З Р Ч Ф     И    ЕГО  КО(А)МПАНИЯ
(СКАЗКА, ПРИДУМАННАЯ     В  ГАМАКЕ)

                         

 

РИСУНКИ  ВИЛЕНЫ   САВЕЛЬЕВОЙ, ИЛЬИ   РЕПИНА,  ИВАНА  ШИШКИНА,

КАРЛА   БРЮЛОВА,  АЛЕКСЕЯ  ВЕНЕЦИАНОВА, ВАЛЕНТИНА   СЕРОВА,

ВАСИЛИЯ        ПЕРОВА,  МИХАИЛА    ВРУБЕЛЯ,  АРХИПА   КУИНДЖИ,    ВИКТОРА 

БОРИСОВА-МУСАТОВА, КУЗЬМЫ   ПЕТРОВА-ВОДКИНА, АЛЕКСАНДРА  ДЕСЯТОВА,

НАТАЛИ    КАЛУГИНОЙ, СЕРГЕЯ     КОРОВИНА, ИВАНА    КРАМСКОГО,   

ВАСИЛИЯ  ТРОПИНИНА, ПАВЛА    ФЕДОТОВА,  ФЕДОРА   ТОЛСТОГО

 

 РИСУНКИ  ПРЕДОСТАВЛЕНЫ  АВТОРУ  В  ПОРЯДКЕ    СПОНСОРСКОЙ  ПОМОЩИ    

 

Опубликована  на  сайте  Валерия Сурикова
 http://www.vsurikov.ru/

                                               Краткое  содержание

События   разворачиваются   в  средней  полосе  России. И  на  кольце  Сатурна. Группа   детей,  возглавляемая  очень  авторитетным( его рейтинг  приближается к  президентскому )Зайцем   фантастического   окраса,  создают  кОмпанию  и  разворачивают   кАмпанию   по   борьбе  с  матершиной  и  прочими  загрязнениями   окружающей   среды(  безумные  катания  на  мотоциклах ,  современная  эстрада).  Наряду  с  двумя    парами сестер  -  Алиной  и  Настей, Олиной  Людой  и  Людиной  Олей, - загадочной  Сольвейг   и мальчиком  уникальной  одаренности  (Малиновый  Философ)  в  сказке    действуют    собаки (немеренное  количество),  отряд  кошек (Кроля, Капа, Бунчуша, Киндзик-  ) , руководимый  суперкошкой   Барракудой. Общее же руководство  компанией  и  кампанией -   в руках  самой Королевы  Философии. Есть  и  злодеи  или, по  крайней мере,  рядящиеся  в  них. Борьба  разворачивается    очень   серьезная - идет   сеча  и  никто  не хочет  уступать.  Добро,  естественно,  побеждает. Хочется  верить,  что  побеждает... Но победа  не  безусловная, не  окончательная  -  больше   похожая  на   временное   затишье...  Что  и  подтверждает  попытка  автора  заглянуть в  будущее (  олигархическое !) одного из  "злодеев"...

 

      Кто не знает сегодня ЗРЧФ?.. Он  завоевал,  кажется,  весь мир и его  популярности сегодня остается только завидовать. Он получает горы писем со всех концов света. Такие великие властители детских дум, как Вини Пух, Хрюша, Карлсон, Степашка, Мики Маус, Филя и Ежик из Туманово считают своим долгом поздравлять Чифа - а именно так теперь повсюду называют ЗРЧФ - с каждым праздником.  Даже зазеркальная Алиса недавно переступила, наконец, через свое, пусть очень милое, но все-таки явное высокомерие и поздравила Чифа с Рождеством.

Стоит  ли  упоминать  о  том,  какую   роль  в  фантастической  популярности     Чифа  сыграла  его  увлечение  конструкторами лего .Он в  России вообще ,  похоже,  был  одним  из  первых, кому  доставили  эту   забаву  прямо  из  интернет-магазина.

    В приемной Чифа сегодня можно встретить великих спортивных чемпионов и победительниц Уимблдона,  королей  и  королев эстрады, экс-президентов, членов общественной палаты, спикеров федеративных  и областных дум, заместителей главы Администрации Президента  (практически  всех, включая г.  Суркова), и   даже бывших императоров. Да, да! Сам  Бокассо, в прошлом император и людоед, стал теперь - и не без влияния Чифа - вегетарианцем. И считает за честь получить от него приглашение на  фуршет с традиционным морковно-капустным салатом.

    А элегантнейшая привычка Чифа использовать  свое левое, слегка приспущенное  ухо в качестве салфетки... Она буквально взорвала все правила поведения - подражание здесь Чифу стало высшим шиком, признаком воспитанности, утонченности, аристократизма и, если  угодно, элитарности. Эта привычка Чифа  настолько пришлась  по  душе землянам, что несколько лет назад в Париже вспыхнула и затем мгновенно распространилась по всему свету мода на длинноухих дам - длинноногие, скрипя суставами и непрестанно бранясь, отошли  в задние ряды. Новая мода вызвала неописуемую грусть у короткоухих, и те, вспомнив блистательную выдумку маркизы  де Помпадур с каблуками, стали наращивать уши. Всего лишь за год искусственные уши,  или как   все  их называли "чифы", превратились в едва ли  не решающий предмет  дамского туалета, и даже  потеснили  подкрас  ресниц и тонирование век...

    Неудивительно поэтому, что так много легенд, сказаний о происхождении Чифа ходит сегодня по белому свету. Рассказывать о них дело неблагодарное и долгое. Да и надо ли вообще пересказывать все эти небылицы, особенно, когда ты знаешь истинную историю, когда она творилась, можно сказать, у тебя на глазах.                                                     

    Но   одну из легенд рассказать все-таки придется. События,  в  ней описанные,   очень далеки от  истиной   истории  появления ЧИФа на земле, хотя кое  в   чем она  и  правдива. Но главное, в этой легенде Чиф очень похож  на себя. И если бы он  действительно оказался  на  земле   таким образом, как рассказано  в легенде, он  несомненно  вел  бы себя именно так …

 

        1.  ЛЕГЕНДА О ЧИФЕ-ГУМАНОИДЕ.

 

      В одном селе, недалеко от большого среднерусского города с неизвестно каких времен жил весьма интересный человек. Он не был уроженцем этого села и появился в нем внезапно. Рассказывали,  что приехал он то  ли из Греции,  то ли из Турции   из маленького  никому неизвестного  городка Митры.  Его так и звали в селе - Фаныч из Митры. Или, иногда Митрофаныч... Но чаще всего — просто Фаныч.

    Он  купил себе в селе дом и начал разводить картошку и коров. Картошки он  сажал очень много, но  любимым  его овощем, его тайной страстью была все-таки свекла. Причем, не какая-то там белесая кормовая, а настоящая бордово-красная. За цвет он ее и любил.

    По натуре своей  Фаныч  был человек  добрый и бескорыстный — он не отказывал никому  и никогда даже в малейшей просьбе. Люди настолько привыкли к этому, что косяком шли  к нему со  своими  заботами и трудностями. И  Фаныч, наверное, стал бы, в конце концов, всеобщим любимцем, если бы на него  иногда  не находило….Тогда он  раскрывал свой рот и начинал кричать.  Кричал — на кого попало: на жену, на сына, на сноху, на внучку, на соседа, на  портрет президента ( как  нашего,  так и  украинского), на корову, на своих собак, на кучу навоза, а иногда даже на луну. Единственное, что  он щадил —так это свеклу… Мало того, он не просто орал, но переходил в крике своем на особый язык - злой, жестокий и состоящий всего лишь из шести, ну в крайнем случае, из семи слов... Глотка же у него была нечеловеческая. После хорошего обеда с мясом ом мог гаркнуть так, что на другом конце села — а это больше километра — могли выломаться  стекла из окон.

    — Ну опять на нашего  Горыныча нашло, — говорили тогда односельчане  и на всякий случай загоняли домой малолетних ребятишек, а также кур и мелкую скотину.

    А находило на Фаныча, между прочим, иногда по несколько   раз в день…

   Где он обучился этому своему  языку никто не знал. Лишь одна очень древняя старушка как-то попыталась внести ясность:

    — Дык, в шахте, небось ..Там он с этими горынычами  якшался...

    Учитель  же местной   школы   утверждал,  что  этих  слов  Фаныч   нахватался в  армии. Ему,  мол,  страшно  не  повезло, поскольку попал  он  в одно отделение   с каким-то человеком  по 

фамилии Люцефер-Сарно,  и  этот «двойной»,  позже  прославившийся  на  весь  мир,  как  автор словаря-матюгальника,  и  обучил всем  этим   мерзостям   юного и  наивного  Фаныча...    Возмущенные  односельчане  посылали  даже  ходоков, во  главе главным сельским правдолюбом  Лехой  Орловским, к  этому  коварному Люцеферу,  но  тот  пришипился,  ушел в  глухую несознанку, а  и   под  конец   нагло   заявил, что  это  Фаныч был  его  учителем,   и, если  бы  не  встреча с  ним,  никакого   словаря не  было    и  в помине .

    Поначалу сельчане  очень пугались фанычевых приступов — дрожью  дрожали от его дикого крика. Но потом, попривыкнув, начали думать, как им использовать эту мощь  селу  на  благо. Хотели одно  время построить  на его крике  небольшую  электростанцию.  Сунулись  было  туда,  сюда,  но ни одно начальство идею не поддержало…Сам Фаныч о замыслах своих односельчан был наслышан, и думал  о  такой   службе  не  без  удовольствия.  Но идти в услужение  не спешил:  он хотя и был  по  натуре добрым, но очень не  любил таким казаться. И именно поэтому решил использовать свой рык  исключительно для собственных нужд.  

                  

                   Первое  появление Фаныча  в  деревне

                           (версия     И.  Крамского)

     Был  он мужиком башковитым — умственным, как любил говорить сам о себе, — а потому легко научился  стягивать   свой   рык  в  узкий звуковой луч…Мог и, наоборот, разбрызгивать свои  ядовитые словосочетания как лейка, скажем, вдоль грядки... Последнее его особенно заинтересовало, поскольку он заметил, что от его даже  негромкой  матершины  дохнут колорадские  жуки. Причем, если он кричал не очень громко, то жуки не гибли, а, волоча  лапы, как  контуженные, уползали в сторону... Тогда-то сама собой и придумалась   Фанычу  каверза. Поднявшись утром с постели, он выходил на свой огород и начинал  вполголоса материться. Жуки, повертев немного башками,  переползали  в  огород к его соседу, самому строгому и  даже  крутому мужику в округе Михаилу Ивановичу. Там они завтракали, обедали и ужинали, а на ночлег возвращались к Фанычу. Он позволял им возвращаться, поскольку считал жуков  своей собственностью и не желал с ними полностью расставаться.

     Михаил Иванович долго недоумевал, наблюдая за странными маневрами прожорливых вредителей, но все-таки догадался в чем дело. А когда догадался,  то начал гонять жуков тем же способом И очень любопытную картину можно было с тех пор  наблюдать на границе их  огородов. Стоят на меже два мужика, стоят час, другой и  отчаянно матерят друг друга. Но как-то беззлобно, лениво, неазартно. И очень немногие понимали,  что это они жуков гоняют. Туда-сюда, туда-сюда...

    Однако, как ни отстранялся Фаныч от служения всему селу, жизнь повернулась все-таки таким образом, что, пусть невольно, но 

послужить пришлось...

    В одно из особо жарких лет в селе вдруг начали случаться различные странности. То кто-то морковки повырывает из грядки и разбросает их  тут же, даже не откусив ни от одной. Или вдруг сгинет в одну ночь сразу весь урожай клубники — хозяйка выйдет утром с двумя ведрами, а там и на кружку не наберешь. То вдруг пропадет коза или, там, стог сена. То крыша у дома исчезнет. То еще что-нибудь в этом  же роде. Так, в одном доме постоянно исчезал холодильник — хозяева брали в магазине уже четвертый за год...

   Люди недоумевали, начинали подозревать друг друга, стали по ночам организовывать дозоры и засады.  Лишь та самая древняя старушка, которая напомнила сельчанам о подземном прошлом Фаныча, попыталась разобраться  в напастях по существу:

    —Дык, небось, это летящие тарелки шалуют...

    Однако, внимания на старушкины откровения поначалу не обратили, хотя тарелок в тот год над селом  болталось видимо-невидимо. Маленькие и назойливые, словно осы, они просто не давали прохода. И как только с ними ни боролись: кидали в них яблоки,  гнилые помидоры,  один мужик швырнул даже  свой  сапог, засунув  предварительно  туда  силикатный  кирпич; стреляли из ракетниц, газовых пистолетов, ружей... Но — бесполезно. Тарелки были так надежно защищены, что ни одна земная разрушительная сила не могла с ними   совладать.

    Ни одна, кроме той,  что владел Фаныч.

    Однажды, когда на него нашло и нашло после  очень сытного завтрака, он, откостерив  все, что только можно было, вдруг поднял голову и увидел в небе над противоположным концом села луну — бледную,  растерянно дрожащую  и горько сожалеющую, что вовремя не сумела спрятаться за горизонт. Ее наглого свечения  в ясный солнечный день Фаныч, конечно, вынести не мог. И помня, что луна от земли далеко, он выпустил в направлении   ее  особо мощный  звуковой луч. Луна, как это ни странно, осталась на своем месте. А вот в небе над концом села что-то резко вспыхнуло и громыхнуло...

    Удивительно, но  уже на следующий день все странности в селе прекратились. Исчезли и тарелки. Тогда-то и вспомнили слова старушки. И быстро все объяснили:

    — Ну вот, наконец-то,  наш  Горыныч  и на всех поработал — тарелки начал сшибать...

 

    А Фаныч, как  гласит легенда,  действительно, сбил тарелку. Все вроде бы учли инопланетяне,  всему  научились противостоять. Одного  не учли — истребительной   силы   матершины. Что и  стало причиной катастрофы...

    Тарелки покинули небо над этим селом. Нет, они не испугались — им нечего было бояться: к пропажам они не имели никакого отношения. После  гибели  той  тарелки гуманоиды собрались, правда, на совет, и некоторые из молодых предлагали ответить сельчанам их же оружием:

    -- Михал Иванович одолел Фаныча... А чем мы хуже?»…

    Но главный гуманоид презрительно глянул на ретивую молодежь и сказал:

    — Кто попробует — испепелю... В нашей цивилизации уже 20 миллионов лет   н и к т о   не произносил   н и   е д и н о г о   бранного  слова…

    Тарелку, которую сбил Фаныч, утверждает легенда, как раз и пилотировал ЗРЧФ. Он  вместе со своей молодой и  очень красивой сотрудницей обследовал в те дни  капустные грядки, пытаясь разобраться  в причинах столь резких колебаний   урожайности  у землян. Его тарелка зависла над одним из лучших огородов  села, когда раздался взрыв... Гибель их казалась неизбежной... Но не таков был ЗРЧФ,  чтобы пасовать в трудных ситуациях. Почувствовал падение, он мгновенно согнул  у основания свои  уши, затем напряг их и начал интенсивно двигать ими параллельно земле. Скорость падения  сразу же резко уменьшилась, но именно в этот момент мимо него промелькнула его сотрудница.

    — Барракуда, держись! — крикнул ЗРЧФ и в отчаянном броске поймал  кошку за ее шикарный хвост...

    Они, теперь уже вдвоем, снова стали стремительно падать. Но ЗРЧФ не растерялся и тут. Он вдвое, втрое быстрей задвигал своими ушами, и падение вновь замедлилось…

    Они благополучно приземлились на окраине деревни. Деревня называлась странно — Малей.

    - О, находчивый  и ловкий ЗРЧФ! — воскликнула Барракуда.—Ты спас мне жизнь...— Тут она приподнялась, повела носом и тревожно посмотрела на вьющуюся вдоль деревни дорогу. — Но, кажется, я не  останусь долго в долгу. Видишь вон то облачко пыли на дороге? Оно несет беду... Но ты  ничего  не предпринимай. Все, что надо, я сделаю сама.

 Над дорогой действительно висело облачко пыли. И  оно разрасталось. И  оно приближалось. И если для ЗРЧФ это было просто облачко пыли, то Барракуда своим острым чутьем давно уже выхватила из воздуха тонкую струйку отвратительного собачьего запаха.  И запах этот становился все гуще и все отвратительней.

    Да, да. По дороге к месту приземления гуманоидов неслась свора собак. Едва только в небе блеснула погубившая тарелку вспышка, как Рекс,  самый чувствительный пес Малея, стороживший по договору  дальний малейский дом, буквально преобразился. Обычно дружелюбный и ласковый, он вдруг свечой взмыл вверх, шлепнулся на пузо, трижды  обернулся вокруг своей   оси,  выпустил  из пасти столб фиолетовой слюны и  с визгливым полулаем-полувоем помчался вдоль деревни. К нему мгновенно присоединились ближайшие соседи...

                               

                                              РЕКС

                            ( из  рисунков А. Десятова)

    Крутя башкой и сверкая глазами, наполненными азартным огнем, мчался вороной Борис. Многоумный, знавший  около 500 слов  на   шести  языках , склонный  к философически неторопливому  разделыванию говяжих  и  бараньих  косточек , чистокровный  ирландский  терьер Август, сбив  с ног своего хозяина Тему, снарядом вылетел на дорогу, вмиг оценил ситуацию и с места перешел  в бешенный галоп. При прыжках он так далеко вперед  выбрасывал свои задние лапы, что они быстро стали мокрыми от его собственной слюны.  Могучий Рэм, почти до полусмерти замученный учебой - дурацкими, изводящими командами "Барьер", "Фу", вдруг ощутил сладчайший вкус  пленительного слова "свобода" и, не мешкая, присоединился к своре, таща за собой своего мучителя и хозяина Максима. Какой-то приземистый, но с мощной грудью пес, так и не сумевший разорвать цепь, летел по дороге, волоча за собой громыхающую конуру. Даже известный, на весь Малей пижон и кокер-спаниэль Робин, забыв  про жесткую выучку, и  два столетия высокообразованных предков, включился  в дикую эту скачку .Его голубая кровь становилась все более алой,  а  в голове все  четче звучала фраза,  с которой он и выскочил на дорогу:

    — Кажется, утки прилетели, Кажется, утки прилетели...

    Свору замыкал громила Мурат. Он волочил за собой стену сарая, к которой была привязана корова...

    Мелькала в этой своре и одна человеческая фигура. Нет, то был не Максим. Он выдержал всего  лишь несколько секунд бега, и благородный Рэм, чувствуя к тому же, что отстает, перекусил литую цепь, связывавшую его с хозяином.   Рома покачивался в самом центре своры. Когда мимо  его дома пронеслась собачья стая, его мотоцикл, завелся сам — Рома едва успел вскочить на спину своего любимца. Он жал на тормоза, переключал передачи, 

 засовывал гаечный ключ в спицы, притормаживал колесо ногой... Но его двухтактный вепрь не желал останавливаться. И, все больше увлекаясь настроением бросившейся  в погоню орды, уже не трещал, а подгавкивал.

    И вот этот, всесокрушающий на  своем пути смерч собачих и людских страстей стремительно накатывался на нашу парочку

                     

                              <>Окрестности  Малея.  Впечатления  И. Шишкина<>

     -- Я уведу их за собой . Перебирайся через речушку  и держи путь к тому леску, встретимся возле большого муравейника, — шепнула  Чифу  Барракуда и выскочила на дорогу метрах в семидесяти от Рэма — он, отделавшись от Максима, быстро стал лидером гонки.

    Барракуда выгнула спину дугой и издала шипенье такой силы и звуковой  окраски, от которых — она знала— уходили в пятки самые мужественные  собачьи души. Потом Барракуда развернулась, расправила свой шикарный хвост и... возглавила гонку. Она шла крупными пружинистыми скачками, блестяще используя аэродинамику своего тела. Кончик ее хвоста подрагивал в полуметре от распахнутой пасти Рэма... 

    Барракуда уводила собачий вихрь в сторону, на соседнюю деревню.  И  план ее был очень  прост.

    —Достаточно будет минут десять пощекотать кончиком  хвоста нос  этому черному оглоеду, и  он будет гнать без остановки часа три-четыре, — так думала она, так это все и  получилось...

    Увидев  приближающийся поворот, Барракуда немного ускорилась и сразу же за поворотом  взлетела на дерево... Рэм промчался мимо, а  когда мимо дерева пронеслась обезумевшая корова, которую вместе со стеной сарая все еще волочил Мурат, Барракуда мягко соскользнула на землю и двинулась к тому месту, где ее ждал ЗРЧФ.

    Они встретились у муравейника.

    — А где эти?... — спросил ЗРЧФ.

    — На Тамбов пошли, — спокойно ответила Барракуда.

    И они отправились осматривать окрестности ,чтобы выбрать себе место для постоянного  жительства...  

                       

    Такова  легенда. Согласитесь  – она  не лишена интереса. Но я свидетельствую ,что правды в ней не  много…Да, ЗРЧФ, действительно, впервые появился в селе Малей, под Липецком. И появился он там, в один год с Барракудой... Возможно, что  сама 

 Барракуда и  имеет какое-то отношение к гуманоидам — слишком уж многое  в ней было странным,  почти запредельным. Но ЗРЧФ… Он ведь в доску свой, земной, простой  и понятный -- какие уж тут гуманоиды... Да, в селе Малей  все собаки однажды сорвались с цепей  и косяком ушли на Тамбов, утянув за собой одного мотоциклиста и одну корову. Но это не  было   связано с появлением ЗРЧФ. Это   была одна  из каверз Фаныча, который , действительно жил в Малее, о котором еще много  будет рассказано и которого вскоре после своего появления в селе ЗРЧФ назовет — мой лучший  враг…

 

 

                  

           Так выглядел   З Р Ч Ф     в  минуты душевного волнения. Это  очень  редкая  фотография. Она была  сделана  Августом с помощью мощного телеобъектива. С     близкого расстояния фотографии никогда  не  получались - либо засвечивалась  пленка,  либо  выходила  из  строя  электроника. А у  живописцев, пытавшихся   окунуть свои кисти в загадку ЧИФ а, всегда, кисти эти   почему-то  вываливались  из  рук. Так  что  Августу   удалось  совершить чудо. Но  и  на  его фотографии окрас Чифа остался  неопределенным. Он  и  не  белый  и не черный,  а вроде  как белый,  но чем-то  черным  раскрашенный...

 

 

            2. Алина идет за морковкой…

 

     Отдав должное замечательной и в чем-то даже поучительной легенде, можно начать и  основной рассказ.

    А началось все совершенно неожиданно,  в  одно прекрасное и  очень солнечное  утро, когда  мама  Алины,  проснувшись, вышла на крыльцо своей малейской  дачи, глянула на запад, посмотрела на юг и сказала — так, для себя:

    —А не сварить ли нам сегодня борщ….

    —Ура! — раздался голос Алины из ямы около крыльца .— Как же я  ненавижу это второе...

    В яме Алина сидела потому, что, во-первых, ее папа рыл бассейн и от этого образовалась яма. Во-вторых, ни у кого в округе  не было такой  прекрасной ямы, и сидение в ней  среди малевских детей считалось очень престижным делом. Год назад, когда яма была только  вырыта,  и еще никто даже не догадывался о том, что это значит — иметь  собственную яму,  Алина своим тонким чутьем это уже  оценила. И  поэтому, когда папа спросил ее, что бы она хотела получить к дню рождения, она, не колеблясь, ответила:

    — Подари мне, пожалуйста эту яму…

    Папу подобная просьба нисколько не удивила. Он знал, что его Алина — ребенок очень необычный  и  во многом ему даже непонятный. Поэтому, не задумываясь,  ответил:

    —Конечно, дочка, какие могут быть разговоры…

    —Значит, теперь это моя яма? И я могу распоряжаться этой землей, как своей?..

    —Конечно, можешь. Но до тех пор, пока яма не станет бассейном,  не будет заполнена водой.

    Алина благодарно улыбнулась, чуть приподняв правую бровь, и про себя подумала: " Значит,  лет пять я на этой земле поцарствую..."

    И она начала царствовать... В яму для игр допускались только избранные, только самые приближенные. Даже для своей родной сестры Насти Алина не делала исключений и очень искусно пользовалась популярностью ямы для того, чтобы решать проблемы, которые время от времени возникали между ней и сестрой. И  решать всегда в свою пользу...

   Итак, Алина прокричала из ямы ура борщу -- она, действительно, ненавидела второе... Как же это было скучно переворачивать примитивную  и вялую картошку, строить рожицы котлетам и

 видеть, что они ровным счетом ничего не понимают в рожицах и брезгливо отворачивают свои тупые морды! Как неудобна была вилка — все с нее вечно соскакивало, все на ней крутилось, отовсюду вылизали ее злые, ненавистные колючки…То ли дело первое, особенно,  когда это первое — борщ. Какой простор открывался тогда... Хочешь — пристрой кусочек морковки на капустный листик и отправь этот кораблик в плаванье через всю тарелку... Хочешь, делая вид, что ты остужаешь борщ, подыми  бурю и вслушивайся в грохот  борщового прибоя... Но главное — из борща Алине  почти всегда являлся Фаныч. Он выскакивал из середины тарелки и орал:

    --Куды  пош-ш-ш-л-л--а! На  м-е-е-е-сту!

    В этот момент  Алина всегда лупила Фаныча  ложкой по башке. Потому что Фаныч  сразу же  и всегда  переходил на свой грубый  циклопий язык, который  Алина ужасно не любила, хотя сам седенький и  лысоватый Фаныч ей нравился. К тому же она оберегала  слух  своих родителей и, когда лупила Фаныча,  думала только об одном: как бы они ни услышали эти грубости  и глупости. После удара  Фаныч, обычно с бульком  погружался в борщ и прятался   в свекле. Алинина мама всегда загружала в борщ целую свеклу, и Фаныч пользовался этим...

   Предчувствуя, что в связи с борщом ожидается какое-то особое, сулящее много неожиданностей поручение, Алина стремглав выскочила из ямы и предстала пред мамиными глазами. Весь ее вид говорил о неописуемом нетерпении — она трепетала— и желании немедленно выполнить все, о чем ни попросят...

    - Сходи за морковкой, — сказала мама...

    О, то была мечта, а не поручение. Это предвещало такие приключения и такие неожиданности, что Алина в  мгновение ока влетела в дом, схватила свою большую ярко-оранжевую походную сумку, которая, кстати, всегда была наготове, и через десять секунд была уже на тропе

    Путь к морковным зарослям был   длинен, потому что был наполнен соблазнами. Уже в самом начале тропы стоял огромный бак для воды, пройти мимо которого не было никакой возможности. Поскольку Алина была уверена, что такой возможности и вовсе нет, она и не искала ее, а, поравнявшись с баком, достала из сумки кусочек мела и быстро нарисовала на баке собачку. Так как бак был некрашеный, ржавый — у папы, занятого рытьем бассейна,  все не доходили до этого руки, —то нарисованный  щенок, когда он ожил и соскочил на землю — а он, как вы понимаете, не мог не ожить— оказался рыжим и даже породистым...

               

               Алина перед  выходом  за  морковкой

                (  версия  раннего  И. Репина )

 

— Как же мне тебя назвать?— задумалась Алина...

    Тут просто необходимо сказать, что Алина, действительно, была очень своеобразным ребенком. Она, например, в свои пять лет очень хорошо говорила  на своем родном русском языке. Но мало кто знал, что думала она всегда на английском... Хотя никто и никогда  ее этому не учил. Просто так получалось, и все тут. Поэтому и над именем своего щенка она также размышляла по-английски. И почему-то сегодня ей все время лезли  в голову зайцы, английские,  естественно,— робины...

    — Ну ладно, — наконец, решилась она, — пусть будет Робином...

    Вдвоем идти стало веселее. Алина и Робин  быстро преодолели небольшой подъем. Справа от тропы густел малинник... 

   —Женю нужно проведать непременно, —решила Алина и свернула с тропы.

    Кузен Алины Женя любил проводить свое свободное время в малиннике. Он уходил туда о рассветом и возвращался, когда солнце садилось за горизонт.  И  вовсе  не ягоды как таковые тянули его туда. Более того, ни одну из них он даже и не пытался съесть. Просто  у   Жени  был исключительный дар  - он обладал абсолютным  чувством цвета. Он видел такие тонкие  и изысканные оттенки, что,  узнай об этом художники-импрессионисты, они немедленно прекратили  бы свои выезды на пленэр и начали бы рисовать какие-нибудь  бытовые  сценки. Они  прост поумирали бы все от зависти.  А Клод Моне и Эдуард Мане истребили бы друг друга на дуэли…Вот этот-то удивительный дар и вел Женю в малинник, где день за днем, утро за утром он разгадывал тайну перехода зеленого цвета в красный.  

     Женя был очень деликатным мальчиком   и поэтому, когда Алина с Робином влетели в малинник и оторвали его от созерцания особо крупной, готовой вот-вот покраснеть малинины, он нисколько не рассердился на них ,а любезно поинтересовался, где Алина взяла этого, уже не оранжевого, но еще и не красного, как он выразился, охламона. Они немного побеседовали о собаках, о преимуществах кошек

             

                        Женя:   все тайны  в малиннике

                              ( версия  В.  Серова) 

перед собаками и о недостатках зайчиков перед кошками. Но поскольку Алина также была вполне деликатным ребенком, она быстро откланялась, всячески подчеркивая, что, если бы  не ее природное чувство такта, она готова была бы  обсуждать эту захватывающую тему дотемна…

    После малинника начинался самый опасный участок пути, особенно, когда ты идешь с молодым и еще необстрелянным 

щенком. После малинника начиналась территория, где безраздельно царствовала Барракуда. О строгости  этой кошки-аристократки в округе ходили легенды. Бывалый пес Борис, нервно подергивая левым, всегда чуть прищуренным глазом, любил похвастаться, как ему однажды удалось все-таки  вырваться из когтей Барракуды:

   —Вот, только глаш  ишпортила, да жубы пораждергала, — приговаривал он.  

     

                                      Барракуда   с  внуками   

                                  (  из  этюдов  А. Десятова)

    Но Барракуда сегодня, видимо, задержалась с  внуками на охоте, и Алина с Робином без помех проскочили опасный поворот, затем второй и вышли на огородную магистраль. До морковника было еще далеко, и Алина решила немного передохнуть, разместившись под огромным помидорным кустом. Место было очень удобное, к тому же прямо напротив находилась грядка  с дынями; и было очень приятно представлять, как ты прогуливаешься здесь в конце августа с небольшим ножичком в сумке…

    Сладостные грезы Алины  прервал донесшийся из-за забора шум.   Там что-то происходило, и Алина быстро поняла что: известную на весь Малей красавицу Юлу ругала ее мама: 

    —Что  я тебе говорила... Кофту надо сначала стирать, а потом грязные носки... А ты, что делаешь?..

    — Но ведь носки — р о  з о в ы е ,— оправдывалась  Юла.

    — Причем тут цвет? Ты что, совсем что ли рехнулась?.. — все больше расходилась мама… 

    —Господи! До чего же скучны и бестолковы эти взрослые! — подумала Алина.— Весь язык обломаешь, но так и не объяснишь им, что синюю кофту — а именно такого цвета была кофта у Юлы — нельзя стирать перед розовыми носками, какими бы грязными они ни были. Ведь это понятно каждому ребенку…  Женя, так тот  постоянно твердит,  что  красный цвет  намного  главнее….

    Отдохнув, Алина двинулась дальше и вскоре подошла к свекольной грядке, за которой и начинался морковник. Возле свеклы также нельзя было не остановиться, хотя это и было очень страшно. Прямо на свекольной грядке была поставлена табличка, с которой на Алину зверски глядел настоящий круглоглазый и зубастый череп, опиравшийся челюстью на две перекрещенные кости. "Охраняется ФАНЫЧЕМ ",--  было написано на табличке.

    Как ни отчаянна была Алина, но больше минуты игру в гляделки с черепом  выдержать не смогла и быстро проскочила в морковник. 

 Она даже не заметила, как пропал Робин —его, как ветром, сдуло, едва череп зыркнул на него...

    И  сразу же лоб в лоб Алина столкнулась с небольшим, но упитанным зайцем ослепительной белизны. 

    —Ты чего здесь делаешь?— попыталась строго начать разговор Алина.

    — Морковку сторожу,— безмятежно ответил заяц и очень мило улыбнулся.

    —А разве зайцы умеют сторожить морковку? — не поверила своим  ушам Алина. Но этого веселого зайца смутить, видимо, было нелегко: 

    — Не знаю, как  остальные зайцы, а я — умею.—Сказав это, заяц  опять было улыбнулся, но тут же нагнал строгость на свою мордочку и спросил

    - А  т ы  зачем сюда пожаловала? Лицензия у тебя есть?...

    Алина раскрыла свою сумку и достала из нее папку, на которой красным фломастером было написано: "л е ц е н з и и"… Эта папка была самым настоящим сокровищем. Чего только в ней ни было!  Чего только  ни разрешалось Алине теми бумажками, что хранились в этой папке! Михаил Иванович, например, разрешал нюхать свою махровую сирень, Ромина мама позволяла съедать в день пять ягод клубники. Иван Константинович намекал, что он не очень будет сердиться, если Алина за сезон срежет у него три подсолнуха. Сам Фаныч разрешал смотреть на свеклу, но с оговоркой: не выдергивать, любоваться только ботвой. И так далее, и так далее…

    Алина еще не очень твердо читала и отличала одну лицензию от другой преимущественно по- запаху. Последние свои слова заяц сказал столь строго, что Алина, видимо, заволновалась и вытащила из папки что-то не то. Потому что заяц еще больше нахмурился и сказал:

    — Провести  меня захотела?..3дееь речь идет о каком-то  сахаре, который  тебе раз в неделю разрешается засыпать в какой-то  бензобак...

    Да, Алина по  ошибке вытащила  совсем  другую  лицензию,  ту, которую,  ей удалось,  наконец,  вырвать  вчера  у Ромы… Рома  ,  совсем  уже  взрослый мальчик, вот уже две недели терроризировал всю округу  своей новой  игрушкой — мотоциклом. Стонали  все. От выхлопных газов задыхались люди, деревья, травы, собаки, куры.. Все было загажено, задымлено, просвинцовано. Но родители и родственники Ромы, почему-то  не видели в том  ничего дурного, а друг  его  семьи,  Большой  Виктор,  который  и  притащил  эту  мерзость в  село,  даже всячески поощрял Рому,  ласково  называя  его   «наш  Бен Ладен».  Возможно, что  они просто  не чувствовали  этих запахов,  всего этого  смрада. Возможно, у них у всех был насморк и потому они не чувствовали...

                                                

    Увы,  но  страсть к  верховой езде   в любых формах    проснулась  в Роме   слишком  рано...  Что  и  зафиксировал К. Петров -Водкин

    Кто знает, почему  Роме позволялось куражиться над живущими вокруг его дома, и он не без удовольствия делал это... Во всяком случае, на все просьбы утихомириться отвечал  с вполне злодейской ухмылкой:

    —А, чо?...Где же мне кататься?...  

Когда же ему начинали особенно уж надоедать разговорами об экологии, вспоминали  Чернобль и другие страсти, он звал Шураню и говорил ему:

    — Сходи, растолкуй этим чистюлям....

    Его двоюродный  брат  Шураня тогда вставал и шел, и на чистом  фанычевом   языке объяснял, что считал нужным... И все сразу замолкали: пусть уж лучше этот  скрежет, пусть свинец, пусть угарный газ - только не матершина  этого  сопляка…

    Но Алина... Алина была отчаянной девочкой. Если бы она была взрослей, то, наверняка,  смогла бы остановить на ходу такси и войти в горящую избу. А пока, видя, как страдают папа и мама, тетя и кузен, дедушка и бабушка, сестра бабушки и вообще — все   живое, она решила остановить на ходу Ромин мотоцикл...

    — Рома,— сказала Алина.— Что же ты творишь! Что же ты гоняешь, как всадник без головы! Что же ты трещишь и гремишь, как пропеллер! Ну дай людям  хоть немного покоя! Они все-таки отдыхать сюда приехали, а не обнюхивать твой гадкий мотоцикл… Они ведь все - твои родственники! Ведь моя прапрабабушка была твоей прабабушкой, и всего каких-нибудь сто лет назад мы были с тобой  одним существом... Почему же такая пропасть разделяет нас теперь?..

    Рома настолько опешил от Алининой  дерзости, что и про Шураню забыл. И  даже разоткровенничался:

    - Ты знаешь, Алька, я ведь и сам все понимаю... Но остановиться не могу... Присяду к телику или возьму, там, ложку за обедом, а хочется все равно только одного — в седло и врубить четвертую... Вот, на тебя сейчас смотрю, а думаю только о Нем...

    Алину потрясли эти надрывные и откровенные слова... Она тут же поняла, что  этот человек, ее троюродный дядя к тому же, нестерпимо и тяжко болен, что ему нужна немедленная помощь…

    О, когда надо было помогать попавшим в беду людям, воображение Алины не знало границ. Ее мозг в такие минуты работал быстро и четко. Ее маленькое сердечко гнало  тогда кровь с двойной скоростью... Так случилось и в этот раз. Выход из положения она нашла мгновенно:

    — Знаешь, Рома! Разреши мне хотя бы раз в неделю подсыпать в бак  твоего мотоцикла ложку сахарного песку. Сам ты никогда, конечно, на это не решишься. Но если разрешишь мне, то  хотя бы шесть дней в неделю, пока ты промываешь бензонасос, и люди, и природа будут дышать полной грудью...

    Дерзким, ослепительно дерзким было предложение Алины. И возможно, именно поэтому Рома согласился. Он вообще-то был добрым мальчиком — выхлопные газы телевизора, видака, мотоцикла еще только начинали потихоньку разъедать его изнутри... И он уступил племяннице:

    — Ладно, сыпь! Но только чтобы ложка была без горки...

    Так вот и появилась эта удивительная лицензия, которую Алина по ошибке   предъявила зайцу. Но она тут же исправила свою ошибку...

    —Вот это  другое дело. "Сим разрешаю подательнице сего, Алине, отстрел двух морковок ежедневно .Действительно по первое сентября. Тот, который все время лежит в гамаке », прочитал заяц и отправился было  выбирать морковки…Но внезапно повернулся и, снова нахмурив брови, спросил строжоченным голосом:

    — А где печать?...

    Сердце Алины сначала замерло, а потом и упало - лицензия, действительно была без печати. Но заяц тут же растянул в улыбке свои губы и уже совершенно иным, чисто заячьим голосом стал объяснять:  

    —  Напрасно дрожишь... Эх, ты! Как же легко тебя напугать... Ты разве не знаешь, что уже третий день из гамака идут лицензии без печати. Вынужденно. Поскольку печать сожрал Робин... 

    — Ох!— вздрогнула Алина.— Как же я долго  хожу за морковкой! Ведь Робина  нарисовала  я, когда выходила из дома. И вот оказывается уже прошло  три дня, как он схрумкал печать... И откуда заяц знает все это? Он ведь не отходил от меня... А Робин исчез за минуту до встречи с зайцем... Неужто мама сварила борщ без морковки?...— с ужасом подумала она…

    Но  заяц, оказывается, читал ее мысли — Заяц, оказывается, также владел английским... И он вновь спокойно все ей объяснил. 

 Оказалось, что какую бы собаку ни нарисовать на ржавом баке, она всегда соскакивает с него  и превращается в рыжего  кокер- спаниэля, которого всегда  почему-то называют Робином. Даже те, кто не владеет английским... Оказалось, что неделю назад Катарина, еще одна родственница Алины приезжавшая в Малей на клубнику, также рисовала на баке собачку и также     назвала ее Робином. После отъезда Катарины, собачка от тоски вернулась на бак и спряталась под ржавчиной... Успев, правда, каким-то образом сожрать печать... И сидела, оказывается там, под ржавчиной, пока сегодня Алина не выпустила ее на волю...

    Все это и рассказал Алине заяц, объявив, что ему, как только он появился в Малее и нанялся к тому, кто вечно лежит в гамаке  сторожем по морковке, эту историю поведали две сестры — Олина Люда, и Людина  Оля...  Потом заяц углубился в морковник и вернулся оттуда с тремя невиданной красоты морковками…

    — Бежи, Алина, бежи,  а то мама заждалась …Вообще-то ты мне понравилась…Будут  проблемы — заходи... можно и без лицензии... — сказал на прощанье заяц.

    Домой Алина летела как на крыльях. Она чувствовала, что сегодня ей  страшно повезло. Что  заяц этот совсем не простой, что он сыграет какую-то очень интересную роль в ее судьбе…

    На этом можно было бы я поставить точку в этой главе. Но я хочу сказать еще несколько слов, обращаясь к читателям ... Самые наблюдательные и догадливые из вас, конечно же, поняли, что этот ослепительно белый заяц появился неслучайно. Что первая буква в имени моего ЗРЧФ, скорей всего, расшифровывается именно так: "заяц". Не буду вас томить и подтверждаю: вы — правы. Но белоснежному зайцу, с которым повстречалась Алина, еще далеко до ЗРЧФ — он еще только начал на него учиться... Скажу даже больше.. Уже названы все ключевые слова, необходимые  для полной расшифровки имени Чифа. И самые внимательные  могут попытаться сделать это, не дожидаясь конца четвертой главы...

    Всей же остальной компании придется пока потерпеть… Вот, я написал это слово "компания" и подумал, что самое время объясниться с моими читателями  и еще  по одному поводу — ведь это слово внесено в название моей сказки. И конечно же, совершенно закономерен вопрос, как писать это слово -- через "О" или через "А"?…

    Интереснейший, надо сказать ,вопросище…И не только потому, что дети, как известно, не делают разницы между, двумя этими буквами. Поскольку хорошо понимают, что разницы между  ними нет. Каждый мало-мальски нормальный ребенок вам подтвердит, что,  если, скажем, "А" хорошо откормить, то ее остроугольные плечи округлятся, живот вырастет, опустится и станет волочиться по полу. И она превратится в обычную "О".С другой стороны, если толстушку "О" не кормить мясом по утрам, а давать ей какой-нибудь салатик из сельдерея с петрушкой, если посадить ее на велосипед и заставить, так разочка три в день, скатать за километр на речку, то плечи у нее вскоре заострятся, живот подтянется, и она станет изящной и длинноногой "А"... Дети это хорошо знают , и именно поэтому у них возникают такие большие сложности с этими двумя буквами в школе.

    Были  они, между прочим, и у сестры Алины, Насти. Она очень долго не могла понять, чего же хотят от нее взрослые в этой прозрачной для каждого ребенка ситуации... Она писала в диктантах "марковь"— учительница исправляла "а" на "о" и ставила двойку. Она писала "копуста» —учительница вновь исправляла, теперь уже "о" на "а", и вновь ставила двойку... Потом учительница строго смотрела на нее и говорила, говорила, говорила... Что надо быть внимательной...,надо подбирать проверочные слова…

    -- А я и так подбираю, — дерзнула  как-то ответить Настя. — Морковь  проверяю капустой, овощ —овощем…

    Какая-то искорка давным-давно забытого детства блеснула при этих  словах в глазах учительницы, она на миг даже растерялась и задала совершенно нелепый для взрослого вопрос:

    — А капусту ты, значит, проверяешь морковью?..

    Но тут же спохватилась, начала говорить что-то строгое, вызвала родителей и долго  рассуждала о том, что ребенка вконец переутомила эта арифметичка своей заумью деления дроби на дробь, что надо больше давать соков, ограничить телевизор и прочее, и прочее, и прочее...    

3РЧФ, когда ему впоследствии рассказали о Настиных трудностях в школе,  как и следовало ожидать, не увидел ничего странного в словах Насти.

    —Да,— сказал он,— и вкус моркови и вкус капусты нисколько не зависит от того, через какие буквы их писать...

    Вмешается  в  ту беседу и Женя... На Женю, как и на Фаныча, тоже иногда находило. Нет, он не переходил на его  язык — он просто  начинал изъясняться очень сложно. Настолько, что даже далеко не все взрослые были в состоянии понять смысл его слов. Вот и тогда он произнес свою знаменитую фразу, которую Чиф и его компания обсуждали долго и упорно и, в конце концов, поняли, что  эта замысловатая, гордая фраза дает им всем моральное право  не переживать так уж горько по поводу двоек за диктанты... А фраза эта прозвучала так:

                  

             Настя  -   когда  все  проверочные  слова  подобраны ...

                Илье   Репину  удалось  поймать этот момент.

   

— Да, действительно, вкус моркови и капусты инвариантен относительно  О - А  инверсии...

    Хочу сказать, что по самому большому счету  я  полностью солидарен с  Чифом и Женей. И только поэтому уже в названии сказки сделал читателям маленький подарок — включил в него слово, которое, по-моему, также "инвариантно относительно О-А инверсии". Это слово компания или кампания… Пишите, читайте два эти слова, как угодно —ничего в моей сказке  от этой вольности ровным счетом не изменится... Если для вас  важны те любопытнейшие, полные риска и отваги дела, которые будут совершать Чиф и  его друзья, то пишите, и читайте через "А"...Ну а если вам больше по душе сам Чиф и те, кто с ним рядом, то отдавайте свое предпочтение букве "О"...

    Но только не ссорьтесь и не разделяйтесь на две враждующие группы: на а-оистов и о-аистов... Потому что, если начинается какое-нибудь серьезное дело —кампания, —то обязательно появится группа единомышленников— компания. Ну а если собралась группа единомышленников, то она обязательно затеет какое-нибудь  серьезное дело...

    Ну вот, собственно, и все. Пора переходить к следующей главе. Как мне  кажется, вас очень заинтересовал мой Женя... Поэтому я и собираюсь, не откладывая,  подробнее рассказать об этом мальчике-философе, который  часами пропадал в малиннике...

          

     3.  Малиновый философ

 

Итак , Женя  проводил в малиннике все светлое время суток. А уж если быть совсем точным— он  захватывал и сумерки, особенно предрассветные. Как же все это удавалось маленькому мальчику? Как его родители позволяли такой  образ жизни?..

    Ну, во-первых, Женя был в Малее в гостях и только с одной своей мамой, которая приходилась Алине родной тетушкой. Отсутствие папы, конечно  же, меняло всю ситуацию, ибо, как известно, папы лишь притворяются, что им нет дела до своих сыновей. На самом же деле они значительно внимательнее, чем мамы, за своими сыновьями наблюдают. Только наблюдают исключительно боковым зрением, что и создает иллюзию, прежде всего у мам, что папам нет никакого дела до детей...

    Женя был очень наблюдательным ребенком. И не только наблюдательным. Все, что он видел или слышал, он потом обязательно прокручивал в своей памяти, пытаясь выстроить связи между своими впечатлениями и наблюдениями, стремясь все, что можно, обязательно объяснить. Одним словом, как говорят в таких случаях взрослые, он любил анализировать, причем не только впечатления, но и — что вообще является очень большой редкостью— свои мысли о своих впечатлениях.

    Откуда появилась у него такая склонность — судить мне трудно. Достоверно я знаю только одно. Когда Женя еще не родился, а только собирался это сделать, его мама как-то после обеда отдыхала на раскладушке под яблоней. Год на яблоки был очень урожайным, и дерево с большим трудом удерживало на своих ветвях все, что приготовилось подарить людям. Мама Жени задремала… Очнулась же она от дикого, как ей показалось, треска. Оглядевшись, она увидела, что лежит вся в яблоках — огромная ветка отломилась и упала на раскладушку…

    Женина мама хорошо училась в школе, и поэтому она без особого напряжения раскрыла смысл этого яблочного дождя, внезапно обрушившегося на нее:

    —  Если будет мальчик, то наверняка станет вторым Ньютоном...

    Эта мысль ей очень понравилась, и беспокоило только одно — а вдруг девочка...

    —  Ну тогда, по крайней мере, станет Шараповой — успокоила она себя.

    Наблюдая за жизнью, Женя давно уже обратил внимание на то, как отличаются взгляды мам и пап на своих детей. Он  уже понимал, как трудно вырваться из-под папиного бокового взгляда, и как в то же время легко выскочить из поля зрения мамы, взгляд которой всегда устремлен вперед... И Женя решил воспользоваться этим. Нет, не для шалостей, конечно же. Женя просто  не считал возможным использовать для своих удовольствий чьи-то особенности или странности. Вот если для какого-нибудь серьезного дела— тогда...

    И серьезнее дело не заставило себя долго ждать...

    Когда Женя первый раз заглянул в малинник, он был поражен тем буйством зеленого цвета, которым малинник его встретил. Это было какое-то чудо.  Особенно ягоды, которые не просто  спокойно зеленели— они светились зеленым цветом изнутри… И  свет этот был такого фантастического тона, что  у Жени захватило дыхание... Свет был именно внутренним, искрящимся, переливающимся — живым. Казалось, ягоды трепетали  в какой-то  нерешительности, в каком-то смятении. Казалось, они были на распутье. Казалось, они выбирали, в какую сторону им идти — становиться  фиолетовыми или красными….

    Как всякий мальчик, на голову которого падало яблоко — даже если эта голова еще не появилась на белый свет, а только собиралась сделать это — Женя очень почтительно относился к Ньютону. Ну, а уж если  тебе повезло, и ты отмечен ни каким-то одним, да к тому же, наверняка, точеным яблоком, а целой их ветвью, то совершенно естественно, что ты не только  почитаешь великого члена Британской академии, но и  очень хорошо  разбираешься во всех сложностях, которые он там напридумывал.  Причем, разбираешься так, без всяких специальных усилий — от рождения …Поэтому  Женя и в свои пять с небольшим лет уже хорошо знал, что придумал Ньютон с белым цветом. Он знал, и его,  в отличие от его сверстников, нисколько не пугало, что белый цвет состоит из семи цветов. Известна была ему и считалка, которая помогала запомнить порядок этих цветов: Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан; или — Красный, Оранжевый, Желтый, Зеленый, Голубой, Синий, Фиолетовый... Зеленый находился точно посередине, и поэтому было понятно, что он должен пребывать в вечном смятении и  сомнении— куда склонить свою голову?.. К прохладному, льдистому, мрачноватому и, наверняка, не очень доброму фиолетовому краю, или же — к беспокойному, теплому, доброму, ласковому и  улыбающемуся оранжево-красному …  

    Эти сомнения  были Жене понятны. Его больше смущали не они, а странная цифра семь.. Его вполне устроило, если бы цветов было, скажем, три— добрый красный, злючий фиолетовый и еще не решивший, каким стать, зеленый. Но зачем эти  переходы?.. К чему эти желто-оранжевые препятствия на пути к добру?.. И эти  сине-голубые завлекушки на границе зла?..

Потом, когда Женя  познакомится с ЗРЧФ и его компанией, когда он впервые услышит рык Фаныча и семь его слов, наводящих ужас даже на колорадских жуков, он  создаст блестящую теорию происхождения мата . Виртуозно используя идею призмы, с помощью которой Ныотон расщепил белый цвет, он  объяснит все настолько убедительно, тонко и язвительно, что все явные и скрытые матершинники  просто 

станут фиолетовыми  от стыда и тоски… А когда наступит совсем уж страшное время,  и мат распространится  настолько, что даже теледикторши начнут засорять им эфир, даже эти козочки из бюро  прогнозов  будут  сопровождать  свои сообщения  о дождях и циклонах семисловными  комментариями, и  обеспокоенная   российская  общественность  серьезно  займется этой проблемой, Женина теория приобретет исключительную популярность. Все монографии по этой проблеме так и будут начинаться: " Как считает один дерзкий и ироничный мыслитель, скрывающийся под псевдонимом «Женя»…''

     

     

           Женя:   А  если что-нибудь за  фиолетовым?...

                       (Версия   В.  Тропинина)

 

    Пока же для Жени  до конца не была ясна природа и цветовой семерки. Он даже допускал, что цветов может быть  больше... Что существует, быть может, и какой-нибудь после-красный цвет или, скажем, сверхфиолетовый... А что, если они есть, но просто невидимы?...Женя даже пытался ощупывать те места малиновых кустов, где не было  ягод, в надежде  поймать эти скрывающиеся цвета...

    В общем малинник рождал великое множество вопросов. И очевидно было, что требовалось сосредоточенное и длительное исследование… Но как?..  Как добиться уединения?... Как ускользнуть из-под недремлющего ока мамы?...Женя понимал, что одному ему здесь не справиться. Тогда-то  и состоялся его  разговор  с  Алиной…

    — Мне нужна твоя помощь, кузина. Обстоятельства моей жизни складываются таким образом, что мне требуется подолгу, особенно  рано, утром и на закате, быть вне дома..

    —Ха-ха-ха , перебила его Алина. — Да кто это тебе позволит рассекать такую  роскошь? Была бы у меня подобная свобода, я бы тоже придумала себе какие-нибудь увлекательные обстоятельства жизни…

    Но Женю было трудно сбить с толку. Он уже все продумал и план свой изложил четко и твердо:

    — Ты, Алина, еще очень юна, — он был старше ее на полгода— и потому суть многих вещей и явлений от тебя еще  скрыта. Видишь ли, это только кажется, что наши мамы постоянно и бдительно следят за нами. Все на самом деле совсем не так. Стоит только начать самому чистить зубы утром, мыть ноги вечером и, вообще, поменьше пачкать себя самого и свою одежду... Стоит быстро и без понуканий съедать все, что они  там наготовят — но тут, главное, не переиграть: не просить добавки... Стоит перестать жевать с открытым ртом и всасывать, как землеройный снаряд, суп из ложки... Стоит перестать болтать ногами, сидя за столом. Стоит отказать себе в удовольствии погладить, там, кошку или собаку… Так вот— стоит только все это начать делать, как ты мгновенно выпадаешь из поля зрения мамы, и она попросту перестает тебя замечать… И ты - свободен... Запомни, Алина, свобода — это осознанная необходимость…И я эту необходимость осознал…

    Алине очень не понравился такой путь к свободе...

    - Ведь если начать все это делать, то ты тут же становишься скучным и занудным взрослым... И тогда уже и  в яме не посидишь, и у Рекса  блох не пересчитаешь... Да потом, это просто физически невозможно съесть все второе с закрытым ртом... Да и  с Фанычем как быть?…Я  ведь как раз звуком всасываемого борща и вызываю его на поверхность. Что ж, ему так  и  седеть что ли безвылазно в свекле?...— думала Алина.

    А Женя тем временем продолжал:

    —Так вот,  уже пять дней как я  необходимость такого поведения осознал, и уже второй день почти свободен — мама совсем перестала обращать на меня внимание... Но остаются самые трудные часы — утро с четырех до восьми. Вот здесь мне и  нужна твоя помощь. И очень, прочем, простая, тебе она почти ничего не будет стоить. Немного тренировки и только... Тебе надо научиться сопеть во сне за двоих, а точнее — на  два тона...

    Эта идея понравилась Алине слету. Ее огорчало только то ,что дуэт  свой ей придется исполнять во сне, и она его никогда не услышит. « Хотя, впрочем, ведь у папы есть магнитофон», — мелькнула у Алины  счастливая мысль, и она немедленно дала Жене согласие…

    Уже через три дня Алина прекрасно изображала сопение  на двоих, и Женя, наконец, мог спокойно покидать дом  в четыре утра.  Ему  нужно было лишь подложить под свое одеяло что-нибудь из одежды...

    Теперь начались уже настоящие исследования…Цвет малины пока не менялся. Точнее, он менялся —он был каждый час иным. Но все это пока была игра солнечных лучей — внутренние изменения еще не начались...

    За неделю пребывания в малиннике Женя увидел такое количество оттенков зеленого цвета, о котором он даже и подозревать не мог. Но он почему-то был уверен, что настоящего, истинно зеленого цвета он еще не видел...

                              Первый сон Жени.

     Да, он уснул однажды. Утро было прохладным, туманным. Солнце немного задерживалось. И он задремал… Ему снилось удивительно красивое место — опушка какого-то леса. Может быть, это даже была не опушка, а берег речки, потому что лес был как бы на небольшом возвышении — он был чуть приподнят над громадным изумрудной зелени      лугом, который стекал с лесной опушки, струился и докатывался до самых ног Жени... В линии леса тоже хорошо был заметен разрыв, перепад. Правая часть сплошь состояла из берез, некоторые из них даже выпрыгивали на опушку  и подбирались вплотную к обрыву. Слева к березовому ряду резко примыкал ряд сосны. В месте их встречи и образовывалась пленительная ступенька, очень ровная, как бы нарисованная... Весь пейзаж и в целом казался именно нарисованным, настолько все было на месте, все была чистенько и аккуратно.

    Луг был красив не только своим ослепительно зеленым. В той части его, что была ближе к лесу виднелись группы молодых деревьев, а может быть, и кустарников. Как же прекрасно они выбрали свои места!.. Нет, они не  принадлежали лесу, они были явно свободны от его мощной силы. Они существовали как бы сами по себе... И в облике, очертаниях этих трех групп деревьев была такая деликатность, изящество — такими прекрасными манерами от них веяло,  что луг и не думал противиться лесным гостьям и, казалось, с радостью и даже  восторгом принимал их...   

    На лугу виднелось и еще одно дерево, стоящее отдельно и прямо напротив Жени. И хотя оно было одно,  в нем не чувствовалось и намека на одиночество. Короткостволое с огромной шаровидной кроной оно излучало  радостную, добрую уверенность в себе...

   Откуда-то справа неслись прощальные соловьиные трели. И еще какая-то  странная птица время от времени вскрикивала со стороны соснового леса.

   Красота была необыкновенная. Не хотелось ни отрывать глаз, ни открывать их...

    Внезапно около отдельно стоящего дерева возникла небольшая красная  точка. Она увеличивалась. И, наконец, укрупнилась настолько, что Женя понял — к нему приближается человек. Он начал напряженно всматриваться и уже через несколько минут догадался, что это - женщина... Она была одета в роскошную длинную, до земли достающую юбку ало-красного цвета и  белую блузку. Волосы ее были распущены... Она приближалась легкой, но в то же время степенной походной...  Их разделяло метров пять-семь, когда Женя вскрикнул... Он увидел ее глаза... Они были зеленого цвета... Они были  и с т и н н о  зеленого  цвета...

       

   Королева   Философии:  философский факультет  закончен...

                     Автор картины  неизвестен

        — Кто Вы?... — прошептал Женя.

    —Я — Королева Философии…Ты удивлен?.. Разве ты не ждал меня?...  

—А что такое философия и почему я должен был ждать Вас?...

    —Этим словом древние называли любовь к мудрости, тягу к размышлениям... Ты ведь, кажется, тоже страдаешь этой древней болезнью?...А раз так, то ты не только ждал меня, но и звал  постоянно... Всякий раз, когда задумывался над чем-то, особенно надолго, — всякий раз и звал...  Ты чем-то расстроен, что-то тебе не понравилось в моих словах, — вдруг спросила Королева, заметив, как остановился Женин взгляд...  

    —  Нет, нет, что Вы!.. Я просто обдумываю то, что Вы мне сказали... Так  значит, Вы все знаете о моих мыслях?.. И даже можете объяснить мне то, в чем я никак не могу разобраться, — продолжил Женя после небольшой паузы...  

    Королева тихо улыбнулась... Может быть, улыбки как таковой даже и не было... Но Жене показалось, что она именно улыбается. Он готов был даже  поклясться, что видит эту улыбку, хотя заметил он только две искорки, которые вспыхнули у Королевы в центре зрачков; и — легкая волна какой-то особой,  нежно-салатовой, фисташковой зелени пробежала по ее прекрасным глазам. Королева погладила Женю по голове... Голос ее стал еще более таинственным:

    —  Мысли твои мне известны... И на какие-то твои вопросы я отвечу... Но только на те, что могут увести тебя в тупики, где ты напрасно потратишь свои силы. На главные же вопросы ты должен ответить себе сам... Ведь я не премьер-министр философии, я - Королева Философии... Я должна царствовать... Но не править... Я буду поддерживать каждую твою плодотворную мысль... Я буду предостерегать тебя от ловушек тупиков... Все остальное ты должен делать сам... Ты должен помнить слова того мудреца, который  догадался, что учение редко кому приносит пользу, кроме тех, кто к нему  предрасположен,  последним  же оно и вовсе не нужно... Так что учись сам

    —  И сколько же мне надо учиться? - тревожно спросил Женя.

    —  Всю жизнь, мой мальчик, — ответила Королева, - потому что, знание—бесконечно... Начерти круг и помести себя в центр его. Граница круга —это граница между твоими знанием и незнанием. Ты увеличил свои знания —круг вырос... Но ведь выросла и граница с незнанием - значит, ты стал не знать еще больше, чем раньше... И вырваться из этого противоречия не возможно... Ни какому-то одному человеку, ни всем людям вместе...

    Женю поразили эти слова Королевы о круге. Ему даже стало жалко себя….Ведь казалось, что он уже почти все понял, с цветами радуги, что еще немного, и он поймает главную истину за хвост... И тогда можно будет со спокойной совестью покинуть малинник, отдохнуть, посидеть с Алиной в ее яме. Но по словам Королевы получалось, что сидеть ему в малиннике  предстоит всю жизнь... Это было как-то странно. Хотя бы потому, что он  никогда не видел сидящих в малиннике взрослых...

    —  А может быть, я уже  в тупике?..— вдруг с ужасом подумал он и отважился, наконец, задать Королеве мучивший его вопрос:  

    —А скажите, есть ли что-нибудь за красным и за фиолетовым цветами?.  

    —  Да, конечно, - свет бесконечен, но виден он только в небольшой области от красного до фиолетового... Это цвета жизни... Жизнь на земле  потому так и многообразна, что от солнца до поверхности земли доходят в основном цвета жизни и задерживаются слишком уж жестокие, злые, убивающие жизнь невидимые цвета, что находятся за фиолетовым...  

    — Так я и знал, так я и знал!!! - воскликнул вдруг Женя, перебив Королеву. — Извините меня, пожалуйста, но то, что Вы сказали для меня так  важно, что я не смог сдержать себя... Вы понимаете, я очень хорошо вижу цвета, разные их оттенки и переходы их друг в друга. Но дело не только  в этом. Я постоянно вижу разноцветные свечения вокруг людей. Причем, свечения меняют свой цвет в зависимости от того, что говорят и делают люди. И я давно заметил, что вокруг добрых людей, вокруг их благородных и добрых дел свечение всегда красное, оранжевое... В то время, как злых людей и их недобрые дела ,всегда сопровождает что-то синее и фиолетовое... А иногда - здесь Женины глаза округлились, если не ужас, не страх, то какая-то бесконечная тоска замерцала в них - иногда встречаются люди  без  свечения... Я их ужасно боюсь, мне всегда хочется плакать, когда я их вижу...  

    Здесь Женя прервал свою взволнованную речь... Королева молчала... Она видела, что  Женю  мучает еще какой-то вопрос  и не хотела мешать ему сосредоточиться... И Женя выпалил  о совсем уж непонятном ему... В общем-то  это был даже не вопрос. Он просто продолжал рассказывать Королеве о своих размышлениях и сомнениях:

    —  И еще…Я никак не могу понять, зачем так много видимых цветов?... Вы знаете, мне очень жалко синий и особенно голубой... Они не такие страшные... Но почему они  угодили в компанию к  фиолетовому?.. И почему граница между добром и злом, теплом и холодом -  зеленая?...

    — Это хорошие вопросы, — одобрительно ответила Королева и снова улыбнулась своей загадочной улыбкой. —Они настолько хороши, что я не буду на них отвечать — над ними стоит тебе самому поломать голову... Могу только дать тебе совет — не злоупотребляй  малинником. Там ты не разгадаешь все эти тайны... Иди к людям наблюдай и сопоставляй. Так  ты быстрей поймешь и загадку переходных цветов, и тайну зеленого... Те  свечения, которые ты видишь, расскажут тебе значительно больше, чем созерцание малины... А людей и дел без свечения, действительно, сторонись... Это очень опасно...

    Женя понимал, что приличия требуют остановиться или перевести разговор на какую-нибудь светскую тему... Ведь он беседовал не только с Королевой Философии, но и с женщиной... Но светский вопрос как-то не получался... Точнее, был у него один вопрос, но Женя опасался — а вдруг он покажется Королеве  бестактным..

    И все-таки он спросил:

    —  Вы не могли бы мне объяснить, откуда исходит тепло, которое я почувствовал сразу же, как Вы приблизились?...Может быть, это от сочетания цветов Вашего наряда и цвета Ваших глаз?...

    Но Женин вопрос  не только не рассердил Королеву — он развеселил ее. Она, можно сказать, почти расхохоталась... И заговорила уже совершенно другим голосом - домашним, родным:

    — Вы, сударь, хотя и очень молоды, но уже научились делать дамам изысканные комплементы... Я бы даже сказала — обезоруживающие... С Вами надо держать ухо востро... А что касается тепла, то источник, действительно есть, но к наряду моему он не имеет ни малейшего отношения...

    С этими словами Королева подняла руку к вороту своей блузки, что-то там отстегнула — Женя слышал щелчок то ли крючка, то ли застежки — и  затем протянула свою ладонь  Жене. На ладони Королевы лежали округлые камешки нежно-перламутрового  цвета...

   — Это жемчуг, мой любимый камень... От него и исходит тепло... Это самый теплый камень на земле... И самый нежный. Недаром он гибнет, если держать его в коробке. Нужно, чтобы он постоянно прикасался к живому человеческому телу... Вот я и ношу свой  жемчуг в потайном карманчике. Всегда...Ты очень интересный мальчик, — сказала она после небольшого раздумья. —Возьми эту жемчужину, пусть она напоминает  обо мне...

   —Женя, Женя ,— раздался вдруг голос Алины. — Ты спишь что ли?...

Женя открыл глаза. Перед ним стояла изумленная Алина.

—  Что с тобой случилось?.. Ты почему так странно улыбаешься?.. Я уже вообще забыла твою улыбку...

    — Ничего особенного и не случилось.. . Просто я сегодня вдруг почувствовал себя счастливым...  Ты будешь сегодня играть в яме?.. Возьми меня с собой, пожалуйста...

        Эта просьба поразила Алину еще больше, чем Женина улыбка... Но она почувствовала, что никаких вопросов сейчас задавать не надо. И хотя от любопытства ее, можно сказать, разрывало, Алина собрала всю свою волю и заговорила совсем не о том, что ее мучило:

—  Конечно, конечно, побежали... Там уже сидят Юла, Олина Люда и Людина Оля… К тому же я познакомлю тебя со своим новым другом — очень милым зайцем ослепительно белой окраски...

        И они побежали к яме... На мгновение Женя остановился, будто что-то внезапно вспомнил, и разжал свой правый кулачок... На ладони его лежала жемчужина...

 

                  

                             Пробуждение   Жени

                         Рисунок   И. Крамского 

   

4.  Зима...  Рождение ЗРЧФ.

 

     Хотя в заголовке этой главы и обещана зима, мы еще некоторое время побудем в лете. Во-первых, не хочется как-то покидать его в самом разгаре... Во-вторых - я еще не полностью подготовил своих героев к их зимним приключениям...

    Нужно сказать, что то лето, когда Алина впервые встретилась в морковнике  с белоснежным зайцем, оказалось летом спокойным, почти без приключений и неожиданностей. Собственно, появление зайца и было основным и приключением и неожиданностью... Конечно, сюда можно было отнести и загадочное преображение  Жени, который вдруг стал не в меру улыбчивым, даже веселым, перестал сбегать по утрам из дома и почему-то никогда теперь не разжимал свой правый кулачок... Даже мама не могла заставить его сделать это... Даже ее беспокойные увещевания — "хотя бы на минуту разожми, дай хотя бы отмыть твою ладонь..." — ничего не могли изменить... Женя держался стойко. Очень стойко. Настолько, что стал даже ложку держать в левой руке... Это на всех произвело впечатление... И его решили оставить в покое...

    Женя теперь подолгу пропадал в Алининой яме, куда, кстати, зачастил и заяц... Нет, он не пренебрегал своими обязанностями по охране морковника... Просто, познакомившись со всеми завсегдатаями ямы, он понял, что с ними легко договориться... И договорился, сказав однажды удивительно спокойными и столь же твердым голосом:

    — Я не советую вам посещать морковник без моего ведома...

    Здесь последовала очень многозначительная пауза, и заяц обвел всех  присутствующих таким пронзительным взглядом, что даже у Робина, который, кажется, вместе с первой косточкой заодно сглодал и свою совесть, забегали глазки и ему захотелось сознаться, что вчера он тайно хлебал свежесваренный мясной суп прямо из кастрюли...

   —У меня есть лимит, которым я могу распоряжаться по своему усмотрению... Хотите морковку - говорите об этом мне, накормлю до отвала,— закончил свою историческую речь заяц... И все закивали головами, согласились… Потому что знали, как бывает заяц крут... Потому что помнили, как гнал он аж до тамбовской дороги самого Шураню, когда высмотрел в его желудке морковку, проглоченную целиком, вместе с ботвой...

    Этот заяц, действительно, видел насквозь - настолько он был проницательным. А дети, как известно, проницательность оценивают очень высоко... Приблизительно так же, как мороженное, жвачку или мультики... Именно поэтому у зайца и появилась возможность покидать - и надолго - морковник без особого риска потерять работу...

    Отношения со всеми ребятами у  зайца сложились прекрасные . Они очень ценили его за веселый и добрый нрав, за умение быстро и справедливо разрешать все споры, за изобретательность в играх и проказах. Пожалуй, только Женя относился к зайцу с холодком — с "серебряным каким-то холодком",  уточнил бы я словами великой поэтессы... Но Женя просто не мог иначе: он очень осторожно сходился со  в с е м и  живыми существами, не делая исключений ни для людей, ни для собак, ни для зайцев... А вообще-то он внимательно наблюдал за зайцем. И не без удовольствия. Поскольку отчетливо различал вокруг него розоватое свечение... И если пока осторожничал, то исключительно из деликатности... Держался всегда чуть в стороне еще и потому, что боялся ненароком, неосторожным движением запачкать белоснежную заячью шкурку...

    То лето оказалось спокойным также и потому, что умолк Ромин мотоцикл. Алина высыпала в бензобак ложку сахарного песку, и аппарат, к всеобщей радости и даже ликованию, затих... Чего только ни делал с ним Рома...   Разбирал, собирал и разбирал его вновь... Промывал каждую деталь... Сушил ее на солнце... Менял марку бензина... Пробовал менять свою одежду.. .Прекращал смотреть телевизор и начинал это делать вновь. Однажды он даже обновил забор вокруг своего участка... А как-то, совсем уж в отчаянье, купил книгу и начал ее читать.... Однако, ничего не помогало - мотоцикл оживать не желал... Рома даже начал подозревать, что Алина насыпала ложку с горкой... Но у Алины были два свидетеля — Женя и заяц— в искренности которых усомниться было просто невозможно...

    И еще одна странность в то лето имела место. И хотя она была связана не с детьми, а со взрослыми, рассказать о ней нужно обязательно…

    Странность была связана с дедушкой Алины. Надо сказать, что Алина его очень любила.  Дедушка был такой огромный, добрый и ласковый, что не любить его было нельзя. Любовь Алины была настолько сильной, что для дедушки она делала исключительные исключения. Она вообще-то не любила слушаться...

    —  Терпеть ненавижу слушаться, — разоткровенничалась она однажды с Олиной Людой и Людиной Олей. — Какая же это скука — слушаться!..

    Но дедушка  в этом отношении был у Алины на совершенно особом счету: о чем бы он ни попросил ее, она всегда охотно и быстро выполняла его просьбу... Чего бы она ни касалась... И всегда — с первого раза... Надо  было знать непоседливую и очень увлекающуюся Алину, чтобы  понять, что это было для нее самое настоящее исключительное исключение...

    Так вот, с середины июля, как только пошли сильные дожди и появились первые грибы, дедушка начал вести себя странно... Так это, конечно, казалось только со стороны, потому что странного на самом деле ничего не было... Просто никто даже не подозревал — дедушка был очень скрытным человеком, —каким могучим даром он обладал... Он умел с поразительной точностью предсказывать погоду... И делал это исключительно по грибам... У него были грибы, ответственные за ураганы и смерчи — мухоморы; за солнечную погоду - волнушки; за теплую осень - подосиновики; за жару - свинушки; за проливные дожди - опята; за морозы - валуи... Да у него вообще не было гриба, который не отвечал бы за какое-нибудь погодное явление... Но особое место занимал, естественно, белый гриб. Если гриб был достаточно большим, то дедушка мог на целый год вперед предсказать по нему температуру в любой из дней…

       Найденный дедушкой белый гриб был крепок и огромен. Он перевернул гриб вверх ножкой, вгляделся в многочисленные и очень четко ограненные трубочки и ужаснулся... Гриб свидетельствовал, что в течение всей следующей зимы температура  не подымится  выше  минус двадцати градусов. Отдельные же дни грозили морозами до  сорока...

    Придя домой, дедушка, никому не говоря ни слова, взял пилу, топор и отправился в лес. Он начал заготавливать дрова... О, это была эпопея... Дедушка забросил все свои привязанности — его нельзя было теперь утянуть даже на самое любимое   занятие: пройтись ночью с бредешком по пруду. Все светлое время он носил из леса неподъемные бревна, разделывал их и колол

                           

                                       Дедушка    Алины

                                   (версия  И. Крамского)

чурбаки... В соседнем лесу уже стали появляться   проплешины... Весь участок был уставлен поленницами... Домочадцы передвигались по щиколотки в опилках... Но дедушка все носил, пилил и колол...

    И вот однажды, пробродив битый час по колено в опилках, Алинин папа  так и не нашел свои удочки... А когда, приглядевшись, обнаружил их  все-таки — распиленными и уложенными в поленницу, —он позволил своему терпению лопнуть: спрятал все пилы и топоры...

    —Пока не ликвидируешь эту опилочную Сахару на участке, назад орудия не получишь, — жестко сказал он дедушке...

    Дедушка понимал, что заготовленных дров на такую зиму не хватит... Но он знал также и об упрямстве своего сына... Опилки, конечно же, надо было убирать... Но, куда?... Спасти положение и спасти семью от неминуемого вымерзания могла, как считал дедушка, только одна Алина... Он посадил ее на свои колени и попытался объяснить ей весь ужас складывающейся ситуации:

    —Алинушка, друг мой!  Никто меня здесь не понимает... Но тебе я 

  хочу открыть ужасную тайну. В эту зиму будут страшные, невиданные морозы... И если я не наготовлю нужное количество дров, мы  все замерзнем... Будь добра, моя умница — разреши мне свалить опилки в твою яму... Не навсегда —        до весны....

И Алина разрешила... Она, действительно, бесконечно любила своего дедушку.

    В начале сентября все они переехали в город. Посмеиваясь над дедом, превратившим их участок в дровяной склад. И не подозревая даже, что ждет их грядущей зимой... Кстати, Алина забрала в город и зайца. Забрала, хотя и папа, а особенно, мама и бабушка, возражали категорически... Возражать-то они возражали… Но ничего убедительного на слова Алины:  "Заяц будет жить в комнате дедушки, я с ним договорилась," —придумать не смогли...

    А зима, действительно, началась суровая. И морозная и очень снежная...

    — Накликал дед морозы своей безумной рубкой,— ворчал папа...

    Может быть, они и перезимовали бы нормально, если бы ни еще одно, не очень радостное обстоятельство... Дело в том, что в ту осень и, особенно, зиму в городе, где жила Алина, разразилась страшная, пострашней, пожалуй,  наступившей зимы, борьба за власть. Все вдруг  будто бы мухоморов наелись, музыки в стиле "репс", или как его там, наслушались, и с жуткой силой полюбили власть. И начали за нее бороться... Это было какое-то наваждение —всем захотелось стать депутатами..."Куда" или "чего" - неважно, главное — депутатами... Борьба была настолько массовой, что все забросили свои основные дела - останавливались заводы, трамваи, закрывались магазины и столовые. Школы и те закрывались... Люди же собирались на площадях, в пустых кинотеатрах, в занесенных снегом трамваях и - спорили, спорили, спорили ... Но главное —остановились теплоцентрали, и тепло перестало поступать в дома... Но это почти никого не напугало — люди раздобыли где-то печки-буржуйки, вывели на улицу трубы через окна и начали топить печки чем попало... Но борьбу за власть не остановили...

    В квартире, где жила Алина, также появилась буржуйка... И так же, как  у всех, стало стремительно уменьшаться количество мебели. Когда же мебель кончилась, а следом за ней иссяк  паркет  и  вылетел  в  трубу  бабушкин 55-томник  В.И. Ленина— наступили настоящие холода... Все мерзли и целыми днями прямо в пальто и в теплых ботинках лежали в постелях. Лишь взрослые время от времени вставали и уходили бороться за власть... Не мерз только один заяц. Он не только не мерз сам, но и согревал других: по строгому графику, составленному сестрой Алины Настей, заяц перемещался из постели в постель..  «Я же говорила, что заяц нам будет необходим в городе, что он, быть может, даже спасет  всех нас»...— не переставала  повторять Алина.

Но несмотря на величайшие усилия белоснежного зайца, положение все-таки приближалось к критическому... И когда однажды  у заплакавшей на экране телевизора актрисы    взяла  да  и замерзла слеза, папа поднялся и, обращаясь к дедушке, суровым голосом сказал:

   —   Все, едем...

    Нужно сказать, что дедушка с папой поспорить любили... А уж если быть совсем точным, они спорили постоянно и обо всем. Они возможно, просто терпеть ненавидели быть в согласии — так же, как Алина терпеть ненавидела слушаться... Но на этот раз дедушка не сказал ни слова. Он встал и начал быстро собираться...

    Описать словами, как добрались они до Малея, вряд ли возможно. Поэтому я и не берусь за эту задачу... Скажу только, что три километра от дороги  до дачи они ползли по снегу, как два партизана... Добравшись же  до дома и  с величайшим трудом откопав сначала дом, а потом дверь, они обнаружили, что забыли  ключи... Отчаяние их было так велико, что они не смогли сдержать слез... И соленые градинки застучали  о порог.

     Успокоившись и  поразмыслив, они решили обратиться к Фанычу. Но найти его дом не было никакой возможности —вместо Малея перед ними лежала слепящая снежная равнина... К  счастью, острый нюх дедушки уловил все-таки запах дымка — легкого дымка, пробивающегося из-под снега. Они поползли на дымок, приложили уши к снегу и в один голос воскликнули: "Жив, кажется! " — Из-под снега доносились мат и мычание коров.

    Дедушка с папой пробили шурф и на глубине четырех метров провалились во двор Фаныча…  Фаныч в легком пиджачке сидел на крыльце и чинил соху... Оказалось, что уже месяц, как он перестал  откапываться  и спокойно жил под снегом  в образовавшемся ледяном гроте...  

             

              Фаныч   в  период   снежного  заточения 

                          (  версия  В. Перова)

    Когда, теперь уже втроем, папа с дедушкой вернулись к своему дому, Фаныч дверь ломать не позволил...

    —  Держите лучше  меня за спину, — сказал он и начал снимать правый валенок. Развернув портянку,  он вставил ноготь большого пальца своей ноги в замок, и тот мгновенно открылся...

   Дедушка никак не мог взять в толк,  что делает его сын?...Зачем он взял эти два листа железа?...Может быть, волокушу собирается делать?... Чтобы побольше дров увести?...

    Но сын сказал:

    — Эти дрова нас не спасут... Тут надо узкоколейку строить... А вот  два листа жести, может быть, и  помогут...

Одним словом, через два дня они вернулись из Малея, волоча на своих спинах два листа жести. Возмущению дедушки не было предела...

    У Алининого папы была машина. Но поскольку у него не было гаража, то зимой он держал ее на крыше дома, в котором жил — вдвоем с дедушкой   они легко затаскивали  машину на крышу... Вернувшись из Малея, он три дня не спускался с крыши — что-то там пилил, клепал, варил,  и  у машины появились... два огромных крыла...

   — Что ты задумал? - недоумевал дедушка. —Перестань смешить людей.

   — Пусть смеются, — ответил папа, — мне до их смешков нет никакого дела... У меня есть две дочери, жена, мама и отец... Они погибают... У меня есть единственный шанс спасти их, и я его не упущу...

    Именно с этими словами он и   поднялся на крышу. Разогрел мотор, нажал на газ и, как ни странно, взлетел... Он покружил над домом, качнул крылами и взял курс  на восток... Он летел в Китай... Он летел за пуховиками.

    В "мулатке" — а именно так папа называл свою машину —он нисколько не сомневался...

    —Она не может не долететь до Китая, она понимает, что это, действительно, наш последний шанс,— думал он. — Но где заправляться?.. Садиться через каждую тысячу километров?...Нет, нужно что-то придумать...

    И идея пришла. И как все хорошие идеи, пришла внезапно: надо выжать из "мулатки' все, что можно, догнать какой-нибудь лайнер, летящий в Китай, опуститься ему на крыло и … приморозиться к нему... Это была действительно идея... Хотя и безумная, но конструктивная. И у папы было достаточно воли, чтобы ее осуществить. Хотя и не обошлось без сложностей...

    Два "Боинга" от него ушли... Папа успел разглядеть перепуганные, искаженные страхом лица пилотов, когда он, выравнивая свою скорость с боинговской, зависал над их крыльями... Папа не мог знать, что на следующий день все западные агентства сообщат о попытках абордажа двух "Боингов" со стороны необычайно странно сконструированной летающей тарелки, об улыбающемся и приветливом гуманоиде в русской шапке-ушанке, который что-то кричал по-китайски удирающим от него лайнерам... Не мог папа знать и о том, что через день в одном из респектабельных журналов США появится громадная статья, автор который будет решительно призывать мировое сообщество всерьез заняться проблемой экологии России, мотивируя свою обеспокоенность 

   тем, что в условиях российской атмосферы  даже летающие тарелки и гуманоиды стали давать очень опасные мутации... Не будет знать папа и о часовом разговоре российского президента с не в меру разволновавшимся  американским,  которого, кажется, так  и  не  удалось  успокоить...

    — Какие тарелки, Бил?...Не впадай в унынье и тем более в панику... Да это, наверняка, какие-нибудь  мужики наши летели в соседний совхоз за самогоном на подсобных средствах.. У нас могут... У нас все могут, Бил… Я же тебе не раз говорил об этом... А ты вообще, Бил, чем стресс снимаешь?... Саксофон в руки  берешь?….Ох, мельчим — преступно мельчим мы, Бил... Крупные формы нужны нам с тобой... Квартеты, ансамбли скрипачей, а, может быть, даже и оркестры...

    Всего этого Алинин папа не знал... Он упрямо, самозабвенно, жертвенно— как горбуша на нерест — шел на Китай... Один раз ему все-таки пришлось опуститься на заправку...  И он решил больше не связываться с америкашами. И сразу же началась полоса удач: на крыло  «Ил-86»-го он взгромоздился легко и незаметно…

    В Китае же и вовсе не было никаких проблем. Он скупал пуховики с каким-то ожесточением —с азартом игрока, ставящего свои последние деньги на заветную карту. Он закупился на полную катушку — "мулатка" была забита под завязку. И еще десять долларов у него оставалось...

    Тогда-то на папу и вылетел стремительный китайчонок. И вежливо поинтересовался, не желает ли господин приобрести набор великолепных несмываемых фломастеров двенадцати цветов…

    —А ты знаешь, Ли, давай — побалую своих девчонок,— решительно ответил папа и истратил свою последнюю валюту...

    Пуховики и в самом деле спасли семью. Все очень быстро отогрелись и ожили. И вернулись к своим любимым занятиям... И только заяц, кажется, немного загрустил....Во всяком случае, Алина уловила грустинку в его глазах... И даже имела свое мнение на счет причины заячьей грусти...

    —Ты что, снежиночка наша, — сказала она как-то зайцу, — ревнуешь что ли всех нас к этим пуховикам?...Какой же ты у нас Отелло!...

    При этих словах в глазах Алины сверкнула такая озорная искорка, что каждый ,кто хоть немного знал Алину, немедленно бы понял: какая-то необычно дерзкая шкода созрела в ее головке...

    —А, может быть, ты, действительно, Отелло?...Может быть, тебя и в черный цвет надо выкрасить?...

     Идея родилась, оформилась и завладела Алиной... Она бежала в комнату Насти за черным фломастером...

    И вот, что удивительно. Заяц послушно подставил свою спину, живот... Заяц дал себя раскрасить... Он не только не сопротивлялся, он мурлыкал, как котенок, когда Алина осуществляла свой замысел. Ему это, вне всякого сомнения, очень нравилось...

    —О, ужас!...Что ты сделала с зайцем, Алина!... —раздался вдруг папин голос. — Ты же убила его. Он не выживет, он умрет...

    —  Не беспокойся, папочка. И не умрет. И вовсе даже выживет... Я бы не стала его раскрашивать насильно. Он этого сам хотел—я видела по его глазам. Он даже попросил оставить вот эту белую  бабочку на шее... Он все время улыбался, когда я его раскрашивала...

    А заяц, действительно, продолжал улыбаться. Неописуемое счастье светилось в его глазах... Казалось, что всю свою жизнь он только о том и мечтал, чтобы кто-нибудь раскрасил его черным фломастером... 0н и выглядеть стал привлекательнее — как будто его одели в черный смокинг, исполненный у Диора... А эта белая бабочка делала его просто изысканно элегантным...

    —Ну видишь, ты видишь, как он счастлив!...Ну что,  — теперь Алина обратилась уже к зайцу, — кончилось твое белое детство?...Теперь ты стал  Зайцем Раскрашенным Черным  Фломастером, — она на мгновение задумалась и добавила, — или Зэ эР Чэ Фэ...

    Ну вот, мы и добрались, наконец, до желаемого... Вот, наконец,  и удалось вам рассказать истинную правду о появлении Чифа. Да, да, это — истинная  правда... И очень удивительная... Потому что Заяц остался жив... Потому что после раскраски у него стали расти черные  волосы и подкрашивать его не было никакой необходимости... Потому что, став Чифом, наш Заяц сделал столько интересных и полезных дел, что мне о них еще рассказывать и рассказывать...

    Об одном лишь хочу попросить моих читателей. Я очень опасаюсь, что, когда моя сказка дойдет до тех, для кого она предназначена, из магазинов полностью исчезнут черные фломастеры, а  в российских лесах стремительно пойдет на убыль поголовье белых зайцев... Я понимаю, что каждому нормальному ребенку, конечно же, захочется иметь  своего Чифа... Но, дорогие мои, не забывайте, пожалуйста, что тот Заяц, которого моя Алина  превратила в ЗРЧФ, был  необычным, полуволшебным...

    Так что не красьте зайчат понапрасну... А  уже  покрашенных —отпустите в леса. Может быть, они еще выживут... Ведь зайцы, как известно, линяют...

                        

 

 Опубликована на САЙТЕ ВАЛЕРИЯ СУРИКОВА

 

 

5. Большой  Совет в малиннике.

 

     Зима, как и положено зимам, прошла. А когда солнышко пригрело настолько, что даже самые строгие учителя начали, наконец, понимать,  что хватит мучить детей знаниями и пора отпускать их на каникулы, все дружно потянулись на  свои дачи... Не стали исключением  и наши герои — за неделю тихий и полупустынный Малей ожил, зазвучал...

    Приехало и многочисленное Алинино семейство. Первым из машины выскочил Женя... 0н подбежал к массивной кованной двери дома и восторженно, обращаясь к папе Алины, прокричал:

    — Ну, давай же, открывай свой Малей!..

    Последним машину покинул Чиф. Я думаю, что не надо особенно    подчеркивать, что Чиф не выпрыгнул, а вышел из машины... Спустил на землю сначала левую заднюю лапу, потом правую... И так и остался стоять на  двух... Он заметно подрос и окреп. Об ушах я уж и не говорю — они теперь составляли добрую половину его общей длины... 

    Перекраска явно пошла ему на пользу. И к такому уникальному эффекту, как прямохождение, привела именно она... Все были изумлены— охали и ахали... И только Женя не видел здесь ничего удивительного:

    — Как же все-таки поверхностен этот дарвинизм!..— думал  он.— Вот, пожалуйста, оказывается вовсе и не надо в течение долгих поколений нудно выкапывать морковку из грядки палкой... Покрасил обыкновенного зайца черным фломастером,  и вот он уже ходит на двух ногах... А что, интересно, было бы, если фломастер оказался красным?...Или, наоборот, фиолетовым?...А если человека покрасить фиолетовым фломастером, он встанет на четвереньки или нет?...

    Последняя мысль поразила Женю... Он разжал свой правый кулачок и посмотрел на жемчужину:

    — А эту идею стоит разрабатывать?... Хотя бы теоретически? —  прошептал он...

    Одним из последних, когда все уже откопались, отсеялись и даже отполивались, в Малей прибыло семейство Ромы. Приехав, они отнюдь не взялись за лопаты, грабли, шланги, а дружно, включая бабушку Ромы, навалились на мотоцикл... С горящими  глазами и невыразимой мукой на лице крутил Рома круги вокруг склонившихся над чревом мотоцикла родственников:

    — Ну, давайте же, давайте!...Сделайте же что-нибудь, наконец!... Неужто  это добро так  и победит,

и Он никогда больше не взревет?... Ведь жизнь  проходит, а я - не катаюсь...

    —Шесть секунд, - отвечал дядя...

    —Держись Роман! Сейчас мы ужалим этого джигита в карбюратор , и оживет твой мустанг, — вторил ему брат дяди...

    —Я тебе его подарил, я тебя им  и  укатаю... От такой музыки колеса сами закрутятся, - выкрикивал Большой Виктор, поворачивая правой рукой регулятор громкости приемника, а левой затягивая гайку с такой силой, что она шла уже без резьбы...

    — Ужо им, сахарным душам, - грозилась бабушка...

    — Поел бы, Рома, - молила мама...

    И мотоцикл взревел, выплюнув из выхлопной трубы сникерс. Он взревел и теперь уже не умолкал... Доведенный до грани полного отчаяния Рома решил:

    —Жизнь положу, но выключиться тебе не дам... До полного износа всех деталей...

    И он  его не выключал... Ел в седле, спал в нем, натренировавшись и во сне не разжимать руку, положенную на газ... Сизым столбом подымались клубы дыма над деревней... На другом  ее  конце  прошли обильные кислотные дожди, которых не выдержала даже крапива... Над дачей Ромы появилась и не исчезала одноцветная - фиолетовая - радуга... Но деликатные соседи-родственники молчали... И только, когда однажды Рома промчался с Фанычем, стоящим на багажнике мотоцикла и выкрикивающим на своем циклопьем языке здравицы  в  честь Степана Бендеры  и  его  жены  Параськи, а  также разоблачительные слова в адрес своих коров, намекая на то, что они не всегда безупречны в своих отношениях со своими быкфрендами... Только, когда следом за этой акробатической фигурой однажды промчался жигуленок, за рулем которого сидел вполне приличного вида( с бородой и в очках) человек - очень похожий  на  народовольца, но  в наглую прихлебывавший водку прямо из бутылки... Только тогда в настроениях соседей-родственников произошел перелом...

    И первым это недвусмысленно выразил Чиф... У него приблизительно посередине как бы переломилось левое ухо, и верхняя часть его повисла... Он впервые слышал трели Фаныча... И объявлял своим левым ухом, что готов начать боевые действия....

    Но даже если ты —Заяц, Раскрашенный Черным Фломастером,     даже если ты посрамил самого Дарвина и вообще — до неприличия умен, ты все равно абсолютно бессилен против Фаныча, застывшего в позе вождя на багажнике мотоцикла, несущегося со страшной скоростью и выплюнувшего, наконец, из себя злосчастный сникерс. Увы, но не очень велик вес твоей угрозы-вызова, твоего переломленного левого уха, когда на тебя двинулся смерч   из мата и выхлопных газов с примесью самой низкопробной попсы... 

    И Чиф это, конечно, понимал... Да, ему не нравилось слово "партия"...Но компанию— компанию  он готов был собрать...С кого же начинать переговоры?...Кто здесь твой единомышленник?...Кто готов вступить на тропу бескомпромиссной борьбы с объединившимся в тройственный союз злом?...  

    - Ну, конечно же, Алина... Как же я мог забыть про нее, - подумал Чиф. - На это мужественное и справедливое сердце можно положиться...  

    Но, о, женщины!.. Даже если вам всего пять лет от роду - вы уже непредсказуемы... Алина выслушала Чифа с большим и подчеркнуто уважительным вниманием. Выслушала и сказала:

    —Вы, Чиф, —после перекраски Зайца она обращалась к нему только на Вы, - не скрою, очень милы, умны и благородны... Но знаете, я терпеть ненавижу политическую борьбу... Приблизительно так же, как второе... 

 

    Алина: я  терпеть ненавижу  политическую    

     борьбу  (  Версия  К. Брюлова ) 

 

    Чиф был потрясен. Он чувствовал, что после слов Алины готово переломиться и второе его ухо... И он собрал всю свою немалую волю, чтобы не допустить этого конфуза - чтобы не превратиться из зайца оригинального в обычного и лопоухого...  

    Чиф не был бы Чифом, если бы не умел делать серьезные выводы из своих промахов и ошибок. Поэтому он и решил: не торопиться и как следует подумать прежде, чем обращаться с предложениями к кому-либо еще. Положение  же его осложнялось еще и тем, что среди других кандидатов явно преобладали особы женского пола...  

    -  Уж ежели юная Алина так отбрила меня, то неизвестно, чего можно ожидать от остальных, более взрослых, - печально думал он, сидя на краю  Алининой ямы и теребя в лапах конец своего левого уха...  

 И, действительно, положение Чифа было не из простых: окружавшие его дамы были... - как бы это выразиться поделикатнее - были немножко не в себе... Энергичная, целеустремленная и очень справедливая Людина Оля с конца мая  пребывала в подавленном состоянии: перед самым концом седьмого  класса, за три дня до окончания учебного года она получила первую за свои почти две тысячи дней учебы  четверку... Обращаться сейчас к ней с какими-либо предложениями было просто опасно для жизни...    Чиф это понимал так же, как и то, что бесполезно рассчитывать и на ее сестру Олину Люду. Та переживала эту злосчастную четверку, кажется, еще  сильнее, поскольку, с одной стороны, очень любила и жалела свою сестру, с другой - не понимала, почему по поводу четверки надо переживать, а не  радоваться... Алинина сестра Настя?... Но ее мама постоянно повторяла:  

    --Оставьте Настю в покое -- у нее роман...- И тут же, словно спохватившись, добавляла: -- К мотоциклам это не имеет никакого отношения...  

    Наблюдательный и чуткий Чиф и без маминых разъяснений все видел. И не находил, положительно не находил, в романтических обстоятельствах Насти какой-либо помехи для участия в затеваемой им кампании. Но обратиться к Насте он все-таки не рискнул. И вот почему...  

    Оказывавший Насте знаки внимания Тема был, вне всякого сомнения, замечательным, а, может быть, даже волшебным мальчиком... Ну, посудите сами, как еще можно назвать современного мальчика, если он не только моет за свою избранницу посуду, полы и резиновые сапожки... Не только через всю деревню ездит для нее за молоком, сметаной и даже творогом... Не только безотказно катает на велосипеде сестру и кузена своей избранницы... Но  и каждый раз при встрече протягивает ей букет из  трех чайных роз...  Если у Темы и были какие-то, серьезные с точки зрения Чифа, недостатки,  так это то, что он был владельцем, а также полным душе- и лае-приказчиком собаки... Причем, собаки, внушительность которой была столь же велика, сколь безгранична была ее преданность хозяину, сколь красиво и благозвучно было ее имя - Август... Этот недостаток Темы не нравился Чифу ужасно. Он вполне серьезно опасался, что малейшее его внимание к   Насте может оказаться его последним вниманием... И ему совсем не хотелось закончить свой жизненный путь под эпитафией: "Загрызен  из ревности" ...

     Из дам оставалась еще Юла. Но ее Чиф отверг сразу... И на то были очень серьезные причины: она, кажется, совсем запуталась в хитроумных сетях, расставленных Фанычем. Во всяком случае, ее время провождение было по меньшей мере странным... Она часами стояла около калитки своего дома и переговаривалась через эхо с расположенным напротив  дома лесом. Причем, слова подбирала таким образом, что на ее внешне безобидный и вполне приличный крик ничего не подозревающий, благодушный, наивный   и  доверчивый лес отвечал непристойностями...

   Таким образом, оставался один Женя. Чиф, естественно, ни на минуту не сомневался в поддержке своей кампании этим необычным мальчиком. Но начинать создавать свою компанию с него почему-то опасался… Он в общем-то знал - почему: его настораживала отрешенность  Жени... Чиф был

                            

                  Август  выслушивает  приказание  Темы

                               ( версия   А.  Десятова )

практичным, свободным от иллюзий и отвлеченных размышлений существом. Он любил браться за дела, сулившие почти полный успех, четко определять цель и уж если в чем и был очень осторожен, так это в средствах решения поставленной задачи. Именно поэтому он не испытывал доверия к разным там теоретикам, любомудрам и прочим философам. Одним словом, ко всем, кто мог променять дело на пустые разговоры и красивые мечтания... Но положение складывалось таким образом, что, кроме как к философу, обратиться ему со своей идеей было не к кому. И Чиф решился… 

    Однако найти Женю оказалось не таким простым делом. Он исчез. И никто из детей не мог ответить на вопрос, где он. Лишь Алина загадочно улыбалась, лукаво поглядывая при этом в сторону малинника…  

    --  Неужто он там?... - подумал Чиф. - Ведь малина только еще зацвела...  

    Тем не менее Женя сидел в малиннике. Просто сидел и внимательно разглядывал светлый камешек, лежавший на его правой ладони. И он с такой дружелюбной и радостной улыбкой встретил появившегося в малиннике  Чифа, что тот мгновенно избавился от всех своих сомнений и поведал  о намерении начать боевые действия против Фаныча и, как он выразился, против всей его своры...  

    -- Они превратят всех нас в животных, мы все скоро совсем перестанем считаться друг с другом... Если мы не объединимся и будем продолжать делать вид, что ничего особенного не происходит… Если мы, дети и поднявшиеся с четверенек животные, будем вести себя так, как ведут взрослые, -- воскликнул Чиф, заканчивая свою в общем-то спокойную речь...  

    Женя молчал... И не потому, что ему была по душе матерщина Фаныча, которой, как он замечал, не брезговали уже и некоторые другие, вполне  приличные взрослые... Не потому, что не видел, как Фанычево болото затягивает некоторых детей, даже таких обворожительно-привлекательных, как Юла... Не потому, что он любил мотоциклы и ему было приятно видеть, как Рома травит и глушит все живое в деревне... Не потому, что он любил попсу... Нет, Женя по всем этим вопросам имел приблизительно такую  же точку зрения, как Чиф. Женя молчал потому, что думал...  

                    --  Как ?.. Как со всем этим справиться?... -- думал он и не находил подходящего ответа... И все сильнее сжимал в правой ладони  жемчужину Королевы...

И только когда сулившая быстрый успех идея, наконец,  явилась ему, он заговорил:  

 

              Женя   молчал,  потому  что думал

  (неизвестный  художник -  из запасников  Третьяковки)

    - Чиф, я с тобой, конечно же... Но простыми средствами нам эти задачи не решить - здесь нужно что-нибудь фантастическое... У меня вообще-то  есть одна нетривиальная идея... Но чисто теоретическая - - нужны предварительные лабораторные исследования... Хотя бы на мышах...  

    -   Что за идея? - нетерпеливо прервал Женю Чиф, и его левое ухо выпрямилось...  

    - Увы, она недостаточно безумна. Но интуиция подсказывает  мне, что эта идея может оказаться продуктивной, хотя бы в условиях Малея... Суть же  ее заключается в том, чтобы покрасить  их  всех  фиолетовым фломастером... И тогда - Женя кратко объяснил почему - все они должны встать на четвереньки , и все проблемы будут тут же решены... Передвигаясь на четвереньках уж нельзя управлять мотоциклом... Теряется постепенно  речь, и мат превращается в безобидное гавканье... Остается, правда, попса... Но с одним злом все-таки проще бороться, чем с тремя...

    Чиф выслушал, как он потом говорил, "этот бред", очень спокойно. И ухом не повел... И тут же решительно отверг идею Жени. Его не пугала отсрочка, связанная  с лабораторными опытами - в конце концов, мышей, и  в большом количестве, могла поставить Барракуда... Он отверг сам метод, идею этого метода - насильственное повертывание живых существ вспять…  

    --И потом, - сказал он в заключение, - ты представляешь, что будет, если правота твоей теории подтвердится?...Ведь тогда каждый, купив  фиолетовый фломастер, сможет расправиться с любым своим недоброжелателем... Ведь фломастер станет тогда еще большим злом, чем мат, выхлопные  газы и попса... Ведь начнутся фломастерные войны!!!... И виноваты будем мы с тобой... Так что никому не рассказывай о своих идеях - вдруг еще кого-нибудь они соблазнят...  

    -- Но что же тогда делать?.. - воскликнул Женя.  

    -- Не торопи события  - дай морковке вырасти, - спокойно ответил Чиф. - Пока главное - собрать компанию единомышленников... А когда она  будет, тогда все вместе поговорим и о кампании... Нас уже двое... Еще бы троих и - можно собирать совет...  

    И они пошли в народ... Вдвоем, даже если второй столь странен, как Женя, чувствуешь себя увереннее. И потому Чиф начал действовать решительно...   Он пошептался с Барракудой... Она, правда, была чрезвычайно занята: третий день не отходила от яблони, на которую загнала Робина, попытавшегося отнять у нее честно заработанный кусок куриной лапки... И все-таки  она сделала то, о чем попросил ее Чиф...  Выскочила в метре перед мордой Августа и увела ее за собой... Чиф же немедленно провел блиц-переговоры с Настей...  

    Настя поначалу ничего определенного не ответила... Нет, она поддержала идею... Но и выразила свои сомнения: а будет ли она настолько полезна, чтобы тратить на это свое время... К  тому  же у нее были  очень  непростые  отношения  с  попсой — она  не  могла  отказать себе  в  удовольствии покрутиться  около  магнитофончика  с какой-нибудь энергичной мелодией,  она шалела от  голоса  Пугачевой,  а  при  виде  Болиты   Лелявской  от восторга начинала  так комплексовать, что оказывалась   в полуобморочном  состоянии…

    Горячо, вдохновенно доказывал ей Чиф, что, если с таким настроением что-либо начинать, - ничего и никогда  не сделаешь вообще...  

    -- Надо начать, и тогда сама увидишь, что польза будет,  - говорил Чиф… И Настя согласилась начать...  

    - Но почему  только на..., - попытался продолжить свою агитацию Чиф, но осекся на полуслове... - Знаешь, потом договорим... А то, кажется, Август возвращается… - И прыгнул в кусты...  

    Для того, чтобы провести переговоры с четвертым членом своей компании, Чифу пришлось очередной раз удивить Малей - он за два дня научился  кататься на велосипеде... Иного выхода у него просто не  было... Людина Оля и Олина Люда были настолько неразлучны, что переговоры с одной из них наедине Чиф мог   провести лишь единственным  образом - использовать те два метра, которые разделяли сестер в момент, когда они "паровозиком" совершали свою ежедневную велосипедную прогулку по Малею... И вот Чиф, стремительно  обогнав Олину Люду, которая, как младшая, всегда ехала второй, настиг Людину Олю и быстро зашептал ей:  

    --Добрый день, сударыня. Мне крайне необходимо приватно переговорить с Вами - недолго, минут пять от силы... Увеличим скорость, оторвемся от Вашей сестры...  

    Чиф оглянулся - Олина Люда, почуяв недоброе   и стремясь приблизиться к сестре,  из всех  сил закрутила педалями ... Людина  же Оля с очаровательной улыбкой кивнула головой и то же  нажала на педали – они оторвались от Олиной Люды метров на пять-восемь...  

   - Прежде всего, уважаемая сударыня, примите мои соболезнования по поводу этой злосчастной четверки... Хотя я за свою жизнь не получил ни  одной отметки и вообще предпочитаю самообразование, а  к школам, гимназиям и прочим лицеям отношусь с прохладцей, но я представляю, что может пережить такая милая девушка, как Вы, обнаружив однажды, что   в дивизию ее гордых и непреклонных пятерок вдруг затесалась "паршивая овца" – до неприличия костлявая и похожая на цаплю четверка...  

    - Благодарю Вас, любезный Чиф, - отвечала Людина Оля, - за сочувствие... То было, действительно, отвратительное чувство - созерцать в своем дневнике эту невразумительную конструкцию из    трех колов, эту - Вы очень правильно выразились - долговязую лягушатницу ... Но я уже, кажется, немного успокоилась.

    Людина Оля, девушка с резвым, натренированным чтением хороших книг умом, мгновенно схватила суть идеи Чифа, полностью поддержала ее, но  поставила безоговорочное условие:

    - Я с удовольствием, Чиф, войду в Вашу компанию и, думаю, что буду Вам весьма и весьма полезна... Но войду только вместе с моей сестрой... Увы,  но мы - не разделимы... Даже ,если я начну - попытаюсь начать – работать с Вами одна, без сестры - ничего не получится... Сестра разрушит всю Вашу затею, она сорвет все Ваши замыслы. Она может даже с отчаяния перейти на сторону Фаныча и Ромы, начать слушать попсу, которую ненавидит больше, чем сваренные вкрутую яички... Это совершенно неукротимый человек... Вы  видите - она нас все-таки нагоняет... Поэтому лучше взять ее с собой сразу. И на добрые дела направить ее бешеную энергию... 

                      

  

        Людина  Оля: "Увы,  но  мы  не разделимы..."

                 (   версия   худ. Натали  Калугиной )

     Чиф согласился с Людиной Олей... И даже не без удовольствия. Поскольку решалась - и Чиф считал, что вполне сносно - проблема пятого члена компании... То есть не нужно было начинать переговоры с Барракудой, которую в глубине души ему не очень хотелось слишком уж приближать... Барракуда была, конечно, незаменима в отдельных ситуациях и могла, как никто, быстро решать очень сложные задачи... Но постоянное членство?...  Чифа очень настораживали и скептицизм Барракуды и ироничный прищур ее глаз... Беспокоил Чифа и совершенно неуемный, неуправляемый интерес Барракуды к мышам... А вдруг мыши заодно с Фанычем?... Вдруг именно они сочиняют тексты для попсы?...  

    Итак, наметилась пятерка смелых и отчаянных... Яростных и непокорных. Готовых презреть, кажется, даже грошовый уют... И это, нужно прямо сказать, была великолепная пятерка...

    Решительный, уравновешенный Чиф…  

     Умница и идеалист Женя…  

    Олина Люда - сгусток нерастраченной энергии…  

    Людина Оля - пламенность, эрудиция, порыв…  

    Настя -  спокойное, тихое обаяние…  

    Какое зло способно устоять перед подобной компанией?…Да  никакое. Особенно, если учесть, что всем пятерым в высшей степени было присуще чувство справедливости...  

    Они собрались через два дня. В малиннике. На большой совет... Так назвала это собрание Людина Оля. Чиф попытался было внести поправку и  предложил назваться чем-нибудь более модным, — скажем, большой Думой… Но Людина Оля столь энергично вскинула на Чифа свои огромные, искрящиеся неподкупной честностью глаза, а Олина Люда свои глаза так презрительно прищурила, что Чиф тут же снял свою поправку...

    Совет собрался с соблюдением всех мер предосторожности: рано утром - пока Рома еще спал, а Фаныч воевал в коровнике. В малинник шли по одному, оглядываясь - как их прадедушки и прабабушки ходили на маевки... На тропинке, ведущей к малиннику, в десяти метрах от него Настя поставила  Тему с Августом . Тёма стоял, широко расставив ноги и сложив руки на груди, всем своим видом подчеркивая, что без колебаний отдаст Августу  команду "фас", если кто-нибудь приблизится к нему ближе, чем на три метра...  

    Именно в трех метрах от Темы и сидела Алина... Даже всем хорошо известная васнецовекая Аленушка не источала той печали, что струилась из  глаз Алины... Е е - не взяли...  Е е  яму предпочли какому-то малиннику…  

    -  Что же мне теперь делать, если я, действительно, не люблю политическую борьбу?... - думала она, прислушиваясь к тихим голосам, доносившимся из малинника. - Может быть, попробовать приучить себя ко второму… Тогда и отношение к политической борьбе изменится?…  

    А в малиннике тем временем вовсю развернулась дискуссия… Людина  Оля настаивала на действиях прямых, решительных и дерзких... Роме прокалывать шины, пока не образумится... У Фаныча не покупать ни литра молока - уговорить взрослых, замучив их истериками, объявить  бойкот… А попсиную станцию "Европа-плюс" глушить - сделать свои маленькие глушилки  и глушить, глушить, глушить…  

    -  Ведь глушили же наши в свое время "Голос Америки" - а чем  мы хуже?… - убеждала она...  

    Олина Люда восторженно смотрела на свою сестру и про себя повторяла:  

    - Так их, Оленька! Так их, любимая моя сестричка!...  

    Сжавшись в комочек, закусив сразу обе губы, сидел Женя. Он боялся открыть нечаянно рот и нарушить слово, данное Чифу... Он знал, что, если рот вдруг возьмет и откроется, он непременно заговорит про фиолетовый фломастер…  

    Настя тоже молчала... Увы, но она иногда не отказывала себе в удовольствии прокатиться на багажнике Роминого мотоцикла... Увы, но она очень любила молоко... Да и с попсой у нее были не самые простые отношения...   Большевистская прямота Людиной Оли ее настораживала... И она все ждала, когда заговорит Чиф...

    И Чиф заговорил...  

    - Да, да, да! Нельзя, нельзя не разделять ту озабоченность  положением в Малее, которая прозвучала в пламенных словах Людиной Оли... Но помогут  ли ее резкие меры?...Положим, мы подобьем взрослых на бойкот Фанычева молока, и он под угрозой полного разорения прекратит извергать из себя матерщину... Ну, а если он вместо этого возьмет да купит мотоцикл и начнет гонять на нем за своими коровами?…Предположим, что мы еще раз выведем из строя Ромин мотоцикл... Ну, а если он окончательно озвереет и начнет материться?... Не кажется ли вам, милостивые государи и государыни, что программа Людиной Оли направлена на ликвидацию последствий?... В то время как нам следовало бы направить основные силы на борьбу с причинами....  

    То, что говорил Чиф, было абсолютно верно. И все с нарастающим вниманием слушали его. Все, даже Людина Оля... Она как будто забыла про то, что говорила несколько минут назад - такими восторженными глазами глядела она на Чифа...  А Чиф тем временем продолжал:  

    - Что же  касается причин, то я назову одну из них. Она проста и понятна, как капустная кочерыжка... Все зло, против которого мы поднялись, происходит от того, что есть люди, которые совсем не желают считаться с другими. На этот, как принято говорить, недостаток обычно почти не обращают внимания... А именно из него и растет самое гнусное зло... Я бы вообще не делил людей и зверей на добрых и злых, а делил бы на тех, кто считается с другими, и тех - кто не считается... И Фаныч, и Рома, и те, кто на полную мощь включают приемники и магнитофоны, они как раз из последних – они ни с кем не считаются... Так что бороться нужно за то, чтобы  с ч и т а л и с ь.... Но бороться чистыми и благородными средствами... А то вот  Женя предложил мне недавно покрасить Фаныча, Рому  и всех любителей  попсы  фиолетовым фломастером  -- у него есть одна теория на этот счет, он вам потом о ней расскажет... Возможно, это и даст какой-нибудь положительный эффект... Но не по-человечески все это...  

    - Да, да, я согласен, - перебил Чифа Женя. Он сиял от радости: Чиф снял с него обет молчания. - Так, как я хотел, то есть  насильно, перекрашивать фломастерами никого нельзя... Это - подло... Я долго думал и понял,  что это  так... Хотя теория моя верна - я в ней теперь еще больше уверен - и, как только появятся комары, начну на них лабораторные эксперименты... Ну а сам ты, Чиф, - что предлагаешь?...Как мы заставим несчитающихся  считаться?...  

    - Ничего особенного предложить я пока не могу... Я предлагаю одно - начать  кампанию... И делать то, что вместе придумаем - что поможет  нашим малейским "злодеям" научиться замечать  других.  

    - У меня есть конкретное предложение, - заговорила вдруг упорно молчавшая Настя, - давайте помоем с мылом коров Фаныча... Я не знаю, как его заставить считаться со всеми, но для начала, мне кажется, надо расположить   его хотя бы к нам - пусть хотя бы с нами считается…  

    - Не плохо, - спокойно сказал Чиф...  

    - Отлично, Настенька, - воскликнул Женя. - Какая же ты умница!…  

    - Согласны, - дружно сказали сестры...  

    - Вот и отлично! Полное единодушие. И голосовать даже не нужно , - заключил Чиф. - Давайте всегда так - дружно, взявшись за руки . - И снял с куста малины свою гитару...  

    У Чифа был очень приятный, низкий с небольшой хрипотцой голос. И пел он так вдохновенно, так выразительно и с такой безусловной уверенностью в торжестве своей компании и кампании, что все дружно подхватили припев его песни...  

                                         Песня  Чифа.  

        Поднявший рык на наш союз бит будет - не спасут уловки.  

        И я за жизнь его тогда  не дам и самой  грызаной морковки.  

        Пусть Фаныч ищет— не найдет,  и не пробьет  он   брешь   в цепочке,  

       Возьмемся за руки, друзья,  возьмемся за руки,  друзья,

       Чтоб не пропасть поодиночке.  

 

    Среди бензиновых паров, среди попсы и матерщины 

    Мы поднимаем паруса  бесстрашной нашей Бригантины.

    Пусть скалит зубы свои зло, растит   свои цветы-цветочки,

    Возьмемся за руки, друзья, возьмемся за руки, друзья,

    Чтоб не пропасть поодиночке. 

 

     Когда придет желанный час:  Роман когда  за  ум  возьмется.

    И Фаныч, просветлев душой,  над  книгою  слезой  зальется,  

    Мы будем стойко и тогда  Добру прокладывать дорогу.

    Возьмемся за руки, друзья, возьмемся за руки ,друзья,

    Возьмемся за руки, ей Богу.  

 

    -     Ура, нашей Бригантине! Ура, ее капитану - Чифу! - воскликнула Людина Оля, когда Чиф убрал свою лапу со струн гитары.  

    -     Ура! Ура! Ура! - прокричала вся пятерка в едином порыве..

 

    Мытье коров Фаныча было намечено на завтра. Насте было поручено обеспечить охрану места операции от собак Фаныча. Малинник, где состоялся судьбоносный для Малея совет, впредь  решили называть "Бригантиной"... Расходились все в радостном, приподнятом настроении. Грустным был почему-то лишь Женя... И если в тот момент кто-либо спросил Женю о причинах грусти, тот вряд ли что-нибудь смог бы  внятно объяснить... Но его не покидало въедливое чувство, что слишком много в их компании веселья и  бодрости. Компанию он видел, а вот кампания почти не проглядывалась...  

    Он был бы очень благодарен тому, кто сумел бы развеять его сомнения. Но он также знал, что никому, кроме Королевы Философии, сделать этого  не удастся... Однако она, увы, никак не желала приходить в его сны... И Женя решился на крайнюю меру: он сегодня же ночью расположится на ночлег не в доме и даже не  в  малиннике, а  под тем роскошным деревом на большом  лугу, из-за которого в прошлый раз явилась Королева...  

 

                                    Второй  сон  Жени.   

     И это, вы знаете, помогло. Сон, правда, получился очень короткий. И столь же нечеткий... Женя не успел даже разглядеть подробности туалета Королевы... Но слышал он ее очень хорошо:  

    - Ты извини меня, мой мальчик, но сегодня я очень тороплюсь и беседы у нас не получится... Хочу  сказать тебе - в Чифе не сомневайся, верь ему. Он слаб в отвлеченных материях, но у него сильный практический ум. И главное - абсолютное  чувство добра... Почти такое же, как у тебя чувство цвета... Но и  не робей перед ним - спорь. Это будет полезно и ему и вашему делу... Он прав, что начинает с небольшого. Сейчас для всех вас важнее не кампания, а компания...  Открою тебе и один секрет. Но это пока  только  для тебя... Тот ослепительно белый Заяц, которого Алина превратила в ЗРЧФ - в Чифа - послан в Малей мною... Он учился в моей школе, но скучал и все просился  на какое-нибудь практическое дело... Что касается вашей компании, то я хочу немножко ее усилить и уже  завтра пришлю вам помощницу. Это моя лучшая ученица. Она только что вернулась с преддипломной практики, которую проходила на загадочной, но хорошо известной в сказочном мире планете Рамерия... У нее масса впечатлений и идей... Она, чувствую, вам очень поможет... Теперь вы будете великолепной шестеркой... Но нужно, чтобы стали семеркой... Ты обратил, конечно, внимание на то, как старательно сегодня за обедом Алина ела второе?.. Запомни: вас должно быть семь...  

    - Как число цветов в радуге, - спросил Женя... И тут же проснулся.

 

 

     6. Сольвейг прибегает      не только на  лыжах...

 

     На следующий день уже в семь часов утра компания Чифа была в полном  сборе. Последним прибежал Женя. И на то были причины... Перед самым выбегом из дома ему пришла в голову мысль, что коров следует не только помыть с мылом, но и почистить им зубы... Ведь, наверняка, Фаныч настолько забылся во зле, что давно этим не занимался... Женя вернулся за щеткой и пастой и уже готов был выбежать вторично... Но тут на нем повисла Алина.  

    - Ты мне больше не брат, не друг и не все остальное, что только можно  придумать, - крикнула она. - Как ты мог согласиться ходить в компанию без меня?!...  

    - Но позволь, дорогая сестричка... Ты же сама отказалась, очень, между прочим, перепугав мужественного Чифа... Он ведь первой тебе предложил..  

    -  Ну и отказалась... Что ж молодой девушке и ошибиться нельзя что ли?... И вы теперь мстить будете мне всю жизнь, даже если я раскаялась, даже если  я  наложила  на  себя  двойную  эпиталаму: решила, не  морщась, целые  две   недели есть  это  ненавистное  второе ?…  

    — Мстить мы  тебе  не  собираемся… Но один  я  решить  ничего  не  могу… Пойдем,  я расскажу   о  твоем  раскаянии…Только  держись от  меня  подальше. Там  Август,  и ему  отдан строгий приказ: чужаков облаивать на  поражение… 

              Выслушав взволнованный  рассказ Жени,  Чиф немного  подумал и  сказал:  

    — Предлагаю принять Алину. Но условно, с испытательным сроком - неделя, то есть без права голоса и присутствия на заседаниях... Есть возражения?..  

    И хотя предложение Чифа всем показалось слишком суровым, хотя оно очень не соответствовало тем симпатиям, которые все испытывали  к очаровательной хозяйке ямы,  никто не возражал... Все просто почувствовали в этот миг, насколько ответственным и серьезным является начинаемое ими дело…Раз даже добрейший и благороднейший Чиф так строжит раскаявшуюся Алину…  

 

 Так преображался   Август,  когда  заступал на  пост

                         (версия  Ф.Толстого )

    Они двинулись в сторону луга, где были привязаны три коровы Фаныча: темно-коричневая Малютка, коричнево-белая Звездочка и самая молодая - грязно-белая  Белка. Они шли гуськом. Первым шел Чиф, замыкала компанию  Алина... На некотором расстоянии шла охрана: непроницаемый Тема и сосредоточенный, готовый в любой миг начать атаку на поражение Август.

     Они почти приблизились к коровам… На часах у Чифа было семь двадцать четыре, когда над их головами промчалась семерка ласточек - у вожака в клюве зеленела ленточка нежно-салатового  цвета... Не успела эта семерка взмыть в небо, как воздух над компанией разрезала вторая семерка с вожаком, несущим в клюве оранжевую ленточку... Компания остановилась, и  все повернули головы на восток, откуда на нее и заходили семерки. Обе стайки ласточек снова приближались к ним, но уже  плавно, выстроившись в две параллельных линии... Они явно кого-то сопровождали...  Приглядевшись, между двумя семерками  можно было заметить еще  одну птичку. И кажется, это была синица...

     Всем, ну а если не всем, то хотя бы активно читающим детям, известно, что Сольвейг обычно прибегает на лыжах... Знала об этом и Ольга Александровна, или просто - Оля... Когда ей было три года, и она только училась писать, то на написание своего имени ей  уже хватало и сил и терпения... А вот, начинавшаяся с буквы "С" фамилия казалась ей бесконечно длинной... Опасаясь, что дописать фамилию сил у нее все-таки не хватит, она ставила перед именем  лишь первую букву фамилии и получалось —  "С ОЛЯ "... Мама так и звала ее обычно... А когда Оля слишком уж начинала шалить, то обращалась к ней строго: "Сольвейг!"  

    Так вот, Сольвейг знала, что по правилам она должна прибегать на лыжах. Причем ее, конечно же, не смутило бы и то обстоятельство, что ей предстояло прибыть в Малей летом - она бы прибежала на водных лыжах... Но  узнав, что в самой деревне нет водоемов, она решила прибыть верхом на синице в сопровождении эскорта  ласточек, которым было приказано лететь вытянувшись в две линии, чтобы издалека их можно было принять за летящие лыжи…  

    Они так и приземлились - двумя параллельными линиями. Синичка опустилась на землю последней, и с нее тут же спрыгнула малюсенькая девочка... Но коснувшись своими ножками земли, она превратилась в  нормальную   и очень даже длинноногую девочку. Одета она была в экстравагантный дорожный костюм, который состоял из розовых шортов, салатово-зеленой кофты навыпуск, белых  колготок и двух белых бантов в волосах. Девочка взмахнула левой рукой, и тут же вдоль тропинки закраснела брусника, заголубела голубика и зачернела черника... И все пятнадцать птичек наперебой бросились клевать ягоду...  

    - Мы летели целых четыре часа и четыре минуты - они ужасно проголодались, - пояснила Сольвейг изумленной компании... Затем с изящным книксеном она поздоровалась  со  всеми,  всех внимательно осмотрела и ... бросилась на шею к Чифу:  

    -Чиф, милый мой Чиф, здравствуй! Каким же громадным и красивым ты стал!...Как идут тебе черные цвета! И эта изящная бабочка...  

    Обескураженный таким пылким проявлением чувств в свой адрес Чиф осторожно, чтобы не дай Бог каким-нибудь излишне резким движением не подчеркнуть неуместность подобных нежностей, освободился от объятий Сольвейг, на всякий случай обтер свои щеки концом левого уха   и  голосом, в котором без труда можно было заметить легкое волнение, сказал:  

    - Но, сударыня, Вы меня извините, однако, я не имел чести быть вам представленным...  

    - ЧиФ, ЧиФ! Заинька! Ты не  узнаешь меня что ли? Ты забыл разве, как я везла тебя с Рамерии?... Ты не помнишь ничего что ли?...  

    Чиф, действительно, ничего не помнил... Нет, что-то он, конечно, помнил, но очень смутно, сквозь какую-то дымку, и относился к этим воспоминаниям о своем детстве, как к чему-то фантастическому...  

    -   И  вы все ничего не знаете о детстве Чифа,- обратилась Сольвейг к компании... - Ну тогда слушайте...  

 

        Рассказ Сольвейг о детских годах Чифа .  

 

    Чиф родился на планете Рамерия, на удивительной небольшой планете, которую населяют белоснежные зайцы. Соседи Рамерии, громадные Юпитер и Сатурн - совсем ледяные планеты. Рамерия тоже была пустой и холодной, пока туда однажды не прилетели семь ослепительно белых зайцев в небольших скафандрах. Умные, дружные и трудолюбивые как японцы, они за несколько  десятков лет создали на Рамерии атмосферу, мощные источники тепла, озера, реки и даже один экологический  парк. А  также много всего прочего, что необходимо для нормальной жизни теплокровным существам...    И Рамерия стала цветущей планетой. Сегодня она вся покрыта необъятными полями высококачественной морковки и капусты...

     О Рамерии я впервые услышала от Королевы Философии. Три года назад по совету папы я  поступила в Школу Философии. 

           

              Школа  философии     -   Королева и   ее  свита

                 (малоизвестное  полотно  А. Десятова )

 

      На втором курсе мы начали изучать очень интересный предмет -Добротолюбие.  Лекции нам читала сама Королева... 

                                 

                       Сольвейг   -   завтра  экзамен  по  Добротолюбию

                                     (  версия   П. Федотова  )

    Возможно, что я задавала  слишком уж  много вопросов... Возможно, еще по каким-то причинам... Но после экзамена по Добротолюбию, на котором - я нисколечко не хвалюсь, просто так получилось - я единственная оказалась с пятеркой, Королева подошла ко мне и сказала: 

    - Мне показалось, что тебя очень увлекли идеи, с которыми ты знакомилась в моем курсе... Вот, я и хочу предложить тебе не очень длительную поездку на одну интересную планету, где ты сможешь познакомиться с высшими проявлениями Добротолюбия...  

    Я, конечно, тут же согласилась и быстро уговорила маму отпустить меня. Папа не возражал сразу. Прилетев на Рамерию, я  встретила там не людей, не каких-то гуманоидов, а обычных зайцев... И если они чем-то и отличались от наших, земных, то только тем, что очень хорошо говорили  по-русски, ходили на двух задних лапах, виртуозно пользовались за едой вилкой, ножом и  салфеткой, никогда не  чавкали, зубами только жевали    и  при еде  вообще не  издавали  никаких  звуков. И были все, как один,   белоснежны и... зеленоглазы...  

    Они встретили меня очень гостеприимно, хотя - я это сразу заметила – все были чем-то озабочены и даже встревожены... В чем дело - я узнала в тот же день...  

Оказалось, что у них возникли крупные неприятности с обитателями Сатурна и Юпитера. Причем, главные неприятности шли от Сатурна... Там уже давно поселились и страшно расплодились злые, прожорливые и все на свете ненавидящие фиолетовые тюлюлюи. Когда их стало настолько много, что им уже не хватало места не только на самом Сатурне, но даже на его кольце, они высадились на соседний Юпитер, где обитали шурстепы. Шурстепы были чуть подобрее тюлюлюев - они вообще были синего цвета... Но главное, они были не так активны и агрессивны, как тюлюлюи. Этим последние и воспользовались: захватили Юпитер, превратили шурстепов в своих рабов и начали учить их всем своим тюлюлюйским  гадостям... А потом насильно высадили полчища отюлюлюенных шурстепов на Рамерию...  

          Надо было знать этих добротолюбивых белоснежных зайцев, чтобы понять, каким ужасным событием стало для них нашествие шурстепов. Сообразительные и изобретательные зайцы, конечно же, придумали бы какие-нибудь шурстеполовки и защитили бы и себя, и свою изумительную планету... Но белоснежные зайцы не могли поднять свои лапы даже на шурстепов... Они не подняли бы их даже на тюлюлюев... Поэтому все они - и  стар и мал - просто взялись за руки и встали на пути ползущих, голодных шурстепов... Несколько дней и ночей длилось это стояние... И шурстепы, в конце концов, отступили... Погрузились на свои ржавые дребезжащие  ракеты и отбыли туда, откуда явились...  

                Шурстепы, поверженные тюлюлюями

                            ( Версия  М.  Врубеля )

Но сколько зеленоглазых беляков погибло!.. Сколько их было заживо  загрызано проклятыми шурстепами... Сколько совсем маленьких, совсем грудных зайчонков осталось сиротами...  

    Когда я приехала на Рамерию битва с шурстепами была  уже завершена... Но со всех сторон несся писк грудных осиротевших зайчонков. Их забирали к себе оставшиеся в живых зайцы и выкармливали из бутылочек с сосками... И я, те четыре недели, которые пробыла на Рамерии, выкармливала зайчат - их в моем доме жило целых четыре десятка...  

Среди них был один, который ко мне особенно привязался - не отходил и на шаг,  а  молоко в бутылочке  называл дюдюкой. А когда пришло время мне уезжать, он вообще перестал пить молоко и смотрел на меня такими грустными глазами, такие слезинки свисали с его ресниц, что мне ничего не оставалось, как спросить у него:  

    - Ты что, хочешь уехать со мной?...  

    Зайчонок ничего не ответил - он еще был слишком мал, чтобы по-настоящему говорить…Он только радостно закивал своей зеленоглазой головкой.... И я увезла его на Землю...    Я, конечно же, принесла его к Королеве... И она одобрила мой поступок.  

    - Да, ты не могла его не взять... Это было бы очень похоже на равнодушие... Это было бы очень далеко от Доброты, - сказала Королева...- Но что мы будем с ним делать?...Для учебы в моей школе он слишком юн... Хотя, конечно, эти рамерийские зайцы очень умны... Может быть, пристроить его в подготовительный класс?...  

    Так мой зайчонок оказался в Школе Королевы Философии... Он довольно быстро - за два месяца - выучился считать до бесконечности, писать и читать на двух языках... И заскучал... Перестал принимать участие в дискуссиях и на семинарах все время грустно смотрел в окно... Когда о случившейся с зайчонком перемене узнала Королева, она нисколько не рассердилась :  

    -  Способности у него блестящие... Но ум, видимо, практический... И все эти отвлеченные материи, которыми мы здесь занимаемся, его, судя по всему, утомляют, наводят тоску... Возможно, что пока... И сейчас ему нужно какое-нибудь практическое дело....А не послать ли нам его в Малей?... - немного подумав, продолжила она. - Там, насколько мне известно, вот-вот начнутся весьма интересные события... И умный, деятельный лидер там будет нелишним...  

    - Тем зайчонком был ты, Чиф, - закончила свой рассказ Сольвейг...  

       Вся компания молчала, пораженная фантастическим рассказом Сольвейг. Молчал и Чиф... Королеву, ее школу он начал теперь припоминать... Но Рамерия  ... тюлюлюи ... шурстепы,... молоко из бутылочки с соской... Обо всем этом в памяти его не осталось и следа…  

    Молчание становилось тягостным. И, казалось, грусти моих героев не будет конца... Даже ласточки и синица перестали склевывать ягоды и уставили свои  погрустневшие мордочки на Сольвейг...  Она и нарушила тишину:  

    -  Что же вы все так погрустнели?... Ведь Чиф выжил. Он  -- с нами...  

    -  А все равно его жалко, --ответила Людина Оля. -- И как же я ненавижу всех этих шурстепов и тюлюлюев... Хватит, действительно, грустить…Надо быстренько перевоспитать Фаныча, Рому и всей компанией -- на Рамерию, на борьбу с этой нечистью... А то того и гляди -- они до земли доберутся...  

    -  А как хоть они выглядят, эти зверские звери?... -- спросил Женя.  

    -Я их сама лично не видела ,но если судить по рассказам рамерийских зайцев, то шурстепы чем-то напоминают наших колорадских жуков, но крупнее и ходят на  двух  лапах, и  цвет у них  синий... Тюлюлюи же  с  четырьмя ногами  и четырьмя  руками, фиолетовые, пасти  у  них  как  у  бегемотов и такие же  прожорливые, как наши  медведки...

    -  Так, значит, это зверье уже на земле!... – с ужасом воскликнула Людина Оля. -- Так что же мы сидим?...Вы представляете, что будет, если  Рома и Фаныч объединятся с нашими шурстепами и тюлюлюями!.. А ведь они могут это сделать!...Ведь Фаныч умеет управлять ими!...  

      -  Спокойно, друзья! -- прервал, наконец, свое молчание Чиф. -- Не надо паниковать! Будем делать, что наметили... Для меня  большая неожиданность, что я сюда послан самой Королевой Философии. И приятная неожиданность. Следовательно, мы все находимся под ее покровительством, а это значит, что удача будет нам сопутствовать... Что касается Рамерии, то там видно будет... Пока же нам надо показать здесь, на что мы способны... Все равно последнее слово – за Королевой...  

   -  Прости, Чиф, но мне кажется, -- вмешался Женя, --что информация, которую нам сообщила Сольвейг, должна заставить нас внести некоторые изменения и в  нашу стратегию и в нашу тактику...  Фаныч способен влиять на шурстепов и тюлюлюев... Следовательно, мы должны не просто расположить Фаныча к себе, но и перетянуть его на свою сторону... Ведь с его помощью мы, похоже, только и сумеем очистить Сатурн и Юпитер и дать спокойную жизнь рамерийским зайцам...  

    -  Возможно, ты и прав, -немного подумав, сказал Чиф. --Фаныча, действительно, можно попытаться сохранить для будущих дел... Да и Рому... Хотя, может быть, мы обойдемся и без зверских мер в борьбе с озверелым зверьем…  

    - Ну, что! Двинулись что ли к коровам, - продолжил после небольшой паузы Чиф. - - Кстати, а Вы, сударыня, надолго к нам?...-- обратился он к Сольвейг.  

    - Надолго, -- решительно и весело ответила Сольвейг. - Меня к вам послала Королева Философии, и я буду с вами до полной победы...  

    -  А где же ты будешь жить, - - спросила Настя. - - Если хочешь, пойдем к нам...  

    -  Нет, спасибо. Я буду жить у своего дяди...  

    -  А кто твой дядя? - - выпалила вдруг Алина.  

     -  Как кто? - ответила Сольвейг, удивленно оглядев всех. -  Конечно, тот, кто целыми днями лежит в гамаке...

    -       А-а-а-а, понятно теперь... - дружно воскликнула компания и двинулась к коровам...  

    Мытье коров Фаныча растянулось надолго. И не только потому, что Тема дважды ,увидев приближающегося Фаныча, объявлял тревогу... И тогда приходилось прекращать работу, падать ничком в траву и ждать, когда грозный Август  громким лаем и зверским рычанием отгонит Фаныча...  

              - Да, убери ты своего буйвола, дай к коровам пройти, - умолял Фаныч.  

     - А я-то здесь причем? - невозмутимо отвечал Тема, показывая на Августа. -- Он тебя не пускает, его и уговаривай...  

    -   У, проклятые, понаехали тут... - ворчал Фаныч и, погрозив кулаком, извергнув из своего нутра очередную порцию мата, нехотя уходил в дом...  

                    Тёма:  А я-то здесь причем?..  

 

    Была и другая причина, почему купание затянулось... Людина Оля и Олина Люда выбрали себе самую крупную корову и взялись за нее с такой энергией, что уже через десять минут обнаружили: 

коричневый цвет Малютки местами начал бледнеть, а кое-где под коричневым покрытием явно начинала проступать чистая белая кожа...  

    - Так она что,  тоже белой масти?! - воскликнула Олина Люда. - Давай, в таком случае, всю ее выбелим... А вдруг она не коричневая, а просто грязная?..  

    Сестры с еще большей энергией взялись за дело... К ним присоединились все остальные члены компании, и через полтора часа на лугу стояла совершенно белая, без единого пятнышка Малютка...  

    -  Почти как рамерийский заяц, - прокомментировала Сольвейг. – Вот только зубы подкачали немного...  

    Но Женя уже спешил к Малютке с одежной щеткой в руке,  густо  обмазанной зубной пастой...  

    Выбелив Малютку, компания, конечно же, взялась за Звездочку… И всего лишь за час то небольшое белое пятнышко на лбу, за которое она и получила свое имя, было расширено и теперь охватывало всю Звездочку целиком. С Белкой покончили и вовсе за полчаса... Коровы были явно недовольны... И дружно в три голоса замычали, перестав, видимо, узнавать друг друга... Мычание их становилось все более звучным и тревожным... И компания решила немедленно покинуть место купания... Фаныча следовало ожидать с минуты на минуту, и все понимали, что при таком мычании коров его не остановит и десяток Августов...  

    К потайному лужку, где он сегодня привязал коров, Фаныч мчался с такой скоростью, что рубашка его раздувалась парусом. В правой руке он сжимал громадный кол -- столь истошного крика  он еще не слышал от своих животных... А когда  увидел трех белоснежных коров на лужке - ноги его подкосились…Он упал на землю, и округа огласилась его глухими рыданьями...  

    -     О, зве-е-е-ри... Перекра-а-а-сили...Не уследи-и-и- л... Прошляпил коровушек... Что я теперь буду делать с этими белыми ведьмами!... Кто посмел?... - сменил он вдруг резко тон, вскакивая с земли, крутя колом над головой и кровожадно оглядывая кусты. -- Всех  с о крушу-у-у!.. Все  на ме-е-е-е-сту-у-у-у... 

    И снова падал на землю,  и снова рыдал... Коровы успокоились, подошли к лежащему Фанычу и начали лизать его языками... Но сам Фаныч  успокоиться никак не мог... Он снова вскочил и уже каким-то нечеловеческим, страшной, громовой окраски голосом завопил:  

     -    Рома, Рома! Где ты! Сюда!... На по-о-о-о-мощь!!!  

Но Рома не приходил... Правда, спустя некоторое время не спеша, лениво приплелся Шураня...  

    -    Ну, чего блажишь, чего раскричался?... - ткнул Шураня ногой лежащего и стонущего Фаныча. - Никто твоих коровенок не красил... Помыли их с мылом и только...  

     -   Кто посмел? - взревел Фаныч.  

    -  Да кто-кто. Сам что ли не догадываешься?...Известно кто – девки и этот заяц их чернозадый... Да ты не блажи... Оно, может, лучше даже будет... А не понравится - так ты их за неделю снова замызгаешь...  

     -     Я тебе замызгаю!...Я тебе поговорю так со мной, сопляк, - закричал Фаныч, вскочил с земли и замахнулся на Шураню колом... - Иди, иди отсюда, покуда цел...

    И снова рухнул на землю…  

    Крики и стенания Фаныча доносились и до Алининой ямы, на дне которой предусмотрительно укрылась наша компания...  

    -  Надо что-то делать... Может помереть от тоски... Я и не подозревала, что он их так любит, - Людина Оля вопросительно посмотрела на Чифа...  

    -  Подождем еще немного, - ответил Чиф. - Пусть получше очистится... Вы обратили, сударыня, внимание на целебное действие чистоты, белизны и искреннего чувства... Ведь он пока ни разу не матюгнулся... Даже на Шураню...  

    Фаныч, действительно, скоро затих...  

    -  Нужна разведка, - подвел черту Чиф и пошел разыскивать Барракуду.  

    Через десять минут Барракуда спрыгнула в яму, где все еще сидела компания, и доложила, что Фаныч с  лужка ушел и сейчас сидит на гумне около своей любимой навозной кучи, в которой  откармливались его лучшие  медведки…  

    -Неужто будет мстить и пошлет на нас своих тюлюлюев? – испуганно заводила глазами Алина.  

    -  Теоретически это, конечно, возможно, - попытался успокоить всех и себя в том числе Женя. -- Но надо подождать... Может быть, это - кризис? Может быть, наоборот, он прощается со своими тюлюлюями навсегда?...  

   Чиф в эти разговоры не вступал, хотя был согласен, что надо ждать... Что это, быть может, действительно, - кризис...  

    Однако, Фаныч отнюдь не прощался со своими лучшими тюлюлюями, со своими кавалергардами, как он их называл... Но он и не собирался отдавать своим батальонам приказ о штурме грозной Алининой ямы... Потому что не хотел большой войны… Потому что не был до конца уверен в верности своих тюлюлюев...  

    -- Их ведь только спусти с цепи, потом не о становишь... И мой весь  урожай смурцуют... - думал он... 

     Не отдал приказа о штурме Фаныч и вечером... Потому что  вновь плакал...  И на этот раз от умиления... Отмытая добела Малютка при вечерней дойке дала не одно, как обычно, а целых два ведра молока... 

      Алина  же  в  то вечер  так  и не  смогла заснуть. Шурстепы и тюлюлюи ее не на  шутку перепугали.  Она была уверена,  что это  зверье непременно  про  нее  узнает  и  явится, чтобы  сожрать.  И ее  и  сестру  и  родителей. К  утру  она  настолько  измучила  себя, что едва только услышала  мамины  шаги,  выскочила  к  ней и  сказала,  что будет  сегодня отмечать свой  день  рожденья .

    -  Что  с  тобой , девочка,- испуганно  спросила мама. -Ведь сегодня  только 20  июня, до  твоего  дня  рождения  еще  два месяца.  

 

     -Нет,  не  спорь  со  мной. Сегодня. И только  сегодня. У  меня очень  опасная работа. Я вообще буду  отмечать теперь  день  рождения каждый  месяц. Чтобы быстрей расти. И  хотя бы  замуж  успеть выйти до того, как  они   сюда   явятся…  

 

 

     

                  Алина  в  тот  вечер  не  могла  уснуть

                            (  версия  И. Репина)

             Мама сначала хотела достать градусник, потому  подумала, улыбнулась  и начала прикидывать,  чем  будет   угощать  гостей...

           

 

7.  Фаныч  просится  в  компанию...

 

           Фаныч не спал всю ночь - он ждал рассвета... И едва только забрезжило - бросился в сарай, к Малютке... Никогда еще он не доил ее с такой скоростью... Он подставил второе ведро и с осторожностью, которую можно встретить разве что у опытных минеров, прикоснулся к вымени Малютки - молоко полилось все той же упругой струёй... Сомнений не было – корова определенно увеличила свою удойность вдвое...

                     

                                  Фаныч -    Неужто    чудо...

                                (Версия    А. Венецианова )

         Фаныч не верил в чудеса, вещие сны, заговоры, приметы... И все всегда пытался объяснять, подходить "умственно", как он сам любил говорить ...Хотя некоторые его объяснения были настолько фантастичны, что могли привести в дикое изумление и волшебника с солидным стажем работы... Однако, как он ни напрягался сегодня, как ни шевелил своими извилинами, каждой по очереди и всеми одновременно, ничего стоящего не придумывалось  -  Неужто чудо?... - вымолвил он, наконец. -Ну, дожил! Ну, доматерился…

    Жить "под чудом" Фаныч не хотел... И немного поразмыслив, пришел к выводу, что выход у него остался один... Если это чудо, и оно будет длиться   долго, то надо к нему приспособиться - начать чудить самому... Тогда никто и не заметит, что он живет "под чудом"...

    Фаныч  решительно встал, погладил Малютку - она ответила ему легкой  улыбкой - и отправился в избу...

   - Доброе утро, - сказал он жене. - Завари-ка мне крепкого чаю, пожалуйста... 

    Жена его, баба Аня, или Бабаня, как ее обычно называли малевские  дети, к которой он уже четверть века всегда обращался с одной фразой:  "У-у-у, змея...", выронила из рук кастрюлю с кашей и, не спуская глаз с Фаныча, начала пятиться к двери... Почувствовав ее спиной, она, стремглав, выскочила из избы... Решив, видимо, что лучше все-таки отсидеться у соседей, пока у него не отойдет...

    - ЧуднАя, - спокойно сказал Фаныч; поднял с пола кастрюлю, собрал   расплескавшуюся кашу и начал будить внучку:

    - Вставай, Юлочка, вставай... Я тебе сейчас какаву приготовлю - прямо в постели и попьешь... 

     Пока внучка что-то бормотала сквозь сон, Фаныч побрился, одел чистую белую рубаху, натянул новые белые джинсы... 

    - Дедушка, - окликнула его Юла. - Ты знаешь, какой чудной сон мне сейчас приснился?...Будто бы ты называешь меня Юлочкой и поишь утром какао прямо в постели...

     - Это - не сон, внучка, это - явь... Просто я решил начать новую жизнь... Материться мы с тобой больше не будем... И переговоры свои с эхом из леса ты кончай.. .А то, небось, в яме-то у Алинки тебя не очень жалуют... За хулиганку принимают...

    - Нет, относятся они ко мне хорошо... Только на Бригантину не пускают…

--  Куда, куда тебя не пускают?... - взревел было Фаныч, но тут же осекся.  

     --  На Бригантину. Так они называют малинник, где совещаются постоянно, - пояснила Юла.  

     --  Ну, вот видишь - не пускают... А ты перестань мучить эхо, глядишь, и пустят, - посоветовал Фаныч... Постоял немного и добавил:  

     --  Ты, давай, подымайся... Я сейчас схожу тут, недалеко... Молоко сверхплановое  раздам и займемся с тобой одним важным делом - кошек наших будем стирать...  

     Кошек у Фаныча жило, между прочим, несчетное количество - никто не  знал сколько... И все потому, что Фаныч поставил условие: живите, но на глаза не попадайтесь... И некоторым из кошек, действительно, удавалось не попадаться...О6 ужасной судьбе тех, кто все-таки попался мы говорить здесь не будем - это сюжет не для детской сказки.. Вот почему Юла, несмотря на все сегодняшние так поразившие ее речи Фаныча, решила немедленно собрать всех кошек в мешок и спрятать их в укромное место... Слова Фаныча "стирать кошек" она не могла все-таки понять иначе, чем "стирать с лица земли"...И можно представить ее изумление, когда явившийся через полчаса  Фаныч подогрел воду, налил ее  в большой таз и сказал:  

      --Ну, неси их - мыть будем... С мылом...  

     Через полчаса тринадцать отстиранных и прополосканных кошек были аккуратно развешаны Фанычем на веревке и, умиротворенно мурлыкая, начали сушиться... Перемены в Фаныче произвели впечатление и на них – они позволяли ему теперь делать с собой все, что угодно...  

      --  Ну что! - ласково помахав рукой кошкам, сказал Фаныч. - Теперь можно идти и к  этим... Пошли, Юла...  

     Он достал из кармана белоснежный платок, прикрепил его к небольшой палке, и они с Юлой направились в соседский двор... Подойти к малиннику  им, конечно, не удалось: на посту номер один их встретили Тема и Август.  

     -- Пропусти, полиция... Не видишь что ли - с белым флагом идем, -попытался было Фаныч заговорить с Темой... Но Август  сделал в его сторону столь энергичное и недвусмысленное движение, что Фаныч решил не искушать судьбу и попросил вызвать Главного...

     Тема трижды пронзительно свистнул... Из малинника высунулась голова Олиной Люды:  

 -- Пусть подождут - через пять минут мы освободимся...  

      Через пять минут вся семерка и вправду выбралась из малинника. Караул тут же покинул пост, и Фаныч смог беспрепятственно приблизиться к Чифу:  

     --  Ты что ли у них за бригадира?...Не торопись - разговор к тебе есть.  

     Чиф вообще-то не любил, когда малознакомые люди начинали ему тыкать... Но его поразил вид Фаныча, его какой-то  просветленный взгляд. Чувствовалось, что развязано-грубоватый тон  Фаныча был напускным, защитным... Не мог же он, в самом деле, показывать, что смирился, преобразился полностью... Чиф все это понял и вежливо предложил:  

      --  Пройдемте до Алининой ямы... Там спокойно и побеседуем...  

      Спрыгнув в яму, Фаныч сразу же перешел к делу и без всяких вступлений  предложил Чифу и его компании свои услуги.  

      -- Работать на ваше дело буду отчаянно и бесплатно, - закончил Фаньгч свою речь...  

       Предложение Фаныча Чифа нисколько не удивило... И, наверное, потому, что Чиф обладал счастливым свойством с большим доверием относиться к словам любого существа, будь то даже шурстеп или тюлюлюй, выказывающего добрые намерения... К тому же Женя уже успел шепнуть ему, что впервые видит вокруг Фаныча необычное для него – зеленое - свечение... Добавив при этом, что такой цвет он видел прежде только у новорожденных...  

       Но тем не менее Чиф не счел нужным убирать нотку строгости из своей беседы с Фанычем:  

       -- Благодарю Вас, Фаныч, но вынужден Вас огорчить: в компанию принять Вас не сможем... Во-первых, ни Вы, ни тем более мы, не можем быть уверены, что Ваше преображение носит необратимый характер... Жизнь - сложна, не мне Вам это объяснять... А вдруг на Вас снова найдет... Вдруг завтра Малютка не даст внепланового молока... К тому же, и это во-вторых, все свободные места в компании заняты... Нас должно быть не больше семи -такова воля Королевы Философии, а мы все - ее подданные...  

      -- А это, кто такая? - перебил Фаныч Чифа. - Ритка что ли?...  

      -- Я не знаю, как ее зовут - может быть, и Маргарита, - с достоинством  ответил Чиф, и тоном голоса своего, и всем своим видом показывая, что фамильярности здесь совершенно неуместны. - Но, повторяю, мы против ее воли и пожеланий не сделаем и шага... Но в то же время мы не против сочувствующих нашему делу... Мы не отказываемся от их участия... Мы рады им... Так что если Вас устраивает положение ассоциированного члена компании, то - пожалуйста...  

       Фанычу  очень  не понравилось это предложение. Ему совсем не хотелось быть тем, чем ему предложили... Но он сразу понял, что этот "кролик" – орешек крепкий и его на вираже не объедешь... Поэтому Фаныч немного помолчал и решил стерпеть, не обижаться - пойти на компромисс:  

 --  Хозяин - барин, это я понимаю... Но ты хоть как-нибудь по-другому назови то, чем я при вас буду - ведь засмеют на деревне... А не доверяешь ты мне зря - с матом я завязал...Я  сказал - так и будет... И Юлка перестанет материться... И эхо она оставит в покое... И молока мне вашего лишнего не надо... Ты думаешь два ведра я продавать сегодня носил?...Я старухам их раздал бесплатно - самым старым и неподвижным... А если так уж мне не веришь - испытай, дай дело по плечу... Хочешь я Ромку в миг отучу от мотоцикла?...Ты поверь только мне. Я ведь совсем другой теперь – я перестроился... Я даже кошкам все простил, и они поверили, что я простил... Если бы не поверили - они разве поддались бы стирке?...Разве они позволили бы себя выжимать и развешивать на веревке?...А ведь позволили... Сходи, глянь, как они весят без прищепок и сохнут... А Ромку, Ромку достаточно огреть один раз колом и он будет, как шелковый - не подойдет к своей стрекоталке.  

      --  Нет, нет, - прервал его Чиф. - Такие методы нам не подходят... Нас устроят только чистые методы...  

      -  Ну, пожалуйста... Чистые,  так чистые, - мгновенно ответил Фаныч.- Я могу и  ошкурить сначала кол... И даже вымыть его с мылом... А потом чистым и гвоздануть...

     Чиф улыбнулся и пояснил:  

      -- Я имел в виду чистые - в смысле без насилия... А Вы поняли меня  слишком буквально...  

       -- А-а-а... Так ты хочешь его изнутри взять, как меня?...Ничего не получится - не трать зря время... Ты знаешь, какую жизнь прожил я?... Я на сорока работах работал...  Я  за  Степана  Бендеру  глотку  драл… Я жену в шахте нашел... Я с велосипеда под балон с газом падал... Я против коллективизации устоял... Меня волки в детстве чуть не сожрали... А у Ромки - что за душой?... Телевизор да мотоцикл... Его ты изнутри не возьмешь - брать не за что... Его только снаружи, с поверхности можно просвещать...  

      -- Я согласен с Вами - случай непростой. Мы, вот, сегодня целый час искали, как к нему подступиться, но пока ничего приличного не нашли...  

     Здесь Чиф задумался и затем, уже в решительном тоне, обратился  к  Фанычу:  

      -- Уж если Ваше желание помочь нам так велико, то займитесь-ка лучше  проблемой попсы - здесь у нас вообще нет ни одной идеи..

      -- Попса?... - оживился Фаныч. - А это, что еще за чудо... Это - когда поют, что ли?...Ну, вы даете... Песни-то чем вам не угодили?...  

      -- Да уж больно дрянные слова в этих песнях, - ответил Чиф.  

      --  Неужто матерщину стали по радио передавать?!... - глаза у Фаныча  расширились, он даже рот открыл от изумления... - Ну и времена...

      --  Нет, - снова улыбнулся Чиф... Фаныч все больше нравился  ему и прежде  всего  своей почти детской наивностью. - До этого пока не дошло... Слова там внешне нормальные. Но все это - хуже  мата... Мат - явная опасность, а здесь, в попсе, она - скрыта... Слушает человек какую-нибудь там Лолиту, обычные, вроде бы, слова, а потом глядь -  внутри у него пустота... Или того хуже - какая-нибудь грязь...

       Присутствовавшая при разговоре Фаныча и Чифа компания хранила глубокое молчание и внимательно слушала... Все понимали, что происходит что-то настолько важное и сложное, что лучше не мешать Чифу советами и репликами... Даже Алина и та сдержалась и не задала Фанычу вопрос, который  вот уже второе лето мучил ее: почему Фаныч так любит  свеклу…Но все были страшно напряжены... Олина Люда и Людина Оля сидели, тесно прижавшись друг к другу, готовые с быстротой молнии вмешаться, если Фаныч позволит по отношению к Чифу какую-нибудь выходку или просто дерзость... Женя внимательно вглядывался в пространство вокруг Фаныча, боясь пропустить изменение оттенка его свечения... Сольвейг была просто поражена... Она из рассказов о выходках Фаныча представляла его чем-то вроде Карабаса-Барабаса - с длиннющей черной бородой и большими, лошадиными зубами... Но перед ней сидел лысенький, беззубый старичок, напоминавший дедушку Мазая...

      -  Неужто   с таким добрым обликом можно быть злодеем и озверелым  матершинником, - все думала и думала Сольвейг...

      И, как всегда, глубоко в себя - так, во всяком случае, казалось со стороны - была погружена Настя... Но для того были особые причины... Она напряженно придумывала... Придумывала то, что позволит, наконец, так же быстро, как и Фаныча, обратить в нормальных, считающихся с другими, людей Рому и самого Шураню... 

      Беседа с Чифом Фаныча  немного разочаровала:

     --Дети... Играют.., - думал он, понуро бредя домой.  - Но белый флаг над своей избой я поднял, и назад пути - нет... И значит, придется теперь служить добру... Ну что ж, послужим... Только без этого заячьего чистоплюйства... Эх, мне хотя бы одного сообщника...

                              На  дне  рождения  у  Алины

      А  вечером праздновали  день рождения  Алины.  Именинница была в  длинной  оранжевой  юбке и довольно-таки  легкомысленной белой  маячке. На шее у  нее  почти весь  вечер,  работая  под  чернобурку,  лежала Барракуда. Веселились от  души. Одной  «Фанты» было выпито семь баклажек .  Но  в  целом это было обычное для дня  рождения веселье. 

        

                     К     Алине           на   день  рождения

 

                  

              Барракуда   с  дочерью Кролей за праздничным  столом  

 

      Однако два  обстоятельства на  этом  празднике   запомнились  всем  и  надолго. Во-первых, отчудил Август. Приглашены были буквально  все,  включая  Рому  и  Шураню   -   Алина в  день своего  рождения  имела  привычку прощать всем  все «злодейства» и звала  в  гости каждого,  кто попадался   ей на глаза.

      Так вот, Август спокойно, закинув  одну  заднюю ногу  на  другую, сидел на Алинином рыжем диване  (  его  все  в  доме, в округе  и  вообще  в  Малее  называли «чубайсом») и непрерывно  закусывал специально для  него поданную «дюдюку» (  так  он  называл  молоко) маленькими комплексными бутерами (сервелат,  сыр «Витязь»,  сервелат).  Он  и  глазом  не  повел,  когда в комнату вошел Шураня  и  даже,  говорили позже, дружески  кивнул  ему. Но  стоило   Шуране открыть рот,  чтобы положить  в  него бутер,  как Август утробно зарычал,  оскалил зубы  и  как   лев  перед  броском, начал колотить  хвостом  по «чубайсу». Шураня закрыл рот  и  отложил бутер,  Август  тут  же  успокоился...  Но он  так   и  не  дал  Шурани  раскрыть рта .  Алина  пыталась сердиться, хмуриться,   увещевать – бесполезно. Шураня  сбежал с  дня рождения.  Голодным.  А Тема   после  его  ухода  разъяснил:

      -  Я  специально дрессирую  его  на  мат. Матершинника он  чует  сам и, как правило,  блокирует любую    его  попытку раскрыть  рот…

        Удивил  всех  и Чиф. И  не  только  тем,  что  явился на  ужин с  бабочкой оранжевого цвета - в тон  юбке  именинницы.  Он прочитал три  посвящения   Алине.  В  стихах. Очень удачно  пародируя  известных  поэтов….

 

                                                    Белла Ахмадулина

                          К   Алине

                     

Я вышла в  сад… А  на  календаре

Июнь кончался, пламенел,  светился …

Сияло небо. Томно во  дворе

Собаки  Авга  строгий лик  струился…

А  по  двору в  тот  миг Алина  шла,

 

Укутав  кошкой плечи от  простуды…

О, кто  оценит! Кто  поймет! О, да!

Мое  сиротство  и сиротство  Барракуды…   

 

                                               Андрей  Вознесенский

                    Альке

Девчонка!  Алька!  Алиненок!

Гаврош  Малея!  Фаныча  заноза !

О, кенгуренок!  О, зайчонок!

О, Оза!

Когда ты,  прыгнув  из  дверей,

Слетаешь  в  яму, словно  птица,

Из  Переделкино – в  Малей

Готов  в тот миг переселиться…

 

                                      Евгений  Евтушенко

               Мой   путь

                                  Алине. М

Мы  шли  на  полюс  -  было  трое  нас:

Я, Мишка  Горбачев и  Ельцин Борька…

Звезда  светила, одинокий  КРАЗ

Вдали рычал -  печально, тошно, горько .

  

И  ты  плыла над  нами в облаках,

И  черный  бант в  твоей  косе  алел…

И  Мишка  плакал  на  моих  руках…

И  Борька -  то  краснел,  то  зеленел…

 

  Компания ежедневно продолжала собираться в Бригантине и в отчаянных спорах искала ключи к душам Ромы и Шурани... В этих спорах, в этой невиданной по своему напряжению интеллектуальной атаке на проблему зла  не принимала участия  лишь Настя... Потому что у нее, наконец-то, родился  свой  план.   Он был настолько необычен, оригинален и, можно даже сказать, интимен, что Настя и не думала выносить его на общее обсуждение... Не потому что не поймут... Просто такого рода планы не принято, как она считала, обсуждать в слишком широком кругу... Его, конечно, можно было обсудить с дамами... Но Алина казалась Насте слишком юной для подобных тем... Как, впрочем,  и Олина Люда... Людина же Оля - это Настя знала наверняка - ее идею не примет и, может быть, даже высмеет... Оставалась Сольвейг. По всем признакам она могла с пониманием отнестись к намерениям Насти. Но Настя слишком мало знала Сольвейг и, учитывая деликатность своего плана, решила не открываться пока и ей... К тому же  Настя не очень хорошо представляла себе, чему учили Сольвейг  в  Школе Королевы философии... Но что-то подсказывало ей: ее план может и не совпасть с идеями Королевы...

Одним словом, она решила действовать на свой страх и риск... Почти как Фаныч... Но, конечно, без насилия...  

   

 

   Настя   решила  действовать  на  свой 

                  страх  и риск 

        ( Так  это  увидел  И.  Крамской )

  В своем плане она видела лишь одно неприятное место - как на все это будет реагировать Тема... По отношению к нему то, что она задумала, было не очень благородно. И даже жестковато... "  Но в конце-то концов"  - думала Настя, " я же кокетничать с Ромой собираюсь не ради своего развлечения, а ради важного общего дела... И Тема, если он не глупый, если он, действительно, благороден, должен все  понять... Должен принять это, как мою жертву... Должен даже пожалеть меня... Будь, что будет... Начнем... А заодно   и Тему проверим" - решилась, наконец. Настя...

                                     

                 

                 Настя:  он  должен  принять  это, как  мою  жертву

                                     (версия   И.  Репина )                             

Рома сразу же почувствовал на своей спине какое-то жжение, которое принял сначала за комара... Он заиграл лопатками, сгоняя ис-кусителя...  Но "комар" не слетал, и Рома обернулся... Несколько мгновений Настя подержала свой взгляд, затем, плавно сбросив ресницы, перевела глаза на рядом стоящее дерево и выпустила из уголков губ снисходительно-насмешливую полуулыбку... Рома зыркнул на это дерево, почесал спину - жжение по-прежнему чувствовалось - и открыл рот...

И с этой минуты он его не закрывал... И лопатками больше не шевелил…Рома  теперь сразу оборачивался... Чтобы очередной раз увидеть этот плавный сброс ресниц, этот ускользающий в крону дерева взгляд,  эту полуулыбку...

Ресницы,...   взгляд,... полуулыбка... Все это длилось мгновение. И если бы Рома мог в одной фразе передать те ощущения, что рождались в нем в этот   миг, он непременно бы произнес:  "   Остановись, мгновение... Ты - прекрасно... " 

Возникало в Роме и еще одно ощущение. Появлялось оно где-то внутри,  в  небольшой области под ложечкой, где желудок сближается с печенью...  Это  было предательское ощущение. Рома не желал его... Он подавливал  его икотой, обильной едой... В надежде, что расширившийся после еды желудок оттеснит опасную область... И исчезнет, исчезнет это гнусное желание - не садиться на мотоцикл... Но оно не исчезало... И с каждым очередным жжением между лопатками разрасталось все больше..  

- Нет, не возьмешь... - прошептал Рома, вспомнив почему-то переплывающего через реку раненого Чапая... Оттолкнул от себя миску с кашей, только что поставленную перед ним мамой, и вскочил в седло...  

Он лихо притормозил около Насти:  " Прокатимся?"... Но снова: ресницы... взгляд... полуулыбка... И  ни   слова...

 Люди с единственным и очень страстным увлечением обычно начинают быстро чахнуть, когда  выясняется, что увлечение их не так уж и всесильно, что у него есть конкуренты... Начал чахнуть и Рома... Он перестал есть и целыми днями стоял, глядя на юго-запад... То есть развернув спину в сторону Настиного дома...

                      

                     Рома   теперь целыми  днями стоял, 

                             глядя  на  юго-запад

                         ( версия     С.Коровина  )

Настя же, решив задачу-минимум( добившись места в душе Ромы, равного тому, что занимал в ней мотоцикл)  не стала закреплять свой успех... Интуиция подсказывала ей, что теперь самым сильным оружием будет ее полное равнодушие... И она демонстративно не замечала торчащую одиноким деревом спину Ромы, ...

 Рома вытерпел три дня. А на четвертый, едва проснувшись, вихрем взлетел на своего любимца и погнал его по Малею с таким ревом и на такой скорости, каких еще не знала деревня... К дому он возвращался по опушке леса, заросшей густым кустарником,  из  которого  его  и огрели  первый раз  по  спине чем-то большим и очень тяжелым... Рома остановил мотоцикл, исшарил вдоль и поперек весь кустарник, но ничего, кроме небольшого муравейника, в нем не обнаружил...  

Так в Малее родилось партизанское движение... Так начал в нем действовать небольшой, очень активный и мобильный отряд под названием "Красный Муравей"...Нет смысла пояснять, что возглавил этот отряд Фаныч. Ему же принадлежала и идея маскировки под муравейник.. .Комиссаром и второй боевой единицей отряда стал Тема...  

Да, да! Спокойный и благородный Тема вступил на тропу борьбы... Конечно же, он не мог не заметить перемены в Насте... Он не мог не обратить  внимания на постоянно раскрытый теперь  рот Ромы... И что, скажите, ему оставалось делать, как ни присоединиться к Фанычу... Особенно, когда выяснилось, что Фаныч почему-то начал точить на Рому один из самых крепких своих зубов...  

А выяснилось это случайно... Тема в очень грустном настроении шел мимо дома Фаныча и увидел его за совершенно странным  занятием: Фаныч намыленной губкой старательно тер огромную, тщательно ошкуренную дубину... Рядом стояла Бабаня и причитала:  

-         Ну, совсем спятил, совсем…  

Тема, конечно же, поинтересовался, что означают эти приготовления... И Фаныч прозрачно намекнул, для чьей спины готовится дубина…  

- Я бы и один справился... Но мне по некоторым причинам нужно действовать  скрытно, чтобы и сам Рома не догадывался, кто гвоздит... А для этого нужен помощник. ..Без него я не успеваю за три секунды маскироваться под муравейник...  

Удар по спине ничего не изменил в поведении Ромы...0н продолжал чахнуть, разглядывать юго-западную часть небосвода и разряжаться в бешенной  гонке на мотоцикле... Но каждый выезд на мотоцикле заканчивался для него ударом по спине. Причем, наносился он в разных местах, и всякий раз поиски причины ни к чему не приводили .Ничего, кроме  муравейника, Рома в кустах не обнаруживал…  

После третьего удара он задумался... Но связь муравейник - удар в мозгу его пока не возникала. И, наверное, потому, что он думал прежде  всего о том, как защититься от ударов... Защиту он нашел быстро, решив в следующую поездку усадить на багажник Шураню...  

Получив удар по спине, Шураня сначала взвыл... Взвыл так истошно и дико, что испугался сам... А затем выдал в сторону леса такой интенсивный и похабный заряд матершины, что в кустах кто-то испуганно заикал... Затем послышался топот - сидевшие в кустах понеслись в глубину леса бешенным галопом...

        -  Все, Тема, - шептал на бегу Фаныч, неистово икая и слегка заикаясь. Надо менять тактику... На Шураню я пока не рассчитывал... Штучки с муравейником этот быстро раскусит... И до чего похабно матерится. Я подобного за всю  свою жизнь не слышал....

 

 

8. Наступление по всему фронту.

 

       К вечеру уже весь Малей знал о нападении на Шураню... Злодейском нападении, как он оценивал это событие в своих рассказах о случившемся. А рассказывал он со все новыми и новыми живописными подробностями. Почувствовав интерес к своей персоне, он за несколько часов нафантазировал  столько, что по деревне пополз очень устойчивый слух: в лесу появилась хорошо вооруженная и мощная банда изуверов, которые стреляют в спину каждому, кто приблизится к лесу...

      -  Ты для чего все это напридумывал, - попытался было урезонить Шураню Рома, когда ему рассказали о том, что он, Рома, после первых же выстрелов из леса спрыгнул с мчащегося мотоцикла и бросился наутек. А мужественный Шураня, на ходу перепрыгнув с багажника в седло, развернул мотоцикл в сторону леса и начал давить колесами стреляющих по нему изуверов...  

      -  А что! Я должен что ли молчать, как ты, и ждать, пока меня под шорох чьих-то ресниц еще раз гвозданут?... Н-е-е-е-т... Не на того напали. Я такую историю накуролесю, что ко мне ни один террорист с дубиной и на десять метров не приблизится... 

     - А при чем тут шорох ресниц? - обречено  и тоскливо пролепетал Рома... А про себя добавил. -  Ну, бес!...Все видит, все замечает –  ничего от него не скроешь... 

     - А при том, что тебя, лопуха доверчивого, обрабатывают в наглую...  И ресничками охмуряют, и по спине дубиной охаживают... И  пряником, значит, и кнутом... А ты ничего не замечаешь. ..? Может, ты, действительно, так наглотался выхлопных газов, что мозгой  стал слабеть?... Одумайся, пока не поздно. Ведь и не заметишь, как  эти девки с зайцем-кроликом впрягут тебя в добро, как  вола... Посмотри, что они сделали с Фанычем... Какой орел был!... Без  мата за стол не садился... Грифом-стервятником парил над Малеем!...  А сейчас - что?... Брюки поглажены, ногти пострижены, рубашка –  белая... Руку Бабане подает, когда она выплывает из калитки... Вот  так и ты будешь: с девками на "вы", смачного слова - не скажи..., старушку - через дорогу переведи, книгу - читай...,слушая попсу – нос вороти... И постоянный восторженный блеск в глазах....Как у  этой новенькой, длинноногой - племя-я-я-я-нницы... И ровным  счетом ничего впереди - сплошная скука... Водку и ту никогда не  научишься пить...  Опомнись,  протри глаза, пока не  поздно... Учти,  что добро - это хуже мотоцикла... Тебя вон как Большой Виктор опутал, подарив эту соску на двух колесах - отлипнуть не можешь...  А в добро вляпаешься - считай конец... Так и будешь всю жизнь  считаться с другими... А себя при этом счете будешь пропускать...

 Рома слушал Шураню и изумлялся, где этот шплинт - метр с кепкой - успел нахвататься такой мудрости?...Когда успел?...Ведь и образование-то все у него - букварь, раскуренный на двоих... А надо же - под землей видит.. Но, изумляясь, Рома все время ловил себя на мысли, что есть, все-таки есть что-то, пред чем и Шуранина  вольница меркнет... Что-то, чему так хочется подчиниться и служить. Даже если при этом нужно будет одновременно служить и чему-то еще, не совсем ему понятному, что Шураня зовет добром  и чем он его постоянно пугает... И думая так, или приблизительно так, Рома постепенно освобождался от смуты, которая осела в его душе после грозных речей Шурани…

       И вот, он уже встал с лавочки, на которой они сидели и, сам того не ожидая, повернул голову сначала налево, потом направо, как будто искал что-то, и затем, круто развернувшись,  замер... Устремив свой взгляд на юго-западную сторону небосвода....

      -  У, малахольный, - проскрежетал зубами Шураня. - Ну и пропадай, черт с тобой...-  А ты, что здесь шпионишь, - закричал он вдруг, заметив под лавкой Барракуду, которая, свернувшись клубочком, дремала с открытыми глазами, положив свою голову на шикарный хвост мирно дрыхнувшего под той же лавкой Робина...-  Развели  демократию! Со всех сторон обложили, - продолжал  скрежетать Шураня. - Кошки все завербованы, собаки все куплены и развращены...

                   

     Старлей  Капа -  директор Филерской Службы  Барракуды (ФСБ)

     при  исполнении: микрозаписывающее устройство  на  Шуране 

     только что  установлено( снимок лейтенанта Бунчуши ).

 

  Он зло плюнул на землю, перемахнул через забор, перебежал проулок и прыгнул в огород соседа, лучшего земледельца округи Ивана Константиновича... Подбежав к морковной грядке, Шураня начал выдергивать морковки из земли... Выдергивал, отгрызал кончик и засовывал обратно в землю... Выдергивал, отгрызал и засовывал...

      - Фиг вам, а не добро!... Фиг вам, а недобро!...- шептал он при этом. И вдруг бросился крушить подсолнухи... 

      --  Мальчик, что с тобой?... - остановилась проходившая мимо женщина. Она просто не могла не остановится, увидив мальчишку, яростно выскребавшего на землю семечки из подсолнуха... 

      --  Да идите вы все куда-нибудь подальше, - прокричал Шураня, зло повернув голову в сторону женщины... Две огромные слезищи висели в его глазах...

      В тот же день состоялся еще один интересный разговор...

     Тайно с большими предосторожностями пробирались Тема и Фаныч на свою встречу в риге, что стояла в самом дальнем углу Фанычева двора... Фанычу было понятно, что диверсии "красных муравьев" надо сворачивать... Роман уже получил три удара судьбы по своей спине... Шураню же все равно ничем не проймешь... Но Фанычу в то же время очень не хотелось полностью уничтожать свой оперативный отряд. К тому же он помнил о той задаче, которую перед ним поставил Чиф, и был уверен, что уж с попсой как раз лучше всего  бороться партизанскими методами...

     Об этом Фаныч и завел разговор с Темой. Однако, Тема был грустен, задумчив и почти не реагировал на слова Фаныча...

      -Ты что такой смурной сегодня? Или уж так напугал тебя Шураня?...

     -Да, нет! Ничуть он меня не напугал... Только не хочется что-то мне работать на эту компанию из малинника...

     -А почему? 

      -Да, Настя, - ответил Тема и как-то безнадежно, с тоской махнул рукой 

      -Поссорились что ли?...

      - Да, нет вроде... Только она последнее время глаз не спускает с этого Ромы - чтоб хвост у него на лбу вырос...

      -Фу, делов-то...    А я -то  подумал что-нибудь серьезное... Ты что, не понимаешь, что они там в малиннике все ненормальные... Что Заяц там царит и правит... Да я уверен, что твоя Настя ведет какую-нибудь игру с Ромой - по поручению Зайца ключи к нему подбирает... У них же организация, дисциплина... Она, может, по заданию работает - ты подумал об этом?...

      О, как просветлел Тёмин взгляд после этих слов умудренного жизнью Фаныча... Как ему захотелось тут же броситься домой, вывести из заточения Августа  и снова заступить на пост около малинника... И Тема непременно сделал бы это, если бы Фаныч внезапно не дал крутой поворот своим мыслям: 

       -  А вот светиться и улыбаться - не торопись... Я прав от и до - не ходи к гадалке. Ты умственно себя поведи... Во-первых, виду не подавай, что ты чего-то замечаешь... И потом - ответь легким таким холодком... Он на них, ох, как хорошо действует - уж поверь мне... Только не переборщи -  легким, легким холодком ответь...

       И  хотя Тема не очень четко представлял себе, что такое легкий холодок, он почему-то решил все-таки согласиться с Фанычем. 

      -  В конце концов, - думал он, - пусть даже Фаныч и ошибается... Так или иначе с этим мотоциклетным маньяком  я посчитался: спиной он меня долго помнить будет... А вида показывать, действительно, не надо... И Тема энергично предложил Фанычу обсудить его антипопсиный  план в деталях... 

         Но выяснилось, что по существу плана никакого  нет... Фаныч рассказал,  правда, как он пытался взглядом утихомирить Большого Виктора... 

      -  Пришел я, значит, к нему. Он сидит под навесом, ест и попсу эту проклятую слушает. Сел я напротив и стал сурово и молча глядеть ему в переносицу... Пять минут смотрю...,десять..., пятнадцать... А он все ест, а попсофон его все надрывается и надрывается... Доел он, значит, свою рыбу и спрашивает меня: «Ты что, выпить что ли хочешь?..».А сам подошел к попсофону и увеличил громкость еще больше... Плюнул я и ушел... Спятили все с этой выпивкой... Что за люди?...Как будто у  Фаныча иной причины зайти к соседу не бывает!...  

      Тема искренне сочувствовал Фанычу... И  Фаныч это видел... Возможно, именно поэтому он и рискнул поделиться с Темой своей тайной идеей окончательного искоренения попсы раз и навсегда... Фаныч предлагал посадить в большие стеклянные банки всех своих кавалергардов – «или тюлюлюев, как их называют в малиннике», -добавил он,  и держать их две недели без корма. А потом - выпускать  по одному  или парами рядом с извергающими попсу магнитофонами и приемниками...

      -  Если моего кавалергарда подержать без еды пару неделек, -говорил Фаныч, - то он один и цветной телевизор сгложет  за полчаса, следов не найдешь. А уж какой-нибудь магнитофон - так это ему вообще на один зуб.. Ну ,а ежели запустить их парой и распалить  до социалистического соревнования, то за ночь они и большой грузовик разденут до скелета...

      Теме было ясно, что нужно немедленно отвлечь  своего  нового приятеля от этой сумасшедшей идеи...

      - Ты знаешь, Фаныч, давай пока оставим твоих кавалергардов в резерве... Выпускать их опасно... Они ведь могут весь Малей превратить в пустыню... Мафии и без них вокруг достаточно... Давай лучше провернем операцию попроще... Ведь что такое попса?...Это - прежде всего кассеты. Так?... Вот, мы ими и займемся... Осторожно, по-партизански их по одной выкрадем и... запишем на них другую музычку... Классическую, например... У моих родителей хорошая коллекция... Представляешь, Рома сует кассету в магнитофон, а из него вместо  стенаний Лолиты  —мазурки Шопена… Большой Виктор врубает свой попсотрон - а из него вместо  какого-нибудь  "Нескучного сада" или Валерии - Малер или, скажем, Брукнер...

      -  Красиво, - прошептал Фаныч.— _И добавил с тревогой: -  А сами-то мы этих Шопенов и Малеров вытерпим?...Не побежим с насиженных мест в леса?...

-  Вытерпим... Я, вот, видишь,  живой и даже веселый, хотя слушаю все это каждый день... И собака моя Август, также держится и теперь уже почти не скулит, слушая классику...

      -  А как красть будем?...

      -  Как-как?...Конечно, по- хитрому... Мне кажется, кошки твои здесь могут  пригодиться... Сколотим из них группу быстрого реагирования, дадим им умного бригадира, тоже из кошек, - можно, например, пригласить писательскую Барракуду, -  и дело пойдет... Они кассетку в зубы и - ко мне...

 Я записал Малера и снова кассетку им в зубы... Через две минуты - она уже на столе у Ромы... 

      -    Тема, ты - голова... Этот Заяц тебе и в подметки не годится, - расплылся Фаныч  в довольной улыбке и смачно почесал грудь. - Поддерживаю твой план руками и ногами... А если я – за, ни одна из моих кошек не посмеет стать поперек... 

      Когда из магнитофона зазвучал "Революционный этюд" Шопена, Рома, который ухе четвертый день кряду безнадежно разглядывал юго-западный склон небосвода, не чувствуя на своей спине, увы, ничего, кроме жжения от трех ударов дубины, изумился лишь на мгновение… Поскольку в следующее же мгновение он с неистовой силой почувствовал, что это и есть та самая музыка, о которой он грезил всю жизнь и которую какой- то злодей от него всю эту жизнь прятал. А когда после шопеновских мазурок в малейскую, все еще насыщенную мотоциклетными выхлопными газами атмосферу полилась утонченно - нежная мелодия первого шопеновского концерта   для фортепьяно с оркестром, Рома ощутил в своей душе такое  неукротимое движение, что он вырвал свой взгляд из юго-западной  части небосклона, встряхнул волосы, пригладил их и … схватился за лопату... 

      Четыре ямы глубиной около метра он копал остервенело, неистово. Четыре массивных рельса были извлечены  из стратегических запасов Большого Виктора  с таким страстным порывом, что даже он -Большой,  громадный и самодержавный  Виктор - , не посмел произнести ни единого слова по этому поводу... Уже через пять минут четыре рельса, затрамбованные  землей  и взбесившейся волей Ромы, смиренно застыли в четырех ямах... Рома бросился в кухню и выкатил из нее  мотоцикл... Да, да! Именно там он держал своего идола, и все покорно смирялись с решением Ромы... И если кто и протестовал, так это Ромина бабушка, которая иногда позволяла себе вольность - шинковала на сидении мотоцикла капусту... Рома подкатил своего любимца к торчащим из земли рельсам... Он принес сварочный аппарат...

Он надел маску... Он начал приваривать своего верного друга к эти рельсам цепями... 

   Через двадцать минут изумленный, так  ничего и не понявший мотоцикл мирно замер на четырех цепях - как крейсер "Аврора" на вечной стоянке... А когда сварные швы застыли, Рома опустился перед своим ветреным приятелем на колени, огладил его уже начинавшие леденеть бока и тихо произнес:

      -  Прости, если можешь...

      И решительно стал перекрашивать утихший мотоцикл в зеленый цвет…

 

       Реакция Большого Виктора на каверзы Фаныча, Темы и примкнувших к ним кошек была значительно более спокойной... Включив, как всегда перед обедом, попсотрон и услышав  начало симфонии Малера, Большой Виктор слегка вздрогнул, затем на миг задумался и произнес ставшую потом летучей фразу:

    - Звереет что-то в последнее время "Нескучный сад"...

     Минут пять он внимательно вслушивался в заумные пассажи Малера и, обнаружив, что они нисколько не подавляют аппетит, а даже, наоборот, кажется, его разжигают, поставил регулятор громкости на максимум и приступил к поеданию рыбы…

 

      Увы, увы... Ни умудренный опытом жизни Фаныч,  ни меломан  Тёма, ни солидарные с ними кошки со своим  острым чутьем не могли и предположить подобной реакции на Малера... Да и кто мог догадаться о том сногсшибательном в своей простоте принципе, который уже многие годы  ревностно выдерживал Большой Виктор по отношению к музыке: хорошо звучит то, что звучит громко... 

                            

                             Большой  Виктор:    и  не  спорьте - 

                             хорошо  звучит то,  что  звучит  громко 

                                         (этюд  И.  Репина)

       А что же Чиф и его компания?...Даже не очень внимательный читатель, наверное, уже  давно заметил, что в сказке происходит что-то не то — антигерои вышли в первые ряды, а главные действующие лица, которые все это и затеяли, как будто бы попрятались... Но не торопитесь с суровыми оценками... Ведь я предупреждал, что не могу отдать предпочтения ни букве "о", ни букве "а"  в слове " ко/а/мпания.. . Да компания, действительно, на время как бы и затихла... Но ведь кампания-то идет... Сама идет... Идет по всему фронту... 

     Однако, беспокойство моих читателей вполне оправдано... И, кажется, оно захватило не только их...

    Вихрем ворвалась Людина Оля на мои клубничные грядки...

      --  Уж здесь-то я, наверняка, найду эту Сольвейг,  -подзадоривала  она себя... 

     И не напрасно подзадоривала... Как ни велик был куст "Гигантеллы", который объедала Сольвейг,  он так и не смог скрыть ее от пронзительных  глаз Людиной Оли... 

--Лакомишься?... - с нескрываемым презрением сказала она. – А ты видела поставленный на вечную стоянку мотоцикл Ромы?...Ты видела  три огромных шрама на Роминой спине?...А если видела, то как ты, дипломантка Школы Философии, можешь спокойно есть эту клубнику!... Есть и понимать, что кто-то варварскими методами творит  наше добро...

..                                   

                Людина  Оля:  либо  ты присоединяешься 

                         к  нашему  предложению,  либо...   

                                 (версия  В. Серова )

  Что кто-то, кроме  нас , посмел начать борьбу и даже преуспеть в ней!...Вы все забыли что ли, что здесь не Рамерия,  а - Земля... Чиф,  видите ли, морковку пропалывает... Женю с Алиной третий день  никто найти не может... Настя - в трансе: решает, как ей реагировать на приглашение Ромы сходить на дискотеку... Хваленая  же дипломантка опустошает клубничные грядки... А тем временем осиротевшее и одинокое добро ведет совершенно беспорядочные бои... Вот что я тебе скажу, милая моя... Или ты присоединяешься к нашему с Людой предложению собрать чрезвычайный съезд компании... Или ты мне больше не подруга, и я с тобой рву решительно и навсегда...

        - И кота вашего съедим, - добавила выскочившая из-за спины Людиной Оли  Олина Люда...

      -  Ну, девочки, зачем же такая горячность?...И вообще... Барракуда, не кот, а - кошка... А уж если вы хотите чрезвычайный съезд, то давайте соберем... Если только удастся найти   Женю и Алину...

     Мирный тон Сольвейг успокоил Людину Олю...

      -Может быть, я, действительно, горячусь, - подумала она. Но тут же  усилием воли вытряхнула из себя эти  сомнения... - Нет, нет и нет .Они и в самом деле все забылись... Их, действительно, всех засосало морковно-клубнично-малиновое мещанское болото... Кстати о малине... Уж ни в большом ли малиннике скрываются Женя с Алиной?... 

      Людина Оля бросилась к большому малиннику... Ее предположение подтвердилось... 

      - Так вот где третьи сутки скрывается эта сладкая парочка, - воскликнула она и так строго глянула на Женю с Алиной, что те в один голос ответили: 

      -  Мы согласны...

      Хотя даже не догадывались, на что дают согласие...

      Они  послушно последовали за Людиной Олей в сторону Бригантины, где уже собрались все остальные, где Тема с Августом  уже заступили на свой пост.

      Первым заговорил, конечно же, Чиф:

  - Друзья, в наших рядах произошло какое-то совершенно непонятное мне волнение... Это очень печально... Уж чего мы никак не можем позволить себе, так это разговоров друг с другом на повышенных тонах... Мне понятна озабоченность Людиной Оли и Олиной Люды... Но зачем же стулья ломать?... Зачем угрожать жестокой расправой нашему верному сообщнику Барракуде?...  Скажу честно, мне самому   в  последнее  время  стало  казаться, что мы  -остановились... Но разве было хоть одно гуманное предложение, которое мы бы не поддержали?..

      Чиф обвел глазами присутствующих, как бы приглашая их немедленно опровергнуть его... Но никто не нарушил паузы... Все опустили  глаза, соглашаясь, что уж если они и бездействуют в последнее время ,то исключительно по своей вине... 

      -  Кроме того, - продолжил Чиф, - мне вообще кажется, что добро – это такая тонкая штука, что  не уживается ни с каким нажимом... Может быть, достаточно только задуматься о нем, и оно начинает тогда каким-то образом само рождаться и разрастаться... Из ничего... Из ерунды... Из умытой вовремя коровы...

      - Пусть это и так, - перебила Чифа Людина Оля. - Но все это ведь пахнет партизанщиной... Ведь кто-то начинает силой навязывать Добро  под вывеской нашей Компании... Если то, что я сегодня видела на пляже  на Роминой спине, называется добром, то, извините меня, Чиф, я к такому добру не желаю иметь никакого отношения... Мы должны выступить с решительным заявлением, что категорически отказываемся от добра с кулаками и тем более с дубиной... 

     -      Ну что ж, такое заявление, я думаю, не помешает... Пусть, скажем, Сольвейг подготовит соответствующую листовку, и мы с помощью Барракуды распространим ее... Хотя... 

      Чиф так и не закончил фразы... Ибо взгляд его остановился на Жене, и Чиф понял, что Женя желает сказать что-то настолько важное, что нельзя терять и секунды... 

      — Да, да...У меня, действительно, есть сообщение исключительной важности, и спасибо Вам, Чиф, что Вы почувствовали это... Дело в том, что я, как и собирался, начал лабораторные исследования с цветными фломастерами над комарами... Я  и  моя  ассистентка — Женя церемонно поклонился в  сторону Алины, — осуществили 362 покраса комаров: половину - ярко-красным, половину - темно-фиолетовым фломастером... Кстати, я бы попросил  всех присутствующих не врываться больше без стука в мою лабораторию —в большой малинник... Вы, Людина Оля, спугнули сегодня одного недокрашенного  комара... А это может грозить непредсказуемыми  последствиями для всего человечества... Так вот, результаты наших опытов 

оказались фантастическими  и в то же время страшно непонятными... Настолько, что в моей голове все теперь смешалось  -  почти  как  в доме Облонских когда-то  ... Мне кажется, надо вообще на время распустить всю нашу компанию... Во всяком случае, пока мы не дадим четкого объяснения моим результатам, мы должны затихнуть...

      А получилось вот что... Половина комаров под воздействием окраса стали быстро развиваться в обратную сторону... Сначала они превращались в  бескрылых букашек, а те в свою очередь начинали   стремительно уменьшаться в размерах и на второй день становились, я подозреваю, одноклеточными амебами... Но и на этом процесс не останавливался... К концу третьего дня на месте амеб мы находили холодные  кварцевые  песчинки... То есть наши подопытные перешагивали грань, отделяющую живое от неживого... У комаров, выкрашенных в противоположный цвет, нам удалось обнаружить некоторые признаки развития в другую сторону... Как показывают виртуозные наблюдения Алины и ее верных  помощников, Барракуды и Робина ... Да, да - Робина... Этот способный пес, порвав со своим в общем-то преступно-легкомысленным прошлым, обнаружил, можно сказать, феноменальные способности к серьезной исследовательской работе... Так вот, как показывают эти наблюдения, вторая партия перекрашенных комаров обнаружила полную - я это подчеркиваю: полную - потерю  интереса к высасыванию крови... Как из людей, так и из животных... Эти комары отдают теперь предпочтение фруктовому, ягодному и овощному соку... Они с вполне миролюбивыми мордочками сидят теперь на клубничках, вишенках и так далее... Пока у нас нет оснований говорить о том, что у этих комаров появились зачатки разума... Но совершенно очевидно, что у них появилось нечто, напоминающее человеческую совесть...

      Из  моей теории    следовал подобный эффект перекраса… Вы все знаете об этом... Но весь ужас полученных нами результатов заключается в том, что они в то же время полностью противоречат моей теории... Что думал я?...Красный цвет должен усилить развитие ,а фиолетовый - отбросить назад... Но у нас все получилось с точностью до наоборот... Именно выкрашенные в цвет зла, в темно-фиолетовый цвет, комары  и стали совестливыми... Красные же комары ушли за грань живого... Вы можете объяснить все это?.. Вы хоть представляете последствия таких эффектов?...

      Женя с таким напряжением и страстью говорил, что все присутствующие как-то сжались, затихли... Заразились этой Жениной мыслью, что произошло, обнаружилось нечто в самом деле ужасное... Что жизнь вырвалась из ясной, нормальной колеи, встала на дыбы и понеслась куда-то, не разбирая дороги и не оглядываясь.. .Даже мужественный и невозмутимый Чиф и тот сник... Он старался держаться, но ведь все видели, что и второе его - правое - ухо надломилось и повисло...  

  --     И это еще не все... - продолжил Женя.  - самое  страшное  заключается  в   том, что эти результаты никак не согласуются с  цветными ореолами, которые я вижу вокруг людей... Мне теперь не понятна и странная симпатия Фаныча к свекле, в которой я прежде видел его скрытую тягу к добру... А как, скажите, теперь понимать белый цвет?...А значит, смысл, идею белоснежных рамерийских зайцев? Как, извините меня, Чиф, толковать Ваше преображение под воздействием черного фломастера?...Все - рассыпалось... Нужна какая-то совершенно новая теория, совершенно безумная идея... Или я просто-напросто чего-то не учитываю?...Может быть, кто-нибудь из вас объяснит мне - что?... 

       Но все скорбно молчали... Ощущение ужаса охватывало компанию все сильнее... И я не знаю, чем бы все это закончилось, если ситуацию не разрядила бы немного Алина... 

        Алина: Нет,  девочки, хватит  с  меня 

<>

         <> этих  научных  исследований

                 (этюд  А. Венецианова  )

       

-- Я мало разбираюсь во всех этих сложностях, о которых наговорил тут мой братик - мой очень впечатлительный братик... Но я хочу сказать - нет ничего противнее этой научной работы... Я, как последняя  дура, три дня держала несчастных комариков за крылышки, пока Женя их красил. Вот, посмотрите, на что похожи   мои ногти. Потом я, как обезьяна с неполным начальным образованием, лазила по деревьям и кустарникам, отслеживая  фиолетовых комариков... Хорошо хоть красные сидели на месте... И что же в результате?...Грязные ногти...,дурные сны... и цвет лица, совершенно недопустимой бледности.. .Да еще все эти ужасы... Нет, девочки, - хватит... Никаких научных исследований больше... И вам всем того же желаю... 

                - Алина, ты, конечно, - прелесть, - взяла слово Сольвейг... - Но ведь дело, действительно, приняло серьезный оборот, и - Женя прав - во всем нужно немедленно разобраться... И я чувствую, что без помощи Королевы  Философии нам этого не сделать... 

      -  Но как до нее добраться? - воскликнула Людина Оля. - Ведь Женя  видел ее только во сне... Да и Сольвейг, я подозреваю, она тоже всего лишь приснилась... А ведь нам надо непременно встретиться с ней всем вместе... То есть надо, чтобы нам всем в одно и то же время приснился один и тот же сон... А как это сделать?... Чиф, может быть, Вы чего-нибудь придумаете?..

       - Постойте, - прервал Людину Олю Женя. - Я, кажется, знаю, как нам такой сон организовать...

                                 

 

9. Проводы Ромы.

 

         Вечером того же дня жители Малея стали свидетелями весьма странной картины... Через луг, что примыкал к дому, где жила Сольвейг, в сторону одиноко стоящей развесистой яблони часов около девяти двинулась цепочка из шести детей, во главе которой, высоко вскидывая ноги, шел огромный черный заяц... За плечами каждого был громадный рюкзак... Правой рукой каждый из них прижимал к бедру раскладушку... Цепочку на некотором расстоянии замыкали, конечно же, Тема с Августом... И уж совсем на почтительном расстоянии наблюдательный глаз мог заметить Барракуду, которая, сгорая от любопытства и предчувствия особо острых ощущений, короткими перебежками продвигалась не по тропинке, а в траве... 

       Так наша компания приступила к осуществлению гениального плана Жени - плана соборной, как выразился сам Женя, встречи с Королевой Философии. 

       - Я не могу гарантировать, что если мы все вместе уснем под тем деревом, из-за которого Королева появилась первый раз, нам приснится один и тот же сон... Но я уверен, что хотя бы мне в этом случае удастся увидеть сон, где будет и Королева и все мы…

 

       Эти слова Жени звучали убедительно. К тому же компания уже настолько сплотилась, что все были готовы пойти на конфликты с родителями и родственниками, перетерпеть все неудобства и даже опасности, которые сулила ночевка под открытым небом, и вообще совершить множество других поступков и подвигов ради общего дела... Даже в том случае, если затеянное ими позволяло рассчитывать лишь на один шанс из тысячи... 

 

    

      Третий сон Жени, который по счастливому   стечению обстоятельств и желаний одновременно смотрела вся компания.

           Женя еще слышал поскрипывание раскладушек под перекатывающимися  с боку на бок товарищами... Он еще    различал недовольное  ворчание Алины,              

     

                      Королева  философии   по  пути  на  заседание  Совета

                                          (  Версия И. Крамского  )

 

проклинавшей травинку, неизвестно каким образом попавшую под ее простыню, звавшей маму, папу, бабушку, дедушку и обещавшей быть очень послушной, если они больше никогда-никогда не отпустят ее в эти  несуразные путешествия с этими зайцами, философами и прочими авантюристами... Женя все это еще слышал, когда перед ним стала прорисовываться огромная зала со сводчатым потолком и расписанными стенами... В углу залы находилось нечто, что каждый взрослый назвал бы, наверное, каким-нибудь президиумом, и что любой уважающий себя ребенок, конечно же, назвал бы троном... 

  В центре трона, как это должно быть всем понятно, сидела Королева Философии... Одета она была во все те же красно-белые цвета. Правда,  это был не тот дорожный наряд, в котором она предстала пред Женей первый раз. Это был наряд приема - торжественный, строгий, но одновременно как бы и веселый, мягко-улыбчивый - а уж, если быть совсем точным - готовый в любую минуту разулыбаться... В пышной прическе Королевы таинственно мерцала миниатюрная жемчужная корона... 

      За спиной Королевы, чуть справа от нее, в массивном кресле с широкими  подлокотниками и высокой спинкой сидела женщина  преклонных лет, чертами своего лица очень похожая на Королеву. Несмотря на свой почтенный возраст она была оживлена и весьма внимательно вслушивалась в беседу... И что самое важное, хотя эта дама в течение жениного сна не произнесла ни слова, было видно, что ее мнение всеми присутствующими на троне учитывается... Во всяком случае, Королева, прежде, чем объявить окончательное решение, всегда поворачивала свою голову чуть вправо и вверх... И тогда дама в вольтеровском кресле поднимала левую руку и одобрительно махала находящемся в ней белым платочком... 

      Женя быстро разобрался в существующей на троне иерархии... Это - Королева Философии Давно Ушедших  Времен,  находящаяся, видимо, на заслуженном отдыхе, но пытающаяся не выпускать из своих рук бразды правления ...Так он опредилил роль, играемую на троне дамой в вольтеровском кресле... 

      В один ряд с Королевой на троне сидели еще три дамы: одна постарше  справа и две - слева. Их Женя тут же назвал Великими Княгинями Философии... Дама, сидящая справа от Королевы, казалась самой строгой из всех семи женщин, расположившихся на троне... Но как бы ни старалась она нагонять на себя строжайшую строгость, Женя без особого труда разглядел в ней признаки бурного, так до конца и не укрощенного темперамента ,явно проступающую склонность к решительным и необычным поступкам и сладостную тягу резануть правду-матку... Чувствовалось, что в молодые годы от этой Великой Княгини доставалось…И соседским фруктовым садам... И недостаточно учтивым кавалерам...

     Отвага, решительность, внутренний огонь явно проступали в облике и двух других Великих Княгинь... Казалось, что Великая Княгиня, сидящая слева от Королевы первой, защищая свое достоинство, может остановить на скаку обидчика не только взглядом своих огромных - в пол-лица - глаз, но и ударом вот этой книги, что лежит у нее на коленях...

    Что касается третьей Великой Княгини, видимо, самой младшей, то чувствительный к  играм  цвета Женя сразу же обратил внимание на удивительное свойство ее глаз... Карие, они в моменты даже незначительного душевного волнения начинали излучать натуральнейший зеленый цвет...  

Нужно сказать, что со стороны трона на Женю обрушился целый поток  зеленого света высочайшей кондиции. Женя не был уверен, что все семь женщин, сидящих на троне, единозеленоглазы. Но он явно чувствовал, что зеленый цвет льется на него именно из семи точек - даже от двух совсем юных женщин, сидящих ниже и левее Королевы - двух Великих Княжен Философии... 

       Княжны были, действительно, очень молоды... Они еще в полной мере не овладели искусством держать свой взгляд - управлять стихией своих чувств... Они даже позволяли себе такие недопустимые для трона вольности, как слегка опущенные плечи... Но порода в них все равно проступала... И во взглядах с легкой лукавинкой, и в жестах, которыми они все время обменивались ("Режутся либо в морской бой, либо в балду ", — решил для себя Женя ) чувствовалась аристократическая сдержанность и глубокое понимание роли, которую им предстоит сыграть…

        

        Великие Княжны  философии  перед  заседанием Совета.

         Первая Княжна: А  может быть лучше на дискотеку?...

         Вторая  Княжна: А  почему бы   и нет....

            ( Версия  В. Борисова - Мусатова )

      Вся компания в глубоком волнении - даже Чиф и тот непрестанно теребил свою  бабочку - приблизилась к трону... Лишь Алина попыталась было нарушить тишину... Увидев сидевшую справа от Королевы Великую Княгиню, она  вскрикнула было: "Бабуш...", но тут же  осеклась, почувствовав на своей спине вразумляющий  щипок  Насти...

     -  Мы рады видеть вас... Мы все очень  довольны вами, - нарушила тишину Королева. -То, что вы сделали, - настоящее Добротолюбие... Тихое, спокойное, неброское, незаметное... Вы  показали, что очень тонко чувствуете грань между добром и злом. И если иногда ее и переступаете, то сами и исправляете свою ошибку... И не бойтесь своих ошибок. Ни один  мудрец не сумеет вас обучить абсолютно чистому добротоделанию... Его просто-напросто не существует. И главная мудрость в том, чтобы знать это... И не отчаиваться, не впадать в уныние... А действовать - совершать ошибки и исправлять их... И чем больше будет дела, чем меньше будет бездеятельного уныния, тем реже будут встречаться ошибки... Тем мельче они будут... 

      Здесь Королева сделала паузу, внимательно осмотрела каждого из великолепной семерки и задала вопрос, который с нетерпением ждала вся компания... Они ведь отправились в это сложное путешествие вовсе не для того, чтобы выслушивать похвалу в свой адрес... Совсем иное - страшные сомнения - погнали их в путь...

       -  Как мне кажется, у вас появились проблемы?...Прошу... Вам повезло. Сегодня вся профессура Школы Философии в сборе... И наша семерка, надеюсь, поможет разобраться в проблемах, возникших у вашей... Ну, кто начнет?... 

      -  Начинать придется мне, уважаемая Королева, - выступил вперед Женя и тут же почувствовал, как вся компания в едином порыве тоже сделала шаг вперед, не желая оставлять без поддержки своего интеллектуального  лидера… 

Рассказ Жени о его опытах над комарами был выслушан семеркой, расположившейся на троне, с  вниманием, соответствующим необычным результатам .. .Королева Философии  Давно  Ушедших  Времен укоризненно покачивала головой... Она явно была недовольна излишней жестокостью опытов... Старшая Великая Княгиня также не сочла необходимым скрывать свои чувства - она снисходительно улыбалась... Глаза старшей из младших Великих Княгинь еще больше увеличились, и она, словно почувствовав опасность, начала постукивать пальцами по лежащей на ее коленях книге... Младшая Великая Княгиня выпустила из своих глаз в сторону Жени сноп зеленого света…А две Великих Княжны одновременно вскинули свои правые руки вверх, показывая, что они готовы немедленно дать исчерпывающее объяснение полученным Женей странным результатам….И только сама Королева ни взглядом, ни жестом не продемонстрировала своего волнения... Она только улыбнулась... Но так, что вся компания почувствовала - их страшные сомнения были напрасны... Надо только потерпеть несколько минут. Королева заговорит... И все станет ясным и понятным, как прежде...

      -  Твои, Женя, так напугавшие всех результаты не так уж и странны, как тебе кажется. В них нет никакого противоречия... Ты, действительно, не учел одной вещи... Ты не разделяешь свет внутренний, тот, что излучается, от света внешнего, того, что отражается или поглощается... Когда ты говоришь о цветных ореолах вокруг людей - ты говоришь о внутреннем свете, и здесь тебе все ясно... Внутренняя доброта дает  желто-красное излучение... Поселившееся же в живом существе зло -  сине-фиолетовое... Но покрашенный тобой в фиолетовый цвет комар потому и фиолетов, что из всех семи цветов белого света он отражает, отбрасывает, именно фиолетовый цвет, а принимает в себя остальные, то есть красный и желтый прежде всего... Он вбирает в себя цвета добра и именно поэтому начинает  развиваться вперед - у него появляется то, что вы назвали подобием совести...  Ты понимаешь это?...Твоя теория нисколько не опровергнута твоими  опытами... Наоборот, она получила, пусть внешне противоречивое, но, по существу, блестящее подтверждение... Более того,  вам должно быть понятно и преображение Чифа ...Ведь черный цвет свидетельствует о том, что поглощаются все семь цветов, что всё  забирается в  себя, ничего не отражается... Чиф, таким образом, как бы  вмещает в себя весь реальный мир... И его добро и его зло... Всё - в нем... И в этом  разгадка его нечеловеческой мудрости, осторожности, терпения... Это вы понимаете?..   Только ( здесь Королева остановила свой взгляд на Алине , заметив озорной огонек, блеснувший в ее глазах ) не советую вам начинать раскрашивать друг друга черным фломастером... Поверьте - не стоит превращать всех и каждого в мудреца... Когда их много - жизнь почему-то становится  скучноватой...  

Королева посмотрела вверх и направо - дама в вольтеровском кресле  одобрительно махнула своим белым платочком...  

      - А как, скажите, понимать тогда белый цвет?.. И что такое зайцы Рамерии,-  воскликнули в один голос Сольвейг, Олина Люда, Людина Оля и Настя...  

     -  И здесь нет загадки... Белый цвет - это такое состояние, когда ничего не поглощается, не берется в себя, когда все отражается, все уходит вовне... И рамерийские зайцы именно таковы... Они просто не от мира сего - они совершенны... В этом их великое преимущество и великий недостаток…Они  свободны от добра и зла... И именно поэтому так беззащитны... Да, беззащитны, и им вновь угрожает теперь уже смертельная опасность...

      Мы только что получили телеграмму с Рамерии... Первое слово в ней  “SOS”  - спасите наши души... Если она уже расшифрована, я познакомлю  вас с ней...  

      Королева взмахнула рукой... К трону подошла невысокая, очень миловидная  девочка с листком бумаги...  

     -  Наташа, - прошептала Сольвейг, узнав свою подругу. -Как же высоко  она поднялась в Школе за время моего отсутствия… Надо же – уже  помощница самой Королевы...  

     Появившаяся девочка, с трудом сдерживая слезы, начала читать:  

     -- Земля. Школа Философии. Королеве Философии лично. Спасите наши души. Тюлюлюи решили сами напасть на Рамерию. Они в несчетных количествах собрались на кольце Сатурна и готовятся к броску. Помогите всем, чем можете. Рамерийские зайцы.  

     Тревожная, напряженная тишина спустилась под своды тронного зала... Молчала Королева... Сурово сдвинули брови Великие Княгини... Приостановили свою тайную игру и решительно выпрямили спины Великие Княжны. Помощница Королевы теперь и не пыталась сдерживать себя - слезы двумя ручьями текли по ее щекам... На мокром месте  были глаза и у всей  компании... Держался пока лишь один Чиф,  но нельзя было не заметить, как побледнели его черные щеки... Чувствовалось, что все без исключения были потрясены известиями с Рамерии... Ощущение безвыходности положения, ощущение своей беспомощности, когда и возраст, и жизненный опыт, и ум, и душевное благородство, и отвага перестают быть силой, цепко охватило присутствующих в тронном зале...  

      Но Королева все-таки прервала общее молчание... Она просто не  могла, не имела права не сделать этого...  

-         Как это ни печально, но нужно признать, что мы столкнулись с исключительной ситуацией... С той, что отделяет жизнь от гибели... Мы не можем допустить гибели Рамерии - обители совершенно совершенных существ... Их гибель будет означать сокрушительное поражение всего нашего дела... Мы будем отброшены на десятки веков назад... Поэтому мы должны спасти рамерийских зайцев  любыми  средствами... Да, я ненавижу эту страшную фразу "любыми средствами"... Но я с полной ответственностью   произношу ее сегодня: любыми  средствами ...  

       - Если любыми, то тогда прошу выслушать меня, - раздался в тишине взволнованный девичий голос...

          Потом, вспоминая эти тревожные минуты и дни, Настя будет говорить, что она и сама не ожидала от себя такой отваги и решимости... Что она не успела даже подумать, имеет ли она право предлагать что-либо в такой тяжелой и страшно сложной ситуации...  Что ее  просто что-то внутри толкнуло, и она  вдруг заговорила...  

      -   Спасти наших белоснежных и совершенно совершенных зайцев может лишь тот, кто изводил и мучил всех нас последний  год…Только он, Рома, со своим мотоциклом... Да, в его пропахшей бензином душе что-то проснулось: он теперь без ума от Шопена...,он поставил свой мотоцикл на настоящую вечную стоянку... Но ведь тюлюлюи скопились на кольце Сатурна!... Вы понимаете, что это значит - на  кольце?... Ведь это же идеальное место для бесконечной мотоциклетной гонки... Так выпустить надо Рому на это кольцо... Я уверена, что уже через неделю оно очистится... Они, эти гнуснейшие из неприятных  тюлюлюи, будут превращены в прах... Они просто погибнут в клубах выхлопных газов... А те, которые  выживут, навсегда уползут вглубь Сатурна...  

     -  А ты уверена, что Рома выдержит все это?... Что он не заключит  сделку с тюлюлюями?... Ведь кольцо Сатурна - это не проселочные дороги Малея.., —спросила Королева.  

     -  Полной уверенности у меня нет... Но у нас, ведь, нет и другого выхода. Мы должны рискнуть... Мы просто обязаны это сделать... Ведь мы не только можем спасти Рамерию, но и  узнаем ,насколько серьезным было  то, что наша компания проделала в Малее...  

       Тут Настя повернулась к Чифу, к своим товарищам по оружию и неожиданно твердым голосом обратилась уже к ним:

     -  Скажи Чиф! Скажите Женя, Сольвейг, Людина Оля и Олина Люда! Скажи ты, Алина.  Можем или нет   мы рискнуть репутацией нашей компании и всей нашей кампании?..

     - Можем! - дружно ответила компания...

 Такое отчаянное единодушие не могло не произвести впечатление... И Великие Княгини, и Великие Княжны одобрительно кивали головами.. . Но Королева все -таки сочла необходимым посмотреть направо и вверх... Платочек в руке Королевы Философии Давно Ушедших Времен тоже сигналил о поддержке...  

      Теперь, наконец, можно было  расслабиться... Сольвейг и Наташа бросились друг к другу... Какими впечатлениями обменивались подружки нам не ведомо. Известно лишь одно, что при прощании Наташа открыла свою сумку и протянула Сольвейг небольшую, одетую во все малиновое куклу... 

      - О, Стелла! - радостно воскликнула Сольвейг. - Ты что, даришь ее мне что ли?...

      -   Да! - ответила Наташа. - Дарю! Мне кажется, там, в Малее она может тебе здорово пригодиться.... 

 

      Женя проснулся первым... И тут же начал тормошить остальных.. Они  просыпались неохотно - видимо, досматривали какие-то свои, личные части общего сна... То, что общий сон получился - установили быстро. Правда, были кое-какие разночтения в деталях, но все согласились, что это связано исключительно с тем, что они стояли в тронном зале на  разных местах... В главном же все сходилось...

      -  Ну, и кто ж пойдет к Роме, - не без вызова произнесла Людина Оля, внимательно глянув на Чифа...  

      -     Нет, нет, - поспешил ответить Чиф. - Идея принадлежит Насте –ей и воплощать ее в жизнь... А  мы все - мы займемся лучше подготовкой проводов нашего протеже... И нашего, будем надеяться, героя...

        Согласие на полет к Сатурну Рома дал быстро... Он и не пытался  скрывать своего восторга от перспективы погонять пару неделек по бесконечному кольцу, где нет ни одного гаишника, где уже наверняка отсутствуют вечно недовольные чем-то физиономии соседей, где не мешаются  под ногами родственники и этот Робин...  

       -  Ладно, пусть это будет последняя моя слабость, - успокаивал он  себя... -  Исполню свою лебединую мотоциклетную мелодию, а потом - только Шопен.  

        А вот родственники Ромы отнеслись к его намерениям совсем по-иному. И дядя, и брат дяди, и бабушка, и Большой Виктор, и мама -  все они в один голос заявили:  

     -  Нет, нет и нет!...Не сходи с ума!... Почему они своих туда не посылают?...Попался ты , как кур в ощип...  

      Однако, не существовало  теперь силы, которая могла бы  остановить Рому. К тому же Настя на его прямой вопрос : "А ты - будешь меня  ждать?", ответила хотя и уклончиво, но с интонацией, не исключающей надежду:  

      -  Мы все тебя будем очень ждать...  

      Это не только усилило решимость Ромы, но и придавало его намерениям убежденность... В конце концов, он и родственников своих убедил:   

       -  Ну, что вы раскудахтались!...Ведь все равно в армию идти... А Чечня ничем не лучше Сатурна... К тому же, глядишь,  и спасу я этих  зайцев... В честь меня, быть может, и планету их переименуют. Станут Ромерией  звать…  

     

  Проводы Ромы были просто шикарными... Собрались все соседи, забыв о претензиях друг к другу... Мужественный поступок Ромы как бы примирил их всех. И, возможно, даже надолго... С большой напутственной речью на проводах выступил Фаныч. Сдерживая волнение и  сжимая в руке бокал с сухим вином, он говорил о том, что  мы их  всех непременно одолеем, если такие орлы - с широкими крыльями и продубленными спинами , - как Рома, устремляются в такие дали...  

      -  А вот моих кавалергардов ты все-таки зря не берешь с собой... Пригодились бы они тебе там... Все-таки они больше понимают в повадках тюлюлюев, чем ты... - закончил свою речь Фаныч...  

      С тоской и завистью глядел Шураня  вслед мотоциклу Ромы, отъезжающему из Малея в сторону Сатурна...  

 

           Несколько  эпизодов из   будущего   Ромы  

 

       Будущее,  как  известно, никому  неизвестно. Но только  не в сказках. Там  с  этим  вопросом, наоборот, всегда  полная  ясность -  вся Ромина судьба  лежит  перед  мной, как  на  ладони.  Но расскажу  я о ней  немного    — надо  же нашему герою     и  в  неизвестности пожить.

                   

                                        Гетман    тюлюлюев

                                   ( Версия   М.  Врубеля )

           Королева философии беспокоилась  не зря — с  Сатурна  Рома  вернется чуть-чуть  не  в  себе.  Да,  он  решит  поставленную  задачу,  но обойдется  при  этом без конфликтов —   сумеет  установить  с  тюлюлюями    тесный  контакт.  Этот  контакт и  даст  то  самое « чуть»,  которое  так насторожит его  родных и знакомых.

Союз  с обитателями Сатурна   сложится у Ромы на   основе  одной биохимической  особенности    его  организма,  которая  заключалась  в  том  ,  что  он,  как   и  все  тюлюлюи, мог  обходиться  без  кислорода— его  организм  вполне сносно    работал на одном  азоте.                                      

   Возможно,  что  именно  с  этим была  связана  и другая  особенность  Ромы—  он совершенно не  боялся   морозов    и при минус 70    мог спокойно  гонять  по  кольцу Сатурна  в  одной  ковбойке  да  еще    с  короткими  рукавами.

       

                                           На  Сатурне

                                 (Впечатления  А. Куинджи)

      Понятно,  что  с  такими  качествами Рома   не  мог  не  стать        для   аборигенов  Сатурна крупным  авторитетом, с  чем  и  будут  связаны  его  ослепительные   успехи.  Он просто загипнотизирует тюлюлюев  -  завладеет   их  волей. Очищая  кольцо Сатурна,  он вовсе не   будет   давить несчастных,  а  поведет  себя очень  изыскано. Подъедет  к   очередному табору  тюлюлюев, круто развернется, вытащит большой   гаечный  ключ и, размахивая  им,  как гетман  палицей, с криком "Даешь приватизацию!" ... начнет разгонятся. Тюлюлюи, естественно,    за  ним.    Протащив 

                            

            Что  делать?   -  Рома  после  возвращения  с  Сатурна 

                               (этюд  И . Крамского )

  табор  этак два-три раза вокруг Сатурна,  Рома будет  резко сворачивать в глубь  планеты….Уведет     полуобезумевших  тюлюлюев  куда-нибудь  в горы  и  мчится   искать  следующий  табор.  Его так  и  звать  будут  на    Сатурне: Гойдар—   по- тюлюлюйски  всадник,  скачущий  впереди.  

    По  возвращении   с  Сатурна Рома  двинет  в      бизнес — двухмесячная азотная  диета  разовьет    в  нем    совершенно ненасытный  интерес   к  деньгам. Заняв  у  соседей  три тысячи зеленых, он  наладит на  них  изготовление чернобурок из шкурок кошек  и  собак. Имитация  будет  настолько искусной ,  что  не только  никто  в  России не  заметит подделки  , но  и  хваленая  Европа сплошь  оденется  в   Роминых  «лис». Он  превратится  в  образцового  бизнесмена -  все  деньги  в  расширение  дела, никакой  роскоши( потертые  джинсы  и  заросшая  щетиной физиономия –   на  бритвах  и  мыле  будет экономить): кружка  пива  в неделю  и   пачка  «Примы»  без  фильтра  на  день.

      Не удивительно,  что уже  через  год  он   пробьется    в  долларовые миллионеры.  Но   долга  соседям   так  и  не  отдаст.  Те будут долго печалиться,   а  когда поймут,  что денег  им  не  дождаться,   сложат песню на  хорошо  известную мелодию.  И будут  распевать ее по субботам  после бани:  

        Вот кто-то   с  горочки  спустился -- наверно Рома долг несет.  

       На  нем  Сережина  рубаха-- она  с  ума меня   сведет.

      Кто  такой  Сережа,  так  и  останется неясным,  но  песню  в  Малее  полюбят все .  

      Довольно-таки  скоро Рома  станет крупнейшим   российским олигархом  -  забросит  производство чернобурок  и  будет  скупать нефтяные  скважины  и   металлургические  заводы. А потом – начнет  чудить. 

 Начнет    с   мотоциклов. В  его  Мотограде (так он  назовет свой  родной  городок  Грязи) будет  собрано их   несколько  тысяч   и  раз  в  год , в  день  своего  рождения,  Рома  будет   запускать всю  свору одновременно. Начнутся  скандалы.  Правительство попытается  запретить эти оргии специальным  постановлением,  ибо  вокруг Мотограда  все  живое  начнет  вымирать. Но  бесполезно. Не  поможет  даже  личный  визит  премьера   в Грязи — тот  уедет от Ромы на Харлее  последней  модели,  а,  прибыв  в  столицу, произнесет  одну  из  самых  своих бессмертных  фраз:

«  олигарх, оказывается, как  собака —  тоже друг  человека».  

     Ромину  вакханалию   сумеет  остановить   лишь его  дядя, влияние которого  на  Рому  сохранится несмотря  на

                               

                                   Дядя:    Рома, приедь

                                    (версия  В.Перова )

    несметные богатства последнего. Дядя обратиться к Роме   через радиостанцию  «Маяк» с  одной,  но  очень выразительной  фразой: « Рома,  приедь».  И  уже  к  вечеру следующего дня Рома  будет в Малее.  Дядя примет  Рому  в  своей избе в  присутствии    брата и  Фаныча  и  сразу же стеганет племянника  коротким  слева. Выбравшись  из-под раскладушки дяди и стряхнув  с  себя  паутину, Рома скажет: 

        -  Деньги  соседям все  равно  не  верну,  пусть  поют, как  пели . А мотоциклы ( тут Рома, заметив,  что  брат дяди начинает  медленно подыматься со  стула,   резко  сменит интонацию)….  ладно,  ваша  взяла, так  и  быть  дезавуирую.  

       -    Ты пургу-то и  дезу   на  нас  не гони, -  скажет брат дяди,  раздай  лучше детдомам  свои  тарахтелки.  А не то ….  

                               

                                  Брат  дяди:   А не то... 

                                   (Версия   В.  Перова )

      Брата дяди   Рома боялся пуще  всего в жизни.  С  трех  приблизительно  лет,  когда  впервые услышал  рассказ о  том,  как этот человек,  верхолаз  и виртуозный  сварщик,  что-то  там  приваривал  на  500-м метре Останкинской  телебашни:   четыре мужика держали его с  помощью веревок   за  ноги , а  брат дяди, вися  вниз головой,  варил и  только  покрякивал. Эта  картина на  всю  жизнь засела  в  Роминых мозгах,  и,  едва брат  дяди произносил свое «а  не  то», проступала  всегда  с такой  четкостью,  что Рома готов  был в  эти  минуты идти  на  любые уступки...

       В  тот же день,  он  улетит в  Италию,  телеграммой  отдаст    распоряжение  о  добровольной передачи  всех    мотоциклов  в  пользу  ФСБ  и    на  следующий  день  начнет  скупать…. итальянские  футбольные клубы.

       Уже  через год  он  будет  владеть десятью лучшими  клубами  и  чемпионат  Италии называть чемпионатом  Малея. Все  игры  будут идти  под  строгим  Роминым  контролем.  Перед  началом  сезона  он будет заполнять  таблицу  будущего  чемпионата, которая  и  будет  определять, кому  и  у  кого выигрывать. Когда  общественность  обратит  внимание на  то,  что  в итальянском   чемпионате  полностью  исчезли ничьи, разразится крупный  скандал. Но  Рома  и  ухом не  поведет. А   когда  до  него  дойдут   слухи ,  что он якобы  через   подставных  лиц сорвал  целое состояние на  тотализаторах,  поскольку  знал  результаты   всех матчей  наперед,  Рома на  некоторое время  потеряет дар  речи,    а    когда обретет  его  вновь, то   скажет: « О,  черт …А  я  о такой   возможности даже не  подумал…».

       В  стране  же тем  временем   начнутся  демонстрации, возникнет экстремистская  политическая партия   «А ривидерчи  Рома». Главный же сицилийский  мафиози  Дон Спагетти  затребует набор крупномасштабных  карт  России и  приступит  к  розыску    таинственного Малея.  С большими, воистину царскими  дарами приедет   сицилийское посольство   в  Малей. В  течение двух  недель  по  склонам  реки  Малейчик   будут  течь лучшие  итальянские  вина. Рома снова будет вызван  в   Малей  и после  той  же  процедуры (  только  короткий  будет  у  дяди  справа) даст  обещание  не  составлять больше  предварительных  таблиц  итальянского  чемпионата...  

      Поистине космическая тоска захлестнет в  те  дни  Рому. Но,  пролежав с неделю пластом      в своем  дворце  на  Лазурном  Берегу,  он  собственными  руками нанесет  на левое предплечье   татуировку ( планета  с  кольцом  плюс текст «Нет  в жизни счастья») , наймет оленью  упряжку и... уедет на  Сатурн. Будут  ходить  слухи,  что перед отъездом  он  встретится  с  Президентом  и  предложит присоединить  Сатурн  к  России  в  качестве очередного субъекта  федерации. И  что,  мол,  президент   не  поддержит, но  и  не  откажется , а  предложит  Роме  действовать  по  обстоятельствам  на  свой  страх  и риск.  

       Через два  года  все кольцо Сатурна  будет   застроено  двухэтажными коттеджами, тюлюлюи будут  нежиться  в  фарфоровых ваннах,  готовить себе  завтраки  на   газовых плитах   и обдумывать планы  очередной  агрессии против  Рамерии.  Рома же  приступит  к  осуществлению своего хитроумного плана присоединения Сатурна   к  федерации:  он создаст тюлюлюйскую письменность (  для  маскировки  на  латинице) и  начнет   переводить на  тюлюлюйский «Оранжевое  сало»  Владимира  Сорокина. Он попытается   взять   теперь тюлюлюев   и  изнутри.  Кто-то,  кажется  Виктор  Ерофеев, посоветует ему: «ты привей   им  только  вкус к   текстам  Сорокина, и они  пойдут  за  тобой, куда  поведешь»…  

     Вокруг  этого  Роминого  проекта развернуться  настоящие  сражения.  И   здесь  на  пути  Ромы снова встанет   компания   Чифа. Да, да  именно в  те дни,   когда  Рома начнет  свои  заигрывания   с  « Салом»,  Людина  Оля  завершит свой   курс   на  филологическом факультете  МГУ .

         И как  всегда в  полуметре  от  нее (4-ый  курс  того же факультета)   будет находится  Олина  Люда. Они уже будут известны в российских  литературных  кругах,  и их хлесткие  рецензии,подписанные  грозными    псевдонимами   О. Непримиримая, Л. Беспощадная,  уже  будут  наводить  ужас на поэтов и  прозаиков.  Когда  же   под псевдонимом О. Стирающая- в- порошок  прямо  с третьего курса  к ним  присоединится Сольвейг,  в российском  литературном   стане   вовсю пойдут процессы  оздоровления.

 

                         

                            Людина   Оля -    диплом  филолога 

                          в  сумочке, <> <>    можно  и  расслабиться

                            (шедевр  кисти  В. Серова )          

 

      Всякий  раз,  когда  эти три  мушкетера  в  своих  неизменных  моднющих годе (  брюки  они  презирали  приблизительно  с  такой  же  силой, с  какой ненавидели  постмодернизм )   и  потрясающих  блузонах  стремительно,  как три  эсминца,  будут появляться   в  какой-нибудь  «Белингве»,  литературная общественность  будет  цепенеть. Вся,  включая и Таню, и  Дуню,  и  Славу, и Витю,   и Диму  с Димоном . А  ведь уже  тогда  на  первом  курсе филфака появится   и   изящная   студенточка под  именем Алина,   которая подпишет свою первую курсовую    псевдонимом   А.  Испепеляющая       …

 

                            

                Сольвейг:   Мы   сбросим все-таки постмодернизм 

                               с  корабля  современности 

                          ( фрагмент картины   А. Десятова )

       Понятно , что  при такой   консолидации  прогрессивных сил   и  благих  устремлений   у  Роминого  проекта   за-саливания   тюлюлюев   не  останется никаких  шансов… 

 

 

    10.  БЕЛЫЕ  ФЛАГИ

 

            Можно сказать, что после отъезда Ромы  в Малее в определенном смысле установилась тишина... Ее можно было даже назвать и полной, если  бы она периодически не взрывалась  звуками симфоний Малера. И это случалось ежедневно, в одно и то же время - с двух до половины третьего Большой Виктор обедал.

        Да, да! Буквально за неделю он так сдружился с экзотическими мелодиями  малеровских симфоний ,что жизни - а точнее еды - своей без них не мыслил... Симфония же кантата "Поэма о земле" вообще приводила его в какое-то удивительное состояние... В  то, в которое он обычно погружался, пропустив "соточку"... Более   того,  когда  Большой Виктор произносил теперь свою загадочно-томную фразу : "Соточку что ли пропустить", Ромина мама терялась и никак не могла решить... Нести ли бутылку коньяка или включать этого шумливого Густава – так ласково, по-свойски называл теперь Большой Виктор Малера...

       Надо сказать, что жители Малея без всякого энтузиазма встретили новое увлечение Большого Виктора. Некоторые из них, особо  мрачные и желчные, утверждали даже, что звук у Роминого мотоцикла был все-таки  приятнее, чем у этого австрияка Густава... Однако, поскольку Малер звучал в строго определенное время и недолго, все постепенно приспособились и обычно с двух до половины третьего перебирали в погребах картошку... Относились, одним словом, к этой напасти, как к бомбежкам: Малер налетел, отбомбился и улетел... Можно выбираться на свет Божий... 

      Наиболее болезненно, как ни странно, на Малера реагировал Шураня. Странность же заключалась в том, что Шураня был полностью равнодушен к музыке - к любой... Он ее попросту не слышал... Но Малер приводил  его, можно сказать, в бешенство... И причина тут была одна – Шураня понимал, что рушится последний бастион... Еще немного и он, Шураня, останется  один   пред этим девчоночно-зайчачим нашествием добреньких дел и уважительного отношения к другому... 

                    

                           Шураня    ясно чувствовал, что и  его

                собственные    силы сопротивления   иссякают 

                                 (этюд   В. Перова )

        К тому же он чувствовал, что и его собственные силы сопротивления  иссякают... Так ему, во всяком случае, казалось... Хотя,  если разобраться, то никаких таких сил у него и не было. Шураня вовсе не был злодеем... Просто так сложилась его жизнь...

А складывалась она таким образом,  что всего недоброго, разрушительного, беспорядочного вокруг Шурани почему-то всегда было  больше, чем доброты, внимания, ласки... И этот проклятый избыток  постепенно подчинял   его, начинал вопреки его  собственной воли, вопреки его желаниям управлять им... Ему, быть может, и хотелось, например, сказать бабушке "Доброе утро", вежливо откликнуться на ее просьбу сходить к роднику за водой... Но что-то  властно шептало ему на ухо:

      -Нагруби... Скриви недовольно губы...

      И Шураня кривил губы... И отвечал бабушке:

         - Да, сама сходи...

          И вот теперь - на тебе... Жизнь Шурани вползала в какую-то странную и непривычную для него полосу, когда из-за всех этих заячьих проделок  в ней оказывалось  чуть-чуть  больше доброты и внимания... Это преображение "чуть-чуть", эта его подлая измена и приводили Шураню в бешенство... 

         Вернувшись из сна и проводив Рому, Чиф и его компания  отнюдь не погрузились в новый сон - в мирную и безмятежную дрему на лаврах. Уже на третий день после отбытия Ромы в сторону Сатурна Чиф собрал всю компанию в Бригантину на семинар "Как помочь Шуране и можем ли мы ему помочь..." Поскольку это было не заседание, а именно семинар, то в Бригантину впервые были допущены гости:  Барракуда, Фаныч, Тема, Юла, Робин и Август. Правда, Людина Оля и Олина Люда поначалу категорически возражали против гостей:

          -  Это -  наша Бригантина, а не какой-нибудь Гостиный двор,-     сказала Людина Оля...

          - Вот именно, - решительно, как всегда,  поддержала   ее Олина Люда...

          Но вмешался Чиф:

          -  Сударыни !Я согласен, что мы не можем расширять нашу    компанию... Такова воля Королевы... Но мы и не можем изолировать себя от сочувствующих... Если не хотим превратиться в секту… А Добро и секта – вещи несовместимые...

          Семинар прошел очень успешно. Было заслушано несколько весьма интересных докладов, среди которых несомненно выделялся блестящий реферат Сольвейг "Добро в учении графа Толстого и Фридриха Ницше – попытка полемики с Львом Шестовым"...

-  Это моя дипломная работа в Школе Философии, - скромно опустив ресницы, сказала перед докладом Сольвейг...

        Но наибольшее внимание привлекли автобиографические ремарки, как он их  сам назвал, Фаныча. По единодушному признанию всех   присутствующих это был душераздирающий рассказ... Особенно  впечатляли те его  эпизоды, где совсем еще юный Фаныч  вступал в смертельное противостояние с голодными послевоенными волками, которые всячески препятствовали ему в его ежедневных - за семь километров, через дремучий лес - доставках кринки молока для больной тетки...  

        - Вот видите, в каких условиях проходило мое становление как личности, -  сказал Фаныч, заканчивая свои ремарки. - Что такое нынешнее, Шуранино,  "чуть-чуть" в окружении шоколада,  апельсинов и жвачки?.. Чушь  кошачья...Мое  "чуть-чуть"  было увешано злыми и зубастыми волчьими мордами.. .И вот, видите, - выдюжил... И уже к шестидесяти годам как личность полностью себя выпек...   

        Доклады, сообщения, рефераты очень заинтересованно обсуждались – то тут, то там вспыхивали искрометные дискуссии... И только один Женя не обронил на семинаре ни слова... Привыкшие к странностям Жени его товарищи  не пытались выяснить причины его молчания.   Хотя всем  оно было непонятно...  Еще  бы! После такого триумфа теории, что был во время визита к Королеве, да не высказаться... Не предложить покрасить фиолетовым фломастером хотя бы пятки у Шурани, чтобы хоть немного подкорректировать его совесть... Это, действительно было выше всякого понимания...

         Но все  дело было в том, что Женя, как всякий высокоодаренный ученый-теоретик, жил исключительно идеями... Они и только они представляли для него истинную ценность... И потому, как только всё в его очередной теории становилось на место, логически замыкалось, он терял всякий интерес к своему изобретению и погружался в тихое, лунатическое ожидание... Ожидание новой идеи... В таком состоянии он и пребывал   на семинаре...

         Как это уже ни раз бывало раньше, несмотря на определенно названную тему семинара, его участники разошлись без каких-либо практических решений... Они, видимо, уже начали понимать, что эти, так называемые практические решения, которыми   очень   любят увлекаться взрослые, им вовсе и не нужны... Достаточно встречаться, говорить друг с другом, понимать друг друга, обогащаться друг от друга и знаниями и добротой... А само это практическое решение рано или поздно появится... Как всегда случайно... Как всегда неожиданно... И как всегда вовремя...

Тем временем Шураня не находил себе места... Он понимал -- что-то нужно предпринять, и срочно ... Он даже знал - что... Но откладывал и откладывал... Он все еще не терял надежды на свой, теперь уже, действительно, последний шанс... Он все еще был уверен, что дурацкая  поездка Ромы на Сатурн  закончится полным провалом: Рома  будет отброшен и, может быть, даже слегка обглодан  тюлюлюями. И тогда... Тогда пригласят, наконец, милицию... И она вправит мозги всем этим девкам, философам и зайцам... И все возвратится на крути своя...  Фаныч обуздает свой старческий маразм - вновь заговорит на родном и вольном семисловном языке... Юла продолжит свои милые шушукания с эхом...  Большой Виктор охладеет к Густаву... Да и сам Рома, зализав потихоньку нанесенные тюлюлюями раны, оседлает, как прежде, своего горячего скакуна-каталу...

       Шураня очень на  все это   надеялся.  Сгорая от желания увидеть Малей свободным от заячьего рабства, он  даже карикатуру   на  Чифа  нарисовал.

                          

                Так  Шураня  хотел   свести  счеты  с  Чифом

      Но надеждам Шурани не суждено было сбыться... Потому что в Малей пришла телеграмма... 19-го 8-го, часы показывали 4 часа, 46 минут и 7 секунд... 

      « Земля.  Малей.  Бригантина.  Насте. Докладываю, что кольцо Сатурна от бандформирований тюлюлюев очищено полностью. Отказавшиеся сложить оружие развеяны - кто в пух, то в прах. Додавливаю последние очаги сопротивления в горах Сатурна. Целую. Твой Рома." 

                      

                              Ромина операция   завершена  -  

                         на  кольце  Сатурна   абсолютная тишина

                                   (  этюд    И. Шишкина   )

       Это  был конец... И Шураня начал рыть бункер... Он решил уйти в подполье - другого спасения он для себя теперь не видел… 

       -  Ведь сказал мне как-то этот черномазый заяц : "Вы, Шураня, какой-то прямо-таки подпольный человек... Или Вам морковку с чужого огорода  съесть или всему миру пропасть - для Вас, наверное, - все одно", - вспоминал Шураня, укладывая  бетон в пятиметровое перекрытие своего бункера. - Ну и хорошо - буду жить в андеграунде..  К черту все разумное, ясное - продержусь  и на   подсознательном... Но на ваши штучки не поддамся.. . Не на того напали, голубчики и голубицы... 

      Бункер получился на славу - мощный, темный, зловещий...

      -  Сюда-то уж никакое добро не просочится, - довольно усмехнулся Шураня, осматривая свое доброубежище изнутри. - А если в отдушину посадить пару-тройку  фанычевых  тюлюлюев, то гарантия вообще будет стопроцентной… 

 

    -  Ну поздравляю всех нас, - влетела в малинник Людина Оля. - Доигрались, дорезвились,  доборолись со злом... От нашего добра люди  стали под землю прятаться, как от чумы...

   Не видно было предела возмущения  у  Людиной Оли... Не проглядывался такой предел и у ее сестры... Уж больно страстным было их желание устроить все в этом мире по законам разумности и доброты.. .Потому и расстраивало их бесконечно всякое, даже  мелкое, несовершенство, которое всегда вдруг откуда-то неожиданно появлялось при  осуществлении самых,  казалось бы, совершенных планов... И Чиф, и его компания давно уже привыкли к такой реакции сестер... И, конечно же, понимали, насколько велика цена всех этих их внезапных сомнений... И потому первым делом все бросились успокаивать сестер...

        -  Все перемелется, родные, - неожиданно процитировал Чиф одну из  популярных песенок прошлого репертуара Ромы и Большого Виктора. - Вы разве не чувствуете, что у Шурани последняя стадия нравственного кризиса.. .Еще штрих - и он будет с нами... И быть может, придет время, когда он, выхаживая Добро, и всех нас заткнет за пояс...

       -  Твой оптимизм прекрасен, дорогой Чиф, - включилась в разговор Сольвейг. - Но кто и когда нанесет этот штрих?...И не одичает ли Шураня  в своем бункере, ожидая последнего штриха?...Не станет ли он, пока ждет, настоящим подпольным человеком?...

       - Вот ты, Сольвейг, и нанеси этот штрих... - ответил Чиф.

    -  О, если бы я знала, в чем он состоит! О, если бы я знала... Да и как теперь его нанести?...Если бункер неприступен.. А в      вентиляционную трубу - я сама это видела - Шураня запустил трех самых жирных тюлюлюев  Фаныча... 

    -  Но должен же он когда-нибудь выходить из своего убежища... – вдруг тихо сказала Алина...

      И всем стало ясно, наконец, что нужно делать... Договорились установить ночные дежурства... Чтобы выяснить образ новой жизни Шурани... Чтобы, уж если появится какая-нибудь стоящая  идея, возникнет какая-нибудь мысль, как помочь такому несчастному, такому упрямому и такому стойкому Шуране, то уж, по крайней мере, знать, как до него добраться... 

      Первые три ночи, когда вахту по очереди несли Чиф, Настя и Людина  Оля с Олиной Людой, не дали никаких результатов... Четвертая ночь выпала на долю Сольвейг... Ох, как же ей было страшно одной в малиннике!...  Всюду чудились  волки, медведи, шурстепы и даже тюлюлюи...  Шорохи, попискивания,  поскрипывания не прекращались... После полуночи стали слышаться какие-то негромкие рычания... То  там, то тут что-то все время вспыхивало, мерцало... Сольвейг,  наверное, не выдержала бы всех этих ужасов и страхов, если бы не захватила с собой свою Стеллу...

Уже было далеко заполночь, уже Сольвейг начала придерживать пальцами веки своих глаз, чтобы они не закрылись, когда раздался страшный грохот - откинув бетонную плиту, Шураня выполз из бункера... В темноте  он казался огромным, мрачным, даже лохматым... Он потянулся, смачно сплюнул, пробормотал что-то невнятное и медленной походкой направился в обход своего двора.. Что-то там падало... Трещали ветки... Доносились глухие ругательства...

       Сольвейг вся съежилась, сжалась... И зашептала молитву... Она надеялась только на одно: что-то заставит все-таки это ночное, подпольное чудище пройти  мимо  малинника... Но обойдя свой двор, Шураня повернул именно к малиннику...

      -    Все! Конец! - прошептала Сольвейг. - Прощай мамочка, прощай папочка, прощай братик... Все прощайте... Сейчас слопает...

      Когда Шураня ввалился в малинник, и Сольвейг, как мотылек, заметалась в луче его фонарика, она ни о чем даже не успела подумать. Она только инстинктивно протянула в сторону Шурани руку, в которой  находилась ее кукла, и, прощаясь с жизнью окончательно, прошептала:

      -  На! Это - тебе!... 

      Шураня от неожиданности замер, как вкопанный... Луч его фонарика на мгновение выпустил из своего цепкого конуса Сольвейг, и та, увидев возможность спасения, пулей проскочила под рукой Шурани, вылетела из малинника и бросилась к дому...

       Многое успели подарить Шуране за его пусть и не очень долгую жизнь... Ему дарили машины другие  игрушки, футбольные мячи и куртки, брюки и рубашки...  Их  приносили родственники  или  доставляли  курьеры  интернет-магазинов.  Он получал в виде подарков торты и пирожные, конфеты и халву, яблоки и мандарины, жвачку и пепси... И он все это съедал, снашивал, разламывал или сокрушал в играх... Но никто и никогда  не подарил ему ни одной мало-мальски бесполезной вещи... Ему никогда не дарили цветов... Тем более    ему никогда  не дарились  куклы...

      Долго, очень долго  изучал Шураня эту малиновую безделушку, то с одной стороны, то с другой посылая на нее луч фонарика... На вытянутых руках нес он куклу к своему бункеру... Он с величайшей осторожностью опустил ее на дно убежища... Он поставил на место бетонную плиту и заделал все щели.. .Он зажёг свечку и улегся на свой топчан. .. Он смотрел на куклу и никак не мог отвести от  нее своего взгляда... И кукла смотрела на него... И молчала... И улыбалась... 

 

                    

                                 Шураня  в  бункере

               после ночной  встречи  с Сольвейг

                             ( этюд  В .Перова )

 

 На следующее утро  первым   остановил свой взгляд на бункере Шурани Фаныч, выгонявший на луг своих коров. Остановил и - сам остановился... Встали и его коровы, повернув свои морды в сторону бункера...  Вскоре появилась бабушка Ромы... Спешивший к морковной грядке Чиф скользнул своим взглядом по бункеру и тоже замер... Вывалился из кухни Большой Виктор.. .Вышли на крыльцо папа и мама Алины, ее бабушка и дедушка... Подошли и оперлись на забор дядя Ромы и его брат... Короткими перебежками к бункеру заспешили соратники  Чифа... Неслышными шагами приблизились Тема  с Августом... Появилась Юла, таща за собой Бабаню..  Были там и Барракуда с Робином...  Подошел даже тот, кто почти не покидал своего гамака... 

      И все стояли... И молча смотрели на бункер, над которым,  кротко, затаенно покачиваясь, струился белый флаг...

      Почему он привлек всеобщее внимание, что он означал для каждого?.. Каждый, наверное, думал о своем...

    Чиф вдруг с поразительной четкостью увидел картинки своего рамерийского детства...

      Бабушка Ромы вспоминала, чем было отделано ее подвенечное платье…

   "Каким же белым было то молоко, которое я таскал своей тетке сквозь волчьи пасти..." , - шептал про себя Фаныч, изумляясь, что только сейчас, под конец, считай, своей жизни он впервые обратил  на это внимание...

   "Как все-таки ослепляюще совершенна и бесконечно  загадочна эта белизна...", - размышлял Женя...

   Тому же, кто никогда не покидал своего гамака, почему-то вдруг вспомнилась совсем  нынче забытая повесть Нодара Думбадзе  "Белые флаги"...

   И  всем  было очень приятно - вот так молча стоять и смотреть на этот маленький белый  флажок...

       1994- 2006

 

       Малей - Москва - Задонск

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/