НЕОЖИДАННЫЙ  ПОВОРОТ             

 

                                 

                                 -1-

 

                 Октябрь 1974 года. США

 

       Генерал  Дэниэл Грэхем только что покинул овальный кабинет Белого Дома, где у него состоялся очень тяжелый разговор с Президентом США Джеральдом Фордом в отношении эффективности работы Разведывательного управления Министерства обороны США, руководителем, которого он был назначен всего месяц назад. Планы Конгресса США создать на базе РУМО единую военную разведку не увенчались успехом, так как это ведомство не выдерживало никакой конкуренции между спецслужбами родов войск в силу своей заорганизованности. В связи с этим, неоднократно звучали предложения конгрессменов об упразднении данной структуры, как таковой. Особую озабоченность у Администрации вызывала малоэффективная работа ведомства на Восточном направлении. Генералу было дан последний шанс спасти РУМО и провести в ней реорганизацию, способную вывести военную разведку на более высокий уровень.

     Генерал Грэхем ехал в своем персональном автомобиле и размышлял, где, когда и в чем были допущены просчеты его предшественниками, приведшие к столь плачевным результатам. С одной стороны, поражение во вьетнамской компании, с другой стороны сокращение армии на 30% и как следствие - сокращение штата РУМО,  сделали свое дело.

 

    Незаметно автомобиль подъехал к центральному входу здания Пентагона. Водитель быстро выскочил из-за руля и открыл заднюю дверь. Генерал медленно вышел из салона и направился  в свой кабинет. Едва переступив порог, он бросил портфель на стол и упал  в кресло. Просидев около минуты с закрытыми глазами, он встал, вытащил из шкафа коробку с гаванскими сигарами и с наслаждением закурил. Выпустив облако ароматного дыма, он дал команду своему секретарю срочно вызвать  к нему первого заместителя Директора РУМО генерала Тиге. Через несколько минут тот зашел в кабинет свого шефа.

- Добрый день, Юджин, - поприветствовал хозяин кабинета вошедшего заместителя.

- Здравствуй, Дэниэл, - ответил тот.

     Они давно были  знакомы, еще с войны в Корее, поэтому наедине общались, как старые приятели, тем более, что Тиге был на несколько лет старше своего босса.

-Присаживайся, - предложил Грэхем, указывая рукой на свободное кресло. Сам он сел в кресло стоящее напротив и подвинул своему заместителю коробку с сигарами.

- Спасибо, Дениэл, ты же знаешь, что я бросил курить, сам понимаешь, сердце, - Тиге указал пальцем на левую часть груди, с сожалением посмотрел на сигары и отодвинул их ближе к Грэхему.

- А я вот не могу лишить себя такого удовольствия. Знаешь, с тех пор, как мы потеряли Кубу, я жалею о двух вещах, о пляжах Варадеро и настоящих сигарах, которые можно было купить только на острове, - генерал задумчиво  поднес сигару к губам и продолжил:

- Но пригласил я тебя не за тем, чтобы ностальгировать о прошлом. Сегодня в очередной раз мне пришлось выслушать массу нелицеприятных отзывов президента о нашем ведомстве, и он дал мне последний шанс изменить положение дел к лучшему. Ты гораздо дольше меня работаешь  в разведке на Восточном  и Восточно-европейском направлениях, у тебя большой опыт работы  против  стран Варшавского Договора и не мне тебе рассказывать о тех проблемах, которые мы получили в последнее время. Меня интересует  твое мнение, как старого разведчика, что нужно кардинально менять в первую очередь?

- Я был готов к этому вопросу и подготовил тебе докладную с моими выводами и предложениями,  - Тиге протянул кожаную папку с документами своему шефу, - Но на словах скажу следующее: Во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, где активно представляли свое присутствие русские, мы потеряли преимущество в воздухе, что существенно повлияло на исход нашего противоборства. Хотя американские самолеты не уступали советским, а по некоторым показателям даже их превосходили, тем не менее, войну в воздухе мы проиграли. Современная авиационная техника, стоящая на вооружении армии СССР, кардинально отличается от тех аналогов, которые мы смогли получить из третьих стран. Я говорю мы, потому что любая война – это война спецслужб, осуществляемая силами  армий. Так вот, если мы имеем возможность получать определенные сведения о разработках и технических возможностях авиации русских из открытых источников и средств аэрокосмической и технической разведок, то практически не имеем представления о боевой  подготовке летного состава и решаемых  задачах авиацией противника. А самое главное - не имеем возможности влиять на качество их решения и действовать на опережение. В связи с этим, нам необходимо поднять на совершенно новый уровень агентурную работу не только на уровне штабов противника, но и в самом низовом звене - в авиационных полках.  С этим, в последнее время у нас  образовался серьезный пробел. От тех агентов, которых мы вербовали в третьих странах, толку оказалось мало. Вернувшись в Союз, большинство из них отказывались от  дальнейшего сотрудничества с нами, и их пришлось ликвидировать. Других, либо увольняли из армии за пьянство, либо переводили на другие должности, не связанные с боевой подготовкой.

- Мне все это известно,  у тебя есть конкретные предложения? – не выдержал Грэхем.

- На сегодняшний день, мы сформировали группу молодых людей, практически подростков, выходцев из семей  эмигрантов, для нелегальной заброски в СССР, с целью их последующего поступления в военные училища с последующей легализацией в войсках.

- Мне кажется, это не лучший вариант, - перебивая коллегу, высказал сомнение генерал, - Не исключено, что после заброски в страну, у этих молодых людей могут случайно найтись знакомые, с  которыми они ранее дружили или просто общались, и тогда нас ждет очередной провал.

- Я видимо, неправильно выразился, - улыбнувшись, заметил Тиге, - Эти  юноши никогда ранее не проживали в СССР. Они родились и выросли в США. Особую ставку мы делаем на выходцев из семей бывших  украинских националистов.

-Почему именно на них, а не на русских или выходцев из Прибалтийских республик?

- Во-первых, у нас и в соседней Канаде очень многочисленная украинская диаспора. Во-вторых, ими созданы и активно работают различные антисоветские организации. В-третьих, как правило, в этих семьях, детям с рождения прививается ненависть ко всему советскому и, как подсказывает практика, эта ненависть с годами усиливается. У русских же наоборот, они со временем, начинают копаться в своих корнях, зачитываются Толстым и Достоевским, и как следствие, у них  просыпается ностальгия. Эта категория не очень надежная.  Латыши, литовцы, эстонцы, даже живущие в СССР, остаются там оперативной средой по сей день. Их неохотно принимают в военные училища, а если они  и попадают в армию, то их либо вербуют, либо они становятся объектами проверок КГБ.  Поэтому самым оптимальным материалом для вербовки остаются именно украинцы. Кстати, в СССР они считаются самыми преданными сторонниками коммунизма после белорусов.

     Тиге на минуту прервался, вытащил из папки еще один документ и, протянув его генералу, продолжил:

-  Особо ценным является то, что  услуги по подбору кандидатов нам предлагают сами члены «Союза освобождения Украины» - организации украинских националистов у нас в США. В настоящее время с этими кандидатами плотно работают  специалисты – филологи, историки, этнографы и другие. В первую очередь шлифуют их речь. Первоначально стоит задача убрать из их лексикона все американизмы, специфический акцент,  разъяснить и научить правильно использовать местный сленг, вплоть до ругательств. Затем, с каждым из них изучают легенду, причем так, чтобы они свободно могли описывать город, в котором, якобы, выросли и при этом их никто не смог заподозрить в несоответствиях. К счастью, в этом им помогают их же родители.

- А дальше как? – перебил Тиге Грэхем.

- Дальше, мы заключили договоренность с разведцентром в Мюнхене, где эти люди будут проходить специальную подготовку. После ее завершения, через Чехословакию и Польшу их будут переправлять на территорию СССР, там их обеспечат документами, а дальше, как воспитанники детских домов они будут поступать в военные училища на льготных условиях, что будет давать им стопроцентный успех при зачислении. На период учебы и первых годах  службы в войсках, никакой агентурной работы с ними проводить не будем. Другими словами, пять - семь лет отношения с ними будут законсервированы. Этот период даст им возможность раствориться в общей массе и полностью адаптироваться в военной среде. А дальше, начнем работать по намеченной программе.

- Идея хорошая, но до конца не продуманная, - возразил Грэхем, - Что касается ВВС, то летчиков, которых допускают к выполнению боевых задач или разведывательным полетам, в обязательном порядке проверяет военная контрразведка. И тут сложно будет все предусмотреть.

- Этот вариант мы тоже рассматривали. Для создания легенд мы использовали реальных людей, которые в различные годы ушли в мир иной. Как правило, у наших кандидатов  по легенде минимум родственников. А что касается спецпроверки в войсках, то в Советском Союзе по Законодательству обычно проверяют лиц, начиная с 18 лет. К этому времени наши люди уже будут учиться в военных училищах. Даже, если КГБ и заинтересует школьная жизнь нашего человека, его фамилия будет значиться в числе выпускников школы.

   Тиге откинулся в кресле и, ожидая реакции начальника, с улыбкой посмотрел на генерала Грэхема. Тот, положив в пепельницу тлеющую сигару, еще минуту молча обдумывал услышанное, а затем  сказал:

- Знаешь, Юджин, я рад, что мы работаем вместе. Твоя программа, конечно, не сиюминутная, на реализацию ее уйдет несколько лет, но, по крайней мере, на очередном докладе Президенту, я смогу привести ему убедительные доводы в отношении перспектив нашей службы. Я еще раз перечитаю твои документы, а ты распорядись, чтобы советник по рекрутированию представил мне доклад о подготовке и расстановке кадров.

- Есть сэр, - вставая с кресла, ответил генерал Тиге и не спеша, направился к выходу.

    

                                                -2-

 

                     Февраль 1991 года, Мурманская область

 

         Если для большинства людей необъятного Советского Союза новый год наступал 1 января, то для жителей Кольского полуострова новый год наступал в феврале, когда на горизонте всего на несколько минут показывалось солнце. Обычно с появлением первых лучей у людей просыпались оптимизм, жажда жизни и  новые надежды на лучшее. Однако, в этом году обитатели гарнизона  ничего подобного  не испытывали. Некогда могучий, спокойный и богатый, по материальному обеспечению, Север начал терять свою привлекательность. Общая обстановка в стране, захватила в свой круговорот и авиационные гарнизоны Заполярье. Совсем недавно, ломившиеся от товаров полки магазинов вызывали уныние у жен офицеров, а боевые службы полка на авианесущих кораблях, стали для летчиков  предметом воспоминаний или почти несбыточных  надежд.

    Для майора  Игоря Чернова шел третий год его службы в особом отделе КГБ СССР по ВВС Северного Флота.

          Однажды утром его  разбудил телефонный звонок. Он встал с постели и посмотрел на будильник. Стрелки часов показывали без четверти  пять. Он нехотя вышел в коридор, где висел телефон и снял трубу.

- Товарищ майор, это оперативный дежурный капитан Лесниченко, у нас ЧП – взволнованно доложил офицер.

- Что случилось? – сонным голосом спросил Игорь, постепенно приходя в себя.

- Горит модуль первой эскадрильи.

- Какой модуль? – не понял спросонья  Чернов.

-Эскадрильский штаб на стоянке вертолетов, - пояснил дежурный, - Пожарная команда выехала к месту происшествия, командир полка приказал проинформировать Вас.

     Не дожидаясь дополнительных вопросов, дежурный быстро  отключился.

    Чернов вернулся в комнату, и, не включая свет, чтобы не разбудить детей, начал одеваться.

- Ты куда? – не открывая глаз, спросила жена. Она привыкла к особенностям службы мужа и его ненормированный рабочий день воспринимала спокойно.

- На аэродром. Спи, я скоро вернусь, - Игорь поцеловал жену, в коридоре накинул куртку и тихо, чтобы никого не разбудить, вышел  на улицу. Февральский мороз быстро  его взбодрил. Он огляделся по сторонам. Возле соседнего дома стоял Уаз командира первой эскадрильи. Игорь ускоренным шагом направился в его сторону. Водитель беззаботно дремал в кабине.

-  Боец, ты кого ждешь? - разбудил его Чернов.

- Командира и  инженера эскадрильи, - испуганно ответил водитель, поправляя сдвинувшуюся с головы шапку.

-Давно стоишь? – спросил Игорь.

- Да, минут пять, как приехал, - глядя на часы, проворчал матрос.

  Через несколько секунд из подъезда выскочили командир эскадрильи подполковник Чирков и инженер эскадрильи майор Глушаков.  На ходу, застегивая куртки, они подбежали к автомобилю.

- Хорошо, что ты уже здесь, - обратился к Игорю Чирков, - Командир приказал тебя забрать.

- Все трое быстро забрались в «Уаз» и автомобиль, выбрасывая снег из-под колес, двинулся в сторону аэродрома.

- Кто-нибудь знает, что конкретно произошло? – поинтересовался Чернов у сидящих офицеров.

- Пока точно сказать не могу, - начал командир эскадрильи, - по информации оперативного дежурного загорелся модуль, по информации дежурного по стоянке подразделения - горит домик, где хранятся формуляры на вертолеты.

- Только бы не домик, - покачав головой, произнес инженер. И уже обращаясь к Чиркову, добавил:

- Сколько раз я говорил, что формуляры нужно перенести в эскадрильский модуль. Все никак место не могли выделить.

- Ну, хватит причитать Юра, - прервал  инженера командир, - приедем на место, посмотрим, может, не так страшен черт, как его малюют.

- Тебе легко говорить, - не унимался Глушаков, - если сгорят формуляры, все вертолеты превратятся в металлолом. Представляешь, сколько нужно будет потратить времени, чтобы документально восстановить все работы, какие проводились на них с момента  выпуска. На это, как минимум полгода уйдет. Без формуляров вертолет в воздух подниматься не может, а через два месяца у нас боевая служба.

- Что ты несешь, - закипая, возмутился Чирков, - ничего, что я - командир эскадрильи?  И я, в первую очередь, отвечаю за все, что происходит в подразделении. А за срыв боевой службы именно мне  голову оторвут.

- Вместе отвечать будем, - примирительным тоном согласился инженер.

  Игорь молча слушал разговор двух офицеров и думал о своем. Он не раз заходил в этот домик. Это было ветхое деревянное строение еще времен Отечественной войны, с каменным цоколем. Отопления там не было, и из освещения была только одна лампочка в корабельном плафоне с металлической решеткой. Если вечером там никого не было, то проводка  не могла замкнуть, так как рубильник отключался с внешней стороны здания. Да и в обязанность дежурного по стоянке входила проверка состояния освещения. Ежеквартально майору приходилось готовить докладные записки о противопожарном состоянии уязвимых в диверсионном отношении объектов, поэтому он имел четкое представление об этом сооружении.

    Через 10 минут автомобиль уже был на аэродроме. Вокруг пылающего домика крутились пожарные, заливая пеной пепелище. От строения остался практически только фундамент. Майор Глушаков попытался вытащить из огня еще не до конца сгоревший формуляр, но быстро отскочил в сторону, так как пламя захватило рукав куртки.

- Товарищ майор, отойдите от огня, - обратился к нему начальник пожарной команды,        -Там уже ничего не спасешь, очень сильный жар.

   Он с сочувствием посмотрел на инженера и направил струю пены на вновь возгорающийся очаг пламени.

   Еще через полчаса, на аэродроме собрались все командование полка в полном составе. Дежурный по стоянке части стоял возле прибывших автомобилей и виновато озирался по сторонам. Глядя на тлеющие руины, первым заговорил командир полка. Он подозвал к себе дежурных по стоянке части и подразделения.

- Кто мне внятно доложит, что здесь произошло? – обратился он к подошедшим офицерам.

- Я был на командном пункте, когда мне доложил о пожаре дежурный по стоянке  эскадрильи, поэтому ничего сказать не могу, - отчеканил дежурный по стоянке полка капитан Гаврилов,- это может подтвердить дежурный диспетчер и метеоролог.

- Алиби обеспечивать себе будешь у прокурора, - недовольно ответил командир. Подполковник Масюнин Валерий Сергеевич был назначен на должность командира полка менее месяца назад. По летным меркам он был достаточно зрелым для такого назначения, ему шел 42 год. По своей сути, он был смелым и отчаянным офицером, не боявшимся ответственности. Поэтому  не переносил слюнтяев и трусов среди подчиненных. Он презрительно посмотрел еще раз на Гаврилова и обратился к лейтенанту Морозову- дежурному по стоянке подразделения:

- Что Вы можете доложить, товарищ лейтенант?

- Я был в районе домика в 4 утра, - начал доклад дежурный, - В это время там было все спокойно. Еще с вечера я проверил рубильник, он был выключен. А когда я дошел до границы стоянки, то услышал какой-то звук, напоминающий гул пылесоса, только кратковременный. Я думал, что произошло что-то в гарнизоне, потому что прозвучал он как-то приглушенно. Но, тем не менее, я решил вернуться к домику через стоянку. Когда я прошел до середины маршрута, то увидел, что в окне строения горит мерцающий свет. Я побежал туда и через минуту уже был на месте. Однако,  помещение внутри  все уже было объято пламенем. Я сразу позвонил на командный пункт, оперативному дежурному и с помощью огнетушителя  попытался потушить огонь. Но это оказалось бесполезно.

- Что-то ты мутишь, лейтенант, - перебил его командир, - Если в 4 часа все было нормально, а в 4.20 уже бушевало пламя, значит или ты не был на месте или домик подожгли из огнемета. Ты на пикниках костер разводил хоть раз?

   Масюнин вопросительно посмотрел на дежурного, тот виновато опустил голову и молчал.

- То-то же. Времени достаточно  потратить нужно, чтобы дрова загорелись, а тут за считанные минуты, да на морозе, все моментально сгорело.

 - Я говорю так,  как было на самом деле, -  огрызнулся Морозов, - спросите у часовых, они тоже видели огонь, когда тот уже бушевал.

    - Сейчас!  Побегу я матросов опрашивать, - возмутился Масюнин, - после смены, немедленно ко мне.

   Командир резко развернулся спиной к лейтенанту и направился к месту пожара.

   Он окинул взглядом всех стоящих возле пепелища и сказал:

- Товарищи офицеры, дайте возможность пожарным сделать свое дело, а пока все ко мне в кабинет, нечего затаптывать следы и возможные улики. Еще нужно установить причину пожара. Я правильно говорю, товарищ майор? – обратился он к стоящему рядом Чернову.

- Так точно, - по-военному ответил Игорь, - но я останусь здесь, мне нужно  еще кое-что выяснить.

- Не вопрос, только потом если что-то будет интересное, меня проинформируйте, - усаживаясь в автомобиль, сказал командир. Он откинулся в кресле и, устремив взгляд вперед, дал команду водителю двигаться в сторону штаба. Остальные офицеры последовали его примеру, рассаживаясь по служебным автомобилям.

    Игорь, проводив взглядом отъезжающих, попросил у лейтенанта Морозова фонарик и стал осматривать место происшествия. Еще раз опрашивать дежурного, он посчитал лишним, так как тот был потрясен произошедшим и вряд ли мог вспомнить какие-то детали без наводящих вопросов.

           В радиусе 20 метров от дымящихся руин домика, снег был утрамбован, как на дороге, ногами пожарных и приехавших начальников. Тем не менее, Чернов решил осмотреть прилегающую к месту пожара территорию. Двигаясь по спирали вокруг домика, он с каждым кругом удалялся  все дальше и дальше от пепелища. Пожарные смотрели на него с недоумением, некоторые прятали улыбки, покручивая палец у виска. Не обращая ни на кого внимания, Чернов шел по глубокому снегу, освещая  фонариком каждый сантиметр белой поверхности, и очень сожалел, что не надел унты. Через полчаса поисков его ноги до такой степени закоченели, что  не чувствовал кончиков пальцев. Февральский мороз в Заполярье был в своем апогее. Наконец, когда Игорь удалился от места пожара  метров на 40, то увидел торчащий  из снега осколок стекла.  Он взял его в руки, повертел и хотел выбросить подальше, посчитав, что его отбросило в момент нагрева окна, но в последний момент остановился. Его внимание привлек край, не тот, который был закреплен штапиком на окне, а тот, который  отломился. На этой стороне был виден четкий и ровный рубец от стеклореза, а по середине просматривалось темное матовое пятно. Чернов потрогал его пальцем, оно напоминало след пластилина. Игорь аккуратно положил находку в целлофановый кулек, который всегда у него был в куртке и сунул в нагрудный карман. Не оглядываясь по сторонам, он обратил внимание, что из массы следов вырисовалась одиночная дорожка, ведущая в балку. Чернов, не затаптывая вмятины в снегу, пошел туда, откуда они исходили. Буквально, через 20 метров, следы резко пошли  вниз  и строения стоянки сразу пропали из виду. На самом дне балки Игорь увидел свежую лыжню. По своей ширине следы  были явно не от спортивных лыж, а скорее от охотничьих. По характерному следу, можно было определить, что лыжник не скользил на них, как спортсмены, а шел по снегу короткими шагами. Батарейки в фонарике уже садились, но Игорь, нагнувшись над следами обуви, заметил, что на них нет оттиска протектора. Такое могло быть только на старых унтах, так как фирменная подошва клеилась у них прямо на войлок и после нескольких лет хождения по снегу, отпадала сама собой.

     Теперь сомнений  у Чернова не было, поджог был умышленный. В связи с этим, возникло множество вопросов, но самых главных из них два: Кто?  И ради чего?

      Все, что Игорь предполагал найти, он нашел. Быстро поднявшись к месту пожара, едва переводя дыхание, он подошел к лейтенанту Морозову, курившему возле эскадрильского модуля. Тот уже заметно успокоился и равнодушно наблюдал за работой пожарных, которые,  в свою очередь, продолжали заливать остатками пены дымящиеся руины. Этого офицера в гарнизоне знали все, он был не просто военнослужащим, он был местной достопримечательностью. Единственный офицер, которому за всю службу трижды присваивали воинское звание «старший лейтенант» и столько же его лишали за чрезмерное увлечение шилом. Тем не менее, после  каждый случая его оставляли служить до следующего раза.

 

- Я хотел бы задать Вам пару вопросов, - обратился к нему  Игорь.

- Пожалуйста, - не глядя на него, ответил Морозов.

- В котором часу вы заступили в наряд?

- В 18 часов, сразу после развода.

- В это время, кроме дежурной смены кто-то на аэродроме был?- поинтересовался Чернов.

- Нет, - без колебаний ответил техник.

- Вы не вспомните, кто-то из военнослужащих дежурной смены ходил ставить или проверять петли на зайцев за аэродромом?

      Лейтенант удивленно посмотрел на назойливого майора.

- Да, Вы что? Мы ж почти придворный полк, нас за ночь проверяют несколько раз. Ни дай бог, кого на месте не окажется, греха не оберешься. Нет, у нас такого не бывает. Петли на зайцев, конечно, ставят, но только тогда, когда полеты идут, а вчера никто не летал, все с аэродрома еще в обед уехали. В 18 часов стоянка была закрыта.

- Тогда еще вопрос, - продолжал   Чернов,- А вечером со стороны балки никто из лыжников или охотников на аэродром не поднимался?

     Морозов снисходительно улыбнулся и заявил:

- Товарищ майор, у нас в полку народ хоть и отчаянный, но не дурной. Какой же идиот ночью поедет кататься на лыжах по сопкам. Тут и волки периодически попадаются и росомахи гуляют, а дикие собаки, так, вообще, стаями бродят.  Нет, я таких камикадзе у нас в гарнизоне не знаю.

    Лейтенант бросил окурок в снег, поднял воротник куртки и сказал:

- Извините, товарищ майор, но мне нужно дежурить. С наряда меня пока никто не снимал,  пойду, проверю другие объекты.

   Не дожидаясь ответа, он сунул руки в карманы и медленно поплелся в противоположную сторону аэродрома.

       Чернов, оставшись один, только сейчас почувствовал, до какой степени он замерз. Ног он не чувствовал уже давно, а теперь перестал чувствовать пальцы на руках. Даже в меховых перчатках они начали болеть от холода.  Кожа на лице задубела от мороза так, что любая гримаса отзывалась болью. Игорь взял рукой горсть снега и попытался им растереть лицо, но стало еще хуже. Оно сразу же покрылось ледяной коркой. В поисках автомобиля, Чернов с надеждой огляделся по сторонам, но,  к великому сожалению, никакого транспорта на аэродроме, кроме пожарных машин, уже не было. Ждать было некого и нечего. Игорь втянул голову в воротник куртки  и  трусцой побежал в сторону гарнизона.

   

 

                                                       -3-

 

   Войдя в квартиру, Игорь с порога ощутил как его ноги и руки стали сначала покалывать, а потом не терпимо болеть. Он сбросил с себя одежду прямо в коридоре, забежал  в ванную и встал под горячий душ. Через несколько минут, он почувствовал себя значительно лучше. Боль в отмороженных пальцах постепенно  утихла. Медленно к нему стало возвращаться нормальное восприятие жизни. Игорь услышал приятный запах жареного картофеля и у него резко проснулся волчий аппетит. На кухне его ждала жена, она подвинула ближе к нему тарелку с завтраком и спросила:

- Что случилось, почему ты среди ночи побежал на аэродром?

- Там здание сгорело, - с полным ртом  ответил Игорь.

- Никто, хоть не пострадал, - поинтересовалась Люда.

-Нет, - также лаконично ответил Игорь, не переставая работать вилкой.

     Людмила поняла, что с голодным мужем разговора не получится, встала из-за стола и вышла в детскую комнату собирать старшую дочь в школу.

     Необыкновенно вкусный после мороза завтрак неожиданно прервал телефонный звонок. Чернов нахмурился, утренние звонки, как правило, не предвещали ничего хорошего.

- Слушаю Вас, - едва прожевав, ответил Игорь.

- Это я Вас слушаю, - на противоположном конце провода раздался голос новоявленного начальника отделения майора Горбченко, сменившего в этой должности подполковника Можайского, - Вы хоть в курсе, что у Вас ЧП в полку.

-В курсе, я с пяти утра на ногах и только что прибыл с места происшествия, - ответил Чернов.

- Через пять минут будьте готовы доложить мне все обстоятельства дела. Я, между прочим, сижу у вас в кабинете и вместе Евгением Герасимовичем, уже обсуждаем возможные причины пожара.

 Игорь положил трубку и стал быстро одеваться. Сомнений не было, о пожаре в полку сообщил  начальнику майор Дубовик. Перед новым шефом тому явно хотелось предстать в выгодном свете, чтобы в ближайшее время получить должность старшего оперуполномоченного. Этот офицер прибыл в гарнизон в конце прошлого года, так же как и Чернов, из Киевского военного округа. До этого назначения, он никогда не был оперативником, а прошел путь от прапорщика- секретаря отдела до начальника секретариата армии. Поговаривали, что с этой должности его сняли за незаконное уничтожение конфискованной валюты, хотя все понимали, что это было чистое хищение, но доказать или опровергнуть тогда данный факт никто не смог или не захотел. Затем, его направили в командировку в Чернобыль, а после возвращения оттуда, должности, соответствующей его рангу, в округе не нашлось. Его долго держали за штатом, временно переназначая на вакантные должности, а затем, предложили перевод в Заполярье. Так он оказался на Севере. По своим человеческим качествам, он был необыкновенно коммуникабелен. За 2 месяца пребывания в гарнизоне Дубовик стал на короткой ноге практически со всеми выходцами из Украины. Он не стеснялся всем обещать замену на родину, используя свои связи в Киеве. Как ни странно, но многие ему верили, в результате чего, ему через месяц выделили трехкомнатную квартиру, на складе он получил летное обмундирование, хотя не имел в оперативном обеспечении летных частей, а также ежемесячно получал продовольственный паек для высшего офицерского состава. Ему шел 43 год и по возрасту, он был старше всех сотрудников особого отдела ВВС, за исключением самого начальника.

 

     Когда Игорь зашел в  кабинет, Горобченко сидел за его рабочим столом, мирно курил «Беломор» и пил чай. Дубовик устроился напротив, и рассказывал ему байки о своей былой службе на прежнем месте.

- Чем порадуете, Игорь Геннадьевич? –  вместо приветствия с порога начал начальник, - вы не стойте в дверях, располагайтесь.

     Он помешал ложечкой чай и ехидно улыбнулся, указывая на свободные стулья.

- Спасибо за приглашение, - с иронией ответил Чернов,- насколько я понимаю, это еще мой кабинет.

    Игорь, не торопясь, снял шинель, поправил волосы и сел в кресло, вытянув ноги.

    Улыбка сошла с лица Горобченко. Он сделал глубокую затяжку папиросой, выпустил дым кольцами и строго спросил Чернова:

- Я готов выслушать Ваш доклад по данному ЧП.

     Как военный человек Чернов встал и доложил:

  - Я провел первичный осмотр места происшествия и на основании полученных фактов могу утверждать, что поджог имел преднамеренный характер.

 - Так-так, что же Вы такого там нашли, что берете на себя такую ответственность?

 - Во-первых, я нашел на снегу осколок стекла от окна домика с явными следами стеклореза и пластилина? Во-вторых, от места происшествия в балку тянулась дорожка следов, причем в обе стороны, а на дне балки обнаружена свежая лыжня. Поэтому я предполагаю, что неизвестный по балке на лыжах, прошел на стоянку вертолетов, стеклорезом вырезал край окна, чтобы его не разбивать и не создавать лишнего шума. Затем, вылил горючую жидкость на пол и поджег. Дежурный по стоянке части утверждает, что пламя разгорелось в считанные минуты. 

- И это все? – удивился начальник.

     Чернов молча кивнул головой.

- С Вашей фантазией, товарищ майор, нужно романы писать, а не оперативной работой заниматься. Надо же какая улика, - Горобченко с наигранной возмущенностью взмахнул руками, - след стеклореза на стекле. А чем, по-вашему, это стекло вырезали? Лазером что ли? И пластилин наверняка использовался в качестве замазки.

   Он захихикал и посмотрел на Дубовика, ожидая от того поддержки. Однако, Евгений Герасимович, многозначительно поднял брови, но ничего не ответил.

- Опять же, подумаешь, лыжня в балке. – продолжал Горобченко, - У нас лыжников в гарнизоне больше, чем алкашей. Вся округа изрезана лыжней.

- Вчера был снегопад, - попытался доказать свою правоту Игорь, - и любую лыжню занесло бы снегом, а ближе к ночи он прекратился.  Там четко видно, что кто-то шел на лыжах, потом их снял и пешком поднялся к эскадрильскому домику.

- Хватит разводить демагогию, Игорь Геннадьевич. Пока я вас ждал, в штаб приехал начальник противопожарной службы ВВС Флота. Он высказал предварительный вывод о том, что пожар произошел от возгорания электропроводки. Уже готовится приказ о наказании виновных. Поэтому, тема закрыта. Вы лучше вместе с командованием завтра же проверьте противопожарное состояние, уязвимых в диверсионном отношении объектов и мне доложите отдельной справкой. Все ясно?

- Так точно, - недовольно ответил Чернов и сел опять в кресло.

     Горобченко,  вальяжно встал, надел шинель и, пожав присутствующим руки, напоследок сказал:

- Зайду к командиру полка поздороваться и поеду к себе, а вы держите меня в курсе.

   Не скрывая удовольствия на лице, он гордо вышел из кабинета.

- Я что-то не понимаю, или мир перевернулся? – обратился Чернов к Дубовику, когда остались наедине, - то нам предъявляют претензии, что мы плохо работаем, то не дают работать там, где есть реальное дело.

- Ты когда майор получил? – издалека начал Евгений Герасимович.

- Недавно, а что? – не понял вопроса Игорь.

- А то. Ты сейчас можешь выдвигать хоть какие версии. По всем нашим канонам, даже если завалишь дело, тебя в звании уже понизить не смогут. Только в должности. Выдвигать на вышестоящую должность тебе пока рановато. А вот его недавно назначили  начальником, а представление на «подполковника» еще не подписали. Так что, для него главная задача - получить очередное звание, а там хоть трава не расти. Да ты, наоборот, радуйся, что так получилось. По ментовской терминологии – это «глухарь» стопроцентный, а тут сам начальник дает указание не заниматься этим делом.

     Неожиданно открылась дверь, и в кабинет вошел майор Мухин Виктор Николаевич - старший оперуполномоченный соседнего вертолетного полка.

-Здорова, мужики, - весело поприветствовал он присутствующих, - наслышан о сегодняшнем ЧП. А почему вы в кабинете, а не на пожаре.

- На пожаре я уже был, а нам там заниматься нечем. Нет нашей компетенции, как говорят в правоохранительных органах. Проводка там загорелась, причем при выключенном рубильнике. Во! Как, – с сарказмом ответил Игорь и хлопнул ладонь по поверхности стола.

- Это кто так сказал? - меняя выражение лица, спросил Мухин.

- Как кто? Наш отец и наставник – Горобченко Сергей Дмитриевич, - съерничал  Чернов.

- А-а, ну значит, так оно и есть. Сергей Дмитриевич у нас круче бога, это все знают, - наигранно произнес Виктор и подкатил глаза вверх, а затем, после непродолжительной паузы, добавил, - Особенно, когда и что должны завезти в военторг на следующей неделе.

   Все весело рассмеялись. Майора Горобченко, в его бытность старшим опером, коллеги по отделу всерьез не воспринимали. За всю службу у него никогда не было никаких мало-мальски значительных результатов. По итогам года начальники его не замечали, потому, что, как правило, накануне он отвозил им по канистре спирта и, как результат, на подведении итогов сразу находились другие объекты для критики. В связи с этим, назначение его на должность начальника отделения для всех стало,  громом среди ясного неба. А Горобченко, в свою очередь, сразу после назначения на должность, установил дистанцию в отношениях между бывшими коллегами, начав демонстративно разговаривать с ними исключительно на «Вы» и по имени-отчеству.

- А вообще, мужики, - начал Мухин, усаживаясь за стол, - я здесь дольше вас всех живу и скажу одно. Пожары на Севере никто никогда не расследовал всерьез. Пожары стали, как русская народная забава для местных жителей. Живем-то скучно, одно развлечение, когда что-то загорится. Помнишь, Игорь, как прошлым летом загорелись гаражи? – обратился он к Чернову. Тот в знак согласия кивнул.

- Так вот, - уже обращаясь к Дубовику, продолжил Мухин, - горело сразу семь гаражей, народ выскочил, но никто не тушил, все сидели напротив, как в цирке, и обсуждали, кто, что в гараже прятал. А еще был случай в 84 году, - Виктор вытащил пачку сигарет  «Opal», - Загорелись склады боеприпасов Северного Флота под Североморском на Окольной Губе.. Фейерверк был такой, что все подумали, будто  началась третья мировая война. Над городом поднялся гриб по подобия ядерного взрыва, неуправляемые ракеты летали, как   конфетти на Новый год. Адмиралы резко свои семьи в аэропорт отправили, корабли сразу вышли в море. Шороху было, жуть! Но, в конечном счете, опять, признали виновниками двух матросов, якобы, куривших в неположенном месте. Кого-то потом сняли с должности, кому-то взыскание объявили, а так все относительно спокойно обошлось. Никого не посадили, хотя ущерб был нанесен на несколько миллионов рублей. Правда, с некоторых офицеров погоны сняли за саботаж и дезертирство, потому что бросились не на корабли, а на поезд с вещами, но это уже другая история. Вот такие дела ребята.

    Он зажег спичкой сигарету и обратился к Игорю:

- А что  на аэродроме реально сгорело?

 Чернов еще раз рассказал, что он нашел  в районе пожара и  какую версию выдвинули представители противопожарной службы ВВС Флота. Мухин задумался, почесал подбородок и, стряхнув пепел в пепельницу, произнес:

- Хреново. Если это чья-то месть за то, что его не включили в состав авиагруппы на боевую службу, то это должно повториться. И не только в твоем полку, но и, возможно,  в моем. У меня ведь тоже две эскадрильи корабельного базирования.

- А почему ты так решил? – поинтересовался у него Дубовик.

- Женя, посуди сам, - выпуская дым кольцами, стал рассуждать Виктор, - Если это сделал летчик или техник из мести. На боевую службу его не пошлют и не пошлют его конкурента по эскадрилье. Но ведь задачу с Флота из-за этого никто не снимет. Значит, на боевую службу пойдет другая эскадрилья одного или другого полка. А виновник торжества будет на месте восстанавливать формуляр своего вертолета, если, конечно, он техник. А если летчик, то «летать» будет  по стоянке «пешим по - летному» - есть такое упражнение в авиации. И что тогда получится? Сам себе придумал геморрой, а другому дал возможность заработать деньжат.

- Витя, а у меня есть другая версия, - оживился Чернов, - а если этот злоумышленник вообще не из первой эскадрильи. Тогда получается, что первая эскадрилья выходит из строя и подготовку к боевой службе возлагают на резервную эскадрилью, где служит наш вредитель.

- Ой, ребята, скучно мне с вами, пойду я лучше свои склады проверю, с людьми пообщаюсь, далек я от ваших проблем, - зевая, сказал Дубовик и вытащил их шкафа куртку.

- Женя, не торопись, - остановил его Мухин,  - для тебя тоже версия найдется.

- А я каким боком к вашим боевым службам? – удивился Дубовик.

- А таким. У тебя в обслуживании база авиационно-технического обеспечения, а там вооружение, топливо, продовольствие. Все то, что необходимо для жизнедеятельности  авиагруппы  во время похода. Ты не исключаешь возможности, что наш «злоумышленник» действует с более дальним прицелом? Например, сорвать боевую службу вообще, как таковую?

     Дубовик тяжело вздохнул, повесил куртку обратно в шкаф и сел на свое место. Немного обдумал аргументы, выдвинутые Мухиным, Дубовик заявил:

- А какой тогда смысл этот поджог устраивать тыловику? Его в любом случае на боевую службу не направят.

- А ты не забыл, что этот, так называемый, диверсант может действовать по заданию чьих-то спецслужб? –  понизив голос до шепота, таинственно произнес  Мухин.

- Ну, ты, Витек, загнул. У нас в Афгане, меньше на спецслужбы грешили, чем ты здесь, в богом забытом гарнизоне «накрутил».

- Это потому, что ты в секретариате служил и не знал, чем опера на передовой  занимаются.

- Да, все их докладные через меня проходили, - обиженно возмутился  Дубовик.

- Тогда спроси у своего земляка, - он кивнул на молча сидящего Чернова, - какие он в прошлом году материалы выкрутил. До последнего момента никто не верил, что один «клиент» выкрал секретную диссертацию командира полка для передачи норвежской разведке, а второй  - кодовую таблицу для передачи разведке ФРГ.

     Дубовик недоверчиво посмотрел на Игоря:

- Что, серьезно или разыгрывает?

- Больше слушай его, - уклонился от ответа Чернов.

- Короче, мужики. Подводя итог нашего мини-совещания, хочу сказать следующее:

-О руководящей роли начальника говорить не буду. Начальники, как покойники, да простит меня бог, - Мухин театрально поднял взор к потолку и перекрестился, - о них либо хорошо, либо никак. Поэтому, если поджоги повторятся, нам порвут задницы на британский флаг. Следовательно, независимо от указаний Горобченко, будем искать вредителя сами, по-тихому.

  - Я думаю в первую очередь нам нужно установить, кто из резервных эскадрилий планируется на боевую службу, а там уже выяснить, у кого из технарей есть охотничьи лыжи, - предложил Игорь.

- Почему именно технарей? – удивился Мухин.

- Во-первых, я там обнаружил след унтов без протектора. Обычно такие бывают у технического состава, потому что они зимой ходят в унтах постоянно. Летчики унты практически не носят, они ходят в летных берцах, поэтому унты у них остаются в первозданном виде до окончания срока эксплуатации. Во-вторых, поджигатель точно знал, в каком месте ночью должны были находиться дежурные по стоянке части и подразделения, чтобы выйти из балки незамеченным. Летчики в такие наряды не ходят, поэтому я их исключаю.

- Логично, - ответил старожил отдела и поднялся на выход.

- Я тоже наведаюсь к командиру, - сказал Чернов, и вышел из кабинета следом за Мухиным.

 

                                                  

  

 

                                                                -4-

     

 Подполковник сидел за рабочим столом и отрешенно смотрел в окно. Он недавно проводил  представителей противопожарной службы ВВС Флота и, явно, не был доволен  их заключением. Он посмотрел на вошедшего Чернова и молча, показав рукой на свободный стул, предложил присесть.

- Ну, как тебе этот цирк? – обратился он к Игорю, - пожар возник из-за замыкания в сети при отключенном токе. И самое главное, что Командующего этот вывод устраивает.

   Масюнин заерзал на стуле, было видно, что он не в силах скрывать своего возмущения, но усиленно пытался держать себя в руках.

- Что ты думаешь по этому поводу? – обратился он к Игорю.

- Я думаю, что это был умышленный поджог, - спокойно ответил Чернов и рассказал командиру о том, что обнаружил в окружении домика,-  Нет сомнений, что кто-то специально ночью пришел на стоянку и поджог формуляры. Теперь предстоит выяснить, кому это было нужно и зачем.

- Это явно сделано против меня, - многозначительно произнес Масюнин.

- Почему против Вас? По-моему, тут причин может быть масса, - усомнился Чернов.

- Дело в том, что мою кандидатуру на должность командира полка предлагали из Москвы, а местное командование имело на эту вакансию своих претендентов. Представление на звание «полковник» уже отправлено, а теперь его видимо вернут обратно. Дальше, еще пару таких «замыканий» и меня переведут куда-нибудь на бумажную работу в штаб ВВС. Так что, скорее всего, это МНЕ пытаются «сплести лапти». Согласись, до моего назначения в полку ничего подобного не происходило.

   Игорь молча кивнул в знак согласия, про себя констатируя, что появилась еще одна версия, которую они ранее не рассматривали.

   - Мне мой шеф сказал, чтобы я этим делом тоже не занимался, причем категорично. Видимо Ваша версия имеет под собой основания. И, тем не менее, мне кажется, это не последний поджог. Поэтому я буду искать поджигателя сам, как говорят, без протокола.

- С моей стороны, можешь рассчитывать на любую поддержку, - командир вышел из-за стола и протянул руку Чернову, давая понять, что разговор закончен.

    Игорь ответил на рукопожатие и, не отпуская руки, сказал:

- Очень буду Вам признателен, если  дадите команду, чтобы мне подготовили списки членов военно-охотничьего коллектива нашего полка.

 Масинин удивленно взглянул на Чернова.

- Не вопрос, сегодня к концу дня списки охотников будут у тебя, - пообещал он, но воздержался от выяснения причин столь неожиданной просьбы.

 

       Игорь вернулся в свой кабинет, Дубовика уже не было на месте и Чернов сел в старое, но уютное кресло, чтобы спокойно обдумать все произошедшее за сегодняшний день. Неизвестно кто и когда принес этот экземпляр мебели в кабинет. Но именно в нем, Игорь чувствовал себя комфортно  и мог настроиться на рабочий лад. Именно в нем ему в голову приходили неожиданные идеи. Однако, после появления в кабинете соседа в лице майора Дубовика, уединиться со своими мыслями было все сложнее и сложнее. Тем не менее, он вытянул ноги, закрыл глаза и стал размышлять.

 Согласно первой версии, если причина поджога – месть, то военнослужащие первой эскадрильи исключаются. В данном случае, техническому составу придется документально восстановить все записи о проведенных работах на вертолетах с момента и выпуска. Нормальный здравомыслящий человек никогда себе не будет искусственно создавать такие проблемы, какая бы цель при этом перед ним не стояла.

    Согласно второй версии, если поджигатель из другой эскадрильи, то не факт, что именно его вертолет или экипаж будет отобран на боевую службу. Значит, у этого  злоумышленника должен быть покровитель, который бы смог повлиять на включение его в  основной состав авиагруппы, хотя бы на уровне командира эскадрильи.

    Согласно третьей версии, если этот поджог совершен по заданию иностранной спецслужбы, то этого поджигателя где-то должны были завербовать. С этим сложнее, наш человек, систематически  испытывающий дефицит практически  всего, может быть завербован где угодно и на чем угодно.

     Версия Масюнина, которая сначала показалась Игорю убедительной, после непродолжительного осмысления показалась маловероятной. На должность командира он был назначен совсем недавно, по сложившимся традициям, в течение полугода его никто не имеет права наказывать, а тем более снимать с должности. Да, и сам  Масюнин не скрывал, что это назначение произошло по указанию из Москвы. На периферии  вряд ли кто-то пожелает провоцировать конфликт с Министерством Обороны.

   «И так, - подвел для себя итог Чернов, - наиболее живучими остаются вторая и третья версии. Чтобы начать их проверку нужно выяснить, кто из летчиков третьей эскадрильи по своим допускам готов выйти на боевую службу, а уже оттолкнувшись от них, обратить внимание на технический экипаж. Второе, что необходимо сделать, это еще раз просмотреть учеты лиц из оперативной среды. Здесь могут быть и лица, попадавшие в полицейские участки за границей, и те, кто имеет родственников за границей, и те, чьи родственники пострадали от Советской власти.

     Игорь открыл сейф и достал из него дело, где был поименный список лиц с наличием компрматериалов. Это учет на объекте вели все оперработники со дня регистрации дела и каждый из них, курировавший этот полк, вносили свой вклад. За этот период времени многих людей, занесенных в список, в полку уже не было. Кто-то вышел в запас, кто-то перевелся к новому месту службы, кто-то умер. Чернов отметил в списке тех, кто еще оставался в полку, таковых оказалось 19 человек. В основном это были люди, у которых были родственники ранее судимы, либо репрессированные в послевоенное время. Некоторые попадали в иностранных портах в полицейские участки, находясь в нетрезвом состоянии, кое-кто попал в этот список  из-за склонности к фарцовке. Все эти люди в свое время  кем-то проверялись, но ничего конкретного, что давало бы повод подозревать их в причастности к иностранной разведке, не было.

       А причина для занесения капитана Логвиненко в список лиц с наличием компрматериалов вообще вызвал у Игоря ироническую улыбку. Как было отмечено в деле: « По словам оперативного источника на портупее у Логвиненко был нацарапан тризуб - знак украинских националистов». За это «страшное нарушение» с ним провели профилактическую беседу в политотделе гарнизона, где он сам пояснил, что  этот знак  оставил ему в шутку кто-то из сослуживцев, как уроженцу Западной Украины. Игорю стало интересно, кто же из оперативных работников усмотрел в этом случае происки спецслужб противника и опять улыбнулся. В специальной графе была указана фамилия старшего лейтенанта Горобченко Сергея Дмитриевича. Именно, нынешний начальник отделения в свою бытность оперуполномоченного на данном объекте и сделал эту запись.

         От мыслительного процесса Игоря отвлек неожиданный стук в дверь.

- Войдите, - крикнул он. На пороге появился старший прапорщик Илларионов - внештатный председатель общества охотников и рыболовов гарнизона. Ему было далеко за 40 лет, но он держал себя в прекрасной физической форме. На всех спортивных соревнованиях по борьбе, проводимых в гарнизоне, участвовал наравне с молодыми и зачастую одерживал над ними верх.

- Товарищ, майор, по приказу командира полка принес вам список охотников, – густым басом доложил прапорщик и протянул свернутые в трубочки списки.

- Большой спасибо, - ответил Чернов, разворачивая их,  и тут же спросил его:

- Владимир Ильич, среди этих людей есть любители зимней охоты, кто использует специальные  охотничьи лыжи?

    Илларионов поднял глаза к потолку, почесал затылок и уверенно произнес:

- У нас в полку точно нет. В других не знаю.

    Он, молча отдал честь и вышел из кабинета. Прапорщик был в том возрасте, когда уставные понятия о старших и младших стирались. К заместителям командира полка и командирам эскадрилий в неофициальной обстановке он обращался исключительно на «ты» и по имени, так как в свое время, когда те были лейтенантами, Илларионов уже был гораздо старше их и считался мастером в своей специальности. По своей штатной должности он  был инструктором парашютно-десантной службы, поэтому будущим командирам доставалось от него очень серьезно, независимо от чинов и званий. Помимо этого, многие старшие офицеры вынуждены были обращаться к нему за помощью,  особенно, когда вопрос касался вступления в общество охотников или получения разрешения на покупку оружия. В связи с этим, старый прапорщик не считал нужным спрашивать разрешения у молодого майора, чтобы войти, а тем более, чтобы выйти.

      Игорь,  улыбнувшись, посмотрел в след уходящему посетителю и принялся  изучать полученные списки.

         На самом деле в полку оказалось не так много людей увлеченных охотой. Всего 46 человек. Из них, Чернов исключил военнослужащих первой эскадрильи, а также тех, кто на момент поджога отсутствовал в полку по причине отпуска или командировки.  В результате отсева в числе подозреваемых оказалось всего два человека: старший техник вертолета ст.лейтенант Игнатов и начальник группы радио-технического обеспечения третьей эскадрильи капитан Демехин. Последний сразу был исключен из списка, так как ожидал приказ об увольнении в запас по возрасту. Так, методом исключения, в числе подозреваемых, единственным оказался старший лейтенант Игнатов. Однако, это обстоятельство никак не вселяло оптимизма Чернову, потому как никаких других признаков причастности этого офицера к поджогу  не было. Среди лиц, с наличием «компрматериалов», охотников также не оказалось.

      В этой ситуации  сроки проверки над Игорем не довлели, и он продолжал службу в обычном режиме, при этом, не забывая о поиске поджигателя.

 

                                                  - 5-

     Март также в гарнизоне оказался не спокойным. После завершения Международного женского дня весь гарнизон обсуждал курьезное ЧП, произошедшее в праздничную ночь. Из окна общежития с четвертого этажа выпал штурман вертолета капитан Ломинога, находившийся в нетрезвом состоянии. По счастливой случайности упал он в сугроб и остался невредим. Утром, на построении полка командир объявил ему строгий выговор за употребление спиртных напитков, и это известие стало самой обсуждаемой новостью дня в первой половине дня  9 марта.

     После обеда Игорь застал Дубовика в кабинете, как никогда озадаченного и взволнованного. Тот суетливо перебирал бумаги, отбирая чистые бланки объяснительных записок.

- Женя, что случилось? – спросил у него Чернов.

- Вам с Мухиным языки вырвать мало, накаркали, черти,- не отрываясь от своего занятия, пробубнил Евгений Герасимович.

- Да, ты можешь внятно сказать, что произошло?

- Что, что. Как вы и обещали, теперь поджог у меня на объекте. Только что потушили склад противолодочного вооружения. Слава богу, вовремя заметили, а то был бы фейерверк, не хуже, чем в Североморске.

- Если не возражаешь, я пойду с тобой, - предложил Чернов.

- Конечно, не против. Ты ведь теперь у нас почти эксперт по этим вопросам, - пошутил Дубовик и, закрыв портфель, стал надевать шинель.

   Когда оперативники прибыли на место происшествия, возле склада собралась  достаточная многочисленная толпа.  В основном это были матросы, работавшие на складе и подъехавшие должностные лица базы обеспечения, хотя и обычных зевак оказалось предостаточно.  Вызывать пожарную команду не было необходимости, так как пламя вовремя увидел часовой, и очаг быстро потушили своими силами.  Склад противолодочного оборудования и вооружения представлял собой старое бревенчатое здание. Оно не отвечало никаким требованиям противопожарной безопасности, но на его реконструкцию систематически не хватало денежных средств. Поэтому внутри здание обложили огнеупорным кирпичом, а внешние стены периодически обрабатывали специальным противопожарным составом.

    Расталкивая присутствующих, Дубовик с Черновым пробрались к месту возгорания.

- Все сделали два шага назад! – громогласно скомандовал Евгений Герасимович, - свидетели, подошли ко мне.

     После этих слов, толпа заметно стала редеть.

- Как Ваша фамилия? – обратился он к первому попавшемуся прапорщику, - Как Вы здесь оказались?

- Прапорщик Тимофеев, - назвал себя молодой парень, - я шел на вещевой склад, увидел скопление людей, вот и подошел. А так, я вообще, ничего не видел.

    Обратиться к другим наблюдателям Дубовик не успел, так как в считанные секунды возле склада остались только его начальник, несколько работавших матросов, часовой и два представителя штаба базы. Он отвел оставшихся людей в сторону для опроса, оставив Чернова на месте пожара.

    Исследовать там особо было нечего, обгоревшая стена, внизу растаявший снег и лужа пены, а вокруг куча следов. Игорь взял обломок доски стал методично счищать слои грязи возле того участка, где просматривался очаг пожара. Вдруг под импровизированным скребком что-то блеснуло. Игорь поднял находку, ею оказалась металлическая часть одноразовой зажигалки. Судя по тому, что она не успела поржаветь, хотя покрылась черным нагаром, можно было предполагать, что оказалась она в этом месте  совсем недавно. Игорь аккуратно положил найденный предмет в целлофановый пакет и сунул в карман. После этого он долго смотрел на стену и не мог понять, что на ней не  так, как должно быть.

   - Что ты на нее уставился, как баран на новые ворота? - прервал размышления Игоря подошедший Дубовик, - Пройдем в кабинет. Тут уже делать нечего.

- Подожди, Герасимыч, - ответил Чернов, - тебе не кажется, что здесь что-то не так?

 Игорь указал рукой на обгоревшую стену.

- Кажется. Не так здесь то, что стена обгорела, – усмехнулся Дубовик.

- Да нет, же. Посмотри внимательнее. Она обгорела не сплошным пятном, а хаотическими полосами.

- И что тебя в этом напрягает? – серьезно спросил Дубовик.

- Ты знаешь, в детстве, мы часто наливали в пластиковую бутылочку бензин, в крышке делали отверстие, затем тонкой струей выписывали на заборе какую-нибудь гадость, а после этого поджигали. Бензин выгорал вместе с верхним слоем, и на заборе оставалось ничем не смываемое слово. После этого, хозяину приходилось только красить забор полностью.

- А ты, как я посмотрю, в детстве был еще тем пакостником, - улыбнулся Дубовик и продолжил, - Так ты хочешь сказать, что кто-то полил стену бензином и поджог?

-Именно.

- Я сомневаюсь. Вспышка сразу бы привлекла внимание окружающих. Все-таки сейчас сумерки и любой огонь сразу привлек бы внимание, а тем более, сразу осветил бы поджигателя. Что-то здесь не то.

    Офицеры медленно направились в сторону штаба, на ходу обсуждая различные версии происшедшего.

- А что дал опрос тех, кто находился на складе? – поинтересовался Чернов.

- Особенного ничего. Начальник склада с матросами занимались перестановкой ящиков  внутри склада. Часовой стоял при входе на территорию. За все это время на склад заходил только капитан Лукьянов из вертолетного полка, оставить заявку на торпеды. Часовой видел, как он заходил на территорию склада и как выходил. К тому месту, где произошло возгорание, он не подходил. Да и пожар возник уже после того, как Лукьянов уехал.

 - На месте происшествия я кое-что нашел, - Игорь достал из кармана пакет с металлической деталью от зажигалки и показал ее Дубовику.

- И какие мысли тебя посетили по этому поводу? – поинтересовался тот.

- Пару дней назад в гарнизоне по кабельному телевидению показывали американский боевик. Там один из злодеев, чтобы вызвать панику в музее, пластырем прикрутил сигарету к зажигалке и положил их на шкаф под датчиком дыма. Сам успел выйти из здания, сигарета дотлела до пластмассы зажигалки, расплавила ее, газ  вспыхнул и начался пожар. Сработали датчики, заревела серена, началась эвакуация посетителей музея.

- Знаешь, Игорь, в моем возрасте уже тяжело отслеживать ход твоих мыслей. Говори прямо, какая у тебя версия, - не выдержал Дубовик.

- Я думаю, дело было так. В любом случае часовой куда-то отходил по нужде. Хоть это и запрещено Уставом, но на морозе себя тяжело сдерживать. В это время кто-то зашел за здание, брызнул из бутылочки бензин, положил под стену зажигалку с сигаретой и удалился. Весь процесс мог занять не больше минуты.

- Звучит правдоподобно. А вот какая цель при этом преследовалась?  Если так, то этот поджог мог потухнуть сам по себе, когда бензин на стене выгорит. Я думаю, нужно вернуться и опросить всех, кто там работал, и выяснить, кто из них, возможно, отлучался из помещения склада. Хотя, такое мог сделать и часовой. Я имею ввиду, проявить бдительность,  «своевременно заметить» пожар, приступить к его тушению и, тем самым, заработать отпуск, - неожиданно для себя высказал очередную идею Дубовик.

- Может и так, - согласился Чернов и задумчиво произнес,  - А может быть, и нет. Матросы не могли видеть этот фильм, у них в казарме нет кабельного телевидения. А вот отвлечь внимание на ложный объект, то есть отвлечь внимание от расследования поджога на моем объекте, кто-то вполне мог.

- Ну, ты не лезь в дебри. Бойцы до армии много фильмов видели по видео, может, у кого-то в памяти  и отложилось, - сказал Евгений Герасимович и, развернувшись, опять направился в сторону склада.

 

                                                            - 6 –

 

      Когда Чернов зашел в штаб, к нему сразу обратился дежурный:

- Товарищ, майор, командир полка просил Вас зайти к нему.

Игорь поблагодарил прапорщика и направился  в  кабинет Масюнина.

- Хорошо, что ты меня застал, - протягивая руку Чернову, сказал командир, - мне подготовили новые списки для направления на боевую службу, нужно их согласовать.

 Игорь взял листок бумаги с перечнем фамилий и бегло просмотрел его.

- Что-то мало людей  в этот раз, - не отрывая глаз от списка, произнес Чернов.

- А что ты хотел. Страна перешла на рыночную экономику. Ремонт авианесущих крейсеров финансировать некому, поэтому теперь на боевую службу будут выходить большие противолодочные корабли, а там авиации не больше одного отряда. Вот мы и направляем один отряд Ка-27 и один вертолет целеуказания Ка-25. Так что всего 24 человека основного состава и столько же резервного.

-  Хорошо, я внимательно еще раз просмотрю списки и сообщу Вам окончательное решение, - заверил командира Чернов.

- Игорь, у меня одна просьба к тебе, - перешел на дружеский тон Масюнин, - Основной состав можешь перемещать в резерв и обратно,  как тебе заблагорассудится, только не убирай из списка тех, кто уже там  есть. Сам понимаешь, осталась одна эскадрилья, способная выполнять боевую задачу, менять летчиков мне уже не кем. Только те, кто в списке, имеют допуски к полетам на корабле в простых и сложных метеоусловиях днем и ночью.  У остальных налета не хватает.

- Не волнуйтесь, Валерий Сергеевич, все будет нормально, - заверил командира Чернов.

- Ну и отлично, - Масюнин пожал руку Чернову и стал надевать шинель, готовясь к отъезду в штаб ВВС.

    Каждый прекрасно понимал смысл этого согласования. Серьезных причин для отвода кого-то из военнослужащих от несения боевой службы не было, но командиру полка нужно было подстраховать себя подписью особиста, на случай возможного ЧП, чтобы разделить ответственность. А Чернову необходимо было внести в состав авиагруппы свою агентуру. Эти правила игры давно были известны, и каждая из сторон  их строго придерживалась.

     Не успел Чернов зайти в свой кабинет и приступить к работе, как в дверь постучались.

- Открыто, - крикнул Игорь.

    В дверях появился командир вертолетного отряда майор Давыдов. В списке авиагруппы его подразделение числилось, как резервное.

- Проходите, присаживайтесь, – пригласил вошедшего хозяин кабинета.

  Летчик присел на стул, стоящий возле приставного стола, и стал нервно теребить в руках шапку, не решаясь начать разговор. Чернов также молчал. Пауза затягивалась.

- Вы что-то хотели, - первым нарушил молчание Чернов.

- Да, - осторожно начал Давыдов, - Насколько мне стало известно, уже подготовлены списки авигруппы.

- Они у меня, - подтвердил  Игорь, указав на лист бумаги лежащий перед ним.

- Как коммунист, я должен сделать Вам официальное заявление, - уже более твердым голосом заявил офицер.

- Внимательно Вас слушаю.

- Мне уже сообщили, что в основной состав включен авиаотряд майора Логвиненко, - Давыдов сделал паузу и взглянул на собеседника. Не увидев никакой реакции с его стороны, он продолжил:

- Я считаю, что его нельзя отпускать за границу. Недавно я узнал, что у его жены в Канаде проживает дядя. Поэтому я не исключаю возможности, что Логвиненко может угнать вертолет за границу.

- Серьезное заявление, - произнес Чернов, взглянув на посетителя, - Однако, боевая служба корабля будет проходить в Средиземном море, а оттуда до Канады лететь далековато.

- Вы никогда не были на боевой службе, - перебил его Давыдов, - поэтому не знаете, что в Средиземном море несет постоянное боевое дежурство Шестой флот ВМС США. Их корабли всегда находятся в зоне прямой видимости с нами. Так что, долететь до них можно даже при полупустых топливных баках…

    Игорь слушал этого человека и едва сдерживал себя, испытывая от общения с ним чувство гадливости.

   - Насколько я знаю, вы вместе с Логвиненко заканчивали Сызранское летное училище и сейчас дружите семьями, - теперь уже Чернов перебил Давыдова.

- А причем здесь это?  - взмутился летчик, - Дружба – дружбой, а партийный долг и политическая бдительность должны быть выше этого.

 Чернов, подавляя улыбку, подвинул чистый лист бумаги ближе к Давыдову, а затем  сказал:

- Абсолютно с Вами согласен, пишите заявление.

- Какое заявление? - опешил летчик.

- Как, какое? - в тон ему ответил Чернов, - В отношении изменнических намерений майора Логвиненко.

- Я ничего писать не буду. Я вам сообщил оперативную информацию, а Вы уже поступайте с ней, как считаете нужным.

- А, ну если так, тогда, напишите мне подписку о негласном сотрудничестве с органами КГБ, и будем считать Вашу информацию оперативной, - с улыбкой, предложил Чернов.

   Давыдов злобно посмотрел на сотрудника Особого отдела, резко поднялся со стула и, не прощаясь, выскочил из кабинета.

«Нет предела человеческой алчности и подлости»- подумал Чернов, глядя в след уходящему «гостю».

    Чтобы отвлечься от  неприятного разговора, Игорь стал перечитывать список основного состава авигруппы. К своему удивлению, он увидел там фамилию старшего лейтенанта Игнатова, того самого единственно подозреваемого в деле о поджоге домика с формулярами. Факт того, что он попал в список основного состава, подтверждал одну из версий поджога. Чернов написал все необходимые  запросы в отношении него и решил, что завтра поедет в Особый отдел ВВС доказывать Горобченко необходимость взятия Игнатова в оперативную проверку.

    На следующий день, ровно в 9 утра он зашел в кабинет начальника. Майор Горобченко, как всегда пил чай и курил « Беломор». От этой привычки, не взирая на свой относительно молодой возраст, он имел серый цвет лица и не сходящую отечность.

   Чернов передал ему на подпись запросы. Тот бегло их просмотрел и сказал:

- Я вижу мое указание вы в расчет не взяли?

    Чернов понял, что Горобченко имеет ввиду свой запрет на проверку факта поджога, но решил не спорить с ним, а проявить необходимую в тот момент дипломатию.

- Видите ли, Сергей Дмитриевич, вчерашняя попытка  поджога склада противолодочного вооружения дает основания предполагать, что это не последний пожар в гарнизоне. Если, не дай бог, еще что-то загорится и нас с Вами вызовут на ковер, мы всегда сможем доказать, что не сидели сложа руки и работали на опережение. Тем более, что после первого поджога у Игнатова стал вырисовываться мотив - у него появился шанс попасть на боевую службу в составе авиагруппы.

    Горобченко молча помешал ложечкой остывающий чай, сделал небольшой глоток и подписал запросы. Затем, сделав глубокую затяжку папиросой, спросил:

- Игорь Геннадьевич, к Вам вчера приходил майор Давыдов?

- Заходил, - подтвердил Чернов, - А что? Он уже и к Вам обращался.

- Какая разница к кому он обращался. Меня интересует, почему Вы мне об этом не докладываете, - повышая тон, возмутился Горобченко.

- А нечего докладывать, товарищ майор, - невозмутимо ответил Чернов.

- Как это нечего? – закипая, продолжил начальник, – Вам сообщают о возможном угоне вертолета, а Вы не собираетесь на это реагировать. Вы что, совсем забыли свои обязанности? А если, Логвиненко, действительно, угонит вертолет на американский корабль? Вы в курсе, что у него родственники за границей и в начале службы я обнаружил у него «тризуб» на портупее.

- В курсе, - ответил Игорь, я читал Вашу справку, - Но хочу напомнить, что он родом из семьи военнослужащего и в Западной Украине проживал по месту службы отца.

- Вы меня поражаете, Игорь Геннадьевич, - развел руками Горобченко, - А Вы никогда не слышали, что среда определяет мировоззрение человека. И там, в Западной Украине он формировался, как личность?

- В таком случае, Вы должны отвести меня от оперативной работы и перевести на техническую? – усмехнулся Чернов.

- В каком смысле?

- А в таком смысле, что я тоже из семьи военного и школу заканчивал во Львове. Страшно подумать, какому «жестокому формированию» подверглась моя личность, - не скрывая иронии, заявил Игорь и заметив растерянность начальника, предложил:

- Сергей Дмитриевич, есть еще один вариант развития событий.

- Какой?

- Допустим,  мы исключаем майора  Логвиненко из списков авиагруппы. Он, следую, духу перестройки и гласности, пишет на нас  жалобу в партийную комиссию Флота, обвиняя нас в том, что мы нарушаем его права и дискредитируем в глазах товарищей. Чем мы будем объяснять свое решение? Слухами? Давыдов заявление писать отказался. Если, конечно, Вы вычеркните его из списка своей рукой, и поставите свою подпись, я возражать не буду, - с улыбкой заявил Чернов.

     Горобченко серьезно задумался. Брать на себя такую ответственность было не в его правилах, и выглядеть в глазах просителя ничего не решающим начальником, тоже не очень хотелось.

   А если, Давыдов пойдет жаловаться на нас, - высказал предположение Горобченко и многозначительно поднял указательный палец вверх.

- Да. Пусть идет, куда угодно. Мало ли у кого, где живут родственники жены. У моей жены тоже есть дядя, но за восемь лет семейной жизни я его ни разу не видел. Не факт, что жена Логвиненко со своим дядей, вообще, когда-то общалась, не говоря уже о муже. К тому же, если мы оставим списки без внесения корректив, то убьем двух зайцев.

- Каких зайцев? – не понял Горобченко.                                                           

- Во-первых, не подставим нашу агентуру под угрозу расшифровки, там, в основном составе достаточно наших людей. Вы же знаете, что каждая новая кандидатура в списке, предложенная нами, воспринимается командованием с подозрением. А во-вторых, если Игнатов уйдет на боевую службу и в этот период не будет никаких поджогов на аэродроме,  это косвенно нам даст еще одно основание его подозревать.

- Вот именно, что косвенно. Конкретики никакой, - проворчал начальник.

- А откуда ж она возьмется, если Вы мне запретили заниматься этой темой, - усмехнулся Игорь.

- Иди уже работай. У тебя, как у того еврея, на все есть ответы. Иди, -  добродушно сказал Горобченко и махнул рукой, давая понять, что не намерен продолжать дальнейший разговор.

 

   

                                                                - 7 -

 

  

    Вернувшись в гарнизон, Чернов решил встретиться с капитаном Лукьяновым. Нужно было его опросить и по обстоятельствам пребывания на складе противолодочного вооружения и по личности Игнатова.

          Капитан Александр Лукьянов был выпускником Пермского авиационно-технического училища и служил в третьей эскадрилье в должности начальника группы вооружения. На Север он попал, как и большинство офицеров, сразу после выпуска. На сотрудничество с представителем Особого отдела  пошел четыре года назад не по зову души, а по необходимости, из-за великого желания попасть на боевую службу и заработать на новый цветной телевизор. Тогда он был в числе претендентов,  но окончательное слово по кандидатуре основного техника по вооружению в составе авиагруппы все же  оставалось за оперуполномоченным особого отдела. Вот тогда-то к нему и подошел предшественник Чернова – капитан Прохоренко с предложением о сотрудничестве. Лукьянов без колебаний дал свое согласие, в тайне надеясь, что после похода заявит о своем отказе и все вернется на круги своя. Но судьба распорядилась иначе. Крейсер во время похода зашел в югославский порт Сплит, за период стоянки всему экипажу предоставили возможность сойти на берег. Деньгами  наши моряки избалованы особо не были, а желание купить  товары иностранного производства было очень велико. Поэтому самой распространенной формой торговли между нашими моряками и местными торговцами был «ченч» - форма натурального обмена. Особым спросом на югославском рынке пользовались советские часы под названием «Командирские». Там их можно было поменять  на тайваньский двухкассетный магнитофон.  Лукьянов, заранее предупрежденный о высокой покупательной способности нашей «валюты» сошел на берег, имея при себе десять экземпляров, за что незамедлительно попал в руки местной таможни. Командир корабля не стал разбираться с нарушителем порядка, ему своих подчиненных хватало, поэтому все документы по задержанию он передал командиру авиагруппы. В этом походе в составе экипажа находился и капитан Прохоренко. Именно он, по договоренности со старшим авиационным начальником группы и не дал хода этим документам наверх. Тогда Лукьянов впервые задумался, что от сотрудничества с особым отделом можно иметь и свою выгоду. В дальнейшем контакты Прохоренко и Лукьянова носили регулярный характер, и как ни странно, переросли в настоящую дружбу. Майор Чернов был того же возраста, что и Прохоренко, поэтому его появление в гарнизоне Александр воспринял без особого напряжения. До дружбы  у них не доходило, но, тем не менее, конспиративные встречи всегда были интересными для обоих.

      В этот раз они встретились вечером в гараже у Лукьянова. По меркам гарнизона - это было самое надежное место, где могли пообщаться мужчины при закрытых дверях и это ни у кого не вызывало никаких подозрений. Жены, как правило, не ходили в гаражи контролировать своих мужчин, это считалось дурным тоном.

    - Чем могу быть полезен? – с порога спросил Александр, протягивая руку вошедшему Чернову.

    - Ты всегда бываешь мне полезен, когда у меня возникают какие-то вопросы, - польстил своему собеседнику Чернов. Тот в свою очередь расплылся в улыбке и сел на табурет.

- Присаживайся, - он вытащил из-под верстака маленький стульчик, протер его тряпкой и подвинул к Игорю.

- Спасибо, - поблагодарил его Чернов, расстегивая шинель.

   - Я к тебе не надолго, мне нужно выяснить несколько вопросов по поджогам.

  - Тебя какой из них интересует? Тот, что был у нас в полку или тот, что в базе? – уточнил Лукьянов.

  - Оба, - ответил Чернов.

   Лукьянов тяжело вздохнул и только внимательно посмотрел на опера, ожидая вопросов. Игорь хотел начать издалека, но посчитал, что прелюдии к разговору будут излишними и начал с главного.

-Саша,  меня в первую очередь интересует старший лейтенант Игнатов, что ты можешь рассказать о нем вообще?

- А он-то, каким боком вяжется к этим пожарам? - удивился Лукьянов, - Поджог был в первой эскадрилье, а Игнатов служит в третьей.

- А таким, после уничтожения формуляров вертолеты первой эскадрильи автоматически снимаются с боевой службы, значит, на коробку ( так обычно называют авианесущий крейсер летчики) сядут вертолеты  с вашей эскадрильи, вторая эскадрилья отпадает, так как там только вертолеты целеуказания, – пояснил Чернов.

- Логично, но кроме Игнатова в эскадрилье еще 9 старших техников вертолета и не факт, что должен пойти именно он, - возразил Лукьянов.

- Уже факт. Мне вчера приносили списки на согласование, он в основном составе авиагруппы, - перебил его Игорь.

- Пусть так, но почему именно он, а никто другой?  Так можно подозревать любого, кто идет на боевую службу, - заявил техник.

- Есть одно обстоятельство, за домиком в балке я обнаружил свежую лыжню, широкую, от охотничьих лыж. А Игнатов единственный охотник из 10 старших техников вашей эскадрильи.

    Лукьянов снисходительно улыбнулся и заявил:

- Пустышку тянете, товарищ майор. Во-первых, Игнатов охотится только на пернатую дичь и только осенью. Он редкий трус, поэтому на серьезного зверя не ходит, и лыж у него никогда не было, ни охотничьих, ни спортивных. Во-вторых, на боевую службу он боится ходить, так как качку не переносит, поэтому каждый раз пытается откосить либо по состоянию здоровья, либо в отпуск отпрашивается. Его два года назад хотели взять борттехником на Ка-27 ПС, так он и тут отказался, потому что летать боится. Так что, Игнатов никак не подходит на роль поджигателя, как говорится, по своим моральным и деловым качествам.

     Он вытащил из кармана пачку сигарет, не спеша, закурил, а затем спросил:

- Следующий  вопрос задавать будешь?

    Игорь нахмурился. По его мнению, у него была единственная хлипкая зацепка и та оказалась ложной. «Кажется, Горобченко был прав, когда запретил заниматься  расследованием этого поджога, - подумал Чернов, - «глухарь» стопроцентный».

- Да, конечно. Что касается второго поджога, мне сказали, что незадолго до пожара на складе, ты был там.

- Да, был. А ты что, меня подозреваешь? – встревожено спросил Лукьянов.

- Нет, но мне нужно знать, кто помимо тебя в это время был на складе, может быть, кто-то заходил в этот момент или просто крутился возле его территории, - пояснил Чернов.

- Я заезжал туда для того, чтобы передать заявку на торпеды и все, - Лукьянов начал непроизвольно волноваться.

- Кто в это время еще был на территории склада, - продолжал опрашивать Чернов.

- Сам начальник склада прапорщик Осауленко, четверо или пятеро матросов и все. Да я там был всего минут пять, максимум десять. Капитан Ковальчук может подтвердить, он меня привез на своей машине и ждал, когда я был на складе.

     Настроение у Лукьянова заметно стало портиться.

- Саша, не расстраивайся. Я тебя не подозреваю, просто уже второй поджог, а у меня ни одной зацепки. Надежда была на то, что ты хоть что-то видел.

- А что ты так переживаешь, разве база - твой объект? – резонно заметил капитан.

- Вообще-то нет, - согласился Чернов.

- Тогда и не расстраивайся, - уловил настроение Игоря хозяин гаража, - Без работы я тебя не оставлю.

    Он подвинулся ближе к Чернову и, прейдя на шепот, начал рассказывать:

- На прошлой неделе, отряд Ка-29 должен был на полигоне производить учебные стрельбы, однако их в срочном порядке отменили. Причиной послужил звонок командиру из поселковой милиции о том что, якобы, наш вертолет обстрелял колхозное стадо оленей. Всех вернули на аэродром, проверили вертолеты и боезапас. И что ты думаешь? Точно, в салоне вертолета капитана Уткина обнаружили следы крови. И боезапас был неполный.  Стали разбираться, оказалось точно. Они дали залп по  стаду, одного из оленей завалили. Потом снизились и пытались затащить тушу в грузовую кабину, в этот момент, откуда не возьмись, появился пастух и начал стрелять по вертолету. Экипаж бросил оленя и сразу скрылся. Они даже сразу не заметили, что в обшивке оказалось две пробоины.

      В итоге, командир полка сразу всех членов экипажа наказал, а командира экипажа отправил в поселок заминать вопрос с председателем колхоза.

- Ну, а мне что прикажешь с этой информацией делать? Тем более, что уже все «уладили». Да и вообще, это обычное воздушное хулиганство. В гарнизоне Кипелово, рассказывали, «дальники» на Ту-22м  вообще корову в бомболюке перевозили.

- Ну, это же еще не все, - оставляя интригу, продолжил Лукьянов, - Помимо того, что часть боезапаса была расстреляна до начала стрельб, в ленте еще отсутствовал каждый десятый патрон.

- Ты хочешь сказать, что кто-то хотел сорвать стрельбы? – предположил Игорь.

- Чудак, - возмутился оружейник, - отсутствие одного патрона в ленте не отражается на стрельбе. Вопрос в другом – в эскадрилье умышленно крадут патроны.. В пулеметной установке используются патроны калибра 7,62, они подходят и к карабину и к автомату АКМ. Арифметика простая: в ленте 1800 патронов, вот и считай, каждого десятого нет,   в итоге на сторону ушло 360 боевых патронов с двух вертолетов.

- Неужели это такая проблема выяснить, кто из твоей группы заряжал эти ленты перед стрельбами.

- А что там выяснять, я знаю, кто занимался подготовкой боезапаса к пулеметам - гордо заявил Лукьянов, - Это прапорщик Поливода.  Я думаю, он каждый раз перед стрельбами вытворял подобное, а потом у охотников меняет патроны на пушнину. Его жена в Североморске даже открыла кооператив по пошиву головных уборов.  Вот такие у нас служат товарищи.

   Он театрально сложил руки на груди и посмотрел на Чернова, ожидая его реакции.

    Игорь задумался, почесал подбородок и спросил:

- Саша, ты после проверки боезапаса на вертолете, доложил командиру об отсутствии патронов?

-  Конечно, правда, проверка проводилась не лично мной, а комиссией. Единственное что, этот факт конкретно не отмечали, просто указали общую недостачу патронов. Кстати, прапорщика командир тоже наказал, лишил его тринадцатой зарплаты.

- А передай этому Поливоде, чтобы завтра в конце дня зашел ко мне, - попросил его Чернов.

    Лукьянов изменился в лице.

- Ты что, меня подставить хочешь? Эту информацию, кроме командира, начальника штаба и двух инженеров никто не знает, - возмутился он.

Саша, вместе с тобой эту информацию знают 5 человек. Это уже не может быть тайной.

Поэтому, если не хочешь, я вызову его через  инженера эскадрильи.

- Так, наверно, лучше будет, -  сразу согласился с предложением опера Лукьянов.

   Они еще немного посидели, а затем каждый пошел к себе домой.

 

                                                 - 8 -

 

           На следующий день, после утреннего развода в кабинет майора Чернова зашел прапорщик Поливода. Собой он представлял жалкое зрелище. Застиранный, в масляных пятнах комбинезон, вытертые, практически без меха унты, техническая куртка с оторванным карманом и невероятно грязная шапка. Лицом он также мало напоминал военного человека: неопрятная бесцветная борода, темные круги под глазами и ничем не перебиваемый запах перегара. Его трясло мелкой дрожью, то ли от вчерашнего пьянства, то ли от самого факта вызова в особый отдел. Он молча стоял в дверях и испуганно смотрел на Чернова.

- Проходите и присаживайтесь, - сухо обратился к прапорщику майор.

    Тот также молча присел на край стула, снял шапку и стал рассматривать кокарду на ней.

- Вы догадываетесь. По какому поводу я Вас пригласил? – спросил его Игорь.

- Понятия не имею, - буркнул прапорщик.

- Я жду от Вас объяснений по поводу недостачи патронов в боекомплекте вертолетов, - спокойно сказал Чернов.

- Я все уже  рассказал командиру, и дополнить мне нечего, - категорично заявил Поливода и посмотрел прямо в глаза Чернову.

- Ну, что ж, - с легкой ухмылкой ответил Игорь, - если мне рассказать нечего, значит, придется давать объяснения в военной прокуратуре. Как никак, а хищение боеприпасов с целью продажи – это серьезная статья и серьезный срок.

- Да, какое я имею отношение к патронам, если их экипаж расстрелял до начала стрельб. Не надо из меня делать крайнего, товарищ майор, - возмутился прапорщик.

- Вы, наверное, не поняли, меня интересуют не те патроны, которые были расстреляны, а те, которых не хватала в ленте. Если Вас подводит память, то напоминаю, что в ленте отсутствовал каждый десятый патрон.  Члены комиссии, которые проверяли боезапас, вчера мне написали по этому поводу свои объяснения, - Игорь показал на несколько перевернутых текстом вниз  листов,  лежащих у него на столе, - И поверьте мне, этого будет достаточно для возбуждения уголовного дела. А тем более, если сейчас Вас определим на гауптвахту и проведем обыск в гараже и на квартире, то, думаю, сидеть Вам придется долго. Насколько я понимаю, патронов у Вас на целую войну хватит. Не спроста ведь жена кооператив открыла по пошиву меховых изделий.

    Игорь многозначительно посмотрел на прапорщика. Тот невольно вздрогнул, руки его задрожали и в глазах появились слезы.

- А если я напишу явку с повинной и все сдам, я смогу избежать ареста, - дрожащим голосом спросил он.

- Я думаю, да. Но все будет зависеть от того, сколько ты сдашь, - Игорь умышленно перешел на «ты», чтобы перевести беседу в более доверительное русло. -  Если не поверю, что все патроны вернул, тогда дам ход этим документам, - Чернов вновь указал на лежащие листы бумаги, и, поймав взгляд Поливоды, следившим за каждым его движением, быстро убрал их в стол.

 - Ну, тогда я пошел за патронами? – с надеждой в голосе спросил Подивода.

- Конечно, - невозмутимо ответил Чернов, и после небольшой паузы добавил,  - Только  сначала явку с повинной напиши и главное - укажи, кому ты сдавал патроны, а то у нас ничего не получится. А потом иди за патронами. Оформим их, как добровольную сдачу.

    Он протянул прапорщику лист бумаги и ручку. Тот около минуты не моргая, смотрел в пол, а затем размашистым почерком принялся излагать свое раскаяние. На удивление Поливода оказался очень красноречивым. За полчаса написания текста он дважды просил чистый лист бумаги, так как  содержание явки с повинной  не уложилось у него  на двух страницах.

  Закончив, видимо самое длинное  сочинение в своей жизни, прапорщик перевел дух и облегченно спросил:

- Ну, я побежал?

- Давай, только  быстро, а я пока почитаю, что ты написал, - ответил ему Игорь и взял в руки исписанные листы.

   Прапорщик вскочил со стула и пулей выскочил из кабинета.

   Чернов начал читать новоиспеченный документ. Почерк у Поливоды не выдерживал никакой критики, но суть понять было можно. Оказалось, что свой «бизнес» он начал 2 года назад с поездки в поселок лопарей - охотников Имандру. Между ними происходил взаимовыгодный обмен – за каждую шкурку Поливода отдавал от 10 до20 патронов. Дальше он расписал целый лист расценок стоимости охотничьих трофеев в зависимости от количества патронов. Однако, самое интересное он изложил в  завершении своей исповеди. Он указал, что периодически, когда не имел возможности выехать за пределы гарнизона,  продавал  патроны капитану  Козаку, который занимается зимней охотой и имеет карабин. 

    Чернов вытащил из стола списки охотников, которые недавно выдавал за объяснительные записки против Поливоды, и стал искать капитана Козака. Однако, среди охотников полка офицера с такой фамилией не было. Не оказалось его и в списках личного состава. Игорь хотел позвонить в отдел кадров, но в кабинет буквально ворвался  Поливода с брезентовой авоськой в руках.

- Вот, - положил на стол свою поклажу прапорщик, - Здесь 300 штук. Все что смог сэкономить на последних стрельбах.

- Хорошо, потом пересчитаем. Ты лучше скажи, кто такой капитан Козак, о котором ты пишешь? – не отрывая глаз от списков, спросил Чернов.

- Как кто?  -  удивился Поливода, - штурман экипажа второго вертолетного полка. Он раньше служил у нас, но потом его перевели с корабельных вертолетов на Ми-8.

- А какой у него карабин? – поинтересовался Игорь.

- Я не знаю, он мне его не показывал, но говорил, что патроны нужны ему для охоты на крупного зверя.

- А какими шкурами он с тобой рассчитывался? – не унимался Чернов.

- Обычно он рассчитывался деньгами, но иногда и шкурами, если таковые  были на момент обмена. Обычно давал оленью, реже волчью, но чаще рассчитывался заячьими или лисьими, хотя,  бывали случаи, что и песцовыми.

- Ладно, пиши мне добровольную сдачу патронов, и укажи, что по невнимательности пропустил отдельные ячейки в ленте боезапаса, а я пока пересчитаю их количество, - сказал Игорь, высыпая содержимое сумки на стол.

- А что теперь будет  с моей явкой, - осторожно спросил Поливода, - я ведь чистосердечно во всем признался и все патроны сдал?

- У меня в сейфе пока полежит, там же даты нет, - ответил Чернов, продолжая пересчитывать боеприпасы.

- А давайте ее порвем, да вечером обмоем это дело? – с заискивающей улыбкой предложил осмелевший прапорщик.

- Да, нет, дружище. Вдруг ты опять решишь подзаработать, вот тут-то я твою явку с повинной и передам в военную прокуратуру.

- А что ж мне теперь делать? – удивился прапорщик, - Это ж теперь жене свой кооператив придется закрывать.

- Товарищ, прапорщик. Вашей наглости нет предела. Еще час назад, Вы готовы были пойти на все, чтоб избежать трибунала, а сейчас начинаете со мной торговаться, - возмутился Чернов, переходя на повышенный тон.

  Прапорщик замолчал и с обиженным видом принялся оформлять добровольную сдачу боеприпасов.

    Закончив написание очередного документа, он протянул его Чернову и спросил:

- Я могу быть свободен?      

     Получив утвердительный ответ, он надел шапку, отдал честь и молча вышел из кабинета.

 

 

                                                   - 9 –

 

       Не долго думая, Игорь сразу же набрал номер телефона майора Мухина, оперативно обслуживающего смешанный вертолетный полк. Как всегда, тот ответил после третье  звонка.

- Витя, у тебя в полку есть штурман по фамилии Козак, - без излишних разговоров начал Чернов.

- Есть. А что случилось? – настороженно спросил Мухин.

- Тогда бери  в строевой части его личное дело и беги ко мне.

- Есть, товарищ начальник! Разрешите выполнять? – пошутил Виктор, - В твоем нежном возрасте, я был куда более почтительным по отношению к дедушкам русской контрразведки.

-Ну, извини, я хотел тебе показатель  подарить, - в тон ему ответил Чернов, – Но если тебя задели мои слова, оставлю его себе.

- Что-то серьезное? – попытался уточнить Мухин.

- Не знаю. Боюсь загадывать наперед, но как минимум, по итогам месяца, ты можешь оказаться в передовиках, - заинтриговал его Игорь.

- Тогда лечу, - ответил коллега и положил трубку.

    Майору Мухину шел тридцать пятый год. Он не мечтал и не хотел быть начальником. Его полностью удовлетворяло положение старшего оперуполномоченного на отдельном объекте, то есть, когда непосредственный начальник находится за несколько километров от него, а то и далее. В свое время он был в составе первых ликвидаторов на Чернобыльской АЭС. На Северном Флоте подобных ему людей было немного, поэтому начальники к нему относились снисходительно, принимая во внимание былые заслуги. Сам же Мухин не стремился что-то искать на своем объекте, однако, ежемесячно  выдавал какую-нибудь информацию, позволявшую ему не быть последним в отделе по итогам месяца.   Интригующий звонок майора Чернова не заставил его долго ждать. Через 10 минут он уже сидел в кабинете напротив Игоря и читал « явку с повинной» прапорщика Поливоды. Закончив ее изучение, он закинул ногу на ногу, вытащил из кармана сигареты и закурил, обдумывая прочитанное. В это время Чернов листал личное дело капитана.

- Что я хочу тебе сказать, по этому поводу, - прервал молчание Мухин, - карабин мы у него изымем, к бабке не ходи. За это, конечно, нас не наградят, но, по крайней мере, в конце месяца мордой по батарее возить не будут. А вот, если мы подтянем его к твоим поджогам, тут уже будет интересней.

- И каким образом, ты его хочешь подтянуть? – не понял Чернов.

- А давай рассуждать так, – начал Мухин, - Он охотник. Охотится круглый год, тем более на крупного зверя. Я сам охотник и знаю, что у нас в полку официально ни у кого нет нарезного оружия. Зимой по нашему снегу далеко не уйдешь, на спортивных лыжах он в сопки не пойдет. Значит, у него есть охотничьи лыжи.

- Ты думаешь,  домик с формулярами поджег он? – перебил его Игорь, - но тогда какой у него может быть мотив?

- А мотив такой, - Мухин посмотрел, какой раздел личного дела изучает Чернов, - Ты еще не дошел до его аттестаций и характеристик. Так вот, капитан Козак, до твоего прибытия на Север, служил в вашем полку. Во время боевой службы корабль заходил в сирийский порт Латакия, там личный состав сходил на берег. Во время нахождения в городе, Козак оторвался от группы. То ли умышленно отстал, то ли заблудился, короче до вечера его найти не могли. Благо к полуночи он сам вернулся. Свое отсутствие он вразумительно не смог объяснить, сказал, что захотел пройтись по магазинам и заблудился. Хотя, в это мало верится. За это нарушение его и перевели из корабельной авиации  на армейские вертолеты. А теперь представь его состояние. На палубных вертолетах, где категории по званиям на одну ступень выше, его однокашники по училищу все уже майоры, а то и подполковники, а он все еще капитан и майор ему не светит. Так что, чем не мотив для мести. А тем более, он сибирский хохол, а они народ злопамятный.

- Это что за нация такая – сибирский хохол? - спросил Чернов, оторвавшись от изучения его биографии.

- Ты не внимательно читал его личное дело. Он родился в Иркутске. А посмотри место рождения родителей.

     Игорь вернулся к странице, где указаны данные на родственников.

- Я в свое время занимался его изучением, поэтому и так помню, - продолжал рассказывать  Мухин, - родители его родом из села Ластовка Турковского района Львовской области. Не трудно догадаться, при каких обстоятельствах они оказались в Иркутске.

     Действительно, в послевоенное время из районов Западной Украины и Прибалтики осуществлялись массовые переселения семей в Сибирь и на  Дальний Восток. Многие после реабилитации вернулись на родину, а некоторые решили осесть навсегда в этих местах.

- По твоим рассказам, он уже попадает и под другую версию, как агент иностранных спецслужб, - усмехнулся Чернов, - Не слишком ли круто ты заворачиваешь?

- Да, нет, на агента он, конечно,  не тянет. Пролетарское происхождение не позволяет. Отец был водителем, мать – продавец в магазине. Отец умер, когда ему было 10 лет. Мать умерла, когда Козак учился в военном училище. Полный сирота. Дальше он пробивался по жизни сам. Поступил в Челябинское училище штурманов, после окончания которого, сразу попал в этот гарнизон. Службу начал хорошо, через три года уже был штурманом отряда. Ему прочили большое будущее…. Если б не тот залет,  был бы сейчас, как минимум, штурманом полка.

     Виктор посмотрел по сторонам в поисках пепельницы  и не найдя ее в кабинете Чернова, свернул кусок бумаги в кулек и затушил в нем окурок. Затем, сразу закурив вторую сигарету, продолжил:

- И так, сейчас времени без четверти 16. Полетов завтра нет, поэтому я сейчас вызову к себе Козака, а ты возьми явку с повинной Поливоды и подтягивайся ко мне. Покажу тебе высший пилотаж по изъятию оружия.

- Ты уверен, что он тебе так просто отдаст свой карабин, - усомнился Чернов.

- А куда он денется с подводной лодки, - надевая шинель, ответил Виктор.

      Через двадцать минут, после звонка Мухина в штаб эскадрильи, в кабинет к нему зашел капитан Козак. На вид ему было около тридцати пяти лет, ровесник Мухина, но, в отличие от него, был строен, поджар, среднего роста  с густыми черными волосами, зачесанными назад и черными карпатскими усами. По своему виду он больше напоминал выходца с Кавказа, нежели из Украины или Сибири.

- Что случилось, Виктор Николаевич, - улыбаясь, спросил он хозяина кабинета, - Чем моя скромная персона опять заинтересовала особый отдел?

    Он вошел в кабинет и, не спрашивая разрешения, сел на свободный стул.

- Саня, ты особо не расслабляйся, потому что сейчас тебе нужно будет быстро бежать в одно место за одной штукой, - с улыбкой сказал Мухин. Как показалось Чернову,  отношения  у них давно вышли за рамки официальных. То ли сказывался легкий характер Виктора, то ли их совместное увлечение охотой.

- За какой штукой? За пузырем что – ли? – усмехнулся Козак.

- Нет, Саша, за пузырем ты потом сбегаешь. А сначала принеси свой карабин, который ты неизвестно где взял и непонятно как используешь? – серьезно сказал Мухин.

- Нет у меня никакого карабина, - категорично ответил Козак.

- Саша, мы знакомы ни один год. Ты меня знаешь, по пустякам я никого к себе не дергаю. Но сейчас случай особый. Вот, Игорю Геннадьевичу, - Мухин указал рукой в сторону сидящего Чернова, - Твой друг прапорщик Поливода написал явку с повинной, в которой указывает, что воровал с вертолетов патроны и продавал тебе. Это не объяснительная записка, которую можно выбросить или переписать, а юридический документ. Поэтому смотри сам. У тебя есть выбор. Или ты приносишь свой карабин, и мы оформляем его, как добровольную сдачу. Даже командир об этом знать не будет, даю слово офицера. Либо, явку с повинной направляем в военную прокуратуру. Поверь, свидетели уже нашлись, которые видели его у тебя. В этом случае, маячит статья за незаконное хранение оружие. А если даже ты его и сбросишь куда-нибудь в прорубь, то тебе потом за ним нырять придется.  Поэтому не делай глупостей и беги за карабином. Времени даю тебе сорок минут.

- Да, нет у меня никакого карабина, - после некоторых раздумий попытался вновь повторил Козак.

- У тебя уже тридцать девять минут, - невозмутимо парировал Мухин.

    Капитан быстро встал со стула, надел шапку и выскочил из кабинета.

- Ты, думаешь, он вернется? – спросил Чернов.

- Если, не вернется, значит, я, как опер, иссяк и мне пора уходить оперативным дежурным куда-нибудь в Управление, - вынес себе вердикт Мухин, и неожиданно предложил:

- А давай, пока он ходит, сыграем в шиш-беш? - не дожидаясь ответа, он вытащил из шкафа нарды и стал расставлять фишки.

     После третьей партии, Мухин взглянул на часы. Время, которое он выделил Козаку, уже истекло. Было заметно, как Виктор начал нервничать, он вновь закурил сигарету и стал молча ходить по кабинету.

    В этот момент, без стука в дверь в кабинет зашел капитан Козак. В руках он держал длинный предмет, завернутый в мешковину.

- Ну вот, а говорил, что у тебя нет никакого карабина, - едва сдерживая радость в голосе, произнес Мухин.

- А это  не карабин? – ответил капитан.

- А что же? – удивился Виктор.

- СВТ- 38.

- Что-что? – переспросил не менее удивленный Чернов.

- Самозарядная винтовка системы Токарева, - ответил Козак и вытащил из мешка оружие.

      Мухин покрутил ее в руках. Металл, в некоторых местах, был  побит коррозией, но было заметно, что с ней серьезно поработали, чтобы вернуть в рабочее состояние.

- И откуда у тебя этот раритет? – спросил у капитана Мухин.

- В сопках нашел. Тут оружия вокруг море. В этих местах во время войны активные боевые действия проходили, так что, собирая в сопках грибы, можно много чего найти. Вот и я ее нашел. В Мурманске заказал приклад, потому что старый сгнил, отчистил, смазал. Оказалось, к ней подходит наш патрон  калибра 7,62мм. А сами понимаете, что значит для охотника нарезное оружие. Это же совсем другая охота, - он с сожалением посмотрел на винтовку, протер еще раз приклад мешковиной и отдал ее Мухину.

- Я тебя, как человек и охотник понимаю, но как опер – обязан выполнять свои обязанности, - почти оправдываясь, ответил Мухин.

- Да, и я понимаю, - согласился Козак, - Лучше скажите, что мне теперь  за это будет.

- Я же тебе сказал, ни-че-го.- по слогам произнес Виктор. - Оформляем, как добровольную сдачу, пожимаем руки и расходимся.

- И по служебной линии меня ни как не накажут? - не поверил штурман.

- Я же дал тебе слово офицера, - повторил Мухин.

     Он сел напротив Козака, протянул ему лист бумаги и стал диктовать текст документа о сдаче оружия.

     Чернов терпеливо ждал, когда коллега закончит общение со своим подопечным. Когда Козак передал лист бумаги Мухину, Игорь осторожно обратился к нему:

- Александр Степанович, а на чем вы передвигаетесь зимой по снегу?

- На лыжах, на чем же еще? – удивился капитан и посмотрел на Мухина. Тот безотрывно читал написанный документ.

- А лыжи обычные или какие-то специальные?

- Обычные промысловые лыжи, марки «Тайга», - ответил Козак, - А почему это Вас так интересует.

- Да, нет, просто праздный интерес, - как можно более безразлично произнес Чернов, - Я просто подумал, что в  спортивных лыжах, долго по нашему снегу не походишь.

- Это, да, - согласился капитан, - На спортивных лыжах тяжело ходить, да и быстро ноги мерзнут. В них только бегать нужно. А на охоте нужно гулять, прислушиваться, да и лишнего шума не создавать.

- И много вас таких любителей зимней охоты в гарнизоне? – опять спросил Чернов.

- Охотников много, особенно, если на зайца, да петлями. А вот по сопкам ходить никто не любит. Для этого выносливость нужна и азарт. Я к этому с детства привык, а здесь, так и не нашел единомышленников. Вот и охочусь сам. – Козак тяжело вздохнул и вновь спросил:

- И все-таки, как мне кажется, у Вас не праздный интерес?

- Праздный, праздный, - возразил Чернов, - на следующий год хочу вступить в общество охотников, вот и интересуюсь.

- Ну-ну, - загадочно произнес Козак, и уже обратился к Мухину:

- Я могу быть свободен?

- Конечно, Саша, иди, - спокойно ответил Мухин и протянул капитану руку.

 

 

 

                                                                -10-

 

 

    Когда Чернов с Мухиным остались в кабинете наедине, Игорь еще раз повертел в руках винтовку и сказал:

- Ты знаешь, Витя, честно сказать, я не был уверен, что он вернется.

- А я не сомневался. Он в армии с  середины 70-х. Это поколение понимает, что в особом отделе не в куклы играют. Это нынешняя молодая «поросль» не боится ни бога, ни черта, ни контрразведки. А после расцвета перестройки и гласности боюсь, что вообще за людей нас считать не будут. Ты видишь, как сейчас  разного толка общественные деятели поливают грязью КГБ и ведь никто на государственном уровне даже не пытается остановить эту тенденцию. Поверь мне, это плохо закончится. В любом государстве должны быть органы госбезопасности, иначе самого государства не будет. На идеологии анархизма еще никто и никогда не построил цивилизованного общества, а мы именно к этому сейчас идем.

     Он посмотрел на удивленного Чернова, улыбнулся и добавил:

- Но я думаю, что пока мы служим, мы на своем уровне такого не допустим. А новое поколение пусть само себе авторитет зарабатывает. В конце концов, в любой  демократической стране  должна быть структура, стоящая на страже Закона. Однако, иногда проблема  возникает в том, что эта структура начинает работать не на государство, а на какое-то конкретное лицо, либо к  руководству ею приходит случайный человек. Тогда наступает коллапс.

     Мухин замолчал и задумчиво посмотрел в окно.

- Помимо изъятого оружия, Козак невольно дал нам повод его подозревать.

- И какой же? – переспросил Мухин.

- Ты что не слышал? Он подтвердил, что у него есть лыжи и практически подтвердил, что такие лыжи есть только у него, раз нет единомышленников.

- Эх, Игорь, Игорь,  если б он это сделал, он бы тебе про лыжи ни за что не рассказал, не поворачиваясь проворчал майор.

- Что-то не нравится мне твой пессимизм,- осторожно обратился к нему Чернов.- По идее у тебя сегодня настроение должно быть другим.

- Еще не вечер. – Виктор посмотрел на часы и добавил, - Хотя, нет. Уже вечер.

    Он глубоко вздохнул, как бы сбрасывая с себя напряжение последних часов, и предложил Чернову:

- Игорек, мы сегодня славно поработали. По-моему было бы не лишним отметить это дело, - он прикоснулся указательным пальцем между шеей и челюстью. - Ты как?

- Увы, Люда просила, чтобы я сегодня пришел пораньше, -  попытался отказаться Игорь.

- Ух, и балуешь ты ее! – усмехнулся старший коллега, - Смотри, а то так скоро в диванную болонку превратишься.

    Он резко развернулся лицом к Чернову и, облокотившись на стол, продолжил:

-Я старше тебя, поэтому послушай меня. Жена должна быть при муже, а не муж при жене. Тем более, не так часто с этим долбанным сухим законом мы отмечаем свои успехи.

- Давай перенесем это мероприятие на завтра? – попытался сгладить ситуацию Чернов.

На самом деле Людмила спокойно относилась к мужским посиделкам мужа. Все было гораздо проще, в гарнизоне водка не продавалась, а за годы службы в авиации спирт Игорь так и не научился пить.

- Ладно, возьму тебя на поруки. – Проигнорировав слова Игоря, сказал Мухин, - Сейчас иди домой, слово, данное женщине, нужно держать, придешь пораньше. Но, как я понимаю, ты не обещал ей целый вечер сидеть дома? – с лукавой улыбкой поинтересовался Мухин.

- Формально, нет, - начал понимать Игорь ход мыслей старшего товарища.

- Тогда иди домой и жди звонка, - категорично отрезал Виктор и многозначительно посмотрел на коллегу.

        Когда Игорь вернулся домой, Люда что-то строчила в детской комнате на швейной машинке. Она все еще была в декрете, но постоянно подрабатывала шитьем, так как в гарнизоне не было своего ателье. За два года жизни в гарнизоне у нее сформировалась достаточно солидная клиентура, а качество ее работ не уступало лучшим моделям дипломированных мастеров.

- Игорь, иди на кухню, я только что сварила рыбные пельмени, они еще теплые. Я сейчас закончу и подойду, - крикнула она из своей импровизированной мастерской.

       Чернов только сейчас вспомнил, что сегодняшний день у него прошел без обеда. Он подвинул к себе тарелку с пельменями и с аппетитом стал поглощать свое любимое блюдо. Не успел он закончить трапезу, как зазвонил телефон. Игорь снял трубку и сразу же услышал знакомый голос Виктора:

- Сейчас моя Люба придет к твоей жене заказывать юбку, - полушепотом заговорил Виктор, - Поэтому бери мусорное ведро и бегом ко мне. Минут 20 у нас будет, чтобы обмыть сегодняшний результат.

     Он сразу же отключился, не дав Игорю возможности что-то сказать в ответ.

     Действительно, не прошло и десяти минут, как к Черновым пришла Люба Мухина. Женщины сразу же уединились в мастерской, а Игорь взял мусорное ведро и, накинув куртку,  вышел в коридор.

- Ты куда? – окликнула его Люда.

- Мусор вынесу, - ответил Игорь, надевая ботинки.

- Так, ведро почти пустое, - удивилась жена.

- Остатки рыбы плохо  пахнут, - на ходу крикнул Чернов и выскочил на улицу.

 

          Виктор Мухин ждал друга в полной готовности. Когда Игорь зашел к нему, на столе уже стояла бутылка спирта, в сковороде, источая аромат, дымилась жареная картошка, а по тарелкам была разложена свиная тушенка и маринованные помидоры.

- Времени у нас мало, - по-деловому заговорил Виктор, принимая на кухне гостя, - Поэтому за успех сегодняшнего мероприятия.

    Он протянул наполовину наполненный стакан спирта Игорю и подвинул ближе к нему тарелку. Чокнувшись стаканами, он залпом выпил спирт и сразу запил его водой из бутылки. Чернов сразу же последовал его примеру. Не успев закусить, Мухин опять наполнил стаканы и, посмотрев на удивленного Чернова, пояснил:

- Времени мало, а нужно успеть.

    Как и было обещано, через двадцать минут бутылка спирта была пуста. Игорь почувствовал навалившуюся усталость, но ожидаемого опьянения не ощутил. Он попрощался с Виктором, захватил ведро и вышел на улицу. Мартовский морозный воздух сделал свое коварное дело. Последнее, что смог вспомнить Чернов из событий прошедшего вечера - это  попытку открыть дверь своим ключом. Затем, сознание его выключилось до утра.

     Пробуждение было тяжелым. Немыслимо болела голова, и страшно хотелось пить.

Игорь встал с постели и, пошатываясь, направился на кухню. Он открыл воду и стал жадно пить прямо из-под крана. Никогда в жизни обычная вода не казалась ему такой вкусной. В этот момент неожиданно, как из потустороннего мира, прозвучал голос вошедшей жены:

- Как удачно ты вчера мусор вынес. Хорошо хоть вернулся  в тот же день, а не через неделю.

- Извини, не думал, что так получится.

- Ладно, это было вчера, - сказала жена, - но впредь не доводи себя до такого свинства.

 

 

                                                              -11-

 

        Без предварительной договоренности о встрече, Чернов и Мухин одновременно подошли к штабу.  В отличие от Игоря Виктор имел более помятый внешний вид. Сказывался возраст, лишний вес и начинающиеся проблемы с почками.

- А ты молодец, по тебе не скажешь, что вчера усугублял спиртным, - с завистью констатировал Мухин.

- К сожалению, не могу тебе ответить подобным комплиментом, - сказал Игорь,  и тут же  предложил:

- Может быть, поедем в отдел позже, когда в себя придем?

- Нет, нужно ехать сейчас, потому что потом, вряд ли сможем объяснить Горобченко, почему сразу не доложили об изъятии оружия.

       Мухин сделал глубокий вдох и,  посмотрев на Чернова,   сказал:
- Ты знаешь, глядя на тебя, вспоминаешь присказку: До 30 лет мужчина пьет и гуляет всю ночь, а на утро выглядит, как будто проспал всю ночь сном младенца. Мужчина от 30 до 40 лет, когда пьет и гуляет всю ночь, на утро выглядит соответственно. А после сорока, он спит всю ночь сном младенца, а на утро выглядит так,  будто всю ночь пил и гулял.

    Он рассмеялся собственной шутке и, хлопнув Чернова по плечу, сказал:

- Давай, забирай свои бумаги с патронами и через пять минут выходи, поедем в отдел к Горобченко.

     Начальник отделения встретил офицеров в своем привычном состоянии: с кружкой чаю и неизменным «Беломором» в зубах. Увидев у Мухина  в руках длинный предмет, завернутый в мешковину, он удивленно спросил:

-Виктор Николаевич, Вы что? На рыбалку собрались?

- Нет, - гордо ответил Виктор, - Выполняю Указание начальника Особого отдела Флота по усилению контроля за сохранностью оружия на объекте.

  Он развернул винтовку и передал ее  Горобченко. Тот повертел ее в руках и, взглянув на Чернова, обратился к нему:

- А что у Вас Игорь Геннадьевич?

- А я выполняю Указание Начальника особого отдела Флота по усилению контроля  за сохранностью боеприпасов, - в тон Мухину доложил Чернов и высыпал на стол патроны.

   Горобченко с еще большим удивлением посмотрел на офицеров. Сначала он попытался выдавить из себя улыбку, но потом, сделав серьезное лицо,  строго спросил:

- Почему я об этом узнаю последним?

- Не хотели Вас лишний раз беспокоить, тем более, что не были до конца уверены в успехе дела. А когда получилось, сразу же Вам привезли результаты и даже соответствующие бумаги. Так что об изъятии оружия и боеприпасов Вы узнаете первым, - ответил за обоих Мухин, оголив крупные белые зубы в улыбке.

     Каждый из офицеров протянул начальнику полученных документы. Тот бегло их просмотрел и  с сожалением высказал:

- Зря вы поторопились, из этого можно было раздуть уголовное дело.

- Мы исходили из других соображений, - теперь подал голос Чернов, - Компетенция не наша, значит нужно передавать документы в военную прокуратуру. Те отпишут следственные поручения военным дознавателям, а они, в свою очередь, по указанию командования, успешно завалят эти дела, и мы останемся ни с чем. А так,  мы сделали  хороший показатель за месяц и для командования остались благодетелями. А главное, теперь эти люди будут с нами работать, хоть и на основе  зависимости, но, тем не менее, деваться им некуда.

   Логично, -  произнес Горобченко, и только после этого позволил себе улыбнуться.

   Он взял в руки сопроводительные документы, сел за стол и подвинул к себе ближе телефон прямой связи с особым отделом Флота. Затем, взглянув на офицеров, сказал:

- Зайдите в секретариат, возьмите там входящие документы на ознакомление и по возможности там же отпишитесь по ним.

    Документов оказалось предостаточно. Мухин взял в руки увесистую папку, покачал ее, как бы определяя ее вес, и с сожалением произнес:

- А я надеялся, что быстро  вернемся в гарнизон и выпьем в кафе по бутылочке пивка. Но видимо, не судьба.

    К сожалению, в тот момент никто не мог предположить насколько его слова окажутся пророческими.

 

    Работа в отделе обещала затянуться до конца дня. После обеда Чернов  и Мухин, не спеша, возвращались из столовой в отдел. Возле подъезда они увидели майора Горобченко, который громогласно раздавал команды матросам и подгонял водителя своего служебного УАЗа. Увидев офицеров, он крикнул, не сдерживая эмоций:

- Где вас черти носят, у вас на аэродроме опять пожар.

- Я же Вам говорил, что это не последний поджог, - на ходу высказался Чернов.

- Еще раз накаркаете, я Вам лично язык вырву, - истерично выкрикнул Горобченко.

- От кого-то я это уже слышал, - полушепотом сказал Игорь Мухину.

- По моему, вырвать язык тебе обещал Дубовик и совсем недавно, - напомнил Виктор.

   Офицеры быстро собрали свои вещи и на автомобиле Мухина выехали в гарнизон. Горобченко выехал самостоятельно на служебном УАЗе.

    Март уже был в разгаре, полярная ночь осталась позади. Игорь смотрел в окно и любовался местной природой. Был ясный безветренный день. На небе не было ни единой тучки  и от этого оно было неестественно голубым. Кругом, глубокими сугробами лежал белый снег, настолько белый, что в лучах солнца он сверкал хрустальным блеском. Игорь вспомнил детство,  когда, оставаясь у бабушки в Ессентуках,   катался на санках с горки и играл с мальчишками в снежки.

   Однако, по мере приближения к гарнизону, воспоминания детства быстро улетучились.

Из-за сопки черным столбом в небо поднимался густой дым.

    Когда они приехали на аэродром, то увидели, что полыхало здание, где находились классы предполетной подготовки. Пламя достигало метров пятнадцати в высоту и прибывшие пожарные машины не в состоянии были справиться с бушующей стихией. В торце здания, где находился склад парашютно-десантного имущества, копошились люди. Ту часть еще не захватил огонь, и они всеми силами пытались вытащить на снег парашюты и спасательные плоты.  Игорь снял с себя шинель и бросился помогать выносить имущество из склада. Через 10 минут, огонь охватил и это помещение. К счастью, практически все парашюты были спасены. Из огня не успели вытащить только 5 плотов и столько же резиновых лодок.

     Игорь, переводя дыхание, вытер лицо и руки снегом, а затем спросил у рядом стоявшего начальника парашютно-десантной службы майора Комаровского:

- Люди хоть не пострадали?

     Тот сидел на парашюте и пересчитывал  средства для отстрела сигнальных патронов.

- Вроде, нет, - ответил офицер, -  пожар начался, когда все уехали в гарнизон на обед.

- Тогда расскажите мне все подробно, как было, - попросил его Игорь.

- Я  мало что видел, - начал начальник ПДС, - На обед  не поехал, потому что проводили ревизию склада парашютно-десантной службы.  Я решил закончить без обеда, а потом пораньше уйти домой. В окно  увидел, как люди рассаживались в «Уралы» для поездки в столовую. Минут через 20-25, я услышал крик матроса – помощника дежурного по стоянке части. Он бегал возле модуля и кричал « Пожар». Я вышел из склада и увидел, как из окон уже валил дым, но огня еще не было. Я попытался войти в помещение и посмотреть остался там кто или нет, но внутри уже начал гореть пластик и дышать было нечем. Насколько было возможно, я осмотрел классы,  не увидев людей, я выскочил оттуда, потому что начал задыхаться.  Сначала, вместе с прапорщиком, пытались тушить пламя огнетушителями, но оказалось бесполезно. К очагу возгорания подойти было невозможно, а огонь разгорался все сильнее и сильнее. Потом мы бросились спасать имущество склада.  Вот, собственно и все. Дальше приехали пожарные и приступили к тушению огня.

- А как Вы считаете,  откуда начался пожар? – поинтересовался Чернов.

- Мне показалось из левого дальнего крыла, где штаб второй эскадрильи, - не уверенно ответил майор, - Во всяком случае, дым валил оттуда и пламя,  появилось сначала из окна кабинета начальника штаба этой эскадрильи, а потом уже из класса. Класс третьей эскадрильи, что напротив, загорелся чуть позже.

    Игорь надел шинель и подошел к стоящему возле автомобиля Мухину. Виктор курил и, не отрываясь, смотрел на пылающий огонь.

- Тебе не кажется подозрительным, что пожар произошел сразу после того, как мы изъяли винтовку у твоего Козака? – высказал свое предположение Игорь.

- Еще как кажется. Ну, не настолько же он глуп, чтобы мстить всем и вся, тем более таким образом? –  усомнился Мухин.

- Обиженный человек способен на многое, - философски заметил Чернов.
- В общем, что я считаю, нужно сделать. Здесь от меня толку мало, тебе для общения тут народа хватит. Я поеду в свой полк и выясню, где сейчас находится этот Козак, и чем  он занимался целый день.

- И если тебя не затруднит, то по документам строевой части выясни, где он был в день первого пожара, - попросил Чернов.

- Проверю. Удачи тебе, - сказал Мухин и включил мотор автомобиля.

- И тебе того  же, - ответил Игорь и пошел в сторону столпившихся людей.

 

                                                  -12-

 

       Третий пожар в гарнизоне вызвал гораздо больший ажиотаж, чем предыдущие два. На этот раз в кабинете заместителя начальника Особого отдела КГБ СССР по ВВС  Северного Флота собрались руководители всех служб и ведомственных структур. На совещании присутствовали Заместитель Командующего ВВС по службе войск полковник Резник, заместитель начальника противопожарной службы Флота подполковник Макеев, военный прокурор Североморского гарнизона полковник юстиции Фролов, а также ряд начальников отделов штаба Флота и ВВС.

      Первая половина совещания заключалась в поиске виноватого. Сначала поступило предложение заслушать командира полка, затем заместителя противопожарной службы Флота.

     Разорвал замкнутый круг обвинений полковник Бевза Георгий Маркович, заместитель начальника особого отдела КГБ по ВВС СФ.

- Товарищи офицеры, - начал он, - сейчас не стоит вопрос кого из должностных лиц нужно снимать с должности за халатное отношение к службе. Для нас главная задача найти реального виновника этого происшествия. Списывать третий поджог на случайность нет смысла. И мне хотелось бы выслушать Ваши предложения.

- Я считаю, что завтра, - начал подполковник Макеев, - когда остынет пепелище, нужно чтобы специальная группа просеяла через сито весь пепел. Только так мы сможем определить, что стало причиной пожара. Для этого, нужно создать такую группу и до утра оцепить место происшествия.  

- Это не проблема, я думаю, что командир полка Масюнин найдет людей и для охраны и для просеивания пепла, - категорично заявил полковник Резник.

- Есть, - ответил командир полка, привстав со своего места.

- Уголовное дело будем возбуждать по данному факту? - спросил полковник Бевза военного прокурора.

- Для начала военные дознаватели должны провести свою проверку. Ваши подчиненные, - Фролов обратился к Бевзе, - пусть проведут свое расследование. А когда будут установлены причины пожара, либо конкретные лица, виновные в нем, тогда поговорим о возбуждении уголовного дела. Хотя, если нужна будет санкция на проведения необходимых экспертиз, можете рассчитывать на меня.

       После совещания, полковник Бевза оставил у себя в кабинете оперсостав гарнизона.

- Сергей Дмитриевич, - обратился он к майору Горобченко, - какие у Вас есть наработки по данному вопросу.

- У нас нет данных о том, что эти поджоги имеют между собой какую-то связь. В первом случае возгорание хранилища формуляров произошло в результате замыкания электропроводки. В данном случае, причины пожара пока неизвестны, - ответил начальник отделения.

- Игорь Геннадьевич, что Вы можете сказать по этому поводу, - обратился Бевза к Чернову.

- Прямых подтверждений связи между этими пожара у меня так же нет, - Чернов посмотрел на Горобченко. Тот одобрительно кивнул.- Но есть определенные предположения, которые требуют проверки.

- Внимательно Вас слушаю, - сказал руководитель отдела.

- Я считаю, что в первом случае имел место преступный умысел, а не замыкание в сети. За стоянкой в овраге я обнаружил свежую лыжню от охотничьих лыж и дорожку следов, ведущих к домику. Учитывая, что за день до поджога выпал снег, лыжня могла быть проложена только в ночь происшествия. Лыжи были необычные по своей длине и ширине. Такие используют профессиональные охотники в тайге. Вчера мы с майором Мухиным изъяли винтовку у штурмана вертолета, который служит в смешанном полку. Тот родился в Сибири в Иркутске и использует подобные лыжи для охоты в зимнее время. Более того,  ранее он служил в корабельном полку и был переведен в смешанный полк за нарушение правил пребывания за границей в период боевой службы. Поэтому я считаю, что в первом случае, у него мог быть местнический мотив по отношению к командованию, так как из-за  перевода  он не смог получить очередное воинское звание. А во втором случае, он мог мстить лично мне за изъятие у него оружия.

- В первом случае все получается логично, а во втором как-то натянуто,- высказал сомнение Бевза и, взглянув на Чернова, спросил:

- У вас все?

- Так точно.

- Майор Горобченко, - теперь Бевза обратился к начальнику отделения, - отныне Ваш рабочий день начинается с доклада о проделанной работе по этим поджогам. Обращаю Ваше внимание на то, что серьезнее данного вопроса на сегодняшний день у нас нет.

- Есть, - понуро ответил Горобченко и бросил колючий взгляд на Чернова.

        После возвращения в гарнизон, Игорь сразу же поднялся в кабинет Мухина, чтобы узнать последние сведения о капитане Козаке. Виктор сидел за столом и внимательно просматривал журналы учета вертолетного полка.

  -Витя, ну что ты накопал? – спросил его Игорь.

- Ты знаешь, вроде бы что-то и накопал и в то же время появились новые вопросы, - Мухин разложил перед собой журналы с закладками и стал оглашать результаты своего труда:

- Сегодня утром он заступил в  наряд, несет службу в качестве оперативного дежурного. И там он находится безвылазно, однако, на обед он ходит на КП, куда привозят пищу. Другими словами, он мог оказаться на аэродроме в обеденное время. Нужно будет еще выяснить, в какое время он выходил.

    Он подвинул второй журнал и, раскрыв его,  сказал:

- По учету больных, 9 марта Козак был на больничном с диагнозом ОРВИ, причем болел с 6 по 10 марта. В санчасти его не было, мог быть дома, а мог на праздники куда-то смотаться. Теперь, что касается первого поджога, с 12 по 13 февраля, когда горел эскадрильский домик, Козак был в наряде на командном пункте дежурным по приему и выпуску вертолетов. Полетов в этот день не было, поэтому этой ночью наш капитан мог бродить по аэродрому, как ему заблагорассудится.

     Он вытащил из стола пачку сигарет, закурил, и, выпустив колечком дым, продолжил:

- Ситуация скверная. Вся эта официальная информация не дает нам оснований подозревать Козака, но и не обеспечивает ему алиби.

- Еще более скверная ситуация оттого, что никакой закономерности не прослеживается. Первый поджог был в среду, второй сразу после 8 марта, сейчас этот, опять среди недели.

Единственное, что меня настораживает, что все поджоги были в те дни, когда на аэродроме не было полетов. Поэтому я все же склоняюсь к мысли, что это делает кто-то из технического состава. Ведь в обычные дни на аэродроме работают только техники, летчики в, основном, сидят в штабных классах в гарнизоне.

- Так-то оно так, - согласился Виктор, - Но тогда у нас опять ни одной зацепки.
 - Что значит, ни одной?  У нас куча версий и ни одна из них не проработана. Лично я начинаю с первой. Для начала  плотно займусь Игнатовым, - оптимистично заявил Чернов.

- Я вижу, у тебя созрел какой-то план? – поинтересовался Мухин.

- Нужно провести оперативный эксперимент, чтобы спровоцировать поджигателя на какие-то новые действия.

- Например?  - серьезно посмотрев на Чернова, спросил Мухин.

- Пока точно сформулировать даже для себя не могу, но нужно дать ему новую «вводную», чтобы мы могли в дальнейшем  ожидать с его стороны каких-то действий. А так получается, каждый поджог  для нас становится неожиданностью. И каждый раз, на месте происшествия никаких следов. Точнее следы есть, но  толку от них мало, - попытался объяснить Игорь.

- Не могу уловить направления твоих мыслей, но согласен, сидеть и ждать у моря погоды нельзя, - заметил Мухин. Он встал из-за стола, посмотрел в окно, а потом неожиданно спросил:

- А куда Дубовик пропал? Я его второй день не вижу.

- Спасибо, что напомнил, я с этими событиями тоже про него забыл. И самое, интересное, что и он о себе ни разу не напомнил. Давай, через час сходим к нему домой, может он там помирает, ухи просит, а рядом воды подать некому, - предложил Игорь.

- А чего тянуть? Давай, сейчас и сходим, - поддержал предложение Мухин.

- Сейчас не могу, нужно еще решить один вопрос. Завтра с утра пойду раскапывать пепелище, поэтому все намеченные дела хочу сделать сегодня, - объяснил свою позицию Чернов и, не прощаясь, вышел из кабинета своего коллеги.

   Вернувшись к себе, Игорь сел за стол и развернул списки личного состава, планируемого на боевую службу. В основном составе числился вертолетный отряд майора Логвиненко. По совпадению старшим техником на его вертолете был старший лейтенант Игнатов, именно тот единственный подозреваемый, который определился после первого поджога.  Чернов несколько раз пересмотрел списки основного и резервного состава, затем свернул их в трубочку и направился к командиру полка.

- Ну, что, Пинкертон? Пришел меня обрадовать тем, что нашел поджигателя? – произнес Масюнин, подняв глаза на вошедшего Чернова.

- К сожалению, нет. Я принес  откорректированные списки личного состава авиагруппы

на боевую службу, - Чернов протянул командиру списки.

- Да, на хрена мне сейчас твои списки? Ты что, не видишь,  все от нас ждут результатов расследования пожара, - возмутился Масюнин.

- В любом случае, если б кто-то что-то видел, то уже сообщили Вам или мне. А так, пока не разгребем пепелище, ничего не узнаем. А списки – это сейчас часть моего расследования, - внес в разговор элемент интриги Чернов.

- Поясни, - попросил Масюнин и, присев на диван, приготовился внимательно слушать сотрудника особого отдела. Игорь последовал его примеру и уселся рядом, не дожидаясь приглашения.

- Я все-таки склоняюсь к тому, что все эти поджоги, имеют какое-то отношение к предстоящему походу. Тогда сгорели формуляры первой эскадрильи. В результате, на боевую службу запланированы вертолеты третьей эскадрильи. Сегодня фактически сгорел штаб второй эскадрильи. Как следствие, могут возникнуть проблемы  с вертолетами целеуказания. Теперь, по логике вещей, что-то должно произойти в третьей эскадрилье.

- Типун тебе на язык, - заерзал на месте возмущенный командир.

- Типун, не типун, но из основного состава нужно вывести старшего лейтенанта Игнатова, - Игорь сделал паузу, и тут же добавил, - Только не спрашивайте почему, сейчас я Вам все равно объяснить не смогу.

    Масюнин почесал подбородок, встал с дивана и стал молча ходить по кабинету. Потом, вновь обратился к Чернову:

- Ты хоть представляешь, что если его убирать, то нужно менять и вертолет, а, следовательно, и весь экипаж.

- Валерий Сергеевич, я не первый день в авиации, экипаж может летать на любом вертолете, а наземный экипаж на корабле и так представлен в усеченном виде.

- Хорошо, - не долго колеблясь, согласился командир. Он взял в руки списки, еще раз их просмотрел, а затем спросил:

- Против кандидатуры капитана Ковальчука из резерва у тебя возражений не будет?

    Чернов отрицательно покачал головой.

    - Вот и хорошо. Теперь своей рукой внеси изменения и распишись, - Масюнин протянул списки Чернову. Дождавшись подписи, он быстро положил списки в стол и довольным тоном произнес:

- Вот и славно. Теперь я уже никого менять не буду, а если вдруг что…, отвечать вместе будем.

-Будем надеяться, что до этого не дойдет,- обнадежил его Игорь и в завершении спросил:

- А кого из дознавателей вы назначили расследовать этот поджог?

- А у нас один внештатный дознаватель – капитан Гончаров. Он кстати, сейчас в казарме опрашивает матросов. Можешь к нему присоединиться.

- Завтра присоединюсь. У меня сегодня еще есть дела, - вставая с дивана, произнес Игорь.

- Ну, тогда, будь здоров, - Масюнин пожал руку Чернову и вернулся за рабочий стол.

 

                                                                -13-

 

   Не заходя в кабинет, Чернов позвонил Мухину от дежурного по штабу. Через пять минут они встретились на плацу и направились проведать пропавшего коллегу. Перед Новым годом в гарнизоне сдали жилой дом. Он находился на окраине гарнизона почти в самых сопках. Евгений Герасимович получил в нем трехкомнатную квартиру вне очереди, как дважды льготник. На это он имел законное право, с одной стороны, как участник боевых действий в Афганистане, с другой -  как ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС. Его жена отказалась переезжать в Заполярье из Киева,  поэтому в этой квартире он проживал один. От внеслужебного общения с коллегами Дубовик  быстро отошел и по истечению непродолжительного времени у него образовался свой круг общения, преимущественно из незамужних женщин – служащих базы и просто разведенных, которых в поселке было предостаточно. Иногда он пытался увлекаться и замужними, но в условиях гарнизона это быстро становилось достоянием гласности и тогда у него возникали осложнения в общении с их мужьями. В этих случаях, во избежание нежелательных последствий, Дубовик приходил на службу либо очень рано, задолго до начала построения. Либо, после развода, когда все расходились по рабочим местам. Вечерами, он пытался подольше засиживаться в кабинете, чтобы избежать нежелательных встреч.

 

   Офицеры подошли к квартире Дубовика  и долго звонили в дверь, но никто не открывал.

- Витя, постой здесь, я выйду на улицу, посмотрю, есть ли свет в окнах, - сказал Игорь и быстро выбежал из подъезда. Через минуту он вернулся и, восстанавливая дыхание, сказал:

-В комнатах света нет, но есть либо в туалете, либо в ванной, так что давай стучать.

Мухин начал сильно бить кулаком в дверь, но результат был прежним. Тогда он, как можно внятней и громче сказал:

- Игорь, я подежурю здесь, а ты позови соседей, будем ломать дверь. Чует мое сердце, что мы опоздали, там наверняка уже разлагающийся труп. Жаль Женьку, так внуков и не увидел.

    Последнее предложение прозвучало с особым пафосом.

   В этот момент дверь немного приоткрылась, и послышался недовольный голос Евгения Герасимовича:

- Что вы орете, идиоты, соседей всех переполошите.

 Мухин толкнул дверь и вошел в квартиру, Чернов проследовал за ним. В коридоре в трусах и майке, завернутый в плед стоял Дубовик. Под левым глазом у него красовался на пол-лица синяк, начавший по краям зеленеть.

- О, дружище, да ты серьезно заболел, - с наигранной иронией начал Виктор, - наверно, на морозе глаз застудил, когда в замочную скважину за шпионами подсматривал.

- Тебе бы только языком помолоть, - огрызнулся хозяин, - Ночью домой возвращался, об дверной косяк ударился в темноте.

- Я так и подумал, учитывая, что дверь в подъезд открывается внутрь, то только об косяк ты и мог удариться. Да так аккуратно, что даже бровь не повредил,  - продолжал шутить Мухин, - А вот интересно, имя есть у этого косяка?

- Вы что пришли, - прикрывая глаз ладонью, серьезно спросил Боровик, - поиздеваться или по делу?

- Мы друга пришли проведать. Разве это не дело? – Мухин по-хозяйски отодвинул Доровика в сторону, зашел в гостиную и включил свет. Комната была обставлена казенной мебелью, но со вкусом. Чувствовалось, что без женской руки здесь не обошлось. Он расстегнул шинель и уселся в свободное кресло. Затем, весело взглянув на хозяина квартиры, спросил:

- Женя, а ты новоселье собираешься отмечать или нет? В коллективе тоже не прописался, не по-людски это как-то.

- А я выполняю программу КПСС по борьбе с пьянством, – попытался шуткой оправдаться Дубовик.

- Это заметно, - вмешался в разговор Чернов и показал рукой на пустую бутылку водки, стоявшую за диваном.

- Ах, вот оно что! Ты еще и алкаш – одиночка!!! – засмеялся Мухин.

- Я, одиночка? – возмутился Дубовик, - Да ты видел, чтоб я когда-то пил в одиночку?

- Потому и не видел, что бухаешь один, - парировал Мухин, и, указав на пустую бутылку, добавил, - вещдок – штука серьезная.

  Евгений Герасимович взял пустую тару и быстро спрятал ее в шкаф.

- Это ко мне сосед вчера приходил, так мы посидели немного, - буркнул он в свое оправдание.

- Короче так, Евгений Герасимович,  - продолжал играть Мухин, - от имени партийной организации хочу тебе напомнить основной принцип советского контрразведчика – «Сегодня с нами ты не пьешь, а завтра Родине изменишь».

- Могли бы и своей бутылкой прийти, коль в гости собрались, - надевая спортивные брюки, сказал Дубовик и вышел на кухню.

- Во-первых, мы не знали живой ты или нет, а во-вторых, прописку в коллективе еще никто не отменял, - крикнул ему вдогонку Мухин.

 Через минуту тот вернулся с бутылкой водки «Кристалл» и нарезанным лимоном на блюдце.  Мухин, не спрашивая разрешения, вытащил из посудного шкафа три стакана и  по-хозяйски наполнил их поровну. Затем, взглянув на стоявшего возле стола хозяина квартиры, пригласил:

- Женя, да ты присаживайся, в ногах правды нет.

- А в заднице, тем более, - парировал Дубовик, но все же за стол сел.

- За твое гостеприимство, Женя, - произнес тост Мухин и, чокнувшись стаканом со всеми, залпом его осушил. Закусив долькой лимона, он вновь взялся за бутылку, но Чернов остановил его.

- Витя, не торопись. Давай о деле поговорим, тем более, что завтра мне, в отличие от вас, предстоит тяжелый день.

- Я что-то опять пропустил? – растерянно спросил Дубовик.

- Пропустил. У нас опять поджог, - сказал Игорь.

- Это уже серьезно, - Евгений Герасимович подвинул стул ближе к Чернову, - И что сгорело на этот раз?

- Практически весь аэродромный модуль полка.

- По-моему, это уже не местью попахивает. А чем-то более организованным, - констатировал  Дубовик.

- И я же об этом, - согласился Игорь и спросил у него:

- Ты когда матросов опрашивал по поджогу базы, что-нибудь узнал?

- Практически ничего. Те матросы, которые работали в складе, на территорию не выходили. Часовой постоянно стоял на входе, один раз отлучился, чтобы проверить периметр склада и именно в этот момент возник пожар.

-  Прямо мистика какая-то. Никого на складе не было, а он сам по себе загорелся.- задумчиво произнес Чернов и стал застегивать шинель.

- Ты куда собрался? - остановил его Мухин, - А на посошок.

- Нет, мужики, без меня, - ответил Игорь и вышел из квартиры, оставив товарищей вдвоем.

 

 

                                                           -14-

 

     Утром, не заходя в кабинет, Чернов направился на аэродром. На месте недавно стоявшего аэродромного модуля, копошились матросы с лопатами. Пепел, залитый водой и пеной, превратился в жидкую черную массу. Просеивать его через сито уже не было никакой возможности. Поэтому одной группе матросов приходилось лопатами выгребать липкую жижу и бросать на металлические щиты, другой группе - с помощью мастерков и шпателей, извлекать из нее все попадающиеся твердые предметы.

- Давно работаете? – спросил Игорь у прапорщика из пожарной команды, который руководил работами.

- Сразу после завтрака пришли,- кутаясь в меховом воротнике куртки, произнес тот.

   Чернов посмотрел по сторонам. Кое-где из пепла торчали не сгоревшие балки, в отдельных местах, где огонь был быстро потушен, на морозе образовался лед. Но в целом, место пожара продолжало источать едкий дым. Игорь медленно обошел периметр бывшего строения, и зашел туда, где изначально находился кабинет начальника штаба второй эскадрильи. В этом месте действительно выгорело все дотла, но внимание опера привлекла небольшая впадина, которая не бросалась в глаза при осмотре периметра. Он  попросил у матроса мастерок и стал слой за слоем расчищать мокрый пепел над этой впадиной. Наконец, послышался неприятный скрежет металла по стеклу. Игорь снял перчатку и стал пальцами расчищать слой грязи. Наконец, он нащупал горловину от банки. Он быстрей и быстрей стал откапывать, как настоящий археолог, свою находку, пока не уперся в фундамент. На дне импровизированной ямы находился трехлитровый баллон, лопнувший пополам, видимо, от высокой температуры. В нижней части банки лежала связанная узлами не до конца сгоревшая тряпка. Доски пола вокруг баллона прогорели, и емкость оказалась на бетоне фундамента, отчего, видимо, и образовалась впадина на пепелище. У Чернова не оставалось никаких сомнений, что тряпку подожгли и поместили в баллон, чтобы возгорание произошло не сразу, а с определенным запозданием.  Игорь накрыл находку фанерным щитом и вышел на снег. Протерев снегом руки и обувь от грязи, он подошел к ближайшему телефону, чтобы сообщить командиру полка о находке. Через полчаса к месту проведения работ подъехал командирский Уаз. Из него поочередно вышли подполковник Масюнин, заместитель  командира полка по инженерно-авиационной службе подполковник Литовкин, и начальник штаба 2 эскадрильи майор Логинов.

- Ну что ты там нашел? – поинтересовался командир у Чернова.

- Взгляните сами, - Игорь повел офицеров к месту обнаружения банки, - теперь, я думаю, у пожарных не будет сомнений, что поджог был умышленный.

    Все четверо окружили место раскопки и около минуты молча смотрели на баллон. Затем, подполковник Литовкин присел на корточки, двумя пальцами взял тряпку и понюхал. Аккуратно положив ее на место, он выпрямился и уверенным тоном произнес:

- Керосин.

    Он вытер руку  носовым платком и обратился к майору Логинову:

- Насколько я помню, у тебя тут каптерка была?

- Да, - утвердительно ответил майор, - Всякий хлам там держал, веники, швабры, рейки для плакатов.

- А керосин откуда там взялся? – спросил его Масюнин.

- Так, в минувшую субботу наша очередь была убирать модуль. Я и дал команду, чтобы керосином промыли весь линолеум на полу и панели. Мы всегда отмываем полы керосином, а за воскресенье запах выветривается, - оправдываясь, сказал начальник штаба.

   Командир махнул на него рукой и растерянно посмотрел на Чернова:

- И что мне теперь  со всем этим делать?

- В любом случае, необходимо, чтобы ваш дознаватель все это зафиксировал. С учетом того, что есть все признаки поджога, нужно уведомить прокуратуру и отдать на экспертизу находку. Они должны дать заключение по составу жидкости в баллоне и по структуре ткани. Ну а мы должны, в первую очередь узнать, кто ходил за керосином и где его брал, - высказал свои рекомендации Чернов.

- Эх. Игорь, если б все было так просто, - с глубоким вздохом произнес Масюнин. Он повернулся к Логинову и строго спросил:

- Кого ты посылал за керосином в субботу?

- Прапорщика Желудько – дежурного по стоянке подразделения, - сразу ответил майор.

- Давай, быстро мне его разыщи, - он сделал паузу, а затем добавил, - Да, и позвони в казарму, пусть капитан Гончаров срочно приедет на место происшествия и здесь работает. Так и передай, что это мое указание.

    Он вновь повернулся к Чернову с Литовкиным и уже более спокойным тоном предложил:

- Ну что, товарищи офицеры, давайте пройдем в здание технико-эксплуатационной службы, там подождем этого Желудько. Послушаем, что он нам расскажет.

    Все трое не спеша, направились в рядом стоящее бетонное здание ТЭЧ.

    Не успели они зайти в холл, как туда забежал молодой человек в черной технической куртке и унтах.

- Товарищ, подполковник, - сразу начал докладывать он, - прапорщик Желудько по Вашему приказанию прибыл.

- Здравствуй, Желудько. – командир протянул ему руку, затем, присев на подоконник и скрестив пальцы в замок, спросил:

- Ну-ка, расскажи нам подробно, как ходил за керосином, куда, кого видел. Все сначала и до конца.

- Утром, когда пришли матросы на работы  в модуль, - начал прапорщик, - меня вызвал к себе начальник штаба майор Логинов. Он поставил мне задачу принести ведро керосина для мытья полов. У нас в этот день на технике никто не работал, и я пошел в третью эскадрилью, у них там готовили технику на боевую службу и на трех вертолетах были техники. Я подошел  к первому попавшемуся из них и попросил керосин.

- А кто был этим первым попавшимся? – перебил его Чернов.

- Старший лейтенант Игнатов. Он предложил мне сначала налить отработку, но я попросил чистый, чтобы грязные следы на линолеуме не оставались. Он мне слил прямо с вертолета. А затем, я принес керосин в модуль, и матросы начали мыть пол.

- А что было потом? – уточнил командир.

- Потом я взял в каптерке баллон и слил туда остатки керосина из ведра.

- Кто-нибудь в это время в модуле находился? – вновь спросил Чернов.
- Да, Вы что, товарищ майор, там такая вонь стояла… Только матросы и были.

- Ну, может быть, кто-то заходил в это время и ты случайно видел? – не унимался Чернов.

- Перед обедом, Игнатов и Ковальчук заходили сдать ключи и расписаться в передаче вертолетов под охрану. А больше никого и не было, все-таки выходной день был.

    Прапорщик поочередно посмотрел на всех офицеров, ожидая возможных вопросов.

Масюнин сдвинул шапку на затылок и нервно почесал подбородок.

- У вас у кого-то будут еще вопросы? – обратился он к присутствующим офицерам.

   Все  отрицательно покачали головой.

- Спасибо, Желудько, я тебя больше не задерживаю.

    Прапорщик браво отдел честь, резко развернулся на сто восемьдесят градусов и бегом побежал на стоянку.

    Командир вопросительно посмотрел на Чернова и спросил:

- Видимо не спроста ты просил Игнатова убрать из состава авиагруппы на боевую службу. Скажи честно, это его рук дело?

- Я не могу утверждать, но подозрения кое-какие у меня есть, - ответил Игорь.

- И сколько ты свои подозрения проверять будешь? Пока он все не спалит?

- Я пока точно не уверен, что это именно он палит, - произнес Чернов.

          Масюнин улыбнулся и вновь обратился к Чернову:

- Я сегодня командиру третье АЭ довел, что Игнатова снимаю с боевой службы и меняю на Ковальчука. Так что посмотрим, чем закончится твой эксперимент.

Он хотел протянуть руку, чтобы попрощаться, но затем, неожиданно спросил:

- А какую реакцию на эту замену ты ждешь? Очередной поджог?

- Ни дай бог. Валерий Сергеевич, в этот раз я думаю, до ЧП не дойдет.

- Добро, - ответил тот, и тут же спросил, - Тебя подвезти в штаб или  ты здесь останешься?

- Подвезите, здесь мне уже делать нечего.

 

 

                                                 

 

                                                        -15-

 

 

            Всю неделю майор Чернов практически жил на службе. Он пытался выяснить, кто из военнослужащих последним появлялся в здании модуля накануне поджога. С этой целью он опросил практически весть полк выявляя, кто из военнослужащих хоть на минуту мог выпасть из поля зрения. Расчет строился на том, что каждый военнослужащий своими показаниями обеспечивал алиби другому. Так, практически по каждому человеку, он рисовал схему, где отражал, кто его видел, и в какое время. В день,  он опрашивал до 20 человек.  Естественным путем отсеялось около 70 человек. Автоматически отпали те, кто находился в отпуске, на больничном, в командировке. К сожалению, определить круг лиц, которые могли быть последними в модуле в день поджога, не получалось. Командир полка, понимая важность этой работы, всячески содействовал расследованию Чернова. Почти каждый вечер, по собственной инициативе, Игорь выходил на аэродром, прятался в укромном месте и наблюдал за отъездом личного состава  в гарнизон. А затем, еще в течение часа пытался обнаружить того, кто, возможно, мог остаться на аэродроме. К сожалению, каждый раз ничего подозрительного на аэродроме не происходило. И так, каждый день на протяжении недели, он возвращался вечером в кабинет и пытался свести воедино все то, что получил в течение дня и выявить хоть какую-то закономерность, либо незначительную зацепку.  Его не покидало предчувствие, что в ближайшие дни должно еще что-то случиться. Угнетало еще и то обстоятельство, что Игорь так до конца и не знал, чего он хотел добиться снятием Игнатова с боевой службы. Интуиция ему подсказывала, что это верное решение, но он не представлял для себя конечного результата. В этот период раньше 24 часов он домой не возвращался.  Работать в таком режиме человек долго не может. Не стал исключением и Чернов. Впервые, его некогда здоровый организм, дал сбой. Во время очередного опроса он потерял сознание. Если б еще месяц назад ему кто-то сказал, что можно довести себя до обморока  на почти кабинетной работе, он поднял бы того на смех. Но в этот раз повода для веселья оказалось мало. Когда Игорь пришел в себя, возле него крутился Дубовик и лейтенант из медсанчасти.

      Андрей, так звали врача, настаивал на срочной госпитализации, он поставил диагноз  -переутомление и рекомендовал пройти  курс обследования. Но когда он позвонил Горобченко, тот категорично заявил:

- Переутомление - это не диагноз. Передайте Чернову, пусть пару дней отлежится и выходит на службу. Отдохнет в отпуске.

    Однако, и пары дней  отдыха у него не получилось. Весь первый день он проспал.

     На второй день Чернов проснулся почти в 9 часов утра, что  было для него непозволительной роскошью. Люда, эти дни очень переживала за мужа. Такое с ним приключилось впервые.

           Игорь вышел на кухню, где жена готовила завтрак.

- Зачем ты встал? – воскликнула она - Я бы тебе все принесла в постель.

- Да, что я больной что ли,  поем здесь, как нормальный человек. Тем более, что чувствую себя хорошо, - возразил ей Игорь.

- Знаю, какой ты нормальный, мне Евгений Герасимович рассказал, что с тобой было позавчера. Тебя эта служба когда-нибудь доконает. Посмотри на Витю Мухина, или  того же Дубовика, вот они живут, как нормальные люди. В шесть часов вечера уже домой идут, а тебе все неймется. Мне нужен здоровый муж, а перспектива стать  вдовой подполковника КГБ, меня не устраивает.  Загонишь ты себя так, а я одной с двумя детьми оставаться не хочу. Поэтому о работе на период больничного забудь, если будет звонить твой Горобченко, я его так пошлю, как его еще никто не посылал.

     Не успел Игорь приступить к завтраку, как зазвонил телефон. Игорь встал, чтобы взять трубку, но жена его опередила.

- Если это твой Горобченко, то, как раз будет повод все ему высказать, - сказала она, подходя к телефону.   Игорь не стал ждать и тоже подошел к телефону. Людмила ответила на звонок и тут же передала трубку мужу.

- К сожалению, это не Горобченко.

- Слушаю, майор Чернов, - ответил Игорь.

- Это подполковник Литовкин. Здравствуй, Игорь. Я знаю, что ты болеешь, но, похоже у нас опять ЧП, - сообщил  очередную новость инженер полка.

- Что на этот раз? – не ожидая ничего хорошего, спросил Чернов.

- Мне только что доложил капитан Ковальчук, что при осмотре своего вертолета он обнаружил отсутствие щупа, которым определяют уровень масла в редукторе.

- И что здесь страшного? Может быть, он сам его и забыл поставить на место, - попытался возразить Чернов.

- Ты не понимаешь, после замены Игнатова на Ковальчука в составе авиагруппы, на боевую службу стали готовить и вертолет Ковальчука. А теперь его нужно загонять на стенд и проводить полное обследование. Если, вертолет окажется  поврежденным, нужно будет опять менять и технику и людей, а у нас нет на это времени. Через две недели боевая служба, - обреченно констатировал Литовкин.  

 - Давайте не будем паниковать, дождемся результатов проверки  вертолета, а пока, пусть силами эскадрильи ищут щуп, - посоветовал Чернов.

- Да, уже ищут, - голосом, потерявшим надежду, сказал Литовкин и положил трубку.

    Игорь вернулся к столу, но прежнего аппетита уже не было. В информации инженера полка он не услышал ничего  серьезного, но почему-то появилось чувство тревоги. Чернов терялся в догадках, кому и главное, зачем все это было нужно. Если б все происшедшее объяснялось бытовыми мотивами, то рано или поздно злоумышленник себя проявил. А здесь все происходит без свидетелей и без единой зацепки. Так, в раздумьях он пролежал перед телевизором до обеда, пока ему не позвонил Дубовик.

- Игорь, только что заходил твой командир полка. На нем лица нет. Срочно просил, чтобы ты к нему зашел.

- А что случилось? – поинтересовался Чернов.

- Мне он не докладывал, - ответил Евгений Герасимович, - но, судя по его виду, вряд ли захотел с тобой кофейку выпить.

- Сейчас буду, - сказал Игорь и, повесив трубку, пошел одеваться.

- Ты куда собрался? – строго спросила жена.

- Мне на работу надо, командир просил зайти, - стал объяснять ей Игорь.

- Не пущу, - категорично заявила Люда, - у тебя есть освобождение врача. Ты не один опер в гарнизоне, пусть кто-то другой пойдет к командиру.

- Я один старший оперуполномоченный в полку и никто меня  подменить не сможет. Не волнуйся, я быстро, - сказал Игорь и выдавил из себя улыбку.

- Делай что хочешь, - махнула на него рукой жена и быстро скрылась на кухне.

 

 

                                               -16-

 

    Когда Чернов зашел в кабинет к Масюнину, тот напоминал льва, метавшегося  в клетке. Всегда скрупулезно относившийся к своему внешнему виду, он  ходил широкими шагами по кабинету в расстегнутой тужурке и ослабленном галстуке.

- Я тебя поздравляю, - едва сдерживая возмущение, произнес командир, увидев Чернова, -

Твой эксперимент удался. У нас - очередное ЧП.

- Вы можете объяснить, что произошло? – как можно спокойнее спросил Чернов.

- Что произошло, - повторил Масюнин, расхаживая по кабинету, - Ты мог мне сразу сказать, что у тебя есть по Игнатову? А так, использовал меня как пацана в темную, а мне теперь новый геморрой.

-Пока, Вы не успокоитесь, и не расскажите мне, что произошло, я ничего комментировать не буду, - также категорично заявил Игорь.

     Масюнин сел за стол, вытащил из ящика пачку сигарет, закурил и тут же закашлялся.

- Ты видишь, до чего я дошел, - обратился он к Игорю, - даже курить начал.

   Затем, сделав две затяжки, потушил сигарету в пепельнице, и продолжил:

- Как ты и просил, я вычеркнул Игнатова из списка авиагруппы, начали готовить на корабль вертолет Ковальчука. Утром мне сообщили, что на вертолете пропал щуп. К обеду его нашли в снегу за стоянкой. Кто-то просто его выбросил. Вертолет отправили на стенд и обнаружили болт в редукторе. Я однозначно считаю, что это Игнатов в отместку за то, что его сняли с боевой службы, сделал такую подлянку. Поэтому ты как хочешь, а я, как командир части, как орган дознания,  даю указание дознавателю  возбудить уголовное дело в отношении Игнатова по факту вредительства. Если б ты мне сразу все рассказал, я бы его посадил под арест на трое суток, а потом, перевел бы в другой гарнизон, а лучше на остров Кильдин, и не было бы в части столько проблем.

- Успокойтесь, Валерий Сергеевич. На основании чего Вы собираетесь возбуждать уголовное дело? Кто-то видел, что болт подбросил именно Игнатов? Нет. На трое суток, за что его сажать? За то, что  ведро керосина в субботу для  мытья полов слил? Поймите, нет, ни у Вас, ни у меня достаточных оснований для того, чтобы в отношении него возбуждать уголовное дело, - рассудительно произнес Чернов и сел на стул напротив командира.

- Ну, тогда в чем суть твоего эксперимента? – начиная опять закипать, спросил Масюнин.

- Понимаете, Виктор Сергеевич, - начал Игорь, - я не считаю, что все эти преступления, а это действительно преступления, являются результатом чьей –то халатности  или хулиганства. Я уверен, что это результат деятельности одного и того же человека, причем каждое преступление тщательно спланировано и подготовлено. Любое изменение обстановки ломает планы злоумышленника, он на ходу начинает импровизировать и, как следствие, делать ошибки. В нашем случае – это и есть та ошибка. Было бы намного хуже, если бы болт попал в редуктор на корабле. Отвод от боевой службы Игнатова был самым безболезненным выходом из этой ситуации. У меня тоже ничего нет на него  серьезного, просто он панически боится корабля и не переносит качку. Так что мы, в какой-то степени, сделали  для него  благо и поэтому, мотива для вредительства у него нет.

- И какие действия теперь прикажешь мне предпринять? – уже спокойно спросил командир.

- Теперь нужно отвезти щуп в военную прокуратуру для того, чтобы пальчики снять, и я хотел бы побеседовать с Ковальчуком и тем, кто нашел щуп,- попросил Чернов.

- Боюсь, что сегодня у тебя это не получится, - ответил командир, - я уже звонил прокурору, тот обещал помочь. Поэтому я дознавателя отправил туда со щупом и Ковальчука вместе с ним. Это он нашел щуп.

     Чернов удивленно посмотрел на командира, но, спустя минуту, спросил:

- А можно вызвать ко мне майора Логвиненко, я хочу побеседовать с ним как со старшим группы.

- Это, пожалуйста, - ответил командир. Он набрал номер телефона третьей эскадрильи и отдал распоряжение, чтобы командир отряда прибыл в особый отдел. Затем, уже более доброжелательно спросил:

- Еще будут какие-нибудь просьбы или  пожелания?

- Я все же хотел бы пообщаться с Ковальчуком, - попросил Игорь.

- Не знаю, когда он сегодня вернется, но завтра я тебе его пришлю, - Масюнин сделал себе пометку на календаре. Затем встал из-за стола, подошел к Чернову, пожал руку на прощание и добавил:

- Если что-то новое узнаешь, держи меня в курсе.

- Непременно, - ответил Чернов и вышел из кабинета.

 

    Вернувшись на свое рабочее место, Игорь сразу же набрал номер телефона майора Мухина.

- Витя, узнай, пожалуйста, где сейчас твой Козак…

- Во-первых, здравствуй, труженик невидимого фронта, - перебил его Виктор, - А во-вторых, мой Козак, сегодня отбыл в славный город Туапсе, там,  в горах есть  база выживания, где летный состав проходит тренировки.

- А что ж ты мне раньше не сказал, что он туда собирается, - спросил Игорь.

- А он туда и не собирался, это я туда его задвинул через своего командира. Я посчитал, что так будет лучше для всех, - спокойно ответил Мухин, - Тем более я выяснил, что в день пождога модуля, он из дежурки вообще не выходил.

- Витя, что ты наделал, - чуть ли не взмолился Чернов, - у нас сегодня опять всплыло еще одно ЧП – кто-то болт в редуктор вертолета подбросил. И что теперь делать? Вдруг это он перед отъездом решил очередную пакость сделать накануне боевой службы?

- Не кипятись ты, - категорично ответил Виктор, - знаешь, как говорят, «нет тела, нет дела». У нас он пока самый реальный подозреваемый, пока его нет, с нас никто ничего спрашивать не будет.

- С тебя-то может быть, и не будут, а мне, что рассказывать по поводу вывода из строя вертолета? – логично заметил Чернов.

- А с чего ты взял, что это его рук дело? Может, это кто-то из твоих? По большому счету, у нас в отношении него все признаки причастности косвенные,– парировал Мухин и тут же продолжил:

- А, вообще, знаешь Игорь, мне этот экстрим совсем не нужен. Через восемь месяцев у меня замена и я хочу спокойно дослужить этот срок. Так что, извини.

   Он положил трубку, не дожидаясь ответа Чернова.  

   Игорь откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он вспомнил французскую поговорку, которую прочитал в какой-то книге, «Предают только свои». Очень верно подмечено. Может быть, позицию Мухина и можно понять, они с Козаком давно знакомы и у них общие увлечения. Но, именно в  помощи и поддержке Виктора в этот момент так нуждался Чернов. 

     Неожиданно раздался стук в дверь и на пороге появился майор Логвиненко.

- Вызывали? – спросил он, и, не дожидаясь ответа сел на стул, закинув ногу на ногу.

- Не вызывал, а приглашал, - поправил его Чернов, - А почему так официально, насколько я помню, мы были на «ты»?

- Это было вне службы и за столом (Черновы и Логвиненко семьями вместе отмечали Новый год у общих знакомых), а теперь мы по разные стороны баррикад. Вы расследуете преступления, а мы для Вас - все подозреваемые, - вызывающе заявил майор.

- Сергей, что ты мелешь, - возмутился Чернов, - какие баррикады, какие подозреваемые? У нас сейчас одна цель, чтобы авиагруппа выполнила поставленную задачу. А я работаю над тем. чтобы найти человека, который пытался сорвать выполнение этой задачи.

- И что ты от меня хочешь услышать? – оставаясь в напряжении, спросил Логвиненко.

- Меня интересует обстановка в твоем отряде, в частности, взаимоотношения между теми, кто попал в состав авиагруппы и теми, кто остался в резерве. Ведь не спроста из строя выведен вертолет, который готовится на боевую службу.

- То есть, ты хочешь, чтобы я тебе, как последний стукач, барабанил на своих товарищей? Да я готов поручиться за каждого из них, я со своими ребятами на корабле в общей сложности ни один год проболтался в море, из одной лоханки тушенку жрали и бочку «шила» выпили. А теперь ты думаешь, что я против них буду с тобой на одной стороне работать. Нет, Игорь Геннадьевич, я летчик, а не стукач, и помогать Вам не буду. Сам ищи своего вредителя, ты за это зарплату получаешь.

- Дурак ты, а не летчик. Вредитель, как ты выразился, вредит не мне, а как раз тебе. И если ты этого не понимаешь, грош цена тебе, как командиру, - спокойно сказал Игорь, - И еще скажу. Если я не найду этого злоумышленника, поверь мне, меня даже не накажут. Я как ходил на службу в штаб, так и буду ходить. А вот твоя жизнь окажется под большим вопросом. Кто-то из «твоих верных товарищей», а не из залетных инопланетян, бросил болт в редуктор. Хорошо, что это обнаружили на земле. А если б нечто подобное произошло в море?  Тогда ты и твой экипаж ушел под воду рыб кормить. И вряд ли кто-то оценил твою гордость и амбиции. И жены твоих товарищей вряд ли сказали бы тебе спасибо за твою  мнимую принципиальность. Я в этом случае, даже взыскания не получу, потому что происшествие, как обычно, спишут на отказ техники, как было уже не раз. Поэтому сейчас, я занимаюсь этим расследованием не ради того, чтобы выяснить, сколько спирта вы слили и под лохань тушенки выпили, а ради того, чтобы сохранить ваши жизни. Мне лично,  никто ничем  не угрожает. Это вас пытаются убить. Но если ты считаешь, что в этой ситуации мы по разные стороны баррикад, то тогда я тебя не задерживаю. Свою задницу спасай сам. Ты видимо, считаешь, что болт в редуктор подбросил снежный человек? Блажен, кто верует. Я Вас больше не задерживаю, товарищ майор, - отрезал Чернова и тут же добавил, - Знаешь, Сергей, я думал, что ты умнее.

    Логвиненко  встал с места, что-то хотел сказать, но передумал и, надев шапку,  направился к выходу. В дверях он остановился и, не оборачиваясь, буркнул:

- Если что-то узнаю, скажу.

И тут же закрыл за собой дверь.

       Так, незаметно наступил вечер, и Игорь стал собираться домой.

      -Очень же ты быстро вернулся домой, - не скрывая сарказма, сказала Люда,  встретив в дверях мужа, - Завтра я тебя точно никуда не отпущу, вплоть до того, что вещи твои спрячу.

- Завтра, мне необходимо быть на службе, придет главный свидетель, мне очень нужно его опросить, - взмолился Чернов, - а после разговора с ним я сразу же вернусь домой.

   Он прижал к груди жену и поцеловал.

 

 

                                                    -17-

 

         На следующее утро, когда Чернов зашел в штаб, капитан Ковальчук уже ждал его возле двери.

- Добрый день, - поздоровался он, - мне передали, что вы меня вызывали.

- Да, я хотел выяснить у Вас подробности пропажи щупа из редуктора на Вашем вертолете, - потягивая руку для приветствия, сказал Чернов,  и, открыв дверь кабинета, пропустил Ковальчука вперед.

- Для начала, давайте познакомимся ближе, - предложил Игорь и, сняв шинель, назвал себя.

- Ковальчук Василий Федорович – старший техник вертолета, - представился капитан.

   Он был  чуть выше среднего роста, густые черные волосы были коротко подстрижены под «ежик», темно-карие глаза и курносый нос с горбинкой и характерное произношение буквы «г»свидетельствовали об его южно-русском или украинском происхождении.

    -Я хотел, чтобы Вы мне рассказали все  обстоятельства обнаружения отсутствия щупа и как развивались события в дальнейшем, - сразу начал опрос Чернов.

- Да, особенно, и рассказывать нечего,- усаживаясь поудобнее произнес техник, - Накануне были полеты. Утром, я как обычно, провел осмотр вертолета, решил проверить уровень масла в системах. Оказалось, что канал масляного зонда редуктора открыт, а самого зонда, или как вы сказали, щупа, там нет. Я не мог его  где-то забыть. Поэтому сразу доложил инженеру эскадрильи. Далее, попробовали вставить туда другой щуп, чтобы измерить уровень масла, но он до конца не входил. Тогда инженер и принял решение отправить вертолет на стенд для проверки, а перед этим все начали искать зонд.

- А как Вы его нашли, ведь не просто его найти в снегу? – спросил Игорь.

- Не так сложно, как вам кажется, - усмехнулся капитан, - я сразу подумал, что со щупом слезать с вертолета не удобно, за пазуху его не положишь, одежду испачкаешь. Поэтому самое первое решение, какое может прийти в голову, это выбросить его подальше. На стоянку никто бросать не будет, значит, должны были бросить в снег. Прошел со стороны сопок и увидел его торчащим из сугроба. Вот и все.

- Да, вы врожденный сыщик, не думали, что ошиблись при выборе профессии? – сделал ему комплимент Чернов.

- Бывает иногда, - засмеялся Василий, - я, по молодости лет, хотел перейти в вашу структуру, даже к Горобченко подходил, когда тот особистом на полку был. Но Сергей Дмитриевич мне сразу сказал, что в Особый отдел берут только с высшим образованием. Так что моя мечта, так и осталась мечтой, я ведь Кировское авиационно-техническое училище заканчивал.

         Ковальчук поднял глаза к потолку и мечтательно замолчал.

- Ну, коль уж мы коллеги по духу, - польстил ему Чернов, - хотелось бы узнать Ваше мнение по поводу всех этих поджогов на аэродроме. Вы ведь, наверняка в своем кругу обсуждали, кому это может быть выгодно.

- Да, никому это не выгодно, - серьезно ответил он, - Я вообще считаю, что дело рук матросов. Знаете, сейчас у молодежи свои развлечения. Мне кто-то рассказывал, что в настоящее время в Москве военные в форме в метро не заходят, потому что появилась группы малолеток, которые на спор срывает фуражки с офицеров и даже бьют их. И при этом, чем выше звание, тем выше ставки спора. И представьте, эта молодежь сейчас приходит служить к нам. Денег у них нет, вот и играют по ночам в карты на спор. Кто проиграет, тот и делает какую-то пакость. Это мое мнение, потому что взрослый человек на такое никогда не пойдет.

- Наверно в Ваших словах есть рациональное зерно, - согласился с ним Игорь, - но уж больно все как-то продуманно делается, что никаких следов не остается, и никаких свидетелей. Помните, как было при поджоге домика с формулярами…

    Игорь не успел закончить фразу, как  Ковальчук перебил его:

- Я не знаю обстоятельств поджога домика с формулярами, потому что в это время был в отпуске. В общих чертах ребята рассказывали, но я сам не в курсе. А по поводу продуманности, я вам скажу одно. Вспомните себя в курсантские годы. Не знаю, как вы, а мы такие номера откалывали, что отцы командиры только после выпуска о наших проделках узнавали, и то, от нас. У нас был случай…

    Ковальчук собрался рассказать курсантскую историю из своей жизни, но теперь Игорь его перебил:

- Я у Вас еще хотел спросить по поводу попытки поджога базы противолодочного вооружения?

- Я-я, вообще не в курсе, - заикаясь от неожиданности, пробормотал Василий.

- Может быть, я скажу Вам новость, но когда вы подвозили капитана Лукьянова на базу, сразу после вашего отъезда и произошел пожар.

- Так, вы что нас подозреваете? – удивился офицер. Улыбка, не покидающая его все это время, резко сошла с  лица.

- Нет, что Вы, - успокоил его Игорь, - насколько мне стало известно, Вы ждали Лукьянова в машине. Может быть, в это время кто-то крутился возле поста. Или ненадолго заходил на склад?

- Нет. Точно никого не было, я бы заметил, - серьезно ответил офицер.

- А перед последним пожаром, Вы никого из матросов не видели, в модуле перед обедом, - Чернов специально акцентировал свой вопрос, чтобы не унижать офицера возможными подозрениями.

- Да, я и нее помню, чтобы туда заходил, я со стоянки сразу поехал на обед. У меня ведь свой автомобиль, я к дежурной машине  не привязан, - с гордостью ответил Ковальчук.

- Тогда у меня к Вам последний вопрос, - видя, что утомил человека расспросами, произнес Чернов, - Как вы считаете, мог ли Игнатов сделать это на вашем вертолете в отместку за то, что на боевую службу посылают Вас, а не его? Ведь первоначально в поход планировался он, а не Вы.

- Теоретически – да,  наши вертолеты стоят рядом и, периодически, мы друг другу помогаем. Поэтому, если б он залез на мой вертолет, то никто бы на это внимания не обратил. Но, практически, этот вариант маловероятный. Игнатов на такой дерзкий поступок не способен, да и на боевую службу идти у него не было никакого желания. Он в этот раз ни у кого не отпрашивался, потому что над ним уже посмеиваться начали. Мол, служит в корабельной авиации, а корабля боится, как огня.

   Ковальчук улыбнулся Чернову и спросил:

- Еще будут вопросы ко мне, а то меня ждут на стоянке.

- Самый последний, - ответил с улыбкой Чернов, - Как Вы умудрились получить звание капитан на должности старшего лейтенанта.

    Техник довольно ухмыльнулся, видимо это тема была предметом его гордости и начал рассказывать:

- Четыре года назад, я выявил заводской дефект на вертолете. Ни наши инженеры, ни представители завода-изготвителя не могли найти причину неисправности, а я нашел. Вот меня и поощрили. Хотели направить на учебу в Академию, но я, к сожалению, упал с вертолета, когда зачехлял его. В итоге, сломал бедро и на том, моя карьера закончилась, - обреченно констатировал Ковальчук.

- Очень жаль, - произнес Чернов, и, пожав ему руку, добавил:

- Если вдруг что, я могу рассчитывать на Вашу помощь?
- Конечно, товарищ майор, чем смогу, обязательно помогу, - он надел шапку и, попрощавшись, вышел из кабинета.

  Чернов долго смотрел ему в след и думал, какими разными бывают люди, вспоминая вчерашнюю беседу с майором Логвиненко. Почему, при одних и тех же обстоятельствах, один ведет себя агрессивно, а другой излучает полное понимание и доброжелательность. Одному 28 лет,  он летчик, майор, «белая кость» и впереди - радужная перспектива по службе. Второй  капитан, и возраст - далеко за тридцать,  по армейским канонам – «мазута» - технарь, чью карьеру на флоте можно считать завершенной. А наряду с этим, первый - амбициозен, ершист и заносчив. Второй – гармоничен, отзывчив и доброжелателен. Было бы не удивительно, если б все было наоборот.

           Однако, Чернов не долго находился в состоянии умиротворения от общения с Ковальчуком. За годы службы в контрразведке он научился относиться к людям по принципу «доверяй, но проверяй». В семье, школе, в комсомоле его воспитывали совершенно по-другому, и прививали  иные ценности, но специфика работы внесла свои коррективы. Нельзя сказать, что это был правильный подход. Но, тем не менее, благодаря такому отношению к людям, он стал более лояльным к их слабостям, даже предательство и обман стали восприниматься совсем по-другому, нежели прежде.

       Игорь набрал номер телефона строевой части полка и ему сразу  же  ответил матрос – писарь. Чернов представился и спросил:

- А где начальник строевой части?

- На докладе у командира, - бойко ответил писарь.

- А журнал учета отпусков личного состава у тебя далеко? – поинтересовался Чернов.

- Нет. Под рукой.

- Тогда посмотри, пожалуйста, когда капитан Ковальчук находился в отпуске, - попросил его  Игорь.

- Одну минуту, - буркнул матрос и через несколько секунд сообщил, - по журналу числится с 22 января по 8 марта.

     Чернов поблагодарил матроса и отключился. Он пересел в кресло и стал рассуждать. Поджог домика с формулярами произошел в ночь с 12 на 13 февраля, Ковальчук в это время действительно находился  в отпуске. Попытка поджога склада была предпринята 9 марта, то есть, в первый день после окончания  отпуска. Подготовиться так быстро к совершению преступления он не мог, да и появление возле склада в тот день оказалось случайным. Если б капитан Лукьянов его не  попросил подвезти, то  в тот день он бы там и не оказался. Выводить из строя свой вертолет перед боевой службой, а потом в спешном порядке его восстанавливать? Тоже не логично. 

     Ничего не оставалось, как побеседовать  со старшим лейтенантом Игнатовым. Игорь, как мог, пытался оттянуть общение с этим человеком. По роду службы ему приходилось влиять на судьбы на людей и порой не всегда позитивно. Поэтому, в глубине души, Чернов испытывал чувство вины перед этим офицером, но успокаивал себя тем, что в какой-то степени помог избежать ему нежелательного пребывания на корабле, хотя и не самым лучшим способом. Он не стал вызывать его в кабинет, а сам переоделся в техническую форму и пешком выдвинулся на аэродром.

 

 

 

                                                      -18-

 

 

              Март близился к завершению, но в Заполярье еще ничего не напоминало о завершении зимы, разве что, солнце стало подниматься выше и заметно оживились воробьи возле жилых домов. Стоял прекрасный безветренный день, ярко светило солнце, и настроение  Игоря соответствовало природе. Любуясь дикой красотой Севера, он не заметил, как оказался на аэродроме. На следующий день были запланированы полеты, и поэтому весь технический состав работал на технике или расчищал от снега стоянку. Чернов посмотрел по сторонам, возле вертолетов Игнатова не оказалось. Он зашел в эскадрильский домик и увидел того заполняющим за столом формуляр вертолета.

- Добрый день, - поздоровался Чернов.

     Игнатов испуганно посмотрел по сторонам и молча кивнул.

- Сергей, я хотел бы задать тебе несколько вопросов – обратился к нему по имени Игорь.

- Здесь? - уточнил Игнатов, - или пойдем к Вам.

- А зачем идти ко мне? – не понял Чернов, -  не будем терять времени.

- Ну, я думал, что после разговора, Вы меня куда-то повезете, - несколько оживился старший лейтенант.

- Ах, вот Вы о чем? – улыбнулся Чернов, перейдя в общении с собеседником на «вы» - Пока нет на то, оснований. Но, если хотите сделать чистосердечное признание, то пойдем ко мне.

     Тогда лучше здесь, - более спокойным тоном ответил техник, - что Вас интересует?

- Для начала, давай перейдем на «ты», так легче общаться, - предложил Чернов, - Тем более, что мы почти сверстники.

 - Я не против, - согласился Игнатов, - спрашивай.

- Расскажи, пожалуйста, как проходил рабочий день в эскадрилье, накануне крайнего происшествия. Может быть, кто-то из посторонних крутился возле вертолета Ковальчука? – спросил Игорь.

- Может, кто-то и крутился, я не обращал внимания, своей работы хватало. Но для того, чтобы бросить болт в редуктор, нужно как минимум залезть на кабину вертолета, а там, кроме Ковальчука, я не видел никого.

-Но, согласись, - примирительно сказал Игорь, - Ковальчуку нет смысла выводить из строя свой вертолет накануне боевой службы.

- А мне, можно подумать, есть смысл. Сделали из меня террориста на ровном месте. Людям в глаза стыдно смотреть. Все шарахаются от меня, как от прокаженного, - недовольно произнес Игнатов и вытер рукавом нос.

- Это ты о чем? – не понял Чернова.

- Да все о том же. Сейчас все считают, что это я сделал в отместку за то, что меня сняли с боевой службы. А мне эта боевая служба, как кость в горле, - с дрожью в голосе начал рассказывать офицер, - Я этих кораблей боюсь, как черт ладана. Когда нахожусь на палубе, я постоянно опасаюсь, что свалюсь за борт, а когда не вижу берега, у меня просто начинается внутренняя паника. В каюте я, вообще заснуть не могу, у меня  клаустрофобия. Знаешь, многие после училища хотели попасть на флот из-за красивой формы, а я этим никогда не болел. Я родом из Подмосковья и служить хотел в Средней полосе России. Здесь для меня все чужое. Не о такой службе я мечтал в училище, совсем не о такой.

     Игнатов на минуту замолчал, тяжело сглотнул, а затем, посмотрев в глаза Чернову, сказал:

-А что касается рабочего дня накануне ЧП, то к вертолету Ковальчука я не подходил, с аэродрома  уезжал вместе со всеми на дежурной машине. А Вася в это время зачехлял вертолет сам, он в тот день на аэродром приезжал на своем автомобиле. Поэтому и возвращался самостоятельно. Так что его и спрашивай, кто  ему помогал после нашего отъезда.

    Игорь задумался. Получался замкнутый круг, по словам Игнатова, вывести из строя вертолет мог только сам Ковальчук, при этом он меньше, чем  кто-либо другой, был в этом заинтересован.

- А мог, кто-то бросить болт после того, как Ковальчук уехал с аэродрома? – не теряя надежды, спросил Игорь.

- Это исключено. Во-первых, вертолет был зачехлен, во-вторых, опечатан его печатью, а в-третьих, сдан под охрану.

- Тогда я ничего не понимаю, - всплеснул руками Чернов, - «Барабашка» на аэродроме завелся?

- Причем тут «барабашка»? - спокойно ответил Игнатов, - Ежедневно, помимо Ковальчука на вертолете постоянно возятся механики, техники групп обслуживания, инженеры. В конце концов, Вася мог утром проверить уровень масла, до вечера туда больше не заглядывать, да и в течение дня не раз  отойти от техники либо в туалет, либо  на обед. За это время кто угодно мог незаметно подняться на кабину и бросить болт в редуктор. Что бы там Вася не говорил, а я уверен,  перед тем, как зачехлить вертолет, он не проверил наличие щупа.  Так что я думаю - искать надо только среди тех, кто в тот день работал на вертолете.

    Игнатов замолчал, а затем, немного поразмыслив, добавил:

- Хотя, так можно подозревать всю эскадрилью.

- Именно этим я и занимаюсь второй день, - рассеянно пробормотал Чернов.

В ответ техник беспомощно развел руками.

    Игорь еще посидел около минуты, пытаясь осмыслить полученную информацию, затем, попрощался с Игнатовым и вышел на воздух.

    После прошедшего разговора, приподнятое настроение  Игоря стало угасать. За два неполных месяца в полку совершено третье преступление, и каждый раз его расследование заходило в тупик. Большие проблемы возникали из-за того, что ни по одному из случаев не было возбуждено уголовного дела. В этом случае, появились бы дополнительные основания для проведения различных экспертиз и использования  оперативно-технических возможностей областного Управления КГБ. А так, приходилось вариться в собственном соку и искать преступника дедовскими методами с соблюдением современного Законодательства.

    И так, - подвел итог своим рассуждениям Чернов, -  Остается проверить очередную версию, которую выдвинул Ковальчук. Может быть, он прав. И действительно, ко всем происшествиям текущего года имеют отношения матросы, а не офицеры. Ведь именно они, в течение дня постоянно крутятся на аэродроме, при этом, на них никто не обращает внимание. Когда к вертолету подъезжает топливозаправщик для заправки керосином, либо другая спецтехника, никто из технического состава  не следит за тем, чем занят матрос-водитель.  В этом случае, без оперативных возможностей  майора Дубовика не обойтись, так база аэродромно-технического обеспечения находится в его обслуживании.

     Чернов вернулся в штаб и попытался зайти в свой кабинет, но он оказался заперт изнутри. Тогда он постучал и услышал осторожные шаги. Через минуту дверь приоткрыл Евгений Герасимович и извиняющимся тоном попросил:

- Игорь, ты мог бы  погулять минут десять, мне нужно закончить серьезный разговор с «источником».

- Хорошо, только не долго, мне нужно с тобой обсудить один вопрос, - ответил Игорь и удалился.

    После пешего похода на аэродром желания опять «погулять» на морозе  у Чернова не возникло и он остановился в холле штаба, присев на краешек подоконника. Почти сразу к нему подошел заместитель начальника штаба полка Стас Абдулов. Он только что прибыл из штаба ВВС и поторопился сразу же рассказать последние новости. Вдруг в коридоре со стороны кабинета послышался цокот женских каблуков. В холл вышла машинистка строевого отдела Светлана Быстрова. Она подошла к зеркалу, поправила прическу и невольно оглянулась. Увидев Чернова, она густо покраснела и побежала на второй этаж, прижимая к груди папку с документами.

     Игорь постоял еще какое-то время с Абдуловым и направился к себе. Дубовик, как ни в чем не бывало, сидел за своим рабочим столом и сосредоточенно что-то писал.

- Ну, как прошел разговор? - не без иронии спросил Чернов.

- Нормально, - не отрываясь от бумаг, ответил тот. Затем, подняв глаза, добавил:

- Агента вербовал, еле уговорил на сотрудничество.

- Видел я твоего ценного агента,  когда у нее муж на боевую службу уходит, так ее постоянно кто-то «вербует», - засмеялся Чернов.

   Дубовик ничуть не смутившись, гордо усмехнулся и, изобразив тревогу на лице, произнес:

- Удивляюсь я этому гарнизону, представляешь, к кому бы не  пошел в гости, все бабы меня хотят. Я в тридцать лет такого успеха не имел, как сейчас, - начал хвастаться Дубовик, - И эта, представляешь, уже неделю за мной ходит. Она в окно увидела, что ты в техничке ушел в сторону аэродрома, так полчаса стояла меня ждала в коридоре. Сначала сказала,  что по приказу начальника гарнизона нужно ознакомить меня с внутренними документами, а когда зашла в кабинет, сама дверь закрыла и сказала, что влюбилась в меня с первого взгляда и хочет прямо сейчас. Я пытался ее образумить, говорил, что у нее муж красавец, что я для нее старый, а она ни в какую. Хочу и все. Ну, сам понимаешь, в такой ситуации я не мог оскорбить женщину отказом.

- Ну, конечно, Женя, ты о-очень благородно поступил по отношению к даме, - засмеялся Игорь.

- Ты смеешься, а, действительно, здесь что-то не так. Может здешние мужики после длительного воздержания на корабле и облучения к тридцати года спекаются, поэтому их жены и кидаются на каждого «свеженького»? – выражая озабоченность на лице,  сказал Дубовик.

- Учитывая твой возраст, прилагательное « свеженький» как-то с тобой слабо сочетается, - продолжал смеяться Игорь.

- Да, ну тебя, ты еще салабон и не понимаешь, что для женщины мужчина после сорока намного интереснее двадцатилетнего. Так что у тебя еще все спереди, - завершил обсуждение темы Евгений Герасимович своим любимым афоризмом.

     Затем, нервно почесав нос, спросил:

- Так что ты со мной хотел обсудить?

- Герасимыч, тут всплыла одна интересная тема. Я получил информацию, что в матросской среде существует некий тотализатор, где они сами придумывают себе конкурсы из серии острых ощущений и на этом делают ставки, -  на ходу придумал Чернов.

- Что ты имеешь ввиду? – уточнил Дубовик.

- Я предполагаю, что все эти поджоги – дело рук матросов. Потруси своих негласных источников, может быть, они что-то расскажут.

- Я как раз сейчас собирался пойти на встречу с одним из них. Если нечто подобное существует, он мне расскажет, - заявил Дубовик, и стал быстро собирать свои бумаги в сейф.

- Он расскажет или она? – ухмыльнулся Чернов.

- А тебя, что уже «жаба» начинает давить? – с  улыбкой парировал старый ловелас, - Для достижения цели все средства хороши.

     Дубовик быстро оделся и пошел на выход. В дверях он остановился и обратился к Чернову:

- Я надеюсь, сегодняшние события останутся между нами?

- Боишься опять вечером на косяк налететь? – пошутил Игорь, - не волнуйся, я уже все забыл.    

 

 

 

                                                    -19-

 

         Последующая неделя ничего нового в расследовании ЧП не принесла. Чернов продолжал встречаться со своими внештатными помощниками, как принято, было  называть агентов, но кроме новых фантастических версий  ничего существенного эти встречи не принесли. Зато в этот период практически пропал из виду Евгений Герасимович. В кабинете он не появлялся и даже не звонил в течение дня. То ли пользуясь отсутствием жены, он использовал квартиру, как рабочий кабинет, то ли  после последней пикантной ситуации, не хотел появляться на глаза Чернову.  Однако, в конце следующей недели, он все же появился.

    Войдя в кабинет, старый майор небрежно бросил на стол папку с документами, повесил на дверь шкафа летную меховую куртку и расслабленно плюхнулся в кресло. Вытянув ноги и скрестив руки на груди, он загадочно посмотрел на Игоря и торжественно произнес:

- Я раскрутил это «кубло». Сейчас по базе готовится разгромный приказ.

Дубовик взглянул на Чернова торжествующим взглядом, явно ожидая соответствующей реакции.

- Я бы порадовался твоему успеху, если б ты меня ввел в курс дела хоть чуть-чуть, - не отрываясь от работы, сказал Игорь.

- Как? А разве ты не в курсе? – наигранно удивился Дубовик.

- А в курсе чего я должен быть? Ты раскрыл в базе преступный синдикат, работающий на сицилийскую мафию? Или тебя представили к Звезде героя? – пошутил Чернов и, отложив бумаги в сторону, приготовился слушать рассказ коллеги.

     Дубовик облизнул губы, довольно улыбнулся и сказал:

- Отчасти ты был прав. Конечно, тотализатора среди матросов базы я не обнаружил, а вот подпольное казино  раскрыл. И ставки у матросов были далеко не детские. Меньше чем на десятку, они играть не начинали.

- И откуда ж такие доходы у советских матросов? Неужели на «Приме» экономят? – поинтересовался Чернов, имея ввиду сигареты, которые выдавались матросам на паек.

- Круче, – азартно продолжил Дубовик, -  В течение последнего года матросы систематически грабили склады, причем все подряд и вещевые и продовольственные и даже склады вооружения. Это мы наивно полагали, что если они сделаны из металлических листов в виде ангаров, то проникнуть в них невозможно. Еще как возможно.  Эти деятели, в смысле матросы, на стыках соединения листов открутили крепежные гайки, разобрали кирпичи в фундаменте, и получалось, что, сняв пару кирпичей и освободив металлические листы,  можно проникнуть в помещение склада. Затем, что хотели, они выносили оттуда, но мелкими партиями, чтобы недостачу не заметили. Потом, возвращали кирпичи на место, и в итоге,  никто ничего не видел и не подозревал. Что характерно, все эти хищения вершились в ночное время, когда склады были под охраной караула. Таким образом, воровали все, начиная от тушенки и заканчивая кортиками. Слава богу, оружие было в опечатанных ящиках. До него они добраться не смогли. Потом,  все это сдавали одному бывшему прапорщику, а тот уже  все это продавал за пределами гарнизона.

- И как же ты все это раскопал? – поинтересовался Чернов.

- С моим-то опытом работы в контрразведке, - хвастливо ответил Дубовик, - это плевое дело.

- Ну, передай опыт  младшему поколению, - попросил Игорь, подразумевая под младшим поколением себя.

- Короче, нашел я в базе обеспечения одного матросика – киевлянина. Разговорились, оказалось, что его родители живут недалеко от меня. Я пообещал ему, что после службы помогу определить его на работу в КГБ. Потом, без задней мысли, сказал, что который месяц не могу на складе получить морской кортик. Ну, согласись, служить в морской авиации, и не иметь кортика, стыдно для опера.

   Дубовик, встал с кресла и подошел к окну. Посмотрев на улицу, и как бы опасаясь, что разговор может кто-то подслушать, вернулся к столу, сел напротив Чернова и продолжил:

- Так вот, этот пацан мне и говорит: «Евгений Герасимович, а хотите, я за сто рублей достану вам новый кортик, могу и за пятьдесят подогнать, но только бракованный». Я и обалдел. «Стольник» отдавать ему было жалко, а полтинник дал. И что ты думаешь?

  Дубовик сделал паузу и продолжил:

- Через два дня он приносит мне кортик, правда с царапиной на ножнах, но в целом, состояние хорошее. Деньги назад, я, конечно, не потребовал, но выжал из него все. Парень поплыл и сдал мне все  и  всех. Я, конечно, его вывел из-под подозрения, но вместе с начальником штаба раскрутили всех его подельников и даже тайники нашли. С завтрашнего дня в гарнизоне будет работать военная прокуратура по этому делу.

     Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу, и посмотрел на Чернова взглядом, требующим оваций.

- Прими мои поздравления, - Чернов пожал руку Дубовику, - Ну, а по поджогам он ничего тебе не рассказал?

    Дубовик отрицательно покачал головой.

- Действительно, ничего не знает. В том состоянии, в каком он был вчера, мне бы он все рассказал. Значит точно это работа не матросов.

- А с кортиком ты что сделал? – не скрывая подвоха, спросил Чернов.

-Ты знаешь, оказалось, что он не учтенный. У начальника склада была своя заначка. Поэтому решил оставить себе на память. Тем белее, что деньги за него уже заплачены, - хитро ответил Дубовик.

 

 

                                                   -19-

 

 

      В последующие несколько недель и даже месяцев вернуться к расследованию поджогов  майору Чернову  было не суждено. Авиагруппа под командованием майора Логвиненко благополучно вышла в море на боевую службу.  В условиях тотального дефицита и наступившими перебоями в материальном обеспечении частей, задачи особых отделов кардинально поменялись. Уже никого не интересовали возможные шпионы или диверсанты. После подтверждения полученной майором Дубовиком информации о хищении материальных средств со складов, Чернова включили в состав комиссии Флота по проверке сохранности материальных средств на всех объектах ВВС. Это был самый неприятный и мрачный период в карьере оперативного работника. По сути, он выполнял в тот период функции сотрудника ОБХСС, но только в войсках. По роду деятельности приходилось постоянно находиться в командировках, приезжая домой только на выходные. Общение с малознакомыми людьми в составе группы, косые взгляды окружающих на проверяемых объектах, проверки складов и учетной документации, а также   постоянные пьянки по вечерам, ввели Игоря в  депрессию. Благо, что ничего этого не видели ни жена, ни дети. В начале мая они перебрались на большую землю к родителям Люды. В один из приездов домой, Игорь сразу же направился к Горобченко, к тому времени, тот получил очередное воинское звание подполковник и стал более  лояльным к своим подчиненным.

- Ба! Какие люди нас посетили! – воскликнул он, увидев в дверях Чернова, - смотрю, поправился, посвежел на казенных харчах.

- Не посвежел, а распух, - буркнул Игорь.

- А что так грустно, неужели не нравится? – поднимаясь с места и протягивая руку Чернову, сказал начальник, - О такой работе можно только мечтать. Никаких тебе встреч с оперативными источниками, никаких докладов. На халяву кормят, поят, командиры не знают куда усадить. Да и, наверно, с собой еще «тормозки» в дорогу дают?

    Горобченко ехидно улыбнулся и выжидающе посмотрел на Чернова.

- Именно поэтому я к Вам и пришел,- не поднимая глаз на начальника, начал Чернов, - Я прошу заменить меня в этой комиссии. Не могу я неделями, как крыса шнырять по складам. В конце концов, я сотрудник КГБ, а не тыловик. И за мой объект, в конечном счете, будут спрашивать с меня. А я не знаю, что здесь происходит без меня в полку.

- А как я тебя поменяю и кем? Ты отдан приказом начальника Особого отдела Флота и отменить я его не могу, - резонно заметил Горобченко.

- У меня через две недели плановый отпуск. Поменяйте нас местами с Дубовиком. Пусть он склады проверяет, это его стихия. А я перед отпуском все подобью и спокойно сдам дела. Сергей Дмитриевич, поймите, не могу я больше делать этим заниматься. Противно.

   Горобченко постучал карандашом по столу, вытащил из стола папиросу, и, не зажигая ее, сказал:

- Ладно, иди в санчасть, договорись с врачом, чтоб  дал тебе освобождение дней на пять, а я с адмиралом твой вопрос утрясу. В конце концов, Евгений Герасимович свое дело по хищениям закрыл, а отпуск у него все равно в сентябре.

    Затем, закурив «Беломор»,  добавил:

- Но только, чтобы справка и твой рапорт у меня сегодня на столе лежали, иначе в понедельник опять поедешь тушенку считать.

- Есть,- ответил Чернов, и выбежал из кабинета.

      Горобченко действительно сдержал свое обещание. Вместо Игоря в командировку уехал майор Дубовик, а Чернов после недели «лечения на дневном стационаре», наконец убыл в долгожданный отпуск.

 

   Это был самый запоминаемый эпизод в жизни семьи Черновых. Так получилось, что у Игоря с Людой после свадьбы не было медового месяца. Тогда, еще, будучи холостяком, он служил в Ворошиловграде, а она  работала в Жданове, поэтому на свадьбу им выделили всего трое суток. Потом, началась обычная жизнь обычной военной семьи со своими специфическими особенностями и бытовыми проблемами. Нельзя сказать, что это были серые будни. Как в любой семье у них были праздники, встречи с друзьями и, естественно, знаковые события, которые определяли своеобразные вехи  в семейной жизни: появление на свет старшей дочери, учеба в спецшколе КГБ, переезд к новому месту службы, рождение второй дочери и, наконец, переезд на Север. Конечно же, у них были отпуска, Люда в декрете ни разу не выдерживала положенные при рождении ребенка три года. Но, к сожалению, либо их отпуска не всегда совпадали, либо возраст детей не позволял  надолго оставлять их у родителей. Этот отпуск оказался первым для них, когда он смогли посвятить все свое время друг другу. Оставив детей у родителей жены на Украине, Черновы поехали на Кавказ . В этот раз они посетили Домбай, где несколько дней от души наслаждались горными пейзажами, хрустальным воздухом, кавказской кухней, а также конными прогулками по цветущим лугам.  Только к вечеру, уставшие, но счастливые, они возвращались в свой отель, где провели самые незабываемые  ночи в своей жизни. Затем, уже в Ессентуках, они целыми днями гуляли по парку, уходя вглубь тенистых аллей, и целовались в беседке, как в первые дни своего знакомства. Кавказские Минеральные воды были малой родиной Игоря, и он стремился к тому, чтобы Люда полюбила этой райский уголок так же, как он. Периодически, они ездили, то в Пятигорск, то в Кисловодск, где Игорь показывал Людмиле легендарные места, воспетые Лермонтовым, и непосредственно связанные с  жизнью и гибелью поэта. Они фотографировались возле знаменитого Провала, где в известном кинофильме  «12 стульев», Остап Бендер продавал входные билеты,  и возле Ессентукской грязелечебницы, где Киса Воробьянинов просил милостыню на французском языке. Казалось, что счастью не будет конца, время остановилось и все окружающее их,  было создано только для них двоих. Пожалуй, в этом отпуске Игорь всерьез усомнился в  выборе своей профессии. Именно из-за своей работы, женщина, которую он любил больше всего на свете, оказалась на втором плане. От этого он впервые испытал угрызения совести перед ней, и в то же время большую благодарность ей за то, что оно ни разу не упрекнула его в этом. На тот момент ему очень хотелось вернуть время назад и исправить эту несправедливость.  Поэтому ежедневно и ежечасно Игорь пытался превратить для Люды каждый день в праздник.

    Однако, все хорошее когда-нибудь заканчивается, так и этот сказочный отпуск подошел к концу. С приятными воспоминаниями и тяжелым сердцем Чернов возвращался к месту службы. Люда с детьми осталась в Луганске, так стал назваться бывший город Ворошиловград, а Игорю предстояло  еще две недели прожить холостяцкой жизнью. За это время на службе произошли существенные изменения. В гарнизоне на базе отделения сформировали особый отдел КГБ во главе с подполковником Горобченко, и теперь весь оперсостав находился под его неусыпным контролем. Под новую структуру отдали все левое крыло штаба полка, вытеснив прежних обитателей в новое здание тренажерного комплекса.

 

    Игорь подошел к двери своего кабинета, на которой красовалась табличка «Подполковник Горобченко». Он вошел и удивился, как резко изменилась обстановка в нем. По средине кабинета стоял большой рабочий стол под зеленым сукном   с резными ножками и орнаментом по периметру столешницы. Видимо Горобченко присмотрел его, когда расформировывался местный музей ВВС. Тогда там можно было увидеть мебель довоенного периода. Заветного кресла уже не было, на его месте стоял раскладной диван также зеленого цвета. Вдоль стены были выставлены стулья для посетителей. В дальнем углу красовался новый двухстворчатый шкаф, а на приставной тумбе был выставлен чайный сервиз и кофеварка. Сам хозяин кабинета вместе с Мухиным сидели на диване и играли в нарды.

 Игорь подошел ближе и доложил:

- Товарищ подполковник, майор Чернов прибыл из отпуска без замечаний.

   Горобченко встал с места протянул руку Игорю и сказал:

- Очень хорошо, что без замечаний. Как отдохнули Игорь Геннадьевич?

- Прекрасно. Ну, а здесь как обстановка?

- А мы вот с Сергеем Дмитриевичем недавно отметили, - опередил начальника Мухин, - Что когда тебя в гарнизоне нет, то и происшествий никаких не происходит. У нас тихо, как на болоте.

     Они дружно рассмеялись.

- Так в чем проблема, отправьте меня на Юг, пусть там со мной другие помучаются, - ответил Игорь.

- Что Вы Игорь Геннадьевич, - вновь взял инициативу Горобченко, - мы с Вами не мучаемся, мы на вас богу молимся. Если б не Вы, мы б не знали чем и как перед руководством отчитываться. А так, весь доклад по итогам первого полугодия только на Ваших поджогах и был построен. А на Юг мы вас обязательно вернем, но только когда срок замены подойдет. А пока, настраивайтесь на рабочий лад, Ваш кабинет напротив, даже номер телефона оставили прежним. И в воскресенье, присоединяйтесь к нам, мы планируем пойти в сопки по грибы и заодно отметить День авиации.

   Он   улыбнулся только уголками губ, а затем, сделав задумчивый вид, тут же добавил:

- Хотя нет, с пикником у Вас ничего не получится. Чуть не забыл, с 18 на 19 августа Вы заступаете в наряд  по Особому отделу Флота. Если, конечно, у Вас получится договориться с начальником секретариата капитаном второго ранга Скрыпником, то милости просим, а так…, приказ подписан.

     Игорь вышел из кабинета начальника и, осмотревшись на новом рабочем месте, сразу же набрал номер телефона начальника секретариата Особого отдела КГБ Флота.

- Слушаю, капитан второго Скрыпник, - почти сразу ответили на противоположном конце провода.

    Игорь поздоровался с ним и, не успев изложить суть вопроса, как тот его опередил - Если ты по поводу инструктажа, то приезжать не надо, не первый раз заступаешь в наряд. Нового я тебе все равно ничего  не скажу.

 - Я по другому поводу звоню, - стал объяснять Чернов, - Нельзя меня заменить в это дежурство кем-нибудь из  корабельных офицеров?

- А ты чем лучше их? – удивился Скрыпник.

- Александр Николаевич, - благодушным тоном начал Чернов, - В воскресенье День авиации. Неужели нельзя было поставить в наряд кого-то из флотских? Поверьте, плохая примета.

- Черт, представляешь, забыл, - с сожаление сказал тот, - Менять уже поздно. Давай сделаем так, ты все-таки заступишь в наряд, тебе после 45 суток отпуска, хватит праздников. Зато в четвертом квартале, я обещаю тебя в наряд не ставить.

- Хорошо, - грустно ответил Игорь и повесил трубку.

 

 

                                                          -20-

 

         В воскресенье утром майор Чернов ехал на автобусе в Североморск  заступать в наряд  дежурным по Особому отделу флота. Стоял на удивление теплый и солнечный день, но настроение у него было скверным. Игорь с курсантских времен не любил заступать в наряды. Единственным утешением было то, что наряд выпадал на выходной день. Обычно, дежурства по воскресеньям были спокойными, потому что в отделе не было  никого, кроме матросов взвода охраны. Можно было спокойно почитать книгу или посмотреть воскресные программы по телевидению. Но самым ценным было то, что в понедельник был гарантирован выходной день.

     Как и ожидал Игорь, воскресный наряд прошел тихо и спокойно. Если не считать принятых докладов с мест и завершающего доклада в Москву, то можно сказать, что Чернов провел сутки на диване перед телевизором ( в комнате дежурного стоял старый раскладной диван).

   Утром, он как обычно проснулся и после доклада в Москву об обстановке на Флоте, включил телевизор. На всех каналах  транслировалась, либо камерная музыка, либо балет «Лебединое озеро».

     «Видимо, кто-то умер из членов Правительства», - подумал Чернов и включил радиоприемник. К сожалению, и там программы не отличались разнообразием. В семь часов утра, наконец, на экране появился диктор, который ровным, хорошо поставленным голосом  сообщил, что в СССР объявлено чрезвычайное положение, в связи с тем, что Президент СССР Михаил Горбачев не способен выполнять свои функциональные обязанности по состоянию здоровья. При этом вся полнота власти в стране переходит в руки Государственного Комитета по чрезвычайному положению.

     На этом сообщение было завершено и на экране вновь появились танцующие балерины.

     Едва успел Игорь выключить телевизор, как в дежурку вошел капитан второго ранга Скрыпник. Он был явно взволнован, но старался казаться спокойным и даже попытался шутить.

- Ты что натворил? – обратился он к Чернову, не дослушав его доклад, - Стоило на сутки оставить тебя у руля. Так, вон чего натворил.

- Я же говорил, что плохая примета авиатора ставить в наряд на День авиации, - попытался отшутиться Игорь.

- Ну и глазливый же ты Чернов, - Скрыпник махнул рукой на Игоря и вышел из кабинета.

       В это утро все офицеры прибыли на службу раньше обычного и сразу же собрались в кабинете начальника Особого отдела Флота.

 

       После возвращения в гарнизон, Чернов решил зайти в отдел, чтобы узнать последние новости. Во Флотском отделе никто из офицеров не решился рассказать, о чем шла речь на совещании у начальника. На удивление все офицеры со всех гарнизонов ВВС, включая Горобченко, находились в кабинете Мухина. Увидев Чернова. Они заметно оживились.

- Ну, рассказывай, что там произошло? – вставая со стула, сразу спросил начальник отдела.

- Горбачева сняли, - растерянно ответил Чернов.

- Да, это мы и без тебя знаем, - подал голос из -за стола Мухин, - ты расскажи, что говорят в «столице». 

- Я сменился, когда еще никто ничего не обсуждал, - пояснил Игорь, - наоборот, думал, что пока доеду до гарнизона, вы мне что-то расскажете.

- Жаль, - произнес майор Пшеничный, старший оперуполномоченный в авиационном полку Бе-12, - мы на тебя так надеялись.

    В кабинете повисла напряженная тишина. Горобченко растерянно смотрел в окно, Мухин молча курил, уставившись в одну точку, остальные изображали, что что-то заполняют в тетрадях. Игорь осмотрел всех присутствующих и, обращаясь к Горобченко, спросил:

- Ну, коль, никаких вводных нет, я пошел отдыхать?

- Какой отдых! – возмутился начальник, - В любую минуту могут поднять отдел по тревоге. Сидите на местах и ждите указаний.

     Последнюю фразу Горобченко адресовал всему оперсоставу. Он направился в свой кабинет, чтобы позвонить руководству.

- Говоришь, выходной у тебя сегодня, - не без сарказма спросил у Игоря Мухин, - Тогда давай партейку в нарды сбацаем.

   Не дожидаясь согласия, он достал из шкафа доску и стал расставлять фишки. Разговор Горобченко с вышестоящим Руководством затянулся на три партии. Наконец, он вышел из кабинета и растерянно произнес:

- Довожу до сведения всего оперсостава Указание начальника особого отдела Флота. Из рабочих кабинетов не выходить, подготовить акты по уничтожению всей рабочей документации, сейфы закрыть и опечатать, с агентурой не встречаться.

- А что ж теперь делать? – спросил Пшеничный.

- Занимайтесь самообразованием, - буркнул Горобченко и тут же направился назад  в свой кабинет, давая понять, что не настроен отвечать на возможные вопросы.

- Да, ни дай бог родиться в эпоху перемен, - философски констатировал Пшеничный и сел за свой стол.

- А я всю свою службу в контрразведке мечтал получить такую команду. А вот сейчас почему-то радости не испытываю, - грустно пошутил Мухин.

- А что так? - поинтересовался Чернов.

- До пенсии выслуги не хватает, - ответил Виктор, вновь расставляя фишки.

    Он закурил новую сигарету, смачно затянулся и после непродолжительной паузы добавил:

- А вообще, мужики, по-моему, пришел конец военной контрразведке. В войска обратно нас не возьмут, придется осваивать новые профессии. Хотя, мы ведь ничего делать не умеем. Поэтому, предлагаю организовать ансамбль песни и пляски Особого отдела Северного флота, и будем разъезжать с концертами по зимовкам оленеводов. Иван Петрович Иващенко будет играть на баяне, а мы петь. Подполковнику Горобченко дадим бубен.

- А потом в бубен, - усмехнулся Пшеничный.

    Все дружно, но не весело рассмеялись.  

     Так, до конца дня  никаких команд и не последовало. Вечером по телевидению Игорь смотрел трансляцию пресс-конференции с лидерами ГКЧП, где вице-Президент СССР Янаев с трясущимися руками отвечал на вопросы журналистов. Именно тогда впервые прозвучало определение этих событий, как государственный переворот. Часом позже, Борис Ельцин, как Президент России, зачитал свой Указ « О незаконности действий ГКЧП».

- Неужели это начало  гражданской войны, - мрачно подумал Чернов, наблюдая по телевизору, как накаляются страсти в Москве, - Интересно, в каком виде эти волнения дойдут до Заполярья.

     А тем временем, в гарнизоне все шло своим чередом и никаких существенных перемен не происходило, если не считать того, что все полеты были временно приостановлены. Командованием Флота была прекращена боевая служба корабля с авигруппой и дана команда возвращаться на базу. Оперсостав особого отдела, как всегда, своевременно приходил на службу, и беспрерывно вместе с Горобченко играл либо в нарды, либо в домино. В армии подобное времяпрепровождение называлось отпуском при части, однако это мало радовало офицеров, потому что, после любого затишья всегда начинается буря.

     На пятый день, когда в глазах рябило от фишек, Горобченко вызвал к себе в кабинет Чернова.

- Игорь Геннадьевич. – начал он почти официально, -  Довожу до вас указание начальника  особого отдела ВВС. 26 августа Вы должны в составе экипажа подполковника Тюнина сесть на борт плавучего госпиталя «Свирь» и принять участие в праздновании 50-летия конвоя «Дервиш-91». Слышали о таком мероприятии?

- Конечно, слышал, юбилей Северного конвоя судов стран антигитлеровской коалиции.

- Молодец, - похвалил  начальник,- тогда иди, готовься.

- А что готовить? – улыбнувшись, пошутил Игорь, - печень что ли?

- Причем тут печень? - не понял Горобченко.

- Ну, Вы же сказали готовиться к празднованию, - не прекращая улыбаться,  заметил Чернов.
- Да, - Горобченко провел рукой по волосам, сел за стол и, посмотрев на Чернова, серьезно, сказал:

- Смешно. Я оценил твою шутку. А теперь, присядь.

    Игорь опустился на стул возле приставного стола и, сложив руки в замок, приготовился слушать начальника.

- Суть вот в чем, - начал тот, - На праздник собираются ветераны конвоя из Великобритании, США, Канады и еще ряда стран. Там будут телевизионщики, причем они будут летать и на нашем вертолете и на Британском. От вашего полка выделяется один вертолет и два экипажа. Я посмотрел их составы, наших источников там нет, поэтому принято решение послать туда тебя, чтобы ты отмечал, на что будут обращать внимание иностранцы. Также нужно по особенностям поведения определить, кто из них возможно причастен к спецслужбам этих государств.

- Есть две проблемы, - перебил начальника Чернов.

- Давай, рассказывай – сказал Горобченко, включая электрочайник в розетку.

- Во-первых - начал Игорь. - Мне не знаком пилотажно-навигационный  комплекс на  Ка-27.  А во-вторых, у меня нет нового летного комбинезона.

- Ну, ты даешь, Игорь, - возмутился Горобченко, - да кто ж тебя посадит на место штурмана. Ты пойдешь в резервном экипаже, который изначально летит туда в качестве балласта. А во-вторых, какой комбез? В парадной форме полетите и в белой фуражке с «капустой». Поэтому не печень иди готовить, а парадную форму. И договорись с Тюниным, когда и где будете встречаться перед вылетом.

         Игорь встал с места, подвинул стул  и спросил:

- Я могу быть свободным?

- Иди, собирайся, - Горобченко сделал глоток из стакана, и чертыхнулся оттого, что обжог язык. Когда Чернов подошел к выходу, начальник крикнул:

- Чернов, постой. Самого главного тебе не сказал. Когда будешь на корабле, имей ввиду,  все торжества будут происходить на «Свири», это госпитальное судно. Женского персонала там столько же, сколько и мужского. Поэтому, к бабам не приставать, шило не жрать, с иностранцами в контакт не вступать.

- Ну, с шилом и бабами понятно, - стоя в дверях, ответил Игорь, - а как быть с иностранцами? Там же наверняка пойдут «братания» с ветеранами и коллегами. Как быть? Я ж тогда сразу расшифруюсь.

     Горобченко задумчиво почесал затылок, поднес к губам стакан, но, вспомнив, что только что обжог язык, поставил его место. Затем, посмотрев строгим взглядом на Чернова, сказал:

- Если контакта нельзя будет избежать, то создай ситуацию, чтобы рядом кто-то был из членов экипажа. По каждому контакту с иностранцами доложишь мне письменно и очень подробно. Все ясно?

- Так точно, - в тон ему ответил Игорь и вышел из кабинета.

 

     

                                                     -21-

 

     Подполковник Юрий Тюнин был самым молодым подполковником в полку. Ему было присвоено это звание досрочно, когда едва исполнилось 29 лет. К этому времени он уже был заместителем командира эскадрильи и считался самым перспективным летчиком в корабельной авиации. По жизни  он был очень коммуникабельным и открытым человеком. У него не было покровителей среди вышестоящего командования. Всего в жизни он добивался сам. Видимо сказывалось, то, что он вырос в неполной, но многодетной семье. Отец бросил  их, когда мальчик пошел в первый класс.  Мать одна растила троих детей, где Юра был старшим и поэтому все мужские обязанности ложились на его плечи. Их отец был армянином по национальности, поэтому, когда Юрий достиг 16-летия, он, не простив поступка отца, взял фамилию и национальность матери. Хотя, внешность и  кавказский  темперамент изменить было не возможно. По окончанию школы, чтобы не быть обузой для семьи, он поступил в Сызранское летное училище, где навсегда полюбил небо и уже не представлял себе дальнейшую жизнь без вертолетов.

    Игорь Чернов был очень доволен, что направлен на это мероприятие вместе с Тюниным. Они познакомились почти сразу после прибытия Игоря в гарнизон. Постепенно  их  служебные отношения переросли в дружбу, и они часто семьями отмечали праздники или просто, наведывались друг к другу в гости.

     Рабочий день подошел к концу и Чернов, не заходя домой, сразу направился к своему будущему «командиру».

- О, привет. Игорек, - сказал удивленный Тюнин, увидев в дверях Чернова, - ты как раз к столу успел. Я заканчиваю готовить мусаку с овощами.

     Он посторонился, приглашая Игоря войти в квартиру.

- Может, я не вовремя? – заглядывая в квартиру, спросил Игорь, - Ты кого-то ждешь?

 -Да, кого я могу ждать, моя Маринка еще у матери в Бердянске, поэтому, как и ты,  холостякую.

-Ты же сказал, что что-то готовишь. Вот я и подумал, что ждешь гостей, - пояснил  Чернов, снимая шинель.

      Хозяин добродушно усмехнулся:

- Во-первых, до жути  надоела столовская еда. А во-вторых, ни что-то, а мусаку. Ты ел когда-нибудь мусаку моего приготовления?

   Игорь отрицательно покачал головой.

- О. дорогой, тогда ты еще не жил. Те, кто не пробовали  моей мусаки, те не испытали настоящей радости в жизни.- Он не стал ждать, когда Чернов снимет обувь, а сразу побежал на кухню, откуда исходил манящий аромат жареного мяса и овощей.  Колдуя у плиты, он крикнул:

- Возьми тапочки под вешалкой и иди сюда, через минуту все будет готово.

    Игорь зашел на кухню. В  это время Юра убрал с плиты кастрюлю и поставил ее на стол. Затем,  полотенцем  снял крышку и с гордость спросил:

- Ну, как тебе?

    Блюдо действительно выглядело очень аппетитно. Чисто внешне оно напоминало плов, но помимо риса в нем было много овощей.

- Я уже слюной захлебываюсь, - без доли лукавства ответил Чернов.

- Тогда прошу к столу, - Тюнин указал Чернову на свободный стул и вытащил из холодильника бутылку с коричневой жидкостью.

- Это что? – спросил Игорь.

- Это для аппетита, - пояснил Тюнин, разливая содержимое бутылки по рюмкам, - Настойка «Золотого корня». Вещь классная, не хуже Женьшеня. Так что давай по чуть-чуть.

- Знаю я эту классную штуку,- накладывая себе в тарелку мусаку, начал рассказывать Игорь, - В прошлом году, так же летом, к нам коллега приезжал из Гремихи – гарнизона подводников. Выпили такую бутылку на троих, так два дня, даже в пробегающих кошках, женщину видел.

- Не удивительно, «Золотой корень» на потенцию хорошо влияет, - отметил Юрий и поднял рюмку.

- За успешную предстоящую работу, - он залпом осушил рюмку и сразу начал закусывать.

    Игорь последовал его примеру. Национальное блюдо действительно оказалось очень вкусным и ни с чем не сравнимым, поэтому,  опустошив тарелку, Игорь наполнил ее снова. Тюнин довольно посмотрел на гостя и налил по второй.

    - Юра, я зашел узнать у тебя, что и как будем делать во время этого « Дервиша», - начал Игорь, - Мне Горобченко цель мероприятия  в двух словах  рассказал. Хотелось бы от тебя узнать детали.

- Да, какие детали, - махнул рукой Юрий, - послезавтра в 9 утра вылетаем. Ты будешь, якобы, штурманом, второго экипажа, то есть у Толика  Сахарова. Правда, полетим на одном вертолете, но это не важно. В первый день  покатаем группу телевизионщиков над морем, чтоб они засняли с воздуха театрализованное представление. Вечером банкет в Мурманске для ветеранов. Наше присутствие там не предусмотрено. Потом круиз вдоль Кольского полуострова с заходом в Архангельск. Там покатаем на вертолете всех желающих и по домам.

     Он на минуту прервался и стал быстро набивать рот своим кулинарным произведением. Затем, вытерев губы, спросил:

-А  кстати, у тебя летный комбез есть?

- А зачем комбез, мне Горобченко сказал, что в парадной форме полетим? – удивился Игорь.

Ага, в смокингах и при бабочке, - засмеялся Тюнин, - Ты хочешь, чтоб над нами весь Флот смеялся? Короче, как я понял, комбеза у тебя нет.

  Он сделал секундную паузу и продолжил:

-Это не беда, завтра нейду твой размер. С собой возьми повседневную форму и обязательно значок штурманской классности, чтоб не вычислили. Ну а так, вроде все. В 9 утра встречаемся на аэродроме.

   - А до 29 августа вернемся?- спросил Игорь.

- А что у тебя за дела 29? – спросил Тюнин.

- Люда с дочками возвращается. Хотелось бы успеть их встретить.

- Ой, блин, - схватился за голову Юра, - Моя Маринка тоже 29 прилетает. С этой службой совсем счет дням потерял. Завтра  надо будет с кем-то договориться, чтоб встретили, на случай, если не успеем.

    Он вновь наполнил рюмки и на правах хозяина и провозгласил тост:

- Давай выпьем за наших женщин. Если б ни они, хрен бы мы стали теми, кем стали.

 Они поднялись  и выпили за женщин стоя.

     В конечном счете, выпить «по чуть-чуть» не получилось, и на следующий день Игорь вновь пережил ощущения годичной давности.

 

                                                      

 

                                                          -22-

 

 

            26 августа утром Игорь прибыл на аэродром в добром расположении духа. К нему вновь вернулись те ощущения эйфории, когда он, будучи штурманом, поднимался в небо. В этот день он  не хотел вспоминать об оперативной работе, он чувствовал себя членом экипажа, неразрывным звеном единого живого организма, где каждый зависит друг от друга и при этом полностью доверяет друг другу. На протяжении всей своей дальнейшей жизни Чернов так больше и не почувствует той атмосферы доверия в коллективе, которая царит  в экипаже. Но тогда, возможно,  последний раз в жизни, он наслаждался этим чувством.

     Игорь подошел к курилке, где сидели  несколько офицеров и техников. Они что-то бурно обсуждали. Главным действующим лицом там был майор Давыдов, тот самый, который накануне боевой службы приходил в кабинет к Чернову с информацией в отношении своего друга и  конкурента. Летчик в этот момент демонстративно сжигал свой партийный билет и громко смеялся. Увидев Чернова, и продолжая играть на публику, он выкрикнул:

- О, в коем веке особист появился на стоянке! Что пришел сюда работу себе присматривать? Вас ведь скоро разгонят, как партийные органы.

- Ты за меня не волнуйся, я не пропаду,- парировал Чернов, - Ты лучше о себе подумай, куда ты теперь будешь ходить исполнять свой партийный долг.

     Чернов многозначительно улыбнулся.

    Усмешка мгновенно сошла с лица летчика, его глаза налились кровью. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент поймал на себе вопросительные взгляды сослуживцев. В курилке повисла напряженная тишина. Он быстро вскочил, на ходу надел фуражку и быстрым шагом направился к своему вертолету. Игорь поздоровался со всеми присутствующими и, увидев Тюнина, поспешил к нему.

 

      Насколько долго длился полет, Игорь  не заметил. В воздухе время для него всегда останавливалось. Он наслаждался высотой, голубым небом и бескрайним простором. Каждый раз, поднимаясь в  небо, Чернов испытывал неописуемые ощущения. Казалось, что вокруг становится больше воздуха, и от этого легче дышалось. Все недавние земные проблемы моментально уходили куда-то очень далеко, и хотелось лететь, лететь и лететь. Тем не менее, как-то неожиданно прямо по курсу в море  показался белый пароход, очень напоминающий круизный лайнер.

- Игорь, посмотри - впереди «Свирь», выходим на глиссаду, - сказал Тюнин, обращаясь к Чернову. Через несколько минут, винтокрылая машина зависла над вертолетной площадкой и точно притерлась в обозначенный круг.

    В это время на борту плавучего госпиталя полным ходом проходили юбилейные торжества. На палубе было много ветеранов того исторического конвоя, как наших, так и иностранных. Ветераны из стран Запада заметно отличались от советских юбиляров. На них были одинаковые береты с красивыми кокардами и клубные пиджаки. Наши ветераны выглядели заметно скромнее и по одежде и по манере поведения. Иностранцы держали себя на судне гордо и уверенно, чувствуя себя хозяевами на этом празднике. Наших ветеранов отличал неуверенный взгляд, да и держали они себя, скорее, как гости. Хотя, надо отдать должное, многие из них, свободно общались с иностранцами по-английски без переводчика. Надо было отдать должное  организаторам торжеств. Они превзошли сами себя. Почти целый день в кинозале демонстрировались фильмы по тематике юбилея. На стенах были развешаны цветные карты и схемы, где указывались места затопления судов того конвоя. Всюду играла музыка, члены команды раздавали ветеранам подарки и как обязательный элемент – тельняшки.

    На следующий день начались торжества на море. Группа из 6 советских кораблей различного назначения вышли в обозначенный район. В вертолете Тюнина разместили трех представителей телевидения. Девушка по имени Тамара беспрерывно что-то восторженно говорила в камеру. В это время внизу происходила имитация морского сражения, гремели орудия, с кораблей производились стрельбы по надводным целям, что-то дымилось, и над водой летали самолеты, имитируя атаки с воздуха. Наконец, в районе острова Медвежий, «Свирь» встретился с британским фрегатом « Лондон». Вертолет по просьбе тележурналистов сделал еще круг над кораблями и успешно произвел посадку на базовое судно. Все дальнейшее представление экипаж Тюнина наблюдал вместе с гостями. Уже ближе к вечеру с борта британского фрегата взлетел вертолет и направился к «Свири».

- Пойдем, встретим? – предложил Тюнин, показывая на приближающегося «гостя» и выдвинулся в сторону вертолетной площадки.

- Товарищи, офицеры, - послышался незнакомый голос за спиной, - Вы далеко собрались?

Все одновременно оглянулись. За их спиной стоял офицер в погонах капитана третьего ранга, небольшого роста с бритой головой и квадратным туловищем. Было очевидно, что он регулярно посещает спортзал, где предпочтение отдает атлетическим видам спорта.

    Внимательно оглядев всех четверых, он представился:

- Старший оперуполномоченный Особого отдела капитан третьего ранга Тороп Александр Иванович.

- Заместитель командира эскадрильи подполковник Тюнин Юрий  Николаевич, - представился командир авиагруппы. Его примеру последовали все остальные. Пожимая руку Чернову, Тороп спросил:

- Мне знакомо Ваше лицо, мы раньше нигде не встречались?

- Я думаю, встречались, - ответил с улыбкой Игорь, - скорее всего на подведении итогов в Особом отделе Флота.

   Моряк тоже улыбнулся.

- Тогда понятно, что ж будем работать в тандеме, - он еще раз пожал он руку Чернову и все вместе направились к английскому  вертолету.

    Когда лопасти несущего винта остановились, из кабины высыпались люди с кинокамерами, микрофонами, магнитофонами и быстрым шагом направились к месту проведения праздничных мероприятий. Последним вышел из вертолета офицер в сером комбинезоне, надетым поверх повседневной формы. Он был высокого роста, спортивного телосложения и неопределенного возраста. От него исходил аромат дорого парфюма. Летчик с надменной улыбкой подошел к офицерам и представился по-русски:

-  Роб Дрэвет - командир.

    При его акценте слово «командир» прозвучало, как «Командер», поэтому никто не понял, что это – воинское звание или должность, но заострять на этом внимание постеснялись.

- Вы - первый пилот? – задал вопрос Тюнин, пытаясь показать свою осведомленность в штатных должностях британских ВВС.

- Нет, согласно Вашей терминологии, я штурман. На наших вертолетах командиром является тот, кто осуществляет поиск подводных лодок, а у пилота своих забот хватает. – почти без акцента произнес офицер.

Члены советского экипажа молча переглянулись, и только штурман экипажа  майор Епиков попытался на это среагировать, сказав Тюнину:

- Видишь, командир, как принято в цивилизованных армиях. У них в экипажах командир тот, кто головой работает, а у нас тот, кто руками.

- Ничего, - буркнул Тюнин, - Вернемся в каюту, я тебя сделаю «командиром», ты у меня до конца командировки руками работать будешь.

     От имени командования корабля, английский экипаж поприветствовал замполит госпиталя и пригласил командира на экскурсию по судну.

- Если Вы не против, -  ответил офицер, - Я осмотрю судно вместе со своими коллегами.

- Та же кухня, что и у нас, - шепнул Чернову Тороп, - тоже нельзя наедине контактировать с иностранцами.   

      Игорь невольно улыбнулся. Чтобы заполнить паузу, образовавшуюся ожиданием, Тюнин спросил у британского коллеги, показывая на вертолет:

- Это «Линкс фри би си ай»?

   Называя модификацию, он изо всех сил попытался произнести ее на английский манер.

- Дрэвет удивленно посмотрел на Тюнина и произнес:

- А вы не плохо знаете нашу технику!

- Еще бы! Тоже, не лаптем щи хлебаем! – засмеялся тот.

- Извините, - растерянно переспросил иностранец, - Что делаете?

      Юрий понял, что произнес не переводимую для англичанина фразу, поэтому сразу попытался исправить положение:

- Я имел ввиду. Что тоже изучаем вооружение вероятного…

   Здесь уже наступила очередь реагировать Чернову. Он незаметно, но ощутимо стукнул Тюнина ниже спины, потому, как следующим его словом должно было быть – «противника». На удивление тот сразу понял, что чуть не допустил оплошность и, как из пушки выпалил из себя:

- Вероятного союзника на северо-атлантическом театре военных действий.

    Особисты и замполит тревожно переглянулись между собой и уставились на Тюнина. Тот покраснел, как рак, и,  поняв, что от волнения говорит не то, что нужно, вновь произнес:

- Товарищи, - обратился он к корабельным офицерам, - Я совсем забыл, что мы свой вертолет не поставили на колодки. Поэтому покажите нашему коллеге свое хозяйство, а мы через пару минут к вам присоединимся.

      Как только летчики остались одни, Чернов, огляделся по сторонам, взял Тюнина под локоть и отвел в сторону.

- Юра, ты хоть думаешь, что ты несешь, где и кому?

- А что тут такого? – невозмутимо ответил летчик. – Подумаешь, оговорился.

- Еще не известно, чем эти оговорки закончатся, - назидательно произнес Игорь.

- Да, что тут такого, подумаешь, - огрызнулся  Тюнин, - Они такие же летчики, как мы. Поэтому и воспримут все нормально.

    -Такие, да не совсем, - стал разъяснять Чернов, - Я вот тоже, вроде как летчик, да не совсем. И этот Роб, по-моему, тоже такой же летчик, как я, только еще круче. Ты заметил, какой у него русский? Думаешь, он его в школе на факультативе изучал? Да и экипаж, как-то от него обособленно держится. Я не исключаю, что все наши разговоры будут писаться, а потом неизвестно в каком журнале появятся. Поэтому, Юра, давай договоримся. Общаться с ними будем по самой крайней необходимости. Пусть их развлекает корабельный замполит, а мы будем их слушать и фиксировать, что их интересует.

- Как скажете, товарищ начальник, - улыбнулся Тюнин, - но давай хотя бы сфотографируемся на фоне его вертолета. Это у них «последний писк» корабельной техники, нам начальник разведки на занятиях рассказывал.

   Он спустился в каюту за фотоаппаратом и через несколько минут поднялся на палубу. Когда офицеры подошли к вертолету, английского экипаж еще не вернулся. Поэтому Тюнин сделал не только снимки на память, но и фотографии  Чернову для отчета перед своим руководством. Через час, английский экипаж на вертолете вернулся на фрегат «Лондон». Весь остаток дня и всю ночь, на судне не  умолкала музыка. Гости периодически уходили в свои каюты отдыхать, но для самых стойких, праздник продолжался. Только на следующий день все участники конвоя «Дервиш-91» зашли в Мурманск. Так получилось, что «Свирь» и « Лондон» оказались на причале рядом. Погода была осенняя, моросил дождь, но, тем не менее, на причале играл оркестр. Ветеранов пригласили на открытие монумента памяти, потом для них был запланирован концерт и праздничный ужин.

   Чернов вместе с остальными членами экипажа стояли на палубе и наблюдали, как гости спускаются на берег.

    - Юра, в котором часу прилетают твои? - спросил Чернов, имея ввиду его семью.

- В 21.20, - ответил тот.

- А мои в 20.30. К этому времени мы успеем вернуться?- спросил Игорь.

- Вряд ли, нам еще сутки тащиться до Архангельска и там еще день гуляний, - обреченно сказал Тюнин, - И встретить их никто не сможет. В связи с событиями в Москве выезд за пределы гарнизона запрещен Командующим.

- Ну, это вам запрещен, а у нас свой командующий есть - заявил Игорь, - Пошли к особисту, я от него позвоню Горобченко и попрошу машину в аэропорт.

   В течение пяти минут проблема со встречей семей была решена. Тюнин облегченно вздохнул и. обращаясь к сослуживцам, сказал:

- Ну что мужики, завтра мы не летаем. Как вы насчет того, чтобы и нам отметить юбилей конвоя?

  Он вопросительно посмотрел на каждого и увидел в их лицах полное одобрение.

- Тогда пять минут на сборы, на улице дождь, поэтому гладиться не надо, все равно намокнем.

     Через десять минут два экипажа  уже стояли на причале, не решаясь, в каком направлении выдвинуться.

         Вдруг Чернов увидел, как по траппу фрегата « Лондон» спускается на берег  их знакомый - Роб Древет. Он шел один и явно собирался куда-то пойти, потому что предусмотрительно накинул на себя водонепроницаемый плащ.

- А вот и наш британский «друг» - сказал Игорь Тюнину.

- Отлично, давай и его возьмем с собой – радостно воскликнул летчик и, не дожидаясь, согласия направился навстречу англичанину.

    Чернов попытался что-то возразить, но понял бесперспективность своих аргументов. В коем веке у летчиков появилась возможность пообщаться со своими коллегами из других стран и мешать им в этом, было глупо.

   - Роб! – на ходу крикнул Тюнин, - Иди к нам.

    Иностранец огляделся по сторонам и, выдавив из себя улыбку,  степенно  направился навстречу советским летчикам.     

    - Роб, пойдем с нами отметим юбилей, а заодно и наше знакомство, - восторженно предложил Тюнин.

- Я хотел посмотреть город, - ответил Древет, - неизвестно, смогу ли еще раз сюда попасть.

- Да, мы по ходу тебе покажем и город, и достопримечательности и злачные места? – не унимался Тюнин.

- Что такое злачные места? – не понял иностранец.

- Ну, это рестораны, кафе, всякие забегаловки, - стал пояснять Тюнин.

- А почему рестораны злачные? У вас это как-то связано со злом? – продолжал недоумевать гость.

- Ни коем образом, - вмешался в разговор Чернов, - Злачные места, от слова – «злак». Злаки – это хлебные культуры, поэтому все заведения, где встречают гостей хлебом и солью, называют злачными.

     Игорь сам удивился, как его пробило на такую чушь, но никто из коллег не засмеялся, видимо пропустив это мимо ушей.

     По поведению Древета было видно, что принять это предложение он не может, а отказаться - тем более. Как человек, ищущий поддержки извне, он с надеждой оглянулся назад, и обреченно вздохнув, предложил:

- Погода сегодня не располагает к прогулкам. Я приглашаю вас к себе в каюту. У меня есть, как говорят у вас, выпивка.

- Не вопрос. С удовольствием! – согласился Тюнин, увидев одобряющие взгляды товарищей. Искать приключений под дождем ни у кого большого желания не было.

      Каюта британского офицера оказалась гораздо просторнее, нежели у наших моряков, поэтому всего гости  разместились в ней свободно. Древет предусмотрительно пригласил одного из членов своего экипажа, молодого парня с азиатской внешностью. Тот постоянно молчал и на каждый взгляд советских коллег отвечал улыбкой.

    Хозяин каюты, не торопясь, поставил на стол чистые стаканы и вытащил из шкафа бутылку виски. Затем, оглядев присутствующих, поинтересовался:

- Извините, я не спросил, может быть, кто-то желает пива?

- Да, - ответил доселе молчавший второй летчик майор Сахаров, - мы, наверное, с пивка начнем?

     Тюнин строго посмотрел на него, но ничего не сказал. Древет, открыл холодильник и поставил на стол четыре пестрые жестяные банки. В каюте повисла напряженная тишина. Роб смотрел на гостей, ожидая с их стороны каких-то действий, гости ожидали первого шага от хозяина. Когда пауза заметно затянулась, Тюнин, махнув рукой, первым прервал молчание:

- Роб, наливай.

- А как же пиво? – удивился английский летчик.

- Не волнуйся, мы им запивать будем, - потирая руки, ответил советский подполковник.

     Древет, с недоумением на лице, разлил янтарную жидкость по стаканам, и произнес тост:

- За здоровье!

    Все дружно повторили тост и залпом осушили стаканы. Хозяева только пригубили. Древет посмотрел на присутствующих  и под одобряющие взгляды наполнил бокалы вновь.

  - Роб, - обратился к англичанину Чернов, - А откуда Вы так хорошо знаете русский язык?

- Я не думаю, что так уж хорошо его знаю, - довольно улыбнувшись, начал англичанин, - Как видите, смысл некоторых ваших фраз я  не понимаю. А вообще, я читал, что у вас есть какой –то особенный сленг, под названием мат, состоящий из 4-5 слов, с помощью которого можно выразить любую мысль?

    Чувствуя, что Древет пытается уйти от ответа, Чернов попытался вернуть разговор впрежнее русло:

- Этому языку мы вас за пять минут обучим. А все-таки, литературный русский, где изучали?

    Хозяин каюты на несколько секунд замешкался, а потом продолжил:

- Я вырос в аристократической английской семье. Моя гувернантка была русская. В свое время, ее дед в России был то ли князем, то ли графом, но после вашей революции  они  разорились и эмигрировали к нам в Англию. Когда я рос, она учила меня русскому языку и рассказывала ваши сказки. Так что, можно сказать, что по воспитанию, я тоже русский.

     Он вновь поднял стакан и сказал:

- Я предлагаю тост за вашу страну и ваш народ!

     Гости и хозяин встали со своих мест.

- Спасибо, Роб, - ответил за всех Тюнин и вновь выпил до дна.

      Он сделал несколько больших глотков пива, снял с тужурки свой значок « Летчик первого класса» и протянул его Древету.

- Роб, возьми на память о нашей встрече.

Англичанин снял со своего мундира аналогичный знак и протянул его Тюнину. В свою очередь, майор Епиков вытащил из кармана металлический рубль с изображением Ленина и также протянул иностранцу. Тот в ответ, отдал штурману металлический фунт.

Не долго думая, майор Сахаров вытащил из кармана купюру достоинством в 100 рублей, которая за последний год значительно обесценилась и, протягивая ее Дробу, сказал:

- А я коллекционирую бумажные деньги. Вот фунтов стерлинга в моей коллекции еще не было.

    Английский офицер, посмотрев на купюру, улыбнулся и сказал:

- Сожалею, но у меня при себе нет купюр аналогичного достоинства.

   Дальнейший разговор за столом не был столь радушным, как его начало. От всех вопросов Тюнина в отношении возможностей английских палубных вертолетов, Древет тактично уходил, ссылаясь на то, что не в состоянии выразить по-русски специфические технические термины. Что касалось его интереса к денежному довольствию советских офицеров и других социальных благах,  то, приходилось открыто лгать, либо преподносить издержки советского бытия в более приглядном виде. Так, рассказывая об  автомобильном парке своей семьи, английский офицер поинтересовался у присутствующих советских коллег, какими автомобилями в быту пользуются  они и члены их семей. Видя тупиковость ситуации, Чернов взял инициативу на себя и с гордым видом ответил:

- Видите ли, Роб, у нас в стране настолько хорошо развит общественный транспорт, что советскому человеку нет надобности,  иметь личный автомобиль.

    Епиков, в этот момент, допивавший пиво, неожиданно  поперхнулся и громко закашлял. 

    Невзирая на то, что общение происходило с некоторыми сложностями, Древету все же пришлось достать из шкафа еще одну бутылку виски и опустошить все запасы своего пива.   

   Прощаясь у траппа, Тюнин долго и крепко пожимал руку новому другу. Переполненный чувствами и радушным приемом он не заметил, как перешел в разговоре с англичанином на «ты».

- Роб, большое тебе спасибо,  за гостеприимство, - пытаясь сковать в объятиях британского коллегу, - продолжал говорить разомлевший Тюнин от имени советской авиагруппы. - Своим приглашением, ты застиг нас врасплох. У русских не принято ходить в гости с пустыми руками, поэтому в Архангельске мы ждем тебя и членов твоего экипажа на борту нашего корабля.

      Тюнин, явно не хотел покидать гостеприимное судно, а члены его экипажа не могли ему перечить. В свою очередь, хозяин мужественно терпел выражение братской любви со стороны своих гостей, которые, судя по  выражению лица, изрядно ему надоели. Чернову, который среди советских летчиков оставался наиболее трезвым, пришлось приложить немало усилий, чтобы завершить затянувшиеся проводы.

      На утро личный состав авиагруппы был необычайно молчаливым и хмурым. Ожидаемого «разбора полетов» не последовало ни со стороны Тюнина, ни со стороны Чернова.

      Только к концу следующего дня госпитальное судно «Свирь» в составе конвоя, взяло курс на Архангельск. Более суток, огибая побережье Кольского полуострова, каравн судов шел до конечного пункта своего маршрута. Чернов постоянно находился в каюте с членами экипажа, играл с ними в нарды и карты, но покоя в душе не было. Он знал, что его жена с детьми уже должна была приехать, и он искренне сожалел, что не смог их заблаговременно предупредить о своей командировке.

 

 

 

                                                         

                                                         -23-

 

     

      В Архангельске, подполковника Тюнина уже не интересовали запланированные торжества. Как кавказский мужчина он заботился о том, как организовать встречу гостей на своем корабле. В магазинах Архангельска, как и в магазинах Мурманска, спиртное и мясопродукты продавалось только по талонам, которых, естественно, ни у кого не было. Поэтому ничего не оставалось, как накрыть стол подручными средствами. У корабельного начпрода выпросить что-то из деликатесов не получилось, так как столы ветеранам и без того подорвали корабельные  запасы. Пришлось слить спирт с вертолета и часть его обменять у местного кока на  консервированную таранку, сало и квашенную капусту. 

   С наступлением вечера, Тюнин взял для надежности  майора Епикова и направился на британский фрегат за английским летчиком. На этот раз, без сопровождения британской стороны, их на борт не пустили, поэтому, они, как смогли, попросили вахтенного вызвать к ним командира вертолета. Древет долго отказывался от приглашения, но в конечном итоге согласился. Вместе с еще одним членом экипажа он появился в каюте Тюнина. Хозяин, рассадил гостей, сам снял тужурку и, закатив рукава, стал нарезать сало. Англичане молча смотрели на его приготовления. Наконец, когда все было готово, Юрий вытащил из портфеля флягу и стал разливать спирт по кружкам.

- Что это? – почувствовав характерный запах, спросил Древет.

- Шило, - кратко ответил Тюнин и  тут же пояснил: - Традиционный напиток русских летчиков.

    Англичанин осторожно поднес кружку к носу и передернулся.

    Закончив все приготовления, Тюнин встал с места и официальным тоном произнес:

- Я рад приветствовать вас на борту нашего корабля, - заметив, что фраза прозвучала, как  в салоне пассажирского авиалайнера, он продолжил: - За содружество советской и британской авиации.

   Все почти одновременно  встали и по примеру хозяина залпом выпили.

   Англичанам  повторить тоже самое не совсем удалось,  у них резко перехватило дыхание и в спешном порядке пришлось отпаивать их водой.

   Когда, они немного пришли в себя, Тюнин предложил:

- Угощайтесь, друзья. Все свежее.

- А что здесь можно кушать, - спросил Древет.

-Как что? – удивился  Тюнин, - Отличное сало, капусточка, таранка.  Он стал подвигать тарелки ближе к гостям.

- Спасибо, - тактично ответил летчик, - Но нам нужно еще привыкнуть к вашей кухне.

- А что к ней привыкать? – возразил Тюнин, беря вилкой капусту, - У вас что, в Англии такое не едят?

- Мы не едим свиной жир в чистом виде, - стал пояснять англичанин, - А вот эта рыба, считается у нас мертвой.

- Тогда быстрей привыкай, - наполняя опять кружки, сказал Тюнин, - А то закуска имеет тенденцию быстро заканчиваться.

    Дальше, это уже было не застолье, а своеобразный тренинг, а проще сказать издевательство над представителем европейского аристократического рода.   В конечном счете, английский экипаж пришлось провожать до траппа британского фрегата.

    На следующий день, с госпитального судна «Свирь» были запланированы полеты корабельных вертолетов. Сначала показательный полет осуществил британский экипаж, в составе которого по неизвестным причинам отсутствовал Древет. Они осуществили показательный подъем на борт людей, условно терпящих бедствие в море, и вернулись на базу.  В свою очередь, подполковник Тюнин предложил своим английским коллегам осуществить так называемый полет дружбы в составе советско-британского экипажа. В этом случае, командир советского экипажа любезно пригласил своего британского коллегу. Шансов остаться на палубе у того не оставалось.

   Роб Древет подошел к вертолету со стороны командирского кресла и стал забираться в кабину. Он был необычно бледен и рассеян. К нему подошел Тюнин и тихо, чтоб не слышал никто другой, сказал:

- Роб, тут мое место, штурман сидит справа.

     Англичанин, не вылезая из кабины, перелез на соседнее кресло и пристегнулся.

      Через несколько минут, вертолет медленно поднялся вертикально вверх, а затем, наклонившись кабиной вниз, с левым креном стремительно понесся над морем. В воздухе, пользуясь отсутствием командования, Юрий устроил настоящее шоу. Он поднимал вертолет вертикально в небо и также вертикально бросал его вниз, выводя в горизонтальный полет возле самой воды. Зрители, затаив дыхание, наблюдали за непревзойденным мастерством советского летчика. Когда вертолет прижался к заветному кругу посадочной площадки, верхнюю палубу взорвал шквал аплодисментов. Как только остановились лопасти, Древет выскочил из кабины и неуверенным шагом удалился в сторону гальюна. Тюнин открыв свою дверь, и обратился к Епикову, который руководил посадкой с палубы:

- Саня, пару дней назад я обещал тебе, что дам возможность  поработать руками? Так вот, бери ведро с тряпкой и драй кабину.

- А почему я, что матросов нет на судне? – возразил Епиков.

- Он тебе блеванул прямо в локатор, смотри сам, тебе на этом месте головой работать. Матросы, сам знаешь, как убирают.

   Штурман, чертыхаясь, поплелся искать ведро с тряпкой.

   Тюнин вышел из кабины, помахал рукой зрителям, и подошел к Чернову.

- Знаешь, Игорь, - расстроено произнес он, - Ты был прав. Не хрена, он не летчик, а точнее не штурман.   Когда в кабину  залез, то даже не понял, где штурманское место. Представляешь, за штурвал полез. И в воздухе держал себя, как истеричная баба. Хватался руками за все, что можно. Я себе ладони отбил, когда бил его по рукам. А после кабрирования, когда я вертолет выровнял, его сразу стошнило. Мы тоже не безгрешные, бывает, что и после пьянки в воздух поднимаемся, но при этом харчами никогда не хвалимся.  

      Он сделал паузу и  голосом, полным разочарования, добавил:

- Все-таки горько ошибаться в людях. Чувствуешь себя невестой, на которой отказались жениться в день свадьбы.

   Он нахмурился, отошел от вертолета и закурил, устремив взгляд в даль.

 

 

                                                               -24-

 

       На родной аэродром вертолет со сборным экипажем прибыл только под вечер следующего дня. Игорь вернулся домой и по привычке открыл дверь своим ключом. Дети дружно смеялись в детской, а Люда колдовала на кухне, откуда доносился волшебный запах домашнего рагу.

    « Как приятно возвращаться домой, когда тебя там ждут» - подумал Чернов, снимая в коридоре  обувь. Он хотел войти незаметно, чтобы сделать сюрприз для своих девчонок, но дверь шкафа предательски скрипнула. И первой на звук выскочила старшая дочь Оля. Она выбежала в коридор и, широко раскинув руки, с криком «Папа приехал», бросилась к нему.

     В этот вечер они долго все вместе сидели за столом, а потом, уложив детей спать, Игорь с Людой почти до утра не могли сомкнуть глаз.

    Утром Чернов в хорошем настроении направился на службу. За столь не продолжительный период его отсутствия, в отделе опять произошли очередные изменения. На должность заместителя начальника приехал из Южной группы войск майор Нещерет Юрий Иванович. Он был на четыре года старше Игоря, ростом выше среднего с мягким доброжелательным лицом и огненно рыжими волосами. Родом он был из Луганска и в гарнизон приехал из аэропорта вместе с семьей Чернова. Поэтому в день знакомства они часто общались на внеслужебные темы, находя все новых и новых общих знакомых. Горобченко готовился убыть на сессию в Высшую школу КГБ с последующим отпуском, поэтому был занят сдачей дел и должности вновь прибывшему заместителю.

 В полк вернулась авиагруппа с боевой службы. Там не обошлось без ЧП. Одному из офицеров в драке сломали челюсть, якобы из-за того, что тот отказался списывать спирт. Командование не пожелало выносить сор из избы и поэтому всех участников похода сразу же отправили в отпуск.

    Что касалось оперсостава, то майор Мухин со дня на день должен был вернуться из отпуска, а майор Дубовик уйти. На боевом посту оставался старший оперуполномоченный майор Пшениный, потому как  любил лето проводить в Заполярье, занимаясь рыбалкой и сбором грибов. В отпуск он предпочитал уходить в апреле, чтобы продлить для себя летний период. Игорь Пшеничный по-своему, был своеобразным человеком. Он учился в Армавирском летном училище, хотя после третьего курса был переведен на штурманский факультет Ставропольского училища. От рождения он был левша и при поступлении  скрыл эту особенность, а в дальнейшем, когда начались полеты, он так и не смог освоить тонкости пилотирования, держа штурвал правой рукой. Зато он добился успехов у другой области. С детства его привлекали восточные единоборства. После окончания высших курсов военной контрразведки он попал на курсы усовершенствования оперсосава в г.Балашихе, где готовили кадры спецназа КГБ на особый период. Свое истинное предназначение он видел именно в последней специальности, поэтому нынешнюю свою должность  воспринимал, как временное состояние, с которым успешно мирился. Для своего профессионального совершенства он делал все от себя зависящее. Пшеничный никогда и ни при каких обстоятельствах не употреблял спиртного, ежедневно посещал спортзал, самостоятельно изучал немецкий язык и психологию. Помимо этого,  ни с кем не поддерживал близких дружеских отношений вне службы. О возможных  внебрачных связях с женщинами вообще не было и речи. Он не мог допустить ничего такого, что могло бы его в дальнейшем скомпрометировать. В коллективе он общался с офицерами только по мере необходимости, не допуская никого в свою личную жизнь. Однако из любого правила иногда бывают исключения.

      После того, как  Чернов рассказал о своей командировке, Пшеничный подошел к нему с предложением:

- Игорь, ты не составишь мне компанию в воскресенье съездить за грибами? У жены начался учебный  год, а мне одному скучно.

    Чернову, после разлуки с женой тоже не очень хотелось оставлять ее одну дома в выходной день. Но короткое северное лето подошло к концу и для сбора грибов оставались считанные теплые дни. Надо сказать, что на Севере сбор грибов и ягод был не просто отдых, а настоящий промысел. Ни одно застолье не проходило без жареных или маринованных грибов и чаепития с вареньем  из местных ягод.

- Конечно, поеду, - после некоторого колебания,  ответил Чернов, - Когда и где встречаемся?

- Я в шесть утра за тобой заеду.

   Пшеничный всю свою офицерскую службу прослужил на Севере. Он давно получал полагающиеся ему полярные надбавки и поэтому сумел накопить за эти годы  деньги на личный автомобиль.

 

    Утром следующего дня, как и договаривались, Пшеничный заехал за Черновым  рано  в условленное время. Они  выдвинулись в южном направлении, где начинались хвойные леса. Первую половину пути диалог между коллегами не получался. Пшеничный молча слушал рассказы Чернова, периодически выдавая короткие реплики. Любые вопросы со стороны Чернова он воспринимал настороженно или открыто их игнорировал. После получаса такого общения, Чернов отвернулся к окну и стал рассматривать местные ландшафты. Вдруг неожиданно автомобиль наклонился вправо, и послышались легкие хлопки. Пшеничный вышел из машины и стал со всех сторон ее осматривать. Чернов в знак солидарности также вышел из автомобиля, хотя вряд ли мог чем-то помочь товарищу, с автоделом у Игоря всегда были проблемы. Как и ожидалось, спустило переднее правое колесо. Пшеничный открыл багажник, вытащил домкрат и стал откручивать крепежные болты. Затем, он попытался снять колесо, но оно как будто прилипло. После минуты тщетных попыток, он вытащил из багажника две пластиковые бутылочки. Понюхав одну из них, он прикрутил к ней съемную пробку с трубочкой от коктейлей и, немного нажав на мягкий корпус, направил тонкую струйку жидкости на диск. Чернов не имел собственного автомобиля и поэтому с любопытством наблюдал за манипуляциями Пшеничного. Через минуту колесо без усилия было снято.

- А чем ты брызнул, - спросил Игорь.

- Керосином, - ответил Пшеничный, прикручивая запаску.

- А во второй бутылочке что? – вновь поинтересовался Чернов.

- А там спирт, - пояснил коллега, - На Севере без этого никак нельзя. Здесь все водители всегда возят с собой этот набор. В дороге всякое бывает. Если какая-то гайка  прикипит или ржавчиной ее прихватит, керосин сделает свое дело. Если что-то примерзнет, надо спиртом брызнуть и сразу все оттает.

-Какой ты предусмотрительный, - сделал ему комплимент Игорь.

- Да, причем тут я. Здесь каждый владелец автотранспорта возит у себя в багажнике такой джентльменский набор, - скромно ответил офицер и тут же посоветовал:

-  Так что когда, купишь себе машину, начинай именно с этих мелочей. А все излишества – потом.

    Пшеничный оставшийся участок пути продолжал давать советы Чернову по уходу за автомобилем, но мысли Игоря были заняты другим. То, что он узнал в этой поездке, было тем недостающим звеном, которого не хватало для расследования всей цепи поджогов, произошедших в этом году на аэродроме. Сбор грибов уже мало интересовал Чернова. он механически кидал в ведро  все подряд, иногда даже не срезая ножки, а порой, не задумываясь о  съедобности найденных трофеев.

    На обратном пути Пшеничный периодически кидал косые взгляды на Чернова, недоумевая о причинах его подозрительной молчаливости.

 

       

 

                                                       -25-

 

      На следующий день, Чернов взял в строевой части несколько личных дел офицеров, хотя интересовало его только одно из них.  Он не выходил на обед, а продолжал делать пометки в рабочей тетради и напряженно писать. К концу дня к нему в кабинет зашел майор Нещерет:

- Игорь, а что это ты сегодня, как мышка заперся в кабинете и никуда не выходишь?

- Озарение наступило, Юрий Иванович, - пошутил Чернов, не отрываясь бумаг.

- Так ты хочешь сказать, что мы стоим на пороге открытия мирового значения? – в тон Чернову ответил майор.

- Мирового, не мирового, но, по крайней мере, значимого, - уклончиво ответил Игорь и протянул ему стопку письменных запросов.

    Нещерет присел на стул и стал бегло читать документы. Закончив их изучение, он отложил  в сторону бумаги и спросил Чернова:

- Ты что этого кадра в органы готовишь или в отряд космонавтов?

- Нет, - ответил Игорь, - У меня есть основания предполагать, что этот офицер - диверсант.

- Ты в отпуске давно был? – настороженно спросил заместитель начальника.

- Юрий Иванович, я в порядке. Вы просто не в курсе, что у нас в первом полугодии была серия поджогов. Вот у меня теперь есть подозрения в отношении этого человека.- Игорь ткнул пальцем в личное дело, лежащее у него на столе.

- Серьезная заявка, - задумчиво произнес Нещерет, - А если ты ошибаешься?

- А если ошибаюсь, то запросы уничтожу по акту, и всю проверку начну сначала, - парировал Чернов.

- Ну, ты меня заинтриговал. Ладно, - сдался Юрий Иванович, - зарегистрируй запросы у секретаря. Пока Горобченко нет, подпишу их я, а потом посмотрим, как будут разворачиваться события.

    Нещерет усмехнулся и, не спеша, вышел из кабинета.

 

    Прошло два месяца, а ответы на запросы не возвращались. К этому времени в ряде бывших советских республик была провозглашена независимость. Там были созданы свои государственные службы безопасности. Да и в России Комитет Государственной безопасности стал называться Агентством федеральной безопасности. Учитывая реалии последних месяцев, надежды Игоря получить ответы на свои запросы, из теперь уже соседнего государства, оставалось совсем мало.  Да и на фоне новых перемен в стране, разговоры о поджогах ушли далеко на задний план. Уже не было «руководящей роли КПСС» ни в стране, ни в войсках. В гарнизоне  в последний раз скромно отпраздновали очередную годовщину Великой октябрьской революции, хотя былого ощущения праздника  никто не испытал. Некогда один из самых знаменательных дней в году и жизни каждого советского человека, стал просто выходным.

     Утром 9 ноября, Чернов как всегда к восьми часам  следовал на службу. На входе в штаб он лицом к лицу столкнулся с командиром полка.

- Здравия желаю, товарищ полковник, - поприветствовал его Игорь.

- Как хорошо, что я тебя встретил, - протягивая руку оперу, сказал Масюнин, - Поехали со мной на аэродром. У нас опять ЧП.

- Неужели опять что-то подожгли? – спросил Чернов.

- Слава богу, нет. Но пытались, - на ходу ответил командир, направляясь быстрым шагом к служебному Уазу, - В прокуратуру я позвонил, так что следаков подождем на месте. На этот раз я эту ситуацию с тормозов не спущу.

    Он решительно стукнул кулаком о свою ладонь и заскочил в машину. Чернов поспешил занять место на заднем сиденье.

     На аэродроме к командиру подбежал дежурный по стоянке подразделения старший лейтенант Игнатов и начал докладывать.

- Опять ты? – удивился командир, - Ты мне лучше объясни. Почему все ЧП в полку у нас связаны с тобой.

- Так, я же наоборот, предотвратил его, - стал оправдываться офицер.

- Ладно, - взял себя в руки Масюнин, - Докладывай, но только по существу.

- Утром, - начал рассказывать Игнатов, - Как только караул сменился, я пошел осматривать целостность печатей на вертолетах. Когда дошел до  борта №39, то обратил внимание, что грузовая кабина не плотно закрыта. Я ее дернул, дверь и открылась. А там канистра и прогоревший шнур.

- Пойдем, покажешь, - буркнул командир и строго посмотрел на дежурного.

   Втроем они подошли к вертолету, который стоял ближе всех к эскадрильскому бараку и замыкал веренице винтокрылых машин. Дверь вертолета была открыта полностью. Командир и особист по очереди заглянули внутрь. Там, за пилотским креслом стояла пластмассовая  канистра зеленого цвета, к ней тянулся прогоревший след от шнура. Край горловины канистры был оплавлен, на котором остался кусочек прилипшей стропы. Ничего не трогая руками, офицеры отошли от машины.

- Иди, занимайся по плану, - скомандовал Игнатову командир, и, обратившись к Чернову, спросил:

- Ну что ты думаешь по этому поводу?

- Я думаю, это продолжение старых поджогов, - ответил Чернов.

- Очень мудрый вывод, - с сарказмом заявил Масюнин, - Зря я тебя в прошлый раз послушал. Нужно было этого Игнатова выгнать с Флота к чертовой матери. Сейчас бы забыли обо всех этих ЧП.  

- Валерий Сергеевич, - попытался возразить Чернов, - посудите сами. Какой смысл Игнатову все это начинать? Чтобы в очередной раз вызвать к себе подозрения? По логике вещей, он мог бы вообще не докладывать по этому факту. Закрыть плотнее дверь и пойти домой.

- А я думаю иначе, - повышая голос, начал командир, - Ты обратил внимание, где стоит канистра?

    Не дожидаясь ответа, продолжил:

- Так точно. За сидением командира. Именно там расположены топливные баки.  А расстояние между вертолетами видел какое? Около двадцати, максимум тридцати, метров.  Если б этот вертолет взорвался, за ним бы, по принципу домино, стали по цепочке взлетать на воздух все остальные. И так весь полк.

- Последствия взрыва я представляю, но при чем здесь Игнатов? – спокойно возразил Чернов.

- А при том. Вероятнее всего, он хотел поджечь вертолет после того, как заступит в наряд, но  канистра не взорвалась. Так бы он списал все на действия караульных. И что ему делать? След от прогоревшего шнура остался, тросик, закрывающий грузовую кабину изнутри, перерезан. Как бы он объяснил все эти вещи после сдачи дежурства? Вот и  рассказывает, что, якобы, это сделал кто-то другой, а он такой бдительный, вдруг все это заметил и доложил.

   Масюнин бросил строгий взгляд на Чернова. Игорь опустил глаза, не зная, что ответить командиру.

- Не верю я ему,- подвел итог своим умозаключениям полковник.

    В этот момент на аэродром заехали «Волга» военной прокуратуры и Уаз инженера полка. Из первого автомобиля вышли заместитель военного прокурора подполковник юстиции Мельников и два офицера в капитанских погонах. Подполковник дал команду своим офицерам начать осмотр места происшествия, а сам подошел к стоящим возле ангара Масюнину с Черновым. Он поздоровался с ними и сказал, обращаясь к командиру полка:

- Военный прокурор гарнизона передал, что по данному факту будет возбуждено уголовное дело. Поэтому будьте готовы предоставить нам всех подозреваемых на допрос. Кстати, кто закреплен за этим вертолетом?

- Вас интересует командир или старший техник? – уточнил командир полка.

- Меня интересует тот человек, кто опечатывает вертолет своей печатью.

    Из Уаза в этот момент вышел заместитель командира по инженерно-авиационной службе подполковник Литовкин и направился в сторону офицеров.

    -Николай Федорович, кто из техников у нас закреплен за этим вертолетом? – крикнул Масюнин  инженеру, показывая на борт №39.

- Капитан Ковальчук, - без заминки ответил Литовкин.

- Час от часу не легче, - вздохнув, ответил Масюнин и вопросительно посмотрел на Чернова.

   Игорь отвел взгляд в сторону, но ничего не ответил.

   Мельников, вопросительно посмотрел на обоих и спросил:

- Я вижу, у вас по поводу этого офицера есть какие-то подозрения?

- К этому офицеру у меня нет никаких претензий. Отличный специалист и порядочный офицер. А вот к тому, - Масюнин кивнул в сторону Игнатова, - у меня есть масса вопросов. Более того, я предполагаю, что это именно он мстит Ковальчуку за то, что на боевую службу послали Ковальчука, а не его.

- А это уже серьезный мотив, - заметил заместитель прокурора, - А что говорит по этому поводу сам Ковальчук.

     Масюнин перевел взгляд на инженера и спросил:

- А кстати, где он?

- На построении доложили, что вчера у него был сердечный приступ, - ответил подполковник Литовкин, - В настоящее время находится в санчасти в стационаре.

- Не полк, а пансион благородных девиц, - выругался командир, -  Скоро в обморок начнут падать. Нажрутся с вечера спиртяги, а на следующий день у них, видите ли, с сердцем плохо.

    Масюнин выругался и плюнул на снег.

- Тогда, я хотел бы лично опросить этого Игнатова. Снимите его с наряда и пришлите ко мне в прокуратуру, - безапелляционно потребовал подполковник.

- Надолго? – поинтересовался командир.

- Как посчитаю нужным, - ответил зампрокурора и направился осматривать вертолет.

    Один из офицеров прокуратуры оказался криминалистом. Он обработал канистру парами йода, чтобы снять отпечатки пальцев и принялся собирать в конверт остатки  пепла от сгоревшего шнура. Игорь подошел к нему и, назвав себя, попросил:

- Вы не могли бы мне показать маркировку на этой канистре?

- Пожалуйста, - ответил капитан и поднял вверх канистру, чтобы можно было прочитать надпись снизу.

   Чернов записал все, что было указано в маркировке. Из всего отмеченного там, он понял только название изготовителя: «Казанский завод полимерных изделий».

    Учитывая, что почти треть гарнизона были выходцами из Приволжских областей и автономных Республик, эта надпись мало повлияла на оптимизм Чернова. Такую канистру мог купить любой офицер или прапорщик, находясь у себя дома в отпуске.  Пользуясь тем, что технический состав еще не прибыл на аэродром, он прошел по стоянке и проверил надежность закрытия всех дверей на вертолетах. В целях предотвращения возможного угона авиатехники, грузовые кабины и дверь штурмана закрывались изнутри на трос. Двери, как в купе ездили по полозьям и на всех вертолетах  были закрыты плотно без люфта. Игорь вернулся к вертолету под номером 39 и обратил внимание, что внутренний трос был перерезан чем-то очень острым, так как на его волокнах не осталось следов растяжения. Чернов огляделся по сторонам. Возле здания технико-эксплуатационной части он увидел матроса – дневального.

- Боец, подойди сюда, – подозвал его Игорь.

    Матрос нехотя, изображая бег трусцой, направился к оперуполномоченному.

А ну-ка, дай мне на минуту свой штык-нож, - попросил его Чернов.

- Товарищ, майор, я не имею права передавать кому-либо свое оружие,- растерянно произнес парень.

- Знаю-знаю, но я никто-либо, а старший оперуполномоченный особого отдела КГБ СССР и прошу у тебя штык-нож не для того чтобы  колбасу нарезать, а провести следственный  эксперимент.

    Матрос, молча с обреченным выражением лица передал свое оружие Чернову. Тот сложил ножны и клинок в виде кусачек и попытался отрезать кусок троса. Однако, он не поддавался.

- Товарищ, майор, - жалобно взмолился матрос, - Сломаете сейчас клинок, я же потом неприятностей не оберусь.

  Чернов еще раз попытался перекусить трос, но и вторая попытка оказалась не удачной. Игорь отдал штык-нож матросу. Тот схватил свое оружие и мигом побежал к месту несения службы, видимо опасаясь, что еще кто-то из офицеров пожелает попробовать свои силы.

     Чернов вернулся к стоявшим поодаль офицерам.

- Ну что, удалось перерезать трос? – спросил заместитель прокурора.
- Нет, - с сожалением ответил Игорь, - Даже края не мнутся.

- Значит, это дело рук не матросов, - констатировал подполковник, - Видимо, тот, кто это сделал, использовал специальный инструмент и знал, что  обычными кусачками этот трос не перекусишь.

  Он посмотрел на Чернова, и, вспомнив, что они не знакомы, протянул ему руку и представился. Игорь в свою очередь назвал свое имя и должность.

   -Ну, что ж, майор, пока мы будем выносить постановление о возбуждении уголовного дела и производить необходимые экспертизы, у тебя будет время опросить всех  действующих лиц и исполнителей. Я думаю, следующая наша встреча будет более плодотворной.

   Он посмотрел в сторону своих работающих сотрудников и крикнул:

- Вы долго еще собираетесь копаться?

- Уже заканчиваем, - ответил криминалист, складывая вещдоки в чемодан.

- Хорошо, - удовлетворенно буркнул прокурор и, махнув рукой на прощание всем присутствующим, не спеша, направился к своей «Волге».

- Барин, да и только, - бросив косой взгляд в сторону прокурорского начальника, полушепотом сказал Масюнин, - Такое ощущение, что все мы здесь преступники. А он – олицетворение правосудия. Даже, руки никому не подал на прощание.

    Подполковник Литовкин только пожал плечами по этому поводу и еле заметно улыбнулся.

- Подумаешь! Пришлите мне его на допрос, - почти по-детски передразнил подполковника юстиции командир, - Я ему что, почтальон? Я командир полка и целый полковник. Мое дело «полеты летать», а его дело преступления раскрывать. Вот пусть приезжает сюда на аэродром и опрашивает, кого считает нужным, а у меня нет оснований снимать офицера с наряда.

- Владимир Дмитриеви,- обратился он к заместителю по ИАС, - Игнатова с наряда не снимать.  Более того,  пойди, поговори с ним спокойно, если надо, успокой, скажи, что погорячился командир. Ну, найди, что сказать. А то у нас все сейчас впечатлительные, легко ранимые. Еще застрелится, ни дай бог.

    Он перевел взгляд на Чернова и, ожидая от него  поддержки, спросил:

- Ну что я, не прав?

- Правы, Валерий Сергеевич. Поэтому, если Вы не возражаете, я пойду в казарму опрашивать матросов, стоявших в карауле на праздники, - ответил Игорь.

- Удачи, – махнул на него рукой командир и направился опять в сторону вертолета.

 

 

                                                  -26-

 

     - Ты где ходишь? – спросил встревоженный Нещерет, увидев вошедшего в отдел Чернова, - Руководство отдела ВВС, все телефоны оборвало по поводу поджога, а я даже не знаю, где тебя искать.

- Я был на аэродроме, осматривал место происшествия, - устало ответил Игорь.

    Они вместе зашли в кабинет Чернова, и оперуполномоченный  доложил начальнику все обстоятельства данного происшествия.

- Да-а, - протянул Нещерет,- За восемь лет службы в органах, у меня ничего подобного не было.

- Зато у меня, только за этот год, хоть лопатой греби, - усаживаясь, за стол ответил Чернов.

    Начальник сидел напротив и что-то бессистемно рисовал на листе бумаги.

- Какие есть версии по этому поводу? – наконец спросил он.

- Я думаю, вот что, - начал Чернов, - Эта попытка поджога напрямую связана с прошлыми пожарами в гарнизоне. То, что матросы к этому не причастны, я уверен на все сто процентов.

- Обоснуй, - произнес Нещерет.

- Матросы не могли пронести канистру, тем более с керосином, на аэродром во время караула. Слишком рискованно и каждый это понимает. Перерезать стальной трос им также было нечем, штык-нож его не берет. Нужны специальные ножницы. Теперь, для того, чтобы все это организовать, нужно было найти вертолет, где дверь была бы закрыта не плотно. Я попробовал найти на аэродроме аналогичный, но у меня не получилось. На всех вертолетах полка двери закрыты плотно. Только на этом, причем самом крайнем,  оказалась щель, через которую получилось добраться до троса. Не спроста это. Так что, я думаю, злоумышленника нужно искать среди офицеров или прапорщиков.

- И что планируешь предпринять? - вновь поинтересовался начальник.

- Для начала опросить всех матросов караула, кто стоял на этом посту. Благо на праздники караул был от нашего полка. Затем, еще раз опрошу Игнатова. Ну, а когда прокуратура даст заключение, буду искать орудия взлома, то есть специальные кусачки и показывать всем канистру. Может, найду ее хозяина, – без энтузиазма ответил Чернов.

- А почему ты считаешь, что это происшествие имеет отношение к прошлым поджогам? – не унимался Нещерет.

-  На первый взгляд, никакого. А вот накануне последней боевой службы, именно в редуктор этого вертолета подбросили болт. А этот случай прошел на одной волне с предыдущими пожарами,- попытался аргументировать свои предположения Чернов.

    Чувствовалось, что Нещерет пытался найти какую-то взаимосвязь между этими событиями, но без материалов предыдущих расследований, ему было сложно  понять, о чем идет речь.

- Так, все-таки, какие у тебя версии относительно мотивов? – вновь повторил он свой вопрос.

- Общие версии, как всегда, стандартные: месть, зависть, ревность, долги, деньги, карьера и, наконец, подрывная деятельность иностранных спецслужб.

     Последнюю фразу он произнес с улыбкой, а затем добавил:

- А если серьезно, то, как и раньше, версий никаких нет. Точнее версии были, но они рассыпались, как карточный домик.

- Это и хреново. Поэтому, перед тем, как пойти опрашивать матросов, занеси мне все материалы по предыдущим ЧП. Может у меня на свежую голову, появятся какие-нибудь идеи.

    Он, улыбнувшись, подмигнул  Чернову и тихо вышел из кабинета.

 

    Чернов зашел в казарму, когда прапорщик Солоха завершил построение личного состава. Увидев Чернова, он подбежал к нему, браво представился, а затем спросил:

- Товарищ, майор. Цель Вашего прибытия.

- Николаевич, - без церемоний обратился к нему Игорь, - Мне нужно опросить твоих бойцов, которые стояли в карауле по охране аэродрома на праздники.

- Да, я слышал об этом ЧП, - показывая свою осведомленность, произнес старшина. Он сложил руки за спиной и озабоченно помотал головой, а затем, с выраженным беспокойством на лице, добавил:

- Я сейчас посмотрю, кто там стоял на посту и сразу их Вам предоставлю. Проходите в канцелярию.

    Он пропустил майора вперед, указав на открытую дверь кабинета. Прапорщик открыл постовую ведомость, провел пальцем сверху вниз и сделал записи на листке бумаги. Затем, подняв глаза на Чернова, предложил:

- Геннадьевич, Вы только скажите, что Вы хотите от них узнать, я их так подготовлю к беседе, что они, как миленькие, все расскажут, даже того, чего не было.

   В качестве демонстрации своего боевого настроя, он поднял кулак и насупил брови.

- Спасибо, Николаевич, - улыбнулся Чернов, - Мне как раз нужно, узнать то, что было, а не то, чего не было. Поэтому я сначала попробую сам, а если не получится, то воспользуюсь вашей помощью.

- Ну, как знаете, - разочарованно произнес старшина, - Если вдруг что, я буду у себя в баталерке.

   Игорь одобрительно кивнул головой и стал снимать шинель. В этот момент в канцелярию зашел один из матросов. Он поднес руку к головному убору и с легким акцентом доложил:

- Товарищ майор, матрос Латыпов по Вашему приказанию прибыл.

   Парень был высокого роста, крепкого телосложения с широким скуластым лицом и миндалевидными глазами. По всей вероятности он  был либо башкиром, либо татарином по национальности.

- Тебя, как зовут, - спросил юношу Игорь.

- Тимур, - теребя в руках шапку, сказал матрос.

- Присаживайся, Тимур, и расскажи мне очень подробно, как прошло твоя служба в карауле в праздничный день. Только очень подробно. Где и что видел, что показалось тебе подозрительным. Может быть, кто-то из офицеров просил тебя пропустить на стоянку, под предлогом, что забыл что-то. Только очень тебя прошу, рассказывай откровенно. Я не командир. Я разыскиваю преступника, который хотел взорвать вертолет, а, возможные, нарушения Устава караульной службы с твоей стороны меня не интересуют.

   Матрос положил шапку на колено и, немного подумав, начал рассказывать:

- Ничего подозрительного на посту я не заметил. Как всегда, принял вертолеты, проверил целостность печатей. Все, как обычно, никаких замечаний не было. Начальник караула может подтвердить. Никаких «ходаков» на аэродроме в этот день тоже не было. Каких-либо подозрительных звуков или следов я  не видел.

   Еще около десяти минут Чернов задавал ему наводящие вопросы, но ничего ценного для себя не услышал. Аналогичная ситуация сложилась и с опросом еще четверых последующих матросов. Игорь стал терять интерес к этому общению, пока в канцелярию не зашел последний из караульных. У парня бегали глаза и заметно дрожали руки. Он явно волновался и не мог скрыть своего состояния. Матрос стоял в дверях и молча смотрел на офицера.

- Как зовут тебя, - строго спросил Чернов.

- Матрос Корнеев, - заикаясь, представился тот.

- Расскажи мне, матрос Корнеев, что подозрительного видел во время несения службы в карауле, - устало спросил его Чернов.

- Ничего подозрительного не видел. – сразу ответил тот.

- А почему тогда так волнуешься?

- Я не волнуюсь, - не поднимая глаз, ответил матрос.

- Не хочешь мне что-то рассказать? –  повысив голос спросил Чернов.

- Нечего  мне вам рассказать, товарищ майор. Если б что-то видел, я бы не скрывал.

- Ну что ж. Не хочешь говорить, не надо. Завтра поедешь со мной в военную прокуратуру, может быть там, что-то вспомнишь. –  решил использовать «тяжелую артиллерию» Чернов. Он демонстративно встал с места, и сделав вид, что собирается уходить, начал медленно надевать шинель.

- Завтра я не могу, - встрепенулся Корнеев.

- Что значит, не могу? – удивился Игорь, - Ты думаешь, тебя кто-то будет спрашивать?

- Я завтра в отпуск еду. Уже и билет домой купил.

- Тогда расскажи мне, что ты видел и езжай в отпуск. В противном случае, завтра вместо отпуска поедем в военную прокуратуру. – категорично заявил Чернов, вновь усаживаясь за стол.

- Даете слово офицера? – неожиданно спросил парень.

    Игорь удивленно посмотрел на него и заявил:

- Ты еще поторгуйся со мной. Рассказывай, а там посмотрим. Если все скажешь, то поедешь, если что-то не договоришь, тогда пеняй на себя.

    Какое-то время матрос молча рассматривал свои ладони, не поднимая глаз. Игорь уже хотел его поторопить, но тот сам начал рассказывать:

- Вчера, моя смена была с 12 до 14 часов. Я следовал по маршруту  вдоль стоянки вертолетов. Когда проходил мимо третьей эскадрильи, то сначала ничего подозрительного не заметил. А когда сделал круг и вернулся к тому же месту, то на снегу увидел свежие следы. Они тянулись из оврага. Но людей на стоянке не было, это точно. Я еще раз походил возле домиков и там никого не обнаружил. Потом осмотрел печати вертолетов, все было на месте. Поэтому ни кому и не доложил. Вот, в общем, и все. – Матрос тяжело вздохнул, и, бросив жалобный взгляд на опера, спросил:

- Так что с отпуском? Я поеду или завтра в прокуратуру.

   Игорь немного подумал и сказал:

- Поедешь, я же обещал.

    Матрос отдал честь и быстро выскочил из канцелярии.

    Игорь подошел к окну и стал смотреть, как за стеклом медленно начал срываться небольшой снег. Он  с минуту простоял так, как вдруг резко подскочил к телефону и набрал номер заместителя начальника особого отдела.

- Юрий Иванович, мне срочно нужно на аэродром. Машина есть в отделе? – не скрывая волнения, спросил Чернов.

- А что случилось? Что за срочность? – спокойно переспросил Нещерет.

- Некогда объяснять, сейчас каждая минута работает против нас. Приеду, расскажу. Я в казарме.

- Сейчас вышлю, - недоумевая, ответил начальник и положил трубку.

      Чернов выскочил на улицу. Уже смеркалось. Он, чертыхаясь, ходил по плацу в ожидании автомобиля. Наконец, через пять минут, которые показались вечность, приехал служебный Газ-66. Игорь заскочил в кабину и сказал водителю:

- Коля, пулей гони на аэродром к третьей эскадрилье.

     Водитель особого отдела был по национальности киргизом и на самом деле его звали Кылычбеком, но когда в отделе к нему обращались офицеры на русский манер, он не обижался. Тем более, что не у каждого с первого раза получалось выговорить это имя. Получив команду, он быстро развернулся и до отказа нажал педаль газа. Машина, выбросив из-под колес столб снега, с ревом рванулась с места.

    Через десять минут Чернов уже был на стоянке. К автомобилю сразу же подошел старший  лейтенант Игнатов, продолжавший нести службу в качестве дежурного по стоянке подразделения.  Игорь не обращая внимания на него, сразу побежал в сторону служебной застройки. Снегопад уже образовал новый покров, но между контейнерами Чернов все же смог различить  в сугробах вмятины от вчерашних следов.   Взяв в руки полы шинели, он  последовал туда, куда они вели. Игнатов безотрывно следовал за ним. Игорь оглянулся к нему и спросил:

- У тебя фонарь есть?

     Дежурный утвердительно кивнул и протянул карманный фонарик майору. Чернов быстро выхватил его из рук и стал удаляться в сторону оврага. Как и в прошлый раз, на самом его дне оказалась запорошенная снегом лыжня. Различить очертания следов уже было невозможно, потому что падающий снег поглотил былые улики. Но, по крайней мере, это обстоятельство уже давало уверенность в том, что поджог домика с формулярами первой эскадрильи и попытка поджога вертолета – дело рук одного и того же человека.

      Игорь вновь поднялся на стоянку. Едва переводя дыхание от подъема по глубокому снегу, он подошел к Игнатову и протянул ему фонарь.

- Спасибо.

- Не за что, - ответил тот, - Что-нибудь нашли?

- Существенного ничего, - не посвящая дежурного в детали, ответил Чернов.

- Товарищ майор, –  обратился старший лейтенант, - Вы так же,  как и командир считаете, что это дело моих рук?

- Сергей, - улыбнувшись, произнес Чернов, - По-моему, мы еще в прошлый раз  перешли на «ты». Отвечаю тебе прямо - нет, не считаю. Тебе не было смысла так дешево подставляться. Я уверен, что ты здесь не при чем.

    Лицо техника заметно  потеплело.

- Более того, мне нужна твоя помощь, - обратился к нему Игорь.

- Спрашивай, - опять перейдя на «ты», ответил Игнатов.

-Утром, когда ты принимал стоянку, кабина вертолета № 39 была опечатана или нет.

 - Конечно, опечатана, - ответил техник, - печатью Ковальчука. Да я случайно заметил, что грузовая кабина не заблокирована. Я обычно, когда заступаю в наряд, всегда трогаю двери. В этот раз тоже, автоматически ее дернул, и она поехала. Заглянул туда, а там канистра. Вот сразу и доложил дежурному.

- Кстати, ты это канистру у кого-нибудь раньше видел? – спросил Чернов.

- Видел, но у кого, и при каких обстоятельствах, не помню. Опять же ее или нет, на сто процентов сказать не могу,- извиняющимся тоном ответил Сергей.- Таких канистр много. Даже у Ковальчука в машине такая есть, только, по-моему, у него синего цвета.

- А ты Ковальчука когда последний раз видел?

- Позавчера, - сразу ответил  Игнатов.- Мы у них в гостях с женой были по случаю праздника. Мы часто встречаемся семьями, как никак, одно училище заканчивали, правда, в разное время. А его  жена  изысканная кулинарка. Она очень вкусно готовит куропаток в кляре. Я такой вкуснятины, нигде кроме, как у них, не ел. Это у нее фирменное блюдо.

- А где они берут куропаток, Василий, вроде, не охотник? - удивился Чернов.

- Еще, какой охотник, - усмехнулся Игнатов. - Только охотится он без ружья.

- Это как? – не понял Игорь.

- Все примитивно просто, - начал рассказывать Сергей, - он берет большой термос с горячей водой, и пустую бутылку из-под шампанского, выходит куда-то в сопки, там наливает кипяток в бутылку и опускает в снег. Горячее стекло делает в сугробе своеобразный шурф. На морозе растаявшие стенки быстро покрываются льдом, и получается в снегу твердая труба. Потом, он насыпает на дно зерно, сушеную рябину и уходит. Когда возвращается, куропатки торчат из этих труб задом кверху. То есть, проваливаются туда, а назад  выбраться не могут. Так и замерзают. А дальше, он приходит и  собирает свежемороженую дичь.

- А в какое время вы встречались 7 ноября? – поинтересовался Чернов.

-Мы пришли около 13 часов, как раз на обед,- он сделал паузу и с улыбкой добавил: - Правда, плавно переходящий в ужин.

- Так долго засиделись?

- А мы всегда, если гуляем, то до ночи, - с гордостью отметил Сергей.

    Игорь протянул ему руку.

- Спасибо за помощь, Сергей.

- Это тебе спасибо, – ответил техник.

- А мне за что? – удивился Чернов.

- За веру и поддержку.

     Они  пожали друг другу руки, и Чернов направился к машине.

 

 

                                                     -27-                 

 

 

       Майор Нещерет ходил по коридору отдела, не находя себе места.

- Ну, наконец-то, ты приехал, - с надеждой воскликнул он, увидев на пороге Чернова, - У меня здесь настоящий Смольный. Откуда только не звонили и все требуют сиюминутного доклада.

- На то оно и начальство, чтобы требовать, - снимая шинель, уставшим голосом ответил Игорь.

- Ну не томи, Касатик, рассказывай, - в предвкушении сенсации, попросил начальник.

- В общем, картина такая, - выдерживая театральную паузу, начал Чернов, - Один из матросов мне сознался, что 8 ноября в районе обеда заметил на стоянке свежие следы, тянувшиеся из оврага. Он осмотрел все в округе, но никого не увидел. Затем проверил печати на вертолетах. Там также оказалось все в порядке. С учетом того, что завтра у него начинается  отпуск, он никому об этом не доложил. В этом плане я понимаю пацана. Тогда я проехал на стоянку и нашел эту дорожку следов. Ее к тому времени присыпало снегом, но я прошел туда, куда она вела. Она привела меня к лыжне в овраге.

    Игорь победно посмотрел на Нещерета, ожидая его реакции. Тот понял, что Чернов от него чего-то ждет, но не понял хода его рассуждений.

- И о чем это говорит? – спросил он.

- А это говорит о том, что именно по этой же схеме был совершен поджог домика с формулярами в первой эскадрилье. Там тоже, поджигатель прошел на стоянку по оврагу на лыжах.

- Я, к сожалению, не успел перечитать материалы по предыдущим ЧП, - попытался оправдаться Юрий Иванович, - Сам понимаешь, звонки одолели. А кто в том случае был главным подозреваемым?

- В том случае, наши подозрения пали на штурмана вертолета из соседнего полка капитана Козака. Дело в том, что след лыжни был специфический, не спортивных лыж, а охотничьих, широкий и короткий.  Пока известно, что только у него есть такие лыжи в гарнизоне. Во всяком случае, опрос охотников и агентуры других результатов не дал. Да, и мотив у него определенный был. Он раньше служил в нашем полку, но за нарушение порядка нахождения за границей был переведен из корабельного полка в смешанный. Дело в том, что в палубной авиации воинские звания на ступень выше, чем в обычных авиационных полках. И, как результат, застопорился в звании капитана.

- Хлипковатый мотив, - заметил Нещерет, - Я тоже второй год перехаживаю майором, но мстить руководству не собираюсь.

 - Да, я и сам это понимаю. Более того, по следам я определил, что тогда злоумышленник надевал лыжи на унты. Причем на поношенные унты, так как на них не было протектора, -начал рассказывать Игорь.

-Вот здесь, пожалуйста, поподробнее, - перебил его собеседник, - Я на Севере недавно, поэтому ваших особенностей еще не понимаю.

      Игорь тяжело вздохнул, и в который раз начал рассказывать Нещерету об особенностях эксплуатации специальной обуви летным и техническим составами в зимний период времени.

- Так что, штурман никак не мог быть в унтах, они их не носят. Значит, остаются только техники, – завершил свою теорию Чернов.  

- Теперь ясно, - признался Юрий Иванович и, немного подумав, добавил, - А может быть, все-таки есть смысл проверить, где этот Козак был в праздничные дни. Я думаю, если он охотник, то у него должны быть унты. В берцах по снегу много не выходишь.

- Для самоуспокоения, конечно, можно, но толку от этого никакого, - уверенно заявил Чернов.

- Обоснуй, - попросил начальник.

- Представьте себе картину. Штурман в выходной день идет три километра на лыжах с канистрой керосина на стоянку чужого полка. Поднимается из оврага и начинает дергать двери на всех вертолетах подряд, пока не нашел одну единственную, которую можно приоткрыть и добраться до блокирующего троса. Маловероятно. В нашем случае он точно знал, на каком борту дверь приоткрыта и точно к нему вышел. Иначе, он мог быть обнаруженным часовым. Да и, по словам матроса, дорожка следов вела только к этому вертолету. То есть, он не метался, ничего не искал, а сразу вышел туда, куда ему было нужно. – Игорь откинулся на спинку стула и добавил, - Не логично это все. С учетом того, что стоянка была под охраной караула, у поджигателя было очень мало времени, поэтому он должен был действовать наверняка и заблаговременно все предусмотреть. И канистру принести  на борт незаметно, и дверь изнутри закрыть так, чтобы был люфт.

- Ну, тогда это мог сделать только старший техник вертолета, - логично констатировал Нещерет.

- Согласен, но у него  полное алиби, - ответил Чернов.

- Какое?

- Седьмого ноября они отмечали праздник вместе с Игнатовым семьями, и пили до ночи. В результате чрезмерного употребления шила, восьмого ноября, Ковальчука госпитализировали с сердечным приступом. А в случае с весенним поджогом, он, вообще, был в отпуске. Так что Ковальчук отпадает, это точно.

    В кабинете повисла тишина, каждый из офицеров обдумывал, что делать дальше.

- Да, ситуация патовая, - нарушил молчание Нещерет, - Кстати, пришли ответы на  запросы, которые ты направлял в отношении него. Там тоже ничего интересного. Подтвердить копией актовой записи рождение Ковальчука наши коллеги на Украине не смогли, так как в райцентре, где он родился,  ЗАГС сгорел. И учебу в интернате тоже не могут подтвердить, так как интернат закрыли еще в 1976 году, а архивы пропали при переезде в другой город.

     Он встал с места и подошел к окну, затем, не оборачиваясь, продолжил:

- Я изначально считал, что с этими запросами - глупая затея. На Украине сейчас формируется своя Служба национальной безопасности, и ждать от них реального ответа, как при КГБ, пустое дело. Вот они и прислали отписку.

-И что теперь будем делать, - растерянно спросил Чернов.

     Направляя запросы в отношении Ковальчука по месту его рождения, он не ждал чего-то сверхъестественного в ответ. Отправил скорее для порядка, чтобы предотвратить лишние вопросы со стороны руководства. Однако, с возвращением ответов, вопросительных знаков в этом деле оказалось еще больше.

 - В его личном  деле есть характеристика из интерната за подписью директора. Может, давайте пошлем туда телеграмму, под уголовное дело накрутим «контрразведывательные клубни», нагоним жути, вдруг что-то и ответят интересное? По большому счету, нам нужно только официальное подтверждение его места учебы и кое-какие сведения об особенностях личности, - с надеждой предложил Чернов.

- И что ты хочешь, чтобы они тебе сообщили? – с иронией в голосе спросил начальник.

- Ну, мало ли. К примеру, вдруг он с детства страдал пироманией. При этом заболевании человеку не нужен мотив для поджога. Он получает удовольствие от самого процесса.

        Нещерет серьезно посмотрел на подчиненного и сказал:

- А что, может ты и прав.

    Он сел за свой стол, потянулся к трубке телефона, но передумал. Затем, постучав костяшками пальцев по столу, сказал:

- В общем, так, я доложу твои версии и предложения руководству, телеграмму на родину Ковальчука направлю сам. А ты сейчас занимайся проверкой его алиби.

   Он посмотрел на часы, поднял брови и удивленно произнес:

- Хотя, уже давно рабочий день закончился, и все нормальнее люди  разошлись по домам.

Будем считать, что сегодня ты и так славно поработал. Иди домой отдыхать, а завтра с утра начинай копать. Ты мне здесь в отделе не нужен. Только периодически звони, чтоб я знал, где ты находишься. Ну, и соответственно, если что-то интересное накопаешь, немедленно звони.

     Чернов встал с места, пожал  руку начальнику и вышел из кабинета. 

     Следующим утром, Игорь, не дожидаясь окончания построения полка, сразу же направился в гарнизонную санчасть. Постучав в дверь, он зашел в кабинет  начальника лазарета. Молодой, но уже достаточно располневший капитан медицинской службы, пил чай и рассказывал что-то веселое молоденькой медсестре. Увидев, Чернова он, продолжая улыбаться, воскликнул:

- О, контрразведка пожаловала! Какими судьбами, неужели заболели?

- Слава, богу, нет. Поговорить нужно, – ответил Чернов и еле заметно покосился на девушку.

- Шурочка, - обратился тот к медсестре, - Пройдись по палатам и передай, чтобы все оставались на местах, я скоро буду проводить обход.

    Проводив ее взглядом, он поправил очки и, сделав серьезное лицо, спросил:

- Чем могу быть Вам полезен?

- Я хотел бы побеседовать с врачом, который дежурил в санчасти 8 ноября, - ответил Чернов.

- Считайте, что Вам повезло. Он перед Вами. Я всегда попадаю на дежурства в праздники.

- Я хотел бы у вас уточнить, с каким диагнозом  в лазарет поступил капитан Ковальчук? – обозначил цель своего визита Чернов.

- Вообще-то, мы хоть и военные врачи, но все же врачи. У нас не принято разглашать врачебную тайну, - заявил капитан, но, заметив, как у майора заиграли желваки на скулах, смягчил выражение лица и уже доброжелательным тоном добавил:

- Но, исключительно из уважения к Вам и вашей службе.

   Он открыл медицинскую книжку Ковальчука и зачитал диагноз:

- Приступ пароксизмальной тахикардии на фоне гипертонического криза.

- А можно более доходчиво? – попросил разъяснений Чернов.

     Врач, не скрывая удовольствия от произведенного эффекта, улыбнулся и сказал:

- Ну, если уж совсем  проще, то у него поднялось давление до 200 на 130 и пульс был 150 ударов в минуту в лежачем положении.

- И что, он сам пришел в таком состоянии? – удивился Чернов.

- Нет, конечно, - усмехнулся капитан. – Где-то в районе обеда или чуть позже, в санчасть позвонила его жена и сказала, что он задыхается,  испытывает сильные боли в области грудной клетки. При таких симптомах, я, конечно же, выехал на санитарной машине к больному.

  - И что вы увидели, когда приехали? – вновь спросил Чернов.

- Как что? – удивился врач, - Увидел больного, лежащего на диване со всеми явными признаками.

- А он возражал по поводу госпитализации?

- Не очень. Он сначала даже не хотел, чтобы вызывали скорую помощь. Жена пыталась подручными средствами его поставить на ноги. Но потом, по ее словам, он сам попросил вызвать врача.

- А чем жена пыталась его лечить? – продолжал опрашивать Игорь.

- Ну, известно чем. Что ему может дать не сведущий в медицине человек? Валидол и    волокардин.  Я там, на столе, правда, заметил пустой пузырек из-под настойки элеутерококка, но женщина заверила меня, что муж ее не принимал. Хотя, если б в том состоянии он  выпил это средство, то может быть, я не успел бы его спасти, - с гордостью заявил капитан.

- А что в этой настойке такого коварного? – спросил Игорь, - Я сам периодически ее пью, когда чувствую усталость.

- Настойка элеутерококка полезна гипотоникам и здоровым людям, как общеукрепляющее средство. А при повышенном давлении в большом количестве  она может спровоцировать инфаркт. – Капитан вновь взял в руки медицинскую книжку и стал ее листать. Затем, увидев то, что искал, сразу же озвучил прочитанное:

- А, я вот смотрю, гипотонией наш пациент никогда не страдал. Более того, в последнее время, судя по данным медосмотров, давление у него было пограничное- 140 на 90 и выше.

   Он поднял глаза на Чернова и с интересом спросил:

- А можно полюбопытствовать, почему Вас интересуют эти детали.

- Вчера пытались повредить его вертолет на аэродроме, поэтому военная прокуратура собирается вызвать его к себе на допрос, а я обязан его доставить.

- Это исключено, - возмутился начальник лазарета, - Ему нужен покой и режим. В течение трех-четырех дней мы за ним понаблюдаем, если динамика выздоровления будет положительная, то мы его выпишем, и тогда допрашивайте его сколько хотите. А пока, я как лечащий врач, не могу этого позволить.

- Хорошо, я передам Ваши рекомендации следователю. А от себя скажу: большое Вам, спасибо, за помощь! –   Чернов  крепко пожал руку капитану и вышел из его кабинета.

- Обращайтесь, - растерянно произнес врач, когда дверь уже захлопнулась.   

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                        

 

                                                       -28-

 

 

    

        Войдя в штаб, Игорь направился в свой кабинет, но  в последний момент передумал и, развернувшись на 180 градусов, пошел в строевую часть. Как  всегда  на рабочем месте оказалась только машинистка Светлана Быстрова. Он  улыбнулась майору и подошла почти вплотную к нему. Пользуясь отсутствием посторонних, она томно спросила:

- Игорек, что-то ты к нам зачастил? Наверное, по мне соскучился?

- Светочка, к сожалению, по делу, - сделав грустное лицо, ответил Чернов.

- Вот так всегда, - обиженно произнесла молодая женщина, - Вас, особистов что, женщины вообще не интересуют? Только дело?

- Ты не права, - улыбаясь, стал шутить Игорь, - Я всегда, когда захожу  к вам в отдел,  и вижу тебя, то просто забываю, зачем пришел. И только благодаря немыслимым усилиям воли потом вспоминаю. Просто мы особисты, редкие особи, у нас чувство долга перед Отечеством забивает все другие чувства.

- Бедная твоя жена, - с наигранным сожалением произнесла Светлана, а затем, более снисходительным тоном добавила:

 – Ладно, редкая особь, говори, что тебе на этот раз нужно.

- Мне нужно полистать папку с рапортами на отпуск офицеров, - сняв с лица улыбку, попросил Игорь.

- Одну минуту, - сказала Быстрова, и демонстративно покачивая бедрами, подошла к шкафу с документацией.    Взяв оттуда увесистую стопку бумаг, соединенных скоросшивателем, она вернулась к Чернову и положила ее перед ним на стол. При этом, она излишне низко  наклонилась, чтобы в очередной раз продемонстрировать свое пышное декольте. Добившись желаемого результата и поймав на груди взгляд Игоря, она удовлетворенно улыбнулась, а затем, как ни в чем не бывало, направилась к печатной машинке.

    Игорь без труда нашел интересующий его рапорт. В нем  было указано, что капитан Ковальчук  планирует провести  свой отпуск по месту рождения в г.Шостка Сумской области.  В деле к рапорту был приложен отпускной билет, в котором был указан срок  с 22 января по 8 марта, однако на обратной стороне, отметок о постановке на учет в этом городе не было. Не было вообще никаких отметок о том, что он где-то становился на учет. Более того, на внешней стороне отпускного билета была пометка о том, что Ковальчук проездными документами не пользовался и возвратил их назад. Игорь закрыл папку.

- А могу я посмотреть аналогичные папки за предыдущие года, - поинтересовался у Светланы Чернов.

 - Можешь, - ответила машинистка, и, указав рукой на несгораемый шкаф, сказала: - Возьми  в том сейфе, там  все разложено по годам.   

      По предыдущим годам картина оказалась аналогичной. Капитан Ковальчук никогда не пользовался проездными документами и никогда не становился на учет в месте проведения отпуска. Данный факт насторожил майора Чернова. Конечно, офицеры на Севере получали достойное жалование, но добровольно отказываться от проездных документов к месту проведения отпуска, было непростительным расточительством.

     После общения с врачом и просмотром отпускных документов у Игоря появилось больше вопросов, чем ответов. Он зашел в отдел и в коридоре лицом к лицу столкнулся с заместителем начальника.

- Что-то не вижу оптимизма на лице, - произнес майор Нещерет.

    Игорь подробно рассказал ему о результатах визита к врачу и сведениях, полученных в строевой части, а также тех сомнениях, которые возникли у него основе новых данных.

     Нещерет, около минуты молча смотрел на Чернова, а затем сказал:

- Первое обстоятельство, что его госпитализировали именно 8 ноября в районе обеда, подтверждает его алиби. Хотя, было бы не лишним точнее выяснить время вызова. А вот второе обстоятельство, можно объяснить лишь тем, что он либо скрывает от жены место проведения отпуска. Либо вообще никуда не выезжает. Может быть, у него есть где-то любовница.

    Он встал с места, походил немного по кабинету и  спросил:

- У него этот брак первый или он ранее был женат?

-Второй, - ответил Игорь.

- А где проживает его первая супруга?

- Судя, по личному делу, в Североморске.

- Отлично, - оживился начальник, - Тогда выясни ее адрес, бери машину и езжай к ней. Опроси обо всем, о чем  посчитаешь нужным.

- А именно? – попытался уточнить  Чернов.

- А это уже тебе решать. Ты опер, лицо творческое. А я пока начальник, мое дело маленькое, либо дать тебе добро, либо не дать, –  в очередной раз отшутился Нещерет.

      Игорь вернулся к себе в кабинет, посмотрел в рабочей тетради записи из личного дела Ковальчука и выписал на отдельный листок адрес его первой жены.  В Североморске интересующую его улицу и дом он нашел достаточно быстро. Поднявшись на второй этаж, он позвонил в квартиру под номером 5. Почти сразу ему открыла дверь неестественно худая  женщина, одетая в бесцветный застиранный халат, с неопрятно заколотыми волосами и  сигаретой во рту.

- Вам кого? – строго спросила она.

- Мне нужна Тамара Александровна Ковальчук, - ответил Игорь.

- Томка, - крикнула женщина, не сводя глаз с нежданного гостя, - К тебе морячок пришел.

     Она еще раз оценивающе посмотрела на Чернова, затем усмехнулась и, не спеша, удалилась. Через насколько секунд  в коридор вышла  миловидная женщина лет тридцати, очень похожая на предшественницу, но только более ухоженная и аккуратная. Видимо они были сестрами. Она с интересом посмотрела на Игоря.

- Я Тамара Ковальчук – представилась она, кокетливо улыбаясь, - А Вы кто?

- Я старший оперуполномоченный Особого отдела майор Чернов Игорь Геннадьевич.

    Лицо женщины мгновенно стало серьезным.

- А что случилось?- спросила она.

- Мне нужно задать вам несколько вопросов относительно вашего бывшего мужа. – пояснил Чернов.

- Он что-то натворил?

- Тамара Александровна, - обратился к ней Игорь, - Вы предпочитаете разговаривать на лестничной клетке?

- Извините, проходите, пожалуйста, - женщина посторонилась, пропуская Чернова в квартиру.

    Жилье двух одиноких женщин оказалось более, чем скромным. Обветшалая  мебель, местами потертые обои, грубо сколоченные гвоздями стулья, все это свидетельствовало об отсутствие в доме мужской руки и недостатка средств.

- Так что же все-таки случилось? - спросила женщина, указывая Игорю на свободный стул и присаживаясь напротив него.

- На праздники на аэродроме был выведен из строя его вертолет.

- Не понимаю, чем я могу вам в этом помочь? – удивилась хозяйка дома.

- Я бы хотел узнать  кое-какие моменты  из вашей совместной жизни, но больше о нем, как о человеке.

- А что его новая супруга ничего о нем рассказать не может? – усмехнулась женщина.

- Я, наверное, не правильно выразился, - стал объяснять Чернов, - Меня интересует Ваш бывший муж, как возможный подозреваемый. Я повторяю, возможный. Судя по личному делу, вы прожили вместе почти 8 лет, поэтому, как никто другой, знаете его привычки и особенности.

- Ну, если Вы считаете, что я смогу чем-то помочь, то спрашивайте, что Вас интересует, - согласилась она.

- Расскажите, как вы познакомились и поженились.

     Тамара удивленно посмотрела на собеседника, пожала плечами, затем, немного подумав, начала рассказывать:

- Я окончила медицинское училище. По направлению попала в военный госпиталь. Он как выпускник военного училища  проходил комиссию на пригодность несения службы на авианесущих кораблях. С этого начинается служба у всех офицеров, кто попадает в корабельные полки. Так, в госпитале и познакомились. Потом он почти каждый день стал ездить ко мне в Североморск. Всегда был таким внимательным, щедрым. Никогда не приходил с пустыми руками, то дарил цветы, то конфеты, иногда приглашал в кафе. Все было очень красиво и романтично, а через полгода сыграли свадьбу.

- Где отмечали свадьбу? – уточнил Чернов.

- Естественно, в Североморске, - удивилась Тамара. – Я ведь местная. У меня здесь в этой квартире жила мама.  Она умерла в прошлом году. Отца я помню плохо, он был подводник и погиб, когда я еще в школу не ходила.  

    Ее глаза покраснели, она взяла платок и вытерла набегающую слезу.

- Извините, я отвлеклась,- она тяжело вздохнула и продолжила: - На свадьбе были все его друзья со службы и мои подруги.

- А родственники? -    вновь спросил Игорь.

- Родственники с моей стороны, естественно, были, а с его – нет. Он же сирота.

- И что не было никаких ни братьев, ни сестер, ни дедушек, ни бабушек? – удивился Чернов.

- Никого.

- Извините, Тамара, а в отпуск вы куда ездили?

- Это отдельная тема,- женщина стала нервно теребить в руках носовой платок, - Может быть, потому и развелись. Мы вместе никуда в отпуск не ездили.  Он обычно уезжал сам, говорил, что едет на могилу родителей. Всегда, правда, возвращался домой с кучей подарков, дефицитными вещами, парфюмерией. Он ведь родом из города Шостка - это же город химиков, и по его рассказам, там очень хорошее  снабжение. Я просилась с ним, но он всегда мне отказывал, хотя я очень хотела посмотреть Украину. Там говорят очень красиво, сосновые и дубовые леса, речка с таким же названием и грибов, не меньше, чем у нас. Сколько я не пыталась завести разговор на эту тему, он сразу начинал злиться и в итоге, все заканчивалось скандалом. Иногда, во время отпуска, он оставался дома, хотя, периодически, не объясняя причин,  уезжал на 3-4 дня неизвестно куда. В конце концов, мне это надоело, я поставила вопрос ребром:  или мы едем в отпуск вместе к нему на родину, и знакомимся с  его  дальними родственниками  или разводимся. Мне тогда показалось, что он меня либо стыдится, либо там, в Шостке у него кто-то есть. После моего ультиматума, он  сильно вспылил, стал упрекать меня, что у меня и так есть все, о чем не могут мечтать мои подруги. Что он ни в чем мне никогда не отказывает, но я тогда уже пошла на принцип.  Короче, после этого мы не долго  прожили. На первый взгляд может показаться, что повод для развода надуманный, но согласитесь, это же не нормально, за восемь лет семейной жизни ни разу вместе никуда не поехать в отпуск.

- Да, действительно, странно, - согласился с ней Чернов.- А в дальнейшем, вы так и не узнали истинную причину его отказов?

- Нет, я просто вырвала его  из своего сердца и не хочу о нем ничего знать, - у нее вновь появились слезы в глазах, и женщина отвернулась.

     Игорь хотел извиниться и выйти, но решил задать ей последний вопрос.

- Тамара, - обращаясь просто по имени, спросил Чернов, - А за эти годы, вы не замечали никаких странностей в его поведении.

    Женщина вновь повернулась лицом к гостю и после небольшой заминки ответила:

- Да он весь состоял из странностей. Я до свадьбы всегда считала, что воспитанники детских домов в большинстве своем вырастают грубыми, хамоватыми, лишенными элементарных манер.  

   Она замолчала, обдумывая, как объяснить свою мысль, а затем продолжила:

- А Вася, был настоящий гусар, со всеми присущими светскими манерами. Он был очень обходительным, всегда подавал руку, выходя из автобуса, умел красиво говорить комплименты. Кушал  исключительно с ножом и вилкой. Не помню случая,чтобы он утром не побрился или сел завтракать в майке. Его раздражало, когда в разговоре, я в отдельных словах не правильно ставила ударение. Я, тогда шутя, спрашивала у него: Ты учился в интернате или в кадетском корпусе? А он отвечал, что всю жизнь мечтал стать офицером и поэтому с детства зачитывался военными рассказами Куприна, Толстого и хотел подражать их героям.

     На секунду на лице женщины появилась грустная улыбка. Так улыбаются люди, когда вспоминают что-то чистое и светлое в своей жизни, чего уже невозможно вернуть. Она замолчала, устремив взгляд в одну точку, а затем, тяжело вздохнув, продолжила:

- А иногда, у него без причины наступала депрессия. Он мог неделями со мной не разговаривать. В этот период его было страшно о чем-то спрашивать. Любое мое слово он моментально воспринимал, как повод для скандала. Правда, потом просил прощения, но мне от этого было не легче.

- А какие-то вредные привычки или склонности у него были? – уточнил Игорь.

    Женщина опять на минуту задумалась, пожала плечами и сказала:

- Он почти не курил. Выпивать стал только тогда, когда в полк попал, а ничего другого я за ним не замечала.

    Женщина умышленно рассказывала о своем бывшем муже в прошедшем времени, лишний раз подчеркивая, что связь между ними  утрачена окончательно и бесповоротно.

- Тамара Александровна, большое Вам спасибо, за то, что уделили мне время и извините, если я невольно причинил Вам боль, - поблагодарил Тамару Чернов.

    Он встал и прошел в коридор. Женщина продолжала сидеть в прежнем положении.

- Всего Вам доброго, - на прощание сказал Игорь.

- И вам того же, – смахнув набежавшую слезу, ответила Тамара.

   

  

                                                        -29-

 

 

         В гарнизон Игорь вернулся в непонятном для себя состоянии. С одной стороны,  он получил интересную информацию. С другой стороны,  осознание того, что он невольно причинил душевную боль женщине, не давало ему покоя. Но еще больше его волновал вопрос, где все-таки находился Ковальчук во время всех произошедших ЧП.  На этот вопрос могли ответить только соседи,  обойти внимание которых в гарнизоне было практически не реально. Чернов заскочил в отдел, в двух словах доложил начальнику о результатам общения с Тамарой Ковальчук, и, оставив его переваривать новые сведения, поспешил в домоуправления, чтобы получить список соседей  проверяемого.

 Не прошло и получаса, как он вернулся.

- Что случилось, - удивился Нещерет.

- Я все узнал. Но появились новые вопросы, - Чернов положил на стол поквартирный список соседей Ковальчука.

     Нещерет внимательно перечитал его дважды, а затем, отбросив список в сторону и, подняв глаза на Чернова, спросил:

- Козак Александр из соседней квартиры – это тот самый, кого вы подозревали в организации предыдущих поджогов?

- Именно, - тихо ответил Чернов.

- Чем дальше в лес, тем толще партизаны, - тяжело вздохнув, произнес Нещерет и, вновь взял в руки список.

- Товарищ, начальник, - иронично обратился Чернов к старшему коллеге, - Пока Вы будете принимать командирское решение, я с Вашего позволения, опрошу одного негласного источника. Вдруг что-то интересное сообщит.

- Только, будь другом, хватит новых вопросов. Узнай от него что-нибудь конкретное. А то мой мозг не выдержит такой нагрузки. Закипит, – улыбаясь, попросил Нещерет.

- Тут уж, как карта ляжет, - ответил Игорь, вновь выходя из кабинета.

     Чернов шел на вычислительный центр для встречи  с капитаном Бондаренко. Тот много лет сотрудничал с Особым отделом КГБ, но в последнее время эти контакты стали происходить реже, потому что круг его общения агента значительно сузился. Благодаря новому месту службы, на аэродроме он практически не появлялся. В силу преклонного для младшего офицера  возраста,  дружеские отношения он сократил до минимума, отдавая предпочтение семье и домашнему хозяйству. На свой страх и риск, Владимир Федорович держал в заброшенном сарае за пределами гарнизоном несколько свиней и очень гордился своими фермерскими успехами. Помимо этого, он промышлял ловлей зайцев петлями, хотя старался не распространяться на эту тему.

- Какими судьбами? – воскликнул старый капитан, увидев на пороге Чернова.

- Шел мимо, дай думаю, зайду, - традиционной фразой ответил майор.

- Не надо мне  рассказывать сказки. Ты часто мимо ходишь, а вот заходишь редко.

- Вы правы, Владимир Федорович.  Каюсь, грешен. Захожу только по необходимости. Рутина затянула и никак не могу с ней разделаться, - попытался оправдаться Игорь.

- Хорошо, можешь считать, что извинения приняты, - улыбнулся капитан, - Рассказывай, что тебя привело ко мне?

- Вы, наверное, слышали, что в третьей эскадрилье пытались поджечь вертолет?

- Слышал, - ответил Бондаренко, - Но боюсь, что вряд ли тебе чем-то смогу помочь. Мне никто никаких подробностей не рассказывал.

- Мне нужна ваша консультация, - пояснил майор и сразу же продолжил, - На вертолете кто-то перерезал блокирующий  трос на грузовой кабине. Я пробовал его перерезать штык-ножом, но безрезультатно. Чем его можно перекусить?

   Бондаренко молча, не вставая со стула, открыл ящик стола,  вытащил оттуда специальные кусачки и тонкий стальной тросик, напоминающий тот, которым была заблокирована дверь вертолета. Он, также молча, практически без усилий, отрезал два небольших кусочка и протянул их Игорю. Затем улыбнулся и сказал:

- Чудак-человек, и за этим ты ко мне пришел? Да эти кусачки есть у любого техника в наборе инструментов.

- А Вам они зачем? – поинтересовался Игорь.

- Как зачем? Петли на зайцев делаю, - спокойно ответил тот и предложил, - Чаю хочешь?

    Чернов отрицательно покачал головой. Затем, подошел к окну и стал молча смотреть в окно. На улице уже было темно и кроме своего отражения в стекле ничего не было видно. Бондаренко не спеша, налил кипяток в кружку, положил туда три куска сахара и опустил ситечко с заваркой. Периодически он посматривал на гостя, но не мешал ему собраться с мыслями.

- А  когда на зайцев петли ставите, Вы в сопки на лыжах ходите? – выйдя из состояния замешательства, спросил Игорь.

- Да делать мне больше нечего, - удивился капитан, - Я их ставлю сразу за свинарником. Зайцы – зверьки не глупые. Они к человеческому жилью тянутся, потому что там всегда зимой корм найти можно. Их даже вокруг аэродрома больше, чем кошек на помойке.

- А куропатки? – неожиданно поинтересовался Игорь.

- Что куропатки, - не понял Бондаренко.

- Куропатки тоже к человеческому жилью тянутся?

- Да, ну что ты, - протянул капитан, - Куропатки- птицы пугливые и осторожные. Они человека близко к себе не подпускают. Вот их нужно подальше от гарнизона искать.

- Спасибо, Федорович, - радостно воскликнул Чернов, - Ты не представляешь, как ты мне помог.

   Он схватил свободную руку капитана и стал ее трясти так, что собеседник разлил чай на стол. Затем, схватив шапку, бегом выскочил из его коморки. Бондаренко посмотрел ему в след, вытер рукавом стол и произнес:

- Какие ж они все чокнутые эти особисты. Хоть бы раз нормальный попался.

 

 

                                                       -30-

 

      Подойдя к штабу, Чернов вспомнил, что сегодня даже забыл пообедать. Заходить в отдел, и в который раз рассказывать Нещерету о результатах проведенных бесед у Игоря  желания не было. Нужно было связать воедино  все, что было  получено за последние дни. Он решил пойти домой и там все спокойно обдумать. В последнее время, как ни странно, но именно дома, а не в рабочем кабинете, Игорю приходили в голову самые неожиданные решения. Вечером он долго не мог заснуть, в его, казалось бы, стройной цепочке рассуждений не хватало одного или двух звеньев для того, чтобы быть абсолютно уверенным в правоте своих  предположений. Так, незаметно, он погрузился в сон.

 

    Утром он проснулся позже обычно, и наскоро приведя себя в порядок, выдвинулся на службу. На удивление, в кабинете начальника с утра оказалось достаточно многолюдно. Там уже сидели секретарь отдела прапорщик Гринчик, майор Мухин, майор Дубовик и представитель военной прокуратуры, которого ранее Игорь видел на аэродроме.

- Очень хорошо, что ты подошел, - не обращая внимания на опоздание подчинного, обратился Нещерет к Чернову, - К нам приехал товарищ из военной прокуратуры с  очень серьезными намерениями.

   Гость встал с места и представился:

- Капитан Максимов Алексей Михайлович, старший следователь  военной прокуратуры.

       В ответ Чернов назвал себя  и протянул ему руку.

      Моим руководством, - начал капитан, - принято решение о возбуждении уголовного дела по последнему факту.- Он вытащил из папки и показал всем постановление, - В связи с этим, у меня есть санкция на проведение обысков в гарнизоне. Фамилии в постановлениях не указаны, поэтому обыскивать будем тех, кого вы посчитаете нужным. У нас подобное не практикуется, чтобы на месте решать кого обыскивать, но, учитывая, что в этом году аналогичные ЧП уже имели место, военный прокурор пошел на такой беспрецедентный шаг и взял на себя полную ответственность.

- 37 год отдыхает, - тихо шепнул Мухин Дубовику и улыбнулся.

    Представитель прокуратуры никак не отреагировал на эту реплику, а только вытер платком пот со лба и продолжил:

- Нами проведены экспертизы изъятых с места происшествия  вещественных доказательств. В результате установлено, что в канистре находился керосин. В качестве бикфордова шнура использовалась парашютная стропа, пропитанная тем же керосином. Возгорание не произошло только из-за того, что оплавилась горловина канистры и жидкая пластмасса залила горящий шнур. В результате низкой температуры воздуха, испарения керосина были незначительными, поэтому не произошло ожидаемого возгорания. Если б вместо керосина в канистре находился бензин, то взрыв произошел бы в считанные секунды. У преступника не было бы даже времени скрыться с места преступления.       

    Капитан положил заключение на стол, и, обращаясь ко всем присутствующим, спросил:

- Ну, с кого начнем?

      Не успел Чернов предложить свою кандидатуру, как его перебил Нещерет:

- Мы с  офицерами посовещались  и решили, что в первую очередь необходимо провести обыск в гараже у капитана Козака.

     Чернов с Мухиным удивленно переглянулись и одновременно перевели взгляд на начальника.

- Что Вы на меня смотрите? – спросил Нещерет, - Вы сами говорили, что в обоих случаях были следы охотничьих лыж. И сами меня уверяли, что такие лыжи есть только у Козака.

- Я вас ни в чем не уверял, - буркнул Мухин.

- Ну, какая разница, кто мне об этом говорил. Вы оба его проверяли. И Вы, Виктор Николаевич, не представили мне никаких данных, которые бы свидетельствовали о невиновности этого офицера.

- Я не пойду на обыск, - категорично заявил Виктор, - Мне с этим человеком еще служить. Вдруг ничего не найдем, как я потом людям в глаза смотреть буду.

- А, кстати, что будем искать? – вмешался в разговор  следователь.

- Как что?- удивился Нещерет, - Сами лыжи, керосин, стропы и все остальное, что может иметь отношение к поджогу. Виктор Николаевич, - обратился он к Мухину, - вызывайте в отдел Козака.

       Тот, тяжело вздохнув, набрал номер телефона командира полка и передал тому просьбу своего руководителя. Затем,  вытащив пачку сигарет и, вспомнив, что заместитель  начальника не курит, спросил:

- Вы не против, если я выйду покурить?

 - Я тоже, - вскочил со стула капитан юстиции.

- Травитесь на здоровье, - разрешил  хозяин кабинета.

Гринчик и Дубовик вышли вслед за ними.     Как только закрылась дверь, Нещерет посчитал нужным,  дать кое-какие пояснения Чернову.

- Провести обыск у Ковальчука мы сейчас не можем, так как он лежит в санчасти. Версию об его причастности я не отбросил. Более того, отправил  его фотографию и запрос в Шосткинский горотдел милиции, чтобы нашли его одноклассников и опросили  в отношении него. Я не думаю, что все они разъехались по стране, наверняка кто-то остался в городе. А дальше, будем смотреть по обстоятельствам.

     Не прошло и пятнадцати минут, как в отдел прибыл капитан Козак. Он вежливо поздоровался со всеми присутствующими и вошел в кабинет начальника.

- Козак Александр Васильевич? -  официально обратился к нему представитель военной прокуратуры.

- Так точно, - ответил  офицер, оглядываясь по сторонам.

- Вы подозреваетесь в покушении на умышленный вывод из строя боевой техники …, - стал зачитывать капитан все статьи, по которым   возбуждено уголовное дело. 

- Вы в своем уме? – переходя на крик, возмутился Козак, - Какое покушение, какие статьи? Я не имею никакого отношения  к этому поджогу. 

- А что Вы так нервничаете? – перебил его следователь. -  Мы вас не обвиняем, но у нас есть основания Вас подозревать.

- Что Вы от меня хотите, - обречено произнес капитан, присаживаясь на стул.

- Нам нужно провести обыск в Вашем гараже, - вмешался в разговор Нещерет.

- Да, пожалуйста, с вызововом ответил офицер, - Но я не могу утверждать, что все предметы, находящиеся там, принадлежат мне.

- Это как? – не понял его следователь.

- А так. Гараж у меня есть, а вот автомобиля нет. Поэтому я его сдаю в аренду своему соседу капитану Ковальчуку. А вот что он там хранит, я не знаю. Моя там только картошка.

- В любом случае, официально гараж Ваш, поэтому проводите нас туда, - стал настаивать сотрудник прокуратуры.

- Как хотите, - согласился Козак, - Пойдемте, проведу.

    Он встал со стула, надел шапку и, со злой ухмылкой, спросил:

- Мне как идти, руки за спиной держать или мне наручники наденут?

- Если хотите, можно и в наручниках, - невозмутимо ответил капитан юстиции.

   Козак хмыкнул и, развернувшись, последовал на выход.

   - Иди вместе с ними, - обратился Нещерет к Чернову, - За одно и двух зайцев убьешь, узнаешь, что там Ковальчук хранит. По пути возьми в казарме пару матросов в качестве понятых, чтоб потом на месте их не искать.

- Хорошо, - ответил Игорь, и последовал за следователем.

    Во время пути, Козак не проронил ни слова. Также молча, подойдя к гаражу, он снял замок, включил свет в помещении и пропустил туда Чернова  с  Максимовым, матросы –понятые остались стоять на входе.

     Основное пространство гаража занимал автомобиль Ваз-2106. В помещении был спертый воздух, пахло бензином и гнилым картофелем.

- Перед началом обыска, я предлагаю Вам добровольно выдать все предметы, имеющие отношение к делу, - официальным тоном предложил  следователь.

- Я не понимаю, о чем идет речь, - категорично ответил штурман и демонстративно закурил сигарету.

    Максимов присел на табурет и стал писать протокол. Чернов прошел внутрь гаража и стал осматривать его содержимое. В углу за шкафом, он увидел пару охотничьих лыж. Они, действительно, были необычные. Чуть более полутора метра в длину и сантиметров пятнадцать в ширину. Игорь покрутил их и увидел на полу под ними небольшую замершую лужицу.

- Как давно Вы ими пользовались? – спросил он у Козака.

- А с тех пор, как Вы у меня винтовку забрали, так и престал. Надобность в них отпала, - с вызовом ответил капитан.

- А мне кажется, что ими пользовались совсем недавно. Иначе бы за лето вода успела высохнуть, а тут, наоборот, замерзла, - заметил Игорь.

    Козак с недоверием посмотрел на оперуполномоченного и подошел ближе к лыжам, чтобы проверить его наблюдение. Он присел на корточки, пальцем потрогал лед, и недоуменно произнес:

- Понятия не имею. Я, действительно, ими не пользовался с самой весны. Может быть, Ковальчук брал?

- А Вы ему разрешали? – уточнил следователь.

- Да, он никогда и не спрашивал. Хотя, что ему мешало бросить их в машину, выехать за гарнизон походить по сопкам, а потом вернуть на место. Что с этими лыжами случиться?

    В это время Чернов продолжал осматривать гараж. За ширмой на стеллажах, он нашел пластмассовую канистру, точно такую же, какую обнаружили на вертолете, только синего цвета. Он взял ее в руки и показал Козаку.

- Ваша канистра?

- Нет, Ковальчука, - не задумываясь, ответил штурман.

- Вы в этом уверены?- уточнил Максимов.

- Конечно, уверен. Я сам ему привез ее из командировки, когда вертолет гоняли в ремонт в Уфу. А что здесь такого? Я и себе такую же купил, только зеленую.

- Вы можете ее показать? - попросил следователь, взглянув на Чернова.

- Конечно, - ответил Козак, и стал ее искать за той же ширмой. Не обнаружив емкости в основном помещении, он спустился в подвал. Через минуту, он вылез из погреба и удивленно произнес:

- Ее нигде нет.

- А может быть, Вы ее кому-то отдали? Или у Вас, ее кто-то одолжил на время?– спросил Чернов.

- Да, никому я ее не отдавал, я в ней керосин держал на всякий случай.

- А давай посмотрим, что там, в багажнике автомобиля Ковальчука? – предложил Чернов следователю, - может быть, она там?

- Не имеем права, это собственность Ковальчука, а у нас нет ордера на обыск его автомобиля, - категорично ответил Максимов.

- А мы не для протокола, а для самоуспокоения, - сказал Чернов, открывая багажник.

    Возражать было поздно. Все трое заглянули внутрь багажника. Там находились: запасное колесо, ящик с инструментами и две пластиковые бутылочки. Чернов поочередно открыл каждую из них и понюхал. Как и в автомобиле у майора Пшеничного в одной был спирт, в другой керосин.

- «Джентльменский набор» заполярного автомобилиста, - усмехнулся Козак, наблюдая за действиями Чернова.

    Игорь открыл ящик с инструментами и сразу же его закрыл. Прямо сверху лежали точно такие же кусачки, какие ему совсем недавно показывал капитан Бондаренко.

 Все, что хотел увидеть в этом гараже Чернов, он увидел. Надев перчатки, он вышел на свежий воздух  и стал терпеливо ждать, пока следователь закончит писать свой протокол. Козак, подписав документ, подошел к Чернову.

- Меня сейчас должны взять под арест?

- Почему ты так решил? – удивился Игорь.

- Ну, как же. Судя по вашим лицам, вы нашли то, что искали. Я, конечно, ничего не могу понять, я не знаю обстоятельств поджога вертолета, но, у меня появилось предчувствие, что сейчас все сходится на мне, - глядя прямо в глаза, спросил Козак.

   Чернов отвел взгляд и, немного подумав, сказал:

- Знаешь, Саша, в мою версию случившегося, ты однозначно не вписываешься. Но кто-то тебя, очень  грамотно тебя подставляет. Поэтому, в твоих интересах сейчас воспринимать нас не как сатрапов, а как своих адвокатов. Поверь, мне или Мухину не будет легче от того, если тебя посадят. Для нас сейчас вопрос чести найти настоящего преступника, а без твоей помощи это будет очень сложно сделать.

- Что от меня нужно? – решительно спросил капитан.

- Для начала, когда из санчасти выйдет Ковальчук, прийти к нему и выяснить, брал ли он твои лыжи, куда пропала твоя канистра, и вообще, что он думает по поводу поджога на своем вертолете.  А там дальше посмотрим.

- Черт, - выругался Козак, - все так не вовремя. Я только что договорился с командиром полка о переводе в корабельный полк, а тут опять, вляпался. Да, ладно, был бы виноват, а то так, за здорово живешь.    

- Ты раньше времени не паникуй, еще никто никаких выводов не делает, - посоветовал ему Чернов.

   В этот момент следователь  закончил свое дело. Он закрыл папку  с документами и обратился к Козаку:

- Закрывайте гараж, но мы с вами не прощаемся. Мне еще нужно официально Вас допросить?

    Козак тяжело вздохнул, посмотрел на Чернова и произнес:

- Я к Вашим услугам.    

    

 

 

                                                     -31-

 

 

           Когда все трое вернулись в особый отдел, майор Нещерет предоставил свой кабинет следователю, а сам переместился к Чернову.

- Ну, рассказывай, что нашли у него в гараже? – не скрывая интереса, спросил он.

Игорь подробно рассказал, обо всем, что там было найдено, и какие пояснения при этом дал сам Козак.

- Вот, видишь, - победно произнес Юрий Иванович, - интуиция меня не подвела. Я как чувствовал, что это его рук дело.

-  Но, он все  отрицает, - возразил Чернов, - И я почему-то ему верю.

- А ты надеялся, что он сразу во всем сознается? – усмехнулся Нещерет, -Просто ты по натуре своей человек мягкий и продолжаешь людям верить на слово. А в нашей работе нужно верить только фактам. С таким отношением к людям тебе надо было в замполиты идти, а не в КГБ.

- Хорошо, а как тогда объяснить, что грузовая кабина вертолета Ковальчука была не плотно закрыта? Как это мог сделать Козак, если вертолет закрывает только старший техник, - возразил начальнику Чернов.

- Очень просто. Я уже думал над этим. Козак мог проходить мимо вертолета, когда там двери были открыты,  и в этот момент положить на полозья какой-нибудь предмет. Например, болт. Ковальчук, закрывая дверь изнутри, мог его и не заметить. Таким образом, образовалась щель.

- Хорошо, - не унимался Чернов, - А цель этих действий? В чем заключается мотив?

- А вот  на этот вопрос вы с Мухиным должны мне ответить, - серьезно заявил Нещерет, - Может быть, Ковальчук спит с женой Козака, и тот, узнав об этом, решил отомстить ему. Может быть, Ковальчук задолжал Козаку деньги и не хочет отдавать? Да, вариантов куча. Поэтому я гадать не буду, выясняйте характер их взаимоотношений, а потом будем делать выводы. Пока, все улики против Козака: найденная в вертолете канистра с керосином принадлежит ему, след от охотничьих лыж - тоже его, стропа, которую использовали в качестве бикфордова шнура - ее можно взять где угодно, благо в авиации этого добра хватает. Если я ошибаюсь, убедите меня в обратном. Подтвердите его алиби, которого пока у него нет. Я нормальный человек, но верю фактам, а не эмоциям. Если я окажусь не правым, то не постесняюсь это признать.

    Он вопросительно посмотрел в глаза Чернову. Чернов, не стал долго выдерживать паузу и предложил:

- Юрий Иванович, у меня есть предложение, как внести ясность в этот вопрос.

- И каким же образом?

- Мы устанавливаем с Козаком, так называемый, ложный оперативный контакт и даем ему задание выйти на разговор с Ковальчуком. Сами, в тайне от проверяемого, будем контролировать их разговор через  возможности оперативно-технического отдела областного Управления. Ни Козак, ни Ковальчук об этом знать не будут, поэтому мы сможем быстро проверить характер их отношений, а также выясним,  насколько откровенен с нами Козак.

- Мысль, хорошая, – согласился Нещерет, - Вот только где ты предлагаешь установить прослушку?

- Я думаю, будет лучше, если на квартире у Ковальчука, желательно на кухне. Обычно там проходят все разговоры.

- А если они решат поговорить в гараже? Что тогда? – резонно заметил руководитель.

- Для этого Козаку сразу отработаем линию поведения, чтобы он взял бутылку и вечером зашел домой к соседу. Тем более, что повод для разговора есть, и повод серьезный. Как никак прошел обыск в их совместном гараже.

- Логично, - опять согласился Нещерет, - Но ты должен понимать, что  вопрос о проведении оперативно-технического мероприятия за один день не решается. Необходимо время.

- Ковальчук будет находиться в лазарете, как минимум еще 4 дня. Если надо, я договорюсь с начмедом, чтобы его продержали еще пару суток.
- Принимается, - ответил Нещерет, - В таком случае не будем терять времени. Вы с Мухиным занимайтесь проверкой их взаимоотношений, а я вспомню молодость, поеду в Мурманск решать вопрос по использованию техники.

- Тогда, к Вам еще одна просьба, - произнес Игорь.

- Говори.

- Решите вопрос со следователем, чтобы военная прокуратура не принимала пока никаких мер пресечения по отношению к Козаку, иначе у нас ничего не получится, - попросил

Чернов.

- Само собой, - уверенно ответил начальник.

    Он хлопнул ладонью по колену и решительным шагом вышел из кабинета.

 

    В течение четырех дней Чернов и Мухин с помощью своих негласных помощников, восстанавливали историю взаимоотношений между капитанами Козаком и Ковальчуком. В результате, всплыло несколько интересных моментов из прошлой  жизни каждого. В частности, оказалось, что в лейтенантские годы они сожительствовали с сестрами официантками из летной столовой, хотя каждый из них в то время уже был женат. Одно время Ковальчук и Козак были закреплены за одним вертолетом и числились в одном экипаже. Даже  имел место случай драки  между ними на День военно-морского флота и много других курьезов. Но все это у них было в молодости. Ничего такого, что могло бы повлечь конфликт в последние годы, негласные помощники вспомнить не могли.

   Вместе с тем, на согласование и подготовку проведения оперативно-технического мероприятия ушло 5 дней. Как всегда не обошлось без накладок. В тот день, когда в квартире Ковальчука устанавливали прослушивающее устройство, последнего неожиданно выписали из лазарета. Поэтому Чернову пришлось перехватывать хозяина квартиры на подходе к подъезду  дома и везти на служебной машине в Североморск в военную прокуратуру на допрос. С его женой получилось проще. Ее заблаговременно вызвали в гинекологический кабинет на плановый осмотр, где по стечению обстоятельств работала супруга майора Мухина. А тем временем,  Виктор Николаевич  инструктировал  капитана Козака  в отношении предстоящей встречи с соседом и давал последние наставления по линии поведения. Результат предстоящей  беседы все ожидали с большим нетерпением.

 

                                                       ***

     Как и было обговорено заранее, капитан Козак сидел вечером возле окна и ждал приезда домой своего соседа. Его жена несколько раз пыталась выяснить причины столь нехарактерного поведения мужа, но тот принципиально молчал. В конце концов, женщине надоело задавать ему одни и те же вопросы, и она удалась в комнату, где   села смотреть нескончаемый сериал «Рабыня Изаура». Наконец, в половине восьмого вечера, на аллее ведущей к дому, показалась фигура капитана Ковальчука. Козак терпеливо выждал рекомендованные 15 минут и, завернув в газету бутылку спирта, вышел на лестничную клетку. Его жена настолько была увлечена фильмом, что даже не заметила  ухода мужа.

     После звонка, дверь почти сразу же открыл хозяин квартиры.

- Саня, что случилось? – спросил Ковальчук.

- Надо поговорить, - полушепотом произнес Козак.

- Может в другой раз, – извиняющимся тоном предложил Ковальчук, - Я после больнички хотел помыться, тем более, сегодня еще и на допросе был. Поверь, устал, как собака.

- Вася, дело серьезное, ждать не могу, - настаивал штурман.

    Ковальчук тяжело вздохнул и посторонился, пропуская гостя в коридор. Козак прошел прямо на кухню и демонстративно поставил бутылку на стол.

- Нет, нет, нет, - возмутился Ковальчук, - Я с этим делом пас. И так еле оклемался.

- А я выпью, - сказал Козак и налил себе четверть стакана. Не произнося никакого тоста, он молча выпил и занюхал кусочком хлеба, лежащим на столе. Ковальчук, стоя в дверном проеме, молча наблюдал за  гостем.

- Так, что у тебя за дело ко мне? – спросил он, - Компанию некому было составить?

- Мне не до смеха? – начал Козак, - Меня тоже на допрос вызывали и более того, теперь я у них главный подозреваемый.

- Ты? – удивился Ковальчук, - Почему именно ты, а ни кто-то из нашего полка?

- Да потому что они нашли следы охотничьих лыж, сразу же после попытки поджога.

- А с чего они решили, что это следы твоих лыж, а не чьих-то других. Они что у тебя, какой-то специфический след оставляют?

- Да, в том-то и дело, что охотничьи  шире спортивных, а как оказалось, такие в гарнизоне только у меня одного. Более того, в гараже под ними во время обыска обнаружили замерзшую лужу воды.

- Ну и что? – возразил хозяин, - Ты мог на них пройтись. После прогулки они оттаяли, а потом лужа на морозе замерзла. Что, это криминал?

- Да, в том то и дело, что я с весны на лыжах никуда не ходил? – ответил Козак.

- Так ты хочешь сказать, что это я их брал? – с обидой спросил Ковальчук, осознав на что намекает гость, - Я никогда без спроса чужого не беру.

- А как тогда, моя канистра с керосином оказалась у тебя на вертолете? – согласно полученного инструктажа, продолжал задавать вопросы Козак.

- Какая канистра? 

- Та самая, которую я привез тебе из Уфы. Я помню, что в гараже они были за ширмой рядом. А во время осмотра оказалось, что твоя на месте, а моей нет.

- А, ну, я ее брал. Мне нужно было набрать керосина для промывки двигателя на автомобиле, - сбиваясь, ответил Ковальчук.

- Ну и брал бы свою, что ж ты мою взял?

- Моя была полная, а твоя пустая, вот я ее и взял, – стал оправдываться Василий.

- Не хитри, моя тоже была с керосином и как ты объяснишь, что потом она оказалась  у тебя на вертолете, тем более при таких обстоятельствах?

     Ковальчук замолчал на целую минуту, Козак не моргая смотрел на своего собеседника и терпеливо ждал ответа.

- Не хотел тебе говорить, - после паузы начал говорить Ковальчук, - Но свою канистру я как-то брал домой. А когда появилась необходимость промыть двигатель, лень было возвращаться за ней. Вот я и взял твою, но не успел набрать керосина, как там же, на аэродроме, у меня ее и украли.  Я тебе  об этом не сказал, но подумал, что если тебе понадобится  канистра, то отдам свою. Это что, проблема?- взяв себя в руки, ответил Ковальчук.

- Для тебя может быть и не проблема, а мне дело шьют, - обиженно произнес Козак.

- Ерунда, это все, Саня,  домыслы все это.- Ковальчук попытался улыбнуться и продолжил. – Не бери дурного в голову. Для выдвижения обвинения по этому поджогу нужны серьезные аргументы. А это все ерунда, на канистре отпечатков пальцев ничьих нет, поэтому может быть это и не твоя даже. Мало ли таких канистр по Союзу ходит. А лыжи, они тоже могут быть  не твоими. Никто ведь экспертизу следа не проводил.

- А откуда тогда лед под ними мог взяться? – не унимался Козак, - С весны, за лето вода давным-давно бы  высохла.

- Ты намекаешь, что это я их брал? – начал возмущаться Ковальчук, - Ты раскинь мозгами. Сейчас зима и в гараже всегда минусовая температура, откуда там возьмется лужа?

- А лужа там может взяться только в одном случае. Если ты, сняв лыжи,   положил их в машину и поехал в гараж. В салоне они оттаяли, поэтому в гараже и образовалась лужа.

- Уходи, - категорично заявил Василий, - Не ожидал я, что ты меня, своего друга, начнешь подозревать в таких вещах. Я не хочу больше с тобой разговаривать.

    Он повернулся в дверях и, освобождая проход, дал понять, что разговор закончен.

Козак вышел не прощаясь, оставив початую бутылку на столе.

     Когда за ним закрылась дверь, Ковальчук вернулся на кухню, устало опустился на стул и налил себе стакан спирта. В этот момент к нему тихо подошла жена.

- Вася, не надо, у тебя же сердце?

- Да, какое сердце, ты же знаешь, что я  здоров,  как бык. Надо стресс снять, а то день был очень тяжелым, да еще этот придурок, со своими разборками, - он мотнул  головой в сторону двери.

- Вася, - не унималась жена, - А вдруг они все узнают?

    Женщина тихо всхлипнула и обняла за плечи мужа.

- Заткнись, дура, - резко оборвал ее Ковальчук, - Никто ничего не узнает. Нет у них против меня ничего.

   Он встал, прошелся по коридору, затем, взяв себя в руки, прижал жену к груди и уже более спокойным голосом произнес:

- Извини, все это нервы. Нам нужно переждать недельку пока все уляжется. Зато потом, остаток жизни мы проживем в Канаде, ни в чем себе не отказывая.

- А вдруг все же особисты что-то найдут? – не унималась жена.

- Ничего они не найдут. Они меня даже не подозревают. Если б что-то было, мне бы Горобченко уже сказал.

- А ты думаешь, он скажет? – с надеждой спросила женщина.

- Конечно, скажет, - гордо заявил Ковальчук, - он мне обязан по гроб жизни. Только я один в гарнизоне знаю, что у него в Североморске есть вторая семья и ребенок. У особистов знаешь, как строго с этим делом. Если его руководство об этом узнает, его сразу же с должности снимут. Он и так, сначала пытался меня выжить из гарнизона, но я  начал его шантажировать. В конечном итоге договорились, что я молчу, пока у меня все хорошо. А так, сколько раз он пытался решить эту проблему с выгодой и для меня и для себя,  даже пытался перевести меня на Черноморский флот. Однажды предлагал мне  свою протекцию для поступления в академию, но я опять отказался.

- А что произошло между Вами? Ты мне раньше никогда об этом не рассказывал.- поинтересовалась жена.

- Это длинная и не интересная история, - ответил муж, - Просто по молодости лет Горобченко захотел под меня копнуть. Я об этом узнал и сразу же поставил его на место.

- А Горобченко из гарнизона никуда не перевели? – с тревогой в голосе  поинтересовалась женщина. - Я давно его не видела. А на его служебной машине какой-то рыжий майор разъезжает.

- Нет, - ответил муж, - Рыжий - это его заместитель. А сам Сергей Дмитриевич был то ли на сессии в Москве, то ли в отпуске. Но уже должен быть на месте.

 

 

                                                       -32-

 

     На следующий день Нещерет и Чернов, закрывшись в кабинете начальника, слушали запись вечерних диалогов.

- Да, занятно, - протянул Юрий Иванович, когда лента закончилась. Он подошел к зеркалу, поправил волосы и с улыбкой спросил:

- Ну, какой же я рыжий? Я контрастный блондин. Да и жене моей цвет волос нравится.

- Это все, что Вы почерпнули из этой записи? - не без иронии спросил Чернов.

    Нещерет улыбнулся и вновь подошел к столу.

- Должен признать, что ты был прав. Козак, видимо, действительно не причем, а вот Ковальчук еще тот жук. Выкручивается из любого положения. Я даже не знаю, как его опрашивать. Насчет Канады, он, возможно, выразился фигурально, хотя с чем черт не шутит. Но в одном он прав. Реально нам зацепить его не за что, и предъявить ему нечего. Признаков много, но все они косвенные. Хотя, если честно, я уже не знаю, что в этой ситуации можно еще предпринять. Разве что ждать очередного ЧП с его участием.

- Дорогое удовольствие, - буркнул Чернов.

- Ладно, - вновь встал с места Нещерет, - Возьми кассету с записью, прослушай ее еще раз. Может быть, что-то мы упустили. А я поеду в аэропорт «Мурмаши» встречать Горобченко. Слава богу, закончился период моего царствования, пусть теперь Сергей Дмитриевич решения принимает.

   Он надел шинель, опечатал кабинет и вышел из отдела. А Чернов, вернувшись к себе, вновь сел за магнитофон слушать полученную запись.  Прослушав ее еще раз, он набрал номер телефона следователя военной прокуратуры капитана Максимова.

- Алексей Михайлович, добрый день, - поздоровался Чернов, - Можно Вам задать один вопрос?

- Здравствуйте, - ответил следователь, - Конечно, если смогу ответить.

- Я хотел у Вас уточнить, во время допроса Ковальчука, Вы ему говорили, что на канистре не обнаружено отпечатков пальцев?

-Нет, конечно, - удивился Максимов, - Я наоборот, официально откатал его пальчики. Но должен отметить, что к этой процедуре он отнесся очень спокойно. А что у Вас появились какие-то новые сведения?

- Да, - подтвердил Чернов, - Но, это не по телефону. Я бы Вас попросил завтра в срочном порядке провести обыск в автомобиле Ковальчука.

- И что мы там будем искать? – поинтересовался капитан.

- Если помните, во время обыска гаража, я открывал багажник автомобиля?

- Не помню, - явно слукавил сотрудник прокуратуры, видимо опасаясь возможного прослушивая телефона.

- Ну, не важно, - продолжил Чернов, - В ящике с инструментами я увидел кусачки, которыми можно перекусить стальной трос. Было бы очень кстати, если бы вы их изъяли и провели экспертизу, на предмет их соответствия срезу на тросе.  

- Это не проблема, но к чему такая срочность? – поинтересовался Максимов.

- Есть основания предполагать, что Козак поделился с ним впечатлениями о ходе обыска в гараже, поэтому не исключено, что Ковальччук попытается избавиться от лишних улик, – пояснил Чернов. 

 - Хорошо, -  ответил капитан, - Завтра с утра я буду у вас в гарнизоне.

    Он попрощался и первым положил трубку.

     Домой Игорь вернулся в предчувствии скорой победы и оттого был, как никогда весел. Люда удивленно посмотрела на него и спросила:

- Тебя что, повысили в звании или назначили начальником? Я тебя давно таким цветущим не видела.

- Ни то и ни другое. По-моему, я нашел виновника всех поджогов в нашем гарнизоне, - улыбаясь, ответил Игорь.

- И что, его уже арестовали? – поинтересовалась жена.

- Нет, пока, но все к этому идет?

- Тогда не надо ничего рассказывать, чтобы не сглазить. Переодевайся и иди ужинать, я сегодня приготовила рыбу по новому рецепту, тебе должно понравиться, - улыбнулась Люда и вновь скрылась на кухне.

 

    Ночь выдалась бессонной. У младшей дочери начали резаться зубы, и она проплакала до самого утра. Около 6 часов она успокоилась и Люда заснула вместе с ней. Игорь вышел на кухню. Пытаться  заснуть в такое время,  уже не было смысла. Он захотел достать пачку пельменей из ящика весящего за окном, и  вдруг заметил, как в здании штаба,  в районе его кабинета, горит свет. Он быстро накинул на плечи меховую куртку и побежал в штаб. Дежурный по штабу, никогда не видевший Чернова в спортивных брюках и в технической куртке, удивленно окинул его взглядом, но ничего не сказав, молча отдал честь. Игорь зашел в отдел, дверь в его кабинет была открыта настежь. Он осторожно заглянул в помещение и увидел там подполковника Горобченко. Тот закрывал сейф Игоря и не слышал шагов Чернова.

- Здравия желаю, Сергей Дмитриевич, - громко произнес Игорь, - Чем вас так заинтересовало содержимое моего сейфа.

   Горобченко вздрогнул от неожиданности и, развернувшись спиной к сейфу, начал растерянно бормотать:

- Да, вот после отпуска решил приехать на службу пораньше и посмотреть, как личный состав соблюдает режим секретности.

- И для этого нужно было вскрывать мой сейф? – решительно, глядя в глаза начальнику, спросил Чернов.

- Я хотел прослушать кассету, - стал оправдываться начальник, но затем взял себя в руки и совершенно другим тоном произнес, - Но ее почему-то у Вас в сейфе не оказалось. Где кассета, товарищ майор?

   Он двинулся навстречу Игорю.

- А это мы выясним, но только позже, когда все придут на службу, - не двигаясь с места, произнес Чернов, До Вашего появления в моем кабинете, она была в сейфе.

- Майор, ты что, с ума сошел? Ты с кем там разговариваешь? Под трибунал захотел?

   Чернов продолжал стоять каменным исполином в дверном проеме, загораживая своим телом проход.

- Пропусти, - сквозь зубы процедил Горобченко.

- Вы отсюда не выйдете до прихода свидетелей, - Чернов пододвинул стул к двери и сел в проходе.

- Нет, ты явно с ума сошел, - начальник подошел к Чернову и, взяв его за воротник куртки, попытался оттолкнуть. Однако, Чернов был гораздо выше и плотнее начальника, поэтому с места не сдвинулся.  Тогда Горобченко сделал шаг назад и с силой двинул Чернова в грудь обеими руками. Игорь упал на пол, но, быстро вскочив на ноги, неожиданно для себя,   нанес ему мощный удар в подбородок. Начальник рухнул на стоявшие под стенкой стулья, развалив один из них. Он пролежал несколько секунд без движения, а затем стал медленно подниматься. Вытерев ладонью кровь с губы, он злобно произнес:

- А вот теперь ты точно у меня сядешь, уж я об этом позабочусь.

    Не успел он закончить фразу, как в кабинет вошел майор Нещерет.

- Что здесь происходит? – удивленно спросил он.

- А вот, Юрий Иванович, вы стали свидетелем неуставных взаимоотношений между подчиненным и начальником. Разъясните ему, - он показал пальцем на Чернова, - какие статьи Уголовного Кодекса Российской Федерации он нарушил.

    Нещерет перевел вопросительный взгляд на Игоря.

- Он украл кассету с записью разговора Ковальчука, - пояснил свой поступок Чернов и рукой указал в сторону открытого сейфа.

   Теперь заместитель начальника вновь вопросительно посмотрел на своего шефа.

- Что ты на меня смотришь? - закричал Горобченко на Нещерета, - Я здесь начальник и все будет так, как я считаю нужным.

    Он сделал ударение на слове «Я». Затем, выйдя в коридор, заявил:

- Я поехал в отдел Флота, писать рапорт о проведении служебного расследования, - И, развернувшись, быстро вышел из помещения.

    Нещерет и Чернов молча посмотрели ему в след.

- Напрасно ты его ударил, - не поворачивая головы, сказал Нещерет, - Конечно, никто по этому факту уголовного дела возбуждать не будет. Ни один из начальников не пожелает иметь такое ЧП в своем коллективе, а вот в должности или в звании тебя понизить смогут.

- А я тоже не буду молчать, - возразил Игорь, - Я напишу рапорт по поводу хищения им кассеты, имеющий гриф «Совершенно секретно».

- Ну, это еще надо доказать? – не уверенно произнес Нещерет.

- А что тут доказывать, - успокоившись, ответил Чернов, - Ключ от моего кабинета он мог взять только у секретаря отдела.

     Он подошел к двери секретариата и легко ее толкнул. От прикосновения она со скрипом открылась.

- Пользуясь тем, что сегодня  Вы еще исполняете обязанности начальника отдела, я напишу рапорт на Ваше имя по поводу незаконного проникновения в мой кабинет,  вскрытия сейфа и хищения «сов.секретной» кассеты, а когда придет прапорщик Гринчик, то, я думаю, он напишет Вам подобный рапорт по поводу незаконного вскрытия секретариата.

- Ишь, как ты все разложил, - протянул, улыбаясь, Нещерет, - Да, ты оказывается коварный парень.

- С волками жить, по волчьи выть, - ответил Чернов, беря в руки лист бумаги и ручку, - Я защищаться буду до последнего.

    Ровно через час аналогичный рапорт от секретаря отдела прапорщика Гринчика также лег на стол  заместителю начальника отдела. А вместе с тем, телефон прямой связи с Особым отделом ВВС Флота молчал. Ближе к десяти часам в отдел приехал капитан Максимов. С ним были двое мужчин в гражданской одежде, которых он представил, как понятыми. Чернов в этот момент позвонил командиру полка и попросил вызвать в отдел капитана Ковальчука. Полковник Масюнин, уставший от всех разбирательств, уже не задавал  никаких вопросов, а молча исполнял все просьбы и требования военной прокуратуры. Через двадцать минут в отдел прибыл второй подозреваемый. Он был явно взволнован, его глаза бегали, не здороваясь ни с кем, он с порога спросил:

- Подполковник Горобченко здесь?

- Нет, - ответил Нещерет, - А зачем он Вам?

- Мне нужно с ним поговорить.

- Я его заместитель, можете поговорить со мной, - предложил свои услуги Нещерет, делая вид, что не в курсе их взаимоотношений.

- Нет, мне нужен Сергей Дмитриевич. Я могу его подождать? – спросил Ковальчук.

- Не можете, - за руководителя отдела ответил следователь прокуратуры, - У нас есть ордер на обыск Вашего автомобиля. Поэтому не будем терять времени, пройдемте.

 

      На этот раз следователь пошел досматривать автомобиль с майором Пшеничным, который сам изъявил желание поучаствовать в следственном действии. Во время обыска, следователь  принял решение изъять все содержимое багажника автомобиля. По словам, Пшеничного, Ковальчук держался относительно спокойно, не высказывал никаких претензий и не возмущался. Единственным его требованием было, вернуть весь инструмент в целости и сохранности.

 

                                                           -33-

 

    В течение трех последующих дней подполковник Горобченко на службе не появлялся. На четвертый день позвонила его жена и попыталась узнать, где находится ее муж.

- А кстати, куда он делся? – спросил Игорь Юрия Ивановича.

- Понятия не имею, - ответил тот, но, улыбнувшись, продолжил, - Я звонил полковнику Иващенко и спрашивал, когда мне сдавать полномочия начальника. Тот лаконично ответил, что пока начальник в запое, работать должен заместитель.

     Он засмеялся от такой постановки вопроса и добавил:

- Все-таки начальником быть лучше, чем заместителем. Заместителя бы сразу сняли за пьянку, а  запой  со стороны начальника – это уважительная причина, к которой нужно относиться с пониманием.

    В этот момент, неожиданно зазвонил телефон.

- Слушаю, майор Нещерет, - ответил он.

- Добрый день, это подполковник юстиции Мельников, - на другом конце провода прозвучал  знакомый голос заместителя военного прокурора, - Обеспечьте явку в штаб, капитана Ковальчука. Есть основания взять его под стражу. И потрудитесь, чтобы он по пути никуда не сбежал.

- С нами не хотите поделиться, что же повлияло на это решение. Все-таки работали вместе, - попросил Нещерет.

- Нами установлено, что трос, которым блокировалась грузовая кабина вертолета, был перерезан именно теми кусачками, какие были изъяты у Ковальчука во время обыска. Плюс ко всему, среди инструментов у него обнаружен стеклорез и кусок пластилина. Кажется, один из Ваших подчиненных допускал версию, что при первом поджоге  злоумышленник использовал именно эти предметы?

    Подполковник сделал паузу и уже не терпящим возражения тоном продолжил:

- К приезду моих офицеров, Ковальчук должен быть в штабе. У нас мало времени майор. Поторопитесь.

    Заместитель  военного прокурора отключился, не дожидаясь очередных вопросов Нещерета. Юрий Иванович положил трубку на рычаг аппарата и обратился к Чернову:

- Ищи благовидный предлог, чтоб вызвать в отдел Ковальчука. Сейчас приедет прокуратура надевать ему кандалы.

   Он дословно передал информацию, полученную от военного прокурора Игорю. Не долго думая, Чернов, набрал телефон дежурного по третьей эскадрилье и попросил позвать к аппарату капитана Ковальчука. Ждать пришлось около пяти минут. Наконец,  в трубке послышался голос капитана:

- Ковальчук слушает.

- Василий Федорович, - как можно доброжелательнее начал Чернов, - Вы не могли бы подъехать сейчас к нам. Следователь привез Ваши инструменты и должен передать их лично Вам по описи.

- Хорошо, буду ехать на обед, зайду к вам, - ответил капитан.

Вы меня не поняли Василий Федорович, следователь уже здесь, ему нужно возвращаться, а расписку о возврате инструментов он хочет взять с собой.

   На несколько секунд на другом конце провода повисло молчание.

- Вы меня слышите? – переспросил Игорь.

- Да, - наконец, ответил Ковальчук, - буду через пятнадцать минут.

      Игорь положил телефонную трубку на рычаг и уткнулся не моргающим взглядом в стену. Как обычно, в предстоящей беседе, самым сложным бывает начать разговор. Конечно, хотелось бы, чтобы Ковальчук сам начал комментировать происшедшие события, но вряд ли стоило на это надеяться. Поэтому Чернов терялся в догадках, с чего начать. В этот момент в кабинет вошел Нещерет.

- Хорошо сидишь? – интригующе спросил он, и, присаживаясь напротив, протянул Чернову лист бумаги,  - Вот почитай, что нам ответил  Шосткинский райотдел милиции.

   Руководитель с легкой ухмылкой смотрел на Чернова, отмечая, как у того по мере изучения текста округлялись глаза, и вытягивалось лицо.

- Этого не может, - откладывая в сторону документ, произнес Игорь, - Я мог предполагать все, что угодно, но этот вариант я рассматривал, только, как самый фантастический.

- И, тем не менее, в нашей работе всегда нужно быть готовыми к самым неожиданным  поворотам, - заметил Нещерет и добавил, вставая с места, - Когда придет Ковальчук, ты сразу его не шокируй, постарайся протянуть время до приезда военной прокуратуры, а там   пусть они  сами с ним  разбираются. Хотя, - он приостановился в дверях, - В свете последних событий, я чувствую, его опять вернут нам.   

    Он вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь. Не прошло и пяти минут, как в кабинет вошел дежурный по отделу и доложил, что прибыл капитан Ковальчук. Чернов вышел в коридор, чтобы встретить посетителя. Тот пытался казаться беззаботным и спокойным, но его состояние выдавали бегающие глаза.

- Ну, так, где мой инструмент, - с порога спросил он, - а то мне нужно торопиться на стоянку. 

- У начальника в кабинете. Сейчас он общается со следователем. Заходите пока ко мне, и подождите, пока они освободятся, - как можно любезнее предложил Чернов.

   Ковальчук оглянулся назад на дежурного, и, постояв неподвижно несколько секунд, все же вошел в кабинет.

  - Присаживайтесь, Василий  Федорович, - указал Игорь на кресло, а сам сел за свой рабочий стол.

    Игорь пытался сделать вид будто что-то пишет, но не смог сосредоточиться, так как гость непрерывно молча на него смотрел. Наконец, он не выдержал и первым задал вопрос Чернову:

- Могу я узнать, чего или кого мы ждем?

- Я же сказал, - подняв глаза, невозмутимо ответил Игорь, - Ждем, когда освободятся начальник со следователем.

- Опись инструмента я мог бы подписать и у Вас, - резонно заметил Ковальчук, - Это, что такая проблема? Вы мне что-то не договариваете.

- Ну, и вы нам много чего не договорили, - сорвался Чернов.

    Он не ожидал от себя подобной реакции и пожалел, что вступил в словесную перепалку с посетителем, но отступать было поздно.

- И чего  же я Вам не договорил? – улыбнувшись одними губами, спросил капитан.

- Ну, хотя бы то, для чего Вы  сделали все эти поджоги? – напрямую спросил Игорь.

- Ах, вот Вы о чем? – наигранно засмеялся Ковальчук, - А хотелось бы услышать, что дает Вам основания меня подозревать?

- А мне хотелось бы послушать Вас, но если Вы собираетесь все отрицать, то извольте, - майор отложил авторучку в сторону и, скрестив пальцы в замок, стал рассказывать:

- В феврале, когда сгорел домик с формулярами в первой эскадрилье, я, осматривая место происшествия, нашел в снегу обломок оконного стекла, с бороздкой от стеклореза и пятном, напоминающим след от пластилина. Стеклорез и пластилин обнаружили у вас в ящике с инструментами.

- Это серьезные улики, - перебил его Ковальчук, не скрывая сарказма, - Учитывая, что все вертолеты и двери опечатываются у нас именно пластилином, то это действительно, серьезно. 

    Он наигранно засмеялся и свободно откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу.

- Не перебивайте меня, если хотите дослушать до конца, - произнес Чернов.

- Извините. Я Вас внимательно слушаю.

- Помимо этого, - стал продолжать Чернов, - я обнаружил в балке след лыжни от охотничьих лыж. Как выяснилось позже, такие лыжи в гарнизоне имел только капитан Козак и Вы их периодически брали у него, когда ставили ловушки на куропаток.

   В этот момент, Ковальчук удивленно поднял брови, но промолчал.

- Таким образом, - не обращая внимания на его реакцию, продолжил Чернов, -  В тот февральский день, Вы положили лыжи в автомобиль и выехали на окраину гарнизона. Там, возле речки, где начинается овраг, Вы оставили  машину и на лыжах пошли по балке в сторону стоянки. Поднявшись к служебной застройке, вы дождались, когда дежурный удалится на другой край стоянки, вышли из укрытия и подошли к домику. Стеклорезом вырезали край стекла, пластилином его зафиксировали, чтобы оно не выпало и не разбилось, создавая лишний шум. А затем, выбросили осколок подальше от домика. Вы надеялись, что он провалится глубоко в снег, но он остался на поверхности. Затем, Вы взяли одну из бутылочек с горючим, которые всегда возите с собой в багажнике, и прыснули из нее жидкостью в помещение. Учитывая, что там находились формуляры, другими словами - бумага, то возгорание произошло относительно быстро. Когда к домику подбежал дежурный, потушить пожар уже было невозможно, а Вам хватило этого времени, чтобы вернуться в овраг, да и дежурному некогда было смотреть по сторонам.

- Браво, товарищ майор, - театрально захлопал в ладоши Ковальчук, - Но в этой истории есть одна нестыковочка.  Я в феврале был в отпуске.

- Согласен, что были в отпуске, - парировал Чернов, - Но только из гарнизона никуда не выезжали.

    Ковальчук попытался ему возразить, но Чернов вышел из-за стола и стал рассказывать дальше, прохаживаясь по кабинету:

- В случае с попыткой поджога склада противолодочного вооружения, именно Вы привезли туда на своем автомобиле капитана Лукьянова и, дождавшись, когда часовой пойдет на осмотр периметра, опять использовали бутылочку с горючим. Вы полили бревенчатую стену спиртом или керосином,  прикрутили пластырем зажженную сигарету к зажигалке и положили под стену.   Когда Лукьянов вышел из склада, сигарета к тому времени еще не прогорела до зажигалки и возгорания не произошло. Но, как только вы удалились, она истлела до пластмассы, расплавила корпус зажигалки и газ, находящийся в ней, вспыхнул. От образовавшегося пламени загорелась жидкость на стене, но к вашему разочарованию, она быстро прогорела. Здание не загорелось только лишь потому, что древесина была обработана противопожарной  специальной смесью. Когда загорелся на аэродроме модуль, именно вы с Игнатовым последними заходили штаб. Вы знали, где обычно хранится баллон с керосином после мытья полов, бросили туда тлеющую ветошь, скрученную узлами, и вышли. При закрытой двери шкафа, ткань продолжала тлеть, не задымляя коридор. Затем, она начала гореть по принципу керосиновой лампы,  а дальше она упала внутрь баллона, и произошел пожар.

    Перед боевой службой кроме Вас некому было бросить болт в редуктор. Я выяснил, на крышу кабины в тот день поднимались только Вы и зачехляли  вертолет тоже Вы. С Вашим опытом работы, нельзя было не заметить отсутствия щупа. Но, тем не менее, это произошло. Вы специально доложили об его отсутствии, потому что вам не выгодна была катастрофа вертолета. В этом случае Вы автоматически стали бы главным подозреваемым по делу или даже  обвиняемым. Поэтому, Вам нужно было только одно - снятие техники с боевой службы и отвод Вас от участия в ней.

- Глупости. Какой же техник не хочет пойти на боевую службу? Опять нестыковка, - тихо усмехнулся Ковальчук.

- Как мне показалось, боевые службы не очень-то вас интересовали в личном плане. Но об этом позже. – Чернов присел на край стола и, глядя в упор на собеседника, продолжил:

 - И, наконец, попытка последнего поджога. В день обнаружения канистры в вертолете, я проверил плотность закрытия дверей на всех бортах полка. На всех вертолетах, без исключения, они были закрыты плотно. Я уверен, что и Вы  ранее всегда закрывали их, как положено, кроме последнего случая. А все потому, что в тот день случай был особый. Как никак, праздник Великой Октябрьской социалистической революции. Это было бы очень символично, в такой день ознаменовать развал СССР уничтожением целого вертолетного полка, причем в мирное время.

     Нужно было отдать должное терпению Ковальчука. Он смотрел на Чернова спокойным взглядом, не перебивая его. Иногда, снисходительно улыбался, но в целом держался спокойно и невозмутимо. В какой-то момент Игорь начал сомневаться в целесообразности начатого разговора, но давать обратный ход уже было поздно, поэтому он продолжал:

- Вы очень грамотно все посчитали: 6 ноября, умышленно оставили щель в дверях. Даже, если б ее кто-то и обнаружил, то не стал бы никому докладывать, потому, как нарушения никакого не было. 7 ноября Вы приглашаете в гости Игнатова, и вместе с ним отмечаете праздник. Тем самым, обеспечиваете себе алиби. 8 ноября так же, как и в случае  с поджогом домика с формулярами, только светлым днем, выдвигаетесь на стоянку на лыжах, которые самовольно взяли у хозяина гаража. Там также дожидаетесь, пока из виду не скроется часовой, перерезаете кусачками трос и поджигаете шнур на канистре,  а затем  возвращаетесь в овраг, где оставили лыжи.

      Судя по опросам Ваших сослуживцев, Вы всегда часто приезжали на стоянку на своем автомобиле, так что 6 ноября канистра, скорее всего, находилась в багажнике автомобиля.  Вы умышленно взяли не свою канистру, а канистру Козака, потому что Вашу, некоторые офицеры могли видеть  у вас в машине. Расчет был на то, что возгорание произойдет по тому же сценарию, как и в эскадрильском модуле с баллоном керосина, но вы не учли, что в помещении  было тепло, а в вертолете была отрицательная температура, и керосин не загорелся.

- Вы знаете, Игорь Геннадьевич, мне так интересно Вас слушать, - с вызовом заявил Ковальчук, - Как какой-то детектив в стиле Агаты Кристи. Вот только ко мне  это все привязать сложно. В последнем случае, я никак не мог 8 ноября осуществить попытку поджога вертолета, так как в этот день попал в лазарет с сердечным приступом, и Вы об этом знаете.

- Это тоже часть инсценировки, - возразил ему Чернов, - 8 ноября в районе обеда, вы вернулись в гараж, поставили лыжи на место и поспешили домой. Уже дома Вы искусственно спровоцировали сердечный приступ. Вам даже не пришлось сильно переигрывать. Во-первых, после употребления спирта накануне, да плюс физическая нагрузка 8 ноября, все это само по себе уже дали организму определенную встряску. Но Вы еще выпили целый  пузырек настойки  элеутерококка, чем умышленно усугубили свое состояние, вызвав повышенное давлении и тахикардию. Врач мне рассказал, что видел у вас дома пустой флакон от этой настойки.

      Игорь сделал паузу и вновь сел за стол. Он посмотрел на Ковальчука, тот сидел с безмятежным выражением лица.

 - И последнее,- произнес Чернов. - Прокуратура провела экспертизу кусачек, обнаруженных у вас в инструментах. Доподлинно  установлено, что трос в грузовой кабине вертолета  перерезан именно ними.    Теперь я Вас хочу спросить, по чьему указанию Вы стремились систематически подрывать боевую готовность полка?

    Ковальчук молча сидел в кресле, опустив глаза, и не шевелился. На минуту Игорю показалось, что тот уснул. В кабинете повисла гробовая тишина. Наконец, Чернов прервал молчание и вновь обратился к Ковальчуку:

- Вы слышали мой вопрос, Василий  Федорович? – он сделал паузу и, глядя на собеседника, добавил:- Или как там вас зовут на самом деле?

- Не понял? Что вы имеете ввиду? – поднял голову Ковальчук.

- У меня вот лежит ответ из Шосткинского горотдела милиции на мой запрос. Мне захотелось навести о Вас справки за период учебы и жизни в интернате. Вы не поверите, но заместителем этого отдела оказался ваш одноклассник. Судя по Вашему личному делу, вы вместе с ним проучились на протяжении десяти лет.  Так вот, он утверждает, что во время его учебы и жизни в этом заведении учащегося по фамилии Ковальчук и имени Василий Федорович, не было никогда. Это подтверждают и другие выпускники этого интерната, закончившие учебу в тот же год, что и Вы.   И даже по Вашей курсантской фотографии, которую мы взяли из Вашего личного дела, Вас также никто из «одноклассников» не опознал. Директор школы-интерната, который подписал Вашу школьную характеристику, по стечению обстоятельств, умерла  сразу после Вашего выпуска, от инфаркта. И что самое удивительное, но и офицер военкомата, который занимался Вашим оформлением в училище, тоже в том же году погиб в автомобильной катастрофе. Теперь я понимаю, почему Вам «не везло» с поступлением в Академию. Вам нельзя было допустить ситуацию, чтобы наша служба в отношении Вас провела полную спецпроверку.

    Игорь не успел договорить последнюю фразу, как Ковальчук резко сорвался со своего места и с криком «Ненавижу», как зверь кинулся на него. Чернов не успел ничего предпринять, как тот  повалил его  на пол и стал душить. У Ковальчука оказалось преимущество, сработал фактор внезапности, да и  Чернова не был готов к подобной реакции со стороны своего собеседника. Игорь изо всех сил пытался нанести своему противнику удары по корпусу, но лежа на полу это было малоэффективно. Постепенно он почувствовал, как силы стали его покидать, а в глазах  потемнело. В этот момент, как во сне прозвучал  глухой стук, напоминающий  хруст сухого дерева.  На лицо Игорю посыпались щепки. Ковальчук внезапно обмяк и стал скатываться на бок. Наконец, как в тумане, Чернов увидел перед собой майора Дубовика. Тат испугано смотрел на обоих, не выпуская из рук доски от нардов, а точнее того, что от нее осталось.

- Будешь должен, - показывая на разбитую доску, улыбнулся Евгений Герасимович, - Вовремя я зашел перекинуться с тобой в нарды.

  На шум прибежали  Нещерет и, только что вошедший, следователь. Сознание к Ковальчуку вернулось быстро, он окинул всех злобным взглядом и произнес:

- Ненавижу, как я вас всех ненавижу.

    Капитан юстиции ловким движением надел на него наручники, и, посмотрев на взъерошенного Чернова, сказал:

- Напрасно Вы его так били, мы бы и сами его в прокуратуре раскрутили.

    Дубовик посмотрел на следователя и громко рассмеялся. Тот, в свою очередь, окинув всех недоуменным взглядом, взял под руку Ковальчука и в сопровождении матросов повел к дежурной машине.

 

 

                                                        -34-

 

      На следующий день, после обеда, когда Чернов прибыл в отдел, его вызвал к себе Нещерет.

- Бери машину и езжай в особый отдел ВВС Флота. Полковник Иващенко сейчас  в Североморске, поэтому иди сразу к заму, он будет на месте.

- А по какому поводу? – спросил Чернов.

- Не знаю, - отводя глаза в сторону, ответил Нещерет, - Может, поощрят, а может, накажут. У нас ведь ничего загадывать нельзя.

 

    Через полчаса майор Чернов вошел в кабинет полковника Бевзы.

- Товарищ полковник, майор Чернов по Вашему приказанию прибыл, - доложил Игорь.

- Здравствуй, Чернов, - протягивая ему руку, поздоровался заместитель начальника Особого отдела ВВС, - Есть, как обычно две новости, хорошая и плохая. С какой начинать?

- Все равно, - насторожился Игорь.

- Во-первых,  Ковальчук вчера сознался во всех поджогах. С чем я вас и поздравляю. А вот сегодня стал подавать все признаки психического расстройства, и его вынуждены были отправить на психиатрическое обследование.

- И в чем же это выразилось?

- Представляете, когда его попытались обвинить в частности, в  подрыве обороноспособности полка и в целом - Родины, он заявил, что СССР никогда не был его Родиной. А дальше стал плести всякую чушь, что, якобы, родился в США и все свои деяния вершил во имя независимой Украины.

- А Вы думаете, что это, действительно, чушь?

- А как можно это заявление воспринимать всерьез? - вопросом на вопрос ответил Бевза, - Он с курсантских времен находился под контролем командиров. Не ребенком же его к нам забросили. Это, действительно, у человека произошло психическое отклонение. Возможно, это последствие падения с кабины вертолета. Возможно, тогда, это ни как не отразилось на его поведении и поступках, а с годами проявилось. Все-таки мозг – это непредсказуемый орган.

- Георгий Маркович, - попытался возразить Чернов, - Но Вы ведь знаете, что все это не так. У нас на руках все признаки его причастности к американской разведке.

   Бевза нервно кашлянул в кулак, сначала бросил взгляд на входную дверь, как бы опасаясь, что кто-то может войти в кабинет, а затем, посмотрел на сидевшего напротив майора.

- Игорь Геннадьевич, - понизив голос, начал он, - Вы думаете, я не вижу очевидного. Вы в курсе дела, что нынешний руководитель нашего ведомства Бакатин недавно передал американскому послу схему прослушивания американского посольства. Как Вы думаете. На этом фоне будет выглядеть наш доклад о разоблачении американского шпиона? В другое время, я бы представил Вас к награде, а сейчас вынужден просто поблагодарить за помощь военной прокуратуре в раскрытии уголовного дела. Вот так.  

   Игорь не стал дискутировать на эту тему с начальником, может быть, он был и прав.

- А какая тогда хорошая новость? – закрывая первый вопрос, поинтересовался Чернов.

- Это и была хорошая новость, - ответил Георгий Маркович и, встав с места, продолжил, изменив тон на более доброжелательный:

- Видишь ли, Игорь, нам поступил рапорт от подполковника Горобченко о том, что ты нанес ему физические увечья и в госпитале ему диагностировали сотрясение мозга. Сейчас он находится там на лечении. Майор Нещерет мне рассказал все, что произошло между вами. Как человек и как офицер, я на Вашей стороне, но как начальник обязан принять меры. Горобченко все же вернул кассету, правда, половина записи там уже стерта и мы уже ничего не докажем. Но, тем не менее, ему мы указали на неполное служебное  несоответствие.  Теперь должны принять решение по Вам. Учитывая Ваши заслуги, могу  предложить только один компромиссный вариант.

  Он посмотрел прямо в глаза Чернову:

- Сейчас и здесь Вы пишите рапорт о переводе на Украину, откуда прибыли. В настоящее время там создали свою Службу национальной безопасности, и адмирал дал команду никого не держать из тех, кто пожелает перевестись туда для продолжения службы. В этом случае, мы не будем выносить сор из избы и в кротчайшие сроки переведем Вас домой с самыми хорошими характеристиками и аттестациями. В противном случае, нам придется проводить служебное расследование и, возможно, принимать в отношении Вас самые радикальные меры. Лично мне, этого не хотелось бы.

    Игорь подумал около минуты и произнес:

- Знаете, Георгий Маркович. Я думаю, что раздел Союза надолго не затянется и скоро все вернется на круги своя. Поэтому я думаю,  будет лучше наблюдать за всеми этими перипетиями из  окон своей квартиры на Украине. Да, и Люда не хочет быть для своих родителей иностранкой. Мы уже обсуждали этот вопрос дома.

     Выдавив из себя улыбку, он взял лист бумаги и размашистым почерком написал рапорт. Затем, передав его полковнику, тихо добавил:

- Хотя, здесь осталась часть моей души и за эти годы, Север для меня стал родным.

      Чернов встал с места, отдал честь и вышел из кабинета начальника. Впереди предстояла неизвестная, новая жизнь, уже в другом государстве и совсем другая служба.

 

 

                                   Э П И Л О Г

 

      Генерал – лейтенант Джеймс Клэппер, совсем недавно занявший пост Директора РУМО США, внимательно читал докладную записку руководителя разведки Атлантического Флота Томаса Уилсона о провале агента  «Генри» в  одной из частей Северного Флота России.  Подняв взгляд на стоявшего рядом  помощника, он обратился к нему:

- Передайте генералу, что меня сейчас больше волнует ситуация в Персидском заливе и странах – членах бывшего Варшавского Договора. Поэтому для нас  приоритетными становятся именно эти направления. Что же касается этого агента, - он указал пальцем на документ, - То подготовьте соответствующее опровержение, на случай, если Правительство России выдвинет нам претензию. Да,  и позаботьтесь, об его семье.

- У него нет семьи в США, родители умерли еще в 80-х годах, - ответил помощник.

- Тем лучше, - произнес генерал и вновь углубился в изучение документов.

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com