А меня не ищи…

 

А меня не ищи – видишь, сбился с дороги мой конь,

Видишь ты – он бредет, спотыкаясь, в туманы куда-то,

А меня не ищи – я ушел уже так далеко,

Откуда ни пешему, ни конному нет уж возврата.

 

А меня не ищи – где пырей у дороги повис,

Между мной и тобой слишком много упало границ,

А меня не ищи – я ушел в столь высокую высь,

Отколь не спуститься – только камнем о землю разбиться.

 

А меня не ищи, из домов не выпрыгивай в ночь,

Заслышав шаги, поступь тихой подошвы о камень,

А меня не ищи – я ушел от людей так давно,

Что даже в пустыне пирамиды разводят руками:

 

Когда это было? Должно быть, когда-то до нас,

В такой глубине позапрошлого – что не взглянуть,

А меня не ищи – я ушел от людей столько раз,

Что и тысячу раз возвратясь, уже не вернусь.

 

Я и душу свою обронил где-то там, подо льдом,

Где полярные совы сидели нахальными клунями,

А меня не ищи – я так рано покинул свой дом,

Что даже рассвет еще спал, пораженный полуночью.

 

А меня не ищи, по высоким горам не ходи,

Я ушел выше гор, где созвездья высокими злаками,

А меня не ищи – не зови, не кричи и не жди

В полнолунную ночь в темноте неприметного знака.

 

А меня не ищи – обесточен я и обезвожен,

А меня не ищи – не ходи по полям, по полуночи,

А меня не ищи – не зови, не кричи, не тревожь,

Тяжелую рану, что между сердечных желудочков.

 

А меня не ищи – не ходи понапрасну за мукой,

Не на родине я, не в России я, а – над Россией,

А меня не ищи – нет обратной дороги тому,

Кто пешком до Луны – и на звезды упал обессиленный.

 

А меня не ищи – как давно не ищу я тебя,

Как давно за тобой по земным лабиринтам не бегаю,

А меня не ищи – я ведь сердце свое потерял

Там, неведомо где, на дорогах, засыпанных снегом.

 

А меня не ищи – времена позолоченных роз

Не просто прошли – даже в принципе не начинались,

А меня не ищи – из груди моей выдул мороз

Безжалостно то, что когда-то душой называлось.

 

А меня не ищи – видишь, сбился с дороги мой конь,

Видишь ты – он бредет, спотыкаясь, в туманы куда-то,

А меня не ищи – я ушел уже так далеко,

Откуда ни пешему, ни конному нет уж возврата.

 

 

 

Крылья

 

А я не знал, что мечта моя станет былью,

Ко мне явился всемогущий великий бог,

Он дал мне крылья, большие белые крылья

И дал мне путь – на тысячу сто дорог.

 

И мне пути галактические открылись,

Звала, манила в неизведанное звезда,

И были крылья, большие белые крылья,

Они рвались в неземную светлую даль.

 

И был в горах зимний ветер – жестокий, сильный,

И я поднялся на гору, как на порог,

Расправить крылья, большие белые крылья

И улететь на тысячу сто дорог.

 

Где Млечный Путь дороги звездные мылил,

Манили крылья на сто путей без границ,

Но я не верил серебряным белым крыльям,

Но не взлететь я боялся, упасть – вниз.

 

И я ходил по земле, по дорогам пыльным,

Я – осторожный, такой пугливый и злой,

И волочились большие белые крылья

Давно измятые и обесцвеченные землей.

 

И были деньги, и карьеры и бизнесы были,

Среди людей приземленный суетный путь,

И спрятал я большие белые крылья,

Чтобы взлететь на них ну когда-нибудь.

 

И на закате дней – худой и бессильный,

Хотел вернуться я в небесный простор,

Но потерял большие белые крылья

В автомобилях, в суматохах дней и контор.

 

И я сижу в тяжелом автомобиле,

И я ищу Его – в хаосе дорог,

Быть может, даст большие белые крылья,

И унесет меня отсюда великий бог.

 

Но поливают трассу дожди обильные,

И горизонт застилает студеный снег

И дарит крылья, большие белые крылья

Великий бог кому-то – только не мне.

 

 

Отец

 

Без веры праведной глубокое отчаяние

Моя судьба, что распласталась на крови,

Ведь повелитель тьмы и горестной печали

Меня отцом своим нежданно объявил.

 

Меня уносит черт, откуда нет возврата

В хрустальный свой дворец на чертовых рогах,

Где пляшут женщины, исполнены разврата,

Танцуют с бесами на огненных кругах.

 

Мне демоны подносят дорогие вина,

Мой нереальный мир причудлив и размыт,

И смотрит на меня, как на родного сына

Великий Люцифер, князь беспросветной тьмы.

 

А я в бесовском танце огненного круга

Невольно воскрешаю в памяти нет-нет

И своего отца беспомощные руки

И кашель старческий за дверью в кабинет,

 

Его очки, стекло, надтреснутое сбоку,

Служанкой в воскресенье испеченный сочень,

И тихие молитвы дорогому богу,

Которым сына научил однажды в ночь.

 

А сатана, что в кольцах пламени-пожара

Неперестанно мне твердит свою любовь,

Он обещает мне весь шарм земного шара

И все сокровища подземных городов,

 

Чужими духами дотла проспоренные…

А я как прежде не могу забыть лицо

И строгий взгляд, кого я так считал упорно

Своим родным и данным господом отцом.

 

Его живой, сурово-нежный взгляд скучающий,

Ладонь, на спину мне упавшая легко

И разговоры допоздна за чашкой чая

И поучения – премудрости веков.

 

А сатана – властитель раскаленной ночи,

Отец неведомых и всех нечистых дед

Мне бесконечные сокровища пророчит

И учит – демонов отрядами владеть.

 

И в потаенном, немонашьем злобном ските

По сатанинским проводив меня местам,

Кладет мне в руку люциферов черный скипетр

И в черный плащ мой облачает тощий стан.

 

А я – приняв свой талисман худущей грудью,

По вечерам, когда угомонится ад,

Опять шагаю в милый город к милым людям,

Куда влечет меня безудержно назад,

 

И нагулявшись мимо переулков милых

И милых соловьев наслушавшись в кустах,

Иду неспешно на отцовскую могилу

К святым узорам католичьего креста

 

К безмолвным памятникам, к сим могильным скалам

Иду с безмолвным обескровленным лицом,

И на колени я безмолвно опускаюсь

Пред тем, кого считал своим отцом,

 

Кто не давал мне золота охапки,

Кто не водил ко мне прекрасных жен полки,

Не пировал со мной на пасмурных ухабах

Среди чертей, послушных лишь движению руки,

 

С глазами тигра и рогами от коровы,

Он не дарил мне злато в тяжком сундуке,

И вспоминаю я, как мой отец суровый

Мне выговаривал за двойку в дневнике,

 

Сидел в качалкке-кресле у огня скучая,

В том доме, что стоит у сквера до сих пор,

И как со мной по вечерам за чашкой чая

Он вел научно-философский спор,

 

Я вспоминаю долгий взгляд его последний

На смертном ложе и в преддверии конца,

Он говорил, что я – единственный наследник

Всего имущества покойного отца.

 

Другого времени безудержные реки,

Осенний ветер, нагоняющий тоску,

И сиротеющего человека,

Горячие слезинки по канавкам скул…

 

Я тереблю травинки на могиле тонкие,

Где возлежит в преддверии страшного суда-конца

Тот, что растил не человека – дьяволенка

От женщины земной и демона-отца.

 

У врат кладбища с нетерпением отъявленным

Гудят гудки, сирены воют – боже мой!

Остановился уж кортеж, машина дьявола,

И сатана меня зовет к себе домой,

 

И я, в машине уносясь роскошно-черной,

Свой изможденный обращаю взгляд

Туда, на кладбища холодные просторы

К любимому и неродимому – назад.

 

 

Путь

 

Белой снежною пылью

Заметает наш путь,

Лошадь белыми крыльями

Задевает тропу,

 

И воздушные замки,

И снега в пол-земли,

И деревья озябшие

Застывают вдали.

 

Вечной ночью морозною

Не пропасть бы зазря,

Путеводные звезды

Не потерять.

 

Ты, родная, на холоде

Обними – не дрожи,

Мне доверчиво голову

На плечо положив.

 

Шкуры-дохи задрипанные,

Ночной холодок,

И полозьев поскрипывание,

И коней топоток.

 

По пустыням по каменным

В пургу и в судьбу

Наш народ неприкаянный

Продолжает свой путь

 

Черным холодом грозным

В снежных морях

Путеводные звезды бы

Не потерять.

 

Средь берез белокудрых

В морозной тиши

Мы не знаем, откуда

И куда мы спешим.

 

За луною двурогою,

За снегами, как пух,

От какого порога

Начинался наш путь.

 

Нас до ужаса трогает –

Не чуть-чуть, не слегка,

До какого порога

Мы шагаем века

 

И колодцы без дна,

И закаты без дней,

Ты не бойся, родная,

Недобрых огней.

 

Хитрых волчьих скитаний

В снег – уверенный след

И полярных сияний

Робкий, призрачный свет.

 

Тает ветер на холоде,

Полночь молчит,

Чей-то плач безысходный

В кибитке, в ночи.

 

И нависшие гроздьями,

Падая на тропу,

Путеводные звезды

Укажут нам путь.

 

И в дороге непростенькой

Добраться бы – впрямь,

Путеводные звезды

Не потерять.

 

 

Потерянные весны

 

Бодает месяц тонкими рогами

Бескрайней ночи звезды-холода,

Лежит земля, укрытая снегами

Не на зиму укрыта – навсегда.

 

Стоят леса в тумане, холодке,

Струятся ночи – вечные, морозные,

А я, чудак, в кармане на замке

Ношу с собой потерянные весны.

 

Что с ними делать, я не знаю даже,

Истратить не надеюсь ни одну,

Я предлагаю их на распродаже

По пятьдесят копеек за весну.

 

А покупатели со всех концов

Сбегаются и скалят, скалят десны,

Не чувствуя, не понимая весны,

Бессовестно смеются мне в лицо.

 

Они – исчадья холода и мрака

Недоуменно смотрят на цветы,

На первую листву, на дождь заплаканный

Синее неба, выше высоты.

 

Не доставая кошельков и денег

Глядят на весны, нежные, как бязь

И слушают дыхание сиреней

От счастья озорного не смеясь.

 

Я собираю их в тугие гроздья,

Несу домой – в снега и холода,

И где-то моль уже поела весны

Поистрепавшиеся за года.

 

Их – сорок тысяч двести сорок восемь

Не потерять бы, не забыть в снегу,

Охапку никому не нужных весен

Дороже сердца – в сердце берегу

 

И ежедневно вопреки законам

Как пастор без прихода и без паств

Их разворачиваю – как знамена

Давным-давно умерших государств.

 

 

Пока еще не поздно

 

Большие города зовут меня –

Высоко, властно, грозно:

Увидеть все, прочувствовать, понять

Пока еще не поздно.

 

Меня – избранника среди людей

От родины, от дома

Они зовут огнями площадей

И оперных фантомов.

 

Меня хватает и влечет игра,

Интриги, ставки, козни –

Скорее – побеждай и покоряй,

Пока еще не поздно.

 

Но мой полет стремится в никуда

И обещанья ложны,

И разобьется светлая мечта,

Размозжится о площадь,

 

И отцветет мой праздничный момент,

Забыв свои истоки,

И растворится город на холме,

Что встретил так жестоко,

 

И увезет меня глухая тьма

В большом вагоне звездном

Домой – в последний раз увидеть мать,

Пока еще не поздно.

 

 

У обелисков

 

Был обелиск, был белый град, был трон,

Страна лежала – далеко и близко,

И жил народ, не чувствуя времен,

И часовой стоял у обелиска.

 

Он охранял границы той земли,

Где жили люди, преданные искренне

Стране, лежащей в зное и в пыли,

Где часовой стоял у обелиска.

 

Но на страну спустился грозный враг –

Пусть был он виноват, мы были правы:

Но рухнула, но рухнула во мрак

Повержена врагом, моя держава,

 

На дымных пепелищах деревень

Взмывали к небу мертвые руины,

И там – в былой небесной синеве

Зияла чернь, а не святая синь.

 

Нет, я не узнавал родной земли:

Столицу без огней, поля без хлеба,

И только неприступный обелиск

Торчал белесым пальцем – прямо в небо.

 

Распались города в седую пыль

И солнце поднялось кровавым диском

И кто-то должен, должен, должен был

Навытяжку стоять у обелиска!

 

Судьба висит – дрожанием струны,

Но нас не сломит силой или ловкостью:

И я, последний гражданин страны

Стоял, держа тяжелую винтовку.

 

И я стоял, меж зноя, меж снегов,

И резали погоны мне плечо,

И орды, орды, полчища врагов

Слетались вороньем и саранчою.

 

Ветрами небо черное поет,

Над обелисками, над головою,

И ветры вперемешку с вороньем

Вплетались в волосы с протяжным воем.

 

И годы, годы рассыпались в пыль

Сто жизней – незаметные, как выстрел,

Но я стоял… ведь должен кто-то был

Навытяжку стоять у обелиска.

 

И каждый стук в измученной груди

Протяжно тянется годами долгими,

И даже гибель не освободит

Меня от исторического долга.

 

Когда слетится тучей воронье

На труп мой – в предвкушении добычи,

То тень моя придет, возьмет ружье

И встанет – как потребует обычай.

 

Меня отпустит смерь, и хлад, и мрак,

И снова примут праведные земли.

И приближаться не посмеет враг

К той площади, где тень моя не дремлет.

 

А если нет… то в свой последний миг

Я крикну, камнем падая на камень:

Остановись, прохожий, и возьми

Мою винтовку слабыми руками!

 

Пускай закаты над тобой горят,

Пусть в небе звезды мечутся, как пули -

Ты стой, как тысячи веков подряд

Стоял я на почетном карауле!

 

По четырем углам короткий путь

Пройди – путь сложный, хоть и очень близкий,

Ведь должен, должен, должен кто-нибудь

Навытяжку стоять у обелиска.

 

 

Сторож

 

В глубокой чаще, темной самой

Всем непонятный и чудной

Стоит мой одинокий замок

Под одинокою луной.

 

И в верхних коридоров темень

Не захожу – ведь там, впотьмах,

Живет под крышей черный демон,

На душу нагоняя страх.

 

Леса чудны и незнакомы,

Леса нехожены – века,

И нет вокруг большого дома,

Ни звука и ни огонька.

 

Ложатся сумерки на стену,

Встают туманы на реке,

И слышу, как грохочет демон,

Стуча копытами в паркет.

 

И белые лучи беспечные

С седых небес не шлет луна,

А дали – темны, бесконечны

И ночь бездонна и мрачна.

 

Но душу не пугают тени,

Я точно знаю – в доме том

Хранит меня мой черный демон

Шурша невидимым крылом.

 

 

Замок

 

В жемчуга закован и злато

В старом замке для вурдалака,

В ледяных просторах палат

Как живешь ты там, бедолага?

 

Как свои коротаешь годы

Ты на фоне пейзажей вечных

Без погоды и без природы

И шумящих лиц человечьих?

 

Что за будущее пророчишь

Ты своей душе преусталой,

Как согреешься зимней ночью

В ледяной пустеющей спальне?

 

В золотом расшитом халате

По коврам ты проходишь, бледный,

Огибая древние латы,

Как ты там не скучаешь, бедный?

 

С на стене нарисованной конницей

В коридорах темных, как гетто

Сколько лет ты не видел солнца?

Сколько лет не гулял по свету?

 

Для чего ты построил замок

Из алмазов, в ночи звенящих

Самый древний, богатый самый

И для жизни неподходящий?

 

Отвори большие засовы

И меня пропусти в чертоги,

Сбрось проржавленные оковы

И на землю босые ноги

 

Опусти – убеги со мною,

Уведу я тебя из мрака,

За речною голубизною

Сберегу в душистых оврагах,

 

Родниковой водой омою

Пересохшие твои губы,

Уведу я тебя домой

Прочь – в чертоги хижины грубой,

 

Пусть весна нам ложе постелет

Из тумана сплетет одежды,

Чтоб глаза твои заблестели,

Розовели щеки, как прежде,

 

Чтобы ты – загадочный самый,

Самый дорогой и бесценный,

Позабыл свой холодный замок,

Синий сумрак тяжкого плена

 

 

Райская сказка

 

В райском саду одинокого бога

Цветов и птиц рассыпался хор,

Блестели в лунных лучах глубоких

Немые волны больших озер

 

И черной жабы горькие слезы –

С гнилой водой вперемешку яд –

Он был влюблен в прекрасную розу,

Невесту дивного соловья,

 

На целый сад известного пеньем.

А роза, в звездной росе дрожа,

Жалела бедного отщепенца,

Наиужаснейшего из жаб.

 

Там и любовь, где тревога и жалость,

И разум душе уступить готов –

Разбила сердце к болотной жабе

Любовь – прекраснейшей из цветов.

 

И – под луны золоченым кругом,

Натыкав в сердце колючих ран,

Ее отвергли друзья, подруги

И соловей – голосистый франт.

 

И жаба с кожей пятнистой, голой,

Укрывшись в полевые цветы,

Услышал тонкий, зовущий голос

Цветущей розы из темноты.

 

Лил соловей хрустальные слезы,

Не было в вешнем саду ни души,

А черная жаба и белая роза

Пели дуэтом в ночной тиши.

 

Экспедиция

 

В расчетах бившись над досаднейшей промашкою,

Уйдя от Млечного Пути килопарсек на сто,

Услышал я, как зашуршал бумажками

Мой вентилятор, мной поставленный на стол

 

Усталый, раздосадованный шорохом

Нажал на клавишу прибора “сеть”

И вспомнил я, как по ночам в огромном городе

Шуршали листья под ногами на шоссе

 

Я шел по листьям и смотрел на звезды,

К которым плавно уносились мысли

И прелесть осени понял слишком поздно,

Идя по звездам, думая о листьях

 

Здесь, в корабле ничто мне не мешает,

Постель и комната пронзительно чиста:

Напрасно я все ящики обшарил

В напрасных поисках осеннего листа!

 

Его не воссоздать приборами титановыми,

Не заприметить где-нибудь вдали

И не пошлешь запрос на геостанцию

Прислать по почте пожелтевший лист…

 

Их на земле сжигают миллионами

А здесь мне нехватает одного

В рычании реакторов протоновых

И вое квантовых радиоволн

 

Рождество

 

В сон погрузилась страна,

На страну опустилась глубокая ночь,

И ветра, чуть живые, дрожат,

И морозы, фальшиво-неколкие:

Дремлет рядом жена,

Дети спят за кирпичной стеной,

Подарки лежат

Под душистой рождественской елкою,

 

На столе у окна

Два бокала и белый графин,

В перекрестках миров

Затерялась метельная завеса,

Озаряет луна

Переливы столичных витрин,

Новогодних шаров

И разряженных в пух Санта-Клаусов

 

Шум последних такси

По объятьям рождественских белых снегов,

К своим очагам

Полуночные мчатся прохожие,

Где на кухне висит чарующий дух пирогов

И сладкая гарь

От слегка подгоревших пирожных…

 

…А над миром спешат

Истребителей туши, ракет дальнобойных круги,

Городов красоту оставляя в ночи без внимания,

И трепещет душа

За уютных домов очаги

Что в России, что в Штатах далеких,

что в близкой Германии.

 

Видят дьявол и бог,

Ужасаются оба и в райских, и в адовых дебрях,

Видя к небу плывущий удушливый дым

Человечьего крова сожженного,

Размывы дорог,

На которых глубокою зеброй

Отпечатаны танков следы,

Домы, дочиста распотрошенные.

 

Свой, чужой –

Все едино, очаг и свеча,

Страна и жена,

И сын в рубашонке застиранной,

Кто-то жег

Прелесть чуждых земель сгоряча

И не знал,

Что то же случится с его же квартирою,

 

Утром встал человек

И пошел макароны с котлетами есть

В кухню светлую в семь без пяти,

И не знает о тех, кто в измученных душах

Кто лелеет в душе целый век

Непростительно горькую месть:

В его землю прийти,

Дом его с золоченым камином разрушить.

 

Ни оставят ни камня на камне, стены на стене,

Пуля вырвется прочь, очертя небосвод голубой,

Оставляя в груди ярко-красные лунки:

В сердце выбора нет,

Боль одна – одинакова боль

За Париж,

за Москву,

за Варшаву,

за Ригу,

за Мюнхен

 

 

Сквозь снег

 

В холодную безвылазную вьюгу

Среди снегов на краешке земли

Мы многое могли сказать друг другу

Но только не сказали – разошлись.

 

В холодных сумерках, глухих и темных

Под светом голубого Альтаира

Мы многое могли сегодня вспомнить,

Но не смогли – решили утаить.

 

И в перепевах бешеной метелицы

Ни отыскать, ни крикнуть, ни найти -

Могли бы мы с тобой сегодня встретиться,

Но каждый сбился с верного пути.

 

В метели разошлись дороги конные

Нам посмеялся, позапутал бес,

И лишь свеча на дальнем подоконнике

Сквозь снег – напоминает о тебе.

 

Не вырваться из колдовского круга

Метель, метель, поземка без конца,

И голубая, ветреная вьюга

Разводит наши руки и сердца.

 

 

Вешаю звезды

 

Вечером поздним

Слушаю тишину,

Шастаю по мирам

В платье и тапочках,

Вешаю звезды,

Зажигаю луну,

Небосвод протираю

Шелковой тряпочкой.

 

Кидаю на камни

Тени я – набекрень,

Дивные сказки пишу

Ненастоящие,

Укрываю цветами

Яблоки и сирень,

Добрые сны разношу

По почтовым по ящикам.

 

Изморозь расправляю,

Словно снега,

Укрываю как мехом

Травушки тощие,

Холодный туман расставляю

По берегам,

Вешаю темное эхо

В ивовых рощах.

 

Бесплотно-бесхлебная

От проторенной тропы

Схожу – как по скалам

По крышам домов одинокая,

С темного неба

Вытираю звездную пыль,

И мошкару выпускаю

На свет, что под окнами.

 

По дальним мирам

Царствую и царю,

Шастаю по мирам

В платье и тапочках,

Луну убираю,

Зажигаю зарю,

Небосвод протираю

Шелковой тряпочкой.

 

Кочевники

 

Воины кареокие,

Сияют мечи,

Ветры буйны, жестоки,

Кони так горячи.

 

Руки сухи и грубы –

Поцелуй, пригуби

Пересохшие губы

В раскаленной степи.

 

Шлем тяжелый и плотный

Надо мной наклони,

В поле ветер холодный

Догони, догони.

 

Морок-марево манит

Голосом сентября,

В горизонтов туманы

Ложится заря.

 

Степь тревожит, пугает

Ворогом злым,

И хрустит под ногами

Сухая полынь.

 

Ты усталые руки

На постели сложи,

И губами к подруге

Приложись, приложись.

 

И несет дальний ветер

В холодную степь

Золотые рассветы

Беспокойных путей…

 

 

Были же ангелы!

 

Вот монахи-приятели

Собираются пятеро

И по пять раз пятеро

Сбежались сюда,

И хотят настоятеля,

Своего настоятеля,

Старика-настоятеля

Анафеме предать

 

За пророчества пыльные,

За молитвы бессильные,

И за речи обильные

Торквемаде под стать

Что велел неумильно

Подниматься – на крыльях,

И не в сказке – а в были

Учил их летать.

 

От Дели и до Англии

На меня шашки наголо,

Настоятеля наглого

Отовсюду прогнать,

Но ведь были же ангелы,

Белокрылые ангелы,

Легкокрылые ангелы

И умели летать!

 

Аргументами вескими

Осыпают – окрест,

Не летает, хоть тресни,

Бескрылый наш люд,

Но смотрю я на фрески,

Где с веселыми песнями

Ангелы бестелесные

По небу снуют

 

Мне, святому, не радуются,

Величают уж гадом меня,

И беспомощно падают

Не взлетая – в кусты,

Только верую свято я,

Надо крылья разматывать,

И летать небезрадостно,

Раз пришел в монастырь.

 

Все дела мои крахом,

На костре одним махом

Черным стану я прахом,

Пропадет не за так

Тот, что учит монахов

Руками размахивать,

Ловко крылья распахивать,

По небу летать

 

От Дели и до Англии

На меня шашки наголо,

Настоятеля наглого

Отовсюду прогнать,

Но ведь были же ангелы,

Белокрылые ангелы,

Легкокрылые ангелы

И умели летать!

 

Мессия

 

Выходим в день из леденящей тьмы

Опять не мы,

И наши губы от весны и до зимы

Опять немы,

Мы существуем сами по себе,

Мы только ждем,

Что к нам однажды с высоты небес

Наш бог придет

 

Знает не каждый бог,

Что он однажды мог

С неба спуститься и людям помочь,

Позволил однажды рок,

Чтоб самый отважный бог

Эту границу сумел превозмочь

 

Но он придет навстречу всем ветрам

Опять не к нам

И в высь поднимет в долгожданный час

Опять не нас,

Святой поток из драгоценных чаш

Опять не наш

Выходим в день из леденящей тьмы

Опять не мы.

 

Живет у нас в народе сотни лет

Легенда-быль,

Что бог уже на нашей на земле

Когда-то был,

Мы понимаем очень хорошо

Все сотни лет,

Что он уже единожды пришел

И больше - нет

 

 

Скрипка

 

Где тени лесов поджидают кого-то,

От криков совы стынет алая кровь –

Плывет за огнями на дальних болотах

Картина неблизких загробных миров

 

Где кто-то, не зная тревоги и страха,

Не глядя, как демонов стая кружит,

Играет шестую симфонию Баха,

Свою вспоминая надземную жизнь

 

Богемные ночи, концертные залы

И туфельки легких волнующих дам,

Рождественский город с сугробами талыми

И горы, как сотканные изо льда…

 

Где скрипку нашел он на свой день рожденья?

Не знаю – звучит меж скитальцев в золе

Не предубежденье – а предупрежденье

Всем тем, остался на грешной земле

 

Где пламя холодное мечется рыбкой

Где хохот совы и гуденье часов,

Звенит не орган – одинокая скрипка,

Одна выступая за сто голосов

 

 

Мой враг

 

Где ты, мой враг –

Ждал я тебя – возле душных, холодных болот,

Ждал я тебя – непокорный, усталый и злой –

Где ты, мой враг?

 

Где ты, мой враг –

Дух, темный дух – не воитель ты, не человек,

Жду я тебя, и на плечи мне падает снег -

Где ты, мой враг?

 

Где ты, мой враг –

Битву назначил нам кто-то – решающий бой,

Должен прийти я на поле, сражаться с тобой -

Где ты, мой враг?

 

Где ты, мой враг –

Вышел я в поле – здесь чисто, пустынно, бело,

Вышел на поле – и тысяча лет как прошло

Где ты, мой враг?

 

Где ты, мой враг –

В прах разлетелись доспехи, истлели мечи,

Белое, белое поле молчит и молчит,

Где ты, мой враг?

 

Где ты, мой враг –

Изредка на горизонте покажется тень,

Нет… не идешь ты ко мне по ночной пустоте

Где ты, мой враг?

 

Где ты, мой враг –

Молча стою – на ветру, на снегу, на виду,

Жду – не дождусь, и ищу – и тебя не найду

Где ты, мой враг?

 

 

Демон

 

Жил чернокнижник. Большой проблемою

Слугу чертей одарила судьба:

Не мог найти своего он демона,

И повелителя и раба.

 

Он бросил магию, зажил проще он,

Пошел работать в монетный двор,

Женился. Познакомился с тещею…

И встретил демона своего

 

А я хотел…

 

И снова беспощадный кто-то

Все плевелы – не звезды сеет,

Нас гонит, гонит по болотам,

А не широкими шоссе.

 

А я хотел – серьезно, глупо

С судьбою не на вы, на ты,

Идти по звездам – не по трупам,

И жечь костры, а не мосты.

 

А я хотел увидеть – вне

Не потолок тяжелый склепа,

А звезды ледяного неба

Над головою в вышине.

 

Но счастье обернулось прозой,

И снова заставляет жизнь

Идти по трупам – не по звездам,

Точить не рифмы, а ножи.

 

И снова нужно – хоть ты тресни

Среди непрожитой зимы

Петь не заливистые песни,

А погребальные псалмы.

 

А я хотел, чтоб беззаботно

В хитросплетении миров

Идти дорогой – не болотам

И проливать вино – не кровь.

 

Но кто-то блюл одну заботу:

Гнать по тропинкам без концов,

И этот беспощадный кто-то

Мне не показывал лицо,

 

Не понимал – упорно, глупо,

Как я хочу – предел мечты

Идти по звездам – не по трупам

И жечь костры – а не мосты.

 

А я хотел свирелью нежной

Сменить жестокие слова,

Ступать на гальки на прибрежные,

А не идти по головам,

 

А я хотел – серьезно, глупо

С судьбою не на вы, на ты,

Идти по звездам – не по трупам,

И жечь костры, а не мосты.

 

И снова беспощадный кто-то

Все плевелы – не звезды сеет,

Нас гонит, гонит по болотам,

А не широкими шоссе.

 

Мыши

 

Когда под крышей

Темней и тише

И гаснет пламя лампад-свечей

Шуршали мыши

Бумагой книжек,

Стараясь мысли людей прочесть

 

В ночи пищали,

В потемках шарились,

Скрипела бархатная кровать –

Они шуршали

Карандашами,

Пытаясь что-то нарисовать,

 

Но меркнут строчки,

Дрожат листочки,

И юный месяц глядит в окно:

Видно, в искусства,

Людские чувства

Мышам проникнуть не суждено

 

 

Агент

 

Империей – владычицей всех звезд,

И всех миров всем вопреки религиям

Один агент на Землю – мудр и прост

Был как-то послан с миссией великой.

 

Во имя мисси перенести готов

Друзей непонимание безвредных,

Жизнь дикаря без песен и цветов,

Насмешки, одичание и бедность.

 

Пленен нечеловеческим трудом,

Не ведал у своей души агонии

Он, переживший сумасшедший дом,

Побег, арест, тюрьму и две колонии,

 

Презренье, одиночества печаль,

Но дух упорный не переломился

До той поры, пока в урочный час

Его напарник свыше не явился.

 

Кто знает, что там свыше за дела,

Какие планы новые к тому же?

Пятьсот семнадцать раз сменилась власть,

Агент забыт и никому не нужен,

 

И он еще не знает ничего

О смерти звездной и большой империи,

Трудится на нее из года в год,

По вечерам с тоской глядит на двери,

 

Чтоб за порогом, как из ничего,

Из дальней вечности и бесконечности

Возник патрон, чтоб с помощью него

Навеки осчастливить человечество.

 

Сменяет летний зной апрельский лед

И листопад с осенними размывами,

Он ходит меж людей и ждет, и ждет,

Шагая в гастроном за хлебом с ливером,

 

Горячий чай на кухне он нальет,

Согреется в февральские морозы,

Чтобы не спать все ночи напролет,

На двери глядя и глотая слезы.

 

Призрак

 

Когда в тумане облачные мидии

Плывут по небу, словно по воде,

Я ухожу от света люстр раскидистых

В сиреневую дымку площадей

 

И, глядя в дебри тротуаров пристально,

Шагая в зарослях изнеженной травы

Я все ищу по тротуарам призрака –

Творение вечерней синевы,

 

Осеннего тумана порождение,

До каблуков затянутый в пальто,

В холодной звездной дымке привидение,

Почти неосязаемый –ты кто?

 

Походкой легкой огибая здания,

Вдыхая дождь и морось, как духи

Ты был ли бестелесным от создания

Иль в духа превратился за грехи?

 

Сухие губы тонкою полоскою,

Две белых бабочки холодных рук,

Прямого носа тень – на щеки плоские,

А глаз под козырьком не разберу

 

А может я, завидев привидение,

Смущенный взгляд отворочу назад,

Ведь что случится в вещее мгновение,

Когда я посмотрю в его глаза?

 

Иду по расстояниям, смущенная,

Забетонированных уличных полей

В руке свеча, из храма освященная

И вечные вода, и соль, и хлеб

 

Кленовый лист над крышами расправится,

Спускаясь вниз в чарующий момент,

Когда на темной улице появится

Худой, высокий, серый джентльмен.

 

Он только там, где, распрощавшись с верою

В реальность – души-призраки легки

Там, где дома высокие и серые,

Где улицы пустынно-широки

 

Плывет в огнях неонового света,

Зонтом обороняясь от собак

И огонек зажженной сигареты…

Да нет, не курят призраки табак

 

И не едят, покрытый белой солью

Душистый, белый человечий хлеб

С своей неведомой чужою болью

Шагая в ночь по чуждой им земле.

 

Как ты живешь? Как существуешь, сумрачный?

Как пьешь, что ешь с заката до утра?

Что о себе и обо мне ты думаешь?

И как ты коротаешь вечера?

 

Что за безумие тебя заставило –

Туман ночей, холодная ль луна –

Всем вопреки законам, догмам, правилам

От мира своего умчаться к нам?

 

И по какой причине, почему так

Из ночи в ночь гуляет в синеве

Тот, потерявший ледяной рассудок

Взамен эмоций – античеловек?

 

Тебе наш дальний мир казался краше ли

Бесцветия потусторонних дней,

Иль страстно заскучал по свету нашему,

Уйдя когда-то в дальний мир теней?

 

Пугая обликом прохожих набожных

Как мрачный сфинкс из края пирамид,

Мелькнет в тумане задымленных набережных,

И снова исчезают в тот же миг

 

Носки ботинок шестигранных черные…

Не признавая меж миров границ,

Стуча во тьме костями истонченными,

Глядит в простор провалами глазниц

 

Я жажду встречи – и боюсь отчаянно

Вдруг он – седой полуночи темней

Вдруг он, живущий в холоде молчания

Меня завидев, подойдет ко мне?

 

Туманный, чистый, силою нечистою

Ошибочно-случайно порожден

Который час, осведомится пристально…

Нет, призраки не чувствуют времен.

 

Нет. Вперится в меня глазами зоркими,

Следов не оставляя на снегу

И до моей ладони с хлебной коркою

Дотронется наждак горячих губ

 

Двух измерений состыковка вечная –

О, только бы тебя мне не спугнуть!

И хлеб душистый, мягкий, человеческий

Надкусит очень бережно, чуть-чуть

 

И, вспомнив страх пред человеком издревний

Сорвется с места невесомо-выспренно

Умчится вдаль невидимой тропой

Оставив след, небесно-голубой

 

Сентябрь

 

Пределы горизонта шире,

Иней на траве,

Седой туман, разбитый в дым дождями дробными,

И все живое в этом мире,

И каждый человек

Стремится бессознательно к себе подобному,

 

Что было в августе нетленно,

Разметает в прах

Косыми ливнями, туманами молочными,

И каждый бог в своей Вселенной

И своих мирах

Страдает в эти дни от одиночества

 

Ладанка

 

Прощалась девушка с солдатом,

И, провожая на войну,

Своей рукой священный ладан

На грудь повесила ему,

 

Сказав; Пусть этот дар печальный

Хранит в душе любовь мою,

Ведет тебя дорогой дальней

И бережет тебя в бою.

 

Дурные вести до порога

Все шли из дальнего пути,

Но, вопреки людским тревогам,

Вернулся воин невредим.

 

Но снова грянули сраженья,

И шли солдаты в дальний путь,

Все, как один, без исключенья

Повесив ладанку на грудь,

 

И ни один в строю, во взводе,

И ни в степях, ни в тьме тайги

Ни враг, ни друг, ни полководец

На поле боя не погиб,

 

И войны без кровопролитий

Кипели всюду на земле,

И мира светлая обитель

Приходит в мир на много лет,

 

И полководцы всех империй

Поражены, удивлены

Непобедимой, светлой вере –

Все отказались от войны

 

 

Мой банкет

 

Под Рождество в фейерверка пожарищах

Под абажура неоновый свет

Я приглашаю на ужин товарищей,

Которых больше со мною нет

 

Флюиды душистые тоненьких веточек,

Украшенный золотом сосен и пихт,

Праздничный стол, обрамленный портретами

Милых, любимых и дорогих

 

Сидим, вспоминаем, что было хорошего,

Погасшая свечка как будто бы спит:

Мой голос грядущего, брошенный в прошлое,

К ним обращенный коротенький спич

 

Зимний салат аппетитною массою,

Тушка индейки с вилкой в боку…

Джеймс, передайте пожалуйста масло…

Леди Эллеви, еще кофейку?

 

Смех, разговоры пойдут, пересуды,

Сплошь и окрест и кругом и вокруг:

Что-то вы малость осунулись, сударь –

Мне замечает покойный мой друг.

 

Сетка морщин испещрила мне вежды,

Щеки, мой лоб, переносицу – но

Вы все остались, какими и прежде

Были когда-то… очень давно

 

Смех – и иллюзии неразвенчанные,

Тускло блеснет отголосок свечи

В слезинке на фотографии женщины,

С которой весь вечер о чем-то молчим

 

Влюбленный в которую не по-приятельски

Безмолвно и пылко когда-то был тот,

Кто в этот вечер стал председателем

Банкета умерших. Единственный тост

 

Я поднимаю за них, за любимых -

Где вы, разбросанные по земле,

Точно снежинки, судьбою гонимые?

Сколько прошло в одиночестве лет?

Знаю прекрасно, что вас больше нет.

 

И все же не верю. Наивный наследник

Великих традиций умерших времен

Как в сетке ветвей лист кленовый, последний

Туманами зимними не заметен

 

Но я, окрыленный верою девственной

Под самый сочельник в волнующий час

Точно волшебник в сказке рождественской

Здесь, за столом воскрешаю всех вас.

 

Тибет

 

С дальних гор расскажу я тебе,

Как живет, как бушует Тибет,

Как переходят горы из века в век:

Как меня от тебя увели

За Россию, за край земли,

За даль степей и просторы широких рек

 

Видно с Тибета издалека:

Город Дели, Салуин-река,

А над рекою напополам луна

Минет столетие, минет год:

Издалека из-за синих гор

Звездочкой виден свет твоего окна

 

Вот в котелке кипяток готов:

Ветер далекий с больших хребтов,

Ты расскажи ей правду, ты не молчи:

Как самолеты меня несли

В командировку за край земли

Над облаками звезды считать в ночи

 

Ты не достигнешь, пройдя Тибет

Не до планеты, не до небес:

Ты не на небе, но и не на земле:

Пасмурный свет, огонек души,

У изголовья пещер больших

Машешь рукой Агарти и Шамбале

 

В мире сказок живет Тибет,

Третьего глаза мерцает свет,

В мир параллельный праведное окно,

Наших душ золотой алмаз,

Только верь мне, что этих глаз

Сколько бы ни было, сердце всегда одно

 

Значит, такая моя судьба:

Видеть Тибет и любить тебя,

Просто привык я, кажется, с давних пор

По облакам бродить дотемна,

Слышать метели и вспоминать

Древнюю песню самых высоких гор

 

С дальних гор погляжу окрест,

Ляжет под ноги Эверест,

Пик седовласый яростен и суров…

Долгих лет я желаю тебе

И пусть таят Гималаи Тибет,

А на Тибете двери иных миров

 

Синие против красных

 

Неровной линией, враждебной линией

Из ниоткуда-то, издалека

По небу синему несутся синие,

Что были против красных – все века.

 

Что мир-спокойствие на битву выменяли,,

Расслабиться не смей и не моги,

По небу синему несутся синие,

Жестокие извечные враги.

 

Жарою летнею, снегами зимними

С врагом – лицом к лицу, глаза в глаза,

По небу синему несутся синие,

Что были вечно против, а не за.

 

Огнями – негорячими, бездымными

По звездам, по вселенным, по мирам

По небу синему несутся синие,

Все, чтобы как обычно, проиграть.

 

И нехорошие, и некрасивые,

И невеселые, Нет, а не Да, -

Так будут синие как прежде синие

Распрокляты, забыты навсегда.

 

Могилы вырыты на поле стынущем,

И ждут добычу – мертвою гурьбой,

Зачем же синие, шальные синие

Летят на этот беспощадный бой?

 

Не знаем знамени, не знаем имени

У вечного ледащего врага,

Во что же синие так верят синие

И поклоняются каким богам?

 

И синей кровью стрельбище окрасится,

И братские могилы – без креста,

И будут красные, герои красные

Почетно восходить на пьедестал.

 

И не увидят Мойры и Эриннии,

Как – за кулисами военных лет

Шальные синие, чужие синие,

Внезапно примут от меня букет.

 

И за кулисами вот там-то именно

Наедине, безумолку, вдвоем

Откроют синие все тайны синие

Своих неведомых чужих краев.

 

Странники

 

Свечи-камины растопим по комнатам

Ждать, ждать.

Едут под окнами всадники темные –

Вдаль, вдаль.

 

Вечер расходится тайными тропами –

Свет, свет,

Кто-то куда-то на север торопится

В снег, в снег.

 

Вьюга колотится в стены отчаянно –

Боль, боль,

Кто-то спешит, сотрясая мечами

В бой, в бой.

 

В теплых гостиных сидит не израненная

Знать, знать.

Люди в домах не хотят дальних странников

Знать, знать.

 

Белые кости хрустят под ногами,

Мрак, мрак,

С севера темной стеной надвигается

Враг, враг.

 

Едут бороться за дело за правое

Верь, верь,

С севера крылья на город расправила

Смерть, смерть.

 

Звоны клинков и крики надсадные –

В ночь, в ночь,

Темень прогнали какие-то всадники

Прочь, прочь.

 

В городе всадников этих не помнят –

Нет, нет,

Снова впотьмах зажигают по комнатам

Свет, свет.

 

Гости, друзья, разговоры без толку

Час в час,

Пьют вечерами за маленьким столиком

Чай, чай.

 

Шторы задернут в окне недовольно –

Жаль, жаль,

Чтобы не видеть несущихся воинов

Вдаль, вдаль.

 

Не спросил

 

Снова замираем на миг

И бежим из морока в свет,

Кто-то выкинул нас в этот мир,

Не спросил – хотим или нет.

 

Непонятно чем дорожим,

Смотрим в завтра через века,

Кто-то выгнал нас в эту жизнь,

Не спросил – хотим или как?

 

Кто-то понаставил дорог

И лишил покоя и сна,

Кто-то звезды для нас зажег,

Не спросил – зачем они нам,

 

Этот траурный стук колес,

Это зарево – не заря,

Кто-то слезы для нас принес,

Не спросил – прольем или зря.

 

Всё – на миг, а не на года,

Всё – разрушилось, утекло,

Кто-то выпустил в холода,

Не спросил, что любим тепло.

 

В никуда уносит река

Город, обращенный в золу,

Кто-то разлучил на века,

Не спросил, что не любим разлук.

 

Понимаем, что не со зла,

Понимаем, что просто так

Кто-то выдал по два крыла,

Не спросив, - умеем летать?

 

Не увижу – и не пойму,

Кто такой – не знаю ответ

Тот, кто выпустил нас во тьму,

И велел – летите на свет.

 

Ночи холодны и легки

Без пути-дороги назад,

Кто-то нам зажег маяки,

Не спросив – а есть ли глаза?

 

Кто-то нарисовал тропу

В темноте бездорожья мне,

Кто-то выбрал нам дальний путь,

Не спросив – хотим или нет.

 

По осени

 

Сто пушистых птенцов

Окружили кольцом,

Скачут зябкими вешними росами,

На меня все глядят,

А я считаю цыплят,

Я считаю цыплят не по осени.

 

А мне говорят,

Не считай, говорят,

Не считай ты цыплят по весне, говорят.

 

Прогоняю метель,

Убиваю я снег,

Грею землю, зимою израненную,

Я считаю победы

Свои по весне,

И не жду я финалов и раундов.

 

А мне говорят,

Не считай, говорят,

Не считай ты цыплят по весне, говорят.

 

Я иду по судьбе,

Как по узкой по цепи,

Бесконечными, вечными тропами,

И на горной тропе

Вижу светлую цель,

И не вижу обрывов и пропастей.

 

А мне говорят,

Не считай, говорят,

Не считай ты цыплят

По весне, говорят….

 

Существо

 

Тает узор ветвей,

Дождь моросит по холодным крышам,

Только в груди моей

Место нашла любовь:

Милое существо –

Ты позовешь меня, я услышу

Я безоглядно твой,

Радость моя и боль.

 

Ваше богатство мнимое,

Мне же дано единое,

Только необходимое,

Чуждого не присвоил я:

Милое,

Тонкое и ранимое,

Это мое любимое

Существо.

 

Стекла окон в слезах,

Ночь темноту рассыпает щедро,

В кротких твоих глазах

Пламя горит свечи.

Как мне тебя сберечь

От непогоды и от ветра;

Блики коротких встреч

Вспыхивают в ночи.

 

Ангел-хранитель мой

Под рождество зажигает свечи,

Люди спешат домой,

Ляжет под утро снег.

Милое существо –

Знаю, ты ждешь меня в этот вечер,

Только в твоем окне

Вижу далекий свет

 

Вот догорит свеча,

Ты потихоньку свернешься в клубочек,

Смотришь на черный чай,

Словно кого-то ждешь,

Ляжем под плед один,

Скажем друг другу «Спокойной ночи»,

И на моей груди

Ты до утра уснешь

 

Ты не плачь…

 

Третьи сутки пурга

И рассветы из чистого льда,

И гуляет зима –

В синий морок свой манит и манит –

Ты не плачь, дорогая,

Ты же знаешь, что не навсегда,

Ледяные туманы

Над заснеженными холмами.

 

Наш очаг догорает,

А дальше наступит тьма,

За закрытыми ставнями

Синий ветер поет одиноко,

Ты не плачь, дорогая,

Ведь скоро наступит май,

И небо станет

Бесконечно большим и высоким.

 

Синий морок пугает

В лабиринте безрадостных лет,

Давят стены тюрьмы,

За решеткой не видно рассвета.

Ты смотри, дорогая,

Там, за поворотом свет,

И райские птицы

Поют на серебряных ветках.

 

Желтый месяц рога

Грозно скалит издалека,

Ветер северный дует,

Больно жалит озябшие руки:

Ты не плачь, дорогая,

Это – не на века,

И годы изгнанья уйдут,

И годы разлуки.

 

Пусть тропа нелегка,

Пусть не встанет рассвет поутру,

И безжалостно жалит

Снег холодный следы наши врозь –

Ты не плачь, дорогая…

Твои слезы в ладонь соберу,

Чтобы в них отражались

В ночи путеводные звезды.

 

 

Песни вечности

 

Я помню храм, большой и белый,

Я помню – было же когда-то:

Я жил в краях, где зиккураты

Держали небо на себе.

 

Янтарным всполохом разлитый

Вставал над городом рассвет

И пели вечности молитвы,

И слышали ее ответ.

 

Но я задумался когда-то

Под холодом шестой луны,

Что нам сегодня не нужны

Божественные зиккураты

 

Они нам правды не откроют

В холодных сумерках зимы,

И не поднимутся из тьмы

В них погребенные герои.

 

Я уходил навстречу снам

На запад следовал куда-то,

В огни неоновых реклам

И городов конгломераты.

 

Ушел навстречь своей судьбе,

Покинул я края когда-то,

Где золотые зиккураты

Держали небо на себе.

 

На белом золоте я ел,

Тянул натруженные тралы

Считал декады и у-е,

И поклонялся интегралам,

 

Жил на виват и на ура,

В большом раю – как в царстве темном,

И самого себя терял

И песни вечности не помнил.

 

Так жил я восемь тысяч лет

В сетях политики жестокой,

И вот однажды взял билет

Вовне – до Ближнего Востока.

 

И снова я спешу куда-то,

В поля под пологом зимы,

Где возводили зиккураты

И пели вечности псалмы.

 

Но в белых всполохах луны

Молчат большие зиккураты,

И от меня ушли куда-то

Жрецы, вожди и колдуны.

 

И белый храм стоит пустой,

Считая на колоннах трещины,

И больше вечности никто

Псалмов не напевает вещих.

 

И я бессильный человечек

Стою перед лицом судьбы,

Считаю белые гробы

И громко призываю вечность,

 

Быть может, боги, духи, бесы

Мне осторожно, как во сне

Укажет уходящий след

От зиккуратов – в поднебесье.

 

Ушел вперед

 

Я пробудился на самом раннем рассвете,

Но я узнал, что постель впереди пуста,

Что он ушел второпях на восточный ветер,

Что он ушел – я не встал, я устал, отстал.

 

И я сливаюсь с седлом, и бросаюсь следом,

И я слежу на дороге его следы,

С уздой в руке привыкаю встречать рассветы,

И огибать деревень придорожных дым,

 

Я не теряю пути по ночам во мраке.

Но что настигнет, что минет, что дальше ждет?

И я иду сквозь овраги и буераки

За человеком, который ушел вперед.

 

Что отделило меня от того человека?

Одно мгновение неги в рассветный час,

Или отрезок случайный, чуть меньше века,

Иль частокол глухоманей, опушек чащ?

 

Нагретый солнцем, молчит на дороге камень,

И безнадежно-уныло молчит народ,

Лишь я спрошу, приторочив пыль каблуками

О человеке, который ушел вперед.

 

А у дороги полынь и татарник дикий,

И одуванчик головками опушен,

Следы теряются в зарослях ежевики –

Что он оставил на память, что здесь прошел?

 

Мой белый конь осторожно лесами рысит,

И незнакомою чащей тропой бредет,

Где мне твердят все зарубки на кипарисах

О человеке, который ушел вперед.

 

Я не бросаю узды в холодке заката,

Как неизменный дорожный нелегкий пост:

Я понимаю, что время придет когда-то

На всем скаку пересечь деревянный мост,

 

В последний раз проскакав по трущобе дикой,

И, огибая извилистый поворот,

Я нагоню и у самой реки окликну

Человека, который ушел вперед.

 

 


Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/

Рейтинг@Mail.ru
Warning: Unknown: write failed: No space left on device (28) in Unknown on line 0

Warning: Unknown: Failed to write session data (files). Please verify that the current setting of session.save_path is correct (/var/lib/php/sessions) in Unknown on line 0