Место для домика Эллина выбрала сама и Костя ей не противоречил. Вообще, он мало в чем отказывал любимой супруге, которая попрежднему являлась для него загадочной Феей. Нельзя сказать, что он не имел своих вкусов и взглядов – нет. У него на все была своя неуклонная точка  зрения, переубедить в которой его было крайне сложно. Просто Эля для него все это время оставалась идеалом и каждое ее желание для Кости было закон, не требующий доказательств.

     -- Ты – настоящая королева, никому не подвластна и никого не подавляешь своей истиной сутью, поэтому и обходишь все подводные камни стороной. Оттого-то тебе сам Бог помогает. Оттого и я готов для тебя сделать все, что угодно, -- так говорил Костя Эллине и всякий раз целовал ей руку при этом. Но этот жест Эле казался слишком напыщенным, и она всякий раз отдергивала ее, смущенно улыбаясь:

     -- Костя, зачем этот спектакль, ты ведь знаешь меня уже тысячу лет.

     -- И на тысячу первый я скажу тоже самое, – уверенно и с достоинством произносил Костя, и неуклонно целовал руку Эллине еще раз. А она только весело и легко смеялась в ответ, полагая, что ее любимому таким образом просто захотелось ее поразвлечь. Ее искренне радовало, что у нее сейчас все хорошо и всеми силами пыталась впитать в себя, сберечь этот удивительный и короткий миг счастья, чтобы потом превратить его в вечность.

     Сам Костя почему-то вдруг решил оставить коммерцию, хотя прошлых связей не  порвал. Не потому, что эта профессия давала малый доход, просто она не позволяла развивать интеллект, и мало удовлетворяла эмоционально. А без этого Костя не мог, как без воздуха. Поднакопив деньжат, он успешно закончил факультет психологии одного из московских университетов и теперь намерен был продолжать учебу там же на аспирантуре.

     Внешний вид его тоже стал теперь намного элегантнее и сдержанней. Костя немного похудел и стал еще симпатичнее. Из одежды предпочитал строгий костюм, белоснежную рубашку, которую не прочь был выстирывать сам, и тоненький стильный галстук. Волосы всегда гладко зачесывал назад, хотя иногда на лоб падала одна выбившаяся непослушная прядь, что придавало его облику еще больше шарма и обаяния. Иногда, особенно во время работы, Костя надевал тоненькие очки прямоугольной формы. Эля, невольно любуясь им, подшучивала: « Украдут тебя клиентки, каждый день по пустякам ходить будут…». « У меня есть жена,» -- всякий раз смущенно, но строго отвечал Костя.

И еще одно событие произошло за это время в их мирном крохотном уголке. Совершенно неожиданно, но так кстати, на свет появилось это крохотное существо. Мальчик с золотистыми, как лучики солнца, кудряшками и темными, как омут, глазами. Сейчас ему должен был исполниться уже второй годик. Назвали его Сережкой или, как называл он сам себя – Ежкой, Ежиком.

      Развивался маленький Ежик, как в сказке, не по дням, а по часам и выглядел немного крепче, смышленее своих годков. Особенно выразительным был его не по-детски задумчивый взгляд карих глаз с бахромой бархатных темных ресниц, поддернутый грустинкой.

     Любопытству Ежика не было конца. И в этом он полностью напоминал свою маму. Гуляя с Элей по парку, он постоянно подбирал на тротуаре или в зарослях густой травы на газоне всевозможные камешки, обломки каких-нибудь игрушек, стеклышки, железки и всевозможные предметы, представлявшие для него огромный интерес «неопознанных объектов». Хотя нельзя сказать, что Эля мелочилась при покупке игрушек для него. Все свои находки он старательно относил маме, повторяя при этом:

     -- На, тойко не потеяй!

     -- Нет, что ты, ни в коем случае, -- успокаивала его Эля и складывала все его сокровища в целлофановый пакетик, который наловчилась припасать из дому, поняв, что без него никак нельзя.

      Возвращаясь домой, Ежик проверял, все ли его ценные для исследования экземпляры на месте и только после этого позволял взять себя за ручонку, и следовал за Эллиной домой.

     А дома после ужина маленький исследователь до самого сна изучал каждую свою находку, внимательно и тщательно рассматривая ее. Засыпал он практически на ходу, не отрываясь от своего занятия, после чего Эля заботливо укладывала ненаглядное чадо в его крохотную постельку, а все его «драгоценности» отправляла в мусорное ведерко, зная, что завтра повторится все сначала. Так оно и получалось.

     -- Если бы мы не выбрасывали все эти черепки, то из них еще один дом можно было бы построить, -- шутил Костя.    

     -- Или обложить ванную вместо кафеля, -- поддерживала его Эля.

     -- Наверное, он будет строителем…

     -- А, может, археологом…-- шутливо гадали Ежкины родители, сидя на кухне, когда тот видел десятые сны у себя в постельке.

     Такое поведение было совершенно естественным для его возраста. Ведь самостоятельно найденное намного интереснее всех игрушек, которыми оба родителя пытались снабдить своего ребенка в достатке, чтобы тот развивался нормально. И запретить ему это делать было невозможно, да Эля и не пыталась, всякий раз вспоминая себя в детские годы. Своему любимцу она теперь, подобно своим родителям, позволяла почти все. Правда все время следила, чтобы он не поранился никакой грязной железкой.

     И Ежик рос совершенно спокойным сообразительным ребенком, ничем не докучая своим родителям, полностью погрузившись в свои игры и доверяя тем, кто его воспитывает.

     Однажды около мусорной свалки Ежик нашел руль от автомобиля. Эля  сразу поняла, что эта игрушка у него задержится надолго и ей ничего не оставалось, как хорошо помыть его под краном и вернуть новому владельцу, который за это время изошел слезами и вытьем, и успокоился, только получив свою находку обратно. А вечером опытный шофер усердно выкладывал на полу из собранных безделушек какую-то фигуру. Потом он подвел к ней за руку Элю и, указывая пальчиком, гордо произнес:

     -- Масина!

     -- О, какая модная, новейшей марки, -- восхищалась Эля, как могла, -- И куда же мы на ней поедем?

     -- Мама, сядь, -- дергал Ежик Элю за руку, требуя, чтобы она присела рядом с выложенной картинкой.

     Эля присела на корточки в указанном малышом месте, а Ежик с новым  рулем в ручонках стал бегать вокруг нее, подражая автомобилисту. Так, почему-то, он представлял вождение машины.

     -- Хватит, хватит, -- хохотала Эля, -- Тормози, голова закружится и у тебя, и у меня.

Внезапно Ежик замер перед мамой и, таким смешным для двухлетнего ребенка, элегантным жестом отворил воображаемую дверцу и также смешно произнес:

     -- Се, мадам, приехали, вылезай.

     Эля расхохоталась еще сильнее, подхватила своего «ухажера» на руки и понесла укладывать спать, приговаривая при этом:

     -- Покатались и хватит, а теперь баиньки, теперь будем во сне кататься.

     На что Ежик не возражал, поскольку изрядно измотался после «боевого» дня.

 ГЛАВА 2.

      Итак, я уже пообещала, что в дальнейшем в романе речь будет идти только об искусстве. Но для того, чтобы полноценно воплотить свое творчество в жизнь Эллине опять таки не хватало надлежащего образования. Но и тут она не растерялась. За время пребывания в декретном отпуске, умудрилась поступить на вечернее отделение режиссерского факультета одного из вузов. На основании уже имеющегося высшего образования, ей предстояло учиться совсем немного.

     -- Почему ты вдруг решила поменять специальность? — удивлялся Костя, – Еще немного и ты могла бы стать кандидатом филологических наук.

     -- Так надо,-- коротко и упрямо отвечала Эля, не желая раньше времени посвящать в свои планы никого, даже любимого супруга,-- Ты мне только одно скажи, будешь по вечерам с Ежиком сидеть?

     -- Ну, конечно буду, в чем вопрос…-- безотказно соглашался Костя.

Таким образом, вопрос с малышом был решен. Днем до прихода Кости с ребенком занималась Эля, вечером ее сменял Костя, а Эллина могла спокойно отправляться на занятия. Праздники и воскресенья все семейство проводило вместе.

      Проучившись год в университете, Эля начала подыскивать материал для своей будущей работы. Ежику к тому времени исполнилось только полтора годика. Но ждать, пока он повзрослеет, Эля не могла. Уж слишком много немыслимой работы она задумала воплотить в жизнь и каждую минуту она боялась — что-то может уйти от нее безвозвратно,  она опоздает. Опоздает жить.

     А планы ее были таковы. Найти продюсера, подобрать с его помощью соответствующую аппаратуру и выбрать место для съемок фильма. И, наконец, самый ответственный момент – подобрать труппу актеров в соответствии с, написанным ею самой, сценарием. Но звать известных актеров Эле, как начинающему режиссеру, было рановато. Да и не нужны ей были люди, уже глотнувшие омут славы и предпочитающие делать все по-своему. Они могли бы только помешать будущему ее шедевру. А вот новички в этом деле, способные, но еще не заболевшие звездной болезнью, устраивали Элю в самый раз. С ними-то Эля и рассчитывала сделать все то, что было ей необходимо. Кроме того, первый опыт ребятам пошел бы только на пользу.

      Найти продюсера оказалось не так-то просто. Многие из них с недоверием косились на Элю. Она же с пылом рассказывала о своей будущей картине и совала при этом, уже распечатанный, сценарий им прямо в руки. Но одного сценария и Элиного энтузиазма в доказательство успеха было мало. От будущего режиссера требовали список актеров, участвующих в фильме с расчетом на то, что среди них окажется хотя бы одна знаменитость. Другие требовали, чтобы она взяла себе в партнеры более известного  или, по крайней мере, знающего режиссера,  поскольку она сама еще студентка. И тут уж Эля не могла спорить, поскольку рассчитывала  только на свой собственный прошлый опыт да на почерпнутые недавно знания. Попадались продюсера, которые и вовсе не хотели смотреть в Элину сторону. Им вовсе ничего не говорило имя Эллины Вереск, издавшей всего лишь три романа в Москве, каждый пятитысячным тиражом. Но Элю это не расстраивало. Она прекрасно знала, что люди, желающие получить все и сразу, зачастую остаются безызвестными. К вопросу о создании фильма пришлось обратиться с другой стороны.

     Необходимость стояла в том, что пришлось искать настоящего режиссера со стажем, а потом уже с его помощью подбирать труппу актеров. Эллине это нисколько не нравилось, поскольку ей мечталось быть самостоятельной хозяйкой своего дела. Но, оказалось, что режиссера найти не так-то трудно. Сложность оказалась в другом.

     Пробежавшись в один из свободных дней по театрам, когда Костя был свободен и остался сидеть с Ежиком, она сразу же получила три соглашения. Причем уговаривать долго не пришлось, сценарий понравился сразу. Таким образом, у Эллины даже появилась возможность выбора. Необходимо теперь было подобрать актеров. И со всеми этими сведеньями можно было обращаться к одному из продюсеров, с которыми она уже договаривалась.

     Эле так не терпелось заняться делом самой и творить все по-своему, что она решила обмануть судьбу и пустилась в «одиночное плаванье» по театрам подбирать актеров. Эля знала, что на это уйдет не один день, и даже неделя. Но ее это не омрачало, в своем деле ей нравился именно процесс, и заниматься им она могла вечно. Кроме того, влекло к чему-то новому, неизвестному, новым встречам и знакомствам.

     По выходным Эля могла уделять полтора-два часа для посещения театра. Таким образом, она там пересмотрела немало пьес и взяла себе на учет ни одно имя начинающих актеров и актрис, которые ей понравились. Известных и прославленных имен она категорически избегала, предпочитая быть свободной от славы и амбиций, и заниматься только делом. Кроме того ей хотелось творить образы самой и обучать кого-то этому искусству.

     Наконец Эля смогла набросать черновой списочек имен с запасом и двинулась в новый поход попытать удачу. Перед актерами Эля ничего не скрывала, и представляла себя как начинающего режиссера и приехавшего из провинции писателя. Так же открыто она обрисовывала перед ними будущие перспективы.

     -- Пусть вы не заработаете сейчас много денег, но зато приобретете опыт в творчестве, а это ведь так немаловажно для будущей карьеры. Мы будем творить все вместе, сообща и, в то же время, каждый самостоятельно, не теряя своей индивидуальности,-- говорила всякий раз Эля.

     -- А сколько заработаете на этом Вы? -- следовал всякий раз один и тот же вопрос.

     -- Нисколько, -- смело и открыто отвечала Эля, -- Здесь, в Москве, это моя первая работа, но ведь все когда-то бывает впервые. Там, у себя дома, я тоже начинала с ноля, ничего не получая даже за лучшие свои произведения. Но, все-таки, я добилась, чего хотела и вот теперь я здесь. И это естественный ход событий, а как же может быть иначе, -- убежденно доказывала Эля.

      Но все ее убеждения, в большинстве случаев, вызывали лишь ироническую усмешку на лице юных дарований. Конечно, каждый из них в глубине души ценил себя высоко, надеясь, то его вот-вот заметит известный режиссер и пригласит работать к себе. Перспектива, пусть даже большого, но далекого будущего, мало кого устраивала. В наше время стало модно открыто говорить о желании быть богатым, не брезгуя никакими средствами.

     Но, не смотря на циничное воспитание молодежи, Эле все-таки удалось насобирать небольшую группку энтузиастов. Правда, не совсем то, что ей хотелось или, по правде сказать, совсем не то. Ребята поспособнее отказались сразу. В результате рассчитывать пришлось на не очень привлекательных с виду, но более отзывчивых людей. Да и те не слишком-то верили в успех, просто решили попробовать, что из этого получиться. Но Элю сломить было трудно. Она понимала, что работать ей предстоит гораздо больше, чем она задумала, чтобы открыть и воспитать настоящий талант в каждом из тех, кто будет трудиться с ней рядом рука об руку, и бороться за общее дело, за успех, за каждый обработанный кадр. И, пока Эллина общалась с ребятами, успела увидеть в них в каждом свою неповторимую индивидуальность. Необходимо теперь было заставить каждого из них поверить в нее и научить работать над собой.

     Эля составила необходимый список согласившихся актеров и режиссеров, и с ним отправилась уговаривать кого-нибудь из продюсеров. На сей раз с продюсерами Эле повезло больше. Увидев имена профессиональных режиссеров, с Элей согласились сотрудничать четыре человека. Теперь необходимо было выбрать и арендовать место для съемок, что полностью зависело от продюсера, а также вопрос, где и как достать всю необходимую аппаратуру. С этим пришлось подождать, но уже через неделю Эле предоставили закрытый павильон с обогревом. А так как дело шло к весне, на обогрев помещения рассчитывали потратиться немного. Вообще, в интересах съемочной группы было снять фильм в более короткий срок, дабы не повлечь за собой излишние расходы. Да и почти все сценки должны были проходить в закрытом помещении с декорациями, за исключением тех, что необходимо было снимать на природе. Но для этого нужно было ждать лета, и это уже был другой вопрос.

     Наступил день, когда Эля назначила встречу режиссеров со съемочной группой. Она понимала, что не все из них согласятся работать с «новобранцами». «Но, кто-нибудь же, останется,» -- утешала себя Эля.                                             

      Вышло все гораздо хуже, чем она ожидала. Первый режиссер, только переступив порог помещения и окинув взглядом компанию, тут же придумал причину о том, что его ждут более важные дела, учтиво извинился и ушел прочь. Два других подошли почти одновременно. Каждый из них сначала оценивающе окинул взглядом другого. Затем  один из них воскликнул:

     -- И это те люди, с которыми я должен работать! И это они задумали поставить фильм! Сделать великое дело! Нет, нет, это не тот контендент, что мне нужен. Я так не могу работать. Мои силы уйдут в никуда, на что я потрачу свои лучшие годы жизни?!   

     -- Простите, а кто вам нужен? – осведомилась Эля.

     -- М-м, предположим, -- иронично прищурил глаза режиссер, -- Мэрилин Монро… -- при этом он пристально и высокомерно глянул на Элю, -- Да, да, голубушка, Мэрилин Монро -- и не меньше!

     -- Давайте ею буду я, -- с такой же полушутливой иронией в такт ему ответила Эля, изобразив при этом такую улыбку от которой рухнул бы весь Голливуд с Парижем вместе взятые.

     Но режиссер брезгливо шарахнулся от Эллины.

     -- Да вы что голубушка, с луны упали. Вы видели хотя бы раз Мэрилин Монро! – с каждым разом напыщенный тон режиссера усиливался, произнося это имя, -- А я видел и не только на экране. И вам до нее ой, ой, как далеко!

     Эля только молча вздохнула, ей не хотелось тратить силы и доказывать этому выскочке, что образ Мэрилин, хоть и прекрасен, но для данного фильма не подходит. Да и не любила Эля подражать старому, с каким бы уважением к нему не относилась, а скорее создавать свое, новое. Но, похоже, во всем мире к гениальности, а тем более, к самому гению относятся одинаково негативно. Да, именно так. Посредственность во все века отторгала от себя лучшее. Толпа невежд ненавидела одаренность. Но Эллина Вереск была не просто гениальна и одаренна, она была мудра, и прекрасно знала, что если что-то уходит само собой, то не стоит его задерживать.

      Итак, второй режиссер тоже отклеился сам по себе. Третий, который пришел одновременно со вторым, видя всю эту сценку, решил повести себя более благоразумно, засветить себя с более благородной стороны и извлечь для себя тем самым выгоду. Он подошел к Эле и неторопливо начал:

     -- Милочка, я, конечно, понимаю ваш талант, ваши стремления в начинании благородного дела, но поймите меня правильно. Вы кое-что делаете неверно. А именно, подбираете контендент.

     -- Простите, кого бы вы хотели видеть? – теперь уже хладнокровно улыбнулась Эля.

     -- Нет, не Мэрилин Монро. Реальных людей, даже сказал бы конкретно кого.

     -- Ну и кого же.

     Режиссер неторопливо достал из чемоданчика фотографии, вероятно, всегда носившие с собой на все случаи жизни, и протянул их Эле. Эля взглянула на них.

     -- Но я не знаю этих людей, подойдут ли они... -- растерянно отвечала она.

     -- Но, зато, знаю я и знаю, что подойдут.

     -- И кого, на какую роль вы хотите предложить?

     Тут режиссер замялся.

     -- Ну, я точно не знаю, я думаю, потом разберемся.

     -- Когда «потом»? Меня же люди ждут, -- возмутилась Эля, -- Ведь я уже подобрала актеров и обо всем с ними договорилась, могу принять только несколько новеньких…     

     -- Это вы их называете людьми? – режиссер покосился в сторону, ожидающих решения, актеров -- Я же вам сказал, у меня свои люди.

     -- Тогда давайте определяться с ролями, разве вы не читали сценарий?! – пошла в наступление Эллина.

     Режиссер отвел взгляд, судя по всему, он еще не читал сценария. А Эллина почувствовала, как у нее внутри все холодеет. Она прекрасно понимала, что ее труды снова будет использовать кто-то в своих меркантильных целях.  И не только ее труды, хорошо, если не ее саму. И все для того, чтобы протолкнуть самого себя и своих бездарных знакомых в свет таких же бездарей и лодырей.  Да еще и получить при этом хорошенькую сумму денег и максимум удовольствия. Как это ни странно, такие людишки, наивно считают, что чужой талант и трудолюбие именно для этого и существуют.

     Секунду подождав, еще более холодным тоном Эллина произнесла:

     -- Так мы будем определяться с ролями? Я не привыкла работать  в неизвестности.

      Тут режиссер, почуяв железную нотку внутри, у такой, простодушной, на первый взгляд, леди заявил так же холодно:

     -- Милочка, мне кажется, для своего теперешнего положения вы слишком много требуете. Желаю удачи, успешно поработать над фильмом, если это удастся.

     Накинул дорогую фетровую шляпу себе на лысину и был таков.

     Ребята и продюсер, видевшие все это со стороны, подошли к Эле:

     -- Ну, что у  нас не так, почему с нами никто не хочет работать?

     -- Да, все у нас так. Просто одному звезд Голливуда подавай, а другой только своих на экране хочет видеть.

     Продюсер призадумался:

     --Теперь нам без режиссера будет туговато. Финансы, в общем-то, есть, но только на фильм, гонорары получать и не рассчитывайте. Впрочем, я вместе с вами тоже буду работать бесплатно. Все, что потрачу, хоть бы оправдать удалось. Но у меня это первая продюсерская работа и для меня она важна.

      Эллина повернулась к ребятам:

      -- Ребята, я отказываюсь от гонорара и призываю вас всех к тому же. Впрочем, я не вправе настаивать.

     Ребята замялись. По их лицам было видно, что они в замешательстве. Отказать было неудобно, а работать «за так» никому не хотелось. Наконец, несколько человек заявили, что у них просто нет на это все времени, развернулись и ушли. Видя все это, Эля пришла к решению:

     -- Хорошо, давайте так. Сейчас те, кто не хотят работать  бесплатно, отделятся сразу. Ничего осудительного в этом нет, вы имеете на это право. Но, с этой минуты, оставшиеся добровольцы, будут работать до победного конца без всяких договоров, я верю вам на честное слово.

     Еще пара человек отделились.

     -- Ну, кто еще? – командовала Эля, -- Подумайте, у вас еще есть время.

     Ребята колебались.

     -- Ну, хорошо, даю вам десять минут на размышление, после этого, с оставшимися начинаем серьезно работать, -- так решила Эля и ушла за кулисы поправлять макияж.

     -- Видали, Макаренко в юбке, усмехнулся высокий симпатичный высокий парень. Он был самый уверенный в своих способностях, поскольку уже успел сняться в каком-то сериале, в одной из второстепенных ролей. Получил за это небольшой гонорар. Почему он остался сейчас здесь, сам не мог объяснить, но, все же, остался.

    Через время Эля вышла из-за кулис. Окинула взглядом оставшихся энтузиастов:

     -- Ну, что, приступаем к работе?

              Все были согласны.

ГЛАВА 3.

     Все бы ничего, но оставшихся ребят едва ли хватило на  все необходимые роли. И еще одна проблема возникла с уходом выбранных актеров. Совсем не хватало женских ролей. Из женщин на съемочной площадке оставалась одна Эля. Она была и режиссером, и сценаристом, и ей же выпала честь взять на себя роль главной героини этого фильма. И такие обстоятельства Элю даже радовали. Да и кто бы мог лучше, чем она проникнуться душей персонажа, который сама же придумала и поспешила явить миру сему. Кому, как не ей больше других подошел бы костюм, переодетой в одинокого пастушка, девушки. Но этого было мало, на женские роли требовалась еще хотя бы одна актриса. И Эля постоянно думала об этом вопросе, который нельзя было откладывать на потом. Эля о нем думала даже дома, когда кормила, купала, или укладывала спать маленького Ежика.

И вот, однажды, возвращаясь домой, после вечерних занятий, на вокзале Эля заметила одиноко стоящую возле бордюра, девушку. Она была молода, даже юна, не старше двадцати лет. Но вид ее был не столько грустным, сколько угнетенным и подавленным. Эля подошла к ней поближе:

     -- Что случилось, почему ты одна в такой поздний час? – задала она вопрос, стараясь быть не слишком навязчивой.

     -- Я… -- растерялась девушка, -- Вообще-то я уезжать собралась.

     -- Куда это, на ночь глядя?

     -- Домой.

     -- Ты не здешняя?

     -- Нет.

     -- А как зовут тебя.

     -- Катя.

     -- А где ты живешь и как здесь оказалась?

     -- Живу далеко отсюда. Приехала поступать и провалилась. Не приняли меня.      

     -- Куда поступала-то.

     Катя отвела смущенный взгляд.

     -- На артистку, -- едва слышно проговорила она.

     -- Куда? – дрогнуло в нутрии у Эли, -- Я не ослышалась, ты хочешь быть артисткой?!

     -- Да, -- тихо ответила девушка, -- Хотела,-- и почти с отчаянием, -- И не поступила...

     -- Это хорошо, -- коротко прокомментировала Эля.

     -- Чего хорошего?! -- удивленно и почти гневно вскинула взгляд Катя.

     -- Легкие победы ведут к быстрому поражению, -- Так же коротко и ясно заявила Эля, -- А ты хочешь сняться в фильме, правда бесплатно?

     -- Ой, хочу! – вскрикнула от радости Катя, сейчас ее даже вопрос о финансах не волновал, так хотелось ей поскорее удовлетворить свои амбиции.

     -- Тогда пойдем в ближайшее кафе, поговорим поподробнее на эту тему. На холоде такие дела не решаются.

      Они уселись за небольшой столик местного кафешки, так, чтобы хорошо видеть друг друга. Эля пристально рассматривала свою собеседницу. Мысленно она «примеряла» к ней задуманную роль. В общем-то, получилось бы не плохо, теперь необходимо было узнать ее потенциальные способности. Катя выглядела очаровательно и, как-то необычно. Длинные прямые волосы темно-медового цвета обрамляли худенькое личико. Вопреки моде, растрепанная челка и маленькая шляпка из белой ангорки с узкими полями,  сдвинутая почти на затылок. Весь ее вид говорил об огромной фантазии и развитом воображении, хотя одета Катя была по-провинциальному немного гламурно, в приталенную курточку с меховым воротником и опушкой на рукавах под лисицу, что очень хорошо оттеняло ее волосы и зеленые, как недозревшие оливки, глаза. Стройность фигуры подчеркивали блестящие облегающие брючки и полусапожки на шпильках.

     Эля смотрела на девушку и представляла ее в роскошном длинном платье и такой же шляпке, но немного другого покроя. На экране, должно быть, это будет выглядеть изумительно. Но захочет ли юное дарование работать на полную катушку, совсем не получая за это ни гроша. Что ей может оказаться дороже – дешевая быстрая слава или искусство нелегкого труда актера? Эля никак не хотела терять сейчас такую возможность приобрести способную, пусть даже неопытную артистку для своего будущего фильма, к тому же, так хорошо подходящую к необходимой роли. Эллина понимала, что многое зависит и от нее самой. Ей предстоит совершать нелегкий агитаторский труд на протяжении съемок всего фильма.

     -- И почему же не приняли столь прелестное создание? – игриво задала Эллина вопрос, чтоб не показаться слишком любопытной, но по возможности выпытать все о девушке от нее самой.

     -- По конкурсу не прошла, -- вздохнула Катя.

     -- Какая банальность. Все хорошие актеры сначала не проходят по конкурсу… И что же ты теперь собираешься делать?      

     -- Домой уеду. Я здесь живу в Подмосковье.

     -- И все? А потом?

     -- На комбинат устроюсь.

     -- И это все?! – Эля не могла скрыть своего возмущения и от резко выкрикнутого вопроса Катя даже содрогнулась.

     -- Ну, вот что, душа моя. Вот с такими мыслями могла бы сразу на комбинат устраиваться и не морочить людям голову. Не поступила, потому что сама виновата. Готовилась плохо.

     -- Я готовилась… -- кинулась оправдываться Катя.

     -- Значит, надо лучше готовиться. Ну, ладно, не буду вычитывать морали, могу предложить только свои услуги. Ты поможешь мне, а я тебе, согласна?

     Катя без промедления закивала головой:

     -- А в чем помощь заключается?

     -- Сейчас расскажу. Сначала, начну с себя, -- посчитала нужным познакомиться ближе Эллина потому, что до сих пор ни слова не произнесла о себе, -- Я тоже приезжая, но жила я гораздо дальше, чем ты, почти у самого синего моря… -- такой стиль общения Эле нравился больше. Она увидела, как в глазах собеседницы вспыхнул огонек интереса и готовность слушать романтичную притчу из реальной жизни хоть до самого утра.

      Дальше Эля рассказала все о себе, о том, как начинала она сама, и о том, кем является она на сегодняшний день. Все, как есть без утайки и без страха потерять репутацию в чужих глазах, совершенно спокойно и уверенно. Когда Эля закончила свой рассказ, завороженная Катя еле очнулась.

     -- Ой, вы просто волшебница. И так молодо выглядите, -- на последних словах Катя засмущалась.

     -- Да, я вовсе и не старая, -- ободрила ее улыбкой Эля, -- Мне всего лишь тридцать с хвостиком.

      Эля действительно выглядела слишком хорошо для столь насыщенной биографии, не более, чем лет на двадцать пять. А за последнее время она еще сильнее похудела и выглядела еще обаятельнее и элегантнее. И весь секрет молодости только в том, что она не хотела стареть. Ни на минуту не хотела. Вся в делах, вся в заботах. Да еще детские призрачные грезы, в которых по своему обыкновению перебывает любой гений, ей не только стареть, взрослеть не давали. А вот творчески Эля росла. Росла сама и жаждала передать свой опыт другим.

     -- Ну, это все хорошо, -- перешла к обычному тону Эля, -- А теперь спустимся на землю и обсудим наши скучные бытовые проблемы. Значит, ты согласна сниматься в своем первом фильме даже  бесплатно?

     Катя снова восторженно закивала головой.

     -- Договоров мы подписывать не будем, они ни к чему. Людям я верю на слово, таков уж мой принцип. От тебя требуются только старание и выдержка дойти до конца. Так что, думай сейчас, пока еще есть время. Если ты передумаешь в середине фильма, то подведешь всех нас. Мы не сможем продолжать работать с другим человеком. Так, что поступи честно лучше сейчас. Настаивать я не стану – это дело добровольное.

     Но Катя и не думала отказываться. Она была счастлива хоть такому случаю почувствовать себя настоящей актрисой. Кроме того, такая практика помогла бы ей при поступлении в театральное училище на следующий год.

     -- Нет, что вы, я согласна, я буду идти до конца, -- с пылом начала убеждать она Элю.

     -- Хорошо, я тебе верю, -- коротко резюмировала Эллина, -- Где и на что ты будешь жить?

     -- Ну, -- замялась Катя, -- А можно, я у себя дома буду жить. Я ведь здесь неподалеку живу в деревне. Час езды на  электричке.

     -- Отлично, -- прокомментировала Эля, а в душе у нее запели птицы, и наступила оттепель. Она почувствовала, что сам Бог стоит на ее стороне, благословляя на задуманное дело.

     -- Снимать мы будем только по выходным, ведь я учусь. Сейчас ты поезжай домой, а к началу съемок я к тебе позвоню. Окей?

      И, обменявшись телефонами, девушки распрощались. Катя поспешила на вокзал, чтоб не опоздать на ближайшую электричку. А Эля, к своим, давно заждавшимся ее, Косте и Ежику.

ГЛАВА 4.

     Вот он, заброшенный тихий садик с полудикими яблонями, грушами и абрикосами. По весне они будут буйно цвести, но сейчас зима, а все деревья все равно белые и загадочные от снега и холода. Они спят, им не время просыпаться. Они только могут передать сон, который сниться им тому, кто находится рядом. Сейчас с ними рядом оказалась Эллина. Она не спеша ходила по заснеженным тропкам от дерева к дереву – от подружки к подружке. Разговаривала, читала, видела их сказку.

     А вот и домик садовника деда Ивана. Дед Иван здесь поселился давно, сразу после Отечественной войны, в 1947 году, когда только-только заново отстраивались колхозы. И этот садик принадлежал колхозу. А дед Иван, которому в то время едва ли исполнилось семнадцать, его сторожил. Весь садовый урожай собирали школьники и учителя после уроков и отдавали детям-сиротам из детдомов и школ интернатов. Уж чего только не повидал дед Иван на своем веку: и бомбежки в свои детские годы, и голод, и разруху, и воров в этом же садике, даже ловить довелось со своей винтовкой двустволкой.

       Сейчас за садиком больше никто не следил, он был в полнейшем запустении, но дед Иван переселяться отсюда никуда не хотел, хотя ему предлагали однокомнатную квартиру на окраине города, когда хотели его домик определить под снос. А дед Иван не дал. Уж слишком многое его связывало с родной землей.

     «Я сюда вместе с деревьями корнями врос, -- говорил он, -- Как же я все это оставлю, как же они без меня, мои красавицы. Ведь пока я здесь, и меня никто не трогает. А как я перееду, так и садик, поди, снесут».

      Эле тоже становилось жаль и садика, и деда Ивана, с которым ее многое объединяло. Он был одним из тех немногих людей, которые относились ко всему миру с добротой и без коварства. Эля так любила захаживать сюда зимой, когда снег со льдом скрипит под ногами. А у деда Ивана печка, настоящая, дровами топится. Дрова он сам таскал из посаженного рядом леска, выбирал старые деревья, которые уже сами засохли, да ломал сучья, которых было очень много вокруг. А у печки постоянно грелись его «квартиранты», которые были с ним рядом всю зиму – кот Мурка да пес Барбос. А потом летом непостоянные жильцы уходили жить в сад и появлялись здесь лишь изредка.  

     -- Дядя Иван, а почему ты котика назвал как кошечку? – шутливо спрашивала Эллина.

     -- А шут его знает, -- отвечал бесшабашно дед Иван, -- Мурчит, значить – Мурка, а как же ищо его назвать-то.

     -- И они весело хохотали над незатейливой выдумкой деда Ивана.

Эля любила эту сторожку, любила ее обитателей. Костя тоже захаживал сюда. Они все вместе даже новогодние ночи праздновали именно здесь. Или просто заходили проведать одинокого старика, поделиться последними новостями.

     Особенно нравилось Эле бродить здесь летом, когда урожай сам падает к ногам, а за тенистыми кронами не видно ни солнца, ни знойного неба и лишь одинокие редкие лучи пробиваются кое-где сквозь поредевшую местами листву и падают на землю шатрами, освещая все мельчайшие пылинки в своем полете. Как в сказочном лесу, здесь от всего веет загадочностью темной прохлады и спокойствием, и в то же время, разгадкою к этой тайне, истоками бытия.

     Эля. Как лесная нимфа скользила вокруг деревьев. Могла даже влезть на одно из них. Попав сюда, она чувствовала себя дикой и оторванной от всего мира. Начинала ощущать каждый шорох вокруг, каждый хрустнувший сучок под ногами, каждый тончайший аромат переспелого яблока. И слаще этих яблок не было ничего на свете. Ни один заморский фрукт, купленный в супермаркете, не был сравним даже немного своим вкусом с этим, поднятым с земли, даром природы.

     -- Бери, бери, сколько хочешь, и своим понесешь. Мне ведь много одному не надо, а урожай все равно пропадает, никому не нужон, -- угощал всякий раз дед Иван Элю.

     -- Спасибо, дядь Ваня, -- отвечала Эля и собирала яблочек десять себе в сумку, -- Это Ежке от лесного зайчика и от вас. Потом собирала еще и относила в домик дяди  Вани, бережно клала на стол.

     -- Вот раньше бывало, -- продолжал дед Иван, -- как соберутся пионервожатые, как выстроят свои отряды – за час сад пустой. Все, жди следующего урожая. А сейчас, поди, сытые стали все, добром разбрасываются, у всех все есть. А сами так за копейку удавиться готовы. Вот недавно зашел в тот самый, как он зовется, этэбэ, и наблюдал картину. Бабулька старенькая кусок хозяйственного мыльца припрятала, а, может, просто забыла заплатить за него. Так ее охрана чуть не разорвала. Три молодчика на бабку-то, вот позор. Она кричит: «У меня внук дома голодный, а зять, пьяница, не кормит». Так куда там, и слышать ничего не хотят.

     -- Так ведь они за каждую пропажу со своей зарплаты отдают, -- вступалась Эля, -- А кому это интересно, у них ведь тоже дети дома голодные, а платят мало.

     -- Вот и я говорю, волчий век настал. Все у всех есть, а мы враги друг другу. Не то, что раньше, и жили впроголодь все, и все одно, пытались помочь друг другу, кто чем мог. И отчего человек так устроен, чем больше имеет, тем жаднее.

     Эля не могла спорить с этой старой житейской истиной, да и не хотела. Она просто любила слушать рассказы деда Ивана  о его беспризорном детстве в годы войны, когда родители его ушли на фронт, а он с остальными мальчишками из сельского интерната по-своему партизанили в тылу и вредили оккупантам, чем могли. О том, как после войны он сам иногда украдкой срывал яблоки в чужих садах и отдавал их голодной детворе, которая пыталась обнести какое-нибудь из деревьев колхозного сада. Таким образом, не было большого вреда ни урожаю, ни ребятам.

     Эле все эти рассказы нравились, в них была слышна нотка настоящей человечности, разумной добродетели, которой так не хватает сейчас, в наш век технических свершений. Пусть Эля не стремилась перенести все это на бумагу, но черпала из этого всю массу энергии, мудрости и опыта, который не могли отдать ей даже лучшие литературоведы Москвы. Да еще старый садик вдохновлял ее, как частица собственного сердца, в любое время года, при любой погоде.

     Вот и сейчас, Эля заглянула сюда на часок проведать старика. Она сидела у печи, поглаживала Мурку и заворожено смотрела на огонь. Дед Иван, как обычно, вспоминал что-то из своей молодости, а Эля, слушая, вспоминала о своем.

     Там, где заканчивается старый садик и начинается бескрайнее поле, немного левее, вглубь, почти на краю посадки есть старая заброшенная постройка из кирпича. Видимо кто-то что-то хотел построить, да не окончил работу до конца, так и оставил недостроенной. Она была настолько старой, что стены ее уже отовсюду поросли мохом. Но была у этой постройки одна удивительная особенность. Оба ее, не застекленных окна располагались на противоположных стенах, таким образом, что лучи солнца на закате дня, попадая через одно окно, преломлялись и задерживались в комнате. Через другое окно путнику, стоявшему поодаль с другой стороны, лицом к закату, казалось, будто вся постройка горит ярким пламенем. Создавался потрясающий эффект огня. Вся комната изнутри словно горела в лучах заходящего солнца. Эту постройку местные жители, которых было немного в здешних краях, так и назвали – горящая комната.

     Эля о ней не знала, но знал об этом Костя, который редко, но очень метко умел поразить Элю своим глубоким знанием природы и своей романтичностью. В такие минуты Эля вновь вспоминала свою юность и те их первые встречи под старым дубом, когда она безотчетно для себя поверила в то, что рядом с ней настоящий волшебник, сказочник, умеющий почти все.

     -- Хочешь, покажу тебе солнечный огонь, -- загадочно предложил он Эле, когда они прогуливались по старому садику в конце лета. Это было еще до рождения Ежика.

     -- Хочу, -- сразу же согласилась любознательная Эля, зная, что из-за ерунды Костя не стал бы ее тревожить. Если он хочет что-то показать, значит видение того стоит.

     Они подошли к самому краю поля. Издалека на закате солнца Эля увидела горящую постройку и воскликнула:

     -- Костя, смотри, пожар! Кто это мог поджечь?!

Костя снисходительно улыбнулся:

     -- Это и есть солнечный огонь. Пойдем поближе, -- он потянул Элю за руку. Но та инстинктивно заупрямилась.

     -- Не бойся, ничего страшного там нет. Ходят слухи, что все, что происходит в этой комнате, судьбоносное и несущее счастье.

     Любопытство Эли взяло верх над страхом, но в одиночку или с кем-то другим она никогда не решилась бы посмотреть на солнечный огонь, каким бы красивым он ни был. Но с «добрым волшебником» бояться нечего, с ним всегда происходит только добрая сказка.

     Внутри комната была залита багряным светом, и в ней было необычайно уютно и красиво так, словно рядом горит камин и озаряет ее всю подобным переливающимся светом. Они вошли на середину постройки. Под ногами у них был мягкий мох. Вдруг Костя сбросил свою курточку на пол и мягко обнял Элю за плечи, Эля поддалась тому же чувству. Они были в той комнате, пока последний солнечный луч не прекратил играть багряным зайчиком на стене, а в окно не заглянули первые звезды, приглашая проводить двух путников домой.

     Когда они вышли к станции и присели на платформу отдохнуть, Эля спросила у Кости:

     -- Скажи, почему ты выбрал сегодня именно это место.

     Эля ожидала мистических объяснений своему вопросу, но Костя только пошутил в ответ:

     -- Боюсь, моя Фея, что бы ты опять никуда не убежала от скуки.

Эля даже обиделась немного:

     -- Не убегу. Мне бежать больше некуда.

     Но в глубине души Эля знала, что Костя не просто хочет ее поразвлечь, эта комната специально была выбрана им, потому, что несла в себе особую магическую силу. И Костя тоже это знал. И действительно, ровно через девять месяцев после того дня, на свет появился маленький Ежик.

     А сегодня Костя признался Эле, услышав издали гудок поезда:

     -- А ты знаешь, впервые после долгих лет отдаления от дома, я снова стал слышать поезда.

     Эллина удивленно взглянула на него. О том, что Костя умеет слышать поезда, он ей никогда не рассказывал.

ГЛАВА 5.

     Сегодня первый день съемок и к ним все готово. Актеры предупреждены, декорации и аппаратура на месте. Роли с репликами распределены заранее и, вероятно, давно изучены исполнителями.

     Скрывать больше от Кости свои планы Эля не хотела потому, что дело пошло на лад и об этом не стыдно было признаться. Единственное, чем Эля не хотела обижать любимого, это своим отсутствием теперь даже в выходной день. Конечно, Эля чувствовала себя при этом величайшей эгоисткой. Но, что поделать, все гении немного эгоистичны по отношению к своим близким. Важно только, чтобы их эгоизм был оправдан теми делами, во имя которых они жертвуют не только другими, но и собой. И Эля усердно старалась оправдать свою вину перед Костей и все свои недостатки. Да и знала она, что ее добрый волшебник простит ей еще не одну «невинную шалость». А она взамен отдаст ему всю красоту своих глаз и души. Эля утешала себя еще тем, что фильм все равно необходимо снять в наикратчайший срок, поэтому долгой ее отлучка от дома не будет.

     -- Ну, -- скомандовала Эля, когда все были в сборе, -- Все готовы к работе?

     Вокруг раздались одобрительные возгласы.

     -- Все согласны с ролями?

     В ответ опять согласие.

     -- Тогда по местам.

    Актеры заняли каждый свое место на фоне расставленных декораций.

     -- А, может, еще прорепетируем, -- послышался чей-то нерешительный голос.

     -- Ну, конечно, прорепетируем, -- моментально отозвалась Эля, -- Без репетиций никак нельзя. Только все должно произойти в наиболее короткий срок. Чем раньше мы справимся с назначенной работой, тем лучше для нас. Мы должны поднапрячься и сделать всю работу быстро и хорошо. Это в наших интересах. Если мы не справимся с работой до назначенного срока, то все наши труды пойдут насмарку.

     -- А, что, все сценки будут происходить только здесь? Ведь там многое происходит на природе? – опять кто-то задал вопрос.

    Эллина поспешила ответить и на него:

     -- Поскольку у нас слишком мало средств на создание этого фильма, то снимать мы будем его в необычном театральном жанре. Это будет нечто среднее между пьесой и фильмом. Но, по-моему, это даже хорошо, так лучше удастся осветить идею фильма и образы. Не будет ничего лишнего, что мешает вниманию зрителя – ни модных интерьеров домов, ни сверх-красочных пейзажей, ни спецэффектов. Все внимание только на нас. Только мы и он – наш требовательный зритель, наш критик. И мы должны доказать ему, что наше существование здесь на сцене оправдано, каждый из нас должен донести ему свет своей души, свой талант. А в том, что вы все безумно талантливы, я не сомневаюсь. Ведь единственное сподручное средство на сцене для настоящего актера – это его дар, которым он умеет манипулировать и развивать только в ходе работы, не иначе. Правда, я подумала о том, что можно будет для разрядки эмоций, дабы не загружать зрителя слишком сильно, снять несколько сцен и на свежем воздухе. Так будет легче и для нашего бюджета. Но это будет уже весной, когда все станет зеленым и свежим. А пока мы должны поработать здесь.

     Актеры невольно вздохнули, выслушав Эллину речь, они поняли, что новоявленный режиссер потребует от них не мало.

    -- Ну, все поехали, -- опять скомандовала Эля.

    Началась репетиция первой сценки.

Нельзя сказать, что актеры ленились. Нет, просто что-то мешало им вникнуть каждому в свой образ по глубже, раскрыть себя изнутри. И Эле приходилось работать над сценками втройне. Кроме исполнения собственной роли, она должна была вникнуть во все остальные, показать, как приблизительно, они должны смотреться на сцене, да еще поддержать актера, подбодрить его, чтоб ему не перехотелось работать. Но Эля все-таки никак не могла понять, почему ребята не могли или не хотели открывать свои души полностью, что им мешало, что служило камнем преткновения, преградой в их работе. А, ведь без полной отдачи никак нельзя. Актер в первую очередь на сцену несет свое собственное лицо со своим внутренним стержнем – высокой моралью и глубиной души. И в том, что в каждом из этих ребят спит гений, Эля не сомневалась. Ведь некоторые из них были даже очень способными. Но как открыть запретную дверцу и выпустить их гениальность на свободу? Как сотворить чудо – открыть настоящую звезду, рядом с которой жизнь каждого становится намного светлее? Ведь от тех ложных звезд на телеэкране толку совсем немного. Они лишь пожинают плоды славы ради собственного обогащения и восхваления самих себя. А за ними – хоть потоп. И эти люди считают себя великими. Господи, где здесь истина! Да разве хоть один величайший гений чувствовал себя при жизни великим! Да разве хоть кто-нибудь из них стремился стать незаслуженно богатым и знаменитым! Так почему же нам теперь с экранов навязывают всю эту грязь, словно внушая, что это и есть единственный истинный путь к счастью, которое заслуживают только «избранные». А остальные, люди, выполняющие нелегкий повседневный труд, на котором и держится жизнь, остаются серой массой, не стоящей внимания.

     Вдруг Эля подумала, что ребятам именно это внушение и мешает. Опять это мерзкое влияние шоу-бизнеса, массового искусства, работа не для людей и их блага, а на широкого зрителя, во всем подражая толпе и стирая свою индивидуальность. Хотя сейчас Эля сама оказалась в системе шоу-бизнеса, и разогнать весь мрак вокруг себя ей одной было не просто. Каждый раз, Эле приходилось вновь и вновь подбирать ключики к душевной дверце каждого исполнителя ролей.

     «Эх, и где Костя со своими методиками, у него это все лучше получилось бы, уж это все как раз по его части, » -- всякий раз думала Эля. Но отвлекать  супруга от его дел не имела возможности, да и работать еще и здесь у него уже просто не хватало времени. Все, чем он мог помочь ей в нелегком деле – давать заочные советы.

     А в перерывах между съемками ребята косились в сторону Эли, поговаривая:

    -- Она что, сумасшедшая или трудоголик? Все нервы нам тут нахаляву вымотать хочет.

    -- Она просто незамужняя, заняться нечем, вот на нас и напалась, надо же хоть на кого-то энергию вылить.

    Самый опытный из них, Миша, уже снявшийся в сериале, подшучивал:

    -- Я там так не вкалывал за деньги, как здесь без них.

    Наконец он решил подлизаться к Эле, чтобы та не была столь строгой с ними на съемочной площадке и поухаживать за ней. В глубине души он все-таки скрывал от самого себя, что очаровательная Элина улыбка может свести, кого хочешь, с ума. Наконец, он  подошел к ней в удобную минуту, стараясь как можно тактичнее преподнести свое предложение:

     -- Сударыня, может нам отдохнуть после нашего нелегкого труда где-нибудь вдвоем. Ведь вы одна и я один…

     Эля удивленно глянула на него.

     -- Я… Я не одна.   С чего ты взял, Миша?

     Миша покраснел, но не растерялся:

     -- И где же муж, почему он не зарабатывает, как положено…

     -- Муж дома после работы с ребенком сидит, -- резко оборвала Эля докучливый расспрос, не желая вдаваться в подробности, -- А я вот тут с вами, но это надо не только мне, не только вам. Это надо нам всем.

     Эллина глубоко вздохнула. А у Миши челюсть отвисла от удивления, такого разворота событий он не ожидал. А Эля продолжала, повернувшись ко всем остальным на съемочной площадке, чувствуя, что заряд энтузиазма у них может иссякнуть и тогда пропало все. Необходимо было подкрепить установку:

     -- Ребята, я еще раз напоминаю вам о том, что дело, которым мы заняты, необходимо всем, но зависит оно, в первую очередь, от нас. Не хочу прибегать к громким фразам, но вы меня должны понять. Пусть сейчас мы работаем бесплатно, но это все может сказаться на вашем же будущем. Это не просто шанс стать знаменитыми, не просто полученный опыт в актерском ремесле. Вы все должны осознать, зачем пришли в профессию и какой должна быть выбранная вами цель. А она должна быть не менее той, чтобы очистить свою собственную душу и помочь это сделать другим, возложив на жертвенный алтарь при этом все свои меркантильные эгоистичные потребности. Только тогда вы сможете по праву называть себя людьми искусства и достойно нести на себе бремя славы.

     От последних Эллиных слов среди ребят последовало оживление и, какое-то время, они снова работали с удовольствием. Эля хорошо понимала, что такой метод управления людьми не слишком эффективен для открытия таланта, да и совсем не приемлем ей самой. До сих пор она увлекала в свободный полет за собой тех, кто ее любит и ценит. А тут при помощи ораторского ремесла ей приходилось давать нечто вроде подбадривающих установок. Но ведь установки годятся скорее для внушения и  волевого усилия достижения цели, а вовсе не для внутреннего роста личности. Значит, ребята на половину все еще были мертвы, что-то в них еще не пробудилось, они даже не спорили с Элей, выполняя все ее распоряжения, как скажет она. И Эля чувствовала легкую досаду оттого, что не может запалить их сердца. Они еще не горят, а только тлеют. Но ничего другого Эле не оставалось. Необходимо было продолжать дело дальше.

Как бы там ни было, но после того разговора Миша и все остальные ребята стали относиться к Эллине с большим уважением, чем раньше.

ГЛАВА 6.

     Эля уже стала ощущать, что ее собственные силы на исходе, как вдруг ее озарила спасительная идея. Она вспомнила о своем давнем хорошем знакомом – чудаковатом профессоре, который одно время ей помогал на писательской стезе. А, что, если он и в кинематографе понимает кое-что. Если бы Эля сразу вспомнила о нем, то, может, не пришлось бы прибегать к помощи тех самозваных режиссеров. Но и сейчас было совсем не поздно обратиться к нему. Просто нужно было его сначала найти, а потом хотя бы дать почитать сценарий. Советы Викентия Игнатьевича Эллина ценила очень высоко.

     Вот только как отыскать пожилого мудреца? Эля знала, что вопреки возрасту, профессор почти всегда при делах, хотя лекции в университете уже давно не вел. То в театр в другой город его приглашали, то на выставку, то на писательскую конференцию. Домашний телефон его молчал, а мобильного Эля не сохранила по неосторожности.

     И вдруг Эллина вспомнила, а что, если заглянуть в Писательский дом. Там, хотя бы можно узнать, куда поехал на сей раз Викентий Игнатьевич и когда вернется, поскольку сведения о писательской деятельности поступали в первую очередь туда.

     Эля быстро проскользнула по широким мраморным коридорам, птицей вспорхнула на третий этаж. Ей поскорее не терпелось увидеть старого доброго приятеля и вновь окунуться в глубину беседы с ним. Ну, вот и знакомый кабинет с табличкой:

 

                       ДОКТОР ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК, ПРОФЕССОР

                                                 БАСНЕВЕЦКИЙ В. И.

 

     Эля приоткрыла дверь, та не была заперта, значит, профессор на месте. Эля шустро проскользнула в кабинет в ожидании приятной встречи, но вдруг услышала резкий скрипучий голос:

     -- Вам кого?

     Незнакомец поднял голову, глядя в упор на Элю выпуклыми покрасневшими глазами.      Это был не Викентий Игнатьевич. Этого человека Эля видела впервые.

    -- Я хочу видеть Викентия Игнатьевича, профессора филологических наук.

    -- Я за него, -- грубо ответил лысый дядька, -- Я его заместитель.

    -- Но мне нужен именно Викентий Игнатьевич, --настойчиво произнесла Эля.

    -- Я же сказал, я за него, -- не уступал незнакомец, -- Что вам нужно?

     Эля замялась.

    -- Но я хотела бы видеть Викентия Игнатьевича, он мне нужен по очень важному делу. Мне бы поговорить с ним лично. Он меня знает.

    -- Я тоже вас знаю, -- настаивал на своем незнакомец, он подошел к Эле почти вплотную. Невысокого роста и плотного телосложения, рядом с ней он выглядел забавно, -- Вы тоже входите в Союз писателей, я видел вас на сборах и слышал ваши стихи. Вероятно, вы хотите издать новую книгу и посоветоваться об этом с Викентием Игнатьевичем. Но теперь здесь за него я и пока книга не пройдет через мои руки, я не позволю ее издать. И, лучше всего, если на обложке окажется и мое имя, как соавтора.

     С этими словами грузный дядька почти припер Элю к стенке, навалившись всем своим весом. Эля, уже не раз побывавшая в подобных передрягах, смекнула, в чем дело.

«Опять тоже самое,» -- пронеслись у нее мысли. От гнева она почувствовала, как все внутри сжимается в огненный комок, инстинктивно быстро она умудрилась выскользнуть из-под пуза напирателя. Резко развернулась, схватила рядом стоявший стул и всеми четырьмя ножками прижала толстого дядьку к стене. Дотянуться до Эли дядька больше не мог, Эля плотно уперлась в стол спиной. Сквозь зубы она почти прошипела:

      -- Пикнешь, тебе же хуже, вокруг люди – твои коллеги. Вот тогда и посмотрим, кто какую книгу сможет издать.

     Дядька весь покраснел от негодования. А Эля, с омерзением отшвырнув стул, развернулась и, не оборачиваясь, вышла через дверь. Ей была до ужаса противна вся эта сценка. Ни страх, ни унижение, теперь ею овладела просто скука. Да, самая обычная скука. Везде все одно и то же. Все те же примитивные потребности, стоящие выше нормальных человеческих чувств, выше разума. И такие людишки, в которых они преобладают, всегда умудряются занять место повыше. И все снова происходит по одному и тому же сценарию, укоренившемуся веками.

     Эля шла быстрым шагом по коридору. В голове роились беспорядочные мысли. Кто это такой на месте Викентия Игнатьевича? И где сам Викентий Игнатьевич? Понемногу она успокоила дыхание, ее шаги стали медленней. Она рассеянно бродила по коридорам, сама не зная, кого и что она ищет. Вдруг, у самых ступенек, она, задумавшись, чуть не столкнулась со знакомым силуэтом. Эллина замерла от неожиданности, перед ней стоял тот, кого она так безуспешно искала целый час.

     -- Викентий Игнатьевич! -- чуть не взорвалась Эля.

     -- Эллина, ты ли это? -- профессор широко раскинул руки, идя навстречу Эле, как старому другу, -- Что с тобой, почему у тебя такой встревоженный вид?

     Вид у Эли, вправду, был встревоженный, голос дрожал, но Эля собрала последние силы и взяла себя в руки.

     -- Я вас никак не могла найти сегодня. А вы мне так нужны.

     Профессор дружески обнял Элю за плечи:

     -- Пойдем.

     Вероятно, профессор забыл, за чем шел, все его внимание теперь поглотила Эля.

     Они вошли в кабинет, где Эля уже побывала сегодня. Элллна предчувствовала, что здесь будет беспорядок после случившегося, но, как ни странно, все оказалось на своих местах.

    -- Присаживайся, -- профессор отодвинул перед Элей стул, который она опрокинула сегодня в схватке.

    Эля села на него так, словно в нем были иголки, и она невольно поежилась.

    -- Да, что с тобой? -- удивленно глянул на нее Викентий Игнатьевич.

    -- Да так, ничего, морозит что-то. Пройдет, -- откликнулась Эля.

    -- Ну, так чем могу быть полезен? Никак, новый шедевр издавать решила?

    Профессор радовался встрече, как ребенок и от его веселого настроения мрачные Элины мысли стали отступать.

    -- Да, нет, -- уже более ободренным тоном отвечала Эллина, -- Вернее так оно и есть, но шедевр не письменный.

    -- Устный, -- пошутил профессор, --Весь роман наизусть запомнила, да еще, небось, в стихах...

    -- Да, нет же, нет, -- смеясь, отвечала Эля, тревога постепенно стала отпускать ее сердце, -- На этот раз я решила снять фильм.

    -- Что-о? Я не ослышался? Фильм! – от неожиданности профессор вдруг покинул свое культурное место за столом и присел на краешек стола рядом с Эллиной. Пристально глянул ей в глаза, -- Ты это серьезно?!

    -- Совершенно.

    Профессор одобрительно присвистнул.

    -- Вот это, да. Вот это – молодчина. Если не шутишь, конечно.

    -- Нет, не шучу. Половину фильма уже сняли. Перехожу к основной части, но есть небольшие затруднения.

    -- Подожди, подожди, -- приостановил Элю, очумевший от ее слов, профессор, -- Давай все по порядку, -- Ты сама снимаешь фильм?

    -- Ну, в общем-то, да.

    -- То есть, ты – режиссер этого фильма?

    -- Да, я … -- немного смущенно ответила Эля, сама пугаясь громкого слова.

    -- А кто спонсирует?

    -- Ну, один парень, начинающий продюсер …

    -- Угу-у … -- протянул профессор и в задумчивости потер пальцем висок, -- А актеры?

    -- Тоже начинающие. Я их из театра взяла.

    -- А они?

    -- Да, в общем-то, работают со мной. Вот только платить им нечем будет. Единственное, чем я могу их утешить, это тем, что у них прибавиться опыта в их профессии. Да еще, может, это небольшой шаг в дальнейшем их продвижении.

    -- Молодцы! -- это все, что мог сказать профессор, -- Да, действительно, молодцы, если доведете дело до конца. Но, что требуется от меня?

    -- Совсем немного. Как всегда, ваш совет. Я принесла с собой сценарий и хочу посоветоваться, как и что делать дальше.

    С этими словами Эля достала кипу бумаг и протянула профессору.

    -- Ну, хорошо, -- согласился тот, -- Я не буду сейчас перечитывать это все. Ты вкратце расскажи мне главное, мне больше нравиться слышать истину из твоих уст.

     И Эля начала рассказ о маленьком пастушке, который слагал песни и на заре посвящал их солнцу. А душу, свою трепетную душу, настежь открывал растрепанному ветру, да случайному страннику на широкой дороге жизни. Он не был несчастлив, но был всегда одинок, потому, что не находил в мире людей себе равных и его игра на свирели, хоть и нравилась другим, но не была ими понята и принята. Зато все цветы и травы слышали его песни, а дремучий лес расступался перед ним и дикие звери не трогали его, а только шли за ним по пятам и никому не давали в обиду. Да и не пастушок это был вовсе, а переодетая девушка из богатой, но жестокой семьи английских лордов. И за всю ее добродетель и неслыханные чудеса, которые она умела творить, ее посчитали бы ведьмой. Во мраке средневековья инквизиторы не щадили никого. Ей пришлось переодеться в пастушка и скрываться от всех, ради того, чтобы жить так, как хочет она сама. Но даже в одежде пастушка, Эллис угрожала смертельная опасность. Ведь все ее творчество расценивалось, как угроза церкви и шаг против покорности Богу.

     Но однажды Эллис узнала об одном из братств, которые стали создаваться на рубеже двух эпох – Средневековья и Возрождения. Она решила попытать удачу, не зная, чем это все для нее закончится, быть может, даже гибелью. Но в братстве всеобщего духа ее приняли, как сестру. Там Эллис впервые узнала значение слова «пиетизм» (от которого пошло современное слово «поэт») – борьба за внутреннее благочестие.

     Вместе со своими  братьями по духу она ходила из города в город в своей мужской одежде и, все также, выдавая себя за пастушка. Братья вели проповеди, Эллис играла на свирели. Вокруг них собирались толпы слушателей и никто из инквизиторов не имел права их трогать, поскольку братство было узаконено церковью. И все было хорошо, но предательство чуть не погубило Эллис. Наследник графского титула, молодой красавец, привлекавший внимание не одной обольстительницы, искал верное сердце. И наконец-то нашел. С первого взгляда он понял, что пастушек вовсе не юноша. Сердце его было поражено стрелой Амура, молодой лорд не отступал от Эллис ни на шаг и, наконец, добился ее признания. Она поверила ему и открылась. Была ночь любви, и они страстно любили друг друга. Но жадность человеческой натуры взяла верх. Через время молодой вельможа потребовал, чтобы Эллис навеки порвала с братьями, выбросила свирель и ради любви к нему осталась жить в роскошном, но холодном замке. На что Эллис ответила, что если потеряет свой дар слагать песни, то и любовь уйдет вмести с ним, поскольку талант есть неотъемлемая часть ее души. Невозможно, перебив птице крыло, заставить ее летать на небесной высоте. Она не взлетит совсем.

     И тогда ее соблазнитель выдал Эллис инквизиторам за мизерную плату, и за собственное право чувствовать себя в безопасности. Эллис пришлось бежать. И лишь духовная любовь одного из братьев, который готов был пожертвовать собою, спасла ее жизнь …

 

     -- Да, сценарий не сложный, на первый взгляд, -- прокомментировал профессор, когда Эллина закончила свой рассказ, -- Важно, как его преподнести, ведь там фигурирует философская идея.

    -- Именно так, именно за этой помощью я к вам и пришла, -- подхватила Эля, -- Ведь суть фильма вовсе не в том, чтобы достоверно изобразить эпоху средневековья и ее проблемы. Суть в том, что наша эпоха своим упадком в культуре, искусстве, духовности во многом напоминает Средневековье. Только факторы, которые этому способствуют, совершенно противоположные тем, что были тогда. Но они не менее страшные. Тогда были сплошные запреты и культ преклонения идолу Бога, забыв об истинной вере в него. Сейчас, напротив, позволено все, но о душе, опять же, забыли. Да, о маленькой одинокой человеческой душе, которая, если о ней хорошо позаботиться, должна превратиться в синюю птицу и улететь высоко в небо, и оттуда доносить свои песни людям. Но, похоже, такое пробуждение запретно и сейчас. Ведь оно мешает кому-то  наживаться на многих. А те, кто верят им, и превозносят идею беспредельного думанья только о деньгах, остаются в дураках вдвойне …

     -- Я согласен, согласен с твоей идеей, -- одобрительно кивнул профессор. А, вот на счет помощи … -- он немного озадачился, -- Я думаю мало будет сказанного на словах, необходимо будет смотреть и комментировать, как это все делается. Скажу честно, кое- какие навыки театрального мастерства у меня есть, так что, помогу, чем смогу.

     -- Вот и хорошо, -- обрадовалась Эля.

     -- Да, -- строго заметил Викентий Игнатьевич, -- Хочу тебя предупредить Эллечка, не в службу, а в дружбу. Не хочу, чтобы мое имя светилось в титрах. Помочь я всегда рад, но без лишнего фетиша.

     -- Почему? -- изумилась Эля, --Ведь это ваши труды.

     -- Да, видишь ли, труды на самом деле твои. Ведь это твоя задумка. Ты еще молодая и тебе надо продвигаться. А я просто не хочу забирать у кого-то кусок хлеба. Да и скажу тебе по секрету, если пресса узнает, что я тебе помогал, все труды припишут мне – им это выгодно, а из меня сделают культовое посмешище. Так что, мой тебе совет, не делай то, чего не стоит.

    -- Но, как же мне вас отблагодарить?

    -- Хорошо сделать фильм.

    -- И все?!

    -- А разве этого мало?!

ГЛАВА 7.

     -- Сначала надо выделить и отработать главный образ, -- распорядился Викентий Игнатьевич, как только ступил на съемочную площадку, -- Остальные должны его подчеркивать. Но работа над остальными ролями не менее важна, поскольку от них зависит главный образ, а идея фильма кроется именно в нем.

    Услышав рядом более авторитетный мужской голос, ребята интуитивно оживились. И, вместе с тем, никто из них больше не решался выказывать недовольство против того, что приходится работать много и все задаром. В основном режиссировала Эллина, как и прежде, профессор только корректировал ее работу, если это было необходимо. Иногда он высказывал свою личную точку зрения, с которой участники фильма имели право не согласиться. Таким образом, работа завертелась интенсивнее и напряженнее, чем прежде. В их маленьком коллективчике теперь больше царил дух энтузиазма, чем пессимизма и недоверия.

     К апрелю почти все кадры были отсняты. Остались только сценки, которые проходили на природе. В общем, павильон можно было отдавать хозяину, вместе с платой за последнюю неделю пользования. Финансов в бюджете вполне хватало, чтобы продолжать снимать фильм дальше. Дело теперь обстояло за погодой и природой. Необходимо было, чтобы все зацвело и укрылось зеленью. В ясный солнечный день получились бы отличные кадры. Только нужно было немного подождать. А за это время Эля с Викентием Игнатьевичем обошли все загородные места, в поисках подходящих мест для съемок. Там они нашли и чудесный луг, и лесок и, даже холмы, как в старой Англии.

     Дождавшись хорошей погоды, все снова собрались на месте съемок, завершить киноленту. И, вот, наконец, лента была снята, все отработано замечательно. Но осталось одно небольшое «но».

     -- И вы знаете, чего вам больше всего не хватает? – заметил Викентий Игнатьевич.

     Все взгляды моментально устремились на него. Он продолжал, щелкнув пальцами:

     -- Музыки.

     Все так и обмерли. А ведь и вправду, об этом необходимом компоненте никто так и не вспомнил. Все были увлечены только содержанием и каждый своею ролью.

     -- Надо было хоть магнитофон завести за кадром, -- вспомнил кто-то.

     -- Нет, магнитофон не годится, -- отвергла Эля эту идею, -- У нас должна быть своя музыка или песни. Мы же не халтурой занимаемся и не плагиатом.

     -- Но для этого нужно ее сочинить, -- снова заметил кто-то из ребят.

     -- А, может попросить профессионального композитора, пусть поможет.

     -- Да, нет, ребята, -- вмешался профессор, -- Профессионалу платить надо и немалые деньги. Надо что-то другое здесь придумать.

     -- Может кто-то из нас попробует? -- предложил кто-то.

     Вокруг послышалось дружеское хихиканье.

     -- А, что, разве некому попробовать? – удивленно заявил кто-то. Все с любопытством уставились на него.

     -- Кто же это?

     Указчик без застенчивости и намека на шутку вдруг указал:

     -- Да вот же она, наша Эля. Она же волшебница, умеет все.

     Эллина чуть не поперхнулась чаем, который все пили в свободные от съемок минуты. Теперь все дружно с любопытством смотрели на нее, что же ответит она по поводу такого необычного предложения.

     -- Да, что вы, -- ошарашено произнесла Эля, -- Я ведь музыкой никогда не занималась, ну, разве, что ноты знаю да чувство ритма развила, когда танцами занималась.

     -- Чувство ритма? А ведь это немало, -- наставительно обратился к Эле профессор.

     -- Правда, Эля, выручай, пропадет ведь фильм без музыки, жалко, столько трудились,      

-- настаивали ребята.

     -- Разве никто из вас не имеет больше музыкальных способностей? – пыталась отказаться от безумной идее Эллина.

     -- Так ведь твоя задумка фильма и роль главная тоже твоя. Ты ее придумала, и ты лучше всех ее понимаешь, и музыку к ней придумать сможешь только ты. Ведь ты у нас гений, из ничего что-то сделать умеешь, придумай что-нибудь.

     Эля смущенно отказывалась:

     -- Да, что я могу, у меня и голоса нет, как я петь буду? Я умею только стихи под музыку декламировать. А впрочем, подождите …

     Эля закусила нижнюю губу и взволнованно заходила по комнате, обхватив себя за плечи. Наконец она произнесла:

     -- Хорошо ребята, есть идейка. Обещать не буду, но постараюсь спасти положение.

А про себя подумала, что просто обязана спасти положение, потому, как другого выхода больше нет и надеяться больше не на кого. Но свои задумки ребятам открывать пока что не хотела.

      Втайне от всех Эллина попросила профессора раздобыть для нее свирель. Сделать это для такого продвинутого деятеля в области искусства было не сложно, пара пустяков.

      -- Это очень тонкая работа, играет, как поет. Я в инструментах знаю толк, -- заверил Элю профессор, -- Только зачем она тебе, неужели кого-то знающего нашла?

     Эля ничего не ответила, только внимательно осмотрела инструмент со всех сторон, так, словно хотела что-то спросить у свирели, но та загадочно молчала.

     -- Не скажу, Викентий Игнатьевич, пока это мой секрет.    

     -- Ну, что ж, раз секрет не стану  рассекречивать. Подожду, когда сама его откроешь.

     Эля очаровательно и кокетливо улыбнулась, послав профессору загадочный взгляд. Профессор добродушно рассмеялся, догадываясь о том, что Эля придумала.

     Прошла еще неделя, за ней другая и, наконец, Эля оповестила всех участников фильма телефонными звонками, собирая на съемочную площадку. Она готовила сюрприз.

     Все собрались дома у профессора, поскольку он жил один и всегда был рад гостям.

     -- Ну, колись, что на этот раз новенького, -- с нетерпением торопил Элю Миша.

     -- Да, так, ничего особенного, -- загадочно подмигнула ему Эля. Достала из футляра свирель и вышла на середину комнаты.

     Все заворожено смотрели на нее. Каким талантом на этот раз поразит всех девушка с золотыми волосами и лучистыми ясными глазами. И Эля поразила. Просто шокировала.  

    Откинув назад золотистые локоны и прислонив к губам свирель, она затянула такую тонкую и, в то же время, трогательную мелодию, от которой слезы наворачивались сами собой. Слезы радости и прозрения, чистоты внутреннего мира. Мелодия получилась не сложная, но игралась не на свирели, а на душе.

     Окружающие замерли, слушая ее, и не могли пошевелиться, пока последний волнующий звук не растворился в воздухе, улетая куда-то далеко, под купол небес.

     -- Вот это, да! – наконец выдохнул кто-то, -- Ну, Эля, ты умеешь поражать.

     -- И как раз подходит к идее фильма. Продолжает его мысль, -- утвердительно заверил профессор, -- Настоящий пастушок.

     -- Да, для фильма то, что нужно, -- согласились все остальные.

     -- А еще я предлагаю прочесть свои стихи под аккомпанемент этой же мелодии. И это все будет звучать за кадром в момент воспроизведения картин цветущих холмов и лугов.

     -- Здорово, -- единодушно одобрили ребята.

     -- Только необходимо  будет правильно сделать монтаж при озвучивании, -- вставлял как всегда свою рациональную мысль там, где нужно, профессор, -- Давайте займемся этим прямо сейчас.

     -- Ну, конечно, -- ответила Эля, -- Ради чего мы все сюда и собрались.

ГЛАВА 8.

     Продавали фильм, записанный на диске, как авторский. Без рекламы, афиши и завлекающих картинок на пакете. Одно только название: «История одинокой свирели». И перечень действующих лиц.

    -- Не густо будет у нас с продажей, -- заметил продюсер, --Не знаю даже, раскупят ли. А нам хоть бы затраты оправдать.

     Эля только пожимала плечами. В продаже она ровно ничего не смыслила. Но поразмыслив, она вдруг предложила, глядя, словно в никуда:                                     

     -- А, может, на телевидении возьмут. Там ведь больше предложили бы за один диск. 

     -- Да ты, что?! – удивленно глянул на нее продюсер, -- Кто же авторские фильмы принимает на телевидение?

     -- А я все же попробую, -- все так же глядя то ли на собеседника, то ли еще на кого-то незримого, бесшабашно но спокойно ответила Эля.

     -- Ха! – хотел было пошутить Вадим, но видя серьезные Эллины намерения, запнулся,        -- Ладно, валяй… Посмотрим, что из этого выйдет.

     Но на телевидении авторский фильм действительно имел мало шансов для продвижений. Вадим, как продюсер, не ошибся. Неизвестного автора нигде не хотели принимать в высших кругах. Хотя, для Эллины такая картина была уже не новой. И, вместе с тем, она знала, чтобы чего-то добиться, необходимо что-то вложить. И, даже если сегодня не приняли где-то твою работу, то, по крайней мере, услышали твое имя и завтра при случае обратят на него внимание. А все сразу все равно не бывает. Надо непрерывно упорно трудиться. Ведь все приходит со временем.

     Эля это знала и постоянно убеждала в этом ребят, чтобы заставить поверить их в свою удачу.       

     Но, вопреки пессимистическим ожиданиям, продажа диска на рынке потихонечку двигалась. Уже небольшая сумма денег была оправдана. Вероятно, зрители просто устали от бессмысленных боевиков с их однообразными спецэффектами, от муторных комедий с плоским грязным юмором. Теперь спрос шел больше на фильмы, дающие ответ на вопрос: «Как выжить, в опустошающем душу, мире бизнеса, оставаясь нормальным человеком, не лишив себя духовных ценностей».

      Прошло совсем немного времени, а половина дисков уже была распродана. И это можно было считать удачей. Эля искренне радовалась успехам продюсера, поскольку переживала за него больше всего, удастся ли ему оправдать те затраты, которые ушли на съемки. А то получается, что человек работал, не просто бесплатно, а себе в убыток. Но, в основном, Эля радовалась, что им удалось завершить начатое дело до конца и совсем не безрезультатно.

     И вот, однажды вечером, когда маленький Ежик уже спал, а Костя решил почитать перед сном своих любимых авторов психологических концепций, Эля дремала на диване  перед телевизором. Вдруг она очнулась от того, что услышала негромко доносящуюся с экрана знакомую мелодию. Причем, мелодия эта ей показалась настолько знакомой, словно она ее слышала во сне. Эля прислушалась. Нет, нет, это был не сон. Еще не проснувшись окончательно, Эля приподнялась на локте и стала всматриваться в экран. Она заметила до боли знакомые пейзажи. Дремоту как рукой сняло. Что это? Новый фильм? Но почему он такой знакомый, хотя название Эля видела впервые. Но вот, о, нет, это не сон! На экране промелькнуло лицо самой Эли в костюме одинокого пастушка. А вот уже знакомые лица ребят – и Миша, и Катюха.

     -- Костя, Костя, иди сюда! – позвала Эля в ужасе.

     -- В чем дело? – спокойно отозвался Костя, не отрываясь от своих книг.

     -- Да иди же скорее сюда!!! – Элю просто трясло от переживаний. И, не дожидаясь ответа, она сама побежала за Костей в спальню, совершенно забыв о том, что там спит ребенок. Костя, услышав истерический зов своей жены, сам поспешил на встречу к ней. В дверях он словил ее, обнял за плечи и прижал к себе, чтобы Эля успокоилась.

    -- Тише, тише, Ежика разбудишь.

     -- Костя, посмотри на экран, -- беспокойно шептала Эля, -- Может, мне все кажется?!                                       -- Эля дрожала всем телом.

     -- Ну, что там необычного? – Костя присел на диван и стал всматриваться в телевизор уставшими за день глазами.

     Наконец он в недоумении произнес:

     -- Это что, тебя показывают?

     -- Н-ну, кажется, да... -- нерешительно, не веря самой себе, произнесла Эля.

     -- Так ты теперь известная артистка?! Так что тебя смущает? Я рад за тебя!

     -- Нет, Костя, меня не это смущает. Ты уже знаешь, что я с ребятами поставила фильм.

     -- Ну, конечно, еще бы не знать. Именно ради него я потерял возможность видеть тебя хотя бы по воскресеньям дома.

     -- Так, вот, мы уже закончили работу над ним.

     -- Это я заметил по твоему присутствию дома.

     -- Да, нет, Костя, мы его почти распродали на дисках.

     -- Ну, еще раз поздравляю.

     -- Но, когда я обратилась на телевидение, там сказали, что авторские работы не берут.

     -- Судя по всему, взяли.

     -- Но как? Может Вадику все-таки удалось продать. А может, у меня галлюцинации от напряжения, -- не могла поверить своим глазам Эля.

     -- Ну, что ты, у меня же галлюцинаций нет, -- успокаивал ее Костя, -- Я точно вижу – это ты.

     Весть о том, что фильм Эллины Вереск попал на телевидение, быстро облетела всех, кто снимался в этом фильме. Но ребята были только рады этому, их даже не волновало, как он там оказался. Озадаченной оказалась только Эля. Ведь никто, включая продюсера, никакого участия в дальнейшем продвижении фильма не принимал, кроме продажи дисков на рынке. Эля не понимала, что происходит, ребята плечами пожимали, не мог на этот вопрос ответить даже опытный профессор.

     Эле ничего не оставалось делать, как пойти на телевидение и напрямую спросить, откуда у них этот фильм. На телевидении ее визиту не обрадовались, чего она никак не ожидала. Хотя Эля старалась соблюдать все правила хорошего тона – только вежливость и спокойствие, каждое ее слово воспринимали «в штыки».

     Найдя главного оператора по нужному каналу, она, представившись, обратилась к нему:

     -- В пятницу вечером тридцатого мая сего года по вашему каналу был показан фильм «Любовь пастушки»…

     -- Ну, -- хмуро отозвался оператор, -- Был показан, и что?

     -- В общем-то ничего, за исключением того момента, что я являюсь создателем этого фильма – я его режиссер. А фильм называется на самом деле «История одинокой свирели». И в главной роли снялась тоже я, если вы заметили… И, вообще, явить его миру сему – это моя задумка, мое изобретение.

     Оператор сначала с призрением глянул на Элю, потом смекнул, в чем дело и отстраненно ответил так, словно не понимает о чем разговор:

     -- Мы титры прокрутили четко, там все было указано.

     -- Вы, кажется, не хотите понимать, о чем я говорю, -- настойчиво продолжала Эля, -- Этот фильм является авторским, а его создатель – я. И название я ему давала совсем другое. И, вообще, какое вы имели право показывать его без моего согласия!

     Оператор вновь нахмурил брови и исподлобья глянул на Элю.

     -- Ну, подумаешь, опечатка в тексте получилась… -- буркнул он.

     -- Какая опечатка?! Да там вовсе не то написано, что дала картине я, – терпению Эли приходил конец, она почувствовала, как гнев начинает закипать у нее внутри и с трудом сдерживала свои импульсы.

     -- Ну и что, что ты там давала, а зрителю так интересней, -- грубо отозвался  оператор.

     -- Мне лучше знать, что нужно зрителю, -- тут же заявила Эллина.

     -- Знаете, голубушка, я уже десять лет на телевидении работаю и знаю, как качать успех у пипла.

     -- Во первых, я вам не голубушка. А потом я не собираюсь спорить с вами, как зарабатывать успех, поскольку работаю не для собственного прославления, а ради просвещения того же «пипла», как вы выразились и делаю это совершенно бесплатно. А, втретьих, если хотите со мной сотрудничать, то для этого необходимо заключать определенный договор по согласию двух сторон и за определенную плату для каждой из них.

     -- Какой ищо договор, -- вдруг заревел оператор, услышав о плате для «другой стороны».

     -- Вообще, кто продал вам этот фильм? Когда я обращалась сюда по этому же вопросу, мне категорически отказали принимать авторский фильм.

     -- Так вас теперь не устраивает, что ваш фильм показывает само телевидение?! – видимо оператор знал в своем «деле» толк. И тут Эллине пришлось призадуматься. Она решила сменить гнев на милость:

     -- Да нет, что вы, -- любезно улыбнулась она,-- Меня устраивает этот факт. Только пожалуйста, верните фильму его истинное название.

     -- Милочка, я не режиссер, я оператор. Я отвечаю только за качество показанной ленты. А кручу я то, что диктует мне мое начальство. А кто, кому и за сколько продал, меня это не интересует, тем более, с каким названием.

     Эля поняла, какой оборот принимает данная ситуация.

     -- Ну, хорошо, -- снисходительно продолжала она диалог, -- Где же в таком случае ваше начальство?

     -- Вас интересует цена за ваш фильм?

     --  Меня интересует, насколько вы себя обесценили.

    С этими словами Эля повернулась и вышла прочь, не желая больше разговаривать.

    Да, дело обстояло скверно. Омерзительнее всего, для Эли было то, что кто-то наложил свою лапу на фильм так, словно это уже была его собственность и имел право менять что-то в нем без спроса автора. Да еще дело осложнялось тем, что если, попытаться вернуть свои права, то можно было потерять всякую дальнейшую перспективу в продвижении фильма, и ему было суждено запылиться на полках. Может быть, его бы с благодарностью помнила та небольшая горстка людей, кто самостоятельно без рекламы купили диск на рынке за умеренную плату. Но, все-таки этого было мало. Эллина чувствовала, что ее талант и старания стоят большего. Да и ребят хотелось отблагодарить за их отзывчивость и труды.

     В общем, к директору Эля не пошла. Это было совершенно бессмысленно. Откуда взялся фильм на телевидении, Эля тоже догадывалась. Диск просто купили на рынке, вот и все. И те, кто это сделал, точно знали, что его автор судиться не пойдет, как не пошел бы судиться ни один начинающий автор, имеющий голову на плечах и, понимающий, что это не выгодно. Кроме того, после прокрутки фильма на телевидении, остальная часть дисков была раскуплена гораздо быстрее, чем первая. Вадик радовался:

     -- Ну, теперь можно создать новую партию дисков, но получше оформленных и продавать подороже.

     -- Неужели ты перекрыл все свои расходы? – удивилась Эля, она даже не ожидала такого быстрого успеха.

     -- Ну, еще бы, -- радовался Вадик, -- Теперь можно подумать и о доходах, и о создании чего-то нового. Ты как на этот счет?

    Но Эллина не решалась ответить, ни положительно, ни отрицательно. Только ей была известна цена успеха этого фильма.  

     ГЛАВА 9.

     Как-то за ужином Костя спросил Элю:

     -- Ну, что, ты узнала, как попал твой диск на телевидение?

     Эля, немного помедлив с ответом, в задумчивости ответила:

     -- И да, и нет. Там об этом мне никто не сказал. Я догадалась сама, что его купили на рынке, как покупают диски обычные покупатели.

     -- То есть, как это никто не сказал, что купили на рынке?! Ведь они у вас покупать должны и с вами же контракт заключать.

     Эля вздохнула. Костя, видимо, тоже не понял особенности такой незримой сделки, которой с ними уже заключили предприниматели без их согласия, как не поняла Эллина в первый раз. Ей пришлось в снова и снова пересказывать уже поднадоевшую историю. И надоела она Эле именно тем, что в ней она чувствовала себя побежденной.

     -- И что, -- недоуменно спросил Костя в конце рассказа, -- Ты согласилась с этим? Что-то на тебя не похоже!

     -- Так было надо, -- устало вздохнула Эллина, продолжать беседу ей не хотелось.

     -- Но ведь тебя обманули подло и мерзко.

     -- Да, но ведь таким образом моему фильму дали жизнь, -- возразила Эллина.

     -- Жизнь, рожденная в грязи, чистой быть не может, -- резко заявил Костя, сверкнув глазами.

     -- Эля снова устало вздохнула.

     -- Философ, -- с едва уловимой иронией произнесла она, -- У тебя есть другие варианты?

     -- Ну, конечно, обращайтесь в суд и отвоевывайте свое. Труды должны быть оплачены. Ведь вы вложились в это дело, а они нет. И они будут иметь с этого прибыль, а вы так ни с чем и останетесь.

     -- Я уже думала над этим, -- заверила Эля, -- Но, видишь ли, мой милый Костя, это не лучший выход из положения. С одной стороны, эти люди поступают подло и думают только о своей выгоде, но с другой стороны судьба многих произведений зависит от них, и судьбы многих авторов тоже. В таких случаях приходится пренебречь некоторыми своими принципами и пригнуться на время. Иначе твой шедевр никогда не увидят те люди, ради которых он был создан. Да и чтобы я сказала ребятам, которые итак не получили ни копейки за свои труды. Они так обрадовались появлению фильма на экране. Что сказала бы я им, если бы его перестали показывать вдруг из-за того, что принципы мне важнее.

     Костя призадумался. Он взвешивал «за» и «против». На одной чаше весов лежали моральные принципы, разрушение которых представляло угрозу для человеческой личности. Но с другой стороны, ведь талант должен быть востребован, иначе отсутствие этого фактора может представлять собой разрушающую угрозу именно для таланта. Хотя здравомыслящий Костя, предпочитающий уверенно стоять на земле, а не витать где-то в облаках, никогда не был сторонником той истины, что художник должен быть голодным.

     -- Но вы же остались ни с чем… -- наконец произнес он в раздумьях.

     -- Ну и что, я не думаю, что это навсегда, -- с оптимизмом ответила Эля, -- Ты думаешь, мне нравиться иметь дело с такими грязными наглыми людьми?! Смотреть на их морды. Противно от одной только мысли, что им кроме барыша ничего больше не нужно, ничем не побрезгуют. Какое там искусство, какие принципы.

     Костя с интересом смотрел на Элю. Вот сейчас он видел в ней ту прежнюю девчонку, которая ни при каких условиях не смирилась бы с обманом. Но как она могла натянуть маску безразличия на сей раз, у Кости просто в голове не укладывалось.

     -- Эля, Эля, -- опустил он ее на землю своим голосом, -- Ведь ты сама себе противоречишь. Ты же сама понимаешь, что это далеко не творческие люди, с которыми ты имеешь дело. Как же ты можешь через них воплощать свои чистые помыслы и творения, созданные твоим трудом, для людей, а не для массы, толпы, ведь ты же сама все знаешь:

                   «Цель творчества – самоотдача,

                     А не шумиха, не успех …»

     Это же на писал… Как его … Твой любимый… Пастернак. Но у меня такое чувство, что ты добиваешься именно легкой славы.

                  « И должен ни единой долькой

                     Не отступаться от лица,

                     А быть живым, живым и только,

                     Живым и только до конца.»

     Сами по себе стали всплывать в памяти у Эли драгоценные строки. Теперь она почувствовала, что сделала самое страшное – «отступилась» от своего собственного лица.

     Эля смущенно покраснела. Внезапно она поняла всю сложность и противоречие  обстановки, в которой оказалась. Тупик. Безысходность. Вдруг она почувствовала себя совершенно одинокой в мире людей и … ощутила несовершенство картины, которую она создала. Но поворачивать назад было поздно, она попала в капкан шоу-бизнеса, и ведет себя как обычная шоу-дива.

     -- Но как же быть, Костя? -- повторяла Эля не помня себя от ужаса. Ведь не я же одна работала над фильмом. Он все равно не принадлежит только мне. А ребята вряд ли согласятся забрать его с телевидения. Ты думаешь, мне приятно, что его стремятся переделать на свой манер. Еще немного и я стану заурядной писательницей мелодрам, а не профессиональным писателем, которым являлась всегда.

     -- Ну, ладно, --попытался успокоить ее Костя, -- Не торопи время, еще ничего не случилось, паниковать не из-за чего. Только теперь необходимо вести себя осторожнее во много раз. А в суд пока обращаться не будем. Но ты ведь сама понимаешь, может возникнуть тенденция кое у кого обкрадывать тебя все больше и больше. И тебе ведь не просто не будут платить денег или платить очень мало. Все твои работы будут искажены и использованы в других целях. Ты рискуешь потерять свое собственное лицо.

     Элю вдруг залихорадило, она пожалела, что не пошла тогда к директору телевидения. Но тогда она думала не только о себе, о ребятах. И опять она почувствовала себя совершенно одинокой. Но назад не повернуть. Фильм уже раза два или три прокрутили по нескольким городским каналам. Эле ничего не оставалось, как смириться со сложившимися обстоятельствами и, выждав удобного момента, поправить обстановку.

ГЛАВА 10.

     Прошло совсем немного времени с того самого разговора на кухне между Элей и Костей. Эля немного успокоилась, но думать о случившейся творческой трагедии не перестала. Единственный вопрос угнетал ее сознание: неужели все, и даже мудрый профессор, думают иначе, чем она. Наконец Эля не выдержала и одним воскресным утром зашла проведать Викентия Игнатьевича, просто поговорить.

     -- Признаться, я сам был удивлен, не заметив ни капли возмущения на твоем обаятельном личике, когда ты мне рассказывала о случившемся, -- говорил Викентий Игнатьевич Эле в ответ на ее исповедь, -- Но я решил не вмешиваться. Ведь творческий человек должен всего достигать самостоятельно, своим умом. Делая ошибки,  понимать и исправлять их. Иначе не будет творческого процесса, не родятся в муках новые шедевры. И это есть жизнь. Жизнь твоей души. Другое дело дать совет старшего друга. Это я всегда готов.

     Эля слушала и в задумчивости помешивала в чашечке кофе. Ее мысли снова спутались в раздираемом душу противоречии.

     -- Викентий Игнатьевич, -- почти простонала она, -- Мне плохо, я теряю себя. Как быть?

     -- Это ничего, -- утешил ее Викентий Игнатьевич, -- Если у тебя появилось такое чувство, значит, себя ты уже не потеряла. Шансы спасти себя у тебя есть. И с дальнейшим опытом иммунитет будет все крепче и крепче. А вообще, вот, что я тебе скажу, Эля. Для первого раза ты повела себя, в общем-то, верно. Невозможно сотворить что-то великое, хоть раз не приклонив колени или не прогнувшись перед обстоятельствами. Скажу тебе честно, мне самому не раз приходилось отступать и обходить опасность, чтобы потом пойти в наступление и нанести удар противнику. На войне без жертв не бывает. Можно проиграть бой, чтобы сохранить силы и людей, но потом выиграть сражение. Ты пожертвовала своим самолюбием, непросто для того, чтобы прославиться, а для того чтобы поскорее выйти на вершину и творить дела, куда более важные, чем это. Вот тут то, как раз и понадобится твое собственное лицо, которое ты просто обязана сохранить в неравной схватке и выйти победителем. Поверь мне, на своем веку я насмотрелся на многих строптивцев, которые не желали уступать никому и ни в чем. Но где они сейчас? Изорвали душу, измотали нервы. Некоторые даже лечатся. Другие же, слишком уступчивые, стали зависимыми. Тоже, ничего хорошего. Но важно сохранить самого себя, свое мнение в любой обстановке, чтобы, лавируя между опасностями, выплыть наужу, оказаться на вершине. А тебе вершина нужна. Тебе и таким, как ты. Важно только не изменить свой курс и не захлебнуться волнами славы. Не заболеть, как это говорят сейчас, «звездной болезнью».

     От размеренного спокойного голоса профессора Эля начала постепенно успокаиваться. Этот тихий глубокий неторопливый тон действовал на нее благотворно.

    -- Вот, скажи мне, сколько тебе сейчас лет? – продолжал профессор.

    -- А сколько вам необходимо? – кокетливо ответила Эллина вопросом на вопрос и улыбнулась.

    -- Ну, я сказал бы лет около шестидесяти, -- безмятежно ответил профессор, -- Выглядишь ты молодо, а внутри, как старец. Опытный мудрый старец. Почему ты не рассказываешь людям о себе?

     -- Как это не рассказываю, -- возмутилась Эля, -- Да я только о себе и рассказываю, только в разных образах.

     -- Да, это понятно. А вот когда ты начала писать, откуда черпаешь силы, энергию? Сколько в тебе еще терпения – одному богу известно. Ведь ты любишь весь мир, сколько бы плохого он тебе не преподносил.

     -- Единственное, чего не могу простить, -- наконец произнесла Эля в заключении, выслушав все, что сказал профессор, -- Это то, что они исковеркали смысл фильма, изменив его название.

     -- Только лишь название?

     -- Кажется, да.

     -- Да оставь ты это все в покое. Первый блин всегда комом. У тебя все впереди.

     Эля предполагала, что ее ждет много работы, но никак не ожидала того, что произойдет в недалеком будущем. И, может читатель порадуется за успехи Эллины Вереск, но сама Эллина отнесется ко всему этому, не то что бы негативно, но со свойственной ей неадекватностью собственных философских взглядов на вещи. А в чем же они заключаются, читатель поймет, когда постарается без излишнего скептицизма поглубже проникнуть в переживания героини этого романа и взглянуть на мир ее собственными глазами.

     Таким образом, возвращаясь домой, Эля успела окончательно успокоиться и, от части, даже забыть о неудавшемся деле. Ну, что ж, не все в этой жизни получается так, как хотелось бы. Но, впредь Эля дала себе слово никогда больше не отступать от своих убеждений и не делать то, что ей самой неприемлемо, даже ради кого-то.

     Но как раз дома Элю ждал главный сюрприз, как завершение всей ее деятельности. Не успела Эля переступить порог собственного дома и обнять маленького Ежку, как, войдя в зал, была ослеплена огромным букетом нежно-розовых роз в хрустальной вазе.

     -- Костя, -- позвала радостно Эля, -- Что это, по какому поводу?

     Костя вошел в зал и смущенно признался:

     -- Н-ну, в общем-то, это не мое. Не от меня, то есть.

     Эля тут же сникла и насторожилась, что за поклонник появился у нее, который смеет приносить букеты к ней домой в ее отсутствие.

     -- А от кого же это? – произнесла пересохшими от волнения губами Эллина.

     -- Просили передать еще вот это.

     Костя сунул в руки Эле яркую открытку, на которой был нарисован такой же букет роз. Эля поспешила открыть ее и прочитать, что в ней было написано. А говорилось в ней следующее:

     «Эллина! Вы покорили мое сердце своей ролью, которая была бесподобно сыграна вами. Нет, вы не покорили его, а спасли от безысходной тоски. Я слышал, вы еще пишите книги. Теперь постараюсь прочитать их все.

                                                                             Навеки ваш поклонник, Семен.»

     -- Ах, так это просто творческий поклонник, -- отлегло от сердца у Эли, -- Ну и что? Ты что, сердишься?

     -- Да нет, что ты, я не сержусь, -- на лице Кости не промелькнуло ни капли ревности или  досады. Или, по крайней мере, он умело скрыл свои чувства, -- Наоборот, я рад за тебя!

     -- Честно? – Эля подошла к Косте и пытливо глянула ему в глаза своим чистым небесным взглядом.

     Омут Костиных темных глаз потемнел еще сильнее и залучился, что говорило об исходящей нежности у него изнутри. И Эля этот взгляд знала очень хорошо.

     -- Честно, честно, -- отвечал он ей с улыбкой и крепко поцеловал в губы.

     После этого поцелуя Элю уже не могли волновать все поклонники мира, какие бы букеты они ей не дарили.

     Эля отправилась хлопотать на кухне, затем покормила маленького Ежку. А, потом, когда ребенок опять мирно играл своими уникальными игрушками, они с Костей сели поужинать сами.

     -- Да я и не удивился, честно говоря, что у тебя появились поклонники, -- признался Костя за ужином, -- Позвонили коротко, но громко. Думал, ты пораньше вернулась. Смотрю, стоит человек лет пятидесяти. Нельзя сказать, что роскошно одет, но с охапкой цветов. «Вы к кому?», -- спрашиваю, а он: «Я хочу видеть лучшую актрису на свете Эллину Вереск.» Я сразу все и понял. Но тебя дома не оказалось, он передал цветы и ушел.

     -- Да, -- размышляла Эля в ответ, -- Значит фильм создан не так-то уж плохо, если он отвечает проблемам людей, желающих видеть на экране не только развлечения. Да, но откуда он узнал мой адрес, ведь я не оставляла его на телевидении. И, вообще никаких данных о себе не оставляла.

     Вопрос повис в воздухе. Костя тоже задумался над этим фактом. Наконец он выслушал предположение:

     -- Может кто-то из знакомых ему сказал. Но для этого нужно быть знакомым твоих знакомых. Значит, он откуда-то из ваших кругов. А, значит, знает, где с тобою встретиться снова, потому, что не спросил у меня, где тебя искать.

     Эля призадумалась теперь над тем, хорошо ли это или плохо, опять украдкой взглянув на Костю, но тот оставался, попрежднему, спокоен.

     -- Наверное, это знакомый Викентия Игнатьевича, -- высказала она предположение.

     -- Ну, быть может и так, -- безразлично ответил Костя, -- Тебе видней, чей он знакомый.

     -- Костя, почему ты так отвечаешь, -- начала тревожиться Эля, -- Ты думаешь, у него еще какие-то мысли, кроме творческих симпатий.

     -- Да, ничего я не думаю. Он не давал такого повода.

     Эля успокоилась. Но спокойствию этим вечером суждено было длиться не долго. В дверь опять позвонили. Эля и Костя переглянулись, кто бы это мог быть. Эля нерешительно попросила Костю:

     -- Может, ты откроешь. Вдруг это он вернулся.

     Костя, не спеша, двинулся к входной двери, а Эля в напряжении замерла, ожидая у дверного косяка. Костя открыл дверь.

     -- Извините, здесь живет Эллина Вереск? -- Услышала Эллина тонкий не то женский, не то детский голос.

     -- Ну, в общем-то, да,-- ответил Костя.

     -- А вы, кто ей будете?

     -- Я -- ее муж, а что?

     -- Ой, как интересно.

     -- А вы, кто ей будете? -- в свою очередь спросил Костя.

     -- А мы хотим подарить ей вот это и попросить автограф на память.

     Костя вопросительно глянул украдкой на Элю, которая стояла тут же за дверями. В руках он теперь держал букет гладиолусов, но поменьше, чем тот, что подарили Эле раньше. Эля почувствовала себя неловко и решила выйти из-за двери поговорить с поклонницами.

      -- Проходите, -- вежливо пригласил их Костя.

     Две девчонки, лет семнадцати, стрекотали на перебой как стрекозы. Они засыпали Элю всевозможными вопросами, на которые та еле успевала отвечать, зачастую невпопад. Их интересовала всякая безделица: какую музыку слушает Эля по вечерам, любит ли вставать рано утром, нравилось ли ей ходить в школу и, даже, какого цвета предпочитает иметь автомобиль. Наконец две стрекотухи сунули Эле по фотке -- каждая с ее же изображением, что удивило Элю еще больше. В ответ она поставила на них свою роспись и те довольные ускакали. А Эля обескуражено глянула на Костю. Тот озадаченно потер подбородок, не зная, что и сказать в ответ. Наконец он задумчиво произнес:

     -- Это что, так и будет продолжаться весь вечер?

     -- Слушай, Костя, -- решила без промедлений Эллина, -- Давай отключим звонок, ведь они не дадут нам покоя до самой ночи.

     Так и сделали. Оставался непонятым лишь один вопрос, откуда незнакомые люди знают Элин адрес. Эля почувствовала, что спокойной жизни настал конец.

ГЛАВА 11.

     Предчувствия Элю, к ее сожалению не подвели. День проходил спокойно, а ночью начиналось все заново: «Здесь живет Эллина Вереск? Мы хотим ее видеть…» Благо, что с сентября по вечерам Эля снова должна была идти на учебу, а Костя отключал звонок и запирался на все засовы.

     И вот однажды осенним вечером вопрос о том, откуда поклонникам известен Эллин адрес, разрешился сам собой.

     Эля сидела перед телевизором, иногда клацая пультом. Делать уже ничего не хотелось, она собиралась ложиться спать. И вдруг на том же канале, где был показан Элин фильм, в одной из дешевых развлекательных передачек  промелькнули знакомые Эллине лица. Эля нахмурилась, всматриваясь пристальней. На сей раз она не удивилась, поскольку была готова ко всему. Сомнений не было, это были Миша и Катя. Но как они изменили свою внешность, их с трудом можно было узнать. Но, все же, Эля узнала.

     Миша с причудливой прической на голове, торчащими в разные стороны набреалиненными прядями волос. На глазах почти женский макияж, гламурный стиль в одежде. Самоуверенное выражение лица.

     «Клоун!» -- в сердцах кинула Эллина пульт. А Катюха-то хороша. Ведь у нее же талант, она же рождена для сцены. Так, во всяком случае, казалось Эле. Что она представляет собой сейчас! Где очаровательная, разбросанная в разные стороны челка, где естественный необычный цвет волос? На голове вместо них теперь какая-то пакля, наподобие парика, а может, выкрашенная до неживого состояния в темный, как у ведьмы, цвет волосы. Из одежды – юбка, похожая на пояс, короткий топик на груди с уймой каких-то цепочек.

     «Вот чучело!» -- у Эли даже накатились слезы – А, ведь я так усердно с ними работала, так хотела, чтобы они поверили в свои таланты. Я сама, наивная в них поверила. А они, вот так…»

     Сладкая парочка пыталась что-то вместе пропеть, и получалось у них отвратительно, но зрители были в экстазе и хлопали им до потери сознания. Эля клацнула пультом, чтобы не видеть ужасного зрелища. Не выдержала, взяла мобилку, давай звонить. Катя подняла трубку сразу.

     -- Здравствуй, Катя…

     -- Здравствуйте, Эллина Александровна, -- обрадовалась Катя звонку, -- Ой, у меня столько новостей, -- Не дожидаясь вопросов начала Катюха, -- Вы знаете, ваш фильм, то есть наш, так понравился на телевидении. Он теперь пойдет в прокат на все каналы. И, хоть он не очень качественно сделан, его отредактировали, но зрителям очень нравится… Вы представляете, скоро мы все станем очень богатыми и знаменитыми, -- тарахтела без умолку Катя.

     -- Нет, не представляю, -- коротко оборвала Эля Катькину болтовню, -- Сомневаюсь, чтобы славы и богатства можно было достигнуть так легко.

     -- Эллина Александровна, вы что, не рады?

     -- Не очень, -- сухо ответила Эля то, что есть, а потом строже спросила, -- Катя, ты почему не поступила в этом году в театральный институт, ведь я так тебя готовила?!

     -- Ой, Эллина Александровна, времени нет, некогда…

     -- И чем же ты так занята?! Уж не этой ли свистопляской на телевидении!

     -- Ой, вы все знаете, -- опять затарахтела Катя, -- Вы представляете, там сразу заметили мой талант и пригласили выступать в шоу…

     -- Катя, что с твоими волосами, ты что с ними сделала? – негодуя, оборвала ее Эля.

     -- Но ведь так модно, так было нужно. Сейчас в моде естественные тона.

     Эля глубоко вздохнула, едва переводя дыхание.

     -- Катя, но ведь у тебя талант для сцены, -- устало произнесла Эллина, -- У тебя же дар, ты там его погубишь.

     Катя смолкла на минуту, понимая, что Эля больше ей не попутчица, но, не желая больше злить ее, произнесла, чтобы скорей отвязаться:

     -- И у вас тоже талант. Мне сказали, что и вас бы взяли в шоу, только нужно перекраситься и поменять цвет глаз или сделать пластическую операцию, чтобы лицо выглядело стандартнее.

     -- Черта с два! -- резко ответила ей Эля, -- Может, еще налысо побриться? Они не дождутся! Катя, ты хоть понимаешь, что ты говоришь?! Ведь ни тебе, ни мне менять ничего не нужно, у нас все есть. Люди должны быть разными, естественными, даже если далеки от эталона красоты. Каждое лицо симпатично по-своему, если в нем есть отблеск души. Дарить свою душу – вот это искусство. А не то, что делаешь ты сейчас.

     -- Это имидж, -- опять затрещала Катя.

     -- Нет, -- оборвала ее Эля, -- Имидж – это не суть.

     -- Но продюсера говорят…

     -- Катя, иди учиться, иначе я не смогу с тобой общаться дальше.

     -- Катя, с кем ты разговариваешь? – послышался чей-то голос издалека в трубке.

     -- Это учительница, – откликнулась Катя.

     -- Так поздно?

     -- Да, увидела передачу со мной… Да, ну ее, все опять одно и тоже – поступать да поступать…

     Дальше общаться у Эли пропало всякое
желание, и она выключила связь.

     Эля, молча, сидела на диване обхватив колени и глядя в никуда. Она вспоминала те далекие времена, когда ее мама вот так же заставляла поступать в институт, а она, Эля, вовсю твердила ей, что, мол, и так умная, корочка здесь не причем. Да, но то была она, Эля, любознательная и пытливая, прочитавшая в свои юные годы немало книг, дотягиваясь до любой житейской истины своим умом. Она не любила рубежи и шаблоны, скучные учебные коридоры и прописные истины. Она просто была гением уже тогда. И за эту гениальность могла поблагодарить лишь тех, кто ей помогал развиваться да собственное трудолюбие.

     Но, разве сейчас молодежь стала настолько бездарной, чтобы опускаться до понятий ширпотребовского производства. Ведь генетически человек не стал глупее по сравнению с людьми прошлых поколений. Вероятно, дело не в этом. Над нами над всеми висит черное облако, обещающее свободу и в то же время, забирающее ее у нас всецело. Вот они, зомби будущего поколения. Похожие друг на друга все, как один и стремящиеся к славе и успеху просто потому, что не желают работать ни руками, ни умом, ни сердцем. Но, каким же сильным нужно быть, чтобы не попасть в эту многообещающую ловушку. Эллина знала, что здравый разум может изменить даже ей.

     Следующий ее звонок к Мише только усугубил трагичность положения.

     -- Миша, здравствуй.

     -- Здравствуйте, Эля.

     На миг Эле показалось, что это прежний Миша, которого она знала раньше.

     -- Миша, как дела у тебя?

     -- У меня – нормально, -- отвечал лениво тот, – вот тут  передачку снимаем, некогда сейчас даже вверх посмотреть.

     -- Да, да, -- несколько сдерживая горькую иронию, отозвалась Эля.

     -- Это пока передачку, а потом фильмы пойдут.

     Эля вздохнула, Миша услышал.

     -- Честное слово, я буду сниматься в настоящих фильмах…

     -- В каких… В дешевых боевиках? Миша, ведь ты же достаточно умный парень, чтобы обнадеживать себя радужными мечтами, после всего, что ты сейчас делаешь. Ты себя-то хоть видел в этой передачке?

     Ну, в общем-то, нет… -- засмущался Миша.

     -- А, вот я видела, на кого ты там похож. Хочешь, скажу?

     -- Не надо.

     -- Похоже, тебе самому стыдно, -- Эллина не могла себя сдержать, чтобы не выписать бывшему ученику нахлобучку.

     -- Эллина, вот скажите, в театре много платят?

     -- Не знаю, я там не работала и этим не интересовалась.   

     -- А я знаю – мало. За каторжные труды – копейки. А я ведь тоже человек, я жить хочу. И, что, я должен посвятить себя делу, которое ничего не стоит, и всю жизнь только и видеть перед собой эти мрачные театральные стены, этот душный грим, оставаться в безызвестности и получать за это жалкие гроши.

     -- Почему ты решил, что останешься в безызвестности и будешь получать гроши? Ведь ты же способный.

     -- Способный – это еще не талантливый. А даже, если и талантливый, где гарантия, что на меня спрос будет?

     -- Во-первых, талант развивать надо. А потом, если хочешь, чтоб на него спрос был, то займи свое истинное место в жизни и останься самим собой...

     -- А-а, опять вы за свое, все работать, работать... А если я буду работать, и ничего не получиться?!

     -- Миша! Ты когда в актеры шел, ты о чем думал, просто так проскользнуть и денег кучу получить? А не получиться так. Работать везде приходится. Ваша слава быстротечна, сегодня – король, а завтра – никто.

     -- Эллина Александровна, -- вдруг с нескрываемой иронией и небольшим раздражением в голосе произнес Миша, -- Ну, что вы так нервничаете. Не переживайте, и у вас все будет хорошо, славы на всех хватит.

     -- При чем тут слава, -- разозлилась Эля, -- Я вовсе ей не завидую.

     -- Вы меня поймете, когда к вам придет первый поклонник.

     -- Уже приходили, и не один раз.

     -- Что, уже? Ну, вот, видите, значит и у вас все хорошо, скажите мне спасибо… -- тут Миша запнулся.

     -- Стоп, -- вдруг осенила Элю догадка, -- А почему спасибо именно тебе? А ну, давай, выкладывай все на чистоту.

     Миша замялся.

     -- Ну-у, так получилось. Меня спросили, я ответил.

     -- Что спросили?

     -- Кто вы такая, чем занимаетесь и координаты.

     -- И мой адрес остался на телевидении, -- догадалась Эля.

     -- Да, остался.

     -- Я надеюсь, телефон ты мой никому не давал?

     -- Нет.

     -- А, что ты еще натворил, наговорил, признавайся!

     -- Ну, интервью давал корреспондентам о нас обо всех. О вас, о Викентии Игнатьевиче.

     -- Что? Что ты сказал? О Викентии Игнатьевиче?!    

     -- Ну, что нам помогал, как режиссер.

     У Эли опустилось сердце.

     -- Как ты мог… Ведь он же просил…

     Эля без сил опустила не выключенный телефон. Как она теперь посмотрит в глаза человеку, который во всем ей доверяет и так много сделал для нее. Откуда-то издалека в трубке доносился Мишин голос.

     -- Эля… Эллина… Эллина Александровна… Что с вами?... Вы меня слышите?...

    Не дождавшись ответа, он выключил связь.

ГЛАВА 12.

     Но на этом Элины беды не закончились. И воспринимала она их не как трагические последствия славы, а как расплату за собственную ошибку. В их доме попрежднему был отключен звонок, хотя иногда, какой-нибудь назойливый поклонник умудрялся стучать в окошки даже поздно вечером. Эллина теперь не брала трубку собственной мобилки, увидев незнакомый номер. Она боялась, что позвонят с телевидения и предложат какую-нибудь грязную сделку. Или, скорее, не боялась, а не хотела опять сталкиваться с этими ненавистными ей «мордами». У самой же руки чесались пойти на телевидение, забрать диск и наделать много шуму за подлость. Но что-то ее удерживало. Эля понимала, что диск отдать могут, но оставят там копию. Если он уже давно в ходу, и его крутят по другим каналам, то отвоевать свои права будет намного сложнее. Хотя гонорара, хотя бы самого скромного ей попрежднему никто не предлагал.

     Но, самое шокирующее событие произошло с Элей на днях, когда она, сорвавшись пораньше с лекций, возвращалась после учебы домой. Настроение у нее было спокойное, даже рассеянное. По пути она зашла в один из небольших магазинчиков скупиться. И покупок оказалось не мало.

     Эля терпеливо стояла в очереди перед прилавком и, уже подошел ее черед. Эля заказала все, что было нужно и, вдруг, нечаянно выронила портмоне на пол. Она хотела наклониться поднять его, как молодой паренек, стоявший рядом, поднял упавшую Эллину вещь и вежливо подал ей в руки.

     -- Спасибо,-- так же вежливо ответила ему Эллина.

     -- О, какие у вас прекрасные золотые волосы, -- заметил парень, видимо желая познакомиться с Элей поближе, -- Ну, прямо, как у Эллины Вереск.

     Страшная догадка пронзила Элю насквозь. Теперь ее будут узнавать везде, даже на улице. Но ведь она еще не сделала ничего настоящего. Эля считала такую славу не заслуженной и отказывалась от нее, как только могла. Но теперь предпринимать что-либо было поздно, звездность неуклонно настигала ее. Эля в поспешности отвела от паренька глаза.

     -- И голубые глаза, -- продолжал знакомиться паренек, -- Ну совсем как… Простите, -- вдруг вскричал он, -- Да нет, этого не может быть! Это и есть вы, вы, та самая лучшая, которая снимается без грима в кино. Вы настоящая артистка, не то, что остальные, я вас сразу узнал…

     Эля не знала, куда и деться от такого нападения, а паренек не унимался и громким голосом продолжал разговаривать с Элей:

     -- Мне так хотелось бы поговорить с вами поближе. Ведь настоящие звезды не каждый день встречаются.

     Тут уже вся очередь обратила на Элю внимание, услышав слова «настоящие звезды». Люди обступили Элю тесным кольцом, стали смотреть на нее, как на диковинку. Одеты все были тепло, соответственно времени года. Сегодня, на третий день декабря выпал первый снег. Эля, которой и без того было душно в ее пушистой шубке, почувствовала, как начинает задыхаться. Ее охватила паника. Что делать? Звонить Косте – мобилка далеко, не долезть сейчас. А кому-то из толпы в голову пришло тут же взять автограф у «звезды». Этот умник сунул из толпы ручку и блокнот прямо Эле в лицо и закричал:

     -- Черкни на память!

     Толпа поддалась тому же импульсу, кольцо вокруг Эли сомкнулось плотнее. Эля почувствовала, что еще чуть-чуть и ее задушат. И, тут неожиданно для себя, собрав последние силы, она командирским тоном, как в армии, рявкнула, что было сил, как могла громче:

     -- Разо-йдись!

     От неожиданности толпа отступила назад, а Эля не теряя ни секунды, схватила свой пакет с покупками в охапку, быстро бросила обалдевшей продавщице деньги, все, что у нее были в портмоне и твердым, чеканящим шагом направилась к двери. Кассирша, проводившая ее взглядом, перевела взгляд на оставленную Эллиной сумму денег. «Да, вот у кого деньжата водятся…», -- произнесла она растерянно.

     И только мужчина, стоявший поодаль и не принимавший участия во всей этой потасовке, спокойно заметил: «Такая, как она в звезды не полезет, потому и является настоящей звездой.»

     Эллина опомнилась только на улице, немного отдышавшись и переведя дыхание. И тут чувство панического ужаса нахлынуло с новой силой. Бегом она кинулась к трамвайной остановке, вскочила в подошедший трамвай. В такой же панике сунула руку в карман – на проезд осталась мелочь и больше ни гроша.

     Эля забилась на заднее сиденье, отвернувшись к окну, двери в трамвае автоматически закрылись и, мерно раскачиваясь, вагон тронулся с места. А у Эли все еще стоял в ушах гул окружавшей ее толпы и, как в страшном сне, это ужасное слово: «Автограф… Автограф…» В первые в жизни в те кошмарные минуты Эля ощутила страх удушья. Эти ненормальные могли бы ее разорвать, как жертву собственного тщеславия.

      Наконец-то трамвай подошел к нужной для Эли остановки и остановился. Эля опрометью выскочила из него, чуть не сбив какого-то дяденьку с ног.

     -- Девушка, очумела, что ли! – услышала она за спиной недовольный голос и на душе, вдруг, стало легче. Она снова девушка, а не злосчастная «звезда».

     « Да какая из меня звезда, езжу на трамвае и то переживаю, чтоб хватило!» -- подумалось ей в ту минуту. Но сейчас она была рада, что ушла от погони целая и невредимая. А дома ее попрежднему ждали два родных человека – Костя и Ежик. И Эля знала, что ждать они ее будут всегда, независимо от успеха в этом мире, и потому была счастлива.

     Эля устало отворила калитку в невысоком заборчике, которая никогда не была заперта. В почтовом ящике обнаружила письмо. Писала бабушка. При одном воспоминании о ней Эле взгрустнулось, как она там, как все остальные? Эля заметила, когда подходила к двери, что на заснеженной узенькой тропинке и вокруг нее много следов, значит, кто-то приходил к ним, и не один. Похоже, целая толпа.

     « Опять поклонники, -- с содроганием подумала Эля, -- Наверное, нам скоро высокий забор придется ставить вокруг дома и калитку запирать на засов. Будем жить как в крепости, чего бы так не хотелось. Но и на это нужны средства, которых нет.»

     При одной мысли о заборах и засовах Эля опять помрачнела. Ей никак не хотелось из окна своего уютного домика наблюдать стену, а только бескрайнее поле. И опять ей подумалось: « Какие порой бестактные и похабные бывают люди. Вторгаются на твою территорию так, словно к себе домой. Словно теперь я принадлежать обязана всецело только им. И для чего? Зачастую, для того, чтобы удовлетворить их иллюзии о прекрасной жизни, которые они рисуют себе сами. Ведь мало кто видит и слышит меня по-настоящему. Но именно такие люди нахально не лезут тебе на голову.»

     Дома, после ужина Эля развернула заветное письмо, желая прочитать его в уединении и еще раз оказаться в тех краях, где бегала босиком по росистым лужайкам и лазала по деревьям. Но прочесть так ничего и не смогла. Как только развернула конверт, вмиг накатились слезы и застелили пеленой все вокруг. После пережитых приключений, Эля с новой остротой ощутила разницу между своей прошлой свободной жизнью, тихой и спокойной, в которой она всецело принадлежала самой себе и своим чувствам, и теперешней – грубой, публичной, в которой Эля должна принадлежать толпе зевак. Но Эля вопреки всему оставалась той прежней Феей, неуловимой для других и едва заметной для тех, кто в нее верит.

     Воспоминания далекой юности нахлынули на Элю таким потоком слез, что ее плачь услышал Костя в соседней комнате и поспешил узнать, в чем дело.

     -- Эля, Эля, что случилось? – едва спустил он ее на землю. Та в экстазе даже не сразу услышала его голос.

     -- Ничего, все нормально, -- откликнулась та осипшим от слез голосом, -- Просто домой очень хочется.

     -- Поедем, обязательно поедем, -- заверил ее Костя, -- На Новогодние праздники. Мне тоже своих навестить надо и маму, и сестру.

     -- Муторно мне, Костя, от чего-то. Не могу я так жить. Все, что я не делаю, приносит только вред в этом мире. Ведь я туда вкладываю другой смысл, а его толкуют иначе.

     -- Это потому, что люди еще не научились пользоваться той истиной, которую ты им преподносишь. Они не доросли до нее. Ведь золото, по началу не находило должного применения, пока не открыли его самые ценные свойства, кроме блеска для украшений. Но для этого понадобилось время. Вот увидишь, когда-нибудь твои произведения сделают свое дело в этом мире. Они произведут должный эффект и будут нужны всем. Но для этого необходимо уметь ждать. Не знаю, сколько, я – не пророк. Но знаю одно, что всему в этом мире  рано или поздно находится свое применение.

     И Эля успокоилась. Внезапно она ощутила силу этих слов и их справедливость. Теперь ей самой было не понятно, от чего она так расстроилась и все пережитые приключения теперь казались просто смешными.

ГЛАВА 13.

    Но самые непредвиденные приключения были для Эли впереди и о них она даже не догадывалась.

    Однажды, выходя из Писательского дома, на улице она увидела группу людей с фотоаппаратами и камерами. Группа была небольшая, человек шесть-семь и Эля не придала увиденному никакого значения.

     « Наверное, снова репортаж пришли снимать о писательской деятельности», -- решила она и двинулась дальше. Как вдруг у себя за спиной Эля услышала сдавленный возглас: «Смотрите, это она… Эллина Вереск…»

     Услышав свое имя, Эля машинально обернулась в пол оборота. Люди с фотоаппаратами поспешно направились к ней. Они окружили ее:

     -- Скажите, как вы решились поставить фильм, не имея надежной поддержки и материальной базы? – быстро задал вопрос бородатый мужчина.

     Остальные корреспонденты вокруг защелкали фотоаппаратами. Эля обрадовалась, решив, что на сей раз кого-то интересует то, что она делает и приготовилась рассказывать все, что ей хотелось и что накипело на душе:

     -- Вы знаете, -- начала она рассказ,-- Поставить фильм самой – была моя давняя мечта. Когда-то я начала мечтать и стала писателем, теперь я – режиссер, пускай пока непризнанный, но все же, способность мечтать меня не оставила.

     -- Где вы обучались? – продолжали задавать вопросы репортеры.

     -- Что? – не поняла о чем ее спрашивают Эллина,-- Я окончила педагогический университет, факультет филологии и культуры, у себя на родине. Сейчас продолжаю учиться здесь на режиссерском факультете, это вас интересует?

     Но эти подробности, вероятно вовсе не интересовали репортеров, им был необходим скандальный сюжет о главной героине дня и они решили распалить Элин гнев, поскольку слухи о ее строптивом нраве уже распространились чуть ли не по всей Москве.

     -- Скажите, почему вы отказались от гонорара? Это была благотворительная акция в пользу телевидения?

     Вот этого Эля никак не ожидала. Она так верила, что справедливость рано или поздно возьмет верх, что теперь просто не могла и не хотела скрывать свой гнев, забыв, что перед ней опасные люди – репортеры.

     -- То есть, как это, отказалась?! Да меня просто напросто обокрали. Я имею право подать в суд, но не стану этого делать, потому, что хочу, чтобы мой фильм дошел к людям. Это не акция, это моя жертва ради людей, ради настоящего искусства, ради человечества.

     -- А чем вам не понравилась популярнейшая передача и два ее уважаемых участника?  Это ваши коллеги?

     Эля смекнула, что вероятно, у Кати и Миши уже брали интервью и они по наивности, а, может, по чьей-то указке выложили все на чистоту.

     -- Да не передача мне не понравилась, не ее участники, а то, что с ними сделали. Извините, но я имею некоторый опыт работы в искусстве и у меня хороший вкус на этот счет, признанный многими неглупыми людьми. Ведь я еще и литератор, не просто педагог. И я прекрасно понимаю, что шоу-бизнес – это тиран, который парализует человеческую волю и сознание. А поскольку я – педагог, я знаю, как надо воспитывать талант и гениальность,  и я не позволю своим трудам снизойти до ступени массового искусства. Мы, творцы, должны воспитывать массы, а не они нас. Потому что мы – избранные, но каждый избранник должен оправдывать всецело вершину, на которой он находиться и всякий раз подтверждать ее. И добиться ее можно только при помощи знаний.

      Эллина хотела сказать что-то еще, но репортеры вдруг потеряли к ней всякий интерес. Они развеялись каждый в свою сторону так, словно их здесь и не было.

     «Странно, -- подумала Эля, -- Как только хотела сказать что-то важное, так они и испарились.»

     Но, посчитав, что того, что она уже сказала, было достаточно, тут же забыла обо всем.

     А через неделю в газетах появились сногсшибательные статьи под заголовками: «Эллина Вереск сначала сама отказалась от гонорара, а теперь хочет подать в суд на телевидение», «Эллина Вереск против популярнейшего шоу Москвы», «Эллина Вереск рассорилась со своими друзьями из-за славы» и, наконец, «Эллина Вереск – кто она? Тайная миллионерша или сумасшедшая…»

     Статьи быстро облетели Москву, ее пригород и, наверное, всю страну. Скандальные статейки были прочитаны и в университете, где работала Эллина до декрета, и в институте, где она теперь училась. И эта грязная слава стала мешать ей жить не на шутку. Слава и зависть окружающих. Ведь завистники, как известно, с превеликим удовольствием верят всему плохому, что говорят об их сопернике.

     В институте, где Эля училась, одногруппники сначала только перешептывались у нее за спиной да смотрели ей в след враждебным взглядом. Немного погодя прения пошли вслух.        

     -- Ты посмотри, какова самозванка, -- говорили у Эли за спиной бывшие подруги, так, чтобы она расслышала их слова, -- Мы тут уже по пять лет учимся, а она только второй, не известно, где раньше училась и училась ли вообще, а уже всю прессу на уши поставила. Фильм, видите ли, она создала, неизвестно с чьей помощью…

     -- Говорят, ей профессор помог.

     -- Ах, так, его руками и состряпала, а потом, за свой выдала. С таким блатом мы тоже умеем.

     Однажды Эля не выдержала и выступила перед всей аудиторией, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос.

     -- Да, -- заявила она,-- Я не собираюсь скрывать, что в создании фильма мне помог мой старый друг, профессор. Он вообще мне во всем всегда помогал, это мой старший наставник. Но руководствовалась я в основном собственным опытом работы в театре, я вела студенческий драмкружок. Ведь у себя на родине я так же работала преподавателем литературы в университете. Я не только филолог, но и литератор, потому, что сама пишу книги. Я это все умела и раньше, а здесь решила подучиться, чтобы пополнить свой опыт и знания. И учеба немало мне дает.

     -- Подумаешь, -- послышались возгласы вокруг, -- А мы, что, не такие, мы не учимся…

     -- Ну, не знаю, -- безразлично пожала плечами Эллина, -- Если человек бездарен, как он может оценить таланты и труды другого.

     В ответ на эту фразу сказать было нечего. Да и как иначе могла объяснить Эля, что у нее божий дар, развитый с детства, если никто из окружающих и знать об этом ничего не хотел. В общем, так или иначе, но на время от Эли отстали. Но на время, пока не узнали, что защищать диплом режиссера ей разрешили на полгода раньше, потому, что ее фильм был защитан и как курсовая и как дипломная работа.

     В общем, с одной трудностью было покончено. Но в марте того же года, когда Ежику должно было исполниться два с половиной годика, Эля захотела выйти на работу.

     -- Ежика можно в ясельки отдать. Он мальчик смышленый, общительный, мне кажется, ему надо развиваться среди детей. А то здесь он кроме четырех стен да грязных черепков своих больше ничего не видит. А там все-таки дети, игры, общение. Он ведь такой подвижный, -- говорила Эля Косте так, словно убеждала его в чем-то, хотя сама переживала больше него, но на работу тянуло с новой силой.

     -- Да попробуйте, я не против, -- соглашался Костя.

     Волновалась Эля напрасно. Ежику в садике очень понравилось. Иногда он даже не хотел идти домой и оказывал сопротивление, когда мама его одевала, крича почти по-мужски:

     -- Н-ни-и, тут буду… Играть буду…

     -- Уже поздно, детки все по домам разошлись. С кем ты играть будешь? Завтра снова придешь сюда… -- как могла, уговаривала Эля упрямца, а потом, схватив его в охапку тянула домой. А он изо всех сил барабанил ее ручонками по плечу.

     И все было бы хорошо, если бы опять не скандальная пресса со своими статейками. На сей раз, увидев в киоске одну из газет со своим именем, даже не читая статью, Эля ринулась в редакцию. Она ворвалась, не смотря на препятствия, к главному редактору и с порога заявила:

     -- Если вы не оставите меня и мой фильм в покое, я действительно подам на вас в суд. На вас и на вам подобных. Я не хотела этого делать, но теперь придется!

     -- Позвольте, что вы так шумите, -- невозмутимо отвечал редактор, -- Мы делаем вам рейтинг, а вы еще и недовольны.

     Он знал, что если даже Эля и подаст на него в суд, то ничего не отвоюет.  

     -- Не нужен мне такой рейтинг и слава не нужна такая дешевая. Я из-за нее работу рискую потерять, как я жить тогда буду?! Ведь гонорар мне так и не платят!

     -- А вы не пробовали поменять работу?

     -- Я не собираюсь менять работу, поскольку это моя родная профессия. Я много лет накапливала знания и опыт, повышая свое мастерство. А теперь вы мне предлагаете уйти из нее и заняться тем, чем может заниматься любой простофиля с улицы.

     -- Ну, об этом нужно было думать раньше… А что вас собственно, в статьях не устраивает?

     -- Там написано, что я – миллионерша и, причем, тайная. Мне это жить мешает. Ну, какая из меня миллионерша? Миллионеры простыми преподавателями не работают! Окружающие меня не понимают…

     -- А-а, ну, так мы про всех что-нибудь пишем. Работа у нас такая… -- совершенно спокойно отвечал редактор.

    Так, ничего не добившись, Эля ушла из редакции. А за ее спиной, лишь только захлопнулась дверь, главный редактор объявил своим помощникам:

     -- Или мы ее добьем, или склоним работать на нашу сторону, но против нас она идти не будет.

     А на работе с Эллиной повторялась все та же история, что уже произошла раньше. Сослуживцы перешептывались у нее за спиной. Им не давала покоя одна мысль: как это знаменитость и миллионерша работает с ними в одном университете, а не почивает на лаврах, как подобает людям ее рода и звания. Пошли слухи, что Эллина просто прибедняется, представляя собой «бедную овечку». Кое-кто поговаривал даже о том, что фильм, в основном создан не ею, она просто завела выгодную любовную связь с каким-нибудь знаменитым режиссером, чтобы тот ее прославил, и даже ее знакомый профессор здесь ни причем. Он просто дружит с Эллиной, потому, что ему это выгодно.

     Обстановка накалялась с каждым днем. С каждым утром Эле все сложнее и сложнее было идти на работу, вести лекции, не обращая внимания на испытывающие взгляды студентов и коллег, и делать вид, что у нее все как прежде и ничего сверхъестественного не произошло.

     Наконец Эля вынуждена была признаться Косте:

     -- Я больше так не могу. Ко мне относятся хуже, чем к убийце. Так, словно я преступление совершила.

     -- Да, брось ты эту работу на время, -- посоветовал Костя, -- Ты ведь еще в декрете сидеть должна. А потом, если что, другую найдем, пока все утрясется.

     -- Костя, ведь слава обо мне на всю Москву распространилась, а, может, на весь мир. Мне теперь нигде места нет.

     -- Я думаю, это все когда-нибудь закончиться.

     -- Когда?!

     Этот немой вопрос постоянно повисал в воздухе при любом их разговоре, который постоянно сводился к одной и той же теме. Костя успокаивал Элю, как мог, но даже он не знал, что ей посоветовать. Он хорошо знал, что бросить свою творческую деятельность Эля не сможет, для нее -- это гибель. А уйти полностью в массовое искусство  для нее – не выход. Но, продолжать жить вот в таком кошмаре, было бы губительно для всей семьи.

     Работу Эле пришлось все-таки оставить. От нервных переживаний у нее началась депрессия, сопровождающаяся лихорадкой. Костя хлопотал над ней как мог.

     Да еще назойливые поклонники, потерявшие всякую совесть, нахально лезли во все окна и двери, как тараканы, лишь бы увидеть новоявленную звезду. Костю раздражало это все до бешенства, он с трудом сдерживал себя. Иногда выходил на порог к слишком обезумевшему сумасброду:

     -- Мы хотим видеть Эллину. Мы хотим говорить с нею, -- пояснял тот, -- Она -- наше спасение! Я хочу поговорить с нею, как дальше жить…

     На что Костя сдержанно отвечал:

     -- Эллину вы сейчас не увидите, она больна. Но говорить на такие темы она с вами не обязана. Она пишет стихи, пишет романы, в них она сказала все, что могла. Если вы хотите получить консультацию профессионального психолога, то, пожалуйста, я к вашим услугам.

     С этими словами Костя совал свою визитную карточку в руки очередному фанатику и тот, вместо автографа желанной звезды уносил с собой приглашение в психологический центр.

     В некоторой степени такая методика против нахальных поклонников помогала. Но, когда Эллине стало лучше, она попросила Костю:

     -- Знаешь, не отшивай ты их так. Лучше пусть приходят на мой творческий вечер. Я, когда выздоровею, проведу его в Писательском доме. Там я с ними со всеми поговорю, и они получат свое сполна.

ГЛАВА 14.

     Вскоре Эля отошла от психического паралича, взяв себя в руки, встала на ноги. Она сделала то, что пообещала своим поклонникам. Но на творческий вечер народу пришло немного, как это ни казалось странным, хотя объявления Эллина постаралась вывесить чуть ли не по всей Москве.

     «Где же мои поклонники, -- с удивлением думала Эля, -- Те, которые двери вчера выламывали, хотели меня видеть и спрашивали в отчаянии: как жить в этом мире? Сегодня я постаралась дать ответы на все необходимые вопросы, но, похоже, многие уже нашли их и без моего участия. Ну, что ж, значит, теперь им разговаривать со мною не о чем, а значит, пусть и не подходят больше…»

      Близилась летняя жара. Костя взял отпуск на два самых жарких летних месяца – июль и август. Он планировал сначала свозить семью на море, а остальное время провести в их с Элей родном городке, где не было назойливой прессы и поклонников.

     После такого отдыха Эля совсем позабыла про все свои бывшие тревоги, теперь они ей казались совершенно незначительными. Теперь она была готова творить дальше, удивлять этот мир, спасать его и бороться изо всех сил с тем, что навязывает ей общество.

     С работой Эле пока не везло, да она не слишком-то торопилась ее найти. Теперь ее интересовало другое. Она подумывала, как и с кем создать новый фильм. Но теперь уже найти не начинающего продюсера, который сам готов работать за даром, лишь бы хоть как то оправдать свои затраты и хоть немного протолкнуть самого себя вверх. Эле нужен был опытный человек в этом деле, который мог бы выгодно распространить ленту не как любительскую, а как профессиональную.

     Ежик по-прежнему ходил в детский садик и ему это нравилось. В мае этого года ему уже исполнилось три годика. И для своих годков он был достаточно развитым, смышленым крепышом. Для своих родителей он представлял основную радость в жизни.

     Наверное, читатель ожидает, что дальше я буду писать о супружеской идиллии или о дальнейших творческих успехах Эли. Нет, как раз не об этом. Не суждено Эле прожить гладкую ровную жизнь, как бы она того не хотела. Ведь она звезда, настоящая звезда, хотя ни в какую не хотела признавать это звание за собой. Но звезда не та, что ярко сияет в самом зените небосвода, а звезда глубинная, спрятанная в полумраке собственных чувств, как на глубине темного колодца и доносящая людям свет, преодолевая его толстые стены, как сумрак этой жизни.

     Да, Эллина звезда, совершенно простая, хотя и обаятельная девушка. Но кто хоть раз столкнулся с нею, даже не понимая ее сути, тот не забудет уже никогда. Вот так произошло и на сей раз. Эля совершенно не знала ничего о том, что у нее есть еще один тайный поклонник. Хотя, странным покажется еще тот факт, что этот самый поклонник сам не признавал себя поклонником Эллины Вереск, а только считал, что она ему необходима. Он грезил о ней в глубине своей темной души, но никому не сознавался об этом, даже самому себе в своих тайных желаниях, твердя лишь одно: «Этот алмаз должен быть моим. Только я знаю, что с ним делать». Он тайно следил за ней, узнав через своих людей ее координаты. Вскоре информация о том, что Эллина Вереск собирается снимать еще один фильм и ищет продюсера, дошла до него. Узнав номер ее телефона, одним сентябрьским вечером он позвонил к ней:

     -- Здравствуй, золотце, как давно я не слышал твой нежный голосок, -- вкрадчиво начал он.

     Эле этот тон не очень-то понравился. Она предположила, что к ней снова звонит какой-нибудь сумасшедший поклонник и хотела обломать нахала. Но для начала все же вежливо осведомилась:

     -- Здравствуйте, а с кем я имею дело?

     -- Вот те раз. И ты не узнала?! А я-то думал, встречу старую знакомую, поговорю с ней по душам.

     -- Извините, но мне представляются даже старые знакомые.

     -- Да ты че?! – рявкнул незнакомец, -- Шутить изволишь! Ты че, забыла, как киданула меня там, в кабаре со своим чертовым стриптизом. А потом к своему дохляку учистила, а меня кинула. Подумаешь, чистюля… Не могла сразу сказать, что танцевать не хочешь.

     В памяти у Эллины моментально возник тот зимний вечер в кабаре, где она вынуждена была танцевать, чтоб заработать денег доля дальнейших продвижений. Как ее обманули, и как ей пришлось убегать, и как Костя спас ее. А если бы не он… К горлу Эли снова подкатил удушливый ком страха, она проглотила горькую слюну, но, взяв себя в руки, спокойно продолжала:

     -- Ах, это ты, Кеша, -- Эля знала, что больше всего на свете он не любит свое имя, а Эле больше всего была ненавистна эта придурь.

     -- Я – Вислаев, -- рявкнул в трубку уже знакомым басом «незнакомец».

     -- Знаю, знаю, что ты – Вислаев, -- непринужденно отвечала Эля.

     -- Слышал, крошка моя, что ты в дерме погрязла по самые ушки и помочь тебе не кому.

     Вот такой наглости Эля не ожидала.

     -- С чего ты взял, что я в дерме? У меня все отлично!

     -- Газетки про это пишут… С тех пор как бросила меня, так тебе и  твоему чахлику не везет нигде.

     Тут Эля разозлилась не на шутку.

     -- Во-первых, кто кого бросил, это еще надо разобраться. Во-вторых, Костя не чахлик, а мой муж. А в-третьих, кто это из нас в дерме по самые уши?! – последний вопрос Эля просто крикнула в трубку.

     Вислаев задабривающе снизил тон:

     -- Ну, тихо, тихо, принцесса. Ладно, мы оба были неправы, теперь мы оба в дерме – ты по-своему, я – по-своему. Но ты кидай своего дохляка и возвращайся ко мне, я ведь тебе все дать смогу. Я и на фильмы деньги имею. Мы с тобою вместе весь мир покорим. А что он…

     -- Он – мой муж! – оборвала Вислаевскую болтовню Эллина, -- И, вообще, я друзей не бросаю.

     -- Друзей? – изумился Вислаев, -- Так он тебе просто друг! Вы что с ним до сих пор в куклы по ночам играете…

     -- Дурак ты, Вислаев, -- оборвала разговор Эля и выключила связь.

     Вислаев грохнул мобилкой о мраморный стол: «Вот, стерва! Какова стерва – мне так отвечать, дураком меня обозвать! Ну, ничего же, я с тобой расквитаюсь сполна!»

     И с той минуты у Вислаева в голове стал созревать коварный план мести. Собрав, вокруг себя свою команду, он стал давать указания:

     -- Выследить, когда и с кем возвращается домой после работы, узнать все про нее.

     На что бритоголовый главарь банды лишь криво усмехнулся. Он уже встречался читателю и Эллине на первых страницах романа в ее родном городке, и поэтому не может быть не знаком. И посему я не стану подробно описывать его на сей раз. Какими судьбами он оказался в Москве, не известно даже мне самой.

     -- Хм, -- насмешливо хмыкнул главарь.

     -- Чего хмыкаешь, -- рявкнул Вислаев.

     -- Мы эту шельму и так хорошо знаем.

     -- И что вы знаете?

     -- Да стерва она.

     -- Это и мне известно. За дело! – Вислаев не хотел ждать ни минуты.

     Его молодцы скрылись из виду. Через некоторое время явились с вестями:

     -- Мы все узнали, -- докладывал бритоголовый, -- Она нигде не работает, мальца в сад отводит, по вечерам забирает.

     -- Чего?! У нее еще и малец! -- этого удара Вислаев никак не ожидал. Он обхватил голову обеими руками, как от сильной боли и завопил, -- Ну, стерва, ты у меня попляшешь!

     Потом немного одумавшись:

     -- А этот ее, ну, Кощей Бессмертный?

     Бандиты переглянулись, не понимая, о ком идет речь.

     -- Ну, этот, ее, сопляк, который все время с ней.

     -- Мужик, что ли? – догадался бритый.

     -- Да, мужик, если это можно мужиком назвать.

     Лысый пожал плечами. Вислаев дал новое распоряжение:

     -- Выследить, где работает, когда домой приходит.

ГЛАВА 15. 

     Ни о чем не подозревающая Эля, забрала Ежика из детского садика и не спеша вела его домой. Было около половины шестого вечера. На город уже надвигались вечерние сумерки позднего сентября. Где-то за небоскребами вдалеке полыхал закат, обещая  ветреный день. Эля, держа за ручонку Ежика, мирно подходила к остановке трамвая, расположенной почти на самой окраине города. Проехать нужно было одну остановку до железнодорожного вокзала, а потом на электричке – домой. Людей почти не было на пустых улицах. В сумерках начинали вспыхивать фонари и тут, и там. От них становилось светло как днем и, казалось бы, бояться было нечего. Но только обычному малоизвестному человеку. А Эллина никак не могла принять свое теперешнее положение, забывая о нем и, поэтому никакой опасности не предчувствовала в этот чудесный тихий вечер конца сентября.

     И так, Эля с Ежиком не спеша подходили к остановке, как вдруг откуда-то из переулка к ним подкатила иномарка. Шофер приблизил авто почти вплотную к Эле, опустил стекло дверцы и лукаво улыбнулся ей:

     -- Вас подвезти?

     -- Нет, ненужно, -- вежливо отказалась Эля.

     Шофер бросил окурок через форточку на тротуар, обернулся в салон машины к тем, кто там сидел и скомандовал:

     -- Ребята, вылезай!

     В следующую секунду Эля даже сообразить не успела, что происходит. Несколько громил быстро и бесшумно вылезли из машины, брызнули ей и ребенку в лицо какой-то жидкостью, от которой человек моментально засыпает и может проспать около двух часов, и затащили обоих в машину. Все было сделано чисто, без свидетелей. После чего, бандиты поспешили в свое логово на противоположный конец города.

     Очнулась Эля от неясного шума, раздававшегося вокруг. Она открыла глаза, но кроме темноты ничего больше не увидела. Вероятно, она находилась в комнате и сидела на чем-то мягком, оперевшись на что-то мягкое, наверное, это был диван. Конечно, Эле было трудно понять, куда она попала. Сначала ей показалось, что она у себя дома. Но этот странный шум где-то за стеной или за дверями… Были слышны мужские грубые голоса, они смеялись и разговаривали. Вдруг Эля вспомнила, блестящая иномарка: «Девушка, вас подвезти?» и все, после этого мрак.

     «Нас похитили, -- поняла Эля – Но кто и с какой целью? Может, это недоразумение, может, меня перепутали с кем-то? Где Ежка?» В отчаянии Эля стала шарить вокруг себя руками, которые, на ее удивление, связанны не были и рот у Эли заклеен тоже не был.

     -- Мама, -- вдруг позвал маленький Ежик, который только что проснулся, откуда-то из глубины комнаты.

     -- Еженька, не плачь, я здесь, -- Эля лихорадочно пыталась нашарить вокруг себя еще какие-нибудь предметы.

     -- Мама, мама, -- звал Ежик.

     -- Не кричи, милый, я здесь, -- Эля боялась, что от Ежкиного крика в комнату ворвутся их преследователи и заберут Ежика у нее. В том, что Ежик в порядке, Эля почти была уверенна, потому, что с ней самой ничего не сделали, даже не связали. Но переживания ее не подвели, она так и не успела найти ребенка в темной комнате. Минут через пять, после того, как они проснулись, над ними вспыхнул яркий свет. Эля зажмурила глаза, привыкшие к темноте. Когда она их открыла, перед ее взором предстало пять амбалов во главе с Вислаевым. Они стояли перед ней, как стена и загораживали Ежика нарочно, чтобы она не смогла его рассмотреть. Вислаев усмехался ей в лицо. Второго, лысого, шофера авто, на котором их сюда привезли, она тоже узнала. Остальных Эля не знала, да и знать бы не хотела, но пришлось.

     -- Что, мальца увидеть хочешь? -- скалился Вислаев, -- Ну, что ж, смотри, -- Он схватил Ежика на руки, -- Смотреть, смотри, а назад не получишь.

     Ежик на удивление Эли даже и не захныкал, он с любопытством рассматривал небритую вислаевскую щетину. Потом громко чихнул прямо Вислаеву в нос.

     -- Ну и гад же ты, Вислаев, -- в отчаянии произнесла Эля.

     -- Чего гад, чего гад?! Как чуть, так и гад! А у Вислаева тоже душа есть. Красивая! Смотри, он даже меня не боится.

     И Вислаев смешно заулюлюкал с малышом. А тот в ответ хлопнул его по мясистым губам со всех своих силенок. Вислаев, фыркая, шарахнулся, чуть не уронив малыша.

     -- Весь в мамашу! Ну, че смотришь, дурра! – обратился он к Эле, -- Не получишь пацана, пока желания мои не исполнишь.

     -- Какие желания? – в эту минуту Эля думала только о том, чтобы вернуть Ежку да и себя как можно скорее домой.

     -- А какие ты мне должна.

     -- Сколько я тебе должна? – хладнокровно спросила Эля и поняла, что началось сведение счетов за прошлое. И, если Вислаева интересует только то, что было, значит, он чувствует, что не прав, но не имеет сил признать свою вину. Да ничего ему Эля не должна! Только сейчас она заметила, что комната, в которой она находиться, достаточно светлая и хорошо обставленная, с обогревателем в углу. Вероятно, придется пожить здесь недельку, пока эти удальцы одумаются. Вот только, что подумает Костя?! Хватится, будет искать. Сообщить ему, конечно же, не позволят. Элю это беспокоило больше всего.

     -- А столько, -- продолжал Вислаев, -- Хочу, чтоб ты фильм без меня не снимала. Я буду продюсером, потому, что у меня много денег. И на главную роль меня тоже возьмешь.

     -- Что? – Эля не верила своим ушам, все оказалось так просто, что ей стало смешно,    

-- Да, пожалуйста, пожалуйста, мне продюсер как раз богатый нужен. А, вот на главную роль, -- тут Эля не выдержала и прыснула со смеху,-- Пожалуй, тебе рановато. Навыков нет, подучиться надо, -- произнесла она, успокоившись, почти ласково, как ребенку.

     -- А че, нету! Смари на меня, -- Вислаев усадил Ежика на кресло, а сам, приблизившись к Эле, под дружные хлопанья всей честной компании  стал демонстрировать красоту своего накаченного тела. Бицепсы на его плечах при этом заиграли всей своей мощью.

     Элю эта картина насмешила еще сильнее. Она расхохоталась звонким смехом. Ежик, сидящий в кресле, тоже смеялся, думая, что он в гостях у дядей и те его развлекают.

     -- Хорош Вандам! – похвалила Эля, -- Только, знаешь, Кешенька, на сей раз мне не Геракл нужен, а скромный художник. Насколько ты заметил, я вообще боевики не снимаю. Обратись на любую другую студию, там, такие как ты красавцы ценятся.

     Вислаев побагровел и от Элиной насмешки, и от имени Кешенька.

     -- Ну, вот что, артистка прогорелого теятра, -- Вислаев приблизил лицо к Эле и очень громко шмыгнул носом, -- Без меня ты все равно никто и издохнешь никем. А вот я дал бы тебе все – и славу, и деньги, и себя. А взамен и ты б меня прославила. Кинь своего ханырика, ты ему не нужна. Зато, какая бы из нас получилась пара! Два красивых человека, созданных для славы. Мы вместе – и весь мир у наших ног.

     Эля пристально смотрела на него, пока он говорил. Внезапно ей стало ясно все. Нет, Вислаев вовсе не бездарный урод. Внутри его огромной мускулистой груди еще теплится ленивая душонка, не позволяющая оставаться равнодушным ко всему прекрасному. Но жадность. Его жадность и цинизм перекрывает все каналы к дальнейшему духовному развитию. Увидев перед собой совершенное творение природы, он тут же стремится завладеть им, а, если не получается, то рушит сразу же, не глядя. Но, разве можно красоту завоевать силой?! Нет. Только красотой. А для этого необходимо уметь любить и отдавать себя всецело предмету обожания. Но как же может любить другого человека, любящий только себя.

     Эля прищурилась, глядя Вислаеву прямо в глаза, и совершенно серьезным тоном почти шепотом произнесла:

     -- Вислаев, а ты помнишь, как я деньги на книгу у тебя просила, что ты мне ответил?

     Вислаев взвыл от негодования.

     -- Вон, вон отсюда! Мерзость! Гавнюшка! Человек один раз ошибся – и все, на нем крест. Сука!

     Вислаев почти в истерике сжал кулаки, на глазах у него даже появились слезы. Но Эля не верила таким слезам. Крокодильим. Сегодня он плачет перед ней взахлеб, а завтра снова продаст – ведь его мораль ему это позволяет.

     Двое мордоворотов схватили Элю под руки и увели в полутемный коридор. Там было сыро и холодно. В отличие от комнаты, коридор не был таким уютным, скорее наоборот. Его стены были выложены из кирпича и не оштукатурены. Кое-где в тусклом свете электрических плафонов на потолке, на них виднелись клочья моха или лишайника. Бетонный пол под ногами казался слизким из-за плесени. Один раз Эля чуть не поскользнулась. На миг ей стало страшно. А что, если они находятся в подземелье и никто никогда не сможет их найти. Но «стражники» вывели Элю в другую комнату, почти такую же сырую и скользкую, как коридор. Она была немного светлее, потому, что сквозь небольшие окна с решетками в нее едва пробивался солнечный свет. У Эли тоже немного посветлело на душе – значит, отсюда можно сбежать.

     В комнате находились еще какие-то люди. Несколько человек пожилого возраста, как поняла Эля, приглядевшись к ним в тусклом свете лампочки.

     -- Не вздумай бузить, -- предупредил Элю один из амбалов, -- За тобой наблюдают, стены под электрическим напряжением. А вот это, -- он указал на пустой проем окна без решетки, -- Под напряжением тоже.

     Для наглядности мордоворот поднял с пола палку и бросил в проем. Та превратилась в пепел, не успев даже вспыхнуть. Эля поняла, что техника здесь на высоком уровне. Хотя, где они находятся сейчас, она даже представить не могла. Амбалы ушли. А Эля машинально сунула руку в карман, где должна была находиться ее мобилка. Ну, конечно, так оно и есть, ее конфисковали бандиты. Да и не смогла бы Эля никуда позвонить, ведь за ней наблюдают. Вот только Костя сейчас волнуется…

ГЛАВА 16.

     Костя сидел перед телевизором, тупо уставившись в экран, и никак не мог понять, куда исчезла Эля с ребенком. На часах было около восьми вечера. Костя обычно приходил с работы около семи, но Эля с Ежиком уже были дома и готовили ужин. Вернее, готовила Эля, а Ежик подпевал что-то, сидя на кухне возле окошка. Сегодня Костя приготовил ужин сам, но так и не притронулся к нему, ожидая Элю. Ну, то, что она ветреная и сумасбродная, Костя знал всю жизнь. Но такого, чтобы задерживаться где-то допоздна в гостях и не сообщить ему об этом, никогда не было. Костя пробовал сам звонить к ней на мобилку, но бесполезно, никто не брал трубку. В голову ползли какие угодно жуткие мысли, но где искать Элю, он даже предположить не мог. То ему казалось, что у Эли появился любовник, вернее, он соблазнил ее где-нибудь по пути домой и сейчас Эля хорошо проводит время с ним, и трубку брать не хочет. А, быть может, он и был у нее, и теперь Эля навсегда решила перейти к нему жить. Вот явится завтра счастливая рано утром и заявит: «Костя, я ухожу от тебя навсегда!» И Костя знал, что в нем говорит по большей части его мнительность и ревнивость, но, тем не  менее, успокоить свои нервы не мог. Что поделать, свои личные проблемы иногда не в состоянии разрешить самостоятельно даже психолог. Да и что можно было подумать хорошего в столь поздний час, когда жены и ребенка нет дома.

     Костя пытался думать о том, что Эля с Ежкой просто находятся сейчас в веселой компании, куда их нежданно пригласили по дороге домой друзья. Сама позвонить забыла, а трубку оставила в сумочке, и не слышит его звонка. А, может она попросту потеряла телефон или его украли… А, может, украли саму Элю… И Ежика вместе с ней… Костя нервно ходил по комнате. Он пробовал звонить еще и еще, но тщетно. На часах уже было около девяти. Ну, подумаешь, всего два положенных часа жены нет дома. Другие на сутки исчезают, и ничего, мужья только облегченно вздыхают. Но ведь в том-то и дело, что на Элю это все было не похоже. Значит, что-то случилось. Сомнений у Кости больше не оставалось. А по телевизору крутили все тот же излюбленный зрителями криминал. Шайка бандитов ограбила универмаг, и взяла продавщицу и несколько случайных покупателей в заложники…

     «Ну, все, с меня хватит!» -- решил Костя. Он клацнул пультом телевизора и, не переодеваясь, в чем пришел еще с работы, вышел на улицу, плотно заперев двери за собой.

     В том, что Эля не изменяла, он был уже почти уверен. Ни одна здравомыслящая искусительница не стала бы наводить на себя подозрения. Оставался еще один вариант. Что, если Эля зашла по пути к деду Ивану, да и заснула там вместе с Ежиком. С нею это бывает, иногда. Обнадежив себя этой мыслью, Костя двинулся по направлению к сторожке. Но, к его огорчению Эли не оказалось даже там.

     -- Не знаю, -- пожимал плечами дед Иван, -- Да ведь она и ко мне в последнее время редко заходит.

     -- Да, некогда ей, -- оправдывался Костя, не желая обидеть добродушного старика, -- Фильмы она теперь снимает.

     -- Фильмы снимает?! Вот, молодчина, -- искренне порадовался дед Иван, -- Вот, в наше-то время, кино в диковинку было. А сейчас, коли хочешь, бери и снимай. Так может, она на съемках-то и задержалась.

     -- Позвонила бы, -- спокойно отвечал Костя, а сам был бледен, как стена.

     -- Ну, забыла…

     -- Да, нет, дядя Ваня, тут что-то не то. Пойду я искать ее.

     -- Да, куда ж ты на ночь глядючи.

     -- А, вдруг, с ней случилось что, вдруг, она помощи ждет. Как я смогу спать спокойно?!

     Дед Иван почесал затылок.

     -- А ведь и, правда. Может, вместе пойдем, я двустволку возьму.

     -- Нет, дядь Ваня, времена-то не те. Я лучше в милицию обращусь.

     -- Ну, как знаешь, я-то мог бы подсобить…

     Но, как только Костя вышел за дикий садик, в его мобилке раздался гудок. На экране телефона высветился Эллин номер. Костя, волнуясь, поднял трубку. Но вместо родного и долгожданного голоса Костя услышал совершенно незнакомый мужской бас:

     -- Твоя баба у нас,-- говорил грубым басом какой-то мужлан, -- Хочешь, чтоб вернули, гони бабки. Пацан тоже у нас.

     -- Сколько? – хладнокровно спросил Костя.

     -- 100 тысяч баксов. До утра должен положить на малой площади возле вокзала под мостом.

     -- Окей, -- коротко и спокойно отозвался Костя, хотел положить трубку, но услышал еще:

     -- Да, кент, слушай, не вздумай сообщать чего ментам, если хочешь, чтоб твоя баба жива осталась. Понял?

     -- Понял, -- так же холодно ответил Костя и сам поспешил бросить трубку, не желая больше общаться.

     Ему все стало ясно. Грязные выходки Эллиных поклонников. Костя их не боялся. Шайка уродов решила поиграть в американских террористов и содрать со «звезды» кругленькую сумму. Но и лезть на рожен, корча из себя такого же голливудского героя, Косте тоже претило. Он знал, что нужно действовать спокойно и решительно. Эти стервецы начинают трусить сами, когда чувствуют сильную волю противника. Но для начала Костя решил обратиться в милицию, потому, что знал -- в одиночку ему не справиться. А о выкупе не могло идти и речи, такая сумма им с Элей в последнее время даже и не снилась. Хотя бывали времена и получше… Но сейчас найти ее за ночь было просто нереально. Да и не хотелось Косте идти на уступку подлецам.

     В милиции к Косте присоединили отряд омоновцев для поиска пострадавших. Но выдавать себя бандитам сразу они, естественно не стали, переодевшись в штатскую одежду. Да и необходимо было сначала вычислить координаты логова бандитов, где они прячут заложников. Судя по координатам, сообщенным по телефону для передачи выкупа, их логово должно было находиться где-то на окраине города за домами богатых коммерсантов, аж за их гаражами. Капитан милиции, поразмыслив, сделал вывод:

     -- Я знаю, там часто шайки всяких блатняков собираются, но чтобы террористы там объявились, ни разу не слышал.

     -- Ну, теперь еще и террористов возьмем с поличным, -- пошутил кто-то из отряда.

     Но Косте было не до смеха:

     -- Ребята, вы поосторожнее, предупредили ведь.

     -- Не переживайте, -- заверил его капитан, -- Мы знаем толк в своем деле. Тем более, можете поверить моему опыту, если бандиты угрожают, значит, боятся больше вашего.

     -- Это я знаю.

     -- Ну, а откуда они знают, что у вас такая сумма денег в наличке имеется?

     Костя не знал, что и ответить на этот резонный вопрос и почувствовал себя глупо. Он попытался объяснить:

     -- Да, Эля у меня на режиссера учиться, недавно фильм попробовала снять. Он всем понравился, но ей ничего не заплатили. Вот они и думают, что она миллионерша.

     -- Ну, раз на нее думают, так с нее пусть и требуют. Но позвонили-то к вам. А, вообще, горе они, а не террористы. Если вы так богато живете, что ж решеток на окнах не ставите на самом краю города в отдаленной глуши?  Проще было бы залезть прямо в дом в вашем отсутствии, шуму  меньше… Нет, тут что-то не то.

     Костя и сам чувствовал, что не из-за денег Элю похитили. А рассудительный капитан, взглянув на свои ручные часы, распорядился:

     -- В общем, сейчас мы их искать не будем, ночью это невозможно. Тем более, действовать нужно осторожно, без шума. Вот мы и дождемся утра, чтобы появиться в назначенный срок на месте, где вы должны оставить выкуп. Туда должен прийти кто-то из их компании. Мы устроим засаду и возьмем языка. Он-то и расскажет нам, как миленький, кто и где у них спрятан. А пока идите домой, отдыхайте, если будет нужно, мы вас вызовем.

     -- Да, ведь мне на электричке домой добираться. Можно, я у вас в отделении переночую, -- не унимался Костя.

     -- Нет, нет, это бессмысленно, -- заверил его капитан, -- вы просто измучаетесь и не выспитесь. Да, у нас тут и спать негде…

     «Я и так не высплюсь, -- подумал Костя, -- Да и спать-то я не собирался. Как можно мне сейчас уснуть?!» Но убеждать капитана в чем-либо ему не хотелось и с этими мыслями он вышел на улицу. Там он присел на скамейку поодаль отделения милиции так, чтобы его не было видно и нервно закурил. Ему необходимо было поразмыслить наедине с собой. Успокоиться Костя не мог, да и не пытался. За ночь могло произойти все, что угодно. Душа была словно не на месте. Неужели он, Костя, единственный человек, на которого может рассчитывать Эля, сейчас отправиться домой и будет преспокойно храпеть в их общей постели до самого утра. Не бывать такому! Костя мысленно разрабатывал план своих дальнейших действий. Он приблизительно знал, где находиться логово террористов. И это было уже немало. Он знал район дач богатых людей почти за противоположной чертой города. За ними находятся двухэтажные гаражи с сигнализацией. Вероятно, там и прятали сейчас Эллину с Ежиком.

     Костя так же знал, что раз бандитское логово находится именно там, то значит, сами бандиты не бедного происхождения. А, значит, какие-то 100 тысяч для них особой ценности не представляют, за ночь они пропивают больше. К месту выкупа никто из них может не подойти. Костя также понимал, что к нему на мобилку позвонили не для того, чтобы он поскорее забрал Эллину, а для того, чтобы испугался и не вмешивался, тем более не подключал милицию. Но Костя упрямо пробивался вперед, спеша Эле на помощь.

     Денег у него оставалось немного. Он словил самое дешевое такси и попросил отвезти по назначенному адресу в этот дальний район города. Время было уже позднее, около двенадцати ночи, и шофер удивленно посмотрел на него. Но Костя устало невозмутимо попросил:

     -- Поскорее, пожалуйста, мне нельзя терять ни минуты.

     Такси остановилось у поросшего камышом болота. Было темно и тихо вокруг.

     -- Вам сюда? – спросил таксист.

     -- Да, -- Костя расплатился с таксистом и вышел на узкую тропинку. За ней начинались камыши и вязкая почва. Хорошо, что опасаясь всяких неожиданностей, предусмотрительный Костя всегда носил с собою маленький, размером с мизинец, фонарик. Вот теперь-то он как раз и пригодился.

     Костя осторожно ступал по узкой тропинке, подсвечивая фонариком. Вдалеке мерцали фонари и огни окон, вероятно построек тех шикарных усадьб. И он шел по направлению к ним. Наконец, болото закончилось, почва стала тверже и суше, но было по-прежнему темно и тихо. Лишь скрежет лягушек раздавался вокруг. Фонарик хоть и не мог осветить большую площадь, но все же помогал Косте не сбиваться с нужного курса. Он понял, что вышел прямо к гаражам. И они стояли плотной стеной перед ним, расположенные в несколько рядов, один за другим. Неизвестно, где эти ряды начинались, где заканчивались. Косте необходимо было преодолеть эту преграду. Н как? Перелезть невозможно – слишком высоко и сигнализация здесь. Костя стоял в раздумьях. Вдруг он услышал вдалеке шум мотора. Выключив фонарик, Костя притаился у стены. Необходимо было спрятаться, и Костя шмыгнул  за ближайшие заросли камышей, которыми заросла вся болотистая местность. Он вовремя успел это сделать. В следующую минуту фары приближающейся машины осветили площадку, на которой перед этим находился Костя. Авто остановилось возле одного из гаражей. Из него вышло двое крепких мужчин. Костя едва ли мог разглядеть их силуэты в сумраке, но зато отчетливо слышал в звенящей осенней тишине их грубые голоса и различал каждое их слово. Он притаился и напряженно ждал.

ГЛАВА 17.

     Вислаев уставился в экран компьютера так, словно он никогда не видел Элю и теперь у него есть великолепная возможность понаблюдать за ней. Лысый щелкал Элиной мобилкой, читая все номера и записи в ней. Наконец, он наткнулся на номер телефона Кости.

     -- Слушай, -- обратился он к Вислаеву,-- Как зовут этого ее чмошника, который нам с тобой и в подметки не годится, а жить мешает.

     -- Да, хрен его знает… Ах да, Константин, кажется, -- нарочно тонким голосом произнес Вислаев последнюю фразу и смешно оттопырил при этом мизинцы на обеих своих ладонях.

     -- Ах, Константин,-- повторил таким же тоном лысый. Ну, сейчас мы зададим перца этому Константину.

     -- Смотри, не разбуди мальчика. Детское время уже окончилось. Десять вечера – пора на горшок и спать, а ты звонишь.

     Братва дружно заржала за столом, допивая пиво.

     -- Ну, вот, -- удовлетворенно вздохнул, потянувшись, Лысый после разговора с Костей, -- Здорово я его припугнул, он от Эльки своей сразу откажется, ему такую сумму никогда не насобирать.

     -- У него там штаны сразу мокрые стали, -- откликнулся довольно Вислаев.

     -- А ты прикидуешь, какая ему заморочка, -- продолжал лысый, -- К ментам не подойди и деньги взять негде. Вот увидишь, он от бабы своей враз откажется. Все, считай она наша. Как узнает, что милый ее на бабло кинул, так сама не простит, она ж у тебя принципиальная. Хорош из меня психолог?!… -- смаковал свою выдумку лысый.

     -- Да-а, принцесса на горошине, -- протянул Вислаев, но вдруг осекся, -- А прикинь, если это чмо вдруг захочет стать героем и бабки нам притянет.

     -- Ну и че! – веселился Лысый, -- А мы и бабки тогда сгребем, а Эльке все равно ничего не скажем. Прикинь, лоха два раза поимеем, -- лысый громко заржал своим басом.

    Маленький Ежик, сидя в кресле, никак не мог понять, хорошие дяди или плохие. Почему они веселятся, и куда увели его маму? Наконец, он не выдержал и громко заявил о себе:

      -- Есть хатю!

      -- О-о! – восхитился Лысый, -- Малец голос подал – мужик!

      Он одобрительно погладил Ежика по золотистым кудряшкам.

      -- Есть хатю! – настаивал Ежик.

      -- Ну, покорми мальца, -- небрежно кинул лысому Вислаев, -- Ты, че, не знаешь, как это делается?

      -- Нет, не знаю, -- откликнулся тот, -- Я нянькой в саду не работал.

      -- Я тоже не работал, но, по-моему, это все делается просто. Берется бутылочка, наливается кашка, беленькая такая, потом сверху такая штучка…

      -- А где все это взять? – оторопело спросил Лысый.

      -- На кухне, болван! Я это все заранее купил, знал, что у нас детё будет.

      Лысый оторопело поскреб затылок.

      -- А кашу-то как варить?

      -- Ложкой! – рявкнул Вислаев, теряя терпение, -- Там, на коробке все написано.

      -- Слушай, -- взмолился Лысый, -- Ну не издевайся ты так надо мной и над пацаном. Веди сюда свою бабу, пусть она ему жрать и готовит. А то она там сидит, ручки склавши, а мы тут мучаемся.

      -- Рано еще! -- оборвал его Вислаев, -- Пусть помучается, сама запросится. А то, не дай бог, жаловаться еще побежит потом: «Нехороший дядька, мол, изнасиловал, вынудил, а я – жертва невинная!»   

      -- А зачем ты еще и бабок этих сюда приволок? -- снова задал Лысый неуместный вопрос, глядя на экран компьютера, -- Они-то зачем тебе нужны?

      -- А, это так, для фона, -- не без гордости за свою выдумку откликнулся Вислаев, -- Чтоб эта царевна не решила, что весь шум только из-за нее. А то на небеса взлетит слишком высоко!

      -- Слушай, а давай одну из бабок снимем, пусть мальцу жрать готовит. Ну, хоть за платно.

     Это предложение почти разозлило Вислаева:

     -- А, если одна из этих бабок трепаться начнет, где не следует или ментам все доложит под чистую, где была и что видела? Подкупить ее думаешь. Ты на одних бабок, я вижу, все свое бабло потратить хочешь. Марш на кухню, тебе говорят!

     И лысый, несчастный, как побитый пес, поплелся на кухню готовить кашу, предназначенную для детей 1-1,5 года.

     А тем временем, Эля сидела в полутемной сырой комнате на узенькой скамейке возле самой стенки в полуобморочном состоянии. Она не знала, что ждет ее дальше, не понимала, зачем привезли ее сюда и чего хотят. Неужели Вислаев всерьез решил стать артистом в свои-то годы. Ну, может, годы делу и не помеха, но ведь он никогда не испытывал даже поверхностного интереса к подобному рода деятельности. И вовсе было не похоже на то, что Вислаев действительно хотел ей помочь. Разве помощь так предлагают?! Но что же Эля должна была теперь своему тирану? Разве что свою любовь. Эта мысль горькой усмешкой прорвалась сквозь непроявившиеся слезы. Что за бред. Разве мало любви она отдала в свое время этому двусмысленному лицемеру. И чем все это для нее же обернулось! Сейчас ей было все равно, сколько ее здесь
продержат, но вот маленький Ежка… Что они могут сделать с ним?! От Этих мыслей Эля просто впадала в оцепенение. И, если бы она вовремя не сказала себе: «Стоп. Так нельзя. Надо взять себя в руки», ее золотистая копна волос стала бы серебряной за два часа.

     «Что же это делается? -- с горечью думала она, -- Почему этот мир меня так ненавидит?! Ведь эти все беды начались после создания мною фильма, который должен был принести в этот мир только перемены к лучшему. А получилось… Я думала, что карабкаюсь на Олимп, чтобы стать богиней красоты и нести свет людям, а получилось, что иду на Голгофу. Именно иду. Сознательно. И собственный гений – это мой крест. Какая же я была наивная, когда представляла себя Прометеем, но совершенно не думала о расплате, которую он получил за свою жертву.»

     Эля попыталась отойти от мрачных дум, собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Но ее отвлекли сочувствующие старушки.

     -- Что, милочка, тебя тоже сюда упекли, мородеры-то эти, -- обратилась к ней одна из них, -- Ну, ладно, может, мы им нужны. С нас, может, выкуп неплохой можно взять. А, вот, тебя-то зачем?

     А ведь и вправду, зачем Вислаеву эти старушки, подумалось вдруг Эллине. Может и вправду, у каждой из них есть богатые родственники, которые могут дать выкуп за каждую из них.

     -- Может, тебе спастись-то можно, -- поддержала разговор другая, -- Мы, ладно-то, старые, а ты молодая, тебе ищо жить да жить…

     -- Да не могу я бежать, -- непослушными губами еле вымолвила Эля,-- Ребенок у меня тут, заложник.

     -- А-а, -- сочувствующе протянула первая.

     А другая, видимо желая утешить, погладила Элю по ледяной  кисти руки:

     --  Ну, ничего, молодая ищо, родишь ищо…

     От этих слов Эля снова впала в оцепенение. Она в бессилии откинулась на холодную стену, закрыла глаза и больше не могла произнести не слова. Причем же здесь дети, которых она родит или могла бы родить. Сейчас она отвечает за этого своего ненаглядного, единственного. И жизнь его, быть может, зависит от нее. И, если с ним, не дай бог, что-то случится, Эля себе этого не простит, даже если будет ни в чем не виновата. Само небо доверило ей чью-то жизнь, значит, она за нее в ответе.

 

     На Вислаевской кухне лысый повар упорно хлопотал над кастрюлькой с детской кашкой. Он, то приближал свой большой нос к кипящей массе, и пытался разнюхать, чем она пахнет, то посматривал на часы, не прошло ли десять, нестерпимо тянущихся минут с момента ее закипания. Один раз даже попытался сунуть туда свой длинный язык и взвыл от боли, когда на него попала капля кипятка.

     Но наконец-то десять минут прошло, варево было готово, страдания были окончены. Лысый поднес кастрюльку под лампу, чтобы лучше рассмотреть, что в ней получилось.

     -- Синяя какая-то, -- пробубнил сам себе под нос, -- Может, и должна быть такая. А, ничего, съест, не отравится.

     У лысого даже хватило смекалки подождать, пока кашка остынет. Затем он перелил ее в бутылочку, половину разлив по столу. На бутылочку натянул соску и с гордым видом, перекинув через руку полотенце, отправился в комнату, где заседал Вислаев со всей остальной компанией и где маленький Ежик истошно выл и барабанил ножками и ручками по креслу.

     -- Хатю кутать! Ку-та-ать! Ха-тю! – вопил он в спину Вислаеву, который не отрывался от компьютера.

     -- Господи, ну где ты пропал! – кинул Вислаев молящий взгляд на лысого, -- Он меня сейчас съест!

     -- Десять минут варить надо, -- развел лысый руками и протянул бутылочку Ежке.

     Тот выхватил бутылочку из рук и за полсекунды высосал все ее содержимое. Но что такое триста грамм молочной ерунды для трехлетнего ребенка?! Съев свою порцию, Ежик понял, что это, кажется все на сегодняшний вечер. Он осмотрел ошарашенным взглядом всех, кто его окружал и вопросительно протянул:

     -- Се-е-е?!

     -- Да, все. А чего тебе еще? -- недовольно отозвался лысый, прихлебывая пиво из бутылки, -- Может, ты пивка хочешь?

     -- Есть хатю! – опять потребовал Ежик.

     -- Ты же поел, -- удивился лысый.

    Действительно, чего еще может быть нужно ребенку, если он уже поел.

     -- Мать твою! – неожиданно четко произнес Ежик грубоватым для ребенка баском и со всего маху швырнул бутылочку в Вислаева. Та пролетела мимо него, едва не зацепив по голове, и угодила в экран компьютера, оставив на нем трещину.

     -- Да накорми же ты его! -- взревел Вислаев от неожиданности, -- Не видишь, пацан жрать хочет!

     -- Так накормил же, -- пролепетал лысый странным тонким голоском.

     -- Плохо накормил, тащи еще тару.

     -- Больше нету.

     -- Тащи, что есть.

     Лысый поспешил на кухню, но кроме вчерашних беляшей и булок с повидлом ничего там не нашел. Да еще куриный паштет.

     Он намазал беляши и булки паштетом, положил их на тарелку и потащил в зал. Братва увидела угощение и хотели взять каждый по одному.

     -- Куда, не трогать, -- рявкнул Вислаев, -- Это все ему!

     Он указал на маленькое существо, сидевшее в кресле и грозившее вот-вот разразиться громким ревом, который бы не вынесла ни одна здоровая голова. Братва покосилась на вампиреныша и без дальнейших разъяснений подчинилась приказу.

     Лысый поставил тарелку с пирогами перед Ежиком. Тот с жадностью накинулся на еду. Теперь спокойствие было всем обеспечено. Но не на долго…

ГЛАВА 18.

     Как читатель уже помнит, Костя спрятался возле самых гаражей в камышах и мог оттуда наблюдать и подслушивать все, что делается  по близости вокруг. Те двое, что     вышли из машины, выключили фары, но включили фонарь над гаражом и теперь были отчетливо видны даже их лица. Оба они были плотного телосложения и говорили жаргоном, который обычно употребляют люди блатных кругов. Костю это ничуть не удивило. Ведь в этом районе живут богатые блатные люди и ведут себя, зачастую, похабно с теми, кто живет не так, как они. И это было естественно для их «сословия». Когда-то Костя сам вращался в таких кругах, бывал в этой местности и знал, как нужно разговаривать с такими людьми, чтобы они отнеслись к тебе по-свойски. Но сейчас разговор заводить с ними не было необходимости, и потому он только слушал, о чем они говорят. Ему было необходимо узнать, кто они и откуда.

     -- Че он нас выпер на улицу среди ночи? – спрашивал один другого.

     -- Девку свою накормить надо.

     -- Да не девку, а пацана ее, а то он до утра нас всех сожрет. Девка пусть в том чулане сидит, куда мы ее отволокли. Там холодно и крысы, скорее поумнеет.

     -- Нас бы он так кормил, как мы сейчас скупились.

     -- А это братанам и достанется, думаешь мальцу. Фиг ему!

     Громило скрутил огромный кукиш и сунул другому прямо в нос. Тот громко заржал.

     -- Для малого -- булки, его любимые, и паштет. Все остальное – нам, да еще водочка.

     От упоминания о водочке они оба громко заржали. О какой «девке» идет речь, Костя еще толком не понял, но обострил свой слух до крайности, потому, что каждое слово для него могло являться ключевым и решающим. Хотя читатель уже, наверное, понял, что эти двое из банды Вислаева вышли по его указанию за провизией. И они могли сделать это в любое время суток, потому, что рядом со «звездным городком» круглосуточно работал небольшой супермаркет.

     -- Слушай, -- обратился второй громила к первому, -- А на что ему эта девка?

     -- Вислаеву? Да хрен его знает. Сначала разбогатеть на ней хотел. А она – дурра упертая. Но я думаю, он втрескался в нее по самые уши. Иначе сотрудничать давно бы уломал. А тут – нет, дело тонкое, хочет, чтоб сама к нему пришла…

     После этих слов они открыли гараж, зажгли там свет и вкатили туда машину. Даже издалека, сидя в своей засаде, Костя отчетливо увидел, что на противоположной внутренней стене тоже есть двери-ворота. То есть, гараж может открываться с двух сторон. И тут Костя вспомнил, что сигнализация в таких дверях может срабатывать лишь с наружной стороны дверей, если тот, кто открывает двери, не знает, как ее отключить. Если дверь открывать с внутренней стороны, то сигнализация отключается автоматически. И Костя решил рискнуть. В его планы входило забраться внутрь гаража, а потом взломать дверь на внутренней стороне и, таким образом, выйти на противоположную сторону гаражей. Он знал, что замкнутым является только первый ряд гаражей. Между остальными есть проулочки и, блуждая в них, как в лабиринте, можно выйти к желанной цели. Найдя то, что он искал, Костя рассчитывал сообщить об этом милиции. Другого выхода он пока не видел. Терять время было нельзя. Он незаметно прокрался  под стеной гаража к его двери и спрятался за нею. Когда двое, погасили  свет над гаражом, собираясь закрывать наружную дверь, Костя, как можно бесшумнее, умудрился юркнуть внутрь гаража, прячась в полутени за машиной.

     -- Что это, слышал? – обратил внимание один из «гоблинов» на хруст камешков под ногами у Кости от неосторожного движения.

     -- Да, кошки, наверное, развелось их здесь…-- безразлично ответил другой, закрывая двери внутри гаража те, через которые Костя проник сюда.

     Костя, затаив дыхание, наблюдал. Так оно и есть, на внутренней стороне дверей сигнализация отсутствовала. «Гоблины» не подключили ее, когда закрывали внутренние двери. Когда открывали дверь на противоположной стороне гаража, тоже ничего не отключали. Костя еле дождался, когда они погасят свет и, выходя, закроют за собой дверь с внутренней стороны гаражного ряда.

    Наконец они ушли, и удаляющиеся шаги по щебенке их тоже смолкли. И Костя остался совсем один в полной темноте и тишине. Теперь он мог спокойно поразмыслить над всем увиденным и услышанным. Одно лишь имя Вислаев показалось ему до умопомрачения знакомым. Костя изо всех сил напряг свою память, которая подсказывала лишь то, что никаких положительных эмоций это имя за собой не влекло. Но именно Эллина его  упоминала когда-то. Возможно, один раз. Костю осенило. Так оно и есть. Это же тот мерзавец, который когда-то пытался продать ее в кабаке. Значит, теперь он пытается разбогатеть на ней в очередной раз. Не было сомнений, что Эля с Ежиком именно у него. По разговору тех двоих все сходилось. Но где находиться логово бандитов, Косте выяснить так и не удалось. Хотя, чего тут думать, конечно же, в этом их «городке». У них всегда здесь имеется прикрытие, ведь это их дом. В другом месте они скрываться не будут. Можно было бы сразу сообщить в милицию фамилию Вислаева, там ее, вероятно, уже не раз слышали. Но Костя не торопился доставать свою мобилку. Он знал, что у его противника хорошее компьютерное оборудование, при помощи которого он может держать под контролем весь микрорайон. Нужно было быть крайне осторожным. Значит, задачей номер один было найти ближайший электрический щиток и погасить свет во всем микрорайоне так, что бы его долго не могли починить. Затем, смыться незамеченным с «места преступления» и навести омоновцев на нужный след.  Но для начала необходимо было выбраться на противоположную сторону гаража.

      Костя уже было хотел осторожно подобраться к противоположной двери, достав свой фонарик, как вдруг почувствовал резкий запах бензина. Он насторожился, вслушиваясь в тишину, не подъехал ли кто поблизости к его засаде, но снаружи гаража было тихо. Глухо, как в танке. И тут он в полной тишине различил звук, похожий на прокапывание с незакрытого крана. Костя прислушался сильнее. Капли капали прямо на бетонный пол и с каждой из них запах бензина становился все резче и сильнее. Похоже было на то, что бензин сочится прямо из поврежденного бака машины потому, что дверца на бачке закрыта была плотно. И это уже становилось опасно. Необходимо было срочно что-то делать. Иначе, если бензин весь выльется на пол, то может быть взрыв или пожар из-за малейшей искры сигареты, выкуренной рядом с гаражом, из-за случайного лучика света.

     На раздумья у Кости времени не было совсем. Он скинул пиджак и полез под машину. На ощупь он нащупал поломку. Эти оболтусы даже не поняли, что в бензинном баке и в днище их машины дыра. И часть бензина, вероятно, уже вылилась по дороге. Но, судя по всему, осталась еще изрядная доля бензина, и для пожара ее вполне хватило бы. Чем можно было заткнуть эту дыру? У Кости под рукой не оказалось никаких подручных средств. Тогда он стащил с себя надоевший за день и не нужный здесь галстук, свернул его в жгут и заткнул дыру. Бензин стал капать значительно меньше, но все еще просачивался через материю. Больше лежать под машиной Костя не мог, рискуя задохнуться. Он выполз из-под нее и прислушался. На улице снова послышались шаги, но уже не с той стороны, с которой он проник сюда, а с противоположной. Шаги то приближались, то удалялись,  так, словно кто-то, прогуливаясь, ходил туда-сюда перед гаражом. Кто это был, Костя догадаться не мог, только понял, что там не один человек, а двое или трое. Они разговаривали о чем-то и… курили. Костя понял об этом по запаху сигаретного дыма, который просачивался сквозь щели двери. И это была серьезная опасность. Один окурок мог стоить жизни и не одному ему. Он затаился и напряженно ждал. Курильщики не уходили. Но нужно было как-то выбираться отсюда, поскольку Костя рисковал еще и задохнуться от паров бензина. Он и так уже представлял собой ходячую зажигалку, поскольку изрядно вымазался в бензин.

     Костя достал фонарик и осторожно посветил вглубь гаража. Нашел небольшой ножик с деревянной рукояткой и несколько сухих тряпок. Все это могло пригодиться в дальнейших манипуляциях. Но как же отсюда выбраться? Похоже, что отворить  или взломать двери уже не получиться из-за непрошеных «стражников», пришедших сюда в столь поздний час. А бензин все капал и капал…

     Где-то в глубине гаража замяукала кошка. Костя прислушался. Ей откликнулась другая. Значит, как-то они смогли проникнуть сюда. Прихватив единственный сухой из всей одежды пиджак, Костя осторожно стал продвигаться по звуку кошачьего мяуканья. Кошки мяукали где-то около стены на той стороне, которая Костю сейчас интересовала. В ширину гараж оказался на много глубже, чем вглубь и, проползя метров десять по стенке, Костя снова осторожно посветил фонариком вокруг. Два пушистых кота, видимо, принадлежавших местным хозяевам, мяукали под стеной. Хотя, может это были кот и кошка, Косте сейчас было безразлично. От света фонарика оба напыжились, и один быстро юркнул под стену и был таков. Другой убегать не торопился и Костя повнимательнее проследил за ним. Так и есть, еще метра через два Костя обнаружил лаз. Вероятно, он был вырыт большой собакой, которая, быть может, искала ночлега и еды. Очень странно, что бетонная плита в этом месте отходила от стены, и под стеной пол был из щебенки. Судя по всему, это была просто недоработка строителей, но для Кости она стала теперь настоящим спасением. Эта идея понравилась ему больше, чем операция с дверьми. Поскольку сигнализация  могла сработать снаружи и тогда все пропало.

     Подкоп оказался не слишком глубоким, и Косте пришлось немного поработать при помощи ножа. Он трудился около получаса. Когда все было готово, прислушался. Извне было тихо. Похоже, курильщики уже ушли. Нельзя было терять ни минуты. Костя осторожно просунул голову в отверстие и через минуту оказался на свежем воздухе. Вокруг было темно. На небе ни звезд, ни луны, только хмурые осенние тучи. И темнота работала на Костю.

     Костя замер возле стены. Кажется, вокруг никого не было. Сырой осенний воздух, подкрепленный ночным конденсатом, пробирал до костей. Костя не знал, в какую сторону ему теперь двигаться, но действовать нужно было как можно быстрее. От свежего воздуха у него немного закружилась голова, но он знал, что это скоро пройдет, а на месте оставаться небезопасно. Посветив фонариком, он взглянул на свои ручные часы. На них было около трех. Необходимо было срочно искать щиток.  

ГЛАВА 19.

     -- Хатю кутать! – снова истошно завопил Ежик, когда стоявшее перед ним блюдо стало совершенно пустым.

     -- Да, накорми же ты его чем-нибудь! -- заревел Вислаев на Лысого, -- У меня уже голова болит от его воя!

     -- Чем его кормить? Больше нечем, -- дрожащим голосом оправдывался Лысый. От Ёжкиной истерики у него начиналась лихорадка.

     -- Ну, так поиграй с ним, уси-пуси сделай, -- Вислаев изобразил козу двумя пальцами.

     -- Я его сейчас отлуплю, -- в отчаянии стиснул зубы Лысый.

     -- Тихо, тихо! – пригрозил Вислаев, -- Чтоб ни один волосок с этой малой головы не упал – понял! Не хватало, чтоб меня за детоубийство посадили.

     -- Понял, -- коротко ответил Лысый и стал выполнять поручение.

     Он подошел к Ёжке, сидящему в кресле и во всю заливающемуся слезам, и предложил:

     -- Утю-тю…

     Ёжик перестал плакать и с интересом посмотрел на лысого дядьку – чего это он там бормочет? А Лысый присел перед Ёжиком на колени, видя первую свою удачу, и продолжал дальше беседу тонким голоском:

     -- Давай с тобой поиграем.

     -- Давай! – радостно согласился Ёжик, -- В самолетик.

     -- Давай в самолётик.

     В следующую минуту Ёжик схватил перемазанными в паштет ручонками лысого дядьку за уши и стал крутить его головой в разные стороны – влево, вправо, вверх, вниз, изображая штурвал самолёта и громко произнося при этом:

     -- У-у-р-р!

     -- Ой, пусти, больно! Не надо в самолетик!

     -- Да, заткнитесь вы, оба! – громыхнул Вислаев. У него что-то не ладилось с аппаратурой, в которую Ёжик запустил пустую бутылочку. Не возможно было рассмотреть, что делается в округе, на экране высвечивался только какой-то смуток.

     -- А ну-ка, марш на кухню играться! – рычал он на Лысого.

     -- Давай играть в конячку, -- предложил Ёжик.

     -- Давай, -- согласился Лысый.

     Ёжик тут же схватил Лысого за одно ухо и потянул вниз так, что тот вынужден был опуститься на четвереньки. Добившись своего, Ёжик быстро вскарабкался Лысому на спину и скомандовал:

     -- Но, поехали!

     Таким маневром они оба отправились на кухню. Но, как только Ёжик попал в место, где обычно готовят еду, он тут же вспомнил:

     -- Кутать! Кутать!

     -- Нечего кушать, потерпи,-- пытался уговорить его Лысый. Но Ёжик изо всех сил барабанил ножками по бокам «конячки» и колотил ручонками по лысине.

     Тут вернулись из магазина двое, и принесли целую сумку продуктов.

     -- Пусти меня, я тебе кушать принесу,-- схитрил Лысый.

     -- Ладно, тока не долго, -- согласился Ёжик и слез с «лошадки».

     Лысый подбежал к братанам:

     -- Ну, что у вас там?!

     -- Да, вот, купили булок да паштета пацану, остальное – нам, водочка да закуска.

     -- Нет, нет, парни, -- запротестовал Лысый, -- Давайте так: водочка -- вам, закуска – нам…

     Парни негодующе глянули на Лысого.

     -- Нам бы ночь эту продержаться, а потом будем пить и гулять, сколько хотим, -- подтвердил Вислаев.

     Пацаны недоверчиво покосились на лысого, но провизию отдали. А тот схватил сумку и потащил на кухню, где уже начало заливаться воем маленькое прожорливое чудовище.

     -- На, на, не кричи, -- упал перед ним на колени Лысый, -- Все забери, душу мне только оставь, и так за ночь всю вымотал. И зачем Вислаев взял таких заложников! От вас один убыток.

     С этими словами он открыл сумку и, не рассматривая и распечатывая на ходу пакеты с едой, принялся заталкивать в орущий рот все, что было в ней. То ли это были оливки, толи дольки ананаса, или клубничка, крабовые палочки, галетки с черной или красной икрой, печенье, мармелад, шоколад. Когда голодающий «страдалец» немного насытился, снова схватил за ухо своего тирана и потянул ручонкой вниз. Лысому снова пришлось стать на четвереньки, а Ёжик вскарабкался ему на спину и, крича боевое «Но!», колотил при этом изо всех сил «лошадку» по бокам ножками. «Лошадка» ходила вокруг стола, а Ёжик вместо поводьев дергал ее за уши. Потом, проголодавшись, хватал со стола ложку и колотил ею по лысине, крича свое, до горя уже всем надоевшее «кутать хатю!».

     -- Слезай, -- опять говорил ему Лысый. Стоя на коленях перед Ёжкой, он проделывал все то же, что и в первый раз. Ёжику, судя по всему, такая игра понравилась, особенно еда, которую он дома не часто мог видеть, а только по праздникам.

      Наевшись, Ёжик снова влезал Лысому на спину и «хождение по мукам» для террориста начиналось заново. Но, когда, в очередной раз, Ёжик схватил со стола не ложку, а вилку, Лысый напрягся:

     -- Нет, только не это! — зарычал он.

     -- Писать хатю! – потребовал Ёжик и кинул вилку в сторону туалета, -- Сицас буду писать десь, -- предупредил Ёжик.

     -- Господи, помоги! – молился про себя Лысый, а вслух пытался уговорить малолетнего мучителя, -- Не надо писать здесь, пойдем на горшочек.

     Едва лысому удалось отвести строптивца в туалет, еще немного и было бы поздно.

     -- Ну, может, отдохнем, -- предложил после процедуры Лысый.

     -- Кутать! – потребовал снова Ёжик.

     Подкрепившись, он снова потянул Лысого за ухо. Потом, улегшись ему на спину, задремал. Лысый, почувствовав послабление со стороны террора, в изнеможении рухнул на пол сам. Он больше не в состоянии был поднять ни единую свою конечность. Вот так и застало их утро. Лысый, распластавшись на полу, крепко спал, как после рабочей смены. На нем сверху маленький мальчик, свернувшись клубочком, мирно посапывал.

     Их разбудил громовой голос Вислаева:

     -- Ты чего разлегся, сматываться надо. В засаде мы!

     -- Кутать хатю! – опять потребовал Ёжик, едва проснувшись.

     Вислаев, не долго думая, сунул в ручонки малышу пирожок, начиненный не то киви, не то персиком, схватил малыша на руки и кинулся к черному выходу. Лысый, едва поспевая спросонку, ковылял за ними. Братва, видимо уже успела унести ноги, вскочив в свои машины.

ГЛАВА 20.

     С трех часов ночи Костя шнырял между гаражами, ища щиток электропитания или, хотя бы линию электропроводов. Самое большее, чего он боялся, это чтобы его не заметили вислаевцы через видеокамеры. Ведь тогда его могут заподозрить в чем-то и схватить в любую минуту. Поэтому для большей осторожности Костя прятался в тени гаражей, подальше от света фонарей. В таких условиях найти что либо было крайне тяжело. Но действовать нужно было быстро и верно. Обойдя за час почти все гаражи, Костя ничего не нашел и решил, что щиток или электрическая будка с рубильником находится в районе дач. Но туда проникнуть было небезопасно. Там Костю могли словить и без компьютерного наблюдения. На новые поиски времени не было, близился рассвет. Успеть Косте со своим планом нужно было, пока темнота хранила его под своим покровом.

     Раз щиток найти не удалось, значит, вместо того, чтобы взламывать дверцу в трансформаторной будке, придется перерезать провода. Одно другого не легче. Но как же их найти? Над этим Костя размышлял, блуждая в лабиринте гаражей.

     Наконец он вышел к болоту, к тому самому, с которого начинал свои поиски. И вдруг, что это! Столбы с натянутыми на них проводами. И столбы почему-то невысокие, где-то немного выше Костиного роста. Почему провода проходили так низко над землей, Костя тоже не знал. Может быть для того, чтобы буря не смогла оборвать их. Но в таком случае, они становились легкодоступными, чтобы их обрезать. Вероятно, здешняя братва доверяла друг другу и бояться им было некого.

     «И как я сразу не подумал, что смотреть надо начиная с болота, -- ругал себя Костя, -- Не провел бы столько времени в гараже. Хотя, нет, дотянуться до них можно только попав сюда через гараж. Провода расположены низко только здесь, за гаражами. Они, словно спрятаны от чужих глаз.»

     Не теряя ни минуты, Костя достал, найденный в гараже ножик и сухие тряпки. Теперь это все было ему необходимо. Но сам-то он, продрогший и усталый, на кого был похож! Вся его одежда, даже туфли, кроме спасенного им раньше пиджака, были пропитаны бензином. От него просто исходили огнеопасные пары.

     «Так дело не пойдет, -- решил Костя, -- Не дай бог одна случайная искорка упадет на одежду и я стану факелом. Надо раздеться.»

       С этими мыслями он разделся до трусов, скинул даже туфли. Обмотал сухой тряпкой одну руку, затем другую. Затем, взял ножик в руки. Стоп! Неизвестно, сможет ли его лезвие выдержать сталь проводов. Ножик необходимо было наточить. И Костя с ожесточением стал быстро водить туда-сюда лезвием о каменный столб. Готово! Он удовлетворенно провел пальцем по лезвию. Кажется, этого достаточно. Теперь необходимо было сосредоточить каждое свое движение на нужном объекте, иначе, обрывок провода мог ударить по человеческому телу и передать мощный заряд.

      Сырой осенний ветер пробирал насквозь. Костя касался босыми ступнями земли и просто леденел от холода. Видел бы он себя сейчас со стороны. Худой, продрогший, посиневший, с большим ножиком в руках, он шел в наступление на провода, словно на большого зверя. В другую минуту он мог бы захлебнуться от смеха, но не сейчас. Холодный ком сжался у него внутри.

      «Ну, была не была!» -- скомандовал он самому себе, подойдя к одному из столбов, и начал отчаянно пилить провод. Еще немного, ну, еще. Руки Кости окоченели, а металл не поддавался. Костя чувствовал, как слабеют его руки. И та, которая пилила ножом, и та, которой он удерживал провод, чтобы тот на него не упал. Ну, еще чуть-чуть. Наконец-то провод поддался. Костя отбросил его в сторону, а сам отскочил подальше. С шумом обрезанный конец провода упал на землю, пуская искры. Костя быстро обернулся назад. Фонари в районе и окошки светились по-прежнему. Значит, один провод, еще не все, нужно пилить еще один. Пальцы Кости сводило судорогами от напряги и от холода, а ног под собой он так и вовсе не чувствовал. Он знал, что является сейчас хорошим проводником для тока. Но, что было делать, резиновый коврик специально для него никто здесь не простелил. Приходилось рисковать. И Костя рисковал сгореть, быть пораженным электрическим током, заболеть воспалением легких или дифтерией тяжелой степени, утонуть в болоте или быть укушенным ядовитой лягушкой, наконец. Да и каждый день мы рискуем получить удар по голове, случайно выпавшим кирпичом из неумело построенного здания. Так, что опасность сейчас Костю волновала вторым планом, поскольку он привык думать о ней каждый день.

      Но, вот и второй провод поддался натиску и, с таким же треском, искря, повалился на землю. Вмиг воцарилась полная темнота вокруг. Фонари позади Кости и вдалеке сразу же потухли. А где-то за болотом, из-за обтянутого тучами горизонта едва начинал пробиваться первый луч света. Он растянулся между небом и землей тонкой золотистой полоской. С хмурого неба накрапывал мелкий дождик, словно хотел помешать его появлению. Но помешать Косте он уже не мог. И Костя прямо таки заплясал от радости, стоя на голой земле около столбов с обрезанными собственноручно проводами, от того, что сделал такое важное дело. Теперь бандиты, лишившись пульта управления,  наверняка потеряют связь с городом. Значит, подобраться к ним будет намного проще. Но теперь Косте необходимо было сообщить капитану, где приблизительно находятся бандиты, что бы их можно было окружить и взять. Но имя Вислаева вслух Костя произносить не стал.

     После разговора с капитаном, совсем окоченевший Костя стал натягивать на себя дрожащими руками, пропитанные бензином шмотки. Штаны и туфли он кое-как натянул, а вот рубаху не смог. Зато его выручил сухой пиджак. Костя застегнул его на все пуговицы и поднял ворот. Так стало немного теплее. Теперь было необходимо быстро сматываться, пока его здесь не застукали люди Вислаева или «свои» омоновцы.

     Костя решил идти напрямик через болото. Трясина теперь не казалась ему такой опасной, как в самом начале. Он продвигался по случайным островкам суши, нащупывая их длинной палкой, да хватался за камыши.

     Теперь ему дышалось намного легче, несмотря на голод, холод и усталость, да еще моросивший дождь. Он даже бормотал себе под нос какую-то песенку. И стрекот  лягушек, и это болото все время напоминали ему ту ночь в далеком маленьком городке, когда они впервые сблизились с Эллиной. О, как же теперь Косте хотелось поскорее снова обнять ее за хрупкие плечи, заглянуть в бездонные глаза и убедиться, что с нею и с Ёжиком все в порядке.

ГЛАВА 21.

     Вислаев чуть не получил инфаркт, когда погас свет. Погас компьютер, погасли все фонари на улице. На секунду, ему показалось, что это менты незаметно подкрались к ним, отключили электричество и осадили их логово со всех сторон. Как вдруг в дверь ввалился пьяный брателло и заплетающимся языком промямлил:

      -- Хотел за водочкой сходить… а тут свет вырубили… магазик закрыли… всю округу объехал, нигде не нашел… все закрыто…ни света, ни водки…

      -- Кто, кто это сделал?! -- Вислаев схватил его за плечо и тряс что есть сил, крича ему на ухо одну только фразу, -- Кто это сделал, ты не видел?!

      Брателло отрицательно покачал головой:

     -- Н-нет… О-о… Видел, какой-то дохлик голый, в одних труханах, скакал перед болотом. Может, он?

     И брателло залился идиотским смехом. А Вислаев побагровел:

     -- Дохлик, говоришь, перед болотом. Так ведь там же провода! Никто из своих этого сделать не может, значит…

     Вислаев обо всем догадался. Сомнений не было, этот дохлик – Элькин муж. Вислаев глухо завыл. О, как же он его недооценивал! Кто, знает, может он не один, а с отрядом…

     Вислаев снова схватил за шкибарки пьяного брателлу.

     -- Ты, понимаешь, мы влипли! А, ну, буди братву, по машинам, и чтоб духу вашего за минуту здесь не было.

    Брателло немного протрезвел от слова «влипли».

     -- Понял! – мотнул он головой и давай будить братанов.

     А Вислаев кинулся к Лысому на кухню. Далее произошла сценка уже знакомая читателю, описывать которую я второй раз не буду.

     Итак, Вислаев с Ежиком и Лысый, оказались в одной машине и дали газу.

      -- Слушай, а зачем нам пацан, -- спросил Лысый Вислаева, -- Неужели это не конец истории? Надо было его мамке оставить.

      -- Так я и везу его к мамке! Ты думаешь, она будет в чулане сидеть, нас дожидаться? Увидит, что света нет, и уйдет в старый сквер. Туда почему-то все уходят… А пацана оставлять опасно. Это же улика. Отвечать за него не охота. За кражу детей срок дают…

 

     О том, что выключили свет во всем районе, Эллина поняла не сразу. Она все еще находилась в полуобморочном состоянии, когда поднялся шум вокруг. Царила какая-то паника и беспокойство. Эллина вздрогнула и открыла глаза, но ничего не увидела. Она подумала, что у нее плохо со зрением и испуганно стала спрашивать кого-то:

     -- Что случилось? Я ничего не вижу!

     -- Так и мы ничего не видим, -- отозвалась какая-то старушка рядом, -- Свет-то выключили.

     -- Что? Свет выключили? – постепенно здравый разум возвращался к Эллине. Медленно она начала понимать, что путь к свободе открыт. Никто больше не наблюдает за ними, в проеме окна больше нет электрического поля. Да и на улице уже забрезжил скудный осенний рассвет.

     Эля только успела подумать обо всем этом, но ее мысли опередили действия других. В следующую минуту Эля только успевала наблюдать, как старушки со старичками шустро выскакивали в проем окна, который был не высоко от земли. Но сама Эля выскакивать не торопилась. Она остановилась перед ним в раздумьях. Ведь в плену у бандитов оставалось ее единственное сокровище, беспомощное и беззащитное. Эля даже боялась представить, что сделали за ночь тираны с ребенком. Она тут же представила своего пухленького Ёжика с грустными огромными глазками, застенчивой детской улыбкой. Он хоть и был всегда выдумщик и сорванец, но очень ранимо относился к своей и к чужой обиде. Что будет теперь с ним? В лучшем случае он получит нервный срыв и на несколько лет перестанет вести обычный образ жизни. Как все его сверстники, потом будет отставать в развитии… От этих мыслей Эля снова почувствовала неприятный липкий озноб и, чтобы не упасть в обморок, решила действовать. Любое действие сейчас для нее было необходимо. Но подниматься на второй этаж ей было нельзя… Она выскочила через проем окна на улицу.

     Эллина брела, не видя перед собою дороги. Мерзкий дождь моросил ей в лицо, но она не чувствовала его холодных капель. Тяжесть сковала душу, застыла ледяным комком. Как ей хотелось сейчас, чтоб все оказалось сном. Но самое тяжелое для нее было чувство вины. Эллина чувствовала себя во всем виноватой. Себя и свое творчество.

     Вдруг на совершенно безлюдной улице в стареньком скверике Эля увидела человека. Мужчина среднего роста, широкоплечий, одетый в кожаную куртку, стоял посреди улицы так, словно следил за кем-то. Свои руки он заложил за спину. Эллина не в состоянии сдержать рыдания, кинулась к нему:

     -- Помогите, пожалуйста!

     -- В чем дело, гражданочка? – строго спросил мужчина.

     -- Там мальчик, мой сын, -- Эля указала рукой на здание, из которого только что выбралась, -- Ему три годика, его похитили вчера вечером. Вернее, нас похитили… Я сбежала, а он там… с ними… У него шок… Помогите!

     -- Сейчас разберемся, --заверил ее мужчина железным тоном, -- Стойте здесь, никуда не уходите.

     Эллина согласно закивала головой, возлагая все надежды на своего спасителя. Мужчина отошел в сторону, достал мобилку и доложил капитану милиции:

     -- Логово бандитов нашел. Всех сюда.

     Далее, он сообщил координаты.

     В старом сквере Вислаев остановил машину возле одной из скамеек. Затем повернул голову в сторону, противоположную от скамейки и кивнул Лысому:

     -- Вон, смотри, я оказался прав. Она сюда пришла. Сейчас мы ей пацана и подкинем.

     Лысый повернул голову в сторону аллейки и увидел их недавнюю златовласую пленницу. Она шла, осторожно ступая по влажным от дождя листьям, кутаясь в тоненькое пальто. Золотые пряди развивались на ветру. Вислаев на мгновение залюбовался ею. Его отрезвил голос коллеги:

     -- И че ты в ней нашел. Баба, как ба… Ой! – внезапно он скрючился от резкого удара локтем под ложечку.

     -- Молчи, -- прорычал Вислаев.

     -- Молчу, -- согласился Лысый.

     Эллина видела иномарку, остановившуюся возле скамейки, но что это за машина, догадаться она не могла. Эле так же не видна была скамейка, так как она полностью была закрыта машиной.

     -- Ну, прощай, малец. Мучай теперь мамку, -- сказал напутствие Ёжику Вислаев и, сунув ему в ручонки какую-то чёрствую плюшку, быстро открыл дверцу машины. Не вылезая полностью из нее сам, высадил малыша на скамейку так, чтобы тот не свалился. Хлопнул дверцей и быстро отъехал далеко в сторону, чтобы его не было видно за кустами и деревьями. Там он остановился, желая снова понаблюдать.

      Эля слышала, как хлопнула дверца машины, но что было дальше, она разглядеть не смогла. Она только увидела, как иномарка дала газу и скрылась из виду. Эля снова ушла в свои печальные мысли, опустив голову. Никто, никто не мог помочь ей теперь. Потом она снова подняла глаза, утирая слезу и глянула на ту же скамейку, возле которой стояла иномарка. Но, что это?! Сначала Эле показалось, что у нее начались галлюцинации от нервных переживаний. Вытерла слезы, зажмурилась. Снова открыла глаза, но видение не проходило. На скамейке сидел мальчик, как две капли воды похожий на ее Ёжика. В таком же ярко-сиреневом комбинезончике и лимонового цвета беретике. Обеими ручонками он сжимал булку. Казалось, ничего в этот момент его больше не интересует.

      -- Ёжик, Ёжик! – закричала как полоумная Эля и бросилась к своему ненаглядному чаду.

     Ее даже не заинтересовало в этот момент, откуда он тут взялся, и что это за машина стояла напротив скамейки. Рыдая, Эля упала перед малышом на колени, прижимаясь к нему лицом и обеспокоенно спрашивала:

     -- Ёженька, с тобой все в порядке?… Ёженька… Ты голоден, ты кушать хочешь?...

     А Ёжик жевал черствую булку, затем так недовольно почти взрослым тоном произнес:

     -- Ну, цё пацес, мама? Ну цё пацес. Вот мне буйку без начинки сунули… А как мы на конячке лысой катались! Эх вы, зенсины!

     И он отчаянно махнул ручонкой, все еще пребывая в приятных для него воспоминаниях.

     Эля вытерла слезы, удивленно глядя на малыша:

     -- На какой конячке лысой?

     -- Там дядя всю ночь меня на себе возил.

     Эля все равно ничего не поняла, решив, что у мальчика бред от испуга. Она встревожено прикоснулась к его лбу рукой, затем подхватила на руки и поспешила домой.

 

     Промокший до нитки и продрогший Костя, вышел на твердую почву и с облегчением вздохнул. Нет, утонуть ему тоже было несуждено. Ну, вот и чудесно. Пробравшись сквозь заросли кустов, он вышел в старый сквер на аллейку. Прямо к нему подкатила машина. Капитан милиции открыл дверцу Косте навстречу:

      -- Мы уже послали отряд ОМОНа к логову, -- поделился он хорошими новостями, -- И даже языка словили на месте передачи выкупа, -- капитан указал на, сидящего на заднем сиденье, старца. Не нужно было быть глубоким аналитиком, чтобы догадаться, что этот «язык» -- самый обычный бомж, переночевавший на вокзале под мостом. Костя смекнул об этом сразу и весело подмигнул капитану:

     -- Товарищ капитан, так это ж бомж, отпустите его, пожалуйста, он ни в чем не виноват.

     -- Сам бомж, на себя посмотри, -- заартачился старик. Капитан недоверчиво оглянулся назад.

     -- Да бомж это, тут и думать нечего, произнес Костя более серьезно.

     Капитан растерялся:

     -- Ну, тогда вылезай, нечего на служебных машинах разъезжать, -- обратился он к старику, а тот залепетал в ответ:

     -- А, может, посадите, там кормят бесплатно… Ну, пожалуйста.

     Костя только улыбался в ответ. Капитану ничего не оставалось делать, он вытащил червонец со своего кармана и сунул бомжу:

     -- На, пойди, выпей за мое здоровье.

     Тот схватил деньги и больше его никто не видел.

     -- Ну, что, садись, подвезу, -- обратился капитан к Косте.

     -- Нет, подождите минутку…

     Костя напряженно всматривался в глубину парка, там он увидел до боли знакомую фигуру вдалеке, которой грезил всю ночь. Она держала на руках ребенка, который безмятежно посапывал на ее плече. Со всех ног он кинулся к ним.

     -- Костя! -- вдруг вскрикнула она, когда тот подбежал к ней на более близкое расстояние. Она, прижимая ребенка к себе, кинулась к нему. Костя замер. Он не хотел, чтобы она знала, что было с ним сегодня ночью. Но Эля едва не свалила его с ног, обнимая и целуя. Вдруг она замерла:

     -- Костя, где ты был? Почему от тебя так сильно пахнет бензином?!

     -- Да, так, немного вымазался... -- смущенно проговорил Костя.

     В глазах Эли промелькнул испуг. Она все поняла, и крепко сжала Костю за руку.

     -- Пошли! – Теперь она держала в руках не одного ребенка, а двух.

     Неподалеку в служебной машине курил и ждал их капитан, чтобы отвезти домой.

 ЭПИЛОГ.

     Вислаев остановил машину в кустах. Нервно прикуривая, он размышлял вслух:

     -- Может, не надо ей было мальца так быстро возвращать, еще поиграли бы… Ну, как, вернемся, заберем? -- глянул он на Лысого. Но тот, услышав о возвращении своего недавнего тирана, закричал во все горло:

     -- Нет! Только не это!

     И нервозно стал открывать форточку и дверцу машины сразу.

     -- Куда ты, дурак?! Там же ОМОН! -- схватил его за шиворот Вислаев.

     -- Уж лучше ОМОН, чем этот... -- Лысый заплакал.

     -- Тихо! – рявкнул на него Вислаев.

     Лысый замолчал. Вислаев собирался уже потихоньку нажать на газ и уехать, никем не замеченным. Как вдруг, из-за густых, с еще не опавшими листьями, стеблей кустов он разглядел душераздирающую для его глаз картину. Его златовласая королева, держа своего отпрыска на руках, вовсю обнимает и целует какого-то нескладного, вонючего оборванца. Пары бензина расходились от него волнами, сражая всех наповал, казалось в радиусе километра. И это чмо, стоящее теперь перед ней, она гордо и с болью называет своим любимым! Как же так, чем же могучий Вислаев хуже него?! Он видел, как она плачет, прижимаясь к нему. Вислаев, не помня себя, сжал в руке пластмассовую зажигалку так крепко, что та треснула на мелкие осколки. Он медленно выполз из машины и наблюдал всю сценку «вживую».

     -- Куда ты? Нас же заметят! – забеспокоился Лысый.

     -- Заткнись! – сухо оборвал его Вислаев.

     Боль в его, не прозревшей душе, сменялась смирением. Слишком позднее осознание того, что никакое это не чмо стоит перед ним за стеною кустов. И что по-настоящему быть любимым, право принадлежит только ему. А он, Вислаев, ошибся. Ошибся уже давно, когда начал свой путь не по той колее.

      -- Ладно, поехали, -- сказал Вислаев самому себе, садясь в машину и нажал на газ.

 

     Дома Эля содрала с Кости всю одежду и немедленно отправила его в горячую ванну.  Одежду – на помойку, за исключением пиджака, который пах бензином не так сильно.

      -- Это на память, -- пошутил Костя.

     Ёжику наспех приготовила его любимый супчик с фрикадельками, от которого он не отказался, и уложила спать.

     …Она не могла оторвать взгляда от Кости, сидя с ним за столом, и ни о чем не спрашивала. А он, не говоря ни слова, только жевал и улыбался чему-то своему.

      -- Костя, -- вдруг произнесла Эля, -- Как ты думаешь, он перенес слишком глубокий стресс?

      Костя обернулся и посмотрел на Ёжика, который сопел и улыбался во сне:

      -- По-моему, ему носик почистить надо… -- сделал вывод заботливый папа. И Эля внезапно успокоилась.

      Вдруг она еще раз пристально посмотрела на своего мужа:

      -- Костя…

      -- Что?

      -- Я больше никогда. Никогда. Никогда не буду заниматься этим… этим… искусством!

      Костя вдруг удивленно и разочарованно глянул на Элю:

      -- Да ты что, Фея! А я-то думал, это только начало. Знаешь, какой смысл несет твое имя? Эллина, в переводе с древнегреческого, значит –  воин. Воин Света, дарящий жизнь. А, значит, жизнь только начинается!

 

      Ну, вот и все, кажется это конец истории. Дальше рассказывать о судьбе Эли я не стану. Иначе, если я напишу, что Эля так и не захотела стать звездой, а осталась скрываться от мира сего в облаках своего воображения, это расстроит читателя. Если напишу, что стала известной поп-дивой, это расстроит меня саму. Я думаю, она не заслуживает ни того ни другого. Но, как ей дальше устраивать свою судьбу, пусть уже решает она сама. А я ставлю точку на том, что все остались живы, здоровы и невредимы. И это главное. А значит, все остальное – будет!

                                             До новых встреч!

 

                                                                                           23.12.2008 – 09.01.2009гг

                                                                                                          г.Павлоград.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/