ГЛАВА 31. "Я ВНОВЬ ПОВСТРЕЧАЛАСЬ С НАДЕЖДОЙ..."
Нас встретила Долорес с перепуганным лицом.
- Сеньора, вам без конца звонят из офиса и из других мест.
Конечно, не могут найти, Иван отключил мой сотовый, не рассчитывая на мою выдержку. Я бросилась к телефону, но тот, опередив меня, зазвонил сам. Это была моя секретарша:
- Леди Кэтрин, недавно звонили из Колумбии. Сеньор Абелло ...
- Что?! Что?!
- Автомобильная катастрофа. Он погиб. Похороны через три дня. Вам заказывать билет?
- Да, - тихо сказала я в телефонную трубку. А потом, бросив ее, заорала, что есть мочи: - Не - е - е - т! Не - е - е - т!
У меня началась истерика. Я все соображала. Все, что я делала, я делала совершенно сознательно. Только не могла остановиться. Я билась головой о стену, каталась по полу, все время что-то орала, а главное, вырывалась и дралась с Иваном, пытавшимся меня удержать. В конце концов, ему это надоело, и он применил ко мне настоящую силу. А потом изловчился и влил в мой орущий рот лекарство, которое принесла Долорес, и удерживал меня в неподвижном состоянии до тех пор, пока я куда-то не провалилась.
Очнулась я ночью, в своей спальне, на своей постели, одетая, но не одна. Рядом со мной лежал кто-то. И когда я пошевелилась, этот кто-то стал рукой укачивать меня словно маленького ребенка, как я когда-то укачивала своего Димку, а еще раньше Ванечку.
-- Тшшш, тшш. Спи, спи, Катенька.
-- Ванечка, - зашептала я, - они все погибли. Все, кого я любила. - Я зашмыгала носом, чтобы как-то остановить слезы. - Все, кто любил меня. Даже этот ...
-- Неправда, не все.
-- Меня нельзя любить, я приношу смерть.
-- Замолчи. Просто так получилось.
-- Просто так ничего не бывает. Знаешь, я тоже умерла вместе с ними.
-- Нет, Катя, нет. Скоро весь этот кошмар забудется. -- Уверенно пообещал он. А потом тихо добавил. -- Ты обязательно будешь счастлива.
-- Спасибо, Ванечка. Только какое теперь может быть счастье? Я знаю, я должна быть сильной, чтобы все это пережить, чтобы остаться одной…
-- Сила женщины не в одиночестве, а в умении жить с мужчиной.
От этих слов меня аж подбросило:
-- Иван, ты о чем?! -- Он молчал. -- Посмотри на меня, какому мужчине нужна женщина, не способная больше любить? Молчишь?! Правильно делаешь.
-- Я просто не могу тебе сейчас этого говорить.
-- Что не можешь говорить?
-- Что ты нужна. Очень нужна. Мне... Прости, я понимаю, что не вовремя. Но лучше, если ты будешь знать.
От такого поворота разговора, вдруг ставшего признанием, я опешила.
-- Тебе?! -- Сорвалось у меня с языка, а голове закрутилось: "Какое признание!? Это бред, бред". И я понесла первую же пришедшую мне на ум чушь, чтобы остановить этот бред. -- Ванечка, ты еще встретишь молодую, красивую, она тебе нарожает кучу детей, будет тебя любить, а ты ее...
-- При чем здесь возраст, дети? Мне нужна только ты. – Его как будто прорвало. – Только ты! Понимаешь?! Ты! – Твердил он, но я уже поняла причину его упорства.
-- Я знаю, тебе хочется меня утешить, подбодрить. Ты всегда был добрым, милым мальчиком.
-- Именно это тебе мешает.
-- Что?
-- Увидеть во мне мужчину, который тебя любит. - Помолчав немного, добавил: -- Очень любит.
-- Ты серьезно?!
-- Катя, я люблю тебя с детства. Даже могу назвать тебе день, когда это случилось. Мне было десять лет. Помнишь, когда умерла мама, я боялся ночевать дома. Отец пьяный смеялся надо мной. А ты забрала к себе, прижала как маленького, и утешала. Я плакал у тебя на груди, а потом уснул. Проснулся утром, а рядом ты. Пошевелился, а ты сквозь сон обняла меня и прижала к себе, как я тебя сейчас.
-- Ваня, это просто детские воспоминания. Не обманывай себя.
-- Если бы ты знала, сколько раз спасала меня...
-- Я?! Господи, как?!
-- Я всегда и везде знал, что ты меня защитишь. Помнишь, ты мне в детстве вслух "Два капитана" читала?
-- Это я в своем детстве читала. Нет, в юности. Мне тогда лет пятнадцать было, а тебе, значит, пять. Мне надо было срочно вернуть книгу подруге, а тебе было все равно, что слушать.
-- Но потом-то я вырос и уже сам прочитал...
-- Подожди. -- Остановила я его, потому что, наконец-то, поняла то важное, что заставляло воспринимать этот разговор бредом. -- Ведь все это время ты знал про Рауля. Даже охранял нас в той перуанской деревушке. Ты тогда спас меня от скандала. И потом ...
-- Я же не виноват, что ты его выбрала, что тебе с ним хорошо было.
-- Выбрала?!
-- Я, когда в тот вечер тебя в номер проводил, долго думал, как мне тебе объяснить, что я уже не мальчик из твоего детства. Как рассказать, что люблю тебя всю жизнь. Вдруг свет погас, внизу шум и гвалт поднялись. А через минуту появился он, Рауль. И сразу к твоим дверям. Я его останавливаю, а он прет, как танк. Ну, мы с ним и сцепились. И тут твоя дверь открылась. На пороге ты, смотришь на нас, как будто не знаешь, кого выбрать, а потом пошла навстречу ему.
-- И ты все это время терпел?!
Он глубоко вздохнул. Еще бы, ведь я, пораженная его признанием, напрямую спрашивала о самом сокровенном и болезненном, удивляясь его терпимости и силе любви. И только через некоторое время он ответил:
-- Сжал себя в кулак и терпел. А в ту ночь сидел под дверью и ... представлял, что это я на его месте.
Я вспомнила, как утром после той сумасшедшей ночи, он опустил глаза, чтобы не смотреть на меня.
-- Ваня, но ведь так не бывает! Разве можно терпеть, когда любимая женщина на твоих глазах с другим?
-- Можно, Катя. Если любишь по-настоящему, то можно.
И он меня поцеловал. Это не был страстный поцелуй Рауля или уверенный и властный Макса. Это был трепетный поцелуй обожания. Но он был не менее сладок.
Сравнение с двумя другими мужчинами подействовало на меня отрезвляюще. Что же я делаю? Тело одного еще не остыло, даже двух. Ведь тот тоже любил. А я уже замену нашла?
-- Нет, нет. -- Я отпихнула его и разревелась.
-- Не буду, не буду. Спи. -- Он лежал рядом, такой тихий и такой надежный.
Я всю жизнь страдала из-за отсутствия любви. Потом встретила своего принца и потеряла. Потом виртуальную мечту превратила в реальность и снова потеряла. А любовь, выходит, была рядом, только я ее не замечала? Не выдумывай, Катерина! Вас тридцать лет судьба разводила. Все уже сказано до меня, на этот раз Окуджавой: "...нас юность сводила, да старость свела". Может быть, потому и разводила, чтобы сейчас, когда показалось, что жизнь прожита и в ней больше не будет полета, а только бесконечное падение, там, внизу упасть на надежную грудь Ивана и снова взмыть вверх, но уже с ним? Но зачем летать?! Разве не проще и спокойнее ходить по земле одной? Разве я настолько слаба, чтобы изо всех сил стремиться к опоре, в надежности которой не уверена. Или прав Иван, сила женщины в умении жить рядом с мужчиной?!
Меня разбудило солнечное утро, бесцеремонно вломившееся в не задернутое шторами окно, и знакомое противное чувство страха. Я не сразу сообразила, откуда оно взялось. Пошарив рукой, обнаружила, что рядом никого нет.
Ушел! Ушел! Обиделся и ушел. Ведь я ничего не сказала, ничего не объяснила, даже не поблагодарила за все, что он сделал. И оттолкнула. Оттолкнула!
Я выскочила из спальни. Сбегая по лестнице, увидела Долорес, и закричала ей:
-- Где он? Где? - Долорес непонимающе пожимала плечами, потому что орала я ей по-русски.
Я побежала через гараж. Машина на месте, значит, ушел пешком. Куда? Куда он подевался? Выскочив на крыльцо, вдалеке, в самом конце аллеи, ведущей к воротам, увидела его спину.
-- Ваня, Ванечка... -- Побежала я за ним. -- Иван! Стой! -- Заорала я что есть мочи. Он остановился. -- Не пущу, слышишь, не пущу! -- Твердила я как заклинание, но когда подбежала к нему, еле слышно прошептала:
-- Не уходи, пожалуйста.
-- Да куда же я от тебя, Катя? -- Меня опять держали сильные мужские руки. -- Куда ты, глупенькая, босиком по холодным камням? Я просто собак пошел выгулять. -- Шептал он, нежно касаясь губами моего лица.
-- Вот и хорошо! Ты только не уходи и не торопи меня. Я сначала должна Рауля похоронить.
В тот же вечер позвонил Павел.
-- Катюша, сейчас у нас по телику в криминальной хронике передали: в Пальма-де-Майорка в гостиничном номере найден убитым известный предприниматель Гранаткин Виталий Николаевич. Отлились ему наши слезы!
А еще чуть позже раздался звонок Мишани:
-- Катенька, нету больше Гранаты! Нету подлеца! Я обратно, к тебе хочу. Жарко здесь очень, да и евреев много.
-- Иван, а нас тот охранник не заложит? - Испугалась я, еще раз прокрутив в голове недавние страшные события.
-- Нет. Когда мы в аэропорт ехали, я тем двоим перезвонил, чтобы они его из номера Гранаты вытащили и сами побыстрее из страны уматывали.
-- Но ведь они засветились на границе. У полиции, наверняка, есть их данные. Через них на нас выйдут.
-- Будем надеяться, что они влетали по поддельным паспортам. Испанская полиция вряд ли будет усердно копать: все спишет на русскую мафию. Если даже и отыщутся, что они о тебе знают? Сомневаюсь, чтобы Граната ставил их в известность, кто ты.
На следующий день мы летели в Боготу. И хотя все дни похорон Рауля, панихид с его коллегами и друзьями, свиданий с его близкими и детьми были наполнены болью утраты и скорби по потере еще одной моей любви, я пережила их значительно легче, чем после смерти Макса. Во-первых, с Максом мы были намного ближе, по существу мужем и женой, и значили друг для друга неизмеримо больше. С Раулем же был до умопомрачения красивый роман. И я, признаюсь, сама не верила в его прочность и долговечность. Недаром все время в голове крутились ахматовские строки про январь. И Граната тогда сказал: "месяц, два, не больше".
Хотя, кто знает, может быть, со временем из этой истории любви и вышло бы что-нибудь путное, но сейчас думать об этом бесполезно. А во-вторых, я не ощущала страха пустоты, который преследовал меня после смерти Макса. Потому что рядом со мной, ни на секунду не выпуская из вида, находился мужчина, любящий по-настоящему, не на словах. Ради этой любви и ради меня готовый на все. Оставалось только решить: на что я готова ради него?
Сразу после возвращения из Боготы, прямо из аэропорта я попросила Ивана отвезти меня на лондонскую квартиру. Мне захотелось освободиться от печального груза воспоминаний, и снова оказаться в том месте, где я когда-то была счастлива.
Я открыла дверь и вошла внутрь. Иван остался снаружи с застывшим вопросом в глазах. Он уже был не моим верным пажом и слугой, а мужчиной, мягко, но требовательно, предъявлявшим на меня свои права. И мне это безумно нравилось. Он ждал моего решения. Ну, что же, сейчас ты его узнаешь!
Я схватила его за ремень брюк и втянула в квартиру. Захлопнув за ним дверь, навалилась на него и прижала спиной к стенке. А потом, глядя в упор в его умные серые глаза, стала расстегивать этот самый ремень.
- Ваня! У меня есть две проблемы. Первая - мне нравятся мужчины, способные удовлетворить меня в постели.
- Я знаю, - так же глядя прямо мне в глаза, ответил он.
- И вторая. Мне нужен не только любовник, но и муж.
- А мне - жена.
Мы поженились через месяц, как только закончился траур по Раулю. Поехали в Москву и тихо, скромно, зарегистрировали наш брак в районном ЗАГСе, благо у меня осталось российское гражданство. Моим свидетелем был Мишаня, незадолго до этого вернувшийся из Израиля. Ну, не Павла же мне было приглашать.
Отметить это событие решили тоже скромно - пригласили друзей Ивана с женами к нему на квартиру в Кузьминках. Это оказались не просто друзья, а боевые товарищи. Мужики много выпивали, много говорили, рассказывая про моего героического мужа. Их жены сидели молча, немалую часть этих рассказов слыша, быть может, впервые. Выпивали наравне с мужьями и искоса разглядывали меня. Нельзя сказать, что я им откровенно не нравилась, но я была для них чужая, не из касты офицерских жен, намотавшихся с мужьями по гарнизонам, не изведавшая страха неизвестности бесчисленных тревожных дней и ночей в ожидании любимого из страшных командировок. Я не хоронила вместе с ними мужей их подруг, с фатальной обреченностью осознавая, что это может случиться с каждой из них.
У каждого свой выбор, каждый пьет свою чашу. Иногда взахлеб. Иногда проносит мимо рта. Каждый творит свою судьбу. Что же они совершили в прошлых жизнях такого, если им выпала такая нелегкая судьба? А я? Разве моя судьба легче? Совсем недавно мне казалось, что я освободилась от груза прошлых жизней, все отработала и достигла своего счастья. Ан нет. Я не хоронила мужей своих подруг. Я хоронила своих любимых.
И вот что еще смущало Ванечкиных друзей: у меня без конца звонил сотовый, и мне приходилось отвечать на иностранном языке. Бизнес есть бизнес, а мой требовал постоянного контроля. Но немного позже, поняв, что текущие дела решены, я отключила рабочий аппарат, оставив только личный, номер которого знал ограниченный круг людей. И за этот "смелый" поступок была вознаграждена жарким поцелуем на маленькой московской кухоньке.
Решение выйти замуж за Ивана я оправдывала тем, что почувствовала в нем силу и надежность, которых мне так не хватало. На самом деле, поняла, что отношусь к тем женщинам, которым всегда рядом нужен мужчина. Любила ли я его? Тогда нет. И он это знал. Но не замкнулся, не затаил на меня обиду и не вырастил из нее комплекс, - наоборот, раскрылся, влюбляя меня в себя все больше и больше. Я была счастлива полностью погрузиться в этот ни с чем не сравнимый увлекательный процесс, отодвинувший куда-то очень далеко все мои прошлые несчастья.
Мне, как и всякой женщине, нравилось быть любимой. Но с ним я узнала, что значит быть обожаемой. Поэтому его поцелуй благодарности с превеликим удовольствием превратила в поцелуй обещания страсти, от предвкушения которой мы оба чуть не задохнулись. Но по иронии судьбы нас прервал телефонный звонок, вежливо напомнивший новобрачным, что свадебное застолье еще не закончилось, к тому же у невесты, деловой и занятой женщины, полно всяких забот.
Звонил мой личный сотовый, и разговор оказался личным. Это была Эстер. Она сообщила, что хочет продать квартиру отца. Они с Аланом решили купить дом, и ей срочно требовались деньги. В первую очередь она обратилась ко мне. Сумму она назвала несколько завышенную.
- Хорошо, Эстер, я куплю ее за эту цену, но с одним условием: ты оставишь в ней все, как есть. Не заберешь оттуда ни одной пылинки.
Что означал звонок Эстер, напомнивший мне в этот день о Максе? И почему я так сказала?
Когда я вошла в комнату, там уже звучала гитара, и ребята пели свои фронтовые песни. Когда последняя, трагически-жесткая, была закончена, и под нее выпили очередную рюмку, Иван протянул гитару мне.
- Катя, спой для меня!
- Для тебя - только о любви.
...Любите при свечах, танцуйте до гудка.
Начните при сейчас, очнитесь при когда.
Цари, ищи свищи, дворцы сминаемы,
А плечи все свежи и несменяемы...
Как все-таки замечательно, что все уже сказано до меня. Спасибо Вам, Андрей Андреевич!
Я знала, что гитара - беспроигрышный вариант, что этим суровым мужчинам, а уж тем более их до времени постаревшим женам, нужны эти милые, теплые и вечные слова о любви. А мне хотелось петь только про нее, и "Под музыку Вивальди", и про "Солнышко лесное" и про "Надежды маленький оркестрик" под ее управлением.
Но я знала, чувствовала, ощущала физически, что сейчас в этой комнате находится еще одна душа, которой я и обязана своим счастьем, которая меня охраняет и ведет через все опасности, которая беспредельно любит меня, а я ее. И именно для нее я спела нашу любимую песню, чью мелодию мне все время играл ангел на своей волшебной трубе.
Лед был растоплен. Женщины наперебой просили спеть еще и еще. Мужчины поднимали тосты за молодых. Жених, казалось, был в подпитии и счастливом ступоре. А потом похмелье вдруг как рукой сняло, и стало ясно, что пьян-то он вовсе не от водки.
-- Ребята, -- Иван серьезно обратился к сидевшим за столом, -- я хочу выпить за мою жену, за мою Катю. Меня всегда называли везунчиком, меня не брала ни одна пуля, ни один снаряд. Благодаря ей! Я всегда просил у Бога: "если мне суждено быть с моей Катей, сделай так, чтобы я выжил!" И сейчас я говорю: "Спасибо, Господи, я жив, и я с ней".
С полным правом я могла его называть "вторым капитаном", потому как он впитал в себя эту светлую историю любви, услышанную еще в раннем детстве. Могла звать "настоящим полковником", поскольку демобилизовался он в этом чине, и к тому же сполна соответствовал женским представлениям о бравом военном. Но для меня он был просто Ванечкой - ведь я, оказывается, вырастила его для себя, а он свою детскую любовь ко мне пронес через всю жизнь.
Гости разошлись, и я домывала на кухне грязную посуду. Рядом на табуретке сидел Иван, не спуская с меня глаз.
- Кать, ты не прогонишь меня?
- Есть за что?
- Ты - Королева, моешь посуду на своей собственной свадьбе. Какой я к черту муж? Гони меня взашей!
- Зачем же мне тебя гнать? - Покончив с последними тарелками, я подошла к нему. Он крепко обнял меня, уткнувшись лицом мне в грудь. - Даже королеве иногда полезно вспомнить свое прошлое. А что касается тебя, то не переживай. За свой страшный проступок ты ответишь выполнением своего прямого долга.
- Слушаюсь, Ваше величество.
И он понес меня на руках в соседнюю квартиру.
- Катя, помнишь, лет десять назад мы с тобой здесь же, в этом доме встретились? У меня тогда все как-то не так шло. С женой полный разлад. Лучший друг в Чечне погиб. Самому командировка туда через пару дней светила. Я тогда к отцу попрощаться пришел, может быть, навсегда. Выпить с ним от жизни такой невеселой. - Иван глубоко вздохнул. - Открываю дверь в подъезд, а там ты. Мне отец рассказывал, что у тебя муж вроде бы как "новым русским" стал, и что вы больше здесь не живете. Смотрю, а ты с полными авоськами продуктов, уставшая и испуганная какая-то. Решил, что у тебя в семье тоже проблемы, как и у меня. Я тогда часа два на лестничной площадке простоял, думал, позвонить или нет. Так и не решился.
- Почему?
- Боялся.
- Чего? Что прогоню?
- Нет. Знал, что примешь. Я ведь видел, как тебе плохо. Боялся дать тебе надежду, а потом ... Ты же слышала, сколько ребят погибло. Я тогда загадал: если откроешь дверь, значит, судьба уже сейчас быть вместе, а нет ... значит, еще время не пришло.
- А ты знаешь, что я делала, когда ты там за дверью стоял? Лежала вот на этой самой кровати и белугой ревела. От тоски, от страха, от того, что столько на меня всего навалилось. Если бы ты знал, как ты мне тогда был нужен!
- А сейчас?
- Ты мне всегда нужен. Значит, ты знал, что мы рано или поздно будем вместе?
- Знал. И все равно не верится.
- Что?
- Что ты - моя жена!
Как странно! Ведь если бы тогда, десять лет назад, он позвонил, я бы и в самом деле свою жизнь уже тогда с ним связала. Какая женщина пройдет мимо таких глаз, полных любви? И не было бы тогда шести лет страданий! Но тогда бы не было и поисков смысла жизни, понимания причин всех бед и несчастий, работы над собой. А, следовательно, не было бы и этого богатства. И встречи с Максом, и нашей любви...
И все-таки, что означает звонок Эстер?
Г Л А В А 32. ДЕРЖИСЬ КРЕПЧЕ НА ПОВОРОТАХ СУДЬБЫ!
По возвращении в Лондон, не откладывая, я начала оформлять покупку квартиры Макса, с нетерпением ожидая, когда же снова смогу войти в эту обитель любви и моих самых светлых воспоминаний. Но получив ключи, поняла, что моя душа туда совсем не стремится. После всех трагедий и потрясений, горьких потерь и переживаний я обрела, наконец, долгожданное спокойствие, обычное женское счастье, радость сегодняшнего дня и уверенность в завтрашнем.
Любовь Ивана оказалась настолько желанной, трогательной, трепетной, что разжигала во мне ответный свет. И я всю себя без остатка отдала этим ощущениям, к которым стремится любая женщина, и ради которых она готова на многие жертвы. К тому же Мишанино возвращение значительно облегчило мне жизнь тем, что освободило от постоянного контроля над фабрикой и решения текущих проблем, связанных с производством. Я назначила его генеральным директором, дабы большую часть своего времени уделить расширению торговой сети. И стала вводить Ивана в курс работы салонов "Кремерз Хаус" теперь уже, как моего помощника. Но мне, видимо, не суждена была спокойная семейная жизнь.
Когда-то я мучительно изводила себя вопросом: для чего мне дан такой умопомрачительный капитал? Как я должна распорядиться им, чтобы снова не упасть? В одном я оказалась права: деньги послужили пропуском в удивительную жизнь, абсолютно не похожую ни на какие мои наивные мечты и представления о ней. Безусловно, они дали мне свободу, изменили меня, но стали не самоцелью, а только инструментом реализации моих скрытых возможностей.
У меня никогда не было желания купаться в богатстве, потакать глупым прихотям. Даже свою программу "Исполнение желаний" реализовывала по мере необходимости, да и желания мои, как выяснилось, были весьма скромные. Деньги сами выполняли свою программу, предлагая мне те или иные варианты их умножения, стремительно ведя по лестнице успеха. И тут важно было не ошибиться, не засидеться на освоенной ступеньке, довольствуясь тем, что уже приобретено. Но и не делать поспешных движений, опрометчиво перепрыгивая через положенные этапы становления, как это случилось с Максом, когда он преждевременно вышел на рынок добычи бриллиантов. И то, и другое жестоко карается неудачами.
Именно на эту тему размышляла я после разговора с послом Сьерра Леоне, господином Перроном, чей звонок вызвал во мне массу всевозможных чувств, воспоминаний и противоречивых эмоций. Это произошло через две недели после свадьбы, когда мы с Иваном продолжали пребывать в эйфории от той неожиданной и сумасшедшей трансформации, что произошла в наших отношениях. Поразмыслив немного, я восприняла этот звонок, как очередной знак судьбы. Стало быть, игнорировать его не возможно.
Через пару дней состоялась встреча с господином Перроном, который, выразив соболезнования по поводу безвременной гибели мистера Ландвера, со дня которой прошло более полутора лет, сообщил, что его государство заинтересовано в начале тесного сотрудничества с "Кремерз Хаус", от имени которого и велись так трагически прервавшиеся переговоры. Но что самое интересное, правительство этой африканской страны не вычеркнуло мою фирму из списка претендентов на получение лицензии для последующей разработки и эксплуатации алмазных месторождений, хотя лично я к этому вопросу больше не возвращалась. Более того, не трудно было предположить, какие взятки платятся соответствующим чиновникам, чтобы вопрос о такой лицензии был решен положительно. Сейчас же сидевший напротив меня маленький хитрый черный человечек утверждал, что я самый реальный претендент на ее получение.
Для меня, в отличие от господина посла, дипломатия не была профессией, поэтому я не смогла скрыть своего крайнего удивления, в ответ на что он скромно опустил глазки. Сколько же Макс ему заплатил, и какой процент пообещал, если запущенный им маховик работает до сих пор, превращая его мечту в реальность?
Я знала, что не могу отказаться от этого предложения, что неспроста мне дается возможность номер два, дается помимо моих желаний, моей воли, без каких-либо усилий с моей стороны. Сильнейшая энергетика этих денег не позволит мне просто так нежиться в праздности, а любым способом заставит взяться за это совершенно новое для меня дело. Но вот с чего начать, если в голове только общие, крайне смутные представления о планах Макса, обильно пропитанные слезами, от воспоминания о которых во рту моментально появляется соленый вкус?
Прежде, чем приступать к новому делу, я обычно обо всем подробно советовалась с Максом. А сейчас? Кому можно довериться так же, как ему? Кто не расценит мое обращение как возможность поживиться за мой счет, а потом убрать, как конкурента? Только Бенджамин. И я поехала к нему.
То, что я не ошиблась, стало ясно, когда он, внимательно выслушав меня, поведал, что в свое время консультировал Макса по этому же самому вопросу. И его смерть воспринял как личную трагедию еще и потому, что чего-то не учел. Стало понятно и другое: мне одной на бриллиантовый трон взгромоздиться не под силу. Наш долгий разговор с Бенджамином закончился взаимовыгодным соглашением, после чего мы продолжили его в расширенном составе, пригласив моего мужа и одного из сыновей старика - им предстояло на практике осуществлять наши грандиозные планы.
Макс не случайно обратился за советом к этому бриллиантовому «знайке», всю жизнь занимавшемуся покупкой и продажей камней, поэтапно продвигаясь от позиции пятой-шестой руки к почетной второй. Профессия научила его прекрасно разбираться не только в самих бриллиантах, но также иметь представление об организации процесса добычи алмазов. Излишне говорить, что он имел выходы на надежных обработчиков камней, и имел сеть продажи бриллиантов по всему миру. Сейчас с моей помощью ему давалась возможность осуществить мечту всей его жизни -- стать подобно Самоэлю «первой рукой».
Господин Перрон честно отработал полученные от Макса деньги, и уже через месяц я стала обладательницей лицензии на добычу алмазов, к которой приступило наше с Бенжамином совместное предприятие "Даймонд Квин". Все остальное было делом техники и техников. Процесс развивался настолько стремительно, что за бесчисленными встречами, поездками, бумагами, телефонными переговорами я как-то не ощутила всей прелести достижения заветной цели.
Иван был моей правой рукой -- он взял на себя осуществление той части проекта, что была связана с вывозом камней для последующей их обработки и продажи. Все было бы прекрасно, если бы не потребовало от нас частых расставаний. Мне ничего не оставалось, как привыкнуть к ним, тем более что после разлук были встречи. Я даже поймала себя на мысли, что не боюсь их, как это было с Максом. Мой муж настолько надежен, а его любовь настолько сильна, что мне в голову не залетала нелепая мысль, что я могу его потерять. Я была счастлива и рядом с ним, и вдали от него, потому что всегда была согрета его любовью.
Как бы я хотела, чтобы эта идиллия длилась вечно! Но она закончилась не в один прекрасный день, а в одну страшную ночь. Это случилось месяца через три после нашей свадьбы. Мне приснился кошмар. Нет, в моем сне не было чудовищ, за мной никто не гнался и не хотел моей смерти. Мне приснился Макс. Само по себе это было бы замечательно, если бы не то, что я от него услышала.
- Кэтрин, я ухожу. - Говорил он, стоя на палубе своей белой яхты и оставляя меня одну. - Я делал все, что ты хотела. Теперь ты счастлива, и я должен уйти.
- Но я не смогу без тебя. - Протягивала я к нему руки.
- Сможешь, человек привыкает ко всему.
- Это не твои слова. Я говорила их Павлу, когда поняла, что нас больше ничего не связывает. Ты не можешь так поступить со мной.
- Я ухожу. - Он помолчал и, тяжело вздохнув, добавил. - Может быть, когда-нибудь встретимся.
- Ты хочешь, чтобы я пришла к тебе? - Кричала я вслед белой яхточке. Но он не слышал меня. Я побежала берегом реки, спотыкаясь об огромные корни деревьев, травяные кочки, падая в черные ямы, поднималась, бежала и опять падала.
Проснувшись в липком поту, я уже знала, что рядом со мной его больше не будет. Бросила взгляд на спящего рядом Ивана и почувствовала вскипавшую во мне неприязнь к этому мужчине. Но еще сильнее ощутила холод пустоты, засасывающий меня, как в могилу.
Так вот, оказывается, благодаря кому я не просто осуществляла свои мечты и желания, а жила, дышала, существовала. Но почему, почему, он ушел? Что я сделала не так?
Я теряла его второй раз, даже не предполагая, насколько эта потеря будет тяжелее первой. Через несколько недель у меня обнаружились признаки нехорошего заболевания. При этом я дотошно расспрашивала себя: может быть, это я сама внушила себе, став вдруг слишком впечатлительной и экзальтированной, что его уход требует моей кончины. Но нет, мне хотелось жить! В мои планы никак не входила преждевременная смерть. И я стала сопротивляться.
С большим трудом, с уговорами, со слезами заставляя себя ходить на работу, ездить и летать по делам, хотя силы с каждым днем оставляли меня быстрее, чем я могла их восполнить. У меня пропал аппетит, и чтобы как-то поддержать жизнь в своем отощавшем теле, я с трудом впихивала в себя различные пищевые добавки, к коим имела пристрастие многие годы, корочки черного хлеба и пила чай, без которого я, настоящая москвичка-чаевница, не представляла своей жизни. А еще через какое-то время появились неприятные ощущения и боли. Не надо быть великим диагностом, чтобы понять, какое заболевание может развиться у женщины моего возраста. Стало ясно, что более тянуть с посещением врача не следует.
Я думала об этом, лежа в постели, отбив очередную попытку Ивана дотронуться до меня. В самом начале, когда я поняла, что рядом со мной больше нет Макса, пришла необъяснимая неприязнь к мужу. Помимо того, что мне, стиснув зубы, приходилось бороться с физическими недугами, пересиливая слабость и недомогание, я так и не смогла преодолеть чувство отвращения к нему, как бы ни уговаривала себя, что люблю его, что не могу жить без него, что не хочу расставаться с ним.
И в этом не было никакого обмана, пока дело не доходило до близости. Тут я ничего не могла с собой поделать. И на шепот ничего не понимающего Ванечки: "Катенька, ну что ты? Ведь нам было так хорошо! Скажи, что ты хочешь, я все сделаю", мне хотелось кричать: "Это тебе было хорошо! Тебе! А мне хорошо было только с ним! Отстань от меня, это самое лучшее, на что ты способен!" Но сказать такое вслух я не могла, хотя бы потому, что это было ложью.
Поэтому приходилось сильнее кусать губы и находить силы отбиваться. Со временем попытки стали реже, но зато мое сердце раздирали его глухие вздохи, с какими он теперь по ночам вставал курить. Я знала, насколько он терпелив, и от меня вынесет многое, и только ждала, когда же его терпению придет конец. Неужели сейчас?
- Катя, я тебе надоел? Мне уйти?
- Не знаю.
- У тебя кто-то есть, так и скажи. Я ведь все мог перенести, когда мы не были вместе, а сейчас ...
- Нет у меня никого. - Оборвала я его. - Разве ты не видишь, что я больна? Посмотри, на кого я похожа!
- Котенок, я думал, что ты себя диетами изводишь. Давно уже хотел сказать, что хватит. Какая болезнь, радость моя? О чем ты? - Он стал прижимать меня к себе.
- Только не прикасайся ко мне! - Я отпихнула его со всей силы, на какую была способна. - Завтра пойдем к врачу, он тебе скажет точный диагноз. А мне он не нужен, я и так знаю, что долго не протяну. Завещание я написала. И очень тебя прошу, дай мне спокойно провести последние дни.
Иван мужественный человек. Он не стал задавать больше никаких вопросов. Просто нащупал мою руку под одеялом и крепко ее сжал.
Я лежала на кушетке, в то время как доктор проводил ультразвуковое исследование.
-- Прекрасно. Замечательно. -- Уговаривал он меня, внимательно всматриваясь в монитор. -- Развитие и рост идут успешно.
Конечно, успешно. Уже, наверное, четвертая стадия. Только что тут замечательного? Или эти доктора окончательно всякий стыд потеряли?
-- Сердцебиение в норме. -- Продолжал доктор с самым циничным видом. И тут уже я не выдержала.
-- Доктор, простите мне мою некомпетентность, но как вы, исследуя мой живот, можете определить, в норме у меня сердцебиение или нет? И причем здесь вообще сердце, когда я вам говорю, что умираю совсем по другой причине?
Он вылупил на меня ничего не понимающие глаза:
-- Я имею в виду вовсе не ваше сердцебиение.
-- А чье?
-- Плода! Мадам, вы беременны. У вас 28-я неделя.
-- Что?! Какая беременность?
-- Обыкновенная. Разве вы не замечали признаков? Сколько времени у вас задержка?
-- Доктор, посмотрите, сколько мне лет. В пятьдесят один год у женщины обычно наступает климакс, а не беременность.
-- А живот? Разве он не стал больше?
-- Я где-то читала, что при онкологических заболеваниях этой сферы у женщин происходит увеличение живота.
-- Но ведь ваш плод давно и активно шевелится. - Не сдавался врач, пытаясь меня уличить в непролазной серости.
-- Я думала, что это характерные для опухоли боли. Доктор, я ведь к вам за самым суровым приговором пришла.
-- Ну, что же, мадам, тогда я вдвойне счастлив вам объявить, что через три месяца вы благополучно избавитесь от причины своего недомогания, разрешившись мальчиком. Ваш малыш, не стесняясь, показывает свою половую принадлежность.
Да, мой Максимка такой, весь в ... Макс, я все-таки рожу ребенка, сына, мальчика, как ты хотел. Только не от тебя. А про папу надо подумать. Доктор сказал, что рожать через три месяца. Полгода назад. Если бы от Рауля, то срок был бы больше. А вдруг от того гада? Нет, он так и не успел кончить. Это Ванечкин. Законный ребенок от законного мужа! Как же мой организм оберегал эту беременность!
Выпорхнув из кабинета врача окрыленной и возвращенной к жизни, я бросилась на грудь Ивана, с готовностью подставленную для горьких слез и рыданий, которых он в напряжении ожидал. Но пролились слезы тихой радости.
-- Котенок, ну, что сказал доктор? Что, Катя? Что? Почему ты молчишь?
-- Сын, Ванечка. У нас будет мальчик. Прости меня, бестолковую.
Надо ли говорить насколько мы оба были счастливы. Моему Димке шел двадцать первый год, у Ивана вообще не было детей. Между собой мы никогда не поднимали эту тему. А в ответ на пожелания многочисленного потомства, какие на свадьбе он слышал от своих друзей, только пожимал плечами: мол, такой вопрос на повестке дня не стоит. И вот теперь такое чудо!
Только за месяц до родов у меня полностью ушло негативное отношение к мужу. Более того, я ощутила такой неимоверный жизненный прилив, что даже уговорила врача разрешить мне рожать самостоятельно, естественным путем, и только в случае каких-либо отклонений начать оперативное вмешательство. Оно, к счастью, не потребовалось. Наверное, потому, что рядом, не оставляя меня ни на минуту, то нежно, то крепко сжимая за руку, находился Иван.
Максимка родился здоровым крепким мальчуганом, в меру крикливым, в меру прожорливым, с устойчивой нервной системой, как у его папы. Молока у меня почти не было, поэтому, придя в себя после родов и не будучи накрепко к нему привязанной кормлениями, я быстро вернулась к работе, изменив график своих поездок в сторону их сокращения.
Зато Иван стал значительно чаще уезжать из дома, потому как курсировал между Сьерра-Леоне и Таиландом, где "Даймонд Квин" размещала свои заказы на огранку алмазов. Он отвечал за этот участок работы, тогда как сын Бенджамина Дэвид занимался организацией добычи на рудниках. Не все, к сожалению, проходило гладко, случались накладки и сбои, но мы, учась на ошибках, приобретали необходимый опыт, который в скором времени должен был окупить все расходы и принести серьезную прибыль.
С рождением сына все в моей жизни стало настолько хорошо и замечательно, что когда вдруг снова резко упало настроение, и появилась ничем необъяснимая тупая тоска, я оказалась в полной растерянности. Иван объяснял мое испортившееся настроение переживаниями и нагрузками, навалившимися на меня, как на "молодую маму". И хотя очень не хотел оставлять меня одну, все же в очередной раз улетел в Африку. Меня охватило полное безразличие к делам, совещаниям, бумагам. Все тело ныло и казалось, что нет ни одной его части, которая бы не стенала: "Пожалей меня! Не трогай! Оставь в покое!" Но хуже всего дело обстояло с душой. Ей было тоскливо и одиноко до такой степени, что хотелось выть в полный голос.
В отличие от Ивана, я понимала, что дело не в моем физическом состоянии. Неужели Макс снова вернулся ко мне? Может быть, он ушел, потому что обиделся на меня из-за беременности? Нет, он бы радовался вместе со мной. А если вернулся, то почему?
Как только я подумала о том, что хорошо бы увидеться с ним, мое сердечко затрепетало от радости. Теперь мне не нужно было долго его разыскивать. Как только на внутреннем экране появилась четкая картинка моей любимой грибной полянки, я моментально кинулась по знакомой тропинке к камышовому берегу, и, найдя лаз в густых высоких зарослях, оказалась перед бирюзовой гладью воды, на которой плавно покачивалась белоснежная "Элис". Он стоял на ее борту и напряженно всматривался в берег.
- Макс, я здесь! - Отчаянно заверещала я, махая изо всех сил руками. - Ты вернулся?
- Да, любовь моя, я понял, что не могу без тебя. - Я уже таяла в его объятьях.
- Объясни, почему же мне так плохо? - Стала я выспрашивать у него.
- Потому что я думаю о тебе день и ночь, а тебя все нет.
- Ты хочешь, чтобы я умерла? Чтобы наши души соединились?
- Нет, что ты, родная!
- Тогда что? Что я должна сделать, чтобы быть с тобой?
- Найди то место, где нам было хорошо.
- Но мне везде с тобой было хорошо! Какое место, Максимушка? - Но он уже уплывал от меня. - Подскажи мне! - Кричала я вдогонку ему.
Когда я открыла глаза, никакой депрессии, никакой тоски не было и в помине. Голову заполнила только одна мысль, без всякого сожаления вытеснившая все остальные. Более того, мне казалось, я чувствую на ощупь каждый ее изгиб, поворот, нюанс, что представлялось выбоинами и бугорками на ее огромном шершавом теле, настолько важно было понять, что он имел в виду?
Мне даже в этом доме было с ним хорошо, хотя мы и не жили в нем ни одного дня. Это раньше я думала, что здесь нас ничего не связывает. Но потом часто вспоминала, как Макс привозил меня сюда, чтобы я одобрила его выбор, как мы осматривали каждую комнату, планируя какие-то детали, выбирая цвет обоев и краски, стиль отделки, мечтая о том, каким этот дом будет после ремонта, и как удобно нам будет тут счастливо жить. И он успел воплотить наши мечты. Мне действительно было хорошо.
Что же он имел в виду, спрашивала я, стоя под душем. Где, по его мнению, нам было лучше всего, думала я, беря на руки сына, которому шел уже шестой месяц. Какое место он определил для нашей встречи, размышляла я, разговаривая с Мишаней по телефону, а потом одеваясь на работу.
Я стала примерять одно платье, другое, следом за ними брюки, блузки, костюмы, как будто собиралась на свидание с Максом и мечтала снова ему понравиться. Наконец, нашла то, что строго соответствовало его вкусу. Осталось две детали, туфли и сумка. Выбрав их, снова покрутилась перед зеркалом и открыла сумку.
Господи, как же я могла забыть? Вот оно, место, где нам было хорошо! Спасибо за подсказку. Ты и в самом деле очень хочешь, чтобы я туда пришла.
На дне элегантной женской сумочки лежали ключи от его квартиры.
Я бросилась к машине и менее чем через час, была перед хорошо знакомой дверью. Но, подойдя к ней, поняла, что суетиться не стоит, а наоборот, следует не спеша погрузиться в боль и радость своих воспоминаний. Медленно обошла все комнаты, ревниво отмечая малейшие изменения, происшедшие здесь с момента моего последнего визита. Больше всего меня поразило и огорчило отсутствие колец на письменном столе перед моей фотографией.
Я же просила Эстер, оставить все, как есть. Даже сказала, чтобы не тронула ни пылинки. Теперь придется разбираться.
То ли от этой непредвиденной потери таких дорогих знаков любви, то ли от горечи прикосновения к ране, которая, оказывается, и не думала заживать, мной снова овладела тоска. Я пошла в спальню и легла, свернувшись калачиком, поперек огромной кровати.
Да, нам с тобой и в самом деле было здесь хорошо. Так любить, как ты, дано не многим мужчинам. Но при чем здесь физическая близость!? Разве я страдаю из-за ее отсутствия? Ты был для меня всем, наполнив мою жизнь смыслом и любовью. Да, нам было хорошо, потому что мы понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Нам никогда не было скучно друг с другом, хотя проводили вместе много времени, расставаясь каждый раз с большим трудом. И совсем не потому, что я держала тебя на коротком поводке, как обещала. А просто потому, что долго не могла без тебя, впрочем, как и ты без меня. Помнишь, когда ты уединялся здесь, чтобы в очередной раз заработать на биржевых играх, я уже не отпускала тебя одного, как тогда, на две недели? Вечером после работы, часов в пять, я приезжала за тобой сюда, купив что-нибудь вкусненькое в твоем любимом китайском ресторанчике, и тихонечко устраивалась на диване в кабинете, ожидая, когда ты закончишь свои дела. Я ждала условного знака, мелодию нашей любви, "Yesterday". Специально для меня ты скачал из интернета всевозможные варианты ее исполнения. Медленно, в ритм мелодии, ты устраивался возле меня, нежно лаская и целуя. А потом, молча, писал в воздухе цифры с большим количеством нулей, удачей сегодняшнего дня. Подожди, где-то был этот диск. Ты еще поместил его в коробочку из-под фирменного "Lady Madonna", который испортил, случайно залив горячим кофе. И где же он? Ведь именно мелодию "Yesterday" играет ангел мне на своей серебряной трубе.
В скором предвкушении волшебных звуков я вошла в кабинет и стала искать знакомую надпись среди массы других. Коробочки с диском нигде не было. Мысль о еще одной пропаже, как электрошок, насквозь пронзила меня, отчего в испуге я даже стала причитать вслух "ой, мамочки, да что же это такое делается!", озираясь по сторонам, как будто хотела найти гнусного воришку, как увидела ее, стоящую отдельно, на одной из книжных полок. Быстро открыла, но диска в ней не было. Вместо него в пластиковом круге скотчем был вклеен маленький ключик.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/