В двух томах

Том второй

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВОРОНЕЖ

2012

 

Виктор Новосельцев.

Сочинения (2002 – 2012). В двух томах. Том второй.

— Воронеж, 2012. — 264 с.

 

Во второй том вошли оригинальные тексты интервью, данные автором Воронежскому телевидению, журналам «Человек и наука», «Персона», газете «Аргументы и факты», а так же научно-художественные миниатюры и стихотворения серии «Пасхальные вечера 2012 года».

 

ã Новосельцев В.И., 2012

СОДЕРЖАНИЕ
интервью ..………………………………………………..……….	5
Почему философия стала аутсайдером? ………………	5
Я не ведаю, куда надо идти, но знаю, куда не следует ходить …………………………………………………	33
Ко дню информатики………………………………….…………	70
Аномальная экономика ………………………….……….……	96
К вопросу о времени ……………………………………………..	111
Нравственность как система ..……………………………….	122
МИНИАТЮРЫ ………………………………………………………	129
Где я? ……………………………………………………………………	129
Я убеждён в том, что… ………………………………….…….	130
Я полагаю, что… …………………………………………………	134
Я думаю, что… …………………………………………………….	136
Вредное ……………………………………………………………..…	137
Ода лжи …………………………………………………………..……	139
Признаки приближающейся старости ……….…………...	140
Два проклятых вопроса ……………….………………………	141
Вспоминая новейшую историю ……………..……….……	142
О вождях и о власти ………………………………………………	144
Москва …………………………………………………………………..	147
О науке и об ученых ………………………………………………	149
О гуманитарных науках ………………………………….……..	151
О математике ………………………………………………………..	152
О педагогике …………………………………………………………	160
Сталин — экономист ……………………………………….…….	166
Вильфредо Парето …………………………………………….…..	167
Советы молодому менеджеру …………………………..……	170
Галопом по математическому моделированию …....	175
Законы предвыборной борьбы ………………………….….	189
Я горжусь… ……………………………………….………………..	192
Проблема археологии будущего …………………..………	197
Вопросы экологии …………………………………………..…..…..	198
Лучше не скажешь …………………………………………..…..…..	203
ПасхаЛЬНЫЕ ВЕЧЕРА 2012 года …………………...…..	209
Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное ……………………….………………..…..	209
Блаженны плачущие, ибо они утешатся …………………	211
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся ………………………………….....	212
Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут …………………………………………………..	213
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят ..…...	214
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими …………………………..	215
Любите врагов ваших ……………………………………….……..	216
Вы — соль земли и свет мира ………………………………….	217
Добро и зло ……………………………………………………..…..……	219
Не заботьтесь о завтрашнем дне ……………………..……..	220
Берегитесь лжепророков ………………………………..………	221
О Боже, как понять тебя? ….………………………………..……	222
Жлобы …………………………………………………………..…….……	223
Circulus vitiosus ………………………………………………………	225
Грущу, печалюсь ………………………………………………………	227
ПРИМЕЧАНИЯ ………………………………………………..….……	229

 

П
ОЧЕМУ ФИЛОСОФИЯ СТАЛА АУТСАЙДЕРОМ?

 

Оригинальный (авторский) текст интервью корреспонденту журнала «Человек и наука» 5(19), 2003 г.

 

Раньше, когда у нас была одна философия, все было просто. Освоив краткий курс марксизма-ленинизма, мы были «вооружены» необходимыми знаниями и «передовым» мировоззрением. В наше время ситуация изменилось: казарменные методы обучения ушли в прошлое, а марксизм занял подобающее ему место на полке истории. Что изменилось в системе философских знаний?

По всей видимости, современная отечественная философия претерпевает глубокий структурный кризис, грозящий перейти в системную катастрофу. Философия стала скорее исторической дисциплиной, повествующей о борьбе различных научных школ, течений и направлений за овладение умами человечества, нежели стройным мировоззренческим учением, которое концентрирует последние научные достижения, объясняет реалии нашей жизни, а также предвосхищает основные тенденции развития природы и общества.

Плохо или хорошо, но марксистская философия пыталась ответить на интересующие людей вопросы, направляла развитие научной мысли, была властителем дум ученого и обывателя. Нынешние же учебники по философии (даже самые авторитетные) лишь повествует об историко-философском процессе, а также комментирует мнения отдельных ученых по тем или иным вопросам. После краха идей марксизма-ленинизма отечественная философия потеряла свой познавательно-операционный сегмент, или теорию философствования. Многие преподаватели не могут толком ответить на вопрос, какую философию они преподают, а у большинства студентов этот предмет не оставляет практически никаких следов, кроме того, что он был в программе обучения.

Закономерным итогом стало то, что из флагмана, формирующего научное мировоззрение, философия превратилась в аутсайдера, не способного координировать научные исследования, определять магистральные пути развития творческой мысли. Новые открытия в науке становятся неожиданными для философов, буквально «падая им на голову». Современные философские труды не представляют собой практически никакого интереса для специалистов по физике, математике, биологии, экономике, кибернетике... В них содержится история философии, но нет методологии философствования, способной стать инструментом, обеспечивающим и направляющим познавательную деятельность специалистов различных областей знания.

Судя по содержанию журнала «Вопросы философии», цель современной философской корпорации — удовлетворять в основном собственные (клановые) потребности, работать главным образом на себя и свято блюсти известный принцип: наше дело «прокукарекать», а там хоть не рассветай.

Следует отметить еще одно важное обстоятельство, свидетельствующее о кризисном состоянии современной отечественной философии. Философия традиционно выступала средством межнаучной коммуникации. Однако в последние десятилетия она утратила свои позиции в этом важном вопросе. В результате в средствах межнаучной коммуникации образовался определенный вакуум, который в настоящее время заполняется терминологией системного подхода. Судить о том хорошо это или плохо — пока затруднительно, но реалии именно таковы.

Можно возразить: написаны сотни монографий и философских статей, в которых обсуждаются проблемы современной науки. В рамках философии существует даже такая дисциплина как «Концепции современного естествознания», в которой как раз и рассматриваются проблемы современной науки.

Конечно, научные открытия не проходят мимо философских кругов и привлекают внимание философов. Но обсуждение, внимание и рассмотрение — это всего лишь начальный этап познания. За ним должны следовать системные обобщения и структурное осмысление места нового явления в модели миропонимания. Философия по своему статусу вообще должна идти впереди наук, освещая определенным образом пути их развития. Пока подобного представления, позволяющего анализировать состояние науки и прогнозировать магистральные направления ее развития, в теории философии не существует. Есть только мнения отдельных экспертов. Вместе с тем, еще в 70-80 годы прошлого столетия философская мысль активно продвигалась именно в этом направлении. Достаточно упомянуть блестящие работы И.А. Акчурина,¹ В.Н. Садовского,² В.Г. Афанасьева,³ А.И. Уемова.⁴ Сегодня можно по-разному относиться к этим ученым и к их теориям, но нельзя отрицать существенного влияния их трудов на формирование системного научного мировоззрения.

Для того чтобы корректно обсуждать и конструктивно рассматривать научные проблемы, теория философии должна опираться не на умозрительные заключения, а на некую модель миропонимания, с «высоты» которой становятся понятными частные проблемы. Пусть такая модель неполна и противоречива, но она должны быть. Иначе все превращается в бесконечное славословие и околонаучную «тусовку», обрамленную философско-научной терминологией. Так, например, концепции теории нечетких множеств вот уже тридцать лет не могут найти сколько-нибудь вразумительных обоснований и объяснений с философской точки зрения. Феномены таких научных направлений как теория торсионных полей,⁵ теория хаоса,⁶ методы генной инженерии (включая клонирование) остаются, без глубокого философского осмысления. Даже такое столь глобальное явление, как переход общества на рельсы тотальной информатизации, было пропущено философской мыслью.

Что касается дисциплины «Концепции современного естествознания», то возникает вопрос: почему именно естествознания, а не концепции науки? Чем, например, психологические, социологические, культурологические или математические концепции «хуже», чем концепции естествознания? Получается, что философия сама дробит науку на части, продолжая порочную традицию изучать все по частям. В результате вместо целостного взгляда на структуру мироздания мы получаем фрагментарную картину мира, состоящую из множества разрозненных мозаик, не связанных друг с другом. Последствия такой дифференциации всегда негативны.

Просмотрев доступные мне учебники по курсу «Концепции современного естествознания», я обратил внимание на то, что большинство из них написаны философами.⁷ Но, скажите, как можно квалифицировано судить, например, о последних достижениях в области физики твердого тела, если ты глубоко не вник в сущность этого предмета и никогда не работал в этой области? Естественно, только с чужих слов. Можно ли предопределить тенденции в сфере информационных технологий, если ты не участвовал в создании даже простейшей информационной системы? Очевидно можно, но только, приняв на веру чужое мнение. Что путного может рассказать о теории хаоса человек, который ни разу не попытался решить даже самого элементарного дифференциального уравнения? Ничего, кроме озвучивания чужого суждения.

Компиляция чужих представлений еще никогда не приносила достойных плодов ни тому, кто ее производит, ни тому, кто ею пользуется.

Следует ли понимать, что философия должна подменять естественные и гуманитарные науки, заниматься объектами их изучения и даже строить какие-то модели?

Если философия будет подменять традиционные науки, то тем самым она сама подпишет себе «смертный приговор».

Объектом ее изучения было и должно оставаться миропонимание в самом широком смысле этого слова. Как я уже говорил, современному философскому миропониманию надлежит отражаться в виде высоко агрегированных системных моделей, в которых достижения частных наук (естественных и гуманитарных) выступают блоками и элементами. Тогда главная задача философии будет заключаться в установлении связей и отношений между частными моделями миропонимания, то есть в построении целого учения из разрозненных, неполных и противоречивых частей.

Собственно, так всегда и было, только термин «модель» философами не использовался. А зря — именно моделирование, в его широком, а не в узком математическом понимании, составляет основной инструмент теории философии. Речь идет, прежде всего, о вербальном моделировании, однако и другие методы моделирования должны стать рабочим инструментом современных философов. Не так уж далек тот период, когда такие понятия как «база знаний»⁸ и «системная модель»⁹ станут привычными в философском лексиконе.

Мы подошли к одному из центральных вопросов, который непременно возникает у любого человека, пытающегося вникнуть в смысл философии как «любви к мудрости»: в чем же заключается ее предназначенность?

Кто-то из великих сказал, что мудрость начинается там, где возникают сомнения. А в чем и где, собственно, должны возникать сомнения? Сомнения возникают тогда, когда человек стоит перед необходимостью принять политическое, экономическое, техническое, юридическое, бытовое или какое-либо другое решение. Если при этом перед ним возникают альтернативы, то он начинает задумываться о том, каким образом ему следует поступить в сложившейся ситуации, какую из альтернатив выбрать и затем воплотить в реальное действие. Естественной опорой ему служат инстинкты, знания, логика, интуиция и вера. Однако трудность состоит в том, что они могут подсказывать различные, а то и прямо противоположные варианты решений. Так, например, инстинкт и логика зачастую определяют полярные линии поведения, а опираясь только на знания и игнорируя интуицию, можно совершить непоправимую ошибку, разрешая слабо структурированную проблему. Как быть в такой конфликтной ситуации, какую альтернативу считать хорошей, а какую — плохой, чему следовать, принимая решение: зову инстинкта, уверенности в знаниях, логике здравого смысла, интуитивным предчувствиям или неукоснительной вере в божье провидение? Ответ не прост. В тоже время хорошо известно, что наиболее надежной опорой может служить всестороннее системное восприятие проблемной ситуации, ее целостное осмысление и выбор линии поведения сообразно своему мировоззрению и уровню цивилизованного развития.

Следовательно, любовь к мудрости, или философия, существует не сама для себя, а выступает неотъемлемым компонентом процесса принятия решения, за которым последует действие, то есть целевое перемещение вещества, энергии или информации, преобразующее действительность в ту или иную сторону. Иными словами, важнейшая функция или миссия философии, заключается в формировании у человека не только определенного мировоззрения, но и умения системно мыслить при принятии решений в процессе своей профессиональной, общественной и бытовой деятельности.

Так все же, философия — это наука, или нечто другое?

Любая наука характеризуется следующими атрибутами: предназначенностью, аксиоматикой, понятиями, методологией и методами, установленными фактами и закономерностями, практическими рекомендациями и приложениями. Философия также имеет аналогичные составляющие, что собственно и послужило формальным основанием признать ее за науку. Однако это не так.

Если базу традиционных наук составляют аксиомы, то в философии вместо аксиом выступают так называемые «первопринципы». Они отличаются от аксиом тем, что, как говорил Чжуан-цзы,¹⁰ «первопринцип» не может быть постигнут ни зрением, ни слухом… «Первопринцип» не может быть услышан; то, что слышится, не ОН, «первопринцип» не может быть возвещен; то, что возвещается, не ОН… «Первопринцип» нельзя ни помыслить, ни описать.

Именно из этого невидимого, неслышимого, невозвещаемого и неописываемого «нечто», вытекают базовые утверждения, которые впоследствии становятся отправными аксиомами науки. Собственно в реализации перехода от «первопринципов» к аксиомам и заключена гносеологическая роль философии, позволяющая поставить ее на более высокую ступень иерархии по отношению к любым наукам. Как, каким образом осуществляется этот переход неизвестно. Но факт остается фактом — были, есть и будут люди, которые каким-то образом воспринимают «первопринципы» и их основе формулируют базовые аксиомы, которые становятся «краеугольными камнями» какой-либо теории. Эти люди и называются философами не по профессии, но по существу.

Хрестоматийный пример — Альберт Эйнштейн.¹¹ Неизвестно на какой «первопринцип» он опирался, разрабатывая теорию относительности, но точно известна базовая аксиома этой теории: никакое вещественно-энергетическое преобразование (включая пространственное перемещение) не может осуществляться со скоростью большей скорости света. Удивительная аксиома, уж никак не вытекающая из того, что мы наблюдаем в повседневной действительности и противоречащая всякому здравому смыслу! Понимал это и сам Эйнштейн, когда шутливо заметил: «Здравый смысл говорит нам о том, что Земля плоская».

Идею «первопринципа» можно иллюстрировать примером из другой области. У величайшего композитора XX века Альфреда Шнитке¹² в одном из немногочисленных интервью спросили, как ему удается сочинять такую удивительную музыку. В ней не находит своего отражения наше героическое время. Она имеет явно не народные корни и не отражает чаяния публики. В её звучании вроде бы нет и лада, но стоит исказить хотя бы одну ноту, как все музыкальное произведение начинает звучать диссонансом. Говорят, что он ответил так: «Музыку сочиняю не я, это делает кто-то другой. Я лишь прикасаюсь к этим первородным небесным звукам и, что могу, записываю в нотную тетрадь».

Таким образом, возвращаясь к поставленному вопросу, можно сказать, что философия — это не наука, но «наука наук». Она — предтеча и «путеводная звезда» любой науки, в том смысле, что каждое научное исследование (технического или гуманитарного плана) должно начинаться с глубокого и всестороннего философского обоснования, а собственно исследовательский процесс должен непременно иметь философское сопровождение. В нашем же научном сообществе это далеко не так. Многие научные направления вообще не имеют философской поддержки. В силу чего, работающие в них специалисты, сами того не замечая, бродят по научным дебрям словно слепые в лесу. Тот же, кто в своей практической деятельности руководствуются их советами, приносят горе и страдания себе и людям, будучи искренне убежденным во всесилии науки.

Кстати, когда говорят «кандидат философских наук» или «доктор философских наук, — это коробит слух. Правильнее говорить: «кандидат философии», «доктор философии».

Приведенные рассуждения убедительны, но абстрактны. Зачем, скажем, инженеру знать философию? Каким образом философские знания могут помочь ему в его непосредственной профессиональной деятельности, например, при создании автомобиля?

Обратим внимание на тот очевидный факт, что при наличии большего количества высококвалифицированных инженеров, мы не умеем производить хорошие легковые автомобили. На то существует много причин экономического, технического, исторического, управленческого и даже ментального свойства. Но все они являются следствием того, что на автомобиль мы привыкли смотреть как на некоторое инженерное устройство. Но с философской точки зрения это далеко не так — автомобиль не инженерный, а комплексный объект. В нём теснейшим образом переплетаются технические (функциональные, технологические, эргодические и т.п.) и гуманитарные (экономические, социальные, эстетические и т.п.) аспекты. Как в том, так и в другом мы отстаем от развитых стран. Но если разрыв в техническом отношении вполне преодолим (как это, например, сделали в Корее или в Китае), то наше отставание в гуманитарных аспектах автомобилестроения можно оценить как безнадежное. Мы сами, исповедуя две научных парадигмы — естественнонаучную и гуманитарную, отделили «гуманитариев» от «технарей», а теперь за это расплачиваемся, и не только в области автомобилестроения.

Философские знания учат человека особому многоаспектному стилю мышления, позволяющему не только разделять все на части, но и правильно объединять эти части в единое целое, сообразуясь с гуманистическими и естественнонаучными критериями. Внявший философскому воззрению на мир, видит все его объекты не глазами лондонского воробья и не с позиции примитивного монетарного мышления, а воспринимает их во всем многообразии и глубине свойств, и, соответственно этому, формирует линию поведения, будь-то в автомобилестроении или в какой-либо другой области.

Ну, а если вернуться к автомобилестроению, то в этой отрасли у нас есть все, кроме философии построения хорошего автомобиля. Точнее такая философия есть, но уж очень она убогая.

Вряд ли кто сомневается в том, что наша отечественная философская мысль развивается каким-то своим особым путем. Но, как известно, «свой путь» связан с определенными издержками и заблуждениями.

Можно выделить пять основных особенностей нашей доморощенной философии.

Во-первых, она культуризирована. Культура как бы поглотила философию, внеся философское мышление в свою структуру, придав ей национальную окраску. В результате появились выражения типа «русская философия», «немецкая философия», «восточная философия» и т.д. Эти выражения (если они понимаются буквально, вне исторического контекста) — нонсенс в устах философа, прежде всего потому, что философствование — это способность к абстрактному универсальному мышлению вне зависимости от национальных особенностей и традиций. Так же, как не существует национальной математики или физики, не может быть философии, привязанной к культуре нации. Добытая философией истина потому и истина, что она справедлива в любом месте и для любого народа.

Во-вторых, у нас философия зачастую отождествляется с идеологией. Логика рассуждения при этом проста: философия — это мировоззрение, а мировоззрение формируется идеологией. Такое отождествление идет от марксизма-ленинизма, апологеты которого путем реализации этой незатейливой логической конструкции превратили философию в «служанку» политики, в инструмент борьбы определенных группировок за захват и удержание власти. Идеология может заимствовать философские концепции, но философия не должна опираться на какие бы то ни было идеологические установки. Когда философия начинает изменять свои концепции, сообразуясь с текущей политикой, порождается одно из самых опасных и необыкновенно живучих явлений — конформизм. Примеров тому среди отечественных философов несть числа.

В-третьих. Наше общество несет колоссальные гуманитарные потери, связанные с утратой философских оснований не только естественных наук, но и наук, обращенных к человеку и обществу. Характерная примета — затаривание прилавков литературой по оккультным вопросам, паранормальным явлениям, сомнительным методам исцеления болезней, астрологии, экстрасенсорики и т.п. Разного рода шарлатаны приковывают внимание многомиллионной армии телезрителей, а астрологические прогнозы стали атрибутом периодической печати. Возврат в «средневековье» во многом объясняется тем, что философия фактически ушла от ответов на вопросы, волнующих обывателя, заняв удобную для себя созерцательную позицию. Не секрет, что многие воспринимают современных философов как людей много рассуждающих, но не способных предложить что-нибудь конкретное при решении практических вопросов.

Потеряв свою прагматическую значимость, современная отечественная философия оставила обывателя один на один с невообразимо сложным потоком научных открытий. С массированным нашествием религиозных течений сектантского толка (типа сахаджа-йоги,¹³ аум-синрикё¹⁴), псевдорелигиозных и псевдонаучных учений (типа дианетики и саентологии Л.Р. Хаббарда,¹⁵ примитивистской психологии К. Кастанеды¹⁶ и Д. Карнеги¹⁷). В результате в наших головах формируется некий конгломерат поверхностных знаний и сомнительных установок. Такой бессистемный сумбурный способ формирования мировоззрения опасен тем, что ведет к духовному кризису личности, превращает общество в стадо зомби, неспособных к самостоятельному мышлению и социальному развитию. Происходит деморализация общественных отношений, а социум превращается в деградированный электорат, готовый вручить бразды правления любому бойкому на язык проходимцу.

В-четвертых. Отечественная философия с катастрофической скоростью теряет своих потребителей еще и потому, что она, исходя из идеологических и политических соображений, совершенно неоправданно отмежевалась от традиционных религиозных учений — христианства, буддизма, ислама и других. Разделившись под воздействием идеологов марксизма-ленинизма на материалистов и идеалистов, наши философы направили свои основные усилия на решение надуманного, научно некорректного вопроса: «Что первично — бытие или сознание?», поддержка которого потребовалась коммунистам для разрешения своих политических проблем. Что из этого получилось — известно.

После краха марксистско-ленинской идеологии и развала СССР у нас в стране постоянно бужируется вопрос о некой общенациональной идее, который есть ни что иное, как попытка отказаться от православной веры. Мы забыли или не понимаем, что только Вера (а не идеология) является системообразующим началом, способным сохранить государственность от развала в самых тяжелых условиях. Для всех нас общенациональная идея изложена в Библии, и любая подмена христианского учения — путь к общенациональной катастрофе. Конечно, каждый вправе выбирать свою Веру, но следует напомнить, что именно Православие объединило многочисленные княжества и народности в то, что мы сегодня называем Россией. В нашем многоконфессионном государстве нельзя ставить вопрос о том какая религия лучше. Все истинно религиозные учения одинаковы по своему интеграционному потенциалу, отличаясь лишь этническими оттенками, не принципиальными с точки зрения системообразующего начала. Случилось так, что для нас История выбрала Православие, так пусть оно и будет — коней на переправе не меняют. Тем более что у нас, что ни десятилетие, то «переправа» или «засада».

В-пятых. Существенный ущерб философской мысли наносит традиционный для отечественной философии консерватизм в развитии методологии философского познания действительности, приверженность к неукоснительному следованию «авторитетам». А что такое авторитет? Это сила, в которую верят, а главная сила — обладание значимой информацией. Или — чаще — иллюзия обладания. Еще не так давно любая логическая цепочка доказательств начиналась и заканчивалась ссылками на высказывания классиков марксизма-ленинизма или решения ближайшего партийного съезда, принимаемыми за истину в последней инстанции. Сегодня такая «методология» ушла в прошлое, но традиция осталась. Вместо веры в партийного идола отечественные философы с упорством, достойным иного применения, признают эмпиризм, логику здравого смысла и историзм основой методологии философского познания бытия. Такая позиция — глубокое и опасное заблуждение.

Отрицание ведущей роли исторического подхода к анализу явлений, эффективности логики здравого смысла в познании социальных процессов и значения опыта как критерия истины подрывает основы методологии материалистической, точнее, рационалистической философии. В этом отрицании многие усмотрят движение к примитивному идеализму, к тому, что, в конце концов, мы будем вынуждены признать фатальный, предопределенный свыше характер развития природы и общества.

Действительная роль этих подходов ограничивается лишь получением «пищи для размышлений», но не надежной основой для принятия ответственных решений, влияющих на наше будущее.

Начнем с исторического подхода. Изучая прошлое, мы видим его через призму сегодняшних концепций, с места своего исторического наблюдения. Поэтому то, что было — это не более того, что мы хотим и можем увидеть в прошлом. Любой достоверно установленный исторический факт (например, подтвержденный археологическими раскопками или архивными материалами) может быть истолкован различным образом, в зависимости от того, с какой позиции будет производиться это истолкование. Недаром каждый учебник истории — это не объективное, а персонифицированное произведение, отражающее не более чем личную позицию автора (например, В.О. Ключевского,¹⁸ С.М. Соловьева,¹⁹ Дж. Неру²⁰) или коллективное мнение группы авторов-единомышленников (в частности, известная история ВКП(б), написанная под непосредственным руководством Сталина).

К этому следует добавить, что исторические аналогии и параллели правомочны только при устойчивости социальной среды. Но такой среды не существует — любая социальная среда конфликтна по своей сути. Поэтому, когда эти методы пытаются применить для познания и прогнозирования конфликтных общественных процессов, получаются абсурдные по своей сути выводы. Как справедливо отмечал Троцкий,²¹ уже простой капиталистический кризис ставит историзм в тупик, а перед такими явлениями как революции и войны он и вовсе бессилен в своих объяснительных возможностях.

Необходимо понимать, что без знания истории философии невозможно развитие философской мысли и вообще формирование культуры мышления. Вместе с тем, мысли философов прошлого и настоящего нельзя понять, если самому не занять определенную позицию, не пройти определенный жизненный путь, не «набить шишек» при разрешении бытовых и профессиональных проблем. В дидактическом аспекте получается замкнутый круг, выход из которого видится в неоднократном и систематическом обращении к сокровищнице восточной, античной, новой и новейшей философии.

Однако на этом пути нас подстерегает реальная опасность — человек может многое знать, но ничего не уметь. В этом случае мысли великих так и останутся мыслями, если человек не владеет методологией философствования и не обладает способностью воплощать знания и философскую методологию в реальные поступки и дела. Поэтому утверждается, что философия — это не только история философской мысли, но и теория философствования. С последним компонентом как раз и возникает загвоздка — в современной отечественной философии его попросту нет. Вместо него предлагается конгломерат всевозможных мнений о философских категориях, например, таких как «человек», «общество», «природа», «техника», «этика» и других, взятых без всякой систематизации.

По-видимому, следует согласиться с ограниченностью исторического подхода к анализу явлений и известным риском при его использовании для обоснования важных решений, которые будут воплощаться в действия в конфликтных условиях. Но что может быть более надежным, чем логические умозаключения и выводы, основанные на здравом смысле?

Когда мы говорим: «эти рассуждения не противоречат логике здравого смысла», то полагаем, что они правильны. А что значит «правильны»? «Правильность» означает только то, что: а) логика говорящего соответствует логике воспринимающего; б) конечный результат рассуждений говорящего совпадает с мнением оценивающего лица; в) вывод, вытекающий из рассуждений, не противоречат наблюдаемым фактам. О пункте в), как тесно связанном с эмпиризмом, поговорим отдельно. Сейчас же отметим, что логика здравого смысла обладает тем очевидным недостатком, что любой логический вывод опирается на исходную аксиоматику — утверждения, истинность которых априори принимается на веру, без доказательств. После принятия аксиом с ними можно производить любые непротиворечивые логические преобразования и получать утверждения, истинность которых будет соответствовать истинности исходной аксиоматики.

Существенным порокам логических конструкций, является то, что при логичных рассуждениях происходит лавинообразный рост возможных вариантов, по которым можно двигаться, не нарушая законов логики и обеспечивая полный охват вероятных случаев. Возникает так называемое «проклятие размерности». Чтобы избежать этого, приходится вводить правила «отсева» наименее пригодных вариантов. А это произвол: какие правила введешь — такой получишь и результат. Однако если договориться о единообразном понимании этих правил, то логика будет общая или концессуальная, но следует понимать, что истинность выводов от этого не изменится. Апелляция к общепризнанному мнению (как и к мнению большинства) не может служить доказательной базой для установления истины.

Для обмана людей (а иногда и самих себя) находит применение еще одна разновидность логического процесса, когда формулируется некое утверждение, потребное для каких-либо целей, а затем, пользуясь логическими умозаключениями, осуществляется выход на нужные аксиомы, которые всем кажутся верными. Такой логической технологией частенько пользовались Сталин и его приспешники для «обнаучивания» своих лозунгов.

Таким образом, логика здравого смысла — вещь лукавая. С её помощью можно затуманить мозги кому угодно. Чтобы избежать этого следует всегда помнить, что логика (какая бы мудрёная и изощрённая она не была) позволяет получать новые утверждения, истинность которых не превосходит истинности изначально принятых аксиом. Об этом, собственно, и говорит известная теорема Гёделя.²²

Получается, что, пользуясь логикой здравого смысла, можно доказать: белое есть черное, а черное — белое.

В этом-то и заключается слабость логики здравого смысла: она не устанавливает истину, а учит, как спорить и при этом выигрывать. Об этом говорил еще Сократ, критикуя софистику. Если вы знаете, как спорить, то не имеет значения, о чем спорить. Если же вы не знаете, как спорить, тогда тоже не имеет значения, о чем спорить. В споре надо не побеждать, а устанавливать истину, поскольку известно, что любая победа, в конце концов, оборачивается поражением. Но мы часто об этом забываем и путаем логику здравого смысла (или логичность) с формальной логикой, выигрыш в споре — с истиной. В даосских текстах²³ есть два хороших замечания по этому поводу. Первое: «искать истину в споре, все равно, что надевать шляпу на человека, на котором уже есть шляпа». Второе: «знающий — не доказывает, доказывающий — не знает».

Обратимся к последнему «столпу» философии — эмпиризму. Он-то, чем плох?

Эмпиризм основывается на буквальном понимании известного утверждения: «опыт — критерий истины». Это утверждение в принципе правильное. Но его следует рассматривать как один из возможных способов поиска истины, а не как основу методологии познания действительности. Для того чтобы подтвердить или опровергнуть какое-либо положение, недостаточно обнаружить опытно наблюдаемый факт и положить его в основу аргументации «за» или «против». Сам результат опыта, без глубокого понимания причин, его породивших, отражает не более чем образ мышления наблюдателя, его стереотипы или начальные идеологические установки, но не объективное положение дел.

Эмпиризм плох еще и потому, что на его базе возник, сформировался и получил чрезвычайно широкое распространение один из самых порочных псевдонаучных методов — метод «проб и ошибок».

В последнее время эмпиризм подкрепляется статистикой и тестированием. При этом упускается из вида, что эти методы применимы для познания неконфликтных процессов, в которых будущее можно узреть через призму текущего или прошлого. Мы живем в конфликтующем мире, в котором периоды стабильного развития перемежаются кризисами — точками ветвления и выбора дальнейшего пути. Однозначно предсказать этот выбор невозможно, поскольку он определяется не случаем или сторонними силами, а теми, кто создал кризис.

Вернемся к вопросу о соотношении материального и идеального. Как учит марксизм — это центральный вопрос, верный ответ на который позволяет правильно разрешать проблемы.

Разделение сущего на материальное и идеальное — это грубая и неудачная попытка построить модель мироустройства на основе дуалистического детерминизма. Такая модель потребовалась для того, чтобы отделить то, что мы воспринимаем органами чувствования, от того, что не поддается такому восприятию даже с помощью приборов. Можно только удивляться тому, как поколения философов-марксистов с благоговением цитируют путанную, неопределенную и, скорее, метафорическую, чем научную формулировку понятия «материя», данную Лениным. Материя — это «... философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них».

Почему материя — это категория для обозначения реальности, а не сама реальность? Как можно привязывать к человеку то, что существует независимо от него. А если бы не было людей, тогда что? Не было бы и материи? Почему способность ощущать материю дана только человеку? Разве, другие животные не обладает такой способностью? Неужели наши ощущения копируют, фотографируют и отображают реальность? По-моему, они участвуют в этих операциях, но производит их наша психика. Что означает объективная реальность, существующая независимо от нас? Видимо, есть объективная реальность, существующая в зависимости от нас.

Вероятно, вождь мирового пролетариата, задавал сам себе эти элементарные вопросы. Но оставил все как оно есть. Почему? Для достижения своих политических целей ему понадобилось именно такое, и никакое другое, понимание материи.

Чтобы как-то разрешить многочисленные коллизии, возникающие в результате введенного дуализма, к материальному и идеальному добавили третье весьма неопределенное понятие — «сознание». А основной вопрос философии сформулировали так: что первично — материя или сознание, который окончательно запутал не только обывателя, но и самих философов, окончательно переведя научное познание окружающей нас действительности в идеологическую спекуляцию и схоластику — беспредметный спор. В результате материальным занялась наука, идеальное (духовное) отошло религии, а сознание так и осталось без присмотра. Точнее, им стали заниматься все, кому ни лень, но определенности здесь как не было, так и нет.

Если на материальное и идеальное посмотреть с прагматической точки зрения, то можно констатировать, что между материальным и идеальным нет никакой разницы, кроме, разве что, названия. Пусть все, что существовало, существует и будет существовать — есть материя. Часть из этого «всего» человек воспринимает с помощью органов чувствования (назовем эту часть — проявленной), другую часть (трансцендентную), он может воспринять, но пока не воспринимает по ряду причин. Границы между этими частями подвижные, то есть то, что сегодня считается трансцендентным, завтра может стать проявленным. Но, человек устроен так, что он не способен воспринять материальное, так сказать, напрямую. Мы воспринимаем лишь модель материального и, соответственно, оперируем только с моделями, того, что называем материальным. Мы можем даже не воспринимать какой-либо материальный объект, но все равно способны построить его модель. Классическим примером в этом отношении может служить такой вполне материальный объект, как радиоволны. У нас нет органов, способных напрямую воспринимать радиоволны, однако люди создали модель этого вроде бы нематериального объекта и используют ее в своей деятельности.

Другой пример — психика, которую традиционно относят к идеальным объектам. Мы не знаем, как устроен этот объект, но Фрейд²⁴ построил его модель (пусть примитивную), и мы с успехом пользуемся ею для решения вопросов психологического характера.

Таким образом, суть дела не меняется от того, назовем ли мы некоторый объект материальным или идеальным. Весь вопрос в том, насколько адекватно мы воспринимаем этот объект, сколь адекватно воспроизводим его модель, и как рационально используем эту модель для решения насущных проблем. Спорить можно, и нужно, по поводу адекватности моделей и путях их практической реализации, а вот споры вокруг «основного вопроса философии» — это схоластика, подобная вопросу о первичности курицы или яйца, заканчивающаяся, как правило, силовым решением и навязыванием идеологической доктрины, выгодной кому-то. Марксизм научил нас спорить и выигрывать, но не научил правильно разрешать проблемы.

Какому из современных философских течений Вы отдаете предпочтение?

Больше других мне импонирует экзистенциализм.²⁵ Этому течению философской мысли я и придерживаюсь в своей повседневной жизни и в научной деятельности. Но мой экзистенциалистический взгляд особый, отражающий личное миропонимание, сформированное под воздействием восточной философии и христианской религии.

Если говорить кратко, это миропонимание базируется на следующих основных дефинициях.

Def. 0. Есть мой мир, есть наш мир и есть другие миры; все миры материальны; мой мир дан мне в ощущениях, наш мир дан нам в ощущениях. Это — проявленные миры. Другие миры — трансцендентны, никто из людей пока не может воспринимать их органами чувствования и адекватно описывать понятиями и терминами проявленных миров.

Def. 1. Среди трансцендентных миров есть сверхтрансцендентный (абсолютный) мир, не поддающийся восприятию никогда и ни при каких условиях; о его существовании можно судить только по косвенным признакам; это — Бог, который не есть Бог мертвых, но Бог живых (от Марка, 12:27).

Def. 2. Все объекты моего мира содержат три первообразные субстанции — вещество, из которого он состоит, энергию, которая им движет, и информацию, которая всем управляет.

Def. 3. В моём мире нет неделимых объектов, составляющих первооснову его строения; все (без исключения) его объекты — бесконечно структурируемые системы как вверх, так и вниз.

Def. 4. В моём мире нет абсолютно одинаковых объектов; он гетерогенен по своей природе, и именно это служит основой его относительной устойчивости; минимально возможная форма проявления гетерогенности — бинарность структурного устройства материи или дуализм в ее восприятии.

Def. 5. Всё в моём мире формируется под действием трех основных механизмов: эволюции, самоорганизации и конфликтности.

Def. 6. В моём мире нет пустоты и бессодержательности.

Def. 7. В моём мире нет ничего неуправляемого; все объекты выступают в двух ипостасях: управляемого и управляющего.

Def. 8. В моём мире всё подчинено не экстремальным, а компромиссным принципам, потому что это не самый лучший из миров.

Def. 9. Мой мир устроен так, что в нём будущее не содержится в качестве составной части в настоящем, и всякое данное состояние не может быть объяснимо только из непосредственно предшествующего ему состояния.

Def. 10. Любой процесс в моём мире имеет начало и конец, а все его объекты вне зависимости от их субстанциональной сущности обладают конечным жизненным циклом.

Def. 11. Объекты моего мира «живут» в бесконечном разнообразии пространств в астрономическом, внутреннем и операторном времени.

Названные дефиниции не просто провозглашаются, но образуют исходную аксиоматику, на фундаменте которой строятся те теории, разработкой которых я занимаюсь: системный анализ, системное моделирование, системная теория конфликта и др. Стоит изъять или изменить одну их перечисленных дефиниций, как любая из них рухнет как карточный домик. Но это меня и воодушевляет. Ибо, как справедливо отмечал Карл Поппер:²⁶ «Любая теория может быть научной, лишь тогда, когда есть возможность её принципиального опровержения».

Когда мы говорим о системах, возникает естественный вопрос: существуют ли они на самом деле, или это плод наших умозаключений?

Для меня ответ на этот вопрос однозначен. Разделение всего сущего на системы и объединение сущего в системы — специальный прием изучения объектов, изобретенный человеком или один из возможных способов мышления, освоенный человеком в процессе эволюции его психики. Мы не знаем и никогда не узнаем, как устроены реальные объекты, но всегда будем стремиться к этому, применяя все более изощренные приемы их изучения и осваивая новые способы мышления. И системный подход — один из шагов на пути бесконечного познания недоступной нам реальности.

Подводя итог нашей беседе, можно констатировать, что отечественная философия не «умирает», а скорее наоборот, переживает очередной этап своего развития. Это позволяет с оптимизмом смотреть в будущее. Попытаемся заглянуть в будущее.

Прогноз — дело неблагодарное, но осмелюсь высказать следующее предположение: текущий кризис философской мысли, завершится рождением новой философии. Сегодня трудно представить её в деталях, но обрисовать общие контуры представляется возможным.

Это будет деидеологизированная, деполитизированная и декультуризированная философия, равноправно опирающаяся как на историю философской мысли, так и на системную теорию и методологию философствования.

Философия перестанет обслуживать какие-либо политические группировки. Принцип: «что изволите господа-начальники», уйдет в небытие, а откровенным конформистам и вертлявым политугодникам не будет места в среде философов.

Она будет ориентирована как на утилитарные потребности индивида и общества, так и на решение мировоззренческих проблем, позволяющих человеку правильно ориентироваться в нашем непростом мире. Философия, наконец-то, развернется в сторону простых людей с их маленькими, но очень важными для них, проблемами.

Система философских знаний преодолеет авторитаризм и будет строиться по принципу многополярности, то есть включать в себя множество динамично развивающихся направлений и ответвлений взаимоисключающего, но и взаимодополняющего свойства.

Философия вновь станет властителем дум ученого и обывателя, восстановит свой статус «науки наук» и будет флагманом, формирующим научное мировоззрение, координирующим научные исследования и определяющим магистральные пути развития творческой мысли.

Я не ведаю, куда надо идти, но знаю, куда не следует ходить

 

Оригинальный (авторский) текст интервью корреспондентам газеты АиФ, № 14 (1223), 2004 г. и журнала «Персона», №3, 2004 г.

 

Человечество постоянно пребывает в ситуации конфликтности, стараясь предотвратить ее на протяжении всей своей истории. Правда, после короткого периода стабилизации обычно разрастаются новые, более разрушительные процессы. Тем не менее, уничтожить подобные явления невозможно, поскольку конфликт — не противоборство социальных или природных сил, а специфический способ взаимодействия разных систем и энергий иерархически организованного мира, необходимый ему для развития. Проблема заключается в поиске способов бескризисного существования в конфликтных ситуациях.

Как Вы пришли к пониманию того, что конфликты надо изучать и изучать очень серьезно?

С конфликтами сталкиваются все. И всегда. Не существует ни одной науки, гуманитарной или технической, не сталкивающейся с данными вопросами. К примеру, физика. Наука, избегающая понятия «конфликт», но ведь физики всегда интересовались противодействием электрических, механических, гравитационных и других сил. Юриспруденция, социология, политология, медицина, военное дело, экономика, радиотехника, биология и многое другое, где без изучения конфликтов не обойтись. Следовательно, конфликты, заложенные во всех без исключения явлениях нашего мира, постоянно находятся в центре внимания ученых.

Всю свою научную жизнь я занимался проблемами радиоэлектронной борьбы, иначе говоря, информационными конфликтами в военной сфере, изучение которых не только не запрещалось, но и приветствовалось. Теперь относительно молодая наука — конфликтология — сбросила оковы идеологии и легализовалась. Приоритетными для меня стали научные изыскания не только в военной области, но и в сфере гуманитарных и естественнонаучных дисциплин. Конфликтов здесь вполне достаточно, но теории их изучения практически нет. Более того, различные виды конфликтных процессов в обществе, технике и природе пока не воспринимаются научной общественностью как проявления одной и той же сущности. Внешние различия преобладают настолько, что надежно скрывают глубинное единство внутренней основы. В результате современная наука о конфликтах дробится на части. Политические, экономические, социальные, биологические и природно-естественные конфликты изучаются обособленно, без взаимной увязки и обобщения результатов.

Науке о конфликтах подобная дифференциация противопоказана. Свою задачу я вижу в том, чтобы, используя методологию системного анализа, выявить и изучить сущность и связь конфликтных явлений, познать их феномен в разных специфических проявлениях. И уже на этой основе решать задачи в конкретных областях человеческой деятельности: экономике, социологии, юриспруденции…

Конфликтность изначально заложена в природе любого существования. Если проанализировать эволюционные процессы, получается, что именно конфликты породили и Вселенную, и человека. Возможно, не стоит стремиться к гармонии, пытаясь предотвратить кризис? Смириться, приспособиться и жить в мире, полном противоречий?

Давайте вспомним самую «знаменитую» историю человечества. Адам и Ева жили, казалось бы, в абсолютной гармонии, но, тем не менее, спустились на грешную землю. Что заставило их отказаться от бессмертия, вечного умиротворения и удовольствия? На мой взгляд, жизнь, полная конфликтов, и есть высшая форма гармонии. Что такое вершина любви? Как громко бы ни звучало, но пик любви — смерть! Именно поэтому Адам и Ева стремились к той жизни, которую нельзя получить в «застывшем» мире. Человек падает, потом поднимается, достигает высот, что и является высшей формой гармонии. Гармония и конфликт — не антонимы, а понятия, стоящие в одном смысловом ряду, жизненно необходимые человеку, как воздух, вода и пища. Вдумайтесь, пожалуйста, в замечательные строчки Александра Сергеевича Пушкина.

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья —

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

Если говорить образным языком, то феноменологическую роль конфликтов в природе и в обществе можно выразить одним словом — двигатели. По-видимому, тот, кто создавал наш мир, стремился сделать его не самым худшим. Но перед ним была дилемма: а) самому беспрестанно трудиться, управляя всем тем, что создал; б) встроить в создаваемый мир некий механизм, который бы сам по себе организовывал все сущее и двигал эволюцию. Он выбрал второй путь, а в качестве такого механизма «встроил» в наш мир конфликт. Там, где есть конфликты, непременно присутствует движение, а там, где мы наблюдаем движение в любой из его форм, следует искать конфликты.

Вместе с тем, не стоит забывать, что конфликты — это своеобразные и весьма противоречивые «двигатели». Раскручивая спираль эволюции, способствуя самоорганизации систем, они могут сжимать и увеличивать ее шаг; ускорять и замедлять прогресс; создавать, разрушать и восстанавливать системы; открывать и закрывать их; обращать эволюцию в инволюцию; расчленять и одновременно объединять все то, что попадает в сферу их действия.

Почему человеческое сообщество, желая того или нет, постоянно пребывает в ситуациях внешней и внутренней конфликтности? Конфликты жизненно важны как индивиду, так и обществу. Без них нет развития, прогресса и вообще всякого движения вперед. Конечно, конфликтность предполагает жесткий путь развития, усыпанный как жертвами и разрушениями, так и любовью и гармонией. Но, по-видимому, мы с вами живем не в самом лучшем из миров. В нем нет других более мягких механизмов, способных эффективно двигать эволюционный процесс: все в нем рождается, развивается, процветает и погибает через противоположности, противоречия и конфликты:

Нет счастья на земли — на небесах оно,

Оставлено богам и смертным не дано.²⁷

В этом трудном мире можно загнивать, деградировать и погибать, но можно и процветать, благоденствовать и преуспевать. Все, зависит от тех, кто живет в нем и от того, к чему они стремятся, насколько познали место своего обитания и каков уровень их культурного, гуманистического и духовного развития. Иными словами, конфликты — это, хотя и потенциально неустранимые, но и не фатальные, а вполне управляемые явления, а главная проблема заключается не в уничтожении конфликтов как таковых (это утопия), а в поиске способов бескризисного существования и процветания в конфликтных условиях.

Возникает естественный вопрос — существуют ли неконфликтные процессы?

И «да» и «нет». Конкретный ответ определяется временными факторами: соотношением интервала наблюдения процесса с его общей продолжительностью, и местоположением этого интервала внутри процесса. Если интервал наблюдения много меньше продолжительности процесса, то любой процесс может рассматриваться как неконфликтный при условии, что мы не захватываем точку бифуркации — разветвления.²⁸ Если же период наблюдения соизмерим с продолжительностью изучаемого процесса, или совпал с точкой его бифуркации, то нет никаких оснований считать данный процесс бесконфликтным. Например, продолжительность существования человеческой цивилизации (примерно 5-8 тысяч лет), так ничтожно мала по сравнению с длительностью планетарных процессов в солнечной системе (около 12-15 миллиардов лет), что вращение планет вокруг Солнца за последние пять-восемь тысяч лет можно считать стабильным неконфликтным процессом, протекающим согласно законам Кеплера.²⁹ Если же мы мысленно передвинем интервал наблюдения, например на 10 миллиардов лет назад, то увидим всю конфликтную сущность этого процесса, для описания которого упомянутых законов уже недостаточно.

Более близкий к нам пример. Вплоть до двадцатого века энергетическая и производственная мощь человечества была столь невелика по сравнению с ресурсными возможностями природы, что процесс взаимоотношения этих субъектов можно было считать фактически бесконфликтным. Соответственно с этим строились планы экономического развития (добычи полезных ископаемых, промышленной заготовки леса, пользования биоресурсами морей и океанов и т.д.). Но в двадцатом веке произошел перелом. Энергетическая мощь человечества возросла на столько, что воздействия на природу превысили некий порог. Ответ последовал незамедлительно. Возникли и начали интенсивно развиваться экологические конфликты, негативные последствия которых для современного поколения людей уже очевидны. Теперь при выборе стратегии экономического развития приходится учитывать это обстоятельство, в частности договариваться о квотах выброса в атмосферу вредных веществ, объемах вырубки леса, вылова рыбы и т.п.

Еще более близкий пример — наша собственная жизнь. Если в качестве интервала наблюдения выбрать какой-либо один день, например, приходящийся на период отпуска, который вы проводите вместе с приятным человеком, то конфликтности может и не быть. Но кто осмелится утверждать, что вся жизнь человека — бесконфликтна. В ней (помимо всего прочего) присутствуют два фундаментальных конфликта: конфликт с матерью, в результате которого мы появляемся на белый свет, и конфликт с чем-то, пока нам неизвестным, в результате чего мы покидаем этот мир.

Таким образом, любой процесс объективно конфликтен по своей сути, но считать ли его таковым на данном временном отрезке и при решении конкретной проблемы зависит от точки зрения субъекта, от понимания им сути происходящего и от обстоятельств, в которые он поставлен прагматическими интересами.

В чем заключается особенность социальных конфликтов, происходящих в нашей стране?

Источники социальных конфликтов практически одинаковы для всех социальных образований: дефицит ресурсов, потребных обществу и индивиду для своего развития, и принципиальная неустранимость отчуждения личности от системы. Последнее, по-видимому, требует пояснения.

Система обладает качествами, которых нет у ее элементов, и каждый элемент имеет качество, которое не присуще системе. На социальном уровне это означает, что коллективный разум и групповое поведение формируется по иным законам, чем индивидуальный разум и личное поведение. Диалектическое противоречие между общими и частными законами развития образует постоянно действующий источник конфликтов в любых социальных средах.

Вместе с тем в каждой стране социальные конфликты имеют свою специфику. Решающее отличие социальных конфликтов, происходящих в нашей стране, от аналогичных конфликтов в странах Запада, определяется колоссальной разницей в структуре социальных отношений. У нас — люди для государства, у них — государство для людей.

Наши конфликты характеризуются скрытностью и необычайной катастрофичностью. В России конфликты редко выходят «наружу», но если это происходит, то все оборачивается катаклизмами и крушениями. В целом, мы воспринимаем конфликты как крайне деструктивные явления, а вот американцы так не считают, поэтому их конфликтная экономика не рушится, а процветает. Хорошо или плохо, но им удалось решить «национальный вопрос», мы же к нему даже не приступали. Между западноевропейскими странами существуют весьма острые противоречия, тем не менее, им удалось объединиться и даже ввести общую валюту, у нас наблюдается противоположная тенденция.

Почему так происходит? Как и мы, они выросли в конфликтах, но в отличие от нас очень серьезно отнеслись к их изучению, научились управлять ими, то есть не сводить к кризисам и катастрофам. Мы же вначале запретили конфликтологию. Потом превратили ее в раздел психологии. Теперь продолжаем проклинать конфликты, и жить иллюзией, мечтая построить бесконфликтное общество всеобщего благоденствия.

Кто сказал, что конфликты — негативные явления? А тот, кому это выгодно, или тот, кто только болтает о конфликтах, не желая познать их многогранную системную сущность. На самом деле конфликты как явления не несут в себе ни позитивной, ни негативной функции, они ни вредны и ни полезны. Все плохое и хорошее, позитивное и негативное, конструктивное и деструктивное несут в себе не конфликты, а люди с их ограниченными знаниями, самонадеянностью и приверженностью безрассудно следовать за тем, кто сулит «рай земной».

Нельзя ли привести примеры, когда люди использовали знания о конфликтах в своих корыстных интересах?

Так уж сложилось, что сущность конфликтов лучше всех познали великие злодеи — Ленин, Гитлер, Сталин, которые еще и мастерски употребили эти знания, подчиняя своей воле целые народы.

Технология завоевания власти, используемая этими и им подобными личностями универсальна и эффективна. Схематично она выглядит так. Сначала, используя промахи властей, разжигается конфликтная ситуация. Затем она подогревается и доводится до кипения — кризиса, переполняющего терпение народных масс. Далее вбрасывается в массы некая доходчивая и незатейливая идеология, обращенная, как правило, к самым низменным человеческим чувствам (отобрать, поделить и т.п.). Она, подкрепляется простенькими лозунгами типа: «земля — крестьянам, фабрики — рабочим» и какой-либо теорией, типа марксизма или фашизма. Одновременно создается система, распространяющая и пропагандирующая эту теорию. Как правило — это централизованная сеть партийных организаций. И, наконец, последний шаг. Кризис доводится до политической и экономической катастрофы. Жизнь людей превращается в сущий ад, и они сами идут с поклоном к тому, кто посулил рай земной. Результат получен, политическая цель достигнута.

На мой взгляд, эту негативную антигуманную технологию должны знать не только гении зла, но и обычные люди, то есть мы с вами. Может быть, тогда мы не будем так падки на абсурдные социальные идеи и избавимся от пагубной привычки следовать за всякими вождями.

Но есть другие технологии, реализуемые с целью предотвратить перерастание социальных и экономических конфликтов в катастрофы и катаклизмы. Это — позитивные технологии. В нашей стране практика применения таких технологий пока невелика, поскольку господствующая ранее марксистско-ленинская идеология базировалась на прямо противоположных концепциях. В результате мы умеем разваливать социальные или экономические системы, и на их месте строить устойчивый тоталитаризм или монополизм. Но, пока испытываем затруднения при решении проблем послекризисного воссоздания общественных и экономических структур на основе принципов демократии, справедливости, цивилизованной рыночной конкуренции и неантагонистической эксплуатации.

Можно ли предложить универсальный рецепт разрешения конфликтов?

Прежде всего, назову «золотое» правило конфликтов — в них нет никаких универсальных рецептов. Вместо бесплодного поиска универсума следует отказаться от утопической идеи избавиться от конфликтов как таковых, перейти к познанию их функций, свойств и закономерностей, а потом научиться использовать эти знания в своих интересах. Ведь не отвергли же мы такое опасное явление, как электричество. Наоборот, мы его познали и сделали полезным. Не случись этого — до сих пор жили бы при свете лучин. Или ядерный взрыв — физический конфликт, который сегодня служит людям. Ученые научились управлять этим конфликтом, благодаря чему эффективно функционируют атомные электростанции.

Так что мой «универсальный» рецепт таков: не строй иллюзий, а изучай конфликт, и тогда сможешь его использовать на пользу себе и людям.

Применить такой «рецепт» не каждому под силу. Можно ли рекомендовать что-нибудь попроще?

Конфликты относятся к самым сложным явлениям, с которым встречалось человечество за все время своего существования. Поэтому простотой и умозрительностью здесь не обойтись. Только глубокое и всестороннее изучение позволит выработать сколько-нибудь эффективные способы управления ими. Вместе с тем есть частные «рецепты» снижения конфликтности, доступные для всех.

В конфликтах ищите компромиссы, а не оптимальность. При этом помните, что наиболее устойчивыми являются те компромиссы, нарушать которые не выгодно самим нарушителям.

Вместо тупикового вопроса «Что делать?» чаще задавайте себе другой: «Что не надо делать и чего следует опасаться?». Если бы Герцен в свое время написал книгу с названием «Что не надо делать?», то, возможно, у нас не было известной революции и тех колоссальных людских жертв, которые мы понесли в результате содеянного.

Не верьте тому, кто говорит: «Я знаю, куда надо идти», но прислушайтесь к тому, кто утверждает: «Я не ведаю, куда надо идти, но знаю, куда не следует ходить». В связи с этим нелишним будет напомнить строки из стихотворения Галича:³⁰

Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,

Не бойтесь мора и глада,

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: «Я знаю, как надо!»

Кто скажет: «Идите, люди, за мной,

Я вас научу, как надо!»

В конфликтующем мире вера в лидера, способного разрешить все наши проблемы, не только утопична, но и вредна. Более того, любая социальная доктрина, которую придумал человек, изначально порочна, сколько бы привлекательной она не казалась. А сколь угодно строгая логическая конструкция ошибочна в своей основе. Поэтому самая убедительная теория та, в которой нет логики.

В конфликтах наши знания о прошлом часто становятся не союзником, а врагом человека, который пытается использовать прошлый опыт для разрешения текущих проблем. Конечно, прошлое не надо огульно игнорировать, но в конфликтных ситуациях следует руководствоваться только личными соображениями, отдавая себе отчет в том, что лучший способ предвидеть то, что будет, изучать то, что было, но знать, что всё, бывшее прежде нас, никогда уже не повторится с абсолютной точностью.

По моему глубокому убеждению, фундаментальный способ снижения разрушительного действия конфликтов заключается в повышении коллективного и индивидуального культурного уровня. Конечно, конфликты от этого не исчезнут, но появится эффективная формула действий. Искусство, музыка, литература — это и есть те слагаемые, которые помогают нормально существовать в конфликтных условиях. Речь идет не о трогательных призывах «стать культурными» — следует понимать, что конфликты так или иначе, но заставят нас двигаться в этом направлении. Чем быстрее мы это поймем, тем меньше будет крови и разрушений.

Кроме культурного уровня есть еще и духовный, который позволяет более позитивно разрешать конфликтные проблемы, по крайней мере, не сводить их, как у нас это принято, к кризисам. Лучшие учебники по конфликтологии были написаны давным-давно — на заре человеческой цивилизации. Первый из них — Веды, которые для Западного человека пока terra incognita, но, по сути, в них можно найти ответы на все вопросы. Второй — Библия, повествующая о том, как правильно вести себя в этом конфликтном мире. «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» — говорил Апостол Павел в «Послание к римлянам». Третий — это Учение Будды (помните его слова — все несчастья от желаний, умерь желания и ты избавишься от многих страданий). Четвертый учебник по конфликтологии — Коран, в котором рассказывается, как выжить в очень конфликтном мире.

Многие тысячелетия люди знают «золотые заповеди» великих пророков, но сознательно их нарушают, предпочитая следовать другой логике — законы (нормы) для того и существуют, чтобы их нарушать. Наука пока не может объяснить этот феномен. Однако удивительное постоянство этого явления (знаем, что нехорошо, но делаем) вынуждает предположить, что нарушения религиозных и других социальных норм в какой-то мере необходимы для существования и развития социума. Поэтому задача состоит не в искоренении нарушений этических, религиозных, правовых и других норм как таковых, а в их приведении в социально приемлемые рамки. Для этого необходимо: а) знание норм, что обеспечивается, прежде всего, широкой и комплексной гармонизацией общеобразовательной системы, в том числе вузовской; б) формирование в обществе таких механизмов действия норм, при которых их нарушение становится неприемлемым (невыгодным) для самих нарушителей; в) выделение норм, не подлежащих нарушению ни при каких обстоятельствах, и придание им статуса закона с соответствующими санкциями.

Как эффективно «погасить» конфликт, если он разгорается на «пустом месте»?

Один из персонажей Михаила Булгакова говорил, что кирпич ни с того ни с сего, никому и никогда на голову не падает. Так вот, конфликт никогда не разгорается на «пустом месте». Всему есть свои причины и обстоятельства. Если конфликт, по Вашему мнению, возникает «из ничего», значит, Вы не разобрались в ситуации.

Каким образом Вы представляете себе динамику конфликтов?

Для многих конфликт представляется неким одноактным событием (противоборством, спором, дракой), но на самом деле это растянутый во времени процесс, в котором присутствуют такие этапы как: конфликтная ситуация, скрытая (латентная) стадия, кризис, катастрофа, возврат в исходное положение или гибель одного или нескольких участников.

Чтобы детально понять данные этапы, обратимся к известному конфликту — Александр Пушкин и Жорж Дантес. Пример будет упрощенным, но зато вполне наглядным. Итак, первое — возникновение конфликтной ситуации, где ключевым словом является «дефицит ресурса». Действий пока нет, конфликт только зарождается. Такая ситуация возникла между Пушкиным и Дантесом, когда последний вроде как-то не так посмотрел на Наталью Гончарову, благосклонно ответившую на этот взгляд. В чем состоит ресурсный дефицит? Их двое, а она одна. Второй этап — латентная стадия. Здесь ключевое слово — «конфронтация». Завистники поэта начали разносить сплетни, в результате образовался конфронтационный настрой. Александр Сергеевич понял, что его соперником является Дантес. Но на данном этапе тоже нет активных действий, в отличие от третьего — кризиса. Пушкин бросил перчатку и вызвал соперника на дуэль. Это апогей кризиса. Но и на этом конфликт не завершился. Начинается четвертый этап — ранение Пушкина, то есть катастрофа, исход которой был неоднозначным. Катастрофа предполагает два варианта: все возвращается в исходное состояние или происходит чья-то гибель. В нашем примере случилось худшее.

Какой же вывод? Можно погасить конфликтную ситуацию, чтобы не было эскалации конфликта. Если бы Наталья Николаевна категорически отказала Дантесу либо иной вариант, когда Пушкин спокойно реагирует на связь жены с другим — и не возникает дефицита ресурса. Во второй, латентной, стадии Пушкин мог и проигнорировать мнение общества. Была бы погашена конфронтация. Поэт принял другое решение. Кризис тоже можно было заглушить. Дуэлянты заключают мировое соглашение, и не звучит роковой выстрел. Наконец, окажись рядом с раненым Пушкиным толковый врач, катастрофа не переросла бы в гибель поэта. Так что конфликты развиваются далеко нелинейно, и на каждом этапе можно найти меры, которые смогут развернуть их в несколько ином направлении. Но для этого необходимо распознать текущий этап, иначе можно упустить исходную точку, и вообще стремиться разрешить конфликт без крови и страданий.

Нельзя забывать, что конфликт может принимать разные состояния: противоборство, эксплуатация, содействие, нейтралитет. Особенность реального конфликта состоит в том, что все эти состояния присутствуют в нем одновременно, только с разной вероятностью. В силу чего процесс развивается синхронно по нескольким траекториям, одна из которых может доминировать. Для того чтобы глубоко вникнуть в суть конфликта, необходимо анализировать весь спектр возможных состояний. Если возвратиться к нашему примеру, то в отношениях Пушкина и Дантеса все состояния присутствовали, но доминантой стало противоборство в самой острой форме — антагонизме. Что в итоге и привело к гибели поэта. Исходя из предлагаемой модели, можно или разжигать конфликт, или приводить его в одно из желаемых состояний. Что лучше — решать самим участникам.

Если говорить научным языком, то динамика конфликтов представляет собой иерархический, многошаговый, вероятностно-детерминированный, ветвящийся процесс, протекающий на макро-, мезо- и микроуровнях. На макроуровне дается максимально укрупненное описание динамики конфликта с точностью до таких состояний как содействие, противодействие, эксплуатация, гибель и их разновидностей. Образно говоря, это взгляд на конфликт с высоты птичьего полета, когда нас не интересуют детали, но важно понять что происходит по-крупному. Мезоуровень позволяет детализировать процессы перехода конфликта из одного макросостояния в другое. Здесь, оперируя более тонкими состояниями конфликта (такими как конфликтная ситуация, латентная стадия, кризис, катастрофа), мы выявляем причины и побудительные мотивы смены макросостояний, и устанавливаем возможные траектории развития конфликтного процесса. Микроуровень позволяет детально рассмотреть и подробно проанализировать процессы, которые происходят внутри макросостояний конфликта, и, используя математические методы моделирования, оценить результаты конфликтного взаимодействия в количественной форме.

Зачем потребовалось столь сложное представление динамики конфликтов?

Прежде всего, такая модель ориентирует нас на то, что конфликт недопустимо отождествлять с такими понятиями как противоборство, столкновение, обострение противоречий, конфронтация, кризис, катастрофа, которые суть его составляющие, причем вовсе необязательные. Любое «усеченное» понимание конфликта снижает ценность научных рекомендаций по способам урегулирования противоборств и кризисов, предупреждению катастроф и снижению уровня конфронтаций. Вместе с тем, в современной науке о конфликтах ограниченность в трактовке конфликта — типовая ситуация.

Кроме того, трехуровневое представление динамики конфликта позволяет расширить и, самое главное, дифференцировать горизонты его прогноза. Так, на микроуровне существует возможность установить характер развития конфликтного процесса на период существования данного макросостояния. На мезоуровне можно ранжировать вероятные варианты его развития, и указать чего следует опасаться и чего не следует делать, чтобы не усугубить ситуацию. Макромодель позволяет выяснить, что можно ожидать в данном конфликте и что следует прогнозировать.

Далее. Предложенная модель позволяет ввести достаточно полную и объективную шкалу для оценки уровня конфликтности. Так, если говорить о мезоуровне, то такая шкала может быть представлена следующим образом: конфликтная ситуация — начальный уровень конфликтности; латентная стадия — средний уровень; кризис — высокий уровень; катастрофа — наивысший. При изучении явлений на макроуровне шкала конфликтности выглядит по-другому: нейтралитет — полная неопределенность (нулевое противодействие и нулевое содействие); противодействие — наивысшая кофликтность; содействие — полное отсутствие конфликтности; эксплуатация — средняя конфликтность, гибель — полная определенность (отсутствие как противодействия, так и содействия). В свою очередь каждая точка такой шкалы (естественно кроме гибели и нейтралитета) может иметь свои градации конфликтности. Так, например, для противодействия оценки уровня конфликтности таковы: антагонизм — высокая степень; строгое противодействие — средняя; нестрогое противодействие — низкая. Если речь идет об анализе конфликта на микроуровне, то можно ввести количественные шкалы оценки уровня конфликтности, например, по экономическим убыткам, понесенным тем или иным участником конфликта.

Конечно, такая шкала (в математике она называется тензорной) не очень наглядна и весьма затруднительна для восприятия. Приходится мириться, столь сложное явление как конфликтность нельзя измерить простой шкалой.

И, наконец, последнее. Трехуровневая модель — это шаг вперед, новая степень познания, позволяющая перейти от разговоров о проблемах и трудностях урегулирования конфликтов к научным методам управления этими процессами.

Одна из ваших книг называется «Системная конфликтология». В чем суть этого нового направления в науке, рождающегося, можно сказать, на наших глазах?

Еще в середине двадцатого века, выдающиеся умы своего времени придерживались удивительнейших представлений о сущности конфликтов. Так, известный американский ученый Боулдинг³¹ считал, что «конфликт представляет собой ситуацию, в которой каждый участник осознает несовместимость своих интенций с интенциями своих противников и желает добиться целей, несовместимых с целями своих противников». В Большой Советской Энциклопедии сказано: конфликт (от лат. conflictus — столкновение), столкновение противоположных интересов, взглядов, стремлений; серьёзное разногласие, острый спор, приводящий к борьбе.

И сегодня всё еще сохраняется такое убогое понимание конфликта, потрясающее своей однобокостью и примитивизмом.

Центральная концепция системной конфликтологии состоит в понимании того, что конфликт представляет собой не только и не столько негативное противоборство социальных и природных сил, сколько многогранное системное явление.

Во-первых, конфликт — это специфический способ взаимодействия двух и более систем или компонентов одной системы в ходе их совместного функционирования, который порождается ресурсными противоречиями между ними, развивает эти противоречия до уровня противоборства, разрешает возникшие противоречия кризисным или бескризисным путем и порождает новые противоречия. В таком понимании конфликт есть не что иное, как новая система, образованная конфликтующими сторонами и обладающая уже другими свойствами и качествами, чем каждый из участников конфликта в отдельности.

Во-вторых, конфликт — это разветвляющийся самоуправляемый процесс перехода количества в качество (вспомним диалектику Гегеля), который ведет к нарушению устойчивого функционирования системы и завершается либо ее возвратом в прежнее устойчивое состояние, либо образованием в ней нового устойчивого состояния, либо ее катастрофой. Развитие конфликта можно образно сравнить с блужданием по лабиринту, который по ходу дела возводят сами конфликтующие стороны. Вход в этот лабиринт соответствует содействию или нейтралитету, тупики — различным формам кризисов и противоборств, а выход – новому содействию, нейтралитету или катастрофе. Подчеркнем, что конфликт представляет собой не хаотичный и не предопределенный, а управляемый процесс. Но управление здесь особое, основанное на поиске компромисса, а также на применении специальных технологий сглаживания противоречий и ухода от конфронтации, кризисов, катаклизмов.

В-третьих, конфликт — это динамическое явление, в котором будущее не входит составной частью в прошлое, то есть всякое данное состояние конфликта не может быть объяснимо только из предшествовавших ему. Конфликт по ходу своего развития порождает принципиально новые состояния, которые невозможно предусмотреть заранее. В конфликтах то, что было, того уже не будет; и что делалось, то не будет делаться. Все конфликты, бывшие прежде нас, никогда уже не повторятся с абсолютной точностью. Иногда о конфликтах говорят: «такое уже было». Говорящий так, либо не вник в ситуацию, либо не понимает, о чем говорит.

В-четвертых, конфликт — это регулирующая часть самоорганизации систем любой природы, обусловливающая неустойчивый, нелинейный, необратимый характер процессов их внутреннего развития и взаимодействия со средой. Без конфликтов невозможна самоорганизация систем, предполагающая самостоятельное формирование их состава, структуры, свойств и вообще движение без принуждающего влияния извне. В таком аспекте конфликты выступают уже не только в качестве неких негативных явлений, которые нужно искоренить из нашей жизни, но и как явления, несущие в себе потенциал созидания и совершенствования природы и общества через разрушение всего старого, непригодного, отжившего и продвижение всего нового, прогрессивного, жизнеспособного.

В-пятых, конфликт — это атрибутивное (неотъемлемое) свойство всех форм движения материи, выступающее основным фактором и движущей силой эволюционного процесса в социальных, биологических, физических, технических, технологических и других системах.

Какой же подход следует использовать для изучения столь многогранного явления?

Мой подход к познанию конфликтов заключается в следующем: будем изучать это явление так, как мы изучаем любую другую систему — вначале выясним ее функции, затем выявим ее свойства, поймем динамику развития, построим модель, проведем модельные эксперименты и, наконец, сформулируем нечто практическое.

Впервые такой подход был обозначен Конторовым³² в его замечательной книге «Введение в теорию конфликта». Однако далее он пошел по пути формализации конфликтов с помощью интегро-дифференциальных уравнений, примерно так, как это делается в теоретической физике. Тем самым, аксиоматика выбранной математической теории «молчаливо» редуцировалась на конфликтные процессы. Такой путь хотя и изящен с математической точки зрения, но фактически означает подгонку сущностных сторон конфликтов под возможности математического метода, то есть предполагает доминирование метода над существом проблемы. С системной позиции этот подход не может быть признан исчерпывающим, так как получаемые при этом выводы и рекомендации справедливы только по отношению к созданной математической модели и приемлемы только тогда, когда модель является полным представлением изучаемого конфликта, что не всегда соответствует действительности.

Многие ученые для изучения конфликтов применяют статистику и тестирование. При этом упускается из виду, что эти методы смотрят в будущее через призму прошлого, пытаясь в текущем разглядеть будущее. В конфликте же будущее не содержится в текущем. Его развитие может происходить по нескольким траекториям, которые заранее не известны, а формируются главным образом за счет рефлексивного выбора конфликтующими сторонами своего поведения. Однозначно предсказать этот выбор невозможно, ни при каком сколь угодно глубоком и полном знании морфологии конфликта, ни при каком сколь угодно длительном наблюдении за его развитием. Поэтому статистические и тестовые исследования позволяют получить более или менее достоверные прогнозные оценки и выявить закономерности развития только применительно к эргодическим процессам. То есть процессам, имеющим определенную точку или область устойчивого равновесия, в которую система стремиться попасть в процессе своего функционирования, и эта точка (область) известна исследователю и самой системе. В конфликтных же процессах области и точки устойчивости неизвестны ни исследователю, ни системе, они формируются и распадаются в ходе развития конфликта. Периоды стабильного развития чередуются с этапами, где система как бы «выбирает» направление своего дальнейшего движения, причем моменты начала и завершения этих периодов (этапов) не подчиняются какой-либо статистической закономерности, а определяются либо действием случайных факторов, либо характером взаимодействия конфликтующих сторон, либо тем и другим совместно. Кроме того, не стоит забывать, что любое статистическое или тестовое исследование обязательно опирается на какую-либо изначальную концепцию, накладывающую отпечаток как на методику исследований, так и на интерпретацию полученных оценок. Поэтому демонстрируемые статистики и результаты тестирования только создают видимость объективности, на самом деле подтверждая лишь положения исходной концепции.

В основе следующего заблуждения, имеющего место при изучении конфликтов, лежат попытки построить методологию на основе игрового подхода. С развитием теории игр конфликтологические исследования перешли из разряда эмпирических в разряд естественнонаучных. Завершилась эпоха умозрительного и начался период модельного изучения конфликтов. Однако многочисленные попытки разрешения реальных конфликтов игровыми методами выявили их концептуальную неполноту. Методы теории игр (в их классическом представлении) основываются на трех положениях: наличия полного списка возможных стратегий поведения конфликтующих сторон; следования принципу минимума среднего риска; представления конфликта ситуацией противоборства. Тогда как для реальных конфликтов характерно следующее. Известные априори стратегии поведения участников конфликта представляют наименьшую ценность, а главная задача состоит в поиске скрытых возможностей, то есть стратегий, которые не известны заранее, а порождаются уже в ходе взаимодействия конфликтующих сторон. Именно в этих неизвестных априори стратегиях кроются главные факторы, обусловливающие победу или поражение в противоборстве. Конфликтующие стороны часто не придерживаются осторожных стратегий поведения, гарантирующих некий средний выигрыш, а сознательно идут на риск, исходя из соображения «больше риск — меньше опасность проигрыша». Иными словами, риск в конфликте можно и нужно рассматривать не как эфемерную надежду на счастливую случайность, а как связанный с опасностью способ действия, необходимый для того, чтобы избежать еще большей опасности или получить еще больший выигрыш, чем это возможно без риска. Противоборство — это только часть конфликта, его завершающая, но вовсе необязательная фаза. В своем развитии конфликт может миновать эту фазу. Противоборству предшествуют определенные стадии конфликтного процесса, где нет активной борьбы, но именно там закладываются основные предпосылки того или иного варианта разрешения конфликта в целом. В противоборстве действия сторон уже предопределены ранее сложившимися обстоятельствами, выйти за рамки которых не всегда представляется возможным. Свести конфликт к противоборству — означает загнать себя в угол трудно преодолимых преград, пытаясь найти решение там, где его нет. Катастрофы, кризисы, катаклизмы, конфронтации, как и противоборства, — это частные компоненты конфликта, не несущие исчерпывающей информации о сути происходящего. Подмена конфликта его компонентами приводит к тому, что серьезное и обстоятельное расследование случившегося выливается в поиск «стрелочников» и наказание «козлов отпущения». Тем все и завершается, а глубоко лежащие причины произошедшего продолжают свое действие, приводя к новым катастрофам, кризисам, противоборствам и конфронтациям. Любое «усеченное» понимание конфликта снижает ценность научных рекомендаций по способам урегулирования противоборств и кризисов, предупреждению катастроф и снижению уровня конфронтации. Вместе с тем, в современных исследованиях ограниченность в трактовке конфликта — типовая ситуация.

Перечень конфликтологических заблуждений можно продолжить. Однако сказанного вполне достаточно для того, чтобы прийти к следующему выводу: теоретико-методологический базис системной конфликтологии должен быть значительно шире концептуальных оснований любой математической теории, какую бы общность не декларировали ее создатели. Математические методы могут и должны применяться как рабочий инструмент для моделирования и изучения частных сторон конфликтных процессов. Более того, без математического инструментария конфликтологические исследования теряют конструктивизм и доказательность. Но его не следует использовать в качестве концептуальной основы изучения конфликтов.

Не могли бы вы, хотя бы в общих чертах, обрисовать перспективы развития системной конфликтологии?

Я исхожу из того, что процесс становления и развития любой науки, в том числе и системной конфликтологии, диалектически противоречив и слабо предсказуем. Вместе с тем, можно наметить некоторые направления формирования, как самой конфликтологии, так и ее приложений.

Первое направление заключается в проникновении системно-конфликтологических идей в сферу физических наук, то есть наук, занимающихся изучением взаимодействий между объектами неживой природы. Как я уже говорил, физики традиционно избегают понятия «конфликт» или используют его, чаще всего, в метафорическом смысле. В результате оказалось, что физические теории во всей своей совокупности не способны вскрыть источники активности изучаемых систем и объяснить механизмы, приводящие в движение все то многообразие объектов, которое наблюдается в мире. По моему глубокому убеждению, основной конфликтологический принцип, «где конфликт — там движение, а где движение — там конфликт», может внести определенную ясность в понимание существа физических явлений, позволяя взглянуть на их динамику с несколько иной точки зрения.

Второе направление связано с более глубоким внедрением системно-конфликтологического подхода в сферу реального управления. Прежде всего, этот подход должен распространиться на проблемы анормального управления в социальных и экономических системах. Не того управления, каким оно представляется в мечтах ученых и некоторых политиков, а того действительного управления, с которым сталкивается каждый человек в своей профессиональной и повседневной жизни, включая обман, взяточничество, коррупцию, клановость, откаты и т.п. Пока же эта чрезвычайно важная практическая проблема не связывается с конфликтностью и разрешается главным образом исходя из эвристических соображений, или на основе применения традиционных методов управления.

Третье направление — это взаимосвязанное исследование процессов конфликтности, самоорганизации и эволюции систем. Важность таких исследований обусловлена тем, что конфликты никогда не проявляется изолированно, сами по себе в чистом виде. Они влияют на самоорганизацию и эволюцию систем, а также сами испытывают влияние со стороны последних. Соответственно такому пониманию и должна строиться иерархия исследовательских моделей. Однако это затрудняется тем, что не достаточно полно выяснены механизмы взаимовлияния конфликтности, самоорганизации и эволюции.

Четвертое направление можно определить как системное изучение ресурсно-коммуникационных проблем возникновения и развития конфликтов. Важность этого вопроса обусловлена тем, что формирование любого конфликта начинается с того момента, когда в развитии системы возникает нехватка ресурсов (пространственных, вещественных, энергетических, информационных, властных и др.). Или когда ресурсы имеются, но коммуникации не способны обеспечить их присутствия в нужном месте, в необходимом количестве и в заданное время. Действие ресурсно-коммуникационного фактора не ограничивается образованием очагов конфликта. Ресурсно-коммуникационная инфраструктура может, как усиливать, так и ослаблять конфликтные процессы. Поэтому ресурсы и коммуникации могут и должны рассматриваться в качестве способа регулирования конфликтных взаимоотношений в различных сферах человеческой деятельности. Пока же такие проблемы практически выпадают из поля зрения специалистов по теории конфликта.

Еще одна важная проблема этого направления, связана с изучением стимулирующего действия конфликтов на ресурсно-коммуникационную систему. Многочисленные наблюдения свидетельствуют о том, что конфликты не только потребляют ресурсы, но способствуют вскрытию новых ресурсных возможностей и создают стимулы для совершенствования коммуникаций. Однако механизмы реализации таких процессов практически не выяснены и, соответственно, не находят отражения ни в теории, ни на практике.

Пятое направление предполагает постепенный переход от редукции к разработке специфических методов математического моделирования конфликтов, отражающих не только их отдельные аспекты, но и феноменологию в целом.

Конечно, можно моделировать конфликтные процессы, оперируя только числом (количеством) и гладкими дифференцируемыми функциями, без учета предыстории процесса и представляя не конфликт целиком, а его отдельные составляющие (противоборства, кризисы, катастрофы и т.д.). Вместе с тем нельзя отрицать существования проблемных ситуаций, в которых: а) качество доминирует над количеством; б) память о прошлом выступает решающим фактором принятия решений; в) траектория развития характеризуется неожиданными поворотами и нарушениями линейной логики; г) конфликт нельзя идентифицировать его составляющими. Утилитарная потребность решения проблем такого свойства стимулировала создание новой математики, базирующейся не на положениях непрерывности, а на аксиоматике «анормальности». В настоящее время происходит процесс её активного становления на основе логико-лингвистического подхода, в успехе которого не последнюю роль может сыграть системная конфликтология.

Шестое направление ориентировано на использование конфликтологических идей при решении проблем диагностики и прогнозирования различных процессов. До 60-х годов прошлого века предполагалось, что в природе существуют два класса процессов: детерминированные и стохастические. Первые процессы точно диагностируемы и полностью предсказуемы. При их изучении можно заглянуть, как угодно далеко в будущее и вернуться, как угодно отдалено в прошлое. В стохастических процессах действуют вероятностные механизмы, препятствующие их точной диагностике и затрудняющие предсказуемость. Однако, применяя методы теории вероятности и математической статистики, их можно диагностировать и прогнозировать с вероятностной мерой. В 70-е годы было установлено, что существует третий, очень важный класс процессов, названных хаотическими, развитие которых не подчиняется ни детерминированным, ни стохастическим, ни смешанным законам. Эти процессы не поддаются диагностики и имеют ограниченный горизонт прогноза — характер их развития может быть предсказан только на небольшой промежуток времени и с определенной долей достоверности, определить которую не всегда представляется возможным. Главная особенность процессов этого класса заключена в их способности самостоятельно «выбирать» направления своего развития. Такой «выбор» происходит не постоянно, а в особых областях, названных бифуркациями, которые есть ни что иное, как ситуации, когда процесс входит в стадию кризиса, обусловленного каким-либо конфликтом. Именно на изучение и объяснение сущности таких процессов и ориентирована системная теория конфликта, позволяя более глубоко (по сравнению с известными на сегодняшний день моделями динамического хаоса) проникнуть в содержательную сторону бифуркационных областей в процессах хаотического типа.

Седьмое перспективное направление приложений системной конфликтологии связано с происходящей в настоящее время тотальной информатизацией общества. Уже сегодня мы не мыслим свою жизнь без компьютера, интернета, мобильной телефонии и связанных с ними информационных технологий в обыденных сферах нашей повседневной деятельности. При этом очевидно, что в ходе этого процесса возникают новые пока мало изученные проблемы конфликтного характера, и они не локальны, а системны по своей сути. В частности, уже сейчас следует обратить самое серьезное внимание на предупреждение и недопущение информационных конфликтов, в контексте которых должны решаться проблемы информатизации. Некоторым представляется, что эти конфликты происходят где-то там, вдалеке от нас. Это не так. Они уже у нас дома. Причем, по мере внедрения новых информационных технологий, они разрастаются подобно снежному кому. Простейшим примером тому служит мобильная телефония. Сколько различного рода шарлатанов и проходимцев пытаются обмануть абонентов, предлагая позвонить на так называемые «короткие» номера? Доверчивые люди набирают эти номера, а потом получают сногсшибательные счета. Телевидение так же стало использовать этот простой путь наживы, предлагая нам отгадать слово в каком-нибудь примитивном ребусе. А сколько хакеров и спам-мэнов трудятся не покладая рук в Интернете, изыскивая способы незаконного обогащения? Даже представить трудно! Конечно, в нашей стране есть органы, которые обязаны защищать наше информационное поле и те информационные технологии, которые мы используем в своей повседневной деятельности. Но они слабы, не скоординированы и практически не вооружены сколь-нибудь конструктивной теорией. Помощником им должна стать системная теория конфликта.

Восьмое направление развития приложений системной конфликтологии связано с медициной. Мы говорим, что уход из жизни того или иного человека связан с инфарктом миокарда, инсультом, раком и т.п. Но ведь это последствия и исход системных конфликтов, происходящих как внутри организма человека, так и конфликтов нашего организма с окружающей средой. Медики прекрасно осознают такое положение, но, тем не менее, фиксируют диагноз и пытаются медикаментозными и другими средствами повлиять на следствия, но не на конфликтное существо процесса. Пока будет так, мы обычные люди, будем обречены на полное непонимание причин различных заболеваний, и будем искать спасения там, где его нет. А сами медики будут находиться в плену диагностических канонов, изыскивая способы лечения пациентов, отталкиваясь не от фундаментальных законов физиологии конфликта, а по клиническим показаниям.

Девятое направление развития приложений системной конфликтологии связано с юриспруденцией, в частности с одним из ее наиболее конфликтогенных разделов — законотворческой деятельностью. Не является секретом, что многие положения действующих и вновь формируемых законов противоречат не только друг другу, но и тем реалиям, которые должны ими же регулироваться. За примерами ходить далеко не приходится. Достаточно обратиться к действующим законодательным актам в сфере пенсионного обеспечения, в области жилищного строительства и жилищно-коммунального хозяйства, в сфере обеспечения безопасности дорожного движения. Очевидно, что те добросовестные специалисты, что формируют и принимают законы, стремятся прогнозировать последствия принятия тех или иных законодательных актов, минимизировать содержащиеся в них неточности, проколы и противоречия. Но каким инструментарием они при этом пользуются? Опытом, логикой «здравого смысла» и надеждой на то, что жизнь поправит. Последствия применения такого «инструментария» очевидны. Внедрение системной конфликтологии в законотворческую деятельность позволит оснастить юристов эффективным инструментом, позволяющим модельными, а не натурными, методами минимизировать как внешнюю, так и внутреннюю конфликтность юридических норм.

Десятое направление связано с более полным проникновением системно-конфликтологических идей в экологию. В настоящее время наше местообитание представляет собой сферу ожесточенного конфликта человека с природой и природы с человеком. В этом обоюдном конфликте следует уже не только ограждать природу от посягательств человека, но и защищать самого человека от разрушительных ответных действий со стороны природы. К сожалению такая концепция пока не находит понимания ни среди специалистов-экологов, ни среди чиновников от экологии.

Одиннадцатое направление развития приложений системной теории конфликта — это комплексный анализ и аргументированное разрешение конфликтных проблем в области образования. Как известно, в настоящее время в этой области проистекает множество затянувшихся системных конфликтов, не только привлекающих всеобщее внимание, но и требующих своего скорейшего разрешения. Как же разрешались и разрешаются эти конфликты руководством отечественной системы образования? Очень просто: методом «проб и ошибок», а также не основе указаний свыше, подкрепленными однобокими гуманитарными соображениями, отражающими основное качество этих соображений – «что изволите, господин, начальник».

Двенадцатое направление использования современных системно-конфликтологических идей связано с той проблемной областью, в которой эти идеи, собственно, и зародились — радиоэлектронная борьба или радиоэлектронные конфликты в военной сфере. Эти конфликты имеют ту особенность, что их надо не предупреждать, а уметь в них выигрывать. Именно эта особенность предопределила генезис и историю развития радиоэлектронных конфликтов.

Первые конфликты этого типа были вскрыты практически одновременно с появлением радио. Суть их в том, что прием полезных радиосигналов всегда затруднен наличием естественных природных шумов. В силу этого они получили название «конфликты с природой». Теоретической базой разрешения этих конфликтов послужила теория статистической радиотехники, а реализация теоретических положений шла по пути оснащения радиоустройств специальными схемами, усиливающими полезные, и ослабляющими мешающие сигналы.

Во время второй мировой войны воюющие стороны начали применять специализированные радиоэлектронные средства, предназначенные для преднамеренного подавления радиосвязи и радиолокации противника. В этих конфликтах природные мешающие факторы заменялись сознательным воздействием на средства радиосвязи и радиолокации, в которых в свою очередь принимались меры защиты от такого воздействия. В последствие теоретической основой изучения этих конфликтов послужила синтетическая теория радиоэлектронного противодействия, а реализация теоретических положений шла по пути оснащения конфликтующих радиоэлектронных средств сложными устройствами анализа конфликтов и управления ими.

В середине прошлого века, в связи с широким внедрением радиоэлектроники в системы управления войсками и оружием армий противостоящих сторон, возникли более масштабные радиоэлектронные конфликты. В них конфликтовали уже не средства, а радиоэлектронные системы. Соответственно изменились и цели участников конфликтов — на первый план вышла борьба за превосходство в управлении. Возникли новые подходы, модели, приемы и методы изучения таких конфликтов, получившие обобщающее название «теория радиоэлектронной борьбы». На базе этой теории разрабатывались комплексы разнообразных радиоэлектронных средств, объединенные единым управлением, способные вскрывать системы управления противник и нарушать их работу радиопомехами и огнем, сообразуясь с условиями боевой обстановки.

На рубеже столетий было осознано, что радиоэлектронные конфликты в военной сфере вошли на новый виток своего развития. Почти всё современное оружие (самолеты, танки, зенитно-ракетные и артиллерийские комплексы) стали компьютеризированными. В недалеком будущем каждый солдат будет иметь персональный микрокомпьютер, помогающий ему эффективно вести боевые действия. Это означает, что война становится и электронно и информационно зависимой. Стоит нарушить работу управляющего компьютера и радиоэлектронных средств, обеспечивающих его функционирование, как мощное оружие превращается в груду металла, командир теряет возможность управления войсками, а солдат становится беспомощным истуканом. Но для того, чтобы оказывать такое воздействие необходимо иметь специальное оружие. Речь идет о создании нового и чрезвычайно наукоёмкого вида вооружения — информационного оружия, совмещающего последние достижения в области радиоэлектронных и информационных технологий, в создании которого мы не имеем права отставать от вероятного противника.

Пока не создано теории, способной эффективно и комплексно поддержать эту проблему, но, очевидно, что системная конфликтология представляет собой тот самый аппарат, который может стать концептуальной базой развития современной теории радиоэлектронной борьбы.

кО дню информатики

 

Дополненный и исправленный текст интервью воронежскому телевидению от 26.11.08.

 

26 ноября в календаре красных дат отмечен как «Всемирный день информатики». По этому поводу поговорим об информации. Сегодня распространено мнение, что информация — это сведения, передаваемые одними людьми другим людям устным, письменным или каким-либо другим способом, а так же сам процесс передачи и получения этих сведений». Так ли это?

Изучая что-либо, желательно вначале понять феномен исследуемого объекта, а уже затем выявлять его частные стороны. Однако такое не всегда представляется возможным: природа не стремиться открыть человеку свои тайны, предпочитая показывать частности. Поэтому, как правило, наука вынуждена идти другим путем: первоначально вскрываются отдельные стороны изучаемого объекта, а потом, по мере накопления фактов, выясняется его общая феноменология.

Негативная составляющая такого подхода в том, что частность может восприниматься как общность. Отдельным сторонам изучаемого объекта намеренно или непреднамеренно предписываются общие свойства, в результате его феноменология замаскировывается частностью. А если такая операция становится общепризнанной, то процесс познания объекта искажается и затормаживается. Такое явление произошло и с информацией.

На самом деле, то определение, которое прозвучало в Вашем вопросе, соответствует информации в ее узком смысле и характеризует одну из ее многочисленных сторон, а именно, как совокупность сообщений, которыми обмениваются люди между собой в процессе своей деятельности.

Такое понимание информации долгое время господствовало не только в умах простых людей, но и в среде ученых. Основываясь на нем, Шеннон³³ для количественной оценки информации ввел так называемую негоэнтропийную функцию, характеризующую степень снижения неопределенности при получении сообщения. Образно говоря, информации в сообщении тем больше, чем сильнее снижается неопределенность при принятии решения с получением данного сообщения. Однако шенноновская мера никоем образом не связана со смыслом передаваемого сообщения и инвариантна по отношению к сущности самого решения, а следовательно, и по отношению к процессу функционирования системы. Тогда как при анализе конкретных персонифицированных ситуаций смысловая (содержательная) информация зачастую имеет первостепенное значение, а понимание «существа дела» решающим образом определяет характер принимаемых решений.

Используя шенноновский подход, можно только в среднем оценить влияние информации на состояние системы. Безусловно, есть ситуации, допускающие управление по усредненным оценкам и без учета смысла информации. Они имеют место, когда отклоняющие воздействия представляют собой «шум» — хаотические флюктуации. Например, при управлении кораблем в шторм. Но нас чаще всего интересуют другие ситуации, когда среда преднамеренно и целенаправленно оказывает воздействие на управляемый процесс, стараясь развернуть его в свою сторону. Это — ситуации противоборства. В них управление, опирающееся на усредненные оценки и без учета смысла поступающей информации, ведет к верному проигрышу.

В целом шенноновский подход к пониманию информации следует назвать физикалистическим, отражающим господствующую научную парадигму начала и середины прошлого века. Работы Шеннона оказали огромное влияние на развитие средств связи и криптографии, но не приблизили к глубинному пониманию сущности информации. Шеннон помог нам разобраться с сообщениями и с их кодированием, но не с информацией, которую несут в себе эти сообщения.

В последнее время предпринимаются попытки представления информации в виде некоторого поля — информационного поля — структуры материи, окружающей объект, являющийся источником поля, которая (структура) сложилась под воздействием структуры самого объекта. Мысль, в общем-то, оригинальная, но совершенно бесплодная для науки и практики, поскольку за нею с неизбежностью следует редукционизм. Раз информация — это поле, то к нему применимы постулаты, используемые при изучении гравитационных, электромагнитных и других полей. Другими словами, предполагается, что, двигаясь по уже пройденному пути при изучении физических полей, можно построить модель информационного поля, и, в конечном счете, понять суть этого явления. Путь псевдонаучный, поскольку для того чтобы построить конструктивную, а не абстрактную, модель информационного поля, необходимо не просто формально переименовать переменные в уравнениях Максвелла или Шредингера, но прежде всего понять (хотя бы предположительно) свойства информации как субстанции.

И только в последние десятилетие, благодаря прорывному развитию компьютерных технологий, было осознано, что информация — это не только сведения и процесс их обработки, но прежде всего субстанция, стоящая в одном ряду с веществом и энергией.

Итак, мы имеем триаду материальных субстанций: вещество, из которого все состоит; энергию, которая всем движет; информацию, которая всем управляет. Именно такой тройственный взгляд на объекты нашего мира позволяет понять их суть и избавиться от однобокого познания, происходящих в них процессов. В этом аспекте следует отметить, что глубина познания этих субстанций определяет этапы эволюции человеческого сообщества.

Первый (начальный) этап — вещественный, когда человек был способен осуществлять преобразования, окружающих его объектов, используя энергию мышц, ветра, воды и огня, опираясь на примитивные письменные и слухоречевые формы обмена информацией. Основную научную парадигму этого периода можно назвать классификационно-описательной (всякой вещи надо было дать имя, выявить ее функции и определить свойства).

Второй этап — энергетический, когда человечество научилось активно использовать энергию пара, электричества и ядерных сил, с одновременным наращиванием форм информационного обмена (радию, телеграф, телевидение). В этот период основными объектами научного познания становятся химические, физические и другие процессы. Всякая вещь стала рассматриваться как процесс становления самой себя и как процесс энергетического взаимодействия с окружающими объектами. Сформировалась и заняла доминирующее положение так называемая физикалистическая научная парадигма, которая строила здание науки на основе законов физики.

Третий этап — информационный, начался с тотального использования человеком компьютеров и автоматизированных систем для усиления своих интеллектуальных и инфокоммуникационных возможностей по управлению вещественно-энергетическими преобразованиями окружающей действительности. В самом начале этого этапа мы сейчас и находимся. Каков будет следующий этап? Пока неизвестно, поскольку неизвестны другие субстанции нашего мира.

Какие же особые качества позволяют выделить информацию из всего многообразия материальных субстанций?

Первым отличительным признаком информации как субстанции выступает роль, которую она играет в структуре мироздания — это управление. Ранее предполагалось, что управление свойственно только высокоразвитым социальным и биологическим объектам, и заключается в их способности достигать определенных целей путем изменения состава, структуры и своих параметров, сообразуясь с условиями обстановки. Однако с середины ХХ века после работ Норберта Винера³⁴ стало очевидным, что все процессы, происходящие в природе и в обществе, так или иначе, управляемы. Тем самым был отклонен основной постулат физикализма о неуправляемости движения и вместо него выдвинут новый постулат: позади движения (силы) находится нечто более глубокое, чем вещество и энергия, определяющее характер движения и задающее программу движения. И этим «нечто» как раз и выступает информационная субстанция. При этом механизм управления универсален и реализуется с помощью контуров управления, в простейшем случае включающих: того, кто управляет; того, кем управляют, а также информационные каналы прямой и обратной связи между этими объектами.

При анализе объектов живой природы эти контуры выделяются сравнительно легко. Иная ситуация имеет место при изучении объектов неживой природы. Для большинства из них пока не ясна структура контуров управления. Но это вовсе не означает их отсутствия.³⁵

Таким образом, я исхожу из того, что все наблюдаемое многообразие живых, неживых, микроскопических, планетарных и галактических систем зарождается, создается, сохраняется, движется и разрушается благодаря информации. Конечно, в этих процессах участвуют различные физические силы, но программа их действий задается информационной средой, являющейся по образному выражению Хакена³⁶ своеобразным «спусковым крючком» для механических, электромагнитных, ядерных и других сил.

Удивительно, но об этом говорится в начальных строках Библии. Вначале было слово (читай — информация) и слово (информация) было Богом (то есть тем, кто все создал).

Для субстанционального понимания информации важно различать: носитель информации (любой вещественно-энергетический объект); форму информации (символ, текст и т.д.) и смысл информации, выражающий целевой эффект, который возникает вследствие информационного воздействия.

Если рассматривать информацию как вид субстанции, не нуждающийся в вещественно-энергетическом носителе, и инвариантный к форме своего представления, то второй ее отличительный признак заключается в том, что при информационных взаимодействиях нарушаются законы сохранения, те краеугольные столпы, на которых строится вся физическая наука. В несколько утрированном виде законы сохранения при вещественно-энергетических преобразованиях можно выразить фразой: «вещество и энергия лишь преобразуются из одного вида в другой, но при этом масса вещества и количество энергии остаются постоянными». При этом считается, что если в каком-либо опыте обнаруживается «исчезновение» некоторого количества вещества или энергии, то это свидетельствует лишь о том, что исследователи чего-то не понимают или не учитывают. И для разрешения возникшей коллизии необходимо либо изменить условия опыта, либо ввести некоторые новые вещественно-энергетические объекты, восстанавливающие законы сохранения. В частности, путем таких рассуждений было теоретически предсказано существование уникальной частицы — нейтрино, и были введены в обиход новые элементарные частицы — кварки. Более того, основываясь на законах сохранения, физики определили основные характеристики этих частиц: массу, заряд, странность. Заметим, что законы сохранения являются аксиомами мира вещественно-энергетических преобразований. Они не выводятся из каких-либо предположений более высокого системного уровня, а постулируются, исходя из обобщения наблюдаемых фактов.

Обратимся теперь к миру информационных преобразований. Что означает фраза: «при информационных взаимодействиях нарушаются законы сохранения»? Означает она следующее: информация может преобразовываться из одного вида в другой, менять носителей, переходить от одного объекта к другому, но при этом ее количественные характеристики (как бы они не определялись) не остаются постоянными.

Третий признак: в информационных взаимодействиях отсутствуют привычное для нас время. Точнее, оно не играют той особой роли, которая характерна при вещественно-энергетических взаимодействиях. В вещественно-энергетическом мире время — это вектор, направленный от прошлого к настоящему и в будущее. Возврат в прошлое — невозможен, время не «течет» вспять. Колесо истории вещественно-энергетического мира крутится в одну сторону. Иное наблюдается в информационном мире, в котором мы без труда перемещаемся по оси времени, возвращаясь назад, останавливаясь и заглядывая в будущее.

Четвертый характерный признак мира информационных взаимодействий — это отсутствие привычных для нас пространственных координат: высоты, ширины, длинны. В сообщениях могут присутствовать данные о пространственных координатах, но для осуществления информационных преобразований они не нужны. То есть ни евклидовой, ни римановой, никакой другой из известных геометрий в информационном мире нет. Может в нем существует какая-то своя особая «геометрия», но она не связана с пространством, характерным для мира вещественно-энергетических преобразований.

Пятый признак информации (в ее субстанциональном понимании) заключается в том, что человеческие органы чувств, построенные на вещественно-энергетических механизмах, не способны непосредственно (напрямую) воспринимать информационное воздействие. Более того, если мы вооружимся любыми самыми экзотическими приборами, построенными из вещества и приводимых в движение энергией, то все равно не воспримем информацию, так сказать, в чистом виде. Проведем такой мысленный эксперимент. Возьмем в руки CD-диск, на котором записан текст романа «Война и мир», и попробуем найти в нем эту информацию. Вооружившись микроскопом, мы увидим на диске концентрические круги с длинными и короткими бороздками. Что они означают? Ясно, что это носители информации. Но какую информацию они несут? Сколько бы мы не бились над диском, ответить на этот вопрос не сможем. Но, достаточно взять кодировочную таблицу, и мы увидим, что короткие бороздки соответствуют нулю, а длинные — единице. Восемь бинарных позиций образуют число в восьмеричной системе исчисления, группе чисел соответствует буква, из букв складываются слова, из слов — фразы, а из фраз, компонуется текст. Таким образом, мы вышли на информацию, прочитали роман «Война и мир». Но для этого нам потребовался особый информационный инструмент — кодировочная таблица. В современных компьютерах такая «таблица» выполнена в виде программ, встроенных в драйвер CD-привода, в Office или в прилагаемых утилитах.

Шестая особенность информации определяется мерой информационного взаимодействия. Как известно, мерой вещественно-энергетических взаимодействий выступает сила или точнее энергия. В информационных процессах нет ни сил, ни энергий (естественно, если исключить из рассмотрения носители информации). В качестве меры информационного воздействия используется эффект, который возникает в системе в результате информационного воздействия. То есть «сила» информационного воздействия измеряется опосредовано через те изменения, которые возникает в вещественно-энергетической сфере вследствие поступления той или иной информации. Поскольку системы разные, то и эффекты разнятся по своему содержанию. Так, например, в экономических системах эффект информационного воздействия может измеряться в увеличении или снижение объемов прибыли. В военных системах типа ракетно-зенитных комплексов эффект информационного воздействия со стороны противника выражается снижением вероятности поражения цели.

И, наконец, седьмым отличительным признаком информационной субстанции выступают ее характеристики. В вещественно-энергетическом мире в качестве субстанциональных характеристик используются масса, вес, объем, плотность, напряжение, ток, частота и др. Все они количественные, то есть выражаются числами. При изучении же информационных процессов используются качественные характеристики, в частности такие, как актуальность, своевременность, доступность, достоверность, скрытность, защищенность и др. ³⁷

В целом следует заключить, что информационная субстанция еще мало изучена. Здесь все еще впереди. Но бесспорен тот факт, что мы стоим на пороге, за которым находится интереснейший и необычный мир, познание которого выведет человечество на новый виток эволюции, подобно тому, как это произошло после изобретения паровой машины, появления рукотворного электричества и открытия ядерной энергии.

Возникает естественный вопрос: если в информационном мире нет привычного для нас времени, то, как же измерить скорость передачи информации?

Мы привыкли измерять скорость передачи информации в байтах или в битах — количеством переданных за единицу времени восьмеричных или двоичных символов. Тем самым мы измеряем скорость передачи носителей информации, но не скорость передачи собственно информации. Мы можем, скачать из Интернета очень много байтов, но при этом получить минимум информации, нужной нам для решения какого-либо вопроса. Высокая или низкая скорость передачи носителей информации, еще ничего не говорит о скорости передачи информации. Так как же измерить скорость передачи информации? Ответа на этот вопрос пока нет. Но можно высказать следующую гипотезу: без учета носителей физическая константа «с» — скорость света, неприменима к информационным процессам. Мысль, в общем-то, не новая. Так, в радиотехнике существует понятие фазовой скорости, значения которой могут превосходить скорость света. И при этом не нарушаются законы электродинамики.

Так как же все-таки мы воспринимаем информацию, общаясь друг с другом и с окружающим миром?

При взаимодействиях «человек-человек» и «человек-природа» основными носителями информации выступают звуковые и электромагнитные волны. Информация «садится» на них путем так называемой модуляции, то есть за счет изменения частоты, амплитуды или фазы основного (несущего) колебания. Мы воспринимаем волны-носители с помощью зрения и слуха, затем их детектируем (ссаживаем информацию с носителя), и далее, применяя кодировочные таблицы — программы, получаем информацию. У каждого из нас своя «кодировочная таблица», формируемая в процессе обучения и социализации. Поэтому, в отличие от компьютера, одна и та же информация воспринимается каждым субъектом по-своему.

Наблюдается ли информационное взаимодействие между объектами неживой природы. Если «да», то каковы механизмы этого взаимодействия? Ведь у этих объектов нет ни зрения, ни слуха, ни каких других органов чувствования.

Безусловно, что информационное взаимодействие — это универсальное взаимодействие, имеющее место между всеми объектами, в том числе и неживыми. Однако механизмы этого взаимодействия в объектах неживой природы пока не вскрыты и, соответственно, не изучены.

Изучением взаимодействий между объектами неживой природы занимается физика. В этой науке нет фантазий, но есть законы. Физические законы формулируются в количественных категориях. Использование качественных шкал неприемлемо по определению. В этом кроется одновременно как сила, так и слабость физического подхода к изучению явлений. Стремление оперировать количеством придает физическим теориям устойчивость, однозначность и определенность, а также позволяет широко использовать математический аппарат для описания изучаемых объектов. Вместе с тем, это же стремление сужает область действия физических теорий и концепций, поскольку все то, что не измеряется числом, автоматически исключается из сферы интересов физики. Так произошло с информацией. Ограничившись по существу ее негоэнтропийным (шенноновским) представлением, физика изгнала информацию в ее субстанциональном понимании из объектов своего исследования. Фактически, изучая вещественно-энергетические носители, но не саму информацию. В результате все процессы, происходящие в объектах неживой природы, начиная с элементарных частиц и, заканчивая, галактиками, оказались неуправляемыми. Во всей своей совокупности физические теории не способны вскрыть источники активности изучаемых систем и объяснить механизмы, приводящие в движение все то многообразие объектов, которое наблюдается в нашем мире. Такое положение во многом объясняется тем, что со времен Ньютона³⁸ в физике господствует принцип: знание законов, управляющих явлениями, не предполагает раскрытия их причин.

Я думаю, что уже в скором времени физики изменят свое отношение к информационному взаимодействию и поставят его в один ряд с механическим, гравитационным, электромагнитным и ядерными взаимодействиями.

Почему появилась необходимость защищать информацию?

Если говорить обще, то во всех экосистемах, помимо вещественных и энергетических связей, присутствуют информационные связи. Намеренное или ненамеренное нарушение этих связей ведет к экологическим катаклизмам, которые негативно отражаются не только на природе, но и нас с вами. Возникает проблема информационной экологии, то есть защиты природных экосистем от вредного информационного воздействия со стороны человека, и соответственно, — человека от негативных информационных воздействий со стороны природы. В настоящее время эта проблема не осознана и соответствующих исследований практически не ведется.

Что касается защиты информации, то эта проблема стала актуальной, как только появился человек разумный. Суть дела в следующем. Для нормального функционирования социальных систем нужно чтобы в них действовали замкнутые контуры управления, то есть обеспечивалась своевременная циркуляция достоверной информации от управляющего объекта к управляемому процессу и обратно. А, как известно, люди постоянно конфликтуют, стараясь узнать, что же делает противник или конкурент, и использовать эти знания себе на пользу. Другая сторона, понимая важность вопроса, старается защитить свои информационные ресурсы и потоки от несанкционированного доступа, или же наоборот, использовать каналы утечки информации для дезинформации (обмана) противника. Возникают информационные войны, цель которых обеспечить превосходство в управлении и тем самым способствовать победе над противником или конкурентом. Такие войны характерны не только для военных и экономических систем. Зачастую, сами того не замечая, мы в обычной жизни, общаясь друг с другом, ведем информационные войны. Например, макияж. Его можно рассматривать как способ достижения женщиной своих целей путем показа заинтересовавшего ее мужчине своего внешнего облика, несоответствующего действительности.

Информация в человеке. Где она у нас находится? И, что с ней происходит, когда человек умирает?

Для ответа на первую часть вашего вопроса нам придется заглянуть в строение человека. Если бы меня попросили изобразить устройство человека как системы, то я бы нарисовал: атлас тела (то есть те вещественные части нашего тела, из которых мы состоим); атлас физиологии, показывающий, каким образом происходит взаимодействие частей нашего тела, и информационный атлас, отражающий анатомию и физиологию нашей психики. Наглядно, сказанное можно проиллюстрировать на примере компьютера — творения человека не по образу, но подобию своему. Как известно компьютер состоит из трех частей: «твердой» части — харда, электрической части и «мягкой» части — софта. Так вот, для того чтобы понять свою информационную сущность, мы должны понять свой «софт». То есть разобраться в том, какие у нас есть алгоритмы обработки информации, с помощью каких алгоритмов мы распознаем образы и ситуации, какие алгоритмы помогают нам принимать решения и т.п.

То есть информация в человеке — это не только наши мысли и наши знания?

Мысли и знания — это часть информационной составляющей человека. Вся информация, циркулирующая в человеке, образует нашу психику или, как говорили раньше, душу. Главное назначение психики — управлять поведением человека и регулировать его внутреннее состояние. Для этого у нас есть многочисленные датчики информации, например, зрительные, слуховые, тактильные. Информация от них поступает в специальный раздел психики, который можно назвать «решателем». В нем с помощью системы алгоритмов и критериев принимаются решения, и формируются команды. Эти команды поступают в органы и части тела, меняющие наше положение и внутреннее состояние. Замечу, что описанное выше — чисто информационный процесс, носителем которого являются нервные ткани, в том числе и головного мозга. Так что мыслим мы не мозгами, как многим представляется, а алгоритмами и другими информационными процедурами.

Естественно, что центральным разделом психики является раздел, который я назвал решателем. В нем можно выделить четыре информационных слоя: интуитивный, интеллектуальный, рефлексный и инстинктивный.

Инстинктивный слой — это начальная ступень психического развития человека. Он характерен тем, что при его полном доминировании мыслительный аппарат практически не используется. С информационной точки зрения — это совокупность алгоритмов принятия решений, обеспечивающих нашу бессознательную, сенсомоторную реакция на внешние раздражители. Такие алгоритмы называются инстинктами. Их носителями выступают генные структуры, передаваемых от родителей к детям. С каждым последующим поколением инстинкты постепенно и очень медленно меняются, пополняясь и модифицируясь. Текущие события включают в них новую информацию — она переносится на прошлое, объединяется с ним, корректируя инстинктивные алгоритмы по мере смены поколений.

Рефлексный слой представляет собой вторую ступень эволюции психики. Образно его можно назвать сферой машинального, привычного, заученного. Внешне механизм принятия рефлексных решений весьма прост. В процессе социализации в психике человека происходит формирование и фиксация эталонных (типовых) ситуаций и связанных с ними решений. Связки «ситуация-решение» постепенно накапливаются, сортируются и обобщаются, образуя своеобразный банк знаний. Получая через органы чувствования текущую информацию о ситуации, человек обращается в этот банк, отождествляет ее с наиболее близкой эталонной и сразу «без раздумий» принимает решение.

Интеллектуальный слой является третьей ступенью в эволюционной лестнице развития психики. По-видимому, первым, кто не только обратил внимание на наличие в психике человека такого слоя, но и описал его алгоритмы в виде логических правил дедукции (умозаключений «от общего к частному»), был Аристотель. В последующем Френсис Бэкон³⁹ и Джон Стюарт Милль⁴⁰ существенно расширили понимание механизма работы интеллекта, разработав логические правила построения индуктивных («от частного к общему») и традуктивных («от частного к частному») алгоритмов. В ХIX веке Джордж Буль,⁴¹ исследовавший законы рационального мышления, разработал алгебру, которая еще полнее описывает механизмы логических умозаключений и послужила основой для создания современной компьютерной техники.

Попутный вопрос: чем знания отличаются от интеллекта?

Знания — начальная базисная часть интеллекта, представляющая собой набор сведений о тех объектах, процессах и явлениях, с которыми человек сталкивается в своей повседневной деятельности. Он может много знать, но ничего не уметь. Здесь на помощь приходит логическая часть интеллекта, с помощью которого человек преобразует знания в целевые действия. Таким образом, интеллект — это знания + правила и алгоритмы, позволяющие воплотить знания в решения, а затеи и в целевые действия. Интеллект полезен и, в тоже время, опасен. Для людей с доминирующим интеллектуальным мышлением практически нет преград в достижении поставленных целей. Однако, они, сами того не замечая, испытывают трудности в определении целей. Им кажется, что они точно знают, что есть «хорошо» и что есть «плохо», и пытаются навязать свое мнение другим. На самом деле они ошибаются, формирование целей выходит за рамки интеллекта: целеобразование — прерогатива не интеллектуальной и даже не психической, а духовной составляющей человека.

Интуитивный слой представляет собой четвертый шаг в эволюции психики. Интуиция — это способность человека непосредственно постигать проблемную ситуацию и принимать решения без использования логических или каких-либо других доказательств. Для современной науки алгоритмы и механизмы интуиции пока скрыты «за семью печатями». Вместе с тем установлено ее основное свойство: наиболее ответственные и важные решения, связанные со значительной неопределенностью, большой размерностью и существенным риском, принимаются, как правило, на основе интуиции.

Как видите, информационный или психический мир человека многообразен и весьма сложен. Помимо слоев принятия решений, наша психика включает еще целый ряд информационных компонентов. В частности, темперамент, эмоции, память.

Пока отсутствует модель психики, способная исчерпывающим образом ответить на все то множество вопросов, которые мы задаем себе, пытаясь понять собственное информационное устройство. Однако сказанного выше достаточно для того, чтобы вернуться к вопросу о том, что происходит с информационной частью человека после его смерти.

Еще древние говорили, что смерть — это разъединение тела и души. Сегодня эта фраза из разряда мистических, перешла в разряд научных. Она означает, что в момент смерти информационная часть человека (душа) отделяется от своего персонального носителя — вещественно-энергетической части (тела). Потеряв свое управляющее начало, вещественно-энергетическая составляющая реструктуризируется, превращаясь в иную структуру, поведением которой управляют информационные процессы, свойственные физико-химическим явлениям. Тело превращается в то, что мы называем прахом.

Куда же перемещается информация после того как она теряет свой носитель?

Если мыслить вещественно-энергетическими категориями, то эта составляющая должна куда-то перейти, трансформироваться, но обязательно сохраниться в той или иной форме. Но давайте проведем такой мысленный эксперимент. Возьмем все тот же CD-диск с романом «Воина и мир» и сожжем его. А пепел развеем, то есть сделаем произведенную нами операцию необратимой. Попробуем, например, через год найти информацию, которая ранее была на нем записана. Очевидно, что сделать этого мы уже не сможем. Куда же она подевалась? Никуда — в информационном мире не выполняются законы сохранения. С информационной составляющей человека происходит нечто подобное, с той разницей, что еще при его жизни она распространяется на другие носители. В частности, вносится в генные структуры продолжателей рода, фиксируется в текстах книг, отражается в художественных творениях. Таким образом, исчезая в никуда, она остается «жить» в потомках, в мыслях великих людей, в творениях художников, скульпторов и архитекторов. В этом смысле можно говорить о бессмертной сущности нашей с вами души. Вот, что писал по этому поводу философ Петров М.К.:⁴² «…понять человека как существо социальное, значит допустить, что рядом со смертным человеком располагается некая внешняя ему, долгоживущая бессмертная и практически вечная сущность, что человек есть симбиоз биологического и социального, смертного и бессмертного. Если отказаться от этого допущения, станет совершенно непостижимым, каким образом люди преодолевают биологический разрыв между неравными системами индивидов, оказываются в состоянии наследовать накопленный предшественниками опыт, не представленный в собственных генах. Не будь такой долгоживущей сущности, человек оказался бы в положении обычного животного, каждый начинал бы свою особую историю с фундамента врожденных умений и навыков, который заложен в биокоде».

Зачем нам все это знать? Ведь, как говорится, все беды от знаний.

Когда-то врачи полагали так: не надо знать внутреннее устройство человека, мы его и так вылечим. Будем подавать ему «на вход» некое вещество и смотреть: лучше ему стало — хорошее лекарство, умер — не годится. Записываем в книжечку. Я, конечно, утрирую, но применяя такой способ и обобщая результаты греческих, римских, индийских и среднеазиатских врачевателей Ибн Сина⁴³ составил «Канон медицины» — справочник по болезням, лекарственным средствам и способам их применения. Некоторые им пользуются и сейчас. Такое изучение человека называется методом «черного ящика»: мы не смотрим внутрь, не выясняем механизмы функционирования изучаемого субъекта, а наблюдаем лишь его реакцию на некоторое «входное» воздействие, в частности на лекарство. Так сейчас работают психологи. Они не знают, какова анатомия и физиология психики, но подавая на нее раздражающее воздействие, фиксируют реакцию. Психология накопила огромный опыт, но не занималась: анатомией и физиологией психики. В результате по уровню своего развития она находится на начальной отметке. Истинной психологии — психологии, начинающейся с анатомии и физиологии психики, еще только предстоит появиться на свет.

Справедливости ради надо сказать, что в психологии такой шаг был намечен Зигмундом Фрейдом. Как вы помните, он разделил психический комплекс человека на три части: сверхсознательное, сознательное и подсознательное. Уже эта, достаточно примитивная модель, была прогрессом по сравнению с методологией «черного ящика», но пока дальше дело не пошло.

А психиатрия в этом плане продвинулась вперед?

Я не специалист в этой области, но те работы, с которыми я знаком наводят на меня тоску недоумение. Попытки «лечить» или точнее корректировать психические, то есть информационные процессы химическим путем, воздействуя на клетки головного мозга, у меня ассоциируются с ремонтом телевизора путем нанесения ударов по его корпусу. Конечно, иногда такая процедура способна привести аппарат в чувство, но нельзя же эту манипуляцию считать ремонтом. Вывод такой: для того, что бы лечить психику и вообще воздействовать на нее, надо использовать не вещественно-энергетические, а информационные лекарства. Это новый класс лекарственных средств, механизм действия которых основан не на физическом или химическом воздействии на нервные клетки, а направлен на корректировку информационной части человека.

Не тот ли это случай, когда продают обычный чай и говорят, вот вы его выпьете и похудеете? Люди покупают, пьют и худеют, потому, что верят.

Зачастую здесь имеет место самовнушение, но может быть и информационное воздействие. Трудно сказать. Нужно внимательно разбираться в каждом конкретном случае. Однако, чаще всего в подобных ситуациях проявляется так называемый эффект Эдипа (не путать с эдиповым комплексом — любовью к матери и ненавистью к отцу, введенным в психологию Зигмундом Фрейдом). Этот эффект заключается в том, что определение цели (в нашем случае — похудение) и вера человека в ее позитивные качества вызывают поведение, ведущее к выполнению этой цели.

Как генетика связана с информацией?

Сейчас методами генной инженерии клонируют все: и картошку, и барана… Скоро, надо полагать, будут клонировать человека. Спрашивается, что клонируют? Клонируют тело, вещество. Но не задают себе вопрос, а информационная сущность при этом передается или нет? Я с недоумением наблюдаю за тем, как развивается генная инженерия. Ученые-генетики изучают генные молекулы, их состав, особенности, связи и все прочее, но не изучают информационную сущность процесса передачи наследственности. Ведь, по сути дела, гены — это только «лошади», несущие информацию от родителей к детям, от клонируемых к клонам. И, собственно, передача этой информации (а не молекул) составляет сердцевину механизма наследования. А если наследуемая информация обладает свойством мутации. Что тогда? Неизвестно. Следовательно, изучив человека на молекулярно-генетическом уровне, нельзя считать научно обоснованными рекомендации по его клонированию. Последствия такой операции непредсказуемы — генетики не учитывают информацию, которую несут в себе гены, передавая ее из поколения в поколение.

Точнее, они ее не забыли, а просто выкинули из поля своего зрения, спеша «обрадовать» мир новыми генно-инженерными открытиями. В некоторой степени, я их понимаю. Во-первых, они не умеют считывать и декодировать генную информацию, и, соответственно, не понимают, что несут в себе генные структуры. Во-вторых, трудно продать технологию, про которую сам же говоришь: она хорошая, но применять ее пока нельзя. К сожалению, современная генная инженерия медленно, но верно трансформируется в генную индустрию, подчиненную законам рынка, нарушать которые нельзя ни при каких обстоятельствах — пропадешь вместе со всеми своими инновационными технологиями.

Вы открыли необычную сторону информации. Но вернемся к её пониманию как некоторой технологии обработки сообщений. Тот же интернет. Почему, например, в тот период, когда мы переходили с двадцатого века в двадцать первый, все человечество с напряжением следило за компьютерами, боясь сбоев?

Действительно, в конце 1999 года весь мир был озабочен так называемой «проблемой 2000». Суть в том, что в компьютерных программах год записывается только двумя последними цифрами, которые с наступлением 2000 года могли восприняться неоднозначно: например, как 1900 или 1800. Такое положение могло расстроить работу компьютеров и привести к различным катастрофам. Авиационным и железнодорожным авариям. Нарушению опасных технологических процессов в химической и атомной промышленности. Несанкционированным запускам боевых ракет и т.д. Для исключения таких последствий были предприняты срочные и дорогостоящие меры (по некоторым источникам затраты составили миллиарды долларов). Катастроф удалось избежать. Существует ли гарантия, что в будущем не произойдет нечто подобное? Ответ отрицательный.

Обсуждая информационные технологии, хочу высказать следующую мысль. В философском аспекте информационные технологии — это ответ человечества на вызов, брошенный ему социальными конфликтами. Смысл этих технологий заключается в переводе конфликтов из сферы физического действия в сферу информационных процессов, где они приобретают менее разрушительный характер. Это — хорошо. Но есть и негативный аспект нашего все более полного вхождения в мир информационных технологий. Раньше мы жили на природе, наслаждаясь увиденными реалиями. А теперь мы из естественной среды переместились в информационную среду обитания. Все больше и больше времени проводим у телевизора. Уже ни мыслим свою жизнь без мобильного телефона. Ночами просиживаем в Интернете. Такое перемещение ведет к тому, что, сами того не замечая, мы становимся все более и более информационно-зависимыми субъектами. К чему это приведет? Пока неизвестно. Но трансформация нашей жизни неизбежна, как неминуемы и информационные войны.

Говорят, что если Интернет будет развиваться такими же темпами, какими он развивается сейчас, то, где-то к 2020 году, он остановится в своем развитии. Так ли это?

Прогресс остановить нельзя. Поэтому за Интернет волноваться не стоит.

Я выскажу мысль, которая может быть покажется неожиданной. Что такое Интернет в общефилософском плане? Интернет — это попытка человечества усилить свои интеллектуальные и интуитивные механизмы мышления за счет использования информационных технологий. Разве можно остановить движение в этом направлении к 2020 году? Конечно же, нет.

По поводу предсказаний. В такой развивающейся отрасли как информационные технологии — прогнозы бессмысленны, а вот пофантазировать можно. Предельной точкой развития информационного общества будет превращение человечества в «мыслящий океан», описанный Станиславом Лемом в романе «Солярис».⁴⁴

Аномальная экономика

 

Отрывок из неопубликованного интервью корреспонденту журнала «Человек и наука» (2004 г.)

 

В конце прошлого столетия мы перешли на рельсы рыночной экономики. Однако еще и сегодня присутствует ощущение того, что мы идем каким-то своим путем: ни западным, ни восточным. В чем, по вашему мнению, заключается принципиальные особенности современной отечественной экономики?

На экономику можно смотреть с разных сторон. Мы посмотрим на нее с точки зрения управленца-конфликтолога.

Особые черты нашей современной экономики вытекают из того очевидного обстоятельства, что она находится в переходном состоянии от планово-централизованных форм хозяйствования к рыночным. В результате в качестве объекта управления мы имеем неустановившийся процесс с уникальными качествами, как позитивного, так и негативного свойства, с которыми приходится одновременно и мириться и бороться. Но самое главное — эти качества надо знать и учитывать при принятии текущих и стратегических управленческих решений. К таким качествам относятся.

Крайне широкий и весьма поляризованный спектр отношений между экономическими субъектами (начиная с содействия и заканчивая острым антагонизмом). Иными словами, наша экономика (в ее современном состоянии) есть не что иное, как территориально распределенный многоуровневый и вялотекущий кризис, находящийся в стадии созревания. Следовательно, управлять нашей современной экономикой нужно так, как управляют кризисными процессами. Как показали исследования, эффективным способом предупреждения ситуаций, когда экономические отношения перерастают в кризисы, а кризисы в катастрофы, является подержание и развитие всей палитры позитивных экономических взаимоотношений, характерных для субъектов рыночной экономики. При этом особое внимание необходимо обращать не только на регулирование отношений типа «спрос-предложение», но и не развитие нормальной конкурентной среды. Совершенствовать антимонопольное законодательство, усиливать органы контролирующие его исполнение, поддерживать на государственном уровне содействующие формы экономических взаимоотношений участников рынка, реализуя не на словах, а на деле принцип: не экономика для власти, но власть для экономики.

Будучи развивающейся, а следовательно, неустойчивой по существу, наша экономика лабильна (чувствительна) к внешним возмущениям. В настоящее время она достаточно жестко привязана к более развитой западной экономике. Это приводит к тому, что в определенных ситуациях внешними экономическими и другими воздействиями можно: стимулировать или замедлять темпы нашего экономического развития; создавать дополнительную неопределенность в управлении экономикой; порождать неустойчивость экономического развития — в целом существенно изменять экономическую ситуацию и траекторию развития экономики. Возникает проблема обеспечения экономической безопасности, суть которой заключается в изыскании такой модели развития экономики, чтобы, с одной стороны, не разрывались весьма полезные внешнеэкономические связи, а, с другой — не происходило экономического порабощения. Несомненно, что основным инструментом решения такой задачи является динамический стабилизационный фонд, складывающийся, как известно, из трех компонентов: «А» — ресурсов, направляемых на поддержку отечественной экономики (отечественных товаропроизводителей); «Б» — ресурсов, направляемых на поддержание выгодных внешнеэкономических связей (приобретение активов зарубежных банков, акций зарубежных фирм, технологий и др.); «В» — ресурсов, закладываемых на ликвидацию кризисных и иных негативных явлений (так называемая «подушка безопасности»). Вопрос в том, в какой пропорции должны реализовываться указанные компоненты. Вразумительных научных рекомендаций на этот счет не существует, и решение принимается на основе эвристических или каких-либо других соображений. Очевидно, что в силу сложности проблемы, говорить об оптимальных пропорциях здесь не приходится. Речь может идти только об устранении произвола и волюнтаризма, то есть о назначении такой пропорции, которая не оптимизировала, а гармонизировала экономические отношения, сообразуясь с текущими экономическими и политическими условиями. В итоге приходим к известному принципу «золотого сечения», следуя которому распределение компонентов «А», «Б» и «В» стабилизационного фонда можно выразить следующей пропорцией: «В» / «Б» / «А» = 0,21 / 0,32 / 0,47. Иными словами, для того что бы обеспечить приемлемый уровень экономической безопасности нашего государства необходимо 47% ресурса стабилизационного фонда направить на поддержку отечественной экономики, 32% — на поддержание выгодных внешнеэкономических связей и 21% — на создание «подушки безопасности».

Другим отличительным качеством современной отечественной экономики является нелинейный характер ее динамики, когда резкий экономический подъем и неожиданный (экономически не обоснованный, алогичный) спад ее отдельных отраслей (топливно-энергетических, транспортных, коммунально-бытовых и др.) становятся нормой экономической жизни. Говоря научным языком, экономические процессы в нашей стране чаще всего носят вероятностно-детерминированный (бифуркационный) характер. Эффективно управлять такими процессами традиционным способом «наблюдение ® статистика ® анализ ® управление» невозможно. Поскольку это поверхностный взгляд на управляемый процесс, дающий возможность увидеть внешние параметры, но мало что говорящий о его внутренней структуре и не позволяющий вскрыть механизмы, обусловливающие его динамику. Требуются подходы, ориентированные на вскрытие внутренних причин образования нелинейностей и бифуркаций с целью с целью приведения экономических процессов в динамически устойчивое состояние. Но, что понимать под динамической устойчивостью скачкообразного процесса? Целесообразно ввести новый и достаточно представительный критерий, согласно которому динамически устойчивым считается экономическая рыночная система переходного периода, когда в ней отсутствует тенденции к монополизации и конкурентному исключению. Отсюда однозначно вытекает цель управления такой системой и представляется возможным исследовать ее устойчивость в смысле указанного критерия.

Следующее отличительное качество нашей экономики — сильное влияние на её динамику так называемых «анормальных» отношений между субъектами. В частности, таких отношений как: лоббирование корпоративных интересов; дезинформация сторон относительно своих намерений; физическое исключение системообразующих звеньев или подкуп должностных лиц в системе управления конкурента; подтасовка статистических данных в угоду высшего руководства и т.п. Такая «анормальность» затрудняет применение классических методов экономического управления, то есть тех методов, которым учат в вузах, и вынуждает постоянно совершенствовать правовую базу, изыскивать новые концептуальные подходы к управлению экономикой, основанные не на эфемерных теоретических концепциях, а на тех реалиях, которые мы имеем. При этом центр тяжести управления экономикой ложится на борьбу с коррупцией, клановостью, взяточниством, очковтирательством и другими анормальными явлениями.

Далее. Для нашей экономики характерным является наличие практически неограниченных сырьевых, трудовых, интеллектуальных и других ресурсов, необходимых для ее развития, при малом коэффициенте их использования и неразвитой системе коммуникаций. Поэтому оптимальное в замыслах и планах зачастую оказывается нерациональным на практике, и это обстоятельство накладывает довольно сильные ограничения, которые необходимо учитывать при разработке и реализации планов и программ экономического развития.

На развитие отечественной экономики, в частности на региональном уровне, существенное влияние оказывают естественные монополии и Центр. Это не позволяет рассматривать региональные экономические системы как замкнутые, относительно самостоятельные образования со своими автономными законами функционирования. В результате динамику цен в регионе затруднительно установить исходя из условий рыночного саморегулирования; приходится учитывать внешние неконтролируемые макроэкономические факторы, например такие как, валюнтарисские или лоббирующие решения высшего законодательного органа, необдуманные действия правительства и т.п.

В целом можно констатировать, что мы осуществили пока виртуальный, но не реальный переход к рыночной экономике. Конечно, в этом сложном и ответственном деле есть определенные и существенные подвижки, но сам принцип управления экономикой практически не изменился: централизация, как была, так и осталась основным способом и механизмом управления. Известно, что полная централизация управления экономикой не приносит желаемых результатов — чиновники не только не способны эффективно управлять процессами в экономике, но, по большей части, не заинтересованы в этом. В тоже время переход к нерегулируемому рынку чреват негативными последствиями. Поэтому особую проблему на сегодняшний день составляет вопрос о соотношении централизованного и децентрализованного. В общетеоретическом плане этот вопрос пока не решен, но общая закономерность такова: чем ближе подходит рынок к дезорганизованному состоянию, тем выше должна быть централизация управления, и, наоборот, чем стабильнее рыночный процесс, тем менее централизованной должна быть структура управления.

Какое влияние оказывает банковская система на развитие отечественной экономики?

В настоящее время отечественная банковская система работает в основном по так называемой «ростовщической» схеме, когда критерием ее деятельности выступает монетарная прибыль — из денег делать как можно больше денег. Такая схема выгодна для банков, но имеет тот существенный недостаток, что банковская деятельность слабо (опосредованно) связана с текущими потребностями реального сектора экономики. Образно говоря, отечественная банковская система в ее современном виде — это государство в государстве, живущее своими интересами и откликающееся на запросы реальной экономики лишь в той мере, в какой это выгодно ей самой. Думаю, что такой принцип работы банковской системы не соответствует желаниям как физических, так и юридических лиц. Можно предположить, что уже в недалеком будущем эта система проявит свою общегосударственную несостоятельность и постепенно будет реформирована.

Кризисная тематика всегда привлекала внимание экономистов. Однако современный этап развития мировой экономики актуализировал эту проблематику. Получается, что Ленин прав. Недалек тот час, когда кризисы шаг за шагом подточат и, в конце концов, развалят мировую рыночную систему, и мы будем вынуждены вернуться к централизованной экономике. Так ли это?

Исторически сложились две точки зрения на кризисы, и соответственно, две стратегии социального поведения по отношению к этим явлениям. Согласно первой точке зрения экономические кризисы отождествляются с катастрофами, банкротствами и другими катастрофическими явлениями, несущими в себе исключительно потенциал разрушения. Сторонники этой позиции полагают, что, совершенствуя социальные и экономические отношения на планово-централизованной основе, можно построить экономическую систему, в которой не будет ни социальных, ни экономических, ни каких-иных кризисов как таковых. Такая точка зрения оказалась весьма живучей и доминировала в среде отечественных экономистов и социологов вплоть до конца девяностых годов прошлого века. Не потеряла она своих приверженцев и в настоящее время.

Вторая точка зрения исходит из того, что кризисы выступают атрибутом (неотъемлемой составной частью) любой экономической системы, сопровождая ее на протяжении всего жизненного цикла. С этой точки зрения динамика экономики представляется как перманентный ряд социальных, финансовых, производственно-экономических и других кризисов. Ее сторонники считают, что любая экономическая система, существует, функционирует и развивается только потому, что в процессе эволюции менеджеры научились преодолевать большую часть внутренних и внешних кризисов без катастроф, поскольку выработали соответствующие механизмы, обеспечивающие устойчивое функционирование экономики в кризисных условиях. При этом кризисы признаются не столько негативными, сколько позитивными явлениями, очищающими бизнес от финансовых, коммерческих и иных махинаций, вынуждающими оптимизировать производство, совершенствовать системы управления, изыскивать и внедрять инновации во все сферы экономической жизни. При такой позиции стратегия поведения по отношению к кризисным явлениям заключается не в их искоренении, а в более глубоком познании присущих им функций, свойств и закономерностей развития, с последующим использованием этих знаний для рационального управления экономическими субъектами.

Выбор точки зрения — дело индивидуальное. Однако не стоит забывать, что мы уже пытались реализовать на практике первую точку зрения. Как известно, попытка ликвидировать экономические кризисы путем построения системы с жесткой планово-централизованной экономикой оказалась неконструктивной. Мы построили саморазрушающуюся экономическую систему, которая превратилась в «застывший» экономический кризис, готовый взорваться в любую минуту. Что, собственно, и произошло с экономикой СССР в конце XX века.

Вероятно, уже в 1921 году Ленин догадывался о катастрофически низкой результативности планово-централизованной экономики, когда в качестве спасательного круга вводил так называемую новую экономическую политику. Он и его приспешники своим политиканским управлением завели экономику России в тупик, попав в который, вдруг вспомнили о загнивающей экономике капитализма. Приоткрыли ей дорогу, и рынок спас их и нашу страну. Но каким же лицемером и двурушником надо быть, чтобы уже в 1922 году, когда экономика пошла в гору, заявить: отступление закончено, теперь надо организовывать наступление на капиталистические элементы.

Когда за управление экономикой берутся политики — экономическое крушение неизбежно. Когда за это дело берутся экономисты — исход тот же. Когда за управление экономикой берутся юристы — итог ещё хуже... Любой однобокий несистемный подход к управлению экономикой — это путь к катастрофе. В нормальной системе экономика должна управляться сама собой, а политики, экономисты, юристы и другие специалисты должны способствовать этому процессу, или, по меньшей мере, не мешать его развитию.

Если говорить о предсказании неминуемого краха мировой системы капитализма под действием кризисов, то это не более чем одностороннее умозаключение политэкономиста Маркса, потребовавшееся Ленину для захвата власти. При этом его логика была незатейливой, а потому результативной: люди, вы на краю гибели; я знаю, как спасти вас; для этого мне нужна власть; дайте мне её поскорее и все вы будите счастливы.

Я сторонник реалистической позиции, то есть считаю, что избежать кризисов в социальной и экономической жизни невозможно. Они как явления всегда присутствовали, присутствуют и будут присутствовать во всех социально-экономических системах, как бы они не назывались и какие бы принципы не декларировали политические лидеры. А вот научиться выходить из них не только с минимальными потерями, но и с приобретениями можно и нужно. Причем это касается всей иерархии управления в социально-экономических системах, от общегосударственного уровня до уровня управления отдельным коммерческим предприятием, попавшим в зону финансово-экономического неблагополучия. При этом общий принцип управления экономикой можно образно выразить фразой: не надо заботиться о завтрашнем дне, но следует побеспокоиться о том, чтобы завтрашний сам заботился о твоем. Смысл такого управления заключается в том, что не следует строить громоздких долгоиграющих планов, подлежащих неукоснительному выполнению, а следует выдвигать ключевые проекты экономического развития страны, региона, города, района, сосредоточивая основные усилия на создании механизмов, обеспечивающих практическую реализацию этих проектов, сообразуясь с текущей социально-экономической обстановкой (внешней и внутренней). Конечно, реализовать такое управление значительно сложнее, чем планировать, контролировать и наказывать. Придется думать, думать и еще раз думать. А наши госчиновники от экономики, привыкшие исполнять и докладывать, пока к этому не способны. Поэтому нам предстоит долгий и мучительный процесс корректировки чиновничьего менталитета и структурной перестройки государственного аппарата не только в центре, но и на местах. Несомненно, одно: следуя по этому пути, мы сможем построить не саморазрушающуюся, а самоорганизующуюся, устойчивую и интенсивно развивающуюся экономику, отвечающую своему предназначению — удовлетворение материальных потребностей не общества, а индивида.

Отвлечемся от частностей и перейдем к общетеоретическим вопросам. В чем видится сущностная сторона экономических кризисов как явлений?

Кризисы — это многогранные системные явления, правильно управлять которыми можно только тогда, когда познаешь их феноменологию, выражающуюся следующими аспектами.

Во-первых, кризисы есть составная, но вовсе не обязательная часть какого-либо социально-экономического конфликта — его наиболее острая стадия. Следовательно, для понимания причин, вызвавших каждый конкретный кризис, необходимо ответить, по меньшей мере, на три вопроса: составной частью какого конфликта выступает данный кризис; каковы глубинные (изначальные) корни этого конфликта; какие факторы определяют возможность перерастания конфликта в кризис. Вопросы — непраздные, поскольку некоторые исследователи, изучая кризисы, так сказать, в чистом виде без увязки с породившими их конфликтами, приходят к абсурдным выводам. Например, таким: серия крупнейших валютных кризисов, случившихся в нашей стране в девяностые годы прошлого века, в десятки тысяч раз обесценивших рубль, обусловлена неумением правительства управлять экономикой. На самом деле кризисы не случаются, а сознательно организуются конфликтующими группировками для достижения своих политических или каких-либо иных целей. При таком подходе упомянутые кризисы есть ни, что иное, как результат борьбы за власть между сложившимися к тот период политическими группировками. Таким образом, подчеркнем еще раз: для того чтобы понять сущность кризиса и, соответственно, вырабатывать меры антикризисного управления, надо осмыслить существо конфликта, вызвавшего этот кризис. Иначе мы уберем следствия, а причины будут продолжать свое действие.

Второй аспект сущностной стороны экономических кризисов заключается в том, что эти явления обладают свойством слабой предсказуемости. Это свойство обнаруживается в невозможности точно предсказать характер развития кризисов ни при каком сколь угодно глубоком знании их морфологии, ни при каком сколь угодно длительном наблюдении за их развитием. Спрогнозировать продолжительность и исход кризиса невозможно никакими научными методами. И пророки-эксперты здесь не помогут. Дело в том, что траектория развития кризиса не случайна и не предопределена свыше, а определяется решениями и действиями самих субъектов конфликта, породившего данный кризис. Можно сидеть и ничего не делать, задавая вопрос: когда же закончится кризис? А можно трудиться ни покладая рук, предпринимая активные меры для его погашения. Тогда такой вопрос покажется неуместным.

Экономические кризисы — это не стихийные или предопределенные, а управляемые процессы, то есть процессы, которые можно перевести в нужное состояние путем целенаправленного воздействия на их участников и (или) на взаимоотношения между ними. При этом управляющие воздействия могут осуществляться как со стороны центра, так и со стороны самих субъектов кризиса, но объект управления един — собственно кризисный процесс. Конкретные цели управления определяются спецификой решаемой задачи. Общая же рекомендация такова: в кризисных условиях невозможно найти оптимальных управлений в традиционном понимании этого термина. В случае неантагонистических отношений между субъектами кризиса, речь может идти лишь о компромиссах, то есть об управленческих решениях на основе взаимных уступок, в той или в иной мере минимизирующих негативные последствия кризиса. В условиях антагонизма цель управления в кризисах сводятся к победе над конкурентом, нанесении ему максимального экономического ущерба любыми доступными способами, не выходящими за рамки цивилизованных норм (правовых, морально-этических и др.).

Особый аспект феноменологии экономических кризисов проявляется в их способности к самораспространению. Эти кризисы разрастаются подобно цепной реакции, вовлекая в орбиту своего влияния все новые и новые субъекты. Это свойство иллюстрируется глобальными экономическими кризисами, которые начинаются, как правило, с локальных производственно-экономических или финансовых кризисов. В локальные кризисы вовлекаются новые субъекты, и эти кризисы вначале перерастают в региональные, а затем и в глобальные. Объясняются это тем, что в открытых экономических системах, связанных многочисленными экономическими и финансовыми отношениями, с одной стороны, происходит диссипация (рассеивание) кризисных явлений, с другой стороны, такие системы через те же отношения адсорбируют (воспринимают) внешние кризисы. Благодаря этим противоположным тенденциям происходит образование цепочек кризисов, которые при определенных условиях трансформируются в лавинообразный слабоуправляемый процесс, охватывающий все новые и новые сферы.

Универсального рецепта, как избежать такого нежелательного развития событий, нет. Искусственная изоляция экономических систем неэффективна, так как приводит к внутренней кризисной напряженности, а вот ликвидировать условия, обусловливающие лавинообразное разрастание экономических кризисов возможно. Они расширяются не сами по себе. Их распространяют финансовые, промышленные и иные группировки, преследующие вполне определенные цели. Соответственно, локализовать кризис или приостановить его разрастание можно, если создать условия и механизмы экономического и политического сотрудничества, при которых расширение кризиса становится невыгодным самим субъектам, ранее способствующим этому процессу.

 

к вопросу О времени

 

Отрывок из неопубликованного интервью корреспонденту журнала «Человек и наука» (2004 г.)

 

Что нового можно сказать о времени? Об этом феномене написаны тома философских, научных и поэтических фолиантов. Казалось бы, вопрос закрыт и любые изыскания здесь бессмысленны. Так ли это?

Как говорил Гёте: «Всё было сказано, но обо всём можно ещё кое-что сказать». С категорией «время» не все так просто, как может показаться неискушенному человеку. Начиная с глубокой древности, наше обыденное представление о времени, то есть его понимание на уровне здравого смысла, основывается на семи аксиомах: абсолютности, единственности, инвариантности, неразрывности, гомогенности, необратимости и бесструктурности.

Согласно аксиоме абсолютности все сущее, так или иначе, связано со временем, а само время ни с чем не связано и, как говорят философы, представляет собой форму бытия материальных объектов. Другими словами, не может быть такого положения, чтобы время отсутствовало: все, что приходит, то и уходит, не преходящи только пространство и время.

В соответствии с аксиомой единственности считается, что в мире существует одна ось времени, и все объекты, независимо от их природы, живут в этом едином времени.

Аксиомой инвариантности отражается тот повсеместно наблюдаемый факт, что ход времени не зависит от состояния объектов. Время инвариантно по отношению к совершающимся событиям, происходящим явлениям и протекающим процессам. Ньютон по этому поводу писал: «Абсолютное, настоящее, математическое время само по себе и своей природе течет безотносительно всему окружающему». Прибавив к равномерно текущему абсолютному времени неподвижное абсолютное пространство, Ньютон придал им, по сути дела, свойства атрибутов Бога.

Аксиома неразрывности постулирует отсутствие на оси времени точек разрыва. Любой сколь угодно малый временной интервал может быть разбит на еще более малые интервалы, а эти интервалы — на еще меньшие, и так до бесконечности.

Согласно аксиоме гомогенности считается, что время «течет» равномерно, не замедляясь и не ускоряясь. Поэтому временная ось разбивается на строго одинаковые отрезки (единицы времени), привязанные к каким-либо регулярно повторяющимся событиям. Например, к колебаниям маятника, обращениям Земли вокруг своей оси или вокруг Солнца и т.п.

Аксиома необратимости утверждает, что ось времени представляет собой вектор, направленный от прошлого к настоящему и в будущее. Возврат в прошлое — невозможен, время не «течет» вспять. Образно говоря, колесо истории крутится в одну сторону.

Аксиома бесструктурности постулирует, что время не расчленяется на части и не составляется из каких-либо частей.

Собственно, эти аксиомы и есть те столпы, на которых зиждется наше восприятие и понимание времени. Сами того не замечая, мы, опираясь на перечисленные аксиомы, абсолютизируем представление о времени, превращая его в нашем сознании в нечто безусловное, безотносительное и неограниченное. Для большинства из нас время — это Абсолют, спущенный свыше и неподлежащий изменению ни при каких обстоятельствах. Вместе с тем, нетрудно заметить характерную особенность перечисленных аксиом — их субъективность в том смысле, что все они «привязаны» к одной системе — человеку, и в обобщенном виде отражают нашу человеческую точку зрения на окружающую действительность. В самом деле, согласно перечисленным аксиомам характеристики времени эмпирически установлены так, чтобы человеку как системе было удобно существовать в мире подобных ему объектов и реализовывать в нем свои функции. Иными словами, принятая временная аксиоматика является договорной. Она справедлива постольку, поскольку соответствует чувственным ощущениям человека и отвечает его коммуникационным и иным потребностям. Стоит изменить точку отсчета и привязать время к какой-либо другой системе, например к атому вещества, как большая часть человеческих аксиом времени утратит свой смысл, а другая часть не будет соответствовать реалиям.

Представим себе шаг времени длительностью 0,8 10^-16 секунды, соответствующий процессам, происходящим в атоме вещества. Для нас его просто не существует, потому что за столь короткий промежуток времени в нашей жизни ровным счетом ничего не происходит. А вот для π-мезона — одной их элементарных частиц — это огромный временной промежуток, равный всей ее жизни. Чтобы войти во временной «мир» этой частицы, нам потребуются часы с градацией циферблата на порядок меньше чем один миллиметр на 0,8 10^-16 секунды. Они будут иметь столь огромные размеры, что движение стрелок по такому циферблату мы не обнаружим. Очевидно, что время не имеет для нас никакого практического смысла.

Кстати, время не нуждается в числовом (количественном) выражении. Ведь жили же наши далекие предки без часов, измеряя время качественными понятиями: после захода Солнца, с утра, сегодня, вчера и т.д. Да и сегодня в своей обыденной жизни мы, наряду с числовой шкалой времени, нередко пользуемся этими им подобными понятиями.

Существенная трансформация времени произойдет, если предположить, что у человека появится чувство кривизны пространства, то есть он будет видеть постоянные деформации обычного трехмерного пространства в результате изменения скорости движущихся в нем объектов, и эти деформации будут для него существенными. В этом случае, как показано в специальной теории относительности, время ускоряется или замедляется в зависимости от скорости движения объекта. Иллюстрацией тому служит известный парадокс близнецов, который обычно приводят для пояснения положений теории относительности.

Следует ли из сказанного, что принятая временная аксиоматика не есть истина в последней инстанции, а для каждой системы (или для каждого класса систем) существует своя аксиоматика времени, а значит, и свое время?

Изучая различные явления, ученые всегда интуитивно предугадывали, что многим системам живой и неживой природы присуще какое-то свое внутреннее время, в котором наблюдается нарушение общепринятой временной аксиоматики. Это время, с одной стороны, связано с частотой событий, происходящих в системе и вокруг нее, а с другой — само влияет на развитие событий.

Первоначально понятие внутреннего времени, по-видимому, было введено в биологии (биологическое время). Так, французский врач-биолог Леконт дю Нуйи в 1936 году развил концепцию биологического времени, связанного с интенсивностью размножения клеток. «Биологическое время — это основное явление при строительстве живой материи», — писал он. Нуйи связывал биологическое время с влиянием возраста организма на скорость его биологического роста и на период залечивания ран. Он пришел к выводу, что биологическое время не гомогенно, а подчиняется аллометрическому закону (от греч. állos — другой + metron — мера): чем больше возраст организма, тем быстрее «течет» его внутреннее время. Другими словами, с возрастом ускоряется биологическое время — один год, равный одной пятой возраста пятилетнего ребенка, проживается в 10 раз дольше одного года, равного одной пятидесятой возраста 50-летнего человека.

Аналогично этому, Бакман⁴⁵ вводит биологическое время как логарифмическую функцию астрономического времени. Согласно этому закону биологическое время больше всего растягивается в начале жизни организма, когда в нем происходит больше всего изменений.

Последующие исследования показали, что биологическое время действительно существует как реальность, связанная не столько с астрономическим временем, сколько с биологическими ритмами, свойственными всем живым организмам (в том числе и человеку). Биологические ритмы присутствуют в каждой живой клетке, запуская в соответствии с заложенной генетической программой всю сложную совокупность жизненных процессов. Временные циклы отдельных клеток слагается в синхронизированные временные циклы отдельных человеческих органов, а те в свою очередь объединяются уже на уровне биоритмов организма в целом.

Таким образом, биологическое время имеет многоуровневую основу. Кроме того, оно не подчиняется какому-либо определенному закону, а формируется индивидуально в результате «сложения» частных биоритмов компонентов организма (молекул, клеток, органов) и зависит от характера их информационного взаимодействия со средой. Внутренние биологические циклы свойственны не только отдельным организмам, но и их популяциям, а также биосфере в целом.

В научно-исследовательскую практику понятие внутреннего времени вошло естественным образом при создании имитационных математических моделей крупномасштабных процессов иерархического типа (например, войсковых операций). В этих моделях для адекватного отображения изучаемых процессов приходится менять временной шаг моделирования: чем выше иерархический уровень моделируемого объекта, тем большим должен выбираться шаг моделирования и, наоборот, с понижением уровня иерархии необходимо сокращать временной шаг модели. При этом разница в размере шага может составлять несколько порядков (от долей секунды для радиоэлектронных процессов до нескольких суток для боевых операций, связанных с пространственным перемещением войск), что практически исключает использование в модели единого временного шага, например, минимального. Следовательно, мы имеем дело уже не с единой, а с иерархической временной осью, в которой время приобретает черты структурности.

Еще более существенная трансформация взглядов на временную аксиоматику произошла в связи с попытками построения математических моделей, имитирующих самоорганизующиеся процессы. Как показал Илья Пригожин⁴⁶ в своих работах по нелинейной термодинамике, адекватно имитировать такие процессы возможно только в том случае, если предположить, что шаг моделирования зависит от структуры математического описания процесса, а сама математическая структура зависит от шага моделирования. При этом речь идет не только об абсолютной величине шага моделирования, но и о его положении относительно начальной точки моделирования. Это свидетельствует о том, что в самоорганизующихся системах время не только теряет гомогенность и инвариантность, но приобретает новое качество — становится оператором преобразования будущего стояния системы и ее текущее состояние. В упрощенном виде действие время-оператора можно проиллюстрировать ситуацией, когда мы ожидаем зарплату. Как известно, зарплата-будущее, не влияя на ход астрономического времени, невообразимо «растягивает» наше внутреннее время. Нам кажется, что оно течет с черепашьей скоростью, и мы начинаем предпринимать меры, направленные на то, чтобы каким-либо образом дожить до вожделенного дня. Прав был Гюйо,⁴⁷ когда утверждал: «Будущее есть то, к чему мы идем, а не то, что идет к нам».

Каким образом можно измерять внутреннее время, и нужны ли для этого какие-то специальные устройства?

Также как и астрономическое, внутреннее время можно измерять по обычным наручным часам или с помощью любого другого динамического устройства, функционирующего с определенной периодичностью. Суть дела не в измерительных приборах, а в том, что внутреннее время имеет совершенно иные свойства, нежели привычное для нас астрономическое время: оно может замедляться, ускоряться и двигаться в обратном направлении. Поясним сказанное на примерах.

Многие могут вспомнить, как замедляется время в фазе короткого сна, когда можно прожить в сновидении целую жизнь, а потом, проснувшись, удивиться — прошло всего несколько минут.

Интересные наблюдения за внутренним временем мы находим у Флоренского.⁴⁸ В частности, в работе «Иконостас» он проанализировал движение времени в период человеческого сна и пришел к выводу, что время во сне движется в обратную сторону: от развязки к завязке сна. И только после пробуждения, если человек не забывает сновидение, оно выстраивается в привычном для нас порядке.

Можно вспомнить общеизвестные факты замедления времени в стрессовых ситуациях или перед возможностью смерти, когда за несколько секунд в сознании проносятся все события прожитой жизни, когда солдаты могут видеть взрыв гранаты в замедленном времени, замечая полет осколков.

Можно продолжить логическую цепочку и представить, что если бесконечно увеличивать скорость осознаваемых событий, то можно останавливать внутреннее время, и, наоборот, уменьшая интенсивность событий, можно растянуть внутреннее время до бесконечности. Парадокс в том, что мы знаем, что часы тикают независимо от того, что мы делаем и в каком находимся состоянии: ускорить или замедлить ход внешних часов невозможно. Поэтому точкой отсчета люди и выбрали внешние часы. Если же точкой отсчета сделать самого себя, свои внутренние часы, то оказывается замедление или ускорение внутреннего времени в течение собственной жизни мы наблюдали многократно.

Получается, что в современной науке время лишается ареола формы бытия материальных объектов (атрибута Бога), и рассматривается как естественная характеристика различных систем от микро до мезо уровня.

Вы правы. Современная наука поколебала принятую временную аксиоматику. В результате время стало восприниматься не как некий Абсолют, а как одна из характеристик систем, несущая в себе тройственный смысл.

Во-первых, время — это координатор, обеспечивающий за счет введения единой событийной метрики согласованное функционирование систем в масштабе надсистемы. Это — привычное для нас договорное, астрономическое время.

Во-вторых, время выступает физическим параметром, отражающим частоты происходящих в системе событий, их взаимную корреляцию и изменения под давлением внешних и внутренних обстоятельств. Такое, персонифицированное для каждой системы время, — это внутреннее время-параметр, согласовывающее работу ее компонентов.

В третьих, время рассматривается как оператор преобразования, образно говоря, как некое устройство в составе системы, воспринимающее сигналы из будущего и преобразующее их в управляющие воздействия, изменяющие текущее состояние системы. Это — внутреннее время-оператор, играющее важную роль в понимании механизмов самоорганизации систем.

Следовательно, когда мы говорим о времени, необходимо всякий раз уточнять, в каком из указанных выше смыслов мы употребляем это понятие. Если речь идет об астрономическом времени, то для него справедлива та временная аксиоматика, о которой говорилось выше. В том случае, когда мы имеем в виду внутреннее время, то для него характерна иная аксиоматика, а именно: относительности, множественности, зависимости, разрывности, гетерогенности, обратимости и структурности.

Что происходит с внутренним временем, когда система разрушается и погибает?

Когда система погибает, ее внутреннее время сжимается до точки, в которой плотность событий бесконечно мала, а следовательно, нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Нет системы — нет и внутреннего времени. Интересно, что об этом писал еще Аристотель в своем известном сочинение «Физика»: «Без души не может существовать время».

Какое научное или практическое значение имеет такая «экзотическая» точка зрения на категорию «время»?

Модификация временной аксиоматики и, прежде всего, введение внутреннего времени открывает дорогу для более адекватного моделирования изучаемых систем и процессов, а следовательно, и к более глубокому познанию себя и окружающего нас мира. Уже сегодня такое понимание времени совсем не экзотика, а обычное явление при математическом моделировании социальных, биологических и других процессов, где существенную роль играет самоорганизация и конфликтность. Как я уже говорил, значительный вклад в развитие такой концепции внес наш соотечественник Илья Пригожин.

В 1966 году в США по инициативе известного ученого Джулиуса Томаса Фрейзера⁴⁹ была проведена международная конференция «Междисциплинарные перспективы времени». Затем возникло «Международное общество по изучению времени». Материалы конференций, регулярно проводимых обществом в различных странах, отражаются в периодическом сводном издании «Изучение времени». Вряд ли нужно объяснять, что данная инициатива представляет собой серьезный шаг на пути познания феноменологии времени в интересах решения утилитарных проблем человечества.

 

НРАВСТВЕННОСТь как система

 

Отрывок из неопубликованного интервью корреспонденту журнала «Человек и наука» (2003 г.)

 

Стоит ли в наше прагматичное время лишний раз обращаться к такой «заезженной» категории как «нравственность»? Ведь не секрет, что у каждого из нас есть свое понимание нравственности. Зачастую мы им гордимся и пропагандируем.

Когда мы замышляем какой-либо проект — глобальный или локальный, политический или экономический, государственный или семейный — за кадром всегда стоят вопросы: «Какую позицию следует считать правильной? Как отличить хорошее от плохого, полезное от вредного?»

Обдумывая ситуацию и пытаясь ответить на эти совсем не простые вопросы, можно исходить из идеологических, политических, экономических, технологических, религиозных, национальных и других предпосылок. Однако при глубоком анализе практических проблемных ситуаций мы неминуемо придем к выводу, что все решения, в конечном счете, определяются индивидуальным и коллективным пониманием нравственности.

Проповедуя мысль, что у каждого из нас есть свое понимание того, что — «хорошо», а, что — «плохо», мы подошли к некому фатальному рубежу.

В наше время энергия разрушения, накопленная на всех уровнях организации общественных отношений, намного превзошла потенциал созидания. Средства уничтожения людей стали более масштабными и изощрёнными.

Реализация крупномасштабных энергетических, информационно-технических, биотехнологических, торгово-развлекательных и других проектов не только не повышает качество жизни людей, но влечет за собой новые болезни, эпидемии и техногенные катастрофы. Экологические и санитарно-эпидемиологические проблемы, почти незаметные ранее, перерастают в глобальные экологические катаклизмы.

То в одном, то в другом регионе мира происходят революционные потрясения, последствия которых ощущают не только политики, но и простые люди, совершенно не причастные к этим не поддающимся прогнозированию событиям.

Точечные финансовые и экономические кризисы с молниеносной скоростью распространяются на весь мир. «Эффект бабочки» проявляется в этой сфере во всей своей «красе».⁵⁰

Мир стал хрупкий, неустойчивый и напряженный. Цена необдуманных политических, экономических, технических, военных и других решений достигла предельной точки, а последствия этих решений стали касаться каждого из нас.

Поэтому мой ответ на поставленный вопрос таков: в наше время, впрочем, как и во все иные времена, обращение к категории «нравственность» актуально. Другое дело, что в современных условиях требуется новое более конструктивное понимание этой категории и способов воплощения этого понимания в жизнь.

В чем же должна заключаться сущность этого нового понимания нравственности?

Прежде всего, необходимо уяснить, что нравственность — это не морально-этическая, идеологическая или какая-либо иная норма, а системная многокритериальная категория, входящая в состав процесса принятия решений, какими бы по своей значимости и масштабу ни были эти решения.

Другими словами. В современных условиях нравственность должна рассматриваться не как трогательный призыв к порядочности, но как атрибут принятия решений, в котором моральные, религиозные, правовые, политические и другие нормы — суть ограничения на возможные решения и связанные с ними действия. Их надо принимать во внимание при поиске рациональных путей разрешения возникших проблем, но сами решения вырабатывать на основе трех постулатов. А именно:

- постижения многоаспектного многоуровневого существа возникающих проблем и учета всего спектра возможных способов их разрешения во взаимосвязи с другими проблемами;

- комплексного анализа процессов, обусловивших возникновение проблем, и всесторонней оценки последствий того или иного способа их разрешения;

- изыскания не оптимальных, а компромиссных способов разрешения проблем, полагая априори, что любая системная проблема конфликтна по своей природе.

Таким образом, сущностная сторона нового понимания нравственности заключается в том, что любое несистемное решение следует признать безнравственным, в независимости от того, кто, на каком уровне, по какому поводу и на основе каких морально-этических норм его принимает.

Традиционно считается, что все безнравственное, так или иначе, связано с порочностью человека как биологического вида, выжившего в борьбе за существование, но по-прежнему следующего инстинктам животного. Так ли это?

Подавляющее большинство нормальных людей, то есть людей без психических аномалий, руководствуются в своей деятельности не животными инстинктами, а вполне цивилизованными критериями выбора решений. Однако при этом они, как правило, опираются на достаточно узкое видение проблемной ситуации и используют чрезвычайно ограниченное количество критериев принятия решений.

Таков уровень мышления современного человека. Так учат в школах и в вузах, причем как у нас, так и за рубежом.

Генетически люди наследуют фрагментарный (от лат. fragmentum — обломок, кусок) бессистемный стиль мышления, основанный на традициях, прошлом опыте, интуиции и «логике здравого смысла». Плохо или хорошо, но именно такое мышление обеспечило существование человеческой цивилизации с момента ее зарождения и по сей день. А потому фрагментарность и бессистемность доминируют в нашем сознании, передаваясь с генами от одного поколения к другому. Конечно, во все времена жили люди, мыслящие системными категориями, но это были скорее единичные случаи индивидуального озарения, чем коллективное самосознание.

Двадцатый век коренным образом изменил ситуацию, привнеся вместе с научно-технической революцией необходимость системного мышления во всех сферах человеческой деятельности. Глубинные причины этого явления до конца не выяснены, но прошлый век действительно стал переломным в развитии нашей цивилизации — она стала системной цивилизацией.

Особую роль в этом процессе сыграла информация. Бурное развитие технических средств коммуникации, прежде всего электронных, привело к «информационному взрыву». Местом нашего обитания стало единое информационное поле, связавшее нас в целостную систему реального времени. На человека обрушился огромный поток разнородной информации, воспринять который без систематизации уже невозможно.

Чтобы нормально жить в мире сложных системных отношений и запредельных информационных потоков, требуется новый подход к анализу проблем и принятию управленческих решений, который позволяет охватить ситуацию целиком, а не по частям. Однако стиль мышления практически не изменился — человечество вошло в эру системности и тотальной информатизации с прежним бессистемным мышлением.

Каковы же должны быть составляющие многокритериальной сущности нравственности? Какие частные критерии должны входить в состав этой системной категории?

Для воплощения нравственности, как системной многокритериальной категории, необходимо учитывать, что любое решение содержит в себе фундаментальное противоречие, выражающееся в том, что порожденное им действие всегда будет позитивным для одних и негативным для других. Получается своеобразный circulus vitiosus. (порочный, замкнутый круг). Стремление к «хорошему» непременно порождает «плохое». И, наоборот, «плохое» неизменно сопровождается «хорошим». Выйти из этого замкнутого круга возможно только в том случае, если в индивидуальное и коллективное понимание нравственности включить, как минимум, следующие локальные критерии.

Во-первых, нравственным может быть только то, что, будучи воплощенным в жизнь, отвечает принципу — «не навреди».

Во-вторых, не может быть нравственным то, что задумано и совершено на основе какой-либо идеологии, какой бы привлекательной эта идеология не казалась.

В-третьих, безнравственна бинарная оценка действительности, разделяющая все на «белое» и «черное», людей — на «чужих» и «своих», а их поступки — на «плохие» и «хорошие».

В-четвертых, безнравственна линейная логика мышления, поскольку заведомо ведет в тупик, в какой бы сфере человеческой деятельности она не применялась.

В-пятых, не может быть нравственным то, что основывается на огульном заимствовании чужого опыта и сведении сложного к простому. Разными дорогами идём мы по жизни. Но те дороги, которые проходят через редукционизм и примитивизм, неминуемо ведут к безнравственному.

В-шестых, для воплощения нравственного следует уяснить, что экстремальный вопрос: «Что делать?», — свидетельствует лишь о нищете мысли, неумении анализировать динамику проблемы и неспособности предвидеть возможные варианты развития событий. Нравственной антитезой ему должен стать иной вопрос: «Что не следует делать?», — сама постановка которого уже не загоняет человека в тупик неразрешимых проблем, а наоборот, открывает дорогу к глубокому познанию их существа, предвидению и предупреждению многих жизненных коллизий.

В-седьмых, следует помнить, что тому из нас, кто, в своей личной и служебной деятельности игнорирует сформулированные критерии, воздастся не где-то в потустороннем мире, а здесь и сейчас, причем плата за недомыслие будет такой же, как и плата за содеянное по злому умыслу.

 

Г
ДЕ Я?

 

Меня нет среди начальников — уже накомандовался, да и нервы стали ни к черту.

Меня нет среди чиновников — боюсь не найти баланса между «взять» и «сесть».

Меня нет среди ученых — не могу долго восседать с умным видом.

Меня нет среди педагогов — лишен способности долдонить одно и тоже.

Мня нет среди ВАКовских профессоров — не хочу унижаться и кланяться всем и вся, убеждая некомпетентных лиц в своей квалификации; если им нужно — позовут, они мне не нужны.

Меня нет среди академиков — у них своя тусовка, куда они допускают только своих и нужных; я для них ни свой и ни нужный.

Меня нет среди жаждущих правды — разделяю ту точку зрения, что ее на Земле не найти; на небесах она, завещана богам и смертным не дана.

Меня нет среди сектантов — верю в то, что счастлив тот, кто нищ духом.

Меня нет среди сторонников коммунизма — по той же причине.

Меня нет среди военных — в свое время меня как ненужный предмет выкинули из этого сословия с пенсионом; чем и довольствуюсь.

Меня нет среди депутатов — деньги и власть я тоже люблю, но не могу одновременно служить людям и мамоне.

Меня нет среди спортсменов — польза от занятий спортом сомнительна, а вред очевиден.

Меня нет среди театралов — не воспринимаю искусственное.

Меня нет среди актеров — не умею лицедействовать.

Меня нет среди бизнесменов — уже не могу врать, кривляться и лицемерить.

Меня нигде нет — я на даче!

 

Я убеждён в том, что…

 

... любая социальная доктрина, которую придумал человек, изначально порочна, сколько бы привлекательной она не казалась.

… страна, в которой паяцы, певички и комедианты ценятся выше учителей, рабочих и инженеров, имеет историческую перспективу стать неплохим публичным домом.

… коррупция всегда будет процветать в том государстве, где доминирует принцип: «люди для власти».

… самая омерзительная идея, будучи вброшенной в народные массы, обязательно найдет там своих приверженцев.

… народные массы — это мы с вами, одурманенные чем-либо, одураченные кем-либо и собранные в кучу для чего-либо.

... интеллигенция — это группа людей умных по отдельности, но глупых в совокупности.

… прокламации типа «Чего хочет русский народ и что должен делать, тот, кто его любит» сочиняют глупые, сексуально озабоченные и очень безответственные люди.

… познавательная и прогностическая ценность любого, сколь угодно изощренного тестирования, равна нулю.

… опираясь на результаты опросов общественного мнения, невозможно разрешить сколь-либо значимую социальную проблему, но можно обосновать любую глупость.

… ни при каком сколь угодно глубоком познании невозможно дать исчерпывающую характеристику изучаемого объекта.

… несбыточное не только обретается в голове бестолкового, но и находит там свою поддержку.

… не должно жить ради счастья других — будь счастлив сам.

… нам смертным не дано знать трех вещей: когда мы родимся, когда умрем, и что произойдет между этими событиями.

… наибольшей предсказательной силой обладает тот прогноз, который сбывается сам по себе.

… мечтать и говорить можно о чём угодно, но делаться будет только то, что делается.

… любое общество всегда норовит схоронить талант и выпятить бездарность.

… лучше прожить короткую, но яркую жизнь, чем тлеть и смердеть до тех пор, пока вонь от тебя станет невыносимой не только для окружающих, но и для тебя самого.

… лучше всего дела идут там, где ничего не оптимизируют.

… конфликты — это процессы, теряющие контроль сами над собой, в них ничто и никогда не идет по плану.

… компьютер — это «зеркало», пользуясь которым можно понять свое собственное устройство: вопрос в том, что и как искать в этом «зеркале».

… когда безысходно плохо, и ты стоишь на пороге смерти, лучшим утешением будет вера в то, что есть люди, которым сейчас еще хуже.

… осваивая что-либо, можно установить, что из «А» следует «Б», но не всегда возможно объяснить, почему из «А» следует «Б».

… изучая значения слов, можно познать все что угодно, но не суть явлений, которые они обозначают; назвать — не значит понять.

… за все время существования наших вооруженных сил наибольший урон им был нанесен не внешними врагами, а собственным командирами и высшим политическим руководством.

… для обеспечения обороноспособности страны надо вкладывать в вооруженные силы не только деньги, но и головы, с чем у нас не просто плохо, а катастрофически плохо.

… дедовщина коренится в той армии, где командир управляет солдатом, а не процессом его подготовки к боевым действиям.

… есть три способа попасть в будущее: ждать пока выведут; оказаться там по воле случая; не дожидаться пока оно придет, а идти к нему.

… есть три «волшебных» числа — это «3», «7» и «12»; всё, что мы воспринимаем, делаем и возвещаем, должно соизмеряться с одним из них.

… если бесконечно много и туманно вещать на различные темы, то можно предсказать всё, что угодно, причем с достоверностью, стремящейся к единице.

… диалектический подход обладает всеобщностью: он пригоден для анализа любого явления, и ни для какого в частности.

… все то, что может быть увидено, услышано, возвещено или описано, с необходимостью принадлежит к формальному проявлению реальности, то есть является ее моделью.

… все мерзкое, неустойчивое и однобокое было содеяно с помощью революционных порывов, а красивое, надежное и устойчивое стало возможным только благодаря эволюционным преобразованиям.

... чем выше уровень конфликтности, тем меньше горизонт прогноза.

… в нашем земном существовании нет ничего такого, что можно было бы назвать смыслом жизни.

… бытие — это либо конфликт, либо подготовка к конфликту, либо устранение последствий конфликта.

… в нашем мире всё не только конечно, но и очень даже конечно.

… чем сильнее противник, тем больше у него уязвимых мест.

... умирать лучше всего тогда, когда жизненные ориентиры прошлого уже потеряны, а новые — еще не найдены.

... самая убедительная книга та, в которой нет логики.

... то, что было прежде нас, того уже не будет, и, что делалось до нас, то не будет делаться.

... то, что было — это не более того, что мы хотим и можем увидеть в прошлом.

... не надо заботиться о завтрашнем дне, но следует побеспокоиться о том, чтобы завтрашний сам позаботился о твоем.

... логика здравого смысла, историзм, статистика, наблюдения и обобщения, а также бездумное следование лозунгу «практика — критерий истины» породили марксизм-ленинизм.

... коммунизм — это утопия, а социализм — дорога, на которой сдохла лошадь, бредущая к этой утопии.

... астрологические, карточные и другие предсказания — это ошибочные концепции, постоянно кажущиеся правдой лицам с неустойчивой психикой.

 

Я полагаю, что…

 

… стремление всегда и во всем быть первым порождает не гениев, а самодовольных «индюков».

… с самого своего рождения мы все попадаем в камеру смертников с табличкой «Жизнь».

… рождение человека — это соединение тела, души и духа, смерть — их расчленение.

… не всегда следует браться за большое и важное дело, чаще всего, лучше заняться маленьким, но доходным промыслом.

… найти и познать свой антипод, значит узнать кое-что о самом себе.

… мы — люди соотносимся с Богом примерно так, как Земля соотносится с Вселенной.

… закон сохранения для социальных систем выглядит так: за всё надо платить.

… многие из нас ищут закономерности в наблюдаемых событиях, но, обнаружив их, часто не знают, что с ними делать и пускаются во все тяжкие.

… ко всякой централизации и унификации следует относиться с чрезвычайной осторожностью; во всяком случае, следует выяснить кому это выгодно.

… живем не мы — живет система, в которую мы входим в качестве компонентов; все, что в ней рождается, развивается, угасает и исчезает, ей нужно, а вот зачем, она умалчивает.

… все болезни рождаются вмести с нами, затем некоторые из них проявляются, а другие — так и остаются в зародышевом состоянии.

… в политику, как правило, идут амбициозные дилетанты, которые ничего полезного делать не умеют, но роскошь и славу обожают.

… Бог — это все и ничто, он везде и нигде, он внутри нас и вне нас.

... если кто-то относится к тебе хорошо, значит, он от тебя чего-то хочет.

... постигая прошлое, мы генерируем возможные варианты будущего, причем, как правило, те, которые не сбываются.

… абсолютную достоверность имеют предсказания, связанные с полной группой событий, но определить эту группу нет никакой возможности.

... чем категоричнее суждение, тем больше в нем неопределенности, но не наоборот.

… идеальное — это замысел божий, а реальное — практическое воплощение этого замысла.

… наибольший вред христианской идеологии наносит отождествление Иисуса Христа с Богом.

Я думаю, что…

 

... вторая производная — это когда выпадает зуб из вставной челюсти.

... еврей — это не национальность и не состояние души, а профессия, а вот узбек — это не профессия, а национальность.

… если из Библии исключить упоминание о евреях, то её можно назвать Моральным кодексом строителя коммунизма.

… у нормальных людей болит тело, душа — мучается, а дух — мечется.

... только самая некрасивая девушка может дать больше того, что она может.

... фундаментальная роль импотенции в том, что она уравнивает мужчин с разной сексуальной ориентацией.

… мы видим, слышим и чувствуем только то, что понимаем, а понимаем лишь то, что видим, слышим и чувствуем.

… хитрость — это ползучая разновидность конгломератного ума.

… если после каждого запоя возвращаться в норму, то долго не протянешь.

… у каждого из нас есть ангел-хранитель; весь вопрос в том, чей он посланник — Бога или Дьявола.

… новое — это нечетное число раз забытое старое.

… стремиться к разнообразию так же глупо, как и добиваться однообразия.

… наша жизнь — это театрализованное представление, в отдельных актах которого мы главные герои и сами себе режиссёры; главное здесь — не заиграться и не зарежиссироваться, иначе, вместо аплодисментов из зала, зазвучит траурный марш из оркестровой ямы.

… настоящему мужчине Сатана является в образе красотки с бокалом вина и с сигареткой в руке, а откланивается в образе врача-венеролога, выписывающего направление в стационар.

… чем короче юбка у твоей новой подружки, тем выше вероятность попасть домой под утро, пьяным и с синяком под глазом.

… употреблять спиртное нужно не иначе как: за женщину, вместе с женщиной или вместо женщины; в иных случаях имеет место банальное пьянство.

… не следует искать виновных в своем неказистом бытии — повинен ты сам.

 

вредное

 

Самое вредное — это женщины, вино и сигареты, но без этого засохнешь.

Не менее вредное — это работа, однако без нее не будет денег.

Очень вредно просыпаться рано, но «кто раньше встает — тому Бог дает».

Вредно засыпать поздно, но когда думать и веселиться?

Сильно вредно потешаться над другими и допускать, чтобы другие высмеивали тебя, однако на том мир стоит.

Феноменально вредно общаться с дураками, тем не менее, избежать этого невозможно.

Вредоносно смотреть телевизор и читать газеты, но без этого не будешь иметь представления о неисчерпаемой бездне человеческой глупости.

Крайне вредно обманывать, лгать и лицемерить, но без этого и дня не проживешь.

Вредно вспоминать о том, что было, но без этого не поймешь, что есть, и не узнаешь, что будет.

Ужасно вредно служить в армии, но, тот, кто не служил, никогда не уразумеет, что такое гражданка.

Ничего нет вреднее, чем иметь любовницу, но без нее не будет крепкой семьи.

Жутко вредно жить ярко и эффектно, но еще вреднее жить тускло и неприметно.

Необычайно вредно спорить с женой и с коллегами, но без этого не познаешь истины.

Вредно мешать жить другим, но без этого не проникнешься уважением к самому себе.

Вредно всю свою жизнь прожить с одной и той же женой, однако быть женатым дважды, еще вреднее, а жениться трижды и более — катастрофа.

Бесконечно вредно находиться под каблуком собственной жены, но еще вреднее довольствоваться положением «подкаблучника».

Исключительно вредно жить при социализме и мечтать о капитализме, но еще вреднее жить при капитализме и грезить коммунизмом.

Чрезвычайно вредно никого не любить и не быть любимым, но, если такое случилось — не горюй, пусть им будет хуже.

Смертельно вредно «прикипать» всей душой к чему-либо или к кому-либо; так и не «прикипай»!

Из ряда вон вредно быть бедным и здоровым, но еще вреднее быть богатым и больным.

Жить вообще очень вредно, поскольку каждый прожитый день укорачивает нашу жизнь ровно на один день.

ОДА ЛЖИ

 

Мы живем в стране тотальной лжи. Здесь все, от президента до бомжа включительно, лгут, паясничают и фарисействуют. Говорят правду и одновременно лгут. Лгут в глаза и за глаза. Лгут другим и сами себе. Лгут во благо и во зло. Лгут по необходимости и просто так. Лгут вдохновенно и с тяжестью на душе.

Не солги президент — утратит трон.

Не солги депутат — потеряет доверие партии.

Не солги министр — отправят послом.

Не солги губернатор — утеряет уверенность в завтрашнем дне.

Не солги бизнесмен — обанкротят.

Не солги банкир — Земля начнет вертеться в другую сторону.

Не солги судья — потеряет покой и сон.

Не солги муж — лишится семьи.

Не солги жена — потеряет любовника.

Не солги академик — отлучат от кормушки.

Не солги журналист — тут же умрет.

Не солги адвокат — тоже тут же умрет.

Не солги педагог — будет жить на зарплату.

Не солги студент — некогда будет веселиться.

Не солги слесарь — не на что будет выпить.

Не солги тот, кто верит в правду — станет бомжем.

Не солги бомж — потеряет философские основы своего существования.

Зачем вся эта кривизна?

Если любовь когда-нибудь спасёт мир, то ложь его уже спасает!

Признаки приближающейся старости

 

Надоедает стричь ногти на ногах и посещать парикмахерскую.

Все молодые девушки выглядят красивыми, а дамы твоих лет — уродливыми.

ТВ-сериалы и новости приобретают силу наркотика.

Сахар кажется не сладким, а погоды — отвратными.

Нарушается баланс между «хотеть» и «мочь»: еще кое-чего хочется, но уже почти ничего не можется, а то, что ещё можется — не делается.

Денег на лекарства уходит больше, чем на выпивку, сигареты и женщин.

Приходит осознание того, что жизненный опыт — это обуза, которая тебе уже никогда не понадобится.

Познание сути вещей превращается в перепутывание причин и следствий.

Вера в существование Бога приходит сама собой.

Стремление поучать других, критиковать всё и вся, брюзжать по каждому поводу становится жизненно важной самоподдержкой.

Точно узнаешь, где у тебя печенка, почки и предстательная железа.

Перестаешь стесняться размеров своего полового члена, когда врач просит приспустить трусы.

Начинаешь постигать все прозорливое величие того человека, который изобрел памперсы.

Любуясь красивой женщиной, успокаиваешь себя тем, что меню в ресторане посмотреть можно всегда, а заказывать банкет не обязательно.

Дамы бальзаковского возраста загадочно поглядывают в твою сторону и называют молодым человеком.

Дни недели становятся неразличимыми и начинают сливаться в один день — воскресенье.

Глядя на молодёжь, понимаешь, что ты их неотвратимое будущее.

Утешаешь себя мыслью, что на твоих похоронах уже никто не сможет сказать: «В наших сердцах он навсегда останется молодым».

Постепенно приходишь к твердому убеждению, что твоя жизнь — это одна большая аномалия.

 

два проклятых Вопроса

 

«Что делать?» — кричим мы, попав в ситуацию, из которой уже нет выхода.

«Что делать? — тревожится наша гламурная и иная интеллигенция тогда, когда страна уже в тупике.

«Что делать?» — вопрошают те, что заранее подготовили ответ и хотят, чтобы делалось то, что им нужно.

«Что делать?» — спрашивает обыватель у тех, кто не знает, что делать, и делает то, что может, или знает, что надо делать, но ничего не делает.

«Кто виноват?» — угрожающе вопрошаем мы, желая найти не виновника, а козла отпущения.

«Кто виноват?» — возмущенно кричат, топают ногами и брызжут слюной те, что виноваты.

«Кто виноват?» — осведомляются те, что убеждены: во всех наших бедах виноваты евреи.

В общем, истерзали нас эти два проклятых вопроса, и как говорил один одессит: «Если бы мы всё время не выясняли «кто виноват?», то мы бы давно уже знали «что делать!». От себя добавим: «Если бы перед нами периодически не возникал вопрос «что делать?», то не нужно было бы искать и виновных».

 

вспоминая Новейшую историю

 

После победы Великой Октябрьской Социалистической Революции одни возрадовались, другие опечалились, третьи глубоко задумались, четвертые затаились, а пятые сбежали за границу.

До конца своих дней Ленин со своими сотоварищами, которые, как оказалось потом, были совсем не его товарищи, и с помощью тех, кто возрадовался, выкорчевывали тех, кто таился, и приводили к общему знаменателю тех, кто думал и печалился.

Великое горе постигло весь советский народ, когда умер вождь мирового пролетариата, под водительством которого мы разрушили капитализм и на его обломках начали строить социализм.

Привел нас в чувство Сталин. Дело, начатое Лениным, он успешно завершил: от тех, кто предавался грусти, мыслил и укрывался, не осталось и следа, а те, что сбежали за рубеж, были преданы анафеме или были наказаны дистанционными методами. Все стали радоваться, строить социализм, жить стало веселее.

Как же мы огорчились, когда умер Сталин! Погас свет, потухла путеводная звезда. Нашлись, конечно, отщепенцы, которые возрадовались. Но их немощные голоса утонули в общем потоке слез. Началась короткая, но мутная пора, когда государством руководили какие-то невразумительные, лишенные индивидуальности вожди-однодневки.

Потом пришел Хрущев с развенчанием культа личности, волюнтаризмом, оттепелью и новыми идеями в сельском хозяйстве. Мы вначале насторожились, потом возрадовались, а, когда в магазинах вместо товаров и продуктов остались одни продавцы, сильно опечалились.

Когда убрали Хрущева и вместо него пришел Брежнев, мы снова воспрянули духом и возрадовались. Наступил период абсолютной адекватности нашему российскому менталитету, который вначале именовали развитым социализмом, а потом окрестили «застоем».

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. К нашему прискорбию умер Брежнев. Опять началась мутная пора коротковластия, когда нами правили очень пожилые и очень больные люди. Они еще чего-то хотели, но уже ничего не могли.

Завершилась эта муть, когда на «трон» взошел Горбачев с его перестройкой и «процесс пошел». Что следовало перестраивать и куда двигать процесс новый вождь не зал, а мы радовались. Правда, когда у вино-водочных магазинов образовались кошмарные очереди, мы насторожились, а уж когда началась тотальная борьба за трезвость — опечалились.

Печаль завершилась с приходом Ельцина. Про борьбу за трезвость как-то незаметно забыли. Страну развалили и на обломках социализма стали строить капитализм. Кто печалился, а кто радовался.

Только-только стали приноравливаться к новым порядкам, как неожиданно пришел Путин с его «мочить всех террористов в сортире». Те, что печалились, обрадовались, а те, что радовались, опечалились. Но ненадолго. Жизнь вошла в более-менее стабильную колею, стала более предсказуемой. Новый лидер никаких осатанелых идей не выдвигал, ограничившись скромным указанием: жить достойно, уважать законы и почитать веру свою.

Далее, с легкой руки Путина, на вершине политического олимпа появился Медведев — молодой, энергичный, говорит складно и Internet уважает. Армию, правда, окончательно развалил, систему образования дорушил, с техосмотром запутался, с космосом оконфузился, но в целом — все в норме: радости и печали пополам.

Сейчас опять пришел Путин, а потом, вероятно, снова придет Медведев… И политическое бытие замкнется само в себе, принося нам перманентные огорчения и отрады, которые можно безболезненно поменять местами.

* * *

Двадцать первый век перевалил за свое десятилетие, а перед нами, как и раньше, вожди, борьба за власть и всё те же вариации: радоваться, печалится, думать и таиться или двинуть за границу.

 

О вождях и о власти

 

Вожди бывают хорошие и плохие. Лучший вождь тот, о котором мы знаем лишь то, что он существует. Несколько хуже вождь, который требует от нас любви и восхваления. Ещё хуже вождь, перед которым мы трепещем и которого мы боимся. А хуже всех тот вождь, над которым мы смеёмся и которого мы презираем.

Некоторые граждане нашей страны в вождизме не нуждаются. Они козлы — их менее 5%. Всем остальным вождизм жизненно необходим. Они бараны, которые заполонили все оставшееся пространство.

Европейский менталитет таков: им все равно, кто у власти, лишь бы хорошо кормили, одевали и не трогали их домик. Мы же готовы есть говно, ходить в отрепьях и жить в пещерах, лишь бы имелась общенациональная идея, и не было войны.

Там за океаном власть для людей, у нас люди для власти. У нас вождь — источник света и лицо нации, у них люди — свет Мира и соль Земли.

У нас все делают только вожди — малые и большие. Они изобретают, организуют, продвигают, ведут за собой. Народные массы ничего такого делать не могут. Их удел вкалывать, потреблять, рожать вождей и хаять власть.

У них на Западе власть имеет дело с индивидами, у нас, как и положено на Востоке, — с людской безликой массой.

Один наш вождь захотел найти человека довольного его правлением. После длительных поисков, наконец-то, нашли такого — это был глухонемой слепой, только что вышедший из психушки.

Власть, ограниченная сроком, существует de jure, но не de facto.

В России каждый ушедший вождь — нехороший человек. Ленин — дьявол воплоти. Сталин — верный ученик дьявола и кровавый диктатор. Хрущев — волюнтарист, позер и недоучка. Брежнев — любитель побрякушек и апологет застоя. При упоминании о Горбачеве на ум приходят только матерные слова и нецензурные выражения. С Ельциным пока определяемся, но пьянь подзаборная — это точно.

Вождь, который совмещает прошлое с будущим, и считает, что лучший способ предвидеть то, что будет — помнить о том, что было, либо идиот, либо блаженный, либо то и другое вместе.

Вождь должен быть умен ровно на столько, чтобы не видеть, что стоящие перед ним задачи совершенно неразрешимы.

В России есть две проблемы, способные низвести любого вождя — это национальный вопрос и сельское хозяйство. Причем эти проблемы создают сами вожди, а народ «расхлебывает" заваренную ими «кашу».

Самый эффективный способ защиты от дурного правления — это децентрализация управления. Но, каждый вождь знает, чем глубже децентрализация, тем сильнее раскачивается трон.

Правление тендемом с циклической передачей власти друг другу — гениальное изобретение современных российских вождей, гарантирующее, что почти все нынешнее поколение россиян будет жить либо при Путине, либо при Медведеве.

Светская и церковная власти совместимы тогда и только тогда, когда они способствуют друг другу в достижении своих целей.

Не знаю, как у них, а у нас СМИ не четвертая власть, а первая проститутка.

Помимо дураков и дорог, в России ещё три напасти: внизу — власть тьмы, вверху — тьма власти, а посредине — жопа размером в 1/16 часть суши.

Москва

 

Москва — столица нашей Родины, но не моя столица; я здесь лишний, чужой и не нужный.

Москва отталкивает и одновременно притягивает; здесь все создано для того, чтобы взять с приезжего максимум и отдать ему тот минимум, который он не может получить на периферии.

Москва унижает и делает пустым, но одновременно возвышает и наполняет. Она говорит: «Видишь, мчится черное авто с мигалкой. В нем сидит важный человек. Живет он, а ты прозябаешь. Стань таким, и все будет хорошо». Мы внемлем этому: едем в Москву, пытаясь обрести призрачное счастье.

Москва — город, где восседали и восседают кукловоды, а все мы — всего лишь жалкие марионетки в руках этих «великих» деятелей.

Москва решает: кем быть, и кем не быть. Как следует жить и как не следует жить. Сколько нужно получать и сколько следует отдавать. Как учить и чему учить. Кто у нас ученый, а кто так себе — «мальчик на побегушках». Кого вознаградить, а кого опустить. Кому командовать, а кому подчиняться. Перед кем преклоняться и на кого молиться.

Москва — воплощение крайней централизации и символ власти, но власти не для людей, а для тех, кто у власти и при власти.

В Москве популярный академик и известный правозащитник Сахаров жил, а в Горьком он пребывал в ссылке: все мы, кто не в Москве — в ссылке.

Только в Москве любой болтолог, дорвавшийся до микрофона и телекамер, набирается наглости говорить за всю Россию и предрекать наше будущее.

Москва — сакральное место, где искривляется мера социальной ценности личности, где певички, проститутки и комедианты превозносятся выше учителей, профессоров и инженеров, где профессия чиновника становится наследственной, где социальные лифты движутся связями, деньгами и многим чем еще, но не знаниями и талантом.

Лишь в Москве можно найти молодых людей, которые искренне считают, что за кольцевой автодорогой нормально жить невозможно, там заканчивается цивилизация.

Москва — это многомиллионные фантастически красивые зрелища и шоу, но меня от них тошнит, потому что каждый день я вижу свой засранный подъезд, занюханный двор и согбенную старушку, торгующую петрушкой на проезжей части улицы.

Москва — первопрестольный град, где распрекрасно звонят колокола, но я не спрашиваю, по ком они звонят: они звонят не по мою душу.

Москва — это специфическое системообразующее начало, при котором любое другое государство моментально развалилось бы на части и кануло в лета. Но мы уникальный социальный организм. Болеем и веселимся. Плачем и смеемся. Веруем и рушим храмы. Расчленяемся и объединяемся. Тонем и всплываем. Бежим за границу, а, убежав, страдаем, ностальгируем и мечтаем вернуться…

Крепок наш дух, сильна наша вера, но диагноз неутешителен: Москва — раковая опухоль, метастазы которой распространились по всей России. Сколько еще проживет этот больной организм? Неизвестно. Но ясно одно: операция неизбежна.

О НАУКЕ И ОБ УЧЕНЫХ

 

Науки делят на гуманитарные и естественные. Первые — это продажные девки какого-либо «…изма», а вторые — посетители бардака, где обитают эти самые девки.

Из десяти докторов наук один, кое-что понимает в науке, двое способны поговорить о науке, трое знают, как защитить диссертацию, а остальные — только и могут, что принимать решение, достоин ли соискатель «Х» стать дипломированным ученым.

К числу наиболее удивительных открытий, к которым пришел за последнее время просвещенный человеческий ум, бесспорно, принадлежит умение судить о качестве диссертаций, не прочитав их.

Защита диссертации сходна с обрезанием у евреев — операция неприятная, но необходимая.

Наука может развиваться в любых условиях, но наиболее плодотворно она развивается в табачном дыму.

Приплачивать за научную степень также позорно, как и с благодарностью принимать эту подачку.

Из техникума невозможно сделать университет, сколько не добавляй туда компьютеров, приборов и ученых, а если такое сотворили, то знания, которые дает такой университет, не превосходят уровня знаний, которые давал техникум.

Научно-исследовательский институт — это, прежде всего, личность руководителя. Если эта личность не гений в науке и не гений в организации науки, то этот институт можно безболезненно расформировывать, так как он есть кормушка для околонаучной братии.

Так же, как Союз композиторов не может написать никакой оперы, так и никакой научный институт не способен сделать какое-либо научное открытие. Чем больше ученых решают научную проблему, тем менее вероятно, что она когда-нибудь будет решена — высокую науку делают не массы, а единичные экземпляры уникальных ученых.

Основные операции, которые совершает ученый, работая на компьютере — это «копировать», «вставить» и «сохранить».

Наука, которая ищет истину только в опыте — занимается не чем иным, как подсчетом количества чертей на кончике иглы.

Чем дальше наука от практики, тем лучше им обоим.

Тем, кто пытается управлять наукой, необходимо понимать, что научная и учебная среды — это принципиально разные вещи, путать которые не разрешается.

Главный признак науки — инвариантность к идеологии, а ее цели заключаются в: объяснении сути явлений; расширении, уточнении и углублении знаний о явлениях; учтете новых факторов при изучении явлений, установлении новых законов или закономерностей; развитии и расширении области применения существующих теорий и методов.

Любая наука есть продолжение какой-либо науки прошлого, и сама является источником новой науки.

Ученых нельзя допускать до управления чем-нибудь реальным: они все сделают правильно, но дело развалят.

О гуманитарных науках

 

Таких наук пока нет. Вместо них нам преподносят путаное и претенциозное предисловие к науке о человеке, регулярно обновляемое осколками многочисленных доктрин и теоретических конструкций, порождающих бессистемную мозаику противоречивых идей и дидактизмов.

Учебники по гуманитарным предметам представляют собой ловко скроенную и добротно сшитую компиляцию, содержащую в себе лишь то, чем они начинены, и ни на йоту больше — пищу для ума искать там бесполезно. В них много разговоров про социальные, политические, национальные и другие явления, еще больше словесного мусора, но нет полноценной системы знаний о фундаментальных свойствах и закономерностях нашего бытия.

Гуманитарии придумали много методов, которые они называют научными. Но, фактически, все они базируются на принципе «пол — палец — потолок», а результаты, полученные с их помощью, достоверны в той же мере, сколь достоверно гадание на кофейной гуще.

Плохо, что такое положение дел не вызывает ни у кого особой озабоченности, но еще хуже то, что гуманитарные исследования крайне неустойчивы. Случись смена доминирующей идеологии, например, возврат к коммунистической доктрине, как мгновенно появится передовая «научно обоснованная» точка зрения на наше бытие, а соответствующие учебники будут срочно подправлены и переписаны самими же авторами. Тех же, что будут упорствовать и доказывать свою правоту, опустят и предадут анафеме, а тех, которые скажут: «Бес попутал», — простят: им высочайше разрешат продолжить изыскания в том же направлении, но уже под другим ракурсом.

Совсем плохо, что вокруг гуманитарных проблем обретается многочисленная братия, присваивая себе ученые степени и звания, тем самым обеспечивая себе безбедное существование.

Считается, что гуманитарная сфера не предрасположена к математике, в ней доминирует особая нематематизируемая парадигма мышления. Это заблуждение. Проникновение математики в теоретические конструкции какой-либо дисциплины не есть признак её научности, но без математики никакая наука невозможна.

Обеляет эту, в общем-то, мрачноватую картину гуманитарной сферы, только то, что все мы в обычной жизни, так или иначе, «гуманитарии», и склонны к восприятию лишь простых истин — сложное противопоказано нам по генетическим показаниям.

 

О математике

 

Нет сомнения в том, что почти все фундаментальные научные открытия были сделаны еще древними греками. Одно из них потрясает воображение — для того чтобы изучать реалии, надо уйти в абстракцию (построить модель реалии), исследовать эту абстракцию, а затем наложив полученные результаты на реалии, получить практические результаты. Тем самым, был сделан первый шаг к сотворению универсальной абстракции — математики, феномен которой до сего времени остается загадкой не только для специалистов гуманитариев, но и для самих ученых-математиков.

Математика бывает фундаментальная и прикладная.

Фундаментальная или, как ее иногда называют, чистая математика — это сосуд замкнутый сам в себе и никак не связанный с окружающими реалиями, в том смысле, что ее дефиниции не формируются средой, однако сами в опосредованной форме формируют эту среду. Говоря языком не так давно ушедшей эпохи, фундаментальная математика не отражает чаяния и стремления трудового народа, а прогуливается по нашей жизни как кошка — сама по себе, вызывая восхищение или порицание несведущего обывателя.

Понять эту математику могут единицы богом помеченных людей, а служить ей способны гении не от мира сего. Классическими математиками рождаются, но не становятся.

Все базовые понятия фундаментальной математики, в частности, такие как «нуль», «точка», «прямая», «плоскость», «бесконечно малая», «бесконечно большая» — есть абстракции. Соответственно, построенные с их использованием конструкции — тоже абстракции. И такое абстрагирование потребовалось лишь для того, чтобы, сознательно уйдя от содержательности, создать инструментарий, позволяющий конструктивно решать практические проблемы. Базовые математические понятия категорически запрещено «офизичивать», то есть придавать им какой-либо практический смысл. А если такая процедура осуществляется, то результаты содеянного всегда будут глупостью.

Другое дело — прикладная или практическая математика, которая названа так, потому что тот, кто ею занимается как бы «прикладывает» математику к жизненным проблемам. Она тесно связана с практикой и помогает специалистам различного профиля решать насущные задачи. В ней все, даже бесконечно малая величина, имеет смысл и получает ту или иную интерпретацию в зависимости от энтузиазма и грамотности исследователя.

Центральное место в прикладной математике занимают две проблемы: идеализации — перевода реалий в абстракции, и интерпретации — перевода абстрактных результатов и выводов, полученных с помощью математических моделей, на язык реальности. При решении этих проблем нередко возникают коллизии и неприятности. Поэтому прикладную математику часто называют наукой о правильном решении неправильно поставленных задач. Более того, иные, то есть правильно поставленные задачи в сферу деятельности математиков-прикладников, как правило, не попадают, поскольку уже в самой своей постановке содержат 80% своего решения. А что же им остается? Только одно — продолжать водить самих себя за нос, пытаясь прикладывать математические знания для решения неправильно поставленных практических задач.

Основоположником современного математического подхода к науке является Готфрид Вильгельм Лейбниц,⁵¹ который совместно с Исааком Ньютоном создал теорию интегро-дифференциального исчисления. При создании этой теории Лейбниц исходил из того, что мы живем в лучшем из миров, в котором доминируют гармония, устойчивость и непрерывность. Он полагал, что Бог не мог поступить иначе, создавая наш мир. Ведь он само совершенство и все его деяния безупречны. Соответственно этому он сформулировал базовые аксиомы, положенные в основу теории интегро-дифференциального исчисления.

Первая аксиома гласит: «Все подчиняется экстремальным принципам лишь потому, что мы с вами живем в лучшем из миров». Под экстремальностью он понимал возможность найти в любой реальной проблемной ситуации наилучший или наихудший варианты ее разрешения, то есть ответить на вопрос: «Что такое хорошо и что такое плохо?» и отыскать такой способ действия, который позволит достичь этого хорошего или плохого.

Вторая аксиома: «Все во вселенной находится в такой связи, что настоящее всегда скрывает в своих недрах будущее, и всякое данное состояние объяснимо естественным образом только из непосредственно предшествовавшего ему».

Несмотря на то, что реальный мир оказался совсем не таким, как предполагал Лейбниц (протекающие в нем процессы по большей части оказались разрывными, необратимыми, скачкообразными и ветвящимися), интегро-дифференциальное исчисление до сих пор остается ведущим методом в арсенале математики.

В середине XX века произошло событие, потрясшее ученый мир — на свет появилась новая математика, которая, казалось бы, подрывает саму ее основу — точность. Ведь недаром те науки, в которых доминирует математика, именуют точными науками. Назвали эту математику — «нечеткая».⁵² В отличие от классической математики, построенной на дихотомии (от греч. dichotomía — разделение надвое), в этой математике каждый элемент может либо принадлежать некоторому множеству, либо не принадлежать ему. Другими словами, в нечеткой математике дихотомия отсутствует. Вместо нее принадлежность элемента какому-либо множеству задается функцией принадлежности, которая может выражаться как числами из интервала [0,1], так и в виде лингвистических переменных, то есть переменных, значениями которых выступают не числа, а слова и словосочетания. Например, лингвистическая переменная, имеющая значениями: «очень высокий», «выше среднего», «средний», «ниже среднего», «низкий», может иметь такую функцию принадлежности: «часто», «редко», «никогда». Тогда, множество людей в некотором городе «N» с точки зрения их роста может быть охарактеризовано записью:

«очень высокий»/«никогда»;

«выше среднего»/ «редко»;

«средний»/ «часто»;

«ниже среднего»/ «редко»;

«низкий»/ «никогда»,

которая читается так: «в городе «N» проживают люди в основном среднего роста, иногда встречаются люди выше или ниже среднего роста, и нет людей очень низкого и очень высокого роста».⁵³

Таким образом, нечеткая математика представляет собой естественное расширение классической математики в направлении приближения математических выводов к реальным схемам рассуждений, которыми пользуются люди в своей повседневной практике. В настоящее время наблюдается интенсивное развитие этой математики. Начали этот процесс японцы. Используя новые математические технологии (названные фаззи-технологиями), они сконструировали стиральные машины, которые сами определяли степень загрязненности белья, его объем, качество, и безошибочно выбирали наиболее экономичный режим. Создали видеокамеры с автоматической фокусировкой, умные кондиционеры и пылесосы, микроволновые печи и телевизоры. Затем за дело взялись банкиры. Нечеткая экспертная система приносит Фудзи-банку более 700 000$ в месяц чистого дохода. Ну, а последними оказались американские чиновники, которые запретили к вывозу все, связанное с фаззи-технологиями. И даже когда на рынки восточной Европы хлынули многопроцессорные компьютеры, содержащие самую простенькую программу с нечеткой математикой, на их упаковке красовалась наклейка «Запрещено к вывозу из США».

Упомянем еще об одном чрезвычайно важном и интересном разделе математики — булевой алгебре. Её основателем по праву считается англичанин Джордж Буль. Тот самый Буль, родная дочь которого Элеонора вначале служила гувернанткой в имении Веневитиновых, что в деревне Староживотинное пол Воронежем, а затем вернулась на родину, где примкнула к революционным деятелям и написала известный роман «Овод». Буль не успел наставить её на математический путь (он умер, когда ей было полтора года). Это — плохо, но хорошо то, что он успел изобрести замечательную алгебру, ставшую «душой» всех современных компьютеров, и названной впоследствии его именем.

На математику можно смотреть и как на многоуровневую языковую систему, с помощью которой специалисты различного профиля описывают изучаемые реалии и общаются между собой, не прибегая к переводчикам и словарям.

Прилагательное «многоуровневая» означает, что в структуре математического языка существуют уровни его устройства, а именно: скалярный, векторный, матричный и тензорный. В таком характере построения математики фиксируется история ее развития. Каждый отдельно взятый уровень — это след какого-либо важного этапа в развитии математики, интегральная «память» о тех многочисленных превращениях, которые происходили с ней в ее многовековой истории. При этом каждый нижестоящий уровень фактически является частным случаем и зародышем вышестоящего уровня.

Скалярный уровень образуют те математические дисциплины, с которых она собственно и начиналась: арифметика, элементарная алгебра, геометрия и тригонометрия. Векторный уровень составляют математические дисциплины, в которых функциональными переменными выступают множества скаляров, то есть векторы: планиметрия, аналитическая геометрия, дифференциальное и интегральное исчисление функций нескольких аргументов и др. На матричном уровне в качестве функциональных переменных выступают совокупности векторов, названные матрицами. Высшим (на сегодняшний день) является тензорный уровень, в котором функциональными переменными являются совокупности матриц или, по-другому, тензоры.

Итак, чем выше уровень математического языка, тем полнее получаются описания исследуемых реалий, но тем труднее становится освоение и практическое применение математического аппарата. В связи с этим отметим, что мышление человека характеризуется аналогичными уровнями, но называются они по иному: скалярное — точечным (0D), векторное — линейным или одномерным (D), матричное — плоским или двумерным (2D), тензорное — объемным или многомерным (3D и выше).

Математика — многофункциональная система человеческих знаний. Но одна из ее функций уникальна: она не нравится школьникам и отпугивает взрослых дилетантов-гуманитариев от книг, в которых содержится математическая символика. Последнее — непоправимо, а вот с детишками все не так плохо. Не надо с первого класса пугать их математикой. Следует самим учителям разобраться в ее сущности и научиться преподавать ее без загромождения формулами, затемняющими мозги. Памятуя, что математика — лишь удобный язык для пояснения житейской сущности. Поэтому математические конструкции, сколь сложны бы они ни были, всегда можно изложить, используя привычные и наглядные образы из окружающей жизни. Обычным людям этого вполне достаточно. Тем же, кто родился с математическими наклонностями, и мечтает стать математиком, нужно с ранних лет давать специальное образование, как это делалось в нашей стране в периоды «волюнтаризма» и «застоя».

 

о Педагогике

 

Отечественная педагогика никогда не была и сейчас не является научной. На то существует множество причин. Главная же причина в том, что все базовые постулаты и принципы, на которых строится наша педагогическая система, в определяющей степени зависят от текущей идеологии. Какая идеология доминирует в обществе — такая формируется и педагогика. В социалистическом прошлом она была направлена на воспитание активных и убежденных строителей коммунизма. В наше время идеология качнулась в сторону капитализма, соответственно произошли изменения и в педагогике. Она трансформировалась в сферу образовательной услуги, превратившись тем самым в источник дохода для многочисленной педагогической и околопедагогической братии. Я совершенно уверен в том, что если в недалеком будущем мы скатимся, например, к идеологии квазитоталитаризма, то и педагогика модифицируется соответствующим образом. Что же это за наука, которая в своей основе «вихляется» вслед за идеологическими зигзагами?

Педагогика всегда стояла, и будет стоять на двух «китах»: знании педагогом сути преподаваемой дисциплины и методики ее преподавания. Правильное соотношение этих компонентов и определяет качество обучения. В нашей педагогической системе в этом вопросе полный «абзац». Сплошь и рядом наблюдаются случаи, когда педагог прекрасно зная суть дисциплины, не может донести эти знания до обучаемых, поскольку неподготовлен в методическом плане. Не в меньшей степени распространен другой вариант, когда преподаватель лишь поверхностно знаком с сутью преподаваемой дисциплины, но прекрасно знает методику преподавания. Как в том, так и в другом случае говорить о качестве обучения не приходится. Избежать такого положения можно лишь тогда когда педагог (независимо от его степеней и званий) 62% своих усилий направляет на изучение сути преподаваемой дисциплины, и 38% — на совершенствование методики ее преподавания, памятуя, что научить другого можно только тому, что знаешь сам. С последним у нас беда!

Для педагогики одним из главных является вопрос, каким процессом управляет преподаватель, читая лекции и проводя занятия (семинары). На этот счет существует множество суждений, зачастую полярного свойства. По моему мнению, педагог должен отчетливо понимать, что в ходе лекций и занятий он не просто сообщает обучаемым некоторую сумму знаний, а, в конечном счете, управляет процессом их будущей профессиональной деятельности. Такая точка зрения обладает тем достоинством, что позволяет точно и однозначно сформулировать конечную цель обучения — подготовка специалиста, способного качественно выполнять свои обязанности в процессе предстоящей профессиональной деятельности. Именно на основе этого критерия должны вырабатываться планы и программы обучения, формироваться содержание преподаваемых дисциплин, оцениваться квалификация педагогов, формироваться состав и структура педагогических коллективов. Тогда сама по себе отпадет надобность в пустопорожних тестированиях и бесплодных дистанционно-обучающих системах.

В последнее десятилетие в отечественной педагогике проистекают, по крайней мере, три группы затянувшихся системных конфликтов, не только привлекающих всеобщее внимание, но и требующих своего скорейшего разрешения. Первую группу образуют многоплановые конфликты, сердцевину которых составляет фундаментальное противоречие между ограниченным объемом знаний, который «физически» может быть воспринят и усвоен обучаемым, и тем объемом знаний, которые он должен в себя вместить, чтобы, как индивид, удовлетворять потребностям развития общества. Не секрет, что действующие программы школьного и вузовского образования перегружены предметами до такой степени, что при серьезном отношении к учебе, у обучаемых наступает психологическая и физическая перегрузка. У них практически не остается времени для отдыха, развлечений, занятий спортом, а в голове образуется невообразимый конгломерат отрывочных знаний по разным поводам. В результате имеем квадрилемму: каким должен быть выпускник школы и вуза — здоровым, но безграмотным; грамотным, но больным; безграмотным и больным; грамотным и здоровым. Очевидно, что грамотным и здоровым. Однако пока имеем устойчивый тренд в сторону третьего варианта.

Вторую группу образуют конфликты, вызванные стремлением унифицировать отечественную систему образования с аналогичной системой в странах Запада. Этот конфликт выливается в разрешение дилеммы: что предпочтительнее в условиях перехода к демократии и рынку — наша традиционная и апробированная система образования, ориентированная на подготовку специалистов широкого профиля или иностранная система, предусматривающая выпуск специалистов узкого профиля. Судя по внедрению ЕГЭ и появлению недоучек — бакалавров, имеем тренд в сторону заморской модели высшего образования.

К третьей группе относятся конфликты между педагогами и госчиновниками от педагогики, сводящиеся к разрешению дилеммы: кто учит — министерство образования или педагог. Если учит министерство, то педагог становится «попугаем», озвучивающим рекомендованные учебники и обслуживающим тесты, который заслуживает не зарплаты, а подачки. Если учит педагог, то он становится Педагогом, а на подачку должны жить чиновники от педагогики. Пока доминирует первая позиция.

Как же разрешались и разрешаются эти конфликты? Очень просто: методом «проб и ошибок», а также не основе указаний свыше, подкрепленных однобокими гуманитарными соображениями, отражающими основное качество этих соображений — «что изволите, господин, начальник». А что же учителя и преподаватели? Они возмущаются, каждый по отдельности, но все вместе голосуют «за». Судя по всему, подошло время разобраться в этих конфликтах и предложить обществу рациональные пути их разрешения.

Я не знаю, как повысить качество образовательных систем, но уверен в том, что в эффективно функционирующей педагогике не должно быть:

а) студентов, поступающих в вузы и другие учебные заведения, только для того, чтобы заполучить диплом о высшем или ином образовании;

б) учебных заведений, ориентированных только на то, чтобы в торжественно-лживой обстановке вручать вышеупомянутым студентам вожделенные бумажки-дипломы;

в) некомпетентных преподавателей, способных только к тому, чтобы озвучивать чужие курсы «по бумажке», и идущих в педагогику только потому, что больше нигде не надобны, и больше ни к чему не способны;

г) лиц, которые занимаются мздоимством, вымогательством и взяточничеством, в каких бы формах они не осуществляли эту деятельность.

По поводу размера должностных окладов педагогических работников у меня нет устойчивого и конструктивного мнения. Есть только эмоции преимущественно матерного плана. Их смысл, если исключить нецензурные выражения, сводится к следующему:

а) не годиться, чтобы зарплаты ректора и профессора разнились на два порядка в пользу первого (не в два раза, как думают многие, а в сто раз!);

б) не допустимо, чтобы месячная зарплата доцента составляла одну десятую часть недельного заработка рядовой проститутки провинциального города с учетом ее выплат сутенеру;

в) не позволительно, чтобы педагог стремился работать одновременно в нескольких учебных и иных заведениях, мотивируя это тем, что только так он может прокормить себя и свою семью;

г) не дозволительно, чтобы зарплата педагогического работника определялась только его должностью, стажем, научной степенью и научным званием, но не зависела от его знаний и умений;

д) не допустима дифференциация заработной платы педагога по признаку статуса организации, где он осуществляет педагогическую деятельность.

Систему премирования в педагогической среде лучше не внедрять совсем, ввиду того, что правил оптимального распределения премии между педагогами не существует. Но если по недомыслию или по какой-либо иной причине такое содеяно, то механизм премирования должен отвечать следующим правилам:

а) цель премирования должна состоять не столько в повышении благосостояния педагогов, сколько в моральном мотивировании качества их труда;

б) при назначении премий не допустима тотальная уравниловка, поскольку в этом случае теряется мотивирующее значение премии;

в) не приемлема зависимость размера премиальных от характера личностных взаимоотношений между начальником и подчиненным;

г) абсолютный размер премии не должен ущемлять человеческое достоинство премируемого (лучше вообще никого не премировать, чем выплачивать мизерные суммы, соизмеримые со стоимостью одной бутылки ординарной водки).

 

Сталин — экономист

 

Да здравствует товарищ Сталин — продолжатель дела великого Ленина!

Конечно, нелепо в наше продвинутое время вспоминать узурпатора и провозглашать давно забытый лозунг. Но, если вдуматься, то по факту они (узурпатор и лозунг) актуальны как никогда.

Как мог семинарист-недоучка, дилетант, интриган и позер управлять экономикой огромной страны? В чем, собственно, заключается феномен этого чуда из чудес, и можно ли, познав его, использовать для решения современных экономических проблем?

Механизм этого феномена, названный Марксом — политико-экономическим, довольно прост. Первоначально, исходя из политических соображений, формируется набор догм (например, марксистско-ленинского толка). Затем эти догмы вбиваются в головы людей, так или иначе связанных с экономикой. Далее все экономические решения просеиваются через «сито» этих догм: те решения, которые соответствуют догмам, воплощаются в жизнь, а те, которые не соответствуют — отвергаются.

Качество функционирования этого механизма существенно улучшается, если по отношению к упорствующим применять репрессии. Причем, чем разнообразнее и изощрённые репрессии, тем быстрее развивается экономика в нужном направлении.

Освоить и применить этот механизм на практике может не только человек искушенный в экономических вопросах, но и любой идиот, допущенный до управления хозяйством. Причем, чем выше уровень индивидуального и коллективного идиотизма, тем эффективнее применение данного механизма.

Работает такой механизм только в тех системах, в которые имеются значительные сырьевые и людские ресурсы, когда многочисленные экономические просчеты и финансовые убытки с лихвой окупаются богатством недр и трудовым энтузиазмом населения.

Описанный механизм применим не только в экономике, но и во всех иных сферах социальной жизни. Более того, ныне он составляет не явно выраженный, но вполне узнаваемый научно-теоретический базис почти всех гуманитарных наук. Получается просто и понятно: политическая экономия, политическая история, политическая психология, политическая социология, политическая культурология и далее по списку. Так что, действительно, как учил Вождь народов, смена идеологии неминуемо влечет за собой изменение содержания науки.

Слава товарищу Сталину, дело которого живет и процветает!

 

вильфредо Парето

 

В реальной экономике оптимального не найти. А что же тогда следует искать? На этот вопрос удалось ответить итальянскому ученому, профессору экономики Лозаннского университета Вильфредо Парето, родившемуся 15 июля 1848 года в Париже.

В свое время советские партийные функционеры от науки запретили упоминать имя этого человека в каком-либо контексте, кроме как в негативе. Они невзлюбили его по трем причинам. Во-первых, Парето утверждал, что экономика является не болтологической, а строго математической наукой. Во-вторых, его научные взгляды произвели сильнейшее впечатление на Муссолини, который, воспылав любовью к профессору, присвоил ему титул сенатора. В-третьих, они не поняли всей исключительной глубины теоретических положений, выдвинутых этим, как они считали, апологетом национал-социализма.

В общем, коммунисты пришли к выводу, что взгляды Парето не соответствуют марксизму-ленинизму, и, как это у них водится, незамедлительно приклеили к нему ярлык «фашистского прихвостня», посчитав тем самым, что поставили жирный крест, как на Парето, так и на его теориях. Но жизнь удивительная штука — все, нужное и полезное, она не спешит предать забвению.

Принцип оптимальности по Парето — в своем качественном и нестрогом выражении звучит так: можно делать всё, что не запрещено. Более пунктуально: наилучшим является то, что ни для кого не будет наихудшим. Точная формулировка оптимальности по Парето такова. Пусть несколько субъектов, полагая, что худой мир лучше доброй ссоры, собрались не переговоры для совместной выработки некого коллективного решения. Каждый из них имеет свою выгоду, и в своем поведении не руководствуется никакими иными соображениями, кроме желания сделать эту выгоду как можно большей. Предположим, что обсуждаются два варианта коллективного решения: выбрать решение «А» или решение «Б». Вообще говоря, одним субъектам выгоднее решение «А», другим — «Б». Если же случится так, что решение «А» кому-то выгоднее, чем «Б», а решение «Б» для всех не лучше, чем «А», то нет смысла договариваться о выборе решения «Б». В этом случае говорят, что решение «А» доминирует над решением «Б». Коллективные решения, которые не доминируются никакими другими, то есть не могут быть отвергнуты на основании этих соображений, называются оптимальными по Парето. Всё! Дальше, сколько не старайся, ничего лучшего не найдёшь.

Закон Парето (иногда его называют «закон 80/20») подобно принципу «золотого сечения» отражает наиболее устойчивое и гармоничное соотношение параметров экономических и социальных явлений, в частности: - 20% населения владеют 80% капиталов (формулировка самого В. Парето); - 80% стоимости запасов на складе составляет 20% номенклатуры этих запасов; - 80% прибыли от продаж приносят 20% покупателей; - 20% усилий приносят 80% результата; - за 20% рабочего времени работники выполняют 80% порученного объема работы; - 20% людей выпивают 80% пива; - 80% работы выполняют 20% работников.

Согласно закону Парето все население России в ближайшие 10-15 лет самоорганизуется и поделится на три класса: низший, средний и элитный. Класс низшего уровня составит 16% всего населения. Это все те, кто в силу разных причин лишены права на труд и пребывают за чертой бедности. Их надо кормить и развлекать, чтобы они не раздражались, не объединялись в пролетарские сообщества и не баламутили общество. Средний класс (64% населения) — в будущем «становой хребет» и «пролетарии» России: от них по потребностям, а им по труду. Остальные 20% населения — это элита, которая будет реально управлять страной, и владеть 80% всех капиталов и других активов. Такие вот перспективы согласно закону Парето ожидают нас в обозримом будущем, естественно, если не случится мировой апокалипсис, или ещё что-нибудь такое, что поставит весь мир с ног на голову.

Умер Парето 20 августа 1923 года и похоронен в Селиньи близ Женевы. Его труды у нас по-прежнему в забвении.

 

советы молодому менеджеру

 

Совет первый — изучай конкурента. Реальная рыночная экономика связана с беспорядками, с упущениями, с невозможностью сделать все так, как намечено, с поправками, которые вносит в проекты угроза кризиса и банкротства. Менеджеру-новичку все время кажется, что он находится на грани провала. Ему, видящему только то, что происходит у него по носом, и не ведающему того, что происходит у конкурента, все время представляется, что конкуренты сильнее и умнее. И только опытный менеджер, который 60% своих усилий направляет на изучение конкурента, и 40% — на решение внутренних задач, понимает, что конкуренты сами часто не знают самых простых вещей, что у них еще больше неточностей, просчетов и проблем.

Совет второй — минимизируй риск. Управление проектами в реальных условиях рыночной экономики связано с многочисленными неопределенностями случайного характера. Все их учесть невозможно — приходится рисковать. Риск будет минимальным, если 2/3 шансов успешного завершения проекта будет отнесено на долю расчета, а 1/3 оставлено на долю случайностей. Иными словами, не самым плохим будет бизнес-проект, у которого не менее 67% позиций подкрепляются математическими расчетами и логическими соображениями, а 33% вытекают из интуитивных или каких-либо других предпосылок.

Совет третий — учитывай конфликты. При разработке как больших, так и малых проектов целесообразно исходить из того, что их практическая реализация будет происходить в сугубо конфликтных условиях: все, кто может, будут не помогать, а мешать. Поэтому, рассчитывая смету проекта, необходимо учитывать не только прямые затраты, но и те которые возникнут в связи с урегулированием вероятных конфликтов. Эти затраты могут как минимум на 30-40% повысить стоимость проекта.

Совет четвертый — не тупи. Менеджеру важно не допускать неопределенности и двусмысленности при постановке задач подчиненным, стараться не вступать с ними в конфликты, обусловленные обоюдным непониманием задач. Для этого при формулировании задачи необходимо внятно и однозначно определить: а) цель, то есть, что должен сделать подчиненный при выполнении полученного задания; б) время, то есть, когда, к какому сроку он должен выполнить задание; в) место, то есть, где, в каком пункте он должен выполнять задание; г) способ, то есть, как или с помощью чего он должен выполнить задание; д) ресурс, то есть, что нужно подчиненному, для того чтобы выполнить задание.

Совет пятый — не скупись, но и не будь расточительным. Бизнес пойдет лучше, если после успешного завершения каждого проекта не менее 38% полученной прибыли будет выделено на поощрение исполнителей, а оставшиеся 62% направлены на развитие бизнеса. При этом премия исполнителя низшего уровня должна составлять 0,62 часть от размера премии исполнителя высшего уровня.

Совет шестой — не допускай организационной неразберихи. Чем крупнее фирма, тем в большей мере ее менеджеры заняты не решением жизненно важных стратегических и тактических вопросов, а урегулированием разного рода нестыковок и неувязок в работе служб и подразделений, погашением массы мелких конфликтов между подчиненными. При такой постановке дела фирма неминуемо войдет в полосу экономических кризисов, и рано или поздно, претерпит банкротство, не выдержав конкуренции с более организованными структурами. Бардак в организации управления — гибель для фирмы. Выход один — самое серьезное внимание уделять вопросам совершенствования организационно-управленческой структуры. Вопрос сложный, но, приступая к его решению, начни с соблюдения следующих элементарных правил: а) управленческие решения по одному и тому же вопросу не должны приниматься в разных местах; б) у каждого подчиненного должен быть непосредственный руководитель, причем только один, а у каждого руководителя должен быть как минимум один подчиненный; в) только в особых случаях допустимо управление через инстанцию; г) вся осведомительная информация, циркулирующая в организации должна быть ориентированной, то есть поступать к тому, и только к тому, кому она нужна для принятия решений; д) все распоряжения должны быть подкреплены надлежащим ресурсом, а связанные по ресурсу распоряжения должны быть согласованы.

Совет седьмой — импровизируй. Но знай! Всякая «импровизация» должна быть детально спланирована и подкреплена, прежде всего, финансовыми средствами. Не должно голым в финансовом отношении измышлениям определять репутацию фирмы и итог проекта!

Совет восьмой — прежде чем управлять чем-либо ответь на пять вопросов: а) чем собираешься управлять, то есть, в чем заключается сущность управляемого объекта и каково его модельное отображение? б) как будешь управлять, то есть, какими способами и методами будешь воздействовать на управляемый объект, чтобы привести его в желаемое состояние? в) зачем будешь управлять, то есть, в чем будут заключаться цели управления и что следует понимать под желаемым состоянием управляемого объекта? г) как будешь организовывать процесс управления, то есть, какова будет организационная структура системы управления? д) кто (или что) будет мешать управлению, и каким образом будешь обеспечивать устойчивость управления? Если не можешь ответить на эти вопросы, то не управляй. Оставь всё, как есть, до лучших времен.

Совет девятый — изучай психологию управления. Но помни! Если не умеешь управлять, то любые рекомендации психологического свойства помогут не более чем мертвому припарки. Если же ты эффективный менеджер, то учет психологии позволит стать очень эффективным менеджером.

Совет десятый — не ищи наилучших решений, их в реальной экономике нет — достигай компромиссов. Существует много технологий поиска компромиссов, смысл которых сводится к тому, что лицам, заинтересованным в поиске компромисса и убежденным в его существовании, необходимо:

а) выстроить свои интересы таким образом, чтобы они, плохо или хорошо, но совмещались с интересами других субъектов;

б) сесть за стол переговоров, изложить свою позицию по спорным вопросам, проинформировать собравшихся о своих намерениях, не пытаясь ввести их в заблуждение, и совместными усилиями определить перечень возможных стратегий коллективного поведения.

в) произвести анализ этих стратегий и выделить те из них, которые гарантируют каждому участнику получение прибыли не менее той, которую он мог бы получить, отказавшись от переговоров. Если окажется, что такая стратегия одна, то проблем не возникает. В том случае, когда гарантирующих стратегий найти не удается, следует взять тайм аут и через некоторое время вернуться к переговорам, привнеся в них новые линии поведения;

г) проанализировать гарантирующие стратегии и выявить те из них, которые удовлетворяют принципу оптимальности по Парето. Если после такой процедуры не останется ни одной стратегии, то следует прервать переговоры и вернуться к ним позднее со свежими идеями. Если окажется, что есть одна такая стратегия, то проблема исчерпана.

д) выбрать среди оставшихся любую стратегию поведения, которая представляется более предпочтительной в смысле реализации собственных интересов, открыто объявить об этом всем остальным участникам переговоров и приступить к ее воплощению в жизнь.

При этом следует помнить, что устойчивыми будут только те компромиссные договоренности, нарушать которые не выгодно самим нарушителям.

Совет одиннадцатый — не делай того, что не должно делать. Всякий раз, принимая решение на реализацию какого-либо проекта, непременно и прежде всего, задай себе вопрос: «Что не надо делать и чего следует опасаться?».

Совет двенадцатый — к советам прислушивайся, но в поступках руководствуйся только своими соображениями. Или, как говорил великий маршал Франции Анри Тюренн, завершая инструктаж своих офицеров перед каждым сражением: «Ontre ca, messieurs, je vous recommande le bon sens (Сверх всего этого, господа, я вам советую руководствоваться собственным здравым смыслом)».

 

Галопом по математическому моделированию

 

В современной науке математическое моделирование рассматривается как основной и наиболее перспективный метод научного познания действительности, связанный с совершенствованием способов получения и фиксации информации об изучаемых объектах, а также с приобретением новых знаний на основе модельных экспериментов. Особенно возросла роль математического моделирования с развитием компьютерных технологий.

Исторически математическому моделированию предшествовал метод научного эмпиризма (от греч. empeiria — опыт). Эмпирические исследования ограничиваются наблюдениями, сбором информации, классификацией изучаемых явлений и формулированием выводов на основе логических умозаключений. Эмпиризм и сегодня не потерял своего научного значения как метод, предваряющий и сопровождающий любое модельное познание. Вместе с тем, доминирование эмпиризма свидетельствует о застое в данном научном направлении, отсутствии новых конструктивных идей методологического плана, а зачастую и о консерватизме работающих в нем ученых и специалистов.

Философской базой математического моделирования выступает теория отражения, точнее, исходный постулат об отражении как специфическом взаимодействии двух систем, в результате которого одна система воспроизводится в другой. В научных исследованиях свойство отражения получает форму взаимодействия реальности и человека. Реальность через органы чувств воспринимается человеком и воздействует на его психику, в результате чего формируется некий слепок — образец той реальности, которую мы наблюдаем или прогнозируем. Этот слепок, воспроизведенный каким-либо способом на том или ином носителе информации и выраженный на языке математики, называется математической моделью (от фр. modèle — образец). Именно эта модель далее служит объектом исследования, заменяя реальный объект.

Таким образом, математическая модель несет в себе информацию о реальности, воспринятую субъектом и выраженную им в форме математической конструкции. Следовательно, для одного и того же реального объекта можно построить совершенно разные математические модели, с одной стороны, определяемые индивидуальным взглядом того или иного исследователя на объект изучения и, с другой стороны, отражающие его пристрастие к тому или иному разделу математики. Поэтому утверждается, что любая математическая модель субъективна по своему содержанию.

Именно этот тезис долгое время служил камнем преткновения на пути признания математического моделирования эффективным инструментом научных исследований. Дискуссии о том, что считать объективным, а что — субъективным, не затихают по сей день. С одной стороны, все объекты реального мира мы воспринимаем через призму собственного понимания их сути, и в этом смысле все то, что мы видим, слышим, чувствуем, с чем имеем дело, не более чем наше субъективное представление о происходящем. Соответственно, модель, построенная на таком понимании реалий, носит субъективный характер. С другой стороны, в потоке информации, поступающей в психику человека через органы чувств, содержатся данные о наблюдаемых объектах, не зависящие от воспринимающего их субъекта. В этом аспекте можно говорить об объективном характере восприятия действительности и, соответственно, об математических моделях этой действительности.

В теории математического моделирования в качестве основного постулата принято положение о том, что сама природа восприятия действительности имеет двойственную объективно-субъективную сущность. Причем эти стороны не исключают, а диалектически дополняют друг друга. В результате образуются когнитивные конфликты (споры, разногласия, сомнения, противоречия), выступающие движущей силой никогда не завершающегося процесса познания и установления истины. Согласно этому положению, изучая какой-либо объект методом математического моделирования, исследователь буквально обречен на бесконечный циклический процесс «модель  модельный эксперимент  корректировка модели  уточненная модель  новый эксперимент и так далее», констатируя всякий раз лишь определенный уровень познания и относительный характер истинности добытых сведений. Поэтому, оценивая адекватность математической модели, можно говорить лишь о степени ее приближения к объекту-оригиналу, понимая, что точного соответствия не может быть в принципе. Этим утверждением определяется критерий адекватности, принятый в теории математического моделирования: пригодность модели конструктивно разрешать конкретные проблемы. Другими словами, математическая модель считается адекватной реальности, если выражаемые ею закономерности не противоречат наблюдаемым фактам, а получаемые с ее использованием выводы позволяют достичь целей данного исследования.

В своем историческом развитии метод математического моделирования прошел три основных этапа. Причем каждый последующий этап не отрицал, а дополнял и расширял предыдущий, включая в себя все то лучшее и конструктивное, что было достигнуто ранее.

Для первого (физикалистического) этапа характерно стремление построить математические модели не только простых, но и сложных систем на основе известных и еще не открытых законов физики. Утвердившись в науке с середины XVII века, такой подход оказался чрезвычайно плодотворным при изучении вещественно-энергетических преобразований, но обнаружил свою несостоятельность при попытках познания структурно-поведенческих сторон процессов и явлений. Вера в простоту устройства нашего мира ушла ныне в невозвратное прошлое. Все объекты окружающей нас действительности демонстрируют системный многоуровневый принцип своей организации. С пониманием этого стала очевидной иллюзорность попыток объяснить мироустройство с помощью простых и изящных моделей типа гамильтоновых уравнений классической механики, волновых уравнений квантовой механики или уравнений электромагнитной динамики.

Второй (операционный) этап характеризуется прорывом специальных математических методов в сферу модельных исследований. Методологическую основу моделей этого периода составила теория исследования операций со всеми ее многочисленными разделами: линейным, нелинейным, динамическим программированием, игровыми моделями, методом Монте-Карло, структурным моделированием, агрегатным подходом и др.

Как известно, в операционных исследованиях разрешение проблемы достигается путем ее идеализации до уровня, позволяющего выразить сущность на математическом языке, то есть разработать математическую модель явления, задать в количественном виде критерии выбора решений и установить ограничения на варьируемые параметры. Наличие количественных критериев и формальных моделей позволяет сформулировать проблему в терминах математической оптимизации и свести ее решение к поиску алгоритма, позволяющего найти за конечное число шагов наилучший вариант относительно заданных критериев при фиксированных ограничениях. Иными словами, в рамках операционного подхода проблема считается разрешимой, если она трансформируема в оптимизационную задачу, и эта задача может быть решена на основе известных методов математического программирования или их модификаций. Конечно, такой путь изящен с математической точки зрения, но фактически означает подгонку проблемы под возможности метода, то есть предполагает доминирование метода над существом проблемы. С системной позиции этот подход не может быть признан конструктивным, так как получаемые при этом выводы и рекомендации справедливы только по отношению к созданной математической модели и приемлемы только тогда, когда данная модель является исчерпывающим представлением практической проблемы, что далеко не всегда соответствует действительности.

Практические проблемные ситуации характерны тем, что в них не только не представляется возможным корректно определить понятие оптимальности, но даже на вербальном уровне задать достаточно полную модель явления. По существу, для любой системной проблемы свойственно отсутствие какой-либо модели, устанавливающей исчерпывающим образом причинно-следственные связи между ее компонентами, а о существовании критериев оптимальности можно говорить только после разрешения проблемы.

Условность оптимального варианта разрешения сколько-нибудь значимой практической проблемы — факт общепризнанный. Достаточно назвать вариант, претендующий на эту роль, как не составит большего труда найти ряд обстоятельств, которые не были учтены при его обосновании, и тем самым продемонстрировать условность оптимальности. То есть, сделать вывод о том, что данный вариант можно признать оптимальным при условии, если … и далее следует перечень ограничений и допущений, позволивших свести реальную проблему к оптимизационной математической задаче. Конечно, можно модифицировать метод и снять ряд ограничений и допущений, но тогда вскроются новые неучтенные обстоятельства, и такой процесс может повторяться неограниченно долго, всякий раз констатируя условную оптимальность. Условная оптимальность приемлема в теории, но не на практике, где она проявляется в виде ошибочных решений и неверных действий.

Традиционно считалось, что все неудачи операционного подхода к разрешению практических проблем связаны с недостаточным развитием математических методов оптимизации или обусловлены неадекватностью математической модели объекту исследования. Но оказывается, что дело не в математике и не в способах моделирования, а в принципе: в человеческой деятельности не существует оптимальных (абсолютно верных) решений — так же, как не бывает неразрешимых проблем (абсолютно тупиковых ситуаций).

На смену господствовавшему принципу экстремальности приходит компромиссный принцип разрешения системных проблем, когда оптимальность рассматривается в ее широком диалектическом смысле — как никогда не прекращающийся процесс поиска компромисса между потребностями, возникающими в результате развития индивида и общества, и возможностями их удовлетворения на базе формирования новых гуманитарных, промышленных, экономико-финансовых и других технологий.

Третьему (системному) этапу свойственно то, что объект моделирования рассматривается как система, а задача заключается в комплексном и всестороннем изучении ее поведенческих аспектов с учетом внешнего окружения. Методологическую основу построения математических моделей этого периода составил системный подход совместно с технологиями системного анализа. Соответственно центр тяжести модельных исследований переместился от изучения свойств отдельных компонентов системы к исследованию связей между ними, и выявлению на этой основе эмерджентности⁵⁴ изучаемого объекта.

Такая точка зрения потребовала коренного пересмотра самого подхода к математическому моделированию изучаемых объектов, а также послужила толчком к развитию гомеостатических методов моделирования, адекватных по своим познавательным возможностям уровню сложности моделируемых объектов.

Метод гомеостатического моделирования реализуется различными способами, но суть одна: пошаговое приведение исходной модели к состоянию, подобному объекту-оригиналу, за счет включения в модель программных механизмов адаптации, а также организации режима эффективного диалога с исследователем.

Технология построения гомеостатической модели такова. На первом шаге, используя данные описательной модели, строится так называемый каркас системной модели (ее исходное, нулевое приближение), учитывающий априори известные свойства и аспекты моделируемой системы. Этот каркас далек от адекватности объекту-оригиналу и не позволяет сформулировать сколько-нибудь значимые практические выводы, но одновременно в него закладываются специальные алгоритмы, позволяющие изменять исходные предпосылки (базовые аксиомы и правила вывода) по мере получения новых данных об объекте изучения. Далее проводится модельный эксперимент. Полученные при этом данные используются для корректировки каркаса — формируется модель системы в первом ее приближении. Затем уже с помощью этой моделью проводится эксперимент, по результатам которого она вновь корректируется — формируется модель системы во втором ее приближении, и так далее. Такой циклический процесс «эксперимент—данные—корректировка» многократно повторяется и никогда не завершается построением окончательной системной модели. Всегда это будет некое приближение к системе-оригиналу, нуждающееся в уточнении в ходе дальнейших исследований. Адекватность системной модели объекту изучения нельзя доказать — она может быть либо принята как временное соглашение, либо отвергнута на том основании, что получаемые с ее помощью оценки и выводы противоречат наблюдаемым фактам и не позволяют достичь целей исследования. Системная модель всегда будет отличаться от оригинала и может лишь асимптотически приближаться к нему при выполнении определенных условий, специфичных для каждой практической задачи.

На практике асимптотическая сходимость обеспечивается, тем, что объектом моделирования выступает конкретная система, с присущими только ей автономными законами. Эти законы не распространяются на системы вообще, они свойственны только данной системе и присущи только ей. Принципиальным здесь является то, что адекватность модели достигается сужением сферы ее использования и ограниченностью практической применимости. В пределе каждая системная модель уникальна в той же степени, в какой уникальна каждая система. Разумеется, что апробированную на практике системную модель можно и нужно использовать для разрешения разнообразных проблем. Но при этом во главу угла должны ставиться специфические особенности этих проблем и моделируемых систем, а не вычислительные и логические возможности, заложенные в модель. Иначе модель будет доминировать над существом дела, а моделирование превратится в самоцель.

Кроме того, адекватность может быть повышена за счет использования результатов натурных и лабораторных экспериментов (пусть отрывочных и неполных). У исследователя в ряде случаев существует возможность сопоставить теорию с практикой и внести в модель соответствующие поправки (другой вопрос: во что это выливается и что считать более правильным — наблюдаемое или предсказываемое теорией). Наконец, адекватность повышается за счет модельных компьютерных экспериментов. Они стимулируют появление новых знаний интуитивного свойства, которые используются для самонастройки модели и приближения ее свойств к особенностям изучаемого объекта. Механизм этого явления пока не вскрыт, но факт остается фактом: сам процесс моделирования позволяет более глубоко вникнуть в существо проблемы, а модельные исследования приводят к открытию новых свойств и закономерностей даже в том случае, когда модель не полностью соответствует оригиналу.

Моделирование систем (или системное моделирование), ставшее возможным благодаря прорывному развитию компьютерных информационных технологий, — это ответ прикладной науки на вызов, который был ей брошен сложными системами.

Системные модели не следует рассматривать как антитезу традиционному математическому моделированию. Здесь имеет место симбиоз и содружество, когда стирается грань между стремлением к тотальной формализации и логико-интуитивным (эвристическим) подходом к анализу системных явлений. Системное моделирование есть разумный компромисс между этими крайними точками зрения на возможные пути конструктивного разрешения сложных проблем, для которых характерны следующие черты: слабая структурированность, конфликтность, неопределенность, неоднозначность, наличие риска, многоаспектность, комплексность, саморазрешимость, эволюционность.

Системное моделирование содержит две части: категориально-методологическую базу и методический аппарат, включающий принципы, технологии и методы построения моделей систем. И решение любой практической проблемы методом системного моделирования должно основываться на их равноправном и равнопрочном использовании.

К сожалению, на практике нередки случаи, когда, основываясь только на знании категориально-методологического аппарата, разворачиваются исследования конкретных объектов и, более того, на этой базе обосновываются и выдаются заказчику так называемые «системно проработанные» рекомендации по способам его действий в ответственных ситуациях. Такая ошибка весьма распространена в гуманитарных исследованиях и по своей сути есть не что иное, как практическая реализация известного метода проб и ошибок с той лишь разницей, что при этом используются системные термины и понятия. При этом происходит не только неверная ориентации заказчика, но, как это было не раз, и дискредитация системного моделирования как метода научных исследований, когда системной терминологией прикрываются бессистемные по своей сути исследования. Именно это обстоятельство тормозит внедрение системного моделирования в практику гуманитарных исследований.

Широко распространена ошибка иного рода, когда, не освоив и не осознав категориально-методологического аппарата, приступают к практическому разрешению системной проблемы методами математического моделирования. При этом, как правило, заранее ориентируются на какой-либо известный математический метод, подгоняя существо объекта исследования под его возможности, не особенно задумываясь об адекватности модели сути проблемы. Такой подход характерен по большей части для естественнонаучных и технических исследований. Эта ошибка проявляется в двух аспектах. Во-первых, создается иллюзия обоснованности результатов анализа, в плену которой оказывается не только заказчик, но, прежде всего, сам исследователь. Во-вторых, анализ системной проблемы через призму любого математического метода неминуемо приводит к идеализации, существенному упрощению действительности и, следовательно, к потере многоаспектности. В любом случае происходит вырождение системной проблемы, ведущее к негативным последствиям и промахам при принятии ответственных решений. Правильное решение математической задачи вовсе не означает правильного разрешения практической системной проблемы.

Системное моделирование — сравнительно молодое и далеко незавершенное научное направление, в котором пока больше проблем и нерешенных вопросов, чем успехов и достижений. В настоящее время развитие этого направления существенно сдерживается отсутствием конструктивной технологии проектирования системных моделей. Концепция такой технологии очевидна: системная модель — это самоорганизующаяся многоуровневая система, следовательно, проектировать ее надо так, как проектируются любые другие системы такого класса. Однако, также очевидны трудности реализации такой концепции — пока нет универсальной и достаточно формализованной технологии проектирования самоорганизующихся символьных систем, инвариантной к предметным областям.

Важнейшим отличием системного моделирования от традиционного является использование языков представления знаний, позволяющих отражать различные аспекты проблемной области, наблюдаемые факты и закономерности, описывать эти знания не только на количественном, но и на качественном уровне. По сути, системное моделирование — это процесс восприятия, фиксации, переработки и получения новых знаний на базе использования информационных компьютерных технологий. Поэтому проблема представления знаний находится в центре внимания специалистов по системному моделированию. Эта проблема включает в себя множество трудных аспектов, но кардинальным является вопрос о механизмах представления знаний и структуре самого языка этого представления. Исчерпывающего ответа на него пока нет. Частично ответы удалось при изучении логико-лингвистических⁵⁵ и нейросетевых⁵⁶ моделей, а также генетических алгоритмов⁵⁷. Но это лишь начало — многообещающее, хотя и малоизведанное.

Завершая разговор о математическом моделировании необходимо упомянуть о методе экспертного опроса. Этот метод является антитезой системному моделированию и исходит из предположения, что существуют эксперты, способные правильно разрешать проблемы определенного класса. Тогда достаточно собрать совет экспертов, ввести их в курс дела, сформулировать вопросы и дождаться ответов. Так зачастую и поступают, забывая о том, что тем самым фактически слагают с себя проблему многоаспектного анализа ситуации, перепоручая ее решение, может быть, компетентным, но посторонним людям. Адмирал Нахимов по такому случаю говорил: «Ум хорошо-с, два лучше-с, ну и зови одного-с, а то накличут целую сотню, кричат, шумят-с, говорят вздор-с, потом закусят и разойдутся-с, позабыв зачем приходили-с. Для военных советов-с я раз навсегда болен-с!». Оказывается, что найти этого «одного-с» очень и очень трудно.

 

Законы предвыборной борьбы

 

Закон двойственности — итоги любой предвыборной компании одновременно могут быть расценены как успешные, так и как никуда не годные.

Закон дополнительности — любую предвыборную программу люди понимают иначе, чем человек ее провозгласивший. Следствия: а) если ясность изложения программы исключает ложное толкование, все равно кто-то поймет ее неправильно; б) если вы уверены, что ваша программа встретит всеобщее одобрение, то обязательно найдутся люди, которым она не понравится.

Закон тяготения — всякая предвыборная борьба тяготеет к грязи.

Закон правдоподобия — в ходе предвыборной борьбы нужно врать не как попало, а с максимальным правдоподобием.

Закон непогрешимой оценки — у каждого кандидата есть то, что надо, есть то, что не надо, и нет всего того, что надо.

Закон о «двух нулях» — только ни на что не способный кандидат способен подобрать ни на что неспособных доверенных лиц. Следствие: кандидат, выбравший по ошибке ни на что неспособных доверенных лиц, рискует в глазах общественности попасть под определение данного закона.

Закон относительности — при ближайшем рассмотрении кандидатов на властное кресло угнетает не столько абсолютное, сколько относительное неравенство.

Закон перехода количества в качество — тому кандидату, который говорит мало, непозволительно говорить плохо, и наоборот.

Закон критики — в ходе предвыборной борьбы можно критиковать кого угодно, но только не федеральную власть. Съедят!

Закон «anti lex continui» — сколько ни изучай предвыборные программы кандидатов, сколько ни всматривайся в ход предвыборной борьбы, будущего там не увидишь. Следствие: ко всем предвыборным обещаниям следует относиться философски.

Закон «минимакса» — вкладывая в предвыборную борьбу необходимый минимум средств, рискуешь получить в остатке условный максимум успеха.

Закон «максимина» — вкладывая в предвыборную борьбу максимум средств, рискуешь остаться после выборов с их минимумом.

Закон рейтингов — даже самые безупречные статистические рейтинги есть нечистоплотное средство манипулирования общественным мнением и голосами избирателей.

Закон рефлексии — средства массовой информации отражают предвыборную борьбу в зеркале, которое держит в руках штаб соответствующего кандидата.

Закон зазеркалья — как правило, мы выбираем не ту личность, что красуется на предвыборных плакатах, а ту, которая стоит за его спиной.

Закон 10% — даже ни на что не способный кандидат получит дополнительные 10% голосов избирателей, если провозгласит лозунг: «Отобрать и поделить!».

Закон стадности — не отбивайся от господствующей партии. Сожрут!

Закон неопределенности — чем в большей степени вы уверены, что предвыборная компания идет так, как надо, тем в меньшей степени это соответствует действительности.

Закон двух «Г» — мы знаем, что наша программа «Г», мы знаем, что программа наших конкурентов тоже «Г», но наше «Г» нам дороже.

Закон выбора — кандидат, который заявляет: «Я знаю, что делать!» — врет, а кандидат, который говорит: «Я не знаю, что надо делать, но знаю чего не стоит делать!» — говорит правду, если он действительно знает чего не надо делать.

 

Я ГОРЖУСЬ…⁵⁸

 

Я горжусь нашим городом — самым грязным городом России, но носящим гордое имя «Столица Черноземья».

Я горжусь его прекрасными площадями, проспектами и улицами, которые каждый год покрывают чем-то вроде асфальта, но они упорно сбрасывают с себя этот конгломерат, стремясь к первозданному виду времен Петра Первого.

Я горжусь центральной частью нашего города. Маленьким историческим пятачком, сплошь забитым госучреждениями и примкнувшими к ним конторками. Переместить бы эту братию на окраины, глядишь, достопримечательности вздохнули полной грудью, а автомобильные пробки рассосались.

Я горжусь нашим центральным рынком, наглядно демонстрирующим всю ничтожность Эмиля Золя с его чревом Парижа.

Я горжусь Воронежским «морем», потому что в его водных просторах вольготно живут и процветают диковинные существа, в том числе реликтовые сине-зеленые водоросли, появление которых около трех миллиардов лет тому назад символизировало начальную точку развития биологической эволюции на Земле. Где еще можно полюбоваться этим чудом природы, притом бесплатно?

Я горжусь шикарными воронежскими лужами, покрытыми радужной бензиновой пленкой и расположенными не где-нибудь на окраинах, а в ста метрах от мэрии. Это вселяет надежду — быть в нашем городе памятнику Николаю Васильевичу Гоголю!

Я горжусь местными учеными, которых на душу населения приходится больше чем в любом другом городе России, доказавшими совместными усилиями очень важную теорему: чем больше умных людей в системе, тем глупее система.

Я горжусь нашими женщинами — самыми красивыми женщинами в мире, но не понимаю, зачем они рискуют своими стройными ножками, дефилируя на высоких каблуках по городским тротуарам, покрытым симпатичной, но выщербленной плиткой. По ней и в лаптях-то ходить опасно.

Я горжусь воронежской интеллигенцией, представители которой искренне любят свой город, но при случае готовы покинуть его навсегда.

Я горжусь воронежскими пенсионерами, которые бережно хранят замечательную традицию периода развитого социализма: не только сам научись жить на нищенскую пенсию, но и оказывай финансовую помощь своим детям и внукам, вплоть до их пенсионного возраста.

Я горжусь нашей муниципальной милицией. Случись выпить интеллигентному человеку и пройтись по улице — они тут же позаботятся о его безопасности — поместят в «обезьянник». Пусть отдохнет и окажет финансовое содействие стражам порядка. А бомжей они не любят. И правильно. Что от них можно поиметь? Разве что блох.

Я горжусь местными работниками ГБДД — людьми знающими, рисковыми и умелыми. Ведь знают же, что взятки брать нехорошо, но рискуют — берут, а все технические новинки немедленно осваивают и приспосабливают для решения всегда актуального финансового вопроса.

Я горжусь воронежским механическим заводом, который, испытывая известные трудности при реализации газовых плит и отопительных радиаторов для дома, производит замечательные детали для космических кораблей.

Я горжусь воронежским институтом связи, специалистам которого после упорных изысканий удалось доказать: мобильные телефоны лучше покупать в Японии или, на худой конец, в Корее. И это замечательное открытие не запылилось на полках, как это обычно бывает, а обрело реальное воплощение в жизни. Горожане получили «Кодотел» — отстойное творение раннего периода освоения мобильной телефонии.

Я горжусь нашим директорским корпусом, который, служа с усердием при социализме, не ударил в грязь лицом и при переходе к капитализму. Разрушив дотла свои производства, умудрился пересадить себя и ближайших сподвижников с «Жигулей» на иномарки и окружить город прекрасными особняками, под стать московским.

Я горжусь местными коммунальными службами, не только научившимися рационально использовать водные ресурсы, но и приучившими горожан пользоваться водой по расписанию. Действительно, зачем людям вода после одиннадцати часов вечера? Разве что для безобразий.

Я горжусь нашими энергетиками, которые периодическими отключениями электричества не только научили нас жить в условиях близких к военным, но и не дали пропасть американской фирме «AРС», производящей источники бесперебойного питания. На очереди следующая программа — вообще отсоединить электроэнергию. Поможем китайским производителям керосиновых ламп.

Я горжусь воронежскими чиновниками от архитектуры, впервые в мире олицетворившими на практике новейшую концепцию градостроительства — динамический хаос с асимметрией и кривизной. Осмелюсь предположить — быть в Воронеже новым лауреатам Нобелевской премии!

Я горжусь нашими экологами, которые своими активными и целеустремленными действиями по контролю за неукоснительным соблюдением экологических норм добились того, что сегодня охранять надо не природу, а нас от природы.

Я горжусь городскими чиновниками от педагогики, воплотившими в жизнь принцип квантовой дополнительности Нильса Бора: они (чиновники) как бы есть, и их как бы нет. Более того, им удалось пойти дальше: даже если их как бы нет, они все равно получают заработную плату, не унижающую человеческое достоинство. Был бы жив сейчас старик — подивился столь неожиданному применению его идей. Да что там Бор, наши педагогические начальники умудрились переплюнуть самого Илью Пригожина с его бифуркациями — так разделили заработную плату учителям, что теперь никто из них точно не знает, сколько и за что будет получать. Неопределенность — великая сила в руках думающих руководителей!

Я горжусь местными чиновниками от сельского хозяйства, обнаружившими удивительное явление: выращивать на черноземе чего-либо кроме сорняка — дело хлопотное, бесперспективное и экономически не рентабельное.

Я горжусь теми неуловимыми людьми, что отвечают за проблему автомобильных пробок, воплотившими на деле фундаментальное положение теории самоорганизации: если в процесс дорожного движения не вмешиваться, то проблема автомобильных пробок рассосется сама собой.

Я горжусь нашими чиновниками в целом, людьми стойкими и убежденными в правоте своего дела: если на них вылить ведро помоев, то они все равно скажут: «Божья роса!». А если, по совету поэта, сделать их них гвозди, то мы получим самые крепкие гвозди на свете. Эти закаленные люди произвели переворот в экономической науке, опровергнув балансные уравнения В. Леонтьева: сколько ни давай им денег, все равно ничего замечательного не получается кроме суеты и томления духа.

Я горжусь неистребимым племенем городских партийных и околопартийных активистов. Они не забыли бессмертные слова Бухарина:⁵⁹ «У нас две партии — одна, которая у власти, другая — в тюрьме». Все, от мала до велика, спотыкаясь и расталкивая друг друга локтями, кинулись записываться в члены властвующей и околовластвующей партии, даже не ознакомившись как следует с их уставами. И ведь не боятся, затейники — случись чистка, как это произошло в 1936 году, куда тогда бежать?

Я горжусь городским центром изучения общественного мнения, симпатичные сотрудницы которого в любую погоду, в любое время года и по любому поводу задают прохожим волнующие вопросы одного и того же толка: Как вы думаете, уважаемый, — мост надо строить вдоль реки или поперек? И, представьте себе, прохожие с энтузиазмом отвечают на этот вопрос, да еще и обосновывают свое мнение. А потом красавицы вместе со своими начальниками обрабатывают результаты опроса на компьютерах, подбивают статистику: столько-то процентов высказались за «вдоль», столько-то — «поперек», а некоторые еще не определились.

Я горжусь руководителями местного телевещания, отстоявшими в упорной борьбе с демократами, стержневые принципы информационного оболванивания населения, заложенные еще Лениным.

Я горжусь депутатами нашей городской думы, людьми беспокойными и бурлящими, но не понимаю, зачем они суетятся и чего-то делят, когда все, что можно уже поделено и пристроено. Видимо кое-что еще осталось, и если этим «кое-чем» правильно распорядиться, то хватит и правнукам.

Но больше всего, я горжусь нашими обывателями, в том числе и самим собой, все вместе подтвердившими на примере отдельно взятого города вещие слова, кого-то из древних: каждый народ заслуживает тех руководителей, которых он достоин.

* * *

Гордый за всё, я ратую за то, чтобы на здании воронежской мэрии была установлена мраморная плита с ликами всех мэров нашего города и с такими словами: «Огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули».

 

Проблема археологии будущего

 

Современные археологи по крупицам ищут артефакты, в которых содержится минимальная толика информация, позволяющая кое-как восстановить прошлое. Будущие археологи столкнутся с проблемой прямо противоположного свойства: перед ними будет необозримое море информации, в которой надо будет найти правду о прошлом.

Вступив в век информации, мы с необыкновенной ловкостью научились генерировать лавины пустопорожних фраз. В этом словесном «поносе» тонет смысл всея и всего, и выудить его из этой зловонной клоаки словоблудия уже сейчас нет никакой возможности, а в будущем тем более.

 

вопросы Экологии

 

В многовековой истории взаимоотношений человека и природы можно выделить три стадии: приспособительную, утилитарную и коэволюционную.

Первая стадия берет начало в эпоху первобытности, когда человек жил, пользуясь дарами природы (рыболовство, охота, собирательство). В это время он не преобразовывал природу, а лишь приспосабливался к ней. Силы природы довлели над человеком. Природа была «хозяином», а человеческое сообщество в целом выступало комменсалом.

Вторая стадия начинается с промышленных революций XVII-XVIII веков и заканчивается к середине XX века. Основной лозунг этого периода выразил биолог-селекционер И.В. Мичурин: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — вот наша задача». Такое взаимоотношение человека и природы можно охарактеризовать как «хищничество». Причем «хищником» выступает человек, а природа — «жертвой». Конфликт уже налицо, но его результаты еще не обнаруживаются явно: природные ресурсы ещё достаточно велики, а производственные возможности человечества пока малы.

Однако к середине XX века мир, созданный деятельностью человека, становится по своей мощи соизмеримым с миром естественной природы и даже в некоторых аспектах превосходит его. На этом рубеже хищническое отношение человека к природе приблизилось к своей критической черте. Дальнейшее следование по этому пути неминуемо должно было вызвать ответную реакцию природы. Подойдя к этой черте, человечество постепенно начало осознавать, что, поскольку природа «шутить не любит», то последствия ответной реакции могут быть для нас катастрофичными. Кроме того, выяснилось, что мы почти ничего не знаем о возможных вариантах ответной реакции природы в конфликте с человеком. В результате коллективного понимания такой ситуации уже с конца XX века отношение человека к природе стало меняться. Началась новая коэволюционная стадия. От идеи господства над природой человечество переходит к идее партнерства, предполагающего совместное развитие (коэволюцию) в условиях конфликта типа «доброжелательная эксплуатация». В этом конфликте стороны хотя и оказывают друг на друга отрицательное влияние, но вместе с тем находят компромисс, обеспечивающий возможность совместного развития без глобальной катастрофы.

Особое место в этом совместном развитии занимают конфликты между человеком и природой, созданной руками человека. Эту искусственную природу образуют: а) различного рода производственные, технологические, энергетические и другие технические объекты (техносфера); б) информационные объекты, мобильная телефония, Интернет и др. (инфосфера); в) растения, животные, микроорганизмы, — посаженные, выведенные и выращенные человеком искусственным путем (искусственная биосфера).

Средой нашего обитания стала не столько естественная, сколько искусственная природа. Её создание следовало прогрессивной идее: освободить человека от тяжелого рутинного труда, усилить коммуникационные возможности, обеспечить его продуктами питания, украсить мир комфортом и достатком, в целом улучшить жизнь людей. ХХI век изменил ситуацию. Создав огромную по своим масштабам искусственную природу, человек усилил свое воздействие на естественную природу. Конфликт «человек — природа» перерос в конфликты «естественная природа — техносфера», «естественная природа — инфосфера» и «естественная природа — искусственная биосфера»). Более того, мы стали участниками конфликтов с тем, что сами и создали: с техносферой, с инфосферой и с искусственной биосферой. В этом плане особенно показательно проявили себя техносфера и инфосфера. Их бурное развитие вывело человечество на новый виток эволюции. Теперь социальные конфликты всех уровней, так или иначе, связаны с техникой и информацией.

С переходом к новой стадии развития взаимоотношений человека и природы начинает изживать себя бытующий сегодня природоохранный способ разрешения возникающих экологических проблем. В современных экологических конфликтах человек и природа выступают уже равноправными, взаимно активными и разумными сторонами. Для того чтобы в ходе совместного развития они пришли к компромиссу, человеку необходимо уже не столько охранять природу, сколько научиться понимать и практически реализовывать механизмы урегулирования возникающих противоречий. У природы такие механизмы есть, а человеку надо их создавать.

В утилитарном плане речь идет не о трогательных призывах «зеленых» не портить природу, а о необходимости преобразования существующих природоохранительных органов из «охранников» в «экологических менеджеров» с возложением на них функций изучения возможных ответных реакций природы в экологических конфликтах и поиска рациональных механизмов их регулирования. Соответственно должно меняться экологическое законодательство, которому следует опираться не на соблюдение эфемерных экологических норм, а базироваться на принципах поиска разумного компромисса между социумом и природой. Только тогда появится реальная возможность оградить не только природу от посягательств человека, но и защитить самого человека от разрушительных ответных действий со стороны природы.

Особое внимание следует обратить на чрезвычайное положение, сложившееся в информационной среде нашего обитания — сфере Интернет-общения, мобильной связи и телевидения. Уже не секрет, что эта сфера всё в большей мере осваивается разного рода электронными мошенниками, которые безнаказанно, бесцеремонно и изощренно запускают руку в карманы телезрителей, пользователей мобильной связи и Интернета. Настораживает тот факт, что операторы мобильных систем, Интернет-провайдеры, да и владельцы телеканалов не только не препятствуют деятельности этих мошенников, но и, по-видимому, работают с ними заодно.

Если сегодня не поставить преграду электронному мошенничеству, то очевидно, что уже в ближайшем будущем оно перерастет в системную национальную проблему, решить которую будет чрезвычайно трудно. Конечно, в нашей стране есть органы, которые обязаны нас защищать в информационной среде обитания. Но они слабы, не скоординированы и практически не способны выявлять, ликвидировать и упреждать электронных злоумышленников. И самое главное их деятельность не подкреплена действенным законодательством, защищающим пользователей от мошенничества и уничтожающим это явление на корню.

Настало время принять систему законодательных актов, не только запрещающих электронное мошенничество, но и приравнивающих его к обычному воровству и экономическому жульничеству. Кроме того, целесообразно создать не ведомственную, а национальную систему борьбы с электронным мошенничеством, осуществляющую мониторинг информационного пространства, выявление электронных мошенников и пресечение их деятельности на основе принятого законодательства.

Лучше не скажешь

 

Всё, что делает дурак, всё он делает не так.

(Народная мудрость)

Я понял бы многие вещи, если бы мне их не объясняли.

(Станислав Ежи Лец)

Миг осознания своей бездарности — это проблеск гения.

(Станислав Ежи Лец)

Когда корабль не знает, к какой пристани он держит путь, ни один ветер для него не будет попутным.

(Сенека)

Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира.

(Зигмунд Фрейд).

Хотел бы я быть таким умным сейчас, как моя жена потом.

(Зигмунд Фрейд).

Для каждого из нас мир исчезает с его собственной смертью.

(Зигмунд Фрейд).

В тот момент, когда человек начинает задумываться о смысле и ценности жизни, можно начинать считать его больным.

(Зигмунд Фрейд).

Люди не хотят жить вечно. Люди просто не хотят умирать.

(Станислав Лем)

Нет ничего более богатого по своим возможностям, чем пустота.

(Станислав Лем)

 

Блаженны те, кто открывает уши для слов умерших.

(Леонардо да Винчи)

Истина была единственной дочерью времени.

(Леонардо да Винчи)

Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.

(Джордж Бернард Шоу)

Предприятие уже хорошо соображено, если 2/3 шансов отнесено на долю расчета, а 1/3 на долю случайностей.

(Наполеон Бонапарт)

Когда мне было шестнадцать, я думал, как безмерно глуп мой отец, когда мне исполнилось двадцать шесть, я подумал, как поумнел мой Старик за эти десять лет.

(Марк Твен)

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

(Лев Толстой)

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь.

(Федор Тютчев)

У нас две партии — одна, которая у власти, другая — в тюрьме.

(Николай Бухарин)

Человек, слуга и истолкователь Природы, ровно столько совершает и понимает, сколько он охватывает в порядке Природы; свыше этого он не знает и не понимает ничего.

(Френсис Бэкон)

Друзья — воры времени.

(Френсис Бэкон)

Господь Бог изощрен, но не злонамерен.

(Альберт Эйнштейн)

Не жди от женщины ума, все лучшее — она сама.

(Народная мудрость)

Уточняйте значения слов, и вы избавите мир от половины заблуждений.

(Декарт)

Мировой капитал, чуя свою неминуемую гибель, в предсмертной агонии тянется окровавленными руками к горлу расцветающей весны обновлённого человечества.

(Первомайская листовка, 1921 год)

Если у вас нет судимости, то это не ваша заслуга, а наша недоработка.

(Андрей Вышинский, прокурор)

У каждого есть тайный личный мир.

Есть в мире этом самый лучший миг.

Есть в мире этом самый страшный час.

Но это все не ведомо для нас.

(Евгений Евтушенко)

Гуманитарные науки не случайно предпочитают обычный, разговорный язык; так удобнее мыслить о предметах, которые никогда не могут быть до конца определены, а, напротив, заново определяются в каждом новом контексте.

(Г. Померанц)

Ты должен сделать добро из зла, потому, что его больше не из чего делать.

(Роберт Пенн Уоррен).

Существуют первообразные понятия. Априори они не определены, но всякий раз нам необходимо удостовериться в том, что наши описания согласуются с их существованием.

(Нильс Бор)

Когда не знаешь о чем писать, пиши о том, что знаешь.

(Ян Савицкий)

Ревность — это такая страсть, которая с рвеньем ищет то, что причиняет страдания.

(Немецкая поговорка)

Все рожденное достойно умереть.

(Иоганн Вольфганг Гёте)

Тот, кто талантлив и учен,

Тот набожен и так.

Но набожность возводит в культ

Бездарный и дурак.

(Иоганн Вольфганг Гёте)

Нет ничего отвратительнее большинства.

(Иоганн Вольфганг Гёте)

Самый ярый поборник нравственности — бывшая проститутка.

(Народная мудрость)

Недовольный Сократ лучше довольной свиньи.

(Джон Стюард Милль)

Смерть — это лучшее изобретение жизни.

(Стив Джобс)

Что жизнь и смерть!? А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идет, и плачет уходя.

(Афанасий Фет)

Социализм есть знак того, что христианство не осуществило своей задачи в мире.

(Николай Бердяев)

Человеческая душа не предназначена для постоянного соприкосновения с душой другого человека.

(Айрис Мэрдок)

Слова существуют для сокрытия истины.

(Айрис Мэрдок)

Время — есть отношение бытия к небытию.

(Федор Достоевский)

Трагедия старости не в том, что ты стар, а в том, что не молод.

(Оскар Уайльд)

Старики всему верят, люди средних лет всех подозревают, молодые всё знают.

(Оскар Уайльд)

Единственная разница между святым и грешником в том, что у святого есть прошлое, а у грешника — будущее.

(Оскар Уайльд)

Там хорошо, где нас нет. В прошлом нас уже нет и оно кажется прекрасным.

(Антон Чехов)

Если правительство недовольно своим народом, оно должно распустить его и выбрать себе новый.

(Бертольд Брехт)

Что-то недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжело больны, или втайне ненавидят окружающих. Правда, возможны исключения.

(Михаил Булгаков)

Неприятности — это не самое плохое, что может с нами произойти. Хуже всего, когда с нами ничего не происходит.

(Бах Ричард Дэвис)

Генералы всегда готовятся к прошлой войне.

(Уинстон Черчилль)

Пенсия: отдых, навязанный тебе тогда, когда всё, что ты можешь, — это работать.

(Жорж Элгоз)

Бодрствуя, мы идем сквозь сон — сами лишь призраки ушедших времен.

(Франц Кафка)

Чем больше узнаю людей, тем больше ценю мою собаку.

(Сократ)

Если бы все люди заботились только о благополучии других, то еще скорее передрались бы между собой.

(Ярослав Гашек)

У психологии длинное прошлое, но короткая история.

(Герман Эббингхаус)

Легче отцу иметь детей, чем детям — отца.

(Папа Иоанн ХХIII)

Лучше кепка на голове, чем на головке.

(Юрий Лужков)

Народ, который научился жить без страны, невозможно завоевать.

(Изрейел Зангвилл)

Евреи — народ пугливый. Девятнадцать веков христианской любви расстроили их нервы.

(Изрейел Зангвилл)

Если бы евреев не было, их следовало бы выдумать для удобства политиканов на все времена.

(Изрейел Зангвилл)

 

 

 

Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное

 

 

Нищ духом не был никогда,

Всегда была забита гадостью башка.

Но в этом не моя вина была —

Учили в школах так тогда.

 

То ленинизм, то сталинизм ...

Теперь капитализм и плюрализм.

Забили людям баки так,

Что жизнь у нас не ладится никак.

 

Одни из нас за тем идут,

И дифирамбы вслед ему поют,

Кто говорит, что знает как

Нас осчастливить всех за так.

 

Другие, христианское Писание полистав,

И ничего в нём не поняв,

Кричат: даёшь новый Канон!

И растекается по всей Руси пустопорожний звон.

 

 

 

 

 

Еще одни, потупив воровато взор,

Советуют податься за бугор:

Там надо истину искать,

Своё же надо забывать.

 

А многие по-прежнему ученье Маркса чтут

И книжку красную у сердца берегут.

Их лысый вождь зовёт туда,

Где были мы уже вчера.

 

Иные веру православную не почитают,

И храм святой не посещают.

Согбенные старушки тут как тут —

В сахаджа-йогу их зовут.

 

* * *

Учения людские — есть туфта,

Запомни лучше вещие слова:

«Оставь свой дух пустым, не заполняй его, чем зря.

Тогда, быть может, снизойдёт Господь и до тебя».

 

 

 

Блаженны плачущие, ибо они утешатся

 

 

 

С детства меня приучили к тому,

Что слёзы мужчине совсем ни к чему.

Его удел: терпеть, страдать,

Но слёз своих не выдавать.

 

Я и не плакал никогда,

Пока коварная беда

Однажды не подстерегла меня.

И голос сверху произнес тогда:

 

« Тебя погубит не напасть,

А та безудержная страсть,

Что ты хранишь в себе.

Без слез не будет утешения тебе.

 

Молись и плачь за те года,

Что самостью страдал,

Гордыню и надменность восхвалял,

А про покорность и смиренье забывал.

 

Лей слёзы и пред Образом колени приклони.

Пока не поздно у Всевышнего прощения проси.

Хотя тебе воздастся за грехи твои,

Но утешение всё же будет впереди».

 

 

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся

 

 

 

Истина нам, смертным, не дана —

На Небе обретается она.

Мы лишь способны истинной назвать

Мираж или фантом, сулящий благодать.

 

Зачем мы боремся за тот фантом?

Зачем молитвы в честь него поём?

Зачем звездой его провозглашаем?

Зачем детей своих к нему мы призываем?

 

Фантом нам нужен для того,

Чтобы, цепляясь за него,

Иллюзию правдивости создать

И жизнь свою пустую оправдать.

 

 

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут

 

 

 

Казалось бы:

Кто милость к павшим проявляет,

И грешников не порицает,

Тот их деянья поощряет,

И сам себя не уважает.

 

Но в жизни оказалось всё не так:

Кто оступившихся прощает,

Тот во сто крат мудрее поступает

Того, кто равнодушно наблюдает,

Как пыткою несчастных истязают.

 

Не суетись:

Преступников и без тебя осудят,

Когда они на самый высший суд прибудут.

А сам от бед не зарекайся,

Старайся милостивым быть и кайся.

 

 

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

 

 

 

На это лучше бы смолчать,

Поскольку нужно самому понять,

Что нам хотел донесть Пророк.

Но, кто-то изнутри меня изрёк:

 

«Людская грязь — наша среда.

Жить в ней и не замазаться нельзя.

Испачкай все: и плоть, и душу, и мозги,

Лишь сердце — дух свой — сбереги.

 

Когда мы мир наш грешный покидаем,

К вратам, что к Богу, прибываем.

С тобой лишь Сердце — ключ к этим вратам.

И если он поломан и замаран,

То путь тебе к Всевышнему заказан».

 

 

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими

 

 

 

Кривые зеркала деянья наши отражают

И по местам всех расставляют:

Того, кто разрушает — освещают,

Того, кто созидает — затемняют.

 

Кто одного убил, быть может, сгоряча,

Тому — тюрьма.

Его все будут проклинать,

И именем его детей пугать.

 

Кто миллионы в гроб загнал, презрев закон,

Тому — поклон.

Его все будут прославлять,

И памятники в честь его ваять.

 

* * *

Одна надежда нас не покидает,

Что есть и те, кто мир наш созидает.

Хотя не виден миротворец никому,

Но Господь Бог воздаст своё ему.

 

 

Любите врагов ваших

 

 

 

 

Я никогда не понимал слова:

«Любить врага».

Но, за годами шли года,

И вот однажды в жизнь мою вошла беда.

 

Был поносим и изгнан из НИИ.

За то, что и себя и коллектив хотел спасти.

Врагам своим давал отпор,

А те злословили и вслед шептали: «Вор».

 

Науке я всю душу отдавал,

И ничего и никогда не воровал.

Единственно, что на прощанье «прихватил»,

Так — это знания, что от мудрых получил.

 

Я их хранил, приумножал.

Порою за обузу принимал.

И протянули они руку мне,

Когда казалось — снова быть беде.

 

Сегодня вновь с наукою дружу.

Свою семью в достатке содержу.

В былых врагах души не чаю, —

Они судьбу мою предначертали.

 

 

Вы — соль земли и свет мира

 

 

Когда великий Будда мир сей покидал,

Он лучшего ученика к себе призвал.

Хотел услышать от него обет,

Что отрок выполнит Учителя завет.

 

Но тот, припав к слабеющим рукам,

Лишь горько плакал и рыдал:

 

— О, горе нам — пришел несчастья срок!

Зачем ты покидаешь нас Пророк?

Ты путь к спасенью многим указал,

Учением своим ты нам дорогу озарял!

Кто будет путь нам дальше освещать,

Дорогу к счастью проторять?

Как жить мы будем без тебя?

Ведь пропадём теперь зазря.

 

Тут Будда не смолчал,

Того, кого учил, прервал:

 

— Твои слова печальны и глупы.

И низведут тебя они в рабы.

Ведь соль земли не я, а ты.

Не требуй же поводыря,

Свет мира в сердце у тебя.

Тебе дорогу к счастью должно проторять,

И блага для себя и для семьи своей искать.

 

 

 

 

 

С сим Будда и ушёл туда,

Где правит вечность, а не суета.

 

* * *

С тех пор воды бессчетно утекло,

И много поколений в мир иной ушло.

А мы все ищем мудрого вождя

И в грош не ставим свое собственное «Я».

 

 

 

добро и зло

 

 

 

 

Ты слышал мудрые слова:

Зло за зло — всему конец.

Зло за добро — приятель или ты — подлец.

Добро за добро — скорей всего получишь зло.

Добро за зло — быть может, то!

 

В итоге:

Чем, на что не отвечай,

Ты не получишь пропуск в рай.

Так лучше, чем исхода ждать,

Начни добро из зла сооружать!

 

 

Не заботьтесь о завтрашнем дне

 

 

 

 

Жить днем одним — нельзя,

Всё будет плохо у тебя.

 

Планирование — надо исключить,

Если не хочешь Бога насмешить.

 

Так, что же делать? Как же быть,

Чтоб милость свыше получить?

 

Стратегия одна и на века.

В святом Писании определена:

 

Не нужно бесплодно радеть о том,

Что будет потом.

 

Надо в сегодняшний день встраивать то,

Что завтра само будет опорой всего.

 

* * *

Жить так — надо уметь,

Думать следует, а не балдеть.

 

А если голова дурна и болит от дум,

То живи одним днем и не бери в ум.

 

 

 

Берегитесь лжепророков

 

 

 

 

Не бойтесь ни мора, ни глада,

Но страшитесь того мерзкого гада,

Что к власти рвётся весь дрожа,

И кличет, слюнями брызжа:

— Я знаю, что вам, люди, надо.

Идите за мной, и всё будет ладом!

 

Плевать он хотел на наши беды,

У него своё потаенное кредо.

Ему всё равно, что с нами будет,

Сам он, если что, за границу отбудет.

Это — волк хищный в овечьей шкуре,

Это — лжепророк по своей натуре.

 

Верьте лишь тому,

Кто властью не горит,

И, обращаясь к людям,

Без всякого надрыва говорит:

— Я не ведаю, что для счастья вашего надо,

Но знаю, что для этого делать не надо.

 

 

 

 

 

О, Боже, как понять тебя?

 

 

 

 

Понять Всевышнего — нам не дано.

Мы смотрим на него

Глазами серенького воробья,

Чирикающего на балконе почём зря.

 

Поймет ли воробей, чем мы живём?

О чём мечтаем, чего ждём?

Ведь для него мысль, нами изречённая,

Что ветра шум иль надпись непрочтенная.

 

Но даже если он слова наши поймет,

Подруге он своей преподнесёт,

Не нашей души крик,

А лишь: «Чирик, чирик!»

 

* * *

Нам не дано — Всевышнего понять,

Но взор к нему не должно затворять.

 

 

жлобы

 

 

 

Жлобы — не мы, мы — не жлобы,

Но, кто же тогда они?

 

Это — люди, богатые только тогда,

Когда у соседа нет ни гроша.

 

Это — те, что счастливы тогда,

Когда с соседом случилась беда.

 

Это — те, что плохо спят,

Если у соседей головы не болят.

 

Это — те, что тогда умны,

Когда коллеги их крайне глупы.

 

Это — те, что завтра помрут,

Если сегодня с три короба не наврут.

 

Это — те, что венцов достигают,

Но другим туда путь затворяют.

 

Это — те, что с флагом куда-то идут,

Но вождь приказал — и в обрат повернут.

 

Это — те, что интеллектом не обременены,

Но инстинктом капитально оснащены.

 

 

 

 

 

 

 

Это — те, что бездонно глупы,

Но умеют пускать панты.

 

Это — те, что мысль чужую, схватив на лету,

Тут же выводят её за свою.

 

Это — те, что маску двуликого Януса нацепили,

А, к власти придя, снять её позабыли.

 

Это — те, что чужое добро расхищают,

Но истово молятся и Христа поминают.

 

Это — те, что в тайне людей презирают,

Но в Думах их новую жизнь созидают.

 

Это — те, что наш город любили,

Но в свинарник его превратили.

 

* * *

Вот это и есть жлобы.

Ими просторы России заполонены.

Но больше всего их там,

Где коммунизм ещё бродит по нашим умам.

 

 

CIRCULUS VITIOSUS ⁶⁰

 

 

 

Издревле знаком закон:

Живу — значит хочу,

Хочу — беру.

 

Так от чего же здесь страдать,

Зачем излишне размышлять,

На всё надо плевать и брать.

 

Но в нашем мире испокон,

Работает еще один закон:

За всё надо платить.

 

Выстраивается круговорот:

Живёшь — хочешь — бери,

Но, взял — заплати и живи.

 

Здесь уже надо размышлять,

Поскольку надо изыскать,

Чем за взятое отдавать.

 

Чтобы в таком круговороте не пропасть,

А жить и кайф от жизни получать,

Три заповеди нужно почитать:

 

Всего, что хочешь ты себе желай,

Но только любящих тебя не обижай,

И на друзей своих напрасно не серчай.

 

 

 

 

Когда богатым будешь через край,

То обездоленных не забывай,

Просящим у тебя — подай.

 

Там, за чертой, ничто не надобно тебе.

А посему: заботься больше о душе,

И не накапливай сокровищ на Земле.

 

 

грущу, печалюсь

 

Грущу, печалюсь потому,

Что мой малюсенький мирок

Уже отмерил свой последний срок.

Конечно, я еще люблю, бодрюсь, мечтаю…

Но в тоже время с грустью замечаю,

Что к финишной черте стремительно шагаю.

 

В теории конечность неплоха,

Но вот, когда она касается тебя,

Хотелось бы забыть незыблемый закон.

Всё положить на судьбоносный кон.

Крутнуть рулетку, что есть сил,

И верить, что судьбе ещё ты мил.

 

Судьба иль не судьба,

Увы, кончается моя пора.

Сединами покрылась голова.

И кайф уходит в никуда.

Тому, что раньше радовало ум,

Уже нет места среди дум.

 

Да — веселился, пил, кутил,

Красавиц ветряных любил.

Но ум и совесть не пропил.

Семью свою сберёг, врагов не попирал.

Надежду из дому не гнал.

Тебя, о Господи, с души не выдворял.

 

 

 

 

 

 

В отчаянье смотрю на небеса.

Молюсь и лишнего не говорю.

Он знает, в чем имею я нужду.

Но, Боже!

Как же хочется услышать мне слова:

«Живи, чудак, и радуйся пока!».

 

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/