Глава 1

 

Острый бетонный нос вполз между супермаркетом и непонятного назначения мрачным зданием, облицованным темно-синей плиткой, с пугающими прохожих, узкими окнами -бойницами.

Чтобы попасть с улицы внутрь утюга, я ныряю в пахнущую мочой щель, между серым офис – центром до самого неба, и стеной, тоже до неба, с отваливающейся и падающей сверху плиткой. Рука тянется прикрыть голову, я горблюсь, спешу к заветному свету, - сегодня серый день.

Как назло, спотыкаюсь на ровном месте, от страха, что так и останусь здесь, что кто-то, просто так, ради смеха, закроет узкие выходы, и не услышат моих криков из-за рева моторов густо текущего транспорта. Или соединятся стены, как притягиваются планеты по естественным законам, и я не успею выскочить. Да мало ли что может случиться, допустим, землетрясение. Вероятность мала, но существует.

 

Варианты, конечно, есть. Никита не устает повторять: для меня, молодой и энергичной, обойти целый квартал небоскребов, - легкая разминка, не более. Так и сделаю, в следующий раз, чтобы не доводить себя богатым воображением до ужаса.

 

Я вынырнула из щели, и всей грудью вдохнула отливающий голубизной выхлоп автомобиля, - закружилась голова. Могла упасть на ступеньки, если бы не поддержал швейцар в форменной одежде с медалями, а, может, орденами, весь такой, готовый помочь, спросил сочувственно:

- Вызвать врача?

- Спасибо, я сама дойду.

Он ободряюще улыбнулся. Я тоже изобразила улыбку дрожащими губами.

К Никите, в его кабинет на шестом этаже поднимаюсь на лифте. Можно и пешком, но потом мне нужно полдня лежать, пока не утихнет мышечная боль. Да, неженка, да неспортивная. Что еще? Да, не посещаю фитнес – клуб. Удовольствие мучить себя - для мазохистов. Меня и такую, неспортивную, любят.

 

Секретарши Светланы на месте не оказалось. Ни бумаг, ни ручки, ни косметички, ни обезьянки с китайской денежкой во рту, - пустой стол, пугающий матовой чернотой. Была ли тут сегодня Светлана?

- Ирина, еле дождался! Где ты застряла?

Никита вышел мне навстречу. Обычная каждодневная одежда Президента офис – центра «Ник – Оваль» - светлые костюмы и рубашки ослепительной свежести. Модный, фирменный галстук обязателен. Сейчас он поразил темным небритым лицом. Темный свитер и джинсы поразили еще сильнее. Я вымучиваю шутку:

- Куда ты её дел? Вымел? Давно пора, – я кивнула на пустой стол секретарши.

- Некогда, - он схватил меня за локоть, я не терплю, чтобы меня хватали, и повел по коридору в противоположную от лифта сторону. - Тебя видели? Ты с кем-то встречалась?

- Н-н-нет, встретила только швейцара, может, кого-то еще, - засомневалась я, в голову не приходило, замечать, видели ли меня. - Кажется, нет. А что? Кто-то следит за мной?

- Может, и следит. Скорее всего, следят.

Он не отпускал, все также крепко держал за локоть, и мы на большой скорости дружно стали считать ступени вниз. Я увидела швейцара на первом этаже, но Никита удерживал локоть, и мы продолжали спускаться еще ниже.

- Куда ты меня ведешь? В подземелье?

 

Я не из трусливых, но скорость, с которой мы почти бежали по лестнице, его новый облик и непривычная молчаливость действовали на нервы. Хотелось вырваться, настоять, чтобы он сначала объяснил, от кого мы прячемся. Увы, при разнице его и моих физических возможностей пришлось подчиниться. В конце концов, чувствовать силу желанного мужчины приятно.

 

И еще, я помню, конечно, помню, что произошло вчера. Убит лучший друг, самый надежный партнер по бизнесу Паша Блохин Неудивительно, что Никита вел себя так. Бизнес опасное занятие, еще опаснее, если он успешный.

Я ведь тоже рискую. Если догонят, не будет времени объяснять, что я тут случайно. Что интересы мои чисто похотливые.

Похоть, матушка, до добра не доводит.

Разве виновата я в том, что мне нравятся успешные мужчины. Может, кому-то нравятся неудачники, я даже знаю парочку моих сокурсниц, им бы только пострадать вместе с особью мужского пола. Советовать особям, мужского и женского пола, обратиться к психологу бесполезно. Сами должны догадаться.

 

- Еще немного, Ириш, потерпи, будешь умницей.

- За нами гонятся? – не выдержала я.

- Гонятся! Догадливая моя.

Надеюсь, он боялся не только за себя, но и за меня тоже. Хотя мог просто прихватить, чтобы вдвоем с женщиной не так скучно скрываться.

 

- Еще немного, потерпи, - уговаривал он меня как маленькую девочку.

 

Мы остановились возле железной двери, он открыл замок и щелкнул включателем. Блеск ослепил: нужно было немного привыкнуть, чтобы оценить радужные экраны, особенно яркие, на черном фоне. Прямо перед нами, откуда-то снизу лился сиреневый свет. Загадочно мерцал, не освещал, только замыкал пространство, темное и манящее, как черная дыра. Именно так я ее представляла, когда увлекалась в школьные годы астрономией. Россыпь звезд и вдруг провал, пропасть, пустота.

 

Форма Никиной дыры - правильный эллипс. Он подвел меня к освещенному краю и предложил:

- Присаживайся, дорогуша. Не бойся, тут мягко.

- В космос не улечу?

- Как пожелаешь.

 

Что мог поместить Ники в центре замкнутого пространства? Угадай с трех раз. Ложе любви? Угадала! Накрыл его черными пледами, чтобы создать эффект затягивающей пустоты.

Знакомое состояние, испытывала его в детстве, когда стояла на краю глубокой ямы, и с трудом удерживала себя туда не прыгнуть.

 

Все продумано, работали незаурядные дизайнерские мозги. Правда, оценила бы не каждая женщина. Страдающая фобией замкнутого пространства, в этой «пещере», потолок тоже затянут черной тканью, не смогла бы находиться.

Разве Ники когда-то считался с женщиной? Фобии отменяются, если он рядом.

 

- Ложись, не бойся, посмотри, какая красота, - шептал он, показывая на зеркальные фонарики, свисающие над головой, и осторожно укладывал на невидимую мягкую поверхность. - Нравится?

- Да, да, очень! Необычно. Чувствую себя в пещерном периоде. Не хватает рыков хищников.

- Р-р-р, - зарычал он, - хватит? Или добавить звук?

- Нормально.

- Что-то еще?

- Чтобы ни одной больше женщины, кроме меня, здесь не было.

Мне все равно, он знает, но игра есть игра.

- Клянусь! Если нарушу клятву, отрежешь любую часть моего тела!

- Ладно. Все прощаю.

 

- Нравится? - спросил он, оскалив в улыбке искусственно белоснежные зубы.

- Ты грубо схватил меня за руку. Я могла сама спуститься вниз. Вот, теперь синяк будет.

- Бедняжка, - он стал щекотать ладонь и целовать пальцы.

- Все равно, на тебя сержусь. Я не жена, и требую привилегий.

Он изменился за последние сутки. Впали щеки, появились глубокие морщины. Лицо вытянулось и стало мужественнее, даже на фоне опереточного интерьера. Почему он редко носит свитер и джинсы? Ведь костюмы скрывают его накачанные мышцы.

- Понюхай, чем пахнет! – он шумно втянул воздух.

- Травами и берёзовым веником. Как здорово! Неужели есть парилка? Настоящая?

Он кивнул, достал носовой платок и набросил на икону, качающуюся над ложем, на длинном шнуре.

- Помилуйте, батюшка, желание мое, сначала окунуться в бассейн, наверняка где-то имеется, или хотя бы принять душ. Пока добиралась до тебя, пока скакала по ступеням, не раз взопрела.

- Не смею, матушка, воспрепятствовать вашему желанию. Может, сначала чайку откушаете, взопревшая ты моя?

- Хочу парилку и бассейн.

Пусть командует своими бывшими и законными женами. Свою свободу и независимость я уже доказала: после первой бурной ночи любви с шампанским и розами он сделал мне предложение, но я отказала. Его реакция была непонятной, кажется, не обиделся, шутил, но не зло и попросил, пока мы вместе, ему не изменять.

Зря обещала. Я не способна хранить верность, не вижу смысла.

 

Париться не хотелось, расслабляет, но зато ванна на полу с подсветкой то, что надо. Пена с запахом морской волны напомнила о прошлогодней поездке в Крым.

Я долго болтала ногами, изображая дельфина в неволе, пока не успокоилась и почувствовала себя такой, как обычно, в меру веселой, в меру счастливой, как говорил Павел. Никита тоже повеселел. Не дождался, когда я вылезу из ванны, поднял меня на руки и осторожно положил на стол для массажа.

Эти нежные пальцы, о, господи, хорошо то как! Кроме прочих профессий Николай когда-то работал массажистом.

 

Мы ходили голые по пещере, не доносилось ни единого звука.

- Музыку включить?

- Потом. Хочу насладиться тишиной.

Тишина не давила, - мы были вдвоем. И нам было хорошо вместе.

 

Я уснула. Когда проснулась, Никита тупо смотрел на стрелки часов, соединившихся на двенадцати. Полночь или полдень? Световые эффекты он выключил. Оставил невидимые светильники, - чернота кругом давила. Как в гробу, заживо погребенная.

Он почувствовал и включил нормальный свет. Обыкновенная комната с черными стенами, посередине диван, в углу массажный стол.

Обыденное утро, может, еще ночь, или уже день, - неважно. Мне стало скучно и тревожно. Заметила, как только накатывает скука, следом наползает тревога.

Никита был непривычно задумчив.

- Проснулась? Поговорить надо.

- Сначала кофе.

Никакой реакции.

- Оденься, - приказал он.

Не люблю такой тон, я разозлилась, но промолчала. Сама себе удивилась. Стала натягивать джинсы, потянулась за свитером.

- Подожди, я сейчас.

Стена поглотила его. Вернулся, с женскими тапками из серой кожи с красным орнаментом, внутри теплый мех. И шелковый халат под цвет стен. Голая, в тапках моего размера, я легла на диван, укрывшись халатом.

Зачем он притащил меня в это место? Для новых впечатлений, или, может, он маньяк – убийца? Я вздрогнула, он, видимо, почувствовал мое состояние, погладил по голове, и, склонившись надо мной, прикоснулся губами ко лбу, так в детстве мама проверяла, здорова ли я.

- Ты понимаешь, что влипла по уши? Не притащи я тебя сюда, пришлось бы адвокатов нанимать, и в тюрьму передачки носить.

- Не пугай. Что я такого сделала?

- Неужели меня было мало? Могла сказать, я бы постарался.

- Ревнуешь?

- Не говори глупостей, женщина. К кому ревновать? К трупу?

- Тебя тоже можно подозревать. Ты ведь не только друг Паши, у вас общий бизнес.

Он меня бесит, когда так смотрит, в упор, и не видит.

- Теперь его Катерина стала вдовой. Я поехал сегодня в банк, на его счету пусто. За день до смерти все деньги снял.

 

Никита не в курсе. Он считает, что Павел снял со счета только то, что принадлежало ему. Но сумма денег на порядок выше, Павел отломил себе нехилый кусок, от общей прибыли. Как так получилось, непонятно, он консультировался с юристом, какая-то там закавыка. Сам не понял, как смог обвести друга партнера по бизнесу. Никита узнает, будет очень недоволен.

Знать бы, ради какой женщины Павел снял все деньги, чтобы сбежать с ней, сначала в Швейцарию, потом развестись с Катькой и жениться опять. Ему нужны были наличные, значит, он хотел откупиться от кого-то. Кроме Катьки, не от кого.

 

- Катька его убила Больше некому. Она ему угрожала, поэтому он поторопился снять деньги. Ей не успел сказать.

- Вас, женщин, не разберешь. Ты Катерину подозреваешь, она подозревает тебя.

- Катька, меня? - я постаралась выразить возмущение.

- Ладно, дело прошлое, спала с Павлом, и черт с тобой. Катерина считает, что деньги у тебя. Никто не знает, для чего он их снял со счета. Не снимал раньше ни копейки. Не нужно были. А тут все снял. Пропали, исчезли, испарились.

- Павла убили, а ты о чем беспокоишься?

- Банк не разорился, бизнес не пострадал, но несправедливо. У нее теперь ни мужа, ни наследства, - продолжал Никита, как будто не слышал меня. - Случайно деньги не у тебя?

Он улыбался и гладил мое бедро. Как же, я так и поверила, что он безобидный. Так все и рассказала ему. Хватка удава. Хотя Павел сравнивал его с членистоногими. Я бы сравнила с многоруким Буддой. В каждой руке по жене.

 

- Знала бы, где Павел их держал, взяла бы.

- Не сомневаюсь. Разве он тебя не посвятил в свои планы?

- Нет, - я постаралась, чтобы голос меня не выдал. Тестирование на детекторе лжи вряд ли пройду.

- Может, и не знала. Ничего странного, Ты, девушка, не искушенная в любовных делах, поэтому послушай меня.

- Зачем? Я ведь не прошу совета.

- Только количество моих официальных жен превышает количество твоих любовников. Поздно начала, но, скажу тебе, круто. И влипла.

Я справилась с волнением и могла уже спокойно говорить.

- Про Пашу ты знал. Если забыл, напоминаю, меня с тобой познакомил он. Я была его девушкой. Он сделал глупость, когда меня с тобой познакомил, и мы с тобой вдвоем ему изменили. Ты как друг, а я как любимая женщина. Он меня любил, надеюсь, что это так. Потом мы с ним стали друзьями.

- Нет, не вся. Долго объяснять не хочу, обещаю, не брошу, помогу, чем смогу, но перестань спать с Федотом.

Я почувствовала, что краснею, и нырнула с головой под одеяло. Ладно, знает о том, что мы с Павлом до последнего времени иногда предавались страсти, - мог догадаться, следил, наконец. Но как вычислил Олега Федотова? Как мог заподозрить человека, который никогда раньше не изменял своей жене? Ведь Ники сам говорил, если бы застал Олега в постели с женщиной, не поверил бы, что между ними сексуальные отношения. Просто им так удобнее составлять очередной бизнес – план.

 

- У тебя все просто. Общий с Павлом бизнес, общие с ним женщины. И даже жены. Правда, в однонаправленной последовательности: сначала Кольчугины, потом Блохины. Олег вне вашего круга. Он не такой, как вы. Одна жена, и никаких измен.

Тут я приукрасила, он изменил со мной. Первый раз. Как женился, знал только свою законную Леониду.

 

- Ириш, прошу тебя, ну, пожалуйста, отвяжись от него, иначе я не смогу спасать тебя. Ты же не согласна терять свободу?

- Почему ты считаешь, что я к нему привязалась?

- Потому что он не собирался менять жену и хотел с ней умереть в один день.

 

- Скажи еще, что я его силой затащила в постель, опоила, изнасиловала. Знаешь, если мужчина не захочет…

- Найди мне такого, который тебя не захочет, я назначу его президентом, а сам уйду в пустыню.

- Не уходи, пожалуйста. Осиротишь своих многочисленных жен: бывших, настоящую и будущих, а также бесчисленное потомство. Да, кстати, почему тебе все можно, а женщина просто обязана хранить верность? Шесть раз был женат и не понял, как вы с нами, так и мы с вами. Ни одна из твоих, кроме последней, пока вы еще в браке, не согласилась хранить верность и преданность в одностороннем порядке.

- Ревнуешь? К кому? Скажи, и я разведусь.

- А ты не ревнуешь? К Павлу. Когда его не стало, к Олегу. Может, тебе нравится роль Отелло?

- Нет, - коротко ответил он, не поддержав шутку. - Кто мог это сделать? А? Что подсказывает твоя интуиция? Я доверяю женской интуиции. Особенно, если женщина умница, красавица и аспирантка.

- Не разделяй, аспирантка, потому что умница, а не красавица. К тому же у меня научная руководительница.

- Какой ориентации, уточни.

- Ах, ты,

Наши тела сплелись, но я почувствовала, что продолжения не будет.

- Укройся, а? Много дел, бежать надо. Так кто убил Павла? Ты собиралась назвать имя.

- Уже сказала. Катерина. Как ты говоришь, действующая жена Павла. Те, кто просто в разводе, запасные. Кроме Катьки некому. Убийцу надо искать среди тех, кому выгодна смерть.

- Так, так. Действующая жена? Но ее не было на месте преступления.

- Пусть не она. Есть и другие. Бывшие.

- Ты меня запутала. Бывшим, зачем? А? ты права, убийцу надо искать среди тех, кому выгодна смерть.

 

Вряд ли его интересовало мое мнение. Хитрый, хотел запутать меня. Ему важно знать, куда пропали деньги.

Он глубоко задумался. И этот мучительный процесс состарил его.

- Может, ты в чем-то права, малыш. Катерина догадывалась о тебе. Она, как католичка, не признавала разводов.

- Но с тобой развелась.

- Да и больше не хотела.

- Что, значит, не хотела? Ты ее бросил? Но ведь раньше говорил, что Павел увел.

- Не помню, - он махнул рукой, - Пашка был любитель подбирать моих бывших. Жалеть и жениться. Для него это было неразрывно: пожалел - женился. Догадайся, о ком это я? О нашей Люсе.

- Только ее пожалел Паша? А остальных?

- По-разному. Но Люся особый случай. Я ведь не знал, что она истеричка. Вроде тиха - спокойна, так прожил с ней недолго, не то месяц, не то три месяца, и началось. Представляешь, нормальные люди или краснеют, или бледнеют, а она чернела. Однажды сказала, что хочет развестись, я обрадовался. Пронесло. В любой момент ее мог инсульт хватить, что бы я делал с парализованной.

- Паша бы ее, такую, не бросил, никогда.

- Он и не бросал. Но ее так и не парализовало. Потом ей захотелось уехать из страны. Съездила в Германию, решила там остаться, развелась с Павлом, вернулась, теперь с нами.

- Когда она уехала в Германию, ты поторопился его женить на своей бывшей Катерине.

- Нет, еще смешнее, До Катерины он женился самостоятельно, на одной поэтессе. Но Люська ее сманила в Германию. Я хохотал, чуть не умер от смеха.

- Так как насчет Катерины? Я тебя убедила? Сам понимаешь, бедной не хочется оставаться. Павел почувствовал опасность, интуиция поэта, поэтому свои деньги со счета снял, чтобы ей не достались. Она не знала, и его убила.

- Не слишком ли просто? Хотя возможно. Ладно, спи. Я по делам, скоро вернусь.

 

Он снял платок с иконы, оделся и собрался уходить. Я запаниковала. Одна, в таком месте. Как в безвоздушном космосе, а я за бортом станции «Мир», болтаюсь на шланге как надувной шарик. Нет уж, это как попасть в фильм ужасов. От черных стен, не пропускающих звуков, легко сойти с ума.

Я откинула халат, пытаясь удержать его. Попытка удалась. Он снова закрыл икону носовым платком. Видимо, делал это много раз. Своеобразный ритуал перед сексом.

 

После его объятий я лежала без всякого желания возвращаться в реальность. Он же от секса заводился и раздражал меня активностью, - куда-то стремился, хватался за телефон. Я протестовала, отбирала телефон, но бесполезно. Если он еще оставался на месте, только из-за противоречивости желаний: хотел направо и налево одновременно.

 

- Ир, а, Ир, спишь? Я ненадолго. Скоро вернусь. Ты отдыхай, ничего не бойся, я тебя закрою. Я скоро.

 

Сейчас я не протестовала, устала, хотела спать, уже дремала.

Он исчез, я не услышала. Просто черная стена поглотила его, затянула, и я осталась одна.

 

Мои глаза закрылись, и явился Павел, на полу в своей квартире, с подвернутой ногой, на осколках хрустальной люстры. Я подумала, что люстра упала с потолка и оглушила его. Его кровь была на стенах, - ярко выделялась на светло – желтых обоях, и даже на белом потолке. Только непонятно, почему осколки были под ним. Да и люстра продолжала висеть, только разбиты два плафона. Рядом с телом лежал пистолет, и я поняла, Павла убила.

Кто-то стрелял в люстру, потом в Павла. Где же были соседи, почему никто не услышал? Все вымерли? Так не бывает. Хотя нет, в его случае как раз бывает, ведь Павел специалист по звукоизоляции. Они трое: Никита, Олег и Павел – специалисты.

Я накрыла его пледом, чтобы не мешал искать деньги. Да, каюсь, я бросилась искать деньги, те самые, о которых он сказал: «Хочешь посмотреть на сто тысяч зеленых? Приезжай, покажу».

Дипломат нашла быстро. Даже не искала, он лежал на столе. Откинула крышку и увидела деньги. Уже шла к выходу с дипломатом в руке, услышала чьи-то шаги по ступеням. Кто-то остановился у двери и позвонил. Поймет ли, что открыто? Я спряталась в шкафу в прихожей. Привычное место, я уже пряталась, когда кто-то являлся неожиданно.

Никаких особых сюрпризов, деловые партнеры или Виталий, - незваный гость. Друзьям позволено являться в любое время суток.

 

Я услышала голос Виталия: «Пашка, ты че не запираешься?» Через щель увидела его черную рубашку и такого же цвета джинсы.

Пока раздумывала, вылезать из шкафа или подождать, увидела, как Виталий прошел в комнату, откинул плед, постоял, аккуратно прикрыл тело и, подхватив рюкзак, скорым шагом вышел из квартиры. Я знала, что рюкзак принадлежал ему. Поношенный, с кожаными заплатками, - в нем легко помещалась одноместная палатка.

 

Мне удалось благополучно сбежать с дипломатом и спрятать его в надежном месте. И только я одна знала, где деньги.

Неравноценная замена друга, сейчас мне казалось, самого лучшего и самого любимого. Он уже в вечности, и теперь уже не буду удивляться, зачем ему другая, если я была рядом.

Я лежала на черном пледе, укрывшись черным халатом, и плакала, поверив в то, что любила только Павла. А он этого не понял.

 

Но долго оплакивать свою любовь не способна, природный пофигизм взял свое, я вспомнила, что меня любит Олег.

 

Никита не прав, требуя от меня верности. Почему он требует? Ведь женой его я никогда не буду. Значит, свободна распоряжаться своим телом как хочу. И хранить в тайне свои увлечения не собираюсь. Следит за мной? Пусть, даже весело.

Вот только Олегу не надо знать, что я встречалась с ним и с Павлом тоже, - не поймет.

 

То, что Олег влюбился в меня, ничего странного, но как могло слететь с моих губ: «Я тоже», в ответ на его «Я тебя люблю»?

 

Никита мне нужен как воздух. Мы с ним одной породы: нам, чтобы красиво и особо не париться по пустякам. И пещерой в этом мрачном здании он меня не сильно удивил. Что-то подобное ожидалось. Не мог Ники сидеть, иногда сутками, в сером утюге и ограничивать себя скучной техникой и работниками, похожими на роботов. Не мог поэт, музыкант, балаболка, успешный Никита Кольчугин просто так, ради денег заниматься бизнесом. Чтобы был интерес крутить бизнес, нужно любить украшать свою жизнь подобными недешевыми чудачествами. Для него куда важнее, чем многочисленные жены и дети.

На шестом браке он понял, что ходить в ЗАГС ему надоело.

 

Жены все при нем, бывшие и настоящая. И еще я. Пока только я вхожа в круг его жен. Но в любой момент он может притащить еще какую-нибудь. Просто так, не думая о последствиях. И при этом жаловаться на скуку и однообразие.

Жаловался на скуку и продолжал собирать бывших жен по разным праздничным поводам и без них. Я не психиатр, но, думаю, что-то глубинное, из детства, когда мы все боялись темноты. Может эти страхи из пещерного периода?

Он может себе позволить многое, допустим, уехать в любую страну. Почему-то предпочитает шумные сборища женщин, с истериками, скандалами, выяснениями отношений. Они толпятся вокруг него, а он миротворец, весь в светлом, механически повторяет: « Девочки, не ссорьтесь, не ссорьтесь, девочки. Лапушки мои, солнышки, зайки, я вас всех люблю».

И еще, загадка природы: жены Ники рожали только девочек. Когда я спрашивала, сколько у него дочерей, он долго считал, загибая пальцы, получалось что-то, между семью и девятью. Снова пересчитывал, исключал падчериц, и называл цифру пять. Павел смеялся, что у него было две Наташи.

Я тоже смеялась, Ники злился:

- Ирка, хватит об этом. Зачем запоминать, если они сами ко мне приходят знакомиться. Учти, уже почти взрослые. Стоит такая, соблазнительная и говорит: «Привет, папа, я твоя дочь». А я смотрю на нее совсем не по-отцовски, и она тоже, смотрит на меня и думает, - интересно, какой папка в постели. И так хочется ей узнать!

- Соображаешь, что говоришь?

- Ничего такого себе не позволяю, ты же знаешь. Зачем мне?

И я ему верю. Несмотря на пофигизм, свойственный не только мне и ему, но, кажется, всему поколению родившихся в шестидесятые, Никита поступал с женщинами по принципу: «желание женщины – закон для мужчины», но не с женами. С женами он деспот, наверное, поэтому так часто разводился. И еще дочери. Сколько их точно, он не помнил. Последняя, Клавдия, беременна. По слухам, ждут сына, поэтому она в свет не выходит.

 

Дернуло меня влезть в их круг. Начиналось все романтично. Увлеклась известным в городе поэтом, Павлом Блохиным. Он был в два раза старше меня, но это неважно, даже интересно для меня, совсем еще неопытной. Я, прилежная студентка, готовилась в аспирантуру, и поступила. О личной жизни мало задумывалась. Все еще впереди.

 

Потом я увлеклась Никитой. Но принять его жизнь я не могу. «Молодости свойственна категоричность» - оправдывался он.

Как не возмущаться, если он любил высмеивать своих бывших жен. Привел меня на какое-то скучное мероприятие в городском театре, чтобы показать свою вторую жену. На сцене за длинным столом сидели представители нашей власти. Среди мужчин выделялись своими нарядами и немыслимыми прическами две женщины.

- Смотри, видишь, вон, башня из темных волос, да, на сцене, это Галина, заместитель мэра города. Я с ней быстро развелся, Пашка подобрал, какое-то время растил мою дочь. Потом бросил. Пришлось пристраивать ее. Вот, пристроил, - он кивнул на сцену.

Я подумала, ко всему прочему еще и хвастун.

Потом у него была Жанна – учительница, после нее Люська, бывшая балерина.

 

Павла я тоже не оправдываю. Никто его не заставлял подбирать надоевших Никиных жен. Этот симбиоз из несамостоятельных женщин, циничного Ники и романтичного, но недалекого Павла, чреват непредсказуемыми последствиями.

Если не Ники убил его, то так могла поступить униженная женщина. Они все униженные, включая Галину. Кстати, у Галины больше всего возможностей организовать заказное убийство.

 

Нет, сидеть тут я уже не в состоянии. Подвал и есть подвал, и ничего не поделать. Даже плескание в воде не привлекает. Не помню, когда так долго оставалась одна в замкнутом пространстве. Нет у меня никакой фобии, но нахождение здесь похоже на арест. Ники посадил меня в комфортабельную тюрьму и удалился по своим бесконечным делам. Я в полном одиночестве, полнее не бывает, - тишина до звона в ушах.

Я не космонавт и никогда не мечтала им быть, тем более, проходить испытания барокамерой.

И не отшельница, как их там, монашка, сидит в пещере с замурованным входом, и чужие грехи замаливает. Только дыра для воздуха, и чтобы просунуть ей в темницу кусок хлеба и кружку воды.

 

В этом просторном помещении без окон, с черными стенами, - светится только тусклая лампадка у иконы. Никита, уходя, выключил свет.

Потолок кажется настолько низким, что я чувствую нехватку воздуха. Нет, конечно, стены стандартной высоты, иначе не может быть, - ведь пещерка для Ники. А он любит комфорт, но я себя ощущала заживо замурованной в могиле.

Может, меня, действительно замуровали? Запустят воду и утопят как княжну Тараканову. Сначала крысы запрыгают по мне, пытаясь спастись, вода будет постепенно подниматься, пока совсем не останется воздуха.

Хотя зачем такие сложности, воду запускать, потом выпускать, мебель менять, ткань на стенах заменять. Легче расправиться со мной более простым способом, как с Павлом.

 

Не знаю, чем бы все кончилось: когда сдают нервы, я впадаю в панику, последствия непредсказуемые. Как уже однажды было: бывший муж решил пошутить: когда я плавала в море, изобразил акулу и, ухватив мою ногу, потянул на дно. С тех пор я свободная женщина. И, главное, поняла, что мне нужно доверять близкому человеку. Поэтому и отказалась выйти замуж за богатенького Никиту. Пусть подшучивает над своими женами: бывшими и действующими, как он любит говорить. Только выбраться отсюда, и я скажу ему все, что о нем думаю.

 

От паники спасло то, что в пещере, о чудо! оказалась доступной мобильная связь.

- Ладно, понял, хотел как лучше. Жди, скоро приеду, никому больше не звони. Бросаю важные дела и еду к тебе, - торопливо проговорил Никита, когда я пригрозила ему, что позвоню Олегу.

Звонить Олегу не стала бы. Как бы я ему объяснила свое присутствие в этой пещере? Пришлось бы рассказывать, чем и с кем я тут занималась. Думаю, это сейчас лишнее. Время собирать и время разбрасывать. Наступила черная полоса, и терять друзей не разумно. Кого-то, преданнее Олега, вряд ли найду в обозримом будущем. Конечно, ничего приятного нет в том, что я скрываю свои поступки от Олега. Душевного комфорта не прибавляет, ибо скрывать и стыдиться не для свободной и независимой женщины.

 

Как сочетаются свобода и счастье? Да, никак. Никак не сочетаются и нигде не пересекаются. Параллельные пути. Кто, что выбирает. Для меня и Ники свобода дороже всего. Он нашел себе жену, не мешающую ему идти своим путем.

Олег идет другим путем, Ники не осуждает, ничего о нем не говорит, деловое общение, не более. Единственный человек, способный не попадать ни под чье влияние.

Я раньше знала, что мне нужно: секс с Ники, поэтические вечера с Павлом. На Олеге я проверяла свои женские чары. Проверила. Что теперь, когда он готов развестись со своей женой?

С ним я потеряю свободу. В счастье не верю. Его нет, и не может быть. Это Гартман. Почему Фрейд так популярен, а Гартман не известен? Но ведь он сделал великое открытие: счастья нет, и не может быть. И он это доказал.

 

Бывают лишь разные степени несчастья. Сейчас наивысшая. Потому что нет выхода? Но его нет, потому что я несчастна.

 

Голос Олега: «Ирина, влюбись, и будет тебе счастье, и откроются все двери». Но как в это поверить?

Почему я ни разу не спросила, был ли он счастлив? Наверное, был, раз советует.

И Павел был, но недолго. «Ириш, я понял, что хочу быть счастливым. У меня есть женщина. Но пока не скажу, кто она».

 

Его убили из зависти или из ревности? Ему кто-то смертельно завидовал? Или кто-то ревновали его любимую женщину?

Зависть? Ревность?

 

Стоит ли стремиться к счастью, если так много препятствий?

Тот, кто выбирает свободу, готов бороться. Такой путь. И такой человек, ни за что и никого не держится.

Свобода, это картина Делакруа. Счастье – ромашковое поле, запах земляники, нежная улыбка. Чего-то не хватает.

Гартман ошибся, не все хотят быть счастливыми. Все люди разные. Для меня свобода дороже. И я есть хочу. Очень.

Мыслей нет, только картинки из толстой кулинарной книги. Я впала в транс, пока не явился Никита.

- Спишь? Ну, вот, а я спешил.

- Всю ночь добирался.

 

Он явился в светлом костюме, и свежей рубашке моего любимого бежевого цвета, при модном галстуке. По округлившимся щекам видно, доволен собой.

- Домой тебе нельзя, пока нельзя.

- Это почему?

- Поедем на одну квартиру, я тебя оставлю там, пока все не утрясется.

- Я хочу к себе домой.

- Не спорь, у твоей двери дежурят менты.

 

Встречаться еще раз мне с ними не хотелось. Вчера продержали до позднего вечера, пока Ники не приехал за мной.

 

На ступенях швейцар, но другой, без медалей. Звуки города оглушили, я плохо соображала, может, поэтому не сопротивлялась, когда Никита, немного проехав по главной улице, свернул во двор и втолкнул в чужую квартиру незнакомого дома.

Длинный коридор, сказочные обои, отливающие серебром, белые двери с затейливыми, сверкающими золотом ручками. Дверей слишком много, - в такой квартире легко запутаться. Конечно, не коммуналка, кто там захочет делать ремонт. Даже если захотят, покрасят стены грязно – зеленой или синей краской с ядовитым запахом. До дверей не доберутся, ресурс альтруизма иссякнет. Каждый сам за себя.

Все же эта квартира когда-то была коммуналкой, настоящей, такие показывают в кино о тридцатых годах. И вот теперь появился некто с деньгами, и расселил жильцов. Я не суеверная, но предпочла бы новый дом.

 

Никита провел меня в самую дальнюю комнату, какую-то безликую. Обстановка как в гостинице: две кровати, разделенные тумбочкой, шкаф, два стула. Преобладал белый цвет: покрывала на кроватях, легкие занавески, прикрывающие окно. Вид комнаты не соответствовал золотым, затейливым ручкам, видимо, на последней комнате у хозяев иссякла фантазия.

 

- Я спешу, - он повернулся к выходу, но вспомнил, - ты ведь голодная.

Пойдем, чего-нибудь поищем в холодильнике.

 

Кухня приятно поразила: круглый стол из натурального дерева, удобные стулья. Навесные шкафы сверкали золотом и белым пластиком. На плите варился старушечий суп из рыбных консервов.

Никита повязал фартук, достал откуда-то сковороду и стал жарить яичницу. Единственное блюдо, которое я тоже умею готовить, но не люблю.

Откуда-то из глубины квартиры донесся скрип половиц, чьи-то тяжелые шаги.

- Кто там?

- Не обращай внимания. За стенкой глуховатая старушка, двоюродная тетушка. Полюбуйся моими произведениями. Увлекался когда-то, лепил из глины. Тетка хранит, не выбрасывает.

 

На полке аккуратно расставлены расписные игрушки под русскую старину. Я подержала в руках фигурки из глины, не шедевры, вылеплены неумелой рукой, но трогательные.

 

Ники не чужд искусству, мечтал когда-то стать скульптором. Подозреваю, мое искусствоведческое образование для него важно.

Он как-то признался, что предпочитал женщин с высшим образованием, желательно, чтобы они владели английским языком, на худой конец знали бухгалтерию, не только на уровне умения считать деньги. Влюбленные женщины щедро делятся всем, чем могут. Ему были нужны их мозги. Почти даром доставались, поэтому он их не ценил и часто менял даже секретарш.

Павел рассказывал, когда у Ники заболел желудок, то он закрутил роман с гастроэнтерологом. Кстати, узнал от нее много интересного, даже делился с друзьями, как пить и не наживать язву.

Вот только не помню, женился на ней или нет? На здоровье больше не жаловался.

Все это пахнет пошлятиной. Но я не собираюсь от него детей рожать.

 

Что это? За неуклюжими фигурками из глины я увидела раскрашенного петуха, тоже из глины.

- Петух, - хмыкнул Ники. – Интересно, да? Не мое.

- Да уж понятно, - я взяла статуэтку, - обожженная глина, сделана профессионально.

- С меня лепил, - похвастал он и отставил ногу.

Точно вылепленный петух с головой Ники.

- Похоже. Кто это тебя так?

- Куропаткин лепил. Самородок из глубинки. Присмотрись. На днях выставка, статью напишешь. Картины: человеческие фигуры с птичьими головами. Начинал с этого, - он протянул мне еще статуэтку. – Медведь косолапый, но вместо морды круглое женское лицо. Нравится? Мне тоже. У Куропаткина редкое имя – Авдей. Он из глубинки. Я ездил в гости к теще, а у нее на полках этого добра на целую выставку. Не дала, стервь. Вот, только мишку с ее рожей.

- Твоя теща хищница?

- Что ты! Нет! Она любит малину с медом. Сладкоежка.

- Имя у художника интересное. Из святок?

- Не знаю, наверное, в детстве был Сашком или Лехой. Вовремя сообразил сменить. Умный.

- Сколько ему?

- Полтинник есть.

- Если такой умный, что же он так долго в деревне сидел?

- Меня ждал. Ты запомнила? Скоро выставка в художественной галерее. Телевидение приглашу. Приоденься, в интервью умных слов накидай, - говорил он, отступая к выходу.

- Из-за этого ты меня сюда притащил? Я есть хочу.

- Дело, прежде всего. Есть хочешь, загляни в холодильник. Ирка, я ведь спешу, будь активнее.

В холодильнике оказался томатный сок, кусок сыра. Никита стал готовить кофе. У него не очень хорошо получается. Терпения не хватает. У меня тоже. Павел умел готовить. И терпения и умения ему хватало. Деликатный был.

Олег тоже терпелив, остаюсь с ним. Он тоже не бедный, щедрый, на мою свободу не посягает. Хотя нет, ему неприятно, что у меня бывают другие мужчины. Надеюсь, поймет, требовать чего-то от меня не имеет права. Зато верный. У него только я и жена. Тоже грехом пошлятины попахивает. Но искупается его страданиями. Ведь изменяет и мне и своей жене.

 

- Что задумалась? Ты ешь, ешь, от голода разные мысли приходят в голову. От мыслей морщины и седые волосы.

- Кто тебе сказал?

- Моя бабушка.

- Которая за стенкой бродит?

- Она самая.

- Подслушивает?

- Нет, она глухая. Нравится кофе?

- Не ожидала. Почти как у Павла. Сколько раз наблюдала, как он готовил, но так и не запомнила. А ты способный.

- Да, и умный.

 

Он нарезал сыр, откуда-то появился хлеб и помидор.

- Пошли в комнату, не переношу запаха рыбного супа.

Ники послушно понес все на подносе.

Я ела и чувствовала на себе взгляд, ой, как понятный мне.

- Наелась? – нетерпеливо спросил Никита.

 

Что последовало за этим, стыдно перед хозяйкой. Мы по очереди ходили в ванную, я старалась тихо, Никита громко пел, какие-то отрывки из обрывков революционных песен.

- Не бойся, хозяйка не услышит. Здесь Федот поработал, звукоизоляция отличная, как все, за что он берется. Старушка вообще глухая, - успокаивал он меня.

Харизма его такая: если захочет, любая оглохнет.

 

- Прими таблетку, крепко уснешь даже после кофе,- на прощание протянул он таблетку и стакан с оранжевым напитком.

Я раздумывала недолго, зачем мучиться, когда можно и не мучиться.

 

Таблетка подействовала почти сразу, страхи ушли, я захотела спать. Он провел меня в безликую комнату, я легла, укрывшись белым покрывалом, и отключилась почти мгновенно.

 

Проснулась, когда наступили уже сумерки. Но не оттого, что выспалась, видимо, почувствовала взгляд. На меня смотрела Катерина, пятая жена Никиты и теперь уже вдова Павла. Никита опять меня обманул. Шутник, однако. Вместо глухой старушки полная сил женщина в черном платье с обнаженным плечами и с траурной лентой в прическе только от парикмахера.

Мы с ней давно знакомы, посещали одни чревоугодные заведения. Если я была с Никитой, она, не обращая на меня внимания, бросалась ему на грудь, изображая бурный восторг.

- Тебе чего? Что ты тут делаешь? – спросила я, делая вид, что ничего не понимаю. Хотя прекрасно поняла и даже испугалась. Куда мне с моим невесомым весом, как шутил Паша, тягаться с роскошной женщиной. Павел иногда называл её памятником-истуканом на могиле его несбывшихся надежд. Время сравнения ее с лучом света в темном царстве, ушло безвозвратно. Он часто злился на нее, пусть сверкает кому угодно, а он ослеп от ее блеска.

- Это я должна тебя спросить, что ты делаешь в моем доме. Я тебя сюда не приглашала.

Врет или нет, что это ее квартира? Павел однажды показал свой дом, когда мы ехали с ним по кольцевой дороге, какой-то безликий. Наверное, эту квартиру оставил Катьке. Спросить? Не скажет.

 

Наступление – лучшая защита:

- Ты знала, что я здесь, так что уже привыкла, пока я спала. Будешь возникать, пожалуюсь Никите.

- Поспала, теперь уматывай. Только быстро! – взвизгнула она.

- Никита будет недоволен твоим поведением.

- Он мне звонил и разрешил тебе уходить.

- Ах, вот как! Их величество разрешило! Он не предупреждал тебя, экс-жену под номером пять, меня не обижать?

- Особо не воображай, подумаешь.

- Чем мы здесь с ним занимались, разве не слышала? – я похлопала по постели.

 

Мне она никогда не нравилась, не в моем вкусе, слишком щекастая, слишком яркая, но чтобы так разрумяниться, так засверкать черными очами, я и предполагать не могла. Была уверена, что она злоупотребляет косметикой, теперь поняла, что ошиблась, это её природные краски. Всего лишь констатация факта, свою внешность не променяю ни на какую другую.

 

Очень жаль, что я в пижаме, зачем-то перед уходом Ники ее натянул на меня, а то бы встала во всей своей белоснежной красе, её щеки задымились бы от возмущения.

- Что лежишь? Ждешь его? Напрасно. Он к тебе не придет, не надейся.

- А вдруг еще захочет? Захочет и вернется. Что ты будешь делать? Еще слезы не просохли…

- Убирайся вон! – она сдернула покрывало и больно схватила меня за руку.

Пришлось встать. С каким наслаждением я сбросила пижаму. Она не отводила сверкающего ненавистью взгляда. Пусть смотрит, спешить не буду.

- Ники так торопил, так торопил, пришлось бежать к нему в свитере и джинсах.

- Поторопись, а? Дел много.

- Что за дела у вдовы? Где скорбь по убиенному мужу?

 

Ее рука потянулась к моим волосам. Что ж, не привыкать защищаться, - издержки свободы и независимости. Грудь вперед, так, обходим мадам, надо же сама уступила дорогу, а вот тебе. В первом раунде победила молодость. Моя нога с большим удовольствием приложилась к её колену. Она согнулась, и я на прощание пнула ее по роскошному заду. Каменный, однако, я захромала к выходу.

Только бы дверь была не заперта. Повезло. Я скатилась по лестнице, опасаясь погони. Но за спиной была тишина, и это меня сильно насторожило. Операция, продуманная до деталей. Даже суп из консервов. Она тут затаилась. Очень похоже, что сценарий написан Никитой. Прячет меня, прячет ее.

 

Или она этот супчик для себя готовила? Павел жаловался, Катерина жадная и прожорливая. Сочувствую, если она теперь на диете, зная, что Никита предпочитает худышек. Интересно, случалось, что бывшие, побывав женами Павла, возвращались к Никите? Бег по кругу, как белки в колесе.

Катька убила Пашу, больше некому, и тут же стала соблазнять Никиту. Телесно не получается, удивить бывшего мужа тут нечем, хотя, в принципе, если захочется, можно, даже не ложась по нож хирурга. Она пошла другим путем: где-то подсуетилась, подслушала, подсмотрела, чтобы потом, после убийства, тугими пачками инвалюты приманить Никиту. Ее приманка - Пашины деньги.

Может, она действовала вместе с Никитой? Он подслушивал и подсматривал, знал все, и толкнул ее на преступление. Не пожалел друга, ради того, чтобы деньги оставались в бизнесе. Они все учли, кроме меня.

 

Ладно, если бы так. Убийц не надо искать, преступление раскрыто детективом любительницей Ириной Гармаш. Звучит!

Но вот сомнение имеется. Во-первых, почему я все еще живая! Ники пожалел? Но убийца и жалость несовместимы. Трудно убить первый раз, а там как по маслу покатится. Нет, я бы так легко не сбежала. Что-то не сходится.

 

Устаревший слоган - страшилка: «Акулы бизнеса», Никите не подходил ни раньше, ни теперь. Он не крокодил, он индюк. И еще догадливый: деньги взяла я. Догадывается или знает?

Мне стало неуютно. Показалось, что-то блеснуло вон там, в окне чердака дома через дорогу.

Что я придумала, ему нужны деньги, а не моя жизнь.

 

Решив так, чисто по-женски махнула рукой машине, медленно проезжающей мимо подъезда, из которого я выскочила. Я была уверена в своей привлекательности, несмотря на то, что сутки не меняла одежду, но ведь регулярно принимала ванну. Во, нахалка.

Белозубо улыбаясь, мужчина вышел из машины, наверное, чтобы я оценила его фигуру Аполлона, и услужливо открыл дверцу. Я села на переднее сидение и улыбнулась ему. Он с интересом меня рассматривал. Пытался понять, не проститутка ли я.

 

-Пожалуйста, довезите меня до дома. День был насыщен интересными встречами, но я устала. Вам известно, что в нашем городе проходит выставка абстрактной живописи? Международная, между прочим.

Ему не обязательно знать, что участники - заграничные художники из Белоруссии и Казахстана.

- Вы увлекаетесь живописью? – вежливо и, как мне показалось, облегченно, спросил он.

- Это моя профессия.

 

Наши взгляды снова встретились. Я оценила его, он, кажется, тоже не разочаровался. Мой ровесник, может, чуть старше. После того, как я попала в круг Никиных женщин, молодые мужчины мне уже не попадались.

Чуть ли уже не традиция увлекаться мужчинами возраста пятьдесят плюс-минус три года. Что делать, если молодые редко способны зарабатывать на такую роскошную женщину.

 

Мужчина за рулем не из бедных. Не чей-то сынок. Стал бы тот выходить из машины даже ради меня. Несмотря на дорогой антураж, умный взгляд, высокий лоб, изящные породистые пальцы. Наверное, занимается компьютерами.

Спрашивать еще рано. Случайно встретились, и скоро разойдемся.

 

Опять посмотрел на меня. Кажется, клюнул, если не заглотал всю наживку. Но об этом ему пока догадываться не следует. Начнет думать, а это для любого мужчины долгий процесс. Женщина думает быстро, вернее, не думает, а сразу делает.

Я напускаю безучастный вид. Что мне он с машинкой, у меня свои заморочки.

 

Он повез меня по безлюдным улочкам, игнорируя прямой и короткий путь до моего дома. Я прикрыла глаза, но все же замечала, как он поглядывал на меня и чуть не пускал слюни.

- Вид у вас усталый. Так много в городе любителей абстрактной живописи?

- Нет, друга убили.

Пусть сразу узнает правду и решит, нужна ли ему женщина с заморочками.

- Сочувствую, - вежливо произнес он.

Ничего, будет так, как я хочу. Время сомневаться, и время хватать удачу. Будь уверенной и ты его завлечешь.

 

Он довез меня до подъезда. Выходить я не спешила.

-Сергей, - запоздало назвался он. – А вас как зовут?

- Ирина.

Мы оба замолчали. Уверенность испарилась. Я с ужасом взирала на темные окна моей квартиры на третьем этаже. Страх, замешанный на ощущении опасности перед неизвестностью, и полной беззащитности, обессилил меня. Я не выдержала:

- Вы не проводите меня до квартиры? Что-то с нервами не в порядке.

Он обрадовался. Именно такой реакции мне не хватало.

 

Так и есть. Моя железная дверь взломана. Дыра вместо замка. Такое не проделать без мощного шумового эффекта. Где же были соседи? Или придумали смертоносные бесшумные лучи?

Соседи могли выглянуть и не возмущаться, если их заболтал Никита. К нему в моем доме привыкли. Улыбчивый и щедрый на комплименты женщинам любого возраста. Всегда понимал, что не мужчины, а женщины создают общественное мнение.

Но зачем так было шуметь, тревожить соседей? Он мог у меня попросить ключ или вытащить из сумки, сделать дубликат, - времени бы хватило.

Сергей провел пальцем по месту среза.

- Ограбление. Нужно вызывать полицию. Проверьте, что украдено.

Я обошла комнату, постояла у письменного стола с выдвинутыми ящиками. Ноутбук был на месте. Что дольше?

- Если не взяли ноутбук, значит, искали деньги или документы, подсказал он.

Да, мне с новым знакомым повезло. Чего-то не хватало на столе.

- Взяли папку с рукописью! О, боже! Я редактировала сборник стихов Павла Блохина.

Он, кажется, понял, какого Павла. Хорошо, если сразу тебя понимают.

- Такие крутые стихи? Не знал, что из-за них убивают.

Понимает ли он, что после смерти поэта находится много претендентов на архив. Теперь уже архив.

- Убили его не из-за стихов. Я вам потом объясню. Ладно?

Он согласно кивнул.

Зазвучала пока не надоевшая мелодия, - выбирал Паша. Я услышала уверенный голос Никиты.

- Ты уже дома? Папку с рукописью Павла не ищи. Я ее отдал законной владелице. Вдова поэта издаст сборник стихов. Вряд ли на этом заработает. Скорее предстоят большие расходы.

- Зачем дверь ломать было?

- Восстановлю в лучшем виде. Извини, поспешил.

- Ты что, сутки меня прятал, чтобы забрать рукопись? – я хотела еще кое о чем спросить, но рядом был Сергей. Он повернулся лицом к полке, но по его напряженной спине я поняла, прислушивается к моим словам.

- Сейчас приеду. Я сломал, я сделаю, жди.

Нет, милый, встречаться с тобой я не хочу. После всего для меня унизительно тебя видеть. Я не заслужила такого ко мне отношения.

- Это что, звонил взломщик? – спросил Сергей, когда я отключилась. – Ваш знакомый?

Не очень удивился. Спокойный. Сколько достоинств.

- Не так просто, меня хотят запугать. Надо срочно уходить. Все бросить и уйти.

- Но прежде сообщить в полицию, нельзя оставлять квартиру открытой, утащат все.

- Нет, как-нибудь без полиции. Придут люди, новую дверь поставят. Уходим.

- Может, поужинаем вместе? – смущенно предложил он.

Я обрадовалась, и он тоже.

Даже не переодевалась, чего со мной не случалось давно. Только сменила обувь, но это святое. Пусть в джинсах, но туфли на тонюсеньких каблуках, не для асфальта, и вместо свитера норковая накидка. Пусть не соблюдается стиль, пусть эклектика, но Пикассо умел рисовать и очень хорошо, а не хотел. И стал знаменитым. Гениям все можно.

 

Мы спускались по ступеням вниз, Сергей поддерживал меня осторожно под локоть, пока ноги привыкали к неудобной, но изящной обуви, - так, как мне нравилось. Думаю, неплохая замена Никите.

- Где поужинаем? – спросил Сергей.

Сам не предложил. Как это понимать? Холостяки хорошо знают, где можно вкусно поесть. Важнейшая составляющая свободной от брака жизни.

Неужели женат, и его кормят каждый вечер ужином? Не хотелось бы. Но решила не спрашивать. Пока еще рано.

- Я знаю неплохое место, ненавязчивое освещение, полумрак в зале, тихая музыка, вкусная еда.

 

Ресторан без названия. Так и называется: «Без названия». Соучредитель – фирма «Ник - Оваль». Я часто бывала здесь с Никитой и ничего вокруг не замечала. Только сейчас увидела, что дальняя стена, на которой вечером светится панно, обтянута черной тканью. Как в пещере, куда он меня заманил.

 

На столике светильник, в форме свечи, мы не стали зажигать. Я заказала любимый коктейль из клюквенного сока с водкой и три капли вермута. Прочистит мозги, сейчас это очень нужно. Где-то слышала, перед принятием важных решений китайский вождь Мао-цзе-дун ел свинину со жгучим красным перцем. Но клюква не хуже. Лимонный сок тоже неплохо, но я желтому предпочитаю красный насыщенный цвет.

- Будешь?

- Буду! – Сергея передернуло.

Он взял коктейль с видом, что принимает от меня яд, и мужественно глотнул. Надеюсь, - станет мне надежным другом. Безвыходная ситуация, приходится полагаться на первого встречного. Потребуется рядом сильное, мужское плечо. Деньги я никому не отдам, и делиться не стану.

 

В голове навязчиво крутилось, если они убили Павла, только из-за денег, то почему не забрали дипломат? Что им помешало? Мой приход? Зашли в квартиру, убили Павла, решили сходить за сигаретами, вернулись, а я уже там побывала. Или куда изощреннее: позволили мне взять деньги, чтобы я попалась с поличным. На кого-то надо спихнуть убийство.

Все это глупости. Они не убивали, хотя могли заказать. Например, заказала Катерина. И должна была следом за убийцей войти в квартиру и сделать то, ради чего совершила тяжкий грех.

Тоже мне бабочка. Только Павел мог увидеть в ней это воздушное и легкое насекомое.

Помнится, он называл меня стрекозой, предчувствовал, что я проворнее ее? Повезло, что убийца не закрыл дверь за собой.

Мысли путались. Я сама себе противоречила. Теперь я думала, что это Катькин план. Она должна было войти в квартиру и забрать деньги. Но в последний момент испугалась.

 

Нет, я не китаянка. Надо было водку заказать. С салом и чесноком.

 

- Я понял, что за убийство, - замедленно произнес Сергей. Опьянел. - Слышал сегодня по радио. Убит бизнесмен, пропали деньги. Идет следствие. Наверняка, все тщательно проверят. Ведь бизнесмен был небедный.

 

Не подумала, а ведь мои отпечатки пальцев наверняка обнаружат. Но странно, если бы я пошла на свидание с Павлом в перчатках. Теперь буду их брать, на всякий случай.

Хотя, что я паникую? Ведь не только Никите известно, что я встречалась с Пашей.

 

Не успела заказать водку, до боли родной близкий Никита стоял у входа. Кажется, меня не увидел. Но пребывать в неведении он будет недолго. Полный зал общих знакомых. Кто-то вертит головой, пытается понять, почему я с другим мужчиной.

 

- Уходи, Серёжа, быстро уходи, я тебе позвоню.

Никита продолжал смотреть в другую сторону. Его спина была напряжена, я поняла, заметил и меня и Сергея. Увидел сразу, как вошел в зал. Предупредили преданные секьюрити.

Я тоже стала смотреть в другую сторону, но недолго, Никита тронул меня за плечо:

 

- Можно вас на несколько слов?

Сергей не сдвинулся с места и с интересом рассматривал Никиту.

- Да, конечно, - я обнажила зубы, изображая улыбку.

 

Мы прошли в середину зала и присоединились к танцующим парам.

 

- Не спрашиваю, с кем ты познакомилась и притащила к себе домой, все равно не скажешь, - он выразительно посмотрел на Сергея. - Молодец, что никуда не заявила. Значит, тебе есть, что скрывать от полиции. Мои люди уже работают. А ты с приветом. Дверь настежь, бери, не хочу. Денег, конечно, у тебя нет. Я ошибся, решив, что ты взяла то, что интересует меня. И ты не убивала Павла.

Видимо, я сильно изменилась, он тревожно посмотрел на меня и сказал:

- Извини, не хотел. Не ты и не я и, тем более, не Катерина. Кому-то из нас могут не поверить. Ты сколько времени провела в ментовке? Часа три? А теперь представь, куда худшие условия и вся жизнь, проведенная там.

- Убийце желаю мучительную смерть. Жаль, даже если найдут, пожизненного срока не будет.

- Ладно, не митингуй. Нам лучше держаться вместе. Думай, девочка, кто тебе сейчас нужнее.

- Вместе, это с кем? С Катькой?

- Тише.

- Ах, да, я забыла, меня разыскивает полиция. Где они? Вызывай их.

- Поверила, что тебя разыскивают? Да ты, мать, наивная. Такая мне тоже нравишься. Ну, я пошел.

Он протянул связку новых ключей и бросил меня посреди зала.

 

Глава 2

 

Сергей ждал меня в своей серебристой машине. Мне нравилось, что в салоне никаких наворотов, болтающихся игрушек перед глазами, все строго, в серо-бежевых тонах. Свежий окрас машины, корпус так и светится новизной. Может, для меня тоже начинается новая жизнь? Хотелось бы. Была бы верующей, поставила бы свечку.

 

Зазвонил телефон, высветился номер. Не ожидала.

- Сергей, уезжай, пожалуйста. Я обязательно позвоню. Да, да, скоро встретимся.

Машина рванула с места. Я услышала голос Виталия.

- Здравствуй, Ирина, такие дела, извини за звонок.

- Ладно, что уж, не каждый день убивают друзей.

- Да, ты ведь знаешь, что нас с Павлом соединяла глубокая дружба.

- И общие женщины, - не удержалась я.

- Дружба, прежде всего.

- Крепкая, мужская, уже слышала, я же не спорю. Может, встретимся, посидим, повспоминаем?

 

- Да, да, - он меня не слушал, - ты же знаешь, я больше всего ценил его бардовские песни. Но он зачем-то подался в бизнес. Зачем?

- Понятно, за чем, за деньгами. Женщин – любительниц походов мало.

- Ты что-то сказала? Кажется, предложила встретиться? Я могу, я сейчас, - заволновался он.

Странная дружба. Павел – поэт, но еще был успешным бизнесменом. Виталий – турист, любитель петь песни у костра под гитару. Против бардов ничего плохого не имею. Они увлеченные люди, им хорошо вместе, в лесу, в горах, при любой погоде. Я даже завидую им. Сама бы не отказалась поздней весной или в начале лета, когда еще не жарко, провести время на природе: ночь, полянка из мягкой травы, речка или озеро, пахнет свежестью. Зябко, но есть, кому костер разжечь, обнять за плечи. Правда, меня не очень увлекали утренние умывания в холодной воде.

Но увлекаться, как Виталий? Чудик, походный романтик.

 

Паша тоже увлекался в студенческие годы. Но когда я познакомилась с ним, только посмеивался над Виталием и иногда подбрасывал ему своих женщин. И меня как-то попросил: «Жаль парня, не способен сам о себе позаботиться. Ириш, а, ну что тебе стоит?» Пошлый поступок, я понимаю, и чуть не закончился трагически, когда Виталий пришел ко мне с охотничьим ружьем и сказал, что застрелится сейчас же. С трудом отговорила.

 

Что поделать, ну, не могу я заниматься сексом под бардовские песни. Они у меня вызывают грусть, даже нежность, но в них нет эротики.

 

Если мужчина смешен, то какая тут любовь? Разве не глупость, если человек на пятом десятке носится с юношескими идеалами?

Смешной, все никак не повзрослеет, сосредоточен только на своих хотелках, - по-детски эгоистичен. Уверена, если бы завтра идти в поход, ни за что бы не отменил. Хоронить друга? Пусть другие. У него свои планы, а это железно. Наверное, поэтому чуть не застрелился, ведь у него был план жениться на мне. Может, я к нему пристрастна. Со мной бывает.

 

Вот и его машинка отечественного производства, не блестит, но четыре колеса на месте.

- Куда поедем?

- Выбирай сама.

- Только не здесь, много знакомых, не хочу светиться. Давай в барчик куда-нибудь.

- Может, в пельмешку? Я бы съел чего. Там пиво хорошее.

Мечта холостяка: пиво с пельмешками.

 

Он был сосредоточен и на меня ни разу не посмотрел. Бледные, сжатые губы, пальцы рук крепко переплетены, до посинения. Наверное, боится, что потеряет над собой контроль. Бедный, за что такие страдания, да еще единственного друга застрелили.

 

Мы нашли удачное местечко, в углу, рядом с окном, с видом на березу. Пусть успокоится.

Подошла официантка, Виталий сделал заказ, не спросив меня, согласна ли я на пиццу с грибами. Про то, что я любительница черного кофе без сахара, он помнил. Я бы предпочла бутерброд с сыром. Но промолчала. Он нервно заговорил:

- Я был у него, он лежал на полу, уже мертвый. Он позвонил мне рано утром, я уже выходил из дома на пробежку. Он сказал, чтобы я пришел к нему в одиннадцать помочь тебе тащить рюкзак с рукописями. – Виталий замолчал и, наконец, посмотрел на меня, секунду, чуть больше, и отвел глаза. – Дверь открыта, захожу, Паша на полу, тебя нет. Я зачем-то взял рюкзак. Действовал как запрограммированный. Рюкзак чуть не уронил. Оказался тяжелый. Хотя он предупреждал, - архив большой, много бумаги накопилось. Блокнотов штук тридцать, если не все сорок, считал, сбился, толстые тетради, битком набитые папки с листами, сплошь исписанными. Ирине, то есть, тебе, одной не утащить.

- И ты ушел с архивом? – я отхлебнула кофе и обожгла язык.

- Осторожнее! Больно, да? – забеспокоился Виталий.

- Продолжай.

- Рюкзак я забрал, тебя не было, - повторил он.

Зачем он подчеркивает? Может, запах моих духов уловил? «Твоя одежда пахнет по-особому», - однажды сказал он.

 

- Как ты вошел в квартиру?

- Я же сказал, дверь была открыта.

- Ты вызвал полицию?

- Нет. Я позвонил Никите, он посоветовал рюкзак хранить пока у себя, в ментовку сам позвонит. Главное, про рюкзак им не говорить, заберут и не вернут, бумаги со стихами выбросят. И, знаешь, мне показалось, что Никита уже знал о смерти Павла. Понимаешь? Он не удивился, что Павел мертв. О тебе я тогда не вспомнил. Ты могла прийти раньше, испугаться, убежать, или позже, после меня.

- Нет, я не приходила. Мои планы изменились. Павел позвонил и сказал, что архив ты заберешь. Мне быть не обязательно. Он не очень хотел меня видеть. Сам понимаешь.

- А, ну, да, все так просто.

- Уж не подозревал ли ты меня в убийстве?

- Что ты! Нет, конечно. Это Никита придумал. Но его понять можно, столько жен, во что угодно поверишь. Да, ладно, Ириша, не расстраивайся из-за него.

- Расстраиваться я не собираюсь. Но зря ты ему позвонил. Мог бы мне сообщить. Мы бы с тобой обсудили, что говорить Никите, а чего не надо. Ведь я столько времени занималась рукописями Паши. Теперь Никита потребует, чтобы ты все отдал Катьке.

Имею кучу бабла и не владею ситуацией и все из-за глупого Виталия.

- Что делать, у жены есть право на это. Но она не откажет тебе познакомиться с рукописями. Ради Павла.

- Ради него она ничего делать не будет. Как бы не сожгла рукопись, которую я подготовила. Жаль будет, предисловие мне удалось. Самой приятно.

- Разве она такая?

- Какая?

- Мстительная?

- Нет, она добрый удав. Ты не знаешь женщину, ради которой Павел решил сменить родину?

- Я думал, ты ее знаешь, - удивился он.

- Нет. Она есть, то есть, была. Ну, да, конечно, есть, надеюсь, - я запуталась.

- Но ты ведь о ней знаешь. Так? Значит, кто-то тебе сказал.

- Сказал Павел. Как и тебе и еще всему городу.

- Значит, ты знала, - задумчиво произнес Виктор.

Мне не понравилось, как он это сказал. Думать этому идиоту вредно. Только не оправдываться. Но не удержалась.

- Ты разве не знаешь своего лучшего друга? Он открытый был, всем подряд рассказывал о своей очередной любви. Разве что в «Новостях» по телевизору не сообщали. Он поэт, жил чувствами.

- Но ведь имен женщин не называл, - тихо сказал Виталий.

- Почему-то все догадывались, кто его очередная избранница, - чуть не сказала: «жертва».

- Да, но не в последний раз, - он задумался.

 

Если он так будем задумываться, еще долго здесь просижу над пересушенной пиццей. Может, мне тоже пиццерию открыть? И назвать «Лабиринт», как назвал Павел свой последний, еще не выпущенный сборник. Расставить столики соответственно, чтобы люди путались, наконец, выбирались. Найдя выход, были бы рады любой, даже пересушенной пицце. Всюду будут светиться табло: «Выхода нет. Выход есть».

 

- Что мы гадаем? Спросим у Никиты, как зовут прекрасную незнакомку. Он все знает, - Виталий успокоился и стал усердно пережевывать пиццу.

Святая вера в Ники. Так он нам и сказал. Даже, если бы знал. Думаю, ему неизвестно имя той женщины. Если Павел хотел тайно от друга снять деньги, то скрывал все.

- Скажи, Виталий, зачем Павел снял деньги, если собирался в Европу? Не проще ли перевести их в другой банк?

Он пожал плечами. Нашла, у кого спрашивать. Зато мне ясно: деньги нужны были здесь, чтобы их потратить. Павел хотел откупиться от Катьки. Она его шантажировала. Может, они уже успели развестись. Но ей тоже зачем наличные? Да еще такая большая сумма. Загадка.

 

Виталий перестал жевать. На его лице появилось выражение: «Эврика!», - ему никак не шло, похож на идиота.

- Он же мне жаловался, что невозможно без разрешения Никиты снимать деньги в банке, что у них общий бизнес и общий капитал.

Умник тоже. Непонятно, какой вывод сделал. Разбираться не было сил. Пицца с нашлепкой томатной пасты оскорбляла.

- Ты понимаешь, что это значит? – Виталий округлил глаза и перешел на шепот. – Криминальная разборка, как в кино. Сначала преследование, потом один другого замочил. Победил тот, кто успел первый.

Нет, это невозможно.

- Я эту пиццу есть не буду. Хочешь?

- Ты меня не слушаешь, - обиделся Виталий.

- У Павла был свой счет. Не наше это дело, - я чувствовала раздражение, в таком состоянии могла наговорить, что угодно, но сдержалась. - Как ты не поймешь, узнаем, кто женщина, узнаем убийцу. Она должна как-то проявиться. И очень скоро. Зачем ей скрываться, если она не убивала.

- В сыщиков сыграем? – он подмигнул и оглянулся, не следят ли за нами.

У, идиот!

- Меня подозревают, понимаешь? Подозревают в том, что я убила Павла. И не только Ники. Меня могут посадить.

- Ты что! Не может быть!

Я почувствовала фальшь в голосе. Врать не умеет.

- Давай определимся: я не подозреваю тебя, ты не подозреваешь меня. А теперь, пожалуйста, вспомни, какими словами Павел описывал свою любимую женщину. Он, что, только восклицал и пел оды?

- Нет, - он помолчал, - пожалуй, да. Стихами, да, говорил, в основном. Например, про тебя, я запомнил: «Гений чистой красоты».

- А про «мимолетное видение он не говорил?»

- Говорил. И тебе тоже?

- Это не он, Пушкин уже давно сказал.

- Ладно, пусть. Павел считал тебя идеалом женской красоты. Правда, он раньше так говорил о своей Катерине, - напомнил Виталий с ехидцей в голосе.

Все же он ущербный, ревнует к покойнику.

- Мы ведь с тобой договорились, о прошлом не вспоминать. Я была пьяна, ты воспользовался. У меня к тебе претензий нет. Давно уже обсудили и выяснили отношения. Согласен?

- Да, - печально сказал Виталий и отодвинул от себя внушительный кусок пиццы. – Я читал его стихи, последние, о любви.

Зачерствелая, явно не сегодня приготовленная пицца ему тоже в горло не лезла. Кофе оказался неплохим.

- Ну, давай, вспоминай, какими строчками он описывал свою новую любовь. Надеюсь, не называл ее гением чистой красоты.

- Называл, но не только. Он прочитал мне какой-то детский стишок: слоненок, совенок, - что-то такое, сюсюкающее.

- Племяннице сочинял.

- Нет, там намеки на секс.

- Представляешь портрет этой женщины? Слоноподобная, ноги толстущие, еле передвигается. Еще у нее круглые глаза, и нос крючком.

Виталий задумался.

- Кажется, я зверей перепутал. Львенок, олененок, что-то такое. Мол, глаза олененка, а характер львенка.

- Не называл ее «огнегривый лев?»

- Да, да, называл. Если ты все знаешь, зачем меня спрашиваешь? – вдруг обиделся Виталий.

- Ты же поешь песни у костра, под гитару. Про львенка в голубом городе должен знать.

- Не знаю, не слышал.

Он опустил голову и стал ковырять вилкой в тарелке. Беда с этими, обидчивыми.

 

- Мне нужно в его бумагах покопаться. Разобраться, где его стихи, а где чужие. У меня держать рукописи опасно. Ники не остановится, то прячет меня в подвале, то вскрывает железную дверь как консервную банку. Забрал папку с уже готовой рукописью стихов. Что-то ищет, но что, не говорит.

Про подвал я зря сказала, как сглазила. Сама себе наколдовала ближайшее будущее.

 

- Можем прямо сейчас ко мне поехать.

Виталий аж, покраснел от удовольствия, еще бы, сама напрашиваюсь к нему в гости.

- Я вот о чем подумал. Если львенок с гривой, то женщина должна быть с рыжими волосами.

 

О, боже! Я отпила глоток кофе и чуть не поперхнулась. Неужели Люська? Четвертая жена Ники, потом Павла.

Не помню, где, наверное, в интернете, там болтаются бесконечные соцопросы по самым идиотским поводам, мужчинам задавали вопрос: «Что во внешности женщины для вас привлекательнее всего?». На первом месте оказалась талия. Но это лучше, чем бедра, все ближе к лицу. Правда, еще грудь имеется. Нет, современные мужчины никак не желают признавать у женщины наличие головы.

 

Сосед по лестничной площадке из времен моего детства, безобидный алкаш дядь Коль в возрасте за пятьдесят, превыше всего ценил женщин в шляпках. Я свидетельница, как он с трудом поднялся со скамейки на детской площадке и, низко поклонившись женщине в летней панаме, упал носом в песочницу, - был сильно пьян. Я подошла помочь ему подняться, и он, опираясь о мою руку, забормотал, с трудом разобралась: «Я должен был встать и поклониться ж-ж-женщине в ш-ш-шляпе». Видимо, без головного убора мы для него были особами среднего пола.

 

Если верить результатам интернетовского опроса, почему нет? самой женственной в гареме была Люська. Правда, дядь Коль как эксперт по женщинам, так бы не считал, - она шляп не носила.

Даже не знаю, чем она вообще занималась, подозреваю, ничем серьезным, но хорошо помню, как она бесконечно повторяла, что в свободное время посещала фитнес-клуб. Посещение клуба оплачивал Ники. Он не жалел денег, лишь бы его бывшие светились в публичных местах и тепло о нем отзывались. Он бы ни дня не прожил, если бы о нем перестали говорить в светских тусовках.

Талия у Люськи меньше шестидесяти сантиметров. И еще, она рыжая, но не натуральная, видимо, хной красилась. И глаза из породы кошачьих: зеленые с подсветкой. И зрачки казались удлиненными, как у кошки.

 

- Ты подумала о Люсе? – спросил Виталий, пристально наблюдая за мной.

- У тебя есть другой вариант?

- Но она уже была замужем за Павлом.

- Тем интереснее. Сколько угодно пар, которые сходятся и расходятся, и опять сходятся.

Зачем я об этом ему сказала? Он даже оживился. Вон как глаза заблестели.

- Жаль, мы с ним мало говорили о его женах. Правда, он однажды жаловался, что Люся истерила не по делу.

- Когда она была его женой?

- Да, в Люсин период.

- Люська могла убить Павла?

- Так сразу не ответить. Знать бы, за что.

- Я бы хотела с ней встретиться. Но как это организовать без Никиты?

 

На этой вопросительной ноте я посмотрела на часы, ой, опаздываю! Проигнорировала попытку обнять и поцеловать в губы и оставила его с выражением лица как у нищего. Так и хотелось сказать на прощание: нищим не подаю.

Я бежала от него, как будто опасалась за свою жизнь.

 

Зачем с ним встречалась, непонятно. Тоже мне спец. по преступлениям. Жен Ники и Павла знает, но личного мнения не имеет. Ему что угодно можно навязать. Если надо будет, Ники этим воспользуется.

 

Я пожалела, что не отключила телефон, увидев высветившийся номер.

- Ириш, вот что я подумал, я устрою встречу с Люсей. Будем только ты, я и она. Как тебе? – услышала я голос Виталия.

- Интересно. Если получится, буду рада.

 

Дурак с инициативой опаснее просто дурака. Но я надеялась распутать запутанное дело. И согласна на любую помощь. Виталий глуп, но зато я умная.

 

О том, что Люська истеричка, я догадывалась, хотя при этом не присутствовала. Мы одно лето частенько встречались на чьей-то даче, и у нее всегда было повышенное настроение: она громко смеялась и много говорила, перебивая других. Навязчиво поучала на тему здорового образа жизни. Я думаю, она была озабочена только одним: демонстрировать талию, чтобы все видели, и восхищались. Как иначе объяснить ее неестественные позы, мельтешение, стремление находиться в центре внимания. Она ходила в сильно декольтированных кофтах, затянутых на талии.

Ее избегали, она не нравилась не только мне. Почему она была так неизбежна в нашей компании? Даже без Ники.

Со временем Павел тоже решил: чем тоньше талия, тем привлекательнее женщина? Они и есть прекрасная незнакомка?

 

С женами Ники я встретилась первый раз на юбилее – двадцать пять лет супружеской жизни. Это он считал от даты первого брака. Конечно, стеб, но лишь бы был повод в очередной раз собрать рать жен.

Когда я получила приглашение, озаботилась своим внешним видом. Хотела затмить всех женщин.

С утра мучительно выбирала между двумя разными образами. Летящая юбка с умопомрачительными разрезами, норковая накидка до талии, новые босоножки из тонюсеньких переплетений, - все, включая обувь, серебристо переливалось. Я даже порывалась придать моим русым волосам голубоватый оттенок, - образ Мальвины. Второй вариант – вамп: высокие сапоги, красное короткое платье с обнаженными плечами. Два существенных недостатка: не было плетки, и парика из черных волос.

Так и не выбрала. Достала из шкафа строгий костюм и соответствующие туфли, так я собиралась защищать диссертацию.

 

- О! – воскликнул Ники, встретив меня у входа в ресторан, - ты даже приоделась. Спасибо, дорогая, я тронут.

Это означало, что в одежде он меня видел редко.

Я вручила ему в подарок косметический набор. Он шепнул мне на ухо:

- Главный подарок я уже получил. Рад, что пришла.

Дежурный комплимент, для всех дам, поэтому нашептывал, чтобы не услышали другие. Насколько мне известно, мужчины не тратят сил придумывать женщинам особые комплименты.

 

Мероприятие проходило в ресторане, на втором этаже. Я поднималась по ступеням, навстречу спускалась женщина с рыжей копной спутанных волос, с затянутым на талии широким поясом, увидела меня, споткнулась, и с трудом удержалась на ногах. Я поняла, что не ошиблась с нарядом.

Красавиц среди бывших жен не было. Иначе Ники бы не разводился, он чувствителен к прекрасному. Но, увы, воспринимал фигуры женщин не в гармонии, а частями. Эта расчлененка и довела его до многоженства. Может, брал, что само плыло? И рад был, хоть ножки ниче.

Особая гордость – зад вице – мэра Галины. На конкурсе крутых задниц она бы заняла первое место.

Не помню, чтобы показывали на телеэкране ее толстые и короткие ноги, зато туго обтянутый зад постоянно мелькал в новостях на местном канале.

Жанна, учительница в очках и с сутулой спиной, умело выставляла свои изящные ножки. Не хуже, чем мои. Наверное, страдала оттого, что учительнице не положено носить короткие юбки.

Рыжая Люська, худая, с большим ртом и громким хриплым голосом, могла похвастать только талией.

Катерина, на юбилей не явилась, Павел пришел один, хотя они были в официальном браке.

Пожалуй, если бы она похудела до сорок восьмого размера, смотрелась приятнее бы остальных жен.

 

Интересно наблюдать этих женщин вместе: они окружали Ники и старательно изображали восторг от его присутствия. Нет, конечно, их никто не заставлял, просто они чувствовали, что это нравится их вожаку. Правда, выглядело это так, как будто он дитя малое. Еще немного, и обгадится в штаны.

Женщины уменьшались, Ники, наоборот, заметно подрастал. Зрелище не из приятных: участвовать в их играх не хотелось, и я спустилась вниз. Подошла к зеркалу поправить прическу и вдруг увидела отражение мужчины, с интересом наблюдающим за мной. Классического покроя костюм не скрывал богатырского телосложения. Я отвернулась от зеркала, его не было. Мелькнул и исчез. Жаль. Наверное, охранник, такая его профессия: появляться и исчезать.

Бал Наташи Ростовой не состоялся. Никого не подцепила. Немного порадовал праздничный стол. Два блюда, уж точно, я пробовала впервые: что-то на морскую тему, необыкновенно нежное, чуть-чуть с лимонным привкусом, и тушеное мясо. Вернее, несколько видов мяса, включая оленину.

Не обошлось без происшествий. Люське стало плохо, то ли переела, то ли перепила. Ее отвели в туалет. Галина с Жанной забегали с озабоченными лицами. Я в этом не участвовала.

Был еще момент, Никита зачем-то направил ко мне журналиста, мужчину с серым лицом, брать интервью. Я не поняла, в качестве кого, даже разволновалась, когда увидела диктофон. Журналист стал громко рассказывать, как они вдвоем с Ники ходили брюхатить деревенских девок, на картошке в студенческие годы. Ники поднял его и дал направление за колонны. Я поняла, что и журналист и Ники пьяны.

Я, наверное, тоже, потому что смотрела на фаршированные яйца и не могла понять, кому надо было портить хороший продукт и вместо желтка впихивать рыбную пасту. Если заниматься подобной ерундой, времени не останется подумать о смысле жизни. На душе было тоскливо, признак перепоя, и я исчезла по-английски.

Ничего интересного, я даже одна вернулась домой, не припомню, чтобы со мной такое случалось после совершеннолетия.

 

Позднее выяснилось, что я с «охранником» на Никином юбилее приятно ошиблась. В зеркале отразился Олег. Я в нем не разочаровалась, мужчина незнакомой до сих пор породы, относится к женщинам, как к особым и непонятным ему существам. Их надо беречь и терпеть все их выходки. Смущает только то, что он нас приравнял к экзотическим кошкам и собачкам. И на этом спасибо.

Олег не современный, из позапрошлого века. Павел ведь тоже, мечтал о прекрасной даме, но от действительности не отрывался. Самый приспособленный Ники, принимал и «переваривал» все, с чем сталкивался. Что есть, то и хорошо. Поэтому с ним легко, но и опасно: может оправдать все, что угодно. Для него запретов нет.

С Олегом бы поговорить. Ведь он тоже имеет свое мнение, кого-то подозревает. Но, увы, мне не скажет.

 

Ники требует, чтобы я бросила Олега. Чего ради?

 

Олег осудил бы меня за то, что я уверена, что роковую женщину следует искать в замкнутом круге жен Ники и Павла. Думаю, эта адская смесь, в тротиловом эквиваленте способная взорваться неожиданно. И взорвалась.

Всего лишь гипотеза. При научном подходе (не забывать о том, что я аспирантка) гипотезы не обязательно должны подтверждаться.

Ну, вот, опять вспомнила свою научную руководительницу. И перед сном. Теперь до утра буду придумывать тему.

 

Ники посоветовал писать диссертацию с уклоном в философию.

- Зачем? – удивилась я.

- Чтобы никто ничего не понял. У тебя, красавица, два пути. Или написать стоящее, чтобы все ахнули. Или традиционный для красивой женщины путь.

Традиционным не хотелось бы. Я не их тех, для кого ничего святого нет.

 

Глава 3

 

Не знаю, что разбудило меня, но я проснулась рано. Поздно уснула, рано проснулась, решила больше не спать. Сегодня похороны Павла, нужно приготовиться. Продумать все, вплоть до темной повязки на голову.

 

Лучшего места для размышлений и поднятия настроения, чем собственная ванна, еще не встречала. Только у меня в ванной есть полка с книгами. Мои любимые детективы Агаты Кристи.

Лежать в пенной ванне, читать Агату Кристи и ни о чем больше не мечтать.

Меня всегда радовала несравненная писательница с безграничной верой в победу добра. Сейчас так не пишут. Потому что нет веры в торжество справедливости.

 

Несравненная писательница придумывала, сама же раскрывала преступления и не терпела никаких компромиссов. Совершил преступление, отвечай. Ясно и понятно, не то, что в жизни.

Ну, как я должна относиться к поступкам Ники? Он взломал мою дверь, забрался в мою квартиру. Совершил преступление. По отношению ко мне поступил подло. Но ведь какой обаятельный и всегда поможет в трудную минуту. Я ведь сразу поняла, что это он влез в мою квартиру. И он знал, что я догадаюсь и не стану связываться с полицией. Умен, и верит, что я тоже умна. Умник и умница.

 

Я погрузилась в ароматную ванну и открыла книгу. И вдруг вспомнила фильм с Пуаро, кажется, называется «Убийство в имении Холлоу», о любящей, но глупой женщине, убившей мужа и покончившей собой. Женщина, не способная на компромисс, совершила преступление. Вот вам и Агата, не такая простая, как хотелось бы критикам.

Фильм меня поразил, я дважды подряд смотрела его. Мне было жаль, очень жаль, убийцу.

Сюжет без накруток, не надуманный, - Агата Кристи тоже иногда грешила ими. Наверное, подобная трагедия случилась в действительности.

 

Фанатизм опасен, недаром говорят, благими намерениями дорога в ад вымощена.

 

Телефон надрывался, кто-то звонил. Вылезать из благоухающей ванны я не спешила. Брать с собой в ванную мобильник, как делает Ники, считаю глупостью. Я наслаждаюсь, и меня нет ни для кого.

 

Когда, наконец, вылезла, прочитала сообщение от Ники: « Собираем деньги на помин, присоединяйся. Помни: чтобы не потерять все, надо делиться».

Уверен, что деньги у меня. Может, не догадывается, может, его уверенность имеет основание: кто-то видел, что я входила в подъезд.

Хорошо продуманное преступление, кто-то знал, что я должна была прийти к Павлу. Знал Виталий. Кто еще? Незнакомка?

 

Я прилегла, нащупала под боком пульт, включила телевизор: во весь экран показывали вице-мэра Галину. То, что на ней была прозрачная кофточка, и хорошо просматривалось кружевное белье, меня не удивило так, как удивила рыжая копна на голове. У нее свои густые черные волосы, слегка вьющиеся. Может, это парик? Зачем? Никите нравились рыжие и натуральные блондинки. Хотя увлекался он и брюнетками, увлекся бы и лысыми. Он всеяден.

Рыжий цвет – демонстрация принадлежности к корпорации «Жены Ники». Номенклатурный работник со стажем, Галина, почуяла, когда нужно продемонстрировать полную лояльность вожаку.

Что-то в этом есть.

 

Я задумалась и не услышала, как вожак открыл замок ключом и встал передо мной в светлом костюме и розовой рубашке, и без галстука. Он счастливо улыбался, я, тоже.

- Привет! Не ожидала увидеть?

- Думала о тебе, и ты явился.

Я стояла перед ним в почти прозрачной короткой ночной сорочке, прикрыт был живот до пупка, и он смотрел туда, куда нормальный мужчина жаждет попасть.

- Вот это сюрприз, дорогуша! Прошу тебя и впредь встречать меня в таком виде. Но только меня. Договорились? - он перевел взгляд на экран телевизора. – Это что за явление народу?

- Твоя бывшая стала рыжей.

- Лиса. Клинья подбивает. Придется оправдать доверие.

- Вот как?

- Не ревнуй, с тобой ни одна из моих бывших жен не сравнится.

- А теперешняя? Не зря ты ее прячешь.

- Хочешь? Познакомлю.

- Нет.

- Приготовила вдовий наряд?

- Да, подожди, я быстро оденусь.

- Нет спеши, у нас еще есть время. Полежим немного.

 

Не могла не уступить ему, отказаться, себя наказать. Пусть живет как хочет, никого воспитывать не нанималась, тем более состоятельного и зрелого мужчину.

Надо ценить его профессионализм в искусстве ублажения женщины. Много ли найдется таких мужчин?

И у нас был долгий секс. Наконец, мы оба затихли в изнеможении. Немного погодя Ники поднялся принять душ, а я накинула халат, чтобы мужчину больше не вводить в искушение.

Он вернулся из душа голый, с сумкой, достал шампанское и бутылку моего любимого холодного чая с лимоном.

 

- Помянем, - он протянул доверху наполненный бокал.

Я выпила до дна. Он протянул стакан с чаем: «Пей, вкусно», и облизнулся. Я послушно выпила.

- Все думаю и никак не могу догадаться, может, ты мне поможешь? Кто та женщина, из-за которой Павел наделал глупостей и погиб? Не Галина ли? Стала вице – мэром, и он не устоял. Мужчины любят самостоятельных женщин.

- Галина? Да? Ты так решила? Ты ведь у нас умница, - он мне улыбался, я тоже попыталась улыбнуться и почувствовала скованность мышц. Так бывает, когда я еще не проснулась.

- Убийца из вашего круга. Может, из зависти, может, из ревности. Ты, вообще, здорово придумал. Поделись с человечеством: уникальный опыт. Жены постоянно передаются из одних партнерских рук у другие партнерские. Снимается агрессия в борьбе за самок. А также экономия на кольцах, свадебных нарядах, - женщины не успевают поправляться или худеть. Круговерть. Круговорот воды в природе, - с трудом произносились согласные, язык заплетался, но я продолжала. – Один женился, развелся. Второй женился, развелся. Один погиб, второй…, - я остановилась, поняла, пора.

- Грех с умными бабами, еще накаркаешь, - недовольно произнес Никита.

Он пристально смотрел. У меня кружилась голова, и я прилегла. Провалилась в небытие, очнулась, наступил вечер. Телефон отключен, я этого не делала. Вспомнила, что сегодня были похороны Павла.

Подташнивало, не было сил даже расстроиться из-за того, что проспала похороны. Это Ники подсунул какую-то дрянь. Навязчиво предлагал холодный чай с лимоном. Знал, что я люблю этот напиток. «Пей», - говорил он. И я пила. Из рук любимого яд сладок. Чай горчил, а я пила.

Что он мне подсунул? Я позвонила ему, он сразу ответил:

- Проснулась? Вот и хорошо, дорогуша. Я тебя навещал, так что не злись.

- Как навещал? Я похороны проспала. Урод ты, Ники после этого.

- Говорю тебе, не злись. Павла позавчера похоронили. Возьми минералку в холодильнике, выпей бутылку, пока много не ешь, для тебя вредно.

Ну, не урод? Безнадежный.

Подобным людям в детстве не объяснили, что больно бывает не только им, но другим тоже. Захотелось ему, чтобы я проспала похороны, накормил таблетками и не подумал, ведь я могла умереть. Ведь мой организм мог не справиться с такой дозой снотворного. Горсть сыпанул в бутылку. Стакан выпила, он еще налил. Не допила.

Я понюхала, пахло аптекой. Сволочь! Подлец! Отнесу на экспертизу, пусть снимут отпечатки пальцев. Посажу гада!

Если бы выпила еще стакан? Он собирался меня убить таким способом?

Я злилась и по привычке наносила крем на лицо, вдруг увидела в зеркале свои широко открытые глаза и зрачки, расширенные от ужаса.

Чтобы успокоиться, взяла телефон. Ого, сколько не принятых звонков! От Сергея, от Олега, но в основном от Виталия. Он заслуживал, чтобы я позвонила ему первому.

- Ирина, куда ты пропала? Я беспокоился. На похоронах тебя не было.

- Ники дал снотворное, я двое суток проспала.

- Ты попросила?

- Нет.

- Тогда зачем пила?

Что на это сказать?

- Ладно, я сама разберусь.

- Себя надо беречь.

- И Ники в дом не пускать?

- Произошло убийство, а ты спрашиваешь. Никита был заинтересован, чтобы Павел не уезжал.

- Каким боком я в их делах?

- Тебе виднее, - вздохнул Виталий. – Ты с ним все еще встречаешься? – голос дрогнул.

Сколько можно ревновать? Я посчитала до десяти и глубоко вдохнула.

- Ты Пашины бумаги смотрел?

- Да. Нашел стихи, лежали в папке, последней по номеру. Слушай: «Горе застыло в зрачках удлиненных, о, Олененок, вмерзший ногами на двух нелюдимых и разъезжающих льдинах».

- Это не его стихи. Это Вознесенский. Больше ничего?

- Нет, если не считать, что вместо оленя он нарисовал кошку.

- Наверное, это важно. А, может, нет.

 

Мы помолчали. Виталий хороший человек, но меня напрягает. Кому приятно испытывать вину? Зачем я согласилась, зачем легла с ним в постель? ведь знала, что он не мой мужчина. Павел попросил.

- Кошка тебе никого не напоминает?

- Напоминает, Люсю. Кстати, Паша лев по гороскопу, и Ники тоже. Два льва, и уживались.

- Да, да, - обрадовался Виталий, - им было хорошо вместе. Павел ничего плохого про Никиту не говорил. Никита ведь поставлял ему жен, наоборот ни разу не было. Кому понравится?

- Ты сам сказал, что им было хорошо вместе.

- Ну, да, - он помолчал. - Я запутался.

- Я тебе еще позвоню.

 

Со мной у них традиция была нарушена. Ники, конечно, был недоволен, что я возобновила отношения с Пашей. Но ведь они должны были привыкнуть. Что женщины курсировали от одного к другому. Но у мужчин не было равенства. Право первой ночи принадлежало Ники. Может, Павел решил нарушить традицию?

Никита привык, что его жены после развода с Пашей и возвращались к нему. В моем случае все было наоборот: сначала Паша, потом Ники, и снова Паша. Но из-за женщины Ники не убил бы друга. Или мог?

Он врал мне, что только материально помогал бывшим женам, он с ними спит. И со мной спит. Втянул в свой гарем и делает со мной, что хочет. И еще смеется, когда я говорю о свободе.

 

Павел в самые интимные моменты оправдывался и извинялся, что не такой искусный любовник, как Ники, для которого смысл жизни в сексе с женщиной.

Люська сплетничала, что Павел не уверен в постели. Потому что сравнивает себя с Никитой. Зачем ей эти глупости? раз женился, зачем вспоминать о ее прошлом, кому это нужно. Поэтому быстро сбежала к тому, кто не напоминал о Ники. Нет, нет, она с бывшими мужьями не спит. Нет, нет никогда, что ты! Кто поверит этому.

Я спросила Ники, зачем Люську таскает за собой, часами треплется с ней по телефону. «Зачем мне спать с бывшими?» - искренне удивился он.

Так искренне, таким честным взглядом смотрел на меня, - безнадежный лгун.

Зачем ему бывшие жены, вон, сколько их, то есть, вас, женщин, им не целованных.

Пошлый циник, - вот кто он. Попадись он мне!

 

Стихотворение Вознесенского Паша мне недавно читал. Еще не покинул страну, а уже чувствовал себя на двух разъезжающих льдинах. Если не страны, то женщины. Одна из них я? Кто вторая? Кто она, таинственная незнакомка?

Когда Паша прочитал этот стих, я вообразила его в раскорячку и хихикнула. Он расстроился.

Мне стало грустно и безнадежно. Я заплакала.

 

Ники не дал долго грустить, прислал сообщение: «Дорогая, мечтаю о встрече». «Какой яд в этот раз приготовил?» - ответила я ему. «Только яд любви», - прочитала я и отключилась.

Мое всепрощение попахивало мазохизмом. Я готова оправдывать его до бесконечности. Страдать от того, что он так и не вышел из подросткового возраста? Кого винить? Его родителей? Уже поздно. Их нет в живых. Школу? Улицу? Город? Страну? Земной шар? Космос?

Я ведь тоже проходила этот период, когда все вокруг дураки, одна я такая умная. Не помню, чтобы творила пакости, но учителям хамила. С родителями уживалась. Отец меня благодарил за это. Наверное, тоже помнил себя подростком.

 

Ники сказал, что глубоко верующий, и это не обсуждается. Сразу предупредил меня: вера святое.

Но православная вера и частая сменяемость жен и не жен не совмещались. Похоже на то, что он выбрал себе в отцы совершенного и бессмертного, пребывающего на небесах. И вел себя как хулиганистый мальчишка, который бил стекла, обижал маленьких, потом каялся. Грешил и каялся.

 

Я однажды столкнулась с подобным случаем, когда работала экскурсоводом. Еще да знакомства с Павлом и Ники. Это была практика в Петербурге на четвертом курсе. Моя руководительница диплома сохранила прежние связи и, каким-то образом организовала практику специально для меня. Город порази, восхитил, я хотела там остаться. Но подхватила бронхит и вернулась домой.

Ярче всего запомнилась самая первая, почти самостоятельная экскурсия.

Надо было в воскресенье рано встать, пройти пешком длинный путь, постеснялась попросить заехать за мной. Успела вовремя, заняла кресло рядом с шофером, лицом к экскурсантам. В третьем ряду сидела моя наставница и ободряюще улыбалась.

Я волновалась. Четыре часа нужно было рассказывать о знаменитых писателях позапрошлого века. Их было так много, почти ни один из известных мне не пропустил наш город.

Уж не помню, каким боком, но в программу входило посещение храмов, которые встречались на нашем пути.

Автобус тронулся, и почти сразу пассажиры, включая наставницу, задремали. Не спал только мужчина в последнем ряду, толстый, потеющий, бородатый.

Люди знали друг друга, из одного НИИ, и вскоре кто-то уступил мужчине место на переднем сидении. Это был кошмар! Мужчина гонял меня по русской классике, особо остановился на «Бесах» Достоевского. Все пытал меня, не нахожу ли я сходство современных политиков с героями Достоевского. Если бы я знала этих политиков, если бы я читала «Бесов»! Он с издевкой несколько раз уточнял: «Так вы студентка университета? Странно. Учитесь бесплатно? И вам выдадут диплом?»

Но запомнилось даже не это. Он мне стал рассказывать такое, о чем я не слышала, например, о казино в Ялте, где Достоевский проиграл все деньги. Вместо того, чтобы благодарные потомки повесили памятный знак, там теперь платный туалет. Про это я не знала, в Ялте не была.

И еще он рассказал, что есть такая Толстовская премия, в качестве главного приза писатель получал почетное право переписать «Войну и мир». Причем, не по книге, а по рукописи, так сказать, первоисточник. И не той, которую переписывала Софья Андреевна, уже после правки, а написанной рукой великого. Таким образом, энергия необычайной силы передавалась писателю, и он становился долгожителем в физическом смысле, а это дороже любых денежных премий.

Я верила ему, даже записывала в блокнот. Но когда он сказал, что лауреаты Чеховского конкурса в качестве награды получали право лизнуть леденец, завалявшийся в кармане сюртука знаменитого писателя, я, наконец, поняла, что бородач надо мной издевался. Что я ему такого сделала?

- Шутки ваши злые, - сказал я, чуть не плача.

- Невежество глупо и смешно, - возразил он.

Когда мы подъехали к храму, он вышел первый и ждал меня. Но не дождался, я решила храма не посещать в тот раз.

Когда все собрались возле автобуса, я обратила внимание, что мужчина притих.

- Вы верующий? – удивилась я. – Разве не помните, что истина, сказанная без любви, ложь?

- Не согрешишь, не покаешься, - ответил он.

- Обидно.

- Вы обиделись? Простите, пожалуйста, - он почесал затылок, виновато улыбнулся, и стал походить на нашкодившего подростка. - Простите, - повторил он и побежал в храм.

Ники напоминает мне того хохмача.

Я изменилась с тех пор. Тогда, в Питере, сумела защитить себя, проявить характер. Что сейчас? Почему Ники не считается со мной? Только посмеивается. Что во мне не так?

Зачем я взяла эти деньги? Слезы текли из глаз, мне было одиноко. Очень.

 

Кто-то звонил. Сергей. Отвечу потом, когда успокоюсь. Он такой романтичный, и внешность мне нравится: высокий рост, правильные черты удлиненного лица, темные волосы, гладко выбрит. Его портрет способен украсить обложку глянцевого журнала для успешных людей. Правда, мало индивидуальности, но я слишком многого хочу. И походка, твердая, как у военного.

Но со мной неуверенный. Так робок, потому что влюбился, - сказала бы моя бабушка. Хорошо бы. Сейчас он мне ничем не поможет.

 

Поможет, защитит, успокоит Олег. Я этого хочу.

Олегу нужна моя инициатива. Я прикасаюсь губами к его губам, он благодарно смотрит, - разрешено, и бережно обнимает. Если бы не я, мы бы до сих пор прогуливались с ним по городу. Я понимала, женатый, двое детей, о разводе не помышлял, поэтому гуляли в тех местах, где мало вероятно встретить знакомых.

Приятно сидеть вдвоем в тепле и пить хорошее вино. Хорошее вино пили, покупали под моим руководством, но пили в безлюдных местам, - обычно это был заброшенный парк. Как он радовался, когда мы долго продирались через колючие кусты. Выходили к пруду, заросшему белыми лилиями, и я искренне восхищалась. Надо было видеть его лицо! Пожалуй, он самый романтичный из них. Даже Павел не прогуливал меня по таким местам. Писать стихи и быть в душе поэтом не одно и то же.

Ники подлил дегтя, объяснив, что у Олега больное сердце, и врачи советовали ему длительные прогулки на природе.

Олег признался мне, что снова пишет стихи. Правда, они пока не совершенны, надо еще поработать. Зато я стала крепче спать и меньше пить.

Он мне напоминал русского богатыря: высокий рост, широкая грудь, развитые мышцы рук и ног. Лицо воина: большая кудрявая голова, нос с горбинкой глубокая впадина на подбородке и чувственные губы, думаю, мало целованные. Гармоничный человек, развит и физически и духовно.

Когда я познакомилась с Павлом на вечере поэзии, и стала хвалить стихи, он сказал, что у него есть друг, мнение которого для него важнее всего. Друга зовут Олег, тоже пишет стихи, но очень скромный, никому не показывает.

Ни Павел, ни Никита меня с Олегом не спешили знакомить. Шумный тусовщик Ники, готовый всех со всеми перезнакомить, лишь бы народ толпился возле него, однажды привез меня в офис, открыл бутылку шампанского, но вдруг кто-то позвонил. Разве для владельца известной фирмы может быть помехой чей-то звонок? Оказывается, может. Ники попросил меня посидеть возле Светочки. Немного погодя в приемную вошел, как мне показалось, человек – гора в темном костюме. Я запомнила расстегнутый и перекошенный воротник клетчатой рубашки. Человек кивнул нам и прошел в кабинет. Это был тот самый «охранник», отражение которого мелькнуло в зеркале и исчезло, как только я повернулась.

- Олег Федотов пришел. Самый умный среди них, - прошептала Светочка.

Обязательно с ним познакомлюсь, - решила я. Долг платежом красен, в отместку за подругу, с которой Ники переспал в моей квартире, послав меня в магазин. Мол, голуба, сходи, будь ласка, винца, закусона, ну, ты лучше знаешь, чего хочет женщина. И я, обрадованная, Ники доверил мне выбрать вино, побежала в ближайший супермаркет. Идиотка.

 

Я напросилась на ближайший корпоративчик. Привел меня Павел, правда, удивился, раньше отбивалась от подобных мероприятий как могла. Праздновали чей-то день рождения. Собрались подчиненные, во главе стола Ники. Без женщин, даже без Светочки, только я.

Тоска, когда участвуешь в совместной пьянке начальников и подчиненных. Как говорил мой бывший муж: в присутствии начальника нормальные рефлексы дают сбой. Особенно сексуальный рефлекс, который превращается в сильную потребность лизнуть зад шефу.

 

Олег сидел в углу и не пил, только сказал: «Я за рулем». Когда поднялся уходить, я пробралась к нему и попросила подбросить до дома. Подбросил, не более.

 

Ники видел, как мы вдвоем уходили, предупредил, что у Олега жена настоящая стерва. Лучше от этой семейки держаться подальше. Бальзам на душу: Ники меня ревновал. Мне было приятно.

 

С Олегом началось все неудачно. Нет, первые свидания в лучших традициях искусства ухаживания. Нам никто не мешал, телефон он отключал, я тоже. И мы гуляли по парку. Гуляли примерно месяц, он водил меня в мало известные кафе с вкусной и качественной едой. Потом мы шли в выставочный зал, там часто сменялись экспозиции. В лавке на выходе он выбирал подарок: кошелек из натуральной кожи – авторская работа, картину. В моей комнате висят маки – любимая и очень сложная техника мокрой акварели.

Ему хотелось подарить мне сумку с наворотами, даже мех из голубой норки, эксклюзив, но я посмотрела на цену и отказалась. С такой сумкой только грабителей привлекать.

 

Он любил пельмени. Даже порывался стряпать, но я не согласилась. И он повел меня в одно место, где подают настоящие сибирские пельмени. Я в них плохо разбираюсь, но было вкусно. Я ела со сметаной, он с уксусом. Так вкусно, что не отказалась еще от порции и даже выпили рюмку водки. Естественно, опьянела. Когда мы вышли, я потащила его в сквер и первая полезла целоваться. Он был счастлив, я видела даже слезы на глазах. Деликатный до идиотизма, прежде, чем залезть под юбку, уточнил: «Я понимаю так, что дама хочет кавалера?».

Мы поехали ко мне. Я стала снимать с него одежду еще в прихожей. Я потом жалела, что он у меня задержался до одиннадцати, больше, увы, не мог. Семейный мужчина.

 

Утром позвонил Ники и спросил: «Олег случайно вчера не у тебя был»? «Следишь за мной»? « Жена его стукнула сковородкой. Он в первой городской».

Я помчалась в больницу. Он сидел в одноместной палате, на кровати, одетый в коричневую пижаму и походил на бурого медведя, впадавшего в спячку. Я потрогала его голову и спросила: «Больно»? «Нет, уже нет». «Она часто тебя бьет сковородкой»? «О чем ты? А, Никита сочинил» - догадался Олег.

Оказалось, что у него случился гипертонический криз, отягощенный сердечным приступом. Пельмени под водочку плюс бурный секс - вот вам и больничке.

Я ворчала и поучала Олега, как надо правильно жить, открылась дверь и в палату вошла маленькая женщина с грудью, на мой взгляд, пятого размера, может, меньше, но показавшейся уродливо несоразмерной худому тельцу.

- Знакомьтесь, мой друг Ирина и жена Леонида, тоже искусствовед. Что ты сейчас преподаешь в школе? Я забыл.

- Историю, - ответила жена и неожиданно улыбнулась.

Ники говорил, что у Олега светлая голова, все производство держится на нем, у него куча авторских свидетельств, ему бы жену сменить. Тогда тема меня не интересовала, и я не спросила, почему надо менять жену.

- Вы не были на выставке современной авангардной живописи? - спросила она.

- Да, была, - ответила я, чуть не сказала, что были вдвоем с Олегом.

Я старалась не смотреть ей в лицо, и мой взгляд уперся в огромный бант на ее груди: черный, в белый горошек. Неужели она, таким образом, прикрывалась? Отвлекала внимание или, наоборот, привлекала?

- Я думаю, многие картины воздействуют на наши чувства через рацио, - сказала она.

- Вот как? – удивилась я и подумала, - однако, заумь.

- Вспомните, мало цвета и мало оригинальной формы, на некоторых картинах обыгрываются цифры, буквы и слова.

Мы с ней разговорились, Олег даже рассердился: «Девочки, я ведь еще здесь». Она подскочила, выгрузила содержимое сумки на стол и убежала, театрально помахав нам рукой.

- О, кекс! Будем пить чай, - обрадовался Олег.

Чай тоже был, в термосе, зеленый.

Ее внешность я не смогла бы описать, помню только нездоровый цвет лица, какой бывает, если постоянно находиться в закрытом помещении. Если я встречу ее без банта на груди, могу не узнать.

Неприметная внешность, но ведь что-то в ней есть такое, ведь они уже давно вместе. И, кажется, разбегаться не собираются. Она моя соперница, и я, вспоминая о ней, теряю уверенность в себе. И еще из-за Ники, - разве так обращаются с красавицами? Ведь нас защищать надо.

Может, вернуть деньги? Подбросить кому-нибудь и понаблюдать.

Нет, жалко. Из-за угрызений совести расставаться с ними глупо. И еще, если Олег продолжает со мной встречаться, значит, жена ему уже не интересна.

Вот так-то. И он не запрещал мне звонить ему.

 

- Папа не может подойти, занят, - услышала я голос девочки и растерялась, непонятно, о чем с ней говорить. Звуки борьбы, чье-то шипение, перевес сил в пользу Олега:

- Извини, дочь схватила телефон.

- Ты можешь через полчаса быть возле ресторана?

- Да, да, конечно.

Он не спросил, какой ресторан. Понял сразу. Надеюсь, что понял, и не станет меня ждать у пельменной.

 

Кто-то звонил в дверь, я не подумала заглянуть в глазок, нет такой привычки, открыла и испугалась одновременно. Ничего опасного, мне улыбался Сергей с букетом. Пять роз: белая, кремовая, розовая, красная и желтая. Я бы предпочла один цвет.

- Не нравится? – смутился он.

- Спасибо, я люблю розы. Букет оригинальный.

- Какие нужны, я сейчас куплю. Тут рядом продаются.

- Все хорошо, Сережа, - я поцеловала его в щеку. Он робко попытался обнять меня, но я вывернулась. – Я спешу. Ты проходи. Важная встреча. Подбросишь?

Я кивнула, чтобы он прошел в комнату, направилась с букетом в кухню. Цветы поставила в вазу и закрылась в ванной.

 

Когда вошла в комнату в боевой раскраске, Сергей рассматривал картину в технике мокрой акварели: маки на зеленом поле.

- Нравится?

- Очень! Я раньше думал, зачем рисовать цветы, если они живые прекрасны. Теперь понимаю, зачем.

- И зачем? – спросила я голосом учительницы.

Сама удивилась. Роль воспитательницы никогда не привлекала. Вот почему предпочитаю зрелых мужчин.

- Маки такие лохматые, - ответил Сергей.

Я поняла, что большего не дождусь, и попросила подбросить меня к ресторану.

Сразу отпускать его не хотелось. Неужели привыкаю?

- Зайдем? Выпью коктейль. У меня деловое свидание, есть пять минут.

Он обрадовался: лучики вокруг глаз, белозубая улыбка. Но от моего коктейля отказался. Пил минералку и смотрел на меня.

 

Я допивала третью порцию клюквенного коктейля, когда подошел официант и шепнул, - ждут на выходе.

Олег мерз у входа в бар в желтой не первой свежести майке и старых джинсах для домашнего пользования. Женщины одобрительно и беззастенчиво рассматривали накачанные бицепсы. Хоть бы одна посочувствовала. Вечером особенно холодно, так бывает у нас в конце мая.

- Ты с машиной?

- З-з-здравствуй, Ирина, придется своим ходом.

- А, поняла, семья не пускала, тогда ты сделал вид, что решил прогуляться с собачкой возле дома.

- С-с-собачки пока не завел, своих хватает. Дочь спрятала мою одежду. Всю одежду спрятала.

Я вернулась в зал, поцеловала Сергея в щеку, и пообещала скоро, совсем скоро, встретиться.

 

Мы шли с Олегом быстрым шагом, на нас оглядывались: мужчины на меня, женщины на него. Взгляды раздражали, я замерзла, поэтому решительно подняла руку, остановила такси.

Не знаю, может, перепила клюквенного коктейля или устала от своих проблем, хотела переложить их на богатырские плечи Олега, - я была не готова сочувствовать ему. Показала на заднее сиденье, Олег послушно забрался, и села рядом с шофером.

По-настоящему отдыхаю, когда меня везут. Ни о чем не думаю, расслабляюсь. Лучше всего, конечно, в автобусах дальнего следования и в поездах. Дома нет. Даже диван в собственной квартире не успокаивает. Покой только снится, сплошной секс до утра. Диван выбросить и купить другой. Убрать все, что напоминало бы о Ники.

Захотелось семьи, стабильной жизни, единственного мужчины. Такого, как Олег, - сидит за моей спиной и не мешает думать о нем.

Красавец - мужчина, но дети – уроды, наверное, в материнский род.

Любящая семейка скорее задушит его, чем выпустит на свободу. Можно побороться, вдруг получится. Он почти нищий, и квартира, и машина принадлежат его жене. Мои деньги пригодятся: купим дом, нарожаем детей.

Я видела его детишек, старшая дочь, студентка, и сын, года на три младше ее. Детки похожи: узкоглазые, с нависшими надбровными дугами, утиными носами и кривыми, судорожно сжатыми ртами. Такой ненависти я еще ни у кого не вызывала. И мне захотелось чего-то такого, чтобы им напакостить. Желание настолько сильное, что я не ушла, как предполагала, а осталась у них, даже переспала с Олегом в его кабинете. Жена и дети были за стенкой и ничего не слышали. Благодаря хорошей звукоизоляции. Он специалист в этом.

 

Я расплатилась с шофером, и мы поднялись ко мне. «Осторожно, окрашено» висела табличка на ручке моей двери.

- Решила ремонтом заняться? – удивился Олег.

- Сломался замок, пришлось мастеров вызывать.

Никого так легко не обмануть, как Олега. Верил каждому моему слову. Смотрел влюбленными глазами, радовался и печалился, в зависимости от содержания моих рассказов.

Правда, сейчас я стала сомневаться, что он поверил мне и на этот раз. Ники однажды сказал, что Олега невозможно обмануть. Все сделки, в которых он участвует, проходят как по маслу. Он предвидит все. Ум как у шахматиста.

Поверил или нет?

Он ходил по комнате и внимательно рассматривал обстановку. Поправил картину с маками. Ники – урод, что тут искал? Встроенный сейф?

- Перестановку сделала? Что-то я не пойму. Явно побывал кто-то посторонний. Может, грабители залезли? Посмотри, все ли на месте.

- Ремонт. Я делаю ремонт. Тут мастера ходят.

- Не предупредила меня. Одной ведь не справиться. Я помогу тебе, - заволновался он.

- Послушай, кто-то упорно хочет навесить на меня убийство Павла. Ладно, не убийство, Ники уверен, что я взяла деньги. Кому это надо? Твоей жене?

- Я спрошу у нее.

- О чем? Не она ли убила Павла, чтобы подставить меня?

Он непонимающе смотрел на меня. Уставший, больной человек с красными, опухшими веками.

- Извини, милая, я не то сморозил. Запутался. Так обошлись со мной, обе напали, пришлось отбиваться.

Он нервно закурил и вышел на балкон, я пошла за ним. Яркие звезды, восходящая луна, пустой двор, у подъезда тоже никого. Вдруг мелькнула тень. В этот момент Олег положил руку мне на плечо, и я вздрогнула от неожиданности.

- Извини, не хотел. Пойду, чай приготовлю, - он ушел.

Мне показалось, кто-то стоял под балконом и смотрел на меня.

Из кухни донесся голос Олега. Он звал пить чай.

- Кто-то следит за моими окнами. Твоя жена могла нанять детектива?

- Нет, она не догадается. Дочь и без того о тебе знает.

Я пила чай, Олег гладил мою руку, только мешал. Непонятно, кто из нас напряженнее. Секс бы помог, расслабил нас. Но Олег был погружен в свои думы.

«Проститутка знала бы, что делать» - сказал бы Ники. А я бы ему ответила: «Вот и иди к ней».

 

Олег закурил, вышел на балкон, вернулся. Снова закурил, снова вышел на балкон.

 

В зеркале над мойкой отразилось мое утомленное лицо. Поспать бы. Но мне так просто не уснуть.

Выпить, вот что надо, немного выпить хорошего вина. Прогуляюсь до винного магазина, - тихий вечер, яркие звезды, полная луна. Олег пусть дома остается. Хотелось немного успокоиться, а рядом с ним сегодня это невозможно.

И вино он не умеет выбирать: лишь бы была высокая цена, и бутылка необычной формы. Но форма не гарантия качественного содержания.

 

Глава 4

 

Я вышла из подъезда, повернула за угол на дорожку через сквер, краем глаза увидела тень, мне зажали рот и понесли. Сунули в машину головой вперед, но я не ударилась, - сильные руки бережно усадили меня. И покатила я с ветерком в неизвестном направлении.

- Жить хочешь, сиди тихо, не двигайся, - проговорил мужчина с восточным акцентом, но славянской внешности.

Восточный акцент напугал сильнее, чем само похищение. Я вспомнила снимки позирующих боевиков с автоматами на плечах и с отрубленными головами в руках.

Перед глазами маячил жирный затылок шофера. Я не понимала, куда мы едем: за тонированными окнами темно. Что там, впереди, мне не видно.

Спросить, не друзья ли они Кольчугину Никите? Или не надо? Может, он их нанял через посредников, а они его не знают. Никита дважды меня прятал, обманом, конечно, играл на моей доверчивости. Теперь действует в открытую, - меня похитили. Может, он сошел с ума? Или это не он. Кто тогда?

Чья-то злая воля развлекалась со мной как хотела. Хотела мучить.

Только сумасшедшие получают удовольствие мучить другого, продумывая весь процесс, вплоть до пещерных интерьеров, сауны и бассейна. Похищение как сексуальное извращение? Или перформанс? Модное увлечение художников. Границы стираются: теперь не отличить акт творения от пыток средневековой инквизиции.

 

Он, наверное, решил, что гениально придумал супчик из консервов на плите в Катерининой кухне. Может, проще сказать «Верни деньги, и я перестану тебя мучить».

Вернуть деньги? Нет уж, я еще поборюсь. Лишь бы не пытали.

 

За окном темно, но мне понятно, мы едем за городом. Убьют или не убьют? Убить могли и раньше. Зачем так далеко везти?

Машина свернула с дороги, под колесами гравий. Мне завязали глаза. Наконец, мы остановились.

- Выходи.

Я вышла, меня снова осторожно понесли, шофер и мужчина славянской внешности с восточным акцентом, больше некому. Грохнула железная дверь, запах сырости, меня спустили в подвал. Поставили на ноги, снова грохнула дверь, провернули ключом в замке. Я сняла повязку. Грязный, вонючий подвал, тусклая лампочка под потолком, но лучше бы её не было, чтобы не видеть рухляди, в которую превратилась когда-то приличная мебель. Зачем её хранить?

Покопавшись в кучу рухляди, вытащила кресло, ножки на месте. У стены обнаружила почти новый столик, круглый, поверхность кое-где поцарапана. Придвинула его к креслу. Вот так. Теперь можно сесть в удобное, хоть и драное кресло, и подумать. Не холодно, только мучительный запах сырости. Ничего привыкну. Главное, не раскисать.

 

Я, молодая женщина, надежда искусствоведения, правда, еще не определилась с конкретной темой диссертации, сидела в драном кресле и прислушивалась к шорохам.

 

Не удивлюсь, если здесь полно крыс.

 

Услужливая память явила мне научную руководительницу, - лысеющую даму за сорок. Сутулая, рано поседевшая, с ярко красными ногтями, как когти хищной птицы, - длинные и опасные, осуждающе смотрела на меня и качала головой. Второй год ношу ей подарки, сопровождаю её на выставки, и никак не можем уточнить тему. Зато звучит: аспирантка. Сейчас это экзотика.

Просто наваждение. Как только меня лишают свободы передвижения, вспоминаю, что надо писать диссертацию.

Очень хочется в библиотеку. Ой, как хочется! Если отсюда вырвусь, все, никаких мужчин, только книги и встречи с лысеющей дамой.

 

Аспирантка пока закрыта в подвале. Павел удивлялся, когда надо, я не боюсь, а когда не надо, такой страх одолевает меня, аж, ему страшно.

Может, близок мой конец, а я мечтаю о библиотеке.

 

Павел ушел в вечность, ему уже ничего не нужно. Жаль его, естественно, он бы мог распрекрасно тратить деньги. Их много, очень много, я пыталась посчитать, но со счета сбивалась. Всем бы хватило, но они должны были попросить, чтобы я поделилась с ними, а не в подвал бросать. Они хотят забрать все. Не получат ничего.

 

Глаза привыкли к сумраку, и я увидела белую дверь. Закрыта? Нет, легко открылась. Какой сюрприз! туалет со всеми удобствами! Яркий свет, кафель, махровые полотенца, даже можно принять душ. Кремы, шампуни. Предусмотрено все. Даже розовое жидкое мыло для интимной гигиены. Влажные салфетки «Клубничка». Ники водит сюда девиц. Он извращенец, любит заниматься сексом в подвале.

Но ведь нет дивана. Только расшатанное кресло

Куча трухлявой мебели для отвода глаз. Он похищенных девиц держит на привязи, в темноте и одиночестве. Является сюда, как бог, и женщина готова на все. Но зачем? Мы и без этого подвала готовы на все. Может, он похититель малолеток? Нет, Ники не из них. Он традиционной ориентации. Он тверд в этом.

Ему нужны деньги, а мне надо писать диссертацию. И я знаю тему, о сюрреализме.

Жизнь моя, похожая на сон.

Абсурднее не бывает: в сыром подвале с трухлявой мебелью есть мыло для интимной гигиены с запахом розы.

Я взяла это мыло и выдавила на пол, рядом с креслом. Влажными салфетками «Клубничка» покрыла стол. Наконец, запахи розы и клубники перебили запах сырости. Правда, я еще не почувствовала себя как дома. Ничего, привыкну.

 

Дверь со скрипом и грохотом открылась. Яркий фонарик ослепил меня. Луч света выхватил ступени, грязный пол. Темный силуэт с широкими плечами присел, что-то поставил на нижнюю ступень и удалился со скрипом и грохотом.

Я не гордая, могу сама взять то, что мне принесли. Так, литровая бутылка зеленого чая с лимоном, – привет от Ники. Стакан тоже не забыт.

Знакомый привкус химии.

 

 

Очень хотелось пить, надеюсь, не отравят, зато усну. Быстрее пройдет время.

И я уснула. То ли во сне, то ли наяву приходили, угрожали, требовали денег, но не били. Ко мне тянулись красные ногти научной руководительницы.

Вдруг что-то грохнуло, завелся мотор машины, не слишком ли громко? Звук ракеты на старте. Вот-вот взлетит. Полыхнуло до самого неба, темного, беззвездного. Тучи опустились на землю, наступила вечная ночь. Откуда-то подсветка, голубоватые лучи прожектора высветили унитаз, ярко-белый, нагло разинувший ненасытную пасть. Из самого нутра вылезли клыки и стали сжимать розовую и студенистую массу, - желе из клубники.

Мне нравится спать и видеть сны, и Нике нравится угощать меня снотворным Какие могут быть претензии?

Не жизнь, а сюрр: сон вперемежку с явью. Закажу художнику картину: в центре Никин туалет, тщательно выписан, с фотографической точностью, во всех подробностях, на фоне развалин и взлетающей ракеты.

 

Скрипнула дверь, без грохота, кто-то медленно и неуклюже переступил порог. Женщина с голыми, белыми ногами, подол платья или халата едва прикрывал колени.

Женщина повернулась и вышла, оставив дверь открытой. Я увидела серое небо и одним прыжком преодолела ступени.

Я посмотрела вверх: железная дверь, из которой я только что выскочила, была в стене, не оштукатуренной, уходящей в небо. Рядом высокий забор из кованого железа. Ворота закрыты. За забором лес, поля, небо.

Женщина, открывшая мне дверь, направлялась к одноэтажному пристрою. Я поспешила за ней. Она остановилась и повернулась в мою сторону: лицо некрасивое, в коричневых пятнах, как у беременной. Да, беременная, выпирал живот, туго обтянутый серенькой ситцевой тканью.

 

Я оглянулась. Не дом, а круглая башня – крепость с окнами – бойницами, в четыре этажа.

- Здравствуйте, - не сказала, прошептала некрасивая женщина. - Я вам завтрак приготовила.

Женщина поднялась по ступеням, я следом, снова оглянулась. Охраны не увидела. Но не сбежать: забор в два человеческих роста. Знала бы раньше, спортом бы занялась. Обязательно займусь.

Охрана наверняка есть, иначе беременная не стала бы рисковать, выпуская узницу.

Ни холла, ни прихожей, мы сразу оказались в светлой гостиной, - по три окна на противоположных стенах.

Стол сытно накрыт, даже бутерброды с икрой.

 

Я ела, женщина сидела рядом и пила чай.

- Вы все же Никусе подчинитесь. Не надо протестовать. Если спрашивают, отвечайте. Никуся расстраивается. Ему нельзя, и убийца ведь еще на свободе.

- Вы, Клавдия, последняя жена Никиты?

Она кивнула.

Невзрачная внешность, зря не красится, косметика оживила бы лицо. Правда, красоты бы не прибавила: нос толстоват, рот приоткрыт, нижняя губа некрасиво оттопырена, веки опухшие, глаза кажутся маленькими. Правда, чувствуется порода: удлиненное лицо, губки изящной формы.

Серенькое платье на кокетке. Плечи сутулые, голову держит так, будто опасается удара по затылку. Вся такая невыразительная и уставшая.

Я вяло подумала, что надо бы назваться любовницей Никуси. Чем гордиться? Беременная женщина не вдохновляла на хамство. Вполне возможно, что она в курсе моих отношений с Никусей.

Злорадства я не испытывала. В этой некрасивой женщине, усталой и сгорбленной, чувствовалась сила житейской правды. Она здесь, потому что любит Никиту и этим счастливая.

Ее Никуся постарался: интерьер комнаты достойный на обложку глянцевого журнала «Семейный очаг» Удачное сочетание карамельного, коричневого и бордового в рисунке обоев, на узорах штор и даже на диванных подушках. Пол из трехцветных квадратов и ромбов. С потолка свисает люстра, ничуть не меньше, чем в ресторане.

Кто же тут потрудился? Не помню, чтобы Никита меня знакомил с дизайнером или художником.

Вот только жестяные банки с алоэ на подоконнике, за спиной Клавдии, портят вид.

- Куропаткин обещал горшки из керамики привезти, - она проследила за моим взглядом. – Вы знаете его? Талантливый художник. Вы ешьте, ешьте, - приговаривала она, доливая чай в мою чашку.

 

Из окон виден высокий забор. Но он не мешал любоваться прекрасным видом полей. покрытых свежей зеленью. Слева березовый лесок – островок в окружении полей. Может, лесок рукотворный? Для Ники ничего невозможного нет

За полями лес, но так далеко, что кажется узкой, темно-синей полосой.

 

- У вас что, вокруг колхозные поля?

- Были когда-то, теперь заросли.

- Березовый лес сами посадили?

- Нет, что вы! Он тут давно рос. Леса тут много, дом мешает увидеть. До самого города лес.

Я увидела вдали голубую полоску, отличающуюся от неба. Озеро? Помню озеро, когда приезжала на дачу Олега.

- Мы где находимся? В дачном поселке?

Она кивнула. Кажется, я знаю, где мы, в южном районе. Я тут была.

 

- Федотова знаете?

- Олега? Он наш друг, - обрадовалась она.

Чему? Тому, что он друг, или тому, что у нас есть общие знакомые.

- А Павла Блохина?

- Никусин друг. Его убили. Ах, как жаль, – она расплакалась.

Блаженная, я ни слезинки не уронила. Может, тоже поплакать?

Она рыдала, а я старалась на нее не смотреть: удручающее зрелище.

В углу комнаты я увидела трехлитровые банки с помидорами и огурцами. Глазам своим не поверила, крепко зажмурилась, - стоят миленькие. Так ему, Никусе, и надо.

Разве не смешно, у богатенького мачо жена занимается заготовками на зиму. Это как бы жена президента стирала ему носки. В Америке прокатит, но не у нас. У наших особая этика, со времен феодалов – помещиков.

 

- Хотите кофе?

Я кивнула. Никогда не отказывалась от кофе. Клава поднялась, держась за спину, прошлась до двери походкой беременной, неся перед собой тяжелый живот. Я прислушалась к шаркающей походкой: долгий путь до кухни.

Сбросить на пол банки с алоэ, открыть окно и выскочить? Что тут сидеть, на очередную дуру глядеть. Но так и просидела, - очень хотела кофе.

Клава вернулась с подносом, поставила на стол вазу с фруктами, коробку шоколадных конфет, серебряные чашки с ложками. Я отметила неизящные руки.

Теперь знаю, кто чистит, стирает, гладит его многочисленные рубашки и костюмы, которые он меняет не по разу в день.

И это жена мужчины, поражающего стильными замашками даже меня. Разве можно забыть, как он привез меня в дом и провел в комнату, где с потолка свисали картины, двигались, вращались, отражались в зеркальных стенах.

Диван стоял посреди комнаты, и мы занимались любовью. Тогда я изменила Павлу. Не хотела, но Никита обещал, насилия не будет, только покажет картины, никакого насилия, он клялся самым святым, своими детьми. Я ведь знала, что для него собственные дети не святое. Я не устояла, в выставочном зале сексом еще не занималась. Дл меня как у алтаря. Иконы смотрят со всех сторон.

Никита это театр, но, увы, в театре долго не проживешь.

 

Клавдия достала помидор из банки и с жадностью съела. Обтерла рот ладонью и сказала:

- Беременных на солененькое частенько тянет.

Что общего у этой глупой и наивной женщины с Никитой, жалеющим, что нет права первой ночи для отцов дочерей на выданье. Как она относится к тому, что вокруг него крутятся бывшие жены. Как Клавдия из деревни со славянским укладом согласилась пополнить гарем Никуси? Вместо этого спросила:

- Как, по-вашему, нормально хватать женщину и бросать в подвал?

- Давай перейдем на «ты». Ведь мы ровесницы.

Ровесницы? – ужаснулась я, но ничего не сказала.

- Ладно, пусть на «ты», суть вопроса остается.

- Ириша, ты многого не знаешь. И лучше тебе не знать. Понимаешь? Это опасно. Никуся тебя спасает.

Я чуть не подавилась яблоком. Что-то, он слишком многих спасает. Наверное, поэтому ни одну женщину не бросал окончательно и бесповоротно. Даже старался, пристраивал, чаще всего выдавал замуж на Павла.

- Ладно, поверю. Ты не задумывалась, почему Никита странно выбирал себе жен?

- Как это странно?

- Ну, не знаю, все они такие разные: толстые, худые, страшненькие на личико…

Она не дала договорить.

- Нет, нет, грех судить за внешность, - произнесла она голосом терпеливой воспитательницы. И добавила. – У каждой женщины что-то привлекательное всегда найдется.

Все же интересно, что думала шестая жена о своих предшественницах. Ничего не получится, - фанатично предана своему Никусе. Не то монашка, не то слабоумная. Интересно, как она поверила, что он держал меня в подвале для моего же спасения?

- Мне позвонить надо, - потребовала я, ощущая во рту кислый привкус, она доедала уже третий помидор.

- Сейчас, только руки вытру, - она достала из кармана влажные салфетки «Клубничка».

Точно такие я видела в туалете. Из того же кармана достала телефон и протянула мне.

 

Сергей ответил сразу.

- Ты можешь меня увезти от похитителей?

Он хохотнул:

- Сейчас это так называется?

- Что это? Меня похитили, ночь держали в подвале, в одиночестве. Сейчас я сижу с беременной женой главного похитителя.

Клавдия удивленно подняла брови но промолчала.

- В полицию сообщать не надо, - утвердительно произнес он.

- Умница. Я хочу домой, очень.

- Уже выхожу, спускаюсь по лестнице. Объясни, как к тебе доехать.

Я передала телефон Клавдии. Она стала подробно объяснять, какой дорогой ближе всего. Привычное занятие. Значит, Никита сюда часто приглашал гостей. И своей жены не стеснялся.

 

Пока я ждала, Клавдия молча сидела, изредка прикладывалась к чашке с чаем. Мне показалось, что она очень хотела съесть помидор, но стеснялась.

 

Сергей, действительно, быстро приехал. Уже на выходе я оглянулась с сильным желанием плюнуть под ноги Клавдии. Но пожалела блаженную и, к тому же беременную.

 

Я дремала в машине, сытая и спокойная.

 

Дома, на кухонном столе, ждала записка с объяснением в любви. Вокруг моего имени множество красных сердечек, пронзенных стрелой. Балбес Олег, по фамилии Федотов, писал о любви, а его даму сердца в это время похищали. И когда я сидела взаперти в подвале, он всю ночь разрисовывал записку.

Лень было считать, сколько раз написал слово «любовь», сколько поставил восклицательных знаков и нарисовал сердец с пронзенными стрелами.

Все, никаких больше женатых мужчин!

 

Глава 5

 

Я рванула в ванную, оставив Сергея в квартире. Пусть меня охраняет от Никиты. Тот способен проходить сквозь стены.

Мой добровольный охранник возился на кухне, а я наслаждалась теплом и ароматами. Как я люблю свое тело! Да, красавица. Даже женщины восхищались на пляже или в бассейне. Любая одежда проигрывает моему голому телу, - комплимент Никиты. Он бы издал закон, запрещающий красивым женщинам прикрывать свою красоту. Только, если увезти меня в теплую страну. Иначе не согласна.

Восхищался моей красотой и без сожаления бросил в грязный и сырой подвал. Его жена оказалась человечной, иначе я бы продолжала там сидеть, и меня бы загрызли крысы.

 

Сергей приготовил вкусный омлет, поил чаем, и никаких намеков на приставания. Молодец, понимающий. Какая из меня сейчас любовница.

 

Спала долго, очень долго. Сутки и даже больше. Проснулась в полдень. Никто меня не потревожил. Неужели отстали? Поверили, что у меня денег нет?

 

Резко прозвучал звонок. Сначала не поняла, куда бежать: к двери или к телефону? Сто лет никто не звонил на домашний. В последний раз было, когда проводили соцопрос, уже не помню, по какому поводу.

 

- Ирина Сергеевна? Я секретарь Галины Андреевны Кольчугиной, соединяю вас с ней.

Не успела спросить, кто такая Галина Андреевна с фамилией Никиты, зазвучал знакомый напористый голос бывшей жены Ники и Павла, а также несменяемого вот уж много лет вице-мэра города в одном лице.

- Ирина, здравствуй. Нужно встретиться. Буду у тебя через двадцать минут.

Связь прервалась. Ничего себе, даже не спросила, готова ли я, хочу ли принимать ее у себя дома.

Если она такая деловая, через двадцать минут точно явится.

Я покидала одежду в шкаф, с трудом прикрыв дверцу, замок давно сломался. Сгребла всю обувь в пакет для мусора и вынесла на балкон. Пол мыть не обязательно, обойдется.

Сначала явился накачанный мужчина в черной рубашке и джинсах, с настороженным взглядом секьюрити.

- Здравствуйте, - сказал он, не глядя на меня, и обшарил взглядом прихожую.

И вот сама Галина Андреевна. Я близко познакомилась с ней не на юбилее, она там потерялась в массе женщин, а на даче, когда Никита собрал свой гарем с детишками, попастись на травке. Не знаю, чья была дача. Может, Никина.

Она бродила между грядок клубники в ярком, слишком ярком костюме с крупным рисунком. Запомнилось несоответствие властного голоса и просящей улыбки, когда она украдкой наблюдала, как Ники бегал и смеялся с детишками, - собирались из соседних дач.

Ее солидная нижняя часть тела не гармонировала с узкими плечами и плоской грудью. Да еще нелепый костюм, увеличивающий низ и уменьшающий верх, да еще голодное выражение лица, когда она смотрела на Ники, демонстрировали женское неблагополучие.

Я слышала, у нее были проблемы с дочерью. Старшей? Младшей? Кажется, Никина младшая. Значит, этот брак был не первый?

 

Мне вдруг стало жаль ее, я подошла к ней, взяла за руку, о чем-то заговорила. Она тогда предложила мне перейти на «ты», и я этим пользовалась.

 

Сейчас передо мной стояла уверенная женщина с рыжей копной волос. Она что-то сделала с лицом, может, даже пластическую операцию, сильно помолодела. Нежно-голубая кофта в складку удачно скрывала плоскую грудь и сутулую спину. Прямая, черная юбка уменьшала бедра, - стилисты постарались.

Она опустилась в кресло и протянула ноги в туфлях на слишком высоких каблуках. Даже я не рискнула бы в таких ходить. Давно заметила, что чиновницы носили модную, но неудобную для ходьбы обувь. Им можно, они сидят или в кабинетах, или в служебных машинах. Зато ее короткие и толстые ноги облагородились.

Такая Галина могла понравиться Никите. Паше тоже.

- Блохин хотел уехать из страны, - неожиданно резко произнесла она.

Напугала, так, что заблокировала память, - я лихорадочно пыталась вспомнить, кто такой Блохин.

- Не делай вид, что впервые слышишь. Кольчугин сказал, что ты в курсе.

Ах, да, у Паши фамилия Блохин.

- Ты что, его в измене родине обвиняешь?

- Глупость какая!

- Да, я знала, что он собирался уехать. Но в какую страну, он скрывал. Отшучивался, говорил, поедет, куда глаза глядят. Как бы я ему могла помешать?

- Значит, он не с тобой собирался уехать? С кем тогда?

Я пожала плечами. Галина мне не нравилась, я хотела, чтобы ее визит был недолгим. Она почувствовала это.

- Извини, Ирина, быть вице-мэром нелегко, вся жизнь расписана по минутам. А то бы я с тобой посидела за бутылкой вина. От Никиты слышала, что ты разбираешься в хороших винах. Отложим на потом. Сейчас я бы хотела разобраться, с твоей помощью, с кем это он решил бежать из страны с чужими деньгами.

- Не слишком ли ты сурова к покойнику? Где христианское милосердие.

- Да, извини.

Она так и будет извиняться?

-Я тебе вот что скажу, Галя, не знаю, но думаю, с кем-то из вашего круга.

- Ты уверена в этом?

- Нет, не очень. Он не был женат только на Жанне. На Люське был, на тебе был, на Катьке тоже. Жанна, может быть? Ты этому можешь поверить? Я нет. Жениться мог, но менять страну, вряд ли. Но она где-то рядом, мы все ее знаем, но не догадываемся, почему-то.

Я вспомнила, что Павел Галину иногда называл куклой Барби, иногда порхающей бабочкой – однодневкой. «Земля в основном состоит из праха бабочек, таких, как моя Галина. В этом ее смысл существования». Жестоко, но он так сказал. Правда, с бабочками неувязка. У него Катерина – бабочка, и Галина тоже. Наверное, Африканские насекомые, мясистые, как эти женщины.

- Значит, его убили из-за денег? – спросила она, сделав вид, что меня не услышала.

- Я этого не говорила. Не знаю.

- Деньги кто-то украл. Кто убил, тот и украл, - она неожиданно хлопнула в ладоши.

Я вздрогнула, - неуместный жест.

- Не обязательно, - осторожно сказала я, следя за ее реакцией.

Она меня не слушала.

- Виталий там был. Надо его проверить.

- Если бы он убил, зачем позвонил Никите?

- Он глупый.

- Вот именно, - согласилась я.

Она с интересом посмотрела на меня, перевела взгляд на свои коленки, и произнесла задумчиво:

- Однозначно, с Пашей была женщина. Она могла убить.

- Может, ты конкретно кого-то подозреваешь?

- Конкретно? Если бы подозревала кого-то, пошла бы к следователю. Пока идти не с чем.

Я ей не поверила. Фальшивая она. Может, положено чиновницам такого ранга думать одно, говорить другое. Оно понятно, скрывать нужные факты, при этом о чем-то говорить, и стараться произвести незабываемое впечатление.

Она знала всех женщин Павла. И последнюю, с которой он хотел уехать, тоже знала. Чей-то образ, однозначно, витал перед ее взором. Не очень приятный, потому что она сжала кулаки и света брови. Что это? Гнев? Возмущение? Что за женщина могла вызвать подобную реакцию у дамы, умеющей быть скрытной?

- Почему бы ни рассмотреть предложенную мной версию о том, что незнакомку следует искать в кругу бывших жен Ники? Исключая последнюю. Вряд ли беременная дурочка хотела сбежать от Паши. Может, прекрасная незнакомка это ты? – я повысила голос, никакой реакции. – А что, женщин твоего уровня в городе мало, что в городе, в целом мире сотня не наберется.

- Ты думаешь? – она разрумянилась от удовольствия. – Но зачем ему скрывать мое имя?

- Может, ты замужем?

Она промолчала. Как-то странно смотрела на меня. Как будто не понимала, о чем я говорила. Неужели она замужем? Тайно от всех вышла замуж и скрывает? Надо ковать железо, пока горячо.

- Скажи, Галя, при всем своем высоком положении, при своей зарплате и прочих доходах, ты зависима от Ники?

- Мое положение требует больших расходов. Зарплаты не хватает, однозначно. Приходится обращаться за помощью к бизнесменам. Нет, не для себя, для города, на разные праздничные мероприятия, - закончила она голосом с трибуны.

- Что так, Галя? Ты не пользуешься своим служебным положением?

- В нынешние времена лишней копейки себе не выпишешь. Чиновнику проще простого загреметь за решетку. Тьфу, тьфу, - огляделась постучать по дереву, увидела на стене акварель маков, хмыкнула. Ага, решила, подарок от Ники.

- Вы как были несамостоятельными женами Ники, так ими и остались.

- Что-то я плохо соображаю, рано встала, - пожаловалась она.

- Чай приготовить?

- Сиди, сиди, сейчас будет, очень хороший, ты вряд ли такой пила, из Китая, - она достала из складок кофты мобильный телефон. – Дима, принеси чай, – приказала она.

Тот же мужчина с настороженным взглядом тут же явился с термосом и коробкой бисквитов. Чай он тоже наливал: в два пластмассовых стаканчика, открыл коробку и удалился.

Все это время Галина скучающе рассматривала комнату, глаза заблестели, когда она снова увидела маки.

- Интересно, как будто сквозь стекло, мокрое от дождя.

- Так и называется: техника мокрой акварели.

- А, впервые слышу. Но я технарь по образованию. Как ты думаешь, если, допустим, понять, почему Павел хотел увезти женщину, то можно ее вычислить? Любовь любовью, но было еще что-то. Замужество ведь в наше время ничему не помеха. Дети? Допустим, их хотят увезти. Но по суду можно вернуть. У тебя есть идеи? – взгляд в упор.

Похоже на допрос. Чего доброго, проговорюсь, кто деньги взял.

- Чай очень хороший. Зеленый. Мне нравится, - я попыталась сменить тему, чтобы не потерять контроля над собой.

Мне стало ясно, дама к встрече приготовилась.

- Думаю, весь круг, как ты называешь, уже вызывали к следователю.

- И тебя? – я повторила ее взгляд в упор.

- Нет, - слишком поспешно ответила Галина.

- Понятно. Ни одна женщина из круга не подошла на роль убийцы. Значит, есть версия, что убила я?

- Нет, никто так не думает. Я в курсе.

Еще бы не в курсе.

Чай, действительно, хороший, крепкий, с приятной горчинкой, - бодрящий.

- В любимой женщине поэта должно быть что-то особое: внешность или характер.

- Ну, какие особые женщины у Ника, - Галина махнула рукой. - Я раньше думала, хоть какая-то должна быть закономерность в выборе жен. Мужчины действуют по стереотипу. Любовницы одного цвета и формы. Бывают отклонения, но не надолго. Жены должны походить на мать. Внешность любая, но характер материнский. У Ника все не так, стереотипы не прослеживаются. Мы слишком все разные.

Мне стало смешно. Она не видела себя со стороны.

- Нет уж. Вы все так похожи, когда суетитесь вокруг своего вожака. Так стараетесь ублажить повелителя.

- Не смешно. Да, мы материально зависимы, но не похожи. Или похожи чем-то? Думаю, мы его выбирали, а не он нас. Выйти замуж за него легко, удержаться надолго невозможно. Но понимаешь это слишком поздно. Я болезненно перенесла развод. Боялась одиночества.

- Ты? Одиночества?

- Сейчас у меня все нормально. Ник помог, устроил, - она замолчала, прикрыв рот ладонью, ага, сболтнула лишнее. – У него большие связи. Мужчинам всегда легче чего-то добиться.

- Разводиться надо было обязательно?

- Иначе было невозможно. Он не скрывал, что изменял мне. Фактически я уже была одна, он надолго исчезал. Пришлось согласиться, когда он предложил мне перебраться к Павлу. Вскоре мы с Пашей сходили в ЗАГС. Я подчинилась их правилам игры. Знаешь, почему я могла поверить в то, что Паша хотел с тобой сбежать? Нестандартная ситуация: он сам выбрал тебя, уж потом ты познакомилась с Ником.

- Ничего удивительного, в выборе любовниц они оба самостоятельные.

- Тебе виднее. Ты вернулась в Паше, хотя Ник этого не хотел. Согласись, нетипично.

- Нетипично. Но вернулась относительно.

Я ждала, она спросит, как это понимать. Не спросила. Ей известна моя личная жизнь во всех подробностях.

- Если бы я выбирала, то выбрала бы Ника. Даже третьей, четвертой, хоть какой, но рядом с ним.

Я посмотрела на нее. С чего взяла, что она уверенная женщина? Меня обманул свежий макияж. Но теперь проступили морщины, много морщин, вокруг рта, на щеках, в углах глаз. Передо мной сидела уставшая, растерянная женщина. Чего-то она боялась. Чего?

Люська тоже казалась мне какой-то потерянной, несмотря на экзальтацию. Резкие переходы от восторга к унынию до добра не доводят. Ей бы к психиатру обратиться. Правда, Никита говорил, что она хорошая актриса, ничего в ней нет глубокого. Не способна чувствовать и переживать, ей бы только веселиться. Эдакая великовозрастная хохотушка. Может, и есть в ней актерские способности, но только для того, чтобы от Ники умело скрывать внутренне неблагополучие. Галина тоже умеет. Ники не психолог. Его легко обмануть, правда, в одном: в изображении чувств, которых не испытываешь.

- Пей чай. Есть еще. Дима заваривал. Мне везет на преданных людей, - она пила чай мелкими глотками, с трудом проглатывая его.

Она очень устала. Но я не могла спросить ее о том, что меня волновало.

 

- Как ты думаешь, он и Клавдию бросит?

- Клавдию? Нет.

- Наконец, нашел то, что хотел?

- У них все не так, как с нами было, - вздохнула она.

- Как не так? – удивилась я.

- Долгая история. Она ведь медсестра, Ники попал в больницу с язвенным кровотечением, так начался их роман. Понимаешь, в чем разница?

- Не совсем.

- Когда он за мной ухаживал, я, будто в сказку попала, в сказку с долгожданным принцем. Он угадывал мои желания, осыпал подарками и ничего не требовал взамен. Ах, как он бывает обаятелен!

- Да, да, знаю, на себе испытала.

- Я нуждалась в его любви. Именно в его любви. Но, увы, страсть проходила, и все, больше ничего, он стал скучать рядом со мной. Так было и с другими тоже. Я спрашивала.

- Он мог убить?

- Что? – она вздрогнула. - Нет. Зачем? Он честен с собой и другими. Перед расставанием каждой обещал заботиться, но с одним условием, чтобы не мешали жить, как ему хочется. Так многие обеспеченные мужчины поступают. Умные женщины идут на это, иначе окажешься ни с чем.

Она с тревогой смотрела на меня.

- Я разве его обвиняю? Мне только не нравится быть брошенной в подвал его дома, а утром пить чай с вареньем, сваренным его женой. В углу стильной гостиной стоят трехлитровые банки с солениями.

- Ник смеялся, последняя жена домовитой оказалась. Не знаю, почему он тебя спрятал в подвал, но, сама посуди, зачем ему тебя убивать?

И тут я поняла, зачем она пришла ко мне. Ник послал. Она должна была выведать, не задумала ли я что-нибудь против него. Ладно, над Катькиным домом можно вместе посмеяться. Но бросить в подвал на ночь, да еще несколько раз накормить снотворным. Я ведь могу ему отомстить. Может, Галина подскажет, как это сделать. Ведь есть женская солидарность.

Я нервно заговорила:

- Закрыл меня в подвале, грязном, правда, туалет нормальный, и теперь прислал тебя, чтобы оправдаться. Да? Боится меня? А ведь могу предпринять кое какие действия против него. Может, ты объяснишь, зачем он взломал дверь? И похитил вчера вечером?

Она открыла рот, подняла правую бровь, - глупое выражение ее не украшало. Сделала паузу и ехидно сказала:

- Что за похищение, если ты у себя дома? Расскажешь кому, засмеют. Так не похищают людей, поверь мне. Не жалуйся никому, ладно? Потом все поймешь. Спасибо скажешь.

 

Она знает обо всем, что происходило со мной. Ники ей рассказал. И теперь постарается донести до всех, что видела меня в здравии и даже вместе со мной чаи гоняла.

Мне стало скучно.

- Спасибо за чай, у меня свидание, - я постаралась выразительно посмотреть на часы.

- Ты думаешь, Ники меня послал? Я сама приехала. Мне надо было убедиться, что у Павла была другая женщина. Не ты.

 

Оправдывается, как нашкодившая девочка.

 

- Скажи, Галя, в ваш клуб бывших жен прием есть?

- В смысле?

- Я вдруг почувствовала желание выйти замуж за Ники. Он ведь мне предлагал. Я хочу попасть в ваш тесный кружок и стать, наконец, счастливой.

- Он уже нашел себе жену. Она его любит, и будет всегда любить. У нее талант любить.

- Я поняла, ты уже объяснила, другие любили только себя.

 

Я согласна с ней, в Клавдии было что-то такое, чему можно позавидовать. Если бы она не любила своего Никусика, стала бы глубоко верующей и ушла в монастырь. Ни измены, ни противоречивые поступки, ни рождение ребенка, - ничто не помешает ей молиться на мужа.

 

- Ладно, Ирина, береги себя. Мы тебе только добра желаем, - она снова выудила из складок кофты телефон, театрально приложила к уху. Как же я не обратила внимания на кольца и маникюр трупного оттенка, не сомневаюсь, самый модный в этом сезоне. Предпочитаю перламутровый, слегка розоватый. Дипломированному искусствоведу не к лицу быть модной. «У Ирины безупречный вкус», - представил меня Ники своим женам. Не удивительно, что они меня приняли, мягко говоря, холодновато.

Люська шипела, как кошка, Жанна дергала плечами, Галина меня не замечала. Но потом снизошли, советовались со мной, какой стиль одежды выбрать, - оценили мое образование.

 

Дима появился крадучись, я даже вздрогнула, когда увидела его.

Они стояли рядом: нарядная, утомленная дама и ее секьюрити, может, даже ее любовник. С кем-то надо спать, если к телу Ники доступ как в мавзолей.

Пауза затягивалась, и мне вдруг стало страшно, по-настоящему страшно. Они стояли как судьи, - я ждала приговора. Это было невыносимо. Я не могла молчать.

- Передай Ники, что я ему очень благодарна. В его подвале, наконец, определилась с темой диссертации.

 

Первой повернулась Галина, мужчина закрыл ее своей спиной.

Я прислушивалась к стуку каблуков по ступеням. Стук оборвался, наконец, стало тихо. Закрыть дверь, чтобы не явился кто-то еще. Но я не могла сдвинуться с места. Донесся звук, кажется, завелся мотор, хрустнула галька под колесами, они уехали. Я обрела способность двигаться. Теперь буду знать, что означает остолбенеть от ужаса.

Чтобы я еще раз пустила в дом Галину с охраной, или кого-то из Никитиных жен!

Кого она подразумевала под «мы»? Ники? Гарем?

Ну, их к чертям! Пусть живут, как хотят и меня не трогают. Я перетащила обратно обувь и, покопавшись в шкафу, выбрала костюмчик небесного цвета. Как Галинина кофта. Когда-то костюмчик мне очень нравился. Красиво облегал фигуру, радовал цветом, - пусть мир любуется.

 

Если вместо Олега снова ответит дочь, скажу ей, что я врач из психбольницы, сейчас за ней заеду.

Никого пугать не пришлось, ответил обрадованный Олег:

- О, дорогая! Живая! Я тебя не дождался вчера. Всю ночь обзванивал больницы, думал, тебя машина сбила.

- Меня похитили, телефон забрали, потом вернули, сейчас я дома.

- Кто похитил?

- Ники.

- Зачем?

- Только ушла Галина Кольчугина, выясняла, не со мной ли собирался сбегать Павел. Поняла, что не со мной, - приврала я. Зачем вдаваться в подробности.

- Ей это зачем?

- Однако, при власти. До всего есть дело. Ты ко мне не приедешь?

- Сегодня не могу. Но очень, очень хочу, - тихо, почти шепотом, произнес он.

- Жаль, - как можно печальнее сказала я.

У меня были свои планы на вечер, нет, никаких мужчин, только дела, прежде всего, дела. Не хотелось, чтобы помешал Олег.

А там, может, еще чего захочется, жизнь продолжается несмотря ни на что.

 

 

Сначала ублажить лысеющую научную руководительницу с кровавыми когтями. Обещаниями кормить уже не осталось времени. Порвет меня в клочья, и я вылечу из аспирантуры, не вкусив интеллектуальных радостей. Нет, в моем возрасте еще рано проигрывать.

Я достала ватман, закинутый на шкаф, - купила его в тот же день, когда меня зачислили в аспирантуру. Видела такой у кого-то из моих сокурсниц по университету.

Ватман успел запылиться, - долго пролежал без дела. Скотчем приклеила к обоям, светленьким, чуть кремовым, с неброскими узорами. Ничего не жаль, если надо, обои разрисую каким угодно цветом. Дело, прежде всего.

Итак, начнем с темы.

Я выпила кофе, походила по комнате, постояла у окна, - в голове пусто. Знала только, что буду писать о сюрреализме.

 

Время шло, а я ничего не придумала. Мысли переключились на другое. Всплывали эпизоды из жизни жен Ники и Павла. Во что они одевались, как вели себя в разных ситуациях, что рассказывали, во что верили. Самая верующая из них Люся. Суеверная, до маразма. Но как это связано с преступлением?

Я, конечно, не Достоевский, который считал, что если нет бога, то все позволено. И, наоборот, верующий не способен на убийство. Да, Люська верующая, но сомневаюсь, что она возьмет пистолет и начнет стрелять. Даже если возьмет пистолет.

Представить, как она прицеливается, невозможно. Истеричка она, стрелять будет куда-угодно, без разбора. Потом кататься по полу и визжать.

Галина может. Чтобы занять такой пост, она не раз переступала через кого-то. В ее мире свои представления о добре и зле. И у нее есть преданный Дима.

 

Я не выдержала. Разделила ватман пополам, черным фломастером. Красным цветом размашисто обозначила сверху в левой колонке: «Жены Ники», в правой: «Жены Павла».

Писала, почти не задумывалась. Вот что получилось.

 

Жены Ники

 

- пробел

- Галина – вторая

- Жанна - третья

- Люся – четвертая

- Катерина – пятая

- Клавдия – шестая

 

Жены Павла

 

- пробел

- Галина – вторая

- выбыла из страны – третья

- Люся – четвертая

- выбыла из страны – пятая

- Катерина – шестая, она же вдова

 

 

Замкнутая система. Почти без притока свежей крови.

Галина – Люся – Катерина в двух колонках, - классический тип зависимости: делай со мной, что хочешь, но далеко не прогоняй.

И такие разные. Галина сделала карьеру. Люся живет в свое удовольствие. Катерина самая женственная, но и опасная. Она страстная и не способна управлять своими чувствами.

У Галины больше возможностей заказать убийство, у Катерины совершить, - она была ближе всех к телу Павла.

Заколдованный круг. Чья-то злая воля строго следила за порядком. И женщины, как планеты к солнцу, притягивались к Ники. Солнце – сгусток пламени, дающее жизнь. Бешеный темп, вихри, гул сгорающего кислорода, - дым уходит в трубу.

Сам Ники любит повторять: «Наши жены – пушки заряжены». Отряд особого назначения. Действовать любыми средствами, только сохранить систему.

 

Павел дважды проявил волю, с третьей и пятой женитьбой. Правда, неудачно. Третья уехала в штаты и вышла замуж за афро - американца. Ники с Павлом сбросились ей на подарок: фаллос из золота.

 

Представляю, как веселился Ники. Веселиться он любит. Павел запил, да так, что попал в больницу. Врачи запретили ему пить. Он вышел из больницы и бежал из города. В горы, туда, где Виталий водил группы туристов. В какой стороне, не помню, может, не знаю, неважно, в географии слаба. Главное, Павел нашел его, и они отправились на плотах по горной речке. Он был так, зол, так взбешен, и только рискуя жизнью, мог хотя бы на время забыть жену афро - американца.

Когда после очередного ныряния в ледяную воду, они с трудом выбирались, Павел клялся, что никогда больше не женится. Пусть Никита продолжает заниматься этими глупостями, потому что больше не на что другое не способен.

 

Вернулись из похода, и через месяц Павел женился на Люсе. Совсем мало с ней прожил, боялся ее осеменить, развелся, потому что влюбился. И года с новой женой не прожил, она познакомилась с французом и уехала с ним в Париж. В этот раз подарка ей не посылали. Выпала из его жизни, как отрезало.

 

Первую жену Павла Виталий не знал. После политехнического института они надолго расстались. Виталий сразу стал тренировать группы туристов в горах.

Почему я считаю, что первая жена Ники потом перешла к Павлу? Ни на чем не основанное предположение.

Может, серенькая бабенка, никто ее не помнит, прошло двадцать пять лет, только меня тревожит.

В Никиной личной жизни, как я понимаю, тайны не задерживаются.

Катерина переместилась с пятой на шестую позицию из-за «француженки». Злобная она, очень. Такие женщины мстительные и не умные. Тем она опаснее. Если поместить ее в природу, медведица, большая, неуклюжая, но когда надо, вывалится из-за куста и задерет не раздумывая.

Истеричная Люська, нет, не лиса. Гончая собака, с лаем преследует все, на что укажет хозяин. Гончая, - поджарая, нервная, в постоянном движении. Она легко загонит мелкого зверька, подберет подстреленную охотником птицу. Убивать не станет. Разве что укусит по-глупости, если ее спровоцировать. Вот только лапки кривенькие, как у боксеров. И тут же рядом ежик.

Нашла кого-то в траве. Ага, ежика. Он замер и превратился в клубок иголок, берег свое нежное пузцо от собаки. Ежик Жанна, многодетная мать и учительница.

Говорят, у ежиков отсутствует воображение. Не верю, поклеп на симпатичных зверьков.

Кто тогда Галина? Лиса, обезьяна, львица, тигрица, гусыня, удав, наконец?

Я закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. И вдруг увидела, как на длинной шее покачивалась маленькая головка над густой растительностью. Нет, не пятнистый жираф, огромное чудище, страдающее ожирением, с короткими конечностями. Хвост тащится далеко позади, пропахивая землю шипами как плугом. Трава, вырванная с дерном, будет жухнуть под солнцем и гнить от дождей. Джунгли наполнятся неповторимыми сочетаниями запахов сырости и удушливой сладости орхидей. Если они там растут. Что-то же там не только гниет, но растет и благоухает. Динозавр пробирается сквозь густую растительность, на ветках лиан качаются обезьяны, улюлюкают вслед неповоротливому животному, кидают бананы. Но животное ползет напролом.

Динозавр это Галина.

 

И я дописала напротив женских имен: динозавр, гончая, ежик, медведица.

Ники увидит? Пусть. Мне то что.

 

Кто мог убить? Медведица против динозавра. Если медведице не помогал Ники, то убийца – динозавр, возможностей у него больше. Наверняка, я преувеличила. Но уж очень страшная картинка привиделась мне.

 

С чувством исполненного долга я легла на диван. Имею право, заслужила. Люблю комфорт: и душевный, и физический.

 

Как-то Олег признался, что долгое время превыше всего ценил комфорт: удобный стол в кабинете, диван, вещи, которые сам выбирал. Поэтому не мог уйти из дома, где его не любят и не уважают. И теща портит жизнь, хотя он давно отселил ее. Но она все время лезет в их семью. Теперь понял, что душевный комфорт куда важнее стульев и столов.

 

Я его хорошо понимаю. Хотя не надо лицемерить, я не чужда и телесным удовольствиям. Теплый халат до пят, шерстяные носки, удобное кресло с высокой спинкой, подушку под спину, рядом на столике чашка чая и сухое печенье, чтобы много не съесть. Звонок другу.

 

- Ириша, как я рад, только собирался тебе звонить, - произношение подкачало, звуки давались с трудом, я поняла, Виталий пьян.

Донесся женский голос, где-то я его уже слышала.

- По какому поводу выпил? У тебя гости?

- У меня Люся. Мы Пашины стихи читаем. Приезжай, а?

- Да, Ирин, приезжай. Мы ждем, - Люся говорила трезвым голосом.

- Ждите, - ответила я.

Почему нет? Дела важнее всего. Рискую сейчас, но потом буду жить как в раю. Только бы по дороге не похитили.

 

Глава 6

 

Виталий встретил меня, как и положено туристу, в черном свитере крупной вязки, правда, вместо спортивных штанов, нечто, напоминающее черные кальсоны. Кальсоны и есть. Но он не замечал, во что одет.

 

Люська увидела меня и стала поправлять подол юбки. Отряхнулась, как кошка, попавшая в лужу. Он к ней приставал? Неужели я ревную?

 

«Ирка, ты собственница, - говорил Ники. – Тебе на хрен мужики не нужны. Тебе никто не нужен. Прогони всех и в себе разберись. Если не хочешь, чтобы какой-нибудь Виталий пришел к тебе с ружьем». Что он этим хотел сказать?

 

Оба делают вид, что между ними ничего не произошло. Подушки, вышитые крестиком, сброшены на пол рядом с диваном. Виталий старался на меня не смотреть.

Немного обидно, что так быстро у него появилась женщина. Странно, угрожать мне самоубийством из-за неразделенной любви и переспать с Люськой.

 

Я демонстративно рассматривала ее голые ноги, заметной кривизны. Наконец, решила, хватит, подняла глаза, встретилась с ее взглядом в упор. Нос ее задергался, как будто принюхивалась. С кривой улыбкой она спросила:

 

- Виталий сказал, что ты подозреваешь кого-то из бывших жен Ники. Так? - я мотнула головой, понимай, как знаешь. - Ты хотела бы в них, то есть в нас, разобраться? Но я не всех хорошо знаю. Клавка сразу отпадает. Предана Ники до бесстыдства.

Точное слово, действительно, святые не ведают стыда.

- Я все же не верю, что убийца кто-то из жен. Женщина способна убить, только защищаясь. Павел не позволил бы себе ни угрожать, ни нападать, - ответила я, злясь на болтливого Виталия.

- Женщины, еще как способны. Павел, согласна с тобой, не агрессивен, никого не обидит. Знаю точно, ведь я была его женой, правда, короткий период, так сложилось, но достаточный, чтобы понять человека.

- Вот именно, Люся подтверждает, это не женщина, - Виталий, наконец, посмотрел на меня.

Чем он слушал? Но раз ему так слышится, пусть.

- Я разве спорю. Ты прав, но и Люся права. Мотив может быть, каким угодно, и у кого угодно, независимо от половой принадлежности.

 

Он выдержал мой взгляд. Уже справился со смущением. Обычная созерцательность, свойственная любителю природы, покинула его, в лице появилась мужественность.

Такой убить может.

Люська, кстати, тоже изменилась. Если черты лица Виталия приобрели четкость, то у Люськи рот разжался, взгляд подобрел, щеки округлились, - из обычной истерички с нервным тиком превратилась в удовлетворенную женщину, даже красивой стала. Как все быстро меняется.

Глядя на разрумяненную Люську, я почувствовала, что тоже успокаиваюсь. Рядом со мной друзья и мне желают только добра. Я так хотела думать, потому что устала бояться.

- Галина приезжала ко мне, с охраной.

- Галька? Сочувствую. Она любит всех поучать.

- Неплохо выглядит, поработал стилист.

- О, пожалуй, позвоню ей, стилист мне тоже нужен.

- Это дорогое удовольствие.

- Один раз живем.

Да, конечно, Ники все счета оплачивает.

 

Коленка Виталия задергалась. Еще бы, две женщины – соперницы говорят о своем, забыв о рядом сидящем мачо. Черт побери, этот лох переспал и со мной, и с Люськой!

 

- Что-то не так? – спросила я, изображая послушную подружку, – Чем-то недоволен? Так скажи. Мы с Люсей исправимся.

- Да, да, скажи, мы же не умеем читать чужие мысли, – поддержала Люся. Всегда бы так.

- Вопрос к тебе, Люся.

- Да, дорогой, - она наклонилась к нему, подняла брови, потянулась губами для поцелуя.

Он не заметил.

- Я так и не понял, ты считаешь, что Павла могла убить женщина?

Дошло, наконец. Он перевел взгляд на меня:

- И эта женщина из «круга», - он возвысил голос до визга на последнем слове.

Я молчала, пытаясь понять ход его мысли. Заговорила Люся, поправляя подол платья и встряхивая копной рыжих волос:

- Ну, не знаю. Не подумай, Павлик, что я способна на убийство. Я ведь кошку не обижу. Никого никогда не обижала. Из круга хорошо знакома только с Катькой. Перезваниваемся часто. Эта баба на все способна, - она выгнула спину, - идеально подходит, ведь она от развода теряла все. Убила, а деньгами не воспользовалась, они исчезли. Думаю, что вся недвижимость Павла досталась ей. Придется продавать, и покупать себе двушку, - злорадно произнесла она.

- С чего ты взяла, что у нее денег нет? – вмешалась я.

- Никита сказал.

- Он откуда знает?

- От Катьки.

- Может, она соврала?

- Кому? Ники? – удивилась Люся.

- Почему нет?

- И что бы она делала с кучей денег? – еще больше удивилась Люся.

- Да, я не подумала. Но все же не верю, что у Катерины нет денег. Павел мог для нее снять со счета. Для него главное, чтобы женщина было удовлетворена.

- С Катериной у Павла начались разногласия, - вмешался Виталий.

- Мягко сказано, война с затяжными боями и короткими передышками, - это ее слова. Естественно, если у него появилась другая женщина. Кому это понравится, - Люсин голос подозрительно напрягся, губы сжались, не говорит, а выплевывает слова.

Надо съезжать с темы, а то она заведется. Для нее все мужики сволочи. Правда, она об этом забывает, когда нужны деньги. Деньги всегда нужны.

 

- Я сейчас чай приготовлю. Или кофе? – Виталий вопросительно посмотрел на меня.

В его доме кофе готовила я. Но сейчас хозяйничать на его кухне неуместно. Люська скорее всего не знала, что у нас с Виталием был кратковременный роман. Даже если знала, в их гареме ничего не утаить, не скажет. Эта болтушка соблюдает «корпоративную этику», чтобы не злить своего пахана.

- Лучше зеленый чай. Он у тебя есть? – спросила я, прекрасно зная, что он пьет только зеленый китайский чай.

- Есть, - обрадовался он и ушел на кухню.

 

Я воспользовалась его уходом.

- Люся, есть кое-какие предположения, я ими поделюсь. Но сначала вспомни, пожалуйста, когда Ники сказал, что Катерине Павел ничего не оставил? Кроме недвижимости. Мне это очень важно. Почему-то Ники свихнулся на мысли, что деньги у меня.

- С какой стати ему так думать? – удивилась она, но я почувствовала, что удивление ненатуральное.

- Мы должны были встретиться с Павлом, утром. Вот эти рукописи он сначала меня просил забрать, - я кивнула на стол с папками. – Он звонил накануне вечером, а утром, когда все сложил, позвонил Виталию, чтобы он пришел. Рюкзак был неподъемным для меня. Что Виталий и сделал.

- А, вот оно что. Ты мне не веришь, но, честное слово, Ники мне о тебе не говорил. Мы с ним вчера встречались, или позавчера, - она задумалась. – Не помню, где. Он был нетрезвый, я тоже. Ах, да, вчера, конечно. В ресторане. Не ожидала его там встретить.

- С кем ты там была? – спросил Виталий, войдя в комнату с чайником.

Он слышал, что говорила Люся, и покраснел от злости. Чуть не уронил чайник.

 

- Ой, давай тебе помогу, - засуетилась она, беря поднос из его рук. - Ники позвал, позвонил, уже нетрезвый. Сказал, в свете обстоятельств, ну, вы понимаете, надо держаться всем вместе. Вот я и пошла. Он там много суетился, Катька висла на нем. Тоже пьяная.

Она безошибочно открывала шкафы и доставала чашки с блюдцами, сахарницу и сухое печенье. Да она здесь не первый раз!

 

- Галина была? – спросила я.

- Не было.

Я чувствовала, что могу сорваться. Меня похитили, держали в подвале, а он в это время сидел в ресторане, пил, ел, и надо мной смеялся. Вместе с Люськой и Катькой смеялся.

Чай Виталию удался, и я немного успокоилась.

- Галины не было, но о ней говорили. О тебе, нет, я бы помнила, - уточнила она.

Верить или не верить?

- Что о ней говорили, секрет?

- Может, он о Галине говорил?

- Да, говорил, - жадным бабам на деньги всегда везет.

- Галина жадная?

- Да, Ирин, успокойся, напугала тебя Галька. Ведь мы с тобой не жадные. Ведь ты такая же нищая, как и я.

Лицемерка, так не думает!

 

- Не пойму, девочки, о чем спорите, - Виталий тревожно смотрел на нас.

- Все нормально, - заверила его Люська.

 

Она достала с полки салфетки. Изображает хозяйку. Может, она здесь поселилась?

Мне стало тревожно. О просьбе Павла прийти к нему утром за рюкзаком я услышала от Виталия. Он мог, что угодно вложить в уста погибшего. Я же видела, как уверено он вошел в квартиру, и не удивился, увидев мертвого друга. Он знал, что Павел убит. Что, если эта пара действовала сообща? Значит, они мне врут. Мозги запудривают.

Виталий знал, точно знал, что Павел убит.

 

- Что с тобой, Ирина? Заболела? – участливо спросил он.

- Нет, здорова. Забот много.

Спасительный звонок. Кто это такой добрый?

 

- Ириш, не спрашиваю, где ты и с кем, сегодня открытие выставки Авдея. Ты мне статью обещала. Жду. Не опаздывай.

- Авдея? Ничего я не обещала.

Но Ники не услышал, отключился.

- Ой, совсем забыла. Ники мне тоже звонил. Выставка открывается, в Никитиной картинной галерее, художника Куропаткина. Я встречалась с ним. Ник знакомил. Ничего мужичок, веселый. Старый, правда и лысину жидкими волосенками прикрывает. Внешность бухгалтера. Художники волосатые, бородатые.

Где она видела волосатых и бородатых художников, я не стала уточнять.

- Что за выставка? – спросил Виталий.

- В стиле русского народного лубка. Ники любит ездить по деревням, чудиков отыскивает. Нашел одного такого Авдея, рисовал птиц с человечьими головами. Ему позировали местные жители и местные петухи с курицами. Естественно, мужик не без таланта. Стиль выдержан. Ему повезло с Никитой. Наш Никитушка щедрый душой и деньгами готов поделиться. Вывез из глухомани художника, дал ему возможность показать себя и заработать прибавку к пенсии, - распелась Люська.

Пела с Никитушкиного голоса.

Картин Куропаткина я не видела, но есть опыт посещения подобных выставок. Скука, аж выть хочется. Чтобы удивить искусствоведа, надо очень постараться. Правда, глиняные поделки на Катькиной кухне мне понравились.

 

- Зачем Никиту в глухомань занесло? – спросил Виталий.

- Должно быть с новой тещей ездил знакомиться, - предположила я.

- Побывал на Клавкиной родине. Ах, как трогательно! – Люська захлопала в ладоши.

- Так он что, из деревни вывез художника и его дочь? Потом на ней женился?

- Нет, Виталий, Клава медсестра, спасала его от тяжелой болезни. Родина ее там, в глухомани. Ладно, друзья, пойду собираться. Обещала Ники не опаздывать, если будет себя хорошо вести, статью напишу о выставке, - решила пустить пыль в глаза.

 

Я трусила, очень. Боялась, что меня не выпустят. Стукнут чем-нибудь тяжелым по черепушке, и все, и мне конец.

 

Я спускалась по ступеням на дрожащих ногах. Неужели выпустили? Ники молодец, кстати позвонил. Если бы нет, неизвестно, чем бы все кончилось.

Чем? Я оглянулась и увидела, как на балконе Виталий обнимал Люську за талию, она, склонив голову на его плечо, энергично замахала мне рукой, пока я не завернула за угол.

 

Виталий, который уверял, что любит меня, никого больше никогда, только меня, соблазнился Люськиной талией, не замечая ее стервозного характера и кривых ног. Но моя талия на два сантиметра тоньше, Ники специально измерял, только я не подчеркиваю ее, предпочитаю свободный стиль в повседневной одежде.

Не злись, Ирина, по пустякам, - приказала я себе, - от этого появляются морщины.

 

Дома отключила телефон, чтобы сосредоточиться на главном. Для выставки нужно приготовить нечто, одновременно деловое и соблазняющее. Полезла в шкаф, долго рылась, Ничего не могла подобрать. И, вообще, не хочу никому нравиться, что мне все до чертиков надоели. Никуда не хочу идти, я устала, нервы не железные. Ники довел меня, я теперь в каждом знакомом вижу потенциального преступника.

 

И только страх остаться в одиночестве заставил меня одеться и тащиться в картинную галерею. Благо, идти недалеко. Там, на крыльце, соберутся корифеи местного искусствоведения. Зная их систему оценок профессиональных качеств коллег, неплохо, если бы Сергей меня подвез. Но в последнюю секунду, перед тем, как нажать кнопку вызова, внутренний голос шепнул: «Не буди в Ники зверя».

 

На подходе к галерее меня встречала огромная растяжка, зазывающая на открытие выставки: «Люди и звери». Большого ума не надо, чтобы придумать это название. Зато «Авдей Куропаткин», полощущийся на ветру, привлекал внимание. Мое, уж точно.

 

Я сразу пожалела, что не позвонила Олегу, как только увидела Галину рядом с Ники, в окружении рафинированной публики. На Галине все та же голубая кофта в складку, юбка не черная, а серая. Туфли устойчивые, ведь надежного Димы рядом нет.

Ники в сером костюме и голубой сорочке. Они что, сговорились? Его скромный галстук доконал меня. Это как белый флаг, сдался на милость победителю. Поскромничал, чтобы не затмить собой героя дня. Точнее, вечера.

Как это он сообразил, что зрители должны смотреть на картины, а не на него?

- Ты на меня не сердишься, Ириш? - прошептал он, лучезарно улыбаясь журналистам. - Я пока не могу тебе сказать, но, поверь, все под моим контролем.

- Спасаешь меня? Средства сомнительные, я скоро загнусь от твоей помощи.

- Верь мне, и это главное, - он кому-то улыбался.

- Я даже в бога не верю.

- Кстати, ты уже всем знакомым рассказала, как провела ночь в подвале моего дома? Или еще нет? – он отвернулся и громко, явно на публику, произнес, - еще не родилась женщина, умеющая хранить тайны.

- Мужчины и верность несовместимые понятия, - я постаралась высказаться также громко.

Ничьего внимания не привлекла, потому что в этот самый момент зазвучал Бах.

- Потом обсудим, все потом, терпение, дружок, - Ники ободряюще пожал мою руку.

- Разве мое похищение тайна? А? – я прижалась к нему и погладила его по мелированным волосам. - Предупреждал бы.

Ники поцеловал меня в щеку, я оглянулась, на нас смотрели, - и отошел с Галиной.

 

Публику держали в фойе. Стены темного цвета поглощали свет. Яркими пятнами выступали освещенный плакат с фамилией художника и, под мощной лампой, столик с шампанским и фужерами. Традиционная книга отзывов – кожаный переплет с золотыми буквами. Тут же художник, с фужером в руке. Да, на вид плоховат. Такой жалкий, что никто из рафинированной публики не решался приблизиться.

На подобных мероприятиях желающих выпить предостаточно. Ждут, когда откроются двери, и народ потянется в зал, налететь и прямо из горла, в спешке, выглотать все шампанское. Под столом его много, бутылок двадцать, если не больше.

 

Художник выразительно на кого-то смотрел. Я оглянулась. Вполоборота стояла Катерина. В толстом коричневом костюме напоминала медведя, которого я видела на полке. Вот с кого лепил художник, - с толстощекой Катьки. Она почувствовала взгляд художника, заулыбалась и подошла к нему. Он подобострастно склонился.

Наконец, распахнулись двери выставочного зала, краем глаза я заметила движение в сторону столика с шампанским. Но Ники скомандовал, все в зал! и возглавил толпу зрителей.

 

В этом здании, принадлежавшем фирме Ники, было два выставочных зала: голубой и красный. Мы вошли в красный зал. Картины Куропаткина с яркими красками, в голубом зале смотрелись бы вульгарно.

Если учесть, что во все эти подробности влезал сам Президент, то есть Ники, то я ему все прощаю.

 

Началась торжественная часть, зрители повернулись спинами к картинам, слово взял Ники. Маленький колченогий художник с первыми звуками речи с трудом вылез из толпы и заспешил к столику с шампанским. Только ему позволено не следовать за барами.

 

Меня привлекла круглоголовая синица, художник, рисуя ее, смотрелся в зеркало. Синица, на снегу, а небо, по-летнему грозовое.

Подошел Ники и взял меня под руку.

- Нравится?

- Что-то в картинах есть.

- Присмотрись к глазам птицы.

- Синицы.

- Неважно. Ты в глаза посмотри. Видишь? В них отражается маленький, кривоногий человечек, нелепо скорчился, целясь из ружья.

- Сам в себя целится. А он философ. Самокритичен и с чувством юмора, - талант есть.

- Я рад, что ты так думаешь, - он кивнул Галине, она направилась в нашу сторону, он тихо проговорил. – Подожди меня, вместе отсюда уйдем, – подтолкнул в сторону журналистов местного телевидения.

- Куда вице-мэра денешь?

- У нее дела государственной важности.

- Гордись, что у тебя была такая жена, - проговорила я ему в спину.

- Галочка, я рад, что ты нас посетила, благодарю. Жаль, что так рано уходишь, - он потянул ее за руку. – Провожу тебя.

Галина сделала вид, что не заметила меня. Я тоже.

 

Я встала перед камерой и заговорила о взаимопроникновении всего сущего, - журналистка вытаращила глаза и часто заморгала, но не перебила. Я ввернула про пантеизм как поклонение природе. «Природа есть бог», - провозгласила я.

- Что, художник верит в природу? – растерялась журналистка.

- Да, естественно, - молвила я и удалилась с чувством исполненного долга.

 

После интервью местной программе искать Ники я не спешила. Выйти из здания незаметно, легко, ведь я здесь проходила практику на третьем курсе университета. Игнорируя табличку «Выхода нет», толкнула дверь и оказалась вне досягаемости Ники, на параллельной улице.

Пусть бегает по залам меня ищет. Уже ищет. Я отключила телефон.

 

Глава 7

 

Остаток вечера я провела в мастерской подружки. В последнее время меня постоянно туда тянуло. Подружка, Евгения, ткала гобелены. Да такие, что недавно японцы скупили все ее работы, выставленные в художественном салоне, и пригласили в Японию.

Она только смеялась, пусть ждут. Или забирают вместе со станком. Для нее невозможно оторваться надолго от своего ткацкого станка. Счастливая.

Завидую ей, ткет себе шедевры, иногда слушает радио, только музыку. И нет у нее ни телевизора, ни компьютера.

Телефон навороченный, японцы преподнесли, но она в нем так и не разобралась. Звонить ей бесполезно, легче так, без приглашения прийти, она из мастерской редко выходит, только на открытия собственной выставки. Об этом я узнаю по телевизору или в интернете.

Научить ее снимать собственные работы и сохранять в телефоне я так и не смогла, не хватило терпения, ни мне, ни ей, не было интереса: она не верила надежности сохранности снимков. Вот если фотографии, тогда понятно.

Я бы, наверное, тоже была счастливой, если бы умела ткать так, как она, невероятной красоты абрисы скачущих коней. Нигде ничего подобного не встречала. Смотрела и слышала ритмичный стук копыт: цок-цок-цок-цок.

 

Дверь в мастерскую, как обычно, открыта, она мельком взглянула на меня и спросила:

- Чаю хочешь? Только готовь сама. Ладно?

Как же, оторвется она от своего станка.

- Сама то ты хочешь чай? – спросила я.

- Давно хочу, но не могу оторваться.

- Ждала меня?

- Да. Я даже вымыла чайник и две чашки.

Я ей поверила, она точно знала, когда я приду. Интуиция художника. И еще она знала, что от еды я откажусь. Грязь и пыль в мастерской отбивали охоту что-то есть, только пить. Творила такую красоту, а на себя и то, что ее окружало, никакого внимания.

Не помню, чтобы она при мне готовила, тем более, обедала, только чай, иногда с засахаренным вареньем, (подозреваю, банку подобрала возле мусорки), - но была кубышечкой. Так ласково она себя называла. Если без ласки, толстая бабища, с большим животом. А ведь мы с ней одногодки. Может, мне тоже перейти на быстрорастворимую лапшу и запивать большим количеством пива? Превращусь в бабищу, зато никто не будет мешать писать диссертацию.

 

- Ну, что у тебя? Опять в мужиках запуталась?

Она прихлебывала чай, вытягивала и перебирала нити, а я рассказывала о том, что запуталась в мужчинах и не знаю, распутываться или не надо, может, само пройдет.

Вдвоем решили: если я хочу замуж, нужно выбрать надежного. А если не хочу, пусть все течет, пусть изменяется, - будет что вспомнить в старости. Жизнь прекрасна, лучше не бывает.

На этой оптимистической ноте я покинула ее и добралась до дома без приключений.

 

Грохнула новой дверью, прислушалась, тихо, вошла в комнату, разделась, одежду бросила в кресло и легла. Впервые за много лет не приняла даже душ. День был насыщен встречами с Никиными бывшими, не было сил ни на что.

 

В голове крутился Никин зверинец, и я поняла, что не усну. Пришлось встать и выпить остатки шампанского. Помогает иногда, для ускорения перехода в мир сновидений. Но в меру. Мера, хм, выпила слишком много, даже для меня, и впала в пьяный сон.

 

Когда проснулась, солнце слепило в глаза. Окно выходит на юго - запад, значит, полдень уже прошел. Пока решала, что раньше включать, телевизор или телефон, захотела спать, немного подремала и потянулась за пультом. Зачем? Остановись! Не впускай в свой дом мир, погрязший в грехах. Живи как Евгения, приноси пользу себе и людям.

 

Я уговаривала себя, пока не вспомнила, что по местным новостям должны передать мое вчерашнее интервью. Нажала кнопку пульта и услышала: «Галина Кольчугина, первый вице-мэр города, найдена убитой в своей квартире. Напоминаю, она была заместителем мэра последние десять лет».

Первая мысль после шока: значит, я правильно сделала, что сбежала от Ники? Иначе теперь лежала бы застреленной в собственной постели. Он нашел другую жертву. Ники свихнулся, но суд его оправдает, еще бы, шесть жен, и только последняя любила его.

Может, секьюрити Дима ее замочил? Или затрахал.

О, господи, прости грехи мои! О чем я думаю!? Человека убили, пусть это Галина, а я все об одном думаю. Прошла неделя после смерти Павла, и вот, опять.

 

Я с ужасом смотрела на схему. Первым вымер динозавр. Может, это я убила их? Страдаю лунатизмом и об этом не знаю?

В зеркале отразилось жуткое лицо: синие круги под глазами, расширенные зрачки, белое лицо и ярко красные губы из фильма ужасов. Видок доконал меня. Когда прозвенел звонок, я испугалась, мобильник выпал из руки, но я успела нажать кнопку вызова. С пола доносился Люськин истеричный голос:

- Ирка, ты? Мы с Виталием волновались. Куда ты пропала? Убита Галина, будь осторожнее, - пауза, ее же, теперь вкрадчивый голос. - Ты случайно вчера вечером с Галиной не встречалась? Ирина, ты слышишь меня?

Наконец, я наклонилась и подняла телефон:

- Да, слышу. Спасибо, Люсик за заботу, привет Виталию. Пока. Не надо, я должна…

- Нет, подожди, послушай меня.

Полился поток информации, сумбурное перескакивание с темы на тему, я воспринимала отдельные слова: сон, крысы, ковер, скала. Кровь, лужа крови, ковер в крови, красное на красном.

Я устала, с тоской думала о том, что опять вызовут на допрос, будут мучить вопросами, подозрительно смотреть на меня, пока я во всем не признаюсь.

Надо бежать, найти тихое место, чтобы там отсидеться. Хотя бы у подружки – гобеленщицы. Сидела бы в кресле, перематывая нитки, и говорила о себе в полной уверенности, что ей интересно меня слушать. Но вместо этого я слышала Люськин истеричный голос. Потом бессознательного, все в кучу, реальность и сон. Понимаю, ей страшно, мне тоже.

Хотя бы определилась, эта стервозная женщина. Ведь она явно подозревала меня в убийстве, и одновременно беспокоилась за мою жизнь. Ее слабые мозги не выдержат, взорвутся.

- Люся остановись. Ответь мне на один вопрос: кого ты подозреваешь, чтобы мне быть осторожной? Может, ты намекала, но я не поняла.

Она отключилась. Тут же позвонил Виталий.

- Извини, Люся плохо контролирует себя, боится, хотя не пойму, чего ей бояться. Ведь она далеко от власти. Галина жертва коррупционных разборок.

Хорошо ему, ни в чем не сомневается.

- Ладно, чего там, у меня тоже нервы не выдерживают. Завидую, вас двое, я одна.

Он тяжело вздохнул, и я отключилась.

Следующим был Сергей. Спросил только:

- Живая?

- Живая.

- Сейчас приеду охранять тебя.

- Повремени. Я сама тебя позову.

 

Я долго обводила имя Галина черным фломастером, потом перечеркнула его крест-накрест и густо заштриховала. Тоже проделала с «Павлом». Два черных зловещих пятна доконали, я легла и заплакала.

Затяжное падение со скалы, на красный ковер, - я попала в Люськин сон. Самой выбраться невозможно, я ждала помощи, кто-то звонил. Ярко светился родной номер Ники:

- Новости смотрела? Галины нет.

- Найдена в своей квартире. Выстрелов соседи не слышали.

- Жди, я скоро приеду. Не исчезай, я не опасен. И не один.

- С полицией?

- Глупая. Когда я тебя так подставлял? Я с благими намерениями и со своими любимыми женщинами. Но ты самая лучшая.

 

Выхода нет, нет выхода. Надо бежать, уговаривала я себя, залезая в горячую ванну с благоухающей пеной.

Потом завесила схему шелковым платком: желтые лилии на черном фоне.

Не прошло и часа, явился он, в джинсах и зеленом свитере, свежий, как малосольный огурец из трехлитровой банки. Я заранее закуталась в теплый длинный халат.

- Где остальные?

- Посмотри в окно.

Он подвел меня к окну, и я увидела у подъезда его коричневый Опель, рядом стояла Люська. За Опелем серебристый Мерс. Катерина сидела рядом с личным шофером. Чуть в стороне отечественная машина Виталия. Ники не соврал, действительно не один, намерения, правда, не понятны.

Он созерцал на кухне шелковый платок.

- Что-то в этом есть.

Я обняла его:

- Нравится?

- Да, я себе такое же панно закажу, - он погладил меня по голове и отстранился. – Извини, надо успеть до сумерек. Возьми верхнюю одежду, нижнее белье найдем у Клавдии.

Я вздрогнула, представив скромные цветочки на хлопчатобумажных панталонах и немаркого цвета бюстгальтер на широких бретелях.

- Нет уж, лучше голой оставаться.

- Как хочешь, - он сверкнул зубами.

- Куда едем?

- Я еще не сказал? Ко мне в усадьбу.

Прозвучало, как в царские хоромы.

- Зачем? Вместе с твоей женой солить капусту?

- Если захочешь. Помощниц и без тебя хватает.

- Мы таки разные, такие непредсказуемые, и ты нас собираешь под одной крышей. Разумно ли? Ведь твоя Клавдия беременная. Пожалей ее.

- Помогут капусту солить. Давай, собирайся.

Я побросала в сумку теплый спортивный костюм, эротическое белье. Такого у Клавдии не может быть, потому что быть не может. Или я не разбираюсь в людях. Еще кроссовки и косметичку. Достаточно.

Ожидавшему нас народу явилась в короткой джинсовой юбке и зеленом свитере, постаралась под тон Никиному. Главная фишка: серебристые босоножки на высочайших каблуках

Люська пожелтела от злости: «В этих на природу? Насмешила».

Как же, выражение, будто лимон жует.

Ники посадил меня рядом с собой, хотя Люська напрашивалась занять это место, поговорить о чем-то надо. Но он отогнал ее движением руки, как отгоняют назойливую кошку. Люська обиделась, даже слезы навернулись на глаза, и направилась к машине Виталия.

Ехали быстро по уже знакомой, хорошей дороге. Мимо небольшого леска, - белоствольных берез. Вот и знакомый забор из кованого железа. Ворота открылись автоматически.

Интересно, лифт есть внутри этой башни?

Мы вылезли из машин о окружили Никиту.

 

- Никита, мне страшно. Это тюрьма, а не усадьба олигарха, - подала голос Люська.

Мы с Катериной молчали. Клавдия еще не появилась.

Ники прошел мимо входа в дом и направился к пристрою. Здесь я пила чай ы прошлый раз.

- Входите, девочки, не стесняйтесь.

Люська продолжала ворчать:

- Сколько езжу сюда, не могу понять, зачем ты средневековую башню выстроил?

- Сколько раз повторять, не я. Купил участок с башней. Все будет.

Он распахнул дверь и мы сразу попали в гостиную.

И дольше года длится день. Только вчера здесь побывала, и уже обстановка изменилась. К дивану добавился еще диван.

Два угловых дивана, мрачно-синих, стояли по диагонали друг к другу. Рядом с ними кадки с пальмами. Наверное, приданное Клавдии, притащила из своей деревни. Иначе не объяснить, Ники не додумался бы до этих кадок.

Представить, чтобы он жил в этой комнате, тоже невозможно. Светлица Клавдии, она боится жить в замке с привидениями и сквозняками.

 

Он что, многорукий Будда? Вчера весь день был занят. Я знаю, сколько хлопот, чтобы организовать презентацию выставки. И еще перестановка. Ясно как день, он еще раньше, еще до убийства Галины, задумал нас сюда перевезти. Ой, не нравится мне это.

Трехлитровых банок я не увидела, правда, на диване открытая шкатулка с нитками и рядом шитье.

Вот и она, еще одна мадам Кольчугина, в трогательном платье для беременных: голубой фон и мелкие ромашки. Суетится, спешит, подбирает нитки и шитье. Куда-то засовывает и с распростертыми объятиями бросается к мужу.

Какая она счастливая! Ники приехал! Ах, ах, и бывших жен с любовницами привез!

- Здравствуйте! Очень рада, проходите, пожалуйста, ах, как хорошо! – радовалась она, глядя на нас.

Плечи сутулые, голова наклонена, но в глазах такой ослепительный блеск, так и хочется радоваться вместе с ней. Блаженная да и только. Известно ли ей, что Галина убита? Да, известно, - я увидела портрет Галины в черной рамке.

 

Даже хмурая Катька улыбнулась Клавдии. Люська поцеловала Клавдию в щеку и прошла в дальний угол комнаты, ведя за руку Виталия, села на диван и стала нервно ощипываться: попеременно одергивала подол юбки, проверяла, на месте ли пояс, подчеркивающий талию, снова подол, пояс. Перестала бы держать спину, нет же, нельзя, вдруг не заметят ее тонкую талию. Катерина наблюдала за ней как кошка за воробьем. Она остановилась у ближайшего дивана, я рядом с ней, чтобы не мешать тем голубкам.

Вокруг стола семь стульев, число, говорят, удачу приносит. Но ведь покупают стулья парами: четыре, шесть, лучше восемь. Если семь, ждем еще кого-то.

 

Зачем я добровольно приехала сюда? Разве мне не хватило незабываемой ночи в подвале? Нет мне оправдания, кроме одного: перед Ники устоять невозможно. Даже сейчас, перед портретом погибшей Галины, я жду праздника. Обаятельнее Ники я не встречала никого среди особ мужского пола. Улыбка на губах, чертики в глазах. Доволен, мы в сборе. Только он и доволен, да еще блаженная его жена. Люся с Катериной хмурые и молчаливые. Виталий спрятался за пальму.

Что же Ники не скорбит? Не умеет? Не способен? Бывает. Но почему-то, чем он веселее, тем скучнее его подружки.

 

Наверное, специально тренировался, чтобы желание появлялось от его взгляда, - умеет, как голливудский киноактер.

Ники не знал поражения ни с одной женщиной. Даже со мной, свободной фемен.

Но ведь старается, много времени тратит, чтобы нравиться нам. Нельзя не оценить его мелированной прически, легкой небритости, придающей мужественность. Неряшливым, как Виталий, не помню Ники.

Виталий прост. Но сейчас его простота меня радовала. Его спортивный костюм, в котором он являлся даже в ресторан, на природе и в этой комнате, под пальмой, уместен. Пальмы – анахронизм, если Ники не собирается превращать комнату в оранжерею.

Видимо, я слишком пристально смотрела на Виталия, он улыбнулся мне.

Плакатное лицо спортсмена: прямой, открытый взгляд. Если бы работал учителем физкультуры, девочки бы влюблялись в него безнадежно и плакали ночами в подушку.

 

Клавдия суетилась вокруг стола, Ники смотрел на нее. Как смотрел! Я позавидовала. В эту минуту готова отказаться от свободы.

Но только минуту. Не больше.

Клавдия, легко двигаясь, спешила нас накормить. От нее в бело-голубом веяло стерильной чистотой. Оконные стекла, мебель, пол, - все блистало, как и положено в доме медика.

 

- Сейчас, сейчас, еще чуть-чуть, курица скоро будет готова, - приговаривала Клавдия.

- Скорее бы, есть хочется, - капризно проговорила Люська, ощипывая себя.

Могла бы и помочь.

Никита переоделся, сейчас он был в белой рубашке, синих джинсах и синем жилете ручного вязания. Наверняка, женушка постаралась, связала. Насколько я помню, рукодельниц и поварих раньше у Ники в женах не числилось.

Катерина первая услышала шум машины:

- Кто-то едет. Ты кого-то ждешь?

Никита выглянул в окно и быстрым шагом вышел из гостиной. Люська подбежала к окну.

- Мымра Жаннка приехала, на своей машинешке. Я тоже себе такую хочу.

Клавдия по-матерински ей улыбнулась.

 

Вот и седьмая. Вернее, третья жена Ники, Жанна, ежик. Ее сменила Люся. «Мымра, жуть! После нее я красавица», - хвалилась она.

Жанна, многодетная мама, терпеливо относилась к Люське, никогда не забывала восхититься ее талией. Прощала все ее грубости, называя их проявлением непосредственности.

Да, личико у Жанны непривлекательное, очень, типичный лик старой девы: грубые черты, унылое выражение. Даже жалостливый Павел не позарился.

Сейчас главное, быть уверенной, что Жанна не выходила замуж за Павла. Может, раньше, еще до Ники, была его женой? Надо спросить у Люськи.

 

Жаннна улыбнулась Клавдии, поцеловала ее в щеку, подошла к Катерине, кивнула издали Люське и села рядом со мной. Приятный запах, немного тяжеловатый, удушливо маслянистый, странно, подходил внешности старой девы. Если бы Ники на ней не женился, она бы так и не вышла замуж. Работала учительницей истории в старших классах. Ники пришел в школу, зачем-то вызывали его. Именно отца, провинилась дочь Галины. Были ли они в разводе, наверное, неважно. Ники пришел в школу и встретил Жанну. Это она его вызвала. Он пошел ее провожать, потом еще заглянул в школу, проезжал мимо, подвез Жанну домой. А потом, лишив учительницу девственности, сделал предложение как глубоко порядочный человек.

 

- Представляешь, Ириш, что меня удивило, это непостижимо, тридцать лет и девственница. Я обалдел.

- Первая в твоей сексуальной практике?

- В таком возрасте? Да, первая.

- И как?

- Незабываемо. Как пить коньяк столетней выдержки.

По пьяни признался, что из длинного списка познанных им женщин, лишил девственности только Жанну. Повезло дурехе.

На фоне этой учительницы у Клавдии просто ангельское личико.

Жанна успела родить ему троих дочерей, младшей лет десять, не больше. Материнство ей на пользу не пошло, женственности не прибавило. Я ее раньше не знала, но, думаю, что-то ведь было в ней, тогда, еще относительно молодой. Иначе ей выйти замуж и девственность не помогла бы.

Кому был нужен такой крокодил, кроме Ники? Ему, видимо, достаточно одной совершенной части внешности женщины, чтобы влюбиться. Тот случай, когда часть больше целого. Еще лучше, если такой контраст, как у Жанны: при грубости черт и фигуре крестьянки картины Пикассо необыкновенно изящные ножки.

 

Ники нам устроил прошлым летом выезд на озеро. Какое там озеро, болото и два на два метра песчаного дна.

Когда мы были вместе на пляже, - я не могла оторваться от созерцания Жанниных конечностей без синих разводов, без бугров и наростов, гладкие и изящные как белый мрамор. Но плоская грудь, пусть прикрытая дорогим купальником с вставками, широкие плечи, руки в выпуклых венах, как у культуристов, создавали неприятное впечатление от фигуры.

Сейчас она одета со вкусом, в бежевом костюме, на плечах изящный шарф, ноги в светлых колготках, выставлены вперед. Старалась понравиться. Может, Павел был на ней женат?

- Все к столу, - радостно проговорила Клавдия, - все – все, не стесняйтесь.

Я подсела к Люське.

- Ты не помнишь, Павел был женат на Жанне?

- Я что-то не помню, у нее есть сыновья?

- Нет, три дочери.

- Значит, не был.

- Может, все же он был женат на ней?

- На этом крокодиле? – Люська поперхнулась

- Ники был на ней женат.

- Он большой оригинал. На Клавдии тоже женился.

 

Помянули Галину, одну – вторую рюмку водки. Слово взял Ники. Я обратила внимание, что, описывая ее праведный путь, он говорил только об одном браке с ним. Бедная женщина, никакой личной жизни.

Клавдины салаты мне понравились, ни одного, заправленного майонезом. Сметана, оливковое масло, о, не забыт лимонный сок, еще приправа, легкая, с чесноком и чуть – чуть острой аджики. Ага, в приправы добавлен кунжут, грецкий орех и растертый в порошок миндаль. Экая Клавдия повариха – затейница.

 

От курицы я отказалась, наелась и захотела спать.

- Обещали всем гостям по комнате, - сказала Люська полусонным голосом.

- Ночного обхода не будет?

- Ир, ты че, думаешь, Ник проведает каждую из нас? – она хихикнула и оглянулась на Виталия. Он сосредоточенно что-то жевал и не услышал.

- Люсь, а, Люсь, что-то я плохо соображаю, не могу посчитать. Но, мне кажется, он не всех своих жен собрал под своей крышей. Давай вместе считать, - я стала загибать пальцы, - ты, Катерина, Жанна, Клавдия, погибшая Галина. Получилось пять. Одной не хватает.

- Где еще жена? Ты не всех привез, - закричала Люська. – Зови ее тоже.

- Могу дать номер, поговоришь с ней.

- У меня есть, - отмахнулась она и потянулась за салатом.

- Вот и пригласи.

- Завтра. Я спать хочу. Да, Виталий? Мы с тобой хотим спать, - она положила голову ему на грудь.

Я перехватила удивленный взгляд Ники. Неужели он не знал, что Люська спала с Виталием? И не догадывался? Как он объяснил себе, что она прикатила на машине Виталия?

 

Ники злился. Куда пропало Голливудское обаяние? Он злился, и это было необычно. Это меня пугало.

Кто его так вывел из себя? Люська? Та самая роковая женщина, погубившая Павла? Нет, невозможно, теперешняя Люська не тянула на прекрасную незнакомку, любимую женщину романтического поэта.

Могу ошибаться. Мужчинам нравится усмирять стервочек. Я ведь в этом ничего не понимаю. Но они считают, что истерит неудовлетворенная самка.

Ники периодически удовлетворял своих бывших, чтобы «мир стал лучше».

Павел, нет, он искал совершенство в женщине. На несовершенных женился из жалости, а потом безжалостно бросал.

 

Ники посмотрел с тревогой на Жанну. Почему? Она что-то сказала? Кажется, нет, чистила апельсин специальным ножом, у нее получалось ловко и изящно, - плюс в ее пользу. Она улыбнулась мне и кивнула головой.

Кто я тут им? Любовница? Не смешите меня, если все присутствующие женщины периодически спят с хозяином усадьбы.

И какую роль мне навязывают? Однозначно глупой дурочки. Им известно, что деньги у меня, поэтому я здесь.

Никто пока не выказывал ни раздражения, ни злости, никто не обращал на меня особого внимания, даже вражина Катерина была спокойна. Нет, нет, не притворялась, думала о своем. До поры, до времени. В своем гороховом платье она меньше всего похожа на бабочку, - гадюка - холодное пресмыкающееся. Не поверю, что у нее не нашлось темное платье. Непривычно молчит. Может, из-за Галины переживает? Или боится за себя.

Если ее убьют, или она умрет естественной смертью, кому достанется наследство? Интересно, рожала хоть одна из жен Павлу детей? Или он временами только воспитывал Никитиных дочек?

Гости разбрелись по гостиной.

- Виталий, я хочу прогуляться перед сном, - капризно сказала Люся.

И он повел сонную Люську за ворота, в березовый лесок, ярко освещенный прожектором.

Прожектор зачем? Чтобы мы не сбежали? Почему нас не укладывают спать?

Мне было холодно, и я боялась.

Как на яркой сцене, я увидела целующихся Виталия и Люсю в его куртке. Вот они сели на траву, но не легли.

Ники как-то подробно рассказывал, что выкорчевывал старые деревья, чтобы ни пней, ни корней не оставалось. Ямы засыпал привозной землей. Не он, конечно, у него был садовод, жил в его доме.

Ни садовода, ни охраны, никого, кроме нас.

Парочка легла на траву, обнявшись. Зачем они дразнят Ники?

Он на них не смотрел, был погружен в свои мысли, Клавдия что-то переставляла, уносила тарелки и внимательно следила за мужем. Коснулась его плеча, он улыбнулся.

Катерина и Жанна тихо сидели на противоположных диванах.

 

Тревога не проходила. Мне нужно поговорить с Ники. Хочу домой, пусть меня отвезут. Кто-то трезвый должен быть в этой усадьбе.

Я подошла к Ники и коснулась плеча, он вздрогнул, устало посмотрел на меня.

- Я домой хочу. Я хочу спать в своей постели.

- Подожди, - он достал телефон и направился на кухню следом за Клавдией. Откуда она взялась? ведь ее не было, когда я подошла к Ники. Следит?

Ники вернулся, началась непонятная для меня игра: я приближалась к нему, он удалялся. То резко поднимался и пересаживался на другое место, то выходил из гостиной, то срочно с кем-то говорил по телефону.

Я устала, злилась и готова была впасть в истерику. Естественно, «вся в белом», то есть в белых ромашках по голубому полю, идеальная жена и хозяйка, заметила, наконец, мое состояние и подошла ко мне:

- Пойдем, Ирина, пойдем, милая, красавица моя, пойдем со мной. Для тебя самая лучшая комната, - она тянула меня за собой, приговаривая, - ты устала, тебе спать хочется, ничего, сейчас ляжешь. Здесь такой воздух, такие сны снятся, просыпаться не захочется.

Сопротивляться беременной я не способна. Немного прошли по гравию. Лесок все также освещался, Виталия и Люськи не было. Прятались за деревьями?

Холл башни впечатлял. Сочетание адских цветов: красного и черного. Широкая лестница наверх, с двух сторон узкие, перила из кованого железа.

- Зачем так много лестниц?

- Дом поделили на три крыла, здесь была гостиница. Мы с тобой пойдем по узким ступеням.

- Центральная лестница просторнее, - я высвободила руку и стала подниматься.

- Там нет комнат. Будут, но пока только зал заседаний, Ники собирает своих сотрудников.

- Вот как? Ладно, зал заседаний святое. Похвально, что Ники занимается делами даже здесь, у себя дома. Куда пойдем? Налево или направо?

- Направо.

- Мне повезло.

 

Мы поднимались по узким ступеням, бесконечно долго.

- Лестница, ведущая в небо, - пошутила я.

- Всего лишь на третий этаж, - засмеялась она. – Никуся велел оборудовать третий этаж для особо важных гостей.

- Почему не второй?

- Там мы.

- А где не особо важные?

- На четвертом.

- Надеюсь, лифт есть?

- Да. Но полезно для сердца подниматься пешком.

Если только выдержит сердце. Я задыхалась. Клавдия легко шагала по ступеням и объясняла:

- Ванная у тебя есть. Но туалет один на этаже. Ты только не волнуйся, там всего две комнаты. Ничего, скоро все наладится. Пока мы занимаемся вторым этажом, где наша спальня.

Представить Ники в постели с Клавдией я не могла. А ведь спали. Сомневаюсь, что раньше, когда не была беременная, лучше смотрелась. Классический тип фигуры среднего пола. Широкие плечи, крупные руки, узковатые бедра и маленькая грудь даже сейчас. Зато, по-деревенски выносливая.

Катерина тоже выносливая, роскошная женщина, деревенская красавица, хоть и медведица в душе. Глупая и сильная.

Не мог Ники бросить Катерину ради Клавдии. Что-то не так. Какая-то тайна. Или закономерность, как прилив и отлив. Как если бы Ники нравилось менять красавиц на уродок. Мужчины по-разному ведут себя с ними. Наслаждаться самому и делать женщину счастливой, - разное.

 

 

Я шла за Клавдией и мучительно вспоминала последовательность Никиных жен. Но не вспоминалось.

 

Клавдия повела меня по плохо освещенному коридору, открыла дверь, включила свет, сунула мне ключ, сказала: «Закрывайся», и удалилась.

Едва раздевшись, я свалилась в кровать и почти мгновенно уснула. Ночью мне показалось, что где-то истерила Люська. Почудилось или приснилось? Может, Ники посетил ее?

Было около трех, захотелось в туалет. Я вспомнила, что нужно выходить в коридор.

В этом весь Ники, он здесь не живет и туалетом не пользуется. Но ванна обязательна, вдруг захочется посетить гостью.

Я приоткрыла дверь, ни скрипа, ни звука. Из комнаты напротив, чуть впереди, ближе к лестнице, вышел Ники. Он, я не ошиблась, он был в джинсах и белой рубашке. С двух сторон коридора под потолком светились зеленые плафоны. Ники не обернулся. Я подождала, когда затихли его шаги по ступеням, и направилась в обратную сторону, в туалет. В стене, отделяющей правое крыло от среднего, я увидела железную дверь. Готова поклясться, дверь была закрыта.

Долго не могла уснуть. Злилась на Катерину, он не должен был так поступить, ведь я рядом.

Клавдия, так, преходяща. Подумаешь, медсестра. Жена – госпожа, а не служанка.

После нее он должен жениться на мне, как после страшненькой Люси женился на Катерине.

Правда, Жанна на красавицу не тянет. Но кто его знает, может, Ники ее иначе воспринимал?

Получается, что первой женой Ники была красавица.

Катерина стояла посреди ромашкового поля и улыбалась мне.

 

Глава 8

 

Утром разбудили женские крики, что-то случилось. Но вставать не хотелось. Удобная кровать, рядом, на столике бутылка минералки, сухое печенье и пульт от телевизора.

Лучше бы вместо минералки крепкий зеленый чай.

Шум нарастал, подъехала машина, еще одна. Раскричались вороны, заглушая тревожные голоса и шум машин. Громко залаяла собака. Откуда она? Ники говорил, что в его усадьбе собак нет.

На спинке кровати висел шелковый бирюзовый халат, под ногами удобные тапочки. Клавдия все предусмотрела. Может, с ней что-то случилось? Может, собралась рожать?

Халат до пяток, широк для меня. Клавдии подошел бы. Почему она не носит такие, а предпочитает обыкновенные, с застежкой на пуговицах. Накладные карманы и белый воротничок, как у школьницы.

Я спускалась по лестнице. Меня догнала Катерина, путаясь в подоле сиреневого халата и хлопая шлепанцами по своим пяткам.

- Люсю убили! – крикнула она, обгоняя меня.

- Что?!

Чтобы не упасть на ступени, я прижалась к стене. Дрожали ноги, я медленно, хватаясь за перила, спустилась вниз. Вышла на крыльцо, не почувствовала холода, и увидела легковые машины, цепью стоящие на опушке лесочка, насчитала восемь.

 

- Ее убили там, - срывая голос, хрипела Катерина. – Там, где она вчера вечером гуляла с Виталием.

Опять залаяла собака. Я увидела овчарку, привязанную к дереву. Ее облаивала мелкая дворняжка.

- Собака будет след брать.

- Чей? Известно, кто убил? Вообще, как это? А если собака набросится на тебя или на меня? – я чувствовала, что впадаю в истерику, но остановиться не могла.

Катерина раздражала. Ведь Ники ночью был у нее. Я шагнула к ней, почти вплотную, прямо в лицо, проговорила:

- Твоя комната рядом с моей. Я слышала шум. Мужской голос. Кто у тебя был?

Она отступила на шаг, но не завелась, как обычно, смотрела печально в сторону леса:

- Мы вчера засиделись, вспоминали Галину. Потом Клавдия повела нас с Люсей в правое крыло. Сначала я заняла комнату, потом они вдвоем вышли. Люся спала в среднем крыле. Я не поняла, как они туда попали, железная дверь была закрыта. Только это запомнила. Люся закапризничала, ей что-то не понравилось, этаж или еще что-то, хотела вернуться в пристрой, я не выдержала, вышла и напомнила ей, что Клавдия беременная, ей трудно туда – сюда по ступеням скакать.

Думаю, не напомнила, а сказала что-то обидное. Теперь понятно, не приснилось, Люся истерила, Катерина тоже.

- А мужской голос в твоей комнате?

Я ждала ответа, она молчала.

На крыльцо вышла Жанна в халате желто – лимонного цвета.

 

Мы втроем наблюдали, как между деревьями мельтешили полицейские и люди в штатском. Ники там тоже был.

Катерина шептала мне на ухо:

- Прямо в сердце, и контрольный в голову.

Хотелось спросить, откуда она знает, но я сдержалась, чтобы не разрыдаться.

На крыльцо вышла Клавдия, в том же голубом с ромашками платье, что вчера. Вид уставший. Спала ли она сегодня ночью?

 

- Где Виталий? – крикнул Никита.

- Ой, где же? – запричитала она и схватилась за грудь.

- Тебе нельзя волноваться, - Жанна обняла ее за плечи. – С ним ничего плохого не случилось. Я уверена.

- Если живой, то где он? Ведь не прячется, ой, что я подумала, – Клавдия разрыдалась.

- Прекрати, беды не накликай, - прошипела Катерина.

- Никитушка! – закричала Клавдия, - поищите Виталия, скорее, может, ему помощь нужна. Ну что же вы, - она почти бежала в сторону леса.

В этот момент отвязали овчарку.

- Не бережет себя, - проговорила Жанна. – В ее положении неразумно.

- А разумно убивать? А? – закричала Катерина.

Я не выдержала:

- Нельзя помолчать? Труп еще не увезли.

Клавдия бежала, ей навстречу спешил Ники, раскинув руки, обнял ее и повел к дому. Я услышала, как он ласково говорил ей:

- Успокойся, родная, тебе нельзя волноваться. Надень теплую кофту, чтобы не простудиться, - они поднялись на крыльцо. – Катя, успокой ее.

Он сбежал со ступеней и направился в лесок.

- Действительно, куда мог деться Виталий? Далеко не уйдет, - Катерина сбежала с крыльца следом за Ники и огляделась. - Машина его стоит.

Я увидела, как со стороны поля приближался к нам Виталий в болотных сапогах и с букетом полевых цветов.

Безмятежное лицо влюбленного Виталия доконало, я разрыдалась и, толкнув дверь, побежала в свою комнату.

 

Немного погодя, когда я перестала сотрясать кровать рыданиями, кто-то робко постучал. Может, Виталий? Нет, это была Клавдия. Она переоделась в серое платье с белым воротником, на голове черный шелковый платок. Лицо побелело и сильно помолодело.

- Ирина, тебе лучше? Горе какое. Зачем он так? Зачем он Никусю обвинил? Да еще при полиции. Разве так можно?

- Кто обвинил? Виталий? – догадалась я.

- Он сказал, что Люсю убил Никуся, больше некому. Представляешь? Живет у нас и нас же обвиняет.

- Что за дурацкая идея собрать нас в одном месте? – накинулась я на Клавдию. – Зачем он нас привез в усадьбу? Ты ведь тоже в опасности. Он это понимает?

Но она меня не слушала:

- Никуся ни одну ни в чем, ни разу не упрекнул. Он всем только помочь хотел. Каждой дарил на дни рождения подарки. У меня все записано, я составила список, слежу, чтобы никого не пропустить, поздравить, ведь семья большая. Раньше он дарил, что хотел, что подвернется, то и покупал. Иногда то, что его просили. Я настояла, надо дарить золотые вещи с бриллиантами. Он согласился. Зачем бесполезные подарки?

Я понимала, что она хотела выговориться, оправдаться, за то, что Ники предпочел ее другим женщинам, но слушать это невозможно, и прервала ее:

- Сегодня ночью я слышала, как кричала Люся. Ники посетил ее? Она с ним ссорилась?

Она вздрогнула, всем телом, будто очнулась, посмотрела на меня, на окно, поморщилась как от зубной боли, тоска в глазах. Мне показалось, что она сейчас выброситься из окна, потому что сил не осталось все это терпеть.

- Ты чего, а Клав? Тебе плохо?

- Нет, нет, все хорошо, ты не ошиблась, да, она напала, но в гостиной, когда мы сидели все вместе. Ты не могла слышать, если не выходила на крыльцо. Я даже не поняла, на что она разозлилась.

 

- Нет, я здесь слышала. Где-то за стенкой, там, в среднем крыле. С кем она могла быть? На кого кричала?

- Ну, и что, – устало произнесла Клавдия. – Она позвонила, попросила его прийти, хотела извиниться перед ним. Он не говорил, что она раскричалась.

Врет, или ей Ники сказал? Объяснил после смерти Люси? И она поверила? Хорошо иметь жену, которая всему верит.

- Это было под утро. Уже светало.

Я сама не понимала, действительно, слышала, или мне приснилось это.

- Значит, был еще кто-то, – задумчиво сказала Клавдия. – Люсина комната под нашей спальней. Мне показалось, кто-то был у нее ночью. Никуся спал рядом со мной.

Сочиняет, выгораживает своего муженька. Но, возможно, к Люсе пришел Виталий.

- Где спал Виталий?

- В гостиной. Он выпил много. Хотя нет, немного, но опьянел. Его оставили на диване, - Клавдия хотела еще что-то сказать, но не сказала.

- Если не Виталий, был еще кто-то. У вас не дом, а проходной двор.

- Пойдем в гостиную, Никуся просил, чтобы мы там собрались.

Я скинула халат, пусть полюбуется моим телом, может, что-то до нее дойдет.

- Какая ты красивая! – восхитилась она.

И это все? И ничего больше? Я в упор, до неприличия, уставилась на нее, нет, ничего, кроме восхищения. А где зависть? Наконец, ревность? Непостижимая женщина.

- Я сейчас же потребую, чтобы Никита отвез меня домой, я не могу здесь находиться. Понимаешь?

Почему она так сильно меня раздражала?

- Да, да, понимаю, - забормотала она, хватаясь за грудь.

Как бы не начала рожать.

- Ты на каком сроке?

- Восемь месяцев. Мальчик будет.

- Не ошибаешься? У Ники мальчики не рождаются.

- Будет, - улыбалась она, любовно поглаживая живот.

- Ладно, иди, я душ приму.

 

Я подождала, когда перестали доноситься Клавдины тяжелые шаги, и, на всякий случай, дверь закрыла на ключ.

После душа позвонила Ники. Он спросил:

- Ты не видела Клавдию?

- Она была у меня. Послушай, Ники, я хочу домой.

- Понятное желание. Скажи ей, пусть спускается вниз.

Он отключился.

Странно, куда она делась? А ну их, пусть любящий муж сам следит за любящей женой, я займусь собой. Благо зеркал хватало, косметичка с собой, в ванной набор гелей.

Я стояла у окна, расчесывала волосы, и смотрела на небо. Мне очень хотелось улететь далеко – далеко, к синему морю.

Но сначала заберу деньги. Я могу объехать весь мир. С детства мечтала о кругосветном путешествии. Главное, не попадаться мошенникам. У них нюх на большие деньги. Безошибочно отличают бедного от богатого, даже если богач одет в лохмотья. А бедняк в царские одежды. У Ники такой нюх.

Мне нужна защита, немедленно, пока со мной не случилось самого плохого. Только Олег поможет мне. Или Сергей? Олег или Сергей?

 

Олег пока женатый, Сергей, как говорят, первый встречный. Зато не друг Ники, и, вообще, не из нашего круга. Олег любит меня, и это важно. Но он женат, и у него дети. Уже взрослые, почти взрослые. Я грешница. И ненавижу его жену и детей. Ненавижу его семью. И ничего поделать не могу. Я ревную, потому что влюблена. Знать бы еще, в кого. В Ники? Если дальше так пойдет, я убью его жену и Катерину в придачу.

Ирина, пока не поздно, разберись в своих чувствах.

 

Думать долго не пришлось, позвонил Олег.

- Ириша, как ты могла туда уехать? Я все знаю, знаю, что ты у Никиты. Я еду, скоро буду. Потерпи.

- Хорошо. Ты знаешь, что Люсю убили?

- Да, Никита звонил. Жди меня. Я скоро.

Он отключился.

 

Клавдия приготовила обильный завтрак. Откуда силы берутся? Снова водка, снова поминальная речь Ники. Виталий был уже пьян, и я не заметила, чтобы нападал на Ники. Он сидел с глупой улыбкой, никого не замечал и ничего не соображал.

 

* * *

 

Мы услышали шум машины. В комнате кроме меня и спящего беспокойным пьяным сном за пальмой Виталия оставались Жанна и Катерина. Ники ушел в башню, я увидела, как зажегся свет на втором этаже. К окну подошла Катерина:

- Олег едет, - объявила она.

Жаль, мы с ним не договорились, встретились бы где-нибудь в лесу. Мне хотелось, чтобы он был только со мной.

 

Клавдия мелькала во дворе, и вошла в гостиную следом за Олегом. Я, естественно, не бросилась ему на грудь. Моей искренней радости никто бы не понял.

Лицо Клавдии было какого-то серо – желтого цвета, она держалась за живот. Ей бы сейчас сидеть в спальне и не высовываться.

Приезд Олега никого не удивил. Он явился в сером помятом плаще, под ним несвежая белая майка. Ладно, одежда, смутила щетина на лице, он не побрился, а ведь знал, что встретится со мной.

Пусть мы тут перепуганные, но ни одна из женщин не опустилась до такого уровня. Даже Клавдия переоделась в голубой халат. Цвет не подходил ее бледному лиц. Зачем она так навязчиво напоминала, что она носила сына?

Катерина аккуратно причесана, в строгом темном костюме, может, если захочет. Жанна тоже, в черном платье, хотя не забывает демонстрировать ножки в светлых колготках. Вот только любоваться ими, нет желающих.

Олег, кроме меня, ни на кого не посмотрел, кивнул в пространство.

 

- Здравствуй, Олежа! Опять поссорились? – спросила Клавдия.

- Да, вот, как видишь, замотался. Сразу все навалилось, и работа, и…

 

Он махнул рукой. Мне почему-то стало неприятно, что Клавдия тоже в курсе его семейных неурядиц. Значит, Ники ничего не скрывает от жены. Она знает и обо мне тоже. И о том, что я причина его семейных неурядиц.

 

- Пойдем, приведешь себя в порядок, а то женщин пугаешь своим видом. Мы тут уже перепуганы. Люсю жаль очень, но ее уже не вернешь, - она потянула его за руку.

Я проследила, как она его вела в башню.

 

- Вот блин, не одно, так другое. С женой нормально, теща со свету сживает. Подозревает, что он Леониде изменяет, - проговорила Катерина.

Интересно, скажет, с кем он изменяет?

- Жена не знает, а теще известно? – удивилась Жанна.

- Кто их разберет, - Катерина поджала губы.

Она замолчала. Я так и не поняла, известно ей обо мне или нет. Решила, что нет. Мог проболтаться Ники. Вряд ли, зачем усложнять и без того сложное положение. Наверное, жена ему подсказала.

Я подошла к окну, машин у леса не осталось, ни одной. Безлюдный пейзаж. Где же охрана?

Жанна и Катерина сидели в разных углах комнаты, слились темными одеждами с мрачными диванами, впали в оцепенение.

Лучше их не тревожить.

 

Ждать Олега пришлось долго. Я представила, как Клавдия купала его, приговаривая, ах, какой хорошенький!

Вот и он, побритый и вымытый, в тесном пуловере, с Никиного плеча, - порозовел и помолодел.

- Чаще приезжай сюда, вон, как похорошел, - улыбнулась Жанна.

- Жену пора менять, - отозвалась Катерина.

Он поворачивался то в сторону Катерины, то к Жанне, и застенчиво улыбался.

- Жена занята, очень. Экзамены в школе, - стал оправдываться он.

- Ленивая она у тебя, вот что. Работа есть у всех, однако, за мужем ухаживать надо, - донеслось от Катерины.

- Есть уже взрослая дочь и теща, еще не старая, - поддержала ее Жанна из другого угла.

- О теще не надо, - поморщился он.

 

- Мне надо поговорить с тобой, - теперь я потянула его за руку и увидела, как Катерина открыла рот от удивления.

Мы вышли на крыльцо. Я потащила его к клумбе из ноготков. На всякий случай, чтобы никто не подслушал за дверью.

- Что-то не так?

- Если не считать, что Люси нет, и уже никогда не будет, остальное не имеет значения.

- Ты злишься на меня. За что? Скажи, исправлюсь.

 

- Дошло, наконец. Ники не обращает внимания, как он говорит, на мои психи. Мне нужна поддержка. Понимаешь? Жен Ники отстреливают по одной, а ты спрашиваешь, что-то не так? – передразнила я его.

- Скажи, чем тебе помочь.

- Ничем. В этом все дело. Ничем. Понимаешь? Оказывается, поддерживать надо тебя. Радоваться твоему приезду, улыбаться тебе, чтобы ты еще и со мной не нервничал.

Несправедливо, но я не могла остановиться.

- Тебе кто-то угрожает? – тревожно спросил он.

- Убили Галину и Люсю, а ты спрашиваешь.

У меня начала болеть голова. Поднялся ветер, откуда-то, с крыши, доносился стук железа по железу. От этих звуков стало особенно тоскливо.

- Прости, дорогая, я уже не выдерживаю женских истерик. Это с тобой не связано, это мои домашние дела. Все сразу навалилось, нужно время, чтобы разрулить.

- Жена не производит впечатления истерички, - разозлилась я.

- Ты же знаешь, за нее стараются теща и дочь.

- Ты даже не предлагаешь меня отсюда увезти. Не хочешь ссориться с Ники. Он же хочет, чтобы мы оставались здесь. Вед мы здесь по его воле.

- Куда? К тебе домой?

- Нет, к тебе, - разозлилась я.

Он печально посмотрел на меня, нет, не боец и на решительные поступки не способен. Зависим от Ники. Как и я. Когда вчера села в машину рядом с Ники, подумала, так бы и ехала, чтобы только рядом с ним. И никто мне не может помочь избавиться от ненормальной зависимости. Даже Олег. Поэтому я злюсь.

Из башни вышла Клавдия.

- Вот вы где? Наконец, я ведь на третий этаж поднималась. Любуетесь цветами? Это календула, полезна при простудах. Хорошо горло полоскать. Да, Олег, чуть не забыла, тебя Никита зовет, - она взяла его за руку.

Если бы она произнесла «Никуся», я бы завыла.

 

Из пристроя вышли женщины. Я обрадовалась, никого не хочу видеть. Как только вошла в гостиную, Виталий резко сел на диване и забормотал: «Нет, Люся, я не пил, совсем чуть-чуть, не сердись, а»?

В окне мелькнула Клавдия, куда-то спешила. Но не в башню. Виталий снова спал, похрапывая. Женщины прятались в своих комнатах. Сбежали. Пусть хозяйка сама хлопочет с обедом. Альтруизм в нашей жизни синоним глупости. Надо спасать себя и ни на кого не надеяться.

Я выбежала из пристроя, кажется, никто не увидел, и быстро поднялась по парадной лестнице на второй этаж. Приложила ухо к двери, оттуда доносились голоса.

 

- Что ты ее жалеешь? – донесся резкий голос Ники.

Олег что-то тихо ответил, я не поняла ни одного слова.

- Она подставила нас всех. Сколько я сделал для того, чтобы нам не мешали бабы, сколько можно, и эта …, - Ники понизил голос, и я не поняла, кто им помешал.

Голос Олега:

- Позвонил друг, следователь, уже едет.

- Мне тут ищеек не хватало. Будет соваться во все углы.

Олег что-то возразил, что, я не услышала.

Наступила тишина. Кто-то поднимался по лестнице. Клавдия? Нет, показалось. Я быстро спустилась вниз и по боковой лестнице поднялась в свою комнату, никого не встретив. Жаль, что не дослушала. Но догадаться нетрудно, о чем говорил Ники. Свою философию жизни он мне высказал утром, после нашей первой ночи. Более искусного любовника у меня не было, да и опыта особо не было тоже. Я плохо соображала, вообще, ничего не соображала, пребывала в состоянии полного удовлетворения, как призналась ему. Вставать не было сил, и я смотрела, как он голый ходил передо мной и говорил, что для него главное в жизни не женщины. Я смеялась, потому что не верила. Он немного сердился. Я только что отказалась выйти за него замуж, хотя он сказал, что я прошла мимо своего счастья, кто будет его следующей женой, ему все равно.

- Поверь, дорогая, ведь я столько сил потратил, чтобы собрать команду. Ты не о том подумала. Не женщин и не жен. Преданных и полезных друзей, понимаешь? Сейчас такое время, в одиночку ничего не сделать. Ходить на службу, потом возвращаться домой, утром снова на службу, - не для меня. Я хотел быть независимым, и стал. С помощью друзей. Они тоже стали независимыми, потому что заработали много. Меньше, чем я, но достаточно, чтобы быть свободными. Я им это обещал, у нас получилось. И даже женщины нам не помешали.

- Ты втолковываешь мне, что со страстью покончено раз и навсегда. Ага, после такой ночи поверить трудно. Можешь доказывать мне, что любой женщиной поделишься с другом, потому что дружба важнее, но это до поры, до времени. Подростковые комплексы. Но они когда-то проходят, как болезнь.

Он встал в позу Наполеона, отставив ногу и сложив руки на голой груди:

- Шесть жен, три из них, половина, после меня стали женами Павла, тебе ничего не доказывает? И не надо.

Он лег в постель, рядом со мной, продолжив доказывать противоположное тому, что он мне втолковывал.

Правда, я получила прививку от желания выйти за него замуж. И, отказавшись от него как мужа, дала шанс, чтобы он нашел в доску преданную и полезную ему Клавдию.

После той нашей первой ночи я уже не воспринимала его разговоры о том, как хочется любви, все женщины ему надоели, кроме меня, и ему хотелось бы все бросить и уехать со мной. Любимая женщина рядом – единственное, ради чего стоит жить. У меня был Павел, и это спасало меня от сетей Ники.

Но я не свободна. Ники противоречив, непостоянен, в конце концов, опасен. И этим одновременно привлекал и отталкивал меня.

 

- Ирина, открой, пожалуйста, - услышала я голос Олега.

- Открыто, - подниматься с кровати не хотелось, болела голова.

- Клавдия сказала, что ты пошла к себе, - он прошел к окну. – Никита тебе выделил лучшую гостевую комнату, самую теплую, с видом на березы.

Клавдия знала, что я подслушивала. Увидела и деликатно удалилась.

- Ты же специалист, какая тут звукоизоляция. Я могла слышать Люсю прошлой ночью? Ее комната над спальней Ники.

- Могла. Этот дом строила лимита. Материалы безбожно воровали. Со временем Никита тут все переделает. Но пока так. С кем говорила Люся, ты не слышала?

- Мне показалось, с Никитой. Его голос был.

Он сел на кровать, я прижалась к нему, поцеловала в щеку.

- Спасибо тебе за любовь. Я счастлив, несмотря ни на что.

Приятно слышать, хоть и не современно так высказываться. Да и в постели не такой страстный, как Ники. Но страстность не означает ничего, кроме сильных, быстро проходящих чувств. Зато Олег постоянен в своих привязанностях.

Я все теснее прижималась к нему.

- Увези меня отсюда, пожалуйста, я не могу тут. С ними. В этой усадьбе.

- Потерпи немного

- Зачем терпеть? Нам что, запрещено уезжать? Мы под арестом?

- Нет, думаю, нет.

Зов Клавдии за дверью прервал наш долгий поцелуй.

- Олег, ты слышишь меня? Следователь приехал. Никита просит тебя спуститься к нему.

- Она точно знает, кто, где в какой момент находится. Тебе не кажется, что ей известно, кто убил Люсю?

- Фантазерка моя, - он крепко обнял меня.

На выходе он обернулся и сказал:

- Наверное, придется уехать в город. Дождись меня, ладно?

- Сколько тебя ждать? День, два, год, всю жизнь?

- Скоро, совсем скоро мы будем вместе.

 

У меня были деньги, много денег, и я хотела свободы. Нет, усадьба меня не раздражала. И уже не было страха, что меня убьют, так, легкий испуг. Я хотела другой свободы. Избавиться от Ники, от его жен, даже от Олега. Не от него конкретно. А от его семьи уродов, - достали. Убить их, что ли? Заказать.

 

Робкий стук в дверь прервал на самом интересном.

- Войдите, открыто.

 

Виталий, не ожидала, заметно протрезвевший. Шагнул и остановился. Лицо опухло, поза старика с согнутой спиной и дрожащими коленями. Еще один несчастный.

- Проходи, что стоишь.

Я поднялась с кровати и села на стул, он прислонился к стене.

- Я, кажется, набезобразничал. Говорят, скандалил. Лез к Никите, даже дрался. Ничего не помню.

- Кто доложил?

- Есть кому.

- Жанна или Катерина?

- Обе.

- Присочинили, наверное. Не обращай внимания. Нервы у всех сдают, простительно в нашем положении.

- Скажи, за что убили Люсю?

- А за что убили Павла, ты знаешь?

- Из-за денег.

- И все?

- Что-то еще? Что-то, связанное с Люсей?

- Ты меня спрашиваешь. Лучше вспомни, не говорила ли она чего-то такого, ну, сам понимаешь.

- О Паше?

- Может, и о Паше.

Гримаса боли перекосила его лицо.

- Ладно, не напрягайся, потом вспомнишь. Кто убил, ты не догадываешься? – на всякий случай спросила я.

- Наверное, кто-то посторонний.

- Проходил мимо усадьбы и убил ее. Может, охотник, решил, дичь.

- Наверное, - неуверенно произнес он, пошатнулся и схватился за спинку стула, на котором сидела я. Если бы он не удержался на ногах, я бы упала вместе со стулом.

- Извини, сам не свой.

В комнату заглянула Клавдия, шума ее шагов я не услышала.

- Спускайтесь в гостиную, обедать будем.

Я взяла Виталия под руку, и мы заспешили следом за хозяйкой.

Мы спускались вниз, и, странно, она ни разу не вспомнила своего Никусю. Какая-то Клава сегодня не такая. Никуся, наверное, чем-то огорчил ее.

 

Вышли на крыльцо, Виталий посмотрел в сторону леса:

- Извини, Ирина, я схожу туда.

- Я с тобой.

- Нет-нет, я один.

 

Я обратила внимание, что машины Олега не было.

 

За столом в гостиной уже сидели Катерина и спокойный, слишком спокойный Никита. По законам детективного жанра сейчас кого-то отравят или усыпят всех, чтобы кого-то одного убить.

Я опять вспомнила фильм по произведениям Агаты Кристи о женщине, убившей мужа, потому что она его любила.

 

Если, допустим, Люся поняла это, и ее убили, - много лишнего болтала, тогда следующая жертва Виталий. Ему могли подложить в напиток дурману, и он временно лишился памяти. Убийце надо поспешить, пока он не пришел в себя.

 

В комнату вошли Жанна и Виталий. Они держались за руки.

- Никита, ты гарантируешь безопасность в твоем доме? - учительским тоном спросила Жанна.

- Конечно, дорогая, среди нас убийц нет, - уверенно ответил он, проглотив тщательно пережеванное мясо.

Жанна меньше всего могла кого-то опасаться. Учительский нюх не влипать в истории, у нее достаточно сильно развит. Если она что-то знает, что-то учуяла, даже виду не подаст. Делиться тайнами не для нее. Ну, что за унылая внешность! Ее белая кофточка в кружевах кажется унылой на неженственном торсе.

Катерина уткнулась в тарелку и быстро, как кролик поглощала еду. Еще бы, дармовая кормежка. И не супчиком из рыбных консервов кормят, а мясом хорошего качества. Солянка отменная, даже оливки плавают. Стол украшают три, кажется из серебра блюда с закусками: рыбными, мясными и овощными. В таких же серебряных вазах на стройных ножках заморские фрукты в изобилии.

- Ирина, не думай много, ешь, пока горячее, - хлебосольный хозяин обратил на меня внимание.

- Спасибо, все очень вкусно. Да, кстати, уже говорила, извини, повторюсь: я хочу домой.

- Тебя здесь никто не держит.

- А если следователь захочет меня допросить?

- Уехал с Олегом.

- А допрос? – спросила я. Прозвучало глупо.

- Зачем? – в тон ответил Ники.

-Это неправильно. Вдруг Ирина вспомнила бы что-то. Может, она что-то слышала или знает или догадывается о чем-то, - проскрипела Катерина. Ей больше всех надо.

- Пусть нам скажет. Мы тоже будем знать.

- Ты что, Ник, нам она не скажет.

- И чего ты, Катя, хочешь? Не скажет нам, скажет – не скажет следователю, и что? Поезжай, дорогая. Я покажу тебе, как ближе пройти к дороге, а там попутка довезет.

- Никусь, может, я покажу? – заволновалась Клавдия.

- Нет, дорогая, у тебя дома много дел.

После сытного обеда хотелось спать, но я собрала вещи и сидела в гостиной, ожидая, когда Ники проводит меня, как обещал.

 

Наконец, появился он, в джинсах и голубой рубашке в тон Клавдиному халату.

- Может, останешься? – спросил он.

Я пожала плечами. Напоминать, что обещанной безопасности в его усадьбе нет? Сам должен понимать.

Мы шли через лесок, постояли у того места, где была убита Люся. Кто-то положил букет роз. - Это Клавдия постаралась. С утра успела, съездила в город, за едой и вот, купила цветы, - в голосе Ники послышались слезы.

Но нет, глаза сухие.

- Я думаю, что ты, наконец, нашел себе жену, другой уже не надо. Преданная и полезная.

Он промолчал.

 

Лесок быстро кончился, и мы вышли на широкую дорогу.

- Я не любитель давать советы, ты ведь знаешь?

- Не заметила.

Он усмехнулся.

- Не связывайся с Олегом, ладно? Он от жены не уйдет.

- Ну, и что?

- Как что? Каждой женщине нужна перспектива замужества.

- Ты уверен в этом?

- Абсолютно, - сказал он и поднял руку.

Остановился Жигуль. Ники склонился к водителю, что-то сказал, протянул деньги и широко распахнул для меня заднюю дверь. За рулем сидел дедуля лет под восемьдесят. Только Ники мог подсадить меня к такому шоферу. Жаль, не спросила, кого Ники считает перспективным женихом для меня.

 

Напрасно, я переживала, машина не развалилась, и дедуля был здоров. Получаса не прошло, как, прокатившись с ветерком по ровной дороге, послушав словоохотливого дедулю о пользе коньяка для чистки сосудов, я была уже дома. Дверь на месте, вещи, вроде тоже.

Я сняла с себя всю одежду, и закрылась надолго в ванной. После ванны и масочек в зеркале отразилось похорошевшее лицо. Я почувствовала в комнате немного несвежий запах, отметила слой пыли на мебели и полу. Открыла окна, взяла тряпку, и зазвучал телефон. Высветился номер Ники. Неужели беспокоится, как я доехала? Наверное, спросит, не приставал ли ко мне дедуся? Может, хочет со мной встретиться, или кого-то опять убили? Я стояла в раздумьях, что делать, отвечать Ники или не отвечать. Решила, пока не отвечать.

Быстро убрала в комнате и прилегла на диван. Зазвучал телефон, я взяла его, еще не проснувшись, поэтому голос Клавдии показался продолжением сна.

- Ирина, беда какая, - она рыдала, - Никиту убили. Приезжай, пожалуйста, Катерина сошла с ума, кричит, что это я убила. Ирина, помоги, ради бога. Как теперь быть, - она рыдала.

«Жди», - сказала я и отключилась, потому что слушать ее рыдания и собираться было трудно.

Я вспомнила, что Ники ночью выходил из комнаты Катерины. Неужели между ними что-то серьезное? Даже если так, Клавдия не могла его убить из ревности, это невозможно. Или могла? Она точно знала, не догадывалась, а знала все, что творилось в ее владении. Тем более, ночью, когда слух обостряется.

 

Опять звонила Клавдия:

- Ирина, умоляю, помоги, пожалуйста. Я их боюсь. Они ведьмы, страшные! они хотят меня забрать. Защити меня, Ирина.

- Что они с тобой делают?

- Я прячусь от них. Они меня преследуют.

Она тоже сошла с ума, они трое сошли с ума. Они и раньше были сумасшедшими, иначе бы не вышли замуж за Ники.

- Где Виталий?

- Он уехал следом за тобой.

- Слушай меня, Клавдия, не поддавайся психичкам, спрячься где-нибудь, в надежном месте. Ты же хозяйка, куда спрятаться, знаешь. Не мне подсказывать. Если бы они хотели тебя забрать, вызвали бы полицию. Если не вызывают, то это может для тебя плохо кончиться.

Зачем я это говорю. Она без меня понимает. И не вызывает полицию. Ясно, как день. почему она этого не делает.

- Они меня везде найдут.

- Мне нужен час, и я приеду за тобой. Уходи из дома, жди меня у дороги. Поняла? Немедленно уходи.

Раньше я не пыталась бы никого прятать от правосудия. Но она беременная и жена Ники. И еще: убийцей могла быть любая из них. Катерина и Жанна хотели Никитиного наследства. Чем меньше наследников, тем больше им достанется. Жанне, понятно, выгодно, чтобы Клавдия не рожала. Катерина суетится, надеется получить вознаграждение. Ведь детей от Ники у нее нет. Они сговорились вдвоем.

 

Интересно, как Ники думал нас защищать, если там нет охраны. Он знал, что убийца его жена, настоящая. Поэтому охраны не было, чтобы никто не догадался.

 

Но Клавдия носила сына Ники, и я должна ей помочь.

 

Я позвонила Сергею, но он не ответил. Номер вне доступа или отключен. У меня было немного денег в кошельке, путь мне уже знаком, главное, вовремя увидеть лесок.

В этот раз меня везла иномарка, за рулем мужчина в возрасте Ники, и я сидела рядом с ним. Вид озабоченный. Ему все равно, кто рядом.

Я позвонила Клавдии.

- Не волнуйся, уже еду. Жди меня у дороги, возьми самые необходимые вещи. Немного. Тебе нельзя таскать тяжести. И деньги не забудь.

- У меня мало.

- Бери, - я отключилась.

 

Глава 9

 

Я увидела ее издалека. Она была в голубом платье с мелкими ромашками, в нем встретила нас. Она была такая счастливая. И это было вчера утром. Трудно поверить, кажется, прошел год.

Я никогда еще не сталкивалась с таким горем. Она прижалась ко мне всем телом, и я боялась, что навредит ребенку. Живот ходил ходуном, и я ощущала сильные толчки.

- Клава, возьми себя в руки, ты можешь сына потерять. Давай, я тебя отвезу в больницу.

- Нет, только не в больницу, - она больно схватила мою руку.

Действительно, что я скажу в приемном покое? Женщина подозревается в убийстве мужа, спрячьте ее?

Я услышала сигнал сообщения, Сергей на связи.

- Сережа? Нужна твоя помощь. Срочно.

 

Долго объяснять не пришлось, он знал усадьбу Никиты Кольчугина.

 

 

 

 

 

Мы с Клавдией шли по обочине дороги в сторону города, Сергея все не было. Но ходьба меня успокаивала: чем дальше мы уходили от усадьбы, тем меньше шансов у двух энергичных психичек нас догнать.

- Твой друг приедет, не обманет? – тревожно спросила Клавдия.

- Надеюсь, да, - я не успела договорить, навстречу нам ехала на средней скорости незнакомая машина, плохо разбираюсь в них, но черного цвета не было ни у одного моего знакомого. Кто-то нам махал рукой. Я поняла, Сергей. Угнал машину? - сердце часто забилось.

 

Сергей развернулся и, остановившись возле нас, вышел из машины.

- Знакомься, Клавдия, - я решила не называть ее фамилию.

- Сергей, - назвался он, тоже без фамилии. - Куда едем? – спросил он, внимательно разглядывая Клавдию.

- Ко мне домой.

- Ладно, - согласился он.

Не знаю, что, видимо, обострилась интуиция, не живу, а брожу по минному полю, - не понравился его пристальный взгляд на Клавдию. Я стала наблюдать за дорогой. Так и есть, на первой же развилке он повернул не в ту сторону.

- Что, так ближе? – как можно спокойнее спросила я.

- Ближе, - ответил он, и его напряженный голос мне тоже не понравился.

Возможно, он уже знал, слышал по радио, о смерти Никиты Кольчугина. Катька не сидела, сложа руки, думаю, сообщила всем, кто согласился ее слушать. Полиция где-то близко, наверняка. И теперь разыскивают беременную вдову убитого.

Еще бы Катьке не стараться, такие планы, такие перспективы, вместе с Никитой, - и все рухнуло.

Только бы Клавдия поняла, что нужно делать. Я проверила, не отражаюсь ли в зеркале над водителем, повернулась к ней, сжала ее руку и одними губами изобразила: выходим. Она тоже бросила взгляд на зеркало и согласно кивнула. Сообразительная.

- Сергей, нам выйти нужно, - сказала я, увидев впереди, совсем рядом с дорогой, заросли кустарника, чуть дальше лес, показавшийся достаточно густым, чтобы спрятаться.

Надо торопиться, впереди, за поворотом, я помню, ездила к кому-то на дачу, - лес оставался в стороне. Дальше поля, и вскоре въезд в город. Нам не убежать.

Когда мы выходили, я краем глаза заметила, что он, перегнувшись через сидение, проверил, на месте ли наши сумки.

- Шумим, перекликаемся, бежим в кусты, и приседаем. Пригнувшись, рвем, сколько есть сил, дальше, в лес. Сможешь?

- Да, да. Смогу.

Гудки мы услышали уже из леса. Деревья надежно скрывали нас.

- Он будет нас искать?

- Поищет, потом предоставит это другим. Надо успеть в город, пока не стало темно. Идти придется долго, быстрым шагом. Ты готова?

Она кивнула.

Мы шли по еле заметным тропинкам, Клавдия отстала. Я замедлила шаг и огляделась: впереди холм, покрытый соснами, между ними просвет. Небо не такое яркое, как было утром, когда я стояла на крыльце и смотрела на лес, где лежала убитая Люся.

Я пошла дальше быстрым шагом, забыв о Клавдии. Как только я оказываюсь в лесу, впадаю в детство. Обычно дети боятся леса. Я же нет, никогда не боялась. Самые яркие воспоминания связаны с природой.

Лес притягивал, я завидовала Маугли, мечтала подружиться с волками, и, время от времени их искала. Первый раз ушла далеко в лес в пятилетнем возрасте. Это был апрель, все вокруг благоухало травами. Уже не помню своих первых впечатлений, но, видимо, понравилось, потому что уходила еще много раз, пугая родителей. Однажды меня искали солдаты из части недалеко от дома, и почему-то пожарная команда. Нашли на земляничной поляне, - я спала.

Когда меня спрашивали, как я ориентируюсь в лесу, вопрос удивлял меня: всегда шла туда, где в просветах деревьев голубело небо.

 

Я остановилась послушать птиц: чирикание, пронзительная трель, ухающие, токующие звуки. Над моей головой трудился дятел. И никаких шагов, за мной никто не шел.

 

Где Клавдия? О, боже! Она не могла в таком темпе угнаться за мной. Позвать ее нельзя, услышит Сергей, он так просто не уедет, попытается нас найти.

Может, она сама вернулась? Решила, что я пошутила, и вернулась? Как я могла забыть о ней!

Ники не простит, на том свете обязательно скажет: «Что же ты, Ирина, не помогла? Я так не тебя надеялся».

Я услышала его печальный голос. Говорят, душа сразу не отлетает.

Кто бы сейчас мне напомнил, что я, вообще-то, атеистка.

Что теперь делать? Не оставить ни одного шанса ей на спасение? Нет, искать!

 

Я впервые боялась не за себя, и это придавало мне силы. Я бросалась от куста к кусту, даже забиралась по стволу сосны, как умела, и осматривала местность.

Наконец, увидела голубое пятно, сливающееся с зеленью. Еще бы, она была почти не различима в своем бело-голубом платье на фоне густых зарослей кустов в белых цветочках.

- Клавдия! Клава! – закричала я. Она подняла голову, по лицу текли слезы. Я вспомнила, что нельзя кричать, тихо заговорила. – Ты о чем подумала? Что я тебя бросила? Ты что, я никогда никого еще не бросала. Не смей так думать.

 

Она вытерла слезы, ладошкой, и заулыбалась. Молодец, девочка, не какая-нибудь истеричка.

- Я подумала, что ты не вернешься.

- Нет, нет, я просто увлеклась. Это у меня с детства, очень люблю по лесу гулять. Обо всем забываю.

- Какая ты смелая, я в лесу всегда боялась.

Я чувствовала себя взрослой рядом с маленькой девочкой, и это было необычно.

- Давай руку, чтобы больше не терялась.

У нее горячая ладонь. Вся она горячая и покорная.

Мы вышли на опушку леса.

 

- Что делать?

- Перейдем дорогу, там тоже лес, правда, не густой, пойдем стороной.

- Я устала. Может, посидим немного? У меня пирожки есть.

Она достала из кармана пакет с жареными пирожками.

- Запасливая! – восхитилась я, - пить потом не захочется?

Она достала из другого кармана плоскую фляжку.

- Вот, вода, я влила немного сухого белого вина, хорошо утоляет жажду.

- Это все поместилось в карманах? – не поверила я.

- Нет, в сумке лежало. Потом, когда, ну, когда ты мне показала, что надо бежать, я в карманы переложила.

Она что, обладает гипнозом? Я сидела в машине рядом с ней и не заметила, как она перекладывала еду.

 

Мы нашли место на пригорке, со следами костра, и сели на бревна. Она печально улыбалась мне. По-матерински заботливая, - протягивала еду, питье, себе меньше, мне больше. Я чувствовала вину за то, что подозревала ее в убийстве.

Эх, Ники, ничего хорошего не сказал о Клавдии, правда, и плохого тоже.

- Хочешь, разведусь? – автоматически спрашивал он, если я была чем-то недовольна.

Если бы я согласилась, он бы развелся? В этот раз нет.

- О чем думаешь, Ириша? Морщинка, вон, на переносице. Только раз выйдешь замуж. У меня две, - она сдвинула брови. – Видишь?

Я кивнула. Решила не спорить, хотя не помню, чтобы у Ники было шесть морщин на переносице. Может, он покончил собой? Убил Павла, Галину, Люсю. Клавдия узнала и не простила его. Ему уже жизни не было, никакой. Он нашел совершенную женщину и без нее жить не хотел.

- Скажи, Клава, Никита любил тебя?

- Да! Очень! – убежденно произнесла она.

- Ты бы смогла его бросить?

Она непонимающе смотрела на меня. Подобное ей не приходило в голову.

- Извини, я жестокая, просто подумала, что он не смог бы без тебя, - произнесла я неуверенно.

Смог бы. Еще как смог. Нет, он не самоубийца.

 

Пирожки с луком и яйцом съели быстро, и выпили приятно подкисленную воду.

Тихо, преследователей не слышно. Клавдия успокоилась, прилегла на траву и задремала. Я смотрела, как ровно поднималась ее грудь и ждала, когда она сама захочет идти дальше. Беременной женщине нужен отдых.

 

Она, наконец, открыла глаза, увидела меня и улыбнулась.

- Клав, у тебя тушь размазалась. Как синяк под глазом.

- Это и есть синяк.

- Что! Сумасшедшие бабы тебя били? – ахнула я.

- Нет, Никита.

Я молча смотрела на нее. Информация нуждалась в осмыслении. И в уточнении.

- Я что-то не поняла. Тебя, беременную, ударил Ники?

Она кивнула, некрасиво скривила лицо, из глаз потекли слезы.

 

Я смотрела на ее плачущее, напоминающее детское, личико, сотрясающееся от рыданий большое тело, и в ужасе думала: она убила своего мужа. Что же она наделала, испортила жизнь себе и будущему сыну. Сможет ли теперь родить его живым и нормальным?

Рыдания прекратились, я спросила:

- За что? ты можешь сказать, за что?

- Мы поссорились, - она замолчала.

- Поссорились? Из-за чего?

Она закрыла лицо ладонями.

Я вспомнила, как Ники ночью выходил из комнаты Катерины. И еще вспомнился этот навязчивый фильм о Пуаро и ревнивой жене - убийце.

Клавдия похожа на нее. Ее черты лица, по отдельности, приятны, но нет гармонии, как у актрисы, игравшей в фильме.

Фанатичная преданность до добра не доводит. Если рушится идеал, фанатик способен на все. Она, во всем помощница горячо любимого мужа, и вдруг, почти на ее глазах, а, может, она и подсматривала, муж изменил с одной из тех, кого она так гостеприимно принимала.

Вероятно, он обманывал ее, уверял, что не изменял никогда и ни с кем. Глупо, он должен был понимать, что женщины болтливы.

Ники часто заносило. Нужно обладать чувством юмора, чтобы не париться по этому поводу. Но, увы, фанатичная любовь и чувство юмора не совместимы.

Вера в бога помогла бы ей все вытерпеть. Но я, что-то не заметила икон ни в гостиной, ни в комнате, куда меня поселили.

Преданная Клавдия убила своего мужа. Финал, достойный трагедий Шекспира.

 

- Я не убивала. Если ты думаешь, из-за ревности, нет, он мне все рассказывал, - Клавдия в упор смотрела на меня, я испугалась, что она сейчас из кармана достанет пистолет, гранату, пушку, атомную бомбу, наконец. – Он без секса не мог и ничего от меня не скрывал.

- Ты уверена, что он ничего не скрывал? - я почувствовала, что краснею.

- Не волнуйся, Ириш, у нас тоже был хороший секс. Никусю на всех хватало, - тепло сказала она и погладила мою руку.

Слово «секс» ей никак не подходило. Что она подразумевала под этим, не знаю.

- Ты мне не веришь? – взгляд преданной дворняжки. – Не верь. Но ты еще плохо знаешь жизнь. Некрасивые женщины более активны в поисках партнеров. Я ведь не девственницей вышла замуж и знала, чего хотела.

- Чего же ты хотела?

- Семью и детей.

- Зачем ты вышла замуж за Ники? И даже собралась рожать. Он ведь не семейный.

- Ошибаешься. Секс еще не все в жизни. Он хотел, чтобы я была рядом.

- Так просто, вы оба хотели быть вместе. Но так было пять раз до тебя. Сначала хотел, потом расхотел.

И я тоже хотела, - заколдованный круг хотелок.

- Я нужна была ему, - упрямо проговорила Клавдия.

 

Ники пользовался женской доверчивостью и поплатился за это. Закономерный конец, - устало подумала я. Дискутировать больше не было сил.

 

- Вот что, Клава, давай прекратим этот разговор. Я взялась тебе помогать и помогу. Доберемся до моей подруги, она ткет гобелены. Ты пока поселишься в ее мастерской. Одно условие: не выходить на улицу. Сколько тебе осталось до родов?

- Уже скоро.

- Поищем возможности перебраться тебе в другую страну. Деньги найдем. Так что, встаем и в путь.

- Может, мы доедем? У меня есть деньги, немного, но должно хватить доехать до города, - она засунула руку за ворот платья и достала несколько не мелких купюр.

- Запасливая моя, подумала о пирожках, о воде и о деньгах.

- Никуся смеялся, что я фокусница. Когда ему на пляже захотелось шампанского, я вытащила из сумки два хрустальных бокала. Такой счастливый был, когда увидел, любимые бокалы. Он любил красивую посуду. Правда, не поверил, что я весь день таскала сумку и не разбила. Сказал, я как фея.

- Бокалы это круто.

- Он накануне сказал, не мешало бы шампанского выпить в годовщину свадьбы.

Я представила, как носила бы в сумке хрупкие рюмки и постоянно об этом думала.

- Как надо любить, чтобы так заботиться о муже.

Зря сказала, ее глаза наполнились слезами, я боялась, что начнутся рыдания, но она справилась с собой. Мы вышли на дорогу.

- Слышишь? – она остановилась.

Я тоже услышала шум приближающейся машины.

За рулем сидел мужчина средних лет, угрюмый, но при виде денег оживился.

 

Глава 10

 

До подружки доехали без приключений. Дверь была не закрыта, мы вошли, подружка перебирала нити за станком, увидела нас, и, отложив работу, шагнула навстречу.

 

- Женя, - сказала она и уставилась на живот Клавдии, – девятый месяц пошел?

- Откуда ты знаешь? – удивилась я. – Вроде бы не рожала.

Я подозревала, что она девственница.

- Я богатая родственниками. Куча двоюродных сестер и племянниц, Они постоянно беременеют.

- Все и сразу? – пошутила я.

- Складывается такое впечатление. Ладно, девочки, располагайтесь, я продолжу. Если хотите чай, заварите сами. Есть печенье.

Она снова встала за свой станок.

- Там, за стеллажом, плита и стол с посудой.

Клавдия поняла, куда я показала, и с интересом стала рассматривать, содержимое полок: в беспорядке валялись клубки ниток, тюбики с красками и прочие атрибуты многогранной художницы.

- Порядка нет, но чай приготовить можно.

- Да, я сейчас, я быстро, - она исчезла за стеллажом.

 

Я тихо сказала Евгении:

- Она жена Ники. Его убили. Подозревают ее.

- Ага, я слышала по радио.

Значит, я не ошиблась. Сергей тоже слышал по радио и решил нас сдать.

- Поздравь, я из секси перешла в разряд старых дев. Мой рыцарь не бросился в костер ради моего спасения.

Евгения перестала перебирать нити, - признак изумления, и уставилась на меня.

- Не рано ли хоронишь себя?

- Помнишь? я рассказывала о Сергее. Попросила его подвезти нас с Клавдией к тебе. Что ты думаешь…

- Отказался помочь? Тебе?

- Хуже. Приехал на машине, погрузил нас, но что-то мне не понравилось. Я стала следить и увидела, что он свернул не туда. Соврал, так ближе. Дальше, чуть ли в два раза.

- Хотел завезти и изнасиловать? – Евгения все также смотрела на меня.

- Сдать в ментовку. Мое обаяние перестало быть гарантией безопасности.

- Значит, импотент или голубой.

- Нет, проверила.

- Ой, Ирин, тут что-то не так. Разберись с ним. Может, он хотел как лучше. Может, видел впереди оцепление на дороге.

Она опять стала перебирать нити.

Что тут разбираться, с таким лицом, какое было у него, не спасают.

- Ты в ней уверена? – спросила она, не отрываясь от работы.

Я пожала плечами.

- Ладно, пусть поживет у меня, - она посмотрела в сторону стеллажей, откуда доносился звон посуда, - может, Клаву уложим спать на диване? Я ужаснулась: вдвоем с Евгенией на раскладушке?

Донесся голос Клавдии:

- Не волнуйтесь, девочки, я сама, на раскладушке. Ладно?

- Нет, ты ляжешь на диване.

- Женя, ты, конечно, хозяйка, но разреши мне делать так, как хочется.

- Ладно. Делай.

 

Творческий человек не может ущемлять свободу другого. Этим и хороша Евгения.

Клавдия потащила раскладушку за стеллаж и долго возилась.

- Ничего, я сама, все нормально, я сильная. Ничего, - уговаривала она себя. – Зато я на свободе, - сказала она и затихла.

Я тоже погрузилась в сон на диване и не слышала, когда Женя легла рядом.

 

Утром, когда встала, Евгения уже ткала, Клавдия готовила завтрак, смахивая слезы, я быстро собралась, прокричала: «Девочки, дела, я скоро!», скакала по ступеням вниз.

Вышла из подъезда, села на скамейку на детской площадке и включила телефон.

- Я звонил тебе, ответил Виталий, - волновался, живая, рад, - голос печальный, - ты где?

- Я не дома. Домой боюсь.

- Приезжай ко мне, - голос оживился.

Дом Виталия был через два квартала от мастерской Евгении.

 

Боялась ли я его? Нет. Верила ли ему? Тоже нет. Меня затянуло, ничего не осталось, кроме охотничьего азарта, догоню – не – догоню. Убегу, или хищник набросится первый. Ники бы сказал: женщина непостижима, думает о чем-угодно, только не об опасности.

 

Виталий уже не походил на спортсмена. Скорее, многодетный отец, с нездоровым лицом, непричесанный, в тренировках и мятой майке. Провел меня на кухню и поставил чайник на плиту.

 

– Тоскую, очень, - сказал он, будто оправдывался. - Не думал, что так сильно буду страдать. Я ведь был уверен, что Ник ее убил. Она на что-то намекала, делала вид, что знает все, и даже убийцу, хотя сомнительно. Если бы знала, ее бы не убили. Ирина, я ничего не понимаю.

- Если бы что-то понимала я. Наверное, Люся, действительно, знала, раз ее убили.

- Ты кого-то подозреваешь? – спросила я.

Он налил зеленый чай и подвинул ко мне тарелку с сушками, руки его дрожали.

- Да, Катерину, - ответил он, удивив меня.

Я ведь просто так спросила, не ожидая ответа.

- Вот как? А Клавдию?

- Не-е-ет. Я знаю, ее ищут, но это все Катерина.

- Почему ты так решил? - он пожал плечами. – Может, что-то слышал? Или видел? Может, Люся так считала?

- Плохо соображаю. Я ведь мало пью. А вчера, после того, как, ну, после гибели Люси напился и ничего не соображал.

- Много выпил?

- Мне казалось, мало. Клавдия налила рюмку, я выпил и все, больше ничего не помню.

- Клавдия налила? Не Никита?

- Это важно? – он тревожно посмотрел на меня.

- Не знаю. Ники любил успокоительными угощать. Ты ведь с ним поскандалил.

- Да, я помню.

- Ты его обвинил в убийстве Люси?

- Нет. Может, так прозвучало. Я обвинил его в том, что он не обеспечил нашу охрану. Ты видела охранников?

- Нет.

- Я тоже не видел. Потом уже, когда было поздно, откуда-то повылазили.

- После того, как Клавдия подала тебе рюмку, что было?

- Я вырубился. Пришел в себя, Клавдия что-то там делала у стола. Дала мне рассолу, из банки, с солеными помидорами. Потом я пришел к тебе на третий этаж.

- Ты помнишь, как меня провожал Никита?

-Да, я пошел в лес, потом вернулся, ехать. Вдруг из дома выбежала Клавдия, кажется, плакала. Она была уже в лесу, когда выбежал Никита, за ней бежал. Я сел в машину и уехал.

Значит, выстрела он не слышал. Я подумала, что он больше ничего не расскажет.

- Да, вот еще, я вспомнил, может, это важно, Никита спросил меня: «Ты убил Люсю? Не поделили деньги, и ты ее убил?»

- Постой, когда он тебя спросил?

- Когда? – Виталий задумался. – Вчера, но не помню время. Люся жаловалась, что он ее подозревал. Нас вдвоем.

- Но ведь Никита не догадывался, что ты с Люсей. Понимаешь? Он удивился, когда понял это.

- Когда понял, тогда и решил, что мы вдвоем ограбили Павла.

- И убили?

- Нет.

- Уже легче, - я положила руку на его плечо. – Вспомни, пожалуйста, это очень важно, когда он стал вас подозревать. Может, Люся тебе говорила? А?

- Я ночью пришел к ней, - неохотно заговорил Виталий, я убрала руку, - только что ушел Никита. Тогда он ее обвинил в том, что у нас деньги.

- Понятно, - сказала я, ничего не понимая.

Значит, Ники ничегошеньки не знал. Только делал вид, что в курсе событий.

- Пока мне не позвонила Жанна, я был уверен, что Никита жив. С какой стати ему погибать.

- Что еще тебе сказала Жанна?

- Она сказала, что Клавдия рвалась вызвать полицию, Катерина запретила.

- Почему?

- Она стала кричать, что Никита будет недоволен.

- Но его уже не было.

- Катерина сошла с ума и убила Никиту.

У меня начала болеть голова. Даже если верить тому, что Жанна не лгала, разобраться во всем этом невозможно. Если Катерина или кто-то из них, или все они сошли с ума.

- Но ведь полиция все же приехала, и вызвала ее Катерина. Я уверена в этом. Об убийстве Никиты сообщали по радио. Ищут его вдову.

- Я только передал слова Жанны, - огрызнулся он.

- Жанна не сказала, из-за чего поссорились Клавдия с Никитой?

- Нет. Она сказала, что Никита поскандалил с женой и даже ее ударил, я удивился, но поверил сразу. Сейчас чего угодно можно ожидать. Жанна не сказала, из-за чего они скандалили. Только слышала.

- Подслушивала что ли?

- Ну, уж сразу подслушивала, - недовольно сказал Виталий.

Что это он ее защищает? Люси нет, переключился на Жанну? А как же я?

- Звукоизоляции там нет, тоже мне профессионалы, Если кто-то ругается. Слышно на все четыре этажа. Не обязательно стоять под дверью.

- Если это так важно, пусть подслушивала. Невольно. Разве это важно?

- Никита догадывался, кто убийца?

- Не знаю. Он очень жалел, что нас привез в усадьбу, хотел как лучше. Он убийце облегчил жизнь, если можно так выразиться.

- Получилось как всегда и еще хуже. Если он не знал, кто убил Павла и Галину, как мог так рисковать нами?

- Да, неправильно. Собрав нас вместе, он хотел раскрыть преступление. Он подозревал всех, понимаешь? Всех, и тебя, и меня.

- Может, ты догадываешься, из-за чего Клавдия поссорилась с Ники?

- Меня в доме не было, я бродил по лесу. Но они начали еще с утра ссориться. Наверное, Клавдии все надоело. И гости, и то, что Никита отказался от следователя.

- Ты откуда знаешь? Ведь гулял по лесу.

- Слышал еще раньше, - неохотно произнес он.

Тоже подслушивал и подсматривал, хотя Ники и подсунул ему снотворное.

Виталий смотрел на меня, как бы не догадался, о чем я подумала.

- Я пойду, ладно? Клавдия меня ждет.

Он не удивился. Но явно не хотел, чтобы я уходила.

- Подожди, - вдруг вспомнил он.

Он провел меня в комнату и показал на стол с раскрытой папкой.

- Почитай. Я тут нашел любопытные записи. Мы с Люсей до этой папки не дошли. Знаешь, как их озаглавил Павел? «Люсины сны».

Я, действительно, увидела скрепленные листы, исписанные мелким, Пашиным почерком, и заголовок, жирно подчеркнутый красным фломастером.

- Ты подчеркнул?

- Нет, не я.

- Папка этого года. А теперь посмотри на месяц. В верхнем углу «Люсиных снов» было написано: «Март». Два месяца назад.

- Ты прочитал?

- Да. Ничего интересного, кроме того, что он записывал сны этой весной. Понимаешь? Недавно. Бери, почитаешь. Может, что-то найдешь. У меня не получилось. Мистика какая-то.

- Это не мистика, это сны, они реальны.

Паша увлекался психоанализом. Я читала Фрейда в школе и больше к нему не возвращалась. Наверное, в моей голове не такой Фрейд, как был в голове Паши. Я с удовольствием делилась с ним своими сновидениями. Он мечтал написать роман. Но оригинальные сны редко попадались.

Я стала разбирать почерк Паши. Для меня не сложно. Сколько его рукописей прочитала, уже не помню, привыкла к его мелким буквам. Интересно, что в словах каждая следующая буква не связана с предыдущей, но между словами он не делал пробелов. Вот такой оригинальный почерк.

 

Кто-то позвонил Виталию, и он вышел из комнаты, не хотел, чтобы я слышала разговор.

Он вернулся и выразительно посмотрел на часы.

- Может, чаю? – рассеяно спросил он.

- В следующий раз.

- Забирай папку. Может, еще что-то найдешь интересное.

Я поцеловала его в щеку. Проводить он не предложил. Кого-то ждал и обрадовался, когда я отказалась от чая.

* * *

Женя сидела в кресле, напротив Клавдия. Перед ними на коробке с нитками чашки с крепким чаем.

- Не пойму, кажется, комната светлее стала, и чашки побелели.

- Клава порядок навела.

- Какое там, пыль стерла и все. Спасибо, Женя разрешила. Не могу без дела сидеть, в депрессию впадаю.

По моим представлениям, пыль стирать, когда убит любимый муж, ненормально. Нет, конечно, она страдала, сидела в кресле, держа ладонь на груди, будто хотела унять сердечную боль. Наверное, уборку делать как дышать. Мне бы так.

 

Я уединилась за стеллажом, мне никто не мешал: Женя работала, Клавдия мыла посуду. Я перебирала листы, кое-что читала и не находила ничего особенного. Нашла комментарии Павла красной ручкой по печатному тексту, хоть какая-то зацепка.

На полях было написано: «Бедная Люся, ей любви хочется, а судьба подсовывает то Кольчугу, то меня, и нам подобных». В тексте Люсин сон о том, как она тонула, а Паша стоял на берегу и махал ей рукой.

Еще комментарий: «Переутомление от избытка сомнительных развлечений и алкоголя». Ничего себе, это он написал о сне, как дьявол вез Люсю по ночному городу. Светящиеся красным дьявольские глаза, фонари, свет фар едущих навстречу машин. И это все Павел объяснил тем, что Люся много выпила. Ни мистики. Ни романтизма.

А это что? Белый конверт, из него выпал лист с текстом, набранным на компьютере.

Я погрузилась в чтение. Сновидения представлялись как один долгий сон. Не знаю, принимал или нет автор что-нибудь возбуждающее, но сны походили на галлюцинации. Предметы и лица сужались, пространство расширялось, искажалось. Фигуры корчились как в кривых зеркалах. Прямоугольная комната превращалась в утюг, - привет зданию, в котором находился офис. Долгое скольжение вниз, туда, где опасно сверкал расплавленный металл. Жертвенный огонь на вершине горы. И все остальное в таком же духе.

Не удивлюсь, если Ники своих жен подсаживал на наркотики, чтобы лишить воли. Допустим, это так. И что мне дает догадка? Только то, что он мог торговать наркотиками. Сомнительно. Зачем ему? Он был сам как наркотик.

На обороте, уже почерком Павла, недописанные фразы, например, о птицах и выклеванном глазе, - привет Хичкоку, местами просто набор слов. И вдруг ярко-красным, рукой Павла: «Не ревнуй». Ниже, этой же ручкой, но другим почерком: четким, учительским: «Я не ревную. Ты любил, любишь и будешь любить только меня». Писала женщина. Дальше опять Павел: «Да». Страница кончилась.

Почерк не Люсин.

Если обладательница четкого почерка никакого отношения не имеет к близкому окружению? тем более, к убийству? как ее отыскать?

Читал ли эту страницу Виталий? Если Люся читала, о чем-то явно догадалась.

Наверняка, были еще страницы. Не мог Павел ограничиться только одним кратким: «Да». Ведь женщина объяснялась ему в любви.

 

Я закрыла папку и вышла из закутка.

- Можно, я на стеллаже порядок наведу? – Клавдия просительно смотрела на Женю.

- Ты же все уже вылизала там.

- Не все еще.

Евгения махнула рукой, - делай, что хочешь.

- Женя, скажи, пожалуйста, если тебе снится, что за рулем машины, в которой ты сидишь, - дьявол, что это значит? – обратилась я к ней.

- Если меня везут, или опаздываю на поездили автобус, значит, сильно переутомлена. Нужно отдохнуть, куда-нибудь съездить. Или пива выпить. Может, сбегаешь?

 

Я охотно согласилась. пристроилась на скамейке сквера и позвонила Сергею.

- Не ожидал?

- Куда вы делись? Сбежали что ли?

- Да.

- Зачем?

- Чтобы беременная женщина, вдова убитого, оставалась на свободе.

- Помогать убийце скрываться от правосудия, не в моих правилах.

- И не в моих тоже.

- Ты уверена, что она не убила мужа?

- Уверена.

- Ты знаешь, кто убийца?

- Нет. Но предполагаю.

- Что задумала?

- Хочу убедиться в этом. Не в моих правилах клеветать.

- Так думали все погибшие. Они тоже кого-то подозревали и хотели проверить.

- Не пугай.

- Ладно, Ирина, ты меня прости за то, что вам пришлось через колючие кусты пробираться. Колготки за мной. Может, я сейчас куплю тебе? Материальная компенсация за моральный ущерб.

Мне не нравилось, как он со мной разговаривал. Совсем немного прошло, куда делся романтично настроенный молодой человек.

- Сумка бы мне не помешала. В ней ключи от моего дома. Встретимся, но не сегодня.

 

Я отключилась, и тут же пришло сообщение: «Я знаю, что деньги у тебя. Если хочешь жить, верни их».

Я тупо смотрела на незнакомый номер, но звонить не стала, бесполезно, - не ответят.

Кто-то знал про деньги. Жутковато, однако, я оглянулась. На соседней скамейке старушка кормила семечками голубей, мимо прошла шумная компания подростков. Воде, все мирно, но нельзя рисковать, ведь на моих руках беспомощная, беременная вдова. Вернуться к Виталию, чтобы он подвез меня к мастерской Евгении?

Я позвонила ему, но он не ответил. Интересно, кого ждал? Женщину?

 

Сообщение притягивало, я снова и снова перечитывала его, и почему-то решила, что писала женщина. От мужчины бы пришло что-то, вроде: «Верни деньги, сука!»

Я, мягко говоря, преувеличила, когда сказала Сергею, что кого-то подозревала. Катерина? Так, неприятная и глупая баба, не более. Ей не выгодна смерть Ники. Люся была права, что она будет делать без него?

Если убийца - женщина, убийство Ники неправильное. Целились в Клавдию, попали в него. Может, он увидел, как целились в его жену, и закрыл ее своей грудью.

Катерина и Жанна действовали вдвоем. Из-за денег. Что если они сейчас следят за мной?

 

Мне было страшно, как никогда. И я позвонила Олегу, хотя и злилась на него. Кинул, уехал, даже не попрощался.

Он ответил сразу, обрадовался, правда, не извинился, не чувствовал себя виноватым, говорил уставшим голосом.

- Да, Ириш, обязательно встретимся, скоро, совсем скоро. Я пока в делах. Никита не простил бы, если бы я все бросил.

Я понимала, дела, еще похороны, но меня несло:

- Скажи, Олег, не пора ли серьезно поговорить о наших отношениях? Смерть нас преследует, а ты ничего не хочешь замечать. Убили Пашу и Никиту. Они уже никогда не будут счастливыми. Никогда. И мы с тобой все еще думаем, что впереди целая вечность.

- Согласен, надо решать. И срочно. Но потерпи еще немного, пожалуйста, малышка. Я люблю тебя.

- Найди время для меня. Мне страшно.

Я вздохнула, увы, бизнес есть бизнес. «Деньги должны крутиться, с ускорением, иначе скоро наступит ледниковый период, и мы как динозавры, вымрем», - говорил Павел. Я протестовала: зачем ежедневная нервотрепка, если на жизнь уже заработано? Он печально смотрел на меня: « Ирина, ты чудо. Почему я раньше тебя не встретил?»

Олег, единственный из них, кому нравилось работать, а не из страха, что теща и собственные дети выгонят из дома. Могли бы.

 

Ему нравится крутиться с утра до ночи, как он сам говорил. Ники подтвердил, Олегу важно что-то делать. Он сам готов платить, только дайте ему сложное задание.

Ничего в этом не было хорошего. Так он уходил от семейных проблем, а не решал их. Ничего, я помогу ему изменить жизнь.

Он серьезный, если уйдет ко мне, то в семью не вернется. От меня зависит, будем ли мы жить долго и счастливо. Будем или нет? Сложный вопрос, ответ не однозначен. До недавнего времени мне жилось даже очень неплохо. Никогда не стремилась иметь штамп в паспорте. Но меня бы не устраивали бы браки и разводы. Олега тоже.

Его надо понимать. Но если бы он понимал меня, я была бы счастлива.

Ага, понимает. Именно сейчас звонил мне. И я обрадовалась, услышав его голос:

- Ириша, я освободился. Ты где?

- Представь себе, сижу в сквере, жду тебя.

- Я рад. Значит, можно с тобой встретиться?

- Начинается! Я сказала, жду тебя. Зачем уточнять?

- Я думал, ты пошутила.

- Так ты можешь или нет? Или опять дела?

- Конечно, нет! Какие дела? – возмутился он. – Я хочу тебя видеть, очень хочу, - голос изменился, стал тише. - Ириша, что молчишь? Ты не хочешь со мной встречаться?

- Рядом твоя жена? Ты перешел на шепот.

- Нет, я в офисе.

- Боишься секретарши?

- Я боюсь за тебя и только.

Что-то меня злило, непонятно, что.

- Ладно. Если жена не против. Ты спроси ее, на всякий случай. Вдруг не отпустит.

Все же я ревную его, и ничего не могу поделать.

- Моя жена занята работой.

- Бедненький. Ты помоги ей. Обед приготовь. Белье постирай.

Зачем я так? Ведь мечтала о встрече.

- Еду к тебе. Иначе мы непонятно до чего договоримся. Ты где?

Я увидела, напротив, через дорогу, кафе. Он обещал скоро найти меня там.

В кафе оказалось мало народу. Я устроилась в углу у входа и заказала фруктовое мороженое с кофе.

Прошло полчаса, я еще заказала порцию мороженого, Олега все не было. Наконец, он позвонил:

- Извини, задерживаюсь, пропал Виталий. Нигде не могут найти. Только что сообщил мой друг, следователь. Он ждал его на допрос. Поезжай в усадьбу. Здесь оставаться опасно.

- А ты?

- Остаюсь пока здесь. Поезжай, пожалуйста.

- Ты считаешь, что там не опасно?

- Дом под наблюдением. У тебя есть деньги?

- Да, - ответила я, и он отключился.

Он что-то знает, но не скажет. Все что-то знают, но не говорят.

 

Где Виталий? Прячется, или его уже нет? Мне страшно. Что сказал Олег? Ехать в усадьбу Ники. Ехать туда, потому что там охрана. Разумно.

Но я боялась одна ехать. Меня пугали люди, машины.

Кто-то должен меня отвезти. И я решила, что Сергей. Воспользуюсь тем, что он чувствует себя виноватым.

 

Глава 11

 

Сергей прижал меня к груди и поцеловал в губы, я отметила, в который уже раз, как приятно от него пахло. В салоне машины, как обычно, не было никаких украшений. Никаких изменений. И это меня успокаивало.

 

Просто Сергей педант, законопослушный. Я ведь тоже люблю порядок, но вот с законопослушностью у меня пока не получалось.

 

- Не сердишься? - спросил он бархатистым голосом. Может, когда умеет.

- Не сержусь.

- Вот и хорошо. Я ведь тоже рисковал. У вдовы мог быть пистолет.

- Меня тоже боялся? – спросила я, надеясь, что соблазнительным голосом.

Он потянулся ко мне, - целуется восхитительно.

Наивный, глупый, - такой мне сейчас нужен.

 

- Отвезешь меня в усадьбу? В городе опасно. Охота продолжается.

- А там не опасно?

- Там охрана.

- Кто еще, кроме охраны?

- Две женщины, бывшие жены Никиты.

- Те, для которых деньги дороже всего?

Он смотрел на меня, я не отводила глаз. Что-то мелькнуло в его взгляде, что-то насторожило меня. Борьба, внутренняя. Момент истины. Победила молодость и красота. Но я почувствовала, что не так-то он прост, и не случаен в моей жизни.

 

Он вез меня по ровной дороге на большой скорости. И мне это нравилось. Когда подкатил к усадьбе, ворота были приоткрыты. Хозяев нет, некому следить за порядком.

В гостиной что-то изменилось. Да, стол придвинут к стене, и на нем портрет Ники с черной лентой, завязанной бантом. Рядом в вазе поникшие розы. И тут же остатки еды и немытая посуда.

- Пули выпущены из одного пистолета, - услышала я за спиной голос Катерины и резко обернулась.

Если бы в ее руке был пистолет, я бы не удивилась.

Сергей с интересом рассматривал ее. Она его тоже.

Скоро вечер, а она все еще в халате. Сиреневый цвет, как никогда, удачно гармонировал с ее темными волосами и бледным лицом: щеки чуть-чуть тронуты розовыми румянами, такого же цвета помада на губах.

Их долгое переглядывание мне не понравилось.

 

- Ты, может, знаешь убийцу? – на слове «убийцу» я села на диван, так, чтобы не видеть портрета Никиты.

 

Явилась Жанна, в лимонном халате, села на диван, рядом со мной, прикладывая платок к сухим глазам.

- Долго ехала, - сказала Катерина.

- Всего лишь сутки.

- И дольше века длится день, - проговорила Жанна.

Без Ники она добрее смотрела на меня.

- Столько событий произошло. О Никите тебе известно, конечно. А ты знаешь, что Клавка сбежала?

- Догадываюсь, некому навести порядок, - я кивнула на стол. – Она от вас сбежала? Чем вы ее напугали? Хотели убить?

- Нет, кому она нужна, убивать убогую, - в голосе Катерины не было злости.

- Она убила мужа? - спросил Сергей. – У вас есть доказательства?

Почему они не спрашивают, кто он? Если спросят, что мне сказать? Но они не спросили. Катерине он понравился. Она улыбнулась ему.

- Мы с Жанной сначала так подумали. Совпало: Никита ударил ее, она побежала в лес, и так далее. Но сейчас стали сомневаться.

- Что такого произошло?- перебила я.

Не надо было. Она покраснела и засверкала очами, - истеричка, надо это учитывать.

- Ты почему приехала? – Катерина подозрительно сощурилась. – Что-то забыла? Вынюхиваешь здесь…

- Хотела вдову поддержать в горе, - ответила я, не раздумывая, заранее подготовилась.

 

В этот момент позвонил Олег. Я вышла на крыльцо.

- Я в усадьбе, приехала не одна.

- Что значит, не одна? Кто тебя привез?

- Кто привез, неважно.

- Ирина, не темни, кто этот человек? Ты понимаешь, что происходит?

- Знакомый. Только не ревнуй, ладно?

Я огляделась, наступили сумерки, но в башне ни одно окно не светилось, и мне было не по себе.

- Я беспокоюсь, сейчас приеду.

- С женой? – пошутила я.

- Нет, конечно, один.

- Пока повремени. События непредсказуемы. Как только решу остаться, сообщу тебе.

- Да, да, так будет правильно. Я на связи.

 

Привычная ситуация: разводить мужчин, чтобы они случайно не столкнулись. Иногда попадаюсь, но все реже.

Я вернулась в гостиную. Катерина держала два мобильных телефона. Сергей склонился над ними. Не слишком ли близки их лица? Она что-то ему показывала.

- Интересно? - я постаралась спросить как можно равнодушнее.

- Женщины получили сегодня одинаковые сообщения: « Я знаю, что деньги у тебя. Если хочешь жить, верни их», - стал оправдываться Сергей. Ага, почувствовал, что ревную.

- Я тоже получила, - сказала я и увидела, что у Катерины поджались губы.

О чем она подумала? О том, что сообщение послала я? Нет. Она хотела сказать, что сообщение попало по адресу, однако, промолчала.

- Что это значит? – с тревогой спросила Жанна.

- Это значит, что убийца хочет денег, вот и все. Их забрал или украл, считайте, как хотите, кто-то другой, не убийца. Никите об этом было известно, - сказала Катерина.

- Точнее, догадывался, - добавила я.

- Нет, знал. Догадываться и знать, не одно и то же, - перебила она.

- Эти сообщения подтверждают, что Клавдия не убийца, - вмешалась Жанна.

- Почему? – спросил Сергей.

- Почему? – повторила Жанна и посмотрела на Катерину.

- Никита все знал, абсолютно все, - Катерина взмахнула руками и выставила ногу. Ничего ножка, нормальная, - и он бы не потерпел рядом женщину, убившую Павла.

- Наивно, - вмешалась я, - во-первых, он мог не знать. Ладно, ладно, молчу.

Катерина уперла кулаки в бедра, и мне не хотелось скандала.

- Завтра же едем к следователю, все трое, показываем сообщение. Вы нас подбросите? – обратилась она к Сергею.

Он кивнул ей и с надеждой посмотрел на меня. Катерина перехватила его взгляд и усмехнулась.

Итак, он оставался. Пришлось звонить Олегу и врать, что я еду в город. После этого телефон отключила.

Мы гурьбой направились в башню. Я посмотрела в сторону леса, прожектор не был включен, но мне показалась машина. Значит, нас охраняли.

Катерина повела нас по боковой лестнице, в свою комнату на третьем этаже. Жанна попросила проводить ее в среднее крыло.

Я потащила Сергея в супружескую спальню на втором этаже, дверь была закрыта, но в замке услужливо торчал ключ. Пусть думают, что хотят. Я не из тех, кто спит с мужчиной только через ЗАГС.

Решительно открыла дверь, бояться некого, и увидела супружескую спальню Кольчугиных. Мебель из березы. Я разбираюсь в этом. На стенах натюрморты из соломки, - фон бархатисто черный. Не совсем подходили для спальни, но Ники нравились.

Среди мебели не было туалетного столика с набором парфюмерии. Постельное белье из темного шелка тоже выбирал он. Клавдия бы выбрала светленькое, в цветочек.

На прикроватной тумбочке лежал бинокль. Над кроватью большое зеркало, как бы сказал Ники, наблюдать за процессом.

Я заглянула в шкаф: мужской купальный халат, мужская пижама, на полках мужское белье. И только под подушкой обнаружила ночную сорочку телесного цвета, с застежкой под горло.

Если его убила Клавдия, он заслужил это. Я порылась в шкафу, постельного белья посветлее не нашла. Придется спать на черном и черным укрываться.

Зато на полке три статуэтки из глины, ярко раскрашенные и покрытые лаком. Похоже, Никины. Кого изображали, я рассмотрю завтра. Если захочется.

Удивительная чистота и порядок. Ничего лишнего. Здесь обитал мужчина.

 

В этой спальне ни одна из женщин Ники долго бы не удержалась. Только Клавдия единственная из его жен, считала такую жизнь нормальной.

Пока я рассматривала обстановку, Сергей отогнул ковер.

- Смотри, пятна крови на ковре, а на полу их нет.

- Никиту нашли в лесу. Это не его кровь.

- А это что?

Он показал на стену возле бра. Даже я поняла, что это был след от пули.

- Если Клавдия убила его здесь, дотащить до леса не могла.

Ясно, как истина. Он возбуждал меня, ничего, кроме желания.

- Я в душ, подумаю завтра.

В ванной комнате оказался голубой халат, не Клавдиного размера. Но мне подошел. Наверное, она была такой, как я, до беременности.

На полке лежала стопка черных полотенец. Зато полный набор нужных дезодорантов, пенок и прочего.

 

Я вышла из ванны и нырнула в постель. Белая кожа на черном фоне только выигрывала.

 

Бедный Сергей, я даже пожалела его, ошалел от близости со мной, возбудился так, что долго не мог успокоиться. Я же быстро заснула и просыпалась только от его прикосновений и жарких поцелуев. «Я тебя люблю», - шептал он как молитву.

Интересно, если бы я вышла за него замуж, он бы изменял мне? Это была моя последняя мысль, и я провалилась в глубокий сон.

 

Ночью я проснулась, звонили во входную дверь, и одновременно кто-то стучал в комнату. Сергей поднялся и стал одеваться.

- Лежи, я открою. Сейчас! – крикнул он кому-то за дверью.

- Хорошо, хоть мужчина есть в доме, – услышала я голос Катерины.

Сергей вышел, я сразу заснула и даже увидела сон: Клавдию с младенцем на руках. Ведь, правда, мальчик. Счастье, какое! Мальчик!

Проснулась оттого, что Сергей толкнул стул, видимо, не хотел меня будить, и не включил свет.

- Извини, дорогая.

- Кто приехал?

- Какая-то женщина, разыскивает Олега. Говорит, он пропал, и ты можешь знать, где он.

- Как пропал? – от неожиданности я села на кровати. – Какая женщина? Как она выглядит?

- Маленькая, худенькая, похожа на учительницу.

- С большой грудью?

- Не обратил внимания.

- Да, конечно, зачем обращать, если я с тобой.

- Может, ты выйдешь, поговоришь с ней? Она хочет тебя видеть.

- Пусть Катерина разговаривает. Или Жанна. Есть кому.

- Бестолковые женщины, бегают, суетятся.

- А я толковая?

Он обнял меня:

- Не злись, дорогая.

Долгий поцелуй умиротворил меня.

- Давно бы так, а то занимаемся чужими делами.

Я все теснее прижималась к нему. Жаль, продолжения не последовало. Он слегка отстранился и спросил:

- Олег это кто?

- Ее муж.

- Не тот, с которым ты встречалась у ресторана? Ты с ним спала?

- Нет, ответила я, слишком быстро, чтобы это было правдой.

- Не подумай, что ревную. Я спрашиваю, чтобы знать, чего ожидать от нее. Не будет ли скандала? Давай вместе спустимся.

- Скандала не будет, - ответила я и, накинув бирюзовый халат, спустилась вниз. В пристрое горел свет.

 

Леонида в сером платье, с гладкой прической, втянула голову в плечи и походила на воробья, с тревожными круглыми глазами. Она боком сидела у стола, рядом с портретом Ники, возле нее чашка с чаем, но не заметно, чтобы она пила.

- Здравствуйте, Ирина, - глухо произнесла она, - Олег пропал.

- Вот как? Вы в полицию сообщили?

- Да. Мне грубо ответили, если он от меня сбежал, зачем полиции его искать. Может, сам вернется или сообщит о себе. Его телефон не отвечает.

- Вы там не сказали, что уже убили двоих коллег по бизнесу?

- Нет. А надо было?

Еще одна беспомощная. Сколько же их еще будет?

- Почему вы приехали сюда? Может, вам лучше поехать в его офис или еще куда-то.

- Где же ему быть, если вы здесь, - устало произнесла она.

- Он семейный, и мне непонятно…

- Да, ладно, я не об этом. Такого еще не было ни разу. Он всегда ночевал дома. Моя тревога естественна.

- Сейчас другое время. Виталий пропал, может, поэтому он не пришел домой. Помогает следствию.

- Еще и Виталий, - она схватилась за грудь.

Мне хотелось позвонить Олегу. Почему-то я решила, что мне он ответит. Но лучше этого не делать. Если он прячется от жены, значит, боится ее. Но я все же сказала:

- Олег мне позвонил, когда я была в городе, и сказал, чтобы я ехала сюда, - здесь безопасно. Дом охраняется.

Она вздрогнула и с опаской посмотрела на темные окна. Некому было их зашторить.

 

- Я слышала от женщин, что вы ищите убийцу среди бывших жен Никиты. Почему?

Наверное, от Люси, поэтому не произнесла ее имени.

- Всего лишь предположение. Павел влюблялся в тех женщин, которые были замужем за Никитой.

Она высоко подняла брови:

- Вот как?

- Я не всех знаю. Но, согласитесь, закономерность прослеживается.

- Может быть. Вам виднее.

- Да? А вам?

- Я тоже хотела в аспирантуру поступить, но родилась дочь, потом сын.

Вид такой, задумчивый, что ли, она меня перестала слушать.

- О замужестве я пока не думаю, - зачем-то сказала я. Боялась ее ревности?

Она вздрогнула, испугано огляделась. Странная какая-то.

- Да-да. И правильно. Одни разочарования. И детей надо растить. Чем они старше, тем нужнее им родители. Раньше я к своим родительским обязанностям относилась проще.

В комнату вошла Катерина, неся кастрюльку, по запаху я определила, с манной кашей.

- Давай, Леня, поешь, жалко на тебя смотреть. Опять доведешь себя до приступа.

 

- Вот кто к нам пожаловал? А я думаю, кто это среди ночи явился?

Заспанная Жанна в ситцевой ночной рубашке, белой в мелкий черный горошек, неловко придвинула стул и села рядом с Леонидой.

- Ты представляешь, какое сейчас время?

- Прости, дорогая, волновалась, вот и примчалась, - Леонида еще сильнее нахохлилась.

- Нельзя было начать волноваться не ночью, а с утра? Кого ждать следующего? Олега?

- Хватит ворчать, Жаннка, тебе и недели не хватит, чтобы отоспаться. Нарожала девок, вот и мучайся. Да еще работаешь. Ладно, идем спать. Ты, Леня, займешь Люсину комнату. Там прибрано.

Я удалилась, пусть разбираются сами.

Сергей спал, я прилегла рядом с ним. Он обнял меня, и что-то пробормотал, надеюсь, ласковое.

Когда мы с ним встали, было уже около одиннадцати. Три женщины сидели в гостиной за столом и ели манную кашу. Я решила, положение не настолько экстремальное, чтобы присоединяться к трапезе, и мы с Сергеем собрались в город.

- Мы вернемся, - пообещал Сергей.

В этот момент Жанна оторвалась от телефона, до этого сосредоточенно читала сообщение на телефоне.

- Я тоже поеду. Подбросите? Я сейчас, я быстро. Переоденусь только.

Она побежала в башню. Действительно, мы ее недолго ждали. Она всю дорогу молчала, сказала только, при въезде в город, чтобы мы ее высадили в центре. Она вышла недалеко от мастерской Евгении.

 

Как мне ума хватило ехать туда, будто это единственный ресторан в городе. Я ведь знала, что среди владельцев числилась Никина фирма. Ники хотел стать единственным хозяином. Может, и стал. Но ведь управляет всем этим сейчас Олег. Больше некому. Вопрос для тупых: куда ему ходить обедать?

Время еще не обеденное, но он уже сидел за чашкой чая, у окна, я сразу его не заметила, только силуэт, показавшийся знакомым. Было уже поздно отскакивать от Сергея, бессмысленно делать вид, что мы с ним не знакомы.

Олег резко поднялся и направился в нашу сторону. Что такое не везет, и как с этим бороться. Я тоже пошла ему навстречу.

Он был в костюме и при галстуке. Не похоже, что ночевал где-то под забором. Жена уехала, не на кого надеяться, вот и приоделся.

 

- Тебе случайно моя Леонида не попадалась? - спросил он, кивнув Сергею, внимательно наблюдающему за ним.

- Попадалась, представь, в усадьбе. Приехала ночью, искала тебя. У вас игра такая? Квест. По-русски прятки.

Я разозлилась, ни за что не буду оправдываться. Подумаешь, сплю с тем и с другим. Я ведь свободная женщина, и нечего дергаться по пустякам.

Олег, видимо, тоже так считал. Вспомнил, что еще женат. Вот и хорошо.

- Вчера она отключила телефон и не пришла ночевать домой. Такого еще не было за все годы нашего брака, - пожаловался он.

- Сочувствую. Но она всем говорит, что ты ушел из дома и отключил телефон.

- Да? – он удивился как-то не натурально. - Как Клавдия справляется с гостями?

- Ее там нет.

- Как нет? Она в больнице? – он с тревогой смотрел на меня.

- Ирина,– позвал Сергей. - Что будем заказывать?

Он уже занял столик в глубине зала.

- Тушеное мясо.

- Советую баклажаны с грибами на гарнир, - сказал Олег.

Сергей посмотрел на меня, я кивнула и повернулась к Олегу:

- Клавдия со мной. За нее не беспокойся.

Что-то туго доходит до Олега. Он долго непонимающе смотрел, кажется, наконец, до него дошло.

- Она у тебя дома? – утвердительно спросил он.

- Нет, в надежном месте.

- Береги ее, пожалуйста, - он достал кошелек и протянул мне тугую пачку денег, - для нее, пригодятся. Нельзя, чтобы ее посадили в таком положении.

Я думала, что Олег будет протестовать, требовать, чтобы Клавдия, так сказать, легализовалась. Ведь убиты лучшие друзья, на очереди он. Они все, Олег и жены Никиты, те, кто остался в живых, знают, что она убийца, знают и покрывают ее. Случается, женщины сходят с ума от беременности, если она протекает как-то не так.

Мужчины не так сентиментальны, для них беременность женщины не препятствие арестовать ее.

Что-то не так. Может, за мной следили и Клавдию уже посадили?

Я вышла из зала позвонить Евгении в мастерскую.

- Я никуда не выхожу, помогаю Жене, перематываю нитки, - сказала Клавдия.

Меня ночь не было, а она даже не волновалась.

- Ты не голодная? – спросила я.

- Нет, что ты, я суп сварила.

- Ходила в магазин?

- Здесь, недалеко.

- Больше не выходи.

- Ладно. Не беспокойся, я тебе благодарна за все.

Кто-то взял меня бережно за плечи. Я обернулась. Это был Олег.

- Ты не могла бы сегодня со мной побыть?

- Если только позже.

- Когда?

- Обещаю, как только смогу, позвоню. Почему вы с женой разбежались? Поссорились в очередной раз?

- Раньше, когда я любил ее, знал, из-за чего мы ссорились. Сейчас не знаю. Сейчас у меня появилась ты.

- Я тебе ничего серьезного не обещала.

- Что ж, подожду, - сказал он и отпустил меня.

 

Сергей сидел за накрытым столом и ничего не ел.

- Закажи коньяк, - попросила я, напьюсь, и пошли все в разные стороны.

Если бы надо было на ощупь отличить одну бутылку от другой, я бы отличила, и не по форме, по тактильным ощущениям. А мужчин? Отличила бы? Самым горячим был Никита. Остальные, так себе.

 

Жизнь моя такая: на самом интересном, когда я подносила к губам рюмку с коньяком, завибрировал телефон. Я не против вибрации, что-то в этом есть сексуальное. Но когда я слышу вопль, переходящий в визг недорезанного животного, интуиция подсказывает: ничего хорошего не ожидается.

 

- Ирина, приезжай, Жанна сошла с ума! – услышала я голос Леониды.

Странно. Совсем мало времени прошло, и Жанна в усадьбе. Могла, конечно, ехать недолго. Но зачем ей нужен был город? Ничего не понимаю.

- В чем это выражается? - попыталась я спросить спокойным тоном.

Где-то читала, именно так можно прекратить панику.

- Приедешь, сама увидишь. Пока послушай, - прозвучал голос Катерины.

 

Высокий горловой звук на одной ноте оглушил меня. Если Леонида и Катерина говорили пусть тревожными, но своими голосами, значит, визжала Жанна. Это уже серьезно. Чтобы вывести из себя опытную учительницу, нужно постараться.

Я пила уже вторую рюмку коньяка, доедала баклажаны с шампиньонами и думала, под каким предлогом отправить Сергея домой. Раз меня приняли в стаю, предложив почетное место на самой вершине, - ждали как спасительницу, присутствие мужчины мне ни к чему. Я понимала, что полезли комплексы. Но любовница не так авторитетна, как бывшая жена. У меня появился шанс самоутвердиться.

Сергей упростил мою задачу вопросом: «Что-то случилось»?

- Ага, случилось. У Клавдии депрессняк. Придумала, что рожает.

- Может, рожает?

- Надо проверить. Ничего, если я отправлюсь прямо сейчас к ней? Сама.

- Ах, да, ты же Клавдию прячешь в надежном месте, - сказал он, и мы дружески расстались.

 

Я помахала ему рукой и сразу позвонила Олегу, он был где-то, поблизости. Нельзя было, чтобы он туда ехал. Нельзя и все тут.

- Немного подожди, я сейчас.

Ждала недолго.

- Что-то случилось? С кем?- он схватил меня за руку.

- Звонила Леонида, сказала, - Жанна сошла с ума. Ждут меня.

- Что ты надумала?

- Ехать. Без тебя. Сам понимаешь, семейные разборки нужно отложить, ненадолго.

- Зачем такая спешка? Если Жанна сошла с ума, то куда полезнее психиатр

- Я на такси, ладно? Мы с тобой завтра встретимся.

Нет, я не боялась туда ехать. Не боялась, и все тут. Меня туда тянуло. Все шло к развязке, и мне хотелось при этом присутствовать. Обидно будет, если главное случится без меня.

Что должно случиться, я не знала.

 

- Ириша, помни, что ты мне очень дорога. Удерживать тебя я не имею права. Но прошу, прежде чем ехать, подумай.

 

Что думать, прыгать надо. Я поймала такси и решила сначала домой. Имею право, потому что давно здесь не была.

Постояла перед схемой. Остались только медведица и ежик, весь такой колючий.

Ники оказался беспомощным пушистым беленьким козликом с круглыми детскими глазами. Ошибочно представлялся мне серым горным козлом, спускающимся по грозовым тучам. На нем сидит, держась за рога, Паша – дурачок в шутовском колпаке.

Что это я так? От злости, что ассоциации оказались неверными. Хотя, почему неверные? Я нигде не написала слово «убийца». Написала. Как представляла.

 

Походила по квартире, посидела в кресле, прилегла на диван и уснула, отключив телефон. Проснулась, было уже темно. Переоделась и вызвала такси. Доехала до самых ворот усадьбы.

Зачем звали, если никто не встречал и ни в одном окне не было света?

Из машины выходить не спешила, стало прохладно, и я мерзла в летнем костюме.

Может, они все уже умерли? Гамлетовский финал. Я решительно нажала кнопку звонка, и ничего, тишина.

Кажется, нет электричества, - догадалась я и стала стучать в дверь.

В пристрое свет горел, и я увидела, как оттуда вышел коротышка в сером Никином костюме. Брюки и рукава на коротышке слишком длинные, а пиджак тесный в плечах.

Бежать! Вор! Грабитель! Он подходил ко мне, а я не могла сдвинуться с места. Луна мертвенно осветила его лицо. Уф, Авдей Куропаткин!

- Здравствуйте, - осторожно произнес он, я поняла, испугался тоже. – Ирина? Я вас помню.

Еще бы, у художников должна быть идеальная память на лица.

- Да, я. Все не могу забыть вашу выставку. Хотела спросить, кого я вам напоминаю.

- Райскую птичку, - польстил он мне. – А я тут горшки привез для цветов. У Клавдии их безмерно.

- Меня пригласили, что-то тут случилась.

- Что-то с Катей? – тревожно спросил он.

- Надо попасть в дом.

 

Мы застучали в четыре кулака.

Наконец, дверь распахнулась, на крыльцо вышли Катерина и Леонида. Явлению Авдея они не удивились. Ждали или знали, что он приехал.

- Тише, пожалуйста, Жанна услышит.

- Что тут произошло? – шепотом спросила я и обратила внимание, что женщины в дорожных костюмах. Собирались уезжать? Или сбегать? – Кого-то ждете?

- Только тебя.

- Хотите уехать, оставив ее тут?

- Что мы можем? Она набрасывается на нас. Буйная помешанная, - перебивая друг друга, жаловались женщины.

- Почему врача не вызвали?

Они переглянулись. Сейчас будут врать, - подумала я. Слово взяла Катерина:

- Не так-то просто их сюда вызвать. Тем более, психиатрическую бригаду. Я позвонила, мне задали много, слишком много вопросов. Откуда мне знать, были ли в ее роду сумасшедшие. Приехать отказались. Посоветовали найти ее родственников, пусть они вызывают. Никто не хочет брать на себя ответственность.

Врет или звонила?

- Им лишние хлопоты, - вмешался Авдей. – У нас в деревне тоже был случай…

- Да, хлопоты, - перебила его Леонида. – Она что-то сделала со светом. То ли пробки выкрутила, то ли еще что-то. Телефонный провод перерезала. Мобильник забрала у Катерины.

- Вы подрались? – я уставилась на Катерину. – Жанна победила тебя?

- Нет, конечно, какая драка. Она ведь буйная, с буйными невозможно справиться. Телефон лежал на столе, я не подумала, что его надо было прятать. Она схватила и убежала.

- Ага, они сильные очень. С ними не надо связываться. Тут святая вода не поможет. Не успеешь открыть сосуд, как.. - Авдей замолчал под пристальным взглядом Катерины.

Она высунула кончик языка, кажется, пыталась кокетничать. Ники говорил, что она не могла без мужчины ни дня прожить, поэтому не хотел, чтобы Павел с ней разводился, - лишняя головная боль. Ведь ее надо будет срочно к кому-то пристраивать.

 

- Давайте, девочки, показывайте, что там у вас.

Авдей переступил порог башни, включил фонарик, быстро нашел электрощит, покопался, и свет включился.

Я увидела, как по центральной лестнице спускалась Жанна, держась обеими руками за перила и путаясь в подоле лимонного халата.

- Ирина? И Авдей здесь, как хорошо. Как я вам рада, – она вымучено улыбалась.

Загнали бедную женщину. На сумасшедшую она походила только желтым халата. Цвет усиливался на фоне черных перил.

- Здравствуйте, Жанночка, здравствуйте, красавица, - Авдей склонился, взял ее руку и приложился к ладони.

 

Катерина и Леонида с тревогой наблюдали за ними. Чего они боялись, я не понимала. Жанна была абсолютно нормальна. Вид болезненный, ну, и что, вполне адекватная. Допускаю, что могла случиться истерика. Сдали нервы, у всех, троих, вот и почудилось то, чего не было. Если женщины беспомощные и одни, могло что угодно показаться. Сколько таких случаев описано в истории.

- У меня есть таблеточки. Хорошие. От страха помогают, - сюсюкал Авдей, но никого не раздражал.

Он достал белый конверт.

- Дайте, посмотрю, - попросила Катерина. – Успокоительное, - прочитала она на конверте, - то, что надо. Откуда у вас?

- Как же без этого. Люблю, понимаете ли, выпить. Художнику без допинга никак нельзя. Потом таблеточки приходится. Хорошие таблеточки, помогают очень даже скоро. Прямо сейчас помогут.

На первом этаже было что-то, вроде бара, сохранился с тех времен, когда здесь была гостиница.

Нашлась вода, Жанна послушно проглотила таблетку и запила водой.

- Может, пойдем в гостиную, поедим чего-нибудь. Вы тоже с нами, - обратилась Катерина к Артему.

Мы гуськом прошлись по двору, охраны я не увидела, надежно прячутся, - прошли в гостиную, и расселись по углам комнаты. Жанна напротив меня, в темном углу, за кадкой с пальмой рядом с ней Леонида. Обе молчали.

Только Катерина не торопилась занять место на диване. Авдей остался у двери.

- Вы, наверное, тоже голодный? – спросила я.

Непонятно, кто будет готовить и из чего.

- Да, немного, - ответил он, глядя на Катерину.

Она оживилась, засуетилась, как повезло! побежала на кухню, в кладовку, в огород. Нет, в огород по темну она испугается. Вот и хозяйка нашлась.

Деятельная натура, ей легче, если что-то делает. Интересно, есть у нее дети? Ники любил о них говорить, но мне было не интересно слушать. Теперь все изменилось. Теперь мне интересно, его дети – законные наследники.

Если Ники не написал завещание в чью-то пользу, все дочери имеют право на наследство. Вряд ли написал завещание, он собирался долго жить.

Вскоре вернулась Катерина со сковородкой жареной картошки и миской с помидорами.

Леонида осторожно взяла портрет Ники и переставила его на полку.

- Давайте, выдвинем стол на середину.

 

Мы сидели за столом в свете хрустальной люстры, как на сцене. Ники всегда придавал большое значение освещению. Но сейчас хотелось полумрака. Я боялась, мы как на сцене. Где-то прячутся зрители Где они? Почему никто не догадается зашторить окна?

Но я молчала, не хотела пугать женщин. Но сама боялась: темных мест вокруг нас и в нелепой башне немало.

Нашла место и время вспоминать «Десять негритят» Агаты Кристи. Нас не десять, а всего лишь пять, и мы не на острове. Но это детали. Скоро каждая женщина спрячется в своей комнате, и будет трястись от страха.

 

Нас здесь пятеро, если исключить Авдея, четверо участниц страшной истории. Нет, его нельзя исключать, он по ходу действия к нам присоединился. Как и мы, будущая жертва.

Почему мы все жертвы? Каждая из нас способна убить, я тоже. Авдей не исключение.

 

Катерина подкладывала ему картошку. Он премного был благодарен, склонялся над ее ручкой, - изображал деревенского простака. У него получалось

Кто-то из нас убийца. Художника нельзя исключать. Ведь он из деревни, где живет мать Клавдии. Деревенские часто бывают в родстве друг с другом.

 

И еще Виталий. То ли сбежал от допроса, то ли что-то случилось.

- Виталия с нами нет. Он не собирается сюда приехать? – спросила я, не глядя ни на кого.

- Виталий? О, Виталий. Он там, его нет, там много крови, я, я не могу, - Жанна беззвучно заплакала.

- Ты это серьезно? – Катерина уставилась на нее побелевшими глазами.

- Пришло сообщение. Он позвал, он хотел, я ему нравилась. Я поехала, - слезы лились по ее лицу, но голос какой-то безучастный, видимо, действовала таблетка успокоительного. – Дверь была открыта, много крови и Виталий, - она зажала рот рукой.

Мы все молчали. Ни у кого не нашлось сил на речь. Жанна с трудом поднялась:

- Я не могу, мне надо лечь, проводите меня.

- Веселым вечер не назовешь, - усмехнулась Леонида, - я тоже спать.

 

Мы сначала проводили Леониду в бывшую комнату Люси. Поднялись гурьбой на третий этаж, в среднее крыло прошли через правое. Из окна ее комнаты я посмотрела на лесок. Там стояла машина. Мне показались рядом с ней люди. Там охранники, - решила я.

Постель Леониды была в таком состоянии, будто кто-то с кем-то боролся: простыня углом свисала до пола, подушка брошена на кресло, одеяло так свернуто, что хотелось откинуть и посмотреть, не прячется ли кто-то под ним.

 

Мы подождали, когда Леонида закрылась на ключ, проводили Жанну, там же, рядом, ближе к правому крылу. Тоже подождали, когда щелкнул замок и втроем: Катерина, Авдей и я, прошли в правое крыло.

Я толкнула дверь своей комнаты, открыто. Чисто и прибрано. На спинке кровати бирюзовый халат. Приятно пахло лавандой.

На столике боржоми и зеленые яблоки. Я открыла бутылку, отпила глоток, поперхнулась и резко повернулась. Шумная Катерина, успевшая переодеться в сиреневый халат, ввалилась в мою комнату.

- Напугала? Извини. У меня замок барахлит. Ночуй сегодня на втором этаже, а? А я здесь. Авдей ковырял – ковырял, с трудом открыл, но не гарантирует, что я справлюсь. Я ведь встаю ночью в туалет.

- Он что, не смог справиться с замком?

- Что-то там сломалось, надо менять, - она оглядывала комнату. – У тебя убрано. Интересно, кто тут навел порядок? И яблоки. Странно, мне яблок и воды никто не приносил.

- Домовой постарался. Их тут много. Ты видела? там, в леске машина стоит.

- Нет, - быстро сказала она, слишком быстро, значит, видела. Зачем соврала? Разбираться не было сил. Я хотела спать.

- Ладно, ухожу, возьму только халат.

Я обрадовалась, что буду спать на втором этаже. Рядом с Катериной я не чувствовала себя в безопасности.

- Жанна не соврала, она была у Виталия. Он ей еще здесь назначил свидание. Я случайно услышала. Спускалась вниз, а они вдвоем поднимались, - сказала Катерина, садясь на кровать.

Как же, случайно, подслушивала.

- Он после смерти Люси быстро утешился.

- Мужчины такие. Ты не знала? Ничего, еще узнаешь. Жанна была у Виталия, - повторила она, - я посмотрела в ее телефоне, она получила сообщение от него. Он просил ее приехать как можно скорее . Знаешь, как он назвал ее? Желанным ежиком Жанной.

Я вздрогнула.

- Так ее никто больше не называл?

- Не помню. Зачем тебе?

Наверное, совпадение. Или кто-то видел схему у меня дома.

- Тебя никто не называл медведицей? Извини, если обидела.

- Называл, Авдей. Да, еще в сообщении Виталия я прочитала: «Хочу, хочу, хочу». Представь, Жаннке такое написали. Недаром она чуть с ума не сошла. Наверное, подумала, что мы из зависти с Леонидой убили Виталия. Пока она ехала к нему, мы успели раньше. На метле.

 

- Он кого-то ждал. Я звонила ему, хотела встретиться, но он сказал, что ждет гостя, - соврала я.

Если скажу, что была у него, сразу стану подозреваемой. Только бы не запутаться в собственном вранье. Но Катерина меня не слушала.

- Вот, возьми фонарик, спустишься сама. Ладно?

Она умоляюще смотрела на меня. Боялась, что Авдей сбежит. Художники такие, забывчивые. Вдруг ему захочется рисовать.

Авдей все еще возился с замком.

 

* * *

 

Я была в ванной, когда услышала стук в дверь.

- Ирина. Птичка моя, открой, не бойся, это я, Авдей, - я открыла, завернувшись в полотенце, и нырнула обратно. Услышала только, как он оправдывался:

- Меня Катерина послала, проверить, все ли у тебя в порядке. Не докучают ли домовые. Заботливая такая.

 

Он непростительно рассеянным взглядом окинул меня, когда я вышла из ванны, запахнувшись в халат. Женскую парфюмерию растащили, пришлось воспользоваться мужской. Наверное, это была моя ошибка. Но откуда я могла знать, что кто-то посетит меня?

- В прошлый раз мы тут обнаружили кровь на ковре и след от пули, вот здесь, на стене, возле бра.

- Ничего не наблюдаю, - он потрогал стену.

Гладкие, светло коричневые обои, - никаких следов. Ни следов, ни кровавых пятен.

- Я не одна была, есть свидетель. Мужчина. Ты, знаешь, я боюсь тут одна.

- Ой, миленькая, мне тоже боязно. Но я тут еще полажу, потом ты закроешься. Никому не отпирай.

Он долго рылся в шкафу, в ящиках прикроватных тумбочек и даже заглянул в плафон настенного бра рядом с кроватью. Я засыпала и просыпалась. Наконец, не выдержала и спросила:

- Что-нибудь обнаружил интересное?

- Как сказать. Кто-то тут похлопотал, чистенько кругом. Ежели Клавдия, то она такая, ее мамаша тоже, все с тряпкой, трет, моет, зря не сидит на одном месте.

- Не было здесь Клавдии.

- Ты закройся. Ключ поверни вот так, чтобы с той стороны его не вытолкнули.

Он показал и ушел.

Лучше бы остался, а потом я бы вышла за него замуж, - подумала я, засыпая.

 

 

Глава 12

 

Утром кто-то стучал, донесся женский голос, я не разобрала, чей:

- Ирина, отзовись.

Утренняя проверка, все ли живы.

- Я еще сплю.

- Спи.

Кажется, и пяти минут не прошло, снова стук. Я поднялась и открыла дверь.

- Не спишь уже? – на пороге стояла Леонида в голубом халате. – Катерина не отвечает. Стучим, она не отзывается.

- Она в моей бывшей комнате. Рядом с ней.

- Знаем, Авдей сказал. Звонили ей на телефон, не отвечает.

- Может, она спит глубоким сном? Может, приняла успокоительное?

- Мы давно стучим.

- Где Авдей? – в комнату заглянула Жанна в лимонном халате.

- Может, она с ним? Поэтому не отвечает.

- Нет, он с утра ходил по лесу. Я видела, стоял у того места, где убили Люсю, - отмахнулась Леонида.

- Странно, тебя не было, когда это случилось, а ты знаешь место, где убили Люсю. И Авдея не было.

- Ты что, Ирина? Там стоит крест, имя и даты жизни, - вмешалась Жанна.

- Кто-то успел поставить? – не поверила я.

- Никита.

- Заботливый был. А ему поставили? – ответа я не дождалась. - Надо сходить, поискать Авдея, чтобы взломал дверь.

- Думаешь, Катерину того? – прохрипела Жанна.

Зрачки ее расширились, и она с ужасом посмотрела на Леониду.

- Давайте без паники. Раньше времени никого не хороним, - я взяла инициативу в свои руки.

- Вон, Авдей, к воротам подходит, - сообщила Леонида, выглядывая в окно. – Авдей, ты нам нужен! – закричала она и замахала руками.

 

Я поднималась по лестнице за женщинами в голубом и лимонном халатах и думала о том, что сиреневый цвет смягчил бы крикливую яркость желтого.

 

Сильный Авдей, вон какие у него плечи. Чуть нажал, - и дверь открылась.

- Странно, почему Катерина не закрыла на два оборота, удивился он, рассматривая замок.

В голосе я не услышала обычных слащавых нот. Куда-то делся псевдонародный говор.

 

Она лежала на кровати с туго завязанным сиреневым поясом от халата на шее. Я старалась не смотреть на нее. Рыдала Жанна, Авдей внимательно изучал замок. Потом прошелся по комнате, что-то искал.

- Странно, - сказал он, - нет ключа. Когда я уходил, она заперлась за мной. Как так получилось? – он развел руками.

- Кто-то снаружи закрыл, убил Катерину и ушел. Что тут непонятного? - разозлилась я.

- Значит, она кому-то открывала и кого-то впустила, - всхлипывая, проговорила Жанна. – Один из троих здесь побывал.

- Почему из троих? – зло спросила Леонида.

- Ты, - ткнула в нее пальцем Жанна, переставшая рыдать, - ты или ты, - продолжала она показывать пальцем поочередно на меня и на Авдея.

- Себя пропустила. Ты тоже могла.

Леонида изменилась, как нашкодившая девочка. Что это значит?

- Я всю ночь спала, - сказала Жанна, - после успокоительного.

- И я спала, - огрызнулась Леонида.

Я поняла, если Леонида не перестанет, начнутся крики, или продолжатся препирательства, или то и другое одновременно. И неизвестно, чем это кончится. Здесь не место для выяснения отношений.

Авдей подумал о том же. Он взял под руку Жанну, она сразу подчинилась, и повел ее к лестнице. Мы с Леонидой двинулись следом.

- Может, закрыть дверь? – спросила я, не решаясь ничего самостоятельно предпринимать.

- Не надо. Зачем? – Авдей с нижней ступени поднял голову и посмотрел на меня.

Игра светотени: ярко освещенный лоб доминировал, придавая несвойственный ему облик мыслителя. В такого мужчину я бы влюбилась.

 

Мы ушли из башни в пристрой. Там находиться было невозможно. Меня не притягивала даже ароматная ванна. Авдей позвонил в полицию. Никто не бросился отнимать телефон. Катерины уже не было.

После того, как он подробно ответил на чьи-то вопросы, мы с Леонидой схватились за телефоны. Не знаю, от кого ожидала ответа Леонида, но мне Олег ответил сразу. Успела раньше? Я вышла на крыльцо.

- Здравствуй, Ириша. Что-то случилось? – устало спросил он.

- Мы тут, в усадьбе, ночью кто-то задушил Катерину. Нас осталось четверо. Один мужчина, художник Авдей Куропаткин.

- Где охранники?

- Их не видно. С нами только Авдей, и все. Может, ты заберешь жену? Как бы не начала раздражать Жанну. Не тебе ли названивает?

- Приеду, скоро, - все также, усталым голосом сказал он.

- Поторопись, пожалуйста. Сидеть тут в окружении истеричек, сил уже нет.

- Да, я понял, - ответил он и отключился.

 

Мы расселись на диванах: в одном углу мы с Леонидой, в другом Жанна. Она снова приняла успокоительное из рук Авдея, и теперь дремала.

 

Я посмотрела пропущенные звонки, от Сергея, от научной руководительницы. Один был от Евгении. Екнуло сердце. Ведь мне прекрасно известно, что подружка никому не звонила. Не дружила с современными средствами связи.

Я снова вышла на крыльцо.

- Ирина, ты? Я ведь тебе звонила.

- Отключилась на ночь. Что-то случилось?

- Да. Клавдии нет.

- Как нет?

Сердце остановилось и часто забилось, где-то под горлом. Кружилась голова.

- Она не ложилась спать. Раскладушка сложена, постель на антресоли. Я работала, ты ведь знаешь, срочный заказ, слушала музыку, под утро поняла, что ее нет. И дверь не заперта. Но это не страшно. Ты ведь знаешь, чтобы попасть ко мне, нужно пройти через дверь на наш этаж, потом еще, и только потом… Так что ничего страшного, - повторила она. – Я посмотрела, вроде ничего не украдено.

- Да, да, она ничего не возьмет.

- Крупных сумм у меня не водится, я их сразу трачу на нитки или кладу на счет.

Если бы она знала, какая сумма находится в ее мастерской. Может, Клавдия догадалась? Обшарила полки и нашла дипломат с деньгами? Абсурд, этого не может быть, потому что быть не может.

- Женя, прошу тебя, это очень серьезно, вопрос жизни и смерти.

- Кому и кто угрожает? – деловито спросила она.

- Вспомни, пожалуйста, о чем она говорила, или на что-то намекала. Например, о деньгах. Или что нужно съездить в усадьбу, собрать помидоры? Или нечто подобное? Почему она ушла?

- Не знаю, честно, я ведь работала. Когда работаю, ничего вокруг не замечаю. Не слышу, не вижу.

По ее голосу я поняла, что она и сейчас занималась своим делом, - перебирала разноцветные нити. Продолжать разговор бесполезно.

Неужели Клавдия явится сюда? Куда еще ей идти. В свою деревню? Сомневаюсь.

 

Олег все не ехал. Мы съели хлеб, выпили чай, наконец, прибыл автобус за трупом, следом черный Опель. Из него вышел Олег и с невысоким, худощавым, мужчиной, красноносым, похожим на любителя выпить.

- Вот и муж со следователем, - вздохнула Леонида. – Ты ему позвонила? – спросила она меня тусклым голосом.

Олег в синем плаще и черных брюках больше походил на следователя, чем его спутник в голубых джинсах и светлой куртке.

 

У приехавшей бригады и у следователя был одинаково голодный вид. Олег достал из портфеля коньяк, хлеб, сыровяленую колбасу и бананы.

- Помянем сначала.

 

Мужчины торопливо разлили весь коньяк из бутылки в пластмассовые стаканы, выпили, закусили и ушли в башню.

Мне тоже хотелось выпить, но нас забыли. Удивительная тишина. Молчала Жанна. Куда-то исчезла Леонида.

Не в славянских традициях вопить и рвать на себе волосы у одра покойника. Но Никитина семья мне всегда напоминала восточный базар с зазывалами. Наверное, таким и должен быть гарем. Женщины боролись за место возле мужчины. Я удивлялась, чем он их так покорил, что они считали его единственным на всей планете. Но Никиты не стало, и оставшиеся в живых женщины цеплялись за каждого мужчину, кто оказывался рядом. Вот и сейчас сонная Жанна крепко держала за руку Авдея. Она его не отпустит ни за что. Он сидел на краю дивана и терпеливо ждал, когда она, наконец, уснет, чтобы освободиться от нее.

В этих трагических обстоятельствах Жанна полностью утратила облик строгой учительницы. Всем страшно, но никто так не потерялся, как она.

 

Куда делась Леонида? Я поднялась на третий этаж и увидела, как Олег со следователем изучали дверь моей бывшей комнаты. Катерину уже вынесли и увезли.

 

Что они сделают с Клавдией, если она явится в усадьбу? Ведь убийство произошло без нее. Хотя так утверждать я не могу. У нее было время добраться ночью до усадьбы. И руки у нее сильные. Но зачем ей это? Неуловимая мстительница? Подозревала Катерину в убийстве мужа? Нет, она не могла, беременная, задушить Катерину.

 

Олег поднял голову, пошел мне навстречу:

- Ты не видела Леониду? – спросил он, всматриваясь в окно на лестничной площадке.

В лесочке кто-то мелькал между деревьями в голубом. Не Клавдия ли?

Мне не хотелось, чтобы ее заметили. Я должна первая увидеть ее. Почему она вдруг сбежала? Что-то услышала по радио? Про Виталия? Не выдержали нервы? Она мне не доверяла, иначе бы сначала позвонила.

Только бы Олег ничего не заметил. Если ее поймают, посадят. И никто ей не поможет.

- Если ты ищешь Леониду, она где-то в доме. Прогуляться по лесу вряд ли решится.

- А кто там бродит?

- Не она. Одежда не ее. Фигура полная. Кто-то из местных.

- Найди ее, пожалуйста. Она прячется от меня, но это нелепо.

- Она, что, тебя боится?

- Это я боюсь ее.

- Вас не понять. Если ты ее боишься, почему она прячется? – спросила я равнодушно. Их отношения меня не трогали, не к месту и не ко времени.

- Мы поссорились, я сказал ей, что хочу развестись.

- Зачем?

- Тебя люблю.

- Я правильно поняла, что ты хочешь развестись с женой из-за любви ко мне? – я старалась говорить спокойным голосом.

Ничего странного, если он почувствовал, что я нервничала. Должен понимать, после гибели Катерины я не могу переключиться так сразу и нормально воспринять его объяснение в любви. Может, он не знал, как это делается? Первый раз разводился с женой.

Он обнял меня, наконец! поцеловал в лоб и сказал:

- Ничего не бойся, я с тобой.

Я давно этого ждала. Мне стало спокойно. Я смотрела, как он вернулся к следователю, и думала, что буду счастлива с ним.

 

Но меня все еще тянуло в лес. На глазах у любопытных это называется предательством по отношению к беременной Клавдии. Если она тут ночь бродила, представляю, как бросится ко мне.

Я тоже готова была броситься, ведь не железная. Но решила найти Леониду, как просил Олег.

Я догадывалась, что она закрылась в своей комнате. С комфортом больше негде прятаться. Не полезет же она в подвал. Мне было интересно, как она меня встретит. Что придумает в этот раз.

Следователь в последний раз ковырнул замок и стал спускаться по лестнице, Олег следом, коснулся меня, ободряюще улыбнулся. Я подождала. Когда они скрылись, прошла в среднее крыло, железная дверь была открыта, постучала в комнату Леониды и услышала какое-то движение.

- Открой, это я Ирина.

- Что тебе надо, Ирина? – глухой голос, мог принадлежать и Леониде, и еще кому-то.

- Открой, я хочу поговорить с тобой.

- Раз хочешь, заходи.

Да, это была Леонида, в голубом халате, видимо, до моего прихода лежала на кровати. Постель заправлена.

Она стояла босая передо мной, тапки небрежно сброшены возле кровати. Мне показалось, что она не впустит в комнату, нет, впустила.

- Без хозяев и вина хорошего не попробовать, - пожаловалась она.

- Ты любишь вино? – удивилась я.

- Раз учительница, значит, не пью? Глупости. Ты знаешь, что в подвале хранится качественное вино? Просто безобразие, Никита умер, скоро все запасы кончатся. Что будем делать? Кошмар. Все, ничего хорошего не будет.

Что-то я никакого вина там не видела. О каком подвале она говорит?

Я поняла, что она пьяна, очень, еле ворочала языком и плохо держалась на ногах.

- Ты ложись, - предложила я.

- Можно? – обрадовалась она и свалилась на кровать.

- Пей вино. Никита уже не рассердится. Можно, - она сделала широкий жест рукой.

- В подвал лезть? Но у меня ключа нет.

- Кто тебя заставляет туда спускаться? Я? Действительно, туда без ключа не попасть. Надо уметь.

Леонида достала из-под подушки фляжку. Точно такую же я где-то видела. В руках Павла, на какой-то из пьянок. Запомнила гравировку коня с крыльями. «Это Пегас» - пояснил Павел. Женщины разозлились на него, чуть не побили. Он им всем подарил одинаковые подарки: заказал гравировку и налил качественный коньяк. Подарки, достойные мужчин, но не женщин.

 

- Как ты мог в наш праздник так поступить? – возмутилась я. – Если бы ты так поступил, я бы вылила коньяк тебе на голову.

- Как можно! Но я бы тебе не дарил. Я ведь так поздравил всех жен.

Всех жен, это и Леониду тоже.

Она протянула мне фляжку, и я взяла, в знак того, что настроена дружески. И еще хотелось ясности. Поговорить, пока она расположена ко мне.

- Олег хочет с тобой развестись, - сказала я, отпив немного вина.

Красный портвейн. Ники любил его.

- С чего ты взяла?

- Он мне сказал. Не из-за меня ли?

- Почему из-за тебя? – искренне удивилась она.

От алкоголя ее лицо разгладилось, и я увидела очень даже приятные губки, яркие глаза, в густых ресницах. А ведь она не пользовалась косметикой. Я бы увидела, меня не провести. Она даже хорошенькая, когда не напускала на себя вид строгой учительницы.

- Может, ты хочешь с ним развестись? – спросила я.

- Пей еще, мне уже хватит.

Я вспомнила, как Ники рассказывал в компании, что больше всего его заводят строгие учительницы. Так и хочется соблазнить. Незабываемые ощущения. Получаешь куда больше, чем вкладываешь.

- Может, ты была в Ники влюблена?

- Я? – она прижала палец к груди, - в Ники? Почему ты так решила?

- Вы все тут в него влюблены.

- У меня муж есть. Что, в него нельзя влюбиться? – она смотрела в упор, как-то быстро протрезвела.

В комнате с ней вдвоем уже не хотелось находиться. Ничего странного, если столько трупов, убийца еще не найден. Зачем я пила портвейн? Она ведь могла подсунуть снотворное. Я почувствовала головокружение.

- Налить еще? – она потрясла фляжку. – Немного осталось, - она запрокинула голову и вылила в рот остатки.

Значит, там не было снотворного.

Кто-то стучал в дверь.

- Леонида, тебя муж ищет. Как маленькие: то он прятался от тебя, теперь ты скрываешься от него, - Жанна вошла в комнату и удивленно посмотрела на меня. – И ты здесь? Скажи Авдею, что живая. Какой-то хмырь каждые полчаса делает перекличку. Мы как наживка, если кого-то убьют, они сразу поймают убийцу. Работнички. Им бы трупов побольше, шансы поймать преступника возрастают.

- С чего ты взяла? – спросила пьяным голосом Леонида.

- По теории вероятности. Нам сейчас нужно держаться вместе. Давай, вставай, нас внизу ждут.

Не знаю, как это случилось, но когда Леонида резко поднялась и пошла следом за Жанной, я взяла кольцо с изумрудом. Оно лежало на туалетном столике и как магнит, притягивало меня. Единожды взяв чужое, я уже не могла остановиться.

 

За столом в гостиной сидели Олег и следователь. Я увидела еще бутылку коньяка, две рюмки, вареные яйца и хлеб. Ники бы налил всем, а эти пьют вдвоем и больше никого не приглашают.

Леонида ехидно спросила:

- Ищите истину на дне бутылки?

- Надо как-то взбодриться, если ночь не спал, - стал оправдываться Олег.

- Кто тебе мешал?

- Жена пропала, вот и не спал, - сказал он и посмотрел на Леониду.

Нет, он пьяным не был, глаза покраснели, но он сам сказал, что ночь не спал. Вид бодрый. Следователь выглядел усталым.

- Вот я. Успокоился?

- Да, - ответил Олег.

Мне показалось, что атмосфера в гостиной потеплела. Мне уже ничего не хотелось. И замуж я не спешила.

Ну, их, всех, пускай разбираются между собой сами. Опьянение не проходило, и я вышла на крыльцо. Голубое мелькание в лесочке продолжалось. Цвет манил, и я как под гипнозом, направилась туда. Вот уж виден крест. За ним Клавдия, с большим животом и пакетом в руках. Она уходила все дальше. Я шла за ней, засыпая на ходу. Я хотела спать и осознавала, что это не нормально, что я глотнула чего-то. Леонида могла подменить фляжки.

В той фляжке, из которой я пила портвейн, оставалось еще много, а она сделала только глоток и опустошила ее.

Леонида дала мне снотворное, подсыпала в портвейн.

Меня качало, и я с трудом добралась до спальни Кольчугиных. Проснулась ночью, показалось, что кто-то скребся в дверь. Или стучал? Кто-то сбегал по лестнице. Если убийца, то я ему не открою.

Куда делся целый день? И вечер тоже. Неужели я так напилась, что ничего не соображала?

Значит, я не ходила в лесок и не видела Клавдии? Плохо, очень. Она ведь ждет меня. Беременная женщина ждет меня.

Я почувствовала завораживающую, притягивающую, как закон всемирного тяготения, силу опасности. Мне стали понятны люди, рискующие жизнью. Раньше я была простой обывательницей и не понимала, зачем люди рискуют. Если мы все смертны, если смертельный исход гарантирован всем природой, зачем торопиться? Сейчас я так не думала. Надо все испытать, и опасность тоже.

 

Меня тянуло в лесок, освещенный луной и яркими звездами на черном небе. Я ругала себя, почему раньше туда не пошла. Напилась как свинья. Зачем мне Леонида, если меня ждала Клавдия. Беременная женщина ушла из дома, приютившего ее, пусть мастерская, но было где спать, - оставила сумку с вещами, может и с телефоном. Поэтому не могла мне позвонить. Ушла, как была, в летнем ситцевом платье и босоножках. Вряд ли это простая прихоть.

Она чего-то боялась? Но я бы ее не сдала, даже если бы точно знала, что она убила Ники. Неправильно, но разбираться в своих помыслах и поступках, желания нет. Ники говорил, что я не дура, называл меня пофигисткой и обещал разнообразные приключения на мою голову. Он даже предостерег меня: «Ты, мать моя, с обостренным чувством справедливости. И, значит, будешь влезать в чужие дела, и получать по носу». «Если что, поможешь?» - спросила я его. Он улыбнулся крокодильей улыбкой и сказал: « Если какая-нибудь глупость, брошу, расхлебывай сама. И не лезь с жалостью к моим женам».

Как-то он сказал: «Милочка моя, у меня была и осталась только одна жена. Первая. Остальные появились по инерции. Хочешь замуж, пожалуйста. Последнюю, Клавдию, взял, чтобы было кому подать мне стакан воды перед смертью. Она создана для этого. Но таких много». Правда, он был очень пьян. Пьяным я не верю. Но какая-то истина была в его словах. Вряд ли он женился первый раз с мыслями о разводе. Первый раз все серьезно.

Клавдия Павлу не нравилась. Он считал, что глупо стелить солому, если смерть непредсказуемая. Зачем о ней думать? И еще он говорил, что жены Ники, как и его тоже, понятие относительное. Не относительны только дети.

 

Клавдия родит сына, наследника, - так что лучше не придумать.

Считать ли обостренным чувством справедливости то, что я лежала в постели супругов Кольчугиных и переживала из-за беременной Клавдии? Почему я не дома и одна в постели?

Что произошло, я не знаю. Задремала? Приснился сон? Вроде никогда раньше не страдала лунатизмом, вот ведь, встала и, как была в Клавдиной ночной сорочке, босиком, так и спустилась вниз, на первый этаж. Только когда вышла на крыльцо, сообразила, что босиком далеко не уйдешь.

Нашла тапочки, размер не мой, наверное, Клавдины, у нее нога широкая, и направилась в сторону леса.

В свете луны увидела ее светлое платье сразу. Она сидела на скамейке.

- Ирина, ты? Я ждала тебя.

- С прошлой ночи ждала?

- Да.

- Тебе не холодно? Я замерзла.

- Нет, не холодно. Я взяла деньги. Никита сказал, что они принадлежат всем, не только Павлу.

- Ты знала, что они у меня? Точно знала?

- Да.

- Видела, как я брала?

- От Никиты. Он не считал тебя убийцей. Но он был уверен, что деньги взяла ты. Он еще сказал, что ты глупая и разделишь все между женами.

- Не знаю, может быть. Теперь не поделю, они твои.

- Мне они нужны. Никита мне завещал только усадьбу. Больше ничего.

- Ты ее можешь продать.

- Нет, сын должен расти здесь, на природе.

Она ойкнула и схватилась за живот.

- Ты что, собралась рожать?

- Кажется, да, - прошептала она. – Помоги мне, Ирина, помоги.

- Держись за меня, я тебя доведу до дома, вызову скорую.

Она с трудом поднялась и цепко ухватилась за мое плечо, я обняла ее, и мы медленно пошагали к дому. Вызывать помощников я не хотела. Сама справлюсь.

- Потерпи, милая, все будет хорошо, ты только потерпи, - ее лицо, освещенное луной, искажено болью.

Я тащила ее, она старалась тоже. И мы вдвоем справились. Доковыляли до крыльца, совсем немного подождали, приехала скорая.

Врач даже не стала ее осматривать и документов не потребовала. Клавдию увезли.

Я прошла на кухню в поисках еды. Но все кастрюли были чисто вымытые. В гостиной меня встретила разъяренная Жанна, действие успокоительного кончилось. Кроваво-красный рот на бледном лице судорожно кривился и выплевывал обвинение за обвинением. Досталось всем женщинам и мне, в том числе. Увы, рядом не было Авдея, чтобы заткнуть ей рот таблеткой.

Она истерила, как умеют истерить только учительницы, зато я узнала, что она в курсе всей жизни Ники, всей-всей, и не только с Клавдией. Открытая душа – Ники, ничего ни от кого не скрывал. Все знали, что он спал со мной. Но это меня теперь не задело, как задело бы раньше. Главное, он не скрыл содержания своего завещания. Оказывается, оно было. Он ни одну не оставил без внимания.

Теперь понятно, почему бывшие жены толпились вокруг него, - в знак благодарности. Еще Жанна знала, что Клавдия ни получала ничего, кроме усадьбы, содержать которую, она была не в состоянии. Зачем ей убивать Ники?

Когда Жанна иссякла, вернее, когда в гостиную вошел Авдей, - волосы мокрые, успел принять душ и одеться, но лицо сонное, - она замолчала и села на диван. Я тоже села, в противоположном углу.

- Что за крики? Не ссорьтесь, девочки.

- Ты у нас миротворец, Авдей.

- Да, Ирина, лучше мир, чем война. Вы, лапочки, мои, такие красавицы. Давайте будет дружно жить, - он обнял меня за плечи и направился к Жанне.

Она не далась, вскочила с дивана.

- Я бы поостереглась протягивать руку дружбы хоть кому из присутствующих, - проскрипела она.

Авдей вернулся ко мне

Жанна снова села на диван.

- Извини, Авдей, нервы, тебе я доверяю.

Он поднялся и шагнул в ее сторону, не мог выбрать, с кем рядом сесть. Ладно.

- Что ты раскричалась, Жанна? Если он оставил Клавдии только усадьбу, любая из членов клуба бывших жен получает выгоду от его смерти, - сказала я.

Краем глаза я заметила, что он повернулся ко мне. Жанна открыла рот, но от возмущения не могла произнести ни звука, и походила на рыбу, выброшенную на берег. Наконец, справилась с собой.

- Ты слышал, Авдей? Она обвиняет меня в убийстве. Хорошо, что ты пришел, иначе не знаю, что бы здесь произошло.

Так, все ясно, я покидаю сцену. В этот момент донесся шум машины. Кто-то приехал.

Радоваться или нет? явился Олег. Оказывается, куда-то уезжал. С какой миссией пожаловал в этот раз? Между прочим, завидный жених. После развода, думаю, уже скоро, осознает это. Уже из него полезла уверенность в своей неотразимости, - записано в мужских генах.

Уверен в себе. Одежда соответствует внешности. Жаль, что исчезла созерцательность, отстраненность, свойственная поэтам. Хотя мужественность его не изуродовала. Вот какой богатырь обнимал меня и целовал на крыльце, не оглядываясь и не спрашивая, согласна ли я. Конечно, согласна, еще бы.

Мы закрылись в кабинете Ники и предались любовным утехам. И я не чувствовала, чтобы он переживал из-за измены своей жене. Кстати, ее комната как раз над кабинетом Ники. Но об этом я не сказала Олегу. «Люська глупая, сбивает с темпа ненужной информацией», – вспомнила я Ники. Но это были мои последние воспоминания до утра следующего дня.

Олег покинул меня утром. Мне было так хорошо, что я согласна, если он пошел к своей жене. На прощание он поцеловал меня в щеку, и я уснула крепким сном.

Когда проснулась, было уже поздно. Никто меня не тревожил. Значит, все живы и здоровы.

 

Я подумала, что Леонида могла видеть машину Олега возле крыльца. Но мне ее не жаль. Если чувств не осталось, зачем продолжать жить вместе?

 

Глава 13

 

В гостиной сидел следователь, и что-то записывал в блокнот. На меня даже не посмотрел. Я вышла на крыльцо и увидела у ворот двух охранников в форме ОМОНа.

Пройдя по этажам башни, добралась даже до третьего в левом крыле, не нашла никого и ничего не услышала. Куда все подевались? Неужели кроме меня и следователя, никого не осталось?

Я вернулась в пристрой.

- Все кончилось? Нашли убийцу? Неужели я проспала самое интересное? – спросила я следователя.

- Арестовали, Жанну Кольчугину, - сказал он, не отрываясь от блокнота.

- Она всех убила?

Он пожал плечами, продолжая писать.

- Надо было кого-то арестовать, вот и посадили женщину.

- Если она невиновна, ее выпустят, - пробормотал он, не отрываясь от блокнота.

Полное равнодушие. Ну, взяли, ну, посадили, ничего особенного.

- Выпустите, с клеймом преступницы. Доказательств не хватит, вот и выпустите. Кто такую учительницу будет держать в школе?

- Она будет так богата, что вряд ли захочет работать в школе, и, вообще, где-то работать.

- Богатой?

- По завещанию Никиты Кольчугина. Об этом напишут и передадут. Извините, мне некогда.

 

Вот как? Я, конечно, понимала, что она была заинтересована в смерти Ники. И Паши тоже. Конечно, она знала о содержании завещания. Но ведь раньше я слышала другое: Ники распределил всем поровну.

И еще детям, пятерым дочкам.

 

Я не могла успокоиться. Неужели все кончилось? Расходитесь по домам, убийца поймана. Не с кем обсудить новость. Жанна в тюрьме, Клавдия в роддоме, Леонида неизвестно где. Наверное, на работе. Хотелось бы с ней поболтать, просто так, обменяться мнениями. Больше не с кем. С Авдеем не посплетничать. Да и нет его, уехал.

У меня был ее телефон, я записала, на всякий случай, когда Олег на что-то отвлекся. В его телефоне она значилась как «ЖЕНА».

Мне было важно, что она думала, не считала ли, так же, как и я, что Жанна оказалась за решеткой за преступления, которых не совершала. Не так уж бедствовала, Ники заботился о ней и девочках.

Только один факт против нее: она была в квартире Виталия, когда его убили. Но если она преступница, разве бы так приняла его смерть? Ни за что бы не призналась, что была у него. А она чуть не сошла с ума.

Может, она защищалась? Хотя, я не представляю подобную ситуацию. Она взрослая женщина, знала, к кому и зачем шла.

Меня тоже могли подозревать. Я тоже была у Виталия. Кто-то из соседей видел. Если начнут копать, докопаются.

 

Я вернулась в супружескую спальню на второй этаж и посмотрела в окно, отметив чистоту стекол. Отсюда не видно креста, и дорога скрыта за деревьями. Зато двор как на ладони. Знать бы, куда Клавдия спрятала деньги, я, быть может, уехала за границу. Очень хочется переждать в безопасном месте, чтобы не дергали. Но искать нет никакого желания. Рыскать по подвалу, по каким-то пристройкам, наверняка набитым кирками с лопатами, погребам и прочим местам, не для меня. Нет уж, скорее буду голодать, чем этим заниматься.

 

Я позвонила в роддом. Равнодушным голосом сообщили, что Клавдия родила сына. Завтра ее можно проведать. Если буду жива. Не верю, что убийца Жанна. Этого не может быть, потому что быть не может.

От полной неспособности чем-нибудь заняться, я впадала в депрессию. Только этим можно объяснить глупость, которую я совершила, когда отправилась к Евгении.

До ее мастерской доехала быстро в обществе угрюмого владельца Вольво.

Дверь на этаже и в мастерскую, как обычно, не заперта, Евгения с наушниками слушала музыку. Привычная картина.

Подружка рассеянно посмотрела на меня, узнала и улыбнулась. Нет, о деньгах она не знала. Клавдия самостоятельно занялась поисками и нашла на антресолях, в куче хлама. Как нужно отключиться от всего вокруг, чтобы не заметить, как кто-то тут рыскал по всем углам и полкам.

Клавдия тоже хороша, быстро сориентировалась. Чтобы догадаться, где я спрятала деньги, надо быть очень умной. Ники в ней не ошибся, видимо, с опытом и годами тоже поумнел.

- Привет, Ириша, не сердишься, что я Клаву не удержала? – спросила она, сняв наушники.

- Ты ничего подозрительного не заметила? Может, у тебя что-то пропало?

- Нет, не заметила. Ой, не пугай меня. Что с Клавой? Она живая?

- Родила сына.

- Как сына? Ты сама говорила, что у Ники рождаются только девочки.

- Не знаю, я не разбираюсь в этом. Может, медики уже научились вмешиваться в развитие плода так, что им заказывают нужный пол.

- Даже если научились, кто им это позволит.

- Ладно, пусть разбираются. Меня другое мучает. Глупость, которую я совершила. Спрятала у тебя дипломат с деньгами, Клавдия его обнаружила и забрала.

- То есть, как забрала? А где я была?

- Как обычно, за работой.

- Куда ты его спрятала?

- На антресоль закинула.

Она задумалась. Я давно не видела, чтобы она задумывалась о чем-то, постороннем.

- Ты и есть та женщина, с которой хотел бежать за границу Павел? – тихо спросила она.

- Нет, не я.

- Значит, она тебе дала эти деньги?

- Нет, я сама их взяла. Считай, украла.

- Ты, украла? – удивилась Евгения.

Удивляться ей не идет: округлились глаза и рот. Стала похожа на щекастую Катерину.

- Да. Я пришла к Павлу, он позвал меня, увидела его на полу и взяла деньги.

- Пришла и взяла?

- Я знала про них. Павел сказал. Про то, что его убьют, не говорил.

Она так и будет смотреть на меня? Неужели испугалась?

- Женя, прошу тебя, не бойся, я не убивала. Деньги хотела разделить между вдовами, чтобы другие не забрали. Ты ведь знаешь, как это просто делается в нашей стране. Воруют все.

- Почему Клавдия об этом знала? Ты ей сказала?

- Нет.

Женя схватилась за голову. На ее месте, на вопрос, убила ли та, которая взяла деньги, я бы ответила утвердительно, поэтому не обижалась на такую реакцию.

- Женя, поверь мне, если можешь. Не сейчас, позже поймешь, что я не убийца. Я сама перестала хоть что-то понимать. Только начну кого-то подозревать, его убивают.

О, господи, кто тянул меня за язык! Ее глаза сейчас выпадут от ужаса. Сказанула, как приговор себе подписала.

- Ладно, Женя. Я пошла. Пока не найдут убийцу, не приду.

- Ничего, Ириша, все образуется, конечно, найдут, - бормотала Женя, идя за мной на приличном расстоянии.

Я услышала, как она заперла дверь. Впервые за долгие годы, как мне казалось, дружбы.

 

Ну, не идиотка ли? Ведь Клавдия сказала, что деньги взяла, зачем мне надо было проверять? Ехать к Евгении, пугать ее. Потерять лучшую подругу.

Что сделано, то сделано. Дома я надолго закрылась в ванной. В благоухающей пене тело расслабилось, ушли страхи, я впала в состояние благолепия. Сравнимо со сном. Спать я люблю. Могу обойтись без мебели: столов, стульев, ничего, посижу на полу, но кровать в моей квартире должна быть удобной.

Для меня отдых это спать и видеть сны. Кстати, о снах. Не перечитать ли их? Нельзя терять надежду. Неуловимых убийц не бывает. Записи что-то подскажут. Хотя бы докажут, что не Жанна та роковая женщина. Что это даст, соображу потом.

Зазвонил телефон, и я вопреки традиции, вылезла из ванны.

- Ириш, как ты? – услышала я голос Олега.

- Лежала в ванне отмокала, сейчас стою голая.

- Леонида меня отпустила, согласилась на развод. Все складывается хорошо. Убийцу посадили.

- Тебе не жаль ее?

- Жаль, конечно, глупая женщина. Не зря ее арестовали.

- Зря.

- Как?

- Никаких улик, кроме того, что она пришла к Виталию. Но я тоже там была. Он был еще жив. Кого-то ждал. Наверное, Жанну. Зачем ей его убивать?

- Следствие покажет.

- Почему не спрашиваешь, зачем я была у Виталия? Он мне отдал Пашину коллекцию чужих снов. Понимаешь? В день своей смерти. Что молчишь? Подозреваешь меня?

- Не надо, Ириша, если начнем подозревать друг друга, неизвестно, к чему придем. Жанна сидит, пусть следователи разбираются. Не торопи события.

- Хорошо. Ты не хочешь почитать то, что мне Виталий отдал?

- Потом, ладно?

- Я. конечно, понимаю, у Жанны был свой интерес.

- Да, по завещанию ей принадлежит фирма, Никины капиталы, почти все, кое-что детям, опять же, ее девочкам достанется больше всех. Почти все, кроме усадьбы. Но усадьбу она, если захочет, тоже может забрать, ведь Клавдии нечем оплачивать такую огромную жилплощадь.

Я чуть не сказала: «Есть чем».

- Знаешь, о чем я подумала? Обычные следственные действия не помогут найти убийцу. Пули, следы, короче, вещественные доказательства, не помогут, ведь у Павла был не дом, а проходной двор. Нужно идти другим путем.

- Каким, Ириш? Ты куда-то собралась?

- Нет, я о методах следствия. Займусь психологией убийцы и выйду на конкретное лицо. Кто он, пока не знаю и даже не догадываюсь. Понимаешь? Сначала портрет преступника, а потом уже улики. Сейчас же начну думать. Нехорошо, что невинная Жанна сидит.

- Не переутомись. Ладно, не буду тебе мешать, - печально сказал Олег.

Пусть привыкает, что его будущая жена, без пяти минут ученый.

 

Звонок в дверь вызвал панику, но я, накинув халат, решила открыть, потому что неизвестность мучает сильнее опасности. Вот так сюрприз.

- Здравствуй, Сергей, я рада тебя видеть.

Еще бы, явился в светлом костюме, весь такой отглаженный и благоухающий, с букетом красных роз и шампанским. Он сам по себе, и без букета с шампанским подарок.

- Не стал звонить, решил незваным гостем, чтобы наверняка. Соскучился. По телефону ты мне отказала.

- Отказала? Тебе? Не помню, ты меня неправильно понял.

- Я ведь переживал за тебя. Там в усадьбе действует явный маньяк, убивает всех без разбора.

- Считаешь, маньяк? Сомневаюсь. У кого-то явный интерес, стремление обогатиться. Ведь капитал немалый остался после гибели двух небедных бизнесменов.

- Если ты права, то круг подозреваемых сократился. Найдут.

- Вы найдете, - я усмехнулась.

Он посмотрел на меня и рассмеялся:

- Умница, от тебя не скрыться.

- Готова помогать следствию.

- Вот даже как? Я горжусь тобой.

Жаркий поцелуй, вряд ли подтвердил его слова, но приятно.

 

- Если хочешь заткнуть рот, не получится. По-твоему подозреваемых двое: Жанна и Клавдия. Жанну уже посадили. Улик нет, может, посадили, чтобы защитить ее от преступника. Кто вас знает. Не слышала, были ли убийцы – женщины на последнем месяце беременности. Если были, то я поверю, что она убила.

- Думаю, не было, разве что надо было защищать себя и близких. Но мы впереди планеты всей, - сказал он, открывая шампанское. – Кажется, у одного из твоих погибших друзей было пятеро детей.

- Уже шесть. Клавдия родила сына.

- У одного пять, а у другого?

- Не знаю, кажется, Павел воспитывал только дочерей Ники. Он брал Никиных жен с уже готовыми детьми.

- Хорошо устроился: благодарные женщины целовали ему ноги.

- Не совсем так. В деньгах они не нуждались. Материально не зависимые. Но только материально.

- Разве есть другая независимость? – удивился он.

Придется когда-нибудь прочитать лекцию на тему свободы личности.

- Для меня есть.

- Спорить не буду. Выпьем за нас.

 

Если питаться только шампанским, надолго меня не хватит. Шампанское слишком быстро ударило в голову, все вокруг кружилось, пол уходил из-под ног, я падала, Сергей отнес меня на диван. Я решила сопротивляться. Самой стало смешно.

 

Нет, пространство не искажалось, зато приснился яркий сон: радуга на небе, окрашенном цветами восходящего солнца. Или заходящего?

Я пыталась разобраться, что видела во сне: рассвет или закат? Рядом спал Сергей. Зазвенел телефон, будильник, Сергей резко поднялся.

- Извини, бежать надо.

Не люблю долгих сборов и не люблю наблюдать, как кто-то собирается, поэтому была довольна, что Сергей исчез за считанные минуты.

Мой телефон был отключен, но не я его отключала. Сергей все больше напоминал мне Ники. Не хотелось бы.

 

Так, мне звонил несколько раз Олег, первый звонок был вчера вечером. Значит, телефон был уже отключен. Нехорошо.

- Ириша, где ты? Почему не отвечала?

- Извини, немного выпила, совсем немного, шампанского, и отключилась, нечем было закусить. До утра проспала. Олег, у меня нет денег даже на еду.

- Что ж ты молчала? Сейчас привезу.

Он приехал быстро, я не успела сделать уборку после вчерашней попойки. Два хрустальных бокала, вымытые, на пустом кухонном столе бросались в глаза. Он посмотрел на них, но ничего не сказал. Не хотел ссориться, или ему все равно?

- Вид у тебя усталый. Все дела теперь на тебе, - я обняла его и поцеловала в губы.

Он благодарно посмотрел на меня и ответил долгим поцелуем. Мы стояли, обнявшись, мне было хорошо, но хотелось определенности.

- Как твоя жена? Ты сказал, что отпустила тебя. Отпустила, а потом передумала. Может, вы помирились, и счастливы вместе?

- Ревнуешь?

- Как сказать. Хотелось бы знать, ты занят или уже свободен от семейных уз?

- Да, свободен, верь мне, уже скоро мы будем вместе, - ответил он и отстранился, - Ириш, надо бежать.

Я хотела спросить, почему не сейчас начать новую жизнь, но не успела.

Он ушел, оставив на кухонном столе внушительную пачку денег.

Кажется, я начинаю понимать бывших жен Ники, которые не стремились к самостоятельности.

 

Глава 14

 

Я собралась проведать Клавдию в больнице, но сначала купить фрукты, - матери новорожденного нужны витамины. Ярко оранжевые пирамиды цитрусовых привлекли сразу, но я все же решила их не покупать, чтобы не вызвать аллергии у ребенка. Не сомневаюсь, что Клавдия кормила своего ребенка грудью. Она не помешана на своей внешности.

Может, купить свежие помидоры? Я не знаю, что она сейчас предпочитает: свежее или соленое. Соленые тоже продавались. Не товарного вида: мягкие и сморщенные. Тронь, превратятся в кашу. Я купила малосольные огурцы. Правда, им еще не сезон. Но если придираться ко всему, ничего не куплю. Уже на пути в больницу зашла в фирменный молочный магазин. Закупила все, что можно: кефир, йогурты, творог и молоко.

В справочном больницы сообщили, что Корчагина лежит в палате на третьем этаже. Туда нельзя. Я обрадовалась, передала медсестре продукты и собралась уходить с чистой совестью, но услышала, как знакомый голос позвал меня. Клавдия спускалась по лестнице в длинном байковом халате сине-красных тонов, наглухо закрывающем фигуру с шеи до пят. И очень даже стройнил.

Она улыбнулась мне, счастливая мама здорового сына. Обняла меня и поцеловала в щеку.

- Имя ему дала? – спросила я.

- Да, Никита, он копия Никуся.

Я в этом не сомневалась.

- Жаль, не увидел, он так мечтал о сыне. Ведь у него рождались только девочки.

Она сгорбилась, сложила руки на груди, будто замерзла.

- Клава, послушай меня, пожалуйста. Несправедливо, что твой муж, отец твоего сына мертв, а убийца на свободе. Ты ведь знаешь, кто убил Никиту.

- Да, - тихо сказала она, вернее, обозначила губами, будто немая.

- Это ведь не Жанна?

- Нет, не она.

- Ведь ты не считаешь, что я убила его?

- Нет, - она и опустила руки.

- Если я безобидная, объясни хоть сейчас, зачем Ники закрыл меня в подвале вашего дома?

- Он опасался, он боялся, что тебя убьют.

- Я уже слышала это. Сейчас меня могут убить?

- Да.

- И ты считаешь, что это нормально?

- Нет.

Она оглядывалась, ожидая кого-то, кто придет и защитит ее от меня.

- Может, ты верующая, и считаешь, что я должна пострадать за грехи?

- Нет, конечно.

- Или за грехи Ники?

Я снова вспомнила фильм с Пуаро о фанатично преданной жене.

- У него было грехов не больше, чем у нас с тобой.

Уже легче, значит, она не верующая фанатичка.

Донесся детский плач, и я вспомнила, что нахожусь в роддоме. Клавдия счастливо улыбнулась, прижалась ко мне и погладила по плечу:

- Не переживай, все будет хорошо. Вот увидишь. Я к сыну, ладно? Его кормить пора.

Со счастливой улыбкой она побежала вприпрыжку по коридору. Свернула на лестницу, как маленькая девочка, которую, наконец, отпустили к любимым игрушкам.

Мне ли не знать, как эгоистичны новоиспеченные мамочки. Какая ей разница, убьют меня или нет.

Если сказать, что я рассердилась, будет не точно, я рассвирепела. От злости и напряжения руки стали дрожать, я засунула их глубоко в карманы джинсов и нащупала кольцо. Да, да, то самое, с изумрудом, украла у Леониды. Изумруд любимый камень Ники.

Я подняла глаза и увидела недалеко от остановки будку часовщика. В ее глубине сидел мужчина, склонившись над кругом света от настольной лампы. Не современная лампа, немолодой часовщик, молодых я давно не встречала, вымирающая профессия, - взял кольцо и стал водить лупой.

- «Леоне с любовью». Подписано: «Ник».

Он протянул мне кольцо и с любопытством оглядел меня. Неужели решил, что я его украла? Верно, украла, - вспомнила я.

И тут меня осенило: Леонида первая жена Никиты. Другого объяснения нет. Я знала, что он был жадноватый на дорогие подарки женщинами, кроме своих жен.

Да, она его первая жена, у нее двое детей, старшая, девочка, дочь Никиты. Она пятая, вернее, первая, родившаяся у Ники.

Катерина и Люся не рожали. У Галины одна из дочерей от Ники, читала некролог. Если к ней прибавить три Жанниных, получается четыре дочери.

Ники сказал, что у него пять дочерей. Незабываемое время, в незабываемом месте. Тогда я еще сильно любила Павла, а он любил меня. Нам было хорошо вместе, поэтому явление Ники я восприняла как ненужно отвлекающее от счастья.

 

Мы сидели с Павлом в ресторане «Без названия», пили шампанское, я слушала посвященные мне стихи. И ни о чем не жалела, ничего не боялась, плыла в тихую гавань вдвоем с любимым. К нам подошел Ники, я даже не взглянула на него, предложил провести вечер в другом месте, перекинуться в картишки. Они оба увлекались преферансом. Или, в шахматы с шашками? Тоже увлекались. Неважно.

Я, разумеется, не обрадовалась, представив, как буду скучать, рядом с ними, увлеченными игрой. Но Паша оживился, виновато посмотрел на меня, я кивнула, пусть, если так хочется. Сама решила навестить приятельницу, у меня их много тогда было, полистать вдвоем глянцевые журналы, поговорить о косметике.

Павел держал меня крепко за руку и умоляюще смотрел Для него немыслимо было расстаться со мной. За его спиной Ники широко улыбался крокодильей улыбкой. И мы поехали втроем.

Вряд ли я найду сейчас ту квартиру в центре города. Запомнилась мебель на тонких ножках, журнальный столик из стекла, кресла из светлой кожи, круглый стол, покрытый зеленым сукном.

Я села в углу на неустойчивый диван канапе, сиреневый с набивным рисунком. После того, как ушел Ники, мы с Павлом вдвоем ночевали на неустойчивом диване. Та ночь была лучшей из ночей, проведенных вдвоем.

 

Ники придвинул ко мне журнальный столик, с ноутбуком. Мужчины слушали музыку, вяло тасовали и раскладывали карты, лица их становились все оживленнее и оживленнее. Ники иногда поднимал голову и широко улыбался мне. Павел сначала кивал мне, показывая, что помнит о моем присутствии. Я тоже кивала ему в ответ, пока не надоело. Он погрузился в игру, я в мировую паутину, кляня Ники, в интернете могла сидеть и дома. Потом они стали играть в шахматы, попивая хороший коньяк.

Мне было скучно, кажется, Павел заметил, игра прекратилась, Ники предложил шампанское, полусухое, мое любимое. Вот тогда, когда мы пили шампанское за журнальным столиком, Ники и сказал, что у него пять дочерей. Он сказал: «У меня пять дочек» и повернулся к Павлу: « Пять? Я не ошибся?»

Павел кивнул.

Значит, первая жена родила дочь. И ее зовут Леонида.

 

Все сходилось. Только мне не понятно, за что Леонида убила Ники, Павла, Галину, Люсю и Катерину.

За что? Зачем? Допустим, она жаждала денег, потому что муж собирался ее бросить. Но логичнее убить только меня, и муж никуда бы не делся.

Куй железо, пока горячо. Мне хотелось жить, и я должна была себя защитить. Номер телефона Леониды есть в телефоне. Она ответила только после того, как я позвонила третий раз.

- Здравствуй, Леонида. Что не подходила? Не слышала?

- Здравствуй, Ирина. Стиральная машина так гудела, что ничего не слышно, - стала она оправдываться.

Тому, что я звонила, не удивилась. Уже легче, не надо оправдываться и объяснять, откуда знаю ее номер.

- Я хотела уточнить, ты была первой женой Ники, - я не спросила, а сказала утвердительно, - я не сомневаюсь в этом. За что ты его убила?

- Да, я была первой женой, но его не убивала. Я никого не убивала.

- Кто тогда? Ты ведь знаешь. Почему вы все скрываете убийцу?

- Давай встретимся. Не по телефону.

- Ага, встретимся. У меня пока дела, я тебе позвоню.

Зачем ей убивать Павла? Может, его кто-то другой убил? Возможно, она была первой женой Павла тоже. Первое место пустует.

В любом случае пусть муж ответит мне, ведь он о жене знает все. Ему точно известно, на что способна его жена.

Олег ответил сразу.

- Ириша, я хотел сам позвонить, ты это почувствовала? Да? Мы без слов понимаем друг друга. Да, Ириша?

Он зациклился на мне и не хотел ничего замечать, даже очевидного. Добиться, чтобы он вернулся в реальный мир, будет сложно.

- Дорогой, любимый, я не хочу умирать.

- Я тоже этого не хочу. Кто-то тебе угрожает? Тебя взяли в заложницы? – всполошился он.

- Не волнуйся. Я только что позвонила твоей жене и сказала, что подозреваю ее в убийстве.

- Она призналась? – спросил он голосом, будто услышал шутку.

- Нет пока. Предложила встретиться.

- Вот как? И где она сейчас? На пути к тебе?

- Нет, ждет, когда я позвоню ей.

- Уже легче. Я к тебе сейчас приеду.

- Пока не надо. Я не дома.

 

Я не стала уточнять, что уже подходила к дому. Зашла только в магазин за едой. У подъезда вот кого не ожидала видеть, хотя сама позвонила, меня ждала Леонида. Если поспешить, до меня можно доехать на такси за три минуты. Она и спешила, одета не по погоде: в длинной домашней юбке с карманами, теплой застегнутой куртке, - схватила, что под руку попалось. Клетчатый шарф туго обмотал шею, концы его спускались чуть ли не до щиколоток. Я вяло подумала, что под курткой не ее размера, может, взяла у мужа, легко спрячется пояс шахидки, связка гранат и даже автомат.

Наступил паралич чувств, надоело бояться, скорее бы все закончилось. Наверное, с таким нетерпением приговоренный к смерти ожидает казни.

Я вгляделась в ее лицо. Ничего страшного, улыбается, рада меня видеть. В этом одеянии она показалась мне интеллигентнее, может, из-за того, что грудь не бросается в глаза. Интеллигент тот, у кого половые признаки скрыты под одеждой?

 

- Давно ждешь?

- Да вот, как только ты позвонила, я решила приехать.

- Ну, ладно, раз пришла.

Я не успела договорить. Она вдруг побледнела, мне показалось, что упадет в обморок, схватила меня за руку и быстро заговорила:

- Скорей, прошу тебя, скорей! Бежим! У тебя какой этаж?

- Третий, - механически сказала я и посмотрела на въезжающую во двор машину. Легковушка как легковушка. У Олега такая. Почему такая? Она и есть.

 

Леонида тянула меня в подъезд. Ничего не оставалось, как бежать вместе с ней по ступеням вверх, ко мне.

Убедившись, что я закрыла дверь на ключ, она сняла куртку, размотала шарф и оказалась в тонкой кофте из белого батиста, просвечивалось кружевное белье.

Прозвенел звонок. Я услышала голос Олега:

- Ирина, открой, это я, Олег, Леонида с тобой, я видел.

- Не надо, пожалуйста, не открывай, лучше нам здесь не стоять, - она увлекла меня на кухню.

- Чего ты боишься?

- Он может стрелять. Он пришел убить меня. И тебя тоже.

- Меня за что?

- Он свидетелей не оставляет.

- Ты шутишь, да? Скажи, это шутка?

Олег уже не звонил, а стучал в дверь ногами. Так на него не похоже. С каждым стуком я все больше убеждалась, что Леонида, кажется, права.

 

- Открой, Ирина, эта сучка наговаривает на меня. Ты ей не верь, она обманывала меня, она изменяла мне постоянно.

Не этого я ожидала услышать от Олега. Мне хотелось, чтобы он защищал меня от опасной Леониды. Я не готова к тому, что опасаться надо его. И еще, я поняла, он убил Павла из ревности. Оказывается, еще случается такое, и не только по-пьяни.

 

- Как это тебя угораздило так испортить отношения с мужем? Ведь он отец твоих детей, - спросила я, зная уже, что это не так.

- Он? Нет. Отец моих детей Павел, мой первый муж, Никита был вторым.

- Ты хочешь сказать, что была замужем за Павлом? Ники увел тебя с двумя детьми? На него похоже, ничего святого, ребячество, несерьезно и безответственно, - я искала еще слова, но не находила.

- Конечно, неправильно, сглупили и я и он. Пострадали дети. Мы с Пашей слишком поздно это поняли. У него больше не было детей, только Никитины.

- Вот как? Что-то тут ненормальное. После этого Ники женил Павла на своих женах, иногда со своими детьми. Сюрр какой-то. И все это в отместку за то, что ты родила от Павла, а не от него. Наверное, ты была плохой женой для Ники.

- давно это было, уже не помню. Мы с Пашей решили уехать из страны, дать дочери и сыну хорошее образование, - говорила Леонида под трели звонка и стуки в дверь.

- Что теперь? – спросила я, прислушиваясь, стуки, прекратились.

- Неужели ушел? – с надеждой спросила Леонида. – Не может быть! У него бульдожья хватка, если вцепится, не отпустит. Никита боялся его, к бизнесу не подпускал, держал на зарплате, и ценил как работника. Если бы не Олег, успешного бизнеса бы не было. Он один трудился. Никита и Паша, мягко говоря, не утруждали себя заботами.

- Чем же он был опасен?

- Он бы их разорил. Ему ни Павел, ни Никита не нужны.

- Дети его, наверное, любят?

- Нет. Дочь так и сказала, что он убил всех. Я ведь призналась, что их отец не Олег. Они его не любили. Как и я. Он бы никому меня не отдал. Он вложил в семью все. Как он сказал, его я устраивала, менять на другую он не собирается. И не позволит никому лезть. Он убил Павла. Выследил, когда я поехала к Павлу, уже с вещами, готовая уехать. За детьми вернулась бы потом. Моя мама была в курсе всего, и дочь тоже. Она взрослая, все понимает. А он выследил и убил Пашу. Успел раньше меня. Когда я приехала, Пашу уже вынесли. Так, с вещами и вернулась назад. Больше мне некуда было деваться.

- Что теперь делать? Звонить в полицию?

- Ты в чем-то сомневаешься? Ты мне не веришь? Конечно, звонить, ведь он уйдет. Что ты медлишь? Ты мне не веришь.

- Скажем так, многого не понимаю. Зачем он убил Люсю?

- Я его об этом же спросила. Знаешь, что он сказал? Она была доставучая, все вы, бабы, доставучие. Любительницы тайн на пустом месте. Зачем приставать ко мне со своими догадками? Сначала приставала, потом начала шантажировать.

- Действительно, недопустимо безнаказанно говорить убийце, что он убийца.

- Я его спросила, ты когда выслеживал Люсю, прятался в лесу? Он засмеялся: очень надо, она сама назначила там свидание. Если бы ты видела ее лицо, когда я пушку достал.

И это тонкий ценитель поэзии. Хорошо, что Павел не слышит.

Я с ужасом слушала Леониду и не хотела верить. Как верить, если долгое время я была убеждена, что Олег меня любил.

- Ладно, Люся не отличалась умом, за что он убил Галину?

- Она помогала мне делать загранпаспорт. Я сроду не бывала за границей. Подозреваю, Олег узнал о моем побеге от нее.

- Почему вы все скрывали убийцу?

- Никита так хотел. Без Олега он бы быстро обанкротился. Конкуренты поджимали.

- Лучше нищим да живым.

- Это не про Никиту.

- И не для его гарема.

Я осторожно выглянула в окно, Олег сидел в машине, ждал. Кого? Нас? Он уверен, что мы не позвоним в полицию? Я увидела еще одну машину. Действительно, не будем звонить. День такой, когда тайны открываются. Я ведь хорошо знала, кто был в той машине.

- Леонида, подожди, я сейчас позвоню тому человеку, тот, кому надо, - руки дрожали, не слушались, телефон упал на пол, но не разбился, наконец, вот он, нужный номер.

- Все же лучше в полицию.

- Объясняй потом, что не сумасшедшие бабы.

Сергей ответил сразу:

- Я ждал. Ты дома?

- Как будто не знаешь. Уж ладно, бери его. Я с Леонидой, он стучал в дверь, считай, признался в убийствах. Он сидит в машине, под моими окнами.

- Скрывать ничего больше не будете?

- Почему не спрашиваешь, кто он? Давно догадался? Что ты разговорился? Вызывай, кого надо. Не волнуйся, Ириша, у нас все под контролем.

Наставил здесь подслушек, догадалась я. Но не обиделась.

 

Все произошло быстро. Двор заполнили ОМОНовцы в масках. Олега вытащили из машины. Я увидела, как его, уже в наручниках, потащили. Балкон мешал увидеть, как его увозили. Зато машина Сергея оставалась на месте.

 

- Пойдем, посмотрим, уже не страшно, - сказала я Леониде, открыла балкон и вышла.

Сергей стоял под балконом и махал мне рукой.

- Я зайду, обязательно, но не сейчас, - крикнул он мне.

 

Леонида плакала. А я, готовя чай, перебирала воспоминания, все больше и больше уверяясь в том, что Олег убийца. Вспомнила, что Павел красавцем не был: узкоглазый, с утиным носом и тонким ртом, однако, уродом не выглядел, как его детки, его украшало вдохновение.

Я вспомнила тот вечер, когда оставила Олега и решила пройтись в магазин, но не дошла, - Ники устроил похищение. Таким образом, уж, как умел, спасал от Олега. И еще вспомнила, что Олег превыше всего ценил комфорт. Видимо, Леонида была хорошей хозяйкой.

Действительно, она автоматически стала протирать газовую плиту, чайник, заваривать чай, чистить раковину и мыть посуду недельной давности одновременно. Многорукий Будда.

 

Потом пришла дочь и увела ее домой.

 

Глава 15

 

В понедельник, через неделю после того, как я покинула усадьбу, вечером пришел Сергей.

- Не стыдно следить за мной? – сказала я, приняв букет роз.

- Нет, не стыдно, ты мне нужна живая, - он попытался обнять меня.

Но я увернулась. Чтобы не завяли розы, надо было их поставить в воду.

Он открыл шампанское. У меня были яблоки. Деньги Олега еще не кончились.

 

- Как следствие? Продвигается?

- Идет. Пьем за нас?

- Ага. За кого еще? Ты мне ничего не расскажешь? Но это жестоко. Я умру от любопытства. Умру на твоих глазах.

- Нет, я тебе не дам умереть, дорогая, любимая.

- За это можно и выпить.

Шампанское мне понравилось. Жаль, Сергей не догадался еды купить. Ники бы не забыл об этом.

- Спрашивай. Но с условием. Отвечаю только на три вопроса.

- Ты моя золотая рыбка. О чем же таком спросить тебя?

О Катерине? О Люсе? Или о том, почему Никита покрывал Олега?

- Когда ты задумываешься, у тебя на переносице появляется морщинка, вот здесь, - он коснулся моего лба.

- Примета есть, сколько морщин, столько раз выйду замуж. Клавдия мне сказала, тогда, когда мы от тебя сбежали.

- Только раз? Меня это устраивает. Сбежали вы тогда профессионально. Я недооценил твои способности. Ничего, все еще впереди.

- Значит, Олег признался во всем, это не вопрос, а рассуждение.

- Куда деваться, признался, - кивнул Сергей.

- Вопрос первый: за что он убил Катерину?

- Со слов Федотова, она захотела за него замуж. Удивлена? Ее не остановило, что он убийца. Она сама пригласила его, чтобы обсудить детали. Или договориться. Он имел ключи от всех дверей. Кольчугин ему сам дал. Ведь Федотов вникал во все дела, в том числе, и в работу усадебной охраны.

- Это не вопрос, это, ну, как, уточнение. Да, да, верно. Что улыбаешься?

- Снова морщинка появилась.

- Не отвлекай. Если Олег убил Павла из ревности, непонятно, зачем Катерина полезла. Наверное, была уверена, что лучше Леониды справится с обязанностями супруги.

- Так точно, умница.

- Люся тоже захотела за него замуж?

- Второй вопрос. Отвечать?

- Что поделаешь, второй, значит, второй.

- Тут еще интереснее. Она все знала. Не сразу, но каким-то образом узнала, с кем Павел Блохин собрался уехать за границу.

- Могу подсказать. Мне Виталий передал бумаги Павла, среди них любопытная запись. Переписывались двое: мужчина и женщина. Как ты понимаешь, мужчина это Павел. О своих чувствах друг к другу. Тот текст, что дал мне Виталий, обрывается на самом интересном. Почерк женщины, явно учительский, мне не известен. Люся тоже могла его не знать, но, возможно, на следующей странице, появилось ее имя. Ту страницу Люся забрала, чтобы шантажировать Олега. Посвятила в свои планы Виталия, или он догадался после ее смерти.

- Любопытно. Федотов утверждает, что Кольчугин его толкнул на убийство. Она шантажировала сначала его, потом Федотова. Ты веришь этому?

- Дико, но верю. Олег мог покаяться Никите, вроде того: да, я убил Павла, но деньги не брал. Я ведь честный и порядочный. Он покаялся Никите, тот грех отпустил. Ну, убил, с кем не бывает. Убил любовника своей жены. Как это романтично.

- Воображение у тебя… Но он убил заместителя мэра. Как это объяснил Кольчугину?

- Вопрос мне? Как интересно! Следствие зашло в тупик. Пришлось обратиться к известному аналитику Ирине Гармаш. Отвечаю: оправдываться не понадобилось. Галина помогала Павлу делать заграничные паспорта. Нет, конечно, в тонкости она не вникала, но все же сунула нос и узнала, с кем Паша собрался сбегать из страны. После его убийства Галина раздумывала, сдавать Олега или нет, советовалась с Никитой. Он стал ее отговаривать, не хотел терять Олега. И толкнул его на убийство.

- Да, ты права, Федотов заявил: Кольчугин приказал: убей ее. И вторую женщину, у них у всех одна фамилия – Кольчугины, - он приказал убить. Федотов только исполнитель.

Это ужасно! Никита теперь не сможет оправдаться. Самое страшное, что он, действительно, мог приказать.

- Тебе плохо? Ты побледнела. Давай сменим тему. У тебя на кухне новое панно: на черном фоне желтые лилии. Мне понравилось. Что, совсем плохо? Может, лекарство нужно? Скажи.

- Лучше шампанское.

Он тревожно смотрел, как я мелкими глотками пила шампанское, борясь с тошнотой. Заботливо придвинул ко мне ближе яблоки.

- Может, купить чего?

- В холодильнике полно всего.

Я увидела, как он напрягся. Ревнует. Он, что, думает, что я не способна сама себя прокормить? Он прав. Мне стало весело. Но ведь ничего в этом нет веселого.

- Все прошло? Ты повеселела.

Мне показалось, что он собрался уходить.

- Еще вопрос, третий. Ты не забыл?

- Нет.

- Скажи, ты ведь специалист, должен иметь свое мнение, если, конечно, задумываешься, почему убийство для некоторых не такой уж страшный грех? Ну, убил, с кем не бывает…

- Ты у нас ученая, сама ответь. А я послушаю.

- Не знаю. Но мне страшно.

- Не бойся, я ведь рядом.

- Уйдешь, и я останусь одна.

- Но я вернусь. Я всегда буду возвращаться. Пока мы живы.

- Спешишь? Ладно, иди. За мной еще один вопрос, моя золотая рыбка.

 

* * *

 

 

Клавдию выписали, и она жила в усадьбе с сыном. При ней был Авдей, как она сказала, «мальчик на побегушках». Сына нельзя пока оставлять одного.

 

- Ты же можешь няньку взять. Зачем гонять художника? Пусть творит шедевры. Денег тебе хватит, - напомнила я.

- Денег-то хватит. Нянькам сына не доверю. Никому не доверю.

- И никогда?

- Когда-нибудь.

 

Она поселилась с сыном в пристрое. Все также чисто. Почти ничего не изменилось. Появился только толстый ковер на полу и коляска у окна с видом на лесок.

 

- Почему здесь, а не в башне?

- Ну, ее, сквозняки. Да еще какие-то звуки по ночам. Что-то стучит на крыше. Звукоизоляции никакой. Здесь стены толстые. На совесть строили, Никита следил за рабочими сам.

- Да, Клава, я в вашей спальне я обнаружила кровь под ковром и след от пули на стене. Потом кто-то все это убрал. Что это было?

- Никита стрелял, вор залез.

- Ночью?

- Да. Недавно было, еще до убийства Паши. Я жаловалась Никите, одной мне страшно. Он не верил. А тут приехал, ночью, охранника отпустил, поднялся в спальню. Свет не включал, чтобы меня не будить, и ушел мыться. Моется он долго. Что-то ведь почувствовал. Может, холодный воздух по ногам, вор влез в окно. Никита чуткий был, воду так и не отключил, пистолет был у него в шкафчике у входа. Сумел достать его и выстрелил. У вора даже ножа не было.

- Ты слышала, как он лез?

- Слышала. Все слышала. А что я могла? Никита не велел кровь на ковре смывать, собирался менять его.

Я не спрашивала, куда дели вора. Не хотела мучить Клавдию.

 

- Пистолет Никита отдал Олегу, чтобы тот его спрятал?

- Не знаю. Он исчез. Никита не искал его. Когда ты привезла меня в город к Евгении, я подумала, надо бы убрать в спальне, о себе подумала. Посоветовалась с Леонидой, по телефону, она обещала помочь.

- И она все убрала?

Клавдия кивнула и стала кормить грудью сына. Я больше не задавала вопросов.

 

Не Олега искать приехала среди ночи Леонида, а по поручению Клавдии. У нее были ключи, Олег дал. Или сама у него взяла. Пистолет ему Никита сам дал. Он с самого начала знал, что Олег убил Павла из его пистолета.

 

Про Виталия решила не спрашивать у Сергея. Это я навела Олега на него. Олег следил за мной.

Зачем Виталий пустил его? Из вежливости? Звонят, откройте дверь?

 

Вопрос третий: случайно ли Сергей появился в моей жизни или следил за мной? Интересно, как он будет выкручиваться.

 

Дома я сняла со схемы траурный платок, дважды вписала имя Леонида, решила, что права была, ключ к разгадке надо было искать в брачном круге.

Пора браться за диссертацию. Но и любви тоже хочется. Чтобы чувствовать себя счастливой, надо уметь все совмещать. Что ж, буду учиться. Вся жизнь впереди.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/