Папа нашелся!
Часам к двенадцати дня, когда стрелка часов замирает на полуденной отметке циферблата, бар в отеле Ашхабад, по давно устоявшейся традиции, кипел как разгоряченный пчелиный улей. Это знаковое место кофейного распития приманивало горожан как разноцветных бабочек на благоухание летних цветов на широком луговом просторе.
Полуденный отель собирал такую разношерстную компанию людей, что новичок, заскочивший сюда случайно в этот час, мог удивленно озираться по сторонам при виде такого наплыва посетителей в, казалось, не совсем подходящий час.
Словно поддаваясь негласному призыву, сюда стекались лучшие представители так называемого бомонда, торопящиеся в бар как на работу, боясь опоздать к общему сбору или прозевать своих приятелей, которые опередили их, выпив свою порцию черного кофе.
Кого только не было в этот полуденный час. Самые разные, иногда диаметрально противоположные друг другу люди, чинно стояли, облепив кругом высокие столы, расставленные в хаотичном порядке по всему бару. Но, чаще всего, это были столы по интересам.
Художники за столами пили свой кофе, архитекторы разбирали свои проекты, продолжая свои дискуссии. Молодые ученые Академии Наук тихо переговаривались между собой, отдыхая от духоты и научности. Бегали от столов к стойке бара, неряшливо одетые музыканты, больше похожие своим внешним видом на лабухов, подвизающихся на пьяных вечеринках и свадьбах, и бойко обсуждали вчерашние танцы. Бородатые, заросшие волосами, в железных « цепях» фарцовщики, не таясь, открыто предлагали свои шмотки.
Студенты, сбежавшие с лекций. Строгие бальзаковские дамочки из министерств, расположенных рядом с отелем культурно и интеллигентно попивая свой кофе и, совсем уж бесшабашные юнцы со своими юными, накрашенными и ярко наряженными подружками.
И, конечно же,» возрастные» элитные старожилы, уверенно и по-хозяйски занимающие свои столики, чинно и напыщенно перекидываясь репликами со своими приятелями-снобами, как постоянные завсегдатаи с претензией на первоочередность своего присутствия в этом веселом баре.
А порой, у столиков, хохотали и шумели торгаши местных магазинов, работники торговых складов, таксисты, словом, даже и «низший средний класс» не считал зазорным отметиться в баре отеля в полуденный час массового кофепития.
Естественно, вертелись здесь и вольные девицы, и вполне нормальные девушки и все, как на подбор «красавицы»! Большое число мужского присутствия тоже привлекало их, как вполне нормальное влечение к особям противоположного пола. Наверное, здесь завязывались и знакомства, хотя наш город небольшой и многие знали друг друга, даже визуально, но познакомится с барышней в этом культовом баре, считалось особым шиком и удовольствием. Кто знает, чем все заканчивалось? Наверное, только те, кто знакомились друг с другом!
Да и времена наступили интересные. Общественный строй, который десятилетиями казался непоколебимым и вечным, под напором перемен шатался как палуба дряхлого вельбота на большой океанской волне. И, коротко подстриженные мальчики, одинаковые, все как на подбор, растерянно стояли в укромных уголках бара, попивая дежурные чашечки кофе на чужом для них празднике жизни.
Ощущение свободы и вседозволенности переворачивало души и очень хотелось просто жить и наслаждаться новым воздухом перемен.
Кого только здесь не было в этот полуденный час «буржуазной «жизни. Забегали и работники интуриста, спускаясь по лестнице вниз в фойе отеля. Частенько подкатывал автобус с местными футболистами, которых привозили на полдник в ресторан отеля, к которому примыкал бар, отделенный от ресторана ажурной, витиеватой решеткой с декоративной, искусственной зеленой растительностью, создавая иллюзию восточного колорита. Крепкие спортсмены выпрыгивали из автобуса, и небрежными, вальяжными походками вползали в ресторан, с тоской и завистью оглядывая большую толпу завсегдатаев, флиртующих с симпатичными и привлекательными девицами.
На «воротах» в ресторан неизменно сидел на стульчаке вечно дремлющий старик дядя Али в форменном мундире ресторанного швейцара. Он, временами, открывал один свой глаз и сонно всматривался в толпу кофеманов, и, равнодушно, зевал, широко раскрывая свой позолоченный рот и, затем снова ронял седую голову в сладкой дреме. Гул толпы и сладкий запах черного кофе убаюкивал старика. Правда один раз, когда было особенно жарко, а в наших краях лето никогда не бывает прохладным, он вдруг проснулся. Его разбудила иностранная речь. Группка немецких девиц-туристок в шортах с белыми ногами, гортанно громко переговариваясь по - баварски, направилась через бар в ресторан на обед. Посещать ресторан в трусах и шортах запрещалось и им тоже. Наши, в таком неглиже, даже, в самом страшном подпитии, не могли бы себе такового позволить. Порядки и нравы были все же азиатские и строгие.
Дядя Али очнулся от дремоты. Вскочил на ноги и полетел навстречу Европе: Найн, найн – заорал он как верблюд на местном базаре – и его костлявый палец загулял в воздухе как сбившийся с ритма маятник больших настенных часов - «Нэлзя в трусах кушать идить» Найн »! Сколько его дрессировали на это «Найн» знал только старый швейцар Али.
Громкий хохот завсегдатаев приветственно встретил лингвистические упражнения старика - Правильно, дядя Али! Гони их в шею. Что это такое? Без штанов в кабак вваливаться!
Прогнав немецких баб обратно в номера, переодеваться, дядя Али, победоносно как персидский шах Аббас уселся на свой трон и снова потерял интерес к окружающей жизни, клюнув головой вниз.
Полуденный бар! Культовое место встреч и болтовни. Клуб разношерстной публики по интересам. Здесь были и свои постоянные яркие личности, но, пожалуй, не менее яркой «звездой» был один малый по имени Игорь Португалов.
Только дикий, наследственный пьяный бред помещика мог дать такую кличку своему крепостному крестьянину. А в том, что предки Игоря были свинопасы, сомневаться не приходилось. Да и он сам, когда перебирал с коньячком и кофе, ухмыляясь, с какой-то отчаянной наглостью говорил, что все это было правдой. Игорь Португалов заметно выделялся из большой толпы завсегдатаев бара. Даже внешностью. А она была у него экзотическая. Редко когда можно было бы видеть такую беспорядочную копну рыжеватых, кудрей» а ля Пушкин» и горящих темных глаз. Крупинки ряби украшали его впалые щеки с вечной, легкой щетиной и подбородок выдавался вперед как носовая палуба волжской баржи. Если посмотреть на Игоря в профиль, то, можно было бы, вполне реально, увидеть еловую шишку в таежном уральском лесу. Он был поджарым как гончий пес и интересно ходил, наступая на носки и качаясь по ходу вверх вниз. При этом неизменно была в руке горящая сигарета, а свободной рукой Португалов придерживал папочку с документами. Костюм свой» комсомольскую тройку», он, наверное, носил лет 15, как только ему его купили родители, когда он стал подавать радушные надежды стать человеком. Костюмчик выглядел в новые времена архаичным, стареньким, засаленным на рукавах и вытянутым в коленках. Этот костюмчик понятия не имел что существует химчистка и пункты по «пережарки» старого барахла. Но от Португалова не воняло. Свою рябую физиономию он регулярно спрыскивал одеколоном и вообще считал себя снобом. На его, испитом оспой лице, всегда была отпечатана гримаса надменности, и Португалов нагло полагал, что именно он является тем типом мужчин, от которых должны падать женщины. Но пролетарское происхождение не спрячешь даже под комсомольским костюмчиком, на лацкане которого Игорь умудрился привинтить значок «ОССОВИАХИМА», к которому он имел такое, же отношения как пьяная попадья к штурвалу кукурузника. В каком нафталинном сундуке своего папаши, отставного НКВыдешника - КГБэшника он его нашел, известно не было.
Он почему-то прилепился к нашей компании, занимавшей крайний столик ближе к выходу, у гардеробной. Отсюда через огромное витражное окно, была видна площадь со скамейками у клумб с розами и желтыми юкками и центральный проспект города, по которому ездили троллейбусы, мчались автомобили, автобусы, и по обеим сторонам тротуаров ходили нарядные горожане.
Кто-то из наших, знал его, или был его соседом, словом Португалов, зайдя однажды в наш бар, заделался его постоянным посетителем в культовый час.
Наша компания показалась ему подходящей для его непомерных амбиций и, как он посчитал, значимости. Малый он был образованный: какой-то факультет политехнического института осилил, кажется строительный, потому что был всегда при деньгах. Кто-то говорил, что в лучшие времена он разъезжал на зеленого цвета Волге. Наверное, на машине отца, когда старый негодяй стал слабеть глазами и худеть коленками. В том, что его папаша был не совсем порядочный человек, не сомневался даже его отпрыск, рассказывая про папины подвиги во время сталинского разгула.
Иногда хотелось прогнать этого напыщенного хама, может быть, даже за его родословную.
Но, Португалов делал эффектную паузу: Время было такое, и вы бы так поступали»!
Мы молчали. Каждый раздумывал сам. А вот мне почему-то хотелось дать ему в нос!
С девицами Португалов обращался как откровенный нахал и невежа: « Ну, пойдем в ресторан, посидим, отдохнем»- приставал рябой, и что любопытно, к самой симпатичной. «Чего ломаешься? Здесь отираешься! Сигареты через муштук потягиваешь – нагло замечал он –» Соглашайся, чего, ты ломаешься, деньги у меня есть.
Естественно, получал возмущенный отказ:» Пошел, ты со своими деньгами куда подальше. Посмотри на себя в зеркало! Вон там возле спящего дяди Али.
Португалов скалил щербатые желтые от сигарет зубы: Не хочешь, потом жалеть будешь!
Мы хохотали, наблюдая такие гламурные сцены, Португалова флирта.
« Не там ловишь рыбку, Игорек!
« Подумаешь - огрызался Португалов – таких как она здесь много, хе-хехе!
Иногда он все же надоедал, и мы, демонстративно, не обращали на него внимание.
Времена, как было замечено выше, наступили веселенькие: как заразная болезнь многих охватила кооперативная лихорадка. В бар зачастили сомнительные личности, и разговоров было только: вот это продать, вот отсюда пойдет навар, скоро будут поставки.
Сила золотого тельца магнитом притягивала авантюристов широкомасштабного калибра. И первую скрипку здесь заиграл Португалов.
Он появлялся в баре свой попрыгивающей походкой с горящей сигаретой и замусоленной папкой под мышкой своего музейного костюмчика.
К нему подбегали небрежно и плохо одетые, людишки с бегающими глазками. Поругалов, небрежно, вытаскивал из грязной папки какие-то не первой свежести бумажки. Что-то злобно выговаривал им, орал на них. Людишки, покорно, терпели его выходки и молча, выслушивали его злобные «рекомендации».
После, Португалов важно подплывал к нашему столику, переворачивал папку с замызганными бумажками, чтобы мы не видели, что там нацарапано, и сквозь зубы выпаливал: «Кто будет, еще кофе пить!»
Комик высшей марки.
Я обращался к своему старшему и самому любимому другу - «Юра, возьми его в вашу труппу театра!
Юрий, человек вежливый и тактичный только улыбался в свои тонкие усики: «Ни в коем случае! Он нам все спектакли запорет!
Длинный, почти двухметровый, бывший баскетболист Мердан, издевательски хихикая, говорил Португалову:» Ты, продавец воздуха! Чего ты их дурачишь!»
Португалов притворно обижался: « Ничего вы все не понимаете! Сейчас, самое время делать деньги! А Вы сидите на своих совдеповских работах и получаете гроши!
- Так, твой же папенька и адвокатствовал за Совдепию - остро поддевал его Юрий, элегантно, отпивая мелкими глоточками кофе!
«Время тогда было такое – бурчал Португалов, и вприпрыжку летел заказывать кофе.
Иногда, в полуденный час в баре собиралась такое количество народа, что от табачного дыма слезились глаза, и становилось душно. Тогда, наша братия выходила на широкую длинную террасу, выходя из бара, вместе с чашечками кофе. На террасе было прохладней и просторней. Отсюда отлично просматривалась площадь перед отелем до самой остановки троллейбусов. А перед этой террасой протянулся целый архитектурный ансамбль фонтанов, бьющих высокими струями в теплый весенний воздух, и был перекинут бетонный мостик, через который можно было бы попасть в бар.
Мы без комплексов, словно сговорившись, вышли на террасу и расположились неподалеку от мостика, положив чашечки с кофе на широкий бетонный «парапет» террасы. В баре было уже жарко и накурено.
Мы наслаждались своим часом, и вели непринужденные беседы, с удовольствием наблюдая как остановкой троллейбуса и снующими по тротуару людьми.
Весна с каждым днем набирала свои силы, и воздух был насыщен запахами цветущих чайных роз и кустарников жасмина.
Всем было весело и хорошо. Баскетболист Мердан пребывал в настроении шаловливого ребенка. Постоянно балагурил и убегал зачем-то, по террасе в сторону, туда, где были подсобные помещения ресторана.
На наши удивленные взгляды, Мердан только усмехался в свои жиденькие усики.
« Ну, бегает, пусть бегает - Хотя, туалет внутри ресторана – Разберется со своими эмоциями - решили мы.
Вдруг Мердан, как высоченный колосс вывел за руку низенького пацана Бяшимку и что-то сунул тому в руку. Бяшимка сразу же исчез в подсобке ресторана.
- Мердан – обратился я к нему – Ты подружился с этим даунёнком?
Баскетболист потер ладони, и весь, как-то странно засиял, сверкая черными смешливыми глазами – Нормально! Кофе еще ребята? \
« Неси – не оказались мы. Мердан убежал в бар.
Через некоторое время, Он появился с большим подносом, на котором стояли шесть чашек кофе: Разбирайте, хлопцы – присвистнул он – Португалова нет еще? – спросил он.
- На какой черт он тебе сдался- отмахнулся я, принимая свою чашку кофе.
Запаздывает негоциант – захихикал Мердан, и стал внимательно смотреть на троллейбусную остановку.
Пока пили кофе и вели « светскую беседу» неожиданно подбежал даунёнок Бяшимка.
« Дядя Мердан – пискливо потянул Мердана за полу пиджака дурачок: « Когда мне надо?
Мердан дернулся, согнулся надвое, на быстро взял себя в руки - Бяшимка, ну-ка идем в сторонку.
Они отошли. Мы не придали этому значения, даже когда заметили, как Мердан снова что-то сунул в карман фартука разнорабочего Бяшимки, который в виду своей природной ущербности, помогал на кухне ресторана с коробками, банками, ящиками и другой ерундой. Бяшимку знал весь город. Дауненка жалели и прикармливали.
Толпа прибывала, и мы не переставали раскланиваться с приятелями и знакомыми девицами. На террасе становилось тесно, а о том, что творилось внутри бара, и говорить было нечего.
- «Что Ты все высматриваешь на остановке, Мердан! Баскетболист хихикал и отнекивался- Ерунда, Ничего. Акации цветут! Весна голову кружит.
Несколько раз к нам подходили растерянные дружки Португалова: « Ребята, а Игорь не подходил?
- Нет, что задерживается начальник?
- Давно ждем – тихо проговаривали в недоумении они - Обещал быть!
-Ничего! Терпите! Воздуха у нас много.
Неряшливые «компаньоны» «предпринимателя» Португалова ничего не понимали. Пожимали худенькими плечами и отходили в сторонку.
Вдруг баскетболист Мердан запрыгал на месте как расшатанная каланча- Португалов идет!
Троллейбус тихо подкатил к остановке, и из салона через заднюю дверь, спрыгнул на тротуар Португалов.
Мы с усмешкой наблюдали как он вальяжно, со своей, неизменной горящей, сигаретой и протухшей папкой под мышкой, подрыгивая на носках, приближался к отелю.
Сам великий Ким Ир Сен так не заходил, наверное, в зал своего северокорейского парламента как делал это «бизнесмен» рябой и курчавый Португалов, небрежно и надменно вползая в бар полуденного отеля.
Он уже был на мостике, и резким, уверенным броском швырнул окурок в чистую воду фонтана и направился на террасу.
Терраса была забита народом как бочка сельдью. Португалов присмотрелся к толпе и вышел на террасу.
Он не успел сделать еще и шагу, как, вдруг, из недр подсобных помещений ресторана, расталкивая толпящихся на террасе с чашками кофе завсегдатаев маленькими, худенькими, как виноградные лозы, ручками, в рабочем синем, хлопчатобумажном комбинезончике, выскочил больной даунёнок Бяшимка и с диким, пронзительно звонким детский криком:» Папа! Папа пришел!» бросился на шею, оторопевшему, от неожиданности, Португалову.
Мигом Бяшимка вскарабкался на плечи Португалову, как ловкая зеленая мартышка на ветку кофейного дерева – Папа, дорогой! Я тебя люблю!
Пока, яростно рыча и, изрыгая чудовищный магаданский мат, Португалов, тщетно пытался сорвать со своей шеи Бяшимку, терраса содрогнулась от гомерического хохота!
Баскетболист согнулся надвое над парапетом, пуская позорные слюни с высоты. Я аж заикал от смеха и засосало под ложечкой.
А дикий рев мужского хохота, перекрикивал звонкий детский голосок как колокольчик в горном ущелье – Папуля! Родной ты мой!
Свирепый негоциант, потомственный пролетарий Португалов, рычал как снежный барс: «Слезь сука. Убью, придурок! Пошел вон! Тварь, Спрыгни, гандон, вонючий!
Бяшимка, помучив немного «нерадивого отца» Португалова, ослабил хватку и ловко спрыгнул на пол и сразу испарился в подсобках ресторана.
Португалов, лихорадочно, вытаскивая из кармана несвежего комсомольского костюмчика серый от времени платок, свирепо тер рябую физиономию, оттирая сопли и слюни маленького придурка.
- Зараза, гнида – б……, сволота, падла – Португалов разошелся не на шутку, его рыжие кудри гневно разметались в стороны.- Мразь – он кинулся к нам, расталкивая хохочущих любителей кофе, - Ты – он сразу вычислил автора этого водевиля – Длинноногий верблюд! Твоя работа – верблюд длинный, Ты здоровый! Делать нечего, ишак!
В другой раз, Португалов умер бы от страха, если бы так поносил баскетболиста Мердана, но сейчас Мердану было не до обид. Он почти полз по парапету в обнимку с одним художником, который тоже не особенно жаловал вальяжного индюка Португалова.
- Суки – чего ржете как лошади – бесновался продавец воздуха. Секретная папка упала на пол, и рассыпались по полу сероватые бумаги с сальной пятерней на некоторых. Видимо, по пьянке, пятерня заменяла Португалову печать!
Терраса гудела, выла и толком ничего не могла понять!
Из подсобки высунулось хитренькое личико Бяшимки – « Папуля, родной нашелся!
Португалов взвизгнул подраненным вилами боровом и кинулся к подсобке, запустив в Бяшимку пустой чашкой с парапета. Даунёнка как ветром сдуло.
Португалов, в ярости, от такой неожиданной для него встречей со «своим сыном», рыча дикие проклятья в адрес, катающегося по парапету баскетболиста, ринулся в гущу толпы внутри бара.
-Куда, ты? – пересиливая смех, кричали мы ему вслед - « Так, вот ты какой отец! Родного сына не хочешь признавать! Алименты прижимаешь на содержание ребенка! А сам пребываешь в роскоши и сытости в своем гулаковском пиджачке!»
А из подсобки, видя наше веселье - звонко кричал Бяшимка – Папка, я тут!
- Что ты дал этому дурачку? – сильно икая спросил я..
Мердан, давясь от смеха, еле выкрикнул: « Пятерку наличными!» Терраса опять грохнула!
Из бара, как ошпаренный кипятком котяра, выскочил с трясущимися от бешенства толстыми губами Португалов. Чашка кофе плясала в его руке. Расплескав половину чашки, он подлетел к баскетболисту - «Твоя, гад работа! Я на тебя в суд подам. За оскорбление делового человека на людях.» Терраса отдала гулким ревом.
Из подсобки снова звонко донеслось –« Папа - Папуленька»!
Португалов швырнул чашку на пол. Полетели осколки, а он помчался к подсобке – «Мразь, полоумная!».
Жуткий сибирский мат оглушил окрестность- «Я тебя, недоумок! В психушку закрою до конца твоей поганой жизни, ублюдок! Пошел вон, уродец!».
Португалов рвал и метал, подхватил с полу упавшую свою папку и заорал на своих приспешников, которые растерянно смотрели на своего шефа, и ничего не понимали - «Пошли за мной! Пусть, подавятся они своим кофе.
«Холопы» смиренно последовали за своим «благодетелем» по мостику прочь от полуденного отеля.
Крики и вопли Португалова разбудили вечно спящего старого швейцара Али. Почтенный азербайджанец, ветеран ресторанного цеха, выполз на подагрических ножках на террасу: « «Ара, мэбелем, в натуре, он его отец что ли? Что-то, я не пойму, эря! Этот придурок туркмененок, а этот крикливый рябой и курчавый как овца – вроде бы русский Адам! Как он может быть его отцом? Не понимаю!
« Сами не поймем, дядя Али – веселились мы на широкой террасе бара.
После этого тяжелого случая, негоциант и «продавец воздуха» высокомерный «сноб» предприниматель Португалов стал редким гостем нашего дневного бара.
Правда иногда, все же появлялся, но к нашему столику уже не подходил и демонстративно не здоровался с баскетболистом!
27.09.11 Грегори Триггер.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/