Знамя Синсэнгуми    

Роман Алекса Вайта

 

Пролог

 

Смуглый человек в строительной каске - таких людей французы привыкли называть «L'émigrant ouvrier»*¹, - вскрывая многовековой слой отмостки вокруг диагностического центра  больницы  «Питье-Сальпетриер» в Тринадцатом округе Парижа, чесал начинающий лысеть затылок. Его отбойный молоток наткнулся на провод, уходящий в землю. Он упустил тот момент, когда массивное зубило инструмента перебило стальную пластину, вмурованную в каменную кладку стены.

- Проклятые французы! И здесь - брак. Ничего сделать по-человечески не могут! Какой дурак заложил эту ржавую железку в кладку и для чего? - ворчал араб.

- Эй, Азиз! Чего рот разинул? - крикнул ему издали второй рабочий. - Скоро асфальт привезут. Поторопись.

Азиз нагнулся, взялся за пластину обеими руками и, приложив всю силу рук, потянул сталь на себя. Старый стержень громоотвода, ржавевший в стене ещё со времён Наполеона, треснул и отломился. Между каменными плитами фасада остался торчать конец оголённого медного провода. Азиз, недолго думая, вытащил моток изоляционной ленты, обмотал ею толстую медь, засунул провод в щель стены и заложил его маленькими кусками асфальтовой крошки. Он критически осмотрел свою работу, для верности замазал заплатку землёй и удовлетворённо кивнул головой.

- Всё! Баста! - к Азизу шёл прораб-итальянец. Он прижимал к уху сотовый телефон и поглядывал на небо.

- Свежий асфальт привезут завтра.

- Почему?

- Подними голову. Гроза над Парижем.

 

*¹ L'émigrant ouvrier (фр.) - рабочий-эмигрант.

 

Глава 1

  

Солнце, почти закрытое густыми грозовыми облаками, превратилось в тусклый фонарь, потом в едва заметное светлое пятно на фоне низкого неба - и пропало. В воздухе сильно пахло озоном. Притихший было ветер вновь быстро набирал силу, шевеля лиловые занавески открытого окна лаборатории функциональной магнитно-резонансной томографии. Ветки кустов сирени и нескольких каштанов, росших в больничном сквере, качались из стороны в сторону. За несколько минут они потеряли свои цветы, которые тут же подхватил небольшой смерч, образовав воронку. Он понёс лепестки вместе с пылью и прочим мусором вдоль по аллеям больничного комплекса, потом поднял ещё выше и бросил навстречу молнии, располосовавшей небо.

    Близкому, но ещё не очень сильному раскату грома удалось заглушить звук работающего томографа, но он не потревожил пациента, лежащего внутри белого, давно устаревшего пенала, куда его поместили на время обследования. Человеку успел пригрезиться сон про самураев. Он любил старые картины Акиро Куросавы до такой степени, что часто видел сны, где сам носил самурайский меч и во главе отрядов опытных, безжалостных воинов в средневековых японских доспехах сражался со своими врагами. Пациент на своём планшетнике за несколько часов до обследования как раз успел посмотреть один из таких фильмов. В чёрно-белом кино на фоне серых ландшафтов и пушистого чистого снега разворачивалась неспешная трагедия великого режиссёра. Фильм был одним из раритетов в коллекции пациента.

Снова, но уже значительно ближе, прогрохотал гром. С интервалом в несколько секунд над самой крышей больничного корпуса дважды ударило так, что даже у человека, лежащего внутри томографа, заложило уши.  Он открыл глаза и перевёл взгляд на входное отверстие, через которое в аппарат вдвигались носилки.

 

«Надо бы закрыть окно и выключить томограф», - подумал врач, сидящий у компьютера.

    Он встал, подошёл к окну, но изменил решение и оставил створки открытыми, только раздвинув занавески. В комнате царила духота. Доктор вернулся обратно и нашёл на пульте управления сложной дорогой медицинской машиной кнопку "Off". В этот самый момент небо над корпусом разорвал толстый, ослепительный зигзаг молнии. С интервалом в доли секунды удары молний повторились. Мощный разряд электричества прошёл через металл телевизионной спутниковой антенны, потом по проводу проник в один из электрощитов и через мгновение разорвался мощной вспышкой внутри блока электронной начинки томографа, насыщая невиданной, усиленной стократно энергией платы, диоды, стабилизаторы и чёрт знает что ещё. Взрыв осветил детали интерьера комнаты. Экран компьютера разорвало на мелкие осколки, сноп искр взметнулся к потолку.  

Сильный удар тока впечатал пациента в свод белого пенала. Он врезался головой в какой-то датчик и потерял сознание. Кожа на его правом виске задымилась. Затем на ней образовалось большое пятно ожога.

Через несколько минут беспамятства незнакомые грубые голоса проникли в сознание пациента. Мир постепенно приобретал знакомые очертания, но Алексею почему-то было трудно дышать. Он сфокусировал взгляд на какой-то сферической белой поверхности и увидел, что в трубу томографа набилось куча народа. В аппарат непостижимым образом втиснулись четыре или пять человек. Кто-то сидел, поджав под себя ноги, кто-то изогнулся дугой, уткнувшись лицом в колени, двое незнакомых людей в странных одеждах прижались к стенкам томографа возле люка. Шершавая ладонь легонько похлопала Алексея по щеке. Парень перевёл взгляд налево и с недоумением уставился на узкоглазое лицо с большим ртом, острыми твёрдыми скулами, освещёнными с правой стороны ярким светом. Полуденное солнце проникало через боковое круглое  окно томографа, а человек быстро говорил на незнакомом Алексею языке.

- Мать моя - женщина! - удивлённо прошептал пациент. - Мужик говорит по-японски. Или у меня зрительные и слуховые галлюцинации?

«Что за чертовщина? - подумал Алексей. - Вот она - хвалёная французская медицина. Знал бы - не полез в этот допотопный томограф. Чего этим людям здесь надо?»

    - Эй, убери колено с моей груди, - громко сказал он узкоглазому человеку.

Тот непонимающе уставился на Алексея, потом скупо улыбнулся и что-то приказал человеку, скрючившемуся возле входного отверстия. Тот ловко развернулся, подтянул ноги, обутые в мягкие высокие сапоги, к своему животу и стал выбираться наружу. Через минуту труба томографа опустела. Алексей, ещё чувствуя гул в ушах и боль в голове, удивляясь гибкости людей, одетых в довольно тёплую одежду, последовал за незнакомцами.

В лаборатории царил полный хаос. Различные части многих приборов: осциллографов, ультразвуковых резонаторов, компьютеров и прочих хитроумных устройств почернели, концы проводов обуглились и ещё слабо искрили. Ни один из потолочных светильников не горел. В углу комнаты лежала медсестра. Видимо, падая, она ударилась виском о край стола. Тонкая струйка крови уже подсыхала, образуя на щеке и шее тёмно-коричневую полосу. Рядом с девушкой, уронив голову на грудь, сидел доктор в дымящемся халате. На его руках виднелись раны и обширные ожоги.

- Господи! - воскликнул Алексей, оглядываясь вокруг.

«Неужели всё это натворила гроза?» - подумал он и перевёл взгляд на смуглых незнакомцев, невозмутимо усевшихся вдоль стены.

В это время в коридоре раздались голоса, и в лабораторию вбежали люди с огнетушителями. Среди плотной толпы замелькали белые халаты врачей. Они тут же подскочили к Алексею.

- Живы? Нигде ничего не болит? Приносим вам тысячу извинений! Ваше право - подать в суд на больницу, но ведь это - форс-мажор. Такой грозы и таких молний в Париже не было лет сто,  - наперебой, по-французски быстро и суетливо говорили доктора, укладывая Алексея на кушетку и ощупывая его со всех сторон. - Месье Григорьев, вы только не волнуйтесь, мы сейчас проведём диагностику и выясним - всё ли с вами в порядке.

Два врача подошли к лежащим на полу медсестре и доктору.

Персонал госпиталя словно не замечал странных людей в разнокалиберной одежде. Старинные сюртуки и жилеты, сапоги, плотные кимоно с вышивкой на спине и плечах, широкие штаны, больше похожие на длинные юбки, нелепые тапочки на ногах выглядели дико и архаично. Все эти субъекты, непонятно откуда свалившиеся на Алексея, были заросшие длинными волосами и небритые. Они невозмутимо сидели вдоль стены и смотрели прямо перед собой. Алексей только сейчас рассмотрел за поясом каждого из незнакомцев рукоятки самурайских мечей.

«Докторов, видно, тоже молния ударила. Разве они не видят этих японцев? Откуда эти парни  появились? Странно. Словно дешёвый спектакль в театре абсурда», - думал Алексей, вяло сопротивляясь врачам.

- Со мной всё в порядке, - бормотал он, отыскивая взглядом шкафчик, где тридцать минут назад ему пришлось оставить свою одежду.

- Как же «в порядке»? Позвольте, - приставала к нему худая докторша в огромных очках. - Вот ожог на виске и шишка на лбу.

«Чёрт! Как по-французски будет – «пустяки»? - Алексей пытался вспомнить простое слово. - Не хватало мне только амнезии. Видно, всё-таки приложила меня молния», - лихорадочно соображал он.

Так и не вспомнив нужного слова, он перешёл на английский:

- Ничего страшного. До свадьбы заживёт. Это русская пословица такая, - пояснил уже на французском языке Григорьев. - Мне домой пора.

- Вы уверены, что с Вами всё в порядке?

- Абсолютно! - Алексей рубанул воздух ребром ладони и  заметил одобрительный взгляд самурая, колено которого мешало Григорьеву дышать в томографе.

- Хорошо! - докторша нерешительно огляделась вокруг. - Думаю, мы приведём лабораторию в порядок не раньше, чем через неделю. Тогда и закончим ваше обследование.

- Нет уж, - возразил Алексей, одеваясь. - С меня  - довольно.

- Мы не возьмём за повторное обследование ни евро, - поторопилась сказать худышка в очках.

- Не в деньгах счастье, - туманно ответил месье Григорьев и покосился в сторону носилок, на которых увозили мёртвый персонал лаборатории магнитно-резонансной томографии.

- Ещё раз приносим свои извинения, - в комнату быстро вошёл представительный полный человек в белом пиджаке, таких же брюках и шапочке, сдвинутой на затылок. Крупные капли пота стекали у него по седой щетине на щеках. Он слегка задыхался.

- Я - главный врач клиники. Мы готовы полностью обследовать вас и компенсировать физический и моральный ущерб. Но, боюсь, что это окажется возможным только после устранения последствий этой ужасной грозы. Вы же видите - персонал больницы тоже пострадал. Какой ужас! Впрочем, вы можете обратиться в суд. Но мне не хотелось бы огласки, - тараторил доктор, забирая в свои ладони правую руку Алексея.

- Да хватит вам. Я не собираюсь подавать в суд, - упрямый пациент тщетно пытался вырвать запястье из рук врача.

В этот момент один из японцев вскочил на ноги, быстро подошёл к главному врачу, схватил его за плечо, развернул лицом к себе и толкнул так сильно, что тучный доктор отлетел к окну и чуть не вывалился наружу.

Врач изумлённо уставился на Алексея.

- Да-да. Понимаю. Вы - вправе. Пережили шок, и всё такое. Но ваша горячность - абсолютно лишняя. Уверяю вас...

Алексей, не слушая его, смотрел на японца.

«Ничего не понимаю. Они что - не видят этих самураев? Или у меня всё-таки галлюцинации, и я сам толкнул врача? Нет. К чёрту. Пора домой валить, пока не поздно. Попаду в полицию - хлопот не оберёшься».

   Он, путая слова, невнятно извинился и направился к двери. Японцы пошли следом.

«Может, напрасно я отказался от обследования? - думал Алексей, спускаясь в метро, чтобы доехать до маленькой квартиры, которую для него снимал отец. - В мозгах после удара молнии - явный перекос».

Он в который раз обернулся. Японцы, оказавшись на улице, поначалу немного растерялись от обилия машин, людей, шума и толчеи, но потом, освоившись, обретя присутствие духа и составив плотную группу, пошли за ним. Следующим потрясением для них оказался поезд метрополитена. Но и здесь они оказались молодцами. Никто не обращал на странных людей внимания. Французы словно не замечали эскорта Алексея.

«Дьявольщина какая-то. Дома есть бутылка водки. Спиртное наверняка поможет. Если к утру видения не пройдут - пойду снова к этим проклятым докторам».

- Это вы, месье Григорьев? - консьержка, стоя на пороге своей норы на первом этаже, смерила его с ног до головы. - Вы в грозу случайно не попали? Какой кошмар! На нашей улице молния старый каштан расщепила надвое, - прокричала она Алексею в спину.

Но месье Григорьев, не оглядываясь, поднимался вприпрыжку по лестнице на третий этаж. Он достал ключ и открыл дверь квартиры. Не успел он переступить порог, как в узкую щель тут же просочился его вооружённый мечами эскорт.

- Вам что здесь надо? - рассердился Алексей, но тут же остановил себя:

«С кем это я разговариваю? Этих парней не существует. Они - плод моей больной фантазии и следствие увлечения Куросавой. Где водка?»

Он прошёл на кухню и отыскал в шкафчике бутылку. Наливая себе полный стакан, он косился на японцев, усаживающихся на полу в комнате. Один из них - видимо, старший - подошёл вплотную и взял из рук Алексея стакан. Он понюхал водку, попробовал её на язык и сморщился. Узкие глаза стали ещё уже, губы огромного рта искривились.

- О! - неодобрительно сказал самурай и вылил спиртное в раковину.

- Вот зараза! - выругался Алексей, сердито глядя прямо в глаза самураю.

Тот почтительно поклонился и стал что-то быстро говорить, опустив взгляд.

Но Алексей, не слушая, нашёл начатую бутылку дорогого коньяка и стал пить  прямо из горлышка. Двести грамм исчезли у него в горле за несколько секунд. Он не почувствовал вкуса напитка и перевёл дыхание,  лишь сунув пустую посуду в ладонь самурая.

    Вся нервотрёпка трудного дня навалилась на него неимоверной усталостью. Ноги подкосились, и Алексей, опираясь спиной о стенку, опустился на пол. Последнее, что он увидел, были удивлённые глаза японца, которые чуть не вылезли из орбит.

Григорьев проснулся за полночь. Он поднял руку и посмотрел на светящийся циферблат наручного хронометра. Он показывал второй час. Алексей лежал на широком раскладном диване, укрытый пледом. Под головой была подушка. Он мысленно поблагодарил своего далеко не бедного отца, который настоял, чтобы его сын жил не в университетском кампусе, а снял квартиру. Кто бы дал ему в общаге вот так спокойно поспать?

«Я хорошо помню свою студенческую молодость и бардак, царящий в общежитиях, - говорил отец. - Вольная жизнь, эйфория от свободы, девочки, вино, друзья. Там и до травки недалеко. А мне нужен наследник. Грамотный образованный партнёр, который возглавит дело, когда я уйду на покой».

«Папа будто в воду смотрел», - сонно размышлял Алексей.

Младшему Григорьеву много раз доводилось бывать в кампусе Сорбонны. 

«Содом и Гоморра. А здесь я сам себе хозяин. Хочу - сплю, хочу - музыку слушаю. Да и гранит науки грызть никто не мешает».

Алексей провёл ладонями по лицу. Пальцы ощутили на виске ткань повязки.

«Откуда она?» - лениво подумал он и прислушался.

В комнате было тихо. Слабый ветер шевелил занавески открытого окна. Пахло свежестью и цветущей сиренью. Но что-то в этой тишине и запахах было не так. Григорьев приподнялся на локте. Слабые толчки боли в области виска вместе с ударами пульса переместились к затылку. Григорьев сразу вспомнил минувший день, грозу, хаос возле томографа, странных самураев и стакан выпитой водки. Во рту тут же возникла сухость. Он почувствовал жажду.

«Чёртов Куросава, - мысленно выругался он. - Это ж надо такому привидеться! Мало того, что по мозгам шарахнуло, так вот вам ещё и кино в придачу», - Григорьев протянул руку к тумбочке, чтобы зажечь настольную лампу, и наткнулся на чашку.

Схватив её, он услышал плеск жидкости. Он поднёс чашку к носу. Пахло водой. Припав губами к фарфору, он выпил всё без остатка и снова лёг. Григорьеву стало легче, и он заснул.

 

Снова всё та же тяжёлая ладонь неловко трепала его по щеке. Пришлось открыть глаза. Алексей лежал на своём широком диване, а рядом сидел старший из вчерашних японцев. Четверо остальных, глядя прямо перед собой, неподвижно сидели на полу, освещённые утренним солнцем. Катаны лежали у каждого слева. За поясами виднелись рукояти коротких клинков.

«Как эти штуки называются? - попытался вспомнить Григорьев. – Ах, да: вакидзаси».

Из кухни доносились вкусные запахи, и Алексей попытался их квалифицировать.

«Варёный рис и чай с чабрецом», - решил он, опуская ноги на пол.

И только сейчас его сознание пришло в относительный порядок.

- Господи! Вы опять здесь? - прошептал Григорьев. - Галлюцинации продолжаются! За что мне это, за какие грехи? - уже громче воскликнул он, хватая за руку человека в чёрной одежде, пристроившегося на краешке дивана. Внешность японца сильно изменилась со вчерашнего дня. Он обрил себе лоб. Длинные волосы, зачёсанные назад, заканчивались на затылке косичкой, туго обмотанной серым шнурком. Такая причёска делала человека похожим на самурая. Григорьев внимательно рассмотрел его одежду. Чёрный, с широкими рукавами плотный халат до колен был надет поверх белой полотняной чистой рубахи. Из-под халата выглядывали широкие штаны, похожие на шаровары, сшитые из такой же плотной ткани, что и халат.

   Рука самурая была тёплая и, по-видимому, очень сильная. Алексей ощутил твёрдые бугры мышц.

- Блеск! - сказал он, встречаясь взглядом с японцем. - Объективная реальность бреда, порождённая суетностью бытия. И что мне с этим делать?

Человек, уловив в голосе Григорьева вопрос, стал что-то горячо и гортанно говорить.

- Эй, мужик, постой! - Алексей предостерегающе поднял ладонь. - Не так быстро. Всё равно я ни хрена не понимаю. Раз уж вы здесь, раз у меня  мозговые извилины переплелись в косичку - давай-ка попробуем найти причины и докопаемся до сути этого бреда.

Теперь уже самурай непонимающе, но почтительно внимал речи Григорьева.

«Нет. Так не пойдёт, - решил Алексей. - Попробую наладить с парнями контакт. А там посмотрим. Если это сон - рано или поздно он кончится; если это клиника - пойду к врачу. С чего бы начать?»

Его взгляд упал на рукоятку короткого меча за поясом у самурая.

- Вакидзаси?

- О! Вакидзаси, вакидзаси, - быстро затараторил японец.

Он быстро вытащил оружие и с поклоном протянул его Григорьеву. Тот взял и потянул клинок из ножен. Сталь отливала синевой. Алексей неосторожно провёл большим пальцем руки по острому лезвию и тут же отдёрнул руку, выронив меч. На пальце проступила кровь.

«Ни фига себе! - мысленно воскликнул он. - Боль и порез - это уже слишком для любого бреда».

Тихий смех сидящих на полу японцев, наблюдавших, как Григорьев сосёт палец, пресёк грозным окриком старший самурай. Он требовательно вытянул руку и отдал короткий приказ. В его ладонь тут же вложили длинный меч.

- Катана, - резко сказал он, потрясая в воздухе оружием.

Потом, вытащив наполовину клинок, самурай стал тыкать пальцем в рукоятку и отдельные детали.

- Цуба*¹, - японец показал на круглую с замысловатым орнаментом пластину, от которой начиналась рукоять.

- Дзи, - он провёл ладонью по лезвию.

- Сая!*²

- Кашира, цука*³, - называл он части, из которых состоял меч.

 

*¹ Цуба (яп.) - аналог гарды японского клинкового оружия. Цуба обычно украшалась изящной отделкой и является в наши дни предметом коллекционирования.

*² Сая - ножны меча.

*³ Кашира - навершие японского меча. Цука - рукоятка.

 

Григорьев прикасался к оружию и не верил собственным глазам. Судя по тяжести и искусной отделке меча, ему дали дотронуться до настоящей боевой катаны. Дома в Москве у него висел на стенке меч, купленный за двадцать тысяч деревянных на одном из интернет-сайтов. Сувенирная сталь не шла ни в какое сравнение с клинком, который сейчас лежал перед ним.

    Пока Алексей рассматривал меч, старший самурай что-то снова коротко приказал одному из своих товарищей. Тот вскочил с места и исчез на кухне. Через несколько мгновений он вернулся с чашкой, от содержимого которой исходил приятный запах. Держа чашку в ладонях, самурай почтительно, с поклоном протянул её Григорьеву.

- Гьокуро, - сказал японец и, дождавшись, когда Алексей возьмёт у него чай, отступил назад и снова сел на пол.

Григорьев вдохнул аромат чая. Это был зелёный чай без всяких добавок, но напиток волшебно благоухал.

- Гьокуро? - переспросил он.

- Гьокуро, гьокуро, - подтвердил старший самурай, доставая из складок кимоно маленький кожаный мешочек.

Он распустил завязки и  поднёс горлышко мешка под нос Григорьеву. Алексей понюхал и закивал головой.

- Классно пахнет.

- О-о! - протянул японец. Он отрывисто засмеялся и наклонил чашку к губам Алексея.

Тот пригубил чай. Вкус напитка оказался неожиданно нежным и тонким.

- О-о! - подражая японцу, протянул Алексей.

Самурай улыбнулся и снова быстро заговорил.

И тут Григорьева осенило. Он поставил чашку на тумбочку, вскочил с дивана и включил свой планшетник, лежащий на письменном столе. Через несколько секунд он нашёл в Сети онлайн-словарь и напечатал несколько слов. На экране высветилось иероглифы. Самурай с изумлением прочитал:

"Нам нужно познакомиться. Меня зовут Алексей Григорьев".

- О! - воскликнул японец. - Грегори-сан? Хай!

«С ума сойти! Призраки умеют читать? А впрочем, чему я удивляюсь, идиот? - воскликнул про себя Григорьев. – Может, они и не призраки вовсе. Вон и рука у японца тёплая, и сам я порезался о реальный меч».

Старший самурай прервал его размышления. Он ткнул себя кулаком в грудь и сказал:

- Кондо Исами. Хатамото Синсэнгуми.

- Очень приятно, - ответил Алексей и протянул вперёд открытую ладонь.

«Ничего себе имечко. Длинное, словно мост через бухту Золотой рог. Язык сломаешь», - подумал он.

Самурай почтительно взял руку Григорьева в свои мозолистые ладони.

- А этих парней как зовут? - Алексей осторожно высвободился и показал на остальных японцев.

Самурай перевёл взгляд на своих людей.

- О-о! - сказал он, но тут же догадался о смысле вопроса.

Он поочерёдно стал тыкать пальцем в самураев и представлять их:

- Окита Содзи, Иноуэ Гэндзабуро, Накагура Симпати, Сайто Хадзимэ.

Люди быстро поднимались на ноги и, придерживая мечи, вежливо и низко кланялись.

«С этими легче. Если это имена - то звучат короче. Просто нужно всех запомнить», - Алексей наклонял голову в ответных поклонах.

Он положил руку на запястье старшего самурая и заставил его повторить все имена, показывая на каждого из своих непрошеных гостей. В конце церемонии, подчиняясь внезапной мысли, он записал имена на клочке бумаги, потом кивком головы поблагодарил всех и вскочил с дивана. Японцы вежливо отвели взгляды, пока Алексей натягивал на себя джинсы и рубашку. Он даже не заметил, что в комнате нет обычного беспорядка. Всем вещам было найдено место, пыль вытерта, посуда вымыта, бумаги и книги собраны в стопки.

- Оставайтесь здесь! - приказал он самураям, когда они пошли вслед за ним по направлению к двери. - Здесь, здесь. Сидеть, - повторял он, указывая жестом руки на пол.

Старший из японцев отдал приказ, и самураи вернулись в комнату. Сам он с невозмутимым видом, не обращая внимания на протесты Алексея, вышел из квартиры вслед за ним.

«Чёрт с ним. Пусть идёт», - решил Григорьев.

Ему в голову пришла идея. В Сорбонне он знал одного парня - японца, который мог бы ему помочь.

Он нашёл студента в библиотеке, сидящего за тонкой, не толще листа бумаги, клавиатурой, положенной на стол. Его компьютер в виде ручки проецировал на столешницу прямоугольник экрана. Студент рассматривал чертежи буровой установки.

- Привет, Като!

- Привет, Алекс! Как дела?

- Всё в ажуре.

- Я слышал - тебя в госпиталь положили, - беспечно, но с оттенком вежливой заботы сказал Като.

- Пустяк. Головные боли. Отец настоял на обследовании. Ничего страшного. Ты очень занят?

Като оторвал взгляд от экрана и оглядел с ног до головы Алексея.

- Что это у тебя на виске?

- Кудри завивал электрическими щипцами.

Като, оценив шутку, рассмеялся, поднял руку и провёл ладонью по коротко остриженным волосам Григорьева.

- У вас, у русских - странное чувство юмора.

- Это точно. Можешь уделить мне пару минут?

- Говори, - Като откинулся на спинку стула.

«Похоже, он тоже не видит моего самурая», - решил Алексей.

Он достал из кармана клочок бумаги и сунул список имён японцу под нос.

- Посмотри. Это имена или что-то другое?

Като внимательно, шевеля губами, перечитал записи Григорьева.

- Имена, - подтвердил он, но тут же добавил:

- Кроме вот этих двух слов.

- Каких, покажи? - нагнулся к списку Алексей.

- Хатамото - означает командир, а слово Синсэнгуми имеет смысл «Вновь набранный отряд». Откуда всё это у тебя? - Като задумчиво подчеркнул ручкой слово Синсэнгуми.

- Долго рассказывать, - Алексей покосился на своего самурая, которого, как теперь он знал, звали Кондо Исами. - Кстати, ты ничего не замечаешь? - спросил он у Като.

- А что я должен заметить? - посмотрел на него японец. - Если только след от ожога?

- Нет. Вообще, вокруг.

Като посмотрел по сторонам.

- Французам не хватает утончённости и порядка, - проронил он. - И ещё меня бесит привычка студентов - прикреплять жевательные резинки под крышки столов.

- Понятно, - сказал Алексей и тяжело вздохнул.

Самурай за его спиной с удивлением оглядывался вокруг, не проявляя никакого интереса к своему соотечественнику.

А тот, ещё раз взглянув на список Григорьева, неожиданно сказал:

- Синсэнгуми - целая веха в истории Японии. Давай, признавайся, где ты слышал это слово и почему записал его?

- Считай - я видел его во сне. И всё же: что оно означает?

- Зачем тебе?

- Вопрос жизни и смерти!

- Ладно, - неожиданно легко согласился с доводом Като. Он быстро набрал искомое слово на клавиатуре и уступил Алексею своё место.

Григорьев впился глазами в проекцию экрана.

«Синсэнгуми - означает буквально «Вновь набранный отряд» или «Новое ополчение времён позднего сёгуната Токугава». Сформирован сёгунским правительством в 1863 году и продолжал действовать до 1869 года...»

- Вот это да! - воскликнул Алексей и оглянулся на своего самурая.

- Давай я тебе доходчиво объясню, чтобы ты не засорял мозги ненужной тебе информацией, - сказал Като, придвигая к себе ещё один стул. - Если ты не знаешь, и если я хорошо помню школьный курс истории, в 1853 году власть императора в Японии была номинальной. Всем делами заправляло военное правительство во главе с князем Токугавой Иэмоти, который был вынужден под пушками военной эскадры коммодора Мэтью Перри заключить с Америкой неравноправный торговый договор. Это соглашение покончило с самоизоляцией Страны Восходящего солнца, но вызвало негативную реакцию бедного самурайского сословия и всего населения. Возникло довольно мощное движение за изгнание иностранцев с острова и заговор с целью отстранения Бакуфу*¹ - военного правительства - от власти. Поэтому для защиты сёгуна его люди сформировали из ронинов отряд, который впоследствии за храбрость при подавлении мятежа сторонников императора в Киото назвали «Синсэнгуми» или «Новое ополчение». Так вот. Одним из командиров - хатамото*² - был вот этот человек, - Като постучал пальцем по клочку бумаги, где значилось имя Кондо Исами. - Остальные имена, думаю, принадлежали самураям из его отряда. А теперь признавайся, где ты взял этот список?

- Какая разница? Ты ведь знаешь, что я интересуюсь Японией.

- Ты изучаешь её по фильмам Куросавы. Хотя этот режиссёр и гениален, но настоящая японская действительность гораздо сложнее, - усмехнулся Като.

- Ну и что? Слушай, у тебя насколько плохо с деньгами?

- Как всегда. Подрабатываю, - туманно ответил японец.

- Машины моешь или посуду в ночном ресторане?

- Посуду, - признался Като.

- Брось. Если будешь давать мне уроки японского языка - стану платить тебе сто евро в неделю.

- Ого! - удивился Като. - Согласен. Только зачем это тебе? Купи вместо своего старого «айфона» какой-нибудь новый супер-гаджет. Нажимаешь маленькую кнопочку - перед глазами появляется экран и клавиатура. А ещё, например, малютка-девайс от «Самсунг» может почти мгновенно на слух выдавать перевод с любого языка.

- Нет, не пойдёт. Мне важно произношение и все прочие тонкости.

- Любой каприз за твои деньги, - усмехнулся Като.

- Так давай сейчас и начнём.

Студент отрицательно покачал головой.

- У меня семинар в полдень. Приходи через два часа или подожди здесь.

- Договорились! Встречаемся в половине третьего на этом месте, - Алексей вскочил и махнул рукой своему самураю. - Пошли!

Като странно посмотрел Григорьеву вслед.

«Дозанимался. Сам с собой разговаривает. Ему бы отдохнуть пару недель, а то уже себе самому отдаёт команды».

 

*¹Бакуфу - военное правительство сёгуна.

*²Хатамото (яп.)- вассал, напрямую подчиняющийся своему князю.

 

 

Покинув территорию университета, Алексей прошёл две улицы и толкнул дверь небольшого японского ресторана. Он отодвинул один из стульев и показал на него самураю. Тот сел, держась прямо, словно через него проходила невидимый стержень, и поблагодарил кивком головы. Официантка невозмутимо приняла заказ, и через несколько минут стол оказался заполненным дощечками с едой, приправами, соусами и палочками, завёрнутыми в бумажные салфетки.

«Слава Богу - в это время здесь нет людей», - Алексей смотрел то на спину официантки, глазевшей в окно, то на своего японца, невозмутимо поглощающего рис, суши и прочую еду. Дощечки медленно, но верно пустели. Самурай, разобравшись с едой, налил себе чаю из небольшого фарфорового чайника с рисунком дракона. Он особым образом вертел в руках чашку, отхлёбывая напиток, и с критической усмешкой рассматривал интерьер помещения. Алексей вяло ковырял палочками в еде.

В этот момент краем глаза Григорьев уловил движение официантки. Она в изумлении таращилась в их сторону.

«Наверное, она видит, как в воздухе летает эта проклятая чашка», - подумал Алексей, передвигая стул и загораживая собой японца.

- Всё, всё. Пошли, - сказал он, бросая на стол четыре банкноты по десять евро.

Он схватил самурая за руку и потащил его к выходу.

 

                                                           ***

 

- Ты сидеть здесь! - втолковывал Григорьев Кондо Исами, ломая русский язык. 

Алексей силой пытался усадить самурая на лавочку в сквере недалеко от университета, но Исами не понимал и порывался идти за Григорьевым.

- Нет. Сидеть здесь, я вернусь, когда солнце уйдёт спать и будет темно, - Алексей перешёл на язык жестов, показывая на солнце, двигая пальцами, имитируя ходьбу и подкладывая ладони себе под щёку. - За мной не ходить! Твой пост здесь.

Он придал голосу решительность и жёсткость. Потом нажал на плечи самураю и заставил его занять злополучную лавку. В их сторону недоумевающе поглядывали прохожие. Одна дама, гуляющая с собачкой, остановила полицейского и что-то ему говорила, показывая на Алексея и вращая сухим длинным пальцем у виска. Григорьев, поймав подозрительный взгляд блюстителя порядка, сделал страшные глаза своему самураю. Тот смирился  и сел, уперев кулаки в разведённые колени и сурово глядя прямо перед собой.

«Надеюсь, у самурая хватит ума посторониться или поменять место, если кто-нибудь попытается оккупировать лавку», - подумал Алексей, направляясь быстрым шагом на встречу с Като.

Он вышел из библиотеки через четыре часа уже в сумерках. Благодаря своим способностям к языкам и памяти, которыми Григорьев не без основания гордился, он с помощью Като овладел двумя сотнями слов и тремя десятками фраз, которые казались ему крайне необходимыми. Кроме того, он скачал на свой мобильный телефон софт онлайн-переводчика и теперь мог составить любое выражение с транскрипцией произношения на русском языке.

Самурай сидел на той же самой лавке, ярко освещённый уличным фонарём. Три или четыре собаки, выведенные своими хозяевами на вечернюю прогулку, обнюхивали ноги японца, осторожно и опасливо держа носы на почтительном расстоянии. Владельцы псов составили кружок в стороне и о чём-то шептались. Григорьев с независимым и беззаботным видом подошёл и сел рядом с самураем. Тот вскочил, но Алексей схватил его за рукав кимоно и заставил сесть рядом.

- Konichiwa!*¹

- О! - сдержанно восхитился японец. - Konbanwa.*²

- Hisashiburi desu*³, - продолжал диалог Григорьев.

- Хай, - подтвердил Исами.

- Суман. Гомен на. Извините. Заставил ждать, - попросил прощения Алексей и включил свой мобильный переводчик.

- Ничего страшного - ответил Исами, с уважением глядя в глаза Григорьеву. - Я думал, что мы так и будем объясняться на языке жестов.

- Не понимаю. Пока не понимаю, - сказал Алексей и прочёл высветившееся на экране мобильника выражение. - Идите за мной. Нам нужно зайти в магазин.

- Магазин? - не понял самурай.

- Лавка - произнёс по-японски Григорьев и поднялся с места.

Подражая Исами, он проигнорировал небольшую кучку зевак, глазевших на разговаривающего с пространством чудаковатого русоголового парня, встал и сделал самураю приглашающий жест рукой.

- Следуй за мной.

Пройдя вдоль по улице сотню метров, они зашли в небольшой супермаркет, где Григорьев купил пять килограммов риса, несколько свежезамороженных кусков лосося, три килограмма креветок. Он расплатился, оставил адрес доставки, договорился о дальнейших покупках через интернет и спросил, в какой стороне может находиться винный бутик. Получив от продавца указания, Алексей привёл самурая в небольшой магазинчик, где купил пять бутылок сакэ.

Держа пакет под мышкой, он спустился в метро. Исами неотступно следовал за Алексеем, настороженно поглядывая на прохожих и с опаской - на проезжающие машины. Через пятнадцать минут они уже находились в квартале, прилегающем к дому Григорьева. Когда до подъезда оставалось метров двести, путь преградили три долговязые фигуры.

- Эй, парень! Дай пару евро на сигареты, - хриплый голос и вытянутая вперёд ладонь заставили Алексея остановиться. Он полез в карман куртки и вытащил две монеты.

- Держи.

- Шарль! У этого белобрысого гада пачка банкнот в портмоне и две банковские карты, а он нам суёт какую-то мелочь, - высокий негр, сверкая белками глаз, не торопясь, подошёл вплотную, отрезая Григорьеву дорогу к отступлению.

- Ты уверен, Бенедикт? - Шарль сунул руку в карман собственных джинсов.

- Сам видел. В винной лавке он расплачивался наличными, а в супермаркете картой.

Узкое лезвие ножа сверкнуло перед глазами Григорьева.

- Давай сюда пакеты и кошелёк, - угрожающе сказал негр.

В это мгновение Исами вышел из-за спины Алексея. Катана, неуловимым движением выхваченная из ножен, на взлёте отсекла негру кисть. Следующим движением меча бедняга Шарль был перерублен почти пополам, а на футболке третьего бандита появился чёрный рубец, который, набухая, превратился в широкую багровую ленту, из которой тут же хлынула кровь. Самурай развернулся на месте, провожая взглядом падающие фигуры, и занёс меч для решающего удара по стоящему на коленях в болевом шоке Бенедикту. Алексей не успел сказать ни слова. Он смотрел, как голова негра отлетела в сторону, как из шейных вен и артерий вверх ударила струя крови.

Григорьева вырвало прямо на капот какой-то малолитражки.

Исами резким взмахом встряхнул катану, нагнулся, вынул из нагрудного кармана рубашки Шарля носовой платок, вытер меч и спокойно вложил его в ножны.

Где-то недалеко раздался звук полицейской сирены. Григорьев пришёл в себя.

- Пошли. Быстро! - крикнул он, хватая Исами за локоть.

Они нырнули в подворотню и проходным двором вышли на параллельную улицу. Алексей достал из кармана куртки пластинку-ключ кодового замка и открыл дверь чёрного хода. Этим входом в свои квартиры попадали жильцы, оставляющие машины с другой стороны дома.

- Это вы, месье Григорьев? - консьержка стояла на пороге своей конуры.

- Это я, мадам. Всё в порядке.

- Вы не видели, что случилось на улице? Что надо в нашем районе фликам?

  

*¹ - Привет.

*² - Добрый вечер.

*³ - Давно не виделись.

  

- Кто их знает. Опять, наверное, пьяная драка. Всё, как обычно: арабы, китайцы… То ли дело - старые добрые времена.

- Вы правы, месье. Мой бедный отец всегда голосовал за Марин ле Пен*¹, а ещё раньше - за её отца, Жана, который предупреждал наших либералов и сторонников Миттерана*² об опасности бесконтрольной нелегальной эмиграции.

- Да-да, мадам. Вы правы.

Григорьев, минуя лифт, быстро поднялся к себе. Он открыл дверь ключом и пропустил вперёд Исами.

В квартире работал телевизор, а вокруг него сидели люди из отряда Синсэнгуми. Звук был достаточно громким, и японцы даже не повернули голов. Они с увлечением смотрели какой-то футбольный матч. Все они обрили лбы до самых затылков и уложили свои длинные волосы в косички, закрутив их резинками, найденными на письменном столе хозяина дома.

Резкий окрик командира заставил их вскочить и согнуться в поклонах.

- Оставь их, - устало сказал Алексей и пошёл на кухню. Перед его внутренним взором всё ещё сверкала сталь, и лилась кровь. Он поставил на стол пакеты и, ощущая дрожь в ногах, опустился на табурет.

На пороге бесшумно, словно привидение, появился Кондо Исами. Постояв немного, он произнёс:

- Gomen nasai, Грегори-сан. Мои люди допустили оплошность.

Алексей уже знал словарные формы японских извинений, поэтому махнул рукой.

- Ты о телевизоре? Да фиг с ним. Разобрались, как включать - и ладно. Пусть смотрят. Мне не жалко. А то с ума сойдут от безделья.

Вспомнив о кровавой сцене на улице, Григорьев снова включил свой онлайн-переводчик.

- Там, на улице... Больше так не делай. Это тебе - не Япония, и не старое время.

- Они представляли для господина угрозу, - возразил самурай.

- Так. Давай разберёмся. Кто я, по-твоему, для тебя?

- Раз уж Боги забросили нас в неизвестные страны, возможно даже, на какую-нибудь звезду, где обитает Грегори-сан и, если Грегори-сан сумел вернуть нас к новой жизни после исполнения долга чести - значит, ты являешься нашим господином. Ты - наш даймё.

Из всего монолога самурая, Алексей понял только три слова: гири - долг чести, господин и даймё - князь.

- Я ваш даймё? - переспросил он.

- Хай, Грегори-сан.

Алексей нашёл нужную фразу и спросил:

- Ты должен исполнять все мои приказы?

- Хай!

- Тогда вот тебе - первый. Из дома больше - ни ногой. Сидеть на месте. Готовить еду. Пить сакэ, смотреть телевизор, - Григорьев вынул из пакета бутылки с японской водкой и поставил их на стол.

- Телевизор - это что?

- Вот та штука, где бегают картинки.

- Кусок ткани в тонкой рамке со светом внутри?

- Да. Твои парни уже знают, как с ним управляться. Поэтому - будете сидеть дома и смотреть футбол.

- Футбол - это что?

Переводчик подсказал Алексею фразу:

- Игра в мяч.

- Мяч - это что?

- Круглая штуковина, которую пинают ногами.

- Зачем?

Григорьев безнадёжно махнул рукой.

- Приказ ясен?

- Хай.

- Вот и хорошо.

- Когда он будет отменён? Нам нужно место и время для упражнений с мечом.

- Когда я скажу, тогда и будет отменён. А упражняться можно ночами на улице. Ты понял меня?

- Хай.

- Вот и хорошо, - облегчённо вздохнул Алексей. - Спать можете в большой комнате. На кухне - пятерым тесно.

- Хай, Грегори-сан.

  

* ¹Жан ле Пен, Марин ле Пен - лидеры Французского национального фронта конца двадцатого - начала двадцать первого века.

*² Франсуа Морис Адриан Мари Миттеран - французский политический деятель, один из лидеров социалистического движения, президент Франции с 1981 по 1995 год.

 

Глава 2

 

Через полмесяца, пропуская лекции и семинары в Сорбонне, нещадно эксплуатируя своего приятеля Като, благодаря почти ежедневным занятиям и своим собственным усилиям Григорьев медленно, но сносно говорил по-японски.

- Мне бы ещё читать и писать научиться.

- Странные вы, русские. Скажи спасибо, что общаемся с тобой на моём родном языке, а чтобы научить тебя письму и чтению иероглифов - пуд перца нужно съесть. Я и так отстал от занятий. День и ночь мучаюсь с тобой.

- Пуд соли, - поправил Като Алексей. - Так русские говорят. Но кто платит - тот заказывает музыку.

- Вот именно. А ещё у вас в России есть выражение: «Кровь из носа». Кстати, о крови. Ты газеты читаешь? - со скучающим видом спросил Като.

- Нет времени на эту чепуху.

- А зря. Я вот тоже не читал, а тут мне попалась на глаза старая «Фигаро», а в ней заметка на первой полосе. В районе, где ты живёшь, нашли три трупа. Все - нелегальные эмигранты. Каждый, по мнению криминалистов, убит очень профессионально. Остро заточенной саблей или мечом. Это не ты ли так воспылал любовью ко всему японскому, что балуешься катаной?

- Я что - похож на убийцу или на мастера меча? - Алексей прямо посмотрел в глаза Като.

- Не очень, но что-то в тебе, месье Григорьев, появилось этакое...

- Какое?

- Жёсткое и уверенное.

- Медитирую. Воспитываю волю. Как говорит мой отец: «Бизнес не любит мягкотелости».

- Ну-ну, - пробормотал Като, опуская взгляд. - Ладно. Уже почти час ночи. Спать хочу, умираю. И тебе домой пора.

- Спасибо. Вот деньги. До завтра!

- Будь осторожен там, на улице.

- Осторожней меня не бывает.

Алексей успел на последний поезд метро и через полчаса открывал дверь собственной квартиры своим ключом. Он попытался закрыть за собой дверь, но в щель протиснулась нога, обутая в таби поверх белого носка, а потом в коридор просочился Кондо Исами. Он виновато опустил веки и поклонился.

- Ты опять ходил за мной? - удивился Григорьев.

- Прости, господин. На улицах небезопасно.

- Сколько раз тебе говорить? А впрочем - чёрт с тобой!

Остальные самураи сидели на кухне и по очереди шлифовали свои клинки на абразивном круге, купленном Алексеем на блошином рынке. В углу стояли сделанные недавно деревянные тренировочные мечи. При виде Алексея японцы вскочили и поклонились.

Григорьев сделал жест рукой, приглашая Кондо Исами пойти за ним в гостиную.

- Теперь я готов поговорить с тобой. Мне нужно принять решение, что с вами делать дальше. Значит, в Японию ехать ты отказываешься?

- Да, господин. Наш долг чести - служить тебе. Мы дали клятву.

- Знаешь, что? Давай-ка, расскажи с самого начала свою историю, а то в интернете о вашем отряде самые противоречивые сведения.

- В интернете? Что это?

- Это вроде телевизора или книги. Впрочем, неважно. Потом объясню. Начинай свой рассказ. А потом я подумаю, что с вами делать.

- С самого начала?

- С самого, - подтвердил Григорьев.

Он развернул стул и уселся на него верхом. Самурай устроился на полу, поджал под зад пятки и выпрямил спину.

- Хай... Когда-то меня звали Миягава Катсугоро. Я родился не самураем, а крестьянином. В детстве, видя, каким тяжёлым трудом даётся моему отнюдь не бедному отцу каждая мера риса и слушая сказки стариков о древних героях и самураях, я дал себе клятву: стать буси. Вся деревня потешалась над мальчиком с деревянной самодельной катаной, выполнявшим ката. Я пытался подражать движениям учеников школы мастера меча Кондо Суске, жившего неподалёку. Не знаю почему, но я понравился мастеру, и он усыновил меня, когда родители отправились дорогой исхода усопших в Чистые земли, принадлежащие Хикохоходэми ками*¹, и предстали перед лучезарным ликом Будды Амида*². Так я получил второе имя - Симаздаки Катсута, а потом и третье - то, которое ношу теперь - Кондо Исами.

 

  *¹Ками - религия синто содержит огромное количество ками (духов), которые играют большую роль в повседневной жизни японцев.

 *²Чистые земли - в представлении средневековых японцев - Потусторонний мир, владение Будды Амида, которого они отождествляли с Хикохоходэми - в синтоизме бог тени, сын божественной Идзанами - богини творения и смерти.

 

Григорьев почти потерял нить витиеватого рассказа, но добросовестно пытался понять отрывистую речь самурая.

- Наверное, Будда покровительствовал мне. Он сделал так, чтобы я овладел кэндзюцу, стилем Теннен Рисин Рю и стал наследником мастера Кондо Суске, а потом четвёртым мастером Додзё Сейкан в истории школы. Но обучать искусству меча, дзю-дзюцу, каллиграфии и владению копьём бездельников - сынков родовитых самураев, больше мечтавших о торговле и богатстве - мне стало невмоготу. Я хотел вступить на путь воина и служить сёгуну, который стоял на страже старых традиций. Советники императора оказались слишком слабыми и не способными противостоять наглости остальных даймё, мечтавших свергнуть сёгуна и открыть гавани Японии иностранцам. Нас поддерживали простые самураи, ронины, лишённые службы и жалованья, а также крестьяне, которых насильно загоняли в армию императора. Поэтому Бакуфу – Военное правительство и создало отряд для борьбы с беспорядками и охраны Киото.

«Боже мой, когда он дойдёт до сути», - подумал Алексей. У него от напряжения и стараний как можно лучше понять Кондо Исами начала болеть голова.

Самурай, словно чувствую состояние Григорьева, поторопился закончить рассказ.

- Первоначально командирами Синсэнгуми были Сэридзава Камо и Ниими Нисики, но они, пользуясь покровительством и доверием сёгуна, занялись грабежами и вымогательством. И тогда я, поддерживаемый самураями, верными старым традициям, попросил Хидзиката Тосидзо написать Устав отряда, в котором говорилось:

“Недопустимо уклоняться от Пути воина.

Запрещено покидать группу, выполняющую задание.

Запрещены личные заработки.

Запрещены личные судебные тяжбы.

Запрещены поединки.

Нарушивший правила должен совершить сэппуку.

Если командир отряда смертельно ранен или убит, все его подчиненные должны сражаться до последнего и умереть на том же месте.

Даже если потери велики, запрещено выносить с поля боя тела погибших, если речь не идет о командире подразделения.

Если член Синсэнгуми вступит в бой по долгу службы или при иных обстоятельствах и будет ранен, не сможет убить врага, и позволит ему уйти, то если даже рана нанесена в спину, он должен совершить сеппуку”.

«Ничего себе», - удивился Алексей и вслух поторопил Исами:

- И что было дальше?

- Мы сражались против армии сторонников императора и отстояли Киото, а потом сёгун Токугава устал от войны и стал за нашими спинами вести переговоры с императором. Никто, кроме самураев Синсэнгуми, не хотел больше сражаться за старую Японию. Нас предали и послали на защиту замка Кофу, но там отряд ждала засада. Силы были неравными: сто человек против нескольких тысяч.

Самурай замолчал. Его лоб прорезали глубокие морщины, глаза затуманила пелена воспоминаний.

- Ну же, месье Кондо! Дальше, - нетерпеливо сказал Алексей, не замечая, что вокруг собрались и слушают своего командира самураи Исами.

- Чтобы спасти своих людей и уговорить императора сохранить жизнь членам клана Токугава, я сам пришёл к командиру правительственной армии и положил свой меч к его ногам.

- Значит - счастливый конец истории?

- Для многих моих людей на какое-то время - да.

- А для тебя?

- Меня - человека, который всегда оставался на стороне традиций предков и верным вассалом своему даймё Токугаве - приговорили к отсечению головы, не позволив совершить сеппуку.

- О, Господи! - воскликнул Григорьев, бледнея.

- Нет, нет, Грегори-сан. Не надо так волноваться. Советники императора, наученные проклятыми бака-гайдзин*¹, знали, что делали. Они думали опозорить меня. Но я горд тем, что мою голову возили по городам в назидание другим непокорным. Это только укрепляло дух воинов и их решимость драться, показав японцам, как умеют умирать самураи. Смерть после краткого мига боли - всего лишь сон без сновидений.

Молчание заполнило комнату, расползаясь по углам, куда не доставал свет настольной лампы.

- Да, история, - тихо сказал Алексей после долгой паузы. - Я не понимаю только одного: как вы все появились здесь живыми через двести лет?

- Так было угодно Будде-Амиду и Хоносусэри - богу огня. Они подарили нам пробуждение рядом с тобой в большой белой трубе после долгого сна, Грегори-сан. А это значит, что мы теперь - твои вассалы, и наш долг - служить тебе.

«Будда, да ещё какой-то Хоносусэри. Чушь средневековая. Мне интересно другое - откуда они взялись, почему их никто, кроме меня, не видит, и что мне с этим делать?» - думал Алексей.

Он размышлял об этом почти каждый вечер, возвращаясь домой из Сорбонны и вспоминая тот самый день, когда молния ударила в томограф. Внезапно он вспомнил ещё об одном своём знакомом студенте, заканчивающем в этом году медицинский факультет Сорбонны.

«Завтра же переговорю с ним на эту тему. Может, он сумеет разрешить загадку», - решил Григорьев, наблюдая, как самураи укладываются спать прямо на голом полу, подложив под головы небольшие деревянные бруски.

«Как у них шеи не болят?» - успел подумать Алексей, проваливаясь в сон.

 

*¹Бака-гайдзин - так японцы называли американцев.

 

Следующий день был солнечным, но горизонт вновь закрыли тёмно-фиолетовые тучи. Было не очень жарко, но душно.

Григорьев, чувствуя на своей спине взгляд Кондо Исами, торопился опередить дождь. Он входил в ворота университета Париж-Декарт, в котором находился факультет хирургии, в тот самый момент, когда на востоке сверкнула молния, и через несколько секунд раздались первые раскаты грома. Он нашёл своего приятеля Лео Дюрана в старом здании госпиталя Кошена. Тот стоял в окружении двух молоденьких симпатичных девиц в белых халатах и пугал их ужасами анатомички.

- Привет, Лео! Можешь оторваться минут на пять?

- А! Григорьев? Пропащий человек! Сто лет тебя не видел. Привет, старик. Мне говорили - ты свихнулся. Сам с собой разговариваешь.

- Если говорили - так оно и есть. Нужен твой совет специалиста.

- У тебя что - денег на врачей нет? Или твоего папашу-олигарха посадили за решётку с конфискацией имущества? Да здравствует революция!

- Мне не до шуток.

- Ладно, не сердись. Пошли в библиотеку. Au revoir, девочки, - Лео обнял девиц за талии и легонько оттолкнул их от себя. - Давай, порадуй меня симптомами твоего недуга.

- Со здоровьем - всё в порядке. Тут дело в другом, - Алексей замялся, не зная, с чего начать разговор.

- Скажи, Лео, ведь ты без пяти минут дипломированный хирург, так?

- В точку, старик. Через месяц покину эти стены, открою клинику пластической хирургии, буду резать перезрелых дамочек и превращусь в богатого, респектабельного человека.

      - Пока ты не стал Крёзом, - не прекращал расспросов Григорьев, - объясни мне, как работает томограф?

- О, Господи! – вздохнул Лео. - Всё очень просто. Когда пациента помещают на специальную кушетку, а потом задвигают внутрь этого грёбаного пенала - включается огромный магнит, в двадцать тысяч раз более мощный, чем магнитное поле Земли. Атомы мозга начинают выстраиваться по силовым линиями поля. Затем в черепную коробку направляют радиоимпульс, а компьютер улавливает отклик мозга, так называемое эхо. В результате получают трёхмерную карту всех твоих мозговых извилин, гематом, кровоизлияний и прочие сдвиги по фазе. Понятно?

- Не совсем, - покрутил головой Алексей. - А если пациенту снится сон - может ли томограф воспроизвести картину сновидения?

- Повторяю: ничего невозможного здесь нет. Японцы из университета Киото уже получали картинки в виде образов, которые человек видит во сне, но не добились предельной чёткости. И хотя эти парни утверждают, что при помощи аппарата ФМРТ и более совершенной матрицы, на которой получится такое кино, можно будет добиться высокого качества изображения, я лично считаю, что сканирование сновидений аморально.

- Почему?

- Чудак. Например, ко мне почти каждую ночь приходят эротические видения. С кем я только в снах не переспал за время учёбы! Даже с шестидесятилетней учёной дамой - профессором кафедры акушерства.

- Тогда - ещё вопрос. Скажи мне, что ты думаешь о воскрешении из мёртвых?

- Если ты о вере в Бога, то я, дорогой мой, законченный атеист. Я верю во Вселенский разум, который создал эту солнечную систему, а с ней и колыбель человечества - планету Земля. Что же касается воскрешения Иисуса, то этот высший разум или Бог, если угодно, подсунул иудеям после распятия Иисуса либо клона, либо трёхмерную виртуальную модель с дырками в ладонях, чтобы ученики пророка верили в вечную жизнь и в рай на небесах.

- Клона?

- А чему ты удивляешься? Любое научное открытие - есть повторение опытов Господа, который сначала сам изобретёт что-нибудь этакое, а потом в виде озарения вложит в голову одного из будущих лауреатов Нобелевской премии. Правда, тут есть одна загвоздка.

- Какая?

- Всё дело в устойчивости клонированной системы. Если учёные решат этот вопрос, считай, бессмертие - у нас в кармане. Но я считаю, что будущее за методом био-принтинга.

- За чем?

- Старик! Био-принтинг - новое направление в медицине: трёхмерная печать живых тканей.

- А нельзя поподробнее объяснить эту хрень для меня – дилетанта?

- Ты когда-нибудь принтером пользовался?

- Обижаешь, Лео.

- Так вот. В основе этой новой гениальной нанотехнологии лежит послойное осаждение живых клеток из гидрогеля, который играет роль чернил в специальных особых принтерах. Однако такие напечатанные конструкции, состоящие только из естественных биоматериалов, оказались не слишком прочными. Этой проблемой занимался вплотную некий американец Уэйк Форест. Он первый создал жизнеспособную хрящевую ткань, которая не отторгалась живыми клетками и создавала благоприятную среду для разрастания имплантированной ткани в организме пациента.

- Значит, при определённых условиях можно создать целое живое мыслящее существо?

- Конечно. Эта проблема - дело времени и три-де принтеров. Ещё должна быть разработана специальная компьютерная программа, учитывающая все нюансы и особенности клеток, а также хитросплетения генных кодов. Вот с этим немного сложнее. Любая незначительная ошибка приведёт к неудаче. Слишком много данных должно быть учтено.

- А если какое-нибудь внешнее воздействие - компьютерный вирус, например, или сильное энергетическое поле в сочетании с эффектом магнитного резонанса - на несколько мгновений воспроизведёт нужную программу, а она даст команду принтеру...

- Маловероятно, но в принципе - возможно. Я же говорю тебе, старик: тут нужен не простой, а три-де принтер, невероятное стечение обстоятельств и некий внешний посыл. А главное - нужно создать софт, который и поможет решить проблему... - Лео не договорил.

    В кармане будущего светила медицины зазвенел сотовый телефон.

- Прости, парень. Мне надо идти. Последний курс. Зовут в анатомичку.

- Постой! Ещё один вопрос. Может ли искомой программой послужить всплеск активности головного мозга человека, так сказать, навязчивая идея или образы, постоянно присутствующие в сознании?

- В наше время научных прорывов и нанотехнологий ничего невозможного нет. Вот так-то, старичок... Извини...

- Ладно, иди, - задумчиво сказал Григорьев, уже не обращая внимания на Лео Дюрана, который исчезал за дверью.

«Ну, хорошо. Все остальные не видят живую плоть, облачённую в старое кимоно, которое давно должно бы истлеть - но люди не замечают стальных клинков и черепаховых заколок, фиксирующих пучки волос на затылках моих самураев. И, тем не менее, мечи наносят удары, распарывают животы и оставляют на улице трупы. Нет, не понимаю».

Григорьев стоял на мосту Каррузель, облокотясь на перила, и смотрел на воду. Даже с высоты в несколько метров он видел не один, а два силуэта: собственный и фигуру своего постоянного спутника - Кондо Исами. Тот расположился с левой стороны от Алексея и с любопытством разглядывал статую «Сена» на фоне Лувра, далёкий дворец Тюильри и туристов, щёлкающих фотоаппаратами во всех направлениях.

Повернувшись к самураю, Григорьев спросил:

- И что мне с вами делать, месье Кондо?

- Вы найдёте решение, Грегори-сан. Просто вам нужно знать, что дело воина – это сэнсо*¹, татакаи*², а долг его - умереть за своего господина. Если вы бросите нас на произвол судьбы, оставите преданных вам людей без хозяина - нам всем придётся сделать сэппуку.

- Почему? - спросил Алексей и тут же пожалел о своём глупом вопросе.

В глазах Исами он увидел тоску.

- Потому что нет худшего бесчестия для самурая, чем быть отвергнутым своим даймё.

- Понятно, - пробормотал Григорьев. - Ладно. Есть хочешь?

- Если господину угодно...

- Лично я голоден. Пошли. Я знаю - тут недалеко есть китайский ресторан. Займём столик в самом углу, где нам никто не помешает.

- Господин найдёт решение или решение найдёт господина, - ещё раз загадочно повторил самурай и направился вслед за Алексеем.

 

  *¹Сэнсо (яп.) - война.

  *² Татакаи (яп.) - битва.

 

Через полчаса Григорьев, уговорив хозяина кафе - китайца - предоставить в своё распоряжение уединённый столик за ширмой с нарисованным зелёным драконом, в абсолютном молчании заканчивал ужин.

Без аппетита ковыряя палочками в рисе с креветками, Алексей наблюдал, как самурай, разобравшись с едой, со знанием дела стал разливать по тонким фарфоровым чашкам ароматный зелёный чай. На чашках были такие же драконы, как на ширме. Казалось, что их нарисовал один и тот же художник.

- Нужно заказать еду на вынос, - сказал Григорьев.

- Зачем? - Исами осторожно втянул ноздрями струйку пара, поднимавшуюся над фарфором.

- Твои люди, наверное, голодные.

- Не беспокойся о них. В твоём доме есть рис. Большего им и не надо.

Звонок сотового телефона заставил Алексея вздрогнуть. Он вытащил из кармана тонкую прозрачную пластину яблочного «iPhone 8». На экране мелькал значок полученного сообщения. Самурай с любопытством, но вежливо, как бы невзначай, скосил глаза на гаджет. Алексей провёл пальцем по иконке и прочитал: «Бросай всё. Ты мне нужен срочно. Прилетай немедленно. Григорьев».

- Чёрт, - прошептал Алексей. Он никогда не перечил отцу, и данное сообщение вызывало тревогу своей категоричностью.

Вздохнув, он вошёл в Сеть, нашёл сайт Аэрофлота и стал заказывать билет. Самолёт вылетал через четыре часа. Когда он ввёл в формы бронирования номер рейса и свою фамилию, оказалось, что билет уже заказан и оплачен из Москвы.

«Оперативно, - подумал он, в который раз удивляясь расторопности секретарей своего предка. - Господи! А как быть с самураями? Хотя, что я волнуюсь? Их же никто не видит. И билеты брать не нужно. Найдут себе местечко. Вряд ли самолёт будет набит под завязку. На дневных рейсах всегда есть свободные места».

- Всё! - поторопил он Кондо Исами. - Уходим. Ты когда-нибудь на самолёте летал?

- Летал, на самолёте? А что это такое?

- Прости. Опять задаю идиотские вопросы. Это - что-то вроде дракона, - на глаза Алексею попалась ширма.

Самурай скупо улыбнулся.

- Никогда не видел живого дракона. Это шутка?

- Сегодня увидишь.

Григорьев поймал такси, не без трудностей запихнул в него запутавшегося в мечах самурая, и через десять минут они уже поднимали по тревоге людей Исами. Это же такси доставило всех в аэропорт имени Шарля де Голля.

Водитель в последний раз удивлённо посмотрел на странного клиента, который постоянно оглядывался, будто в салоне сидел ещё кто-то. Таксисту также показалось странным, что, выйдя, пассажир открыл заднюю дверь машины и держал её распахнутой почти минуту, рассеянно глядя внутрь.

Алексей забрал свой билет на стойке авиакомпании и, пройдя регистрацию, направился к сканерам личного досмотра. Его охватило беспокойство. Самураи потеряли уверенность и шли, постоянно натыкаясь на людей, шарахающихся в стороны. Но в суматохе и тесноте толпа не придавала значения любым столкновениям и не обращала на это внимания.

«Электроника засечёт японцев. Клинки - в первую очередь», - думал Григорьев.

Им предстояло пройти предполётный контроль через рамки детекторов. Один только Кондо Исами сохранял абсолютное спокойствие.

- Делайте, как я. Только в два раза быстрей, - шепнул ему на ухо Алексей.

Он сложил в рюкзак телефон, монеты, ключи и направился к сканеру.

Японцы следовали за ним вплотную.

Миновав рамку детектора, а затем вертушку сканирования, он услышал с интервалом в несколько секунд писк датчиков.

«Так и есть», - подумал Григорьев, оглядываясь. Рамка сканирования мигала красными светодиодами.

Самураи уже стояли в безопасной зоне и наблюдали за происходящим.

- Вернитесь, месье, - на рукав Алексея легла ладонь сотрудника, осуществлявшего досмотр личных вещей.

Григорьев взглядом приказал Кондо Исами оставаться на месте и вернулся к рамке сканера.

- Пройдите ещё раз. При себе есть что-нибудь?

Алексей демонстративно вывернул карманы и бросил в корзинку пачку жевательной резинки.

Секьюрити обследовал его одежду ручным сканером.

- Странно! - бормотал француз, водя прибором вдоль и поперёк.

- Плюнь, - сказал ему девушка, сидящая перед экраном компьютера. - Обычный сбой системы. Бывает.

- Извините, месье. Вы свободны.

Алексей облегчённо вздохнул и украдкой вытер пот со лба. Он забрал свой рюкзак, направился к указанному в билете выходу и в самолёт вошёл последним. Он слышал, как диктор аэропорта дважды сделал объявление, что месье Григорьева давно ждут на воздушном судне, и рейс может быть выполнен без месье. Болтая со стюардессами, Григорьев с лёгкой улыбкой наблюдал за своими самураями. А те, прижимая к себе мечи и аккуратно обходя людей, невозмутимо проследовали в хвост самолёта и нашли там свободные места. Наблюдая в иллюминатор за взлётом, пассажиры с беспокойством смотрели на густые грозовые облака и блики далёких молний.

Достав свой коммуникатор, Григорьев соединил его с гнездом медиа-центра, встроенного в спинку впереди стоящего кресла, и стал искать в Интернете информацию, касающуюся Кондо Исами и его отряда. Алексей внимательно прочитал всё, что удалось найти:

«Кондо Исами. Родился девятого ноября 1834, казнён семнадцатого мая 1868. Японский самурай и чиновник конца периода Эдо, командир Синсэнгуми - японской военной полиции Киото. Родился в семье Миягавы Хисадзиро, крестьянина из провинции Мусаси, в деревне Ками-Исивара (в настоящее время город Тёфу в западной части префектуры Токио).

По свидетельствам товарищей детства и двух старших братьев, в юности Кацугоро (имя, данное ему при рождении) любил читать; особенно ему нравилась история о сорока семи ронинах. Никто из старших никогда не видел мальчика плачущим.

Боевые навыки - владение мечом. Фехтовальный стиль - Теннен Ришин Рю.

Школа Шиэйкан в Тама. Сэнсэй – Кондо Шизуке. Наряду с братьями стал учеником Теннен Ришин Рю одиннадцатого ноября 1848 года. Положение в додзё (школе) - Теннен Ришин Рю Шихан - преподаватель. Мастер Кондо Шизуке скоро отметил и его талант, и его боевой дух. Он был принят в семью Кондо и сменил детское имя Кацугоро на Кондо Исами девятнадцатого октября 1849 года».

«Господи! Как давно это было», - подумал Алексей и снова углубился в чтение, рассматривая старые, плохого качества фотографии.

«В 1862 году Кондо стал кандидатом на должность преподавателя фехтования в Кобусё - военной школе для сёгунских вассалов. Школа Кобусё учреждена в 1855 году, чтобы реформировать военную систему Сёгуната после того, как в страну приплыли «Чёрные корабли» коммодора Мэттью Перри, и пушки американцев едва не сравняли с землёй замок Эдо. В 1863 году сёгунат Токугава сформировал большой отряд из ронинов для защиты сёгуна Иэмоти во время его поездки в Киото. Кондо вступил в этот отряд вместе с другими людьми, имевшими отношение к школе Шиэйкан, а именно: Окитой Содзи, Яманами Кэйсукэ, Харадой Саносукэ, Нагакурой Симпати, Иноуэ Гэндзабуро и Тодо Хэйсукэ».

- Ага, - тихо пробормотал Григорьев. - Вот и остальные.

Страницы всевозможных сайтов проплывали перед глазами Алексея. Ему становилось всё интереснее.

«После существенных разногласий с некоторыми влиятельными самураями, планировавшими перейти на сторону радикальных антисёгунских сил, Кондо Исами убивает своих командиров и становится тайтё - главой Синсэнгуми. Десятого июля 1867 года Кондо вместе с остальными членами отряда получил статус самурая и хатамото (непосредственного вассала сёгуна) с правом встречаться с сёгуном в любое время суток. Далее он становится советником в армии сёгуна и получает имя Окубо Ямато».

Запах горячего мяса заполнил салон самолёта. Григорьев поднял голову. Возле него стояла тележка, доверху нагруженная подносами с едой.

- Мясо, рыба? - к нему наклонилась симпатичная высокая стюардесса с дежурной улыбкой на губах.

- Нет, спасибо. Я не голоден, - сказал Алексей и снова опустил взгляд к экрану коммуникатора. Наткнувшись на описание внешности Кондо, Григорьев улыбнулся.

«...пучок уложенных волос Кондо был на уровне подбородков остальных самураев из его отряда, когда они стояли рядом...».

«Его технику называли "Рю но Кен" ("Дракон атакует хвостом, когда его голова подвергается нападению, и раздирает противника клыками, когда нападают со стороны хвоста"). Когда противник поднимал меч в jodan-позицию (над головой), Кондо переходил в gedan-позицию (стойка с горизонтальным положением меча у пояса). Когда противник нападал, он быстро поднимал меч, чтобы отразить удар, а затем продолжал движение, чтобы немедленно атаковать...»

«Нет, не то, не то, - думал Алексей, листая всё новые и новые страницы. - Этот парень легко убивал своих же сослуживцев, заподозрив их в предательстве сёгуна. Сила его преданности своему господину столь велика, что он не останавливается ни перед чем, лишь бы защитить интересы сёгуна. Хотел бы я знать о нём больше. Что это за человек? Какой у него характер? Интересовался ли он женщинами, имел ли семью?»

Вскоре Григорьев наткнулся на несколько писем Кондо одному из своих покровителей в правительстве сёгуна, переведённых неизвестным пользователем Сети на русский язык.

«Ныне, когда над страной нависла угроза со стороны гайдзинов, и повсюду царит хаос, осмелимся доложить, что мы прибыли в столицу, дабы защитить императора, а вместе с тем послужить охраной господину нашему сёгуну и очистить отчизну от скверны. После того, как сёгун покинет столицу, мы все горячо желаем изгнать иноземцев согласно воле императора.

Однако, невзирая на то, что господин сёгун еще остается в Киото, мы получили приказ вернуться в Канто и вынуждены повиноваться. Но хотя мы весьма рады, что по возвращении в Эдо сразу сможем сразиться с варварами, мы все открыто противимся отъезду, ибо хотели бы защищать господина сёгуна до тех пор, пока он не отбудет из столицы.

Осмелимся также доложить, что, вплоть до сей поры, мы тайно несли ночной караул возле стен дворца, охраняя его по мере своих сил.

Если Вы снизойдете к нашей просьбе и дозволите нам до отбытия господина сёгуна здесь задержаться, мы будем Вам премного благодарны. Ничтожествам вроде нас неловко беспокоить Вас подобным прошением, однако мы всей душой Вам признательны за Ваши заботы, и вместе с тем готовы отдать жизнь во имя служения отечеству.

Если же Вы не позволите нам задержаться, мы намереваемся снова стать ронинами и негласно охранять как императора, так и сёгуна, а также уничтожать варваров.

Покорнейше просим Вас внять нашей нижайшей просьбе и позволить объединить с Вами свои усилия.

Засим, всё».

«С ума сойти, - подумал Григорьев. - Вот это верность долгу! Интересно, сколько платили этому человеку за преданность и постоянный риск потерять жизнь?»

Следующее письмо послужило ответом на этот вопрос.

«С приходом весны становится все теплее, а посему смею надеяться, что вы все пребываете в добром здравии.

Намедни, тринадцатого числа, наш отряд покинул Киото, а мы, 17 человек единомышленников, по своей воле здесь остались, поскольку в Киото бесчинствуют всякие негодяи. Наше положение таково, что не на что купить чашку риса, но мы понимаем - сейчас так живут многие самураи.

Поистине, на страну надвигаются тяжелые времена. Осознавая сие бедственное положение, мы единодушно решили все вместе остаться в Киото, полные желания усмирить как можно больше негодяев и внести свою лепту в дело служения бакуфу. Ежели бы нам этого не позволили, мы были готовы в качестве ронинов рисковать жизнями в Киото во имя кинно дзёи - служению императору, однако двенадцатого числа, в 9 часов вечера прошение наше все же удовлетворили и передали нас в ведение клана Айдзу.

Отныне мы приложим все усилия, дабы защитить императора и сёгуна и покарать смутьянов.

Исполнив сей долг, мы вернемся в Канто, а до той поры прошу вас в мое отсутствие по-прежнему присматривать за моим домом. По возвращении я вас сердечно отблагодарю.

А еще давеча, 16 числа, князь Айдзу вызвал нас к себе и самолично с нами встретился. Весьма проникшись нашим искренним патриотическим духом, он повелел нам впредь объединить усилия с кланом Айдзу и оказывать ему всяческое содействие.

Поделился он с нами и своими соображениями относительно усмирения бунтовщиков. Ежели убивать их открыто - это может вызвать беспорядки по всей стране. Однако же разные негодяи прикрываются напускными «верностью и патриотизмом», а на деле лишь строят коварные замыслы с тем, чтобы подорвать авторитет дома Токугава, и потому в Киото пока неспокойно.

Злоумышленники всегда начеку, стало быть, так просто их не возьмёшь, но когда-нибудь благодаря нашим совместным действиям с кланом Айдзу их настигнет кара небес. Однако, поскольку за всем этим стоят влиятельные даймё, есть опасения, что судьба наша здесь оборвётся.

Ежели случится так, что я лишусь жизни в Киото, покорнейше прошу вас позаботиться о моей семье.

Вот вам список необходимых вещей:

– две пары мечей,

– кольчуги и шлемы – 2 комплекта.

Одна пара мечей имеется у меня дома, еще пару мне обещал дать Яго Ясити из Хатиодзи, попросите их у него.

Буду очень признателен, если вы отправите нам эти вещи как можно скорее.

На постой остановились мы по адресу: Киото, деревня Мибу, дом Яги Гэннодзё. Присылайте всё, пожалуйста, сюда.

С тех пор, как мы прибыли в Киото, и до сего дня здесь погибло 12 человек, а 18 числа с утра в Сидзё-Кавара выставили головы двух монахов. Должно быть, они были очень плохими людьми, раз с их головами так поступили...»

«Непостижимо, - подумал Григорьев. - Человек не щадит живота своего и намекает всего лишь о чашке риса и просит пару мечей для своего отряда».

  

Уже на подлёте к Шереметьево Алексей поймал обрывок разговора двух стюардесс.

- Мне давно пора взять отпуск, - говорила одна из них подруге. - Устала. Мерещится всякое.

- Во сне?

- Если бы во сне. Галлюцинации наяву. Представляешь: разношу в третьем салоне напитки, как вдруг одно из пустых кресел самопроизвольно опускается, потом откидывается столик.

- Ну и что? Запоры ослабли. Тоже, нашла, о чём беспокоиться.

- Ты слушай дальше. Только я хотела привести всё в порядок, вдруг кресло, а за ним и столик встают на место.

- Да, - посочувствовала коллеге вторая девушка. - Это - точно глюки. Сходи к врачу.

Москва встречала прибывающие рейсы страшной духотой, небывалой влажностью, горячим ветром и ещё более густыми грозовыми облаками, чем над Францией.

Выйдя в зал прилёта, Григорьев увидел среди толпы встречающих незнакомого молодого человека в строгом чёрном костюме без галстука. В руках парень держал табличку «Париж. Григорьев».

- Я - Григорьев, - подходя и ставя рюкзак на пол, сказал Алексей.

- А я - ваш водитель, - оживился парень, подхватывая рюкзак. - Это все ваши вещи?

- Все.

- Пожалуйста, следуйте за мной.

Через пару минут они вышли на улицу, и парень подвёл Григорьева к чёрному «Мерседесу S-350 L». Алексей открыл заднюю дверь и остановился в нерешительности.

- Если хотите, можете сесть рядом со мной, - сказал водитель, закрывая крышку багажника, куда он аккуратно положил рюкзак.

Словно раздумывая, Григорьев постоял, потом захлопнул дверцу и сел впереди.

- Куда едем. В офис? - спросил он.

- Нет. Ваш отец недавно приобрёл квартиру и просил меня для начала показать её вам.

«Странно. Ничего себе - "срочно приезжай"», - подумал Алексей, но согласно кивнул.

- Поехали.

После часа езды «Мерседес» остановился в одном из переулков в центре Москвы.

Парень припарковал машину, достал рюкзак и пошёл к ограде, опоясывающей новый, красивый трёхподъездный пятиэтажный дом. Над воротами и калиткой висела видеокамера, поэтому им сразу открыли. В вестибюле взгляд Григорьева наткнулся на двух охранников в таких же чёрных костюмах, как на водителе.

«От одного портного», - отметил про себя Григорьев, чувствуя затылком профессиональный взгляд охраны.

- Лифт - вот сюда. Квартира - на последнем этаже, - парень, держа палец на кнопке панели управления вместительным лифтом, давал возможность Алексею войти.

- После вас, - вежливо сказал Григорьев.

- Не по чину. Заходите первым.

- Вы же показываете дорогу, поэтому - без церемоний, - не уступал Алексей.

- Заходите, заходите, - в голосе водителя слышалось нетерпение.

Когда самураи оказались у задней стены лифта, Григорьев вошёл, оставив водителю место у самого входа.

Их ждали. Дорогая, цвета тёмной вишни дверь квартиры распахнулась, и все очутились в совершенно пустом огромном холле, в котором было ещё три двери. Парень протянул Алексею рюкзак и, когда руки гостя опустились на лямки, стальные наручники с тихим звоном защёлкнулись на запястьях Григорьева. Это произошло быстро, неожиданно и легко. В ту же минуту все двери открылись, и холл заполнили рослые молодые люди в уже намозоливших глаза Алексею чёрных одинаковых костюмах. Григорьев растерялся, но успел взглядом перехватить готовые к броскам фигуры своих самураев.

- Ждать, - тихо, но чётко приказал он им по-японски.

- Что вы сказали? - из-за спин парней выступил седовласый пожилой человек с длинным интеллигентным лицом в идеально выглаженных светлых брюках и белой рубашке с короткими рукавами.

- Я спрашиваю, что это за шутки и где мой отец?

- Это не шутка. Извольте пройти вот сюда, и я вам всё объясню, - человек взял Алексея под локоть и провёл в большую комнату, уставленную дорогой мебелью.

- Присаживайтесь.

Григорьев опустился в мягкое глубокое кресло перед огромным письменным столом, к которому прислонился седовласый джентльмен.

- Дело в том, что вызвали вас в Москву мы. Без Григорьевых тут встали кое-какие дела, и ваше присутствие просто необходимо.

- Нельзя ли покороче и без предисловий. Где мой отец, как к вам обращаться, и что это за квартира?

- Узнаю хватку, - улыбнулся человек. - Можете называть меня Иван Иванович. Квартира действительно недавно куплена вашим отцом при моём посредничестве. Я же являюсь новым компаньоном вашего родителя.

- С каких это пор? Я вас не знаю и никогда не видел раньше.

- Это - не суть важно. Гораздо важнее, что ваш отец... Э, как бы это сказать... в настоящий момент - недоступен. Он оставил нас, не предупредив о том, что по всем бумагам именно вы стали владельцем его бизнеса. А это - нехорошо.

- Что случилось с отцом? - испарина выступила на лбу Алексея.

- Скажем, эмиграция в края отдалённые.

- Его посадили?

- В некотором роде, - ухмыльнулся Иван Иванович.

Внезапно его лицо приобрело жестокое и враждебное выражение.

- Хватит вопросов! - визгливо крикнул он. - Нам с вами нужно срочно заняться делами. И только потом всё остальное.

- Снимите наручники, - потребовал Алексей. - Иначе не будет никаких дел.

- Ой ли? - удивился человек в белых брюках. - Вы хорошо подумали? В этой квартире есть и другие помещения. Скажем, комната пыток.

- С утюгами? - спросил Алексей. Он был зол на себя, на отца, на этого поджарого человека с лошадиным лицом. Гены и семейное упрямство заставляли мозг работать с предельной нагрузкой.

- Зачем с утюгами? Новые технологии, знаете ли, - человек прищурил глаза. - Кресло, вроде гинекологического, подведённый к нему ток, чтобы к яйцам приклеить электроды, есть ещё шприцы с сывороткой правды. Неужели вы хотите, чтобы мы всё это испытали на вашей особе? От вас всего и нужно-то - десяток подписей на разных бумагах.

Иван Иванович достал из-под стола объёмистый портфель и провёл ладонью по дорогой коже.

- Кто вы?

- Сказать ему? - седовласый обернулся к одному из своих людей.

Тот равнодушно пожал плечами. В его взгляде Григорьев уловил готовность убивать.

«Как только они получат требуемые подписи - этот гад первым выстрелит мне в затылок», - подумал Алексей, заметив в углу комнаты большой рулон полиэтилена.

- Пожалуй, скажу, - седовласый человек подошёл к Григорьеву вплотную. - Но только после того, как ты, сынок, возьмёшь ручку и дашь мне автографы на вот этих бумагах, - несколько стопок документов перекочевали из портфеля на стол.

- Снимите наручники. Мне будет неудобно подписывать, - тихо и безнадёжно пробормотал Алексей.

- Сними! - Иван Иванович кивнул одному из своих людей.

Замок тихо щёлкнул, освобождая запястья. Парень в чёрном костюме отступил, и в этот момент Григорьев чётко и твёрдо произнёс:

- Кондо Исами!

- Что вы ска... - только и успел произнести Иван Иванович.

В воздухе раздался свист. Сначала на пол рухнул парень - обладатель взгляда убийцы. Потом послышались хлюпающие звуки разрезания плоти и хруст перерубаемых костей. Люди в чёрных костюмах падали на пол один за другим. Рука седовласого с зажатым в ней пистолетом, отсечённая у самой кисти, подлетела кверху, разбрызгивая кровь из перерубленных вен. Пальцы непроизвольно сжались. Раздался выстрел. С потолка посыпалась штукатурка. Дверь распахнулась, и в комнату влетел водитель с коротким автоматом в руках. Григорьев видел, как меч Исами до половины вошёл парню в горло, выпуская вместе с криком последний судорожный выдох убитого. Самураям понадобилась минута, чтобы забрать шесть жизней.

Подавив тошноту, Алексей, старательно минуя лужи крови, подошёл к письменному столу, собрал бумаги, сунул их в одну кожаную папку и запихнул её в свой рюкзак. Потом наклонился и запустил руку в задний карман светло-бежевых брюк человека, который совсем недавно требовал от него подписи. В ладони Григорьева оказалась маленькая продолговатая синяя книжица с двуглавым орлом на обложке.

«Федеральная Служба Безопасности. Третье Главное Управление. Генерал-майор Евдокимов Пётр Васильевич», - прочёл Григорьев.

Он поймал себя на мысли, что его больше не тошнит от вида крови и трупов с ужасными ранами.

- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! - воскликнул он, машинально положив удостоверение в свой карман.

Потом забрал у водителя ключи от «Мерседеса» и повернулся лицом к самураям.

- Хорошо, - неопределённо сказал он, глядя в глаза Кондо Исами.

- Хай, Грегори-сан.

- Видел внизу двоих?

- Не беспокойся, господин.

Кондо прошептал что-то на ухо своим людям. Двое из самураев, тихо ступая в своих мягких сандалиях, вышли.

Через минуту хатамото поднял взгляд на Григорьева.

- Пора.

Они прошли через вестибюль на первом этаже, где никого не оказалось. Самураи, посланные сюда, невозмутимо стояли по обе стороны уже открытой двери, ведущей на улицу.

- Постойте, - воскликнул Алексей и быстро прошёл в комнату охраны. Два стража лежали в углу. Из-под тел по полу растекались чёрно-бордовые лужи.

- Чёрт, - выругался Алексей и подошёл к монитору, где на экране, расчерченном на квадраты, светились картинки, передаваемые видеокамерами. Он достал из приёмного контейнера устройства диск, потом порылся в ящике стола и забрал ещё пару дисков с записями трёх последних дней.

«И что теперь? - размышлял Григорьев, выводя «Мерседес» на Садовое Кольцо. - Телефон отца не отвечает. Если его посадили - в особняке компании появляться нельзя. Там наверняка прошли обыски. Ведь документы в портфеле генерала ему не с неба свалились».

Алексей нашёл свободное место у тротуара и остановил машину. Листая записную книжку своего яблочного гаджета, он нашёл телефон «Люксойл-инвестмент». Автоответчик безучастным голосом произнёс:

- Номер этого телефона больше не используется.

- Что и следовало ожидать, - пробормотал Григорьев.

Чувство тревоги безжалостно вводило иглы боли в виски и затылок.

«К кому обратиться, что делать, куда делся отец? - думал Алексей, глядя в список телефонных номеров. - К матери ехать бесполезно. Они давно не живут вместе и в разводе с отцом лет пятнадцать».

Григорьев не отдавал себе отчёта в том, что делает. Его пальцы постукивали по монитору айфона.

«Слушать материнские ахи-охи? Нет, увольте. Кто из знакомых реально может помочь?» - мизинец Алексея полз по списку абонентов.

И тут он наткнулся на номер, о котором давно забыл, и который совершенно случайно не удалил из записной книжки. Это был телефон компаньона отца, с которым они вместе когда-то начинали бизнес. Тот давно отошёл от дел и неизвестно чем занимался.

«Если возникнет нужда в хорошем совете, а я буду далеко - смело обращайся к нему. Он надёжный человек и хороший товарищ», - так года четыре назад говорил Алексею отец.

Трубку сняли почти сразу, будто ждали звонка.

- Алексей? Сколько лет, сколько зим? Ты где?

- В Москве. Здравствуйте Соломон Самуилович.

- Здравствуй, дорогой. С тобой всё в порядке?

- Не совсем. Нам нужно встретиться. Отец говорил, что вы - самый мудрый еврей планеты Земля.

- Держи СМС с адресом и приезжай немедленно.

Старческий голос в трубке звучал сдержанно, но в нём чувствовались нотки беспокойства. Минут через тридцать, потолкавшись в московских пробках, Григорьев бросил автомобиль в квартале от нужного дома и через пять минут нажимал кнопку домофона с нужным номером квартиры. Не дожидаясь лифта и не оглядываясь на самураев, он взлетел по лестнице на третий этаж. Дверь открыл абсолютно лысый, с огромным лбом и крючковатым носом пожилой человек маленького роста в шикарном китайском шёлковом халате. Он отогнал от порога собаку-болонку, пытавшуюся обнюхать гостя, и отступил в сторону. Острый взгляд чёрных глаз смерил Алексея с ног до головы.

- Проходи.

Григорьев остановился на пороге, рассматривая интерьер большой квартиры.

В дальнем конце коридора он увидел открытую дверь кабинета и несколько светящихся экранов.

- Ты возмужал, - сказал приятель отца. - Проходи, дай запру за тобой.

- Вы с отцом моим давно разговаривали?

- Сейчас, сейчас. Иди в кабинет, а я сделаю кофе.

- Налейте ещё пять чашек чаю. Я пить хочу страшно.

- И то правда. В Москве жара стоит адская. Иди, садись, сейчас всё будет.

Пока старик возился на кухне с чашками, Алексей рассматривал многочисленные таблицы и графики на экранах компьютеров. Судя по всему, там были данные добычи нефти и газа за текущий год.

«Это называется - отошёл от дел», - подумал Григорьев.

Указательным пальцем он показал Кондо Исами на длинный диван в гостиной. Тот кивнул и сел. Рядом пристроились его товарищи. Болонка по очереди обнюхала самураев и прыгнула на колени Кондо. Тот потрепал собаку за ухом и стал гладить шелковистую длинную шерсть. Болонка завиляла хвостом и закрыла глаза.

Через две минуты в кабинет с подносом в руках вошёл Соломон Самуилович.

- Кофе - вот он. Чай, прости, только зелёный.

- То, что надо, - сказал Алексей, ставя перед собой чашку с ароматным горячим кофе.

Старик пристроился рядом на стуле.

- Итак? - вопросительно и нетерпеливо произнёс Григорьев.

- Дела обстоят хуже, чем ты можешь себе представить.

- Не тяните, Соломон Самуилович.

- Тогда возьми себя в руки, - бывший компаньон поставил свой кофе на стол, взял из рук Алексея чашку, поставил рядом и помолчал.

- Нет, лучше сразу! - внезапно воскликнул он. - Твой отец убит неделю назад.

- Как убит, кем? - Григорьев почувствовал слабость в ногах, к горлу подкатил комок горечи.

- Убийца не найден, да и вряд ли его найдут, - тихо сказал еврей. - Тебе придётся жить с этой мыслью.

- Но за что его убили? - после долгой паузы едва выговорил Алексей.

- Вот теперь пей кофе и приходи в чувство. Тебе понадобится холодная голова.

Григорьев машинально взял в руки чашку. Кофе показался ему абсолютно безвкусным.

- Всё это как-то связано с бизнесом?

- В точку, сынок. Твой отец оказался дальновиднее, чем я, но не мудрее. Я нашёл в себе силы выйти из рискованного дела, а вот он увяз в нём с головой, добился многого, но не ушёл от пули убийцы.

- Соломон Самуилович, хватит говорить загадками. Объясните, что почём.

- Смотри сюда, - старик развернул к Алексею один из мониторов и нажал на клавиатуре кнопку Enter. - Видишь вот эту картинку?

- Что это?

- Сейчас объясню. Старый школьный товарищ твоего отца - один из ведущих геофизиков, непризнанный гений - первым заметил этот феномен и рассказал нам о нём в приватной беседе. Смотри. Земля имеет внутреннее ядро. Оно жидкое с радиусом две тысячи двести километров. Температура в центре достигает пяти тысяч градусов Цельсия, давление - три и семь десятых миллиона атмосфер. Поверх внутреннего ядра имеется второе, твёрдое. Дальше, ближе к поверхности, имеется внутренняя, относительно твёрдая мантия, за ней - внешняя. Внешняя  характеризуется менее вязким состоянием. Она более пластична и имеет огромные температуры, находясь в расплавленном состоянии. Вещество мантии находится в непрерывном движении. Так вот, этот учёный рассчитал, что в относительно глубоких её слоях с ростом давления и температур происходит переход вещества в более плотные модификации, что влечёт за собой снижение скорости вращения мантии вокруг ядра.

- И что из этого следует? - не удержался от вопроса Григорьев.

- Учёный уверен, что увеличение плотности и снижение скорости движения мантии приведёт уже в обозримом будущем к изменению оси наклона земли. А это, в свою очередь, существенно изменит климат.

- Подумаешь! - легкомысленно воскликнул Алексей. - Всё это не объясняет, почему убили отца.

- Напрасно ты так думаешь. Здесь есть прямая связь. Теперь посмотри сюда, - старик показал пальцем на одну из таблиц. - Эти цифры - изменение среднемесячных температур в различных регионах России. А вот эти данные фиксируют снижение температур в Северной Америке. Как видишь - в России становится теплее, а в Штатах зимы - всё суровее и продолжительнее. Причём в последнее время процесс идёт скачкообразно. Это значит, что ось вращения Земли уже изменила наклон на несколько градусов. Ледовые шапки полюсов стремительно исчезают. В Нью-Йорке и Вашингтоне, даже в Техасе уже не удивляются снежному покрову, который лежит по три-четыре месяца. Здесь, в Москве, жара продолжается с марта по ноябрь. Смешно сказать - в декабре и январе температура редко опускается ниже плюс десяти градусов.

- И всё же - не вижу связи между убийством отца и изменением климата.

- Твой отец первым понял, что, например, Америке и Европе в скором времени понадобится больше нефти и газа. Поскольку в России разведанные запасы нефти почти исчерпаны, а трудно извлекаемые фракции требуют огромных затрат, он сумел зарегистрировать инвестиционную компанию в Штатах, продал все свои российские активы, перевёл огромные суммы на оффшорные счета и тайно, понемногу, исподволь скупил львиную долю акций крупнейших нефтяных гигантов, которые владели крупными месторождениями углеводородов, законсервированных до поры до времени. Теперь ты являешься владельцем почти половины мировых стратегических запасов топлива.

- Господи! - ахнул Алексей.

- Вот тебе названия месторождений, над которыми твой отец сумел получить контроль, - Соломон Самуилович показал на экране монитора список, и Григорьев прочёл:

    «Джек»  - нефтяное месторождение в США. Расположено в акватории Мексиканского залива. Открыто в сентябре 2004 года. Глубина моря в районе 1,9-2,2 км. Извлекаемые запасы нефти оценивается 15 млрд. барр., или 2,4 млрд. тонн. Оператором месторождения является нефтяная компания BP (50%). Другие партнеры - Devon Energy (25%) и Statoil (25%) продали свои акции неизвестному покупателю.

    «Купарук-Ривер» (Kuparuk-River) - крупное нефтяное месторождение в США. Входит в нефтегазоносный бассейн Северного склона Аляски. Открыто в 1969 году. Геологические запасы нефти - 1 млрд. тонн. Оператором месторождения является британская нефтяная компания BP.

    «Прадхо-Бей» (Prudhoe Bay) - газонефтяное месторождение в США. Входит в нефтегазоносный бассейн Северного хребта  Аляски. Открыто в 1968. Залежи на глубине 0,75-3,2 км. Плотность нефти 0,844-0,913 г/см³, содержание в газе метана - 44 %. Геологические запасы нефти - 3,1 млрд. тонн, газа - 730 млрд. м³. Оператором месторождения является британская нефтяная компания BP.

    «Тайбер» - месторождение в Мексиканском заливе, 400 км к юго-востоку от Хьюстона. Открыто 2 сентября 2009 года. Геологические запасы нефти составляют 1,8 млрд. тонн. Начальные запасы нефти составляют 1 млрд тонн.

    Платформа «Петрониус» (Petronius) - глубоководная нефтепромысловая платформа, управляемая компаниями Chevron и Marathon Oil Corporation, находящаяся в 210 км от Нового Орлеана в Мексиканском заливе. Платформа «Петрониус» представляет собой башню и является одним из самых высоких свободностоящих сооружений на Земле. Её общая высота - 609,9 м, высота надводной части составляет всего 75 м. Палубы платформы имеют размеры 64х43х18,3 м, на них установлена 21 скважина, общий вес конструкции - 43 000 т. Уже сегодня в день добывается примерно 3 000 м³ нефти и 2 000 000 м³ природного газа».

- И это - ещё не всё, - продолжал старик. - Твой отец первым понял, что вскоре воды мирового океана затопят значительные территории Америки, за исключением пояса Скалистых гор с предгорными плато, Колумбийских и Мексиканских нагорий. Останутся на поверхности Сьерра-Невада, пояс береговых цепей Калифорнии, цепь Аляскинских хребтов и так далее. Всё, что ниже пятисот метров над уровнем моря, уйдёт под воду. А это значит - конец постиндустриальной, процветающей Америке. Плюс - аномальные холода. Янки думали: «Пусть нелегалы-мексиканцы, арабы, китайцы меняют памперсы американским детям и делают всю грязную работу в реальном производстве. Мы займёмся наукоёмким трудом, будем контролировать финансы, судопроизводство, информационные технологии. Китайцы станут обеспечивать нас обувью и одеждой, мобильными телефонами и разными гаджетами. Качественную технику и автомобили можно покупать у японцев. Добычей нефти, в конце концов, пусть занимаются африканцы, арабы, иранцы, русские или венесуэльцы. Нам вовсе не обязательно делать все это самим».

- Вот и доигрались, - старый еврей иронично, зло рассмеялся и с сарказмом продолжал:

- Они думали, что у них под ногами триллионы долларов в виде неразработанных месторождений нефти, газа, угля, урана - и всё это принадлежит им. Они ошибаются.

- Так значит, это америкосы заказали отца?

- Нет, сынок. Всё не так просто. Россия всё ещё пытается вылезти из болота, куда её загнали либералы, демократы и прочие агенты влияния. Это - раз. Чиновники, почуявшие запах больших денег, по-прежнему пилят бюджет. Коррупция достигла чудовищных размеров, и любые тайные репрессии вместе с пародиями на судебные процессы не помогают. Деньги уходят за границу. ФСБ имеет досье на каждого, кто достиг успеха в реальном производстве, и хотят крышевать этот бизнес. Думаю, кто-то высокопоставленных генералов конторы, - Соломон Самуилович поднял палец, - пронюхал о делах старшего Григорьева. 

Старик немного помолчал, давая Григорьеву осмыслить услышанное, и продолжал:

   - Хотя мы и ругаем компетентные органы, а Внешняя разведка и аналитики ФСБ держат ушки на макушке. Кому-то акции Григорьева показались манной небесной и возможностью быстро стать миллиардером. Случись прокол - и они всё дело представят президенту страны заботой о национальной безопасности, желанием заполучить рычаги давления над Западом методом контроля над мировыми запасами энергоресурсов.

Алексей молча достал из кармана удостоверение и бросил его на стол.

- Откуда у тебя это? - спросил Соломон Самуилович, разглядывая фотографию и гербовые печати.

- Неважно.

- Думаю, эта сволочь и причастна к убийству. Он возглавлял в компании твоего отца службу безопасности. А видишь - оказался действующим генералом ФСБ. Хотя у них бывших не бывает. Тебе бы лучше не носить это с собой.

Старик подошёл к бумагорезательной машине и сунул в неё удостоверение.

- Там, на Лубянке, хотят убить сразу двух зайцев. Захватить бизнес, который многолетним тяжёлым трудом создавался твоим отцом, и заиметь механизмы, которые позволили бы манипулировать мировыми ценами на нефть и держать за шиворот американцев. Мне интересно, что случилось с хозяином корочек? - еврей кивнул в сторону мусорной корзины.

- Он попал в собственную западню, - задумчиво сказал Григорьев.

- Отец в тебе не ошибся. Ты - парень не промах.

- Да ладно вам дифирамбы мне петь! Сидя в Париже и не вылезая из ночных клубов, что я знал об этом деле? Мне до фонаря было изменение климата, политика, динамика каких-то цен на нефть.

- Если ты не занимаешься политикой, политика займётся тобой, - глубокомысленно изрёк старик.

- Это точно. Где-то я эти слова уже слышал, - легко согласился Алексей. - Но им просто так это дело с рук не сойдёт.

- Эти люди всё равно найдут тебя и заставят подписать нужные бумаги.

- А это видели? - из рюкзака на стол легла папка с документами. - Перец чили этим гадам в задницу, а не бизнес! Здесь - всё. Завещание отца, список компаний-депозитариев, где хранятся акции. Остальные бумаги - ещё не смотрел.

- Послушай моего совета: брось. Лучше скажи, как у тебя с деньгами?

- Отец в своё время основал для меня фонд. Говорил: «На мелкие расходы, учёбу и чёрный день». Я могу снимать по двадцать тысяч евро ежемесячно. Сколько всего на счету - точно не знаю, нужно посмотреть отчёты моего мобильного  банка, - Алексей вынул свой айфон и перелистал несколько страничек.

- Вот! Осталось два миллиона евро.

- Хорошая сумма. Если с умом расходовать и лечь на дно - надолго хватит.

- Не собираюсь я никуда ложиться, и бизнес так просто не отдам. Вы лучше подскажите, как сделать, чтобы этим сукам икалось!

- Не советую вставать им поперёк дороги. Говорю тебе на правах друга. Могу помочь составить план, каким образом скрыться, не оставив следов, - сказал старик. - Ты почему чай не пьёшь?

- Совсем забыл о нём.

Григорьев встал и отнёс поднос в гостиную. Самураи оживились и потянулись к чашкам. Алексей закрыл дверь.

После долгих споров и размышлений вслух план дальнейших действий, наконец, созрел.

- Первое: тебе нужны новые документы. Это я устрою. Остались ещё кое-какие связи. Второе: сними квартиру на окраине города, или лучше в Подмосковье - дачу. Только ищи не через агентство недвижимости - а бери у частника по объявлению. Ничего нет лучше, чем  жильё из первых рук, без всяких письменных договоров и налоговых инспекций с их базой данных. Дальше: арендуй ячейку в надёжном банке и положи туда на время документы. Целее будут. Свой сейф не предлагаю. Если станут твою персону искать, явятся ко мне. Но я тебя не видел, и где ты - не знаю. Чтобы получить доступ к заграничным счетам отца, тебе нужно встретиться с матерью и взять у неё свидетельство о смерти в дополнение к завещанию. Смотри, чтобы не проследили и не взяли тебя тёплого у неё дома. Впрочем, я сам раздобуду это свидетельство. Дальше: нужно найти страну с мягким климатом и надёжной денежной системой, чтобы там загаситься и не дать генералам шанса найти тебя. Учитывая катаклизмы с осью Земли, тут нужно хорошо подумать. И последнее. Я сделаю так, чтобы все деньги, оставленные тебе отцом, находились в постоянном движении, перетекая небольшими суммами на чёртову кучу счетов в оффшорных зонах. Такие трансакции практически невозможно отследить. Вывезти документы, доказывающие, что ты владелец нефтяных месторождений, можно разными путями, но при тебе не должно быть ни листа бумаги. Лучше всего держать их в швейцарском банке. Кстати, твой отец арендует в «Credit Suisse»*¹ сейф. Думаю, в нём много есть чего интересного. Вот только не уверен - имеешь ли ты доступ к этому сейфу?

Григорьев пропустил вопрос мимо ушей. Он хорошо помнил, как во время последней встречи с отцом тот с помощью своего помощника сканировал сетчатку глаз Алексея и брал у него отпечаток большого пальца правой руки.

До вечера они шлифовали план, каким образом исчезнуть, не оставив следов и не потерять то, чего с таким трудом добился Григорьев-старший.

 

*¹Credit Suisse Group AG - швейцарский финансовый конгломерат. Штаб-квартира расположена в Цюрихе, Швейцария. Активы составляют $1,1 трлн.

 

 

Глава 3

 

Начальник одного из аналитических отделов управления экономической безопасности ФСБ не торопился покидать рабочий кабинет после насыщенного событиями трудового дня. Полковник Серебряков изучал фотографии убитых агентов, прикомандированных к генералу Евдокимову.

«Странно. Опытные люди, профессионалы, дали застать себя врасплох. И нужно-то было всего - встретить мальчишку, получить автографы и по-тихому убрать парня, - размышлял Серебряков. - А вышел полный провал. Значит, против нас  действовали тоже профи. Ай да паренёк! Следовательно, его предупредили, и прилетел он из Парижа не один. Вывод: парень - под колпаком спецслужб. Вот только чьих? Французы? Возможно. Но вероятнее всего - это американцы. Чисто работают, да ещё непонятным оружием», - полковник взял в руки лупу и принялся разглядывать раны, нанесённые людям Евдокимова.

- Аккуратная работа, - уважительно прошептал он. - Похоже на лазер. С них станется. Помешаны на новых технологиях. Это мы всё по старинке. Пуля в затылок, а дальше - ванна с кислотой. А у них всё иначе.

Серебряков взял в руки заключение патологоанатома.

- Какие к чёрту ножи? Ну, что за дурак? Как может нож резать кости, словно  масло? Нет, тут лазер поработал. Холодный луч. Края ран не оплавлены. Я где-то читал об этом оружии. Янки - впереди планеты всей.

Полковник нажал кнопку внутренней связи.

- Кто работает с пассажирами рейса, которым Григорьев прилетел из Парижа?

- Майор Оганесян.

- Пусть зайдёт.

Через несколько минут в дверь кабинета постучали.

- Ты ещё пашешь? - Серебряков мрачно смотрел на подтянутого молодого человека в штатском костюме, в лице которого не было ничего армянского.

- Так ведь работы по горло, товарищ полковник.

- Когда есть работа, это - хорошо, - кивнул Серебряков. - Нашёл что-нибудь?

- Десять человек подходят по всем данным. Молодые здоровые, спортивного телосложения. Каждый из них мог быть агентом, сопровождавшим нашего клиента.

- Так берите их и допрашивайте.

- Дело в том… - замялся майор. - Есть маленькая загвоздка.

- О чём ты?

- Двое из подозреваемых - сотрудники посольства США, прилетевшие в Москву через Париж.

- Понятно. Дипломаты. Остальные?

- Двое - мастера боевых искусств. Прибыли на турнир по смешанным единоборствам.

- Ну вот! Взяли их?

- Не успели. Им наши файтеры быстренько набили морды на ринге, и парни улетели обратно в Париж ночным рейсом.

Серебряков состроил недовольную гримасу.

- Остальные?

- Шестеро! Трое  - скрипачи и виолончелисты. Имеют контракты с оркестром имени Спивакова. Дирижёр давно их знает и ручается за лояльность этих ребят. Я осмотрел их ладони. Нет характерных набивок и мозолей, говорящих о владении каким-либо оружием. Их уже проверили на детекторе лжи. Чисты, словно младенцы.

- Сколько там осталось? Ты можешь не тянуть резину?

- Трое, товарищ полковник. Все - гомики.

- Ну и что? Разве голубые не могут быть профессиональными убийцами?

- Они приехали по приглашению российской ассоциации геев. Рост и ширина плеч - одна видимость. Один из них - трансвестит. Когда допрашивали - получил разрыв сердца. У него организм оказался ослаблен несколькими операциями. Пересадка члена, увеличение груди и так далее.

- Господи, ты закончишь, наконец?!

- Вот-вот, Александр Ефимович. Они со страху кончили прямо на допросе. Меня тошнило от запаха спермы.

- Значит - дырку от бублика имеем?

- Похоже на то.

- А где сам Григорьев?

- Неизвестно, и установить не удалось. Камеры видеонаблюдения вокруг дома, где была встреча, работают - но диски с записями за трое суток исчезли.

- Я же говорю - работали профессионалы.

- Может, он действовал в одиночку? Ведь никаких следов, кроме луж крови.

- Ну да. Сопляк-студент. Разобрался с нашими бойцами, всё предусмотрел, забрал у генерала ценные документы, служебное удостоверение - и растворился в воздухе, - полковник встал из-за стола и заходил по кабинету. - Боже, как же тяжело работать с идиотами! - в сердцах воскликнул он, нажимая кнопку внутренней связи.

Через минуту в кабинет вошёл дежурный офицер отдела.

- Берите ручки и записывайте, - приказал полковник. - Да не в планшетник, - рассердился он на Оганесяна. - Обзавелись все гаджетами, продвинутыми стали, с президентов пример берёте, по интернету юзаете. А потом мы, старые кадры, думаем, откуда и куда идёт утечка инфы. Бумагу бери!

Серебряков сел на край стола и стал диктовать.

- Первое. Фотографию Григорьева опубликовать в средствах массовой информации с текстом «Разыскивается опасный преступник». Второе - держать под контролем все пограничные переходы: на железной дороге, аэропортах, автомобильные. Третье. Выявить всех родственников и знакомых Григорьевых в Москве. Установить за ними наблюдение. Допросить самых близких. Если появится хоть капля сомнения в правдивости показаний - везти сюда и прогнать через детектор лжи.

Полковник вытер пот, выступивший на висках.

- Четвёртое. Через Регистрационную палату проверить - была ли у Григорьева ещё недвижимость, кроме особняка на Рублёвке и квартиры в центре Москвы. Если таковая найдётся - по-тихому провести там обыски и поставить наружное наблюдение. Пятое. Кровь из носа. Через отдел «К» попытаться взять номер сотового телефона младшего Григорьева на контроль. Все звонки, если наши умники сподобятся влезть в сеть французского оператора связи, отслеживать. Постараться определить местонахождение абонента и тут же выслать группу захвата. Вопросы есть?

- Товарищ полковник! - поднял руку дежурный офицер. - Может, на телевидение и газетам фото этого парня не давать? Спугнём клиента, будет вдвойне осторожен.

- Хорошо, - согласился Серебряков. - Но личико этого сопляка должно быть в каждом отделе внутренних дел, у каждого полицейского, даже у охраны в метро. И не брать эту сволочь сразу. У него должны быть влиятельные покровители, сообщники и связи. Установить слежку и проконтролировать все ниточки. Всё. Вы свободны.

 

Григорьев вышел из квартиры Соломона Моисеевича уже затемно. Он усадил своих самураев в «Мерседес» и доехал с ними до метро. Они бросили автомобиль возле цветочного киоска.

- Ждите! - сказал Алексей и зашёл в салон сотовой связи. Там он купил себе три новых коммуникатора, три сим-карты к ним, вышел и тут же за углом распотрошил коробки. Он рассовал устройства по карманам, вытащил свой айфон и скопировал список контактов с сим-карты в один из новых аппаратов. Потом пошарил в своём портмоне и в одном из отделений нащупал ключ. Григорьев лишний раз поразился предусмотрительности отца, который через подставных лиц купил квартиру на окраине города и дал ему этот ключ со словами: «На всякий случай. И запомни адрес. Быть может, в будущем эта крыша над головой тебе пригодится».

- Не отставайте, - сказал Алексей самураям и пошёл к вестибюлю подземки.

Через полчаса Григорьев открывал дверь квартиры в нескольких минутах ходьбы от станции метро Беляево.

Не снимая куртки, он устало опустился в кресло, достал из рюкзака телефоны, затем ноутбук и, поглядывая на кухню, где люди Кондо обследовали пустые полки, скопировал список контактов со своего айфона на два новых Самсунга. Разобрав свой аппарат на части и разломав в руках электронные платы вместе с пластиком корпуса, он вышел в коридор. Жадная глотка мусоропровода охотно проглотила остатки гаджета.

- Нашли что-нибудь из еды? - спросил он у Кондо Исами.

- Пусто, господин. Это жилище давно не видело хозяина.

- Ничего. Ведь нам не привыкать, правда? Завтра сходим в лавку.

- Хай! - кивнул самурай. - Где мы можем спать?

- Занимайте большую комнату, - Григорьев махнул рукой в сторону гостиной. Там - два дивана. Их, думаю, можно разложить.

- Мы привыкли на полу, Грегори-сан. Один из нас ляжет у порога.

- Поступай, как знаешь.

Алексей настолько устал, что, принимая ванну, заснул. Ему приснилось, что он стоит на краю обрыва, а далеко внизу проходит прямая, словно стрела, дорога. Сильный порыв ветра подтолкнул его, и он сорвался в бездну. Раскинув руки и захлёбываясь криком, Григорьев летел навстречу свинцовой глади реки. За мгновение до страшного удара поток восходящего воздуха подхватил его и мягко опустил в зелёную траву.

- Тише, тише, господин. Всё будет хорошо.

Открыв глаза, Алексей увидел лицо Кондо Исами. Он и один из его людей наклонились над ним и держали за плечи.

- Это всего лишь сон. Ками - ваши предки, и мы сумеем защитить вас, Грегори-сан. Не надо кричать. Вставайте. Вода остыла.

- Вам бы тоже принять ванну, - сказал Алексей, поднимаясь и не стесняясь наготы. Он вытерся своей же рубашкой и бросил её на пол.

- В одном из высоких сундуков есть куски мягкого полотна, - с лёгким упрёком сказал Кондо Исами.

- Это полотенца. Вот и возьмите их сами. Я пошёл спать.  

 

Следующий день прошёл в хлопотах о хлебе насущном. Алексей делал заказы в интернет-магазинах и встречал курьеров, которые привозили кто бельё, кто различные гаджеты, кто продукты.

К вечеру кухонные полки и холодильник были забиты под завязку. Самураи готовили еду, которая распространяла по квартире приятные запахи. Утолив голод, Григорьев напялил на голову парик, на глаза - очки с затемнёнными стёклами, вышел из дому, поймал такси, выехал на кольцевую автодорогу и сделал телефонный звонок. Он произнёс в трубку всего одно слово "Когда?" Выслушав ответ, он открыл окно машины и так, чтобы не видел водитель, выбросил телефон под колёса длинного большегрузного трала. Выйдя на пересечении Ленинского проспекта с окружной трассой, Алексей постоял, дождался, пока таксист уехал, и поймал частника. Через час он снова входил в дверь своей квартиры.

- Завтра предстоит дело, - сказал он Кондо Исами.

Чётко и коротко выговаривая слова, он добился того, чтобы самурай хорошо понял все его инструкции.

В одиннадцать часов утра Григорьев в своём парике и очках вошёл в здание Центрального почтамта и занял очередь к окошку, где выдавались бандероли.

- Девушка! На фамилию Шатунов есть посылочка? - спросил он у симпатичной молоденькой, коротко стриженой девчонки, снимая очки.

- Шатуновых много. Паспорт давайте, - вчерашняя школьница подняла глаза и  встретила тёплый, с огоньком интереса, взгляд Григорьева.

- У вас все такие симпатичные здесь? - спросил он, заглядывая девушке за глубокий вырез блузки.

- Все такие, а я особенная, - девица была не прочь пофлиртовать. Ей понравился симпатичный высокий, хорошо одетый молодой человек.

- Вижу, что особенная. Меня зовут Юрий Шатунов. Вы не заняты сегодня вечером?

- А что? - пальцы девушки тем временем нашли в картотеке квитанцию на только что полученную бандероль. - Странно. Сегодня машины с доставкой ещё не было. Откуда взялась эта ваша посылочка, ума не приложу.

- Авиапочтой, наверное. У вас на крыше вертолётная площадка есть?

- Вам бы всё шуточки шутить. Фамилия мне ваша знакома.

- Название «Ласковый май» вам ни о чём не говорит?

- Да ладно, - глаза девицы округлились. - Вы тот самый Шатунов?

- Тот самый, - подтвердил Алексей, вновь водружая очки на нос.

- Да вам должно быть лет шестьдесят, а на вид - и тридцати нет.

- Я пью эликсир молодости с консервантами, - засмеялся Григорьев.

- В чувстве юмора вам не откажешь. Вы, наверное, из нового состава «Мая»? Ой, что же делать? Жаль - нет вашей фотки… На открыточке автограф поставите?

- Легко! - воскликнул Григорьев.

Девица сунула ему в руки бандероль и вскочила с места, роясь в стопке открыток.

- Вот здесь, ладно?

- Без проблем, - сказал Алексей, подписывая открытку левой рукой.

- Ой! Классно. А вы серьёзно спросили про вечер?

- Серьёзнее не бывает.

- Я согласна.

- Давайте свой телефон. Я вам позвоню ближе к концерту и скажу, где вас будет ждать мой арт-директор.

- С ума сойти!

Девица на клочке бумаги нацарапала номер телефона и протянула Григорьеву.

- До встречи, - сказал он и пошёл к выходу.

- Ой, девочки... - услышал он тонкий голос легкомысленной сотрудницы почты.

Алексей, а за ним Кондо Исами вышли на улицу.

- Твоё вмешательство не понадобилось. Я думал - там старуха будет сидеть, а всё оказалось проще.

- Хорошо, - кивнул головой самурай.

Подняв руку, Григорьев остановил такси, и через сорок минут они были дома.

- Так, посмотрим, что здесь, - тихо говорил Алексей, вскрывая довольно толстый, из крафтовской бумаги, пакет.

На стол высыпались два паспорта, один из которых оказался дипломатическим, водительское удостоверение, карточка страхового полиса, две карты Сбербанка "Visa" - обе мультивалютные. Все документы оказались оформлены на одного человека, фотография которого смотрела на Алексея со страницы заграничного паспорта. Снимок был такого качества, что лицо походило на сотни других. Кто-то поработал фотошопом, и только взгляд профессионала-розыскника мог бы связать личность на фотографиях с Григорьевым.

- Сидоров Александр Алексеевич. Годится. Соломон - молодец. Похвальная оперативность. Как ему это удаётся? - пробормотал Григорьев.

    Он целых пять минут упражнялся безупречно изображать свою новую подпись, копируя её стилосом с паспортов и банковских карт на экран смартфона.

Потом он включил свой ноутбук, получил на сайте Сбербанка пароль к личному кабинету и вбил в память телефона пин-код для пополнения счетов банковских карт. Следующей целью Алексея было разбросать по новым картам деньги со своего счета во Франции. Он проделал определённые процедуры на сайтах BNP Paribas*¹, затем Сбербанка, и захлопнул свой гаджет. Потом запустил руку в конверт. На дне пакета он нашёл два маленьких прибора и инструкцию к ним.

- Кондо-сан, - позвал Григорьев Японца. - Сделай, пожалуйста, вот что, - Алексей минут пять втолковывал самураю подробности плана, который им предстояло осуществить.

 

*¹BNP Paribas – входит в тройку крупнейших банков мира и присутствует в 85 странах со штатом 205 000 сотрудников. Суммарные активы по итогам 2009 года составляли более 2 триллионов евро.

 

 

Телефонный звонок на пульте горячей линии ФСБ раздался ровно в пятнадцать ноль-ноль.

- Федеральная служба безопасности. Капитан Гурвич слушает.

- В торговом центре «Панорама» на улице Гарибальди заложена бомба, - раздался в наушниках женщины-офицера низкий, очевидно изменённый, голос.

- Представьтесь, пожалуйста! - капитан Гурвич нажала на пульте кнопку с надписью «Чрезвычайная ситуация». Немедленно главный компьютер ФСБ включил запись разговора и систему поиска местонахождения звонившего.

- Это Григорьев. У меня в рюкзаке два килограмма  СИ-4. У вас - два часа времени.

Паузы в сигнале отбоя совпали с участившимся ритмом пульса капитана. Она сняла трубку внутренней связи и доложила о случившимся в Управление по борьбе с терроризмом. Дальше все действия офицера соответствовали положениям служебной инструкции.

Через пять минут об угрозе взрыва и фамилии звонившего узнал полковник Серебряков. А через тридцать минут к торговому центру, где началась эвакуация персонала, подъехали кинологи, взрывотехники, следственная группа и машина, из которой вышли Серебряков и майор Оганесян. Они показали удостоверения полицейским, оцепившим здание, и пошли вдоль фасада, внимательно разглядывая толпу любопытных.

- Товарищ полковник! А вдруг раньше рванёт?

- Брось. Парень блефует.

- А если нет?

- Пусть об этом беспокоятся взрывотехники. Они внутри, а мы - снаружи. Я вот думаю, с какой целью он всё это затеял?

- Мстит за отца.

- Возможно, - задумчиво ответил Серебряков. - Ты гляди в оба. Чую, что этот сучонок здесь вертится. У него должен  быть рюкзак за спиной.

Два офицера в чёрных штатских костюмах не спеша шли вдоль шеренги людей.

- Вон парень стоит с рюкзаком.

- На Григорьева не похож. Ниже ростом. Лет ему - не больше шестнадцати. Смотри дальше.

- Да тут этих рюкзаков - море.

- Ты что - не помнишь лица нашего клиента?

- Помню.

- И всё же. Достань фотографии, сделанные камерами наблюдения в аэропорту.

Майор подчинился приказу и вынул из внутреннего кармана пиджака три снимка.

- Видишь вот это? - полковник отметил ногтем на одной из фотографий Григорьева нужное место. - Концентрируй внимание на особых приметах. У парня - маленькая родинка на левой скуле.

Пятнадцать минут ходьбы среди людей не принесли результата. И в этот момент в кармане брюк Серебрякова раздался звонок сотового телефона.

- Да! Да, это я, товарищ генерал... Особенно нечего докладывать. Специалисты и кинологи ещё работают. Рюкзак пока не нашли. Григорьева тоже. Что я думаю? - полковник сделал паузу. - Очевидно - это блеф. С какой целью? Самое вероятное - он отвлекает внимание от нужного ему объекта. Не знаю, правда, какого именно. Может, у него с деньгами туго и он грабит какой-нибудь банк. Пусть наши люди свяжутся с полицией. Нет ли у них сигнала о грабежах? Хорошо, хорошо, - Серебряков кивал головой, слушая указания своего начальства. - Еду.

- Пошли к машине. Здесь нам делать нечего. Он давно слинял отсюда.

Лёгкий толчок в плечо, почти касание, заставил полковника повернуться. За спиной никого не было.

- Странно, - бросил он на ходу.

- Что? - Оганесян уравнял свой шаг с поступью полковника.

- Запах, странный запах пота, и будто кто-то быстро прошёл мимо.

- Это от усталости, товарищ полковник. Спим по пять часов в сутки из-за этого гада - вот и мерещится всякое.

- Чем больше времени мы тратим на поиски, тем лучше для него. Глаза оперативников замыливаются, а мозги начинают засоряться новой информацией.

- Согласен.

- Тогда найдите мне его. Срок - три дня, - прошипел Серебряков на ухо своему офицеру.

 

                                                            ***

 

- Посмотрим, что получилось, - сказал Григорьев, принимая в ладонь от Кондо Исами сканер - один из тех, которые он нашёл в посылке Соломона Самуиловича.

- Ты уверен, что именно те люди с военной выправкой искали меня в толпе?

- Хай, Грегори-сан.

- Кому из них был сделан звонок или кто из них звонил сам?

- Седовласый.

- Насколько почтительно говорил в трубку седовласый?

- О-о! - уважительно протянул Кондо. - Очень почтительно.

- И ты нажал нужную кнопку на этой штуке?

- Хай!

- Тогда вон он - нужный нам номер, - облегчённо вздохнул Алексей, занося цифры в один из своих смартфонов.

Григорьев облегчённо вздохнул и вдруг неожиданно попросил самурая:

- Прошу тебя, Исами, покажи мне ещё раз, как правильно медитировать. Мне нужно очистить своё сознание и продумать линию поведения с опасным человеком.

- Хай, господин. Прошу тебя - садись вот здесь.

Два человека сели на ковёр посередине гостиной. К ним, поклонившись со всем возможным уважением и попросив разрешения, присоединились самураи Кондо. Алексей, подражая японцам, поджал под себя ноги, закрыл глаза и, слушая монотонное пение Окита Содзи, застыл в абсолютной неподвижности, вспоминая мантры, которым его научил Кондо Исами. Постепенно уверенное спокойствие наполнило его душу, очистив разум от суеты последних дней.

Он очнулся от резкого звука. Это Окита Содзи хлопнул в ладоши, выводя всех из состояния транса.

Минут через десять, обдумав детали предстоящего разговора, Григорьев, набрав в грудь побольше воздуха и шумно выдохнув, стал собираться.

Через сорок минут он занял лавочку в сквере на Тверском бульваре и набрал нужный ему номер.

- Дмитриевский слушает.

Прозвучавший в трубке красивый баритон выдавал уверенного в своей непогрешимости и силе человека.

- Господина Дмитриевского ещё интересует некто Григорьев?

- Кто это говорит?

- Тот самый Григорьев-младший.

- Значит, это ты, сынок?

- Значит, я.

- И что ты хочешь получить за портфель и кожаную папку, которые ты взял без разрешения?

- А вот это нам нужно обсудить, господин генерал.

- Генерал-полковник, с твоего позволения.

- Вот как? Значит, российские генералы занимаются рейдерством и физическим устранением цвета российского предпринимательства?

- Какие красивые слова ты знаешь, сынок. Это всего лишь бизнес, ничего личного.

- Я смотрю, господин Дмитриевский - любитель голливудских фильмов про мафию. Впрочем, это неважно. У меня мало времени. Где вы живёте, генерал?

- Что - приедешь меня убивать? Да тебе здесь яйца оторвут, парень. Или, замочив Евдокимова, ты стал крутым винтом?

- Не суетитесь, генерал. И не надо оскорблений, а то я могу обидеться. Не будет переговоров - не будет вам папочки с документами и моих подписей.

- Когда и где?

- У вас дома. Кстати, завтра воскресенье. Вот и поговорим по душам, скажем, часов в одиннадцать утра.

- Привози с собой папку.

- Э, нет. За дурака меня держите? Сказал же - могу обидеться. Так что - сбавьте тон. И будьте один. И вам, и мне не нужны свидетели. Если меня задержат у вас или в момент, когда буду выходить - мои друзья все документы отправят в огонь. Вы же не хотите, чтобы бумаги стоимостью около ста миллиардов «зелёных» сгорели?

- Что ты хочешь взамен?

- Немного. Часть акций на пятьсот миллионов долларов, беспрепятственный выезд из страны и гарантии своей безопасности.

- Гарантии?

- Ну да. Такой маленький клочок бумаги с вашей подписью, что вы санкционировали убийство моего отца и получили от меня в личное пользование такие-то активы в качестве выкупа за мою никчёмную, как вы сейчас считаете, жизнь.

- А ты потом будешь шантажировать меня этой бумажкой. По-моему, это ты держишь меня за дурака.

- Ну, что вы, генерал! Кто я - и кто вы здесь, в России? Мы разойдёмся красиво, каждый при своих интересах. Я - свободным и обеспеченным плейбоем, вы – супербогатым человеком, которому приятно будет встретить старость в одном из своих шотландских замков. Ну как, согласны?

- Кутузовский проспект, дом 28, квартира 45.

В трубке генеральского телефона зазвучал прерывистый сигнал.

- Вот сукин сын! - сказал Дмитриевский, откидываясь на спинку кресла. Подумав немного, он нажал кнопку связи с секретарём.

- До конца дня меня нет на месте для всех, кроме Директора.

Встав из-за стола и подойдя к окну, он стал наблюдать за толчеёй автомобилей на Лубянской площади. Генерал просчитывал варианты всех возможных комбинаций и поворотов событий. А Григорьев аккуратно и незаметно опустил свой смартфон в урну, стоявшую рядом с лавочкой, и пошёл прочь.

 

Глава 4

 

Кутузовский проспект в этот утренний час показался Алексею пустым. Двери магазинов были открыты, но в них томились от безделья одни продавцы. Проезжая часть удивляла почти полным отсутствием автомобилей. Москвичи разъехались на дачи ещё в пятницу, а самые ленивые - в субботу утром. Несколько прохожих выгуливали собак. Группа молодых людей с гитарами двигалась по тротуару в сторону парка Победы. На поляне перед Триумфальной аркой две девушки в тонких хлопковых перчатках и одинаковых жёлтых халатах, вытирая пот со лба, меняли засохшие цветы на новую рассаду.

Алексей в разноцветной гавайской рубахе, бейсболке, надвинутой на нос, и чёрных очках вылез из такси за сотню метров от нужного ему дома.

Медленно двигаясь вдоль витрин магазинов, он размышлял:

«Засада? Маловероятно. Генерал понимает, что я иду к нему в гости без документов. Допросы с пытками? Вряд ли. Это означает - протоколы, оформление задержания, внесение меня в реестры арестованных. Короче - такая публичность и официоз Дмитриевскому ни к чему. Возьмёт меня в оборот тайно? Для него это тоже не вариант. Он побоится рисковать, не зная, есть у меня сообщники или нет. Он думает, что если взять меня - то они могут слить информацию о его дурно пахнущих делах его же собственному начальству. А начальство скажет: «Ай-я-яй, уважаемый! Как же так? Такой куш хотел отхватить и не поделиться!» Нет, всё должно пройти без криков, собак, оперативников и выкручивания рук».

Григорьев повернул голову налево и сказал:

- Кондо-сан, будь внимателен и осторожен. Заметишь что-нибудь подозрительное - действуй, как договаривались.

- Не волнуйся, господин. Мои люди не подведут.

- Хорошо. Входим.

В вестибюле подъезда их остановил молодой человек в чёрной униформе с нагрудной нашивкой «Частное охранное предприятие «Витязь».

- Вы к кому?

- Сорок пятая квартира на каком этаже?

- Вас ждут?

- Должны.

- Минуту, - поднял руку охранник. Он поднял трубку внутреннего телефона.

- Николай Григорьевич, к вам посетитель... Хорошо... - парень кивал головой, слушая последние указания.

- Паспорт! - потребовал он.

- Зачем?

- Таков порядок.

- Звони снова и дай мне переговорить с хозяином.

Охранник вопросительно поднял брови, но перечить не стал.

Григорьев взял трубку.

- Николай Григорьевич, здравствуйте. Это я - Григорьев. Не думал, что у вас здесь такие правила. Тут молодой человек приятной наружности паспорт у меня требует. Может - обойдёмся без формальностей? Как-то нехорошо. Мы так не договаривались... Понял.

Алексей отдал трубку охраннику, тот взял её, послушал, потом положил на место.

- Проходите. Лифт - три ступени наверх и вправо. Шестой этаж.

Двери лифта открылись на шестом этаже одновременно с дверью квартиры. На пороге стоял высокий, тощий человек с крупным носом, блестящей лысой головой, одетый в лёгкий цветной халат. На дряблой шее был повязан голубой платок.

- Вот, значит, ты какой, Григорьев?

- Можно подумать, вы видите мою физиономию в первый раз.

- Знаешь, фотографии не дают полного представления о человеке. Проходи. Не бойся. Кроме нас с тобой, здесь больше никого нет.

- Что, и запись разговора не ведётся?

- Нет, но надо бы.

- Проблемы с памятью?

- Нет, дорогой. На память пока не жалуюсь. Диктофон есть, но выключен. Не хочу пополнять своё досье. Слишком много в конторе желающих занять моё место. Может так случиться, что в моё отсутствие кому-нибудь из коллег придёт в голову сделать у меня обыск.

- Понимаю. Выживает сильнейший.

- Нет. Самый хитрый и подлый.

- Тяжёлая у вас там жизнь.

- Зато не даёт расслабиться. Держит в тонусе. Садись.

Григорьев обошёл кресло и сел на край письменного стола. Дмитриевский поморщился, но ничего не сказал.

- Не понимаю, зачем тебе нужна эта встреча? - спросил генерал. - Могли бы все вопросы решить по телефону.

- Хотел посмотреть в глаза человеку, отдающему приказы наёмным убийцам.

- Вот как? - не удивился Дмитриевский. - Значит, пылаешь жаждой мести? Что ж, тем хуже для тебя, - в руке генерала, словно по мановению волшебной палочки, появился пистолет.

- Я думал, что ты - деловой человек, а ты - щенок.

Алексей улыбнулся.

- Тут застрелите? Ковров своих шёлковых не жаль?

- Я тебя убивать не буду. Зачем? Или ты звонишь своим друзьям, и они привозят мне бумаги - или приезжают оперативники и везут тебя на Лубянку. А там уже со всеми вытекающими. Убийство генерала Евдокимова и пятерых офицеров ФСБ, угроза теракта, наркоту при тебе найдут. На пожизненное потянет. А там, на зоне, тебя, сынок, по-тихому задушат в камере или перо воткнут под левую лопатку. Как тебе такая перспектива?

Дмитриевский, держа Алексея на мушке, достал телефон.

- Ну что, звонить в контору?

- А как же ваши мечты о замке в Шотландии?

- Ничего, мне подберут другую дойную корову, которую можно взять за вымя.

Внезапно побагровев, он выпустил пистолет. Длинное худое лицо генерала сморщилось от боли. Он попытался сделать шаг в сторону, а другой рукой стряхнуть нечто невидимое со своего запястья, но после недолгой борьбы оказался прижат к стене.

- Что за чёрт? - эти три слова он едва смог выдавить из пережатого горла.

Самураи Григорьева крепко его держали.

- Нанотехнологии, господин генерал, - сказал Алексей. - Посадите старика.

Григорьев дождался, пока Кондо Исами усадил пленника в кресло, подобрал с пола пистолет и приставил его к виску Дмитриевского.

- Мне будет приятно всадить вам пулю в висок. Пишите записку!

- Какую? - хрипло и тяжело дыша, спросил генерал.

- Я продиктую. Пишите.

Дмитриевский, с глазами, полными ужаса, растирая запястье, придвинул к себе лист бумаги и взял ручку.

- Пишите: «Я - генерал такой-то, фамилия, имя, отчество, раскаиваясь в многочисленных служебных преступлениях и чувствуя угрызения совести после убийства бизнесмена Григорьева, имя отца - пожалуйста, отчество не забудьте - решил закончить свой земной путь. В моей смерти прошу никого не винить. Число, подпись».

Руки Дмитриевского дрожали. Он судорожно сглотнул.

- Дайте мне воды.

- Ничего. За пять минут до самоубийства вода - излишняя роскошь. Вы пишите.

- В нижнем ящике стола – полмиллиона долларов. У тебя – трое суток. Обещаю, сынок, никто тебя не тронет. Бери деньги и уходи. Это – цена моей жизни, - старик облизнул сухие губы. - Подумай. Что даст тебе моя смерть? Лишние хлопоты. Тебя начнут преследовать, словно бешеную собаку, и в результате пристрелят. А ведь ты еще молод. Ну как, договорились?

- Нет. Со сволочами не договариваюсь.

- Не я отдал приказ убить твоего отца, - внезапно и тихо сказал генерал.

- А кто? - крикнул ему в лицо Алексей. - Директор вашей конторы, президент, премьер-министр?

- Нет, - голос генерала был едва слышен.

- Тогда - кто?

- Один человек.

- Понимаю, что не собака и не кошка! Кто, имя?

- Человек из Лэнгли.

- Кто, не слышу?

От удивления Григорьев перешёл на шёпот.

- Джеймс Рейборн. Директор управления глобальных проблем ЦРУ, - сказал Дмитриевский. Было видно, что это признание далось ему с большим трудом.

Алексей, поражённый и озадаченный таким откровением, отошёл к окну.

Через несколько секунд он вернулся и сел напротив генерала.

- Разве ФСБ и ЦРУ стало единым целым - что какой-то Рейборн отдаёт здесь, в Москве, приказы? Или вас взяли на работу в Лэнгли по совместительству на полставки?

- Нет, но... - заёрзал в кресле Дмитриевский, но невидимые руки держали тощее тело крепко. - Отпустите. Мне больно.

- А... - внезапная догадка заставила Григорьева пристально посмотреть генералу в глаза. - Вы - крот. Когда вас завербовали?

Дмитриевский, загнанный в угол догадкой Алексея, словно животное, попавшее в капкан и почуявшее опасность, решил, что только откровенность оставляет ему надежду остаться в живых.

    - Ведь вы меня не убьёте?

    - Я жду, - сказал Алексей вибрирующим от волнения голосом. - Когда?

    - Десять лет назад, - выдавил из себя генерал.

    - Господи! - ахнул Григорьев и после непродолжительной паузы спросил:

    - Что вы ещё делали для ЦРУ?

    - Ничего особенного, - слова полились из Дмитриевского свободно и легко. - Передавал кое-какую информацию о действительном экономическом состоянии страны, о крупных инвестиционных проектах, о данных геологоразведки, о настоящем положении дел в газовой и нефтедобывающей отрасли...

- Почему это интересовало американцев, и Рейборна, в частности?

Алексей давно и незаметно для генерала нажал на кнопку диктофона, спрятанного в кармане джинсов.

- Его управление занимается анализом экономических, географических и технологических проблем в международном масштабе. А для Америки, похоже, наступают не лучшие времена. Явное изменение климата, природные катастрофы повлекли за собой разрушение многих объектов энергетической инфраструктуры и значительные потери для нефтяных компаний. По мнению некоторых учёных, формируются новые геомагнитные полюса. Северный - в центральной части Африки с центром - гора Килиманджаро, Южный - Панама. Арктические зоны, покрытые льдом и снегом, займут значительные территории по обе стороны экватора. Уже сейчас американцы вкладывают огромные бюджетные деньги на обустройство высокогорных долин Кордильер, Скалистых гор, Анд, Каскадных гор и плато Сьерра-Невада. Растущая паника в американской элите, вызванная природными аномалиями, стремительным развитием в более благоприятных условиях Китая, Индии, огромными долгами, зависимостью от иностранных поставщиков энергоносителей, заставила спецслужбы обратить внимание на нескольких иностранцев.

- Почему?

- Ну, например, ваш отец, воспользовавшись значительным падением котировок акций нефтяных  и уранодобывающих компаний, приобрёл их слишком много, что сделало его опасным для некоторых влиятельных людей, контролирующих Сенат и Конгресс.

- Имена?

- Уолесс Раффет - глава инвестиционной компании «Blackshine Wingway». Он - один из самых богатых людей мира. Его структуры управляют многими отраслями экономики, связанными с атомной энергетикой и добычей нефти. Состояние этого человека оценивается в сорок пять миллиардов долларов.

- Дальше!

- Джон Лоуренс. Владелец корпорации «Fryboorg LP». Его компания контролирует практически все трейдерские операции с ценными бумагами. Он держит руку на пульсе основных мировых бирж. Этот человек стоит не меньше сорока миллиардов.

- Дальше!

- Шелдон Олбани. Контролировал до недавнего времени семьдесят процентов месторождений урана и шестьдесят процентов компаний, владеющих атомными станциями, а также объектами, использующими энергию ветра не только в США, но и в Европе.

- При чём здесь этот проклятый уран?

- Ваш отец покупал не только акции корпораций, имеющих в собственности разведанные месторождения нефти. Поскольку Америка, ввиду прогнозируемого в обозримом будущем истощения давно известных нефте- и газоносных слоёв, начала активно проектировать и строить атомные станции, последние приобретения Григорьева стали иметь слишком большое значение для национальной безопасности Штатов и стали угрожать благосостоянию этих людей.

- Понятно, - после некоторой паузы сказал Алексей. - Значит, эти люди надавили на ЦРУ, те вышли на вас, генерал. А вы решили убить сразу двух зайцев. Отхватив кусок огромного пирога, войти в клуб миллиардеров и заслужить покровительство Рейборна, получив за особые заслуги американское гражданство. Так?

- У меня не оставалось выбора.

- Наверное, - мрачно усмехнулся Григорьев. - Думаю, у ваших американских знакомых накопилось достаточно компромата, чтобы в случае вашего отказа выполнить грязную работу или отправить убелённого сединами заслуженного генерала ФСБ лет на двадцать за решётку в Лефортово.

Алексей достал из кармана диктофон.

- Думаю, вот эта запись ускорит разбор полётов и процесс посадки.

Дмитриевский побледнел. Его губы стали бескровными. На висках выступила испарина.

- Это не деловой подход. Я думал - мы партнёры.

- Вы ошиблись, - тихо сказал Григорьев, перегоняя запись разговора на свои смартфоны.

- Наслаждайтесь, пока ваши коллеги с Лубянки не приедут за вами.

Алексей поставил диктофон на письменный стол, сунул в свой карман обойму генеральского пистолета и поднялся.

- Кондо-сан! Отпустите его.

Дмитриевский, задыхаясь, сорвал со своей шеи платок и вытер им лицо.

- Вы не можете так поступить со мной, - прохрипел он.

- Я, пожалуй, запру вас снаружи, чтобы вы никуда не ушли, - крикнул ему из прихожей Григорьев, забирая ключи, лежавшие на тумбочке.

Он закрыл за собой входную дверь и сунул ключ в замочную скважину.

В квартире раздался звук выстрела. Кондо посмотрел на Алексея, снова отворил дверь, сунул голову в прихожую и, обернувшись, выразительно провёл ребром ладони по своему горлу.

- Совсем забыл о патроне в стволе, - тихо сказал Григорьев, запирая дверь и ломая ключ в замке.

- Тот человек был хорошим противником. Он имел право умереть достойно, - Кондо Исами коротко поклонился Алексею и аккуратно нажал на кнопку вызова лифта.

 

- Чёрт! Кто бы мог подумать? - полковник Серебряков разглядывал фотографии мёртвого Дмитриевского. - Пуля - в висок. Обоймы нет. Диктофон. Предсмертная записка. Полный букет - чтобы начать служебное расследование. Охранника из подъезда допросили?

- Да, товарищ полковник.

На кончике стула возле письменного стола Серебрякова в напряжённой позе сидел майор Оганесян.

- И что?

- Утром, часов в одиннадцать, у Дмитриевского был гость.

- Тонкое наблюдение. По этой грёбаной аудиозаписи понятно, что это был Григорьев-младший.

- Значит, нужно удвоить усилия по его поиску! - майор вскинул подбородок, словно собака, взявшая верхним чутьём след.

- Наоборот, - мрачно усмехнулся полковник. - Сейчас самое время прятать концы в воду. Уже завтра начнётся служебная проверка, и нашему отделу мало не покажется. Мы напрямую подчинялись Дмитриевскому. Начнут тянуть за ниточку - распутают весь клубок. Хорошо, если понизят в должностях. А если начнутся допросы, детекторы лжи и прочая разная фигня - полетят не погоны, а многие головы. Лично мне - собственная задница дороже.

Серебряков не сказал своему подчинённому, что ещё больше опасается потерять контроль над многочисленными фирмами, которые он крышевал. Ему не улыбалось встретить старость с мизерной пенсией.

- Отрицай всё! Ты ничего не знаешь и ни к чему не причастен. Если пойдём в полный отказ - есть ещё шанс остаться на своих местах. Срочно перетряхни документы по этому делу. Чтобы ни одна сомнительная и опасная для нас бумажка, ни один протокол не попали в руки Службы Внутренних Расследований. Замени у ребят жёсткие диски на компах, убери кое-какие файлы. Пусть подумают на вирус. Мне плевать, как ты это сделаешь! Помни: подвинут меня с этого кресла - я потяну за собой всех.

- А мы при чём?

- Кто договаривался со спецами по мокрым делам о Григорьеве?

- Я выполнял ваш приказ!

- Смотри у меня! Откроешь варежку - утоплю в говне.

- Понял, - проворчал майор, опуская глаза.

- А на ушко шепни оперативникам и следакам - пусть свернут всю активную деятельность по Григорьеву, но помнят о нём. Этот сучонок где-нибудь, да засветится. Вот тогда и разберёмся с ним. Нет человека - нет проблемы. Ступай. 

 

В кабинете руководителя Центра Социально-политических Исследований Института США и Канады в Москве зазвонил телефон. Секретарша - дама лет тридцати - двумя пальцами, украшенными красными длинными ногтями, аккуратно сняла трубку:

- Добрый день. Институт США и Канады.

- Здравствуйте, девушка. Извините. Меня зовут Александр. Заканчиваю в этом году Академию внешней торговли. Мне на кафедре посоветовали обратиться к вам.

- Вы по какому вопросу звоните? - нетерпеливо прервала студента секретарша.

- Простите. У вас такой приятный голос. Как я могу к вам обращаться?

- Ирина Николаевна. Можно просто - Ирина, - дама немного оттаяла.

- Век буду вам благодарен, если вы мне поможете, - приятный голос молодого человека был очень вежлив и тих.

- Так в чём всё-таки дело?

- Видите ли, тема моей дипломной работы: «Образ России в американской политологии». И мне сказали, что только у вас есть специалисты по этому вопросу. Не могли бы вы посоветовать мне - к кому в вашем Институте я мог бы обратиться? Ирина, выручайте! А если вы ещё окажете мне протекцию и сведёте с нужным человеком, считайте - билеты на двоих в Большой театр у вас в сумочке.

- Правда?

- Век диплома не видать! Кстати, если вы не против, я могу составить вам компанию в театре.

Секретарша почувствовала, что человек на том конце провода улыбается. Дама была в данный момент одинока, и ей польстило предложение студента.

«Если у него между ног шланг такой же длинный и сладкий, как язык - почему бы нет?..» - подумала секретарша.

- Право, не знаю. В принципе, такие консультации у нас платные...

- Не вопрос. Я готов заплатить за потраченное на меня время.

- Тогда приезжайте прямо сегодня. Я отведу вас к одному человеку. Он - довольно известный в узких кругах политолог. Знает почти всё о стратегии внешней и внутренней политики США.

- Жду указаний.

- Давайте после обеда, часа в два. Адрес знаете?

- Ира! Вы меня обижаете.

- Тогда позвоните мне из бюро пропусков.

-  О'кей. Уже еду.

Ровно в два часа тот же человек позвонил снова.

- Я на месте, Ирина.

- Хорошо. Сейчас спущусь.

В вестибюле института она увидела скромно стоящего в углу высокого, хорошо одетого парня с двумя театральными билетами в руках.

- Вы - Александр?

- А вы, надо полагать - Ирина!

- А вы сомневаетесь?

- Теперь уже - нет. Но я представлял вас этакой, знаете, учёной дамой в очках - а вы совсем иная.

- Какая? - кокетливо улыбаясь, спросила секретарша.

- Очень даже симпатичная, - сказал Григорьев, протягивая билеты. - Это вам, как обещал. Правда-правда, вы - очень обаятельная.

Незамысловатый комплимент пришёлся Ирине по душе.

- У вас паспорт с собой?

- Зачем он нужен? - удивился молодой человек.

- Ладно, обойдёмся без пропуска, - легкомысленно проворковала дама, вдруг почувствовав себя молодой, ветреной девушкой.

- Этот человек со мной, - небрежно сказала она охраннику. Тот молча пропустил обоих.

- Прямо не знаю, как мне благодарить вас, - сказал Григорьев, идя рядом с Ириной.

- Угостите шампанским в буфете театра, - ответила та, улыбаясь. - А дальше - посмотрим.

- Это будет только завтра. Как долго ждать... - улыбнулся в ответ Алексей.

- Время идёт быстро. Ну, вот и пришли, - сказала секретарша, останавливаясь возле одной из массивных дверей.

Она постучала и, выждав пару секунд, просунула голову в приоткрытую щель.

- Павел Сергеевич! Я привела к вам человека. Ему нужна консультация.

- Так не стойте на пороге. У меня окно открыто, а я боюсь сквозняков.

- Не обращайте внимания, - шепнула Ирина Алексею на ухо, - наш профессор странный. Кондиционеров не любит, сквозняков, несмотря на жару, не выносит. Идите, - она подтолкнула нового знакомого в спину. - Закончите с делами - позвоните, Александр.

- Договорились, - сказал Григорьев и переступил порог небольшого кабинета.

- Итак, молодой человек, что за дело у вас и чем вы так обаяли наш «синий чулок»? - на Алексея мельком взглянул человек средних лет с большой лысой головой и опрятной, коротко постриженной бородкой. Острые глаза он прятал за линзами тонких винтажных очков.

- Моё время стоит дорого, - сказал Павел Сергеевич, переводя взгляд на страницы толстого фолианта, - так что начинайте, не мешкая.

- Этого хватит?

На стол перед профессором легли десять стодолларовых бумажек.

- Вы - сын Рокфеллера?

- Внучатый племянник.

- И что нужно, чтобы я отработал эти деньги?

- Мне необходима информация о некоторых довольно известных людях в США.

- Посмотрите в Интернете.

- Смотрел. Но мне нужно больше. Того, чего нет в ваших трудах и в научных работах ваших коллег. Мне нужна информация на уровне данных внешней разведки, слухи, сплетни, подробности жизни интересующих меня людей.

- Тогда ваша дипломная работа потянет на докторскую диссертацию.

- Воровать - так миллион, - улыбнулся Григорьев.

- А спать - так с королевой. Только не пойму, зачем вы глаз положили на нашу перезрелую Ирину? У нас полно красивых баб и без неё.

- Не будем отвлекаться на посторонние темы. Вы же сами сказали: Ваше время дорого.

- Давайте имена.

Григорьев протянул профессору лист бумаги.

- Ага, - протянул Павел Сергеевич. - Интересно... Записывать будете?

- Обязательно, - подтвердил Алексей, доставая диктофон.

- Итак, - профессор откинулся на спинку стула. - Уолесс Раффет - глава инвестиционной компании «Blackshine Wingway». Основной капитал Раффетта - 51 миллиард долларов. Рыночная стоимость его пакета акций в «Blackshine» - 39 миллиардов. Как президент компании он получает зарплату в сто тысяч долларов в месяц, - профессор постукивал кончиком ручки по столу, словно собирался сам делать записи. - Мистер Раффет непритязателен в жизни, избегает – правда, только на словах - предметов роскоши, за исключением собственных реактивных самолётов, которые являются его слабостью. На контрасте, к примеру, скажу – ест он в сети быстрого питания, которая нравится ему настолько, что он её купил. До недавнего времени старина Уилли жил в старом районе в центре Голливуда в двухэтажном особняке с пятью спальнями, купленном еще его дедом в 1957 году. Сейчас, в связи с похолоданием в Калифорнии, он обитает в Колорадо-спрингс. Этот  старик любит музицировать на арфе и играть в покер, в том числе со своими слугами, которых он безжалостно обыгрывает. Иногда приглашает профессиональных игроков - победителей разных турниров. Для совершенствования мастерства нанял в штат «Blackshine Wingway» программиста. Обладает прекрасной памятью, заучивая сложные комбинации карт и стратегию со схемами игр, которые ему просчитывает программист. Раз в год Раффет завтракает с человеком, который выиграл это право на аукционе. В 2007 завтрак с Раффетом обошелся победителю в шестьсот тысяч долларов.  В 2015 году был поставлен рекорд, сумма составила $3,5 млн. Собранные средства якобы передаются на благотворительные цели, но на самом деле вкладываются в акции прибыльных компаний. До недавнего времени активно интересовался нефтяным сектором экономики, альтернативными источниками энергии и урановыми рудниками. По слухам - совсем недавно утратил контроль над многими активами в указанных областях. Этот янки обладает исключительным чувством юмора и всегда охотно шутит над другими. Среди его наиболее известных шуток: «Я ношу только дорогую обувь, просто на мне она выглядят дёшево». Что ещё о нём сказать? - профессор задумался. – Ах, да: любит молоденьких девочек. Ему их находит глава личной охраны.

- Сколько человек в охране?

Павел Сергеевич странно посмотрел на Григорьева.

- Его охраняют лучше Президента Соединённый Штатов. Персонал секьюрити - около пятидесяти человек. Кстати, поддерживает демократическую партию. Десяток сенаторов и столько же конгрессменов - у него в кармане. Имеет связи в ЦРУ и ФБР. Мстителен, не прощает обид. По агентурным сведениям, он был замешан в нескольких коррупционных скандалах и подозреваем в убийстве некоторых журналистов. Но доказать ничего не удалось. Вот, пожалуй, и всё. Кто там у нас следующий?

- Лоуренс!

- О, это - ещё тот персонаж! Джон Лоуренс - владелец корпорации «Fryboorg LP». Первый свой миллион заработал на махинациях с землёй в Лас-Вегасе. Владел – а, может быть, владеет до сих пор - несколькими казино. Был подозреваем в связях с мафией. Джон вырос в Чикаго, посещал там школу и начал обучение в Иллинойском университете. В связи со смертью приёмной матери не стал сдавать экзамены на втором году обучения. После лета, проведённого в северной Дакоте с другом Чарли Вассерманом, вернулся в Чикаго и проучился семестр в местном университете, где впервые познакомился с вычислительной техникой. В две тысячи - не помню каком - году, в возрасте двадцати лет переехал в северную Калифорнию, а затем в Лас-Вегас. Присвоил себе компьютерные программы, специально разработанные Вассерманом для обмана игроков в рулетку. Продавал их всем владельцам казино за полмиллиона долларов каждую. Причём, активизировать этот софт можно было только сложным паролем, который получал покупатель после перевода денег на счёт Лоуренса. После Лас-Вегаса в сферу его интересов попали ряд высокотехнологичных компаний Силиконовой долины, разрабатывавших системы спутниковой навигации, сканирования возможных залежей редкоземельных металлов и прочих полезных ископаемых из космоса. Без его ведома не будет зарегистрировано ни одно месторождение. Два года назад отправился в кругосветное плавание на своей яхте вот с этим человеком - третьим в вашем списке.

- Шелдон Олбани?

- Да.

- И что?

- Нет, ничего. Ведь они до недавнего времени были партнёрами. Вот только после этого путешествия два приятеля крупно повздорили.

- Причины?

- По слухам, всему виной - ссора за покерным столом, но, по нашим данным - Шелдон Олбани по причине выхода из строя корабельного сервера, который поддерживал связь с мировыми биржами, потерял фантастические суммы. Кто-то, пользуясь отсутствием этого ключевого игрока, в течение трёх дней играл сначала на понижение нужных акций, а потом скупил их по самой низкой цене. Олбани обвинил во всём Лоуренса, полагая, что именно тот затеял эту грандиозную аферу, но Джон доказал, что он здесь ни при чём, и что сервер был выведен из строя неизвестным злоумышленником, проникшим на судно в порту приписки. Он даже уволил с позором без выходного пособия капитана яхты. Это дело расследовало ФБР. О результатах нам пока не известно.

- А кто, по вашему мнению, купил эти ценные бумаги? - спросил Григорьев.

Павел Сергеевич закатил глаза к потоку.

- Если бы был ещё жив Джордж Сорос*¹, я бы сказал, что это его затея. Такая выдающаяся акция по зубам человеку с редким аналитическим умом, твёрдым характером, исключительной силой духа, решительностью и волей. Очевидно, была применена сложная схема, и удалось замести следы. Кто за этим стоит - не знаю.

«Лжёт», - подумал Алексей, пытаясь поймать бегающий взгляд профессора.

- Но ведь у вас есть мнение на этот счёт?

- Возможно, действительно имеют место причины политического характера. В Америке на носу президентские выборы, и предвыборные штабы кандидатов нуждаются в значительных средствах. Кто-то подсуетился, провернув это дельце, - профессор по-прежнему избегал смотреть в глаза своему собеседнику.

- Хорошо, - хлопнул ладонью по столу Григорьев, - расскажите мне, если вы знаете, о публичной стороне жизни этих двух приятелей.

- Какие подробности вас интересуют?

- С кем из американской администрации эти парни на короткой ноге, имеют ли связи в Конгрессе? Насколько тесно контактируют с ФБР? Может, они хорошо знакомы с кем-то из высокопоставленных чиновников в Комиссии по ценным бумагам и фондовым рынкам?

Павел Сергеевич вздохнул, взглянул на часы, потом пощупал пачку банкнот, лежащую в кармане, и снова заговорил. Алексей внимательно слушал, нацелив диктофон в нужную сторону.

   - Не понимаю, Александр, зачем вам всё это? - сказал Павел Сергеевич, провожая Григорьева к выходу.

- Пригодится для докторской диссертации. Вы же сами сказали.

- Ну-ну, - буркнул профессор, протягивая Алексею руку возле поста охраны.

Ближе к вечеру, уже дома, профессор включил домашний компьютер и послал электронное письмо с подробным отчётом, сделанным в лёгкой шутливой форме, одному малоизвестному учёному Калифорнийского университета. В девять утра по местному времени отчёт уже лежал на столе одного из офицеров ЦРУ.

 

*¹Джордж Сорос - знаменитый американский финансист, инвестор. Считается «человеком, который сломал Банк Англии в Чёрную среду». Чёрная среда - 16 сентября 1992 года. В этот день произошло резкое удешевление фунта стерлингов. За несколько лет до этого Сорос спланировал операцию, скупал фунты стерлингов небольшими партиями, а затем, используя сформированные валютные резервы, 15 сентября фонд Джорджа Сороса «Квантум» одномоментно продал около 5 млрд. фунтов в обмен на 15 млрд. немецких марок по курсу 2,82 GBP/DEM. Цена фунта стерлингов устремилась вниз. Последующая обратная покупка подешевевших фунтов через день позволила Джорджу Соросу заработать, по разным оценкам, $1—1,5 млрд.

 

Глава 5

 

Звонок телефона заставил Соломона Самуиловича наморщить лоб. Он уменьшил звук телевизора и взглянул на часы. Стрелки показывали двенадцатый час ночи.

«Господи, кому я понадобился?» - подумал старик и взял трубку.

- С собакой не хотите прогуляться? - услышал он в трубке знакомый голос.

- Прямо сейчас?

- В сквере возле дома через пять минут.

- Хорошо.

Соломон натянул спортивные брюки, лёгкую куртку, надел на болонку ошейник с поводком и спустился вниз. Сквер был почти пуст. Только несколько человек выгуливали своих псов, не пропускающих ни одного куста.

Из-за дерева навстречу Соломону вышел человек и взял старика под руку.

- Алексей! Ты меня напугал.

- Я сам себя начал бояться. Шучу, шучу, - невесело засмеялся Григорьев. - Мне опять нужна ваша помощь.

- Если в моих силах - помогу, не вопрос.

- Мне нужна виза в США и новые документы.

- Не спрашиваю - зачем. Дай подумать... - пауза тянулась две минуты. - В Москве визу получить трудно. А потом: тебе выбраться из столицы будет ох, как непросто. Ты правильно сделал, что назначил мне встречу здесь и поздно ночью. В квартире установили микрофоны. Записывают, гады.

- С чего вы взяли?

- У меня, если ты не знаешь, квартира ставится на сигнализацию. Комплект ключей (таково правило) хранится на пульте вневедомственной полицейской охраны. Тут уезжал на дачу, возвращаюсь и замечаю, что некоторые предметы стоят несколько иначе. Сразу подумал о прослушке. Поискал и нашёл один жучок прямо под крышкой письменного стола.

- Значит, у меня нюх на такие дела. Я ещё в прошлый свой визит об этом подумал, - нахмурился Григорьев.

- В прошлый раз всё было чисто.

- Кстати, я тут от нечего делать по переулкам полазил. Наружной слежки за вами нет, - сказал Алексей.

 - Это хорошо, - кивнул головой старик. - Так о чём мы говорили? Ах да, виза. Знаешь, что надо сделать? Отправляйся во Владивосток. Новый заграничный паспорт я тебе сделаю. Остались связи в МИДе. Паспорт будет настоящим, комар носа не подточит. Во Владивостоке позвонишь одному моему должнику. Он работает в консульстве Соединённых Штатов. Поможет тебе, не задавая лишних вопросов. Представит тебя консулу, как депутата какой-нибудь областной думы, желающего отдохнуть от дел государевых. И было бы здорово - лететь тебе через Японию. Этот же человек поможет с транзитной японской визой.

- А зачем через Японию?

- Меньше вопросов будет со стороны таможенной и эмиграционной служб США.

- Когда лететь?

- Если здесь тебя больше ничего не держит - хоть завтра. Я с утра позвоню своему человечку в МИДе и договорюсь обо всём. Часиков в двенадцать встретишься с ним. Он даст тебе паспорт, а ты ему - пять тысяч зелёных за срочность

- Ну,  у вас и связи! Спасибо, Соломон Самуилович. Сегодня же возьму билет, и завтра закат буду встречать на Востоке. А сейчас, не обижайтесь - пойду я, пока о подозрительном ночном телефонном звонке прослушка не доложила кому надо.

- Иди, иди. И старайся, звоня мне, разговаривать поменьше, не называя имён.  Я ещё не разучился понимать эзопов язык.

- Тогда - спокойной ночи.

- И тебе не хворать.

Алексей быстрым шагом поспешил вниз по бульвару к стоянке такси. А старый еврей несколько секунд смотрел ему вслед, потом круто развернулся и дёрнул свою болонку за поводок.

- Домой пора. Ишь, разгулялась!

Григорьев, приехав домой, тут же, через интернет, купил билет на своё имя. В четыре часа вечером следующего дня Алексею нужно было быть в московском аэропорту Шереметьево.

 

   Майору Оганесяну не спалось. Он ворочался на постели, опасаясь, что вот-вот разбудит жену. Ему было жарко. Мысли о Григорьеве не давали покоя. Он знал о делах своих генералов больше, чем предполагал полковник Серебряков.

«Почему этим старпёрам всё, а нам, идущим им на смену - фига с солью? Выходит, нам пули бандитов и шпионов, выговоры и мизерная зарплата, а им - бешеные лёгкие деньги и спокойная старость?»

В голове майора постепенно созревала идея, как оказаться в числе тех, на кого готов пролиться золотой дождь. Оганесян осторожно встал, достал свой планшетник и стал набрасывать план блестящей, как ему казалось, операции по поиску Григорьева.

Утром следующего дня он стоял у стола Серебрякова в кабинете на Лубянской площади.

- Товарищ полковник! У меня вопрос.

- Давай, - полковник яростно тёр седые виски. Вечером накануне он слишком много пил, чтобы в кои веки заснуть сном праведника.

- Ваш кабинет прослушивается? - майор наклонился к самому уху начальника.

- Тебе есть, что мне сказать? - также шёпотом спросил Серебряков.

Майор кивнул.

- Тогда пойдём, подышим свежим воздухом.

Они вместе вышли на улицу и стали прогуливаться в одном из ближайших к зданию переулков.

- Ну, что там  у тебя?

Оганесян набрал в грудь как можно больше воздуха.

- Пока суть да дело со служебной проверкой, Григорьев может лечь на дно в любой из двухсот стран мира.

- Двести пятьдесят восемь.

- Что? - не понял майор.

- Стран. В мире - двести пятьдесят восемь стран. Запомни.

- Неважно. Упустим щенка - сам чёрт его не найдёт.

- Что ты предлагаешь?

- Я с помощью одной капитанши из «наружки» успел повисеть на мониторах, куда сливаются все записи с улиц, и засёк нашего клиента.

- Где?

- Он шатался по переулкам в районе Тверского бульвара.

- Когда?

- Вчера.

- Зачем?

- В том-то и дело. По этому адресу в том районе живёт старый друг и компаньон его отца - некто Соломон Самуилович Самуилов, - Оганесян поднёс к глазам начальника клочок бумаги.

- Это уже интересно, - задумчиво сказал полковник. - Значит, они встречались. Бери ребят, езжай к этому еврею, бери его в разработку. Чего ты медлишь? - Серебряков нетерпеливо и зло смотрел на Оганесяна.

- С ребятами нельзя. Вы что, забыли о служебном расследовании?

- Да, ты прав. Твои предложения? - полковник подозрительно, исподлобья заглянул прямо в глаза майору.

- Оформляйте мне отпуск или, лучше, командировку на... - Оганесян помолчал, раздумывая, - скажем, на месяц. Я сам раскручу это дело. Еврей мне выложит всю правду, никуда не денется. Иначе его будут соскабливать с тротуара под окнами его квартиры. Наверняка он знает, что на уме у Григорьева и куда тот намерен отправиться.

- Хорошо, - подумав несколько секунд, сказал Серебряков. - Считай - ты уже в списке отпускников. - Действуй!

Но майор продолжал в упор смотреть на полковника.

- Что ещё?

- Деньги!

- Сколько тебе нужно?

- Учитывая всю сложность операции - тысяч пятьдесят зелёных или можно даже в евро.

- Сколько-сколько? - Серебряков остановился и вытер со лба пот.

- Если не больше, - бледнея, сказал Оганесян. - Возможно, учитывая дела старшего Григорьева, наш парень рванёт в Штаты, поэтому мне, кроме денег, нужны явки наших нелегалов в Америке. Без их помощи взять этого сопляка будет невозможно.

Долгая пауза заставила майора занервничать.

- А ты не так прост, - тихо сказал полковник. - Откуда знаешь про дела Григорьева-старшего?

- Ну не зря же его держали под колпаком последние два года? Наши генералы просто так ничего не делают. Это мы - простые опера - каштаны из огня для них таскаем...

Оганесян рисковал, давая понять Серебрякову, что он в курсе тёмных дел руководства, но в то же время старался, чтобы в его словах звучал скрытый намёк на преданность своему прямому начальнику.

- Ладно, - решился, наконец, полковник. - Будет тебе связь с нашими ребятами в Штатах, будут тебе и баксы. К вечеру получишь всё: явки, пароли, имена, деньги. А пока поработай с евреем.

- Есть, - подобрался Оганесян. - Разрешите приступать?

- Валяй! - Серебряков хлопнул своего подчинённого по плечу.

«Может, оно и к лучшему. Пусть землю роет, а когда выйдет на след Григорьева и принесёт мне бумаги - не составит большого труда убрать бравого хитрого майора, - думал Серебряков, возвращаясь в рабочий кабинет. - Теперь кроме меня в конторе о масштабах дел Григорьева никто не знает. Как говорил Остап Бендер: «Командовать парадом буду я».

 

Звонок в дверь застал Соломона Самуиловича за раскладыванием пасьянса. Старик взглянул на бронзовые каминные часы. Резные стрелки показывали пять часов пополудни. Самуилов сунул босые ноги в тапочки и повернулся к монитору видеонаблюдения. Прямо в объектив камеры смотрел высокий молодой человек приятной наружности. Светлый костюм и белая рубашка подчёркивали красивый оттенок лёгкого загара на лице. Очевидно, на улице было жарко. Самуилов рассмотрел капельки пота на висках парня. В руках у него был портфель из кожи крокодила.

- Что вам нужно? - спросил старый еврей, приближая губы к микрофону переговорного устройства.

- Майор ФСБ Оганесян. Прошу вас открыть дверь. У меня к вам есть пара вопросов.

Перед объективом появилось развёрнутое удостоверение.

«Вот оно» - подумал старик, но вслух твёрдо произнёс:

- Вызывайте повесткой.

- Соломон Самуилович! Вы же не хотите, чтобы я вызвал оперативную группу, понятых - и взломал вашу дверь. Тогда это будет уже не беседа, а допрос по полной программе в подвалах Лубянки. А у вас, как я знаю, больное сердце.

- Заходите, - устало сказал старик, нажимая кнопку электронного замка.

- Так-то лучше, - чётким, уверенным шагом майор вошёл и тут же попросил:

- Налейте в стакан воды.

- Вам какой, минеральной или Кока-Колы?

- Вода понадобится не мне, а вам.

- Неужели мои дела так плохи? - старик с трудом раздвинул губы в улыбке.

- Это с какой стороны взглянуть. Если вы сдаёте мне Григорьева-младшего - я спокойно ухожу, и вы забудете обо мне.

- А если нет? - грудь хозяина квартиры сдавил обруч боли.

- Если нет, тогда наш разговор будет долгим и мучительным для вас, - Оганесян неторопливо прошёл в кабинет Самуилова и стал выкладывать из портфеля на письменный стол блестящие острые предметы.

- Вы не имеете права, - прошептал старик.

- А мне плевать на ваши права! - голос майора сорвался на крик.

Он ударил Самуилова по лицу тыльной стороной ладони. Еврея отбросило к стене. Он ударился спиной о бетон и едва удержался на ногах, успев ухватиться за подлокотник кресла. Вкус крови во рту пробудил в его сознании животный страх и панику.

- Я не предаю своих друзей, - едва шевеля губами, выговорил старик, понимая, что эти слова для гостя пустой звук.

Оганесян быстро подошёл к хозяину дома, схватил его за плечи, повалил на ковёр, перевернул на живот и надел на запястья наручники. Потом опустил молнию на гульфике своих брюк и стал мочиться на старика, стараясь, чтобы моча попадала на голову жертвы.

- Ещё как предашь. Ты мне расскажешь всё. Я знаю, что парень был у тебя, что ты помогал ему советами, что вы вместе составляли план - каким образом скрыться от нас и куда, - майор блефовал, но оказалось, что он попал в точку.

- Отпустите, - прохрипел старик. Он задыхался.

Вместе с болью от удара и ломоты в запястьях от наручников его мучило чувство крайнего унижения и тоски. За всю свою долгую жизнь он ни разу не подвергался насилию и извращённому издевательству. Жгучие слёзы выступили на старческих глазах. Соломон понимал, что, если майор применит пытки - старое изношенное  сердце не выдержит. Ещё никогда желание жить не было таким сильным. Он представил свою огромную квартиру, обставленную дорогой мебелью, устланную цветными шёлковыми коллекционными коврами, с бесценным антиквариатом на стенах и полках - без себя. Отчаянье захлестнуло сердце старика.

Тем временем майор подошёл к письменному столу и взял в руки один из стальных предметов, которые он принёс с собой. Он хорошо знал, что вид орудия пытки действует на людей лучше, чем боль.

- Как вы стали дурно пахнуть, милейший, - засмеялся Оганесян.

Не переворачивая старика на спину, он повертел перед глазами Соломона щипцами для колки орехов.

- Думаю, для начала я расплющу тебе мизинцы, потом все пальцы по очереди, а дальше примусь за твои дряблые старческие яйца.

- Хорошо, хорошо...

- Что? Тебе хорошо, когда щупают твои яйца? Не слышу... - наклонился к своей жертве майор.

- Что вы хотите знать?

- Вот это другое дело, - Оганесян шумно выдохнул воздух и, брезгливо морщась, поставил старика на колени.

- Будешь стоять вот так, пока не выложишь мне всё о Григорьеве. Каковы размеры унаследованных им активов, где хранятся ценные бумаги, куда он выехал из страны? Говори медленно, выкладывай всё начистоту. Мне не сложно будет проверить твою информацию. Это лишь вопрос времени.

Соломон опустил голову, собираясь с мыслями. Чувство безысходности и тоски понемногу отпускало его. Он понял, что этому человеку можно выложить вместе с частью правды целую гору лжи. Майор, похоже, действует на свой страх и риск. За ним кто-то стоит, но это не очень большие люди в иерархии ФСБ. Ещё вопрос - смогут ли они выйти на след Григорьева?

- Значит так, - еврей склонил голову набок и вытер плечом вонючую влагу с губ. Его чуть не стошнило.

- Подожди, - остановил его Оганесян, доставая из кармана диктофон. - Вот теперь выкладывай...

Прошло полчаса. Соломон Самуилович не очень быстро, но и не медленно, так, чтобы майор не заметил, как смешивается ложь с правдой, говорил. Наконец он закончил своё повествование и тяжело вздохнул.

- Не расстраивайся так, старче, - сказал Оганесян, выключая диктофон. - Мне ещё никто и никогда не отказывал в откровенности.

- Ещё бы. Вы - большая сволочь, наверное, даже по меркам вашей конторы.

- Я смотрю - ты пришёл в себя. Чудненько, - майор, не позволяя старику встать с онемевших колен, взял со стола приготовленную воду и поставил на пол перед Соломоном.

- Это, чтобы вернуть тебя с небес на нашу грешную землю. А то ты смотрю - осмелел, - сказал Оганесян. - Пей, как собака и попробуй сказать, что во мне нет сострадания.

Самуилов, раздувая ноздри большого носа от обиды и бессильного гнева, наклонился и стал лакать воду из узкого отверстия стакана.

- Вот так, правильно, языком, языком.

Майор, не торопясь, достал из внутреннего кармана пиджака пистолет с глушителем и выстрелил старику в затылок.

Доложив полковнику Серебрякову о результатах посещения квартиры на Тверском бульваре и заручившись поддержкой начальника, майор к семи часам вечера получил деньги  и документы. В двадцать часов тридцать минут по московскому времени он сел на авиалайнер, вылетавший в Швейцарию.

   

Регистрация и предполётный контроль на рейс прошли примерно по такому же сценарию, что и в Париже. Самураям, получившим подробные инструкции от Григорьева, довольно легко удалось проскользнуть в открытую персоналом перед самой посадкой дверь, пройти по рукаву, потом через дверь проскользнуть мимо пограничников, спуститься на лётное поле и залезть в багажный отсек воздушного судна.

Алексей похвалил себя за предусмотрительность. Бронируя билет, он уже видел, сколько свободных мест осталось в самолёте. Борт оказался переполнен, и его самураям пришлось бы висеть под потолком.

Григорьев не смог бы объяснить старому еврею, почему он сразу не вылетел во Владивосток, а решил сначала отправиться в Швейцарию. Скорее всего, хотелось поскорее проверить банковский сейф отца, а потом уже заняться остальными делами. Уже сейчас Алексея разбирало любопытство. Он чувствовал, что портфель с бумагами, который в эту минуту лежал над его головой в багажной полке - это ещё не все сюрпризы, приготовленные судьбой.

    Единственное, что ему совершенно не пришло в голову - так это визит человека из ФСБ к Соломону и то, что Самуилов направил майора Оганесяна именно в Цюрих.

- Говорит капитан воздушного судна. Наш лайнер выполняет рейс по маршруту Москва - Цюрих. Время в полёте - три часа тридцать минут...

Продуманный Алексеем по дороге в аэропорт план начал работать. Всё та же схема посадки в такси после приземления в Цюрихе, всё та же задумчивая поза перед дверью банка «Credit Suisse»*, куда Григорьев явился утром на следующий день после прилёта. Эта мнимая заторможенность и задумчивость дала возможность войти внутрь самураям и занять удобные для наблюдения места в углах зала.

Всё та же, отрепетированная перед зеркалом, рассеянная улыбка неуверенного в себе человека привлекла к нему внимание банковского клерка.

- Простите, месье, я могу вам чем-нибудь помочь? - высокий молодой человек в строгом чёрном костюме и в галстуке корпоративный цветов «Credit Suisse» почтительно тронул его за локоть.

- Да-да, простите. Я - впервые в вашем банке. Мой отец арендовал здесь для меня сейф, и я хотел бы кое-что из него забрать.

- Следуйте за мной, месье. Я провожу вас в отдел, где нашим служащим будет приятно решить все ваши проблемы. Номер сейфа вы помните?

Григорьев достал из нагрудного кармана пиджака клочок бумаги и протянул его молодому человеку.

- Нет-нет, месье. Отдадите это моему коллеге.

Они миновали толстую стеклянную дверь, которая открылась автоматически при их приближении, и оказались в зале, где из-за стола им навстречу поднялся свободный клерк.

- Шарль! Займись, пожалуйста, клиентом. До новой встречи, месье, - молодой человек кивнул Григорьеву и ушёл.

Алексей протянул клерку бумажку.

- Это - номер сейфа, куда я хотел бы заглянуть, - сказал он, улыбаясь.

- Очень хорошо, месье. Мы сейчас с вами пройдём кое-какие формальности, а потом отправимся в хранилище. Ваш паспорт, месье.

Григорьев протянул клерку свой французский паспорт. Служащий проверил студенческую визу, сверил фотографию с лицом владельца, отсканировал две первые страницы документа и пригласил Алексея к устройству, стоящему возле массивной двери.

- Месье Григорьев, приложите вашу правую руку к экрану. Так, теперь встаньте вот сюда, смотрите прямо в объектив. Ближе, пожалуйста, ещё ближе.

Устройство издало приятный тихий звук, мигнули два зелёных светодиода, затем послышался мелодичный женский голос:

- Идентификация клиента прошла успешно. Добро пожаловать в банк «Credit Suisse»!

- Вот и всё, - сказал клерк, отступая в сторону.

Массивная дверь с тихим шелестом открылась. По ту сторону порога стоял ещё один служащий с лёгкой улыбкой на лице. Он был так же высок и широк в плечах, как и все служащие банка.

- Доброе утро, месье. Пожалуйста, следуйте за мной.

Алексей кивнул первому клерку и пошёл вслед за крепышом.

- Вот сюда, месье.

Они спустились на лифте и оказались в просторном помещении с большим количеством дверей вдоль стен и мягкими диванами посередине. Клерк протянул Григорьеву тонкую узкую пластинку, похожую на сотовый телефон. На экране мягким оранжевым светом горели цифры.

- Введите номер вашего сейфа и присядьте, пожалуйста, вот здесь, - служащий показал рукой на диваны.

Алексей, сверяясь со своим клочком бумаги, ввёл через сенсорную клавиатуру девятизначный номер.

Прошла минута. Над одной из дверей вспыхнул зелёный свет, и клерк сделал приглашающий жест рукой.

- Пройдите, месье, в ту дверь. Там вам никто не помешает. Когда будете готовы выйти, нажмите красную кнопку справа от входа. Вас проводят наверх.

Григорьев благодарно кивнул и переступил порог маленькой комнаты. Когда за ним щёлкнул замок, на противоположной стене отошла в сторону стальная толстая прямоугольная панель. Её движение сопровождалось тихим шипящим звуком. В открывшемся отверстии показалась дверца сейфа, на её поверхности тускло блестел новый сенсорный экран. Алексей догадался снова приложить к матовой поверхности руку, и через секунду что-то мягко щёлкнуло. Дверца сейфа распахнулась, подчиняясь усилию угловых телескопических амортизаторов. Внутри стального ящика лежал портфель, похожий на тот, который в эту минуту в гостинице охранял один из самураев Кондо - Накагура Симпати.

- Так, посмотрим, - бормотал Григорьев, вытряхивая содержимое портфеля на стол. Два десятка пластиковых банковских карт выскользнули наружу, за ними показались несколько прозрачных файлов, в которых находились листы бумаги.

Все банковские карты были дебетовыми на имя Алекса Валентайна, все они имели платиновый статус. Григорьев выбрал наугад несколько из них.

- «BNP Paribas», «Deutsche Bank», «Royal Bank of Scotland», «Bank of America», «Citigroup», «Barclays PLC»... Ни фига себе! - удивился Алексей. - И при чём здесь какой-то месье Валентайн?

Сложив карты в стопку, он сунул их в карман пиджака. Потом перелистал бумаги, находящиеся в файлах. Все они были на английском языке. Насколько смог Григорьев разобрать юридическую казуистику - это были списки активов и динамика котировок акций компаний, названия которых в последнее время фигурировали в деловых новостях. Кроме всего прочего, в каждом из файлов находился лист бумаги с названием и адресом банка-депозитария, где хранились те или иные ценные бумаги. Последними из портфеля выпали конверт и два ключа.

- Если бы ещё знать, какие замки эти ключи отпирают? - тихо сказал Григорьев.

Несколько бумаг и вещей из конверта прояснили ситуацию с ключами. Первой попала под руки купчая на дом в американском штате Колорадо. Следующим документом оказалась нотариально заверенная в том же штате дарственная на имя всё того же Валентайна.

«Значит, владелец дома - этот парень. Кто же он?» - подумал Григорьев.

Дальше на стол легли: водительское удостоверение, выданное в штате Небраска, и американский паспорт для граждан, покидающих пределы США. Все документы опять оказались на имя Алекса Валентайна. С фотографий на Алексея смотрело его собственное лицо.

Алексей ещё раз удивился предусмотрительности и дальновидности отца.

Сложив все бумаги в сейф, перетянув резинкой, снятой с банковских карт, вновь заклеенный конверт, Григорьев сунул его в портфель, потом закрыл дверцу титанового ящика, посмотрел, как стальная пластина скрыла ящик в чреве хранилища, и нажал на кнопку у двери. Внутренний замок снова щёлкнул, и дверь открылась. Снаружи Алексея ждал другой клерк всё с той же приветливой штатной улыбкой на лице.

- Всё в порядке, месье?

- Да. Пойдёмте наверх.

Алексей опять оказался в операционном зале банка. Держа портфель под мышкой, он вышел на улицу и зажмурился от яркого солнца. Несмотря на июль, в Цюрихе было довольно холодно, но ясно. Не поднимая век, Григорьев нащупал в кармане солнечные очки и водрузил их на нос.

В этот момент сильные руки подхватили его под локти и поволокли к остановившемуся рядом чёрному фургону. Дверца машины открылась, и Алексея попытались втолкнуть внутрь. Он изо всей силы упёрся ногами в порог дверного проёма, обернулся и закричал:

- На помощь!

Последнее, что он успел увидеть, был Сайто Хадзимэ, бежавший от дверей банка с выхваченным из ножен мечом. За ним спешили, натыкаясь на остановившихся зевак, Кондо Исами и остальные самураи.

Последовал сильный толчок в спину, и Григорьев оказался на грязном велюровом полу фургона. Взвизгнули покрышки колёс, и авто рвануло с места. Разряд электрошокера заставил Алексея выгнуться дугой и перевернуться на спину. Заскрипели тормоза, машина на несколько секунд замерла, очевидно, остановившись перед светофором, послышался глухой удар, потом двигатель взревел, и Григорьева отбросило назад. Ему кто-то, кого он не видел в темноте, скрутил руки пластиковыми наручниками и надел на голову плотный мешок.

 

Такие сцены он видел в кино. Его усадили на стул со связанными руками. В лицо направили свет от яркой, режущей глаза лампы. Сзади он чувствовал присутствие ещё нескольких человек. А напротив, верхом на столе, сидел мужчина. Из-за света Алексей не мог рассмотреть его лицо, но, судя по фигуре, тот был молод, силён и смотрел на своего пленника с интересом.

- Старый еврей не обманул. Ну, надо же. Вас, господин Григорьев, оказалось легко и просто взять. Вы, очевидно, были уверены, что за границей вам уже ничего не угрожает. Но, как видите, это не так, - громко и чётко говорил Оганесян. - У нас хорошо ещё, слава Богу, работает резидентура. Быстроте действий, пожалуй, позавидует ЦРУ или хвалёное ФБР.

- Короче, - несколько растерянно сказал Алексей.

- Не надо мне грубить, - быстрый, не столько болезненный, сколько хлёсткий и звонкий удар по лицу застал Григорьева врасплох. Слёзы унижения и внезапного гнева выступили на глазах.

- Уберите свет, - едва смог сказать Алексей.

- Молчать, когда я говорю с вами, и отвечайте на вопросы, когда спрашиваю! - майор повернул лампу так, чтобы свет упал на брюки заложника. - Хорош гусь, а? - майор поднял глаза поверх головы Григорьева. - Мужики, взгляните-ка, парень обоссался со страху.

- На полу фургона была лужа, - пробормотал Алексей.

Он поморгал веками, высушивая слёзы, и ему, наконец, удалось разглядеть человека, сидящего на столе. Он узнал его. Лицо майора он запомнил ещё у торгового центра, где искали мифическую бомбу.

- Что вы от меня хотите? - немного совладав с собой, спросил Григорьев.

- Вот это деловой разговор, - улыбнулся Оганесян. - Как говорят американцы - ничего личного. Я только надеюсь на понимание и сотрудничество.

- В каком смысле?

Майор предостерегающе поднял руку.

- Стоп!

Он взглянул на своих людей.

- Парни, покурите пока за дверью. Без обид. Государственная тайна и всё такое. Вы же знаете правила.

Сзади послышался топот ног, скрип открываемой двери и щелчок замка.

- В смысле - поделиться, - продолжал, как ни в чём не бывало, Оганесян. - Нехорошо быть баснословно богатым, когда люди в странах третьего мира пухнут от голода.

   - Ах, вот оно что. И вы туда же. Вам тоже нужны деньги?

- А что же ещё? Тебе, парень, они разве не нужны? Давай не терять времени. В портфеле, который был у тебя под мышкой, я нашёл лишь это, - майор бросил на стол запечатанный конверт. - Что-то не похоже на кучу бумаг, которые должны делать этот чёртов портфель пухлым и соблазнительным. Прости, но я вынужден спросить - ты не оставил, случайно, бумаги в банке? Если да - тогда придётся вернуться туда вместе с тобой и забрать у тебя несколько компаний, стоящих, по моей оценке, десять-двенадцать миллиардов долларов. Ведь я хочу встретить старость на своём собственном острове, благо их сегодня в связи с потеплением климата предостаточно даже на севере Европы.

- Чтобы сделать вас владельцем части кампаний, я должен быть свободен, мне нужно явиться в нужные депозитарии и выполнить предписанные законами процедуры по передаче вам прав на акции.

- А кто сказал: «части»? Мне нужны все эти компании.

- Но... - снова растерялся Григорьев, ища выход из тупика и медленно прокручивая в голове возможные отговорки.

Майор, тщательно и медленно цедя слова сквозь криво улыбающиеся губы, продолжал гнуть свою линию:

- Экий ты, право слово. Надо мной есть начальство. С ними тоже нужно делиться, иначе - никак нельзя. Дома у меня - жена, двое детей. Они там, на любимой мной родине - вроде заложников. Если мы с тобой не договоримся - все останутся при своих интересах, только ты один будешь лежать с пулей в башке на дне какого-нибудь канализационного колодца. Ты понял меня? - спросил Оганесян, нависая над Алексеем.

- Бумаги уже не у меня.

- Ты считаешь твоего покорного слугу идиотом?

- Отнюдь.

- Тогда выкладывай, как на духу. Где бумаги? И не ври мне. Ты сгниёшь в этой комнате, привязанным к кровати, пока я не заполучу то, что мне нужно.

- В банке я подписал распоряжение отправить бумаги в Америку некоему мистеру Лоуренсу. Он - владелец корпорации «Fryboorg LP» и тёмная лошадка в афере, которую провернул мой отец. Без американца он бы не смог заполучить все эти акции, а Лоуренсу были нужны деньги для гениальной игры, которую они придумали вместе. Отец и он были компаньонами. Через двое суток специальный самолёт доставит пакет в Лас-Вегас, где его встретят люди Лоуренса. У него - пентхаус в отеле казино «Сахара».

- Ну что же, придётся нам с тобой ехать в Америку, - Оганесян машинально вертел в руках конверт. - Ну-ка посмотрим, что у нас здесь? - сказал он, стаскивая с пакета розовую резинку.

- Ничего интересного. Старые фотографии, - Григорьев не сводил глаз с рук майора.

Раздался треск бумаги, кулак Оганесяна смял оторванный край конверта.

В этот момент за дверью послышались крики, падение чего-то тяжёлого, топот ног и через секунду - стрельба.

Майор в мгновение ока оказался позади стола.

- Это что, твои дружки, да? - его взгляд растерянно перебегал с двери на связанного Григорьева, а рука уже выхватила из-за пояса пистолет.

В коридоре послышался ещё один одиночный выстрел, потом дверь словно развалилась на две части. Майор с ужасом смотрел на вход. Что-то невидимое для него и острое расширяло щель. В стороны полетела кожаная обивка, силуминовые детали замка, послышалось тяжёлое дыхание. Чёрное отверстие дыры было полно скрытой угрозы и приближающегося ужаса. Майор отпрыгнул назад, сорвал с окна плотную штору, не пропускающую свет, и вывалился наружу. Пистолет, задев створку оконной рамы, вырвался из руки Оганесяна и, глухо звякнув, упал на пол.

Григорьев вжал голову в плечи, потом осторожно обернулся. К нему шёл Сайто Хадзиме, держа в плотно сжатых кулаках катану. С лезвия меча капала кровь, оставляя на грязной ковровой дорожке пунктирный след. Самурай был ранен в плечо и левую руку.

- Прости, Грегори-сан! Я немного опоздал.

- Как ты здесь оказался? - Алексей вскочил со стула, протягивая связанные запястья самураю.

Короткий замах, мгновенный удар меча, и рассечённый пластик скользнул вниз.

- Меня ведь сюда везли на машине. А ты, как же ты...?

- Мне удалось запрыгнуть на крышу этой повозки.

- Ну да, ну да. Ты же... - Григорьев не договорил. Он смотрел на кровь, проступающую сквозь ткань сюртука самурая. - Подожди, Сайто...

Алексей стащил с себя пиджак, снял сорочку и стал рвать её на полосы. 

- Снимай свой пиджак, - приказал он.

Самурай оглядел комнату.

- Надо уходить. Здесь опасно. Кондо Исами будет беспокоиться.

- Сейчас, сейчас... - Григорьев подтолкнул Сайто к стулу, усадил его и принялся бинтовать раны.

Завязав узлы, Алексей быстро собрал со стола банковские карты, сунул конверт в карман пиджака, подал самураю окровавленный сюртук, тот надел его, и они вышли за дверь. На тёмной лестничной клетке верхнего этажа лежали окровавленные трупы трёх человек. Оказавшись в узком переулке, Григорьев обошёл чёрный фургон, припаркованный у тротуара, заглянул в кабину водителя и, бледнея, покачал головой. Навалившись грудью на рулевое колесо, внутри сидел залитый кровью молодой парень в кожаной куртке. Сзади на шее мертвеца зиял длинный и глубокий разрез.

- Нужно торопиться, - самурай тронул Алексея за плечо. Оглядев окна домов, закрытых старинными ставнями, Григорьев, больше ни разу не оглянувшись, пошёл на звуки автомобильных гудков. Выйдя через двести метров на оживлённую улицу, он остановил такси, подождал, пока Сайто залезет на заднее сиденье, сел сам и через полчаса вышел у красной ковровой дорожки гостиницы.

В номере было тихо и сумрачно. Осторожно ступая, Григорьев прошёл к окну и отдёрнул шторы. Вдоль правой стены сидели самураи, а впереди них стоял, положив руки на рукоятки мечей, Кондо Исами. Он поклонился Алексею, подошёл ближе, игнорируя приветствие Сайто Хадзиме, и осмотрел Григорьева со всех сторон.

- Ты не ранен, господин?

- Я - нет. У Сайто две раны.

- Я очень рад, - Кондо сдержанно улыбнулся.

- Чему тут радоваться? Это я во всём виноват. Нужно быть осторожнее. Они ждали меня у банка с самого открытия.

- Ты здесь ни при чём. Ты не буси. Он - буси, - палец Кондо упёрся в грудь Сайто. - Он отвечал за второй круг обороны.

Сайто торопливо сел на пятки и почтительно склонился перед командиром.

- Хай!

- Да брось ты, Исами. Сайто не мог знать, что нас ждала в банке засада.

- Я сам должен был почувствовать опасность, а Сайто обязан тебя защищать. Мы виноваты перед тобой, господин. Позволь одному из нас совершить сеппуку.

- Здрасьте, приехали, - сказал Григорьев по-русски и тут же его глаза наткнулись на непонимающий взгляд Кондо.

- Нам нужно сваливать отсюда, в смысле - уходить, а не устраивать разборки.

- Нет, - упрямо возразил Кондо. - Никаких «сваливать». Единственным оправданием для Сайто может служить безоговорочная победа над твоими врагами. Кто-нибудь из них ушёл? - самурай обращался к Сайто Хадзиме.

Тот прикрыл веками узкие глаза и тихо сказал:

- Тайтё*¹ врагов ушёл.

- Кто он?

- Хара-но курой хито, - коротко и быстро пробормотал Сайто.

- Как ты его назвал? - не понял Григорьев.

- Человек с чёрным животом*², - медленно, чтобы Алексей уловил смысл, пояснил Кондо и в упор посмотрел на своего самурая.

- Что написано в уставе Синсэнгуми?

Сайто побледнел и стал тихо говорить:

- «...Если член Синсэнгуми вступит в бой по долгу службы или при иных обстоятельствах и будет ранен, не сможет убить врага и позволит ему уйти, то, даже если рана нанесена в спину, он должен совершить сеппуку...»

- У нас нет времени, - вышел вперёд Алексей.

 

*¹Тайтё - (яп.) командир.

*²Хара-но курой хито - (яп.) дословно - человек с чёрным животом. В переносном смысле - человек с чёрной душой.

 

- Полчаса ничего не меняет, - жёстко сказал Кондо Исами.

Сайто, помедлив, вынул из-за пояса катану и положил её далеко в сторону, потом достал вакидзаси, развернулся на пятках и сел лицом к стене. Малый меч с тихим шелестом вышел из ножен. Рукоять стукнула об пол.

Григорьев стоял и с тоской смотрел в спину Сайто, не решаясь встать на защиту самурая. Его останавливала грозная плотная фигура Кондо. Хатамото мерил шагами комнату, тихо покашливая в кулак.

Потом, расставив локти, он медленно направился в ванную, принёс оттуда чистое полотенце и стакан воды. По пути он вынул из ящика письменного стола лист бумаги.

- Чем писать? - спросил Исами у Алексея.

- Вот, - Григорьев растерянно подал самураю свой «Паркер».

Кондо положил всё на пол перед Сайто. Тот поклонился и взял в руки бумагу.

В течение долгих десяти минут слышался скрип пера и тяжёлое дыхание самурая.

Алексей спохватился и еле слышно сказал:

- Тебе не кажется, Исами-сан, что это - перебор?

- Тихо. Прошу тебя, Грегори-сан, тихо. Не мешай.

- Вы что, затеяли это всерьёз? А куда денете мёртвого Сайто, безумцы?

- Ты готов? - Кондо Исами не обратил на слова Алексея ровно никакого внимания. Он смотрел прямо в глаза самурая, снова  развернувшегося к зрителям. Голос Сайто зазвучал хрипло и торжественно:

- Вода течёт по лезвию меча,

меняя нежность цветущих сакур Эдо.

Жизнь коротка. Всё дальше крики цапли...

 

В течение долгой паузы провинившийся буси смотрел на Кондо Исами. В итоге хатамото кивнул головой.

- Хай! Выбери себе помощника.

- Пусть сделает это хатамото Синсэнгуми, - тихо сказал Сайто, оборачивая бумагой лезвие вакидзаси и кладя клинок на полотенце перед собой.

Кондо правой рукой медленно вынул из ножен свою катану, так же медленно взял левой рукой стакан и заставил воду тонкой прерывистой струёй стечь по обе стороны лезвия на пол. Самурай встал с левой стороны Сайто и поднял клинок над головой.

Григорьев, затаив дыхание и не в силах сделать даже шага, застыл на месте.

Сайто, приподнявшись на пятках, распустил пояс на брюках, раздвинул плотную ткань жилета, потом расстегнул рубашку и оголил мускулистый живот. Не торопясь, он взял в руки короткий меч поверх бумаги и полотенца, поклонился, затем медленно выпрямился, набрал полную грудь воздуха и, резко выдохнув, всадил острие клинка в живот с левой стороны. Стиснув зубы, он повёл лезвием вправо и застыл. Судорога пробежала по его лицу, искажённому гримасой. По лбу, вискам, из-под волос на затылке побежал пот, собираясь в крупные капли и стекая за шиворот. Было заметно, каких усилий стоило самураю не потерять сознание. Его зубы издавали скрежет. Наконец, голова стала клониться к подбородку, и в этот момент Кондо Исами громко вскрикнул и резко опустил свою катану на шею Сайто. Вверх ударила струя крови, и голова самурая покатилась по коврам гостиничного номера.

Григорьев подался вперёд, едва не наступив на отсечённую голову Сайто, покачнулся и едва не упал. Его снова вырвало, как в тёмном парижском переулке, когда Кондо убил трёх грабителей, требовавших у Алексея деньги.

Его подхватили под руки самураи Синсэнгуми и усадили на диван. В руках у Григорьева оказался тот самый стакан с остатками воды. Стуча зубами о стекло, он осушил стакан до дна.

На глазах Алексея тело Сайто растворялось в воздухе. Кровь становилась прозрачной, оставляя ковры чистыми. Последними исчезли два меча самурая. На полу остались лежать свёрнутый лист бумаги и полотенце.

К Алексею подошёл Кондо Исами.

- Вот теперь нам пора уходить. Куда мы отправляемся на этот раз?

 

Через три дня в восемь часов утра Григорьев и самураи вышли на площадь перед зданием аэропорта во Владивостоке. Сорок четыре километра до города такси преодолело меньше чем за сорок минут. Переплатив администратору гостиницы вдвое и устроив своих японцев в двухкомнатном номере люкс, Алексей набрал номер сотового телефона нужного человека. Ещё в Цюрихе Григорьев решил, что лишний комплект документов ему не помешает.

- От кого, вы сказали, звоните? Конечно, любая просьба в пределах разумного. Приезжайте в полдень. У нас в это время - обед. В трёхстах метрах от меня есть кафе с названием «Фудзияма». Адрес сказать?

- Если можно, - с облегчением сказал Григорьев.

- Пишите: улица Пушкина, дом 32. На здании - шикарная вывеска с белым орлом. Понимаете, о чём я?

- Конечно.

- Триста метров вниз по улице. Вам кофе заказать?

- Только, чур - я плачу, - воскликнул Алексей.

- Жду, и не забудьте, что положено в таких случаях, - сказал чиновник генконсульства и закончил разговор.

Григорьев, не торопясь, положил во внутренний карман пиджака документы, пачку долларов, несколько фотографий и стал ждать, просматривая свои заметки на листе планшетника. Ровно в одиннадцать тридцать он свернул свой гаджет в рулон, сунул в задний карман брюк и вышел из номера вместе с Кондо Исами.

В кафе оказалось довольно многолюдно. Нужный ему человек сидел в углу за столиком, на котором стояли две чашки кофе.

- Вы обедайте. Меня не стесняйтесь, - сказал ему Алексей, когда они обменялись рукопожатием.

- Аппетит пропал вон из-за тех уродов, - проворчал довольно молодой на вид работник консульства. - Мат-перемат. Морские волки, чёрт их возьми.

Григорьев проследил за его взглядом и заметил в другом углу зала группу молодых парней. Они были сильно навеселе и делились впечатлением о проведённой ночи. Из-под разноцветных рубашек выглядывали засаленные тельняшки.

- Чего уставился? - мрачно посмотрел на него здоровяк с бычьей шеей. - Краболовы гуляют, а это значит - пялься в другую сторону.

Алексей равнодушно отвернулся, незаметно передавая чиновнику свой заграничный паспорт, полученный в Москве через Министерство иностранных дел, и пачку банкнот.

- Надеюсь, этого хватит?

- За глаза. Благодарю. А где фото для анкет?

- Внутри паспорта.

В это время от дверей послышался голос:

- Все вы – неандертальцы! Вы недостойны той планеты, которую вам подарил Господь в своей щедрости. Вы пожираете её изнутри, словно черви румяное яблоко. 

Посетители кафе повернули головы на звук.

- Что глазеете на меня, словно увидели привидение? Недолго вам осталось! Придёт день, когда колодец будет вычерпан до дна. Богатые будут ещё богаче, бедные - ещё беднее, и нечем будет больше согреться, и не на чем приготовить пищу, и цивилизация ваша погибнет, потому что вы - питекантропы первого уровня.

У порога стоял давно нестриженый человек, одетый в грязные шорты и дырявую зелёную футболку с надписью: «Спасайся, кто может».

- Шёл бы ты домой, Афанасий, - сказала ему подошедшая к дверям официантка и стала подталкивать оборванца к выходу.

- Стой! - взвился краболов с бычьей шеей. - У нас - демократия. Правда, ребята? А значит, пусть ответит за базар!

- За каким чёртом он тебе сдался? - не согласились с ним собутыльники.

- Пусть говорит. Иди сюда, рюмку тебе налью, - заупрямился здоровяк, который, похоже, угощал всю компанию.

Он схватил городского юродивого за руку и потянул к столу.

- Я не пью с особями начального уровня развития, - упёрся в пол подошвами старых кроссовок Афанасий.

- А ты какого уровня сам, чтобы нас оскорблять? - округлил глаза краболов.

- Увы! Все, кто пожирает ресурсы планеты - кроманьонцы. И я - не исключение. Использование энергии Солнца выведет нас на новую ступень цивилизации. Нам следует покопаться в кладовых Вселенной. Это сделает землян повелителями Космоса. Мы будем передвигаться на летающих тарелках и заселять иные миры. А вас всех мы заспиртуем в банках, чтобы показывать братьям на других планетах.

- Ты - чудо этакое! Держи сто рублей и ступай себе с Богом, - сказала официантка, доставая из передника банкноту и засовывая её в карман оборванцу.

- Нет, погоди, - здоровяка-краболова, похоже, обидели слова "заспиртуем в банках". - Пусть фильтрует слова!

Он схватил юродивого за пояс шорт, развернул к себе и ударил в лицо. Афанасий сверкнул голыми коленками и упал в проходе. Парень с бычьей шеей занёс ногу для удара, но Григорьев, вскочив, оттолкнул его в сторону.

- А тебе чего надо? Что-то я твоей морды здесь раньше не видел. Парни! - обернулся он к своим товарищам. - Наших бьют!

Алексей стоял, не двигаясь, спиной к своему столику, твёрдо глядя в глаза приближающимся мужикам.

- Мочи его! - закричал здоровяк.

Вся компания бросилась вперёд, но будто натолкнулась на невидимую стену.

Мужики отлетали в стороны, нелепо взмахивая руками, пытаясь ухватиться руками за воздух. Сочно хрустнула чья-то кость. Из разбитого носа краболова показалась кровь. Парень с неестественно вывернутой кистью упал на колени, взвыв от боли. Второй, вытаращив глаза, с ужасом смотрел на неподвижно стоящего Алексея. Вокруг него постепенно образовался круг, периметр которого не смел переступить никто.

- Пошли отсюда вон, - тихо и чётко сказал Григорьев, улыбаясь.

Мужики, кто ругаясь, кто постанывая от боли, потянулись молча к выходу, оглядываясь на Алексея.

- Вот это цирк! Ничего подобного раньше не видела! - восхищённо воскликнула официантка.

Она и хозяин заведения принялись наводить порядок в зале, с опаской обходя странного посетителя.

- Пойдёмте отсюда, - сотрудник консульства потянул Григорьева за рукав.

- Как вы это делали? - спросил он уже на улице.

- Секретное оружие, - в глазах Алексея светилось торжество.

- Какое? - выдохнул чиновник.

- Моё второе я владеет кун-фу, джиу-джитсу и энергией второго уровня Страны Восходящего Солнца, - загадочно сказал Григорьев. - Впрочем, всё это неважно. Когда будут готовы документы?

- А? что готово? - переспросил его спутник.

Было видно, что он переваривает услышанное.

- Ах, да, документы… Дня через два.

- Так быстро?

Новый знакомый уловил в голосе Алексея иронию.

- Понимаю. Постараюсь быстрее - но это же не Москва. Есть определённые сложности. Подписи и всё остальное. Я рад, что познакомился с вами. Ничего себе друзья у Соломона Моисеевича!

- Кто обидит, обращайтесь, - усмехаясь, тихо сказал Алексей. - Итак?

- Встречаемся через два дня, в четверг, непосредственно в консульстве. Вам будет нужно расписаться и оплатить консульский сбор. Японскую транзитную визу я сам съезжу и поставлю. Взаимные услуги японцы обожают.

- Хорошо. До встречи, - сказал Григорьев и пошёл уже знакомой дорогой к гостинице.

Ожидание заставило Григорьева придумать себе занятие. Он подобрал на улице несколько длинных палок, под удивлёнными взглядами администратора гостиницы пронёс их в номер и попросил Кондо Исами дать ему несколько уроков владения мечом. До поздней ночи, с перерывом на обед, они размахивали импровизированными клинками, нанося друг другу удары. Вернее, удары получал один Алексей, пока не научился уходить с линии первой атаки. Но второй и последующие выпады хатамото оставляли всё новые синяки на теле прилежного ученика.

- Довольно, - сказал, опуская палку, Кондо. - Ещё полчаса - и на тебе не останется живого места.

- Давай, - кричал Алексей в азарте. - Ещё, ещё! Русские не сдаются!

Он бросился на самурая, но тот, отбросив палку, сделал шаг в сторону, перехватил руки Григорьева, сжимающие деревянный клинок, чуть выше запястий, пропустил корпус Алексея мимо себя и толкнул плечом в спину.

Ученик упал лицом вниз на ковёр и выпустил из рук свой меч.

Люди Кондо, сидящие у стены, тихо засмеялись.

Хатамото прикрикнул на них и наклонился к Григорьеву, подавая руку.

- Это нечестно! - задыхаясь и обливаясь потом, сказал Алексей, вставая. - Это не искусство боя на мечах.

- Правильно. Это искусство схватки без оружия, - улыбаясь, подтвердил Кондо. - Я буду учить тебя и этому тоже. А сейчас - ступай под дождь, который льётся из садовой лейки, - самурай показал указательным пальцем на дверь ванной. - От тебя, мой господин, пахнет усталостью.

Григорьев оценил деликатность хатамото.

«Другой бы на его месте сказал, что от меня воняет потом», - подумал Григорьев.

Он сбросил одежду и отправился в душ. Тело болело так, словно по нему проехал грузовик. Рассматривая в зеркало синяки и кровоподтёки, Алексей мысленно благодарил самурая за то, что тот не наносил ударов в голову, останавливая свою палку в миллиметрах от лица Григорьева.

«Хорош бы я был с фонарём под глазом или с шишкой на лбу!».

    Морщась, он насухо вытерся полотенцем и уступил ванную комнату хатамото. Проводив взглядом мускулистую голую спину самурая, Григорьев отметил про себя, что тот не оставил вместе со снятой одеждой своих мечей.

«Вот она, выучка. Он даже не задумывается об этом. Просто берёт клинки с собой. Не удивлюсь, если даже в туалете он ставит свою катану рядом, у правой руки», - подумал Алексей.

  

Самолёт заходил на посадку. Алексей наблюдал, как Кондо Исами во все глаза смотрит через иллюминатор на крыши и дома Киото*¹ - древней столицы Японии.

 

  *¹Киото - расположен в центральной части острова Хонсю, в центре региона Кансай, в юго-западной части префектуры Киото. Город является административным центром этой префектуры. Он входит в список городов государственного значения Японии. С 794 по 1869 год Киото был столицей Японии, главной резиденцией Императоров.

 

После некоторых размышлений Григорьев взял два билета первого класса для себя и своего телохранителя именно на воздушное судно, летящее в Киото. Он подумал, что командиру Синсэнгуми и его самураям будет приятно оказаться именно в этом городе. А потом, Алексей уже знал, что навыки и боевые инстинкты Кондо пригодятся в Америке, поэтому решил дать самураям расслабиться и немного отдохнуть. По дороге в отель, забронированный ещё во Владивостоке через один из гостиничных сайтов, самураи с некоторым испугом и удивлением разглядывали автострады, развязки, небоскрёбы и скоростные поезда метро, бегущие по рельсам на бетонных опорах.

Тихие возгласы «О!» Алексею пришлось глушить музыкой коммуникатора, выводя звук динамика на полную мощность. Он не обращал внимания на косые взгляды таксиста, который сам тараторил по-японски через гарнитуру блю-туз, не умолкая ни на минуту.

Бросив в номере на пол свой рюкзак, переложив в кожаную сумку с лямками заветную папку, Григорьев повернулся к самураям.

- Ты рад, Исами?

- Хай, Грегори-сан. Большая благодарность господину, что дал нам возможность ещё раз увидеть Ямато*¹.

- Может, захотите остаться здесь? - спросил Алексей с некоторой тревогой.

- Нет, господин. Мы выполним свой долг до конца.

«Хотел бы я знать, каким будет этот конец», - подумал Григорьев и тут же весело сказал.

- Тогда отдыхаем. Транзитная виза действует десять часов. Сейчас - одиннадцать утра. Куда пойдём?

- Что значит «виза»? - Кондо не упустил возможности узнать значение нового слова.

- Это значит, что нам нужно будет покинуть Киото вечером. Послушай, Кондо-сан, решай, куда ты хочешь пойти. У нас мало времени.

- Я покажу тебе город сам, - сказал самурай. Его глаза увлажнились.

- Хай! - наклонил голову Григорьев. - Только, пожалуйста... Ты ведь уже умеешь пользоваться стилосом. Пиши мне на смартфоне по-японски адреса, а я буду показывать таксисту.

Они вышли тесной группой и через полчаса оказались возле Золотого павильона Кинкаку-дзи*².

Кондо Исами медленно обошёл трёхэтажное здание, шумно вдыхая запах кленового леса и поглядывая на отражение храма в озере.

- Я чувствую ками Асикага Ёсимицу, - сказал он на ухо Алексею.

- Кто этот Асикага?

- Сёгун - собиратель Ямато, глава всех самураев рода Минамото*³, а теперь - хранитель Кёкоти.

Увидев недоумённый взгляд Алексея, самурай, показав на отражение павильона в воде, добавил:

- Кёкоти - озеро - зеркало.

Проходя по дорожкам парка, они наткнулись на небольшой сад камней, вокруг которого прямо на траве неподвижно сидели люди.

- Не понимаю, зачем терять столько времени на бесполезное разглядывание камней и гальки? Какой в этом смысл? Жизнь коротка, и нужно спешить насладиться ею, - сказал Григорьев, оглядываясь.

Кондо посмотрел на Алексея с сожалением. Потом взял его за плечо и заставил остановиться. Он показал на цветущие клумбы в отдалении, где садовник парка срезал высохшие стебли, на вереницы туристов, спешащих за гидами, на детей, играющих на траве, на пару молодых людей, катающихся на роликовых коньках.

- Взгляни на это. Здесь всё олицетворяет быстротечность жизни. Сад камней - это окно в другой мир, вечный и прекрасный. Камень по сравнению с человеком - вечен. Жизнь камней медленна и не заметна человеку, у камня нет страстей и страданий. Он таит в себе огромное количество жизненной силы. Камни учат молчанию, терпению, спокойствию и созерцанию. Сад камней - это царство порядка, в котором обитают боги.

Григорьев из упрямства и чувства противоречия стоял на своём:

- Не вижу здесь особого порядка. Сад должен радовать глаз, в нём должны расти деревья, цветы, разбиты клумбы, проложены дорожки, а здесь - пустота с десятком беспорядочно разбросанных валунов разной формы.

- Сад в твоём понимании, Грегори-сан - это пышная растительность, помпезная и бросающаяся в глаза. Пустота, свободное пространство - не менее, а более важно и ценно, чем заполненное предметами, так как в пустоте больше свободы и будущего. Но в саду камней эта пустота кажущаяся. Посмотри внимательно. Белый песок, галька и вроде бы случайно разбросанные камни создают сложную и удивительно красивую картину, которая притягивает взгляд и заставляет задуматься о смысле жизни. Это - как лаконичный чёрно-белый рисунок, выполненный тушью. Созерцание, размышление, сосредоточение - вот что должно занимать ум человека, а не праздная прогулка по аллеям парка. А потом: разве эта галька и камни ничего тебе не говорят? Взгляни ещё раз. Песок и галька - это вода. Вот эти борозды, - Кондо показал рукой на следы, оставленные в песке граблями, это - море. Камни - острова, разбросанные по воле богов в бесконечном океане. Ты думаешь, высшее творение природы - человек?

Григорьев, не отвечая, пожал плечами.

- Ааа... Вот видишь, ты уже сомневаешься. Высшим творением богов является камень. Камень мудр и священен, потому что в нём скрыта целая вселенная. В нём заложена прелесть обычного и трепетное изящество простоты. И каждый здесь сидящий, - самурай показал рукой на группы людей, созерцающих камни, - видит в этом саду свой мир, пытаясь достичь просветления и осознать цель своего пребывания на земле.

Григорьев ещё раз посмотрел на камни и готов был поклясться, что ближайший к нему валун начал погружаться в воронку водоворота, медленно вращаясь вокруг своей оси.

«Чёрт! Надо будет устроить у себя в доме сад камней. Что-то в этом есть. Просветление, цель, смысл жизни? Мне явно не хватает времени в этом разобраться», - подумал Григорьев и, чуть помедлив, двинулся дальше.

Они вышли на улицу через ворота парка и снова сели в такси. Стилос быстро начертил на экране смартфона пару иероглифов, и Алексей сунул смартфон таксисту под нос.

Через пятнадцать минут езды по скоростной автостраде они оказались возле красивого храма. Все вышли из машины.

- Фусими Инари, - тихо сказал Кондо. Все самураи почтительно склонили головы.

Алексей повернул голову к Исами и вопросительно поднял брови.

- Храм богини Инари - покровительницы кузнецов и воинов. Инари и её ками-лисы помогли кузнецу Мунетике выковать знаменитый клинок Ко-кицунэ-мару. Этого «лисёнка» смогли превзойти только катаны Масамунэ*⁴ и Мурамаса*⁵.

Григорьев покрутил головой. По коже на затылке пробежала дрожь озноба от шёпота самурая.

- Вы возитесь со своими мечами, словно они ваши дети, - он вспомнил, как долго и тщательно шлифует свой клинок Кондо Исами.

  

 

*¹  Ямато - древнее название Японии. Означает - Великая Гармония.

*²Золотой павильон Кинкаку-дзи - построен в 1390 году, один из храмов в комплексе Рокуон-дзи. Благополучно пережил много веков и войн, но погиб после Второй мировой - в 1950-ом средневековую красоту дотла спалил сумасшедший монах. То, что показывают сегодня - копия, восстановленная по старым фото. Впрочем, как говорят, абсолютно точная.

*³Минамото - группа родов древней и средневековой Японии, происходивших от детей императоров, которым было отказано в статусе принцев. Они были переведены в разряд подданных путем предоставления фамилии Минамото (яп. - «источник») и титула «асон» (яп. - «слуга династии»)

*⁴Масамунэ (1288—1328) - выдающийся японский оружейник и мастер японского меча. Масамунэ работал в провинции Сагами, в конце эпохи Камакура. Он прославился тем, что создал новую для своего времени технологию изготовления мечей, которая называется Сосю. Эта технология являлась способом создания сверхпрочных мечей. Использовались четыре сваренные между собой полосы стали, которые складывались вместе пять раз, в результате чего образовывалось количество слоев стали в клинке, равное 128. Легенда гласит, что Масамунэ отказывался подписывать свои клинки, потому что их невозможно было подделать.

 *⁵ Мурамаса (Сэндзи или Сэнго Мурамаса) - знаменитый мастер меча и кузнец, живший в Японии в период Муромати (предположительно в 16 веке), основатель оружейной школы Мурамаса. Его иногда называют современником или учеником другого великого мастера - Масамунэ, однако это неверно, так как последний жил двумя веками ранее. По преданию, клинки Мурамасы «жаждут кровопролития» и приносят зло, тогда как мечи Масамунэ считаются атрибутом спокойного и невозмутимого воина.

 

- Не шути так, господин. Меч - душа самурая, - тихо и спокойно сказал Кондо, поглаживая рукоять своей катаны. - Теперь нам нужно в Кёто Госё.

- Куда?

- Во дворец императора. Просто покажи человеку, умеющему вращать колесо, - сказал Кондо, положив на ладонь Алексею смартфон со светящимся экраном.

Все строения императорского дворца показались Григорьеву красивыми, но какими-то маленькими и тесными. Только сад со своими прудами и мостиками произвёл на него впечатление. Густые кроны деревьев дарили земле прохладу и густые тени. Он ходил следом за самураями, которые то и дело останавливались и перешёптывались.

- Что не так? - увидев на лице Кондо озабоченность, спросил Алексей

- В наше время здесь было неспокойно и опасно. Повсюду росли высокие, толстые деревья и густой кустарник. Застать врасплох человека не составляло труда. Я сам убил здесь шестерых, и никто не узнал об этом, - хищная усмешка искривила губы самурая.

- Ладно, - нахмурился Григорьев. - У нас мало времени. Куда ещё?

- В Гион-кобу или в Гион-хигаси к гейко - все вместе заговорили самураи, но Кондо Исами быстро призвал их к порядку.

- Что это - Гион? - Григорьев протянул хатамото смартфон.

- Там самые лучшие гейко, - улыбнулся Кондо.

Почти сорок минут отняла у них дорога, и Алексей понял, что они - в районе, где живут гейши. Маленькие женщины с белыми лицами, пышными причёсками, накрашенными веками и ресницами, одетые в цветные красивые кимоно, призывно, плавными движениями рук приглашали редких прохожих войти внутрь маленьких домиков.

Эти старые дома теснились друг к другу, не оставляя места улочкам. Пришлось выйти из такси и дальше продвигаться пешком. Самураи вертели головами, вновь шепча что-то друг другу на ухо.

- Почти ничего не изменилось. Вот он, тот о-тяя*¹, мы помним, - Кондо обернулся к Григорьеву.

«Этого парня ничем не проймёшь. Ему плевать на любые признаки цивилизации», - подумал Алексей, бросая косые взгляды на ящики кондиционеров, велосипеды известных марок, светящиеся в сумраке вечера неоновые вывески.

Тем временем хатамото взял Алексея за руку и подвёл его к дверям длинного приземистого здания, задняя стена которого выходила к узкой тихой реке.

- Прошу тебя, Грегори-сан: закажи нам чаю и пригласи двух гейко. Пусть сыграют что-нибудь и станцуют.

Они вошли. Алексея тут же разули и провели в дальнюю комнату, где пол оказался выстлан чистыми и приятно пахнущими циновками.

- Пожалуйста, чай - шесть чашек, и музыку, - сказал он по-английски пожилой, с приятным лицом женщине.

- Хай, - поклонилась она и скрылась за перегородкой.

«Гайдзин», - услышал он за стенкой голоса. «Американец», - вспомнил Григорьев слышанное от Кондо слово.

Через пару минут, прервав тихий шёпот самураев, в комнату вошли две гейши.

 

*¹О-тяя – (яп.) чайный домик.

 

На ногах женщин, обутых в белые носки, были гэта на толстой деревянной подошве. Длинные кимоно, перевязанные широкими поясами с большими бантами на спинах выше талий делали гейш похожими на красивых бабочек. Они зажгли свечи в нескольких бумажных фонариках, потушили верхний свет и уселись в углу. Где-то заиграла музыка, тихо скрипнула перегородка, отодвинутая тонкими пальцами. Внутрь, поклонившись с колен и встав на ноги, вошла майко*¹ - девочка-подросток - в простом сером кимоно, с подносом в руках, уставленном небольшими глиняными чашками, какими-то баночками и маленьким глиняным кувшином, из которого шёл пар. Майко, поднимая по очереди крышки баночек, подносила их к носу Алексея. Тот понял, что ему дают выбрать сорт чая. Он посмотрел в сторону Кондо. Тот указал пальцем на одну из баночек, и Григорьев кивнул девочке. Та, взяв деревянными палочками крупицы и листики и насыпав чай в каждую чашку, деревянным ковшиком стала зачерпывать из кувшина кипяток и наливать его в чашки. Комната постепенно наполнялась ароматом чая.

Женщины в углу вдруг встали и отодвинули перегородку, которая была у них за спиной. Оттуда им подали инструмент, который показался Григорьеву мандолиной. Инструмент выглядел, как продолговатая тыква с длинной ручкой и длинными деревянными колками в навершии грифа.

- Сямисэн. Как давно я его не слышал, - прошептал Кондо Исами.

Пока Григорьев рассматривал ширмы и ряд рисунков, висящих на стенах, одна из гейш стала играть на сямисэне, а вторая поклонилась, затем встала и подошла к Алексею. Белое с тонкими чертами лицо оказалось так близко, что Григорьев рассмотрел маленькую родинку на щеке, скрытую слоем пудры, глаза цвета гречишного мёда, пухлые, почти детские губы, крылья носа, трепетавшие от частого дыхания. Женщина была молода и красива. Она взяла с подноса чашку с чаем, подула в неё и с улыбкой, повернув чашку, поднесла напиток ко рту Алексея. Тот прикоснулся ладонями к рукам гейши. Руки были тёплые с нежной, молочно-белой кожей. Гейша рук не отняла и наклонила чашку. Нос Григорьева неловко ткнулся в чай. Женщина тихо засмеялась, жестом фокусника оставила чашку в руках Алексея и, быстро двигаясь и грациозно отступая на коленях, внезапно  встала. В руках у неё появился веер. Музыка сямисэна зазвучала громче, а гейко стала танцевать. Григорьев замер, впитывая в себя протяжные звуки и наблюдая за плавными движениями танцующей гейши.

 

*¹  Майко - (яп.) ученица гейши.

 

«Мог ли я ещё месяц назад предполагать, что окажусь в этом чайном домике и буду видеть такое?» - подумал Алексей.

Было в гибких движениях гейко, во взмахах веера, в наклонах тонкой фигуры и головы, отягощённой копной чёрных волос, нечто магическое, и эта магия заставлял сердце Григорьева биться быстрее.

Музыка внезапно оборвалась, и Алексей вздрогнул, зачаровано глядя на фигуру маленькой женщины, застывшей с поднятым веером, словно фарфоровая статуэтка. Он очнулся и услышал за перегородкой голоса. Две женщины смотрели в ту сторону.

Григорьев оглянулся на своих самураев. Кондо Исами предостерегающе поднял руку. И в эту минуту в комнату ввалились двое. Это были довольно рослые для японцев молодые мужчины. В руке одного из них сверкала коричневым стеклом бутылка виски «Chivas Regal». Парни что-то сердито выговаривали пожилой женщине - хозяйке чайного домика - и зло смотрели на Алексея.

Он с трудом понимал их быструю речь:

«Какой-то гайдзин! Эта гейко должна принадлежать мне! Кто вытащил её из рыбацкой деревни? Кто платил за её обучение? Если я захочу, то отправлю вас всех на панели Токио. Составите там компанию русским шлюхам!»

- Эй, урод! - негромко по-японски позвал парня Григорьев.

- Это ты мне? - удивился тот, подходя ближе. Пятна гневного румянца выступили у него на щеках. - Да пошёл ты...

- Пошёл ты сам, - сказал Алексей тихо, вставая.

В руках японца сверкнул нож.

- Ты смеешь разевать свою пасть на сятэя*¹ из клана Гото? - прорычал японец.

В кулаке второго бандита чернел ствол пистолета. Перехватив взгляд Григорьева, первый якудза сузил и без того узкие глаза.

- Боишься? Правильно. Но я не буду убивать тебя быстро. Я сделаю из тебя суши, нарезав ломтиками, словно тунца.

Он не успел сделать даже шага вперёд. Клинок Кондо вскрыл его грудную клетку вместе с тканью пиджака. Второй бандит успел выстрелить четыре раза, но в итоге наткнулся на выпад катаны Окита Содзи.

Тишину, наступившую после падения тел и звона разбитых чашек, нарушили причитания красивой гейко, которая всего две минуты назад танцевала. Она что-то быстро, со слезами на глазах говорила, подняв руки и указывая ими в угол. Там лежали в луже крови хозяйка дома и вторая гейша, обнимающая гриф сямисэна. Кондо Исами подошёл к ним и нагнулся. По его виду, когда самурай выпрямился и оглянулся, Алексей понял, что обе мертвы.

«Вот тебе и отдохнули», - подумал Алексей и сел, проломив спиной тонкую бумажную перегородку.

«Господи! Что эта девушка говорит?» - до него постепенно стал доходить смысл причитаний гейко.

- Что мне делать? Гайдзин, скажи? Считай, что я мертва. Здесь все платят хати-кю-сан*². Куда мне идти? Скажи, куда?

«А какое мне до этого дело?» - хотел сказать ей Григорьев, но не смог. Девушка ему нравилась, а её неподдельное отчаяние заставило его задуматься.

- Хати-кю-сан? Восемь-девять-три? И почему гейко должна платить? - шепнул ему на ухо Кондо Исами.

- Думаю - эти парни из якудзы, - повернулся к самураю Алексей.

- О, я-ку-са! - презрительно сказал Кондо и понимающе кивнул головой.

«Откуда он знает о якудза? Разве эти бандиты были во времена самураев*³?» - удивился Григорьев, но гейко схватила Алексея за рукав рубашки.

Её глаза, округлившиеся от страха, показались Григорьеву бездонными колодцами.

- С кем разговаривает господин? Как ты убил этих людей? Зачем гайдзин пугает меня ещё больше?

В это время в комнату вбежала девочка-майко. Она опустилась на колени, схватила гейшу за талию и прижалась лицом к кимоно.

- Что ты хочешь? Денег? - спросил у гейши Григорьев.

- Зачем мне деньги, если через полтора часа я буду мертва? - гейко опустилась на татами рядом с майко.

Вдалеке послышался вой полицейской сирены.

- Сегодня ночью я улетаю в Америку. Хочешь со мной? - решение пришло к Алексею внезапно.

- Разве у меня есть выбор? - глаза гейши засветились огнём надежды.

- Главное, чтобы были паспорт и американская виза, - сказал Григорьев, помогая женщине подняться.

- О! Нипонкоку  Рёкен? Паспорт? Он есть у меня. А виза в Америку - не нужна. Я имею право оставаться с гайдзином за океаном девяносто дней.

 

* ¹Сятей (яп.) - в иерархии организованной преступности Японии - бригадир.

*² Хати-кю-сан (яп.) - в современном японском языке «восемь-девять-три» произносится как «хати-кю-сан», именно так называют якудза теперь.

*³ Термин «Якудза» возник в период Эдо (1603-1868 гг.) в эпоху Сёгуната (военного правительства) Токугава. Пришёл из карточной игры ойтё-кабу. Худшее сочетание карт в игре: восьмёрка, девятка и тройка (я-ку-са), что даёт в сумме 20 и 0 очков. Якудза взяли себе это наименование, так как игрок, имеющий на руках такую взятку, должен обладать самым большим умением и, очевидно, большой удачей, чтобы выиграть.

 

Полицейские сирены звучали всё ближе.

- Хай! Нам нужно идти, - Алексей взял девушку чуть выше запястья и выбил ногой несколько досок в задней стене чайного домика. Прямо у стены он увидел узкую полоску травы, а дальше - медленное течение неширокой реки. Снаружи было темно. Только на противоположной стороне потока горели редкие фонари.

- Чёрт! Здесь не пройти. На улицу нельзя. Что же делать?

- В моё время этот ручей был по колено, - сказал Кондо Исами и кивнул Окита Содзи.

Тот понял его с полуслова и подхватил гейшу на руки. Григорьев поймал изумлённый взгляд майко.

«Для неё вид подруги, плывущей по воздуху – шок», - подумал Алексей и тут же сморщился от тихого изумлённого крика гейко.

- Прошу вас - тише. Все объяснения потом. Кстати, а что будет с той девочкой? - Григорьев оглянулся на майко.

- Ничего. Она - очень умная малышка и будет молчать, будто ничего не знает.

Они перешли на другой берег реки. Окита Содзи опустил гейшу на землю. Девушка удивлённо и с некоторой долей страха оглянулась, поправила кимоно и засеменила на своих гэта вперёд, показывая дорогу.

Алексей, справившись с эмоциями и уняв волнение, шёл за гейко, поглядывая по сторонам. Вскоре они оказались на довольно оживлённой улице, освещённой огнями реклам, витрин и фонарей.

Григорьев удивился беспечности японцев. Дорогие спортивные машины были припаркованы у тротуаров с опущенными стёклами дверей. Внутри валялись портфели, сумки, фотоаппаратура и прочие вещи, на которые в Париже, да и в России, немедленно позарились бы воры. Девушки и парни глазели на витрины, не обращая внимания на то, что у многих были расстёгнуты молнии на рюкзаках, и оттуда выглядывали планшетники и кошельки. Женщины и мужчины сидели, повесив пиджаки и лёгкие куртки на спинки лавок. Иногда кто-нибудь вставал, переходил улицу, покупал мороженое, ничуть не заботясь о сумке или портфеле, которые оставались сиротливо висеть на месте, дожидаясь хозяев.

Пять минут пешей прогулки - и гейша вошла в подъезд пятиэтажного дома.

- Прошу вас, гайдзин, посидите вот здесь. Я соберу кое-какие вещи, - сказала гейша и исчезла в крошечной спальне маленькой двухкомнатной квартиры, где почти не было мебели. Чистые белые циновки закрывали пол. Алексей снял ботинки и пристроился у стены рядом с большим зеркалом.

- Поторопитесь. Нам нужно быть в аэропорту через полчаса.

Не успел он произнести фразу до конца и перекинуться парой слов с Кондо, как из спальни выскользнула девушка, одетая в белые джинсы, обтягивающие фигуру, и розовую блузку, вышитую цветами. За спиной у неё висел небольшой туго набитый рюкзак. Не до конца застёгнутая молния позволила Алексею увидеть край белого кимоно. Из сложной причёски исчезли черепаховые заколки. Длинные чёрные волосы оказались уложенными в узел и стянуты широкой красной лентой.

Как ни странно, но в этой одежде, подчёркивающей женственность и сексуальность японки, Григорьеву не понравился слишком глубокий, как ему показалось, вырез блузки. И, тем не менее, он почувствовал непреодолимую тягу к этой женщине и увидел в её глазах ту теплоту и чувственность, каких раньше не видел ни в одной девушке.

- Я готова, - сказала гейша, чуть заметно улыбаясь напряжённой ожидающей улыбкой.

- Как вас зовут? - спросил Алексей, беспричинно краснея.

- Чиаса, - тихо сказала женщина и выжидательно посмотрела на Григорьева.

«Тысяча рассветов», - перевёл он имя на русский и тут же спохватился:

- Моё имя Алексей, то есть… Григорьев.

- Хай! Грегори-сан, - довольно твёрдо произнесла Чиаса и снова улыбнулась.

- Тогда пошли, - буркнул Алексей и встал.

 

Перелёт прошёл примерно по одному и тому же, придуманному Григорьевым, сценарию. Аэробус А-380 оказался заполненным наполовину, и самураям нашлось место в хвосте самолёта. Немного растерянную Чиасу Григорьев усадил в бизнес-классе на место Кондо Исами, а сам Кондо, посмотрев на кресло гейши во втором салоне, стиснутое двумя толстыми американками, отправился к своим людям в хвост самолёта. Рейс выполнялся в Денвер, штат Колорадо, поскольку почти вся Калифорния, куда стремился поначалу Алексей, оказалась подтоплена из-за высоких приливов и проливных дождей. Оплатив в гостинице аэропорта два номера: для гейко - маленький отдельный, для себя и самураев - большой с двумя спальнями, Григорьев, потративший всё время перелёта на изучение через интернет японских традиций, пришёл к выводу, что он в долгу у Кондо Исами.

Через два дня взятый напрокат «Крайслер - Гранд Вояджер» доставил их на высокогорное плато к небольшому бунгало с гнутой крышей, покрытой красной черепицей. Встретивший их риэлтор показал дом, получил подпись Алексея на копии купчей и отдал Григорьеву комплект ключей. Он искоса, с интересом поглядывал на красивую японку.

- Завидую вам. Горный воздух и всё такое. Ваш отец сделал вам прекрасный подарок. Удачи, - сказал он через открытое окно своей машины и укатил по извилистой просёлочной дороге вниз в сторону маленького городка, спрятавшегося между холмами.

Алексей окинул взглядом большой земельный участок, огороженный высоким густым кустарником, потерявшим листву. Горы нависали над плато с севера и востока, оставляя на юге и западе горизонт чистым. Трава и деревья были покрыты инеем, сверкающим на солнце. Вся эта картина напоминала сцены из фильмов Куросавы. Вот только панели солнечных батарей, установленные сзади дома на лужайке, портили впечатление

Внутри дома оказалось довольно холодно, поэтому Григорьев спустился в цокольный этаж, проверил уровень мазута в топливном баке котла и включил отопление.

Когда он снова оказался на воздухе, Чиаса и самураи всё ещё стояли и любовались снегом на вершинах гор.

- Ну что же вы? Пойдёмте в дом, - сказал Алексей.

- Почему господин называет меня на вы? - в голосе гейко слышалось недоумение. - Мне кажется, Грегори-сан забыл, что я обязана ему. Теперь мой долг - выполнять любое желание господина.

- Знаешь, давай для начала, я объясню - с кем я постоянно разговариваю, чтобы ты не пугалась, а потом ты расскажешь мне о себе. Хорошо?

- Хай, Грегори-сан.

- Тогда сядь вот здесь, - Григорьев усадил девушку на татами в центре комнаты.

Несколько минут он молчал, поглядывая то на Чиасу, то на вооружённых людей, застывших у окна.

- Скажи, тебе нравится здесь?

- Очень нравится, господин. Твоё жилище похоже на старый японский дом.

- А тебе, хатамото Кондо?

- Хай! - послышался хриплый голос.

- А вам, Окита Содзи, Иноуэ Гэндзабуро, Накагура Симпати?

- Хай! - грубые голоса заполнили пространство комнаты.

- О, Будда! Что это? - глаза Чиасы растерянно метались из угла в угол. Ужас заставил её говорить шёпотом.

- Это - мои призраки, мои самураи, которых я случайно или по воле ваших богов снова пробудил к жизни. Это - буси Синсэнгуми.

Гейша вскочила на ноги. В её голосе слышалась дрожь и нотки недоверия:

- Этого не может быть!

- И тем не менее - это так. Кондо-сан! Подойди.

Самурай поклонился и, мягко ступая по деревянному полу, приблизился. В абсолютной тишине его шаги отозвались лёгким скрипом дубовых досок. Чиаса повернула голову на звук.

- Возьми гейко за руку.

Девушка отпрянула в сторону, но сильная мужская ладонь уже держала женщину за запястье.

- О! Аматэрасу*¹! - воскликнула, падая на колени, гейко. - Ками этого дома! Что я сделала тебе плохого? Отпусти меня!

Девушка едва не лишилась чувств, но подскочившие Алексей и Окита Содзи снова усадили её на татами.

- Хочешь считать моих самураев ками? Пусть будет так. Но верь мне, они существуют. Ты и другие люди их не видят, но катаны, принадлежащие им, рассекают плоть также легко, как острый нож разрезает яблоко. Это они убили тех якудза. Ты поняла?

- Как скажешь, господин. Но почему призраки Синсэнгуми служат тебе?

- Потому, что я дал им вторую жизнь и позволил исполнять долг. Они должны мне. А если встретишь здесь призрака - то это будет тень моего отца, который выбрал для меня и купил это жилище.

Чиаса медленно приходила в себя. В глазах уже не было панического страха. Там горел огонёк любопытства. Тяга к сопричастности, прикосновению к тайне, к зависимости, присущей японскому характеру, взяли в душе гейко верх над ужасом. Долг признательности и покорность воле старших по положению пробудили в её сердце преданность к человеку, спасшему её от рук якудзы. Чиаса, как и все японцы, не любила одиночества и нуждалась в защите более сильного покровителя. Она наклонила голову и поклонилась Григорьеву, потом повторила поклон в ту сторону, где, как она полагала, находились ками Синсэнгуми.

- Вы все - моя семья. Для меня - большая честь быть рядом с вами.

- Вот и хорошо, - Алексей с облегчением вздохнул. - Ступай, осмотри дом, привыкни к нему немного. А я поеду в долину. Куплю что-нибудь из еды. И не говори мне, что ты не голодна.

- Даже не собираюсь, - улыбнулась Чиаса.

- Хай! - сказал Григорьев. - За тобой будет приглядывать Окита Содзи. Кондо Исами поедет со мной. Остальные пусть выберут себе комнаты.

Он кивнул хатамото. Они вышли, сели в машину и уехали.

Чиаса облегчённо вздохнула, будто смиряясь с неизбежным и с тем, что всё разрешилось. Осторожно ступая, боясь наткнуться на одного из ками, она начала осматривать дом. Ей пришлось признаться, что тот, кто строил это сооружение, знал толк в древних традициях Ямато. Стена, обращённая к подъездной дороге, выглядела довольно прочной и не имела окон. В ней была только дверь. Внешние задние стены – амадо - выходящие во внутренний дворик, оказались раздвижными, и в тёплую погоду могли позволить любоваться горными склонами, нависающими над жилищем. По периметру дома шла веранда - энгава. Все внутренние стены - фусума - являлись перегородками из деревянных реек и плотной белой бумаги, похожей на седзи*². Все фусума легко раздвигались, позволяя сделать ту или иную комнату больше или меньше.

    

*¹Аматэрасу - в Синтоизме - лучезарная богиня солнца, культ которой у японцев составляет основу обожествления природы.

*²  Седзи (яп.) - рисовая бумага.

 

   Мебели почти не было, кроме кровати в одной из спален на втором этаже. Натуральное дерево опорных столбов и стропил, потолок из гладко оструганных досок, решетчатые переплеты седзи дарили ощущение, что в доме много воздуха и света. Пол, прикрытый золотистыми прямоугольниками татами, слегка пружинил. На стенах кое-где висели свитки со стихотворными изречениями. Иероглифы казались чёрными, бликующими на свету перьями сказочных птиц, разбросанными на белой плотной бумаге. Обращал на себя внимание альков в гостиной, где лежала аккуратно срезанная ветвь клёна. В углах стояли простые плоские глиняные вазы с сухими цветами. В одном из помещений второго этажа Чиаса обнаружила фуро - японскую баню, где благоухал запахом палисандра большой глубокий деревянный чан. Он располагался на подставке, чтобы камни, под которыми гейко заметила жаровню, могли нагреть воду для купания. Неизвестный архитектор не забыл и про ванную, которая располагалась рядом с комнатой, где стояла кровать. Только кухня была обставлена по последнему слову техники.

Чиаса выбрала для себя маленькую комнату за тонкой перегородкой, отделяющей это помещение от спальни. Она аккуратно поставила свой рюкзак в угол и пошла вниз, где в просторном холле по воздуху летали татами и футоны*¹.

Это Окита Содзи приводил в порядок циновки, выбивая их от пыли деревянной лопатой. Привыкнув всегда быть настороже, самураи предпочли занять гостиную и держать под контролем входную дверь.

Девушка в ужасе смотрела на это действо. Она решила, что приближаться к разгневанным ками слишком опасно, поэтому быстро поднялась по лестнице в свою комнату и задвинула перегородку.

 

   *¹Футон (яп.) - традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца, расстилаемого на ночь для сна и убираемого утром в шкаф.

 

- Хороший дом, - прервал молчание Кондо, глядя прямо перед собой. Езда на автомобиле доставляла ему удовольствие. - В нём есть саби*¹ и юген*². Это делает честь твоему вкусу.

- Что такое саби и юген, объясни? - Алексей внимательно посмотрел на самурая. Тот сдержанно улыбался.

- Саби - это следы многих рук, потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду, несовершенство и печать времени.

- Ясно, - тихо сказал Григорьев. На самом деле он не понял, что имел в виду Кондо. - А второе?

- Юген - сдержанность, простота, недосказанность, заставляющая любоваться невидимым. Мастер, построивший дом, знал толк в намёках и в печали перемен.

Григорьев покрутил головой. Для него все эти объяснения показались слишком сложными

- Наверное, он был японцем, - сказал Григорьев, нажимая на акселератор.

- Хай.

 

*¹Саби (яп.) - одно из четырёх понятий мер красоты, как её понимают японцы. Буквально означает - ржавчина. Японцы видят особое очарование в следах возраста и старины.

*²  Юген (яп.) - тайна любого искусства, воплощающего прелесть недоговорённости.

 

- Должен тебе признаться, что выбор дома - не моя заслуга.

- Но если твой отец выбрал его для тебя и всё здесь тебе по душе - в чём же дело? Ты всё больше становишься японцем.

- Но не самураем, - повернулся к Исами Алексей.

С некоторых пор он стал замечать в собственном характере некоторые изменения. Жестокость и решительность воинов Синсэнгуми стали ему нравиться. Он невольно подражал им в походке и поведении. Но ему было интересно, что думает о нём Кондо.

- И что, по-твоему, мне нужно с собой сделать, чтобы стать похожим на самурая?

Неожиданно для Григорьева, обычно сдержанный хатамото разговорился:

- Ты временами бываешь слабым. Тебя тошнит при виде крови. А это значит, вот здесь, - Кондо показал на свой живот, - нет стержня, нет холодной пустоты мастера боя.

- Тогда научи меня убивать.

- Чтобы убивать быстро, оказывая честь достойному врагу, нужны не месяц и даже не год тренировок, - самурай попытался поймать взгляд Алексея. - На это порой уходит половина  жизни. Грегори-сан! Ты - слишком уязвим. Настанет момент, когда враги попытаются застать тебя врасплох, а меня не будет рядом. Ты сейчас наподобие простолюдина, которого можно безнаказанно лишить жизни. Это очень плохо и недопустимо.

- И что теперь с этим делать? - спокойно спросил Алексей.

Кондо помедлил немного:

- Я попытаюсь научить тебя навыкам воина, готового в любую минуту отразить нападение. Кроме того, я чувствую в тебе некоторое несовершенство...

- Это плохо? - улыбаясь, перебил самурая Григорьев.

- Наоборот. Завершённость несовместима с вечным движением жизни. Нужно не следовать за ней, а идти вперёди. Но ты уже перестал делить пространство на равные части, отсюда я делаю вывод - ты невзлюбил симметрию. А это - чисто японская черта характера.

- И в чём же это выражается?

- Ты уже не ставишь, как раньше в своём прежнем доме за морем, вещь посередине пространства. Например, словно истинный японец, машинально сдвигаешь вазу от центра стола в сторону. Твоя посуда стала проще. Чашки - непарные. Расписаны по-разному. Раньше всё было по-другому. Ты невольно научился видеть смысл в нарушении равновесия. Незавершённость и поиск. Именно они определяют вечное течение жизни. В тебе нет ещё душевного покоя, но есть некая глубина духа, которая позволит скорее осознать твой Бусидо.

«Путь воина... - мысленно воскликнул Григорьев. - Мне ещё хотя бы половину той уверенности, которой обладает Кондо. Но чёрт меня возьми, как сложно быть самураем, особенно таким, как мой хатамото!»

Заметив смятение на лице Алексея, самурай, словно прочитав мысли своего собеседника, развернулся к нему лицом.

- Прежде чем мы приступим к урокам умения обращаться с оружием, попробую тебе объяснить некоторые вещи. Чтобы быть таким, как я и мои люди, ты должен почувствовать сабиси.

- Что почувствовать?

- Твой японский недостаточно хорош, чтобы подсказать сознанию смысл этого слова. Оно означает – «одинокий», «покинутый», «печальный» и все это, вместе взятое. Нужно побыть какое-то время ронином, чтобы понять все смыслы сабиси. Все самураи всегда находятся в состоянии взаимной зависимости. И в то же время их страшит остаться покинутыми и никому не нужными. Это заставляет ведомых тянуться за ведущим - главой клана или даймё. Но, с другой стороны, зависимость вынуждает командира оглядываться на своих людей, навязывать им свою волю - но так, чтобы никто не почувствовал себя оскорблённым. Ты понимаешь меня?

Григорьев кивнул.

- Тогда слушай дальше, - продолжал Исами. - Кодекс самурая предписывает избегать прямой конфронтации, не допускать положений, когда одна из сторон всецело одерживала бы верх над другой. Нельзя доводить дело до того, чтобы побежденный «потерял лицо», предстал перед окружающими униженным. Это означало бы задеть такую болезненную струну, как «гири» - то есть нажить себе смертельного врага.

- Что такое «гири»?

- Гири - это некая моральная необходимость, заставляющая человека порой делать что-то против собственного желания или вопреки собственной выгоде. Гири - это долг чести.

- Скорее - чувство благодарности, - возразил Алексей.

- Не совсем, - старался объяснить Кондо Исами. - Поскольку любая услуга требует взаимности и должна быть как-то вознаграждена, самураи стараются избегать одолжений, чтобы не быть связанными услугой и быть готовым умереть в любой момент, который они выберут сами. Например, слово «аригатэ» - «спасибо» - буквально значит: «вы ставите меня в трудное положение». Другой сходный оборот – «сумимасэн» - означает: «мне теперь вовек с вами не рассчитаться». Таким образом, уже выражая благодарность, я с сожалением признаю, что остался перед кем-то в долгу. Гири не допускает положений, в которых самурай или кто-то другой, равный ему по статусу, может оказаться оскорбленным. Это недопустимо, и мешает ему в выполнении его основного долга - служить своему сюзерену и погибнуть на поле боя. Совершенно в особой ситуации находится ронин. Он поставлен в положение одиночки, который лишён чувства локтя товарищей и покровительства своего клана. Любое унижение задевает его гири и приводит такого буси к мести. В том деле, которое мы затеяли, ты должен быть не столько самураем, сколько ронином... 

Разговаривая таким образом, они, оказавшись в городке, доехали до местного офиса фирмы, в которой брали машину напрокат, оставили там «Крайслер», купили рамный джип, на нём добрались до ближайшего мини-маркета и вернулись домой с полным багажником провизии.

 

    Осторожный почтительный стук в дверь кабинета на тридцатом этаже здания компании «Blackshine Wingway» оторвал Уоллеса Раффета от созерцания графика котировок наиболее важных для него акций.

- Без церемоний, Джон, - повысив голос, сказал бизнесмен. - Входи.

В комнату вошёл личный секретарь Уоллеса Джон Макфич.

- Извините, сэр. К вам по Скайпу пытается пробиться сам мистер Шелдон Олбани.

- Вижу, - проворчал Раффет, переводя взгляд на экран компьютера. - Что ему надо? Если мы приятели - это не повод отрывать меня от дел. Есть, в конце концов, гольф-клуб.

- Он говорит, что это - не телефонный разговор. Он хочет видеть вас.

- Хорошо. Идите, Джон.

Уоллес Раффет провёл пальцем по иконке Скайпа и подтвердил соединение кодом доступа.

- Привет, Шелдон!

- Наконец-то ты соизволил ответить.

На экране монитора появилось аскетичное волевое лицо Шелдона Олбани.

- Прости, был занят, а секретарь доложил только сейчас. Что случилось?

- Тут мне позвонил один приятель из Лэнгли. Он нам кое-чем обязан, поэтому отслеживает наши интересы, связанные с безопасностью. Нами активно интересуется один русский парень.

- Мафиозо?

- По описанию и докладу одного нашего агента в Москве - студент, пишущий дипломный проект. Заканчивает какую-то Академию.

- Какую?

- Я не вникал...

- Очень зря, что не вникал, плохо, что не вникал, - у Раффета испортилось настроение. - Ты должен помнить, какую свинью нам подложил один русский, поэтому надо вникать во всё, что связано с Москвой. Может, это парень из Академии ФСБ, может, он - молодой, да ранний. Может, пронюхал кое-что о деле Григорьева. Весь этот интерес может закончиться крупными финансовыми и дипломатическими неприятностями.

- Руки у русских коротки. Что они могут нам сделать? Мы с тобой - в числе немногих сильных мира сего. Мне плевать на дипломатию.

- Я тоже так думал, пока этот Григорьев не откусил от моего пирога огромный кусок, и теперь я чувствую себя, как голый паршивый индеец в зимние морозы. Тем более, что в Америке становится всё холоднее. Кстати, у вас в Далласе снег идёт?

- Снегоуборочных машин не хватает. Говорят, что губернатор Техаса закупает эти механизмы в России. Они русским больше не нужны.

- Чёрт бы побрал этого Григорьева! - выругался Раффет. - Доллары текут рекой в чужой карман.

- Хватит ругаться. Наши деньги теперь не вернёшь. Ты ведь уже знаешь, что с наследником этого чересчур умного русского ничего не вышло. Нет ни подписей, ни самих бумаг. Только я подозреваю, что генералы с Лубянки присвоили всё себе и давно поделили наши активы. Что делать с информацией?

- С какой? Ах, да! - опомнился Раффет, сдерживая своё раздражение.

Ему пришла в голову мысль, которая показалась достаточно здравой.

- Голову даю на отсечение, что этот студент и есть тот самый пропавший сын Григорьева. Значит - у него есть на наш счёт подозрения. Не зря же он собирает сведения обо мне.

- Не только о тебе. Моё имя в списке тоже присутствует.

- Значит - мы двое, - чуть слышно пробормотал Раффет.

- Что? Я не расслышал, - наклонил голову мистер Шелдон.

- Я говорю - мы двое.

- Есть ещё одна личность, о которой спрашивал студент.

- И о ком же это?

- Джон Лоуренс.

- Ага. Эта хитрая лиса, похоже, тоже попалась.

- Сдаётся мне, у Григорьева в портфеле, кроме наших, были ещё активы крупных компаний из Силиконовой долины.

- Послушай, Шелдон, - внутренне подобрался Раффет, - намекни своим друзьям из Лэнгли и FBI - пусть поручат нашим людям в Москве связаться с местной мафией. Гангстеры быстрее генералов из КГБ и полиции найдут нужного нам парня. Денег не жалеть. Все расходы - пополам.

- А почему - не на троих? Разрази меня гром, если Лоуренс проедется в экспрессе, ведущем нас снова на деловой Олимп, бесплатно.

- Побойся Бога, - рассмеялся Раффет. - Кто, как не мы с тобой, поставили его на грань банкротства? И он об этом не знает. Пусть думает, что здесь замешан Григорьев-старший. Лучше не суйся к нему. Каждый - за себя.

- Ты прав, - в голосе Олбани исчезла ирония. - Значит, договорились?

- Да. Пусть найдут Григорьева вместе с бумагами. Как переправить парня в Штаты - забота твоего человека из ЦРУ.

Уоллес Раффет вышел из Скайпа и нажал на кнопку вызова секретаря.

- Джон, пришлите мне, пожалуйста, шефа службы безопасности компании.

- Да, сэр.

 

После ужина, приготовленного Чиасой и прошедшего без особых церемоний, Окита Содзи поманил Григорьева за собой. Они вышли на террасу дома. Алексей, кутаясь в тёплую куртку, стоял, прислонясь к балке, подпирающей крышу, и согревал дыханием руки. Самурай в своём достаточно лёгком сюртуке и в тонких сапогах, казалось, не чувствовал холода.

- Господин, ты знаешь полное имя гейко?

- Нет.

- Я расспросил её, пока тебя и Кондо-сан не было. Её зовут Айко Каситаро. Чиаса - имя, которое она получила в квартале Гион.

- И что?

- Господин, эта гейко - из клана Сэридзава.

- Это мне ни о чём не говорит.

- Сэридзава Камо - был соперником Кондо Исами в схватке за власть в Синсэнгуми.

- Но ведь Кондо взял верх и стал хатамото.

- Хай, Грегори-сан. Но... - самурай терпеливо пытался втолковать Алексею суть дела, - когда я спросил, помнит ли она, кто её предки, гейко упомянула имя Ито Каситаро. Но этот ронин был человеком Сэридзава Камо.

- Говори, пожалуйста, короче и яснее, - Григорьев озяб, ему хотелось вернуться в дом и снова увидеть Чиасу.

- Сэридзава Камо, прозванный волком из Мибу за свои бесчинства, не совместимые с честью самурая, был убит лично мной. А Каситаро Ито, возвращаясь ночью после встречи с Кондо Исами, во время которой они вели переговоры о дальнейшей судьбе Синсэнгуми, убит на поединке возле храма Абура-но-Кодзи.

- Кем?

- Его убил Кондо Исами.

- Чёрт! Ну и дела! - воскликнул Алексей. - Хатамото знает настоящее имя Чиасы?

- Я не успел ему сказать. Гейко прислуживала за ужином. А сейчас они - вместе в Фуро.

- Что, моются вместе? - как можно равнодушнее спросил Григорьев.

- Нет. Гейко не моются вместе с мужчинами. Она делает хатамото массаж, - бесстрастно ответил Содзи и засмеялся. - Дрожит от страха, но делает. На ощупь.

Помедлив немного и подумав, Алексей взял Окита Содзи за плечо.

- Пусть всё останется между нами.

- Эта женщина опасна, - возразил самурай.

- Не говори глупостей.

- Она - самурай и потомок Каситаро. Она представляет угрозу, - твердил своё Содзи.

- Не вижу причин беспокоиться, - Алексей повернулся, чтобы пойти в дом, но самурай придержал его за рукав.

- Её гири - долг чести - может войти в противоречие с долгом признательности.

- Ни слова хатамото. Придёт время, и я сам поговорю с Кондо. Это - приказ!

- Хай, Грегори-сан, - наклонил голову Окита Содзи.

Дом встретил их тишиной и полумраком. Кое-где горели свечи. Сверху раздавался плеск воды и голос Чиасы, тихо напевающей какую-то грустную песню. Самураи сидели на татами вдоль стены. Распаренный Кондо Исами с мокрыми, гладко зачёсанными назад волосами, облачённый в тонкое нижнее кимоно-дзюбан, гремел на кухне чашками. Алексей покосился на косодэ - верхнее чёрное кимоно, аккуратно сложенное на стуле, на хакама - плотные штаны со множеством тщательно отутюженных складок, на пояс с лежащими на нём мечами и отметил про себя, что для Кондо кто-то из самураев успел сшить из чёрного куска ткани, ещё утром закрывавшей зеркало в ванной, накидку-хаори. Очевидно, Кондо мёрз в холодном климате предгорий. При виде Григорьева японцы вскочили.

- Выпей чаю, Грегори-сан, - на пороге кухни стоял хатамото, держа в руках чашку. - Согрейся. На улице холодно. Может, хочешь посидеть в фуро?

- Нет. Спасибо. Пойду к себе, - сказал Григорьев.

Он выразительно посмотрел на Окита Содзи, взял чашку и стал подниматься по лестнице в спальню. Проходя мимо помещения, где располагалась фуро, он удивился открытой перегородке. Из деревянной бочки торчала голова Чиасы. Чёрные глаза были полузакрыты, высоко поднятые волосы уложены в узел. Кончики намокли и немного завивались. Она молчала, поэтому при звуке шагов Алексея подняла веки и посмотрела в его сторону. Лицо озарилось улыбкой. Молодая женщина показалась ему необыкновенно красивой. Тонкий, прямой нос слегка морщился, полные, вишнёвого цвета губы приоткрылись. Поднимающийся от горячей воды пар делал облик гейко туманным и загадочным.

Григорьев смущённо отвернулся и скрылся в спальне.

«А ведь я люблю её, - сделал вывод Алексей. - И будь я проклят, если это не любовь с первого взгляда. А я уже думал - такого не бывает», - подумал Алексей, зажигая лампу над небольшим письменным столом.

Он пребывал в полном смятении от слов Содзи, от чувства тревоги и радости, которые переполняли его и заставляли дрожать некую струну в области солнечного сплетения.

«Нет. Так дело не пойдёт, - одёрнул он себя. - Надо думать о других вещах: как добраться до Лоуренса, Олбани и Раффета».

Григорьев достал из рюкзака заветную папку и впервые стал внимательно просматривать документ за документом. Все посторонние мысли отошли на периферию сознания.

«Судя по бумагам, потери Уоллеса Раффета - самые большие. Значит, из всей троицы он - наиболее опасен».

Перекладывая документы, Алексей наткнулся на визитную карточку с именем Нил Маккиннон. На обороте картонного прямоугольника он увидел число - 198620.

- Что бы это всё значило? - пробормотал Григорьев.

Подумав немного, он достал ноутбук и включил его. Набрав в поисковой системе имя, напечатанное на визитке, он получил список имён и принялся изучать их.

- Стоп! - воскликнул он через несколько минут и стал читать:

- Гэри Маккиннон, родился 10 февраля 1966 года. Шотландский хакер, столкнувшийся с экстрадицией в США по обвинению в «крупнейшем взломе военных компьютеров за всю историю». Работал системным администратором. Обвинялся в том, что в 1997 году взламывал военные компьютеры США, в 2000 и 2001 году компьютеры NASA. Хакер использовал имя «Solo» при взломе серверов, принадлежащих Национальному управлению по воздухоплаванию и исследованию космического пространства, Министерству обороны, Армии, ВМС и ВВС США.

- Интересно, - тихо цедил сквозь зубы Алексей, роясь в поисковых системах. - Есть! - прошептал он, найдя то, что искал. - Нил Маккиннон - младший аналитик Независимого центра информационных технологий.

Григорьев сравнил телефон на визитке с телефоном на сайте Центра. Номера совпадали. Алексей записал в свой смартфон адрес, обнаруженный им в адресной онлайн-книге.

«Брумфилд. Парк-роуд, 2191».

- Если Нил Маккиннон - не отпрыск Гэри, дам Кондо отсечь свой указательный палец, - воскликнул Алексей. – Брумфилд - это где-то здесь, рядом, в штате Колорадо. На шоссе я видел указатель. Вопрос - зачем среди бумаг отца лежала эта визитка? Наверняка этот парень оказывал моему отцу кое-какие услуги, связанные с хакерством.

Григорьев бросился на кровать и положил руки за голову.

«Завтра же позвоню и отправлюсь к Нилу. Если он работал с моим отцом - значит, ему были нужны деньги. Посмотрим, что он скажет».

Стук в перегородку, заменяющую дверь, прервал размышления Алексея.

- Да! Кто там?

Молчание заставило его повернуть голову и сказать:

- Я не сплю, входите.

Перегородка отошла в сторону, и в тёмной узком проёме Григорьев увидел стоящую на коленях Чиасу. Девушка была одета в джинсы и тонкий свитер. Высокая грудь приподнимала ткань. Пышная причёска, на которую, очевидно, было потрачено немало времени, отливала золотом.

- Позволь, господин, войти.

- Да-да, конечно... - Алексей сорвался с места, зачем-то застегнул наглухо ворот рубашки и пригладил волосы.

Гейко встала, переступила порог и села на пол, положив перед собой маленькую книгу.

- Ну что ты, Чиаса. Садись сюда, - Григорьев схватил единственный стул и поставил его перед девушкой.

- Мне удобно здесь, - ответила она. - Лучше поставить на стул лампу.

- Зачем?

- Я хочу почитать тебе кое-что.

Недоумевая, Алексей взял со стола лампу и поставил её там, где показала Чиаса.

Девушка подвинула светильник, чтобы свет падал на книгу, которую она открыла и положила себе на колени.

- Вот, послушай:

   «Вор взял все,

   Но оставил тебя -

   Луна в окне».

Гейко подняла руку и показала рукой в сторону. Григорьев проследил взглядом за её указательным пальцем и увидел сквозь стекло полную луну.

- А кто же вор? - спросил он, улыбаясь.

- Ты.

Алексей смутился и отвёл взгляд от блестящих глаз гейко.

- Это ты написала?

- Нет, ну что ты. Это - Рёкан*¹.

Григорьев не решился спросить, кто этот Рёкан. Он уже догадался, что гейко читает ему хокку.

- Там есть что-нибудь повеселее? - спросил он, указав подбородком на книгу.

- Веселее только Басё, - ответила девушка и склонилась над книгой.

- «Как летом густеет трава!

    И только у однолиста

    Один-единственный лист».

- А вот ещё:

      «Цветы увяли.

      Сыплются, падают семена,

   Как будто слезы...»

- Тебе мало? А как вот это, на твой вкус?

      «Какая грусть!

   В маленькой клетке подвешен

      Пленный сверчок...»

- Нет, нет, тебе понравятся вот эти строки, - гейко перевернула несколько страниц:

   «Что это там за потеха?

   Опять эти пьяные гейши

   насилуют бедного рикшу...»

Девушка захлопнула книгу и заплакала. Григорьев подскочил к ней, опустился на колени и обнял гейко за плечи. Чиаса прижала лицо к телу Алексея.

- Ну, что ты? Может, я обидел тебя чем?

- Ты - такой же чёрствый и бездушный, как твои ками там, внизу, - прошептала девушка, орошая слезами рубашку Алексея.

- Нет, Чиаса, нет. Ты думаешь - я не понимаю, что сверчок - это ты? Что один-единственный лист здесь - это тоже ты?

- О, Будда! - гейко стремительно вскочила на ноги, уронив книгу и оттолкнув Алексея.

 

   *¹Рёкан - буддийский монах, отшельник, дзенский практик, классик японской поэзии.

 

- Что ты понимаешь в хокку? И что ты можешь видеть во мне? Ты, ты... Прямой и... и, как боккен, которым по вечерам дубасишь воздух. Ты вырвал меня из привычного мира и заточил в этом псевдо-японском доме, лишь отдалённо похожем на настоящее жилище. Что со мной будет дальше? Я же вижу, что ты готовишься к чему-то ужасному. И эти духи внизу. Я слышу их шаги и голоса, их кашель и храп.

- Ты боишься? - растерянно спросил девушку Григорьев.

- Вот ещё! - Чиаса переставила лампу на пол, уселась на стул, глядя в глаза Алексею снизу вверх.

Её зрачки показались огромными на фоне бледного лица. Слёзы, застывшие на ресницах, выглядели каплями росы.

- Ты разве не чувствуешь, что испытывает моё сердце? - сказала она жалобным голосом.

Алексей сел на кровать и положил ладони на сжатые кулачки гейко.

- Ты мне нравишься, Чиаса. Даже больше того...

Пауза повисла между ними, словно плотный занавес.

- Но я не могу сейчас позволить себе никаких чувств, которые повлекут за собой определённые обязательства. Это значит - внушить надежды, которые могут быть обмануты. Это будет нечестно по отношению к тебе. Пойми: у меня есть важные дела, с которыми я должен в ближайшее время разобраться. Это - долг чести. Ты должна это понять. Когда я добьюсь своей цели - всё изменится. И если ты не передумаешь... - Алексей не договорил.

Он встал с кровати и пересел на стул.

- Лучше расскажи мне о себе. Ты же была гейшей. Это так романтично и загадочно…

Чиаса тяжело вздохнула, покачала головой и, помедлив, спросила:

- Ты так же мало знаешь о гейшах, как и о поэзии Басё. О, Будда! Какой ты всё-таки глупый. Бака-гайдзин.

- А я и не отрицаю этого, - тихо засмеялся Алексей. - Так расскажи мне об этих куртизанках.

- Мы - не куртизанки... - было видно, что Чиаса слегка обиделась. - Ладно, слушай, - она опустила плечи. - Раньше в Японии гостей развлекали мужчины. Их называли гейся (искусники) или хокэн (шуты). А сексуальные потребности удовлетворяли юдзё - женщины, которых в Европе называют проститутками, - девушка внимательно посмотрела в глаза Алексею. - Так вот, почти триста лет назад в киотском квартале Симабара появилась первая профессиональная женщина - гейся. Ею была Касэн из дома Огия. К началу девятнадцатого века гейша - это уже исключительно женская профессия. Девочек начинают обучать с девяти-десяти лет. В курс подготовки входят: игра на музыкальных инструментах, танцы, каллиграфия, искусство подавать напитки, риторика, умение завязать и вести разговор, поэзия и многое другое. Гейко - это женщина, которая служит украшением для мужской кампании. Она должна быть достаточно образованной, чтобы поддерживать разговор на любую тему и чтобы гостям не стало скучно, и чтобы они пришли в наш квартал ещё много раз. Когда я была майко, я вставала в восемь утра и ложилась далеко за полночь. Занятия длились по двенадцать-тринадцать часов в сутки. Я училась носить высокие сложные причёски, на которые даже опытный мастер тратил по шесть-восемь часов. Ты не знаешь, каково это: спать, не шевелясь, на деревянном бруске, чтобы не испортить произведение искусства, сооружённое на твоей голове. Я училась ходить на высоких деревянных комати-гэта и чувствовать настроения мужчин, знать, кому, когда и сколько налить сакэ.

Чиаса перевела дыхание и заговорила снова:

- Обычно за образование девочек не платят, но заключается контракт: когда она станет гейко - все её заработки идут на счёт школы. Если бы я расторгла контракт с хозяйкой, я бы выплатила неустойку. А это - большие деньги. Как и юдзё, гейша не имеет права выходить замуж, но может иметь детей от своего покровителя. Именно с ним допускается интимная близость, как дополнение к долговременным отношениям.

- А почему вы сильно красите лицо белой краской? - спросил Алексей, скрывая свою неловкость при упоминании об интимной близости.

Чиаса засмеялась.

- Это не краска, а специальный грим. В Синто белый цвет означает чистоту.

- Значит, у тебя не было покровителя?

Гейко не смутилась. Она внимательно смотрела прямо в глаза Григорьеву.

- Прости, Грегори-сан. Но это очень глупый для тебя и слишком личный для меня вопрос.

- Это ты меня прости, - покраснел Алексей.

- Ладно, - тихо сказала Чиаса, поднимаясь. - Будем считать, что этого разговора не было, - девушка постояла, словно раздумывая, что ей делать дальше, потом опустила голову и двинулась к порогу комнаты. Со спины она производила впечатление человека, который шёл по тонкому канату, подвешенному высоко над пропастью.

Григорьев сделал два шага вслед за ней, но гейко порывисто обернулась.

- Не надо, не останавливай меня...

Перегородка, закрываясь, скрипнула, раздался удаляющийся тихий шорох шагов, и в доме всё стихло.

Алексей в раздумьях постоял посередине комнаты, потом в досаде потёр свои небритые щёки и, не выключая лампы, лёг на кровать.

Луна давно переместилась на безоблачном ночном небе и теперь светила Григорьеву прямо в лицо. Незаметно для себя Алексей заснул. Ему снилась Чиаса, её чёрные глаза, лучащиеся янтарным цветом, часть ключицы, открытой воротником свитера, и нежная кожа шеи.

Он проснулся внезапно, словно по лицу провели чем-то мягким. Слева исходило приятное тепло. Приподнявшись на локте, он увидел, что лампа погашена, и только в глиняной вазе тлела длинная палочка, заполняя комнату приятным тонким ароматом благовоний. Рядом на спине лежала Чиаса. Веки её были закрыты, грудь, прикрытая тонкой простынёй, тихо поднималась в такт ровному дыханию. От неё исходил запах свежести.

«Так летом пахнут травы, согретые солнцем», - подумал Григорьев и вздохнул.

Он долго смотрел на красивое, спокойное лицо, потом не удержался и прикоснулся губами к полуоткрытым губам женщины. Чиаса что-то тихо прошептала и, подвинувшись к телу Алексея, прижалась к нему обнажённым бедром ещё теснее.

Григорьев, боясь нарушить сон гейко, бесшумно опустился на постель.

 

Глава 6

 

Парк-роуд оказалась тихой длинной улицей на окраине Брумфилда, застроенной небольшими коттеджами на всём её протяжении. Высокие деревья, покрытые инеем, создавали атмосферу сказки. Замёрзшая трава на лужайках казалась хрустальной. Дом 2191 оказался довольно большим особняком в английском стиле. На дверях рядом с табличкой номера дома висела другая.

«Независимый центр информационных технологий», - прочитал Григорьев английский текст.

«Маккиннон женат на своёй работе», - подумал Алексей, прикасаясь пальцем к плоской поверхности кнопки звонка, больше похожей на маленький экран или объектив.

Дверь открыл высокий парень в толстом свитере на голое тело и клетчатых брюках.

- Это вы мне звонили?

Григорьев кивнул.

- У меня к вам важное дело.

- Судя по вашему акценту, вы - иностранец или эмигрант в первом поколении. А без дела меня не беспокоят. Как, вы сказали, вас зовут?

- Я ещё не говорил.

- Разве? Впрочем, какие формальности на пороге? Проходите.

Григорьев уже по привычке снял ботинки и в одних носках пошёл вслед за Нилом. Дом действительно оказался большим и обставленным в соответствии с претензией на хороший вкус. Добротная резная мебель заполняла просторные комнаты. Мягкие кресла и диваны, цветные ковры на полу говорили, что хозяин дома не экономил на интерьере. Но изъяны на бронзовом багете картинных рам и потёртая крышка длинного стола подсказали Алексею, что последнее время Нилу не хватает денег.

- Неплохая обстановка. Наверное, кучу баксов стоит.

- Были времена, - неопределённо сказал Нил. - Всё в прошлом. Проходите вот сюда.

Маккиннон ввёл гостя в кабинет, уставленный плоскими, словно листы картона, экранами мониторов. К правой стене рядом с письменным столом был прикреплён стеллаж, на полках которого стояли плоские ящики мощных серверов.

- Вот теперь познакомимся, - сказал Алексей. - Меня зовут Алекс Валентайн.

Судя по невозмутимому виду, с которым Нил протянул руку, он не собирался требовать от гостя удостоверения личности.

- Что я могу сделать для вас?

- Вы кое в чём помогли одному моему знакомому. Впрочем, - поторопился сказать Алексей, заметив невозмутимое спокойствие Маккиннона, - он мог обратиться к вам через посредника.

- Не совсем понимаю, чем могу быть полезен, - Нил хотел подняться.

- Не нужно торопиться, - сказал ему Григорьев. - Я уверен, что вы - тот, кто мне нужен. Если мне не соврали, Гэри Маккиннон - ваш дед? И вы, судя по количеству компьютерного железа, пошли по его стопам.

- А ты, парень, не из Бюро, случайно? - грубо спросил американец, пытаясь встать с подлокотника кресла.

- Не торопитесь, Нил. Я знаю, что ваш дом куплен три года назад, а до этого вы были маленьким человеком в одной из дочерних компаний корпорации «NetApp»*¹. Так что вы должны помнить человека, которому оказали кое-какую услугу и деньги которого позволили вам сменить маленькую квартирку в Саннивейл, штат Калифорния, на этот маленький дворец.

Григорьев до визита к Маккиннону заехал в местную риэлтерскую фирму и выяснил историю приобретения дома, выстроенного в английском стиле.

 

* ¹NetApp, Inc. — американская компания, входящая в пятерку мировых лидеров на рынке дисковых систем хранения данных и решений для хранения и управления информацией. Штаб-квартира — в городе Саннивейл, Калифорния.

  

- Всё это дела давно минувших дней, - отмахнулся Маккиннон.

- Не думаю, - Алексей обвёл взглядом стеллажи.

- Ах, вы об этом, - Нил перехватил его взгляд. - Это так, чтобы мозги не заржавели.

- Поэтому я и предлагаю вам хорошие деньги за относительно несложную для вас работу.

- Нет-нет, так не пойдёт. Три года назад вот так же подъезжали ко мне парни из ФБР. Так что – прости, дружок... - Нил поднялся с кресла и сделал выразительный жест рукой, означающий: «Да пошёл ты…»

Алексей, не говоря ни слова, стал выворачивать карманы своей одежды, потом начал раздеваться.

- Вы видите? На мне нет микрофонов.

Маккиннон осмотрел раздетого до трусов Григорьева со всех сторон и сказал:

- Пойдёмте на свежий воздух.

Григорьев торопливо оделся, и они вышли на задний двор дома. Отвернувшись от ветра и прикурив сигарету, Маккиннон сел на парапет террасы.

- Ладно, ладно. То, что на вас нет «ушей», ничего не доказывает. Сейчас эти гаджеты такие маленькие и чувствительные, что могут быть спрятаны где угодно, даже в заднице. Но у меня в доме стоят самые современные сканеры-контролеры, фиксирующие «прослушку». Когда вы вошли, они молчали, поэтому я готов выслушать вас.

- А почему тогда мы должны разговаривать на холоде?

- Потому, что три года назад ФБР тайно установили в доме микрофоны. Конечно, я в тот же день их обнаружил, да и времени прошло достаточно много. Думаю, ко мне давно потерян интерес, и прослушивают нерегулярно - но, как сказал однажды один мой случайный знакомый из России: «Бережёного Бог бережёт».

- Золотые слова, - сказал Григорьев. - Итак, чтобы вы оставались в тонусе, я предлагаю двести тысяч долларов за сущий пустяк - взломать три частных сервера, отвечающих за хранение информации и безопасность их владельцев.

В глазах Маккиннона заплясали весёлые огоньки.

- Дьявол! - тихо сказал он. - Я должен точно знать, что мне предстоит изобразить за эти деньги, иначе сделки не будет.

Григорьев сунул руку в карман куртки, вынул лист бумаги и передал его американцу.

Тот пробежал список глазами, а потом сжёг его на огне зажигалки.

- Что, неужели запомнили?

- Обижаете, - вскинул подбородок Маккиннон. - Оставьте номер вашего телефона. Я посмотрю, что смогу для вас сделать, и позвоню.

- Нет, - Алексей отрицательно качнул головой. - Встретимся через два дня в баре возле церкви в центре города. Назначайте время, и я буду там.

- О’кей! В полдень. Вы угощаете.

- Договорились, - Григорьев пожал Нилу руку и пошёл прочь.

 

Новая встреча с Нилом состоялась вечером следующего дня. Они сидели в полупустом баре. Тихо играла музыка. Бармен от нечего делать протирал абсолютно чистые бокалы. В углу за стаканчиком виски дремал какой-то старик. У барной стойки на высоких табуретах сидели две девицы. Их спутники гоняли шары на большом зелёном столе бильярда, освещённом низкими лампами.

Нил Маккиннон, держа в руках бутылку пива, тихо говорил:

- Серверы, которые обслуживают ваших клиентов, защищены достаточно надёжно, но я раздобыл адреса нужных нам почтовых ящиков и прочесал на совпадение имён Скайп. Теперь, чтобы проникнуть в системы, мне нужно написать три разных программы - и тогда считайте, что вы уже получили доступ к компьютерам, имеющим отношение к людям из вашего списка.

- И когда вы закончите это дело?

- Когда получу задаток.

- Сколько?

- Половину. И, пожалуйста, наличными.

- Хорошо. Держите, - Григорьев извлёк из своего рюкзака пакет. - Тут ровно сто тысяч.

- С вами приятно иметь дело. Не боитесь носить такие суммы при себе?

Алексей пропустил вопрос мимо ушей.

- Может, ещё пива?

- Не помешало бы, - Нил отставил пустую бутылку в сторону и откинулся на спинку стула.

- Да, были времена, когда авторитетные крэкеры нулили*¹ сервера федеральных структур, а теперь скрипткиддиры*², да сопливые хацкеры*³ нос кверху дерут. И работают всё больше по мелочам, в основном для дропов за процент*⁴, - в голосе Нила слышалось сожаление. Хмель слегка кружил ему голову. Теперь, когда его бок грел пакет с деньгами, парню хотелось поговорить. - Ваш знакомый, который послал вас ко мне - парень в размахом. Я сделал для него классного червя.

- Какого червя? - не понял Алексей.

- Вирус.

- Зачем?

Маккиннон нагнулся к уху Григорьева.

- Мы с ним славно повеселились. Проникли в святая святых американской экономики - сервер Комиссии по ценным бумагам и биржам.

- Понятно, - Алексей уже знал, какую цель преследовал Григорьев-старший. И только для того, чтобы не показаться невежливым и поддержать разговор, спросил:

- Информация стоила того?

- Думаю, стоила. Через неделю обвалились акции высокотехнологичных компаний Силиконовой долины. Кто-то - заметьте, я не утверждаю, что это сделал ваш знакомый - через газеты и Сеть, ссылаясь на имена авторитетных учёных и влиятельных брокеров, запустил слух о конце действия закона Мура. Пока шла полемика по этому вопросу, инвесторы испугались и стали сбрасывать акции «Intel», «Cisco», «Miсrosoft». У меня такое чувство, что наш приятель по бросовым ценам скупил ценные бумаги этих компаний и стал мультимиллиардером.

- Закон Мура? Не слышал о таком. С чем его едят?

 

*¹ Крэкер (слэнг хакеров) - человек, взламывающий электронные системы защиты. Нулить - взламывать защиту программы или скрипта.

*²  Скрипткидди - хакер-недоучка, использующий для взлома давно известные баги в программных продуктах и осуществляющий взломы с помощью готовых специализированных программ.

*³  Хацкер - пренебрежительное название кого-либо, мнящего себя хакером.

*⁴ Дроп - человек, который получает товар, незаконно приобретенный с помощью взлома пластиковых карт.

 

Маккиннон свысока и несколько пренебрежительно посмотрел на Алексея

- Закон Мура - эмпирическое правило, управляющее развитием компьютерной индустрии. Он гласит, что мощность процессоров удваивается каждые полтора года. С каждым рождеством компьютерные игры становятся чуть ли не вдвое более производительными за счёт числа используемых микросхем, - было видно, что Нил оседлал любимого конька. - Сейчас мы этого почти не замечаем. Все привыкли, например, получать на день рождения почтовую открытку с чипом, который исполняет для нас поздравительную песенку. Так вот, этот чип по вычислительной мощности превосходит всё, чем владели союзники в 1945 году. Гитлер или Сталин пошли бы на всё, чтобы завладеть этим чипом. А мы просто выбрасываем открытку с чипом в помойку. Сегодня в нашем сотовом телефоне заключена бо'льшая вычислительная мощность, чем та, которая находилась в распоряжении астронавтов, впервые ступивших на Луну. Современная игровая приставка стоимостью триста долларов по производительности сравнима с военным суперкомпьютером тысяча девятьсот девяносто седьмого года, стоившим не один миллион баксов. Новые технологии привели к банкротству одни компании и к возрождению других.

- Не совсем понимаю - при чём здесь закон Мура и паника на биржах, - перебил Нила Алексей.

- Всё проходит. Когда-нибудь действие закона Мура должно прекратиться. Нельзя до бесконечности уменьшать размеры транзисторов, компьютерных чипов и увеличивать мощность процессоров. - Взгляните, - Маккиннон вынул из кармана маленькое устройство, похожее на гарнитуру сотового телефона. - Эта миниатюрная хреновина заменяет любой самый продвинутый коммуникатор. Может выводить на любую поверхность экран любого размера. С его помощью вы можете разговаривать и вживую общаться с несколькими абонентами. Он может служить вам переводчиком, секретарём, домашним кинотеатром. Да хоть симфоническим оркестром. Мощность звука, проецируемого в пространство, составляет около ста децибел. Да ещё он выдаёт объёмную цветную картинку. Эффект присутствия в концертном зале вам обеспечен. - Маккиннон спрятал свой крошечный гаджет в карман. - Отрабатывая технологию изготовления микросхем, производители уменьшали длину волны ультрафиолетового луча, наносящего на кремниевые пластины контуры миллиона транзисторов. Длину волны можно довести до одной миллиардной части метра, и самый маленький транзистор, который можно вытравить на подложке таким способом, будет размером около тридцати атомов в поперечнике. В какой-то момент мы столкнёмся с тем, что вытравить транзистор размером в один атом станет физически невозможно. Вот тогда и рухнет закон Мура. Но это произойдёт ещё не сегодня. А твой знакомый… - Маккиннон поморщился и неожиданно предложил. - Давай перейдём на ты. Мы ведь почти одного возраста.

Григорьев согласно кивнул и поторопил Нила:

- Ты давай, рассказывай!

- Так вот... Если не будут найдены новые технологии в области телекоммуникаций и связи - Кремниевая эра закончится.

- Почему?

- Чудак-человек. Транзисторы станут такими крошечными, что в дело вступят законы квантовой теории на уровне атомной физики. Микрочипы размером с атом невозможно будет контролировать по причине нестабильности таких миниатюрных систем. Электроны непременно просочатся за пределы тончайшего слоя подложки и вызовут короткое замыкание всей микро-платы.

- Значит - пока закон Мура действует?

Маккиннон согласно кивнул.

- Действует, и довольно успешно. Ты сам видишь, что мониторы стали не толще листа бумаги, что компьютер можно разместить в раме окна и управлять им лёгким касанием пальцев. Можно погружаться в виртуальные миры, надев на глаза особые очки или тонкую, типа контактной, линзу. Ну, и так далее. Вот только твоему приятелю удалось развести на слухах о крахе закона Мура дураков-инвесторов и на этом неплохо заработать. Главное - пустить панику, а страх сделает всё остальное.

- Ладно, - хлопнул ладонью по столу Алексей. - Спасибо за лекцию. Когда будет готов софт для меня?

- Через три дня встречаемся на этом самом месте, в это же время. Не забудь принести остаток денег.

- Не забуду, - сказал Григорьев, вставая.

Он надел куртку и вышел, не дожидаясь, пока Маккиннон расправится ещё с тремя бутылками пива, принесёнными официанткой.

 

Три дня Григорьев старался не думать о своём отце. Большую часть своего времени он проводил с гейко. Одевшись потеплее, они гуляли по окрестным холмам, сопровождаемые Кондо Исами. Или, забравшись в джип, колесили по окрестным городкам, заходя в магазины. Но Чиаса не позволила ему купить для неё ни одной вещи. По вечерам он слушал тихие разговоры японцев или пение девушки, стараясь запоминать новые слова и фразы. Ни разу Григорьев не напомнил гейко о ночи, проведённой в одной постели. Он испытывал к Чиасе сложное чувство благодарности и крепнущей привязанности, но не знал, каким образом выразить эту признательность. Помня о том, что молодая женщина - потомок самурая и зная, что любая любезность может быть воспринята японкой, как услуга, а любая услуга потребует взаимности, Алексей не мог поставить гейко в положение должника. Григорьев то и дело слышал от неё слова «O-jama shimasu»*¹, «Аригато», «Сумимасэн» и хорошо понимал скрытый смысл этих слов.

«Вы ставите меня в трудное положение, чёрт бы вас побрал!» - вот что означают эти слова, - думал Григорьев, недовольно хмуря брови. - Она решит, что я воспользуюсь её затруднениями в свою пользу. Тогда зачем она приходила ко мне в ту ночь?»

Так и не отгадав этой загадки, вечером, перед встречей с Маккинноном, Алексей снова достал кожаную папку и стал ещё раз просматривать документы.

У него возникло такое чувство, что он упустил какую-то мелочь, которая являлась ключом ко всем действиям отца.

«Зачем ему было нужно сотрясать фондовый рынок слухами о конце действия закона Мура? Ведь он почти одновременно запустил механизм скупки ценных бумаг нефтяных компаний, - размышлял Григорьев. - Все акции сейчас выпускаются в электронном виде - значит, хранятся они в виде записи депозитария фондовой биржи. Но в бумагах, которые лежали в Цюрихе, число депозитариев слишком мало для того количества акций, которые приобрёл отец. Значит, где-то есть ещё один тайник».

Он в который раз разглядывал оборотную сторону визитной карточки Маккиннона, найденную среди бумаг Григорьева-старшего, где тонким фломастером было выведено шестизначное число.

- А что, если это код электронного замка ячейки какого-нибудь неизвестного мне банка? Да ещё вот этот ключ, - прошептал Алексей, доставая из-за пазухи кусочек металла, прикреплённый к цепочке.

Он убрал бумаги в папку и спрятал её в нишу стены за фарфоровую вазу.

 

*¹O-jama shimasu – спасибо (яп.) Букв перевод – «Я собираюсь вам докучать, надоедать».

 

                                             ***

 

- Что это? - спросил Григорьев, усаживаясь за стол и подозрительно глядя на пакет, лежащий возле бокала с пивом.

- Я возвращаю задаток, - театральным жестом Нил Маккиннон пододвинул сверток к Алексею.

- Это значит – вы отказываетесь от работы?

Маккиннон внимательно посмотрел в глаза Григорьеву.

- Я просто узнал, сколько стоят и что представляют собой люди, которые вас так интересуют.

- И что из этого?

- Из этого можно сделать вывод. Вы решили, взломав серверы этих парней и завладев нужной информацией, шантажировать их. Не знаю, зачем вам это нужно. Таких парней голыми руками не возьмешь. Вам нужен партнер. Я хочу в этом участвовать и предлагаю вам сделку. Без меня вам не удастся осуществить ваш план - поэтому вот моё условие: мы - партнеры! Я хочу получить не жалкие триста тысяч, а пятьдесят процентов от суммы, которую получите вы. Ну, как вам мое предложение?

- Нил! - голос Алексея был бесстрастен. - Мне помнится - мы перешли на «ты». Это раз. Второе. Мне уже предлагали кое-какие люди поделиться. Но я послал их к чертям. И третье. Я понимаю, что ты нужен мне. Но... - Григорьев поднял ладонь, заметив торжествующий огонёк у глазах Маккиннона, - ты хорошо подумал о возможных последствиях? Твоя жадность может сыграть с тобой плохую шутку. Реши здесь и сейчас. Либо забирай этот свёрток - либо, став моим партнёром, ты рискуешь своей головой.

- Я, пожалуй, рискну! - Нил решительно хлопнул рукой по пакету с деньгами.

- Ладно, - тихо сказал Алексей. - Что тебе нужно, чтобы начать работу?

- Поскольку мой дом и железо под колпаком у Бюро - мне нужна новая крыша над головой, желательно где-нибудь рядом с вашим убежищем. Ведь это вы купили тот странный особняк в горах?

- В двух километрах от него есть заброшенное ранчо. Завтра я куплю его. Что ещё?

Маккиннон потёр ладони.

- Вот список оборудования, которое мне необходимо. Только заказывайте в разных местах. Так безопаснее, - Нил протянул Григорьеву квадрат бумаги.

Алексей сунул список в карман куртки и встал.

- Я дам тебе знать, когда всё будет готово.

- О’кей! Только растяните все покупки во времени. Мне не нужен лишний риск. Ведь мы же не торопимся?

- Предположим... Если это всё… - Григорьев забрал свёрток и пошёл к выходу из бара.

- И тебе - до свиданья, - пробормотал Маккиннон, делая медленный глоток из своего бокала.

 

Глава 7

 

Изменения в характере Григорьева становились всё более заметными. Кондо Исами был доволен. Все его разговоры о гири, о бусидо, о тонкостях самурайской этики приносили плоды. Хатамото настоял на том, чтобы ежедневные медитации, а затем тренировки стали для Алексея правилом. Его подопечный всё меньше времени стал проводить с гейко, а больше с боккеном и самураями, осваивая технику владения мечом и приёмы боя без оружия. Чайные церемонии по вечерам наедине с Кондо приносили Алексею всё большее удовольствие. Он слушал рассказы самурая о знаменитых воинах Японии, о битвах, которые в древности не разделили страну, а сделали её единым целым, о  законах и традициях, заставляющих японцев добиваться совершенства в любом деле.

- Истинный самурай, отправляясь на войну, давал три обета: забыть свой дом, забыть о жене и детях, забыть о собственной жизни, - тихо говорил Кондо Исами. - Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда следует жить, и умереть, когда следует умереть. К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю, и что унижает его достоинство.

Алексей, с поклоном взяв из рук Кондо чашку чая, медленно повернул её вокруг невидимой оси и, пригубив, поставил у колен.

- Следует взвешивать каждое своё намерение и неизменно задавать себе вопрос: «Сделаю ли я то, что собираюсь сделать?» - продолжал Исами. - В делах повседневных помни о смерти и храни это слово в сердце. Верность, справедливость и мужество — три природные добродетели самурая. Он никогда не оставит начатое, даже если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного. Самурай должен, прежде всего, постоянно помнить, что он может умереть в любой момент, и если такой момент настанет - то умереть самурай должен с честью. Воин должен жить, осознавая, что он может умереть в каждую следующую минуту, что нужно ценить эту минуту, проведённую при жизни, потому что она может оказаться последней. Храбрость, доходящая до порога безумия в полном самоотречении и презрении к смерти — вот то, к чему должен стремиться истинный буси. Ещё чаю? - хатамото положил левую руку на крышку простого глиняного чайника.

Алексей стряхнул с себя оцепенение и решил задать своему самураю вопрос:

- Вот ты, Кондо-сан, говоришь о чести, о справедливости, верности и мужестве – но, насколько я знаю, были случаи, когда самураи предавали своих сюзеренов. Сам Ода Нобунага убивал монахов в монастырях, Токугава Иэясу служил то одному, то другому, более сильному, чем он сам, даймё. Многие из влиятельных князей плевали на своего императора.

- Всё верно, - Кондо вертел в руках деревянную лопаточку для чая. - Да, так было. Каждый глава самурайского рода беспокоился в первую очередь о том, чтобы его клан и его вассалы выжили в жестоких схватках того времени, но самураи не изменяли себе в главном. Они следовали законам бусидо. Были случаи, когда гири простого самурая, униженного своим господином, вступало в противоречие с верностью. Но виноват в этом был сам даймё, забывший о законах покровительства сильного и облечённого властью над маленьким человеком. Долг требует от самураев быть терпеливыми, почтительными и преданными своему господину. Но древняя мудрость гласит: «оскорбление нестерпимо, если его действительно невозможно стерпеть». И тогда простой самурай принимал решение: или совершить сеппуку, или отомстить за унижение. Что касается великих Ода Нобунага и Токугава - то тут совсем другое дело. Им лично ничего не было нужно. Император для всех древних родов всегда оставался всего лишь первым среди равных. Сёгуны видели слабость императорской власти, они видели, как пагубны для Японии ссоры и вражда между князьями, толкавшими страну к краю бездны. Несколько вторжений на острова и проигранные битвы с воинами Чосон*¹ усугубили положение. Цель была очевидна для всех - сделать Японию сильной. Но только Ода Нобунага и Токугава Иэясу следовали своей карме и считали эту цель и своё дело - вопросом жизни и смерти. «Империей правит сила», - так любил повторять Ода. Поэтому они и не стеснялись в средствах. Жестокость поддерживала строгую дисциплину в их армиях и устрашала врагов.

- Тогда, - не сдавался Алексей, - всё и всех можно оправдать.

- Не всех, - покачал головой самурай. Повторяю: в первую очередь Ода и Токугава Иэясу защищали свои кланы, заставив силой, военным искусством, хитростью и коварством подчиниться своей воле остальных даймё. Но лично для себя они оставили только долг и право умереть, как истинные буси. На Токугаву Иэясу много раз покушались, но он только смеялся над этими попытками, а Ода умер с честью при штурме храма Хоннодзи. Раненый пулей из аркебузы в левую руку, сломав катану, он долго отбивался от врагов нагината*², пока не укрылся во внутренних покоях горящего храма, где и совершил сеппуку.

 

*¹  Чосон - древнее название Кореи.

*²Нагината (яп.) - дословный перевод - "длинный меч". Японское холодное оружие с длинной рукоятью овального сечения (именно рукоятью, а не древком, как может показаться на первый взгляд) и изогнутым односторонним клинком. Рукоять длиной около 2 метров и лезвие около 30 см.

 

- Ладно, с этим разобрались. Теперь скажи мне, почему самураи стали теми, кем они были во времена сёгунов? Что их побудило совершенствовать своё мастерство во владении всевозможным оружием? С какой такой стати кодекс Бусидо стал нормой их жизни?

Хатамото вздохнул и начал терпеливо объяснять Григорьеву очевидные для японца вещи:

- Давным-давно каждый крупный владелец земли - знатный феодал - стал вооружать своих слуг и людей из бедных дворянских семей. Так появились отряды, способные защищать не только своего господина, но и его владения от покушений других аристократов. Искусство ведения боя стало необходимым, чтобы противостоять врагам. А их было немало. Соседи, завидовавшие богатству и претендовавшие на спорные территории, завоеватели с Запада, совершавшие набеги на острова Ямато, разбойники и воинствующие бродячие монахи. В стране начались хаос и анархия. Опираясь на свои уже довольно большие армии, наиболее крупные аристократы начали захват земель у более слабых соседей и даже у самого императора. Разногласия между дворянскими родами росло, поскольку выросли их сила и численность войск. Тактические способности командиров армий не играли большой роли, потому что основная масса столкновений из-за горного рельефа Японии требовала ближнего боя один на один. Нарастание военной мощи и жажда захвата новых территорий привели к войне Сэнгогу дзидай*¹. Япония оказалась залита кровью. Все воевали против всех. Непрерывные столкновения привели к тому, что из двухсот пятидесяти крупных аристократических семей в итоге осталось двенадцать. К тому же анархия породила сэнгогу-даймё - сотни сильных и многочисленных кланов, не имевших особого богатства, но преуспевших во время войны и не останавливавшихся ни перед чем. Кто имел больше искусных воинов - тот и брал верх. Так и появились самураи - буси, в совершенстве владевшие всеми видами оружия того времени. Стали строить больше замков, появились додзё боевых искусств, мастерские по изготовлению доспехов, ценились умелые кузнецы, потому что крепость и острота мечей играли решающую роль в поединках.

Хатамото перевёл дух, вытер слюну в уголках губ и сделал глоток из своей чашки.

- Благодаря этому тяжёлому времени стало видно, насколько силён дух самураев и как тяжело его сломить. Бусидо - система, в рамках которой веками вырабатывались нормы поведения и правила, необходимые для совершенствования боевых навыков самураев. Это позже, в моё время, предатели даймё, сменившие кимоно на мундиры, фраки и сюртуки, привезённые из-за моря гайдзинами, захотели сломать эту систему, чтобы стать глупыми обезьянами и подражать манерам и образу жизни варваров. «Мы должны создать новую Японию по образу и подобию передовых цивилизаций», - передразнил кого-то самурай и сплюнул. - Вот так на земле Ямато не стало места самураям.

 

*¹Сэнгогу дзидай - известное в истории Японии «Время воюющих провинций» (отрезок времени между 1467 и 1568 годами).

 

   Кондо замолчал и прислушался. Наверху, в комнате, отведённой Чиасе, слышались звуки музыки. Хатамото усмехнулся.

- Гейко не понимает, почему ты стал пренебрегать её обществом. Она спускается вниз только затем, чтобы съесть полчашки риса и выпить чаю. Наверное, мы, невидимые для её глаз, пугаем девушку. Однажды вечером я видел её взгляд, когда она отпрянула в сторону, заметив, как футон, который под лестницей готовил для сна Окита Содзи, перемещался и ёрзал по полу. Вот только не пойму, почему Содзи старается не выпускать гейко из виду. Надо будет спросить у него.

- Может быть, твой буси к ней неравнодушен?

- Нет. Тут что-то другое.

Мужчины продолжали, не торопясь, прихлёбывать из чашек. Кондо Исами, заметив, что Грегори-сан погрузился в раздумья, уважая его личное пространство, развернул своё тело чуть в сторону и замолчал.

«Чёрт возьми! - думал Алексей. - Чиаса мне определённо нравится, если не сказать больше. Меня так и тянет к ней. Но готов ли я, подобно самураям, оставить девушку и подавить все свои чувства к ней ради своей цели?»

«Оскорбление нестерпимо, если его действительно невозможно стерпеть», - повторил он слова Кондо. - А убийство моего отца - это худшее из оскорблений, которое невозможно оставить без отмщения. Люди, которые отдали приказ убийцам, оказались способны на преступление ради денег, которых у них чёрт за ночь не перетаскает. С помощью своей предприимчивости и деловой хватки мой отец сделал этих гайдзинов чуть беднее, но деньги не стоят того, чтобы пойти ради них на убийство. Но теперь эти деньги помогут мне отобрать у этих сволочей последнее и поставить их перед выбором способа смерти».

- А иначе я перестану себя уважать, - Григорьев не заметил, как произнёс эту фразу вслух.

Кондо быстро повернулся к Алексею.

- Всё верно, Грегори-сан. До последнего вассала. И даже, если ты останешься один, не отступай. Доведи начатое дело до конца.

- Ты можешь читать мои мысли? - на губах Алексея промелькнула мрачная улыбка.

- Все твои переживания написаны на твоём лице. А это плохо. Будь бесстрастен, укрепляй свой дух, тренируй разум, совершенствуй искусство боя, не останавливайся на полдороге. Не торопись встретиться с врагами. Они сами найдут тебя. Но ты к этому времени будешь готов. И тогда проклятые гайдзины пожалеют, что столкнулись с тобой на опасной дороге, которая называется жизнью.

- И всё же... Эти люди ни перед чем не остановятся. Имею ли я право ставить под удар Чиасу, тебя и твоих самураев?

Кондо Исами тихо рассмеялся.

- Не волнуйся о гейко. Она – японка, и сумеет о себе позаботиться. Что касается нас: подумай, зачем мы здесь? Почему боги вернули нас к жизни и оставили рядом с тобой? Мы - оружие в твоих руках. Так используй его!

- Хай! - Григорьев со всем возможным уважением поклонился Кондо.

 

Время шло. Понадобилось два месяца, чтобы обустроить ранчо для Маккиннона, закупить и привезти оборудование, наладить его. Теперь у программиста был постоянный доступ в Глобальную сеть через систему спутников. Нил вплотную приступил к созданию вирусов, которые он назвал блохами. Раз в два дня, обычно поздно вечером, к нему приходил Григорьев. Четыре километра туда и обратно под холодным звёздным небом успокаивали его и помогали подавить нетерпение. Сидя в кресле где-нибудь в углу, он слушал болтовню Нила.

- Это даже не блохи, а личинки кибер-термитов. До поры до времени они будут спать тихим сном в своих коконах, спрятанных в каком-нибудь лишнем восклицательном знаке многочисленных текстовых файлов в компьютерах наших клиентов. Ни одна антивирусная программа не найдёт моих малюток.

- Почему?

- Ну, сам посуди. Вот ты, например, работаешь с документами. Текстовой редактор подсказывает тебе: «Уважаемый, ты пропустил запятую» или «Вот здесь нужен пробел после точки. Исправить?» «О’кей», - отвечаешь ты мысленно и нажимаешь курсорчиком на иконку «Yes». Этим действием ты даёшь команду моей личинке. Хлоп - и она уже сидит в гнезде пробела. «Спи, моя радость», - баюкают её мой софт и сервер удалённого доступа. Сработает антивирусное предупреждение? Не успеет. Сигнал тут же сожрёт мой термит. Как мои маленькие друзья попадут туда? Очень просто. Ежедневно на серверы интересующих нас людей поступает великое множество инфы. Это и электронные письма со счетами, и деловые предложения, и текущие котировки акций...

- А дальше что? - перебил Нила Григорьев, зажимая в зубах сорванную им по дороге сухую травинку.

- А дальше, когда ты определишь время и цель проникновения в систему, я разбужу всех термитов, и они вгрызутся в компы и серверы. Атака будет стремительной и безжалостной. Я выверну все потайные карманы наизнанку. Всё, что ты захочешь узнать, ты узнаешь.

- Хорошо, - холодно сказал Алексей. - Работай. Я пошёл.

- Иди. Отдыхай пока, - Нил даже не оглянулся.

Электронный замок на двери тихо щёлкнул за спиной гостя.

 

- Мистер Виктор Смирнов? - чиновник в форме миграционной службы США внимательно рассматривал визу на одной из страниц паспорта, который он держал открытым в своих руках.

Его раздражало, что он должен вспоминать трудные для произношения русские слова и читать сложные длинные фамилии. Большая группа туристов из России толпилась перед стойками в зале прилёта аэропорта Денвера. После переноса в этот город рейсов большинства авиакомпаний из-за подтопления восточных территорий Соединённых Штатов для всех, кто работал в аэропорту, спокойная жизнь закончилась. Вместо двадцати четырёх миллионов пассажиров в год воздушные суда высаживали на землю штата Колорадо пятьдесят пять миллионов бездельников, которые расползались потом в разные стороны, словно тараканы. Сам город вырос в размерах и значительно расширил свои границы.

    «Ладно ещё, если бы это были американцы...», - думал чиновник, быстро листая страницы паспорта.

- Цель приезда в Соединённые Штаты?

- Мне сказали - у вас тут самые лучшие горнолыжные курорты в мире, - русский брякнул об пол чехол, в котором, судя по размерам, скрывался сноуборд.

- Добро пожаловать. Следуйте к сканерам таможенного контроля.

Паспорт лёг в руку русского, и тот, подхватив свой багаж, поспешил в указанном направлении.

- И угораздило же Денвер оказаться у подножия Скалистых гор! - офицер повернулся к своему коллеге, сидящему слева.

- Не нужно о грустном, Билл. Ладно? - отмахнулся тот, принимая из рук очередного пассажира паспорт.

Тем временем любитель горных красот снял свои чехол и рюкзак с ленты транспортёра, выплёвывающего из недр сканера всевозможные вещи, и, найдя в руках встречающего гида табличку с названием курорта, присоединился к группе. Через два часа он уже выходил из гостиницы, построенной на высоких заснеженных холмах в двадцати милях от города. В облике туриста произошли разительные перемены. Вместо тёплого синего комбинезона на нём были голубые джинсы, добротная кожаная куртка в стиле Мальборо и жёлтые ботинки на толстой ребристой подошве. Посидев немного в нескольких барах и побродив между гостиницами, он нырнул в один из переулков городка и уже в сумерках сел на заднее сиденье неприметного грязного джипа.

- Как долетели? - спросил его водитель по-русски, не оборачиваясь.

- Всё нормально. Поехали.

Ещё через полтора часа машина снова оказалась в Денвере и въехала на подземную стоянку высокого офисного здания. Лифт остановился на шестнадцатом этаже возле единственной двери, рядом с которой висела табличка «Oklahoma Investment and Construction Group».

- Не спрашиваю о надёжности этого прикрытия, думаю - это лишнее, - тихо сказал турист, обернувшись к водителю джипа.

- И правильно. Надёжнее не бывает. Тридцать лет работаем, и пока - Бог миловал.

- Хорошо, - сказал гость, располагаясь в кресле возле письменного стола, за который сел его спутник. - Ну что? К делу?

- А чего тянуть? Выкладывайте, чем могу... - хозяин кабинета сбросил верхнюю одежду, подошёл к окну и опустил жалюзи. - Говорите спокойно, не стесняйтесь. Это помещение без жучков и защищено идеально.

- Вы должны были получить весточку от полковника Серебрякова. Вам поручено оказывать мне любое возможное содействие.

- Я слушаю вас.

- Мне нужны профессионалы, способные найти одного человека.

- Дальше.

- Также мне нужны люди, прошедшие специальную подготовку и готовые за деньги силой захватить этого человека. Что скажете?

- Всё зависит от суммы. А поскольку вам открыт довольно серьёзный кредит в «Оклахома Инвестмент», я думаю, что через две недели вы получите в своё распоряжение нужных профи.

- Неделя, и ни дня больше, - твёрдо сказал майор Оганесян, щурясь, словно кот, предвкушающий скорую охоту.

- Через два дня я смогу вам дать всего двух человек: один - специалист по взломам, второй - по мокрым делам. Остальных, как и сказал - через две недели.

- Нужно, нужно постараться! Дело касается национальной безопасности, - майор встал, подошёл к окну, раздвинул металлические жалюзи и посмотрел на город. Яркие огни улиц, мерцающие фонари стоп-сигналов проезжающих внизу машин произвели на гостя впечатление.

«Затеряться в таком городе не представляет труда», - подумал он и обернулся.

- Вы позаботились для меня о крыше над головой?

Резидент бросил на стол ключи и карточку.

- Адрес съёмной квартиры на окраине города. Там не задают лишних вопросов. Как у вас с английским?

- На бытовом уровне сносно.

- Постарайтесь без крайней нужды не выходить на улицу. Я дам вам знать, когда всё будет готово. Вот труба, - хозяин кабинета положил рядом с ключами пластинку сотового телефона. - Это только для контактов со мной. Больше никуда не звоните.

- Хорошо. Как я доберусь до своей квартиры?

- На первый раз я вас отвезу. Потом, когда будем встречаться, скажете таксисту адрес, и он вас доставит куда надо. Есть ещё вопросы?

- Через два дня вы познакомите меня с теми, о ком мы говорили. И ещё: купите нам билеты на самолёт в Лас-Вегас, - сказал Оганесян. - Ещё через неделю я вернусь посмотреть на остальных профи.

Он хлопнул своего сослуживца по плечу и направился к выходу.

 

В Лас-Вегасе шёл дождь. Трое хорошо одетых мужчин долго стояли в очереди, дожидаясь посадки в такси. Под бетонным козырьком здания аэропорта собралась порядочная толпа. Несмотря на непогоду и похолодание, любителей оставить свои деньги в многочисленных казино города было хоть отбавляй. Все торопились разместиться в машинах и оказаться в гостиницах.

- Отель «Сахара», - сказал таксисту высокий мужчина с длинной спортивной сумкой в руках.

- Сэр, не хотите положить сумку в багажник? - спросил его водитель.

- Нет, - отрезал мужчина. - Сумка останется при мне.

- Понимаю, - кивнул таксист и подумал:

«Сколько у них там денег? Наверняка, босс - тот, кто постарше. Остальные - телохранители. Игроков видно за милю».

Все трое выбрались из такси и вошли в казино, выстроившись в шеренгу. Тот, у кого была сумка, подошёл к стойке портье.

- На имя Говарда Стенфила забронированы два номера. Мы хотели бы получить ключи.

- Добро пожаловать в наше казино, - девушка, стоящая за стойкой, ослепительно улыбалась. - Подождите несколько секунд, я проверю. Можете присесть вон там, - она указала рукой на два десятка кресел неподалёку, сгруппированных вокруг низких столов.

- Ничего, мы подождём здесь, - сказал второй мужчина, значительно ниже ростом, чем его спутники. Он внимательно осматривал внушительный зал здания, откуда лифты доставляли гостей казино наверх, в номера. Зал был выполнен в арабском стиле и сверкал позолотой.

- Да, всё верно. Номера оплачены кредитной картой. Вот вам три электронных ключа.

Указательный палец девицы с длинным ногтем, выкрашенным кроваво-красным лаком, опустился на кнопку звонка.

- Билл проводит вас наверх.

Из боковой двери вышел и тут же подскочил к стойке один из посыльных в бордовом костюме, отделанном серебряными позументами. Он выхватил карточки-ключи из рук портье и попытался взять у гостя сумку, но тот решительно отстранился.

- Ничего. Она не тяжёлая.

Коридорный пожал плечами.

- Джентльмены, следуйте за мной.

Лифт поднял их на пятнадцатый этаж. Коридорный по очереди открыл две  двери, расположенные по разные стороны коридора, и, безошибочно угадав в Оганесяне босса, прошёл в номер 1622, который был в два раза больше.

- Прошу вас, сэр. Вот, смотрите, - он отодвинул в сторону занавески на панорамных окнах. - Отсюда открывается шикарный вид на город. Правда, сегодня пасмурно - но в солнечную погоду нельзя оторваться от зрелища окружающих город песчаных холмов и пустыни.

- Да, да, - рассеяно сказал майор Оганесян. - Говорят, что у вас живёт сам мистер Лоуренс. Он старый друг моего отца.

«Странный акцент у этого парня», - подумал коридорный.

- Не слышал о таком, извините, сэр.

В ладонь коридорному легла стодолларовая банкнота.

- Простите, сэр, вспомнил. Он живёт в пентхаусе. Весь двадцать четвёртый этаж в его распоряжении.

- Надо будет заглянуть к нему на досуге.

- Для этого вам придётся поговорить с портье, сэр. Девушка свяжется с секретарём мистера Лоуренса...

- Пустяки. Мистер Стенфил просто поднимется к нему наверх. Старина Лоуренс наверняка будет рад его видеть, - в дверях номера стоял мужчина, который нёс спортивную сумку.

- Это невозможно, сэр. Лифт поднимается в пентхаус только при помощи особого ключа.

- Ладно, - равнодушно обронил Оганесян, вкладывая в ладонь коридорному ещё сто долларов. - Я сам позвоню Лоуренсу. Он обожает покер.

- Как скажете, сэр. Казино работает круглосуточно, фишки вы можете купить при входе.

Коридорный опустил в свой карман обе банкноты и поспешил покинуть номер. Спустившись на второй этаж, он отыскал кабинет начальника службы безопасности казино.

- Простите, мистер Сэвидж. Можно войти? - спросил он, просунув голову в приоткрытую дверь

- Входите, Билл. Что у вас?

- Может, и ничего особенного, только я счёл своим долгом рассказать вам кое-что о трёх типах, поселившихся в номерах 1621 и 1622.

- Что с ними не так?

- В принципе, всё, как обычно. Сумка с наличными. Похожи на игроков, но они спрашивали о мистере Лоуренсе. Сказали, что они знакомы с ним.

- Это всё?

- Всё, мистер Сэвидж.

- Спасибо, Билл. Я велю присмотреть за ними. Вы можете идти.

Подождав, пока Билл закроет за собой дверь, Сэвидж вызвал к себе одного из детективов казино.

- Паркер! Вместе с человеком из службы сервиса зайди вот в эти номера. - Сэвидж бросил на стол записку. - Скажете: «Традиция казино - каждому гостю бутылка шампанского». Сфотографируй их. Посмотрим, что за типы. Надеюсь, твои очки - в порядке?

- Всё в норме, сэр. - Паркер достал из нагрудного кармана пиджака очки с вмонтированным в край оправы фотообъективом.

- И ещё: у нас есть рядом с дверями этих парней видеокамеры?

- Да, есть. Одна. Правда, захватывает, если мне память не изменяет, только дверь двадцать первого.

- Хорошо. Пусть люди у мониторов приглядывают за этим номером. Действуй.

Через полчаса Паркер вернулся и бросил на стол десяток фотографий.

- В нашей базе данных этих парней нет.

- Хорошо. Отправь запросы в ФБР и департамент юстиции. Может, там на них что-нибудь есть.

- Вы же знаете, сэр: они ответят, дай бог, дня через три.

Начальник службы безопасности махнул рукой.

- Не горит. Билл - посыльный из службы размещения - лижет мне задницу. Он у меня на карандаше.

- Знаю, сэр. Слишком явно держит ладонь перед гостями, напрашиваясь на чаевые.

- Вот именно. Может, чуть приукрасил ситуацию. С него станется. Но всё равно, приглядывай за этими парнями. Если придёт ответ от федералов, дашь мне знать.

 

- Этот парень нас сфотографировал, - сказал Оганесяну мужчина - владелец сумки, разливая шампанское по бокалам.

- С чего ты взял, Дэйв? - майор уселся на подлокотник кресла и потянулся к напитку.

- Слишком часто прикасался к своим очкам. Я знаю этих ребят. Он из службы безопасности казино.

- И что с того? Сегодня ночью прокатимся пару раз на лифте, просканируем панель управления, определим код доступа в пентхаус и сделаем дело. Герман! - Оганесян повернулся к третьему мужчине, молчаливому, с русыми волосами, зачёсанными назад.

- Езжай в город вот по этому адресу, - майор достал из бумажника визитную карточку. - Это бар. Найдёшь там парня по имени Грэг. Он - мелкий торговец оружием и в курсе, что нам нужно. Проверь, чтобы всё работало, как надо. Не забудь запасные обоймы. Отстегни Герману десять штук, - распорядился майор, обращаясь к Дэйву.

Тот наклонился к сумке, которая находилась у него между ног, и достал оттуда сначала маленький плоский ящик ноутбука, а потом пачку банкнот в банковской упаковке.

- Когда вернёшься, поужинаем вместе в ресторане казино, а потом сыграем свои роли. Всё. Иди.

Блондин сунул во внутренний карман куртки деньги и вышел из номера.

- Дэйв! Ступай к себе. Я вздремну немного. Все эти полёты и тряска плохо на меня действуют. Разбуди меня, когда Герман вернётся.

 

Бар «Лас-Вегас стрип» оказался на окраине города. Таксист высадил Германа возле дверей и тут же уехал.

Зал заведения оказался довольно просторным и в это время дня полупустым. Тихо звучала медленная музыка. На подмостках лениво танцевали две полуголые девушки. Из десятка посетителей трое поедали глазами девиц, остальные пили пиво, не глядя на сцену.

- Тебе Грэга? - переспросил Германа бармен. - Не знаю такого.

В ладонь парню легла десятидолларовая банкнота.

- В дальнем углу зала - дверь. Пройдёшь по длинному коридору, потом направо. Увидишь ещё одну дверь. Она стальная. Позвони в звонок. Найдёшь его там, если не ушёл.

Герман, следуя полученной инструкции, отыскал нужную дверь и маленькую кнопку на панели, которая оказалась оборудована крошечной видеокамерой.

- Ты - Грэг? - спросил он рослого негра, отворившего дверь.

- Ну... - дуло пистолета впилось в щёку названого гостя. - Чего тебе?

- У меня дело к Грэгу. Если Грэга здесь нет, я уйду.

- Абрахам, обыщи его, - тонкий голос, прозвучавший из сумрака помещения, мог принадлежать как мужчине, так и женщине.

Негр, держа свой пистолет у щеки Германа, нагнулся и стал левой рукой ощупывать одежду гостя и выворачивать его карманы.

- Деньги! - воскликнул он, оборачиваясь и бросая в руки худому белокожему, коротко стриженому парню пачку банкнот.

Герман мгновенно обхватил запястье с пистолетом, вывернул его от себя, перехватил оружие и ударил негра рукояткой в висок. Тот упал на колени, а затем - лицом вниз прямо на грязные ботинки проворного гостя.

Парень с пачкой денег в руках стал подниматься из-за стола.

- Сиди, где сидишь! - тихо сказал Герман и закрыл за собой дверь.

- Чего тебе? - руки парня нервно теребили края банкнот.

- Ты - Грэг?

- Предположим...

- Мне нужно знать точно.

Дуло пистолета поднялось выше и теперь смотрело прямо в лоб хозяину кабинета.

- Да, да! Я - Грэг.

- Тогда не дрожи и открой уши. «В Чикаго вчера было минус двадцать три с четвертью».

- Чёрт тебя возьми, приятель, - Грэг с облегчением откинулся на спинку кресла. - Ты что - не мог раньше мне это сказать?

- Я не очень-то разговорчив под дулом пистолета. На, - Герман бросил оружие на стол, - отдашь своему парню, когда тот очухается.

- Ты - за пушками? - спросил Грэг, вставая и кладя пачку банкнот в ящик стола.

- А за чем же ещё?

- Ты - не из полиции случайно?

- На хрена полиции какой-то мелкий барыга? Не трать напрасно моё время, - в голосе гостя звучала скука и пренебрежение.

- Сейчас, сейчас...

Грэг быстро подошёл к стене, нажал скрытую кнопку. Часть декоративной панели отошла в сторону, и он достал из открывшейся ниши плоский портфель с откидной крышкой.

- Вот. Как договаривались. Две «Беретты М-12», один глушитель, по три запасные обоймы к каждой пушке. Забирай.

- Подожди, проверю.

Герман взял в руки один из пистолетов, вынул обойму, осмотрел направляющие затвора, ударно-спусковой механизм, навернул на дуло глушитель, прицелился в стену, потом снова вставил обойму, передёрнул затвор и выстрелил Грэгу в голову. Затем развернулся, подошёл к двери и пустил пулю в висок негру, медленно поднимающемуся с колен. Забрав из ящика стола свою пачку банкнот, Герман спрятал оружие в портфель, осторожно открыл дверь, быстро прошёл по коридору и, не глядя на бармена, вышел на улицу.

 

- Всем всё понятно? - майор смотрел в глаза своим людям.

- Не переживайте, босс. Всё уже десять раз обговорено, - сказал Дэйв.

- Тогда - выходим.

Трое мужчин спустились на лифте в помещение казино. Вечер только начинался, но в залах было шумно. Отовсюду доносились звуки работающих игровых автоматов, возгласы крупье, звон жетонов, выплёвываемых в приёмные лотки «однорукими бандитами», женский смех, шарканье ног.

Дэйв обменял пачку банкнот на фишки и жетоны для автоматов. Фишки он отдал майору, а половину жетонов отдал Герману. Прежде чем начать игру, они на час задержались в баре. Оганесян пил коньяк с апельсиновым соком, его спутники - виски со льдом.

 

Детектив Паркер внимательно наблюдал за тремя мужчинами.

- Ну, что там наши друзья, Паркер? - услышал он голос своего начальника в миниатюрном наушнике.

- Тот, что выглядит, как босс, накачивается брэнди. За сорок минут опустошил уже четыре бокала. Правда, на треть разбавляет апельсиновым соком, но если посчитать, сколько он выпил - получается изрядная доза. Остальные не отстают и глушат виски. Похоже, это у них манера такая - надраться перед игрой.

- Хорошо.

К одиннадцати часам вечера майор и его друзья оставили на игорных столах и в недрах автоматов десять тысяч долларов, а к полуночи снова засели в баре.

- Паркер!

В миниатюрном наушнике голос начальника звучал устало.

- Да, сэр.

- Я еду домой. Что нового?

- В казино всё в порядке. Скандалов нет. Засекли пару профессиональных игроков. Но пока они ведут себя тихо. Наши люди наблюдают за ними.

- Как там трое наших знакомых?

- Проиграли. Правда, немного. Пьяные в стельку. Сейчас они снова в баре. Я уже хочу сказать барменам, чтобы больше им не наливали.

- Пусть пьют. Нам же спокойнее.

- Как скажете, сэр. Но придётся кому-то отвести парней в номера под руки. Сами вряд ли дойдут.

- Решай сам.

- Хорошо, сэр. Спокойной ночи.

Паркер посмотрел в ту сторону, где сидели интересующие его люди, и брезгливо отвернулся.

Герман с усилием поднял майора на ноги, Дэйв с другой стороны подхватил босса под локоть. А тот, восстановив равновесие, схватил со стола бутылку минеральной воды. Вся группа медленно, покачиваясь, проследовала к лифтам.

- Спать, джентльмены, спать, - язык майора заплетался.

Паркер проводил их взглядом и пошёл в казино. Ему ещё предстояло разобраться, что делают возле покерных столов профессионалы, фотографии которых оказались в компьютере службы безопасности.

По дороге Оганесян и компания зашли в туалет. Быстро вытащив из кармана несколько таблеток, Дэйв разделил их на три равные кучки. Проглотив таблетки и запив их минеральной водой, все вышли через пять минут из туалетной комнаты абсолютно трезвыми.

Майор дождался нужного лифта, убедился, что тот пуст, и кивнул своим людям. Покачиваясь, они вошли внутрь. Двери лифта закрылись.

- Давай! - Оганесян кивнул Дэйву и закрыл его от объектива видеокамеры.

Тот, расстегнув пиджак, поднял рубашку и достал свой плоский маленький ноутбук. Разъём от витого провода вошёл в нужное гнездо панели управления лифтом.

- Поехали! - сказал Дэйв.

Герман, стоя спиной к узкой маленькой скважине электронного ключа, воткнул в неё стальную перфорированную пластинку. На экране ноутбука с быстротой, трудно заметной взгляду, замелькали цифры, чередуясь с буквами. Через несколько секунд раздался тихий сигнал, и лифт тронулся вверх.

- Есть! - тихо воскликнул Дэйв.

- Если не успеешь блокировать сигнал несанкционированного доступа - нам крышка, - сказал Герман.

- Уже, - усмехнулся Дэйв.

- Что «уже»? - майор старался не поворачивать головы. Он стоял, широко расставив ноги, глупо улыбаясь, и опирался обеими руками в стены лифта.

- Софт сам заблокировал сигнал. Всё, приготовились.

Лифт мягко затормозил, двери открылись. Мужчины оказались в полумраке большого холла. Мягкий, приглушённый свет позволил разглядеть ряд мягких кресел, стойку бара, длинный диван, низкий стеклянный стол и три высоких двери справа и слева. Одна из них была приоткрыта. Оттуда доносилась тихая музыка.

Оганесян жестом руки приказал Дэйву остаться в холле, а сам, снабдив свою «Беретту» глушителем, в сопровождении Германа просочился в дверную щель. За огромным письменным столом, освещённым настольной лампой, сидел пожилой человек в домашнем парчовом халате. В руке у него, бросая по сторонам пятна отражённого света, была зажата массивная хрустальная ручка огромной лупы. В другой руке он держал пинцет. Между концами пинцета над раскрытым толстым альбомом застыла почтовая марка.

- Филателией интересуетесь? - тихо сказал Оганесян, держа наготове пистолет.

Человек за столом вздрогнул и поднял голову.

- Кто вы? Что вам здесь нужно?

За спиной пожилого джентльмена открылась дверь, и в комнату быстро вошёл молодой человек. Прогремел выстрел. Пуля ударилась в дерево за спиной майора. Герман, почти не целясь, выстрелил в ответ. Человека отбросило к двери. Он ударился окровавленной головой о дверной косяк и сполз на пол.

- Джордж?! - вскочил на ноги коллекционер марок.

- Мистер Лоуренс! Сядьте на место!

Тяжёлая рука майора опустилась на щёку старика. Хлёстко прозвучал звук пощёчины.

- Кто вы такие? - прохрипел Лоуренс, поднимая руки для защиты.

- Неважно! Бумаги Григорьева у вас?

- Какие бумаги?

От нового удара на губах Лоуренса выступила кровь.

- Перечень компаний, активов, адреса депозитариев и прочее, прочее, - процедил майор.

- Ни о каких бумагах Григорьева я не знаю.

Ужас в чёрных расширенных зрачках Лоуренса говорил о многом. Левый глаз испуганного до смерти человека дёргался от нервного тика.

- Сейф? Где ваш сейф? Ключ!

- Там цифровой кодовый замок.

- Ведите!

Герман схватил старика за шиворот халата. Тот, едва переступая ногами, направился к двери, возле которой лежал труп его секретаря.

- Вот, смотрите. Никаких бумаг, - Лоуренс распахнул дверцу сейфа.

Оганесян рылся в открытом чреве стального ящика. Он уже знал, что старик не врёт. Рассовав по карманам несколько пачек банкнот, забрав несколько перстней со сверкающими прозрачными камнями, оставив на месте массивные золотые антикварные карманные часы и банковские карты, майор обернулся и выстрелил прямо в широко раскрытый правый глаз Лоуренса. 

- Время, время! - торопил майора Герман.

- Знаю, - Оганесян выстрелил ещё раз - но уже в затылок - лежащему ничком мертвецу.

 

- Чёрт! - сотрудник, дежуривший возле мониторов казино, улыбнулся.

- Что там у тебя, Бред? - коллега Бреда лениво повернул голову.

- Тут алкоголик один никак не попадёт пальцем в кнопку лифта. Не знаю, сколько он там возится, но я только что заметил. О, да их уже трое! Ну, слава Богу, поехали вниз. Вот черти! Это же надо так напиваться!

- Ты будто впервые видишь такую картину! Меня уже тошнит от этих дураков, просаживающих огромные деньги в казино. Зачем ехать в пустыню, в это чёртов Вегас, чтобы напиваться в лоск? Сидели бы дома, а мы бы ночью спали и не пялили глаза на эти чёртовы мониторы.

- Они - игроки, Старидж. А это - диагноз. А к нам их баксы возвращаются в виде зарплат. Так что - не жалуйся на жизнь.

- Ты прав, Бред.

Брэд, потеряв интерес к пьяницам, даже не обратил внимания, в каком лифте происходила вся любопытная сцена. Он уже сконцентрировал внимание на зале казино, где между покерными столами прохаживался Паркер.

 

- Уходим! У кого ключи от машины?

- У меня, - откликнулся Герман. Уровень - минус два, сектор F. Серый «Шевролет Камаро».

- Вот он, - Дэйв уже направлялся к увиденному им жёлтому автомобилю.

Машина была арендована заранее по интернету в компании «Аламо». Ключи присланы Герману по почте, а автомобиль дожидался своих пассажиров уже три дня.

Уже через час «Камаро» пересёк границу Лас-Вегаса.

 

Скайп подал голос, давая понять, что кто-то хочет побеспокоить мистера Шелдона Олбани. С некоторых пор Шелдон сам смотрел, кто хочет с ним немедленно связаться, не доверяя фильтрацию звонков своим секретарям.

Недовольно сморщив нос и насупив кустистые брови, Олбани ткнул пальцем в проекцию экрана на совершенно чистом, без единой пылинки письменном столе.

- Да, Гарри.

- Как дела, мистер Олбани?

- Не трать моё время. Что стряслось?

- Нужно встретиться. Есть новости о парне, про которого вы спрашивали три месяца назад.

- Хорошо. Гольф-клуб «На зелёной волне». Завтра в полдень. Надеюсь, ты не разучился попадать по мячику свингом?

- Честно сказать, давно не брал в руки клюшку.

- Хорошо, тогда посидим на воздухе в сторонке. Там всё и расскажешь.

Шелдон Олбани отключил соединение и набрал номер Уоллеса Раффета.

- Хочу, чтобы ты из первых рук услышал кое-что.

- Когда, Шелл? Ты же знаешь...

- Завтра, дорогой мой Уолл, завтра. Речь идёт о шустром мальчике, задающем слишком много вопросов. Помнишь его?

- А... - протянул Раффет. - Понимаю. Отложу все дела. Где, и назови час? 

  

Встреча состоялась в условленное время. Холодный ветер заставил всех одержимых гольфом игроков надеть тёплые комбинезоны, стесняющие движения, поэтому игра шла вяло, лунки не хотели подставлять свои отверстия белому мячику, который выписывал в воздухе и на траве замысловатые траектории.

Три человека сидели в углу просторного бара, принадлежащего клубу, лицами к огромным витражным окнам. Но всю группу не интересовала игра и редкие удачные удары. Двое респектабельных седовласых джентльменов внимательно слушали гостя клуба, одетого в строгий чёрный костюм.

- Если вы не знаете... После атак хакеров на вычислительные центры федеральных структур в конце прошлого и начала этого века ФБР создало программу, отслеживающую всё необычное в сфере компьютерных разработок, включая закупку сложного оборудования, с помощью которого можно спланировать и осуществить преступления, связанные с IT-технологиями. Какое-то время назад сервер выдал условный сигнал. Наши парни называют его «Красный бык».

- Господи! Гарри! Бюро совершенно не может обойтись без идиотских ярлыков. Избавь нас от лишних подробностей. Ближе к делу.

- Простите, Шелл! Так вот, ввиду рутины и большой загруженности никто из наших операторов не обратил на сигнал внимания, и только один дотошный сопляк - новичок, выпускник Гарварда - от нечего делать перелистал архив событий и три дня назад забил в колокола.

- И что? - поднял веки Уоллес Раффет.

- Кто-то по интернету в разное время разместил заказы на соответствующее оборудование.

- Вы нашли этого кто-то?

- Всё не так просто, мистер Раффет. Этот парень хитёр. Всё железо он заказал в разных местах, доставку заменил самовывозом. Причём никто не обратил внимания на номера его машины. Всё происходило вечером, после захода солнца. На складах даже цвет автомобиля не могли вспомнить. Сказали только, что машина была тёмного цвета.

- И что, Бюро не в силах отыскать преступника? - голос Олбани сделался холодным, словно ветер за окном.

- Ну, во-первых, пока в его действиях нет состава преступления, а во-вторых, нам известна марка его автомобиля. Это «Додж – Рам» на водородных топливных элементах.

- Знаешь, сколько таких машин колесит по дорогам Соединённых Штатов? - повернулся Олбани к Раффету.

- За каким чёртом мне это знать?

- Вы, джентльмены, зря иронизируете. Найти этого парня - дело времени, тем более, что расплачивался он банковской картой, засветившейся в Швейцарии. С этой карты снимали деньги в одном из отелей в Цюрихе. Имя владельца карты - Алекс Валентайн.

- А... Вот это другое дело. Как вы узнали про Цюрих?

- Это было не так сложно. Наши серверы в Европе внимательно следят за публикациями в заграничной электронной прессе, обращая особое внимание на всё необычное. В одном отеле на ковре уборщицей был найден лист бумаги, свёрнутый в трубочку и исписанный иероглифами. Службой безопасности гостиницы бумага была передана в полицию. Там она попала к экспертам - криптографам, потому что полицейские подумали, что это какой-то шифр. А те уже определили, что на листе написано хайку или хокку. Не знаю, как правильно...

- Что написано? - переспросил Раффет.

- Хайку - это вид японской поэзии, который был в моде лет триста назад в среде самураев.

- Не понимаю, какая связь между клочком бумаги с дурацкими иероглифами и нашим парнем? - не сдержал раздражения Олбани. - За каким дьяволом вы пудрите нам мозги какими-то самураями?

- Я же сказал. За этот номер расплатились банковской картой, которая использовалась и при закупке оборудования, - терпеливо объяснял специальный агент Федерального бюро расследования Гарри Джеймс.

- А как всё это попало в прессу? - заинтересовался Раффет.

- Хайку показали искусствоведам-специалистам. А те признали в трёх строчках шедевр и раздули его значение в своей среде. В колонке курьёзов электронного издания «Neue Zürcher Zeitung» появилась небольшая статья.

- Довольно! - вяло взмахнул ладонью Шелдон Олбани. - Гарри, не затем я оплачиваю университет для твоих двух сыновей-лоботрясов, чтобы выслушивать сырую информацию. Не понимаю, зачем нашему парню железо, в котором он абсолютно ничего не смыслит. Знакомые мистера Раффета из ЦРУ поговорили кое с кем в Париже. Если в этом деле замешан сын Григорьева, то его кроме кино и ночных клубов ничего не интересовало. Да и учился он спустя рукава. Думаю, не отличит станцию управления станком-качалкой нефти от системы погружной телеметрии. Когда будет что-то более существенное - звони.

- Я бы на вашем месте, джентльмены, если позволите дать вам совет, поинтересовался бы самыми новыми разработками в области компьютерной безопасности, - поднимаясь и стряхивая со своих брюк пепел от сигары мистера Раффета, сказал Гарри Джеймс.

- Вот в этом ты прав, - Шелдон Олбани тоже встал и протянул вперёд открытую ладонь. - И всё же, Гарри, постарайся в следующий раз рассказать нам о результатах, которые нам позволят спать спокойно. Размеры нашей благодарности ты оценишь по достоинству.

Сотрудник ФБР энергично пожал ему руку.

- И ещё. Прошу тебя быть на связи с нашим человеком из ЦРУ. Его телефон я тебе давал. Нам нужны ваши совместные усилия. Глядишь, этот Григорьев где-нибудь и объявится. Вот тогда ты и прижмёшь его.

«Похоже, они ждут от меня, когда я принесу им голову этого русского», - подумал агент.

Раффет проводил взглядом спину Джеймса и спросил:

- Ты позвонишь Лоуренсу или я?

- А зачем? Пусть пребывает в неведенье. Я тут подумал: этот скряга вряд ли возместит нам затраты на содержание Гарри и прочих наших друзей из ЦРУ. Каждый - за себя.

 

Григорьев и Маккиннон сидели рядом, напротив стены, где висел в воздухе виртуальный экран.

- Поскольку мы – партнёры, и никто не знает своего будущего, покажи мне на всякий случай, как проникнуть, например, в системы, обеспечивающие безопасность берлог наших клиентов.

- Ты имеешь в виду – дома, бунгало?

- Вот именно.

- Смотри сюда, - Маккиннон медленно стал нажимать пальцами на виртуальные кнопки. - У мистера Раффета - несколько особняков. Один на плато Эдуарде, второй - в Сан-Хуане, а третий - в горах Юинта. Именно там, судя по данным систем видеонаблюдения, которые я теперь держу под контролем, он проводит почти всё своё время, не считая важных деловых встреч. Информация, касающаяся Олбани, вот здесь, - Нил показал Григорьеву место хранения нужного файла. - Мистер Лоуренс у нас - в этой папочке. Это понятно?

- Да. Дальше.

- А дальше - всё просто. Следишь вот на этих мониторах за всеми домами, засекаешь приезд наших клиентов - и ты уже знаешь, где их найти или который из особняков пуст. Только зачем тебе это? Уж не собираешься ли ты банальным образом опустошить их личные сейфы?

- Возможно, - ответил Алексей. - Кто знает, что там? Если чёрная бухгалтерия и номера оффшорных счетов - это тоже может нам пригодиться

- Слишком велик риск. Наверняка сейфы оборудованы сложной сигнализацией. Гораздо проще вскрыть серверы компаний и продать новые технологии или промышленные секреты конкурентам.

- Обойдусь без твоих советов, - жёстко сказал Григорьев.

- Я ведь хочу, как лучше, - обиделся Маккиннон. - Во всех особняках - сложные системы контроля доступа, вооружённая охрана, датчики движения и прочая хрень. Зачем тебе это?

- Не твоё дело, - отрезал Алексей. - Ты сделал то, о чём я тебя просил?

- Да, - недовольно проворчал Нил. - Вот он, твой гаджет, - программист вынул из ящика стола плоский серебристый ящик, похожий на атташе-кейс. - Здесь стоит квантовый процессор убийственной мощности. Я закачал в него весь нужный тебе софт. По сути - это двойник моего сервера. Что вижу я на этих экранах, - Нил ткнул пальцем в стену, - будешь видеть и ты. Все файлы, касающиеся наших клиентов, тоже здесь.

- Хорошо, - кивнул Григорьев, забирая кейс.

- Тогда скажи мне, когда мы начнём вытрясать из этих парней наши деньги?

- Я дам тебе знать, - ответил Алексей, вставая. - Пока, увидимся.

Маккиннон смотрел в окно на силуэт своего компаньона, растворяющийся в темноте.

«Что-то здесь не так, - думал он. - За каким дьяволом ему нужен доступ в системы безопасности этой троицы? Парень не так глуп, чтобы пойти на обыкновенный грабёж особняков. Почему он ни разу не пригласил меня в своё убежище? Хотел бы я посмотреть, что творится у него дома и чем он там занимается!»

Выждав полчаса, Нил вынул из ящика стола мощный бинокль, снабжённый системой ночного виденья, и поднялся на чердак дома. Устроившись со всеми возможными удобствами в кресле у слухового окна, он навёл оптику в нужном ему направлении и ввёл маленькими кнопочками расстояние в две мили, задав процессору бинокля необходимое разрешение.

Перед глазами, будто на ладони, за невысокой изгородью из колючего кустарника оказался особняк Григорьева, обширная лужайка перед постройками с дорожками, искусственной травой и большими гладкими валунами, утопленными в мелкий гравий. Под навесом с левой стороны дома стоял серый додж. По траве то медленно, то быстро, мелкими шагами вперёд и назад двигался Григорьев, сжимая двумя руками длинную палку. В следующую секунду он сделал выпад своей деревяшкой, потом поднял её над головой и резко опустил вниз. Глаза Маккиннона не успевали за чередой быстрых шагов, выпадов и ударов палки о воздух.

«Что за чёрт? - подумал Нил, наблюдая за этой картиной. – Похоже, парень не в себе. Если так выпускают пар, снимая раздражение - то у Алекса явный сдвиг по фазе».

Маккиннон чуть повернул бинокль и навёл его на окна дома. В окне второго этажа Нилу удалось рассмотреть женское лицо. Узкие глаза незнакомки были устремлены на лужайку.

«Похожа на индейскую скво», - сделал вывод Маккиннон.

Лицо женщины было красивым и грустным.

Нил снова навёл оптику на двор и не поверил сам себе. До рези в глазах он всматривался в происходящее. Деревянная палка в руках Григорьева отбивала и наносила удары по другой жерди, парящей в воздухе.

Маккиннон опустил бинокль и протёр оптику своей рубашкой. Потом ею же вытер слёзы, выступившие на глазах. Когда он снова навёл бинокль на дом своего компаньона, двор оказался пустым, женское лицо исчезло, а за шторами первого этажа появился свет.

«Наверно, у меня глюки от перенапряжения. Слишком много времени провожу перед мониторами. Всё, к чёрту! Завтра отдыхаю», - думал Маккиннон, осторожно спускаясь с чердака по шаткой лестнице.

 

Чиаса, мягко ступая по полу в домашних таби, вышла из своей комнаты и застыла на лестничной площадке второго этажа. Последнее время она всё чаще прислушивалась к разговорам Григорьева с ками - его невидимыми покровителями. Вот и сейчас внизу звучали тихие голоса. Гейко напрягла слух.

- Медитируя, ты должен войти в состояние, при котором открывается око души, - тихое эхо голоса самурая поднялось вверх и спряталось между балками кровли.

- Ты имеешь в виду дзэн-практики для достижения просветления?

- Да.

- Я стараюсь, но у меня мало что получается.

- Это - пока. Практикуясь, ты незаметно для себя приближаешь это просветление. Наш разум и наше тело есть нечто, напоминающее вот эту штуку, - Кондо вертел в руках батарейку от пульта телевизора, которую Григорьев утром вынул и оставил лежать на холодильнике. - Внутри скрыта таинственная сила. Когда эта сила не находит должного применения - она либо грубеет, либо принимает уродливые формы саморазрушения. Посмотри, как вспучилась, а затем треснула оболочка.

Самурай выпустил батарейку из рук, и она с тихим стуком упала на пол.

- Так и наше тело может быть сильным, но, если ему не хватает гибкости и пластики, оно - лишь та самая оболочка, которую можно легко раздавить.

Хатамото снова взял в руки батарейку и расплющил её двумя пальцами.

- С разумом происходит то же самое, если несбыточные желания и лишние мысли переполняют его. Поэтому цель дзэна — спасти нас от сумасшествия и уродства. Просветление - это не постоянное состояние каждого дня. Наставники дзэн чаще говорят: «Не достичь просветления, а увидеть собственную природу». То есть ощутить то, к чему рождена душа.

- Тогда скажи мне, Кондо-сан, к чему, по-твоему, рождена моя душа? - тихо спросил Григорьев.

- Твоя душа - душа воина. Ты ещё не обладаешь всеми качествами настоящего самурая, но твоя душа - на пути к этому. Практикуйся в дзэн, чтобы освободить ум от второстепенных желаний, от жёстких взглядов и ненужных привязанностей. Это позволит увидеть твою истинную природу, которая сама находится вне всякой практики и всяких путей. Дзэн-буддизм отрицает превосходство разума над чистым опытом, считая последний вместе с интуицией верными помощниками воина. Дзэн - это то, что отличает боевое искусство Востока от западных методов ведения схваток. Многие знаменитые мастера кэн-дзюцу и дзю-дзюцу*¹ были адептами Дзэна. Ситуация реальной схватки, в которой возможны тяжелые увечья и смерть, требует от человека качеств, которые воспитывает Дзэн. Понимаешь, о чём я?

- Да, Кондо-сан.

- В условиях боевой ситуации у воина нет времени на рассуждения, обстановка меняется настолько быстро, что анализ действий противника и планирование своих собственных движений неизбежно приведут к поражению. Мысль слишком медленна, чтобы уследить за таким техническим действием, как удар меча, длящийся доли секунды. Чистое, незамутненное ненужными мыслями сознание, подобно зеркалу, должно отражать любые изменения в пространстве. Оно позволяет буси реагировать на атаку спонтанно и молниеносно. Отбрось мысли о своей «драгоценной» жизни, отбрось свою ненависть к врагу, стань свободным и пустым, хладнокровным и презирающим собственную смерть. Помнишь, что говорил мастер меча Такуан-Сохо*²?

- Помню, Кондо-сан: «Вы, конечно, видите меч, собирающийся поразить вас, но не позволяете своему уму останавливаться на этом. Оставьте намерение контратаковать противника в ответ на его угрожающий выпад, перестаньте строить всякие планы на этот счёт - и ваши руки, сжимающие клинок, сами сделает всё за вас...» - процитировал Григорьев фразу, однажды услышанную от самурая.

- Я рад, что у тебя хорошая память и твёрдое намерение стать настоящим буси.

- Хочу спросить тебя, Кондо-сан: а готов ли сегодня я к встрече со своими врагами?

- Смотря, кто будет противостоять тебе. Если это будет настоящий буси - то нет. Если ты спрашиваешь о поединке с гайдзинами - то ты одолеешь всех.

- Чего мне не хватает?

- Холодной головы и боевого безумия.

- Кондо Исами! - повысил голос Алексей. - Не говори загадками...

 

*¹Дзю-дзюцу - «Искусство мягкости». Общее название, применяемое для японских боевых искусств, включающих в себя техники работы с оружием и без него. То есть, дзю-дзюцу или джиу-джитсу - искусство рукопашного боя, основным принципом которого является «мягкая», «податливая» техника движений.

*²Такуан-Сохо (1573—1644) - мастер Дзэн и автор трактатов о древнем японском искусстве владения мечом.

 

«Кондо! Кондо Исами! - мысленно воскликнула Чиаса, услышав полное имя призрака, поучавшего Григорьева. Она в испуге заткнула рот рукавом кимоно. - Как часто я слышала это имя, и только сейчас...»

Голоса внизу стали звучать более чётко.

- Когда-то господин Наосигэ сказал: «Путь самурая заключается в холодной безрассудности. Такого человека не смогут убить и десяток людей. С помощью здравого смысла не добьешься многих вещей. Во время схватки нужно перестать думать и стать безумным».

- Ты хочешь сказать, что я должен стать сумасшедшим?

- Нет, господин, - глаза Кондо были строгими, как никогда. - Боевое безумие - это не болезнь. Твоё сознание в момент боя должно быть пустым, меч - продолжением твоих рук. Те приёмы ведения поединков с оружием или без него, которые мы повторяем день за днём и которые, я вижу, тебе смертельно надоели, должны стать отточенными до предела. Это - фундамент пути к боевому совершенству и импровизации. Не ты держишь катану. Клинок взял в руки твой двойник, разум которого свободен от мыслей о жизни, о близких, о возможном поражении. Ты должен стать хищным животным. Животные не думают о ранах и гибели. Они не знают, что это такое. Они просто убивают, чтобы взять верх над врагом. Ты понял?

- Хай, Кондо-сан.

«Кондо Исами, - гейко медленно отступала в глубину своей спальни. - Почему я не догадалась раньше? Этот Кондо - убийца моего прадеда, Каситаро Ито. О, боги! Зачем вы вернули на землю этого ками? А, может, он не призрак? Век новых технологий, век клонов и духов, облечённых в прозрачную телесную оболочку...» - девушка села на татами.

А внизу продолжался тихий разговор.

- Знаешь, что я скажу тебе, Кондо-сан? - медленно, чётко выговаривая слова, произнёс Григорьев.

- Скажи, господин, тогда буду знать.

- Мне нужен меч. Настоящий боевой клинок. Катана, лезвию которой не сможет противостоять другая сталь.

Самурай хотел засмеяться, но, взглянув на лицо Алексея, стёр улыбку с губ.

- Настоящие клинки даже в эпоху Эдо были большой редкостью, - самурай гладил рукоять собственной катаны.

- Но ведь они есть. Например, в музеях Японии или у частных коллекционеров оружия. Значит, можно убедить владельца продать мне клинок. Я помню, что клинок мастера Масамунэ исчез во время вторжения гайдзинов на острова в 1946 году.

- Вот как? - выпрямил спину Кондо.

- Да, поверь мне.

- Я знаю, что дайсё Масамунэ - оружие для невозмутимых и обладающих холодным рассудком буси, - задумчиво сказал самурай. - Другой бы меч не потерпел унижения кражи.

- Что? - не понял Григорьев.

- Мастер Мурамаса делал сталь, которая жаждала крови. Однажды клинок Мурамасы вместе с клинком Масамунэ опустили в реку, поросшую лотосом. Листья лотоса без единой царапины огибали меч Масамунэ; меч Мурамасы рассекал их на куски. Также ходили слухи, что, раз обнаженный, клинок Мурамасы не вернется в ножны, пока не изведает вкуса крови, будь это даже кровь его собственного владельца. Среди самураев существует поверье: такое оружие способно пробудить «жажду крови» в тех, кто рискнул бы им воспользоваться.

- Мне нужен меч Мурамасы, - упрямо сказал Алексей.

Он повторил это несколько раз, словно заклинание.

- Когда сёгуном стал Токугава Иэясу, все клинки мастера были уничтожены. Сёгун даже приказал разыскивать и казнить укрывателей этих мечей.

- Почему?

- Молва связывала это с чередой убийств и несчастных случаев в семье самого Токугавы.

В своей комнате наверху гейко сидела, словно каменное изваяние. Она больше не вслушивалась в тихий гул голосов, а пыталась справиться с охватившим её волнением. Девушка ощущала, как в её душе поднимается волна ненависти к призраку Кондо Исами. Она удивилась этому чувству, но ничего не могла поделать со своим гири.

«И он считает себя настоящим самураем? Человек, хладнокровно убивший одного из своих товарищей, основываясь только на подозрениях в захвате власти над Синсэнгуми, не должен жить даже в оболочке ками. Он навлечёт беды на голову Грегори-сан. В каждом его слове сочится яд. Все в окружении последнего хатамото Синсеэгуми умирали. Если Минакануси-но ками*¹ сделал так, что я родилась в роду Сэридзава и ношу имя Каситаро - недопустимо для чести оставить Кондо живым, пусть даже в одежде призрака».

- Не все мечи Мурамасы пропали, - тихо говорил Григорьев.

- Откуда ты знаешь? - удивился Кондо.

- Знаю - и всё. Собирайся. Завтра мы уезжаем.

- Позволь спросить тебя, куда?

- В Скво-Вэлли, вернее, чуть дальше, в Хэвенли - город на берегу горного озера Тахо. Туда из Нью-Йорка перевезли целиком музей Метропо'литен. Там хранится один из мечей Мурамасы.

 

*¹Минакануси, Амэ-но минакануси - первое из трех божеств, совершивших почин творения. Он стоит на самой высокой ступени в иерархии синтоистских богов...

 

    «Добро пожаловать в штат Невада!»

Дорожный указатель промелькнул быстро, но Алексей успел его заметить. Озеро Тахо открылось за следующим поворотом дороги. Кондо Исами невольно открыл рот. Он давно не видел таких живописных мест. Густые высокогорные леса охватывали огромную синюю чашу озера со всех сторон, сливаясь на горизонте с таким же ярко-синим небом. Шапки снега на кронах высоких сосен напомнили ему «такухацугаса»*¹ крестьян. Самурай тяжело вздохнул и стал смотреть сквозь лобовое стекло джипа прямо перед собой.

Шоссе, петляя вдоль берега озера, нырнуло сначала вниз, потом снова вверх, миновала несколько далёких, скрытых полупрозрачной дымкой горнолыжных трасс, и перед ними открылся город.

- Хевенли, - сказал Алексей, снизив скорость.

Он бросил беглый взгляд на дорожную карту, а потом на табличку, прикреплённую на двух блестящих металлических столбах.

- Приехали.

План города, выведенный компьютером джипа на лобовое стекло, и навигатор подсказали название улиц, где находились гостиницы. Они объехали несколько отелей. В одном из них – «Кондор-плаза» им предложили свободный номер.

Словоохотливый портье, кладя на стойку карточку ключа, виновато сказал:

- Простите, мистер Валентайн, окна комнаты выходят во двор, но других номеров нет. Теперь у нас круглый год - сезон, не то, что раньше. Похолодало. Снег не тает, и любители горных лыж съезжаются сюда со всех штатов. Да ещё сюда перевели библиотеку Конгресса, несколько музеев из Нью-Йорка. Все театры Бродвея тоже здесь, так что туристов - толпы.

Тараторя таким образом, портье повернул к Григорьеву регистрационную книгу, едва не прищемил ему пальцы, захлопывая тяжёлый фолиант, и закончил свою речь словами:

- Но, что ни делается - всё к лучшему. Город растёт, инвесторы не жалеют денег. Добро пожаловать в Хевенли!

 

*¹Такухацугаса (яп.) - большая круглая с конической заострённой вершиной шляпа, распространённая среди крестьян Японии. Напоминает срезанную верхушку лимона. Делается из рисовой соломы.

  

- Кстати, музей Метропо'литен на какой улице? - спросил его Григорьев, забирая ключ.

- О, это довольно далеко на окраине города, - снова оживился портье.

Он нажал несколько кнопок на плоской, словно лист бумага, клавиатуре. В воздухе перед глазами Алексея появился экран с планом города.

- Вот, видите? Здесь мы, эта улица выходит на Вашингтон-авеню. Никуда не сворачивая, едете по ней на север. Минуете наш Капитолий, дальше дорога выведет вас на холмы, в район, где выстроен новый культурный центр «Мемфис». Там у нас - все театры и всё остальное, включая десяток торговых центров. Вот это длинное крыло в комплексе зданий – «Metropolitan Museum of Art».

Поблагодарив портье, Алексей, пропустив вперёд Кондо Исами, поднялся на лифте в номер. Бросив на кровать спортивную сумку, Григорьев достал один из своих старых коммуникаторов и кивнул самураю.

- Не будем терять время. Поехали в музей.

Двухэтажное длинное здание музея, украшенное по периметру дорическими колоннами, между которыми сверкали тонированными стёклами огромные окна, оказалось обнесено оградой из тонких стальных прутьев. Через каждые пятьдесят метров на столбах были укреплены видеокамеры, по верху забора виднелась витая проволока, укреплённая на фарфоровых изоляторах. Вход в музей предварял небольшой павильон, где продавались входные билеты и стояли сканирующие рамки.

Кондо Исами спокойно обошёл одну из них стороной, минуя двух охранников, одетых в форму песочного цвета. Григорьев, оплатив наличными билет, подвергся процедуре досмотра. Ему пришлось снять брючный ремень и вытащить из карманов всякую мелочь, включая айфон.

- Сэр, покажите ваш гаджет, - попросил один из охранников.

  Посмотрев на светящийся экран, страж порядка протянул вперёд ладонь.

- Фотографировать нельзя.

В руку Алексея положили жетон, а гаджет оказался в одном из ящиков камеры хранения.

- Проходите, сэр.

Григорьев купил путеводитель по музею и на второй странице нашёл описание отдела оружия и доспехов. Кивнув Кондо, Алексей пошёл через залы музея, не останавливаясь ни перед полотнами Халса, Ван Дейка, Тьеполо и Пуссена, ни перед картинами Ренуара и Вермеера, ни у фотографий Уолкера Эванса, Дианы Арбюс, Альфреда Стиглица. В помещения, где размещалась коллекция древнегреческого и римского искусства, ему пришлось возвращаться два раза и тянуть своего самурая за рукав кимоно.

- Потом, потом, Кондо-сан. У тебя вся ночь впереди.

Наконец они оказались в огромном зале, где вдоль стен были развешаны средневековые европейские кольчуги и латы, турецкие островерхие шлемы и зерцальные доспехи. Чучела оттоманских бронированных всадников стояли тут же, отбрасывая на пол зловещие тени. За стеклянными витринами размещались всевозможные мечи, арбалеты, аркебузы, мушкеты и кинжалы. Вооружение французских и немецких рыцарей, крестоносцев, сарацинских воинов, венецианских наёмников пятнадцатого века были сгруппированы в отдельную экспозицию.

И только в дальнем конце зала они нашли витрины, где размещались доспехи и оружие самураев. Алексей, не обращая внимания на хараатэ, о-ёрой, домару*¹, искал заветный меч.

Клинок Мурамасы лежал за толстым стеклом на лакированной, тёмно-вишнёвого цвета, катана-да. Дерево подставки украшали шесть медных, начищенных до блеска монет.

Григорьев замер перед витриной, скользя взглядом по искусно сделанным ножнам и рукояти.

- Странно, - услышал он шёпот Кондо Исами.

- Что - странно? - не поворачивая головы, тихо спросил Алексей.

- На катана-до - рокудзэнмон господина Санады.

- Объясни по-человечески.

- Рокудзэнмон - это герб. Шесть монет - военный знак Санады Юкимура, одного из врагов клана Токугава. Значит, это он хранил один из мечей Мурамасы.

- Выходит - так, - прошептал Григорьев.

Он с трудом оторвал взгляд от меча и снова прошептал:

- Пойдём, сядем в сторонке.

 

*¹ О-ёрой, домару - Разновидности военных доспехов самураев.

 

Они нашли у окна лавку, обитую красным, слегка потёртым бархатом, и Григорьев сел, словно усталый посетитель, утомлённый хождением среди музейных редкостей. Кондо Исами встал рядом, внимательно оглядывая помещение. За витриной, где лежал меч Мурамасы, он увидел древко с прикреплённым к нему белым хата-дзируси - знаменем, на котором чёрными иероглифами был написано: «Отвлекаясь от земной юдоли, радостно вступаем на праведный путь, ведущий в Чистую Землю».

«Девиз Токугава Иэясу, - удивлённо подумал самурай. - Чистые земли! Почему я так и не увидел их?»

- Пожалуйста, сядь со мной рядом и слушай внимательно, - прервал его размышления шёпот Григорьева. - Останешься здесь до закрытия музея. Когда все посетители уйдут, дождись полуночи. Замок на стеклянном колпаке витрины для твоей катаны - просто тонкая силуминовая щепка. Наверняка сработает сигнализация, опустятся решётки на окнах и дверях зала. Спокойно дождись появления охранников. Пока они здесь будут бегать, разыскивая злоумышленников, выскользнешь во двор, а потом пройдёшь через павильон при входе. Думаю, что двери там будут закрыты. Тебе придётся что-то придумать. Я буду ждать тебя в машине метрах в пятистах от музея.

- Дай слово, что, когда твоя месть свершится, меч Мурамасы вернётся в Японию, - тихо сказал Кондо.

- Мы вместе отвезём его в один их храмов, где хранятся клинки великих буси.

- Хай, - прошептал самурай, вставая.

Григорьев последовал его примеру и, не оглядываясь, пошёл к выходу.

Кондо Исами вздохнул, в который раз осмотрел зал и нашёл себе место на полу в укромном уголке. Он опустился на колени, потом сел на пятки лицом к витрине, где лежал меч Мурамасы, и закрыл глаза, чтобы яркое сияние ламп под потолком не утомляло зрение.

Время текло медленно. Приглушённый тонированными стёклами свет с улицы стал постепенно меркнуть. Где-то ударил гонг, потом приятный женский голос произнёс несколько фраз, и немногочисленные посетители музея стали покидать зал. Потом появились охранники, осматривая каждый уголок помещения. Спустя час в огромном здании музея воцарилась тишина.  

    Яркий свет ламп погас неожиданно, словно сильный холодный ветер задул свечи. Вместо потолочных светильников зажглось дежурное ночное освещение. Тонкие нити инфракрасных датчиков движения пересекли пространство зала. Самурай расслабил мышцы спины и чуть наклонился вперёд, давая отдых шее и животу. Томительное ожидание закончилось сигналом внутренних часов. Инстинкт подсказал Кондо, что пора действовать. Он встал, расправил плечи, повращал ими, несколько раз поднял и опустил руки, потом размял пальцы, раз десять присел и подошёл к витрине.

Катана самурая, подобно змее, выскользнула из ножен. Кондо рассчитал расстояние, необходимое для нанесения точного удара, и поднял меч над головой. Тонкий свист разрезал тишину, глухо звякнул металл, и детали замка, разрубленные на две половины, упали на паркет. Самурай спрятал свой клинок и поднял двумя руками тяжёлый купол витрины. В тот же миг раздался оглушительный сигнал тревоги, а за спиной послышался глухой стук. Кондо схватил меч Мурамасы и оглянулся. Прутья стальной решётки закрыли вход. На окна опустились прочные жалюзи. Спустя несколько минут где-то в глубинах музея зазвучали голоса. Самурай не торопясь подошёл к арке выхода, закрытой решёткой, и встал слева от неё за доспехом - о-ёрой, надетым на специальную подставку.

    Спустя ещё пару минут решётка медленно поднялась вверх, в зал ворвались вооружённые люди, вспыхнул верхний свет и начался обыск помещения. Когда охрана музея выпустила из поля зрения вход, Кондо Исами выскользнул из зала, прижимая к себе катану Мурамасы. В полумраке анфилад просторных комнат он бежал, уже не обращая внимания на сокровища экспозиций и картины. Два человека в песочной форме у дверей павильона, где находились сканеры, открыв рты, смотрели, как на них прямо по воздуху надвигались чёрные ножны, из которых торчала часть клинка и витая рукоять. Один из охранников растерянно развёл руки в стороны, пытаясь поймать экспонат, в который, по его мнению, вселилась нечистая сила, второй схватился за пистолет. В свете ламп блеснула сталь меча Мурамасы, и два тела, одно за другим рассечённые мечом, рухнули на пол.

Кондо Исами, стряхивая на бегу кровь с лезвия, вытер оставшиеся капли двумя пальцами, потом воткнул катану пару раз в снег и, остановившись, бережно вложил меч обратно в ножны. Ворота в ограде музея оказались открыты. Где-то далеко звучали полицейские сирены. Самурай бежал, прижимая к груди чёрные ножны, и искал глазами знакомый ему джип. На участке пустынной улицы под развесистой высокой елью он увидел блеск серой краски. Габаритные огни автомобиля зажглись, двигатель заработал, правая дверца распахнулась. Кондо, задыхаясь от быстрого бега, задевая мечами за детали авто, протиснулся на переднее сиденье. В тот же момент Григорьев нажал на педаль акселератора. Он спокойно выехал к перекрёстку, пропустил несколько полицейских машин, озарявших улицу вспышками сигнальных маячков, и направил свой джип вниз по Вашингтон-авеню.

Спустя полчаса Алексей входил в двери спящей гостиницы, держа в руках чехол для горных лыж.

- Поздновато для прогулок, - зевая, сказал ему портье, вставая с кресла, в котором он уютно устроился на ночь.

- Трассы хорошо освещены, - улыбнулся ему Григорьев. - И народу почти никого. Я ведь новичок. Боюсь сбить кого-нибудь случайно.

- Понятно, - портье снова зевнул.

В номере Алексей задёрнул шторы, достал из холодильника и сунул в руки Кондо бутылку минеральной воды и расстегнул молнию чехла.

В руки ему легли ножны, покрытые тёмным, с глубоким багровым оттенком, матовым лаком, слегка потёртым в некоторых местах. Рукоять, обёрнутая кожей ската, перевитая чёрным хлопковым шнуром, оказалась длиной в два и три четверти кулака. Под шнуром виднелись пластины в виде серебряных водяных черепах. Посеребрённая бронзовая цуба с узором «нанако»*¹ была сделана прорезной, неправильной округлой формы.

- Боже мой! Неужели это один из мечей Мурамасы?

Кондо сел напротив Алексея на пол и протянул вперёд открытые ладони. Григорьев медленно, словно нехотя, протянул ему катану. Самурай бережно принял её, поклонился, перехватил левой рукой ножны, а правой потянул рукоять.

Из ножен показалась отливающая синим блеском узкая полоса стали.

Кондо долго рассматривал меч, медленно скользя взглядом по рукояти и поверхности клинка.

 

*¹Нанако - узор на гарде (цубе), похожий на рыбью икру.

 

- Нет сомнений, - шептал он. - Кассира, фути, кутиганэ*¹; всё это сделано самим Мурамасой. Посмотри, - Кондо поднёс клинок к глазам Григорьева. - Цвет стали - чистый, тёмно-синий, линии закалки - волнистые, напоминают волосы божества Дзидзо. Оттенок якибы*² - незамутнённый, кристально-белый в голубизну. Хамон - безупречная в своей простоте линия волны, смешанная с хако, нотарэ и аси*³.

Алексею никогда раньше не приходилось слышать все эти японские термины, но он уже знал, что видит перед собой одну из катан знаменитого мастера.

Меч снова лёг в руки Григорьева.

- Осторожней с обнажённой сталью, - счёл своим долгом предупредить его самурай. - Этот клинок постоянно жаждет крови.

- Сказки, - с оттенком пренебрежения сказал Алексей.

- Может быть... - кривая улыбка Кондо сделала ещё шире и без того большой рот самурая. - Только помни о несчастных случаях в роду Токугава. Отец и дед Иэясу были убиты мечами Мурамасы. Сам Иэясу в детстве серьезно ранил себя принадлежащим ему вакидзаси работы мастера. Мне рассказывали об инциденте в замке Эдо. Мацудайра Геки ни с того ни с сего взбесился, вытащил из ножен меч Мурамасы и убил пять человек. Читая в хранилище свитков древние рэнга, он вдруг встал и молча стал размахивать катаной. Голова одного из его вассалов слетела с плеч. Второй вскочил, чтобы убежать, но Геки рассек его по диагонали через плечо одним мощным ударом. Третий самурай был перерублен на две части ниже плеч. Три человека были убиты в четыре взмаха меча. Другие пытались бежать, но были зарублены со спины.

  

*¹ Кутиганэ - оправа устья ножен, защищает ножны от разрезания мечом и укрепляет их, удерживая меч. Касира - деталь на торце рукоятки для ее укрепления. Фути - муфта на рукоятке около цубы, предотвращает раскалывание дерева рукоятки.

*² Якиба - закалённая часть клинка.

*³ Хако, нотарэ и аси - видные глазу на линии хамона (заточки клинка) тонкие секторы чередований мягкой и твёрдой стали в виде ромбов, горошин и кубиков.

 

Пока Кондо говорил, Григорьев молча смотрел на катану. В какой-то момент он почувствовал, что его ладоням стало горячо. От клинка исходила некая энергия, словно всё неистовое магическое мастерство знаменитого кузнеца принуждало сталь вибрировать и обжигать кожу. Алексей перевернул катану лезвием вверх и осторожно направил узкое изогнутое полотно клинка в устье ножен. Ему снова обожгло верхнюю часть левой ладони. Меч вошёл в ножны с тихим шорохом. Григорьев поднял руку и увидел глубокий порез, из которого тут же стала сочиться кровь.

- Я же предупреждал! - вскочил на ноги самурай. - Сейчас перевяжу.

- Пустяки, царапина, - сказал Алексей, зализывая рану. - Ты пей воду, через пять минут уезжаем.

Лифт опустил их на уровень зеро - подземную автостоянку, где они осторожно уложили чехол с катаной вместе с сумкой Григорьева в багажник джипа и покинули отель, засунув в прорезь парковочного автомата талон - свидетельство оплаты номера. Ворота парковки отошли в сторону, пропуская машину, видеокамера над аркой ворот проводила габаритные огни джипа и вернулась в исходное положение.

 

Глава 8

 

   Покидая границу города, Григорьев заметил в зеркало заднего вида далёкие вспышки полицейских автомобильных маяков. Красно-синий свет фар стал постепенно приближаться, потом метнулся в сторону и пропал.

Алексей догадался, что полицейские перекрывали дороги, ведущие из Хэвенли.

«Поздно», - подумал Григорьев и нервно рассмеялся.

Кондо Исами понимающе и немного смущённо кашлянул.

Додж выскочил на автостраду и, набирая скорость, принялся охотно глотать мили. Мощному автомобилю понадобился остаток ночи и всё утро, чтобы доставить своих пассажиров домой.

Алексей загнал машину под навес, достал из багажника чехол и, бережно неся его перед собой, словно грудного ребёнка, поднялся по лестнице в дом. За ним, плотно прикрыв за собой дверь, вошёл Кондо Исами. Самураи Синсэнгуми выстроились вдоль стены. При виде Григорьева и своего хатамото они молча поклонились. На площадке второго этажа Алексей заметил тонкую фигуру Чиасы. Лицо девушки было бледным.

«Похоже, она больна», - подумал Григорьев, избегая взгляда гейко.

Уезжая, он приказал Окита Содзи сделать подставку для катаны. Теперь на маленьком алтаре, сбитом из сосновых брусков и покрытым куском красной ткани, стояла катана-до. Сам алтарь поместили у перегородки, отделяющей большую гостиную от остальных комнат.

Кондо Исами разглядел на красном полотнище алтаря нанесённый белой краской символ Синсэнгуми, означавший: «Красная верность».

«Акаи макото», - прочёл хатамото два иероглифа, расположенных один над другим. 

«Верность до смерти и немного после», - другой смысл символа самураю нравился больше, и он одобрительно кивнул Окита Содзи.

Григорьев тем временем расстегнул молнию на чехле, достал меч Мурамасы и бережно положил его на деревянную подставку.

Самураи не сводили глаз с чёрно-вишнёвых ножен и витой рукояти. Молчание продолжалось долгие пять минут. Первым не выдержал Накагура Симпати:

- Прости, Грегори-сан. Позволь спросить тебя, откуда и чья эта катана?

Громкий окрик хатамото заставил самурая потупить глаза и отступить к стене. Слова сыпались из уст Кондо Исами, словно свинцовая дробь о каменный пол. Они звучали грозно и в то же время предостерегающе. Алексей сумел разобрать всего несколько фраз: «Не подходить, даже пыль сдувать не сметь, не задавать вопросов, охранять...»

- Хай! - поклонились самураи и, пятясь, скрылись в кухне, откуда вкусно пахло варёным рисом.

Оживление, вызванное возвращением Григорьева, улеглось. Чиаса спустилась вниз, поздоровалась с Алексеем, осторожно взяла висящий в воздухе электрический чайник, вздрогнула, когда её ладонь наткнулась на руку Окито Содзи, лёгким поклоном поблагодарила пустое место перед ней и стала готовить чай. Через несколько минут она уже стояла с подносом, глиняным заварным чайником, двумя чашками и маленькой вазой, где острой горкой лежали цукаты из апельсиновых корок. В самом центре подноса обращала на себя внимание неглубокая голубая чаша с водой, где плавали цветы подснежника. Всё говорило о том, что это не простое чаепитие.

- Прошу тебя, Грегори-сан, пойдём наверх. Вид этой катаны меня пугает.

Алексей покраснел, взглянул на Кондо Исами, который занялся шлифовкой собственного меча, и молча пошёл вслед за гейко. Они сели на футон в спальне Григорьева и долго молчали.

- Хочешь, я сыграю тебе на сямисэне? - вдруг спросила Чиаса.

- Не сегодня, - тихо ответил Григорьев, отводя взгляд от лица девушки.

Он смотрел в окно, где спустившиеся с гор облака постепенно закрывали Солнце. В холодном воздухе кружились редкие сухие снежинки, чуть слышно стуча о стёкла окон. Сильный ветер раскачивал высокие кроны елей, сбивая на землю длинные, раскрывшие свою чешую шишки.

- Вот, выпей чаю, - руки Чиасы протягивали Алексею чашку с дымящимся ароматным напитком.

Григорьев, принимая чашку, коснулся пальцев девушки. Они были холодны.

- Ты не замёрзла? - спросил он.

- Мне холодно всегда, когда тебя нет в доме, - Чиаса попыталась улыбнуться.

- Я скажу Накагуре, чтобы он поднял температуру в системе отопления, - сказал Григорьев.

- Дело не в этом. Я всюду чувствую ками. От них всегда веет холодом.

- Не говори чепухи, - Алексей начал сердиться.

Чиаса уловила раздражение в голосе Григорьева, но характерная для японских женщин покорность и смирение куда-то исчезли. Она знала, что нравится этому мужчине, и видела, что Алексей последнее время избегает её, но не понимала причины.

- Ты сильно изменился за эти три месяца, - тихо сказала она.

- В лучшую или худшую сторону? - Григорьев поставил чашку на поднос и сурово сдвинул брови.

- Трудно сказать. Постоянные тренировки закалили твоё тело. Медитации и тайные тихие разговоры с ками сделали тебя решительным и суровым. Ты сам должен чувствовать, чего стало в тебе больше - спокойствия и невозмутимости или жажды насилия.

- Если во время чайной церемонии читать мужчине нравоучения, то даже сладкий чай покажется ему горьким.

- Иногда ты говоришь, как японец, - сказала Чиаса и вздохнула. - Позволь, я спрошу тебя об одной вещи, пока ками Кондо не слышит нас?

- Спрашивай, - Алексей выплеснул в поднос остывший чай и налил себе горячего.

- Где ты взял чёрный меч - не моё дело. Зачем он тебе?

- Для украшения дома.

- Эта катана - не очень-то и красива. От неё исходит угроза. Это боевой меч, и он создан для того, чтобы убивать. А ками Кондо заставляет тебя тренироваться с оружием и без. Думаешь, я не вижу, как по ночам и на рассвете вы с ним размахиваете боккенами? В наше время владеть агрессивным стилем «кенджутсу» - значит готовиться к чему-то ужасному.

- Ты не можешь видеть Кондо, - резко ответил Алексей.

- Я чувствую его, я слышу его шаги и вижу, как он передвигает или берёт в руки предметы. От того места, где он находится в тот или иной момент, исходит такая же угроза, как от твоего принесённого неизвестно откуда меча.

   - Ты – женщина, и многого не понимаешь.

- Я - самурай и потомок самурая. Ты думаешь, я не знаю, что алтарь, который ты велел соорудить, накрыт знаменем Синсэнгуми?

- И что с того? - глаза Алексея, устремлённые на гейко, стали страшными.

Девушка сжалась, будто почувствовала, что её сейчас ударят. Она испугалась, что дерзкие слова ещё больше оттолкнут от неё Григорьева.

- Я вижу - ты хочешь стать настоящим буси. Но ты забыл о главном в бусидо: «Верность, справедливость и мужество — три истинные добродетели самурая».

- Я верен себе.

- Тогда ты несправедлив к другим.

- Мои враги полны жадности и лишены чести, они убивают в спину и заслуживают справедливого возмездия, - в голосе Алексея звучала угроза.

- «Поднимись над личными привязанностями и собственными горестями - существуй для других», - так сказал когда-то Сэнзо Мурамаса, - почти выкрикнула Чиаса.

Григорьев вздрогнул.

- Мурамаса?

- Да. Мастер, кузнец, который жил и умер давным-давно. Но он кое-что понимал в жизни. В ней существуют не только катаны, но и женщины, семья, дети.

- Мурамаса знал толк и в смерти тоже, - прошептал Алексей.

- И в смерти тоже... - медленно повторила за ним гейко.

Она опустила голову на руки и беззвучно расплакалась. Григорьев сидел неподвижно, не пытаясь утешить девушку. Он словно окаменел.

Снаружи ветер набирал силу, швыряя густой снег в окно. В комнате потемнело. Вместе с ветром с гор спустился туман.

Через несколько минут гейко успокоилась и подняла глаза на Алексея.

- Не гони меня, позволь мне остаться с собой. Прости, что забыла своё место.

- Ты веришь в магию? - неожиданно спросил Григорьев.

- Каждый японец верит в ками, в древних богов и магию, но делает вид, что это для него неважно. Но он обманывает сам себя.

- Тогда не спрашивай меня больше ни о чём. Мой путь предопределён, и я следую ему.

- А как же алтарь? - вдруг спросила Чиаса.

- Что - алтарь? - не понял Алексей.

- На настоящем алтаре положено быть свечам.

- Разве?

- Да, конечно. Свечи позволяют приобщиться к тайному миру, откуда ты можешь черпать неимоверную силу и мощь всей Вселенной. Настоящему буси мало знать священные мантры, особые методы переплетения пальцев, замыкающие токи энергии внутри тела. Ему не поможет знание сотен хитроумных способов ведения боя и тайных приёмов нападения. Только ками Чистых земель могут дать буси высшее мастерство.

- Хай! Сколько свечей нужно зажечь у алтаря?

Чиаса думала всего несколько мгновений, будто что-то считала в уме.

- Шесть.

- Хорошо. Найди в кладовой свечи и зажги их у алтаря.

Поговорив ещё полчаса о разных пустяках, о телевизионной передаче, которую недавно они смотрели вместе, Григорьев и гейко повеселели.

Но их разговор прервал голос Кондо.

- Грегори-сан! Прошу прощения, - хатамото, стоя в лёгком поклоне у полуоткрытой перегородки, исподлобья в упор смотрел на Алексея. Он словно не замечал гейко.

«Что ещё случилось?» - подумал Григорьев. Он слишком хорошо успел изучить самурая и знал, что тот не решился бы без серьёзного повода прервать чайную церемонию.

- Говори! - приказал ему Алексей, выходя и закрывая за собой перегородку.

- Гэндзабуро, расчищая перед дверью снег, поймал взглядом блеск стекла.

- И что?

- Не знаю. Время от времени солнце проглядывает сквозь облака, и блики идут со стороны хижины, куда мы с тобой привозили ящики.

- Ранчо! Маккиннон! Бинокль! - воскликнул Григорьев.

Догадка заставила его замереть в раздумьях.

- Парень следит за нами. Интересно, как давно?

Алексей снова раздвинул перегородку и, уже не обращая внимания на Чиасу, начал заталкивать в свою сумку гаджет, полученный от Маккиннона, личные вещи, сотовые телефоны, бумажник с банковскими картами и прочие нужные ему вещи. Роясь среди них, Григорьев наткнулся на маленький короткий ключ со сложной перфорацией на хвостовике. Это был тот самый ключ, найденный в сейфе швейцарского банка. Он висел тогда на кольце вместе с ключом от дома.

- Чёрт! Совсем забыл о нём. Хотел бы я знать, какую дверь он открывает?

Кондо подошёл ближе.

- Может, он открывает дверцу железного ящика?

- Какого ящика?

- Маленькая шкатулка, на которую наткнулся Накагура, вытирая пыль вот с этой картины, - самурай показал на большой эстамп в простой деревянной раме.

Алексей сотню раз смотрел на изображение всадника в красных доспехах, держащего в руках длинным лук, нацеленный в правый верхний угол картины.

- Так чего же твой Накагура молчал? - воскликнул Григорьев, сдвигая в сторону эстамп.

Ключ идеально вошёл в замочную скважину маленького сейфа, вмурованного в стену. Внутри что-то тихо щёлкнуло. Теперь предстояло набрать код на электронном табло. Алексей нашёл визитную карточку Маккиннона и перевернул её...

На дне тайника лежал пистолет, глушитель и три обоймы к нему.

«Отец продолжает меня удивлять», - подумал Алексей, провожая глазами фигуру гейко, которая в этот момент покидала комнату.

Помедлив немного, он кинул в сумку пистолет и застегнул молнию.

- Кондо-сан! Прошу тебя, оставь с Чиасой Окита Содзи. Он будет охранять дом. Остальные самураи поедут с нами. Пусть сварят побольше риса и сделают из них свои шарики. В кладовой есть немного сушёной рыбы. Там же - консервированные фрукты, по-моему, цел ещё пакет изюма. Это на всякий случай.

- Мы отправляемся на охоту?

- Выходит, так.

- Хай! Когда?

- Через полчаса.

- Хорошо, - самурай кивнул. - Что делать с мечом Мурамасы?

Григорьев задумался. Он боролся с искушением взять меч с собой, но таскать на виду чехол, который уже наверняка полицейским описали свидетели, значило - подвергнуть себя риску.

- Пусть остаётся на месте. Содзи позаботится о нём.

- Хай! - самурай коротко поклонился, и они вместе с Алексеем стали спускаться вниз.

Небольшая суета, неизбежная при торопливых сборах, не помешала Чиасе найти в кладовой свечи...

Одну за другой гейко расставила толстые длинные цилиндры на алтаре и зажгла фитили. Первые капли воска медленно поползли вниз, приобретая цвет крови от красного полотна, которым был накрыт алтарь.

- О! - короткое громкое восклицание Кондо заставило Григорьева обернуться.

- Кто приказал женщине зажечь их? - указующий перст самурая застыл в воздухе.

- Я приказал, а в чём дело? - Алексей по очереди переводил взгляд с Кондо Исами на гейко и троих самураев, торопливо раздвинувших перегородку между кухней и комнатой, где они устроили себе тренировочный зал.

- Свеча на алтаре - это жизнь человека, - зловещие нотки в голосе хатамото заставили Григорьева застыть на месте.

- Брось, Кондо. Всё это чушь.

- Когда-то, в древности наставники - мастера кендзюцу, готовя своих учеников к жизни буси, совершали обряд. Они считали, что на этой церемонии духи войны или принимали посвящаемого в свои отряды, или отвергали их. Мастер знал, что если пламя свечи становится скудным, а тени подступают всё ближе, наползая на посвящаемого - дела плохи. В эту минуту духи решают - принять или отвергнуть ученика. Если свеча погаснет - значит, духи отвернулись от посвящаемого, и человек погибнет молодым в первой же стычке с врагом, - голос Кондо понизился до шёпота, но все слушали его затаив дыхание. - Сколько раз бывало, когда во время церемонии по телу посвящаемого начинала пробегать дрожь, глаза расширялись от ужаса, он силился что-то сказать, но с его губ срывались только несвязные звуки. Потом он страшно кричал, падал, содрогаясь всем телом, и затихал. Ученик умирал здесь же, у алтаря, и никто, даже учитель, не мог сказать, что произошло. Да и кто может постичь деяния духов? Почему они принимают одних и отвергают других? Почему здесь, у алтаря, они делают слабого – сильным и вдруг отбирают мужество у отважных? Путь воина – это всегда путь смерти.

- Смотрите!

Громкий крик хатамото заставил самураев вздрогнуть. Взгляды устремились к алтарю.

Огонь одной из свечей начал колебаться, пламя становилось всё меньше и меньше. Казалось, что это ветер или сквозняк пытался задуть свечу. Но остальные горели ровно и ярко. Сколько прошло времени, никто не знал. Чиаса была бледна, словно лист бумаги. Её глаза застыли на свече, пламя которой трещало, потом почти гасло, снова поднималось и металось из стороны в сторону. Тени от других свечей наползали на восковой цилиндр. Потом, качнувшись в последний раз, огонёк выровнялся, чуть вырос и разгорелся с новой силой. Но прежнего ровного пламени уже не было. Пламя свечи сильно коптило.

- Кто-то из нас скоро умрёт, - тихо сказал Кондо Исами, - но не сейчас.

Алексей смущённо кашлянул и преувеличенно бодро воскликнул:

- Вот именно, не сегодня и не завтра. И никто, даже духи войны, не могут видеть будущее. Хватит стоять, иначе я могу подумать, что вы испугались простого пламени свечи. Через пять минут выходим.

Кондо Исами осуждающе покачал головой, но промолчал. Он кивнул своим самураям, и они, опомнившись, стали заталкивать в мешки пакеты с шариками риса, рыбу, банки, поправлять на поясах свои катаны и вакидзаси.

Вскоре джип с Григорьевым и самураями скрылся в пелене тумана и падающего снега.

 

- Это что? - Григорьев тряс биноклем перед глазами испуганного Маккиннона. - Ты следил за нами?

- За кем? - Нил заикался.

Кто-то невидимый держал его за плечи, не давая встать со стула.

- За домом, за моими самураями.

- Какими самураями? Мне просто было интересно, что ты вытворяешь с деревянной палкой по вечерам. Не я один следил за тобой.

- Кто ещё?

- Девушка, которая живёт у тебя. Я видел её лицо. Она - индианка, да?

- Не твоё дело. Собирайся! - Алексей бросил бинокль в стену, и хрупкие электронные насадки на чёрной оболочке оптики рассыпались на мелкие осколки.

- Отпусти его, Накагура!

- С кем ты говоришь? - ещё больше испугался Маккиннон, почувствовав, что руки снова стали свободны. Он оглянулся, но за спиной никого не было.

- Включай свой комп и посмотри, где сейчас люди из интересующей нас троицы. И если задашь ещё хоть один вопрос - пеняй на себя.

Маккиннон никогда раньше не видел такого свирепого лица и таких ужасных глаз у своего компаньона.

Он торопливо подвинулся к столу. Через секунду в воздухе завис экран. После недолгих манипуляций с виртуальной клавиатурой на экране, разделённом на двенадцать квадратов, замелькали изображения особняков, ворот, подъездных аллей, роскошных лимузинов и людей в чёрных костюмах.

- Есть! - через несколько минут воскликнул Нил.

- Что? - Григорьев смотрел на квадрат в верхнем правом углу монитора.

- Видеоконференция по скайпу. Разговаривают Раффет и Олбани. Мы можем услышать, о чём они говорят! Сейчас!

Маккиннон торопливо набрал цифровую комбинацию, разбудившую одного из созданных им «термитов».

Из динамиков, стоящих на письменном столе, зазвучали голоса:

- Шелл! Что за срочность? У меня через полчаса - деловая встреча.

- Мне позвонил Гарри.

- А, эта та самая жердь в чёрном костюме, которая так дорого нам обходится? Что ему надо?

- Он говорит, что вышел на след нашего парня. Гарри хочет получить дальнейшие инструкции.

- Какие ещё  инструкции ему нужны? Пусть сделает так, чтобы я никогда больше не слышал об этом русском - но только после того, как вернёт нам наши активы.

- Не всё так просто, Уолл. У Гарри есть для нас важная информация, и он хотел бы выработать консолидированное решение по нашему делу.

- Ладно, - сдался Раффет. - Приезжайте ко мне. Здесь за стаканчиком виски всё и обсудим.

- Где тебя найти?

- Штат Юта... Недалеко от Саут-Джордана, на горном плато, у меня есть небольшое ранчо.

- Когда?

- Послезавтра в полдень.

В динамиках зазвучали гудки отбоя. Один из квадратиков на экране погас.

- Сколько отсюда до Саут-Джордана? - спросил у Нила Григорьев.

- До Брумфилда - миль двадцать, до Денвера - ещё пятьдесят. Дальше - по автостраде номер двести восемьдесят пять на запад - триста миль, потом нужно пересечь Чёрный каньон и свернуть вправо на шоссе пятьдесят два. Это ещё сто девяносто миль. Если выехать сейчас - то, учитывая погоду, к вечеру следующего дня можно доехать.

- Поедешь с нами. Кондо, засунь его в машину!

Маккиннон хотел спросить, кто этот Кондо - но сильная рука схватила парня за шиворот и поволокла к выходу. Ужас, охвативший Нила, был настолько сильным, что ноги его подогнулись, и на штанах между ног появилось тёмное пятно.

- Стой! - голос Алексея заставил Маккиннона похолодеть. - Пусть переоденется и захватит с собой свои гаджеты.

Сильный снегопад не позволял джипу развивать высокую скорость. На автостраде машины едва ползли, поэтому, миновав Денвер и проехав ещё миль, Алексею начал искать вывеску мотеля. Видимость упала до предела, туманные сумерки и снег скрыли отроги холмов, поросшие лесом. События последних суток давали о себе знать. Веки Григорьева непроизвольно опускались, но он до рези в глазах смотрел на дорогу и на расплывающиеся стоп-сигналы редких из-за сильного тумана машин. Он едва не пропустил вывеску «Мотель Майка». Пришлось остановиться. Предстояло метров пятьсот сдавать задним ходом. Едва Алексей, переключив передачу, тронулся с места - как тут же, словно из засады, непонятно откуда выскочила машина и ослепила Григорьева светом полицейских фонарей. Алексей резко нажал на педаль тормоза. Джип замер в двадцати метрах от белого полицейского автомобиля. В зеркало заднего вида было видно, как открылась дверь, и наружу вылез человек в короткой куртке с меховым воротником, в широкополой шляпе, со сверкающей бляхой на груди. Патрульный держал правую руку на кобуре, а левой сжимал фонарь, которым освещал залепленный снегом и грязью регистрационный номер джипа. Маккиннон, зажатый на заднем сиденье самураями, оживился.

- Держи рот на замке, - Алексей опустил стекло и, щурясь не столько от света фонаря, сколько от мокрого, секущего лицо снега, улыбнулся полицейскому.

- Заглушите двигатель, сэр. Куда едете? - патрульный осветил лицо Маккиннона и внутреннее пространство джипа.

- Хотим взглянуть на Чёрный каньон*¹. Говорят - река Ганнисон замёрзла.

- Кто вам сказал, сэр? - полицейский искренне удивился.

- Обедали в придорожном баре. Там разговоры только об этом.

- Вот это новость! На этой реке - чёртова куча электростанций. Если лёд сковал Ганнисон - весь округ останется без света, - патрульный ручкой фонаря сдвинул шляпу на затылок. Он был явно озадачен. - Чёрт! У меня ещё и со связью  проблемы. Меня слышат, а я их нет.

- Это всё из-за снега.

- Да, всё этот проклятый снег. Он здесь идёт вторые сутки.

- А у нас в Брумфилде начался сегодня утром.

- Вам повезло, сэр. Только не могу понять - за каким чёртом вас понесло к Чёрному каньону?

- Всё - проклятое любопытство, сэр.

Григорьев наблюдал, как полицейский постепенно терял концентрацию. Он ёжился от снега, попадающего ему в глаза и за шиворот. Рука патрульного переместилась с кобуры на ремень. Нос покраснел, а на его кончике застыли капли.

- Будьте внимательны. Вы сдавали назад на федеральной автостраде, а это запрещено.

- Мы пропустили мотель, сэр, - виновато сказал Григорьев.

- Надеюсь, что в такую погоду, принимая во внимание длинный путь, вы ведёте машину по очереди?

- Нет, сэр. У моего приятеля бывают приступы падучей болезни, поэтому у него нет водительского удостоверения. Именно по этой причине мы хотели заночевать в мотеле.

- У вас есть удостоверение?

- Конечно, сэр.

 

*¹Чёрный Каньон Ганнисона - Национальный парк в штате Колорадо, США. Расположен в Скалистых горах, на двух берегах среднего течения реки Ганнисон. Общая длина каньона 77 км. Глубина каньона на территории парка варьируется от 530 до 820 метров, минимальная ширина каньона — 12 метров.

 

Алексей, всё так же добродушно улыбаясь, полез во внутренний карман куртки.

Ладонь полицейского метнулась к рукоятке пистолета. Он отступил на полшага и встал за стойку передней двери. Луч фонаря упёрся в белый пластик на ладони Григорьева. Патрульный смежил веки, пытаясь выдавить из глаз влагу от тающего снега, чтобы лучше разглядеть фотографию и текст на водительском удостоверении. Но снег продолжал сечь ему лицо. Страж порядка представил, что ему придётся возвращаться в свою машину, брать мокрыми руками бланк квитанции, выписывать штраф, тыкать замёрзшими пальцами в клавиатуру бортового компьютера, проверяя машину и владельца удостоверения. Да к тому же, в дополнение к проблемам со связью, компьютер может замкнуть из-за воды, которая обязательно натечёт с рукавов кожаной куртки.

- Ладно... - принял он решение. - На первый раз ограничусь предупреждением. Езжайте, парни. В миле отсюда есть ещё один мотель. Там и заночуете.

- Спасибо, сэр, - почтительно сказал Алексей в спину полицейскому. Запуская двигатель, Григорьев не выпускал стража порядка из виду. В зеркала было видно, как чёрная фигура втиснулась в свой автомобиль, который тут же развернулся и стал удаляться. Красные стоп-сигналы пропали в темноте.

Алексей подмигнул Кондо Исами, сидящему рядом, и заставил машину сорваться с места. Через милю на обочине промелькнули огни и вывеска мотеля, но Григорьев не остановил джип, а поехал дальше.

- Почему мы не остановились на ночёвку? - засуетился Нил, оглядываясь.

- Потому, что полицейский замёрз и наверняка сейчас поедет куда-нибудь выпить кофе. Уверен на сто процентов, что там есть телевизор - и первый же блок новостей даст понять копу, что ему навешали лапшу на уши. Ганнисон - очень быстрая горная река с большим перепадом высот. Если наш приятель не сообразил этого, то только потому, что снег высушил ему весь мозг. А потом, кому я говорил, чтобы некто Маккиннон не лез ко мне с вопросами?

Нил обиженно замолчал и попытался преодолеть невидимое ему сопротивление. Когда это сделать не удалось, да к тому же что-то твёрдое и тупое вошло ему под рёбра, а на мочке уха чувствовалось чьё-то дыхание, он снова испугался. Волосы на голове встали дыбом, а по затылку вниз по позвоночнику пробежал озноб. Маккиннон застыл, не решаясь даже шевелиться.

Проехав ещё пятьдесят миль, Григорьев съехал на узкую боковую дорогу, остановил машину на небольшом пятачке за частоколом низкорослых елей и выключил двигатель.

- Нам нужно отдохнуть. Надеюсь, с автострады нас никто здесь не заметит. Всем спать. Прошу тебя, Гэндзабуро! Ты - первый в карауле. Через два часа тебя сменит Накагура.

- Хай! - послышалось с заднего сиденья.

Кондо Исами, взглянув на решительное лицо Алексея, одобрительно улыбнулся.

Маккиннон сидел ни жив, ни мёртв. Было похоже, что он пребывает в своеобразном  ступоре.

Григорьев закрыл глаза и почти сразу провалился в сон.

Снег продолжал падать. Он вскоре залепил стёкла машины и накрыл её белым ковром. Кондо Исами, слушая тихую музыку из радиоприёмника, оставленного Алексеем включённым, устроился поудобнее и вскоре тоже задремал. Время от времени он открывал веки и осторожно, чтобы не разбудить Григорьева оглядывался, проверяя Гэндзабуро. Тот сидел прямо и неподвижно. В темноте нельзя было разобрать - закрыты глаза самурая или нет, но напряжённая поза говорила Кондо, что буси не спит. Маккиннон храпел, прислонившись щекой к плечу Накагуры. Сам Накагура запрокинул голову на подушку сиденья, опираясь руками на рукоять катаны.

Григорьев не слышал, как Кондо разбудил Нагакуру и велел ему сменить второго самурая в карауле. Он не слышал, как забормотал Маккиннон, когда его отодвинули, и он приложился виском о твёрдое, словно камень, плечо Гэндзабуро. Тот дважды сбрасывал голову Нила, но вскоре смирился и тоже заснул. Алексея разбудил толчок. Рука Кондо сжала ему запястье.

Лобовое стекло джипа было ярко освещено фарами подъехавшего автомобиля. Григорьев тронул лепесток управления стеклоочистителем. Прозрачный веер чистого стекла позволил ему рассмотреть две полицейские машины. Они стояли метрах в тридцати с выключенными мигалками. Из первой вылезла знакомая фигура в широкополой шляпе. Пистолет, направленный в лицо Григорьеву, не сулил ничего хорошего. За открытой водительской дверью второго автомобиля присел второй полицейский, который навёл на джип короткое ружьё. Сзади завозился Маккиннон, и глухо звякнула сталь чьей-то катаны.

- Эй, парни! Выходите из машины с поднятыми руками!

Алексей подчинился. Он медленно открыл свою дверь и вылез наружу, держа руки над головой. Правые передняя и задняя дверцы джипа тоже открылись, и на снег выпал Маккиннон.

- Всем лечь на землю!

- Простите, сэр. Снег сырой, а на мне нет куртки.

- Заткни свою пасть, ублюдок, и ложись. Я ещё разберусь с тобой. Будешь в следующий раз знать, как рассказывать байки полиции.

В этот момент Нил Маккиннон пришёл в себя и бросился к полицейским, крича:

- Это всё он! Он взял меня в заложники! Я всё вам расскажу!

- Стоять! На колени! - второй полицейский навёл ствол ружья на Нила.

Но тот, увязая в снегу, продолжал двигаться вперёд.

- Я не виноват! Этот парень - не в себе. Он гипнотизёр. Он не разрешал задавать вопросы...

Полицейские не сводили глаз с Маккиннона, потрясая оружием и беспорядочно крича:

- На колени, на землю, лицом вниз!

Нил упал на колени и вдруг развернулся вокруг своей оси, словно ужаленный. Заваливаясь на бок с рассечённым плечом, он пытался зажать рану, из которой вверх ударила струя крови.

В следующий миг полицейские увидели, как голова Маккиннона отделилась от туловища и упала на снег.

Второй патрульный, открыв от изумления рот, поднялся и двинулся вперёд, наведя на Григорьева ствол. Ему оставалось пройти десяток шагов, когда он налетел на меч Нагакуры. Лезвие на вылете из ножен легко рассекло плотную куртку и выбило из рук полицейского ружьё, разрубив приклад. Патрульный споткнулся и удивлённо посмотрел вниз. Из разреза на животе, орошая ткани рубашки и куртки, показалась кровь. Полицейский заревел, словно бык на арене во время корриды, когда в него втыкает своё копьё пикадор. Следующий вертикальный удар самурая опрокинул человека на спину. Меч вошёл в тело через левое плечо, рассёк ключицу и достал до сердца.

Патрульный - обладатель широкополой шляпы - с ужасом посмотрел на своего товарища и стал беспорядочно стрелять во все стороны. Алексей упал на снег и откатился под свой джип. Глухой звук выстрелов стих на тонкой звенящей ноте. Григорьев поднял голову и увидел стоящего на коленях полицейского. Над ним навис Кондо Исами с мечом в руках. Ему оставалось нанести завершающий удар. Катана сверкнула в свете фар. Раздался тонкий вскрик, резкий выдох, потом хруст перерубаемых костей - и патрульный ткнулся лицом в снег. В стороне рядом с трупом второго полицейского Алексей разглядел тело Нагакуры. Григорьев узнал светло-коричневое кимоно.

Кондо Исами, Алексей и Гэндзабуро подошли к мёртвому самураю. Хатамото перевернул его на спину. Две пули вошли японцу прямо в грудь с правой и левой стороны. Кондо раздвинул полы кимоно своего буси. Прямо под сердцем виднелось аккуратное чёрное отверстие.

На глазах у всех лицо Нагакуры стало расплываться, фигура менять очертания. Было видно, как снег начал проникать через редеющую ткань кимоно, через закрытые веки, растворяющуюся в воздухе плоть, которая становилась всё прозрачнее. Последним, вслед за вакидзаси и черепаховой заколкой, поддерживавшей узел волос на затылке самурая, исчез меч.

- Свеча погасла, - тихо сказал Кондо Исами.

- Пусть твой буси отправится в Чистые земли, - Григорьев положил руку на плечо хатамото. - Наш путь не закончен. Или ты хочешь повернуть?

Самурай не дал ему договорить.

- Я никогда не произносил клятв. Всем было достаточно моего слова. Я его дал тебе в той белой узкой трубе. Если его недостаточно, позволь мне сделать сеппуку.

- Ладно, Кондо-сан. Прошу простить меня за плохие мысли. Поехали!

Джип, с трудом объехав полицейские машины, выбрался на шоссе и в предрассветных сумерках двинулся на запад.

 

Ранчо Раффета оказалось большим особняком в окружении густого леса, состоящего из зарослей можжевельника и высоких сосен. Забор из толстых стальных прутьев внушал уважение. Снежная буря, которая преследовала джип почти до самого Саут-Джордана, сюда так и не добралась. Сухие иглы устилали землю в лесу. Кое-где, особенно на полянах, на застывшей от холода траве держался иней.

Григорьев, проехав по просёлочной дороге в полумиле от внушительных ворот, оснащённых видеокамерами, загнал джип в густой подлесок километрах в трёх от дома Раффета и взглянул на часы.

- Нужно перекусить и, пока светло, разведать все подходы к ранчо. Ночью всем следует выспаться. Завтра утром обсудим план действий. Что скажешь, Кондо-сан?

- Я и Гендзабуро отправимся к дому Раффета. Ты, Грегори-сан, останешься здесь. Тебе не следует появляться рядом. Эти штуки-трубки, которые дают картинки на стенах...

- Видеокамеры?

- Да, они. Нужно опасаться их глаз.

- Хай! Пока вас не будет, я налажу аппаратуру Маккиннона и приготовлю еду. Чай будете пить?

- Не разводи огонь. Обойдёмся водой. Тут неподалёку должен быть ручей. Вон, видишь: влево, дальше по склону трава гуще и выглядит не такой сухой.

- Хорошо. Когда вас ждать?

- В сумерках.

- Хай!

Самураи ушли, а Григорьев достал всё нужное из своей сумки, открыл квантовые ноутбуки и ввёл пароли. Минут через десять, вспоминая инструкции Нила, он поймал нужные радиочастоты, вывел на экраны картинки со всех видеокамер, установленных на ранчо. Оба ноутбука работали синхронно. Все файлы открывались без задержек, команды выполнялись мгновенно и чётко - а это значило, что никаких сюрпризов Маккиннон в девайсах не оставил. Алексей несколько часов кряду наблюдал за действиями охраны, суетой немногочисленных слуг, садовника, водителя большого лимузина, тщательно моющего и полирующего чёрный лак авто.

- Значит, Раффет уже здесь. Теперь будем ждать Олбани, - шептал Григорьев, делая отметки в своей памяти и фиксируя маршруты передвижения охранников, всякие мелочи и детали внутренней жизни ранчо.

Уже в сумерках он выключил аппаратуру и поставил её на зарядку в джипе. Спустя полчаса рука Кондо Исами легла на плечо Григорьеву, сидевшему на высоком пне.

- Ты не спишь, Грегори-сан?

- Я вас услышал за сотню метров.

- Трава слишком сухая и ломкая, - смущённо пробормотал самурай.

- Не оправдывайся. Ты шёл очень тихо. Это Гэндзабуро был не очень осторожен.

- Наверное, он вырос в городе. Но и на тебя мы вышли по запаху.

- Да. Садитесь. Рис и рыба ещё тёплые. Согрел на двигателе.

- Выключи его. В лесу звуки далеко слышны.

Григорьев выключил двигатель, но оставил разъёмы своих гаджетов в нужных гнёздах «Доджа».

Самураи поели, а с ними и Алексей.

- Прошу тебя, рассказывай, Кондо-сан, - не вытерпел Григорьев, едва самураи запили еду водой.

- Длина ограды, по-вашему, примерно мили три. Ранчо большое. Сзади - лужайка для выгула лошадей. Животные хорошие, рослые, судя по всему - быстрые, но наверняка не приучены к конному бою...

Алексей внутренне усмехнулся. Он понимал интерес самурая к лошадям.

«Хотя, - подумал Григорьев, - кто знает - может, и лошади пригодятся, если что-то пойдёт не так».

- Ты меня слушаешь?

- Да-да, прости. Продолжай, Кондо-сан.

- Ограда повсюду обнесена сверху колючей проволокой. Сталь, на первый взгляд, не очень хорошая, но гудит.

- Она под током высокого напряжения, - перебил самурая Алексей.

- Что значит «под током»?

- Это значит, что ограды наверху касаться нельзя. Получишь разряд наподобие удара молнии. Ладно, давай, рассказывай дальше.

- У ворот постоянно находятся два стража с короткими ружьями.

«Автоматами», - мысленно поправил самурая Алексей.

- Вытащить их наружу невозможно. Гэндзабуро трещал сорокой и кричал кошкой. Стража вытаскивала такие штуки, наподобие тех трубок, через которые Маккиннон наблюдал за тобой, и внимательно осматривала подъездную дорогу и деревья. Если, например, ты, Грегори-сан, вызвался бы подойти к воротам, они бы не стали с тобой разговаривать и ни за что не открыли бы тебе.

- Почему?

- Подъезжал на машине молочник. Пакеты молока охранник принял через щели между прутьями ворот.

- Что ещё?

- Караул меняется каждые два часа. Вдоль ограды с внутренней стороны разъезжают две белые тележки без верха, похожие на маленькие автомобили. Двигаются бесшумно. В каждой - ещё по два охранника. Время в пути от точки до точки - нужно сосчитать до пятисот. На ночь, думаю, спускают собак. Я слышал лай, доносившийся со стороны конюшен.

- Собаки - мелочь. Как проникнуть на ранчо?

- Если только сверху.

- Есть высокие деревья, нависающие над проволокой?

- Были. Давно вырублены.

- Значит, мы проделали такой путь зря.

- Ты забыл, что завтра они ждут гостей. Ворота откроют, чтобы пропустить машину, а, может - и не одну. У нас с Гэндзабуро будет достаточно времени, чтобы проскользнуть внутрь.

«Чёрт! Я так привык к ним, что совершенно забыл, что для остальных мои самураи невидимы», - подумал Алексей и тут же сказал:

- Я тоже должен там быть.

- Понимаю, - тихо ответил ему Кондо. - Тогда остаётся тренироваться, - хитрая улыбка раздвинула в стороны губы самурая.

- О чём ты, Кондо-сан?

- Гэндзабуро! - самурай требовательно посмотрел на своего буси.

Тот встал и торопливо скрылся в кустарнике. Через пару минут он вернулся, таща под мышкой два длинных ствола молодых сосен с отрубленными ветками и верхушками.

- Ты хочешь перекинуть это на проволоку? Ничего не выйдет. Жерди тут же загорятся, и меня ударит током.

- Сейчас всё поймёшь, - Кондо встал, вытащил катану и взмахнул ею над стволом сосны у основания. На землю упал толстый обрубок. Самурай поставил его на землю и рассёк вдоль.

- Высота ограды чуть больше шести с половиной сяку. Так, Гэндзобуро?

Самурай молча кивнул.

«Два метра», - пересчитал в уме Григорьев.

- Длина жердей - десять сяку.

«Три метра», - Алексей уже понял, куда клонит Кондо.

- Ходули!

- Длинные ноги! - тихо засмеялся хатамото. Сейчас прикрутим обрубки к деревянным стойкам - и пожалуйста, прошу тебя, тренируйся, Грегори-сан.

Хатамото подошёл к кустам вереска, нарезал прутьев, достал вакидзаси, и через пять минут у его ног лежала груда длинных полосок коры. Вдвоём с Гэндзабуро они быстро сплели несколько верёвок, потом крепко прикрутили обрубки к жердям.

Кондо прислонил ходули к джипу.

- Залезай, Грегори-сан!

Алексей взобрался на крышу доджа и встал на ходули, пропустив концы жердей под мышками.

- Отпускайте! - скомандовал он и попытался сделать шаг.

Второй не получился, и самураи с трудом удержали Алексея от падения.

Целый час Григорьев тренировался, пока ему не удалось привыкнуть к чувству равновесия и нужной ширине шагов. Привязанную горизонтально на высоте двух метров к двум соснам верёвку из той же коры он преодолел с первой же попытки.

Вытирая пот с лица, он, наконец, спрыгнул на землю.

- Хорошо, - кивнул ему хатамото.

- Теперь давайте обсудим план, - Григорьев усадил самураев на землю и включил свой ноутбук. На экране возникли квадраты; появились огни фонарей, фигуры охранников у ворот, ограда, свет окон.

- Вы входите через центральные ворота и двигаетесь вот сюда, ко входной двери. Я думаю, что она будет открыта для гостей. Вы пройдёте вместе с ними вверх по лестнице и встанете по углам вот этой гостиной на втором этаже, - палец Алексея показал на ярко освещённый квадрат, где прислуга расставляла кресла, пылесосила ковры, доставала из ящиков бутылки, бокалы и пепельницы. - Всё произойдёт здесь.

- Жаль! - сказал Кондо.

- Чего жаль? - не понял Алексей.

- Жаль, что в других помещениях нет всевидящих глаз. Если тебе будет отрезан путь назад к воротам, хорошо бы подумать о других способах ухода.

- На нет и суда нет, - отрезал Григорьев.

     Он переключил девайс на внешние видеокамеры.

- Где лучше всего перелезть через ограду и проникнуть в дом?

- Видишь вот эту боковую тропу с кустами хаинедзу?

Алексей нагнулся к экрану и рассмотрел узкую аллею, поросшую кустами можжевельника.

- Да, вижу.

- От неё до ворот - сто пятьдесят дзё*¹. Тебе придётся перелезть забор на рассвете. Собак уже уберут в клетки, потому что лошадей, я думаю, выводят на выгул очень рано. Охрана у ворот тебя не заметит. «Всевидящее око» отверни чуть в сторону и влево. Тогда, захватывая аллею, оно выпустит из вида кусты. Прикрываясь ими, тебе нужно быстро добежать до навеса.

- Какого навеса? Ничего не вижу.

- Там разберёшься. Под навесом - целая куча велосипедов, каких-то тележек и прочего хлама. Там легко укрыться. И не забудь перебросить «длинные ноги» обратно через ограду.

- Ладно, - Алексей напряжённо всматривался в экран, пытаясь наметить вехи для остановок возле укрытий и мысленно пробежать весь путь.

- Цель близка, Грегори-сан. Поэтому отбрось сомнения. Это ранчо - не замок Эдо. Всё будет хорошо.

- Хай! - кивнул Алексей. - Дальше. Как мне попасть на второй этаж?

- По лозам дикого винограда. Они старые, толстые и сухие. Заморозки сделали их твёрже железа. По всей стене дома на уровне второго этажа идёт парапет. Ступай осторожно, камень может быть скользким. Или иней, или мох там точно будут.

- Судя по картинке, - Кондо показал рукой на выведенный крупным планом вид дома, - вот здесь есть окна, видишь? Они сейчас тёмные и оставались такими все сумерки. Спрячься здесь. Комната, очевидно, пуста. Тебе нужно войти в гостиную, когда все гости соберутся. Сигналом для нас будет твоё появление в дверях.

Григорьев в который раз удивился острым глазам Кондо и его искусству всё замечать.

- Ладно. Утро вечера мудренее. Вот только кто мне поможет влезть на эти чёртовы ходули, - он покосился на жерди, лежащие на земле.

- Перед рассветом я тебя разбужу. Мы вместе с Гэндзабуро пойдём с тобой и поставим тебя на «длинные ноги». Помни, у тебя – всего одна попытка. Если коснёшься проволоки - сам знаешь, что будет.

- Знаю, - Алексей выключил ноутбук и прислонился к колесу джипа.

Всё было переговорено, оставалось только ждать рассвета.

 

*¹Дзё - в японской системе мер - 3.03 метра. Сто пятьдесят дзё - четыреста тридцать шесть  метров.

 

Глава 9

 

Где-то поблизости упала шишка. Она покатилась по траве и ударилась о пень с сухим треском. Григорьев медленно открыл глаза. В лесу было темно. Но высоко на дереве проснулась какая-то птица. Тихое щёлканье клюва заставило Алексея поднять голову.

- Сорока, - услышал он шёпот Кондо. - Хороший знак. В Японии их появление обещает гостей.

- Который час? - спросил Григорьев и тут же посмотрел на свои наручные часы.

Стрелки едва светились в темноте, показывая пять часов.

- Пора?

- Пора, Грегори-сан.

Алексей поднялся на ноги и рассмотрел в темноте Гэндзабуро, который начал собирать вещи и укладывать их в багажник доджа. Кондо затянул потуже пояс на кимоно и проверил, легко ли выходит катана из ножен. Через пять минут, вытянувшись цепочкой, они скрылись в лесу. Григорьев чувствовал спиной холодную сталь пистолета, который он не забыл спрятать под рубашкой. Понадобилось больше часа, чтобы достичь ограды ранчо в нужном месте.

- Вот он, этот проклятый «глаз», - Кондо вытянул вверх руку. - Не забудь повернуть его влево.

- Не забуду, - буркнул Григорьев, распутывая узлы верёвок, которыми были связаны ходули.

- Подожди, - вдруг тихо сказал хатамото и, вынув из-за пояса вакидзаси, закрепил короткий меч в шлейке для брючного ремня на джинсах Григорьева. - Пригодится.

Алексей благодарно кивнул и, опираясь на сильные руки самураев, подтянулся на ветке сосны. Он повис на руках, дожидаясь, когда ему подставят под подошвы опорные брусья ходуль.

- Послушай, Кондо-сан, а может, и вы - этим же путём?

Хатамото отрицательно покачал головой.

- Мы не тренировались. И катаны торчат в сторону, будут мешать. Риск слишком велик. Ты, пожалуйста, торопись. Вон и склоны гор уже видно. Ещё немного - и тебя на ограде застанет рассвет.

Алексей оттолкнулся от ствола сосны и сделал пробный шаг. Концы жердей хорошо держались на замёрзшей земле. Он сделал ещё ряд шагов под кронами сосен, привыкая держать равновесие, и двинулся в сторону ограды. Упражнения на растяжку в схватках без оружия во время тренировок с самураями помогли Григорьеву довольно легко поднять одну ногу и занести её над оградой. Он переступил через проволоку и замер на месте. Рядом, слева, на уровне плеча, на столбе висела видеокамера.

- Держите меня, - тихо сказал он самураям.

Те обхватили руками жердь, оставшуюся по ту сторону забора. Отпустив конец левой ходули, Алексей сверху обхватил камеру рукой. Не без усилий ему удалось повернуть "всевидящее око" чуть в сторону.

«Должно хватить», - подумал он, оценивая сектор захвата оптики.

Он снова завёл жердь под плечо, справился с равновесием и прошептал:

- Отпускайте.

Самураи отпустили вторую жердь, и Алексей перемахнул через ограду. Он приземлился на руки, распутал на ногах верёвки, быстро перебросил свои ходули обратно и через минуту скрылся в кустах можжевельника. Самураи забрали жерди и скрылись в лесу.

    Григорьев быстро, ступая с носка на пятку, двигался вдоль аллеи и почти сразу наткнулся на стойки навеса. Света было уже достаточно, чтобы рассмотреть несколько велосипедов, три садовых тележки, два старых мотоцикла, пару газонокосилок, стеллажи и какие-то железные ящики. Алексей обошёл навес и выбрал себе место между ржавым шкафом и целой грудой лопат. Он опустился на колени, а потом на пятки, как учил его Кондо. Из этого положения можно было легко встать и защитить себя.

Время шло. Ранчо просыпалось. Где-то послышался лай собак и ржание лошадей. Потом далеко зазвучали голоса. Прозвучали торопливые шаги, потом всё стихло. Через промежуток вечности до слуха Григорьева донеслось: чирканье спички, снова шаги, но уже ближе, сухой кашель и звон металла. Сухой, ритмичный шелест травы и листьев дал ему понять, что садовник приступил к своим ежедневным обязанностям. Солнце уже ярко освещало окрестный лес, горы и территорию ранчо. Сознание Алексея чётко фиксировало все звуки. Прошуршали шины электромобиля. Это проехала вдоль ограды охрана, прохрипела рация. Григорьев взглянул на часы и отметил время. Шаги и кашель садовника перемещались по кругу, а затем пропали совсем. Издалека донёсся частый топот копыт. Началась выездка лошадей. Вкусно запахло свежеиспечённым хлебом, потом кто-то прошёл, волоча по земле пластиковый мешок с мусором. Хлопнула крышка бачка, звякнуло стекло. Пахнуло дымом хорошей только что раскуренной сигары и запахом кофе.

«Значит, где-то рядом спальня Раффета. Проветривает помещение, оглядывая окрестности с сигарой в зубах и чашкой кофе в руке. Как тут не позавидовать!» - подумал Алексей.

Ноги постепенно стали затекать. Он сменил положение тела, перенеся центр тяжести на середину бёдер. Потом он услышал падение капель воды. Это под лучами солнца таял иней на крыше. Снова и снова шуршали шины багги, хрипела рация охранников. Время тянулось медленно. Алексей закрыл глаза.

Близко звякнуло железо. Кашель садовника застал Григорьева врасплох. Алексей напрягся и медленно встал. Голова мужчины средних лет в нахлобученной на уши шляпе была совсем близко. Он что-то искал, наклоняясь и заглядывая под стеллажи. Риск, что садовник обернётся, был слишком велик. Григорьев шагнул вперёд, мгновенно обхватил руками лоб и нижнюю челюсть человека и резко, скручивая, рванул голову садовника в сторону. Раздался хруст шейных позвонков. Не давая трупу упасть, Алексей подхватил его под мышки и опустил на землю. Потом открыл дверцу ближайшего шкафа.

«А бедняга дорожил своей работой. Петли хорошо смазаны», - думал Григорьев, поднимая мёртвое тело и закрывая его в шкафу.

Часы показывали без четверти двенадцать. Со стороны ворот послышался гул автомобильного мотора, потом мягкое хлопанье дверей и шаги по гаревой дорожке.

- И что, как последняя игра?

- Ты не поверишь, но старик Бадди сделал драйв*¹ на двести метров и при этом угодил дивотом*² в лицо своему кедди*³. У парня теперь - синяк под глазом!

Это были голоса Раффета и Олбани, стоящих на крыльце дома.

- Вот смеху, наверное, было, - захохотал Раффет. - И кто из вас выиграл?

- Мне пришлось бы туго, если бы этот старый сморчок не угодил два раза в банкер*⁴. Потом он ухитрился испортить патт*⁵ с десяти метров. А мой питч*⁶ был безупречен...

Голоса стихли. Григорьев понял, что гости вошли в дом.

Он выждал минут десять, потом открыл шкаф, стащил с трупа одежду, переоделся, нахлобучил на уши шляпу, спрятал за поясом оружие, засунул мертвеца обратно в шкаф и выбрался из своего убежища. Охрана у ворот стояла возле чёрного «Мерседеса» и разговаривала с водителем. Никто не обратил на «садовника» внимания. Алексей зашёл за угол дома и увидел толстые ветви виноградных лоз. Он быстро вскарабкался наверх и перебрался на узкий бордюр. Пришлось сделать несколько осторожных шагов, чтобы оказаться возле окон нужной комнаты. Григорьев легонько толкнул раму, ограничитель, удерживающий окно в приоткрытом состоянии, соскочил. В комнате никого не было, помещение выглядело кабинетом. Алексей быстро перелез через подоконник и подошёл к двери. Она оказалась запертой на ключ снаружи.

Где-то глухо звучали голоса. Григорьев оглянулся и увидел на каминной полке вазу. Он обошёл комнату по периметру, прикладывал вазу к стенам. Наконец ему удалось разобрать отдельные слова. Найдя на левой стене точку, где звук был достаточно чистым и громким, он стал слушать, вжимая ухо в дно вазы.

- Итак, Гарри, ближе к делу. Дай волю мистеру Олбани, он будет забавлять нас рассказами о гольфе до вечера.

 

*¹ Драйв - в гольфе - удар драйвером - клюшкой для самого далёкого удара, имеющей наименьший угол наклона головки и самую длинную ручку.

*² Дивот - кусок дёрна, выбитый при ударе.

*³ Кедди - помощник игрока, который носит его клюшки и имеет право давать ему советы по ходу игры.

*⁴ Банкер - песчаная ловушка, специально сделанная на поле, чтобы усложнить задачу игрока.

*⁵ Патт - катящийся удар, выполняемый на грине (возле лунки).

*⁶ Питч - недалекий удар с высокой траекторией, после которого мяч почти не катится.

 

- Что ж, мистер Раффет, к делу так к делу. Мы всё же вышли на след вашего парня. Но весь вопрос в том, что вмешалась полиция, и его подозревают в ограблении музея Метрополитен.

- Объясни поподробнее, Гарри, - вмешался Олбани. - Мистер Раффет должен знать все подробности.

Специальный агент ФБР Гарри Джеймс сделал паузу. Послышался громкий звон стекла о столешницу.

- Извините. Так вот: три дня назад... пока называю его неизвестным преступником… некий субъект проник в зал музея, где экспонируются доспехи и оружие. Видеокамеры и датчики движения не заметили ничего подозрительного. Все записи потом проверили, оборудование было в полном порядке. Злоумышленник похитил жемчужину из коллекции японских мечей - катану знаменитого мастера Мурамасы.

- А какого чёрта эта японская штука делала в нашем музее? - громко спросил Раффет.

- Меч вывезли после окончания Второй мировой войны. Наши генералы тогда в Японии брали всё, что плохо лежало. Старинные китайские вазы, драгоценное наградное оружие, древние бронзовые и золотые статуэтки из храмов. Но вопрос не в этом. Кто-то, кого не засекли видеокамеры, вынес этот меч из музея, зарубив при этом двух охранников на выходе. Всё происходило (со слов полицейских) по законам мистики. На записи, которую мы прокрутили, хорошо виден меч с длинной рукоятью, летающий в воздухе и наносящий смертельные раны.

- Может, технология «стэлс» или что-то в этом роде? - предположил Олбани.

- Нет, мы опрашивали экспертов. Нельзя нанести соответствующие составы на одежду и кожу человека так, чтобы его не видели камеры.

- И что дальше? - голос Раффета звучал всё более тревожно.

- Мы прокрутили записи камер ещё на несколько часов назад и обнаружили, что Григорьев был в музее, именно в том самом зале, где хранился этот самый меч. Незадолго до закрытия он покинул здание, пройдя через особый павильон со сканерами. Тогда мы мобилизовали всех полицейских в городе, и они вышли на портье одного отеля. Парень опознал Григорьева и сказал, что вернулся гость поздно, держа в руках чехол от сноуборда. Больше его в отеле не видели, но камера при выезде из подземного паркинга засекла номер его машины. Он покинул отель почти сразу же, как только вернулся после лыжной прогулки. Так он объяснил портье свой несколько потрёпанный вид.

- Ладно, Гарри. Думаю, мистеру Раффету суть дела ясна. Надеюсь, в бюро разберутся со всеми странностями этого дела. Там у вас полно специалистов-мистиков. Теперь скажи нам, где он, наш русский?

- Машина – «Додж-Рам» - зарегистрирована в штате Колорадо. Парень живёт недалеко от Брумфилда в доме, купленном на имя Алекса Валентайна. Вам уже должно быть знакомо это имя.

   - Да-да! Швейцария. Помним, - голос Раффета стал глуше.

Григорьев прижал вазу к стене плотнее. До его слуха донеслись шаги и звяканье стаканов.

- Где этот Брумфилд?

- В пятидесяти милях от Денвера. Сейчас наши люди наблюдают за домом, но в нём, похоже, кроме смазливой индианки, больше никого нет. Местный шериф заглянул к ней, но его не пустили дальше порога, а он не стал настаивать и задавать лишних вопросов.

- Странно! Я вот тут подумал: зачем ему меч? - спросил Олбани.

- Не знаю. Вещь - ценная. По словам экспертов, на аукционе его можно продать за пару сотен миллионов. А какой-нибудь одержимый востоком коллекционер купит его, не задавая лишних вопросов. Может, нашему парню нужны наличные? Он понял, что с банковскими картами можно засветиться - вот и решил заполнить свой кошелёк банкнотами.

- Довольно, мистер Джеймс, - прервал агента Раффет.

- Да, действительно, Гарри, - поддержал приятеля Шелдон Олбани.

- Я слушаю вас, джентльмены.

- Устройте парню засаду. Когда он появится - думаю, вашим людям не составит особого труда пристрелить его при попытке оказать сопротивление?

- Так оно и будет, сэр. Я не люблю паршивых адвокатов, а наш золотой мальчик богат. Крючкотворы не дадут его засадить.

- Значит, мы поняли друг друга?

- Выходит, так, сэр.

- И последнее. Все бумаги, найденные в доме Григорьева, должны быть у меня на столе, включая любые упоминания об активах этого парня.

- О'кей! Любой каприз, сэр, за ваши деньги.

- Вот и отлично. А теперь покиньте нас. Мне нужно переговорить с мистером Олбани. Скажите внизу охране, чтобы вас отвезли к моему личному самолёту. Взлётная полоса в нескольких милях отсюда. Я позвоню пилоту.

- Отлично, мистер Раффет. Мистер Олбани! До свидания.

Стукнула дверь, в коридоре раздались удаляющиеся шаги.

Григорьев отпрянул от стены, положил на место вазу и подошёл к окну. Ему было слышно, как из гаража выводили машину, как захлопали дверцы. Мотор мягко заурчал, прошелестели шины по гаревой дорожке, и всё стихло.

Григорьев вернулся к двери, вытащил из ножен вакидзаси и, просунув конец клинка между створками двери, сильно нажал ладонью вниз. С тихим звоном полый язык замка лопнул. В коридоре никого не оказалось. Алексей, тихо и мягко ступая, прошёл несколько шагов и взялся за ручку двери гостиной.

Первое, что он увидел, были его самураи, стоящие в противоположных от входа углах. Потом он наткнулся взглядом на круглые от изумления глаза мистера Раффета и квадратные от ужаса, искажённые оптикой очков зрачки Олбани.

- Тихо, джентльмены! - сказал Григорьев, мягко скользя по паркету. – Вы, случайно, не про меня здесь говорили?

- Ты принёс дарственную на активы, которые похитил у нас твой отец? - мистер Раффет первым взял себя в руки.

- С чего вы взяли? Я думаю - через пять минут они вам будут не нужны, - тихо и раздельно выговорил Алексей, пряча в ножны вакидзаси и доставая из-за спины пистолет.

- Зачем эти жесты? Мы же - цивилизованные люди. Давайте поговорим, мистер Григорьев, - Олбани попытался вылезть из кресла, но руки Исами Кондо прижали его к мягкому бархату. Расширенные зрачки Олбани заметались из стороны в сторону.

- Я видел в кино, к чему приводят долгие разговоры, - сказал Алексей и выстрелил в мистера Раффета. Голова джентльмена откинулась назад, тело качнулось, кресло, потеряв равновесие, упало на пол.

- Кондо! Отойди.

Хатамото отступил в сторону, и Григорьев почти в упор застрелил Олбани.

После двух контрольных выстрелов в головы тишина, повисшая в гостиной, казалась звенящей.

Алексей смотрел на дымящийся ствол пистолета. Он забыл навернуть на него глушитель.

За окнами всё ближе звучали голоса, в коридоре послышались торопливые шаги.

- Оставайся здесь, - быстро сказал ему хатамото.

Он и Гэндзабуро, обнажив катаны, скользнули к дверям. От удара ноги Кондо одна из створок двери распахнулась наружу и тут же была прошита очередью из автомата. В воздух полетели щепки, ещё острее запахло порохом. Дождавшись, когда стрельба стихла, самураи выскользнули в коридор. Через минуту послушался лязг стали, крики людей, беспорядочные очереди, одиночные выстрелы пистолетов. Григорьев осторожно выглянул за дверь. Коридор был завален трупами охраны. Повсюду была кровь, даже на стенах. Обходя лужи, Алексей подошёл к лестнице. Вниз вела дорожка кровавых следов. Держась вдоль стены, Григорьев быстро спустился по ступенькам к выходу из дома. Возле ворот он увидел Кондо Исами, который заканчивал разбираться с двумя охранниками. В этот момент самурай неуловимо быстрым движением рук вытаскивал меч из разрубленного плеча человека в чёрном костюме, держащего кверху изрыгающий выстрелы автомат. В следующее мгновение Кондо полоснул охранника поперёк туловища. Быстро развернувшись, хатамото вертикальным ударом разрубил до пояса уже раненого и стоящего на коленях второго охранника. Оба человека упали на землю почти одновременно.

Чуть в стороне Гэндзабуро добивал людей, подъехавших к воротам на багги. Оттуда ещё звучали одиночные беспорядочные выстрелы.

Снова посмотрев на Кондо, Алексей увидел, как тот бросился на помощь к своему самураю. Ему оставалось всего несколько шагов, когда шальная пуля попала Гэндзабуро в висок. Иноуэ, словно подкошенный, упал навзничь.

- Чёрт, чёрт! - закричал Григорьев и бросился к воротам.

Кондо Исами, воткнув катану в землю, стоял на коленях возле тела Гэндзабуро и смотрел, как светлела тонкая струйка крови на бритом лбу самурая, как начала растворяться в воздухе одежда и сталь оружия.

Через пять минут тяжёлого молчания хатамото обернулся.

- Нужно уходить.

- Да, - сказал Григортьев и, чуть помедлив, протянул самураю вакидзаси. - Возьми.

Кондо Исами резко встряхнул свой меч, вытер лезвие об одежду охранников, медленно вложил катану в ножны, отправил за пояс вакидзаси и пошёл прочь.

Калитка в воротах оказалась открытой. Через двадцать минут Григорьев вёл свой джип по извилистой дороге, ведущей к шоссе.

- Что дальше, Грегори-сан? - Кондо Исами смотрел прямо перед собой на бегущую под колёса широкую ленту асфальта.

- Не знаю. Всё кончено.

- Разве?

Алексей не ответил. Он сам не знал, что будет дальше. Глубоко внутри, прямо под сердцем он ощущал острую боль. Чувство разочарования медленно наполняло его душу. Он не представлял себе, как будет жить без цели и чем ему предстоит заняться в будущем. Оно выглядело довольно тоскливым и скучным.

- Ты забыл о мече Мурамасы, - услышал он, будто издалека, голос хатамото.

- А? что? - Григорьев попытался сосредоточиться и уловить смысл сказанного самураем.

- Боги войны ничего не делают просто так. Если дух Мурамасы позволил нам завладеть его оружием - значит, мы должны понять, зачем он это сделал.

- Давай сначала вернёмся домой. У нас, Кондо-сан, ещё есть обязательства перед Чиасой. Да и Окита Содзи ждёт тебя. Я верну вас всех, и меч тоже, на землю Ямато, - воскликнул Алексей. - А что? Купим дом где-нибудь в деревне. Может, гейко согласится выйти за меня замуж. Будешь учить моего сына кэндзюцу.

- Рука болит, - неожиданно сказал самурай.

- Где, ты ранен?

- Рана старая. Когда-то, давным-давно, Абэ Дзюро - вассал Ито Каситаро - пробил мне пулей ключицу.

Григорьев вспомнил предостережение Окита Содзи насчёт Чиасы, но вслух воскликнул:

- Но это совершенно не мешает твоей катане!

- Ты не видел меня молодым.

- И слава Богу, - улыбнулся Алексей. - И всё же, как тебе моё предложение? Не откажешься научить искусству меча моего сына?

- Хорошо бы, - самурай нахмурился. - А в свободное время буду приходить к своим памятникам.

- Каким памятникам? - не понял Григорьев.

- Успели наставить. Вначале головы рубят, потом статуи из бронзы отливают. В храме Мибу стоит один такой.

- Откуда знаешь?

- Окита Содзи научился включать эту твою штуку, где можно всё найти. Ты только не сердись. Прости его.

- Ноутбук, интернет? - воскликнул Алексей, повеселев. - Так это хорошо! Вместе будем к твоим памятникам ходить.

- Давай сначала доберёмся домой, а потом будем планы строить. Все мои мечты в прошлом пошли прахом.

- На этот раз всё будет по-другому. Ты будешь жить, если хочешь, в своём собственном доме.

- Невидимым для других призраком-ками, - горько пробормотал хатамото

- В этом есть свой смысл, - задумчиво сказал Алексей.

За окнами «Доджа» мелькали заснеженные горы, покрытые редколесьем, дорожные указатели, встречные машины, снегоуборочная техника. Трафик на автостраде становился интенсивнее, но движение замедлялось, и вскоре автомобили еле позли в гигантской пробке.

Григорьев посмотрел на непроницаемое лицо своего спутника.

- Кондо-сан, можно тебя спросить? Это необычный вопрос и, наверное, бестактный - но мне нужно знать.

- Да? - опущенные веки хатамото приоткрылись.

- Скольких человек ты убил?

Кондо Исами на мгновение задумался.

- Главное – не сколько человек ты убил, а какие это были люди. Если они были преступниками – боги разберутся, что с ними делать после смерти. Если это были хорошие и храбрые буси, которых ты сразил в честном бою – значит, и ты, и они прошли путь воина до самого конца, как и подобает самураям, и винить за эти смерти некого и не в чем. Некоторые самураи, когда пал сёгунат Токугава и наступило безвластие - а я это видел собственными глазами - словно обезумев, убивали на улицах Киото простых людей, утратив контроль над своей ненавистью и забыв о чести. Многие - ради грабежа и забавы. Мои люди из Синсэнгуми расправлялись с такими безжалостно. И хотя среди тех ронинов было много искусных бойцов, боги Ямато встали на сторону моих людей. Все схватки на улицах заканчивались нашей победой. Если бы не предательство знатных даймё, увидевших в реставрации империи возможность быстро разбогатеть, занимаясь ростовщичеством и торговлей - жители Киото и других городов пополнили бы армию Бакуфо, и моя собственная голова осталась бы у меня на плечах, - хатамото сурово сжал губы. - Думаю, гибель самураев Сисэнгуми и моя собственная смерть лежат на одной чаше божественных весов, а на другой - дела тех, кто сделал Ямато такой, какой мы видим её сегодня в этих магических рамках на стенах, - Кондо показал рукой на экран медиа-системы Доджа, где мелькали сюжеты новостей. - Там бесчестные политики - хуже якудза. Вместе они извратили смысл бусидо, поставив между собой и народом красивую ширму из старых традиций и правил. Они указывают, как нужно жить японцам, чтобы производить как можно больше ненужных вещей. Но всё, что они делают - насквозь фальшиво, потому что традиции - это образ жизни предков, подчинённый духовным поискам. Уважение к старшим и безоговорочное послушание - вот что они оставили из традиций, забыв об остальном. Они плюют на учение Будды. Эти люди, стоящие наверху, не уважают богов Синто, но тайно верят в воинственных духов. Они забыли о главном. У того, кто просит защиты и помощи у мира ками, немного путей. Кому-то нравится то, что ками даруют силу, власть, сверхъестественную гибкость разума – эти становятся пленниками духов, и мало кто может представить, какую страшную плату им придется воздать. Эти люди верят, что они используют могущество ками себе на пользу - но это не так, это духи пользуются людьми, и обмануть ками невозможно, они сами обманут тебя. Поэтому неважно, скольких человек ты убил... - закончил свою речь Кондо.

- Понятно, - прошептал Григорьев.

В «Додже» снова повисло молчание. Над дорогой медленно проплыл дорожный указатель.

- Послушай, Кондо-сан. А не свернуть ли нам к Чёрному каньону? Эта пробка на дороге не рассосётся до вечера. А так мы полюбуемся красотами природы, поужинаем в каком-нибудь ресторане и переночуем в гостинице. А утром пораньше отправимся дальше. Если честно сказать - у меня глаза слипаются.

Хатамото посмотрел на стоп-сигналы машины, еле ползущей впереди, и согласно кивнул. Григорьев облегчённо выдохнул и свернул на шоссе, ведущее к Чёрному каньону.

За два часа до наступления темноты дорога, петляющая между горами Уэст-Элк на севере, Сан-Хуан на юге и Ункомпагре на западе, выскочила на Колорадское плато, и на развилке двух федеральных трасс Григорьев свернул на шоссе № 92. Через пятнадцать минут, сделав ещё один поворот, Алексей и Кондо уже ехали вдоль северного склона каньона. Они припарковали машину возле пустынной в это время смотровой площадки, от которой отходили пешеходные тропы. Здесь же оказался маленький ресторан с застеклённой верандой, нависающей над пропастью. С площадки открывался потрясающий вид на длинные узкие пологие террасы каньона, уходящие далеко вниз и на далёкий южный склон, более крутой и пустынный. А прямо под ногами, насколько хватало взгляда, простирались, образуя гигантские ступени, густые заросли можжевельника, колорадской сосны, елей и клёнов, ещё не сбросивших багрово-золотистую листву. Глубоко внизу можно было заметить свинцовый блеск воды. Там протекала река Ганнисон.

Кондо Исами долго стоял у самого края площадки, опираясь на деревянные перила парапета.

- Красиво! Похоже на пустынные дикие районы Ямато. Вот только не пойму, почему противоположный склон почти голый, словно мой лоб?

- Я думаю, лес вырубили люди. Когда-то весь американский континент населяли краснокожие люди, а в этих лесах жили индейцы племени юта. Потом их загнали в резервации, а на их землях обосновались мормоны и белые поселенцы.

- Кто такие краснокожие и мормоны? - спросил Кондо.

- Краснокожими белые презрительно называют многочисленных когда-то коренных жителей этих обширных территорий от океана до океана, которые занимались охотой и были прекрасными воинами. А мормоны - белые переселенцы, верящие в пророка Мормона, который, как они утверждают, написал свой вариант Библии - священной книги христиан.

- И что стало с краснокожими воинами?

- Бо'льшую часть перестреляла американская армия, остальных лишили земель и отправили в пустынные, малопригодные для жизни районы.

- Гайдзины, - презрительно сказал Кондо, - люди извне, американцы. Чёрные корабли, коммодор Пэрри. Если бы не он и его пушки, с помощью которых этот проклятый гайдзин обещал сравнять Киото с землёй, сёгун не подписал бы с Америкой договор о мире и дружбе. На руках Перри кровь жителей Нагасаки, расстрелянных его матросами.

Слова «мир» и «дружба» самурай словно выплюнул.

«Самурай ещё не знает, что стало с Нагасаки и Хиросимой после атомной бомбардировки», - подумал Григорьев.

- Тихого океана нарушили безмятежный сон пароходы; всего четыре корабля достаточно, чтобы мы не спали ночью,*¹ - мрачно продекламировал Кондо.

- Дипломатия канонерок, - понимающе кивнул Григорьев.

- Что?

- Не важно.

- Всё важно в этом мире, тем более, когда унижают целый народ, - Кондо Исами повернулся спиной к каньону. - Мятежные даймё Тёсю, Сацума и Тоса с помощью гайдзинов вооружили свои армии пулемётами и пушками. Меч в умелых руках перестал что-то значить, и последний сёгун из рода Токугава отдал Японию в руки предателей, окружавших императора.

- Успокойся, Кондо-сан. Всё это в прошлом. Японцы хотя бы живут на своей земле. Лучше полюбуйся природой. Ну, разве не красиво?

Григорьев обвёл рукой горизонт. В этот момент последние лучи заходящего солнца прорвали высокие облака и осветили склоны каньона. Самурай оглянулся, обвёл взглядом кроны сосен, оранжевые камни, поросшие мхом, низины, засыпанные тающим снегом, и грустно улыбнулся.

- Жаль.

- Чего жаль?

- Жаль, что у меня было мало времени там, в Ямато. Все эти красоты я рассматривал, как места для засад, для устройства ловушек, в качестве баз для моих отрядов и полей для сражений. Я забыл, как пишутся танка и хайку. Хорошей землёй боги наградили краснокожих воинов.

- Маниту, - тихо сказал Алексей, не отрывая глаз от крон нескольких клёнов на самом дне каньона.

- Что? - опять не понял самурай.

- Маниту - бог индейцев. Его дух повсюду. В этих камнях, в реке, солнце, которое вот-вот скроется за горизонтом. Это он создал для индейцев страну великих равнин.

- Странно, - прошептал Кондо. - В старых мифах Японию называют Асихара-но Накацукуни - страна тростниковых равнин.

 

*¹В этом знаменитом кёка (юмористическое стихотворение) описаны неожиданность и смятение, вызванные чёрными кораблями Перри:

Тайхэй но

нэмури о самасу

Дзё:кисэн

татта сихай дэ

Ёру мо нэмурэдзу

      Стихотворение представляет собой набор каламбуров. Дословный перевод звучит так:

Пробуждён ото сна

мирного тихого мира

чаем дзёкисэн;

всего четыре его чашки

не уснуть даже ночью.

     Однако это - вариант перевода, основанный на основном значении слов. Ключевые слова можно записать и другими иероглифами, чтобы они сохранили звучание, но изменили значение. Таким образом, стихотворение имеет скрытый смысл, который и озвучил Кондо Исами.

 

- А у нас самый почитаемый бог – женщина, - самурай не сводил глаз с кроваво-красной половины солнечного диска, готового спрятаться за далёкой горной грядой.

- Аматэрасу - богиня Солнца – мать-прародительница всех японцев. Посылая своего внука  Ниниги-но-микото царствовать над нами, и чтобы никто не сомневался в его божественном происхождении, она вручила ему Амэ-но муракумо-но цуруги - меч небесных густых облаков...

«Вот откуда у японцев тяга к холодному оружию», - внутренне усмехнулся Григорьев и тут же вспомнил о мече Мурамасы.

- Ладно, Кондо-сан. Надо искать ночлег. Завтра нам нужно выехать с рассветом.

- Зачем искать ночлег, когда воздух так свеж и чист. Я лягу в кузове твоей машины, а тебе хватит места внутри. O-yasumi nasai, Грегори-сан.

- Спокойной ночи, Кондо-сан.

Два человека почтительно поклонились друг другу. Проезжавший мимо байкер, посмотрев на одинокого парня, отбивающего поклоны на краю пропасти, покрутил пальцем у своего виска, скрытого дурацким рогатым шлемом.

 

Гарри Джеймс и ещё два агента вторые сутки жили в маленьком мотеле на окраине Брумсфилда. Они дежурили по очереди, занимая смежные комнаты и слушая переговоры бойцов спецназа, устроивших засаду возле дома Григорьева. Джеймса тошнило от безвылазного долгого ожидания на одном месте в провонявшей пиццей гостинице, от треска «таблеток» радиосвязи в ушах, от нудных спокойных слов командира спецназа, повторяющего одно и то же: «Всё без изменений, ничего нового, объект не появлялся».

Джеймс, в который раз потеряв терпение, приложил булавку микрофона к горлу.

- Капитан Старк! Доложите - что там у вас?

- Ничего нового, сэр. В дом никто не входил.

- А девушка?

- Постоянно торчит у окна.

- Значит, ждёт, - задумчиво сказал Джеймс.

- Выходит, так, сэр.

В наушнике послышалось нечто, похожее на шёпот.

- Впрочем, постойте, сэр...

- Что там, что?

- Похоже, мы не одни, кто-то, кроме нас, ждёт появления объекта.

- А кому там быть ещё?

- Наши снайперы засекли группу людей, устроивших лёжку на холмах, чуть выше дома.

- Сколько их?

- Пока не могу точно сказать. Доложу позднее, когда мои ребят засекут всех.

- Хорошо, - сказал Джеймс, отключая связь.

«Кто это, интересно? Может, полиция самостоятельно вышла на след похитителя меча? Чёрт!»

- Эй, Вернон!

Агент, спавший одетым в соседней комнате, поднял голову с подушки.

- Свяжись с полицией штата. Узнай - проводят ли они спецоперацию в этом районе?

- Хорошо, Гарри.

Агент встал с постели и пошёл в ванную умываться.

Через пятнадцать минут, закончив разговаривать по телефону, он подошёл к Джеймсу.

- Гарри, полиция здесь ни при чём. Но шериф сообщил мне последние новости. Ты не поверишь!

- Выкладывай. Меня уже ничем не удивить.

- На автостраде двести восемьдесят пять нашли два патрульных автомобиля и трупы двух полицейских. Убиты холодным оружием. Кому-то понадобилось всего несколько ударов, чтобы практически развалить тела, одетые в толстые куртки, ремни и прочее снаряжение патрульных. Раны похожи на те, которые нанесли двум охранникам музея Метрополитен.

- Чёрт! - воскликнул агент Джеймс.

- Но это ещё не всё!

- Господи! Не тяни резину, Вернон.

- Рядом нашли труп ещё одного парня.

- Его опознали?

- Держись за стул, Гарри. Это Нил Маккиннон. Тебе что-нибудь говорит это имя?

- Провалиться мне на месте! Это ведь внук Гэри Маккиннона. Яблоко от яблони... Хакер, которого подозревали во взломе серверов Комиссии по ценным бумагам и нескольких фондовых бирж. Правда, доказать ничего не удалось, но ведь он одно время был под колпаком бюро...

- Был. Но три месяца назад исчез. А вчера его обнаружили мёртвым на обочине вместе с трупами патрульных. Убит тем же способом.

- Что-нибудь нашли при нём? И не говори мне, что ты не спросил об этом шерифа - я задушу тебя собственными руками!

- Остынь, Гарри, - спокойно сказал Вернон. - Старый сотовый телефон парня оказался помятым, залитым кровью, но в рабочем состоянии. Один из помощников шерифа прокрутил список последних вызовов. Он оказался довольно длинным, но звонил Маккиннон в одно и то же место. Парень отправлял сообщения с заказами в пиццерию «Наполитано», которая находится в Бадвилле. Это - в двадцати милях от Брумсфилда. Самое первое сообщение содержит адрес доставки пиццы – «Маунт-роад, 122».

- Стоп! - Гарри Джеймс выхватил из кармана тонкую пластинку коммуникатора и вывел на монитор карту округа Брумсфилд.

- Маунт-роуд, дом 122 - ранчо в двух милях от дома Григорьева. Ты понимаешь, что это значит?

- Думаешь, Маккиннон и Григорьев вместе затевали какое-то дело?

- Верно, чёрт возьми! - Джеймс хлопнул ладонью по столу.

В это время в наушниках у агентов прозвучал голос командира спецназа:

- Внимание! На дороге в двух милях вижу автомобиль. Следует вверх.

- Кто внутри? - Гарри Джеймс схватился за микрофон.

- Пока сказать не могу. Кустарник вдоль дороги закрывает обзор.

- Капитан! Готовность номер один. Возможно, это наш подозреваемый.

- Через пять минут автомобиль будет на открытом месте, тогда получите от меня подтверждение.

- Хорошо, капитан. И ещё, сэр, - в наушниках Джеймса что-то запищало, потом снова прорезался голос капитана Старка. - Люди в чёрном камуфляже начали выдвижение.

- Куда?

- Занимают позиции для атаки.

- Чёрт вас возьми, капитан! Сколько их?

- Сейчас, - тихий шум в наушниках тут же прервался. - Шесть человек, сэр. У всех - автоматическое оружие.

- Без моей команды ничего не предпринимайте. Не выпускайте из вида машину. Я попробую выяснить, чьи это люди.

- Да, сэр. Могу сказать вам марку приближающегося автомобиля. Это «Додж-Рам». За рулём - человек, похожий на нашего «клиента».

- Он один?

- Да, сэр. В кабине больше никого нет.

- О'кей. Сколько парню осталось до дома?

- Метров четыреста. Он съехал с дороги и движется к своему ранчо. Пыль не позволяет увидеть номер машины.

- Повторяю: без моей команды не начинать! Наблюдайте за людьми в чёрном. Я буду у вас через полчаса.

- Понял, сэр.

- Вернон! Я еду на место. Постарайся выяснить, кто, кроме нас, торчит в засаде. Узнай радиочастоты. Мне нужно поговорить с главным.

- Если Маккиннон был связан с Григорьевым, значит, эти парни - группа захвата Национального центра защиты инфраструктуры*¹.

- Свяжись немедленно с Управлением расследовательных служб*². У них должна быть вся информация по любым спецоперациям. Господи! Когда закончится эта неразбериха? Правая рука не знает, что делает левая!

Специальный агент четвёртого отдела*³ Управления национальной безопасности ФБР Гарри Джеймс выскочил за дверь, скатился по лестнице, прыгнул в чёрный «Линкольн – Навигатор» и резко, с пробуксовкой колёс, рванул машину с места.

 

*¹Национальный центр защиты инфраструктуры (National Infrastructure Protection Center). В его задачи входит: выявлять случаи незаконного использования компьютеров и информационных технологий, ставящие под угрозу безопасность инфраструктуры США, предупреждать об этом соответствующие органы, пресекать их и заниматься их расследованием; расследовать дела, связанные с хакерами;

*²Управление расследовательных служб (Investigative Services Division). Создано в конце 1999 года в рамках реорганизации, произведенной директором Бюро Луисом Фри, включив в себя подразделения, ранее входившие в состав управления национальной безопасности и управления криминальных расследований, такие, как отдел международных операций (International Operations Branch) и центр стратегической оперативной информации (Strategic Information Operations Center).

*³ Управление национальной безопасности (до 1994 года - управление контрразведки). Координирует расследования, связанные с противодействием иностранным разведкам. Также отвечает и за вопросы внутренней безопасности ФБР.

     Основную часть управления составляют четыре отдела. Три из них организуют и координируют в масштабах США мероприятия по «разработке» зарубежных учреждений и их персонала с целью выявления разведчиков и лиц из числа американцев и граждан других стран, подозреваемых в связях с зарубежными спецслужбами. Четвертый отдел поддерживает контакты по вопросам контрразведки с полицией, ЦРУ и другими американскими правительственными ведомствами, а также с полицией и спецслужбами других стран. В отделе имеется специальная секция, руководящая деятельностью представителей ФБР в посольствах США в разных странах мира.

 

- Приехали, - сказал Григорьев.

Кондо Исами открыл дверь, вышел из машины и застыл, оглядывая склоны холмов. Алексей заглушил двигатель и посмотрел сквозь боковое стекло на спину хатамото. Вид чёрного кимоно с вышитым черепом на спине*¹ заставил Григорьева вздрогнуть.

«Господи, эту вышивку у него на одежде я видел бессчётное множество раз...» - подумал Алексей.

Он выбрался из Доджа и встал рядом с Кондо.

- Пошли в дом.

- Тише, - прошептал самурай.

Он поднял голову, отметил про себя бледность лица Чиасы, смотревшей на них из окна второго этажа, и втянул ноздрями морозный воздух.

- Что? - Григорьев прислушался.

- Не знаю, - тихо сказал Кондо. - Что-то витает в воздухе.

- Ты просто устал, Кондо-сан. Пошли, пошли.

Григорьев положил руку на плечо хатамото и подтолкнул самурая к крыльцу. Входная дверь открылась. Сначала они увидели бритую голову Окита Содзи, спину, обтянутую серым кимоно, а потом его глаза, полные тревоги.

- Оkairi, Грегори-сан. С возвращением, Кондо-сан.

Хатамото, отодвинув рукой Окита в сторону, вошёл в има*¹ и посмотрел на алтарь.

Из шести свеч, стоящих у меча Мурамасы, горели только три. Остальные  выглядели жалкими оплавленными обрубками воска разной длины.

Григорьев проследил направление взгляда Кондо. Две горящие свечи нещадно коптили. Их пламя было тусклым и низким. Фитиль последней просвечивал сквозь яркий огонь огромной чёрной запятой, но пламя колебалось из стороны в сторону.

Хатамото, не обращая внимания на поклон гейко, появившейся на площадке второго этажа, быстрым шагом подошёл к свечам. Он взял в руки обрубки и перевернул их.

- Смотри, - Кондо поднял свечи к глазам Григорьева.

На торце каждой виднелись иероглифы.

- Первой погасла вот эта, - палец Окита Содзи дотронулся до высокой, почти целой свечи. На ней имя - Накагура Симпати. Где он, Кондо-сан?

- Накагура мёртв.

Хатамото вслух прочёл иероглифы на остальных погасших свечах:

- Иноуэ Гэндзабуро, Окита Содзи...

- Но ведь... - Алексей растерянно переводил взгляд с Кондо Исами на Окита Содзи.

- Моя свеча погасла минуту назад, - сказал Окита, отступая к двери...

 

- Вернон! Чёрт тебя возьми! - кричал агент Джеймс в микрофон, закреплённый тонким обручем вместе с наушником на голове. - Ты узнал, кто ещё проводит захват нашего парня?

- Гарри! ФБР здесь ни при чём!

- Тогда кто они?

- Не знаю, Гарри.

- Дьявол! - стиснув зубы и чуть не пробив макушкой крышу кабины на очередном ухабе, агент Джеймс вдавил педаль тормоза в пол, бросил свою машину в густом лесу у поворота дороги, ведущей к дому Григорьева, и бегом достиг кустарника, где рассредоточились люди капитана Старка.

- Капитан, где капитан?

- Сюда, сэр, - человек в форме песочного цвета показал Джеймсу на офицера, стоящего на коленях с биноклем в руках.

- Капитан! Что там?

- Объект в доме. Люди в чёрном, прикрываясь густым кустарником, спускаются вниз. До задней стены дома им осталось метров двести. Мои люди готовы. Что делать, сэр?

- Они нас обнаружили. Это - охрана Григорьева. Вперёд, вперёд! - крикнул Джеймс, выскакивая на опушку леса.

- Пошли, парни, пошли! - капитан сделал жест рукой, и его люди, рассыпаясь цепью, охватывая полукругом дом, побежали вверх по склону холма.

 

Майор Оганесян прислонился спиной к задней стене жилища Григорьева. Он показал два пальца Герману, потом, взмахнув рукой, указал ему направление. Тот кивнул головой, тронул за плечо своего приятеля Дэйва, и они стали огибать дом слева. Оставив двух человек под окнами, выходящими на склон горы, майор с остальными начал обходить бунгало справа. Осторожно ступая, майор поднялся на крыльцо и оглянулся. То, что он увидел, заставило его замереть на месте. Он быстро вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Длинная очередь разорвала тишину. Две пули попали в грудь агенту Джеймсу, опередившему цепь спецназа. Герман и Дэйв, опустившись на колени, вели стрельбу, почти не целясь. Группа захвата открыла ответный огонь.

Окита Содзи упал лицом вниз. На его спине медленно расплывалось кровавое пятно. Входная дверь дома напоминала решето. От стен отскакивали щепки, пули впивались в перегородки, рвали бумагу сёдзи, разбивая в мелкие осколки глиняную посуду.

Кондо Исами сбил с ног Григорьева и накрыл его своим телом.

- В угол, в угол, - кричал самурай, толкая Алексея в спину. Они вместе перекатились в более безопасное место, чудом избежав смертоносного веера пуль. Григорьев поднял голову. На лестничной площадке второго этажа Чиаса стояла на коленях, зажав уши.

- Ложись! - крикнул ей Алексей. - Вниз, вниз!

Проломив спиной то, что осталось от двери, в дом ввалился Оганесян. Он отпрыгнул в сторону и развернулся, держа автомат на уровне живота. Его взгляд натолкнулся на алтарь, где ещё трепетало коптящее пламя трёх свечей. Повернув голову влево, он увидел Алексея и, передёрнув затвор, пошёл вперёд.

Кондо Исами быстро поднялся на ноги и резким движением выхватил катану. Скользящий удар снизу вверх разрубил приклад автомата и ранил майора в живот. Следующий удар наискось сверху вниз вспорол грудную клетку врага и опрокинул его на пол. Через разбитые окна в задней стене дома лезли люди в чёрном, а в дверном проёме показалась фигура в песочном камуфляже. Хатамото развернулся на пятках и всадил лезвие катаны в нижнюю часть живота спецназовца. В два прыжка он преодолел расстояние между собой и людьми майора. Три быстрых удара, и ещё два трупа окрасили кровью деревянный пол.

- Грегори-сан! - страшным голосом закричал самурай, оборачиваясь и ища глазами Алексея.

Григорьев вскочил и рванулся к алтарю. Руки плотно обхватили рукоять и ножны катаны. Меч Мурамасы с коротким звонким звуком выскользнул из ножен. Тело налилось силой и яростью, будто ненависть, которую питал старый мастер к Токугава Иэясу, передалась Алексею. Магическая кровожадность клинка вела Григорьева за собой. Быстрота движений возросла многократно. Не раздумывая, он скользнул в правую половину гостиной и прислонился к перилам лестницы. Два человека, пробив каблуками тяжёлых армейских ботинок перегородку между роука*² и кухней, застыли у алтаря, поводя автоматами из стороны в сторону. Алексей оказался у них за спинами. Меч Мурамасы словно завизжал от удовольствия. Он со свистом рассёк чёрный камуфляж и наполовину опустевшие нагрудные карманы для запасных обойм. Два быстрых косых и два сокрушительных завершающих удара свалили наёмников майора на пол.

- Чиаса! Вниз, на кухню, за холодильник! - крикнул Алексей, скрываясь за деревянным столбом, поддерживающим лестничный пролёт. Очередь из автомата крошила твёрдое дерево в щепу.

В перерывах между автоматными очередями Григорьев слышал, как гейко быстро бежала по ступеням, как кто-то перезаряжал оружие. Он осторожно выглянул и прыгнул вперёд, занося над головой свою катану. Уже не разбирая, кто перед ним - люди Оганесяна или бойцы спецназа, он наносил смертельные удары, разваливая плоть, пробивая ремни, разрезая шевроны, хрящи, мышцы и кости.

Краем глаза он видел Кондо Исами, который вертелся вокруг своей оси, быстро орудуя катаной и убивая одного за другим людей капитана Старка. Через десять минут хаоса, выстрелов, криков ужаса и паники дом опустел. Повсюду в лужах крови лежали трупы, валялись стреляные гильзы, оружие, остывали внутренности и отсечённые человеческие конечности. Остро пахло порохом и смертью. Прямо перед уцелевшим алтарём, всё ещё накрытым красной тканью, лежали мёртвые тела Германа и Дэйва, а чуть поодаль – три трупа людей из ФБР.

Григорьев, совершенно обезумев, с расширенными зрачками стоял и смотрел, как две свечи, вспыхнув последний раз, медленно погасли. Он обернулся и увидел Чиасу. Она стояла на пороге кухни и держала в руках короткий автомат. Реакция Алексея оказалась медленнее, чем короткая очередь. Он бросился в ту сторону, куда стреляла гейко. Мгновение назад он видел стоящего там Кондо Исами. Тот привычным движением стряхивал с клинка густые потёки крови. Эти капли, рассыпающиеся в воздухе, заметила и девушка.

- Нет, Чиаса, нет! - закричал Алексей, пытаясь закрыть своим плечом фигуру самурая. Две пули попали Кондо в грудь, одна - Григорьеву в левый бок. Падая, Алексей успел увидеть, как самурай, отброшенный стене, перехватил катану за лезвие у цубы и метнул свой меч в гейко. Клинок вошёл девушке в живот, пригвоздив её к дверце холодильника. Она схватилась руками за острую сталь, густо накрашенные ресницы широко распахнулись, из кулаков, охвативших лезвие, выступила кровь, колени подогнулись, и она повисла на дверце безжизненной куклой. Белое кимоно, расшитое огромными жёлтыми цветами, стало красным от самого пояса до самодельных окобо*³. Почти тут же кровь залила изящные ступни девушки, обтянутые тонкими белыми таби*⁴.

 

*¹Има (яп. i-ma) – что-то типа гостиной. Такое название дано потому, что размеры комнаты могут быть изменены посредством расстановки перегородок. Крупные традиционные японские дома зачастую имеют лишь одну большую комнату – има - под крышей, а кухня, ванная и туалет располагаются за пределами дома в качестве дополнительных пристроек.

*² Роука (яп.) - крытые переходы с дощатым полом, которые, в некоторой степени, аналогичны коридорам.

*³ Окобо (яп.) - традиционная обувь, которую надевают исключительно майко (ученицы гейши).

*⁴Таби (яп.) – носки с местом для большого пальца.

 

 

- Нет! - закричал Алексей.

Его крик заглушили вой полицейских сирен и голос капитана Старка, усиленный громкоговорителем:

- Все, кто есть в доме! Выходите с поднятыми руками. Даю вам десять минут на размышление. Повторяю...

Григорьев с трудом, одной рукой опираясь на рукоять меча Мурамасы, другой зажимая рану, встал и подошёл к Чиасе. Она тяжело дышала, опустив глаза на лезвие, которое медленно, под весом тела двигалось вверх, рассекая плоть.

- Зачем? - едва слышно спросил Алексей.

Было видно, каких усилий стоило девушке поднять глаза. Почти чёрные раньше, они показались Григорьеву прозрачными и светлыми.

- Я из рода Каситаро... Ты не поймёшь... Долг чести... - медленно, едва слышно, с длинными паузами прошептала гейко.

Гейко оседала вниз, а катана Кондо Исами, продолжая свою работу, медленно ползла вверх, рассекая ткани и внутренние органы, пока не наткнулась на левую ключицу. Словно заворожённый, Григорьев следил за сталью, пока она не остановилась. Холодильник закачался и, если бы Алексей не упёрся в него плечом, тяжёлый шкаф упал бы вместе с гейко. Бросив свою катану, Григорьев сжал ладонями рукоять меча Кондо и вытащил клинок. Тело уже мёртвой Чиасы рухнуло сначала на колени, а потом набок.

- У вас осталось пять минут, - услышал Алексей голос с улицы.

Постояв в полной прострации несколько мгновений над телом девушки, Григорьев бросил на пол катану Кондо и взял в руки меч Мурамасы. Медленно передвигая ноги, он пошёл в угол, где, прислонившись к стене, сидел самурай.

Хатамото был ещё жив. На его губах пузырилась кровая пена. Тяжело дыша, он наблюдал, как к нему приближается Алексей.

- Почему она сделала это? - спросил Григорьев.

- Помнишь, я говорил тебе: «Оскорбление нестерпимо, если его действительно невозможно стерпеть». Окита Содзи нарушил твой приказ и сказал мне, что гейко - из клана Каситаро... - самурай говорил медленно, задыхаясь. Каждое слово он выталкивал из себя вместе с брызгами крови. - В глубине души она была унижена тем, что стала гейко и что я - Кондо Исами - по странной прихоти богов ожил. Я ловил её взгляды, сначала полные страха, а потом и ненависти, когда эта гейко поворачивала голову на звуки моих шагов и голоса... Она думала, что я - злой дух, восставший из могилы и проникший в твой разум...

- Но... - прервал самурая Алексей.

- Подожди. Мне трудно говорить. Моя свеча там... - Кондо едва поднял руку и слабо, неопределённо взмахнул ею в воздухе... - погасла... Дай мне сказать... Я доволен тобой. Сегодня ты был быстр, безрассуден и пуст. Тобой владело боевое безумие...

Самурай посмотрел на меч в руках Григорьева.

- Может, это катана Мурамасы преобразила тебя - но я думаю по-другому. Меч ничего не стоит в руках человека, в котором нет духа самурая. Ты - истинный буси, и жил, сознавая, что в любой момент можешь умереть. Поэтому, прошу тебя...

Кондо Исами упёрся руками в залитый кровью пол и с огромным усилием приподнялся. Он сумел поджать под себя ноги и наклониться вперёд, оторвав спину от стены.

- Прошу тебя, Грегори-сан. Окажи мне последнюю услугу... - хатамото Синсэнгуми подался вперёд, освобождая шею от воротника кимоно.

Григорьев внезапно понял, чего хотел от него самурай.

- Нет...

- Просто сделай это, - Кондо прислушался к звукам извне. - Прошу тебя. Я знаю - ты сможешь.

- Нет, Кондо-сан, нет, - повторил Григорьев, отступая.

- Ты должен. Избавь меня от боли и позора плена.

Голос капитана Старка снова нарушил тишину. К нему присоединился голос Гарри Джеймса. Бронежилет спас его от пуль майора. Отойдя от шока, он снова попытался взять руководство операцией в свои руки.

Алексей вздрогнул, словно его ударили по щеке. Безумие снова овладело им. Он посмотрел на самурая. А тот в эту секунду поднял голову, твёрдо глядя в глаза Григорьеву.

- Давай, Грегори-сан.

Белая полоска обнажённой шеи показалась Алексею улыбающимся лицом, в котором слились образы майора Оганесяна, Шелдона Олбани, Уоллеса Раффета. Занеся катану Мурамасы над головой, Григорьев подступил к самураю сбоку и с резким выдохом опустил меч. Голова Кондо Исами отлетела в сторону и покатилась по полу, задевая стреляные гильзы. Гулкий стук и звон латуни снова перекрыл голос из громкоговорителя.

- Говорит специальный агент Гарри Джеймс. Даю вам последний шанс выйти с поднятыми руками. Всем, кто есть в доме, оружие выбросить наружу и выходить по одному.

- Сэр! Там этого оружия сейчас - море, - капитан Старк тронул агента за плечо. - Ставлю сто баксов - наш парень не сдастся!

- Не мешайте, капитан, - Джеймс, морщась от боли в груди, поднял ко рту громкоговоритель. - Даю вам три минуты. В противном случае я прикажу применить тяжёлое оружие...

Григорьев, прихрамывая и ощущая, как из раны на боку сочится кровь, подошёл к алтарю. Короткое пламя последней свечи колебалось из стороны в сторону, будто кто-то невидимый изо всех сил дул на огонь. Алексей взял в руку восковой цилиндр и отбросил его в угол. Свеча покатилась по полу и погасла, попав в лужу крови.

Григорьев опустился на колени и, оскальзываясь на мокром полу, подполз вплотную к дверному проёму. Потом осторожно выглянул наружу. По периметру дома метрах в пятидесяти стояли полицейские машины, за открытыми дверцами которых виднелись широкополые шляпы и чёрные куртки полицейских. Алексей насчитал пятнадцать автомобилей с включёнными проблесковыми маячками, человек пятьдесят стражей порядка, два десятка солдат спецназа. Из кого состояло оцепление с обратной стороны дома, можно было только догадываться. Но, судя по громким командам, доносившимся оттуда - дорога в горы была отрезана. Солдаты готовились к штурму. От машины к машине перебегал человек в штатской одежде.

Григорьев поднял глаза. Небо на востоке затянуло тучами, в воздухе потеплело, до сумерек оставалось часа два. Звук катящегося по полу предмета заставил его обернуться. Яркая вспышка ослепила Григорьева, сильный взрыв поднял его в воздух и ударил о стену. Резкая боль пронзила грудь и голову с правой стороны. Потом свет погас, и наступила темнота. Последнее, что он услышал, был голос Гарри Джеймса: «Игра окончена».

 

Пробуждение было внезапным, будто кто-то встряхнул Григорьева за плечо. Он медленно открыл глаза и тут же зажмурился. От резкого яркого солнечного света в зрачках появились малиновые круги и мерцающие точки. Он попытался поднять руку, чтобы прикрыть веки, но не смог. Отсутствие штор на окнах привело его в бешенство. Превозмогая резкую головную боль, Алексею повернулся на бок. Моргая, он постепенно привык к свету. Первое, что он увидел, были очки с дымчатыми стёклами. Алексей вздохнул и приподнялся на локтях. Что-то мешало ему встать с постели. Еле дотянувшись до очков, он надел их на переносицу. Ему сразу стало легче. Переведя взгляд на скрещенные запястья, он заметил на своих руках кольца наручников. Григорьев застонал не столько от ссадин и ран на теле, сколько от осознания того, что он связан и обессилен. Спустя несколько мгновений над ним склонилось чьё-то лицо. Алексей сфокусировал зрение на светлом пятне и увидел сначала белую рубашку, потом чёрный пиджак, пёстрый галстук и, наконец, незнакомого человека.

- Как вы себя чувствуете? - спросил он, внимательно глядя в глаза Григорьеву.

- Если честно сказать - не очень.

Алексей старался говорить громко и чётко, но едва слышал свой собственный голос.

- Ещё бы, - покровительственно улыбнулся незнакомец. - У вас несколько ран. Одна из них - вот здесь, - широкая ладонь прикоснулась к голове Григорьева. - Больно?

- Да, есть немного, - поморщился Алексей.

- Ничего. У нас хорошие врачи. Всё будет нормально. На вас раны заживают, как... - человек замялся, подбирая подходящее слово.

- Как на собаке, - закончил фразу Григорьев.

- Да. Так говорят, по-моему, русские.

- Где я?

- В вашей собственной квартире.

   - А где эта квартира?

- Денвер, штат Колорадо.

- Разве?

- Ну да, - незнакомец придвинул к себе стул и сел.

- Меня зовут Гэс Данфорт.

- Почему эта квартира моя и как вы сюда попали? Зачем это на мне? - Алексей тупо смотрел на наручники.

- Давайте по порядку, - Гэс Данфорт откинулся на спинку стула. - Квартиру вы купили несколько месяцев назад. С какого времени вы здесь, я не знаю. А наручники на вас по одной простой причине: вы обвиняетесь сразу в нескольких федеральных преступлениях.

- Господи! Да кто вы такой?

- Специальный агент ФБР. А вот тот парень у окна - мой коллега. Его зовут Энрике Ортега.

Григорьев вспомнил всё, что с ним случилось за последнее время.

«Опять это чёртово ФБР! - подумал он, выстраивая в памяти события и пытаясь расставить их по датам. - Когда я купил в Денвере квартиру - хоть убей, не помню. Как сюда попал - тоже не помню», - в сознании Алексея всё ещё лилась кровь и сверкала сталь.

- Вы не имели права вламываться в моё жилище и надевать на меня наручники, - сказал Григорьев, опускаясь на подушку. - Подайте мне воды.

Агент встал, прошёл к бару и налил в толстый стакан «содовой».

- Во-первых, входная дверь была открыта, во-вторых - у нас есть ордер на обыск и ваш арест. Зачитать вам ваши права?

- Обойдусь. Там, в ящике письменного стола - визитная карточка моего адвоката. Без него разговор не состоится.

- Пока мы будем отвозить вас в свою штаб-квартиру и связываться с вашим адвокатом, советую поискать ответы на следующие вопросы: где сейчас находится меч мастера Мурамасы, который вы украли из музея Метрополитен? Как вам удалось проникнуть на ранчо мистера Раффета и устроить там бойню? Почему вы убили Нила Маккиннона и двоих патрульных полицейских на дороге номер двести восемьдесят пять? Каким вы пользовались оружием при совершении всех этих преступлений?

- Вы ничего не докажете.

- Ещё как докажем! Тебя, парень, засекли видеокамеры, установленные на воротах дома мистера Раффета. На видеозаписи видно, что ты пока непонятным для нас образом расправился с охранниками. Кроме того, в машине патрульных, которых убили во время снежной бури, стояли видеорегистраторы. Показания приборов подтверждают, что ты, по крайней мере, был соучастником преступления.

- Эй, Энрике! Я ничего не забыл?

- Гэс! Ты забыл о вооружённом сопротивлении группе захвата ФБР и о серии нераскрытых убийств в разных городах. Поднимай парня. Нам пора, - агент Гонсалес оторвал спину от стены и направился к кровати.

- Но у тебя, приятель, есть выход. И, похоже - он единственный.

- Какой?

- Рассказать нам всю правду. Я не буду требовать подробностей убийства патрульных и Нила Маккиннона. Это - мелочи. Я не буду расспрашивать о похищении меча этого самого, эээ... Мурасамы.

- Мурамасы, - поправил агента Алексей.

- Какая разница? Дело полиции - найти чёртову старую саблю. Мне это не интересно. Лучше поведай, каким образом тебе удалось изрубить на куски охрану Раффета? А это - без малого двадцать человек, вооружённых автоматическим оружием. И, может быть, тогда я пойму, каким образом ты смог положить в своём загородном доме ещё тридцать человек, включая бойцов спецназа ФБР и наёмников одного русского агента, застрелившего в отеле «Сахара» Джона Лоуренса.

При упоминании имени Лоуренса Григорьев холодно улыбнулся.

«Парень что-то знает об этом убийстве, голову дам на отсечение», - подумал Гэс Данфорт, испытующе глядя в глаза Алексею.

- И что будет, если я расскажу? - Григорьев оперся предплечьем о подушку и поморщился от боли в голове.

- В твоём распоряжении есть какое-то секретное оружие убийственной силы, не так ли? - не отвечая на вопрос, спросил американец. - Кто тебе его дал и куда оно делось? Мы обыскали твоё ранчо в горах.

- Нашли что-нибудь? - безразличным тоном спросил Григорьев.

- Мы три часа выносили трупы, а потом ещё сутки наши люди рылись в кровавом мусоре и человеческих внутренностях, разбросанных повсюду, перебирали гильзы, автоматные рожки и прочий хлам. Агентов тошнило от запаха мочи, фекалий и крови. Нужна неделя, чтобы отмыть там всё и проветрить помещение.

- Это что-то особенное, из новых разработок лазерного оружия? Где ты взял его? Ты успел его уничтожить? Когда? - агент Гонсалес испытующе смотрел на Алексея.

Плечо Григорьева заныло от хватки цепких пальцев Данфорта.

- Говори, пока за тебя не взялись специалисты по развязыванию упрямых языков.

- Не было никакого супероружия.

- Тогда - что?

- Вы всё равно не поверите.

- Давай, сынок, расскажи нам всё.

- А какой мне смысл рассказывать? Вы же сами сказали, что я отправлюсь за решётку.

- Вот именно. Тебе светит пожизненное заключение. Но если ты выложишь нам всю правду, мы подумаем о том, как использовать твоё оружие и твою персону на пользу Соединённых Штатов. Дядя Сэм строг, но справедлив. Он не отправляет в камеры нужных ему людей, тем более - готовых оказать стране услугу.

- Ладно! Только уберите это чёртово солнце! Глаза болят, - крикнул Григорьев, закрывая ресницами воспалённые веки.

 

Шёл второй час совещания в Агентстве национальной безопасности США. Специальные агенты ФБР Джеймс, Гонсалес и Данфорт заняли удобные кресла в просторном «предбаннике» рядом с начальственным кабинетом. Чуть в стороне сидели несколько высокопоставленных сотрудников ЦРУ, также приглашённых на совещание. Высокий молодой человек в строгом чёрном костюме разносил всем присутствующим уже по третьей чашке крепкого кофе. В эту минуту он неодобрительно смотрел на Данфорта, достающего сигару. Тот спрятал её обратно в карман, взглянул на часы и вздохнул. Ожидание затягивалось, навевая дремоту. Все молчали, прислушиваясь к звукам за стеклянной, тонированной в чёрный цвет дверью. Но разобрать что-либо не представлялось возможным.

Наконец створки стекла мягко отошли в стороны, и человек, разносивший кофе, громко сказал:

- Пожалуйста, джентльмены. Вас ждут.

Агенты ФБР поторопились встать, за ними, одёргивая пиджаки, двинулись три сотрудника ЦРУ.

- Итак, коллеги. Рассаживайтесь, где кому удобно. Мистер Джеймс, мы слушаем вас.

Гарри Джеймс откашлялся, прочищая горло, и стал вводить в курс дела всех присутствующих в огромном кабинете заместителя директора «Агентства, которого нет»*¹.

После получаса доклада агент замолчал, вытирая платком вспотевший лоб.

- Хорошо, - хлопнул ладонью по столу заместитель директора. - Вся эта фантастическая информация, как я понимаю, отражена в вашем отчёте. Так сказать, официальная версия анализа событий, которые средства массовой информации уже окрестили «Резнёй в восточном доме». И это - несмотря на все меры секретности, предпринимаемые ФБР! Мистер Данфорт! А что вы думаете об этом русском? Так ли уникальны его способности? Действительно ли он владеет методами уничтожения, о которых нам до сих пор ничего неизвестно, кроме того, что они невидимы и смертоносны? Истины ради надо сказать, что хороший адвокат камня на камне не оставит от обвинений, выдвинутых против мистера Григорьева. У нас нет достоверных свидетельств, что именно он держал в руках орудия убийства.

- Сэр! Его можно посадить за подделку американского паспорта, водительского удостоверения, за незаконное проникновение на территорию Соединённых Штатов. Но, смею заметить, что я, в отличие от моих коллег, верю в эту странную версию событий, которую нам изложил этот парень.

- Что? - не выдержал агент Джеймс.

Он во все глаза смотрел на Данфорта, с которым всего два часа назад обсуждал перспективы этого дела.

- Бред, - фыркнул один из сотрудников ЦРУ. Остальные его коллеги внимательно смотрели на Данфорта.

- Отнюдь, джентльмены, - агент ФБР облизал сухие губы. - Я ещё раз осмотрел  ранчо Григорьева и лес вокруг дома. Особняк стоит на невысоком фундаменте, и никто из наших людей, которые обыскивали довольно низкое подполье, не обратил внимания на след, оставленный человеком, который полз, опираясь на локти и колени. След начинается под люком в полу возле ниши гостиной. Дальше я нашёл подземный ход, который вывел меня далеко в лес. При осмотре места преступления никто из спецназа не обнаружил туннеля. Пол был усеян щепками, осколками стекла, стреляными гильзами и залит кровью. Думаю, Григорьев ушёл этим путём.

- Смелое предположение, мистер Данфорт. Продолжайте.

- Вокруг дома было выставлено оцепление, - не выдержал агент Джеймс.

- Вы правы, коллега. Оцепление снято буквально вчера, но никто, повторяю, никто из полицейских ничего и никого не видел.

- Значит, этот человек проскользнул незамеченным.

- Опять вы правы. Его не заметили потому, что полицейские несли службу спустя рукава.

- Было слишком холодно.

- Это шутка такая?

Агент Джеймс промолчал, а Гэс Данфорт продолжал:

- В полутора милях от дома Григорьева есть заброшенный дом. Там жил тот парень, Нил Маккиннон. На чердаке я нашёл иглу с окровавленной ниткой, куски тряпок, которыми, очевидно, перевязывали раны, две пустых банки с остатками консервированного лосося и несколько пластиковых полуторалитровых бутылок из-под воды. А это значит - там отлёживался раненый человек, который проскользнул мимо оцепления. И этим человеком, я уверен, был Григорьев. Кстати, я успел опросить проводника служебной собаки. Он входил в состав оцепления. Так вот, полицейский мне рассказал, что овчарка сразу после штурма с ума сходила. Она рвалась с поводка, словно пыталась броситься на кого-то. Но проводник решил, что в подлеске притаился барсук или лисица, привлечённые запахом крови. Дальше - ещё интереснее. Полиция изъяла в хижине Маккиннона, помимо всего прочего, бинокль с довольно мощной оптикой. В бинокле есть устройство для видеозаписи. Я вынул из него диск и просмотрел видео. А сейчас вы удивитесь, джентльмены. Прошу вас, сэр, поручите кому-нибудь вставить эту штуку в сканирующее устройство.

Заместитель директора NSA нажал кнопку звонка. На зов явился молодой человек в чёрном костюме, взял из руки Данфорта крошечный, не больше ногтя мизинца, диск и, подойдя к стеклянной панели в углу кабинета, сунул пластинку в нужную прорезь. Над столом возник экран, и пошла видеозапись.

Все с изумлением смотрели, как Григорьев, плавно двигаясь по лужайке перед домом, фехтовал деревянной палкой, отбивая удары деревянного меча, летающего в воздухе.

 

*¹ Агентство национальной безопасности США - (англ. National Security Agency NSA) - разведывательная организация Соединённых Штатов. Официально создана 4 ноября 1952 года, считается крупнейшим государственным агентством по сбору разведывательной информации. По причине своей особой секретности аббревиатуру NSA иногда в шутку расшифровывали «No such Agency» («агентство, которого нет»).

 

- Этого не может быть! Фокус иллюзиониста! Эта запись - фальшивка, - наперебой заговорили агенты.

- Нет, джентльмены. Диск проверяли специалисты. Перед вами - картинка в первозданном виде, не тронутая ни одной редакторской программой.

- Это значит... - задумчиво остановился на половине фразы заместитель директора.

- Это значит, что у Григорьева есть друзья-невидимки, вооружённые самой настоящей, но невидимой сталью, легко расчленяющей  реальные живые тела. Другого объяснения серии загадочных убийств нет.

Агент Джеймс в досаде закусил губы.

«Когда он успел, этот Гэс? - думал он. - Прямо Джерри Микулек*¹. Теперь Данфорту обеспечено повышение».

- Мы допустим большую ошибку, господа, если дадим посадить парня за решётку, - тихо сказал заместитель директора, устало массируя затылок.

- Как вы думаете, джентльмены, мы могли бы использовать такие уникальные возможности в секретных операциях за границей? - он обращался к сотрудникам ЦРУ.

- Вне всякого сомнения, сэр, - выпрямился в кресле старший из разведчиков. - Но этого мало: нам нужно понять, каким способом этот русский вызывает призраков. Если мы разгадаем эту тайну, мы сможем получить целую армию агентов для грязной работы. Отдайте дело под нашу юрисдикцию. Мы привлечём лучших специалистов: психологов, нейрохирургов, всех потрошителей мозгов, которых только сможем найти. Он нам нужен, сэр.

 

*¹Джерри Микулек - самый быстрый стрелок из шестизарядного револьвера в истории Америки. Его рекорд, занесённый в книгу рекордов Гиннеса - 8 прицельных выстрелов из 8-зарядного револьвера по одной мишени за 1,00 сек. и 8 прицельных выстрелов из 8-зарядного револьвера в четыре мишени за 1,06 сек.

 

- Я думаю, - перебил сотрудника ЦРУ Гэс Данфорт, - задача потребует определённых жертв с нашей стороны.

- Что вы имеете в виду? - повернулся к агенту заместитель директора NSA.

- Этот русский упрям, умён, хладнокровен и расчётлив. Если он не захочет сотрудничать в деле создания неуловимых профессиональный убийц - повлиять на него мы не сможем. Его ничего не связывает с окружающим миром. Отец, судя по рассказам парня, убит, с матерью он давно порвал все отношения. Девушка-японка, которая жила с ним в доме, мертва. У нас нет рычагов давления на этого русского. Даже перспектива провести остаток жизни в тюрьме его не волнует. Я видел это по его глазам. Тут нужен очень тонкий подход. Боюсь, нам придётся разморозить его активы, вернуть банковские карты. Та зарплата, которую мы можем ему предложить, парня вряд ли устроит. И потом: только он способен контролировать своих призраков. А это значит - его следует привязать к нам покрепче. Подсунуть ему красивую женщину. В постели выбалтывались и не такие секреты. Документировать все выполненные им задания, чтобы потом была возможность его шантажировать перспективой разоблачения, окружить друзьями. Короче, сделать так, чтобы ему было, что терять. Вот тогда у нас появится шанс создать новое секретное оружие для тайных операций, сэр.

- В вашем анализе есть здравый смысл, - задумчиво сказал заместитель директора. - Человеческий разум таит в себе уникальные способности и массу загадок. Предположим, мы согласимся со всеми этими доводами. Где гарантия, что парень не сорвётся с поводка? Мы не знаем его сексуальных предпочтений. Окружить его друзьями - долгий и не простой процесс. А у нас уже сегодня полно трудностей с нефтедобывающими странами, с некоторыми неуправляемыми лидерами в Латинской Америке и на Ближнем Востоке. ЦРУ разработало несколько сценариев решения этих проблем, но все планы слишком дорогостоящи и трудновыполнимы. Этот русский нужен нам сейчас...

- Позволю себе заметить, сэр, - перебил высокопоставленного чиновника Данфорт. - Я подобрал несколько ключей к характеру Григорьева. У меня с парнем в последнее время сложились кое-какие отношения. Не скажу, что они дружеские, но определённое потепление наблюдается...

«Гэс! Хитрый ты лис, чёрт тебя возьми! - подумал агент Гонсалес. - Хотел бы я знать, кто наблюдал за этим потеплением?»  

Данфорт, не обращая внимания на скептическую улыбку своего сослуживца, продолжал:

- Я понимаю, сэр, что секретные операции за границей - это прерогатива ЦРУ, но если я буду включён в группу, которая станет контролировать действия Григорьева, я уверен - вместе с коллегами из разведки мы многого достигнем.

«Вот так делается карьера!» - мысленно воскликнул Гонсалес.

 

Ноябрь в низких широтах оказался щедр на цвета. Высокие клёны выглядели огромными пылающими факелами, закрывающими горизонт на западе. С севера и востока обширное плато охватывали хвойные леса, радующие глаз изумрудными вершинами елей. Холодное небо накрывало долину ярко-голубой опрокинутой чашей. Высохшая трава по утрам всё чаще покрывалась инеем, но к полудню сверкала всеми цветами радуги от обильной росы, кажущейся густой россыпью огромных самоцветов.

Двухэтажный, внушительного вида особняк на территории базы морской пехоты был окружён забором из колючей проволоки. На высоких столбах по углам висели видеокамеры. Возле ворот, преграждающих въезд на узкую аллею перед домом, постоянно дежурили два морских пехотинца. В штат обслуживающего персонала, присматривающего за порядком в коттедже, входил садовник, имеющий внешность штангиста, высокая, спортивного телосложения горничная с чёрными навыкате глазами, некрасивым приплюснутым носом и бесцветными губами. В правом крыле нового жилища Григорьева расположились несколько человек, по виду врачей, и среди них Алексей заметил весёлое лицо Данфорта.

Где-то совсем близко время от времени взлетали самолёты, слышалось стрекотанье вертолётных двигателей, доносилось едва слышное, прерывистое, воинственное пение муштруемых солдат.

Григорьев сидел на террасе дома и наблюдал за морскими пехотинцами у ворот.

«Бравые парни», - отвлечённо подумал он и снова, в который раз, стал оценивать своё положение и ситуацию, сложившуюся после переезда в этот особняк. Чувство отчаяния первых дней пребывания за колючей проволокой сменилось печалью от воспоминаний о гейко и острой тоской зверя, попавшего в ловушку.

«Почему всё так произшло? Где я сделал ошибку, дав загнать всех нас в угол? Что предпринял бы на моём месте Кондо? - перед внутренним взором Алексея возникло лицо хатамото. - Он убил бы всех, кто представлял для него потенциальную угрозу. Так он поступил, чтобы возглавить Сисэнгуми. А я дал уйти Гарри Джеймсу. Вот он, мой промах. Его следовало не выпускать с ранчо Раффета. И о чём я думал, зная о видеокамерах у ворот? Что делать дальше? Мне начали лизать задницу, обещая золотые горы. Американцы хотят, чтобы я убивал для них. Они думают, что я могу вызывать своих самураев, когда мне вздумается. Все эти люди, приезжающие с Данфортом - или военные в чинах, переодетые в штатское, или агенты ЦРУ. Мне стали давать какие-то таблетки. Наверное, это средства, подавляющие волю к сопротивлению, или лекарства, заставляющие трепать языком. Данфорт не понимает, что я не знаю способа, который позволит вернуть к жизни Окита Содзи, Сайто Хадзимэ, Гэндзабуро и других людей Синсэнгуми. Всё идёт к тому, что на мне будут проводить какие-то опыты. Привезли кучу оборудования. Право слово - смешно! Пусть их. Ничего нового они не узнают», - Алексей тяжело вздохнул.

Через два дня он сидел в одной из комнат особняка, оборудованной системами  контроля психофизического состояния человека, и разговаривал с Гэсом Данфортом:

- Я вам верю, дружище. После ранения в голову я и сам забыл бы даже таблицу умножения. Армейские психологи вместе с лучшими нейрохирургами, сканируя ваш мозг, до сих пор не могут подтвердить, реальными были ваши призраки или нет. С ваших слов мы знаем только то, что они - самураи, умершие чёрт знает сколько лет назад. Один из наших учёных считает, что эти профессиональные убийцы могут появляться только тогда, когда ваш мозг, мистер Григорьев, находится в боевой ситуации. Другими словами, призраки могут быть рождены только вашим разумом в состоянии стресса или угрозы для жизни...

- Может быть, - бесстрастно обронил Алексей, зевая.

   - Поэтому мы решили это проверить на практике. Ты достаточно окреп для работы на благо Америки. Для тебя, сынок, есть задание. А самураям-призракам это дело - сплошное развлечение.

Григорьев скептически улыбнулся.

- Я слушаю...

- Тебе придётся набраться терпения. Здесь без предисловий не обойдёшься. Ты должен знать, с чем столкнёшься, иначе потерпишь фиаско.

- Мне до одного места ваши предисловия. Говорите прямо, кого нужно отправить на тот свет?

- Парень! Тебе не хватает выдержки. В нашем деле - это плохо. Слушай и запоминай, - голосом, полным сарказма, произнёс Данфорт. - Итак. Имя цели - Амандо Луис Гонзало Родригес Хоакин Гусман. Слышал о таком? - Данфорт бросил на стол пачку фотографий.

- Гусман, Гусман... Что-то, связанное с наркотиками? - обронил Алексей. - Где-то в новостных медиа-файлах встречалась эта фамилия.

- Верно. Этот Амандо Луис - внебрачный сын Хуакина Гусмана Лоэра по прозвищу «Эль-Чапо» - или Коротышка. Он - одни из самых известных после Пабло Эскабара наркобаронов. Отец с самого детства готовил парня на роль наследника. Вообще-то при рождении ему дали имя Пабло в честь того самого Эскабара, но этот извращенец присвоил себе ещё ряд имён, чтобы почтить память гангстеров - своих кумиров, - Гэс Данфорт вынул из кармана пиджака ещё несколько фотографий. - Вот этот, - агент взял в руки первый снимок, - Хосе Гонзало Родригес Гача. Он стал в своё время человеком номер два после Эскабара в Медельинском картеле. В молодости работал наёмным убийцей. Став правой рукой Эскабара, специально нанимал зарубежных специалистов по военному делу, привозил их в Колумбию и обучал войска наркокартеля таким вещам, как тайные операции и партизанская война. В 1988 году журнал «Forbes» поставил его на одно из мест в списке самых богатых людей мира, - Данфорт бросил фотографию на стол и взял в руки другую. - Амандо Карилло Фуэнтес. Прозвище – «Повелитель небес». Фуэнтес научился торговле наркотиками, работая на колумбийских баронов во время кокаинового бума, и самым первым успешным его шагом на этом поприще стал полный отказ от наличных денег.  Вместо этого он брал оплату кокаином и использовал его для разработки своей собственной системы распространения. Поскольку влияние колумбийских картелей в конце 80-х годов пошло на спад, Фуэнтес превратил свой колоссальный Хуаресский картель в огромную силу с оборотом 30 миллионов долларов в день. Это не в последнюю очередь произошло благодаря его решению использовать воздушный флот, состоявший из более чем семисот самолетов для поставки продукции из Перу, Боливии и Колумбии в Мексику и США.

    Следущий в перечне имён Гусмана, - палец специального агента упёрся в новый снимок, - Сантьяго Луис Поланко Родригес. Его умные методы продаж включали недельные скидки, использование визитных карточек, узнаваемость бренда и передача товара дилерам в конвертах из пергамина, которые используются филателистами. Как сказал о нём один яйцеголовый социолог - Роберт Джекалл: «Сразу была заметна гениальность человека, даже если он этого сам не осознает». Этот Родригес - самый умный из всех наркобаронов, и умер совсем недавно на свободе, в отличие от остальных, сдохнувших в тюрьмах. Он и остальные два бандита - кумиры для юного Гусмана.

- А сам Пабло Гусман? Чем он вам не угодил? - со всё возрастающим интересом спросил Алексей.

- О, этот парень стоит того, чтобы рассказать о нём более подробно. Его отец - Хоакин «Эль-Чапо» - зарабатывал себе на жизнь торговлей фруктами с лотка, пока не связался с Мигелем Гальярдо - главой картеля «Гвадалахара». После ареста Гальярдо Эль-Чапо создал свою организацию – «Синалоа», годовой оборот которой, по оценкам экспертов, составляет десять миллиардов долларов. Но сколько верёвочке ни виться... Гусмана-старшего в девяносто третьем году арестовала мексиканская полиция, а мы сделали запрос о его экстрадиции. Этому гангстеру грозило пятьдесят лет заключения в американской тюрьме. Поэтому он сбежал из комфортабельной камеры «Пуэнте-Гранде», откуда продолжал руководить картелем. «Коротышка» лёг на дно в труднодоступных местах на севере Мексики. Но перед этим всю власть передал своему сыну. Жив он сейчас или нет - никому неизвестно. Но второе поколение наркобаронов по фамилии Гусман оказалось ещё хитрее и коварнее, чем первое.

Данфорт пододвинул фотографию к Алексею.

- Этот мексиканец везде, где появляется, повторяет слова своего отца: «Я благодарен президенту Америки за жёсткий курс в отношении продажи кокаина в США. Цены на этот наркотик никогда бы не взлетели до небес, и я никогда бы не стал миллиардером». Этот мексиканец сейчас занимает пятое место в списке «Форбс». На его счету - полсотни убийств известных журналистов, телевизионных ведущих, сенаторов и конгрессменов, не считая всякой мелочи, вроде шерифов и мэров городов.

- Если вы знаете, где его искать - почему ваши люди не устранят его сами? - спросил Алексей.

- В тот горный район не решаются сунуться даже военные. Там каждый второй носит под пиджаком автомат «Узи». У этого парня везде осведомители. Даже у нас в трёх пограничных штатах, включая Нью-Мексико, он имеет своих людей, которым платит. Они предупредят Гусмана, если с нашей стороны будет  готовиться спецоперация.

- Давным-давно смотрел голливудский фильм. Там один снайпер довольно легко застрелил какого-то наркобарона, - сказал Григорьев, потирая переносицу. - Почему бы вам не послать такого профи?

- Голливуд! - презрительно фыркнул Данфорт. - Фабрика грёз и дебильных боевиков. Что они понимают в полевой оперативной работе? Наш клиент обосновался в ста километрах от Ла Пенья-де-Берналь, маленького города в южной части Мексики. Точного места убежища Гусмана никто не знает. Мы только предполагаем, что оно - на высоте две с половиной тысячи метров над уровнем моря возле горы Пенья-де-Берналь. Сам городок - тысяч пятнадцать жителей. Женщины делают для редких туристов пончо, глиняную посуду, небольшие ковры. Мужчины просиживают штаны в нескольких барах, глазея на прохожих. Практически этот город - на содержании у Гусмана, который время от времени приезжает туда на людей посмотреть и себя показать. Поэтому вы поедете в этот заштатный городишко под видом сумасшедших американцев-скалолазов, которым взбрело в голову сломать шеи на горе Берналь.

- Я не ослышался? «Вы»? Это значит, я отправлюсь туда не один?

- Мистер Григорьев! Зачем задавать глупые вопросы? Конечно, не один. Тебе, сынок, составит компанию наш человек. Нам нужно подтверждение ликвидации Гусмана. Фотографий недостаточно. Газетных заметок и телерепортажей - тоже. Мы поверим только надёжному свидетелю. А что может быть надёжней профессионального разведчика?

- Он из ЦРУ или ФБР?

- Парень из Лэнгли. Его доклад убедит нас в выполнении миссии.

- Понимаю. Кто-то должен присматривать за мной.

- И это тоже. Но тебе вошьют под кожу на затылке маленькую капсулу. Там полно полинитроглицерина. А ещё в капсуле есть парочка микрочипов. Шаг в сторону, попытка к бегству, перевербовка противником, попытка вынуть капсулу - и сигнал со спутника разнесёт твою умную голову.

- Кто бы сомневался? - усмехнулся Григорьев. - Кого ещё прикажете убрать? Огласите, как говорили в одном фильме, весь список.

- Узнаешь после выполнения миссии.

- Нет. Так дело не пойдёт. Мне нужны все имена, а я решу, с кого удобнее начинать.

- Смотри, парень. Меньше знаешь - дольше проживёшь.

- Мне плевать на ваши предостережения. Или всё - или ничего.

- Ладно, - подумав, согласился Данфорт. - Всё равно рано или поздно тебе придётся заняться этими людьми. Назову ещё двоих. Фелиппе Льянос и Ларс Нордум.

В памяти Алексея всплыло содержание некоторых бумаг отца. Эти имена значились в списке деловых партнёров Григорьева-старшего.

Чеканя слова, Алексей выложил Данфорту всё, что знал об этих людях.

- Фелиппе Льянос - бывший президент Мексики, председатель правления нефтяной компании «Pemex». Владеет десятью процентами акций. А сама компания сидит на запасах нефти в Мексиканском заливе в тридцати девяти километрах от территориальных вод США. Одним из крупных акционеров «Pemex» является и ваш приятель Гусман, - Григорьев собрал морщины на лбу, вспоминая. - Если я не ошибаюсь, нефти там - больше четырёхсот миллионов баррелей. Вам нужен контрольный пакет?

Данфорт, не отвечая, с интересом смотрел на Алексея. А тот продолжал:

- Ларс Нордум - семь процентов акций «Norvegian Petroleum». Нефтегазовые месторождения «Экофиск» на шельфе норвежского сектора Северного моря и к западу от Бергена. Запасы нефти - около ста миллиардов тонн, газа - больше пятидесяти триллионов кубометров. Компании Нордума принадлежит также нефтегазовое месторождение «Тролль». Назвать цифры добычи газа и нефти? Кому здесь нужен контрольный пакет? «Exxon Mobil» или «Chevron»?  

«С этим парнем будет непросто, - подумал Данфорт. - Слишком много знает».

- Ты хочешь сказать, что отказываешься от работы? - спросил он у Алексея.

- Одно условие. Готовиться я стану не здесь.

- А где?

- В своей квартире в Денвере. Я должен побыть один, мне нужна привычная обстановка.

- Хорошо. Я переговорю со своими боссами.

- Я не тороплюсь, - мрачно улыбнулся Григорьев.

 

Через неделю Алексея под конвоем четверых агентов ФБР перевезли в Денвер. ФБР выкупило у прежних жильцов две квартиры справа и слева от жилища Григорьева и напичкало их всевозможным оборудованием наблюдения и контроля.

- Предупреждаю. В ваших комнатах стоят видеокамеры и микрофоны, - сказал Энрике Ортега. - Медитируйте, хоть на голове стойте, но, если попытаетесь выкинуть что-либо экстравагантное - помните о капсуле у вас на затылке.

- Что, в туалете - тоже видеокамеры? - усмехнулся Григорьев. - Будете наблюдать, есть ли у меня расстройство желудка? А если запор?

- Из этических соображений мы решили не портить вам сугубо личную жизнь. Можете смело садиться на унитаз. Никто не будет заглядывать вам в задний проход, - сказал Гэс Данфорт. - Да, и ещё одно. Дверь вашей квартиры открывается только снаружи. Внутренних запоров нет. Если вам что-то понадобится, просто скажите об этом. Наши агенты тут же зайдут.

 

Григорьев остался один. Он прошёл в спальню и лёг на кровать. Покосившись на мерцающие светодиоды работающих видеокамер, он закрыл глаза.

«Вот оно... Мой дом - не моя крепость, а тюремная камера. Я хотел стать одним из тех людей, которые следуют своей цели на пути воина. Я сумел непостижимым для меня образом вызвать к жизни своих призраков. Я мечтал быть решительным, бескомпромиссным, жестоким. Я думал, что это поможет мне в реальной суровой жизни, где нет места мягкотелости, жалости и снисхождению к тем, кто попытается отнять у меня будущее. Чего я добился? Сделал мир лучше, чище? Нет. На смену Раффету, Олбани и Лоуренсу уже идут другие. Им мешают Льянос, Гусман, Нордум. Кто ещё стоит им поперёк дороги? И кто теперь я? Жалкий пленник, условием никчёмного существования которого является новое убийство. Самое смешное, что эти умники-американцы думают, будто я с лёгкостью могу пользоваться своей способностью вызывать в нужное время смертоносных самураев - духов войны, - Алексей перевернулся на живот, стараясь, чтобы лицо не выдало его смятения. - Чего мне не хватало? Я был богат, меня любила Чиаса, возле меня неотступно находились самураи. Мне даже не нужны были телохранители. Кондо Исами в одиночку мог справиться с любым, кто представлял угрозу. И что теперь? Отняв столько жизней, стал ли я хоть на минуту счастлив? Нет. Была эйфория первых часов власти над обстоятельствами. Упоение победой.  Чем бы я занимался дальше? Не знаю... Тратил бы деньги, заработанные отцом, покупал бы дорогие машины, посещал бы ночные клубы, театры, модные курорты, гонки «Формулы один»? Вряд ли. Уехал бы с Чиасой в Японию? Может быть. Сейчас это уже не имеет никакого значения». - Алексей застонал и вжался лицом в подушку.

Через минуту он встал с кровати, энергично растёр подбородок, чувствуя под пальцами трёхдневную щетину, и прошёл в просторную ванную. Глядя на себя в зеркало, Григорьев принялся разглаживать свежий шрам на голове выше виска. Именно в это место попал на излёте осколок гранаты во время штурма. Алексей рукой потрогал утолщение на затылке, где находилась под кожей капсула, и пригладил успевшие отрасти волосы. Потом напился прямо из-под крана. Он показал язык видеокамере, встроенной в зеркало, и сел на пушистый ковёр, занимающий половину кафельного пола.

«Кондо Исами! Почему хатамото, человек неглупый и достаточно образованный для своего времени, встал на сторону сёгуна? Ведь власть Бакуфу основательно шаталась и, в конечном итоге, рухнула. Почему он не перешёл на сторону императора, советники которого открыли двери Японии для иностранцев? Тем более, что значительная часть знатного самурайского сословия поддерживала идею модернизации страны, свободной торговли, создания новой армии, вооружённой современным оружием. Нет, Кондо ввязался в безнадёжное дело, а потом, когда оно было практически проиграно, добровольно сдался на милость победителей. Сказать, что он трус и ему не хватило мужества совершить сеппуку - не поворачивается язык. В прошлом хатамото не раз доказывал обратное. Его верности и храбрости завидовал я сам. Тогда - что?» - Алексей сменил положение тела и устроился на жёстком полу поудобнее.

Он мысленно принялся выстраивать цепочку умозаключений, пытаясь найти ответы на все свои вопросы, и наконец его осенило:

«Может быть, он предчувствовал, что перемены в Японии принесут стране не только блага западной цивилизации, но и западную мораль с её запредельным индивидуализмом, коррупцией, безжалостными законами ведения бизнеса, нечистоплотностью и продажностью политиков? Наверняка до него доходили сведения об уничтожении коренных жителей Американского континента переселенцами из Старого Света, и самурай боялся того же самого для своей страны. Он предвидел, что привычки и образ жизни гайдзинов разрушат древние традиции Ямато».

Григорьев впал в своеобразный транс. Ему казалось, что сам Кондо Исами сидит перед ним и рассказывает ему историю своей жизни:

«Императоры Ямато! Прямые потомки богини солнца Аматэрасу! Когда-то они являлись полновластными правителями страны. Их могущество было основано на легендах и мифах, изложенных в «Анналах Японии»*¹. Но у них не хватило мудрости, мужества и авторитета, чтобы противостоять набиравшим силу даймё. Страна оказалась ввергнута в междоусобные войны и стояла на грани полного развала. Род Фудзивара принял из ослабевших рук императоров бремя правления, оставив им три божественных предмета*² и право быть распорядителями главных праздников Синто. Сёгунат Муромати вообще отстранил императоров от управления государством. Дошло до того, что церемония престолонаследия проходила без протокола, а обряд назначения преемника не проводился триста лет. Кто вернул императорам самоуважение и чувство собственного достоинства, кто возобновил императорские церемонии и ритуалы, кто дал народу почувствовать, что Япония вновь обрела своего Тэнно - Небесного хозяина*³? Кто поддерживал деньгами императорский дом, платил придворным и прочим нахлебникам при императорской особе? Это сделал Токугава Иэясу. И что сторонники императора сделали с последним сёгуном из рода Токугава? Они отплатили ему чёрной неблагодарностью, ввергнув Ямато в новую междоусобную войну, пролив реки крови, открыв гавани для гайдзинов и заставив сёгуна отказаться от власти в пользу этой куклы в руках южных даймё - юного императора Мацухито. Что мне было делать, скажи, Грегори-сан?»

Алексею показалось, что он слышит жаркий шёпот самурая возле своего уха:

- Закрыться в своём деревенском доме и тайно сделать сеппуку, чтобы люди сказали: «Подумаешь! Не он первый, не он последний»? Или устроиться под цветущей сакурой и в окружении любопытной черни вскрыть себе живот? Нет. Я предоставил императору возможность проявить божественное милосердие. Я отдал себя в руки императора, чтобы он сам приказал своему самураю выполнить свой долг. А мне отрубили голову, словно я - не хатамото сёгуна, а вор, пойманный на рынке. Меня унизили, нанеся оскорбление. Я и никто другой был последним самураем Ямато!

Григорьев очнулся. Он вдруг осознал, что ему делать и как поступить.

«Гайдзины предлагают мне убивать, чтобы избежать тюрьмы или смертного приговора? Это оскорбление. Но «оскорбление нестерпимо, если его действительно невозможно стерпеть». Самурай должен помнить, что он может умереть в любой момент, и если такой момент настанет - то умереть самурай должен с честью».

Алексей поднял голову и обвёл взглядом ванную. Потом встал и, насвистывая модную мелодию, двинулся к туалету. Закрыв за собой дверь, он абсолютно бесшумно сдвинул в сторону люк, закрывающий канализационные трубы. Сунув по самое плечо в чёрное отверстие руку, Григорьев нащупал длинный предмет, закреплённый чёрной изоляционной лентой на задней стенке одной из труб. Потом аккуратно размотал ленту и вытащил на свет ножны, покрытые тёмно-вишнёвым лаком. Он опустил крышку унитаза и сел.

      «Если буси Синсэнгуми ранен или не может больше убивать врагов, он должен сделать сэппуку», - вспомнил Григорьев строки из устава отряда Кондо Исами.

Оторвав от рулона туалетной бумаги небольшой клочок, Алексей вынул из ножен клинок, разрезал им палец и, смачивая палочку для чистки ушей в собственной крови, написал:

«Жажда приходит во время дождя.

Но не напиться своим отражением в луже.

Пусть застывает под северным ветром, несущим забвение...»

Григорьев мысленно продекламировал хокку, потом посмотрел на катану Мурамасы, оторвал от рулона длинную ленту бумаги и обернул ею лезвие, оставив обнажённой сталь длиной в сорок сантиметров. Расстегнув одежду, он взялся за лезвие обеими руками, помедлил немного, потом вдохнул и, резко выдохнув, вонзил клинок себе в живот с левой стороны. Невыносимая боль резко поднялась к горлу, заставив Алексея сначала задохнуться, а потом судорожно схватить ртом воздух. Он закричал, чувствуя, как жар от раны поднимается к сердцу, как пот тонкими струями бежит со лба и щёк, потом с усилием повёл лезвие вверх и к правому боку, разрезая мягкие ткани, и завершающим движением всадил в себя меч Мурамасы как можно глубже...

  

   *¹ Анналы Японии, «Нихон сёки» (яп. букв. – «Записанные кистью анналы Японии») - литературный памятник древней Японии, является подробным повествованием о жизни страны и генеалогии императоров, правивших Японией до 697 года н. э. Следует также отметить, что, в отличие от «Кодзики» (крупнейший памятник древне-японской литературы, один из первых письменных памятников, основная священная книга синтоистского троекнижия, включающего в себя, помимо «Кодзики» и «Нихон сёки», сгоревшие во время пожара в 645 г., ещё «Кудзики»(«Записи о минувших делах»), «Нихон сёки» написан не на старо-японском, а на классическом китайском языке, что продиктовано дипломатической важностью этого документа и традициями официальной историографии Древней Японии.

   *² Бронзовое зеркало, ожерелье из яшмы и меч. Согласно легенде, богиня Аматэрасу, посылая своего сына на землю для управления древней Ямато, вручила ему эти три предмета, доказывающих его божественное происхождение.

  *³ Тэнно. Японское иероглифическое сочетание тэнно – «Небесный хозяин» - обычно переводится на русский язык как «император». По материалам «Анналов Японии», титул тэнно в отношении японского монарха впервые использовал принц-регент Сётоку. В 608 году он направил китайской стороне государственную грамоту, в которой называл китайского правителя «Хозяином и владыкой Запада», а японского – «Небесным хозяином Востока».

 

- Капитан, сэр! К вам посетитель, - в голосе секретарши звучали напряжённые ноты.

- Кто?

- Какой-то русский. С ним ещё двое.

- Имя?

- Он называет себя Григорьевым.

Начальник полиции Денвера озадаченно посмотрел на двух детективов, которых он только что распекал за упущения по службе.

- Идите, парни. С вами разберусь чуть позже. Впусти его, Рэчел, - добавил капитан, наклонившись к микрофону внутренней связи.

В кабинет вошёл высокий плотный солидный мужчина в сопровождении двух молодых людей, в которых полицейский сразу узнал телохранителей.

- Я уже в курсе всех дел, избавьте меня от подробностей, - тихо и очень сдержанно сказал гость, садясь в предложенное ему кресло.

- Мне очень жаль, сэр, что так вышло. Поверьте, нам стоило больших трудов разыскать вас. Вы не сидите долго на одном месте.

- Бизнес не прощает пустой траты времени.

- Это верно. Но вот как быть с нашими близкими, которые остаются без нашей любви, внимания и заботы? - тихо сказал капитан, бросая на стол фотографию, где худой узкоплечий юноша лет восемнадцати сидел на унитазе с тонким окровавленным мечом в распоротом животе. Голова убитого была запрокинута, грязные сальные волосы свисали на впалые щёки, глаза на бледном, искажённом лице казались огромными. Даже на полицейском снимке можно было разглядеть, что в зрачках юноши застыли боль и недоумение.

- Справедливо. Но порой бизнес требует слишком больших жертв, - Григорьев-старший опустил голову, стараясь не смотреть на фотографию.

Было видно, каких трудов ему стоило держаться невозмутимо и казаться несломленным и сильным.

- Давайте перейдём к цели вашего визита, - капитан полиции решил прийти гостю на помощь. - Чем могу помочь?

Григорьев выпрямился в кресле.

- То, что произошло с моим сыном, просто ужасно. Здесь есть моя вина. Парня нужно было держать в ежовых рукавицах и не позволять сорить деньгами в Париже и здесь, в Штатах. Надеюсь теперь, когда он... - гость замялся, не решаясь произнести слово «мёртв», - …когда дело закрыто, вы можете мне объяснить, почему он всё это делал?

- Вы имеете в виду убийства?

- Да. Убийства, похищение антикварного меча, лишение себя жизни таким странным и ужасным способом...

- Даже не знаю, сэр, что вам сказать. Ни у полиции, ни у ФБР нет ни одной достойной внимания версии произошедшего, но, думаю - всё дело вот в этой штуковине.

Полицейский бросил на стол очки с надписью на дужке «Koei Co., Ltd».

- Что это?

- Видите название фирмы-производителя?

   Григорьев кивнул.

- Эти очки - суперкомпьютер, в линзах и оправе которого спрятан мощный процессор с сотнями миллионов микрочипов. «Koei Co., Ltd»*¹ - японская компания, издатель и распространитель компьютерных игр, называемых «Исторические симуляции», - офицер старался говорить медленно, чтобы его собеседник успевал улавливать смысл каждого слова. - Сюда закачаны почти все фильмы Акиро Курасавы и ряд компьютерных игр, одна из которых называется «Знамя Синсэнгуми». Лично я больше чем уверен, что в голове вашего сына все нюансы компьютерной игры смешались с действительностью. Виртуальная реальность и привела его к тем страшным событиям и преступлениям.

- Трудно в это поверить, - обронил Григорьев.

- Другого объяснения у меня нет. Единственное, чего никто из нас понять не в состоянии: как это всё ему удавалось. Даже специалисты, владеющие в совершенстве холодным оружием, удивляются мастерству, с которым убивали опытных бойцов спецназа и прочих людей, с которыми сталкивался ваш хилый парнишка. И ещё не понимаю, зачем он покончил жизнь самоубийством. Любому адвокату удалось бы опровергнуть все обвинения, выдвинутые против него. У ФБР и у прокурора штата практически не было доказательств вины вашего сына.

Григорьев-старший тяжело поднялся, взял со стола очки с надписью «Koei Co. Ltd», бросил устройство на пол и растоптал каблуком дорогого ботинка.

 

 *¹Koei Co., Ltd. - японский игровой разработчик, издатель и распространитель, основанный в 1978 году. Компания наиболее известна по «historical simulation serias» (Серия исторических симуляций), основанных на истории Китая и Японии. Наибольший успех им принесли серии игр — исторических трагических экшн, таких как «Dynasty Warriors» («Эпоха Троецарствия») и «Samurai Warriors» («Период Сенгоку»).       

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/