Мариэтта А. Роз

ГОРОДСКИЕ ЛЕГЕНДЫ

Тайна сердца

 

 

Он просыпается. Встает. Утро обволакивает его тело пушистым солнечным покрывалом.

Он идет в ванную. Шумит вода, но не заперто. Он приоткрывает дверь и видит ее.

Она стоит в смешных розовых шортиках в клеточку, такой же майке, смотрится в зеркало, висящее над раковиной. Пытается по-новому закрутить свои длинные черные волосы.

В зеркале замечает его, поворачивается. Она улыбается, обнажая острые выпирающие клыки.

Она протягивает к нему свои ладони, сложенные лодочкой, в них вода.

- Проснулся, - смеется она и подбрасывает ладошки.

Вода выплескивается, рассыпается сверкающими шариками...

 

* * *

 

Борис открыл глаза.

Еще мгновение кажется, что он слышит ее смех...

Всё исчезло.

- Проснулся? – Ленка прижалась к его боку, горячая, потная. Борису это почему-то неприятно.

- Да.

- Хорошо. – Ленка крепко поцеловала Бориса в губы. – Сегодня у нас особенный день.

- Разве? – Борис взял с тумбочки телефон – это сейчас ему гораздо интереснее!

Все как обычно – куча новых сообщений, блокнот подмигивает. С работы пока не звонили. Все идет своим чередом.

- Ну и шуточки у тебя, Борька!

Ленка то ли сердится, то ли нет – ее не поймешь! Да Борис и не пытается – своих проблем хватает. Он уже весь в телефоне. Сперва смс, затем – блокнот. Вот черт! Они же сегодня заявление в ЗАГС подают. Как он мог забыть?

Но Ленка уже ускакала. Вроде не обижается.

 

Шеф по такому случаю разрешил прийти на пару часиков позже – это значит, что ему наверняка достанется вечерняя съемка. Если, конечно, редактор Иван не пощадит новоиспеченного жениха. Шанс хоть и маленький, но все-таки есть.

Все равно – лучше сильно не задерживаться.

 

* * *

 

День не задался.

Борис поругался с подругой, та слишком долго, по его мнению, вертелась перед зеркалом, прихорашивалась. Ну, как она не понимает, что редактор не обрадуется, если он явится на работу только к обеду! Ленка в ответ надулась. Ну, как он не понимает, что заявление в ЗАГС не каждый день подают!

По дороге в машине Борис страшно ругался на пешеходов, других водителей, костил пробки.

В общем, приехали они не в самом хорошем настроении.

 

Правда, на пороге ЗАГСа Ленка расцвела – то ли обстановка помещения подействовала, то ли сам факт свершения, то ли еще что. Борис, наоборот, помрачнел еще больше.

Служащая равнодушно зарегистрировала бланк заявления, уточнила дату – 21 августа, затем кисло поздравило жениха и невесту.

Все! Теперь можно ехать на работу.

 

* * *

 

Борис работал журналистом на кабельном телевидении в Новосибирске. Может и не Москва, зато какая никакая, а столица Сибири! В общем, понты почти те же, правда, без засилья гламурного лоска. Хотя даже и такого Борис уже нахлебался. Редакция-то ведь маленькая, вот и шлют на все подряд: криминал, пикет у областной администрации, паркет, заседание ТОСа, молодежные фестивали, светские рауты.

Впрочем, Борис последнее время от всего устал! Даже от работы. Хотя журналистику он всегда любил. Особенно то чувство, когда за спиной вдруг расправляются крылья, и с губ сами собой срываются едкие вопросы, прожигающие до самой сути.

Еще эта свадьба свалилась! – злился Борис. Он сам уже не понимал, зачем ввязался в столь глупую авантюру, но отказаться почему-то не мог. Их брак окружающие считают таким правильным, таким ожидаемым. С Ленкой он, действительно, уже давно, еще в институте познакомились. Он к ней привык. Она скучная, обычная. Привычная.

Это все из-за аварии, - подумал Борис. Не так давно, в апреле, на полной скорости он врезался в дерево. Машина всмятку, чудо, что сам жив остался! Да, все дело именно в ней! - обрадовался Борис, ухватившись за спасительную мысль, даже вздохнул свободнее. Вот почему он так устает последнее время, стал раздражительным, да еще эти дурацкие сны! Конечно, за уши несколько притянуто. А может, и нет. Кто его знает? У меня ведь даже была эта... как ее? Амнезия. В общем, отдохнуть мне нужно – вот что, - решил Борис и окончательно успокоился.

 

(Паркет, паркетные съемки – официальные съемки, которые проводятся в областных, городских, районных администрациях. Это различные совещания, заседания, встречи чиновников. Комментаторами на таких съемках становятся представители власти, бизнес-структур.)

* * *

 

На работе, естественно, уже все всё знают! Коллеги по цеху дружно поздравили жениха, операторы отмочили несколько сальных шуточек на тему первой брачной ночи. Ну, что еще ждать от операторов?

В редакции Борис первым делом посмотрел расписание – ну вот тебе, пожалуйста! вечерняя съемка. Да еще такая, что ого-го-го! Ехать в тьму-таракань, на самую окраину!

- Я все понимаю, - Иван сочувственного похлопал Бориса по плечу. – Но лето, отпуска, а материал заказной.

- Что будет? – Борис уже смирился и даже представил, какой у него выйдет разговор с Ленкой. Она-то хотела отметить событие! Тортик там, шампанское.

- Да фиг его знает! – сказал Иван. – Открывают что-то. То ли вечернюю школу, то ли реабилитационный центр. В общем, ты уже на месте разберешься. Только аккуратнее! Я тебя умоляю! Боренька, довожу до твоего сведения, что в поселке живут цыгане, они твоих шуточек могут и не понять, а нам техника целая нужна.

 

Помпезное здание из красного кирпича – то ли вечерняя школа, то ли реабилитационный центр, Борис так и не удосужился разобраться! – на фоне одноэтажных почерневших домишек выглядело просто ужасно. А еще эти флаги, шары, дети из Дома творчества! Конечно же, море журналистов. В основном газетчики. Всем весело. Им-то чего не веселиться? Они – газетчики, им картинка не нужна. Вон оператор Ромка аж взмок, пытаясь придумать, с какого бы ракурса снять кирпичную громадину, чтобы не так убого выглядело.

Поглазеть на представление сбежался весь поселок. Бабы в цветастых юбках охотно что-то наговаривают журналистам. Под ногами все время шмыгают ребятишки, норовя попасть под прицел камер. А вот мужики ведут себя спокойнее, курят, поглядывают с хитрой усмешкой.

Наконец, все закончилось.

 

Собрались уезжать. Борис делал пометки в блокноте, Ромка упаковывал камеру. Как вдруг к ним подскочила девчонка лет так десяти, бойкая, пестрая.

- Вы журналист, да? – без страха спросила она Бориса.

- Журналист. Будешь хорошо учиться, тоже станешь.

- Неа, - девчонка громко рассмеялась, вскинув чернявую голову и оскалив выпирающие клыки (Борис аж вздрогнул). – А Вас бабушка хочет видеть, - вдруг сказала она совершенно спокойно.

- Мне ничего не нужно!

- Неправда! – девчонка широко улыбнулась в очередной раз, продемонстрировав клыки (Борис снова вздрогнул). – Вам бабушка очень даже нужна! Она сказала, что Вы можете прийти в любой день, когда только пожелаете! Только не тяните, а то бабушка может и передумать.

- Хорошо, - сказал Борис. Ромка уже упаковал камеру, можно было ехать, и он хотел как можно скорее отделаться от навязчивой девчонки, но та совершенно не смущалась!

Она приподнялась на цыпочках и ткнула Бориса пальчиком в грудь.

- У Вас вот здесь замочек, а бабушка знает, как его открыть. Бабушка говорит, что она не хотела этого делать. Она просто испугалась.

- Кто?

- Ну, она, - таинственный шепотом проговорила девчонка, прикрывая рот ладошкой. – Вы ведь из-за нее в аварию попали...

 

* * *

 

Странная девчонка, - думал Борис в машине. – Откуда она про аварию знает? А зубы-то какие! Как у вампира. Челюсть, наверное, узкая. И почему ей прикус не исправят? Ой, да дались мне ее зубы! – тут же разозлился он и уставился в окно, стараясь не думать.

Ни о чем.

 

Но думалось.

Даже сон приснился.

Сон вообще был какой-то странный. С чертовщиной. Ему снилась маленькая цыганочка – она пританцовывала и в смехе скалила свои острые зубы, что-то говорила про бабушку, про тайну сердца. Затем Борис почему-то оказался перед дверью, показавшейся ему смутно знакомой. Он откуда-то знал, что ее не нужно открывать, но все равно открыл.

И проснулся...

 

Проснулся Борис липкий, холодный. Что его так напугало – понять он не мог, сон вроде бы хорошо запомнился. Но все равно было в нем что-то такое

по-настоящему

ужасное...

 

* * *

 

В субботу Борис повез Ленку к родителям.

Заранее он ничего родственникам не говорил, что они назначили дату свадьбы, но был неприятно удивлен, увидев, что мать собрала праздничный стол.

Первые полчаса сидели, как истуканы.

Наконец, Борис не выдержал – рассказал.

Мать тут же притворно заохала, как будто только что узнала, полезла за фужерами, достала из холодильника шампанское. Отец прослезился, обнял сына, сказал нечто глупое на тему, что давно пора становиться мужчиной и определиться в своей жизни, как будто Борису уже не тридцать лет! Одна лишь сестра Светка ехидно хмыкнула.

Воспользовавшись суетой, она схватила брата за рукав и потащила в свою комнату:

- Раз пришел, посмотри технику!

 

Светкина комната была когда-то комнатой Бориса и с тех пор почти не изменилась. Разве что появилось большое зеркало и множество шкатулок, коробочек, флакончиков.

Компьютер стоял на старом столе, купленном еще в полузабытое советское время.

Борис сел, включил технику.

- Ну-с! Что у тебя тут случилось?

Компьютеры Борис любит! Знает о них всё. Даже подумывал получить диплом программиста, но другая страсть все-таки одержала вверх – выучился на журналиста.

- Ты знаешь, - Светка села на стол, - тут кое у кого проблемы есть с памятью.

- Так! – Борис сложил руки на груди. – Будешь мораль читать?

Почитать мораль Светка любила. Хоть и разница у них в возрасте была приличная – больше десяти лет – сестра считала, что понимает в жизни гораздо больше своего старшего брата.

- Ты ее не любишь, - безапелляционно заявила Светка. – Ты не можешь любить такую дуру!

- Ты просто ревнуешь.

- Я читала. – Светка кликнула мышью одну из иконок на рабочем столе. – Доктор говорил, что ты тогда просто головой неплохо приложился, но я думаю, что у тебя все-таки фуговая амнезия.

- Какая?

- Ну вот! – Светка ткнула пальцем в дисплей, в иконку вордовского файла. – Читай же!

И Борис прочел: «Фуговая амнезия — амнезия, имеющая диссоциативную природу. Этот вид психогенной амнезии возникает при диссоциативной фуге – реакции бегства в ситуации психической травмы или экстремального стресса».

- Чего? Что за бред!

- Да не мог ты так просто ее забыть! – вдруг закричала Светка. – Ладно, ударился – забыл про аварию, про весь тот день забыл – бывает. Но её ты почему забыл?

- Кого ее?

- Магду! Ты ведь с ума сходил! Ты ее обожал! Ты даже Ленку бросил!

- Я бросил Ленку? Да не было такого! – возмутился Борис.

- Было! – Светка нахохлилась. – Ты когда в больницу попал, мать сразу Ленке позвонила. Та прибежала, заохала. А когда стало ясно... В общем, доктор тогда сказал, что явление это временное, что пройдет само, а рассказать тебе никто не поспешил. Просто Ленка маме больше нравится. Она вся такая обычная, а Магда... она, знаешь, как цыганочка. Красивая. Не веришь, да? – Светка достала из кармана телефон. – Смотри.

 

Это была она.

Борис смотрел на фотографию в Светкином телефоне и ничего не понимал!

Это была она, та самая девушка из его снов. На снимке она улыбалась, обнимала Бориса, он тоже улыбался.

- Я вас в парке встретила. Вот и щелкнула. Она красивая, правда? – Борис кивнул. – У тебя ведь дома на компе куча ее фоток, я сама видела. Ну, некоторые, - Светка почему-то смутилась.

- Да? – сказал Борис. Папки с фотографиями в его компьютере не было – это точно! Хотя Ленка могла удалить. Из ревности или просто из вредности.

- Ты прости мамку. И батю. Они знаешь, как испугались, когда ты в аварию попал. Да и потом... Борь, не женись. Память ведь вернется, я читала.

 

Сразу вернуться за праздничный стол Борис не смог. Сославшись на то, что закончились сигареты, он выскочил на улицу.

Постоял немного у подъезда, чтобы перевести дух после всего увиденного и услышанного.

Значит, снится она не просто так? – Борис вздохнул полной грудью. – И все промолчали... Да уж...

На родителей он не злился – мать, и правда, обожала Ленку, пожалуй, даже чересчур. Отец просто, скорее всего, поддался уговорам. Светка... Ну, Ленку она с самого начала терпеть не могла! Но ведь не придумала же? Хотя если бы не предстоящая свадьба, помалкивала бы и дальше.

Лучше бы вообще рта не открывала, - зло подумал Борис и пошел на остановку за сигаретами. – Может, и не серьезно все было. Да и откуда Светке знать?

Никто не знал! Борис свою личную жизнь охранял от излишних посягательств. С коллегами только о работе говорил, иногда о погоде, природе – скрытничал. А близких друзей у него нет. Они бы, наверное, сказали...

В раздумьях, Борис дошел до киоска, купил сигарет, очнулся лишь тогда, когда открыл пачку – он почему-то купил сигареты с ментолом. Тут же понял – почему? – такие курила Магда...

 

* * *

 

Кое-как Борис дождался вечера!

Дома тут же кинулся к компьютеру. Ленка что-то проворчала, но он не обратил внимания – зарылся в диски. Нашел программу, загрузил. Вскоре получил результат – на рабочем столе возникла папка, а в ней больше тысячи фотографий!

Магда.

Всюду она! На некоторых даже вместе с ним. Вот она улыбается, а вот грустит. Она в парке, в клубе, просто на улице. Какая-то квартира, возможно, ее. А вот и его хоромы – она что-то готовит, играет в компьютер. Есть даже несколько эротических фотографий (теперь ясно, почему Светка смутилась), все сделаны в его спальне. А вот она в ванной, той самой, которая так часто снится ему, в тех смешных штанишках в мелкую розовую клеточку, такой же майке.

Значит, это были не просто сны? Обрывки воспоминаний?

И как теперь искать её? А найти её нужно! И почему она не искала встречи с ним? Или искала, да он не узнал? Не ответил на незнакомый номер, не подошел на улице? Знает ли она про аварию?

Она просто испугалась, – всплыли в памяти слова девчонки-цыганочки. – Вы ведь из-за нее в аварию попали...

 

Ленка ворвалась в комнату, фурия! Заистерила. Мол, с невестами так не обращаются!.. Борис слушал ее и не слышал. Молчал. Даже не смотрел на нее. Впрочем, Ленке это не мешало. Она размахивала руками, кричала. Внезапно, стихла – увидела картинку на компьютере.

Магду.

Ленка упала в кресло, зарыдала.

- Не начинай, - вздохнул Борис.

- Она ведьма! – запричитала Ленка. – Я к бабке ходила, она мне по картам нагадала.

Борис хмыкнул.

- Не веришь, да! – Ленка ладонью вытерла лицо. – Ведьма, самая настоящая ведьма! Ты как её увидел, про всё забыл! Она тебя околдовала, Боренька! – застонала она, – ты ведь любишь меня, да?

- Не знаю, - честно признался Борис. – Утром еще знал, а сейчас – нет.

Что я вообще знаю?

 

* * *

 

Как в трехмиллионном городе найти человека?

Борис ночь не спал. Он встряхнул Интернет – всплыли анкеты сразу нескольких Магд. Какая из них та самая? На всякий случай написал всем. А в четвертом часу ночи захандрил и вывесил в «Контакте» объявление о поиске, закачал фото, оставил номер своей аськи, адрес электронной почты.

С тяжелой головой Борис поехал на работу. И уже там, ближе к обеду, проверяя почту, прочел в Контакте следующее: Ищете Магду? Зачем она Вам? По делу или как? Если как – не найдете. Если по делу – то она сама найдет Вас. А вообще можете спросить у цыган. Вы ведь не так давно там были.

Писал некто Тед. Страница открыта, на аватарке – молодой парень, лет двадцати, блондин, рот широко расплылся в улыбке. Что за Тед? Сотовый телефон, номер аськи – информация скрыта. В графе «род деятельности» написано: «вампир». Борис вздохнул: таких типчиков в социальных сетях масса! Что он может знать о Магде? Хотя, откуда он знает, что Борис не так давно был у цыган?

 

Цыгане!

Они многое ведают. Хотя не факт, что скажут. Но пока это был единственный выход.

Борис решил ехать.

 

* * *

 

Всю дорогу Борис промучился. Удастся ли ему найти ту девчонку? Сможет ли ему помочь старая цыганка? Не будет ли все это очередным обманом?

Но ему повезло! На въезде в поселок он увидел ту самую девчонку. Она со скучающим видом гуляла вдоль обочины, ковыряла стоптанную землю прутиком.

Увидев Бориса, она обрадовалась, смело забралась в машину.

- Едем. Я тебе покажу куда. Бабушка тебя заждалась уже.

- А не боишься?

- Тебя-то? – Девчонка рассмеялась. – Ты – далеко не самое страшное, что можно встретить! Уж поверь мне!

- Ну ладно, - Борис пожал плечами. – Тебе виднее.

 

Ехать пришлось через весь поселок. Девчонка то и дело высовывалась из окна, радостно махала рукой всем знакомым.

- К бабушке едем! – кричала она.

Цыгане улыбались и тотчас теряли всяческий интерес к машине и Борису.

 

Вскоре они приехали.

Дом бабушки оказался обычным одноэтажным деревянным домом, таких полно в частном секторе. Огород, курицы, собака на привязи.

- Иди! – Девчонка выскочила из машины, поманила Бориса. – Ты не бойся, тебя никто не тронет. И машину тоже. Ты сразу на кухню иди.

Борис так и сделал.

 

* * *

 

Все оказалось слишком обычным. Борис ожидал чего-то эдакого, а увидел стандартный советский гарнитур, полосатую клеенку на столе, да и сама старуха была самой обыкновенной! Сморщенная, коричневая, в цветастой юбке и с трубкой. Старуха что-то помешивала в кастрюле.

- Садись, - сказала она. – Я тебя давно жду.

Борис сел. Что говорить, он не знал, молчал.

- Ты на Магду не сердись, не со зла она. Видать, вышло у вас что-то эдакое. Не расспрашивала. – Старуха пожевала трубку. – Но я тебе помогу.

- Почему?

- Я верю в судьбу, милок. Все мы здесь верим в судьбу. – Старуха села напротив Бориса, достала из кармана передника замусоленную колоду карт, перетасовала. – Вот это – ты, а это – Магда. Как не кладу, вы все рядом выходите. Судьба, значит. – Старуха ловко кидала на стол карты. – А вот это, - она ткнула пальцем в девятку пик, - ссора. Вроде как пустяшная, все исправить можно было. Не нужно было Магде за тебя решать, погорячилась она.

- А Вы не путаете? Чушь все это. Карты, судьба...

- Дурак! – Глаза старухи вспыхнули и погасли. – Ты ее испугался, вот она и заперла всю память о себе.

- Что за чушь!

- Не хочешь – не верь. Я не для тебя стараюсь. Магда – внучка моя, не знал, поди? Переживает она шибко. Я тебе помогу, а вы уж там сами решайте – что есть, а чего нет. Но учти! Мир совсем не таков, как ты о нем думаешь. – Старуха затянулась и выдохнула едкий табачный дым прямо в лицо Бориса.

 

* * *

 

... Это началось в декабре. Борис делал репортаж о ролевом бале. Было интересно. Все изображали различных монстров – вампиров, оборотней, баньш, водяных. Кого только не было! Борис ходил по залу, отводил в сторону понравившихся ему персонажей, брал интервью, Ромка с камерой шел следом. В общем, сюжет обещал быть живым, интересным.

В общей суете, Борис внезапно увидел красивую брюнетку в красном платье.

- Девушка, разрешите Вас спросить! Я журналист...

- Я умею читать. – Девушка махнула веером, указывая на микрофон, и посмотрела на Бориса чернющими глазами, да так, что аж душу защемила! – Что Вам угодно?

- Пожалуйста, представьтесь и расскажите, кого Вы отыгрываете.

- А с чего Вы взяли, что здесь кто-то кого-то отыгрывает? – Девушка улыбнулась, на мгновенье оскалив острые клыки. – А вы симпатичный, - вдруг сказала она. – Поужинаем?

Борис отказался – был занят в тот день, да так, что глаза на лоб лезли. Хотя номер ее записал. Так, на всякий случай. Вдруг вопросы на тему бала возникнут?

А 31 декабря он поскандалил с Ленкой. Из-за пустяка, но, видимо, ссора назревала давно, потому что Борис, несмотря на праздник, мириться не стал и ушел, хлопнув дверью. Случайно нашел в кармане скомканную записку с телефоном Магды. Позвонил. Оказалось, что Новый год она встречает одна, в принципе, можно приехать.

Магда встретила его в обычной одежде, совсем даже не праздничной, но все равно показалась Борису даже краше, чем была на балу.

Они сели за стол, выпили. Когда часы пробили полночь, Борис дружески чмокнул ее в щечку; ее кожа оказалась бархатной и удивительно вкусно пахла...

А потом он ничего не помнил – была только Магда...

 

Сперва Борис, конечно, помучался. Хотя выбор на самом-то деле был прост! Магда сводила его с ума, а Ленка была всего лишь Ленкой. И в феврале он решился. Ленка орала, хватала Бориса за руки, но его ждала Магда.

А в апреле...

 

* * *

 

Борис очнулся.

Он по-прежнему сидел на кухне, напротив – старая цыганка.

- Что... – Борис понял, что смертельно устал. – Что произошло в апреле?

- А ты у Магды спроси. – Цыганка хитро ему подмигнула. – Помнишь ведь теперь, где она живет. А теперь ступай. Ты мне ничего не должен – не для тебя старалась.

 

* * *

 

Борис был в смятении.

Он вспомнил!

Даже странно как-то. Еще пару дней назад его жизнь текла спокойно, однообразно – работа, Ленка. А сейчас!..

Сейчас у него была Магда.

 

Как он мог забыть ее? Что такого случилось, что он позволил себе забыть ее? Она ведь так дурманила его! Так была ему нужна...

В чертовщину Борис не верил – просто цыгане прекрасно владеют гипнозом. И другими тайнами, - внезапно подумалось. Но Борис тут же от мысли отмахнулся. Не до этого было! Он ехал к Магде.

 

Магда жила в спальном районе на левом берегу Новосибирска, в стандартной панельной девятиэтажке. Борис теперь точно помнил, где можно оставить машину, какое купить вино. Даже знал теперь, какие из многочисленных безликих окон и есть те самые, её окна.

В подъезд Борис вошел вместе с кругленькой старушкой, та приветливо улыбнулась: узнала.

 

Нажал кнопку звонка и испугался. А если она не одна? На что он вообще рассчитывает! На то, что она вечерами сидит дома одна и ждет его? С чего бы это?

Но тут дверь открылась.

 

Магда стояла на пороге, переступая босыми ногами, кутаясь в короткий шелковый халатик. Волосы влажные.

- Борис...

- Я... вот тут... – Борис и сам растерялся. Протянул ей вино.

- Борька! – простонала она, бросилась ему на шею. – Боренька! – Посыпался град поцелуев вперемежку со слезами...

 

* * *

 

К реальности его вернул телефонный звонок. С работы уже, скорее всего, не позвонили бы – поздно. Значит, Ленка. Но вставать не хотелось.

- Принести тебе телефон?

Магда прижалась к нему, прохладная, свежая. У меня пониженная температура тела, - как-то сказала она ему. Борису нравилось: благодаря этому Магда казалась ему как-то по-особенному беззащитной, женственной.

- Нет, это наверняка с работы. Я потом перезвоню.

- Врун. – Магда ласково чмокнула Бориса в нос и встала. – Ужасно хочу кофе, а ты?

- Хочу.

 

Кофе Магда любила. Знала в нем толк и, что немаловажно, умела его готовить. Любила она кофе черный, терпкий, с коньяком. Как и она сама, - тайно думал Борис.

Разговор не клеился.

Они сидели на кухне, вертели в руках чашки. Молчали.

Наконец, Борис решился:

- Ты не говорила, что цыганка.

- Был у бабушки? – Борис кивнул. – Моя мать цыганка, а отец русский. Она ушла из табора ради него. Правда, все не так просто... – Магда потянулась за сигаретами. – Так вот почему ты меня вспомнил.

- Я вспомнил, потому что пришло время, - Борис несколько разозлился. – Твоя бабушка лишь немного подтолкнула меня...

- Зря. – Магда стряхнула пепел. – А аварию... – ее чёрные глаза сощурились, - аварию ты вспомнил?

- Нет, но думаю, это только вопрос времени.

- Это была моя вина. Не смотри так! Я потому и хотела, чтобы ты все забыл. Если бы не я! Если бы я была чуть осторожнее! Но я забылась, а в моей профессии – это непростительно.

Она встала, подошла к окну.

- Понимаешь, Борис, я тебя очень люблю, но есть определенные правила, - сказала она. Сказала так буднично, обыкновенно, словно не о любви говорила, а о чем-то другом.

О чем же? – подумал Борис, сердце его так ходуном и заходило.

- Мы живем в разных мирах, и наши миры не пересекаются. Таковы правила. Понимаешь?

- Нет.

Магда села на место. Вздохнула.

- Ты попал в аварию из-за меня, понимаешь?

- Нет, - упрямо повторил Борис. – Тебя не было в машине, это я точно знаю.

- Да я тебя напугала, понимаешь! – Магда заговорила быстро-быстро. – Я работала, экстренный случай был! Дверь забыли закрыть. Соседи-то привыкли уже, хоть и косятся, а ты не знал. Я не хотела, чтобы ты знал... Боялась, что ты уйдешь. Испугаешься и уйдешь. Так оно и случилось! – Магда затянулась. – Я должна была догнать тебя тогда, не догнала. И ты попал в аварию...

Борис слушал и ничего не понимал. Мозг просто отказывался соображать! Что такого он, журналист, мог увидеть, чтобы так испугаться?

Внезапно он подумал, что ничего не знает о ее работе, вообще о ее жизни.

Магде часто звонили, часто по ночам. Она всегда отвечала коротко, однозначно. Иногда уходила сразу же, иногда нет. На вопросы – куда? зачем? – никогда не отвечала. Борис обижался, но прощал.

- Ты проститутка? – спросил он. – Снимаешься в порнофильмах?

- Дурак, – рассмеялась Магда.

- Киллер?

- Почти угадал. – Магда вскинула свою красивую черную голову. – Я ведьмак.

- Кто?

- Книжки ведь читаешь? Ведьмак – это охотник на чудовищ. На тех, кого обычные люди считают чудовищами, – поправила она. – Приходится иметь дело с разной нечистью, часто с духами. Хотя, конечно, больше всего хлопот с вампирами. – Магда замолчала. – Это была часть сделки. Мать отпустили из табора при условии, что ее первенец станет ведьмаком. Родилась я. Выбора у меня особо, конечно, не было, но не жалею. Ведь зверя может поймать только другой зверь.

- За дурака меня держишь? – рассердился Борис.

- Хочешь знать правду, да? – бросила Магда. Борис кивнул. – «Матрицу» смотрел? Примешь таблетку – назад хода не будет. Уверен?

- Да, – ответил Борис, хотя на самом-то деле сильно уверен он не был. Что-то в душе его шевельнулось. Словно ему, действительно, не нужно это знать, так спокойнее будет. Но в чертовщину Борис не верил. Вернее, он уже только верил, что не верит.

- Хорошо. – Магда встала. – Идем.

 

В ее квартире было две комнаты. Одна из них всегда заперта. Почему, Борис никогда не спрашивал. Магде вполне хватало одной комнаты, и он думал, что та, другая, просто пустует. Оказалось, нет.

Там был самый настоящий склад! Вдоль стен стояли высокие стеллажи, а на полках лежали пучки сухих трав, связки свечей, кольев, коллекция ножей, стояли какие-то коробки, книги с золотым тиснением на корешках. Пахло ладаном. На полу лежал спортивный мат, к нему зачем-то были приделаны ремни, а вокруг – красной краской нарисован круг, усыпанный многочисленными непонятыми знаками.

- Ты сумасшедшая.

- Нет. – Магда стояла, прислонившись к косяку двери, и наблюдала за Борисом. – Я ведьмак, а это не одно и тоже! – Она усмехнулась. Прошла в комнату, взяла с полки пучок каких-то трав. – Все еще уверен?

Борис кивнул.

- Ложись, - Магда указала на мат. Она зажгла пучок травы. Запах оказался терпким, но приятным. – А теперь закрой глаза. Мир он ведь, Боренька, на самом-то деле совсем другой...

 

* * *

 

Заливистая трель дверного звонка ничего хорошего не пообещала. Действительно, открыв – Магда ахнула!

- Что же вы не позвонили!

Двое мужчин волоком втащили в прихожую молодую девушку. Даже скорее – просто тело. В лохмотьях, всклокоченное, извивающееся, рыгающее, с неестественным цветом кожи. Следом суетно семенила женщина лет сорока.

- Спаси, матушка! – Женщина рухнула на колени, покрыла руки Магды слезами, поцелуями. – Всё отдам! Всё! Одна она у меня!

- Сюда её, - скомандовала Магда, чуть ли не пинком открывая дверь второй комнаты. – Скорее!

Тело протащили по полу, бросили на мат, начали пристегивать ремнями. Оказавшись в центре круга, несчастная забилась мелкой дрожью, захрипела, руки судорожно заелозили по телу – начали действовать оберегающие заклинания.

Магда действовала четко, без суеты. Хватала с полок все, что могло пригодиться (мел, ладан, спички, связки лавровых и яблоневых листьев, молоток), сыпала вопросами: как зовут, сколько лет, прочие подробности. Правда, расспрашивала больше только для того, чтобы успокоить мать – проверенный способ. Что случилось, она и так уже знала.

 

Делать пассы над кровью или тусоваться на кладбище – сейчас модно. А духам ведь только это и нужно! Выбирают тех, что подоверчивее, напевают – сделай так, да эдак. Несчастный всерьез верит, что таким образом станет всемогущим, всесильным, настоящим магом, как в книжках! – этого многим хочется. А духу всего лишь нужна живая плоть.

Чаще всего они захватывают женские тела – хотят родиться или породить чудовищ, тогда в городе объявляется большая охота.

Если родственники догадаются привезти жертву к людям знающим, то несчастного спасают, хотя не всегда удается – так тоже бывает. Не догадаются – то получают вечного пациента психушки.

 

Магда щелкнула диктофоном, поставила его на полку. Мощности микрофона вполне хватит, чтобы записать все звуки в комнате, и с полки так просто не смахнут, а видео она не делала. Никогда.

Одержимые всегда выглядят ужасно. Черты лица искажаются до неузнаваемости, тело дергается, как сломанная заводная игрушка, глаза вылазят из орбит от боли и страха, кожа покрывается странными пятнами или полностью меняет цвет. Иногда они кричат, иногда нет.

- Ольга, 16 лет, - четко произнесла Магда. – Одержима... Ой, да не дергайся ты так!

Магда стояла на коленях рядом и сильными руками ощупывала тело несчастной. Аура Ольги местами была сильно повреждена, особенно в области живота, сквозь рану жизненная энергия девушки утекала в никуда.

- Присутствуют... Назовите свои имена и кем ей приходитесь.

Назвали. Мужчины оказались просто сочувствующими, соседями по площадке.

Магда натерла листья ладаном, положила на живот девушки, чтобы закрыть рану – тут же в ответ дернулось что-то живое.

- Давно?..

- Нет, пару недель, - ответила мать.

- Я спрашиваю: какой у нее срок?

Женщина ахнула.

- Ему ребенок нужен. Родиться хочет, сскотина... – процедила сквозь зубы Магда. – Она с ним сражается. Молодец Оленька! – Она погладила девушку по взмокшему прозрачному лбу.

- В коридоре весит большое зеркало, принесите! – скомандовала Магда. – Из ванной таз с водой! Воды побольше! В ноги ставьте!

Кинулись исполнять. Тем временем Магда зажгла свечи, разложила по кругу ладан, листья.

- Держите зеркало вот так, - показала она. – Ее лицо все время должно отражаться. Поняли?

В ответ – кивок. Поняли – не поняли, главное, чтобы в последний момент не спасовали!

- А теперь молитесь, - сказала Магда.

- Как?

- Как умеете.

 

Магда сосредоточилась.

- Выходи, а то хуже будет, - сказала она это так спокойно, словно обращалась не к духу, а расшалившемуся ребенку.

Тут же в ответ замигала лампочка, зачадили свечи.

- Выходи, - еще тверже сказала Магда.

Лампочка погасла. Свечи замигали неестественными зелеными, черными огнями. И тогда Магда что-то прошептала, взмахнула руками! – и погрузила ладони в живот девушки. Жертва закричала дурным голосом, забилась, но ремни выдержали. Магда спокойно, деловито шарила руками в чужом теле, что-то шипела сквозь зубы.

- Попался! Приготовьтесь!

Магда резко дернулась вверх, подбросила что-то светящееся – зеркало тут же выгнулось, потяжелело. Магда схватила молоток и саданула им по стеклянной поверхности, осколки посыпались в воду.

И все прекратилось.

 

Лампочка мигнула и загорелась ровным желтым светом, огоньки свеч погасли. Магда все еще стояла на коленях, ощупывала девушку. Теперь она была просто девушкой, Ольгой. Женщина запричитала, бухнулась на пол, начала дрожащими руками расстегивать ремни.

- Обморок. Ребенок погиб, - сказала Магда, подняла голову и увидела Бориса...

 

* * *

 

Борис очнулся.

Вскочил.

Магда молчала.

А что еще говорить? Все и так ясно.

 

Зазвонил телефон.

- Да, – ответила Магда. – Да, я. Опять? Буду. – Она сунула телефон в карман. – Не смотри на меня так, Борис. Думаешь, что я чудовище? – Борис мотнул головой. – Я чудовище, – Магда вздохнула, – для таких, как ты, обычных. А теперь уходи. Мне на работу надо.

- Зачем?

- Ну, как, – Магда улыбнулась, оскалив клыки, – вампиров погонять.

 

Борис приехал домой холодный, сопревший. Ленка уже ждала его в коридоре, явно приготовилась к скандалу, но, увидев его таким – заохала, запричитала. Борис рухнул на колени, спрятался в женских руках.

Полночи они оба не могли успокоиться. Ленка была по-настоящему счастлива, а Борис все никак не мог согреться. Он думал. Мыслей было много, они путались, цеплялись, царапались. Они были чужими. Раньше таких мыслей не было.

Ближе к утру, Борис забылся зябким, тревожным сном.

Ему снилась Магда.

Реальность Магды...

 

* * *

 

- Так, сегодня следующие съемки... – Иван писал на доске расписание. – Борис, быстро собирайся! Едешь в «Изюм», там опять была драка.

- Тоже мне новость!

- Не спорь, завел мне тут моду! Раз шлют – ноги в зубы и езжай. Сегодня у нас паркета много, так что мясцо не помешает.

- Ты еще с кровью закажи, – разозлился Борис.

- А с кровью оно и есть! – Иван потер руки. – Ох, с кровушкой! Убили кого-то.

 

Охранники клуба, уже привыкшие к журналистам, охотно отвечали на вопросы, даже показали место событий – мужской туалет. Там еще толком не убрали – то ли не успели, то ли специально для журналистов оставили. Какой-никакой, а пиар! Так что, увидев место преступления, Ромка аж радостно закрякал и начал выбирать ракурсы: нужно было снять сорванную с петель дверцу кабинки, разбитую раковину, пятна крови на треснувшем зеркале.

- Как будто кого-то насквозь проткнули, – заметил оператор.

- Да нет! Скорее головой приложили. – Борис поколупал трещины в зеркале. – Здесь что-то есть.

- Погоди, не трогай! – Ромка настроил камеру. – Это дерево, – сказал он через некоторое время.

- Дерево?

- Технику не обманешь! Наверное, кто-то на вампиров охотился. – Ромка рассмеялся – шутка ему показалась удачной.

 

Вампиры?

Борису стало дурно.

Кто-то вчера позвонил Магде, она уехала, а перед этим сказала, что нужно погонять вампиров...

Совпадение? Обычное совпадение!

Это не может быть правдой!

Но если этой ночью здесь убили вампира, значит, кто-то что-то об этом знает...

 

Выросли крылья.

С непривычки (за последние несколько месяцев он успел забыть это чувство) слегка подрагивали колени, свербело где-то в глубине желудка.

Выросли крылья!

Как он любил это ощущение. Это интуитивное понимание происходящего, интуитивно верное принятие решений.

Нужно только позволить крыльям унести туда, где есть ответы на все вопросы.

 

Борис прошел через зал клуба, зашел в административную часть – никто не обратил на него внимания.

Неожиданно он остановился.

- Магде заплатили? – услышал он из-за неплотно прикрытой двери. – Она довольна? Позвоните ей, пусть походит с недельку на всякий случай. – Голос умолк, и Борис толкнул дверь.

 

* * *

 

Он очутился в кабинете. Представительном, в меру роскошном. За большим лакированным столом сидел человек. Борис его знал – это был директор клуба, Сергей Валентинович.

- Кто Вы?

- Я журналист... – Борис полез за удостоверением.

- Это была обычная драка. Такое случается.

- Неправда. – Борис почувствовал, как крылья за его спиной развернулись. – Я слышал Ваш разговор.

- И что?

Действительно, и что?

- Я знаю, кто такая Магда.

- Я имел в виду другую Магду.

- Нет, - снова возразил Борис. – Вы знаете, что ее мать цыганка?

- Да? – невозмутимо ответил Сергей Валентинович. – Хорошо, мы говорим об одной и той же Магде. И что теперь?

- Мне нужна правда. Что произошло ночью в клубе?

- Обычная драка. Здесь такое случается.

- И часто у вас убивают вампиров?

 

Директор клуба некоторое время молчал.

- Я знаю ваш канал, - наконец, сказал он, - это не ваш профиль. Вам никто не поверит.

- Я сам себе не верю.

Сергей Валентинович улыбнулся.

- Понимаете, молодой человек, в «Изюме» любит собираться самая разная молодежь. В основном, это не совсем обычная публика. У нас есть дни для голубых, а есть дни для неформалов. С готами больше всего проблем! Они их привлекают. Понимаете?

- Нет, - честно признался Борис.

- Вся культура готов построена на их обожании. Понимаете? – Борис покачал головой. – В общем, где есть готы, там есть вампиры...

 

- Обычно мы не мешаем им, – продолжил Сергей Валентинович. – Это, так сказать, их личное дело! Но иногда... – Он опять постучал пальцами по столу. – Как, например, вчера... Охрана знает их всех в лицо. Возможно, их не так уж и много, возможно, к нам просто не все ходят... Бывает, что они начинают вести себя чересчур агрессивно. Администратор тогда звонит Магде. Порой достаточно одного ее присутствия, но не всегда. – Борис молчал. – Молодой человек, я Вам это говорю лишь потому, что Вам никто не поверит, даже если Вы все-таки записываете наш разговор. Признаться, я сам долгое время не верил.

 

* * *

 

Невероятно!

Борис верил и не верил одновременно.

 

В машине, по дороге в редакцию, он набрасывал в блокноте все то, что узнал. Нужно будет с особой тщательностью изучить только что снятый материал, порыться в Интернете. И еще раз поговорить с Магдой.

Увидеть ее хотелось просто ужасно!

 

Позвонила Ленка:

- Ты придешь сегодня?

- Не сейчас, - бросил Борис, - работы много.

 

* * *

 

В конце рабочего дня Борису было нужно взять интервью у одного депутата, Игоря Вячеславовича Швабрынина. В лихие 90-е он был бандитом по прозвищу «Швабра» – то ли из-за фамилии, то ли из-за умения ловко заметать следы. Потом ушел в политику, сейчас готовится к перевыборам.

Съемка прошла, как по маслу. Швабрынин отвечал, широко улыбаясь, то и дело поглядывая на своих помощников – хмурого Егора и роскошную блондинку Верочку; те сидели на страже, и стоило депутату увлечься, как тут же начинали покашливать.

Когда все закончилось и камеру выключили, Швабрынин вдруг сказал:

- Борис, мы могли бы поговорить наедине? Я бы хотел обсудить будущий сюжет.

Как по команде, оба помощника встали и вышли. Ромка тоже попятился.

- Хотите что-нибудь? Не стесняйтесь! Может, коньяку? Рабочий день ведь закончился! – Швабрынин широко улыбнулся. И хотя Борис от спиртного отказался, Игорь Вячеславович все равно достал две стопки.

- Вы знаете, – сказал он, – мне сказали, что Вы сегодня интересовались Магдой.

Борис так и замер.

- Не отрицаете? – продолжил Швабрынин. – Правильно делаете. Пейте, молодой человек, коньяк не отравлен.

Борис выпил.

- Откуда у Вас такой интерес к Магде?

 

- Она мне нравится, - после минутного молчания признался Борис.

Швабрынин смягчился.

- Шикарная бабёнка! И, конечно же, Вы хотите лучше понять её? Это естественно! Но учтите, что есть определенные правила. Да, наши миры постоянно соприкасаются, даже перемешиваются, но вслух об этом говорить нельзя! Это запрещено! Так было и так будет!

- Вы знаете о них?

- Конечно! Еще в 90-е узнал. – Швабрынин опустошил свою стопку. – Новосибирск, как и любой другой город, поделен на сферы влияния. Есть... – Он замялся, но, вздохнув, все-таки сказал, – Есть границы влияния авторитетов. А есть их границы. Интересы порой пересекаются. Хоть и есть определенные правила, но все-таки мы живем в одном городе, у них есть гражданские права... К счастью, у них несколько другая шкала ценностей, другое представление о власти.

- Как в «Дозоре»? – спросил Борис.

- Хуже! В сто раз хуже! – Швабрынин ударил кулаком по столу. – Для большинства из них мы – всего лишь пыль под ногами! Если система рухнет, они нас всех раком поставят.

- Что Вы имеете в виду?

- У них очень сложная система контроля. Тотальная система. Даже хуже, чем в гетто. Иначе нельзя. Есть ведьмаки, равновесники, хранители, еще кто-то. Ведьмаки – они все из их среды – охотятся за духами, чудовищами, приструнивают нарушителей порядка. Один из результатов такого приструнивания Вы сегодня в «Изюме» снимали.

Зверя может поймать только другой зверь, – вспомнил Борис слова Магды. Значит, она тоже, одна из них? Хотя чего он удивляется!

- Есть ведуны. Правда, обычные они люди или нет, не совсем понятно. Во всяком случае, они тоже существуют по их законам. Занимаются магией, такие вещи могут делать, что! – Швабрынин завистливо вздохнул. – Охотники, хранители – вот это точно люди. Они тоже следят за порядком, но у них свои методы. Раз в десять лет приходят каратели. То, что делают они... Мера устрашения, так сказать, они называют это чисткой. А иногда ведьмаки объявляют большую охоту. Что это такое, я даже знать не хочу!

Борис молчал.

- Иначе нельзя. Хотя они тоже заинтересованы в том, чтобы вслух о них не говорили. Они, знаете ли, очень хорошо помнят Инквизицию. К тому же порой так бывает, что их отлавливают для продажи в некоторые институты.

- Для исследования?

- Да. Они ведь все универсальные доноры. Потом регенерация, сверхъестественные способности. Магия. Ученых интересуют их мозг, генетика. Пытаются понять, откуда они взялись, кто они такие на самом деле.

 

- Страшно? – вдруг спросил Швабрынин.

Борис кивнул: страшно.

- С ними можно научиться ладить. Даже необходимо. Знаете, у меня есть помощник из них, Верочка. Она баньша. Шестой раз замуж выходит. Они ведь тоже мои избиратели. - Швабрынин широко улыбнулся.

- Как Вы думаете, сколько их в городе? Их всех вместе? И других, и тех, кто следит за ними, и просто ведьм?

- Не знаю, – признался Борис.

- Около трети.

- Сколько! Сколько! – Борис аж задохнулся. – Вы хоть понимаете, что такое треть населения Новосибирска?

- Понимаю. Надеюсь, Вы тоже это понимаете.

 

* * *

 

Зачем я в это влез? Мне что жилось скучно?

Зачем?

Зачем!

 

У меня была девушка, работа, заявление в ЗАГСе – и тут это!

 

Борис сидел на лавочке и всматривался в проходящих мимо людей.

 

Каждый третий...

Каждый третий знает о той другой, тайной жизни города. Принадлежит ей.

Какова она на самом деле?

Каковы они на самом деле?

 

Проходящие мимо люди казались такими мирными. Шли себе, думали о своих проблемах.

 

Но Магда ведь тоже другая. Разве добрая, мягкая Магда – чудовище? Как она сказала тогда? Что-то вроде: мы – чудовища лишь в глазах обычных людей. А Швабрынин сказал, что мы для них – пыль под ногами. А кто такой сам Швабрынин? Бандит, уголовник. Что для него самого люди?

 

* * *

 

Где готы, там и вампиры – так кажется?

 

Место их тусовки Борис знал – по иронии судьбы они собирались в небольшом скверике у кукольного театра.

Готы недоверчиво покосились на чужака, сделали вид, что не заметили его.

- Я журналист, - Борис показал свое удостоверение одной из девушек. – Я бы хотел поговорить.

- О чем? – меланхоличное лицо девушки оживилось.

- О вампирах.

- А, – девушка нисколько не удивилась. – Там, - она кивнула в глубь скверика, где на лавочке в окружении девушек сидел молодой парень в черных очках и длинном черном плаще. – Его зовут Тед.

Тед? Борис присмотрелся. Точно он! Тот самый парень из Контакта, который ответил на его объявление. Значит, он, действительно, вампир?

 

Тед рассмеялся в ответ, показав свои ровные белоснежные зубы.

- Да, и что?

- Вы мне писали, – продолжил Борис. – Я искал Магду.

- Так, - вздохнул Тед. – Лапоньки, погуляйте немного.

Девушки с недовольным видом отошли.

- Что Вам нужно?

Борис сел рядом.

- Вы действительно вампир?

Тед ему понравился – симпатичный парень, с образом Дракулы он как-то не вязался.

- Действительно. Удивлены?

Борис кивнул.

- А Вы не боитесь?

- А чего мне бояться? Тебя что ли? Пусть нас лучше боятся! – Тед рассмеялся. – Думаете, я – чудовище? А ведь большинство историй о нас – выдумка. Мы не охотимся в ночи. Да и зачем, если есть готы? Очень удобно! Сами ложатся, сами вены режут. Даже зубы выпускать не нужно. И солнечный свет нас не убивает – всего лишь глаза режет.

Тед снял очки, глаза у вампира оказались зелеными.

- Магда мне говорила о Вас. – Он улыбнулся, и глаза его стали синими. – Вы уверены в том, что хотите? Впрочем, раз пришли – значит, уже все обдумали. – Глаза его стали черными. – Помните, Борис, в мире ведь все относительно и нет ничего абсолютного. Правду знает только сердце. – Позвонили. – С Вашего разрешения! – Тед картинно улыбнулся, достал из кармана телефон. – Да, дорогая. Да, свободен. Где? Хорошо, дорогая. – Тед надел очки, встал. – Хотите увидеть Магду?

 

* * *

 

Ехать пришлось в другой район. По дороге Тед оживленно болтал, сыпал остротами. Борис молчал, улыбался: шутки, действительно, были смешными.

Ему хотелось подробнее расспросить вампира об их мире, но вопросов было так много, что он просто не знал, с чего начать! От его уверенности в том, что чертовщины нет, не осталось ни следа.

Приехали.

 

Борис сразу увидел Магду. Она сидела на скамейке у подъезда панельной высотки и курила. Выглядела она более чем непривычно. Длинные волосы заплетены в косу, в черной майке и зеленых шортах, на поясе зачем-то две сумки-кенгуру.

Если она и удивилась, увидев Бориса, то вида не подала.

- Так, по подвалу лазить будем? – вздохнул Тед.

- Будем, – согласилась Магда. – Мне жаль Нориса, – сказала она Теду.

- Ничего, он был несдержан, - вздохнул вампир. – Такова наша жизнь! К тому лучше все-таки – ты, чем каратели.

Борис не стал уточнять, почему лучше.

- Что здесь? – спросил он.

- Водяной опять подвал затопил. Здесь когда-то река была, вот он и скучает. Надо его поймать, да попробовать уговорить переехать куда-нибудь, а то будут проблемы с хранителями.

- Почему? – не выдержал Борис.

- Не дает покоя журналистский зуд? – рассмеялась Магда. – А тебе понравится, если все время подвал кто-то топит? Могут пожаловаться куда надо. В общем, ничего хорошего не будет. Жильцов понять можно, но и водяного – тоже. – Магда затянулась. – Чтобы выманить водяного, наживка нужна. Кто будет?

- Он хотел, - Тед подтолкнул Бориса. – Ты не бойся! Утащить он тебя не успеет – отобьем. – Вампир рассмеялся.

- А зачем ему меня куда-то утаскивать?

- Женить, - ответила Магда. – У них вообще-то особей мужского пола нет. Водяной – это старшая женщина в семье. Раньше водянкой звали, только у нас сейчас язык мужской. А семья у него знаешь какая большая, и одни девки! Все замуж хотят. Вот и таскает. Только, увы, мужа обычно надолго не хватает: под водой дышать не умеет.

- Ладно! – Магда встала, швырнула смятый окурок в урну. – Ты бы, Борька, разулся, а то обувку жалко, да пойдем на ратные подвиги.

Борис послушался, даже штанины закатал. Тед разуваться не стал.

 

Подъезд им открыла сердобольная старушка в выцветшем старушечьем платье.

- Голубчики, вы уж с ним поговорите! А то мочи нет! Топит и топит, окаянный! – Старушка в сердцах взмахнула остреньким кулачком.

- Не извольте беспокоиться, мамаша! – Тед раскланялся, картинно размахивая плащом. – Работают профессионалы.

- Профессионал, ты наживку-то постереги, – рассмеялась Магда. – Смотри у меня!

 

Подвал оказался неплохо затоплен – вода стояла по колено – и хорошо освещен.

- Борис, держи. – Магда открыла одну из своих сумок-кенгуру и высыпала в ладонь журналиста несколько вонючих травяных шариков, размером с ранетки. – Это ладан с папоротником, водяные страсть как не любят! Если что, ты ему прямо в морду швыряй. – Борис кивнул. – Тед, если что пойдет не так, ты его выноси.

- Хорошо, – ответил вампир и исчез, словно растворился, Борис аж заморгал от удивления.

Магда достала из сумки фонарик и свечи, щелкнула зажигалкой.

- Не передумал? - спросила она Бориса. – Обычно приманкой я ставлю Теда.

- Ничего! – Борис постарался улыбнуться как можно естественнее. – Это даже интересно.

- А, ну-ну, – отозвалась Магда. – До чертиков.

- Не накличь! – откуда-то отозвался вампир.

- Начинаем.

 

* * *

 

- Ты иди вперед, – учила Магда. – Вон видишь, там нет освещения – значит, там наша водянка. – Она указала рукой в глубь подвала. – Они к свету не привычные. Ты иди, по трубам постукивай, фонариком подсвечивай – ну, вроде как по работе здесь. А я следом. Не бойся! – Магда поцеловала Бориса. – Мы тебя в обиду не дадим.

И Борис пошел.

 

Он шел по подвалу. Хлюпая босыми ногами и усердно постукивая фонариком по стенам. Чувствовал он себя, честно говоря, глупо. Идти в темноту подвала, где вроде бы сидел водяной, не хотелось. Но не пасовать же перед Магдой!

Кстати, а где Магда?

Борис оглянулся.

Магды не было. Теда тоже.

- Эй!

Никто не ответил. Борису стало страшно.

- Здесь есть кто?

И тут позади себя, в той самой темноте, он услышал легкий всплеск.

Магда не могла обойти его, Тед тоже. Значит... Борис побелел.

Он повернулся, пошарил лучом фонарика в темноте подвала.

- Есть здесь кто?

- А кого тебе надобно? – ответила темнота скрипучим женским голосом.

- Я, – начал Борис и невольно сделал один шаг вперед – больше он ничего не успел...

 

* * *

 

Борис сидел на ступеньках, ведущих в подвал, жалкий, мокрый. Он все время откашливался и сплевывал – во рту все еще был ужасный привкус сырой воды. Рядом стоял Тед, то и дело сочувственно похлопывая по спине журналиста. Магда была чуть поодаль. Она стояла в воде и, склонившись, негромко ругала зеленое волосатое существо, размером с шестилетнего ребенка.

- Вот ты чего шалишь? Ты зачем подвал опять затопил, а? – говорила Магда. Водяной в ответ вздыхал и шлепал по воде длинными зелеными руками. – Ты зачем Борьку потащил?

- Так не утащил же, – снова вздохнул водяной. – А он жениться точно не хочет?

- Не хочу, – поспешил с ответом Борис. – Я тебя сейчас... сейчас!

- Тед, отведи его на воздух, пусть прогреется, а то простынет еще.

Вампир подхватил Бориса под руки и уволок на улицу.

 

- Как он меня! За ноги! Да под воду! – Борис поежился. – Никогда не забуду. Вы где были?

- Рядом, - ответил вампир.

Они сидели на лавочке у подъезда. Журналист ежился, вампир раскачивал ногами, словно произошедшее было для него обычным делом.

- Мы же говорили, что отобьем.

- Я вас не видел.

- А ты и не должен был нас видеть, мы тебе глаза отвели, - пояснил Тед. – Иначе водяной бы не вылез. Да не дрожи ты так! Я вот привык уже. Меня Магда приманкой для кого только не ставила!

Борис покосился на Теда.

- Верю. – Он помолчал немного. – А такое часто бывает?

- С водяным?

- Нет, вообще...

- Часто. Каждый день что-то происходит. Хотя Магда не на все случаи ездит. Она по духам большой специалист, с водяными умеет договориться, ну и когда проблемы с нами бывают, вампирами.

- А на остальные кто?

- Другие ведьмаки.

Интересно, телефон как? – хватился Борис, сунул руку в карман. Как и следовало ожидать, телефон не работал. Ну и фиг с ним! – подумал Борис и неожиданно спросил:

- А кто такие каратели?

Улыбка мгновенно исчезла с лица вампира.

- Зачем тебе?

Борис не ответил – ждал.

- Они казнят тех, кого хранители города приговаривают к смерти. Обычно это те из нас, которые не хотят жить по правилам. Хотят выйти из тени.

Это хуже, чем в гетто, – вспомнил Борис слова Швабрынина.

- Почему нельзя? Вас ведь много.

- Много, - согласился Тед. – Но вас больше. И вы нас боитесь. А еще... вы очень хотите знать то, что знать вам не следует.

... порой так бывает, что их отлавливают для продажи в некоторые институты... Исследования?.. Да...

И стало ему страшно. За Магду. За Теда. За водяного, хотя он и пытался утащить Бориса к своим дочерям. И вообще за них всех – других.

- А как вы живете с этим?

Тед улыбнулся.

- Как-как! Обычно. – Вампир заулыбался широко-широко. – Как и ты. Ты вот живешь по правилам своего мира и не крякаешь. Вот и мы. Не крякаем. – Тед вздохнул.

Наверное, вспомнил о Норисе, - подумал Борис. – Том самом вампире, убитом Магдой в «Изюме».

Тут же вспомнил: Если система рухнет, они всех нас раком поставят.

Значит, не все хотят. Хотят вырваться! Жить открыто, свободно. Но готовы ли мы, обычные люди, к такой правде?

Они, знаете ли, очень хорошо помнят Инквизицию...

Тед прав, люди никогда не перестанут их бояться.

Я чудовище... для таких, как ты, обычных...

Они живут тайно. Двойной жизнью, прячась ото всех – друзей, соседей, любимых. И в то же время открыто. Даже демонстрационно. Вон Тед не скрывает, что вампир. Магда по подвалам водяных ловит, духов вытаскивает. А еще балы...

Как Вы думаете, сколько их в городе?.. Не знаю... Около трети... Вы хоть понимаете, что такое треть населения Новосибирска?.. Понимаю. Надеюсь, Вы тоже это понимаете...

- Вас ведь так много! Как вы умудряетесь прятаться?

- Очень просто! – Тед рассмеялся. – Ты сам-то в нас еще неделю назад верил? То-то и оно! Неверие – вот наша защита.

Действительно! – подумал Борис. – Как все просто.

- Пока люди в основной своей массе не верят, что мы есть, – продолжил Тед, – думают, что это всего лишь игра, мы в относительной безопасности. Думаешь, та старушка, что Магду сюда вызвала, знает, с кем имеет дело? Нет! Почти все, кто обращается к ведьмакам, даже не представляют, с кем на самом-то деле имеют дело. Да и зачем им это? Главное, чтобы подвал был сухой. – Тед горько усмехнулся. – Еще все эти шоу телевизионные нам на руку. Пусть думают, что это аттракцион такой, где попялиться можно, поржать. А для тех, кто знает... у нас есть свои методы переговоров.

Тед замолчал, а Борис не стал уточнять – и так все ясно.

- Слушай, а Магда... она – кто?

- Она? А по клыкам не видно разве? – удивился Тед. – Она – оборотень. Иначе с чего бы на вампиров охотилась? Вампир на вампира не пойдет, а вот оборотню сил вполне хватит.

 

Из подъезда вышла Магда.

- Сидите?

- Сидим, – заулыбался Тед.

- Ну и славно! – Она селя рядом. Закурила. – Все, воды уже нет, водяной теперь не скоро сунется. Сунется – позвонят. Кстати, с боевым крещением тебя! – сказала она Борису. – Не думала, что ты такой смелый.

- Спасибо. – Борис тут же приосанился. Магда считала его храбрецом, а это многого стоило.

Тед что-то сказал. Магда рассмеялась. Борис улыбнулся.

Он уже согрелся и думал, что хорошо, когда можно просто посидеть вот так, на лавочке, поболтать. Особенно когда вокруг мирно, тихо, и небо кажется таким бескрайним. И мир, казалось, соглашается с Борисом. Он покачивал верхушками деревьев, шелестел ветерками.

Необычный,

другой

мир.

11.04-24.07.2009

 

 

 

Смерти нет

 

 

Смерти нет. Есть только страх.

 

 

Эту истину я узнала еще в далеком детстве, от своей бабушки Василины. Вернее, она была моей прапрабабушкой.

Я хорошо ее помню. Это была маленькая сухонькая старушка. Говорила она странно, незнакомо и смешно, а еще она любила пить чай с домовым Яшкой, раскладывать пасьянс и вязала множество носков.

Конечно же, я ходила в детский сад, в ясельную группу – мать не сильно доверяла столетней старухе, тем более, что она уже не могла выходить из дома. Но поскольку я то и дело таскала из садика самые разные болячки, то в итоге проводила много времени с бабушкой Василиной.

Я любила ее, не сильно шалила, всегда помогала сматывать шерсть в клубок и наливала чай маленькому мохнатому домовому, который жил в стенном шкафу и выходил только тогда, когда родителей не было дома.

 

Это случилось, когда мне было уже три года, даже три с половиной, почти четыре.

Бабушка Василина вдруг позвала меня. Я вошла в ее комнату и увидела, что она лежит в кровати в своем любимом платье, а рядом стоит домовой Яшка и кто-то незнакомый, высокий в черном развевающемся балахоне.

- Ты не бойся, внученька, – сказала мне бабушка. – Это всего лишь дух, он побудет у нас немного и уйдет.

Я покосилась на высокую фигуру в балахоне, фигура покосилась на меня.

- Смерти нет, – сказала бабушка. – Есть только страх. Запомнила?

- Да, - ответила я.

- Хорошо. А теперь я лягу и усну, а ты поиграй немного. Не шуми. Твои родители скоро придут.

- Хорошо, бабушка, – ответила я и убежала в свою комнату.

Родители, действительно, пришли вскоре. И выяснилось, что бабушка Василина умерла.

 

- Ты не испугалась? – спросила меня потом мать.

- Нет, – ответила я. – Бабушка мне все объяснила: смерти нет.

 

Когда мне исполнилось восемь лет, мать отвела меня к врачу.

- Вы знаете, - сказала она, - моя дочь совершенно не боится смерти!

- Не боишься? - поинтересовался у меня врач.

- Нет, - ответила я, - смерти нет.

В кабинете мне было интересно – он был совершенно не похож на прочие медицинские кабинеты. Вместо страшных плакатов с больными детьми и разрезами кишечника висели солнечные картинки с улыбающимися людьми.

- Вы знаете, - мать достала из сумки носовой платок, - моя дочь в детстве пережила страшную травму – у нее на глазах умерла прабабушка моего мужа. Глупо, конечно, было оставлять трехлетнего ребенка со столетней старухой. Но вы знаете… - мать томно вздохнула всей грудью, как бы говоря: ну уж вы-то точно меня понимаете! – И после этого она стала говорить, что смерти нет. Наверное, у нее шизофрения.

- Почему нет смерти? – опять поинтересовался у меня врач.

- Есть только страх, - ответила я. – Бабушка мне все объяснила тогда. В то утро.

А потом меня выставили за дверь.

 

Врач о чем-то долго говорил с матерью, та потом выскочила из кабинета вся пунцовая, сердитая. Схватила меня за руку и потащила домой.

- Больше мы не пойдем к этому врачу! Он ужасный специалист. Он ничего не понимает в детской психике.

 

Вечером домовой Яшка, как обычно, закутал меня в одеяло и неспешно устроился на краю постели.

- Линочка, - сказал он, - не надо всем говорить про духа в балахоне.

- Почему?

- И про смерть тоже не надо. И про меня.

- Ну, почемуу?

- Видишь ли, - Яшка покачал кудлатой головой, - не все люди могут видеть нас. Лишь некоторые, вроде тебя. И твоей бабушки, покойницы Василины Григорьевны. И те люди, которые не могут видеть нас, они… они, знаешь ли, нас боятся.

- Почему?

- Поймешь, когда вырастешь. – Конечно, я тут же надулась. – А пока пообещай мне, что никому никогда не будешь говорить ни про меня, ни про духа в балахоне, ни про других духов. И тем более про то, что смерти нет.

Я подумала немного. Решила схитрить.

- А когда я вырасту?

Яшка задумался.

- Когда тебе будет тринадцать лет, я тебе все расскажу. А теперь спи.

 

Спустя еще пять лет я усиленно стучалась в стенной шкаф, где за старыми шубами и пальто жил Яшка. Яшка упорно не желал выходить.

- Ты обещал, - гундосила я и даже подпрыгивала от собственного гундоса. – Ты обещал!! Ну, Яшка, не честно!!

- Честно – не честно, села бабка в кресло, - проворчала дверца шкафа. – Спать не даешь.

- А нефиг спать. Я уже из школы пришла.

- Уроки сделала? – оживилась дверца шкафа.

- Яшка!! Успею. Мне вчера тринадцать исполнилось? Исполнилось. А ты обещал? Обещал. Выходи давай!!

Дверца шкафа некоторое время думала. Наконец, Яшкин голос пробасил:

- Ну, раз обещал, то скажу. Ты лучше чаю завари покрепче, я тока рубаху одену и выйду.

 

Вскоре мы уже сидели на кухне. Яшка пил чай, как обычно, из большой цветастой кружки, громко причмокивая, закусывая кусками сахара. Я терпеливо ждала. Знала, что пока Яшка чаю не напьется, толку мало будет.

Наконец, домовой вытер губы и сказал:

- Знаешь, Линочка, в мире полно всяких разных духов. И все они для чего-то нужны. А тот дух, ну тот, который в балахоне, он вроде как смерть. Вернее, не смерть. Не совсем… - Яшка задумался, зачмокал губами. – Он появляется там, где кто-то может умереть.

- Что значит, может?

- Может, умрет, а может, и нет.

- Как так? – не понимала я.

- Ты ж его чаще всего на перекрестках видишь, да? – Я кивнула. – Значит, кто-то из людей может там погибнуть. Вероятность есть такая. Машина собьет, например. Но если этот кто-то случайно задержится, отвлечется, ну мало ли! Если он опоздает, и машина проедет мимо – значит, он не умрет. Понимаешь?

Я задумалась.

Кажется, поняла…

- То есть духа можно обойти? И не умереть?

- Можно, Линочка, всегда можно.

- Всегда-всегда? – не поверила я.

- Просто люди его боятся, а он тогда власть над человеком получает. И все, конец! – Домовой красочно взмахнул руками.

- Значит, и бабушка… Яша, и бабушка его испугалась?

- Нет, Линочка, просто она уже старенькая была, устала. От жизни тоже иногда устают.

 

Позже я много думала о том, что сказал мне Яшка. О бабушке Василине, о жизни, о смерти. Вообще о многом. Все это было так странно! Необычно. И, честно говоря, пугающе.

Я решила узнать, правду ли мне сказал мне Яшка или нет? Можно ли обойти духа?

 

Искала его долго. Каждый день после школы я отправлялась бродить по улицам, всматривалась – не мелькнет ли где черный балахон? Наконец, я его нашла.

Он стоял посреди сложного перекрестка. Мимо него мчались машины, шли люди, а он просто стоял и смотрел куда-то вдаль, выжидал.

Я встала тоже. Стала всматриваться в ту же сторону, что и он.

Мы то и дело косились друг на друга.

Зачем ты здесь?

За тем же, что и ты.

 

Мы ждали. То ли вечность, то ли мгновенье. Я ужасно боялась, что не замечу того, кого так ждет дух. Но я заметила.

Это была девушка. Совсем молоденькая, чуть старше меня. В коротеньком белом платье, с волнистыми черными волосами. Она шла по тротуару, ела мороженое.

Увидев ее, дух покачнулся, а я тут же кинулась к ней:

- Скажите!.. а как… - Что ей сказать?! Не про духа же говорить! Не про смерть! И я выпалила первый же адрес, который только пришел мне в голову.

Девушка задумалась.

- Это там, - наконец, махнула она рукой. – Дойди до угла и направо. Спросишь, если что.

- Спасибо!

Я обернулась – духа на перекрестке уже не было.

 

С тех пор он всегда на меня косился. Каждый раз. И каждый раз, когда я замечала его, то начинала глазами выискивать его жертву. Иногда мне удавалось, иногда нет. Дух злился, но мне было все равно.

Смерти нет. Есть только страх.

 

Когда я стала уже совсем взрослой, то так получилось, что я забеременела.

Дома к этой новости отнеслись по-разному. Мать округлила глаза, отец прошамкал что-то невнятное. Обрадовался только Яшка.

- Младенец это хорошо! Я его нянькать буду. У меня вот вещички твои кой-какие сохранились. Показать?

- Покажи, - согласилась я, вытирая слезы после долгого неприятного разговора с родителями.

 

Беременность переносила тяжело. Сильно отекали ноги. Порой так, что было даже больно ходить. И на тридцать шестой неделе меня из консультации на «скорой» увезли в больницу.

 

Врач сперва долго ощупывал мой опухший живот и не менее опухшие ноги, затем спрятался за бумажками – анализ мочи, крови, данные УЗИ.

- Скажите, - наконец пролепетал он, - Вы ведь болели ангиной или там гриппом?

Конечно, все в свое время болели гриппом или ангиной.

- На ногах переносили? – продолжил врач.

Еще и плохо залечивала. Времени нет: то учеба, то работа.

- Видите ли, - мямлит врач, и я начинаю озираться. Мне неприятно, что он так тянет – сказал бы уж сразу, чего тянуть? Да и потом… мне, откровенно говоря, плохо, прилечь бы. И вдруг я замечаю в углу знакомую высокую фигуру.

- Видите ли, - продолжает тянуть врач, - возможно инфекция опустилась в почки...

Причем тут почки? Я смотрю на фигуру в балахоне. Фигура смотрит на меня, покачивает головой.

- Образовались спайки. И… отечность… В общем… - Врач умолкает – понимает, что я его не слушаю.

- У меня есть время? – спрашиваю я, а сама не свожу глаз с фигуры в углу.

- Ну… - опять мнется врач.

- Время, доктор, - уже твердо говорю я. – Сколько у меня времени? Мне нужно… - я умолкаю, стараясь подобрать нужное слово. Но врачу достаточно и этого моего столь странного молчания. А мне будет достаточно одной ночи.

- Хорошо, я завтра зайду к Вам. – И он уходит. А фигура в углу остается. Смотрит на меня.

Смерти нет. Есть только страх.

 

В палате я одна. Это хорошо.

Медсестра боязливо косится на меня, а я кошусь на фигуру в углу.

- Вы будете в порядке? – спрашивает она. На самом деле ей это не интересно, ей хочется пойти посмотреть телевизор.

- Да, - отвечаю я. Стараюсь говорить спокойно, уверенно. Нельзя дать страху завладеть мной.

 

Некоторое время мы просто смотрим друг на друга.

- Смерти нет, - наконец говорю я.

Говорить трудно. Слюна закончилась, и язык едва шевелится. Но все-таки повторяю:

- Смерти нет.

- Есть, - отвечает мне высокая фигура в балахоне. Он все еще стоит в углу. – Вспомни, свою бабушку.

- Она была стара и просто устала.

- Но она умерла.

- Да, она умерла, - соглашаюсь я, и фигура делает шаг в мою сторону. – Она прожила долгую жизнь, больше ста лет! Она просто устала.

- Были и другие. Они тоже умерли.

- Смерти нет, - упрямо твержу я. – Человек просто переходит в другое состояние.

- Но его больше нет, - возражает фигура в балахоне. Он бесшумно движется ко мне по кафелю палаты. – Его тело застыло, его жрут черви.

- Это всего лишь круг жизни. Как круговорот воды в природе. Сперва одно состояние, потом другое, а потом третье – вода, пар, лед.

- Нет, это совсем другое! – Он уже близко. Если я протяну руку, то, наверное, даже коснусь его.

- Нет! Смерти нет. Есть только страх. А ты всего лишь дух, и я не боюсь тебя.

- Боишься, - уверенно возражает фигура. – Все боятся.

- Я – не все.

Продолжаю упрямиться, но чувствую, как страх завладевает мной.

Ребенок в моем животе забарахтался.

Мое дитя.

Я обнимаю живот похолодевшими руками и продолжаю твердить:

- Смерти нет. Есть только страх. А ты… ты… - я запинаюсь и вдруг громко выкрикиваю: У тебя нет власти надо мной!

И все закончилось.

 

Когда сестра вбежала в палату, я, скрючившись, сидела на своей койке, живот судорожно содрогался.

- Что случилось?

- Схватки. У меня начались схватки.

 

Меня везут по больничному коридору. Боль просто дикая. Над головой мелькают лампочки. Я то и дело пытаюсь приподняться и оглянуться: нет ли фигуры в балахоне?

- Успокойтесь! – твердят мне тут же люди в белых халатах. – Это всего лишь схватки.

Ничего себе «всего лишь»!

Наконец, меня привозят в родильное отделение, и врач-акушер судорожно пихает мне какую-то бумажку.

- Умоляю Вас! – В его голосе слезы. – Соглашайтесь на кесарево. Только не в мою смену! Только не в мою!

Я оглядываюсь: фигуры в балахоне нет, - и подписываю бумагу.

 

Через несколько часов я снова в реанимации, но уже в другой палате. На соседних койках лежат другие женщины, сестры тихо переговариваются. Все спокойно, никаких подозрительных черных пятен.

 

Утром приходит врач, который так мямлил накануне. Он берет меня за руку, щупает пульс.

- Вы молодец, - говорит он. Говорит уже спокойно. – Честно говоря, я не думал, что все хорошо закончится.

- Смерти нет, доктор. Есть только страх.

04.03.2009

 

 

 

Феррано

 

 

Брату моему 7ero.

 

I

 

Феррано везли в её город.

Нина была больна от счастья.

 

Для её города это, безусловно, крупное культурное событие - не так уж часто в провинцию вывозят уникальные выставки. Но для неё, для Нины, это нечто гораздо большее, чем просто крупное культурное событие - это было прикосновение к Богу.

 

* * *

 

Родители Нины - люди интеллигентные. Тихо жили, тихо умерли, так и не сумев приспособиться к быстрым переменам внешнего мира. Сама Нина - точная копия своих родителей: внешне серая и незаметная; а что под этой невзрачной оболочкой, в сущности никто не знает.

В конце 80-х - в начале 90-х, как свежее дыхание, на прилавках появилось множество неожиданных книг, среди них - альбом с репродукциями картин французского художника XVIII века Мерлинка Феррано. Нина случайно увидела её в витрине магазина. На обложке царила удивительно красивая женщина в ярко-красном платье, своими черно-сливовыми глазами она смотрела так, словно весь мир был её любовником. В книге пояснялось, что это портрет некой Лины, таинственной возлюбленной Феррано.

И Нина заболела. Ей было тогда 14 лет.

Конечно же, она купила альбом! Хотя по тем временам он был небесно дорог. Нина сдавала бутылки, мыла полы в магазине. Ужасно унизительно! Но она шла на это ради Феррано. И вот нужная сумма собрана, Нина стала полноправной владелицей альбома.

 

Мир Феррано поразил её своей красотой.

Своей

бескрайней,

бесконечной

красотой…

Казалось, художник во всём – во всех проявлениях жизни, во всех лицах – видел красоту…

 

Увы, в этом бесконечном прекрасном мире не было места для неё, для Нины.

 

Вскоре она начала разыскивать все книги о Феррано. Увлеклась. Но информации о жизни художника оказалось до обидного мало. Доподлинно известно лишь то, что он был знатен, богат, много путешествовал. Рисовать начал скорее от скуки, но в конечном итоге добился больших успехов. Сперва накрапывал небольшие этюды, пейзажи, после увлекся портретами. Именно они и принесли ему мировую известность. Хотя академики всегда утверждали, что Феррано поверхностен. Его картинам, действительно, не хватало трагизма, зато в избытке - радости, веселья, сказочных мотивов. Но однажды что-то произошло, и Феррано перестал рисовать. Вернее почти. После длительного перерыва он написал «Портрет мертвой женщины», свою самую странную картину. А после исчез. Просто исчез и всё. Растворился. Оставив после себя огромное количество картин, но ни одного автопортрета…

Вдохновленная, Нина поступила в институт. Студенческий билет открыл ей архивы библиотек - зарылась в знаниях, забыв о сверстниках, вечеринках и всём прочем.

Естественно, диплом был о нём. Правда, в своей работе Нина высказала собственное видение художника. Она утверждала, что гению Феррано помогла раскрыться любовь к женщине, к некой Лине, ведь именно после знакомства с ней он и обратился к портретной живописи, обогатил свои картины фантастическими мотивами.

Академики, конечно, поулубались в усы, но «отлично» поставили.

 

Вскоре после получения диплома, родители Нины умерли, и она осталась одна. Вернее - нет! У неё ведь был Феррано.

 

И вот Феррано везли в её город.

 

II

 

Она сама распаковала картины. Вот его серия «Окна Италии». Вот портрет Лины. Вот множество других портретов людей знатных и простых. И, наконец, его «Мертвая женщина». Нина захлебывалась от счастья.

Кое-как взяла в себя в руки, ведь нужно подготовить выставку! Нина засуетилась, заметалась, стараясь поспеть за рабочими.

Конечно же, она группировала картины так, как сама чувствовала их. В одном зале разместила все ранние картины Феррано. Во втором - наиболее знаменитые его работы, сделав центром композиции портрет Лины. «Мертвую женщину» Нина оставила в одиночестве.

Наконец настал день открытия выставки. По случаю, Нина старательно уложила волосы, подвела губы и даже одела купленное заранее ужасно дорогое (по её меркам) платье.

Хотя само открытие ей не понравилось. Прессы могло быть и побольше, да и прийти чиновники позначительнее, но в принципе была довольна: она ведь могла теперь весь день говорить только о Феррано.

 

Он появился в предпоследний день выставки.

Нина не сразу обратила на него внимание, хотя мужчина был красив - высокий, черноволосый. Он не присоединился к группе, бродил по залам, бросая короткие взгляды на картины. Нина заметила его лишь тогда, когда он - о! святотатство! - протянул руку к одному из портретов.

- Пожалуйста, не трогайте! - кинулась она.

Мужчина одернул руку.

- Простите.

Нина смягчилась.

- Феррано был величайшим художником своего времени… - начала она, но мужчина прервал:

- Величайшим? Не надо так громко! Он был небрежен.

Нина оскорбилась, а незнакомец, словно не заметив этого, продолжил:

- Смотрите, вот здесь! - Он указал на одну из картин из цикла «Окна Италии». - Самый обыкновенный дом, бедный квартал, множество окон и всё такое. По замыслу здесь должен быть вечер, но вот эту часть, - незнакомец ткнул пальцем, - художник рисовал утром, а свет после не исправил. Понимаете? Небрежность. - Он улыбнулся.

- О! - только и сумела сказать Нина.

- А вот здесь… - Незнакомец сам провел молодую женщину по залам, указывая на ходу ей на те или иные недочеты картин. Нина была очарована: о многом не знала даже она!

- Скажите, а почему картины висят так? - спросил вдруг незнакомец.

- Что Вы имеет в виду? - удивилась Нина.

- Ну, насколько я знаю, академики выделяют периоды в творчестве Феррано несколько иначе.

Нина, краснея, пояснила.

- Думаете?

Нина кивнула, незнакомец почему-то улыбнулся.

- А вот эта картина, - он указал на «Портрет мертвой женщины», - почему она висит отдельно?

- Я думаю… - Нина вздохнула. - В картина Феррано ранее не было трагизма. Понимаете? Он рисовал только радость, красоту. А здесь - смерть. Я думаю, что-то с ним произошло тогда, ведь картина нарисована после длительного перерыва. Что-то что переменило его... Знать бы только что?..

Они оба вгляделись в картину. На ней изображена женщина, глубокая старуха, сидящая в кресле на террасе дома. По всей видимости, родственники вывели её погреться на солнышке, и ещё никто не знает о случившемся.

- Посмотрите, она ведь улыбается, - продолжила Нина. - Она прожила долгую жизнь и умерла так, как подобает в старости. В тепле, достатке, в своём доме. Я думаю, что Феррано только тогда начал понимать, что такое смерть.

- Спасибо, - сказал вдруг незнакомец и пожал ей руку.

Это было так неожиданно, что Нина раскраснелась и быстро затараторила:

- А Вы знаете, Феррано не нарисовал ни одного автопортрета!

- Почему Вы так решили? - рассмеялся незнакомец. - Он нарисовал уйму автопортретов. Разве можно научиться рисовать чужое лицо, если не можешь изобразить своего собственного?

- Но ведь нет ни одной картины!

- Значит, они уничтожены, вот и всё.

- Но почему?

- Наверное, он просто не хотел, чтобы потомки знали его лицо.

 

* * *

 

- Ниночка Аркадьевна, а ведь он красавчик! - сказала вдруг Лариса. Это была ужасно красивая и не менее вульгарная девица, едва закончившая колледж культуры и ещё не успевшая выйти замуж. Нину она откровенно презирала, и сама Нина отвечала ей мягкой нелюбовью.

- Что? - не поняла её Нина.

В тот же день, вечером после работы, она вместе с другими сотрудницами галереи одевалась в служебном помещёнии. Правда, обычно просто так топталась рядышком - прихорашиваться не считала нужным, но уходить первой не хотела.

- Ну, тот парень, что премиленько так взял Вас за руку у той дурацкой картины с мертвой старухой, - продолжила Лариса.

Слова сказаны - смутившуюся молодую женщину окружила стайка коллег, жаждущих подробностей. За Нину говорила Лариса. Оказывается, она успела разглядеть незнакомца с головы до ног: он был хорошо и, главное, дорого одет, явно иностранец, а уж как он смотрел на Нину!

- А из его кармана выпало вот что! - под конец заявила Лариса и достала из кармана флаер какого-то клуба. - Это, между прочим, весьма модное, очень дорогое закрытое заведение. - Она церемонно протянула флаер.

И внезапно Нина поняла, что Лариса ей завидует.

 

III

 

Её жизнь иссякла.

С последней картиной, упакованной для отправки, всё утратило смысл. Её тело продолжало дышать, двигаться, но делало это чисто механически, в силу необходимости производить те или иные действа.

 

Она соприкоснулась с Богом, и ничто более не могло сравниться с этим.

 

Нина взяла отпуск.

 

* * *

 

Весь день она сидела на диване, скрестив руки на коленях, в полной тишине.

Абсолютной тишине.

Давящей тишине.

 

Феррано!

Она и без того получила больше, чем могла мечтать – она прикоснулась к Богу! И теперь осталось только воспоминать те дни, когда в залах галереи царили его картины, как она шествовала мимо них, говорила о них.

О нём.

 

«Феррано был величайшим художником своего времени».

«Величайшим? Не надо так громко! Он был небрежен…»

 

Нина аж вздрогнула. Но ведь есть ещё он! Тот самый таинственный незнакомец, с которым она так легко говорила о Феррано.

Кинулась в прихожую. В кармане плаща разыскала смятый флаер, развернула. На нём размашистым почерком написано: «Мерлинк, 20 числа будет наша вечеринка. Ждем тебя в восемь».

Мерлинк!

Сердце Нины сжалось: незнакомца звали точно так же, как и Феррано! Это не может быть простым совпадением - это знак свыше.

Нина бросила взгляд на календарь: двадцатое уже сегодня.

 

* * *

 

В клуб Нину пропустили, стоило показать смятый флаер и слабо пролепетать: «Я с ним. Я к нему». Охранник, конечно, поусмехался, но в сторону отошел. Нина оставила в гардеробе свой куцый плащ, бочком прокралась в зал, заняла место у стены. Огляделась. Мерлинка, по всей видимости, ещё нет.

Сам клуб оказался именно таким, каким она себе его представляла: пафосным и с такими ценами, что похолодело в желудке. Нина заказала чай и хлебные палочки.

В полумраке постоянно происходило какое-то движение. Нина вгляделась - тут же отвела взгляд. Неподалеку от её столика танцевали две девушки, непристойно прижимаясь друг к другу. Вообще в клубе, насколько она могла судить, все держались небольшими группками: по три-четыре человека, чаще парами.

 

Вскоре Нина поняла, что ей интересуются. Но стоило так подумать, как за её столик села рыжая девица.

- Кого-то ожидаешь? - Она подперла голову белоснежными руками и уставилась на Нину зелеными, как у кошки, глазами.

- Я… да вот… Мерлинка…

- Слышишь, Карл! - девица повернулась и крикнула в темноту клуба. - Она ждет Мерлинка!

- Француза? - отозвался мужской голос; из полумрака материализовался его обладатель - невысокий неприятный тип в очках, с маленькой темной бородкой. - Так его нет! Он может вообще не прийти. - Сел рядом. - А вот мы бы составили тебе компанию. Ты же не против?

Нина испугалась.

- Меня зовут Кира, - сказала девица, - его Карл. А тебя?

- Нина.

- Красивое имя.

Кира пододвинулась к ней вплотную, а Карл, развалившись на своем стуле, с усмешкой наблюдал за ними.

- Ты такая чистая, без метки. - Дыхание девицы коснулось щеки молодой женщины. - Зачем нам ждать Мерлинка?

- Я пойду.

- Не стоит уходить так рано! Ещё не произошло ничего интересного.

Кира сжала ладонь Нины, и от этого прикосновения тело молодой женщины начало наливаться тяжестью.

- Отпустите меня…

- Не бойся! - Кира облизнула губы. - Это совсем не больно, а очень даже приятно.

Она начала расстегивать платье на груди Нины. Пальцы девицы оказались ледяными. Нина попыталась дернуться - не смогла. Она даже вскрикнуть теперь не могла, разве что слабо пискнуть! Испуганно зашарила глазами по клубу, и её взгляд споткнулся… Она увидела, что та самая пара девушек, которых поначалу так смутилась… они делали то, что повергло Нину в ледяной ужас.

Одна девушка была полностью обнажена по пояс, голову запрокинута. Вторая, крепко прижав к себе подругу, целовала её между грудей. По животу первой девушки внезапно пробежала красная струйка, вторая присела, подхватила языком сбежавшие капли, после обернулась и улыбнулась Нине ярко-красным ртом.

- Тебе нравится то, что ты видишь? - спросила Кира. Она широко улыбнулась, демонстрируя вытянувшиеся клыки.

В клубе никто не обращал внимания на танцующих девушек. Почему? Нина повернула голову – оказалось, что многие заняты тем же самым.

- Вы - вампиры? - Нина закричала, если бы смогла.

Кира рассмеялась.

- Помогите… - слабо простонала Нина - это была всё, на что хватило сил. - Помогите…

Кира села ей на колени, обхватила руками и уже прижалась ртом к груди, как вдруг отпрянула.

У столика стоял таинственный незнакомец Нины.

Мерлинк.

 

IV

 

- Das Problem muss man so bald wie möglich lösen. (нем. Проблему нужно решить как можно скорее).

- Ich verstehe. (нем. Я понимаю).

- Aber wenn du sie nicht willst, so kannst du sie uns zurückgeben. (нем. Но если ты не хочешь её, то можешь отдать нам).

- Sag Karl, dass Alles in Ordnung wird. (нем. Передай Карлу, что всё будет в порядке)

Дверь захлопнулась.

 

Покрывало под ней было гладким - это хорошо. Нина напряглась, потянулась в сторону, к краю кровати - каждое движение по-прежнему стоило неимоверных усилий, как долго это продлится, неизвестно. Наконец, она доползла до края. Зажмурилась и вместе с покрывалом упала на пол.

Прислушалась.

Тишина.

Нина усиленно заработала плечами, выбралась из-под покрывала, поползла к двери.

- Куда собралась?

Нина не ответила. Утроила усердие, но, увы, скорость её от этого не увеличилась.

Вампир склонился над ней.

- Ты не выйдешь отсюда живой. Всё ещё торопишься?

Нина заплакала:

- Отпустите меня! Я никому ничего не скажу!

- Мне жаль.

Он выпрямился, подошел к окну. Нина прикусила губу: кого она пытается разжалобить, вампира!

- Зачем ты вообще пришла?

- Из-за Феррано.

- Что?

- Из-за картин, - пояснила Нина. Ей захотелось соврать, но не стала. Сказала: - Его картины - это единственное, что имеет смысл.

Вампир подошел к ней, опустился на колени.

- Почему?

- Потому что в них есть красота!

«Как странно, - подумала Нина. - Я лежу на полу незнакомой квартиры, наполовину обездвижена, а рядом со мной - вампир. Самый настоящий, не из фильма ужасов! И мы говорим о Феррано. Разве я так себе всё представляла?»

- Красота жизни! - продолжила Нина. - Во всём! В радости, труде, болезни и смерти...

«Жизнь прекрасна даже в смерти, - вдруг поняла она. - Вот что хотел сказать Феррано своей последней картиной».

- Даже в смерти?

- Да! «Портрет мертвой женщины»... Феррано вдруг перестал рисовать, словно в нем что-то оборвалось. И тут, после длительного перерыва, появляется эта картина. Смерть! Он не рисовал трагедий, потому что не видел их - он был знатен, богат и, по всей видимости, красив. Но он понял... сумел понять, что даже в смерти есть своя красота жизни...

Вампир молчал.

Нина закрыла глаза и приготовилась к наихудшему.

Но он встал и ушёл.

 

* * *

 

Тогда в клубе, Мерлинк её спас - Нина это понимала. Он её - обессиленную, обездвиженную - на руках унёс в машину, привез сюда. Теперь вот ушёл.

Конечно, сейчас можно было бы поплакаться, но Нина вдруг взбунтовалась.

Жить!

Раз он не убил её сразу, не позволил тем вампирам убить её, то, возможно... возможно ли?..

Нина попыталась припомнить всё, что знала о них. Вроде бы бояться солнечного света? Но Мерлинк спокойно ходит днем по улицам. Святая вода? Где она сейчас возьмет святую воду! Крест, чеснок, осиновый кол? Крест! Это проще всего! Его можно соорудить из любых двух палок.

 

Вампира в общей сложности не было больше пяти часов. За это время оцепенение почти полностью прошло, разве что левая нога плохо сгибалась. Так ковыляя, она прошлась по комнатам. Их оказалось три, все большие, с хорошей дорогой мебелью. Заглянула в окна: двор где-то там внизу, да и сама местность не знакома - видимо, это один из тех новых микрорайонов, что сейчас растут в городе, как грибы. Телефона нет. Гроба почему-то тоже. Попробовала открыть входную дверь - не смогла. Тогда собрав все свои силы, Нина разломала о стену стул, из его ножек соорудила крест. Принялась ждать.

Пока ожидала, несколько раз поменяла диспозицию, раздумывая, откуда было бы удобнее напасть на вампира. Притаилась.

Вдруг подумалось: а что если вместо Мерлинка придет какой-нибудь другой вампир, например, Кира или Карл? Нина поёжилась. Правда, они позволили французу забрать её, но, похоже, остались недовольны этим. Ведь зачем-то приходила Кира! Нина слышала их разговор, но не поняла его: не знала языка.

 

Наконец, в замке заскрежетал ключ. Нина приготовилась и, как только дверь открылась, она с криком: «Изыди, нечистая сила!» кинулась на вампира, тот от неожиданности уронил дорожную сумку и пакет, которые держал в руках. И всё. Крест почему-то не помог.

- Вот дура! - в сердцах ругнулся вампир. - Только стул испортила.

Нина в растерянности бухнулась на пол.

- Меня будут искать. - Она была готова разреветься от обиды.

- Ну, конечно! - Вампир подпихнул ей пакет, из которого вывалились продукты. - Иди, лучше приготовь что-нибудь.

- Меня будут искать! - упрямо повторила Нина. - На работе я ценный сотрудник. И дома. Я живу не одна! И у меня есть кошка! Она будет орать!

- Ну, конечно! - Вампир швырнул ей дорожную сумку - там оказались её вещи. - В галерее сказали, что у тебя отпуск.

- Ты собираешься меня здесь держать?

- Да, пока не придумаю, что с тобой делать.

- Но я не выдержу!

- Слушай, это ты свалилась мне на голову, так что будь любезна - иди и приготовь что-нибудь.

 

В пакете оказалось мясо, овощи, хлеб, красное вино. Будет ли есть сам вампир - Нина не знала, а спрашивать побоялась.

Мерлинк обедать стал. Правда, съел так мало, что даже Нина, привыкшая к скудному рациону, почувствовала себя обжорой. После вампир открыл вино. Нина отказалась: пить в его обществе не хотелось, да и не умела она пить.

Она сидела за столом, сложив руки на коленях, и смотрела на Мерлинка. «Кто он такой? - думала она. - Он спит в постели, отбрасывает тень, отражается в зеркале. В конечном итоге, он есть и пьет! Он - обычный человек! Он - не вампир! Вампиров не существует».

- Кто ты такой?

- Что?

Нина навалилась грудью на стол и закричала:

- КТО ТЫ ТАКОЙ!!

- Успокойся.

- Ты не можешь быть вампиром. Ты - не вампир!

- Я - вампир, - спокойно ответил Мерлинк.

- НЕТ!! Нет, нет, нет!! - Нина ударила кулаком по столу. - Ты - самый обычный человек. Ты - мужчина!

«Конечно же! - вдруг подумалось. - Всё это шутка. Розыгрыш».

Но Мерлинк спокойно сказал:

- Да, я - мужчина. И да, я - вампир.

Нина чуть не взвыла! Его спокойствие сводило её с ума.

- А ты полноценный мужчина?

- В каком это смысле? - удивился Мерлинк.

«Наконец-то!» - возликовала Нина.

- Ну, ты ешь, пьешь... А секс? Тебе нужен секс?

- Да, ведь я мужчина.

«Наконец-то» - снова подумала Нина и начала раздеваться. Рывком через голову стащила платье, швырнула его под ноги вампиру.

- С ума сошла? - опешил он.

- Но ведь ты мужчина. Что тут такого? - рассмеялась.

Нина прекрасно понимала, как она смешна - вся такая нескладная, неженственная, в своем барахольном белье, дешевых колготках.

Мерлинк не ответил.

- Тебе кровь моя нужна? - заорала Нина. - Будет тебе кровь!

Она схватила со стола нож, замахнулась, но Мерлинк успел схватить её за руку.

- Брось! Сейчас же!! - Глаза вампира перелились из черных в красный и снова в черный. Нина послушно бросила нож.

- Отпусти меня. Пожалуйста... - Заплакала.

- Не могу. По крайней мере, сейчас.

- Когда? Когда!

Она рванулась, поцеловала его. Губы вампира оказались холодными.

- Прекрати!!

Он оттолкнул её, Нина упала на пол.

- Прекрати сходить с ума! Я не хочу причинять тебе зла, но есть правила. Понимаешь? - Он склонился над ней. - Понимаешь или нет?

Нина плакала.

- Оденься.

 

V

 

Он ненавидел всё, что возвращало его к жизни.

 

* * *

 

Что делать с Ниной, Мерлинк не знал. Укусить? Убить? Но он не хотел ни того, ни другого. Отпустить? Значит, просто отдать её в руки Киры и Карла.

«Эти чёртовы немцы!» - никак иначе он их не называл. Мерлинк знал, что они окопались в русской глубинке, просто потому что побоялись возвращаться в Европу после Второй мировой. Нет, не винил - каждый выживает, как может. Встретить их здесь, конечно, не сильно приятно, но всё-таки знакомство давнее. Собственно говоря, именно поэтому и принял приглашение в клуб.

 

Нина!

Как он разозлился!

Зачем она пошла за ним? Зачем она вообще ворвалась в его жизнь? Зачем она заставляет его жить?

Тогда, в галерее, их встреча была ему приятна - не более! Нина тогда показалась ему такой же погасшей, как и он сам. Сейчас же она обжигает своей жаждой жить. Раньше в ней была тихая, умершая красота, приятная его глазу. Сейчас она буйствует красками. И это только раздражает. Не более того!

Тогда почему же стали потихоньку пробуждаться старые, тщательно забытые инстинкты?

Мерлинк этого не хотел, и поэтому злился.

Он уже долгие годы ничего не желал и не хотел желать.

 

VI

 

Прошла неделя. Целых семь дней! Взаперти. В ожидании.

Наедине с чудовищем.

 

Хотя (Нина это признавала) в быту вампир оказался весьма неприхотлив и, по сути, оказался самым обыкновенным мужчиной. Он любил крепкий кофе, поздно ложился, рано вставал, мало ел, много читал. Но она боялась его.

Нина жила, хватая ртом каждое мгновенье.

Кто знает, сколько их ещё осталось?..

Не зная, как отвлечь себя, Нина каждый день драила квартиру, готовила царские обеды, стирала, утюжила. Замирала лишь ближе к вечеру.

Вампир по щепотке съедал от каждого блюда, благодарил Нину и после уходил в гостиную. Там он включал музыку, открывал вино и усаживался в кресло с книгой. Через некоторое время в комнату мышкой прокрадывалась Нина, устраивалась где-нибудь в уголочке. Шуршала свежими газетами, которые покупал ей вампир. Так, спрятавшись за страницы, они оба исподтишка наблюдали друг за другом.

 

… Он вдруг стал тревожен - Нина испугалась ещё больше. Может, наконец-то проголодался? Пыталась таиться от него. Не смогла! Ей необходимо было видеть его! Но Мерлинк стал избегать её. И в тоже время он сам искал украдкой встречи с ней.

Так они кружили, запертые в стенах квартиры.

Это не могло продолжаться долго.

 

* * *

 

Тем утром Нину разбудило солнце. Оно проникло в комнату и пушистыми лучами растревожило молодую женщину. Нина проснулась. Потянулась. Словно обнялась с солнцем.

Внезапно замерла.

 

На пороге стоял Мерлинк.

 

Нина натянула одеяло до подбородка, как будто оно могло её защитить, лицо расцвело, рот скривился в беззвучном крике.

 

Он словно очнулся.

Отпрянул. Исчез. Послышались шаги - громкие, торопливые. После хлопнула дверь, так же торопливо, громко.

Всё стихло.

 

Нина напряглась, даже привстала на коленях. Так ли это?

Замок в двери не лязгнул.

 

* * *

 

ГОЛОД.

Он лишился разума.

Яркой вспышкой в нём выжглось: тело женщины, окутанное солнцем, пушистые завитки волос…

 

ЖАЖДА.

Куда более сильная, чем просто жажда крови. Она томила, щекотала нервы вот уже несколько дней. Но он ждал. Знал, что рано или поздно жажда взорвется в нём, растечется по жилам горячим медом. И, наконец, это произошло.

Всё оказалось именно так, как он ожидал! Даже ещё лучше! Сильнее, мучительнее.

 

Он ринулся прочь. На улицу! А там!.. Он знал, куда идти, что делать и - главное - зачем.

Он дышал, двигался - сладко, жадно.

Он жил.

ЖИЛ!

 

* * *

 

Неизвестно сколько времени стояла Нина, вжавшись в дверной косяк.

А вдруг это ловушка? А вдруг он сейчас вернется?

 

Было холодно - Нина так и не оделась, забыла. Наконец, решилась. Вытянула ногу, ступила на площадку - чуть не рухнула, так дрогнули колени. Ещё шаг... Вжалась в дверь лифта, вслепую зашарила ладонью в поисках кнопки.

 

- Куда собралась?

 

Немец возник из ниоткуда.

- Неужели в самом деле! - он облизнулся. - Так французишка решил тебя отпустить? Или он забыл закрыть дверцу, и птичка упорхнула прямо в лапы кошки?

Нина метнулась в сторону - Карл за ней.

- Если хочешь, можешь покричать, но не советую. Это ведь наш дом. Здесь в каждой квартире по вампиру, а делиться-то ведь нам не надо, не так ли?

Нина бросилась назад, в квартиру Мерлинка. Не успела!

- Стой!

Карл схватил её, вжал в стену. Он был страшен.

- Нет! - Нина попыталась оттолкнуть его, но куда ей?

- Мерлинк! Мерлинк! - закричала она, не веря, что он услышит.

Но он услышал.

 

* * *

 

Он стоял на первом этаже, ожидал лифт. В обширных карманах плаща - коробка с мелками. Настроение хорошее, даже танцующее.

Как вдруг!

Мерлинк!

 

Мерлинк! - крик повторился.

Он бросился бежать вверх по лестнице с той скоростью, которую способны развивать только вампиры.

 

* * *

 

Мерлинк вырвал Нину, отшвырнул её в сторону. Сказал как можно спокойнее:

- Уходи, Карл.

- Я ГОЛОДЕН! - ощетинился немец.

- У тебя есть свои доноры.

Мерлинк скинул плащ.

- Но ведь ты не хочешь её. ОТДАЙ ЕЁ МНЕ!! - взревел Карл.

- Нет!

И они сцепились.

 

Тут же на шум из соседних квартир высыпали люди, кинулись разнимать дерущихся. Появилась Кира, заголосила по-русски, по-немецки.

- Ты, чертова дура, забирай своего эсесовца и вали отсюда! - закричала ей одна женщина, армянка.

- Это всё Мерлинк! - причитала Кира. - Карл не виноват! Это всё Мерлинк!..

Но её никто не слушал.

 

VII

 

В ванной Нина помогла вампиру снять рубашку, осторожно промыла глубокий укус на шее. Забинтовала. Получилось криво, но лучше она не умела.

- Болит? - осторожно спросила она. Подумала, что лучше вызвать врача. Но кого врача вызвать вампиру?

- Не смертельно, - огрызнулся Мерлинк.

Нина помолчала немного.

- Ты спас меня. Уже второй раз. Спасибо.

Вампир не ответил.

- Ты запирал дверь не для того, чтобы удержать меня?

- Не только.

Нина охнула.

- Карл теперь будет охотиться за мной?

- Он - садист, поэтому... - Мерлинк умолк. - Да, он не позволит тебе так просто уйти.

- Но ты же не оставишь меня? - взмолилась Нина. - А вдруг он вернется!

- Значит, теперь его ты боишься больше, чем меня? - усмехнулся вампир.

Нина прикусила губу.

- Уходи.

 

* * *

 

Нина сидела на кровати, обхватив колени руками, прислушивалась. Мерлинк шагал по квартире туда-сюда, хлопал дверями.

«Он голоден, но не уходит. Из-за Карла. Из-за меня», - Нина сжала кулачки. «Сколько всего он уже сделал для меня! - вдруг подумала она. - Неужели мне жалко для него немного крови?»

А ведь действительно! Он заступился за неё в клубе. Он запирал дверь не для того, чтобы удержать её, а чтобы защитить. Из-за неё подрался с тем немцем, что вообще удивительно, поскольку из-за Нины никто никогда не дрался. Да и потом - с кем ещё за всю свою жизнь она так легко смогла говорить о Феррано!

 

Она прикоснулась к Богу и должна за это заплатить.

 

* * *

 

- Почему ты пришла?

Он был на кухне, курил в открытое окно. Насмешливый, властный, сильный. Мужчина.

Нина переступила босыми ногами.

- Решила предложить себя в качестве компенсации?

Он выбросил недокуренную сигарету, подошел к Нине, рывком запрокинул её голову.

- Ты хоть знаешь, что будет потом?

Женщина дрожала. Ей было холодно, а от рук вампира - ещё холодней.

- А если я убью тебя?

Пусть!

- Почему? Отвечай же! Неужели твоя жизнь так пуста, что в ней абсолютно ничего не имеет смысла?

- Только картины! Картины Феррано! Его удивительный, прекрасный мир! - едва справляясь с дрожью, вымолвила Нина. - Но даже там нет места для меня...

 

И он поцеловал её. С жадностью. С нежностью. Заострившиеся клыки не больно оцарапали губы, язык. Крохотные капли крови одурманили. Нина больше не ощущала холод: её тела внезапно вспыхнуло так, что жара вполне хватало на двоих. Он стал требовательнее - она подчинилась. Наконец, он на мгновенье отстранился - Нина замерла в предчувствии, и когда почувствовала, как его зубы прокалывают кожу на груди, то испытала такой сильный экстаз, что закричала...

 

* * *

 

- Почему я не умерла?

- Мне надо не так много крови.

- А сколько?

- Ну, где-то двести миллилитров раз в две недели.

- Всего лишь?

- Всего лишь.

- Я стану такой же, как и ты?

- Нет.

 

* * *

 

Нина спала на его подушке. Сам Мерлинк сидел в кресле. То и дело, поглядывая на женщину, мелками набрасывал что-то на листе бумаги.

Ближе к утру рисунок был готов. Мерлинк положил его на стол и ушёл.

 

VIII

 

- Привет.

Нина мигом проснулась. Заозиралась. Мерлинка не видно, а в кресле рядом со столом сидит - подумать только! - Кира!

- У вас было открыто, вот я и заглянула. Так сказать, по-соседски. - Вампирша вполне дружелюбно улыбнулась. - Я зашла извиниться за Карла.

Нина не ответила.

- Не хочешь говорить, и ладно! - Кира пожала плечами. - Да не оглядывайся ты так! Он уехал.

- Как уехал!!

- Ну, так, - Вампирша хихикнула. - Но ты не бойся! Тебя никто не тронет, даже Карл, ты ведь теперь с меткой.

Нина инстинктивно коснулась двух красных точек на груди.

- … Он, наверное, опять уснет. Я имею в виду Мерлинка, - как ни в чем не бывало продолжила Кира. - Видишь ли, он никогда не хотел быть вампиром. Последнее время только и делает, что спит. А пробудился только из-за выставки. Догнал её здесь.

- А причем тут выставка? - не поняла Нина.

- Так он ведь и есть Феррано...

 

Феррано!!

Нина даже села.

Как она раньше не догадалась?

Он знал о картинах то, что не знал никто. И знал это только потому, что сам нарисовал их.

- Любовь у них красивая была, - сказала Кира, не обращая внимания на собеседницу, - обзавидуешься. Они много путешествовали, и так случилось, что он заболел. Подхватил лихорадку, кажется. Дела были очень плохи, Лина просто не выдержала. Она должна была его спасти, понимаешь? Но после он не смог рисовать. Чёрт его знает почему! Не смог и всё. Кроме разве что...

- «Портрет мертвой женщины»... - подсказала Нина.

- Да.

 

- А потом Лина умерла. Очень глупо для вампира. Они отправились в Америку. Ну, страна новых возможностей и всё такое. Лина надеялась, что там Мерлинк снова сможет рисовать. Но она воды боялась, поэтому поехала в ящике. И тут... В общем, корабль затонул. Это ведь сказки, что вампиры могут управлять погодой…

Кира помолчала немного.

- Он в Европу вернулся сам не свой, через некоторое время уснул... Изредка, конечно, он высовывается из своего склепа, но всегда ненадолго...

Кира снова вздохнула. Нина молчала. В голове её копошилось столько мыслей, столько чувств! Что не разберешься. Она сидела, потрясенная, поджав ноги. Каждое слово вампирши эхом в ней отзывалось. Из-за этого эха она даже не заметила, что Кира уже закончила рассказ.

Но тут немка вдруг сказала:

- Кстати, он попрощался с тобой.

Кира постучала по столу.

- Ладно, я пошла, а ты заходи, если что.

 

Нина встала. Подошла к столу. Взглянула.

На поверхности стола увидела самый обычный листок. На нём рисунок - спящая женщина удивительной красоты.

Это была она, Нина.

 

Эпилог

 

Нина не вернулась в галерею. Уволилась, продала квартиру, уехала в поселок. Купила там дом, устроилась работать в библиотеку. Развела необыкновенную активность: организовала кружок чтения для детей, хоровой кружок для пенсионеров, то и дело ездила в город добиваться пополнения фонда, добивалась. Люди её полюбили, хотя и считали странной.

Замуж Нина так и не вышла.

 

Она прожила долгую и по-своему счастливую жизнь, умерла тихо.

Хоронили её всем поселком, искренне плакали. После - одна из соседок, которая была особенно дружна с умершей, забрала себе на память единственную вещь, которую Нина считала по-настоящему ценной, - это был её портрет, нарисованный мелками в стиле известного французского художника Мерлинка Феррано.

21 сентября — 30 декабря 2009г.

 

 

 

Дженни

 

 

Я ненавижу Дженни. Черт побери! Я всегда ее ненавидела. С самого детства. Дженни – моя сестра, вернее, двоюродная. Но мать всегда заставляла меня относиться к ней так, словно она родная. Ненавижу! Ух, как я ее ненавижу! Просто дух захватывает от ненависти.

Вообще ее зовут Женя. Но тетка отдала чертовку в английскую спецшколу, лучше бы отдала в специнтернат для дебилов! Там-то она себя и переименовала в Дженни. Ее мать и моя заодно с ней сразу же заохали: ребенок проявляет свою индивидуальность. Да в задницу такую индивидуальность!

Она всегда была лучше меня. Вернее, так думали взрослые, но я-то точно знала ей цену – мразь, еще раз мразь! Ей покупали розовые платьица с оборочками, такие как на куклах Барби, а мне – нет, потому что я, видите ли, могу порвать, испачкать. Тогда я пачкала, рвала ее платья. Нечего красоваться этой дурехе! Меня, конечно же, всегда наказывали. Естественно, Дженни я поэтому начинала ненавидеть еще больше. А ведь если бы мне хоть раз купили платье, как у нее, или куклу, я, быть может, и смирилась с существованием этой дурехи.

Но ей всегда доставалось лучшее. Даже плохое оборачивалось лучшим. Вот когда от них ушел отец, я возрадовалась. Но радость моя длилась недолго. Мать Дженни очень быстро нашла дядьку, причем куда более состоятельного, чем бывший муж, и укатила – вы только подумайте! – в Москву.

Ну, укатила и укатила – черт с ней! Но тетка раз в месяц присылала толстенный конверт с фотографиями, где ее драгоценная дурында звездит то на школьном вечере, то в клубе каком-то, то еще где. Вот почему она, а не я? Почему все хорошее всегда достается таким кретинкам, как Дженни? Почему никогда ничего таким, как я? Где же справедливость?

Но вот я выросла, сделала ручкой школе. Пора поступать куда-то. Хотелось в Москву. Мать – вот радость-то! – возражать не стала, даже собрала кой-какие деньги. Но тут же в мою радость швырнула изрядную долю перца: почему бы мне не пожить вместе с Дженни? Еще чего! Но тут мать сказала такое, что у меня даже зубы раскрошились – Дженни отчим купил двухкомнатную квартиру в честь окончания школы. Вот это да! То есть мне в шарагу, ей на хату!

Я поехала в Москву. Конечно же, тетка встретила меня в аэропорту, с ней ее муж, сама Дженни. И меня без всяких там возражений повезли на квартиру к этой шалаве.

Вы не представляете, что это было за квартира! Шестой этаж, две комнаты. А ремонт! А мебель! Закачаешься! У меня такого никогда не будет, а вот ей – Дженни – досталось все даром.

Не думайте, она очень быстро показала характер. Свое истинное лицо, так сказать. Каждый день – ей-богу не вру! – она водила парней, устраивала тусовки. Ну, вот как я могла подготовиться к экзаменам в таких условиях* Естественно, никак! Провалилась. А вот мерзавка эта поступила. Она – да, а я – нет.

Тетка тут же перетерла что-то там с моей матерью, и они начали меня в два голоса уговаривать остаться в Москве, мол, Дженни со мной не скучно. Ну, еще бы! Это ведь я, а не она, подтираю блевотину после ее вечеринок, это я выбрасываю бутылки, я улаживаю конфликты с соседями, когда те вызывают милицию. Дженни даже пальцем не шевелит! Всё я. Магазин, уборка, стирка. Домработница.

Я ей отомщу. Я знала, что однажды я ей отомщу. И я ей отомстила.

 

Как-то вернулась особенно поздно. Сперва ходила в кино, потом попала в пробку. В общем, еле-еле приволоклась с полуночи, а там!..

Господи, что там творилось! Какие-то пьяные парни, пьяная Дженни, лужи блевотины в коридоре, на кухне, всюду бутылки, остатки еды. А музыка грохочет так, что у чертей в аду уши закладывает.

Как я разозлилась! Схватила тряпку – если лужи не убрать сейчас, потом это присохнет, и ленолиум будет вонять. Тут Дженни заржала надо мной:

- Я же говорила, что она всё уберет! – Она повисла на парнях и ржала, скаля зубы. – Вы думаете, зачем ее мамань из провинции выписала? Чтобы подтирать дерьмо!

Ух, как я тогда заорала, ногами затопала.

- Прочь! Прочь! А то милицию вызову! Я вам сейчас покажу, зачем я выписана!

Парни сперва тоже заржали, но я одному половой тряпкой по морде, другому – быстро поняли, что лучше убраться. А Дженни скулила: «Не уходите, давайте потусим ещё!» Вот так и скулила, как щенки без титьки. Но парни предпочли убраться.

Я же набрала ведро мыльной воды, переоделась. Пока собирала в пакеты мусор, Дженни ходила за мной и нудила, что я испортила вечеринку, что я вообще жизнь ей порчу. Вот шалава! Я ей всё тогда высказала. А она заржала:

- Да ты мне просто завидуешь! – Она ржала и скалила свои зубы, между прочим, просто шикарные зубы.

Я огрела её тряпкой и велела убираться спать. Она запричитала, что всё расскажет матери. В общем, убралась. А я начала подтирать пол.

Пока тёрла в коридоре, слышала, как Дженни ходит. Напевает что-то. Хорошо ей, паскуде! Надо было её в блевотине оттаскать, вот тогда бы она попела. Потом слышу – идет на балкон. И звуки такие характерные. Я аж подскочила. Шестой этаж ведь! Она же окна соседям заляпает!

Выскакиваю, а она такая навалилась на перила и ржет. Весело ей. Еще задницей мне подмахивает. Вот шалава.

- Туда ей и дорога, - решила я.

За ноги дуру эту и через перила. А она летит и ржет, представляете? Плюнула я ей вслед и пошла на кухне пол тереть.

Тру и злюсь. Тру и злюсь. Только закончила тереть, как увидела, что кто-то в таз с грязным бельем наблевал. Ух! Вот же подлюги… Бросилась стирать. А ведь такое не просто в машинку закинешь – замочить сперва надо, чтобы отлипло все, прополоскать, и только потом в пузо техники. В общем, пока вошкалась со всем этим – рассвело.

Тут звонок в дверь. Я в чем была, в том и пошла открывать – в тапочках и футболке, вся потная, грязная. Открываю, а на площадке менты и бабулька-соседка, та самая, с которой их после каждой Дженниной гулянки мосты навожу.

Соседка ментам лопочет:

- Ой, шуму-то было! Вот сестрица еная пришла, повыгоняла. Слышала, как выгоняла. Потом они на площадке долго ругались.

Я стою, дышу тяжело. Устала. Как вдруг заору:

- Да угомонились уже все! Поздно пришли, надо было раньше!

Менты на меня уставились, как на дуру. Мол, мы тут вашу сестрицу… А меня такая злость пробрала, что сил просто нет! Ну и давай им про все горести свои выкладывать: полы там, да белье. А соседка мне поддакивает – так и есть, мол, так и есть. Менты глаза выпучили, молчат. Тут вдруг один увидел у порога пакеты с бутылками.

- Это они что столько выпили?

- Да, - говорю я, а сама чуть не плачу. И опять своё про полы да белье.

Они прошли, а я семеню за ними, толдычу свое: полы да белье, белье да полы. Один из них набрался духу, да говорит:

- Сестра ваша…

Я как про Дженни услышала, как заору:

- Да там дура эта, - руками машу, - куда отправила, там и есть! Дрыхнет шалава! А я тут… - и на балкон посмотрела.

А там Дженни стоит. Ржет. Только рот у неё красный и зубов нет. Я её увидала, да как заверещу:

- Дженни! Дженни! Дженни там!

Правда, они всё по-своему поняли, мол, только до меня дошло, что они сказать-то хотели. На диван усадили, соседка капли какие-то приволокла. А я верещу, плачу. В общем, хорошо всё закончилось.

 

Экспертиза у Дженни в крови такое количество алкоголя показала, что вопросов даже не возникло. Ещё и окна, ею порядочно загаженные, свою роль сыграли. Мол, пьяная была, вышла на балкон подышать свежим воздухом, ну и навернулась. То, что это я ей помогла, никто даже не подумал. Только теперь Дженни за мной по пятам ходит. Впрочем, я уже и привыкла.

На похоронах её, меня такой ржач пробрал. Все стоят вокруг гроба (он, естественно, закрытый), голосят. А Дженни там, среди них, и ржет. Рот у неё красный такой, зубов нет – при падении все выбило. Я смотрю на неё и самой ржать охота: всё у тебя, сучка, шоколадное было, только ты теперь мертва, а я нет! Даже слезы из глаз брызжут – так смешно. Мамань еная мне потом сказала, что даже и не подозревала, как я дочку её любила – вся исгримасничалась на похоронах. Смешно!

В общем, я осталась в Москве, в её квартире. Так тётка захотела, мать моя согласилась. А мне хорошо-то как! Тётка теперь говорит, что я у неё одна, что теперь всё её – моё.

Ну, ещё бы! Пусть попробует не моим стать. Я теперь знаю, что в таких случаях делать.

04.07.2010

 

 

 

Прорицательница

 

 

Черная фигура в балахоне казалась смешной и ужасной одновременно – уж слишком все было пафосно!

- Зачем Вы пришли?

Голос прорицательницы оказался красивым, звонким, но все-таки немного искусственным.

- Я?

Аркадий оробел. Он неуверенно топтался на пороге комнаты, не знал, куда деть руки.

- Мы здесь одни, - сказала прорицательница.

- Да, одни…

- Проходите.

И Аркадий прошел.

 

Он сам не знал, почему пришел сюда. На самом деле во всю эту мистическую чушь он не верил! Назойливая реклама с вызывающим лозунгом «Только я знаю, где выход из Вашей ситуации» уже давно мозолила ему глаза и в метро, и в газетах. Ей он тоже не верил. Уж слишком убедительно! Того и гляди, обманут.

Но несколько дней назад случайно подслушал разговор в автобусе. Одна дородная тетка рассказывала другой не менее габаритной особе, как с помощью именитой прорицательницы охладила пыл сына к ужасной «белобрысой Таньке».

- Она способна решить любую проблему. Абсолютно любую!

У Аркадия как раз была проблема. Проблема звалась его женой Катериной.

 

В принципе, до недавнего времени высокая худощавая Катюша его вполне устраивала. Доктор медицинских наук, начитанная, интеллигентная. Жали они вместе уже больше десяти лет, детьми не обзавелись, но вроде были вполне счастливы.

Беда грянула внезапно. Беду звали Ирочкой. Полгода назад она устроилась секретаршей в тот же трест, где Аркадий работал бухгалтером, и выгодно отличалась от Катерины как спереди, так и сзади.

В общем, Аркадий воспылал.

Привычная жена стала до ужаса раздражать – если она что и заметила, то вида не подала. Правда, пока Аркадий пылал к Ирочке издали, все было еще более или менее, но после того корпоративна ситуация изменилась кардинальным образом.

Отмечали день рождения директора. Все пили, танцевали. Аркадий тоже выпил, осмелел, пригласил Ирочку. Во время танца пышнотелая секретарша вдруг прижалась к нему чуть сильнее, чем следовало. А потом вдруг они оказались одни в приемной, где умелые, шаловливые пальчики изменили представление стареющего бухгалтера о том, что такое удовольствие.

Вернувшись в тот день домой и, взглянув на свою плоскогрудую, плоскозадую жену, Аркадий приуныл. И жизнь его превратилась в мучение.

На самом деле все его вроде даже как-то устраивало. С женой он по-прежнему жил в мире, с Ирочкой регулярно уединялся на несколько жарких, торопливых минут. Но со временем любовница начала требовать большего! Нормальных, полноценных встреч, а не коротких перепихов на рабочем месте, дорогих подарков. Аркадий томился, пугался, но во всем с Ирочкой соглашался. Да он и сам уже поверил, что искренне любит ее и хочет жениться.

Вставал вопрос: что делать с законной женой?

 

Просто развестись? Аркадий отмел этот вариант в силу природной трусости. А вот если бы она умерла… И имущество делить не надо!

Мысль о смерти жены его вдохновила. Он снова стал терпелив с ней, ласков, даже теперь чаще и активнее занимался с ней любовью – жалел.

И вдруг тот разговор в транспорте! Мелькнула мысль: а если прорицательница, правда, знает, как безнаказанно умертвить опротивевшую жену?

 

Но прорицательница впечатления пока не производила.

Вела она прием в обычной однокомнатной хрущевке на первом этаже. Окна были занавешены черными шторами, повсюду висели пучки трав, пахло ладаном. Сама она сидела в черном балахоне посреди комнаты за круглым столом, на нем - светящийся хрустальный шар.

В общем, все было более чем ожидаемо.

- Ну же, - сказала прорицательница.

Аркадий сел.

- Я вот тут, - промямлил он и как на духу выложил все про Ирочку, Катерину. Сконфузился.

Прорицательница молчала.

- Приходите завтра.

- Но!

- Завтра, - повторила прорицательница. – И Вы все получите.

Аркадий ушел.

 

Дома он старался быть поласковее с женой. Та хмурилась, ворчала по любому поводу. «Тем лучше!» - злорадствовал Аркадий.

На следующий день он пришел к прорицательнице в назначенное время.

- Вы уверены? – спросила она. – Убийство – большой грех.

- Уверен.

- Хорошо. – Прорицательница помолчала. – Приходите через неделю.

- Неделю? – возмутился Аркадий.

- Неделю, - повторила прорицательница. – Будет время еще раз как следует обдумать. Не вздумайте обратиться к кому-нибудь другому! Звезды уже начали складываться.

Аркадий ничего не понял, но все-таки ушел.

 

Неделя прошла мучительно. Жена был с ним особенно ласкова, готовила его любимые блюда, щедро посыпая их черным сморщенным горошком-перчиком, как он любил, а вот Ирочка все больше дулась, все больше требовала.

Наконец, Аркадий снова пришел к прорицательнице, повторил свою просьбу. Та без промедления дала ему пучок каких-то трав.

- Что это? – Он принюхался. Трава пахла полынью.

- Она смерть притягивает, - сказала прорицательница. – Сожжешь в спальне, скажешь заветные слова и все.

- Все? – не поверил Аркадий.

- Утром все закончится, - заверили его. – Если нет, верну деньги. – Это Аркадия убедило окончательно.

 

Довольный, он пришел домой, сделал все, как ему велели, принялся ждать.

Пришла жена.

Они поцеловались, сели ужинать. Оба были оживлены, много говорили. И посмотрев телевизор, абсолютно счастливый Аркадий пошел спать.

 

Катерина не ложилась. Без цели они сидела на кухне, то и дело поглядывала на часы. Наконец, она прошла в спальню и склонилась над мужем.

- Дурак, - сказала она.

На застывшем, костяном лице Аркадия сияла улыбка.

- Травка – это чушь, ерунда! А ты поверил. Яд вернее. – Она рассмеялась. – Знаешь, я давно обо всем догадалась, да ты и сам мне уже надоел! – Она заулыбалась. – Я ведь ушла из медицины, а ты и не знал. Сидеть за столом и изображать пугало – сейчас выгоднее. Но мне повезло! Ты мог прийти к кому-нибудь другому, не ко мне. Ох, Аркаша! – Катерина вздохнула, поцеловала мужа в лоб и ушла звонить.

26.04.2009

 

 

 

Сделка

 

 

- Здравствуйте.

Парень неуверенно затоптался на пороге абонемента. Зал ответил ему темной холодной тишиной. «Ну, правильно! Кто сейчас посещает библиотеки!» - подумал парень и крикнул ещё раз, но уже громче:

- Здравствуйте!

- Я Вас и в первый раз прекрасно слышал. Что Вам угодно?

Парень напряг зрение, и в полумраке рядом со стеллажами увидел невысокого старичка.

- Ах да! Минуточку! - Раздался громкий щелчок, и на потолке тут же замигали лампы. - Проходите.

Молодой парень прошел.

- Что Вам угодно?

- У Вас есть... книги по культным наукам? - выпалил он одним духом.

- Оккультным? - уточнил старичок-библиотекарь. - Конечно, есть! Что именно Вас интересует? Демоны? Духи? Зелья?

- Мне бы, как Сатану вызвать.

 

Старичок помолчал немного.

- Уверены?

Парень кивнул.

- Позвольте полюбопытствовать, а зачем Вам Сатана?

- У меня есть мечта.

- Интересно!

- Я хочу уехать в Германию на ПМЖ, - выпалили молодой человек.

 

- Гм! - ответил старичок. - Может, Вам лучше адрес посольства дать?

- Нет! Это долго, а я хочу быстро, - возразил парень. - Там бумажек много надо заполнить, паспорт, да ещё и язык выучить.

- Я могу дать Вам учебник.

- Нет, не пойдет! А Сатана меня быстро отправит. Чего ему стоит?

- А Вы знаете, что это будет стоить Вам? - поинтересовался старичок.

- Я понимаю, что нужно будет ему что-то дать, - замялся парень. - Например, душу.

- То есть Вы согласны отдать свою бессмертную душу в обмен на ПМЖ в Германии?

Парень заулыбался.

«Обмельчал народ», - подумал старичок, а вслух сказал:

- Почему бы Вам в Интернете не посмотреть? Там, думаю, есть то, что нужно.

- Я уже пробовал - не сработало! - вздохнул парень. - Вот и подумал, что, может быть, настоящих знаний в Интернете нет.

- И поэтому вы пришли в библиотеку? Логично! - Старичок поскоблил жиденькую бородку. - Хорошо, я дам Вам книгу, но не домой! Отсерокопируете нужные страницы в читальном зале. А то мало ли, вдруг книжку-то и не вернете, а она одна в фонде!

 

* * *

 

Хотя в воздухе разлилось предчувствие зимы, вечер все равно выдался приятным, звездным.

Старичок сел на скамейку у своего подъезда и вздохнул:

- Красота!

- Да, - ответил ему голос. - Конфетку не желаете, Иван Митрофанович?

- Почему бы и нет.

Темнота на скамейке рядом со старичком-библиотекарем уплотнилась, проявился контур и вскоре стал виден человек — обычный, в пальто, шляпе, с козлиной бородкой.

- Как самочувствие, Аваддон? - спросил Иван Митрофанович.

- Да, помаленьку, спасибо. А как Ваше?

- Тоже ничего.

Оба по-стариковски вздохнули.

- Ты ко мне этого добра молодца отправил?

- Я, - ответил библиотекарь. - Обмельчал народ.

- Обмельчал.

Оба ещё раз вздохнули.

- Нет, чтобы там власти попросить, денег, ну или жену чужую, раскрасавицу, а так... - Аваддон пожал плечами. - Выполнил, даже платы не взял. Зачем дураков обижать? А язык он на месте выучит...

 

* * *

 

- Frau, Sie haben Junge! (нем. Фрау, у Вас мальчик).

Сестра протянула роженице ребенка. Младенец так истошно орал, размахивал ручками, ножками, что доктор сказал с довольной улыбкой:

- Welche laute Stimme! Das starke Kind. Er wird wichtige Deutsche. (нем. Какой громкий голос. Сильный ребенок. Будет настоящим немцем).

29.10.2009

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/