Индиго

- Давным-давно, в далекой стране, куда прилетают зимовать ласточки… 
- Мам, а ты отчеты доработала?
- Доработала, Димка.
- Все-все?
- Все.
- Так может не иди завтра в контору?
- Не могу, все равно дел куча. Так. Давным-давно…
- Мам!
- Дим, тебе неинтересно, что ли?
Ребенок некоторое время дипломатично помалкивает, но потом не выдерживает и душераздирающе вздыхает. Видимо, для того, чтобы развеять последние сомнения наивной матери.
- Ну, мам, ну это для малышни. А хочешь… - тут следует хитрый взгляд из-под одеяла. – Хочешь, я сам тебе сказку расскажу?
- Конечно.
- Совершенно недавно жил-был микроорганизм по имени Василий. Он жил на немытой груше и был очень болезнетворным. А потом грушу вымыли… и сказка закончилась.

Димка выжидательно смотрит мне в глаза. Очевидно, мелкий хулиган решил, что от подобной сказки я упаду в обморок. Но никуда я не падаю, только вздыхаю.
- Опять с бабушкой общался?
- Ага! – он хихикает.

Наша бабушка – санитарный врач, женщина очень уважаемая и страшно занятая. Недостаток времени на личное общение с единственным внуком она с лихвой компенсирует многочасовыми телефонными беседами на занимательные темы из жизни болезнетворных микробов. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Родителей мы не выбираем, а так Димка хоть руки моет, приходя домой…

- Мама, мам! Ну ты чего молчишь?
- Ой, задумалась. Прости, солнышко!
- А Витьке новую стрелялку купили. Он сегодня знаешь как хвастался!
- Дмитрий, мне казалось, вопрос о покупке стрелялок давно закрыт, нет?
- Ну мам, там же террористов надо убивать, а я буду за наших!
- Ответь-ка мне, милый ребенок: Витьке твоему сколько лет? Девять? А тебе?
- А мне уже тоже скоро девять будет. Через… - дитя временно умолкает, очевидно, быстренько загибая пальцы под одеялом, - через три года!
- Через три с половиной, но не будем мелочиться. Ну вот скажи, откуда это стремление всех непременно перебить? Ну почему бы не играть в нормальные игрушки? Логические, или…
- Ты не понимаешь, потому что я из поколения индиго. А ты нет!
- Чегоооо? Ты откуда это выцепил?
- А по телевизору видел. Такая передача интересная, про детей!

Ну, все, приехали. Нет, он, конечно, «ингиго», но я ведь – мать! В конце-то концов…
- Димка, ты чудовище. А теперь скажи мне честно и откровенно: в этой передаче говорилось, что дети-индиго обязаны играть в жуткие кровавые стрелялки?
- Бороться с террористами, - тихонько бормочет из-под одеяла мое любимое чудовище. – Нет, не говорили. Если честно – не говорили. Ну ладно, мам. Ну давай тогда купим диск про братьев-Пилотов, там олимпийские игры. Это можно?
- Можно.
- А зарплату тебе дали уже?

Хороший у меня сын, заботливый. И совершенно неправа моя мамочка, когда говорит, что я слишком рано посвящаю ребенка в семейные финансовые дела.
- Думаю, завтра-послезавтра дадут. И купим диск. Договорились?
- Ага.
- Ну, спокойной ночи! Пускай тебе приснятся… зайцы.

Из-под одеяла – смех.
- Мам, мне уже не три года, чтоб зайцы снились! Ты как маленькая, честное слово!
- Хорошо, пускай тогда тебе что сам хочешь, то и приснится. Так лучше?
- Ага! Спокойной ночи! – и приглушенное, в подушку: «зайцы! Ха!»

Гашу настольную лампу, выхожу из комнаты и тихонько прикрываю дверь. Не плотно, поскольку мой сын – конечно замечательный во всех отношениях ребенок, возможно даже «индиго», только вот темноты пока еще… не то, чтобы боится, но слегка опасается.

Некоторое время стою за дверью. В детской – непонятная возня. Для других, конечно, непонятная. Я отлично знаю, что в данный момент из-под подушки извлекается любимый мягкий слоненок Юрик, неизменный Димкин друг и товарищ вот уже четыре года. Правда, позавчера мне было сказано, что «только малышня спит с игрушками», но когда я предложила переселить Юрика в другое место, Димка несколько стушевался и пробормотал что-то насчет того, что «Юрик не привык жить в общей коробке» и «пускай на подоконнике посидит». Судя по всему, после нашего разговора слоненок перешел на подпольное, точнее подподушечное положение. Да, граждане, быть любимой игрушкой такого взрослого мальчика – не так-то просто, как может показаться непосвященным.

Так, а это что за разговорчики в строю? Прислушиваюсь и не могу сдержать улыбки…

- Не бойся, Юрик, темнота совсем не страшная. Хочешь, маленький, я тебе сказку расскажу? Ну, слушай. Давным-давно, в далекой стране, куда прилетают зимовать ласточки…

 

Часы с квакушкой

Дверь не поддавалась. Ухмылялась замочной скважиной, издевательски таращилась на Риту глазом-сучком, но открываться, похоже, не собиралась. «Врешь, не сдамся!» Девушка предприняла еще одну отчаянную попытку проникнуть в честно оплаченное жилище, в результате чего занозила палец и чуть не сломала ноготь. «Да что ж такое-то?» - возмущенно пнув противную дверь, неудавшаяся взломщица горько вздохнула и приостановила бесплодные потуги, рассеянно вертя в руках допотопный ключ. Самостоятельная жизнь начиналась как-то не так. А ведь это – всего лишь тамбур…

Рита еще раз внимательно оглядела ключ. Вроде бы, ровный, так почему же не проворачивается? Может с замком что-то не так?

Грохнул лифт, но на внешний раздражитель девушка не отреагировала - она вся была в замочной скважине, если не телесно, то душой – совершенно точно. Так что пронзительный голосок, раздавшийся у нее за спиной, оказался для Риты полной неожиданностью. Нельзя сказать, что приятной.

- Саша, смотри, к нам бандитка! Эй, ты, не смей нас ограблять!

Рита дернулась, больно прижав и без того пострадавший палец, и уронила ключ. А голосок не унимался:

- Уходи, бандитка, а то Саша тебя стукнет! Саша, ты же стукнешь, да?

- Саша может не стараться, - буркнула Рита. – Эта дверь меня добьет без постороннего вмешательства!

- Санька, девушка абсолютно права. Не буду я ее стукать, она и сама отлично справится. Кстати, а вы, к кому? Да еще и без отмычек?

Двадцать минут неравной борьбы с дверью странным образом лишили Риту природного чувства юмора, так что на остроумный ответ ее не хватило.

- Отмычка у меня есть, а вот замок ваш к ней явно не подходит. – Она раздраженно обернулась и невольно расплылась в улыбке: слишком уж колоритная парочка уставилась на нее одинаковыми круглыми глазами.

Сердитый Санька выглядел точь-в-точь как самый маленький гном из старого мультфильма – забавная мордаха, веснушчатый нос-кнопка, светлые бровки недовольно нахмурены. Обеими руками «гном» вцепился в пакет с несколькими картофелинами – видимо, очень хотелось быть настоящим помощником, а вот силенок на большее не хватило. Зато у его спутника – как его там, Саша, кажется? – сил было явно в избытке. По сравнению с карликовым Санькой Саша выглядел настоящим здоровяком. Хотя, почему выглядел, он им и был. Высокий, широкоплечий, белобрысый, нахальный. Мог бы, между прочим, не так откровенно веселиться, наблюдая жалкие Ритины потуги. Будто бы услышав ее мысли, Саша поставил на пол сумку с продуктами и подошел к двери.

- Вот, смотрите, здесь нужно так вот придавить и сюда потянуть. И все получится. Нас недавно заливали, так коробку перекосило немного.

- А вы, конечно, починить не могли, - Рита оттерла парня плечом и втащила чемодан в тамбур. Как бы там ни было, а первая преграда на пути в новое жилище преодолена, можно немного расслабиться.

- Мог бы, - Саша не стал отпираться. – Только зачем? Саньке отдельный ключ еще все равно не положен, а тетя Нюша почти сразу к дочке уехала… - он прервался на полуслове и заинтересованно поглядел на Риту. – Так вы – наша новая соседка? Вот уж не ожидал, что тетя Нюша согласится кого-то к себе пустить.

- А я не «кто-то», моя мама с ее дочкой в одном подъезде живет.

- Ну да, ну да, почти родственницы.

Неизвестно, сколько бы еще продолжался дурацкий диалог, но в разговор решительно вмешался мелкий Санька:

- Саша, дверь открой, я в туалет хочу! – в подтверждение своих слов малыш заерзал и пихнул Сашу кулачком куда-то в колено.

Саша вздохнул и смешно развел руками.

- Ну, счастливо. Если что – обращайтесь.

- И обращусь. Если что, - буркнула Рита. Она никогда не жила одна, общага не считается, и если с мелкими бытовыми проблемами, типа вкручивания лампочки, разобраться могла самостоятельно, то, допустим, для чего-то более глобального, вроде починки утюга (если он вдруг поломается), ей и правда могла понадобиться мужская помощь. Если, конечно, у этого Саши руки откуда надо растут.

 

***

- Это кто? – лучшая подруга Валька сидела на подоконнике и курила.

- Сосед. Картошку принес.

- С чего бы это? – хитрющий Валькин прищур означал: придется давать подробные объяснения, чего делать страшно не хотелось. Но поздно, теперь уже не отбрыкаться.

- В порядке взаимопомощи. Он мне тяжести таскает ну и такое всякое, по мелочи, если попрошу. А я Саньку из сада забираю, когда нужно.

- А кто у нас Санька?

- Племянник.

- А мать его где?

- В Португалии кажется. На заработках. Или в Испании, Саша точно не знает, от нее давно уже ничего нету.

- Так-так-так, интересно. То есть, что у нас получается…

- Ничего у нас не получается, - поспешно перебила подружку Рита, зная склонность той ко всяким дурацким умозаключениям. – Мы просто соседи.

- Ой, расскажи кому другому, а то я не знаю, какие тебе парни нравятся.

- И какие же?

- Да вот такие вот и нравятся. Шкафообразные и лишенные интеллекта.

- Ничего подобного, Саша в политехе учится, на заочном! Он со стационара перевелся, когда Саньку к себе забрал!

- Ах, как мы разгорячились, - противно захихикала Валька. – Ну, если он тебе так нравится – не тушуйся, делов-то, господи!

Рита тихонько вздохнула. Легко сказать – «не тушуйся». Конечно, легко, если в тебе росту метр семьдесят пять, и из этих метра семидесяти пяти две трети – сплошные ноги. И если уметь их вот таким вот кренделем заплетать, сидя на подоконнике, да еще и не выглядеть при этом полной дурой, а совсем даже наоборот, с этим вот взглядом из-под ресниц. А когда на себя в зеркало без слез не взглянешь – совсем другое дело получается…

- Так вот, - Вальке не было никакого дела до душевных терзаний подруги. – Значит, когда он в очередной раз припрет тебе картошку или полки придет вешать, или чем вы там с ним занимаетесь, приглашай его на тет-а-тет. Вина хорошего купи. Хотя нет, какое вино, это его не проймет, пива возьми бутылку… Ой, только не надо на меня так смотреть, помню, он скрытый интеллектуал. Короче, что хочешь, то и купи. Посидите, выпьете, а дальше – по обстановке. Если б он не через дверь жил, можно было б его облить. Ну, для установления более тесных отношений. Знаешь, когда мужик у тебя в комнате без штанов – это делает его таким беззащитным!

- Хватит ржать, - покраснела Рита. – Не буду я никого обливать.

- Ну, не хочешь – как хочешь. Тогда в карты сыграйте. Или в города. На раздевание. Тоже способствует.

- Чему? Я ж если разденусь – он удерет и не вернется больше.

- Да прям-таки. А может ему как раз такие и нравятся.

- Какие – такие? Которые из сплошных локтей и коленок и вообще ходячий суповой набор?

- А ты начни раздеваться с блузки. Грудь у тебя вполне нормальная. Белье пристойное есть? Да что ты стесняешься, тоже мне, человек искусства! – Валька взмахнула рукой, уронив на ковер столбик пепла.

- Так, не пачкай мне обстановку и вообще, слазь с подоконника! – рассердилась Рита.

Может быть она и дура, и ничего в парнях не смыслит, но до сих пор кавалеров завоевывать ей как-то не приходилось. Положа руку на сердце, с кавалерами всегда было туговато, Коркин не в счет, он сам прилепился, непонятно почему. Ну, прилепился и прилепился, по крайней мере, было с кем на дискотеки ходить. К тому же, наличие Коркина позволяло некурящей и практически непьющей Рите не выглядеть совсем уж безнадежной белой вороной среди развеселых подруг. А что внешне бойфренд был не Шварцнеггер, так и она – далеко не супермодель. Поначалу Коркину хватало поцелуев и пространных рассуждений о взаимной привязанности на почве любви к искусству. Когда на третьем курсе он предложил «сойтись поближе», Рита не возражала. В конце концов, нужно же когда-то начинать. Бурных эмоций начало «настоящей жизни» у нее не вызвало, Коркин сперва обижался, а потом перестал – африканским темпераментом он тоже похвастаться не мог, да и альтернативы у парня не было. В общем, так все и шло, ни шатко, ни валко, до самого окончания училища. Потом Коркин уехал на лето в Крым, а Рита – к маме, и до сих пор они не встречались.

- Ладно, - Валька действительно слезла с подоконника, - пойду я. Надумаешь с умным человеком посоветоваться – обращайся. Кстати, с работой у тебя как?

- Нормально. Саша заказ подбросил, а там посмотрим.

- С этого момента подробнее. Он у тебя вообще кто? На олигарха, извини, не тянет…

- Он не у меня, он сам по себе. Он в автосервисе работает, ясно?

- Ясно-ясно, - промурлыкала подруга. – Соберусь себе машинку покупать – обращусь за консультацией. Очень полезное знакомство.

- Ты шла куда-то? Вот и иди.

Валька рассмеялась и, погрозив пальцем, явно собралась съязвить, но, при виде вытянувшейся Ритиной физиономии наконец-то отстала и убежала по каким-то своим загадочным делам.

 

***

- Дааа, талант! – Петр Сергеевич, директор Сашиной автомастерской, с удовольствием рассматривал Ритину работу: картина, призванная облагородить директорский кабинет, изображала томную блондинку в рабочем комбинезоне. Сидя на капоте ярко-алого автомобиля, блондинка призывно улыбалась, обещая зрителям все радости автосервиса. Особой художественной ценности полотно не представляло, но вполне соответствовало эстетическим запросам клиента, который, как известно, всегда прав. Поэтому Рита не стала возражать и отрицать собственную гениальность, а со скромным достоинством приняла положенную ей порцию комплиментов и согласилась на продолжение сотрудничества.

Саша ждал во дворе мастерской.

- Ну как?

- Порядок, ему понравилось. Еще работу предложил.

- Здорово! Я на сегодня закончил, если у тебя планов никаких нет, то можно отпраздновать. Саньку из сада заберем и… ты как к пиву относишься?

Рита хихикнула, вспомнив недавние Валькины рассуждения.

- Нормально я к пиву отношусь. Где праздновать будем?

- Давай у нас, а то вдруг засидимся, а Санька один ни за что не уснет.

Пиво оказалось довольно неплохим, может потому что было темным, а может просто из-за того, что пилось в приятной компании. Рита и сама не заметила, как оприходовала почти полную бутылку, чего раньше за ней не водилось. Забравшись с ногами в кресло, она жевала орешки и слушала, как Санька в соседней комнате гремит машинками. Малыш, поначалу глядевший на девушку как на личного врага, постепенно сменил гнев на милость и с недавних пор даже позволял брать себя за руку, когда они переходили дорогу по пути из садика домой. Саша смеялся и поздравлял ее с великим достижением. По его словам, Санька разрешал такие вольности только тем, кого считал друзьями. Ну и ему, разумеется.

- О чем задумалась?

- Я?.. Слушай, а зачем твоему шефу вывеска? По-моему, у вас и так клиентов достаточно, а случайный человек в вашу глухомань ни за что не заберется.

- Кто ж его знает, бизнесмен. Хотя, тебе-то чего переживать? Еще один заказ, разве плохо?

- Хорошо, конечно. Тем более, дядька он у вас не жадный вроде бы. Только вот вывеска… не нравится мне это. Скучно.

- А ты что-то другое предложи. Ты ж талантливая.

- Скажешь тоже, - Рита отчаянно покраснела, надеясь, впрочем, что пылающие щеки можно будет списать на выпитое пиво. – Ты… ты мне налей еще?

- Без проблем.

Катастрофа случилась в одну секунду. Конечно, не нужно было ей дергаться, но дурацкая суетливость, призванная скрыть смущение, взяла верх над здравым смыслом. В общем, она слишком резко протянула ему бокал, в результате чего остатки пива вылились совсем не туда. Ну, Валька, ну подруженька, сглазила, не иначе! На Сашу жалко было смотреть.

- Извини, я, правда, случайно. Хочешь, я тебе футболку свою дам?

- Зачем, через дверь живем! – дура, ну дура же, могла бы и смолчать, но теперь уже поздно. – Схожу, переоденусь.

 

***

Черт…

Черт, черт, черт!

Сколько нормальному человеку нужно времени, чтобы сменить футболку и штаны? Три минуты. А она, идиотка, крутится перед зеркалом полчаса, не меньше. И, что самое противное, так ничего и не выбрала. Самым выигрышным в Ритином гардеробе, было, конечно синее платье, которое она с сожалением отвергла – слишком нарядно. Спортивки вытянулись на коленях и красоты не добавляли, а лосины как назло куда-то подевались и никак не хотели находиться. В конце концов, она остановилась на старых джинсах, обрезанных ниже колена, и кофточке, выгодно подчеркивающей грудь. С прической решила ничего не делать, а то совсем по-дурацки получится – на голову-то ей никто ничего не выливал. Хотя, может, и следовало бы, чтоб в себя пришла поскорее…

Ничего себе, десятый час, Саньку пора спать укладывать. Может, не идти, не мешать? Черт, как глупо! Хотя, стоп! Это отличное оправдание. Закрутилась, дескать, или по телефону говорила, а потом посмотрела на часы и решила подождать, пока уснет малыш. Точно, так и сделаем. Значит, покрутимся дома еще с полчасика, разбросанные вещи соберем, а там…

Звонок в дверь прервал сумбурные Ритины размышления. Получается, Саша не выдержал и пришел сам? Получается, иногда даже дуракам везет, и их мечты вдруг самым чудесным образом сбываются? Ох, а бардак-то какой… Ладно, будем делать вид, что это вовсе не бардак, а совсем наоборот – творческий беспорядок. У нас, у людей искусства, так принято. Звонок повторился и Рита, еще раз одернув кофточку, пошла открывать.

- Понимаешь, мама позвони… Ой, привет.

На пороге стоял Коркин с букетом гвоздик.

- Привет, отлично выглядишь! Кофточка классная и вообще…

- Слушай, ты как сюда попал? – может, прозвучало это не слишком вежливо, но от души.

- Так Валька адрес дала. Ты что ли не рада? А я думал – сюрприз получится.

- Сюрприз удался, - Рита вздохнула. – Ладно, проходи, что ты в дверях топчешься. А Вальку я отдельно поблагодарю. Позже.

- Ты куда пропала? – конечно же, Саша не мог не появиться именно в момент запихивания Коркина в квартиру. – А это кто?

- Коркин.

- Информативно, - сосед покачал головой. – Ты поэтому сорок минут через коридор шла?

- Это кто? – Коркин оправился от первого шока и тоже возжелал информации.

- Саша, сосед. Мы пиво пили.

- Что-то ты сегодня хмурая такая. Ладно, цветы поставь, а мы пока познакомимся. С соседями дружить надо.

Рита махнула рукой, ей было уже все равно. Пускай что хотят, то и делают. Шанс упущен, вечер безнадежно испорчен, а цветы действительно надо в вазу ткнуть, они-то уж точно не виноваты.

 

***

Когда она, пристроив гвоздики, вышла в коридор, там никого не было. Не тратя времени на раздумья, Рита толкнула соседскую дверь и тихонько вошла внутрь.

Картина, представшая перед ее глазами, оригинальностью не отличалась. Похоже, парни нашли общий язык на почве любви к пиву и теперь неторопливо допивали последнюю бутылку. Коркин, усевшийся на ее место, великодушно подвинулся: кресло было большим, а Коркин – тощим, так что не совсем была права Валька, говоря о повальной шкафообразности Ритиных кавалеров.

- Тут еще немного осталось. Будешь? – Саша кивнул в сторону остатков пива.

- Нет, спасибо, обойдусь. А то вдруг Коркину не хватит, обидится еще.

- Саша, что ты с ней сделал? – Коркин по-хозяйски приобнял девушку за талию и скривился, получив по рукам. – Злючка какая стала. Рит, ты точно пиво не будешь? Ну, я тогда допью. В общем, слушай дальше…

И парни возобновили прерванный ее появлением разговор.

Рита бесцельно прошлась по комнате и остановилась у окна. Фонарь освещал кирпичную стену соседнего дома, вдоль и поперек покрытую надписями и рисунками. Неизвестные труженики кисти и баллончика не ставили перед собой задачу создать шедевр, но своей цели добились: теперь каждый, умеющий читать, должен был понять: «Динамо» - чемпион, иначе зачем было стенку пачкать, да еще на такой высоте. Лестницу они, что ли, притащили?..

- Знаю! – Саша с Коркиным синхронно вздрогнули и как по команде уставились на Риту.

- Ты чего?

- Бумага есть у тебя? А, ладно, свою возьму… вы пейте, пейте!

Уже убегая, она услышала, как Коркин снисходительно изрек:

- Ну, чего ты вытаращился? Мы, люди искусства, такие…

 

***

Идея была проста, как все гениальное. Лучшим опознавательным знаком для Сашиной автомастерской, расположенной в унылой промзоне вместе с десятком подобных СТО, может послужить граффити. Особенно, если исполнено оно будет профессионально и качественно. Наплевав на сорвавшееся свидание, Рита засела за эскиз. Получилось неплохо: по замыслу девушки, черные следы протекторов должны будут вести от угла улицы вдоль сплошного забора, упираясь в необходимые ворота. Сами ворота следовало раскрасить так, словно они являлись частью кирпичной кладки, в которой будет черный пролом. В форме автомобиля, конечно же. Будто какой-то посетитель так торопился в автосервис, что стенку снес. А что у нас дальше? А дальше, в сплошной черноте, мы изобразим улицу, фонарь и здание вожделенной техстанции.

Время шло, исчерканные листы толстым слоем закрыли столешницу, а сунувшийся в дверь Коркин был отправлен по хорошо известному маршруту. Часа в три ночи, когда концепция была полностью определена, творческий запал, наконец, иссяк, и девушка сладко уснула.

Сон был приятным, но недолгим: спустя какое-то время она проснулась от ощущения чужого присутствия.

- Коркин, черт, я же ясно сказала, иди домой!

- Рита, извини, у тебя было не заперто.

- Черт, который час? – она помотала головой, пытаясь разогнать остатки дремы. – Саша? Что случилось?

- Семь утра, мне собираться нужно, а Санька, похоже, заболел. Я его в садик будить собрался, а он горячий весь. Поможешь?

 

***

- Санечка, маленький, что?

- Пить хочу. Рита… - несмотря на упорные тренировки, малыш пока что не научился как следует выговаривать «р» и в Санькином исполнении ее имя звучало как «Льйииита».

- Сейчас, малыш. Микстуру ты выпил, может, поспишь?

- Я поспу… посплю. А Саша скоро придет?

- Скоро, вот ты проснешься, и он придет.

Девушка накрыла своей рукой маленькую горячую ладошку. Где ж ты простыть ухитрился? Бегал, наверное, в саду, вспотел. А воспитательница не уследила, у нее вас пятнадцать карапузов носится. Да и дома за тобой нужного присмотра нет. Саша, конечно, молодец, старается, как может, а вот мамашу твою я не понимаю. Допустим, твое появление на свет не было для нее желанным и радостным. Но если уж позволила тебе родиться, почему же бросила? Испугалась ответственности? Сбежала, не понимая того, что ребенку нужна мама…

- У меня будет мама.

Неужели последнюю фразу она произнесла вслух?! Да, похоже на то.

- Конечно будет. Спи, Санечка.

Малыш беспокойно заворочался, глядя на Риту блестящими от жара глазами.

- Саша мне сам сказал. Он поженится на ком-то и у меня тогда будет мама. И еще часы. С квакушкой.

- С кукушкой, Санька!

- Нет, с квакушкой. Он сказал, что когда поженится, подарит мне что я попрошу. А я хочу часы. С квакушкой. Мне одна девочка в садике рассказывала, у нее такие есть. Рита (Льйиииита!) А давай Саша на тебе поженится? Ты хорошая…

- Это он тебе так сказал?

- Нет, это я так подумал. И вы подарите мне часы с квакушкой. Рита, я посплю, - он зевнул и тихонько засопел.

 

***

- Саша, а твоя сестра, ну, Санькина мама, она…

- Дура! – обычно спокойное и доброжелательное Сашино лицо в одну секунду изменилось до неузнаваемости. Он шумно выдохнул и отвернулся.

- Извини, я не должна была спрашивать. Просто, пока Санька не уснул, мы поговорили с ним немножко, и… Я всегда удивлялась, как такое чудо можно бросить.

- Видишь, оказывается, можно. Она всегда такой была. Эгоисткой. Чуть что не так – сразу в крик. Техникум окончила, устроилась в доме отдыха работать, поваром. Ну и связалась с каким-то… отдыхающим. Нам не сказала, конечно, а зачем? Я, правда, не пойму, чего она добивалась, может, замуж за него выскочить хотела, а может просто прошляпила, хотя какая теперь разница. Приехала домой, когда поздно уже было… ну, ты поняла. И сразу сказала: ребенок ей не нужен.

- А потом?

- А что потом? Родила как выплюнула. Она Саньку сразу хотела оставить, в больнице еще, а мы с мамой не дали. Ну и все. Уехала она, когда малому еще года не было. Чужих детей теперь смотрит. Открытку на прошлый новый год прислала, что собирается в Испанию перебраться, вроде там платят лучше. О Саньке ни слова не спросила. И не писала больше, я даже не знаю, в курсе ли она, что мамы больше нет. Не нужны мы ей, ну и ладно. Сами справимся.

Он замолчал. Молчала и Рита, рассеянно вертя в пальцах чайную ложечку. Может, и нужно было бы сказать что-то утешительное, но подходящих слов не находилось.

- Ладно, закроем эту печальную тему. Расскажи лучше, куда это ты вчера так сбежала, вроде за тобой с собаками гнались? Придумала что-то?

- Ага, - господи, какое облегчение – можно поговорить о чем-то нейтральном! – Хочешь, покажу?

 

***

Погода в конце октября выдалась такая как нужно: не жаркая, конечно, зато без дождей, и Рита спешила воплотить в жизнь свой грандиозный замысел. Петр Сергеевич, свято уверовавший в ее гениальность, не сопротивлялся, а, напротив, с энтузиазмом поддержал смелую идею - испачкать асфальт и ворота. Дескать, все равно благоустраивать прилегающую к зданию территорию приходится самому, так что имеет полное право хоть под хохлому эту самую территорию расписать. Коркин, без которого в последнее время не происходило ни одно событие, вызвался помогать. От доли в гонораре он с негодованием отказался, впрочем, свою выгоду все же поимел, и немалую. Посильно участвуя в настенных росписях, он успел раззнакомиться с Петром Сергеевичем и уболтать того на взаимовыгодный бизнес.

По словам Коркина, вдохновленные нестандартным внешним видом СТО потенциальные клиенты непременно захотят, чтобы и их авто выглядели креативно. По крайней мере, он, Коркин, точно захотел бы. А значит, нужно соответствующий сервис этим самым потенциальным клиентам предлагать. Ошалевший от блестящих перспектив Петр Сергеевич согласился практически сразу, и Коркин, взяв в подельники Сашу, всерьез озаботился приобретением аэрографа и обсуждением радужных планов на будущее.

Рита же, закончив работу для техстанции, нашла выгодный заказ, подрядившись делать раскадровки для рекламных роликов. Фишка была в том, что иллюстрации нужно было отрисовывать вручную, а на это муторное дело исполнителя найти было не так просто. Так что с некоторых пор девушка днями просиживала дома, штампуя картинки. С соседями она почти не виделась, лишь изредка забирая Саньку из детсада.

Коркин же полностью оккупировал Сашу, что было немного обидно. Классический, описанный во множестве романов, треугольник в ее случае превращался в какую-то злую пародию. В этом странном треугольнике между почти бывшим бойфрендом и условно перспективным новым Ритиным увлечением установилось полное взаимопонимание. Парни взахлеб обсуждали открывающиеся перед ними перспективы, часами лазили в сети в поисках интересных образцов аэрографии и с энтузиазмом подыскивали первых клиентов. Рите же отводилась в лучшем случае роль пассивного наблюдателя, но, как правило, она была вообще в стороне. Будто бы не из-за нее эти двое познакомились. Будто бы до нее этим двоим вообще не было никакого дела…

Правда, Коркин периодически пытался напроситься на ночлег, но просьбы свои излагал таким образом, что единственным ответным желанием было выпроводить нахального приставалу за дверь, с тоской думая о собственной неполноценности. Что же с ней такое, если даже злополучный Коркин ведет себя так, будто они уже сто лет женаты и не расходятся исключительно в силу привычки и нежелания связываться с судом...

От грустных мыслей Риту спасала работа. Рекламщики торопили, отвлекаться на всякие мелочи было совершенно некогда. И она гнала заказ с такой скоростью и упорством, что иной раз забывала о еде.

 

***

Резкая трель звонка прозвучала совершенно неожиданно, и девушка испуганно вздрогнула.

- Сова, открой! Медведь пришел! – в дверь уже колотили, сопровождая эту увлекательную процедуру жизнерадостным ржанием.

- Как же ты мне дорог... – Рита тяжко вздохнула и поплелась открывать. Спина затекла и болела, все-таки нужно будет прерваться. – Чего грохочешь, чучело?

- И это вместо благодарности! Мы тут надрываемся, еду тащим, а она еще обзывается. Саш, ну ты такое видел? – Коркин, пыхтя, всунулся в коридор и чуть не отдавил девушке ногу каким-то увесистым пакетом.

- Это что?

- Это продукты питания. Которые, между прочим, мы тебе купили. Потому что нам не все равно, если ты со своим заказом с голодухи загнешься. Здесь колбаса, сыр, консервы всякие, хлеб еще, ну сама посмотришь. Так что, с тебя… Саша, чек где?

- Рит, не слушай его. Никаких денег, друзья мы все-таки или как? Кстати, это тебе, - и ошеломленной девушке был вручен тяжелый букет хризантем. Темно-красные и ярко-желтые цветы радовали глаз. – Нравится?

- Очень. Спасибо, ребята!

- Да я тут ни при чем, - моментально вклинился Коркин. - Это Саша решил очередной несчастной бабушке выторг сделать. Тимуровец нашелся! Еле все доперли, и так руки заняты, а тут еще этот веник…

Очень захотелось треснуть несносного ворчуна букетом по голове, но девушка справилась с эмоциями. Все-таки цветы ни при чем, да и вообще, затевать безобразную драку – себя не уважать. Поэтому Рита просто пожала плечами и понесла хризантемы в комнату. Коркин потопал следом.

- Ритка, я у тебя где-то растворитель видел. Мне нужно, я возьму?

- На полке посмотри, только осторожно. Там много всякого наставлено…

Раздавшийся грохот ясно дал понять: если на полке что и было, то сейчас все это валяется на полу. И хорошо если просто валяется, а не разбилось и не разлилось. Господи, да с такими друзьями и врагов не нужно!

- Рит, в общем, нет у тебя больше растворителя. И краски зеленой нету. И ковер… кстати, это ковер хозяйский, да? В общем, ковра, кажется, тоже уже нет…

Девушка только руками всплеснула и обессилено упала на стул.

- Деретесь что ли? А почему без меня? – Саша вошел в комнату и изумленно застыл. – Ничего себе, люди искусства! Вы что творите? Тетя Нюша за этот ковер из Риты душу вытрясет… и воняет здесь так, что задохнуться можно…

- Да, запашок тот еще, - Коркин пытался сохранять присутствие духа. - Ничего, сейчас окна откроем, проветрится.

- Когда проветрится? Через неделю? Это если мы ковер куда-то унесем! А мне куда деваться, на дворе ноябрь, между прочим! А у меня заказ горит! – на глаза наворачивались злые слезы. – С ума я с тобой сойду, принесла ж нелегкая!

Саша ободряюще похлопал девушку по плечу.

- Рита, успокойся. Забирай свои картинки и переходи к нам. Стол я тебе освобожу, а поспишь на Санькином диванчике, он возражать не будет.

- Неудобно как-то…

- Слушай, подруга, Сашка дело говорит! Сама видишь, здесь для жизни сейчас условия неподходящие. Для цветов, кстати, тоже – я как чувствовал, что этот веник лишним был! В общем, собирай манатки и топай к соседям, пока зовут. А если тебя чего беспокоит, так ты не бойся, Саша мужик правильный и к женщине друга со всякими там предложениями не подкатится.

- Это ты о чем сейчас?! – ее возмущению не было предела.

- Да ладно тебе, мы тут все люди взрослые, понимаем что к чему, в общем, не начинай. У нас с тобой, конечно, свободные отношения, но все равно, после всего что было…

Рита сидела, стиснув зубы и вдавив ладони в столешницу. Коркин, миленький, заткнись! Между нами, конечно, было много всего, и мы действительно друг другу не чужие, но если ты сей же час не умолкнешь, я тебя удушу. И суд меня оправдает.

- Лешенька, ты не мог бы обойтись без душераздирающих подробностей? Не думаю, что Саше интересно это выслушивать. И, кстати, у меня к тебе огромная просьба. Чтобы до конца недели я тебя, вредитель, не видела! А через неделю чтобы ты нашел мне такой же ковер, как тот, что собственноручно испоганил! И попробуй только не сделать – пожалеешь что на свет родился! – рывком отодвинув стул, девушка резко встала, собрала стопку бумаги и все рисовальные принадлежности и улыбнулась ошеломленному Саше. – Большое спасибо за приглашение, ты меня просто спас.

- Да не за что… Тебе помочь?

- Букет возьми, пожалуйста. Этот диверсант прав – цветы в такой атмосфере не выживут. Пойдем. А ты… - Рита сурово глянула на сникшего Коркина, - чтоб отчистил остатки краски остатками растворителя, открыл окна и можешь выметаться. Вместе с ковром. Ясно?

- Ясно, что ж тут неясного. И сорок розовых кустов посадить.

Девушка развернулась и пошла к двери. Вслед ей донеслось:

- Видишь, Сашка, не женщина, а торнадо. И как я ее столько лет терпел…

 

***

Остаток вечера получился спокойным и каким-то по-семейному уютным. Санька искренне обрадовался гостье, столь же искренне огорчился тому, что с ним сегодня не поиграют, но серьезно покивал: работа есть работа, и честно не мешал Рите заниматься раскрасками. Спросил только, нельзя ли ему тоже что-нибудь нарисовать. Рита пообещала, что непременно, но не сейчас, после чего в комнату вошел Саша, схватил малыша в охапку и уволок к себе. Когда веселая возня за стенкой утихла, девушка, спохватившись, взглянула на часы и решила, что на сегодня, пожалуй, хватит. Работа была практически закончена, а те несколько картинок, которые осталось дорисовать, особой сложности не представляли. Она потянулась, тихонько встала из-за стола и застыла в нерешительности. Дурацкий треп Коркина взбаламутил мысли и всколыхнул эмоции. А что если… ну, вдруг… он, и вправду…

Под босой ногой неожиданно оказалось что-то мягкое, и девушка чуть вздрогнула, но потом сообразила: всего лишь игрушка. Любимая Санькина собака – потешный мопс, без которого мелкий обычно не засыпал. Странно, как это Саше удалось уговорить упрямого пацаненка не врываться в комнату, не отвлекать ее от работы. Она подняла собачку и, машинально поглаживая мягкую синтетическую шерстку, подошла к окну. Прижалась лбом к холодному стеклу, глядя на чахлый скверик, на облетевшие тополя и ржавые монетки опавших листьев в желтом фонарном свете. Ну, Коркин, ну, змей, как будто мало ей было собственных сумбурных мечтаний! Положа руку на сердце, она бы совсем не возражала, если бы Саша вдруг… действительно…

Проведя последние месяцы в условном одиночестве, Рита с каждым днем все отчетливей понимала: все-таки она не создана для подобного отшельничества. Как оказалось, ей отчаянно не хватало, кого-нибудь рядом. Кого-нибудь надежного, спокойного, внушающего уверенность и оптимизм. Она усмехнулась, вдруг вспомнив бесконечные девчачьи разговоры в общаге, когда одногруппницы, собравшись на очередные посиделки за очередной чашкой кофе, рюмкой чая или, в зависимости от погоды и настроения, банкой пива, поднимали неизбежный стон по поводу отсутствия рядом крепкого плеча, верной руки или чуткого сердца (нужное подчеркнуть). Тогда она не понимала, а может быть, заслонившись Коркиным от неприглядной действительности, не особо вникала в проблемы подруг. Тем более что проблемы были какими-то надуманными. Чего-чего, а уж рук, плеч и сердец в их окружении было предостаточно. Можно сказать, в ассортименте. Никто из девок на скуку, в общем, не жаловался, но как-то так по их словам выходило, что и руки были не те, и плечи не такие, а о сердцах и говорить нечего. Одним словом, временами подругами овладевала неясная девичья тоска, перемежающаяся с активным томлением коллективного девичьего духа. Рита к этому относилась философски. Не обладая крепкими плечами и сильными руками, ее Лешка, тем не менее, вполне ее устраивал. Поэтому подругам она сдержанно сочувствовала, но без фанатизма.

И вот, все странным образом изменилось. Ей очень хотелось, чтобы ее любили. И, если уж быть до конца честной хотя бы с самой собой, хотелось ей не абстрактного «плеча», «руки» или прочей неаппетитной расчлененки, а именно его – Сашу. Поэтому и с Коркиным в последнее время было как-то не так. Точнее – никак. А все потому что Рите наскучило вялое спокойствие последних лет. Теперь ее душа рвалась в соседнюю квартиру, а глупое тело, вооружившись доводами рассудка, всячески сдерживало душевные порывы. Такой разлад не мог тянуться вечно, грозя закончиться психушкой, но девушка никак не могла решиться и расставить все точки над «и». Конечно, Саша ей очень нравился. И, она, судя по всему, тоже не была ему безразлична. Взять хотя бы сегодняшний букет, явно выходящий за рамки добрососедской шефской помощи. Казалось бы, тут и думать нечего, женщина она, в конце концов, или где? Сосредоточиться, взять себя в руки, вспомнить чему Валька учила, и вперед. Но…

Но! Если бы все было так просто! Саша ведь не сам по себе. На его попечении маленький Санька – доверчивый, трогательный, отчаянно скучающий по материнской ласке. С этим как быть? Рита росла одна, братьев и сестер у нее не было, разве что какие-то дальние троюродные родственники. Ответственность пугала. А вдруг она не сможет, не справится? Как же тогда? А если у нее с Сашей что-то не заладится и они разбегутся? Санька и так чуть ли не месяц к ней присматривался, пока к друзьям причислил. Ему мама нужна, а не какая-то неумелая девица, которая и сама не знает, чего хочет.

Сделав глубокий вдох, девушка решительно потрясла головой, отгоняя непрошеные мысли. Ох, и понесло тебя, дорогуша! Опомнись, тебе никто ничего не предлагал и, вполне вероятно, что и не предложит. Нужно успокоиться и выйти, в конце концов, из комнаты – хоть чаю попить. И вообще…

 

***

Они столкнулись в дверях.

- Извини, я подумал…

- Прости пожалуйста, я не услышала…

Заговорили одновременно и так же синхронно улыбнулись друг другу.

- Чаю?

- С удовольствием.

Беседа не клеилась. Сидя за кухонным столом, Рита мелкими глотками пила горячий чай и тихонько рассматривала Сашу. Тот выглядел непривычно растерянным, будто бы не хозяином в этой квартире, а залетным гостем. Улыбался невпопад, задумчиво двигал блюдце, потянулся было к варенью, но отложил ложечку.

И посмотрел ей в глаза.

- Что, Саш? – удивительно, как ей удалось выдавить из себя хоть два слова: дыхание перехватило, сердце затрепыхалось.

- Рита… У тебя краска… Вот здесь – он потянулся рукой к ее лицу, дотронулся до щеки.

- Краска? Как это? Я же карандашами…

- Определенно, краска… - его пальцы скользнули по щеке, провели по губам. – Рита…

Да ведь он… Он ведь сейчас…

Вскочила как ошпаренная, хорошо хоть чашку не уронила.

- Пойду… к зеркалу. Если краска – просто так не оттереть…

И выскочила вон.

Дура, господи боже ж мой, какая дура! Ведь сама хотела, чего, спрашивается, испугалась? Мыслей своих бестолковых? Была бы на твоем месте любая другая, да та же Валька – она бы уж точно использовала ситуацию на все двести процентов. И это свободная творческая личность… Позорище. Девушка прижала руки к лицу. Щеки пылали, ладони, напротив, были ледяными. Саша, конечно, никогда больше к ней не притронется, даже не попытается. После такой, честно скажем, неадекватной реакции. Как же быть? Обратить все в шутку? Вряд ли получится. Сбежать к себе? Это будет верхом идиотизма, да и обижать человека совсем не хочется. Тем более, ЕГО. Тем более, если только что и так уже огорошила парня – дальше некуда…

Спокойный голос, раздавшийся из кухни, вернул Риту к действительности.

- Хватит прятаться, заходи, чай стынет.

- Я иду… уже, - сдавленно пискнула девушка, предпринимая последнюю отчаянную попытку прийти в себя.

- Рит, я серьезно. Считай, что ничего не было. Показалось. – Саша стоял в дверном проеме и, нахмурив брови, смотрел на нее в упор. – Не волнуйся, я все понял. Больше этого не повторится. Лешка прав, не стоило мне…

- Да при чем тут Коркин, - тихо взвыла Рита, лихорадочно пытаясь подобрать нужные слова. – Саш, вы с Санькой мне… вот честное слово… вы для меня самые родные. Но я…

- Рита, не надо. Все, проехали, ладно? – Саша осторожно взял ее за руку. – Друзья?

Она молча кивнула и тихонько пошла в кухню, где, допивая ставший вдруг совершенно безвкусным чай, сосредоточилась исключительно на том, чтобы слезы не капали в чашку.

 

***

Начало декабря выдалось слякотным и ненастным. Складывалось ощущение, что ноябрь не собирается уступать свои права, и зимы попросту не будет. Низкое серое небо извергалось ледяным дождем, а любой, даже самый короткий пеший переход оборачивался тяжким испытанием. По этому поводу Санька активно грустил. Он жаждал снеговиков, снежков и санок. Он не понимал, почему, если на календаре давно уже зима, до сих пор льет дождь и не выпало ни единой снежинки. А еще он под большим секретом поведал Рите, что опасается: как бы Дед Мороз не застрял где-то на полдороги в этой грязи, оставив детей без таких нужных подарков. Она, как могла, успокаивала малыша, но тот все равно сомневался.

В эти мрачные дни Рите и самой хотелось одного – по уши укутаться в плед и не выглядывать на улицу. К сожалению (или к счастью, тут как посмотреть), друзья подбросили ей очередную халтурку, и теперь девушке приходилось ежедневно кататься через полгорода, чтобы заработать некоторое количество валюты, участвуя в оформлении открывающегося кафе. Мечты о грядущем финансовом благополучии немного скрашивали изнурительный (маршрутка, метро, еще одна маршрутка) транспортный марафон, но через десять дней марш-бросков на пронизывающем до костей ветру она готова была плюнуть и на гонорар. Возможно, Рита так и поступила бы, если бы не гипертрофированное чувство ответственности. Взявшись за работу, она физически не могла не довести дело до конца, что было, конечно, похвально, но иногда очень утомительно. Поэтому приходилось продолжать, а по вечерам, чтобы окончательно не скатиться в депрессию, баловать себя эклерами с заварным кремом и мечтать о чем-то полезном, например о ноутбуке, или о чем-то приятном, например, о поездке в теплые края. С той же целью Ритой был куплен недорогой радиоприемник. Она полюбила засыпать под звуки FM-радиостанций – в передачах «для тех, кто не спит» почти не было рекламы, а мелодии звучали вполне достойные. По крайней мере, ей нравилось.

Снег выпал, когда до нового года оставалось меньше двух недель.

По какой-то непонятной причине Рита проснулась среди ночи. Часы показывали два, в углу тихо журчало радио, а через неплотно задернутые шторы в комнату пробивался ровный серебряный свет.

«Наконец-то», - девушка выглянула в окно и невольно залюбовалась пейзажем. Унылый сквер сказочно преобразился. Деревья в серебристых снеговых шапках казались выше и стройнее, засыпанные мягким снегом скамейки, спящие дома и улица – белая и пустынная, еще никем не потревоженная, дышали холодным покоем. И над этим тихим великолепием в черном небе, возникая из ниоткуда и плавно опускаясь вниз, кружились в легком танце снежинки.

«Вот Санька обрадуется».

Из угла зазвучал тихий гитарный перебор. Песня была смутно знакомой и довольно грустной, но удивительно подходила к этой серебряной ночи и к Ритиному странному настроению. Тихонько подпевая исполнительнице, она постояла у окна – лбом к стеклу, коленями к батарее - еще какое-то время, вся отдавшись во власть незатейливого мотива, отогнав все мысли, бездумно глядя на снежные хороводы. А когда стекло стало потихоньку затягиваться первым зимним узором, нырнула в постель и почти мгновенно уснула.

 

***

- Привет, ну как ты тут? Как ковер? – с некоторых пор, каждый их с Коркиным разговор начинался одинаково.

- Да что ему сделается, - Рита пожала плечами. – Чего пришел?

- А тебя проведать. И поздравить с завершением работы. Был я в той кафешке, очень даже неплохо получилось.

- Чая, извини, нет. И времени нет. Мне за Санькой нужно. Так что можешь ботинки не снимать.

- Все-таки ты злюка. До сих пор за тот растворитель дуешься? – Коркин состроил недовольную гримасу. – Так я же принес свои извинения. И ковер на замену достал. Даже еще лучше!

Рита застонала. Историю с добыванием ковра она слышала уже раз семьсот и совершенно не горела желанием выслушивать ее в семьсот первый. Она понимала, что такие ковры на дороге не валяются, и Коркину пришлось побегать, пока не нашелся подходящий вариант. Но, в конце концов, не сама же она спровоцировала эту ситуацию!

- Леша, я тебя очень ценю, но мне, правда, некогда. Серьезно, ты по делу или так, мимо проходил?

- Вообще-то мимо проходил, - честно признался Коркин. – Но и по делу тоже. У тебя на вечер какие планы? Да не смотри ты на меня так подозрительно, я тут ни при чем, это Сашка интересовался.

- Саша? – сердце вдруг екнуло. – Нет у меня никаких планов… А почему через тебя… интересовался?

- А через кого еще? Он мобильник свой грохнул, теперь, получается, абонент временно недоступен. А у него работа срочная, вот и просил, чтоб ты, если у тебя планов других нет, с мелким посидела.

- А на городской почему не позвонил?

- Слушай, ну откуда я знаю? – Коркин заерзал. – Что ты ко мне пристала, вот настырная! Придет – сама у него и спросишь.

- Что-то ты, Лешенька, темнишь. Хотя, конечно, какое мне дело.

- Вот именно, никакого. – Коркин не успел увернуться от увесистого подзатыльника. – Еще и дерется! Одичала ты тут совсем. Ладно, пойду я. Или остаться?

- Да зачем? Мы с Санькой прекрасно проведем время, не переживай.

 

***

Поначалу все было действительно очень мило. Они немножко поиграли, после чего Санька с удовольствием поужинал, безропотно почистил зубы и почти без пререканий улегся в кровать. Рита почитала ему «Незнайку» и рассказала о законченной работе, потом они обсудили грядущий утренник, где Саньке отводилась непрестижная роль четвертого зайца, хотя он вполне мог бы играть и Нового года. Но Новым годом назначили некоего Вову, хотя он и стихи запоминал намного хуже, и ревел как девчонка, приходя с утра в сад. Санька считал такое положение вещей вопиюще несправедливым. Рита была с ним в принципе согласна и в утешение пообещала сделать шикарный заячий костюм, что немного примирило малыша с суровой действительностью. Он благодарно улыбнулся и вскоре тихо засопел, а девушка, присев в кресло и укрывшись пледом, достала из шкафа первую попавшуюся книгу и стала ждать Сашу.

Первый укол беспокойства она почувствовала, когда на часах было около одиннадцати. Саша задерживался, телефон по-прежнему молчал, и Рита слегка растерялась. С одной стороны, он честно предупредил, что будет поздно. С другой – ну сколько можно работать. А с третьей – он вообще не обязан перед ней отчитываться. После того позорного чаепития в их с Сашей отношениях не было даже намека на что-то большее чем просто дружба. Но с четвертой стороны – куда же он запропастился?..

Через час она уже металась по квартире, не зная, куда себя девать. Улица затихала, лифт гремел все реже. Саши не было. Мерно тикал старый будильник, вздыхал в соседней комнате Санька. А Риту одолевали страхи и сомнения. Она почти уверилась: что-то случилось. Ну не мог он не понимать: она же волнуется! Хорошо, ладно, пускай не работает мобильный телефон, но есть ведь городской номер!

Еще через полчаса она пожалела, что не оставила в гостях Коркина – вдвоем было бы как-то спокойнее. Но звонить ему в первом часу ночи все-таки не решилась, чтобы не показать себя законченной истеричкой.

Пытаясь хоть как-то отвлечься от панических мыслей, она стала подбирать слова, которые никак не решалась произнести уже давно. Ведь сколько раз пыталась и все стеснялась чего-то. Но сегодня все будет по-другому. Он придет и тогда они, наконец, объяснятся. Рита представила себе, что вот он заходит, а она ждет его у дверей и, не спрашивая, где его носило до глубокой ночи, берет за руку. А потом говорит, что была тогда полной дурой, что просто в тот момент она очень растерялась, а потом ей было неловко бросаться к нему на шею. Хотя на самом деле она, можно сказать, только об этом и думает весь последний месяц. Она живо представила эту сцену со стороны: как на Сашино изумленное лицо медленно наползает улыбка, как он осторожно прижимает ее к себе…

Загремел лифт, и она подбежала к двери, стараясь унять сердцебиение. Мимо… Судя по звуку, кто-то вышел этажом ниже. Рита почувствовала, что беспокойство, которое она с таким трудом пыталась унять, снова налетело на нее с силой девятого вала. Подхваченная этим валом, она пронеслась из коридора в комнату и в сотый раз подошла к окну, глядя на пустую улицу.

«Пожалуйста…» - она сцепила руки. «Пожалуйста, пускай он, наконец, придет!» Привычно упершись лбом в стекло, Рита загадала: если сейчас по улице проедет машина, все будет хорошо. Выделив себе пять минут на ожидание, она стала медленно считать до трехсот. На счет «сто восемьдесят два» машина действительно появилась – маленькая бирюзовая иномарка лихо вырулила из-за поворота и остановилась напротив их подъезда.

Прилипнув к стеклу, Рита отстраненно наблюдала, как из машины выходят двое. Девушка в голубой дубленке смотрелась тоненькой и хрупкой по сравнению со своим высоким широкоплечим спутником. Вообще, эта сцена так и просилась на холст: зимняя ночь, лениво падающие с веток снежинки двое влюбленных рядом с заснеженной скамейкой. Странно, Рита не могла узнать этой девушки, хотя до сих пор на зрительную память не жаловалась. Да и машинку такую возле их дома видела в первый раз. Новая жиличка, что ли? Будто бы в ответ на ее сомнения, парочка, наконец, разомкнула объятия, девушка махнула рукой, села в машинку и уехала. А потом, повнимательней приглядевшись к парню, Рита поняла: ничего она Саше не скажет – сейчас ее слова уже не имели никакого смысла.

 

***

Сашин роман развивался бурно и стремительно. Теперь с его лица редко сходило мечтательное выражение, почти каждый вечер он где-то пропадал и почти каждый вечер с неизменно виноватой улыбкой просил Риту посидеть с Санькой. Она, конечно, не отказывалась, поскольку никаких особых вечерних планов не имела, за новую работу браться пока не хотела, а общение с малышом открывало неограниченный доступ к информации о новой Сашиной знакомой.

- Знаешь какая у Тины машина? Называется «Ниссан». Она сказала, когда я подрасту, то разрешит мне самому поездить! - Санька был счастлив: сегодня из сада его забрали на машине. Он взахлеб рассказывал Рите, как здорово было ехать, как ему разрешили погудеть и как перепугался резкого сигнала антагонист Вова.

- Он аж подпрыгнул. А потом заревел! Здорово я, да?

- Здорово, - вздохнула Рита. – А Тина – она кто?

- Тина красивая, - доверительно сообщил Санька. – Она как Снегурочка. И мы вместе поедем на новый год на лыжах кататься. А потом Саша на ней поженится.

- Это ты так думаешь?

- Это Саша сказал. Я спросил: вы поженитесь? А он сказал: наверное. Как ты думаешь, раз Саша скоро поженится, он подарит мне часы с квакушкой? Или лучше их у Деда Мороза попросить?..

Они поженятся… Ритин мозг отказывался воспринимать эту информацию. Быть не может. Сколько там Саша с ней знаком, с этой Тиной? Неделю, две? Глупости какие. Да, сейчас он увлечен, он не видит, что эта Тина – совсем ему не пара. Правда, Рита с ней виделась один раз и то мельком, но сразу поняла: избалованная мамина-папина дочка. Конечно, не сама же она на машину заработала. И имя у нее противное. Тина. Скарлатина…

- Рита! Рита, ты слышишь? – устав ждать ответа, Санька требовательно вцепился в ее рукав.

- Что? А, часы… Да, наверное надо подстраховаться и Деду Морозу написать. – «Дождешься от этой Тины подарка, как же!» - Ты сам, или помочь тебе?

- Помоги, наверное. Я нарисую, а ты адрес напишешь. Ладно? Только вот я думаю: а когда мы на новый год уедем, как нас Дед Мороз найдет? Или он мне часы сюда положит? А если мы уедем, то Саша, наверное, елку не принесет? И тогда Деду Морозу часы будет положить некуда, – малыш заволновался. – Рита, я придумал! Давай ты напишешь свой адрес, а после нового года мы вернемся, и ты мне подарок отдашь? Давай? Ты же никуда не уедешь?

Рита вздохнула.

- Не знаю, Сань. Может и уеду. Что-то мне в теплые края вдруг захотелось, к пальмам. Но ты не переживай, если что, я Коркина попрошу, он Деда Мороза встретит и твой подарок в лучшем виде сохранит.

- А он мои часы точно не испортит? Я слышал, как ты на него за ковер ругалась.

- Так то ковер, а это подарок! И вообще, давай про ковер сейчас не вспоминать и никому не рассказывать. Пускай это будет наш тайный секрет. Договорились?

- Договорились!

 

***

Явившись к подруге второго января, Валька с недоумением таращилась на открывшуюся ее взору картину. Она была свято уверена, что дорогая подруженька, как и собиралась, укатила на праздники в теплые края, и позвонила сегодня Рите исключительно по ошибке и будучи в усталости после двухдневного праздника жизни. Услышав в трубке унылый Риткин голос, она шустро собралась и помчалась спасать положение.

- Ну, с новым годом, что ли! – Атмосфера в квартире царила прямо-таки похоронная. Ни елки, ни ветки. В углу – пустая бутылка из-под мартини. - Что-то невесело тут у тебя. Как отпраздновала?

- Да никак, - Рита пожала плечами. – Телик посмотрела, мартини выпила, маму поздравила. И спать легла.

- Да уж, оригинальная программа. А чего мне не позвонила? Я-то думала, ты давно под пальмой где-то пузо греешь. А ты алкоголизмом занимаешься. Литр мартини в одно лицо. Странно как-то и не в твоем стиле…

- Не получилось у меня с пальмами. И вообще, не нужен мне берег турецкий. Кофе будешь?

- А давай.– Валька цепким взглядом прошлась по комнате. – Африка тебе, стало быть, тоже не нужна? Что, паспорт не оформила? А чемоданчик зачем спаковала? Или ты сейчас едешь?

- Еду, еду, - вздохнула Рита. – Знать бы еще, куда…

- Не поняла, - Валька чиркнула зажигалкой и затянулась. – А ну давай, колись, что у тебя тут случилось уже?

- Ничего, в общем, особенного. Тетя Нюша позвонила и попросила освободить жилплощадь. Она очень извинялась, но у нее с зятем возникли непримиримые противоречия на почве воспитания внука. Поэтому и с поездкой не получилось. Какие тут теплые края, если жилье искать надо…

- Даааа, ситуация, - задумчиво протянула подружка. – Идеи есть?

- Никаких пока что. Можно, конечно, к маме, но…

- Но лучше повеситься, да?

- Зачем сразу «повеситься»? – Рита снова вздохнула. – Мама у меня очень хорошая, но…

- Но перспектива возвращаться в твой Усть-Зажопинск тебя совершенно не греет. Работы там для тебя по специальности нет и не будет, идти на фабрику скобяных изделий тебе не хочется, а сидеть у хорошей мамы на шее без малейшей перспективы вообще тошно. Так?

- Ну, в принципе, так. Не считая скобяных изделий. Нет у нас такой фабрики.

- Даже фабрики скобяных изделий нет? В таком случае тебе там точно делать нечего. Ладно, ладно, я молчу. – Валька задумчиво прошлась по комнате. – Слушай, подруга, а почему бы тебе у соседей не перекантоваться пока жилье найдешь?

- Исключено. – Рита с шумом отхлебнула кофе, стараясь не встречаться взглядом с Валентиной.

- Так-так-так… Поругались что ли? Мне казалось, у вас полная идиллия?

- Была идиллия, - к глазам подступили слезы. Подружка загасила сигарету

- Ну-ка быстро излагай. И не реви, нос распухнет.

Выслушав сумбурный, перемежающийся всхлипами рассказ, Валька с сожалением уставилась на Риту.

- Ну и дура же ты, подруга.

- Да знаю я, не доставай, и без тебя тошно!

- Без меня, может, и тошно, а со мной будет хорошо… Так… Есть у меня одна мыслишка… Тебе совершенно без разницы, куда ехать?

- В общем, без разницы. А что?

- Митю и Костика помнишь? Они тут один арт-проект замутили. Во Львове. Меня приглашали тоже, но неохота было без хорошей компании. А раз у тебя так сложилось… В общем, поехали? Развеешься заодно. Что тебя тут держит?

Рита в последний раз всхлипнула и решительно вытерла нос.

- А поехали!

 

***

Саша и Санька вернулись домой шестого января поздно вечером. Всю дорогу Санька рвался к Рите – подарить привезенную из Карпат еловую шишку, похвастаться тем, что наконец научился четко выговаривать «Р», а главное – забрать подарок, который Дед Мороз должен был оставить ей на хранение. Но в этот вечер никто никуда не пошел – поезд прибыл с часовым опозданием, по пути они заехали в супермаркет и основательно затарились – холодильник был пуст, а Санька проголодался, да и Саша не отказался бы от хорошего бутерброда. Спасибо Тине – подвезла к магазину, а потом и до подъезда доставила. Хотя, учитывая некоторые обстоятельства, запросто могла бы бросить их прямо на вокзале…

Неугомонный Санька растолкал Сашу в полседьмого утра и категорически потребовал немедленно отправляться к Рите. Саше стоило большого труда уболтать любимого племянника подождать более приличного для добрососедских визитов времени. Малыш еще немного покапризничал, но согласился повременить еще немного.

Они позвонили в соседскую дверь в девять. И еще раз. И опять. Санька стоял, держа в руке сувенирную шишку. Саша стоял рядом и прислушивался. За дверью была тишина, и почему-то это напрягало.

- Саша, позвони еще! – потребовал Санька. – Может, Рита спит?

- А может, не нужно ее будить? Ладно, еще разок и, если никто не откроет, идем к себе. Позже заглянем.

Будто бы в ответ на его слова, за дверью послышались шаги.

- Кому тут делать нечего? – на пороге возникла хмурая тетя Нюша. Правда, при виде возмутителей спокойствия она тут же сменила гнев на милость. – Ой, Санечка, надо же, как ты вырос! Совсем большой стал, совсем взрослый! Сашенька, доброе утро! С Рождеством! Рита говорила, вы куда-то на лыжи ездили?

- Ездили. Вот, вернулись, - улыбка сползла с Сашиного лица. – А Рита где?

- Нет ее здесь. Не заладилось у меня с зятем, вот, решила вернуться. Конечно, нехорошо вышло, заранее не предупредила, но сил моих не было! А Риточка – девочка понимающая, вещички собрала и съехала. Я, конечно, ей квартплату вернула за месяц…

- Саш, Саша! – Санька давно теребил его за рукав, требуя внимания. – Что, Рита от нас уехала?

- Уехала, Санечка, - тетя Нюша погладила его по голове. – Ничего, может как-нибудь придет еще в гости…

Глаза малыша медленно наполнились слезами, подбородок задрожал. Санька швырнул шишку на пол и убежал в свою квартиру. Саша виновато развел руками.

- Извините, тетя Нюша. Они с Ритой очень подружились, вот, переживает.

- Да, вижу, - вздохнула соседка. – Ну что поделать, жизнь – штука непростая. А Рита – хорошая девочка. И в квартире так чисто, только вот…

- Что?

- Саша, вы, вроде, хорошо с Ритой общались?

- Да.

- И в гости к ней ты заходил, ну, ко мне, то есть?

- Да… А что случилось, теть Нюша?

- Эх, ладно, скажу. Только ты, Сашенька, не смейся. Мне все кажется, что ковер у меня не тот. И понимаю, что не может такого быть, а вот другой он, и все. Или я совсем уже из ума выжила, а?

- Тетя Нюша… А Рита не говорила, куда она уехала?

- Не говорила, Сашенька, - соседка снова вздохнула. – Ключ мне сунула и убежала. Вроде на поезд опаздывала.

- Так может, к маме?

- Нет, что ты. Мне Лена все жаловалась – не хочет Риточка домой возвращаться. Да и что ей там делать, рисовальщице? А ты бы позвонил ей?

- Да, спасибо. Так и сделаю.

Тетя Нюша внимательно посмотрела ему в лицо и покачала головой. По всему выходило, не только Санька огорчился, что девочка уехала. А Ритка тоже хороша, хоть бы записку парню оставила! Ох уж эта современная молодежь…

 

***

Санька разразился позорной истерикой. Он швырял игрушки и топал ногами. Ревел в голос, обвиняя Сашу во всех смертных грехах, и время от времени молотил его маленькими твердыми кулачками. Размазывая по щекам слезы, малыш кричал:

- Все из-за тебя! Из-за твоих дурацких лыжев! Из-за твоей дурацкой Тины! Я Рите даже «до свиданья» не сказал!.. И часы у Деда Мороза забрать было некомууууу…

Саша слушал Санькины завывания и молчал. Все это время он пытался дозвониться до Риты, но вежливый металлический голос неизменно сообщал: абонент временно недоступен или находится вне сети, и предлагал перезвонить позже.

Наконец слезы у Саньки закончились, силы иссякли, и, протяжно всхлипывая, он плюхнулся Саше на колени. Саша обнял племянника и начал тихонько баюкать.

- Сань, ну не реви. Ты взрослый уже, давай не будем плакать. Ты же сам слышал, не могла Рита остаться. Но мы ее обязательно найдем. Позвоним, а может даже и в гости поедем. Не плачь, ты же мужчина, - шепча эти утешительные глупости, Саша сожалел только об одном: что солидный (по сравнению с Санькой) возраст и положение главы их маленького семейства не позволяют ему швырнуть в стену чем-нибудь тяжелым. Умом он все понимал и находил свои же доводы логичными и правильными, но вот с душевным равновесием было сложно. Все получилось как-то не так. Как-то совершенно по-глупому. Почему-то только сейчас он осознал, до какой степени привязался к Рите. Конечно, девочка сразу ему понравилась, еще при первой встрече – такой до ужаса самостоятельный воробей. Они легко подружились, временами ему казалось, что Рита была в их с Санькой жизни всегда. И потом, когда она неожиданно дала ему от ворот поворот, Саша растерялся – ведь все шло так замечательно, и вообще… Это трудноуловимое «вообще» витало между ними практически с самого начала, в таких вещах он давно уже не ошибался, так что же стряслось в тот вечер? По правде говоря, он тогда довольно сильно обиделся, сам потом удивлялся, как ему удалось не сорваться и не полезть к ней с выяснением отношений. Позже обида прошла, уступив место здоровой злости. Не хочет? Не надо, будем просто соседями, он еще никому не навязывался. На этом фоне появление Тины стало просто спасением.

Санька был не совсем прав, называя Тину «дурацкой». Тина была… да нормальная она была девчонка. Очень яркая, очень самостоятельная, до невозможности уверенная в себе. Никогда еще у Саши не было такой подруги, ребята со станции, конечно, подтрунивали – дескать, подобрала тебя девушка по доброте душевной, но он только усмехался и просил не завидовать. Хотя, зачем он нужен был Тине, Саша искренне не понимал. Скорее всего, ей просто захотелось разнообразия, ведь такой экзотический персонаж как «интеллигентный автослесарь с малолетним племянником» вряд ли попадался ей раньше. Тина училась в университете. Саше нравилось как она, внимательно выслушав его рассуждения «на свободную тему», иронично поднимала тонкую бровь и с улыбкой препарировала его слова с точки зрения мудреной науки психологии. На Тинином лексиконе это называлось «расчесать по Фрейду». А еще, она была легкая и веселая, и у нее очень хорошо получалось заставить Сашу вспомнить о том, что ему всего лишь двадцать пять. С ней, хоть на короткое время, он мог расслабиться, отстраниться от проблем и скинуть с себя груз ответственности. К тому же, Тина жила совершенно одна в подаренной любящими родителями квартире и не была обременена предрассудками, что для него – молодого, здорового парня, по вполне понятным причинам было дополнительным бонусом в их искрометных отношениях.

Карпатская поездка тоже начиналась замечательно. Раньше, когда еще была жива мама, Саша частенько ездил с одногруппниками кататься на лыжах. Конечно, в таких относительно дорогих местах, как то, куда они отправились в этом году, Саша не бывал, считая подобные поездки напрасной тратой денег. Ему нравились экстремальные спуски, когда несешься практически по целине, поднимая вокруг себя настоящую снежную бурю. А потом, после целого дня сумасшедшего катания – какая разница, где ты развесишь промокшую одежду и вырубишься до утра? Тина считала иначе. Для нее был важен статус курорта. И вообще, она хотела отдыхать с комфортом и подниматься в гору на нормальном подъемнике, а не на устрашающего вида бугеле. К тому же, собственно катание на лыжах для нее было скорее приложением к «настоящему отдыху», как она это понимала.

Их коттедж был практически в центре поселка, неподалеку от дискотеки, и новый год они встретили весело. Сначала был праздничный ужин в ресторане, потом отдыхающие высыпали на улицу – играли в снежки, танцевали, запускали фейерверки. Санька разошелся не на шутку, участвуя в развлечениях наравне со всеми. Он продержался почти до часу ночи, но потом запросился спать, и Саше пришлось вести его в номер. Той ночью Тина промолчала, только скорчила легкую гримаску. Разногласия начались потом.

Санька впервые был так далеко от дома, и Саша стремился доставить малышу как можно больше радости. Они катались на лыжах – Саша взял для Саньки настоящее оборудование и договорился с инструктором о часе занятий на детской горке (Саньке не слишком понравились жесткие ботинки и от дальнейших лыжных экспериментов он важно отказался). Они поднимались в гору на подъемнике, гуляли по заснеженному лесу и пили горячий чай. Как-то раз они втроем с Тиной проехались на настоящей санной упряжке – Санька пищал от восторга, проезжая мимо журчащих в снегу горных ручьев и живо интересовался: не здесь ли живет Дед Мороз? Они ели шашлыки и с визгом неслись с горы на «плюшке» - так местные называли специальные снежные санки, больше похожие на автомобильные шины с пластиковым дном. Тина же к их забавам относилась прохладно, считая их слишком уж незатейливыми. Впрочем, время от времени Саша оставлял племянника в специальной детской группе, где малыши были под присмотром, пока взрослые катались на лыжах или занимались другими взрослыми делами. Словом, все было прекрасно, до тех пор, пока Тина не уговорила Сашу сходить на ночную дискотеку. Санька до такой степени уматывался за день, что засыпал мгновенно, не успевая опуститься на подушку, дискотека была совсем рядом и, казалось, ничто не предвещало неприятностей. Так что в этот вечер, дождавшись, пока малыш уснет, Саша тихонько вышел из номера. Он честно хотел предупредить дежурную на ресепшене о своем отсутствии, но, как на грех, в этот момент за стойкой никого не оказалось, а Тина уже ждала на улице, нетерпеливо постукивая каблуком о каблук, и Саша решил – все будет в порядке. В конце концов, не до утра же он уходит, потанцует пару часов и вернется.

Парой часов, конечно, не обошлось. В коттедж он пришел около трех часов ночи и, открыв дверь в номер, узрел кошмарную картину. Перепуганный обревевшийся Санька сидел на кровати, и дрожал, завернувшись в одеяло. Балконная дверь была приоткрыта, видимо, малыш пытался высматривать загулявшего дядюшку, а закрыть защелку потом не смог. Он ничего не сказал тогда Саше, только посмотрел на него, как на предателя и, демонстративно отвернувшись, улегся носом к стене.

Санька не разговаривал с ним все утро, на вопросы не отвечал, от предложенного пирожного отказался. Потом к ним присоединилась Тина, и стала подтрунивать над Санькиными ночными страхами. Вот тут-то его и прорвало. Малыш смерил Тину презрительным взглядом и отчеканил: «Ты дура!» Тина, даром что психолог, не нашла в себе силы смолчать и заявила, что Санька «невоспитанный клоп». В ответ Санька сообщил, что она противная и Рите в подметки не годится. И что зря Саша с ней вообще связался. В общем, скандал разгорелся нешуточный. Больше всего Сашу удивило то, что ругались и обижались оба на полном серьезе, что четырехлетний пацан, что великовозрастная девица. Остановить обоих не было никакой возможности, пришлось рявкнуть. Конечно, теперь и Тина, и Санька разобиделись еще больше и, надутые, разошлись по углам. Не желая продолжать при малыше выяснение отношений, Саша предложил Тине пройтись, и они серьезно поругались, пожалуй, в первый раз с начала их романа. Он честно пытался урезонить девушку, предлагая ей быть умнее и терпимее, она же, вздернув бровь, заявила, что не для того сюда приехала, чтобы скучать, и что если он хочет жить как старый дед, то пожалуйста, но пускай тогда не обижается. Развернулась и ушла к себе в номер, от души хлопнув дверью.

Этим же вечером она демонстративно отправилась на дискотеку, даже для приличия не предложив ему присоединиться. А потом сообщила, что лыжи ей надоели, что она хочет научиться кататься на сноуборде, и остаток их отдыха проводила все свое свободное время с симпатичным инструктором. Какие уж там уроки она брала, Саша не уточнял.

Вот так закончилась их поездка. А теперь оказалось, что и Рита умчалась в неизвестном направлении, и это было очень обидно.

- Да, Сань. Не нужны мы с тобой никому, - пробормотал Саша, продолжая прижимать малыша к себе, и в этот момент в дверь позвонили.

- Урра, Рита вернулась! - Санька пулей сорвался с места и помчался открывать. Но это была не Рита. На пороге, виновато улыбаясь, стояла тетя Нюша. В руках у нее была какая-то коробка.

- Совсем я, Сашенька, позабыла. Это же для вас, Риточка оставила, – она еще что-то бормотала о проклятом склерозе и о том, что спала, когда Саша с Санько й позвонили к ней в дверь, вот и не отдала сразу коробку.

- Это, наверное, мне от Деда Мороза, - восторженно прошептал Санька, сдирая с коробки яркую обертку. – Это, наверное, мои часы!

В коробке и правда оказались часы. Маленькие ходики, разрисованные камышами и кувшинками. Вместо традиционной кукушки из окошечка высовывался ярко-зеленый лягушонок. Лягушонок сидел на листике и куковал. Видимо, у Риты не было знакомых часовщиков, чтобы еще и голос обитателю ходиков сделать лягушачий. Тем не менее, часы были замечательными. Санька глубоко вздохнул и снова разревелся – на этот раз от полноты чувств.

- Хорошая девочка, - улыбнулась тетя Нюша. – Вот ведь как постаралась... Только, Сашенька, что все-таки с моим ковриком вышло? Ты точно не знаешь?

Саша покачал головой. А Санька, временно прекратив реветь, заявил, шмыгая носом:

- Про ковер – это наш тайный секрет, - и снова занялся часами.

 

***

Время шло. Они повесили ходики в Санькиной комнате, и теперь каждый час их жизни проходил, отмеченный веселым лягушачьим кукованием. На смену суматошным похмельным дням января пришли февральские метели, на горизонте уже маячил март, а от Риты не было никаких вестей. Саньку взяла на себя тетя Нюша, чьи невостребованные педагогические таланты жаждали применения, а Саша полностью сосредоточился на работе – клиент неожиданно попер косяком и грех было упускать возможность подзаработать. Изредка ему звонила Тина, пару раз они даже встречались у нее дома, но обоим было ясно – продолжения не будет. Ритин номер Саша из мобильника стер – все равно дозвониться не удалось ни разу.

Девятого марта Коркин появился в мастерской в состоянии помятом и всклокоченном. Душераздирающе зевая, он уселся на табурет и замер, осторожно уложив буйну голову на руки.

- Леха, ты чего? – Саша еще ни разу не видел подельника в таком состоянии.

Коркин с трудом сфокусировал на нем мутный взгляд.

- Не выспался. Прикинь, до четырех утра в пабе гудели. Только пиво, но в каких количествах! Спать хочу, а тут этот «лексус»…

Лексус был их крупным уловом. Жене какого-то крутого дяденьки захотелось украсить свой белоснежный транспорт сиреневыми парижскими сумерками, и Коркин без малого неделю трудился, изображая на дверках машины панораму города любви с непременной Эйфелевой башней в центре композиции. Сашиным вкладом в общее дело было предложение пустить на переднем плане стайку одуванчикового пуха – он видел что-то подобное в интернете. Коркин задумчиво покивал и согласился. До завершения работы им оставалось всего ничего, когда наступило восьмое марта. Которое Коркин, как оказалось, провел с чувством, с толком и с расстановкой.

- Ничего себе, - рассмеялся Саша. – Что у тебя за дамы такие, с которыми можно в пабе до четырех утра заседать?

- Дамы? При чем тут… - титаническим усилием воли Леха заставил себя проснуться. – Мы с парнями сидели, девочки тоже сначала были, но потом подевались куда-то. А! Ты ж не в курсе! У меня день рожденья вчера был.

- Что, прямо восьмого? Ну ты даешь!

- Это не я даю, это мамочке спасибо, - усмехнулся Леха. – Зато удобно, все мужики в этот день как ошпаренные бегают, а я поздравления принимаю. Извини, тебя не позвал, но ты ж у нас человек семейный, все равно бы отказался.

- Ну, это да. Получается, с меня подарок?

- Да ладно, расслабься. Пару-тройку клиентов подгонишь и мы в расчете. Кстати… - он замялся, но все-таки продолжил, - тебе от Ритки привет.

Сердце громыхнуло, в висках запульсировала кровь.

- Она что, тоже приходила?

- Не-а, звонила, поздравляла. Прикинь, ее аж в Варшаву занесло.

Саша потрясенно молчал, огорошенный новостью. А Коркин разглагольствовал.

- Главное, я же об этом их проекте слышал, мне Митька с Костиком перед новым годом все уши прожужжали, но сам понимаешь, у нас тут только-только бизнес налаживаться стал. А Ритка, оказывается, сорвалась и уехала.

- И как… она?

- Да в порядке, че ей сделается. Лекции какие-то слушает при академии художеств. На польском, нормально, да?

- Зачем?

- А кто ее знает, это ж Ритка, вечно у нее все не как у людей. Может учиться там собирается, а может просто для расширения кругозора. Главное, партизанка какая! Последний раз из Львова мне звонила – и не сказала ведь ничего, хотя могла бы – не чужие ж люди…

- Из Львова?! Так ты, гад, получается, знал, куда Рита отсюда уехала?

Коркин пожал плечами.

- Ну, знал. Ты-то чего психуешь?

- А потому что это свинство – так с друзьями поступать! Знал – и молчал…

- А ты спрашивал?!

Крыть было нечем. Он действительно не спрашивал. Считал, что так будет правильно, если она сама не звонит…

- И вообще, - продолжал Коркин. – Я в чужую личную жизнь не лезу. После того как увидел, что Ритка на тебя всерьез запала, решил: ну вас в баню. Сами разберетесь, не маленькие.

- В смысле, запала? – Саша даже осип слегка. – С чего ты взял?

- Слушай, ты правда такой дурак или прикидываешься? Я Ритку сто лет знаю, как облупленную. И не слепой.

- Но гордый и молчаливый, да?

- Представь себе! А ты, когда со своей Тиной шуры-муры завел, чем думал? Если этим самым местом, то извини, претензии не по адресу…

- Леха, у тебя есть ее координаты?

Коркин зевнул.

- В смысле широты и долготы? А фиг его знает, я ж не географ.

- Слушай, ну не издевайся, я тебя как друга прошу, дай телефон!

- Как друга, значит? А если она с тобой общаться не захочет?

- А кто-то минуту назад говорил, что в чужую личную жизнь не лезет. Дай телефон, по-хорошему прошу. Пока – по хорошему…

 

***

Место ему досталось у прохода, но это не имело никакого значения. Строго говоря, так было даже лучше – непрерывно снующие по салону пассажиры не давали задуматься и впасть в панику. Он так и не позвонил тогда Рите, побоялся. Казалось, нужный ему разговор можно начать, только оказавшись лицом к лицу с собеседницей. Так, по крайней мере, он все поймет… увидит… почувствует.

И Саша купил билет до Варшавы.

Коркин делал страшные глаза и выразительно крутил пальцем у виска, но гримасы его успеха не имели. Точно так же не подействовал на Сашу скандал, устроенный начальством. Он холодно выслушал крик о графике отпусков и об отсутствии кадров и пригрозил для начала уволиться, а там, кто знает, может и переметнуться к конкурентам. Начальство поперхнулось очередным воплем и подписало заявление. Визовый центр Саша взял практически без единого выстрела, Саньку оставил на попечение тети Нюши, и вот – он в самолете. Самое время успокоиться и сообразить – а что же, собственно, потом?

Не желая перечить буйному психу, Коркин правдами и неправдами раздобыл Ритин варшавский адрес. Теперь, когда пароли и явки были известны, записаны в блокнот и для верности продублированы в записной книжке мобильного телефона, у Саши появилась надежда, что ему, по крайней мере, не придется бродить бесцельно в незнакомом городе. Если же с первой попытки застать Риту дома не удастся, можно будет оставить записку или просто подождать пару часов у подъезда. Ну, или подождать столько, сколько понадобится. Обратный билет у него был с открытой датой.

Саша расслабился и закрыл глаза. Как же начать разговор? Наверное, с чего-нибудь нейтрального. Конечно, нужно поблагодарить за чудесный подарок, рассказать о Саньке и как бы между прочим ввернуть, что через месяц ему исполняется пять лет. И что она приглашена, и что возражения не принимаются. А потом…

Он поднимался по лестнице пешком. Четвертый этаж, высокие неудобные ступеньки. Позвонил, и она открыла – сразу же, как будто ждала за дверью. Глядя в ее изумленные глаза, он взял ее за руку и торопливо заговорил, что был тогда круглым идиотом, что просто сначала он обиделся, а потом все как-то завертелось, и, когда он, наконец, все понял, то было уже поздно – она уехала. И теперь вот уже несколько месяцев нет ему покоя, и только она может помочь... И Санька скучает… И да, большое спасибо за часы… И она счастливо улыбнулась, а он осторожно прижал ее к себе…

- Молодой человек, просыпайтесь! Подлетаем!

Саша помотал головой. Сон? Черт, а ведь все было так реалистично…

Между тем, самолет вздрогнул, коснувшись взлетной полосы. Пассажиры зааплодировали. «Температура в Варшаве плюс тринадцать градусов, малооблачно. Благодарим вас за то, что воспользовались услугами нашей авиакомпании».

Финиш. Он на месте. Как все сложится, Саша конечно не знал. Но, возможно подстегнутая тем коротким и ярким сном, в его душе росла и крепла уверенность: все будет как надо.

Все у них будет хорошо.

 

Что-то такое о любви

Славка ворвался в квартиру в необычно взбудораженном состоянии. 

- Нет, ну ты представляешь, Лелька, наш Серж сдурел окончательно! «Что-то такое о любви»! Рехнуться можно! Чтобы я такой лабудой занялся… Черт, - он шмыгнул носом, - еще и простыл в этом Мухосранске… Так вот, я ему говорю: давай я тебе лучше о финансовых пирамидах материал подготовлю! А он мне: день святого Валентина на носу, полосу с тебя не прошу, но четвертушку подготовь! Извращенец! Лель, меня ты слышишь вообще? Отвлекись уже от своего четвертого завтрака!

Леля знала: мужу надо дать выкричаться, потом возможен спокойный разговор. Если повезет – даже на отвлеченные темы. Поэтому она стоически молчала и на Славкины вопли не реагировала. Ну, почти, чтобы нервный акул пера не разобиделся окончательно. Кстати, самец акулы как называется? Спросить, что ли, у Славика? Нет, не время еще, пожалуй. Пусть покричит пока.
А дражайший супруг, между тем, завелся, похоже, не на шутку.
Вообще-то его можно понять: Серега, главный редактор мужниной газеты, действительно поступил, мягко говоря, странно. Хотя, в последнее время он вообще вел себя непредсказуемо. Неизвестно с чего вдруг взял, да и женился на тихой верстальщице Владе. Об их умеренно бурном и довольно продолжительном романе в редакции перестали сплетничать примерно год назад. Никто и не ожидал, что Сержик - ехидный скандалист, укротитель безумных авторов и змеевод со стажем - до такой степени втюрится в нежную тихоню Владусю, чтобы прямо так взять и жениться. А оно вот как вышло…

- О любви, надо же! Вот и ваял бы сам свою четвертушку, молодожен хренов! Раз уж так проникся идиотской тематикой! Валентинов день, надо же! Суррогатный праздник цветочников и кондитеров!,, Ого, пятая уже! Лелька, тебе плохо не станет?..

Славка бегал по комнате, размахивая руками на манер ветряной мельницы. Надо же, завелся как. Не мужик, а какой-то вечный двигатель. Но, конечно, повод проораться выпал знатный…

О любви они не говорили почти никогда, на то у каждого были свои резоны. Лелька, например, так и вообще считала себя инвалидом любовного фронта. И ведь, что самое обидное, пострадала-то ни за что ни про что.

Ей было тринадцать, когда отец – доктор наук, профессор и вообще интересный во всех отношениях мужчина закрутил безумный роман с собственной аспиранткой. В принципе, ничего удивительного тут не было: папа, несмотря на возраст, был мужчиной видным, женщины на него заглядывались всегда, а тут все так совпало: что называется, седина в бороду… Мама, всю жизнь положившая на обеспечение надежного семейного тыла блестящего ученого, конечно, была не в восторге. И конечно, немедленно кинулась принимать меры. Она писала в профком, местком и партком, умоляя поспособствовать спасению крепкой профессорской семьи. Она носилась по каким-то сумасшедшим гадалкам, бабкам и теткам, кипятила в кастрюльке непонятные смеси, коими втихаря брызгала в отцовские ботинки, она… Да много чего она еще делала. Но как-то безрезультатно. Отец старался не скандалить, однако дома ночевать перестал. А примерно через месяц этого дурдома разуверившаяся в справедливости мать подкараулила неверного супруга, выходящего из института под ручку с коварной разлучницей, и начала вершить правосудие самостоятельно. Японским зонтом «Три слона». Короче говоря, в итоге пострадали все. Разлучница попала в больницу со сломанным носом, отец пролетел мимо звания членкора академии наук за аморалку, а мать надолго прописалась в психушке. Раздавленной любовным танком Лельке ничего другого не оставалось, как поселиться у бабушки. Старушка плохо видела и почти не слышала, но и не приставала к измученному родительскими разборками ребенку с дурацкими вопросами. По большому счету, такое положение вещей Лельку вполне устраивало. Учиться она перестала вообще, художку забросила и целыми днями болталась по улицам, тоскливо размышляя о несправедливости мироустройства.
Как только мать выписалась из лечебницы, родители моментально развелись. Отец таки женился на своей аспирантке, перед свадьбой имел с Лелькой долгий задушевный разговор, из которого явствовало, что от родной дочери он не отказывается, но просто так сложилось… хотя, конечно, на свадьбу он ее пригласить не сможет, потому что Эльвира… слишком свежи воспоминания… а Лелька – девочка умная, должна сама понять… Ну и все, в общем, в таком духе. Потом отца пригласили поработать за границу – кажется, во Францию, а может в Испанию. И он, конечно же, уехал. С новой женой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась неприятной толстой бабищей, только и радости, что моложе мамы на двадцать четыре года, и с ее дочкой от первого брака. «Ты же понимаешь, Лелечка, я теперь должен заботиться о Кристине, она ведь осталась без отца, где-то даже по моей вине…» При этом как-то само собой предполагалось, что уж Лелька-то при всех этих раскладах ну просто в полном шоколаде.
Школу она, конечно, кое-как закончила, от поступления в ВУЗ отказалась категорически, да мать и не настаивала. Душевную рану, нанесенную вышеизложенными событиями, бедная мама залечить так и не смогла, из-за чего ударилась в религию вперемешку с эзотерикой. Теперь она часами медитировала над тазиками с водой, жгла в квартире ладан и постилась по какой-то особой системе. Потом обезумевшая родительница связалась с Белым братством, в результате чего лишилась квартиры и окончательно прописалась в психлечебнице. Лельке оставалось тихо радоваться, что бабушка по-прежнему здравствовала и была готова выделить единственной внучке угол в своей однокомнатной хрущебе.

Кое-как устроившись у бабули, она всерьез озаботилась проблемой хлеба насущного. Ела Лелька немного, но регулярно, а значит, вопрос питания стоял довольно остро. Припертая к стенке, Лелька не стала перебирать харчами, в кратчайшие сроки устроившись продавщицей в овощной ларек. Поначалу она немного стеснялась, все-таки девочка из когда-то приличной семьи, но потом попривыкла. Распрощалась с гнилыми интеллигентскими замашками, научилась обвешивать, обсчитывать и даже слегка хамила некоторым покупателям, медленно но верно впадая в мизантропию. Именно в этот «плодоовощной» период своей жизни она познакомилась со Славкой…

- Я, конечно, напишу эту пакость! Но уж пускай потом не обижается! А что, это даже интересно – в праздничный день имени Валентина написать о любви! Свежо так, главное, оригинально! А вот возьму и поведаю почтеннейшей публике, что вся эта любовная истерия – не что иное, как красивое прикрытие физиологических процессов! Инстинкт, не более того! Да, понимаю, что все уже изложено до нас, но тут ведь главное – как подать! Лелька, ну что ты жуешь все время? Где у нас был спрей от насморка? Я скоро утону в соплях, а тебе – начхать… О, каламбурчик…

…Лет девять назад Славка покупал у нее бананы. Очередь стояла бешеная, народ ругался, толкался и вопил, чтоб не больше кило в одни руки, а этот эстет недоделанный задерживал беснующуюся толпу, заставляя Лельку выбрать ему «два банана поспелее». Ясное дело, перебрав пол-ящика, она взбунтовалась. Мало того, что шмякнула на весы два совершенно зеленых, так еще и обвесила зануду почти на двести грамм. Ну и обсчитала, конечно же. Сверх обвеса. В воспитательных, так сказать, целях. Тем не менее, Славка заплатил и даже не пикнул, чем окончательно уронил себя в Лелькиных глазах. Не только зануда, но и слабак. Видел же, что это она нарочно, а промолчал в тряпочку. Нет, не боец… Как оказалось впоследствии, такая наглость Славу страшно позабавила и даже где-то заинтриговала. И он пришел снова. На этот раз – за одним яблоком.

Так начались их отношения. Славка приходил к концу дня, ждал, пока она соберется, поначалу даже порывался помочь сложиться-запереться, но Лелька эти попытки быстро пресекла. Во-первых, самой привычнее, во-вторых, руки у Славки явно не из того места росли, перевернет ящики и возись потом до ночи, ну и вообще… На тот момент она упивалась собственной независимостью и не видела причин что-то менять. Потом они шли гулять. Леля слушала Славкину болтовню, некоторые рассуждения казались ей правильными, некоторые – дурацкими, но в споры она не ввязывалась. Не то чтобы боялась показаться необразованной дурой, однако все-таки немного стеснялась. Он учился в универе на журналистике, заканчивал последний курс и уже год как печатался в каких-то не слишком известных газетках, а она… Словом, все понятно. Это уже потом, когда они раззнакомились поближе, Лелька вспомнила кое-какие разговоры из своей прошлой жизни – все-таки к родителям приходили совсем неглупые люди, - ну и показала, что и она кой-чего понимает. На что Славка восхищенно присвистнул. А когда Лелька небрежно ответила, что подумаешь, умных людей каждый цитировать может, а вот свое пускай бы попробовал изобразить – вообще проникся уважением. И начался кошмар. Он приставал к ней почище всех школьных преподавателей вместе взятых, заставлял читать новомодные книги, таскал в театры и на выставки, пилил, занудствовал и уговаривал продолжить учебу. Лелька огрызалась, но почему-то изгнать нахала из своей жизни не могла. Может, в глубине души она понимала, что не век же картошку продавать, а может дело было в другом… Но вот в чем именно, она предпочитала не задумываться. Чужих высоких чувств и страданий Лельке хватило с головой, так что фигушки, на эту удочку она больше не попадется. Славка не возражал. О любви не заикался, руки особо не распускал и вообще, казалось, его все устраивало.

А потом он не пришел. И на следующий день, и послезавтра. Лелька обеспокоилась и решила заехать к нему домой.

Дверь открыла Славкина мамаша. Обычно сдержанная и чопорная, Инна Евгеньевна была практически в истерике. Зареванная, с распухшим носом, она вдруг вместо всегдашнего торжественного «Ольга» обратилась к Лельке «девочка моя» и предложила чайку. Ошалевшая Лелька с телячьей покорностью прошагала в кухню, нутром чувствуя: что-то стряслось. Поэтому, когда, всхлипывая и сморкаясь, Инна Евгеньевна сообщила, что Слава в реанимации – напал, что ли, на него кто-то, - Лелька почти не удивилась. Она смотрела на трясущиеся Иннины руки и отстраненно прикидывала, как бы договориться со сменщицей, потому что ведь нужно брать отпуск, выхаживать Славку, а от Инны толку будет явно мало, потому что она – ну совершенно не боец… Лелька выпила несладкий чай, уточнила адрес больницы и поехала…

- Любовь! При чем здесь любовь, ты по сторонам посмотри: живут, собачатся, ссорятся, мирятся, сходятся, разбегаются… Суета сует и томление духа, вот что я тебе скажу!.. Да выплюнь ты эту булку, жуешь как заведенная!

…Реанимация – место не из веселых. Особенно если у твоего… друга – черепно-мозговая травма. И особенно, если каждый раз нужно объяснять, на каком, собственно говоря, основании, ты сюда прорываешься. Ты ему кто? Сестра? Жена? Невеста? Ах, подруга?.. Видали мы таких подруг, и вообще, здесь все стерильно, и покинь помещение!
Если суровые эскулапы думали взять Лельку на испуг, то они жестоко ошибались. После года плодоовощной практики она сама кого угодно испугать могла. Так что в том, что она в кратчайшие сроки сделалась здесь почти своей, ничего удивительного не было. По большому счету. Ну, для тех, кто понимает. Через неделю Лелька научилась ухаживать за своим больным не хуже, а может даже и лучше всех этих медсестер и нянек вместе взятых. Впрочем, ухаживать за Славиком было не так уж сложно – он до сих пор не приходил в сознание, безучастно валяясь на больничной койке, как какой-нибудь овощ. Трубка для дыхания, трубка для питания, еще одна трубка для… ну в общем, сплошные трубочки и дренажи, голова в бинтах и никакой тебе интеллектуальной составляющей. Лелька жалела его – очень. Но виду не подавала, а деловито, спокойно и безо всяких там лишних эмоций меняла под Славкой грязные простыни, умывала, массировала руки-ноги, следила, чтоб в капельницу для питания не лили вчерашний прокисший бульон (тоже, между прочим, контролировать нужно) и ежедневно изводила зав.отделением всякими идиотскими вопросами. Поначалу он отмахивался от Лельки, как от надоедливой мухи, мотивируя это тем, что ему сложно говорить с полным профаном в медицине. Не на ту напал! Лелька попросила Инну Евгеньевну, от которой толку было, если честно, маловато, обеспечить соответствующей литературой. И уже потом, в неизбежном разговоре с зав.отделением, ввернула пару-тройку специальных терминов. Мужик обалдел и неожиданно для себя перешел на человеческий язык. И с тех пор от Лельки не шарахался, а спокойно пояснял – что на этот раз попытаются сделать Славке, зачем, и какого они ожидают эффекта. Прошло три недели. Эффекта не было. Огорченная Лелька устроила скандал. Не менее огорченный зав.отделением посетовал на отсутствие нужных медикаментов. И в этот момент Лелька вспомнила о собственном блудном папаше. К этому времени отец уже не преподавал во Франции, или в Испании, или куда он там сначала уехал, а читал курс лекций в Израиле, в Иерусалиме. Где, Лелька от кого-то слыхала, медицина была на высоте, не то, что здесь. Записав название лекарства на листочек и дотошно расспросив насчет дозировки и возможности ввезти препарат из-за границы, Лелька отправилась по старым знакомым. Искать актуальные координаты отца. Отыскавшийся родитель сначала испугался внезапного дочкиного звонка, но потом, когда уяснил, что от него требуется всего лишь лекарство, расслабился, повеселел и сказал, что нет проблем. Нужный препарат он действительно передал в рекордно короткие сроки, после чего исчез из Лелькиного поля зрения.
… Когда еще через два месяца Славка окончательно оклемался, Инна Евгеньевна вдруг устроила обожаемому сынуле дикий скандал. На тему немедленной женитьбы. Потому что другой такой девушки он не найдет. Славка смущенно улыбнулся и посмотрел на Лелю. Та смущенно пожала плечами и посмотрела в пол. Следующий новый год они встречали в новом качестве – молодых супругов.

Потом еще было много всякого разного. Лелька, не устояв перед натиском законного мужа, все-таки поступила в институт. Вдруг вспомнила, что ведь когда-то неплохо рисовала, это ей всегда нравилось. Так что через несколько лет она могла считать себя вполне успешным дизайнером. Не суперзвезда, но постоянные клиенты имеются, рекомендуют друзьям и знакомым. Славка успел потрудиться в разных изданиях и тоже, в общем-то, заработал себе имя и некоторую известность, а самое главное – умудрился не нажить слишком уж много недоброжелателей, что для журналиста немаловажно. Жили они хорошо, не ссорились, понимали друг друга с полуслова. Но вот о любви так и не говорили. Никогда. Славик корчил из себя циника, издевался над излишне романтичными друзьями, как и положено прожженному акуле (нет, но все таки, как же называется акулий самец?) пера. А Лелька… Ну что же. Время от времени ей, конечно, хотелось чего-то эдакого. Каких-то там признаний, серенад или еще чего-то в таком духе. Но, будучи женщиной здравомыслящей, она решила: от добра добра не ищут. В конце концов, Славка – хороший муж. Умный, понимающий. А что о чувствах молчит – ну так это не страшно. Главное же – поступки, правда?

- Главное правило журналиста знаешь какое? Не публиковать непроверенных фактов. А в существовании любви лично я сомневаюсь. Привязанность, амбиции, зов плоти, если хочешь. У некоторых – так и вовсе психоз. Суть явления одна, названия только разные. Почему-то некоторым позарез необходима красивая упаковка, хотя в конечном итоге дело сводится к одному: всем как-то нужно плодиться и размножаться. Да, именно так!..

Плодиться и размножаться у них как-то все не выходило. Сначала, когда только поженились, нужно было заниматься Славкиным здоровьем, потом отошла в мир иной Лелькина бабушка и жизнь потекла под знаком квартирного вопроса – продали хрущобу, извертелись, подзаработали, добавили, одолжили, купили двухкомнатную, по уши увязли в ремонте, в общем, что тут говорить, и так понятно. Потом вдруг выяснилось, что Лелькина плодоовощная эпопея даром не прошла, что-то она себе застудила, пришлось лечиться, а еще учеба, диплом, работа… Славка молчал, но они слишком давно знали друг друга, чтобы понимать некоторые вещи без слов. И поэтому, глядя на мужа, рассеянно листающего журнал для родителей (якобы, в каких-то профессиональных целях), Лелька огорчалась до невозможности. Но надежды не теряла.

- Лель, ты меня слышишь вообще? Это, между прочим, уже шестая булочка! Сдурела, что ли?

Вот ведь жмот, булки для родной жены пожалел. Ну ладно, голубчик. Сам напросился.
- Между прочим, беременным женщинам можно.
- Так то бере…

Он запнулся на полуслове, ошалело посмотрел на улыбающуюся жену, вдруг оглушительно чихнул и сел мимо стула.
Это было так потешно, что Лелька не смогла удержаться от смеха. Она смеялась долго, взахлеб, ощущая при этом какую-то поразительную легкость во всем теле, а Славка, убежденный циник, насмешник, прожженный акул пера, сидел на полу, некультурно вытирая набегающие сопли, и лепетал что-то бессвязное, уткнувшись лбом в ее колени.

Что-то такое о любви.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/