ОТКУДА ЕСТЬ ПОШЛА ЦИВИЛИЗАЦИЯ СОВРЕМЕНННАЯ

 

ЕЩЁ РАЗ О ПРЕ­ДО­ПРЕ­ДЕ­ЛЕ­НИИ

 

Вслед за не­ко­то­ры­ми ис­сле­до­ва­те­ля­ми мы так­же оп­ре­де­ля­ем ци­ви­ли­за­цию тем ду­хом, ко­то­рый ее пи­та­ет. То есть мы смеем го­во­рит о ци­ви­ли­за­ции му­суль­ман­ской, ци­ви­ли­за­ции пра­во­слав­ной, ка­то­ли­че­ской etc. По­го­во­рим мы и о про­тес­тант­ской ци­ви­ли­за­ции. А нач­нем не­сколь­ко из­да­ле­ка и чуть-чуть сбо­ку.

В XIX ве­ке в Рос­сии поя­ви­лось мно­го мо­ло­дых лю­дей, ори­ен­ти­ро­ван­ных на со­вре­мен­ную им за­пад­но-ев­ро­пей­скую фи­ло­соф­скую мысль, про­тес­тант­скую по су­ти. Сре­ди про­чих их ху­до­жеств бы­ло и жес­то­кое вы­смеи­ва­ние все­го рус­ско­го и пра­во­слав­но­го: тра­ди­ций, ис­то­рии, куль­ту­ры и про­чая и про­чая. Мно­го­ува­жае­мые про­фес­со­ра и иные поч­тен­ные лю­ди пы­та­лись им вра­зу­ми­тель­но и внят­но от­ве­чать, однако, здра­во­мыс­лие очень сла­бое ору­жие в про­ти­во­стоя­нии с ху­ли­га­ном. Будь то ху­ли­ган из под­во­рот­ни, или же ху­ли­ган из тол­сто­го жур­на­ла. А от­ве­тить им той же мо­не­той, то есть зу­бо­скаль­ст­вом и всеуничтожающим сарказмом, не пред­став­ля­лось воз­мож­ным. Ибо, во-первых, это было ниже достоинства мно­го­ува­жае­мых про­фес­со­ров и иных поч­тен­ных граждан и, во-вторых, вы­сме­ять мож­но что-ли­бо близ­кое и до­ро­гое че­ло­ве­ку, у тех же мо­ло­дых лю­дей, впро­чем, как и во всей про­тес­тант­ской эти­ке, не бы­ло ни­че­го свя­то­го, и, как и в про­тес­тант­ской эс­те­ти­ке, не бы­ло ни­че­го близ­ко­го, до­ро­го­го серд­цу. По сути дела, эти молодые люди бросали вызов всем устоям и не только русского государства, но и всей многовековой православной цивилизации в целом. И, как мы знаем, в конце концов, им в значительной степени удалось позыбить¹ устои государства. А насчет того, удалось ли им потрясти устои цивилизации – это, конечно же, вопрос.

Сей­час на­сту­пи­ло уже вре­мя, ко­гда мы мо­жем от­ве­тить на те вызовы. И от­ве­чать мы бу­дем, естественно, не тем длин­но­во­ло­сым вла­де­те­лям юных рус­ских душ, ко­то­рые бла­го­слов­ля­ли сво­их по­сле­до­ва­те­лей на цар­скую ка­тор­гу и ви­се­ли­цу, а, в ко­неч­ном сче­те, и на за­стен­ки ЧК (та же Ве­ра Фиг­нер, к при­ме­ру, была свидетелем и первого, и второго, и, самое главное, того, что русский дух ей и иже с ней так и не удалось ни сломать, ни согнуть, ни иным, каким способом переиначить.

Не счесть копий уж сколько сломано всякими там мыслящими в поисках причины победы СССР во Второй мировой. И одной из основных называлась та, что советский генерал не жалел русского солдата. Мол, жертвовал им почем зря. Только вот, человек не баран, он пойдет на жертву только в том случае, если сам принимает на себя жертвенный подвиг. Подобно Агнцу Божьему. Нет большей любви, чем жизнь отдать за други своя. И русский солдат явил это в полной мере.).

Нет, мы по­ста­ра­ем­ся рас­смот­реть, что же пред­став­ля­ет собой са­ма про­тес­тант­ская ци­ви­ли­за­ция, как таковая. По­че­му имен­но сей­час это ста­ло не­об­хо­ди­мым и воз­мож­ным? Все про­сто – воз­раст! Ес­ли воз­раст пра­во­слав­ной ци­ви­ли­за­ции мы при­мер­но (ибо в ис­то­рии лю­бая пе­рио­ди­за­ция все­гда ус­лов­на) мо­жем от­счи­ты­вать с мо­мен­та ут­вер­жде­ния пра­во­сла­вия в Рим­ской им­пе­рии Кон­стан­ти­ном Ве­ли­ким равноапостольным², ка­то­ли­че­ской – с мо­мен­та ко­ро­на­ции Кар­ла Ве­ли­ко­го³. То про­тес­тант­ской – с мо­мен­та ни­дер­ланд­ской и анг­лий­ской ре­во­лю­ций, то есть при­мер­но с XVII ве­ка⁴ (во вся­ком слу­чае, ни­как не рань­ше, чем Ген­рих VIII, от­вергнув власть пап, превознес анг­ли­кан­ст­во – в на­ча­ле XVI ве­ка⁵). То есть сей­час мы мо­жем счи­тать воз­раст про­тес­тант­ской ци­ви­ли­за­ции – в 400-500 лет. По ис­то­ри­че­ским мер­кам, не мла­ден­че­ский, но и не со­всем взрос­лый. Как раз тот, ко­гда ци­ви­ли­за­ция уже начала уже про­являть се­бя в этом мире (коготки уже показывает, но еще не кусается – образно говоря). То есть, по тер­ми­но­ло­гии тео­рии эт­но­ге­не­за Льва Гумилева, ко­гда су­пер­эт­нос (ци­ви­ли­за­ция) всту­пил в ак­ма­ти­че­скую фа­зу (фа­зу "буй­ст­ва ума и серд­ца" – по вы­ра­же­нию то­го же Льва Ни­ко­лае­ви­ча). В этом, примерно, возрасте православие окончательно сформулировало все свои догматы на вселенских соборах, то есть, говоря строго формально: "Оформилось окончательно" – (pardon' a за тавтологию, здесь она необходима). Католицизм – окончательно уничтожил своего злейшего врага – династию Гогенштауфенов (что, правда, не принесло окончательного успокоения в католическом мире).

Именно поэтому, на наш взгляд, сейчас – в этом столетии – и наступило время пристальней вглядеться в протестантизм, что он дал и что принес человечеству, и что от него, в принципе, стоит ожидать.

Но, прежде, нам хотелось бы обратить внимание на один небезынтересный, на наш взгляд, факт. Как раз сей­час, при­мер­но ше­сть­де­сят лет на­зад Ве­ли­ко­бри­та­ния по­те­ря­ла ста­тус ли­де­ра про­тес­тант­ско­го ми­ра и "тор­же­ст­вен­но" пе­ре­да­ла сей ски­петр США. Я ду­маю, этот факт можно приурочить к зна­ме­ни­тому вы­сту­п­ле­нию Черчилля в Фул­то­не в 1948 году (в ис­то­рии при­ня­то на­ча­ло и кон­цы ка­ких-ли­бо пе­рио­дов соотносить с ка­кими-ли­бо дос­та­точ­но знаме­на­тель­ными со­бы­ти­ями). Собственно говоря, это было достаточно логичное и обоснованное решение. Во-первых, США – единственная из стран, вышедшая из II Мировой войны без каких-либо разрушений – стала гораздо более могущественней и богаче (здесь свою роль сыграл весь цвет европейской науки, который смог выбраться из охваченной пожаром Европы и золото, полученное по ленд-лизу). И здесь наша пословица: "Кому – война, а кому – мать родная" – подходит как нельзя лучше. Но это только внешняя – формальная – сторона дела, основная же, и потому скрытая от поверхностного взгляда, заключается, по нашему мнению, в том, что эта страна изначально была основана протестантами и, естественно, на морально-нравственных, идеологических, культурных, государсвенно-правовых, политических и экономических началах протестантизма. То есть, по сути, здесь произошло тоже, что и в середине XV века, когда Византия передала скипетр "первой православной державы" молодой тогда – с этнографической точки зрения – Московии. Параллель мы можем продолжить. Так этносы: американский и русский – были почти ровесниками, если считать момент образования американского – от гражданской войны, а русского – от Куликовской битвы (как принято в нашей исторической науке, на эту битву вышли суздальцы, московиты, новгородцы и т.д., а из нее вышел русский народ). Кроме того, ни американский народ не имел иного, кроме протестантского; ни русский, – кроме православного – сознания. Правда, православная Византия, что говорится, почила в Бозе, в то время как Великобритания выстояла в самой жестокой – на сегодняшний день – войне человечества. Смогла восстановить свою государственность и даже почти – свой статус в мире, хотя, конечно же, он сейчас является второстепенным по отношению к США. Однако это уже нюансы истории, но этим именно мы и можем, кстати, объяснить присутствие символического акта "передачи" в протестантизме, и отсутствие подобного в православии.

Теперь мы постараемся обосновать наш подход и нашу методику осознания такого, в общем-то, очень сложного и многогранного явления, как цивилизация. Вообще-то, по совести говоря, цивилизация (по А. Тойнби) или суперэтнос (по Л. Гумилеву) самое сложное и многогранное явление человеческого гения. Хоть как-то проанализировать, даже хотя бы и одну из них в небольшой по объему работе, конечно же, со стороны автора – очень и очень самоуверенно… ⁶

И все-таки… мы здесь только обозначим некоторые ключевые моменты, которые никоим образом невозможно будет обойти молчанием при, хоть сколь-нибудь серьезном рассмотрении данного вопроса. А также дадим свое, какое никакое объяснение расставленным нами акцентам.

Чтобы раскрыть вопрос нашего исследования, мы обратимся к такому простому, но эффективному приему как сравнение. Ибо "все познается в сравнении" – не просто красивые слова, это единственный способ эмпирического познания, доступный человеку. В этом наше глубокое убеждение. Этот метод мы, наверно, даже, переименуем. Мы его будем называть, метод "со- и противопоставления". Так будет чуточку точнее и как-то так наукообразнее.

Но нам необходимо сделать еще небольшую предпосылку, перед тем как приступим. Вот, допустим, я буду утверждать, что русские – это нация пьяниц и лентяев. А вы мне, бац, и контраргумент, мол, вы знаете такого Сидора Тихоновича, его предки еще с Олегом Константинополь брали, так вот, он ни разу в жизни – ни единой капли и всю жизнь вкалывает, как ломовая лошадь. Все, казалось бы, крыть мне нечем, ибо даже любому первокурснику известно, что общеутвердительное положение опровергается частноотрицательным – это азы формальной логики.

Однако давайте разберемся. Представим себе, что к своему другу в Москву на новогодние каникулы приехали студенты из солнечной Ганы и из славной республики Коми. Ситуация вполне реальная, на наш взгляд. И теперь, если мы спросим, как они провели каникулы, мы услышим три ответа: "Прекрасно, и погода не подкачала: Мороз и солнце…", "Прекрасно, но было ужасно холодно" и "Прекрасно, а тепло-то как было…" Ну, как там развлекались студенты, нас в данном случае, абсолютно не интересует. Здесь интересно то, что мнение трех людей об одном и том же явлении – о новогодней погоде – были совершенно различны, причем каждое из них прямо противоположно двум другим. Спрашивается, какое из этих мнений будет истинным с точки зрения законов формальной логики? Ведь как она – логика – нас учит, если из двух противоположных мнений одно истинно, то другое ложно. "Закон… чего-то там… третьего".

Если к этой ситуации мы будем подходить с точки зрения законов формальной логики, то нам придется признать, что перед нами три дебила, которые не могут дать истинный ответ на такой простой вопрос о погоде. Или же нам придется признать, что все три протвоположных по отношению друг к другу мнения истинны. Но тогда придется признать, что в некоторых вопросах законы формальной логики недействительны.

Да! Законы формальной логики недействительны в некоторых отношениях. Они недействительны в отношении человека. Не в отношении способности его размышлять, не какой-то иной его части или функции, а в отношении самого человека, взятого во всей его цельнокупности. Равно, эти законы не действуют, взятые и по отношению к обществу людей, и ко всему человечеству в целом. Согласитесь, это – логично⁷, ибо в этом, последнем своем утверждении, мы рассматриваем отношения части и целого, а не человека и общества. А, вообще-то, чтобы показать, что сознание человеческое и самоё жизнь значительно шире и обширней формальной логики, нам было бы достаточным написать всего лишь одну фразу:

Выражение, написанное красным, ложно!

И закончим мы свою предпосылку довольно-таки напыщенным афористичным выводом. Природа – как живая, так и неживая – предопределена законами детерминированной формальной логики; сознание же наше – человеческое – алогично, парадоксально или, говоря по-простому, имманентно антиномии⁸.

II

Итак, что же дал миру протестантизм? Лучше сказать, что пришло в этот мир через протестантизм?

Я думаю, после Макса Вебера⁹ уже никто не сомневается в том, что современные экономические отношения в их буржуазно-капиталистической форме проникнуты этим духом. Духом протестантизма, ибо этим духом и порождены. Нам здесь делать нечего, единственно, небольшую ремарку. Эти буржуазно-капиталистические экономические отношения и порожденные ими промышленное производство, очень уж обесчеловечивали работников так называемый пролетариат. И бунт работников – вполне обыденное явление, когда кто-то кого-то заставляет работать как можно больше, при этом старается заплатить как можно меньше – был направлен не только против самой эксплуатации как таковой, но и против самих этих самых буржуазно-капиталистических экономических отношений. Стоит удивления, что эту борьбу возглавил немец, причем вел он ее на деньги своего друга – весьма преуспевающего буржуа и с территории и при попустительстве английского правительства. Воля ваша, господа, что-то здесь не так. Получается, что змея сама себя проглотить захотела. И тут я вспомнил один симпатичный фильм времен перестройки¹⁰, там "старый бюрократ" учит молодого: "Если не можешь предотвратить движение, то возглавь его". Быть может, здесь тот самый вариант и есть?

Однако же этот период, период сознательной борьбы пролетариата с буржуазно-капиталистическими экономическими отношениями, – порожденными духом протестантизма, – канул уже в Лету, и мы также оставляем его. Сейчас XXI век, а не XIX-й.

В соответствии с классической марксисткой композицией, вслед за экономическими отношениями обратим внимание на государственно-политическое обустройство общества. Здесь, можно быть уверенным, двух мнений быть не может, так называемая демократия, то есть государственно-политическое обустройство общества, принятое в развитых экономических странах плоть от плоти, кровь от крови протестантского духа. Иного быть, конечно же, и не могло. И ломиться в открытые двери мы не будем, но, опять же, с небольшой ремаркой.

На наш, посторонний, взгляд не может не вызвать удивление какое-то чуть ли не маниакальное, доходящее до маразма, законопочитание граждан протестантского мира. И это было бы не столь удивительно, сколь забавно, если бы наряду с этим рабским подчинением закону в протестантском мире не существовало какое-то гипертрофированное стремление к свободе. Которая понимается, как отсутствие ограничений с чьей бы то ни было стороны (традиции, семьи etc., но только не закона, sic!), и яростное сопротивление, чьей бы то ни было воли, которая претендует на какое бы то ни было ограничение для индивидуума (мужу, отцу, королю, папе римскому и даже Господу Богу, но только не закону, sic!).

Со стороны это походит на разбушевавшегося пьяного амбала, который сидит в баре: над всеми смеется, всех задевает и плюет на все нормы приличия. Однако стоит появиться в этом баре его жене – и сей амбал превращается в кроткую овечку и безропотно следует за ней. Согласитесь, зрелище и комичное, и удивительное. Вот только сидеть по соседству с таким идиотом как-то не очень уж уютно. То он ноги на стол закинет, то ему ваш галстук не понравиться, то еще чего-нибудь.

Странно, в протестантском мире так много говорят о свободе и непримиримости с рабством. Но ведь безумное, формальное следование букве закона – самый худший из всех видов рабства. Человеку этого самого так называемого свободного общества кажется, что подчинение кому бы то ни было, ущемляет его чувство собственного достоинства или еще там чего-то ущемляет, а, мол, закон делает всех людей равными, хотя бы перед этим самым законом. Но ведь закон, любой закон, есть не что иное, как обезличенная воля человека. И не важно: одного человека – монарха, или какой-либо группы людей – парламента.

Традиция и Закон – два единственно возможных механизма, которые регламентируют поведение человека извне. Понятно, что область действия двух этих механизмов различны. Мы ясно понимаем, то, что осуждается Законом, безусловно, осуждается и Традицией, однако то, что осуждается Традицией – не всегда осуждается Законом. То есть, в данном случае мы имеем дело в отношении целого к части. Субъектом права является государство. Государство издает законы и следит за их выполнением. Субъектом, конечно же, лучше сказать, хранителем традиций является общество, а вернее сказать, ячейка оного – семья. И в этом отношении мы видим две тенденции, исходящие из мира протестантизма. Первое, подрыв устоев Традиции и всяческое их умаление. И, второе, постепенное вторжение Закона, то есть государства, в область, исконно подвластную Традиции. В качестве примера, гомосексуальные связи в христианском обществе, в отличие, скажем, от языческого, исконно осуждались. Однако эмансипация нравов, которая ведет свое начало как раз из этики протестантизма, привела сначала к терпимому отношению в обществе к этой категории граждан. А сейчас уже некоторые из протестантских государств и регистрируют эти самые гомосексуальные браки (первыми, кстати сказать, стали регистрировать в Голландии – первом протестантском государстве). То есть государство взяло под свой непосредственный контроль эту область человеческих взаимоотношений, до того бывшую интимной. Сейчас все это вызывает эйфорию в нескорых "голубых" душах и замутненных либеральным бредом мозгах. Но к чему это может привести впоследствии? Быть может, лет через 10 - 15 все гомосексуальные семьи обложат дополнительным налогом, или введут в свой уголовный кодекс аналог ст. 121 УК РСФСР. Может, освободят их от воинской повинности, а, быть может, будут набирать из семей лесбиянок специальные зондеркоманды для отстрела нежелательных государству мужчин. Кто знает? Зачем государству вторгаться в эту интимнейшую сторону человеческого существования, оно – это самое государство – и само сейчас еще не знает. Но на всякий случай, все ж таки вторгается.

Таким образом, мы можем констатировать, что протестантское государство пытается тихой сапой, эволюционным путем достичь того, что большевики пытались взять нахрапом, то есть через революцию. А именно подчинить государству все области человеческого существования. У большевиков эта затея провалилась, а протестантское государство, этот современный Левиафан потихоньку помаленьку отвоевывает себе позиции. Посмотрим, что-то будет дальше … И если кого-то здесь смутить, что мы ставим на одну доску большевистский режим и западные демократии, смею напомнить, что и те и другие вышли из одного лона, т.е. из Французской революции. Корни и у тех, и у других одни, и мы смеем предположить, что и смысл существования, такоже, един. Единственно, пути достижения, методика различны. Между коммунистами и западными демократами если и есть различие, то это различие во фразе, что, по большому счету никоим образом не должно смущать трезвые умы.

Нам же необходимо ясно видит и четко понимать, что "свобода", о которой так любят разглагольствовать в так называемом свободном либеральном мире – это, суть, не что иное, как свобода от традиций общества и семейных ценностей – ничего более. Но свобода от Традиции, как мы видим, есть не что иное, как рабское подчинение Закону.

А, вообще-то, взаимоотношение Традиции и Закона, неписанного закона и закона записанного, – тема иного, очень пристального и, желательно, тщательного исследования. Мы здесь нисколько не абсолютизируем Традицию, ибо царство неписанного закона – это царство анархии, коей мы никоим образом не потакаем. Общество органически не может существовать вне Закона, а это значит, вне государства. Единственно, мы категорически выступаем против той тенденции, что уже так явственно проступает в современном протестантском государстве, а именно, все более и более усиливающего вмешательства в интимную область личности, а, в конечном счете, низвержению личности и подчинению ее государственной машине.

К этому остается только добавить, что этика протестантской цивилизации неуклонно устремлена на все более и более суживание интимной области личности. Единственной области, где человек воистину может быть свободным. Арабская женщина, если она еще обеспокоена вопросами физической привлекательности, наведет на себя красоту, облачится в паранджу, и она найдет время, место и способ – в этом можно быть уверенным, иначе женщина не была бы женщиной – раскрыть все свое очарование именно перед тем мужчиной, которого она и желает очаровать. В противном случае, когда она уже не обеспокоена вопросами физической привлекательности, арабская женщина накинет на себя паранджу и, тем самым, отгородится от назойливых мужчин, бережно неся и сохраняя от окружающих свою личность.

Европейская женщина – не то. Каждый день она, несмотря на свое семейное положение и личное счастье, несмотря на свой возраст, свое настроение и состояние здоровья постоянно и всегда находится под жесточайшим прессингом моды, косметики, стереотипов привлекательности, во сне она видит кошмары про "апельсиновую корочку" и т.п. Не удивительно поэтому, что европейская женщина, когда она вступает в половозрелый возраст, как правило, испытывает жесточайший стресс, так называемый комплекс неполноценности. Безумно боится постареть и стареет с неумолимостью курьерского поезда.

И тут спрашивается, кто из этих женщин по-настоящему свободен? Да, европейская женщина может быть выбрана в законодательный орган своей страны, может сама выбирать, кого она захочет, может даже стать во главе своего государства, может узнать из органов СМИ кто, когда и как делал минет Президенту ее страны. Она может иметь десять любовников и никто, кроме, может быть, мужа, не будет осуждать ее.

Но… достаточна ли эта плата за отказ от возможности быть самой собой. Культивировать в себе индивидуальные отличия, то есть личность, а не модную общепонятную куклу Барби.

Либерализация общества к настоящему моменту затронула три пласта населения. Во-первых, прекрасную половину. Ее эмансипация началась с конца XIX века, длится дольше остальных и уже дала некоторые результаты (именно поэтому, мы, в качестве примера, и рассматривали представительниц традиционного и либерального общества). И мы уже видим, что за свою эмансипацию женщина расплачивается феминизацией и индифферентностью мужчин, а вместе со всем обществом – деградацией семьи. Во-вторых, так называемые афроамериканцы и афроевропейцы, чья эмансипация началась со второй половины ХХ века. За свою эмансипацию они расплачиваются тем, что разделяют ответственность перед человечеством и Господом Богом за все то, что либеральное общество уже привнесло в мир и что еще привнесет¹¹. И, наконец, секс-меньшинства, чей час расплаты еще не наступил, ибо этот процесс наступил совсем недавно, с последней четверти ХХ века, но который обязательно наступит, и во что он выльется – одному Богу известно. А сейчас они пока беспечно веселятся и шалят, как малые дети, устраивают свои парады и дискотеки, организуют свои бары и пышные "бракосочетания", ну что ж…¹²

Не всё коту масленица, бывает и Великий пост.

Также, я думаю, мало кто будет спорить, что вся современная наука, также, порождение этого духа. Наука, а это значит и научно-технический прогресс, и промышленное производство и многое другое, что отсюда вытекает. Достаточно бросить самый поверхностный взгляд назад, чтобы не поразиться величию и грандиозности этого прогресса. В ХХ век человечество въехало на телеге, запряженной клячей, и уже в середине века поднялось в космос. Никогда еще человечество не меняло формы своего существования так резко и так радикально, как в ХХ веке. А впереди нас ждет информационная революция, что-то еще будет…

На этой теме мы останавливаться не будем, ибо ломиться в открытые двери – не наш стиль.

 

 

 

III

Теперь мы зададимся вопросом, откуда есть пошел протестантизм на земле нашей грешной? И что, собственно говоря, он из себя представляет?

И здесь нам слышится недоуменный вопрос оппонента: "Да разве возможно охватить все это море фактов разливанное, разве возможно объять необъятное?" Действительно, ведь протестантизм – это и церковь, основанная королем (англиканство); и церкви, основанные небезызвестными учителями (лютеранство, кальвинизм); и множество разнообразнейших сект (мормоны, баптисты, адвентисты седьмого дня и пр., и пр.). Возможно, ли все это многообразие описать, проанализировать и классифицировать?

Возможно! Ведь мы будем рассматривать не видовые различия всех этих "церквей" и сект, о то общее, что роднит их между собой. То есть мы постараемся привести их все к общему метафизическому знаменателю, откопать, так сказать, корни. А корни мы будем выкапывать у самого основания. Как бы ни глупо и ни банально звучала сия фраза.

Как и коммунизм, протестантизм также зародился в центре Европы, в немецких землях. Но в отличие от своего далекого отпрыска, он не бродил по Европе в виде страшного призрака. Он поселился сначала в головах высоколобых умников, а потом смог завоевать сердца многих и многих обыкновенных людей. По нашей давней самоуверенной¹³ человеческой привычке – определять все и вся, в том числе и даты знаменательных событий, мы можем со всей определенной очевидностью заявить, что протестантизм зародился в 1517 году, когда некий монах прибил на ворота домовой церкви в Виттенберге свои 95 недоуменных тезиса (м-м-м-да, и большевики с тезисов начинали, и этот вот…). Что же представляли из себя эти самые тезисы? Согласитесь, ведь, это, все ж таки, величайший документ в истории человечества, сопоставимый если только с Евангилием и Кораном. Достаточно окинуть мысленным взглядом те изменения, что привнесла в мир Благая Весть в течение двадцати столетий, Коран – в течение пятнадцати и сопоставить их с теми изменениями, что привнесли в этот мир тезисы Лютера в какие-то "жалкие" пять столетий¹⁴ Казалось бы, нам определенно ясно, что эти тезисы значат для человечества гораздо больше, чем "Капитал", "Апрель­ские тезисы" и "Моя борьба" вкупе взятые, и уж, конечно, должны были бы так же широко публиковаться и быть хорошо известны нам, как и произведения К. Маркса, В. Ульянова (Ленина), А. Шикльгрубера (Гит­лера), однако дела здесь обстоят, почему-то с точностью до наоборот. Тези­сы Лютера, равно как и сам Лютер, как-то так, неожиданным образом "по­забылись", выпали из обоймы ис торического исследования и пребывают сейчас в некоей тени. Что странно, странно… особенно, учитывая послед­ствия, произведенные о. Мартиным в человеческом сознании. Если где и упоминаются его тезисы, допустим в Энциклопедическом словаре, то го­ворится о них кратко: "Лютер выступил против некоторых основных по­ложений католической церкви, в т.ч. против индульгенций". Что ж обра­тимся к свидетельству современников Мартина Лютера, может быть, они нам подскажут, что же нового, революционного содержалось в его учении, что потом так грандиозно сказалось на жизни все го человечества в целом. Такое свидетельство у нас есть, это работа Эразма Роттердамского "Диат­риба, или рассуждения о свободе воли".

Эразм, безусловно, выдающаяся личность, который стоит в ряду Дан­те Алигьери, Уильяма Шекспи ра, Томаса Мора, и если его труды, кроме знаменитой "Похвалы глупости", не востребованы человечеством в настоя­щее время, то это беда самого человечества, а не мыслителя из Роттерда­ма. Конечно же, Эразм и в интеллектуальном, и в художественном плане стоит на голову выше Лютера, однако человечество выбирает себе тех ин­теллектуальных вождей, идет за теми, кого оно достойно. Но мы несколь­ко отвлеклись.

Итак, Эразм в силу своего тонкого ума сразу же нащупал то звено в цепи рассуждений Лютера, которое переворачивало всю христианскую метафизику (повторяюсь, всю: и католическую, и православную) с ног на голову. Нащупал и попытался разрубить всю цепь одним ударом по этому самому звену. Здесь мы имеем в виду учение Лютера о предопределении. Мартин, видимо, настолько был возмущен практиковавшейся в то время католической церковью продажей индульгенций, что обосновал их беспо­лезность догматом¹⁵ о предопределении. Лютер ввел и попытался обос­новать невиданный дотоле в христианской церкви догмат о том, что идея спасения человека бессмысленна, ибо Господь еще до его рождения уже предопределил, кому из людей быть спасенным, то есть "идти в рай", а кому погибнуть, то есть "гореть в геенне огненной". А, следовательно, человек, по мысли Лютера, не обладает и свободой воли, ибо он сам неволен ре­шать в какой из сторон потустороннего бытия ему суждено пребывать, а это означит, что и ответственность за посюстороннее существование с него снимается. Получается, что ради решения сугубо частной и не очень зна­чительной проблемы: дискредитации института индульгенции, Мартин решился посягнуть на метафизические основы самой Церкви. Как у нас говорят в таких случаях: выплеснул младенца вместе с водой.

На диатрибу Эразма Лютер ответил опусом "О рабстве воли". Этот диспут, конечно же, не дал никакого результата в том смысле, что каждый из оппонентов остался при своем мнении. И это нормально, ведь в споре нам очень редко, почти никогда, удается убедить нашего визави отказаться от сво­ей точки зрения и перейти на нашу. Дискуссии всегда ведутся в пользу третьих лиц, то есть слушателей. Именно они, если не имеют достаточно четкого и полного представления о дискутируемом предмете, выигрыва­ют в плодотворном конструктивном споре, а именно, получают возмож­ность выработать свое собственное мнение, исходя из всего услышанного. Я думаю, наша собственная точка зрения по данному вопросу, для вдум­чивого и понимающего читателя вполне очевидна. В данном вопросе я це­ликом и полностью на стороне старика Эразма, несмотря на то, что он пра­воверный католик. И с негодованием отвергаю все постулаты новоявлен­ного ересиарха, несмотря на то, что исторически Россия получила от про­тестантских стран гораздо больше благ и меньше вреда, чем от стран като­лических¹⁶.

Но, все-таки, и нам хотелось бы внести свою маленькую лепту в тот давний спор о свободе воли и предопределении. В той дискуссии оппо­ненты завалили друг дру га цитатами и выдержками из Святого Писания и отцов Церкви. Огонь – как мы видим – велся из тяжелой артиллерии, и не привел к окончательной победе ни одну из сторон, что, впрочем, и не могло произойти по определению.

По этому поводу мы имеем следующее положение. Если Господом оп­ределена для человека свобода воли, то плюс ко всему (я имею в виду обычные для этой позиции аргументы) мы, – то есть, человек – еще как бы и утверждаем, что нам не совсем ясна и туманна позиция самого Госпо­да. Мы, как бы отдаем этот вопрос на решение  Господа Бога, пусть уж Он сам там, по Своему усмотрению, выносит Свой нелицеприятный приговор каждому из нас. И, наоборот, если мы встанем на точку зрения Мартина Лютера о предопределении, то мы уже тем самым, как бы, лишаем Госпо­да свободы действия. Таким образом, протестантизм "лишая" человека свободы воли, тем самым как бы лишает и самого Господа Бога этой сво­боды. Что, согласитесь, для маленького подлого человека является очень уж самоуверенным, но и тщедушным бахвальством.

И напоследок, для православного сознания никогда и не стоял вопрос о свободе воли и предопределении. К примеру, русские православные философы, в отличие от протестантствующих, почти никогда и не касались этой дилеммы, ибо вопрос о спасении души и ответственности человека перед Господом за свои проступки и прегрешения для православного соз­нания ясен и однозначен. Наши религиозные философы, в основном, ис­кали Смысл. Смысл жизни и бытия, смысл России, смысл свободы, смысл творчества и пр. и пр. – это наша люби мая тема. Тут еще нам можно ука­зать, хотя бы на форму благодарности, принятую в русском языке: "спаси­бо", то есть буквально: "Спаси тебя Бог". Здесь мы видим, что идея неопре­деленности спасения человека, столь чуждая для протестантского созна­ния, для православного – не есть даже какой-то одномоментный акт, а является постоянно дейст вующим волеизъявлением Госпо­да в этой жизни для каждого человека в каждый отдельно взятый момент его существования. В противном случае, данная форма благодарности, ко­торая повторяется нами посто янно и очень часто не имела бы никакого смысла, не правда ли?¹⁷

Нам всем сейчас, задним числом, остается только сожалеть, что като­лическая церковь в очень скором времени свернула с идеологической тро­пы в борьбе с идеями Реформации. С этими идеями католицизм решил бороться испытанным оружием всех недалеких диктаторов и тиранов в их борьбе с диссидентствующим мировоззрением, а именно, с по мощью террора. И опять, на этот раз уже с гораздобольшим остервенением, запы­лали костры инквизиции, в сознание людей вошло страшное понятие: "Варфоломеевская ночь", а в мире сталиорудовать страшные в своей лес­ти ду ховные дети Игнатия Лойолы. В историческом плане католицизм, конечно же, проиграл, как впрочем и всегда – грубое слепое насилие про­игрывает в состязании с убеждениями, то есть, в состязании с идеей, со Словом. И об этом не стоитзабывать ни нашим будущим Столыпи ным, ни нашим будущим Джугашвили – вопрос только во времени. Хотя, как показывает история,история никогда никого и ничему не учит.

Но вернемся к нашим баранам. Протестантизм взял исторический ре­ванш уже в следующем за Контрреформацией веке, в так называемом ве­ке Просвещения¹⁸. Итак, как нас учат протестанты, вначале было дело¹⁹. Этим делом явилось то, что монах и молодой профессор богословия Виттенбергского университета вкинул в мир идею о предопределении человека Господом Богом с момента его рождения. Понятно, что идея о предопределении человека отрицала идею свободы воли человека, вспомним название опуса, которым Лютер ответил на критику Эразма Роттердамского, "О рабстве воли".  Эта идея получила очень широкий резонанс в узких кругах богословской и философской общественности всей Европы. С тех пор и до сегодняшнего дня нет, кажется, ни одного заметного европейского философа, который бы не поднимал вопрос о свободе и предопределении, где данный вопрос решался, как правило, в духе протестантизма²⁰ (повторяюсь, для русской религиозной философии этот вопрос не стоял столь остро, ибо в общих чертах воспринимался однозначно). Вслед за тяжеловесными рассуждениями по этому вопросу появились легкие популяризации, знаменитых популяризаторов во главе с Франсуа Аруэ (Вольтером, и почему они так пристрастны к псевдонимам?), начался век так называемого Просвещения. От популяризаторов этой протестантской идеи о предопределении не отставало и художественное слово, апогеем которого в деле привнесения этой идеи в мир, безусловно, является Гете и его "Фауст".

"Вначале было дело" – и это дело есть преобразование жизни в этом мире, ибо о потустороннем за тебя уже побеспокоились. А каждый человек имеет свой нравственный долг по преобразованию этого мира, находясь именно на том месте, куда определила его Судьба. У дворника свой долг – поэтому на улицах протестантских городков так чисто, у мыслителей – свой, поэтому мыслители мыслят строго по расписанию, а равно в девятнадцать часов выходят на прогулку, потом опять мыслят (а жители Кенигсберга проверяют свои часы по прогулкам своего знаменитого земляка).

Но самый высший долг в протестантском обществе у предпринимателя, его долг заключается в том, чтобы приумножать свой капитал при помощи уже имеющего, то есть получать деньги при помощи денег. Финансы (денежные средства) у протестантского предпринимателя, таким образом, играют роль не средства для, допустим, производства попкорна, а целью достижения, где средством, наоборот, будет являться то же производство попкорна, знаменитое "деньги – товар – деньги". "Деньги делают деньги" – именно этим протестантский предприниматель отличается от любого другого, и именно поэтому в языке появилось особое слово для его обозначения – "буржуа".

Слов нет, протестантизм действительно многого достиг в деле преобразования мира, всё: от чистых улиц и уютных кафе и вплоть до атомного оружия и покорения космоса – все эти преобразования имеют в основе своей протестантское сознание. И все эти преобразования, начиная с атомного оружия и космических ракет и вплоть до уютных парижских кафе, стоят на крови²¹. "Дело крепко стоит, если под ним течет кровь", – так, кажется, или примерно так выразился наш доморощенный популяризатор²² – он знал, что он говорил.    Впрочем, он всего лишь процитировал Талмуд.

IV

В этой главе я открою читателю одну небольшую тайну. Дело в том, что на сей опус меня сподвигла работа одного немецкого историка. Посудите сами, только я взял в руки его томик, только-только приготовился к наслаждению от вкушения духовной пищи. Встретил мысль, что, мол, мы можем говорить только об истории отдельных сообществ – народов, государств, цивилизаций и т.п., но не можем мыслить себе всеобщую историю всего человечества. Хорошо, думаю, отложу эту мысль на потом, потом думать буду. Иду дальше, и тут, бац! опять это злосчастное рассуждение о предопределении. Ну, сколько можно?.. ну нельзя же так, в конце концов. Из конца в конец!!!

В общем, отложил я эту книжицу, дорогой читатель, и взялся за клавиатуру и монитор.

Работа, о которой я говорю, – это "Историзм и его проблемы" немецкого историка и теолога Эрнста Трёльча. Ниже я приведу отрывок из его работы, который меня так возмутил. Каждое утверждение из него вызывало у меня если не громкое негодование, то горькое недоумение. Впрочем, судите сами.

____________________________________________________________ ______

Религиозные гении, такие, как Иисус и Будда, апостол Павел и Авгу­стин, Лютер и Кальвин, проникающие своим религиозным взором в сущ­ность вещей наиболее глубоко, хотя с определенной точки зрения и одно­сторонне, правы. Милость и избрание составляю тайну и сущность исто­рии. Это ведь имеют в виду и философы с их учением об интеллигибель­ном характере, это имеет в виду и Гёте в своем ор фи че ском пра сло ве. Сво­бо да и слу чай не ис клю ча ют ся этим предопределением; ведь они тождест­венны натуралистическому детерминизму только для тупиц, которые удивляются, как религиозные гении могли совершенно спокойно гово­рить о том и другом. В действительности имеются верность и неверность идее предопределения; осуществление этой идеи всегда связано с искон­ной случайностью, но в целом оно господствует над нею. Слабые люди, ка­кими по большей части являются современные люди, не считая военных и крупных предпринимателей, называют это пессимизмом. Сильные лю­ди называют это верой и героизмом и не упрекают Бога за то, что он соз­дал их не иными, а такими, как они есть. Или, может быть, притязать и на то, что животные должны быть лучше, чем они есть? Таким образом, надо принимать все, как оно есть, и извлекать из данной исторической си­туации высшие силу и прорыв, которые она способна дать. Тогда не воз­никнет сомнения в свойственной истории сущности, которое может быть вызвано ее краткостью и редким цветением. И е ли приведенная выше мысль, что в космосе вооб ще господствует ритм чередования оцепенения и движения, смерть и жизнь, правильна, то нашу жизнь мы воспримем как следование общему правилу космоса. И мы не будем больше искать последнюю причину этого правила в недедуцируемой из логических за­конов или из ценностей, в конечном счете, чисто фактической сущности всеобщего. Кто осмелится мерить живое божество человеческой мерой?

  ------------------------------------------------------------ ---------------------------------------

Итак, уважаемый читатель, давайте вместе с Вами разберемся, о чем же здесь говорится.

Религиозные гении, такие, как Иисус и Будда, апостол Павел и Авгу­стин, Лютер и Кальвин  – здесь в одном ряду упоминаются: Господь Бог, воплощенное Слово, Его ученик и верный последователь. Индийский гуру VI века до н.э. и два европейца-реформатора XVI века н.э.  И все они определены как религиозные гении. Ну, что ж, если Трёльч и не верил в Богочеловечество Иисуса, это его личное горе, оставим этот вопрос на его совести. Апостол и бл. Августин упоминаются вместе – это понятно, здесь можно не спорить, ибо это личности равнозначные. Впрочем, как Лютер и Кальвин. Здесь мы только не согласны с тем, что последние определяются как гении. Согласитесь, реформатор чего бы то ни было, пусть даже и религиозный – это всегда паразит, он паразитирует на идеях других мыслителях. И уже по одной этой причине не может считаться оригинальным мыслителем.

…проникающие своим религиозным взором в сущность вещей наиболее глубоко, хотя с определенной точки зрения и односторонне, правы – вот уж примечательная сентенция, г-н Трёльч ставит себя выше не только Лютера и Кальвина, что вполне простительно для слишком амбициозного и самоуверенного человека Нового времени, но и выше ап. Павла, бл. Августина и Будды, что, согласитесь, ни в какие ворота не лезет.

Милость и избрание составляют тайну и сущность истории. – ну милость и избрание в данном случае – это то же самое предопределение, только другими словами. Может ли оно составлять тайну и сущность истории (кстати, к этому… Л. Н. Гумилев утверждал, что на уровне личности действует свобода воли, на уровне этноса - предопределение. Мысль интересная и не лишенная основания)? Тайну, пожалуй, да! Но сущность? Помилуй Бог? Сущность есть смысл существования, предопределение – условие существования. Зачем же путать Божий дар с яичницей?

Свобода и случай не исключаются этим предопределением; ведь они то­ждественны натуралистическому детерминизму только для тупиц, кото­рые удивляются, как религиозные гении могли совершенно спокойно говорить о том и другом. – ну, мать моя – женщина, тут совсем уж чего-то наворочено. Они тождественны натуралистическому детерминизму только для тупиц – "они" – это свобода и случай? Тут либо переводчик с местоимением напутал, и надо было – оно, то есть предопределение (тогда мысль понятна), либо черт его знает, что такое. Мы отдаем дань уважения Эрнсту Трёльчу и склоняемся к версии с переводчиком. Однако, уважаемый читатель, хотелось бы обратить Ваше внимание на это предложение еще в одном плане. Г-н Трёльч заранее вкладывает в уста предполагаемого оппонента возражение и тут же разбивает его убийственным доводом – "тупица". Во-первых, так и представляешь себе этакого чопорного немецкого профессора, который брызжет слюной, сучит ножками и стучит кулачками. Зрелище, согласитесь, по меньшей мере, удивительное. А, во-вторых, и это очень важный момент, г-н Трёльч влагает в уста предполагаемого оппонента довод и с блеском его разбивает. Но (sic!) этот довод – тождественность предопределения и на­ту ра ли сти че ско го де тер ми низ ма, будто бы присущий оппонентам г-на Трёльча – предполагается последним как единственно возможный довод. Иначе, к чему бы нашему мыслителю приводить его? Смею уверить уважаемого читателя, что нигде и никогда серьезные православные и католические мыслители, выступающие за свободу воли человека, не отождествляли Божье предопределение с грубой причинностью (натура­листическим детерминизмом).

В действительности имеются верность и неверность идее предопределе­ния; осуществление этой идеи всегда связано с исконной случайностью, но в целом оно господствует над нею. – в первой части этого предложения высказана очень верная мысль, только она поставлена с ног на голову. В действительности необходимо говорить о верность или неверности не идее предопределения, а, наоборот, идее свободы воли. Ибо изначально Пелагием был поставлен вопрос именно о Свободе воли и только в споре с ним бл. Августин поднял вопрос о предопределении.

Слабые люди, какими по большей части являются современные люди, не считая военных и крупных предпринимателей, называют это пессимиз­мом. – под это понимается, опять же, идея предопределения. Ну и где же, позвольте Вас спросить, Вы видели католического или православного философа – пессимиста. А ведь все они выступают против абсолютизации идеи предопределения. Правда, мы знаем одного философа-пессимиста. Всем пессимистам – пессимист. Но он-то, как раз, и получил свою первую награду за "Конкурсное сочинение на тему о свободе воли" от Норвежской королевской академии наук. И заканчивается это сочинение выводом: "Если брать его (человека) поведение objective, т. е. извне, то, бесспорно, придется признать, что оно,как и действия всего существующего в природе (курсив наш – С. Б.) должно быть подчиненно закону причинности во всей его строгости (а, помнится, совсем недавно мы встречали определение того, кто говорить о слепом законе причинности. Прим. Наше – С. Б.); subjective же каждый чувствует, что он всегда делает лишь то, что он хочет (курсив автора²³).

Сильные люди называют это верой и героизмом и не упрекают Бога за то, что он создал их не иными, а такими, как они есть. – сильные люди –это, как мы понимаем, военные и крупные предприниматели? Сильно сказано! Первые постоянно ищут оружие, которое максимально отдалило бы их от противника, вторые мал-по-малу привирают то тут, то там, да и, вспомним, пачками спрыгивали со своих многоэтажек во время Великой депрессии 29-о года… То есть г-н Трёльч трусов, лжецов и потенциальных самоубийц называет сильными людьми. Сильно сказано, сильно! Опять же, где здесь г-н Трёльч видит героизм? Ведь предопределение ведет человека по судьбе так же, как мясник ведет на веревке барана на живодерню, где здесь героизм? А насчет создал их не иными, а такими, как они есть, я мог бы скромно заметить, что, например, в создании своей скромной личности, лично я также принимал некоторое участие: крестился по православному обряду, а не по мормонскому, не обрезался; читал эти книги, а не те, смотрел эти фильмы, не те, думы думал эти, не те; дружил с этими, а не с теми, женился на этой женщине, а не на той; и вообще, я предпочитаю водку и "Беломор", а не бег на марафонские дистанции…

Таким образом, надо принимать все, как оно есть, и извлекать из дан­ной исторической ситуации высшие силу и прорыв, которые она способна дать. Тогда не возникнет сомнения в свойственной истории сущности, кото­рое может быть вызвано ее краткостью и редким цветением. И если приве­денная выше мысль, что в космосе вообще господствует ритм чередования оцепенения и движения, смерть и жизнь, правильна, то нашу жизнь мы вос­примем как следование общему правилу космоса. – в принципе, здесь мы можем согласиться, но ведь этот пафосный вывод никоим образом не вытекает из всего вышесказанного. Из того, что мы слышали до сих пор, можно сделать вывод лишь о том, что г-н Трёльч людей, которые верят в свое предопределение свыше героизирует. Ибо они являются людьми дела (бизнесменами), и не важно какого дела… военного, предпринимательства, фермерства или естественнонаучного исследования, не суть важно. Мыслителей же, утверждающих свободу воли дебилизует. И это от Эразма Роттердамского, католика и первого, кто поднял перчатку предопределения, брошенную Мартиным Лютером и до Алексея Лосева, православного и последнего из великой плеяды русской философии серебряного века. Как-то это некрасиво, хотя бы и для профессора, но не до такой же степени…

И мы не будем больше искать последнюю причину этого правила в неде­дуцируемой из логических законов или из ценностей, в конечном счете, чисто фактической сущности всеобщего. – ну тут уж! Все понятно, конечно же, только хотелось бы уточнить: если логические законы по г. Трёльчу являются недедуцируемыми, то ценности недедуцируемы или неиндуцируемы? А если без некоторого сарказма и всякого рода околичностей, то наш уважаемый автор утверждает ни много ни мало, что в чисто фактической сущности всеобщего царствует царство всеобщей причинности и никто: ни человек, ни сам Господь Бог не могут вырваться из цепких лап этого самого царства.

Кто осмелится мерить живое божество человеческой мерой? – да как же?.. ведь именно г-н Трёльч вкупе с другими протестантствующими, и, вообще, с манихеями разного толка и пытаются измерит Живое Божество, Свет и Истину, самоё Любовь своим недалеким логически-аналитическим мозговым аппаратом…

 

V

Почему мы взяли к рассмотрению именно этот отрывок именно этого автора? Можно было бы взять любой другой соответствующий отрывок любого другого протестантствующего мыслителя, результат был бы тот же. Просто попался мне этот самый Трёльч, мужик башковитый и мыслитель интересный, но как дошел до этого места, так и взорвался от возмущения. Видимо, как раз именно, потому что и мужик  интересный и мыслитель башковитый (Ой, наоборот! Башковитый мужик, а мыслитель - интересный). Потом решил разобраться, а чем, собственно…

Вот и пришел к выводу, что г-н Трёльч и прочие апологеты протестантизма дают метафизическое обоснование такой форме государства, где Государство полностью подчиняет себе Человека (коммунистическая жертва России, видимо, и имела своим не трансцендентным только, но именно инцидентным опытом доказать всему миру всю бесперспективность развития человеческой цивилизации в этом направлении).

Кроме этого, мы здесь еще не поднимали многих иных вопросов влияния протестантирующего сознания на жизнь человеков. Давайте, например, посмотрим на ряд: сливочное масло – маргарин (первый, вроде бы, из официальных эрзац-продуктов), мясо – колбаса, кофе по-турецки – кофе без кофеина, нормальные пиво и курево – безалкогольное пиво и сигареты без никотина, лапша домашняя – лапша б/п, лен – лавсан, разговор – sms -ки, человеческая ебля – виртуальный секс, нормальные страсти – кинематографические переживания, и – как апофеоз всего этого – банк спермы и суррогатная мать.

Нормальному – здравомыслящему человеку – достаточно уловить тенденцию и вектор развития событий, чтобы сделать из этого правильный вывод. Например, Ньютон (по преданию) как раз и обнаружил тенденцию и обратил внимание на вектор развития (падающее яблоко), после чего и сделал свое потрясающее открытие о всемирном тяготении. Вот и мы обращаем внимание на тенденцию и вектор развития: от естественного и натурального к искусственному, от каучука к резине. Это вектор развития современной – западноевропейской? американской? протестантской? WASP? – цивилизации. Цивилизацию данного рода мы предлагаем определить как цивилизацию "Великого Маструбатора" (да простит нас Сальвадор Дали). Ведь именно замещение… замещение всего и вся в любой и каждой из областей человеческого бытия и определяет эту самую цивилизацию. Современную, западноевропейскую, американскую, протестантскую, WASP-цивилизацию, цивилизацию "Великого маструбатора", служителями которых являются многие и многие: Лютер и Кальвин, Кромвель и Робеспьер, Декарт и Маркс (вкупе с Ницше), Ульянов (вкупе с Джугашвили) и Шикльгрубер, наш старый знакомый г-н Трёльч и т.д. и т.п.– в общем, все духовные дети библейского богоборца Онана.

Жить в мире Онана, конечно же, легко и удобно: не надо таскать воду ведрами, топить печь дровами и подтверждать свое либидо мечом (сейчас – мошной), но… но не теряем ли мы со всеми этими удобствами свою – человеческую – природу…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/