Блудная муза

Елена Диомидова

Глава 1.

Алина слушала своего посетителя и тихонько тосковала, в душе ругая свою подругу Римму: «И где она только находит таких чудиков?  И всё на мою бедную голову! Хорошо ещё, что у меня от природы  крыша к голове железнодорожными костылями прибита, а то бы уже съехала от этого бреда. О, вы только послушайте какие перлы!»

-У меня пропала муза! – заламывая руки, вещал посетитель. Был он весь какой-то аморфный,  хотя черты лица имел приятные, даже красивые.  Прямой аккуратный нос, светлые, слегка пушистые волосы, голубые глаза, мягкий овал лица, но впечатления красивого мужчины, да, по правде говоря, и вообще мужчины, не производил. Алина смотрела на него и в который  раз удивлялась, как же много значит внутренняя сущность человека и как мало внешность.

- Нет, вы только посмотрите, - думала она, - и  ведь молодой, лет тридцать, не больше, и высокий, метр восемьдесят, а то и  выше, и красивый, а если захочется рядом с ним умереть, так только от тоски!

Посетитель был музыкантом, играл на виолончели в городском симфоническом оркестре, и звали его Крымский Дмитрий Яковлевич. Алина  с легкой душой и даже радостью согласилась его принять, когда Римма сказала, что он музыкант. Сама Алина в детстве училась  в музыкальной школе, ходила в самодеятельный драмтеатр, увлекалась поэзией  и людей искусства и вообще таланты, боготворила. Сейчас же она испытывала эмоции человека, откусившего красивое яблоко и обнаружившего там червяка. А Крымский всё не унимался.

- Я человек особенный, - надрывно завывал он, - я весь в искусстве, у меня в голове постоянно звучит музыка, я весь погружён в неё! А сейчас я выбит из колеи, я не знаю где она, я мечусь по городу в поисках моей единственной музы, а её нет нигде! Я не знаю что думать, забросил репетиции, меня собираются увольнять из оркестра. Короче, если я не найду её и не верну, меня ждёт полный крах!

- Так, -  решила Алина – пора с этим заканчивать. Маэстро пришел не по адресу, ему к психиатру надо.

- Дмитрий… э – э Яковлевич, - аккуратно начала она, - чем же я могу вам помочь?

Крымский замолк на полуслове, как подбитая на лету птица и ещё какое-то время молча моргал, с недоумением взирая на Алину, явно силясь вспомнить, кто она такая и как сюда попала. Потом, видно определившись во времени  и пространстве, сказал:

- Меня уверяли, что вы можете по её фотографии определить, где она
находится.

У Алины от удивления глаза полезли на лоб.

- А у вас что, есть фотография музы?!
Крымский молча кивнул и полез в  кейс. Алина за эти несколько секунд едва не сгорела от  любопытства, которое, как известно не только кошку сгубило.
Фотография музы! Да за такую фишку она готова разговаривать не только с психом, но и с кровавым маньяком! Но видно, сегодня был день сплошных разочарований, вернее господин Крымский был одно большое разочарование. С фотографии на Алину смотрела и улыбалась красивая молодая брюнетка, лет двадцати пяти и вполне земного пятьдесят шестого размера.

- Наш человек, - удовлетворённо подумала Алина, которая и сама была не тоньше, только не брюнеткой, а  шатенкой. «Муза» ей понравилась.

- Кто это? – спокойно спросила она у Крымского.

Крымский поднял на неё изумленные глазки и ответил тоном оскорблённой добродетели:

- Ну, разумеется, моя жена! Я же вам о ней уже битый час толкую!

Алина молча проглотила пилюлю, просто из экономии времени и чтобы не продлевать сомнительное удовольствие общения с «музыкальным гением».

Она, действительно, обладала некоторыми интересными способностями, которые обнаружила в себе случайно, исключительно благодаря моде на экстрасенсов, целителей и ясновидящих, которая возникла в девяностых годах двадцатого столетия, благодаря всеобщему развалу в стране. Алина была учителем химии и биологии, работала в двух школах и имела двоих часто болеющих детей.  Её дочка, Марина, тогда училась в шестом классе. Даня был совсем маленький и из-за него она часто сидела на больничном, за что администрации и той, и другой школы вешали на неё всех собак, какие только попадались под руку. Муж Михаил работал в доблестной милиции и его дома не то, чтобы не было, а не было совсем. С того времени, как начали один за другим умирать престарелые генсеки и пошли чередой перестройки – путчи – выборы – теракты, в милиции вообще забыли, что бывают выходные и зарплату задерживали в среднем на два – три месяца, это при тогдашней-то инфляции! Ну, с теми, кто брал взятки и работал на криминал, с теми понятно, что о них говорить? Муж у Алины взяток не брал… со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он-то и стал её первым пациентом, так как без конца травмировался и болел из-за перегрузок. Результаты удивляли больше всего саму Алину. Рана на ноге от  ржавого грязного гвоздя заживала на второй-третий день, зубы у мужа перестали болеть вообще, причём сильно здоровее они не стали, но не болели. Поясничный хондроз, который мужу без особого успеха лечили больше месяца в санатории, утих после трёх дней Алининых трудов. От всего от этого Алина впала в эйфорию, её охватила какая-то просто щенячья радость,  и она кинулась лечить всех знакомых, стараясь осчастливить всё человечество. 
Через очень недолгое время она заболела, и три недели её ломало так, что она и не чаяла подняться, но обошлось. Правда, потом какое-то время с ней ещё происходили странные и довольно неприятные вещи: примерно через час после того, как она кого-нибудь полечила, у неё поднималась температура, начиналась какая-то внутренняя дрожь, но потом эти симптомы сошли на нет, просто требовалось хорошо отдохнуть, чтобы восстановить силы. Алине очень нравилось лечить, ей казалось, что она, наконец, нашла своё призвание, тем более, что на неё обрушился просто вал страждущих. Лекарств в аптеках не было, скорая  помощь приезжала, не имея даже анальгина. Алина старалась помочь всем, кому была в состоянии. Но жизнь в стране налаживалась, медицина почистила пёрышки, научилась брать за свои услуги крутые деньги, и конкуренты ей стали не нужны. Всех целителей и экстрасенсов в одночасье  объявили шарлатанами, и официально было признано, что такого лечения у нас в стране нет, как в своё время и секса в Советском Союзе. Алину всё это порядком взбесило, но плетью обуха не перешибешь и она на три года, не меньше, стала «госпожой нет», категорически отказывая всем, кто к ней обращался по поводу лечения. Она даже вынуждена была пару лет ездить «челноком», для того, чтобы её не было в городе, и все свыклись с мыслью, что она сменила род деятельности.

Вал посетителей, осаждавший двери её квартиры схлынул, но оставались ещё родственники, друзья, просто хорошие знакомые, соседи, а у них тоже родственники, друзья и так далее, то есть остался небольшой круг людей, которых Алина подлечивала по мере необходимости, так что с этой стороной её жизни всё было гармонично и ко всеобщему удовольствию. Хуже было то, что одновременно с целительскими способностями у неё открылось ясновидение. У Алины вообще сложилось впечатление, что она это ясновидение просто выпросила. А опять же, всё любопытство неуёмное! Как-то она посмотрела фильм о Нострадамусе и то и дело мысленно задавалась вопросом, как это люди видят прошлое или будущее?  Что это за внутреннее зрение такое? Видимо, вопросы эти запали ей в голову, как программа в компьютер и через некоторое время в её жизни стали происходить события, которые сама Алина охарактеризовала коротким, но ёмким словом: «Дурдом!».

Началось с того, что она встретила свою знакомую Галю, жившую по соседству. Та громогласно на всю улицу поведала ей о том, что встретила своего бывшего начальника, который стал директором богатого промышленного объединения, хохотала, вспоминая, какой он стал важный и надутый и вдруг Алину, словно в бок кто толкнул. Не иначе, чёрт вилами! Она, удивляясь самой себе, сказала:

- Слушай, Галя, а ведь у него нападение на квартиру будет, и жена пострадает. Ты бы предупредила его, что ли, пусть побережется.

 Галя заткнулась на полуслове и посмотрела на Алину в упор своими чёрными смородинами.

- Откуда знаешь? – спросила она коротко и по-деловому.

Алина ещё не пришла в себя от изумления, поэтому просто пожала
плечами и сказала растерянно:

- Сама не знаю, откуда,  знаю и всё. А жену его просто вижу связанной.

Галя опять напористо спросила:

- Как видишь?

Алина добросовестно подумала и честно ответила:

- Смутно. Просто знаю, что это его жена.

- Какая она? – не сдавалась Галина.

Алина долго думала, потом неуверенно сказала:

- Знаешь,  она такая среднего роста, полноватая, размер так пятидесятый.

Галя молча кивнула и опять спросила:

- Цвет волос, какой?

- Блондинка. Платиновая, – не задумываясь, ответила Алина.

Галя категорически заявила:

- Нет, это не она! У него жена брюнетка. Как сейчас помню.

Алина скептически покосилась на растрёпанный рыжий ужас, который торчал на Галиной голове, вместо её родных волос, цвета воронова крыла. Галя перехватила её взгляд, рассмеялась и сказала:

- Ладно, завтра всё равно к нему на приём пойду, приглашал. Предупрежу на всякий случай, - и направилась к подъезду, потом  остановилась на полпути, обернулась и сказала:

- Алин, а это ведь у тебя ясновидение открылось. Если ещё что-нибудь интересное увидишь, то говори, не стесняйся!

Примерно через две недели Галя ввалилась к Алине в квартиру.

- Твой, дома? – вместо приветствия спросила она.

- Смеёшься, что ли? Когда это  он у меня днём дома был? А что?

- Ну, ночевать-то придёт? – не отставала Галина.

- Придёт, куда он денется? По крайней мере, обещал. Да зачем он тебе нужен, скажешь ты, наконец, или нет? – уже в нетерпении спросила Алина.

Галя шумно выдохнула воздух из легких и выдала:

- Менты замели, к следователю возили. Только что оттуда!

- Матерь божья! Дожили! За что это ты сподобилась? – изумилась Алина.

Галя зло зыркнула  исподлобья:
    - За что, за что, за дурость нашу бабью и доброту! У начальничка-то моего бывшего вчера квартиру вынесли. Жена сама открыла, ворона! Ей по башке дали, связали, да всё ценное из квартиры-то и унесли!

У Алины подкосились ноги, и она рухнула на детскую табуретку, благо та оказалась в нужном месте в нужное время, а  то бы она села прямо на пол.

- А тебя-то за что в милицию таскали? Ты его что, предупредила насчёт нападения? – прошептала Алина, потому что и голос тоже почему-то сел.

- Предупредила, конечно! Мать Тереза нашлась, умом скорбная! – негодовала Галя. Потом напустилась на Алину:

- Чего ты тут расселась? Пошли чай пить, а  то я сейчас просто лопну от
злости!

Алина вскочила, как ошпаренная и бодро понеслась на кухню заваривать чай. За ней топала Галя, и время о т времени выкрикивала:

- Вот гад! Вот иуда!

За чаем, Галя немного успокоилась и Алина начала её расспрашивать:

- Ты расскажи толком, как всё было?

- Что всё?! – ещё зло вскинулась Галина.

- Ты не злись, а расскажи внятно. Ты на приём к своему бывшему шефу ходила?

- Ходила! Лучше б мне ногу было сломать!

Алина испуганно зашипела на неё:

- Тс-с, ты что! Допросишься! Остынь немного!

Галя вняла и сказала уже спокойнее:

- Правильно, если себе, так точно накаркаю, а если бы  пожелать, чтобы иуде этому по башке прилетело, так это нет! Не выпросишь!

- Ой, да оставь ты его в покое, ты дело рассказывай, - нетерпеливо перебила её Алина.

- Ай, да что дело! Вспоминать неохота! Чёрт меня дёрнул его предупреждать! Уж чего я только не наслушалась, когда сказала, что его квартиру собираются обворовать. И что я с дуба упала, и что воровать-то у него нечего!

Тут Галя картинно взмахнула руками и расхохоталась, сказав сквозь смех:

- Глядите-ка, а хлопчики ладом пошукали, да и нашли кое-чего! – и окончательно зашлась в приступе смеха, согнувшись на стуле пополам. Смеялась она так заразительно, что и Алина составила ей компанию, хотя минуту назад ей было не до веселья. Отсмеявшись и вытирая слёзы, Галя сказала:

- Ты знаешь, на какую сумму у него барахла из квартиры вынесли?

И назвала цифру, не дожидаясь Алининого ответа.

У Алины от удивления глаза полезли на лоб. Нет, она, конечно, понимала, что руководители такого уровня не бедствуют, но чтобы столько!

- Живут же люди! – только и сказала она.

- А про жену ты ему сказала? – спросила она у Гали через некоторое время.

- На выходе уже. Разозлил он меня страшно, ну и я в долгу-то не осталась! Сказала  ему, что и сам он дуб, и  что его контора дубовая роща. А потом сказала, чтобы о жене своей позаботился, да и ушла.

- Что значит позаботился? Путёвку ей купил в Сочи, что ли? Объяснить же толком надо было! – возмутилась  Алина.

Кому объяснять, Алина? -  устало проговорила Галя. - Кому объяснять? Ты бы глаза его оловянные видела! От него же самоуверенность и самодовольство, как вонь от скунса во все стороны пёрла. Жаль, я сразу не сообразила, что надо  помалкивать! Всё одно не в коня корм!

- Да, чудны дела твои, господи, - загрустила Алина,  - и всё-таки я не понимаю, почему тебя в милицию тягали, а не меня?
- А ты-то тут причём? – удивилась Галя.

- Здравствуйте! А кому всё это в голову-то пришло? Ты ж должна была сказать, откуда сведения.

- Ой! Я бы им ещё про тебя с твоим ясновидением  не рассказывала! Они  и слова-то такого не знают. Сказала, что гадаю хорошо, по картам увидела, - раздраженно ответила Галина.

 Алина покачала головой, вспомнив расхожую поговорку гадалок «Карты не милиция – фамилии не говорят».

- А следователь-то тебе поверил?  -  с сомнением поинтересовалась Алина.

- А вот на это мне глубоко и искренне наплевать! – снова завелась Галя.

- Как же это наплевать, не скажи! Следователь-то тебя отпустил, значит, поверил, а то бы ещё неизвестно сколько раскручивал.

- Раскручивал! – передразнила Галя, - ещё скажи, раскалывал! Чувствуется жена мента! Корпоративная солидарность!

- Солидарность! Вот смех-то! Наивная ты Галя. Когда я беременная Данькой ходила, у меня мужа чуть не посадили. Год под следствием был. Думаешь, за что? Задержали пьяного хулигана, который отобрал у парнишки гитару, горящую сигарету об него тушил, чуть глаза  ему не выжег. Потом постовому, когда протокол на него в опорном пункте составляли, так по физиономии въехал, что тот со всего размаха в сейф впечатался. Пока его вязали, попинали ясное дело, со злости. Там же в постовых один молодняк, кровь горячая. А хулиган-то оказался сынулей какой-то бывшей шишки из прокуратуры. Он в единый миг стал невинной жертвой милицейского произвола. Год мужиков мытарили, в итоге постовых посадили, моему -  неполное служебное соответствие, хотя он в соседней комнате свидетелей допрашивал и в этой свалке не только не участвовал, он её не видел даже! Думаешь, кто-нибудь заступился? Дожидайся! И что противно, Венька Варников, постовой, которого тогда посадили, такой классный мент  был! А сейчас -  преступный авторитет. Дела какие-то сомнительные прокручивает. И всё после этой истории. Вот тебе и вся солидарность!

- Ну, ладно, ладно, завелась! Что за люди? Слова сказать нельзя, – заворчала Галя, - а что отпустил, так что тут удивляться? Со мной же больше двух часов беседовать здоровья ни у кого не хватит.

Алина усмехнулась, внутренне согласившись с ней. Если уж Галя  заводилась, то ровно через пять минут от её  крика любой собеседник чувствовал себя, как контуженный.

- Это я ещё с ним долго беседовала, мне всё у него выведать надо было, а то бы я  ещё раньше ушла. Когда он мне надоел до смерти своими вопросами, я ему говорю: «Знать ничего не знаю, об ограблении на картах всё увидела, когда гадала. Хочешь, и тебе погадаю?» Тут он почему-то резко интерес к разговору потерял, пропуск подписал, и выпер меня.

Несмотря на серьёзность положения, Алина опять захихикала. Уж кто-кто, а она-то знала, насколько мужики суеверны и большинство из них до смерти боится всего непонятного.
    Как ни странно, но на этом для Алины и Гали эта история закончилась. Галя ещё какое-то время булькала остывающим чайником,  мол, а не «отомстить ли страшно» своему бывшему начальнику, сообщив его жене, которую она немного знала, и у которой из квартиры грабители вынесли несколько шуб, что она предупреждала её благоверного. И если бы он пошевелился или, хотя бы, предупредил жену, то она была бы настороже и, как знать, может  и пронесла бы нелёгкая! Но Алина умоляла её дважды судьбу и милицию не испытывать, ибо не нами сказано, что не буди лихо, пока оно тихо.

История эта имела другие последствия. О том, что Алина может видеть прошлое и будущее, узнало в короткое время довольно много людей. Очень быстро посетители, у которых что-то  пропало, довели её до состояния, очень близкого к нервному срыву и она послала их настолько далеко, насколько позволяло воспитание, категорически и навсегда. Но… Вот то-то и оно, что но… Друзья-то остались! И знакомые! А у них свои друзья  и знакомые! Так что, полностью  искоренить зло, не удалось. Надо отдать им должное, что они клятвенно заверили Алину, что будут посылать к ней людей, только если случай экстренный или уж если человеку хорошему помочь надо. С тех пор Алина узнала, что  у них в  городе живёт очень много хороших людей, особенно их много среди знакомых её подруги Риммы, а уж экстренных случаев было столько, словно Римма работала диспетчером в службе спасения  911!

Вот и сейчас Алина смотрела на Крымского и думала, к какой категории он относится. Насчет «хорошего человека» у неё почему-то возникли большие сомнения. Она решила, что это всё-таки «экстренный случай».

- Ну, экстренный, так экстренный, - мысленно заключила она и накрыла ладонью фотографию  «музы». Слава богу, с ней было всё в порядке. Алина сразу увидела её в домашнем халате, по виду здоровую и счастливую.

- Я думаю, Дмитрий Яковлевич, что с вашей «музой» всё в порядке, я вижу её в домашнем халате и, на мой взгляд, она вполне благополучна, - обрадовала Алина музыканта, но он отчего-то не обрадовался,  а взвился, как ужаленный.

- Но ведь её нет нигде! – закричал он.- Понимаете вы?! Ни – где! Ни дома! Ни у родителей! Ни у знакомых!

- Успокойтесь, пожалуйста, не надо так кричать. По всей видимости, у неё есть такие знакомые, о которых вы не знаете.

- Нет у неё таких знакомых! – продолжал бесноваться Крымский.

- Но ведь где-то она живёт. Я её вижу в домашнем халате, а в нём, как известно, в гости не ходят. Давайте я опишу вам интерьер комнаты, в которой я её вижу, может это наведет вас на какие-то мысли.

Крымский мрачно кивнул.

- Комната большая, нестандартная, метров тридцать. Но на элитное жильё непохоже, хотя явно, сделан евроремонт. Знаете, у меня такое ощущение, что дом старый. Очень интересный интерьер, скорее всего это спальня. Кровать стоит в центре комнаты и кровать какой-то интересной формы. Хотя…нет, ну надо же! Вы знаете, по-моему, это белый рояль! – Алина вскинула
удивлённые глаза на Крымского и поразилась происшедшей с ним перемене. Он посерел и смотрел в одну точку остекленевшим взглядом. Затем сдавленно произнёс:

- Так вот значит,  где Ира нашлась! Какой же я дурак!

Ну, насчёт последней фразы Алина спорить не стала, ему виднее, а вот появление ещё какой-то Иры её насторожило.

- Какая Ира нашлась? Она что, тоже пропадала? – попыталась она выспросить Крымского, но с таким же успехом можно было беседовать со стенкой. Крымский был уже не здесь.  Не замечая Алины, не попрощавшись,  он, как сомнамбула, оделся и ушёл. Алина не слишком огорчилась. Через какое- то время она и сама догадалась, что Ирой звали его жену, а музой он называл её образно, подчёркивая её значение в своей жизни. Попеняв в душе своей подруге на её неугомонность, она занялась своими делами и забыла эту историю, как страшный сон.

ГЛАВА 2.

То, что некоторые страшные сны имеют тенденцию повторяться, превращаясь в кошмары, Алина убедилась  буквально через два дня, когда ей позвонила  Римма и огорошила новостью, что Крымский арестован по подозрению в убийстве дирижера оркестра, в котором  Дмитрий Яковлевич работал.

- Алина. Это такой ужас, такой кошмар, весь музыкальный мир в шоке  и трауре! А я ещё этого гада Крымского к тебе направила, вот дура-то! Он же мизинца Ольховского не стоит!

- Кто такой Ольховский? – прервала её и излияния  Алина.

Римма возмутилась:

- Ну, Крылова, ты даёшь! Нельзя же быть такой тёмной! Это же дирижер симфонического оркестра и есть. Я думала ты знаешь. Весь город афишами заклеен, который год!

- А мне, знаешь ли, который  год не до променадов по городу! – разозлилась Алина.

- Что ты! Ольховский такая величина, такой талант! Для многих музыкантов он просто бог! Сейчас буду звонить своей знакомой пианистке, узнавать последние новости из больницы.

- А при чем  тут больница? – удивилась Алина.

- Ну, как же, Ольховский же там!

- В морге, ты хотела сказать? – уточнила Алина.

- Да нет, почему же в морге, он в реанимации, - удивленно ответила Римма.

Алина скрипнула зубами и попыталась вразумить подругу:

- Ты мне звонишь и говоришь, что Крымский арестован  по подозрению в убийстве Ольховского. Для такого обвинения нужен, как минимум, труп! Потом оказывается, что труп в реанимации. Что ему там делать? Его там
заклинаниями Вуду оживляют? Так это уже зомби будет, а не человек. Где вообще логика, Римма?

- Какая к черту логика при таких делах?! От трупа он недалеко ушел, состояние тяжелое, в сознание не приходит, прогнозы неутешительные. Я, знаешь ли, не юрист и не медик, формулирую, как могу!

- Ясно, - уныло заключила Алина,- бред какой-то. Этот Крымский ни на что не похож, уж на убийцу тем более. Покричать, истерику закатить, это он может, а вот убить вряд ли.

- Разведка донесла, что он и не хотел убивать. Сплетничают, что там амурные дела замешаны. Вроде, толкнул он его неосторожно, вот Ольховский-то затылком об рояль  и приложился.

Алине показалось, что у неё в голове что- то взорвалось, как будто она сама обо что-то затылком приложилась.

- Обо что он ударился? – севшим голосом спросила она.

- Об рояль! Ну, что ты! У него же посреди гостиной  такой шикарный белый рояль стоит, все черной  завистью завидуют, - щебетала Римма. Она что-то там ещё говорила, но Алина уже не слушала. Постояв какое-то время с прижатой к груди телефонной трубкой, она прервала Римму:

- Знаешь, я сейчас занята, давай я тебе позже перезвоню. Скажи только в какой больнице лежит Ольховский?

- В первой клинической, -  ответила Римма.

- Хоть это хорошо, - со вздохом подумала Алина. У неё в этой больнице работал хирургом её школьный друг Вася Петров.

Сразу же перезвонив Петрову и попросив его уточнить информацию о состоянии дирижера, она быстро оделась, оставила домашним записку с инструкциями об обеде и под  обиженный скулеж старой овчарки Риты, которая  терпеть не могла оставаться одна дома, вышла за дверь и понеслась в больницу. До неё было недалеко, три остановки, но в том состоянии, в котором Алина находилась, о транспорте не могло быть и речи. Она быстро шла, не замечая ни холодного резкого ветра, ни прохожих, ничего вообще, полностью погрузившись в себя. В голове почему-то крутилась, как заведенная, фраза забавного шофера из «Кавказской пленницы»: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!». Что-то подобное только об этих своих аномальных способностях Алина готова была вопить и  сама.

- Собаке пятая нога ещё может пригодиться, хотя бы про запас, рыбке зонтик тоже, хоть раз в жизни, да понадобиться. Вон как море нефте- продуктами загрязняют, возьмет и прикроется им, а мне зачем это ясновидение? Тем более  что ясного в этом вопросе мало, больше муть одна. Где эта Ира находится, я увидела, а вот какие последствия будут от моих слов, даже не задумалась! Теперь один человек в тюрьме, а другой на пороге смерти. Господи, только бы он остался жив!

Под собственные молчаливые стенания она и не заметила, как добежала до больницы. Накинула халат и поднялась на третий этаж к доктору Петрову.
Вася всегда ей напоминал  Айболита. Среднего роста, с добрыми серыми глазами, пышными русыми усами, с возрастом он приобрел небольшой животик, который особенно отчетливо обозначался под халатом.

- Привет, подруга! Как дела на колдовском фронте? – привычно поддел он Алину.

- Васик! Ты меня сейчас не задевай, у меня и так настроение суицидное! – взмолилась она.

- Что, так музыку классическую любишь, что по дирижеру убиваешься? – ехидно спросил он.

- Чтобы любить или не любить симфоническую музыку, надо для начала хотя бы знать, что это такое, - отбрехалась Алина.

- А как же твое музыкальное прошлое? – не отставал Айболит.

- Всё в прошлом! – категорически ответила Алина и, чтобы сменить тему спросила:

- Вася,  компот из яблок хочешь? И огурчики, и салат?

Доктор расплылся в улыбке:

- Вот за что люблю тебя, подруга, так это за правильный подход к вопросам питания. А то пациенты сладким меня уже закормили: конфеты и торт, торт и конфеты, для разнообразия – коньяк! Вот трудовая мозоль и растёт, -бубнил доктор, поглаживая себя по животику и направляясь к себе в кабинет. Глядя, как он заправляется, Алина немного расслабилась. Наблюдая его ехидную физиономию, она думала о том, что он неправильно выбрал себе врачебную специализацию. Ему надо было не хирургом становиться, а психотерапевтом. Его вечные  подколы  и здоровый  цинизм всегда действовали на Алину исцеляюще. Вот и сейчас на неё снизошло какое-то умиротворение, она даже не подгоняла Василия, чтобы он жевал быстрее. Он сам вернулся к разговору.

- В огурцах уксуса многовато, квалификацию теряешь.

- Учту, но ты же знаешь, что я всё отвешиваю и отмериваю на глазок, - отозвалась Алина.

- Стыдись, ты же химик, у тебя рука должна быть твердой. А глаз пристрелянный.

- Это у снайпера рука твердая и глаз пристрелянный, а в домашних заготовках так даже интереснее, каждый раз новый вкус!

- Угу! Ну, значит,  так! – сладко потянулся Василий, захрустев суставами. – По поводу дирижера ничем обрадовать не могу.

- Что хоть у него?- спросила Алина.

- Тебе диагноз нужен или прогноз?

- И то, и другое, - быстро ответила Алина.

- Диагноз пока не окончательный, но, похоже, что ушиб головного мозга, в сознание не приходит, короче, он в коме. Что касается прогноза, в данном случае это вопрос скорее в небесную канцелярию, чем ко мне. Бог даст – выживет, бог не даст – не выживет.

- Ты-то сам к чему склоняешься?
    - О, насчёт гаданий – я пас, это скорее твоя прерогатива. Ты же в курсе, что о работе мозга мы до сих пор мало что знаем. Это – чёрный ящик, есть информация на входе, есть информация на выходе, а что там внутри варится, не всегда известно. Вон, нейрохирурги что говорят, иному больному так мозги изрежут, что в половине черепа пустота отзванивает, и ничего, живёт, от здоровых не отличается, а у другого и повреждения-то незначительные, а глядишь  - тю-тю, ушёл, в смысле  умер. Был бы этот дирижер простым смертным, его  уже бы в коматозное отделение перевели, там люди в коме годами лежат, а на счет него поступило указание сверху, чтобы оборудовали отдельную палату, наблюдение и всё такое. Но, честно говоря, я не знаю, даст ли это хоть какой-нибудь положительный  результат или нет.

- Да, Васенька, утешил ты меня, нечего сказать, - уныло прокомментировала Алина.

- Ну, всё,  Алинка, давай колись, в чём тут твой интерес, каким боком ты отношение к дирижеру имеешь?

- Чаем угостишь? – в ответ спросила  она.

- Легко! – покладисто согласился доктор, включая чайник. И всё-таки? – он вопросительно взглянул на неё.

Алина тяжело вздохнула и задумчиво сказала:

- Каким боком, спрашиваешь? Да не боком, Васенька, а сдаётся мне, что всей фигурой.

У Петрова в глазах заплясали черти, он  припал грудью к столу и со сладостным любопытством старой девы спросил:

- Он что, твой любовник, да?

Алина так зыркнула на друга, что его откинуло на стуле, и он поднял обе руки в знак примирения.

- Всё, всё, всё! Понял! Отстал! Не сверли меня своим взглядом, а то ещё превратишь в крысу!

- Жаль, что не умею, -  со змеиной улыбкой ответила Алина, - крыса, не крыса, а хомяк бы из тебя вышел знатный!

Доктор с постным выражением на лице стал разливать чай и индифферентно заметил:

- Да я  и сам подумал, что молод он для тебя больно.

Алина, улыбаясь, сказала вкрадчивым голосом:

- Васенька, ты бы меня не злил вблизи техники-то,- кивнула она головой на компьютер, -  а то, когда я сильно  разойдусь, у меня дома всё, что включается в розетку, из строя выходит.

Доктор испугался не на шутку, резво вскочил со стула, закрыл спиной монитор и зачастил:

- Алинка, брось свои штучки! Оргтехника – это святое! Не лишай друга последней радости в жизни!

А – а!  Боишься, – удовлетворенно рассмеялась Алина, - значит уважаешь!

Они ещё привычно попрепирались и она  подробно рассказала доктору о своем разговоре с Крымским, и чем  это всё закончилось. Петров слушал её очень  внимательно, и по окончании рассказа удивленно спросил:

- И это всё?

Алине послышалось в его голосе недоверие.

- Всё! – честно ответила она. - А что тебя настораживает?

- Да просто понять не могу, чего это ты так расколыхалась? Не знаю, уж как ты  проделываешь свои фокусы  с фотографиями, но он, то есть этот Крымский, пришел к тебе узнать, где находится его жена и что с ней. Он узнал. Возможно, не то, что бы ему хотелось, но узнал. Всё! Сеанс окончен! Остальное не твоё дело.

- Тебе легко говорить. Если бы я ему ничего не сказала, не произошла бы трагедия, - возразила Алина.

- Ох, ох, ох! Что ж я маленьким не сдох!- перебил её доктор шутливой скороговоркой. – Не хотелось бы тебя обижать, но ничего уникального в той информации, что ты ему дала, нет. Разве что несколько удивляет способ её получения. А сами сведения он мог получить от кого угодно. Меня вообще жутко удивляет, что ему до тебя не позвонили доброжелатели и не «обрадовали» тем, что жена ему изменяет, и не сообщили когда, с кем и почему. Насколько я знаю артистическую среду, сплетни и интриги там очень даже в ходу. Ты вот на меня обиделась за то, что я спросил в каких ты отношениях с дирижером, а я ведь это сделал исключительно потому, что забочусь о тебе. Дело в том, что главная героиня всей этой истории дежурит у реанимации. Вот я и подумал, что если вы в некотором смысле соперницы, то зачем вам встречаться?

- Ирина Крымская здесь?! Так что же ты молчишь, старый болтун?! – закричала на него Алина и выбежала из кабинета.

Доктор устроился поудобнее в кресле, поднял ноги на стол, сложил руки на животе и патетически произнес в потолок:

- Что же ты молчишь, старый болтун! За Линкой надо её перлы записывать, как за маленьким ребенком, который учится говорить. Сказанула! Я бы год думал, ничего подобного бы не родил. И чего это  я старый вдруг, стал?

Он пожал плечами и закрыл глаза, собираясь вздремнуть минут пятнадцать.

Алина тем временем спустилась на второй этаж, где находилась реанимация и сразу увидела Ирину. Она сидела на кушетке, согнувшись и опустив лицо в ладони,  и от всей её фигуры исходили  волны отчаяния и горя. Когда Алина окликнула её по имени, она подняла голову и взглянула на неё сухими глазами. У Алины сжалось сердце, Ира выглядела постаревшей лет на десять. Осунувшееся лицо с запавшими глазами было похоже на застывшую маску. Алина представилась и присела рядом.

- Ира, я хочу вам помочь, - сказала она.

- Чем? – спросила Ира глухим голосом.

- Чем смогу и чем нужно будет.

- Зачем? – по- прежнему, равнодушным тоном спросила Ира.

- Потом у, что считаю, что в случившемся, есть и моя вина, - ответила Алина.

Ира повернула к ней голову, и в её глазах появился интерес. Радуясь, что она стала выходить из ступора,  Алина подробно рассказала ей о визите Крымского. По окончании её рассказа, Ира уже вполне адекватно реагировала на происходящее, но то, что она сказала в ответ, очень удивило Алину.

- Алина Павловна, вы успокойтесь, никакой вашей вины здесь нет. Всё тайное, рано или поздно всё равно становится явным.

- Я это понимаю, но когда один человек находится в реанимации, а другой в тюрьме, это как-то плохо утешает.

- Пусть я вам покажусь чудовищем, но мне абсолютно наплевать на Крымского, - вдруг сказала Ира.- Кроме того, я уверена, что, в конце концов, выяснится, что Крымский здесь ни причем. Я просто сейчас не в силах говорить, с то бы привела вам свои аргументы, вы бы тоже поняли, что ни на какой поступок, даже на мужское выяснение отношений он не способен.

- Ира, а вы когда ели последний раз? – сменила тему Алина.

- Какая разница? Я всё равно ничего сейчас не смогу проглотить. Пока Стас в себя не придёт, я ничего не смогу делать.

- Нет, Ирочка, вы не правы! Всё не так просто. Коматозное состояние может продлиться как несколько дней, так и несколько лет. И как скоро человек из него выйдет, зависит не только от врачей, но и от того, кто находится рядом. От их здоровья, оптимизма и веры в его выздоровление. Чем вы поможете Станиславу, если будете тихо угасать рядом?  - постаралась она убедить Ирину.

- Рядом!- с горечью сказала та. - Если бы я могла быть с ним рядом! Вы же видите: он там, а я здесь!

- А вы разве не знаете? – удивилась Алина. – Для него же готовят отдельную палату и скоро переведут  в неё. Я думаю, что может быть уже завтра.

- Правда? – в глазах Ирины зажглась надежда. – А вы откуда знаете?

Алина рассказала ей о разговоре с доктором Петровым и убедила  её поехать к Алине домой, чтобы принять душ и перекусить. Ира согласилась только при условии, что если будут какие-то новости, то Петров обязательно позвонит им.

Открыв дверь своей квартиры, Алина учуяла запах гари. Войдя, она спросила мужа:

- Миша, что опять сожгли?

Недовольный Миша выглянул из кухни, поздоровался с Ириной и ответил с укоризной:

- Яичницу жарю, надо же чем-то пообедать!

- А картошка с котлетами вас чем не устроила? – удивилась Алина.

- А где она? – спросили Миша и Даня хором.

- Вы что, записку не читали? – рассердилась Алина.- Я же написала, что обед в духовке, только разогреть!

- Ты видел записку? – спросил муж Даню.

Тот пожал плечами, не понимая, о чём вообще идёт речь. Потом в глазах его прояснилось, и он выдал версию:

- Клочки бумажек по кухне валялись, я их даже собрал и выбросил.

Тут все хором, не сговариваясь. Только с разной степенью озверелости рявкнули лишь  одно слово: «Макс!»

С кухонного шкафа на холодильник спрыгнул упитанный рыжий кот, посмотрел на окружающих наглыми зелёными глазами и,  сообразив, что кормить не будут, от души зевнул и прилег, свернувшись в пушистый клубок.

Алина рассмеялась, увидев удивленное лицо Ирины, и объяснила:

- Вы не удивляйтесь,  у нас дома три кошки, вернее, кошка-то одна, а вот кота два . И вот у каждой животины свой объект потравы. Багира -  самая старая, ей уже пятнадцать лет, она обожает грызть провода от электроприборов. Удивляюсь, как ей при таком хобби удалось прожить до столь преклонного возраста. Кузя, как только увидит веник без присмотра, тут же начинает его грызть. Наглотается мелких веточек, а потом его тошнит по разным углам. Мы его лечим, он страдает, но как только выздоравливает, всё повторяется сначала. А у Максика другая  специализация – он бумажки рвёт. Сейчас ему три года, уже не так зверствует, а молодому ему коробки из-под торта на сутки не хватало. Заляжет в ней с комфортом и давай откусывать кусочки  и плевать вокруг, пока одно донышко не останется. Я сама виновата, надо было записку магнитом к холодильнику прикрепить, а я оставила на столе, вот он с ней и расправился.

- Весело у вас, - вздохнув, сказала Ира.

- Это да, грех жаловаться,  я уж забыла, когда скучала, хотя поскучать, порой, была бы не против.

Алина  отправила Иру в ванную комнату, снабдив полотенцем и халатом, а сама поставила разогревать обед.

Есть сгоревшую яичницу никто не стал и её в два укуса проглотила Рита, выражая всем своим видом готовность продолжить банкет, но была отправлена на место. Однако, взвесив своим собачьим умом, что железо в хозяйском голосе не очень бренчало, тихонько устроилась под столом на кухне.

Обед прошёл почти спокойно, если не считать того, что Кузя выпросил у Ирины кусочек котлеты, и  за него в партере разгорелась нешуточная битва, в которой участвовали все коты и Рита. Сопровождалось это  шипением, визгом и подпрыгиваньем стола, после чего Ирина с испуганным видом впихнула в себя весь оставшийся обед, включая чай и печенье. После обеда мужчины убрались из кухни и занялись своими делами, а Алина с Ирой остались, чтобы поговорить. Алина излишним любопытством не страдала,
но ей до зарезу нужна была дополнительная информация, чтобы разобраться в этой истории. Несмотря на урезонивания Петрова и Иры, что она тут ни причём, у Алины была своя точка зрения на ситуацию. Она, что называется, уперлась, а если это происходило, то остановить её было трудно. Разговор с Ирой затянулся до позднего вечера. Сначала она говорила с трудом, несколько раз врывалась на слёзы, но потом разговорилась, и поведала Алине историю своей жизни и своей счастливой и горькой любви.

                                     

ГЛАВА 3.

Родилась Ира в Сибирске, в семье двух совершенно разных по характеру родителей. Мама Иры, Александра Евгеньевна Чагина, была библиотекарем. Работала она в читальном зале детской библиотеки и характер имела спокойный, как нельзя лучше сочетавшийся с её работой. Читать она очень любила, человеком была эрудированным и к тому моменту, как Ира начала осознавать окружающий мир, казалось, что не было такого вопроса, на который её мама не знала бы ответа. Ира так и росла с твёрдым убеждением, что мама знает всё. В отличие от своих подруг, она доверяла мама все тайны и в трудной ситуации спрашивала совета в первую очередь именно у неё. Она и внешне была похожа на маму. Такая же яркая и очень красивая брюнетка. Правда, Ира уже с детства имела лишний вес.

- Генетика, что тут поделаешь,- тихо вздыхала мама.

Папа Иры, Анатолий Фёдорович Чагин, был полной противоположностью своей жене. Худой, высокий, энергичный, весёлый, он ни минуты не мог сидеть на месте, поэтому и работу выбрал подходящую, он был геологом. Для Иры папа всегда ассоциировался с праздником. Стоило ему вернуться домой из очередной экспедиции, как жизнь их семьи сразу становилась похожей на фейерверк. Как из рога изобилия сыпались подарки, походы в театр, в кино, на стадион. Почти каждый день в доме собирались гости. Они много говорили, смеялись, пели песни под гитару. Родителей Ира очень любила, причём эта любовь была честно поделена пополам: она не представляла своей жизни без мамы и боготворила отца. Жизнь её в детстве тоже была поделена на контрастные периоды. Пока папа был в экспедиции, они с мамой его ждали и жили тихой, почти сонной жизнью. Единственное, чем была наполнена их жизнь до отказа – это книги. Ира читала так же много, как и мама, находя в книгах ответы на возникающие у неё вопросы, создавая игрой воображения свой собственный мир и надолго погружаясь в него. С приездом папы начиналась другая жизнь, и Ира становилась другой. Глядя на живую, весёлую и остроумную девочку, никому не приходило в голову усомниться в том, что это дочь Анатолия Федоровича, хотя внешне она была на него совершенно не похожа. Замечая в ней эту двойственность, отец делился  с мамой опасением, что характеру дочери не хватает цельности, на что мама мудро замечала, что главным воспитателем для нас
является жизнь. Сюрпризы начались после окончания школы. Ира категорически отказалась поступать в институт культуры, а пошла в институт геологии на нефтехимический факультет. Выбор факультета был не случаен, так как к этому времени Анатолий Федорович оставил работу геолога по причине развала и нищеты в отрасли. Многие сидели по исследовательским институтам, получая мизерную зарплату с задержкой  выплаты  по полгода. Их женам приходилось работать на нескольких работах, или челночить, или торговать на барахолке, оставляя последнее здоровье, чтобы прокормить семью. Анатолий Федорович  привык быть хозяином в семье и баловать своих девочек, ограждая их насколько возможно от трудных сторон жизни. Как уже упоминалось, он был человеком общительным, имел множество знакомых и друзей. От них-то он и получил приглашение на работу в северный город, где нефтяная отрасль активно развивалась и богатела. На  те деньги, которые Чагин получал там за месяц, его семья могла жить в Сибирске год, особенно не экономя. Но его девочки, хоть и обладали спокойным характером, но вовсе не были изнеженными мимозами, не приспособленными к жизни. Ира первая сделала решительный шаг, поступив на нефтехимический факультет. Чагин  не сказал этого дочери, но втайне гордился этим её поступком. Когда Ира окончила первый курс, то на практику она поехала в тот город, в котором работал отец. Это было очень счастливое лето. Они снова жили вместе, втроём. Жизнь опять стала похожа на праздник. Но в конце лета  Иру ждал сюрприз. На семейном совете было решено, что в Сибирск она возвратится одна. Александра Евгеньевна останется с мужем, так как он купил большую квартиру и нашел для жены место в городской библиотеке. Ире тяжело было возвращаться одной, в пустую квартиру, но она на удивление быстро привыкла и как ни любила родителей, но через полгода вынуждена была признать, что свобода, действительно сладкое слово. А потом, окончив только второй курс, она неожиданно вышла замуж за Крымского. Всё случилось как-то очень быстро. Преподавателем химии в институте, где Ира училась, была Крымская Ольга Семёновна. Как-то раз она пригласила Иру к себе домой, чтобы проконсультировать по курсовой работе. У неё в доме она и познакомилась с её сыном Димой, который уже окончил консерваторию и играл на  виолончели в городском симфоническом оркестре.

- Знала бы ты, Ирочка, чего мне это стоило! – закатывая глаза, говорила Ольга Семёновна.  – Но чего не сделаешь ради единственного сына!

С того вечера Дима уже не отставал от Ирины. Она, собственно, была не против, ей было с ним интересно. Дима говорил и говорил о музыке, найдя в Ирине благодарного слушателя. Ире казалось, что он так же увлечен своим делом, как и её отец, и она по молодости и по глупости, приписала ему заочно все отцовские добродетели. Поэтому, когда Дима сделал ей предложение руки и сердца после нескольких недель знакомства, она, не раздумывая, согласилась. Правда, она настаивала на поездке к родителям, чтобы познакомить их с Димой, но Ольга Семёновна употребила всё свое
красноречие и дар убеждения, чтобы этого не допустить.

- Сама  подумай, Ирочка, ты освободишься только в июле, пока вы съездите, пока вернётесь, пока свадьбу сыграем, тебе уже снова за учебу пора будет приниматься, а в свадебное путешествие когда? Позвони родителям, пригласи на свадьбу. Вот когда приедут, тогда и познакомятся!

Ира не привыкла перечить взрослым, поэтому легко попала под влияние сладкоречивой Ольги Семеновны. Родители Иры отнеслись к раннему замужеству дочери философски. Мама приехала за месяц до свадьбы и взвалила на себя все хлопоты.  Отец смог вырваться только на свадьбу и очень удивил Ирину, сказав ей через три дня, изрядно выпив, что с ним бывало крайне редко:

- Ирка! Ты где нашла этого слизняка? Бросай его к чертовой матери, чем скорее, тем лучше!

Ира даже не обиделась, только очень удивилась, чем это Дима мог так достать отца, если общались они за всё это время от силы час – полтора? Молодые поселились в трехкомнатной квартире Ирининых родителей. Сначала всё было хорошо. Правда, Димуля был избалованным маминым сыночком, привыкшим, чтобы за ним ухаживали,  и  пылинки с него сдували. Он и не думал хоть как-то помогать Ире вести хозяйство и убирать в квартире. Комплексы, которые в нем присутствовали, выросли до невероятных размеров, превратившись чуть ли не в мании. Первой была мания преследования. Каждый день, придя с концерта или с репетиции, он обрушивал на Ирину голову поток негодования по поводу завистников, которые затирают талант, не давая, ему расти. Второй была мания величия. Дима тратил уйму времени на то, чтобы не дать забыть окружающим, какой он необыкновенный. Тысячу и один раз была вынуждена выслушивать Ира  его разглагольствования о том, что виолончелистов мало, поэтому их надо ценить на вес золота, это скрипачей пруд пруди. Часами он мог говорить о том, как  чувствует музыку и насколько  весь погружен в искусство. Ира старалась, как могла, сохранить семью, поэтому либо молчала, либо поддакивала ему. Тянула на себе одна все хозяйство, в том числе  и материально. Зарплаты Димочки не хватало на его всё растущие потребности, поэтому он её Ире и не отдавал, зато частенько просил деньги у неё. То, что они жили в квартире её родителей и на деньги её родителей, не лишало Диму ни сна, ни аппетита. Но пока Ира училась, она отвлекалась на общение со студентами и подругами, поэтому о своих семейных проблемах старалась не думать и не обострять их. Совсем невыносимо стало, когда она окончила институт, и  осталась без работы. Вернее, работа для неё была, только на севере, где жили её родители. Но как только она заикнулась о переезде к ним, Димочка тут же натравил на неё свою маму. Ольга Семёновна больше месяца «промывала» Ире мозги, убеждая, что жены музыкантов не должны иметь другого занятия в жизни, как только служить  своим мужьям, помогая им достойно нести бремя высокого искусства. Короче, Ира ещё не готова была дать отпор милому семейству и попыталась
вести жизнь жены музыкального гения. За два года она так изменилась, что с трудом себя узнавала, хотя внешне оставалась прежней, и по-прежнему тянула cемейный воз, который становился всё тяжелее. Димочка, не встречая отпора, распоясывался всё больше и больше. Он перешел спать в отдельную комнату, вторую отвел для своей любимой виолончели. Произошло это после того, как его чуть удар не хватил, потому что Ира её случайно уронила, неловко открыв дверь туалета. Ну, какому нормальному человеку могло прийти в голову, что виолончель может оказаться рядом с унитазом?! Естественно, что и Ира не ожидала встречи с опостылевшем ей инструментом ,в таком  неожиданном месте.  Истерика, которую устроил Дима, не поддается никакому описанию. Он не слушал никаких оправданий  и верещал, грозя перейти на ультразвук, что такого непонимания, более того, предательства его интересов он от Иры не ожидал. На улице уже холодно и он, придя, домой не мог поставить инструмент сразу в тепло, потому что надо соблюдать температурный режим, а в туалете прохладно, поэтому он её, виолончель, туда и поставил. Короче, он её там «размораживал».

Накричавшись до хрипоты, Димуля хлопнул дверью и умчался к мамочке. Приехал он  через два часа уже с Ольгой Семёновной, которая снова стала воспитывать Иру. Ира уже так от всего устала, что про себя подумала, что пусть делают что хотят, только от неё отстанут. Она замкнулась в себе, перестала общаться с подругами, так как ей стыдно было им рассказывать о своей жизни, а родителей она волновать не хотела.  Этим, наверное, и объясняется тот факт, что молодая, умная, красивая и образованная женщина последние два года своей семейной жизни  безропотно обслуживала распоясавшегося истерика, который использовал её как уборщицу и домработницу. При этом он совершенно перестал ею интересоваться, ни как человеком, ни как женщиной.

Вот тогда-то она и встретилась со Станиславом Ольховским. Было начало зимы, холода сменялись оттепелями, и гололед стал постоянно действующим явлением. Ира тащила с рынка здоровенную сумку-коляску, доверху набитую продуктами и на выходе из павильона  поскользнулась на ступеньке и упала, неловко подвернув ногу. Именно в этот момент она и услышала:

- Давайте я вам помогу!

Подняв голову, она увидела Станислава Ольховского, с которым познакомилась на одной из репетиций. Он её тоже узнал.

- Ой, Ирочка, это вы? Здравствуйте! Ну, разве можно так нагружаться? Такая красивая женщина, как вы, должна себя беречь.

Говоря это, он помог ей подняться, отряхнул дубленку и даже заправил растрепавшиеся волосы под шапочку.

Ира попробовала наступить на ногу, но из глаз от боли брызнули искры праздничного салюта. Она закусила губу, посмотрела на Стаса сквозь слезы и огорошила его своим замечанием:

- Какие у вас классные ботинки, Станислав!

Тот опешил, с недоумением разглядывая свои старые «десантные мокроступы», которые он одевал, только когда не надо было появляться на работе.

_ Вы видите мою коляску? – спросила  Ира.

- Да, конечно, сейчас я её подниму, - начал было сбитый с толку Ольховский.

- Нет! – сказала Ира, - Не надо! У меня к вам огромная просьба.

- Всё, что угодно! – с готовностью ответил Ольховский.

- Я вас прошу, я вас просто умоляю, пните эту проклятую колымагу как можно сильнее и этой замечательной, толстой подошвой и каблуками раздавите всё, что там есть!

Сказала она это таким голосом и с таким чувством, что Ольховский остолбенел на время, а потом сказал:
    -  Отложим погром коляски до выздоровления,  а сейчас, надо разобраться что у вас с ногой.

Он помог Ире допрыгать до своего джипа и отвез к себе домой.

Ещё по дороге, из машины, он позвонил знакомому хирургу и попросил его заехать к нему домой, когда тот освободиться. Хирург оказался молодым и очень веселым. Анекдоты сыпались из него, как из рога изобилия. С шутками- прибаутками, он вправил Ире вывих, наложил тугую повязку, дал простые рекомендации.

- Сегодня холод на ногу, в последующие дни тепло, солевые ванночки и тугое бинтование. И покой, голубушка, главное – покой! О! На тему покоя есть прекрасный анекдот…

Ира смеялась, не переставая. Потом они втроём пили чай. Причем, как она ни настаивала, что не тяжелобольная и может посидеть за столом, но мужчины устроили ей из подушек на кровати в спальне удобное сидение, поставили перед ней маленький пластиковый столик, а сами устроились рядом за журнальным.

Пить чай с ними было весело, но хлопотно. Ира несколько раз подносила чашку ко рту и ставила её назад, потому что Женя, так звали хирурга, или Стас рассказывали новый анекдот или прикол, и она опять начинала хохотать.

Вечером Стас повёз Женю домой, и ему самому надо было заскочить на полчаса в консерваторию. Он долго извинялся перед Ирой, говорил, что мигом обернется, а потом отвезет её домой, так что пусть она не беспокоится и отдыхает пока.

Они уехали, и Ире стало грустно. Она взяла телефон и с тяжелым вздохом набрала домашний номер, но трубку никто не поднимал. Тогда она позвонила свекрови. Ей ответил Дима, и  узнав, что она повредила ногу, заявил, что останется ночевать у мамы, раз ужин не готов. Опять же ей лишнего беспокойства не будет. И, не задав больше ни одного вопроса, положил трубку. Слушая короткие гудки, Ира стала задыхаться от обиды, и слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули потоком. Так горько и отчаянно она не плакала даже в детстве. Наревевшись, она, незаметно
 уснула.

 Проснувшись, она не поняла который час, и вечер сейчас или утро,  потому что тяжелые портьеры были задернуты  и комната освещалась слабым светом ночника. В кресле у кровати она с удивлением увидела спящего Стаса. Теряясь в догадках, она выскользнула из-под одеяла и тихонько вышла из комнаты, стараясь не сильно наступать на больную ногу.

На кухне работало радио, и в окно лился неяркий свет серого утра. Как ни странно, но нога почти не болела, только ныла слегка. Ира прошла в ванную, глянула в зеркало, усмехнулась, и начала приводить себя в порядок. Когда она снова появилась на кухне, то вид имела вполне свежий и привлекательный. Она начала готовить завтрак, распотрошив содержимое сумки-коляски, которую деликатный  Стас, всё-таки поднял и запихал в багажник, а потом сообщил, что поставил её на балкон, на что Ира сказала, что лучше бы он её с балкона скинул. Однако, сейчас спасенная колясочка очень пригодилась и завтрак вышел  роскошный. Парочка корейских салатов, фрукты, свежая ветчина и творог. Когда Ира заставила кухонный стол, больше похожий на небольшую стойку, она вспомнила сцену из американского фильма «Моя мачеха – инопланетянка» с бесподобной Ким Бессинджер, которая так же выставила на завтрак кучу блюд.

- Индейки не хватает, - посетовала она, и пошла будить Стаса, чтобы спросить, где у него храниться кофе, самой рыться в хозяйских шкафах было неудобно.

Ира выключила ночник и раздвинула портьеры. Станислав заворочался, пытаясь, устроится поудобнее, и открыл глаза. Несколько секунд он осматривался, ничего не понимая, потом увидел Иру и вскочил с кресла, пытаясь руками пригладить всклокоченные волосы. Он был очень высокого роста, почти под два метра, худощавый, но крепкий в кости. Черты лица тоже были крупными: глаза, нос, широкие скулы, большой рот. Портрет дополняли довольно длинные для мужчины русые волосы. Увидев, что Ира стоит на двух ногах и улыбается, он облегченно вздохнул и тоже улыбнулся.

- Доброе утро, Ирочка! Вам уже лучше? Ой, как же я рад, вы меня так вчера перепугали!

- Да? А что такое? – удивилась она.

- Вы плакали во сне и стонали. Я позвонил Евгению, спросил, может быть, он ошибся и у вас более серьезная травма, ну, там перелом, разрыв связок. Сказал ему, что вы во сне стонете.
    -  А он что?

- Сказал, что это вряд ли, хотя всё может быть, однако  будить вас не советовал. Если уж ночью станет  хуже, то звонить ему, будем суетиться. А что, нога совсем не болит?

- Болит немного, но если её ставить очень прямо, чтобы в стороны не вихлялась, то жить можно.

Тогда, позвольте, я вас буду поддерживать. Пойдемте на кухню, что-
нибудь на завтрак придумаем.

Ира загадочно улыбнулась и под руку с гостеприимным хозяином торжественно прошествовала на кухню. Ольховский, при виде изобилия, царящего на столе, тихонько присвистнул и посмотрел на хитро улыбающуюся Иру:

- Похоже, что погром коляски принял более цивилизованные формы? Ну, что ж, придется принять в нем посильное участие!

Усадив Иру на стул и заставив вытянуть больную ногу на табуреточку, он сварил кофе, и они прекрасно позавтракали. Стас снова развлекал её весёлыми историями, теперь уже из жизни музыкантов.

После завтрака он спохватился:

- Ира, вам, наверное, домой позвонить надо? Там  же с ума уже все сходят, не иначе! Я вчера вечером пытался дозвониться, но трубку никто не брал!

Ира помрачнела и неохотно ответила:

- А там и нет никого. Дима у матери остался ночевать.

- Да? Тогда сделаем так. Я сейчас поеду на репетицию, там увижусь с Дмитрием Яковлевичем, успокою его, а после репетиции мы вдвоем заедем за вами и я вас отвезу домой.

Ира, не поднимая глаз, кивнула в ответ и ничего не сказала.

Когда  Станислав уехал, она не выдержала и опять заплакала. Однако, через полчаса она успокоилась, умылась, привела себя в порядок, туго перебинтовала ногу, оделась и вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь. По дороге на остановку, она выбросила свою сумку-коляску в ближайшую помойку.

ГЛАВА 4.

Вечером Ира сидела на кухне одна и пила чай. Димочка так и не приехал, зато днем позвонила свекровь и выговорила Ире за то, сто она ставит Диму в неудобное положение перед руководителем. В конце нотации она поинтересовалась сквозь зубы, что у Иры с ногой. Выслушав ответ, не преминула ядовито заметить:

- Ты могла бы быть более собранной и ответственной, тогда бы не случались травмы. У тебя одна в жизни задача: помогать мужу в его творческой жизни и даже это мне приходится делать за тебя, а я, между прочим, работаю!

Ира, по сложившейся уже привычке, ничего не стала возражать свекрови и положила трубку. Она была рада, что Дима не приедет, но на душе было пусто и тоскливо.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Ира пошла открывать, недоумевая, кто бы это мог быть. Открыв дверь, она с удивлением увидела Станислава. Он зашел с цветами, чмокнул  Иру в щеку и сразу стал возмущаться:

- Нет, ну это как называется? Гости разбегаются, как тараканы, на минуту оставить нельзя! Вы меня почему не дождались? У меня такая
культурная программа была намечена и все насмарку!

Ира молча смотрела на него и улыбалась. Станислава это не смутило, не давая ей опомнится, он зачастил напористо:

-  А я за вами! Ко мне Женя со своей девушкой пришел вас проведать, а пациентки нет! Он меня чуть не убил за халатность и ротозейство. Одевайтесь быстренько, я вам помогу, и поедем ко мне,

- Нет, Стас, это неудобно, - смущенно сказала Ира, - не обижайтесь, но я не поеду. Давайте лучше у меня чай попьем!

Лицо у Стаса трагически перекосилось, и он рухнул на колени, шутливо стеная:

- Ира! Помилосердствуйте! Защитите меня от этого бандита в белом халате! Он, не смотрите, что веселый, он вооружен и очень опасен! У него скальпель!

Ира расхохоталась. Ей вдруг так остро захотелось снова погрузиться в эту веселую, беззаботную атмосферу всеобщего внимания, что она махнула рукой и с отчаянной решимостью сказала:

- А, гулять, так гулять! Поехали!

Вчетвером  они устроили настоящий кутеж. Подругу Жени звали Мальвиной. Хотя на самом деле её имя было – Марина, но девушкой она была не просто стильной, а остро модной, поражая свое окружение  смелостью и неординарностью туалетов и макияжа.  Особенно она любила экспериментировать с прическами и цветом волос. Познакомились они с Женей в ночном клубе, когда у неё были длинные волосы… голубого цвета. Женя её иначе, чем Мальвина, и не называл, а с его легкой руки стали так называть и все остальные. Работала Мальвина экскурсоводом, так как окончила факультет иностранных языков местного пединститута, а в школе работать не хотела. Когда у неё спрашивали о причинах, она с самым серьёзным видом мрачно отвечала:

- У меня для школы образование подкачало!

В ответ на недоуменные возгласы так же решительно отвечала:

- Видите ли, у меня за плечами всего лишь иняз, а для современной школы нужен спецназ!

Сегодня Мальвина была в черном вечернем платье с открытыми плечами и разрезом от бедра, которое плотно облегало её точеную фигурку. Голову её украшало довольно длинное карэ из волос жгуче черного цвета и голубые глаза тоже были густо подведены черным.

Ира, с завистью оглядев безупречные стройные формы, подумала, что Мальвина просто вылитая Клеопатра.

Женя внимательно осмотрел Ирину ногу, задал несколько вопросов, потом спросил у Стаса:

- У тебя морская соль есть?

Стас удивленно вытянул и без того длинное лицо и ответил:

- Нет, только поваренная. А зачем?

- Затем! – Евгений глубокомысленно оглядел присутствующих и, подняв
вверх указательный палец, изрек:

Больной требуются солевые ножные ванночки, сейчас мы ей их и устроим! Тащи соль!

Ира с ужасом стала отнекиваться. Уверяя, что она все сделает сама, но только завтра и дома, но Мальвина неожиданно заявила, что составит  ей компанию.

Когда вода в ванной была набрана примерно сантиметров на десять – пятнадцать в высоту, Женя потребовал градусник для воды, потому что температура воды должна быть тридцать семь градусов по Цельсию, не больше и не меньше. Стас предложил ртутный термометр, но от него дружно отказались из-за боязни расколотить. Выход нашли, оторвав  от рамы на балконе спиртовой уличный градусник. Когда вопрос с температурой был улажен, возникла новая проблема: сколько сыпать соли?

- Столовую ложку на литр воды! – выдал глубокую мысль Женя.

Стас растерянно почесал в затылке:

- А литров-то тут сколько?

Задачу оказалась способной решить только Ира, потому что весь остальной народ проходил эти мутные предметы только в школе, причем, проходил, как оказалось, исключительно, мимо. Ира примерно прикинула длину и ширину ванной, высоту налитой воды, высчитала все в кубических сантиметрах и перевела в литры. Поскольку, делала она все эти вычисления вслух, то к концу её речи на лицах чутко внимающих её слушателей было написано одновременно удивление, почтение и восхищение столь выдающимися математическими способностями!

- Литров двадцать будет, я думаю, - выдала она, наконец, вердикт.

Женька вознамерился было отмерять двадцать ложек соли, но Мальвина вырвала у него пакет и высыпала его весь в воду. Тот не смутился и не возмутился, а начал руководить процессом.

- Леди! Если вы думаете, что принятие ножных ванн, это простое отмокание конечностей в соленой воде в течение пятнадцати минут, то должен сказать, что вы глубоко ошибаетесь! Это лечебная! Физиологическая! Про-це-ду-ра! Призванная восстановить утраченные функции в полном объеме и укрепить мышечно-связочный аппарат с целью профилактики травматизма!

При этих его словах Стас не выдержал и с криком «О, Господи!», ретировался из ванной. Впрочем, вскоре он вернулся, неся наполненные рюмки на небольшом подносе:

- Дамам мартини, нам – коньяк, - сказал он, передавая его Женьке. Приняв на грудь, Женька тоже вознамерился принимать ножные ванны, чтобы осуществлять инструктаж непосредственно в среде, но его поползновения были дружно пресечены, и он продолжил руководство « с суши». По окнчании процедуры, Стас сунулся было, с полотенцем к Ире, но был грубо остановлен другом, который бесцеремонно выхватил у него полотенце из рук и категорически заявил:

- Больной должен заниматься врач, а ты помоги Мальвине! Руки не распускай, вырву с корнем!

Стас просто завернул Мальвину в махровую простыню и понес в комнату, ворча по дороге:

- Пальцем не притронусь, связывайся с тобой…

Женя еще раз осмотрел ногу Ире и наложил повязку. Она должна была признать, что сама бы так не сумела  ни за что. Нога была плотно спеленута и закреплена так, что никакие  «вихляния» в стороны стали просто невозможны. 

В комнате их ждал накрытый стол, который сервировали Женя с Мальвиной, пока Стас ездил за Ирой. Когда рюмки были наполнены, Стас встал и сказал, что хотел бы выпить за Ирочкино здоровье. Женя скривился, как от кислого и осадил Стаса:

- Не умеешь, не берись! Только профессионал знает, как надо пить за здоровье!

Он жестом фокусника вытащил откуда-то толстый медицинский атлас и, открыв на нужной странице, заявил:

- Чтобы пожелания здоровья скорее благотворно подействовали  на пациента, они должны быть адресными, поэтому предлагаю выпить поименно за каждую поврежденную миофибриллу… Тут он замолк и оценил взглядом количество спиртного, грустно констатировав:

- Не пойдет! Ну, тогда хотя бы за каждый поврежденный мускул и каждое растянутое сухожилие больной!

После этого он пожелал здоровья какому-то мускулу, вычитав в атласе его название по латыни. Продвигаясь в таком темпе, они изрядно набрались. Затем Женя с Мальвиной танцевали что-то, громко названное аргентинским танго, заставив Стаса им аккомпанировать. Затем Женя пел медицинские частушки, в которых все неприличные подробности пелись на латыни. Набесившись и устав, он поволок Стаса на кухню варить кофе.

Ира почувствовала, что она может уснуть, не дождавшись кофе, оставила Мальвину и пошла в ванную, умыться холодной водой. Ей это помогло, спать совсем расхотелось, и она вышла из ванной, остановившись перед 
дверью кухни, чтобы поправить тапочку, которая никак не хотела одеваться на ногу с повязкой. Вдруг она услышала голос Жени, который говорил:

- Нет, Стас, я тебя уверяю, травма самая обычная, я бы даже сказал, легкая, через неделю она уже почти забудет о ней. Так что я думаю, что её состояние прошлой ночью вызвано не физическими, а, скорее, психологическими причинами.

- Да я и сам уже это понял, - грустным голосом ответил Стас. – Женька, будь другом, скажи ей, что у неё что-то серьезное с ногой и требуется уход! Я не хочу отпускать её одну, в пустую квартиру, пусть поживет у меня.

Женька ответил насмешливо:

- Стас, если ты запал на женщину, то решай с ней свои проблемы сам. У нас с тобой пубертатный период с его комплексами давно закончился. Ты что, не мужик, что ли?

Стас ответил, вздохнув:

- Знаешь, здесь все так сложно. Её муж у меня в оркестре работает.

- Муж – объелся груш! – передразнил его Женька, потом серьезно добавил

- Тем лучше, только давай сразу договоримся, что мухи отдельно, котлеты отдельно. Если это несерьезно, то держись в рамках, а если серьезно, то скажи мне, причем тут муж? О! Кофе закипел! Снимай скорее, а то убежит!

Ира, пользуясь суетой,  поднявшейся на кухне, тихонько вернулась в комнату, где Мальвина, откровенно зевая, смотрела какой-то музыкальный журнал. Ира села в кресло и прикрыла глаза, чтобы без помех подумать над тем, что она сейчас услышала.

- Ай, да Женька, ай, да молодец! – думала она. – После его слов все сразу стало на место. Она вдруг осознала, что жутко влюблена в Стаса и муж тут, точно, абсолютно ни причем.

Дальше додумать ей не дали мужчины, которые принесли кофе. После кофе Женя с Мальвиной засобирались домой, и Ира категорически настояла на том, что поедет с ними. Стас не посмел возражать и Женя сказал, что они подвезут Иру на такси, тем более, что крюк небольшой.

Стас позвонил ей на следующий день и спросил о планах на вечер. Предложил куда-нибудь сходить вдвоем. Ира согласилась, не уточняя даже куда, потому что у неё уже был свой план на этот вечер. Правда, она попросила Стаса ждать

её на машине за два квартала от дома, на случай, если Димуля вспомнит о жене и придет проведать семейный очаг. День у Иры выдался хлопотный. Пришлось поездить по городу, сделать много звонков и кое-что купить. К вечеру нога ныла так, что когда она встретилась со Стасом, то ей не надо было притворяться, говоря, что идти в ресторан она не может, так как отекшая нога влезла только в кроссовки. Стас загрустил и предложил позвонить Жене. Ира живо отозвалась,  что не надо человека зря тревожить, тем более, что он же сказал, что травма легкая. Сказав это, она тут же прикусила язык, вспомнив, что говорил это Женя не ей , а Стасу, а она просто подслушала. Но Стас ничего не заметил, и Ире даже стало немного
стыдно, что она его дурит. Но, внутренне махнув рукой на все угрызения совести, она продолжила игру, сказав, что доковыляла только, чтобы предупредить Стаса и извиниться за испорченный вечер. Стас смотрел на неё грустными глазами и молча кивал в ответ, а Ира уже начала паниковать. Гениальный план рушился прямо на глазах! По сценарию, он сейчас должен был предложить романтический ужин у себя дома, раз ресторан накрылся, но Стас только смотрел на Иру глазами больной собаки и молчал.

Подумав с огорчением, что  видно, не судьба, Ира уже взялась за ручку дверцы, чтобы открыть её и  пойти домой справлять панихиду по рухнувшим планам, как Стас взял её за руку и сказал:

- Ира, может быть, мы просто посидим у меня и попьем кофе?

Она торжествующе улыбнулась, согласно кивая головой в ответ. В душе она издала радостный вопль команчей, поймавших бледнолицых. Затем заставила себя успокоится, урезонивая «народной мудростью»: «Если вас пригласили на чашку кофе, то есть очень небольшая вероятность, что вас, действительно, пригласили на чашку кофе». Но что-то ей подсказывало, что  этой небольшой вероятностью можно сегодня пренебречь.

Ира опять прервала свой рассказ и заплакала. Алина молча гладила её по плечу и ничего не говорила. Успокоившись, и вытирая глаза, Ира тяжело вздохнула и сказала:

- Я сама во всем виновата! Я тогда была так счастлива, что не хотела даже думать о том, чтобы затевать развод. Мы жили со Стасом, я никого не хотела видеть, кроме него. Я забыла о том, что у меня есть муж. Я забыла обо всем, и не хотела вспоминать.

- И долго это продолжалось? – спросила Алина.

- Несколько месяцев.

- Как же вам удалось это так долго скрывать?

- О, на это у меня ума хватило! Я в тот день, когда собиралась на свидание, позвонила свекрови и сказала, что улетаю к родителям на север, проведаю их и подлечусь. На всякий случай, даже билет купила на следующий день, мало ли как сложится!

- Но это же  было  легко проверить, стоило только позвонить твоим родителям и все бы раскрылось!

- Я позвонила маме, сказала, что потом все объясню, когда прилечу к ним, но пусть она, если кто-нибудь позвонит, говорит, что я у них.

- Так тебя же могли позвать к телефону! – не уставала удивляться Алина.

- Я купила сотовый. Если мне звонили, мама говорила, что я в ванной или в магазин вышла и звонила мне. Я перезванивала, вот и все.

- Как же Крымский тогда узнал, что тебя нет у родителей?

- Случайно. Я же к ним летала на месяц, пока оркестр на гастролях был. Прилетела назад, и сразу к Стасу,  не заходя, домой. Подумала, что раз Крымский не знает, что я прилетела, пусть думает, что я у родителей. Но потом мне позвонила мама и сказала, что звонил Дима и трубку взял отец,
который и сообщил ему, что я уже две недели, как уехала. Мама сказала, что отец был белее мела и собирался лететь в Сибирск меня разыскивать. Пришлось ей ему все рассказать. Они страшно поругались, и отец сказал, что знать меня не хочет после этого, что  это трусливо и подло так поступать, что это не его дочь и так далее…

- Родители-то знают про последние события? – осторожно спросила Алина.

- Нет, я им не звонила. Я и говорить-то до сегодняшнего вечера ни с кем не могла.

- Ладно, понятно. Давай телефон родителей и напиши,   как их зовут.

- Может, не надо? – жалобно спросила Ира.

Алина вздохнула, погладила её по голове, поцеловала в макушку.

- Глупенькая, вот будут у тебя свои дети, тогда поймешь, надо или не надо.

Алина попыталась оставить Иру ночевать, но поняла, что это бесполезно. Она позвонила Петрову в больницу, он сегодня там дежурил, и попросила встретить их через час. Они с мужем проводили Иру, Петров заверил, что устроит её на ночь с комфортом, и они распрощались.

Придя домой, Алина забрала телефон на кухню и предупредила домашних, что сейчас будет ругаться.

- На кого? – вскинулся Даня.

- Ты его не знаешь, - успокоила сына Алина.

Она решила, что разговаривать будет только с отцом Ирины, поэтому заранее настроилась на боевой лад. После долгих гудков трубку сняли, и усталый мужской голос сказал:

- Да! Я вас слушаю.

Алина набрала в легкие воздуха и выдала на одном дыхании:

- Здравствуйте, Анатолий Федорович! Вы меня не знаете, но у меня есть информация о вашей дочери!

- Я ничего не хочу слышать о своей дочери, тем более разговаривать о ней с незнакомым человеком! – ответил Чагин и бросил трубку.

Алину это не обескуражило, тем более что чего-то подобного она и ожидала. Она снова набрала номер, Чагин снял трубку и рявкнул:

- Я что-то непонятно сказал?!

- Знаете что, уважаемый Анатолий Федорович! Засуньте-ка  вы свои дурацкие амбиции сами знаете куда! У вашей дочери беда! Вы мужик или истеричка? Вы меня выслушаете или нет?

На том конце связи закашлились, потом глухо сказали:

- Слушаю!

Алина, не вдаваясь в подробности, объяснила ситуацию. Не скрыла, что прогноз у Ольховского скорее плохой, чем хороший и ей страшно даже подумать, что будет с Ирой, если он умрет.

- Как вас зовут? – спросил Чагин.

- Алина… Яновна, - ответила Алина с запинкой, поскольку не ожидала этого вопроса.

- Спасибо, что отругали меня.

-  Что вы, это вы меня простите за грубость, но мне надо было любой ценой заставить вас слушать, а трубкой-то не стукнешь, вот и пришлось…

- Как она там? – спросил Чагин, имея ввиду дочь.
    -  Не очень. Пока жив Ольховский, она будет держаться, но если что…Короче, в любом случае ей нужна поддержка.

- Передайте Ире, что я её очень люблю, и пусть она меня простит, а Александра Евгеньевна завтра вылетит.

- Её встретить? – спросила Алина.

- Нет, у нас друзей в Сибирске много, не беспокойтесь. Почему никто из них-то мне не позвонил?

- Да откуда им знать-то? Ира-то ваша еще тот Штирлиц! – объяснила ему Алина.

- Да уж, кто бы мог подумать. Ещё раз спасибо. До свидания.

Алина положила трубку, но не спешила относить телефон на место, надо было еще позвонить Римме. Рассказав ей все подробно, с самого начала, и выслушав её изумленные возгласы, она попросила  Римму, чтобы она  сама никому ничего лишнего не говорила, но все слухи и сплетни, которые удастся раздобыть о самом Ольховском, о музыкантах оркестра и вообще, обо всем подряд, хорошо запоминала и ей рассказывала.

- А ты что, расследование затеяла? – спросила Римма.

- Не знаю, но мне очень хочется найти этого умника, который все это устроил, и разобрать его на молекулы!- запальчиво сказала Алина.

- Ничего не понимаю!- удивилась Римма, -  Это ты о ком?

- Пока не знаю, но чувствую, что здесь нечисто и Крымский, возможно, не покушался на Ольховского ни случайно, ни намеренно. Сдается мне, что какая-то сволочь знала об этом любовном треугольнике и ловко его использовала.

- Ничего себе! – ужаснулась Римма. -  Прямо жить страшно становится! Ладно, задание поняла, если что узнаю, сразу позвоню!

Алина хотела сделать еще пару звонков, но время уже подобралось к двенадцати, пришлось отложить их на завтра.

ГЛАВА 5.

 Утро прошло суматошно. Надо было быстро сделать все домашние дела, чтобы освободить себе время для расследования. Хорошо еще, что она была жаворонком и рано вставала. Каждое  утро начиналось одинаково. Стоило ей открыть глаза, как её «свита»  начинала нетерпеливо перебирать лапами, махать хвостами  и двигаться в сторону кухни. Накормить «зоопарк» было не так то просто. Не в том смысле, что они много
ели, а в том, что каждый был с характером. Например, Рита всё отбирала у кошек. Эта гадская привычка осталась у неё ещё со щенячьего возраста. Как бы самоотверженно не защищали кошки свою еду, всё было напрасно. Рита одерживала победу, задавливая массой. У неё хватало ума беречь глаза, которые она крепко зажмуривала и кидалась в бой за колбасу, ориентируясь только на собачий нюх, который её ни разу не подвел. Морда её с самого детства всегда была в свежих царапинах и старых шрамах, но ничего не менялось, поэтому кошек приходилось кормить на холодильнике. Но не всех. Багира по старости или по вредности характера, есть, из общей тарелки с котами отказывалась, поэтому, чтобы она не протянула свои породистые лапы от голода, ей приходилось организовывать отдельный стол в ванной и закрывать там от Риты во время трапезы. Животные чувствовали себя хозяевами в доме и по жизни, а хозяев просто терпели. Надо же было, чтобы их кто-то кормил регулярно. Но сегодня у Алины был «санитарный» день. Такие дни случались тогда, когда она вставала не в духе или очень спешила. Поэтому меньшие братья получили свою рыбу и «по шапке», чтобы не вертелись под ногами. Багире на хвост Алина все же наступила, потому что на ту, сколько не шикай, она ложилась на самом проходе, вольготно раскинув конечности. Прооравшись так, как будто её убивают, пострадавшая залезла на холодильник и смотрела оттуда такими злыми глазами, словно ей рубль задолжали, и год не отдают. Приготовив домашним завтрак, и поставив вариться обед, Алина налила себе кофе, взяла телефон, устроилась со всем этим в кресле и стала обзванивать своих школьных знакомых. Ей надо было найти телефон Маши Фатиной, с которой она училась вместе в музыкальной школе и в параллельных классах в общеобразовательной. В отличие от самой Алины, которая после трех лет добровольно-принудительного музыкального образования, бежала без оглядки с этих галер, Маша музыкальную школу закончила, равно как потом музыкальное училище и консерваторию. «Живьем» Алина  не видела  Машу со дня окончания школы, но недавно, включив телевизор, она увидела её в программе местного телевидения, посвященной женщинам. Алина была страшно рада её увидеть, отметила, что она довольно хорошо выглядит и очень увлечена своей работой. Она руководила детским фольклорным ансамблем, с которым они все лето ездили по деревням области, собирая старинные песни, танцы и обряды. Ездили на свои деньги, когда на транспорте, когда и пешком, ночевали, где придется, вернее, где пустят. Алина даже позвала к телевизору Марину с Даней, чтобы похвастаться своей одноклассницей. К концу передачи она так расчувствовалась, что едва не прослезилась. Реакция же её детей была довольно странной. Первой высказалась Марина. Она пожевала губами и выдала:

- Мда… Какое  счастье, мамочка, что ты не окончила музыкальную школу!

- Это точно! – с готовностью подтвердил Даня. Алина с минуту молча сверлила их взглядом, потом сказала:

- Когда у меня росла одна Маринка, то все говорили, что нужен второй
ребенок, чтобы она не стала эгоисткой. Пожалуйста! Теперь у меня выросли два эгоиста!

Дети расцвели улыбками, как будто им сказали комплимент, и удалились из комнаты, снисходительно поглядывая на разбушевавшуюся родительницу. Из-за этой свары, Алина не услышала ни название ансамбля, ни теперешнюю фамилию Маши, поэтому теперь приходилось тормошить своих одноклассников, чьи телефоны у неё были. Но, как назло,  где не брали трубку, где брали, но ничем помочь не могли и Машу Фатину вспоминали с трудом. Хорошенько пошевелив мозгами, Алина догадалась позвонить своей учительнице по химии, вспомнив, что мама Маши преподавала у них одно время физику. Татьяна Ивановна была рада слышать Алину и довольно долго расспрашивала о том, как она живет. Алина не любила эти расспросы, потому что сообщение о том, что она не работает и сидит дома, приводило в шок всех её старых знакомых. Но ей приходилось это терпеть, потому что, если бы она сказала правду, что она экстрасенс, владеющий методами традиционной медицины и ясновидением, то шок был бы ещё большим. Поговорив с Татьяной Ивановной, Алина выцепила у неё телефон Веры Константиновны, Машиной мамы, но позвонить ей сразу не удалось. Рита, подвывая, с решительным видом топталась у двери, намекая, что это последнее предупреждение обнаглевшим хозяевам. Пришлось одеваться и идти с ней гулять. Рита бодро трусила по дорожкам небольшого парка, который был рядом с их домом. Правда, парком назвать все это язык не поворачивался, так, слегка окультуренный ландшафт. Почему-то, за пятнадцать лет, что существовал их дом и этот парк, деревья так и не выросли, за исключением нескольких рябин и невысоких кустов сирени вдоль дороги. Два года назад, парку вообще дали под дых, проведя по его территории водный коллектор. Целый год большая часть парка была огорожена корявым забором, через весь парк вырыли огромную ямищу под трассу, а оставшуюся часть утюжила ежедневно тяжелая техника. Алина уже поставила крест на нем. Но к осени яму зарыли, поправили, правда, кое-как, покореженный асфальт, по всей длине трассы посадили в шахматном порядке хилые березки и присыпали вывороченную глину свежей землей. Осень в том году выдалась долгая и теплая и уже к сентябрю черная земля украсилась зеленой травкой. Забавно было смотреть, как выстроившиеся по ранжиру березки, словно рота новобранцев, маршируют по желтому ковру из цветов сурепки. Даже через год еще была видна четкая граница между разными растительными сообществами. Жаль, что березки так и не выжили ни одна и по весне их черные остовы спилили, чтобы они не стояли памятниками разбазаривания бюджетных денег.

Теперь, в начале декабря, все это было скрыто под снегом, который еще очень тонким слоем лежал на траве, а с дорожек и вообще периодически выдувался. Вот на них-то, на этих относительно чистых дорожках, и норовила Рита справлять все свои дела. Алина даже за это звала её «подорожник», поэтому чтобы не дать ей безобразничать, Риту всегда
выгуливали на поводке и не теряли бдительности  во время  прогулки. Но главным кайфом для собачки было исхитриться оставить кучу прямо перед входом в подъезд. Ведя её с прогулки, надо было не останавливаться, ни с кем не разговаривать и глядеть за поганкой в оба глаза. Благополучно приведя Риту домой, Алина продолжила звонить. Новая попытка оказалась очень удачной. Мало того, что Алина дозвонилась, так ещё и трубку сняла Маша. Как ни странно, Маша Алину сразу вспомнила и согласилась встретиться, только просила, чтобы Алина приехала домой к ней, а не к маме. Алине только того и надо было. Купив по дороге фрукты, она уже через два часа звонила в двери Машиной квартиры. За чаем они  вспомнили музыкальное детство, поделились сведениями о том, кто кого из одноклассников видел, и кто чем занимается. Когда дошла очередь до неё, то Алина поняла, что Маше не стоит вешать лапшу на уши насчет домохозяйки, поэтому рассказала про себя все, как есть. Маша отреагировала, как всякий нормальный человек:

- Ой, слушай, посмотри меня, а то вот здесь что-то часто колет! – она ткнула пальцем куда-то между сердцем и поджелудочной железой.

- Давай! – согласилась Алина. - А то мне неудобно время у тебя отбирать, а так совместим приятное с полезным.

- А ты что, ко мне по делу пришла? – удивилась Маша.
    - Хотела бы соврать, да совесть не позволяет. Как говорит один мой знакомый «не мы такие – жизнь такая». Не дела, так и не встречались бы совсем. Что, правда, за жизнь пошла? – покаялась Алина.

- И не говори! Я тоже вся в работе, Мечусь, мечусь, а ничего не успеваю! Встречаюсь только со своим музыкальным кругом, да в фольклорных экспедициях с людьми, но это, опять же, тоже работа. Мама обижается, что я к ней, порой, неделями не заезжаю. Как ты меня у неё застала, просто удивительно!

- Стало быть, судьба! Это только кажется, что что-то произошло случайно, на самом же деле, ничего случайного в жизни нет. Кстати, я хочу с тобой посоветоваться насчет твоего музыкального круга.

- Посплетничать, что ли? Это я люблю!

- Это мы все любим, - поддержала её Алина. – Но у меня интерес не праздный.

И она рассказала Маше о последних событиях, произошедших в её жизни.
    -  Ох, я как узнала об Ольховском, у меня уже который день, как камень на груди, дышать трудно,- пожаловалась Маша. – Таких, как Стас, по пальцам в мире-то пересчитать можно, а у нас в Сибирске, он вообще, один.

- А ты что, знаешь его?

- Конечно. Он хоть и гений, но в обращении простой парень. Всегда, как встретит меня после экспедиции, выспрашивает, что новенького и чувствуется, что это не просто вежливость, ему на самом деле интересно.

- А музыкантов из его оркестра ты знаешь? – не веря своей удаче, спросила Алина.

- Обижаешь! С половиной из них я в «консе» училась, а про вторую половину, мне первая с упоением сплетничает.

- Тогда, ты и Крымского должна знать!

Маша выразительно скривилась:

- Алина, я тебе прямо скажу, ты не там роешь! Ты же его видела!

- Да уж, сподобилась! Я и сама почему-то уверена, что Крымский не причастен к покушению, но ведь он уже сидит, а мой муж говорит, что если до суда арестовали, то вряд ли потом оправдают, иначе бы под подпиской о невыезде гулял. Мы, конечно, можем его не любить, нас даже может от него воротить и корчить, но то, что ему придется отвечать за то, чего он не делал, а какой-то гад, который все это провернул, будет ходить на свободе  и похохатывать, лично меня приводит в ярость. А ты как считаешь?

- Да, в принципе, так же. Только почему ты уверена, что милиция сама во всем не разберется?

- Да ни в чем я не уверена! Только я знаю, что при их замотанности, когда их еще трясут, как грушу, за раскрываемость, сомнительно, чтобы они выпустили готовенького подозреваемого, разрушив почти законченное дело, и стали искать неизвестно кого, - с досадой ответила Алина.

- Скорее всего, ты права! – согласилась с ней Маша. – Ну, что же, даже если есть всего один шанс на миллион, что из этого расследования что-то выйдет, я буду тебе помогать, чем смогу. Что тебя интересует?

- Всё! В смысле, все, что ты знаешь об Ольховском, о Крымском, о музыкантах оркестра. Какие там взаимоотношения, кто кого подсиживает, кто кому мешает. Кто мог метить на место Ольховского? А может быть, у него был с кем-то роман и он кого-то бросил? Может быть, это месть?

- Экая ты, шустрая! – поразилась Маша. – Столько всего и сразу! Ладно, сейчас попробую по порядку. Об Ольховском. Ну, что тебе сказать, насколько мне известно, он родом откуда-то из-под Москвы. Район «Золотого кольца», не то Владимир, не то Суздаль. Отец у него толи был, толи нет, а мать умерла рано и воспитывала его тетка. |Сразу скажу, не знаю, жива она или нет, и где она сейчас, тоже не знаю. Музыкальное образование  он получал в Москве по классу фортепиано. Пианист он, надо сказать, высший класс, но потом стал специализироваться как дирижер. Ездил стажироваться в Польшу. Поляки от него без ума, до сих пор звонят и письма пишут. Даже в гости в Сибирск приезжали. Стас долгое время работал в Москве со знаменитым  Минским. Считает его своим учителем. Минский, кстати, и рекомендовал Стаса к нам в Сибирск, низкий поклон ему за это. При всей мягкости Стаса в быту, так сказать, и простоте обращения, как дирижер – он деспот.

- Да? – удивилась Алина. – Все, что я о нем слышала, как-то не вяжется с образом деспота.

- Деспот, деспот, - подтвердила Маша, - а дирижеру иначе  и нельзя. Ты вот представляешь, что такое творческий коллектив, что такое симфонический оркестр?

- Ну, насколько я разбираюсь в сельском хозяйстве, оркестр – это группа музыкантов, которые сидят перед нотами, поставленными на пюпитры, и чего-то там пиликают. Чем симфонический оркестр отличается от любого другого, это я не очень отчетливо представляю, одно знаю точно, что там нет балалаек, это в народном.

- Кошмар! – прокомментировала Маша. – Симфонический оркестр – это наиболее богатый по выразительным возможностям оркестр. Можно сказать, что это вершина музыкально-исполнительской культуры!

- Да? Кто бы мог подумать, что все так серьезно, - отозвалась Алина.

- Умолкни, серость, внимай дальше! – парировала Маша. – В крупных симфонических оркестрах работают около ста музыкантов. В нашем, кстати, тоже.

- Не может быть! – поразилась Алина. – Зачем их там столько?

- Ну, хорошо, давай считать! – предложила Маша.

- Давай! – с готовностью согласилась Алина.

- Основой оркестра, фундаментом его, так сказать, служит струнная группа.  То есть скрипки, альты, виолончели, контрабасы. Это примерно человек шестьдесят. Дальше идут деревянные духовые инструменты. Это флейты, гобои, кларнеты, фаготы. Ещё человек пятнадцать минимум. Опять же без меди куда?

- Никуда! – тут же согласилась  Алина.

- Во-от! И я о том же! – назидательно проговорила Маша. – А это валторна, труба, тромбон и туба. Добавляем ещё человек пятнадцать. Ну, и , наконец, ударные. Они ещё и двух типов. Одни имеют определенную высоту звука: литавры, колокольчики, ксилофон, колокола. Другие же лишены точной звуковысотности: треугольник, бубен, малый и большой барабаны, тарелки. Ещё человек семь-восемь, а то и десять. Вот уже сто человек, а это только основа.

- А что, ещё что-то есть? – ужаснулась Алина.

- А как же! Это, правда, уже больше от исполняемых произведений зависит. Чаще всего дополнительно включают арфу, эпизодически же и фортепиано, и саксофон, и орган.

- Ужас! Такая пропасть народу! Маша, я же всю жизнь в их взаимоотношениях копаться буду, не разберусь, а у меня время тикает. Машуля, выручай!

- Да я, всегда пожалуйста! Спрашивайте, отвечаем!

- Кому, по-твоему, мешал Ольховский?

- По-моему, никому!

- Так уж и никому?

- Из музыкантов, точно, никому!

- Ты хочешь сказать, что и конфликтов у него ни с кем не было?

- Нет, ну конфликты, естественно, были. На каждой репетиции по несколько штук. Но они, как бы это сказать, творческого характера.

- Например? –  упрямо пыталась понять Алина.

- Например, различная трактовка произведения  дирижером и музыкантами.

- Какой же это конфликт? Это рабочий музыкальный момент, по-моему, - удивилась Алина.

- Алиночка, солнце мое незакатное, как же ты не понимаешь, это же оркестр! Что будет, если хотя бы часть музыкантов будет играть по-своему, не так, как трактует дирижер?

- Что будет?

- Будет полный музыкальный хаос, так называемое, «грязное исполнение». Для людей с абсолютным музыкальным слухом это так же приятно, как скрежет гвоздя по стеклу.

- Бр-р! – передернулась  Алина.

- Вот именно, что бр-р! Кстати, на одной из последних репетиций такой «музыкальный момент» случился, что Стас от злости дирижерскую палочку сломал, обломки швырнул и ушел домой.

- Что это он так?

- Дымов его достал, скрипач. Уперся, что не так надо какую-то там часть симфонии играть. Стасу надо отдать должное, он его долго пытался убедить, но Дымова в тот день, как какая-то муха дурная укусила.

- Це-це! – вставила Алина.

- Что це-це? – удивилась Маша.

- Муха такая дурная! Хотя, нет, не подходит. Она, наоборот, сонливость вызывает.

- Да? Ну, вот тогда лучше бы она его в тот день и тяпнула. Впрочем, это неважно, а важно то, что в оркестре существует своя этика и с дирижером не принято спорить.

- Ясно, я начальник – ты дурак! – коротко резюмировала Алина.

- О, боже, дай мне силы! – простонала Маша. – Ну, нельзя же все сводить к таким примитивным схемам!

- Можно! И нужно! – топнула ногой Алина. – Иначе я в ваших музыкальных сложностях утону и контрабасом накроюсь!

- Почему контрабасом? – удивилась Маша.

- Ну, барабаном, не все ли равно? Ты мне вот что скажи, не мог ли Дымов этот метить на место дирижера?

- Бред! – решительно отрезала Маша.

- Не такой уж и бред, если подумать. Вот кто сейчас дирижирует оркестром? – не сдавалась Алина.

- Пока никто. Ближайшие выступления отменены, так что и репетиций нет.

- Вот видишь! Век же так продолжаться не может. Кого-то все равно должны поставить, а почему бы  и не Дымова? Бывает же, что дирижером ставят талантливого исполнителя? – привела она Маше новые аргументы.

- Бывает, что и слон летает, - скептически скривилась Маша, - но сама понимаешь, что это явление очень редкое.

- Скажешь, что я не права? – упрямилась Алина.

- Скажу! Выброси эту мысль из головы! У нас тебе не заштатный городок, а неофициальная столица  Сибири. Академический симфонический оркестр такого города! Чтобы руководить этим коллективом человек должен быть не просто талантлив, но уже с именем, иначе, он угробит оркестр!

- Да почему же сразу, угробит?  - не поверила Алина.

- Ты думаешь, там один Дымов звезда? Да там такие зубры, что оркестр можно смело переименовывать в «Виртуозы Сибири», и они с кем попало, работать не будут. У них у каждого есть свой взгляд на исполняемые произведения, но они талант Стаса уважают, поэтому принимают его трактовку и следуют ей неукоснительно. Поэтому-то выходка Дымова жутко бестактна, что Ольховского и взбесило.

- Ладно, - неохотно согласилась Алина, - аргументы твои приняты, но подозрение я с Дымова не снимаю. Если его переклинило во время репетиции, могло переклинить и после нее.

- Тьфу-ты! – сплюнула от досады Маша. – Знаешь, а ты со времени нашего детства очень мало изменилась!

 Но Алина не поддалась на ностальгические настроения и  Машину шпильку пропустила мимо ушей.

- Так, Машуля, давай дальше! Тему подсидки мы обсудили, теперь давай прокачаем тему ревности. Ты не знаешь, был ли кто – то  из оркестра, или вне его, влюблен в Ольховского?

- Все! – уверенно ответила Маша.

- Что значит, все? – не поверила Алина.

- То и значит, что вся женская часть оркестра и многие около него, в той или иной степени, -  пояснила Маша.

- Так не бывает! – категорически не согласилась Алина.

- Алиночка, ты просто не знаешь творческую среду. Вот как ты думаешь, какие чувства возникают у женщины, если она  изо дня в день, неделями, месяцами, а порой, и годами, видит перед собой вдохновенное лицо своего руководителя? Как ты думаешь, что, в конце концов, произойдет?

- Надоест он ей хуже смерти! – убежденно ответила Алина.

Маша даже подпрыгнула на табуретке, на которой сидела и повернула к Алине разъяренное лицо.

- Это ты специально, да? – гневно спросила она.

- Что специально? – испугалась Алина.

- Издеваешься надо мной, вот что! – выкрикнула Маша.

- Маш, ты что? – стала успокаивать ее Алина. – Чем же это я издеваюсь? Мне что, уже мнение свое высказать нельзя?!

Маша, широко раздувая ноздри, пристально буравила Алину глазами, потом недоверчиво спросила:

- Да? Ты, правда, просто мнение свое высказала?

- Естественно! Ты высказала свое, а я что? Я, конечно, рыжая в какой-то степени, но не лысая же!

- Ну, ладно, живи, - разрешила Маша. – Так вот, в продолжение темы хочу сказать, что таких как ты, в музыкальной среде почти нет. Нормальные женщины в такой ситуации начинают испытывать к своему руководителю чувство любви, и хорошо, если платонической.

Алина и ухом не повела по поводу намека на свою ненормальность. Мысленно представив «вдохновенные лица» всех своих руководителей мужского пола, с которыми ей приходилось работать, она вспомнила, что одни вызывали у нее аллергию, другие вообще, рвотный рефлекс, но чтобы какие-то нежные чувства… Нет уж! Увольте! Лучше она будет ненормальной!

- А сам он кого-нибудь выделял? – продолжала расспросы Алина.

- О, это очень сложно сказать. Стас со всеми был приветлив или на дружеской ноге.

- Да-а? – разочарованно протянула Алина. – Тогда эта версия может никуда не привести.

- Почему? – удивилась Маша.

- Потому что, Машуня, если хочешь держать лиц противоположного пола на расстоянии, то надо сразу установить с ними ровные, дружеские отношения. Насколько я знаю, переступить такую, казалось бы, эфемерную преграду бывает очень нелегко.

- Может быть, но сплетничали, что нашлась такая умелица, ехидно заметила Маша.

Алина насторожилась. Если об отношениях Стаса и Ирины было известно музыкантам до покушения, то это направление поисков могло стать очень перспективным.

- Болтали года три назад, что у него с Ольгой Лившиц, скрипачкой, роман был,  - продолжала между тем Маша.

- А насколько все серьезно было, неизвестно? – с надеждой спросила Алина.

- Понимаешь, это же все сплетни. Возможно, что ни до чего серьезного там и не дошло. Однако, не знаю уж как Стас к Ольге относился, но она влюблена в него, как кошка, до сих пор.

- Так, - подвела итог Алина, - необъятное, не объять. На  сегодня достаточно. У меня к тебе просьба, позвони мне, когда возобновятся репетиции. Хочу я разнюхать, чем Дымов и Ольга Лившиц дышат. Сходим с тобой на репетицию, ты меня познакомишь с кем-нибудь, чтобы я могла и без тебя туда заскакивать, как бы невзначай. А  тебе еще разочка три-четыре полечиться надо.

- А что у меня? – со страхом спросила Маша.

- Ничего особенного, -  будничным голосом ответила Алина и начала перечислять, - в позвоночнике шейный и грудной отделы мне не нравятся, слева межреберная невралгия. Спина быстро устает?

- Да-а, - проблеяла Маша.

- Это из-за неё, родимой. Сердечно-сосудистая ничего, в пределах нормы.
Боли, что тебя беспокоят, это невроз, но учти, что неврозы – это предшественники сердечных болезней. Печень надо чистить. Желчный мне не нравится, надо бы УЗИ сделать, нет ли там песочка или камешков. Ногу правую ломала?

- Да, еще в детстве, - уже едва лепетала бедная Маша.

- Ах, да, точно! Я помню. В пятом классе, кажется?

- В шестом.

- Надо же, сколько времени информация на костях сохраняется! Грубо-приблизительно, это все. Но ты не беспокойся, будем лечиться, ещё что-нибудь обязательно раскопаем.

- Не надо!- умоляюще возопила Маша, чем несказанно удивила Алину.

- Машка, ты чего орёшь? – удивленно спросила она.

- Ты лучше сразу скажи, мне уже пора завещание писать?

- Вот дурочка-то!- рассмеялась Алина. – Да ты здорова, как бык!

ГЛАВА 6.

Поздно вечером, уже без рук и без ног от усталости, Алина налила себе чай и устроилась в кресле, чтобы спокойно обдумать дальнейшие действия. Картина вырисовывалась скверная. Во-первых, у Алины совершенно не было времени, чтобы вести расследование, значит, нужны помощники, а где их взять? Ну, положим, одна кандидатура у неё была. Опять же Риммин знакомый, Алексей. Бывший офицер, бывший бандит и большой любитель женщин. Короче, неплохой мужик. Подослать его к Ольге Лившиц было бы неплохо. Однако, он сейчас сидит без работы, потому что непременно хочет быть каким-нибудь начальником и не ниже. Использовать его бесплатно – неудобно, а платить ему нечем, самой бы концы с концами свести. Значит что? Значит, надо действовать через неудобно. Вообще-то, иметь дело с силовиками, что бывшими, что действующими -  хлопотно. Зато, кроме всего прочего, у них есть одно несомненное достоинство. Привыкнув давить на других, они и сами легко поддаются давлению, если считают, что ты имеешь право это делать. Честно говоря, Алина не знала, имеет ли она право давить на Алексея, но попробовать-то можно? Она набрала его номер и, чертыхаясь про себя, долго слушала длинные гудки. Наконец, трубку сняли, и томный голос  произнес:

- Алло! Я слушаю.

- Алексей, здравствуй! Это Алина Яновна тебя беспокоит!

- Здравствуйте, Алина Яновна, рад вас слышать!

- Я тебя не разбудила? – поинтересовалась Алина.

- Нет, я принимал ванну, - утомленным голосом ответил Алексей.

- Ты не мог бы завтра зайти ко мне, желательно до обеда?

- До обеда? Сейчас посмотрю ежедневник. Да, завтра до обеда я свободен. Буду.

- Вот и хорошо! Спокойной ночи! –  обрадовалась Алина.

- Спокойной ночи! До завтра! – ответил Алексей и положил трубку.

- Золотой человек, ни одного лишнего вопроса! Первый тайм прошел блестяще, теперь не завалить бы второй – озабоченно думала Алина.

Утро следующего дня не радовало. Алина совершенно не выспалась. Легла поздно и была разбужена в половине шестого соседской пустолайкой, которая, наверное, облезет от носа до хвоста, если не сообщит всему миру, что она изволила выйти во двор справить нужду. Вставать было ещё рано, но и уснуть уже не удалось. Стараясь вести себя тише мыши, чтобы не будить домашних, Алина оделась, взяла Риту, и пошла с ней, гулять. Вернулась она с прогулки посвежевшей, спать уже не хотелось. Алина покормила животных, налила себе кофейку, взяла чистые листы бумаги и стала рисовать схемы  версий покушения на Ольховского, чтобы ещё раз очертить круг подозреваемых. Первая версия о подсидке была самая мутная, потому что в неё кроме Дымова, могли быть включены все «музыкальные зубры», о которых говорила Маша. Надо будет отрабатывать все их связи, ближние и дальние. Без возможностей милиции, без людей! Вот же задачка!

Вторая версия о ревности пока надежно включала  только Ольгу Самуиловну Лившиц, красивую брюнетку тридцати двух лет, скрипачку и редкостную стерву, по отзывам все той же Маши. Увлекшись рисованием схем, Алина пропустила время подъема сына и мужа, поэтому побудка прошла, как в армии, по тревоге. Кое –как позавтракав, они унеслись, оставив Алине разгромленную квартиру. Недавно по телевидению показывали разгромленный американский домик после пронесшегося торнадо. По масштабам разрушений, здесь было что-то похожее. Ведение домашнего хозяйства было для Алины тяжелым крестом. Единственное, что она любила делать, это готовить, но все остальные сомнительные семейные радости, типа уборки, стирки и глаженья белья стояли ей поперек печени. Но никуда не денешься, кроме неё это не делал никто из домашних, разве что иногда. По большим праздникам. Не чаще, чем три-четыре раза в год.

За привычными домашними делами время пролетело незаметно, и, не прошло и двух часов, как заявился Алексей. Он был среднего роста, крепкий, смуглый. В разрезе глаз и цвете волос чувствовалась примесь азиатской крови. Любил красиво и стильно одеваться и работать на публику. Алина пригласила его в комнату, где быстро накрыла стол к чаю. За чаем, она сказала, что хочет с ним посоветоваться, как со специалистом об очень важном деле. Алексей поудобнее устроился в кресле, поправив брюки и приняв красивую позу, напустил в глаза тумана и важности и лирическим голосом сказал:

- Я вас внимательно слушаю.

Алина рассказала ему все, что ей было известно о покушении на Ольховского. Не скрыла, что хочет докопаться до истины с помощью собственного расследования. Реакция Алексея была такой, какую она  и ожидала.

- Алина Яновна, мне жаль вашего времени и ваших сил. В каждом деле
нужен профессионализм. Я, например, на девяносто девять процентов уверен, что здесь банальная бытовуха на почве ревности. Вам неприятно, что вы к этому каким-то образом причастны? Ну, что делать? Как говориться, «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…». Надо уметь держать удар!

Алина слушала Алексея, и перед её мысленным взором вдруг возник павлин. Райская птица расправляла веером хвост, помахивала им, как опахалом и поворачивалась то одним боком, то другим, чтобы все могли хорошо её рассмотреть.

- Ну, погоди, птичка божия, сейчас я тебе перышки-то прорежу! – подумала Алина и, четко выговаривая слова, сказала с нажимом:

- В следующий раз, Алексей, когда ты придешь ко мне со своими проблемами, я приготовлю тебе длинный список чужих, умных мыслей и сентенций, и все их зачитаю, вместо того, чтобы разобраться что с тобой происходит, помочь и полечить, если нужно. Как тебе такое предложение?

Алексей  скривился, как от лимона, ничего не ответил, опустил голову и стал разглядывать ногти на руках.

Алина продолжала атаковать.

- А поскольку ты приходишь сюда по делам, а не на свидание, то не надо разговаривать со мной, как с одной из своих пассий. Ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос. Я часто ошибалась, когда что-то говорила тебе о твоих делах?

Алексей поднял на Алину злые глаза и бросил с вызовом:

- Нет! И что?

- А то! – так же зло бросила Алина.- Если я говорю, что в этой истории что-то нечисто, то  очень даже вероятно, что так оно и есть. И дело совсем не в том, что мне неприятно или дорога « честь мундира». Дело в том, что я ненавижу ловкачей, которые заставляют других отдуваться за свои дела!

Алексей шумно выдохнул и сказал:

- Ну, хорошо, а я-то вам зачем?

Алина расцвела, как розовый бутон в солнечный день.

- Алешенька, мне без тебя совсем труба! Есть одно задание, которое способен выполнить только ты!

- Да? – с недоверием произнес Алексей. – И что же это за задание?

- Необходимо обаять красивую стерву и выведать у неё между делом интересующую информацию.

- Алина Яновна! Вы за кого меня принимаете?! – возмутился Алексей.

Алина молитвенно сложила руки перед грудью и восторженным голосом зачастила:

- За красивого, обаятельного, неотразимого мужчину, просто мачо! Мечту всех фанаток мексиканских сериалов!

Алексей расплылся в улыбке, несмотря на сомнительность комплимента.

- Ну, хоть, правда, красивая?

- Говорят, сама не видела. На днях сходим на репетицию оркестра,
посмотрим. Она скрипачка.

Алексей заинтересованно поднял левую бровь.

Проводив Алексея, Алина поспешила на кухню готовить обед и, едва закончила, как пришел из института Даня. Он учился в техническом университете на факультете электроники и физики. Одни названия предметов, которые он изучал, приводили Алину в трепет. Математический анализ, линейная алгебра, компьютерная графика и так далее. На первых двух курсах этого факультета из студентов, буквально, выжимали повидло, говорили, что с третьего курса будет легче. Но Данька учился еще только на первом, и приходилось ему нелегко. Из худенького задохлика, каким он был в начальной школе, он рос, рос, да и вырос в красивого, крупного, высокого парня, всем на удивленье, но здоровье оставляло желать лучшего. Алина постоянно его подлечивала тем или иным способом и старалась помочь в учебе: перевести английский, написать реферат, приготовить шпаргалки. Она подпрягала к этому делу и мужа, который периодически ворчал, что Данька лентяй, и пусть все сам делает, а не ездит верхом на таком же ленивом родителе. Но Алина, как могла, пресекала «бунт на корабле», приводя мужу в пример их старшую дочь, которая два года назад окончила железнодорожный университет, и теперь работала в соседнем городе, наезжая домой почти каждые выходные и праздники. Ума у Маришки была палата, да только в университете она настолько была занята общественными делами, что учиться ей было недосуг. Если бы родители ей не помогали и не заставляли учиться чуть ли не на пинках, то она вполне могла остаться без образования или получала бы его потом кое-как, заочно. Поэтому, поворчав немного для порядка, Алинин муж включался в процесс. Имея педагогическое образование, Алина четко знала, что если хочешь добра своему ребенку, то надо послать подальше все педагогические принципы и слушаться своего сердца.

Сегодня Алинина помощь была Дане не нужна, поэтому, покормив его обедом, она поехала в больницу узнать, как обстоят там дела. Приехав в больницу, она надела халат и поднялась на второй этаж. Там она спросила у дежурной медсестры в какой палате теперь Ольховский. Медсестричка оказалась приветливой и вызвалась проводить Алину. Палата располагалась в самом конце левого крыла больницы, и рядом с ней были только служебные помещения, так что относительный покой тяжелому больному был гарантирован. В палате Алина застала не только Иру, но и её мать, Александру Евгеньевну. Они сидели на стульях у окна, немного поодаль от кровати больного и  о чем-то тихонько разговаривали. Алина тоже присоединилась к их посиделкам. Ира уже рассказала матери об Алине и теперь только представила её. Александра Евгеньевна первым делом сказала, усмехнувшись:

- Алина Яновна, вам уже пора лечить и по телефону!

Алина удивленно подняла брови.

- Да, да, не удивляйтесь! Моего мужа от дурости вы за один сеанс
вылечили.

Алина смутилась:

- Извините, обстоятельства требовали.

- Не извиняйтесь, не за что. Я вам на самом деле очень благодарна. Муж мне потом признался, что у него было ощущение, что его крепко взяли за грудки и хорошо встряхнули всё содержимое вместе с мозгами.

Все трое тихонько рассмеялись.

Потом Ира спохватилась:

- Ой, нехорошо, Стас в таком состоянии, а мы смеёмся!

На что Алина активно возразила:

- Вот как раз хорошо! Там, где в воздухе витает смерть, не до смеха. А раз мы смеёмся, значит, наше дело правое, победа будет за нами! Болезни и травмы – это временные жизненные неприятности, которые проходят.

Потом она встала, подошла к Стасу, внимательно посмотрела на него. Вид его не радовал, но и не пугал.

- Идите-ка сюда, - позвала она Иру с мамой.

Те резво подбежали на цыпочках.

- Зачем вы шепчетесь, ходите на цыпочках? Вы сон его потревожить боитесь? Так ваша задача в том и состоит, чтобы пробудить его сознание! – обратилась она к женщинам.

- Так что же нам теперь, орать во весь голос и топать, как слоны? – возмутилась Александра Евгеньевна.

Алина хмыкнула:

- Нет, ну орать во весь голос – это перебор, здесь же всё-таки больница, и топать вы притомитесь, но надо хорошо продумать стратегию ухода за больным.

- Мне уже все врачи объяснили, и ежедневную гигиену, и борьбу с пролежнями… - начала было Ира, но Алина её перебила.

- Это все хорошо и это надо, но этого мало, тут ведь случай особый. Что касается здоровья, будем слушаться медиков, они плохого не посоветуют. Но что касается работы мозга, они и сами толком ничего не знают. А здесь не простой человек, а творческий и его мозг привык питаться духовной пищей и жить ею, поэтому со Стасом надо обращаться так, как будто он в сознании. Вот скажи, Ира, что бы он попросил принести, если бы просто застрял в больнице по болезни?

- Музыкальные газеты и журналы,  партитуры, записи концертов и последних выступлений, - не задумываясь, начала перечислять Ира.

- Стоп, стоп, стоп! – перебила её Алина.- Партитуры пока ни к чему, а вот всё остальное надо ему доставить в необходимом количестве. Это раз! Два – перестаньте шептаться у окна, игнорируя его присутствие. Разговаривайте в полный голос, постоянно обращаясь к нему и спрашивая его мнение по тому или иному вопросу. И, наконец, три! Всё, что ты тут перечислила, Ирочка, это работа, но у человека что-то должно быть и для души. Есть же у него любимые книги? Есть! Вот бери их и читай ему вечером, а днем газеты и
журналы.

- Тут есть одна трудность, - грустно ответила Ира. – Квартиру  Стаса опечатали, теперь туда не попасть, а всё перечисленное находится там.

- Это всё ерунда! – отмахнулась Алина. – Составляй быстренько список всего, что нужно.

Пока Ира писала, Алина пояснила Александре Евгеньевне:

- Люди за Стаса переживают, мучаются от бессилия, не зная чем ему помочь, а мы им дадим такую возможность. Вот увидите, они на руках принесут сюда, всё, что нужно и даже больше. Заставляйте всех, кто придет навестить Стаса, разговаривать с ним и рассказывать последние новости. А это что за букет? – указала Алина на огромный сноп гвоздик, стоящий в ведре.

Ира ответила, скривившись:

- Ольга Лившиц принесла. Как на похороны. Стояла тут, слёзы точила полчаса. На меня даже не взглянула и не поздоровалась.

Алина решительно открыла окно и выкинула в него гвоздичный веник.

- Ира, здесь не должно быть ничего, чтобы тебя расстраивало, потому что от твоего самочувствия и настроения зависит выздоровление Стаса. Всех плакальщиц гоните в шею! Всё, я побежала. Да, Ира, вот тебе свеженькая газетка, выбери там новости культуры и почитай Стасу, а вы, Александра Евгеньевна, найдите лечащего или дежурного врача. Изложите ему наши соображения, убедите, если будет нужно, чтобы дал на все разрешение.

Алина не стала заходить к Петрову, чтобы не зацепиться  языком, сделала из больничного холла два звонка. Первой она позвонила Маше Фатиной и узнала, что сегодня в шесть часов вечера состоится репетиция оркестра, которая будет продолжаться часа полтора- два, как пойдет. Она попросила Машу подтянуться в консерваторию к половине восьмого. Второй звонок был к Алексею Марконину.

- Алексей Викторович, - торжественно и официально проговорила Алина, - будьте сегодня в консерватории в половине восьмого, в парадном мундире и боевой раскраске!

В ответ из трубки раздалось сначала кошачье фырканье, затем по-армейски четкое:

- Есть, мой генерал!

До вечера Алина была занята домашними делами, но в половине седьмого она бросили все, привела себя в порядок и через час  подбегала к консерватории. У памятника Глинке уже стоял Алексей, в темном костюме и светлом плаще. Алина оценивающе окинула его взглядом, как барышник лошадь, прикидывая, удастся ли её удачно продать. Машу, они не стали ждать и вошли в здание, причем Алексей поспешил открыть дверь и галантно пропустил Алину вперед. Алина не понимала почему, хотя Алексей всегда был подчеркнуто, вежлив и предупредителен, все его старания вызывали у неё желание противно похихикать.

- Наверное, я слишком цинична, - со вздохом, в очередной раз подумала
она.

Должно быть, днем, когда по вестибюлю бегали беззаботные студенты, то обстановка здесь не отличалась от любого другого вуза, но вечером это старинное здание показалось Алине живым и насквозь пропитанным музыкой. Пока они с Алексеем поднимались на второй этаж по мраморной лестнице, пока шли по коридору, ища аудиторию в которой репетирует оркестр, чуткое Алинино ухо ловило со всех сторон обрывки каких-то музыкальных фраз. Ей казалось, что это не отдаленные звуки идущих занятий, а дыхание и тихий голос этого храма музыки, похожего на старого музыканта. Первый раз с далеких детских времен у неё защемило сердце, пронзенное острым сожалением о несостоявшейся музыкальной карьере.

Репетиция ещё шла, но, по всей видимости, не слишком плодотворно, так  как звуки музыки постоянно прерывались криком дирижера и недовольным бурчанием музыкантов. К Алине с Алексеем, которые ждали под дверью, подбежала запыхавшаяся Маша. Алексей сразу оживился и, когда  Алина представила ему свою одноклассницу, галантно поцеловал ей руку, чем ввел Машу в ступор. Алина ощутимо ткнула Алексея в бок локтем и тихо прошипела:

- Это не она!

Алексей слегка стушевался, но потом так же тихо ответил:

- А я что? Я ничего.

Алина дернула Машу за руку и сказала ей в приказном тоне:

- Отомри!

Репетиция уже закончилась, и надо было не упустить Ольгу Лившиц. Маша, как опытный лоцман в знакомой гавани, повела Алину с Алексеем к  Ольге, ловко лавируя между музыкантами. Алину немного беспокоило то, что они с Машей не договорились, что будут врать и как прицеплять Алексея к Ольге, чтобы она его не отшила, но волнение её было напрасным. Маша окликнула Ольгу и к ним подошла невысокая брюнетка с хорошей фигурой и выразительными черными глазами. Алину её внешность поразила. Ольга была, безусловно, хороша, но какой-то вызывающей, резкой, почти злой красотой.

- Ни дать, ни взять, дама пик! – подумала Алина.

Маша, не теряя времени, уже взяла быка за рога.

- Ольгуня, мы к тебе за помощью! Позволь представить моих друзей – Алину и Алексея.

Алина изобразила на лице одну из самых приветливых своих улыбок, а Алексей опять приложился к ручке, чем вызвал Ольгино одобрение. Она стала смотреть на них менее неприветливо.

- Чем я могу помочь? – довольно надменным тоном спросила она.

Но Машу её холодность не обескуражила и она продолжила в хорошем темпе излагать легенду:

- Понимаешь, врачи считают, что Стасу может пойти на пользу, если его будет окружать привычная творческая атмосфера. Нужны записи репетиций,
последних выступлений, а квартира его сейчас опечатана. Я и подумала, кто может знать о нем больше, чем ты?

Ольга сдержанно улыбнулась. Вдохновленная её реакцией Маша понеслась дальше.

- Вот, Алексей, любезно согласился помочь и отвезти всё это в больницу, а то у нас со временем туго.

- Я и сама всё это могу отвезти, - резонно заметила Ольга.

Но такими легкими доводами Машу было не выбить из седла.

- Понимаешь, к нему сейчас никого не пускают, а у Алексея знакомые в больнице. Он проследит, чтобы всё доставили в лучшем виде, и ничего не пропало.

- А женушку Крымского тоже выставили? – с надеждой в голосе спросила Ольга.

Маша запнулась, как скакун на полном ходу, но быстро выправилась.

- Ой, Оля, ну я тебя умоляю! Ну, не выставили, и что? Мы же здесь все взрослые люди и понимаем, что толку-то от неё никакого!

На лице Ольги ещё некоторое время отражалось сомнение и внутренняя борьба, но, немного подумав, она сказала неохотно:

- Ну, хорошо! Пойдемте со мной Алексей!

Алексей тоже не оплошал. Он помог Ольге надеть плащ, подхватил футляр со скрипкой, и двинулся за ней, склонив голову и что-то говоря на ходу.

Маша, не теряя времени, направилась к музыкантам с той же просьбой, а Алина, которая провожала взглядом удаляющуюся парочку, откровенно потешалась над сценой, которая разыгралась на выходе.

Алексей открыл дверь и галантно пропустил Ольгу, за которой тут же пошли несколько женщин. Всех их Алексей тоже пропустил, мило улыбаясь. Но вслед за ними в дверь, которую всё ещё придерживал Алексей,  вознамерился выйти кто-то из мужчин. Алексей позеленел от злости и слегка двинул плечом нахала, от чего тот улетел в ближайшее кресло и растерянно озирался, сидя в нем. Алексей же с гордым и независимым видом вышел, так шмякнув дверью, что лампочка над входом, несколько раз испуганно помигав, погасла.

Алина наблюдала эту сцену, стоя за колонной. И вдруг, она услышала разговор, от которого оцепенела.

- Ну, что ты решил? – спросил кто-то. Голос был низкий и немного с хрипотцой.

- Прямо не знаю! Слышал, Ольховский может скоро поправиться. Если всё откроется, нам несдобровать! – ответил с сомнением второй голос.

У Алины от страха выступил на лбу холодный пот.

- Ну, как знаешь, - снова забасил хрипатый. –  В любом случае ждем тебя в  среду в два часа на кладбище. Если все же надумаешь, то тогда подъезжай вот по этому адресу в час. Вот, держи!

Алина осторожно выглянула из-за колонны и увидела, как невысокий,
седоватый мужчина, в черном пальто, отдает какую-то бумажку долговязому, в коричневой куртке. Коренастый отошел, а долговязый повертел в руках бумажку ещё какое-то время, и бросил её в мусорную корзину. Первым побуждением Алины было броситься коршуном на эту корзину и достать бумажку, но на глазах у всех это было неудобно и слишком опасно. Она вышла вместе со всеми  из аудитории, с удовлетворением отметив, что дверь на ключ никто не закрыл. Когда они уже спустились в вестибюль,  Алина сказала Маше, что она забыла перчатки и вернулась в аудиторию. Перчатки, естественно, лежали у нее в сумочке. Зайдя в комнату, она достала их, одела и стала изучать содержимое корзины. Записка лежала на самом верху. Алина достала её, расправила и прочитала:

- Гурьянова четырнадцать, квартира двадцать пять!

Запомнив адрес, она смяла записку и бросила её назад в корзину. Выйдя в коридор, она услышала приглушенные голоса. На площадке боковой лестницы кто-то разговаривал. Алина на цыпочках подкралась поближе и замерла, прислушиваясь. Она сразу узнала голос хрипатого.

- Я вам говорил, что мы зря с ним связались, настучит он на нас, вот увидите!

- В среду разберемся с ним окончательно, когда за деньгами придет! – решительно сказал неизвестный.

Алине очень хотелось на него посмотреть, но было очень страшно и она, развернувшись на цыпочках, резво и максимально тихо, двинулась к центральной лестнице.

 ГЛАВА 7.

В то время  как Алина бродила по опустевшим  коридорам консерватории, Алексей с Ольгой неумолимо приближались к её дому. Надо сказать, что Алине пришла очень удачная мысль подослать Ольге именно Алексея. Имея интересную, яркую внешность, Ольга справедливо ждала от жизни многого, с каждым годом задирая планку требований всё выше и выше. Естественно, что всё  и все, кто оказывались ниже этой планки, для неё просто не существовали. Привычка смотреть поверх голов, развила в ней излишнюю холодность и неприступность, заставляя мужчин сторониться этой заснеженной вершины. К тому времени, как в её жизни появился Стас Ольховский, она уже слегка устала от ожидания неземного счастья и справедливо полагала, что он послан небесами ей, ей и только ей, любимой!
Поскольку для него она сделала исключение и была с ним очень мила, то отношения их развивались довольно быстро. Но, однако, через какое-то время, когда по Ольгиному мнению уже пора было звучать аккордам Мендельсона, она с недоумением стала замечать, что Стас отдаляется от неё, сохраняя видимость дружеских отношений. Самое ужасное, что Ольга не
смогла удержаться от выяснения отношений, так как годами выпестованная стервозность раздирала ей душу и требовала выхода. Она дождалась, когда после репетиции музыканты разойдутся, и они со Стасом останутся вдвоем, и потребовала объяснений. Стас, что называется, на контакт не пошел и заявил, что не понимает в чем, собственно, проблема?  У них хорошие дружеские отношения, которые его вполне устраивают. Ольга ощущала себя человеком, у которого изо рта вырвали кусок пирога, который она уже прицелилась откусить. Такого сокрушительного удара она не могла выдержать достойно. Истерика, которую она закатила Стасу, была ужасна и основательно его напугала. С его стороны это был конец их отношений. Но Ольга не посчитала скандал каким-то особенным событием, тем более, что отношение Стаса к ней оставалось ровным и дружелюбным. В последнее же время, когда Стас влюбился в Иру, о романе с которой долго никто не знал, их отношения вообще заметно потеплели, так как счастливый влюбленный всегда добреет к  окружающим. Ольга же, не догадываясь об истинных причинах этого потепления, возлагала на него большие надежды и строила далеко идущие планы. Покушение на Стаса стало для неё двойным ударом, так как был арестован Крымский и весь оркестр гудел от слухов о романе Ольховского с его женой.  Поэтому для Ольги сейчас Алексей с его подчеркнутой любезностью и вниманием, был именно тем, что «доктор прописал».  Кроме всего прочего, то, как он держался, как был одет, да и вся его внешность соответствовали её строгим стандартам. Её обычная сухость и надменность размякли, как растрескавшийся сухарь в стакане горячего чая. Вследствие этого, задача Алексея предельно упростилась. Ему не надо было вызывать Ольгу на откровенный разговор, на интересующую его тему, потому что она сама без умолку, говорила обо всей этой истории. Ему надо было только внимательно слушать, сочувственно кивать и вставлять время от времени короткие реплики, чтобы не сложилось впечатление, что он немой.

- Я не удивляюсь, что Маша обратилась с этой просьбой именно ко мне! – напористо говорила Ольга. – Любому человеку, кто хоть что-то понимает в этой жизни, понятно, что мы идеально подходим друг другу. А она, эта жена Крымского, что она может ему дать? Она же ничего не понимает в музыке! Да и вообще, круг её интересов ограничен  кухней! А потом, она такая корова! – мстительно закончила Ольга. Алексею было легко с ней соглашаться. Он ни Иру, ни Ольховского не знал, поэтому против них не грешил, сочувственно поддакивая Ольге.

- И где только они исхитрились познакомиться? Была она, правда, на паре репетиций. Стас с ней очень любезно раскланялся, пошутил даже, что она словно сошла  с полотен Возрождения. Можно подумать! Нашел  мадонну! Наверное, она после этого решила, что он от неё без ума. Чушь! Полная чушь! Надо знать Стаса, чтобы понимать, что это просто манера общения и всё это ровным счетом ничего не значит. Вы согласны со мной?! – требовательно спросила она Алексея.

- Да! Безусловно! Полностью! – с преувеличенным энтузиазмом ответил
он.

- Мы с вами, как  воспитанные люди, это понимаем, - продолжала Ольга, - но боюсь, что она-то всё поняла превратно! Наверное, стала преследовать его, чтобы добиться  своего. А мы, люди искусства, порой совершенно не искушены в житейских делах, вот Стас и попался на её удочку!

- Но кто бы мог подумать, что Крымский такой Отелло и что он способен на такое? – провокационно удивился Алексей, чтобы направить разговор в нужное ему русло.

Ольга состроила презрительную гримасу, от чего сразу стала похожа на Бабу Ягу в молодости.

- Крымский?! Да он господин Никто и Ничто, как в музыке, так и в жизни! Ему надо было в театральное училище поступать  на эстрадное отделение. Артист разговорного жанра! Может сутками говорить об искусстве и о себе в искусстве, правда, дальше разговоров дело не идет. У него не то, что таланта, у него мастерства настоящего нет! Мастерство предполагает стабильность исполнения, а у него всё зависит от настроения, а настроение вообще неизвестно от чего зависит. Истерик!

- Истерики-то как раз часто в запале совершают преступления, - резонно возразил Алексей.

- Возможно, - сдержанно согласилась Ольга, - но надо знать Крымского. Если бы он мог Стаса криками довести до смерти, он бы не преминул постараться. Но драться?! Как можно?! При этом же его   музыкальные пальчики могут пострадать, и музыка понесет невосполнимую потерю!

- Говорят, что он просто очень сильно толкнул Ольховского, тот упал и ударился об рояль,- сказал Алексей.

- И толкать он из этих же соображений не стал бы, - возразила Ольга. – И потом, при этом варианте развития событий  была очень большая вероятность и в ответ получить, а так рисковать собой Димочка не может!

- Так что же тогда на ваш взгляд произошло? – спросил Алексей.

- Если бы знать! – с болью и досадой почти выкрикнула Ольга. -  Я всё время об этом думаю, у меня уже мысли путаются. Если это не Крымский, то кому мог Стас помешать?

- А, действительно, кому, как вы думаете? – гнул свою линию Алексей.

- Не знаю, просто не представляю, - растерянно ответила Ольга. – Подозревать кого-то из оркестра просто кощунство, мы все очень надеемся, что Стас поправиться.

- Ну, может, кто-то  из музыкантов оркестра ему завидовал, мечтал оказаться на его месте? – закинул удочку Алексей.

Ольга тяжело вздохнула и проговорила устало:

- Я на вас даже не обижаюсь за эти вопросы, просто вы не представляете масштабов личности Стаса, его таланта. Ему трудно,  почти невозможно найти замену!

- Но сегодня ведь кто-то дирижировал на репетиции?

- Да, это был Дымов, но это мог быть и кто-то другой, даже я. Нам просто
нельзя  терять форму.

- А концерты по-прежнему отменены?

- Нет, со следующей недели возобновляются. Дирижировать будет Минский, учитель Ольховского, так что наши репетиции просто рабочие, неважно кто их ведет.

За разговорами они незаметно дошли до Ольгиного дома, поднялись на пятый этаж новой девятиэтажки, и вошли в квартиру. Квартира была двухкомнатной. В одной комнате, видимо, была спальня, а  стены второй  были сплошь завешаны портретами музыкантов. В ней стояла стильная мягкая мебель, большой телевизор, музыкальный центр и изящный стеклянный столик. Алексей мысленно присвистнул, прикидывая сколько это всё может стоить. Интересно, на какие такие шиши малооплачиваемая скрипачка всё это приобрела? Но Ольга не была расположена откровенничать на эту тему, а у Алексея хватило ума не задавать глупых вопросов. Он попивал чай, пока Ольга искала всё необходимое для Ольховского, и думал, что она так обожает своего дирижера, что не позволила бы и волоску с его головы упасть. Вот Ирину Крымскую она бы удавила с удовольствием, но та жива и здорова, так что версия о причастности Ольги Лившиц к преступлению, скорее всего, несостоятельна.

Тем временем Алина, не помня себя от страха, влетела в квартиру. Муж, вышедший из комнаты её встретить и помочь раздеться, удивился:

- Что это с тобой?

- А что? – не поняла Алина.

- Ты выглядишь так, как будто  за тобой гналось привидение!

- Если бы! От самой остановки до дома ни одного работающего фонаря, темень кромешная, просто жуть!

- Так время ещё детское, десяти нет, - попытался возразить Миша.

- Ага, и я даже представляю себе милые личики этих деточек, чьё это время! – нервно передёргивая плечами, сказала Алина и пошла на кухню, чтобы поставить себе чай.

Миша посмотрел ей вслед, недоуменно пожал плечами и пошел на прогулку с Ритой.

Алина же усиленно думала о том, как ей узнать, что будет происходить в среду в час дня в квартире  двадцать пять по улице Гурьянова, дом четыре? Из всех прослушивающих устройств у неё дома был только фонендоскоп, который вряд ли мог помочь решить задачу. Подготовке к операции Алина посвятила весь вторник, делая все остальные дела на автомате. Поскольку она уже «засветилась» перед музыкантами, появляться теперь  перед ними в своем обычном виде нельзя, надо гримироваться. Но вот кого она может изобразить? В далекой юности, когда она посещала самодеятельный драмтеатр, ей удалось на спектакле так загримироваться и изменить голос, что подруги, которые сидели в первом ряду на почетных местах, её не узнали и долго не верили, что она вообще в нем  участвовала. Она играла эпизодическую роль рыночной торговки бычками. Вся её задача была пройти
из одного конца сцены в другой, выкрикивая противным голосом: «Бычки! Бычки!». На Алину надели толщинку. Это такой корсет на вате. Поверх него натянули широченную юбку на резинке, кофту с оборочками от талии, подложив ватные валики на грудь и плечи. Смазали волосы вазелином, расчесав их на прямой пробор, повязали голову платком и  навели свекольный румянец на щёки, предварительно сунув в рот два ватных шарика. Когда Алина надела корзинку на согнутую руку и посмотрела в зеркало, то чуть в обморок не упала. От неё ничего не осталось в этой толстой, нахальной тетке с тупой физиономией. Сейчас же задача усложнилась. Комплекцию поменять уже не удастся. Алина бы не возражала похудеть на пару-тройку размеров, но за  один день это нереально. Можно, конечно, стать ещё толще, обмотав вокруг себя одеяло, но Алина справедливо полагала, что у такого Вини-Пуха могут возникнуть  проблемы при входе в транспорт. Следовательно, этот элемент конспирации отпадает. Дальше идет одежда. Тоже неувязка. У неё же нет под рукой театрального гардероба, а своих вещей кот наплакал. Мы же не в Америке, где у них шкафы от шмоток ломятся!

Критически осмотрев всё, Алина остановила свой выбор на плаще, в котором она гуляла с Ритой. Приличный когда-то серо-голубой плащ, слегка выцвел, слегка вышел из моды, то есть являлся идеальной вещью для создания личности, на которую обращают внимание, не больше, чем на мебель. Платок тоже очень пригодится, не май месяц. Волосы надо прилизать чем-то. Вода не пойдет, быстро высохнет, а повторять на улице водные процедуры не с руки. Алина порылась в ящике с косметикой у дочери и нашла гель для волос и серебристый лак. Короче, в среду, в двенадцать часов дня, из Алининой квартиры вышла женщина, на вид, лет шестидесяти, с усталым лицом, с глубокими коричневыми кругами, залегшими под глазами. На голове у неё был темно-синий платок, из –под которого слегка выглядывали седые волосы. Одета она была в старый серо-голубой плащ, в руке держала  небольшую черную хозяйственную сумку и синий зонтик-трость.

Выйдя из подъезда, она сразу юркнула в арку и пошла к остановке транспорта, стараясь не встречаться с соседями. На остановке было полно народу, и Алина решила идти до метро пешком, боясь, что в давке ей могут испортить грим. Найти нужный адрес было несложно, так как рядом располагался городской рынок. Проходя мимо лотков, в изобилии окружавших рынок, Алина купила несколько булочек и положила их в сумку.

Около нужного ей дома, рядом с одним из подъездов собралась небольшая толпа, раздробленная на кучки по два-три человека, которые негромко переговаривались и явно чего-то ждали. Подойдя поближе, Алина с удивлением увидела, что нужная ей квартира расположена как раз в этом подъезде. Подгоняемая дурным предчувствием, она на ватных ногах стала подниматься на второй этаж и на лестничной площадке увидела крышку
гроба. Дверь двадцать пятой квартиры была открыта. Алина поняла, что она опоздала. Видимо, у преступников поменялись планы, и они сделали свое черное дело раньше, чем планировали.

Со скорбным лицом, бледность которого проступала даже через грим, она вошла в квартиру, решив посмотреть на жертву и попытаться выяснить что-нибудь об обстоятельствах трагедии. Дрожа, как осиновый лист, она переступила порог квартиры. Никто её не остановил, не спросил кто она, всем было не до неё. В большой комнате собралось довольно много людей, которые стояли и сидели вокруг гроба, обитого красным материалом и черными рюшечками. Через силу Алина заставила взглянуть себя на покойника, вернее даже, на покойницу, потому что в гробу лежала довольно грузная бабуля. Несмотря на изменения, которые уже наложила на её черты смерть, было видно, что при жизни она выглядела неплохо, что наводило на размышления о том, что умерла она не в результате тяжелой болезни, а,  скорее всего, внезапно. Но вот от чего, вот в чем вопрос!

Алина поняла, что здесь она

вряд ли что-нибудь узнает,
и потихоньку вышла на улицу, чтобы постараться завязать разговор с кем-нибудь из старушек. Это было нетрудно. Бабульки и вообще-то любят посудачить, а уж о чужой смерти и подавно!

Алина подошла к небольшой группе старушек, наклонилась к уху одной из них и тихо спросила:

- Как это произошло?

Она специально спросила так неопределенно, чтобы не попасть впросак. Старушка завелась  с пол-оборота.

- Да как получилось? Случайно, конечно! Настелили этих линолемов в квартирах, а они скользкие, заразы, просто жуть! И что ведь характерно, стоит воде на них хоть немного попасть, то всё! Чистое масло! Разве ж можно на кухне такой пол иметь?! Это ж смерть просто!

- Так она на линолеуме поскользнулась и упала? – спросила Алина.

- А что ж ещё? Грохнулась, да затылком прям об табуретку. И всё! Зови попа отходную читать! Много ли нам теперь надо? Дунь, и рассыплемся. Ой, сердечная, да что это с вами?

- Ничего, ничего, - ответила Алина, без сил опускаясь на лавочку.

Старушка, увидев, что ничего страшного не произошло, сразу потеряла к Алине интерес и вернулась в группе своих товарок, одна из которых уже излагала страшную историю, произошедшую с кем-то из её знакомых.
А Алина сидела на лавочке и остановившемся взглядом смотрела куда-то себе под ноги.

- Точно это они, почерк тот же, что и в случае с Ольховским! – панически металась у неё в голове мысль, как перепуганная птица. И уж полнейший столбняк напал на неё, когда она подняла глаза и увидела в толпе коренастого, обладателя хриплого голоса. Он стоял совершенно спокойно и разговаривал с двумя мужчинами. У всех троих в руках были инструменты.

- Какой гад! – пронеслось в Алининой голове. – Какой циничный гад! Не
постеснялся прийти посмотреть на жертву и ещё поиграть на её похоронах! Нет, я выведу эту шайку на чистую воду!

Алина решительно поднялась  и пошла поближе к автобусам.  Она решила отследить их встречу на кладбище с долговязым и, возможно, предотвратить ещё одно убийство.

Меж тем, похороны шли заведенным порядком. Гроб вынесли, поставили на табуретки перед подъездом. Все попрощались, как водится, и стали грузиться в автобусы.

Всю дорогу до кладбища Алина лихорадочно думала, что ей делать, если  банда решит убить долговязого. Чем она сможет им помешать? Так ничего и не придумав, решила действовать по обстоятельствам.

На кладбище музыканты выпрыгнули из автобуса первыми, обеспечивая, так сказать, музыкальное сопровождение. Алина подобралась к ним максимально близко и стала ждать. По окончании церемонии коренастый сказал, что они с автобусом не поедут, так как у них тут ещё дела и вся троица двинулась к церкви, что была недавно построена при кладбище.

Войдя в ограду, все чинно перекрестились, чем вызвали у Алины новый приступ негодования.

- И ведь носит земля такую мразь, не гнется! Человека замочили, пора и о боге вспомнить!

Долговязый уже ждал их, сидя на лавочке. Увидев троицу, он встал и пошел им навстречу. Хрипатый отдал ему деньги. Алина так и не поняла за что, ведь тот не играл на похоронах. Но не это её волновало. Деньги могли быть просто приманкой. Как ей хотелось услышать, о чем они говорят! Но подойти ближе незаметно было нельзя. Алина стянула с головы платок, чтобы лучше слышать, но до неё долетали только отдельные слова, да ещё рядом скулила бездомная рыжая собака, принюхиваясь к Алининой сумке. Алина обожала животных, особенно жалела больных и бездомных, поэтому вместо того, чтобы отогнать дворнягу, чтобы не мешала своим скулежом, она достала из сумки булочку и стала скармливать её бедолаге, отламывая по кусочку. Руки машинально крошили булку, а глаза не отрывались от четверки. События там, между тем, разворачивались бурно. Они уже все кричали друг на друга, нервно размахивая руками. Наконец, долговязый что-то решительно выкрикнул хрипатому, и тот, поставив футляр со скрипкой на землю, схватил долговязого за грудки. Алина, не зная, что предпринять, и боясь, что сейчас произойдет непоправимое, метнула что есть силы остатки булки в коренастого. Огрызок, описав пологую траекторию, свалился коренастому за шиворот. За булкой рыжей молнией метнулась дворняга и бросилась на коренастого, ударив его в прыжке в спину всеми четырьмя лапами. Коренастый не удержался на ногах и упал лицом на землю. От неожиданности все онемели, кроме Алины, которая бросилась на выручку своей лохматой союзницы. Но та в помощи не нуждалась. Пробежав по спине коренастого, как по бульвару, она схватила булку, клацнув над ухом у хрипатого зубами и напугав его едва не до обморока, и, не мешкая, юркнула
за какие-то постройки, только её и видели! Алина, чтобы выйти из затруднительной ситуации, закричала противным голосом торговки бычками:

- Мужчина! Вам плохо?!

Хрипатого подняли, усадили его на лавочку и стали отряхивать ему одежду. Он обвёл всех каким-то полубезумным взглядом и полушёпотом спросил:

- Что это было?

- Да чёрт его знает! Собака почему-то на тебя бросилась, может бешеная? – сказал один из музыкантов.

- Не укусила, случайно? – заботливо поинтересовался долговязый.

Алина удивлённо посмотрела на него.

- Вот чудик, его убивать собрались, а он о здоровье этого гоблина заботится!

Но дальше стоять и слушать, разинув рот, было нельзя и поэтому она схватила прислоненную к забору лопату, и стала делать вид, что убирает снег. К счастью, компания совсем перестала обращать на неё внимание и продолжала выяснять отношения.

- Толик, ты меня извини за рукоприкладство, но ты не прав! – мирно обратился хрипатый к долговязому. – Да, почетного мало в такой халтуре, как игра на похоронах, но жить-то надо!

- А Ольховский? – возразил долговязый. – Юра, ты же знаешь, что он за подобные вещи из оркестра вышибить может!

- Толя, ну мы же временно, пока эта неразбериха с дирижером. А вернется Стас, мы всегда будем готовы, как юные пионеры служить высокому искусству. Кроме нас четверых о халтуре никто не знает. И не узнает, если мы будем держать язык за зубами. Ну, я тебя убедил?

- Убедил, - вздохнув, сказал долговязый.

Компания поднялась с лавочки и направилась к остановке автобуса, перебрасываясь веселыми репликами и шутками.

Алина стояла, оперевшись на лопату, и смотрела им вслед, онемев и окаменев. Через некоторое время, когда музыканты скрылись из виду, она поставила лопату на место и побрела к скамейке. Присев на неё, она достала из сумочки зеркальце и носовой платок и стала старательно удалять с лица грим. Откуда-то снова появилась рыжая собачонка, села перед Алиной и стала умильно заглядывать ей в глаза и мести хвостом по земле. Алина открыла сумку и отдала ей все оставшиеся булочки.

- Ешь, моя дорогая, заслужила! Ты даже не представляешь себе, как я рада, что кроме тебя нет ни одного свидетеля моего позора. А какая была красивая версия!- мечтательно протянула Алина и тяжело вздохнула.

Алина подождала, пока дворняга умяла все булочки до последней крошки и спросила её:

- Ну что, будем прощаться или ты со мной?

Та, извиняясь, вильнула два раза хвостиком т потрусила по своим
собачьим делам. Алина улыбнулась ей вслед и поспешила к автобусной остановке, пока ещё не стемнело. Стрессов на сегодня с неё было довольно.

Вечером, когда Алина уже вышла из ванной, где  с трудом смыла стойкий серебристый лак, который в сочетании с гелем  дал эффект суперклея,  и сушила  феном освобожденные волосы, позвонил Алексей и поделился впечатлениями от общения с Ольгой.

- Я, конечно, голову бы не прозакладывал, но  все факты говорят, что это ложная версия. Ольге Ольховский нужен живой, здоровый, желательно, во фраке или смокинге и со свадебным букетом, - высказал он своё мнение.

- А как насчет того «так не доставайся же ты никому»? – вяло и без особой надежды отреагировала Алина.

- Не проходит! О романе дирижера с женой Крымского ей стало известно уже после покушения, - категорически возразил Алексей.

- Это она так говорит. Не факт, что так оно и есть! – упрямилась Алина.

- Я не спорю, вопросы ещё остались. Надо иметь их в виду, на всякий случай, но особо ставку на это я бы не делал.

- Ты считаешь? – совсем приуныла Алина. – Ну, ладно, куда деваться, придется думать дальше. Спасибо тебе, большое, Алексей!

- Всегда рад, если потребуется моя помощь, звоните!

- Не премину! – уверенно пообещала Алина.

Настроение было хуже некуда. Никаких конструктивных мыслей в голову не приходило и Алине пришлось констатировать факт, что сыщик из неё никудышный. Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, она взяла свою любимую книгу «Театр», Сомерсета Моэма и стала читать. Настроение главной героини романа, Джулии Ламберт, было сродни  Алининому. Так же, как Алине сегодня пришлось сделать вывод о своей несостоятельности, как сыщика, так же и Джулии приходилось признать горькую правду, что она постарела и уже не может победить свою соперницу, молодую нахалку и выскочку Эвис Крайтон, как женщина. Но дальше неунывающая Джулия заявляет, что если она не может победить, как женщина, она победит, как актриса! Алина запнулась на этой строчке, прочитала её ещё один раз и воспряла духом. Ничего ещё не потеряно! Она знает, что ей делать дальше! Запечатлев поцелуй на обложке книги, она положила её на столик, погасила свет и спокойно уснула.

ГЛАВА 8.

Всё утро Миша с Даней раздирали Алину на сувениры. Одному погладить рубашку, другому помочь найти учебник. Завтрак им приготовь, подними вовремя,  потом ещё всё утро слушай их воркотню.

Хуже нет наказания, чем работать дома, - с досадой думала Алина, - напоминает анекдот про нанайский унитаз. Посетитель спортивного магазина видит на двух лыжных палках ценник, на котором написано: «Нанайский
унитаз». Несколько раз перечитав название, и ничего не поняв, он спрашивает у продавца-нанайца как это понимать?

- Осеено просто, однако! – спокойно отвечает тот. – Одна палка втыкаесь в снег в тундре, чтобы ветром не сносило, а второй палка волков отгоняесь!

Так и дома, одной рукой работаешь, а второй от домашних отбиваешься, чтобы не мешали!

Алина напомнила мужу и сыну, чтобы они взяли ключи, и на неё снова посыпался град недовольных вопросов.

- А тебя что, опять дома не будет? – спросил Даня.

- Что значит, опять?! – взвилась Алина. – Всего-то второй день!

- Третий, - мрачно констатировал муж, – и где же ты будешь?

- Ещё не знаю, - не подумав, брякнула Алина, - но увидев мрачную Мишину физиономию, поспешно добавила, - может быть, дома.

- Мне, между прочим, реферат о здоровом питании  по физкультуре задали, через неделю сдавать, - тоном ворчливой свекрови укорил Даня.

- Ладно, вечером поговорим, - отмахнулась Алина, закрывая за ними дверь и оглядывая грустным взглядом привычный утренний разгром.

- Нет, каково? – думала она про себя, убирая на место разбросанные вещи. – Мало того, что сели мне на шею, ножки свесили и едут, так ещё и погоняют с упреками, что медленно везу! Ох, дождетесь вы у меня, голубчики, доведете, что сами всё будете делать, а мне кофе в постель подавать!

Алина приготовила обед, погуляла с Ритой и отправилась в больницу к Ольховскому. В больнице она сначала заскочила  на третий этаж к Васе Петрову и угостила его куриным филе, приготовленным по её фирменному рецепту с овощами. Вася, в свою очередь, напоил её чаем и поболтал с ней о том, о сём.  Когда она уже собралась уходить, Вася сменил шутливый тон на серьёзный, и сказал  голосом старой, доброй бабушки:

- Алинушка, я тебя, голубушку, знаю не один десяток лет и поэтому хочу предупредить, чтобы ты не вздумала применять к дирижеру свои методы лечения. Не то, чтобы ему это могло повредить, пациент и так, скорее мертв, чем жив, но при случае, на тебя ведь могут всех собак навешать.

- С чего это ты взял, что я его буду лечить? – распахнула Алина невинные глазки. – И не думала даже!

- Вот и хорошо, вот и славно, и не думай. А то ведь, знаешь ли, в нашей жизни сейчас всё больше закон курятника действует: столкни ближнего и кое-что сделай на нижнего. А вокруг дирижера такие шекспировские страсти разгорелись, что лучше в это дело не лезть.

Нельзя сказать, чтобы Алина пропустила слова Вася мимо ушей, она очень даже к ним прислушалась, признавая их правоту. Но в то же время она понимала, что бывают в жизни такие ситуации, когда приходится делать то, что делать бы не стоило, потому что просто нет другого выхода, или потому, что иначе просто не можешь.

Алина спустилась на второй этаж и  пошла в крыло, где была расположена палата Ольховского. Картина, которую она там застала, разительно
отличалась от той, что была в прошлый раз. Ирина  сидела у постели Стаса и читала ему статью из музыкальной газеты, оживленно её комментируя. Алина поздоровалась, сделала знак, чтобы Ира не останавливалась, и все это время, что она читала, Алина, не отрываясь, смотрела на Ольховского. И чем больше она смотрела, тем больше убеждалась, что надо что-то делать. Она не видела в его состоянии никаких изменений, что, впрочем, подтвердил и Петров.

Ира, между тем, закончила читать статью, и Алина рассказала ей о разговоре, который у неё только что состоялся с Петровым.

- Я этого и боюсь, что все перестраховываются, никто не хочет брать на себя ответственность, поэтому и не делают всё, что можно для Стаса, - с глубокой болью в голосе сказала Ира.

Алина предложила ей компромиссный вариант, который заключался в том, чтобы попробовать лечить Стаса по фотографии.

- Я тебе, Ирочка, сразу скажу, что это, естественно, совсем не то, что получилось бы при непосредственном контакте, но это всё же лучше, чем сидеть, ждать у моря погоды и ничего не делать.

- Конечно, попробуйте Алина Яновна, вдруг это поможет, у меня и фотография с собой! – Ира кинулась к сумке и стала яростно перерывать её содержимое.

Пока Ира искала фотографию, Алина огляделась и  заметила, что в палате появился телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр. Всё шло по плану, лишь бы это дало результат!

Ира нашла, наконец, фотографию и отдала её Алине.
    - У тебя мобильник с собой? – спросила её Алина.

Ира кивнула.

- Буду звонить тебе каждый день, смотри внимательно за его состоянием, о малейших изменениях сразу мне говори.

Алина уезжала из больницы, увозя с собой фотографию Ольховского, не сказав Ире, что она, фотография, нужна ей не только для лечения. Алина задумала ни много, ни мало, с её помощью раскрыть это преступление.

Очень удачно сложилось, что дома никого не было, потому что работа со снимком требовала большой сосредоточенности. Алина умылась, села в кресло, постаралась выровнять дыхание и взяла в руки фотографию. Она поставила себе целью увидеть момент преступления, чтобы понять, кто убийца. Перед внутренним взором сразу же появилась физиономия Крымского, и сколько Алина ни билась, откладывая снимок и снова беря его в руки, лицо Крымского неизменно появлялось, закрывая весь обзор и портя ей работу, как ёрш рыбалку.

- Этого не может быть! Этого просто не может быть! – упрямо повторяла Алина, сжав зубы, но результат не менялся.

В конце концов, она бросила всё и пошла в магазин. По дороге ей в голову пришла мысль, что надо попробовать увидеть причину, по которой произошло преступление. Она быстренько купила хлеб и молоко и, чуть ли
не бегом, вернулась домой.

Новая идея принесла хотя бы тот результат, что физиономия Крымского больше не появлялась, но и новая картина не радовала. Больше всего то, что она увидела, напоминало битое стекло. Как-то у Алины буквально, взорвался граненый стакан, разлетевшись на мелкие, округлые кусочки. Вот и то, что она видела, отдаленно напоминало ей эти осколки. Снова и снова брала она фотографию, но картина не менялась. Порой Алине эти её способности по тупой упертости напоминали любимый компьютер. Пора бы уже, кажется, научиться понимать, что хозяйка от него хочет, ан,  нет! Пока нужную кнопочку не нажмешь, четкого ответа не получишь! Вот и сейчас Алине казалось, что она жмет не на ту кнопочку. Она решила сделать перерыв, тем более, что пришел из института Даня.

- Чем меня будут кормить? – с порога поинтересовался он.

- Обедом! – лаконично ответила Алина и ушла на кухню разогревать борщ.

Они пообедали борщом с гренками и пока пили чай, обсудили реферат по физкультуре, после чего Алина, не откладывая дела в долгий ящик, пошла к компьютеру и начала печатать. Когда уже два листа были напечатаны, Даня посмотрел на них одним глазом и выдал:

- А шрифт-то нужен четырнадцатый, а у тебя какой?

- Восемнадцатый!

- Мама, так каждый шустрый может напечатать огромными буквами по десять слов на страницу!

- А ваша кафедра физкультуры большего и не заслужила! – запальчиво ответила Алина.

- Это ты зря! Они у нас крутые, половина из них – остепененные, - заступился за родной университет Даня.

Чертыхаясь про себя, Алина исправила шрифт. Две страницы сразу превратились в полторы.

- Да, - вздохнув, подумала Алина, - легко отделаться от физкультуры не удастся.

Кое как, вымучив пять страниц, она почувствовала, что её от вопросов питания просто мутит. Хоть  здорового, хоть не очень.

- Ладно, хватит на сегодня, - пожалела она себя, - время ещё есть.

Алина с чистой совестью выключила компьютер и снова уединилась в своей комнате с фотографией Ольховского. Видно перерыв пошел ей на пользу, потому что в голову пришла хорошая идея увидеть лицо преступника.

- Вот она, нужная кнопочка! – обрадовалась Алина, хватаясь за фотографию.

Лицо она увидела не сразу. Оно как будто постепенно проявлялось из темноты, становясь, все больше и яснее. У Алины вдруг сильно заколотилось сердце, и подступила дурнота. Пришлось прервать работу, но её это нисколько не расстроило, так как главное было сделано.

- Всё, голубчик, я тебя поймала! – удовлетворенно потирала руки Алина. – Теперь ты хоть в Африку уедешь, я тебя и там достану!

Но постепенно возбуждение от первой удачи улеглось и пришли сомнения.

- Видеть-то я его вижу, узнать – узнаю, но где его искать? Астральный образ – это не фотография. Это её можно показывать людям, чтобы что-то узнать. Можно было бы нарисовать, но вот уж чего Алина не умела, так не умела. В школе ей четверки по рисованию ставили из сострадания, чтобы не портить жизнь «хорошистке».

- Надо посоветоваться с Алексеем! – решила, наконец, Алина и набрала его номер.

- Посоветоваться надо!- сказала она после короткого приветствия, когда тот снял трубку.

-Когда? – не стал разводить антимонии Алексей.

- Чем, скорее, тем лучше! – бодро ответила Алина.

- Ясно, через час буду!

За этот час, пока она ждала Алексея, Алина испекла шарлотку, заварила чай и стала в нетерпении бегать от одного окна к другому. Наконец, когда прошел ровно час, минута в минуту, раздался звонок в дверь. Алина кинулась открывать, ворча про себя: «Пижон!». Однако дверь открыла со сладкой и приветливой улыбкой.

От чая Алексей не отказался. И пока он его пил, Алина рассказала ему о том, как она догадалась, что можно по фотографии Ольховского отыскать преступника.
    - И как, эксперимент прошел удачно? – спросил он с набитым ртом.

- Удачно! Личико что надо! Вижу хорошо, могу описать.

- Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался Алексей.

- Значит, так, - размеренно начала Алина, - лицо широкое, квадратное, волосы светло-русые, коротко стриженные. Глаза широко расставлены, среднего размера, светлые, возможно, серые, шея толстая, просто бычья, одет в серый пуловер, мышцы под которым, просто бугрятся.

Алексей присвистнул и, криво ухмыляясь, сказал:

- Заказуха, однако!

Алина не на шутку испугалась.

 - Нет, только не это! Если это заказное убийство, то мы можем отдыхать!  Их пока что и милиция плохо раскрывает!

- Наша милиция – это не показатель. Даже не буду перечислять причин, по которым эта система буксует! Банально и скучно. А перед вами, Алина Яновна, я просто снимаю шляпу! Честно сказать, я на девяносто девять процентов был уверен, что это обычная «бытовуха». А теперь дело становится интересным!

- А теперь дело снова зашло в тупик! – досадливо возразила Алина. – Я его даже нарисовать не могу. Можно, правда, попросить мужа, вот он-то рисует хорошо, но это надо ему всё рассказывать, чего делать бы не
хотелось. Он, как и все менты, такая зануда!

- Ну, кое  какие выводы можно сделать и по описанию, - заметил Алексей.

- Какие, например? И почему ты решил, что это заказное убийство? – нетерпеливо спросила Алина.

- Потому что профессионалы пустяками не занимаются, а фигурант так же  далек от музыкального мира, как я, от балетного. Такую мускулатуру приобретают в «качалках», музыканту её взять просто негде, даже если  он играет на контрабасе и всю жизнь его на себе таскает, - пояснил Алексей.

- Понятно, - задумчиво протянула Алина.

- А вы мне все рассказали, что увидели? – спросил вдруг Алексей.

- Я так долго билась, пока не догадалась высмотреть лицо преступника, что много чего видела. Не буду забивать тебе голову, это моя кухня. Единственное, что показалось мне интересным и заслуживающим внимания, так это то, что когда лицо хорошо проявилось, то на заднем плане я увидела нечто, напоминающее брусок, причем был он белого цвета!
- А рояль у Ольховского, об который он якобы ударился, тоже белого цвета, - понимающе покивал Алексей.

- Как ты думаешь, это может быть инсценировкой? – затаив дыхание, спросила Алина.

- О-хо-хо! – протяжно вздохнул Алексей, - я же говорил, что профессионала и в астрале узнаю. Мутное дельце, ваша правда, Алина Яновна.

- В данном случае я не рада своей правоте, - угрюмо ответила Алина.

- Правда, одно хорошо, - глубокомысленно заметил Алексей.

- И что же ты нашел тут хорошего? – удивленно спросила Алина.

- Такие люди на базаре по цене пятачок пучок не продаются. Их не так много и они заметны, как говорится, « не мир тесен, а слой тонок». Кто-нибудь что-нибудь о нем, да знает, не милиция, так братва. Я подниму свои связи и там, и там, а вы пока ничего не предпринимайте, просто ждите, - сказал на прощание Алексей и откланялся.

 Закрывая за ним дверь, Алина думала про себя: «Стоит связаться с мужчиной, причем с любым, как он тут же пытается руководить! Ничего не предпринимайте, просто ждите! Ага! Сейча-а-с!». Алина ухмыльнулась и погрузилась в размышления, чтобы такого она могла предпринять.

Самым действенным и правильным было бы, конечно, если бы Ольховский вышел из комы, поправился и всё рассказал, но в его состоянии пока никаких сдвигов не было. Значит надо всеми силами способствовать выведению его из комы.

Больше недели Алина лечила Ольховского по фотографии, каждый день созваниваясь с Ириной и ожидая хороших вестей. Но, увы, всё было без изменений.
- Нет, надо снова идти в консерваторию, к оркестрантам. К тому же Дымову, например. Он, как музыкант лучше знает творческую душу и может придумать что-нибудь, чтобы пробудить сознание Ольховского. Алина
схватила телефон, набрала номер  Маши Фатиной и долго слушала унылые длинные гудки. Ладно, хватит Машку беспокоить, сама справлюсь, - подумала Алина и стала собираться в консерваторию.

На улице с неба крупными хлопьями падал снег.

- Всё-таки и в зиме есть своя прелесть, - думала Алина, топая на остановку и смотря больше себе под ноги, чем в небо. Снег уже успел нападать мягким рыхлым покрывалом и налипал на ботинки, которые оставляли в нем глубокие следы, но на проезжей части машины уже раскатали его до асфальта. Алина ехала в троллейбусе и смотрела в окно на город, на машины, на пешеходов, на дома, на которых безмолвно и неотвратимо падали хлопья белого снега. И эта картина, больше похожая на сказку, чем на реальную жизнь, наполнила её душу покоем и умиротворением. Поэтому, когда она вышла на своей остановке и направилась к консерватории, она всё ещё пребывала в этом состоянии наполненности прекрасным. И ей вдруг так не захотелось возвращаться в этот реальный мир, с его тайнами и страстями, где люди не хотят жить просто и легко, где процветают зависть, злоба, ложь, корысть, где желание усесться одним седалищем сразу на три стула, считается стремлением к успеху. Она постояла немного у памятника Глинке, закрыв глаза, потом открыла их, глубоко вздохнула и решительно пошла в консерваторию.

Репетиция оркестра должна была состояться только вечером, но Алине повезло, потому что в вестибюле она встретила Дымова. Алина передала ему привет от Маши и разговорилась с ним.

- Иван Сергеевич, как вы полагаете, чем ещё можно помочь Ольховскому? С ним общаются, каждый день читают газеты и книги, крутят записи, но воз и ныне там!

- Вы знаете, Алина Яновна, я и сам всё время об этом думаю, и вот какая мысль меня посетила.

Алина навострила ушки.

 - Магнитофон, видеомагнитофон, это, конечно, хорошо, но живая музыка по своему воздействию на человека, не сравниться ни с каким воспроизведением. Но репетиция оркестра в условиях больницы, это, конечно,  немыслимо, вот разве что мне одному попробовать? – и он похлопал рукой по футляру со скрипкой.

- Иван Сергеевич, миленький, вы уж попробуйте! Сейчас всё сгодится, даже шоковая терапия! -  взмолилась Алина.

- Шоковая терапия, говорите? – задумчиво протянул Дымов. – А что, это идея! Надо её обдумать.

- Обдумайте, обдумайте, уж постарайтесь, - кивала головой Алина, как китайский болванчик.

И вдруг, на секунду отведя глаза от Дымова, Алина наткнулась на чей-то тяжелый взгляд. Сфокусировав зрение, она с ужасом узнала преступника с фотографии! Её волнение не осталось незамеченным.

 - Что вас так взволновало? – спросил Дымов.

Алина закашлялась, потом спросила хриплым голосом:

- Вы не знаете, кто этот молодой человек, который только что зашел в отдел кадров?

Дымов понимающе улыбнулся и услужливо ответил:

- Это Костя Мохов из группы технического обеспечения.

- Иван Сергеевич, не сочтите за труд, узнайте, что он делает в отделе кадров, вдруг увольняется!

Дымов кивнул головой и с загадочной ухмылкой, ясно говорившей, что он хорошо понимает маленькие женские слабости, исчез за дверью. Вышел он оттуда почти сразу и тихонько сказал, наклонившись к самому уху Алины:

- Вы были правы! Он уволился. Трудовую книжку забирает.

- Спасибо, Иван Сергеевич! – с чувством произнесла Алина.

Дымов тепло улыбнулся, кивнул и извинился:

- Ну, мне пора! Хочу продумать репетицию, пока все не собрались.

Он направился к лестнице, а Алина отошла за колонну и стала приглядывать за дверью отдела кадров. Долго ждать не пришлось. Минут через пять дверь открылась, и Мохов быстрым шагом прошел к выходу. Алина подождала, пока он выйдет, и ринулась следом.

Выскочив на улицу, она успела увидеть, как  Мохов садиться за руль небольшого  синего джипа. Алина тут же подбежала к дороге и стала ловить машину, но, то ли остановка в этом месте была запрещена, то ли ещё по какой причине, но машины на большой скорости проносились мимо, даже не делая попыток притормозить. Джип в это время вырулил со стоянки, влился в поток машин и стал стремительно удаляться. Алина только сейчас сообразила, что не видела даже номера джипа, потому что сначала он стоял к ней боком , а потом поток машин быстро  закрыл его.

Ещё какое-то время, пометавшись вдоль дороги, и искусав себе от досады все губы, Алина уныло поплелась назад в консерваторию. Без сил, опустившись на стул в дальнем уголке вестибюля, она какое-то время пребывала в полном унынии. Но затем, увидев, что оркестранты стали подтягиваться на репетицию, она ожила, подумав, что ещё не всё потеряно. Даже если в отделе кадров он оставил о себе ложные сведения, а это почти наверняка так и есть, всё равно он здесь работал и кто-то что-то должен о нем знать!

Она поднялась и бойко поспешила на репетицию. Найдя Ольгу Лившиц и отведя её в сторону, она начала вдохновенно врать:

- Ольга Самуиловна, одни мои состоятельные знакомые хотят нанять телохранителя. Я хотела обратиться к Константину Мохову, но он сегодня, к сожалению, уволился. Не подскажете его координаты?

Ольга удивленно заломила брови:

- Константин Мохов? А кто это такой?

- Он в группе технического обеспечения работал.

- Кажется, я знаю, о ком вы говорите, - медленно протянула Ольга, - такой накаченный и ухоженный молодой человек. Я всегда думала, что он явно не
на своем месте. В самом деле, работа не престижная, зарплата маленькая, не удивительно, что он уволился. Действительно, работа телохранителя ему больше подойдет.

- Так вы не подскажете, как его найти? – нетерпеливо спросила Алина. 

- Понятия не имею!  Сейчас спрошу у наших дам, может быть, они в курсе?

 Ольга отошла к музыкантам, которые собрались вокруг неё в кружок. О чем они говорили, Алине было не слышно, но после непродолжительного и оживленного разговора, Ольга подошла к ней и сообщила:

- Два месяца назад, перед гастролями в Якутск, дядя Коля из технической  группы сломал ногу. Произошло это буквально перед отъездом. Тогда Нина Гусева, гардеробщица, привела своего племянника, который согласился на пару месяцев подменить дядю Колю. Вот её домашний адрес, - Ольга протянула Алине листок из блокнота. Алина поблагодарила её и поехала домой.

Вечер дома пролетел незаметно. Алина приготовила ужин, вымучила ещё три страницы реферата, погуляла с Ритой, которая была в сварливом настроении и облаивала всех собак подряд. Сделав все свои собачьи дела, и слегка охрипнув, Рита бодро и весело потрусила домой. Дома она продолжила развлечения. Едва дождавшись, пока Алина снимет с неё ошейник и намордник, Рита с грозным рыком кинулась на котов, которые прыснули от неё в разные стороны. После этого, весьма довольная собой, собачка процокала когтями по полу коридора и юркнула в кладовку, где было её место. Алину всё это не удивило, это было обычное Ритино поведение. Рите было десять лет, для собаки возраст более чем почтенный, однако на прогулке Алину часто спрашивали: « У вас молодая собачка?», на что Алина хмыкала только, но возраст собаки держала в тайне. Она знала, что молодость Рите придавало её крайне несолидное поведение, и пусть уж её лучше считают молодой, чем старой дурой.

Утром Алина никак не могла собраться и выйти из дома. На неё иногда нападали такие приступы лени. Обычно, это было результатом длительного перенапряжения. Вся эта история уже много дней держала её в состоянии перманентного стресса, и вот теперь, когда стало горячо, и дорога была каждая минута, она вдруг расклеилась.

- Нет, всё-таки каждый должен заниматься своим делом, - ворчала Алина, глядя на унылый пейзаж за окном, - какой из меня сыщик, если я сдулась в самый ответственный момент?

Однако, самокритика помогала мало. Ей совсем не хотелось выходить в этот хмурый день, идти бог знает, куда по грязному снегу, что-то выдумывать, врать, выкручиваться!

- Ладно, хватит ныть! – приказала она себе. – В данном случае цель точно оправдывает средства. Так что, вперёд, по горячему следу!

Алина быстро оделась  и, решительно хлопнув дверью, отправилась по адресу Нины Гусевой.

Нина жила на окраине города, около вещевого рынка, но добраться туда не составляло проблемы. Коммерческие маршрутки шныряли к барахолке из всех точек города, и Алина доехала до остановки с нежным названием «Бирюзовая» с комфортом и без пересадки. Относительно новый жилмассив, давший название остановке, сгрудился на горе, радуя глаз голубой отделкой зданий. Бирюзовую пять Алина отыскала довольно быстро, но пока ехала в лифте на десятый этаж, порядком оробела. Что если она столкнется с бандитом нос к носу, сумеет ли она не волноваться и убедительно сыграть свою роль, тем более,  что знакомых, желающих нанять телохранителя, у неё в реалии нет? Вернее, по нынешним временам, она бы и сама не отказалась от охраны, только чем её оплачивать, вот в чем вопрос? Короче, «…так выпьем же за то, чтобы всегда наши желания совпадали с нашими  возможностями»! Подбадривая себя афоризмами из известного фильма, Алина подошла к двери квартиры и решительно нажала на кнопку звонка.

- Кто там? – раздался из-за двери женский голос.

- Константин Мохов здесь живет? – спросила Алина.

Дверь сразу открылась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти, невысокого роста, довольно стройная. Волосы её были обесцвечены и забраны в короткий хвостик. Одета она была в веселый розовый халатик и розовые же тапочки с помпонами.

- А вы кто? – спросила она вместо ответа.

- Меня из консерватории прислали, - не нашла ничего лучшего ответить Алина.

- Ну, так заходите! – посторонилась Нина, пропуская Алину.

Алина зашла в просторную прихожую, из которой две двери вели в комнаты и небольшой коридорчик на  кухню.

- Да, это тебе не хрущевка, - думала Алина, пока раздевалась и снимала ботинки, - научились строить, ничего не скажешь.

У Алины была квартира, так называемой улучшенной планировки, но прихожая в этой «двушке» была  больше, чем коридор в её трехкомнатной квартире.

- Хотите чаю? – вежливо спросила Нина.

- С удовольствием! – ответила Алина.

Они прошли на кухню. Алина устроилась на табуретке,  сиденье которой было затянуто серым  мягким чехлом. И пока Нина заваривала чай в пузатом красном в белый горошек чайнике, Алина осторожно приступила к расспросам.

- А Константин скоро придет?

- Да зачем он нужен в консерватории-то? Он же уволился, вчера расчет получил и трудовую забрал.

- Нет, нет! Не волнуйтесь! С этим всё в порядке, никто его из консерватории не ищет. Это он мне нужен. Хочу ему работу предложить.

- Да? – удивилась Нина – И какую же?

- Высокооплачиваемую. Ему понравится. Одни мои знакомые хотят
нанять телохранителя. Я думаю, что он подошел бы.

- Да, предложение интересное, - согласилась Нина, - но вот ведь досада, уехал он вчера в Барнаул!

- А надолго? – спросила Алина с замиранием сердца.

- Кто ж его знает? Ему там тоже работу предложили. Если понравится, так только в отпуск его и дождусь, да и то проездом!

- Может быть, он будет звонить? – не теряла надежды Алина.

- Вообще-то, обещал, - ответила Нина.

- Вы уж передайте ему мое предложение, -  слезно попросила Алина.

- Обязательно передам! Хорошо бы было, если бы он здесь устроился, да у меня бы жил. Одна ведь я! Ведь только он у меня и остался. Вся родня рано на тот свет убралась. Родители давно умерли, а сестра, мать-то Костина, тоже уж в этом году седьмой год будет, как померла.

- А отец у него есть? – спросила Алина.

- У всякого человека отец есть, - рассудительно ответила Нина, -  только Анна, сестра-то моя, одна Костю поднимала, без мужа его родила. И ведь какая упрямая была покойница, прости господи! Так никому и не сказала, чей у неё Костя-то. Мы уж гадали и так, и эдак, но всё попусту, молчит, что твой партизан! А что от своих-то скрывать, не враги же мы ей! Так и не знает Костя, какого он роду племени по отцу, и я не знаю ни кто он, ни где. Вот такая история!

- Костя-то на вид парень серьезный, положительный, даром, что без отца рос, - заметила Алина.

- До армии-то он шебутной был, компанию со всякой шпаной водил. Анна всё боялась, не втянули бы они его во что. Анна-то с Костей не в Сибирске жили, а на нашей родине, в Свердловске. Это я вот сибирячкой заделалась. На БАМ ехала, да в Сибирске застряла. На стройке штукатуром работала, квартиру вот эту кооперативную себе построила. Потом болеть часто стала  и устроилась в консерваторию, в гардероб. Зарплата маленькая, зато в  тепле, - ударилась в воспоминания Нина.

- А что, Костя-то после армии изменился? – вернула её к интересующей теме Алина.

- Изменишься тут, - вздохнула Нина, - он ведь в ВДВ служил, в десанте то есть. На втором году службы их в Чечню загнали, в самую мясорубку. Сам-то он мало что рассказывал, но и того, что по телевизору нагляделись, достаточно было. Сколько там ребят полегло, не пересчитаешь! Наш-то чудом жив остался.

- А после армии что? – не утерпела Алина.

- Да погоди ты, не перебивай, дослушай сначала! Мы с Анной дни считали, когда он вернется, а он вместо этого письмо прислал матери, что остается в Чечне служить по контракту. За ребят погибших отомстить решил. Вот у Анны сердце-то и не выдержало. Ждала я племянника из армии, а получила телеграмму на похороны  сестры!- Нина смахнула набежавшие слезы.

- Долго после этого Костя в Чечне служил? – спросила Алина.

- Четыре года безвылазно, даже в отпуск не приезжал. Пришлет раз в несколько месяцев письмецо, что жив и здоров, и всё.

- А после Чечни где он работал? – поинтересовалась Алина.

- Точно не скажу, но в какой-то фирме солидной в Москве, деньги хорошие получал, мне всё время высылал. Лет пять он там проработал, в Москве-то. Потом, три месяца назад, вдруг приехал. Сказал, что фирма разорилась, хочет здесь оглядеться, может, что найдет. А я и рада, будет хоть о ком заботиться!

Нина вздохнула, потрогала рукой бок чайника и включила его подогреть.

- Неделю покрутился, а потом попросил меня временно устроить его в наш оркестр техником. Я ещё удивилась, зарплата-то там – слезы одни! Для пенсионеров, ещё туда-сюда, а молодому парню ни на что не хватит. Ну, спросила в кадрах, говорят, что вакансии все заняты, а так бы они с удовольствием. Или молодой парень, или наша инвалидная команда, есть же разница!

- И что, всё-таки уговорили взять Константина?

- И уговаривать не пришлось. Тут не было бы счастья, да несчастье помогло! Дядя Коля Шелудько напился очередной раз и с лестницы загремел. Как говорится «очнулся – гипс», ногу сломал. А оркестру в Якутск на гастроли лететь! Тут уж они сами за Костю двумя руками ухватились.

- А теперь он в Барнаул уехал устраиваться?

- Да, теперь в Барнаул, - подтвердила Нина, - сама посуди, разве в оркестре работа для такого парня? Я и то удивилась, что это ему так загорелось? Одна радость, что в Якутске побывал, город посмотрел.

- Да, конечно, - кисло согласилась Алина, - я, пожалуй, пойду. Так вы не забудьте передать ему моё предложение, если он будет звонить.

- Передам обязательно, - заверила её Нина, - а с вами как связаться?

- У меня нет телефона дома, я сама вам буду звонить, - слукавила Алина.

ГЛАВА  9.

Пока Алина ехала домой, она всё время прокручивала в голове разговор с Ниной Гусевой. Странности в поведение Мохова просто бросались в глаза.

- Если дирижера Мохову заказали, тогда понятно, почему такой лось, на котором пахать можно, вдруг устраивается на копеечную зарплату в оркестр. И место как-то подозрительно быстро освободилось! Надо, кстати, найти этого дядю Колю и попытаться узнать с кем он пил и как умудрился ногу сломать.

Дома кошки и Рита встретили Алину с большим энтузиазмом  и сразу ринулись на кухню, намекая, что пора и подкрепиться. Алина разделась, выложила из сумки продукты, которые купила в магазине по пути домой,
накормила свой домашний зоопарк и стала готовить ужин. Но приготовление пищи тоже требует вдохновения, а мысли Алины были заняты совсем другим, поэтому она соорудила без затей картофельное пюре и сварила сосиски. Они с Даней поужинали, и каждый занялся своими делами.

Алина позвонила Алексею, но его телефон не отвечал. Часов в девять вечера он, без звонка, заявился сам. Извинившись за поздний визит, он попросил кофе и бутерброды.

- Стрессы буду заедать, - буркнул он, приступая к еде.

- Ладно, ты пока ешь, а я тебе про свои приключения расскажу, - заинтриговала его   Алина и приступила к рассказу.

Как только она дошла до встречи с Моховым, Алексей забыл и про кофе, и про бутерброды, и, похоже, про стрессы. Дослушав рассказ Алины, он грохнул кулаком по столу, так что чашки подпрыгнули.

- Ушел, гад! Ни в каком он не Барнауле, залег где-нибудь в пригороде. Звонить тетке он, конечно, будет, ему же надо об Ольховском новости у кого-то узнавать. Пока тот в коме, дело-то не доделано! Вот он и ждет, чем кончится, неохота лишний раз шкурой-то рисковать, а то он его  давно бы уже добил!

- У тебя есть какие-то новости? – спросила Алина.

- А-а! Не спрашивайте! – махнул рукой Алексей. – С ментами поругался! Они сначала надо мной посмеялись, а потом послали подальше. У них дело готовенькое, всё тип-топ, они и слышать ничего не хотят! Братва тоже о нем ничего не слышала, но те хоть выслушали и совет дельный дали, даже не совет, а мнение свое по этому поводу высказали. Очень они сомневаются, чтобы дирижера кто-то заказал. Считают, что, либо он стал нежелательным свидетелем, либо помешал чему-то, и его прихлопнули, как муху или комара, так, на всякий случай.

- Да? – вскинула голову Алина. – А что, это очень даже хорошая версия, правда, мы не знаем, чему он мог помешать  и каким образом.

- Знаете, Алина Яновна, один мой знакомый, из братвы, даже записал приметы фигуранта, - сообщил Алексей.

- Зачем ему? – удивилась Алина.

- Вы радио слушаете? Местные  новости по телевизору смотрите? – спросил он вместо ответа.

- Радио у меня нет, а новости, конечно, смотрю, - ответила Алина с недоумением.

- Вы заметили, что в нашем городе месяца не проходит, чтобы какого-нибудь бизнесмена не застрелили?

- Заметила, - согласилась Алина, - я сама уже думала о том, что неспокойно у нас в городе стало, как в начале девяностых. Передел какой-то идет, не иначе!

- Вот, вот! И знакомый мой это подтвердил. Только он ещё сказал, что авторитетные люди сходятся во мнении, что кроме столичных варягов, которые здесь беспредельничают, ощущается ещё какая-то возня на
подведомственной территории, что, конечно, не может их не беспокоить, поэтому меня за информации даже поблагодарили.

- Я рада за них, только нам от этого не легче. Итоги у нас грустные. Подозреваемого упустили, милицию не убедили. Опять тупик, - уныло сказала Алина.

- Да, дела не радуют, но луч света всё  же есть! – бодро возразил Алексей.

- Какой это, интересно, луч? – с недоверием спросила Алина.

- Ну, во-первых, хорошо уже то, что фигурант существует в природе, а не только в астрале. Во-вторых, надежда на то, что он клюнет на ваше предложение, и заявится, всё-таки есть. Правда, надежда очень слабая, - честно закончил Алексей.

- Что же нам теперь делать? – растерянно спросила Алина.

- Ждать! – коротко отрубил Алексей. – Тем более, что ничего другого нам не остается, - подумав, добавил он.

Алина проводила Алексея и стала готовиться ко сну.

Целая неделя после этих событий была, до противного, однообразной. Алина занималась домашними делами, лечила Ольховского, звонила Ирине Крымской в больницу и Нине Гусевой домой, ожидая услышать хоть какие-то новости, но их не было. Ольховский был в коме, Мохов не звонил, и казалось, что так будет продолжаться вечно. Но вечного, как известно, ничего не бывает. В один из дней, ближе к обеду, в квартире Алины раздался телефонный звонок.

- Да? – сказала Алина, сняв трубку, но в ответ услышала только чьи-то рыдания. – Да, я слушаю, говорите! Кто это?

- Это Ира, -  донеслось до Алининого слуха сквозь рыдания и всхлипывания. У Алины сердце ухнуло куда-то вниз.

- Всё! – пронеслось у неё в голове. – Всё кончено, всё напрасно!

Но тут голос в трубке снова ожил:

- Алло! Алина Яновна, это Ира!

Алину взяла настоящая жуть, потому что в голосе Иры слышались радостные, даже счастливые нотки.

- Сдвинулась, бедняжка, от горя! И то сказать, сколько на неё всего навалилось! – с ужасом думала Алина.

Но из трубки снова раздался возбужденный голос Иры:

- Алина Яновна, вы меня слышите? Вы, почему молчите?

- Слышу, Ира, слышу! Что случилось? – собравшись с духом, спросила Алина.

- Стас пришел в себя! Только что! Его увезли в реанимацию. Приезжайте, а то я тут с ума сойду!

- Господи, какое счастье! – завопила в ответ Алина. – Держись, девочка, уже еду! Максимум через полчаса буду!

Молниеносно свернув домашние дела, написав домашним записку, Алина вылетела из дома, поймала машину и через тридцать минут уже вбегала в больницу. Машинально она прибежала в палату Ольховского, но та была
пуста. Только тут Алина вспомнила, что Ольховский в реанимации и, немного отдышавшись, прошла в другое крыло этажа. Ещё на подходе к реанимации, она увидела Ирину и Дымова, маявшихся перед дверьми.
На Дымова было страшно смотреть. От обычной его невозмутимости не осталось и следа. Глаза  светились безумным блеском, очки перекосились, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, и  ослабленный узел галстука болтался  на шее, как петля удавленника. Казалось, что даже коротко стриженные и обычно красиво уложенные темные волосы с благородной сединой, и те стояли дыбом.

Алина бросилась к Ирине, обняла её и нетерпеливо спросила:

- Ну что? Ну, как он?

- Сами ничего не знаем, а от айболитов этих разве что узнаешь? – сквозь слезы проговорила Ира.

- Ясно, сейчас я  Васю Петрова пойду искать. А ты реветь прекращай, Стаса испугаешь. Представляешь, очнулся он от беспамятства, а тут образ любимой женщины с красными глазами и распухшим носом! Не рад будет, что в себя пришел!

- Да ну вас! Нашли время шутить! – укорила Ира, но невольно заулыбалась.

Алина сходила на третий этаж и узнала, что Петрова пока нет, он будет только  к шести часам, потому что у него сегодня ночное дежурство. Медсестричка, которая работала в отделении у Петрова, сжалилась над Алиной, и  согласилась сходить к реаниматологам, разведать обстановку. Выйдя от них, она с улыбкой сообщила, что всё хорошо. Если так пойдет и дальше, то завтра, скорее всего, его переведут в обычную палату, а сейчас он спит. Вся троица с жаром поблагодарила её и немного расслабилась.

- Расскажите хоть, как это произошло? – попросила Алина.

- Нет, Алиночка, я не в силах, - сказал Дымов, - требуется снять стресс. Пойду-ка я за коньячком. Выпьем с вами за здоровье Станислава!

Алина и Ира дружно кивнули. Алина, вообще-то, крепкие напитки не любила. Вкуса коньяка не понимала, а при слове «водка», её желудок рефлекторно сжимался, заранее готовясь сразу же удалить из организма эту гадость. Но за здоровье Ольховского, она сейчас выпила бы даже самогон!

Пока Дымов ходил за коньяком, Алина спустилась на первый этаж к телефону и позвонила Алексею.

- Одна хорошая новость у нас уже есть! – порадовала она его после приветствия.

- Хотелось бы! – хмыкнул тот в ответ.

- Дирижер пришел в себя. Сейчас он в реанимации, но дело идет на поправку! – торжественно выговорила Алина, ожидая  от Алексея бурного проявления восторга.

-  Ай- ай – ай, как нехорошо-то, - озабоченно проговорил тот.

Алина опешила.

- Ты что, друг мой и соратник, в тренажерном зале перезанимался?! Что
нехорошо-то? Уж это-то как раз очень даже хорошо!

- Алина Яновна, извините, не до препирательств, - тем же озабоченным тоном перебил её Алексей, - вы сейчас откуда звоните?

- Из больницы, откуда же ещё, - раздраженно ответила Алина.

- Вот и хорошо! Не уезжайте пока оттуда, дождитесь меня. Я сейчас кое-куда заскочу и к вам подъеду.
Алина задумчиво повесила телефонную трубку на рычаг. На душе сразу стало как-то неуютно. Какая-то неоформившаяся мысль крутилась в голове, никак не желая проясняться.

- А-а! Гори оно всё синим огнем! – мысленно махнула на всё рукой Алина. – Приедет Алексей, тогда и будем думу думать, а сейчас у нас праздник!

И Алина побежала по лестнице на второй этаж, перепрыгивая  сразу через две ступеньки. Ощущение радости вернулось, и она думала о том, что как всё-таки хорошо, что есть сейчас рядом крепкое мужское плечо, на которое можно опереться.

Они  с Ириной  дождались Дымова, оставили свой пост у двери в реанимацию  и закрылись в палате Ольховского. Иван Сергеевич принес коньяк и апельсины.

- Извините, дамы, лимонов не было! – огорченно сказал он.

- Слава богу! – откликнулась Алина, очищая апельсин.

- А что, вы лимоны не любите? – спросил её Дымов.

- У меня на них аллергия, - пояснила Алина.

- А на апельсины у вас аллергии нет? – заботливо поинтересовалась Ирина.

- Есть! – весело ответила Алина, с удовольствием жуя дольку апельсина и очищая вторую. Потом, глядя на удивленные выражения на лицах Ирины и Дымова, пояснила. – Но они вкуснее! – и заразительно рассмеялась.

Так, под дурацкие шутки и анекдоты, которые сыпались из Ивана Сергеевича, как из рога изобилия, они уговорили полбутылки коньяка, вот тогда-то Алина взмолилась:

- Ну, будьте людьми! Расскажите, наконец, как Стас-то очнулся!

Дымов сразу взялся за сердце.
    - Ой, Алиночка, и не напоминайте!  В жизни такого ужаса не испытывал!

- Да что случилось-то? – нетерпеливо перебила его Алина.

- Помните, Алина, как мы неделю назад встретились с вами в консерватории и наш тогдашний разговор? – вместо ответа спросил её Иван Сергеевич.

- Более или менее, - неуверенно ответила Алина, у которой после того, как она там увидела Мохова, начисто вымело из головы, о чем они там с Дымовым  говорили.

Иван Сергеевич, видимо, уловил эту её неуверенность и напомнил:

- Мы с вами, в частности, говорили о том, что сейчас Станиславу может помочь даже шоковая терапия, и я обещал об этом подумать.

- Ну, и … - всё ещё не понимала Алина.

- Ну, вот…я и подумал, - вздохнув, закончил  Дымов.   

Алине вдруг стало страшно, она некоторое время переводила испуганный взгляд с Дымова на Иру  и, наконец, воскликнула:

- Господи! Да что вы такое с ним здесь делали?!

Иван Сергеевич успокаивающе поднял обе руки и поспешно сказал :

- Ничего особенного! Поверьте, ничего особенного! Я припомнил наш с ним конфликт по поводу трактовки одной части пятой симфонии Бетховена, принес с собой инструмент и сыграл свою версию в палате.

- И что, - нетерпеливо перебила его Алина, - Станислав сразу же очнулся ?

- Мы не сразу заметили, - смущенно сказала Ира. – Пользуясь тем, что Стас меня не слышит, хочу сказать, что Иван Сергеевич так вдохновенно играл, что просто меня заворожил.

 - Станислав с вами точно не согласится, - угрюмо проговорил Дымов. – Это же надо, как ему моя трактовка поперек характера пришлась, что он даже из комы вышел!

- Он что, пошевелился, глаза открыл, ну что хоть было? – не могла толком допытаться Алина.

- Я же говорю, не видели мы! Очнулись, когда услышали, что он стонет. Кинулись к нему, глядим, а приборы все взбесились! Вызвали врачей, они его на каталку и бегом в реанимацию!  -  объяснила Ира.

- Иван Сергеевич, да вы просто герой! – восхитилась Алина.

- Я от своего геройства чуть инфаркт не заработал! – с досадой воскликнул Дымов. – Как подумаю, что я мог стать причиной его гибели, волосы на голове шевелятся! Меня бы, если бы что случилось, в оркестре смычками бы перепилили. Хорошо, что всё закончилось благополучно!

- Тьфу, тьфу, тьфу! – дружно поплевали Алина с Ирой, одновременно постучав по деревянной тумбочке.

Закрытую дверь палаты несколько раз дернули со стороны коридора, и голос Алексея спросил:

- Алина Яновна, вы здесь?

- Здесь, здесь, - отозвалась Алина, открывая дверь.

- Празднуете? – спросил Алексей, заходя в палату.

- А как же! – ответила Алина.

- Присоединяйтесь! – гостеприимно пригласил Дымов.

Алексей ломаться не стал и они с Дымовым уже вдвоем допили коньяк.

- Ну, а теперь веселье отставить, – серьезным голосом сказал Алексей, - потому что дела наши не так веселы, как кажутся.

 У окружающих удивленно вытянулись лица.

- Алина Яновна, я думаю, пора просветить Ирину и Ивана Сергеевича относительно результатов нашего расследования, потому что нам
потребуется их помощь.

- Вы ведете свое расследование? – заинтересованно спросил Иван Сергеевич.

 -Да, - лаконично ответила Алина.

- Рассказывайте, Алина Яновна, мы вас слушаем! – поторопила её Ирина.

 - Всё началось с того, что Крымский пришел ко мне на прием и стал нести  какую-то ахинею по поводу сбежавшей музы. Я сначала вообще подумала, что он сумасшедший, пока не поняла, что  это он про жену говорит.

- А вы частный детектив? – встрял с вопросом любопытный Дымов.

Ира шикнула на него, чтобы он не перебивал, и пояснила:

- Алина Яновна экстрасенс!

Алина скривилась от этого названия, как от лимона, но промолчала. Лицо Ивана Сергеевича приобрело странное, не поддающееся описанию выражение. Он нервно сдернул с носа очки и стал машинально протирать их платком,  смотря вдаль застывшим взглядом.

Губы Алины тронула ехидная улыбка, но она уже привыкла к такой реакции окружающих, поэтому спокойно продолжала:

- Я по фотографии Ирины, которую принес Крымский описала ему комнату, в которой она находится. В том числе я сказала, что там есть белый рояль.

При этих словах Ирина с Дымовым переглянулись.

- Потом я узнала, что на Ольховского совершено покушение
и он в тяжелом состоянии находится в больнице, а Крымский  арестован. Кроме того, выяснилось, что в милиции придерживаются стройной версии  о ссоре на почве ревности . Они считают, что Крымский толкнул Ольховского  и тот упал, случайно ударившись затылком об этот самый рояль. Честно говоря, я была потрясена. Сама не пойму почему, может быть из чувства противоречия, может ещё почему, но я ни на минуту не поверила в виновность Крымского, и совсем не потому, что он мне симпатичен. Просто, наверное, я ощущала за этим преступлением чью-то злую волю, а Крымский на злодея ну никак не тянет!

При этих её словах Ира согласно кивнула головой.

Не буду утомлять вас подробностями, но мне удалось с помощью фотографии Ольховского увидеть лицо преступника, то есть человека, который на самом деле пытался убить его и инсценировать несчастный случай, а любовный треугольник в данном случае был ему просто подарком судьбы.

Дымов и Ира замерли, молча глядя на Алину, и, казалось, перестали дышать.

 - Иван Сергеевич! – обратилась Алина к Дымову.

- Да! – встрепенулся тот, вздрогнув от неожиданности.

- Помните, тогда, в консерватории, я попросила вас узнать что за
человек зашел в отдел кадров?

- Конечно, помню. Это вы про Костю Мохова? А причем здесь, собственно… Что вы хотите сказать? – поднял Дымов на Алину изумленные глаза.

- Да, да, - мрачно подтвердила его предположение  Алина, - это он!

- Что это за Костя Мохов? Кто он такой?! – налетела на Дымова Ирина.

- Да техник наш, временно устраивался на два-три месяца, уже уволился, - растерянно ответил ей Дымов и снова обратился к Алине:

- Алина, а вы уверены? У вас есть доказательства?

- Будут! – уверенно ответила она.

- Причем, боюсь, друзья мои, что в самое ближайшее время, - вмешался в разговор Алексей.

- Что вы имеете в виду? – спросила Ира.

- Ира, если Алина Яновна права, а я склонен думать, что она права, то на Ольховского покушались не зря и новость о том, что он пришел в себя, уже разлетелась по городу. Я не хочу вас пугать, но считаю своим долгом предупредить,  что возможно новое покушение.

Ира побледнела как мел, но твердо спросила:

- Вы говорили, что вам потребуется наша помощь. Что мы должны делать?

Алексей с одобрением и уважением посмотрел на неё и сказал:

- К великому сожалению, рассчитывать мы можем только на свои силы. Я сейчас был в милиции и пытался вбить в голову своего знакомого мысль, что ваш дирижер в опасности. Бесполезно! Придется дежурить около Ольховского хотя бы по два человека.

- Нет! – вдруг сказала Ира. – Так мы и Стаса не защитим, и сами пострадать можем. Здесь нужны профессионалы! У меня есть деньги, надо нанять частную охрану.

Алексей вздохнул с заметным облегчением.

- Я тоже так думаю, но это дорогое удовольствие!

- Я же сказала, что деньги у меня есть, - успокоила его Ирина. – Алексей, вы сможете это организовать?

- Разумеется, но боюсь, что сегодняшнюю ночь нам все-таки придется перекрывать самим. Уже вечер, вряд ли я сейчас кого-нибудь застану на месте.

- Хорошо, вы договаривайтесь, а я поеду за деньгами. Часа через полтора-два постараюсь вернуться, так что если найдете охрану на ночь, сможем сразу заплатить.

- Езжайте спокойно, на эту ночь я смогу остаться подежурить, - ответил ей Алексей.

- Я тоже останусь! – вызвался Дымов.

- Пойду найду Петрова, договорюсь, чтобы вас охрана больницы не вытурила, - сказала Алина, - а сама поеду, пожалуй, домой, а то меня уже потеряли наверное. Но завтра я приеду прямо с утра!- заверила всех
Алина.

- Конечно, Алина Яновна, поезжайте, а завтра с утра не торопитесь. Всё под контролем! – успокоил её Алексей.

- Ладно, там посмотрим. Ну, удачи нам всем и до завтра! - попрощалась Алина и отправилась на третий этаж разыскивать Петрова.

- Ты что здесь так поздно делаешь? – удивился Петров, увидев, как Алина входит в его кабинет.

- Здравствуй, Васенька! – ответила Алина. – Ты, надеюсь, в курсе, что Ольховский из комы вышел?

- Это дирижер-то ваш? А то как же! Вся больница гудит! Наш главный сияет, как начищенный пятак. Ему уже в сладких мечтах видится, как он за то, что дирижера с того света вытащили, с городских властей сдерет новое оборудование для больницы.

- Боюсь, что мечтам вашего главного не суждено сбыться. Есть большая вероятность, что Станислава могут пристукнуть в ближайшее время, причем  прямо на больничной коечке. Как ты думаешь, что тогда вашему главному будет?

Вася испугался не на шутку.

- Только не в моё дежурство! – воскликнул он истово, и в голосе его явственно слышались нотки паники. – Не знаю, что уж там с главным сделают, зато в красках представляю, что он сделает со мной! Одно потом останется: идти к тебе в подмастерья, волшебству учиться!

- Нужен ты мне больно, - остудила его Алина. – ты мне своим белым халатом только людей распугаешь. Сиди уж, где сидишь! Лучше послушай, что мы решили предпринять, чтобы и Станислав живым остался, и моего дорогого друга Васю Петрова не сделали козлом отпущения.

Вася по своей привычке припал грудью на стол, и его физиономия выражала предельную степень внимания и сосредоточенности.

Алина повторила ему всё, что перед этим рассказала Ирине и Ивану Сергеевичу и изложила план дальнейших действий.

- И мой тебе  совет, Васенька, не спи сегодня ночью, посиди рядом со Станиславом в реанимации, а ребята за дверью подежурят. Завтра уже охрана будет, а сегодня вся ответственность на тебе.

Загрузив доктора Петрова до предела и легализовав нахождение Ивана Сергеевича и Алексея в больнице, Алина поехала домой с приятным ощущением выполненного долга.

Но спокойствия ей хватило ненадолго. Накормив домашних ужином, она слонялась из угла в угол не находя себе места от тревоги. Машинально, просто потому, что привыкла это делать чуть ли не каждый вечер, она набрала номер телефона Нины Гусевой. Нина обрадовалась, когда услышала голос Алины.

- Ой, как хорошо, что вы позвонили!

- А что, есть новости от Кости? – спросила Алина.

- Да, он как раз сегодня звонил! Я ему передала ваше предложение,
оно его очень заинтересовало, но он уже устроился на работу, - с сожалением сказала Нина.

- Так он отказывается? – спросила Алина.

- Пока да, но сказал, что недели две поработает, посмотрит. Если не понравится, он тогда вернется. Так что вы звоните, недельки через две, и всё окончательно выяснится.

- Обязательно позвоню, мне его рекомендовали, как очень серьезного и внимательного молодого человека,  - сказала Алина, чтобы направить разговор в нужное русло. И её это удалось.

- Да, он очень внимательный, - тут же подхватила Нина. – Мало того, что у меня никогда не забывает про здоровье спросить, так ещё и дирижером нашим интересовался. Как, мол, его состояние? Я его и обрадовала, так, мол, и так, пришел в себя человек, значит, жить будет. Он так разволновался, я прямо удивилась. Нет, до чего же парень-то душевный!

Алина едва нашла в себе силы, чтобы попрощаться с Ниной. От волнения её всю трясло, и даже зубы предательски выбивали дробь.

- Так, - лихорадочно думала она, - если Алексей прав, то эта мразь ни в каком не в Барнауле, а где-то рядом. Какой резон ему тянуть с убийством, если над ним висит угроза разоблачения? Значит, надо ждать его сегодня ночью, а ребята сидят там, ни о чем не подозревая.

Она снова схватилась за телефонную трубку и набрала номер Петрова, благо он ещё  был на месте, и категорично сказала ему:

- Вася, через сорок минут встречай меня у служебного входа! – и дала отбой.

Алина заметалась по квартире, спешно собирая вещи. Мужу объяснила, что ей срочно надо подменить Иру на дежурстве в больнице. Как она и боялась, Миша увязался за ней. Благо, сдав её с рук на руки Петрову, он развернулся и уехал домой.

- Что за пожар? – удивился Петров.

- Пошли в реанимацию, - ответила Алина, - сразу всем расскажу, чтобы не повторяться.

Они тихонько поднялись по лестнице на второй этаж, но у дверей реанимации не увидели ни Дымова, ни Алексея.

- Да где же они?! – шепотом возмутилась Алина. – Охрана, тоже мне!

- Вы о нас? – поинтересовался  Алексей, выходя из-за колонны.

- Господи, тень отца Гамлета! Напугал! – схватилась за сердце Алина. – Где Иван Сергеевич?

- Иван Сергеевич! – тихо позвал Алексей.

Дымов на цыпочках вышел из-за шкафа.

Алина должна была признать, что Алексей дело знает, но поможет ли это им? Заглянув в реанимацию, она позвала Иру и тихонько рассказала всем о разговоре с Ниной Гусевой.

Алексей посмурнел и, сказав: «Дайте подумать!», отошел к окну.
Минут десять, показавшиеся бесконечными, он что-то там молча прикидывал, затем вернулся и все, став в кружок, голова к голове, внимательно выслушали его инструкции и указания.

ГЛАВА  10.

Ночью дверь в реанимацию тихонько приоткрылась, и чья-то тень  бесшумно скользнула из коридора в палату. Замерев у двери, непрошенный гость долго прислушивался к тишине и ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Правда, полной темноты в палате не было, потому что свет луны пробивался сквозь тонкие шторы и слегка освещал её, вполне достаточно, для того, чтобы  ночной визитер рассмотрел фигуру больного на кровати, рядом с которой стояла капельница. Голова больного была вся замотана бинтами, а  подбородок скрывала простыня, которой он был накрыт. Ночной гость осмотрелся, какое-то время ничего не предпринимал, затем стал озираться как бы в поисках чего-то. Нужную вещь он нашел на кушетке. Это была подушка. Взяв её, он подошел к больному,  и резким движением сильно прижал её  к лицу жертвы, сильно навалившись всем телом.

Будь на месте больного дирижер, у него не было бы ни одного шанса, но и Алексею, который исполнял его роль, пришлось нелегко. Он крутанулся в постели и ощутимо пнул нападавшего коленом в бок. Тот взвыл, но подушку не отпустил. Алексей размахивал и руками и ногами, но чувствовал, что уже задыхается. Он почти отключился, когда хватка ослабла. Это Дымов, не зная чем ему помочь, схватил подставку под капельницу и ударил ею преступника по голове.  Вернее, хотел ударить по голове, но отсутствие опыта и то, что негодяй наклонился, привело к тому, что удар пришелся по спине и не нанес  тому сколько -  нибудь существенного урона. Сыграл эффект неожиданности. Визитер перестал душить Алексея и бросился к выходу, остановить его было некому. Так бы он и ушел, но сегодня, наверное, ненадежное бандитское счастье ему изменило. Убегая, он споткнулся об подставку, которую уронил Дымов  и со  всего размаха приложился виском об косяк двери. Видно, и для него это было слишком, потому что он упал, как подрубленный, на закуску ещё открыв лбом дверь в коридор, которая сначала распахнулась от удара, а потом обратным ходом ещё и приложила бандита по темечку и он так и остался лежать, головой в коридоре, а ногами в палате. На шум прибежал запыхавшийся доктор Петров, который вместе с Ирой и Алиной караулил дирижера в закрытом боксе. Увидев лежащее тело, он присел на корточки, отыскал  пульс на шее, коротко сказал: «Живой!» и стал резиновым жгутом связывать ему руки

Алексей просипел с кровати:

- Погоди, я сам.

Он встал, путаясь в бинтах и простыне и чертыхаясь, туго связал
Мохову руки за спиной и ещё крепче скрутил лодыжки.

- Здоровый, черт, - прохрипел он.

- Да уж, - согласился Петров. – Сильно вам досталось?

- Ох, если бы не Иван Сергеевич, придушил бы меня этот амбал, - пожаловался Алексей.

- Да я что, я его только капельницей огрел, а упал-то он сам, - отнекивался засмущавшийся  Дымов.

- А это о чем говорит? – спросил его Алексей.

- О чем? – хором спросили Петров и Дымов.

- О том, что Бог-то не фраер, вот и доходился кувшин по воду! – назидательно ответил Алексей.

- А сейчас что? – спросил доктор Алексея.

- Всё по плану. Звони в милицию, звони главному, поднимай как можно больше шума. Охрану распуши, куда она смотрела? Как этот козел сюда попал? Алине выдай больничный халат, пусть ложится в боксе и спит, будто пациентка и никуда не высовывается. А ещё лучше вкатай ей какое-нибудь успокоительное или снотворное, надежнее будет! – посоветовал Алексей.

- Спасибо! -  поблагодарил за совет доктор Петров. – Я ещё жить хочу и желательно долго и счастливо!

Алексей рассмеялся:

- Что, боишься её?

- Вот ещё! – возмутился Петров. – Но… опасаюсь, - лаконично закончил он, не желая продолжать эту тему.

Алина, ничего не подозревавшая об этом разговоре, сама попросила у Васи успокоительное:

- У меня сейчас не кровь, а концентрированный раствор адреналина, - пожало

валась она. – Дай мне что-нибудь, а то, я не усну ни за какие пряники!

Вася в душе перекрестился пяткой от радости, отсыпал ей щедрой рукой таблетки, на всякий случай закрыл бокс снаружи и ключ положил к себе в карман.

То ли от Васиного снадобья, то ли от облегчения, которое приносила мысль, что злодей схвачен, и смертельная опасность для Ольховского и его добровольных защитников миновала, Алину охватило состояние покоя и блаженства. Она свернулась калачиком, взбила поудобнее подушку, и сама не заметила, как крепко уснула.

Между тем действие спектакля, одним из режиссеров  которого она была, стремительно разворачивалось. Петров позвонил в милицию и довольно долго препирался с дежурным, который страшно не хотел высылать опергруппу на происшествие. В конце концов, он договорился до того, что куда, мол, спешить, раз преступник схвачен и связан? Петров пообещал ему все кары небесные и позвонил главврачу.

Главврач больницы, Томилин Дмитрий Егорович, быстро вник в
ситуацию и, перебив Петрова, который спешно излагал произошедшие события, напористо спросил:

- Ты мне одно скажи – дирижера сохранили?

- В лучшем виде! Ни один волосок не упал, что вы, Дмитрий Егорович! Мы тут за милицию поработали. Грудь, можно сказать, под пули подставляли!

- А что, и стрельба была?! – поразился главный.

- Нет, это я так, образно, - стушевался Петров, поняв, что увлекся. – Но рисковали-то мы по-настоящему! Вы бы этого бугая видели! А мы его  скрутили на месте преступления, между прочим.

- Молодец, молодец, хвалю! Вот выручил, так выручил! А за милицию не беспокойся, я сейчас на этих сукиных детей полгорода натравлю!

Через пятнадцать минут внутренний двор больницы стал заполняться машинами. Милиции, действительно, понаехало всех рангов, от опергруппы до большого начальства. Не меньше часа они важно бродили по коридорам больницы,  и только всем мешали. Дмитрий Егорович цвел осенней розой. Он на сто рядов пересказал, как его персонал мужественно защищал своего пациента, проявив при этом не только личное мужество, но и солдатскую смекалку. При этих словах Вася Петров скромно опускал глаза, являя собой образец самоотверженности медицинского работника.

Заведя высокопоставленных гостей в реанимацию, Дмитрий Егорович скорбно указал рукой на облезлое оборудование, которое по его указанию Петров вместе с персоналом десять минут назад притащил из подвала, где хранились списанные вещи.

- Видите, на чем работаем?  И ещё ухитряемся людей спасать, и каких людей! – с надрывом в голосе старался главный.

Функционер из отдела по здравоохранению смущенно покашлял и быстро проговорил:

- Ну, мы это решим, решим, конечно.

Он отвел Дмитрия Егоровича в сторонку, и они там стали что-то обсуждать.

В это время опергруппа снимала показания с Ивана Сергеевича и Алексея. Первый оперативник записывал показания Дымова, и у них всё происходило мирно и споро. Опер особенно не копал, справедливо полагая, что подробностями пусть потом следователь интересуется, а ему на исходе дежурства эта головная боль ни к чему. Хуже обстояло дело с Алексеем. Опер его немного знал, но это мало помогало, диалог не получался.

- Объясни мне, пожалуйста, какого черта ты делал в реанимации  и почему Мохов на тебя напал? – в который раз задавал он один и тот же вопрос Алексею.

- Я уже объяснял, что Мохов думал, что он напал на Ольховского. Я ему не нужен.

- Тогда почему ты изображал Ольховского?

- Потому что менты у нас совсем мышей не ловят, вот и приходится утопающим самим себя спасать, - нагло ухмыльнувшись, ответил  Алексей.

Андрей Баринов, старший лейтенант милиции, а именно он беседовал с Алексеем, даже не поморщился. У него давно уже выработался иммунитет на критику милиции. Поэтому он спокойно продолжал:

- Это ты о чем?

- Я же вчера и тебе, и Борьке Назарову втолковывал, что дирижера придут добивать. Не для того на него покушались, чтобы дело незаконченным оставить!

- Слушай, откуда ты такой умный взялся ? Откуда ты всё знаешь?! – всё-таки завелся Андрей.

- Да ладно тебе, - махнул рукой Алексей. – Обделались, так умейте это признать!

- А ты меня не убедил! – продолжал злиться Андрей. – Не убедил ты меня! Я пока вижу, что было покушение на тебя! Есть свидетель, между прочим, всё чин чинарём. Вот эти показания мы сейчас и запишем, а что потом с  ними делать, это уже не твоя  забота, герой ты наш народный!

- Пиши, - равнодушно сказал Алексей, - окончательно теряя интерес к разговору.

Ближе к обеду больница опустела. То есть, не совсем, конечно, опустела, больные и медперсонал в ней остались, разъехались милиция и высокие гости. Сначала,  важно фырча, отъехали иномарки и «Волги» высоких чинов. Затем, на новеньких «Жигулях» отбыл главврач.  И только после них, на обшарпанном  «газике», удалилась милиция, увозя с собой задержанного, которому даже медицинскую помощь оказывать, не пришлось. После всех  приключений  у него даже доброго сотрясения мозга не было, только здоровая шишка на правом виске  и, наверное, от неё же, синяк под правым глазом.

Петров прошел в бокс, разбудил Алину и решительно пресек все её попытки пробраться к Ольховскому.

- Имей совесть, он ещё очень слаб, к нему даже следователя  не пустили.

- А когда же можно будет? – расстроено спросила Алина.

- Надо дать ему несколько дней прийти в себя. Мы с Ирой решили, что если все будет хорошо, то на моем дежурстве соберемся  вечерком и отметим его второе рождение и удачно проведенную операцию.

Алине пришлось согласиться, тем более, что дома, действительно, появиться бы не мешало.

Дома Алину встретили только животные, зато  с огромным  энтузиазмом. Она их накормила, приласкала, вывела Риту на прогулку, хотя и была на сто процентов уверена, что Миша её утром выводил. Но эта актриса так прыгала на дверь и так жалобно скулила, что Алине пришлось уважить старушку и пойти на поводу её собачьих капризов.

После прогулки Алина быстренько навела  в квартире порядок,  села за компьютер и часа за два закончила реферат по здоровому питанию, который она совсем забросила в последние дни. Вскоре пришли Даня и Миша. Они вместе поужинали и за чаем Алина поведала домашним, что дирижер пришел в себя и есть надежда, что он поправиться. О своём расследовании и криминальных больничных приключениях она благоразумно промолчала.

- Меньше знают – крепче спят, - думала она о Дане и Мише. – Не надо быть экстрасенсом, чтобы предвидеть их реакцию. Пока ещё Миша, правда,  уже с большим скрипом, всё терпит, включая поздние приходы и ночные отлучки, вот и не  надо без необходимости испытывать его терпение. Тем более, что скоро она опять придет неизвестно во сколько.

Вечер прошел тепло и мирно. Даня был доволен готовым рефератом, Миша – тем, что жена дома, а Алина просто отдыхала. Следующие несколько дней Алина полностью посвятила домашним делам, которых накопилось -  пропасть. Она готовила, стирала, гладила, наводила лоск в квартире. Периодически отвечала на телефонные звонки. Назначала на ближайшие дни встречи, которые уже нельзя было отложить, и обещала перезвонить попозже тем, у кого особой срочности не было. Наконец-то, у неё появилось время поговорить хотя бы по телефону со своей подругой Риммой. Проговорили они целый час, потому что Алина рассказала ей все свои приключения, включая кладбищенские  и больничные.

- Нет, ну живут же люди интересно! – возмутилась Римма. – А тут, как заведенная ходишь по кругу: работа – дом, дом – работа! Ну, сходишь на лыжах, или там, на каток, раз в месяц в театр выползешь, а так – одна рутина. Как я тебе завидую!

Алина чуть не задохнулась от возмущения.

- Завидуешь? Ты умом тронулась или как? Нет бы, меня пожалеть! Сроду со мной так. Сижу себе дома, чиню примус, мало того, что никого не трогаю, так ведь и не хочу трогать, а меня вечно выносит  в самый эпицентр каких-то чужих заморочек, одна хлеще другой! Сколько я уже на этом здоровья потеряла! Сама удивляюсь, и как жива-то ещё.

Но Римма жалеть подругу не захотела и осталась при своем мнении.

- Зато будет что вспомнить!

Незаметно подошел день, когда доктор Петров  должен был дежурить в больнице. Ближе к вечеру, Алина нагрузила сумку провизией и отправилась в больницу. Вася Петров встречал всех у служебного входа и предупреждал о режиме конспирации и тишины. Когда они все, пробравшись на цыпочках по коридорам больницы, собрались в палате Ольховского, то увидели, что сам виновник торжества  сидит на кровати в подушках ещё очень бледный и слабый, но уже улыбается. Пить ему Петров запретил

- У вас в крови столько метаболитов различных препаратов, что неясно как они прореагируют с алкоголем. Так что лучше воздержитесь, а уж мы
и за себя, и за вас постараемся.

И это были не просто слова! Разошлись так, что Петров не успевал на всех шикать, что бы уж хотя бы не орали в полный голос. Охранник, которого после  второго покушения приставили к  палате дирижера и которому они тоже налили, неусыпно бдил в коридоре уже не только на предмет бандитского нападения,  но и на случай внеурочного приезда начальства.

Станиславу пожелали столько здоровья, что если исполнится хотя бы пять процентов пожеланий, то жить ему  до ста лет, не меньше. Алина воспользовалась моментом, когда внимание к Стасу  временно ослабло, мужчины вышли на лестницу покурить, а Ирина мыла посуду, и постаралась выяснить у него, за что его так невзлюбил Мохов.

- Ох, и вы туда же! Не знаю я, понятия не имею. У нас и контактов-то по работе почти не было, а те, что были, проходили вполне мирно. Я всю свою творческую ярость на музыкантов выплескиваю! Вот тем от меня достается! Я и сотрудникам милиции все так же объяснил. Самому интересно, за что же он меня чуть не убил?

Алина скисла и отстала от Ольховского, решив , что вернется к этому вопросу позже.

- Что с него взять? – грустно думала она. – Всё-таки у человека тяжелая черепно-мозговая травма, он едва с того света выкарабкался. Скоре всего, он просто ничего не помнит. И тут уж одно из двух: либо по прошествии какого-то времени эти воспоминания вернутся, либо придется снова до всего докапываться самим.

Вернулись после перекура мужчины и снова заняли  Стаса разговорами, а Ира и Алина вышли в коридор.

- Алина Яновна, у меня к вам серьезный разговор, - начала издалека Ирина.

- Я слушаю, Ирочка, что ты хотела мне сказать?

- Ира вынула из кармана пачку долларов и протянула её Алине:

- Это вам с Алексеем.

Алина не спешила брать деньги и спросила:

- За что это?

- За работу. За расследование, за спасение Стаса.

- Ира, поймите меня правильно, вы нам ничего не должны. Берясь  за это дело, мы изначально не рассчитывали ни на какое вознаграждение!

- Алина Яновна, давайте не будем спорить! – сердито сказала Ира. – У меня есть возможность оплатить вашу работу, и я хочу это сделать. Я нисколько не сомневаюсь, что и не было бы у меня этих денег, вы бы с Алексеем меня не бросили,

- Ну, хорошо, - сказала Алина, -   вы меня убедили, тем более, что работа еще не закончена. Я не успокоюсь, пока не узнаю причину, по которой Станислава хотели убить.

На том они и договорились. Алина вызвала Алексея в коридор и
вручила ему половину денег. В отличие от неё, он не стал отнекиваться и, положив доллары в карман, стал похож на кота, съевшего жирную мышку. Только что не мурлыкал от удовольствия.

- Алешенька, помни, что пока не выяснен мотив преступления, работу нельзя считать законченной. Так что эта оплата, своего рода – аванс, - напутствовала его Алина.

- Без вопросов! Буду держать руку на пульсе. Новости будут – позвоню.

На том они и расстались. Алина помогла Ире убрать в палате все следы вечеринки, сложила мусор и бутылки в большой пакет, чтобы выбросить все по дороге, и откланялась. До остановки её проводил Дымов, усадил в такси, тепло попрощался, и она прибыла домой ещё до одиннадцати часов вечера, не слишком увеличив градус домашнего напряжения.

Уже перед сном, перебирая в уме события предыдущих дней, она неотвязно думала о том, чем же помешал Ольховский Мохову? Или Мохов просто оружие в чужих руках? Не выдержав, она вылезла из-под одеяла, взяла фотографию дирижера и снова настроилась на поиск причин преступления. Увидев результат,  она скрипнула зубами от злости.

- Опять это чертово стекло? Ну, к чему эта картинка?! Ведь что-то же она означает. Какую-то информацию несет. Но какую?

Ничего не добившись и на этот раз, и только расстроившись, Алина пошла спать.

Ночью ей приснился кошмар, как будто она зимой в одной ночной рубашке бежит босыми ногами по снегу, слыша за собой тяжелые, бухающие шаги, догоняющего её злодея. Она хочет позвать на помощь, но улицы пусты и только дома глядят на неё равнодушно темными глазами окон. Вдруг она видит свет и устремляется туда. Она видит ярко освещенный город, на улицах которого много народу, но от него её отделяет река. Алина озирается в поисках моста . И вдруг видит красивый, просто сказочный, хрустальный мостик. Она бежит к нему и видит, что поверхность его покрыта острыми льдинками. Она смело идет по ним, но чувствует, что это не лед, а разбитое стекло. Не чувствуя боли, она стремительно перелетает на другую сторону моста, оглядывается и видит, что злодей больше не бежит за ней. Радостно оскалив страшную физиономию, он садится на корточки и начинает сгребать с моста стекляшки, рассовывая их по карманам. От страха Алина проснулась и ещё долго лежала, глядя расширенными глазами в ночь и стараясь успокоить сердце.

Утром, за кофе, она всё время думала об этом сне, но так ни к какому определенному выводу не пришла. Алина решила, что надо немного отойти от этого дела, чтобы прошла «замыленность взгляда», а потом со свежими силами к нему вернуться.

 Но если Алина могла себе позволить ненадолго отойти от расследования, то у милиции этой возможности не было. На совещании у
начальника  Закаменского райотдела милиции  полковника Заварзина уголовный розыск получил хороший втык за то, что успокоились на одной версии, другие разрабатывались вяло, что  чуть не привело к гибели известного в городе человека.

- Дождались, какой-то отставной капитан вместо вас вынужден оперативные мероприятии разрабатывать! – бушевал полковник. -  Но раз уж вам преступника преподнесли на блюдечке и упакованного, как конфетку, будьте добры, оформить его в лучшем виде! Через десять дней чтобы мотив преступления и доказательства по первому и по второму эпизоду лежали у меня на столе. О ходе расследования докладывать мне каждый день! У меня уже телефон раскалился от звонков, я что же, должен наверх докладывать, что вы не знаете с какого бока этого Мохова к делу пристегнуть?! Всё! Все свободны! Работайте!

 Начальник уголовного розыска, Игорь Евгеньевич Сухарцев, тоже устроил совещание, но не по разбору полетов, а по планам дальнейшей работы.

- Делу Ольховского, раз уж оно на контроле, первостепенное внимание, но не забывайте и про остальные. Сегодня  за дело Ольховского стружку снимают, а завтра за остальные начнут. По Ольховскому продолжайте работать со следователем Веселовой. Сейчас она подойдет, озадачит вас и – вперед!

- Что, всё сначала? – подал голос капитан Борис Назаров.

- А ты как думал? – отозвался Сухарцев. – Всё сначала и предельно внимательно и тщательно.

- А как же Крымский?- спросил Андрей Баринов, второй оперативник.

- А вот это вы мне должны ответить, как же Крымский!

- Так мы уже вроде ответили, - снова встрял в разговор Борис.

- Слушайте, у вас что сегодня, день вопросов и ответов? Идите, работайте и не морочьте мне голову! – отмахнулся от них Сухарцев.

Назаров и Баринов благополучно удалились в свой кабинет. Через некоторое время их вызвала Веселова.

- Кофе хотите? – спросила Валерия Александровна, когда они вошли.

- Обязательно! – ответил за двоих Назаров.

Валерия достала из стола два стакана, пододвинула им банку с кофе и сахар.

- Будьте как дома, чайник на подоконнике, только что вскипел!

Андрей налил кофе себе и Борису, и вся компания с максимальными удобствами расположилась вокруг стола.

- Ну, рассказывайте ваши ночные приключения, кого ещё вы там на мою бедную голову приволокли?

- Это всё он! – Борис показал пальцем на Андрея. – Я тут ни причем!

Валерия молча перевела взгляд на Андрея и шутливо нахмурила брови.

- Ну? – поторопила она Андрея.

- А я что? Я ничего! Спал себе спокойно в кабинете, нет же, будят, гонят в шею в больницу. ЧП у них, говорят.

Валерия Александровна спокойно и насмешливо смотрела на ерничавших оперативников. Была она женщиной яркой, можно даже сказать, красивой, невысокой, но с хорошей фигурой. Светлые волосы до плеч и распахнутые голубые глаза создавали обманчивое впечатление наивности и ранимости их обладательницы. На самом же деле она была опытным следователем, с крепкими нервами и железной выдержкой. Работу свою любила и выполняла добросовестно. За всю её карьеру ни одно дело, которое она вела, не разваливалось в суде и не возвращалось на доследование. Валерия давно знала оперативников, и Андрея Баринова, высокого кудрявого блондина с мягкими и какими-то ленивыми движениями, и Бориса Назарова, крепкого брюнета с большими живыми черными глазами. Эти ребята прекрасно дополняли друг друга. Аналитический ум и логическое мышление Андрея дополнялось бешеной энергией Бориса, и эта парочка ухитрялась раскидывать горы рутинной работы, которую на них сваливали в изобилии. Прокол с Крымским случился просто потому, что и на  старуху бывает проруха, да и дело казалось простым и ясным до прозрачности. Впрочем, никакой трагедии в этом проколе они не видели. Противно, конечно, что Алексей Марконин оказался прав и теперь ещё, гад, куражится от души. Ну и черт с ним! Пускай! Человек честно заслужил небольшое удовольствие, преступника всё-таки задержал.

Валерия терпеливо прослушала тот минимум информации, который  ей выдал Андрей, и констатировала:

- Короче, ясно! Получили мы подарочек, а что с ним делать, ещё не знаем, поэтому будем формалистами и крючкотворами. Возбуждаем дело о покушении на Ольховского и расследуем его отдельно от первого эпизода. Если в ходе расследования появятся факты, позволяющие объединить эти два дела в одно, вот тогда и будем это делать!

- Господин полковник велели через десять дней выдать раскрытое дело в лучшем виде!  -  подал голос Борис Назаров.

- А что не через три дня? – усмехнулась Валерия.

- Гневаться будут, - добавил Андрей.

- У него должность такая, гневаться, а нас это не должно волновать. Нас должно волновать, как профессионально и объективно расследовать преступление, - назидательно парировала Валерия.

- Давить будут, - опустив глазки, лицемерно вздохнул Андрей.

- С законом о независимости следователя знаком? – коротко спросила его Валерия.

Оба оперативника театрально вздохнули и возвели глазки к потолку.

- Всё! Хорош, дурачиться! – хлопнула ладонью по столу Веселова.

Андрей и Борис, как по команде, вытянулись и придали лицам максимально постное выражение.
- Личность преступника установлена, - продолжала Валерия, - но всё это надо проверять, тем более, что сам задержанный молчит, как рыба. Я сегодня вызову его на допрос, но особых надежд на это не возлагаю. Просто пригляжусь к нему пока, а вы старайтесь, добывайте мне факты, чтобы было о чем с этим, как его там, - она заглянула в папку, - с этим Моховым разговаривать. Ну, что сидите? Работать надо, работать!

С этими словами Валерия собрала со стола стаканы, поставив их на окно, за штору. Сахар и кофе убрала в стол, решительно давая понять, что всё хорошее когда-то заканчивается. Андрей и Борис неохотно поднялись и побрели к двери.

- Шустрей двигайтесь, работнички, - проворчала им вслед Валерия, достала из сейфа дело о первом покушении на Ольховского и стала его изучать.

Оперативники вернулись в свой кабинет, оделись, и каждый отправился по своему заданию. Борис Назаров в консерваторию, а Андрей Баринов к тетке преступника, на Бирюзовую.

 Нина Гусева оказалась дома. Она очень удивилась визиту милиции и никак не хотела верить в то, что её племянник арестован за покушение на убийство. И кого! Самого Ольховского! Жуткая новость не укладывалась у неё в голове, и она никак не могла прийти в себя, без конца повторяя:

 - Нет, нет! Этого не может быть! Это какая-то ошибка!

Когда она повторила это уже раз двадцатый, Андрей спросил,  где у неё аптечка. Нина только и смогла, что ткнуть пальцем в дверцу настенного шкафа. Андрей открыл его, достал коробку с лекарствами, перебрал её содержимое, остановился на пузырьке с корвалолом.  Накапал двадцать капель в чашку с водой и заставил Нину выпить. Она машинально выпила и опустилась на табуретку.

- Нина Ивановна, послушайте меня, - спокойно, но настойчиво начал Андрей. – Никакой ошибки нет! Его взяли на месте преступления. Против него есть четкие показания двух свидетелей. Единственное, что ему может сейчас помочь, это чистосердечное признание, выяснение всех обстоятельств, среди которых могут быть и смягчающие. Но ваш племянник молчит и отказывается сотрудничать со следствием, поэтому вся надежда на вас. Конечно, я понимаю, что вы боитесь сказать что-то, что может повредить родному человеку, но поверьте, что его положение хуже некуда, поэтому, если вы поможете нам, возможно, это поможет смягчить участь вашего родственника.

- Да я сама ничего не знаю, - растерянно развела руками Нина. – Для меня это как гром среди ясного неба!

- Ничего, ничего, - успокоил её Андрей, - я ведь ни о чем особенном вас и не прошу. Мы просто побеседуем пока, вы постараетесь ответить на мои вопросы, а потом уже вас следователь вызовет и допросит официально.

Лучше бы он этого не говорил! При слове «следователь» и, того хуже «допрос», Нина  закрыла лицо руками и горько зарыдала.

Андрей снова поднялся, налил в чашку уже просто воды и дал выпить Нине.

- Ну, всё, всё! Успокойтесь! Кто спорит, новости я вам принес плохие, но сейчас не время давать волю эмоциям. Всё и так слишком серьезно и надо разбираться, пока не стало ещё хуже, - сказал он ей с долей сочувствия, но всё же довольно твердо.

Нина с трудом выпрямилась и, вытирая слёзы,  сказала:

- Спрашивайте.

Андрей достал бумаги и начал их заполнять, спросив у Нины анкетные данные. Затем он стал задавать ей вопросы об её племяннике. Где родился, где учился, где служил? Когда дошли до службы в армии, Андрей спросил:

- Племянник вам из армии писал?

- Да, несколько писем пришло.

- А они сохранились?

- Где-то были, сейчас посмотрю… - Нина тяжело поднялась и побрела в комнату. Минут через пять она вернулась, держа в руке небольшую пачку писем и фотографий.

Андрей прочитал номер части на обратном адресе и стал рассматривать фотографии. Несколько, где Мохов был снят со своими сослуживцами, он отложил.

- Вы разрешите, я пока заберу письма и фотографии?

Нина кивнула.

Андрей продолжил расспросы. Особенно его заинтересовал московский период жизни Мохова. Он попытался уточнить у Нины Гусевой что это была за фирма, где работал её племянник, но ничего не добился. Ей ничего не было известно, кроме того, что Мохов какое-то время жил в Москве и работал в какой-то солидной фирме, причем выводы о солидности фирмы она сделала сама, основываясь на уровне его доходов. Естественно, тех доходов, о которых ей было известно.

- Ничего в этом криминального пока не видно, - думал Андрей. – Московские зарплаты на порядок выше наших, особенно если фирма иностранная, а они в Москве кишмя кишат. То, что фирма разорилась, тоже не новость, а по нынешним временам, так и вообще рядовое явление.

Слушая, как Нина рассказывала о возвращении Мохова в Сибирск и его устройстве на работу в консерваторию, Андрей продолжал размышлять.

- А вот здесь явно нечисто! Просто цирк-шапито какой-то! Со штуки баксов на штуку рублей кидаться, или сколько там техникам в оркестре платят?

- Нина Ивановна, а как племянник объяснил своё желание работать за такую низкую зарплату? – спросил он вслух.

- Место хорошее ждал, а пока не хотел без дела болтаться!

- Вам не показалось это странным? Всё-таки, Сибирск большой город, можно было где-то подработать. Да вот, хотя бы барахолка у вас под
боком. Там всегда работа есть и платят не в пример больше, чем технику.

- Мне это и в голову не пришло, - растерянно ответила Нина. – Он попросил меня устроить его в оркестр, я сделала. Он молодой, ему виднее, где работать.

- Вы говорили, что сначала мест в технической группе не было? – уточнил у неё Андрей.

- Да, - подтвердила Нина, - но потом дядя Коля ногу сломал, и Костю взяли.

- И сломал-то как вовремя, - подумал Андрей, беря этого дядю Колю на заметку.

 Больше ничего существенного он не узнал и откланялся.

Борис Назаров собирал информацию в консерватории, как трудолюбивая пчела нектар, но единственное, что он узнал интересного в отделе кадров, это то, что трудовой книжки у Мохова не было, завели уже здесь. Техники пожимали плечами и сначала вообще ничего не могли сказать. Дядю Колю Борис и вовсе исключил из круга интересующих его лиц, потому что тот сказал, что  Мохова вообще не видел, поскольку сломал ногу ещё до того, как тот устроился, а когда вернулся с больничного, то тот уже здесь не работал.

- Как он вам, мужики, показался? – пытался разговорить техников Борис.

- Нормальный, вроде, мужик. Работал хорошо. Молчаливый только, слова не вытянешь, - ответил худой и сутулый мужчина в сером халате.

- Водку он пил? – задал провокационный вопрос Борис.

Общество замялось. Затем всё тот же сутулый ответил:

- С нами – нет, а там, кто его знает?

- Странный он вообще-то, какой-то, - сделал глубокомысленное замечание коротышка, который, судя по красному лицу и распространяемому вокруг себя «амбре», уже  успел «принять на грудь».

- Чем это он странный? – живо отозвался Борис.

- В Якутске когда гастролировали, мороз был жуткий, просто сопли к носу примерзали. Мы  с ребятами в гостинице вечерами регулярно согревались, а этот шлялся где-то почти все вечера! И что характерно,  - коротышка обличающее поднял кверху указательный палец, -  всегда трезвый приходил!

- Да-а, - протянул Борис, - действительно, странно.

- Во! А я о чем говорю! – оживился довольный поддержкой красномордый.

На том они  и расстались.

Вечером Борис и Андрей, уставшие как черти, встретились в кабинете. Каждому пришлось ещё работать и по другим делам, помня «отеческий» совет начальника.

Они обсудили итоги дня и уже собирались уходить домой, как позвонила Веселова и сухо попросила зайти к ней.

Встретила она их мрачнее тучи, кофе уже не предлагала. Хмуро спросила о результатах работы за день. Молча выслушала, кое-что записала, обсудила задание на завтра и отпустила.

- Что это с ней? – спросил Борис, когда они вышли из кабинета.

- Что, что? Видно имела продолжительную беседу с начальством, так не ясно, что ли? – шепотом ответил Андрей.

- Ну и зачем так расстраиваться? – искренне удивился  Борис. – Не первый раз, поди.

- Боря, да здесь уже ежу понятно, что в Сибирске мы о Мохове мало что нароем. Все концы надо искать в воинской части, где он служил, в Чечне и в Москве. Надо везде посылать запросы, которые если и не канут в этом бермудском треугольнике, то ответы по ним, когда ещё придут. Разве это начальству объяснишь? – досадливо сказал Андрей.

Валерия Александровна, дождавшись, пока за ребятами закроется дверь, встала, подошла к окну и закурила. В отношении разговора с начальством они просто попали в десятку. Да, действительно, есть закон о независимости следователя. И никто его, на первый взгляд, не нарушает. Никто ей сегодня не указывал, что она должна делать, с неё только спрашивали. Начальник следственного отдела, майор Акимов Петр Андреевич, словно впал в детство,  превратившись в ребенка-«почемучку» и завалил её этими «почему» с головой.

- Почему так халатно было проведено следствие?

- Почему до сих пор в разработке только одна версия?

- Почему до момента задержания ничего не было известно об этом Мохове?

И ещё сто тысяч  «почему», на большинство из которых Валерия не могла дать внятного ответа. В одном Андрей с Борисом ошиблись, Петру Андреевичу не надо было объяснять, какая это канитель с запросами, поэтому, отчитав Валерию так, что ей небо показалось с овчинку, он сам подсказал ей выход.

- Вот что, Валерия, у нас только один выход, чтобы ускорить расследование. Надо параллельно официальным запросам, садиться  на телефон и везде звонить. Я возьму на себя Москву, у меня там несколько друзей ещё со студенческих времен остались, выручают иногда, когда прижмет. А ты, давай, звони в часть, где он служил. Пусть они нам по факсу скинут список его сослуживцев, особо подчеркнув, с кем он дружбу водил. Времени прошло не так уж и много, может, кто его и помнит. А я пока по своим связям ускорю ответ из всероссийского информационного центра. Может там есть что на Мохова? Номер части знаешь уже?

- Надеюсь к вечеру узнать, - ответила Валерия.

- Не тяни резину, время не на нас работает! Всё, иди, работай, больше не задерживаю,  -  отпустил он её.

Этот разговор состоялся днем. Валерия размышляла, стоит ли ей сегодня ещё раз беспокоить Акимова или нет? Докурив, она посмотрела
на часы, было уже половина девятого вечера.

- Может, он уже ушел, -  с надеждой подумала, набирая номер начальника. Но надежде её не суждено было сбыться. Трубку сняли.

- Слушаю, Акимов!

- Это Веселова. Мне зайти к вам сейчас или лучше завтра? – спросила она его.

- Какое завтра?! Ты в своем уме?! Завтра нас с утра уже строгать будут! И не приведи, господи, если мы ничего вразумительного по делу сказать не сможем! Давай заходи, жду!

Надо было отдать должное Петру Андреевичу. Он, конечно, был карьеристом, на рожон никогда не лез, старался, чтобы показатели раскрываемости в отчетности выглядели прилично, но для этого он не только гонял своих сотрудников, но и сам  мог сутками  работать, забывая про всё на свете, в том числе и про семью.

Валерия вошла в его кабинет, устроилась за столом и разложила свои записи и схемы.

- Вот что мы имеем, - начала она, - Мохов, действительно. Служил  в армии, и не где-нибудь, а в ВДВ, откуда и был направлен вместе со своей частью в Чечню. После демобилизации он там же и служил ещё какое-то время по контракту. Потом, по словам его тетки, жил и работал в Москве, хорошо при этом зарабатывая. Приехал в Сибирск, опять же, по словам тетки, потому что фирма разорилась. Устроился в оркестр, чтобы заполнить паузу ожидания более выгодной работы. Да, тут одна маленькая зацепочка есть. Устраивался он перед самым отъездом  оркестра  на гастроли в Якутск, и вакансий там на тот момент не было. Но через день вдруг ломает ногу один из техников и  Мохова берут, вместо заболевшего.

- Чем он в Якутске кроме работы занимался, расспросили?

- Точно неизвестно, но  в гостинице вместе с остальными техниками не сидел, несмотря на сильные морозы.

- Подозрительное за ним  что-нибудь замечено?

- Замечено! Трезвый всё время был! – ехидно ответила Валерия.

Акимов хмыкнул и назидательно сказал:

- Ты будешь смеяться, но в некоторых случаях полная трезвость, действительно, наводит на размышления. Так, ладно, с этим потом. Ты его допрашивала?

- Допрашивала, - вздохнула Валерия.

- И как?

- Никак. Молчит. И по моим наблюдениям молчать и дальше будет, пока не случится что-то из ряда вон выходящее. Так что на первых порах он нам не помощник, дожимать его придется на заключительном этапе следствия.

- Дожимать, всё-таки? Думаешь, помогать следствию он не станет?

- Нет! Почти на сто процентов уверена, что не станет.

- Странно, биография у него, на первый взгляд, неплохая. Это же не чмо какое-то уголовное, - с сомнением сказал Акимов.

- С биографией ещё разберемся. Но мои первые впечатления о нем – это преступник. Холодный и расчетливый. Вот хоть убейте меня, не понимаю, откуда он в этом деле взялся? – с досадой сказала Валерия.

- Не спеши  с выводами. Мы ещё ничего о нём не знаем, чтобы судить, да и дело, считай, заново надо расследовать. Лучше скажи, что дальше делать будешь?

- Завтра Баринов с Назаровым  будут выяснять, при каких обстоятельствах техник дядя Коля ногу сломал. Я буду работать по запросам, письма Мохова из армии изучать, может там что-то есть?

- Мне уже звонили из Москвы, - сказал Акимов, - в информационном центре  на Мохова ничего нет. Не засветился он нигде.

- Просто не человек, а призрак! – возмутилась Валерия.

- Не волнуйся, прижмем мы этого призрака!  Как только придет факс с фамилиями сослуживцев Мохова, сразу же с ним ко мне! Надо будет выяснить, кто из них живет в Москве. Армейские связи крепкие, не исключено, что Мохов в Москву к сослуживцу приехал. Всё, иди, я ещё посижу тут с делами.

Валерия прошла к себе в кабинет, оделась и поехала домой. К счастью, имея новенькую красную девятку, она была независима от городского транспорта, который после десяти часов вечера ходил довольно плохо. Дома её ждал муж, который помог ей раздеться и накрыл на стол, пока она переодевалась и мыла руки. Валерия зашла на кухню, чмокнула мужа в щеку и прижалась к его плечу.

- Что бы я без тебя делала?

Сергей, так звали её мужа, довольно улыбнулся  и констатировал:

- Пропала бы, как пить дать. Тебе привет от Дашки. Заезжал сегодня к теще, лицезрел любимое детище. Ребенок спрашивает, когда беспутные родители заберут её домой?

Валерия тяжело вздохнула:

- Даже не знаю. Давай поужинаем и обсудим график на выходные. Вся надежда на тебя.

- На меня надежа, как на ежа! - огорчил её Сергей. – Я может быть, завтра в командировку уеду.

- Опять! – расстроилась Валерия.

- Леруся, откуда такой трагизм в голосе? Ты должна радоваться, что бизнес пошел, и ещё как пошел! После того, как китайские братья стали за валюту покупать наши добавки к кормам, и соседние регионы проснулись. Так что надо шевелиться, успевать, пока пруха идет!

- Всё равно, не понимаю! Ты что, один там в этом вашем «Темпе»?

- Не один. Так я не один и еду, а с Липатовым. У нас с ним очень эффективный тандем. Сеня клиенту максимально доходчивым языком объясняет химию и физиологию работы добавок, а уж как о денежках
зайдет речь, тут уж я, любимый, на первый план выхожу. Ученые, они, конечно, ребята умные, но в коммерции просто дети малые. Им доверь контракты заключать, так не только без штанов останемся, а и ещё должны  будем! Так что без меня никак!

- Незаменимых у нас, как известно, нет! – категорически заметила Валерия.

 - Зато есть неповторимые, такие, как твой муж, - отшутился Сергей.

 - Ладно, давай ужинать, неповторимый. Чем кормить будешь? Пахнет просто потрясающе!

Сергей решительно надел кухонные рукавицы, открыл духовку и с видом фокусника достал решетку со свертком фольги. Аккуратно переложил фольгу на блюдо, разрезал её ножницами, осторожно раскрыл и кухню заполнил упоительный  аромат запеченной рыбы. Перекладывая на тарелки аппетитные куски, он торжественно объявил:

- Форель, запеченная с овощами!

Лера тут же схватила вилку и попробовала небольшой кусочек.

- Ну, как? – спросил довольный повар.

- Божественно! – закатывая глаза от удовольствия, ответила  Валерия.

После ужина уставшая Валерия сразу же ушла спать, а Сергей засел за компьютер, готовя какие-то свои документы к командировке.

Уже засыпая, Валерия вспомнила, что она упустила.

- Место рождения, вот что ещё нам нужно! Запрос в Екатеринбург надо послать завтра же. Действительно, надо вплотную знакомиться с биографией Мохова, может это хоть что-то прояснит, будь оно всё трижды неладно!

ГЛАВА  11.

В это утро Алина встала довольно поздно.  Муж ещё не вернулся с дежурства, сын ночевал у товарища, поэтому заботиться было не о ком, кроме домашнего зоопарка, который полным составом в семь часов утра уже собрался вокруг её постели и деликатным поскуливанием и мурлыканьем намекал, что пришла пора завтракать. Алина всё это слышала сквозь сон, но решила проигнорировать «вечный зов», решив про себя: « Не умрете, подождете часа два, и так у всех шерсть от сытости лоснится». Успокоив, таким образом, свою совесть, она перевернулась на другой бок и уснула. Встала она только в девять часов. Сразу пришлось идти на кухню, потому что туда, сшибая друг друга, радостно понеслась вся стая. Покормив неугомонных братьев меньших, она умылась и решила погулять с Ритой, а потом уже завтракать.  Рита сделала все свои дела на улице удивительно быстро и потрусила домой. Войдя в квартиру, она привычно разогнала кошек по шкафам и удалилась к себе на место, прихватив из кухни  косточку.

Алина заварила себе кофе, добавила в него молока, потом открыла холодильник и задумалась, что бы такое  съесть? Надо сказать, что для себя одной она никогда не готовила, не было стимула. Проводя так много времени на кухне, она отдавала дань не столько своим гастрономическим пристрастиям, сколько потребности заботится о ближних.

- Да, - подумала она, - живи я одна, у меня не только бы лишнего веса не было, я бы вообще за швабру пряталась.

Изучив содержимое холодильника, она с тоской подумала, что лень даже бутерброд сделать. Захлопнув дверцу холодильника, она взяла чашку с кофе и отправилась к телевизору.

Смотря новости, она порадовалась, что ничего не съела на завтрак, потому что даже кофе застревал в горле при виде обгорелых трупов и жертв автомобильных катастроф. Переключая каналы, она нашла передачу о вреде алкоголя и решила остановиться на ней. Только она успокоилась и снова принялась за кофе, как ведущий закончил распространяться об опасности употребления больших доз  крепких напитков, и стали показывать отделение травматологии, где перебинтованные и загипсованные пациенты задушенными голосами рассказывали, как они дошли до жизни такой. Алина закашлялась, потому что кофе тут же попал не в то горло, но не выключила телевизор, а сделала его погромче. Из услышанного она поняла, что граждане гробились, в огромном своем  большинстве, из-за неумеренного употребления горячительных напитков.

- Дядя Коля! – подумала Алина. – Пора его навестить. Хотя лучше подослать к нему Алексея.

Алина позвонила Алексею, но услышала только унылые длинные гудки. Конечно, можно было подождать и позвонить ему попозже, но Алину охватило нетерпение. Она снова захотела вернуться к расследованию, а потому, решив, что до обеда она с этим делом управиться, оделась и поехала в консерваторию.

По дороге она обдумывала  наилучшую тактику поведения при разговоре с техником. Результатом размышлений было то, что она, выйдя на нужной остановке, сначала купила в киоске пиво и чипсы. Дядю Колю она нашла без труда. Вахтер показал ей комнатку, где собирались техники на перекур. Там она  дядю Колю и застала. Решив действовать без затей, она во всеуслышанье объявила:

- Дядя Коля, у меня к вам интересный разговор личного характера!

Дядя Коля при этих словах распрямил спину и расправил плечи, на которые был надет серый халат, гордо оглядел остальных техников и солидно кивнул.

- Я украду у вас этого интересного мужчину на часок-другой, вы уж нас прикройте, если что, - продолжала наступать Алина.

Народ безмолвствовал, только обалдело смотрел на Алину. Она ослепительно улыбнулась, вышла в коридор, таща за собой за рукав
халата дядю Колю и закрыла дверь в курилку.

В коридоре техник затоптался на месте и изрек:

- Так…это…куда пойдем?

- Ну, дядя Коля, вам-то уж лучше знать, где тут у вас душевно беседуют, - ответила Алина, расстегнув молнию на сумке и показав дяде Коле пиво.

Увидев пластиковую емкость с заветным напитком, тот нервно сглотнул и сказав,

- Я щас! – метнулся назад в комнатенку. Через минуту он вышел и целеустремленно двинулся по коридору, бросив Алине через плечо:

- Пошли!

Алина едва поспевала за ним, лавируя между толпами студентов, как раз вышедших на перерыв. Они прошли в левое крыло, спустились в подвал, прошли в обратном направлении примерно половину пути, когда, наконец, дядя Коля, воровато озираясь, достал из халата ключ и открыл дверь небольшой комнаты, в которой стояли стол, тумбочка, пара стульев и несколько больших закрытых шкафов вдоль стен.

- Проходи, не бойся! – пригласил он Алину.

- Да я и не боюсь! – отозвалась она, входя.

Алина сняла дубленку, повесила её на спинку стула, достала из сумки пиво и чипсы. Дядя Коля достал из кармана халата два стакана. Алина подтолкнула к нему пластиковую бутыль и сказала;

- Давай, дядя Коля, разливай, ты же у нас мужчина!

Тот не заставил себя долго упрашивать, налил в стаканы золотистый пенящийся напиток, и, подняв один из них, чинно спросил:

- За что пьем?

- За знакомство! Меня зовут Алина!

- Николай, можно дядя Коля. Очень приятно!

Дядя Коля одним махом приголубил стаканчик пива, Алина же отпила немного. С пивом, да еще с утра, да ещё на голодный желудок надо было обращаться аккуратно.

Увидев это, Николай возмутился:

- Э-э! Так не пойдет! До дна надо пить! До дна!

- Рада бы, дядя Коля, но не могу, - ответила Алина. – Мне ещё работать сегодня, а я пьянею быстро.

- Ну, ладно, если так. Мне-то пивко вроде морса.

- Наливай, дядя Коля, не стесняйся! Чипсы вот бери, - подбодрила его Алина.

Дядя Коля снова налил и поинтересовался:

- Ну, а теперь за что пьем?

- Ну, а теперь выпьем за ваше здоровье, ведь я о нем пришла с вами поговорить, - ответила ему Алина.

- А что такое с моим здоровьем? – испуганно спросил дядя Коля, когда выпил.

- Надеюсь, что всё хорошо, но вы ведь ногу ломали.

- Ой, и не говори. Ломал. Ещё до сих пор к непогоде ломит. А вы из поликлиники?

- Нет, я знакомая Маш Фатиной, хотя вы её, наверное, не знаете?

- Марию-то? Да отлично знаю! Она с ребятишками всё прошлое лето в  Сосновке, моей родной деревне, с бабками старые песни пела, - оживился дядя Коля.

- Вот и отлично, я с вами хитрить не буду, - решительно сказала Алина. -  Вы же знаете, наверное, уже, что Мохов, который устроился в оркестр вместо вас, покушался на  жизнь вашего дирижера?

Дядя Коля растерянно захлопал глазами и развел руками:

- А я-то чем виноват?

- Да никто и не говорит, что вы виноваты. Наоборот. Я вот почти уверена, что вы ногу-то не случайно сломали.

Дядя Коля потупил глаза, посидел немного, налил себе пива, выпил, потом осторожно спросил:

- А вы не из милиции?

Алина замахала руками:

- Да что вы, какая милиция? Я своё расследование веду, потому что попала, как кур в  ощип. Теперь вот пытаюсь исправить, что можно.

- Это как? – заинтересовался дядя Коля.

Пришлось Алине рассказать свою историю. Дядя Коля слушал с неподдельным интересом. Когда Алина закончила, дядя Коля покачал головой, вылил в стакан остатки пива, опрокинул в себя и, морщась как  от кислого, смущенно проговорил:

- Ладно! Раз такое дело, расскажу всё, как было на самом деле. Только вы уж никому. Чтобы до отдела кадров не дошло.

- А что такое?

- Да мне травму оформили как производственную, потому как произошла она по дороге с работы домой.

- А на самом деле?
    - На самом деле так же, да не совсем так.

- Дядя Коля, хватит темнить! Говорите по-человечески! – рассердилась Алина.

- А я и говорю! Не перебивай! Нетрезвый я был, поскольку напился с каким-то кренделем.

- С каким кренделем?

- Да с мужиком каким-то. Знать его не знаю. Подвернулся он мне, как на грех.

- Где подвернулся-то?

- Да по дороге домой. Сначала спросил, как на главпочтамт пройти. Я аж удивился:  «Ты, - говорю, - мужик, чё, совсем уже? Ты же около него стоишь!»

А он мне, мол, не здешний, никого не знаю. Даже, мол, выпить не с
кем, армейских дружков помянуть, что в Чечне погибли.

- А вы что?

- А я что, не человек, что ли? Говорю, раз такое дело, давай помянем! Зашли в кафешку около цирка. Там тепло, салаты подают и сладости всякие. Ну, и усидели два пузыря, под закуску-то.

- А ногу-то вы как сломали?
    - Не помню. Помню только, что из кафешки мы вместе вышли, по дороге ещё пиво взяли. Тут-то у меня провалы в памяти и начались. Очнулся я уже около дома, сосед растолкал. С дежурства возвращался, он в ГАИ работает. Ой, нет, в этом ГИБДДе что ли.

- Поднимайся, - говорит, - пойдем домой!

Помог он мне подняться, а я на ногу ступить не могу. Боль такая, что, веришь ли, протрезвел сразу! Еле-еле дохромал. Мне Толик-то, гаишник, и посоветовал:

- Ты, Колян, не говори, что по пьянке покалечился, говори, что  с работы шел и упал.

А я у него и спрашиваю:

- Ага, «упал-очнулся-гипс»? А где я упал-то? На ровном месте, что ли?

- Ноль проблем! Вот хотя бы с этой лестницы!

А у нас девятиэтажка в низинке стоит, и к ней по длинной лестнице спускаться надо. Может, я и правда, с неё загремел?

- О-хо-хо! – вздохнула Алина. – Как хоть он выглядел, мужик-то этот?

- Хорошо выглядел! Мордатый такой, откормленный.

- Толстый, что ли?

- Да нет, не толстый, но плотный, крепкий такой.

- Накаченный?

- Во-во, точно! Накаченный!

- Ясно! Лицо широкое, глаза серые, накаченный. На Мохова он похож, вот что! Он не просто с вами, дядя Коля пил, он себе местечко в оркестре освобождал. Так что с этой лестницы, скорее всего, он вас и столкнул. Ему обязательно надо было вас из строя вывести и, желательно, месяца на два, а то и насовсем. Во всяком случае, если бы вы на этой лестнице не ногу, а шею себе сломали, он точно бы плакать не стал!

- Да неужто?! Не может быть! – испуганно выговорил техник.

- Ладно, не переживайте, всё выясниться. Я думаю, что вас еще милиция допрашивать будет. Наверняка вам покажут фотографию этого Мохова, тогда уж точно знать будете, а  я уже и сейчас не сомневаюсь.

Тут в дверь осторожно постучали, и мужской голос спросил:

- Коль, ты здесь? Там из милиции пришли, тебя спрашивают.

- Накаркала ты, Алинка, - с огорчением сказал дядя Коля, открывая дверь.

- Какая такая милиция? – спросил он вошедшего техника.

- Да парень, который с нами уже беседовал. Теперь ему ты нужен.

- О, господи, принесла его нелегкая, а я как раз с запахом! – с досадой
сказал дядя Коля.

- Не волнуйтесь, - успокоила его Алина, - ему на это наплевать, лишь бы вы на вопросы связно отвечали. Они там, в милиции, тоже, знаете ли, за уши-то не льют. Ладно, давайте прощаться. Вот вам мой телефон, позвоните мне потом, если время будет. Хоть расскажите, о чем беседа была.

- Давай твой телефончик. Позвоню, конечно, что не позвонить.

Алина надела дубленку, и они вместе вышли. Дядя Коля закрыл дверь коптерки и пошел беседовать с опером, а  Алина поехала домой.

Борис Назаров стоял у окна и ждал, пока к нему приведут дядю Колю. Сегодня утром Андрею пришлось срочно работать по другому делу, поэтому в консерваторию Борис поехал один. Да и что тут, собственно, было делать вдвоем? Всех дел на час работы. Дядя Коля, наконец, появился. Они поздоровались, и Борис сказал:

- Пойдемте в отдел кадров, мне там начальник обещал кабинет освободить для разговора.

У дяди Коли растерянно забегали глазки, и он сказал, стараясь дышать в сторону:

- Да на кой нам в кадры? Там шумно, шныряют все туда-сюда. Всё равно не дадут поговорить толком. У нас в подвале комната есть. Там тихо-спокойно, можем говорить, сколько влезет.

Борис усмехнулся, подумав: « Ну да, с таким «выхлопом» в отдел кадров никак нельзя».

- Хорошо, пойдемте, - сказал он вслух.

Они прошли в подвал, в ту же комнату, где дядя Коля только что беседовал с Алиной, только на столе уже не было пива и стаканов, которые дядя Коля благоразумно убрал в стол перед уходом.

- Курить-то тут можно? – спросил Борис.

- Можно, можно, - заверил его техник. – Ничего огнеопасного нет, железки одни.

Борис закурил.

- Хочу спросить вас, Николай Егорович, при каких обстоятельствах вы ногу сломали?

Если бы Алина не поговорила только что с дядей Колей, то Борис бы с ним намучился. Техник держался бы, как партизан на допросе и до последнего бы уверял, что получил травму, чинно идя с работы и оступившись на лестнице. Но Алина уже обрисовала ему общую картину, и дала понять, что его правдивые показания очень важны, поэтому он сказал:

- Расскажу всё, как было, только при одном условии!

 У Бориса вытянулось лицо от удивления:

- И какое же это условие?

- В кадрах у нас не говорите о том, что я расскажу. Мне травму оформили как производственную. Узнают, что что-то не так, за пять дней
зарплату высчитают!

Борис расслабился.

- Без вопросов. Говорите спокойно, ничего ваши кадры не узнают.

Дядя Коля повторил ему всё, что он перед этим рассказал Алине, после чего оперативник вынул фотографию и показал её дяде Коле, спросив:

- Он?

Дядя Коля вертел фотографию и так, и сяк, вздыхал, потом произнес:

- Похож, конечно, но точно не скажу. Вот если бы живьем увидеть!

- Живьем? Ладно, это можно организовать. Вы, до  которого часа работаете?

- До пяти, а что?

- Если сегодня успеем, то я вам на работу позвоню. Если же не получиться, то в ближайшие дни.

 На этом они расстались к огромному облегчению дяди Коли.

Борис вернулся в отдел, доложился Веселовой, которая со вчерашнего дня слегка подобрела. Они договорились на том, что устроят очную ставку Мохову и Шелудько через два-три дня.

- Понимаешь, Боря, -  сказала Валерия, -   мне к разговору с ним надо подготовиться. Надо хоть что-то на руках иметь, хоть какие-то сведения. Он, я уверена, всё равно молчать будет, но информацию к размышлению надо ему подкинуть.

- Что, не простой кадр?

- Ох,  твоя правда. Не простой, совсем не простой.

- Какие ещё задания будут? – спросил Борис, уже собираясь уходить.

 - Зайдите ко мне сегодня с Андреем в конце дня. Обсудим ситуацию и составим планы на ближайшие дни, - ответила Валерия и отпустила его.

Не успела за Борисом закрыться дверь, как на столе у Валерии зазвонил телефон.

- Веселова! Зайди ко мне! – раздался в трубке голос Акимова. – Материалы по Ольховскому прихвати.

Валерия быстро собрала со стола бумаги, часть из них положила в сейф, закрыла кабинет и прошла к начальнику следственного отдела.

- Садись, Валерия Александровна и слушай, не перебивая, потому что у меня времени мало. Считай, тебе повезло! Меня на пару-тройку дней  в Москву посылают по делам, так что все московские завязки по этому делу я возьму на себя. Список сослуживцев готов?

- Да. Вот, один по учебной части, а второй по Чечне.

- Давай сюда. Или нет, вон ксерокс, сними мне копии.

 Валерия поднялась, отошла к ксероксу и быстро размножила списки.

- Так, а вы здесь не дремлите, чтобы всё, что можно за эти дни сделать, было сделано! Чем сейчас занимаешься?

- Запрос послала в Екатеринбург, где Мохов жил до армии. Характеристику на него из школы и от участкового запросила.

 - Не думаю, что это что-то даст для расследования, но для общей
картины сгодится. Садитесь сегодня с уголовным розыском, и ладом думайте, что ещё можно сделать. Первое дело подними, может быть в свете новых обстоятельств надо и по нему какие-то следственные действия  заново провести.

- Уже, - ответила Валерия, - уже договорились на вечер. Будем планы на ближайшее время намечать.

- Всё, иди, мне некогда. Будут новости, из Москвы позвоню.

Вечером, в кабинете у Валерии она, Борис и Андрей пили чай с печеньем и обсуждали свои дела.

- Итак, слушайте меня, ребята, потом выскажете свои предложения и замечания, - обратилась к оперативникам Валерия.- Из тех крох сведений, что мы добыли, у меня, правда, ещё очень пунктирно, выстраивается такая версия. Мохову во что бы то ни стало, надо было попасть в Якутск, причем обязательно с оркестром. Зачем? Можно ведь просто взять билет и лети себе на здоровье.

- Прикрытие, - лаконично прокомментировал Андрей.

- Правильно мыслишь! – похвалила его Валерия. – Прикрытие. А для чего?

- Что-то ввезти или вывезти с оборудованием оркестра, - тут же отозвался Борис.

- Я думаю, скорее всё же вывезти, - предположила Веселова.

- Это почему же? – заинтересовался Андрей.

- Потому что первое покушение на Ольховского состоялось уже после возвращения оркестра из Якутска.

- Думаешь, что убийство дирижера не было главной целью? – спросил Валерию Андрей.

- Почти уверена. Я думаю, что Ольховский каким-то образом узнал о делах Мохова, поэтому его срочно потребовалось убрать.

- Это что же такое надо было вывезти, чтобы из-за этого на убийство пойти? – озадачился Андрей.

- Наркота-золото – бриллианты, - скороговоркой выпалил Борис.

- Учитывая, что это Якутск, скорее не бриллианты, а необработанные алмазы, - поправил его Андрей.

- Версия вырисовывается неплохая, - удовлетворенно отметила Валерия, но пока она ничем не подкреплена, поэтому кровь из носу, ребята, добудьте мне улики! На ближайшие дни планируем обыски. Во-первых, у тетки Мохова в квартире. Дача у неё есть?

- Нет, - ответил Андрей, - правда, есть овощехранилище.

- Хорошо, - кивнула головой Валерия, - значит, и там тоже. Необходим повторный обыск  квартиры  Ольховского. Квартира опечатана, хозяин пока в больнице, так что там, надеюсь, ничего не тронуто.

- Так там уже проводили осмотр, как на месте преступления, - возразил Борис.

- Проводили, - согласилась Валерия, - и что это нам дало? Тем более,
что версия тогда была совсем другая. Теперь, учитывая всё, о чем мы с вами тут говорили, обыск надо проводить снова и предельно тщательно.

 - Только договоритесь, чтобы от экспертов с нами работал Демьяныч, - попросил Андрей.

- Хорошо, - понимающе кивнула головой Валерия.

- Если уж кто и сможет там что-то отыскать, так это он. У него интуиция бешеная. Мне кажется, что улики ему сами в руки прыгают, - уверил Борис.

 - Ну, что ж, на том и договоримся, - заключила Валерия. – Вас домой подвезти?

- Женщина за рулем – преступник! – категорично заявил Борис.

- Ну и топай на общественный транспорт, женоненавистник! – ехидно высказалась Валерия.

- Это он погорячился, - испуганно засуетился Андрей, - подождите нас, мы мигом!

- Ладно уж, - угрюмо произнес Борис, - каждый день жизнью рискуем. Разом больше, разом меньше, что изменится?

- Идите одевайтесь, художественная самодеятельность, - поторопила их Валерия, - а то и правда, без вас уеду.

Валерия развезла оперативников по домам, благо они жили не очень далеко, и поехала ночевать к маме. Сегодня днем ей позвонил Сергей и сообщил, что всё-таки уезжает в командировку. Поедут на машине, чтобы  к ночи добраться. А завтра прямо с утра приступят к переговорам, пока все нужные люди на месте, а не разбежались по своим делам. Так  что дома её никто не ждал, и она решила воспользоваться этой ситуацией, чтобы повидаться с дочкой , которую не видела уже почти неделю.

Наобнимавшись с Дашей, поужинав и выслушав целую кучу новостей, она пошла укладываться спать и перед сном целый час до хрипоты читала дочке сказки, ожидая,  когда она заснет. Кое-как усыпив неугомонное дитя, она  мгновенно уснула сама. В эту ночь ей приснился какой-то беспокойный сон, как будто она потеряла все свои украшения и ищет их по квартире, переворачивая, всё и вся и чей-то насмешливый голос говорит ей: « Напрасно стараешься, они давно тю-тю!».

Под эти «тю-тю» она и проснулась, злее злого.

- Ох, не к добру этот сон, не к добру, - мрачно подумала она. Потом вспомнила, что бабушка ей говорила, что если не хочешь, чтобы плохой сон сбылся, надо утром посмотреть на окно и три раза сказать: «Куда ночь – туда сон», и всё будет в порядке. Валерия на всякий случай так и сделала и заявила про себя неизвестно кому:

- И даже не мечтайте, что сможете мне помешать, даже не мечтайте!

С таким решительным настроением она позавтракала и отправилась на работу.

ГЛАВА 12.

Петр Андреевич Акимов прибыл в Москву на семинар по обмену опытом работы с новым уголовно-процессуальным кодексом. В первый день он сам выступал с докладом в Академии МВД, делился своими наработками. Так сказать, сибирским «ноу-хау». В последнее время сибиряки всё чаще посещали столицу. С одной стороны, с целью повышения квалификации, с другой стороны, для консультаций с московскими коллегами по очень многим совместным делам. И виной тому была не особая любовь москвичей к провинциалам, а в новых сибирских реалиях. Уже несколько лет Сибирск буквально захлестнула московская экспансия, особенно в сфере торговли. Многим столичным коммерсантам, как той мачехе из известной сказки «Золушка», «королевство стало мало» и они решили расширить границы своих владений, раскинув сети супермаркетов где-нибудь в провинции. Но в каком-нибудь «Мухосранске», как любит выражаться ведущий одной из популярных телепередач, этого не сделаешь. Кто там будет покупать? А вот такой крупный и быстро развивающийся город, как Сибирск, с его полуторамиллионным населением, как раз подходил для этих целей. Всё бы было ничего, если бы бизнес у нас в стране не был криминализован до последнего предела. Трудно   сказать, криминал ли притянул московский бизнес в Сибирск, бизнес ли притащил его за собой, но явились они в город рука об руку, сросшиеся, как сиамские близнецы, добавив существенный процент в сводки тяжких и особо тяжких преступлений. Вот тогда-то и пошли косяком дела, в которых фигуранты были так или иначе связаны со столицей. Причем, фигуранты, как с одной, так и с другой стороны баррикады, то есть, и преступники, и жертвы. Вот поэтому-то у Петра Андреевича было много знакомых следователей и оперативников в столице, и ему было не трудно установить, проживают ли по прежним адресам сослуживцы Мохова, которых в списке набралось трое. Андреев  Вадим  и Игнатов Павел жили  по тем же адресам, что и до армии. Оба уже были женаты и имели детей. Андреев дочку двухлетнего возраста, а у Игнатова сын родился два месяца назад. Посетив оба адреса вместе с участковыми и расспросив ребят, Акимов выяснил, что с  Моховым они  не виделись со дня демобилизации, в переписке с ним не состояли и о том, что он несколько лет прожил в Москве, слышат впервые. Третий адрес был в Люберцах, поэтому поездку пришлось отложить на завтра. Утром, заскочив перед семинаром на Казанский вокзал и узнав расписание электричек, Петр Андреевич тихо слинял после обеда с лекций и поехал в Люберцы.

Приехав на место, он сначала отыскал участкового. Им оказался,  подтянутый сорокалетний капитан, Чусовских Дмитрий Евгеньевич. Акимов, объяснив цель своего визита, спросил:

- Послушай, капитан, что это за адрес такой – Ковровый комбинат – 31,
На комбинате что ли человек живет?

Участковый рассмеялся:

- Нет, это улица так называется – Ковровый комбинат. А номер ты какой назвал? Тридцать один, говоришь? Это не Петухова ли Аркадия ты ищешь?

- А что, знакомая личность?

- Ещё бы! А зачем он тебе нужен?

Петр Андреевич объяснил. Участковый замялся.

- Темная он лошадка. Не знаю, стоит ли его напрямую расспрашивать. Такие милиции не помогают, -  сказал он, наконец.

- А что на него есть?

- В том-то и дело, что сейчас вроде бы ничего, да и раньше он не сильно засветился, хотя явно был членом Люберецкой  ОПГ. Помнишь, люберы такие были? В Москву всё ездили порядок наводить. Это они так говорили, а не самом деле, били морды кому ни попадя, вот и весь «порядок».

- Но его задерживали?

- Сколько раз! Что здесь, что в Москве, но ему всё время удавалось выкручиваться. Скольких его дружков пересадили, а этот всё в свидетелях проходил!

- Как же он с такой биографией в ВДВ попал?

- Ну ладно тебе, чего глупые вопросы-то задавать? Люберы, они же здоровые все, как шкафы были. У них  спорт в почете. У нас тут, куда ни плюнь, почти в каждом подвале их подпольные «качалки» были. Наркотой он не баловался, судимости не было, а приводами в милицию кого удивишь? Строгий отбор только в президентский полк, а так, лишь бы план по призыву выполнить. Только я одно тебе скажу, не забрали бы его тогда в армию, сидеть бы ему, не пересидеть!

- Так, может, после армии одумался? Не один он такой.

- Не то слово, одумался! Он на своей тачке по Люберцам ездит, даже скорость не превышает. Уж такой положительный, такой тихий!

 - Чем же плохо? Что-то я тебя не пойму, - удивился Акимов.

- Ну, как бы тебе объяснить? Вот знаешь, когда с собакой улицы патрулируют, то проверяют документы у всех, на кого она зарычит?

- Ну?

- Собака человеческий страх чувствует. Вот и я, как та собака, чувствую, что он весь подбирается, когда меня видит. Чего-то он здорово боится. По моим наблюдениям, очень ему не хочется в поле зрения милиции попадать, чтобы к своим делам внимание не привлекать. А дела у него не здесь! Дела у него в Москве, похоже. Здесь у него лежбище.

- Мда, всё это, конечно, хорошо, но с пустыми руками, я уехать не могу, сам понимаешь, - резонно возразил участковому Акимов.

- Давай так, - немного подумав, сказал Чусовских. – Я узнаю, что смогу. Осторожно соседям покажу фотографию этого Мохова и о
результатах тебе в Сибирск позвоню.

- У тебя своей работы, наверное, завались!

- Ничего, оформи поручение. Очень мне хочется этого мордоворота на чем-нибудь прихватить, по нему давно тюрьма плачет.

- Твоя правда, поручение тебе всё равно придет, - согласился Акимов. – Мы его уже послали. Это я тут приехал в командировку, ну и решил подсуетиться.

- Слушай, у вас в Сибири все такие сознательные, или ты один такой выискался? – удивился Чусовских.

Петр Андреевич тяжело вздохнул:

- Станешь тут сознательным, когда вокруг дела перманентная истерика на всех уровнях! Строгают каждый день, как Буратино!

- Что, кого-то сильно важного завалили?

- Да нет, не успели, слава тебе, господи! Жив остался!

Лицо у капитана вытянулось от удивления, и он с недоверием спросил:

- И из-за этого такой шум?! Да-а-а… Видно, тихий у вас городок!

- А я думаю, что это у вас в Москве тишина должна наступить. Такое впечатление, что вся столичная преступность в Сибирск  перебралась. За какое дело ни возьмись, то здесь, то там московские уши торчат!

- Не переживай, Петр Андреевич, у нас ещё много жулья и бандюг осталось. Безработица нам не грозит!

Посмеявшись, они вместе вышли из опорного пункта и разошлись каждый в свою сторону. Чусовских пошел по своим многочисленным участковым заботам, а Петр Андреевич поспешил на электричку в Москву. У него оставался всего один день и множество дел, которые надо было успеть сделать.

Между тем, в Сибирске жизнь шла своим чередом. Утром Борис с Андреем подождали эксперта, который был вечно занят, загрузились в машину и поехали к Нине Гусевой. Им предстояло провести обыск квартиры и овощехранилища. На этот раз Гусева была настроена очень агрессивно.

- Ищите, ищите! У меня же здесь клады зарыты! С трудов праведных нахапала! – сразу стала кричать она, прочитав постановление об обыске.

Андрей уже привычно достал из аптечки корвалол, налил в чашку воду, накапал двадцать капель и протянул Нине.

Но она не взяла чашку, а выбила её из рук у Андрея и та, ударившись о край раковины, разбилась и разлетелась красно-белыми осколками по кухне. В воздухе поплыл резкий запах лекарства.

- Давайте, крушите всё! Разрушайте! И так ничего не осталось, последнее добивайте!

- Успокойся, Нина, ну что уж ты так? – попыталась её урезонить соседка, вызванная в качестве понятой. – Люди свою работу делают.

- Работу?! Их работа – бандитов ловить! На улицу уже страшно выйти! – зашлась в крике Нина.

- Успокойтесь, гражданка Гусева! – прикрикнул на неё Борис, которому надоело слушать её крики. – Ваш племянник самый настоящий бандит и есть! И убийцей он не стал только потому, что ему помешали! Так что прекратите истерику, и не мешайте работать!

После этих его слов, Нина  прекратила кричать, скорчилась на табуретке, завернувшись в шаль, и горько заплакала.

Андрей вздохнул, и спросил её:

- Нина Ивановна, если в вашей квартире находятся вещи или предметы, принадлежащие вашему племяннику Мохову Константину, то просьба предъявить их следствию.

Нина ничего не ответила, продолжая плакать.

- Нина Ивановна! Возьмите себя в руки, нам надо работать! – уже боле строгим голосом произнес Андрей.

Нина подняла голову и посмотрела  на него:

- Нет никаких  вещей, он же уехал от меня. В другом городе жить собирался, так что всё забрал.

- Тайники в квартире имеются? – продолжал Андрей.

- Да какие тайники? Нет ничего такого! – растерялась Гусева.

Андрей оставил её в покое и подошел к эксперту.

- Иван Демьянович, ну как?

Конюхов пожал плечами.

- Ой, чувствую, пустой здесь номер, нет ничего. Но поищем, чего же не поискать.
Они провозились в квартире Гусевой несколько часов, перебрав всё вещи по нитке, перерыв все бумаги, вынимая все ящики и исследуя их на предмет двойного дна. Простучали стены, особенно в районе окон. В ванной комнате и туалете исследовали все швы между плитками, пробуя, не вынимается ли хоть одна из них. Всё было бесполезно. Как и предрекал Демьяныч, здесь было пусто. Оставалась ещё надежда на овощехранилище. Но, придя туда, они исследовали пол, который оказался  не земляным, а бето

нным, и надежда на то, что здесь что-то зарыто, растаяла. На полках стояли банки с вареньем, в углу лежала небольшая куча картошки, и стояли три мешка с морковкой, свеклой и редькой. Они перебрали овощи и картошку, но больше для порядка. Длинной спицей потыкали в банки с вареньем, вызвав новый взрыв негодования у Гусевой. Они совсем уже собрались уходить, как Демьяныч обратил внимание на кучу досок и брусков белого цвета, аккуратно сложенных у входа.

- Это что? – спросил он у Гусевой.

- Стол кухонный. Старый. Дачу собираюсь покупать, вот и не выбросила, может пригодиться, - недовольно буркнула она.

Эксперт начал не торопясь и тщательно обследовать каждую досточку, не обращая внимания на нетерпение окружающих, которые уже устали и хотели только одного – чтобы всё это как можно скорее закончилось.

Неожиданно Иван Демьянович сказал:

- Понятых попрошу подойти поближе! Боря, посвети-ка фонариком! На ваших глазах мы изымаем деревянный брусок, окрашенный белой  краской,  с затертыми пятнами бурого цвета.

Эксперт положил брусок на полку и тщательно обработал порошком, ища отпечатки пальцев. Но как он и предполагал, брусок протерли. Демьяныч хмурился и недовольно качал головой. Наконец, когда он дошел до самого верха, где ножка крепится к столешнице, он коротко выкрикнул: «Есть!».

Закрепив отпечатки, и убрав брусок в пакет, Демьяныч поспешил к выходу. За ним потянулись остальные.

В машине, когда ехали обратно, Борис всё приставал к эксперту:

- Демьяныч, ну признайся, ты ведь точно слово какое-то знаешь! Там, где другие мимо пройдут, ты найдешь. Ведь это так просто не бывает! У тебя не иначе в роду колдуны были.

- А у тебя болтуны, - вяло отбивался эксперт, - когда добрые люди уже «Кыш!» от усталости сказать не могут, этот мелет языком, как ветряная мельница! Надо Игорю Евгеньевичу сказать, чтобы он на тебя больше работы нагружал. На тебе пахать можно!

- Нет, Демьяныч, ты от ответа не уходи! – не отвязывался Борис, никак не реагируя на ругань эксперта.

- Вот ведь болячка на мою сухую задницу! – завелся эксперт. – Работать надо, работать! Вот и весь секрет! Чего привязался?

Так, переругиваясь, они доехали до райотдела и  разбежались по своим кабинетам.

Андрей сразу включил чайник, достал из ящика стола сахар и печенье, но Борис скривился:

- Нет, я уже на печенье смотреть не могу! Сгоняю-ка я за хлебом и колбасой, а ты пока чай заваривай.

Перекусив, они занялись оформлением бумаг, которых каждому сотруднику милиции приходится писать великое множество.

Часов в семь к ним зашла Веселова.

- Ну, как дела? – спросила она.

- В квартире пусто, а вот в овощехранилище Демьяныч надыбал перспективную ножку от кухонного стола, - похвастался Борис.

- Чем же это она перспективна? – спросила Валерия.

- Следы бурых пятен, правда затертые и два пальчика!

- Так-так-так…- заинтересовалась Валерия, присаживаясь. – Эдак мы его по первому покушению прижать сможем. А больше ничего?

Чем богаты…- развел руками Андрей.

- Ребята, завтра вы у Ольховского в квартире работаете, там насчет тайников не больно-то старайтесь. На сто процентов никогда, конечно, сказать нельзя, но вряд ли дирижер в чем-то криминальном замешан. Единственное, что надо помнить, это то, что чем-то он Мохову помешал. Что-то он видел, возможно, где-то был, поэтому максимальное внимание к
одежде, к обуви, к бумагам. Следы пребывания Мохова поищите, но не думаю, что он их там оставил.

- Брусок же не выбросил, аккуратно положил, где взял, так что не такой уж он профессионал, - заключил Андрей.

- Совковый менталитет, что ты хочешь? Даже не столько его, сколько тёткин, а она у него  единственный, близкий человек, не забывай об этом! – возразила Валерия.

- Ты домой? – спросил практичный Борис. – Нас подбросишь?

- Только быстро! Мне уже дочка телефон оборвала.

- Мы моментально, - хором ответили оперативники, запихивая бумаги в сейф и на ходу одеваясь.

Но пока они шли к машине, позвонила жена Андрея и пригласила всех на пироги. Валерия позвонила маме, сказала, чтобы она одевала Дашку и выходила с ней к подъезду. Захватив девочку, все вместе поехали к Андрею. Он жил в старом доме ещё сталинской постройки, в просторной двухкомнатной квартире. В ней не было евроремонта, потому что у Андрея подрастали две дочки – Ася и Аня, так что денег хронически не хватало. Но в ней царил тот особый уют, который бывает только в старых домах. В огромной пятнадцатиметровой кухне стоял старый круглый раздвижной стол, покрытый белой скатертью в ярко-красную клетку, сверху, для практичности, её покрывала ажурная белая пластиковая скатерть. На окне висели такие же, как скатерть, клетчатые шторы с белыми рюшечками, и с потолка свешивался абажур из малиновой соломки. Подоконник был такой ширины, что на нем можно было спать. Свет, рассеиваясь сквозь абажур, создавал на розовых обоях особый сетчатый рисунок, на котором отдыхал глаз, а упоительный запах сдобы снова возвращал в далекое детство.

Жену Андрея звали Александра, но дома её все звали не Сашей и не Шурочкой, а Алей.

- Мы все на «А», - шутил Андрей.

Ася и Аня, которым было четыре и шесть лет, с диким восторгом встретили Дашу, и , едва дав ей раздеться, схватили  за руки и унеслись в детскую комнату играть. Валерия помогла Але накрыть в детской стол   для девочек, а сами они с комфортом устроились на кухне за круглым столом ужинать пирогами.

Пирожки были из слоеного теста и с самой фантастической начинкой: ветчина с грибами, курица с картошкой, рыба с яйцом, а так же сладкие пироги с яблоками, с брусникой, с курагой.

Валерия закатила глаза, при виде такого изобилия и на её лице отразилось такое страдание, что Аля спросила её:

- Лера, что с тобой?

- Что со мной , что со мной! Мне можно себе позволить только два пирожка, но какие?! Я все хочу попробовать!

- Не мучайся, - посоветовал ей Борис, говоря с набитым ртом, - мети
всё подряд, не ошибешься!

- Нет! – решительно ответила Валерия. – Стоит только один раз уступить своей слабости, и тогда конец фигуре!

В конце концов, после мучительных раздумий, она выбрала по пирожку с курицей и с рыбой, с тоской поглядывая на сладкие.

Аля посмеивалась над Валерией и не понимала её мучений, потому что при росте  в сто шестьдесят сантиметров,  она весила всего пятьдесят килограммов, и это вес не смогли изменить ни двое родов, ни прекрасный аппетит. Смуглая, черноглазая, с темными густыми волосами до пояса, она в свои тридцать лет выглядела на двадцать.

Валерия смотрела на то, как Аля наравне с мужчинами за обе щеки уминает пироги, и думала: «Счастливая!».

Аля между тем, делилась своими музейными новостями. По образованию она была археологом, но работала в краеведческом музее.

- У нас опять сегодня «костяная баба» была. Не день, а цирк!

- Какая баба? – не поняла Валерия.

- А, ты же не знаешь! У нас, когда привозят материалы археологических экспедиций, то там всегда много костей и их надо разобрать, - пояснила Аля. – Какие-то кости из захоронений, какие-то просто кухонные остатки. Мы, правда, с захоронениями и сами худо-бедно справляемся, а вот с кухонными остатками целая морока, тут уж мы пас! Тут специалист нужен. Надо установить какие кости к какому виду животных принадлежат, какая это часть скелета, сколько им лет.

- А зачем это? – удивилась Валерия.

- Это очень важно для понимания быта древних людей. На кого они охотились, какую часть их рациона составляло мясо…

- А «костяная баба» причем? – перебила её Валерия.

- Это мы специалиста по костям за глаза так называем. Прикольная тетка! Ей лет семьдесят, кандидат биологических наук. Считай, единственный такой специалист у нас в городе, но с такими тараканами в голове, только держись! Когда она у нас работает, весь музей лихорадит.

- Почему? – спросил Борис.
    - Почему? – переспросила Аля. – Ну, вот послушайте, что она сегодня учудила. Стала разбирать кости, как всегда, на полу.

- Почему на полу? – удивилась Валерия.

- В этом-то и весь прикол! – рассмеялась Аля. – Она их всегда на полу раскладывает, на столе ей, видишь ли, неудобно. Все уже привыкли к её чудачествам и не обращают внимания, но сегодня она вообще устроилась на выходе из запасника, так что не войти, не выйти, не спотыкаясь об неё. Потом, никого не предупредив, унеслась на обеденный перерыв. А к нам новая уборщица недавно устроилась, которую никто не просветил насчет нашего костяного специалиста. Она увидела весь этот разгром в запаснике, взяла веник, да и смела все кости в ведро и вынесла в контейнер на улице. Её тоже понять можно. По её  представлениям, «что   
на  пол упало, то пропало». «Костяная баба» принеслась с перерыва, а косточек-то и нету! Ой, какой скандал был!

- Нашли? – спросил Андрей.

- О, это отдельная песня! – снова рассмеялась Аля. – Прооравшись, «костяная баба» разыскала уборщицу, схватила её за грудки и стала трясти, приговаривая: «Где кости? Где кости?». Перепуганная уборщица ответила, что в мусоре. Все, хихикая, шмыгнули по своим углам, представляя,  как «костяная баба» будет сейчас контейнер на улице разгребать. Рано радовались! Шизанутая бабка ринулась по кабинетам переворачивать корзины для мусора. Офигевшие сотрудники не успевали опомниться, как она влетала в кабинет, хватала корзину для бумаг и переворачивала её кому-нибудь на стол! Убедившись, что там костей нет, она убегала в другой кабинет. Поскольку носилась она, как ураган, то ни остановить её,  ни предупредить тех, кто ещё не пострадал, просто не успевали!

- Во, даёт, бабуля! – восхитился Борис.

- Я немного задержалась с перерыва и пришла к самой кульминации, - продолжала свой рассказ Аля. – Представляете, захожу в музей, а там посреди вестибюля стоит наш директор, потрясает кулаками и, не обращая внимания ни на посетителей, ни на сотрудников, кроет семиэтажным матом! У меня просто шапка с волос слетела, потому что они дыбом встали! Это наш-то  до тошноты интеллигентный директор, с его вечными, « простите – извините,  позвольте вам не позволить»! Я  серой мышкой шмыгнула мимо него в запасник. Хочу у народа спросить, что происходит, а они говорить не могут, корчатся все от смеха. Аспирант наш, Дима, даже со стула упал, так его колотило!

- Так что случилось-то? – нетерпеливо перебила её Валерия.

- Когда они в чувство пришли, то кое-как мне смогли всё рассказать. Представляете, идет наш директор чинно себе с перерыва. Видит, у его кабинета «костяная баба»  мечется. Внутрь попасть хочет, а кабинет закрыт. Он с ней раскланялся, кабинет открыл и любезно её вперед пропустил. Эта фурия влетает в кабинет, хватает корзину с мусором и хрясь всё из неё  ему на стол! Прямо на бумаги! А директор курит у нас, как паровоз. Одну от другой прикуривает. У него вечно полная корзина пепла и окурков. Короче, там, на столе, просто «Последний день Помпеи»!
Она же, убедившись, что костей её любимых среди пепла нет, разворачивается и уносится из кабинета, сообразив, наконец-то, что есть ещё контейнер на улице. Директор некоторое время стоял и хватал ртом воздух. Затем, осознав, во что превратился чистовой вариант диссертации его аспиранта, у которого через неделю защита, выбегает следом за ней. Очевидно, им двигало благородное чувство, освободить человечество от этой гарпии. Но старушка, не будь дура, шмыгнула на улицу, и только он её и видел! Вот тут-то я вошла и попала на выпуск пара паровозным котлом.

- А что старушка? – спросил Андрей.

- Что старушка? – переспросила Аля. – Спасать её пришлось. Отсмеялись и пошли с Димой помогать ей кости от мусора сортировать. Потом отвели в дальнюю кладовую без окон, дали ключ, чтобы закрылась изнутри, и посоветовали сегодня на глаза сотрудникам не попадаться, потому что всю вторую половину дня они убирали кабинеты и крыли её непарламентскими выражениями.

Посмеявшись над музейными историями и отдохнув душой от тяжелого дня, гости вскоре засобирались домой. Валерия отвезла Бориса и поехала  с дочкой  ночевать к маме. Даша была полна впечатлений и ещё долго не могла уснуть, рассказывая Валерии какие игрушки у Аси и Ани и как они здорово поиграли. Кого, в конце концов, первой сморил сон, её или дочку, Валерия так и не поняла.

ГЛАВА  13.

 Ночью Алина плохо спала, встала без настроения, и всё делала автоматически, глубоко погрузившись в свои размышления. Дождавшись, пока все уйдут, она позвонила Алексею и договорилась с ним, что он найдет время в течение дня к ней заехать. Точное время визита он назвать не мог, потому что был чем-то сильно занят. Алине не давала покоя неразгаданная тайна этого преступления. Она надеялась, что Алексей что-нибудь знает о результатах расследования милиции. Если они есть, конечно, эти результаты.

Уже не надеясь на успех, она попыталась ещё раз по фотографии Ольховского увидеть причину преступления и с досадой отбросила её.

- Опять эти битые стекляшки! Нет, надо ждать Алексея, может быть, он что-то умное скажет, а у меня, кажется, очередной тупик, -  проворчала она.

Алина занялась домашними делами, которых всегда предостаточно и постаралась выбросить из головы все тайны, до поры, до времени.

Алексей приехал только к вечеру. Был серьезен и деловит до ужаса.

- Чем ты был занят весь день? – спросила его Алина, угощая его чаем с ватрушками.

 - Детективное агентство решил открыть, вот и мотаюсь теперь по инстанциям, - со сдержанной гордостью ответил Алексей.

- Ого! Не слабо! – поразилась Алина. – Это же, каких денег стоит!

- А что деньги? Их всегда можно найти, если творчески подойти к делу, - ответил Алексей.

- И какое же творчество ты применил?

- Простое, как песня. По принципу « двое-трое – не один». Объехал несколько знакомых  ментов, которым скоро на пенсию, предложил войти
в долю. Двое уже согласились, остальные думают.

- А не прогоришь? – засомневалась Алина.

- Кто его знает? – задумчиво ответил Алексей. – Не должен, вроде. А вообще, это зависит от того, как работать будем. Спрос на наши услуги есть. Людей, способных их оплатить тоже в городе предостаточно. Так что надо занимать экономическую нишу, пока ещё  в ней не сильно тесно.

- Как назовешь агентство?

- Вот с названием проблема. Думаю пока. Хотелось бы что-то такое космическое, масштабное!

- Нет, только не это! – воскликнула Алина. – Что у людей за манера такая, сразу к звёздам уноситься? Я, конечно, не астролог, но даже я знаю, что у всех звездных тел своя судьба, свой характер, свои законы, которым их жизнь подчиняется. Было бы очень опрометчиво связывать судьбу твоего агентства с судьбой космоса. Тебе работать на земле, с людьми, вот и назови его как-нибудь по-человечески.

- Как, например? – спросил Алексей.

- Ну, я не знаю, смотря с какой целью ты решил открыть агентство.

- Да цели-то самые простые! Хочется заниматься интересным делом, да ещё деньги за это получать. Короче, чтобы стимул в жизни был!

- Вот! Пусть он у тебя и будет! – воскликнула Алина.

- Кто? – не понял Алексей.

- Не кто, а что. Стимул! Назови агентство «Стимул». И звучно, и понятно.

- Хорошее название, - согласился Алексей. – Наверное, я на нем и остановлюсь. Но вы хотели со мной о чем-то посоветоваться. Я весь внимание!

- Я, прежде всего, спросить хотела, не в курсе ли ты, нарыла там  милиция по делу что-то или нет?

- Понятия не имею, - пожал плечами Алексей. – Сам не заходил, а вызывать, не вызывали.

- Очень жаль! – огорчилась Алина. – Я так надеялась, что хоть ты что-то узнал. Кстати, я на днях сходила в консерваторию, побеседовала с дядей Колей.

-С каким дядей Колей? – удивился Алексей.

- А с техником, который ногу ломал и вместо которого Мохов в оркестр устроился.

- Вот как? И что-нибудь удалось узнать? – заинтересовался он.

- А как же! Фирма веников не вяжет! Он мне рассказал в доверительной беседе, что ножку поломал по пьяному делу, только просил не выдавать его на работе. А пил он с собеседником сильно похожем по описанию  на Мохова. Я почти уверена, что Мохов-то его с лестницы и спустил, кувыркаясь по которой он конечность-то и повредил. И то, я считаю, мужику крупно повезло, что ещё так отделался.

Алексей похмыкал, что-то молча обдумывая, а потом спросил совсем
не то, что Алина ожидала от него услышать.

- Алина Яновна, вот скажите мне, как вы людей к себе располагаете, что они вам все рассказывают? Вот этот дядя Коля с чего это стал с вами откровенничать? Поделитесь секретом!

- Подумаешь, высшая математика! – фыркнула Алина. – Пива с ним попили и поговорили по душам.

Алексей поперхнулся чаем.
    - А что не водки? – только и спросил он.
    - Между прочим, я-то планировала тебя к нему заслать, но ты в последнее время стал, как «неуловимый Джо».
    - А что делать? Жизнь такая, крутиться надо. Кстати, Алина Яновна, мы же можем работать вместе.
    - Так мы, вроде бы, и так работаем вместе.
    - Я имел в виду работу в детективном агентстве «Стимул».
    - Нет, не думаю, что это хорошая идея. Детектив из меня, сам видишь какой, - категорически отказалась Алина.

- А какой? По-моему, очень хороший, да ещё с вашими способностями…

- Вот только про мои способности ты мне лучше  не говори! Я сегодня снова работала с фотографией Ольховского, всё пыталась причину преступления понять, мотив так сказать.
    - И как? – настороженно спросил Алексей.
    - Да никак! Как и в прошлый раз! Вижу какие-то мелкие стекляшки, как будто граненый стакан мелко расколотили.

- Стекло, говорите, - нахмурился Алексей.- Вообще-то, на бандитском сленге, стеклом часто называют алмазы.
    - Ты думаешь… - Алина посмотрела на Алексея, не решаясь договорить фразу.

- Ну… именно это я и думаю, - подтвердил её опасения Алексей. – Куда это мы, Алина Яновна, влезли? И не остаться бы нам без головы!

- Не пугай! Никуда мы ещё не влезли! – осадила  Алина Алексея. – А только собираемся влезть, - добавила она задумчиво.

- Вот спасибо! Утешили! Теперь я буду спать гораздо спокойнее! – возмутился Алексей.

- Значит так, Алексей, придется тебе навестить своих знакомых из милиции и выведать, что удастся о результатах расследования, - решительно сказала Алина, напрочь игнорируя его возмущение.

Алексей залпом допил остывший чай и сделал слабую попытку открутиться от неприятного поручения.

- Мы поругались. Не будут они со мной откровенничать.
    - Ой, ну я тебя умоляю! – насмешливо ответила Алина. – Тебя что, всему учить надо, детектив ты мой частный?

Алексей выпрямился в кресле, скроил надменную физиономию, стряхнул невидимую соринку с пиджака и с осознанием собственной
важности, сказал:

- Между прочим, я не частный детектив, а директор детективного агентства!

Алина в притворном ужасе подняла руки.

- Ах, простите, господин директор, обмишурилась! Как же я так? У вас ведь должность поперек лобика крупными буквами прописана. Виновата, виновата! Исправлюсь!

Алексей довольно улыбнулся, царственным жестом руки прервал поток Алининых стенаний и добродушно сказал:

- Ладно, чего уж там. Прощаю! Свои же люди. Так что вы там насчет того, что всему учить надо?

- А то ты сам не знаешь? Какое детективное агентство выживет без тесных связей с милицией? Ты поддерживай старые, тогда и новые появятся. Предложи своим знакомым работу у себя после выхода в отставку.

Алексей весело рассмеялся:

- Ой, не могу! Ну, уморили! Да им ещё до пенсии лет десять трубить как медным котелкам!

- Ну и что? – не сдавалась Алина. – Это, так сказать, дальняя перспектива, а в ближайшей предложи неофициальную посильную помощь в расследовании.

- Это ещё зачем? – удивился Алексей.

- Затем, что, не имея информации во всей её полноте, мы тыкаемся, как слепые котята, а в воздухе уже ощутимо запахло жареным!

- Алина Яновна, а, может, ну его к бесу, это расследование? В конце концов, дирижер жив, преступник арестован, милиция работает. Ну и флаг ей в руки! Я считаю, что мы свою миссию выполнили!

- Должна заметить тебе, Алёшенька, что для директора детективного агентства, у тебя очень узкий взгляд на вещи, - укорила его Алина.

- Почему это? – обиделся Алексей.

- Во-первых, Крымский ещё сидит, неплохо было бы узнать почему. Во-вторых, если дело, действительно, связано с алмазами, то всё это очень серьезно. И то, что Мохов арестован, ещё не гарантирует безопасности Ольховского и нашей, кстати, тоже, потому что  мы около него довольно основательно засветились.

- Тем более не резон нам и дальше светиться, а лучше отойти в сторону, да отсидеться в тине, - не согласился Алексей.
    - Я думаю, что поговорку о том, что «если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе» не зря придумали. Мы-то, может, и отойдем, да нас могут найти. Поэтому давай всё же поработаем ещё. Хотя бы для собственного спокойствия.

- Хорошо! – согласился Алексей. –Зайду к ребятам, поговорю, а потом уже и будем решать, что делать. И надо ли что-то делать.

На том они и расстались.

Между тем, оперативная группа выехала в тот же день на обыск, в квартиру Ольховского. Вскрыв опечатанную дверь в присутствии двух понятых, они вошли в прихожую, в которой уже поселился нежилой, какой-то музейный дух. Работали тщательно. То есть, спокойно и скрупулезно осматривалась каждая вещь и каждый сантиметр квартиры. Борис привычно препирался с экспертом.  На его взгляд, Демьяныч сегодня был не в форме. Обыск проводил вяло. Отпечатки пальцев искал странно: ходил по квартире с кисточкой и порошком и то тут, то там небрежно делала несколько мазков. А то и вовсе замирал на какое-то время перед шкафом или столом и стоял несколько минут в глубокой задумчивости. Оживился он только в прихожей. Осмотрев, чуть ли не обнюхав всю имеющуюся там обувь, включая домашние тапочки, он выбрал пару явно летних черных лаковых туфель. Позвал понятых, показал им застрявшие в их подошве два осколка стекла, попросил отразить этот факт в протоколе. Упаковал туфли в полиэтилен и начал складывать свой чемоданчик.

- Демьяныч, а ты, куда это собрался? – окликнул его Андрей, когда тот с чемоданчиком и пакетом направился к выходу.

- А-а! –махнул рукой эксперт. – Нет здесь больше ни черта! Заканчивайте, я вас в машине подожду. Ну, уж если что – позовете!
С этими словами он вышел на площадку и стал спускаться по лестнице.

Андрей с Борисом удивленно переглянулись.

- Он заболел, или как? – спросил Андрей.

- А я знаю? Странный он сегодня какой-то. Видно, и на старуху бывает проруха, - заключил Борис, и они продолжили обыск, который, действительно, ничего больше не выявил.

- Я тебе точно говорю, у Демьяныча в родне колдуны были, - ворчал Борис, спускаясь  по лестнице вслед за Андреем. – Скажет, как приговорит!

Загрузившись в милицейский УАЗик, в котором шофер с Демьянычем накурили так, что хоть топор вешай, они  поехали в райотдел.

В этот же день Валерия решила вызвать Мохова на очередной допрос. Держался он, как всегда, с угрюмым спокойствием, и ни на какие вопросы не отвечал. Валерию это не смущало. Она снова и снова задавала вопросы, стараясь уловить хоть какую-то ответную реакцию Мохова. Не деревянный же он, в самом деле!

Пробившись с ним без толку около двух часов, она решила преподнести ему напоследок «подарочек». Приказав конвойному увести Мохова, она подняла трубку телефона, сделав вид, что набирает номер, и громко сказала:

- Меня интересует, готова ли экспертиза деревянного бруска, изъятого из овощехранилища гражданки Гусевой?

Мохов, который уже выходил из кабинета, сбился с шага, оглянулся и посмотрел на Валерию настороженным взглядом.

Валерия, очень довольная собой, положила трубку и подумала: « Иди-иди, не оглядывайся! Будет о чем на досуге в камере подумать! Дозревай! А я тебя вызову на днях, когда экспертиза будет готова».

 Тут на её столе зазвонил телефон.

- Следователь Веселова! – сказала  Валерия, подняв трубку.

- Приветствую тебя, следователь Веселова! По начальству не соскучилась? – раздался в трубке бодрый голос Акимова.

- Здравствуйте, Петр Андреевич! С приездом!

- Спасибо, спасибо. Зайди ко мне с материалами по Ольховскому!

- Чай будешь или кофе? – спросил Акимов её, когда она вошла в его кабинет.

- Чай, пожалуй, - ответила Валерия.

- Ну, наливай сама, - сделал он приглашающий жест в сторону тумбочки, на которой  стоял электрочайник и сахарница.

Валерия налила себе чай в большую синюю чашку и вернулась к столу.

- Какие новости в столице, Петр Андреевич?

- Есть новости кое-какие, есть! Вот послушай! Обошел я троих московских сослуживцев Мохова: Андреева Вадима, Игнатова Павла и Петухова Аркадия. Ну, первых двух, по моему разумению, можно отбросить, а вот с Петуховым Аркадием вот такая закавыка. Я было хотел сунуться к нему с расспросами о Мохове, но участковый местный меня отговорил. Обещал сам соседей по-тихому о нем расспросить. Сегодня он мне звонил, говорит, что опознала одна из соседок в Мохове приятеля Аркадия, только говорит, что уже давно он у Петухова не появлялся.

- А чем этот Петухов занимается? – спросила Валерия.

- Вот в том-то и проблема, что в Люберцах, где он живет, он никакой заметной деятельности не ведет. Там он тише воды, ниже травы. Участковый же говорит, что у этого Аркашки и рожа, и натура бандитская, и в Москве он явно не цветочки нюхает, а кое-чем посерьезнее занимается, просто он не хочет к себе внимание милиции привлекать.

- Что же теперь делать?

- Ждать, что нам Москва ответит. Поручение уже отправили. А пока самим надо здесь крутиться. Что, Мохов? Молчит?

- Молчит пока, но настроение я ему сегодня уже подпортила, - рассмеялась Валерия.
    - Чем?
    - Ах, да! Вы же ещё ничего не знаете! Наш Демьяныч при обыске овощехранилища Гусевой, тетки Мохова, изъял ножку от кухонного стола с пальчиком  и затертыми бурыми пятнами.

- Палец-то чей? Мохова? А пятна? Кровь? Группа совпадает с дирижерской?

- Не готова ещё экспертиза, в том-то и дело, но я при Мохове позвонила якобы эксперту и поинтересовалась, когда будет готова
экспертиза деревянного бруска, изъятого у гражданки Гусевой.
    - А он что?
    - На ровном месте споткнулся, и видели бы вы как, он на меня посмотрел!

- Что, думаешь, что дозреет к следующему допросу?

- Не очень на это надеюсь, но спокойствия я его точно лишила!

- Обыск повторный у Ольховского провели. Сейчас там ребята работают. На Демьяныча одна надежда!

- Всё бы, Валерия Александровна, было бы хорошо, если бы не висело у нас на плечах начальство со своим «Давай-давай», а им, в свою очередь, не клевала бы темечко общественность города! – сокрушенно воскликнул Акимов.
    - Это вы к чему? – настороженно спросила Валерия.
    - А к тому самому, что опять будут с нас стружку снимать. И это бы ещё было ничего, если бы точно знать, что на дирижера этого покушений больше не будет. Ясности пока в этом деле нет, вот что плохо!

- Давайте дождемся, что обыск даст и экспертиза, - предложила Валерия.
    - А что нам ещё  остается? – развел руками Акимов. – Ладно, иди, работай!
    В конце рабочего дня Андрей с Борисом зашли к Валерии доложить о результатах обыска.
    - Чем порадуете? – спросила их Валерия после приветствия.
    - Глухо, как в танке! – ответил Андрей.
    - Что, совсем ничего?
    - Практически! – подтвердил Борис. – Демьяныч изъял там, правда, какие-то туфли, но, на мой взгляд, чудит он!
    - Что за туфли? – заинтересовалась Валерия.
    - Туфли, как туфли! Черные. Лаковые. Но они же летние! А у нас сейчас что на дворе? – возмущенно ответил Борис.
    - Зачем же он тогда их изъял? – резонно заметила Валерия.
    - Стеклышки какие-то нашел у них в подошве, - пояснил Андрей.
    - Ну, вот видите! Демьяныч ничего зря не делает. Раз изъял, значит так надо! Мы с вами, ребятки, не в том положении, чтобы ворчать и привередничать, - укорили она их.
    - А я что? Я не против! – тут же согласился Борис. – Пусть проверит!
    - Когда экспертиза будет готова? Что эксперт говорит? – спросила Валерия.
    - Я не самоубийца, у него спрашивать, - проворчал Борис. – Тем более, что он сегодня не в настроении.
    - Ладно, я завтра сама ему позвоню, - примирительно сказала Валерия. – Надеюсь, он к утру подобреет!
    - С чего бы это? – не сдавался Борис. – Демьяныч у нас, как ёлка – «зимой и летом одним цветом»! В любое время суток в дрянном
настроении!
    - Тогда уж, как огурец – зеленый и в пупырышках! – рассмеялся Андрей.
    - Злые вы! – подвела итог Валерия, выпроваживая их из кабинета. Сегодня ей совсем не хотелось задерживаться на работе, потому что приезжал из командировки муж. Ей надо было забрать Дашу у мамы и  успеть приготовить праздничный ужин.

Она позвонила маме заранее, и, когда подъехала к её дому, то та уже ждала её у подъезда, держа за руку Дашку, приплясывающую от нетерпения. Поцеловав маму, и посадив дочку в машину, она поехала к супермаркету, чтобы купить продуктов.
    Даша ждать её в машине категорически отказалась, зашла с Валерией в магазин, взяла отдельную тележку и стала загружать в неё продукты по своему детскому разумению. Когда они подкатили к кассе, то Валерия только ахнула, увидев, что дочка доверху набила тележку йогуртами, шоколадками, печеньем, вафлями, конфетами. Венчал эту безумную гору сладостей огромный ананас с кокетливой этикеткой на боку.

- Дочура, а у мамы денег-то хватит, чтобы всё это оплатить? – спросила она Дашу.
    Та ничего не ответила, только равнодушно пожала плечами. Денег хватило, и они потом минут пять загружали пакеты в машину. Валерия набрала номер мобильного мужа.
    - Алло! – откликнулся он.
    - Сергей, ты уже дома?
    - Да! Уже душ успел принять и кофе попить.
    - Слава Богу! – облегченно вздохнула она. – Я тебе перезвоню, когда к дому подъедем. Выйдешь нас встречать, а то твоя дочь весь супермаркет скупила.
    - О кей! Жду звонка!
    Сергей встретил их у подъезда, загрузился пакетами и под неумолчную болтовню Даши, занес их в квартиру. Они быстро приготовили ужин, насадив курицу на гриль и сделав салат. На десерт изготовили торт на скорую руку: готовые коржи промазали йогуртом, благо Даша набрала его несметное количество. Верх украсили нарезанными фруктами. Оказалось очень живописно. Бежевые кружочки банана оттенялись зелёным киви и празднично-оранжевыми мандаринами.

Когда они уже поужинали  и попили чай с тортом, Даша решила собрать гостинцы для Аси и Ани, чтобы Валерия передала их завтра Андрею. Когда пакеты были собраны, Дашу отправили готовиться ко сну, а Валерия стала мыть посуду, одновременно расспрашивая мужа о командировке.

- Что-то не очень удачно на этот раз, - вздохнул Сергей.

- Что так? – удивилась Валерия.

- Странные дела у них там творятся. Я, конечно, понимаю, что у нас
экономика криминализирована до предела, но чтобы так!

- Что случилось-то? Расскажи толком!

- Пока ещё, слава богу, ничего не случилось! – успокоил её Сергей. – А дела такие. Приехали мы в хозяйство «Сибирские Нивы» заключать договор, а там нас вместе с директором встречает какая-то бандитская рожа с кучей братков.

- И кто же это такой? – поинтересовалась Валерия.

- Оказалось, некий Суров Григорий Емельянович, директор мясокомбината, с которым у «Сибирских Нив» заключен договор на поставку мяса, поэтому он, де, забеспокоились, не отразится ли применение добавок на качестве  сырья.

- Резонно! – заметила Валерия.

- Нет, ты слушай дальше! Сеня им, как дважды два разложил, что если и отразится, то только в  лучшую сторону, так как животные будут расти здоровыми, быстро набирать вес. Кроме того, снизится заболеваемость скота, а значит, не нужно будет применять антибиотики, которые, кроме  того, что дорого стоят, ещё и существенно снижают качество мяса.

- И что?

- Слушают, кивают, но  я чувствую, что они это и так уже знают. Дальше – больше. Давай расспрашивать, в каком объеме китайцы закупают у нас добавки, есть ли заинтересованность других иностранных партнеров. Я им вежливо так сообщаю, что данные сведения разглашению не подлежат,  так как составляют коммерческую тайну, и хотелось бы вернуться к нашим баранам, то есть к заключению договора.
    - А они? Господин Суров недовольно пожевал губами, и сказал, что им надо подумать. Решили вернуться в Зимнегорск и встретиться на следующий день. В городе Суров посоветовал нам остановиться в гостинице «Енисей», якобы, лучшая в городе. Мы, естественное дело, туда не поехали, а из машины позвонили в Сибирск Горову. Шеф нас выслушал и велел ехать обедать, пока он будет пытаться прояснить ситуацию. Мы пообедали в пельменной, а через час и Горов позвонил.
    - Значит, ситуация такая. Договор мы с ними никакой не заключаем. Этот Суров бандюга, который сгреб под себя уже всю мясоперерабатывающую промышленность Зимнегорского края. К нам сюда он не суется, кишка тонка, но наш «Темп», вышедший со своей продукцией на международную арену, очень уж  лакомый кусок для него. Прямо сейчас, никуда не заезжая, разворачивайтесь и дуйте оттуда. Но не в Сибирск, потому что подозреваю, что вас могут нагнать по дороге, а в объезд через соседнюю область и на Алтай. Заедете в Рубцовск и Горно - Алтайск, заключите там договоры. Все нужные бумаги я им по факсу уже переслал, они уже знакомятся.
    - И что вы? – встревожено, спросила Валерия.
    - А что нам оставалось делать?  Ехали и всю дорогу оглядывались, не
висит ли кто на хвосте. Но, вроде, пронесло.
    - Не было печали! – вздохнула Валерия. -  Спроси Горова, если ему помощь нужна в сборе информации по этому Сурову,  то я могу потрясти свои связи. Он же может обнаглеть и  сюда заявиться.

- Не волнуйся, - успокоил её Сергей. – Наш Горов мужик битый, у него и своих связей хватает. Он уже говорил, что пора перестраивать всю службу безопасности. Да и на самом деле, Суров  - это только первая ласточка, за ним могут появиться и другие любители  разевать рот на чужой каравай. Ладно, не бери в голову! Пошли спать, а то, кажется, наш ребенок уснул, так и не дождавшись от бессовестных родителей сказку на ночь.

Валерия заглянула к дочери, которая, действительно, уже сладко спала, разметав по подушке светлые волосики. Валерия выключила ночник и на цыпочках вышла из комнаты, прикрыв дверь.

ГЛАВА  14.

Накануне Дня защитника  Отечества в райотделе было оживленно. Женщины с самого утра суетились, отлучались с работы  в магазины и бегали туда-сюда по коридорам, внося праздничную сумятицу в суровые милицейские будни.

Андрею с Борисом было не до праздника. Ночью произошло двойное убийство, и Сухарцев с самого утра заставил их по нему работать. Убиты были двое довольно молодых мужчин. Одному было тридцать два года, другому – тридцать пять. Из показаний голосящих родственников кое-как выяснили, что оба убитых были приятелями. У хозяина квартиры, на которой произошло убийство, жена уехала с детьми в гости к своей матери, чем тот не преминул воспользоваться, пригласив приятеля выпить и отдохнуть. Кто ещё побывал в квартире, как ему удалось справиться с двумя неслабыми мужиками, оставалось загадкой. Разговор с соседями ничего не прояснил. Вроде бы слышали какой-то шум среди ночи, но никого не видели. Милицию вызвал сосед по площадке, который вышел утром из квартиры, чтобы идти на работу и увидел хозяина квартиры  лежащим на пороге и уже холодного. Всё вокруг было залито кровью.

Пока Андрей с Борисом опрашивали свидетелей и делали поквартирный обход, Демьяныч, который опять приехал вместе с ними, усердно искал улики. Сегодня к нему нельзя было придраться при всём желании, ибо он был в ударе. Была в этом двойном убийстве одна странность. Хозяин квартиры имел проникающее ножевое ранение в брюшную полость, причем умер, скорее всего, от потери крови, а гость его был убит ударом тупого предмета по голове. Демьяныч снял отпечатки пальцев  убитых, с ручки ножа, с рукоятки молотка для отбивания мяса, с мебели, с входной двери. Он так же оперативно откатал пальчики у жены убитого, и встретил, вернувшихся Андрея с Борисом довольной ухмылкой.

- Что ты лыбишься, Демьяныч? – окрысился на него Борис. – Ещё одному висяку радуешься?

Эксперт хмыкнул, не обижаясь, и сказал:

- Пошли, в машине поговорим, - и первым двинулся к выходу.

Когда милицейский УАЗик, подскакивая на снежных ухабах, резво двинулся в направлении райотдела, как хорошая лошадь к дому, Демьяныч, повернувшись с переднего сиденья к Андрею и Борису, сказал:

- Преступление-то это необычное! Если бы не два трупа, то можно было бы сказать, что это сюжет для анекдота.

- И что же в этой истории анекдотичного? – осторожно спросил Андрей.

- На сто процентов я, конечно, не утверждаю, но на девяносто девять – картина произошедшего следующая, - тоном преподавателя Высшей школы милиции сказал эксперт. -  Собрались два приятеля, налились до зеленых чертей, и, как водится, из-за чего-то поругались. Гость не смог перенести обиду и ткнул хозяина ножом в живот. Тот схватил молоток для мяса, да и  хрястнул злодея по башке! Да так удачно, что сразу убил!

- Ой, не могу! Демьяныч, ты ври, да не завирайся! Кого он мог убить с такой дыркой в брюхе? – расхохотался Борис.

- Точно, - поддержал его Андрей, а то, как в том протоколе: «Упал на нож. Встал и снова упал. И так восемь раз».

- Ладно,  ржать-то! Вы хоть дослушайте, жеребцы! Убитый после ранения долго находился на ногах. Я специально смотрел, он к двери не полз, а шел, и упал только на пороге, где и отключился, поэтому и не смог никого на помощь позвать, а то бы  могли и спасти ещё. Учитывая, какое количество алкоголя они выхлебали, он под таким наркозом находился, что мог сразу боли и не почувствовать. Шок, он и в Африке шок!

- «Шок – это по- нашему!» - прокомментировал водитель рассказ эксперта рекламным слоганом.

- Спорим на коньяк, вот сейчас не пожалею времени, сравню отпечатки пальцев. Увидите, что так и будет! – завелся Демьяныч.

- Спорим! – хором согласились оперативники.

- Высаживай их, Толик, возле магазина, - распорядился эксперт. – Пусть сразу коньяк покупают, всё равно проиграют. А меня вези в отдел.

Андрей с Борисом вышли из машины и, посмеиваясь, отправились в магазин.

- Вот был бы на месте Демьяныча какой-нибудь другой эксперт, - сказал Борис, - послал бы я его подальше! Но ведь этот хитрый черт не иначе, как с нечистой силой знается. Чую, что опять он окажется прав!

- Тебя, Борька, заклинило на Демьяныче, как шизика на  инопланетянах. Просто он талантливый эксперт, вот и всё.

- А талант не пропьешь! -  назидательно заключил Борис, пряча коньяк 
в пакет, подальше от зоркого начальственного глаза.

Не успели они зайти в свой кабинет, как к ним явилась Валерия с двумя яркими пакетами.

- О, подарочки уже! – обрадовался Борис.

- Это не вам! – разочаровала его Валерия. – Это гостинцы Асе и Ане от моей Даши. Вам сюрприз вечером будет. Хотя я смотрю, что вы сами уже о себе позаботились! – сказала Валерия, увидев, как Андрей прячет коньяк в сейф.
    - Это для Демьяныча, если он спор выиграет, - объяснил Андрей.

- Что за спор? – заинтересовалась Валерия.

Оперативники, перебивая друг друга, в подробностях рассказали о дикой версии эксперта, которую он брался доказать на спор.

- Ребята! – взмолилась Валерия. - Если версия подтвердится, шепните мне на ушко! Я это дело у Акимова себе выпрошу. Мне сейчас маленькая победоносная война просто необходима, а то меня с этим дирижерским делом скоро просто с землей сравняют! А Демьянычу я вторую бутылку коньяка куплю!

- Нечего его баловать! – проворчал Борис. – Ты лучше коньяк нам с Андрюшкой презентуй.
    - Само собой! – тут же согласилась Валерия. – Ладно, ребятки, до вечера, не исчезайте никуда после шести! – с этими словами она выскользнула из кабинета.

Оставшееся до вечера время, Борис с Андреем  работали с бумагами, моля милицейского бога, чтобы он не наслал на них начальство не ко времени. Видно, их молитвы были услышаны, потому что  их никто не беспокоил до того момента, как их пригласили на торжественную часть и концерт в честь дня защитника Отечества. Правда, успели они посмотреть концерт минут пятнадцать, не больше, потому что сияющий Демьяныч вызвал их из зала, помахивая зажатым в руке актом экспертизы. Валерия незаметно прокралась следом за ними и, стоя чуть в отдалении, внимательно слушала, о чем они говорят.
    - Нате! Читайте, Фомы неверующие! – торжествующе сказал эксперт, протягивая им отпечатанный лист.

Андрей взял лист и стал молча читать, Борис заглядывал ему через плечо.
    Демьяныча распирала гордость, поэтому он не мог стоять молча.

- На молоточке отпечатки хозяина и волосики гостя. Это раз! На ноже пальчики хозяина и гостя, что понятно, ведь нож хозяйский. Это два! Все найденные в квартире отпечатки пальцев принадлежат хозяину, его жене и гостю. Это три! Можно, конечно,  для очистки совести подождать заключение патологоанатома, но вы, как порядочные люди, должны признать, что коньяк я честно выиграл!

- Согласны! – хором сказали Андрей  с Борисом.

- Пошли в закрома! – решительно предложил Демьяныч, и вся троица
двинулась к кабинету оперативников.

Валерия развернулась и снова тихонько прокралась в актовый зал, отыскала глазами Акимова и подсела к нему.

- С праздником, Петр Андреевич! – вполголоса поздравила она его.

- Спасибо, Лерочка! Как успехи, дела движутся?

- Движутся помаленьку. Я вот что подумала, Петр Андреевич, возьму-ка я себе дело о двойном убийстве на Лесной. Мне оно кажется интересным.

Акимов с подозрением покосился на Валерию, но её распахнутые глаза излучали только служебное рвение и преданность делу.

- Ну, бери, коли хочешь. Хотя, что уж там интересного? – с сомнением протянул он.

Валерия, не отвечая, потупила глазки.

- Впрочем, всё равно это дело кому-то поручать надо, почему бы не тебе? – в конце концов, согласился Акимов.

Валерия посидела ещё немного для приличия и незаметно исчезла из зала.

Андрея с Борисом она нашла в их кабинете,  где Демьяныч уже собирался разливать выигранный коньяк.

- Э – э! Нет-нет-нет! – остановила их Валерия. – Сегодня все едем ко мне, у меня муж из командировки вернулся, обещал сказочный ужин!
    - А как же жена, дети? -  попробовал сопротивляться Андрей.

- Жена и дети будут завтра, благо это теперь выходной день. А  сегодня вы имеете право отметить праздник в кругу друзей и соратников. Быстро одевайтесь и на выход!

Уже из машины Валерия позвонила Сергею и сообщила:

- Мы уже на старте, через пятнадцать минут будем дома. Как там ужин?

- Всё шипит и плавится, напитки стынут в холодильнике. Так что я во всеоружии!
    Через пятнадцать минут они уже входили в квартиру, наполненную такими запахами, что все моментально почувствовали, что голодны, как волки, и вспомнили, что за весь день ничего существенного кроме чая с тортом не ели.

Сергей встретил их как заправская хозяйка с ножом и в переднике.
    - Здравствуйте, здравствуйте! Мойте руки и за стол! У меня уже всё готово!

Валерия быстренько вымыла руки и побежала на кухню помогать мужу, но у него, и правда, было всё готово, оставалось только расставить тарелки и разложить приборы.

- Мама родная! – воскликнул Борис, когда вошел в комнату и увидел стол. – Сергей, это и правда, что ли, ты приготовил?

- Садись, садись, не тяни, - посмеиваясь, сказал Сергей.

- Не садись, а присаживайся, - степенно поправил его Боря, удобно
устраиваясь в широком кресле.

 Мужчины предпочли пить коньяк, а Валерия сухое красное вино.

- Ну, что ж, дорогие мои защитники Отечества, придется мне как единственной женщине в нашей теплой компании поздравлять вас! – сказала Валерия.

- Мы все внимание! – ответил за всех Андрей. – Борька, перестань жевать, нас поздравляют!

- Дорогие мои! – проникновенно начала Валерия. – Я не буду оригинальной и не пожелаю вам ничего нового, но зато я искренне желаю вам крепкого здоровья, личного счастья, верных друзей и успешной карьеры!

- Ура! – закричал первым Борис, запуская ложку в салат. Остальные, подержав его, лихо опрокинули по первой.

- Коньяк ведь пьете, а не водку, неучи! – заворчала на них, было Валерия, но потом махнула рукой. Любо – дорого было смотреть, как оголодавшие за день мужчины уплетают за обе щеки все подряд со стола. А стол, и правда, был хорош! На большом блюде в центре стола  на листьях салата были разложены бутерброды с красной  и черной икрой, с семгой и горбушей. Рядом с ним розовела на тарелочке ветчина и темные кружочки копченой колбаски. Дальше под кольцами лука красовалась жирная селедочка, холодец, соленые огурчики и помидоры,  а в маленьких салатницах высились горки различных салатов.

Борис опять пристал с расспросами к Сергею.

- Нет, это правда, ты сам настрогал? И салаты тоже?

- Должен тебя разочаровать, Боренька. Это корейские салаты, их теперь в любом супермаркете продают.   

- Вот здорово! А главное – вкусно! – восхитился Борис.

- Да что там корейские, - добавила Валерия. – Сейчас в кулинарии любые можно купить, только деньги плати!

- Да- а! – поразился Демьяныч. – До чего дошел прогресс!

На некоторое время за столом установилась тишина, прерываемая только стуком вилок о тарелки. Её нарушил Андрей, спросив у Сергея:
    - В командировку-то как съездил?

- А-а! Не спрашивай! – махнул тот рукой в ответ. – Потом, курить выйдем, расскажу.  Лучше вы расскажите как у вас дела?

Лучше бы он этого не спрашивал, потому что остаток вечера прошел в обсуждении криминальной обстановки в городе, и в Закаменском районе, в частности. Только когда вышли покурить в подъезд, Сергей рассказал ребятам о своих командировочных приключениях.

- Вот о чем я и говорю, - подвел итог Борис, - занимайся ты хоть каким безобидным делом, хоть примусы чини, но если ты на  этом заработал деньги, криминал тут же подтянется!

- А это значит, что безработица нам не грозит! – бодро сказал Демьяныч. – Во всём плохом есть и хорошая сторона!

Около двенадцати гости засобирались домой, и Валерия с Сергеем  решили развезти их на машине. Поехали на девятке, потому что Лера почти не пила, и встреча с дорожной службой была для неё менее опасна. Но всё прошло благополучно. Ни одного инспектора на дороге они не встретили и около часа ночи, поставив машину на стоянку, они с Сергеем вернулись домой.

Всю неделю после праздника Валерия трудилась как проклятая. Во-первых, она быстренько оформила дело о двойном убийстве на Лесной. За что была отмечена начальством, которое в свою очередь отрапортовало наверх о раскрытии двойного убийства по горячим следам. Бутылку коньяка она всё-таки подарила Демьянычу, попросив его ускорить экспертизы по делу Ольховского. Постепенно стали приходить ответы на запросы о Мохове, и можно было уже составить о нем представление.

Тридцать лет назад у Анны Марковны Моховой, в девичестве Гусевой, родился сын. Мальчика она назвала Константином. И ничего в этом факте не было особенного, кроме того, что никому не было известно, от кого она его родила. Записала Анна его на свою фамилию, доставшуюся ей от первого мужа. После развода она решила её не менять, чтобы не возиться со сменой документов. И отчество сыну она дала по имени бывшего мужа – Семёнович. Но только никто не верил, что Костя его сын, потому что родился он через три года после развода. К тому времени в Свердловске и след-то Семёна Мохова простыл. Говорили, что подался он в Москву или ещё куда, на заработки. Был он классным водителем. Шоферил в своё время  в первом свердловском таксопарке. А хорошие таксисты в то время везде были нужны. Совались некоторые не в меру любопытные к Анне с вопросами об отце ребенка, да только на грубость нарывались.

- В своих делах разбирайтесь, а в мои, не лезьте! – неласково отбривала она кумушек. – Семена он сын, и точка!

Посудачили о ней тогда какое-то время, да и оставили в покое. К тому же, такие времена наступили, что  точно, не о чужих делах тут надо думать, а о себе.. Умер Брежнев. В стране началась перестройка и «прихватизация». Огромному большинству людей пришлось на себе испытать такое незнакомое, почти иностранное понятие, как безработица. К началу девяностых годов  Косте Мохову исполнилось уже семнадцать лет. Он был здоровым, крепким парнем. С учебой у него, правда, не очень ладилось. Но школу он кое-как закончил. Осенью собирался идти в армию, потому что с его знаниями путь в институт был ему заказан. Да и не собирался он туда идти. Костя уже с шестого класса имел свои деньги. Причем,  не выпрашивал их у матери, а добывал их сам. Работа всегда находилась. Около года он торговал газетами, бегая с ними по электричкам, потом мыл машины. А  около двух лет назад ему удалось, правда, неофициально, устроиться на автозаправку, которую выстроили  в паре сотен метров от их дома. Задача его была простая: вставить пистолет в бак подъезжающих машин и следить, как зальется бензин. После этого
убрать пистолет на место, получить чаевые и ждать следующей машины. За год он собрал на старенькую шестерку, которая больше ломалась, чем ездила. Но всё-таки это была машина!  С тех пор как она у него появилась, его друзья, большинство которых давно и прочно сидели на игле, зарабатывая себе на дозу продажей наркоты, стали привлекать «Костяна» к перевозке оптовых партий «дури». Платили они такие бабки, что Костя  мечтал уже о новой машине. Но вместо этого он получил одну головную боль.

Сразу после выпускного вечера Хохарь, так звали его приятеля Валю Хохарева, попросил свозить его на железнодорожный вокзал к Алма-атинскому поезду. Надо было забрать партию «травки» у одного казаха, который её привезёт. Мохову, да и Хохареву, не приходило в голову, что за казахом могут следить. А между тем, курьера вели от самой Алма-Аты, и взяли прямо на перроне при передаче зелья Хохарю. Мохова тогда спасло только то, что он не выходил из машины, а ждал приятеля на привокзальной площади. Когда он увидел, как Хохаря и казаха выводят в наручниках, он тут же развернулся и уехал домой. Его задержали на следующий день. Но к тому времени он уже продумал, что будет говорить и твердо держался  своих показаний. Он заявил, что просто калымил на машине, а зачем уж кто куда едет, дело не его. На него никто не показал и характеризовался он положительно, поэтому проходил пока по делу как свидетель. Однако, следствие продолжалось, и  Мохов чувствовал себя неуютно, боясь, что настырный следователь докопается до того, что  он не раз уже помогал встречать курьеров. В этой ситуации боевую повестку из военкомата он воспринял, как подарок судьбы.

Прошлое догнало его здесь только один раз, когда к нему подошел сержант, и, поигрывая мускулами, сказал:

- Слышал, ты у себя дома свидетелем по наркоте проходил. Если дурь в казарме появится – зашибу! – и мрачно, без улыбки посмотрел на Константина долгим взглядом. – Понял?!

- Понял, - только и ответил тот, и разговор на этом закончился.

В армии Мохов освоился довольно быстро и, хотя никаким спортом до этого не занимался, быстро вошел в форму и приобрел лошадиную выносливость и железные мускулы. В Чечню их перебросили, когда уж многие ребята считали дни до дембеля. Потом уже он по телевизору слышал и в газетах читал о какой-то там добровольности, но ничего подобного и в помине не было. Их ротный, зачитывая приказ, от себя добавил:

- Знаете почему в ВДВ дезертиров не бывает? – и выждав паузу, пояснил. – Потому что мы их сами … догоняем.

И ещё раз внимательно оглядев строй, добавил:

- Понятно, сынки?

- Понятно, Батя, - вздохнув, подумали «сынки».

Именно благодаря хорошей выучке и железной дисциплине ему
удалось выжить в той бойне, в которую они попали. По сравнению с другими родами войск, десант ещё нес меньшие потери, но всё равно, за несколько месяцев  Мохов лишился около двух десятков сослуживцев. За это  время он врос в войну каждой клеточкой своего тела. Он привык к опасности, как люди привыкают к чему-то неприятному, но необходимому в их жизни. В бою он не суетился, не паниковал, а каким-то шестым чувством, угадывал, что надо делать. Казалось, что тренированное тело само двигалось в нужном направлении быстрее, чем он успевал об этом подумать.

Когда подошло время дембеля, он  решил остаться на  сверхсрочную службу. Ротный, прочитав его рапорт и оглядев его самого мрачным взглядом красных глаз, выдал:

- Такие бойцы как ты, на войне на вес золота. Только я тебе сразу скажу, славы мы тут не заработаем. Ещё погоди, плевать вслед будут, как после Афгана.

Он тяжело вздохнул и добавил:

- Сейчас контрактников стали набирать. Пиши рапорт, хоть деньги заработаешь. И мой тебе совет, воюй, пока всю злость здесь не оставишь, а то сядешь ты на гражданке первым делом. Это я тебе, как бывший «афганец» говорю, - и пошел, легко ступая тяжелыми десантными ботинками и ловко неся своё большое, уставшее от боёв тело.

Вскоре после того, как Мохов сообщил матери, что он остается воевать в Чечне, пришло извести об её смерти. Слетав на  похороны, он вернулся назад, не дождавшись девяти дней. Всё время он вспоминал напутствие своего ротного воевать, пока всю злость на войне не оставит. И Костя воевал. Воевал так, что за его голову боевики назначили награду.  Ребята-сослуживцы посоветовали ему не испытывать больше судьбу и не продлять контракт.

- Сдадут тебя чеченцы  боевикам, или сами во сне прирежут. Им головы твоей достаточно. Сваливать тебе надо! – в один голос говорили они.

Костя стал думать о том, что делать дальше и куда ехать после армии. В Екатеринбурге, как стал теперь называться его родной Свердловск, его, после смерти матери, уже никто не ждал. Была, правда, тетка, сестра матери. Жила в Сибирске. Но что ему там делать без образования и без профессии? Именно в это время он и получил письмо от своего сослуживца Петухова Аркадия, определившее на несколько лет его дальнейшую жизнь.

 

                                        ГЛАВА    15.

В понедельник вечером, уже часов в одиннадцать, полковник Заварзин, уходя домой, заглянул к эксперту.

- Иван Демьянович, тебя домой не подвезти? Или ты дежуришь сегодня?

- Нет, я дежурю в пятницу! Засиделся вот с экспертизами по дирижерскому делу.

- И что, есть что-то интересное? – спросил на свою голову Заварзин.

- А вот сами почитайте и решите интересно это вам или нет, - ответил эксперт, протягивая полковнику акты экспертиз.

- Ох, темнишь ты, Демьяныч, как всегда, туману напускаешь! – укорил его Заварзин.

- Да я прозрачен, как счетная палата! – возмутился эксперт. – Вы лучше читайте, читайте!

Иван Анатольевич взял акты и начал читать. По мере чтения он отпускал реплики: « Ох.ты!... мать честная… не было печали!».

- Вы, Иван Анатольевич, как новый русский из анекдота! – ехидно заметил эксперт.

- Что ещё за анекдот?

- Да едет новый русский на мерсе, смотрит старушка идет прямо на открытый канализационный люк. Жалко ему стало бабусю. Остановился, вышел из машины и говорит ей: « Эта… типа…  оп-па!».

- Лучше бы я новым русским был, чем с этим дирижерским делом разбираться! -  в сердцах сказал Заварзин. – Демьяныч, а ты не ошибся?

Эксперт в ответ только хмыкнул, достал пинцетом из пакета малюсенький прозрачный камешек и провел им по стеклу, которое лежало у него на столе. На стекле осталась тонкая, но вполне заметная царапина.

- Значит, всё-таки, алмазы! Остается только узнать, где это наш дирижер ходил по алмазным россыпям! – пригорюнился полковник.

- Знаешь, Демьяныч, что я тебе скажу? – спросил он, после небольшой паузы.

- Что? – насторожился эксперт.

- Плохо, когда люди далеко от работы живут!

- Плохо! – послушно согласился эксперт. – Но это вы к чему?

- Да к тому, что консерватория в центральном районе,  и угораздило же дирижера жить в нашем! Ладно, поехали домой, завтра будем голову греть!

Утром Демьяныч отнес акты экспертизы Валерии и предупредил, что Заварзин уже в курсе.

- Откуда он узнал? – строго спросила его Валерия.

- Сам поздно вечером вчера ко мне зашел! Так что не сверкай на меня глазами! – отбрехался Демьяныч.

- Демьяныч, не в службу, а в дружбу, будешь проходить мимо кабинета Андрея с Борисом, скажи им, чтобы ко мне зашли.

- Сделаю, - покладисто согласился эксперт и пошел к двери.

- Скажи им, что это срочно! – крикнула Валерия  ему в спину.

Ожидая оперативников, Валерия подробно изучила акты экспертизы, которые при Демьяныче просмотрела только мельком.

- По кофейку! – бодро сказал Борис, входя вместе с Андреем в кабинет.

- Не до кофе тут, Боря! – расстроено ответила Валерия. – А, впрочем, включай чайник, может быть, успеем и кофе попить.

- Да что случилось-то? – спросил Андрей.

- Демьяныч вот только сейчас мне  результаты экспертизы занес.

- Дай почитать! – протянул он руку к  бумагам.

- Некогда, нас с минуты на минуту может Заварзин вызвать, надо кое-что обсудить.

- Ну, так сама расскажи, что там такое, из-за чего весь сыр-бор, - поторопил её Борис.

- По обыску у Гусевой всё, как и ожидалось. Отпечаток пальца удалось идентифицировать. Принадлежит он Мохову. Кровь второй группы, резус положительный, совпадает с группой крови дирижера. Ещё, при детальном рассмотрении, на бруске был найден волос. Демьяныч не поленился, сгонял в больницу, изъял образец волоса у дирижера и сравнил с найденным.
   - И что? – нетерпеливо спросил Борис.

- Всё в порядке, волос принадлежит Ольховскому. Здесь всё хорошо, будет теперь о чём с Моховым разговаривать. Сюрприз с обыском у Ольховского!

- Какой? – теперь уже хором спросили оперативники.

- Помните ботиночки, что Демьяныч там изъял?

Ребята молча вопросительно уставились на Валерию.

- В их подошве застряли не просто стекляшки, а два необработанных алмаза!

- Вот те раз! – растерянно протянул Андрей.

- Ну, Демьяныч! Ну, колдун! Удружил нам! – завёлся было Борис.

- Д а ладно тебе, Боря! Оставь Демьяныча в покое. Нам на него молиться надо за то, как он работает! – пресекла его стенания Валерия. – Налей-ка лучше кофе, вон чайник уже закипел. Нам надо срочно прикинуть, какие мы можем выдвинуть версии в связи с этим.

- Погодите! – воскликнул Борис, подвигая к ним чашки с дымящимся напитком. – Алмазы – это уже не мы! Этим ФСБ должно заниматься!

- Ага, сейчас! Бегут они тебе и падают! Может, они у нас это дело и заберут, но только когда увидят, что мы его раскрутили и близки к успешному завершению. А висяки им, так же как и нам, без надобности! – зло парировал Андрей.

- Правильно мыслишь, - согласилась с ним Валерия. – Итак, господа офицеры, какие будут версии?

- Первый вариант – это то, что Мохов и Ольховский сообщники, которые что-то не поделили при дележе добычи, - высказал предположение Борис.

- Второй вариант – что Ольховский что-то увидел такое, после чего стал
нежелательным свидетелем. Но почему он тогда молчит, не говорит ничего об этом? – выдвинул свои предположения Андрей.

- Что молчит – неудивительно. Может, он и не помнит ничего. Получи-ка так по кумполу, как ему досталось! – прокомментировал Боря.

- Есть ещё такой вариант, что дирижер не придал увиденному никакого значения, но Мохов решил подстраховаться и убрать свидетеля, - выдала свою версию развития событий Валерия.

В это время зазвонил телефон, Валерия сняла трубку.

- Веселова, зайди ко мне, -  распорядился звонивший Заварзин, - захвати материалы по делу Ольховского!

- Хорошо, Иван Анатольевич, сейчас приду! – ответила Валерия.

- А Назаров с Бариновым не у тебя, случайно?

- Здесь!

- Пусть тоже зайдут!

Валерия осторожно положила трубку на рычаг.

- Ну, вот! Что я вам говорила? Пошли к Заварзину, приглашает.

Все молча поднялись и направились в кабинет начальника райотдела.

Валерия постучала и, приоткрыв дверь, спросила: «Можно?».

- Заходите! – пригласил Заварзин, который о чём-то уже беседовал с Сухарцевым, начальником уголовного розыска.
    Следом за ними в кабинет вошел Акимов. Валерия села рядом с Петром Андреевичем и молча положила перед ним акты экспертизы.

- Ну, я вижу, все собрались? Тогда начнем! – сказал Заварзин. – Так вышло, что я вчера раньше всех вас ознакомился с результатами экспертизы, которая выявила, что осколками якобы стекла, застрявшими в подошве ботинок Ольховского являются необработанные алмазы. Дело принимает неожиданный и очень серьёзный оборот. Я уже поставил в известность руководство. Принято решение усилить вашу группу оперативным сотрудником ФСБ. Он будет помогать вам в расследовании и, если сочтет нужным, то дело у нас заберут.

Валерия  и ребята при этих его словах многозначительно переглянулись.

- Это было бы, конечно, наилучшим для нас решением, но пока этого не случилось, вся ответственность лежит на нас. Я хотел бы услышать какие у вас ближайшие планы по расследованию в связи с вновь открывшимися обстоятельствами?

Валерия и оперативники высказали имеющиеся у них версии, на что Заварзин сказал:

- Наиболее перспективной считаю версию о непричастности дирижера к алмазным делам. Валерия Александровна, что конкретно вы планируете предпринять?

- Первым делом считаю нужным допросить Ольховского, постараться выяснить каким образом алмазы могли попасть в его обувь. Наверняка, это как-то связано с Моховым. На этом буду строить допрос.

Заварзин поморщился.
   - Валерия Александровна!  Не забывайте, что Ольховский очень известный человек в нашем городе, к тому же, только что перенесший серьезную травму. Поэтому вы его не допросите, а тактично с ним побеседуете. Я думаю, он и сам постарается вам помочь, чем сможет. И пора, наконец, серьёзно заняться Моховым. У вас уже есть, чем его прижать, чтобы заставить говорить?

- Да, уже есть, с чем работать! – заверила его Валерия.

- Вот и работайте! Сотрудник ФСБ к вам подключится сегодня, в крайнем случае, завтра. Скоординируйте с ним совместные действия. О результатах работы докладывать мне каждый день, - закончил он,  обращаясь к Сухарцеву и Акимову.

Когда вышли из кабинета, Валерия сказала ребятам:

- У меня для вас на сегодня заданий нет. Сейчас поеду в больницу Ольховского допрашивать. Завтра вызову на допрос Мохова. Так что завтра к вечеру определимся, в каком направлении двигаться.

- Вот и славно, что у вас для них заданий нет! – обрадовался Сухарцев. – Зато у меня этих заданий воз и маленькая тележка. За мной, орлы! – позвал он оперативников, направляясь в свой кабинет.

Андрей и Борис без видимого энтузиазма потянулись следом.

Валерия на своей девятке долетела до больницы за десять минут, так и не успев продумать тактику разговора с дирижером. Пока она договаривалась о пропуске с главврачом, пока выслушивала обычные в таких случаях наставления, пока переодевалась в белый халат и в сопровождении того же врача шла к Ольховскому в палату, она так и не определилась, как с ним разговаривать.

Главврач постучал в дверь палаты, приоткрыл её и спросил:

- К вам можно?

Ольховский засмеялся:

- Валерий Сергеевич, это ведь больничная палата, а не мой кабинет! Вы здесь у себя  дома!

Валерий Сергеевич галантно пропустил Валерию вперед и, войдя, сказал вместо приветствия:

- С вами следователь хочет побеседовать, но если вы себя плохо чувствуете…

- Нормально я себя чувствую! – махнул рукой Ольховский. – Загостился уже у вас, пора на выписку!

- Это мы с вами позже обсудим, - ушел от ответа доктор. – Ну, не буду вам мешать!- сказал главврач и исчез за дверью.

- Здравствуйте! – сказала Валерия. – Давайте знакомиться. Я – следователь Веселова Валерия Александровна, веду дело о покушении на вашу жизнь.

- Здравствуйте! – с улыбкой ответил Ольховский. Он полусидел в кровати, был ещё немного бледноват, но глаза уже смотрели живо и весело. Он протянул Валерии руку и энергично пожал её ладонь.

- Извините, что не встаю при появлении дамы, но мне надо быть паинькой, чтобы поскорее выписали. Надоело уже здесь  до чертиков! Дела ждут. И так уже, сколько времени коту под хвост!

Валерия про себя облегченно вздохнула. Этот дирижер, оказывается, нормальный человек, без звездных закидонов, а значит, и беседовать с ним будет просто.

- Это вы меня извините, что тревожу вас в больнице, но у нас тоже дела торопят, а оказалось, что без вашей помощи никак не обойтись! – ответила любезностью на любезность Валерия.

- Да? – удивился Ольховский. – И чем же я могу помочь?

- Давайте ещё раз с вами вспомним все ваши контакты с Моховым, особенно после возвращения из Якутска.

Ольховский прижал руку к груди и с предельной искренностью сказал:

- Валерия Александровна! Ну, какие там контакты? Мы, практически, не пересекались. Я, по правде говоря, и не замечал его почти. И не потому, что я такой сноб, а просто характер деятельности у нас разный. Он занимался своим делом, а я своим. Здоровались при встрече, вот и всё!

- Понятно, - спокойно ответила Валерия. – Тогда ответьте, когда вы в последний раз  надевали черные лаковые туфли, что стоят у вас в прихожей?

- Лаковые туфли? – удивился Ольховский. – А – а! Вы, наверное, имеете в виду мои концертные ботинки! Они, вообще-то, обычно стоят в моем кабинете в консерватории, но иногда я по рассеянности забываю переобуваться и уезжаю в них домой. Собственно, ничего страшного, я ведь на машине.

- Ясно, - спокойно отреагировала Валерия. – Вы знаете,

наш эксперт нашел в их подошве осколки стекла. У вас что-то разбилось?

- Разбилось? – Ольховский ненадолго задумался. – Что-то я не припоминаю. Хотя нет! Вы знаете, было! И как раз это с Моховым связано, как же я забыл?

- Что было? Поподробнее, пожалуйста, - попросила Валерия.

- Я засиделся  на работе и, когда уходил, уже почти никого в консерватории не осталось, - начал свой рассказ Ольховский. –  Спускаясь по лестнице, я  поскользнулся на ступеньке. Они у нас стертые от времени. А виноваты эти самые туфли, которые я забыл поменять на уличные ботинки. У концертных туфель подошва кожаная и скользит. Падая на спину, я беспорядочно размахивал руками, пытаясь сохранить равновесие, а Костя Мохов, оказывается, тоже спускался по лестнице и шел за мной. Не знаю, как так вышло, но я выбил у него из рук пакет, который перелетел через перила в лестничный пролет  и  упал на первый этаж. Костя помог мне подняться и побежал  вниз. Когда я спустился на первый этаж, он уже сидел на корточках и собирал осколки, разлетевшиеся по полу. Я извинился и предложил свою помощь и компенсацию ущерба, но он отказался и от того, и от другого, сказав, что в пакете были стеклянные стаканы, не представляющие никакой ценности. Возможно, вот тогда я и наступил на осколки.

- А когда это было? – поинтересовалась Валерия.

- Как раз накануне прискорбного происшествия, в результате которого я попал в больницу! – ответил дирижер.

- Станислав Яковлевич, припомните, пожалуйста, может быть, кто-то приходил к вам после Крымского?

- Знаете, Валерия Александровна, я сам всё время об этом думаю. Я никого не видел, но возможность войти в квартиру после Крымского, в принципе, была, - задумчиво проговорил Ольховский.

- Вот как?

- Да. Потому что Крымский устроил мне тогда безобразный скандал. Вы только Ирочке, пожалуйста, ничего не говорите, а то она расстроится. Не хочу даже вспоминать, какие гадости он мне говорил, и какие оскорбления выкрикивал. Я старался сдерживаться, потому что понимал, что он, по-своему, прав, но когда он попытался оскорбить Ирину, я не выдержал и шагнул к нему. Он, видимо, почувствовал, что терпение моё на исходе и выбежал из комнаты. Входная дверь громко хлопнула, и я понял, что он ушел. Я не пошел проверять, закрылась ли дверь на замок или он был на предохранителе. Стараясь успокоиться, я сел за рояль и стал перелистывать партитуры. Возможно, дверь осталась открытой, и кто-то вошел в квартиру.

- Вы ничего не слышали? –  спросила Валерия.

- Нет, я был слишком взвинчен. Правда, перед самым ударом я что-то такое  вроде бы почувствовал за спиной, хотел обернуться, но не успел. Мне показалось, что на меня обрушился потолок. Очнулся уже в больнице.

Валерия записала показания дирижера, дала ему подписать и откланялась. К двум часам дня  она вызвала на допрос Мохова, и была полна решимости, загнать его в угол доказательствами и заставить говорить.

Мохов продолжал придерживаться прежней тактики. Он угрюмо молчал, не отвечая ни на какие вопросы, но на исходе третьего часа допроса, когда она начала с помощью неоспоримых доказательств рисовать картину преступления, Мохов забеспокоился. Взгляд  его стал откровенно враждебным, движения резкими. Конвоир, стоящий за его спиной, тоже занервничал.

- Может, наручники на него надеть? – спросил он Валерию.

- Не надо! – отмахнулась она.

Мохов, услышав про наручники, постарался взять себя в руки и сидеть спокойно. Допрос продолжался.

В этот же день Алексей выбрал, наконец, время, чтобы зайти в райотдел, разведать насчет информации. К визиту он тщательно подготовился. Зашел в супермаркет, расположенный неподалеку от райотдела, щедро там отоварился и в хорошем настроении, обвешанный пакетами и благоухая иностранным парфюмом, неспешно поднимался по лестнице на второй этаж, надеясь застать оперативников  на рабочем месте.

В это время события в кабинете Валерии стали развиваться непредсказуемо. Когда она задала вопрос Мохову, откуда у него взялись  необработанные алмазы, тот вдруг резко вскочил, сбил с ног конвоира и, пока тот поднимался и выхватывал оружие, выбежал в коридор и понесся к лестнице, где и столкнулся с Алексеем. Надо отдать должное последнему, реакция у него оказалась на высоте. Алексей машинально подставил пробегавшему Мохову подножку, тот запнулся и загрохотал кувырком по лестнице. Алексей бросил пакеты и прыгнул на спину Мохову, не давая тому подняться. Но Мохов тоже был не лыком шит, он встал вместе с Алексеем, повисшем у него на спине, и попытался стряхнуть его с себя, упорно продвигаясь по лестнице вниз. Тогда Алексей схватил его за волосы и резко дернул голову назад. Мохов оступился и они, уже вместе, скатились по ступенькам на площадку первого этажа. Здесь их и застали подоспевшие на помощь оперативники и еле-как сумели разнять этот катающийся, рычащий и матерящийся клубок.

Через полчаса в кабинете Валерии, где она оказывала первую помощь Алексею, накрыли стол, собрав по всей лестнице разбросанные продукты.

- Нет, вы мне скажите, граждане милиция, - в который раз заводил одну и ту же песню Алексей, уже принявший на грудь для поправки здоровья  сто пятьдесят граммов коньяка, - неужели вы не можете сохранить даже то, что вам на блюдечке с голубой каемочкой доставили?

Он обвел грозным взглядом лица ухмыляющихся оперативников.

- Я вам, что, подряжался его ловить? Мне лично это без надобности!

Он скорбно посмотрел на оторванный рукав кожаной куртки, потрогал заплывший правый глаз и заканючил:

- Завтра с клиентом встречаюсь, что он обо мне подумает?

- Что у вас очень много работы, - безмятежно ответила Валерия.

Она взяла в руки  чайную чашку с налитым в неё коньяком и сказала:

- Хочу поднять этот тост за нашего спасителя, который всегда оказывается в нужное время, в нужном месте и избавляет своих ближних от огромных неприятностей.  За его здоровье, успех и процветание! – и лихо опрокинула в себя содержимое чашки.

Польщенный Алексей расцвел, забыв про порванную куртку и подбитый глаз. Но то, что надо ковать железо, пока оно горячо, он всё же помнил, и вытянул из оперативников нужную ему информацию о расследовании и даже адрес Аркадия Петухова.

ГЛАВА 16.

Когда Алина на следующий день открыла дверь Алексею, она была поражена:

- Господи, боже мой! Где это тебя так отделали?

- Да в райотдел вчера к ребятам заходил, - проворчал он, раздеваясь.

- Чем это ты им так насолил? – захихикала Алина.

- Алина Яновна! – с укором воскликнул Алексей. – Мне и так тошно, а тут ещё вы со своими шуточками!

- Ладно, ладно! – примирительно подняла руки Алина. – Садись, полечу тебя, а ты пока расскажешь, что случилось.

Алексей послушно устроился на табуреточке и предоставил заботам Алины свои боевые раны.

- Представляете, эти чудаки на букву «м» чуть не упустили Мохова!

- Как?! – ужаснулась Алина.

- На допросе варежку раззявили, а он, не будь дураком, сбил конвоира с ног,  да и дунул на выход!

- И что?!

- И встретился со мной, - довольно усмехнулся Алексей.

- Алешенька, ты герой! – убежденно сказала Алина, прижав руки к груди.

От лица «героя» просто сияние пошло, а глаза подернулись легкой пеленой, словно отгородившись от этого мира, мешающего его воображению порхать на седьмом небе.

- А ты узнал у них как идет расследование? – вернула его с небес на землю Алина.

- Обижаете! Чтобы такой ситуацией, да не воспользоваться? Я же, мало того, что избавил их от огро-о-мных неприятностей, так ещё и пострадал при задержании преступника, поэтому они мне всё выложили, как на духу и про тайну следствия даже не поминали.

- Давай, говори скорее, что ты узнал! – нетерпеливо воскликнула Алина.

- Ничего особо нового. Наши расследования двигались параллельно. Единственное, что интересно, это мотив покушения на Ольховского.
    - И какой же?
    - Убрать нежелательного свидетеля!
    - Что же он такого видел?! – поразилась Алина.
    - А, тут интересная история! – рассмеялся Алексей. – Спускался как-то наш дирижер по лестнице в консерватории и поскользнулся.

- Немудрено, - не удивилась Алина, там все ступеньки стерты.

- Ну, вот, - продолжил Алексей. – Поскользнулся он, стал падать, руками, соответственно, размахивать, и вышиб случайно пакет из рук Мохова, который за ним спускался. Да вышиб-то так удачно, что пакет через перила перелетел, да и шмякнулся прямо на первом этаже, а из него алмазы-то так и посыпались!

- Ужас! – взялась руками за голову Алина. – Одно непонятно, дирижер-то почему раньше про алмазы ничего не сказал, а молчал, как партизан?

- Успокойтесь, Ольховский и сейчас о них ничего не знает.  Представляете, Мохов ему наплел, что это стаканы разбились, а он и поверил!

- Знаешь, я бы тоже поверила! Больше всего то, что я видела, было похоже на мелкие осколки граненого стакана. А как узнали, что это алмазы?
    - Дирижер наступил на  них, и две штучки застряли в подошве туфель, а ребята нашли при обыске.

- Алешенька! – пригорюнилась Алина. – Это что же там за дела, что за такую ерунду человека пытаются убить, причем, дважды?

- Вот то-то и оно! А вам говорил, что не надо лезть в эту кашу. Как чувствовал!

- Что ты там чувствовал? Если бы ты не пошел вчера в милицию, Мохов, может быть, уже бы на свободе гулял! А мне, знаешь ли,  перспектива ходить, да оглядываться, как бы не пришибли невзначай, как-то не улыбается!

- Мохову не до нас бы было! Ему бы надо было удирать из города, сломя голову.

- Это ты так считаешь, а я думаю по-другому. Вполне возможно, что он стал бы убирать свидетелей, чего бы ему это не стоило. Кого-то он боится больше, чем милицию.

- Похоже на то, - согласился Алексей. – Но это уже не наше дело.  Меня предупредили, что к расследованию подключилась ФСБ и что, скорее всего, дело у милиции заберут, так что никакой информацией мы больше не разживемся.

- Значит, будем добывать её сами! – твердо сказала Алина.

- Зачем?! – взревел Алексей. – Нас-то это с какой стороны касается?

- Алеша, ты что, не понимаешь, что Мохов – это  только одно звено  длинной и хорошо отлаженной цепи, которое выпало, благодаря каким-то форс-мажорным обстоятельствам или простой случайности?

- Это-то я лучше вас понимаю! И ещё я понимаю, что ничего мы в Сибирске не найдем, потому что все завязки в Москве и в Якутске!

- Вот здесь ты прав! – тут же согласилась Алина. – А ты, кстати, ничего не узнал о московской жизни Мохова?

- Нет! У них у самих ничего нет, только адрес его сослуживца, у которого Мохов появлялся периодически.

- И какой адрес?

- Сейчас, где-то он у меня был!

Алексей долго искал свои записи по всем карманам, в конце концов, из одного из них извлек записную книжку.

- Вот, нашел! Московская область, город Люберцы, улица Ковровый комбинат, дом тридцать один, квартира…

- Что?! – воскликнула пораженная Алина. – Ковровый комбинат тридцать один?!

- А что такого в этом адресе? – не понял её горячности Алексей.

- Всё, Алексей, я еду в Москву! – вместо ответа решительно сказала Алина.

- С чего это вдруг? – подпрыгнул на табурете Алексей, как ужаленный.

- С того это, что в Люберцах, по улице Ковровый комбинат в доме тридцать один проживает моя знакомая, с которой мы в деревне два года после института трубили. Надо быть совсем слепой, чтобы таких знаков судьбы не замечать. А я не слепая, я ещё даже очки не ношу!

-Алина Яновна, а вам никогда не приходило в голову, что эти так называемые знаки судьбы, могут быть простым совпадением? – гневно спросил Алексей.

Алина только рассмеялась.

- У тебя сегодня много дел? – спросила она.

- Навалом! Ни минуты свободной! – поспешно ответил Алексей.

- Вот и славно, - проворковала Алина, - беги-ка ты по своим делам. Позже созвонимся.

Алексей ещё пытался что-то говорить, но Алина мягко, но настойчиво выставила его за дверь. Проводив Алексея, она тут же оделась, взяла деньги и паспорт и поехала за билетом. Все её сомнения крутились только вокруг одного вопроса: лететь самолетом или ехать поездом? С одной стороны, Алина больше любила летать. Всего четыре часа полета  и ты в Москве. Но с другой стороны бесило то, что и в Сибирске, и тем более, в Москве, аэропорты  располагались далеко от города, так что к этим четырем часам надо было прибавлять столько же.  Ещё  надо было учесть усталость после перелета, плюс, выматывающую душу тряску в автобусе по дороге из аэропорта и очень высокую вероятность попасть в пробки. «Сибиряк» же шел до Москвы всего двое суток. Прибывал на Казанский вокзал утром, и с этого же  вокзала можно было добраться на электричке до Люберец. Так что, взвесив все «за» и «против», Алина купила билет на поезд.

Миша и Даня встретили эту новость на удивление спокойно. Алина сказала, что она хочет отдохнуть и развеяться, а заодно навестить Сашу Седину, с которой они когда-то учительствовали в деревне. Миша на всякий случай позвонил в Москву своему приятелю, с которым он учился на каких-то милицейских курсах в Воронеже и договорился, что Алина поживет у них недельку, если вдруг Саша уже не проживает в Люберцах, или её не будет дома.

Весь следующий день Алина бегала по магазинам и стояла у плиты, чтобы её мужчины хотя бы несколько дней после её отъезда питались нормально, а дальше уж пусть сами кашеварят.

- Не захотят готовить, пускай пельменями с сосисками питаются, не маленькие уже, - успокоила она себя.

 На поезд её провожал только Даня, Миша был на работе. Поцеловав сына и дав ему последние указания, Алина отпустила его, сказав, чтобы он не ждал отправления поезда и не мерз на перроне. Помахав ему рукой на прощание, она пошла устраиваться в купе.

Вагон приятно радовал глаз ковровой дорожкой в коридоре и веселыми фирменными занавесочками на окнах. В купе уже расположились её будущие попутчики – атлетически сложенный молодой человек и невысокая кругленькая женщина лет сорока, смуглая, с живыми серыми глазами. Алине досталась нижняя полка, одно из мест наверху было ещё свободно. Алина познакомилась со своими попутчиками и в купе сразу сложилась доброжелательная атмосфера. Женщину звали Аней, а молодого человека – Володей.

Вдруг, когда до отправления поезда оставалось уже минут пять, в  купе ворвалась целая ватага китайцев с огромными клетчатыми сумками. Самый старший из них тут же начал кричать на Алину и чего-то от неё требовать. Говорил, вернее, кричал он по-русски, но с таким жутким акцентом, что Алина никак не могла понять, что ему надо. Увидев за их спинами растерянную проводницу, она обратилась к ней:

- Что ему надо?

- Они хотят поменяться с вами местами, - ответила та, затравленно озираясь.

Китаец покивал головой в знак согласия и, сосредоточившись, отрывисто произнес:

- Бистро уходить отсюда! – и сопроводил свою речь повелительным жестом руки.

- Да что вы говорите? – рассмеялась Алина. – И не подумаю даже!

Когда проводница растолковала китайцу, что Алина не согласна на обмен, тот заверещал ультразвуком, полностью деморализовав проводницу. Алина поняла, что надо брать инициативу в свои руки. Она встала и, решительно растолкав узкоглазых братьев, пробилась к проводнице.

- У кого из них билет в наше купе?

- У этого, самого визгливого, - ответила та, кивнув в сторону голосящего китайца.

- Ладно, этот пусть остается, а остальные – быстро на выход! – рявкнула Алина.

Перевода не потребовалось! Как ни странно, но вся орава с баулами выпорхнула из купе, как стая вспугнутых воробьев.

Алина повернулась к орущему китайцу и мрачно спросила:

- Сам замолчишь, или тебе помочь?

Китаец замолк и растерянно оглянулся на Володю, который сидел, скрестив руки и недвусмысленно поигрывая бицепсами.  Пробормотав что-то по-китайски, он кинулся из купе.

- Дал бог попутчика! – заохала Аня. – Наглый-то какой, просто ужас!

- По-моему, он уже не вернется, - предположил Володя.

- Как бы не так! – не поддержала его оптимизма Алина. – Таким как он, скандалы, как кислород, так что он обязательно назад заявится.

И точно! Поздно вечером, когда они все уже приготовились ко сну и легли, скандалист появился в купе, волоча за собой сумку, в которую спокойно могли бы войти пять китайцев среднего размера. Первое, что он сделал, это растолкал Алину и скомандовал:

- Твоя вставать! Моя сумка положить!
    Алина тяжело вздохнула, и устало сказала:

- Над дверью есть полка, туда свой багаж и уберите.

- Твоя вставать! – упрямился китаец.

- Мужик! Если она встанет, то ты ляжешь! – рявкнул на него сверху Володя.

- Твоя вставать! – заявил упрямец на тон ниже, втянув голову в плечи.

- Володя, будьте любезны, закиньте  сумку и его самого на полку, и если он при этом приложится головой об потолок, я возражать не буду! – взмолилась Алина.

- Легко! – ответил тот, спрыгивая на пол.

Как говорится, одной левой он закинул огромный баул на багажную полку, а вот китайцу помогать не пришлось, потому что тот молниеносно  запрыгнул на свое спальное место и затих там.

Среди ночи Алина проснулась оттого, что у неё жутко заныл зуб. С зубами у неё, в общем, и целом, было всё в порядке. Вывод напрашивался сам собой: она, как приемная антенна натянула на себя чужую боль. На всякий случай, она поставила энергетическую защиту от вредного китайца, который спал прямо над ней. Тот сразу заворочался, как будто его блохи начали кусать, но не проснулся.

- Нет, - подумала Алина, - это не у него. С такой болью не поспишь!

Она встала, надела халат и вышла из купе. В коридоре у окна  стоял дородный  мужчина  лет пятидесяти. Увидев Алину, он спросил у неё:

- Извините, у вас анальгина не найдется?

- Зуб болит! – сказала Алина, скорее с утвердительной, чем с вопросительной интонацией.

- Да, ужасно! Никак уснуть не могу! – пожаловался мужчина, смотря на Алину измученными глазами.

- Идите за мной! – сказала она, направляясь в тамбур.

В тамбуре, указав на откидной стул, она скомандовала:

- Садитесь!

Мужчина послушно сел, с надеждой посмотрев на неё.

- Сейчас я попробую снять вам боль, только вы сидите спокойно и дурацких вопросов не задавайте, - строго предупредила она его.

Минут через пять Алина почувствовала, что боль начинает отпускать, а через четверть часа, она решила, что, пожалуй, уже хватит. Дело сделано!

- Как это у вас получается? – восхищенно спросил мужчина.

Алина сделала страшные глаза и приложила палец к губам:
    - Тс-с! Ещё один вопрос и снова заболит!

Она повернулась и пошла в купе. Мужчина топал следом.

- Ну, спасибо-то можно сказать?

- Можно! – милостиво разрешила Алина.

- Большое спасибо! – с чувством сказал он, приложив руку к груди.

- На здоровье! Спокойной ночи, - улыбнулась ему Алина и открыла дверь в своё купе. Мужчина вошел в соседнее.

- Что и требовалось доказать, - ухмыльнулась Алина. – ещё и спит, наверное, через стенку от меня. Ладно, будем надеяться, что я его хорошо подлечила.

Наверное, так оно и было, потому что Алина уснула, едва донеся голову до подушки, и проспала до девяти часов утра, что было почти её личным рекордом. Обычно она вставала часов в семь. Она встала, сходила умылась, и на обратном пути простояла с полчаса в коридоре, глядя на проносящиеся за окном заснеженные поля.

Они позавтракали втроем, под веселые шутки Володи, который был тренером по фитнесу и ехал в Москву на семинар. Он знал великое множество баек про аэробику и травил их, не останавливаясь, заставляя Алину и Аню смеяться без перерыва. Приглашали к завтраку и вредного китайца, но он только фыркнул в ответ и убежал к своим в соседнее купе. День пролетел незаметно. Вечером они часа три играли в карты, в высокоинтеллектуальную игру. В «дурака». Сначала в подкидного, потом в переводного. Володя оставлял Алину с Аней по очереди в дурочках, они пытались отыграться, но им это слабо удавалось. Наконец, когда он положил Алине шестерки на плечи в качестве погон, она категорически отказалась продолжать игру.

- Не умеете вы, Алина, проигрывать! – уел её Володя.

- Наверное, вы правы, - согласилась Алина. – Я давно заметила, что мне интересно играть только когда я выигрываю. Как только начинаю проигрывать, интерес к игре моментально пропадает. Ничего не могу с собой сделать!

- Значит вы не азартный человек, - заключил Володя.

- Скорее, я не игрок. Я азартна, пока не проиграю. Проигрыш меня не заводит, мне не хочется отыграться.

- Редкое качество, - с уважением сказал Володя. – Такие, как вы, последние деньги в казино не спустят.

- А я и не была ни разу в казино, - вздохнув, сказала Аня.

- Я тоже, - сказала Алина. – Я и в карты-то почти не умею играть, а в рулетку не стоит даже и пытаться. Лично мне халявные деньги в руки не идут, всё приходится зарабатывать.

- Это верно, - вздохнула Аня, -  а так хотелось бы.

В это время в купе постучали.

- Входите! – крикнула Аня. – Кто там такой скромный?

Дверь отъехала в сторону, и в купе вошел вчерашний знакомый Алины. В военном мундире, застегнутом на все пуговицы и благоухающий недешевым парфюмом.

- Разрешите? – спросил он.

- Проходите! – дружно ответили все, освобождая ему место за столом.

Он протиснулся в купе и сел рядом с Аней, которая с готовностью потеснилась. Из пакета, что он принес с собой, гость достал коньяк, шампанское, коробку конфет.

- Давайте знакомиться! – сказал он, оглядев всех присутствующих.

-Володя!

- Алина!

- Аня! – сказали они по очереди.

- Виктор Олегович! – представился гость.

- Настоящий полковник! – с восторгом воскликнула Аня, вызвав на лице Виктора Олеговича довольную улыбку.

Гость с помощью Володи разлил коньяк и шампанское по стаканам и взял слово:

- Хочу выпить за свою спасительницу, - сказал он, глядя на Алину, - которая чудесным образом помогла  мне сегодня ночью, обеспечив крепкий и здоровый сон!

У Ани  и Володи вытянулись лица, и они уставились на Алину, требуя объяснений.

- Я ночью выходила из купе. Виктор Олегович пожаловался на зубную боль, и я дала ему таблетку анальгина, - сказала Алина, со всей силы пнув под столом «настоящего полковника» по ноге.

Тот ойкнул и продолжал:

- Я и говорю, так хорошо помогла… кха-кха…таблетка анальгина, боль как рукой сняло! Так давайте же выпьем…

- За успехи нашей фармацевтической промышленности! – закончила за него Алина.

Полковник совсем смешался и сказал:

- Короче, давайте выпьем!

- Давайте! – дружно поддержали присутствующие и дружно выпили.

Полковник рассказал о себе, что он москвич и ездил по Сибирскому военному округу с инспекцией. Что он там инспектировал, Алина не очень отчетливо поняла, да и ей это, по большому счету, было совсем не интересно. Зато Ане было интересно всё. Она раскраснелась и так откровенно стреляла глазками в полковника, что, по мнению Алины, в нем уже должны были образоваться дыры.

Алина вызвала Володю в коридор и предложила:

- Пойдем, поужинаем в вагоне-ресторане, пусть Аня с полковником без помех поворкует.

- Он, вроде бы, к вам пришел? – неуверенно спросил Володя.

Алина скривилась.

- Его трудности, я его не приглашала.

Они прошли в вагон-ресторан и просидели там, в веселой компании, празднующих чей-то день рождения, до двух часов ночи.

Аня уже мирно спала. Наверху, нервно ворочался на своей полке вредный китаец. Алина включила ночник, взяла туалетные принадлежности и собиралась уже выйти из купе, как Володя, взяв полотенце, сказал:

- Лучше я вас провожу, а то опять какой-нибудь хворый привяжется.

Но в коридоре было пусто. Все уже спали под мерный перестук колес. Алина вернулась в купе, быстро переоделась и легла. Через пять минут пришел Володя, шепотом пожелал ей спокойной ночи и выключил ночник.

ГЛАВА   17.

Утро опять началось весело. Алина с Володей донимали Аню шутками о «настоящем полковнике», она же старательно изображала святую невинность.

- Куда вы вчера пропали? – старательно изображала возмущение Аня. – Бросили меня одну с мужчиной! Неудобно даже!

Володя весело стрельнул глазами на вредного китайца и спросил Аню:

- Поди, он вчера пришел рано и весь кайф вам поломал?

- Не говори! – проворчала Аня. – Приперся, ещё часу ночи не было!

К обеду в вагоне стало невыносимо жарко. Топили хорошо, и яркое солнышко подогревало сверху. Двери всех купе были открыты настежь, иначе, можно было задохнуться. Компания китайцев в соседнем купе веселилась от души, разговаривая и смеясь в полный голос, нимало не заботясь о том, что мешают окружающим. К вечеру они достали весь вагон. К проводнице по одному стали ходить делегаты от всех купе, убедительно прося утихомирить веселую компанию. Проводнице очень не хотелось с ними связываться, но сами они не утихали, а пассажиры не отставали. В конце концов, ей всё же пришлось подойти к их купе и категоричным тоном сказать:

- Вы или разговаривайте потише, или закройте дверь! Люди хотят отдыхать, вы им мешаете!

Вредного китайца как будто ветром сдуло. Он выскочил в коридор и коршуном налетел на проводницу. Но та уже тоже разозлилась и резко выговорила ему, что они в вагоне не одни, надо и с остальными людьми считаться.

Вредный китаец влетел в купе, забрался на своё место и начал, буквально, с верхней полки поливать грязью русский народ.

- За сто их обидели? За сто? Сто они плохого делать? Они только смеяться!

- Устали уже все от их смеха на весь вагон! – неосторожно заметил Володя.

- Вы, русский, не мозете смеяться, вы толька водка пить мозете! Вы тупой и ленивый!

- Он ткнул пальцем в Алину.

- Твоя совсем бессовестный!

Перевел взгляд на Аню.

- А твоя – слюха!

У Алины от такой наглости глаза выкатились, как у больного базедовой болезнью. Она изумленно посмотрела на Володю и тихо спросила:

- Володечка, я что-то не понимаю, наш «Сибиряк» по Китаю тюхает, подъезжая к Пекину, или по глубинной России, приближаясь к сердцу нашей Родины – Москве?

- К Москве! – мрачно подтвердил Володя.

- И что же, мы и дальше будем терпеть, как всякая узкоглазая сволочь будет оскорблять наши национальные чувства?!

- Не будем! – решительно ответил Володя.

- И что же мы с ним сделаем? – подала голос Аня.

- А давайте выкинем его к чертовой матери из поезда! – предложил Володя, решительно спрыгивая на пол.

На этот раз китаец удрал, не успев обуться.

- Эй, китайские тапочки забыл! – крикнула Аня, кидая ему вслед пластиковые шлепанцы. – Ещё шлюхой меня называл! – обиженно добавила она.

- Ой, да брось ты, Аня! В нашем возрасте это уже почти комплимент, - махнула рукой Алина.

Аня сразу заулыбалась, поняв, что никто из её попутчиков не собирается её осуждать.

 Когда Алина вышла к титану за кипятком, её остановил в коридоре Виктор Олегович.

- Поосторожнее с китайцем, а то вас могут осудить, как скинхедов, - сказал он, улыбаясь.

Алина ехидно ответила:

- Не беспокойтесь, господин полковник, мы бы его очень аккуратно выкинули. И что-то мне подсказывает, что вы бы при этом процессе нам дверку придерживали.

Полковник похмыкал, поиграл бровями и спросил совсем о другом:

- Вы куда вчера сбежали?

- Вот же нахал! – возмущенно подумала Алина. – Да кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывалась?

Но ответила довольно безмятежно:

- В ресторан. Хорошо посидели, жаль цыган не было!

- Это можно исправить, я знаю в Москве ресторан с цыганами, - высказался полковник, выжидательно смотря на Алину.

Ей очень не понравилось, ни что он говорил, ни то, как он говорил.

- До чего же поганый народ, эти мужики! – подумала она с досадой. -  Анька же явно на него запала, ну вот и предлагал бы ей эти походы по ресторанам, осчастливил бы человека. Видит же, не дурак, что он мне по барабану, так нет же, охотничий инстинкт срабатывает.
    - Я, Виктор Олегович, в Москву не за песнями еду, а по очень серьезному делу, так что, не обижайтесь, но не до ресторанов мне будет, - сухо ответила Алина.

- А я не смогу вам помочь в вашем серьезном деле?

- Вряд ли! – ответила Алина, давая понять, что разговор окончен.

- И всё же, возьмите визитку. Здесь рабочий, домашний и мобильный телефоны. Звоните в любое время, буду рад помочь.

- Спасибо, - поблагодарила Алина, протискиваясь мимо него к титану.

Ночь прошла довольно спокойно. Рано утром их разбудил вредный китаец

- Достань! – приказал он Володе, показав на сумку.

Володя молча, одной рукой, сдернул баул с полки и бросил его под ноги грубияну.

- Сволоси! – сказал вредный китаец на прощанье, выволакивая свой баул в коридор.

- И тебе не болеть! – помахала ему вслед Аня.

Москва встретила их пасмурной погодой. С неба сплошной пеленой падали крупные хлопья  мокрого снега, которые таяли, едва коснувшись земли, превращая асфальт под ногами в сплошное болото. Алина тепло простилась с Аней и Володей. Они обменялись телефонами, и в Сибирске, и в Москве. Володя дал ей номер своего мобильного, а Аня – номер телефона своей московской родни, к которой она приехала погостить. Алина обещала им позвонить, как только определится с местом проживания.

Алина разыскала пригородные кассы, купила билет и через полчаса уже тряслась в электричке, в которой, на удивление, было мало народу.

- Хотя ничего удивительного, один час пик схлынул, другой ещё не наступил.

Она сидела и смотрела в окно, пока не услышала над ухом:

- Алина! Вот так встреча! Мы с вами и здесь, оказывается, попутчики.

Алина подняла глаза и увидела Виктора Олеговича.

- Какая встреча! Давно не виделись! – ехидно ответила она.

- Вы в Люберцы? – спросил полковник.

- Знаете, Виктор Олегович, есть такой анекдот. Летят в самолете девушка и молодой человек. Юноша долго не решается заговорить с незнакомкой, потом, наконец, спрашивает её: « А вы тоже этим самолётом летите?».

Полковник задорно рассмеялся, нимало не смутившись.

- А если серьезно? – переспросил он.

- В Люберцы, в Люберцы. Старую подругу хочу навестить. Правда, к стыду своему, я с ней лет десять не переписывалась, так что не знаю, живет ли она там, или уже переехала. А вам в Люберцы зачем? – задала встречный вопрос Алина.

- Дела у меня там есть, правда, не срочные, но если уж так сложилось, решил, что и вас провожу, и дела сделаю.

- Мы подумали, и я решил! – хмыкнула Алина.

- Вы не против? – догадался спросить полковник.

- Как будто моё мнение что-то изменит! – зло фыркнула Алина.

Виктор Олегович ничего не ответил, только быстро отвел глаза, стараясь спрятать от Алины пляшущих там чертей.

За разговорами не заметили, как доехали. В Люберцах взяли такси, которое лихо доставило их в микрорайон коврового комбината, к дому тридцать один. Алина несколько раз нажала звонок перед Сашиной дверью, но в квартире было тихо, тогда она позвонила к соседям. Дверь открыла женщина лет шестидесяти, небольшого роста, с короткой стрижкой абсолютно седых волос.

- Скажите, пожалуйста, Саша Седина ещё живет здесь? Я её подруга из Сибирска, лет десять с ней не виделись.

- Живет, живет! – приветливо ответила соседка. – Она в школе работает, приходит поздно, так что вы лучше не ждите её, а идите прямо в школу. Она здесь недалеко, через два квартала во дворе, сразу увидите. А вещи можете у меня оставить.

- Вот спасибо, - сказала Алина, занося в прихожую свою дорожную сумку.

Школу они, действительно, нашли быстро. Узнали в учительской, в каком кабинете преподаёт Александра Яковлевна, дождались, когда прозвенит звонок и толпа, рвущихся на свободу школьников, выбежит в коридор, и вошли в кабинет русского языка и литературы. Саша мало изменилась. Как многие москвички, она была довольно пышной ещё двадцать лет назад. Русые волосы, которые были кудрявыми от природы, такими и остались и львиной гривой лежали на голове и плечах. Алину она сразу узнала и долго охала и ахала от радости.

- Ты каким ветром? Надолго? – засыпала она её вопросами

- По делам, а там как сложится, может, на неделю, может, на две. Ты скоро закончишь?

- Ой, нет! Ещё три урока во второй смене, так что берите ключи и идите, ждите меня дома.

- Нет, мы лучше погуляем, – отказалась Алина. – Скажи, когда ты дома будешь?

- В пять часов, как штык! – заверила Саша. – Ты хоть нас познакомь! – ткнула она локтем Алину, кося глазом на полковника.

- Ах, да, знакомьтесь – Александра Яковлевна, Виктор Олегович, мой попутчик.

- Можно просто Саша, - жеманно сказала Александра, протягивая руку Виктору Олеговичу

- Ты гляди, какой спрос-то на полковника! – весело подумала Алина.

Они погуляли по городу, зашли пообедать в кафе, потом съездили в  воинскую часть, где у Виктора Олеговича, действительно были какие-то дела. Ближе к пяти Алина проводила его на электричку в Москву. Долго препиралась с ним  на перроне, так как он всё пытался взять с неё слово, что она ему непременно позвонит. Но Алине уже надоело играть в поддавки, и она проявила, наконец, свой характер,  не давая  никаких обещаний. Полковник надулся, и попрощались они довольно холодно.

В пять часов Алина уже стояла у двери Сашиной квартиры, обвешанная пакетами с всякими вкусными вещами, кроме того, из сумки, которую Алина забрала у соседки, она достала бутылку «Сибирского бальзама», коробку конфет «Сибирские» и кедровые шишки, и всё это вручила Саше со словами:

- Это тебе сибирская экзотика, будешь знакомых угощать. А для нас с тобой я купила мартини и фрукты.

- Фрукты фруктами, а поесть-то надо, - резонно заметила Саша, ставя разогревать курицу.

Они поужинали на кухне, а потом устроились с вином и фруктами в креслах перед телевизором. Рассказав, друг другу вкратце о своей жизни за эти десять лет, что не виделись, они перешли к разговору о цели Алининого приезда.

- Ты, говоришь, по делам приехала, каким, если не секрет? – спросила Саша.

- Секрет, только не от тебя, - сказала Алина и поведала Саше историю с покушением на дирижера, вплоть до того момента, как ей стал известен адрес сослуживца Мохова.

- Аркашка?! Петухов?! Ох, ты, господи! Скажи после этого, что мир не тесен! – поразилась Саша.

- Ты его знаешь? – спросила Алина.

- Ещё бы! Я же его учила!

- И как он тебе?

- Честно говоря, в школе был – оторви и выброси, а после армии сильно изменился в лучшую сторону. Вежливый стал такой, всегда поздоровается. В Москву меня как-то подвозил, причем сам предложил, я не навязывалась. Неужели он в таких крутых делах замешан?

- Почему бы и нет?

- Да понимаешь, Алина, про Аркашку-то нельзя сказать, что у него ума палата, а там, похоже, какая-то очень сложная схема хищений, - засомневалась Саша.

- Кто тебе сказал, что он там мозговым центром трудиться? Так, возможно, шестерка какая-то, соответственно своим умственным и физическим возможностям.

- Для шестерки он ведет себя через чур тихо, - заметила Александра.

- Возможно, это одно из условий контракта, - резонно предположила Алина.

- Как ты собираешься расследовать это дело?

- Спроси что-нибудь полегче! Следить я за ним не смогу, он на колесах, а я нет. Ума просто не приложу, что делать!

- Всё, чем я смогу тебе помочь, это познакомить с Аркашкой и попросить его, тебя до Москвы подбросить. Там уж давай сама выкручивайся, коси по глухую провинциалку, - предложила Саша.

- А я кто? – хмыкнула Алина.

- Ой, ну вот только этого не надо! Сибирск – это тебе не  зажопинск какой-то, только откуда Аркашке это знать?

- И то верно, - согласилась Алина.

- А что это за военный с тобой был? – вдруг спросила Саша.

- Попутчик. У него дела в Люберцах были.

- Да? А сам он москвич?

- Москвич, москвич, - успокоила её Алина.
    - Интересный дядечка. Познакомь!

- Да я вас уже познакомила! – удивилась Алина.

- А вы ещё встретитесь?

- Чего в жизни не бывает, но я не планирую, - равнодушно ответила она.

- Так он тебя не интересует? – спросила Саша с воодушевлением.

- Абсолютно!

- А он женат? – деловито поинтересовалась она.

- Я-то откуда знаю?! Говорю же, случайный попутчик!

Алина коротко рассказала историю своего знакомства с Виктором Олеговичем и то, как совершенно неожиданно он решил проводить её в Люберцы, не спросив её разрешения.

- Это плохо, - хмуро сказала Саша.

- Не то слово! – согласилась с ней Алина.

- Нет, ты не поняла о чем я! Плохо то, что он на тебя так запал. Последний раз тебя спрашиваю, он точно тебя не интересует?

- Да вот тебе крест во всё пузо! – широко перекрестилась Алина.

- Эгоистка ты, всё-таки, - разобиделась Саша. – Самой не надо, так хоть бы о подруге подумала! Где теперь его искать? Москва-то большая!

- Чего его искать? Он мне свою визитку навялил. Вот только куда я её дела? – пробормотала Алина, роясь в сумочке.

- Только скажи, что ты её потеряла, и тебя прибью! – припугнула её Саша.

- Да вот она, успокойся!

Саша выхватила у Алины визитку и прочитала: «Бахарев Олег Викторович, так, и телефончики, рабочий, домашний. Ишь ты, тебе даже сотовый приписал!  Плохо дело!»

- Возьми ты эту визитку себе, мне она не нужна, - с досадой сказала Алина.

- Нет, я девушка гордая. Не мне визитку давали, значит, нечего ей у меня делать. А вот телефончики-то я перепишу, - замурлыкала Саша, доставая записную книжку и занося в неё телефоны Бахарева. Они ещё немного поболтали и стали укладываться спать.

Засыпая, Алина думала о том, почему так несправедливо складывается жизнь? Почему такой замечательный человек, как Саша, так и не вышла замуж? Алина не задавалась вечным вопросом  «куда мужики смотрят?», потому что  прекрасно знала, куда они смотрят. Она давно заметила, что если у женщины стервозный характер, и при этом внешность не такая уж страшная, что к её личику год привыкать надо, чтобы не вздрагивать, то за её будущее можно быть абсолютно спокойной. Она  обязательно выйдет замуж и, возможно, не один раз, уж одна-то ни в коем случае не останется. А всё дело в примитивном устройстве мужской психики. Им именно такие женщины и нужны. Это потом они выдумывают поговорки «Все девушки ангелы, откуда же берутся жены-ведьмы?». Три «ха-ха»! Да не нужны им ангелы, враньё это всё!  Для женитьбы они подыскивают себе молодых ведьмочек с железными нервами и бульдожьей хваткой. Встречаются, ещё, правда, среди женщин  и такие хитрые бестии, которые играют в независимость и абсолютный пофигизм, не требуя от мужчин ничего, но и сами никому ничего не обещая.  За такими мужики вообще толпами носятся, сходят с ума, проматывают состояния, если они у них есть, и даже идут на преступления! Мой вам совет, дорогие женщины! Если вам не повезло, и вы родились ангелом, да ещё в хорошей семье, и получили приличное воспитание и образование, то берите пример с матери-природы и вырабатывайте маскировочную окраску. Так, например, безобидная муха имеет полосатую окраску осы. Ужалить она, правда, всё равно никого не сможет, но кому же захочется проверять? Так что бедные мои, дорогие, всеми обиженные ангелочки, если хотите быть счастливы, немедленно начинайте наступать на горло собственной песне. Накрепко усвойте и твердо претворяйте в жизнь несколько нехитрых правил.

Правило первое. Никогда не признавайтесь в любви объекту вашего воздыхания. Даже если вы сгораете от страсти, теряете сон, аппетит, форму, вес. Даже если вас загнали в угол, и требуют прямого ответа на прямо поставленный вопрос. Стойте насмерть, как партизан! В крайнем случае, многозначительно улыбайтесь. Как Джоконда. Дело в том, что очень большой процент мужчин подвержен инстинкту охотника. Им интересен сам процесс преследования дичи, а после того, как они её поймали, они  счастливы только очень короткое время и вскоре уже с тоской начинают поглядывать на новые объекты. Если вам достался такой тип, то будьте очень изворотливой дичью! Если же ваш объект оказался не из породы охотников и, расстроенный вашей жестокостью, убежал, то смотри правило номер два.

Правило второе. Скорее всего, никуда он не убежит. А если и убежит, то скоро вернется. А если и не вернется, то невелика потеря. А если потеря велика, то смотри правило номер три.

Третье правило. Не гневи Бога своим нытьем! Не заламывай руки, вопя, что потеряла своего единственного, дорогого, незаменимого. Во-первых, насчет «единственного», это в большинстве случаев, как бы это сказать, художественный вымысел. Во-вторых, откуда ты знаешь, какую судьбу приготовил тебе всевышний? Может быть, он приберег для тебя принца, а ты вцепилась в свинопаса! Что ж, если пасти свиней до конца жизни ты передумала и тебе стала близка идея, как бы это так половчее породниться с  особами голубых кровей, то смотри правило номер четыре.

Четвертое правило. Не мешай Божьему промыслу! При расставании с мужчиной не расстраивайся больше трех дней. Утро четвертого дня ты должна встречать с косметической маской на лице, или в тренажерном зале, или на прогулке, с улыбкой на устах, молодым блеском в глазах и непоколебимой верой в душе в свою счастливую звезду. Помни, что мужчины любят здоровых и благополучных женщин! Существующие исключения только подтверждают это правило.

И, наконец, пятое правило. Не нами сказано, что слишком хорошо, тоже нехорошо. Если вы благополучно вышли замуж и ваш муж любит вас всем сердцем, а вы его уж тем более, то не разрушайте своими же руками ваше счастье. Не закармливайте мужа любовью. Не повторяйте ежеминутно сами, как вы его любите, и не требуйте того же от него. Не заглядывайте ему постоянно в глазки и не вздыхайте томно без перерыва. В конце концов, он может почувствовать себя грузчиком, который тащит вашу любовь на шее, как мешок сахара – и сладко, и тяжело, и очень хочется всё бросить к чертовой матери, если уж не навсегда, то хотя бы на время. Будьте независимой и самодостаточной  личностью, живите сами, и дайте жить ему. Но если вы почувствуете, что ваш муж стал заглядываться на других женщин, то немедленно сами дайте ему повод для ревности. Этот адреналиновый душ живо прочистит ему мозги и освежит чувства. И пока он будет выяснять, изменяете вы ему или нет, он точно не будет думать ни о каких посторонних женщинах. Своя-то рубашка всегда ближе к телу!

Под эти философские мысли о вечной теме взаимоотношений полов, Алина, наконец, заснула. Утром за завтраком, Саша выработала план встречи с Аркадием Петуховым.

- Ты собирайся пока и будь в готовности номер один, а я его бээмвуху у окна покараулю, - скомандовала Александра. – Он её из гаража к подъезду сначала подгоняет, потом зачем-то домой заходит, а потом уже, минут через пять, спускается и отъезжает. Ты легенду продумала? Может, тебе загримироваться надо?

Алина вспомнила свои кладбищенские приключения и фыркнула:

- Нет уж, спасибо! Никакой особой легенды я не придумала, просто лишнего не буду болтать о том, зачем приехала, а там, как пойдет.

- Всё, на выход! Аркашка машину подогнал и домой идет! – всполошилась Саша.

Они быстро оделись и спустились на второй этаж.

- Здесь подождем, - сказала Саша. – чего на улице зря мерзнуть и к себе внимание привлекать?

Они постояли пять минут, негромко переговариваясь, пока на третьем этаже не хлопнула дверь квартиры.

- Всё, пошли, это он, - шепотом сказала Саша, увлекая Алину за собой вниз по лестнице. Аркадий догнал их на выходе из подъезда и почтительно поздоровался с Сашей:

- Здравствуйте, Александра Яковлевна!

- Здравствуй, Аркадий, - приветливо ответила Александра,- ты в какую сторону направляешься, не в Москву?

- В Москву! А вас подвезти надо? Базара нет! Ой, ну, то есть, конечно, какой разговор!

- Нет, мне на работу надо, а вот подругу мою довези до какой-нибудь станции метро, а дальше уж она сама сориентируется. Она из Сибири приехала, - пояснила свою просьбу Саша.

- Доставлю в лучшем виде, не волнуйтесь! – заверил её Аркадий.

Он сел в машину, открыл изнутри дверцу и пригласил Алину:

- Садитесь!

Алина шустро устроилась на переднем сиденье и помахала Саше ручкой.

- Если в Москве ночевать останусь, то я тебе позвоню, - пообещала она и машина тронулась.

Надо было отдать должное Аркадию, машину он вел классно, больше восьмидесяти километров не газовал, резко не тормозил и на встречную полосу не выезжал.

- Вы здорово  водите машину, - сказала она, не удержавшись.

- А то! – довольно улыбаясь, ответил Аркадий.

- Водителем где-то работаете?
    - Не, охранником!
    - Надо же! – притворно изумилась Алина. - У меня муж тоже охранником работает! А что вы охраняете?
    - Да всё помаленьку! Когда офис, когда людей, куда пошлют.

- Беспокойная у вас работа, у моего мужа проще, только посты меняются, а объект один.

- Что за объект? – живо заинтересовался Аркадий.

- ТЭЦ, теплоэлектростанция, - пояснила Алина.

- Какие бабки платят?

Алина ответила, и у Аркадия вытянулось лицо.

- В зеленых? – недоверчиво уточнил он.

- В рублях, конечно, - разочаровала его Алина.

- Ёлки зеленые! Да я на бензин в месяц больше трачу!

- Ну, у нас не Москва! – развела руками Алина. – А потом, он пенсионер МВД, пенсия, не ахти какая, но всё же не из кармана, а в карман.

- Мужик твой, мент что ли,  бывший?

- Не бывший, а пенсионер! Почувствуйте разницу! – обиделась за мужа Алина.

Аркадий посуровел лицом и хмуро бросил:

- А по мне – один хрен! Не люблю я их!

- Вот удивил! – рассмеялась Алина. – А кто их любит?

- Сама-то чем занимаешься? – постарался уйти от неприятной темы Аркадий.

- Лечу помаленьку, - ответила Алина.

- Врач, что ли? – уточнил Аркадий.

- Нет, экстрасенс, - будничным голосом сообщила Алина.

Машина неожиданно вильнула на встречную полосу, потом неловким маневром снова вернулась на место.

- Эй! – прикрикнула Алина на ошалевшего Аркадия. – Ты в руках-то себя держи! Экстрасенса живого не видел?!

Аркадий, глядя на неё дикими глазами, съехал на обочину и остановил машину. Алина решила, что она уже приехала, сейчас её просто выкинут в придорожный сугроб.

- Перестаралась, - с досадой подумала она. – Жена мента, да ещё экстрасенс! Для парня, завязшего в криминале по самые уши, это уже перебор.

Но Аркадий выкидывать её из машины не спешил, а всё так же смотрел вытаращенными глазами.

- А не врешь? – выдохнул он, наконец.

Алина молча достала кошелёк, нашла в нем монетку в пять рублей и жестом фокусника прилепила её себе на лоб. Ей показалось, что  та прилепилась даже с каким-то чмоканьем. Она повернулась лицом к Аркадию, демонстрируя прилипшую монету. Для полноты эффекта, она даже помотала головой, потом наклонила голову и в таком положении помотала, монета даже не шевельнулась.

Аркашка смотрел на неё во все глаза, забывая дышать.

- Можешь снять! – разрешила она ему.

Аркадий протянул дрожащую руку и без усилий снял монету, повертел её в руках и таким же жестом, как Алина попробовал прилепить её к себе на лоб. Монета, не задержавшись ни на мгновение, тут же упала и закатилась куда-то под педали. Аркашка не поленился полезть за ней, долго шарил внизу, потом распрямился весь красный и, отдуваясь, протянул её Алине.

- Возьми себе, как талисман, на счастье! – милостиво разрешила она.

- А можно я своей монеткой  попробую? – осторожно спросил Аркашка.

Алина вздохнула и подумала про себя: «Ну, чисто, дитя малое, а ещё бандит!»

- Можно, - сказала она вслух.

Аркадий достал из кармана куртки рубль и приложил его ко лбу Алины, медленно убрал руку, ожидая, что монета сейчас упадет, но она не упала и, вопреки всем известным законам физики, красовалась посреди лба, как приклеенная. В глазах у Аркашки засветилась радость первобытного дикаря, только что увидевшего бусы. Он снял монетку и снова приложил её ко лбу Алины, зачем-то основательно придавив её большим пальцем.

- Хватит! – прекратила его упражнения Алина. – В детстве, что ли не доиграл? Мы поедем или как?

- Сильно торопишься? – спросил Аркадий каким-то странным голосом.

- Нет, вообще-то, но что стоять-то без толку?

- Ты только лечить можешь или видишь тоже? – спросил Аркадий, неожиданно показав некоторое знание предмета.

- И то, и другое. Но лечу лучше, чем вижу, - правдиво ответила Алина. – А тебе зачем?

- Я, когда в армию уходил, мать к какому-то экстрасенсу бегала, спросить, как служба пройдет. Он ей сказал, что из армии вернусь домой живым, хоть и через много опасностей пройду. А вот в тридцать лет жизнь моя будет висеть на волоске, и останусь я жив, или нет, будет  зависеть от женщины, приехавшей из холодного края. Ты же из Сибири?

Алина хмуро кивнула.  «Картина Репина «Приплыли», - невесело думала она. Когда Аркадий рассказывал всё это, её неожиданно пробрал озноб. Она-то знала, что их встреча отнюдь не случайна, но что настолько не случайна, даже не предполагала.

- Аркаша, я, вообще-то, в судьбу верю, - осторожно ответила она, - но иногда очень трудно понять, происходит ли то, что предопределено или это просто совпадение.

- Но я же живым из армии вернулся, хотя попал в первую чеченскую мясорубку. Там шансы на выживание были очень маленькие, - привел убедительный, как ему казалось, довод Аркадий.

- Всё равно, вторая часть толкования очень мутная, - с сомнением сказала Алина, -  так что мой тебе совет на этом не зацикливаться.

- Нет, я и сам в последнее время что-то нехорошее чувствую. Страшно мне что-то! – упрямо повторил Аркадий.

- Что конкретно, чувствуешь? – уточнила Алина.

- Ну, на работе непонятки какие-то пошли. Базары какие-то странные.

- Чем странные? – не отставала Алина.

- Мы у4же с полгода по графику не работаем, курьеров не сопровождаем.

- Каких курьеров?

- Ну, там у нас, по работе, - ушел от ответа Аркадий. – У начальства рожи встревоженные, а спросишь в чем дело, орать начинают, мол, своим делом лучше занимайся, не лезь, куда не просят!

- Может, и не стоит лезть?

- Может и не стоит, а только я должен знать, чего ждать-то?

- Может, тебе лучше уволиться? – высказала дельную мысль Алина, но Аркадий посмотрел на неё, как на ненормальную.

- Уволиться? У нас по собственному желанию не увольняются! « Вход рубль – выход два!»- мрачно пошутил он.

Алина не стала комментировать его последнее заявление, и так всё было понятно. Однако, она сказала Аркадию:

- Сейчас уж я и не знаю, может, это ты на меня тоску нагнал, может, и в самом деле страхи твои не беспочвенны, но предчувствие у меня скверное. Ты кого-нибудь на своей машине возишь по работе?

- Нет, зачем?

- Тогда я с тобой сегодня поезжу, пригляжусь, может, идеи какие-нибудь в голову придут.

На том они и порешили, и, заметно повеселевший Аркашка  продолжил их движение к Москве.

ГЛАВА 18.

Между тем в Сибирске Алексей продолжал развивать бурную деятельность по открытию детективного агенства, на ходу залечивая боевые раны, а точнее сказать, синяки. Нанося на них утром и вечером медовую мазь, которую ему дала Алина, он каждый раз думал о том, что надо бы ей позвонить, а ещё лучше заехать, чтобы отговорить от поездки в Москву. Но вечером он приходил очень поздно,  утром ему было некогда, а дни его были загружены так, что он и себя-то не помнил, а не то, что Алину. Но сегодня утром, разворачивая газеты, которые он вечером достал из почтового ящика, Алексей нашел повестку из Закаменского РОВД.

- Следователь Субботин Виктор Ильич, - прочитал он вслух. – Это что-то новенькое, а как же Лера? Дело, что ли у неё забрали?
    Он набрал номер мобильного Бориса Назарова.

- Боря, привет! Это Алексей Марконин, спросить тебя кое о чем хочу. Ты говорить сейчас можешь?

- Могу. Давай  Маркони, излагай, только быстро, тороплюсь.
Алексей усмехнулся про себя. Хотя его фамилия  была Марконин, все его знакомые, ещё со школы, звали его Маркони. Он уже к этому привык, и не удивлялся.

- Меня на сегодня повесткой вызвали к следователю Субботину, это как понимать?  У Леры дело забрали?

- Нет пока, но могут. Субботин из ФСБ, так что ты с ним не задирайся и шутки не шути, если себе приключений на одно место не ищешь.

- Понял! Спасибо, пока!

- Бывай! – ответил Борис и отключил телефон.

Алексей мысленно присвистнул, взглянув на часы. Уже было половина десятого, а до пятнадцати часов надо было многое успеть, перекроив все планы на день. Он уже вышел из квартиры, когда вспомнил про Алину и чуть ли не бегом вернулся к телефону и набрал её номер.

Трубку долго не снимали, потом недовольный и заспанный мужской голос ответил:
    - Да!

- Алину Яновну можно? – спросил Алексей.

- Она уехала?

- Куда?

- А кто её спрашивает? – поинтересовался Даня, поскольку это был он.

- Алексей, её знакомый.

- А – а, здравствуйте, дядя Алеша! В Москву мама уехала.

- В Москву?! – рявкнул Алексей. – Уехала всё-таки! А давно?

- Да уж с неделю назад.

- Когда вернуться обещала?

- Она звонила дня четыре назад, сказала, что вернется дней через десять-двенадцать.

- Ясно! Спасибо, извини, что разбудил.

- Ничего, мне всё равно вставать уже пора, ко второй паре сегодня.

- Ну, давай, студент, учись!

- Учусь. Куда я денусь с подводной лодки? – уныло отшутился Даня.

Собрав мысленно всех чертей и поминая родственников Алины до седьмого колена, Алексей вышел из квартиры и поехал по своим неотложным делам.

Субботин Виктор Ильич, майор ФСБ, действительно, подключился к следствию, появившись в Закаменском райотделе неделю назад. Когда их с Валерией представляли друг другу, она отметила про себя, что, на удивление, майор обладал колоритной внешностью, чем-то напоминая актера Михаила Боярского, что, по её представлениям, в этой службе не приветствовалось. Однако, она подумала, что сейчас так всё поменялось, что  и в ФСБ могут быть другие подходы к кадрам. Майор, на взгляд Валерии, был несколько занудлив, но с её точки зрения это не было большим недостатком, зато он быстро вник в суть дела и дал Валерии несколько  советов, которые помогли ускорить расследование. Единственное, что не понравилось Валерии, это то, что он прицепился к Алексею Марконину и засыпал Валерию вопросами о нём.

- Валерия Александровна, я из материалов дела не понял, что это за история со вторым покушением на Ольховского? – спросил он её в один из дней.

- А что там непонятного? Мохов узнал от своей родственницы Гусевой, что дирижер пришел в себя и явился его добивать, - ответила Валерия.

- Это-то мне как раз понятно, - терпеливо заметил майор, – мне непонятно, на каком основании этот Алексей Марконин стал выполнять работу оперативников? Почему он играл роль Ольховского, сделав себя, фактически приманкой для преступника? Вы-то куда смотрели?

Валерия поморщилась, но ответила:

- Понимаете, Виктор Ильич, у нас на тот момент в разработке была другая версия, бытовая.

- Я помню. Ольховский жену увёл у своего же скрипача, а тот с ним решил разобраться, вот вы и сделали вывод, что Крымский его толкнул, и дирижер ударился при падении о крышку рояля, и дальше копать не стали, - констатировал он факты.

Самое неприятно, что этот красавчик-майор был до противного прав и, образно говоря, возил Леру лицом по столу без всяких эмоций. Просто восстанавливая ход следствия, которое она чуть бесславно не провалила.

Наверное, он остался удовлетворен результатами своей выволочки,  потому что Валерия, как ни старалась себя сдержать, всё-таки сломала карандаш, который был у неё в руках. В тишине кабинета он треснул громко, как выстрел. Майор сухо усмехнулся в усы одной половинкой рта и вежливо поинтересовался:

- Если у меня появятся ещё вопросы, я могу обратиться к вам за разъяснением?

- Буду рада помочь, - замороженным голосом ответила Валерия, –кстати, Крымский не скрипач, а виолончелист.

- Это принципиально? – зло спросил майор.

Валерия ничего не ответила, только молча пожала плечами.

Субботин исчез, но через день снова возник у неё в кабинете, как тень отца Гамлета. При его появлении у Валерии сжался желудок, и её затошнило, как будто она съела что-то несвежее. Должно быть, эта сложная гамма чувств отразилась на её лице, потому что Виктор Ильич предупредительно спросил:

- Может быть, я не вовремя?

Валерия сделала глубокий вдох, мысленно простонав: «Боже, дай мне силы!» и ответила:

- Нет, нет, заходите Виктор Ильич! У вас какие-то вопросы?

- Я просто хотел уточнить, правильно ли я понимаю ситуацию.

- Да, да, говорите! – ободрила его Валерия, которой даже удалось изобразить на лице заинтересованность.

- Проведя небольшое дополнительное расследование, я сделал вывод, что до второго покушения на Ольховского, вам ничего не было известно о Мохове и, если бы не своевременные, и, надо сказать, довольно умелые действия Алексея Марконина, вы бы имели в активе труп и ни одного подозреваемого, потому что Мохов бы благополучно скрылся?

- В больнице есть охрана, - ответила Валерия только для того, чтобы хоть что-то сказать.

- Если Мохов прошел в больницу незамеченным охраной, я думаю, он сумел бы так же и выбраться, - резонно  заметил Субботин. – Не хотелось бы быть неделикатным, но я всё-таки спрошу – а не для вас ли этот Алексей так старается?

- Что вы хотите сказать? – возмутилась Валерия. От гнева она раскраснелась, кожа на лице и шее пошла красными пятнами. Но майор решил, что это краска стыда и смущения, и что он попал в десятку, поэтому довольным голосом сообщил Валерии:

- Это, собственно всё, что я хотел уточнить.

И удалился.

Когда на следующий день он появился в её кабинете, Валерия даже не пыталась быть   любезной.

- У вас опять какие-то вопросы? – вместо приветствия спросила она Субботина, сделав ударение на слове «опять».

- Ну, вопросы у меня скорее, риторические, -  не смутился её холодностью Виктор Ильич. – Хотелось бы услышать, почему я должен сам узнавать, что Мохов  неделю назад предпринял попытку побега с допроса из вашего кабинета и был задержан опять же с помощью Алексея Марконина. Хотите сказать, что и это совпадение?

- Представьте себе! – огрызнулась Валерия.

- Что ж, как мужчина, я его понимаю, но вот что вы в нём нашли?

Возмущение Валерии достигло, вероятно, своего предела и как-то одномоментно перешло в абсолютное спокойствие. Она тепло улыбнулась майору, и тоже понизив голос, интимно сказала:

- Ну, что ж поделаешь, не всем нравится Михаил Боярский, кому-то больше по душе Джеки Чан.

Майор отшатнулся. Ни то, что бы, он не привык глотать пилюли, но не от женщины и не тогда, когда он решил, что полностью просчитал её поведение. У него было такое лицо, как будто он проглотил не пилюлю, а ежа, да ещё ёж пошел вперед иголками и здорово ободрал ему горло. Он вышел из кабинета печатая шаг, и со всей дури шарахнул дверью.

- Ишь, не понравилось! – скривилась ему вслед Валерия. – У жены своей любовников поищи, наверняка их целая куча! Я бы такому регулярно рога наставляла. Душелюб ты наш и людовед!

Но, оставив Валерию на время в покое, Субботин решил вплотную заняться Алексеем и вызвал его на допрос. По совету Бориса Назарова Алексей со следователем шуток не шутил, а просто изображал придурковатого вояку-отставника, который всегда готов в бой за царя и Отечество, и следствию готов помогать со всем усердием. Только подскажите как, а то он своим скудным умишком никак не догоняет, что же дорогому товарищу майору от него надо? Субботин же, в свою очередь, решил обвести вокруг пальца Алексея и вывернуть его показания таким образом, чтобы обвинить следователя Веселову, что она нарушала тайну следствия и привлекала к следственной работе своего любовника, что является грубым нарушением закона, дискредитацией милиции, моральным разложением и так далее. Поэтому вопросы Алексею он формулировал хитро и уклончиво.

- Скажите Алексей мне честно, как мужчина мужчине, вы влезли в это расследование благодаря женщине?

Алексей вспомнил какое давление на него оказала Алина, чтобы он согласился и поразился,  как этот шустрый майор до всего так быстро докопался, учитывая, что Алина-то сейчас в Москве.

- Если честно, то да, - коротко ответил он, не вдаваясь в подробности.

- Хорошо, а теперь скажите, она направляла ваши действия, советовалась с вами, рассказывала о расследовании, которое ведет, я прав?

- Да, вы правы, - опять лаконично подтвердил Алексей.

Ещё примерно час они вели разговор в том же духе, после чего заметно повеселевший Субботин сказал:

- Ну, всё, теперь подпишите свои показания и можете быть свободны! – и он пододвинул Алексею протокол допроса.

Алексей начал читать и у него глаза полезли на лоб.

- Не понял! – грозно прогремел он на весь кабинет. – Вы что тут понаписали?! Я вам разве что-нибудь подобное  говорил?

- Всё записано с ваших слов! – задергался Виктор Ильич.

- С моих слов?! Слушай, майор, ты не передергивай, не в карты играешь!  Да и в карты за такие шулерские штучки положено подсвечниками по морде бить! – полностью вышел из роли Алексей.

- Вы мне не тыкайте, мы с вами вместе свиней не пасли! – уже кричал  ему в ответ Субботин.

- Точно! – согласился Алексей. – Вместе не пасли. Ты их пас в  одиночестве. И шел бы ты снова к свиньям собачьим!

 Они оба вскочили и грозно сверлили друг друга взглядами. Первым взял себя в руки Субботин.

- Хорошо! Присядьте. Давайте разберемся, что не так в ваших показаниях.

- Всё не так! Из того, что там написано, выходит, будто у меня чуть ли не роман со следователем Веселовой, и я под её руководством на общественных началах участвую в расследовании, подробностями которого она со мной регулярно делится.

- А разве это не так?

- Не так! - снова начал повышать голос Алексей. – Я Валерию Александровну видел до сегодняшнего дня только один раз, когда Мохов пытался сбежать. Она меня ещё даже не допрашивала.

- А в больнице?

- В больнице  я беседовал с Андреем Бариновым.

- Кого же тогда вы имели ввиду, когда подтвердили, что оказались замешаны в расследование, благодаря женщине? – возмущенно возразил Субботин.

И тут до Алексея дошло, что майор ни сном, ни духом не знает об Алине и если он ответит сейчас правду, то подставит её. Обругав себя в душе последними словами и дойдя в ненормативной лексике примерно до седьмого этажа, он внезапно успокоился, потому что ему пришла в голову спасительная идея.

- Я имел в виду другую женщину, - с достоинством ответил он.

- Кого? – настырно повторил Виктор Ильич.

- Ольгу Лившиц, скрипачку из оркестра, которым руководит Ольховский. Я за ней ухаживаю.

- И какое же такое расследование она ведет? – ехидно поинтересовался Субботин.

- Она, к сожалению, до сих пор влюблена в Ольховского и очень переживала за его жизнь. Когда дирижер пошел на поправку, я побоялся, что его придут добивать, потому что никто вокруг, кроме милиции не верил в виновность Крымского. Я, правда, обратился в милицию с этими сомнениями, но меня послали, можете это проверить. Что оставалось делать?  Только организовывать охрану дирижера в частном порядке, а пока подежурить самим.

- Ну и как, оценила ваша пассия такое благородство? – со злой насмешкой спросил Субботин.

- А вот это вас совершенно не касается! – отбрил его Алексей.

Субботин допечатал, новый протокол, подал его Алексею, тот проверил в нем не только слова, но и знаки препинания и поставил свою подпись.

- Я могу быть свободен? – спросил он.

 - Можете. Пока. Я проверю всё, что вы говорили и снова вызову вас.

- Проверяйте, - равнодушно сказал Алексей вместо «до свидания» и вышел из кабинета.

 Отойдя на два квартала от райотдела, он достал мобильный и стал набирать телефон Ольги Лившиц. Трубку, как назло, не снимали. Безуспешно позвонив несколько раз, Алексей поехал в консерваторию и прямиком отправился в ту же аудиторию, где они были с Алиной на репетиции оркестра. Заглянув тихонько и убедившись, что Ольга на месте, вдохновенно пиликает на своей скрипочке, он направился к выходу, спрыгивая на лестнице через несколько ступеней, и рискуя свернуть  себе шею, так как несколько раз поскользнулся и только чудом удержал равновесие. Он метеором пронесся по улице мимо главпочтамта, перебежал магистраль на желтый свет, обогнул здание банка и нырнул в метро. Оказавшись перед цветочным изобилием, он растерялся. Какие цветы любит Ольга? Не хотелось бы сразу сесть в лужу, подарив женщине цветы, которые она терпеть не может. Выбрав продавщицу посимпатичнее и с интеллигентным лицом, он спросил:

- Скажите, девушка, какие цветы можно подарить женщине с тонким вкусом? Она музыкант, на скрипке играет.

Цветочница задачей вдохновилась и засыпала Алексея вопросами, на которые он только успевал отвечать. Выяснив всё об Ольге, что Алексей был в состоянии рассказать и узнав, что он просто идет её навестить, она вынесла резюме:

- В таком случае достаточно одного цветка, чтобы не показаться навязчивым, но это должно быть что-то исключительное!

Она ненадолго задумалась, оглядывая свой прилавок, уставленный цветами, как генерал на плацу, выбирая сметливого солдата для особого поручения. Наконец, решившись, она достала из ведра огромную игольчатую хризантему, размером с небольшой подсолнух. Хризантема была белая, с небольшим сиреневатым оттенком. Пр

одавщица быстро ловкими пальчиками приладила к ней «юбочку» из фиолетовой фольги, завязала из ленточки кокетливый бантик, а концы его завила, «вжикнув» по ним лезвием раскрытых ножниц. Алексей был поражен! Хризантема сразу заиграла глубоким сиреневым цветом. У него даже защемило сердце от мысли, что этой неземной красоте так недолго радовать глаз и скоро суждено завянуть, промелькнули даже мысли о том, что прежде чем это произойдет, она всё-таки успеет наполнить мир красотой, сделав его чуточку лучше и добрее. Алексей, не скупясь, отвалил за хризантему, как за целый букет, сердечно поблагодарил продавщицу и, бережно придерживая у груди цветок, поспешил назад. Взлетев на третий этаж, он убедился, что репетиция ещё не закончилась и у него есть возможность немного отдышаться. Минут через двадцать из аудитории перестали доноситься звуки музыки и сменились ровным гулом потревоженного улья. Алексей открыл дверь, и смело зашел, направляясь к Ольге. Она укладывала скрипку в футляр и была приятно удивлена, увидев Алексея. После приветствия Алексей вручил Ольге хризантему и с довольным видом наблюдал, как она заворожено смотрит на неё. Казалось, что и её лицо расцвело, как хризантема, заиграв скрытыми до времени красками.

 «Нет, точно, красота спасет мир», - подумал Алексей с легким вздохом.

Дамочки из оркестра оживились, и, направляясь к выходу, поглядывали на Ольгу и Алексея кто веселым, кто завистливым взглядами.

- Извините, Оленька,  давно хотел вас навестить, но всё дела, дела… - начал он расшаркиваться перед Ольгой.

- А я вас вспоминала, - сказала она вдруг, нормальным голосом.

В душе Алексея что-то заворочалось. Не иначе – совесть. Но, поскольку у него была четко поставленная цель, от которой он решил не отступать, то совесть поворочалась немного и снова заснула.

- Очень рад это слышать! Польщен, что среди муз, которые порхают вокруг вас, нашлось место воспоминаниям о моем приземленном образе, - бойко зачирикал Алексей, беря Ольгу  за локоть одной рукой, в другую руку футляр со скрипкой и направляясь с ней к выходу.

Болтая о разных пустяках, они дошли до Ольгиного дома, и Алексей удостоился приглашения на чашечку чая. За чаем он, наконец, осторожно приступил к разговору, ради которого, собственно и затевался весь этот визит.

- Я, Оленька, ещё и потому давно хотел зайти к вам, чтобы лично выразить вам восхищение вашим аналитическим умом! – высокопарно заявил Алексей.

- Вот как? – удивилась Ольга, но похвала ей польстила.

- Да, не удивляйтесь. Помните в нашу первую встречу, вы делились со мной своими мыслями по поводу всей этой истории с вашим дирижером?

- Я тогда была сильно расстроена и, кажется, наговорила лишнего, - смутилась Ольга.

- Ничуть! – тут же возразил ей Алексей, - наоборот, вы, можно сказать, не выходя из репетиционного зала, провели самое настоящее расследование. Мне только оставалось прислушаться к вашим советам и действовать. Вы настоящий Ниро Вульф музыкального мира!

Ольга сморщила нос:

- Ниро Вульф, это такой толстяк,  обожающий  орхидеи и пиво?

- Зато он гений! А вы и умны, и красивы, так что, как видите, нет пределов совершенству! – изощрялся в комплиментах Алексей.

- Я слышала про ваши подвиги в больнице, - кокетливо сказала Ольга. – Это вам мы обязаны, что не остались без руководителя?

- Честно говоря, на вашего дирижера мне наплевать, - вдохновенно продолжал врать Алексей. – Но я понимал, что его гибель сильно вас огорчит, а я не мог позволить, чтобы слезы портили эти прекрасные глаза.

Алексей и дальше успешно продвигался в направлении поставленной цели, навещая Ольгу каждый день и проводя с ней все вечера. Каждый раз он ждал, что она скажет, что её  вызывал следователь, но прошла неделя, а ничего такого Ольга не говорила и на все осторожные расспросы Алексея только смотрела недоуменно и пожимала плечами. В конце концов, терпение Алексея лопнуло, и он забежал на разведку к Андрею и Боре. Застал он в кабинете только одного Андрея, но и тот собирался уходить.

- Пошли, по дороге поговорим, - предложил он Алексею, в ответ на его расспросы.

- Что этот фээсбешник-то затих? Так рьяно за меня взялся, чушь какую-то порол, что у меня роман с Валерией!

- Да, что-то он на Леру взъелся, не знаю уж, какая кошка между ними пробежала, - ответил Андрей.

- Ну, и чего ждать? – уныло спросил Алексей.

- Скорее всего, ничего, - спокойно ответил Андрей. – Забудь! «Финита ля комедия!» Для нас, во всяком случае.

- Как так?

- Дело в ФСБ забрали.

- Это что ж, меня теперь туда тягать будут? – ужаснулся Алексей.

- Не думаю, не до тебя им. Мохова-то чуть в СИЗО не убили, хотели спящему заточку в ухо сунуть, но он, видно, ожидал чего-то подобного, или просто реакция хорошая и спит чутко. Переломал конечности всем сокамерникам, сейчас они, кто с рукой, кто с ногой в лазарете валяются.

- А Мохов?

- Мохова забрали куда-то, скорее всего, мы ничего больше о нем не услышим, и слава богу! – с чувством сказал Андрей. – Ладно, я побежал, звони, не пропадай! Он пожал Алексею на прощанье руку и побежал по делам, которых у него было множество.

 Алексей постоял немного, постепенно осознавая, что всё закончилось и можно снова посвятить всё своё время делам агентства. Он расправил плечи, вдохнул полной грудью, уже мысленно планируя с кем он встретится сегодня вечером и тут, посреди радужных мыслей, раздался звонок мобильного. Ничего не подозревающий Алексей поднес трубку к уху и довольным голосом сказал:

- Я слушаю!

- Алекс, мы увидимся сегодня вечером? – раздался в трубке нежный голосок Ольги Лившиц.

- Конечно, как договаривались, -  выдавил из себя Алексей. Он отключил телефон, тяжело вздохнул, мысленно понаблюдал, как рушатся, один за другим, воздушные замки выстроенных на вечер планов и с неожиданной злобой подумал: «Ну, она мне за это ответит! Кстати, надо ей позвонить, может, уже приехала». Дома у Алины трубку опять снял Даня, который и сообщил, что Алина ещё не приехала, но недавно звонила и сказала, что ещё на недельку задержится.

- Данил, а связаться там с ней можно? Какой-то контактный телефон она оставила? – недовольно спросил Алексей.

- Даже два телефона, но просила без острой необходимости людей не беспокоить, она сама будет звонить, - ответил рассудительный Даня.

- У меня тот самый случай! Острая необходимость, просто острейшая! Продиктуй мне, пожалуйста, эти телефоны!

- Пожалуйста, - не стал упираться Даня и продиктовал. – Один телефон в Люберцах, там мамина подруга живет, Александра Яковлевна Седина,  второй телефон в Москве и это уже папины знакомые, я не знаю, как их зовут.

- Неважно, спасибо за телефоны, будь здоров! – попрощался Алексей и повесил трубку.

- Так, что у нас сейчас в Москве? Пятнадцать часов, ни туда, ни сюда! Вряд ли кто-то в такое время будет дома. Значит, звонки придется отложить до вечера. До восьми часов у меня ещё есть время, потом встречаюсь с Ольгой. Надо что-то насочинять, чтобы хотя бы через день у неё появляться, а лучше и ещё реже, и, желательно, не дома. На концерт её сводить, что ли, или в театр?  Ну, Алина Яновна, ну, удружила! И что характерно, всегда ведь умеет вовремя смыться! Надеюсь, ей там, хотя бы икается! – кроя Алину на все корки, Алексей полетел по своим  детективным делам, которые совсем забросил за последнюю неделю.

 В восемь вечера он, как штык, был в консерватории и, как верный рыцарь нес за Ольгой её скрипку. Особо ему ничего сочинять не пришлось, потому что дел накопилась такая пропасть, что надо было срочно начинать работать, засучив рукава. Он проводил Ольгу до дверей квартиры, но заходить не стал. Они договорились созваниваться и встретиться при первой возможности.

Придя домой, он поужинал, попил чай и упал в ванную, полную душистой пены. Телефон он захватил  с собой, и, немного понежившись в теплой воде, взял его и стал набирать телефон Александры Яковлевны. Через несколько гудков, трубку сняли и приятный женский голос ответил:

- Алло, я вас слушаю!

- Здравствуйте, будьте добры, пригласите к телефону Алину Яновну.

- А кто её спрашивает? – очень оживившись, спросила Александра, поскольку это была она.

- Её знакомый, Алексей, из Сибирска.

- А-а, -  разочарованно протянула Саша, очень задев этим разочарованием Алексея, - а её нет, она уже неделю у своих знакомых в Москве гостит. Ей что-то  передать?

- Передайте ей, чтобы она мне позвонила при первой же возможности, - попросил он Александру.

- Хорошо, передам. Что-нибудь ещё?

- Нет, это всё! До свидания, извините за беспокойство.

- Пустяки! Звоните в любое время. Всего доброго!
    Уже немного взъерошенный, Алексей стал набирать номер московского телефона. Трубку сняли, он поздоровался и снова попросил пригласить Алину Яновну. Снова ему устроили допрос с пристрастием, кто, да что, а потом огорошили ответом:

- Вы знаете, она к нам заезжала, но вот уже неделю у своей подруги в Люберцах гостит, как-то неуверенно и нервно ответил женский голос.

Алексей не нашелся что сказать, попрощался и положил трубку. Желая прийти в себя,  он окунулся в воду с головой и, вынырнув, стал отплевываться пеной, так как, ныряя, забыл вернуть на место, отвисшую при последнем известии, челюсть. Умывшись холодной водой, он пришел в себя и мысленно развел руками:

- Ну, дает, стране угля, наша Алина Яновна! Главное, ведь сроду не подумаешь! Нет, я, конечно, знаю, что в тихом омуте все черти водятся, но не такой же ватагой! Где её искать, спрашивается?! Всё, дорогая Алина Яновна, даю вам ещё три дня на гастроли, не объявитесь – пеняйте на себя, подниму всех на уши! А поскольку вы у нас экстрасенс, будьте добры уловить мое послание,  и не говорите потом, что вас не предупреждали! – закончил Алексей свою гневную тираду.

ГЛАВА  19.

 Алексей только попусту накалялся, Алина бы вряд ли даже чихнула от тех громов и молний, что он насылал  ей на голову. За прошедшую неделю ей пришлось пережить столько всего, что его ругань она бы восприняла, как музыку. Сейчас  ей казалось, что после той памятной остановки на шоссе, они с Аркадием въехали в какой-то дурной триллер с элементами боевика, а может быть,  боевик с элементами триллера, где им пришлось сыграть, если уж не главные, то и далеко не последние роли.

Они тогда вовсю катили к Москве, когда у Аркадия в кармане зазвонил мобильный.

- Да! – крикнул он в трубку, послушал то, что ему сказали, и нахмурился. – А чего такая спешка? – недовольно переспросил он, опять послушал и примирительно сказал, - Да понял я, понял, уже еду. Если в пробку не попаду, через полчаса буду!

Он сунул трубку в карман и пояснил Алине:

- Начальству я срочно потребовался. Про дружка моего армейского базарят. Я не понял, на меня, что ли волокут? А я-то тут при чем?

- Я тоже из твоих слов ничего не поняла, но чую, неприятности у тебя назревают, - не стала успокаивать его Алина.

- Во! И ты туда же! Нет бы, что-нибудь хорошее сказать! – возмутился Аркадий.

- Ну, знаешь ли, это уже по принципу «вам сказать правду, или вы хотите услышать что-нибудь приятное?» - возразила ему Алина.

- Нет, я всё понимаю, сам тебя попросил разобраться, но каркать-то зачем?

- Аркадий, не занимай позицию страуса, ты же воевал и должен знать, что тот, кто предупрежден, тот вооружен!

- Что, неужели всё так плохо?

- Не знаю. У меня мало информации и ты пока не спешишь ею делиться. Подождем, посмотрим, как события будут развиваться. Если успею, то скажу тебе свои выводы, но выбор невелик, потому что я пока не знаю – всё просто плохо или очень плохо.

Аркадий насупился и всю дорогу до Москвы молча вел машину. Въехав в город, они покрутились дворами, и остановились перед оградой бывшего детского сада. Аркадий заглушил мотор и предложил Алине:

- Можешь меня в машине подождать, а можем договориться,  где-нибудь встретиться часа через два-три. Больше меня не задержат, я думаю.

- Я подожду, - заверила его Алина.

Аркадий вышел из машины и, не очень спеша, направился к входу в здание. Насколько Алина  могла видеть из машины, никакой вывески рядом с дверью не было. Она посидела с полчаса в машине, потом вышла и направилась к той двери, за которой скрылся Аркадий. Немного потопталась у входа, но войти всё же не решилась, опасаясь, что нарвется на охранника. Тогда она решила обойти здание по периметру. День был теплый и, в отличие от вчерашнего, солнечный. Припекало совсем по-весеннему. Алина расстегнула дубленку, чтобы в ней не спариться. На той стороне здания,  в которую нещадно светили солнечные лучи, большинство окон были открыты. Подходя к одному из них, Алина услышала громкий разговор и замерла рядом с окном, прижавшись спиной к стене.

- Это ты его привел! – возмущался один голос.

- Ну и что? – оправдывался второй. – Я ему что, нянька?! Вы же сами сказали, чтобы был опыт боевых действий и никаких проблем с милицией. У него их и не было! – возмущался Аркадий, потому что голос принадлежал ему.

- Зато сейчас есть, да ещё какие! Ты знаешь, что он уже почти месяц у ментов в этом сраном Сибирске прикрыт, и неизвестно, что уже успел напеть?! – наступал первый голос.

- Я его, что ли, туда посылал? Я вообще не знал, где он был! Я у вас же спрашивал, куда Костян делся, вы и ответили, что в командировке, а где, не моего ума дело!

- Его посылали дело сделать, а этот жлоб кого-то там завалить решил и на этом попался! Что ты о его делах знаешь, говори, а не то придется тебе память-то освежить!- угрожающе заорал первый голос.

- О каких делах?! – взвыл Аркашка. В его голосе явственно слышались нотки отчаянья.  -  Не знаю я никаких его дел! Про этот Сибирск только и слышал, что тетка у него там живет!

- Адрес! Говори адрес тетки!

- Да откуда ж я его знаю?!

- Зовут-то её как, помнишь?

- Помню! – обрадовано согласился Аркашка.- Тетя Нина её зовут!

- «Тетя Нина!», - передразнил его первый голос. – Фамилия-то у неё есть?

- Есть! – с готовностью согласился Аркашка. – Сейчас вспомню, сейчас! Птичья, какая-то, в голове вертится.

- Лошадиная, - ехидно заметил собеседник, но Аркадий  с классикой русской литературы был знаком слабо, поэтому не понял юмора.

- Какая ещё лошадиная? Я же говорю, птичья! Не сбивайте меня, сейчас вспомню! О! Вспомнил! Гусева! Точно, Гусева!

- Ладно, молодец, хвалю, - вдруг сменил гнев на милость собеседник Аркашки. – Сейчас поедешь на склады, там охрану надо сменить, а позже поговорим.

Хлопнула дверь, видно Аркадий вышел, и Алина тоже собралась двигаться в направлении машины, но вдруг услышала, как собеседник Аркадия с кем-то разговаривает по телефону, потому что она слышала только то, что говорил он, и не слышала ответов. Замерев на месте, она успела уловить окончание разговора.

- Ну, всё, Сыч, ты меня понял? Я его сейчас на склады послал, когда из города выедет, работайте, только что б чисто, без проколов!

Алина ни жива, ни мертва, быстренько пошла к машине, стараясь не перейти на бег. Аркадий уже сидел за рулем и ждал её.

- Ну, наконец-то! Где ты ходишь?

- Ноги вышла размять, - ответила Алина.

- Тут такое дело, - начал ей объяснять Аркадий, - за город мне сей час ехать надо. Что тебе со мной мотаться? Давай я тебя к метро подброшу, а вечером подберу где-нибудь, - предложил  он.

- Нет, я с тобой! – решительно ответила Алина, устраиваясь на переднем сиденье.

- Ну, как хочешь, - не стал возражать Аркадий.

Пока ехали по городу, Алина ничего не говорила, но как только городские кварталы остались позади, и движение стало не таким интенсивным,  она спросила Аркадия:

- Кто такой Сыч?

Тот повернул к ней удивленное лицо, забыв, смотреть на дорогу и спросил:

- Ты-то откуда  о нем знаешь?

 Алина сплюнула с досады.

- У нас мало времени, возможно, его уже совсем нет, а ты препирательства затеваешь! Я подслушивала под окном! Когда ты ушел, тот, с кем ты разговаривал, звонил какому-то Сычу  и приказал с тобой поработать, когда ты за город выедешь! Это то, о чем я думаю?

Аркадий помрачнел,  и молча кивнул головой. Он отвернулся от Алины, и стал следить за дорогой, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида, но за ними пристроилась большегрузная фура, загородив весь обзор.
    - Аркадий, послушай меня, только спокойно. Поверь, что я сейчас думаю только о том, как спасти тебе жизнь. Надо идти с повинной. Не знаю, чем уж вы там занимались, но сотрудничая со следствием,  ты можешь отделаться легким испугом. Этих всех отморозков посадят, а ты будешь жить спокойно.

- Нет! – категорически ответил Аркадий. – Во-первых, к ментам идти западло,  а самое главное, это то, что в камере  меня достать легче всего! А потом, за такие бабки, которые  там крутятся, они купят всех: и милицию, и суд. Уж кто-кто, а они-то не сядут! Нет, самому надо выкручиваться!

- А как? – в отчаянье спросила Алина.

- Думать надо! – мрачно ответил Аркадий.   

Неизвестно к каким выводам привел бы его этот мыслительный процесс, и на какие действия подвиг, но думать уже было некогда. Алина, как в замедленной съемке, увидела, что их начали обгонять синие «Жигули» с тонированными стеклами. Когда они успели вынырнуть из-за фуры, ни она, ни Аркадий не успели заметить. Алина едва успела уловить момент, когда стекло в  «Жигулях» поехало вниз, и заорала дурным голосом: «Тормози!».  Аркадий ударил по тормозам,  машина преследователей пролетела вперед, он резко вывернул руль и ушел влево, на встречную полосу, иначе, наезжающая сзади фура размазала бы их по дороге. С визгом развернувшись, он на бешеной скорости стал уходить от погони в обратную сторону. Долетев до первого поворота, он свернул на пустынную дорогу, уходящую неизвестно куда.

- Зачем? – закричала на него Алина.

- Они один хрен не отстанут, а здесь с ними проще будет разобраться без свидетелей! – пояснил Аркадий.

- Но на трассе хоть милиция есть! – убеждала его Алина.

- Вот именно, - мрачно ответил Аркадий, доставая из-под сиденья пистолет.

В оружии Алина не разбиралась, но вид пистолет имел устрашающий. Обернувшись назад,  Алина увидела, что на съезде с трассы уже показались синие «Жигули» и сразу за этим раздалась автоматная очередь. Заднее стекло в их машине разлетелось и по лобовому пошли трещины от попавшей пули.

- Пригнись! – крикнул Аркадий и на ходу несколько раз выстрелил назад через разбитое стекло.

Видимых результатов эта стрельба не дала, «Жигули» всё так же летели за ними, поливая их автоматными очередями. Алина выхватила у Аркадия пистолет, крикнув: «Держи машину ровнее!», развернулась назад, встав на колени на переднее сиденье, и стала прицеливаться. Машину мотало из стороны в сторону, руки дрожали, преследующая их машина всё время улетала из прицела. Наконец, ей удалось поймать момент,  и она нажала на курок. Пистолет прыгнул в руке, она его чуть не уронила, но зато «Жигули» вильнули и на всем ходу врезались в ствол одной из росших на обочине берез.

- Сматываемся! – крикнула она Аркадию, падая на сиденье. Но того не надо было погонять. Не снижая скорости, он гнал и гнал машину, стараясь максимально увеличить отрыв между ними и преследователями.

- Ты где так стрелять научилась? – спросил он Алину немного погодя.

- В пединституте! – ответила она, криво усмехнувшись.

Аркадий подумал, что она отшутилась, потому что не хочет говорить правду, но самое удивительное, что это на самом деле так и было. У Алины, оказывается, был талант к стрельбе, который проявился ещё в школе, где в то время преподавали военное дело. Их военрук, несмотря на то, что Алина бросала гранату, едва  себе не под ноги, не могла разобрать и собрать автомат, про подтянуться и отжаться уже и речи не было, всегда  ставил ей годовую пятерку за то, что на всех соревнованиях по стрельбе она всегда занимала первое место. Выезжала она  исключительно, на своем таланте, потому что ни о каких тренировках и речи не было.  Дело в том, что на весь район был один тир, так что на соревнованиях школьников  было большой удачей, если они вообще попадали в мишень и  Алина, естественно,  была там звездой негасимой. Поэтому, когда в подвале одного из корпусов пединститута, где она училась, оборудовали прекрасный тир, Алина сразу решила записаться в стрелковую секцию. Время она, правда, выбрала неудачное, потому что когда она переоделась в раздевалке в спортивный костюм и вышла в тир, оказалось, что тренировка уже закончилась. Это её так сильно огорчило, что тренер решил дать ей шанс и выдал три патрона, которые она и влупила один в один в восьмерку, слева. Как сказал тренер -  на полдесятого. После того, как он глянул в толстую и короткую подзорную трубу на результаты стрельбы, он поднял на Алину удивленные глаза и  предложил:

- А ну-ка, сама посмотри!

Он отодвинулся, давая Алине возможность заглянуть в трубу.

- У-у, -  разочарованно протянула она, - всего восьмерки!

Тренер обалдел от такого нахальства, и ехидно спросил:

- А вы, барышня, привыкли всё больше в десяточку?

- Нет! – честно ответила Алина. – В десяточку больше половины пуль редко уложить удается, особенно если выстрелов много. Обычно – половина на половину – сколько десяток, столько и девяток.

- А что же, даже восьмерок нет?

- Как видите, есть, - тяжело вздохнула Алина. Она была уверена, что сейчас её попрут за полную бездарность. Но тренер выдал ей ещё  пять патронов, сам проверил прицел у винтовки, чем-то он его не устроил, и он выдал ей другую. Потом объяснил особенности стрельбы вообще, и в этом тире, в частности, и благословил:

- Ну, давай! Выстрелы не части, прицеливай тщательно каждый.

Алина добросовестно выполнила его указания. Тренер посмотрел в трубу  и когда он снова взглянул на Алину, в глазах его был явный интерес.

- Давно стрельбой занимаешься?

- Вообще не занимаюсь, вот к вам пришла записываться. В школе на военке стреляла и в соревнованиях участвовала, вот и всё. А сколько у меня там?

- Вот, смотри сама!

Алина приникла к окуляру.

- Так,  три десятки, две девятки, итого сорок восемь из пятидесяти! – Алина довольно улыбнулась. – Ну, вот, я же вам говорила.

В это время в тир вошел тренер пистолетчиков, у которых через полчаса должна была начаться тренировка. Алинин тренер позвал его:

- Сережа, иди сюда, что-то покажу!

- Здорово, Николай, ну что ты мне тут показать хочешь?

- А вот сюда посмотри! – указал Николай на трубу.

Сергей наклонился и посмотрел в трубу, потом разогнулся, одобрительно вытянул губы трубочкой и покивал головой в знак того, что оценил достижение.

- Чья мишень?  - спросил он. – Кучность-то, какая!

Николай ткнул пальцем в сторону Алины:

- Вот этой красавицы! Представляешь, говорит, что стрельбой не занималась, только в школе на военке стреляла.

Сергей недоверчиво посмотрел на Алину, та сразу почувствовала себя неуютно.

- Разыгрываете! – не поверил он.

Николай и Алина дружно возмутились.

- Выдай ей ещё патроны, пусть при мне стреляет!

Николай выдал. Алина, стараясь унять волнение, выцеливала каждый выстрел особенно тщательно. Отстрелявшись, она увидела, что  Сергей смотрит на неё, вытянув лицо от удивления.

- Ну, что? – спросили его хором Николай и Алина.

- Сорок девять из пятидесяти, - протянул Сергей, одобрительно качая головой.

Он подошел к Алине, помял ей руки, плечи и недовольно сказал:

- Кисель! Девушка, физкультурой надо заниматься хоть изредка, мышцы укреплять!

Алина посмотрела на него, как солдат на вошь и подумала: «А не пошел бы ты куда подальше!».

Николай сразу заволновался:

- Что ты к ней пристал? Что тебе её мышцы?

- Пистолет держать, твердая рука нужна, а у неё после первого же выстрела рука ходуном ходить будет! – недовольно проворчал Сергей .

Сейчас Алина вспомнила его слова и мысленно с ним согласилась. Но тогда Николай встал за неё горой и в секцию пистолетчиков не пустил. Впрочем, и у него Алине потренироваться не пришлось, потому что вскоре пединститут переехал в новые корпуса на краю города. Добираться туда приходилось по два часа в один конец, причем до самого института от автовокзала ходил только один двенадцатый маршрут. Сейчас, когда во все отдаленные районы Сибирска только и шмыгают туда-сюда маршрутки, просто не представить весь этот ужас,  когда в четыре часа дня после занятий на площадь перед институтом вываливала  огромная толпа преподавателей и студентов, и ждали этот несчастный автобус, который  ходил один раз в час. Автобус брали  штурмом, отпихивая ближнего, невзирая на возраст и остепенённость. Сотни раз пытались выстроить толпу в очередь и даже иногда это удавалось, но только подходил автобус, те что стояли в хвосте многосотенной змеи, путем нехитрых расчетов понимали, что уехать по очереди они смогут, аккурат к ночи, а так у них есть, хоть мизерный, но шанс, и «ходынка» повторялась из раза в раз. Был, правда, ещё один способ добраться да цивилизации – это протопать пешком через лес к междугороднему шоссе и там сесть на какой-нибудь автобус. Но для этого надо было собирать большую толпу, в которую желательно было включать особей мужского пола, кои в педагогическом институте всегда были в дефиците. Эти предосторожности были необходимы, потому что местные отморозки  часто развлекались нападением на экстремалов, решивших в одиночестве пересечь опасную зону и не всегда эти встречи заканчивались безобидно. Поэтому домой Алина стала попадать поздно и на тренировки уже просто физически не успевала. Впрочем. Она ещё один раз встретилась с Николаем и Сергеем на соревнованиях между факультетами, причем на соревнования она попала только благодаря собственному упрямству, потому что в факультетскую команду по стрельбе её не взяли. Она, наивная овечка, подошла было к Витьке Шимрюку, который отвечал на их факультете за спорт, и предупредила:

- Витя, я стреляю хорошо, не забудь включить меня в команду.

И с удивлением услышала от него в ответ:

- Ага, прямо сейчас! Бегу и спотыкаюсь! У меня ребята-пограничники с рабфака! Ясное дело, надо кого-то из них убрать, а тебя на его место поставить! Разбежался!

- Витя, я стреляю не хуже, чем твои пограничники! Какие у них результаты? – завелась Алина.

- Ой, всё! У меня и так голова кругом, а тут ты ещё со всякой ерундой лезешь! Отвяжись, вопрос уже решен!

В принципе, Витька был неплохим парнем, и Алина всегда находила с ним общий язык, но на этот раз она натолкнулась на стену непонимания и впервые осознала, что у мужиков в нашей стране слишком много власти, поэтому и страна в … короче, вы меня поняли. Ладно бы, они только решали, что им самим делать, так они ещё практически всё пытаются решать за женщин,  а в качестве знамени равноправия предлагают женщинам делить с мужчинами самые тяжелые и низкооплачиваемые профессии. Ничего себе! И мы еще пытались бороться за освобождение  женщины востока, которая  всю работу по дому перепоручила прислуге и  лежит себе, несчастная, ест халву, позвякивая  многочисленными золотыми браслетами. Представляю себе картинку, как команда  «освободителей» стаскивает бедняжку с дивана и вручает ей в руки лопату, как символ свободы и равноправия! Интересно, скольких доброхотов она успеет прибить этой лопатой, когда ей объяснят суть дела?

Но тогда, в юности, Алина не вникала глубоко в суть проблемы. Она отстала от Витьки, подумав: « Что с дураком спорить? Я всё равно на соревнования приду, нравится это кому-нибудь или нет!»  Сказано – сделано! В день соревнований она спокойно приехала в тир, опоздав немного, чтобы не столкнуться с Шимрюком раньше времени, спокойно переоделась в спортивный костюм и с безмятежной улыбкой на лице отправилась из раздевалки в тир.

Судил соревнования Сергей, рядом с ним стоял зеленый от злости Шимрюк, Николай возился с винтовками. Алина поздоровалась с Николаем, он обрадовался, увидев её:

- Привет, красавица! Ты куда же пропала? А мы с Серегой тебя всё время вспоминаем. Разве можно такой талант в землю закапывать, его шлифовать и шлифовать надо!

- Я очень хочу попасть на тренировки, - огорченно ответила Алина, - но не успеваю, вы же знаете, что у нас  в новых корпусах с транспортом  творится! Домой попадаю, когда уже только и остается, что поужинать и спать. Хочу просить общежитие, пока места есть, сил уже нет, по четыре-пять часов в день на дорогу тратить!

- Да, -  помрачнел Николай, - у нас ребятам из институтской сборной приходится занятия пропускать, чтобы тренироваться. Прикрываем их, как можем. Но ты бы хоть перед соревнованиями пришла, постреляла.

- А меня не взяли в факультетскую команду! – с независимым видом ответила Алина.

- Чего? – не поверил Николай. – А ну-ка пошли!

Он взял Алину за плечи и подвел к стенду.

- Серега, ну-ка, выдай нашему самородку патроны! – обратился он к судье.

Тот обернулся, увидел Алину и заулыбался:

- Нашлась, пропажа? Давай выручай факультет, а то они тут без тебя облажались, дальше некуда!

Тут встрял Шимрюк. Нервным голосом, давая петухов, он взвизгнул:

- Она не заявлена в команде! Я не допускаю её до соревнований!

Сергей переглянулся с Николаем и мрачно ответил:

- У себя в комитете комсомола орать будешь, если тебе позволят, а здесь я хозяин! Пусть стреляет. Если плохо отстреляется, результаты не зачтем.

- У меня рабфак, пограничники! – не сдавался Шимрюк.

Тут как раз отстрелялся ещё один участник соревнований. Сергей посмотрел в трубу и выдал:

- Вот они, твои пограничники! Тридцать семь из пятидесяти! Стрелки! – и сплюнул себе под ноги.

- Граница на замке! – рассмеялся Николай.

- Посмотрим ещё, как она сейчас отстреляется! – запальчиво бросил Шимрюк.

Вся эта «психологическая обработка» привела к тому, что когда Алина взяла винтовку, то заметила, что руки у неё дрожат. Она на несколько секунд закрыла глаза, и постаралась выровнить дыхание. После того, как она отстреляла первую серию из пяти патронов, она повернула голову к Сергею, с нетерпением ожидая, когда он скажет результат. Тот посмотрел в трубу, улыбнулся ей ободряюще и выдал:

- Сорок четыре из пятидесяти!

Алина закусила губу от  досады, из глаз предательски потекли слезы. Кроме того, услышав её результат, к стенду сразу подтянулась вся команда, посмотреть, как она будет стрелять вторую серию. А она всё никак не могла взять себя в руки. Злилась на Витьку-придурка, на себя и на весь мир. Слезы застилали глаза, «размывая» мишень,  она просто физически ощущала, как недоброжелательные взгляды сверлят ей затылок.

Николай присел на корточки, успокаивающе похлопал её по плечу и сказал:

- Тебя ничего не должно волновать! Только ты, винтовка и мишень. Давай, красавица, сделай их всех!

Алина молча кивнула головой и решительно шмыгнула носом. Слезы как-то сразу просохли, как их и не было и она, практически,  на одном дыхании отстреляла вторую серию.

Сергей посмотрел в трубу и довольным голосом сказал:

- Сорок пять из пятидесяти! Общий результат – восемьдесят девять из ста! Пока первое место! Ну что? – обратился он к Шимрюку – не будем учитывать результат?

Но Витька уже кинулся поздравлять Алину.

- Поздравляю, молодец! – он подскочил к ней, протягивая руку, но Алина руки не подала и мрачно сказала:

- Да пошел ты! – и направилась в раздевалку.

Витька не отставал, бежал с ней рядом и говорил без остановки:

- Ты зря обижаешься, я же от всего сердца! Признаю свою ошибку, не разглядел, будет мне наука на будущее…

Алина захлопнула дверь раздевалки перед его носом. Переодевшись и немного остыв, она вышла в коридор и направилась к выходу. Вдруг сзади её окликнули. Она оглянулась. Какой-то высокий симпатичный парень улыбался и махал ей рукой.

- Алина, подожди!

Она остановилась, дожидаясь, пока он её догонит.

- Ты точно, Алина? – радостно спросил он, поравнявшись с ней.

- С утра была, - ответила она, ухмыляясь.

- Слушай, дай я на тебя посмотрю! – с энтузиазмом сказал он.

Алина густо покраснела и буркнула:

- Здесь, вообще-то не зоопарк!

- Нет, ты не представляешь, что я почувствовал, когда мне сказали, что на втором месте после меня какая-то девчонка! Восемьдесят девять из ста! Мама родная! Я даже не поверил. Я-то в армии чемпионом округа был по стрельбе.

- Сколько сам-то выбил, чемпион?

- Девяносто из ста.
    - М-да, значит не только у меня сегодня плохой день.

- Ну, ты от скромности не помрешь! – весело изумился он.

- Тебя как зовут, чемпион, может, представишься?

- Ах, да, забыл! Георгий, можно Гоша.

- Значит, говоришь, Гоша, у меня второе место?

- Третье! Нас всех Боб сделал! 

- Это какой Боб, замдекана?

- Он родимый. Пришел, выбил девяносто один из ста, убедился, что на первом месте, напутствовал: «Учитесь, салаги, пока я жив!» - и удалился победной поступью.

- Если бы этот гад, Витька, мне нервы не помотал, я бы лучше выступила. Я на тренировках сорок восемь, даже сорок девять из пятидесяти выбивала! – пожаловалась Алина.

- Не факт! На соревнованиях всегда волнуешься, поэтому результаты, как правило, хуже, чем на тренировках. А Витька, что? Он же хотел как лучше!

- Мне даже страшно представить, что Витек может вытворить, если он однажды решит сделать, как хуже, - рассмеялась Алина.

- Ну, и зря ты про меня так! – обиженно сказал Шимрюк, выходя из-за колонны. – Я душой за дело болею!

Алина расхохоталась.

- Лучше бы дело само за себя болело, а то с твоим участием, болезнь принимает затяжную форму!

- Между прочим, я тебя здесь дожидался, чтобы в кафе пригласить, угостить мороженым. Если ты мне хоть ещё одну гадость скажешь, я ведь могу и передумать, - насупился Шимрюк.

- Нет, нет, Витенька, что ты! – опомнилась Алина. – Угощаться мороженым я всегда в первых рядах!

- А шампанское там подают? – спросил Гоша.

- Подают, кафе же, тем более, вечер уже, - ответил Витька.

- Тогда пошли! – скомандовал Гоша. – Надо же победу отметить!

Всё это Алина вспоминала, пока они с Аркашкой неслись в изрешеченной пулями машине по объездным дорогам.
   

ГЛАВА  20.

Ехали они около часа, и Аркадий всё время оглядывался назад, потому что оба зеркала заднего вида были разбиты.

- Если ты в кого-то попала, что считай, что мы уже покойники, - наконец, мрачно констатировал он.

- Я ни в кого не могла попасть, потому что стреляла по скатам, - успокоила его Алина.

- Да откуда ты знаешь? – с досадой возразил Аркадий. – Как ты вообще-то в них сумела попасть, вот вопрос!

- Если я стреляла по скатам, значит, в них и попала! – отчеканила Алина. – Если у человека есть талант к стрельбе, то его, как  известно, не пропьешь! Тем более  что я не пью, - добавила она уже более спокойно.

- А ты в горячих точках не воевала? – продолжал задавать глупые вопросы Аркадий.

- Самое горячее место, где мне приходилось бывать, это кухня, - назидательно ответила Алина, - и воюю я там, разве что с тараканами. Да и на этом фронте уже несколько лет, как длительное затишье. Всё-таки я химик по образованию, а против химии, да ещё умело применяемой,  редко какой таракан устоит.

- Зря издеваешься! У чеченцев снайперами сплошь бабы были, из Прибалтики, с Украины. По контракту за деньги работали.

- Хороша работа! – фыркнула Алина.

- Работа, как работа, не хуже моей. Убить, как видишь, могут и там, и там.

- Кстати, насчет убить, - совсем некстати, вдруг сказала Алина, - причаль где-нибудь у лесочка за сугробами, надо темноты дождаться,   а то ещё  попадемся кому-нибудь на глаза на такой-то машине!

Аркадий послушно остановил машину за поворотом и заглушил мотор.

- А теперь, Аркаша, настало время поговорить, и я тебя, как кандидат кандидата в покойники убедительно прошу быть откровенным. Надо разводить эту ситуацию, причем разводить по-умному, а для этого нужна вся полнота картины. Тем более, чего теперь-то тебе бояться, если тебя так и так приговорили?

- Что без толку базары разводить? Сматываться надо! – убежденно ответил Аркадий.

- А куда? У тебя есть план? – спросила Алина.

- Планов особых нет, но деньги, запасные документы и машину я уже давно приготовил! – похвастался Аркадий.

- Ладно! Допустим, произойдет чудо и тебе удастся  удрать. Но где ты сможешь спрятаться, чтобы быть точно уверенным в своей безопасности? Сам же говорил, что у вас там бешеные деньги крутятся. При желании они тебя со дна морского достанут, а желание у них будет, можешь не сомневаться.

- И что делать? Сидеть здесь и ждать, когда придут и продырявят? Так долго ждать не придется! – горько усмехнулся Аркадий.

- Зачем ждать? – возразила Алина. – Действовать надо!

- Да что мы можем с этой пукалкой против такой махины?! – он кивнул на пистолет. – Разве что пулю себе в лоб пустить?

- Ещё не хватало! – возмутилась Алина. – Не знаю, как у тебя, а у меня и с головой, и с психикой всё в порядке. Меня даже в нервный подростковый период суицидные мысли не посещали, так что с инстинктом самосохранения у меня всё в порядке. И вот он-то, этот самый инстинкт, мне и подсказывает единственный выход из сложившейся ситуации.

- Какой? – спросил Аркадий.

- Раз уж ты такой скрытный,  то сейчас именно тебе придется шевелить мозгами, я только подскажу в каком направлении.

Аркадий никак не прокомментировал слова Алины, но весь подобрался и приготовился слушать.

- Задача предельно проста, но и сложна одновременно: надо сделать так, чтобы твоим, так сказать, коллегам,  стало не до нас. Поясняю на простых и доступных примерах. Допустим, волк преследует зайца. Косому приходится туго, уже совсем его волк настигает, просто над хвостом челюстями щелкает, но, вдруг, вокруг серого начинают свистеть пули, потому что его настигает охотник. Спрашивается, что будет делать в такой ситуации волк?

Аркадий усмехнулся и ответил:

- Ясное дело, шкуру свою спасать.

- Вот именно! Не до зайца ему будет!

- Ну, и к чему ты всё это рассказала? – спросил Аркашка.

- К тому, что ты должен придумать, кого нам на наших серых волков натравить, чтобы эти санитары леса не за нами гонялись, а свою шкуру спасали!

- Я думал, ты дело придумала, а ты только попусту лясы точишь! – разозлился Аркашка. – Кто мы, и кто они?!

- О-хо-хо… - затосковала Алина. – Не обижайся, Аркашечка, но мозгового центра из тебя не получится, придется тебе всё-таки, на мои вопросы отвечать.

- Сейчас, разбежался! – продолжал злиться Аркадий.

- Я тебе буду излагать ситуацию, так, как я её понимаю, а ты отвечай только «да» или «нет» для начала, а там посмотрим, - не обращая внимания  на его несговорчивость, продолжала Алина. 

Аркашка зябко повел плечами, потому что по салону машины гулял ветер, задувая через разбитые стекла, поднял воротник куртки повыше и демонстративно отвернулся от Алины. Она только ухмыльнулась, глядя, как он капризничает, и начала рассказывать.

- Несколько лет назад ты вернулся из армии, и  каким-то образом устроился в фирму, на очень теплое, как тебе поначалу показалось, место. Скорее всего, тебя устроил туда знакомый. Требования были одни: чтоб имелся боевой опыт и никаких проблем с милицией. Платили очень хорошо, а работа была не пыльная. То, что под крышей фирмы, наряду с официальными, проворачиваются и незаконные дела, ты, не будь дурак, понял очень скоро, если не сразу – нигде простым охранникам не платят такие деньги. Твоя же зарплата включала ещё  и премию за молчание. Попав на работу в фирму, уволиться из неё нельзя было именно  по этой причине.

По мере того, как Алина говорила, Аркашка распрямил плечи, повернулся к ней и стал слушать, изумленно раскрыв глаза.

Алина продолжала:

- Несколько лет всё шло, как по маслу, потому что дело было поставлено с размахом. Скорее всего, организаторы не скупились и щедрой рукой раздавали «зелень», обеспечивая поддержку и прикрытие на всех уровнях. Думаю, что детально была продумана официальная деятельность фирмы, так сказать, верхушка айсберга. Наверняка, фирма чин чинарём,  имела лицензию на обработку якутских  алмазов, состригая при этом немалые купоны и честно платя с них налоги.

- Откуда знаешь про алмазы? – осипшим голосом спросил Аркадий.

- Так я же под окном подслушивала, - не моргнув глазом, соврала Алина. – Ты не перебивай, все вопросы потом. Так вот, несмотря на немалую официальную прибыль, главные деньги они имели с той части айсберга,  которая была скрыта от посторонних глаз, так сказать, под водой.  Скорее всего, алмазов поступало гораздо больше, чем по договору, а вот дальше возможны варианты. Можно много версий строить о том, что с ними потом происходило, но самый интересный и доходный вариант был бы, если бы их отправляли за границу. В Израиль, например. Затем ввозили бы назад в виде бриллиантов или ювелирных изделий с бриллиантами и продавали бы в Москве, выдавая за африканские. А это уже совсем другие цены! Что ты на это скажешь? – обратилась она к Аркадию.

Аркадий сидел молча, сведя брови к переносице, и весь его вид говорил, что он усиленно ворочает мозгами.

- Не сходится! – наконец, сказал он.

- Что не сходится? – живо спросила Алина.

- Встречать курьеров мы ездили во Внуково, иногда в Домодедово, В Шереметьево тоже провожали, но никогда не встречали никого в международном терминале Шереметьево. Так что не сходится! – уверенно повторил Аркадий.

Алина нахмурилась, задумавшись.

- Значит, дело было организовано ещё тоньше, -  наконец, заявила она.

- Это как? – спросил Аркадий.

- Когда бриллианты шли из-за границы, люди из вашей фирмы не должны были светиться рядом с ними. Не забывай, что бриллианты выдавались за африканские и цены за них ломили ого-го!

Аркадий молча уставился в одну точку, переваривая услышанное, и связывая концы с концами.

- Похоже. Очень, похоже, наконец, сказал он. – Но чем это нам поможет?

- Не торопись, мы ещё не закончили анализ ситуации, - остановила его Алина. – Ты, кажется, говорил, что размеренная работа вашей фирмы закончилась где-то полгода назад?

- Ну, где-то так. Может быть, месяцев семь-восемь, - подтвердил он.

- И где-то в это же время твоего сослуживца Мохова Константина услали куда-то в командировку?

Аркадий кивнул головой.

Алина сказала:

- Мне надо подумать! – и надолго замолчала.

На самом же  деле она продумывала причины «Сибириады»  Мохова Видимо, в Якутске обнаружили хищение алмазов и привычные каналы, по которым они переправлялись в Москву, оказались перекрыты. Вернее, поставки шли, но строго по договору, а подготовленные к отправке краденые алмазы жгли жуликам руки. От них надо было срочно избавляться. Вот тогда-то и возник Константин Мохов у своей тётки в Сибирске и воспылал желанием поработать техником в оркестре, который ехал на гастроли в Якутск. И затея совсем было  удалась!  Мохов шутя отправил дядю Колю на больничный, устроился на его место, в Якутске забрал алмазы, спрятал их, скорее всего, в многочисленном оборудовании оркестра и привез в Сибирск. Но тут, на свою беду, дирижер теряет равновесие на лестнице и вышибает у  Мохова из рук  пакет с алмазами, сыграв и в прямом, и в переносном смысле, роль руки судьбы. Наивный Ольховский удовлетворился объяснением Мохова о разбитых стаканах, но тот ему не поверил. Теперь, когда их с Аркадием чуть не убили, и дальнейшая их жизнь была под большим вопросом, Алина поняла, почему Мохов так занервничал. Ему нельзя было оставлять свидетеля в живых. Поэтому-то он первый раз пытался убить дирижера, и пришел в больницу добивать его. У него просто не было другого выхода. Интересно только, откуда этот Аркашин начальничек узнал, что Мохов арестован? И жив ли ещё Мохов, вот в чем вопрос! Впрочем, Алину сейчас больше волновал вопрос сохранения собственной жизни, так что о Мохове переживать было некогда. Чувствуя, что пауза уже затянулась, она сказала:

- Из того, что я услышала под окном, я поняла, что Мохов арестован, каналы поставки теневых алмазов перекрыты. Он не смог их наладить, да ещё и сам сгорел. Скорее всего, в Якутске крупно трясут государственные алмазные предприятия, и я думаю, что это не случайно. Власть сменилась. Высокие покровители либо уже не у дел, либо затихли, как мышь под веником, боясь за свои места. Но может быть и другой вариант.

Аркадий слушал всё с возрастающим интересом. Алина продолжала.

- Возможно, появилась какая-то структура, которая захотела прибрать к рукам этот бизнес, устранив конкурентов руками силовых ведомств. Как тебе такая идея?

- Запросто! Я уже и сам об этом думал, поэтому и пути отступления готовил.

- Молодец! – похвалила его Алина. – Но сбежать ты всегда успеешь, если наши планы сорвутся. А сейчас подумай хорошо, возможно, тебе известен выход на эту структуру, ведь уже полгода дела фирмы идут наперекосяк, не могли они не засветиться!

Аркадий глубоко задумался, потом, минут через пять, сказал:

- Не знаю, это то или нет, но однажды, месяцев пять назад, я увидел, что из кабинета шефа выходит важный, холеный мужик. Сам упакован по полной программе и с ним два шкафа – телохранителя. Я было сунулся к шефу узнать, будут ли ещё какие поручения или я свободен, и сразу же пожалел, что влез. Шеф метался по кабинету злой, как чечен, не сразу меня и заметил. Просто бешеный был! Матерится, слюной изо рта брызжет, и орет что-то типа того, что шакалы всякие и падальщики разинули рты на  готовенькое!
Мол, видал я вас там-то и там-то с вашими адвокатами! Потом посмотрел на меня белыми от злости глазами и как заорет: «Проваливай!». Ну, я что? Меня два раза просить не надо. Выбежал, упал за руль и – ходу!

- А не знаешь, что за адвокат приезжал к нему? – с надеждой спросила Алина.

- Знаю! – вдруг ответил Аркашка. – Я, когда от офиса отъезжал, увидел, как адвокатский «мерин» выруливает, тут-то мне и пришло в голову проследить за ним, узнать кто такой. Мало ли? При моей-то жизни хороший адвокат всегда пригодиться.

Алина про себя хихикнула, подумав, что при Аркашкином образе жизни ему больше может пригодиться хороший гробовщик, но вслух благоразумно ничего такого не сказала, а только спросила:

- Ну и как, удалось проследить?

- Ага, у него на старом Арбате офис в небольшом особнячке, так там целая орава адвокатов под его началом работает, и нотариальная контора есть, короче, весь комплекс юридических услуг. Зовут его Суренов Давид Робертович. Очень дорогой адвокат. Берется только за сложные дела, так мне там объяснили, но я понял так, что кто «зелени» больше отстегивает, на того и пашет.   

- Так-так-так! – Алина возбуждённо потерла руки. – Это здорово! Это просто замечательно! Нам ведь, собственно, и не надо точно знать, что там за структура наехала на вашу фирму, достаточно того, что этот Суренов держит с ними связь.

- И чем это нам поможет? – так и не понял ничего Аркадий.

- Некогда сейчас объяснять! – отмахнулась Алина. – Ты лучше скажи, где у тебя машина запасная стоит?

- В Одинцово, в гараже.

- Хорошо, давай заводи мотор и рули к какой-нибудь трассе, где можно машину до Одинцово поймать. Эту колымагу придется бросить.

- Само собой, –  согласился Аркадий, заводя мотор.

Они ещё попетляли с полчаса по проселочным дорогам, затем Аркадий сказал:

- Ну, всё. Вон, трасса уже видна. Дальше на машине нельзя, придется пешком.

Они вышли из машины, осмотрелись. Аркадий попросил Алину помочь дотолкать машину до небольшого овражка, где они её и замаскировали, как смогли, снегом и ветками. Когда выбрались на трассу, уже надвигались сумерки. Попутку поймали быстро, правда, не легковушку, а микроавтобус. Аркадий сел рядом с водителем, а Алина устроилась в пассажирском отсеке. Мужчины всю дорогу переговаривались о каких-то там водительских делах, не мешая Алине думать. К тому времени,  как они въехали в Одинцово,  план действий, в целом, был у неё уже готов, оставалась  ещё парочка не проясненных моментов, но Алина подумала, что их можно будет решить в рабочем порядке. Они расплатились с водителем, и вышли из микроавтобуса.

- Пешком пойдем, - сказал Аркадий, - здесь недалеко.

Далеко, недалеко, а минут тридцать пришлось топать разными закоулками. Наконец, они подошли к длинному ряду кирпичных гаражей старой постройки.

- Кто-нибудь знает, что у тебя здесь гараж? – спросила Алина.

- Нет, я его арендовал у мужика, который уехал на работу за кордон. Заплатил за три года вперед, - успокоил её Аркадий.

- А машина на чьё имя куплена?

- По доверенности купил. Год назад, в Туле.

- Разве ещё по доверенности продают? – удивилась Алина. – Потом же с налоговой не разберешься.

- Год назад ещё продавали, - пожал плечами Аркадий.

Они осторожно прошли между гаражами. Приходилось выбирать, куда наступать, потому что уже стемнело. Аркадий подошел к одному из гаражей и, стараясь не шуметь, открыл замок. Вошел внутрь, зажег свет и махнул рукой Алине:

- Заходи!

Алина вошла и огляделась. Гараж был хоть и старый, но добротный, просторный, с отоплением и довольно чистый. Рассчитан он был, видимо, на две машины, а может, раньше масштабы были другие, но стоящая в глубине гаража бежевая «Нива» смотрелась несколько сиротливо, занимая  едва ли треть свободного пространства. Аркадий прошел в глубь гаража, снял куртку, открыл крышку погреба и полез в него. Алина тоже подошла к лазу и спросила:

- Ты что, огурчиков решил достать? Так нам сей час не до этого.

Аркадий, отдуваясь, поднимал по лестнице железный ящик с инструментами. Вылез, открыл его, высыпал на верстак инструменты, отверткой подцепил двойное дно и стал выкладывать пачки долларов.

- Бабки надо забрать. Пригодятся, да и неизвестно, удастся сюда ещё раз заглянуть или нет.

Переложив доллары в черную спортивную сумку, он открыл машину, забросил её на заднее сиденье и спросил Алину:

- Ну, а теперь что делать будем?

- Сейчас надо в Москву, снять квартиру. На недельку, больше не потребуется. Сегодня вечером обсудим наши планы, а завтра начнем действовать. Правда, сначала мне надо сделать пару звонков. У тебя мобильник с собой?

- С собой, но здесь не возьмется, сигнал не везде ловится. Вот выедем на трассу, позвонишь, и надо от него избавиться. По мобиле запросто засечь могут!

Они устроились в машине. Аркадий сначала завел её, потом вышел, открыл ворота гаража, отъехал немного и вернулся, чтобы закрыть его. Алина всё это время зорко осматривалась по сторонам, но ничего подозрительного не заметила.

Аркадий вернулся, сел за руль, поворчав, что «Нива» - это уже не танк, но ещё не машина и на такой можно ездить разве что от смерти.

- Сейчас именно такой случай и есть, не ворчи, - успокоила его Алина, и они резво помчались по дороге, подскакивая на каждой кочке. Через полчаса Аркадий остановил машину и протянул Алине телефон:

- Звони!

Первый звонок Алина сделала Саше, предупредила, что останется в Москве, на несколько дней. Потом набрала телефон знакомых мужа. Трубку сняла жена сослуживца, Соня. Услышав Алинин голос, она как-то слишком обрадовалась и зачастила:

- Алиночка, вы когда у нас появитесь? Вас уже ждут с нетерпением, целая очередь к вам образовалась из моих знакомых и соседей!

- Какая очередь? – оторопела Алина.

- Как, какая? – удивилась Соня.  – Страждущих, пациентов, то есть!

- Сонечка, дорогая, но мне  же совсем некогда будет ими заниматься, я в Москве совсем по другим делам! – взмолилась Алина.

- Алина, не губи! – с отчаяньем воскликнула Соня. – Соседи-то, черт с ними, а вот одному богатенькому Буратинке я про тебя протрепалась, вернее, его жене. Он мне уже третий день звонит, и всё настойчивее требует тебя. А он мужик не только богатый, но и конкретный до ужаса! Если я тебя в ближайшее время не предоставлю, неприятности мне гарантированы!

- Хорошо.  Ну, хотя бы, до завтра, твой Буратино потерпит?

- Потерпит, только ты ему, ради всего святого, позвони сейчас, пусть он от меня отвяжется, а то у меня от его голоса крапивница по всему телу идет! – взмолилась Соня.

Ладно, давай его телефон! – согласилась Алина, доставая записную книжку.

- Как его зовут? – спросила она, записав телефон.

- Вячеслав Егорович Борисевич, - ответила Соня – Так я могу спать спокойно?

- Спи! – рассмеялась Алина. – Всё, завтра позвоню, до свидания!

- До свидания! – ответила повеселевшая Сонечка.
    Алина посмотрела на Аркадия и спросила:

- Ничего, если я сделаю ещё один звонок?
    - Звони! Всё равно трубку сейчас выбросим, так чего деньги зря пропадать будут? А кому звонить собралась?

Алина посмотрела в записную книжку:

- Борисевич Вячеслав Егорович!

- Слава Барсук?! – изумился Аркадий. – О-па-па! Вот это у тебя знакомые!

- Да я его знать не знаю! – открестилась Алина. – Это меня без меня женили, как всегда, подсунули пациентика!А кто хоть он такой?

- Слава Барсук?! Ты, правда, не знаешь? – не поверил он Алине.

- Да я вот сейчас только, при тебе, по телефону о нем услышала! Знаешь его, так расскажи, не томи!

- Слава Барсук – это игорный бизнес! Несколько, ну просто очень доходных казино. Он владеет таким лакомым куском, что вокруг всегда много желающих от него откусить, а то и вовсе вырвать, - мечтательно проговорил Аркадий.

- Фу ты, напугал! – с облегчением вздохнула Алина. – Я-то подумала, какой-то криминальный авторитет!

Аркадий посмотрел на неё с жалостью, как на дебильного ребенка:

- Повторяю для тупых! Игорный! Бизнес! Эх, зря я с тобой связался, вот, чувствую, что зря!

- А это уже судьба, Аркашечка, ничего не поделаешь! Фатум, карма и так далее!

- Ладно, хорош, попусту базарить, звони! Любопытно, что Барсуку от тебя надо?

Алина набрала номер, трубку сняли и повелительно сказали:

- Говорите!

Алина опешила от такой невоспитанности, но не растерялась, потому что за словом в карман она никогда не лезла.

- Здравствуйте, Вячеслав Егорович!

Ответом ей было молчание.

- Это Алина Яновна, экстрасенс из Сибирска. Меня попросила позвонить вам ваша знакомая Соня Мазурова. Я смогу встретиться с вами завтра во второй половине дня. Хотелось бы уточнить место и время.

- А почему завтра? – раздался в трубке обиженный голос – Почему не сегодня?

- До завтра, я занята срочными делами, которые не могу отложить!- категоричным тоном ответила Алина.

- А почему вы считаете, что ваши дела важнее, чем мои? – попытался снаглеть Слава. Но не тут-то было!

- Потому что для каждого человека, за редким исключением, его собственные дела важнее всего! Я не исключение, – спокойно ответила Алина и поинтересовалась, – так мы будем договариваться о встрече или препираться попусту?

В трубке недовольно засопели, потом сказали:

- Хорошо, завтра, когда закончите ваши дела, позвоните и скажите, куда за вами прислать машину.

- Договорились, тогда до завтра, всего доброго! – распрощалась Алина.

- Угу, – отозвались в трубке.

- Разве можно с Барсуком так разговаривать? – осуждающе сказал  Аркадий. Мой тебе совет на будущее: за базаром следи!

- Это, в смысле, «фильтруй»?

- Смеёшься всё? Вот оторвут тебе голову, и всё веселье закончится!

- Хорошо, хорошо, спасибо за совет! Не беспокойся, я не камикадзе и всегда чувствую, когда пора остановиться, но всё же целовать ручки этому Дону Карлеоне московского разлива, я не собираюсь. Мы вообще, сегодня поедем или нет? – нетерпеливо обратилась она к Аркадию.

Тот крякнул в сердцах, вырвал у Алины из рук трубку и с силой швырнул её в окно. Трубка шмякнулась об борт несущегося по встречной полосе грузовика и разлетелась вдребезги. Аркадий завел мотор, и они второй раз за сегодня продолжили путь к Москве. Оставалось надеяться, что на этот раз их путешествие сложится более удачно.

ГЛАВА  21.

Когда они въехали в Москву, то Аркадий категорически отказался ехать на какой-нибудь вокзал,  где вечно толклись те, кто сдает квартиры.

- Не забывай, что нас ищут, и на вокзалах-то уж точно, - вразумил он Алину.

- Чего бы  то им искать нас по вокзалам в Москве, когда мы оторвались от них за городом? – резонно возразила она.

- Так-то оно так, но представляю, как сейчас мой шеф бесится, и что он уже пообещал Сычу! Так что они могут нас искать, где надо и где не надо, - мрачно пояснил ей Аркадий.

- Как же мы тогда квартиру снимем? – растерялась Алина.

- Не боись, были бы бабки, а так хоть дворец снять можно!
    Он вдруг затормозил и приткнул машину у обочины.

- Я сейчас, - сказал он и вышел из машины.

Алина посмотрела, куда он направился, и онемела от возмущения. Аркадий широкими шагами направлялся к стайке девиц легкого поведения.

- Это он хорошо придумал, главное, вовремя! Ещё возмущается, что зря со мной связался, это я с ним зря связалась! Вот уж, воистину, «ему про попа, а он про попову дочку».

Между тем, Аркадий, поговорив с девицами, вернулся к машине в сопровождении бабки лет семидесяти. У Алины вообще волосы дыбом встали.

- Как говорила Алиса «всё чудесатее и чудесатее», - в растерянности подумала она.

Аркадий открыл дверцу со стороны Алины и попросил:

- Выйди, бабулю надо посадить!

Алина безропотно вышла, дождалась, пока бабуся резво заскочит на заднее сиденье, уселась сама и скандальным голосом спросила:

- Что вообще происходит?

- Как что происходит? – удивился Аркадий. – Сама же говорила, что квартиру надо снять, вот бабуля нам её и сдаст на недельку!

- Сдам! Отчего же хорошим людям не сдать? – отозвался с заднего сиденья одуванчик.

Алина сдулась, как проколотый воздушный шарик.

- Ну, тогда, что стоим? Поехали! – поторопила она Аркадия.

- А я что делаю? – возмущенно ответил тот, срывая машину с места. Бедные покрышки только жалобно взвизгнули.

Бабуля, как заправский штурман, подавала команды:

- Налево! Направо! Прямо два квартала! Вот здесь снова направо и в арку! Всё, тормози, приехали!

Вся троица вышла из машины и направилась в подъезд. Здание, хоть и было сталинской постройки, но лифт имелся в наличии. По неизвестной Алине причине, бабуля лифтом не воспользовалась. Взлетев, как молодая на третий этаж, она открыла дверь, обтянутую коричневым дерматином, вошла сама и пригласила Алину с Аркадием.

- Заходите, не стесняйтесь, видите, квартирка чистенькая, почти что, в центре!

Под её рекламные речитативы Алина для порядка прошлась по квартире и убедилась, что та и правда, чистая. Аркадий рассчитался с хозяйкой и вышел, решив подбросить ту до метро, на котором  ей надо было добираться к дочери. У неё хозяйка жила всегда, когда сдавала квартиру. Бабуля отнекивалась, но Алина чуть ли не силой выставила их, боясь, что Аркадий ляпнет что-нибудь, типа: «Хорош базарить, старая перечница!». Красней потом за него!

Аркадий вернулся через полчаса, еле удерживая гору пакетов с продуктами, и взмолился:

- Слышь, сообрази что-нибудь на ужин! Жрать охота, сил нет!

Алина разобрала провизию, быстро пожарила яичницу с ветчиной, порезала бисквит и заварила чай. Остальные продукты убрала в холодильник.

После того, как Аркадий заморил червячка, Алина изложила ему план действий. Аркадий слушал, одобрительно кивая головой. После того, как она закончила, он сказал с чувством:

- Если всё получится, это будет такой абзац! Голливудские боевики отдыхают!

- Не сглазь! Это всё ещё сделать надо. Выдай мне деньги, я завтра с утра побегу покупать необходимый реквизит, а ты можешь спать, пока я не приду.

- Деньги в сумке, бери,  сколько надо!

- Ладно, - согласилась Алина. – Я список составлю, прикину, сколько примерно потребуется. А теперь отбой!

 Алина заняла маленькую комнату с уютным широким диваном. Закончив подсчеты, она приняла душ, выключила свет и провалилась в сон, как только её голова коснулась подушки. Спала она крепко, без сновидений и без кошмаров, как будто, не было сегодня этой бешеной гонки на машинах, не было перестрелки, и не висела над её и Аркашкиной головами смертельная опасность. Наверное, в каждом человеке скрыты до поры, до времени какие-то ресурсы, которые могут и не проявиться в течение всей жизни, но как только складывается определенные условия, так только откуда что берется?! Тихий, незаметный и довольно мирный человек начинает вести себя, как американский «коммандос» или как крутой герой всё тех же американских боевиков. И чувствует он себя при этом так, как будто всю жизнь только этим и занимался. Что-то похожее происходило сейчас и с Алиной. Это она-то, перестраховщица, которая старается после девяти вечера и из дома-то не выходить, по доброй воле ввязалась в такие жесткие игры, в которые не каждый мужик-то согласится играть! Вместо того, чтобы первым же самолетом лететь домой, трясясь от страха, она планирует пройти по краю, стравив между собой две довольно могущественные силы, и какие последствия будет иметь это столкновение, предсказать совершенно невозможно. И с таким вот грузом в голове и на душе, она, вместо того, чтобы метаться по комнате и заламывать руки всю ночь, спокойно спит, как разведчик, прошедший специальную подготовку.

Утром Алина встала рано, сказывалась ещё разница в часовых поясах. Сварив себе кофе, она ещё раз проверила список, пока его пила, и двинулась за покупками. Вернулась она через три часа, приготовила Аркадию бутерброды с колбасой и сыром, сварила кофе и разбудила его. Пока он завтракал, она ушла в свою комнату, переоделась и снова зашла на кухню. Аркашка, при взгляде на неё, поперхнулся и закашлялся.

- Что это с тобой? – обалдело спросил он.

- А что такого? – удивилась Алина.

На ней был надет клеёнчатый фартук, на голове пластиковый чепчик для душа. На глаза были надеты очки для подводного плавания, на руках – огромные суконные рукавицы, именуемые строительными рабочими верхонками. В одной руке она держала молоток, в другой – дуршлаг.

- Достань мне из сумки пакет со стаканами, «алмазы» пойду делать, -  попросила она Аркадия, натянув на нос для полноты картины респиратор «лепесток».

- А-а-а... – понимающе протянул он.

Следующие полчаса Алина, устроившись на балконе, разбивала молотком стаканы  на мелкие осколки, просеивала их через дуршлаг на расстеленные газеты и более крупную фракцию ссыпала в плотный полиэтиленовый пакет. Изведя без жалости двенадцать толстостенных стаканов, она набрала увесистый мешок осколков, перетянула его изолентой,  вложила в другой более плотный и непрозрачный пакет и поставила у порога. Стянув с себя «спецодежду», она тщательно вымыла руки, сделала себе пару бутербродов и с удовольствием съела их, запивая чаем. Потом вымыла посуду и объявила:

- А теперь пора заняться изменением  нашей внешности!

- А как? – живо заинтересовался Аркадий.

- Сейчас увидишь! – пообещала Алина.

Она скрылась в своей комнате, а когда через пятнадцать минут появилась оттуда, Аркадий её не узнал. На голове у неё был черный парик очень хорошего качества, который не только цветом, но и прической  отличался от Алининых волос. Вместо короткой стрижки, её голову украшало каре средней длины, глаза чудесным образом поменяли цвет с карего на голубой. Вместо дубленки на ней был черный кожаный свингер, чуть ниже колена, черные плотные колготки и такого же цвета лаковые ботинки на  небольшом каблуке. Наряд дополняла изящная лаковая сумочка и  тонкие кожаные перчатки.

- Ну, как? – довольным голосом поинтересовалась она.

- Класс! – одобрил Аркадий. – Мало того, что не узнать, так ещё и лет десять скинула!

- Что и требовалось! А теперь давай тобой заниматься! – с этими словами Алина вытащила из сумки парик из длинных русых волос.

- Одевай! – скомандовала она.

- Что это? – спросил Аркадий, брезгливо держа парик двумя пальцами.

- Одевай, одевай! – подбодрила его Алина. – Ты должен кардинально поменять имидж . На время.

- Но не настолько же! – возмутился Аркадий – Я, что, голубой?!

- При чем здесь голубой? Не голубой, а плейбой! – заговорила в рифму Алина.

- А мне один хрен! – взревел Аркашка – Не одену эту дрянь! Сама, значит, из провинциальной кошелки столичной штучкой прикинулась, а из меня решила пугало сделать?!

- Это кто провинциальная кошелка?! Я?! – взревела Алина. – Ты на себя посмотри, жертва среднего образования! Всё, я больше с этими отходами педагогического производства дела иметь не могу! Да пропади ты пропадом, выпутывайся сам из своих проблем, а с меня хватит! Я уезжаю домой, сваливаю в свою провинцию!

Она в сердцах сорвала парик, метнула им в Аркадия и вылетела из кухни. Когда  через пять минут она появилась в коридоре в дубленке и с сумкой, Аркашка уже ждал её у двери. Алина шла, нагнув голову, и смотрела в пол, поэтому Аркадия она заметила, только когда со всего размаха врезалась ему головой в живот. Отступив на полшага, и не поднимая головы, она грозно сказала:

- Освободи дорогу!

- Алина, я это…типа…погорячился. Ну, хочешь, врежь мне, только не уходи!

Алина, ещё разъяренная, подняла глаза и, только собралась высказать Аркашке, кто он есть, как слова застряли у неё в горле, как-то странно там забулькали и вместо грозной отповеди, она издала растерянное хихиканье, постепенно перешедшее в гомерический хохот. Она бросила сумку и присела на полку для обуви, потому что уже не могла стоять на ногах от смеха. Из глаз её уже брызнули слёзы,

а она всё не могла остановиться, изнемогая от хохота. И было от чего. Аркашка с виноватым видом стоял у двери и на голову его был нахлобучен злополучный парик. Шел он ему, как корове седло, впрочем, иная коровка и под седлом смотрится лучше. Обрадованный, что Алина никуда не уходит, он совершенно на её смех не обиделся, а даже с готовностью поддержал. Отсмеявшись и вытирая слезы, Алина поднялась на ноги и примирительно сказала:

- Ладно, извинения принимаются, тем более, что отчасти, ты прав.

- А я что говорю! – воспрял духом Аркашка.

- Я сказала отчасти! – грозно прикрикнула на него Алина.

- Молчу! – сразу пошел тот на попятную.
    После бесконечных препирательств, они кое-как пришли к соглашению и через час уже вышли из дома. Аркадий  был одет в голубые джинсы и такого же цвета джинсовую куртку на меху. Волосы, вернее, парик, были схвачены сзади черным шнурком в хвост, и джинсовая же кепка была надвинута на глаза, которые в свою очередь закрывали очки с дымчатыми стеклами. Аркадий сильно сутулился, держал руки в карманах и шел на полусогнутых ногах мелкими старушечьими шашками. Пару раз, забывшись, он сделал несколько широких шагов, за что тут же получил тычок в бок от Алины, спохватился и снова начал семенить. Таким манером они добрели до машины, загрузились в неё и отправились искать офис курьерской службы. Он нашелся в одном из дворов всё того же Старого Арбата. Едва найдя место, где припарковать машину, они стали обсуждать, каким образом отправить послания. Алина хотела идти сама, а Аркадий настаивал, что надо за деньги нанять пацана, он-то всё и сделает в лучшем виде.

- А как ты проверишь, что сообщения ушли? Мы должны быть точно уверены. Хотя, ты знаешь, мне твоя идея с пацаном нравится! Мы её немного усложним и применим, но не здесь. Тогда придется немного планы поменять. Давай сначала на Казанский вокзал, заложим «алмазы» в ячейку!

Аркадий завел машину, и они отправились к вокзалу. Пока они ехали,  Алина поменяла черный парик на белый, с короткой стрижкой. Потом накрасила губы ярко-красной помадой, нарисовала себе над губой большую черную родинку, сняла кожаный свингер, и надела легкую красную куртку.

- Когда день рождения у твоего шефа? – спросила она Аркадия.

- Первого июля, - ответил он.

- А год рождения его, случаем, не знаешь?

- Знаю! – ответил Аркадий. – Когда  отмечали, он подпил и всё повторял, что родился в «холодное лето пятьдесят третьего».

 - Замечательно! – сказала Алина. – Значит, код будет  - семнадцать пятьдесят три!

Алина надела темные очки, закрывающие пол-лица, и приготовилась выходить.

- Я остановлюсь буквально на несколько секунд, ты сразу же выходи, а я поеду, сделаю круг и подберу тебя потом там, за автобусной остановкой, - сказал Аркадий Алине.

Она сразу ж вылетела из машины, как только та остановилась и, не оглядываясь, пошла на вокзал. Зайдя, она осмотрелась и направилась к автоматическим камерам хранения. Купила в кассе жетоны, неторопливо выбрала ячейку, положила в неё пакет, набрала код и захлопнула дверцу. Потом, всё так же неторопливо, но и не задерживаясь, прошла на выход и направилась в сторону автобусной остановки.

Аркадий появился минут через пять, остановил машину, Алина села в неё, и они, не мешкая, отъехали.

- Теперь куда? – спросил он.

- Пока прямо или налево, короче, куда хочешь. Подумать надо.

- Знаешь, надо заставить их действовать быстро, не думая, на рефлексах, поэтому придется скорректировать первоначальный план.

- Говори,  что делать! – с готовностью ответил Аркадий.

- Остановись перед первым же компьютерным салоном, - попросила Алина.

Аркадий кивнул и через десять минут припарковался у магазина «Оргтехника».

- Как Мохова  шеф у вас называл, по имени или по кличке? – спросила  она у Аркадия, берясь за ручку дверцы.

- Когда как! Когда по фамилии, а чаще Костылём звали. Погоняло у него такое.

- Ясно! Ну, жди,  я быстро.

При магазине было Интернет-кафе и игровой зал с компьютерными играми.       

Алина пошла туда без парика и в дубленке. Сначала она купила дискету, затем зашла в и. нтернет-кафе. Пробыла она там недолго. Когда вернулась в машину, то с довольной улыбкой сказала:

- Готово! Составила твоему шефу сообщение, что груз можно будет забрать сегодня с семнадцати до восемнадцати часов в ячейке тридцать пять на Казанском вокзале. Код содержит цифры его дня, месяца и года рождения и подпись «Костыль». Как ты думаешь, клюнет?

- Должен! Он сейчас в бешенстве, а в таком состоянии глупости-то и делают! – уверил её Аркадий.

- Одно меня смущает: он же знает, что Мохов арестован, и жив ли он ещё?- поделилась своими сомнениями Алина.

- Это-то фигня! – успокоил её Аркадий. – Мы же передадим сообщение на дискете, мало ли когда и с кем он её отправил! Главное – груз! Это же такие бабки, что он просто не может не прийти за ним. Он же сна лишится, в дурку попадет, если не придет!

- А поручить это кому-то другому он не может? – всё ещё сомневалась Алина.

- Раньше бы, да, когда стабильно работали, а теперь, даже слепой видит, что всё разваливается и отхватить напоследок такой жирный кусок и с ним скрыться, много желающих найдется. Нет, не будет он никому поручать, побоится. Сам заявится! Не один, конечно, но сам.

- Ладно, будем надеяться, что так оно и будет, - оптимистично заявила Алина. – А наехавшим на них конкурентам мы сообщим, что все их усилия напрасны. Фирма как работала, так и работает. Как получала левые алмазы, так и получает. Например, сегодня с семнадцати до восемнадцати  часов из ячейки тридцать пять на Казанском вокзале будет забран пакет с очередной партией.

- Кому сначала отправим? – спросил Аркадий.

Алина задумалась ненадолго.

- Пожалуй, твоему шефу. Подозреваю я, что у вас в фирме засланный казачок от конкурентов имеется. Так что пусть к тому времени, как они наш опус получат и проверять кинутся,  в вашей конторе уже суета начнется.

- Как дискету передавать будем?

- Вот здесь-то твой вариант с пацаном и подойдет, - напомнила ему Алина.

- Как нечего делать! Я поблизости от конторы два места знаю, где пацанва тусуется. Договорюсь махом!

- Э-э, нет! Тебе туда соваться нельзя, - не согласилась Алина. – Это я беру на себя.

- Значит, едем в контору? – подвел итог Аркадий.

- Да, поехали!  - скомандовала Алина.

ГЛАВА 22.

Аркадий вел машину, стараясь избегать главных улиц, поэтому Алина даже не понимала, где пролегал их маршрут, но зато они ни разу не попали в пробку, что было невероятным везением для сегодняшней Москвы. Где-то, через сорок минут, Аркадий остановил машину за два квартала до офиса и подробно объяснил, как найти ребячьи тусовки. Алина слушала, кивала головой, но делать она собиралась всё по-своему. Проходя мимо магазина, она увидела бомжа, томящегося в поисках опохмела. Алина зашла в магазин, купила две бутылки «Гжелки», батон хлеба и палку копченой колбасы и подошла к нему.

- Что, мужик, маешься? – с сочувствием спросила она.

Глаза бомжа ожили и с интересом уставились на Алину.

- Ой, маюсь, уж так маюсь! Дай на бутылку, здоровье поправить!

Алина показала ему пакет и дискету:

- Отнесешь дискету по адресу, тут рядом, получишь пакет и ещё пятьсот рублей.

Мужик оценил содержимое пакета, судорожно сглотнул и спросил хриплым голосом:

- А не обманешь?

- Да была бы мне нужда тогда «Гжелку» покупать! Я-то водку не пью. Так что у меня теперь только два варианта: или тебе её отдать, или выбросить.
    - Э-э, ты что, такое добро выбрасывать! Давай свою штуковину, отнесу. Говори куда! – всполошился бомж.

- Вон там, во дворе, в бывшем детском садике контора расположена. Отдашь дискету охраннику, скажешь, что для шефа. Если не будет брать, то брось на пол и убегай.

- А это не бомба? – опасливо покосился на дискету бомж. – А то мне неприятности  ни к чему.

- Нет, ну ты совсем темный! – возмутилась Алина. – Это же то же самое, что письмо, только его на компьютере читать надо. Про компьютеры слышал?

- Ничего я не темный! – возмутился бомж. – Знаю я про компьютеры! Как же про них не знать, когда они кругом?

- Ладно, ладно, не обижайся, - успокоила его Алина. – Ты, главное, хвоста не приведи. Я тебя здесь, в арке подожду.

Мужик кивнул головой и ходкой рысью двинул к детскому саду. Алина из своего укрытия наблюдала, как он зашел в офис и почему-то долго не выходил. Прошло пять минут, и она уже начала беспокоиться, когда увидела, как он вышел и бегом двинул к арке. Вбежал, запыхавшись, увидел Алину и расцвел улыбкой:

- Дождалась, не обманула!

Алина фыркнула:

- Была нужда!

Она вручила своему порученцу честно заработанные пятьсот рублей и пакет.

- Как там всё прошло? – спросила она.

- Ну, зашёл, вручил твою штуковину орясине на входе. Во, морда! –показал руками вокруг своего лица мужик. – В три дня не обгадишь! Я ему говорю, мол, начальнику передай, а он дверь закрыл и велел мне его дожидаться, а сам пошел куда-то, наверное, начальство искать.

- А ты как же? – ужаснулась Алина.

Мужик тихонько захихикал:

- Так я же слесарь по специальности, какой-никакой инструмент всегда при мне! Открыл замочек-то и утёк.

- Молодец! – с чувством сказала Алина. Она достала кошелек, вынула оттуда три пятисотки и вручила их бомжу, приговаривая:

- Это тебе за солдатскую смекалку, это за то, что хвоста не привел, а это, чтобы ты на недельку дислокацию сменил. Вдруг тебя искать будут?

Мужик смотрел на Алину, как Золушка на фею.
    - Матушка ты моя, да с такими деньгами я здесь и месяц не покажусь!  Дай тебе бог здоровья!

- Спасибо! – поблагодарила Алина. – Ну, а о твоем здоровье, я так понимаю, беспокоиться нечего, ты его теперь капитально подправишь! Только дай мне слово, что в киосках самопал покупать не будешь, а то мне потом перед богом за загубленную душу отвечать неохота.

- Что же я, совсем ничего не понимаю? – оскорбился мужик. – Я своему здоровью не враг!

- Ладно, давай, дуй отсюда! При мне садись на автобус и уезжай, чтобы я спокойна была.

Они пошли на остановку, Алина дождалась, пока мужик сядет в автобус,  мысленно помахала ему рукой и пошла к машине.

- Что так долго? – спросил её Аркадий.

- Нормально, - пожала плечами Алина.- Пока посыльного нашла, пока договорилась, пока дождалась, чтобы отнес, вот время и прошло.

- Правильно же я тебе про пацана посоветовал? –гордясь собой, спросил Аркадий.

- Ага! Такой, знаешь ли, шустрый пацаненок попался! – рассмеялась Алина.

Аркадий покосился на неё, но ничего не сказал. Немного погодя он спросил:

- Может, ну их, этих курьеров, отнесу я сам письмо в  контору, кто меня там знает?

- Нет, Аркаша! Нет, нет и нет! – строго сказала Алина. – Не забывай, что везде сейчас видеокамеры, незачем оставлять на них свой незабвенный образ. Действуем через курьерскую службу. Конечно, если очень захотят, то концы всегда найдут, но нечего им работу облегчать.

Алина опять достала парик, на этот раз рыжий, завитый мелким бараном, густо накрасила губы морковной помадой и вывернула свингер наизнанку. Он был двусторонний и теперь выглядел, как элегантное черно-белое клетчатое пальто.

- Припаркуйся где-нибудь в переулке и из машины не выходи, - напутствовала она Аркадия.

Алина вышла из машины, и бойко потопала через арку к особнячку, где располагалась курьерская служба. Зайдя внутрь здания, она отдала пакет, оплатила доставку, пришлось ещё приплатить за срочность. Разговаривала она мало и голос старалась изменить на писклявый. Через пятнадцать минут дело было сделано, и Алина спокойно вернулась к машине.

- Ну, как? – спросил Аркадий.

- Дело в шляпе! – заверила его Алина. – Рули в бабусины пенаты, пара часов у нас ещё есть на обед и отдых.

В квартире Алина сначала поставила на плиту кастрюлю с водой для пельменей, а затем стала тщательно упаковывать «следы преступления», то есть, почти весь «реквизит», что она купила. Потом она достала краску для волос и закрылась на тридцать минут в ванной, поручив Аркадию сварить пельмени. Через полчаса, вымыв голову, она вышла из ванной с совершенно черными мокрыми волосами, хотя на упаковке был написан оттенок «баклажан». Оставалось надеяться, что он проявиться, когда волосы высохнут.

Они молча пообедали. Говорить особо не хотелось, ведь известно, что ждать да догонять – два самых противных занятия. Внутреннее напряжение нарастало. Они запустили механизм, как часы на бомбе замедленного действия и сами не знали, чем всё это кончится.

В четыре часа дня они спустились к машине и через сорок минут выходили из неё во дворе дома, расположенного в минутах пятнадцати ходьбы от Казанского вокзала. Они разделились и подходили к вокзалу поодиночке. Алина встала в хвост очереди в билетные кассы. Отсюда ей хорошо был виден тот ряд камер хранения, где была тридцать пятая ячейка. Аркадия она пока не видела, да и специально не искала. Стояла себе спокойно и глазела, от нечего делать, по сторонам. Прошло пятнадцать минут. Ничего не происходило. Вокзал жил своей жизнью, люди сновали туда-сюда, носильщики с криками: «Поберегись!», толкали свои тележки, но к ячейке номер тридцать пять никто не подходил и не открывал её. Ещё через пятнадцать минут, когда вокзальные часы показывали уже семнадцать тридцать, Алина плюнула на конспирацию и стала глазами искать Аркадия. Он стоял у боковой стенки газетного киоска и разглядывал обложки выставленных там журналов. Ещё через пятнадцать минут она покинула очередь и тоже подошла к газетному киоску, купила «Караван истории» и, подойдя к Аркадию, сделала вид, что пролистывает его. Подняв глаза от журнала, она увидела, что Аркадий весь напрягся и пристально смотрит на высокого человека в черной кожаной куртке, большеголового, со светлыми волосами и глубокими залысинами со лба. Он шел вразвалочку, неторопливо и оглядывал окружающее пространство напряженным зорким взглядом.

- Ох, что-то не тянет этот тип на шефа, - расстроено подумала Алина. – Ошибся Аркашка, всё-таки прислал его начальничек вместо себя порученца!

Но, приглядевшись внимательно, Алина заметила, что большеголового сопровождают ещё двое. Они шли позади него  на некотором отдалении, поэтому-то Алина не сразу обратила на них внимание. Один из них был невысок и коренаст, пострижен явно у хорошего парикмахера: темные волосы лежали на голове волосок к волоску, виски украшала благородная седина. Одет он был в длинное темное пальто, шею украшал шелковый клетчатый шарф. Он шел, смотря прямо перед собой, и внешне был абсолютно спокоен.

- А вот это уже, похоже, и есть шеф собственной персоной! – обрадовано подумала Алина. – Второй-то и по виду, и по поведению явно телохранитель.

И действительно, спутник предполагаемого шефа был высок, сухощав, лет сорока по возрасту. Одет был в серый короткий пуховик, руки держал в карманах и вертел головой в разные стороны, словно сканируя окружающее пространство на предмет опасности.

Большеголовый подошел к кабинке,  сопровождающие остановились у начала ряда, о чем-то тихо разговаривая.

У Алины от волнения замерзли руки. Если сейчас ничего не произойдет, и они спокойно уйдут с «алмазной» куклой, то им с Аркадием остается только бежать. Прямо отсюда, взяв билеты до ближайшего города, а там, как бог даст!

Между тем, большеголовый набрал код на кабинке, открыл её, взял пакет и двинулся на выход. Сопровождающие его стояли на месте. Большеголовый уже дошел до лестницы, когда неизвестно откуда взявшиеся двое ничем не примечательных мужчин, без лишних разговоров и без предъявления каких-либо документов, схватили его и выкрутили руки назад. Он попробовал стряхнуть их и вырваться, но тот, кто повыше, двинул его локтем в живот. Большеголовый согнулся пополам и потерял охоту к сопротивлению. В это же время человек пять скручивали сопровождающих. Дежурный по вокзалу милиционер разлетелся было к свалке, но один из нападавших протянул ему раскрытое удостоверение  и поднял руку, упреждая милиционера от поспешных действий.
    Алина вздохнула с облегчением и подняла глаза на Аркадия. На лице у того прямо-таки змеилась злорадная улыбка. И тут вдруг Алину с головой накрыла волна тревоги. Она  стала озираться, ища её источник, но ничего подозрительного не увидела. Между тем, тревога стремительно нарастала. Алина стала анализировать её и поняла, что на них катит девятый вал какой-то внешней агрессии. «Внешней!», - сверкнула, как молния, догадка.

Она схватила Аркадия за руку и скомандовала:

- Быстро отсюда!

Но у того был час возмездия и он не хотел терять из него ни минуты. Он просто упивался картиной унижения своих врагов, и ничего больше не видел и не слышал вокруг. Алина, видя такое дело, чувствительно пнула его по ноге, заставляя очнуться. Аркадий повернул к ней разъяренное лицо:

- Какого… , - начал было он, но увидев на Алинином лице выражение крайней тревоги, замолк на полуслове.

- Бегом отсюда, если успеем! – ещё раз повторила Алина голосом, в котором уже  явно слышались панические нотки.

Они бросились к лестнице на первый этаж. Никто на них не обратил внимания, взгляды всех были прикованы к действиям, разворачивающимся у камер хранения. Они миновали лестницу, пересекли зал, благо там была вечная толчея, так что Алина и Аркадий затерялись на общем фоне. Вылетев на привокзальную площадь, они сразу нырнули за стоящие недалеко автомобили и стали удаляться. Аркадий оглянулся и от увиденного из него вылетела фраза, состоящая, в основном, из непарламентских выражений. Алина тут же остановилась и развернулась всем корпусом в сторону вокзала. Там, у входа, стояли два автобуса и из них, как горох из перезрелого стручка, ссыпались люди в масках, бронежилетах и с автоматами наперевес.

- Ах, вот оно что, - понимающе пробормотала Алина про себя.
    - Маски – шоу! – изумленно воскликнул Аркадий. – А этих-то кто сюда звал?

- Нашлись, видно, люди, пригласили! – насмешливо прокомментировала Алина. – Вот это всё ещё раз подтверждает истину, что человек предполагает, а бог располагает!

Аркадий обернулся к Алине:

- Ты знала?! – изумленно спросил он.

- Если бы, - вздохнув, ответила она. – Если бы люди могли знать всё, они были бы подобны богам.

- Тогда  почему ты  меня на выход так вовремя потянула? – не поверил он.

- Просто очень остро почувствовала, что пора сматываться оттуда с крейсерской скоростью.

Аркадий только изумленно покачал головой.

- С тобой бы на дело ходить! Тебе на шухере цены нет! – отвесил он Алине сомнительный комплимент.

- Слушай ты, деловой! – не на шутку рассердилась она. – Завязывал бы ты с криминалом! Или ты думаешь, что такой везучий уродился, что вечно будешь сухим из воды выходить? Как бы не так! В большинстве случаев, судьба только один шанс и дает. Не понял – извини, и на последствия не обижайся!

- Да ладно, что ты сердишься? Я же пошутил, - миролюбиво ответил Аркадий.

- Ладно, давай отойдем к универмагу, и будем прощаться, - устало ответила Алина.

- Как прощаться?! – изумился Аркадий.

- А так! Дело мы сделали. Нашим преследователям теперь сильно не до  нас, но лучше им глаза не мозолить, особенно тебе. Ты же собирался удирать? Вот и исчезни на полгодика, больше, я думаю, не потребуется. Только как до места доберешься и устроишься, Александре Яковлевне позвони, сообщи, что, мол, жив и здоров, хорошо?

- Хорошо, - буркнул Аркадий, - только как-то это всё неожиданно. Привык я к тебе, что ли?

- Отвыкнешь, - улыбнулась Алина, - у тебя вся жизнь впереди, сколько ещё всяких встреч будет! Так что не кисни, всё идет, как надо. Поезжай, в смысле, иди, машину забирай!

- А ты как же?

- Я? А что, я? Вызову сейчас машину Барсука и поеду к нему, а то уже вечер, ещё рассердится, сердечный.

- А-а, - протянул Аркашка, - ну, ладно, прощай, прости, если чем обидел.

- Прощай, Аркаша! И ты на меня не обижайся и помни, что у тебя одна голова, береги её.

Аркашка ещё повздыхал, потоптался на месте, потом махнул рукой на прощанье, повернулся и стал удаляться по улице широкими размашистыми шагами.

- Конспиратор! – прошипела сквозь зубы Алина. – Учишь его, дурака, учишь, всё без толку!

Она достала новенький мобильник, который купила одновременно с «реквизитом», вызвала машину и стала ждать, посматривая в сторону вокзала. Там шла какая-то суета. Подъехали ещё два микроавтобуса. Через некоторое время стали выводить задержанных. Алине показалось, что вывели многовато, на второй десяток уже перевалило, она столько там и не видела. «Наверняка ещё несколько зевак прихватили до кучи», - посмеялась она про себя.  Примерно через час автобусы один за другим стали отъезжать от вокзала. Но досмотреть спектакль до конца Алине не дали. Из подъехавшего черного джипа с тонированными стеклами высунулся здоровенный детина, одетый в черный костюм, белую рубашку и при галстуке, оглядел её с головы до ног и спросил:

- Вы, Алина?

- Я, ответила она, подходя.

- Садитесь! – скомандовал он.

Алина открыла дверцу и устроилась на заднем сиденье. Джип тронулся с места и на приличной скорости покатил от вокзала. Оказавшись в машине, где было тепло, играла негромкая музыка, слава тебе, господи, не из блатного репертуара, Алина почувствовала, как она бесконечно устала. Глаза её закрылись и она, незаметно для себя, уснула.

Проснулась она оттого, что машина встала, и выключился мотор. С трудом, выныривая из сонного состояния, в которое она так сладко погрузилась, Алина увидела, что машина стоит на площадке перед большим двухэтажным домом. Окно второго этажа были темны, и ярко светился только первый этаж, но от дома не исходила аура тепла и уюта. Алине почудилось, что опасность, как огромная серая птица, раскинула над домом свои большие крылья, поселив кругом это безотчетное чувство тревоги и ожидания чего-то страшного.

- Из огня, да в полымя! – досадливо вздохнула Алина.

Шофер вышел из машины, соизволил открыть ей дверь и проводить к дому. Там их встретил секретарь  - не секретарь, телохранитель – не телохранитель, помог раздеться и проводил в гостиную.

Борисевич Вячеслав Егорович, известный в определенных кругах, как Слава Барсук, встретил Алину сидя. Правда, при её появлении, он оторвал слегка зад от кресла и предложил ей присаживаться. Был он ещё совсем молодым человеком, лет тридцати, не больше, среднего роста, коренастый, с короткой стрижкой русых волос на квадратной голове, сидящей прямо на плечах, без всяких признаков шеи. В темном костюме, который был на нем надет, он смотрелся несколько комично, было заметно, что  спортивная одежда ему более привычна.

- Рад, что вы, наконец, вспомнили обо мне, э-э Алина Яновна! Я, правда, рассчитывал на вторую половину дня, а сейчас уже вечер и я, к сожалению, вынужден вас покинуть. Тоже, дела, знаете ли!

Славик зря старался. Весь его сарказм летел у Алины мимо ушей, потому что, как только она его увидела, так сразу же поняла, над кем тут раскинула крылья серая птица беды. Несколько раз, моментально сменяясь, перед её внутренним взором промелькнули картины, одна хуже другой. С трудом разлепив губы, она сказала:

- Да, Вячеслав Егорович, я несколько задержалась, но, слава богу, не опоздала! Вам сегодня нельзя никуда выезжать, вашу машину обстреляют.

Барсук не побледнел, не воскликнул: «Не может быть!», просто черты его лица вдруг отяжелели и застыли, как маска.

- Откуда у вас такие сведения? – процедил он сквозь зубы.

Алина тяжело вздохнула, ей до смерти надоело всем объяснять, что она не верблюд.

- Я это вижу. Пока вы меня приветствовали, я увидела несколько картин, которые не оставляют двух толкований. Единственное, в чем может быть ошибка, это во времени. Я иногда заглядываю вперед и сама не понимаю, как далеко. Мне кажется, что это произойдёт сейчас, сегодня, а события происходят только через некоторое время.

- Ну, так может быть, и обстреляют меня не сегодня? – с сомнением спросил Славик.

- Может быть. Только меня не оставляет чувство тревоги и надвигающейся опасности, - серьезно ответила Алина.

- Хорошо, но если я никуда не поеду, как я узнаю, что вы правы? Меня предположения не устраивают,  я должен знать точно.
    - Но вы же можете не ездить сами, а послать свою машину и машину сопровождения.

Слава кивнул, поднес к губам рацию и сказал:

- Олег, зайди!

Пояснил Алине:

- Олег работает у меня начальником службы безопасности.

Зашел молодой человек, который сопровождал Алину в кабинет, и которого она приняла за телохранителя. Не слишком-то, как оказалось, и ошиблась.

Славик изложил Олегу суть их разговора с Алиной. Тот молча слушал, никак не комментируя, только в конце сказал:
    -  Она права. Я в ясновидение ничего не понимаю, но обстановка такова, что я удивлен, что это до сих пор не произошло. Что мне надо сделать?

- Давайте решать, - предложил Славик.

ГЛАВА  23.

Черный джип и сопровождающая его «Ауди» выехали за ворота особняка ровно в двадцать один тридцать. На хорошей скорости они взяли направление на Москву. Поскольку Алина предупредила, что обстреляют машину на перекрестке, когда она будет поворачивать направо, то все транспортные развязки и повороты проходили особенно внимательно. По рации держали связь с коттеджем, каждые пятнадцать минут докладывали обстановку и сообщали координаты места, где находились. Пока всё было спокойно. Когда уже оставалось не более пяти минут пути, и все расслабились, решив, что на сегодня опасность миновала, дорогу неожиданно перегородила фура, заглохшая на перекрестке. Водитель машинально вывернул руль вправо, чтобы её объехать, вот тут-то и раздались автоматные очереди, прошившие лобовое стекло со стороны пассажира. Дело в том, что Славик Барсук, наплевав на все правила безопасности, всегда  сидел на переднем сиденье рядом с шофером. Но сегодня, благодаря Алине, его там не было. Из джипа и «Ауди» тут же раздались ответные очереди, превратившие серый  «Форд» с нападавшими в решето. Водитель его, видимо, был убит, и «Форд», на полном ходу врезался в бок фуре. Он тут же загорелся, и уже через минуту обе машины пылали одним огромным факелом. Джип и «Ауди» развернулись и стали быстро удаляться в обратном направлении.

В особняке Слава Барсук, после того, как ему доложили о нападении и его результатах, уважительно посмотрел на Алину и с каким-то веселым задором сказал:

- Правы вы, оказались! Обстреляли всё-таки, сукины дети! Только пошли по шерсть, да сами стрижены оказались! А никаких картинок вы там больше не видите?

- Я, вообще-то, не дельфийский оракул, - буркнула Алина. – Я больше по целительской части. Увижу что-то – хорошо, а нет -  извините!

- Жаль, жаль, - загрустил Славик, - а то бы, с вашими способностями…

- Знаю, знаю! - перебила его Алина. – С моими способностями мне бы на шухере цены не было. Это я уже слышала, не далее, как сегодня.

Барсук несколько смутился.

- Ну, зачем так? Я совсем не это имел в виду!

- Это, это, не отпирайтесь! Возможно, формулировки были бы другие, а суть всё равно одна. Не надо обладать ясновидением, чтобы понять, что вы  сейчас затеете небольшую войну за самое святое – барыш! Даже не буду пытаться вас отговаривать, потому что понимаю всю бесполезность этого. Через неделю я возвращаюсь домой, в Сибирск. У вас есть три дня на раздумье. Хотите воевать, не смею мешать, ваш выбор! Хотите ещё пожить, могу попытаться увидеть выход из этой ситуации. У вас найдется машина, желательно, не продырявленная пулями, чтобы отвезти меня в Москву?

Славик только головой покачал с усмешкой, выслушав Алинин монолог.

- У меня есть другое предложение, - вкрадчивым голосом сказал он. – Поживите эти три дня у меня в доме, отдохните. В вашем распоряжении бассейн, сауна, тренажерный зал, библиотека, видеотека…

Славик говорил, а Алина вспоминала детский фильм «Королевство кривых зеркал», когда  Анидаг уговаривала Олю и Яло заехать к ней в замок: «Мороженое, пирожные, газировка…». Алина дослушала Славика и сказала:

- Я так понимаю, что мне только что сделали предложение, от которого я не могу отказаться?

Славик попытался сделать виноватое лицо, но у него это не очень- то получилось.

- Не мучайтесь, - пожалела его Алина, - у вас мышцы в виноватую гримасу не складываются, навыка нет.

- Знаете, Алина, у вас очень своеобразное чувство юмора! – недовольно проговорил Славик.

- Да? – удивилась Алина. – А я ещё и не начинала шутить!

- Как мне повезло! – со злой иронией парировал он. – Дарья Андреевна покажет вам вашу комнату и где что в доме расположено, а у меня дела, извините!

Алина поднялась и вышла из гостиной, за порогом которой её дожидалась женщина лет сорока, небольшого роста, с химкой на крашеных белых волосах, средней комплекции и в синем форменном  платье с белым воротником.  Она радушно приветствовала Алину и провела её на второй этаж в комнату для гостей. Комната оказалась метров тридцать, добрую треть её занимала огромная кровать, накрытая сиреневым воздушным покрывалом. В углу на стеклянном столике высился домашний кинотеатр. Дверь у входа вела в шикарную ванную комнату, отделанную розовым кафелем.

- Да-а-а! – протянула Алина. – Живут же люди!

Дарья Андреевна стояла у входа и снисходительно улыбалась.

- Дарья Андреевна! – обратилась к ней Алина.

 - Ой, да зовите меня просто Дашей, - махнула та рукой.

- Хорошо, тогда и вы меня Алиной. Даша, у меня проблема. Говорят, здесь есть бассейн, а я не захватила с собой купальник. Не на юг отправлялась, как-то и в голову не пришло.

- Никакая это не проблема! Здесь от шмутья все шкафы ломятся, в том числе и для гостей. Пойдемте, покажу, где бассейн, как сауну включать. Там, в раздевалке, и подберете себе купальник, - заверила её Даша.

Бассейн и сауна находились  в подвале. Даша показала, где включать свет, сауну, где раздевалка. К шкафу, действительно, нашлась целая стопка новеньких купальников в упаковке. Один, хоть и с треском, Алина смогла натянуть на себя.

- Ничего, в воде растянется, - успокоила она Дашу, которая уже предложила поискать другой.

- Ладно, вы пока отдыхайте, а я вам ужин в комнату отнесу, - сказала Даша.

Алина запротестовала, говоря, что для ужина уже время позднее, а она дистрофией не страдает. Даша ничего слышать не хотела. Наконец, они сошлись на стакане кефира и одном бутерброде.

Алина провела в подвале больше часа, греясь в сауне и плавая в бассейне, который оказался пятнадцатиметровым, так что поплавать было где. В том же шкафу она нашла  белый махровый халат, оказавшийся ей даже большим, завернулась в него и, выключив везде свет, поднялась к себе в комнату. Ужин дожидался её на столике, но есть, совершенно не хотелось.  Она выпила кефир и подумала:

- Вот в каких условиях надо жить, чтобы быть тонкой, звонкой и прозрачной.

Алина выключила свет, легла и спокойно проспала до шести утра. Поняв, что уже выспалась, она завернулась в халат и спустилась в бассейн. Около часа она перелопачивала воду, пытаясь накрутить километр, но через пятнадцать минут сбилась со счета и, перестав считать круги, плавала просто в свое удовольствие. Поднимаясь из бассейна, она услышала, как Олег со смехом рассказывал охраннику:

- …и пока они там разбирались, на них наехали фээсбешники  и устроили на Казанском маски-шоу со всеми прибамбасами. И вот, после такого-то тарарама, все остаются с носом! Какой-то ловкач спер партию алмазов и заменил их «куклой», битым стеклом! Сейчас все грешат на всех и мочат друг друга, почем зря! Те, конечно, кто на свободе остался!

Алина застыла на лестнице, боясь пропустить хоть слово.

- Сюрпризы-то удачно заложили? – спросил охранник.

- Удачно! – заверил его Олег. – Ребята устроят фейерверк так, чтобы морду только подпалило. Часа через два доложатся, как прошло.

- А нам здесь штурм отражать не придется? – настороженно спросил охранник.

- Как хозяин себя поведет. Сумеет договориться, поживем ещё, а нет, так я не поручусь, что нас всех не положат.

- Не хотелось бы, - тяжело вздохнул охранник.

- Сам нэ хочу! – с кавказским акцентом ответил, улыбнувшись, Олег.

- Что за баба к нему вчера приехала? – спросил охранник.

- Экстрасенс из Мухосранска! Где он её только отыскал? Она ему вчера, считай, с порога сказала, что его машину обстреляют.

- Смотрика-ты, и правда, экстрасенс! – поразился охранник.

- Экстрасенс она или подстава, это ещё разобраться надо, но нагла-а-я! Барсук другого бы уже давно из дома вышиб, или просто удавил за то, как она с ним разговаривала!

- Ты, смотри, полегче на неё бочку кати, я слышал, таких людей обижать нельзя, плохо будет, - с суеверным страхом предупредил Олега охранник.

- А, мура, всё это! – махнул Олег рукой с зажатой в ней сигаретой. Горящий пепел отлетел и попал ему в глаз. Он зашипел от боли и схватился рукой за лицо.

В это время Алина решила, что пора выползать из укрытия и появилась в коридоре. Первым её увидел охранник. Наверное, тень отца не произвела на Гамлета такого впечатления,  как неожиданное появление Алины в коридоре, да ещё в белом халате до пят, на суеверного охранника. Он не мог ничего сказать, только нечленораздельно мычал, указывая рукой на неё. Олег стоял к ней спиной и был занят своим глазом, поэтому не сразу её заметил. Неожиданно у него за спиной раздалось:

- У вас, кажется, что-то с глазом приключилось? Может, я могу чем-то помочь?

Олег шарахнулся от Алины, как от оголенного провода и затравленно сказал:

- Нет! Не надо!

- Ну, как хотите, - сказала она, направляясь к лестнице на второй этаж.

Информация, которую она услышала, была пугающей, но ей почему-то не было страшно. Каким –то шестым чувством она ощущала, что никакая опасность ни ей, ни обитателям этого дома больше не грозит, поэтому свободно отдыхала на всю катушку.

Славик спёкся на исходе вторых суток. Он пожелал подлечить истрепанную последними событиями нервную систему, и неделю подряд ежедневно он часа по три проводил с Алиной, пил с ней чай после сеансов и беседовал наедине, не допуская на эти беседы ни Олега, ни Дашу. После обеда он уезжал в город на бронированном «Мерседесе», надевая под одежду тонкий бронежилет. «Мерс»  сопровождали теперь уже две машины. Несмотря на строгие меры безопасности, Славик веселел день ото дня.  Он даже дважды в день щебетал по телефону с женой. Её он,  накануне Алининого приезда со скандалом отправил в Италию, обещая присоединится к ней не позже, чем через две недели. Но всё это почему-то не смягчило Олега, который откровенно ненавидел Алину, здоровался сквозь зубы и косил на неё красным воспаленным глазом. Она, в свою очередь, тоже больше не предлагала ему своих услуг, справедливо решив, что от дурости лекарства нет. Тем более, что недостатка в пациентах у неё  не было. Как только хозяин уезжал, к Алине начинала подтягиваться по одному вся обслуга дома, начиная от Даши и кончая охраной. Даше Алина хорошо подлечила позвоночник, после чего та стала без усилий доставать предметы с верхних полок кухонных шкафов. До этого полностью вытянуть руки ей мешала боль, и приходилось каждый раз, когда нужно было что-то достать из того, что стояло повыше, подставлять скамеечку. Суеверный охранник жаловался на частые головные боли после контузии в Чечне. Через неделю лечения он под большим секретом признался Алине, что ещё одним следствием контузии было то, что  у него сильно упал слух, о чем он умолчал при устройстве на работу. А теперь он слышит почти нормально, не так, конечно, как раньше, но всё же значительно лучше. Но больше всего всех интересовала диагностика: отчего болит тут, да что колет здесь? Всем Алина по мере сил и знаний давала рекомендации, к какому специалисту обратиться, какие травки попить, какой образ жизни вести. Всем мужчинам поголовно она советовала бросить пить и курить, на что в ответ получала одинаковые кривые ухмылки. Периодически Алина названивала домой. Узнавала последние новости. Обзвонила она и всех своих знакомых в Москве. Поговорила и с Сашей, и с Володей, и с Аней, и со всеми договорилась о встрече. Саша ей рассказала, что каждый день названивал полковник, всё Алину  разыскивал, а не далее как вчера. и сам заявился проверить, а не  врёт ли ему Александра Яковлевна, что Алину уже больше недели не видела.

- Уж, так сокрушался, так сокрушался, что тебя не застал, - с притворной грустью ворковала Саша, - даже чай не смог пить, сделал пару глотков и всё.

- Естественно, чай же не водка, много не выпьешь! – рассмеялась Алина. – Надеюсь, ты ему слезки вытерла?

- А то, как же! Что уж я, совсем без понятия? Да, он всё твердил, что ты ему обещала сходить с ним в ресторан с цыганами! – вспомнила вдруг, Саша.

- А луну я ему там с неба не обещала? – усмехнулась Алина. – Хотя, ты знаешь, сходить в ресторан, да ещё с цыганами – это здорово! Вот за что люблю военных, это за вкус к простым радостям жизни.

- Э-э-э, подруга, ты совесть-то имей! Ну, на фига тебе этот полковник? – возмутилась Саша.

- Да успокойся ты, ради бога! Мы пойдем туда большой компанией, человек шесть – семь и оторвемся по полной программе! – размечталась Алина.

- Ну, твою-то полную программу я знаю! – захихикала Саша. – Бокал шампанского и бокал сухого вина!

- Фу! Ну, какие вы все, педагоги, зануды жуткие, помечтать не даете! – рассердилась Алина. – Всё, пока! Будь в боевой готовности! Как только я со всеми уточню дату, я тебе перезвоню. Жди!

- Жду! – ответила Саша бодрым тоном первых пионеров.

Соня покаялась ей, что когда на днях звонил Алексей, она ему соврала, что Алина в Люберцах.

- Понимаешь, мой сатрап дома был, не могла я при нем говорить! Если бы он услышал, что я тебя Барсевичу сосватала, то незамедлительный развод – это самое малое, что меня могло бы ждать! Он мне уже сто первое китайское предупреждение сделал, чтобы я с Люськой Барсевич не общалась. И то сказать, его понять тоже можно. У них там в самом разгаре охота на ведьм, ой, нет, на этих, на оборотней в погонах, а тут жена замечена в подозрительных связях, - оправдывалась она перед Алиной.

- Пустяки  всё это, Сонечка, не бери в голову! Я сейчас сама Алексею перезвоню, так что ничего страшного!

Но Алексея она выловила только вечером, когда в Сибирске было уже совсем поздно. После долгих безответных гудков, он, наконец, снял трубку.

- Слушаю! – раздался в трубке его утомленный голос.

- Привет из Москвы деятелям частного сыска! – бодро приветствовала его Алина.

- Алина Яновна! – ахнул Алексей. – Наконец-то я вас слышу, а то уже потерял совсем! А у нас здесь такие новости!

- Какие? – живо откликнулась Алина.

- Нетелефонный разговор! – сурово ответил Алексей. – А у вас как с новостями?

- Аналогично! – ответила Алина.

- Это как? – не понял Алексей.

- А так: новости есть, но они все нетелефонные!

- Ясно! – помрачнел Алексей. – Домой-то когда собираетесь?

- Скорее всего, через неделю буду.

- Хорошо! Позвоните, когда билеты возьмете, я подъеду, встречу вас.

- Не беспокойся, а муж-то с сыном на что? Лучше домой в гости приезжай, там и поговорим, если дадут.

- Понял! Рад был вас слышать. Особо рад, что вы живы-здоровы!

- А уж как я-то рада! – рассмеялась Алина, положив трубку.

Вечером Славик приехал особо оживленный, поручил охране готовить шашлык, который купили в каком-то ресторане. Сам в это время пригласил Алину в кабинет, где уже был Олег, тоже весёлый, как и хозяин. Правда, при появлении Алины, улыбка тут же сползла с его лица.

- Присаживайтесь, Алина Яновна, - любезно предложил ей Славик. – Ну, что же, докладываю: сегодня я продал свой бизнес! Все свои казино!  И кому бы вы думали?

Он протянул Алине и Олегу копии договора и предупредил:

- Вслух попрошу никаких фамилий не называть!

Алина прочитала фамилию нового владельца казино, и ей не только не пришло в голову называть её вслух, а сразу захотелось забыть напрочь, всё, что там написано.

Славик обратился к Олегу:

- Открой коньяк, за это надо выпить!- И пока тот возился с бутылками и пузатыми фужерами, продолжил. – Вот как важно встретить нужного человека в нужное время! Не знаю, кто бы мне решился сказать, что бизнес я свой отстоять не сумею: или погибну, или разорюсь в прах! Ещё меньше я знаю людей, от которых я бы согласился это выслушать!

Он склонил голову в сторону Алины:

- Спасибо, Алина Яновна, за смелость и за мудрость!

Алина ничего не ответила, только пожала плечами.

- И ещё, помните, вы сказали фразу о том, что требуется нестандартное решение. Что-то типа того, что если вас решили съесть, то найдите кого-то с ещё более крепкими зубами и более ненасытной пастью. Я всю ночь тогда ворочался, всё думал над вашими словами. А утром мне позвонила Люся и стала рассказывать, как в Италии всё для здорового образа жизни хорошо устроено: бассейны, корты, залы для фитнеса и заявила под конец: « Ты бы, вместо того, чтобы угроблять последнее здоровье в своем дерьмовом игорном бизнесе, продал бы его, пока тебя не грохнули, и занялся бы организацией объектов для здоровья. Бабки на этом заколачивают не меньшие, а живут, не в пример спокойнее, а главное, дольше!». Вот как она мне это выдала, у меня в голове всё на место и встало! Я понял, кому продам свои казино и во что вложу вырученные деньги!

- Значит, войны не будет? – спросил Олег с надеждой.

- Филя, что на нас наехал, жмот редкостный! Он за копейку удавится, поэтому убрать меня поручил своим же подручным. Это означает, что никакого киллера, который бы упорно старался выполнить заказ, нет и в помине! Узнав, что я уже продал казино, а главное, кому я их продал, он жутко взбесится, но по причине всё той же жмотности, мстить не будет. На всё же бабки нужны! На всякий случай смотаемся на месячишко за кордон, отдохнем, а там и за дела примемся! Кстати, Алина Яновна, вы можете жить в доме сколько угодно: охрана и обслуга остаются.

- Нет, спасибо! Я вот только в ресторан с цыганами схожу со своей компанией и отправляюсь домой, пора уже.

- С цыганами? – удивился Славик. – Это где же такой? – он повернулся к Олегу.

Тот только пожал плечами.

- Сейчас узнаю! – ответила Алина. Она достала из кармана телефон, «пролистала» в нем записную книжку и набрала номер.

- Виктор Олегович? – спросила она, когда трубку сняли. – Здравствуйте, это Алина Яновна беспокоит!

- Алиночка! Здравствуйте, здравствуйте! Вы куда же пропали? – загремел в трубке рокот командного голоса.

- Да, так, всё дела, знаете ли, - ушла от ответа Алина. . – Я хотела у вас спросить: про ресторан с цыганами – это серьёзно?

- Естественно! Какие могут быть сомнения?

- А не подскажите, что это за ресторанчик?

- Вот отвезу вас туда, тогда и узнаете, а так сюрприза не получится.

- Да вы знаете, у меня знакомые заинтересовались, хотят там с компанией посидеть.

- А, ну тогда, конечно! Называется ресторан «У Ляли», а вот точного адреса я не подскажу, не помню, - огорчил Алину полковник.

- Ну, хоть ориентиры какие-то вспомните, что там рядом?

- Рядом? Метро «Октябрьское поле».

- Чудненько! Спасибо, Виктор Олегович!

- Алина, так, когда мы с вами встретимся?

- Я думаю, что уже завтра, вот уточню свои планы и вам перезвоню.

- Буду ждать!

- До свидания, - попрощалась Алина. – Ну вот, вы слышали, где-то в районе метро «Октябрьское поле», ресторан «У Ляли».

- Олег, позаботься, закажи, там, на завтра два столика. Знаете, я, наверное, оставлю вам Олега, чтобы он вас и в ресторан сопроводил, и на поезд посадил, а в Италию он попозже прилетит.

Алина посмотрела на то, как Олег позеленел от досады, и сказала:

- Это лишнее! Меня есть, кому проводить.

Олег вздохнул с облегчением, приобретя нормальный цвет лица.

- Ладно, - недовольно согласился Славик. – Но шофера с машиной я вам всё-таки оставлю. Можете после ресторана закатиться сюда с вашей компанией. Дом в вашем распоряжении, охрану я предупрежу.

- Спасибо, Вячеслав Егорович!

- Это вам спасибо. Возьмите мою визитку и оставьте ваши координаты. Когда ещё будете в Москве, звоните обязательно! Хотя бы просто так.

Утром вместе с завтраком Даша принесла Алине конверт с долларами.

- Хозяин просил передать, там письмо ещё.

В конверт была вложена записка: « Дорогая Алина Яновна! Извините, что не вручил вам конверт вчера, просто заранее предполагал вашу реакцию. Я ведь тоже немного психолог. Примите мою благодарность и побалуйте себя чем-нибудь, на ваше усмотрение. С уважением, Вячеслав Барсевич.»

Даша ждала, пока Алина прочитает письмо, и улыбалась.

- Ты что? – спросила её Алина.

- Да утром, Славик передал мне конверт и пошел на выход, а Олежек скривился  от злости и, когда выходили из дома, хозяину-то и говорит: « Не сильно-то она и потрудилась, чтобы ей такие бабки  отстёгивать!».  И ка –а- к приложится лбом об косяк! Славик заржал и говорит: «Олег, одно из двух: или ты заткнешься, или я с тобой в одном самолете не полечу!». И чего он тебя так невзлюбил? – сокрушалась Даша.

- Ревность, Дашенька, простое и понятное человеческое чувство. Как это рядом с хозяином появляется ещё кто-то, с кем он советуется? Непорядок! Ладно, это всё лирика! Сегодня мы идем в ресторан, и ты в том числе. У тебя есть что одеть?

- Нет, я не пойду! Мне неудобно! – застеснялась Даша.

- Глупости! Собирайся, машина на два дня в нашем распоряжении и сейчас мы едем в Москву прибарахляться!

ГЛАВА 24.

До обеда они с шофером объездили половину Москвы. Перешерстили сначала Черкизовскую барахолку, потом Петровско-Разумовский рынок, затем дошла очередь и до дорогих бутиков. Продавщицы  осматривали их с  головы до ног, и, казалось, им в глаза был вставлен калькулятор, который с точностью до цента определял, сколько стоит тот или иной покупатель. Поскольку ни Даша, ни Алина не дотягивали по цене даже до нижнего края суммы, способной заинтересовать этих надменных мумий, то на них просто никто не обращал внимания, чему они, кстати, были несказанно рады.  Сначала они несколько смущались, особенно Даша, но Алина сказала ей:

- У тебя зарплата в два, а то и в три раза больше, чем у любой из этих кукол, но ты не отквашиваешь губу до подбородка, не морщишься вся, как гнилая картошка, рискуя нажить ранние морщины, а ведешь себя как нормальный человек. Если их так корчит от чужих денег, то это не наши проблемы! Не обращай на них внимания!

Когда они были в неизвестно каком по счету магазине, Даша уже настолько освоилась, что, схватив плечики с длинным и очень узким вечерним платьем, заявила:

- Нет, это какой же глистой в обмороке надо быть, чтобы подошел этот чехол для удочки!

В это время в зал вышел администратор. Это был худой и высокий молодой человек, в темном костюме и с шевелюрой пшеничного цвета и такими  же усами. Услышав Дашину тираду, сказанную в досаде, он подошел, любезно поздоровался и спросил, чтобы они  хотели приобрести?

Алина объяснила, что сегодня вечером им предстоит поход в ресторан. Но хотелось бы им купить не вечернее платье, а что-то более демократичное: нарядное, но всё же позволяющее его надеть и по другим поводам.

Молодой человек кивнул и сказал:

- Позвольте, дамы, проводить вас в другой зал.

Дамы позволили. Там их встретила приятная женщина лет тридцати пяти, не приложение к вешалкам, а,  действительно, знаток своего дела. Выслушав их просьбу, она быстро подобрала Алине бирюзовый костюм из мягкой ткани, который удивительно сочетался с каштановым цветом её волос. Аня приобрела черный брючный костюм с удлиненным пиджаком и к нему блузку кремового цвета, вышитую белым шелком. И хотя цены за наряды ощутимо кусались, но Алина с Дашей были настолько довольны обновками, что недрогнувшей рукой выложили немалые суммы.

Алина обзвонила всех и дала адрес ресторана, который добыл Олег. Неприязнь, неприязнью, а служба, службой.

В восемь вечера они уже сидели за двумя сдвинутыми столиками в маленьком зале ресторана, большую часть которого занимала сцена. Тяжелые портьеры на окнах были спущены, и в зале царил полумрак, освещаемый только настенными светильниками. Их женскую компанию разбавляли только двое мужчин – Володя, который был полон впечатлениями от международного семинара по фитнесу, и полковник, который явно дулся на Алину. Он-то рассчитывал на романтическое свидание, а тут какие-то многолюдные посиделки! Приятным сюрпризом для Алины  оказалась ещё одна записочка от Славика, которую принес администратор ресторана. В ней говорилось, что их банкет уже оплачен, и они могут заказывать всё, что душа пожелает, если не удовлетворяться заранее заказанным меню. Они удовлетворились, тем более, что стол и так ломился от блюд.

 Через час свет в ресторане ещё приглушили, на сцене зажглась имитация костра, вокруг которого сидели несколько цыган, и музыкальная программа началась. Алина мало знала цыганские песни, но  уж что все они брали за душу, это точно. Магия их была настолько сильной, что, казалось, все дышали в такт гитарным аккордам, и, во всяком случае, у Алины было такое ощущение, что перебирают не гитарные струны, а невидимые струны её души. Выдержать такой накал страстей долго невозможно, но цыгане тонкие психологи. Доведя напряжение до предела, они же дали возможность всем разрядиться и выплеснуть скопившиеся эмоции, заиграв задорный «Ручеек», потом «Очи черные» и , конечно, «Мохнатый шмель», который зал пел уже вместе  с ними. Затем был устроен перерыв, чтобы дать гостям изрядно выпить и закусить, а уж под конец вечера песни исполнялись на заказ и за хорошие деньги.

Было уже поздно, когда Алина объявила, что их за городом ждет пикник с бассейном и сауной. Идея была встречена с большим энтузиазмом. Администратор, увидев, что они уходят, скомандовал двум официантам, и те вынесли и загрузили в багажник их машины целую кучу пакетов. На вопрос Алины, зачем они всё это волокут, ответ был один: «Как было заказано!».

Алина бухнулась на переднее сиденье рядом с шофером, предоставив остальным пятерым весьма не худеньким людям, размещаться на заднем сиденье, как им бог на душу положит. Но жалоб не последовало, они даже распевали песни всю дорогу до Сониного дома, которая отказалась ехать за город, опасаясь грозного мужа. После того, как Соню проводили, на заднем сиденье стало почти просторно и до самого дома голосили уже все песни, начиная от цыганских, и кончая русскими  народными. Когда подъехали к дому, шофер погудел, к машине с двух сторон подошли охранники, внимательно оглядели пассажиров салона и только после этого открыли ворота.

- Молодцы, бдительности не теряют! – подумала Алина. – Надо и их пригласить, пусть отдохнут ребята.

- Командир! – обратилась она к начальнику смены. – У нас тут прощальное застолье намечается, давайте отдохнем вместе! Оставьте одного человека на посту, да и хватит!

- Я бы с удовольствием, Алина Яновна, но вы же в курсе, что могут быть различные эксцессы.

- Ерунда, ничего не будет. Тихо! – гаркнула она на гомонящую компанию. – Всем молчать одну минуту!

Народ дружно замолчал и только пучил нетрезвые глазки от усердия. Алина подняла вверх указательный палец, опустила голову вниз и явно к чему-то прислушалась. Все тоже стали прислушиваться и даже крутить головами.

- Всё в порядке!  - наконец сказала она. – В Багдаде всё спокойно!

Мужики дружно грохнули.

- Вот уж как в Багдаде, нам здесь точно не надо! – сказал начальник смены, отсмеявшись и вытирая слезы.

- Тьфу! Проклятые америкосы! – в досаде сплюнула Алина. – Классику испортили! Короче, в округе всё спокойно и никто кроме соседской кошки вас сегодня не потревожит.

- Алина Яновна, какая соседская кошка? Здесь владения по полтора гектара! Да и что бы ей у нас делать?

- А-а! Ничего-то вы в кошках не понимаете! – огорчилась Алина. – В воздухе-то, чем пахнет?

- Чем? – хором спросили все, дружно потянув носами.

- Весной! – радостно ответила Алина. – Нет в вас никакой романтики! Ладно, оставляйте здесь пару человек, будете меняться каждый час! – скомандовала она и компания порулила к дому.

 В доме все сразу отправились в бассейн, в подвал. Даша сбивалась с ног. Она одновременно пыталась сервировать стол и помогала гостям подбирать купальные костюмы и халаты.

- Даша, ты смотри, чтобы мой халатик не умыкнули! – закричала ей вслед Алина.

- Алине больше не наливать! – распорядилась Даша. – У тебя же всё на втором этаже, в твоей комнате!

- А ведь точно! Эх, хорошая болезнь склероз! Ничего не болит и каждый день что-нибудь новенькое. Я сейчас! – Алина бросила хлопотать у стола и поднялась на второй этаж переодеться. Когда она снова спустилась в бассейн, стол был сервирован, и веселье продолжалось. Алине сказали много теплых слов, она тоже не осталась в долгу. Через час все разбрелись кто куда, кто в сауну, кто в бассейн, кто продолжал сидеть за столом. Подошло время сменить ребят на дежурстве. Двое охранников оделись и ушли, новенькие через какое-то время присоединились к честной компании. В четыре часа утра у кого-то из охранников заработала рация. Он послушал и гаркнул во всю глотку: «Тревога! Нарушитель у ворот!»

Все подхватились, натянув верхнюю одежду, кто на халаты, а кто и вовсе на полуголое тело, и гурьбой помчались к воротам

А! Что?! Где?!- оголтело  орали все, не понимая, что происходит. Наконец, Володя догадался достать свисток и засвистел в него, заставляя всех замолчать. Что и произошло. Все замолчали, только охранник у ворот вдруг заорал благим матом:

- А - а – а! Какой дурак там свистит?!  Заткните его! Он же меня сейчас порвет! А – а – а!

Второй охранник тоже заорал:

- Держи! Держи его! Сейчас уйдет!

Все в панике заметались, как  слепые. Кого держать? Кто уйдет? У ворот было достаточно света, чтобы увидеть, что никакого чужака здесь нет. Вдруг Алине на грудь прыгнула серая кошка и вцепилась мертвой хваткой в махровый халат.

- Багира! Как ты здесь оказалась? – изумилась Алина, но приглядевшись, увидела, что щечки у кошки были толще, чем у её Багиры.

- Алина Яновна, вы его держите? – закричал охранник.

- Кого? – не поняла Алина.

- Кота! Чтоб ему!

- Держу, а что случилось?

- Ну, вот он нарушитель и есть, как вы и говорили! Я, типа, пощутил! – рассмеялся он.

Начальник смены шепотом матерился, обещая шутнику оторвать всё, что отрывается.

- Хорошо, что хоть водку не пили, а то бы перестреляли друг друга с перепугу, -  сказал он, держась за сердце.

Нарушителя торжественно внесли в дом, тем более, что оторвать его от Алины не было никакой возможности.

- А что это ты кричала ему? – кивая на кота, спросила Аня.

- Не ему, а ей, это кошка. Она очень похожа на мою Багиру, такая же дымчатая. Только у меня русская голубая, у них мордашки поаккуратнее, а эта толстоморденькая, значит, британочка. Ну, что, леди? Пожалуйте в ванную, вас надо помыть!

Как ни странно, помывочную процедуру кошка перенесла спокойно. Уже через полчаса, вымытая шампунем,  высушенная феном, она поела салат из крабов, презрительно отвернув нос от колбасы и сыра, и лежала на коленях у Алины, довольно мурлыкая и щуря глаза.

Незаметно подкралось утро. Все улеглись спать, вернее, отключились, кто где, как фонари перед рассветом.

Алина с Дашей, прежде чем уйти спать попросили недремлющую охрану обзвонить соседей, сообщить, что найдена кошка.

- А то ведь у неё родословная, наверное, как у английской королевы, - предположила Алина.

Она завела будильник на два часа дня, легла и моментально уснула. Её величество долго выбирала себе место рядом с Алиной, в конце концов, устроилась на соседней подушке, уютно свернувшись клубочком.

Когда она проснулась, то кошки уже не было. Даша, накормившая их обедом, рассказала, что отдохнуть ей так и не удалось, потому что в десять часов принеслась на машине хозяйка кошки. Пришлось Даше сначала сходить за Элизабет, так, оказывается, звали кису, потом ещё час поить чаем её хозяйку и  слушать её стоны  по поводу того, чтобы с той было, если бы Бетти потерялась.

- Уж и не знаю, что ей надо? Ну, что ей надо? Почему Элизочка убежала?

 - Кота ей надо! – резанула правду-матку нетактичная Даша.

- Вы думаете? – изумилась хозяйка. – Надо позвонить в клуб, чтобы нам подобрали достойного жениха. Знаете, это ведь так не просто, иногда «невесту» приходится в другую страну везти!

- Только скорее подбирайте или за кошкой лучше смотрите, а то она сама себе подберет, из того, что есть на помойке.

Хозяйка кошки в ужасе допила чай одним глотком, схватила Элизабет и, без конца благодаря, удалилась. На столе, как память о её  визите, осталась огромная коробка конфет: двухэтажная и килограмма на полтора-два. Даша успела поспать ещё часок, а там уже надо было заниматься обедом.

В четыре часа дня вся компания загрузилась уже в две машины и поехала на вокзал провожать Алину и Аню, которые сегодня уезжали домой, в Сибирск.

Алина и Аня сидели уже в купе, но всё ещё махали руками на прощанье и объяснялись жестами с многочисленной  и шумной  толпой провожающих. Полковник, который обещал их не забывать и навещать, когда будет в их краях в командировке, был, подчеркнуто, грустен, зато Саша, которая выглядывала из-за его плеча, улыбалась и показывала Алине пальцы, сложенные колечком, мол, всё «О кей!», не волнуйся, подруга, полковник остается в надежных руках! Шофер, охранник и Даша на языке жестов дружно скандировали: «Приезжайте ещё!». Алина на том же железнодорожном эсперанто отвечала, естественно: «Нет уж, лучше вы к нам!». Вся эта сцена прощания, вышибла-таки слезу у неё из глаз, и когда поезд тронулся, Алина вздохнула с облегчением.

Аня стала сразу же по-хозяйски и деловито устраиваться и между делом спросила:

- Одни поедем, что ли?

- Может позже подсядет кто, - высказала предположение Алина.

- Только бы не китайцы! – попросила Аня неизвестно кого, наверное, высшие силы. Но у тех явно был перерыв, потому что сразу после её слов дверь купе отъехала в сторону, и раздалось вопросительное: «Мозьно?». Аня и Алина одновременно вздрогнули и повернули головы на голос. В дверях стоял и приветливо улыбался худенький юноша, национальность которого не вызывала никаких сомнений. Это был настоящий, стопроцентный, хоть пробу ставь, китаец!

Аня потерянно сказала:

- Мама родная!

Алина же просто упала лицом в подушку, и плечи её стали вздрагивать. Непонятно было: смеётся она или плачет от отчаянья.

- Ну, заходи, раз уж пришел! – милостиво разрешила Аня. – От вас, видно, как от судьбы, не уйдешь!

Когда Алина насмеялась вволю, они разговорились с юношей, который предложил называть его «Антосей».

- Ну, Антося, так Антося, - покладисто согласилась Аня. – Мне-то хоть горшком назови…

Оказалось, что Антоша не принадлежит к беспокойному племени китайских челноков, которые последние десять лет бороздят просторы нашей страны. Когда Алина спросила, не торгует ли он, Антоша весьма заметно оскорбился и ответил, что ему это не требуется, потому что он из богатой семьи. Просто он учится в Москве, а сейчас решил проведать родных. Они спросили у Антоши, в каком ВУЗе он учится и на каком факультете. Спрашивать пришлось, три раза и три раза он им отвечал. На русском языке. Как мог. Но они всё равно ни чертушеньки не поняли. Спрашивать четвертый раз постеснялись. После первого знакомства Антоша ненадолго исчез из купе и  вернулся с тремя бутылками мартовского пива, предложив выпить за знакомство. Аня и Алина дружно отказались. Китайчонок, не сильно огорчившись, за какие-то полчаса влил в себя все три бутылки, что на тридцать пять килограмм живого веса было, на Алинин взгляд, убойной дозой.

- А он не помрет? – испугалась Аня, увидев пустые бутылки.

- Не должен, всё-таки уже год в России живет, поди, и не такие испытания выдерживал, - философски заметила Алина.

Должен, не должен, но к ночи Антоша был готов. Не в том смысле, чтобы упасть на полку и спать мертвым сном, а в том, что разошелся и разгулялся на всю катушку. Алина могла честно и со спокойной совестью сказать, что ни один градус алкоголя, попавший в организм китайского брата, не пропал даром. Оказалось, что желание пьяного индивидуума поговорить по душам с окружающими – это абсолютно интернациональное качество. Причем, китайчонок не желал говорить в белый свет, как в копеечку, ему надо было, чтобы Аня с Алиной его внимательно слушали, поддакивали, кивали головой и всплескивали руками в нужном месте. В конце концов, часа через два, поток красноречия стал иссякать и Антоша, как заевшая пластинка, уже раз десять задавал им один и тот же вопрос.

- Что он говорит-то? – спросила Аня у Алины.

- Черт его знал бы, это лихо узкоглазое! Но я думаю, что это что-то вроде нашего: «Ты меня уважаешь?».

- А-а..., - протянула Аня и энергично закивала головой, когда Антоша снова завел свою пластинку. – Уважаем, уважаем, а то, как же! Как  не уважать-то,  когда вас уже как на барбоске блох, развелось!

Антоша удовлетворился ответом  и запел, энергично размахивая руками и побуждая Аню с Алиной ему подтягивать.

- Что он поёт? – спросила любознательная Аня.

- Наверное, китайский «Шумел камыш…», - высказала предположение Алина.

Аня кивнула и тут же затянула жалобно, подперев щечку кулаком: «Одна возлюбленная пара, всю ночь гуляла до утра –а- а…».

Ещё часа два они пели, перебрав весь застольный репертуар. В час ночи Алина скомандовала:

- Всё, отбой, а то нас из поезда выкинут!

Она взяла полотенце, мыло и отправилась в туалет. Когда она возвращалась обратно, то столкнулась в коридоре с проводницей.

- Вы чем китайца  напоили,  что он так буянит? – спросила она Алину.

- Напоили! – фыркнула Алина. – Сам напился! Выглушил три бутылки мартовского пива, а сам в весовой категории кузнечика, вот из него пивко-то и выходит!

- Господи! Вот пить не умеют, а туда же! – возмутилась проводница.

- Что их так много в поездах-то стало? – спросила её Алина.

Проводница удивленно посмотрела на неё:

- Как в других, не знаю, а если у нас фирменный «Москва – Пекин», то кто здесь ехать-то должен? Негры, что ли? – и пошла дальше по вагону, крутя головой от удивления, какие всё же пассажиры странные попадаются!

Озадаченная Алина открыла дверь в купе и первое, что она увидела, был Антоша, сидящий в позе лотоса на её подушке  со счастливой улыбкой. У неё уже не осталось сил возмущаться.

- Брысь отсюда на свою полку! – рявкнула она, и Антоша, как кенгуру, заскочил наверх и затих там.

Забросив подушку на багажную полку, и пристраивая себе под голову куртку, она спросила у Ани:

- Ты, на какой поезд нам  билеты  купила, юмористка?

- А что? – тут же всполошилась Аня, сделав круглые глаза. – Не туда едем?!

- Да туда, туда, уймись! Только поезд-то наш – фирменный, «Москва – Пекин»!

- Да ты что? – изумилась Аня. – Ну, надо же, так попасть! Но знаешь, я здесь ни при чем. Я сказала в кассе, что мне, мол, на такое-то число, два билета до Сибирска, в купейный. Вот мне и дали! Но, по-моему, там был фирменный «Россия», вон и на занавесочках так же написано! А мне даже и ни к чему, куда он там дальше-то идет!

- Ладно, не переживай, значит, так надо было. И потом, Антоша всё-таки не тот вредный китаец, с которым мы в Москву ехали.

- Это точно! – подтвердила Аня, гася свет.

Следующие два дня прошли довольно хорошо. Аня с Алиной бдительно следили за Антошей, чтобы он больше не пил и развлекали его, как могли. Только на исходе вторых суток чуть не случился срыв, а всё из-за того, что Аня предложила поиграть в карты. Все с энтузиазмом поддержали идею, потому что уже не знали, куда себя деть от скуки. Всё шло хорошо, пока Антоша выигрывал, но когда фортуна ему изменила,  и он проиграл два раза подряд, лицо его стало мрачным, из глаз потекли слёзы и, бросив карты, он выбежал из купе.

- Что это с ним? – удивилась Аня.

- Что, что, расстроился, что проиграл, - ответила Алина.

- Вот непутевый, нашел из-за чего расстраиваться! Не корову же проиграл! – поразилась Аня.

- Так-то оно так, но я забыла совсем, что китайцы очень азартны. Где-то я что-то такое о них читала. Анечка, будь добра,  найди его, а то он,  чего доброго, напьется с горя, а нам потом опять всю ночь «Шумел камыш…» петь!

Аня быстро прошмыгнула в коридор и через несколько минут привела упирающегося и надутого Антошу. Вдвоем они его успокоили и уговорили снова играть. Только теперь они, как два заправских шулера, передергивали карты, подавались, но своего добились – Антоша больше ни разу не проиграл и в эту ночь уснул совершенно счастливый.

Когда назавтра они перетаскивали сумки в тамбур, готовясь к выходу, Аня попросила проводницу:

- За китайчиком, за нашим, присмотрите, чтоб не пил, а то ведь помрет, не доедет до папки с мамкой!

- Ни фига ему не сделается! – ответила хмурая проводница. – Их вообще, на одном месте не убьешь!

Поезд стал тормозить и остановился на платформе, по которой бегали встречающие, смотря на номера вагонов. Алина увидела мужа с сыном и помахала им рукой. Миша с Даней подбежали и выгрузили из тамбура их пожитки. Пока знакомились с Аней, подошел и её муж и, взяв вещи, все отправились на остановку. Через час Алина уже сидела в окружении всего семейства, за исключе

нием дочери, и делилась впечатлениями о поездке.

ГЛАВА  25.

Весна в Сибирске в этом году задержалась. В другие годы в конце апреля уже было тепло, весело пробивалась на газонах ярко-зеленая травка, остро пахло молодой листвой и, как сумасшедшие, пели по утрам птицы. Алина шла вдоль набережной, на которой они договорились встретиться с Алексеем, чтобы поговорить о своих делах, и радовалась скупым лучам солнышка, пробивавшимся изредка сквозь низко висящие тучи. Сугробы уже растаяли, но ночная температура была минусовой, поэтому  всё, что успевало натаять за день, схватывалось ночью коркой льда. Даже сейчас, в поддень, лед всё ещё хрустел под ногами, рассыпаясь мелким крошевом, при каждом Алинином шаге. С реки, вскрывшейся только на самой середине, дул довольно холодный ветер. Но всё равно, было хорошо! Алина просто всеми фибрами души ощущала, как разливается в воздухе безмятежная весенняя благодать. Весна задержалась, но она всё равно придет, как придет и лето: холод сменится теплом, а потом и жарой. И Алина вдруг поняла, за что она так любит весну: именно весной можно пережить то состояние, которое бывает только в юности, когда всё впереди и есть твёрдая уверенность, что всё будет хорошо, потому что иначе, и быть, не может!

Алексей ждал её около пристани, повернувшись к холодному ветру спиной и закрывая от него небольшой букет нарциссов, который он Алине и вручил. Этот букетик весенних цветов, трогающих душу своей эфемерной и быстро проходящей, как у мотыльков, красотой, окончательно поднял настроение Алине, и она с удовольствием выслушала рассказ Алексея о том, что тут происходило, пока она была в Москве. Услышав, что на Мохова было совершено покушение в камере и что после этого его забрала ФСБ, и о нем теперь ни слуху, ни духу, Алина сказала:

- Я что-то в этом духе и ожидала! Заметь, Алексей, что в этом деле одни неудавшиеся покушения, просто мистика какая-то!

Алексей хмыкнул, хитро посмотрел на Алину и сказал:

- А теперь вы рассказывайте о своих приключениях, жду с нетерпением!

- Хорошо, - согласилась Алина, - только при одном условии!

- Каком?

- Дай мне договорить! Оставь все свои замечания и комментарии на потом. Выслушай меня, хоть раз, до конца!

- Ладно! – согласился Алексей и надулся.

Но за время Алининого рассказа он сто раз пожалел, что дал такое опрометчивое обещание. Если сначала он кутался в шарф и отворачивался от ветра, то к концу повествования, он повернулся к реке и подставил ветру разгоряченное лицо, чтобы хоть немного остыть. Алина видела все эти метаморфозы, поэтому, закончив, сурово сказала:

- Вот теперь – говори! Я вся – внимание!

Алексея прорвало:

- У меня только один вопрос! Какого… - он осекся под Алининым взглядом, - зачем вам всё это было надо?! Я бы ещё понял, если бы вы были в подростковом возрасте!

- Вот только попробуй сказать, что я старая перечница, и считай, что заработал себе заклятого врага  на всю оставшуюся жизнь! – предупредила его Алина.

Алексей рассмеялся и махнул рукой:

- С вами невозможно серьезно разговаривать!

- Неправда! – не согласилась Алина. – Очень даже возможно! А если уж совсем серьезно, то понимаешь, Алексей, есть такое выражение «Делай, что должно – и будь, что будет!». Вот кому-то, то, что должно делать указывает устав, кому-то должностная инструкция, кому-то кодекс чести.  Я не знаю, что указывает мне, но я просто чувствовала, что должна это сделать! И вообще, поскольку весы, на которых взвешиваются все наши хорошие и дурные дела, находятся не на земле, то давай лучше оставим эту тему.

Алексей только развел руками и согласно кивнул. А что ему ещё оставалось делать?

После этой встречи они не виделись несколько месяцев, только изредка перезванивались. Когда жаркое и  сухое лето пошло на убыль и всё чаще стали перечеркивать небо  косые нити августовских дождей, к Алине с визитом явился Крымский. Многомесячное сидение в тесной камере изменило Димочку, но не пошло ему на пользу. Внешне он как-то посуровел и возмужал, но внутренне остался всё тем же, просто список его претензий к жизни и к отдельным людям стал значительно длиннее, коль скоро уж он стал  невинной жертвой обстоятельств. Алина напоила его чаем, выслушала от него слова благодарности, которые ей, честно говоря, были совсем не нужны, но сочувствия к нему не проявила. Слушая его стенания по поводу всех его несчастий из-за бессовестной жены, она думала: «А ты как хотел? За всё в жизни надо платить! Решил устроиться без забот, используя обеспеченную девушку, так уж хоть бы благодарен ей был, а то ещё и ноги об неё вытирал! Так что не хнычь теперь, что получил от неё со сдачей, и правильно получил! Считай ещё, что легко отделался».

В начале октября Алину и Алексея пригласил к себе на день рождения Ольховский. Ира решила, что они примут гостей дома, а не поведут в ресторан, как это нынче стало модно. Гостей было немного и среди них Маша Фатина, загорелая, как негритенок.

- Это я в фольклорной экспедиции загорала, а не на Канарах, - пояснила она Алине.

Алина солнце не любила, потому что всегда сгорала до пузырей и в последнее время старалась вообще не загорать.

Стасу пожелали много всего, но, прежде всего здоровья, здоровья и ещё раз здоровья. Потом, хорошо приняв на грудь, говорили, естественно, о музыке. Когда гости разбрелись из-за стола по квартире, Алина с Машей пошли на кухню, чтобы помочь Ире готовить чай. К ним заглянул Стас и, желая сделать Алине, что-нибудь приятное, сказал:

- А вы, Алина Яновна, оказывается, в музыкальном мире тоже не посторонний человек. Мне Маша рассказывала, что вы в юности подавали большие надежды!

- Я?!  - крайне изумилась Алина, вспомнив, как в конце первого класса закопала во дворе музыкальный дневник с двойками, заявив родителям, что его забрали на проверку, и будут проверять всё лето, до сентября.

- Да ладно, не скромничай! – подтвердила Маша. – Я же помню, как наша директриса с придыханием о тебе говорила, как об очень одаренном ребенке. Она ещё программу индивидуальную для тебя составляла вместе с твоим преподавателем. Я вообще не понимаю твоих родителей, как они при твоих данных позволили тебе бросить музыкальную школу?

- Господи, Маша, да не было никаких данных! То есть, были, конечно, но самые средние. Это чистой воды недоразумение. Шутканула я неудачно на свою голову!

- Будет врать-то! – не поверила Маша.

- Вот так и рождаются легенды! – рассмеялась Алина. – Хочешь, расскажу, как на самом деле всё было?

- Давай!

И Алина рассказала, как однажды она занималась со своим преподавателем в кабинете директора, где тоже стояло пианино. Кабинетов в музыкальной школе не хватало, поэтому приходилось, порой, использовать все помещения, независимо от их назначения. Но главной причиной, по которой они занимались сегодня здесь, было то, что Владимир Иванович ждал звонка от своей очередной пассии, поскольку был молод и неженат. Единственный на всю школу телефон, был, естественно, в кабинете директора. Урок закончился, но пассия так и не позвонила. Всё  было бы ничего, Владимир Иванович мог бы подождать звонок, задержавшись после урока, но, как назло, его позвали в другой кабинет вести сольфеджио, вместо заболевшей преподавательницы. Тогда, с истинно учительским лицемерием, он и заявил Алине:

- Мне надоело, что ты приходишь на урок неподготовленной, из-за чего мы, по сути, топчемся на месте! Поэтому, сиди сейчас здесь, учи этюд и гаммы, я приду – проверю. Родителям я сейчас позвоню, чтобы они не беспокоились. Да, и если мне будут звонить, то позовешь меня к телефону!

Владимир Иванович позвонил Алининой маме и ушел. Очень многие взрослые совершают огромную ошибку, не принимая детей всерьёз. Они свято уверены, что дети ничего не понимают во взрослых делах и разговаривать с ними на равных, по меньшей мере, глупо. А зря – а! Попроси Владимир Иванович Алину по-человечески выручить его и дождаться звонка, она бы торчала у телефона, как стойкий оловянный солдатик столько, сколько было бы нужно, но он нашел другой  выход, и Алина обиделась. Никакие гаммы она играть не стала, даже пальцем не притронулась к клавиатуре, а когда раздался звонок и женский голос попросил к телефону Владимира Ивановича, Алина  ответила:

- Вы знаете, Владимир Иванович  не может подойти к телефону, потому что он сейчас в другом кабинете ведет сольфеджио, а урок – это для него святое! Он просил  передать, что увидеться с вами сегодня не сможет, потому что будет заниматься со мной по дополнительной программе. И вообще, он не знает, сможет ли найти в ближайшие месяцы для вас время, потому что теперь все вечера он будет занят со мной. Он говорит, что девушек на свете много, а одаренные дети встречаются нечасто!

Алина положила трубку на рычаг, весьма довольная своей шуткой, закрыла кабинет, отдала ключ техничке и слабым голосом проблеяла:

- Передайте Владимиру Ивановичу, что у меня сильно разболелся живот! Боюсь, как бы не аппендицит, поэтому мне срочно надо домой, скорую вызывать, - и, сверкая пятками, удрала домой.

Всё бы было хорошо, и месть вполне бы удалась, если бы не одно «но»! Владимира Ивановича спрашивала не его пассия, а звонила ему по каким-то делам директор музыкальной школы. Это именно ей вылепила Алина свою заготовку и, не дождавшись ответа, бросила трубку. Услышанное, очень озадачило директрису. Дело в том, что Владимир Иванович был не слишком усердным преподавателем. И это ещё мягко сказано! А от звонков его девиц школьный телефон, порой, просто перегревался. И вдруг, такие метаморфозы! Этому могло быть только одно объяснение: он нашел среди учеников, действительно, бриллиант, который решил отшлифовать единолично, чтобы потом присвоить всю славу себе, оставив её, директрису, с носом!

- Ну, уж нет! – подумала она. – Поработай сначала с моё, а уж потом берись обходить меня на вороных!

Она провела небольшое расследование, выяснив, с кем он занимался в тот день в её кабинете, и сама подошла к нему.

- Вы знаете, голубчик, - вкрадчивым голосом сказала она, - я хочу поговорить с вами об Алине. Девочке нужна индивидуальная программа занятий. Я давно за ней наблюдаю и вижу, что налицо незаурядные способности, надо помочь им раскрыться. Зайдите сегодня после занятий в мой кабинет, я уже набросала кое-что. И вот ещё что: вызовите-ка ко мне на ближайшее время её родителей, желательно, обоих. Дома именно они будут организовывать её занятия, надо их проинструктировать.

Если Владимир Иванович и удивился, то удивление его выражалось только в широко раскрытых глазах, рот он благоразумно держал на замке. Он с жаром кинулся выполнять поручение директрисы, поскольку у него тут же развился комплекс неполноценности. Он мысленно корил себя за то, что ничего в Алине, кроме того, что она жуткая лентяйка, не увидел.  Окончательно добил его разговор с Серафимой Игнатьевной, тоже молодой преподавательницей музыки, которая тайком прибегала в его кабинет покурить, чтобы потом, если что, всё свалить на Владимира Ивановича. Курящих женщин в то время общественное мнение очень порицало, а уж если она при этом была педагогом, это вообще считалось, чуть ли не моральным падением.

- Представляешь, - пожаловался он Серафиме, - Ванда мне заявила, что у Алины  незаурядные музыкальные способности и надо с ней индивидуально работать, а я ничего особенно в ней не вижу!

- У Алины? – удивилась Серафима, выпуская дым от сигареты в открытую форточку. – Надо же! Хотя, впрочем, всё может быть. Слух у неё точно, очень хороший. За всё время, что я её учу, она ни разу в музыкальных диктантах не сделала ни одной ошибки. Ни разу!

- Тогда почему у неё тройка по сольфеджио? – ехидно поинтересовался Владимир Иванович.

- О! Так она же лодырь, каких свет не видывал! – воскликнула Серафима. – Теорию-то она совсем не учит, что же я ей должна ставить, по – твоему?

- Вот и я о том же! Она к занятиям совершенно не готовиться, а Ванда говорит – талант! Странно всё это как-то.

Они немного помолчали, сосредоточенно дымя сигаретами.

- Знаешь, Володя, я ведь  нашу музыкальную школу заканчивала, и Ванда уже тогда была директором. Я тебе скажу, что у неё глаз – алмаз. Все, с кем она отдельно возилась – уже лауреаты всяческих конкурсов. Вот, живой пример. Со мной вместе Андрюшка Альтов учился, избалованный и раскормленный, как хомяк. Его мамочка до выпуска на все занятия провожала. То он в обморок на экзамене упадет, то у него кровь носом пойдет в самый ответственный момент, короче, мы его, вообще, за придурка держали и над Вандой за её спиной хихикали, что она с ним, как курица с яйцом носится: «Ах, Андрюшенька, ах, талант!». И что ты думаешь?

- Что? – заворожено глядя на Серафиму, спросил Владимир Иванович.

- А то, что Андрюшка сейчас в Москве звездит, а здесь! Чувствуешь разницу? Так что дерзай, помогай  Алине раскрываться! Я Ванде верю, если уж она сказала, что ребенок – талант, значит, так оно и есть. А что ленится, так, кто из нас не ленился? И что не видишь в ней ничего особенного, тоже не комплексуй. Вот будет тебе столько лет, сколько Ванде, и ты на три метра под каждым учеником станешь видеть!

- Я  до этих лет не доживу, - тяжело вздохнул Владимир Иванович.

Продолжая мысленно корить себя, за педагогическую тупость, Владимир Иванович вынужден был согласиться с Серафимой, что слух у Алины, действительно хороший, потому что любую заданную мелодию она подбирала быстро и безошибочно. Сейчас, задним числом, он вспоминал, что у неё маленькие, но очень проворные пальчики. Хорошо выученные гаммы она играет в таком темпе, что только диву даешься. И, в конце концов, когда она приходит на урок не подготовленной, то, наслушавшись его криков, разучивает за десять минут то, что с другими надо долбить не меньше часа.

На следующий день в квартире Алининых родителей раздался телефонный звонок, после которого отец с матерью вошли в её комнату, мрачнее тучи.

- Так, дочь, давай выкладывай, только не ври, что ты там такого натворила в музыкальной школе, что нас с матерью завтра обоих вызывают к директору?! – грозно спросил отец.

Алина позеленела от страха, но держалась стойко, как партизан. В конце концов, у мамы первой не выдержали нервы.

- Да что с ней разговаривать! И так понятно, что отчислить её хотят за неуспеваемость! Она уже забыла, как крышка-то у пианино открывается! Садись, занимайся, непутевая, может, уговорим их завтра с отцом, чтобы не выгоняли тебя.

Алина безропотно юркнула за пианино и занималась так долго, что измученные соседи стали стучать по батарее, требуя покоя.

Назавтра, пока родители ходили в музыкальную школу, Алина, наглотавшись валерьянки до тошноты, сидела и грустно перебирала в уме те репрессии, которые обрушатся не её голову. Но родители пришли с тортом и бутылкой вина и лица у них были торжественные и благостные. Они поведали изумленной Алине, что она, оказывается, жуткий музыкальный талант, только ей надо немного больше заниматься… часов по пять-шесть в день. Начиная с сегодняшнего дня. Её усадили за инструмент, отец достал новый коробок спичек и высыпал его слева от клавиатуры.

- Владимир Иванович посоветовал, - пояснил он. -  Сыграешь один раз гамму или что там ещё у тебя, переложи спичку, ещё сыграешь – ещё переложи, и так, пока все не кончатся. Вот тогда, считай, выучила!

- А сколько их там? – дрожащим голосом спросила Алина.

- В нормальном коробке шестьдесят штук! – ответил отец.

И для Алины началась многомесячная музыкальная каторга. Однако, она дала удивительные результаты! Она, действительно, стала играть лучше всех третьеклассников, и ей уже давали более серьезные произведения и прочили большое будущее. Но вся беда была в том, что Алина совсем не хотела заниматься музыкой всерьез и уж, тем более, связывать с ней свою жизнь. Через полтора года усиленных занятий с ней стали происходить странные вещи: ей повсюду  мерещились ноты. Видимо, она уже настолько  была переполнена музыкой, что она в ней  не помещалась. Наглые ноты выскакивали из телевизора, и у каждой  в руках был молоточек, которым они били её по мозгам. Они прыгали в супе, они лежали в яичнице, подмигивая большой желтой нотой «до». А пианино она стала воспринимать, как гроб, в котором похоронено её детство. Алину от дурости взрослых спас её характер. Однажды вечером, она вошла в комнату к родителям и заявила, что в музыкальную школу больше не пойдет, а пианино они смело могут продавать, потому что она к нему больше не притронется. Какой дома поднялся крик, это не передать словами! Но на следующий день Алина зашла в аптеку и купила там «беруши» и плотно запечатывала ими уши, когда родители возвращались домой,  и начинали её воспитывать. В конце концов, мама заметила, что Алина как-то странно себя ведет: не откликается, когда её зовут, не подходит к телефону и вздрагивает, когда к ней подходишь и
дотрагиваешься до неё. Это было вполне естественно, поскольку в ушах у неё были плотные ватные тампоны. Но мама-то этого не знала, поскольку длинные и густые волосы Алины надежно скрывали тайну, и испугалась не на шутку.

- Черт с ней, с этой музыкой, - сказала она отцу, - у девчонки нервы-то на пределе. Учителям лишь бы повидло из ребенка выжимать, а как ему приходится, они не думают.

- Вот так и закончилась моя музыкальная карьера! – рассмеялась Алина, закончив свой рассказ.

- У тебя всё хихоньки, да хаханьки, а я те произведения, что ты в третьем классе играла, только в пятом освоила. Так что всё равно я тебя считаю дезертиром с музыкального фронта! – не согласилась с ней Маша.

- Ничего, Машенька, теперь мы наладим регулярное музыкальное воспитание Алины, - сказал Стас, протягивая Алине пригласительный билет на концерт.

Когда он вышел их кухни, Ира сказала:

- Обязательно приходите на концерт. У Стаса, да и у всего оркестра, как будто второе дыхание открылось! На репетициях они так вдохновенно играют! Это что-то такое, на грани безумия!

- Да, хотела тебе сказать, - обратилась Алина к Ире. – Крымский ко мне приходил, благодарил всячески.

- Надо же! Что-то не похоже на него. На меня, поди, жаловался?

- Не бери в голову!

- А я и не беру! Он тут попробовал при разводе у меня родительскую квартиру оттягать, да обломался.

- Каким образом? – заинтересовалась Алина.

- А таким. Прав он на неё не имеет, поскольку она приватизирована на родителей, он там даже не прописан. Я после свадьбы пыталась, по дури, его туда прописать,  но папа встал стеной и не дал разрешение, что жутко взбесило свекровь. Но там есть какой-то юридический казус, что, поскольку, он жил в квартире несколько лет, то проживать там имеет право. Родители собрались квартиру продавать, поскольку нам со Стасом она не нужна, а они живут в другом городе, а этот хмырь её не освобождает! Он вообще заявил, что они должны отдать ему квартиру в компенсацию морального ущерба!

- И как вы вышли из положения?

- Да как, у меня же отец юморист! Вспомнил, как Райкин алкаша изображал, чтобы соседей воспитать и устроил Димуле сюрприз.

- Какой?

- Разыскал на вокзале цыган, поговорил с ними. У них даже общие знакомые нашлись. Геологи – это ведь такие же цыгане, по всей стране мотаются всю жизнь.

- И что?

- А то,  что привел домой весь табор и заявил Диме, что сдал им квартиру в аренду. Короче, через час уже Диминого духа там не было! – рассмеялась Ира.

- Так ты с ним уже развелась? – спросила Алина.

- Развелась, слава богу!

- А со Стасом, когда собираетесь пожениться?

- Заявление уже подали, так что через месяц. Только ты никому не говори! Мы это держим в тайне, не хотим никаких торжеств. Просто слетаем куда-нибудь на недельку отдохнуть, и все дела.

- Как же Стас теперь с Крымским в одном оркестре работает?

- Да никак он с ним не работает, он его в симфонический квартет сосватал.

- А им, зачем такой подарок?

- Знаешь, самое смешное, что Димочка был прав, когда говорил, что виолончелистов по пальцам можно пересчитать. Они, действительно, в дефиците. Так что, переморщились, но взяли.

Неделю спустя, Алина с Алексеем сидели в Большом зале филармонии на почетных местах в ложе и слушали концерт. Сказать, что Алина была потрясена, это не сказать ничего! Особенно, когда исполняли пятую симфонию Бетховена, она почувствовала, что эта музыка разметала её душу по залу и она мечется где-то там, между смычками скрипок, то резко взмывая вверх, под самый потолок, то, падая  камнем вниз.

Когда отзвучали последние аккорды, зал встал и просто взорвался аплодисментами. Отовсюду слышались громкие крики «Браво!». Ольховский кланялся, представлял оркестр, а зал всё не умолкал. Казалось, что длинные волосы дирижера развеваются от того шквала эмоций, который в него ударял.

Алина повернулась к Алексею, чтобы поделиться впечатлениями и не увидела его рядом с собой.

- А где он? – спросила она у Ирины.

Та захихикала и показала глазами на сцену, куда зрители несли цветы корзинами и охапками. Алексей вручил Ольге Лившиц огромную корзину с чайными розами.

- У них, что, роман? – спросила Ира. – Ой, хоть бы так оно и было, может она хоть от нас со Стасом отвяжется, а то мне, порой, кажется, что она своими взглядами дырку во мне прожжет!

Алина ничего не ответила, чтобы не огорчать Иру, но что-то ей подсказывало, наверное, размеры корзины, что Алексей вручил Ольге отступные.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/