Стена плача. Теософический киберпанк

 

Алекс Вайт

              

Часть 1                

Пролог

 

   Он есть, сколько себя помнит. Вернее - он есть, пока избранные им сидят над книгой вечности. Но как давно они начали рукописи - никто из них уже не помнит, потому что они не вечны. Его книга книг так же вечна, как он. Её всё время приходится переписывать от начала начал, потому что материя (на неё наносятся скрижали) бесконечно меняется. Вечная материя! Из неё создано всё, она постоянно находится в движении. Вечен разум Вселенной, благоприобретённый вместе с властью над материей, светом и временем. Но даже вечность, которая вечна, не является для него главным сокровищем. Важнее вечности, важнее власти над временем есть накопленный опыт от эксперимента, поставленного несколько сотен миллионов световых лет назад. Он назвал всё это Началом.

   Дух, легко пронизывая материю, вошёл в Книгу книг и воспроизвёл в бесконечной субстанции пространства все подробности Большого взрыва. Нет, не это главное, и не то, что последовало за Началом. Вот в этом месте можно пропустить пару строк, перелистать, переступая во времени через миллионы световых наслоений. Вот оно!

   Маленькая голубая планета висела в пространстве, быстро вращаясь вокруг своей оси по предначертанной и выверенной до элементарных частиц орбите на значительном расстоянии от гигантской топки, подвешенной в космосе. В этой огромной точке, сжатой до невероятных величин, материя приобрела свойства, присущие ядру галактики и источнику постоянно воскрешаемых энергий колоссальной мощности.

   Дух, растекаясь по сфере, образуемой выбросами продуктов полураспада звезды, бесконечным множеством своих нервных волокон проверил давления и температуры. Всё в порядке. Этот источник света и жизни погаснет не скоро. Так было задумано - и так исполнилось. Но самой важной частью эксперимента была голубая планета. Как она красиво смотрится на фоне многообразий чёрного спектра Космоса! Как много силы духа вложено в её создание, в насыщение газообразной атмосферы кислородом, в озоновый слой, защищающий Землю от смертельного излучения Солнца!

   Люди - этот промежуточный элемент грандиозного опыта, эти маленькие существа, сотворённые Духом - именно так назвали ядерный котёл, закреплённый гравитационными канатами в Космосе.

   Дух приостановил свои медитации в пространстве и времени и сосредоточился на только что непроизнесённых, но имеющих для него большое значение звуках. Что это было? Взаимопроникновение друг в друга хаотичных мыслей? Ну, конечно. Слова, вот что это! Вот одна из ниточек - тонких связей, соединяющих дух со сгустками материи, из которых состоит человек... Космос, Солнце, Земля, Вера, Слово, Венера, Юпитер.

   Внутреннее всеохватывающее око Духа пронизало атмосферу планет, расположенных рядом с Землёй. Это всё неудавшиеся попытки, опытные образцы создания идеальных условий для существования разума, подобного разуму Духа. Насколько трудно было подобрать эти оптимальные величины для среды обитания, свидетельствуют бесполезные сектора пространства, усеянные различными составляющими материи, начиная от соседей Земли и заканчивая бесконечным множеством кусков астероидов, метеоритов, чёрных дыр, комет и прочих остатков большого взрыва. Сколько сил потрачено, сколько мыслей претворено в реальность. И вот, удалось. И всё это ради одной цели...

   Впрочем, до конца эксперимента ещё далеко. Но ему торопиться особенно некуда. Ему, ипостаси Сущего, отвечающего за всё, что он создал, предстоит ещё много трудов. Было легко дать человеку осознание власти над огнём - гораздо труднее научить пользоваться тем, что размещено у них под хрупкой костью черепа. Но это желеобразное состояние мыслящей плазмы, пронизанное невероятным множеством нервных импульсов и энергий химических реакций, от поколения к поколению растёт в размерах. Это радует. Значит, люди всё лучше способны воспринимать откровения Высшего Разума Духа.

 

Глава 1. (2500 год от сотворения мира)

 

   Громкий крик потряс низкие своды небольшой комнаты. Три сына хозяина дома, спавшие за тонкой тростниковой перегородкой,  испуганно вскочили со своих постелей.

   - Ну что ты, что ты. Успокойся, - ласковый голос матери и ворчание отца дали знать мужчинам, что все их тревоги напрасны. Ночь была тихой и спокойной. В окне, затянутом бычьим пузырём, хорошо виднелась Луна. За стенами дома не метались факелы, не слышались вопли - а это значило, что их уединённое жилище в трёх тысячах локтей от города Эриду осталось в стороне от набега кочевников из пустыни. Овцы целы, и можно опять спокойно заснуть. А крик отца – это всего лишь его очередной страшный сон, пришедший к патриарху после лишней чашки кислого козьего молока, выпитого за ужином.

   - Давай, Ной, перевернись на левый бок и постарайся снова заснуть. – Наама подтолкнула мужа в спину, но тот не шелохнулся. Его открытые глаза смотрели в потолок, и даже в темноте женщина смогла рассмотреть, что они полны страха.

   - Опять тебя посетил твой навязчивый сон? – тихо спросила Наама.

   Вместо ответа Ной прошептал:

   - Нужно спешить.

   - Ты опять за своё. Мало того, что все соседи смеются, видя тебя за бесполезной работой. Не далее, как вчера, пока ты конопатил щели в днище своей огромной лодки, ко мне приходили любопытные женщины из самого Эриду. Всё пытали меня, как это я живу с сумасшедшим, потратившим все свои сбережения на эту никому не нужную груду кедровых брёвен.

   - Это не брёвна, это дерево Гофер, – упрямо возразил жене Ной.

   - Да какая разница, кипарис это или ливанский кедр. Главное то, что ты не считаешься ни с чем - ни с древностью нашего рода, ни с мерзкими ухмылками священников, которые показывают на тебя пальцами и крутят ими у виска. Ты не считаешься с собственной гордостью, разъезжая по земле адамитов, выпрашивая и выменивая за своих овец эти тяжёлые брёвна.

   - Молчи, женщина. Не твоего ума дело. Господь наш не зря является мне во сне и торопит. Ты радуйся, жена, что ты, а не эти любопытные кумушки-соседки избраны Отцом нашим небесным, потому что сказал он мне: «Конец всякой плоти пришёл пред лице моё, ибо земля наполнилась от них злодеяниями, и вот я истреблю их с земли…»

   - Но мы-то здесь при чём? Праведнее тебя не отыскать во всей  округе. Зачем мозоли набивать даром, да ещё сыновей замучил работой? Им некогда даже за стадом приглядывать…

   - Эх, волосы у вас длинные, а ума - ремешок для сандалий не сплести, - перебил жену Ной. - Я всего лишь исполняю его волю, ибо сказано мне: «Сделай себе ковчег из дерева Гофер, и отделения сделай в ковчеге, и осмоли его смолой внутри и снаружи… И сделай его так: длина ковчега триста локтей, ширина его пятьдесят локтей, а высота сто тридцать локтей…»

   - Ну и зачем тебе эта чудовищных размеров лодка? – Жена отвернулась от мужа и зевнула. Глаза её слипались.

   - А затем, что эти сны не к добру. Порой ночами я чувствую, как рука холода сжимает моё сердце, а сегодня Сущий в который раз поторопил меня. А смолу всё никак не подвезут.

   - Подвезут, куда они столько её денут. Да и овец за неё ты отдал десятка три, не меньше. Скоро от стада ничего не останется. Наверное, владельцы смолокурен смеялись да радовались, что какой-то деревенский дурачок им вовремя подвернулся. Ладно, хватит бурчать мне в ухо. Спи, а то скоро рассвет.

                          ***

   Камышовая дудка вопила так, что собаки, собравшиеся у дверей небольшого странноприимного дома на одной из улиц Эриду, принялись в полный голос подвывать, не успевая вслед за резкой, режущей уши, заунывной, но быстрой мелодией. Дудку в её диком разгуле поддерживал барабан. Инструмент почти в два локтя длиной и локоть в окружности обнимал лысый толстый человечек в полосатой хламиде. Но полнота не мешала его рукам выбивать быструю дробь из туго натянутой бычьей кожи. На лбу музыкантов выступил обильный пот, однако громкие хлопки в ладоши не давали им остановиться. А вокруг на вытертых до сального блеска коврах сидели и лежали торговцы шерстью, водоносы, мелкие лавочники, бродячие фокусники, разбойники с большой дороги. Последние зорко поглядывали по сторонам в поисках будущих жертв, неосторожно доставших кошелёк. Ворам достаточно было взглянуть на толщину мешочка с монетами в тот момент, когда посетитель вертепа расплачивался за миску мясной наваристой чечевицы или за услуги уличной блудницы. Отдельной кучкой сидели свободные от службы солдаты городской стражи, обжираясь бараниной и проигрывая в кости мзду, собранную ими сегодня на улицах города. В центре помещения на свободном от ног зрителей и грязной посуды пятачке кружилась в быстром танце молодая женщина, нанимаемая по вечерам владельцем заведения для услады взоров посетителей. В дальнем углу, где клиентов было особенно много, шёл спор, который вскоре заглушил музыку и общий шум.

   - А я говорю, что он болен разумом, – кричал с пеной у рта местный кузнец. – Ну, скажите, зачем этому чудаку такая лодка? Ему одних бронзовых гвоздей понадобилось три мешка. Я работал день и ночь, выполняя этот заказ, а он приходит через год и просит три новых мешка, да ещё требует сделать железных костылей три сотни, только ещё более массивных и длинных, чем прежние. Мне пришлось собрать всю руду, какая только была в запасе, да ещё ехать за новой партией в горы.

   - Сумасшедший – это слабо сказано. Он к старости совсем иссох мозгами. В его голове просто нечему сходить с ума. Там пусто, как вот в этом глиняном кувшине, в котором ещё час назад было хмельное козье молоко, – перебивал кузнеца владелец небольшого стада ослов. – Сколько я ему кипарисов привёз из разных мест - никто уже не сосчитает. Эй, трактирщик, неси сюда ещё один кувшин с молоком! Только проверь, достаточно ли оно скисло, чтобы вскружить вот этой красотке голову, - караванщик нежно облапил смуглую арамейку-блудницу.

   - Ты это верно заметил, - влез в разговор хмельной пекарь с седыми от муки длинными спутанными волосами. Мой парнишка вчера бегал смотреть на этот плот, так он сказал мне, что Ной вместе с женой, сыновьями и их жёнами шестой день сидят внутри этой деревянной крепости в обнимку с быками, коровами, овцами и другими тварями. Запах в округе стоит такой, что подойти ближе, чем на сотню локтей, уже невозможно. Ты не прав, приятель, - повернулся булочник к кузнецу, - он не сумасшедший, а просто деревенский дурачок, собравшийся отправиться в плаванье по пескам.

   Вся компания громко засмеялась.

   В это время к почтенному сборищу подошёл трактирщик. Он подобрал с ковра пустой кувшин и поставил на его место новый.

   - Вот это другое дело, - закричал человек с глазами вора, - а то на сухую глотку и десятого куска мяса не съешь.

   - Положим, не десятого, а двенадцатого, но в нашем заведении мяса не считают, так что ешьте, пейте, ублажайте свою плоть с продажными женщинами, да платить не забывайте, – трактирщик широко улыбнулся, показывая нехватку трёх передних зубов.

   - А вот ты, что ты думаешь насчёт Ноя? - перекрывая шум харчевни, закричал ему кузнец.

   - Какой ему счёт? – не расслышал фразы владелец заведения. – Ной в долгах, как собака во вшах, а в кредит я не наливаю. Говорят, на последние деньги он скупил у бродячих комедиантов ручных попугаев, львов, ягуаров, гиен и прочую живность.

   Новый взрыв хохота заглушил последние слова трактирщика. Веселье продолжалось. Некоторые мужчины  выбирали себе женщин и отправлялись с ними в задние помещения дома. Оттуда пахло потом, кислым молоком и дешёвыми благовониями.

   Трактирщик отвесил затрещину одному из мальчишек, помогавшему обслуживать гостей, и приказал ему отнести к сточной канаве помои. Тот с трудом поднял грязную деревянную бадью, вышел на улицу, выплеснул грязь тут же за порогом дома и посмотрел по сторонам. Справа от входа в куче мусора он увидел недавнего гостя харчевни, лежавшего на спине. Тот, то ли оглушённый, то ли потерявший сознание от яда, влитого кем-то тайком ему в чашу, был ограблен. Небольшой мешочек, очевидно, служивший клиенту кошельком, валялся в дорожной пыли, вывернутый наизнанку. Небольшая медная монета, незамеченная грабителями, валялась рядом с кучкой собачьего дерьма. Мальчишка быстро подобрал медь и при свете факела попытался рассмотреть деньги. Внезапно на позеленевший кружок металла упала капля, за ней вторая и третья. Мальчик поднял голову кверху. Звёзды, ещё недавно сверкавшие над землёй, исчезли. Небо над городом закрылось низкими, тяжёлыми чёрными тучами, хорошо заметными даже в темноте. Куда бы мальчик ни перевёл взгляд - везде по краям небесного купола сверкали далёкие молнии. И в эту самую минуту ударил гром. Парнишка испуганно втянул голову в плечи и поспешил укрыться внутри трактира, успев подумать: «Дождь - это хорошо. Прибьёт пыль, не будет так душно. Напоит поля и высохшее озеро среди холмов. Будет где искупаться»

 

   Дождь лил двадцатый день. Небо, насыщенное влагой, извергало всё новые и новые потоки неудержимых ливней. Растерянные люди сидели на крышах домов и ничем не могли помочь ни друг другу, ни домашней скотине, оставшейся внизу. Животные задирали вверх головы и жалобно мычали. Вода всё прибывала. Многие постройки не выдерживали напора воды, и глинобитные стены с шипением камышовых кровель и с грохотом каменных очагов рушились в мутные, грязные водовороты. Улицы сначала превратились в широкие ручьи, потом в реки, а сейчас уже невозможно было определить, где проходила граница города. Под свинцовым низким небом, насколько хватало глаз, расстилалось море воды, усеянное раздутыми трупами коров, овец, домашней птицы и людей. Кое-кто из наиболее решительных горожан пытались сколачивать плоты, но пенящиеся валы легко проглатывали эти хрупкие неустойчивые сооружения вместе с людьми и нехитрым скарбом, который частью всплывал, частью превращался в тараны и топил немногих умеющих плавать. На тридцатый день небывалого дождя и наводнения на самой вершине горы, находящейся в двух тысячах локтей от теперь уже бывшего города Эриду, в окружении кучки дрожащих от холода и страха людей, сумевших вырваться из объятий стихии, сидел тот самый кузнец, умевший делать хорошие бронзовые гвозди. Он с тоской смотрел на прибывающую воду и подсчитывал в уме, сколько дождю понадобится ещё времени, чтобы смыть их маленький остров. Два десятка крыс, отступая от прибывающей воды, шевелящимся комком ползали среди сучьев и камней, выбирая места посуше. Несколько змей, свернувшись кольцами, следили за происходящим, время от времени высовывая свои длинные языки, но не делая попыток к нападению ни на крыс, ни на людей. Они какбудто понимали, что все, кто находится на маленьком островке, уже обречены. Внезапно между двумя раскатами грома кузнецу почудился скрип дерева. Он оглянулся, от удивления открыл рот, потом быстро вскочил на ноги и, оскальзываясь на сырой земле, приплясывая от возбуждения и радости, заорал:

   - Ной! Это Ной! Мы спасены!

   Все обернулись в ту сторону, куда указывал руками кузнец. В пятистах локтях от них, медленно и тяжело поднимаясь на волнах крутыми боками, плыло огромное сооружение, отдалённо напоминающее то ли продолговатую небывалых размеров бочку, то ли неуклюжую гигантскую лодку. По левому борту значительно выше мутных потоков воды люди сумели разглядеть решётчатые окна, а в них - морды домашнего скота, белое и разноцветное оперение птиц, мохнатые гривы львов, пятнистые шкуры гиен. Над высоко прибитыми досками мелькала лопата, сбрасывая в море навоз.

   - Эй, эй! Мы здесь. Сюда! – кричали островитяне, но ковчег медленно проплывал мимо, не делая попыток повернуть и подобрать жертв стихии. По воле течений и ветра он дрейфовал в ту сторону, где должно вставать солнце.

   - Эй, эй! - в голосах отчаявшихся людей зазвучали сначала недоверие, потом отчаянье и злость.

   – Будь ты проклят, Ной, на веки вечные! Пусть сожжёт тебя молния вместе с твоим ковчегом! Эй, эй! – дети плакали, женщины рвали на себе волосы, мужчины грозили кулаками вслед ковчегу. Один из кучки людей бросился вплавь и поплыл к корме ковчега, но силы вскоре оставили его, а огромная сломанная ветка дерева, вытолкнутая водоворотом, накрыла несчастного и утащила вместе с собой в образовавшуюся воронку.

   Сам кузнец, обезумев, смеялся тяжёлым нервным смехом, приговаривая:

   - Сумасшедший или праведник? Сумасшедший или праведник…

 

                            ***

   - Сколько мы уже плывём? – Ной обращался к одному из своих сыновей.

Сим взглянул на палку,  испещрённую зарубками ножа, и ответил:

   - Сорок дней, отец.

   - Тебе не кажется, что дождь стал меньше, а вон там, на Востоке небо чуть светлее?

   Сим поднял голову. Он настолько привык к буйству дождя, что почти не замечал потоков воды, стекавших с мокрой головы на пропахшую сыростью одежду.

   - Да, похоже, ливень кончается, - Сим сложил руки ковшом и подставил дождю.

    Ладони медленно наполнялись влагой. Он перевёл взгляд на одну из деревянных бадей, расставленных по палубе ковчега. Из этих ёмкостей животным давали пить. На зеркале вод хорошо было заметно, как дождь стихал, образуя лопающиеся редкие пузыри.

   - Давай-ка, скажи Хаму и Иафету, чтобы они помогли тебе слить эту воду в бурдюки, бочки, глиняные кувшины, во всё пустые ёмкости, какие только есть, и снова выставить бадьи под дождь. Думаю, к вечеру ливень прекратится вовсе, – Ной ещё раз обвёл глазами горизонт.

   Тяжёлые свинцовые валы медленно перекатывались, увлекая ковчег в неизвестном направлении. Такие же тучи свинцового оттенка в одном из мест небосвода стали более светлыми. Там явно просматривалась бронзовеющая синева.

   Иудей вздохнул, ещё раз внимательно посмотрел вокруг и спустился в трюм.

   Тяжёлый запах зверинца ударил в ноздри. Рука потянулась к краю плащаницы и прикрыла тканью лицо до глаз. Медленно Ной двинулся вдоль рядов клеток, тянувшихся слева и справа вдоль бортов. Он не обращал внимания на рык львов, жалобный стон гиен. Ему нужен был птичий загон. А вот и он. Ной пересчитал птиц - уток, гусей, индюшек.

   - Надо будет сказать Нааме, чтобы мясо готовила через день. Кто знает, сколько ещё предстоит плыть, и остался ли вообще под этим небом хотя бы маленький кусок земли.

 

   Хуже дождя  может быть только палящее солнце. Иафет, лежавший на палубе рядом с братьями, приподнялся на локтях и отполз дальше под навес, сшитый из кусков мешковины. Это дырявое во многих местах полотнище слабо защищало от палящего зноя. Лучи солнца, легко пробиваясь сквозь прорехи и истрёпанную ветром ткань, обжигали лица, затылки, зажмуренные глаза, слипшиеся от пота ресницы. Доски, застеленные мешками, с каждым днём становились всё горячее. Они источали тяжёлый смолистый запах. К нему примешивалась вонь из трюма. Оттуда доносился рёв измученных и грязных животных. Иафет посмотрел на жердь, где отмечались дни мучений и тревог. Сто пятьдесят зарубок - и ни одного клочка земли, пригодного для того, чтобы считать её берегом и концом испытаний. Правда, попадались небольшие отмели, состоящие из принесённых водой ила, сучьев деревьев, гниющей травы и всевозможного мусора. Но на них не было даже птиц, которые могли бы позариться на разлагающиеся трупы людей и животных. Но судя по всему, вода постепенно стала спадать. Иначе этим островкам не за что было бы зацепиться.

   На палубе послышались шаги. Иафет поднял глаза. Его отец, кряхтя, выбирался из трюма, держа в руках голубя.

   - У нас что, на обед сегодня будет похлёбка из голубя? – очнувшийся от дрёмы Сим, стоя на коленях, выползал из-под навеса.

   Ной, ни слова не говоря, подбросил голубя в воздух.

   Птица, описав над ковчегом круг, хотела вернуться обратно, но зависнув в потоке восходящего воздуха и будто бы передумав, набрала высоту и скрылась из глаз.

   Сим вздохнул.

   - Это уже третий за последние семь дней. Первые два так и не вернулись, – проворчал он в сторону и, не смея осудить отца вслух,  подумал:

   «Только безумец разбрасывается пищей. Скоро перейдём на одни яйца и сухари. Воды уже не хватает даже животным. От грязной забортной жижи с привкусом гнили и признаками цветения они воротят морды. Да лучше бы мы все утонули там, в землях адамовых»

   - Хватит валяться, лежебоки! - Ной стоял над сыновьями, сурово хмуря седые кустистые брови. – Давайте все вниз. Пора чистить клетки, иначе утонем не в воде, а в навозе.

   Сим, Иафет, Хам и мужья дочерей Ноя нехотя встали и, пошатываясь от слабости, исчезли в трюме. 

   - Летит, летит! – громкий крик Хама заставил всех, бросив ложки, вскочить на ноги. На фоне бронзового диска уходящего на покой солнца появилась чёрная точка. Потом стали заметны частые взмахи крыльев и, наконец, белый голубь опустился на протянутую вверх руку Ноя. В клюве у птицы все увидели масличный лист.

   - Земля! Там, на закате, есть земля с деревьями и травами. – Ной от внезапно нахлынувшей слабости опустился на палубу. – Хвала Сущему! – слёзы катились у него по морщинистым щекам, оставляя чистые дорожки на грязном лице.

   - Мы спасены? – Наама тихо подошла к мужу сзади и, опустившись на колени, прижала голову старца к своей высохшей груди.

 

 

                                    ***      

  

      «Этот сон я вижу второй раз. И второй раз просыпаюсь от озноба. Зачем мне это сновидение? Что пытается сказать моё подсознание? Зачем эти яркие цветные картины всемирного потопа, случившегося в незапамятные библейские времена?» 

      Кристофер Лефевр зажёг ночник, встал с постели, подошёл к столу со спиртным и налил себе виски в высокий толстый стакан до золотой полоски - то есть до половины. Журналист недобро усмехнулся. Янтарную жидкость он выпил залпом. Вытер испарину, внезапно выступившую на лбу, и снова упал на кровать. Через минуту туман хмельного беспамятства опрокинул его в забытьё.

                

Глава 2. (1655 год от сотворения Адама)

 

   Всё идёт, как установлено им изначально. Но в его разуме, который постоянно переходит от состояния к состоянию, не было такого понятия, как смерть. Что такое жизнь - он знал. Некая абстрактная величина, присущая времени, которая является одной из форм его сознания. Зато Сущему хорошо известно, что является началом и концом. Началом было семя, первый стон девственницы, первый вдох и крик ребёнка, показавшегося из чрева рожающей женщины, первая химическая реакция и выплеск энергии импульса, называемого мыслью, но часто обладающего сокрушительной силой. А концом - первая морщина на лбу человека, первый потерянный гнилой зуб, первые боли в скрюченных болезнью суставах и, наконец, небытиё. Лучше обстояло дело с травами, цветами, деревьями, воздухом, с озоновым слоем голубой планеты. Всё это сделано на совесть и имело способность к самоисцелению. Совсем другая история происходит с людьми. Их постоянно нужно выводить из состояния хаоса к подчинению законам биологической целесообразности и равновесия: массовыми болезнями, морами, эпидемиями, истечением лавы, ударами молний. Время меняло род человеческий слишком медленно. Люди, выбирая царей или подчиняясь самым сильным из равных себе, учились делать оружие. Каждый из возвысившихся желал земель ближнего своего. Многие достигли совершенства в искусстве убивать себе подобных. И несть числа их грубым помыслам, ненависти, планам захвата совершенно ненужных им новых территорий обитания. Примитивное состояние разума не позволяло им двигаться по спиральным восходящим духовного полёта.

   «Вот тебе по образу и подобию своему», - Сущий, если бы мог, рассмеялся, но лишние громовые раскаты сейчас ни к чему. Пусть всё пока идёт так, как идёт. Без знамений и знаков свыше.

  

                                  ***

 

   - Кристофер Лефевр? – миловидная, средних лет медицинская сестра в коротком белом халате, подчёркивающем длину красивых ног, вопросительно смотрела на Лефевра.

   - Да, это я.

   - Проходите, доктор ждёт вас.

   «Интересно, - подумал Крис, - андроид это или нет?», - посетителю захотелось выкинуть что-нибудь этакое, чтобы посмотреть на реакцию женщины, но она, словно читая его мысли, неожиданно улыбнулась.

   - Даже не думайте. Подам на вас в суд за сексуальное домогательство. Вперёд, мистер Лефевр!   

   Медсестра открыла дверь и, пропуская Криса в кабинет, легонько прижалась к нему грудью. Грудь была мягкой и тёплой.

   Лефевр покраснел и торопливо переступил порог комнаты.

   - А, вот и вы. Вас зовут Кристофер, кажется, - из-за стола навстречу посетителю поднялся невысокий седовласый человек. Жестом руки он показал на кресло.

   - Садитесь, пожалуйста. Итак, со слов моего ассистента мисс Дженифер я уже знаю, что вас мучают навязчивые сновидения, и вы хотели бы избавиться от них. Я прав?

   - Да, доктор. Я бы даже назвал свои сны сюрреалистичными картинами из прошлого. Они повторяются с пугающим постоянством.

   - И ещё, - врач заглянул в свои записи, - Вы утверждаете, что не помните прошлого до дня своего совершеннолетия. Вот это тоже очень странно. У вас же есть родственники?

   Крис поморщился.

 - Вроде есть. Как вам это лучше объяснить… Имеются фотографии, но все снимки сделаны после моего двадцатого дня рождения. Я же абсолютно не помню ни мать, ни деда, ни отца. Вернее, я не помню того времени, когда они были молодыми.

   - Хорошо, оставим пока в покое амнезию. Расскажите лучше, о чём ваши сновидения.

   - Как бы вам лучше объяснить? В, основном, это библейские сцены, но очень подробные, со множеством действующих лиц и целой кучей чёртовых диалогов.

   - Очень интересно, - доктор надел очки в золотой оправе и внимательно посмотрел в глаза Крису.

   - Нет-нет, доктор. Днём я совершенно нормальный, иначе бы меня не взяли работать в респектабельный еженедельный журнал.

   - Может, вы пишете на религиозные темы? - предположил врач.

   - Нет, ну что вы, – Лефевр бросил взгляд на табличку, приколотую к лацкану пиджака доктора. – Мистер Алистер, мои профессиональные интересы не распространяются на вопросы веры. Политика, журналистские расследования, коррупционные разоблачения. Вот тот круг, за который я не выхожу. Я бы сказал, - журналист грустно усмехнулся, - у меня слишком обострено чувство справедливости.

   - Кто знает, какие ещё ассоциации и привычки может вызывать политика, - мистер Алистер улыбнулся в ответ. – Что ж, давайте посмотрим, насколько ваш разум задет этим расстройством. Ложитесь сюда.

   Врач указал Крису на удобную кушетку, возле которой стоял сверкающий хромом и пластиком сложный прибор, увитый проводами и датчиками.

   Лефевр лёг на спину и скрестил руки на груди.

   - Ничего не бойтесь. Небольшая доза лёгкого снотворного поможет вам расслабиться и уснуть. Мы просканируем ваш мозг во время сна и решим, какие участки задеты болезнью и каким способом вас лечить.

   Мистер Алистер долго прилаживал к голове и груди Криса десятка два датчиков, потом наполнил небольшой шприц бесцветной жидкостью из хрустального пузырька и ввёл снотворное Лефевру в руку. Взглянув на часы у себя на запястье, врач ещё раз улыбнулся Крису и сел рядом с ним на стул. Прибор тихо гудел и умиротворяюще мерцал светодиодами.

 

 

   - Моисей! Моисей! Почему ты так долго?

   Солнце, опускаясь к заросшим скудной травой и редкими кустами холмам, светило прямо в зрачки женщине.

   Сепфора, заслоняя рукой глаза от ярких лучей дневного светила,  всматривалась в лицо мужа, запылённое и усталое.

   - Долго? Пусть волки съедят этого козла, больше похожего на упрямого мула. Скажи отцу, что нужно принести его в жертву богам, а для стада купить нового вожака. Этот сосуд зла, пока не нашёл остатки небольшой лужи в пустыне и не напился, никак не хотел идти домой. А овцы, сбившиеся в кучу, ждали почти час, пока этот упрямец полоскал свои рога в грязи.

   - Не сердись, Моисей. Ничего страшного. Загоняй овец в хлев и иди в дом. Ужин ждёт тебя, – женщина провела рукой по коричневой от загара щеке мужа, на мгновение прижалась к нему плечом и, отпрянув, исчезла в проёме двери глинобитной постройки.

   Мужчина, ощутив прилив крови в чреслах, вытер испарину со лба, подавил желание, схватил козла за хвост и, не давая тому направить рога ему в живот, затащил вожака стада в загон. Овцы, толкая друг друга, серым потоком стали вливаться в ворота.

   Моисей закрутил куском кожаной бечевы засов на калитке, проверил, крепко ли держится запор, обогнул угол дома и вышел к небольшому, выложенному диким камнем колодцу. Сняв с деревянного крюка кожаную ёмкость, он распустил длинную верёвку. Один конец, на котором была завязана петля, надел себе на руку и сбросил самодельное ведро вниз. Раз, за разом доставая воду, он по жёлобу наполнил большое деревянное корыто у загона. Овцы, соблюдая только им известный порядок, стали пить. Козёл, оставшись в одиночестве, гордо и независимо смотрел из дальнего угла хлева прямо в глаза Моисею.

   - Нож по тебе плачет, - тихо сказал мужчина и погрозил животному кулаком.

   В дом Моисей вошёл уже умытым, причёсаным костяным гребнем, в чистой выбеленной на Солнце мешковине. На грубом домотканом ковре, застеленном посередине куском холста, лежали куски недавно испечённых лепёшек, козий сыр, оливки и кислое молоко.

Возле, оставив пустым место правее от входа, сидели тесть Моисея Иофор – священник земли Мадиамской и старый друг семьи  Иисус Навин.

   - Моисей, ты видишь, какой у нас сегодня гость? – Сепфора тихо вышла из-за занавески, разделяющей помещение на две неравные части. В руках она держала блюдо с дымящимся бараньим мясом.

   - Зачастил этот гость, зачастил, - буркнул себе в бороду Иофор и поднял руки вверх для молитвы.

   Моисей, не обращая внимания на тестя, обнялся с товарищем и сел на своё место.

 

                                           ***

 

   Время между ужином и сном – благословенно. Можно поразмышлять о прошлом и будущем. Можно вспомнить страшную историю своего детства, в которую верил и не верил Моисей. Она была рассказана мальчику его приёмной матерью – одной из дочерей фараона, и до сих пор казалась выдумкой, средством заставить непоседливого ребёнка не пропускать уроки египетской мудрости. Но Моисей с юности не любил гневного нетерпения и пренебрежительного высокомерия жрецов, а больше всего ему не нравились тонкие прутья тростника, которые частенько находили на мальчике самые чувствительные места чуть ниже спины.

   Иисус Навин, сидевший рядом, переводил взгляд с огромного близкого чёрного неба, усеянного гроздьями крупных звёзд, на молчавшего Моисея, и не решался прервать размышления друга неуместным замечанием.

   «Неужели всё было именно так? Неужели всех новорожденных иудейских младенцев мужского пола по приказу фараона бросали в Нил? Неужели собственная сестра отнесла меня в заросли тростника и оставила там в кувшине, запечатанном смолою? Неужели дочь фараона смогла уговорить своего царственного отца сжалиться над несчастным и взять мальчика во дворец, отняв надежду у крокодилов полакомиться очередной жертвой?» - так думал Моисей, не замечая сверкающих красот звёздных россыпей в небе Синая.

   «Неужели я, по воле египтянки выкормленный молоком собственной матери, впитал вместе с ним всю боль евреев, обращённых в рабство?»

   Да, всё было именно так. Это он убил надсмотрщика-египтянина, это он, опасаясь мести Египта, бежал сюда, в землю Мадиамскую. Это он таится между овцами, под боком у красавицы жены, под крылом своего тестя-священника. Тогда зачем ему эта печаль, раздирающая острыми когтями сердце, зачем ему вся мудрость Египта, вбитая в плоть розгами жрецов? Зачем он рождён вообще, и каков смысл его существования на этой земле среди вонючих овец и постоянного брюзжания тестя? Зачем ему те видения, там, на горе Хорив?»

   Перед глазами Моисея встал запылавший внезапным огнём молодой зелёный терновый куст. В ушах зазвучал невероятный по своей глубине голос со словами: «Аз есмь Сущий. Я есть Дух».

   - Ты печален сегодня, Моисей, - Иисус Навин решил прервать затянувшееся молчание. – Вижу – что-то беспокоит тебя. О чём ты думаешь последнее время?

   - Да так, ни о чём, - Моисей, потупив глаза в землю, кончиком щепки принялся чертить на песке какие-то линии. Потом, очевидно передумав, повернул голову к Иисусу.

   - Какой сегодня день, знаешь? – и, не давая другу ответить, продолжал. - Скажу тебе. Прошло почти две тысячи пятьсот вёсен от сотворения мира.

   - Ну и что?

   - А ничего. Вот именно - ничего не изменилось с тех пор. Мы как были нищими - так ими и  остались.

   - Не надо лукавить, дружище. У тебя есть дом, стадо овец… Я же чувствую - другие тяжёлые думы пригибают книзу твои плечи. Или в хозяйстве что-то не в порядке? Может, жена тебя разлюбила?

   - Не то, всё не то. При чём здесь жена? Вот ты скажи мне, ради чего мы здесь?

   - Как - ради чего? Я у тебя в гостях, мы сидим на свежем воздухе после сытного ужина, смотрим в ночное небо. Я в знак благодарности за вкусную пищу и согласно нашим традициям громко рыгаю, цокаю языком, выщёлкивая остатки мяса из щелей между зубами…

   - Да не об этом я, - рассердился Моисей. – Зачем мы вообще здесь, на этой земле? Почему мы – люди, а не животные? Ну, например - почему не овцы, не львы, разрывающие тишину пустыни своим рыком? Какой смысл нашей жизни здесь, под этим небом, какова цель нашего существования?

   Иисус Навин изумлённо уставился на ярко освещённое Луной лицо Моисея и, не задумываясь, ответил:

   - Об этом ты спрашивай не у меня. Обратись к богам Египта - ведь это ты должен знать молитвы египтян. Или попытайся достучаться до дверей того, чьё истинное имя скрывают от простых иудеев наши священники. По мне, так я живу для того, чтобы получать удовольствие от каждого восхода Солнца, от общения с тобой - своим другом, от созерцания блестящих лукавых глаз какой-нибудь красотки… Ну, чего тебе ещё?

   - Он мне сказал своё имя и сказал, зачем он это сделал, – Моисей твёрдо посмотрел в глаза товарища.

   - Чего-чего? - не понял Навин. - Кто сказал, зачем, какое имя?

   Понизив голос почти до шопота, Моисей произнёс:

   - Имя  создавшего всё сущее - Яхве*.

   Иисус Навин, только было вставший с камня, рухнул обратно на твёрдое ложе, промахнулся и поднял ногами клубы пыли.

   - Но, - Моисей поднёс крепко сжатый кулак к лицу друга, - попробуй только сам произнести это имя вслух.

   Угроза и страх, прозвучавшие в голосе Моисея, заставили сжаться сердце Навина. Он понял, что его товарищ видел нечто  ужаснее и таинственнее всех богов Египта и страшнее гнева фараона.

   - Нет, нет, это только твоя тайна. Зачем мне знать какое-то имя? Я уже забыл его и тебе советую сделать то  же самое.

   - Не нужно мне ничего советовать. Один совет я уже получил, вернее - приказ.

   - И какой же? - пришедший в себя Навин  с любопытством уставился на Моисея.

   - Вывести евреев из Египта.

   - Час от часу не легче, - прошептал совершенно сбитый с толку Иисус Навин и с внезапно ослабевших колен снова опустился в пыль.

 

*- Яхве. Бог сначала сказал: אהיה אשר אהיה, что произносится как «Ehyeh asher ehyeh» («Я ЕСМЬ КТО Я ЕСМЬ», другой вариант перевода «Я СТАНУ КЕМ Я СТАНУ», а затем сократил это имя до «Ehyeh» («Я ЕСМЬ», в русском Синодальном переводе: «СУЩИЙ») и, наконец, назвал себя «;;;;» (по-еврейски: Яхве — имя, которое произносится так же, как и каузативная форма глагола ;;;;; (hawah): «ОН ПРИЧИНЯЕТ БЫТЬ»), «Бог отцов ваших». В иудаизме и в современном иврите произносится только обращения Адонай и Ашем, другие варианты прочтения считаются недопустимыми (и даже оскорбительными).

 

                           ***

                          

   Людей в толпе всё прибывало. В ней становилось всё больше серых плащаниц, изорванных, грязных. Народ, сбиваясь в плотное стадо, волновался, как море, к которому вывел их пророк, и которое затем расступилось, позволив иудеям достигнуть Синайской пустыни. Но сейчас никто не собирался расступаться перед Аароном, старшим братом Моисея. Ему пришлось выбрать небольшую скалу и взобраться на неё. Люди огромной массой качнулись к нему. Послышался ропот и отдельные гневные крики:

   - Сколько ещё твой брат будет водить нас по пустыне?

   - Где она, земля обетованная? Надоело жрать одну манну небесную и пить вонючую воду из заброшенных колодцев. Куда делся Моисей?  Опять сидит на горе Синай и пялится в небо? Зачем нам эти две каменные плиты и законы, высеченные на них? Ведь если не убьёшь какого-нибудь кочевника, а с ним пару овец - то останешься голодным!

   Аарон поднял вверх руку, пытаясь заставить людей замолчать. Постепенно люди начали успокаиваться, выпуская из крепко сжатых кулаков камни.

   - Что вы хотите от моего брата и от меня? Мы едим ту же пищу, что и вы, пьём воду из одних и тех же колодцев. Ещё немного - и мы увидим плодородные пастбища и сады Палестины, и обретём крыши над головой.

   - Опять слова, - выкрикнул один из стоявших поблизости оборванцев. – Слышали уже…

   Но Аарон, не давая ярости толпы вспыхнуть с новой силой, перебил смутьяна:

   - Что ещё может сделать для вас Моисей? Не вы ли совсем недавно, закованными в цепи,  ползали у ног египтян, не вас ли пороли бамбуковыми палками, заставляя выполнять непосильную работу, не вы ли, как черви, копошились на земле по колено в иле и навозе, чтобы небывалые урожаи хлеба позволили египтянам сытно есть и сладко спать? А теперь, когда ваша мечта вот-вот осуществится, вы ропщете на брата и меня!

   - Он прав, клянусь богами Египта, – один из стариков, стиснутых толпой, пробился в первые ряды и, встав чуть ниже Аарона, принялся гневно и громко проклинать соплеменников. Многие опустили головы, но некоторые снова взялись за камни.

   - Сорок дней сидит наш молчаливый пророк на горе, а мы тут жаримся под этим проклятым солнцем. Завшивели и оскудели веселием. Приуныли без радости. Ты, Аарон! Если ты такой же святой, как твой брат, и такой же чудотворец, сделай хоть что-нибудь, чтобы укрепить наш дух и веру в богатую сытую жизнь. Дай нашим сердцам возрадоваться перед наступающей ещё одной холодной ночью!

   Аарон задумался. Кто знает, какие расстояния им предстоит пройти завтра, сколько блуждать послезавтра и сколько лет вообще Моисей будет водить их по пескам. Народ прав. Слишком мало еды и слишком много трудностей. Взгляд иудея случайно остановился на дешёвых тонких золотых серёжках в ушах одной из женщин. Внезапно его осенило.

   - Братья, я знаю, что укрепит вашу веру в лучшую жизнь. Давайте сделаем сами себе праздник с песнями и плясками.

   - Ради чего тут плясать и веселиться? - несколько недовольных голосов перекрыли гул толпы.

   - Мы сделаем идола, символизирующего наше будущее богатство на земле обетованной.

   - Что? Идола, какого, зачем? – гневные взгляды, постепенно остывая, перекрещивались в раскалённом воздухе.

   - Идите к нашим кузнецам, несите и бросайте в горн кто золотую серёжку, кто кольцо, кто кулон. Выплавим себе золотого тельца и принесём ему в жертву пару овец. Пусть голос их крови замолвит слово о народе израилевом перед Адонаем.

   Через три часа отлитый в золоте телец возвышался на деревянном помосте среди пляшущей и вопящей толпы.

   - Вот он, наш Бог. Вот он, твой бог, Израиль, который выведет твоих сынов из земли Египетской, – кричал оборванец, споривший ранее с Аароном.

   Страшный удар, похожий на удар грома, заглушил веселие и заставил людей остановиться. Шум и гам, как волны, набегающие на берег и теряющие свои силы в песке, постепенно стихли. Все глаза обратились в одну сторону. На той самой скале, с которой Аарон увещевал толпу, стоял Моисей. У его ног в пыли валялись остатки каменных скрижалей, разбитых в мелкие куски. Знаком поднятой вверх руки он подозвал к себе нескольких солдат из рода Левитов. Это был его собственный род, преданный ему и послушный его воле. Прошептав несколько слов на ухо командиру отряда, Моисей опустился на землю и отвернулся.

   В наступившей тишине прозвучала команда. Из толпы выходили и строились в ряд левиты. У каждого на бедре висел меч. Толпа застыла в немом изумлении, но, видя суровые лица солдат, многие из людей, протрезвевших от хмельного дурмана праздника, почувствовали угрозу. Левиты сделали шаг вперёд, потом другой, выхватили из ножен клинки и… началась резня. Люди в панике стали разбегаться, уворачиваясь от ударов мечей. Крики страха и вопли боли заглушали топот множества ног. В воздух поднялись тучи пыли, подсвеченные снизу светом костров. Проливаемая кровь тут же впитывалась песком и делала его красным.

 

Глава 3. За четыре месяца до рождения Иисуса Христа

   Дух, сведя в пространстве над пустыней Синая потоки тёплого воздуха, насыщенного мелкой пылью, преобразовал эту взвесь в подобие голографической линзы и наблюдал за тем, что творилось внизу. Насколько прав или не прав был избранный для пророчеств человек, применивший данную ему свыше власть для убийства - не имело значения. Эти дикари и идолопоклонники никак не поймут, зачем они, для чего они и почему избраны им. Там, внизу, лежали каменные куски, которые были когда-то плитами, отшлифованными его дыханием, с вырезанными им лично законами для иудеев.

   Сущий бесстрастно принял, как поток информации, существующую реальность. В нижнем мире ничего не значат заповеди Вселенной: не убий, не сотвори себе кумира, не желай имущества ближнего своего… Без этих простых правил  все условия равновесий и противовесов, заложенные в спираль времени, не станут крепкими печатями для сосудов гнева, раздражения, ярости и злости, присущих по неизвестным пока причинам серому веществу в черепных коробках обитателей пустыни.

   Сущий вернул смотровую увеличительную пластин обратно в воздух, растворив её в большом количестве воды и вызвав тем самым локальный небольшой ливень. Придётся ещё раз явить себя Моисею и заставить его вырезать новые скрижали.

   Терпение - не самое лучшее состояние Духа. Наблюдать, не вмешиваясь – значит, испытывать собственную выдержку. Но даже по меркам вечности не хотелось зря тратить время. Много воды утекло после высадки Ноя в отрогах горы Арарат и спуска его вслед за возрождением плодородного слоя земли в цветущие долины. И пастбища полнились стадами, и сады беременели от плодов, и поля ложились под ноги золотыми коврами пшеницы, но самое главное - от сыновей Ноя произошло потомство, которое снова заселило землю. Потомки Сима - семиты - поселились в Азии, на Аравийском полуострове с прилегающими к нему территориями. Пять сыновей его, среди которых были Арфаксад, Елам, Ассур, Луд, Арам, и правнук его Евер положили начало роду евреев, арабов, ассирийцев, армян. Потомки Хама - хамиты - караванными путями добрались до Африки и равнин вавилонских земель. А потомки Иафета - иафетиты - заселили всю южную часть Европы и Среднюю Азию, где образовали Арийское царство. Но все они, возрождённые Духом из грязи, оставшейся после потопа, снова оказались поражёнными болезнью, присущей роду человеческому. Название этому поветрию – гордыня. Иначе чем объяснить возведение потомками Ноя огромной каменной башни в нижнем течении двух рек? Что они хотели этим доказать, укладывая день, за днём с невероятным упорством и тщанием восемьдесят пять миллионов кирпичей в высоту? Что новый потоп не сможет причинить им вреда? Чтобы быть ближе к бесконечной мудрости вселенского разума и говорить напрямую без пророков и патриархов с Сущим? Чтобы любой правитель любого народа из семени Ноева стал равным с Духом своими ничтожными мелкими душами?

   Ну что же, люди лишний раз доказали, как ничтожно мал и несовершенен их разум. Пришлось снова показать силу сущую и покончить с этим строительством. И когда семиты перестали понимать потомков Хама, а потомки Хама своих сородичей иафетитов…

   Сущий на мгновение остановился в своих умозаключениях.

   А что, собственно, произошло? Ну да, строительство башни остановлено, потому что один каменщик не понимал другого, смешались понятия и названия конструкций, менялись чертежи, что вносило ещё большую путаницу при возведении башни, стали рушиться опорные леса и перекрытия этажей. Но что изменилось в головах этих несчастных?

   Да ничего. Все они отвратили свои сердца от промысла Духа и снова ударились в идолопоклонство, нарушая все заповеди скрижалей завета. Нечестие и суеверия, воровство и убийства, разрушения и войны за обладание лучшей землёй, пьянство, обжорство, беспорядочное совокупление с блудницами и однополые сексуальные связи - вот неполный перечень позорных дел этих несчастных. Что им ещё нужно, и что нужно от них Сущему? Может, прекратить всё это, теряющее всякий смысл исследование возможностей человеческого разума? Ну, не достичь им духовного совершенства! Неужели силы Духа, заставившего абсолютное бесформенное и малосодержательное Нечто преобразоваться в Слово и Дело, неужели этой силы не хватит для изменения условий, которые заставят цивилизацию Его планеты достичь уровня знаний, необходимого для приобщения к бесконечной мудрости Вселенной?

   Хотя  Вселенная – это он сам. Имя ему Кристофер Лефевр. Аз Сущий Есмь.

 

   Его разбудил сильный удар по щеке. Первое, что увидел Крис, открыв глаза - испуганные глаза очередного доктора.

   - Пожалуйста, просыпайтесь. Вы слышите меня?

   - Да-да, слышу. Уберите руки,  мистер Ливенбрук, – Лефевр ощущал сильные боли в затылке и в области лба. Он поднял руку и провёл ею по волосам. Датчиков не было. Сильный запах нашатырного спирта заставил Криса поморщиться. Скосив глаза вправо, он увидел на своём плече клочок ваты.

   - Что случилось, зачем вы меня разбудили? Я хотел увидеть свой сон до конца, – Крис стал приподниматься с кушетки.

   - С вами всё в порядке? – в голосе доктора по-прежнему слышалась тревога. – Это наша третья попытка сканирования жизнедеятельности мозга и первая на новом сканоэнцефалографе. И что в итоге? Прибор не выдержал перегрузок, и предохранители просто испарились, – мистер Ливенбрук показал Лефевру оплавленные разъёмы.

   - С вами всё в порядке?

   - Всё нормально. Немного голова болит, но так бывает после этих  дурацких снов.

   - Боже мой, вы и спали-то всего пару минут.

   - Не может быть. Мне опять снился сон, в котором я прожил целую жизнь.

   - И что же вам снилось?

   Крис махнул рукой.

   - Да так. Всякое разное. А что?

   - А то! - передразнил его доктор. - Я думал, мы теряем вас. Посмотрите на экран компьютера. Видите?

   - Вижу. Какие-то кривые, похожие на волны.

   - Это - мегаэнцефалограмма жизнедеятельности вашего мозга во время сна. Таких пиков активности и всплесков температур я не видел ни у одного моего пациента. Вы были на волосок от смерти. Ещё немного - и произошло бы кровоизлияние в мозг с фатальным исходом.

   - Да бросьте, доктор. Не паникуйте. Эти сны приходят ко мне с интервалом раз в неделю или раз в месяц. И, как видите - я до сих пор ещё жив.

   - Если срочно не предпринять медикаментозного лечения, то печальный финал неизбежен. Посидите пять минут, я выпишу вам лекарства и методику приёма.

   Через пятнадцать минут Кристофер Лефевр, смяв рецепт врача на сумму две тысячи еврофунтов и выбросив его в урну, купил в супермаркете две бутылки текилы.

   С каждым ночью доза спиртного увеличивалась.

   «Может, мне книгу написать на библейские темы? Если найду издателя, заработаю кучу денег. Но эти сны, повторяющиеся с пугающим постоянством, совершенно измотали психику. Я – словно выжатый лимон», - Кристофер Лефевр, журналист влиятельного еженедельника, сбросил на пол мокрую от пота футболку и переоделся.

   «С этим надо что-то делать. Этот чёртов врач, который вчера обвешал мою голову датчиками, только зря потратил моё время. Придётся записаться на приём не только к психоаналитику, а к какому-нибудь шаману», - Крис сморщился, как будто проглотил огромный кусок лайма. Эта мысль ему не понравилась.

 

                                ***

 

   - Иосиф! Прошу тебя, не надо, – женщина осторожно сняла грубые ладони мужа со своих бёдер.

   - Что с тобой, ты не больна? – престарелый, но ещё жадный до женских ласк Иосиф приподнялся на локтях и попытался в темноте нащупать лоб Марии.

   - Нет-нет. Не простужена и не устала. Ты что, ничего не замечаешь, что творится со мной в последнее время?

   - Как это не замечаю? Замечаю, - откидываясь на постель, обиженно повысил голос старик. – После дня, в который пришло известие, что ты единственная наследница твоего сумасбродного отца, почившего с миром в Вифлееме, я перестал тебя узнавать. Горда, неприступна, раздражительна, обидчива. Я, на месте первосвященников, запретил бы наследование состояний и имуществ по женской линии. Нет сыновей - ну и ладно. Пусть всё идёт в казну.

   - Глупый ты, Иосиф. Работа плотника не прибавила тебе  ни ума, ни наблюдательности. Ты что думаешь, меня зря тошнит почти каждый день? И это случается не от прокисшего молока или непропечённого хлеба.

   - А от чего?

   - О, Иегова! Дай сюда свою руку, – Мария нашла сжатый кулак мужа, разжала толстые пальцы и приложила мозолистую ладонь Иосифа к своему животу.

   - Что, где болит? – Иосиф водил рукой по шёлковой коже женщины.

   - О, Господи! Прости, что поминаю имя твоё всуе. Да ведь в тягости я.

   - Как это - в тягости? Столько лет уже живём с тобой вместе, а толку чуть. И с чего это вдруг, если знахари твердят мне, что неспособна ты к зачатию?

   - А вот видишь, Господу виднее, – женщина смутилась и, если бы не темнота, Иосиф наверняка заметил бы румянец стыда и смущения на щеках Марии.

   - Однажды ночью было мне видение или сон, что Господь спустился ко мне с небес, и я зачала от него.

   Лоб Иосифа покрылся испариной, с языка готовы были сорваться проклятия и множество вопросов, но он вовремя одумался, вспомнив, что Мария вот уже год находилась неотлучно при муже, занималась хозяйством небольшой лачуги, где они жили. Вечно сидела где-нибудь в тени с мотком пряжи в руках или за ткацким станком. Если она и отлучалась куда, то к соседке-арамейке, одинокой старухе в двух шагах от их собственного дома.

    «Вот же придумала себе сказочку! Да уж ладно. Пусть потешит себя. Мы слишком долго ждали этого - вот немного и тронулась умом. Известно ведь, женщины – странные создания», – Иосиф огладил седую неопрятную щетину на щеках и в то же мгновение преисполнился гордости.

   «А отец-то всё-таки я. Как же без меня, без моего семени. Природу вещей не обманешь. А то многие втихомолку усмехаются мне вслед - мол, стар я для такой красавицы», - смыкая глаза и довольно улыбаясь, подумал он. Но тень сомнения ещё тлела искрой в его засыпающем мозгу. Кривая улыбка недоверия так и застыла на его губах, обездвиженных сном.

   А Мария ещё долго не спала, вспоминая редкие бесплодные попытки мужа лишить её девственности. Картины недавних странных видений всплывали в её сознании. Мария хорошо помнила тот самый вещий сон, когда явился к ней яркий свет и голосом, тихим, как далёкое ворчание грома, произнёс: «Не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот зачнёшь во чреве, и родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца»

   Она помнила и ответ свой: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?» На что тот же голос прошелестел лёгким дуновением ветра: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя».

  

                        ***

   «Они ненавидели меня всегда, впрочем, как и всех моих сородичей, не исключая отца и деда, - Ирод, в прошлом сын прокуратора Иудеи Антипатра, а ныне, при поддержке Рима – самодержавный правитель Иудеи, нервно потирая руки, ходил по залу дворца. – Но надо сказать, основание для ненависти всё-таки есть. Когда-то идуменяне не пропустили через свои земли самого Моисея, а мой отец поддержал римлян и помог Помпею взять Иерусалим… но разве я не делаю всё возможное и невозможное для того, чтобы Иудея богатела и восстанавливалась после войн? Разве не я вернул иудеям Иерусалим, выгнав из города парфян, разве не я после поражения Марка Антония и вторжения на землю Палестины южных племён, прогнал арабов и восстановил Иудею в прежних границах, отбросив Набатейских царей*1 к Востоку, за Иордан? Разве не я заново отстроил Храм Соломонов, основал Иродион, Кейсарию, перестроил Газу и Моссаду?», - Ирод, почувствовав жажду, подошёл к низкому столику, налил себе вина, разбавил холодной водой, только что принесённой из глубокого колодца, и жадно припал к чаше.

   «Правда, я насаждаю в Иудее эллинские и римские порядки - но что делать, если в своё время я преклонялся перед решительностью Помпея, Цезаря, римских консулов и императора Октавиана, не жалевших в борьбе за укрепление собственной власти даже своих ближайших родственников? И что я могу сделать со своим буйным нравом, если люблю кровавые зрелища? Ну да, я  возвёл в пригороде Иерусалима амфитеатр, неравнодушен к скачкам и гонкам на колесницах. Разве не прекрасны совершенные тела гимнастов, искусство гладиаторов и вид крови, проливаемой ими на арене? Зато я избавил Иудею от голода в годы, когда от зноя высохли и сгорели на корню все поля. Не я ли собрал всё золото в своём Иерусалимском дворце и обменял его в Египте на хлеб?»

   Ирод, устав ходить, присел на край трона и в ярости сбросил на пол ручного камышового кота.

   «И за все его труды - вот она, награда. Нищие проповедники трубят на всех углах Иерусалима, Назарета и Вифлеема о каком-то младенце по имени Иешуа, и что именно этот ребёнок является мессией и будущим царём Иудеи», - обессилев от гнева, Ирод откинулся на спинку трона. Мысли с планами мщения неблагодарному народу переполняли раскалывающуюся от боли голову царя.

   «Я тащу иудеев за шиворот из нищеты и грязи, заискиваю перед римскими императорами, создаю для моих сыновей и внуков  условия для ослабления могущества Рима и обретения свободы, а эти козопасы уже нашли себе нового правителя!»

   Ирод громко хлопнул в ладоши и, не дожидаясь, пока вошедший слуга отвесит ему причитающиеся поклоны, коротко приказал:

   - Командира дворцовой стражи ко мне!

 

   *1- Набатейское царство, соперник Иудеи, состоящее из арабских племён со столицей в Петре, занимало обширные земли Аравийских пустынь

 

   - Успокойся, Мария. Это всё слухи. Ирод жесток, но разве римляне позволят ему избивать младенцев?

   - Успокоиться? Зачем ты говоришь мне это? Вчера из Иерусалима пришла одна нищенка - идуменянка, так она рассказывает, что Ирод не жалеет даже новорожденных из своего племени. Только в Вифлееме в братской могиле уже покоятся двадцать младенцев мужского пола. Идумея, Самария, Итурея - везде рыщут солдаты Ирода. Не знаю, как и кто рассказал ему об Иисусе, но, говорят, он страшно разгневан тем, что волхвы, бывшие у нас на прошлой неделе, распространяют слухи о нашем сыне, как о будущем царе Иудеи. А ты просишь меня успокоиться? - Мария, нервно поправляя спутанные потные волосы, торопливо бросала в расстеленный на столе платок первые попавшие под руку вещи Иисуса.

   - И куда мы пойдём? – Иосиф растерянно переводил взгляд со стола на дверь.

   - Куда угодно - только подальше отсюда.

   Скороговорка Марии раздражала старика, но страх перед опасностью принудил и его заняться сборами.

   - Ты разве не помнишь, как Ирод устраивал в Иерусалиме казни первосвященников и ради увеселения приказал утопить своего шурина Аристофула, потом задушить у себя на глазах жену, казнить своих сыновей Александра и Архелая? Да он по своей жестокости превзошёл даже римлян…

   - Ладно, ладно. Хватит,  женщина. Ты же видишь - я собираюсь.

 

   Публий Октавий, проконсул, римский наместник Египта, пытался спрятаться от жаркого сильного ветра, дующего уже несколько дней со стороны нумидийских пустынь. Высокие толстые крепостные стены, построенные ещё при Помпее Великом, не препятствовали обжигающему ветру проникать в самые дальние углы солдатских казарм, в кубикулум канцелярии, помещения арсенала. Пожалуй, только здесь, в винном погребе, среди амфор с греческими винами, было чуть прохладнее, чем в его собственной спальне, открытой всем сквознякам. Жара мешала проконсулу думать над очередным донесением римскому сенату. Мысли путались и никак не хотели выливаться из упрямо сжатого рта наружу нужными словами. Раб, вооружённый стилосом и восковой табличкой,  тихо дремал в углу.

   «Тем хуже для будущего прокуратора Иудеи. Даже сюда, в Александрию, доходят слухи о бесчинствах Ирода, о брожении в умах его подданных, о недовольстве налогами и поборами в римскую казну. Палестина - накануне бунта и, по разумению командира Иерусалимской дворцовой стражи, Ирод не справляется с внутренними угрозами», - наместник подставил спину потоку воздуха, создаваемому опахалом на длинной ручке, и жестом приказал рабу удвоить усилия.

   «Только вчера мои собственные шпионы донесли мне, что между египтянами идут разговоры о беженцах из Палестины и о некой семье, покинувшей Иудею, и что ребёнок, которого родители спасают от солдат Ирода, исцеляет прокажённых прикосновениями рук. О, Юпитер! Многие местные бездельники и нищие почитают его за бога. Каково! Гнилые ветви дурных слухов следует вырезать с корнями. Не хватало ещё, чтобы в моей провинции какого-то безродного маленького иудея принимали с честью и бросали ему под ноги венки из цветов, полагающиеся только триумфаторам Рима!»

   - Нет, Ироду не справиться с назревающим мятежом. Иудее нужен прокуратор, который навёл бы там железной рукой суровый порядок. Но сам я… Видят боги - я не хочу этой должности и не завидую римлянину, которого пришлёт император на подавление бунта, – эту свою мысль, произнесённую вслух, Публий Октавий запил большим глотком холодного вина.

   А в это время на караванной тропе недалеко от города Матария в нижнем течении Нила под толстой сикоморой*1 нашли убежище от зноя и песчаной бури три странные фигуры. В одной из них можно было узнать старика. Он сидел на небольшом камне и, отворачивая от Солнца морщинистое лицо, бубнил себе под нос молитву. Рядом, не слушая его, сидела молодая женщина, пытаясь краем своей плащаницы прикрыть спящего ребёнка от ветра. Чёрные детские курчавые волосы на высоком лбу слиплись от пота. Любой проходящий мимо понял бы, что мальчик смертельно устал от долгой дороги, и мать пытается не дать ветру и назойливым мухам прервать его сон.

   Внезапно старик, что-то услышав, повернул голову в сторону недалёких холмов. Нет, ему не показалось. Из-за поворота тропы отчётливо доносился топот копыт. Вскоре в клубах коричневой пыли уже можно было различить нескольких всадников в остроконечных шлемах, кожаных доспехах и платках, надвинутых  на загорелые лица. У каждого на боку висел меч, а за плечами - луки и колчаны со стрелами.  То, что это не римляне - старик понял сразу. Верховых выдавало оружие. К тому же на щите одного из солдат виднелись отличительные знаки, присущие легионам Ирода.

   - О, Всемогущий! Отдаём себя на милость твою, - прошептал старик и спрятался среди камней.

   Командир отряда, подъехав к женщине вплотную, обернулся к одному из всадников.

   - Не знаю, что мы тут забыли в песках Египта, но приказ есть приказ. Давай-ка, взгляни на ребёнка. Может, это тот, кого ищет половина армии нашего царя? Будет чем оправдаться за переход границы.

   Но солдат, к которому был обращён приказ, слез с лошади и, подойдя к женщине, стал рыться в немногочисленных вещах, разбросанных на песке.

   - Да плевать мне на ребёнка. У них должна быть вода. Если я не выпью хотя бы глоток, то умру от жажды. Не с кого будет спрашивать.

   Мешки, развязанные грубыми руками, полетели на землю, рассыпаясь мелкими безделушками, кусками тканей, деревянными игрушками, лентами.

   Ребёнок, разбуженный криками, проснулся и безбоязненно смотрел на солдат.

   - У нас нет воды, - тихо сказал он.

   - Молчи, Иешуа. - шепнула ему мать, но чуткое ухо солдата расслышало имя.

   - Эй, Симон! Она назвала его Иешуа. Похоже, это тот парнишка, который нам нужен, – воин вытащил меч и вплотную подступил к женщине.

   - А ну-ка, давай сюда твоего ублюдка!

   Женщина закрыла собой мальчика, но тот, высовываясь из-за спины матери, внимательно смотрел на командира отряда.

   - Постой, Ксав! – засмеялся тот, останавливая товарища. Если он святой, как твердят все нищие на площадях Иерусалима - пусть сделает какое-нибудь чудо, а мы посмотрим. – Симон медленно достал из-за спины лук, затем стрелу, наложил её на тетиву и прицелился в ребёнка.

   - Ну, давай, Иешуа. Напои нас - пусть не вином, а хотя бы водой.

   Мальчик, отведя взгляд от группы всадников, перевёл глаза на близкую скальную стенку холма - и через мгновение оттуда искрящимся потоком хлынула вода*2.

   Солдаты, оглянувшись на звук журчания ручья, застыли с открытыми ртами. Некоторые свалились с лошадей и, встав на колени, припали к земле, воздев вверх руки. Немногие, опомнившись, подскочили к воде, стягивая на ходу шлемы и подставляя их под струю. Отойдя на несколько локтей от источника, они усаживались на камни, с наслаждением втягивали через зубы живительную влагу и тихо переговаривались

   Никто из них не заметил, как те, к кому они подступали с мечами, исчезли.

   - Где они, где? – Симон, утолив жажду, оглядывался по сторонам.

   - Эй! Бездельники! В погоню! - закричал, он, охаживая плетью коня.

   - Оставь их в покое, Симон, - Ксав, медленно подойдя к командиру, схватил его лошадь за поводья. – Может, в самом деле, он – сын Бога и будущий царь Иудеи.

 

*1- Сикомора. Дерево из семейства тутовых высотой до 40 м. Произрастает в Восточной Африке и в Передней Азии. Сикомор культивируют из-за съедобных плодов.

*2- В Матарии (Al-Matariyyah. Северная окраина современного Египта) коптами (египетскими христианами) с древних времён почитается сикомора, в тени которой якобы укрывалось Святое семейство. Рядом находится колодец (кладка относится к римской эпохе), возведённый над источником, забившим по приказанию Иисуса. Копты от умирающего в свой срок дерева берут росток, который сажают рядом. В настоящее время там можно видеть дерево, посаженное в 1906 году (рядом находится его засохший предшественник, посаженый в 1672 году).

 

                              ***

 

   Только сейчас появился повод и время спокойно наблюдать, не вмешиваясь в ход событий. В кои-то веки, в кои-то веки… Последняя попытка поставить людей на путь истины имеет шанс на успех. Сила духа ничтожно малой каплей энергии вошла в плоть земной женщины и вышла оттуда безболезненными родами. Бесконечный разум Вселенной нашёл своё отражение в словах юноши, которые могут изменить ход и внутреннее содержание времени. Сын Сущего собирает вокруг себя толпы людей, проповедуя и разбрасывая щедрой рукой забытые с библейских времён зёрна духовных ценностей. Всходы, ещё робкие и попираемые грубой подошвой суровых реалий, дробят скалы равнодушия и чёрствости, пробивают доспехи ненависти, жадности и зла. И ближайшее будущее покажет, отбросит ли земная плоть, которая задумана, как образ и подобие его, костыли и подпорки в виде гордыни, мелочной зависти, умозаключений, направленных на создание новых видов оружия для уничтожения себе подобных и в конечном итоге всей голубой планеты. Сущий и в эту минуту насыщал словами разум Избранного.

   Нагорная проповедь? Замечательно, Иешуа! Хождение по водам? То ли ещё будет! Омывание ног ученикам? Блестящее самостоятельное решение. Никто не прав в этом мире, кроме Сущего. Или все не правы? Неси, Иисус, слово моё. Попирай ногами пальмовые ветви, которыми готовы устилать твой путь нищие иудеи. Новый мир и золотой век человечества близок.

 

   - И что нам делать с Иисусом? – Каиафа - высокий, чернобородый, с благородной проседью первосвященник Иудеи - обращался к членам Синедриона.

   - Изгнать из Иерусалима. Взять под стражу, отвести за пределы границ Палестины. Оставить там без воды и пищи, – голоса пышно одетых старцев, объединённых одной целью, заглушали один другого.

   - А если вернётся? Ведь он упрям в своём вольнодумии, – Тихое замечание Анны, тестя Каиафы, погасило накал страстей.

   - Судя по тому, как он изгнал торговцев из Храма, очень даже может быть, - Каиафа ходил из угла в угол просторного помещения, предназначенного для тайных совещаний.

   - Давайте смотреть не себе под ноги, а чуть дальше, – снова нарушил молчание Анна. – Оставим в стороне небывалое. Ведь Иешуа, не имея знаний, свидетельств и специальной практики равви, проповедует на каждом углу совершенно не свойственные нашему учению истины. Здесь важно другое. За ним идут люди, и даже зелоты прислушиваются к его сумасбродным речам. Вы подумайте только, что он говорит: «Ударили по левой щеке, подставь правую… Пусть первый бросит в меня камень, кто сам без греха…», - Анна повысил голос.

   - Но самое главное - это то, что все называют его избавителем и будущим царём Иудеи. Вы что думаете - у римлян нет ушей? Если так пойдёт дальше - Пилат наденет ошейники рабов не только на шеи этим безумцам, которые толпами собираются вокруг Иисуса. Эти железные обручи окажутся и на нас. Имущество наше будет конфисковано, а то, что не посчитают нужным взять мытари Рима, разграбят легионеры. Обновление мира, которое проповедует этот полусумасшедший лжепророк, закончится ещё большей тиранией Тиберия и следующих римских императоров. Не будет нашей власти над умами - не будет и наших привилегий, истощится казна наша или окажется она в руках у римлян.

   - Ты прав, мудрейший Анна. Ты прав. Но что же нам делать?

   - А что делают с гнилым зубом, беспокоящим вас невыносимой болью? – тесть Каиафы непроизвольно дотронулся до своей щеки.

   - Да, да. Пусть одна паршивая овца не портит нам стадо. Больной зуб должен быть вырван с корнем… Лучше будет, если умрёт один, чем погибнет в заблуждениях и в оковах рабов весь народ наш, – громкие голоса членов Синедриона глухо звучали под сводами зала.

 

   - Что это, Иисус? Почему твоя душа полна печалями и сомнениями? Зачем ты обращаешься ко мне за поддержкой? Разве не я наделил тебя знанием истин, разве не я научил исполнять чистые желания твоих последователей? Разве не ты ходил по воде, воскрешал умерших, кормил голодные толпы, доставая им из воздуха хлеба и связки рыб? Разве ты не любим и не почитаем учениками, разве не перед тобой открываются ворота городов? Разве не говорят тебе вослед: «Вот он идёт, мессия и будущий царь Иудеи»?

   - Ты прав, отец. Всё это так. Но вокруг - слишком много праздношатающихся и желающих через меня возвыситься над ближними. Один из прибившихся к моим стадам, по имени Пётр - полон зависти и желает власти над уверовавшими в меня и в твоё царство. Сердце другого, Иуды – в язвах гордыни, а сам он жаждет вонзить мне в спину нож честолюбия и корысти. Подаю вино им, говоря: «Вот кровь моя, пейте», - и они пьют. Преломляю хлеба для них со словами: «Ешьте. Это плоть моя». И они едят с аппетитом, как людоеды. А толпы, открывающие ворота и кидающие пальмовые ветви под ноги мне, кричат: «Дай нам новых чудес - и тогда уверуем в тебя». Но, увидев новое чудо, возвращаются внутрь себя и забывают о моих словах. Которые крали - крадут снова, которые резали путников на караванных тропах - ищут новую живую плоть, чтобы вонзить туда мечи свои. Которые собирали имущества и богатства - не раздают их с усердием нищим, а приумножают и закрывают в тайные хранилища свои, чтобы тайно насытиться видом их. Те, кто обладает властью, не спешат сложить с себя её знаки и соединиться в одно целое с теми, кто стоит у подножия лестницы. Ничто не меняется, отец, и я спрашиваю тебя: «Зачем я здесь, зачем я им? Неужели только для того, чтобы сегодня, пристыдив и отпустив властью твоей грехи им, завтра с болью и горечью увидеть, что всё осталось, как было? Имеющие копья - ищут жертвы, имеющие золото - ищут способы прибавить к нему новое, обманув ближнего своего. Имеющие власть жаждут ещё большей власти над равными себе…

   - Постой, Иисус. Не так всё плохо. И не всё меняется так быстро, как хотелось бы мне или тебе. Даже мир был создан мной не в один день…

   - Хотя, дай мне заглянуть в самые дальние уголки душ и разумов тех, кто слушает тебя…

   - Должен признать, ты прав. Там нет ни одного, кто мог бы сказать: «Я чист помыслом своим». Там нет ни одного, кто бы, ложась спать и обращаясь ко мне со словами: «Отче наш…», не вставал бы утром следующего дня с ненавистью на того, чьё хлебное дерево глушит своей тенью плохо возделанный сад соседа. Там нет ни одного, который бы не поднял руку на своего ребёнка, дабы заставить его оставить неразумные шалости свои… или на жену свою, приводя её к покорности во время ссоры. Там нет никого, кто бы, следуя твоему примеру, мог сказать: «Пусть первым бросит в меня камень, кто сам без греха».

   - И что же нам делать, отец?

   - Не знаю, сын мой. Я многое пробовал, но мои семена не дали всходов. А что бы ты сделал на моём месте?

   - Есть ли цена у масла в светильнике бедняка? Стоит ли пара овец половины медного динария? Не просит ли водонос платы за чашу свежей воды из своего кувшина, принесённого полным для утоления жажд за тысячу локтей от источника?

   - Да, ты прав. С того дня, как брат Моисея Аарон приказал отлить иудеям идола - золотого тельца - всё имеет свою цену. Но уверен ли ты, что хочешь этого? Уверен ли ты в своих силах и в силе духа моего? Тебе предстоит невозможное по меркам людским.

   - Нет, отец, не уверен. Верю, что это необходимо, но сомневаюсь, выдержу ли это без твоего покровительства, без частицы духа твоего.

   - Иди, сын мой. Ни о чём не жалей. Я буду в тебе и с тобой…

 

   - …В последний раз говорю тебе: не слушай его, мальчик мой. Он ослеплён своим могуществом и величием. Ему всё равно, что будет с тобой и твоими преданными учениками. Ты – всего лишь его очередная игрушка. Не будет тебя - он сделает себе новую и будет снова забавляться ею, как с Адамом, Ноем, Моисеем. Ему просто интересно наблюдать за этой мышиной вознёй, а потом развлекаться разрушением возведённых вами Вавилонских башен.

   - Кто ты? Чей это голос? Почему я не вижу тебя?

   - А зачем? И стоит ли? Ведь его настоящее лицо ты тоже не видел. Не в образе суть, а в истинах, открываемых тебе.

   - Что ты можешь открыть мне, если уже многое открыто, если многое сказано, и путь мой определён.

   - Не торопись с умозаключениями. Что говорит тебе отец твой? Что-то вроде: «Верь мне». Вот и я скажу. Обрети другую точку зрения и уверуй в неё. Всегда есть выбор, и ты вправе сам решать, для чего ты рождён. Открой глаза и посмотри вокруг. Ты увидишь, что мир устроен, как устроена вся Вселенная, где большие звёзды, пользуясь силой своего притяжения, поглощают малые. Так и на этой планете: хищные звери пожирают овнов, сильный имеет право на власть, слабый сдаётся или умирает в безвестности, богатый подчиняет себе толпу, давая ей хлеб и зрелища. Не так ли поступал и ты, оделяя голодных лепёшками и рыбами?

   - Нет, не так. Это было сделано не ради моей славы, а ради славы отца.

   - Ах, Иисус! Ты думаешь, кто-нибудь это оценил? Толпа требует от тебя всё новых чудес. Они каждый день вопят: «Яви нам новое чудо, исцели, воскреси - тогда уверуем в твоё царство небесное». А потом, покинув место проповеди, возвращаются к своим грехам, чтобы снова убивать, грабить, прелюбодействовать. Один из твоих учеников вот-вот предаст тебя, второй - по имени Симон - жаждет занять твоё место. Разве я не прав?

   - Да-да, я знаю. И от этого моё сердце наполняется печалью.

   - Я дам тебе нечто большее, чем чувство утраты и тоски. Я дам тебе армию, какой ещё не видели, я дам тебе флот, солдат, власть, которой не имел никто и никогда. Ты мечтаешь о царствии небесном? Зачем? Ведь ты можешь стать самым могущественным и справедливым правителем на земле! Что империя Александра, что Рим? Ты силой оружия возьмёшь всё. Кто такие эти Приамы, Цезари, Августы - покорители земель и народов? Где они? Их прах развеян по ветру. Память о них истончается, как струйка песка, пропускаемая сквозь пальцы. Все их потуги обрести бессмертие закончились забвением. А я сделаю тебя бессмертным и Великим царём мира. Подумай об этом, Иисус.

   - Кто ты, почему ты прячешься, и зачем искушаешь меня?

   - Я тот, кто когда-то следовал за твоим Отцом. Я тот, кто был так же, как и ты, создан по образу и подобию, кому внушали несбыточные надежды. Я тот, кто слишком долго ждал исполнения обещанного. Я тот, кто впервые сказал Отцу слова: «Нет, не верю и сомневаюсь». Я тот, кто был изгнан в другой мир, где белое стало чёрным, где материальное стало выше духовного. Я тот, кто, следуя правилу Вселенной «выживает сильнейший», завладел силой антимира. Я тот, кто ненавидит хаос, основанный на пустых мечтах нашего творца. Я тот, кто предлагает тебе железный порядок и абсолютную власть над людьми, кто поможет тебе сделать мир правильным, приведённым к послушанию не силой слова, а силой страха. Не это ли постоянно повторяет Отец наш, говоря: «Да убоятся люди гнева моего»? И, заметь - взамен я не требую от тебя искупительной жертвы.

   - А-а! Всё-таки ты хочешь что-то взамен?

   - Конечно. Ты сам недавно говорил, что всё имеет свою цену. Так вот, мне не нужен твой разум, мне не нужна твоя плоть, которую ты готов принести на алтарь пустого человеколюбия и веры. Мне даже не нужна твоя душа. Мне хватит в твоём разуме маленького уголка, пристанища, центра, из которого на тебя прольётся свет моих антиистин. Подумай, Иисус, пока ещё есть время.

 

   Пыль, смешиваясь со слезами и потом, забивала глаза, садилась плотной маской на окровавленное лицо. Дубовое перекрестие легло тяжёлым бременем на изрезанные кнутами плечи. Иисус в щели кровоподтёков вокруг глаз едва видел гордые спины первосвященников, каменные лица и шлемы солдат, ехидные улыбки, в пустые от страха и горящие ненавистью зрачки. Толпа, качаясь, как волны Галилейского моря в ветреный день, шла за своей жертвой, свистя, улюлюкая, стеная. Шум и отдельные выкрики сливались в голове Иисуса в отдалённый гул, как будто кто-то приложил огромные раковины к его ушам.

    «Сколько ещё идти? Хоть бы кто-нибудь дал  напиться…»

   Крест, выскользнув из ослабевших рук и обдирая занозами спину, упал на землю, подняв новые клубы пыли. Приговорённый к казни рухнул на тропу и перевернулся на бок, не в силах держаться на коленях, сбитых в кровь.

   - Что, тяжёлое брёвнышко? – крикнул кто-то. – А ты ведь хотел власти. Но ведь бремя власти, пожалуй, тяжелее будет.

   Иисус устало перекатился на спину. Лучи яркого солнца заставили смежить веки.

   - А ну, вставай! – новый удар кнута вырвал из тела новый кусок кожи и новый протяжный стон изо рта пророка, преданного учениками и гонимого толпой.

   - Побойтесь Бога, - тихо прошептал Иисус.

   - Что, я не ослышался? О, Юпитер, о каком боге говорит этот иудей?

   - Эй, ты! Водонос с чашей! Да, я тебе говорю. Прочь с дороги, а не то сам понесёшь этот крест.

   «Господь мой! Неужели тебе нужна такая цена? Или силой своего духа ты не в состоянии изменить к лучшему этот мир? Быть может, для этих людей нужно другое состояние материй, тот самый антипод, который мне предлагал неизвестный искуситель? Может быть, он прав, и весь миропорядок должен быть основан на страхе и насилии во благо?», - так думал Иисус, поднимаемый с колен сильными руками римских солдат.

  «Если бы мне хотя бы краем глаза взглянуть, как там, в будущем, всё будет устроено - я бы отдал частицу своей души ночному собеседнику. А теперь поздно. Выбора больше нет. Если я даже признаю себя умалишённым перед неизбежностью распятия - это ничего не изменит. Казнь состоится в любом случае. Если уж Пилат умыл руки, несмотря на то, что чуть раньше готов был помиловать меня, то… - ужас перед неизбежным наполнил сердце Иисуса. - Нет, первосвященники не простят мне. Никто не прощает зеркалу»

   - Что он там шепчет, этот несчастный? – командир римской центурии подошёл к осуждённому ближе и заглянул ему в глаза. В зрачках Иисуса он увидел своё отражение с искажённым от злобы лицом. Потом лицо отодвинулось. Вместо курчавой короткой бороды появилась фигура, одетая в его собственные кожаный нагрудник и шлем. Это отражение выхватило у разинувшего рот легионера копьё и с силой вогнало лезвие под ребро распятому иудею.

   Центурион отпрянул в сторону и наступил на ногу Каиафе, спешившему покинуть место казни. Тот вскрикнул, поморщился от боли и кивнул солдатам:

   - Повесьте ему табличку на грудь как вору и лицедею.

 

Часть 2.

Глава 1. Сны

  

    Он нашёл себе временное пристанище. Вернее, Сущий обрёл пристанище своим сомнениям и тревогам. Он нашёл место своим мыслям в разуме одного из людей.

    Ему хотелось ощутить полное слияние с нижним миром, почувствовать небывалый подъём духа, чтобы найти другие способы изменений,  но нет. Пока получается.

    Время шло, но ему становилось ещё печальнее.

 

                              ***

 

   Эту новую грусть, которая охватила Лефевра, можно сравнить с той, заполнившей душу после видения потопа. Хотя нет, всего острее боль была после потопа, когда усилия его двойника во время страшных сновидений - изменить мир оказались напрасны. Всё вернулось на круги своя. Вот и сейчас он чувствовал себя опустошённым. Во сне после распятия Иисуса люди сначала показались ему подавленными, потом их печаль прошла. Во все стороны разбрелись ученики, называемые апостолами. Их почему-то оказалось значительно больше числа тех, кто жадно впитывал истины из уст Христа. Все они основали общины, где проповедовали выхолощенное строгими канонами и лишённое внутренней теплоты Слово. Крис думал, что ещё немного - и новое учение изменит мир, но на смену первым нищим проповедникам приходили другие, они строили храмы, собирали пожертвования в виде золота и земель, приобретали власть и влияние на царей. В Слове стал заметен огонь нетерпимости, присущий фанатикам. Правители территорий первыми почувствовали в новом учении силу, которая могла бы объединить язычников на новой основе единобожия, и покупали Слово дорогими дарами и собственным покровительством. Множились в числе соборы, переписывались тексты откровений, дополнялись домыслами, новыми правилами и запретами. Росло влияние духовных пастырей на свою паству и на дела мирские…

   Лефевр с тревогой наблюдал, как по образу и подобию христианской церкви племена пустынных областей Аравии создавали своё учение. Оно, по сути, не отличалось от учения Христа, но ещё больше раскололо народы на две части, каждая из которых считала, что только их истины правильны и непогрешимы.

   «О, люди, люди! Что вам ещё нужно для духовного роста? Вы забыли всё, чем награждены были в прошлом. Вы утратили способность силой духа перемещаться в пространстве, общаться друг с другом с помощью передачи мыслей на расстояние, переносить без применения рычагов и блоков огромные тяжести, строить прекрасные города Атлантид, различать, что нравственно, а что нет, что есть добро  и, что есть зло, что такое ложь в иллюзорное спасение и правда в реальное благо. Все советы, каким образом обрабатывать руды и превращать их в металлы, вы посчитали озарением свыше, но тут же стали делать из металла оружие, чтобы убивать себе подобных», – дремлющий разум Криса воспарил в пространстве и накрыл пеленой провидческого тумана Рим, Константинополь, Иерусалим, Мекку.

   «Осколки призрачного величия. Остатки великой империи латинов. Римского могущества и силы не хватило, чтобы удержать в повиновении народы, населяющие эти земли. Одной мощи оружия для этого мало. Но и силы Слова оказалось недостаточно. Сколько их там, в прошлом, карликовых королевств и царств? И все старались пожрать друг друга.

   А если попробовать радением духовным? Но нет этой силы у людей. Они больше опираются на энергию несовершенного разума, силу страха, силу ненависти и силу золота. Духа хватает только на одно: почувствовав запах сокровищ соседа, выхватить меч и очертя голову броситься на приступ чужой собственности»

   Лефевр, повелитель и раб своих снов, творец странных миражей, видел, как войска, одетые в доспехи и кольчужные рубашки, в белые плащи с чёрными и красными крестами, штурмовали город, разделённый на две части широким морским проливом. На многочисленных храмах осаждённых сверкали золотом такие же кресты, как на одежде крестоносцев.

   «Когда-то этого пролива не было. Потоп соединил воды двух морей», - в забытье, не к месту подумал Лефевр и тяжёлым облаком надвигающейся грозы накрыл Константинополь.

 

          Глава 2. Крис. (Сотый год после миллениума или 2112 г. от р.х.)

 

   Слишком часто ему снились сны, похожие на суровую действительность библейских времён. Слишком много в этих снах было безысходности и пророческих видений. Слишком часто он просыпался на мокрой палубе ковчега, истекал кровью в пустыне Синая, чувствовал боль от ран в ладонях рядом с распятым Иисусом. Слишком часто кто-то невидимый шептал ему в ухо: «Ищи дверь…».

   Вот и сейчас, не выходя из-за стола и листая виртуальные страницы истории четвёртого крестового похода, Лефевр словно стоял на холме перед белокаменным городом:

   «А город горел. Отовсюду слышались крики солдат, лязг оружия, стоны раненых, вопли насилуемых женщин. Армия штурмующих Константинополь рассыпалась небольшими группами по улицам, переулкам и окрестным холмам. Одни выводили из нетронутых огнём конюшен лошадей, выволакивали из домов кувшины, вазы, посуду, ковры, сундуки с одеждой и грузили на телеги. Другие скалывали мраморные плиты со стен храмов, сбивали кресты с куполов, поддевали ножами драгоценные самоцветы фолиантов, сваливали в кучи и тут же делили всё между собой.

   Один из священников-ромеев в дорогой парчовой тунике стоял в дверях небольшой красивой белокаменной церкви и пытался остановить вооружённую толпу поднятым крестом. Стрела из арбалета пробила ему грудь, и он упал под ноги солдат, взломавших топорами тяжёлую дверь, украшенную ликом Иисуса. Убитого ромея тут же раздели, сорвав одежду, сафьяновые сандалии и золотую цепь с образом Спасителя.

   Корабли венецианцев, тяжело груженные награбленным, торопливо покидали бухты Константинополя. Их не могли остановить ни усиливающийся ветер с Севера, ни тёмная ночь. Было бы разумней и лучше выйти в море на рассвете, но здравый смысл подсказывал кормчим мысль - поторопиться. Слух о взятии столицы Византии разносился по свету быстрее степного пожара. Капитаны знали, что по пути их будут караулить многочисленные шайки морских разбойников. Наспех собранные предприимчивыми авантюристами ватаги разбойников не прочь поживиться богатой добычей крестоносцев. Многое из того, что сейчас свалено в трюмах беспорядочной кучей, достанется сицилийским норманнам, берберам из Алжира, корсиканцам и пиратам Сардинии. Поэтому большинство венецианских капитанов договаривались с крестоносцами о конвоях, состоящих из латников. Галеры сбивались в караваны из пяти-семи судов и уходили в море ещё затемно».

   Кристофер Лефевр скопировал текст отрывка старой рукописи и склонился над своим ридером.

   «Сэр Робер*1 видел это собственными глазами. Ему можно верить», - подумал журналист, покосившись на потрёпанную обложку фолианта, оставшуюся на экране библиотечного компьютера. Он вздохнул и положил перед глазами лист бумаги, где его рукой по памяти были сделаны кое-какие выписки. Перечень похищенных ценностей, взятых во время грабежа Константинополя крестоносцами, поражал воображение:

   «Античные скульптуры:

Бронзовая статуя богини Геры Самосской, возвышавшаяся на одной из площадей Константинополя;

Бронзовый Геркулес Лисиппа (придворного скульптора Александра Македонского), представившего знаменитого  греческого героя усталым от подвигов, сидящим с накинутой на плечи шкурой убитого им немейского льва;

Мифический герой греков - Беллерофон, восседающий верхом на крылатом коне Пегасе и устремлявшийся  на Олимп. Статуя эта была столь огромна, что, как повествует Робер де Клари, "на крупе коня свили себе гнезда десять цапель: каждый год птицы возвращались в свои гнезда и откладывали яйца";

Статуя волчицы, вскармливающей Ромула и Рема - легендарных близнецов, основателей Римского государства;

Статуя Париса, бросающего яблоко Венере, которое стало яблоком раздора,

Изваяние девы Марии, находившееся в центре города;

Скульптурная группа Лисиппа - бронзовая с позолотой четверка лошадей (квадрига), стоявшая на императорской трибуне ипподрома. В1204 г. квадрига была поставлена над главным порталом венецианского собора св. Марка.

   Христианские реликвии:

Терновый венец Христа;

Наконечник копья Лонгина, которым был пронзен Христос

Ковчежец с кровью Спасителя;

Кусочек дерева креста;

Крышка гроба Господня;

Кость Иоанна Крестителя;

Часть руки св. Иакова».

   Крис, глядя в список, покачал головой. Подлинность этих реликвий, связанных с Иисусом, вызывает большие сомнения. Только это – дело десятое. Сколько произведений раннехристианского и античного искусства было уничтожено, переплавлено в слитки, припрятано в заплечных мешках простых солдат и продано за гроши маркитантам!

   «Что изменилось со времён Иисуса и крестовых походов во славу его?» - спросил Лефевр сам себя, и уже знакомое чувство опасности и страха холодной волной прошло по его спине к затылку.

   Журналист вспомнил о флеш-дискете, которая хранилась за батареей отопления в его квартире. Совсем недавно он начал собирать материал о тайных операциях американской и британской разведок в зоне Персидского залива. Сведения, полученные от некоторых офицеров в десятках баров Куантико, штат Вайоминг, говорили о том, что генералы Джордж Флинвуд и Роджер Левски поручали Лаборатории боевых действий Управления МССДС и Управлению вооружения корпуса морской пехоты готовиться к новой войне в Заливе.   

   На учебных полигонах проигрывались различные варианты вторжения, разрабатывались всё новые идеи и технологии, включая вброс дезинформации в институты власти. Один из офицеров, подвыпив, рассказал Крису, что совсем недавно небольшое подразделение роты «Браво» первого батальона из штаба командования специальных операций тайно побывало в пригородах Абу-Даби, и что ими доставлены доказательства существования у династии Зайдов и Саудитов химического и метеорологического оружия.

   «Ничто не ново под Луной, - Крис вспомнил историю агрессии против Ирака. – Почему бы не применить наработки, связанные со свержением режима Саддама Хусейна, в другом месте? В Сербии и Косово вроде бы нашли братские могилы мусульман, обвинив Милошевича в геноциде. В Ираке якобы обнаружили остатки хранилищ химических снарядов. Все эти «вопиющие» факты в то время были шиты белыми нитками и на скорую руку. Но ведь прошло. Нужен был повод для военных операций. А победителей не судят», - журналист горько усмехнулся.

   «Съездить бы ещё раз в Калифорнию, попить пивка с морпехами - многое стало бы ясным, - подумал Крис. – Вот только куда двинуть - в Кемп Леджун или в Педлентон?»

   Звонок и вибрация сотового телефона в кармане заставили его вздрогнуть.

   - Да! Лефевр слушает.

   - Эй, старик, давай кончай прохлаждаться в библиотеке. Тут наш босс из своих ледяных глаз искры мечет. Ты когда обещал статью сдать в печать?

   - Джонни, прости, дружище, - Лефевр взъерошил волосы на затылке и стал виновато оправдываться перед выпускающим редактором еженедельника. - Понимаешь, некоторые книги нельзя скачать из сетки, они есть только в специальных хранилищах библиотек.

   - Это меня мало интересует. Короче, если через час твоего материала не будет на моём виртуальном столе - считай себя внештатным собкорром газеты где-нибудь на Аляске!

   - Всё понял, Джон, уже бегу. Через полчаса статья будет у тебя.

   Крис вскочил, сунул ридербук в карман, сдал служителю библиотеки свою учётную карточку и рванулся к выходу, не забыв захватить свои записки.

 

*1- Робер де Клари. Современник крестовых походов, рыцарь, автор хроники «Завоевание Константинополя».

 

   Вечер – святое после сумасшедшего дня время для размышлений. Со статьёй он успел вовремя. Он даже не помнил, как написал её. Она просто появилась на экране гаджета. А сейчас колесо суеты остановилось, клин тормоза надёжно вставлен в паз времени. Можно выйти и подышать свежим воздухом Большого парка. Но  Лефевр остался дома. Он открыл Библию, нашёл Второзаконие и стал читать:

   «Я, Господь - Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов перед лицем Моим;

   Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Господь, Бог твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.

   Не убивай.

   Не прелюбодействуй.

   Не кради.

   Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.

   Не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабы его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что есть у ближнего твоего…

   … Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть;  и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими. И да будут слова сии, которые я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем, и внушай их детям твоим, и говори о них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась и вставая; и навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих…».*1

 

   Лефевр отложил в сторону Библию, подумал немного и снял с полки Евангелие от Марка. Закладка подсказала ему, какую страницу следует посмотреть. Нагорная проповедь – вот, что ему нужно.

   «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет  брату своему: рака*2, подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной. Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь  против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой.

   Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои.

   А я говорю вам - не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий;

   ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным.

   Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.

   Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб.

   А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду;

   Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего.

   А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас,  да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных.

   Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?

   И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?

   Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный».

   Лефевр отложил Евангелие, снова взял в руки Ветхий Завет и нашёл отмеченное карандашом место:

   «Вот, Я посылаю пред тобою Ангела хранить тебя на пути и ввести тебя в то место, которое Я приготовил. Блюди себя пред лицем Его и слушай гласа Его; не упорствуй против Него, потому что Он не простит греха вашего, ибо имя Мое в Нем. Если ты будешь слушать гласа Его и исполнять все, что скажу, то врагом буду врагов твоих и противником противников твоих. Когда пойдет пред тобою Ангел Мой и поведет тебя к Аморреям, Хеттеям, Ферезеям, Хананеям, Евеям и Иевусеям, и истреблю их: то не поклоняйся богам их, и не служи им, и не подражай делам их, но сокруши их и разрушь столбы их… Служите Господу, Богу вашему, и Он благословит хлеб твой и воду твою; и отвращу от вас болезни. Не будет преждевременно рождающих и бесплодных в земле твоей; число дней твоих сделаю полным. Ужас Мой пошлю пред тобою, и в смущение приведу всякий народ, к которому ты придешь, и буду обращать к тебе тыл всех врагов твоих;  пошлю пред тобою шершней, и они погонят от лица твоего Евсеев, Хананеев и Хеттеев; не выгоню их от лица твоего в один год, чтобы земля не сделалась пуста и не умножились против тебя звери полевые: мало-помалу буду прогонять их от тебя, доколе ты не размножишься и не возьмешь во владение земли сей. Проведу пределы твои от моря Чермного до моря Филистимского и от пустыни до реки; ибо предам в руки ваши жителей сей земли, и прогонишь их от лица твоего; не заключай союза ни с ними, ни с богами их; не должны они жить в земле твоей, чтобы они не ввели тебя в грех против Меня;…»*3.

   С юности (детства Лефевр не помнил) Кристи (так называла его мать) заставляли читать на ночь Евангелие и книги Ветхого Завета, поясняя непонятные и запутанные места в речах Господа и пророков его. И до сих пор журналисту многое было непонятно в законах и комментариях Моисеевых. С одной стороны - не убивай, не кради, не желай всего, что есть у ближнего твоего, а с другой стороны: «…истреблю их… сокруши их и разрушь столбы их… проведу пределы твои от моря Чермного до моря Филистимского и от пустыни до реки; ибо предам в руки ваши жителей сей земли, и прогонишь их от лица твоего…».

   Как верить законам Моисеевым, если пророк Исайя в своём учении пошёл ещё дальше:

   «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост, иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост … и будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы (и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать) … Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их - служить тебе…, народ и царства, которые не захотят служить тебе - погибнут, и такие народы совершенно истребятся» *4.

 

*1 – Ветхий Завет. Пятикнижие. Второзаконие. Исход. Гл.20 (2-17,

*2 - Рака. Пустой человек.

*3 – Ветхий Завет. Пятикнижие. Второзаконие .Исход. Гл.23 (20-33)

*4 - Книга пророка Исайи Второзаконие. (23:19, 28:12, 60:10-12)

 

   Кристофер спрятал книги в старинный шкаф с хрустальными резными стёклами и, в который раз, тяжело вздохнул. Не эти ли слова Исайи были руководством к действию для сильных мира сего? Явные противоречия Ветхого и Нового заветов не смущали с момента распятия Иисуса ни одного из служителей церкви. Любой агрессии, любому побоищу ради власти земной и духовной, ради территорий и золота церковники, императоры, цари находили оправдание в древних книгах.

   Лично ему были ближе заповеди Иисуса, но он реально понимал, что на слабых и беззубых всегда отыграются сильные и дерзкие. Самоутверждение в собственных глазах – страшная вещь. Ради этого странного звериного чувства многие идут на, казалось бы, бессмысленные преступления. Поэтому, сколько себя помнил, Лефевр проводил много времени в спортивных залах, а на улицах постигал суровую науку выживания. Его высокая фигура производила на окружающих впечатление своей мощью, широкими плечами и рельефной мускулатурой. А ум, всесторонне развитый постоянными поисками всевозможных тайн, обладал способностью к анализу и быстроте принятия решений. Любая несправедливость угнетала его больше, чем физическая усталость от изнурительных тренировок и сумасшедшей репортёрской работы. Года три назад Крис дошёл до того, что начал по ночам патрулировать в одиночку закоулки Большого яблока*1.

   Несколько проституток, спасённых им от жестокой опёки сутенёров, стали друзьями журналиста и кладезем бесценной информации о криминальных мире, о торговцах наркотиками и оружием. Десяток владельцев ночных магазинов и автозаправочных станций были его должниками. Они с удовольствием смотрели записи своих видеокамер, где Лефевр разбирался один на один с грабителями и налётчиками. С недавних пор Крис чувствовал в себе нечто. Это Нечто беспокоило его. Он чувствовал себя не таким, как все окружающие люди. Крис предвидел события, мог заглянуть в будущее, снимать головную и мышечную боль своим близким. Он выступал миротворцем в любой драке и разводил противников одним словом или движением руки. И только в крайних случаях, когда ненависть туманила разум драчунов, Крис применял спокойную и уверенную силу.

   Но грусть всё чаще смущала его сердце. В глубине души Лефевр понимал, что его ночные похождения  как способ избежать болезненных сновидений – капля добра в океане насилия и зла.

   «Добро с кулаками», - Крис горько усмехнулся.

   На белом свете творились дела похлеще, чем уличная преступность и дешёвый бандитизм. Его страна, прикрываясь христианскими ценностями на словах и надев маску заботы о стратегических интересах и национальной безопасности, давно превратилась в того самого ангела с огнём и мечом, ведущего одно из колен израилевых на новые земли к Востоку и Западу.

   «Мы совершенно забыли, что все люди - Адамово семя, разделённое лжепророками и границами стран на волков и овец. Экономический, военный и духовный террор со стороны экономически развитых стран породил исламский джихад», - следуя своим мыслям, Лефевр включил свой нетбук, ввёл пароль и открыл собственные материалы, связанные с трагедией 11 сентября.

   Часть этих документов Крис обнаружил в банковской ячейке, которую, как было написано в завещании, вскрытом и прочитанном  ему нотариусом, арендовал дед Лефевра. Крис знал о своём предке только то, что Джонатан Лефевр в своё время  работал корреспондентом отдела криминальных новостей небольшой бостонской газеты. Гибель тысяч людей потрясла простого американца масштабами, неотвратимой фатальностью и полным бессилием властей предотвратить теракт. Дед приехал в Нью-Йорк, движимый чувством сострадания. Он хотел хоть чем-то помочь оставшимся в живых. Но, поговорив с сотнями людей, Джонатан Лефевр начал собственное расследование событий, которое и закончилось его таинственной смертью то ли от желудочных колик, то ли от рака поджелудочной железы. Поставить точный диагноз паталогоанатом не смог.

   Крис вывел на экран компьютера первую папку с копиями записей, изъятыми полицией после загадочной смерти деда, и в который раз поблагодарил бога за то, что тот надоумил бабушку заблаговременно скопировать файлы и сохранить всю информацию на собственном ноутбуке, так и не найденном в недрах её шкафа ленивыми полицейскими.

   «Интересно, что башни проектировались с учетом возможной воздушной атаки и были созданы с проектной прочностью, позволяющей противостоять столкновению с такой махиной, как "Боинг-767"», - Кристофер прочёл первую строку записок и забегал глазами по мелким рукописным строчкам.

   "Они были разработаны, чтобы противостоять всевозможным воздействиям, включая торнадо, бомбежки или столкновения с огромными авиалайнерами", – уверял Хайман Браун, руководитель проекта строительства башен-близнецов.

   Этот же человек писал: «…Теория о разрушении зданий в результате пожара и расплавления несущих стальных конструкций также абсурдна. По мнению многих экспертов, разрушение небоскребов напоминает "контролируемый подрыв", когда определенное количество взрывчатых веществ размещается в несущих конструкциях и срабатывает в нужной последовательности. В ходе контролируемого подрыва разрушение здания происходит внезапно – сначала ничего нет, но в следующее мгновение строение распадается. Стальная конструкция при высокой температуре от возможного пожара не может внезапно сломаться. Это происходит постепенно – начинают прогибаться горизонтальные балки, а затем деформируются вертикальные стальные колонны. Видеосъемка, запечатлевшая разрушение башен, не зафиксировала подобных процессов даже на этажах, расположенных выше пробоины, оставленной самолетом. Кроме того, искусство контролируемого подрыва высотного здания состоит в том, чтобы взорванный небоскреб не разлетелся во все стороны, а "просел" таким образом, чтобы обломки остались исключительно на месте постройки. Так и произошло с башнями.

    По словам Марка Луазье, президента крупнейшей компании по контролируемому подрыву зданий: «Такой взрыв должен быть полностью спланированным, а взрывчатка должна быть размещена в определенном порядке».

    Все 110 этажей башен-близнецов рухнули очень аккуратно. При незапланированном взрыве строительный мусор накрыл бы весь район, но этого не произошло. При контролируемом подрыве остатки здания опускаются на поверхность со скоростью свободного падения, чего не происходит при случайной катастрофе. Для этого подрывники сначала закладывают взрывчатку под опорные системы нижних этажей, поэтому верхние опускаются вниз, практически не встречая сопротивления.

    По данным отчета комиссии, расследовавших обрушение зданий:  «Южная башня развалилась за 10 секунд, что соответствует времени контролируемого подрыва. Более того, такая методика позволяет "разрезать" несущие стальные конструкции на части определенной длины, что и было зафиксировано в Нью-Йорке. Огромное облако пыли, образовавшееся на месте башен после взрыва, также служит косвенным доказательством контролируемого подрыва».

    К такому заключению пришел полковник инженерных войск США Джон О'Дауд: «Казалось, что воздух на месте взрыва ВТЦ насыщен цементной пылью».

   Очередное доказательство спланированного уничтожения зданий – огромное количество расплавленной стали на месте крушения башен. Так, Питер Талли, руководитель строительной компании Tully Construction, и Марк Луазье сообщали об «озерах расплавленной стали», обнаруженных на месте рухнувших строений в подземных шахтах лифтов. Между тем столкновение самолета со зданием и последующее возгорание авиационного топлива не могло привести к образованию температур, при которых начинают плавиться стальные конструкции. Тайна взрыва башен-близнецов, по мнению ученых, по-прежнему остается нераскрытой».

   Новый файл позволил Лефевру прочесть следующее:

   «Двадцать причин не верить версии американского правительства:

   1. Запись допросов диспетчеров, дежуривших 11 сентября, была намеренно уничтожена – кассеты ломались вручную, пленку разрывали на мелкие фрагменты, а ее обрывки выбросили в различные урны.

   2. Следователи комиссии конгресса обнаружили, что некий информатор ФБР обеспечивал двух угонщиков самолетов жильем в 2000 году. Когда комиссия захотела допросить этого гражданина, ФБР не только отказалось выполнить эту просьбу, но и скрыло информатора. По некоторым данным, ФБР предприняло такие шаги после получения соответствующих указаний из Белого дома.

   3. Отставной подполковник ВВС США и бывший руководитель проекта «Звездные войны» выступил со следующим заявлением: «Если бы наше правительство в тот день ничего не предприняло, лишь обеспечив выполнение обычной процедуры, предусмотренной в таких случаях, башни-близнецы стояли бы на месте, а тысячи погибших американцев были бы живы. Действия нашего правительства – это измена!»

   4. Некоторые рассекреченные документы показывают, что в 60-е годы американское главное командование разработало план подрыва АМЕРИКАНСКИХ самолетов и совершения террористических актов против граждан США на американской земле. Виновниками упоминаемых событий должны были выступить граждане Кубы. Цель плана – оправдание планируемой агрессии против Кубы.

   5. Оборонное ведомство США, отвечающее за безопасность граждан, многие годы проводило учения, отрабатывая версию использования самолетов-камикадзе против зданий Всемирного Торгового Центра и прочих американских небоскребов. «Различные типы летательных аппаратов гражданского и военного назначения использовались в ходе отработки действий на случай возможной атаки террористов. Иными словами, Пентагон использовал РЕАЛЬНО СУЩЕСТВУЮЩИЕ САМОЛЕТЫ для имитации атаки на высотные здания, в том числе и на башни-близнецы».

   6. Кроме того, военные отрабатывали варианты подобных нападений и на Пентагон.

   7. Утром 11 сентября американские оборонные ведомства и спецслужбы проводили маневры, имитирующие воздушную атаку террористов на ВТЦ, используя НАСТОЯЩИЕ самолеты и фальшивые «радарные метки», чем ввели диспетчеров в заблуждение.

   8. Несмотря на заявления правительства о неосведомленности появления самолетов террористов, министр транспорта США, давая показания комиссии, утверждал, что вице-президент Чейни лично отслеживал действия пилотов злополучного рейса 77 за многие мили до приближения этого транспортного средства к Пентагону.

   9. Третье здание Всемирного торгового центра (сооружение № 7) также разрушилось 11 сентября, несмотря на то, что по нему не были нанесены удары самолетами террористов. Оно рухнуло так, словно в нем не было стен или перекрытий. Перед трагедией в здании были отмечены лишь небольшие локальные очаги возгорания. Это – единственное здание стальной каркасной конструкции в мире, разрушенное из-за пожара, чего не могло произойти по определению.

   10. По мнению ряда сотрудников ФБР, здания ВТЦ рухнули в результате взрыва бомб, заложенных внутри него.

   11. Телекомпания MSNBC утверждает: сотрудники полиции считали, что один из взрывов в помещении ВТЦ мог быть спровоцирован грузовиком, набитым взрывчаткой и находящимся внутри здания. По их мнению, взрывные устройства могли быть размещены как в самом здании, так и в непосредственной близости от него.

   12. По словам начальника отдела безопасности пожарной службы Нью-Йорка, взрывы могли быть вызваны «бомбами» и «вторичными устройствами». По мнению пожарных, в здании находились бомбы.

   13. По словам представителя национальной ассоциации по сносу домов, крушение башен-близнецов напоминало «классически спланированное уничтожение здания».

   14. Очевидцы взрыва утверждают: взрывы происходили гораздо НИЖЕ участка, пораженного самолетами. Более того, они произошли до того, как первый самолет врезался в здание.

   15. Мэр Сан-Франциско Вилли Браун за 8 часов до начала "терактов" получил звонок от госсекретаря Кондолизы Райс, не советовавшей ему лететь самолётом в Нью-Йорк. Полёт был намечен на 11 сентября.

   16. В интервью, данном пакистанской газете «Уммат», Усама бен Ладен сообщил, что считает устроителями терактов в США еврейскую общину Флориды, которая «не простила Джорджу Бушу избрание его на президентских выборах в США». Снимая с себя вину за теракты, бен Ладен, в частности, говорил: «Ни я, ни моя организация «Аль-Каеда» не имеем отношения к тем, кто атаковал Америку. Ими мог быть кто угодно - люди, являющиеся частью американской системы, но при этом противостоящие ей, либо какая-либо группа, намеревавшаяся превратить этот век в век противостояния между мусульманством и христианством. Мы против американской системы, но мы не против американского народа. Ислам не позволяет убивать невинных мужчин, женщин и детей даже в военное время»…

   Экран компьютера мерцал голубоватым светом, рождающим на выкрашенных белой краской стенах причудливые тени. Именно из-за этих записок Кристофер решил стать журналистом. Он не верил в официальную версию смерти деда, по словам матери - абсолютно здорового в то время человека. Причина смерти, как и многих других загадочных смертей свидетелей американских трагедий, состояла в другом. Репортёр задавал слишком много вопросов, встречаясь с множеством людей. Если трагедия 11 сентября - на совести властей Америки того периода, то всё укладывается в хорошо отработанную схему провокаций и сокрытия тайн.

   Лефевр давно усвоил одну истину. Любое преступление можно раскрыть, зная мотив. Парадокс сентябрьских событий2011 г. в том, что эти теракты не были выгодны тем, кому их приписывают. Пожалуй, наибольшую выгоду получила администрация президента Буша – появилась реальная возможность оправдать вторжение в Ирак, осуществить военные операции в Афганистане и дальнейшее расчленение Сербии. С запуганной нацией легче проводить сомнительные эксперименты, сделки, ее можно убедить в чем угодно.

   Крис сотни раз задавал себе вопрос: «Каким образом «главный террорист» Усама бен Ладен, который нуждался в регулярной поддержке работы почек и был неспособен передвигаться на большие расстояния, мог контролировать деятельность огромной террористической сети, в том числе девятнадцати террористов, проживавших в США в течение двух лет? Слишком велики затраты, слишком велика организация. Такое под силу хорошо отлаженным  государственным структурам, каковыми до сих пор являются ЦРУ или ФБР. Так кто же нанес удар по Америке: вероломные террористы Усамы или закадычные друзья Джорджа Буша-младшего из Лэнгли или Саудовской Аравии, которых связывает 25 лет искренней дружбы?»

   Журналист вывел на экран собственный анализ событий и войн двадцатого века, в которых была замешана Америка:

   «1898 г. - американцы имитируют нападение испанцев на США в Гавана-Харбор, чтоб использовать это, как повод для войны.

  1911 г. - американский газетный магнат Херст (Hearst) владел значительными участками земли в Мексике. Над ними нависла угроза конфискации. Тогда Херст дал команду начать пропагандистскую кампанию с целью заставить США объявить Мексике войну. Газеты Херста публиковали жуткие материалы о том, как сотни тысяч мексиканских солдат, вооруженных до зубов, маршируют к границе США, чтобы уничтожить все живое. Единственная газета, которая рискнула проверить декларации Херста - Chiсago Tribune - послала в Мехико своего репортера. Тот пришел в ужас: никаких приготовлений к войне с северным соседом в Мексике не велось. Репортер написал серию корреспонденций, разоблачавших ложь газет Херста, но половину из них так и не смог опубликовать.

  1941 г. - американцы допускают нападение японцев на Пёрл-Харбор, хотя теперь достоверно известно, что власти были извещены о готовящейся атаке ещё за месяцы до неё. Простой народ был против войны. В начале сентября1939 г., по данным опроса, проведенного Институтом Гэллапа, на вопрос:  «Должны ли США использовать армию и флот против Германии?», 84% опрошенных ответили: «Нет». Но правительству очень хотелось в ней поучаствовать, чтоб потом быть допущенными к переделу мира. Тогда правительство вывелo из Перл-Харбора новейшие авианосцы, оставив на базе для удара устаревшие линкоры.

   1942 г. - Канада. История технологии диверсии с целью вовлечения во Вторую Мировую войну Канады. Изюминка заключалась в (якобы) нападении японской подлодки I-26 на осветительный маяк на острове Ванкувер, Estevan Point, 20 июня 1942 года. Уже давно появились подозрения, что японцы не стали бы рисковать, чтоб напасть на объект столь незначительный в сильно охраняемой зоне. Затем были замечены нестыковки в послевоенных рассказах японцев, якобы участвовавших в атаке. И, наконец, оказалось, что тип снарядов, которыми обстреливали маяк, в принципе не мог применяться японскими подлодками - зато они состояли на вооружении американских субмарин.

   1964 г. - Американцы делают вид, что их обстреляли вьетнамцы. Это событие становится официальным поводом для начала войны, которая унесла жизни 58.000 американских солдат и 3,1 млн. вьетнамских бойцов и мирных жителей.

  1983 г. -  Гренада. Поводом для начала там военной операции США стал захват в заложники американских студентов. Президент США Рональд Рейган (Ronald Reagan) заявил, что «готовилась кубинско-советская оккупация Гренады», а также что на Гренаде создаются склады оружия, которые могут использовать международные террористы. После захвата острова морской пехотой США выяснилось, что студентов в заложниках не удерживали, а склады были заполнены устаревшим советским вооружением, бог весть какими путями туда попавшим. Перед началом вторжения США объявили, что на острове находится 1.2 тыс. кубинских коммандос. После выяснилось, что кубинцев было не более 200 человек, треть из них составляли гражданские специалисты.

  1985 г. - У американцев сорвалась операция, во время которой они хотели взорвать ядерную боеголовку на иракском военном заводе. Возможно, чтобы потом сообщить миру о страшной опасности Ирака и ввести туда войска, но точные детали до сих пор неизвестны».

 

   Лефевр оторвал глаза от экрана компьютера и задумался. Он хорошо помнил ксерокопию статьи газеты "Times", где утверждалось, что в ближайшие дни и недели после событий 11 сентября Буш позволил частному самолету из Саудовской Аравии пересечь территорию Соединенных Штатов для того, чтобы забрать и вывезти за пределы страны дюжину родственников бен Ладена. Никто из членов тайно эвакуированной семьи не вызывался для допросов ни в полицию, ни в ФБР; не было предпринято ни единой попытки выяснить, не располагают ли они какой-либо важной информацией.

   И вот теперь снова призраки башен-близнецов накрывают своей пепельной тенью Америку.

 

Глава 3 (в ту же ночь или днём позже)

 

   Прибор ночного видения RG-55 выхватил из темноты фасад дома. Функция тепловизора с эффектом рентгена позволили наблюдателю внимательно осмотреть внутренние помещения здания. Несколько секунд ушло на то, чтобы полюбоваться, как на втором этаже влюблённая парочка занималась любовью, сотрясая широкую низкую кровать.

   - Куда вы смотрите, сержант? – капитан Хендрикс дотронулся до плеча человека, на голове которого чернел специальный шлем. - Нам нужен журналист. Его квартира – на пятом.

   - Знаю, капитан, сэр, – сержант перевёл взгляд чуть выше. – Он один, сэр. Сидит перед компьютером, что-то читает.

   - Что именно? Попробуйте рассмотреть.

   - Ничего не вижу, сэр. Его голова заслоняет экран, – сержант покрутил колёсико настройки прибора. – Приближение ничего не даёт. Картинка размыта.

   - Ладно, – капитан перегнулся через парапет крыши дома, выбранного им для командного пункта, и посмотрел вниз.

   Улица была пустынна. Сильный ветер гнал вдоль тротуаров клочки бумаги, мусор, листья деревьев. Слышался звук перекатывания пустых алюминиевых банок. Чёрная кошка, не торопясь, переходила дорогу прямо перед глазами Хендрикса.

   «Чёрт!», - капитан сплюнул в сторону. – «Не к добру»

   - Группе захвата… - офицер толкнул сержанта в спину и чуть громче отдал приказ. – Всем слушать меня! Занять исходные позиции. Через пять минут доложить о готовности. Штурм – по моему приказу.

   В темноте улицы, освещённой редкими фонарями, сержант уловил движение. Серые призрачные фигуры в защитных доспехах «Стелдаркс» с автоматами в руках передвигались абсолютно бесшумно. Только в наушниках радиосвязи слышалось учащённое дыхание бойцов спецназа.

   Лефевр поднял голову. Смутное беспокойство вытеснило из сознания смысл только что прочитанных строк. Такое чувство приходило к нему всегда перед скорыми неприятностями и опасностью. Он привык доверять своим инстинктам. Друзья Лефевра считали его провидцем. Крис с ними не спорил. За минуту-другую, а иногда и за день до наступления событий, угрожавших его жизни, в его сознании, как в замедленной видеосъёмке, появлялись картины ближайшего будущего. Откуда взялись эти способности - Лефевр не знал. Он просто научился опережать время.  

   Несколько движений - и флеш-накопитель с информацией перекочевал в потайной карман брюк. Журналист, не торопясь, встал со стула. Краем глаза он заметил маленькую красную точку на своей рубашке точно по центру груди.

   «Спокойно, только без суеты», - подумал Лефевр и, потягиваясь, позёвывая в ладонь, шагом смертельно уставшего человека направился в маленькую гостиную, совмещённую с кухней. Подойдя к холодильнику, он открыл дверку и шагнул внутрь.

   - Чёрт, чёрт, - сержант, не отводя глаз от квартиры журналиста, заёрзал на месте, привстал и чуть не свалился вниз через невысокий парапет крыши.

   - Что, что там? - капитан вскочил и, схватив сержанта сзади за бронежилет, развернул наблюдателя к себе лицом.

   - Он исчез. Вот только что был в объективе прибора и исчез.

   - Как исчез? Не может быть. Куда?

Угроза срыва операции подтолкнула капитана к действию.

   - Группа Альфа, группа Браво! Пошли, пошли!

   Тишину ночи разрезал тихий звук вращающихся лопастей вертолёта, писк верёвок под башмаками и перчатками десанта. Потом раздался звон разбиваемых стёкол, взрывы шумовых гранат, короткая очередь из автомата и снова на короткий период времени тишина завладела улицей. Капитан, не слушая скороговорок рации, скользнул вниз по лестнице. Краем уха он уловил гул мотора удаляющейся машины и визг тормозов.

   «Полиция…», - с досадой подумал капитан. Через пару минут, пройдя в широкую щель пробитой тараном двери, он оказался в квартире Лефевра. Бойцы армейского спецназа бесцельно слонялись по комнате и не смотрели в глаза друг другу. На полу валялся исковерканый  пулями нетбук, осколки фарфора, перевёрнутая мебель. Опрокинутый на пол аквариум демонстрировал миру большую лужу, мелкий песок и трепыхающихся ещё живых рыбок. С наслаждением раздавив парочку скалярий, капитан обернулся к одному из солдат.

   - Ну и, где он?

   Чернокожий высокий парень в графитового цвета униформе, сливающейся с цветом лица, подвёл капитана к холодильнику. Открыв дверку, он сунул внутрь голову и взялся рукой за трос, уходящий куда-то вниз.

   - Это не холодильник, а квадратная труба, ведущая в подземный гараж, - терпеливо стал объяснять солдат своему капитану. Но тот уже всё понял.

   - Там есть кто-нибудь из наших?

   - Конечно, сэр. Адамс и Рутенберг уже осматривают все закоулки паркинга. Но, похоже, птичка улетела. Они слышали звук двигателя.

   - Но мы же знаем марку машины и регистрационные знаки Лефевра.

   - Да, сэр. Но его «Крайслер» на месте. Я думаю, это был краденый мотоцикл или что-нибудь  совсем простое, не требующее регистрации при покупке. Велосипед или скутер.

 

   Исчезать и неожиданно появляться в нужном месте… Это искусство Лефевр выработал в себе изнурительными тренировками и долгими медитациями. В Таджикистане в зоне боевых действий между сторонниками враждебных бандитских группировок он часто выглядел, как песчаный бархан или глыба ракушечника, снимая вебкамерой бесценные кадры переправки опиума конвоями американской морской пехоты. Особенно он любил роли бродячих нищих, оборванцев, обкуренных опиумом пастухов, лениво подгонявших веточкой пару худых коз. Ворох травы, называемой перекати-полем, был венцом мастерства Лефевра. Антибликовое покрытие объектива фотокамеры и лазерная фокусировка оставались самыми уязвимыми деталями камуфляжа. Но журналист привык работать быстро, не давая возможности пытливому профессиональному наблюдателю обнаружить себя. Однажды в плаще, расцветка которого имитировала кирпичную кладку, он прошёл под прицелом объективов видеонаблюдения и перелез через стену заброшенного склада в горах Сицилии, проникнув на тайную встречу лидеров военного крыла крупной албанской происламской группировки «Сербский джихад». Это стоило усилий и времени. Передвижение было таким медленным, что беглые взгляды часовых не смогли заметить человека. Впрочем, в таких приключениях Лефевр чаще полагался на защиту и покровительство Всевышнего. Вот и сейчас, после молниеносного подъёма при помощи троса на крышу дома, журналист, больше похожий на обрезок водосточной трубы, мысленно перекрестился. Он вынул из кармана и аккуратно спрятал среди мусора ненужный ему пульт. Им он приводил в действие скрытый в гараже мощный динамик. Шум двигателя и визг тормозов были записаны довольно давно. И вот пригодились всё-таки.

   Сейчас, слыша суету возле дома: шаги спецназа, погрузку в автомобили его архивов, личных вещей, Лефевр анализировал ситуацию. Значит, некая последняя капля переполнила чашу терпения спецслужб. Значит, у него есть информация, которая хранилась кем-то за семью печатями. Или же он невольно и непреднамеренно разбудил чутко спавшую собаку. Теперь важно понять, почему она бросилась на него. Что он знает такого, что угрожает национальной безопасности?

   Тем временем на улице всё стихло. Чёрные джипы ФБР и спецназа разъехались, окна потревоженных шумом жителей района гасли одно за другим. Пригибаясь, Крис медленно и осторожно стал продвигаться вдоль высокого парапета к соседнему дому. Там у самого края стены находилось длинное, низкое помещение венткамеры. Журналист всё так же осторожно и тихо взобрался на мокрую поверхность асфальтового перекрытия. Потом поднял голову и внимательно осмотрел здание, с которого ему в грудь наводили лазерный оптический прицел.

   «Так и есть», - в одном из окон на первый взгляд пустой квартиры мерцали блики прибора ночного виденья и линзы бинокля. А это значило - засаду на всякий случай оставили. А вдруг птичка вернётся…

   Отойдя к противоположному скату крыши, Лефевр разбежался, пружинисто оттолкнулся от парапета и прыгнул. Полёт был долгим, но хорошо рассчитанным. Спустя минуту журналист уже пролезал через слуховое окно на чёрную лестницу соседнего дома.

   «Где-то нужно залечь на время и хорошенько пораскинуть мозгами, - думал Крис, покидая здание. – Только где? Многочисленные друзья не так близки, и наверняка все под колпаком спецслужб. Остаётся покинуть город или стать безликой серой мышкой, незаметным червём, одним из многих среди жителей Большого яблока. Вот только - Бронкс или Куинс? Пожалуй, Куинс. Кого там только нет! Греки, латиноамериканцы, негры, индусы, пакистанцы, арабы. Там легко исчезнуть, не привлекая внимания полиции. Решено. Куинс»

   Лефевр остановился у большого зеркала, установленного на углу улицы специально для водителей в целях безопасного проезда перекрёстка. Тёмного цвета костюм выглядел довольно грязным.

   «То, что нужно для такой погоды. Ну, попал хмельной мойщик посуды одной из забегаловок случайно в лужу», - журналист взлохматил и без того спутанные волосы, потом сделал себе взгляд покорного судьбе человека и спустился в метро.

   Держа голову как можно ниже и сунув обезличенную карточку в щель пропускного автомата, он сел в поезд.

   Через полчаса Лефевр получил ключ от номера одной из самых грязных гостиниц Куинса. Здесь никто не спрашивал имён и не делал записей в книгах регистрации. Здесь до сих пор уважали маленьких зелёных Гамильтонов, изображённых на десятидолларовых банкнотах. Узкая кровать, маленький шкаф, лампа на прикроватной тумбочке, плотные жалюзи на окнах с площадками выхода к пожарной лестнице. Кристофер растянулся во весь рост на продавленном матрасе и, даже не пытаясь заснуть, стал анализировать свои последние материалы, в той или иной степени готовые к печати.

   «Новая война в Заливе? Это не только цветочки, но и ягодки, к которым уже есть стойкий иммунитет. Новым боевым действиям никто особенно не удивится, тем более, если власти проведут грамотную провокационную пиар-акцию со взрывами или ядами в почтовых посылках от мифических террористов»

   Журналист перевернулся на бок, чтобы стена служила своеобразным экраном для мысленных виртуальных картин, и продолжал размышлять.

   «Участие ЦРУ в наркотрафике из Колумбии? Привыкли. Никого эта информация не заденет и не потревожит. Целенаправленный, рукотворный обвал юаня на Южно-Азиатских рынках? Открестятся. Прикроются фиговым листком очередного экономического кризиса. Тогда что? Думай парень, думай», - грязные пятна на белой стене не давали сосредоточиться. Лефевр перевёл взгляд на окно.

   «Грязная работа секретных служб по присоединению Грузии и Азербайджана к Турции? Вот это уже близко. Но всё в рамках беспокойства о национальных интересах и безопасности Америки. А грязные методы с душком политических диверсий будут интересны только для России. Что ещё?», - почему-то мысленно Лефевр шёл по карте земного шара между тридцать восьмой и сороковой параллелями.

   «Там самый лучший стабильный климат, наиболее комфортные условия для жизни вблизи виноградников и апельсиновых рощ. В этой зоне расположены самые богатые города мира: Чикаго, Сан-Франциско, Вашингтон, Нью-Йорк, Лиссабон, Мадрид, Барселона, Рим, Афины, Анкара, Пекин, Токио… Золотая ось Золотого миллиарда. Маленький нажим на кнопку адской машины - и хрупкий мир состоятельных людей… Стоп, стоп! Назад. Токио! Вот оно, ключевое слово», - в голове Криса всплыли строки из нескольких интервью с нужными людьми в нужных местах.

   «Приватный разговор с бывшим премьер-министром Японии господином Китаноширо. Он говорил об угрозе применения американцами против Японии системы HAARP», - на лбу Лефевра выступил холодный пот.

   « Стоп! Что известно об этом проекте? Если мне не изменяет память, запущен весной 1997 года в Гаконе, штат Аляска, как программа… Господи, помоги правильно выговорить эту абракадабру…», - Кристофер с трудом проглотил комок, застрявший в горле и, преодолевая отвращение, вслух произнёс:

   - HAARP  - программа высокочастотных активных авроральных исследований полярных сияний.

   Всплывший в сознании спутниковый снимок оживил воспоминания.

   «На самом деле программа является сверхсекретным геофизическим и ионосферным оружием. Постоянно совершенствуется. Управляется из Центра космических технологий и средств поражений военно-воздушных сил США. Энергия излучения HAARP может вызывать катастрофические изменения погоды, наводнения, засуху, землетрясения, масштабные аварии в энергетических и транспортных сетях», - журналист соскочил с кровати и стал мерить шагами комнату.

   «Итак, наверняка, Танаку шантажировали угрозой землетрясения. Что это значит для Японии - я видел по его глазам. Атомные станции, несмотря на солидный запас строительной прочности – слишком уязвимы. Взамен анонимный переговорщик требовал перечислить из Банка Японии двадцать миллиардов долларов бюджетных средств со счетов сберегательных и ссудных касс нескольким благотворительным обществам в Америке, Северо-Корейским кредитным кооперативам и крупнейшему банку Токио Sumitomo. Куда дальше ушли эти деньги - проследить трудно, но, похоже, следы финансовых потоков теряются на Ближнем Востоке. Я ещё спросил тогда Китаноширо: «И что тут такого? Обычные операции по распределению финансовых ручейков…» В то время он только печально и многозначительно улыбнулся: «Вы же журналист. Хотите сенсаций - копайте дальше сами», - Лефевр вспомнил нагоняй от редактора своей газеты, когда принёс и положил на стол результаты своих раскопок.

   - Ты уверен, парень, в достоверности этого материала?

   - Да, уверен!

   - Ты что, видел секретные соглашения на этот счёт?

   - Какие, к чёрту, соглашения, когда северокорейцы на эти деньги синтезируют производные амфетамина и отправляют через Сингапур в Штаты? Затем наркотики превращаются в деньги, след которых теряется на Ближнем Востоке.

   - Но у тебя, кроме разговоров с глазу на глаз с сомнительными личностями криминального толка, больше ничего нет.

  - А что тогда вы скажете о недавнем скандале, потрясшем Японию?

  - Этих скандалов так много за последнее время, что даже не знаю, о котором идёт речь.

  - Ну как же? Банк Sumitomo полностью контролируется Якудзой, как и правительство в целом. Банк финансирует благотворительные фонды Соединённых штатов, а благотворительные общества в Америке принадлежат семье Рофтеллеров. А Рофтеллеры сейчас тесно контактируют с арабами.

  - Ну и что? Тем хуже для газеты. Без веских доказательств мы не можем предать этот материал огласке.

  - Да, хорошо, согласен. Доказательств маловато, но я хорошо знаю, что скандал с банком Sumitomo - это всего лишь маленькое звено в целой цепи мировых финансовых махинаций. И следы всех денежных потоков, как ни странно, теряются в песках Аравии в банках Объединённого Султаната, управляемого семьями Зайдов, Лактумов и Даудитов.

   - Лефевр! Вы прекрасно знаете, что любые факты требуют подтверждений, – официальный холодок в голосе редактора не предвещал ничего хорошего.

   - Какие ещё вам нужны подтверждения, если два года назад правительство Соединённых Штатов, пытаясь ликвидировать бюджетный дефицит, выставило на аукцион - якобы из-за устаревших и неэффективных технологий - два десятка объектов собственности Министерства обороны, включая исследовательские центры программ высокочастотных активных авроральных исследований полярных сияний – HAARP?

   - Ну и что?

   - А то. Я думаю, что всё это скупили арабы. Специалисты Султаната осуществили демонтаж оборудования и вывезли его в неизвестном направлении.

   - Нет-нет, Лефевр. Всё это ваша буйная фантазия. Идите, работайте и без документально подтверждённых фактов ко мне не суйтесь. А то нас по судам затаскают.

  «Цензура в чистом виде!», - подумал тогда Кристофер, в сердцах хлопнув тяжёлой дубовой дверью просторного кабинета.

   Наверно, этим бы дело и кончилось, но Лефевр продолжал копать. Труд золотоискателя в позапрошлом веке был тяжёл, но он не идёт ни в какое сравнение с трудом репортёра. Сколько блокнотов исписал журналист, сколько флеш-карт диктофона заполнил, со сколькими сведущими людьми переговорил, включая боссов мафии, которые не раз намекали ему бросить это дело!

   «Теперь весь материал - здесь», - Крис похлопнул себя по мускулистой груди. Там под рубашкой на тонком прочном шёлковом шнурке висела флешка. Вторая лежала в потайном кармане брюк.

   Внезапно он вспомнил, что в своих поисках наткнулся на интересную информацию, которая время от времени выворачивала его наизнанку в приступах тошноты.

   «Масоны, иллюминаты, теневое правительство, автомобильные короли Норды, медиамагнаты Гэрдоки, Рофтеллеры, банкиры Редгербы и Софтманы. В тайнах их накоплений, способах влияния на правительства, в их безграничной власти над миром зарыта та собака, которая набросилась на него. Колоссальные финансовые потоки – всего лишь иллюзия, созданная Уолл-стритом и Сохо.*1 Деньги, в конце концов - тоже иллюзия. Они стоят ровно столько, сколько стоят краска и бумага для печатания банкнот. Девяносто процентов населения Земли являются нищими, потребляя на виртуальные деньги далеко не виртуальные блага и работая, как проклятые, в поте лица своего, чтобы прокормить свои семьи. Ещё пять процентов виртуально богаты. Если в очередной раз лопнет мыльный пузырь, надуваемый фондовыми биржами, то они присоединятся к людям за чертой бедности. И только пять процентов по-настоящему владеют всем, что есть на земле, не признавая суверенитета стран, законов и демократических принципов управления. По приказу этих людей осуществляется вброс через финансовые еженедельники, через новостные каналы, соответствующих потоков информации, заставляющих расти или падать акции, активы, цены на нефть, газ, урановое топливо, алюминий и прочие материальные ценности. Под крылом полиции, принадлежащей бандитам и политикам с потрохами, работает наркомафия. Под контролем правительств, которые, в свою очередь, должники и кредиторы мафии - разрабатываются новые вирусы и процветают фармакологические кампании, производящие всё новые лекарства. Под опекой бандитов находятся массовая культура и шоу-бизнес»  

   Лефевр устал ходить по комнате и рухнул на кровать.

   «Об этом, в принципе, знают многие, но сделать ничего не могут, принимая навязанные миру правила игры, - тоскливо подумал журналист. – Толстосумов между тридцать восьмой и сороковой параллелями всё устраивает. Им ничего не нужно менять. Вот их главный принцип управления. Но люди, когда-то придумавшие мировую резервную валюту, банкноты которой перенасыщены масонскими знаками, портретами отцов-основателей - таких же масонов в своём большинстве - вдруг подумали, что населения Земли стало слишком много и что невозможно сохранить

 

*1 – Деловые районы Нью-Йорка и Лондона.

 

экологическое и этническое равновесие без ущерба для их комфортного и приятного образа жизни. Как сказал вроде бы в шутку один из близких к кругу владельцев Microsoft: «Земля слишком мала, чтобы не принадлежать нам, богатым»

   - Вот он, горячий каштан прямо из костра. Он может прожечь мне ладони. А армейский спецназ – идеальное средство отправить подгоревший каштан вместе со мной в небытие, – вслух произнёс Лефевр.  

   «Похоже, я подобрался слишком близко к некоему плану. Ну да, корми этих нищих, пои, грей, одевай - а ресурсы не беспредельны. А  я, наивный, думаю, что это за время наступило. Катастрофа за катастрофой. Сычуаньское землетрясение в Китае, наводнения в Индии и Пакистане. Миллионы жертв, десятки миллионов – без крова и пищи. А значит, они – почти мертвецы. Так что новая война в Заливе - всего лишь побочная сюжетная линия для отвлекающего манёвра»

   Кристофер потёр виски, встал с кровати и сел на пол. Он обхватил колени руками и уставился в одну точку.

   «И что мне теперь со всем этим делать? Господи, пошли мне мудрость Моисея и терпение Ноя!», - не к месту подумал Лефевр.

   Неожиданно свет из окна стал ярче, стены комнаты раздвинулись и растворились в солнечных лучах. Лефевр смежил веки и тут же почувствовал чьё-то присутствие. Он ощутил себя сидящим за плечом человека в серой хламиде и внимал знакомым словам.

   - Горе плачущему, ибо не отвыкнет уже от жалких стенаний своих. Счастливы знающие, что страдание не венчает себя лавром. Счастливы не настаивающие на своей правоте, ибо никто не прав, либо все правы.*1

   «Что это? Как будто бы строки из Евангелия. Но что-то в них было не так. Кто этот человек? Почему вокруг него толпа и она внимает ему?», - в смятении думал Лефевр.

   - Ты ли это? - Крис тронул человека за плечо. - Твои ли это слова, Иисус?

   Но странный, невесть откуда появившийся проповедник, не обращая внимания на прикосновение рук, продолжал:

   - Благословенны не алчущие и не жаждущие правды, ибо ведают, что удел человечий, злосчастный или счастливый, сотворяется случаем, который непостижим.*2

   Лефевр попытался развернуть человека к себе лицом, но тот вырвался, встал во весь рост и тихо сказал:

   - Кто убивает во имя правды или хотя бы верит в свою правоту, не знает вины.*3

   Нет, не может этого быть. Это не Нагорная проповедь Иисуса, это нечто другое, столь же знакомое, затрагивающее душу Лефевра. Человек медленно повернулся к нему.

   Чёрные глаза в упор смотрели на Криса. Он узнал их. Он узнал человека, книги которого когда-то читали миллионы людей. Это был Борхес. Хорхе Луис Борхес. Полузабытый писатель и полубезумный прорицатель двадцатого столетия.

   - Что тебе не нравится в моих словах, мой мальчик? Зачем ты хватаешь меня за одежду? Можно подумать, мой плащ - это твоя память или кошелёк, в котором ты оставил пару долларов на чёрный день - и вот этот день сегодня пришёл, – Борхес отряхнул со своих плеч невидимую пыль.

   - Разве ты не убивал во имя правды, хотя с детства усвоил заповедь Христа «Не убий»?

   Лефевр опустил голову, избегая горящего взгляда пророка.

   - Разве не случай дал тебе в руки оружие против насилия? Или ты считаешь себя правым настолько, что пытаешься изменить этот мир для пожирания сладких плодов всеми? Может быть, правы те немногие, кто старается любой сверхценой сохранить для себя эту маленькую планету? Цель оправдывает средства, не так ли? Или в моих словах что-то не устраивает тебя?

   Кристофер поднял голову. Поединок глаз закончился ничьей. Никто из них не отвёл взгляда.

 

*1- Хорхе Луис Борхес. Фрагменты Апокрифического Евангелия.

*2,3, - там же.

   

   Наконец Лефевр прервал молчание:

   - Не знаю, откуда ты знаешь то, что я храню в своей душе под семью замками. Впрочем, это уже не важно. Да, я убивал, но не ради жажды убийства и не ради денег, а ради справедливости, которую я считаю высшей. Из двух зол выбирают меньшее. Я выбирал - сохранение жизней десятков и сотен ни в чём не повинных людей и отнимал жизнь у жаждавших крови. Я убивал в Приштине и в Багдаде. Я раздавал все свои деньги нищим мальчишкам на улицах. Я знал, что восемь из десятка парней  купят на эти деньги патроны и, что они завтра будут стрелять в американских солдат, но по крайней мере двое пойдут в лавку и принесут в дом хлеб для своих семей. И кто здесь прав, скажи мне? – не получив ответа, Лефевр продолжал:

   - Разве на убивающем ради правды и веры в свою правоту нет вины? Ой, ли? Президенты Соединённых Штатов каждый день молились Богу, прося Всевышнего помочь Америке уничтожить внешних врагов, посягающих на геополитические интересы «Золотого миллиарда». При этом они были уверены в своей правоте и считали себя верующими в Иисуса Христа или в Аллаха – смотря, какую религию они исповедовали в определённый момент. Мы все в той или иной степени виновны перед Сущим, и только ему судить о тяжести содеянного нами.   

   Крис чувствовал, как по вискам его стекают крупные капли пота.

   - Говорю тебе, пока память об общечеловеческих ценностях и праве любого человека на жизнь и крышу над головой жива - живо само человечество, жива мечта о лучшей, достойной каждого жизни. Не для того мы рождены, не для того нам дана эта маленькая голубая планета, чтобы убивать себе подобных ради наживы, власти, честолюбия и всепоглощающей жажды разрушения…

   Борхес поднял руку, прерывая Лефевра.

   - Тогда иди и ищи. Найди зелёный щит. Ищи ради жажды искать, но не находить. Песок под ногами – это время. Бесполезно собирать его в ладони. Найди ему источник слёз - и время даст земле новые всходы.

   Лицо Борхеса приняло серый оттенок и растаяло в лёгкой дымке тумана…

   Но чей-то другой голос, проникающий в самые отдалённые уголки разума, не умолкал:

   «Всё - ещё хуже, чем можно себе представить. Никакой математический расчёт вероятности событий, никакое предвиденье не могут предвосхитить катастрофического изменения реальности. Люди с каждым столетием подходят всё ближе к новым катастрофам, которые уже пережил когда-то огромный, с таким трудом созданный, почти совершенный мир Сущего. Желание обладать самым современным на Земле оружием заставляет человечество расходовать невосполняемые материальные ресурсы, тратить огромные денежные средства, результаты озарений свыше, на совершенно бессмысленные вещи. Бесконечные войны за территорию и власть с разницей в сорок- пятьдесят лет уносят миллионы жизней, стирают с лица Земли города, плодородные почвы, разрушают его собственную веру в то, что люди не повторят путь других исчезнувших цивилизаций. Вместо того, чтобы идти широкой дорогой Слова, данного Всевышним при посредничестве пророков, толпы с яростью уничтожали друг друга, выбирая извилистые тропы предательств, коварства и ненависти. Кульминацией глупости слепцов были две атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Знание, полученное избранными  от владеющего Словом, оказалось в залоге у вождей, чьё могущество и сила поднялись на власти денег. Изобретение - деньги, призванное заменить золото, серебро, алмазы и прочие эквиваленты богатств, приумножалось до, во время и после войн. Огромная часть финансовых потоков вливалась в хранилища промышленных корпораций, производящих всё более совершенные орудия уничтожения и компоненты к ним. Средства электронной разведки, системы противоракетной обороны, климатическое и бактериальное оружие. О каком царстве просветлённого разума может идти речь, если Земля вот-вот перейдёт грань, за которой её ждёт небытиё?  

    Наслаждение Духа всеми прелестями и возможностями материального тела, таких, как вдох свежего морозного воздуха или ток чистой родниковой воды по поверхности бронзовой от загара кожи, ощущение подошвами ног тепла от согретой солнцем почвы - всё это недостижимая мечта. Чистоте эксперимента чего-то не хватает. В этом почти совершенном, высшего порядка человеческом разуме, вложенного в сгусток материи волей и гением Сущего, есть изъян. И если не разобраться в причинах этого изъяна - то любые дальнейшие цивилизации, сколько их ни создавай, обречены на гибель. В конце концов, в бесконечности Вселенной останется только он сам – всеобъемлющий, одинокий, мятущийся в поисках смысла своего существования Разум. Нет, нет, не всё ещё потеряно. Нужно искать изъян. Любой опыт, любая попытка достижения совершенства чревата ошибками. А ошибки – это тоже опыт, это отрицание отрицаний на пути к цели»

 

   Удар грома заставил зазвенеть стёкла. Кристофер вздрогнул и открыл глаза. В висках стучало. Рубашка прилипла к мокрой спине.

   «Это был сон. Такого странного сна я ещё не видел. Зачем мне приснился Борхес, к чему все эти странные речи? Что значит последняя фраза? И при чём здесь зелёный щит?»

   Новый удар, яркая вспышка, зазвеневшие окна заставили Лефевра вскочить на ноги.

   «Странно, шума дождя не слышно», - подумал журналист и подошёл к окну.

   В двух кварталах от гостиницы горело здание. Сорванная взрывом крыша накрыла часть улицы. Оттуда доносились крики и автомобильные гудки. Где-то далеко взвыли сирены полицейских патрулей.

   - Господи, что это?

   Крис рванулся к старенькому телевизору, нашёл пульт и судорожно нажал кнопку «Standby».

   На экране кадры взрывов и пожаров сменяли друг друга. Скороговорка диктора звучала непривычно взволнованно, с оттенками истерики.

   «Сегодня в шесть утра по Гринвичу на территорию Соединённых Штатов пролился мощнейший метеоритный дождь. Разрушено несколько рабочих кварталов Нью-Йорка, Сан-Диего, Чикаго, Филадельфии. По сообщениям европейских информационных агентств, такому же удару подверглись некоторые предместья городов Европы: Парижа, Белграда, Варшавы, Афин, Бухареста, Киева. Первоначальная версия о масштабных террористических актах и ядерных ракетных атаках не подтвердилась. Опасности радиоактивного заражения нет. В чрезвычайном режиме работают полиция, скорая медицинская помощь и пожарные…»

 

 

Глава 4. Стена.

 

   Сколько ещё идти до Стены? День, два, месяц? Солнечные батареи автомобиля давно и по очереди были разбиты в разных дорожных конфликтах. Машину пришлось бросить на автостраде, превратившейся в месиво асфальта, хаос и кошмар. Взрывы после падения метеоритов, пламя, вырывающееся из окон близлежащих домов, паника, трупы убитых - всё это не располагало к путешествию. Старые, редко встречающиеся заправочные станции, где не было ни электричества, ни жидкого водорода, ни экологически чистого биологического топлива, стали похожи на ловушки для простаков. Люди со стеклянными глазами роботов, вооружённые аньтикварными охотничьими ружьями, роботы, превратившиеся в зверей в битве за последние капли энергии, казались ожившими кадрами из низкопробных раритетных голливудских фильмов. Вскрытые щиты трансформаторных подстанций. Разворованные хранилища радиоактивных отходов. Эта страшная картина разрухи до сих пор стояла перед глазами человека, бредущего по пустыне. Ему оставалось только мечтать о той беспечной, разрекламированной на всех уличных голографических виртуальных щитах, безопасной и счастливой жизни, расположенной где-то в далёкой, неправдоподобно красивой сказке, и вспоминать ту прежнюю, когда озоновый слой земли и голубая плотная атмосфера ещё служили защитой от космического мусора, бесконечных астероидных дождей и потоков солнечной радиации. А сейчас за каждым поворотом тропы, за каждым разрушенным домом таилась угроза.

   Человек сел на песок и вытащил из-за пазухи прозрачную бутылку из кремний-органического термофлекса. Он нашёл её день назад под разбитым холодильником в одной из сгоревших торговых лавок. Окраина разрушенного, когда-то красивого и уютного посёлка рядом с минимаркетом показалась ему пустынной и мирной. Тем не менее, путнику пришлось выдержать целое сражение с маленькими злобными серыми существами. Он никогда раньше не видел этих зверей с блестящими бусинками глаз и длинными голыми хвостами. Ни одна сетевая энциклопедия не содержала абсолютно никакой информации об этих животных. Во всяком случае, в виртуальных зоопарках мира они ни разу не попались ему на глаза.

   «Совсем недавно мы сокрушались, что на земле практически не осталось животных. Нищие браконьеры переловили и съели всё, что когда-то ещё двигалось на постоянно уменьшающихся территориях национальных парков, а тут на тебе - целые полчища этих тварей», - думал человек, вливая тонкой струйкой в собственный рот тёплую воду.

   Он спрятал бутылку в складках одежды и почувствовал на себе чей-то взгляд. Вращая головой по сторонам, справа от себя странник увидел ещё одного представителя земной фауны. На песке сидело существо с умильными преданными глазами, длинным худым телом, с ушами, настороженно подрагивающими при каждом порыве сухого горячего ветра.

   «Собака! Откуда она здесь?», - подумал человек.

   Этих редких зверей в последнее время мало кто держал. Слишком накладно и хлопотно. Дешевле было купить робота в любом обличье, хоть детёныша палеозавра, рождённого буйной фантазией производителей силиконорганических электронных друзей человека. У него самого когда-то были два симпатичных уродца-гоблина.

   - Как тебя зовут? – спросил человек животное. Пёс повернул голову на бок, вслушиваясь в тембр хриплого голоса. Затем собака нервно переступила лапами, тихо взвизгнула и легла на песок, виляя обрубком хвоста.

   - Давай знакомиться. Меня зовут Кристофер Лефевр. Можно просто Крис.

   Человек полез во внутренний карман рваного пиджака и вытащил сотовый виртофон. Покрутив его в руках и послушав тишину в трубке, он выбросил его подальше от себя в песчаные дюны. Собака рванулась следом, обнюхала дешёвый, чёрный ферро пласт и возвратилась на место. Крис горько усмехнулся, запустил руку в маленький рюкзак, отломил край сухаря и бросил псу. Тот одним глотком проглотил сухой хлеб и от радости залаял.

   - Назову-ка я тебя просто - Пёс… - Лефевр достал ещё один кусок сухаря и заложил его себе за щёку, как конфету.

   - Ладно, мне пора, прощай, - человек вздохнул, тяжело поднялся и пошёл на Восток. Собака, посмотрев ему в спину, немного подумала, встала и побежала за Крисом.

   Но Лефевр, не оборачиваясь и не обращая внимания на пса, машинально переставляя ноги, постоянно возвращаясь мыслями в далёкое прошлое, двигался вперёд. А в прошлом у человека остался маленький провинциальный город, в который он сбежал из Большого Яблока.

   «Двадцать лет прошло, подумать только», - горько усмехнулся Крис. 

   В этом тихом уютном городке он нашёл работу, наконец, женился и против своей воли включился в битву за место под солнцем. Это место приносило ему ещё десять лет назад неплохие деньги, известность в узких кругах и благополучие. Но день за днём городок, вырастая в высоту и увеличиваясь в размерах, становился всё грязнее, опаснее и гаже. Полиция не справлялась с преступностью, армия не справлялась с дезертирами, возвращающимися из горячих точек планеты и пополняющими ряды насильников и убийц. Правительство ничего не могло поделать с банками, поднимающими процентные ставки по кредитам, объявляющими себя банкротами и снова восстающими из пепла под новыми названиями. Никто - ни комиссары полиции, ни министерство юстиции, ни государственные прокуроры, ни Интерпол - ничего не могли поделать с бандитами похлеще. С адвокатами, врачами, инвестиционными и фармацевтическими компаниями, изобретающими и продающими воздух, пожирающими кредиты государства, пенсионные и венчурные фонды. И вот пришло время, когда наступил хаос. Акции реально работающих предприятий рухнули первыми. За ними остановились автосборочные заводы, потом обанкротились строительные фирмы. Все сбережения людей превратились в туалетную бумагу. Десять лет прошло, десять лет. А как всё изменилось!

   Лефевр потёр ладонями заросшие длинной щетиной щёки. Он хорошо помнил, как эластановые банковские карты становились всё тоньше, потом прибрели скверный запах и, наконец, стали растворяться на воздухе, пропитанном кислотными дождями. Он проклинал тот день, когда его последние сбережения перешли на счета врачей, лечивших его жену от аллергии на…

   Господи, чего только в этом списке аллергенов не значилось! От якобы безопасных выхлопов дешёвых автомобилей, работающих на синтетическом газолине, до испрений эколюксана, из которого были сделаны окна в его новом, купленном в кредит доме. Чей он сейчас, этот дом? 

   Когда жена ушла от него, коттедж уже числился дважды перезаложенным. А может, он сгорел от попадания метеорита, как те вдоль дороги за его спиной… Крис обернулся и только сейчас обратил внимание на пса, семенящего рядом с ним.

   «И ты, Брут!», - не в тему подумал путник и остановился.

   - Тебе со мной не по пути, - строго сказал он собаке. - Меня ждёт Город будущего. Мне надо помочь себе и собственному сыну выжить. Зачем ты мне?

   Пёс смотрел на Лефевра человеческими глазами, как будто пытался переварить сказанное. Уши виновато опустились, и собака вяло вильнула хвостом.

   - Эх! - горько вздохнул человек и продолжил путь.

   «Если повезёт, то усыновлю какого-нибудь парнишку, отдам в лучшую школу Бахрейна - и всё вернётся на круги своя. Когда я достигну своей цели, уважение к самому себе будет вот здесь, - Лефевр похлопал себя по нагрудному карману куртки, – и, наконец, согреет мне сердце» 

  «Кстати, о близких. С женой давно всё ясно. Замок на песке, выстроенный мною из собственных иллюзий на спокойную старость, смыло потоком событий. Решение лечь на дно было очередной моей ошибкой. Жена Мэгги – отрезанный кусок тронутого плесенью пирога. Когда федералы всё-таки отыскали меня в штате Аризона, брак к тому времени трещал по всем швам. Чужое имя, под которым меня знала бывшая жена, клеймо врага американского народа - всё это оказалось последней каплей в чашу терпения женщины. Родители Маргарет - в преклонном возрасте, но, если всё утрясётся и их перестанут опекать спецслужбы, прокормят как-нибудь в своей глуши мою бывшую супругу. А пока  - буду находиться в бегах, приводя в порядок свои дела»

   Тем временем песок под ногами сменился плитами каменистого плато. Редкие пучки сожжённых солнцем трав - густым высоким кустарником. За спиной раздался лай Пса. В нём звучали ярость, страх и призыв к осторожности. Журналист поднял голову. В ста метрах впереди по ходу движения на боку лежал робот. Эту серию машин в его квартале называли Газонокосильщиками. Вершина человеческой изобретательности, напичканная биотехнологиями и всевозможными электронными приспособлениями для ухода за лужайками, выглядела старым куском ржавого железа. Небольшая тележка, прикреплённая к роботу сзади, была искорёжена выстрелом из неизвестного оружия. Оплавленные края кузова, сгоревшие резиновые колёса, ящики, разбросанные на песке и вскрытые непонятно кем, валялись в радиусе трёх метров от места взрыва. Мысль о том, что это было прямое попадание метеорита, Лефевр отмёл сразу. Характерной воронки не видно, осколков – тоже. Зато рядом в лужах крови лежали трупы. Пять или шесть человек передрались из-за еды, которую вёз робот. Жестянки с консервированным соевым или искусственным мясом, куски галет, которые сейчас доедали стервятники, пробитые и опустошённые термопластовые пакеты с соком - всё говорило об ожесточённой схватке.

   Путник ускорил шаги. Пёс, поджимая хвост, благоразумно держался сзади. Пять человек были мертвы, шестым оказалась женщина в белом влагоотталкивающем плаще и чёрной блузке. Ноги, обутые в грязные кроссовки Puma , шевелились, разрывая пятками каменную крошку. В правой руке она держала допотопный пистолет. Такие ещё можно было увидеть в лазерных копиях старых фильмов о Джеймсе Бонде. Кристофер осторожно приблизился и посмотрел раненой в лицо. Голубые глаза, затуманенные дымкой боли, блуждая по небу, наткнулись на шляпу Лефевра. Взгляд потемнел, зрачки сузились и сфокусировались на преграде между сознанием и ярким солнечным светом. Губы раздвинулись в шёпоте. Мужчина нагнулся и услышал:

   - Пить!

   Покосившись на испачканную кровью женскую руку, сжимавшую оружие, путник достал из-за пазухи бутылку, отвинтил пробку и приложил горлышко ко рту женщины. Тонкая загорелая шея задвигалась в судорожных глотках. Через несколько секунд белокурая растрёпанная, давно не мытая голова опустилась на ладонь бывшего журналиста.

   - Сволочи! – выдавила из себя женщина.

   Лефевр достал из кармана носовой платок не первой свежести, смочил его в воде и вытер пыльное, в засохших капельках крови миловидное лицо. Кровь оказалась чужой. На смуглой коже не было ни ссадин, ни царапин. Пришлось ощупать взглядом одежду. Ничего. Хотя… Рана оказалась на спине, чуть выше правой лопатки. Не теряя времени, Крис стал осторожно стягивать с раненой белый плащ. Потом, твёрдо глядя в глаза женщине, он молниеносным движением разорвал тонкую блузку до пояса, подставил колено, поднял и прислонил лёгкое тело к своим грязным сапогам. Инстинкты и женская реакция оказались не такими быстрыми, как он думал. Чуть охнув, раненая медленно подняла руку и наставила пистолет Лефевру в грудь. Он мягко отвёл дуло в сторону.

   - Не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого. Я просто хочу осмотреть рану.

   Женщина немного подумала и тряхнула ворохом белого шёлка.

   - Валяйте.

   Низкий мелодичный, чуть хриплый от боли голос прервался тихим стоном. Входное отверстие от удара каким-то острым предметом оказалось довольно глубоким, но чистым и, судя по всему, ни вены, ни артерии, ни связки не были задеты. Пострадали только шейные и плечевые мышцы.

   - Ничего страшного, - ободряюще сказал Крис. – Довольно большая потеря крови, но через пару недель будете, как новенький сувенирный платиновый доллар.

   Он снял с себя куртку, потом рубашку, разорвал плотную ткань на широкие полосы, достал маленький плоский пузырёк с виски, тщательно промыл рану и туго забинтовал плечо.

   - Ну вот. Жить будете, - бодро воскликнул Лефевр, усаживая женщину поудобнее возле покорёженных останков робота.

   - Вы не думайте, я сильная, - неожиданно сказала незнакомка.

   - Не сомневаюсь, раз выжили в этой передряге, - путник повёл головой в сторону убитых. – Что здесь произошло?

   - Меня зовут Софи, - неожиданно представилась женщина и, морщась от боли, притихла, ожидая ответной любезности от своего спасителя.

   Но Лефевр знал эти фокусы. Если кажешь своё имя - значит, придётся принять на себя некоторые обязательства. А задерживаться в пути не входило в его планы.

   Вот только дама, забыв о правилах этикета и торопясь поделиться пережитым, переводя дыхание и делая паузы, уже рассказывала ему о маленькой схватке местного значения.

   - Там, - она слабо повела головой вправо от себя, - мой свёкор. Мы шли к Стене, а эти подонки напали на нас. Им нужны были вода и пища. Но ведь можно было попросить… – её голос прервался от едва сдерживаемых слёз.

   - Жестокий век, жестокие сердца, - бросил сакраментальную фразу в пространство Крис, оглядываясь на тела, над которыми кружились мухи. Стервятники, напуганные появлением человека, отлетели в сторону и, образовав на ближайших холмах круг, наблюдали за ситуацией ледяными глазами.

   - Что вы сказали?- переспросила женщина.

   - Да нет, всё в порядке. Просто вспомнил строки, написанные кем-то, чёрт знает когда. Меня интересует другое. Из какого оружия они так отделали робота?

   - Не знаю. Какая-то толстая трубка. Да вон она валяется за кустами.

   Лефевр встал и подобрал с земли толстый кусок трубы. Ничего особенного. Труба, как труба. В этой штуковине ему не понравились только курок и прицельная планка.

   «Примитив одноразовый!», - подумал он и забросил железку подальше в кусты. Потом по очереди осмотрел трупы и обыскал их. Широкий нож, ультразвуковой шоковый пистолет с севшим аккумуляторным блоком, кастет и старый ржавый револьвер времён второй гражданской войны перекочевали в широкие карманы его куртки. Небольшую титановую складную лопатку Кристофер засунул за пояс. Подойдя к жестянкам и пакетам, он подобрал запаянную искусственным серебром банку мяса и коробку галет. Пакеты, вскрытые птицами, истекали на каменное крошево прокисшим соком.

   - Вода! Опять нужно искать воду, - пробормотал человек и вернулся к женщине.

   - Ведь вы меня не бросите? – голубые глаза смотрели пристально, обжигая горячечным блеском.

   Лефевр вздохнул, покрутил головой, подумал минуту, поглядывая на заходящее солнце, покосился на стервятников и на мёртвые тела.

   - Пёс! Ко мне! – подозвал он собаку, вытащив кусочек галеты. Мохнатый клубок подкатился к его ногам и слизнул пищу. Но мускулистая рука уже крепко держала пса за ошейник. Вскоре собака была запряжена в лёгкую коляску, собранную человеком из запасных частей робота.

   - Придётся отработать свой хлеб, дружок, - сказал добродушному животному Крис и подтолкнул тележку в сторону далёкого миража.

   «Там должен быть оазис - и вода», - подумал человек, подтыкая на ходу белый плащ под спину женщины. Становилось холодно.

 

   Длинная верёвка мешала копать. Вот уже час лопатка вгрызалась в песок, но воды всё не было. Лефевр готов был поспорить на честь Софи, что вода недалеко, что пальмы не могут просто так вырасти на песке, но его труды даже Псу казались напрасными.

   - Отдохните, - услышал он близкий мелодичный окрепший голос.   – Уже темно.

   - Знаю, - зло буркнул себе под нос новоиспечённый кладоискатель и поднял голову.

   Метрах в четырёх над ним в овальной дыре Крис увидел клочок звёздного неба, блок с ведром, вислоухую голову Пса и краешек полумесяца.

   «Надо вылезать», - подумал он и в сердцах воткнул лопату в песок.

   И тут – о, чудо! Звук журчащего потока наполнил вертикальную, расчищенную им трубу заброшенного колодца. Лефевр снова схватил лопату и уже по щиколотку в воде стал разрывать водоносный слой глины. Закончив расчищать отверстие ключа, он со второй попытки выкинул лопату наверх и, перебирая руками по верёвке, легко выбрался наружу.

   - Вода! Здесь есть вода! – Лефевр схватил Пса за лапы и закружил его в воздухе. Собака взвизгнула и стала прихватывать зубами руки человека. Через полчаса, дав воде отстояться, Кристофер напоил раненую, налил живительной влаги в ржавую банку для собаки и только потом приложился к самодельному ковшу. Это была настоящая вода без привкуса всевозможных минеральных и консервирующих добавок. Ещё через пять минут они разделили банку с мясом пополам, половину – ровно на три части и с аппетитом съели ещё не остывшее после жаркого дня соевое мясо. Остальное мужчина засунул обратно в банку, а вместо крышки затолкал внутрь пальмовые листья.

   - Меня зовут Крис, - он подал открытую мозолистую ладонь женщине. Та ответила слабым рукопожатием.

   - Я думала, вы так и останетесь для меня мистером Никто.

   - Да ладно Вам, не сердитесь.

   Костёр давал достаточно тепла и располагал к разговору. Со стороны могло показаться, что мужчина и женщина только что познакомились и сидят на вечеринке возле огня барбекю, что под ногами – искусственная трава лужайки, за спиной уютный коттедж, обещающий светом ночников скорый крепкий сон под тихую музыку и приятные внутреннему зрению виртуальные картинки встроенных в стены голографов. Но над головами сверкали настоящие звёзды, чёрный бархат неба перечёркивали по диагонали далёкие струи метеоритного дождя, а на Западе поднималось багровое зарево. Но это был не закат.

   - Так куда вы направлялись? – Лефевр подкинул сухой пучок перекати-поля в огонь и повернулся к Софи.

   - Говорят, там, далеко на Востоке, есть Стена, а за ней Город будущего. Путь не близкий, но мы с отцом покойного мужа решили рискнуть.

   - Простите за вопрос, я знаю, что не к месту после гибели вашего свёкра задавать его, но всё же… А что случилось с вашим мужем?

   На ресницах и в уголках глаз женщины показались слёзы, но она справилась с собой. Крис с досадой отвернулся.

   - Да нет, всё в порядке. Я говорила вам, я – сильная, – после минутной паузы Софи продолжала:

   - Обычная история. Банк забрал дом, яхту, работу, достаток и жизнь мужа. Он выбросился из окна офиса после того, как его уволили. Свою роль сыграла и наша ссора накануне.

   - А что вы ему такого сказали? – глаза путника сосредоточились на пламени костра.

   Женщина проглотила комок рыданий и тихо произнесла:

   - Я сказала ему, что беременна и хочу сделать аборт. Эдвард пожал плечами и ушёл ночевать в садовый домик, а на следующий день к вечеру мне позвонили и сказали, что он мёртв.

   Лефевр замер, но затем раздражённо отодвинул в сторону какой-то пакет, попавший под ногу. После непродолжительного молчания, он отчуждённо спросил:

   - А что с абортом?

   - Я по-прежнему беременна. – глаза женщины засветились теплом и нежностью.

   - И сколько?

   - Что сколько? Вы о сроке?

   - О чём же ещё?

   - Четыре месяца…

   - Дьявол! – мужчина встал и заходил вокруг костра. Наступила неловкая напряжённая пауза. Колокол беспокойства тревожными ударами не давал успокоиться Лефевру, но вскоре он уговорил себя сесть на место. Мрачные мысли заставили его глаза засветиться огнём гнева. Если бы он мог, он бы испепелил этот мир, составив конкуренцию метеоритам.

   - Да не волнуйтесь вы так. Я поправлюсь и не буду вам обузой, – голос Софи вернул путника в реальность.

   - Ну да, конечно. Кто бы сомневался. Те четыре мертвеца, - Крис показал рукой в сторону, откуда они пришли, - ещё цветочки. Многие хотят дойти до Стены, но почти никто из них не представляет, как это далеко и трудно.

   На глазах у женщины снова показались слёзы. Они крупными золотыми градинами скатывались со щёк и застывали в уголках рта.

   Мужчина почувствовал лёгкое угрызение совести, но, остывая, продолжал ворчать:

   - Этот мир стал опасен и жесток. В нём – каждый сам за себя. Один за всех – это романтический бред старых бумагомарателей, исписавших сотни миллионов томов никому теперь не нужных книг. Если бы не придумали электронные носители информации - сколько бы ещё лесов они извели!

   Немного успокоившись, Лефевр замолчал. Софи, виновато заглядывая ему в глаза, неуверенно произнесла:

   - Но вдвоём – всё-таки легче.

   - Скажите это своему свёкру, – сердито буркнул Кристофер и, не давая женским слезам снова пролиться на песок, поторопился добавить:

   - Ладно, проехали. И, кстати, не вдвоём, а вчетвером, - в ответ на загоревшийся надеждой взгляд женщины, Лефевр добавил: - Вы, я, ребёнок и Пёс.

   Собака, почувствовав на себе взгляды, подняла морду с грязных лап, насторожила уши и вильнула хвостом.

   Далеко на Западе по линии горизонта небо отсвечивало розовым.

   Создавалось впечатление, что земля изменила свою ось или вращается в другую сторону. Крис настороженно посмотрел туда, подбросил веток в костёр и, опускаясь на остывший песок, сказал:

   - Утро вечера мудренее. Давайте спать.

   Лефевр ещё минут пять понаблюдал за огнями на Западе и провалился в сон.

   Оторванность от средств коммуникаций и связи сыграла с путниками злую шутку. Они не знали, что уже больше двух суток горел город, называемый Вечным. Рим, защищённый прозрачным селеценциркониевым куполом, который, в свою очередь, был усилен титанованадиевым противометеоритным каркасом, подвергся невиданной ранее бомбардировке. Он попал в полосу астероидного ливня и не выдержал удара космической стихии. То ли метеориты содержали радиоактивные элементы, то ли ещё по какой причине, но первый же крупный осколок огромного астероида пробил кровлю над Палатинским холмом и взорвался лавой огня. Огромный прозрачный щит не выдержал перегрузок на скручивание и рухнул, похоронив под своими обломками всё живое. Следующий удар пришёлся точно в развалины Колизея. Руины смело взрывной волной, и огромный факел пламени охватил город. Свет и клубы дыма были видны за тысячи километров. Гелиокоптёры немногочисленных уцелевших в катастрофе европейских телекомпаний не могли приблизиться к адскому пламени даже в окрестностях Рима, не говоря уже о центре города. Министры Евросоюза всерьёз подумывали приоткрыть шлюзы огромной дамбы, преграждавшей водам Мирового океана доступ к Аппенинскому полуострову. Уровня воды хватило бы, чтобы затопить место трагедии, но опасность разрушения всей плотины задушила эти планы в зародыше. Центр предотвращения глобальных катастроф в Альпах глазами спутников со страхом и безысходностью наблюдал за трагедией Вечного города.

   Лефевра разбудил лай собаки. Он приподнялся на локтях и нашёл глазами Пса. Тот рылся в корнях ближайшей пальмы и рычал.

   - Ну что там ещё? - сонно проворчал Крис и встретился взглядом с Софи. Голубые глаза смотрели на него внимательно и тревожно.

   - Всё в порядке, - ободряюще бросил ей Лефевр. Он сам не знал, зачем сказал эти слова. Может, для того, чтобы женщина почувствовала в них уверенность в завтрашнем дне и его злую спокойную силу.

   Мужчина встал и подошёл к собаке. Но та уже справилась с песком и держала в зубах маленького робота-ящерицу.

 

Стена плача (часть 2)

Глава 1.

   В зубах Пса извивалось существо из биоэтилтитана, очень похожее на настоящую живую ящерку песочного цвета. Зелёные глазки-бусинки сверкали ярким гневным светом. Она была явно рассержена и недовольно пищала.

   - Охотник из тебя так, серединка на половинку, - сказал укоризненно Лефевр, разжал собаке пасть и вынул из острых зубов игрушку.

   Чья-то домашняя забава и любимица семьи, неизвестно каким образом попавшая в пустыню, оказалась в хорошем состоянии. Несколько маленьких пластинок панциря, служивших ячейками солнечных батарей, были немного помяты, но в остальном  её можно хоть сейчас завернуть в упаковочную бумагу с бантиком.

   «Вот только дарить некому, - подумал Кристофер и сунул ящерицу во внутренний карман пиджака. - Пригодится! Но только почему и откуда она здесь?», - эта мысль заставила его оглядеться по сторонам. Теперь при ярком солнечном свете место, где они с Софи провели ночь, хорошо просматривалось. Финиковые пальмы, росшие в несколько рядов по периметру оазиса, представляли собой естественную защиту от солнечных лучей и давали густую тень величиной с футбольное поле. В дальнем углу поляны что-то блестело.

   «Неужели солнечные батареи и дом? Тогда почему мы его не заметили вчера в сумерках?», - удивился журналист и, свистнув собаке, направился к сверкающему белому пятну.

   Но это были не зеркальные панели солнечных батарей, а остатки воздушного шара.

   Крис провёл ладонью по плотной ткани оболочки и определил:

   «Упал чуть больше недели назад», - на пальцах виднелся тонкий слой песочной пыли, принесённой ветрами.

   Перебирая руками и отодвигая в сторону полотнище с надписью Pepsi, он добрался до корзины. Гелиевые горелки зарылись в песок. Обыкновенные ивовые прутья оказались частью сломаны, частью покорёжены от удара. В днище хорошо были заметны пробоины от крупнокалиберной лазерной пушки, которыми вооружались полицейские гелиокоптёры. В одно из оплавленных отверстий Лефевру удалось просунуть кулак. Он обошёл корзину по кругу. На Восток уходила цепочка следов.

   «Похоже, мы не одни ищем дорогу к Стене, - подумал Крис, рассматривая отпечатки подошв. - Здесь были два человека. Один из них - ребёнок лет двенадцати или женщина. Если у них с собой нет воды, они не уйдут далеко»

   Колодец оазиса, по оценкам Лефевра, был засыпан не меньше трёх лет назад, и никто, кроме него, не смог добраться до воды.

   Он вернулся к Софи и застал её на ногах.

   - Я смотрю - вам лучше, - мужчина одобрительно покосился на немногочисленные вещи, уже собранные женщиной и уложенные в тележку.   

   - Знаю, знаю, вы – сильная, - добавил он, не дав своей спутнице открыть рот. - Только мы задержимся здесь немного.

   - Зачем? - Софи удивлённо посмотрела на него ярко-голубыми глазами.

   «А она красива», - не ко времени заметил Кристофер, а вслух сказал:

   - Нам ещё идти и идти. А там, - он показал пальцем на остатки шара, - есть кое-какие полезные вещи и, самое главное, метров пятьдесят квадратных хорошей плотной ткани без дырок. С её помощью из тележки мы попытаемся сделать нечто вроде парусной лодки.

   Не тратя больше времени на разговоры, Лефевр из недр куртки достал большой нож и направился к невысоким деревьям на краю оазиса. Через три часа работы на земле валялась мачта, сделанная из десятка толстых прутьев, связанных остатками верёвок, срезанных с капсулы шара. Критически оглядев не очень прочную конструкцию, мужчина стал кроить из остатков оболочки парус. К вечеру странное сооружение было готово. Тележку садового робота удалось удлинить за счёт корзины, установить на ней мачту, поднять на толстом обрубке акации свёрнутый в тугой рулон парус, приладить два троса для управления самодельной яхтой. Вновь построенному странному судну предстояло преодолеть тысячу километров по песчаному морю, называемому Сахарой.

   - Откуда в вас это? - спросила Софи, принеся ему к месту работы галеты и бутылку с водой.

   - Когда-то у меня была настоящая парусная яхта. Я никогда не любил модные в наше время посудины с водородными моторами в четыре тысячи лошадиных сил.

   - Лошадиных? - повторила удивлённая Софи.

   - Вот именно. Так когда-то говорили о мощности, - ответил Лефевр, набивая рот сухарями.

   - Вы думаете, она нас увезёт? - женщина потрогала ладонью ивовую корзину.

   - А куда она денется. Не век же нам топтать эти пески, - мужчина с ненавистью посмотрел на барханы. - Вот только…

   - Что только?

   Но вместо ответа  Крис спросил:

   - А что когда-то ели берберы, масаи или бушмены?

   Софи пожала хрупкими плечами и с лёгкой иронией произнесла:

   - Вы удивляете меня своими глубокими познаниями. Например, я ничего не слышала о масаях и об их меню. А тем более о том, что именно они употребляли в качестве закуски к виски. Нет, нет, я серьёзно, без сарказма, – женщина лукаво улыбалась.

   - Книжки умные нужно было читать.

   - Но вы же сами ругали вчера писателей.

   - Во-первых, не писателей, а бумагомарателей, а во-вторых, книга книге рознь. Я же сказал - умные книги.

   Мужчина посмотрел на горизонт, верхушки пальм и добавил:

   - Время не ждёт. Ветер с Северо-Запада. Садитесь.

   Цилиндр паруса распустился в прямоугольник, и лодка сдвинулась с места, ускоряя ход.

  

   Три дня пути по раскалённой Солнцем пустыне дались не просто. Приходилось огибать высокие крутые песчаные холмы, выбирать извилистые тропы между скалами. Крис старался следовать вдоль следов, оставленных владельцами воздушного шара. Труднее всего приходилось Псу. Он пытался ложиться, провожая глазами лодку, но видя, что люди не обращают на него внимания, поднимался на обожжёные песком лапы и бросался вдогонку, жалобно скуля. На второй день Лефевр отказал ему в пище, и пёс первое время, укоризненно заглядывая в глаза жующей Софи и пуская слюни, садился рядом с ней, не отходя ни  на шаг. Вода, наливаемая собаке в пластиковую чашку, сделанную из бутыли, исчезала мгновенно, слизываемая длинным распухшим от жары языком.

   Женщина пыталась втайне кормить пса с рук, отдавая ему крошки, но Лефевр прикрикнул на неё и прогнал пса.

   - Иди в пустыню, дружок. Там ищи себе еду.

   К ночи собака пропала и вернулась только утром, по-видимому, чем-то утолив свой голод.

   - Хороший пёс, - погладил мужчина собаку и грубо потрепал её за уши.

   - Вы всегда так суровы с братьями нашими меньшими? - Софи без улыбки наблюдала эту сцену.

   - Конечно. Мне скорее жаль робота. Он был бы сейчас намного полезнее, - буркнул Крис, отталкивая пса.

   На четвёртые сутки галеты кончились. Люди выскабливали старые банки, найденные на месте падения шара, ели пойманных в кустах цикад и, если встречались кусты, обдирали молодые, ещё не засохшие листья.

   К вечеру пятого дня Софи слегла. Мужчина пока держался. Голый по пояс, он с трудом справлялся с парусом.

   Солнечный закат, упираясь лучами в склон бархана прямо по курсу, высветил чёрный шевелящийся холм. Пёс насторожил уши и стал жаться к лодке. Лефевр осторожно и медленно опустил парус, свернул его, вылез из тележки, приготовил револьвер и пошёл к холму. Собака, рыча, забилась под колёса.

   На песке облезлая гиена доедала то, что раньше было двумя людьми. Она ничего не могла поделать с проворными стервятниками, окружившими тела, но не собиралась делиться ещё с одним, словно с неба свалившимся, претендентом на кусок человечины. Подняв шерсть на загривке, оскалив зубы, зверь зарычал и сделал два шага навстречу. Крис, тщательно прицелившись со сгиба локтя, двумя выстрелами уложил хищника на землю.

   Весь следующий день люди отдыхали. Софи не спрашивала, откуда взялось мясо. Она слышала выстрелы и жалобный вой. Лефевр, разделав тушу гиены на части, вялил мясо на Солнце, отгоняя мух и скармливая кости Псу.

   - Я не буду это есть, - сказала женщина, брезгливо отворачиваясь от жареного вонючего куска жёсткой подошвы.

   - Почему? - спросил мужчина, делая невинным лицо.

   - Она ела человека.

   - И что? – вроде бы не понимая, спросил Крис.

   - А то, что мы скоро будем такими же, как она, - Софи с отвращением показала пальцем на отрезанную голову гиены. – Мы вскоре потеряем человеческий облик и начнём есть себе подобных.

   - Да, начнём, - рассердился мужчина. - Если не найдём более достойной пищи. Нам нужно дойти до Стены. Вам нужно кормить плод, иначе он умрёт там, внутри, - Кристофер положил руку на живот женщины. - А за ним умрёте и вы. Поэтому не валяйте дурака. Закройте глаза и представьте, что мы сидим в ресторане, где-нибудь на Манхеттене, и нам подают бифштекс с кровью.

   От отчаянья, обиды, безысходности и осознания жестокой реальности на глазах Софи снова выступили слёзы. Но руки потянулись к ножу, на котором Лефевр подавал ей кусочек мяса.

   - Ну, давайте, не глупите. Просто кладите в рот и жуйте.

   Женщина, брезгливо морщась, давясь и плача, съела пару маленьких кусков гиены. Как ни странно, через пару минут она почувствовала себя значительно лучше. Тень от парусины, натянутой на колышки, показалась ей уютным шалашом, тёплая вода из бутылки - холоднее, чем обычно.

   - Соли не хватает, - всхлипывая, тихо сказала она, отрывая пластик от губ.

   - Ничего. Как-нибудь без соли обойдёмся. Если увидим солончаки, наскребём немного. А сейчас давайте-ка вздремните. За полчаса до захода солнца двинемся в путь.

   Лефевр лёг на спину, положив руки под голову. В тени было не так жарко.

   «Нужно взять за правило - двигаться ночью. Так сэкономим больше сил и воды. А пса хорошо бы натаскать на ящериц и мышей. Ишь, набил брюхо костями и объедками. Спит, как сытый кот. Корми его, гада!» - незло думал мужчина, пытаясь заснуть.

   Ему начинала нравиться Софи. Таких ясных глаз и чистой, чуть тронутой бронзовым шёлком загара кожи он не видел ни у одной из женщин. Ему нравились её упорство и мужество, и в то же время он чувствовал её уязвимость и беззащитность. Горячая волна окрепшей связи между ними и желания прижать к себе это лёгкое хрупкое тело захлестнула Лефевра. Но он тут же мысленно одёрнул себя. Ничто не должно отвлекать его от поставленной цели. Он просто обязан сохранить в себе чувство равновесия, состояние баланса между силой духа, гибкостью разума и мощью тела. Никаких привязанностей, никаких обязательств. Нужно всё время помнить, что ты – канатоходец, и под ногами у тебя тонкая проволока. Утрата концентрации означает падение и смерть. Но что-то тревожило его, не давая заснуть. То ли память заставляла работать мозг, то ли далёкое падение метеоритных дождей вселяло страх. Полузабытая информация всплывала перед глазами кружевом строчек и букв. Последние пять лет, наполненные утратами друзей, потерей твёрдой почвы под ногами, долгие, долгие месяцы с чередой техногенных катастроф… Это безвозвратно утраченное время не давало ему покоя. Чего-то он так и не смог вспомнить, что-то упустил. Лефевр был уверен, что ключ к пониманию причин ужасающих трагедий находится где-то рядом. Он непроизвольно провёл рукой по груди. Там в складках одежды на шёлковом чёрном шнурке висела флеш-карта.

   Заснуть всё никак не удавалось. Его памяти до сих пор было не по себе от вида человеческих останков, которые всего час назад он зарыл глубже в песок.

   Пытаясь переключить мысли на что-то другое, он стал думать о том, сколько они уже прошли по пустыне, сколько осталось идти и что ждёт их на берегу моря за Стеной.

   «А что я вообще знаю о городе будущего?», - подумал Крис, и перед его внутренним взором всплыли рекламные виртуальные голографические ролики, статьи в газетах, лазерные квадрофильмы пропагандистского характера.

   «Великая стройка великих семей Лактум и Даудитов! Города Солнца, города удовольствий! Самое защищённое от нападения террористов и схода астероидных дождей место на Земле!»

    Ему до сих пор непонятно, как людям, которых совсем недавно газеты обвиняли во всех смертных грехах и преступлениях против человечества, удалось привлечь к грандиозному проекту лучших учёных, лучших инженеров, огромные денежные и материальные ресурсы. Каким образом ярым исламистам, этим религиозным фанатикам, людям, по своему интеллектуальному уровню не дотягивающим даже до твердолобых русских, удалось построить общество процветания, страну изобилия? Там, на краю пустыни, накрытые зонтиком противоракетной обороны, средствами предупреждения и отвода метеоритных потоков в сторону, стояли Стена и Великие города Великого Халифата. Откуда они взяли неисчерпаемые источники энергии? Значит, они не так глупы. Значит, их разум не засорён расовыми предрассудками и ненавистью к остальному миру. Так, может, они – избранные свыше? Откуда пришли инвестиции в невиданные ранее технологии?

   И ведь это не атомные станции с их опасностью выхода из-под контроля. И не рекламные трюки по продаже земель на Луне и Марсе. Это не парадиз для туристов с красивыми видами на морские лагуны и не виртуальные макеты умных городов с велосипедными дорожками, искусственной травой, компьютеризированным поливом и прочими мелкими радостями жизни. Это нечто большее. Помимо всего прочего, они используют ресурсы и мощь мирового океана, уровень которого с каждым годом повышается. Лефевр вспомнил картограммы ушедших под воду земель Венеции, штатов Флорида, Луизиана, почти исчезнувшую Голландию и на контрасте - огромные дамбы, построенные для защиты процветающих земель Анатолии и Аравийского полуострова. Правительства и первосвященники христианских церквей, всевозможные буддийские и иудейские гуру ничего не могли поделать со своими согражданами. Люди миллионами принимали ислам, одевались в традиционные белые и чёрные арабские одежды и изучали Коран. Ну, ладно бы Франция, Испания, Бельгия, полузатопленная Англия! Там выходцы с Востока, пользуясь попустительством властей и высокой рождаемостью в мусульманских семьях, давно сами пришли к власти. Но чтобы Америка от Южного до Северного полюса встала на дыбы и погрязла в ужасе погромов, направленных против католиков и протестантов, против идеологического давления Голливуда, в тотальном сумасшествии выбирая одного за другим президентов, исповедующих ислам - этого никто не мог представить себе в самых страшных снах. Да ещё эти метеоритные дожди, с пугающим постоянством падающие на кварталы, контролируемые преступниками. Белые чувствовали себя в относительной безопасности пока ещё только в России, уходя на пустынные территории, покрытые лесами и болотами. Хрупкое равновесие и спокойствие ещё можно было найти в таких городах, как Бостон, Хьюстон, Монреаль, Палермо, Будапешт, Вена. В пригородах Нью-Йорка, Сан-Франциско, Чикаго противостояние разных групп населения и хаос достигли небывалых масштабов. Эти города безжалостно выбрасывали за свои границы таких людей, как Лефевр, как муж несчастной Софи.

   «К чёрту ностальгию по прошлому!» - подумал мужчина и стал вспоминать, что ещё он знал о Стене.

   «Судя по отрывочным данным журналистов, там царит абсолютная монархия и авторитаризм, которые так нравятся немногим избранным, способным заплатить десятки миллионов федеральных фунтов за право купить себе кусочек будущего. Супертехнологии, превратившие когда-то маленькие оазисы Абу-Даби, Дубай, Джимейра и жёлтые пески Аравии в огромную цветущую страну с красивыми высотными домами, роскошными виллами, реками и озёрами, парками аттракционов и спокойной жизнью вдали от потрясений, меняли стереотипы мышления и потрясали взрывами зависти старый, всем ненавистный мир. Искусственные острова в Персидском заливе, пресловутая стена-дамба, опоясывающая Аравийский полуостров, вплоть до скальных отрогов Ирака, множество уровней обитания к северу вдоль сороковой параллели и, наконец, самый верхний, принадлежащий семьям Бен Ладен, Лактум, членам королевской династии Даудитов. Перенесённые на новое место святыни Медины и Мекки…» - Лефевр словно во сне видел сцены из рекламных роликов, расхваливающих районы, населённые армией людей, обслуживающих всё это великолепие.

   Крепкие дома, солнечные батареи, чистота на улицах, электромобили с улыбающимися полицейскими…

   «Там должна быть ротация. Кто-то вышел на пенсию, кто-то умер. Не может быть, чтобы мои сильные руки и разум, умеющие многое, не пригодились городам Будущего. Мне следовало уехать с первой волной переселенцев, которые набирались биржами труда ещё десять лет назад. У них ведь должны быть газеты. Информация там, за стеной, должна дорого стоить и дорого продаваться», - Кристофер вздохнул. Его жена не сошла бы с ума, а сейчас находилась бы рядом с ним за Стеной, а не на глухой ферме в Аризоне вместе со стариками.

   - Ладно, хватит воспоминаний, к чёрту мечты - пора собираться, - негромко произнёс мужчина и разбудил женщину.

   Вскоре заходящее солнце и стервятники, описывающие круги над покинутым лагерем, с изумлением провожали белый парус, двигающий по пустыне странное сооружение из садовой тележки и ивовых прутьев.

 

Глава.2 Пригород.

 

   Было ещё темно, но в небольшой долине между барханов хорошо просматривались несколько улиц, шеренга пальм, обвитых проводами, сотня лачуг, десяток домов побогаче, сарай, собранный из остатков какого-то металла с надписью над входом «'Salun» и загон на окраине посёлка с находящимися внутри овцами и парой верблюдов. Оазис подсвечивался дюжиной масляных светильников, установленных на высоких треногах. Десяток роботов-собак лежали на вытоптанном плацу и настороженно нюхали воздух. Лефевр сполз с бархана и вернулся к Софи.

   - Странно. Какой-то паршивый городишко в центре пустыни. Все спят, словно младенцы, кроме рогавов. Но, судя по всему, в городке есть вода и пища.

   - Так чего же мы ждём? Пошли! - женщина в нетерпении встала на ноги и взялась за край тележки.

   - Нет! Не сейчас. Нужно дождаться рассвета, а то гавы включат свои сирены, хлопот не оберёшься. Кто знает, чего ждать от обитателей лачуг. Может, они сначала стреляют, а потом задают вопросы?

   Крис проверил пистолеты, привязал Пса куском троса к корме самодельного корабля пустыни и сел на песок. Женщина последовала его примеру.

   Где-то через полтора часа, когда Софи, устав от ночного перехода, заснула, уткнувшись Лефевру в плечо, её спутник, чуть не прозевавший зарю, очнулся от прикосновения солнечных лучей к прикрытым носовым платком векам. Пустыня просыпалась, и лёгкий ветерок, дующий со стороны посёлка, донёс до путников запах дыма, странные крики каких-то птиц и одинокий слабый вой  одуревшего от скуки рогава.

   Лефевр повёл плечом,  и Софи очнулась.

   - А? Что? - глаза женщины, ещё сонные, отчаянно синие, готовые поспорить своей глубиной с оттенками неба Сахары, остановились на лице Криса.

   - Пора! - сказал тот, одним рывком поднимаясь на ноги.

   Они медленно, придерживая тележку за края, сошли с бархана и, не делая резких движений, пошли к городку. Собаки-роботы, подставив первым лучам Солнца пластинки солнечных батарей на спинах и хвостах, равнодушно провожали непрошеных гостей холодными взглядами фотоэлементов. Судя по всему, в их электронных кремнийорганических мозгах произошёл сбой программ, или они отвыкли от гостей. Пёс оглядывался на своих искусственных собратьев и тихо рычал. Путники подошли к дверям Салуна и заглянули внутрь через распахнутую настежь дверь. Полсотни стульев, выставив рога, отдыхали на десятке столов. Смуглая женщина в чёрной одежде и низко надвинутом на лицо хиджабе мыла полы грязной половой тряпкой, загоняя окурки и мусор в углы зала. За стойкой бара, уставленного кластиковыми бутылками с разноцветными напитками, стоял высокий пузатый негр в белой майке, испачканной пятнами разных цветов и оттенков. Он протирал самодельные гранёные стаканы, разглядывая их на свет. В углу, головой на крышке допотопного старого, ободранного, но ещё блестевшего чёрным лаком рояля, спал худой мужчина в рваном смокинге с расстёгнутым галстуком-бабочкой. Каблуки изношенных башмаков блестели самодельными подковками из титанового сплава.

   Негр за стойкой поднял глаза на посетителей и нахмурился.

   - Мы ещё закрыты! - заорал он тонким неприятным голосом. - О Аллах, когда же они напьются? Не успеют просохнуть, и вот уже их снова мучит жажда, и они валят сюда. Хотя, сдаётся мне… - он присмотрелся к ранним клиентам внимательнее.

   - Что-то я вас раньше здесь не видел.

   - Вы наблюдательны и совершенно правы, уважаемый, - произнёс Лефевр, подходя к стойке. - Мы здесь проездом и только что сошли с транссибирского экспресса.

   - Не знаю, о каком экспрессе идёт речь, мистер, но до нас можно добраться с побережья только гелиокоптером. А с самого утра я что-то не слышал звука гравитационных тарахтелок, - произнёс негр, с любопытством разглядывая Софи, её белый плащ, пятно крови на спине, загорелую кожу лица, светлые вьющиеся волосы и голубые глаза.

   -Увы, мой друг, - Крис положил на стойку сильные руки с грязными отросшими ногтями. - Мы пришли пешком.

   - Пешком? - бармен от удивления чуть не выронил на пол  выкатившиеся из орбит глаза.

   - Не смешите меня, мистер. В наш город дойти на своих двоих невозможно. Слишком много песка, солнца и слишком мало воды.

   - Кстати, что будете пить? - профессиональные навыки заставили его придвинуть путникам два стакана и ухватиться огромной пятернёй за бутылку с мутной коричневого цвета жидкостью.

   - А вот эту самую воду и будем, - спокойно сказал Лефевр. Он, перевернув один из стульев, усадил на него Софи. - А ещё я съел бы кусочек хорошо прожаренного мяса. - А ты, дорогая? - обернулся он к женщине.

   - Жена? – будто не слыша просьбы мужчины, спросил у него негр, облизывая толстые губы. Потом спохватился и тихо произнёс:

   - А деньги у вас есть?

   - Не переживай, приятель.

   Кристофер запустил руку в свои глубокие карманы и зазвенел мелочью. Монеты из вскрытого им ещё на автостраде автомата по продаже напитков прошли потоком через растопыренные пальцы и остались там, где лежали. Он пока предпочитал молчать о небольшой пачке еврофунтов во внутреннем кармане пиджака. Банковский платёжный терминал был разбит кем-то до него, но в приёмном ящике осталось несколько банкнот, и Крис на всякий случай забрал их, хотя в то время считал, что деньги уже никому не нужны.

   - Воды, так воды, - бармен с сожалением отставил бутылку в сторону и достал из холодильника большой медный кувшин, закрытый керамической пробкой.

   - Эй! Лейла! - крикнул негр женщине с тряпкой. – Пойди, разбей на сковородку пару куриных яиц и открой банку с мясом.

   Лефевр успел заметить, под низко опущенным хиджабом, смуглое, ещё не старое женское лицо обезображенное шрамом через всю щёку.

   Тем временем человек, спавший на рояле, с тихим стоном потянулся и сполз на пол. Его титановые подковки сначала стукнулись друг о друга, а потом произвели мелодичный звон на железных плитах заведения. Очнувшись, он поднялся с пола, подошёл к стойке и уставился на Лефевра. Старые печальные глаза еврея внимательно осмотрели незнакомца с ног до головы, потом так же внимательно изучили Софи.

   - Напрасно, - глубокомысленно изрёк человек в рваном смокинге.

   - Что напрасно? - не понял Крис.

   - Сами скоро увидите, - загадочно произнёс иудей и протянул вперёд узкую ладонь с длинными пальцами.

   - Меня зовут Гейб. Когда ломается вон тот уродец, - человек показал на музыкальный автомат в углу комнаты, - я здесь играю. Может, угостите старого тапёра? - Глаза музыканта без всякой надежды напоролись на холодный взгляд Лефевра.

   - Конечно… - неожиданно для пианиста, Крис кивнул бармену. Тот, ни слова не говоря, быстро плеснул в грязный стакан немного коричневой влаги.

   - Не ожидал, - печально произнёс еврей, схватил напиток и опрокинул содержимое бокала в глотку.

   - Вы хороший человек, - констатировал музыкант  и поплёлся к роялю.

   - Я не попрошайка. Я вам сыграю что-нибудь в качестве платы за ваше виски.

   Длинные пальцы забегали по клавишам. Зал наполнился тихой музыкой. Звуки, пробуждая эхо в углах, росли, заполняя души слушателей теплом и давно утраченным тревожным чувством надежды. Музыка поднимала из подвалов сознания старые воспоминания, которые проникали в самые глухие, запертые на сто замков закоулки сердец путников. И когда на глаза Софи навернулись слёзы, а Лефевр готов был выбежать на улицу, чтобы там переждать нахлынувшее вдруг чувство тоски, руки музыканта бессильно повисли вдоль тела, оборвав мелодию тонким звуком лопнувшей струны. 

   Долгое молчание прервал Крис.

   - Что это было? - слова прозвучали слишком громко и грубо в ещё дрожащем под током высокого напряжения воздухе.

   Пианист отсутствующим взглядом смотрел прямо перед собой.

   - «Анданте», Ридинг. Концерт номер десять, - пару мгновений спустя прошептал он и заплакал.

   - Ну вот, опять сырость развёл, - буркнул негр, вытирая огромными кулаками собственные слёзы.

   Кристофер подошёл к музыканту, похлопал его по спине и повёл к столу в уголке зала. Туда же им подали яичницу, чистую холодную воду и ещё одну рюмку для еврея.

   Через полчаса Лефевр знал всё о посёлке и его обитателях.

   Городок оказался перевалочным пунктом для паломников-мусульман, следующих в старые, заброшенные Медину и Мекку, временным прибежищем для ностальгирующих по прошлому мистиков на пути к ещё сохранившимся развалинам Персеполиса, Фив и Гизы. Лачуги служили жалким пристанищем для пожилых, вырванных хаосом из привычной жизни любителей антиквариата, исследователей древних, никому не нужных текстов, начертанных неизвестно когда и кем на плитах древних храмов в разрушенных временем городах. Большой оазис с запасами воды оказался приютом для изгнанных по разным причинам из-за Стены авантюристов, проходимцев всех мастей, проворовавшихся неудачников, разорившихся лавочников и учёных, разочаровавшихся в научно-техническом прогрессе. Однако это не мешало обитателям этой богом забытой дыры поддерживать всеми силами агонизирующую технику жизнеобеспечения посёлка. Но самое главное из всего, что рассказал ему пианист, Лефевр узнал в самом конце монотонного повествования. Он узнал, кто здесь босс. Бывший шериф, американец, принеся с собой отработанные до мелочей методы захвата власти, подмял под себя всю инфраструктуру городка. Он имел небольшую армию головорезов, пару гелиокоптеров, два раритетных бензиновых джипа и одну заброшенную нефтяную скважину, еле качающую нефть. Кроме того, в собственность американца перешёл перегонный заводик в нескольких милях к Востоку, производящий топливо для дизельных движков и напитки для местного бара. Кроме всего прочего, шериф владел небольшим публичным домом и торговал с берберами, покупая у них овец и продавая им спиртное.

   - Берегите жену, - сказал ему на прощание еврей и добавил. - Слишком много жадных порочных глаз, скажу я вам, слишком много.

   Тем временем  посёлок просыпался. На улицах появились старухи и дети, похожие на маленьких старичков в длинных до пят серых хламидах. Нарастал шум ветряных мельниц, заряжающих аккумуляторы холодильников и кондиционеров. На высокой ноте прорезался голос старьёвщика, который, медленно продвигаясь по центральной улице, вопил:

   - Зеркала беру, цирконий из старых аккумуляторов беру, платину, ванадий, титан, серебро беру, редкоземельные металлы!

   Но, несмотря на его вопли, проникающие, словно сверло, в ушные раковины жителей посёлка, редко кто выкидывал из окон в его повозку кусочки разбитых солнечных батарей или даже старую ложку из мельхиора.

   - Я вижу, с водой у вас здесь всё в порядке, - бросил Крис бармену.

   - Три артезианских скважины, - похвалился негр. - Вода у нас бесплатная. Всё за счёт мистера Абрахамса, нашего мэра и шерифа в одном лице. Правда, спиртного выпивается значительно больше - а это уже чистая прибыль ему – благодетелю нашему. - Негр воткнул указательный палец в висящий на стене голографический снимок тучного мужчины, немо открывающего рот на какой-то предвыборной встрече со своими избирателями. Вокруг толстого обрюзгшего лица мэра поднимались и опускались руки в беззвучных аплодисментах.

   Лефевр мельком взглянул на жидкоберриловый экран и брезгливо отвернулся.

   - А кто у вас в городке торгует едой?

   - Еда? - негр в раздумьях почесал лысую голову. - А зачем тебе еда, приятель? Живи при салуне. Каждый день будешь есть свежую яичницу с синтетическим беконом и запивать суррогатным кофе из нефти, - предложил бармен, помня о звоне монет в карманах пришельца.

   - Мы завтра пойдём дальше, - остановил его Кристофер.

   - Уж, не к Стене ли ваш путь? - глаза бармена ощупывали и раздевали Софи.

   - Не твоё дело, дружок, - холодно отрезал Лефевр. Его ладонь с громким стуком опустилась на стойку, припечатывая к пластику горсть мелочи. – Сдачи не надо.

   - Ну, тогда тебе стоит поговорить с Хасаном. Он держит съестную лавку на параллельной улице. У него прямые поставки продовольствия со свалок города будущего, - негр, заметив гримасы путников, протестующе поднял руку. – Нет-нет, всё свежее. Но ведь снобы за стеной строго следят за сроками. Они просто помешаны на датах изготовления и не жрут просроченные продукты. Этими нарезками в вакууме можно прокормить целую армию бездельников, вроде наших яйцеголовых ветеранов науки. Но Хасан предложил людям Халифата выгодные условия. Всем сразу стало хорошо. Мы доедаем всё, что не съели стеногордисты. А те избавлены от запаха гниющих отбросов и переработки мусора с остатками еды.

   - Как ты назвал обитателей Города? - удивлённо спросил негра Лефевр.

   - Стеногордисты, - ответил бармен и хрипло рассмеялся. - Уж очень они гордятся своим забором, – негр наклонился ближе к уху Криса.

   - Ты, приятель, не смотри на нищенский вид Хасана и держи с ним ухо востро, а не то обдерёт, словно туарег сухую пальму на дрова.  

   Лефевр понимающе кивнул головой.

   - У этого араба большой бизнес здесь и на Юге Африки. Там тоже все хотят вкусно жрать, - крикнул негр вслед своему новому клиенту, торопливо покидающему салон.

   Перед уходом  Лефевр шепнул Софи:

   - Оставайтесь здесь и притворяйтесь серой мышкой. Я скоро вернусь.

   Через полчаса, оставив у Хасана оплаченный товар и пообещав забрать мешки к вечеру, Кристофер застал Софи в кампании странного тучного человека, на голове которого красовалась широкополая самодельная шляпа из искусственного войлока. Стол был уставлен полупустыми бутылками со спиртным. Похоже, человек задался целью продегустировать все напитки, имеющиеся в баре. Стул пианиста оставался пустым. В углу музыкальный робот играл разудалые мелодии в стиле американского кантри.

   - Вы не верите, что я ходил с одним рогавом на белого медведя в Арктике? – вещал толстяк. –  В прошлом я был лучшим  поставщиком медвежьих желчных пузырей в Европе. От моей руки погибли почти все гризли в Америке и предпоследний медведь на российском Дальнем Востоке. Последний умер сам от кислотных дождей и истощения. Да у меня из-за медвежьих когтей в Нью-Йорской квартире стен не видно. Вот, вот, смотрите, - мужчина, горячась, достал из недр объёмистого мешка, исправно служившего ему блузой, кусок острого костяного нароста на чёрном шнурке и потряс им в воздухе.

   - Нет, вы взгляните, это не что иное, как коготь с правой лапы самого крупного по тем временам гималайского Майкла. Он даже не понял, откуда к нему пришла смерть. Оптический прицел и крупнокалиберная кинетическая винтовка - серьёзная вещь в умелых руках. Та охота принесла мне целое состояние. Пять мочевых пузырей, вы слышите, пять… я продал в Чайнатауне китайцам по сто долларов за штуку. А сколько они на них потом заработали - и не спрашивайте. У них всё идёт в дело. И желчь, и медвежий жир, и когти, и мозги.

   - Все бандиты Бронкса и банкиры Уолл-стрита помешаны, знаете на чём? - последовала пауза и смех, - на потенции, - пьяно провозгласил бывший охотник. - Но у меня, дорогая, с этим всё в порядке, можете быть уверены. - Мужчина похлопал себя по объёмистому животу. - Пять капель секретной китайской настойки на кусок сахарина - и я подарю вам незабываемую ночь.

   - Дама замужем, - веско сказал Лефевр, подходя и садясь на стул рядом с Софи.

   - Какая разница? - мутные глазки человека в шляпе  уставились на незнакомца. - Ты кто такой, чёрт тебя возьми? - не обращая внимания на покрасневшее от гнева лицо Софи, спросил охотник на медведей.

   - А я тот самый муж и есть, - ответил Крис, снимая свою запылённую шляпу и приглаживая рукой густые, давно не мытые волосы.

   - Плевать! Здесь замужем или женатым считается тот, кого я записал в книгу регистрации гражданских актов города Додж. Ты хоть знаешь, в честь кого назван этот город? – толстяк (а это был шериф и мэр посёлка) грозно уставился в пространство, делая вид, что спутник женщины для него - пустое место.

   Крис повёл взглядом в стороны. У стойки два дюжих парня с дубинками у пояса и блестящими жетонами на груди потягивали из бокалов жидкость, по цвету напоминающую пиво. Ещё двое громил с такими же значками сидели в углу и с интересом наблюдали за начинающимся спектаклем.

   - Все женщины, если они не записаны в мою книгу, считаются не замужем и принадлежат всем гражданам Доджа. Так указано в хартии вольностей, принятой жителями этого города два года назад. И ещё, - шериф икнул и поднял кверху палец. – Любой, с кем пойдёт женщина, считается в этот день её мужем.

   - Она пойдёт со мной, - сказал Лефевр, медленно поднимаясь с места.

   Краем глаза он уловил, как двое у стойки  отставили свои стаканы в сторону и тоже поднялись.

   - Кто ты такой? Почему я тебя раньше не видел? Что у тебя в карманах?

   Неожиданно быстро для своей комплекции он схватил Лефевра за карман пиджака.

   - Оружие? У нас в городе носить оружие запрещено. А ну-ка, ребята, обыщите его! - приказал шериф своим людям.

   Кристофер, не дожидаясь, пока служители закона подойдут к нему вплотную, толкнул ногой стул, на котором раскачивался шериф. Мелькнули ноги в стоптанных сапогах, стул с грохотом опрокинулся, ударив спинкой одного из помощников шерифа по бедру. Недолго думая, Лефевр схватил свой табурет и с силой опустил его на голову шерифа.

   Служители закона схватились было за дубинки, но, увидев в руках незнакомца ствол револьвера, отступили к стойке. Крис развернулся к остальным, застывшим в напряжённых позах с открытыми ртами.

   - К стойке! - приказал он коротко. - Свяжите друг друга!

   - Чем? - растерянно оглянулся тот, кто споткнулся о стул.

   - Своими ремнями, чем же ещё, - повысил голос Лефевр.

   - Где тут у вас контора этого пугала? - он подтолкнул к выходу всю четвёрку, оставив мэра на полу в луже спиртного.

   Софи, испуганно оглядываясь, замыкала процессию.

   - Быстро! – негромко приказал ей Крис. - На параллельной улице найдёте лавку Хасана. Там приготовлены для нас банки с мясом, консервированные финики, оливки, вода… Всё оплачено. Вам дадут помощника, погрузите с ним ящики и мешки в тележку - и ждите меня.

 

   В конторе шерифа Лефевр запер связанных служителей местной Фемиды в свободную камеру, повернул, торчавший в замочной скважине ключ и, поднатужившись, сломал его, потом отстрелил замок на оружейном ящике и связал в большую кучу всё оружие, какое только нашёл. Получилась солидная, тяжёлая связка кинетических винтовок, лазерных автоматов, электрошокеров и шумовых гранат. Обнаруженные им несколько кусков окаменевшего от времени пластита с детонаторами он запихнул в найденный тут же мешок. Потом на доске в кабинете шерифа нашёл ключи от остальных камер и выпустил заключённых.

   - Валите отсюда.

   В одну из камер он бросил связку с оружием, запер дверь, а ключ снова сломал, оставив в замочной скважине маленький кусок силлуртитана.

 

   Софи, растерянная и испуганная, сидела на краю тележки в кругу зевак. Пёс, едва не обрывая поводок, кидался на каждого, кто пытался приблизиться к женщине. Ещё одна толпа теснилась в дверях салуна. Слышались сдержанные смешки, шёпот и цоканье языками. Лефевр растолкал толпу и подошёл к только что пришедшему в себя шерифу.

   - Так говоришь, что я не знаю, что такое или кто такой этот Додж? - Крис тяжёлым взглядом окинул толстяка с ног до головы. - Зато я знаю, где ключи от твоего «Доджа». Ну-ка, выворачивай карманы.

   Шериф, сопя и ругаясь, вытряхнул на пол всякий мусор: окаменелый огрызок сигары, лазерную зажигалку, мелочь в банкнотах Средиземноморского союза, пачку новеньких игральных карт и прочую чепуху, включая связку ключей.

   Кристофер нагнулся и поддел дулом револьвера кольцо брелока.

   - Ну а сам лимузин где?

   - Мистер, я знаю, где его тачка, - из толпы выкатился мальчишка-китаец и потянул Криса за рукав.

   - Эй, кто-нибудь, помогите подтолкнуть тележку, – крикнул Лефевр. Никто не двинулся с места.

   - Ладно! - сказал Крис и кивнул узкоглазому пареньку. – Давай, сынок, зови своих приятелей. Дотолкаете парусник до места, он - ваш.

   Восторженный вопль потряс воздух, заглушив пение муэдзина из невидимых глазу репродукторов. Толпа сразу рассеялась. На месте остались десяток стариков профессорского вида, несколько китайцев, ищущих просветления в песках Сахары, и мальчишки.

   - Мистер! А здорово вы врезали шерифу! Будет, сволочь жирная, знать в следующий раз, как приставать к порядочным гражданам. Ну и что, если мы китайцы, - добавил уже тише пацан, наткнувшись взглядом на строгие глаза Лефевра, - значит, нам нужно раздавать подзатыльники ни за что ни про что?

   В небольшом ангаре они нашли старенький, помятый  биоэлектротопливный «Додж», переделанный для заправки низкооктановым газолином, небольшой гелиокоптёр и пару квадроциклов на солнечных батареях.

   Пока мальчишки перегружали тележку, Крис заправил джип, налил из большой чёрной бочки в две канистры запасное топливо, вытащил из мотоциклов преобразователи тока, у гелиокоптёра оторвал рычаг управления и уселся в «Додж». Через пять минут городок в центре Сахары остался призрачным миражом, дрожащим от горячего воздуха в зеркалах заднего вида джипа.

   В ушах Лефевра звучал звонкий голос китайчонка: «Сэр! Берегитесь шерифа, он вам не простит»

 

    Петляя между дюнами, Крис, казалось, совершенно не заботился о следах, оставляемых широкими протекторами машины. Проехав десяток километров, Лефевр остановил машину и прислушался. Пустыня дышала жарой и зноем.

   - По моим расчётам, они уже должны починить мотоциклы и гелиокоптер.

   Тяжело вздохнув, мужчина вылез из «Доджа» и открыл заднюю дверь. На песок полетел мешок со взрывчаткой..

   - Оставайтесь здесь, - сказал он Софи и отогнал машину в тень высокого бархана. Сам же взвалил на плечо провода, найденные в ангаре, мешок и пошёл назад. Через пять минут он скрылся из вида за поворотом тропы.

   Воткнув в пластит детонаторы, Крис не спеша отрезал от бухты электропровода приличной длины куски, соединил оголённые концы с клеммами взрывателей и установил самодельные мины в песок между двойным следом джипа. Через минуту провода по все длине были засыпаны мусором, травой и ветками. Свободные концы Лефевр протащил за ближайший холм. Положив на землю литиевый аккумулятор от старого пылесоса и, держа оголённую медь под рукой, он вытащил из мешка трубу миниракетного комплекса. Такие когда-то были на вооружении иракских партизан после четвёртой войны в Заливе.

   Ожидание показалось ему слишком долгим. Сначала Крис услышал свистящий звук винта гелиокоптера. Потом в воздухе со стороны Солнца появилась чёрная птица с размытыми очертаниями хищного силуэта. Она быстро увеличивалась в размерах и через десять минут была в двухстах метрах от бархана, за которым пряталась Софи.

   Лефевр припал к прицельной рамке «Стингера» и нажал на спуск.

   Чёрная птица и маленькая ракета, наводимая на тепловое излучение геликоптера, быстро сближались. Неопытный пилот, пытаясь отвернуть в сторону, сделал только хуже. Снаряд попал точно в борт машины. Ослепительная белая вспышка, на секунду затмив Солнце, рассыпалась кусочками обшивки и кусками винтов. Взрыв оказался не таким громким, как думалось Лефевру. Ещё через десять минут между барханами показались два квадроцикла и длинная, низкая «Тойота» с открытым верхом. Машины шли медленно и почти бесшумно, словно хорошо вышколенные охотничьи ищейки. Через открытое окно «Тойоты» можно было увидеть дуло импульсной квазивинтовки с оптическим прицелом, массивную челюсть и объёмистый живот шерифа.

   Подпустив колонну к заранее намеченным ориентирам, Крис прикоснулся оголёнными концами проводов к клеммам аккумулятора. Вихрь огня вывернул наизнанку смесь воздуха с песком и разметал по сторонам обломки машин. Ещё через пару минут два сухих револьверных выстрела разорвали тишину. Лефевр, пряча за пояс брюк оружие, накрыл рваной шляпой окровавленное лицо шерифа, сплюнул на землю сгустки песка и пошёл прочь.

   Софи целый час молчала, тупо глядя на пустыню, текущую жёлтой огромной простынёй навстречу капоту «Доджа», потом не выдержала и спросила:

   - Это было необходимо?

   - Что? - с изумлением уставился на неё Крис. - Засада?

   - Нет, я говорю о последних двух выстрелах.

   - Вы что, всё видели? - мужчина уставился на Софи тяжёлым взглядом. Та мрачно кивнула.

   - А вы как думали? – спокойно спросил Лефевр. - Что я оставлю его в живых? Он бы вас не пожалел, несмотря на беременность. А потом отдал бы своим подручным. Вы видели шрам на лице той несчастной мусульманки в баре? Пусть лучше она будет видением у вас перед глазами, а не мёртвый шериф, оставленный мной стервятникам. Или, может, вы хотите вернуться? Свято место пусто не бывает. Думаю, в этом богом забытом городке уже делят власть Хасан и бармен.

   Кристофер изо всей силы нажал на тормоз. «Додж» остановился и окутался облаком пыли. Странную вязкую тишину нарушало потрескивание остывающего мотора и щелчки раскалённой стальной ржавой рамы джипа. Не получив ответа, Лефевр отвёл от Софи свой гневный взгляд и хотел вновь запустить двигатель, но женщина остановила его.

   - Кто вы? И зачем идёте к Стене? Вы - наёмный убийца, да?

   - С чего вы взяли? - мужчина с удивлением откинулся на сиденье и, наклонив голову, пытался заглянуть в глубину глаз женщины.

   - В баре вы провоцировали шерифа, признайтесь. И потом, эти навыки в обращении с оружием. В наше время редко  кто умеет пользоваться архаичными револьверами и пластиковой взрывчаткой.

   - Но шериф ведь пользовался.

   - Ещё неизвестно. Он хвастун, этот ваш шериф, – Софи отвернулась и уже тише добавила:

   - Собиратель антикварных игрушек.

   «Ничего себе, игрушки», - подумал Лефевр, вспомнив о взрывчатке, но вслух сказал:

   - Есть такой сценический приём, придуманный ещё Станиславским или Стивеном Кингом, точно не помню. Раз ружьё висит на стене, значит, в последнем акте оно должно выстрелить. И не надо делать из шерифа и его парней жертв. Это - подонки. К тому же у них был шанс.

   Подумав немного, мужчина недобро усмехнулся и добавил:

   - Впрочем, вы правы. Я его специально провоцировал. Зато у нас теперь есть вода, еда и машина. На нашей тележке, хоть и под парусом, мы и за год не добрались бы до Стены.

 

Глава 2

 

   Это было похоже на театр абсурда. Словно перед ними развернули экран и показывали старый исторический фильм. Высокая, не менее трёхсот футов, крепостная стена из армированного титаном непрозрачного латекспона визуально выглядела монолитной светло песочного цвета плитой без единого шва. Стена тянулась влево и вправо, насколько хватало глаз. Перед ней, выжженная силовым полем и невидимыми лазерными лучами, чернела широкая полоса буферной зоны. Там не росла трава, не летали птицы, не ползали даже робоящеры и чистильщики газонов - элипсархи, похожие на муравьёв.

   Но рядом с безжизненной полосой земли кипел восточный базар. Как будто невидимая рука времени перенесла обитателей нищего, стихийно возникшего пригорода у Стены лет этак на пятьсот назад. Самодельные войлочные шатры и юрты, армейские силиконовые палатки, парусиновые навесы создавали целые улицы, по которым двигались в разных направлениях люди. Кого здесь только не было! Берберы в синих тюрбанах из искусственного пористого шёлка, китайцы в одинаковых оливковых пиджаках и белых помятых парусиновых брюках. Почти все дети Поднебесной носили очки и выглядели недоучившимися студентами. Хотя так оно и было. Кто-то бросил учиться сам, кого-то выгнали по разным причинам, но все они считали себя компьютерными гениями. Целый квартал принадлежал русским. Те занимались починкой обуви, пошивом одежды, продажей и обслуживанием телегалокомпов, держали бильярдные, размещённые в зелёных прорезиненных ангарах, и владели ресторанчиками, откуда шёл запах бараньих рёбрышек. Бедуины катали на тощих верблюдах всех желающих. Пятиминутная поездка стоила еврофунт. Негры в основном занимались чисткой башмаков. Они молча сидели возле своих автоматов, снабжённых многочисленными щётками. Печальными лиловыми глазами африканцы с осуждением смотрели на мир.

   Первым делом, войдя в городишко, Лефевр нашёл лавку, торгующую системами сигнализации. Там он долго совещался и спорил со старым палестинцем - хозяином магазина - и, наконец, вернулся к Софи, увешанный коробками, передатчиками, кусками проводов, сиренами, аккумуляторами и солнечными батареями. До самой ночи на окраине посёлка в барханах он сооружал временную стоянку. Из «Доджа» после снятия сидений получилась отличная спальня. Прорезиненная ткань - оставленный Лефевром кусок шара - послужила крышей для гостиной и столовой, устроеных Крисом прямо на песке. Всевозможные датчики движения, скрытые камеры и ловушки, шумовые гранаты, источники инфракрасных лучей были надёжно закреплены по периметру и замаскированы. Как это ни было жестоко, но Лефевр испытал свою систему на собаке. Сидя внутри невидимой стены, он подозвал пса. Сильный разряд тока отбросил собаку далеко в пустыню. Она жалобно визжала и выла, жалуясь небу на жизнь. Крис быстро подошёл и вознаградил пса за проявленное мужество пахучей псевдокосточкой фирмы Нестле.

   - Теперь мы в относительной безопасности. Можно не бояться непрошеных гостей,  всяких там пауков, змей и ящериц. Да и двуногие звери будут держаться подальше. Вы разобрались, как включать и выключать нашу стену?

   Женщина кивнула.

   - Разделим обязанности, - смеясь, предложила Софи. - Вы - добытчик и следопыт. Мамонты - на вашей совести. Я - поддерживаю огонь и готовлю пищу.

   - Идёт! Но главное - нам нужно узнать, какие здесь порядки и кто занимается набором персонала в города будущего.

   Первую ночь после тревог и несчастий, после ранения, после чувства безысходности и одиночества женщина, лёжа в кузове джипа и прижимаясь к тёплому боку мужчины, спала спокойно, без сновидений.

 

   Утром пригород показался Крису ещё больше.

   - Послушай, приятель! - Лефевр уселся на стул перед автоматом для чистки обуви. - Где я могу найти человека, знающего местные порядки, и кто тут занимается наймом тех, кто ищет работу за этим забором? – Кристофер небрежно махнул рукой в сторону Города будущего.

   Негр перевёл меланхоличный взгляд с зажимов и щёток, радостно схвативших сапог новичка, на штаны незнакомца, покрытые пылью, на пиджак неопределяемого цвета с оттопыренными карманами, на ручку револьвера, сверкнувшую гранёным пластиком из-под брючного ремня. Агатовым зрачкам понадобилась целая минута, чтобы добраться до лица любопытного незнакомца.

   - Сложный вопрос... - звук голоса чистильщика был похож на скрип ножа по стеклу. Пальцы огромной руки выразительно пошевелились, потом сошлись вместе. Получился большой ковш.

   Лефевр сунул в этот тазик пятифунтовую купюру. Она исчезла так быстро, что Крис даже засомневался: а давал ли он негру деньги вообще?

   - Обо всех и всё знают кубинцы. Заходи в любое игорное заведение, не ошибёшься. Или пошлют, или направят к кому нужно. С тебя - пятьдесят евроцентов за чистку сапог.

   - А что - пять фунтов не покрывают издержек?

   - Это дело другое. Я не путаю доходы от разного по своей сути бизнеса. Из пятидесяти центов двадцать пять пойдёт рэкету. А твоё бабло за информацию - чистая прибыль, не облагающаяся налогом. Так что  - гони монеты, - потомок масаев с угрозой начал было вставать.

   Кристофер сунул в протянутую руку шестьдесят центов. Ему не нужны были уличные ссоры.

   - Десять центов - тебе на чай без сахара и заварки, - бросил он, вырывая сапог из объятий усердной машины и отступая в сторону.

   - А как же второй сапог? - негр от удивления даже привстал со своего табурета.

   - В другой раз, - бросил Лефевр и посмотрел вдоль улицы, ища вывеску игорного клуба.

   Но сначала ему на глаза попалась табличка над дверью лавки торговца всяким хламом. В глазах зарябило от старых разноцветных электронных плат, сломанных корабельных радаров, систем спутниковой навигации, применявшихся ещё в прошлом веке. Отдельной кучей лежали неисправные, давно снятые с производства системы самонаведения крылатых ракет, допотопные сотовые телефоны, аппараты виртуальной голографической связи, электронные игрушки, отдельные элементы и части от роботов, реликтовые компьютерные игры, в которые давно уже никто не играл. Среди этого мусора Крис заметил странный, до головной боли знакомый шлем. На блестящей селенохромовой поверхности маленькими буквами было написано «Made in USA. Armed forces. Project “Clairvoyant”*. На гребне странного шлема нашла себе место невысокая толстая антенна.

 

* – Сделано в США. Проект «Ясновидец»

 

   С внутренней стороны подшлемника виднелись провода. Они оказались завязанными в беспорядочный узел. Датчики на присосках выглядели очень старыми.

   «Вот, чёрт, а это как сюда попало?», - подумал Лефевр и взял в руки бывшую собственность армии США.

   Он хорошо помнил всё, что было связано с проектом «Ясновидец». Когда-то этот дьявольский прибор испытывался в одном из специальных подразделений, расквартированном возле западной границы России. Несколько солдат, приехавших оттуда в отпуск, с которыми Крис познакомился случайно в одном из баров Сан-Франциско, впоследствии погибли от странной болезни. Они умерли один за другим. Причина смерти была у всех одна. Воспаление мозга, сужение сосудов, разрыв волокон правого полушария. Почти вся рота спецназа чуть ли не взбунтовалась, отказываясь участвовать в сомнительном предприятии по чтению мыслей. Сколько ни бились создатели «Ясновидца» над прибором, чтобы усовершенствовать технологию - смертельные случаи следовали один за другим. Мозг не выдерживал огромных температур и слаботочных напряжений при сканировании виртуальных картинок из чужих потоков информации. А потом эксперименты, на которые потратили пятьдесят миллиардов еврофунтов, свернули, чертежи, схемы и всю документацию засекретили, приборы уничтожили и перешли к старым способам получения информации, вербуя агентуру.

   Кристофер сморщился от воспоминаний, как от кислого лимона. Его мозг непроизвольно и довольно часто воспроизводил фантомные боли, о которых ему поведали хмельные парни, похожие на стариков. Он хорошо запомнил рассказы солдат. После пяти минут работы со шлемом беспорядочные видения превращались в кошмары, и разум, вскипая от перегрузок, отключался. Уловить грань, после которой наступал смертельный исход, не получалось.

   - Откуда это у тебя? – спросил Лефевр торговца хламом.

   - Да, какой-то янки лет пять назад продал мне за бесценок. У него не было денег на выпивку. Что, нравится? Не понимаю, для чего его сделали, но если ты готов купить, давай торговаться.

   - Два фунта! – сказал Крис.

   - Двадцать, - мгновенно отреагировал лавочник.

   - Господи, ты даже не знаешь, что это такое, а заламываешь цену. Три! – Кристофер положил на место шлем.

   - Почему не знаю? Знаю. Какая-то игрушка, типа виртуального калейдоскопа. Десять фунтов!

   Лефевр сделал вид, что собирается уходить.

   - Хорошо, постой. Три! Три фунта и забирай. Там одного серебра и платины на пять фунтов. Но из уважения к тебе отдаю за три.

   Крис кинул на прилавок три мятых бумажки. Хозяин лавки завернул в кусок старой тряпки шлем и подал покупателю.

   - Ты, это…Должен тебя предупредить. От него голова болит, - торговец ткнул пальцем в свёрток на руках первого за утро покупателя.

   - Разберусь, не переживай, - ответил Лефевр и пошёл искать что-то вроде игорного клуба или казино. Долго бродить не пришлось. Рекламный щит с надписью «Ривьера» он обнаружил на параллельной улочке.

  В зале было почти пусто. Несколько бездельников сгрудились возле устройства с огромным чёрным экраном. Они завистливо смотрели на своего приятеля-счастливчика. А тот вертел надетыми на глаза огромными очками с непроницаемыми матовыми стёклами. От оправы очков в недра машины тянулась витая спираль, похожая на пуповину. На лице парня улыбка наслаждения сменялась маской жестокости. Уголки губ подёргивались, выдавая охвативший его азарт и нервное напряжение.

   Лефевр обвёл взглядом помещение. В дальнем углу возле пустой стойки бара, наклоняя голову то влево, то вправо, работал человек. Разобранный на части робот для приготовления кофе, сэндвичей и коктейлей сверкал свежими только что заменёнными электронными платами. Время от времени светился луч лазерного паяльника. Ещё минут через пять из-за кулис стойки лениво вышел бармен в чёрной жилетке. Очевидно, видеокамеры наконец-то заметили в клубе незнакомца. Похоже, толстяку дали нагоняй и оторвали от завтрака. В уголках губ застыли крошки хлеба. Он не торопясь пошёл к столику Криса.

   - Два стаканчика виски на мой стол и один себе, - бросил Лефевр бармену и выложил на стойку фунт.

   - Вот это по-нашему, - выкатил глаза толстяк и заторопился к стойке.

   - Располагайся! – издали крикнул он новому клиенту, опрокинул в рот своё виски и ушёл доедать сэндвич.

   Лефевр хлопнул по плечу специалиста по кофейным автоматам.

   - Отдохни.

   Тот поднял голову, покосился на протянутый ему стаканчик и пошёл вслед за щедрым гостем.

   Они сели за стол под огромным искусственным фикусом.

   - Послушай, - обратился Крис к человеку в серой спецовке. - Я второй день здесь и ни черта не пойму. Почему город за стеной терпит это вавилонское столпотворение под самым его носом? Что здесь делают все эти люди? Любому гоблину понятно, что это - оранжерея для разного рода мошенников и проходимцев. За стеной нужны квалифицированные рабочие и техники, вроде тебя, а не этот сброд на улицах.

   - Не знаю, кому это выгодно, но всё не так просто, как ты думаешь. Ты видел голографическую рекламу на стенах города?

   - Ещё не успел. Знаешь, глазеть по сторонам особенно некогда.

   - А ты посмотри. Там показывают, как в Городе любому новорожденному мусульманину, едва выпрыгнувшему из чрева, Комитет акционеров строит просторный дом с бассейном и садом, открывает счёт в банке, на который ежемесячно начисляются фантастические суммы.

   - Ну и, что? - странная мысль мелькнула в голове Лефевра.

   - А то, что всех специалистов готовят там с самого рождения.

   - А это значит, что мы с тобой за стенкой не нужны? – вопросительно произнёс Крис и откинулся на спинку стула. - И все эти люди на улицах...?

   Собеседник покачал головой:

   - Опять не всё так просто. Часть из них уже давно выброшена из города и у них начисто стёрта память. Им некуда идти. Вторая часть - это всевозможные лекари, знахари, поставщики удовольствий, алкоголя и женщин. Короче, целая система, обслуживающая изгоев.

   - А почему у них стёрта память? - перебил рассказчика Лефевр.

   - Ну, как же - а технологии, а промышленные секреты, военные тайны и устройства противометеоритной и антитеррористической защиты... - удивился собеседник.

   - А потом, Город контролирует своих бывших служащих. У моего отца под  ушные раковины были вставлены биорадиопередатчики. Некоторые люди, плюнув на опасности внешнего мира, пытались уйти от Стены, - рабочий наклонился ближе к Лефевру. - Их потом находили в пустыне с вытекшим через уши мозгом.

   - Но зачем Стене их убивать?

   - А вдруг что-то вспомнят или, чего доброго, обратятся в Конгресс Наций с судебными исками против Союза эмиров.

   - И что - люди терпят всё это?

   - А куда денешься? В том мире, - рассказчик махнул неопределённо рукой в сторону, - ещё хуже. Вот только...

   - давай рассказывай, - поторопил его Крис.

   - Два года назад был тут один человек, пытавшийся изменить ситуацию. Он даже нашёл единомышленников и затеял что-то типа революции, - рабочий помолчал и покосился в сторону камер наблюдения.

   - Ну, ну, - поощрял его Кристофер.

   - Они сделали подкоп под Стену.

   - Неужели! И...?

   - Дело в том, что здесь под землёй на глубину ста метров уходит скальная материковая плита. Песок контролируется сканерами Стены, а если сверлить гранит, для этого нужно специальное лазерное оборудование или взрывчатка. Мало того, что всё это стоит денег - под плитой остались запасы нефти. Малейшая искра - и подземный пожар уничтожит всё живое. Да ещё секретная служба Халифата установила в подземных пустотах тепловизоры. Любое шевеление плоти под землёй будет замечено и уничтожено.

   - А ты откуда знаешь?

   - Наладкой системы контроля подземного пространства занимался мой отец.

   - Да, дела, - протянул задумчиво Лефевр. – Значит, с работой здесь туго?

   - За забором - да. А здесь, в пригороде, разные люди нужны. Всё зависит от того, что ты умеешь. Например, кубинцам всё время нужны охранники и боевики. В их среде несчастные случаи – обычная и частая вещь. Конкуренция порождает вредные условия труда.

   - Так, может, мне поговорить с хозяином заведения?

   - Не советую, - покачал головой рабочий. - Он мелкая сошка и ничего не решает. Тебе нужен другой человек.

   - Кто?

   - Не знаю. Я далёк от этого, моё дело - электроника, биосиликоновые платы и кремнийорганика. Покрутись в городе, стань заметным. Кто знает, может, они выйдут на тебя сами. Ладно, мне пора. Спасибо за выпивку. Если что, спроси здесь Майка. Это я.

   Человек сунул Лефевру узкую сухую ладонь и вернулся к стойке бара.

  

   Где-то далеко послышался крик муэдзина. Ему ответил второй и третий. Но никто не обращал на это внимания. Пригород заканчивал обычный день своей странной и пока непонятной Лефевру жизни и готовился к ночи, постепенно наполняемый запахами восточных пряностей, опасности, нечистот и жареного мяса.

   Солнце медленно клонилось к Западу, освобождая пригород от зноя и духоты. Стена блестела голографическими экранами и камерами наблюдения. Присутствие невидимых глаз и монументальная мощь ограды угнетающе действовали на разум. Ноги сами понесли Криса подальше в пустыню. Он миновал лачуги из гофрированного биопластика, постепенно разлагающегося от тепла и воздуха, понаблюдал, как обитатели трущоб стараются свежими заплатами заделать дыры и щели своих жилищ, как протирают от пыли ячейки солнечных батарей. Он миновал последние ряды чахлых пальм, полузасыпанных песком могильник отходов, где копались странные существа, похожие на больших крыс. Это были автоматы, сортирующие металлы и отделяющие кремнийорганические элементы, редкоземельные металлы от всякого хлама. Повсюду валялись криптонобелковые матрицы испорченной электронной аппаратуры, начиная от дохлых искусственных собак-роботов и заканчивая голографами и деталями спутникового телехарда.

   А потом он увидел странную процессию. Сотни женщин в чёрных одеждах, укутанные в такого же цвета платки, редкой цепочкой шли по направлению к рубидийгелиотропному ангару, стоящему на отшибе за проволочным забором. Они шли, как будто им в головы вставили софт. Чёрные фигуры двигались, словно заведённые куклы, подчиняясь определённому ритму.

   Лефевр ускорил шаг и, догнав одну из женщин, схватил её за рукав. Она нерешительно остановилась, подняла голову и уставилась на незнакомца. Глаза, затуманенные прозрачной влажной пеленой медикаментозных сюрроцельсовых видений, прояснились. Женщина вздрогнула, словно от громкого звука или как будто кто-то нашёл у неё в голове и нажал невидимый выключатель, села на песок и закачалась из стороны в стороны.

   - Что с вами? - спросил Лефевр, устраиваясь рядом.

   - Мой сын, мой маленький мальчик. Для кого я рожала тебя? Зачем его забрали, отняли от груди?

   Женщина отличалась от туземок белой кожей, усыпанной веснушками. С прядью рыжих волос, видневшихся под платком, она была похожа на ирландку и говорила по-английски. Её длинные пальцы с обкусанными ногтями схватили ткань чёрного платья и разорвали ворот, открывая солнцу маленькую набухшую грудь. С соска упала белая капля. За ней вторая, третья... Безумные глаза уставились на сосок, ладони сжали грудь, и на песок брызнула струйка молока.

   - Эй, ты... Чего тебе здесь надо?

   Лефевр не заметил, как от ворот ограды, опоясывающей ангар, бесшумно подкатил допотопный, знавший лучшие времена электромобиль. Из кабины выпрыгнули два человека. Один из них, в белом халате, поднял женщину и повёл её к машине. Второй, в чёрном комбинезоне, снимая с плеча небольшой лазерный автомат, двинулся к Крису.

   - Руки за голову, а любопытный свой нос давай-ка в песок! - приказал верзила, не спуская глаз с поднимающейся навстречу крепкой фигуры.

   - Простите, сэр. Это - моя жена. Наконец-то я нашёл бедняжку, - загнусавил тихо Кристофер с надрывными нотками в голосе.

   - Что, конец завял, помочить приехал? - грубо прикрикнул на него вооружённый автоматом парень, снова забрасывая за спину оружие и доставая лантановые наручники. - На колени, я сказал, и руки за спину!

   - Так за спину или вверх? - безобидно спросил Лефевр, подпуская верзилу поближе и краем глаза наблюдая за автомобилем, увозящим женщину к ангару.

   - Чего? - глаза парня в гневе полезли из орбит.

   Удар коленом в пах заставил неосторожного и самоуверенного охранника упасть на колени. Второй, резкий - ребром ладони в основание бритого затылка - уложил парня на землю. Третий - косточкой среднего пальца в висок - был абсолютно лишним, но Крис с некоторых пор не пренебрегал добросовестным подходом к сфере личной безопасности. Аккумулятор автомата, вытащенный из гнезда, полетел в песок. Оружие нашло место приземления совсем в другой стороне. Не дожидаясь прибытия на место схватки подкрепления, Лефевр бросился бежать и через пару минут затерялся в узких тесных улочках квартала бедноты.

   Маленькая грязная парикмахерская встретила его тишиной и запахом дешёвого одеколона. На звук колокольчика, потревоженного дверью, вышел низенький носатый человек в халате, испачканном всеми цветами радуги. Кристофер покосился на халат, потом на человечка.

   - Как будем стричься?

   - А никак. Мы с вами будем краситься.

   Глаза цирюльника полезли из орбит. Он засуетился, усаживая странного клиента в высокое кресло.

   - А в какой цвет, позвольте вас спросить?

   - А во все оттенки радуги.

   Коротышка от удивления открыл рот, сверкнув стальной коронкой на левом верхнем резце.

   - Не понял?

   - Чего тут не понять? У вас что, здесь не бывает радуг и кислотных дождей?

   Заметив по глазам парикмахера, что он не возьмёт в толк, о чём идёт речь, Крис махнул рукой и предложил:

   - Тащите все краски, какие только есть. Будем красить волосы перьями и прядями. Сделайте из меня рок-звезду. Превратите мою голову в палитру, такую же, как на вашем халате.

   До коротышки, наконец, дошло. Через пять минут он намазывал волосы странного посетителя разноцветными селенрубидиевыми красками и болтал  не умолкая.

   - Стоп, стоп! – прервал его клиент. – Расскажите-ка мне лучше, что за ангар там, в пустыне? – Лефевр мотнул головой в сторону окна.

   - А, это тот, за колючей проволокой? – переспросил парикмахер и с охотой стал выкладывать своё мнение о падших женщинах из сумасшедшего дома.

   - Их привозят раз в месяц из-за Стены. Слабый женский разум не выдерживает изобилия и процветания Городов будущего. Десяток мозговых извилин от вида цветущих садов, целого моря товаров, водопада развлечений и каскада удовольствий переплетаются между собой, вызывая синдром виртуальной беременности чудесами. Они все уверены, что зачали и в’ыносили младенцев кто от Иисуса, кто от Иеговы, а кто от самого пророка Мухаммеда. Год назад одна такая сбежала из-под стражи и кричала здесь на улицах, что ей сделали кесарево сечение и отняли её маленького Иисусика, – цирюльник на секунду прервал свой рассказ, любуясь результатами своей работы.

   - И что? – нетерпеливо спросил Лефевр, пытаясь разглядеть себя в мутное кривое зеркало.

   - Прекрасно! Сами посмотрите, - ответил коротышка, доставая из кармана портативную видеокамеру. На небольшом экране появилось лицо Лефевра.

   - Да я не об этом, - раздражённо вздохнул Крис.

   - Ах, женщина… - обиженно протянул парикмахер. – Да ничего, поймали и увезли обратно в ангар. С того времени там усилили охрану и меры безопасности. В расстроенные мозги сумасшедших вшили микропроцессоры - и они стали, как шёлковые. Некоторых, которые поспокойней, выпускают в пригород. Они собирают милостыню на улицах и тем оправдывают расходы на своё содержание, – парикмахер пухлой короткопалой пятернёй старался повернуть голову Кристофера к экрану.

   - Да вы хоть посмотрите на себя.

   - Да ладно, сойдёт, - бросил ему странный клиент, вставая и вкладывая в ладонь цирюльника несколько монет.

   - О, это много, - коротышка снова засуетился, стряхивая с пиджака Лефевра пушинки

   - Вот тебе ещё два еврофунта и запомни - ты меня не видел. Если сболтнёшь обо мне что-то лишнее, вернусь и отрежу тебе же на память твой длинный язык, - с угрозой сказал гость и для убедительности ткнул железным пальцем парикмахера в грудь. Тот с размаху плюхнулся в собственное кресло.

   - Понял?

   - Да, сэр! Конечно. Мы понимаем. Секретная служба из-за Стены, департамент безопасности, тайные операции, антитеррор…

   - Заткнись! - прикрикнул на него Крис. Он достал из кармана грязного халата коротышки солнечные очки, нацепил себе на нос и вышел, громко хлопнув дверью.

 

   Женщина смеялась взахлёб. Лефевр с того момента, как они встретились, ни разу не видел её улыбающейся. А тут  Софи прорвало.

   - Ой, не могу, сейчас умру от смеха или от колик в животе!

   - И что тут смешного? - спросил Крис, подходя к боковому зеркалу «Доджа».

   На него смотрело лицо из комиксов про клоунов. На голове в разные стороны торчали зелёные, красные, синие пряди волос. По бокам виднелись следы стрижки, а по центру длинным гребнем ото лба до затылка тянулся высокий оранжевый ирокез.

   - Проклятый цирюльник, – с гневом выдохнула новоиспечённая рок-звезда. – Когда только успел?

   «Запудрил мне мозги разговорами», - раздражённо думал мужчина, приглаживая ладонями разноцветные волосы.

   - Зачем это вам? – снова спросила Софи, не в силах удержаться от улыбки.

   - Хочу устроиться стриптизёром в бар, - бросил Лефевр, но потом махнул рукой и, примирившись со своим новым обликом, подмигнул Софи.

   - Чёрт с ней, с причёской. Да оно и к лучшему! - Крис отошёл в сторону и, не обращая на женщину внимания, уселся на землю по-турецки. Его руки машинально собирали песок в две горсти и пропускали тонкими струйками через пальцы.

   - Что-то случилось? – Софи прекратила смеяться и опустилась на колени рядом.

   - Случилось.

   - И что же это?

   - Город там, за стеной, не так прост и красочно красив, как его описывает реклама.

   - С чего вы взяли?

   - Наблюдаю и спрашиваю. Спрашиваю и наблюдаю.

   - Ну да. Тысячи людей рвутся туда и ждут счастливого случая в лице вербовщиков, а вам он почему-то не нравится. Вместо того, чтобы выяснить, когда будет новый набор рабочих и служащих, нужны ли сотрудницы в офисы и компании -  вы собираете сплетни.

   - Софи! А ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросил вдруг Крис и пристально посмотрел в ярко-голубые глаза. – Ведь мы ещё не разговаривали по душам. Может, у тебя от меня есть какие-то тайны?

   - Мы уже на «ты»?

   - Давай перейдём. Думаю, нам пора быть откровенными друг с другом. Зачем с маниакальным упорством, рискуя жизнью своей и ещё нерождённого ребёнка, потеряв мужа, свёкра, идти на Восток? Неужели для того, чтобы, преодолев опасность быть убитой вандалами по дороге или умереть от жажды и голода, не говоря уже об угрозе метеоритных дождей, достичь вот этой клоаки? – Лефевр махнул рукой в сторону пригорода. - Ведь всё делалось тобой не только ради призрачной надежды найти работу и пребывать в лёгкой эйфории, пока весь мир рушится в пропасть анархии и безумия. Твои глаза говорят не о легкомыслии восторженной дурочки, попавшей на удочку рекламы и рассчитывающей на неожиданную и романтическую любовь случайно встреченного миллионера в Городе будущего. Ты достаточно умна, и у тебя есть некий план, как проникнуть в Город. Или я ошибаюсь? Есть что-то ещё, чего я не знаю?

   Мужчина и женщина сидели рядом, но между ними чувствовалась некая преграда из настороженности и недоверия.

   - Ты проницателен, Крис, и это делает тебе честь. В тебе есть сила и мужество, которых не было в моём покойном муже, да и в свёкре, кстати, тоже. Когда я лежала там, на песке, с раной в спине, я молила Бога о помощи. И он помог мне. Он нашёл меня, этот высший разум, диктующий людям свою волю и доказывающий несокрушимость своей правоты. Ничего не делается им просто так. А это значит, что у него на меня есть виды. Раз он поставил тебя на тропу, которая привела твою силу ко мне - значит, есть некий смысл в том, чтобы мы встретились. Значит, есть цель, ради которой мы соединились.

   - Не засоряй мне мозги. Оставь всю эту чушь для интервью какому-нибудь газетчику из вымирающего племени борзописцев.

   - Хорошо! - последовала минутная пауза. Волнение и замешательство Софи не укрылось от Лефевра.

   - Ну-ну… - поощрил он женщину.

   - Я знаю, через минуту ты будешь меня презирать, но больше, чем я сама себя ненавижу… - не договорив, женщина на секунду остановилась, но справившись с волнением, продолжала: - И наказать меня сильнее, чем Господь, вряд ли кому-то удастся, - ещё одна пауза была такой тяжёлой, что вечерний зной стал казаться густым призрачным липким туманом, склеившим губы Софи.

   - Примерно год назад кто-то бросил в наш почтовый ящик открытку. Она пролежала, наверное, больше месяца, пока муж не обратил внимания на серый от пыли кусочек бумаги, торчавший в щели. Ну, кто сейчас ждёт письма, принесённые по старинке почтальоном? Это было объявление, скорее деловое предложение от агентства по усыновлению. Там говорилось о благотворительной программе Халифата. Специальный комитет, при выполнении некоторых условий, гарантировал новорожденным младенцам блестящее будущее за Стеной.

   - И о каких условиях шла речь? - Кристофер в нетерпении, не глядя на Софи, чертил ножом на песке замысловатые линии.

   - Мать ребёнка должна быть абсолютно здорова, пройти обследование в частной клинике Аль-Сафар в Канаде, быть разведённой или вдовой без родственников и долговых обязательств.

   - И что же дальше? - спросил Лефевр, уже догадываясь о печальном финале повествования.

   - Муж сказал, что если нам не суждено избежать суровой беспощадной реальности, так пусть хоть наш ребёнок увидит будущее без войн, без кислотных дождей, без политических и финансовых кризисов, без бандитизма и расовых погромов.

   Последовала ещё одна пауза, но стало заметно, что женщина, освобождаясь от груза невысказанных тайн и тщательно скрываемых сомнений, стала смелей.

   - Все наши сбережения мы потратили в два этапа. Сначала я прошла все тесты в клинике, потом мы с мужем зачали ребёнка, а потом мне пришлось снова лечь в клинику и повторить эти проклятые дорогостоящие анализы. Но затем всё пошло по другому сценарию. Нашего ребёнка не включили в программу по двум причинам. У него был чернокожий отец, и тест на наркотики показал, что один из родителей когда-то принимал тринитрогероин, - крупные градины слёз покатились по щекам Софи.

   Лефевр уже всё понял, но молчал, а женщина продолжала:

   - Однажды утром я нашла мужа мёртвым. Он сделал себе инъекцию воздуха в вену. А свёкор рассвирепел и сказал, что они не имеют права и что он заставит их заплатить. Вот так мы оказались на пути к Стене.

   Лефевр вытащил из кармана грязный носовой платок и сунул в руки Софи.

   - И что ты собираешься делать дальше? - спросил он, дав женщине время прийти в себя.

   - У меня есть адрес здесь в пригороде, - Софи всхлипнула и тихо высморкалась. - Отец мужа через кучу знакомых и незнакомых людей вышел на человека, который пообещал за деньги решить мою проблему. Он дал клятву: как только я буду на грани родов, мне устроят встречу кое с кем из комитета по усыновлению там, за Стеной. Он поклялся собственной матерью, что анализы не имеют ровно никакого значения и что арабы ценят детей, похожих на ангелов, и что меня устроят на работу при Комитете, и что всё решают связи…

   Крис с досадой вонзил свой нож в песок и встал.

   - Эх, бабы! - его раздражение вылилось на Пса, попавшего ему под ноги. Собака отлетела в сторону, зарылась в песок и, скуля, перевернулась на спину. Она покорно подняла лапы и поджала свой куцый хвост.

   Немного успокоившись и снова сев возле Софи, Лефевр рассказал ей о женщине в чёрной одежде, встреченной им у ангара.

   - Где этот чёртов адрес? - мужчина смерил взглядом растерянное лицо Софи и заглянул в её расширенные от ужаса зрачки.

   Та вытащила из-под блузки клочок бумаги и протянула её Кристоферу.

   Тот взял, прочёл и спрятал записку в карман.

   - Ладно! Давай-ка выпьем чаю, - неожиданно предложил он женщине.

   Софи вскочила, включила плитку, работающую от недавно поставленной Лефевром небольшой ветряной мельницы, и поставила кипятить воду.

   Солнце быстро катилось к западу, окрашивая в розовый цвет густые кучевые облака на горизонте. Справа, ближе к Северу, пелена облаков казалась красно-изумрудной. Оттуда надвигалась буря. Но в пригороде вечер казался сказочно-волшебным. Если бы не запах скверно приготовленной пищи, приносимый ветром с окраин, и не близкий свет зажигаемых фонарей на улицах пригорода, можно было подумать, что мужчина и женщина, как в старые добрые времена, приехали на пикник и решили отдохнуть от городского шума и суеты. Но один за другим из невидимых репродукторов зазвучали голоса муэдзинов, мощный свет прожекторов осветил нейтральную полосу земли, а со стены голографические экраны посылали в звёздное небо сказочные картинки будущей райской жизни.

 

   В записке, аккуратно разглаженной на мозолистой ладони, значилось: «Оазис Паласио. Рамирес, Санчес. Секонд роуд 6. Клуб «Гавана».

   «Господи! Половину Кубы вместе с Гаваной смыло водой ещё тридцать лет назад», - подумал Крис, смял в кулаке клочок бумаги и выбросил его в сточную канаву.

   Ему понадобился целый день, чтобы навести справки об этом человеке. Кто-то боготворил его, говоря, что он не даёт умереть с голоду кубинской диаспоре пригорода. Кто-то тихо проклинал, оглядываясь по сторонам: «Мистер, не советую вам даже заходить в его проклятый клуб. Там вас обдерут, как липку. А если не будете в состоянии заплатить - дай бог, если отделаетесь ножевыми шрамами на лице. Или вывезут в пустыню, сольют вашу кровь и продадут её за Стену арабам».

   Один из доброхотов шептал Лефевру на ухо:

   - Этот Рамирес - правнук самого Дракулы. По утрам вместо кофе выпивает по бокалу человеческой крови.

   - Да ну! - делая круглые глаза, удивлялся Кристофер.

   - Ей богу, мистер. Особенно (так говорят) любит кровь младенцев, - человек осуждающе качал головой и мелко крестился, целуя ноготь большого пальца правой руки.

   - Тогда у меня есть, что ему предложить, - беззаботно улыбнулся Лефевр, наблюдая, как его собеседник, бормоча: «Чур, меня!» поспешно скрылся в переулке.

   К вечеру Крис уже владел кое-какой информацией и подготовился к встрече. На щиколотке правой ноги он закрепил ножны, в которых лежал хорошо заточенный нож. За пояс заткнул два пистолета, предварительно вынув из них обоймы. Чёрные очки парикмахера скрывали глаза, а причёска ирокез вызывающе торчала разноцветными перьями в разные стороны.

   Двери клуба он увидел издалека. Синие и зелёные огоньки призывно мигали и повторяли вихляние бедёр рекламных неоновых красоток. Красное лазерное сердце над арочным входом билось медленным пульсом, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах, и капало кровью в огромную голубую рюмку. Небрежной походкой Лефевр подошёл к дверям и сунул пятифунтовую купюру в нагрудный карман чёрного пиджака огромного привратника.

   - Проходи, - отступил верзила в сторону, не глядя на посетителя.

   Просторный зал большого шатра из прорезиненной ткани встречал входящих музыкой, клубами табачного дыма и запахом дешёвого виски.

   - Столик, сэр? – Крис повернул голову на голос.

   Вызывающе накрашенные сиреневые губы приоткрылись в яркой, блестящей белым зубным фарфором улыбке. Мерцающие отражёнными огнями ламп глаза из-под длинных наклеенных ресниц смотрели на потенциального клиента вопросительно и страстно. Указательный палец постукивал по обложке тощего меню.

      - Не помешало бы! - кивнул Лефевр и добавил:

      – Выбери мне местечко поближе к эстраде. Люблю стриптиз. И принеси мне воды без газа и стаканчик виски.

   - Зачем вам сцена? Выбирайте укромный уголок - и я вам покажу даже больше, чем вы ожидаете увидеть.

   - Ближе, я сказал! - рявкнул Крис, не глядя на девицу.

   Та хмыкнула, обиженно поджала губы и, оглядываясь на нервного, несговорчивого клиента, пошла к одному из столиков. Через пять минут Лефевр обнимал стакан с виски и разглядывал зал.

   Слева и справа от высокой сцены он увидел стойки двух баров. Бармен в цветастой рубашке едва успевал обслуживать два десятка клиентов, сидящих на высоких табуретах и глазеющих в голографический проектор. Ещё двое латиноамериканцев, похожие, как две капли воды, на старшего бармена, разливали напитки по высоким бокалам для дюжины официанток. Лефевр только сейчас обратил внимание на то, что на девицах под розовыми фартучками, прикрывающими бёдра, больше ничего не было.

   «Как в дешёвых древних голливудских фильмах про мафию», - подумал бывший журналист, переводя взгляд на стеклянную балку, нависающую над сценой.

   Зеркальные витрины отражали свет ламп и клубы табачного дыма, поднимающиеся к потолку. Весь этот туман выходил наружу через отверстие в куполе шатра. На эстраде, чуть не облизывая обнажёнными телами стальные шесты, выгибали спины и выпячивали груди две мулатки. У самой сцены три десятка бездельников, положив локти на помост, пожирали девиц глазами, громко обсуждая при этом прелести красавиц.

   Кто-то невидимый, чьё присутствие Крис чувствовал уже давно, зайдя со спины, провёл чем-то горячим по щеке Лефевра. Он медленно развернулся вместе со стулом и почти уткнулся носом в роскошную грудь высокой блондинки.

   - Какой красавец! А причёска…Ты у нас новенький, да? - женщина, прижимаясь к животу Криса горячим бедром, села ему на колени.

   - Отвали!

   - Фу, грубиян. Так не ведут себя с дамой. Пожалуйста, будь вежлив со мной, и я подарю тебе незабываемую ночь, - девица, вильнув роскошным задом, пересела на соседний стул. - Закажи мне что-нибудь.

   Слово по волшебству, изниоткуда возле столика материализовалась официантка. Жгучая брюнетка  с высокой голой грудью поставила на стол четыре полных бокала. Три оказались с виски, а один - с неким подобием шампанского. Пузырьки газа, подсвеченные лампами, медленно поднимались со дна, лопались и распространяли в воздухе запах аниса. Лефевр не спеша перевёл взгляд на телеобъективы, закреплённые по углам зала. Все они развернулись в его сторону.

   Блондинка, заглядывая мужчине в глаза, протянула руку с дымящейся в длинном мундштуке сигаретой и провела чёрной перчаткой по губам Криса.

   И в тот же момент её запястье было перехвачено. Лёгкий поворот кулака - и кисть женщины хрустнула. Ладонь, вывернутая под острым углом, бессильно повисла в воздухе.

   Проститутка перевела взгляд с клиента на свою руку. Но Кристофер, не отпуская её, с интересом рассматривал открытый перелом, титановые косточки и силиконовые сухожилия, переплетённые иттрийбелковыми венами.

   - Ой! - сказала блондинка ровным спокойным голосом.

   Внезапно, словно чёртики из коробочки, возле стола появились два негра в одинаковых песочного цвета рубашках. Короткие рукава подчёркивали огромные накаченные мускулы вышибал. Один из них положил огромную ладонь на плечо Лефевра.

   - Приятель! Ты сломал нашу лучшую теллурсиликоновую куколку. Ну ладно бы всё случилось в номерах в приступе оргазма. А то - вот так, ни за что ни про что.

   - Тебе придётся заплатить за ремонт, упущенную выгоду и за моральный ущерб заведению, - вступил в разговор второй.

   - И не забудь про спиртное, - напомнил ему первый.

   Крис, поднимаясь со стула, окинул быстрым взглядом зал. Полсотни глаз с интересом ждали продолжения сцены. Мулатки застыли возле шестов. Музыка стихла. Лефевр потянулся к поясу, за которым чернели ручки пистолетов. Но парни были настороже. Крепкий захват - и оружие перешло в руки верзил.

   - Ха! - воскликнул первый. – В пушках даже нет обойм.

   Дружный смех заполнил все углы шатра. Охранники оглядывались на зал и держались за животы.

   - Ох, уморил. Парень, ты - чистый клоун!

   Посетители громко смеялись, хлопали друг друга по спинам и под шумок щупали официанток.

   Ножка стула просвистела в воздухе и ударила в висок одного из парней. В зале моментально воцарилась тишина. В то же мгновение ребро ладони Криса соприкоснулось с сонной артерией второго крепыша.

   Переступая через тела охранников, тряся ирокезом, разъярённый клиент шёл к сцене и брызгал слюной.

   - Дешёвки! Подсунуть мне куклу для секса, развести, как последнего еврея на интерес. Вот кто мне нужен!

   Одним движением Лефевр запрыгнул на сцену и схватил обеих стриптизёрш в охапку.

   Гул восторга растерзал тишину в клочья. Кто-то стучал стаканом по стойке, остальные топали ногами, один из любителей стриптиза упал на пол возле сцены и катался в приступе смеха.

   В зеркальном потолке фронтона Кристофер заметил не понравившееся ему движение. Один из барменов достал лазерный импульсный пистолет и сдвинул вперёд рычаг предохранителя. Молниеносный бросок - и нож Лефевра сверкающей молнией разрезал табачный дым. Лезвие воткнулось в деревянную полку дюймом выше головы бармена.

   Внезапно грянул выстрел, и ослепительный свет прожекторов ударил по глазам. Крис заслонился мулатками, присел, но успел рассмотреть, как бедро стриптизёрши раскрылось, словно цветок. В ране дымились концы разорванных проводов и капли расплавленного силикона.

   В наступившей тишине раздался негромкий, повелительный, но довольно приятный мужской голос.

   - Не стрелять.

   Потом послышались медленные шаги, и появился обладатель роскошного баритона.

   Белый костюм, блестящая, из тонкого чёрного экотефлона рубашка с открытым воротом. Волнистые, отливающие серебром волосы, гладко зачёсанные с низкого лба назад. Безупречный вид портили широкие брюки, заправленные в высокие рыжие пыльные сапоги. Было заметно, что мужчина чуть прихрамывал на правую ногу.

   «Одна нога короче другой или протез. Ага, похоже, это сам Рамирес», - подумал Лефевр.

   За спиной владельца клуба маячили телохранители. У нескольких в руках сверкало разнокалиберное оружие.

   - Такой работы ножом я давно не видел. Эй, новильеро, подойди!

   Рамирес, не сомневаясь, что его приказ будет выполнен, свернул по проходу вправо и сел за свободный столик. Крис оттолкнул мулаток и вразвалку подошёл к свободному стулу. По пути его перехватили и торопливо обыскали.

   - Он чист, хозяин.

   Небрежный кивок головы - и чёрные глаза с интересом уставились на странного человека с цветным ирокезом на голове.

   - Откуда ты взялся?

   - С Севера, - буркнул Лефевр и окинул взглядом красную искусственную розу в петлице пиджака, серую пыль на шнуровке высоких рыжих сапог, золотую коронку зуба, приоткрытую в лёгкой улыбке.

   - И что, там много ещё таких?

   - Я - последний из могикан.

   - Из кого? - поморщился Рамирес, будто от зубной боли.

   - Это неважно. Главное, что я - здесь и ищу работу.

   - А что ты можешь ещё?

   - Стрелять.

   Громкий смех наполнил пространство вокруг хозяина клуба. Но тот поднял руку, восстановив почтительную тишину.

   - Здесь, в пригороде, не умеет стрелять только ленивый. Правда, Санчес?

   Невысокий латиноамериканец вышел из-за спины хозяина и что-то прошептал ему на ухо. Рамирес согласно кивнул головой.

   - Дайте ему его пистолет, - приказал Санчес.

   - Там нет обойм, - напомнил один из пришедших в себя охранников клуба.

   - А вот и мишень, - оживился Рамирес. - Ну-ка, золотой мой! Страж порядка из тебя никудышный, поэтому, встань в дальнем конце зала… - владелец клуба, уже не обращая внимания на вышибалу, которого подхватили под руки и поволокли по шатру, обернулся к Лефевру.

   - Они ведь у тебя, твои обоймы. Ну, давай - вытаскивай и заряжай.

   Крис, не обращая внимания на Санчеса, взявшего его на мушку, и на десяток лазерных пушек в разных руках, медленно нагнулся и достал из правого носка обойму.

   Тем временем «мишень» поставили возле задней дощатой стены шатра.

   «Метров пятьдесят-шестьдесят, не меньше», - подумал Лефевр, поднимая пистолет. Потом, как бы колеблясь, повернул голову к Рамиресу.

   - В этой забегаловке есть яблоки?

   - У нас есть яблоки? -  удивлённо бросил кубинец в пространство.

   - Ну что вы, хозяин, - почтительно подскочил к нему старший бармен. - Поставок с Севера уже месяц, как не было.

   - А бильярдный шар? – усмехаясь, предложил Крис.

   - А вот это - пожалуйста, - бармен щёлкнул пальцами и через минуту принёс на ладони белый из искусственной слоновой кости шар.

   - Поставь ему на голову, - кивнул Лефевр на побледневшего парня у стены.

   В этот момент Рамирес встал, зашёл за спины своей свиты и с любопытством высунулся из-за чьего-то широкого плеча.

   Кристофер тряхнул ирокезом, опустил руку вдоль туловища, выдохнул - и в тот же миг его пистолет взлетел вверх и выплюнул серию пуль. Сделав паузу и дав насладиться зрителям фигурой мишени, обведённой по контуру чёрными дымящимися дырками, последним эффектным выстрелом Лефевр срезал шар с головы охранника. Мелкие сверкающие осколки разлетелись в стороны, продырявив в нескольких местах полотно шатра. Несостоявшаяся жертва, потеряв от пережитого стресса сознание, сползла по стенке на пол.

   - Браво! Вот это настоящий мастер! Стрелок! – восхитился Рамирес, - Тиль Уленшпигель отдыхает!

   Кристофер, спрятав пистолет за пояс, повернулся к хозяину клуба.

   Лефевр много чего слышал о восторженности и импульсивности кубинцев, но не ожидал увидеть горящие восторгом глаза Рамиреса, его поднятые вверх в громких аплодисментах пухлые ладони и широко открытый рот с ослепительной, полной золота, улыбкой.

   - Робин Гуд, - поправил он кубинца.

   - Да без разницы. – Рамирес, не спеша, подошёл к Лефевру и одобрительно похлопал его по спине.

   - Я беру тебя. Только… - хозяин ночного клуба ещё раз осмотрел цветной ирокез на голове своего нового стрелка. - Избавься от этой причёски, да и побриться тебе не помешает. Завтра найдёшь здесь Санчеса. Придёшь помытым, с нормальной головой, и, да – вот ещё, что. Купи дезодорант, а то запах от тебя… Святых выноси. А ты, Санчес, - обратился кубинец к маленькому латиносу, - костюмчик ему подбери нормальный. В конце концов, у меня не бордель и не театр драмы и комедии.

   Рамирес засмеялся, подмигнул Крису и пошёл к выходу, сопровождаемый охраной.

   - Веселитесь, веселитесь. Чего притихли? - кинул он в толпу, потрясая театрально поднятой кверху рукой.

   Прожектора погасли, возвращая залу полумрак. Заиграла музыка. Мулатка-стриптизёрша, неестественно дёргая продырявленной ногой, снова облизала обнажённым телом шест.

  

Глава 3

   - Алим, что там у вас с третьей установкой?

   Тонкий голос мистера Наби Абдульхамида оторвал инженера электрогенераторной станции от изучения на экране огромного голографического бицеррия сложных чертежей.

    «Кто ему доложил, откуда он знает?», - инженер вытер мгновенно вспотевший лоб и нажал кнопку приёма связи.

   - Ничего особенного, мистер Наби. Вчерашний шторм повредил сетевые фильтры. Ныряльщики уже ставят новые. Скоро станция будет в порядке.

   - И это всё? - в голосе всемогущего директора инженерного управления магистрата Абу-Даби Алим уловил скрытую угрозу и бо’льшую, чем хотелось бы инженеру, осведомлённость.

   - Нет, сэр, не всё. Ураган повредил две ветряные электростанции в двухстах милях от берега, а смерч задел пятый блок энергетической приливной платформы.

   - Почему я об этом узнаю последним?

   - Простите меня мистер Наби, но там есть свои инженеры. Я думал, они доложили.

   - Запомните на будущее, Алим. Если вы хотите работать у нас - вы должны докладывать мне о малейших изменениях в жизнедеятельности инженерных систем, независимо от донесений других сотрудников. Мне будет отрадно видеть ваше усердие на пользу общему делу.

   - Да, сэр.

   - Кстати, военные жалуются на сбои электроэнергии на своих установках «Карающий меч Аллаха».

   - Там уже всё в порядке. Незначительное падение высокочастотных напряжений.

   - Ну-ну. А теперь  я хотел бы знать, что вы конкретно думаете по поводу поломок. Кто виноват, и что мне с ними делать?

   - Простите, мистер Наби. У нас у всех, отвечающих за снабжение Городов будущего пресной водой и электроэнергией, беды всего две. Первая - это удары стихии, а вторая - нехватка профессиональных рабочих для ремонта, и особенно - ныряльщиков. На прошлой неделе мы лишились троих из-за нападения белых рифовых акул. В прошлом месяце эти монстры утащили на дно пятерых андроидов, исправлявших насосы буровой установки для поиска воды. Теперь мы монтируем всё оборудование значительно выше, чем предусмотрено проектами.

      - Откуда в Персидском заливе акулы? Изобретённые нами яды уничтожили этих тварей лет пять назад, Алим. Опомнитесь.

   - Не знаю, сэр. Но видели бы вы эти страшные рваные раны на мёртвых телах, - минутная пауза тяжёлым покрывалом повисла в кабинете инженера, как пыльная буря на подступах к оазису.

   Но, к удивлению Алима, ураган пронесло мимо. В динамиках громкой связи раздался сигнал отбоя.

   Наби Абдулхамид, высокий, худощавый араб в традиционной белой одежде, положил узкие сухие ладони на сверкающий янтарным светом селенциркониевый стол и задумался.

   В последнее время рукотворный рай за Стеной испытывал определённые трудности. Если к установкам противометеоритной защиты и системам безопасности не было вопросов, то узлы энергообеспечения подвергались значительным перегрузкам и всё новым ударам более мощных в последнее время ураганов и ветров. И самое главное - всё время не хватало специалистов для выполнения чёрных работ. Ни один из уважающих себя арабов не хотел учиться в высших технических училищах - и он понимал их, гордых сынов пустыни. Кадровым агентствам в Европе и Америке становилось всё труднее вербовать людей. Банковских служащих, клерков, менеджеров по продажам, страховых агентов, актёров, брачных аферистов, безработных адвокатов, знахарей и иллюзионистов, не говоря уже о потерявших навык и не справляющихся с новыми болезнями врачах… Таких никчемных людей было хоть пруд пруди. А вот парней с головой и знаниями передовых технологий оставалось всё меньше. Андроиды на многих работах, требовавших гибкости ума и принятия нелогичных, но правильных решений, оказались не так хороши, как хотелось бы их создателям.

   - О, Аллах! Полная деградация американской системы образования, - в сердцах воскликнул мистер Наби. - Всё меньше умных людей с золотыми руками и всё больше дебилов.

   Директор открыл ящик стола и перебрал досье на несколько десятков кандидатов из Европы для получения гражданства за Стеной.

   «Приходится выбирать из того, что есть, - подумал мистер Абдульхамид. – И ещё - ныряльщики. Прошли  времена, когда на пляжах Египта можно было за пять минут найти целую армию аквалангистов, желающих заработать. Увы, всё побережье Красного моря в 2110 году смыто цунами, и Запад не дал ни цента на восстановление инфраструктуры. Но долг платежом красен - так говорят русские. За океаном в то время уже хватало проблем, искусственно созданных агентами влияния, воспитанных резидентами Халифата. И, слава Аллаху, у нас ещё есть могущественные союзники и пятая колонна, - директор злорадно ухмыльнулся. – Зачем война и открытое противостояние с гяурами, когда есть другие методы?»

   Мистер Наби вспомнил арабские кварталы европейских и американских городов, переполненные смуглыми беременными женщинами в хиджабах и маленькими детьми.

   «Вот наше лучшее оружие всех времён», - улыбка директора стала ещё шире.

   «Всю грязную работу сделали смертники, направляемые проповедниками ислама из многочисленных сект и банд воинствующих фундаменталистов. Мы же денно и нощно занимались нашим халифатом, построив за мощными стенами исламские города будущего»

   - Ах, да, ныряльщики! - внезапно вспомнил он и, немного подумав, забегал пальцами по гладкой поверхности селенциркониевого стола. Перед глазами появилась электронная записная книжка. Директор перелистал несколько виртуальных страниц и нашёл нужное имя. Нажатие ещё одной кнопки заставило появиться на плоскости экрана строгое внимательное лицо секретаря.

   - Дайте знать мистеру Хуану Рамиресу из пригорода, что он нужен мне не позднее, чем завтра. Встреча состоится в приёмной буферной зоны у западных ворот Стены.

   

   Владелец клуба «Гавана» развалился в удобном кресле из сплава окислов тантала и с наслаждением пил принесённую секретарём чистую воду, не обращая внимания на чёрный кофе, стоящий на хрустальном столе. Лефевр покосился на невозмутимое лицо своего напарника Санчеса и проглотил комок в горле. Кофе вкусом был похож на настоящий, и он не понимал, как можно отказаться от такого божественного напитка. Лично он давно забыл вкус и запах кофейных зёрен.  

   «Дорогое удовольствие для богатых бездельников», - ворчал он, экономя когда-то каждый цент.

   Но взять одну из чашек в руки, пока этого не сделали Рамирес и Санчес, Крис не посмел.

   «Наглость - наглостью, но дистанция и этикет должны быть соблюдены», - думал новый телохранитель Рамиреса, обводя глазами небольшой зал.

   В углах на стеновых панелях Крис заметил отблески отражённого света. За посетителями наблюдали видеокамеры с нескольких ракурсов.

   В свою очередь, директор Наби Абдульхамид, рассматривавший лица гостей на большом экране, хмурил брови. Он всегда требовал от Рамиреса, чтобы тот приходил на встречи с одним - единственным телохранителем. А тут с ним рядом сидит незнакомец - белый с острыми, как булавки глазами. Если бы не нужда в услугах кубинца, знающего всё и всех в пригороде - он бы давно нажал зелёную кнопку на панели управления кондиционерами в этой комнате. Отравляющий газ из смеси цианидов через пять минут отправил бы гостей к праотцам. Но пока этого делать нельзя.

   Мистер Наби вздохнул, подошёл к открытой секретарём двери и предстал перед посетителями.

   Лефевр вслед за Санчесом вскочил на ноги и быстро окинул взглядом араба.

   «Высокий, худой, умный взгляд глубоких карих глаз. Судя по походке - немного ленив или слегка играет в вальяжность. На традиционной одежде «Соуб» - ни пятнышка, ни складки, как будто платье только что после стирки и глажки. Впрочем, араб может себе позволить хоть каждый день покупать новую одежду. На синтетику не похоже. Чистый лён»

   Двойной чёрный жгут «Игаль» подчёркивал ослепительно белый цвет головного платка «Ихрам» и смуглое остроскулое лицо, обрамлённое аккуратной чёрной бородкой.

   Не обращая внимания на телохранителей владельца клуба, араб не спеша пошёл навстречу вскочившему Рамиресу.

   - Любой, самый захудалый гость для меня дороже собственной семьи, - с восточным изяществом директор протянул вперёд руку и, не давая пожать её Рамиресу, повёл открытой ладонью в сторону.    Лефевр отметил про себя высокомерный сарказм и иронию в приветствии араба

   - Что я вижу? Вы даже не попробовали мой кофе! А ведь это - элитный сорт из предгорий Анд.

   - Не сочтите за невежливость, мой дорогой мистер Наби, но ваша вода вкуснее нектара, - не уступал ему в словоблудии Рамирес. – Где вы её берёте? Она чиста, как слеза младенца.

   - Опреснители, мой друг, новые технологии. Горные ручьи – просто ничто по сравнению с водой из городов будущего. Я пришлю вам ящик, наслаждайтесь.

   - Чем я буду вам обязан за такой подарок? – хозяин клуба, опередив движение хозяина, плюхнулся обратно в кресло и схватил в руки стакан.

   Директор, занимая место напротив Рамиреса, поморщился и поймал себя на мысли, что этот латинос его раздражает, но вслух сказал:

   - Ну, что вы, мой дорогой. Это мы перед вами в долгу за те мелкие услуги, которые вы нам оказываете.

   Теперь пришла очередь поджать губы кубинцу.

   «Ничего себе – мелкие!», - подумал он.

   Но араб сделал вид, что не заметил тени неудовольствия на лице кубинца.

   - Комитет по предоставлению гражданства в следующем году приступит к рассмотрению вашей просьбы. Я думаю, что учитывая ваши заслуги перед Халифатом, один из городов будущего скоро откроет перед вами двери.

   - А нельзя ли поскорее, - оживился Рамирес.

   - Ну что вы, мой друг, - вздохнул директор. – Вы же знаете, сколько миллионеров стоят в очереди перед вами? И это несмотря на огромные инвестиции этих людей в недвижимость, технологии, благотворительные программы для наших соотечественников-мусульман в Америке и Европе. Терпение, мой дорогой друг, терпение.

   Лефевр внутренне усмехнулся при упоминании о нуждающихся арабах.

   «Скорее это уже белым нужно помогать вытаскивать себя из нищеты, болезней и страха, - подумал он, но продолжал со скучающим видом глазеть в потолок. – Что ему надо от Рамиреса?»

   Мистер Наби, как  будто читая мысли Криса, внезапно перешёл к делу:

   - Кстати, об инвестициях. Зная ваши возможности там, в пригороде - не могли бы вы порекомендовать нам для работы в открытом море молодых, здоровых, хорошо обученных аквалангистов?

   - Что, затонула яхта какого-нибудь нувориша с золотом и камушками? - приподнялся в кресле владелец Гавана-клаб. – Да я вам армию ныряльщиков пригоню хоть завтра.

   - Я сказал: – «хороших» А это значит, что они должны быть профессионалами. Речь идёт о подводных сварочных и монтажных работах, а не о поисках дурацких сокровищ, - тонко улыбнулся араб.

 

   - Святая дева Мария! Где я возьму ему подводных сварщиков? В пригороде – одни яйцеголовые китайцы и куча всякого дерьма – искателей лёгкой наживы. Год назад один чокнутый русский нашёл здесь десяток водолазов и завербовал их для работ по поиску старых американских противолодочных систем раннего предупреждения. Говорят, в этих приборах тонны серебра и платины.

   Рамирес ждал, пока Санчесу и Лефевру вернут оружие, и ворчал:

   - Какие здесь, в пустыне, теперь ныряльщики? Молокососы и престарелые мачо не в счёт. И потом, как узнать, профессионалы они или нет? Иисус всемогущий, что за фантазии у этого мистера в бабском платье? Не знаю, правда или нет, но мне рассказывал один старый еврей, что именно арабы двадцать лет назад давали любые деньги за сведения о каких-то скрижалях. Только «Сдвинутые по фазе» ещё верят в старые библейские сказки. Арабы финансировали разработку компьютерных программ для расшифровки каменных каракулей майя. Вот чудаки! А теперь им сварщиков подавай!

   - Зачем? – не выдержал Крис.

   - Что зачем?

   - Зачем им переводы сохранившихся книг майя?

   - А ты что, знаешь кто такие майя? – вопросом на вопрос ответил Рамирес.

   - Слышал краем уха, что это какие-то дикари, жившие в Америке в незапамятные времена.

   - Вот именно, в незапамятные. А еврей сказал, что арабы в заброшенных городах майя и в Палестине искали секреты вечной жизни пророков.

   - Да ладно! - не поверил Санчес.

   Но хозяин клуба презрительно смерил пуэрториканца уничтожающим взглядом с ног до головы.

   - Темнота ты латиноамериканская. Ты что, не знаешь? Моисей жил то ли пятьсот, то ли тысячу лет и умер от огорчения, водя вот таких же, как ты, дураков и невежд по пустыне, – Рамирес уже садился в старый, но сверкающий новой краской белый лимузин, переделанный для заправок жидким водородом.

   - Ты лучше пусти слух там, на улицах, что мне нужны ныряльщики, мать их, - выругался кубинец. - Пусть завтра с утра приходят в контору по трудоустройству к Мигелито Альваресу и пишут резюме. Только вот кто будет проверять, проходимцы они или нет?

   - Мистер Рамирес, положитесь на меня, - влез в разговор Лефевр. – Я в добрые старые времена служил в подразделении морских котиков объединённого канадо-американского флота. Так что разберусь, кто дилетант, кто проходимец, а кто профессионал.

   - Так это там ты научился ножи метать и стрелять по яблокам?

   - И там тоже, - уклончиво ответил Крис.

   - Так давай, разберись с этим делом и не подведи меня. С тебя и спрошу! – поднял Рамирес указательный палец вверх.

 

   Лефевр теперь возвращался в своё временное жилище далеко за полночь. Софи уже привыкла, что он не ужинал, что приносил с собой суррогатный кофе, кое-какие продукты, заменители молока и сахара, иногда самодельное мыло, стоившее в пригороде неимоверно дорого. В свободное время в кустах он соорудил подобие душа, огородил это место плотной серебристой тканью. Пресную воду привозили через два дня на третий в больших двадцатилитровых бутылях, и Софи ухитрялась экономить и оставлять немного для ёмкости, установленной в «кустарной» душевой. Женщина не задавала вопросов, а Крис не торопился делиться с ней информацией и рассказывать о своих делах. Но она видела, что мужчина сменил одежду, причёску. Очень часто от него пахло спиртным, но пьяным он никогда не был. И только через две недели после того памятного ночного разговора Лефевр прервал обет молчания.

   - На помощь Рамиреса можешь не рассчитывать. Обычный мелкий бандит, возомнивший себя Лаки Лучано*1. Кроме своей выгоды и иллюзорной надежды заиметь гражданство в Городе будущего, его больше ничего не интересует. Если бы ты пошла к нему, лучшее, что он смог бы предложить - это место официантки в ночном клубе или работу проститутки. Да и то вряд ли. У него - десятка три женщин-роботов серии 343 РРXL.

 

*1 – Знаменитый американский гангстер первой половины двадцатого века.

 

   - Какой серии? - не поняла Софи.

   - А вот такой. Для занятий сексом, - буркнул Лефевр.

   Даже в темноте при скудном свете двух автомобильных ламп было видно, как покраснела Софи.

   - И что мне теперь делать? – немного помолчав, спросила женщина.

   - Потерпи. Но можешь быть уверена, что я тебя не брошу. Раз ты свалилась мне на голову там, на тропе и, учитывая твоё положение… - Крис покосился на живот Софи, но, не увидев ничего подозрительного, отвёл глаза. – Короче, время подскажет, что нам делать. У меня есть кое-какие идеи.

   Мужчина снял рубашку  и забрался в кузов джипа.

   - Давай и ты ложись. У меня завтра трудный день.

   Но Софи ещё долго сидела под открытым небом, наблюдая за далёким падением звёзд. Крису было слышно, как она всхлипывала и вытирала ладонями лицо. Потом он заснул.

 

   Два дня прошли в пустых расспросах и скудной жатве на ниве человеческой лжи. К исходу третьего очередь на улице почти исчезла, а в списке Лефевра значилось всего два человека. Оба имели уровень чуть выше дилетанского, и против каждого имени стоял большой жирный знак вопроса.

   Встав со стула и посмотрев в щель полотнища, обтягивающего обширный вигвам (Мигель Альварес, хозяин биржи труда, зачитывался Фенимором Купером), Лефевр не увидел никого, кто бы заслуживал внимания и дотошных расспросов. Он вышел наружу.

   - Убирайтесь все к чёртовой матери! Приём на сегодня закончен, – часы показывали четверть восьмого после полудня.

   Не слушая робкие протестующие голоса, Крис кивнул Мигелю и пошёл в клуб.

   В маленькой комнатке, служившей оружейной телохранителям Рамиреса, никого не было. Лефевр разобрал и смазал свои пистолеты, проверил плавность спусковых крючков, перебрал и протёр патроны. Потом неодобрительно посмотрел на аккумуляторы лазерных автоматов, стоявших на зарядке. За стеной глухо работал дизельный генератор, ему вторило недовольное гудение трансформаторов солнечных батарей. Срок, который ему отвёл хозяин заведения на поиск аквалангистов, истекал сегодня.

   - Дьявол, - выругался Крис и пошёл по направлению к ночному клубу.

   Вечер только вступал в свои права, но свободных мест возле баров и сцены почти не было. Официантки сновали между столиками, разнося напитки. Охранники из углов наблюдали за посетителями, как собаки, стерегущие сахарные косточки. В самой дальней части заведения слышался шум. Музыка уже не могла заглушить звуки начинающейся ссоры. Туда от дверей спешили двое вышибал. Лефевр не торопясь направился в ту же сторону.

   - К чёрту ваши долговые расписки! Мне нечем платить. К чёрту вашу охрану! Это виски моё, и я допью его здесь и сейчас, - высокий худой негр сжимал в руке бутылку, отмахиваясь от официантки. Время от времени он прикладывался к горлышку, и тогда его острый кадык дёргался вверх и вниз, пропуская напиток в горло. Один из людей Санчеса достал электрошоковую дубинку и стал приближаться к негру со спины. Крис уже знал, чем это закончится. Если должник не расплатится сегодня, а сегодня была пятница – день сверки баланса, то завтра утром тело скандалиста найдут стервятники далеко в пустыне и доедят то, что не сожрали одичавшие собаки. Нужно бы отойти и не вмешиваться, но что-то заставило Лефевра подойти поближе. Ещё мгновение - и негра уложил бы на пол заряд тока в три тысячи вольт. В маленькой кладовке при входе ему наверняка уже подобрали пластиковый мешок. И, похоже, негр знал, что делал. Ему просто надоело жить, и он нарывался на неприятности. Все эти соображения промелькнули в голове Криса за долю секунды. Он легко перехватил руку вышибалы.

   - Оставь его! Я сам разберусь, - приказал он охраннику и присел к столику пьяного.

   Громилы нехотя отошли, а негр с изумлением уставился на белого, чисто одетого парня.

   - А я знаю эту игру. Ты – следователь хороший, а те… - скандалист качнул головой в сторону вышибал, - плохие парни. Только зря ты вмешался. Денег у меня всё равно нет, и не будет. А когда меня пристрелят - сегодня или завтра - какая разница? Такому парню, как я, давно пора в тираж.

   Но Лефевр, не слушая пьяный бред, крепко схватил негра за руку. Тот попытался вырваться, но не тут-то было.

   - Где? Австралия, Колумбия, Мексика? Карибская рифовая или Большая белая?

   Чёрный парень тупо уставился на своё предплечье, где ясно был виден огромный косой шрам.

   - Ах, это... - до негра наконец дошёл смысл вопроса. – Здесь – Карибская, а это, - негнущимися пальцами он закатал штанину, - Большая белая. А - где? Да какая тебе разница? Отцепись!

   - На кого работал? На туристов-бездельников или на электрические компании?

   - Да что ты ко мне привязался?

   - Отвечай, когда тебя спрашивают!

   Что-то в голосе Криса побудило парня немного прийти в себя и ответить:

   - За акульи зубы, плавники, желчные пузыри и мозги этих тварей фармацевтические фирмы давали когда-то большие деньги.

   - И что потом?

   - А потом бросил всё к чертям собачьим. Расцвет знахарства, шаманства сделал банкротами хороших людей, занимавшихся производством лекарств для больных раком. Стало выгоднее штамповать новые вирусы и тут же выпускать таблетки из мела, этакие суперсредства от новых угроз. Суки! – добавил он, в который раз приложившись к бутылке.

   - Ну-ка, поднимайся!

   - Да оставь ты меня в покое! Дай спокойно умереть с рюмкой в руке, - пьяно забормотал негр. Но Лефевр, не обращая внимания на слабое сопротивление, схватил парня за плечи и поставил на ноги.

   - Давай, шагай, а не то я сам пристрелю тебя прямо здесь и отдам твою задницу повару клуба. Пусть наделает котлет.

   То ли негра не устраивал такой вариант, то ли ещё по какой причине - но он вдруг легко согласился.

   - Пошли! А этим гадам, - он погрозил кулаком в сторону бара, - не дамся.

   В пригороде Крис нашёл бордель, втащил негра в ванную и попросил наполнить её льдом. Хозяин публичного дома особенно не удивился, но бросил в спину странным гостям:

   - Извращенцы!

   Через десять минут чёрная голова негра торчала изо льда, а рот открывался в беззвучном крике. Лефевр удерживал парня в таком положении минут пять, потом отпустил.

   - Ух! – выдохнул ныряльщик и выскочил из ванны, как мокрое мыло из рук.

   - Сволочь! Ты меня простудишь.

   - Может - да, а может - нет. Но то, что хмель из тебя выбью - это точно. Ещё льда?

   - Хватит, довольно! Я трезв, как чистый хрустальный стакан после шлифовки жидким углеродом.

   - Ну, вот и хорошо! – Крис уселся на кровать и положил один из пистолетов рядом с собой.

   - А теперь  послушай меня. Я дам тебе шанс начать жизнь с чистого листа. Ты получишь работу, жильё и приличные по нынешним неспокойным временам деньги. Если, конечно, тебе есть ради чего коптить воздух, – бывший журналист, внимательно наблюдая за парнем, уловил тень на его лице.

   - По правде сказать, есть одна девушка… - воспоминания разбудили в уголках глаз цветного парня слабую улыбку.

   - Вот и реши, стоишь ты её или твоя цена – вот эта пуля в моей обойме, – Лефевр выщелкнул магазин и показал ныряльщику блестящий бок верхнего патрона.

   Через час хозяин борделя провожал недобрым взглядом две широкие спины идиотов, снявших номер на всю ночь, но уложившихся за один час.

   - Голубые извращенцы! Ну и время… - бормотал он, вешая на место ключи от комнаты.

   А в это время Крис раздумывал, отправиться в клуб или побеседовать без свидетелей с Бобом. Ему предстояло показать Рамиресу список, где под первым номером с жирным восклицательным знаком значилось имя нового ныряльщика. Но Лефевр уговорил парня попить чаю во временном пристанище Софи на краю пустыни. Там можно было поговорить без помех. Негр сам жаждал узнать условия и подробности своей новой работы.

 

   - Ты не шутишь? Работа за Стеной? Да я уже лет пять кручусь в пригороде и ещё не слышал, чтобы кого-нибудь взяли отсюда за Стену. Вот бабы красивые, типа блондинок, - негр покосился на Софи, смущённо кашлянул и понизил голос. - Ну, это… в смысле арабы белокожих женщин очень любят.

   - С чего ты взял, что любят? – Крис насторожился.

   - Только на моей памяти за три года местные гангстеры переправили в Город десятка три молодых белокурых красоток. Уж не знаю, где их вербовали, только ни одна из них не вернулась. Значит, не так уж и плохо в гаремах.

   Боб Ричардсон (так звали ныряльщика) покосился на далёкий свет прожекторов у стены. Но Крис перебил его:

   - А что ты знаешь о других, собирающих милостыню на улицах пригорода? О женщинах в чёрных глухих одеждах, стоящих возле кабаков и борделей с протянутой рукой? Ты хоть знаешь их истории, и куда они исчезают с наступлением ночи?

   Боб с удивлением уставился на Лефевра.

   - А что я должен о них знать? Подумаешь, бабы из дурдома.

   - То-то и оно. А кто их такими сделал?

   - Да какая им теперь разница? – на заросшем редкой щетиной чёрном лице ныряльщика появилась виноватая улыбка. Через секунду он сказал:

   - Хотя я давно подозревал неладное. Ну, нечисто там за Стеной. Хоть убей – нечисто. Не может Город будущего терпеть под своими стенами такие клоаки, как наш пригород. Мог бы от своих щедрот оказать нам гуманитарную помощь.

   - Щас, разбежался! Город – это большой бизнес для больших людей. Такие, как мы с тобой - для них мусор. За Стеной собраны самые толстые денежные мешки и лучшие специалисты, учёные, врачи, обеспечивающие граждан Халифата всем необходимым, включая самый первоклассный генофонд, –  Лефевр начал рассказывать негру о тайне женщин в чёрных одеждах, историю Софи, о поисках арабами скрижалей, чаши Грааля, ковчега Завета, о работах по созданию эликсира молодости и бессмертия.

   - И мне очень любопытно, какие ещё тайны скрывает от мира Стена. Ну, не может быть, что, когда всё летит к чёрту, когда метеоритные дожди уничтожают целые города и страны, когда люди мрут, как мухи, от эпидемий и голода, там, - журналист кивнул в сторону стены, - тишь да благодать.

   - Кто ты такой, чёрт тебя возьми? – Боб пристально смотрел на Криса.

   - Я тот, кому не всё равно, что творится с этим чёртовым, теряющим точку опоры шариком. Я тот, кому не безразлично, когда у матерей отбирают младенцев. Я тот, кто потерял свой дом от попадания странного метеорита, появившегося изниоткуда. И странно, что после взрыва осколки этой космической бомбы канули вникуда.

   - Ты хочешь сказать… - негр даже приподнялся с места и встал на колени. – Что русские ведут необъявленную войну против всех?

   Лефевр раздражённо вздохнул и толчком ладони усадил Боба Ричардсона на место.

   - Ну и каша у тебя в голове! При  чём здесь русские? Я просто хочу знать правду. Как эти арабы справляются со всем этим чёртовым кризисом, с разрушением озонового слоя, с метеоритами и эпидемиями? Не могут противоракетный щит и напичканная электроникой и средствами современного контроля доступа толстая стена быть панацеей от всех бед. Мне интересно знать, на какие такие деньги и где закупается продовольствие, товары, высокотехнологичное оборудование. Ведь халифат – это теперь довольно немаленькая страна. Этакий большой остров благополучия, пальмовый рай. Но запасы нефти давно закончились. Да и не нужна она сейчас никому при современных источниках энергии.

   - Стоп! – перебил его ныряльщик. – Ты думаешь, что в моём лице нашёл союзника и уши, которые можно отправить за стенку?

   - Не только. Ещё и мозги. Ты, конечно, можешь отказаться или заложить меня Рамиресу. Но, во-первых, я скажу, что такой пьяни, как ты, доверять нельзя ни на цент. Даже если он тебе поверит, я не думаю, что он осыплет какого-то ниггера купюрами в знак благодарности. И что тогда? Рано или поздно ты всё равно сгниёшь в пустыне. А так у тебя есть шанс зацепиться за работу в Городе, остаться там, получить гражданство, завести семью. Ещё неизвестно, кто больше теряет. Я, остающийся в этой клоаке - или ты, отправляющийся в рай.

   Наступила долгая пауза, нарушаемая сухим треском костра.

   - Знаешь, - негр первым нарушил молчание. – Я тоже хочу быть героем. Так что ударим по рукам. Мне терять нечего. Только как мы будем держать связь? Из Города и в Город мышь не проскочит.

   - Это моя забота. Я научу тебя, что делать. А сейчас давай спать. Завтра – трудный день. Ты можешь лечь на крыше джипа. Софи тебе постелет, – Лефевр перевёл дух и тайком, чтобы не видел Боб, поставил на место предохранитель пистолета. Металл, согретый вспотевшей ладонью, скользнул на дно кармана.

 

   - Можете порадовать мистера Наби, - небрежно сказал Крис и положил перед Рамиресом лист бумаги с тремя именами.

   - Смотри-ка, не подвёл… - протянул хозяин клуба и заглянул в список.

   - Почему против имени Боба Ричардсона стоит восклицательный знак?

   - Ричардсон – самый опытный из троих. Если тем ещё предстоит набираться ума-разума, то Боб – настоящий профи в своём деле.

   - Санчес! – позвал хозяин клуба своего помощника. - Займись этой троицей. Биометрические данные. Отпечатки пальцев, голограммы физиономий. Ты знаешь, что делать, и  свяжись сегодня же с секретарём Абдульхамида.

   - А ты - парень не промах. Справился. Где ты разыскал этих типов? – Рамирес кивнул в сторону листа бумаги, уносимого Санчесом.

   - Нам впору хоть школу водолазов открывать, – ушёл от ответа Лефевр. – Только кто знает, какие люди понадобятся в будущем арабам?

   - Ты прав, чёрт возьми. Но самый лучший бизнес с халифатом - это  женщины. Именно на них я заработал свой первый капитал и открыл клуб.

   «Ах, вот как?», - подумал Крис, а вслух сказал:

   - А мне вот с детства не везло. Никогда не умел делать деньги. Вот тратить их - совсем другое дело. А так, чтобы вложить и получить прибыль - этого мне не дано.

   - Тут нужно чутьё, - разоткровенничался Рамирес. – Когда арабы мне намекнули, что им нужны органы, я сразу понял, что это – выгодное дело.

   - Какие органы?

   - А ты не знаешь? Для пересадки богатым старикам там, за Забором. Кому почки нужны, кому сердце, некоторым печень, селезёнка, глаза… Да мало ли, кому что. Хирурги в клиниках Города могут собрать человека из разных частей - и тот будет, как новенький фунт.

   - Интересно. А впрочем - это не моё. Ну, нет у меня организаторских способностей. А почему арабы обратились именно к вам? – Крис подталкивал Рамиреса на продолжение разговора. – Почему бы им не поискать доноров в Европе, Юго-Восточной Азии?

   - Сразу видно дилетанта в этом деле. В Европе, Америке – этот бизнес запрещён лет сто назад. Если заниматься им там - значит, конкурировать с неграми и местной итальянской мафией. Это слишком опасно. В Азии – свирепствуют эпидемии и болезни. Там буйным цветом расцвело шаманство, антисанитария и прочие прелести конфетного рая Баунти. Даже младенцы поражены наследственными недугами. Ведь там фармацевтические гиганты испытывали новые вирусы и антидоты. А здесь, в пригородах по периметру Стены, ещё можно найти чистую кровь европейцев или янки, бежавших сюда в надежде попасть за Стену. Вот я и помогаю им отправляться туда в разобранном виде, – Рамирес весело рассмеялся.

   Вошёл Санчес и, наклонившись к Рамиресу, что-то прошептал ему на ухо. Владелец клуба подумал немного и снова повернулся к Лефевру.

   - Мистер Наби просит нас устроить новым ныряльщикам испытание. Поэтому завтра ты отправишься с новичками в море. Посмотри на них в деле. Санчес отвезёт твою команду к причалу. С катером справишься?

   - Это не проблема. Где взять оборудование?

   - Об этом позаботились арабы. Утром снаряжение будет на лодке. Всё! – отрезал Рамирес, предупреждая возможные вопросы. Иди, готовь своих парней. А у меня – дела.

   Крис мысленно чертыхнулся и вышел под палящее солнце.

 

   Причал оказался остатками бетонного мола, защищавшего когда-то маленькую бухту. Несколько лачуг, десяток самодельных катамаранов, сделанных из старых топливных баков стратегических крылатых ракет, ряд сетей, вывешенных для просушки. Несколько загорелых стариков со слезящимися от ветра глазами. Две женщины в хиджабах, держащие в сухих руках спицы, а на коленях небольшие сети.

   Большой джип на воздушной подушке резво взлетел на песчаный бархан и как птица опустился возле средних размеров дизельного катера.

   К машине подошёл человек в чёрной рубашке и белых шортах. Он о чём-то переговорил с Санчесом и приглащающе махнул рукой Лефевру, безошибочно выделив его в группе, как старшего. Ныряльщики спрыгнули на песок и пошли за проводником. Тот впереди процессии поднялся на борт лодки, толкнул ногой два баллона со сжатым воздухом, показал на маски, ласты и, ни слова не говоря, вручил Крису ключ от замка зажигания. Лефевр кивнул и проводил глазами араба. Джип Санчеса приподнялся над песком и через минуту скрылся за холмами.

   - Ну что, парни, приуныли? Давайте за работу! Ты, Боб, посмотри снаряжение. Я проверю двигатель лодки.

   - Крис, а гидрокостюмы где? – перебил журналиста один из водолазов.

   - Зачем они тебе, Мэт?

   - Я не полезу в воду без титановой защиты. Залив кишит акулами.

   - Ещё как полезешь, если хочешь получить работу за стеной. Не сотрясай воздух раньше времени. Боб тебя прикроет со спины. Верно, Боб?

   Негр, примеряя маску, выпустил изо рта мундштук акваланга и кивнул.

   - Слушай! У них снаряжение – первый класс. Таких клапанов и системы подачи воздуха я давно не видел.

   - Вот и хорошо. За дело!

   Крис, не торопясь, прошёл в кокпит, сунул ключ в отверстие замка зажигания и повернул его. Приборы вспыхнули зелёной светодиодной подсветкой. Топлива в танках оставалось миль на двести хода. Обшивка переборок поскрипывала от небольшой качки. Было видно, что лодка старая, прошлого века, но крепкая и быстроходная. Лефевр спустился к двигателям. Два старых дизеля, работающих на солярке, выглядели лучше, чем он мог себе представить. Кто-то ухаживал за ними с любовью и нежностью.

   - Антиквариат, конечно, но как сохранился! - Боб из-за спины заглядывал внутрь машинного отделения.

   - Ладно, - сказал Крис, закрывая люк. – Поехали.

   Катер, ворча моторами, не спеша обогнул мол и вышел в открытое море.

   Слева по курсу в двух кабельтовых от них Стена разрезала гладь залива и обрывалась в море двумя огромными вышками с антеннами радиолокационных систем противоракетной защиты. Ослепительные грани зонтиков радаров, казалось, пристально следили за лодкой, не выпуская её из виду. Дальше по дуге от высоких башен воздух дрожал призрачной ширмой. Гравитационное флайдерное поле надёжно защищало Город с воздуха и моря.

   - Интересно, на какую глубину рассчитан поражающий эффект? - бросил в воздух Лефевр, пристально разглядывая завесу миража.

   Боб, стоявший рядом, пожал плечами.

   - И не думай. Со стороны моря, даже если рыть тоннель на глубине, в Город не проникнуть. Арабы не дураки, и всё это, - негр обвёл рукой стену и башни, - строили профессионалы. Удивлюсь, если американцы не приложили к этому руки.

   Крис прибавил ход, и вскоре они увидели далеко на горизонте белые мачты ветряных генераторов с феноменальным размахом крыльев. Лопасти тихо крутились под слабым ветром с Юго-Востока. Ещё дальше просматривались очертания авианесущего панцирного фрегата и маленькие туманные силуэты  ванадийрадоновых подводных лодок. Солнце отражалось на гранях стремительных обводов и на палочках спутниковых антенн.

   - Жаль, нет бинокля, – тихо сказал Боб.

   - И, слава богу. Даже если арабы предупредили военных о нашем катере, моряки не любят раздражающих бликов на воде. Мне, например, не хочется провести ночь в корабельном карцере.

   - Ладно, я пошёл к ребятам на корму, а ты глуши двигатели и ложись в дрейф.

   Через полчаса Крис, облокотясь о леер, наблюдал за перемещением в воде красного буя и пузырьками воздуха. А ещё через пять минут огромный плавник акулы разрезал покатый вал и по спирали стал приближаться к месту погружения. Сигнальный буй сначала застыл, потом его повело в сторону. Всплывающих шапок пузырьков становилось всё больше.

   - Только бы не запаниковали, - подумал Лефевр, вглядываясь в воду.

  Плавник исчез, а через минуту зелёная волна окрасилась кровью. Мелькнул ласт, образуя воронку, и показалась маска. Ныряльщик быстро плыл к трапу. За ним показался второй, оставлявший на воде красный след. Последним на спине двигался Боб, держа в руке длинный нож.

   Крис помог взобраться на борт сначала парню с побелевшим от страха лицом и перекошенным гримасой ужаса ртом. Водолаз рухнул на палубу, судорожно глотая воздух и причитая «Господи!». Потом пришлось покрепче схватить раненого ныряльщика за волосы и рывком втащить на палубу. Боб без посторонней помощи быстро взлетел по трапу.

   - Я чувствую, работа на арабов будет не из лёгких, - сказал тихо негр, переводя дух.

   - А я и не обещал вам сахарной жизни, - буркнул Крис и повернулся к раненому.

   Тот лежал на спине и пытался руками зажать располосованную зубами акулы плоть на боку. Рваная рана обильно кровоточила.

   - Боб! У тебя рубаха почище, тащи её сюда, - приказал Лефевр.

   Через минуту, разрывая ткань белой блузы на ленты, удалось перевязать раненого и немного остановить кровь. Ныряльщик тихо стонал. Его глаза отсутствующе смотрели в небо, и через каких-то пару минут он потерял сознание от болевого шока.

   - Как это случилось?

   - Чёрт его знает. Акула появилась из ниоткуда. Вода здесь прозрачная и чистая. Видно далеко. Мы и проплыли всего метров сто. Вот тут я и увидел краем глаза тень. Но рыбина напала так быстро, как будто специально поджидала нас в засаде, – Боб со злостью стукнул кулаком по обшивке кокпита.

   - Чёртова рыба! – выругался Лефевр. – Рана глубокая, кровоточит, и не видно, повреждены ли внутренние органы. Ему бы врача, а в пригороде одни шарлатаны. И что нам теперь с ним делать? Довезти живым - довезём, а вот останется ли парень таковым к вечеру, и где взять хирурга - не знаю.

   - Зато я знаю, – Боб Ричардсон уже стащил с себя снаряжение и надевал на голое мокрое тело штаны. – Здесь неподалёку есть бухта. Там живёт один китаец. Мало кто его знает. Полусумасшедший отшельник. Он разбирается в резаных ранах.

   - Врач?

   - Врач, не врач, но шаманит понемногу.

   - Что, предсказывает будущее? – усмехнулся Лефевр.

   - Скорее - прошлое, но и с будущим на «ты», - загадочно произнёс Боб и добавил:

   - Помимо всего прочего, он ещё лечит травками и толчёными корешками. Когда меня порезали в пьяной драке, моя малышка возила моё бренное тело к нему. Видишь? – Боб показал на своей чёрной спине незамеченный ранее Лефевром косой шрам. – Зажило, как на собаке.

   - Так чего мы стоим? Вперёд!

   Полтора часа хода - и лодка на высокой приливной волне проскочила над рифами в небольшой, скрытый выступами скал, залив. На берегу стояли развалины радарной станции с остатком огромной спутниковой антенны, несколько занесённых песком бункеров, какие-то ангары из блестящего металла. Кое-где виднелись крышки люков заброшенных пусковых ракетных шахт. Вокруг не было ни души, но присутствие человека выдавали старая лодка, сети, развешанные на колышках, и небольшой ветряк, издающий своими лопастями жалобные звуки. Большая цистерна для сбора дождевой воды и провода, разбегающиеся в разные стороны, дополняли картину.

   - Ну и где он, твой лекарь? Может, он уехал куда-нибудь? Вон следы велосипедных колёс.

   - Следы старые от его тележки. Не волнуйся, он здесь.

   - Где здесь? Тут полдня будешь лазить среди развалин и люков.

   - Тише, парень. Не переживай. Терпение. Он наблюдает за нами.

   Минут десять они сидели на песке, поглядывая на Солнце, клонившееся к Западу. Наконец Боб тронул журналиста за рукав и показал глазами на ближайший бархан. Там что-то сверкнуло.

   - Перископ или объектив камеры. Сейчас выйдет. Ему самому любопытно, – Боб встал на ноги и крикнул:

   - Ну, давай, Ли, выходи. Хватит валять дурака. Ведь это я, Боб.

   Послышался скрежет отодвигаемого люка, горка песка струйкой потекла с бархана вниз, из земли показалась голова.

   - Меня зовут Лю! Сколько раз ты ещё будешь коверкать моё благородное имя?

   Маленькая тщедушная фигурка закопошилась в песке и, наконец, вылезла целиком на свет божий.

   - Хочу предупредить тебя, - шепнул негр Лефевру. - Китаец немного не в себе, а точнее - у него явный сдвиг по фазе на почве справедливости и несовершенства мира, поэтому ты с ним особенно не спорь. А так  - он добрый малый.

   - Чего это вы шепчетесь? А ну-ка, здоровяк, - обратился шаман к Крису, - покажи мне свои руки и повернись.

   - Ага, оружие! Бросай на землю! – выкрикнул Лю и достал из-за спины короткое сопло огнемёта.

   - Да ладно тебе, Лю, – Боб примиряюще протянул ладони вперёд. – Мы друзья, да к тому же у нас – раненый.

   - Раненый? – китаец бросил в песок огнемёт, потёр руки и быстро спустился к берегу, поднимая в воздух небольшие облака песчаной пыли. – Это интересно. И кто его так отделал? – Лю уже снимал с ныряльщика пропитанные кровью повязки.

   - О, да это акульи зубки, - не давая вставить ни одного слова посторонним, бормотал лекарь.

   Он пощупал раненому пульс, приоткрыл веки и приказал:

   - Давайте, тащите его вниз, - и, не дожидаясь ответных действий непрошеных гостей, засеменил к открытому люку.

   Ныряльщика пришлось нести вдвоём. Люк и лестница вниз оказались достаточно тесными, а вот бункер был таким просторным, что там можно было играть в футбол. Стены, круто на конус уходящие вверх, матово блестели помятыми ферролаксанванадиевыми панелями, бетонный пол прикрывали плотные циновки из сухих пальмовых листьев. На нескольких столах стояли жидкоберрилловые панели нескольких компьютеров. Два экрана светились панорамами прибрежной полосы. Остальные оставались тёмными. Беспорядочные груды всевозможного оборудования и приборов заполняли углы огромного помещения. Несколько кресел и стульев были заняты пластинами микросхем и неодимкристаллическими блоками накопителей информации, на полу рядами выстроились стеллажи, забитые неизвестного назначения коробками, ящиками, пузырьками, бутылками. С верёвок, натянутых над столами, свисали пучки трав, связки корешков, сушёные тела настоящих ящериц, змей и лягушек.

   - Кладите этого бедолагу сюда, - Лю смахнул с дощатого помоста остатки еды. – И не мешайте мне. – Он всё ещё с недоверием поглядывал на Лефевра.

   - Пойдём, пойдём, - Боб потянул Криса за руку, и они отошли к стульям и креслам. – Пусть шаманит.

   Тихо зазвенели кварцевыми стенками пузырьки, забулькали какие-то жидкости, послышался треск разрезаемой ткани и бормотание китайца. Наконец Лю покончил с ранами ныряльщика и подошёл к гостям. В руках он держал самодельную чашку, сделанную из кокосового ореха, и аккуратно сливал остатки чёрного настоя в небольшой флакон. На стенке бутылочки золотыми облезлыми буковками красовалась надпись «Сосо Chanel».

   Заметив изумлённый взгляд Лефевра, китаец зашёлся криком:

   - Из подручных, мистер, из подручных средств. А где прикажите сегодня брать стекло высокого качества? На свалках, сэр. На ваших грёбаных вонючих свалках!

   - Хотя… - Лю остыл так же быстро, как и вскипел, - свалки – это острова сокровищ. Да-да, если хотите - кладов. Сейчас покажу, - и он направился в угол зала.

   - Мистер Лю! Может, сначала скажете, как там раненый… - нерешительно остановил его Крис.

   - Ах, да! Раненый. Жить, по всей вероятности, будет, если его не трогать хотя бы день. Здесь он получит всё необходимое для лечения, - китаец обвёл рукой травы и ящериц и встряхнул шанелевский пузырёк. – Внутренние органы не задеты, но – большая потеря крови. Так что пусть лежит и спит пока.

   Лефевр с облегчением вздохнул.

   - Спасибо, мистер Лю.

   - Пустяки! – отмахнулся китаец. – А вы сами кто? Боба я знаю, штопал как-то его чёрную шкуру. А вот вас вижу впервые.

   Но Крис вместо ответа неожиданно спросил:

   - А роды вы могли бы принять?

   - Отчего ж не принять? А что, нежели вы беременны? – хитрая усмешка заструилась искорками из узких глаз, переходя в морщинки и складки у рта.

   Лефевр, отводя взгляд от изумлённого лица Боба, не смутился.

   - Не я. Но возможно доктор, мне понадобится со временем ваша помощь.

   - Доктор? Давно так меня не называли. А ведь я на самом деле доктор физико-математических и прочих разных заборостроительных наук.

   «Заборостроительных?», - Крис насторожился, но вида не подал.

   - Ладно! Давайте что-нибудь выпьем, - предложил китаец и подошёл к полке с различными пузырьками.

   - Я бы выпил виски, - вдруг произнёс молчавший до этой минуты второй ныряльщик. Боб отвернулся и прыснул в кулак.

   - Виски? – Лю круто развернулся на месте и впечатал ныряльщика глазами в стул.

   - Как вас зовут, молодой человек?

   - Эрнесто. А что?

   - Ага! «Прощай, оружие». Вы, как и тот американец, такой же горький пьяница. Но тому простительно. Он был гением, писателем с большой буквы. А кто вы такой, позвольте вас спросить? Вам до Хэмингуэя, как до Аляски босиком. Виски ему, а? – Лю бегал из угла в угол, ставил воду в медном кувшине на электроплитку, сыпал в какую-то колбу смесь сухих пахучих трав.

   - Да будет вам известно, что алкоголь – это галлюциногенный наркотик, разрушающий нервные клетки, психику и, в конце концов, самого человека. Спирт, входящий в состав крепких напитков – это яд. Из него - вы подумайте только! - делали такие вещи, как порох, пластмассу, синтетический каучук, уксусную кислоту и хлорсодержащие отравляющие вещества. Спирт использовали, как топливо для реактивных двигателей. Он относится к ядам общетоксического действия, вызывающим отёки мозга, судороги, параличи и потерю памяти, не говоря уже о коме и импотенции. Ну что, вы ещё хотите выпить виски? – китаец остановился перед Эрнесто.

   - Нет, спасибо доктор, - парень замахал руками.

   - А чаю не хотите? – в руках Лю уже дымились две тонкого старого фаянса чашки с выщербленными краями.

   - Можно и чаю, – ныряльщик уже протянул было руки к одной из чашек.

   - Нет, это не тебе. Это мне и вам, Лефевр. Ведь так вас зовут?

   Крис сделал вид, что не удивился.

   - Вам же, Эрнесто, и вам, Боб - скляночки попроще, моего собственного производства, - и лекарь ловко разлил по высоким толстым гранёным стаканам ароматный ярко-красный напиток.

   - Так вы ещё и стеклодув? – Лефевр бережно держал на весу тонкую чашку.

   - И это тоже, но вот маленькие пузырьки с притёртыми пробками делать не могу, - кивнул головой китаец. – А остальное… Песка вокруг – море. Могу вас всех стаканами завалить.

   - А теперь – тише, – Лю приложил палец к губам. – Чай не терпит суеты.

   Минут пять прошли в полном молчании. Слышались только булькающие звуки. Их производили губы знахаря, пробующие напиток. Чай был горячим и очень вкусным. Лефевр с интересом поглядывал на китайца. А тот, казалось, не обращал на присутствующих никакого внимания. Он что-то тихо бормотал себе под нос. Слышались только отдельные слова «Стена», «Иллюзия», «Идиллия».

   В углу зашевелился раненый. Лю вскочил. За ним поднялся Лефевр. Он мельком взглянул на своего ныряльщика. Тот спал. Лю проверил повязку, нащупал пульс и вернулся на своё место. А Крис с интересом стал рассматривать платы, диски, блоки, экраны, ящериц.

   - Как вы находите нужную вещь среди всего этого, и зачем вам столько компьютеров?

   - А, так вам стало интересно? – китаец оживился и с любовью посмотрел на экраны. - Это мои глаза, уши и командный центр управления.

   - Командный центр управления чем?

   - Моим убежищем, моей норой, моим прошлым. Старого лиса так просто голыми руками не взять.

   - Судя по всему, - Крис показал на стены, - нора  вам удалась на славу.

   Лю хитро засмеялся.

   - Я купил эту заброшенную военную базу у Пентагона лет двадцать назад за сущие копейки и через подставных лиц. Она мне обошлась совсем недорого.

   - Интересно, за сколько? Я сам не прочь заиметь такое убежище.

   - А, пустяки. Одному высокопоставленному чиновнику из правительства США я сделал гражданство там, за Стеной.

   - Вы имели такую возможность? – удивился Лефевр.

   - Мой дорогой! Когда-то я держал в руках всю компьютерную базу данных Города будущего. Вот там, - китаец указал на ящики вдоль стены, - вся информация о прошлом Халифата. И не только о нём. Моя электронная библиотека насчитывает сотни миллионов документов и книг. Я потратил десять лет, чтобы скачать через взломанные мной сервера из секретных хранилищ библиотеки конгресса США, Ватикана, Вестминстера, ЦРУ, ФБР и прочих мнее значимых архивов всю человеческую глупость и всю мудрость гениев. Где библиотека Конгресса? Прямое попадание метеорита. Где хранилище Ватикана? В глубокой воронке от взрыва и пожара после метеоритного дождя. Поэтому это я владею прошлым, а не они, и могу позаботиться о безболезненном эфемерном будущем человечества.

   Глаза лекаря загорелись безумным огнём.

   - И что же такого скрыто в прошлом Халифата? – не удержался от вопроса журналист.

   Но китаец внезапно насторожился, глаза его погасли, он сел на пол и стал похож на детский шарик, из которого выпустили воздух.

   - Иллюзия! Вот чего хотят люди. Идиллия, мираж, Вавилонская башня, - еле слышное бормотание Лю прорвалось неожиданным криком.

   - Да кто вы такой, чтобы меня допрашивать? Вас подослали ко мне арабы. Они узнали о моём убежище и хотят обрушить на мою голову метеорит? – лекарь вскочил и забегал по залу, натыкаясь на стулья и столы, пиная коробки и попадающий под ноги мусор.

   - Где мой огнемёт? Я сожгу здесь всё. Пусть мир провалится в ад. Он достоин этой участи, – забыв о поисках оружия, китаец подошёл к Лефевру, приподнялся на цыпочки и шепнул ему на ухо.

   - Передайте им. У меня есть для Стены сюрприз. Десяток старых, но вполне пригодных атомных бомб. Такие маленькие, аккуратные штучки с системами самонаведения. Тс-с! Пусть для мира это будет неожиданным фатальным подарком. Я и шахты пусковые привёл в порядок. Одно нажатие кнопки, несколько ярких вспышек - и всё. Пусть попробуют сунуться ко мне!

   - А это, - Лю показал рукой на стеллажи с коробками и ящиками, – вся эта мудрость прошлого останется другим сумасшедшим, достойным, протрезвевшим, прозревшим.

   Эти безумные речи были прерваны громким зуммером скрытого звонка. Китаец оглянулся и быстро подбежал к одному из компьютеров. Голографический экран вспыхнул над столами, нарисовав картинку развёрнутой карты Земного шара. Прямоугольник с контурами материков пересекали траектории спутников. В левом верхнем углу вспыхнула светящаяся точка и по крутой дуге стала пересекать территорию России. В нижней части экрана замелькали ряды многозначных цифр.

   - Ага, Париж! Прекрасно. Так я и думал.

   - Что Париж? - не понял Боб, глазевший на экран.

   - Очередной метеоритный дождь. Вот что, – руки Лю порхали, словно бабочки поверх виртуальной клавиатуры, возникшей в воздухе из ниоткуда. – Ага, значит всё подчинено определённому алгоритму. Прекрасно, прекрасно. Ещё немного - и я вычислю логово этой медузы Горгоны.

   Лефевр и его люди переглядывались, ничего не понимая. Но китаец, уже забыв о них, не отрываясь, смотрел на экран. Его пальцы бегали по виртуальным клавишам, вызывая новый поток цифр. Глаза снова загорелись огнём, лицо подёргивалось судорогой. Внезапно он побледнел, его движения стали неуверенными и хаотичными. Голова запрокинулась, он покачнулся на стуле и рухнул на пол. На губах китайца выступила пена, страшные конвульсии сотрясали его худое маленькое тело.

 

Стена плача (Роман, часть 3)

 

   - Эпилептический припадок, - крикнул, подбегая, Крис. - Держите его, прижимайте к полу. - Боб и второй ныряльщик навалились на маленькое и худое тело Лю. Они с трудом удерживали его на месте. Лефевр взглядом пошарил по углам и заметил огрызок от древка лопаты. Он схватил дерево и едва успел сунуть в сведенный судорогой рот китайца. Крепкие зубы сомкнулись вокруг палки, которая теперь не давала эпилептику прикусить язык.

   - Чёрт! Что в таких случаях делают?

   - Не знаю, - Боб растерянно смотрел на Криса.

   - Давай поднимем его. Привяжем к скамье.

   Они легко подняли китайца, но с трудом упаковали его в одеяло на жёстком ложе, связав брючными ремнями.

   Через полчаса Лю затих. Он тяжело дышал, продолжая сжимать зубами деревяшку. Глаза его были закрыты.

   Журналист взглянул на часы. Стрелки показывали четыре пополудни.

   - Эрнесто! – позвал Крис. Помощник Боба подошёл к скамье. - Ступай на берег, готовь лодку к отплытию. Даю голову на отсечение, что Санчес уже круги нарезает на пирсе. Как бы не было беды.

   - А ты, Боб, проверь, как там наш раненый.

   - Он - почти в норме. Вон сидит в углу и глазеет на этот спектакль.

   - Идти сможешь?

   Раненый ныряльщик встал на ноги, сморщился от боли, но кивнул.

   - Не знаю, что там китаец положил на рану. Только мне гораздо лучше. Голова не кружится и место укуса почти не болит.

   - У тебя был просто болевой шок. До свадьбы заживёт, - улыбнулся Лефевр. - Давайте, двигайте с Бобом на лодку. Потом Боб пусть вернётся сюда. Как только китаец очухается - мы уходим.

   Часовая стрелка хронометра на стене обошла половину круга. Боб и Крис сидели в углу и о чём-то разговаривали, когда китаец открыл глаза и застонал.

   - Ну как ты, Лю? - Боб подошёл к скамье, развязал лекаря и вытащил деревяшку.

   - Не очень-то, но пока ещё жив, - китаец приподнялся на локтях и попросил:

   - Вон там, на полке - чёрный пузырёк с золотой пробкой. На стакан воды - двадцать капель, и подайте мне.

   Лю выпил содержимое чашки из рук Боба и откинулся на спину.

   - Ладно. Вижу,  вы уже собрались. Валите отсюда. Мне уже лучше.

   - Ты уверен?

   - О господи! Аллах, Будда, Иисус! Кто сейчас может быть в чём-то уверен? Отлежусь денёк, и всё пройдёт. Надо было заранее принять лекарство. Но - дырявая голова, забываю всё на ходу.

   - Тебе бы к врачу, - осторожно сказал Лефевр.

   - Я сам врач. Идите к чёрту, - тихо пробормотал китаец, устало закрывая глаза.

   - Ладно, пошли, Боб!

   Они выбрались наверх. До захода солнца оставался час. Огромное малиновое яблоко висело над горизонтом. Море выглядело, как платиновое ребристое зеркало, поставленное на дыбы. Начинался шторм. Лодку на якоре бросало из стороны в сторону метрах в двадцати от берега. В кабельтове проход между рифами пенился огромными волнами. Крис оглянулся на только что оставленную ими заброшенную базу. Лёгкое дрожащее марево зноя поднималось над песками, размывая очертания полуразрушенных построек.

   - Значит, договорились? - Крис смотрел прямо в глаза негру.

   Боб, соглашаясь, кивнул головой.

   - Не переживай, я всё запомнил и сделаю  то, что нужно сделать.

   - Ну, так поехали.

   Они вошли в воду и, сбиваемые с ног волнами, с трудом влезли по трапу на борт. Боб прошёл в кокпит, и лодка, взревев дизелями, резво пошла к выходу из бухты. Лефевр стоял на носу, держась за леер. Катер ощутимо подбрасывало на пенящихся валах. Проходя между рифами, Боб положил штурвал резко вправо. Огромная волна накрыла Лефевра. Он нелепо взмахнул руками и упал за борт.

   - Пояс! Бросай ему спасательный пояс или верёвку! - заорал негр, снижая ход и разворачивая катер.

   - Где их взять на этой грёбаной посудине? - Эрнесто старался перекричать свист ветра.

   Голова Криса мелькнула в проходе между рифами и скрылась под водой. Боб направил катер в то место, но, сколько они ни кружили вокруг, море оставалось пустым.

   - Всё, баста! Наверное, виском на риф напоролся, - Эрнесто шарил глазами вокруг катера. - Если тело не выбросит к вечеру на берег, акулы и крабы к рассвету следующего дня не оставят от него даже костей.

   Боб растерянно моргал веками.

   - Как же так? Вот чёрт!

   - Ладно, нашему боссу уже не поможешь, - Эрнесто перекрестился. - Пусть Иисус замолвит за него словечко на Страшном суде. 

   - Поехали, пока шторм не перерос в ураган.

   Боб, оглядываясь, направил нос катера в открытое море. Вскоре мощный звук моторов затерялся среди высоких волн.

 

   - Смыло за борт, говоришь? – Рамирес сунул в рот самодельную сигару из банановых высушенных листьев и поднёс к ней лазерную зажигалку. Вонючее облачко дыма образовало нимб над головой хозяина клуба и, подгоняемое потоком воздуха из вентилятора, поплыло к закрытым дверям кабинета.

   - Ну да! Мы решили понырять возле рифов и не заметили, как начался шторм, – Боб с виноватым видом стоял напротив стола и переминался с ноги на ногу.

   - Чёрт вас возьми! Один дал себя укусить какой-то акуле. Второго смыло за борт. Хорошо, хоть лодка цела. Ну и что ты скажешь о ныряльщиках? А, Боб? Теперь ты у них за старшего.

   - Парни в порядке. Держались молодцами. На укушенном акулой парне рана быстро заживает. Второй - чуть опытнее, но оба в принципе годятся для работы в море. Вот только Лефевра жаль.

   - Да, не повезло парню. Но, видно, на роду ему написано - недолго оставаться моим телохранителем. Всё равно рано или поздно нарвался бы на пулю или попал под выстрел сиборгториевого пистолета, – было видно, что сигара не доставляла Рамиресу никакого удовольствия, но он продолжал театрально прикладывать замусоленный кончик к губам.

   - Ладно, забудем о нём. Я таких Тилей Уленшпигелей видел много. Вернёмся к нашим делам. Послезавтра будьте готовы. Вместе с Санчесом поедете к Стене. Там вас встретят арабы. Пройдёте карантин, заполните анкеты, по-новой сдадите биометрию и получите вид на жительство. И помните, кто вам нашёл работу. Половину зарплаты будете перечислять на мой счёт в банке «Сaliphate Future Islamic bank». Эти деньги для меня, ты сам понимаешь, ничто, - надменное выражение лица хозяина клуба не могло скрыть алчного блеска глаз. 

  - Здесь главное - не сумма, а уважение. Тебе всё понятно, а, Боб?

  - Да, хозяин. Как скажете.

  - Ну, вот и хорошо. Вот тебе и парням несколько фунтов в качестве подъёмных, - Рамирес бросил на стол три мятые купюры. – Но смотрите, не напейтесь. Знаю я вас.

   Боб сгрёб деньги и пошёл к выходу, считая аудиенцию оконченной.

   - Да, вспомнил… - тихий голос Рамиреса  остановил негра на пороге. – Ты не знаешь случайно, где и с кем жил здесь Крис? Говорят, его видели с белокурой красоткой.

   - Нет, хозяин. Ничего такого не слышал.

   - Ну ладно, иди.

   Боб постоял пару минут у стойки бара, перебросился парой слов с барменом и не спеша покинул клуб. Покрутившись между шатрами, ангарами, палатками и глинобитными лачугами, водолаз дождался, пока Луна не спряталась в облаках, и, прикрываясь густой тенью переулков, вышел на окраину пригорода. Под одним из чахлых кустов негр раскопал песок, вытащил из тайника куртку Лефевра и метров через триста вышел на тропу, ведущую к временному жилищу Софи.

   Маленькая женщина сидела возле небольшого костра и смотрела на огонь.

   - Софи! Это я, Боб. Выключи систему безопасности. Мне надо сказать тебе несколько слов.

   Через минуту он услышал негромкий голос Софи:

   - Подходи, не бойся.

   Негр вздохнул и направился к джипу.

   - А где Крис? – тёмные впадины глаз с отражёнием огня костра, не отрываясь, смотрели на Боба.

   - Не знаю, как тебе это сказать, - замялся ныряльщик.

   - Что-то случилось? – женщина отступила на несколько шагов и наткнулась на автомобильное кресло.

   Боб мрачно кивнул и заторопился.

   - Понимаешь. Его смыло волной. Был шторм. Мы ничем не могли ему помочь. Слишком большая волна и слишком много кораллов.

   - Нет, нет. Этого не может быть, – ноги Софи подкосились, и она без сил опустилась в кресло.

   - Ты врёшь. Крис не такой, чтобы дать шанс какой-то волне. Он выплыл, он где-то лежит сейчас на берегу раненый, а ты бросил его.

   - Это не так, Софи. Там был слишком узкий проход и огромные волны. Мы ничего не могли сделать.

   Женщина подняла руки вверх и закрыла ими лицо.

   - Как он мог? Как вы могли… и что мне теперь делать? – женщина подняла на Боба глаза, в которых чёрными жемчужинами застыли слёзы.

   - Когда мы с ним разговаривали в последний раз, он просил передать тебе, что если с ним что-либо случится, самое главное – не отчаиваться. Всё пройдёт, всё образуется. Вот здесь, - негр достал из-за спины куртку Лефевра и вытащил из внутреннего кармана внушительную пачку купюр, - довольно большая сумма денег. Тебе хватит на полгода, а может, и на год. Крис нашёл для меня работу там, у арабов. Как только я устроюсь основательней, я перетащу к себе свою девушку и, обещаю, позабочусь, чтобы и ты тоже попала за стену. Главное для тебя – продержаться полгода. Я дал слово Лефевру и сдержу его, – Боб неловко сунул деньги в ладонь Софи.

   - И ещё одно. Здесь, в пригороде, никому не верь. И в первую очередь не верь некоему Рамиресу. Это самая первая сволочь в радиусе тысячи километров. Выходя за пределы своего жилища, надевай паранджу. Не снимай её ни в лавках, ни на базаре, нигде. Никому не показывай своего лица. Здесь, - негр повёл рукой вокруг джипа, - постоянно держи включённой систему безопасности. Ты поняла? – Боб взял в свою огромную лапищу тонкую руку Софи.

   Женщина, не говоря ни слова, кивнула.

   - И запомни! Всё будет хорошо. Главное - терпение.

   Негр нерешительно поднялся на ноги, потоптался на месте, протянул куртку Лефевра Софи.

   - Ладно. Пойду я. У меня - ещё куча дел… Да, и последнее. Крис припрятал в джипе такой блестящий шлем с кучей датчиков. Это – опасная штука. От него нужно избавиться. Давай-ка, я заберу его и выброшу где-нибудь в песках.

   Софи встала и, как робот, пошла к «Доджу». Покопавшись среди вещей, она вынесла Бобу свёрток.

   - Обещай, что ты заберешь меня отсюда, – женщина блестящими сухими глазами смотрела негру в лицо.

   - Всё будет хорошо, - уклонился от прямого ответа Боб и, круто развернувшись на каблуках, пошёл через пески к пригороду.

 

   Мир, как огромный корабль, терпящий бедствие, прилагал все усилия, чтобы не пойти ко дну. Металлургические и нефтяные промышленные гиганты давно обанкротились и канули в прошлое. Новые сплавы, открытые совсем недавно; кремнийтеллур и селенполлариевые материалы сделали ненужными сталь и железо. Заводы, выпускавшие ранее оборудование для тяжёлого машиностроения, производили средства противометеоритной защиты. Конвейеры, с которых когда-то сходили суда на воздушной подушке, автомобили, системы навигации для киберавтоматов, перешли на выпуск бесчисленного множества виртуальных нейропротактиновых игр, раскупаемых людьми, чтобы забыться и уйти из реальности во сны. Нищие продавали своих детей ещё в утробах на органы для пересадки богатым. Новые технологии приводили к невиданным урожаям, разоряя фермеров, но продукты не становились дешевле, вкуснее и полезнее. Производители еды перенасыщали её генномодифицированными добавками и красителями. Число мутантов и роботов увеличивалось с каждым годом в геометрической прогрессии. Молодые люди страдали гипокинезией, проводя всё больше времени у голографических экранов Всемирной паутины. Дома из искусственных дешёвых материалов сгорали, как спички, от любых искр, вызываемых перепадами напряжения в электросетях, не справляющихся с системами кондиционирования и потеплением климата. Расширяющиеся дыры в озоновом слое земли не успевали штопать гравитационной паутиной искусственных кислородных гроз. Бесконечные экспедиции к далёким звёздам на поиски планет, пригодных для жизни, пропадали в пространстве и времени. Правительства стран отказывались финансировать космические программы, ссылаясь на то, что все потуги учёных разбивались, как мечты игрока, меняющего ставку за ставкой при игре в рулетку. Искать иголку в стоге сена было бессмысленно. Да и была ли она - планета человеческой мечты, затерявшаяся за бесчисленным множеством сверкающих в бесконечности звёзд?

   Истощение минеральных ресурсов привело к тому, что всё большие территории покрывались ветряными генераторами, солнечными подстанциями, состоящими из колоссальных зеркал. Попадание мелких обломков метеоритов выводили из строя целые секции солнечных батарей, но люди с упорством муравьёв ремонтировали и меняли зеркальные панели, трансформаторы и кабели. Площади лесов сокращались, вырубаемые одичавшими браконьерами и сжигаемые в топках самодельных, на скорую руку собранных печей. Свирепые торнадо разрушали маленькие городки и посёлки. Наводнения и цунами уничтожали огромные участки морских побережий.

   Только один Халифат процветал за своей стеной, под невидимым защитным куполом противоракетной обороны. Там, на обширных территориях Аравийского полуострова, была земля обетованная для немногих миллионов богачей, наживающихся на конце света и могущих позволить себе кусочек этого рая.

   Шаман и компьютерный гений, старый китаец Лю не сводил глаз с десятка экранов.

   - Так, так, так. Что там у нас? – его глаза бегали по строчкам новостных блоков немногих виртуальных газет, выходящих в Европе.

   - От дворца Дожей в Венеции осталась только дырявая крыша. Огромные массы воды накрыли город. Печально. Остатки картин музея Прадо распроданы на последнем аукционе за рекордную сумму в истории мирового искусства. Шестьдесят миллиардов еврофунтов. Покупатели неизвестны, – Лю почесал затылок. – Не так уж и дорого. Но залатать дыры в бюджете страны этих денег испанцам не хватит.

   Где-то далеко вверху раздался скрежет отодвигаемого люка. Эхо шагов по металлической лестнице нисколько не встревожило китайца. Он бегло взглянул на спину человека, спрыгнувшего на пол, и удовлетворённо хмыкнул.

   - Я знал, что ты вернёшься. Ну что там, наверху? - спросил Лю, снова поворачиваясь к экранам.

   - Похоже, на море штормит, а пустыню скоро ждёт небольшая пыльная буря.

   Лефевр бросил на стол пару убитых им тушканчиков.

   - О, у нас сегодня свежее мясо, - оживился китаец.

   - Не только. К жаркому добавим бутылочку вина.

   - Хвала Аллаху, Будде и всем святым, вместе взятым. Где ты его взял?

   - Гелиоклипер под флагом Ливии разбился в паре миль отсюда, – Крис вытер с поверхности зелёного стекла песчаную пыль. – Я на него случайно наткнулся. Представляешь, десять ящиков - вдребезги, уцелела лишь эта бутылка, – журналист провёл мозолистой рукой по этикетке. – Коллекционное вино Сицилии, и везли его за Стену. Кое-кто предпочитает южно-итальянское спиртное из горных районов французским винам. По правде сказать, в Бордо или в Шамони и виноградников не осталось. Давно всё выжжено кислотными дождями.

   - Ну, так давай, накрывай на стол, – глаза Лю стали ещё уже от улыбки и предвкушения вкусного обеда.

   - Я что, уже нанялся к тебе поваром? – Лефевр с притворным гневом громко стукнул дном бутылки о стол. – Тушканов ещё приготовить надо.

   - Вот и займись этим, - китаец с довольным хихиканьем заёрзал на стуле.

   Крис вздохнул, сгрёб мощной ладонью дичь и ушёл в дальний угол зала, где находилось некое подобие кухни.

   - Чёртов хитрец, - ворчал он, свежуя дичь.

   Через час аромат жареного мяса защекотал ноздри Лю. Ещё через десять минут мужчины сидели друг против друга и наслаждались умело приготовленной пищей.

   - Неплохо, - Лю сытно рыгнул и пригубил вино. – Перца вот только маловато.

   - Не привередничай, - буркнул Лефевр.

   Полный желудок настроил китайца на волну философских рассуждений.

   - Ну что ещё нужно человеку для счастливой жизни? - начал он, рассматривая бокал с вином на свет.

   - Крыша над головой, хорошая еда и собеседник, - перебил его Крис.

   - Ты прав, мой мальчик. Добавлю только. Ещё нужен собеседник, который тебя понимает и разделяет твои убеждения.

   - Но  вот уже целый час рассказчиком в основном выступаю я. Если нет - скажи, что я ошибаюсь.

   - А ты, как хотел? Я должен знать о человеке, с которым делю кров, как можно больше. Тем более, что ты второй раз приходишь ко мне. А это значит - у тебя есть цель. Ведь тебе что-то нужно от меня. Пока я не узнаю, что, и пока не буду уверен в чистоте твоих мыслей и планов - придётся тебе довольствоваться философией. Пригород – не то место, где живут гуманисты, – Лю продолжал хитро улыбаться.

   - Так давай выложим карты на стол, - предложил Лефевр.

   - Рано, мой друг, рано. Мы ещё не съели с тобой пуд соли, как говорят русские. Я не гоню тебя. Гость на Востоке – дело святое. Живи, наблюдай, сопоставляй, думай. Быть может, и без лишних вопросов обретёшь просветление.

   Журналист притворно тяжело вздохнул, встал из-за стола и собрал грязные тарелки самодельного фаянса.

   - Скажи спасибо, что всю твою грязную посуду перемываю.

   - Это будет твоей платой за постель и крышу над головой, - китаец, не отнимая бокала от губ, исподлобья поглядывал на собеседника.

   «Наблюдай, сопоставляй... Что он хочет этим сказать? – думал добровольный посудомойщик. – «Пока я ни черта не понимаю, зачем Лю все эти компьютеры, банки данных, склад всевозможного электронного мусора, средства слежения за военными спутниками связи и станциями противоракетной обороны. Он похож на мальчишку-хакера, который упивается сознанием своего мастерства и ловкости. Или он наслаждается агонией человечества?», - Крис недовольно морщился, оттирая песком пригоревший жир с плиты электрогриля.

   «Впрочем, стуча по клавишам, он полностью уходит в себя и будет, наверное, не против, если я посижу с ним рядом и поглазею на экраны»

   Лю тем временем вернулся за свой рабочий стол и склонился над голографическим планшетом. Лефевр подошёл к нему со спины, тихо придвинул кресло и стал наблюдать, что делает китаец. Пальцы Лю быстро бегали по виртуальным клавишам. Непонятно почему Крис начал вспоминать, что он знает об Аравийской пустыне, о горных массивах Египта, Палестины, Сирии. В голове его стали мелькать строки давно прочитанных книг, иллюстрации, когда-то виденные в фильмах, картины крестовых походов. В памяти всплывали имена: Ричард Львиное сердце, Фридрих Барбаросса, Саладдин… Сколько усилий, сколько крови - и всё это привело к трагическим ошибкам завоевательных войн, результатом которых стала ненависть мусульман к христианам, продолжающаяся по сей день.

   Внезапно тишину комнаты нарушил громкий сигнал тревоги, на стене замигала красная лампа.

   Журналист вскочил и уставился на один из экранов. Наружные камеры видеонаблюдения фиксировали быстро растущее облако пыли.

   Отряд всадников приближался к берегу моря с Востока. Двое, опередив остальных, осадили коней. Лефевр не верил своим глазам. На песок соскочил араб в одежде, которую можно было отнести либо к маскарадному костюму, либо к залежам театральных костюмерных позапрошлого века. Зелёные, покрытые пылью сапоги с загнутыми носами, зелёная накидка с красной шёлковой подкладкой, чёрный халат свободного покроя, перепоясанный широким кожаным поясом, на котором болтался прямой меч в простых деревянных ножнах. На голове, закрывая половину лица ниспадающей тканью, ладно сидел чёрный тюрбан. Подстать ему был и спутник. Кольчужная рубашка поверх тонкой белой батистовой сорочки, лёгкий стальной с поднятым забралом шлем и белый плащ с красными крестами. Под плащом виднелась рукоятка двуручного меча. Они остановились неподалёку от люка, ведущего в подземелье, и стали нетерпеливо оглядываться.

   Лефевр потерял дар речи и с изумлением посмотрел на китайца.

   - Это что? – его рука застыла в воздухе, показывая на экран. - Исторический фильм снимают?

   Но Лю, сам не понимая и растерянно кашляя в редкую седую бороду, похлопал журналиста по спине.

   - Успокойся. Я не знаю, откуда взялись эти люди. Может, я изобрёл способ проникновения в пространство и время. Это что-то вроде спиритического сеанса или сна. Только вся разница в технологиях восприятия времени нашим мозгом, – китаец махнул рукой в дальний угол зала, где монолитная стена серебрилась пылью и паутиной.

   - Вон там есть ещё один зал, где стоит мой сервер сканирования времени. Чёрт его знает, может, какой-то глюк или вирус проник в систему. Я бы подумал, что это самоактивировалась какая-то компьютерная игра, если бы не сигнал датчиков движения, – сухая рука старика погладила клавиатуру, а хитрый с искрой безумия взгляд приласкал большой экран.

   - А, ладно, всё равно ты ничего не поймёшь.

   - Куда уж мне. Вот только странно. Именно сейчас, минуту назад я думал о прошлом, о крестоносцах. А вот этот парень в плаще, - Крис ткнул пальцем в экран, - явно один из них.

   - Если честно сказать, я тоже ничего не понимаю, - задумчиво пробормотал китаец и вдруг энергично костяшками пальцев потёр переносицу, - хотя начинаю догадываться. А давай-ка лучше попробуем пообщаться с нашими гостями из прошлого.

   Лю подумал ещё немного, кашлянул и щёлкнул несколькими клавишами.

   Люди наверху вздрогнули и стали оглядываться. В песчаных дюнах сначала тихо, а потом всё громче раздавалась странная музыка. Она была похожа на нестареющие романтические мелодии Битлз.

   Китаец придвинул к губам микрофон и заговорил:

   - Я назначил вам время, и вы пришли. Это хорошо. Пусть ваши люди отъедут подальше. Наш разговор - не для посторонних ушей.

   Странные гости короткими приказами отослали всадников за барханы и опустились на песок.

   Человек в чёрном тюрбане сел, скрестив по восточному обычаю ноги. Крестоносец снял плащ, зачем-то свернул его, стащил с головы шлем, но оставался настороже, подозрительно оглядываясь вокруг.

   Араб внимательно посмотрел на него и заговорил в пространство, подняв кверху руки:

   - О, Аллах! Зачем ты призвал меня в эти пески, да ещё указал мне тропу к сердцу неверного, чтобы привести его к тебе?

   Китаец, чуть помедлив, подвывая и тщательно следуя классическим канонам арабского языка, проворчал в микрофон:

   - Я решил, что довольно крови на земле Палестины. Все вы, следующие по пути пророка Мухаммеда и верующие в Иисуса Христа - дети одного отца. Золото и земли, сила и власть никогда ещё не приносили людям счастливой жизни, – Лю сделал паузу. Два человека на песке внимательно слушали.

   - Скажи мне, Фридрих фон Штауфен, король Сицилии и будущий император Священной Римской империи, богат ли ты духом, хватает ли тебе земных сокровищ, чтобы обрести власть здесь, на землях Синая, и там, на просторах Европы, раздираемой на клочки алчными баронами, жаждущими золота?

   Крестоносец на мгновение задумался и тихо ответил:

   - Все деньги королевской казны идут на содержание армии, на снабжение крестоносного воинства оружием и продовольствием. Дороги Европы в запустении и небезопасны. Крестьяне, кто ещё не ограблен и не разорён, едят солому с крыш своих убогих домов. Новый крестовый поход не принёс мне ничего, кроме сомнительной кратковременной славы. И если ты, о, невидимый пророк, говоришь, что мне суждено стать императором - я хотел бы принести народу империи просвещение, сытость и безопасность. Война не приносит счастья, а только страдания солдатам, горе матерям и жёнам убитых и голод в разорённые налогами деревни.

   - А ты, Аль-Камиль*? Положа руку на сердце, скажи мне, что тебе дала эта кровопролитная война за обладание Иерусалимом?

   Араб в чёрном тюрбане покачал головой:

   - Кровопролитные стычки с крестоносцами ослабляют моё войско. Эмиры пустыни ждут только часа, чтобы свалить меня и разодрать на куски с таким трудом созданный сначала Саладином, а потом и мной Халифат. Люди часто спрашивают меня, когда они вернутся в свои селения, оазисы, к своим колодцам и стадам. В семьях всё чаще рождаются девочки. А до победы над неверными ещё так далеко…

   Картинка на экране задрожала, как будто горячий разогретый зноем воздух был поднят налетевшим порывом ветра. Изображение стало нечётким, размытым, а затем пропало вовсе. Только жёлто-белый песок остался нетронутым и по-прежнему заполнял рамку экрана. Люди исчезли.

   Лю в досаде хлопнул сухой ладонью по столу и застучал пальцами по клавиатуре. Но напрасно.

 

*- Шестой крестовый поход начался в 1228 году. В Святой земле предводитель крестоносного войска король Фридрих фон Штауфен, внук Фридриха Барбароссы, восстановил укрепления Яффы и в феврале 1229 года заключил договор с египетским султаном Аль-Камилем. В марте король вступил в Иерусалим, а в мае отплыл из Святой земли. Фридрих достиг цели не войной, а дипломатией: ему удалось договориться с мусульманами, они без боя отдали ему Иерусалим. Подробностей соглашений не знал никто, но в 1229 году христианам отдали также Вифлеем и Назарет. Согласно историческим данным, Фридрих являлся одним из самых образованных людей в своей Империи. Он знал греческий, арабский и латинский языки. В Италии этот молодой монарх основал несколько школ при орденских монастырях. Причём монастыри были как тамплиерские, так и иоаннитские. Кроме того, в 1224 году, собрав с итальянских провинций в качестве дополнительных налогов деньги, Фридрих построил университет в Неаполе, где преподавали не только христиане, но и арабы с евреями.

 

   - И что это всё значит? - спросил Крис китайца. – Твоя машина дала сбой, или всё это иллюзия – следствие какой-то компьютерной игры?

   Старик оторвался от клавиш и обернулся к Лефевру.

   - Я и сам толком не знаю, что это и как оно работает. Слишком часто я сканировал временное пространство пустыни и слишком много нервов потратил на составление программы проникновений за пределы реальности. Может, в результате я изобрёл машину времени, или сотворил себе, как ты говоришь, компьютерную иллюзию, но самое странное в том, что султан Египта и Фридрих в одна тысяча двести… не помню, каком году заключили мир, который продолжался целых десять лет.

   - Ты хочешь сказать, что это твоё дурацкое завывание подвигло арабов и христиан к миру?

   - Кто знает, может, и так. Но странно ещё и другое. Вся эта сцена была полной неожиданностью для меня, – Лю внезапно вскрикнул и хлопнул себя по лбу.

   - Ты сказал, что перед этим думал о Палестине и крестоносцах. Послушай, мне кажется - причина этой галлюцинации в тебе. Не знаю, как, но, по-моему, силой своей мысли это ты перенёс людей из прошлого в настоящее. Очевидно и то, что для Аль-Камаля и Фридриха Штауфена эта встреча и мой голос были провидческим сном. Наука знает примеры, когда сны оказывали влияние на ход истории.  

   – А как ты узнал, кем были всадники? – изумлению Криса не было предела.

   - О, Будда! – китаец сорвался с места и после непродолжительных поисков среди кучи всякого барахла, лежавшего на стеллажах, вытащил толстую книгу в потрёпанной временем обложке.

   Быстро пролистав фолиант и найдя нужную страницу, Лю сунул книгу под нос Лефевру. На цветных репродукциях хорошо были видны костюмы и лица вождя Шестого крестового похода и предводителя мусульман.

   Лефевр отвёл рукой книгу и задумался. Он вспомнил о своих сновидениях. О потопе, о Моисее, о распятии Иисуса, о Борхесе.

   - Послушай, Лю, - остановил Крис китайца, выключавшего компьютер. – А что ты скажешь о моих снах?

   Журналист, положив для вящей убедительности свою ладонь на плечо старика, рассказал ему о своей прежней жизни, о расследованиях секретных операций ЦРУ и Пентагона, о своих видениях, странных, непонятных, загадочных. Целый час китаец сидел неподвижно, впитывая каждое слово Криса, и только в самом конце, когда Лефевр упомянул призрак Борхеса и слова о поисках зелёного щита, Лю чуть ли не свалился со стула.

   - И ты ещё говоришь, что сны ничего не значат?! «Зелёный щит» - это программа, над которой я работал в городе будущего, из-за которой меня чуть не убили – и убили бы, если бы не мой побег.

   - Что ещё за программа? - Лефевр крепко сжал плечо старика.

   - Система управления безопасностью Халифата, - выпалил китаец, морщась от боли и тщетно пытаясь оторвать руку Лефевра от своего плеча.

   - А ну-ка, поподробнее, пожалуйста, - журналист, опомнившись, отпустил Лю.

 

   На закате Крис выбрался из подземелья подышать свежим воздухом с моря.

   Он бесцельно бродил по песку, пытаясь разложить на полочках памяти всё, услышанное от китайца. Информация стоила того, чтобы попытаться проникнуть за стену. Ещё Лефевр думал над последними словами Лю, что время есть одно из состояний материи, сжатой до невероятных физических величин в капсулы мгновений. Оболочки этих капсул так ничтожно тонки, что, соприкасаясь, они выстраивают цепочки событий, взаимосвязанных друг с другом. Каким-то образом разум Криса во сне нашёл лазейку для проникновения в капсулы мгновений - а это значит, что он может проникать в события, случившиеся в прошлом. Точно так  же пророки древности были способны переноситься в будущее и черпать оттуда откровения. Уникальные, ещё до конца не познанные свойства человеческого разума скрывают многие механизмы, позволяющие материальному телу путешествовать во времени и пространстве. Вот только дано это Всевышним не каждому.

   Последние лучи заходящего солнца отразились ярким блеском на каком-то блестящем предмете под ногами. Камень или… Лефевр нагнулся.

   На ладони, отсвечивая жёлтым металлом, лежало что-то вроде пряжки или массивной заколки. На отполированной поверхности чётко виден был крест.

   Крис огляделся по сторонам. На песке он заметил следы конских копыт и с изумлением узнал песчаный бархан, на котором совсем недавно сидели призраки Фридриха и Аль-Камаля. Потом снова перевёл взгляд на свою ладонь. В ней лежала застёжка от белого плаща крестоносца. Вернувшись в бункер, Лефевр среди всевозможных вещей и мусора нашёл кожаный шнурок, продел его в отверстие застёжки и надел себе на шею.

   А китаец тем временем впал в транс. Его мысли текли плавным потоком, выстраиваясь в логические цепочки хитроумного плана. Половину своей жизни он отдал Халифату, помогая создавать системы управления сложным инженерным организмом города будущего. Он знал многие тайны, которые и стали причиной попытки убить его. Если бы не привычная осторожность, он бы давно закончил свой жизненный путь на дне Персидского залива. Всё своё время, проведенное здесь, в песках, Лю стремился к одной-единственной цели. Отомстить Хлифату. И все его попытки принести как можно больше вреда городу за стеной терпели неудачу. Город оставался недосягаемым благодаря его прошлым усилиям. Впрочем, параллельно с Лю над системами жизнеобеспечения и защиты работало много других, ныне покойных, гениев. И вот сейчас, похоже, у него в руках есть козырь для крупной игры. Китаец распознал в Лефевре силу и уникальные способности для проникновений через пространство и время.

   «Я чувствую в этом человеке огромную непонятную мне энергию и несокрушимую уверенность в своей правоте. Нужно будет проанализировать его психику, найти точки воздействия и научить дзенским способам медитации. Если его цели совпадут с моими, если дать ему определённые ориентиры и информацию - он легко пройдёт сквозь стены», - думал китаец.

 

   - Итак, давай подытожим. Ты мне рассказал то, что я и так когда-то знал без тебя. Там, за стеной, находится система высокочастотных воздействий на окружающую среду. Так? – Лефевр в упор смотрел на китайца.

   - Да.

   - Когда она была смонтирована и запущена в эксплуатацию?

   - Уже не помню. Лет десять, может, пятнадцать назад я сам проводил тестовые проверки компьютерных программ управления.

   - Всё верно, время совпадает с периодом наезда на меня спецслужб, - пробормотал Крис.  - И чем эти программы управляют?

   - Я имел доступ только к созданию искусственных дождей, искусственных морских приливов и сильных ветров для электростанций.

   - И это всё? – недоверчиво спросил Лефевр.

   - По крайней мере, это часть того, чем занимался я, - ответил Лю. Он вдруг хлопнул себя ладонью по высокому лбу. - О, Будда просветлённый и благоухающий запахами озарений!

   - Что-что, причём здесь Будда? - не понял Крис.

   - Постой, постой. Ну, конечно! Как я не догадался раньше? Сейчас покажу, - пальцы Лю забегали по тачпаду компьютера.

   - Вот, смотри. Это карта Европы - вернее, того, что от неё осталось. Изменение климата, таянье снежных шапок полюсов, ливни и цунами поглотили полностью Голландию, Бельгию, две трети Англии, чётвёртую часть Италии, почти половину Франции, Испании, Португалии и так далее. Но взгляни на карту ближнего Востока. Единый Халифат, занимающий огромные пространства бывших Палестины, Израиля, южной части Египта, Саудовской Аравии и дальше до границ по Евфрату…  То есть, практически вся Аравийская пустыня с прилегающими территориями, которые находятся ниже уровня Мирового океана - целы. А это значит - существует некая сила, сдерживающая наступление воды. Видишь вот эти линии, где цвет глубин Средиземного моря и Персидского залива резко меняется? Ничто не угрожает Стене, пока неизвестная нам установка или целая сеть из мощной аппаратуры, входящей в систему защиты от наступления воды, находится в рабочем состоянии.

   - Система высокочастотных излучений и управления климатом! – выдохнул Крис. – Вот оно что? - он помолчал несколько секунд, потом выругался и навис над китайцем.

   - Но  как случилось, что никто об этом не знает - или не хотят знать?

   - Аллах их ведает, - отодвинулся от него Лю.

   - Чего ещё я не знаю? Чем ещё ты можешь меня удивить? – Крис пододвинул к себе стул и сел.

   - Однажды я случайно узнал, что в соседнем отделе группа индусов корпела над целым спектром секретным тем, объединённых в огромное направление под названием «Зелёный щит».

   - Что за темы? Давай, рассказывай, Лю. Не тяни резину, - ладони Криса вспотели. Он вытер руки о штаны.

   - Держись за что-нибудь, а то упадёшь со стула, - грустно улыбнулся китаец.

   - Ладно-ладно, как-нибудь переживу все твои откровения.

   - Индусы, причём это были мусульмане из Сингапура, проводили пробные испытания геомагнитных колебаний предельных величин и высокочастотных импульсных ударов по разным районам пустынных областей Судана. Помню, как один из них хвастался другому, что, мол, со спутников очень хорошо были видны мощные взрывы. Он ещё на своём минипланшетнике что-то подсчитывал и показывал коллеге результаты соотношений увеличения радиуса поражений в зависимости от мощности импульсного пучка.

   - Стоп! Я понял. А мне, наивному, казалось странным, что десять лет назад никто из военных, полицейских или учёных ни разу не нашёл ни одного осколка метеоритов, но все средства массовой информации кричали о метеоритных дождях. Но зачем? Какой смысл правительствам США, Англии, Германии скрывать информацию о происхождении странных астероидов-невидимок? Зачем они устроили охоту на журналистов вроде меня, которые стояли на пороге разгадки тайны всеобщего хаоса? Значит, хаос был управляемым? И у кнопок поставили арабов? А я, идиот, думал, что за чертовщина такая. На ближневосточные земли не упало ни одного метеорита. А на территории за стеной - тем более. Значит, цели выбирают исламисты?

   - А вот и нет. За стеной есть целые оазисы, где живут самые обычные белые люди европейского типа, которые не носят мусульманских одежд. Все они имеют доступ в командный пункт Центра. Зато их стрижки и военная выправка таковы, что за версту узнаёшь в них американских военных.

   - Это ничего не значит. Они могут быть просто наёмниками. Но, судя по всему - высокого класса. Хотя просто так через биржу труда, без ведома ЦРУ, нанять их невозможно. Тогда возникает вопрос, кто стоит у истоков, кто принимает решения, кто играет главные партии в этом грандиозном спектакле под названием «Конец Света»?

   - Вот этого не могу сказать. Хотя, если проникнуть в базу данных федеральной резервной системы Халифата, можно найти крупных акционеров, проследить направление финансовых потоков и вычислить главных действующих лиц.

   - Ну и каким образом это сделать?

   - Есть только один способ. Поскольку сервер не подключён к Глобальной Сети, в него не запустишь крота с вирусом, который откроет доступ к информации. Остаётся один вариант - проникнуть за стену, найти сервер казначейства и просмотреть файлы, представляющие для нас интерес.

   - Ты скажи ещё – скачать.

   - А вот это будет большой ошибкой. Система безопасности от взлома такова, что, если компьютер распознает копирование файлов, срабатывает сигнал тревоги.

   - Хотя, постой, - китаец с тревогой посмотрел на Лефевра, - мы говорим о взломе так, как будто кто-то из нас способен проникнуть в Город и забраться в «святая святых»…

   - Да, ты прав. Здесь нужно хорошо подумать.

   - А чего тут зря голову ломать? Что мы будем делать с этой информацией? Кричать на всех углах, какие плохие парни живут там, за стеной? Нас поймают, тут же наденут наручники, а потом скормят акулам где-нибудь у побережья Южной Африки. Что это изменит в сценарии Апокалипсиса?

   - Не скажи, – Лефевр задумался.

   «А действительно, что обычно делают с истиной? Как сделать так, чтобы она оказалась бомбой, девятым валом, ураганом, способным разрушить существующий порядок вещей? Не приведёт ли опасная правда к ещё большему хаосу? Впрочем, главное – это информация. Что делать с ней, подумаем позже, а сейчас…»

   - Лю! Ты должен помочь мне. Садись и думай, как мне пробраться за стену. И, самое главное - каким способом влезть в базу данных Казначейства. Всё остальное – потом.

   - Нет, не потом. Именно сейчас нужно подумать, как продырявить всю систему безопасности Халифата, как пробить защиту главного сервера. Если мы выведем его из строя - многие проблемы отпадут сами собой.      

   - Так  думай, дружище. Не теряй времени.

  

   Тихий, едва слышный звук биотопливного двигателя разбудил собаку. Она приподняла голову, свела ковшом уши и зарычала. Софи тут же проснулась. Её сон, и без того чуткий после смерти Лефевра, растаял, как красивый мираж на краю пустыни. Женщина явно слышала шаги по песку. Любителей ночных прогулок было слишком много и, судя по всему, эти люди охватывали кольцом её жилище рядом со старым «Доджем». Софи посмотрела на собаку. Пёс поднял шерсть на загривке и медленно отступал в тень джипа, скаля зубы.

   Потом всё стихло, но через минуту снова послышался шорох песка. Но это уже не было похоже на тяжёлую осторожную поступь неизвестных.

   Тонкий щуп в руках одного из людей в песочного цвета камуфляже проникал глубоко в землю, пядь за пядью исследуя пространство. Вскоре в руках человека оказалась пара рентгеносканирующих датчиков движения, установленных когда-то Лефевром. Перерезав несколько проводов, расходящихся в разные стороны, человек встал и приглашающе взмахнул рукой. Из-за ближайших кочек травы встали люди в таком же песочном камуфляже и, уже не скрываясь, двинулись к  убежищу Софи.

   Резкий звук перезарядки помпового ружья заставил их остановиться.

   - Эй, женщина! Не дури. Оружие на землю, - грубый голос перекрыл лай собаки. - На нас – бронежилеты, а в голову ты вряд ли попадёшь. Темно, да и стрелок ты, наверное, неважный.

   - Мне плевать, что вы думаете обо мне. Первый, кто подойдёт ближе, получит заряд прямо в лицо, – Софи было страшно, она нервничала, голос предательски дрожал. Чувство безысходности охватило её.

   Из-за лёгкого шума в ушах от резкого дуновения ветра она не услышала, как сухо треснул шар перекати-поля совсем рядом. Собака рванулась куда-то вбок, Софи стала разворачивать ствол ружья в ту же сторону, но сильный удар снизу выбил оружие из рук. Через мгновение она лежала на песке, а человек, пропахший потом и кожей, застёгивал у неё на запястьях пластиковые наручники. Женщину грубо схватили за одежду и поставили на ноги.

   - Эй, мистер Санчес. Птичка у нас. Можете посмотреть на неё.

   К Софи походкой человека, уверенного в себе, подошёл небольшого роста латиноамериканец. В свете Луны хорошо были видны чёрные глаза, смуглая в оспинах кожа, щёточка усов, приоткрывавшая в улыбке крупные белые зубы.

Подойдя вплотную, он взял женщину за подбородок и развернул её лицо к свету фар подъехавшего автомобиля. Ненависть и презрение - вот что он прочёл в глазах Софи.

   - Меня не обманули. Она – красотка. Хороший товар, за который дадут неплохую цену там, за стеной, – Санчес громко рассмеялся и, потеряв бдительность, не успел отдёрнуть руку. Собачьи зубы вцепились ему в локоть.

Дикий вопль боли сменился торопливой серией выстрелов. Резко запахло плохим самодельным порохом.

   Через десять минут от стоянки осталась куча ненужного хлама и ещё тёплый труп собаки. Всё самое ценное, включая вещи Лефевра, оказалось в кабине джипа, следующего за небольшой колонной разнокалиберных автомобилей. Далеко впереди, поднимая песчаную пыль, шла машина с водородным двигателем на воздушной подушке. Рядом с Санчесом сидела скованая наручниками Софи. По её щекам текли слёзы отчаяния.

 

   - Ха! Ты подумай… - Рамирес - хозяин клуба «Гавана», поставщик женщин в Город будущего - вертел в руках старый бумажник Лефевра.

   - Так значит, наш приятель – бывший журналист. Интересно! И что акуле пера делать здесь, у нас, рядом со стеной? Ах, сволочь! Ведь прикидывался крутым мачо. Да и стрелял неплохо. А может, он из каких-нибудь супергероев, спецагентов типа Джимми Бонда?

   - Джеймса Бонда, - поправил его  стоящий рядом Санчес.

   - Какая разница? - Рамирес положил бумажник на стол. Под руку попала пара кремнийорганических флеш-накопителей в виде миниатюрных брелоков. Рамирес взял один из них за цепочку и крутанул на пальце.

   - А это что? - спросил он Санчеса.

   - Не знаю. Что-то для компьютера, босс. Нужно спросить у кого-нибудь из торговцев этим хламом.

   - Так пойди и приведи кого-нибудь из яйцеголовых, - раздражённо бросил ему Рамирес. – И пусть захватит с собой свой чёртовый ящик, чтобы воткнуть в него вот это, - хозяин клуба подбросил в руке брелок.

   Через пять минут индус в потрёпанной зелёной чалме нашёл на своём стареньком ноутбуке гнездо USB.

   - Так, сейчас посмотрим, мистер Рамирес, что здесь у нас. Ага, тут множество файлов. Открываю. Ну вот, например. Какие-то наброски газетных статей. А вот - копии журнальных вырезок. – Индус суетливо прокручивал список папок и щёлкал клавишами.    

   - А вот здесь, взгляните, мистер Рамирес. Папочка с названием «Секретные операции ЦРУ». Вот ещё – «Деньги мафии». Следующая  идёт с аббревиатурой – HAARP.

   - Ну-ка, ну-ка, покажи мне эти деньги мафии!

   - Боюсь, мистер Рамирес, что это невозможно.

   - Это почему? – в голосе хозяина клуба послышалась угроза.

   - Все эти файлы защищены паролями.

   - Так введи этот чёртов пароль!

   - Я его не знаю, - бронзовое лицо индуса покрылось каплями пота. – И потом, насколько я могу судить - для каждой папки  хозяином брелоков придуман свой код доступа.

   - Так найдите мне яйцеголовогого засранца, который может расшифровать все эти коды доступа и файлы.

   Санчес странно посмотрел на босса. Он ещё никогда не слышал от него таких умных, технически сложных слов. А тот пренебрежительно махнул рукой в сторону торговца компьютерами.

   Телохранители приняли этот жест за команду и вытолкали индуса за дверь.

   Рамирес подозвал к себе Санчеса.

   - Разыщи мне того, кто сумел бы взломать пароли доступа к этим файлам. Если там действительно идёт речь о тайных операциях ЦРУ и мафии, то на этом можно погреть руки. От большого пирога всегда остаются крошки - и мы подберём их.

   Санчес понимающе кивнул и, ни слова не говоря, вышел.

 

   Крис с тяжёлым чувством вспоминал о Софи. Оставить беременную женщину одну, в песках, без защиты - значило, что рано или поздно она столкнётся с жестокими реалиями пригорода. Единственная мысль, которая утешала его, заключалась в том, что вокруг стены всё больше селилось вот таких одиночек, и на них уже никто не обращал внимания. С другой стороны - за счёт таких изгоев пригород медленно, но верно увеличивался в размерах, и эти люди вскоре попадали под опеку тех или иных бандитских группировок.

   Он не привык раздавать невыполнимых обещаний, но, связанный клятвой с Софи, постоянно думал, как ей помочь. Его внезапное воскрешение из мёртвых она переживёт, однако Крис считал своё общение с китайцем Лю слишком затянувшимся. Время - вот что сейчас было для Лефевра самым главным. Обманув Рамиреса и исчезнув, он выиграл три недели. Но эти недели наверняка стали тяжёлым испытанием для женщины.

   Пора тайно возвращаться в пригород и показаться Софи. План проникновения за стену почти готов. Остаётся только продумать мелкие детали.

Но это он может сделать и рядом с женщиной. Главное, вселить в неё надежду в лучшее будущее.

   Нагруженный кое-какой аппаратурой, полученной от Лю, Крис быстро шёл по пустыне. Ему предстояло преодолеть почти двести миль. На это он отвёл себе шесть дней.

   «Хватило бы воды…», - Лефевр поправил на поясе тяжёлую трёхлитровую флягу.

   «Чёрт, ещё никогда я не таскал на себе столько груза»

   Лефевр старался идти в одном темпе, но Солнце вносило в его планы свои коррективы.

   Крис взглянул на свои часы с атомным аккумулятором. Уже восемь часов он месил ногами песок, а, по его расчётам,  пройдено всего двадцать миль. Пот, стекая со лба на брови, задерживался там тяжёлыми каплями. Попадая на ресницы и дальше на веки, он выедал и сушил слизистую глаз. Руки сами тянулись к ресницам, но Лефевр усилием воли заставлял себя не делать этого. Он знал, что, втирая соль в уголки глаз, он причинит себе только вред.

   «Ну, ещё, вон до того бархана. Там напьюсь и полчаса отдохну, - уговаривал себя Крис. – Не нужно каждую минуту смотреть на часы. Двигайся. Просто переставляй ноги»

   Полчаса отдыха в узкой тени бархана показались ему одним мгновением.

   «Чёрт! Прежде чем остаться с Лю, нужно было подумать о способах возвращения. А этот маленький китаец даже не предостерёг меня. Иди, мол, Лефевр, и да поможет тебе Будда»

   Следующие пять часов Крис прошёл на автопилоте. Его остановила наступающая темнота. Лефевр поднял голову. Малиновый шар Солнца у самого горизонта резал глаза. До заката оставалось меньше часа.

   «Всё, баста!», - Крис рухнул на колени и завалился на бок. Нащупав бутыль с водой, он развязал узел верёвки, удерживающий пластик на поясе, и припал к горлышку.

   После десятка глотков эйфория от наслаждения тёплой жидкостью оставила его.

   «Хватит, довольно. Прекрати немедленно!», - Лефевр с сожалением оторвался от бутыли. Потом подумал немного, налил немного воды в ковш ладони и смочил обожжённое пустыней лицо. Вода почти мгновенно высохла.

   «А теперь спать…», – уставший до предела человек почти машинально завернул пробку, снял с себя рюкзак и перевернулся на спину.

   «Сколько я прошёл?», - эта мысль не повлекла за собой никаких действий. Электронный шагомер так и остался висеть пристёгнутым к правому бедру. Лефевр почти мгновенно провалился в сон.

   Острая боль в ноге разбудила его. Кто-то колол его толстой булавкой. Крис открыл глаза. Солнце давно встало, с неистощимой яростью нагревая песок. Становилось жарко. Лефевр закатал штанину на левой ноге. Прямо посередине икры сочился кровью укус. А от башмака в сторону отползал скорпион.

   - Вот сволочь! - со страхом выругался Крис. По спине пробежал холодок, а лоб покрылся испариной.

   «Скорее, где этот проклятый нож?», – Лефевр двумя руками лихорадочно обшарил пояс.

   Держа наготове лезвие, он нагнулся, припал губами к месту укуса, отсосал кровь из раны, потом подумал немного и, стиснув зубы, вырезал из ноги целый кусок мяса.

   - Вот вам, жрите, - в гневе и возбуждении от шока  Крис подбросил в воздух остывающую плоть и откинулся на спину. Боль стала ещё нестерпимее. Немного отдохнув, Крис приподнялся, обильной струёй воды промыл рану, собрал в кучу несколько пучков сухой травы, поднёс к ней зажигалку. Потом нагрел в пламени лезвие ножа и прижёг рану.

   «Невесть что, но всё-таки…», - подумал он. Затем оторвал полоску ткани от своей рубашки и туго перебинтовал ногу.

   Стало немного легче. Лефевр посмотрел на утреннее солнце, на тени под барханами, вспомнил о часах.

   - Девять тридцать, - пробормотал он с досадой. - Надо идти.

   Пытаясь не нагружать больную ногу, он медленно встал, собрал раскиданные вещи и тронулся в путь. Первый час дался ему легче, чем он думал. Затем  каждый шаг давался всё трудней и трудней. Ещё через час Лефевр почувствовал слабость и разливающийся по ноге жар. Ему пришлось сесть на песок и проверить повязку. Пятна крови на ткани пожелтели, образуя неровные разводы. Нога на месте укуса опухла и покраснела. И тут он вспомнил о патронах к своему револьверу. Крис открыл барабан, вытащил три медных цилиндра и ножом аккуратно выковырял пули. Порох выглядел на коже аккуратной чёрной горкой. Зажав в зубах рукоятку ножа, Лефевр поднёс пламя зажигалки к пороху. Яркая вспышка ударила по глазам. Громкий крик разорвал тишину пустыни. На глазах у Криса выступили слёзы. Он едва не потерял сознание. Через минуту, отдышавшись, он содрал остатки обугленной повязки и наложил свежую на чёрные края.

   Это помогло ему продержаться ещё пару часов. Не выдерживая усиливающейся жажды, он стал всё чаще прикладываться к бутыли с водой. Лицо пылало лихорадочным румянцем, губы потрескались. После полудня жара, солнце и боль в ноге доконали его. С трудом взобравшись на один из барханов, он увидел вдалеке в размытом дрожащем от зноя воздухе оазис.

   - Там должна быть тень и… колодец, - прохрипел он, снял крышку с бутыли и жадными глотками выпил остаток воды.

   «Сейчас, сейчас. Вот отдохну и двинусь дальше», - думал он, посматривая на близкий горизонт. Последнее, что он увидел, впадая в беспамятство, был человек на осле, двигавшийся ему навстречу.

 

                      ***

 

   - Открой глаза…

   Тихий голос звучал откуда-то сбоку. Он звучал мягко, тихо и требовательно.

   Но Лефевру было слишком хорошо, чтобы подчиниться. Крис будто лежал на воде. Прохладные токи воздуха были похожи на нежные женские руки. Они лёгкими прикосновениями прикасались к груди, животу, ногам. Его тело сделалось невесомым. Он мог бы взмахнуть руками и медленно плыть в этих потоках неведомой энергии, поддерживающей его снизу.

   - Открой глаза, - повторил тот же голос.

   «Как же не хочется их открывать», - подумал Крис.

    Он ещё никогда не испытывал подобного чувства лёгкости и свободы. Но придётся приоткрыть веки, чтобы посмотреть, а нет ли за спиной крыльев.

   «Если только они есть, я могу взлететь и в мгновение ока оказаться за двести миль отсюда возле пригорода»

   Воспоминание о Софи заставило его вздрогнуть и испуганно открыть глаза.

   Первое, что он увидел - это голову человека, закрывающую Солнце. Потом он рассмотрел густую шевелюру чёрных волос, короткую бороду и глаза. Они излучали любовь и прохладу. Лефевр приподнялся на локтях и сел. Теперь он мог рассмотреть человека лучше. Глаза незнакомца оказались ярко-голубого цвета.

   - Как твоя нога? - человек склонился над Крисом и приложил ладонь к тому месту, где была рана. Лефевр машинально отдёрнул ногу, вспомнив о непереносимой недавней боли. Но боли не было. Раны тоже не было. На её месте розовел небольшой свежий шрам, прикрытый молодой кожей.

   - А где моя рана? – глупо спросил Крис.

   - Её нет больше. Ты здоров, о, путник. Твоя цель снова стоит перед тобой, и тебе пора отправляться в дорогу. Кто ещё может осилить выбранную тобой стезю, кроме тебя?

   - Кто ты и как тебя зовут? – Лефевр с удивлением поворачивал ногу из стороны в сторону.

   - Люди называют меня Иешуа, – незнакомец отвёл руки Криса от шрама и опустил ему штанину. Движения ладоней человека были медленны и легки. От пальцев исходила вся та же приятная прохлада.

   - А твоё имя, искатель истин, мне известно. Ты, рождённый за много стадий от поющих песков Палестины, брат мой, и зовут тебя Крис.

   - Да кто же ты? - журналист вскочил на ноги и встал так, чтобы солнце освещало лицо собеседника.  

   Только сейчас Лефевр обратил внимание на странное обстоятельство - язык, на котором разговаривал незнакомец, был ему понятен. Необычные обороты речи (Крис был уверен в этом) он уже слышал раньше.

   - Я тот, кто омывает ноги своим ученикам, кто гоним и призываем, кто исцеляет раны и врачует души, кто кричит, а его не слышат. Я – рави, но не настаиваю в своём ясновиденье, не пророчествую, а говорю правду. Царствие небесное моё – пусто, зато в миражах садов Эдема тесно от лжеапостолов и лжесвятых.

   - Нет, этого не может быть. Это сон. Я сплю или брежу, – Лефевр схватил человека за плечи, заглядывая ему в глаза.

   - Ты…ты – Иисус?

   - Я - твой брат, Крис, и послан к тебе Отцом нашим, с которым мы одна плоть, один дух и один разум.

   - Но почему, как…?

   - Напрасно спрашивать о том, что предопределено разумом Его. Немногие ждут второго пришествия Иешуа. Зачем моё явление маловерам, утратившим скрижали Завета, смыслы заповедей, пути и цели? Дорога для них превратилась в заросшую терниями узкую тропу, и у людей нет желания оставлять свою плоть на шипах. Ты избран отцом нашим - показать тем немногим, потерявшим надежду, но сохранившим веру, проход к небесным вратам. Ты избран - открыть веки ослепшим от слёз отчаянья и вывести прозревших из пустынь безысходности к вершинам Разума.

   - Но почему я, …смогу ли я, и как это сделать? - Лефевр смотрел прямо в лицо Иисуса. Тот улыбнулся и взял Криса за плечи.

   - Делай то, что ты начал делать, но помни: на тебе не должно быть крови. Ты – не судья никому, а только исполнитель воли Единого и Сущего. Он один отделит семена от плевел. Он один выбирает время для кары и меру милосердия для прощения. Слушай его голос в себе - и он откроет способы.  А сейчас - прости меня. Отец призывает меня. А твоя душа и плоть – уже не в песках, а совсем рядом у первой твоей цели.

   Не давая Лефевру опомниться и пожав ему руки, Иисус медленно поднялся, повернулся, взял своего осла за повод и, не торопясь, пошёл на Восток, к темнеющему на глазах и подступающему всё ближе к барханам ночному небу.

   Крис в растерянности опустился на песок и до рези в глазах провожал высокую худую фигуру в серой хламиде, пока темнота не скрыла уменьшающуюся в размерах тень. Поднявшийся ветер выбил из-под век Лефевра слёзы и заставил его опустить ресницы. Он лёг на спину и после короткого забытья снова открыл глаза. На бархатном чёрном ковре неба высыпали звёзды. За недалёкой линией горизонта угадывались огни. Поддёрнув штанину вверх, Крис провёл рукой по шраму. Его пальцы ощутили гладкую кожу на месте недавней раны.

 

   - Неужели мне опять снились сны? - тихо пробормотал Лефевр и огляделся по сторонам. Место, где он сидел, показалось знакомым. В полумиле слева тянулась невысокая холмистая гряда с характерными двумя вершинами, защищающая низину от ветра. Крис вскочил на ноги. За каменистым плато ему удалось рассмотреть редкую цепочку огней, переходящую в веер улиц. Чуть выше мелькнул луч прожектора. В резком порыве ветра его слух уловил далёкую заунывную музыку.   

   «Этого не может быть… Пригород! Где-то здесь – наша с Софи стоянка. Каким образом я оказался в этом месте? До него ещё утром было миль сто сорок, если не больше. Что за наваждение?», - Лефевр оглянулся по сторонам. На песке валялась пустая бутыль, рюкзак и хорошо видные в свете Луны окровавленные повязки.

   «Значит, скорпион, укус, блуждание по пустыне, появление Иешуа - всё это было. О, Господи! Значит, хождение по воде, перенос материального тела в пространстве и времени - всё это не мифы, а реальность…»

   Крис стал торопливо собирать вещи.

   «…Открыть веки ослепшим, вывести прозревших из пустыни…»

   «Что он имел в виду, этот человек, назвавшийся моим братом? – мысли Лефевра стали путаться. – «Голос», - сказал он, - «Слушай голос в себе»… Впрочем, сейчас главное - найти свой лагерь и увидеть Софи»

   Крис закинул рюкзак за спину и, ориентируясь по свету далёких огней, пошёл к холмистой гряде.

   Но песок уже стёр следы временного жилища. Лишь под кустами Лефевру удалось найти несколько разбитых датчиков движения, кое-что из старой одежды и смятую чьими-то подошвами пластиковую посуду.

   На одном из камней хорошо был заметен чёрный след армейского ботинка.

  

   Утро ещё не разбудило пригород, а в треснувший пластик двери уже кто-то постучал. С карниза, под которым ещё мерцали лампы незатейливой рекламы, вспорхнула пара диких голубей. Всплеск крыльев прозвучал, словно выстрел на ещё пустынной улице.

   - Кого там черти принесли? – далёкий недовольный голос из глубины постройки и шарканье ног, обутых в тапочки, не сулили раннему гостю тёплого приёма, но давали понять, что дом уже не спит и кто-то всё-таки намерен открыть дверь.

   - Ну и что вам здесь надо? – жалюзи на двери развернулись параллельно земле и явили миру карий заспанный глаз.

   - О, это опять вы?

   - Давай, старик, открывай, а не то я высажу эту фанерную ширму, - гость пнул носком башмака дверную коробку.

   - Сейчас, сейчас, подождите минуту.

   Звякнул засов, зазвенела цепочка, и дверь приоткрылась. Хозяин отступил в сторону. Он узнал человека, которому  полтора месяца назад делал причёску «Ирокез».

   - Я никому ничего не говорил о вас. Моя совесть чиста. Это единственное, что у меня ещё не отняли эти бандиты-мексиканцы, - парикмахер, отступая перед Лефевром, наткнулся задницей на стул. Гость быстро шагнул вперёд и подхватил стул за спинку, не дав ему упасть.

   - Знаю, дружище, знаю. Только мне опять понадобилась ваша помощь. От этого зависит и ваша, и моя жизнь. Если меня поймают те, для кого я представляю угрозу - нам обоим не поздоровится. Я охотно расскажу о вашем искусстве делать индейские причёски подозрительным типам вроде меня, – Лефевр посчитал нелишним немного припугнуть цирюльника.

   - Да-да, конечно, я знаю, только клянусь, я ничего никому не скажу.

   - Ладно, верю вам, но давайте ближе к делу - и моё повторное исчезновение будет для вас самым лучшим подарком сегодня.

   - Вы желаете побриться? – брадобрей покосился на щетину Криса и засуетился, надевая не первой свежести халат и хватаясь за инструменты.

   - Наоборот, друг мой. Мне нужен парик, накладные усы, борода и другая одежда. Кстати, покажите мне, как накладывать грим. Ну, там, разные синяки, мешки под глазами и прочее.

   Глаза цирюльника округлились, но, встретив стальной взгляд Лефевра, забегали по сторонам.

   - Не вопрос. Один момент, – ящики тумбочек заёрзали по направляющим.

   - И ещё, - Крис уселся в кресло перед зеркалом. – Мне нужна кое-какая информация. Что нового в пригороде, как поживает, ну скажем, сеньор Рамирес? Ходят слухи, что ему доставили недавно новую партию женщин для перепродажи за стену?

   - Да-да, вы правы. Только не партию, а всего одну. Кое-кто видел, как его правая рука Санчес привёз недавно ночью женщину. Знаете, на улицах всегда есть пара неспящих, любопытных глаз. Сплетни для таких людей - единственное удовольствие, которое они могут себе позволить.

   «Всё-таки Санчес», - подумал Лефевр, наблюдая, как его лицо приобретало багровую окраску любителя виски.

   - И где она, эта женщина? - как можно равнодушнее спросил он.

   Старый еврей внимательно посмотрел на Криса в зеркало. Веки гостя были опущены.

   - Чтобы не соврать, честно скажу - не знаю. Только есть тут одна старушка, ночующая на улице. Так вот, она заметила, что дама была очень бледна. Такие лица бывают у людей, которые потеряли слишком много крови или кого-то из близких. Так сказала мне старуха, - цирюльник, густо намазывая клеем чёрные искусственные усы, взглядом целился чуть выше верхней губы гостя.

   «Если только Санчес или Рамирес заметили, что Софи беременна – значит, она уже за стеной. Они не упустят даже части прибыли от торговли ходовым товаром», - глаза Лефевра приобрели свинцовый оттенок.

   - Ну вот, всё готово, полюбуйтесь! – воскликнул брадобрей, снимая с груди клиента дырявую салфетку.

   Из зеркала на Криса смотрел завзятый пьяница с красным носом, багровыми  прожилками капиллярных сосудов на щеках, заросший бородой почти до самых глаз. Небольшой синяк украшал левую сторону лица, оттеняя отёчный мешок под нижним веком.

   Парикмахер вышел из комнаты и принёс старый пиджак вместе с сильно поношенной, в сальных пятнах, шляпой.

   - Они подойдут к вашим штанам, - еврей показал гостю кровавое пятно на брюках.

   - Спасибо, дружище, – три сотенные евробанкноты легли в ладонь старика. От изумления тот едва не выронил и без того вытаращенные глаза на грязный пол.

   Через пять минут дверь цирюльни приоткрылась и выпустила в пригород ещё одного оборванца.

 

   Давным-давно Санчес видел фильм, в котором самодовольные и смешные в своей самоуверенности белые люди в пробковых шлемах ездили на странных двухколёсных повозках. Повозки тащили за собой худые маленькие китайцы в огромных соломенных шляпах, из-под которых торчали длинные косички.

   Пуэрториканцу так понравилось это средство передвижения, что он с согласия Рамиреса организовал в пригороде таксопарк. Нанять на работу голодных китайцев не составило особого труда. И вот теперь он ехал по слабо освещённой улице на рикше и как будто видел себя со стороны. Белый костюм, чёрная рубашка с красным галстуком, чёрные очки, сигара во рту. Всё – из лучших магазинов Абу-Даби.

   Был четверг, один из трёх обязательных дней полного погружения в секс. Санчес считал, что регулярность в этом деле крайне важна для мужчины. Если не выплёскивать избыток жизненной силы и не опустошать себя в постели, можно совсем озвереть в этой клоаке, называемой пригородом. Сегодня его ждали в небольшом щитовом домике на окраине пригорода. Он не любил белокожих женщин, как Рамирес. Мулатки, квартеронки не оскорбляли его тонких чувств и соответствовали тем пропорциям, которые он считал идеальными. Смуглая бархатная кожа, широкие упругие бёдра, большая грудь, сильные умелые руки, мягкие неутомимые губы…

   «Нет, моя последняя находка - эта Флорес - определённо хороша», - думал Санчес, попыхивая сигарой и покачиваясь на сиденье в такт бегу рикши. Вот уже три месяца он ездил к этой роскошной женщине, содержал её в сытости и относительном уюте, а она ещё не наскучила ему.

   Повозка остановилась в одном из переулков. Санчес не спеша вылез, небрежно кивнул рикше и толкнул узкую дверь. Лестница наверх заскрипела шаткими ступенями под тяжёлыми шагами. Его ждали. Небольшая комната была освещена двумя свечами. На столе стояла бутылка мутного виски и два стакана. Через полчаса, пропустив в себя несколько больших глотков хмельного напитка, пуэрториканец разделся, пристегнул обнажённую смуглую женщину к спинке кровати наручниками, натянул ей на глаза чёрную повязку. Его потная спина и ягодицы задвигались в энергичном ритме соскучившегося по сексу человека. Пружины кровати запели, женщина застонала.

   - Давай же, давай. Глубже, ещё.

   С прикроватной тумбочки упала свеча. В комнате стало ещё темнее.

   Санчес увеличил амплитуду поступательных движений и прохрипел:

   - Сейчас, ещё немного, ну же, ну… - и, когда до наступления оргазма осталась пара мгновений, прикосновение к затылку холодной стали заставило его остановиться. Женщина разочарованно выдохнула.

   - Кто здесь? – спросил пуэрториканец, не поворачивая головы.

   - Медленно, аккуратно поднимаемся и заводим руки на затылок, - тихий вкрадчивый голос заставил Санчеса передёрнуть плечами.

   - Спокойнее, а то курок у меня очень нежный, пушка может и выстрелить ненароком. Так, встаём и, не оборачиваясь, садимся на стульчик.

   - И что дальше? – пуэрториканец опустился задом на низкий табурет и свёл вместе колени, прикрывая ими чёрные вьющиеся волосы внизу живота.

   - А дальше будут вопросы. От правильных ответов зависит твоё здоровье. Любая ложь - и я буду отстреливать тебе определённые части тела. С какой начать, решу позже, а пока – вот тебе первый вопрос:

   - С кем за стеной вы ведёте торговлю внутренними органами людей?

   Санчес передёрнул плечами, но ствол пистолета чуть плотнее прижался к его  затылку.

   - Есть такой Карим Фейсал.

   - И?…

   - Это правая рука главного хирурга госпиталя Дубаи.

   - Зачем им органы новорождённых?

   - Арабы помешаны на идее бессмертия. Они считают, что некие скрижали, Ковчег Завета, Святой Грааль содержат частицы шифра вечной жизни. Но никто не знает, где и у кого находятся эти вещи. Почему-то они решили, что из внутренних органов младенцев можно выделить гены, отвечающие за рост и деление клеток, – Санчес замолчал. Он почувствовал, что сталь, поднимавшая ему волосы на затылке, опустилась ниже.

   - Дальше, - приказал человек за спиной.

   - Арабы проводят опыты. Они ищут эликсир молодости. Что ещё у них на уме - я не знаю.

   - Так, с этим ясно. Сколько вы имеете с Рамиресом от этих сделок в год?

   Теперь, когда Санчес начал по капле выдавливать из себя информацию, ему стало легче. Страх уже не сжимал его сердце. Параллельно рассказу мозг искал способы избежать западни. Всё равно он убьёт этого человека. Это будет минутой раньше или позже. Какая разница, сколько правды тот узнает? Главное - не упустить момент.

   - Это хороший бизнес. Тысяч пятьсот на двоих. И это ещё не предел. Вся трудность заключается в том, чтобы находить здоровых младенцев.

   - Хорошо. Кто ещё, кроме нас с вами, контролирует поставку наркотиков в пригород?

   - Нас с вами? – насторожился пуэрториканец.

   - Чёрт! – рукоятка пистолета с хрустом сминаемых мышц вошла ему между лопаток. Санчес со стоном охнул и замолчал.

   - Вопросы задаю я, это понятно? Так кто?

   - Ну, русские в Восточной части нашей благословенной дыры. Рамирес в Западной. Есть ещё пара мелких поставщиков, но их вот-вот вычислят и зароют в пустыне.

   - Мне нужен список ваши уличных дилеров, их адреса, – незнакомец сильнее надавил стволом пистолета в спину Санчеса.

   - Таких списков нет.

   - Так я и поверил. Неужели кто-то из вас держит в памяти имена, количество доз, сумму долгов? Не смеши меня.

   - Зачем тебе эти списки? Всё равно ты умрёшь. Найти тебя в пригороде будет несложно, – злость и гнев от унизительного положения туманили разум Санчеса. – Это ты с пистолетом такой храбрый. Положи свою пушку. Давай поговорим, как мужчины.

   - С пистолетом, говоришь?

   Послышался звук падения на пол обоймы. Санчес резко вскочил на ноги, развернулся и нанёс незнакомцу сильный удар, который со свистом разрезал воздух. Не удержавшись на ногах и продолжая движение вперёд по инерции, он споткнулся о прикроватный столик, всей тяжестью массивного тела выбил тонкую раму окна и вывалился наружу. Последнее, что увидел Санчес, было странное, знакомое лицо.

   Снизу послышался звук падения тяжёлого тела, раздался хруст, потом вскрик.

   Лефевр выглянул на улицу.

   В свете Луны ему не составило труда разглядеть неподвижную фигуру, лежавшую на земле.

   Крис подобрал обойму, сунул свой пистолет в карман, подмигнул дрожащей от страха женщине, забившейся в угол постели, и сбежал по лестнице вниз.

   Три куска арматуры, торчавщие из небольшого куска бетонной плиты, пробили грудь Санчеса. Крис нагнулся. Голый человек был мёртв.

   Лефевр порылся в своих карманах, достал клочок бумаги и вложил его в раскрытую ладонь трупа.

 

   - Флорес, детка! Скажи мне, кто это был? – хозяин ночного клуба «Гавана» смотрел на женщину ледяными глазами.

   - Не знаю, сеньор Рамирес. Клянусь пресвятой девой Марией, не знаю.

   - Но ты видела его лицо?

   - Да, сеньор. Только я его раньше у нас в пригороде не встречала.

   - Во что он был одет, как выглядел?

   - Было темно сеньор Рамирес, но мне он показался горьким пьяницей. Мешки под глазами, немытая густая шевелюра. Вот только взгляд, сеньор, как у гремучей змеи.

   - Может быть, в его речи тебе показалось что-то странным?

   - Si, сеньор.

   - Ну, ну…

   - Он спрашивал про наркотики. И потом, у него был какой-то непривычный уху акцент. Я слышала такой у одного из ваших барменов, хорвата или поляка, кажется.

   - У Дражича?

   - Да-да, сеньор. У него.

   - Сеньор Рамирес, – влез в разговор один из телохранителей, - может, вот эта бумажка что-то вам подскажет?

   - Какая, к дьяволу, бумажка?

   - Ну как же... Вот эта. Я вынул её из кулака Санчеса, когда снимали его тело со стержней арматуры.

   Рамирес схватил грязный кусок бумаги.

   - Идиот! Давно надо было сказать.  Что здесь написано?

   - Трудно сказать, босс. Какие-то каракули на незнакомом языке.

   - Так, может, это на польском или хорватском?

   - Может быть, босс.

   - Так чего ты рот разинул? Тащи сюда Дражича.

   Через пять минут серб Дражич дрожащими от страха руками разгладил лист бумаги, вырванный из старой записной книжки.

   - Мистер Рамирес, здесь написано по-русски: «Расколешь Санчеса - ты в доле. Пять процентов с оборота – твои».

   - Всё?

   - Да, мистер Рамирес. Это всё.

   - Идите к чёртовой матери отсюда, – багровея, выкрикнул латиноамериканец.

   Молча, толкаясь в дверях, мужчины и женщина торопливо вышли.

   «Вот, значит, как. Русские. Обжились здесь, овечками прикидывались, пообвыкли, присмотрелись к делам, а теперь зубы волчьи показывают. На кого замахнулись?», - Рамиресу стало трудно дышать. Он потянул рубашку за воротник, распуская узел галстука.

   «Чтоб их сам Сатана поджарил на своей дьявольской сковордке! Надо было раньше приструнить эту сволочь. Чего они хотели от Санчеса? И кто у них главный? Думай, голова, думай!

   Владелец клуба скинул с плеч пиджак и повесил его на спинку стула.

   «Все дела с Халифатом я вёл лично. Санчеса арабы и близко к себе не подпускали. Тогда что? Скорей всего, русских интересует игорный бизнес и торговля дурью. Ну, конечно, они хотят взять под контроль наркотики здесь, в пригороде. Что ж, нужно отдать им должное. Работают быстро и жёстко. Сразу взяли в оборот Санчеса. Значит, у них есть люди для сбыта. У них есть оружие, они умеют с ним обращаться, и они не боятся войны за передел рынка. Русские похожи на гринго. От них не дождёшься должного уважения. Они сами признают только силу», – Рамирес взял со стола сигару, откусил зубами кончик и прикурил от зажигалки.

   «Значит, война. Нельзя идти с ними на переговоры. Если я не приму никаких карательных мер после убийства Санчеса, русские воспримут это, как мою слабость. Ну что же. Пусть пеняют на себя»

   Теперь, когда решение было принято, Рамирес с удовольствием затянулся сигарой.

   «Чёрт возьми! Мне бы сейчас, когда Санчес мёртв, пригодился бы Лефевр. Всё-таки лучшего стрелка вряд ли здесь найдёшь», - тень сожаления пробежала по лицу латиноамериканца, но, отбросив минутную слабость, он начал в деталях прорабатывать план возмездия.

  

   Пригород затаился. Люди стали похожи на мышей. Редко кто пытался в вечернее время выползти из своей норы. Правда, днём в последнее время тоже стало небезопасно. Всё чаще звучали выстрелы. Игорные заведения и публичные дома в самые неподходящие для клиентов моменты  взлетали на воздух. Рынки и лавки закрывались. В некоторых районах пригорода улицы перегораживались самодельными баррикадами. Нищие на помойках всё чаще находили обезображенные трупы. Вскоре убитых в перестрелках уже никто не подбирал и не хоронил далеко в песках. Они лежали в переулках и становились добычей бродячих собак. В пригороде явственно ощущался трупный смрад. Особняк Рамиреса, построенный им недалеко от стены в одном из немногочисленных рукотворных оазисов, стал похож на неприступную крепость.

Сам он перестал появляться в своём клубе и забросил все дела с арабами за стеной. Он вёл войну с русскими. В один из вечеров к воротам дома Рамиреса резво подкатил небольшой грузовичок с надписью «Доставка питьевой воды». Круто развернувшись, водитель не торопясь вышел из кабины, положил на плечо старый в пятнах ржавчины гранатомёт и выпустил снаряд прямой наводкой в цветущий сад. От помпезного фонтана осталась только каменная крошка. Под шквальным огнём автоматов бандит быстро запрыгнул внутрь машины и на пробитых колёсах укатил в пески. Преследовать его на ночь глядя не решились.

   Над пригородом начали появляться вертолёты Халифата. Они вели наблюдение. Было видно, как пилоты производили видеосъёмку и о чём-то переговаривались по радио. А ещё через два дня, после взрыва на одной из улиц пригорода и пожара, охватившего целый квартал, четыре песочного цвета гелиокоптёра перемахнули стену и высадили десант спецназа. Халифат, почувствовав угрозу своей безопасности, решил вмешаться в события. Уличные бои продолжались весь день. Всех, кто выходил навстречу, держа в руках оружие, уничтожали безжалостно. Не щадили  ни русских гангстеров, ни бандитов Рамиреса.

   К вечеру третьего дня перестрелка стихла. По пригороду рассыпались патрули арабов, проверяя притоны и выявленные лежбища русской мафии. В этот вечер Рамирес впервые появился в своём клубе, приехав туда на белом «Мерседесе» с открытым верхом. Это было похоже на триумфальное возвращение победителя.

   А в это время в одном из переулков двое солдат наткнулись на нищего старика. Он стоял, прислонившись к стене дома, и держал в руках бутылку с тёмно-коричневой жидкостью. Его спутанной шевелюры давно не касалась расчёска. Одежда была настолько грязна и дырява, что её можно было выбросить, не стирая. От бродяги резко разило спиртным. Спецназовцы опустили оружие и по дуге стали обходить нищего, брезгливо морщась и зажимая носы. Но, старик, увидев людей, двинулся навстречу солдатам, выкрикивая: «Слава Халифату! Аллах акбар!»

   - Отстань, урод. Иди, проспись, – один из солдат хлопнул нищего по плечу и попытался оттолкнуть старика в сторону.

   В то же мгновение бутылка с виски опустилась на голову его товарища и разлетелась на мелкие куски. Удар был настолько силён, что кевларовый шлем треснул вдоль, и солдат рухнул на песок. Кусок толстой железной арматуры, каким-то образом помещённый в бутылку, отлетел к стене и выбил из неё огромный кусок штукатурки. Не успел второй араб прийти в себя от изумления, как сильная рука перехватила его запястье и вывернула ослабевшую кисть в сторону и вверх. Солдат упал на колени, выпустив из рук автомат. Через пять минут, связанные и раздетые почти догола, спецназовцы Халифата лежали в подвале сгоревшего дома на окраине пригорода. А к пустыне, где приземлились гелиокптёры и, откуда прозвучал призыв командиров к общему сбору и эвакуации десанта, двигался солдат с наспех перевязанным лицом. Из-под низко надвинутого на лоб шлема были видны только глаза. Внимательный взгляд заметил бы, что форма спецназа выглядела на нём немного тесной, да и высокие башмаки были зашнурованы до половины. Солдату они явно жали пальцы. На груди бронежилета тускло отсвечивала табличка с группой крови и именем военнослужащего «Хуссейн Аль-Риби».

   Спустя полчаса четыре чёрные, поднимая клубы песчаной пыли, четыре машины поднялись в воздух и скрылись в ночи. Командир спецназа в головном гелиокоптёре докладывал по радио начальству об итогах операции:

   - …Итак, наши потери. Один - ранен в лицо. Второй – пропал без вести. Обстоятельства уточняются. К утру считаю необходимым подготовить поисковую группу…

  

   - Кто мне может объяснить, каким образом профессионалы своего дела, обученные для подавления массовых беспорядков, подготовленные к любым неожиданностям в условиях боевых действий на улицах пригорода, оказались связанными, обезоруженными и раздетыми? Кто мог запихнуть тренированных сильных бойцов в этот про’клятый Аллахом подвал? – глава Совета обороны Халифата разговаривал спокойно, но по его смуглому лицу было видно, что вулкан гнева вот-вот выплеснется наружу лавой из наказаний виновным.

   - Мистер Мансур, сэр! Эти солдаты с позором уже выгнаны со своей почётной службы, но, основываясь на их показаниях, можно сделать вывод, что нападением на моих людей занималась целая группа специально хорошо подготовленных профессионалов, – полковник батальона особого назначения волновался, и это было видно по его подрагивающим губам.

   - Профессионалы в пригороде? С какой стати? Профи стоят денег, а у нищих подонков с улиц денег нет даже на запрещённую пророком выпивку. Ваша версия не выдерживает критики.

   - Но, сэр, - поспешил защитить себя командир батальона, - говорят, там появилась русская мафия, и они устроили разборки с латиносами за контроль над игорным бизнесом…

   - Что здесь делать русской мафии? Её боссы продолжают по дешёвке скупать обречённые куски побережий в Ницце, во Флориде, на Гавайях.

   - Обречённые? – удивился полковник.

   - Не вашего ума дело. А потом, служба охраны периметра мне доложила, что спецназ после акции в пригороде вернулся в полном составе за минусом всего одного бойца. А по сведениям, которые вы только что положили мне на стол, поисковики нашли в развалинах двух ваших людей. Как вы объясните мне это противоречие?

   - Простите, господин. Но у меня в батальоне после окончания операции не хватало одного солдата. Остальные – на месте, - тупо  возразил полковник.

   - В том то всё и дело. Идите с миром. У вас есть время до вечера. Ваша поспешность с выводами может стоить вам места службы. Уточните потери. Найдите виновных, допросите пленных с пристрастием. И разберитесь с таинственным невидимкой, прошедшим спецконтроль охраны периметра. Если это не ошибка сканера, зафиксировавшего небольшое несоответствие биометрических данных и не одно из редких недоразумений или сбоев системы безопасности - предупреждаю, полетит не только ваша голова.

   Полковник обиженно вскинул голову, отдал честь и вышел в узкую щель двери, приоткрытую издевательски улыбающимся секретарём мистера Мансура.

 

   Лефевр дождался конца суеты, вызванной проверкой оружия, рассказами, похвальбой солдат, вернувшихся из Пригорода. Всё это время он сидел, не снимая бронежилета и не раздеваясь, и молчал, держась за перевязанное лицо.

   - Эй, Хуссейн. Не мучайся. Сходи к врачу. Пусть перевяжет тебя и даст обезболивающее, – один из спецназовцев хлопнул Криса по плечу и хрипло рассмеялся. – Тебе придётся с недельку дома посидеть. Ни одна из христианских блудниц с Аль-Барадеи роуд не подпустит тебя ближе, чем на расстояние лазерного выстрела, к своей драгоценной особе.

   - Подумаешь, недотроги. Да он сходит к андроидным теллуровым красавицам. Вот и все дела, – влез в разговор высокий худой индус, тщательно причёсывавший густую короткую бороду.  

   Лефевр опустил голову, делая вид, что расшнуровывает высокие армейские ботинки, и сокрушённо махнул рукой.

   Солдаты, больше не обращая внимания на Лефевра, торопились покинуть казармы. Была пятница, день молитв и общения с Аллахом. Крис остался один. Он аккуратно вскрыл несколько шкафчиков для одежды и подобрал себе брюки, рубашку, сандалии. Потом тщательно спрятал идентификационный микрочип, вырезанный из кожи на затылке оглушённого в пригороде солдата. Лефевр засунул маленькое устройство под длинные волосы, закрепив девайс тонкой, но прочной нитью.

   Город встретил Криса ярким светом голографических и виртуальных экранов, вечерней суетой разношёрстной толпы и мягкой восточной музыкой, струящейся из невидимых, спрятанных в листве пальм динамиков. Лефевр постоял немного, ориентируясь в пространстве. Ему нужен был порт. Вернее - забегаловки вблизи морской базы энергетических служб Халифата. Такси мягко остановилось по первому взмаху руки Лефевра. За панелью приборов управления сидел человек c европейским типом лица.

   - Знаешь злачные места возле причалов ныряльщиков?

   - Мне - да не знать? – таксист холодно улыбнулся.

   Что-то в неестественном повороте головы заставило Криса внимательней присмотреться к водителю.

   «Андроид силиконовый, не иначе», - подумал Лефевр и ткнул таксиста в спину.

   - Поехали, чучело.

   Через полчаса езды по оживлённым улицам такси свернуло на широкую автостраду, теряющуюся среди зелёных холмов. В ноздри ударил запах моря.

   Десяток ресторанов  оказался сетью кальянных, где на мягких диванах полулежали смуглые люди в белых одеждах. Тогда Лефевр походкой никуда не спешащего человека стал открывать двери, откуда пахло вкусными лепёшками, жареным мясом и свежей зеленью. Через час, когда окончательно стемнело, в одном из заведений он наткнулся на того, кого искал. За одним из столов сидел чернокожий парень и с кислой миной тянул через соломинку кислородный коктейль.

   - Ты всё ещё жив, старина, – Крис легонько хлопнул негра по плечу и тут же надавил на пружину мышц товарища своей ладонью, не давая человеку вскочить.

   - Тихо, тихо. Без суеты, – Лефевр, глядя на изумлённое лицо Боба Ричардсона, улыбнулся.

   - Всё ожидал, но только не этого, – Боб едва не свалился со стула. – Как ты сюда попал и как нашёл меня?

   - Где ещё можно найти старого пьяницу, если не в баре.

   - Я же в завязке, – Боб покосился на свой стакан и вздохнул.

   - Ну да, поневоле. Здесь же, слава Аллаху, сухой закон, но я знаю, что тебе приятно просто подержать в ладонях запотевший стакан.

   - Ты думаешь, здесь нельзя достать спиртное? Было бы желание. Но я дал тебе слово, вот и цежу через почки этот кислородный сироп, – ныряльщик вытянул толстые губы и обнял ими соломинку.

   - Ладно, к чёрту лирику. Мы давно не виделись. Ближе к делу. Почему я ни разу не смог связаться с тобой?

   - Крис! Прости, но этот дьявольский шлем – не для моих старых, заржавевших от морской соли мозгов. Видит Бог, я пробовал надевать его и концентрироваться на передаче мыслей, но невыносимые головные боли сводили меня с ума. Эту пытку не вынести нормальному человеку, Если хочешь, попробуй сам.

   - Ладно, верю. Забудь об этой штуковине. Давай, рассказывай, какие тут дела и порядки.

   - Учти, приятель - сам я мало что узнал и увидел. Всё – разговоры  да сплетни. Большую часть дня отнимает работа в море. Только по вечерам прочёсываю вот такие заведения и жду откровений от любителей поговорить.

   - Ну, ну, - поторопил его Крис.

   - Значит так, по порядку.

   - Стой, подожди, – Лефевр снял с пояса свинцовую гибкую ленту. – Где у тебя чип?

   - Откуда ты знаешь про чип?

   - Да уж знаю. Так  где?

   Боб Ричардсон протянул вперёд тыльную сторону запястья. Крис наклонился и туго наложил свинец на маленький тонкий шрам, пристегнув ленту кожаным ремешком.

   - Зачем это?

   - Бережёного Бог бережёт. Так говорят русские, а им можно верить. Теперь давай рассказывай, а я буду тешить себя надеждой, что нас не подслушают.

   - Короче, - начал Боб, - сначала я думал, что здесь одни арабы сладко спят и вкусно кушают. Чёрта с два! Тут полно богатых европейцев и американцев. По рассказам, они имеют шикарные дома по всему побережью. Но попасть в эти районы простому работяге вроде меня невозможно. Охрана, контроль доступа и всё такое.

   - А кто же у них присматривает за порядком? Ну, там - дворники, садовники и прочая обслуга?

   - Роботы, конечно, - удивился вопросу Боб. - Ну и, кроме андроидов, есть ещё счастливчики, у которых с пропусками всё в порядке. Разные там индусы, тайские няни, малайцы. Это для тех, кто ещё богаче и предпочитают живое общение со слугами вместо дурацкого одноообразного бухтения андроидов: - «Слушаюсь, сэр, конечно, хозяин», – Ричардсон воспроизвёл безупречный английский язык биороботов.

   - А  как тут с прессой и свободой слова? – Крис едва заметно улыбнулся.

   - Насчёт газет - не знаю. Не видел ни одной. Вся информация, похоже, подаётся на электронных носителях, голографических уличных экранах, виртуальных панелях в домах. В отеле, где живут ныряльщики, с утра до вечера тебе вбивают в башку инфу о прекрасном светлом настоящем Халифата и ещё более удивительном будущем. Поначалу это меня раздражало, а потом я привык. Самое главное - выключить экраны невозможно. Если только звук сделать потише. На панелях – единственная кнопка регулировки громкости, – негр кивнул головой в сторону стен.

   Настойчивая реклама крупными цветовыми пятнами и картинками лезла в глаза.

   - Да, кстати, раз ты спросил. В этом районе отирается один тип. Вроде по сплетням – бывший журналист или банковский клерк. Часто вижу его в сквере напротив, – боб кивнул за окно. - Сидит где-нибудь на лавке, пялится в свой планшетник, водит пальцем по экрану.

   - Постарайся познакомить нас.

   - Не вопрос. Как увижу его, дам тебе знать.

   - Значит, в Багдаде всё спокойно… - задумчиво пробормотал Лефевр.

   - Чего? В каком Багдаде? – не понял Ричардсон.

   - Это я так, к слову, - прищурил глаза Крис. – В смысле рая на земле. Все довольны, все смеются.

   - А вот это - не скажи, – Боб почесал затылок. – Я здесь, считай, на самом дне пищевой цепочки…

   - Для акул, - усмехнулся Лефевр.

   - И для акул тоже. На самом дне не так всё гладко и тихо. Золотая молодёжь и бриллиантовые старики развлекаются на полную катушку независимо от вероисповедания и национальности. Для них бездна удовольствий Халифата – желанный наркотик. Остальные мусульмане – мелкие торговцы, водители грузовиков, строительные рабочие, короче, все эти курды, пакистанцы, тайцы, малазийцы… Для них главное развлечение – мечеть. Сам увидишь. Едва зазвучит голос муэдзина - бегут, сломя голову, на молитву с такой скоростью, что теряют тапки. Выходят оттуда тихими, задумчивыми, вроде бы просветлёнными, – Боб сделал паузу и задумался.

   - Не знаю, что со мной происходит, но я и сам не прочь принять Ислам. Сны разные снятся. Вроде бы кто-то невидимый читает мне Коран. А рядом бабы сидят, гладят меня, уговаривают, ласкают нежными ладонями.

   - Смотри не кончи во сне, - Крис ткнул Боба в мощное плечо.

   - Уже было пару раз, - Ричардсон смутился и спрятал глупую улыбку в грубых ладонях жестом мусульманина.

   - Тогда в чём дело? Почему за стеной не всё так гладко?

   - Ах, это, - стряхнул с себя оцепенение Боб. – Не знаю. В самом начале мне казалось, что работяги, особенно европейцы, с утра такие тихие, благочестивые, умиротворённые - под вечер выглядят раздражёнными, злыми. Поднеси спичку - вспыхнут порохом. Короче, вечером их лучше не трогать, а дать спокойно добраться до дома. По вечерам и полиции в городе больше. Вроде как приглядывают за толпой. Хотя так оно и надо… - Ричардсон снова замолчал, но спустя несколько секунд добавил:

   - Наверное, так и надо…

   - Что ещё ты заметил? Может, что-то необычное, странное, – Крис внимательно разглядывал лицо Боба.

   Глаза негра забегали.

   - Как-то раз один араб, этакий рубаха-парень, проезжая на своей «Феррари» по улице, остановился возле меня, поманил пальцем и предложил позировать для картин. Мол, художник он, и всё такое. Натура ему нужна с рельефными мускулами, – Ричардсон крепко сжал огромные кулаки.

   - Ну, и… - поторопил парня Лефевр.

   - Что - ну? – Боб усмехнулся. – Денег предложил. Поехали, что же ещё. Действительно, художник. Картин на стенах – море. Вилла – почти дворец на берегу океана. Район – мышь не проскочит. Но у него, похоже, авто без права проверки. Охрана даже не посмотрела, кто у него в машине. Правда, до красок и кистей не дошло. Ему нужен был кто-то, кто сидел бы и слушал тот бред на арабском, который он нёс, расхаживая по комнате и размахивая широкими рукавами своего белого наряда. Что он там говорил - я так и не понял. Он просто забыл обо мне. А потом принёс кальяны. Один разжёг для меня, второй взял себе.

   - Ну и что здесь такого странного? – Лефевр в нетерпении пристукнул ладонью по столу.

   - А то, что подойдя к какой-то панели, он достал тоненький проводок и воткнул себе в затылок. Потом лёг, сунул мундштук кальяна в рот и закатил глаза. Через минуту он был в полной отключке. В смысле спал сном праведника, глупо улыбаясь и причмокивая губами.

   - Ну, а ты что?

   - Что я? Я подумал, если меня найдут в его доме, среди этой роскоши, картин, фарфора и хрусталя - посадят, как пить дать. Ну и сделал ноги.

   - Каким образом? Там же охрана. Ты сам сказал.

   - В кузове мусоровоза. Вылез из дома через окно, прошёл через сад, благо, ночь была тёмная. Смотрю, на улице андроиды грузят пластиковые мешки с мусором. Не долго думая, я залез внутрь и зарылся поглубже в этот чёртов пластик. А уже в городе нашёл момент и выпрыгнул на ходу незамеченным.

   - Авантюрный ты парень, Боб, - Крис улыбнулся. – Значит, работяги под вечер злые и нервные, – вернулся к старой теме Лефевр.

   - Ну да. Вроде того.

   - Ты должен обязательно познакомить меня с этим то ли клерком, то ли журналистом. И ещё, завтра принеси мне мой шлем, который тебе так и не подошёл, – Крис постучал указательным пальцем по своей голове.

   - Слушай, а чего тянуть? Пошли, пройдёмся. Может, этот клерк сидит где-нибудь рядом или в одном из скверов на улице?

   - Пошли, - решительно кивнул Бобу Лефевр.

 

   Они нашли нужного парня только на третий день под вечер. Небольшого роста смуглый худой человек с нервным лицом и беспокойными бегающими глазами шёл по улице, шаркая сандалиями на босу ногу. Не первой свежести белый «соуб» был ему короток. Из-под него выглядывали голубые застиранные джинсы. Под мышкой он держал небольшой девайс экраном к себе. Задняя крышка планшетника выглядела затёртой и старой. Увидев пустующую лавочку под высокой пальмой, араб сел и перевернул планшетник. Через минуту он уже водил пальцами по сенсорному экрану. Боб показал глазами на лавочку, махнул Крису рукой и торопливо удалился, предоставляя журналисту полную свободу действий.

   - Яблоко! – нейтральным голосом без осуждений и похвалы сказал Лефевр, присаживаясь рядом. - Старая модель, но хорошая. Гвозди можно забивать.

   Человек испуганно поднял глаза, но, увидев европейца, немного расслабился.

   - Да, конечно… - рассеянно бросил он Крису и прикрыл ладонями экран.

   Но Лефевр в одном из слотов девайса успел заметить крошечный USB-модем, сверкающий время от времени зелёным огоньком, а под соубом угадывались очертания спутникового телефона.

   - Антенна скоро порвёт вам одежду, - Кристофер показал пальцем на намечающуюся прореху в белой ткани.

   - Да-да, спасибо. Я знаю, - человек растерялся ещё больше и хотел встать, но Лефевр удержал его за руку.

   - Вам нечего бояться. Я – не стукач, и на ваш сёрфинг в Паутине мне плевать. Если есть деньги на трафик - почему нет. Свобода обмена информацией – великое завоевание любой демократии. Но в вашем случае, признайтесь - вы воруете чужие мегабиты.

   - Да кто вы такой? – человек в белом соубе начал сердиться. – А-а, догадался. Вы – полицейский агент под прикрытием. Что вам от меня надо? Я не делаю ничего противозаконного. В этом районе – бесплатные точки доступа в Сеть.

   - Расскажите кому другому. К внутренним ресурсам провайдеров Халифата – да, доступ есть, не спорю. Но мне нет до этого дела. Только странно, что пока все наслаждаются раем, получая максимум удовольствий, кто-то напрасно терзает свой устаревший девайс. Живите и радуйтесь.

   - Рай! – фыркнул араб и вдруг взорвался длинной тирадой:

   - Да что вы знаете об этом рае? Для девяносто процентов жителей Города Джаннат* так же виртуален, как черноокие гурии райских садов для одетых в зелёные шелка виртуальных праведников. Всё здесь – иллюзия.

   - А как же плодоносящие сады, под которыми текут реки пресной воды? Вон они - прекрасные дворцы, где обитают абсолютно чистые, добродушные, идеальные люди, - Лефевр повёл рукой в сторону города. – Да, совсем забыл. Здесь ещё нет ручьёв из молока, вина и мёда. Но ведь рай многоступенен. Не всё сразу, мой друг, не всё сразу. Придёт время, когда правоверные утратят способность к естественным испражнениям и будут очищать свои идеальные тела через кожу посредством особого пота, сладкого, как мускус.

   - Я смотрю, вам нравится издевательски цитировать Коран, - губы человека в белом сжались в узкую полоску, чёрные глаза запылали огнём гнева.

   - Отнюдь. Ведь всё к этому идёт. Халифат велик и богат, великодушен и силён. Здесь работают лучшие учёные мира. В специальных клиниках, я слышал, скоро откроют тайну вечной жизни.

   - Как я не догадался? Вы – один из богатых европейских бездельников, инвестировавших свои деньги в Город. Новообращённому быстро наскучили развлечения. Но, знайте, сарказм недопустим в вопросах веры. Здесь и так в избытке моральных уродов, сделавших из веры орудие извлечения прибыли.

   - А я думал, что здесь вера в «Золотого тельца» сильнее веры в Аллаха.

   При этих словах Лефевра  араб опустил голову. Огонь в его глазах погас.

   - Вы правы. Клянусь Аллахом, вы правы. Да  кто вы, зачем вы сидите здесь рядом и разрываете мне сердце речами, недалёкими от истины?

 

   * - Джаннат (араб.) – рай в исламе.

 

   - Неважно. Достаточно того, что мне указали на вас, как на человека, у которого есть интересующая меня информация.

   - Ну, конечно. Как я не догадался? Вы – журналист, собрат по цеху, так сказать. Откуда, из какой газеты? Как вы попали за стену?

   Лефевр неопределённо взмахнул рукой.

   - Это не имеет значения. Но вы должны понять, что я рискую больше, чем вы. И боюсь ответственности за нелегальное проникновение в Город больше, чем вы за незаконный интернетсёрфинг. Скажем так. Есть ещё в мире люди, которым не безразличен маленький голубой шарик, называемый планетой Земля. А то, что она на грани глобальной катастрофы и что к этому приложил руку Халифат, лично у меня, в отличие от других, нет сомнений.

   Если бы не свежий ночной ветер, Крис наверняка задохнулся бы от нервного спазма, подступившего к горлу. Наступило молчание, прерываемое недалёким звуком арабской музыки.

   - Ладно, - человек решительно встал. - Меня зовут Ахмет. Идите за мной - и будет вам полное счастье.

   Лефевр, не торопясь, поднялся и пошёл за своим новым знакомым вдоль сквера. На небольшой парковке Ахмет влез в маленький, видавший виды электромобиль и открыл пассажирскую дверцу Крису.

   Красивые парки и скверы, высокие небоскрёбы остались позади. Машина выскочила на прямое, как стрела, пустынное шоссе, и через два десятка километров последние шикарные виллы скрылись из глаз. Морем уже не пахло. Вокруг, насколько выхватывали фары авто, расстилался ковёр песка. Ещё через пять минут Ахмет крутанул руль влево, и они съехали на еле заметную тропу среди барханов. Неуклюже переваливаясь на окаменевшей колее, машина с трудом преодолела километров пять. Вдали забрезжил тусклый свет, замаячили неясные тени. Свет головной оптики электрокара выхватил из темноты несколько бедуинских палаток, десяток верблюдов, лежащих на песке, ветряк, медленно вращающий свои длинные лопасти, и колодец, выложенный квадратами песчаника. Мягкий звук шин заставил маленького ослика, привязанного к колышку возле одного из шатров, шевельнуть ушами и прокричать нечто невразумительное. Из палатки, заслоняя рукой от яркого света глаза, вышел старик в серой хламиде до пят. Быстрая арабская речь, подкреплённая жестами ладоней, показалась Крису горячей и нервной.

   Тем не менее, окончив препираться с Ахметом, старик подошёл к Лефевру и, пожав ему руки, жестом пригласил его в шатёр. Внутри царил полумрак. Тени от масляного светильника плясали на стенах, обозначая границы восточного мирка канувшей в небытие эпохи. В центре палатки лежали потрёпанные, в заплатках, ковры, лежали маленькие подушки. На небольшом самодельном резном деревянном столике стояли глиняные чашки без ручек и высокий медный чайник с изогнутым длинным носиком. Старик сел, похлопал по одной из подушек, подтолкнул её Лефевру. Крис сел, недоумевающе поглядывая в сторону Ахмета.

   - Это мой отец. Будь здесь, как дома.

   - А я думал, что все арабы – миллионеры.

   - Ха! Только не мой полоумный старик. Он считает, что деньги – это зло, принесённое к нам с Запада. Он живёт, как жили до него его отец, отец его отца и дед его деда, – Ахмет, наклонившись в Лефевру, шептал ему на ухо. - Они считали, что от благ цивилизации – одни неприятности.

   «Мудрые люди и, похоже, были недалеки от истины», - подумал Крис, с интересом рассматривая лицо старика.

   - И что, им никогда не хотелось жить по-человечески в хорошем просторном доме с кондиционерами, мебелью, телевизором, спать на мягких постелях?

   - Лучшая постель для араба-кочевника – тёплый песок. Лучший дом – место, где можно без помех подоить верблюдицу и насытить молоком свой желудок, лучшая крыша над головой – вот это небо, данное нам по воле Аллаха, - старик поднял руки над головой и медленно опустил их, оглаживая седую длинную бороду.

   Довольно правильная английская речь заставила Лефевра широко открыть рот. Но араб, не глядя на гостя, наполнил чаши горячим чаем и пододвинул в сторону журналиста кусок лепёшки, неспешно отломленный от большого хлебного круга.

   - Что привело путника в этот оазис, забытый людьми и властями? – араб  укоризненно взглянул на сына и повернул голову к Крису.

   Недолго думая, Лефевр выпалил:

   - Мне нужна правда. Я хочу проникнуть в тайну Города будущего. Как из маленьких, в своё время разжиревших на нефти эмиратов и королевства Саудитов вырос Халифат? Почему Соединённые Штаты и Евросоюз, столько лет боровшиеся с террористической угрозой, исходящей от Ближнего Востока, закрыли глаза на растущую экономическую и военную мощь Стены? Какие системы защиты предохраняют султанат от метеоритных дождей, уничтожающих целые города и страны между тремя океанами?

   - Ты слишком многого хочешь от бедного погонщика верблюдов и пастуха, – старик внимательно посмотрел на Криса, потом на Ахмета. - Угроза, говоришь? О, Аллах всемогущий! Спроси о величине этой угрозы у моего сына. Когда-то мой двоюродный брат благословил этого мальчика и направил его стопы в организацию «Исламский джихад». Это был трудный путь испытаний, кровавой борьбы и поражений. Его дядя, - старик положил руку на колено Ахмета, - стоял у истоков мнимого могущества Халифата, щедро оплаченного Америкой. Спустя много лет кропотливой работы с неверными мой несчастный брат прозрел, что не помешало ему закончить жизнь в одной из канализационных труб Абу-Даби, – длинная борода араба затряслась. Из глаз покались слёзы.

   - Кто ты, чтобы знать правду? Зачем она тебе? Если всё твоё любопытство суетно и направлено на сбор компромата ради сенсации и обретения сиюминутной дешёвой славы - то уходи с миром. Многие до тебя копались в грязном белье Саудитов, в пустотах кокосового ореха, выращенного семьёй Бен-Ладен, но никто не заработал на этом даже серебряного реала.

   Старый араб прищёлкнул языком.

   - Я не спрашиваю, как ты проник в Город. Это твоё дело. Думаю, это было нелегко. Но, находясь рядом со мной, ты подвергаешь опасности моих родственников, оставивших блага цивилизации, чтобы быть ближе к Аллаху здесь, под этими звёздами. Над нами смеялись, в нас кидали камни, но мы ушли, как когда-то пророк Мухаммед из Мекки, из фальшивого мира грёз сюда, в пески. И если твоя цель – сделать деньги на ещё одном репортаже, берегись. Тебя объявят клеветником, в лучшем случае посадят в сумасшедший дом, а в худшем убьют и закопают далеко в пустыне. Вместе с тобой зароют и нас.

   Лефевр вскочил на ноги и заходил по периметру шатра.

   - Мне не нужна слава и деньги. У меня было  и то, и другое. Мне не нужна сенсация, а тем более перспектива - сдохнуть в какой-нибудь сточной канаве. Все мои…, - Крис чуть было не сказал «видения и сны», но вовремя спохватился. - Весь мой прежний опыт подсказывает мне, что поредевшие леса где-нибудь на Цейлоне, Суматре или в дельте Амазонки скоро погибнут, что колодцы аравийских пустынь высохнут, что остатки земель, называемых Японией или Индонезией, скоро исчезнут под лавой, извергаемой растревоженными вулканами. Я не хочу конца мира, я не хочу апокалипсиса. Не для этого всемогущий Аллах создавал эту маленькую планету, чтобы дать ей исчезнуть пылью в безграничной беспредельности Вселенной. И если есть хоть один шанс заставить людей прозреть, если есть хотя бы маленькая возможность вставить палку в колесо маховика самоуничтожения - я сделаю это. Чего бы мне ни стоила попытка. Люди – не скоты, не безмозглые верблюды, жующие жвачку дешёвой пропаганды…

   Старик негодующе прервал его:

   - Верблюды! Что ты знаешь о них?! Да они умнее всех нас, вместе взятых.

   Вспышку гнева кочевника погасил Ахмет. Он положил ладонь на колено старика. Наступило долгое молчание. Лефевр стоял спиной ко входу в шатёр и ждал, что вот-вот услышит слова отказа. Его просто выгонят, как бродячего пса, случайно нашедшего по запаху вкусных лепёшек этот маленький оазис. Он не понимал, зачем Ахмет привёз его сюда. Что такого может знать старик, владелец десятка верблюдов и пары ишаков?

   Наконец кочевник поднял глаза к небу и вздохнул.

   - На всё воля Аллаха. Зачем-то Зуль-Джаляли валь-Икрам* указал неверному тропу ко мне, – араб медленно, с трудом встал на ноги и вышел из шатра. Скрип песка дал понять, что старик уходит всё дальше в пустыню.

   Ахмет сокрушённо развёл руками. Лефевр разочарованно сел на своё место и взял в руки глиняную кружку с остывшим чаем.

   «С рассветом заставлю Ахмета отвезти меня обратно в Город», - решил Крис.

   Спустя несколько минут полог шатра откинули в сторону. В чёрном проёме стоял старик. В его руках был довольно объёмистый грязный свёрток. Плотная в сальных пятнах ткань прятала толстую папку. Он сунул её Ахмету.

   - Пусть смотрит фотографии, а ты переведёшь ему записки моего брата, – араб сделал движение ладонями, как будто умывает руки. Он ещё раз внимательно посмотрел на Лефевра, пожал плечами и пропал в темноте.

   Щемящее чувство опасности и любопытства подхлестнуло Криса.

   - Ну, давай, открывай, – Лефевр толкнул кулаком Ахмета в бок.

   - Слушай, - недовольно проворчал тот, - может, сначала хоть поспим часик?

   - Нет, время не ждёт. Ну же!

 

*- Зуль-Джаляли валь-Икрам – одно из девяносто девяти имён Аллаха – Обладатель Величия и Радушия.

 

   Ахмет потянул завязки, и из папки вывалились: внушительная стопка фотографий, толстая тетрадь и пара компакт-дисков.

   Лефевр схватил несколько снимков наугад и перевернул тыльной стороной к себе. Каждая из фотографий имела поясняющие надписи на английском языке.

   «Переговоры мистера Редгерба с директором департамента печати и информации Фахд ибн Салманом на Лазурном берегу Франции. Апрель 2089 год». «Встреча министра обороны принца Аль-Валид-аль Сауд с банкирами Дюраном, Форганом, Галлиманом в Пентагоне.2091 г.»

   На третьем снимке за круглым столом обширного кабинета, в окна которого заглядывали огни небоскрёбов Манхеттена, Лефевру удалось разглядеть мундиры нескольких высокопоставленных американских военных и форму песочного цвета на двух мужчинах в белых головных платках куфия**. Надпись гласила:  «Манхеттен. 2095 год. Секретное заседание Совета межнационального спасения».

   - Чёрт возьми! – Лефевр потёр щетину на щеках.

   - Что там, в тетради? – он выхватил папку из рук Ахмета. Бумага была испещрена мелкой куфической вязью.

   - Слушай, у меня очень мало времени. Так что  начинай переводить.

   Ахмет спрятал глаза под густыми бровями и склонился над текстом.

   «Находясь волею Аллаха в здравом уме и твёрдой памяти, оставляю на суд потомкам правоверных мои записки. Я – Рауф Саддам, начальник архива внешней разведки Аль-Амират аль-Арабия***, подчиняясь голосу совести и следуя по тропе истины, открываю будущему исследователю тайны Халифата Ас-Саудия, взошедшего на пустующую вершину мира. И да не упадёт он с такой высоты, доступной только Аллаху и помыслам пророка его Мухаммеда, ибо сказано древними: – «Не бери сладкого куска от врага своего, не пей воды из отравленного ложью источника…» Не буду кривить душой и клянусь вечными песками Востока, что помыслы правоверных эмиров были чисты в самом начале. Случай и провидение возложило на их плечи обязательства использовать ось наук и рычаги инвестиций, чтобы повернуть порядок вещей лицом к Аллаху. Тем более, что мир, расположенный к заходу Солнца и к рассвету от великих пустынь, погряз во лжи, разврате, честолюбии и вражде. Брат пошёл войной на брата, близкий сосед – войной на живущего рядом, источники любви высохли, обнажив сухое дно источника мелких честолюбий и желаний обогащения через кровь. Власть над людьми стала нитью круговой поруки сильных мира сего. Производства благ из движущей силы прогресса обернулись разрушительной силой для рек, озёр, плодородных земель, из которых миру явили свои морщины глубокие оползни, пропасти и свалки. Хаос уже поднимал голову и скалил свою пасть, питаясь человеческими слабостями, жадностью и тягой к убийствам. О, где ты, Европа, старая хитрая лиса Америка, где твои медвежьи жиры, холодная и почти нищая Россия?», – Ахмет невольно повысил голос.

   - Дальше, дальше! – требовал Лефевр.

 

  *Традиционный головной убор арабов.

  **Объединённые Арабские Эмираты.

 

    «Власть – это товар, который должен принадлежать богатым», - повторил однажды господин Ротшильд слова своего прадеда досточтимому Фахду ибн Салману на совершенно неслучайной встрече во Франции, устроенной спецслужбами заинтересованных стран. С этого началась новая эра отсчёта времени для состоятельных и авторитетных людей, уставших от Хаоса, царящего в мире. Определились списки элит, границы земель, где будут возведены сады Эдема, неприкасаемые для остальных грубых, алчных варваров и неверных. Оазисы с молочными реками и кисельными берегами…», – Ахмет, прерванный прикосновением ладони Криса, поднял голову от тетради.

   - Так, с этим ясно, - Лефевр нетерпеливо ткнул пальцем в записи. - Дальше.

   - Здесь дальше идёт список технологий в области науки и техники, обороны, информации. Читать устанешь.

   - Найди мне в текстах аббревиатуру HAARP, – звенящая струна в голосе Криса заставила его добровольного переводчика лихорадочно перевернуть несколько страниц.

   - Есть!

   - Значит,  всё сходится, – Лефевр откинулся на подушки. – Я предвидел это, но не мог доказать.

   - А что значит HAARP?

   - Программа высокочастотных активных авроральных исследований полярных сияний.

   - При чём тут пустыня и полярные сияния?

   - Полярные сияния, конечно, ни при чём. Всё дело в технологиях, заточенных под эту программу. Это высокоэффективное геофизическое и геомагнитное оружие, способное вызывать землетрясения, наводнения, цунами и так называемые метеоритные дожди. Ты не задумывался над тем, почему никто из простых обывателей и маститых учёных не задавал вопросов: «Где осколки метеоритов?» Ни одному исследовательскому центру не были переданы образцы. Впрочем, якобы в числе первых метеоритные удары были нанесены по геофизическим лабораториям. Газеты того времени с редким цинизмом писали, что, видно, самой судьбой предначертано пострадать тем учёным, которые как раз и занимались исследованием загадок происхождения метеоритов.

   - Это значит… - пальцы Ахмета машинально перелистывали страницы тетради.

   - Это значит, что кому-то был выгоден весь этот хаос, падение котировок ценных бумаг крупнейших корпораций, паника на бирже, уничтожение целых территорий, где проживали беднота и средний класс. Это значит, что подготовка к искусственному апокалипсису хорошо продумана и получила мощное пропагандистское прикрытие. Определены области проживания элиты, правила игры. В руках небольшой кучки людей оказались все материальные активы мировой экономики, финансовые рычаги, посредством которых все страны были поставлены на колени. Кто-то решил сделать ставку не на военную силу для укрощения беспрецедентной в истории человечества волны насилия, террора, зла, анархии, выпущенных из ящика Пандоры, а на духовное и физическое уничтожение нежелательных элементов, да что там элементов - целых социальных групп и наций другими способами. И эти кто-то – те самые люди на фотографиях из вот этой папки, - ладонь Лефевра легла на чёрную искусственную кожу.

   Крис на минуту задумался, а потом попросил Ахмета:

   - Давай-ка, дружище, продолжим раскопки. В этом деле есть один неясный момент. Чтобы одурачить весь цивилизованный мир - одной пропаганды мало. Кстати, а у тебя есть в голове такая маленькая штучка? - Лефевр из-под своих спутанных длинных волос вытащил на свет божий микрочип, прикреплённый к шевелюре резинкой и доставшийся ему от бойца спецназа.

   - Я не знаю, - нерешительно проговорил араб, трогая небольшой старый шрам на своём затылке.

   Лефевр перехватил его руку и нагнул голову Ахмета к себе. В основании шрама он увидел маленькую  биоциркониевую аккуратную точку разъёма.

   - Так я и думал. Как часто тебе нужно подключение к сетевым наркотикам Халифата?

   Араб вскинул голову. Глаза его забегали, и через пару мгновений он уклончиво ответил:

   - Другим это нужно больше, чем мне. Они обязаны каждый вечер… Нет, что я говорю, теперь каждый из них просто мечтает прийти вечером домой и подсоединить свои мозги к райским садам Джанната. Для большинства – это вместо кальяна, вместо вечернего чая или чаши вина, которое запрещено законами Шариата. Они погружаются в мир своих грёз, испытывая блаженство, которое не может дать ни один из известных миру психотропных препаратов. Человеку кажется, что он – владыка мира, что он богат, счастлив, молод и полон сил. Ему нечего больше желать. У него есть всё: гаремы, яхты, дорогие машины, счета в банках. Он путешествует во времени и пространстве, посещая любые уголки Вселенной. Он почти равен Богу. Такое состояние длится день, от силы два - и человека к вечеру снова тянет достать тонкий оптоволоконный проводок и воткнуть его в соответствующее гнездо, - глаза Ахмета помутнели. Их туманил шлейф воспоминаний.

   - А тебя не тянет?

   Ахмет пришёл в себя и отрицательно замотал головой.

   - Мне кажется, что элемент питания в чипе такой старый… Я уже давно не испытываю желания получать виртуальный опиум.

   - Ну да, расскажи кому-нибудь ещё.

   - Правда, правда, клянусь своей покойной матерью.

   Крис отметил про себя, что имя Аллаха при клятве было забыто.

   - Ладно. Проехали. Полистай-ка тетрадь. Может, там есть что-нибудь о таких компаниях, как Cisco, Microsoft, Virgin Reality Game или другие названия?

   - Сейчас, сейчас, - Ахмет снова наклонился над тетрадью.

   - Вот. Есть. Компании Cisco, Shockley Semiconductor Laboratory, Oracle Corporation, VMware Biotechnology Inc.

   - А что там о них конкретно написано, чёрт побери?

   - Указываются суммы контрактов и названия разработок.

   - Например?

   - Для Oracle – десять миллиардов долларов за систему сюрреальных проникновений в сознание. Для VMware Biotechnology - двенадцать миллиардов еврофунтов на создание искусственного интеллекта, заменяющего человеческий разум.

   - Да-а, - задумчиво тихо пробормотал Лефевр, подбрасывая на ладони маленький кремниевый чип.

   Наступило молчание. Отверстие в куполе шатра приобрело красноватый оттенок. Рассвет ласково, не торопясь обнимал пустыню.

   - Ладно. Заворачивай обратно в чехол тетрадь и фотографии. Нам нужно хоть немного поспать.

   Спустя десять минут  вздыхающий и елозящий лопатками по ковру  Ахмет заснул, а Крис ещё долго лежал с открытыми глазами. В его памяти проплывали страницы журнальных статей пятнадцатилетней давности, фразы, которые были когда-то сказаны Рокфеллерами, Морганами, Ротшильдами:

   «Дайте мне управление деньгами мира - и меня не интересует, кто и зачем в нём пишет законы»

   «Не имеет значения, кто именно сказал эту фразу, - Лефевр прикрыл глаза усталыми веками, вспоминая. - Важнее другая: «Нельзя стать владыкой мира, не владея Heartland»

   «Значит, Сердце мира теперь - не Америка, не зона Тридцать восьмой параллели, а Халифат. А остальные страны приговорены к уничтожению. Кто-то решил, что для всех слишком мало воздуха, чистой воды, ресурсов и самой земли. Они решили, что простые смертные – навоз для благодатных почв райского сада. Они возомнили себя равными богам», - Крис сжал кулаки.

   «Хорошо бы им, превратившим мир в Содом и Гоморру, напомнить о судьбе Вавилонской башни, об Иерихонских трубах и долине смертных теней. Своими делами они сами себе мостят туда дорогу. Но обратной тропы из тупика не будет», - Лефевр, наблюдая, как в дверном проёме шатра новый день наливался золотом рассвета, постепенно, сломленный усталостью, заснул.

 

   Шлем проникновений не пришлось подгонять. Он сидел, как влитой, обхватывая мягкими силиконовыми датчиками голову. Рука потянулась к маленькому тумблеру включения питания.

   - Зачем он, нужен ли, разве тебе мало моего разума, духа и пророчеств? Сними этот колпак. Он тебе не к лицу.

   Лефевр испуганно оглядел небольшую комнату, в которой царил полумрак.

   В медном листе, висящем на стене и отполированном до глянца, он увидел отражение огня масляной лампы и лицо человека. Из-под капюшона яйцевидной формы на него смотрели знакомые глаза. Это был сам Крис, одетый в странную серую хламиду.

   «Кто разговаривает со мной, ведь я точно знаю, что поблизости никого нет? Все собрались в доме Петра. Там у них какое-то торжество», - Лефевр втянул голову в плечи. Человек в зеркале повторил это движение.

   - И твой путь лежит туда же. Встань, сними всё с себя, надень чистое и возьми с собой чистую льняную ткань.

   - Кто ты, зачем прячешься по углам?

   - Я – тепло в сердце твоём, я дух твой и плоть твоя, я – отец твой и тот, кто открывает цели и тропы, меры и расстояния, предназначения и обеты.

   «Боже мой!», - подумал Крис, отбрасывая на спину капюшон. Он почувствовал, как волна воздуха наполнила комнату. Чуть видимой спиральной дымкой она подняла с пола пыль и прикосновением тёплой ладони легла ему на плечи.

   - Да, всё правильно. Я тот, кто направляет и ведёт тебя к цели. А сейчас говорю тебе: встань и иди. Я не называю имён и не указываю перстами, но тот, кто опустит пальцы вместе с твоими в блюдо, предаст тебя. Тот, кто сядет слева от тебя, отречётся от тебя трижды. Но это – ничего. Для них у тебя будет вот этот кусочек белой ткани - смывать им грехи. А потом, омытым, тебе идти пред двери мои…

   Крис плыл над землёй, провожая глазами площади и дворцы, солнечные батареи на крышах и внутренние дворики вилл. Мимо проносились мозаики окон и знакомые фрески. На одной из них он задержал свой взгляд. Группа людей, одетых так же, как сам Лефевр, сидела за длинным столом в огромном зале с колоннами. На белой скатерти удалось рассмотреть даже куски хлеба и чаши с вином.

   Но всё это медленно таяло далеко внизу. Крис оказался в хижине, больше похожей на хлев. За тонкими стенами слышалось блеянье коз и мерный хруст травы, перемалываемой челюстями невидимых животных. Напротив сидели люди, лица которых скрывали маски Добродушия, Сытости, Сомнения, Гнева, Колебания, Жадности, Показного благочестия, Вынужденной щедрости, Сластолюбия и Страха. Из рукавов хорошо сшитых фраков выглядывали белые рубашки, бриллиантовые запонки, толстые пальцы, усеянные перстнями. Прямо перед ними стояли хрустальные бокалы с пенящимся прозрачным напитком. Подаваемые из темноты тарелки дымились хорошо прожаренными бифштексами, с которых стекала кровь. Человек, подносивший блюда, подошёл к Крису. На ладонях он держал глиняную миску с кислым козьим молоком.

   - Это мне? – спросил Лефевр и с удивлением уставился на человека. Сидевшие вокруг важно закивали головами, а в подающем питьё он узнал Ахмета.

   - Тебе, мой друг, тебе. Всё по чину. Только вот, извини - ложки нет.

   - Ничего, - сказал Крис и, взяв миску в свои руки, попытался пригубить молоко через край. Но из этого ничего не получилось. Белая жидкость проливалась ему на грудь. Лефевру показалось, что молоко, исчезая в глубинах хламиды, меняло свой цвет на красный.

   - Э, нет дружище. Так не пойдёт. Давай-ка, сделай ладонь чашкой - и в рот. Вот так. Молодец. Дай помогу тебе.

   Ахмет погрузил свою руку в молоко и поднёс импровизированный ковшик к губам Криса.

   - Жажда – она, знаешь, большой грех. Ну, вот и ты испачкался, – Ахмет схватил с пола грязную тряпку и попытался вытереть губы Крису.

   - Постой, Ахмет. Что это с твоими ногами? На них - не кровь ли?

   Лефевр сорвал с пояса своё чистое полотенце, смочил его струями внезапного ливня, прорвавшего соломенную крышу, и стал обмывать щиколотки Ахмета. Но тот схватил Криса за плечи и стал смеяться ему прямо в лицо…

   - Может, ты смоешь грязь вот с них? - испачканный в красном молоке указательный палец араба ткнул в сторону дорогих фраков и галстуков.

   - Конечно, Ахмет, почему бы нет?

   - Им, продающим своим рабам иллюзию свобод, иллюзию веры, иллюзию зрелищ?

   - Да, Ахмет, да.

   - Не ты ли выгнал когда-то торговцев из Храма, обрекая их детей на голодное существование? Не ты ли ходил по воде лжи, не замочив ею своих чистых ног, а другие тонули в нечистотах с головой и захлёбываются ими поныне? Не ты ли превращал воду в вино - и люди хмелели от закуски сказок о Царствии Небесном? Не ты ли разделил весь мир на правоверных и всех остальных, приносящих клятвы перед орудием казни - крестом? Не было бы тебя, люди до сих пор поклонялись бы Солнцу - источнику всего живого под этим небом.

   - Солнце – лишь одно из состояний Сущего, - Лефевр, не поднимая глаз на Ахмета, продолжал омовение.

   - Ха-ха! Попробуй тогда объяснить тем немногим, ещё верящим в мифы, сколько им ещё ждать второго пришествия. Попробуй устыдить вон тех, сладко пьющих.

   - Лефевр! Лефевр! Очнись, – грубая ладонь трясла Криса за плечо.

   - А, что? - не понимал Крис, вырываясь.

   - Тебе, наверно, приснился плохой сон. Вот, выпей воды.

   Грязная рука с обкусанными ногтями подавала ему чашку.

   Лефевр, оттолкнув руку, осторожно ощупал ладонями вокруг себя землю. Шлем с надписью «Собственность армии США» исчез. Крис вздохнул, поморщился, словно от зубной боли, и встал на ноги.

 

   Несколько стен огромного зала мерцали маленькими огнями трёх цветов. Это были спутниковые карты Халифата. Зелёный цвет преобладал. Но, то тут, то там редкими яркими рубинами горели красные точки. Они обозначали местонахождение подозреваемых в различных преступлениях. Жёлтые давали знать полиции о неблагонадёжных или гражданах психически неуравновешенных, фанатиках, юродствующих или людей с теми или иными отклонениями. Рано или поздно они переходили в списки людей, подлежащих выдворению из Халифата тем или иным способом. Десяток операторов наблюдали за перемещениями точек на картах, время от времени выводя на экраны улицы, различные помещения и лица поднадзорных.

   Внезапно новая красная точка появилась на одной из окраин Города. Её появление спровоцировало громкий звуковой сигнал. Оператор, отвечающий за этот район, поднял голову, стряхнул с себя послеобеденную слабость и защёлкал виртуальными клавишами панелей управления.

   - Мистер Фейсал! Сэр, мы нашли его, - громкий голос из динамика громкой связи заставил принца Фейсала ибн Дауда вздрогнуть от неожиданности.

   - О, Аллах! Что вы кричите милейший, кого нашли?

   Голос начальника департамента полиции стал глуше.

   - Простите сэр. Мы нашли нашего подозреваемого. Того самого, кто нелегально проник за Стену, обезвредив двоих спецназовцев.

   - Где?

   - В одной из гостиниц. О, простите, сэр. Сейчас вам дадут видеокартинку.

   Противоположная от окна сторона кабинета засветилась голографическими размытыми по краям рамками экрана, и показалась спина человека, стоявшего у регистрационной стойки гостиницы. Он имел вид старика. Седые длинные клочковатые волосы украшала маленькая вязаная шапочка. Серая, короткая, не по росту хламида открывала ноги в синих потрёпанных джинсах и стоптанных сандалиях на босу ногу. Вид старика, похоже, ничуть не смущал сонного портье. Тот бросил равнодушный взгляд на невидимое принцу лицо гостя и выдал ему карточку-ключ от номера.

   - Вы уверены, что это он?

   - Да, сэр. Сработала система идентификации антропометрической составляющей чипа. Компьютер выдал данные на нашего выгнанного с позором бойца спецназа. Оператор службы слежения Департамента защиты и безопасности Халифата среагировал довольно быстро, и видеокамеры тут же дали нам картинку. Это он. Я уже выслал туда группу захвата.

   - Немедленно отозвать! Нам не нужен полицейский аттракцион, а к нему несколько мёртвых тел в придачу. Если он так хорош – значит, неизбежны потери…

   Начальник полиции решил подать голос:

   - По внешнему довольно жалкому виду преступника не скажешь, что это супермен.

   Фейсал ибн Дауд сразу поставил подчинённого на место.

   - Когда вы научитесь думать, милейший? Связи - вот главное. Я хочу знать - с кем и на кого он работает. Кто ему помогает здесь, за Стеной, - ладонь Принца в конце каждой фразы тихо стучала по столу, словно расставляла точки.

   - Установите за ним наблюдение не только техническими средствами. Приклеить к нему «хвост». Пошлите туда самых лучших агентов. Он не должен знать о слежке. Сообщать мне лично о каждом его подозрительном шаге. Чуть позже сделайте обыск в его номере. Переройте все его вещи, прощупайте все складки одежды. Всё, что агенты посчитают необычным и странным среди вещей - не изымать, но тщательно фотографировать. Снимки при необходимости увеличить и досконально изучить. И не забудьте о подслушивающих устройствах. Они должны быть активированы в каждом углу комнаты. Пока это всё. Помните, вы за него отвечаете собственной головой.

 

   - Итак, чего мы не знаем, – Крис, не снимая парика, подставил разгорячённое лицо под струю воздуха из кондиционера. – Нам неизвестно, где находится центр управления HAARP. Никто не знает, в том числе и ты, Ахмет, что за программа управляет виртуальной системой контроля за реальным сознанием граждан Халифата. Как взломать этот софт и дать людям свободу выбора веры, дороги и лучшего будущего?

   - А разве будущее не предопределено Всевышним? – Ахмет возвёл глаза к небу и откинулся на мягкие подушки дивана.

   - Так-то оно так, но кто знает пути Господа? Уж  не ты ли?

   - Где мне, недостойному, даже произносить имя его!

   - Вот именно. Раз он привёл меня за Стену, свёл с тобой, открыл некие тайны, определил цели, значит, мы – орудие в его руках.

   - А ты не подумал о тех, кому здесь хорошо, кто имеет работу и разные блага, делающие их жизни лучше, чем за пределами Халифата? Что будет с ними, их близкими, жёнами и детьми, если ты попытаешься разрушить их ЛИЧНОЕ БУДУЩЕЕ.

   Крис на мгновение задумался и ответил:

   - Нельзя идти в сады Эдема по трупам. Овцы, пока им к горлу не приставлен нож мясника, тоже вполне счастливы и сыты. Не зря же они, впрочем, как и ты, имеют в своих головах вот эту штуку, - Лефевр, быстро наклонившись к арабу, нажал указательным пальцем на старый шрам в основании шеи Ахмета.

   - Так что поднимай свою задницу и давай-ка штудируй мемуары своего дяди. Мне нужно знать всё о системе HAARP. Где, сколько, мощность установок, слабые места.

   - А ты куда?

   - А я пошатаюсь по улицам, послушаю, кто и чем дышит, о чём говорят. А потом, чутьё на запахи – моя головная боль. А здесь, за Стеной, уж слишком приторно пахнет.

 

   Крис вышел на солнечный свет и зажмурился.

   «Пекло», - подумал он и двинулся по теневой стороне улицы по направлению предместий. Там, как он помнил, располагались многочисленные ресторанчики, кафе и кальянные.

   «К чёрту программу контроля, забудем про все эти чипы, компьютеры, про этот виртуальный опиум. Наступит время - разберусь и с этим, - думал Лефевр. – Не это главное. Сейчас самое важное – это найти Центр управления климатическими изменениями и архив со всей этой грёбаной документацией. Впрочем, какой архив… Достаточно проникнуть в главный компьютерный сервер Халифата. Там – всё. И система контроля, и чертежи, и технологии. Сервер – слабое место любой системы», - Крис ладонью осторожно пощупал цепочку на своей груди. Там висела флешка с компьютерным вирусом, подаренная ему китайцем Лю.

   «Радары, генераторы геомагнитных излучений и прочие установки HAARP – не проблема. Хорошо подготовленный и мощный взрыв слижет с поверхности песка весь этот металл, как горячее масло с бутерброда. Взрывчатка и детонаторы - всё это должен достать Боб. Вот что делать с народом, всей этой разноликой массой здесь и за пределами Стены?», - Лефевр тыльной стороной ладони вытер вспотевший висок.

   «И ещё - Софи. Как я мог забыть о ней? – Крис поморщился. – Надо будет спросить Ахмета или Боба, где содержат женщин, недавно доставленных в Город»

   А в это время в двери номера, который полчаса назад покинул Лефевр, мягко щёлкнул замок, открытый дистанционно с помощью гостиничного сервера, и в узкую щель скользнули две тени. Из ствола, направленного в спину Ахмета, вылетели две маленькие молнии, и сильный разряд тока опрокинул человека на пол. Не обращая внимания на неподвижное тело, два агента национальной безопасности быстро и тщательно обшарили комнату, немногочисленные вещи Лефевра, складки одежды Ахмета. Тетрадь из крепко сжатых ладоней араба перекочевала в карман одного из агентов. Второй налил в стакан холодной воды из кувшина и плеснул в лицо человека, лежащего на полу.

   Ахмет медленно открыл глаза.

   - Говорить можешь?

   Араб кивнул.

   - Кто он такой? – голос спрашивающего не предвещал ничего хорошего.

   - Не понимаю. Вы о ком?

   Сильный удар по щеке заставил голову араба откинуться в сторону.

   - Европеец или американец. Я точно не знаю, - заторопился с ответами Ахмет. Его глаза округлились от страха. – Я всё вам скажу. Он мне никто. Случайно познакомились. Он заставил меня. Я – не виноват. Прошу вас, не убивайте.

   - Да тебя пока никто и не трогает. Давай-ка подробнее об этом человеке.

   - Он собирается вывести из строя какую-то HAARP. Он очень опасен. Он сумасшедший.

   - Где он сейчас?

   - Я не знаю.

   - На кого он работает?

   - Не знаю. Я ничего больше не знаю.

   - Тогда зачем ты нам нужен?

   - Я помогу вам поймать его.

   - Да? И как же ты собираешься это сделать?

   - Я скажу ему, что нашёл секретную информацию вон в той тетради, - Ахмет кивнул на краешек кожи в кармане одного из агентов.

   - Что хочешь взамен? – едва заметная усмешка тронула губы человека постарше.

   - Взамен? – в глазах араба появилась надежда. – Хороший дом, хорошо оплачиваемую работу, женщину. Я давно на мели, и мне надоело быть нищим.

   - Вставай, бери бумагу и пиши.

   - Что?

   - Я продиктую.

   Ахмет, кряхтя и охая, медленно поднялся, вынул из ящика письменного стола лист бумаги и карандаш.

   - Пиши - «Я нашёл то, что вы искали. Это в двухстах километрах к Югу от Назарета. Окрестности брошенной деревни Ramat Haaliya. Встретимся там. Лучше добираться туда поодиночке. Меньше подозрений. Время в пути – от двух до трёх дней на микроавтобусе. Телефон моего родственника-водителя – 555 999 3467800»

   - Написал?

   - Да, - Ахмет поднял голову от бумаги.

   - Помоги ему, - кивнул агент постарше более молодому.

   Тот подошёл к арабу, поднял его под мышки, мягко, но настойчиво подвёл к открытому балкону.

   - Давай-ка, подыши… Напоследок.

   Сильный толчок в спину заставил Ахмета ощутить  невесомость. Плотный горячий поток воздуха рванулся навстречу.

   - А-а-а! – негромкий сдавленный крик оборвался глухим стуком падения об асфальт.

   От стен внутреннего дворика гостиницы тут же отделилось несколько человек в чёрных комбинезонах. Через пару минут тело было убрано, кровь смыта мощным струями воды из брандспойта. Ни одно окно не открылось. Постояльцы гостиницы не любили жары.

 

   За ним следили. Крис был в этом уверен, хотя ни разу не увидел за собой «хвоста». Лефевр чувствовал это каждой мышцей спины, каждой клеточкой мозга, а это значило, что ему нужно быть вдвойне осторожным. Если не взяли сейчас – значит, у него есть время. Нужно подумать, как избавиться от слежки.

   Он потратил полдня, чтобы оторваться от преследования. Ему удалось даже вычислить некоторых переодетых полицейских. Безразличные лица, выправка, настороженность во взглядах, небольшая суета и шевеление губ при радиообменах - всё это объединяло, казалось бы, совершенно разных людей в группу наблюдателей. Лефевр брал такси, проезжал несколько кварталов, выскакивал из машин в самых неподходящих местах, скрывался в маленьких кафе, выходил через чёрные лестницы. Безрезультатно. Он даже использовал приём, который всегда в таких случаях приносил ему успех. В одном из домов Крис поднялся на крышу, перепрыгнул на другое, стоящее вплотную здание, потом ещё и ещё, но все его хитрости пропали даром. Спустя какое-то время  за его спиной снова маячили знакомые тени.

   «Чип! Господи, какой я идиот! Ну, конечно - чип. Как я раньше не вспомнил о нём? От него нужно избавиться, и как можно скорее. Правда, это создаст определённые трудности. Если меня случайно на улице остановит служба охраны порядка, они тут же через свой сервер пробьют меня на идентификацию и арестуют для выяснения личности. Попасть за решётку не входит в мои планы», - Лефевр незаметно вытащил из-под волос микрочип. Маленькая пластинка скользнула в ладонь.

   «Так, теперь нужно её незаметно выбросить, избавиться от «хвоста», дождаться вечера и встретиться с Бобом», - Крис бросил взгляд в зеркальное стекло витрины.

   На улице ничего подозрительного он не увидел. Обычные люди спешили, кто по своим делам, кто просто фланировал вдоль сквера, заглядывая, как и он, в витрины магазинов.

   «Ага, вон тот в сером неприметном костюме. Знакомая фигура. Ещё один присел на скамейку в сквере напротив и вроде читает журнал. Его выдаёт слишком напряжённая поза», - Лефевр не спеша пошёл дальше.

   «Чёрт возьми! Дорога обратно в отель для меня закрыта. Ахмет наверняка тоже взят под наблюдение. Это плохо. Нужно было тетрадь взять с собой, а переводчика я нашёл бы позднее. Но что сделано - то сделано. Самое главное – избавиться от слежки, а там  что-нибудь придумаю»

   Его взгляд привлёк новенький электроцикл на солнечных батареях. Он стоял в тени огромной пальмы и сверкал полихромтитановым лаком. Крис быстро подошёл к аппарату, вырвал из-под кнопки антропометрического пуска пучок проводов, добрался по ним к клеммам и замкнул нужные две пластинкой микрочипа. Маленькая вспышка - и двигатель тихо загудел. Микрочип горсткой пепла унёс встречный ветер. Через мгновение Лефевр уже пролетал мимо разинувших рты специальных агентов, захлебнувшихся криками. За шумом ветра, бившего в лицо, он не слышал проклятий и команд, разрывающих портативные переговорные устройства. Несколько поворотов короткой улицы, десяток узких переулков, пара туннелей - и вот он уже в центре города. Бросив электроцикл на одной из подземных стоянок, Крис смешался с огромной разноязыкой и разноликой толпой, двигающейся к центральному парку. Табличка перед воротами информировала всех: «Оазис Саудитов». Чуть ниже мелким шрифтом для особо восторженных почитателей королевской династии значилось: «Создан на личные средства наследного принца Абдель Фейсала ибн-Дауда в 2102 году».

 

   - Настроить работу сканеров и видеокамер таким образом, чтобы поймать этого шакала, этого неверного, посягнувшего на наши ценности. Мне наплевать, кто он такой. Русский, возомнивший себя Наполеоном, американский сицилиец, начитавшийся легенд о лучших временах мафии, еврей, пропахший смесью едкого пота и ужаса и считающий себя новым мессией, – министр внутренней и внешней безопасности Халифата, наследный принц Ходжа Фейсал ибн Дауд был бледен и раздражён.

   - И это ваша хвалёная система идентификации личности? - принц поднял чёрные, сверкающие огнём скрытой ярости глаза на директора департамента охраны порядка. - Она, между прочим, стоила нам десяти миллиардов еврофунтов, а какой-то уголовник проник за стену очень простым способом, до которого вы даже не додумались. Поражаюсь халатности командиров хвалёного спецназа, полковник! Ваши солдаты не стоят медного теньге из сказок о Хожде Насреддине. Преступная беспечность!

   Принц переводил тяжёлый взгляд с одного лица на другое.

   - Даю вам двенадцать часов, чтобы выяснить, где скрывается этот человек. Мобилизуйте все социальные сети, системы контроля доступа и институт информаторов. И не вздумайте взять эту бродячую собаку или пристрелить. Мне нужны его связи. Не мог этот человек в одиночку проникнуть в Город, а тем более вот уже четверо суток безнаказанно гулять по его улицам. Свободны! – Ходжа Фейсал взмахнул тыльной стороной ладони, заканчивая совещание и отпуская собравшихся.

    Через час все сканеры, настроенные на персональный идентификационный чип убитого Лефевром спецназовца, прощупывали места скопления людей, торговые центры, кафе, рестораны, стадионы, роскошные термы для богатых бездельников. Видео и цифровые глаза компьютеров, управляющих уличным движением, фиксировали каждый подозрительный сбой в системе правопорядка, рентгеновские излучатели раздевали прохожих, заглядывали им в кошельки и сумки.

 

   - Что ты узнал насчёт взрывчатки? – Лефевр первый раз за день чувствовал во рту приятный вкус чистой холодной воды.

   - Все адские смеси и всевозможная взрывчатка - в руках армии. Проникнуть на одну из военных баз нереально. Высокие стены, колючая проволока, электрический ток, камеры и сканеры, контроль доступа и прочие навороты, - Боб грел в широких ладонях апельсиновый сок. Его мучила ангина.

   Они сидели в маленькой переполненной людьми кальянной. Вечер только вступал в свои права. Оставался час до вечернего намаза.

   - И ничего нельзя сделать? – Крис поморщился. - Неужели всё так безнадёжно?

   - Именно так, - Боб едва заметно усмехнулся, - но…

   - Что - но? Ну, давай, не тяни. Вижу, что у тебя в рукаве есть джокер. Я прав?

   - Всё-то ты видишь. Ладно, не буду тебя мучить. На базе ныряльщиков есть небольшой запас взрывчатки для непредвиденных случаев. Правда, система охраны и контроля такова, что просто так её не возьмёшь. Система безопасности почти  такая же, как у военных. Электронные замки, сканеры и прочее, - Ричардсон многозначительно посмотрел в глаза Лефевру.

   - «Почти» звучит обнадёживающее. И что значит это твоё «почти»?

   - Может, что-то значит, а может - и нет. Но…

   - Опять ты со своим «но»!

   - Потерпи. Я уже близок к сути, – наряльщик вытер сок с толстых губ тыльной стороной ладони и продолжал:

   - Арабы были бы не арабами, если бы при строительстве склада не оставили после себя из халатности и легкомыслия маленькую щель. Крыша хранилища – из тонкой ванадийциркониевой жести. Сильный человек спокойно отогнёт край кровли – и, считай, дело в шляпе.

   - Так бы сразу и сказал. Давай-ка, нарисуй мне схему подходов, расположение наружных камер наблюдения и план склада. И вот ещё что. Аккуратно поспрашивай у болтливых горожан, куда прячут женщин, привезённых из-за Стены? Что с ними делают, и кто там главный?

   - Софи… - догадался Боб.

   Лефевр кивнул головой.

   - Хорошо, постараюсь, но за достоверность информации не отвечаю. Придётся всё аккуратно проверять.

   - Ладно, до встречи здесь же через три дня, – Крис пожал ладонь Бобу и вышел из кальянной на свежий воздух.

 

   Это время Лефевр потратил на изучение системы охраны склада ныряльщиков. Днём он спал в трубах дренажных систем под автострадами, а ночью сидел в кустах перед колючей проволокой, натянутой по периметру базы.

   За три ночи непрерывной слежки он не увидел ни одного охранника снаружи. Все они дремали перед экранами систем видеонаблюдения. Крису удалось заметить, что камеры настроены по срабатываниям датчиков движения. Бинокль с инфракрасной подсветкой давал отличную картинку. Одна из камер начала поворачиваться вслед за идущей между деревьями кошкой. Когда животное замирало на месте, камера тоже останавливалась. После одной такой продолжительной паузы кошка, очевидно, увидела что-то для себя интересное. Она очень медленно продолжала красться вдоль газона. Камера не обратила на это внимания. А это значило, что датчики движения настроены на определённую скорость перемещения объекта. Лефевр на глаз определил ритм и частоту шагов осторожного животного. Через три дня план похищения взрывчатки был готов.

   Оставалось ещё одно дело, которое Крису хотелось бы уладить до проникновения на базу.

  

   Два агента с удобствами разместились в комнате как раз напротив интересующей их двери. Трое суток непрерывного сидения взаперти утомили их. Еда три раза в день доставлялась службой гостиничного сервиса и не отличалась разнообразием.

   Был третий час пополуночи. Один из полицейских крепко спал на широкой кровати, второй сидел за столом перед небольшим экраном видеомонитора с наушниками на голове. Он долго клевал носом и, наконец, задремал. Ему снилась белокурая соблазнительная женщина в полупрозрачных одеждах.

   А в номере, находящемся под аудио- и видеоконтролем этих двух усталых агентов, тихо скрипнул замок окна, открываемого снаружи тонким лезвием ножа. С неширокого карниза между этажами в комнату совершенно бесшумно проник человек. Настольная лампа, благоразумно оставленная агентами включённой, осветила лицо старика и чёрный костюм, плотно облегающий сильное тело. Человек осмотрелся в комнате, быстро проверил содержимое ящиков и шкафов, прощупал карманы одежды, висевшей в гардеробе, заглянул в ванную, запуская по очереди руки в карманы купальных халатов. На некоторое время, раздумывая, он застыл на месте, потом вернулся в комнату и ещё раз оглядел её. Взгляд старика мгновенно застыл, натолкнувшись на листок бумаги, прикрытый пепельницей. Он аккуратно взял белый клочок в руки и быстро прочитал содержимое записки. Потом аккуратно свернул и спрятал под чёрную тунику. Через минуту он покинул гостиницу тем же путём, каким проник в неё. На крыше он отвязал от парапета тонкий трос и, свернув в небольшой клубок, засунул его в маленький рюкзак. Закинув его за плечи, он прошёл к наружной пожарной лестнице и быстро спустился вниз. Чёрный костюм слился с тенью стен узкого переулка, Через минуту человек исчез в темноте.

 

   «Значит, земли Израиля! – Лефевр расправил записку на колене и перечитал её. – Значит, Ахмет даром времени не терял. Но почему Израиль? Ну да, вот же ясно написано: «Назарет… Встретимся там…», – лихорадочно соображал Крис и тут же вспомнил, что и Иерусалим, и другие места земли обетованной давно вошли в состав Халифата.

   - Теперь дело за взрывчаткой и за информацией от Боба, – тихо пробомотал Лефевр, гася маленький фонарик и укладываясь поудобнее в трубе дорожного дренажа.

 

   - Итак? – Крис оперся застуженными мышцами на спинку кресла и потянулся губами к мундштуку кальяна.

   - Значит, запоминай, - Боб собрал в глубокие морщины складки на лбу и стал скороговоркой выдавать Лефевру собранную информацию:

   - Женщин размещают в военном госпитале на окраине Абу-Даби. Там идёт отбор и промывание мозговых извилин. Кто-то предназначен в наложницы богатым бездельникам, кого-то, особенно беременных, оставляют для проведения каких-то геронтологических опытов и производства сывороток коррекции ДНК. Госпиталь хорошо охраняется. Но ничего сверхъестественного. Посты на воротах, камеры, контроль доступа. Я был там поблизости. Самое слабое место здания – твоя любимая крыша. Правда, стальные конструкции пожарных лестниц закреплены на уровне третьего этажа…

   - Это неважно и поправимо, - Лефевр мрачно улыбнулся. – Что ещё?

   - А ещё я узнал, где находится главный компьютерный сервер Халифата.

   - Врёшь!

   - Клянусь Аллахом! - Боб поднял ладони вверх.

   Они выпили по три чашки крепкого настоящего арабского кофе и просидели в кальянной почти час, обсуждая в тихом неспешном и ленивом, на первый взгляд, разговоре рискованные планы Криса. Самое сложное заключалось в том, что Лефевр задумал осуществить все три акции в один день.

 

   Начальнику департамента Службы безопасности Халифата докладывать принцу Фейсалу было почти нечего. Человек, подозреваемый в покушении на систему, созданную правителями Халифата - господами Нордами, Редгербами и прочими сильными мира сего, исчез. Все усилия полицейских, оперативных сотрудников наружного наблюдения, отдела по электронной идентификации неблагонадёжных не приносили результата. Человек растворился в воздухе. В гостинице, где всё это время оставалась засада, он не появлялся. Номер по-прежнему пуст и контролируется круглосуточно. В общественных местах никого, похожего на разыскиваемого старика, обнаружить не удалось. Единственным успехом полиции оставалась тетрадь в кожаном переплёте. Эта утечка информации, о которой не знали до сих пор, изучалась специалистами очень подробно. Правда, наверху уверены, что без помощи переводчика преступник вряд ли почерпнул что-нибудь полезное из рукописи этого отступника, паршивой овцы, родственника отправленного к Аллаху журналиста по имени Ахмет. Слишком мало времени находилась тетрадь в руках разыскиваемого. Но необходимые меры предосторожности всё-таки были приняты. Усилена охрана многих правительственных объектов. В архивах главного сервера его сотрудники производят инвентаризацию множества файлов, содержащих опасную секретную информацию. Всё, о чём упоминается в тетради, проходит проверку, данные архивируются в особо секретные сборники, некоторые документы по личному указанию принца закладываются в другие электронные папки, стопроцентно защищённые от взлома. На телефоне, оставленном на клочке бумаги в гостинице, постоянно дежурят сотрудники. Но если записка Ахмета останется непрочитанной - то пользы от этого никакой. В департамент уже несколько раз звонил один из секретарей принца. Фейсалу ибн-Дауду нужен результат, но хороших новостей для него пока не было. Так недолго и должности лишиться. Начальник устало потёр переносицу, снял очки в дорогой платиновой оправе с близоруких глаз и аккуратно протёр хрустальные стёкла белоснежным носовым платком. Ему пока ничего не остаётся, кроме ожидания. Где-нибудь и когда-нибудь этот проклятый старик проявит себя. А сегодня – пятница, и ему нужно обязательно посетить придворную мечеть Абу Омара-ибн Дауда, построенную пятьдесят лет назад и предназначенную для молитв элиты Халифата. Он обязательно должен показаться среди высших должностных лиц возле михраба* этой самой высокой мечети мира. Наследникам саудитов не давало покоя, что самая высокая до этого мечеть имени бывшего короля Марокко Хасана Второго находилась в марокканской Касабланке. Это упущение было исправлено в достаточно короткие сроки. Теперь эта мечеть была на шестьдесят метров выше пирамиды Хеопса и на восемьдесят - собора Святого Петра.

   Надо отдать должное всем влиятельным членам королевской семьи. Каждый внёс свою лепту в дело Ислама. Не зря из обречённой старушки-Европы в Халифат были перенесены многие мечети. Разобраны по камушку и отстроены вновь в окрестностях Медины и Мекки мечеть Редженса** и мечеть Парижа, мечеть Кордовы и соборная мечеть Рима. Аллах велик в своих замыслах и делах.

   Начальник полиции поставил электронную подпись на последний документ, проецируемый на его письменный стол, потянулся хрустнувшими суставами, отложил в сторону стилос и дождался, пока компьютер закроет все папки и выключится. Можно ехать на молитву.

 

   «Наверно, вот так же давным-давно знаменитый багдадский вор крался вдоль стен дворцов спящего Багдада, - Лефевр подкинул плечом свой рюкзак и замер, услышав шорох шин. - Вон тот куст эвкалипта – сейчас самое подходящее для меня место», - решил Крис и с быстротой молнии юркнул в укрытие.

   Полицейский лимузин медленно проехал мимо.

   Здание, где находился главный сервер Халифата, внешне выглядело невысоким, но мощным параллелепипедом из стекла и бетона. Задняя стена выходила на узкую улицу, застроенную торговыми центрами и высотками, принадлежащими различным банкам.

 

*Михраб – архитектурный элемент любой мечети - арка в стене, к которой молящийся должен быть обращён лицом.

**Мечеть Редженса – крупнейшая мечеть Великобритании.

 

Ажурный алюмокевларовый забор явно находился под током. От него исходило слабое свечение. На высоких столбах Лефевр разглядел видеокамеры, направленные на тротуар, проходящий по периметру здания.

   «Пожарные лестницы, как же я вас люблю», - усмехнулся про себя Крис.

   Он  прокрался на задний двор гипермаркета, заставленный пустыми мусорными баками, нашёл взглядом лестницу, подошёл к ней и забросил на нижнюю ступень верёвку. Подтягиваясь на руках, Лефевр добрался до первой перекладины и быстро стал подниматься на крышу. Там он достал из рюкзака маленький, мощный, собранный своими руками арбалет, прикрепил бухту троса к стальной кошке и выстрелил в ночь. Тихий металлический звук дал ему понять, что якорь прочно засел в стальных конструкциях соседнего здания. Технику лазанья по канату Крис постиг с детства, но в его распоряжении были блок, пара прочных титановых карабинов и хорошо смазанное устройство типа лебёдки. Через пять минут он уже был на противоположной крыше. Подойдя к одному из огромных вентиляторов, Крис с трудом, но аккуратно отвинтил крепёжные болты, снял крышку, заблокировал двумя прочными клиньями лопасти и протиснулся между ними в широкий канал. От него отходили воздуховоды поменьше, предназначенные для охлаждения вспомогательных серверов. Но ему нужен был лабиринт приточной вентиляции. Упираясь локтями и коленями в гладкие стенки, останавливаясь отдохнуть на каждом этаже, он добрался до квадратного воздуховода.

   «Именно такой приведёт меня к центру управления и контроля виртуального рая», - подумал Крис и пополз навстречу струе горячего воздуха.

    Везде, где маленькое устройство, купленное за пять фунтов в магазине разного электронного мусора, показывало близость инфракрасных лучей, Лефевр останавливался, вытаскивал баллончик с лаком для волос, распылял спрей и ставил к источникам света зеркала под углом. Потом начинал двигаться медленно, минуя датчики движения, словно ленивая осторожная змея.

   Полтора часа он потратил на то, чтобы найти огромное помещение, уставленное всевозможной аппаратурой, мерцающей тихо и умиротворённо разноцветными лампочками. Решётка воздухозаборника, вытащенная Крисом из гнёзд крепления, тихо отошла в сторону, освобождая узкое отверстие в потолке. Лефевр осторожно высунул голову наружу. Как он и ожидал, видеокамер было немного. Его взгляд обнаружил всего два таких устройства. Одно контролировало вход в зал, второе находилось справа, довольно далеко от вентиляционного люка. Объектив оказался развёрнут в обратную сторону, туда, где находилось десятка два столов, заставленных какими-то приборами, назначение которых трудно было определить. Лефевр втянул голову обратно, достал из рюкзака аккуратно сложенный белый халат и натянул его на себя, сняв предварительно свою пыльную одежду. Затем, повиснув на руках, он мягко и бесшумно спрыгнул вниз. Отмечая краем глаза положение видеокамер, Крис осторожно двинулся вдоль столов в центр зала. Там света было чуть больше, но вряд ли охрана пристально наблюдала за залом. Ворота, двери, периметр, все наиболее опасные места наверняка контролировались более внимательно, но вряд ли это огромное помещение представляло для службы безопасности интерес, особенно ночью. В это время в зале горело несколько настольных ламп и светилось полтора десятка контрольных голографических мониторов сервера. Два дежурных оператора в халатах, похожих на одеяние Криса, уютно расположились в креслах. Один из них целиком погрузился в партию виртуальных шахмат и ничего не слышал и не видел. Второй сонно глазел на экраны, но при звуке мягких шагов Лефевра с явным удивлением повернулся посмотреть, в чём дело. Но он ничего не успел разглядеть. Яркая вспышка молнии ослепила его. Удар ребром ладони в определённую точку шеи опрокинул человека на спину. Голова дёрнулась, глаза закатились, и он медленно сполз на пол. Шум падения тяжёлого тела заставил обернуться второго оператора. Он с изумлением уставился сначала на своего товарища, а потом на Лефевра. Его рука нерешительно потянулась под стол.

   - Не надо.

   Вкрадчивый, полный угрозы голос незнакомца заставил его отдёрнуть руку от маленькой кнопки тревоги.

   - Вот и молодец. Если будешь слушаться меня, с тобой ничего не случится. Останешься жив и здоров. Ты меня понял? – Крис старался говорить медленно, чтобы его слова через прозрачную ширму испуга и растерянности дошли до сознания оператора.

   - У тебя семья есть? Жена, дети?

   Человек утвердительно и торопливо несколько раз кивнул головой.

   - И замечательно. Не делай ничего такого, что заставит их оплакивать тебя. Как тебя зовут?

   - Ом-мар, – человек слегка заикался. Страх ещё туманил его сознание.

   - Итак, Омар, ты сделаешь всё, о чём я тебя попрошу - и мы расстанемся, довольные друг другом. Я исчезну из твоего сознания, как дурной сон, а ты утром – если, конечно, после моего ухода не поднимешь тревогу - отправишься домой, обнимешь своих жену и детей. Сколько их у тебя?

   - Д-двое.

   - Тем лучше, Омар. Зачем тебе тревога, допросы охраны, дальнейшее расследование, возможное обвинение в халатности, увольнение, потеря работы? Ведь всё это ни к чему, правда?

   Новый, уже более решительный кивок головой дал понять Лефевру, что оператор начал приходить в себя. Это было и хорошо, и плохо.

   - Давай-ка я тебя свяжу на всякий случай. А то мало ли соблазнов вокруг, кроме маленькой красной кнопочки?

   Не давая Омару опомниться, Крис быстро достал рулон липкой ленты и прикрутил человека к креслу.

   - Знаешь что, дружок? Покажи-ка мне для начала, где тут ваш главный монстр, которого вы так лелеете и холите?

   - Вы о чём? – оператор непонимающе смотрел на незнакомца.

   - Сервер, чёрт возьми! Главный Сервер Халифата.

   - Здесь всё - Сервер.

   Лефевр обвёл глазами лампочки и огоньки.

   - Где главные матричные платы, отвечающие за систему жизнедеятельности сервера? И давай-ка, побыстрее соображай. Мне некогда.

   Оператор указал подбородком на линейку тонких шкафов, которыми была заставлена противоположная стена помещения.

   Крис, толкая перед собой кресло с прикрученным к сиденью Омаром, прошёл вдоль серебристого, мерцающего в полумраке тысячами светодиодов огромного девайса. Из кармана брюк он достал схему, нарисованную три месяца назад китайцем Лю и, время от времени заглядывая в неё, добрался до нужного места. Сверив надписи на одной из ячеек шкафа со своей запиской, Крис вытащил на свет божий тонкую, начинённую кремнийтеллуровыми микрочипами ячейку.

   - Держи! – он сунул плату в руки оператора. Тот, едва не уронив её на пол, осторожно придержал ячейку за блестящие края.

   Лефевр быстро достал из заднего потайного кармана брюк две сверкающие пластинки, изготовленные Лю, ещё раз проверил записи китайца Лю с маркировкой микроплат, вытащил одну их них и вставил в разъёмы свою, величиной с лепесток розы. Потом аккуратно засунул матричную плату в шкаф сервера.

   - А где стоит дубликат платы?

   - Вы же сами всё знаете. Зачем спрашиваете? - оператор уже овладел собой.

   Лефевр, недолго думая, с быстротой молнии ударил плоскостью сжатого кулака человеку в переносицу. Удар получился именно таким, каким задумал его Крис. Из носа должна пойти кровь, но на коже не останется даже ссадины.

   Так и вышло. Оператор в панике слизывал с губ обильно струящуюся кровь. Её солоноватый тёплый вкус снова вывел парня из равновесия. Он опять боялся неизвестности.

   - Если я спрашиваю, ты должен отвечать мне. Ты понял?

   Торопливый кивок и судорожный всхлип дали понять Лефевру, что сознание оператора снова у него под контролем.

   - Так где?

   - Десять шагов вправо, третья ячейка сверху, – голос человека дрожал.

   Лефевр двинулся в указанном направлении, сверил маркировку ячейки со своей схемой, удовлетворённо хмыкнул и подменил микрочипы.

   - Теперь вот тебе флеш-карта, вставишь её в приёмное устройство для закачки софта в сервер и наберёшь на клавиатуре вот эту комбинацию цифр и букв, - Крис сунул в руки оператору «copycardsequre», потом клочок мятой бумаги, подкатил человека к его рабочему месту и дождался выполнения приказа. Дрожащие пальцы дежурного программиста неуверенно перенесли длинную строку с бумаги на виртуальную клавиатуру. Перед нажатием клавиши Enter Лефевр сверил комбинацию на экране со своей запиской.

   - Жми!

   Палец оператора утопил голографическую кнопку.

   - А теперь ты покажешь мне карты Халифата и месторасположение центра управления системой HAARP.

   - Не знаю никакой HAARP.

   Лефевр задумался…

   - Тогда вот что. Выложи мне снимки со спутников территории Халифата, вернее, земель бывшего Израиля в районе деревни Ramat Haaliya. Просто набери в поисковой системе это название.

   Пальцы Омара забегали по клавишам. Лефевр пристально смотрел на открывающиеся изображения.

   - Странно, очень странно, - бормотал он, до рези в глазах рассматривая прямые улицы селений, барханы песка и плантации оливковых пальм.

   «Значит, записка Ахмета – фальшивка, а сам араб в руках полиции», - Лефевр от неприятной догадки со смятением в душе присел на край стола.

   «А что, чем чёрт не шутит?» – внезапно подумал он, отодвинул в сторону оператора и ввёл в поле поиска спутниковых снимков аббревиатуру HAARP.

   Через пару мгновений он воскликнул:

   - Есть!

   На экране были чётко видны ажурные металлические конструкции странных радаров, антенн, мощных трансформаторных подстанций, воздушных кабелей, вышек и сооружений, похожих на импульсные квази- и лазерные пушки. Центр территории, опоясанной по периметру несколькими рядами колючей проволоки, занимало здание, похожее на миниатюрный Пентагон. Лефевр выхватил из кармана оператора стилос, отодрал от листа теллурцеллюлозной плёнки сменного журнала небольшой кусок и нанёс на него координаты местности.

   - Вот и всё, – Крис ободряюще похлопал оператора по плечу, развязал его и подтолкнул вместе с креслом к столам.

   - Я тебя не видел, ты меня не знаешь. Расстанемся друзьями.

   - А как же Юсуф? – человек нерешительно показал рукой на своего товарища. - Ведь вы убили его.

   - Ничего подобного. Через полчаса, может, чуть позже, он придёт в себя. Твоё дело убедить его, что он внезапно потерял сознание. Бывает такое. От жары, например, от переутомления. Вряд ли он вспомнит хоть что-то путное.

   - А что делать с кровью? – Омар показал на свой белый, испачканный по воротнику халат.

   - Да всё так же. Внезапное кровотечение от переутомления. Разве с тобой такое не бывало раньше?

   - Да, наверное, было несколько раз, - неуверенно проговорил Омар.

   - Ну, вот и хорошо. Мы прекрасно поняли друг друга. В твоих интересах держать язык за зубами. А то, знаешь, обвинят в шпионаже. Служба общественной безопасности, суд шариата – это всё ненужные тебе хлопоты. Там работают люди, которые не понимают шуток и не принимают оправданий.  

   Крис многозначительно ткнул пальцем куда-то вверх.

   - Так что -  прощай, дружок!

   Он медленно стал отступать в глубину зала и бесшумно растворился в темноте. До слуха оператора долетел едва уловимый щелчок. Парень втянул голову в плечи и застыл от ужаса, ожидая выстрела.

   Но это тихо встала на место решётка воздуховода.

   Ровно через тридцать минут напарник Омара очнулся. Он открыл глаза, легко поднялся с пола и с удивлением огляделся вокруг.

   - Эй, Омар! Что это было?

   - Ты о чём?

   - Да какое-то затмение нашло. Похоже, я просто вырубился и потерял сознание.

   - Да ладно тебе. А я и не слышал. Эти шахматы не доведут меня до добра. А впрочем, нужно играть друг с другом. Ведь ты просто заснул и сполз на пол. Это от переутомления. Нужно сказать начальству, чтобы не забывали сыпать кофе в «автопоилку».

   - Да, ты прав, - неуверенно пробормотал товарищ Омара, садясь на своё место возле клавиатуры.

   Если бы даже Омар хотел просветить его о событиях ночи, он бы не смог этого сделать. Он ровным счётом ничего не помнил.

 

   Чтобы выкрасть взрывчатку, ему понадобился час. На складе система охраны оказалась именно такой, какой её обрисовал Боб Ричардсон. Проникнув через крышу во внутренние помещения, Лефевр поразился беспечности и самоуверенности арабов. Довольно простые электронные замки дверей, судя по всему, делались для законопослушных граждан Халифата. Сильный удар ногой открыл Крису доступ в анфиладу комнат, где не было даже датчиков движения. Уложив в рюкзак килограммов пятнадцать СS-201, Лефевр добавил к ним пятьдесят взрывателей с часовым механизмом.

   - Жаль, что форт Нокс* разграблен пять лет назад взбунтовавшейся охраной, – подумал Крис. - Можно было не ждать у моря погоды и падения метеорита. Половины этих кирпичиков хватило бы разнести ворота вместе с огромным куском стены и забрать весь золотой запас Соединённых Штатов»

   До рассвета оставалось часов пять.

   «Успею…», - подумал Лефевр, выбираясь на крышу склада и разворачивая небольшой парус из тонкого синтетического шёлка.

   Сильный порыв ветра надул прочную ткань - и белый мотылёк взмыл в воздух. Через пять минут, работая стропами, Крис приземлился за территорией порта. Ещё находясь в полёте, он заметил большую автомобильную стоянку. Поспешно сложив парашют, Лефевр затолкал его в свой рюкзак поверх кубиков взрывчатки и быстро пошёл вдоль паркинга. Ему была нужна машина.

 

   В райских садах есть время, когда всё живое, утомлённое жизнью на кисельных берегах молочных рек, крепко спит. Даже конец света не способен изменить этот порядок вещей. Ведь не надо рано вставать, чтобы насытить землю зерном и водой.

   «Это же надо! Всё растёт само собой под присмотром электроники и биомеханики», - думал Лефевр, покидая пригороды Абу-Даби.

   Ему не встретилось ни одной полицейской машины, видеокамеры на углах улиц как будто тоже спали и даже не повернули своих объективов вслед угнанному Крисом квадроциклу. Мощный аккумулятор после целой ночи зарядки укладывал под себя дорогу со скоростью шестидесяти миль в час. И только далеко за пределами города Лефевру показалось, что он услышал далёкие крики муэдзинов, призывающих правоверных мусульман на утреннюю молитву. Снижая скорость у дорожных указателей, Крис вскоре свернул на просёлочную дорогу, теряющуюся среди высоких песчаных барханов. Двести километров вглубь пустыни вымотали его совершенно. Пластиковая бутылка воды, которую он захватил с собой, давно была выпита. Сейчас она болталась в боковом кармане рюкзака и быстро покрывалась густой золотистой пылью. Веки Лефевра воспалились от встречного ветра и солнечных бликов, многократно отражённых кристалликами песка. Но Крис упорно продвигался вперёд, изредка сверяя по солнцу направление движения. Он хорошо помнил спутниковую карту и вот этот, давно заброшенный и занесённый песком, просёлок, который должен привести его к центру управления HAARP. Когда  Солнце перевалило далеко за полдень, квадроцикл с трудом преодолел песчаный бархан и едва не сполз по пологому склону обратно. Заряд батарей кончился. Теперь предстояло идти пешком.

   Лефевр, присыпав своё средство передвижения песком, смастерил из остатков халата головной убор, перетряхнул содержимое рюкзака, уложил взрывчатку поудобнее и со вздохом закинул рюкзак на плечи. Он показался настолько тяжёлым, что Крис буквально заставил себя сделать первый шаг.

   До точки, отмеченной на карте, которая оказалась небольшой, спрятанной между пологих холмов, военной базой, пришлось идти часов семь, хотя, по расчётам Лефевра, путь этот составлял не более пяти километров. Но он показался тропой через чистилище. Когда Крис взобрался на бархан метрах в шестистах от забора из колючей проволоки, пот почти выел ему глаза, язык распух и не помещался во рту. Создавалось ощущение, что там, внутри, большой кусок наждачной бумаги. Слюны не было совсем, на зубах скрипел песок, лицо горело от солнечных ожогов. Разум отказывал ему. Лефевр был готов подойти прямо к воротам и прохрипеть в лица караульных солдат всего одно слово: «Воды». Но он не сделал этого. Осторожность заставила его лечь на песок и, подражая ящерице, отползти под ближайший куст каких-то колючек. Отдышавшись и немного придя в себя, Лефевр перевернулся на живот и внимательно оглядел периметр ограды. Колючая проволока в три ряда опоясывала довольно большую территорию, на которой высились сверкающие в лучах солнца титановые конструкции направленных антенн. Въездные ворота контролировались пропускным пунктом и двумя вышками, на которых Крис увидел каски солдат. Они дежурили попарно. Сколько человек находилось на КПП - он не разглядел, зато заметил массивные бетонные плиты, сужающие проезд и оставляющие узкий лабиринт для проезда машин. На каждом углу ограды также были выстроены вышки с прожекторами.

   «Не знаю, как охранялся Форт Нокс, но похоже, я переоценил свои силы», - с отчаяньем подумал Крис, снова переворачиваясь на спину.

   Он, прищурившись, отметил положение Солнца. До темноты, похоже, оставался какой-нибудь час. Но о проникновении за периметр ограды нечего было и думать. Без разведки, без наблюдения за временем смены часовых, без воды, без чёткого плана действий  его затея обречена. Ночь – не самое лучшее время для наблюдения, а ещё один день под палящим солнцем, практически на виду у охраны, он не выдержит.

   «Чёрт, чёрт, чёрт! Я - просто легкомысленный, самодовольный болван!», - мысли Криса запутались в сетях беззвучных ругательств и наступившей затем прострации.

   Тем временем солнце наполовину скрылось за горизонтом. Стало немного прохладнее, и к Лефевру постепенно возвратилась способность размышлять.

   «Так. Самое главное – это вода. Где её взять? Стоп. Какие в пустыне перепады температур ночью? Давай, давай, вспоминай», – перед внутренним взором Криса всплыли строки из когда-то случайно попавшего в руки  справочника.

   «Если днём – тридцать пять-сорок в тени, то ночью - градусов десять, может, даже ниже. Конденсат! Вот оно. Нужны какие-нибудь металлические поверхности. Ночью на них выступит роса. Если аккуратно и вовремя её собирать, то можно наскрести граммов триста-четыреста за ночь. А это значит, что весь завтрашний день я смогу потратить на разведку обстановки. Что ещё?», - мозг Криса лихорадочно заработал.

   «Голод! Без еды продержусь день или два. Это нормально. А после взрыва начнётся суматоха и паника. Но я буду уже далеко»

   В сумерки ему стало значительно лучше. Отдохнувшие мышцы ног сводила приятная лёгкая судорога. Уже в полной темноте  он снял ботинки, подставив потные ступни ног прохладному ветру. Теперь ему предстояло голыми руками вырыть себе убежище и замаскировать его. Через два часа работы его рубашку можно было снова выжимать. Зато ему удалось вырыть под кустом глубокую, тесную, но достаточную для того, чтобы спрятаться, нору. В стенке маленькой пещеры, обращённой в сторону военной базы, он проделал неширокую, но длинную по горизонтали щель, через которую стали видны прожектора, вышки и освещённые фонарями сооружения военной базы. Крис, как мог, используя сухие ветки близких кустов, укрепил осыпающиеся свод и стены своей норы и тщательно замаскировал наблюдательный пункт.

   «Если завтра меня не обнаружат - значит, силы потрачены не зря», - подумал Лефевр.

   Он забрался в своё убежище, немного поворочался там и неожиданно для себя провалился в сон. Он даже не догадывался, что приближающийся день будет для него в этом песчаном склепе не последним.

   Пятый день наблюдений, медленных перемещений по ночам ближе к колючей проволоке, рытьё новых нор, маскировка под редкими кустами, сбор росы в пластиковую бутылку с ножа, пряжек ремня и рюкзака, стальных кончиков шнурков, сделали из Лефевра пресмыкающееся. В своих медленных и экономных движениях он стал похож на ящериц, которых он отлавливал по утрам и ел сырыми, едва сдерживая тошноту. Один раз ему удалось поймать змею. Он съел её до самого последнего хрящика, оставив песку только кожу и несколько косточек. Днём он лежал в норах и, если не спал - медленно поворачивая голову вправо и влево, следил за сменой караулов, перемещениями персонала базы, въездом и выездом автомашин. Все его мышцы за день деревенели. Он уже не мог менять положение тела, потому что подобрался слишком близко к колючей проволоке. Видеокамеры или внимательный взгляд часовых могли заметить подозрительное шевеление песка. Временами Лефевр был близок к безумию, но, видимо, внутри срабатывали какие-то предохранительные клапаны - и он терпел. Он терпел жажду и голод, палящие лучи Солнца, проникающие даже через слой песка и обжигавшие его воспалённую, грязную и потную кожу. Прыщи, высыпавшие под мышками и на груди, приносили ему невероятные зуд и страдания. Но, сжав зубы и не поддаваясь искушению расчёсывать волдыри, Крис продолжал шлифовать свой план. От первого варианта, появившегося у него три дня назад, он постепенно отказался. Хотя подобраться ночью к краю дороги, ведущей к воротам, вырыть нору, засыпать себя песком и забраться под днище грузовика, привозившего по утрам на базу продукты, показалось ему совсем несложным. Его удивило рвение солдат, тщательно осматривающих кузова машин, днища, кабины, пространство под капотом.

   Второй вариант был сложнее, требовал много времени, труда и терпения. Но он увидел в разработанном плане единственную возможность проникновения на территорию центра. А для этого нужно было ночами рыть песок, устраивать лежбища всё ближе к забору и терпеть, терпеть. Много времени отняло рытьё тоннеля под колючей проволокой. Нужно было девать куда-то лишний песок. Сделав из своей рубашки что-то вроде мешка, Крис в перерывах между перемещением лучей прожекторов  медленно отползал за ближайшие барханы, опустошал рубашку и снова возвращался в нору.

   По его расчётам, он уже находился возле базы почти месяц. И ещё ни разу видеокамеры и часовые не заметили изменений ландшафта вблизи забора. Лефевр в маскировке был методичен и очень осторожен. Это стало для него нормой. Его кожа покрылась таким слоем пота и грязи, что приобрела цвет песка, окружавшего его. Брюки едва держались на отощавшем теле. Огромные дыры в штанах позволяли свежему ветру по ночам охлаждать уставшее тело.

   «Если выберусь отсюда живым, первое, что я сделаю - это смою с себя грязь и отосплюсь на чистых белых простынях», - думал Лефевр в последнюю назначенную для себя ночь, укладывая под прикрытием бархана свой выцветший рюкзак.

   Он тщательно проверил аккумуляторы во взрывателях, отбраковал пять штук с неработающими таймерами, вставил детонаторы во взрывчатку и установил время – пять тридцать утра. Аккуратно уложив адские машины в рюкзак, он ползком добрался до тоннеля и ужом пролез по нему до тупика. Рюкзак он осторожно тащил на ремне за собой. Потом взглянул на свои часы. Светящиеся стрелки показывали три часа ночи.

   «Так, ещё десять минут - и будет полная смена караула. У меня останется больше часа на всё. Должен успеть», - подумал Крис и, когда на часах высветились цифры «три пятнадцать», с неимоверным напряжением мышц спины он стал приподниматься на дрожащих от усилий ногах.

   На внутренней стороне периметра в метре от забора на ровном слое грунта сначала появился небольшой холмик, а потом песок стал осыпаться частью вниз, большей частью в стороны со спины распрямляющегося в темноте человека.

   «Три минуты - и будет луч, - мысль Криса точно следовала плану. – Пятьдесят метров влево по диагонали – первая тарелка антенны», - бег на полусогнутых ногах показался ему стремительным, но это было не так. Он чувствовал на себе неимоверную тяжесть рюкзака, и постороннему случайному наблюдателю показалось бы, что это двигается по песку огромный неуклюжий жук.

   Тяжело дыша, Лефевр упал на землю в тени огромной антенны и быстро установил несколько зарядов под титановые балки. Дальше пошло быстрее.

Через час все намеченные им объекты были заминированы. Крис взглянул на часы. Стрелки показывали четыре сорок пять. Через пятнадцать минут – новая смена караула.

   «Пора убираться отсюда к чёртовой бабушке»

   Короткими перебежками между фундаментами антенн, выбирая тени погуще, где ползком, где на четвереньках он добрался до вышки, на которой медленно по кругу вращался длинный и узкий радар. Тяжело дыша от быстрого подъёма по стальной лестнице, почти на самой вершине, чувствуя затылком движение воздуха от крыльев радара, Лефевр достал из опустевшего рюкзака свой парашют, бросил вниз уже ненужный рюкзак, расправил стропы и ткань.

   - Пора, - прошептал он и, повинуясь внутреннему чутью, шагнул в темноту.

   Налетевший порыв ветра подхватил тонкий шёлк маленького парашюта, и Крис, крепко сжимая в грубых ладонях стропы, взмыл вверх.

                                                  ***

 

    - Всех вас будут судить судом Шариата, и я позабочусь о том, чтобы озверевшая толпа правоверных забила вас камнями, – верховный правитель Халифата, король Рауф-Осана Мансур Меджид ибн Дауд сидел в глубоком мягком кресле своего кабинета и мрачно смотрел на шеренгу высокопоставленных полицейских чиновников страны.

    Рядом с ним в таких же креслах расположилось несколько человек. Искушённый взгляд сведущего человека узнал бы в них самых богатых людей мира. Справа от короля, нервно потягивая толстыми губами огромную сигару, вертелся на мягких подушках высокий, полный джентльмен.

   - Пусть суды не скупятся на приговоры, – громко сказал этот господин, носивший имя своего прадеда – Амшеля Редгерба.

   - Да-да. Суровые приговоры, - перебил его Джеймс Рофтеллер. - Мы прекрасно выполнили свою работу для достижения единственной, выдающейся цели. Не ограниченная рамками демократии власть над миром. Ради этого потрачены огромные суммы. И вот когда нам удалось поставить ненужные нам массы бездельников на грань самоуничтожения, а остальных чипировать - вдруг появляется какой-то засранец, грозящий нам катастрофой.

   Молчавшие до этого Чарльз Сильвермен и Дэвид Роэб  не выдержали и заговорили, перебивая друг друга:

   - Мы контролируем мир, но в самом сердце построенного нами рая происходят недопустимые вещи. Главный и резервный серверы, всякие там матрицы -  будто сошли с ума. Мы утратили доступ к новостным каналам. Нам пришлось выключить системы голографического телевидения, потому что неизвестный нам диктор каким-то непостижимым образом внушал толпам крамольные мысли и вытащил на свет божий наш план контроля над быдлом третьего мира в самых мельчайших подробностях. Да, да. И самое ужасное, что никто из яйцеголовых компьютерных гениев не может понять, что случилось с серверами. Потребуется чёртова уйма времени, чтобы проверить все микросхемы.

   - Пока мы проверяем платы, в городах идут стихийные митинги. Весь этот покорный до недавнего времени сброд, не получая свой виртуальный наркотик, бьёт витрины торговых центров, грабит магазины, выкрикивает на улицах оскорбительные речёвки, пишет на стенах антиправительственные лозунги, разоружает полицейских.

   - Где, я вас спрашиваю, этот ваш новый порядок? Почему так легко была взорвана система HAARP? Если в самом сердце страны орудует банда диверсантов - я хотел бы знать, на кого они работают! Кто посмел? – Ансель Уорнербильд задохнулся от возмущения и с досадой стукнул кулаком по хрустальному столику, на котором остывала чашка ароматного чая. – Хорошо, что у нас пока под контролём армия. Офицеры и солдаты преданы Вашему Величеству - и это единственная хорошая новость за последние три дня.

   Король успокаивающе поднял вверх руку.

   - Могу вас успокоить, господа. По всей вероятности – это дело рук одиночки. Или я не прав? – Меджид ибн Дауд перевёл взгляд на своего племянника принца Фейсала.

   - Не совсем так, дядя. Мы выявили и арестовали сообщников этого человека. Некий Боб Ричардсон, старший ныряльщик электрического холдинга «Energy Wave», был замечен нашими видеокамерами в компании подозреваемого. Сейчас он находится в полицейском управлении Абу-Даби, где его допрашивают. Ещё один, в прошлом – наш информатор, покончил жизнь самоубийством в номере небольшого отеля, в котором подозреваемый и этот несчастный жили какое-то время вместе. Я не исключаю, что запоздалое раскаяние правоверного мусульманина, поддавшегося влиянию разыскиваемого преступника, подтолкнуло нашего осведомителя в спину, когда он совершал утренний намаз на балконе отеля, – принц недобро усмехнулся. – Как превентивная мера нами арестованы все родственники покойного, включая его дядю – до недавнего времени явного противника цивилизованных методов управления этой, хранимой Аллахом, страной.    Поэтому я считаю, что решить проблему опасного, но одинокого сумасшедшего нашей доблестной полиции под силу.

   Полицейские чины в униформе песочного цвета с аксельбантами и без, лысые, курчавые, но все с короткими чёрными бородами, торопливо закивали головами.

   - Прошу всех иметь в виду! - Амшель Редгерб, не глядя на полицейских, повысил голос. – Вы - копы - такой же товар, как и любой другой. Мы заплатили за вас хорошие деньги и должны получить соответствующее качество работы. Власть - это тоже товар, поэтому она принадлежит нам вместе с вашими потрохами. Если в течение двух суток вы не поймаете этого человека, - Редгерб ткнул пальцем в фотографию старика, проецируемую на ослепительно белую стену, - мы лишим вас вашей райской жизни тупых бездельников. Мы отдадим вас толпе - а уж она постарается разорвать ваши нарядные песочные мундиры вместе с вашей никому не нужной клонированной плотью.

 

   Хуан Рамирес, вытащенный из постели, с надетым на голову чёрным мешком, испуганно вертел шеей, прислушиваясь к звукам голосов, звучащих в соседней комнате. Он догадывался, что его взяли агенты Халифата. Сначала быстрая езда по ухабам пустыни, потом тихий шелест винтов гелиокоптёров, отрывистые команды на арабском языке - и вот он здесь, в комнате, размеров которой он даже не представлял.

   «Что случилось с арабами? Зачем такая спешка и применение насилия? – думал Рамирес, теряясь в догадках. – Может быть, у женщин, проданных за стену, обнаружили какой-нибудь неизвестный вирус? Святая Мадонна, не дай бог венерические заболевания. Или у младенцев, рождённых этими женщинами, что-нибудь не в порядке с наследственностью и они не годятся для опытов с генами бессмертия? Даже если это и так - уж слишком сурово со мной обошлись. Я готов понести убытки, но не потерплю такого обращения», - чем больше времени хозяин клуба «Гавана» находился в абсолютной темноте - тем меньше в нём оставалось храбрости.

   Три часа с мешком на голове доконали Рамиреса. На исходе часа четвёртого он вопил в голос и взывал к милосердию Господа, чтобы хоть кто-нибудь дал ему воды. И в тот самый момент, когда его сознание готово было отключиться в спасительном обмороке, яркий свет ударил по глазам. Спешно зажмуренные веки не спасали от острой боли. Рамирес пытался опускать голову и отворачиваться, но сильные руки, сдёрнувшие мешок, не выпускали его. Вскоре он почувствовал, как его шея оказалась зажатой стальным обручем. Теперь железо держало его в своих объятиях. Оно же стальными захватами разлепило ему веки и открыло глаза. Стало ещё больней и нестерпимо жарко. Пот струился по вискам, по лбу, скапливался крупными каплями на бровях и падал в широко открытые глаза, выедая нежную плоть.

   - А-а-а! – заорал кубинец, пытаясь крутить шеей. Но всё было напрасно.

   Кто его допрашивал - он не видел.

   - Ты, сын облезлой собаки и глупого осла! Ты знаешь всё, что творится в пригороде. Ты поставлял нам женщин и разных недоумков для чёрных работ. Кто из новичков в последние три-четыре месяца пришёл к Стене?

   - Не знаю. А-а-а! Погасите свет.

   - Свет погаснет тогда, когда ты включишь свои жирные мозги.

   - Много, их было много. Разных, нищих, голодных, жаждущих работы.

   - Думай, Рамирес, думай. Это должен быть странный необычный человек.

   - Пощадите! Воды. Дайте мне воды - и я вспомню.

   - Дайте ему воды, - приказал кто-то тихим голосом.

   Свет сделался менее ярким. К губам Рамиреса поднесли стакан с водой. Он стал глотать живительную влагу, солёную от собственного пота, стекавшего по щёкам в уголки рта.

   И тут его осенило.

   - Робин Гуд! - закричал он во всё горло.

   - Какой Робин Гуд? Хватит валять дурака!

   Кто-то невидимый влепил ему пощёчину. Голова дёрнулась, железо обруча впилось в затылок.

   - Нет-нет, вы меня неправильно поняли. В Пригород четыре месяца назад пришёл стрелок. А мне нужны были телохранители и вообще надёжные люди. Да вы его видели. Он был со мной, когда мы вели переговоры о ныряльщиках.

   - О, Великий Аллах! – вздохнули в углу. – Срочно доставьте сюда снимки с камер наблюдения из переговорных комнат департамента энергетики.

   - Это невозможно, мой господин, - голос полицейского чиновника почтительно и испуганно дрожал. – Компьютер безопасности, управляющий камерами, недавно сломался. Он был прошлого поколения. Примерно раз в три месяца он очищал свою память для загрузки вновь наступающих событий и свежих записей. А на прошлой неделе приказал долго жить.

   - И всё же вытащите жёсткий диск и прокрутите все события назад. Возможно, нам повезёт. А пока  заставьте Рамиреса описать этого «верного человека», – сарказм и угроза в тихом голосе заставили кубинца вжать голову в плечи.

   Спустя полчаса Рамирес, приведённый в норму усилиями врача, смотрел на экран монитора, на котором полицейский агент составлял словесный портрет. Память постепенно возвращалась к кубинцу. Постепенно на полупрозрачной рамке голографического поля возникали черты знакомого лица.

   - Ирокез уберите. Он тогда остригся наголо, - вспоминал кубинец, цедя с наслаждением воду из высокого стакана.

  

   Меры безопасности, предпринятые властями сразу после уничтожения центра управления HAARP, не удивили Лефевра. Они озадачили его своей масштабностью. Все объекты, представляющие стратегическую ценность, были взяты под контроль военными. Проникнуть в госпиталь, где, по данным Боба, находилась Софи, да ещё без посторонней помощи, теперь не представлялось возможным. Да и сам Боб куда-то пропал. Крис, смыв с себя ночью в одном из фонтанов пот и песок, сняв грязный, закрученный в сальные жгуты парик, преобразился. Он оставил нетронутой только бороду и, купив чёрную краску в одной из парфюмерных лавок, выкрасил свою шевелюру и густую отросшую щетину в чёрный цвет. Опалённая солнцем кожа делала его похожим на араба. Голубой цвет глаз никого не удивлял. Белые брюки и белая рубашка оттеняли острые, загорелые до цвета тёмной бронзы черты худого лица. Целую неделю, день за днём он приходил в условленное место и издали наблюдал, не появится ли Боб. Ожидание было напрасным - а это значило, что Ричардсона взяли. У него почти не осталось сомнений, что бывший союзник и помощник Ахмет предал его, и что записка, в которой указывалось местонахождение центра управления HAARP, являлась крючком с наживкой, на которую должен был попасться он, Крис.

   «Или существует ещё один центр управления «метеоритными дождями? - мысль, внезапно пришедшая ему в голову, заставила Лефевра приуныть. – Если это так, то необъявленная война с остальным миром продолжится, пусть и не в таких масштабах. Надежда на программу, составленную китайцем Лю, слишком иллюзорна. Власти рано или поздно найдут микрочипы, вставленные мной, а пока просто выключат телевидение - и вся правда, до которой мы докопались с китайцем, останется в виртуальной тесной клетке матричного сервера Халифата. Хотя…», - всё чаще на глаза Крису попадались группы о чём-то спорящих людей.

    Споры перерастали в драки, собирая толпы. Молодёжь составляла ядро таких сборищ. Толчея на площадях время от времени  оборачивалась погромами в богатых кварталах и стычками с полицией, которая оказалась совершенно не готовой к такому повороту событий.

   «Виртуальный наркотик перестал действовать. Голод маленьких устройств, впрыскивавших виртуальный опиум в головы людей, очевидно, стал невыносим. Он требует жертв. Люди прозревают, а это чертовски больно, – думал Лефевр, обходя стороной кордоны армейских патрулей. - Значит, китаец Лю всё правильно рассчитал. Серверы и матрица наконец-то не контролируют толпы, а это значит – конец тотальному проникновению в сознание, конец красивым сказкам о садах Эдема в песках Аравии и виртуальным играм в райскую жизнь. Ай, да Лю! Молодец!»

   Но дальнейшие размышления на тему, что делать дальше, смущали Лефевра:

   «Действительно, а что же дальше? Сумеют ли прозревшие увидеть истинный путь, ведущий к прозрению? Не превратят ли прямую дорогу, только-только обретённую людьми, в лабиринт с бесконечными тупиками те, кто создал и оплатил софт матрицы, систему HAARP, кто поставил мир на грань катастрофы? Может быть, им всё это даже на руку. В век высочайших сказочных технологий, андроидов, биороботов, - меньше народа, больше кислорода. Неужели я собственными руками дал толчок ещё большему хаосу, который приведёт к освобождению территорий от перенаселения, к увеличению вредных последствий бурного развития цивилизации, к переделу оставшихся ещё нетронутыми поистине бесценнных природных ресурсов? Всё останется в собственности владельцев Срединной земли. Всё достанется Редгербам, Уорнербильдам, Роэбам и ограниченному рамками несвободы определённому количеству заново чипированных рабов»

   Холодный пот выступил на лбу Криса.

   «Тогда зачем все мои расследования, труды и жертвы? Не проще ли стать одним из них? Ни о чём не думать, наслаждаться виртуальными удовольствиями и выдуманной сладкой жизнью, подсоединившись своим чипированным мозгом к новой матрице. Может быть, обменять имеющуюся у меня взрывоопасную информацию на сытую и спокойную жизнь?»

   Перед мысленным взором Лефевра возник разъём, который он видел в голове у Ахмета. Криса передёрнуло от отвращения.

   «Ни за что, ни за какие блага. Я должен жить плодами собственного ума и поступать сообразно личным свободам, истинам и символам веры, продекларированным когда-то через Иисуса Высшим Разумом. Не может быть целью Сущего  уничтожение человека в человеке. Кто сможет правильно распорядиться информационной бомбой, которая попала мне в руки стараниями многих людей, включая моего деда? Китай? Не уверен. Он силён, как никогда, но также страдает от избытка населения. Россия? Вся слава этой страны в прошлом. Нет, не знаю. Тупик!», - Крис горько усмехнулся своим мыслям.

   - Но ведь должен быть какой-то выход, - прошептал он.

   Из размышлений его вывел запах гари. За три квартала от сквера, в котором сидел Лефевр, над одной из центральных улиц Города поднимались клубы дыма. Он сливался с густеющими сумерками и заглушал аромат цветов, которые жадно впитывали воду, разбрызгиваемую спрятанными в песке оросительными устройствами.

 

   Боба Ричардсона выволокли из камеры и повели по коридору на очередной допрос. Его избитое тело невыносимо болело. Глаза в чёрных кровоподтёках заплыли. Лоб в трёх местах был рассечён. Раны кровоточили, заливая лицо и оставляя солоноватый привкус крови на опухших губах. Сломать его оказалось для мастеров своего дела пустяком. Он выложил всё, что знал о Лефевре. Где и как Крис познакомился с ним, о чём они говорили, какие строили планы, и каким образом Лефевр мог выкрасть взрывчатку с портового склада. Он не рассказал только о китайце Лю. Впрочем, его больше спрашивали о том, как выглядит Лефевр. Но Боб ни на одной  фотографии, сделанных камерами видеонаблюдения в разный местах, где они встречались с Крисом, не мог его узнать. Это было, как наваждение. Бывший ныряльщик таращил заплывшие синяками глаза и не мог узнать в своих собеседниках Лефевра. Тот в каждом новом месте, на каждой фотографии выглядел совершенно другим человеком.

   То с ним разговаривал тощий старик со спутанной шевелюрой, то коротышка-европеец в белом костюме, то какой-то юнец в белых шортах и цветастой рубашке, украшенной пальмами и дельфинами. Когда полицейский веб-дизайнер пытался со слов Боба нарисовать портрет Лефевра, Боб не мог вспомнить ни одной черты лица своего приятеля. Его били каждый день с усердием и терпеливостью палачей. Он плакал и клялся, что не помнит лица Криса, но ему не верили, считая, что он лжёт. Но это было не так. Это была какая-то мистика или умопомрачение. Ему показывали десятки фотографий работников порта, его сослуживцев-ныряльщиков. Он всех помнил, всех узнавал, но Лефевра так и не смог  ни узнать, ни описать.

   Сегодня его били особенно изощрённо. Резиновая дубинка сначала обработала ему бока, разрывая почки, потом голову, потом печень и снова голову.

   - Хватит, - едва слышно прохрипел Боб. - Я знаю, как вам найти его. Через Софи, - прошептал он.

   - Кто такая Софи? – выкрикнул в лицо Ричардсону полицейский офицер. Брызги слюны попали Бобу в глаза, но он ничего не почувствовал. Все его ощущения и мысли сосредоточились на невыносимой боли в избитом теле.

   - София - его подружка. Три недели назад вам её продал Рамирес, хозяин клуба «Гавана». Она беременна, – язык едва ворочался во рту Боба. Он проглотил сгусток крови, мешающий ему говорить.

   - Он собирается отбить её у вас. Эта женщина – хорошая приманка, если правильно расставить сети.

   Ныряльщику с каждой минутой становилось хуже. Полицейский следователь наклонился почти к самым губам Ричардсона. И в этот момент перед внутренним взором негра возникли глаза Лефевра. Они были полны презрения.

   - Прости, - выдохнул Боб.

   - Что ты сказал? – один из тех, кто допрашивал ныряльщика, схватил его за волосы. А тот, собрав языком слюну и кровь с распухших дёсен и из ямкок выбитых зубов, плюнул в лицо офицеру.

   - Ах ты, шакал! - вскрикнул полицейский и, отстранясь, воткнул кулак в живот Бобу. Красный туман закрыл глаза Ричардсона. Хриплое частое дыхание с трудом вырывалось из грудной клетки, смятой двумя сломанными рёбрами. Ещё один удар острым концом дубинки пришёлся в область сердца. Боб застонал. Яркий взрыв света ослепил закрытые глаза арестованного - и в следующую секунду его голова упала на грудь.

   - Мёртв, - громко сказал один из полицейских дознавателей, вытирая вспотевший лоб.

 

   «Цена! Вот главный критерий всего. Ты просто обязан дать больше, чем могут предложить им владельцы сомнительных иллюзий. Сама Вселенная – есть фантом, придуманный и подаренный людям мной. Но они не оценили потрясающую красоту и изысканную хрупкость этого дара. Все потуги осмыслить глубины и чистоту источника жизни  привели людей всего лишь к созерцанию форм, напрасным поверхностным попыткам расшифровать тайны содержания, но не дали понимания цели сотворения мира и причин, ради которых он был создан. Человечество, как одержимое манией разрушения неразумное дитя, разбирает материальный мир на части и забавляется винтиками, пружинками, источниками энергий и другими непонятными механизмами, заставляющими рождаться и пульсировать новые звёзды, образовывать из пустоты солнечные системы, туманности и пригодные к жизни планеты»

   Даже во сне Лефевр не видел существа, разговаривающего с ним. Всё пространство перед его глазами закрывал ослепительный белый свет и цветные картины, которые всплывали из белого тумана и тут же рассыпались миллионами искр.

   «Где я, что со мной?», - думал Крис, но всё тот же голос продолжал свою странную речь:

   «Я создал этот мир забавы ради, но после претворения плана в реальность эта реальность отнимает у меня слишком много сил, заботы и внимания. Нельзя любоваться созданным тобой ребёнком, не полюбив его. Облечь  созданный мной по образу и подобию разум в материальное тело, имеющее конечные идеальные формы, размеры и массу… Что может быть соблазнительнее для творца? Я наделил человечество способностью говорить, я дал ему слово, хотя мог научить понимать движение мысли без слов. Бесконечно быстрый, постоянно развивающийся разум в совершенном теле, которого так не хватало мне… А человеку не хватило веры. Хотя бы части, хотя бы капли - и я наделил бы его искусством летать, мгновенно перемещаться на любые расстояния в пространстве и времени. Увы! Мой маленький двойник - моё лучшее творение сказало однажды:  «Не верю. Я сам могу стать равным Богу…». И я наказал его, изгнав из своих садов, но оставив ему вечную жизнь в его потомстве…»

   Голос проникал в сознание Криса тугими вибрирующими звуковыми волнами.

   «Сколько раз я заставлял своё дитя заплатить за все его неразумные поступки, за все разбитые горшки, за все мои бессонные столетия, проведённые рядом - но всё было напрасно. Он так и не понял, насколько уязвима и хрупка физическая оболочка материального мира, среда обитания, созданная для него. Наказания мои были ужасны, но списывались людьми частью на стихийные бедствия, частью на случайные стечения обстоятельств. «Ага», - думают они. - «Всё дело в технологиях, методах, способах. Значит, нужно придумать нечто более разумное, безопасное и надёжное». Увы! Всё это – иллюзия. Нет ничего совершеннее, чем сам этот мир. Нельзя изменить к лучшему совершенное»

   - Тогда, что нужно делать? – воскликнул Крис, совершенно измученный странными словами, проникающими, словно раскалённые гвозди в его сознание.

   - Цена, сын мой. Всё дело в цене. Готов ли ты заплатить её? Готовы ли они принять её?

 

   Лефевр проснулся от падения мелких капель воды. Возле садовой скамейки, на которой он провёл ночь, включилась дождевальная установка. При свете низкого восходящего Солнца мгновенно образовалась маленькая радуга. Она зависла в ногах у Криса, радуя воспалённые глаза неуловимым переходом цветовых оттенков. Какая-то боль мешала ему сосредоточиться. Рукой он нащупал цепочку, на которой висел крестик и флешка. Там было ещё что-то. Оно покалывало ему кожу на груди.

   «Господи, я совершенно забыл о застёжке с плаща Фридриха».

   Крис достал из-под рубашки свои амулеты. Золотая брошь, найденная им в песках возле убежища китайца Лю, блеснула в лучах рассвета. Зачем он пристегнул пряжку рядом с крестиком, а не оставил её Лю - он до сих пор не понимал.

   «Может, это золото когда-нибудь спасёт меня от голодной смерти», - подумал Лефевр и печально улыбнулся.

   Краем уха он уловил далёкие звуки полицейских сирен, приподнялся на локтях и сел, растирая лицо. Потом встал, подставил ладони струйкам воды искусственного дождя и умылся. Услышанные им во сне речи снова всплыли в сознании ослепительными, но несколько размытыми картинами.

   - Господи! Чего ты хочешь от меня? - пробормотал Крис, стягивая с плеч рубашку и подставляя мускулистый худой торс вееру брызг.

   Внезапно вспыхнувшая в голове догадка заставила его снова сесть на  скамью.

   «Искупительная жертва Иисуса! - вспомнил Крис. - Цена! Вот она - цена! Но при чём здесь я? Почему должен примерить эту жертву на себя? И время не то, да и место оставляет желать лучшего. Да и не сын я божий. С вопросами веры – тоже не всё ясно для меня. Аллах, Будда, Иегова, Мухаммед, Иисус. Где тут вымыслы, подкреплённые различными, вызывающими сомнения в своей достоверности писаниями, а где реальность? Но с другой стороны, сотворение мира – признанное всеми учёными чудо Высшего разума. Большой взрыв и всё такое… И вроде бы ясно как, но непонятно с какой целью», - Лефевр принялся восстанавливать в памяти все свои прошлые сны.

   Голод прервал его размышления, заставил подняться на ноги и пойти в сторону порта. Там было множество маленьких кафе, где можно найти крошечный столик в углу и перекусить, не вызывая подозрений.

   Омлет из яичного порошка примирил Криса и с наступающей жарой, и с запахом гари, идущей со стороны города. Несколько малайцев – смотрителей мусороуборочных роботов - пили свой первый кофе после ночной смены. Трое индусов в мятых белых сорочках и маленькими псевдотюрбанами на головах смотрели на голографическую рамку, мерцавшую со стены яркими бликами света. Клерки порта о чём-то тихо спорили.

   Лефевр мельком взглянул на экран. Диктор - красивый араб с длинной, тщательно уложенной шевелюрой - комментировал последние указы властей, связанные с подавлением беспорядков в городе.

   «Слишком он монотонен для человека. Наверняка - андроид», - подумал Крис, вглядываясь в лицо и вслушиваясь в правильную английскую речь диктора.

   Но последние слова комментатора заставили Лефевра насторожиться:

   «Лига европейских государств, ссылаясь на беспрецедентную хакерскую атаку, которой подверглись ведущие телевизионные серверы Евросоюза, предложили Халифату объяснить мировому сообществу, является ли ложью утверждение неназванного источника, что метеоритные дожди – это необъявленная война исламского мира всем европейцам. К этой бессовестной клевете присоединилось временное правительство конфедеративных свободных штатов Америки. Они также обвиняют Халифат в краже секретных военных технологий, незаконной сделке по приобретению геомагнитных излучателей, являющихся засекреченным, недоработанным в прошлом оружием. Таким образом, нас обвиняют в коварных планах уничтожения большей части человечества», - диктор, ни на секунду не опуская глаз, каким-то образом ухитрялся переворачивать листы бумаги, которые тонкой стопкой лежали перед ним.

   «Всё это ложь от первого и до последнего слова, придуманная неизвестными  хакерами, атаковавшими на прошлой неделе центральный сервер Халифата. Властями нашего Великого исламского государства всем сторонам обвинения представлена исчерпывающая информация по всем вопросам, касающимся поиска и поимки компьютерных террористов. Со своей стороны, наследный принц Фейсал ибн Дауд, занимающий пост Министра безопасности, заявил…», - новая перевёрнутая страница текста бесшумно легла на стол.

   «Некоторыми странами - изгоями постевроазиатского пространства - против нас ведётся подрывная работа силами специально обученных агентов. Пользуясь давно забытыми историями из отдалённого во времени прошлого, нас снова пытаются обвинить в терроризме и подтолкнуть к военному столкновению с христианскими государствами, и без того раздираемыми внутренними противоречиями, техногенными катастрофами и восстаниями роботов. Кому-то не даёт покоя благополучие, благочестие и мир за стенами Халифата. Полиция ведёт расследование по выявлению лиц, подозреваемых в нелегальном проникновении в страну и занимающихся противоправной деятельностью, направленной на ослабление и раскол Халифата по этническому и религиозному признаку. В свою очередь, вооружённые силы нашей великой страны дадут достойный отпор любым проявления враждебных действий…»

   Внезапно голографический экран погас и тут же снова ожил нелепой картинкой пустыни. Чей-то голос за кадром с довольно правильным английским произношением, но еле заметным китайским акцентом заставил замолчать всех посетителей бара. Даже официант - силиконовый биоробот - перестал протирать чашки.

   «Оставшиеся в живых несчастные люди Земли! Вы хотите, чтобы ваши уже истощённые, отравленные, но ещё плодородные поля и пастбища превратились вот в такую пустыню?», - панорама песка сменилась фотографией свалки химических отходов.

   «Вы хотите, чтобы и так довольно грязные реки и источники питьевой воды стали забиты вот такими всех цветов радуги ядами? Чтобы так называемые метеоритные дожди, созданные злым гением, по-прежнему бомбардировали ваши пустеющие города, а сытые и довольные положением дел владельцы Халифата - кучка преступников, поклоняющихся единственному для них богу на Земле – Золотому тельцу - довольно потирали руки, скупая территории, острова, горные хребты Непала и Тибета? Чтобы они тайно смеялись над вашей наивностью и глупостью в белоснежные рукава, выглядывающие наружу из прекрасно сшитых чёрных смокингов?»

    На экране появились три статуэтки. Это были три обезьяны. Одна из них зажимала лапами уши, вторая рот, третья глаза.

    «Вы хотите быть похожими на этих глупых созданий? Тогда вы недалеки от  катастрофы…»

   Экран замерцал, картинка исчезла, голос стал тише и пропал совсем.

   «Китаец Лю! - догадался Крис. – Значит, ему удалось. Но как, каким образом?»

   Размышления Криса прервали громкие крики посетителей бара.

   - Он прав, этот неизвестный. Мы все здесь – кролики в пасти удава, - кричали малайцы.

   - Что он понимает в делах Будды? Хотя, не знаю… - задумчиво расчёсывал бороду индус.

   - Тише, тише, - гремел чайной ложкой о чашку хозяин заведения. - Хватит буянить, а не то вызову полицию.

   - Пошёл ты к чёрту со своей полицией, - прорычал из угла огромный мулат.

   - Тише, тише, - поднял одну руку вверх владелец бара, щёлкая кнопками на допотопной телеклавиатуре.

   Экран виртуального монитора снова ожил. Безучастный ко всему диктор показывал потенциальным зрителям фотографию.

   - Полиция продолжает разыскивать вот этого человека, подозреваемого в политическом экстремизме и покушении на исламскую демократию.

   Во всю рамку голографической картинки появилось изображение старика с голубыми глазами и спутанной гривой седых длинных волос.

   - Кто видел этого человека или знаком с ним - просим немедленно связаться с полицией по телепатфонам. Просто приложите большой палец правой руки к дактилоскопическому детектору - и вам ответит любой свободный офицер. Кроме того, за любую информацию о подозреваемом или за помощь в задержании этого человека, объявлена награда в три миллиона еврофунтов или пять миллионов саудреалов…

   «Что ж, не знал, что стою таких денег», - подумал Крис, разглядывая свой собственный недавний облик.

   Тем временем экран замерцал картинками рекламы, но через минуту на нём появилось холёное смуглое лицо человека с аккуратно подстриженной чёрной бородкой и в традиционном арабском платке на голове, перетянутом двумя чёрными шнурками.

   - Принц, принц Фейсал, тише! - зашикал на посетителей хозяин забегаловки.

   - Я обращаюсь к неизвестному преступнику, разыскиваемому полицией, – речь принца была правильна и абсолютно спокойна.

   - Если вы надеетесь принести вред Великому Халифату - то глубоко ошибаетесь. Вспомните старую арабскую пословицу: «Собака лает, а караван идёт». При всей вашей самонадеянности в глупом противостоянии с властями в конечном итоге вас постигнет неудача. Это только вопрос времени. Опомнитесь и смиритесь с неизбежным поражением. В свою очередь, мы готовы пойти навстречу вашему смирению и предложить вам выход из тупика, в который вы сами себя загнали. Если вы сдадитесь полиции - вам будут прощены все ваши преступления и предоставлен вид на жительство в нашей великой стране. У вас будет хороший дом в лучшем районе и лучшем городе Халифата. Я думаю, пятьдесят миллионов саудреалов на вашем банковском счету примирят с сытой и обеспеченной реальностью вашу гордость…

   Все посетители бара слушали принца с открытыми ртами.

   - Вот счастливчик! – прорычал мулат.

   Тем временем принц продолжал свою речь:

   - Если вы будете упорствовать в своих заблуждениях и следовать своим преступным намерениям - могут пострадать близкие вам люди. Вы спросите, кто бы это мог быть? Если вы смотрите моё обращение к вам, вглядитесь внимательнее в это лицо.

   На экране появился фотоснимок белокурой красивой женщины в окружении полицейских.

   Голос принца сменил неизвестный голос за кадром:

   - Кристофер Лефевр! Эта дама уже ждёт вас в только что подаренном властями Халифата вашем собственном доме по адресу... - диктор медленно, с паузами и хорошо продуманной интонацией озвучил адрес в одном из престижных районов Дубаи.

   - Вы всегда можете проверить эту информацию. Прекрасная панорама цветущего сада возле дома будет служить декорациями, которые украсят присутствие в нём этой женщины.

   На экране снова появилось лицо Софи.

   - О, Аллах! Вот это женщина! – вздохнул один из индусов.

   - Да это ловушка чистой воды для этого неверного, - проворчал из угла мулат.

   - Какая ловушка?! Политика, уважаемые, это политика. Наш король милостив не только к правоверным, но и к заблудшим овцам, - не согласился хозяин бара.

   - К чёрту политику, - мулат встал из-за стола и, отобрав пульт у бармена, переключил телеголограф на другой канал.

   Но, то ли на студии действительно произошёл существенный технический сбой, то ли собственные доморощенные хакеры Халифата, следуя примеру Лю, совсем распоясались… На экране появился эротический рекламный ролик. На зрителей смотрела красивая стройная блондинка в шикарном кружевном бельё. Полные, ярко накрашенные губы кривились в холодной заученной улыбке. Высокая грудь, соблазнительно открытая до немыслимых для мусульман пределов, поднималась и опускалась, подчиняясь ритму медленного танца. Женщина двигалась подобно роботу, но что-то в её лице подсказало Крису, что это не кремнийсиликоновая игрушка для взрослых, а живой человек. Когда-то он совсем близко видел эти ярко-голубые глаза.

   «Это - Софи! Ну, конечно, Софи, - Лефевр с трудом проглотил  подступивший к горлу комок. – Что они сделали с ней, скоты?», - ладони Криса непроизвольно сжались в кулаки.

   «Хотя…», - он протёр глаза и внимательно посмотрел в лицо танцующей женщине.

   «Наверное, я схожу с ума. Нет, это не она. Какой-то кусок рекламы, предлагающий андроидную игрушку для богатых бездельников. Или…», - Крис почувствовал головокружение.

   «Может они хотят показать мне, что ждёт близкого мне человека?»

 

   А в это время  каждому агенту в штатском раздавались фотографии, которые сделал компьютер полицейского департамента, просеяв все изображения предполагаемого преступника, полученные различными камерами с разных ракурсов. Программа произвела десятки миллионов операций, добиваясь чёткости, убирая возможный грим, искусственные шрамы и прочие недостатки плохой съёмки. Умная программа учла и словесный портрет, полученный от Рамиреса.

   На полицейских смотрело суровое лицо человека с недобрым прищуром голубых глаз. Голова блестела подобно биллиардному шару, как будто злоумышленника только что обрил тюремный парикмахер.

   Спустя шесть часов после телепередачи с обращением принца на запад в пески вылетели три вертолёта спецназа, направляемые устройством пеленгации радиочастот. Вертолёты приземлились в миле от старой заброшенной базы противоракетной обороны. Солдаты в песочном камуфляже быстро высадились и, рассеявшись цепью, стали двигаться к развалинам радарной станции, охватывая дугой занесённые песком ангары и ржавый, медленно вращающий свои лопасти, ветряк. В руках офицера время от времени попискивал ручной пеленгатор.

   Вскоре один из солдат поднял сжатый кулак. Все остановились, опустившись на колени и приготовив оружие. Офицер проследил за направлением, указанным солдатом. Лучи заходящего солнца отражались довольно близким овалом стекла. В наушниках радиосвязи прозвучало всего одно слово: «Перископ». Повинуясь жесту ладони офицера, спецназ залёг, и все ползком подобрались к незамеченной ими раньше крышке люка пусковой шахты.

   В это время китаец Лю, не обращая внимания на экран, подключённый к наружным камерам контроля периметра, увлечённо стучал по сенсорной клавиатуре своего основного компьютера. Китаец приводил в действие только что написанную программу преодоления защиты телевизионных серверов и систем национальной обороны Китая.

   Он так погрузился в это занятие, что не обратил внимания на тихий скрежет стального ржавого трапа, ведущего на поверхность. Тяжёлые крадущиеся шаги за спиной всё же заставили Лю оглянуться. Прямо ему в лицо смотрели дула десятка лазерных автоматов. Офицер приложил указательный палец к губам и жестом приказал китайцу поднять руки. Глаза Лю сначала округлились, потом потемнели и сузились, придавая сморщенному лицу комичную мину умиления и тихой радости. Сухую маленькую кисть левой руки плавно повело, словно жёлтую бабочку, в сторону, где указательный палец нашёл квадратную клавишу красного цвета.

   Ослепительная вспышка разорвала полумрак зала, заполняя огнём все возможные пустоты. Холм, на котором была сооружена база, приподнялся на шесть метров вверх, и его разнесло в стороны огромными облаками песка, в котором мелькали части человеческих тел, осколки стекла, куски арматуры и металлических конструкций. Взрывная волна мощным тугим ударом докатилась до гелиокоптёров и вывернула их наизнанку.

 

   - Славные жители Халифата! – вещали динамики со всех столбов Иерусалима. - Сохраняйте спокойствие. Ситуация в границах страны находится под контролем спецслужб. Преступники, посягнувшие на фундаментальные основы ислама, на право тихой радости и спокойной сытой жизни граждан страны, на обязательства подчинения и необходимой покорности, частью обезврежены, частью заключены под стражу. Ведётся следствие, приводятся в порядок средства телекоммуникаций, связи, обороны и противоракетной защиты. Власть сохранила способность к управлению, несмотря на постоянные угрозы стран-изгоев отомстить за потери христианских территорий вследствие гибели - как они утверждают, по вине Халифата - безопасной среды обитания в Европе, Америке и Австралии. Вся эта ложь, выдуманная экстремистами, не испачкает белые одежды наших имамов, не запятнает совесть экономических советников, престарелых отцов-основателей Великого Халифата и их не менее великих продолжателей святого дела – создания страны будущего. Аллах велик!

   Лефевр, следуя примеру гастарбайтеров Халифата, не имеющих возможности проводить время в злачных местах, прилёг на траву одной из многочисленных лужаек города. В этот поздний вечерний час многие старались покинуть свои жилища и подышать свежим, не пропущенным через множество антибактериальных фильтров, воздухом, любуясь молодым месяцем, висящим над шпилями минаретов. Никто не обращал внимания на человека, лежащего на спине с лицом, обращённым к звёздному небу. Но Крис не видел месяца и звёзд, не замечал потоков прохладного воздуха, идущего от недавно политой земли. Он размышлял:

   «Предложение сдаться полиции, несомненно, является ловушкой. То, что они предали огласке адрес, по которому я могу найти Софии - наверняка хорошо расставленная сеть. Ну, кто бы не купился на возможность прийти и увидеть свою женщину в безопасности, да ещё в твоём, только что подаренном тебе, доме? Они понимают, что я наверняка проверю, правда это или нет. Голову дам на отсечение, что там, в радиусе километра под каждым кустом по дюжине полицейских, а на пальмах по снайперу. Стоп! – мысленно воскликнул Крис. - Это вызов. Это вызов мне. Мол, если ты такой крутой - приди и забери свою женщину. Что это, арабский менталитет или уверенность, что я просто сумасшедший? Ну, конечно, им и в голову не могло прийти иное. Ну, разве, по их мнению, может нормальный человек проникнуть за стену и покуситься на райские кущи? Нет, меня не пристрелят. Для меня давно готова палата в психбольнице. Им будет интересно просканировать мозги параноика со склонностью к самоубийству. Хотя есть ещё один вариант. Они могут меня считать супертеррористом, работающим на службу внешней разведки одной из враждебных Халифату стран. Ведь не зря они трубят о мести каких-то государств-изгоев»

   Размышления Криса были прерваны громким разговором людей, устроившихся с ним по соседству. Четверо мужчин спорили о вещах, которые невольно привлекли внимание Лефевра.

   - Хозяева бывают разные. Вот у меня, например, босс – управляющий банка. Сволочь ещё та, - маленького роста малаец машинально разглаживал траву рядом с собой. – Как бы я ни гладил ему воротнички и манжеты рубашек - обязательно найдёт к чему придраться. То нитку найдёт, то крохотное пятнышко, незаметное глазу.

   - А как же он его видит, если оно незаметно? - вступил в разговор средних лет пакистанец в ажурной хлопковой шапочке на темени.

   - А вот так, через лупу, - малаец изобразил руками овал и приблизил к нему левый глаз.

   - Зато мой босс - начальник полиции города. Он плюёт на всё с высокого минарета. Ему нет никакого дела до чистоты рубашек, трусов, маек и прочей ерунды. Большой человек. Что вы хотите? – высокий тонкокостный парень в очках щёлкнул пальцами.

   - Там всем заправляет его жена. Но она - бедняжка глупа, вроде тебя, Азиз, - парень обернулся к малайцу. - Не видит ничего дальше собственного носа. Мой босс изменяет ей с горничными и с одной дамой - управляющей отеля. Представляете, как удобно? Звонит и говорит жёнушке: «Я – на совещании, дорогая». А сам вызывает такси, произносит условленную фразу - и диспетчер присылает, кого бы вы думали? – парень сделал театральную паузу, дожидаясь вопроса.

   - Да тебя, конечно. Кого же ещё? – не выдержал малаец. В его голосе слышался завистливый сарказм.

   - Ты прав. Клянусь Аллахом. И нечего иронизировать. Мы с начальником полиции познакомились ещё тогда, когда он был простым капитаном. А вот, поди ты. Прикипели друг к другу. Я его ни разу ещё не подвёл. Всё время держу язык за зубами и жду, сколько нужно. Хоть всю ночь. Но и он щедр. Настоящий мачо. Денег не жалеет. Иногда даёт на чай пятьсот, шестьсот реалов. Вот что значит - работать в такси, – нравоучительно сказал очкарик и вдруг заторопился:

   - Ладно, хватит мне с вами болтать. Сегодня у меня тоже есть с моим начальником одно интимное дельце.

   - Какое? - не удержался от вопроса пакистанец в шапочке.

   - Даже в этой суете с террористами и заварухой на телевидении он нашёл время посетить свою пассию из отеля. В двенадцать ночи подаю ему машину к управлению полиции. Так что – всем  «Чао». Увидимся завтра ближе к вечеру.

   Высокий парень встал, отряхнул травинки с белых брюк и направился в сторону улицы, ведущей к центру города.

   Лефевр, побуждаемый ещё не до конца осознанным решением, не спеша поднялся на ноги и пошёл вслед за парнем.

  

   В этот поздний час стоянка возле монументального здания управления полиции продолжала оставаться забитой электромобилями. Прежде чем подъехать и запарковаться, Лефевр остановился в переулке, вышел из машины, открыл багажник и ещё раз проинструктировал, взятого заложником водителя. Тот лежал связанным, с кляпом во рту на полу среди всякой мелочи, пастиковых бутылок воды, бумажных салфеток, пакетиков с орехами и прочей ерундой.

   - Будешь вести себя тихо, как мышь, останешься жив. Шевельнёшся или хотя бы чихнёшь, отправишься к Аллаху. Ты меня хорошо понял?

  Парень, лишённый фирменного пиджака с эмблемой на нагрудном кармане, испуганно кивнул. Его вытаращенные от страха глаза, казались чёрными блюдцами на смуглом лице.

   «Надо бы ослабить ему узел платка на кляпе, а не то задохнётся, - решил Крис, но тут же передумал, - И так сойдёт. Потерпит»

   Он вернулся за руль, посмотрел на часы, задвинул затемнённую перегородку, отделяющую салон машины от места водителя и нажал кнопку запуска двигателя. Светодиоды приборной доски дали ему понять, что электросиловая установка заработала. Медленно и спокойно лимузин подъехал к полицейскому управлению и остановился. В ту же самую минуту по лестнице важно, с достоинством сошёл довольно полный человек в светлом, песочного цвета мундире без знаков различия, но с аксельбантами. Он кивнул часовым, стоявшим у ворот, подошёл к лимузину и остановился, выжидательно глядя в пространство.

   Лефевр чертыхнулся, выскочил из машины и, отворачиваясь от света уличных фонарей, поторопился открыть пассажиру заднюю дверцу. Но, начальник департамента полиции, не глядя на водителя, залез внутрь и плюхнулся на заднее сиденье. Крис сел на своё место и плавно тронул машину. Он мельком взглянул на клочок бумаги, где был записан адрес своего нового, только что подаренного ему щедрыми властями дома и свернул на автостраду, ведущую к оазису Джумейра. Через десять минут езды, услышав стук в перегородку, он остановил лимузин и открыл заднюю дверь.

   Быструю арабскую речь с гневными нотками в голосе Лефевр прервал звонкой пощёчиной.

   - Молчать! – с угрозой в голосе тихо сказал он и тыльной стороной ладони ещё раз ударил полицейского по лицу.

   Ещё никогда и никто так не обращался с арабом. Глаза бедолаги полезли на лоб. От гнева и возмущения он начал задыхаться и, опираясь на кулаки, сделал попытку вылезти наружу. Но Лефевр тычком двух пальцев в чувствительное место под кадыком заставил полицейского сесть на место.

   - Молчать, я сказал, а не то окажитесь в багажнике вместе с телом вашего водителя. Вы будете таким же мёртвым и бледным, как он, - Крис блефовал, но весь его план был построен на шантаже и эффекте неожиданности.

   Начальник полиции вжался в сиденье и побагровел от прихлынувшей к лицу крови. Толстяк не понимал, как он, стреляный воробей, попался в расставленную кем-то ловушку.

   Тем временем, Лефевр обшарил карманы полицейского мундира и, обнаружив наручники, пристегнул левую руку служителя порядка к титановому креплению подголовника пассажирского кресла.

   - Значит так, слушайте внимательно. Я – тот, кого вы безуспешно ищете, кому ваш принц от своих щедрот пожертвовал дом. А сейчас мы поедем и заберём из него женщину, - в глазах Криса сверкнули искры угрозы. – Или, может, это - враньё - насчёт дома в обмен на добровольную явку с повинной? - Лефевр нагнулся, крепко взял свою жертву за горло и сжал пальцы.

   - Нет, - сдавленно прошептал араб.

   - Что, нет? Никакого дома, никакой женщины?

   - Женщина там, клянусь Аллахом! – полицейский начал задыхаться и схватил Криса за кисть руки. Но проще было согнуть стальной прут.

   - Там засада?

   - Да, да, отпустите, вы задушите меня.

   - Что, да? – Лефевр ослабил хватку.

   - Там три десятка переодетых агентов вокруг дома, а на соседней улице - армейский спецназ.

   - Мы пойдём туда вместе, и не дай вам бог подать кому-нибудь предупреждающий знак. Через секунду вы будете мертвы, - Крис выхватил из-под своей куртки длинный нож и поднёс сверкающее лезвие к глазам араба.

   - Вы поняли меня?

   Начальник полиции, ошеломлённый видом широкого и длинного клинка, почувствовал, как к горлу подступила тошнота. У него закружилась голова, и он потерял сознание.

   - Дьявол! – выругался Лефевр. Он постоял, качая головой, потом залез внутрь, в сердцах хлопнул дверцей и стал ждать.

   Через две минуты араб зашевелился и открыл глаза.

   - Воды!

   - Перебьётесь, - громко и решительно сказал Лефевр и обернулся.

   - Вы в состоянии понимать, что я вам говорю?

   - Да, - слабым голосом просипел араб.

   - Тогда слушайте…

 

   Через пятнадцать минут к дому, расположенному на тихой улице, утопающему в садах и окружённому высокими пальмами, подкатил чёрный лимузин. Командир спецназа торопливо передал по рации команду: – «Готовность номер один» Но к своему удивлению, наблюдая через прибор ночного виденья за машиной, он увидел, как водитель в строгом дорогом чёрном костюме, высокий и атлетически сложённый, открывает заднюю дверь, наклоняется внутрь и через несколько мгновений из автомобиля вылез сам начальник полиции города. Плечом к плечу, не торопясь, о чём-то разговаривая, двое мужчин пошли к дому, который был вверен заботам командира спецназа. Тот, торопливо поправляя на бегу кевларовый шлем и придерживая на ремне связку шумовых гранат, поспешил навстречу. Но высокопоставленный гость махнул рукой и прокричал:

   - Что вы себе позволяете? Почему вы покинули свою позицию? Чему вас только учат? Отправляйтесь, милейший, на своё место. Этот человек, - начальник полиции кивнул на Лефевра, - следователь шариатского суда. Он - со мной.

   Командир спецназа, как будто споткнулся на бегу, остановился и торопливо пошёл обратно к командному пункту, отдавая какие-то приказы по рации.

   - Да, вот ещё что, - полицеский остановил военного. - Может быть - нам придётся на ночь забрать эту женщину. Весьма вероятно, понадобятся новые допросы и очные ставки. Так что, предупредите своих людей.

   Командир спецназа понимающе кивнул головой.

   - Сказали бы сразу, что хотят позабавиться с красоткой, - проворчал он.

   Крис и начальник полиции прошли через сад и исчезли в доме.

 

   - Лефевр! – звонкое эхо голоса Софи заметалось от стены к стене и спряталось в углу комнаты в складках огромного настенного ковра.

   - Тихо, прошу тебя, тише, – Крис, волоча за собой полицейского, быстро подошёл к женщине.

   - Тебя не били?

   - Боже мой, Крис! Я знала, что ты найдёшь меня, – Софи упала на колени и обняла ноги Лефевра.

   - Ну, что ты? Встань. У нас мало времени. Если хочешь меня поцеловать, вот моя щека. Но нам нужно немедленно убираться отсюда. Тебя не били?

   - Последнее время нет, а вот Рамирес…

   - Это будет неразумно, - начальник полиции, устало отдуваясь и потея, влез в разговор мужчины и женщины. - Если сразу выйти, возникнут подозрения и нас всех перестреляют, не дав приблизиться к машине.

   - Вы боитесь за нас или за себя - любимого?

   - Мне на вас наплевать, а у меня – дети, - толстяк хотел сесть в кресло, но Крис дёрнул его за наручник к себе.

   - Тогда выходим через пять минут, - решил Лефевр и, освободив своё запястье, одел второе кольцо наручников на руку Софи.

   - Пусть агенты думают, что ты скована, а вы - начальник поведёте женщину. Я буду следовать за вами. Давайте обойдёмся без глупостей, и все вернутся домой живыми и невредимыми.

   - Крис, - хотела сказать что-то Софи, но Лефевр перебил её.

   - Потом. Всё потом. Послушай меня. На улице стоит чёрный лимузин. Выходим спокойно, без суеты. Вместе с толстяком садишься на заднее сиденье. Я – за руль. Если что-то пойдёт не так - падай на землю и не шевелись. Ты меня поняла?

   - Да! – голубые глаза женщины в свете хрустальных бра и настольных ламп казались тёмным янтарём.

   - Хорошо. Выходим.

   Сад им удалось преодолеть без помех. Несколько фальшивых садовников, непонятно чем занимавшихся в такую пору, проводили их настороженными взглядами. Один из рабочих, чистивших бассейн, что говорил в свой крошечный микрофон, закреплённый у самого рта. Сколько ещё людей находилось возле и вокруг дома, Лефевр не знал. Он даже не смотрел по сторонам. Его взгляд был твёрд, а походка – решительна и энергична. Возле ворот из тени выступил человек, но Крис свысока и пренебрежительно взглянул на него. Тому ничего не оставалось, как отступить в сторону.

   Всё случилось на улице. Крис непроизвольно ускорил шаг, торопясь подойти к лимузину первым и открыть дверцу. Он обогнал своих спутников и не заметил, как начальник полиции замедлил движение. Крик и звук падения тяжёлого тела заставил Криса обернуться. Начальник полиции лежал на животе и, держа Софи за руку, орал:

   - Огонь! Огонь на поражение!

   Софи стояла на коленях и растерянно смотрела на Лефевра.

   - Ложись! – крикнул он, подбегая. Он ударил полицейского ребром ладони в основание жирной шеи и тот, захлебнувшись криком, замолчал. Не теряя времени, Крис достал из кармана ключ и освободил руку Софи. Но было поздно. Со всех сторон звучали топот тяжёлых армейских башмаков, крики команд и выстрелы. Лефевр подхватил женщину под локоть, и они побежали к машине. Пули выбивали из асфальта мелкие крошки, а выстрелы лазерных автоматов плавили бордюрные камни. От неожиданности, в сумятице развернувшихся событий, ещё никто из армейского спецназа и полицейских не догадался присесть на колено и сделать прицельный выстрел. Лефевр втолкнул Софи на заднее сиденье лимузина, сам прыгнул за руль. Автомобиль завёлся сразу и рванул с места, расшвыривая растерявшихся солдат. Звук впивающихся в титанопластовую обшивку пуль и шипение лазерного огня, прожигающего лобовое стекло, не остановили Лефевра. Он на высокой скорости протаранил шеренгу солдат и резко свернул влево. Машина пропахала газон, выскочила к перекрёстку, завизжав шинами, свернула на бульвар и, набирая скорость, понёслась к городу. В зеркало заднего вида было видно, как суетились солдаты и агенты, размахивая руками, подзывая машины преследования. Но Крис, который заранее изучил карту района, нырнул в лабиринт узких улиц, проехал около двух километров, пробил ограду пустующей тёмной виллы и заглушил двигатель. Выскочив из машины, он открыл заднюю дверь. Софи полулежала на мягком диване и слабо улыбалась. Она была бледна. Взгляд её остановился на лице Криса, губы шевельнулись в попытке что-то сказать. На белом платье по центру груди расплывалось багровое пятно.

   - Что, где? Ты ранена? Скажи мне, куда?

   Женшина сделал попытку встать, но из этого ничего не вышло. Лефевр подхватил её на руки и, крепко прижимая к себе, пошёл прочь от машины. Острое чувство отчаянья и безысходности подкатило к горлу плотным комком.

   - Всё будет хорошо, всё будет хорошо, - хрипел он, блуждая по безлюдным переулкам и прячясь в тень при звуках полицейских сирен. Через двадцать минут бесцельного движения наугад, он наткнулся на старый дом, предназначенный к сносу. Положив Софи на кучу какого-то тряпья, он разорвал на женщине платье и повернул её к свету Луны. Выходное отверстие раны выглядело ужасно. Крис перевёл взгляд на лицо Софи. В темноте оно было белым, как бумага. На губах, окрашиваясь кровью, лопались воздушные пузырьки.

   - Нет, нет. Скажи хоть что нибудь… - мужчина прижал женщину к себе.

   - Холодно…

   - Что? Сейчас, сейчас, - Лефевр сорвал с себя пиджак и накрыл им Софи. Он уже знал, что ничем уже не может помочь ей.

   - Люблю, те… - это было скорее дуновение слабого ветра, чем шопот умирающей женщины.

  

Часть 3

Глава 1

 

   «Зачем я здесь? Что привело меня в этот древний город? Какая внутренняя сила, толкая в спину, перенесла меня к древним стенам поверженной к ногам мусульман бывшей столице Израиля?» - так думал Лефевр, шлифуя подошвами отполированные до блеска древние мостовые Иерусалима.

   Весь путь, который проделал Крис, сжался во времени и пространстве в яркую световую нить. Он не мог вспомнить ни то, каким транспортом он добирался до города, ни в каких харчевнях ел и пил. Как он оказался на древнем иудейском кладбище у полуразрушенной крепостной стены Старого города? Даже это он не мог вспомнить. Он только знал, что ему нужно найти узкую улицу, ведущую к деревянным, изъеденным временем воротам какого-то Храма.

    В одном из магазинов, торгующих лотерейными билетами, изречениями из Корана, выгравированными на тонких титановых пластинках, он нашёл старый путеводитель для туристов на английском языке и теперь листал его, пытаясь определить примерное местонахождение заброшенных христианских святынь.

   - Так, здесь - Гефсиманский сад. А вот здесь должна быть церковь Успения Богородицы, - бормотал Крис, водя пальцем по карте города.

   Храм Успения Богородицы оказался в центре целого круга высоких мусульманских мечетей. Он выглядел маленьким и обветшалым по сравнению с блестящим великолепием минаретов. К нему вела узкая улица, заставленная припаркованными к обочинам автомобилями. Крыши машин блестели отражённым светом солнечных батарей. Многочисленные лавки, торгующие всякой всячиной - начиная от сладостей и заканчивая чётками, средствами от сглаза, картами памяти для старых, прошлого века, фотоаппаратов - делали улицу ещё уже.

   К удивлению Лефевра, из толпы мусульман в белых одеждах, покидающих мечети, отделялись целые группы паломников. Не обращая внимания на крики и угрожающие жесты остальных, они неспешно направлялись к христианскому храму и садились на выщербленную мраморную лестницу, осторожно прикасаясь к тёплому камню.

   Крис, закрывая лицо от палящего Солнца капюшоном дырявой серой плащаницы, выброшенной кем-то в мусорный бак, нерешительно присел в стороне на большой кусок ракушечника. Он внимательно наблюдал за людьми и удивлялся всё больше. После изгнания палестинцами евреев многое изменилось в этом регионе. Каким-то образом Халифату удалось договориться с остальным миром о статусе города. Он остался центром не трёх, а двух религий. Построенные в своё время христианами церкви если не процветали, то, по крайней мере, содержались в относительном порядке. Они не падали под напором толп пилигримов, но, похоже, приобрели новых странных прихожан.

   Внезапно Лефевр почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. Он поднял голову. Рядом с ним стоял один из арабов, на шее которого болталась целая связка амулетов. Крис с удивлением обнаружил там крестик, полумесяц, изображение Будды, какую-то ладанку. Остальное скрывала одежда.

   - Почему ты сидишь в стороне? Почему не заходишь помолиться Аллаху или Пресвятой матери Иссы? Разве ты не паломник?

   - Он самый, - Крис кивнул головой. - Я давно не был в этом городе. Похоже, здесь произошли некоторые изменения, - Лефевр показал на толпу мусульман на ступенях христианского храма.

   - А чему тут удивляться? Разве только ты не был здесь целую вечность. Мы – твинкилиты.

   - Кто? – не понял Лефевр.

   - Мы исповедуем все религии мира, - терпеливо объяснял ему араб.

   - Как это?

   - А вот так. Если бы не мы, христианские храмы в этом несчастном городе давно были бы снесены или превращены в мечети. Здесь и священников почти не осталось. Все службы ведут наши проповедники. Христианам остаётся только молчать в тряпочку и крестить свои медные лбы. Правда, в последнее время в городе подняли головы нищие, появились бандиты. Словно какой-то винт в их тупых мозгах сорвало с резьбы. Грабят магазины на окраинах города, жгут богатые дома, режут всех подряд: оставшихся иудеев, христиан, мусульман. Ничего для них не свято.

   - А что же власти?

   - А что - власти? В первую очередь бандиты вырезали всех полицейских. Их и так было немного. В городе до поры до времени царил идеальный порядок. А сейчас уже поздно что-то делать. По периметру городских окраин армия возводит бетонный забор, обнесённый по верху колючей проволокой. Если какие-то дороги в город ещё свободны, то вскоре и там появятся армейские блокпосты. Иерусалим практически разделён на три части. Это – деловой квартал и два анклава: мусульманский и наш, твинкилитов. Возле мечетей и храмов пока спокойно, а в самом городе вечером и ночью – опасно. Могут избить, ограбить и воткнуть нож в спину. Вообще-то, месяцем раньше всё было спокойно. Люди собирались в кофейнях, курили кальяны, подключались к Серверу Халифата и погружались в грёзы. Но что-то  где-то сломалось - и вот результат.

   - А ты подключался?

   - Мы, твинкилиты, единственные, кто отстоял право не совать в головы эти маленькие серебристые штучки, дающие наслаждение иллюзиями.

   - Да, дела… - покачал головой Крис. - А я-то думал, что в Халифате – тишина и спокойствие.

   - Да ты откуда к нам явился, паломник? Ты будто с Луны свалился. Долго шёл? – усмехнулся твинкилит.

   - Считай, всю жизнь, - тихо пробормотал Лефевр.

   - То-то, я смотрю, витаешь в облаках. Иерусалим давно не тот, каким его рисуют в туристических путеводителях. Слава Всевышнему, есть ещё смельчаки, приезжающие в город. Все хотят увидеть Голгофу, Купол Скалы, Стену Плача, Храм Гроба Господня. Без денег паломников и любопытных любителей антиквариата Иерусалим просто бы умер тихой и медленной смертью. Но нет, - араб воздел руки к небу, – есть ещё мы, твинкилиты!

   - Да уж, - улыбнулся уголками рта Крис. – Может, покажешь мне, где тут эта самая Голгофа и Стена Плача? А то я, похоже, заблудился.

   Араб секунду подумал, а потом кивнул головой.

   - Что ж, пойдём, если не боишься.

   - А чего бояться?

   - Как - чего? – переспросил твинкилит. - Все дома вокруг Голгофы принадлежат мусульманам со времён изгнания крестоносцев. Даже мы ходим там большими группами. Вчера у Храма Гроба Господня была драка. Палестинцы поймали какого-то бродячего католика, мы вступились и отбили его, – араб вдруг изменил решение.

   - Знаешь что, давай лучше завтра туда сходим. Ведь завтра пасха. Поэтому, если не задавят в толпе и если повезёт - увидим сошествие с небес божественного огня. Слышал о таком?

   - Слышал, но ни разу не видел.

   - Эх, ты, темнота ночная. Ладно, сегодня я поведу тебя к Стене Плача, если ты не передумал.

   - Пошли, - решительно поднялся с камня Крис.

   Палимые невыносимым зноем, прикрывая капюшонами плащаниц головы от обжигающих лучей Солнца, они медленно поднимались по длинной лестнице к высокой, местами обрушившейся стене из жёлтого ракушечника.

   - Это и есть Стена Плача?

   - Слушай, ты, видимо, точно с неба упал. Перепутать старую крепостную стену, построенную османским султаном Сулейманом Великолепным с местом, где находятся знаменитые фундаменты храма царя Ирода… - твинкилит сокрушённо покрутил головой. – Откуда ты, паломник?

   - Неважно, - разозлился сам на себя Лефевр. - Ну да, тёмный я. Истории не изучал, в раскопках не участвовал, в этом городе отродясь не был. Ну и что?

   - Ладно, ладно, не горячись. Хуже только будет. Кровь и так кипит в твоих жилах. Остынь, – новый знакомый Криса примиряюще коснулся его локтя.

   - Да и то, правду сказать, старых стен в городе много. Тут совсем недавно энтузиасты-археологи, несмотря на запреты властей, раскопали стену, построенную, как они утверждают, ещё в семнадцатом веке до нашей эры хананеями*.

   - А кто такие эти хананеи?

   Твинкилит сокрушённо вздохнул и несильно подтолкнул Криса в спину.

   - Ладно, давай, двигай подошвами.

 

*- Древний Ханаан. Страна древнего мира, простиравшаяся на Запад от северо-западной излучины Евфрата и от реки Иордан до берега Средиземного моря. Выходцы из этой земли - финикийцы - основали множество колоний, в том числе Карфаген. Ханаан был завоёван еврейскими племенами в середине второго тысячелетия до н. э., которые создали объединённое царство Израиля и Иудеи во времена царей Саула, Давида и Соломона (около 1029 – 928 г. до н. э.)

 

  Через полчаса неторопливого подъёма они оказались у самого подножия крепостной стены Старого города. С лица Лефевра крупными солёными каплями струился пот. Твинкилит как будто не замечал жары. Пройдя под аркой бывших ворот, они оказались на довольно большой площади, выложенной крупными отполированными до блеска камнями.

   - Эти плиты помнят многое, - бормотал араб, шаркая сандалиями по гладким большим булыжникам.

   - Например? – не удержался Крис, оглядывась вокруг.

   - Ну например, царя Ирода, - невозмутимо произнёс твинкилит. - Они помнят поступь самого Иисуса Христа, тяжёлый шаг крестоносцев, звонкие копыта  лошадей Саладина, подошвы мягких сапог Сулеймана Великолепного.

   - Прости, - тихо произнёс Лефевр, невольно подстраивая свой шаг под череду каменных швов.

   Шум огромной толпы заставил их поднять головы. Впереди и немного правее высилась высокая стена, сложенная из огромных каменных блоков. Возле неё из стороны в сторону, подобно гиганскому маятнику, колебалась плотная масса множества людей.

   - Вот она - Стена плача*, - указывая подбородком на циклопическое каменное сооружение, тихо сказал твинкилит.

   Тем временем крики толпы нарастали. Было видно, как люди окружили какого-то высокого худого человека в чёрной маленькой шапочке на лысой макушке.

   - Тебе нельзя сюда! Ты – прошлое этого города. Вон отсюда, проклятый недобитый иудей! Здесь нет для тебя места! Это стена счастья и спокойных молитв о настоящем и ослепительном будущем Великого Халифата.

   Человека схватили, подняли на руки и понесли над головами, больно тыча кулаками в спину. Лефевр и твинкилит посторонились. Толпа прошла мимо, крича и угрожая еврею палками. Вскоре послышался радостный рёв. Еврея, видимо, сбросили с крепостной стены.

 

*- Стена Плача. Часть, длиной 485 метров, подпорной стены вокруг Храмовой горы в Иерусалиме, уцелевшая после разрушения Второго Храма римлянами в 70 г. н. э. Стена Плача является самым святым для евреев местом. Уже в первые века после разрушения Иерусалимского храма она стала местом молитвы, где евреи оплакивают разрушение Храма и молят Бога о возрождении народа Израиля в его стране. Она является местом, символизирующим былое величие Израиля и упование на его будущее.

 

   - Плохо! Это значит - к ночи начнутся стычки между затаившимися сейчас боевиками евреев и палестинцами. Если не вмешаются христиане, всё закончится только мордобоем, в противном случае - поножовщиной. Если толпу начнёт разнимать армия, прольётся много крови, - невозмутимо произнёс араб. – Что так соль с перцем, что этак. Дело евреев проиграно. Пора остаткам еврейской общины покинуть город, – твинкилит задумчиво посмотрел на небо. – Ну, да ладно. Будем надеяться на всех богов сразу. Вот видишь, в чём наша сила?

   - Вижу. Кланяться и нашим, и вашим.

   - И что в этом плохого? - спокойствию араба не было предела. - Впрочем, - он махнул рукой, - завтра праздник, пасха, и будем надеяться, что до кровопролития не дойдёт. Все хотят видеть сошествие священного огня. Кстати, ты нашёл место для ночлега?

   - С некоторых пор я сплю под открытым небом.

   - Может, это и правильно, но тогда тебя заберёт армейский патруль.

   - Они меня не найдут.

   - Ты уверен? Ладно-ладно, пошли. Заночуешь в нашей общине. Наши принципы священны: нуждающийся в кровле - получит её, нуждающийся в питье и пище - не останется умирать на улице от жажды и голода. Залезай.

   Твинкилит подошёл к маленькой машине с полупрозрачной крышей и открыл дверцы.

   - Ну чего тебе ещё?

   - Да нет, всё в порядке, – Крис только сейчас ощутил, как он голоден и как устал.

   Странноприимная община твинкилитов оказалась довольно большим домом на окраине Иерусалима. Лефевр с наслаждением принял душ, вытерся большой тонкой простынёй и, ведомый своим новым знакомым, оказался в огромном зале, заставленном длинными столами. Вокруг сидело довольно много людей. В основном это были арабы, но попадались люди со светлыми волосами и белой кожей. На груди у некоторых Крис заметил католические кресты. Поймав взгляд Лефевра, твинкилит небрежно заметил:

   - Это наивные бездельники или полубезумные романтики из Европы, вбившие себе в головы увидеть Святые места. Реальность оказалась для них кошмаром. Кстати, мы так и не познакомились. Меня зовут Рауф.

   - Крис, - нехотя буркнул Лефевр, садясь на лавку и наливая в стоящую на столе чистую кружку воду из большоно кластикового кувшина.

   - Ешь, ешь, - араб придвинул ему поднос с кусками варёного мяса и лепёшками.

   Крис только сейчас почувствовал, как он голоден, и сосредоточил своё внимание на еде, краем уха слушая прочувствованную речь проповедника с длинной седой бородой. Тот сидел в центре зала на небольшом возвышении и, простирая руки над головами присутствующих, громко и медленно говорил.

   По мере насыщения слова человека всё больше отвлекали Лефевра от пищи.

   - Всевышний велик. Неважно, какие имена он носит. Неважно, какие символы олицетворяют то или иное имя. Вы все придёте к пониманию того, что в каждой стране можно и нужно молиться местным богам. Твинкилиты готовы почитать даже всех богов Древних Египта и Греции, Мессопотамии, Ханаана и Персии. Всякая нитка должна идти за иголкой веры и стать частью кружева, которое мы положим под ноги Всевышнему, когда он снизойдёт к нам с небес. Настанет время - и Он придёт, установит свою власть над миром, своё вечное царство равных перед его справедливым законом. Он сам будет первым из первых. Он сам возьмёт вас за руки и поведёт по лестнице поклонения вверх. Древний Вавилон не успел построить её. Эту башню достроим мы. Мы не дадим смешению языков и рас помешать нам. Что нам высокие стены древнего Иерихона, Иерусалима или обветшалого Кремля? Стена и сторожевые башни Халифата – жалкий забор по сравнению с нашим столпом веры – Великой лестницей, которую предстоит соорудить и покрыть ковром из кружева нашей веры. Если нужно - мы сами ляжем в основание фундамента. И никакие трубы славы не разрушат его.

   «Бред какой-то», - подумал Лефевр, отодвигая от себя поднос с едой.

   Тем временем  проповедник продолжал:

   - Жертвуйте на великую стройку. Покажите всем божествам, силам светлым и силам тёмным вашу готовность поступиться всем, кроме многоликой веры. У кого есть серебро - вот вам кувшин покаяний, у кого есть золото - вот вам блюдо искуплений.

   Только сейчас Крис заметил, что по залу снуют несколько человек с чашами и подносами, на которые паломники складывают то немногое, что осталось после долгого путешествия в Иерусалим. Обручальные кольца, серьги, кулоны. Один из пилигримов, ковыряя в зубах, в исступлении выдернул изо рта золотую коронку и с поклоном положил её в протянутое ему блюдо. Под испытывающим взглядом Рауфа  Лефевр нехотя встал, задрал кверху плащаницу и демонстративно вывернул наружу карманы дырявых джинсов. Но твинкилит, пользуясь тем, что руки Криса были заняты, запустил ладонь за пазуху Лефевра и, к явному своему сожалению, ничего там не нашёл.

   - Ничего, - разочаровано, но без тени смущения пробормотал араб. – Амулеты – дело наживное. Ты крепкий парень. Из тебя выйдет хороший солдат веры.

   - Солдат? – изумлённо вскинул голову Крис.

   - А ты  как думал? - в глазах твинкилита разгорались огоньки раздражения. - Настанет время - мы силой заставим всех платить налог веры нам, твинкилитам. И даже правоверные жители Халифата, которые обзаведутся желанием приехать в Иерусалим, будут платить нам дань. Город станет свободным от любой монорелигии и от любого давления извне.

   - Вон оно как. А что входит в обязанности солдат веры? – тихо спрсил Лефевр.

   - Солдаты – передовой отряд мытарей твинкилитов. Они собирают лепту! – тожествующе поднял высоко вверх указательный палец араб.

   «Ага, значит, здесь свила гнездо настоящая мафия. А этот проповедник там, на возвышении – крёстный отец или босс», - сокрушённо подумал Крис.

   - А что, Золотой телец входит в число ваших богов? – невинно и мягко спросил Лефевр.

   - Без его помощи не построишь лестницу, - туманно ответил Рауф и внимательно посмотрел в глаза Крису.

   - Ладно, пошли, покажу тебе кровать. И помни, - с угрозой продолжал твинкилит, - каждый, однажды попавший сюда, рано или поздно принимает наше вероучение и законы. Никто, кроме нас, не может предложить лучшего выбора между быть или не быть, лучших условий, лучшего хлеба и лучшей воды для потерявших тропу, для утративших цели. Ты не понимаешь этого сейчас, но поймёшь чуть позже. Свежий человек, с нежной израненной плотью и душой, не узревший ориентиры, по наивности или глупости пришедший в Иерусалим, остаётся здесь навсегда и остаётся с нами - или умирает медленной смертью изгоя.

   Поучая Лефевра, араб вёл его по узким коридорам, расположенным гораздо ниже уровня земли. Через решётки на маленьких окнах, попадающихся на пути, был виден чёрный пустынный внутренний двор, ноги каких-то людей, обутых в тяжёлые армейские ботинки.

   - Ночная стража, - поймав косой взгляд Криса, сказал провожатый. - На всякий случай.

   Кровать оказалась двухъярусными нарами в небольшой комнате, где располагались на ночлег ещё десяток человек.

   - И помни, - тихо прошептал на ухо Лефевру Рауф, - я за тебя поручился, я буду твоим наставником на грядущие пару недель, пока ты не обретёшь просветление. Не подведи меня.

   - Я тебе не навязывался. Если помнишь, ты сам подошёл ко мне, – устало произнёс Крис, опускаясь на нары.

   - Ладно, ладно, - примиряюще хлопнул Лефевра по плечу твинкилит. – Слишком много в тебе гордости, а это – грех.

   Закрываемая арабом дверь тихо скрипнула, дважды щёлкнул язык запираемого замка.

   Крис лёг на спину и оглядел комнату. Тусклая лампочка на противоположной стене давала слишком мало света. Окно, расположеннное почти у самого потолка, было занавешено плотной шторой, за которой угадывалась железная решётка. Люди на соседних нарах готовились отойти ко сну. Кто-то молился, стоя на колениях, кто-то уже лежал и тупо смотрел в потолок.

   «Это называется - влип, словно муха в мёд, - размышлял Лефевр. – Придётся на время принять правила игры, а там посмотрим»

   Внезапно он услышал тихие шаги и повернул голову в сторону предполагаемой угрозы. К нему, оглядываясь, медленно и осторожно лавируя между нарами, подошёл маленький плешивый человек.

   - Ты новенький, верно? – человечек присел на край соседней кровати, потеснив лежащего на ней паломника.

   - Верно, - нехотя проворчал Крис.

   - Тише, делай вид, что устал, и закрой глаза. Ты – в зоне действия видеокамер.

   - Где? – вскинул голову Лефевр.

   - Да тише, тебе говорят, не дёргайся, а то заметят, что мы разговариваем - и накажут.

   - Интересно, как? – Крис опустился на жёсткий валик, заменявший подушку.

   - По-разному. В зависимости от вины. Скорее всего – это будут плети, а могут и яду подсыпать.

   - За что? За то, что два человека просто поговорили?

   - Эх, дружище! Были бы плети, а за что их пустить в дело - найдут. Ночью положено спать, а если шепчешься – значит,  замышляешь что-то.

   - Ну так вали отсюда.

   - Чудак-человек. Я же для твоей пользы стараюсь. Может, припрятал что-нибудь ценное в городе или родственников здесь имеешь? Эти разбойники, - странный доброхот кивнул в сторону входной двери, - всё равно отберут. Скажи только, где деньги - найду и верну твоим близким всё в полной сохранности. Я же понимаю. Трудные времена.

   - Что-то за последние пять лет не встречал таких сладких и сердобольных. Ты – первый, -  издёвательски прошептал Лефевр.

   - Бог мой! Всего-то десять процентов. Остальное, клянусь всеми богами твинкилитов, верну твоим родным или друзьям. Напиши адресок - и дело в шляпе, - плешивый совал в руки Крису уголёк и клочок грязной бумаги.

   Лефевр подумал немного, усмехнулся и написал: «Старый город, Голгофа, Храм Гроба Господня».

   Он свернул бумагу в трубочку и сунул в руки незнакомца. Тот, не читая, спрятал её за пазуху и утешающе похлопал Криса по руке.

   - Спи, паломник. Завтра это дельце и провернём. Но без обиды. Мои – десять процентов.

   - Разве у меня есть выбор  или всё-таки торг неуместен? - Лефевр закрыл глаза.

   - Вообще-то выбора нет, но это я на всякий случай предупреждаю, чтоб потом шума не было.

   Крис уже понял, что перед ним провокатор и человек твинкилитов. Им важно было знать, есть ли у паломника деньги и родственники, с которых можно что-то взять.

   Он отвернулся к стене.

   «Здесь, в Иерусалиме, творятся ещё более странные вещи, чем в самом сердце Халифата. Те, кто показались ему благочестивыми и добрыми самаритянами, на деле – обыкновенные бандиты. Незатейливость и простота способа, с помощью которого они поймали его в ловушку, удивили бы даже гангстеров из старых добрых фильмов о Чикагской мафии», - Крис никак не мог успокоиться и, нервно зевая, продолжал размышлять.

   «Выходит, любому паломнику, по дурости пришедшему в город, обстоятельства не оставляют выбора. Он будет ограблен так или иначе. Либо армейским патрулём, либо толпой фанатиков мусульман, но скорее всего – благочестивыми, на первый взгляд, твинкилитами. Но если в первых двух случаях пилигрим может быть еще, и убит, то в последнем ему дарят надежду, что он останется живым и будет строить некую лестницу. Или же его используют, как боевика-рэкетира»

   Лефевр тяжело вздохнул и лёг ничком, положив подбородок на подушку.

   «И всё же... Зачем я здесь? Какая пока неосознанная цель привела меня в Иерусалим? Кто или что подадут мне знак и подскажут дальнейшие действия? А если твинкилиты заставят меня ограбить или убить человека? Одно дело - когда убиваешь, защищая свою собственную жизнь, когда нет другого способа избежать собственной смерти, глядя в глаза нападающего или в дуло наведённого на тебя пистолета. Другое – лишить ни в чём не повинного человека последнего гроша или жизни. Как мне поступить? Убивать, заглушая крики совести, ради достижения непонятной цели? Терпеть собственное ничтожество перед лицом угроз твинкилитов? Наверняка они не такие дураки и постараются раскусить меня, залезть ко мне в душу, чтобы посмотреть, чем я всё-таки дышу. Логичнее всего - меня попытаются на первых порах обманывать. Лучший метод довести солдата до убийства – очернить его противника, измазать жертву грязью, представить её этакой овцой в овечьей шкуре, достойной ограбления и лишения жизни. Так они и поступят. Но что делать мне? Участвовать в грабеже - ещё куда ни шло, но вот убивать… А ведь, возможно, придётся…», - от этой мысли ему стало нехорошо. Лефевра начала мучить головная боль. Сердце сжало нехорошее предчувствие. Он открыл глаза.

   В комнате царила абсолютная темнота. Храп десятка людей ощутимо вспарывал тишину. Так нож вскрывает шов старой одежды. Крис сел и медленно, осторожно вытянул шею, оглядываясь вокруг. Высоко на потолке он увидел слабые красные пульсирующие точки. Это были видеокамеры. Хорошо бы обойти комнату, попробовать крепость решётки на окне и дверного замка. Но он догадывался, что камеры оборудованы датчиками движения.

   «Ладно, доживём до утра. Там будет видно. Твинкилит сказал, что отведёт меня на Голгофу к Гробу Господню. Откуда такая забота обо мне, зачем ему это? Посмотрим, сдержит ли он обещание и что за это потребует»

 

   Завтрак ничем не отличался от ужина. Варёное мясо, вода, хлеб. Хотя ноздри Лефевра уловили тонкий запах хорошего кофе.

   «Кто-то удостоен другой трапезы», - Крис, не торопясь, жевал, безразлично поглядывая по сторонам.

   В зарешечённые окна пробивался мягкий, неверный свет зарождающегося дня.

   Где-то в глубине дома послышался шум, и в столовую вошли люди. Среди них Лефевр узнал своего вчерашнего провожатого.

   Вымученная улыбка появилась на лице невыспавшегося Криса, и он взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.

   - Рауф! Я здесь.

   - Вижу, - тихо сказал твинкилит, подходя, но не садясь.

   - Все, кто за этим столом, встать! – приказал он и подмигнул Лефевру.

   - А ты не так прост, парень. Верно? – шепнул Крису на ухо араб. – Сегодня держись ближе ко мне, - и, обращаясь уже к остальным, он повысил голос:

   - Все, на кого я укажу, становятся по правую руку от меня. Ты, ты, ты… - твинкилит, тыча пальцем в плечи  переминающихся с ноги на ногу людей, выстроил их в шеренгу.

   Лефевр заметил, что были отобраны самые крепкие.

   - Сегодня нас ждёт великий день! – голос из динамика на потолке заставил утихнуть шум в зале.    - Сегодня свершится чудо сошествия благодатного огня, сегодня мы увидим великое напоминание о грядущем втором пришествии Мессии. Верующие, возрадуйтесь! Сегодня восстанет из гроба Свет истинный, загнанный туда неблагодарными первосвященниками Иудеи и коварными римлянами. Наша община, верующая среди прочих богов в пророка Иссу, должна быть там раньше других. Кому, как не нам, охранять от посягательств недостойных и маловеров этот Благодатный огонь? – последовала непродолжительная пауза, и тот же голос уже без всякой торжественности, деловито и строго приказал:

   - Старшие отрядов! Провести инструктаж, построить людей. Выступаем через тридцать минут.

   «Ого! - подумал Крис. – Похоже на военную операцию».

   - Что, разве там некому охранять Благодатный огонь? Да и нужна ли ему ваша защита? – тихо споросил он твинкилита.

   - Ещё как нужна. Пришло время нам владеть правом хранения ключей от Храма Гроба Господня. Мы должны решать, кому позволить прикасаться к огню, а кому нет. Слишком много недостойных, слишком много любопытных или просто богатых, в своей гордыне и глупости забывших, что всему есть цена, – туманно объяснял твинкилит.

   Крис в полуха слушал Рауфа и лихорадочно соображал, что ему делать. Похоже - он влип и скоро будет в дерьме по самые уши. Скрыться не дадут. В его отряде – крепкие парни. Да и города он не знает.

   Тем временем  твинкилит закончил отдавать распоряжения и повернулся к Лефевру.

   - Повторяю, держись возле меня, делай, не раздумывая, то, что я скажу тебе. Сегодня – Великий день испытаний, - загадочно добавил Рауф. – От твоей ловкости и силы зависит твоя судьба в нашей общине. Понравишься нашему учителю - значит считай, тебе повезло. И брось свои шуточки.

   - Ты о чём?

   - О записке, - губы Рауфа раздвинулись в недоброй усмешке.

   Шум в зале усилился. Стали слышны возгласы: «Пошли, пошли…»

   Во дворе уже собралась толпа. Впрочем, в ней царил определённый порядок. Передовые группы выходили за ворота и, подняв над головой символы твинкилитов, начали движение к центру города.

   Крис плохо видел дорогу и улицы, по которым уже двигались тысячи людей. Пыль, поднятая множеством ног, забивала нос, глаза и рот. Песок скрипел на зубах. Но перед твинкилитами, двигавшимся быстрым шагом, все расступались. Через полчаса они вышли к арке в старой крепостной стене и стали спускаться вниз по узкой улочке.

   - Путь на Голгофу, - сказал шедший рядом Рауф и ладонью подтолкнул Криса вперёд.

   - А я думал, Голгофа – это гора, и мы должны идти вверх, а не вниз, - обернулся к нему Лефевр.

   - С евангельских времён город подрос, а гору ещё крестоносцы укоротили. Холм мешал строительству Храма. Давай, двигай ногами, - прикрикнул на Криса Рауф, перекрывая гул толпы.

   Мощный клин отряда твинкилитов раздвигал стену людей, как нож растаявшее масло. Толпа жалась к стенам и закрытым решёткам мусульманских лавок, уступая дорогу. Ставни, защищающие двери домов и низкие окна, скрипели, принимая на себя давление толп. Армейский патруль и несколько полицейских попытались перекрыть дорогу железными решётками, но сделать это им не удалось. Солдат разметало в стороны, как воздушные шарики. Ещё один поворот узкой улочки - и Крис оказался на небольшой площади перед обветшалой церковью. Появление двух сотен твинкилитов было подобно действию поршня. Они прижали паломников и священнослужителей к закрытым воротам храма и стенам. Раздались крики недовольства, гнева и боли. Кому-то отдавили ноги, кого-то уронили на пол, многие в давке потеряли пучки свечей. Некоторым пришлось влезть на лестницу, ведущую к маленькой, пристроенной к храму часовне. Люди жались к её аркам и столбам.

   - Что вам здесь надо? Убирайтесь к дьяволу, породившему вас!

   - Не богохулствуйте, замолчите.

   - Кощунство и произвол!

   - Гоните их в шею!

   - Смиритесь, христиане. Бог терпел и нам велел.

   Крики гнеслись со всех сторон. В воздухе мелькали кулаки, древки хоругвей, концы толстых верёвок.

   - Давай, вперёд! – скомандовал Рауф. - Нам следует прорваться к гробу Господню. Мы должны первыми взять в руки огонь.

   Твинкилиты поднажали, ухнули и раздвинули толпу вместе с кучкой испуганных христианских патриархов. Те истово крестились, распевали молитвы и жались к колоннам при входе в церковь. Теперь Лефевр, Рауф и полсотни твинкилитов оказались у самых ворот храма.

   - Тише, тише! – пискливо закричал седобородый старик в чёрном плаще с капюшоном на голове. – Побойтесь Бога!

   - Всем замолчать! - тут же рявкнул Рауф, и площадь постепенно успокоилась и затихла.

   - Что теперь? – тихо спросил его Крис.

   - Теперь ждать, - ответил тот, опираясь на толстый посох.

   Время шло, но ничего не происходило. Солнце припекало всё сильней. Тени становились короче, и вскоре половина площади изнывала от жары. Камни, отражая солнечные лучи, слепили глаза и обжигали паломникам плечи. Запах пота становился всё заметнее.

   - Сколько ещё ждать? - тихо спросил Лефевр у Рауфа, который внимательно следил за человеком в чёрной одежде, стоящим у маленького окошка, вырезанного в одной из створок ворот.

   - Слушай стук. Когда снизойдёт огонь, в ворота постучат изнутри. Как только вон тот коротышка потянет из кармана ключ - вперёд. Не давать другим опередить нас. Всех, кто нам будет мешать - отбросить в сторону. Двадцать человек первой и второй шеренг образуют коридор. Я в центре, ты за мной, - торопливо шептал твинкилит на ухо Крису.

   Прошёл ещё час. Уставшие стоять люди пытались опускаться на корточки, опираться на соседей, древки хоругвей и стены. Но толпа не давала им этого сделать. Она сама была монолитом.

   Лефевр заметил несколько бледных лиц с закатившимися в обмороке глазами. Теснота и давление других тел не давали им упасть. Престарелые патриархи обливались потом и, обхватив свои посохи сухими руками, висли на них, едва держась на ногах. Рауф не сводил взгляд с владельца заветного ключа.

   Наконец  чутьё подсказало арабу, что время пришло.   

   - О, Боже, - громко вздохнул он, подавая этим возгласом знак своим людям. Крис ощутил, как напряглись мышцы на руках  окружающих его твинкилитов.

   Коротышка в чёрном костюме, услышав лёгкий стук в ворота изнутри, приоткрыл маленькое окно, заглянул в него и, торопливо достав небольшой старый ключ из кармана, вставил его в замок.

   - Вперёд! – крикнул Рауф.

   Твинкилиты рванули створки ворот сначала на себя, а потом распахнули их внутрь церкви. Рауф под шумок выдернул ключ из рук растерянного привратника. Толпа ахнула и в свою очередь нажала на твинкилитов, но две шеренги боевиков Рауфа уже вбежали в Храм, опередив патриархов и десяток дюжих монахов, пытавшихся преградить им путь. Уже через минуту Рауф, Лефевр и полсотни твинкилитов, оставляя сзади толчею, неразбериху и давку, оказались у Кувуклии – небольшого сооружения в центре Храма.

   - Там – гроб Господень и священный огонь, - тяжело дыша, выдохнул в ухо Крису твинкилит и потащил его за собой к низкому, богато украшенному лентами, цветами и иконами входу в часовню.

   Оттуда исходило неяркое холодное свечение. Они протиснулись внутрь, оставляя за собой сплочённые шеренги своего отряда. А те встали стеной перед разъярёнными патриархами, монахами и подоспевшими паломниками.

   - Опомнитесь, отступитесь. Что вы делаете, не кощунствуйте у гроба Господня! - запоздалые крики не остановили Рауфа.

   Первое, что увидел Лефевр, протиснувшись через низкую арку в маленький, тесный придел гроба Господня - был синий, небесного цвета огонь. Камень, который, как догадался Крис, закрывал могилу Иисуса, весь был покрыт этим огнём. Рауф, ничуть не опасаясь, брал его в руки и умывался пламенем.

   - Бери его, зажигай лампы и свечи, – приказал твинкилит Лефевру, остолбеневшему от изумления и неожиданности этой картины. Из недр своего плаща он принялся доставать толстые пучки свечей и крошечные лампады.

   Крис осторожно протянул руки к огню. Пламя было холодным и не обжигало.

   - Не стой столбом. На… - Рауф протянул Лефевру связку свечей.

   Тем временем огонь, набирая силу, перекинулся на стоящие рядом лампады и толстые свечи, постепенно приобретая привычный для себя цвет. Камень надгробия очистился, открывая старый, пожелтевший, с прожилками мрамор.

   Лефевр, потеряв дар речи, не мог двинуться с места.

   -Ну чего рот разинул, пошли, - твинкилит больно и сильно толкнул Криса острым локтем в бок, приведя своего подопечного в чувство.

   Они, пятясь, выбрались наружу навстречу крикам. Толпа уже забыла о дерзости твинкилитов.

   - Огонь, огонь! Слава Господу нашему! Иисус воскрес!

   Вопли оглушили Лефевра. К нему тянулись руки, держащие связки свечей. Он подставлял им свой огонь. Люди тянулись к пламени, трогали его руками, крестились. Вскоре весь Храм был в огнях. Крис, инстинктивно держась ближе к Рауфу, медленно, словно в тумане, протискивался через плотную стену паломников и священнослужителей. Он не видел колонн, поддерживающих свод основного Храма, не обратил внимания на Алтарь Распятия*, Голгофскую трещину за железной решёткой, толпа закрыла от него Камень помазания**, лестницу к месту обретения Креста, часовни Осмеяния и Раздела одежды***, Алтарь Гвоздей Креста****.

 

*Алтарь Распятия – один из Алтарей Храма Гроба Господня, где видна Голгофская скала с серебряным кольцом, обозначающим место, где стоял крест, на котором был распят Иисус.

**Камень помазания. На нём находилось тело Христово перед положением в грот.

***Часовня Осмеяния. Место, где римские солдаты, возложив терновый венец на голову Иисуса, издевались над ним приговаривая – «Радуйся, Царь Иудейский!». Часовня раздела одежды – На этом месте  распявшие Иисуса  делили его одежды, бросая жребий.

****Алтарь Гвоздей Креста. Во время паломничества Елены - жены Константина Великого - вблизи Лобного места нашли три креста, гвозди и ту дощечку с надписью на трех языках, которая была прибита над головой распятого Спасителя. Она лежала отдельно от крестов, и поэтому было невозможно определить, на котором из трех был распят Христос. Тогда патриарх Макарий предложил провести испытание: на место обретения крестов принесли женщину, находящуюся при смерти. Все присутствующие горячо помолились о том, чтобы Крест Христов был указан через ее исцеление. Лишь при прикосновении к третьему кресту женщина получила исцеление.

 

   Солнечный свет ударил по глазам, словно палкой. Через прищуренные веки Крис едва мог разглядеть всё прибывающую на храмовую площадь толпу.

   Крики и песни псалмов переросли в брань. Каждый из паломников хотел получить для себя благодатный огонь. Поэтому первые шеренги твинкилитов были встречены сначала просьбами - поделиться пламенем, а потом руганью и камнями. Сзади на пятки крепким ребятам Рауфа наступали дюжие монахи, не простившие им штурма Храма Господня. Твинкилиты заслоняли свои лампады и лампы полами плащей. Первый камень просвистел мимо уха Криса и свалил на землю худого паломника с измождённым болезненным лицом. Второй ударился о стену над головой Рауфа и рассыпался на мелкие осколки, один из которых оцарапал щёку Лефевра. В ход пошли палки и кулаки. Началась свалка. Лампады и свечи полетели под ноги дерущимся людям. Хоругви и знамёна трещали по швам. Древки ломались о колена и служили оружием. Заблестели ножи. Толпа, не слушая призывов немногочисленных растерзанных полицейских, озверела.

   - Огня! Огня, - вопили тысячи глоток.

   - Огня! – потрясал набитым кошельком изысканно одетый человек средних лет с искажённым от ярости лицом.

   - Вот вам огонь! - выкрикнул один из боевиков твинкилитов, и бутылка с горючей смесью полетела в толпу. Несколько тел, объятых пламенем, упали на отполированные до блеска камни. Ноги обезумевших паломников растоптали несчастных. На некоторых людях, бывших рядом, загорелась одежда.

   - Огонь! – ликующе вопили люди.

   Всю эту массу обезумевшей плоти качало от одной стены площади к другой. Затрещали решётки и жалюзи близлежащих лавок.

   - Опомнитесь!

   Несколько человек, взобравшись повыше на полуразрушенные колонны, пытались образумить самых буйных.

   - Бей твинкилитов! – крикнул кто-то. Толпа мгновенно подхватила:

   - Бей!

   - Судить гадов! Разрезать на кусочки!

   - Не надо огня. Хлеба-а-а! – завизжал оборванный нищий, прижатый коленом обворованного им человека  к земле.

   - Опомнитесь! – снова закричал высокий старик с крыши дома.

   - Вспомните слова Иисуса:  «…Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю…»

   Толпа на мгновение притихла, но вскоре камни снова взмыли над головами людей.

   - «…Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны алчущие…»

   С противоположного балкона старику вторил какой-то араб:

   - Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – пророк его. Бойтесь гнева Аллаха, ибо пресыщен он грехами вашими. Опомнитесь!

   - Из глины мы вышли и в глину уйдём. Да и тебе, старик, пора, - насмешливо прокричал кто-то из толпы.

   - «…Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божьими…», - не унимался проповедник.

   Араб подхватил:

   - И он - Сущий и Всемилостивый представил путь двум морям. Одно – приятное, пресное, животворящее, а другое – соль горькая. Правоверные! Вы – чистая вода источника, а слуги Иссы – соль неудобоваримая!

   - Опомнитесь, остановитесь, не надо крови, - в отчаяньи воздел к небу старик. – «…Вы соль земли…», - его голос сорвался на высокой ноте, и только рука с зажатым в ней крестом описывала в воздухе дуги.

   Сердце Лефевра забилось сильней.

   - Вперёд! Огонь у нас, ключи тоже. Вперёд! – кричал Рауф, но ноги Криса приросли к земле. Душа наполнилась горечью. Его как будто кто-то поднял над землёй и вознёс на пьедестал одной из колонн. Прижимая к груди горящий пучок свечей, он громко закричал:

      - Блаженны кроткие? А я говорю вам: «Если будете кроткими, если будете овцами для закланий, некому будет наследовать землю».

   - «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся»*?

   - А я говорю вам: «Нет правды, кроме жажды зрелищ и жажды крови. Нет алчущих, они пресыщены зрелищами, они насытились кровью и не хотят правды».

   - «Вы - соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь её солёною?»

   - А я говорю вам:  «Земля и так солона от слёз. Все вы потеряли силу, утратив способность любить ближнего своего, поправ свободу обходиться без лжи».

   - «…Горе вам, богатые! Ибо вы уже получили своё утешение…»

   - Эй, ты! Да, да, ты, с тугим кошельком, пытающийся заплатить за огонь. Да разве ты утешился?

   - Богатые, слушайте!  Вам мало утешения золотом - вы требуете утешения властью над миром. Но мир утешится, когда, разрушаясь через вашу жадность, он погребёт вас и ваше богатство под своими руинами.

   - Что ещё рассказать вам из Писаний? Ах, да, вот это: «Но вы люби’те врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым, и повелевает солнцу своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных».

    - А я говорю вам: «Нет лучшей награды, чем свобода выбора. Но если Бог не отличает неблагодарных и злых, неправедных и корыстных от добрых и праведных - значит, его лишили способности выбора картинами всеобщего хаоса и показным расканием. Пусть лучше Солнце в последний раз взойдёт над этой землёй и пусть не согреет ни злых, ни праведных, ни богатых, ни нищих, ибо нищим и так нечего терять, а властные отберут последнее».

   - «Не судите, и не будете судимы»?

   - А я говорю вам: «Нет строже суда, чем собственная совесть, если только она не спит и не развращена попустительством разума. Есть преступления, которые не могут быть прощены или прекращены за сроком давности. Это - торговля собственными идеалами, совестью и долгом, человеческими органами и детскими телами для пресыщенных любителей педофилии».

   Толпа взвыла и тут же снова затихла, а Лефевр продолжал:

   -  Иисус говорил:  «Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый. Ибо всякое дерево познаётся по плоду своему; потому что не собирают смокв с терновника, и не снимают винограда с кустарника». Так ли это?

   - А я говорю вам: «Добрые плоды, сорванные с доброго дерева грязными худыми руками, не переживут ни жары, ни холода, ни долгой дороги, ибо загниют, и отбросами будет отравлена земля».

   - Помните слова Писания? «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить одновременно Богу и богатству», - Крис вытянул вперёд руку со свечами. - Неужели?

  

   - А я говорю вам: «У вас теперь другой бог - Алчность. И желание служить ему  порождает другое желание – обладать властью над миром или, подчиняясь ему, стать рабом своего божества. Этот Бог пожирает ваш разум и душу. Только человек, свободный от желания, во что бы то ни стало чем-то обладать, будет богат свободолюбием и счастьем».

   - Учитель мира сказал когда-то:  «Не заботьтесь для души вашей - что вам есть и что пить, ни для тела вашего - во что одеться».

   - Эй, нищие, требующие хлеба! Я говорю вам: «Пусть алчущие власти заботятся о пище и воде. Не их руками взращены злаки и стада, не их заботами вызревают вина, не их мозолями, оставленными на черенках лопат, выкопаны колодцы и вытканы ткани. Каждому в своё время воздастся по трудам его».

   - Читали в Евангельях? «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам…»

   - А я говорю: «Не стучите, а звоните в набат, и скоро ваш гнев вскроет двери дворцов и стены царствующих банкирских домов, и вы найдёте в них золотые клетки, вкусную пищу - но не насытитесь ими и не утешитесь, ибо один будет завидовать другому. И один будет готов перегрызть горло ближнему своему. Ваш кров и ваше утешение – вот это небо над головой, ваша пища – воздух и правда, которые никто не сможет отнять».

   - Иисус спрашивал учеников: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень?»

   - А я говорю вам: «Не просите - и не изгнаны будете, не умоляйте о куске хлеба - и не получите в голову камня, а кто камень подаст - берите, жуйте, исторгайте вместе с кровью, слюной и рвотой для раствора, который укрепит фундамент мира, ибо нет ничего крепче стальной горечи голода, нет ничего твёрже вашей воли. Нет вам иной правды, кроме замысла Создателя вашего, нет ничего сильнее веры в Слово его. Вы – в нём, и он - в вас. Прислушайтесь к голосу неба и к стону земли. Откройте для себя потайные уголки ваших сердец. Читайте в душе вашей. Там под слоем грязи есть знаки и путеводные нити к царствию Разума и Любви».

 

*Здесь и дальше - фрагменты Нагорной проповеди.

 

   - Провокатор! – нарушил тягостное молчание площади Рауф и, вытащив из потайного кармана полицейскую фотографию Лефевра, поднял её над головой.

   - Вот он, люди! Этот человек – государственный преступник, посягнувший на основы основ Великого Халифата – свободу быть сытым в наших прекрасных снах, дарованных не наркотиками, а благим источником удовольствий. Никто ещё не забыл, как просто уходить в сады Эдема? – ладони подавляющего большинства людей, слушающих Рауфа, потянулись к затылкам, нащупывая крошечные гнезда разъёмов.

   - А-а-а! – пронеслось над толпой.

   - Берите его! Разве он не достоин смерти? – твинкилит пустил фотографию Криса по рукам. - Это он хотел похитить Святой огонь.

   - Бей! – взвизгнул истошный женский голос.

   Лефевр растерянно оглянулся. Рауф, в сопровождении отряда твинкилитов, вклинился в толпу и скрылся за поворотом узкой улицы. Сотни ладоней потянулись к Крису, стаскивая его с основания колонны. На минуту, беспомощным и растерянным, он завис над людьми, а потом упал на землю, пинаемый и оплёвываемый. Последнее, что он видел, это – огромный камень, заслоняюший солнце и приближающийся к его глазам с ужасающей скоростью.

 

   - И что нам теперь с ним делать?

   - Мистер Вандербильд! Вы задали чисто риторический вопрос. По-моему, ответ очевиден, - принц Фейсал ибн-Сауд сморщил худое медноликое лицо, как будто проглотил слишком большой кусок острого зелёного перца.

   - Его будет судить военный трибунал Иерусалима. Он – преступник, уничтоживший самое грозное наше оружие, он идеологический диверсант, заставивший весь остальной мир воспринимать Халифат, как источник невероятной и невиданной угрозы. Мы – почти в состоянии войны не только с ослабленной нами Европой, но и с авторитарным псевдокоммунистическим правительством Конфедерации независимых штатов Америки. У наших границ собран объединённый флот императорского Китая и Евроазиатской Российской республики, – принц едва не задохнулся от гнева. - Наши спутники засекли невиданную ранее электромагнитную и радиочастотную активность в районах размещения ударных ракетных пусковых установок Индии.

   Худощавый, в белом шёлковом костюме мужчина перебил принца.

   - Нам потребуется лет тридцать, чтобы восстановить нашу обороноспособность и довести её до прежнего уровня.

   - Вы правы, мистер Ротшильд. Сервер Халифата мы восстановим довольно быстро. Лучшие специалисты ищут причину неисправности, чтобы снова взять под контроль сознание наших подданных. А вот обороноспособность потребует от нас не только времени, но и огромных финансовых вливаний. Это значит, что придётся продать значительную часть наших активов, тем самым утратив свои позиции на мировом финансовом рынке, – один из экономических советников короля и президент банка «Морган, Лоэб, Сауди Траст» мистер Джонатан Лоэб-младший вытер вспотевший лоб. - Придётся приостановить исследования в области расшировки кода бессмертия, спрятанного в каменных скрижалях, найденных в Иерусалиме и в глифах пирамид Майя. Придётся экономить на суммах, выделяемых на геронтологические исследования, сократить расходы на выращивание доноров проксимогенов - идеальных сверхлюдей из билогического материала, поставляемого для нас мафией…

   - Уж не хотите ли вы сказать, что мы будем экономить на себе, - глухо и угрожающе повысил голос Вандербильд.

   - Я хочу сказать, что у нас есть определённые обязательства перед нашими инвесторами в эти разработки. Утратив доверие миллиардеров, мы потеряем власть.

   - К чёрту инвесторов. Первые в очереди – мы! – выкрикнул принц.

   - Тише, тише, господа. Все эти вопросы мы, конечно, отрегулируем и, как всегда, договоримся к взаимному удовольствию. Но мы пока не решили, что делать с мистером Лефевром. Все вы читали его досье, полученное нами из архивов ЦРУ?

   - Читали. Тем хуже для него.

   - Трибунал, трибунал!

   Гневные возгласы были остановлены взявшим себя в руки принцем Фейсалом ибн-Саудом.

   - Военный трибунал – дело хорошее. Но вряд ли приговор коллегии суда успокоит мятеж в городе. Военное положение введено вчера и продлится неизвестно сколько времени. Когда произойдёт отмена – один Аллах знает. Военным не удаётся взять под контроль ни центр Иерусалима, ни его окраины. Христиане строят баррикады в католическом квартале. Правоверные осаждают военный арсенал, требуя выдать им лазерное оружие. Твинкилиты – наш оплот - забыли, кто их выкормил и вооружил. Они громят лавки правоверных, грабят дома христиан, ищут оставшихся в городе евреев. Их не останавливает, что многие из иудеев приняли ислам, христианство или верят в Будду. Вчера пожарные с трудом локализовали огненный смерч в восточной части Иерусалима. Очаги пожара не ликвидированы до сих пор. Лояльные к власти жители - и те вышли на улицы с плакатами «Смерть похитителю Священного огня!».

   - А может, это к лучшему?

   - Что именно, мистер Лоэб?

  - Зачем нам или властям - пусть военным, так непопулярным в данный момент - пачкать руки? Может, сделать так? Объявить о дате судебного процесса. При перевозке преступника позволить, ну,  например, твинкилитам, отбить его у охраны, а потом пусть они отдадут мистера Лефевра на растерзание толпе…

   - Хорошая мысль. Смерть неверного от рук взбунтовавшейся толпы, – банкир Вандербильд нервно постукивал пальцами по полированной крышке инкрустированного натуральным перламутром стола.

   - Кто ещё поддерживает предложение мистера Вандербильда?

   Вверх медленно, но довольно решительно поднялся частокол рук, усеянных алмазными перстнями.

  

   Крис с трудом разлепил веки. Кровоподтёки не давали, как следует рассмотреть комнату, в которой он находился. Преодолевая боль в шее и спине, поворачивая голову то вправо, то влево, он смог увидеть три пустые кровати, застеленные серыми одеялами, три тумбочки, привинченные к полу, стальную дверь и два узких окна, забранных толстыми решётками. Из окон струился солнечный свет, заставляя пыль нагреваться и медленно подниматься к потолку тонкими полупрозрачными столбиками. Из углов прямо на него были направлены четыре видеокамеры. Рядом с его кроватью стоял штатив капельницы, на который кто-то подвесил пластиковый пакет. От пакета шла тонкая трубка, пропадающая под одеялом, которым был накрыт Крис. Только сейчас он почувствовал, что нечто инородное находилось в его вене на правой руке. Левой он откинул одеяло.

   Так и есть. Трубка оказалась надетой на довольно толстый шприц, зафиксированный полоской бинта. Лефевр перевёл взгляд на пластиковый пакет. Он был пуст наполовину.

   Крис вырвал шприц из вены и сжал руку в локте. Где-то далеко он уловил прерывистый звук тревожного звонка. Потом послышались торопливые шаги, и стальная дверь открылась. В комнату вошли три человека. Два из них оказались солдатами в защитном камуфляже. Третим, очевидно, был врач. Белизна халата резала глаза.

   Он торопливо подошёл к Лефевру и прижал его к кровати, не давая подняться. Впрочем, это было лишнее. На ноги Криса были надеты лёгкие прочные кандалы из титана.

   - Вставать не надо. Шприц выдёргивать не надо. Иначе у вас на руках скоро будут красоваться наручники, - строго сказал доктор.

   - Где я? – слабо проговорил Крис, чувствуя тупую боль в том месте груди, где лежали ладони врача.

   - Тюремный лазарет тюрьмы имени Мишеля Саббаха*.

   - Посторонитесь доктор! - из-за спины врача показалась внушительная полная фигура высокопоставленного военного с веером аксельбантов на парадном мундире.

   - Вы, Кристофер Лефевр, бывший журналист, бывший примерный семьянин и отец, бывший телохранитель некого Хуана Рамиреса?

   Кристофер молчал.

   - Нам не важно, кто вы и как вас зовут. Вы обвиняетесь в шпионаже в пользу ряда стран, наших Евразийских ближайших соседей, вы обвиняетесь в подрывной деятельности, направленной на разрушение основы основ нашего государства – спокойствия и осознанной покорности граждан Халифата. Вы обвиняетесь в нанесении ущерба обороноспособности нашей страны и в организации беспорядков на площади Храма гроба Господня. И, наконец, вы обвиняетесь в кощунственном похищении Благодатного для всех христиан и правоверных мусульман Священного огня, сходящего по воле пророка Иссы во время празднования даты его воскрешения.

   - И что за этим следует? – слабым голосом спросил Крис.

   - А за этим следует вот что. Мы не будем вас допрашивать, так как ваша вина доказана многочисленными свидетельскими показаниями очевидцев ваших преступлений. И, поскольку в Иерусалиме по вашей милости введено военное положение, вас будет судить Военный трибунал Иерусалимского гарнизона. Но, - военный поднял вверх указательный палец правой руки, - нам до сих пор неясно, каким бразом вы, миновав системы контроля доступа, проникли за Стену? Как вам удалось обмануть охрану периметра венной базы Халифата и взорвать то, что раньше называлось HAARP, как, миновав блокпосты на дорогах, ведущих в Иерусалим, вы в течение двух дней после взрыва оказались в городе? Никто из простых граждан не в состоянии, если только у него нет личного гелиокоптёра, за такие короткие сроки перенестись с берегов Персидского залива в Гефсиманский сад, – военный запустил руку во внутренний карман мундира, достал свёрнутую вчетверо бумажку и заглянул в неё.

   - Почему на всех фотографиях, полученных с камер видеонаблюдения, вы выглядите совершенно иным человеком, - офицер запнулся, близоруко всматриваясь в свои записи. - Простите, - полицейский смущённо кашлянул в кулак. – Вы выглядели совершенно другими людьми, и только компьютер после сложных вычислений идентифицировал вас, как одну и ту же личность?

 

*Мишель Саббах – первый в истории палестинец – глава латинского католического Иерусалимского патриархата конца двадцатого-начала двадцать первого века.

 

   - Почему и как… - во время произнесения этих слов военный взглянул в лицо Крису.

   Глаза офицера чуть не вылезли из орбит. Кровоподтёки под глазами и на лице Лефевра начали бледнеть, сливаться с цветом загорелой кожи - и через несколько секунд исчезли совсем. Чёрные пятна синяков на руках приобрели оттенок бронзы и тоже пропали. Титановые браслеты с лодыжек Криса с тихим мелодичным звоном цепей упали на пол, заставив вздрогуть и врача, и солдат. Пряжки ремней, которыми Лефевра привязали к кровати, с тихим шелестом расстегнулись и кожаные полосы соскользнули к ногам врача, который отпрыгнул в сторону, как будто наступил на змей. Крис начал медленно вставать, отыскивая взглядом хоть какую-нибудь одежду. Не найдя ничего, что бы могло послужить ему брюками и рубашкой, он стащил с кровати простыню и обернулся ею, как тогой.

   Глядя прямо в глаза военным, он пошёл к открытой двери. Ему оставалось только переступить порог. И в этот самый момент  электрошокер, выхваченный одним из солдат, прикоснулся к шее заключённого. Сильный разряд тока опрокинул Лефевра навзничь.

 

   - Либо он обладает паранормальными способностями, либо он колдун, - торопливо говорил полковник Садык Асафар, брызгая слюной в крошечные дырочки микрофона, спрятанного в системе видеосвязи Скайп-суперджет.

   - Не мелите чушь, полковник. Если вы верите в колдунов - вам не место в наших вооружённых силах, – в голосе принца Фейсала звучало презрение и усталость. – Этот господин - обыкновенный гипнотизёр.

   - Нет-нет, Ваше Высочество. Я сам, собственными глазами…

   - Ах, оставьте ваши галлюцинации при себе! У нас нет времени заниматься чепухой. Этот человек - государственный преступник, посягнувший на святая…

   - Но мои солдаты… - перебил принца полковник.

   - Что - ваши солдаты? Они уже подавили бунт в Иерусалиме, взяли под контроль центр города, отбили взятый вчера мятежниками арсенал пятой пехотной дивизии? – голос принца сорвался на крик. – Куда им, если их командир вместо планирования операций  видит сны наяву!

   - Ваше Высочество…

   - Что - «Ваше Высочество»?! – крик снизился до вкрадчивой медленной речи:

   – Уважаемый! Действуйте по плану. Свяжитесь с твинкилитами. Они стали самонадеянными и неуправляемыми. Держитесь с ними настороже и дайте им почувствовать свою силу. Они уважают только её. Проинструктируйте солдат. Если в течение трёх дней беспорядки в Иерусалиме не будут подавлены -  вы отправитесь рядовым на халифатско-индийскую границу. Вам понятно?

   - Да, мой господин.

   - За работу!

 

   Луна давала достаточно света, чтобы переодетые в гражданскую одежду солдаты сумели перед рассветом расклеить на стенах города объявления. 

   На кусках серого пластика можно было увидеть и арабскую вязь, и плавные линии иврита, и строгие буквы английского текста, выполненного в готическом стиле.

   Все тексты объясняли следующее:

   «В ночь на четверг 23 числа месяца раби у т-тани (апреля) военный трибунал Иерусалима вынесет приговор опасному государственному преступнику, похитившему в христианском Храме Гроба Господня Благодатный огонь. Военные власти Иерусалима просят граждан города сохранять спокойствие и оставаться в этот день в своих жилищах»

   Но Иерусалим последнее время просыпался поздно. Ночи напролёт жители многих кварталов не выпускали из рук оружия. Они охраняли свои дома от грабежей и поджогов. Поэтому первая листовка была прочитана только к обеду.

   - Господин, господин, - привратник твинкилитов, держа в одной руке листовку, другой тряс спящего Рауфа за плечо.

   - Вот, - он протянул своему командиру лист пластика.

   - Дурак, - буркнул Рауф. - Я лёг перед рассветом. Где ты взял эту листовку?

   - В пять ноль-ноль подъехал армейский джип, и из него выбросили целую связку этого дерьма.

   - Не сквернословь. Возвращайся к воротам! – приказал своему человеку Рауф и стал одеваться.

   Сам он вернулся час назад после тайной встречи с военным комендантом города. Твинкилит не спеша натянул на голое тело тонкую нижнюю рубашку, потом плащаницу паломника и достал из сумы карту Иерусалима.

   - Так, - бормотал он, разворачивая потрёпанный лист, переданный ему военными. – Трибунал – здесь, в бывшем монастыре Святого Петра*. Повезут нашего общего друга в открытом джипе по дороге, ведущей к воротам Ессеев*, - араб ладонью разгладил сгибы карты. 

   - Что здесь у нас? Ага, пустынная улица. Идёт мимо Гефсиманского сада к Юго-Западной стене города через Кедронский овраг. Потом, левее - переулком до лестницы. Джип здесь не пройдёт - значит, его поведут дальше до монастыря пешком. Это займёт минут десять. Хорошо - значит в этом месте, – Рауф аккуратно свернул карту и спрятал её обратно в суму.

 

*Монастырь Святого Петра. В конце двадцатого века на территории монастыря раскопки обнаружили старую лестницу, соединявшую нижний город с верхним, остатки дворца, принадлежавшего, по всей вероятности, Хаанану, тестю Каиафы – первосвященнику Иерусалимского Храма времён Ирода и главе Древнего Синедриона. По одной из версий, подтверждаемой находками на этом месте археологов (остатков византийских построек 5 века и руин церкви крестоносцев 12 века, каменного мешка, служившего во дворце Хаанана тюрьмой), здесь был заключён и допрошен Иисус после его ареста в Гефсиманском саду. 

**Ворота Ессев – вход в старый Иерусалим в Юго-Западном углу древней крепостной стены.

 

   Ночь выдалась тёмная, хотя в разрывах облаков время от времени показывалась Луна. Два военных джипа, едва не задевая рессорами за огромные камни старой дороги, ползли вверх по улице. Вскоре мостовая закончилась довольно крутой лестницей, ведущей куда-то вверх. Там, на горе, светились редкие фонари, и пробивался свет из окон довольно большого здания. Предстояло пройти пешком метров двести по пологому склону.

   Сильные руки солдат вытащили Лефевра из кузова и поставили на ноги. Один из офицеров нагнулся и сделал цепи, пристёгнутые к поясу и лодыжкам Криса, чуть длиннее.

   - Пошёл вперёд!

   Заключённый, спотыкаясь на каждом шагу и поддерживая руками кандалы, стал подниматься по лестнице. Четверо солдат мощными фонарями подсвечивали узкие, выщербленные ступени. Остальные, держа оружие наготове, шли следом за Лефевром.

   Автоматные очереди разорвали ночь вспышками и грохотом выстрелов. Слева и справа вспыхнули тонкие лучи лазерных прицелов. Тихих хлопков скорострельных квантовых винтовок почти не было слышно.

   - Засада! Ложись!

   Два офицера, получив по десятку пуль в грудь, обливались кровью и делали последние вдохи своей жизни. Солдаты рассыпались в стороны, открывая взглядам высокую фигуру Лефевра.

   - Ложись! – крикнул ему кто-то, но Крис продожал стоять. Он уловил мягкий звук двигателей и шелест винтов.

   Сверху вспыхнул прожектор, за ним другой, ослепляя солдат, пронизывая светом кусты, где засели нападавшие.

   Один из боевых гелиокоптёров, зависший над схваткой, используя преимущество внезапного появления, выпустил длинную пулемётную очередь, отсекая солдат от Лефевра. В стороны полетели осколки камней, пыль, стреляные гильзы. Крупнокалиберные пулемёты плевались огнём и легко крошили камни Иерусалима.

   Сидящий рядом с пилотом человек в форме полковника морской пехоты императорского Китая кричал в булавку переговорного устройства:

   - Осторожно, не заденьте заключённого! Нам нужен свой распятый пророк - и он у нас будет! Пошли, пошли!

   Из чрева машин выбросили верёвки, и по ним скользнули вниз фигурки в чёрном камуфляже. По лестнице с холма к месту схватки устремилось десятка два солдат Халифата. Выстрел базуки разметал один из гелиокоптёров в клочья. Небо и земля в полусотне метров от Лефевра озарились яркой вспышкой взрыва. На кусты посыпались остатки человеческих тел, обломки лопастей и обшивки.

   Сверху, от ворот трибунала, место схватки тоже осветили прожектора.

   Рауф, раненый в голову, страшный от крови, заливающей лицо, кричал:

   - Вперёд! Провокатора живым не отдавать!

   Только сейчас Крис медленно опустился на землю и лёг ничком, прикрывая голову скованными руками. Вокруг падала разорванная в клочья кремнийсиликоновая плоть. Началась рукопашная. В свалке уже невозможно было определить, кто являлся человеком, а кто - роботом-андроидом.

   Трое дюжих твинкилитов, прорвав оборону солдат и расстреливая на ходу фигуры в чёрном, подскочили к Лефевру, подняли его на ноги, надели плотный мешок ему на голову и нырнули в кусты. Им в спину ударил пулемёт с китайского гелиокоптёра. Ноги Криса обожгло мелкими осколками камней, но твинкилиты уже нырнули в лабиринт пещер, служивших когда-то фундаментом древнему дворцу Каиафы. Через ткань мешка Лефевр видел, как к ним происоединились какие-то люди с фонарями и факелами. Через час, после долгого плутания по подземелью, они оказались далеко за стенами Старого города.

 

   - Недели не прошло, а ты уже как новенький юбилейный халифатский реал, - насмешливо говорил Рауф, рассматривая сидящего на стуле Лефевра.

   - Где синяки и кровоподтёки, где порезы? Ведь тебя на храмовой площади отделали так, что я думал - уже не увижу тебя. А вот - поди ж ты!

   Твинкилит взял в руки чашку холодного чая, поданную ему кем-то из боевиков, и сделал два жадных глотка. Он поправил повязку, прикрывающую рану на голове, и сморщился от боли.

   - Ну и чего ты добился своей проповедью? Многих ли наставил на путь истинный? Что это за откровения, которые привели дураков на баррикады? Я не заметил в храмах очередей за отпущением грехов. Ты сделал только хуже для всех, кроме нас, твинкилитов. Мы – хозяева Иерусалима. Теперь у нас есть сторонники во всех групных городах Халифата. Взятие власти – вопрос времени.

   - Дай Бог, - разжал губы Лефевр.

   - Что он может, твой Бог? Это мы, твинкилиты, скоро станем равными богам.

   - Если позволят Саудиты, Ротшильды и Вандербильты.

   - Ты веришь в дурацкие сказки телекомментаторов и журналистов о масонах и мировом заговоре? Или надеешься на дурака, который время от времени подключался к телевизиолнным серверам? Уж не твой ли это сообщник? Чушь собачья - эта его правда о теневом правительстве! Что могут сделать деньги против воли народа?

   - А что может сделать народ, если его вожаками будут такие, как ты? – Крис, прищурясь, насмешливо смотрел на Рауфа.

   В ответ он получил жестокий и сильный удар по лицу. Из треснувшей губы пошла кровь. Но Лефевр не опускал глаз.

   - Такие, как я - это грубая сила и воля, - зло сказал твинкилит. -  Это – счастливый поворот судьбы для многих нищих, получивших в руки оружие. Мы позволяем им грабить и насыщаться, любить чужих женщин и спать на постелях дураков, верящих в милосердие и в сострадание к ближнему. Мы – хаос, из которого наши проповедники создадут новый порядок. Если у них будут такие вожди, как я - мы построим новый мир, свободный от предрассудков прошлого. Мы дадим им свободу быть самими собой, выбросив на свалку истории милосердие к слабым, жалость к больным и увечным, сострадание к побеждённым и евангельские утопические доктрины.

   - Где-то я уже слышал эти речи, - пробормотал Лефевр.

   - Значит, наши идеи давно витают в воздухе.

   - Вот только пахнет от них плохо.

   Новый удар пришёлся в левый висок.

   - Неважно, как и чем от них пахнет, важен результат. Иерусалим в наших руках. Ещё неделя - и мы провозгласим независимость. Город получит статус свободного княжества твинкилитов. А дальше… - глаза Рауфа мечтательно поднялись к небу.

   - А дальше  появится спецназ Халифата или ракетоносцы Китая под флагами ООН - и закатают вас в асфальт.

   - Не посмеют. Слишком много святынь и храмов. Никто не поднимет руку на город Иисуса.

   - Значит защита вам всё-таки нужна? 

   - Нам понадобится всё, что пойдёт на пользу нашему делу, и даже ты.

   - Я? - не расслышал Крис.

   - Да, мой мальчик, ты. Зачем же мы отбили тебя у трибунала? Народ, возмущённый кражей Святого огня и твоими речами, хочет посмотреть тебе в лицо.

   В груди у Криса похолодело.

   - Но ведь это вы, твинкилиты… - начал было он, но Рауф перебил его:

   - Твинкилиты – герои, которые разоблачили лжепророка. Они хотели поделиться с верующими Святым огнём, а ты хотел взорвать Храм гроба Господня и навеки лишить город этого чуда.

   - Ложь! - закричал Лефевр, поднимаясь со стула и бросаясь на Рауфа.

   Новые удары посыпались на Криса со всех сторон. Его повалили на пол и стали избивать ногами.

   - Довольно, хватит! - громко крикнул твинкилит, аккуратно ставя на стол недопитую чашку с чаем. – Оставьте его толпе. Эти идиоты, там, на улицах жаждут крови и хлеба. Пусть наш пророк даст им то и другое. Ведь он, говорят, ко всему прочему ещё и чудотворец, - с кривой усмешкой добавил Рауф.

   Лефевра подняли на ноги и, грубо подталкивая в спину, вывели из комнаты и повели куда-то бесконечными переходами и лестницами. Он оказался у маленькой железной двери в каменный мешок. Дверь тяжело заскрипела на ржавых петлях и закрылась за ним с противным, режущим ухо, стуком.

   Крис, скованный цепями, рухнул на каменный пол. С трудом перевернувшись на живот, он встал на четвереньки и отполз в угол.

   - Сволочи, - прошептал он, ощупывая своё лицо. Ладони чувствовали влагу. Это была кровь.

   - Хотят убить меня… - сделал вывод Лефевр.

   «Толпа жаждет крови. Но причём здесь хлеб? - подумал он. – Значит, город блокирован военными наглухо. Магазины разграблены или закрыты. Однако, судя по сытым рожам твинквилитов - голод им не грозит. Почему Рауф упомянул о хлебе?»

   Тем временем глаза привыкли к темноте и, оглядываясь, Крис заметил высоко под потолком еле различимый свет. Там, по всей видимости, находилось окно или вентиляционное отверстие. Свет набирал силу, и вскоре узник разглядел вверху решётку. Оттуда шёл слабый воркующий звук.

   «Голуби. Вот кому хорошо! Расправили крылья - и поминай, как звали», - Лефевр лёг на спину и с облегчением горящего от побоев тела ощутил лопатками прохладу камней. Он наблюдал, как лучи восходящего солнца обрисовали край окна и прутья решётки. Он не хотел думать, что с ним будет дальше.

   «Всё предопределено. Если мне суждено умереть в Иерусалиме - что ж, считай, миссию свою я выполнил. Люди теперь независимы от сервера и всяких там матриц, им больше ничего внушить нельзя. Они живут реальной жизнью и учатся отличать настоящее добро от настоящего зла. И очень хорошо, что розовые очки им больше не нужны, и они видят все эти авгиевы конюшни, которые нужно расчистить от накопившегося там дерьма. Размышлять и действовать - вот что нужно людям. Они скоро поймут, что только от них зависит, быть или не быть существами разумными, что человек мыслящий – это лучше, чем стальной винтик в механизме преступной власти, они умнее бездушных, запрограммированных на выполнение определённого набора действий андроидов»

   Под голубиное воркование Лефевр, невзирая на боль в избитом теле, незаметно для себя провалился в сон.

  

   Голубь летел со стороны Солнца. Белые полупрозрачные крылья, медленно поднимаясь и опускаясь, росли в размерах. Вскоре они стали казаться Крису огромным белым плащом. А потом в этом клубке белых тканей он увидел лицо.

Скорее, не лицо, а некий туманный образ. Белокурые волосы, голубые глаза, круглый овал подбородка. Где-то он видел эти зрачки. Софи? Нет. Это не она. Это не женщина, которую он знал когда-то, потому что протяжный низкий голос говорил Лефевру:

   - Ты думаешь - свободен, ты думаешь, что ты ещё среди живых? Нет. Уже нет. Я пришёл, чтобы приготовить тебя к переходу из среды обречённых в другой мир, который примет тебя.

   - Кто ты? – хотел спросить Крис и не смог открыть рта. Губы не повиновались ему.

   - Я тот, кто избрал тебя. Кто знает цену тебе и окружающим тебя. Я тот, кто выстроил эту землю и заселил её существами, похожими на тебя. Я - отец твой, я - разум твой, я – душа твоя.

   - А… Ты тот, кто являлся ко мне во снах в разных обликах в разное время?

   - Молчи и не перебивай. Это у тебя – слишком мало времени. Они уже идут за тобой, чтобы свершилось предначертанное. Ты – цена им, цена всему, что есть на земле. Или все они пойдут за тобой, или - впереди тебя к краю пропасти. Я тот, кто устал от человеческой глупости, жадности, ненависти. Я тот, кто уже не сможет простить, потому что всему есть конец и начало. Я тот, кто благославляет тебя на принятие судьбы. Слышишь?

   - Что, что слышу? - оглядывась, шептал Лефевр.

   - Шаги, шаги. Ты готов?

 

   - Ты готов? Просыпайся, приятель, - грубый голос вырвал Криса из забытья.

   - А… что?

   - Давай, вставай. Уже утро, – пинок тяжёлого ботинка в бок заставил Криса подняться.

   В каменном мешке было достаточно светло, чтобы рассмотреть десяток вооружённых твинкилитов. У дверей стоял Рауф. Повязки на голове у него уже не было. Тонкие полоски пластыря перекрестили смуглый лоб, прикрывая аккуратно зашитую рану.

   - В дорогу, мой мальчик. Тебя уже ждут.

   Лефевр молча перехватил повыше цепи и пошёл к двери.

   Потом он лежал в ногах своей охраны на железном днище кузова джипа. Его сильно трясло на ухабах дороги, и вскоре он устал держать голову на весу. Ему пришлось опустить её. Он больно стукался затылком и спиной о железо, но машина не сбавляла ход. Наконец гул двигателя затих, и его выволокли наружу. Он снова стоял в начале каменной мостовой, ведущей в старый город. Где-то справа находилась Стена Плача. Сверху с холма доносился гул огромной толпы.

   Сердце Криса сжалось. Его охватило чувство безысходности и ужаса. Он уже догадался, что ему снова предстоит путь к Храму гроба Господня.

   «Вот она, цена. Они жаждут крови, - с отчаяньем подумал Лефевр. – Почему я, а не кто-то другой? Почему сегодня должна пролиться именно моя кровь, почему именно я стою на краю пропасти в небытие?»

   - Вперёд! – скомандовал Рауф, и группа твинкилитов, окружив Криса, через арку в городской стене вышла на узкую улицу.

   - А-а! – вопль тысяч глоток взорвал раскалённый воздух Иерусалима.

   - Ведут, ведут!

   Плесневелые помидоры, камни, огрызки яблок, кожура апельсинов - весь этот мусор застучал о полицейские щиты, которыми предусмотрительно вооружились боевики Рауфа.

   - Ты - пророк? Ты - толкователь слов Иисуса, взявший на себя смелость читать нам мораль? Или, может, ты – брат Исы, брат Мухаммада? Так яви нам чудо! Мы слышали, ты можешь. Хлеба! Нам надело жрать гнилые фрукты. Хлеба!

   Крики неслись со всех сторон. К Лефевру тянулись грязные руки. Ещё немного - и, казалось, толпа опрокинет твинкилитов.

   Очередь из автомата в воздух на минуту сбила накал страстей.

   - Назад! – выкрикнул Рауф, раздвигая толпу. - Он ответит вам там, у гроба Господня.

   - Да, да. У гроба, - подхватили люди, освобождая проход и снова смыкаясь за спиной Лефевра.

   - Вот он, вот он! – огромная толпа, встретившая шествие на подходах к Храмовой площади, отбрасываемая в стороны твинкилитами, бесновалась.

   - Иуда! Кому ты продал Священный огонь Христовый? Русским? Наверное, русским. Им там холодно в своих лесах!

   Какой-то толстяк в пиджаке с короткими рукавами, из-под которых выглядывали грязные манжеты белой рубахи, подхватил:

   - Индусам! Он продал его индусам. Им не хватает божественного пламени, чтобы сжигать своих мёртвых. Тащите его сюда, мы вытрясем из него золото индусов и купим на него хлеба.

   - Хлеба, хлеба! – подхватили люди, выдавливая Лефевра вместе с твинкилитами на площадь перед Храмом Гроба Господня.

   Подняв голову, Крис увидел закрытые ворота Храма, на крышах – полицейских и солдат, вооружённых полуавтоматическими квантовыми винтовками. В центре площади стоял грубо сколоченный крест. Никого из священнослужителей-христиан в чёрных монашеских одеждах не было видно.

   Твинкилиты схватили Лефевра под руки и поставили на возвышение возле креста.

   - Куда ты дел золото? - выкрикнул старик в рваной хламиде с пятнами недавних ожогов на лице.

   - Золото? – не выдержал Крис. - Возьмите его! – Он поднял скованные наручниками руки к Солнцу.

   - Какого вам ещё нужно золота? Только золото Солнца способно дать семенам свет и тепло, только оно даёт возможность семени превратиться в стебель, а потом - в колос. Только Солнце наполняет колос зерном. Берите полными руками! Вон его сколько! – Солнечные лучи заливали площадь. Яркие солнечные зайчики рассыпались на стенах домов, отражённые стальными наручниками Лефевра.

   - Он издевается над нами!

   - Это вы издеваетесь над собой. Вы носите на груди кресты – символы орудия казни. Слепцы! Не ваши ли предки распинали альбигойцев* за то, что они следовали правилам справедливости и правды, за то, что избегали убийства, лжи, осуждения? За то, что следовали каждому слову, каждой букве и духу Нагорной проповеди? – Крис перевёл дыхание и, не давая людям опомниться, продолжал:

   - Вы страшитесь геенны огненной, боитесь ада, грешите и ищете отпущения грехов у таких же, как вы, погрязших в грехах священников? Заблудшие! Откройте глаза! Вы сами давно живёте в аду. Вы давно уже находитесь в конце времён и спешите к финалу трагедии, к краю пропасти, за которой ничего нет. Ни света, ни слова, ни дня, ни ночи. Вы молитесь о спокойной и сытой жизни там, на небесах? Для вас там нет ничего, ибо конец времён не имеет точек соприкосновения ни с вечностью, ни с Богом, ни с его бесконечным, всепроникающим разумом.

   Щёки Лефевра пылали лихорадочным румянцем. Кто-то тянул его за край плаща, пытаясь стащить с помоста, но он продолжал:

   - Вам нужна благостная тишина, высокие своды и вызывающая роскошь церквей? Безумцы! Единственной церковью Божьей является сердце человека. Загляните в своё. Что вы видите там?

   Площадь затихла. Стало слышно, как звучали в полицейских рациях какие-то команды.

   - Вы, принимая гостию или просфору** при первом причастии из рук священника, думали, что вкушаете плоть Христову? Вы глухи и слепы. Это не тело Иисуса вы пробуете на вкус. Это слово Божье, растекаясь на вашем языке, увы, не проникает в ваш разум.

   - Хватит читать нам лекцию о таинствах причастия! – выкрикнул  Рауф, пробившийся через толпу к Лефевру  .

   - Ему не по нутру крест - так распните его! Он похитил и продал огонь индусам, он вспомнил о геенне огненной - так добавьте ему огня. Пусть захлебнётся им! – лицо Рауфа кривилось от ненависти. Указательным пальцем он тыкал в грудь Криса.

   - Огня! – завопила толпа. Кто-то бросился срывать с себя одежду, накручивая её на палки. Таким твинкилиты раздавали заранее припасённый бензин и зажигалки. То тут, то там вспыхивали факелы. Откуда-то появились доски. Их складывали к ногам Криса. Тот самый старик с ожогами на лице уже привязывал Лефевра к кресту. Ему помогал Рауф.

 

*Альбигойцы (или катары) – последователи религиозного движения на Юге Франции (11 – 13 века от Р.Х.) Основателем движения считали Андрея Первозванного. Проповедовали апостольское христанство и вели простую, строго нравственную жизнь. Критиковали католическую церковь за извращение Святого Писания и называли католические храмы синагогами сатаны. Не признавали Распятие, как орудие казни, и многие таинства, вводимые в то время папской властью. Были обвинены в ереси. Крестовый поход под духовным руководством легатов Папы Римского закончился поражением альбигойцев и казнью подавляющего большинства катар, включая знать и альбигойское духовенство.

**Гостия – в католической церкви - кусочек хлеба.

 

   Последнее, что увидел Крис за растущей ширмой огня, было знакомое лицо с голубыми глазами, округлым овалом подбородка, тонким прямым носом. Оно мелькнуло, словно в окне отходящего от перрона поезда, расплываясь туманным обликом и отдаляясь с возрастающей скоростью.

   «Иисус или Борхес, а может быть это…», - закончить мысль Лефевр не успел, потому что ему остались только боль и ужас близкой смерти. Он ещё пытался сопротивляться неизбежному. Крис извивался в цепях, кричал, проклинал толпу, но не слышал собственного голоса в рёве растущего пламени. Ноги и спину обожгло невыносимой болью, глаза его закрыла багровая пелена - и он потерял сознание.

 

   Сущий осторожно и аккуратно приблизил ладони к Солнцу. Он грел и грел два виртуальных гигантских ковша, а потом обнял ими белые полюса Земли. На какое-то мгновение он почувствовал сомнение и неуверенность в правоте своего поступка, а потом плотнее прижал горячие ладони ко льдам. И в ту же секунду белые клубы пара стали подниматься вверх и закрыли небо плотными облаками. Из-под ледников прозрачными сильными потоками пошла вода. Края льдов потемнели, набухли тёплой влагой. От них стали отламываться огромные сверкающие пористые куски снега и медленно растворяться в воде. Пара белых медведей, почуяв неладное, соскользнула в воду и поплыла на Восток, отыскивая твёрдые скалы знакомого им маленького островка. Они были голодны, но не обращали внимания на стадо тюленей, плывущих в том же направлении. Тем временем в водах начали образовываться огромные воронки и пологие длинные валы. Вскоре первые волны-убийцы, набрав силу, пошли с Севера на Юг и с Юга на Север, проглатывая тающие айсберги, низкие острова, атоллы и рифы.

   В беспорядочном хаосе свинцовых облаков сверкнули первые молнии, прогремели громы, и пошёл сильный ливень.

   Операторы центров управления метеоспутниками с тревогой смотрели на голографические экраны огромных мониторов. Очертания островов и контуры лагун менялись с неимоверной быстротой. Границы береговой полосы отступали вглубь материков, а их место занимала вода.

 

   Сильный ветер поднял вверх парусиновые навесы сувенирных лавок. Небо потемнело и приобрело багровый оттенок. В Купол Скалы ударила огромная молния и, озарив сверкающим ореолом мечеть, пронизала камни площади мгновенным голубым свечением. За молнией последовал такой удар грома, что миллионы окон в домах рассыпались на куски. Люди в страхе закрывали глаза и отворачивались от воронок песка, выбрасывающих тонкие крупицы мусора, осколки стёкол, острые щепки прямо в лицо. Спустя несколько секунд на Иерусалим сошёл тропический ливень. Потоки воды и грязи поползли по улицам. Плащи, платья и куртки моментально промокли. Люди, глазевшие на огонь костра, стали в ужасе разбегаться. Некоторые крестились и оглядывались на пламя. Но пламени уже не было. На месте казни Лефевра стоял пустой, обгоревший снизу крест. Рядом валялись цепи.

   - Он, он…Его нет там, - заикаясь, один из твинкилитов  тронул Рауфа за рукав.

   Тот оглянулся. За плотной стеной дождя уже ничего нельзя было рассмотреть. Страх тугой петлёй сдавил Рауфу горло, мешая вдохнуть. С трудом проглотив комок спазма, араб махнул рукой и побежал вверх по улице навстречу потокам воды. Но было поздно. Высокая волна ударила его под колени и опрокинула на спину. Твинкилиты прижались к решёткам лавок, цепляясь за железо руками, не пытаясь помочь своему командиру. Рауф попытался встать на ноги, но вода снова сбила его с ног и с огромной скоростью потащила обратно к Храму Гроба Господня. Несколько раз окунувшись с головой в поток, араб вскинул руки вверх, пытась закричать, но его вынесло прямо на колоннаду у входа в церковь. Даже в рёве воды  людям, ухватившимся за переплёты разбитых окон, был слышен звук, как  будто раскололся огромный орех. Череп Рауфа треснул в нескольких местах, и уже мёртвого твинкилита поглотила воронка, которая образовалась на месте старых, изъеденных временем ворот храма.

   А за тысячу миль от Иерусалима стена, окружавшая Великий Халифат - мечту миллионов нищих и выгодные инвестиции миллионеров - подверглась первому удару стихии. Песок пригородов, впитавший огромные массы дождя, осел и превратился в глину. Он уже не мог пропускать в недра земли воду. Стена, по которой бежали потоки ливня, в которую били молнии, которая была построена на веки вечные, плакала мутными кровавыми слезами. В некоторых местах на корундобетоне образовались глубокие трещины. Они расширялись и стали пропускать влагу. Тоненькие нити воды пробились сквозь толщу циклопической постройки. Постепенно превращаясь сначала в ручейки, потом в маленькие реки, воды наконец ворвались в райские сады Халифата. Персидский залив извергал из своих глубин всё новые и новые гигантские волны, которые с жестокостью огромных стальных молотов разрушали дамбы, плотины, стены, окружающие Аравийские равнины. В городах Халифата началась паника. Остановились кондиционеры, прекратилась подача электроэнергии. Огромные поля солнечных батарей залило водой. Станции, использующие силу приливов, сорвало со стальных якорей и унесло в море. Там, где когда-то уходили вдаль прямые стрелы автострад, остались только вышки оборванных линий электропередач и крыши придорожных гостиниц. По бескрайнему полю мутной воды плыли трупы людей, животных, сломанных роботов, кучи тряпья, пальмовых листьев. Армейские бронетраспортёры-амфибии ещё пытались искать выживших людей, но очередные волны легко переворачивали их вверх днищами, и они плыли от водоворота к водовороту, один за другим исчезая в пучине. В воздухе время от времени проносились гелиокоптёры. Это богатые советники и владельцы Халифата бежали от стихии, ища высокогорные долины и уцелевшие города.

   Передаваемые на альпийские метеостанции снимки земной поверхности ужасали операторов. Менялись очертания материков и границы земель. Перестала работать радиосвязь, телевидение. Прекратилась подача питьевой воды. Всемирная паутина зависла картинами хаоса. Через два месяца уже некому стало следить за изменениями климата. Закончилось продовольствие, люди, не утонувшие и не погибшие под завалами городов, умирали от голода. Бандиты, вооружённые оружием из разграбленных арсеналов, добивали умирающих и ели человеческое мясо. И только высоко в горах ещё оставались уголки цивилизации, выкупленные миллиардерами. Их охраняли остатки армий. Но уцелевшие на высокогорье были обречены. Жара и голод проникали за высокие бетонные стены и забирали всех, кто был слабее. Вскоре армейские подразделения перебили ещё живых, а потом командиры, кто смог, расстреляли своих подчинённых. А орбитальные метеорологические станции продолжали передавать на землю фотографические снимки. Планета в ореоле испарений выглядела туманным серым шаром. И только - если бы было кому увеличить масштабы сьёмки - над безграничной поверхностью воды удалось бы рассмотреть величественные чёрные оттаявшие вершины Тибета, Непала, Кордильер и Анд…

 

   Крис пошевельнулся, вскрикнул от боли в обожжённом теле и открыл глаза. Прошло какое-то время, прежде чем он понял, что с ним. Сон закончился кошмаром. Но, как ни странно, боль потихоньку уходила, освобождая разум. Он приподнялся с мягкого невидимого желеобразного ложа и огляделся. Огромный овальный иллюминатор выглядел, как голографический экран. Ночное небо поразило красотой и глубиной чёрного цвета. Миллиарды звёзд причудливыми гроздьями радовали глаз.

   «Где я?», - спросил себя Лефевр и тут же получил ответ:

   - Ты рядом с братьями в ковчеге отца твоего.

   Крис обернулся на звук мягкого, глубокого голоса.

   Справа, вплотную к широкой панели управления, похожей на мозаичное панно…

   «Нет, все эти приборы нельзя сравнить ни с чем», - Лефевр с удивлением перевёл взгляд на человека, лицо которого он где-то видел.

   «Ах, да, во снах. В тех самых снах о неизбежном, которые доводили меня до исступления и галлюцинаций», - Крис вспомнил маленькую площадь, горящий крест, толпы кричащих и бросающих камни людей.

   - Это были не сны, брат мой Крис.

   - А вот это - разве не сон? Ведь  ты – Иисус!

   - Это так. А ты, ты знаешь,  для чего здесь и зачем?

   - Бог мой! Ну почему и зачем мне ещё и это видение?!

   - Оставь за спиной заблуждение о своём безумии. Ты - часть общего, ты - связь с прошлым и будущим. Наберись терпения - и я скажу тебе, зачем и для чего.

   Лефевр с горечью и тоской перевёл взгляд на стекло иллюминатора. Там огромным полу эллипсом слева направо проплывало небесное тело.

   - Что это? – спросил он.

   - Это - Земля, брат мой.

   - Земля?

   «Не может быть. Где привычные очертания континентов и островов?», - думал Крис, стараясь разглядеть через разрывы облаков Африку, Америку, Азию и Австралию.

   - Ты видишь то, что осталось от колыбели человеков. Огромные массы воды - и ничего более. Ни зверя, ни птицы, ни тучных стад, ни золотых морей хлеба, – Иисус провёл рукой над панелью. Иллюминатор исчез.

   - И что это значит? – с дрожью в голосе и с ощущением пустоты в желудке спросил Крис.

   - Свершилось то, что не должно было случиться. Исчезло то, что от начала времён являлось заботой отца нашего. Кануло в небытие Царствие зла, ненависти, злобы, корыстолюбия и алчности. Нет больше Земли и зерна её, и плодов её - а есть только вода, перетекающая в пустотах вечности.

   Лефевр во все глаза смотрел в глубокие зрачки человека, назвавшегося Иисусом. До него только сейчас стал доходить смысл сказанного.

   - Всему есть начало. Благое, разумное, основанное на вере в любовь и разум Отца нашего. Но всему есть конец. Конец бесконечному и безграничному прощению, конец желаниям исправить случайно обретённое несовершенство людское и исправить содеянное ими. Пришёл конец терпению и нежности к неразумным детям своим. Что может дать Всевышнему разуму непонимание целей, пренебрежение заветами, скудоумие, основанное на поклонении ложным богам? Там не осталось милостивых, там не оказалось миротворцев, не народилось любвеобильных в щедротах своих душевных. Зачем ему обезображенная, исковерканная нерадивым попечительством людей, пустая недрами и обескровленная Земля? Что он может взять от человечества и положить в соты мироздания?

   - Значит, вот как… – пробормотал Крис. – А как же мой сын, мои друзья, многие другие, брошенные на произвол несчастной судьбы?

   - Не спрашивай, брат мой. Быть может, праведные уже спасены и перенесены туда, где нужен сегодня ты. Господь наш твёрд в своих решениях и мудр в желаниях. Ты думаешь, отвергнутая им планета одна такая в его безграничном пространстве и времени?

   Лефевр ухватился за подставленное ему плечо Иисуса и встал на ноги. Пустота под ним обрела твёрдость стали, но не позволила сделать шаг. Иисус придержал его.

   - Здесь ты можешь парить, словно птица. Здесь исцелятся раны твои и зарубцуются ожоги души и шрамы плоти. Твоё предназначение ещё не исполнено. Я поведу тебя к другим звёздам, к другим мирам, на ещё одну прекрасную голубую планету, где Отец наш складывает из кусочков веры, словно мозаику, новое Царствие своё…

   - Зачем я ему такой? – Крис непонимающе смотрел на Иисуса.

   - Зачем? – Иисус опустил голову.

   - Ну да, зачем? Обременённый грехами и душевными ранами - слабый человек, которому не удалось оправдать надежд его. Который не сумел образумить и пристыдить тех, кто остался мёртвыми там, - Лефевр махнул рукой в сторону стены, где совсем недавно был иллюминатор.

   Его собеседник помолчал, потом положил ладонь на грудь Крису.

   - Не знаю, брат мой. Может быть, затем, чтобы ещё раз попытаться объяснить жителям обустроенной Отцом новой прекрасной планеты Октавиады, из чего складывается цена их новых заблуждений.

   - Но почему я? - воскликнул Лефевр.

   - Потому что мне это не удалось, – горько произнёс Иисус, показывая Крису ладонь.

   На мозолистой, загорелой коже хорошо было видно свежее рваное, ещё кровоточащее отверстие сквозной раны.

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/