Тёплые вещи
Стихи
дневник бриджит джонс
я не знаю как ты выглядишь
наверное мне и не надо знать
я вношу в свою тетрадь
тебя
хотя на самом деле
веду дневник погоды
ты мне и дождь и снег и град
всё в общем осадки
вот такой дневник получается
а вечное солнце
собою сожжет тетрадку
и имя мое на ней
ты не придешь
ни градом ни снегом ни дождем
а если и придешь
то я не знаю как ты выглядишь
дождь
две пачки нитроглицерина
решают дело
а мне так лень
вставать идти в аптеку
к тому же дождь в сто децибелов
бьется о карниз
я не знал тебя вчера
а сегодня знать не желаю
и таблетки растворяю
в стакане слез твоих
ветер
чьи-то дети
спешат спастись от дождя
под навесом укрыться на время
птицы
промочили перья и чистят их
никого не стесняясь
жаль, но все-таки
не в чем
сегодня мне
упрекнуть тебя
hello my love
а тебе
что тебе не хватает?
тебя никто никогда не оставит
твои детки – стишки да песенки
никуда не денутся
славный папа хвала тебе
на седьмом этаже
в блочном шале
мир кажется ошалевшим
чужим мирком
а любовь как помпеи
с помпой
и с фейерверком
под слоем пепла
тыщи лет уже…
а ты вокруг пепелища
из хворостинок
возводишь дом…
hello my love
hello
не пытайся повторить
если все еще можно о тебе плакать:
поплачу.
бог тебя направит, снимет путы,
глаза откроет…
поцелуй на удачу с тобой
и десяток моих стишков
раздашь детям:
пусть вещают на утренниках…
кто-то вырыл непроходимый ров
и всё так на картах разметил,
что мы всегда в дураках.
кто-то больше, а кто-то меньше.
в общем, привет нерожденным детям.
да трава была зеленее,
да жара была на зависть африкам.
шел к тебе как паломник в храм,
а ты: то шелк, то турникет по ногам.
если все еще можно о тебе думать:
не думаю.
бог тебя любит, ты перед сном
его благодари.
я не злюсь и не ревную
только говорю:
не пытайся повторить меня,
не пытайся повторить.
когда плачут цикады
когда плачут цикады,
не надо
звонить, говорить про раньше.
на твоем захудалом ранчо
все по-старому, я знаю.
жаль, что райские кущи – пустоши,
в твоем захолустье всё просто – жи-ши.
как преступно думать о плотском,
как опасно думать о близком,
удержать – успокоить ребенка ириской.
молчи, ни звука.
пусть космос
говорит.
с…
голова отрывается и летит
говорит попутно
что бигоны бигонами сдохнут
болит
без всякой причины
хотя за окном раскинулся
новый город
и работа есть за спасибо
и пройдены вроде бы всякие там
мат.основы
в основном мы
бесцельно болтаемся
говорим
про то кому что нравится
про кого-то чтоб я так жил
и нечаянно как-то под утро
решаем что пора уже спать
вместе
голова отрывается
и так каждый раз
сегодня должно быть в сто третий
а я жду тот последний
до последнего буду ждать
и пишу тебе глупости
в телефон из серии верь мне!
но это пока
а потом
буду писать
что-то из серии
(мио, мой, мио)
и тебе не хворать!
любовь
какая любовь:
он поправляет ей лямку бюстгальтера
она делает вид что не замечает
как будто не чувствует на себе рук его
ночью когда он скидывает одеяло.
она укрывает.
а он спит и не чувствует ничего.
обрезки счастья
в этой пустоте дырявых лун
почти ничего не спасает
одежда небрежно брошена на стул
одно и то же –
ты то и дело на горизонте порхаешь.
и вот он момент - ты почти упорхнул
мотыльком от жизни,
«а что мне положено?» спрашивать
красть обрезки счастья
и замораживать их на зиму
как-нибудь проживу!
ими питаться можно.
молиться тебе одному
каждый раз начиная со слов:
еще чуть-чуть, пожалуйста, боже
и «чуть-чуть» мне хватает
я научился делать себе конфеты из…
дорожить замороженным
больше чем с куста сорванным
на чьей-нибудь даче летом
и вот на один объект больше в коллекции
(на зависть всяким тюссо)
среди числа послужных чужих лиц
твое замороженное лицо.
франк и ава
обязательно найти среди лекраств снотворное,
чтобы было под рукой:
ведь когда-то надоест тебе потворствовать,
хотя с тобой
мне было б весело:
да так, что все соседи бы повесились однажды
от наших ссор, музык и пьянок.
еще бы
самые красивые романы,
франк и ава меркли бы на нашем фоне.
с тобою больно.
сколько алкоголя было выпито
в надежде, что отпустит.
я как представлю что ты перед кем-то
также скидываешь майку/брюки,
бросает в дрожь,
а ты смеешься…
я знаю завтра ты придешь опять
и послезавтра тоже,
я даже буду ждать тебя,
но через месяц, а может
раньше на неделю,
найдешь себе другого
и позвонишь на радостях,
затрешь мне текст про счастье.
а как же наши франк и ава?
счастье?
врешь.
не верю.
это такой дизайн
не пытайся ничего понять
все предписано
установлено за нас
да печально сознавать
что розой среди роз
цвести непросто
на виду у сотен глаз
не пытайся все менять
слишком долгая забота
все что можешь ты
смотреться в небо
гадать кто из нас королева
и кого отправят в утиль
не надо
трави анекдоты
шути
я уеду, клянусь, я уеду
небо льет по стакану в день
и не сердце уже
а огарок
и не жду уже
и не жду
и тебя что ругай - не ругай
все предписано
все узаконено
это такой дизайн
песня его женщины
ты видишь, как я устала
румянца былого совсем не стало
я забила на все и в 6 встаю на работу
удалила из папки «жизнь» твои фото
где ты на канарах, мальдивах
и даже на таймc сквер
ты будешь счастливым
очаровательным мальчиком
стер-
вой останусь я
в папке «бывшая»
в папке «не сумевшая»
растягивать вечерний кофе
локтями изучая стол
ты будешь самым первым среди профи
избравших меньшее из зол
я так устала в этой коже
в этом бедламе
6 утра: опять заплаканной
идти куда-то улыбаться
а вечером в забытой богом папке «танцы»
снимать мальчонку,
пить с ним коктейли
да что я все как дура о себе
я никуда не делась
румянец правда жаль
и в папку «может быть»
сложила мальчика с таймс сквер
на белый день…
и удалила.
если
если умирать то под звуки кумбьи
если воровать то в особо крупных
так как если бы мне тебя вернули
как аукнется… да?
утыкаюсь в книжки как будто школьник
для тебя неведомая тяга – эскапизм
того гляди и вон за подоконник
если лететь то неизбежно вниз
но…
венецианское стекло вокруг
а мне достался
один осколок
бутылочный
зеленый
уснувший кай
и проснувшийся каин
вернулся бы
заплакал бы
вовка
перепиши все письма заново
вымарай истории ненужные уже
кто еще сумел бы так обманывать себя
и прятаться за шторой как трехлетний
ты смеешься,
будто в вечность несется смех твой
что мне делать скажи если тесен
мирок: гроб постель кошелек
и на фоне дешевых подложек -
настоящий вовка
дворовый алкоголик
в нем все так устаканено
говорит что служил в спецназе
6 прыжков с парашютом
травма какая-то
и сынок рожденный в новогоднюю ночь
настоящий вовка
а ты – цветочек в вазе
и никакого лака для волос не хватит
зафиксировать
прочертить твою линию жизни четче
мечтаешь, будет дочь
говоришь что любишь что тебя любили
врешь ведь
и про домик в чили тоже
вовка медленно но верно
как япончик подбирается к харакири
останови его
если можешь
не получается
быт разъедает изнутри
не быть, а просто таять на губах
твоих
нет, так не бывает
мы с тобой совсем разных каст
и каждый из нас ждет
своей зимы…
я помню губы
как машинистка помнит
клавиши, по которым бьет
я знаю всё будет
так как нужно
стерпится всё
кончится всё
не досчитаюсь счетных палочек-лет
не получается жить со словом «нет» твоим
и никак не вернуться
на линию старта
ты улыбаешься только не мне
не получается в этой зиме
двоим
строить планы на завтра
смыт дождями наш сон
выть с собаками в унисон
и плакать о том, как трудно собакам
верь мне, я не подведу тебя
под монастырь.
это ты мне поводырь
тебе водить.
я тебе выбираю утро
я тебе выбираю утро,
c терпким запахом кофе,
вместе с контрастным душем и CNN.
я тебя выбираю нутром,
я тобой наполняю строки,
я питаю их мнимой любовью
и непознанной острою болью,
что послаще, чем всякий джем.
я себе выбираю вечер
без прикрас, и чтоб дождь за окном
изливал на асфальт печали свои.
мне б на миг в твое утро, чтоб вечно
распивать терпкий кофе с тобою
и в глазах тонуть с головою,
полных чистой как небо любви.
говорить
знаешь хочется петь
да да да именно петь
как испанская женщина
на излете разлуки
тоскующая по мужу
тоскующая
по
мужу
самые страшные муки
быть разбуженным
телевизором
самое бессмысленное
занятие
наливать себе кофе
похеру
как философия
как установка
как конец
как обновление
человек-растение цветет
его цветики –
1) ты
2) ты
3) ты
плачет испанская
женщина
в каждом
от того что дом
пуст…
говорить с тобой не менее прекрасно,
чем ложиться.
брокколи
пересолена
смесь из пакета
и брокколи – не брокколи
глаза с поволокою
видно
до сих пор
люблю тебя.
и голос этот твой
и эти разговоры
все помню
хотя казалось бы
столбы
фонарные
теперь мне свет
мой смысл жизни
и соль
что так с тобою
схожа вкусом
и брокколи - не брокколи
какая-то капуста
без глаз твоих так грустно
невыносимо
осень
осень надела листья девушкам
на каблуки
просит не звонить так часто
не отвечать на звонки
восемь минут в день, чтоб себе
придумать достойную жизнь
или по меньшей мере смерть
но за тебя ли гореть
скажи, разве стоит за тебя умереть
осень?
какая к черту осень
когда так прочно мое ты
с летом спаяно
и даже если память избирательна
и даже если все неправильно
я сторожу твои сигареты
как будто ты вернешься
августовским днем
календарь диктует новые сюжеты
где много-много я пытаются собрать
ты
как кубик рубика
сентябрь показал нам дурика
сделал ход конем
успокоил, урезонил, унял,
расплакался дождем
прибрал к рукам
тебя
таня с ваней
заказывал жизнь «люкс»?
получи. распишись.
кто-то вьется ужем и я вьюсь
одолевая виражи
узкоколейных дорог и магистралей
также как таня с ваней
также как папа с мамой
сочиняю себе сценарий
меря лужи сапогами,
понимая что таня с ваней
вглубь и вширь их давно исшагали
а меня всё масштабы пугают
таня с ваней негодуют
смотрят пристально на меня
помню, помню
кошка на короля и все такое
но я прошу отведите глаза
я построю себе замок
вместо хрупкой паутины
«резать вены – не респектабельно»
говорит таня ване
и кусает его за ухо
чувственно. с понтом дела красиво.
пока я сочиняю сценарий заново
и жирным ужином
травлю печень
а таня с ваней обменялись колечками
навеки вечные.
ребенок
ребенок никем не рожденный
ребенок никем не зачатый
не требует к себе внимания
в кухне пахнет ромашковым чаем
в спальне – ночными рыданьями
в ванной – полнейшим отчаяньем
руки – не мои
ноги – иксом
не сходятся
голова – не так привинчена
в ней живут плохие стихи
и дети
тобой вымученные
никем не вынянченные
кем-то выношенные
плачь
в ванной
в спальне
в других измерениях
плачь
я такое дерево
руки-ветви горели больно
сердце на выдохах громче
волосы-листья с годами тоньше
а мыслей все больше
толщи
ты толще потерянных дней
важнее меня потерянного
а я такое дерево
под кроной которого
можно укрыться
пить чай
бездельничать
ты жжешься
ты мне всех медуз больней
тяжелей груза
мне вверенного
кактус зацвел не так
цветами другого цвета
не во время как-то. кактус
а ты опять свое: как ты?
в сообщениях лишь факты
я люблю теперь только факты
ну а сказочки из уст в уста
оставь бабушкам
да девкам на выданье
а где-то за городом
высишься
ты – другое дерево.
крона твоя лысая
и прятаться под тобою
кому-либо совсем бессмысленно
но на тебя зато вяжут ленточки
ты жертва дурацкого байндинга
все эти рюшечки-бантики
тебя бесконечно полнят
а мне бы к себе назад
где лысых деревьев нет и в помине
где скучно
и пауки в паутине
дохнут от этой скуки
я такое дерево
с тобой без тебя ли – муки
одному расти
и с тобой расти
ввысь ли вширь ли
и вообще не знаю буду ли
но одно я знаю дерево
эти руки-ветви твои
это сердце, стучащее часто
эти слезы, что понапрасну
льешь несчастное мое, mon сheri
расти, расти, расти.
набоков и букинисты
набоков и букинисты
губы линды евангелисты
и все, что можно желать вообще
живет в тебе, не теснится
глаза абсолютный космос
водоемы, в которых плещутся звезды
но только ведь знаешь мне
в тебе никогда не прижиться
теплые вещи
стало привычкой скучать по тебе
в сковородку плакать жаря омлет
и сколько еще галактических лет
пройдет
когда ты поймешь
что тело бренно, что вечна душа
что всенепременно боль хороша
и надо быть верным и не бежать
вперед себя
а ты живешь
тебе лишь вынь да положь
ты, жалея себя, горишь изнутри
и чужие черты как четыре стены
будущее блокируют
надо бы петь не о тебе и не так
надо бы думать каким будет завтрак
и копить-копить на безбедное завтра
без тебя и пировать
по малейшему поводу
все что было — досталось осени в дар.
а любилось – что ни день, то пожар,
отпустило и дождь унылый хлещет.
знаешь, навряд ли я в нем пропаду
только жаль что больше не ты греешь.
пора доставать теплые вещи.
Литературно-художественное издание
АНОСОВ Саша
Тёплые вещи
Оформление обложки Ксения Сотникова
Редактор М.Г. Головей
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/