ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА
Он бежал уже четвёртые сутки. Это был абсолютный рекорд. Никто и никогда не проделывал ничего подобного. Да и он сам ни за что не согласился бы поставить этот рекорд. Изредка бывали случаи, когда некоторые умудрялись убегать в течение двух суток. Истории об этих походах потом передавались из уст в уста десятки лет, а охотник, спасшийся бегством, долгие годы считался героем. Раз в год кто-то из охотников уносил ноги более двадцати часов. Старейшины утверждали, что в стародавние времена один из охотников убегал трое суток! Великий охотник, не чета нынешним бездельникам, норовящим погибнуть в первом же одиночном походе. Но чтоб четверо суток – это просто невозможно. Да, он раньше и сам так считал, да вот, оказывается, не прав был. Впрочем, это было не единственное достижение в этом походе. Его преследователь тоже демонстрировал чудеса выносливости. А ведь так хорошо всё начиналось…
***
Утро выдалось просто замечательное. Охотник подошёл к опушке и обернулся. На поляне, на берегу небольшой речушки оставался его дом. Жена и дети ещё спали, когда он уходил. Точнее, спали только дети. Жена всегда провожала его в поход таким странным способом. Она не спала, он это точно знал, но, уличить её в этом не смог ни разу.
Охотник мог проснуться в любой нужный момент. Так и сегодня ему необходимо было встать за час до восхода солнца, и вот сейчас, он стоял на опушке, глядя, как ярко-красный диск выползает из-за горизонта.
Каждый раз, когда просыпался перед охотой, он вслушивался в мерное дыхание лежащей рядом половинки и готов был поклясться, что супруга не спала, но проверить это не решился ни разу. Ведь стоит жене проститься с мужем непосредственно перед походом, пусть даже взглядом, и он точно с охоты не вернётся. По крайней мере, ещё ни один охотник не смог похвастаться тем, что простился с супругой и вернуться из похода. Хотя те, кто говорил с женой, или смотрел ей в глаза перед охотой, иногда встречались, но это были последние случаи, когда их видели живыми. Жена охотника, конечно, знала об этом.
Желание поцеловать и страх разбудить боролись между собой некоторое время. В результате, как и в предыдущие походы, побеждало бездействие. Он слушал ровное дыхание – когда она спала, дыхание было безмятежным, более открытым, а когда он уходил, тихим, скрытным, взволнованным. Прислушивался к биению её сердца, которое колотилось намного быстрее его собственного, и гораздо громче. В такие моменты он думал, что, если она разлюбит, будет достаточно просто открыть глаза.
Охотник последний раз взглянул на выползающее солнце и направился в глубь леса. Он очень любил это время суток. Природа просыпалась, чуть приоткрывала глаза и потягивалась. Неугомонные птички вовсю распевали свои незатейливые песенки. Иногда он подпевал им, вводя в заблуждение тех, кому предназначались весёлые трели. Спустившись в подлесок и распознав подделку, они возмущённо разлетались в разные стороны.
Охотник всей грудью вдыхал ароматы леса и свежесть прохладного утра и двигался дальше. Тропинка, видимая только ему, уводила в темноту. Когда солнце поднимется ещё выше, здесь будет светлее, но пока мягкий полумрак цепко держался за густой подлесок.
Петляя между исполинскими деревьями, он, улыбаясь, созерцал окружающее великолепие. Чтобы ненароком не спугнуть кажущуюся такой хрупкой безмятежность, он старался ступать как можно тише, а это он умел великолепно. Охотник не слышал звука своих шагов, хотя мог уловить каждый взмах пролетающей над деревьями птицы.
Тем временем, лес продолжал пробуждаться ото сна. Песни птиц звучали всё громче, поднявшийся ветерок зашелестел листьями на верхушках деревьев, хрустнула сухая ветка под лапкой зазевавшейся спросонья белки. Яркие утренние лучи начали разгонять приятный сумрак. Капельки росы, улавливая их, разбросали повсюду миниатюрных солнечных зайчиков.
Охотник закрыл глаза и перешёл на лёгкий бег. В лесу он мог ориентироваться и без помощи зрения. Слуха и обоняния ему вполне было достаточно. Сердце забилось чаще, и он ускорил бег, чтоб каждый удар совпадал с касанием земли. Так, на бегу уклоняясь от норовящих оцарапать лицо веток, он продолжал углубляться в чащу леса.
Вскоре солнце поднялось на столько высоко, что слепило даже сквозь закрытые веки. Приближался полдень, а до места охоты не пройдено даже половины пути. Пришлось ускорить бег. Теперь без помощи зрения обойтись уже не получалось, и острые лучи сквозь чуть приоткрытые веки впились в зрачки. Впрочем, через пару секунд они утратили свою остроту и глаза открылись значительно шире.
Окружающий лес тоже менялся всё быстрее. Пышный зелёный подлесок уступил место чахлым коричневато-серым веткам, пробивающимся у корней деревьев-великанов. Чаще стали попадаться стволы упавших гигантов и созданные ими оазисы молодой поросли, дерущейся за право занять освободившиеся места под солнцем.
Иногда стали попадаться небольшие поляны, он помнил их все наперечёт. Когда-то давно, так давно, что теперь уже и не осталось тех, кто помнит те времена, здесь охотились его предки. Их жизнь была намного опаснее, раз им приходилось охотиться так близко от дома.
Очередная поляна плавно перетекла в небольшой заливной луг. В нос ударила какофония запахов и звуков. Треск кузнечиков переплетался с запахом распустившихся полевых цветов. Жужжание пчёл дополнялось ароматом собранного ими нектара. Гудение тяжеловесного шмеля смешивалось с журчанием близкой уже речушки и наполнялось влажной свежестью. И всё это многообразие было пропитано тонким, как нить невидимой паутины, запахом молодой, полной соков зелёной травы.
О появлении этого луга он рассказывал своему сыну, как ему самому рассказывал его отец. А тому рассказывал его отец, который в свою очередь, будучи ребёнком, услышал всё это от непосредственного участника тех удивительных событий. То была великая охота, не одиночный поход. Тогда собрались охотники со всех окрестных земель, все от мала до велика. А на месте теперешнего луга шумел дремучий лес, и лишь дюжина небольших полян отмечала места прочих одиночных вылазок. И то была последняя охота по эту сторону от реки. Старейшины рассказывали, что многие охотники в тот день по неведомой им причине, решили разбудить своих жён, чтобы проститься. И жёны, не проронив ни одной слезинки, провожали своих мужей. Простая цель – сделать безопасным для стариков, женщин и детей весь лес меж берегов двух рек – тогда казалась пределом мечтаний всего взрослого населения междуречья. И эта цель была достигнута, хоть и цена, которую пришлось заплатить, оказалась невиданной ранее. Лишь каждый пятый охотник смог вернуться домой к семье. Такую дань собрал последний групповой поход. Междуречье было очищено, а на месте великой битвы долгое время незаживающей раной темнела чёрная земля. Спустя десяток лет почва просела на столько, что в весенний разлив вóды реки затопили всю площадь, на которой свершилась великая охота. И только после того, как вода смыла всю боль орошённой кровью земли, занесённые ветром, семена трав и цветов дали первые чахлые всходы. Не смотря на то, что прошло уже столько лет, что сама память о том походе подёрнулась дымкой, ни одно дерево не смогло укорениться в этом месте.
Охотник бежал по лугу, вспоминая, как ребёнком резвился на этих просторах, воображая себя участником тех древних событий. Улыбка растянула его лицо, и он, не сбавляя скорости, с берега щучкой прыгнул в прохладную воду реки. Вынырнул он уже у противоположного, более крутого берега и по корням деревьев поднялся наверх. Тут уже начинались современные охотничьи угодья. Безопасная половина пути позади. Оставшаяся часть, почти не опасная в начале, станет смертельно опасной ближе к намеченному для этого похода месту. Успеть надо, во что бы то ни стало. На подготовку места к охоте потребуется не меньше двух часов. Солнце в зените и до его заката около десяти часов, а значит есть ещё целых семь часов на дорогу. Не густо, учитывая расстояние, которое потребуется преодолеть. Не говоря об опасности наткнуться на тех, кто, собственно, и является объектом охоты. Впрочем, днём их ещё никто не видел, правда, по мнению большинства охотников, те, кто видел их под солнцем, с охоты просто не возвращались. Улыбка на лице охотника стала злой, и он побежал ещё быстрее, старательно вслушиваясь в звуки окружающего леса.
Казалось бы, два берега одной реки, а разница чувствуется практически сразу. Песни птиц слышны лишь изредка, такие робкие и тоскливые, больше похожие на плач. Шелест листвы приглушённый, еле заметный, не смотря на то, что порывы ветра более резкие и сильные. Запах сырости и мха перебивает запах гнили в изобилии попадающихся здесь упавших стволов деревьев. Пейзаж унылый и однообразный на протяжении многих часов пути. И неуловимое ощущение опасности сопровождающее повсюду.
До пункта назначения оставалось около часа бега, когда на самых кончиках органов чувств зашевелилось неясное предупреждение. В ту же секунду охотник прыгнул в сторону под когда-то давно поваленный неведомой силой ствол. Какие силы природы бушевали здесь, что смогли вырвать из земли здоровое, молодое, но уже крепкое дерево вместе с корнями? Охотник постарался максимально быстро восстановить дыхание и успокоить разгорячённое бегом сердце. Притихли птицы. Пронёсся резкий порыв ветра, и всё словно замерло. Прошло десять минут, а единственный звук, нарушающий безмолвие леса – это стук сердца охотника. Тихий, хочется надеяться, слышимый только ему самому.
По-прежнему ничего не происходило, и он уже было подумал, что тревога была ложной, но чтобы лишний раз не рисковать, решил подождать ещё пару минут. Уж лучше ошибиться в чувствах приближающейся опасности, чем ошибиться, не поверив им. Охотник собрался продолжить путь, а теперь ему ещё придётся нагонять упущенное время, но вовремя остановился и вжался в прошлогоднюю листву под стволом. Неподалёку хрустнула ветка. Он попытался определить, кто был виновником этого нарушения тишины, но вокруг вновь повисло безмолвие. Теперь на место к запланированному сроку точно не успеть. Охотник продолжал напряжённо вслушиваться в звуки леса. Хотя, какие там звуки? Рядом с домом лес не замолкает ни на секунду, а тут… Может, это воздух тут такой вязкий, что любой звук тонет в нём у своего источника.
Хрустнула ещё одна ветка, уже ближе. С того же направления. Это очень плохо. Кто-то направляется прямо на него. Охотник медленно вдохнул и выдохнул. Потом ещё раз, ещё медленнее и ещё. Сердце не спеша проталкивало кровь по сосудам, оно перестало биться, но продолжало постепенно сокращаться и расслабляться. Этому фокусу его научил отец. Теперь он не слышал вообще ничего, даже стук в груди. Долго так таиться рискованно, сил хватит минут на пятнадцать, ну а если и это не поможет, остаётся надеяться, что это всего лишь лесной зверёк. Но охотник был уверен, что тут дело гораздо серьёзнее.
Шорох послышался совсем близко. Глаза были уже плотно закрыты. День ещё не закончился, и увидеть при свете солнца то, что приближалось, охотник не рискнул бы ни за что. Внезапно рядом зашуршала листва, и осязанием охотник ощутил движение воздуха, после которого раздался скрип коры прямо над головой. Высохшие корни дерева подломились, и ствол просел, едва не придавив использовавшего его как укрытие. Хруст вырвался на свободу и увяз в окружающей тишине.
Вокруг сразу стало намного холоднее. Сверху потянуло смертью. Страх попытался нащупать уязвимое место, чтобы, превратившись в ужас, выдать охотника своему хозяину. Желание открыть глаза усилилось многократно. Это ошибка. Страх и любопытство – плохие союзники. Эти мысли как будто были услышаны, и желание открыть глаза сразу пропало, зато появились мысли, что все попытки спрятаться безнадёжны. Не надо было вообще затевать сегодня этот поход. А ещё лучше отказаться от каких бы то ни было походов в настоящем и будущем. Повеяло тоской, может лучше просто открыть глаза, а дальше будь что будет? Впрочем, что будет в этом случае и так понятно. Мысли начали путаться. Лучше б их совсем не было. Эта последняя мысль показалась самой здравой. Возможно потому, что была своей, чистой, а не навеянной врагом.
Охотник чувствовал каждое движение того, кто находился прямо над ним. Как он озирается по сторонам, принюхивается, прислушивается, ищет. Не вовремя они встретились. Если бы он успел подготовиться, всё было бы совсем не так. Но это позже, если удастся обмануть врага сейчас, то второго шанса он не упустит. Второго, да у него и первого может не оказаться, вздумай вдруг пошарить под собой тот, кто стоит на бревне. Охотник вновь попытался отогнать от себя неприятные мысли и ни о чём не думать. Лучше всего вообще мысленно превратиться в веточку, которая лежала здесь годами и не обращала внимания ни на что. Так целее будешь.
Сверху послышалось шуршание и скрип, затем шелест листвы неподалёку. Враг признал своё поражение и больше не таился. Ещё долго его сопровождал затихающий вдали шум. Охотник понимал, что именно он являлся объектом поиска, но где он допустил промашку, понять не мог. Дело принимало всё более неприятный оборот. О его присутствии теперь, несомненно, известно, а это в свою очередь сулит многими неприятностями, пережитые события можно считать самой незначительной из них.
Через пару минут после того, как шорохи перестали доноситься, сердцебиение было восстановлено и дыхание вернулось к прежнему ритму. Ещё пол часа охотник не решался пошевельнуться, в ожидании возвращения непрошенного гостя. Лишь спустя это время он позволил себе открыть глаза. Было ещё светло, но то, что солнце близится к закату, заметно даже в глухой чаще дремучего леса.
Охотник вылез испод ствола и огляделся. Ни одна деталь не напоминала о недавно прошедшей здесь встрече, однако, неприятные ощущения оттого, что здесь находишься, говорили сами за себя. Долго ещё будут обходить стороной это место другие охотники. Впрочем, он никогда не слышал, что бы кто-нибудь забредал так далеко. Разве что найдется такой же, как он, безумец. Кривая усмешка растянула губы. Не успел добраться до места, а охота уже началась на него самого. Злость приятно растекалась по жилам, будоража и заводя. Сердце радостно колотилось, наслаждаясь свободой после вынужденной пытки. Первые движения, осторожные, замедленные, постепенно раскрепостились и превратились в бег. Сначала неспешный, размеренный, потом неудержимый. Неприятное место осталось далеко позади, и через час охотник остановился.
Этот холм он приметил достаточно давно и бывал здесь раньше. Подготовка к этой охоте длилась уже больше месяца. Нагромождение из поваленных деревьев впечатляло даже его, повидавшего на своём веку множество необычных, странных, а порой пугающих мест в этом лесу. Чья незримая сила позволила соорудить этот удивительный трёхмерный лабиринт? Усталый, но удовлетворённый взгляд окинул окрестности. Нельзя сказать, что тут ничего не изменилось с последнего похода. Расколотых и обломленных стволов как будто бы прибавилось, что нисколько не изменило картины. Пробраться сквозь этот бурелом и раньше не было лёгкой задачей. Причём с каждым разом приходилось всё труднее находить путь. На сей раз сложностей стало ещё больше. Мало того, что до темноты осталось не более полутора часов, так ещё предстояло отыскать все схороны, сделанные в предыдущие визиты.
Охотник торопился, собирая всё необходимое для предстоящего мероприятия. За час он успел пролезть весь бурелом насквозь пять или шесть раз, пока нашёл всё, что было запрятано тут для предстоящего дела. За последние пол часа он устроил себе отличное убежище в центре лабиринта, заметить которое было очень трудно даже вблизи, но вид открывающее практически на весь периметр подножия холма.
Ловушки были расставлены, приманки раскрыты. Оставалось только ждать. Охота началась.
Темнота сгустилась практически мгновенно. Казалось, солнце не просто ушло за горизонт, а утонуло, захлебнулось и потухло навсегда. Небо, обычно ясное в это время года, сделалось абсолютно чёрным. Порывы ветра стали редкими и слабыми, а вскоре и вовсе сошли на нет. Тишина просто угнетала. Охотник заставил себя расслабиться и, воспользовавшись временным затишьем, начал восстанавливать силы, потраченные за день бега.
Было уже далеко за полночь, когда он встрепенулся. Чуть было не задремал, организм сам подал сигнал об опасности. Противник приближался. Старый, даже можно сказать древний. На его счету наверняка не один десяток пропавших охотников. Приближался медленно, не торопясь, ему некуда спешить. В его распоряжении предостаточно времени. И он тоже умеет ждать. Охотник почувствовал непонятное родство с надвигающимся врагом. Словно тот, с кем ему предстояло встретиться, сам искал встречи именно с ним. Впервые в душе возникли такие ассоциации. А что если и среди них есть настоящие охотники? От этой мысли сердце забилось гораздо чаще. Что ж, мы ещё посмотрим, кто кого.
Остановился он как раз у границы видимости, не далеко от подножия холма. Направление угадывалось чётко, но зрение в такой темноте плохой помощник. Он как будто чувствовал, что стоит сделать ещё пару шагов и можно оказаться в зоне прямой видимости. Постояв пару минут на месте, он двинулся по кругу, старательно обходя открытые обзору места.
На памяти охотника такого не происходило ни разу за все его походы, а их число уже давно перевалило за сотню, и он по праву считался одним из самых опытных и удачливых в своём опасном ремесле. Что бы не подействовала ни одна приманка! Да быть такого не может! Проще заметить ловушку, чем не заметить приманку, это всегда было прописной истиной для любого, кто связывал свою судьбу с его ремеслом. Причём правило это подтверждено столько раз, что проще не поверить своим глазам, чем поверить тому, что правило не работает! Тем не менее, противник продолжал обходить холм по кругу, не обращая никакого внимания ни на приманки, ни на замешательство своего оппонента.
Проделав половину пути, он снова остановился. За всё время его передвижения не хрустнула ни одна веточка, не скрипнул сучёк, не прошуршал опавший листик. Как он может двигаться, не издавая ни малейшего звука? Всё-таки заметил ловушки? Возможно, но маловероятно. Поставленные здесь ловушки охотник считал верхом своего искусства, да и приманки были превосходными. Что вообще происходит? Охотник продолжал напряжённо вглядываться в предполагаемое место нахождения своего врага.
Внезапный хруст ветки заставил резко повернуться в обратном направлении. Ощущение чужого присутствия мгновенно пропало, как только он отвернулся. Эх, зря, теперь придётся снова концентрироваться, чтобы его почувствовать, а он наверняка не ушёл, где-то рядом, затаился. Охотник собрался уже повернуться назад, к тому месту, где потерял контакт, как его внимание привлекла одна странность. Осознав, что же на самом деле произошло, он весь похолодел. Одной из приманок уже не было!
Медленно страх заполз в душу. Прямо испод носа враг увёл приманку, а он даже не заметил. Мало того, умудрился потерять ощущение его присутствия и чувство направления, которое, скорее всего, его и обмануло, ведь приманка исчезла с противоположной стороны от той, за которой он наблюдал. Вдобавок ко всему прочему, противник сумел избежать трёх ловушек на своём пути. Он мог заметить одну, случайно обойти вторую, но так, что бы все три на пути к исчезнувшей приманке? Да ещё куда-то деться, избежав их на обратном пути! Страх постепенно перерастал в ужас.
Неимоверными усилиями охотник заставил себя успокоиться и сконцентрироваться. Ну, пропала одна приманка, так их ещё около десятка осталось, и ловушек пара дюжин. Всё только начинается. Пусть враг попробует провести его ещё раз.
Вслушиваться в окружающую тишину пришлось долго. Охотник закрыл глаза, чтобы зрение не мешало. Вскоре на дальних окраинах органов чувств он вновь ощутил незримое присутствие. Он ухватился за это чувство, усилил его, сконцентрировался на нём, стараясь понять, где именно находится враг. Постепенно он уловил направление, как ни странно, оно оказалось тем же, что и до хруста злосчастной веточки. Не поворачиваясь, не открывая глаз, он попытался определить расстояние, и к великому ужасу это ему удалось. Все органы чувств в один голос завопили: повернись, он у тебя прямо за спиной!
Всё тело охотника онемело от такого поворота событий. Паника, вот единственное, что осталось в его сознании. Сердце или разорвалось или замерло, но биться перестало. Дыхание остановилось. Не хватило какой-то секунды, что бы позорно грохнуться в обморок. Как раз в эту секунду за спиной раздался щелчок. Захлопнулась одна из ловушек. Этот не громкий, но в окружающей тишине пронзительный звук вывел охотника из ступора. Он резко повернулся, открыл глаза и обомлел. Ближайшая к нему ловушка сработала, но была совершенно пуста. Более того, в пределах видимости ничего подозрительного не наблюдалось. А органы чувств упорно твердили, что в том направлении, куда устремлён взгляд, должен, просто обязан находиться хоть кто-нибудь.
Минуты медленно тянулись, а охотник продолжал вглядываться в пейзаж из поваленных деревьев. Ночью, даже такой тёмной, как эта, он видел не на много хуже, чем днём, но сейчас верить своим глазам отказывался. Впереди не различалось ни какого движения, но он готов был поклясться, что там кто-то крадётся. Как он умудряется не попадаться на глаза, понять невозможно. Про то, что бы когда-либо кто-либо о таком рассказывал, не было и речи. Поистине ему достался величайший противник. Его искусству маскировки оставалось только позавидовать. Стоило охотнику на мгновение переключить внимание на впустую сработавшую ловушку, как краем глаза он заметил какое-то неуловимое движение. Он сразу метнул взгляд в ту сторону и вспомнил самые чёрные проклятья. Прямо перед ним исчезла вторая приманка.
Возникло ощущение, что вот сейчас самое время бежать. Противник попался явно не по зубам. Но бежать, когда вокруг ещё столько ловушек и приманок казалось просто трусостью. Словно угадав его мысли, враг в очередной раз показал, кто здесь является настоящим хозяином. Прямо на глазах оппонента очередная ловушка просто взяла и захлопнулась. Мгновением позже пропала ближайшая к ней приманка.
Пока охотник в нерешительном ступоре пытался разобраться в ситуации, эта самая ситуация стремительно начала усугубляться. В считанные минуты исчезли все приманки. Одновременно они пропали, или друг за другом, уследить не удалось, так как этот процесс сопровождался пронзительным щёлканьем срабатывающих ловушек. Тот факт, что все они сработали впустую не вызвал никакого удивления. Всего лишь через пару минут у охотника оставалась только одна ловушка, та, что находилась непосредственно под ним. И единственная, но и самая действенная приманка – он сам.
Теперь это уже не охота, это дуэль. Решившись, наконец, на самый отчаянный поступок в своей жизни, охотник поднялся во весь рост. Никогда прежде он не выступал в роли живца, хотя и знал, что у других охотников такой способ не был редкостью. Контакт с врагом он ощущал слабо, но достаточно для того, чтобы уловить нотки торжества в его настроении. Прямо перед охотником в каких-то десяти метрах медленно поднялась тень. Не смотря на то, что ночью охотник видел прекрасно, разглядеть врага он не смог. Словно противник не сам вышел из-за нагромождения поваленных стволов, а отправил свой силуэт насмехаться над неудачником. Но даже этот силуэт впечатлял. Враг был воистину громаден. На две головы выше самого большого из всех, кого встречал охотник за сотню с лишним одиночных и групповых походов. С учётом продемонстрированных уже чудес ловкости и скорости, о каких бы то ни было шансах, думать не приходилось.
Как долго они смотрели друг на друга, сколько ударов сердца глухим звоном отозвалось в раскалывавшейся от напряжения голове? Возможно, всего лишь минута, показавшаяся вечностью. Начало броска уловить было практически невозможно. Уже понимая, что не успевает, охотник прыгнул под стремительно нёсшийся на него силуэт. По крайней мере, в реакции ещё можно было потягаться. Доли мгновения хватило противнику, чтобы преодолеть десяток метров, отделявший его от цели. Но этой доли хватило не только ему.
Нестерпимая, резкая боль обожгла спину охотника, когда над ним проносилась еле различимая в полёте тень. Не сумев сдержать в себе рвущийся из лёгких воздух, охотник с воплем влетел в узкую щель между двумя сучковатыми стволами, ободрав при этом живот и ноги. Но даже сквозь весь создаваемый им самим шум, он услышал хруст и глухой удар, сопровождавший захлопывание его последней ловушки. Душераздирающий вой и нестерпимая волна ненависти, исходящие от его врага, ударили так, что сознание помутилось и отключилось.
Мощный толчок в подраненную врагом спину швырнул из приятного небытия в жестокую реальность. Чудом и ценой потянутых мышц удалось вовремя откатиться, увернувшись от обвалившегося ствола дерева. Пленённый, противник рвался на свободу с поистине невероятными усилиями, и, не смотря на то, что не было известно ни одного случая, что бы когда-либо кому-либо удавалось выбраться из захлопнувшейся ловушки, охотник весь похолодел – на столько сильно сотрясалось всё вокруг от грандиозных по силе ударов.
Превозмогая боль, охотник, с великим трудом удерживаясь на содрогающихся брёвнах, поднялся на вершину бурелома. Теперь оставалось вроде бы самое простое – уничтожить ловушку, а вместе с ней и того, кто в ней находится. Вот только почему-то терзают смутные сомнения. Охотник медлил. Всего то и надо – подойти и покончить раз и навсегда с очередным врагом. Но ноги отчего-то отказываются слушаться, и ни какие усилия не позволяют сдвинуться. С досады, он даже влепил себе пощёчину. Звук хлёсткого удара разнёсся вокруг, отразился и вернулся, снимая оцепенение. Бешеные толчки прекратились. Враг смирился со своим пленением. Или решил не тратить силы понапрасну. Он просто повернулся и упёрся взглядом в поборовшую паралич, приближающуюся фигуру.
Сделать шаг под этим пристальным взглядом оказалось труднее, чем даже добежать сюда от дома. Хорошо хоть что их потребовалось всего десять. До ловушки, как и до пленённого ею, уже можно было дотянуться. Только тогда охотник осмелился поднять взгляд. Всё что угодно можно было себе представить, кроме этого. Спокойный, уверенный взгляд обычных, в какой-то мере даже знакомых глаз излучал только одно – радость. Чему можно радоваться в такой ситуации? Как должны кружиться мысли в голове, чтобы вызвать подобные эмоции перед лицом неминуемой смерти? Эти вопросы лучше отложить для неспешных бесед в кругу друзей и коллег-охотников.
Неуловимым движением охотник выбил предохранитель, и ловушка стала складываться, сжимая, сдавливая всё, что в ней находилось. Смерть хоть и не долгая, но очень мучительная. Впрочем, если бы удача распорядилась по-другому, то смерть охотника была бы столь же короткой, но стократ более мучительной, поэтому жалость, гуманность и сострадание, как всегда бывало в таких случаях, при первой же попытке прорваться к сознанию, были забиты в самые дальние уголки чувств. Совесть при этом, потупившись, молчала, дабы не последовать их примеру.
Не более десятка секунд потребовалось охотнику, чтобы покинуть бурелом и холм, которому в самое ближайшее время предстояло превратиться из заваленного сушняком, но живого пригорка в лысого, плешивого, мёртвого. Громогласный вопль, плавно переходящий в стон, потряс лес до самого основания и утонул в хрусте и треске ломавшихся и рушившихся стволов высохших деревьев. Прежде, чем завалиться окончательно, холм последний раз сотряс землю и затих. И это было более странным, чем, если бы он весь зазеленел и зацвёл неведомыми цветами. Ему, орошённому кровью врага, полагалось почернеть, а завалившемуся бурелому рассыпаться в прах, обнажив отравленную землю. Но, либо холм об этом не догадывался, либо кровь врага на него даже не попала. В подтверждение последнему, из того места, где находилась последняя ловушка, во все стороны, словно щепки, разлетелись обломки стволов деревьев. Что последует за ними, долго гадать не пришлось. Одним прыжком враг преодолел половину расстояния до охотника. Какими великими силами он обладал, что позволило ему выбраться из складывавшейся ловушки, теперь уже было не важно. Один факт того, что это возможно, пошатнул многие устои, жившие многие годы в голове охотника незыблемыми истинами.
Не способный ни о чём больше думать, кроме бегства, охотник, что было сил, рванулся прочь от злосчастного места, казавшегося раньше таким идеальным для великой охоты. Что ж, в одном он оказался прав, враг у него действительно попался великий, можно даже сказать легендарный. Если ему удастся выжить в этом походе, то легенды о нём будут сложены непременно. Только вот вернуться будет очень проблематично. Однако сдаваться без боя охотник тоже не собирался. Если судьба хоть немного будет благосклонна, то из ловушки противник мог выбраться достаточно ослабленным, чтобы дать шанс, если уж не на вторую попытку, так хотя бы на спасение бегством. На пределе своих возможностей, охотник проносился мимо деревьев. И неотступно за его спиной не утихали хруст веток и шуршание листвы, тщательно поддерживаемые преследователем.
Все попытки оторваться заканчивались одинаково – ничем. Враг неустанно следовал за охотником, издавая как можно больше шума, словно давая понять, что никуда от него не деться. Зачем ему это было нужно? Налаженный между ними контакт наверняка позволял обоим иметь полное представление о местонахождении оппонента. А умение двигаться бесшумно было продемонстрировано друг другу неоднократно. Оставалось надеяться, что тратить силы на осторожность он просто не может себе позволить. Однако силы на то, чтобы не отставать у него находились каждый раз, когда охотник в попытке ускориться выжимал из своих способностей к бегу всё, что было возможно. Расстояние между ними было около тридцати шагов, и держалось неизменным всю оставшуюся часть ночи.
Лишь когда полуночная тьма начала сменяться предрассветным сумраком, враг начал постепенно отставать. Вернее, так показалось в самом начале. Расстояние между ними медленно росло, шум преследования постепенно отдалялся и сдвигался немного вправо. Охотнику пришлось взять немного левее. В конце концов, из-за спины перестали доноситься какие бы то ни было звуки, но контакт упорно сообщал о том, что преследование не прекратилось. Более того, теперь приходилось неустанно следить за расстоянием и направлением движения врага, чтобы не пропустить момент, когда ему опять вздумается обойти охотника или догнать. Мысль о том, что возможно самого охотника загоняют как дичь в нужное врагу место, вызвала некоторые опасения, но расстояние, отделявшее от преследователя, неуклонно росло, вселяя в душу некоторую надежду на спасение.
Уже настал полдень, когда охотник решился на ещё одну попытку потягаться с врагом. Тот отстал на внушительное расстояние. По всем подсчётам выходило, что в запасе имеется не много не мало, а целый час! Для подготовки ловушки времени предостаточно. Правда, с учётом чудес, продемонстрированных на холме, его можно смело сократить вдвое, но и половины часа на одну ловушку должно было хватить. В былые времена удавалось из ничего соорудить вполне приемлемую западню менее, чем за десять минут. Да и когда ещё на пути подвернётся такой удобный овраг? Обойти его крайне проблематично, так как подлесок вокруг и на склонах на столько густ, что продираться сквозь него рискнёт разве что сумасшедший, да и тот откажется от затеи после первой же попытки. Кустарник, произрастающий в овраге и на его склонах в изобилии, очень колюч, а сок его, попав в кровь, вызывает такие головные боли, что больше половины недотёп, решивших на себе проверить его действие, впадало в крайне буйное безумие со смертельным исходом. Когда-то в детстве охотник и сам оцарапался о его шипы. К счастью, доза яда в крови оказалась незначительной, и уже через неделю после бессознательной лихорадки он пришёл в себя, а через месяц головные боли окончательно прекратились.
Резко остановившись и переведя дыхание, охотник принялся за работу. Он носился как одержимый, пытаясь найти необходимые ингредиенты и избежать колючек. Больших надежд на впопыхах собранную поделку, призванную пленить невиданного ранее врага, не возлагалось. Немного задержать, может быть, ненадолго пленить. В лучшем случае несильно подранить. Всё лучше, чем просто убегать неведомо куда.
Спустя немногим более получаса, работа была окончена. Пусть на дополнительные вставки из колючих веток с ядовитыми шипами были потрачены лишние минуты, добытые с таким трудом, зато настроение поднялось. Глядя на своё творение, охотник удовлетворённо улыбнулся и вздохнул. Ловушка была замаскирована просто идеально. Не зная о её существовании, обойти её практически невозможно. Если бы его ловили таким способом, поймали бы наверняка. Желание остаться и понаблюдать, как справится с задачей противник, было настолько велико, что охотник даже помедлил несколько минут, чувствуя, как приближается преследователь. Единственная причина, которая могла всё перечеркнуть – это время суток. И сейчас был полдень, время, в которое увидеть своего преследователя смерти подобно. Бросив на дело своих рук прощальный взгляд, охотник повернулся и побежал в направлении, противоположном тому, откуда приближался противник.
Как и следовало ожидать, временная остановка охотника взволновала преследователя. Скорость его заметно сократилась. Когда по всем расчётам он пробирался сквозь овраг, он шёл практически пешком. И всё же днём поразительные умения подвели своего хозяина. Даже на расстоянии, пробежать которое охотник мог на пределе сил за пол часа, был слышен рёв попавшего в ловушку врага. Дрожь земли распространялась на огромное расстояние, такой силы были удары.
Охотник остановился, не зная, что делать дальше. Бежать он уже порядком устал, и не воспользоваться такой передышкой было бы полнейшей глупостью. Пристроившись у поваленного дерева, он попытался вспомнить, в каком направлении бежал от холма, но так и не смог определиться. Да если бы даже и смог, что толку? Враг столько раз заставлял его сворачивать с выбранного направления, что ориентацию в пространстве отбил начисто. И не до ориентирования было в то время. Осмотр местности тоже не дал желаемых результатов. Он никогда здесь не бывал, и вообще не представлял, где собственно находится. Единственный ориентир, по которому можно было бы найти дорогу домой – тот самый проклятый холм, будь он трижды неладен! И если искать дорогу к нему, то придётся вернуться по своим же следам. Через овраг, в котором продолжал сотрясать землю и вопить пойманный, но не уничтоженный противник. Подойти к нему днём, пройти с закрытыми глазами? Нет, слишком сильно отложилось в памяти произошедшее на холме. Уверенность, что ловушка его не удержит, росла с каждым толчком почвы. Сидеть и дожидаться темноты охотник тоже не собирался. Идти куда глаза глядят? Тоже не вариант. Единственным разумным решением казалась попытка вернуться, надо лишь обойти овраг стороной. Приняв, наконец, решение, охотник двинулся в обратный путь.
Почуяв приближение своего противника, враг принялся биться в ловушке с утроенной силой. Стараясь не обращать на него внимания, охотник бежал как можно быстрее. Огибать овраг пришлось по большой дуге. Конечно, правильнее было бы дождаться темноты и добить опасного противника, но враг был слишком силён. Так рисковать просто глупо.
Всю оставшуюся половину дня охотник плутал, выискивая следы своего бегства. Когда начались сумерки, он уже определил, где находится. Дорога домой лежала прямо через холм. Сумерки сгустились. Ночь вступила в свои права. Усталость давала о себе знать. Вторые сутки без сна отняли много сил. Охотник бежал по направлению к дому. Бежал медленнее, чем хотелось бы. Берёг силы. Как будто знал, что они понадобятся все. Без остатка.
Он миновал холм, больше напоминающий сильно запущенную огромную братскую могилу. Холм, который мог стать и его могилой в этом походе. Впервые он возвращался домой проигравшим. Все предыдущие походы заканчивались смертью врага. Пусть не с первой попытки удавалось поймать и уничтожить противника, но со второй, а по молодости иногда даже с третьей работа всегда доводилась до конца. В этот раз работа оказалась не по силам. Для того и нужны групповые походы. И всё же главное, что он вернётся домой живым. А там и за групповым походом дело не станет. Как только другие охотники узнают, с кем ему пришлось столкнуться, отбою от желающих не будет. Вернуться домой – считай половина победы. И, словно услышав его мысль, ослабленный расстоянием, но так и не разорванный контакт подал сигнал тревоги. Враг вновь непостижимым образом сломал свою тюрьму и вырвался на свободу.
Выжимая из себя последние капли оставшихся сил, охотник бежал к реке. И не успевал. Враг прекрасно понимал, куда и зачем направляется охотник. Контакт услужливо сообщал, что расстояние между противниками сокращается гораздо быстрей, чем приближается река. Если бы преследователь гнался за ним с такой же скоростью в прошлый раз, не удалось бы не то что до оврага добежать, а пары шагов сделать. Складывалось впечатление, что над ним просто насмехаются.
Уже давно минул полдень. До реки оставалось не более часа бега в темпе, на который хватало сил. Враг был очень близко. Шум ломаемых веток неумолимо приближался справа, потом немного сдвинулся по направлению к реке. Не хватило каких-то десяти минут, чтобы ощутить приятную ласку прохладной воды и почувствовать себя в безопасности. Забежав немного вперёд, противник рванулся наперерез охотнику. Чтобы не столкнуться нос к носу, пришлось самому повернуть чуть левее. Враг повторил свой манёвр. Дорога к реке была перекрыта. Как ни пытался охотник сбить преследователя с толку ложными поворотами, разворотами в обратную сторону, остановками – тот всегда оставался между ним и спасительной водой. Исчерпав ресурсы своей фантазии, охотник просто бежал, стараясь держаться на максимальном расстоянии от противника. Тот не препятствовал, попыток сблизиться и напасть не предпринимал, но и оторваться слишком сильно не давал, лишь изредка чуть-чуть корректировал направление. Судя по всему, ему требовалось загнать охотника в какое-то определённое место, причём только живым. Необязательность последнего предположения обнаружилась очень быстро. Стоило охотнику немного уменьшить скорость, как расстояние резко стало сокращаться, и сзади послышался предостерегающий вой, как напоминание, что это не прогулка. Не в силах больше бороться с судьбой, охотник отдался в руки врага. Мысленно уже похоронив себя, и не имея мужества повернуться и встретить смерть лицом к лицу, он бежал.
***
Он бежал уже четвёртые сутки. Может даже и больше – в воспоминаниях об этом походе появились провалы. Возможно, он даже научился спать на бегу, по крайней мере, ему казалось, что один или два раза он как бы просыпался, обнаруживая себя в новом месте. Пробегая мимо неизвестных ручьёв, ему удавалось сделать пару-тройку глотков воды. К сожалению, эти ручейки не могли задержать его преследователя, который тоже стал уставать. Не смотря на своё отвратительное состояние, охотник не разрывал контакта с врагом. Более того, связь между противниками упрочилась. Раньше её приходилось поддерживать, тратить усилия на концентрацию внимания. Теперь же без всяких стараний можно было определить не только местоположение, направление бега и даже настроение врага, но и его самочувствие. И по всему выходило, что преследователь измождён до крайности. Впрочем, то же самое можно было сказать и о состоянии самого охотника.
В минуты редкого прояснения сознания охотник решил проверить бдительность своего преследователя, медленно сместив направление бега чуть левее. Ответной реакции не последовало. Приободрённый таким маленьким, но всё же успехом, он стал изредка проделывать такие смещения. Через пару часов он уже был уверен: куда бы его не гнали, на нужном месте он не окажется.
Спустя сутки, или около того – охотник уже давно потерял ясность сознания и чувство времени – враг стал понемногу отставать. На то чтобы отметить про себя этот факт и порадоваться замутнённому сознанию не хватило сил. Может, это и помогло усыпить бдительность преследователя. Когда охотник почувствовал (а он бежал с закрытыми глазами и увидеть ничего не мог) впереди себя что-то необычное и смутно знакомое, его эмоции никак не выдали себя. Приоткрыв слипшиеся распухшие веки, он увидел то, что уже никогда не ожидал увидеть. Это была ловушка. Кое-как сделанная, небрежно установленная, практически не замаскированная, но ловушка. Стараясь не обращать на неё внимания, чтобы не встревожить своего преследователя, охотник запретил себе о чём-либо думать. Это получилось с лёгкостью.
Из очередного ступора охотника вывел толчок в лоб. Перед ним стоял подросток с отдалённо знакомыми чертами лица. Его глаза пристально осмотрели измождённую фигуру, расширились от удивления, и в зрачках зажёгся огонёк радости. Он начал жестикулировать, что-то спрашивать, потом, немного помолчав, начал указывать куда-то в бок, увлекая охотника за собой. В этот самый момент, невероятно окрепшая связь с врагом, чуть не скрутила охотника в узел болью, которую испытал его противник. Сомнений не было – он попался в ловушку. Испытанная преследователем боль отрезвила. Глаза охотника посмотрели более осмысленно на коллегу. То, что перед ним молодой, неопытный, неумелый, но охотник не вызывало никаких сомнений. Да и кто ещё может бродить по лесу?
Тем временем, юноша ещё раз указал направление к реке и бросился бегом в сторону недавно виденной ловушки. Не требовалось долгих размышлений, чтобы понять, чем он тут занимался, и чья неумелая западня попалась по дороге. Охотник попытался предупредить чересчур горячего собрата, но тот не обратил внимания на его слабые потуги. О том, чтобы догнать полного сил подростка не было и речи. Понимая, что уже ничем не сможет ему помочь, он, собрав оставшиеся силы в кулак, бросился к реке. Журчание воды слышалось достаточно хорошо, когда из леса донёсся жуткий вопль, через секунду заглушённый протяжным предсмертным криком юного охотника.
На этот раз он успевал. Не смотря на то, что враг не просто восстановил силы, убив так кстати подвернувшуюся жертву, а был переполнен мощью, покрыть за минуту расстояние, отделяющее его от охотника не смог.
Прохладная вода придала немного сил и смыла часть усталости. Когда охотник выбрался на противоположный берег, прямо перед собой увидел мальчика, уже достаточно взрослого, чтобы гулять одному. Взор его был устремлён на тот берег реки, туда, где, как чувствовал охотник, должен был вот-вот появиться враг. Не смотри, нет! – завопило всё его нутро, но звук в истощённом организме так родиться и не смог. Лицо парня посерело, глаза округлились, и он в ужасе бросился бежать, оглашая воплями всю округу. Кляня себя, охотник медленно поплёлся домой, провожаемый пристальным взглядом врага и немым укором опускающегося за горизонт солнца.
Наступила ночь. Маленький мальчик упрямо доказывал своей маме, что не врёт. Что он действительно разговаривал со своим кузеном, и тот утверждал, что видел охотника, которого уже все считали мёртвым, а ещё видел того, кто за ним гнался. Мать не верила и тщетно пыталась уложить сына спать. То, что её племянник не вернулся домой, она узнала от своей сестры только утром. Но беда, как известно, одна не ходит. Старший сын её соседки так и не возвратился к обеду со своего первого одиночного похода. А она так не хотела, чтобы он занимался этим опасным ремеслом…
Приближался рассвет, когда охотник добрался домой. Жена долго обливалась слезами, не веря своему счастью. Разбуженные дети, глядя на мать, тоже разревелись. Солнце уже выползало из-за горизонта, когда охотник лёг спать. Навалившаяся усталость не дала ему проснуться даже тогда, когда сквозь сон он почувствовал, что враг, в очередной раз нарушил все законы – перешёл границу, долгое время считавшуюся непреодолимой, и перебрался на другой берег реки.
Он проспал день, ночь, весь следующий день и всю следующую ночь. Все жители междуречья уже знали о чудесном возвращении охотника. Величайшего охотника, затмившего своим подвигом даже легендарного предка. Продержаться против врага больше недели! Воистину непревзойдённый мастер. К сожалению, торжеств по этому поводу не состоялось.
Рано утром охотник отправился к старейшинам – собирать великий поход. Вернулся он только под вечер совсем не похожим на чествуемого героя. Да, ему никто не осмелился открыто противоречить, но коллеги дали понять, что вину за последние события возлагают именно на него. А события были прямо сказать неслыханные. Утром, на следующий день после его возвращения на поиски пропавшего мальчика отправились пятеро лучших охотников. В полдень, ещё один отряд вышел на помощь не вернувшемуся со своего первого похода парню. На вопрос охотника, сколько доблестных и храбрых парней решились искать его самого, молчание и потупленные взоры послужили самым красноречивым ответом. И первый, и второй отряд как сквозь землю провалились. Те, кто возвращался с дальнего берега реки, утверждали, что по дороге никого не встретили. Это могло говорить только об одном – враг вернулся в междуречье. В такой ситуации групповой поход может обернуться общей гибелью. Пока старейшины не поймут, с кем или с чем они имеют дело, оставлять дома без охраны никто не будет. Но, если найдётся великий, легендарный герой, способный избавить жителей междуречья от страшной угрозы – к слову сказать, однажды уже устранённой ценой несметного количества жизней, потеря которых оказалась напрасной, известно, благодаря кому – то все от мала до велика будут чтить того героя веки вечные. Не удивительно, что вернувшийся под вечер с совета старейшин охотник сразу начал собираться в поход. Жена молча помогала мужу. Спрашивать о том, что было на совете, было бесполезно, да она и по глазам всё поняла.
За час до рассвета глаза сами собой открылись. Пора. Он медленно перевёл взгляд на супругу. Её сердце колотилось в бешеном ритме. Немного подавшись вперёд, он поцеловал её в лоб. Она не подала виду, что уже давно проснулась, если вообще спала этой ночью. Он поцеловал её в губы и чему-то улыбнулся. Улыбка выглядела грустной, прощальной. Испод её прикрытых подрагивающих век покатились крупные слёзы. Он погладил её по голове так ласково, что сил больше сдерживаться не было. Она разрыдалась, обняла его и принялась целовать, не открывая глаз. Лишь спустя почти час, смирившись с неизбежным, она на последок осмотрела его с головы до ног, стараясь запомнить каждую деталь. Он поцеловал её последний раз и ушёл.
Утро выдалось просто замечательное. Даже лучше, чем в прошлый раз. Вдохнув полной грудью ароматы родного дома, охотник сделал несколько медленных шагов, остановился, обернулся в последний раз и, не издавая ни единого звука, побежал вглубь лесного сумрака.
Связь с врагом сохранилась до сих пор. Охотник прекрасно знал, что из тех, кто в составе первого и второго отрядов отправился в лес, не выжил никто. Не питал он напрасных надежд и на счёт своей участи. Враг ждал именно его. Все остальные его не интересовали, сами напросились. Как именно сможет одолеть столь искусного противника, он даже не думал. Положившись на интуицию, он бежал, постепенно приближаясь к цели. Но враг, как оказалось, тоже не горел желанием до поры до времени встречаться с охотником. Дождавшись, пока тот приблизился на расстояние, преодолеть которое можно было за пять минут не быстрого бега, он повернулся и направился в сторону реки, приглашая оппонента следовать за собой. Поняв, что от него хотят, охотник согласился на приглашение и побежал за врагом. Лишь у реки им пришлось немного задержаться. Пока охотник, стараясь изо всех сил, пытался свалить в реку ствол гигантского дерева, соединившего между собой два берега, его недавний противник терпеливо ждал на безопасном для обоих удалении. Через пару часов задача была решена, неторопливый поток унёс разрушенный мост, и оба продолжили путь.
Минул день. Сгустилась и рассеялась ночь. Предрассветные сумерки уступили место ярким лучам солнца, которые в свою очередь отступили на закате перед наступлением мрака. Они бежали, изредка устраивая привалы. Никто не делал попыток приблизиться к своему попутчику. По молчаливой договорённости наступило перемирие.
Сколько дней провели они в пути – никто не считал. Очередная ночь готовилась передать свои права рассвету, когда проводник, наконец, остановился. Они добрались до цели. Охотник мгновение колебался, понимая, что цель их похода достигнута и предстоит очная встреча, и, собравшись с духом, побежал к ожидающему его врагу. Через пару минут он выбежал на небольшую округлую поляну. В самом её центре стоял толстый высохший ствол гигантского дерева. Около него хорошо различался тёмный силуэт недавнего попутчика. Тень подала знакомый любому охотнику знак – ждём.
На поляну выплыл ещё один силуэт. За ним подтянулись другие. Вскоре дерево, охотник и его противник были окружены плотным кольцом из нескольких рядов. Казнь это, или показательный поединок – разницы нет. Выбраться отсюда живым невозможно. Но сколько же здесь врагов! Если бы только треть из них отправилась в междуречье – оно перестало бы существовать раз и на всегда. Может быть, это и пытаются они объяснить одному из лучших убийц, погубившему более сотни их собратьев?
Край солнца показался из-за горизонта. Первые его лучи упали на собравшихся на поляне. И тот единственный, ради кого была собрана такая толпа, смотрел по сторонам, не веря своим глазам. Лишь в лучах восходящего солнца тёмные силуэты обрели чёткие очертания и показались в своём истинном виде. И этот вид поверг в ужас больше, чем любой другой, всплывавший в ночных кошмарах. Охотник обвёл взглядом всех, собравшихся на поляне. Руки его предательски задрожали, из глаз потекли слёзы, ноги подкосились, и он упал на колени. А вокруг молча стояли его предки.
Сколько знакомых взглядов! Многих из собравшихся здесь он узнал. Вокруг стояли его друзья и родные. Почти вплотную подошёл и помог подняться отец. Очень много сил потребовалось, чтобы оторвать взгляд от земли и посмотреть на того, кто привёл его сюда. Да. Сомнений не осталось. Перед ним у сухого дерева стоял тот, кто был для него легендой, кого он всю свою жизнь считал примером. Столетиями из уст в уста передавалось описание его шрамов, ставших потом символом, наносимым в день посвящения на грудь возмужавшего юноши, готового убить своего первого врага. На поляне собрались те, кто имел право гордо называться охотником. Только двое из них получили титул «великий». И только один из них был ещё жив.
Ему была открыта тайна великого проклятья, ложащегося на каждого, кто увидит неприкаянную душу проклятого предка при свете солнца, и заменяющего посмертие тому, кто осмелится не неё покуситься.
Солнце почти вышло из-за горизонта. Проклятые души предков покидали поляну. Охотник посмотрел в глаза своему великому предку и прочитал в них такую боль, тоску и сочувствие, что сразу отвёл взгляд. Как только край солнца оторвался от горизонта, он почувствовал, как тяжким грузом на плечи ложится боль проклятия, обрекающего на вечные муки. Протяжный стон вырвался из груди, постепенно превратившийся в жуткий вой.
***
Он приближался к реке. Мимо проплывали знакомые места, усиливая муки. Но он не обращал на это внимания. Надо было, во что бы то ни стало, предупредить остальных. Никто больше не должен становиться охотником, а те, кто уже лишился посмертия, должны перестать приумножать ожидающие их страдания. Как это объяснить живым, будучи неспособным с ними общаться? При встрече что-нибудь придумаем.
Внезапно, из-за дерева показалось нечто удивительное, обещающее избавление, искупление, снятие проклятия. Изумлённый, великий охотник бросился к сулящему покой свету. И, когда оставалось только дотянуться до заветного источника, он почувствовал, как его словно поймали и зажали в узкой расщелине. Он попытался высвободиться, но ловушка только сильнее сдавила, заставив завопить от боли. Но и эта боль оказалась всего-навсего незначительным неудобством, по сравнению с тем, что почувствовал великий охотник, после того, как был выбит предохранитель. Ловушка медленно смяла его, сжигая часть самой души.
Очнулся он у подножия огромного высохшего дерева на закате, когда край солнца коснулся горизонта. Сколько времени прошло с того момента, как он угодил в ловушку? Может только одна ночь, а может и сотня лет. Но одно он почувствовал очень хорошо. Боль, вызванная проклятием, немного уменьшилась. Совсем чуть-чуть, словно кара за одно из убийств, совершённых им, перешла с него на убившего его охотника. Чтобы обрести покой, ему придётся умереть ещё более ста раз. И переложить всю тяжесть своей вины на другого, ничего не подозревающего охотника? Нет. Его долг прекратить распространение этого проклятия! Вновь он направился в долгий путь к реке.
– У тебя получится, – услышал он голос того, кто когда-то привёл его сюда, а сейчас сидел, прислонившись спиной к стволу высохшего дерева. – У тебя обязательно получится. Если не сможешь ты, то не сможет никто.
Великий охотник ничего не ответил. Его охватила странная уверенность, что легендарный предок не ошибся.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/