Алёшка.

1.

«Здравствуй, мамочка!

Как твои дела? Вот, пишу тебе письмо. У меня все хорошо. Я учусь на пятерки по всем предметам, кроме биологии. Никак не могу запомнить про эти дурацкие тычинки. Елена Михайловна меня все время ругает и пытается вызвать родителей в школу. ДУРА! Она никак не поймет, что это НЕВОЗМОЖНО!…» - Майор Татьяна Охоткина отложила письмо. Противные холодные мурашки поползли по спине. Она встала, погасила покосившуюся настольную лампу и стеклянным взглядом уставилась в окно. Мелкий октябрьский дождь моросил, не оставляя в душе никакой надежды. Таня включила кофемашину и закуталась в теплый мохеровый плед. Взгляд скользнул по стопке писем, которые ей предстояло прочесть. Такое чтение не пробуждало в душе желания жить, но она ДОЛЖНА было прочитать всю эту стопку от начала до конца, всю стопку!

Горячий кофе со сливками вернул Охоткину в рабочее состояние. Дождь за окном, надвигающаяся зима – все это, конечно, ужасно, но у нее нет времени на лирику! Ей нужно как можно быстрее не просто прочесть все эти письма, но и понять то, с чем она столкнулась в этот раз.

«…Ты знаешь, мамочка, я никогда не думал, что буду бояться свою учительницу. Елена Михайловна такая злая! Она все время называет меня «ублюдком» и лупит деревянной указкой по голове. Нет, ты не думай, она не только меня лупит и обзывает. Она вообще ненавидит детей. Всех! Когда кто-нибудь разговаривает на уроке, она орет, что мы придурки, дебилы, и идиоты. Девчонок она зовет «мололетними шалавами», а если кто-то отпрашивается в туалет, она всегда спрашивает: «Что, говна в тебе слишком много, даже на уроке наружу лезет?» Она постоянно так шутит и сама смеется. Неужели ей не надоело? А вчера она рассказывала нам, что работает в школе, только потому, что очень честная и не захотела спать с каким-то своим научным руководителем, поэтому вылетела с кафедры. И теперь она вынуждена работать с кучей ублюдков, то есть нас. Она очень злилась и кричала на Настю Потапову. Настя не смогла ответить на вопрос про семейство паслёновых, а Елена Михайловна схватила указку и начала стучать по столу. Настя заплакала, тогда Елена Михайловна совсем взбесилась и начала обзывать Настю дурой и дебилкой. Она кричала, что Настя все равно получит «два» в четверти, потому что у нее учитель по биологии не мужик, и она не сможет заманить его своими голубыми глазами и недоросшими сиськами. Настя сказала, что пожалуется папе, тогда Елена Михайловна ударила Настю указкой прямо по голове. А потом приходил Настин папа и долго кричал что-то в кабинете директора. Мы, конечно же, подслушивали под дверью. Но Елене Михайловне, по-моему, ничего не будет. Она все равно ведет у нас биологию и на Настю еще больше орет. Я тоже рассказал обо всем папе. Ты не представляешь, что было потом, но об этом я тебе расскажу в следующем письме.

Целую тебя, моя родная мамочка! Я тебя очень-очень люблю! Ты у меня самая лучшая, самая красивая и самая добрая! Я знаю, что ты мне не ответишь, но все равно уверен, что мы очень скоро будем вместе! До свидания. Твой сын Алешка.»

Майор Таня Охоткина положила прочитанное письмо в продолговатый голубой конверт и написала на нем цифру «1». Вот она, первая неизвестная величина этого уравнения. А впереди еще двенадцать таких писем. Как связать все воедино? Пока ничего не понятно, но эту загадку она обязана была разгадать.

Мысли начали путаться и сбиваться на личное. Виктор, его новая подружкаа, обман, одиночество… Может быть и не стоит об этом думать? Может быть, прочесть следующее письмо? Или снова выпить кофе? Лучше сигарету! Уж это точно беспроигрышный вариант, и мысли систематизирует, и согревает, и сон перебивает. Два года назад Таня прочитала новомодную книгу Аллена Карра. Все знакомые поголовно зачитывались этим «произведением» и бросали курить, руководствуясь то ли модой, то ли страхом. Таня поддалась. Бросила. Но душой с этим обстоятельством так и не смирилась. И теперь всегда таскала с собой пачку сигарет, испытывая чувство стыда после каждой затяжки. Может быть, забыть про это медицинское чтиво и не трепать себе нервы отсутствием никотина? И так работа нервная! Вообще она никогда не поддавалась на модные течения. Религией не увлеклась, хотя почти все знакомые неожиданно начали таскаться в церковь, крестить детей и поститься. А вот на удочку «здорового образа жизни» наступила, как на грабли. Самой себе в лоб. Ну да ладно, сегодня не грех и покурить! Таня взяла в руки следующее письмо и с радостью посмотрела на нераспечатанную пачку «Danhill».

2.

«Здравствуй, мамочка!

Я так и думал, что ты не ответишь, но это не страшно, я все равно тебя очень люблю! И вот пишу тебе опять. Я же должен рассказать тебе о том, как мы живем с папой. Он очень хороший и добрый. Он никогда меня не обижает, и мы живем очень дружно. Раньше мне иногда казалось, что папа не любит меня, но теперь я точно знаю, что за меня он УБЬЕТ! Ты спросишь, откуда я это знаю? Вот сейчас я тебе расскажу. Ты помнишь, в первом письме я писал тебе про училку по биологии, Елену Михайловну? Так вот, она у нас больше не работает! Я думаю, что папа ее убил. В прошлый четверг я не выучил параграф про растительный мир Африки, а меня вызвали к доске. Я, как ты сама понимаешь, конечно, ничего не ответил. Елена Михайловна начала орать на меня и стучать указкой по столу. Так она всегда делает. А мне так это надоело, что я попросил ее заткнуться. Да-да. Я так и сказал ей: «Слушайте, Елена Михайловна, заткнитесь уже!» Тогда она зашипела, как змея и так долбанула указкой об стол, что та сломалась. Это взбесило ее окончательно, и она ткнула сломанным концом указки прямо мне в плечо. Я закричал от боли. У меня потекла кровь. Все пацаны вскочили со стульев, девчонки завизжали. Короче, урок был сорван. Ну, мне-то только лучше. «Двойку» мне не поставили, она про нее забыла, наверно, а уроков все равно с тех пор больше не было. Сейчас напишу, почему.

Вечером я рассказал обо всем папе, он начал жутко злиться и кричать на меня. Заставил меня раздеться и показать ему плечо. Но там только царапина. Я был в свитере, поэтому укол был совсем не сильным. Но папа все равно сказал, что биологичка очень горько пожалеет о том, что обидела ЕГО СЫНА.

На следующий день мы с папой пошли в школу. Директриса уже ждала нас в своем кабинете вместе с Еленой Михайловной. Они обе извинялись и просили папу не давать хода этому делу. Я не совсем понял, что это значит, но папа, вроде бы, согласился. Потом директриса погладила меня по голове, сказала, что я очень хороший мальчик, и, улыбаясь, достала из ящика шоколадку. Я очень люблю шоколадки! А потом меня попросили выйти из кабинета, и я ждал папу за дверью. Когда он вышел, он был очень злой и сказал, что уберёт эту дуру из школы любой ценой. А вечером мы пошли гулять вокруг дома, в котором живет Елена Михайловна. Мы ходили кругами, не знаю зачем, а потом, когда к дому подъехала машина Елены Михайловны, папа зачем-то сшиб меня с ног, и я упал в самую грязь. Я хотел спросить, почему он это сделал, но папа вдруг побежал за машиной биологички. Он закричал: «Елена Михайловна, помогите!» Потом папа вернулся за мной и велел ничего не говорить, а только ныть и постанывать. Он прямо так и сказал: «Ты должен только ныть и постанывать!» Мы сели в машину к Елене Михайловне и куда-то поехали. По дороге папа рассказывал училке, что он хотел поговорить с ней и поэтому мы пришли к ее дому, но сын (то есть я), упал в лужу и повредил ногу. Потом меня высадили возле нашего дома, и папа велел мне идти домой, а сам остался в машине. Я отправился домой и лег спать, а ночью слышал, как открылась входная дверь, и пришел папа. Он долго возился в коридоре, потом пошел в душ. Ночью он несколько раз ходил на улицу, но, что было дальше, я не знаю. Я заснул. Потом были выходные. А в понедельник, когда я пришел в школу, биологии не было. И вот уже четыре дня я не видел Елену Михайловну в школе. А все учителя такие тихие-тихие и как-то странно смотрят на меня. И еще я видел в школе ментов. Они были без формы, но я-то знаю, что менты. Я не думаю, что биологичка заболела. По школе ходят слухи, что у нее угнали машину, а сама она повесилась. Не знаю, может из-за машины, а может из-за той истории с указкой. Знаешь, мамочка, мне кажется, что это папа ее убил. Но я никому об этом не скажу.

Ну ладно, мамочка, папа зовет меня ужинать. Он приготовил что-то очень вкусное. Он сказал, что все придумал, и теперь у нас будет очень много денег, и никто больше меня не обидит! Так что, мы живем хорошо! Я скоро напишу тебе еще. Целую! Твой сын, Алешка!»

3.

Глаза закрывались. Ни кофе, ни сигареты уже не спасали. Было только одно желание – спать. Впереди еще одиннадцать писем. Да, еще Виктор и его новая подружка. Опять этот бред! Измена! Вранье! Что делать, простить его и жить дальше с постоянной ненавистью в сердце или остаться навсегда одной? Ведь она уже давно не девочка! Но об этом сейчас не было сил думать. Сейчас только письма!

« Здравствуй, мамочка!

Вот я и пишу опять. Хочу рассказать тебе о том, что произошло! Ты себе не представляешь! К нам домой приходили менты и расспрашивали о Елене Михайловне! Они сказали, что она повесилась дома на собственных колготках! Представляешь, какой ужас! Папа очень удивился и переживал, так что, наверно, все-таки он ее не убивал! Он даже рассказал мужику из милиции, как мы ждали ее около дома, и о том, как я упал. И даже о том, что она подбросила нас домой. А после этого, оказывается, папа отвез ее обратно. Она сама попросила его сесть за руль. А машину ее потом нашли, оказывается, никто эту машину не угонял. Все это вранье. Потом менты ушли, и я спросил папу, не знает ли он, что произошло с биологичкой, но папа сказал, что не в курсе. Так что, зря я на него подумал. Теперь я знаю, что папа тут ни при чем. Он так сказал. Я уверен, что папа никогда не обманывает! А вообще, было бы прикольно, если бы он прибил ее из-за меня! Она такая дура была! Ее никто в школе не жалеет. Все говорят, что так ей и надо!...»

Таня подняла глаза. Где-то в глубине квартиры разрывался ее мобильный. Она нехотя встала и поплелась на кухню за телефоном.

- Господи, Танька, ты там живая? – Виктор был явно обеспокоен, - Я тебе уже минут пятнадцать названиваю.

- А что может случиться со мной в моей собственной квартире? – Тане было неприятно слышать голос мужа и сослуживца Виктора Охоткина. – Я работаю.

- Я бы удивился, если бы ты заснула.

- Ты хотел сказать, что обрадовался бы, если бы я заснула, причем вечным сном? – Она ухмыльнулась.

- Что ты несешь? Что за бред? – Виктор явно разозлился. – Я звоню сказать, что мы установили личность убитой. Это действительно хозяйка квартиры, Абрамкина Анна Александровна, семьдесят первого года рождения. Жила одна, мужа и детей нет.

- Как это детей нет? А письма сына? – Таню раздражал его самодовольный голос.

- Я говорю то, что известно. По данным паспортного стола, гражданка Абрамкина детей не имеет. Точнее, не имела. Жила одна, работала в киоске «Союзпечать», или, как там они теперь называются?

- Странно. Может быть, это племянник? Или просто сын не вписан в паспорт… Так бывает при нашем бардаке в паспортных столах.

- Я не знаю, Таня! Завтра будет все известно. Завтра вскрытие сделают, а я попрошу ребят слетать на адрес, с соседями пообщаться, да и запрос отправим по поводу близких и дальних родственников. Но это завтра. У меня и так дел по горло. Я же дежурю сегодня. Сама понимаешь…

- Да, я помню. Ты очень часто дежуришь в последнее время!

- Что ты имеешь в виду? – Виктор насторожился, - Ладно, я вижу, у тебя плохое настроение. Ты ела что-нибудь? Или, как обычно, кофе с сигаретами?

- А почему тебя это так интересует?

- Странный вопрос. Вообще то, ты моя жена!

- Да что ты говоришь? Неужели ты до сих пор помнишь об этом? – Таня чуть не плакала. Зачем он звонит ей, чтобы лишний раз потрепать нервы?

- Да что с тобой сегодня? – Виктор уже почти орал, - Ты с цепи сорвалась?

- Ладно. Все. Пока. – Таня отключилась и вырубила телефон. Желания разговаривать не было. Виктор держит ее за идиотку. Она, все-таки майор милиции. Он не думает о том, что у нее тоже есть свои источники информации? ВСЕ! ХВАТИТ! Впереди еще десять писем и очень мало времени на решение этой страшной загадки.

Таня взяла лист бумаги и круглым четким почерком отличницы написала: «Абрамкина Анна Александровна, 38 лет. Родители? Дети? Семья? Мужчины? Работа? Подруги? Друзья? Враги?».

«… Знаешь, мамочка, я очень по тебе скучаю! Папа очень хороший, и мы с ним начали делать очень важное дело – мы стали зарабатывать деньги. Так папа сказал. Вчера мы поехали в Веденеево. Там живет тетя Даша, папина тетка. Я ее раньше никогда не видел. Она добрая и накормила нас пирогами с вишней. Я гулял с местными мальчишками, а папа встречался с каким-то бородатым дядей. Они долго сидели на крыльце, курили и разговаривали про ремонт машин. Сначала мне не было слышно, о чем они, но потом я потихоньку открыл окно и сел к нему поближе. Ты не сердись на меня, мне же было интересно! Папа говорил, что ему нужно быстро продать машину, но он не знает, как сделать, чтобы никто не подкопался. Дальше я не совсем понял, но потом папа сказал, что теперь таких машин у него будет много. Дядька сказал, что это не проблема, и у них в Веденеево есть гараж и яма, где можно все сделать. Так что, у нас теперь будет машина. Я научусь ее водить, и, когда вырасту, приеду к тебе, мамочка!

Назад мы с папой возвращались на автобусе. Где-то в лесу он попросил водителя остановиться. Мы вышли и пошли обратно. Мы шли очень долго, а потом остановились и стали «голосовать». Некоторые машины останавливались, но мы почему-то не уезжали. Папа все время заглядывал в салон и говорил: «Нет, спасибо». Я спросил, почему мы не уезжаем, но он ответил, что никто не везет. Мне показалось, что это неправда, но я отогнал от себя эту мысль. Папа никогда не врет! Потом возле нас остановилась маленькая машинка и за рулем сидела молодая тетя. Папа замахал руками и закричал, что его сыну очень плохо, что надо срочно в больницу, а мне подмигнул и приложил палец к губам, чтобы я молчал. Мы сели в машину. Папа все время просил тетю ехать быстрее и говорил про какое-то внутренне кровотечение, а сам держал мою голову у себя на коленях, чтобы я не высовывался. Потом он сказал тете, что лучше он сам сядет за руль, а то мы не доедем до больницы. Тетя остановилась и вышла из машины. Пока она обходила машину, чтобы сесть на пассажирское сидение, папа быстро прыгнул за руль и захлопнул дверь. Мы резко сорвались с места, а тетя побежала за нами и что-то закричала. Вдруг папа резко остановился и быстро-быстро поехал задним ходом. А потом раздался сильный удар и какой-то хриплый звук, как будто кошка подавилась. Я свалился под сидение и немножко ударился коленкой. Но папа предупредил, чтобы я держался. Мы резко развернулись и поехали обратно в Веденеево. Я пытался в окно разглядеть, где же тетя, но там было темно. Потом мы опять приехали к бородатому дядьке, и папа велел мне вылезать из машины. Он, молча, отдал дяде ключи и сумочку той тети. Потом мы опять пошли к тетке Даше и легли спать. Утром папа сказал мне, что вчера ночью мы чуть не разбились из-за машины этой тети. Тачка была неисправна, и папа отвез ее в ремонт. Но меня он попросил никому ничего не рассказывать. Я спросил про тетю, но папа ответил, что они уже созвонились, и что он отдаст ей машину, когда ее отремонтируют. Как ты думаешь, мамочка, папа меня обманул? Он убил эту тетю? Я не знаю. Мне страшно, но я же не могу бояться папу! Папа же никогда не врет и никогда не сделает мне ничего плохого!

Мамочка! Жалко, что ты мне не ответишь. Я не знаю, что мне думать. Но я должен верить папе, тем более, что вчера он купил мне классный велик со скоростями и шлем. Все, мамочка, я заканчиваю писать, потому что папа пришел с работы. Я не хочу, чтобы он знал, что я пишу тебе письма. Я люблю тебя! Я очень по тебе скучаю! Твой сын, Алешка»

Таня подняла глаза и только сейчас поняла, что по щекам, обжигая кожу, текут слезы. «Господи, как хорошо, что у меня нет детей!» - подумала она. Как можно допустить такие страдания ребенка?

Она вновь закурила и принялась читать следующее, четвертое письмо. Каждое предыдущее она убирала в отдельный конверт и подписывала «1,2,3» и так далее…

4.

« Мамочка, здравствуй!

Я не знаю, как рассказать тебе о том, что произошло сегодня. Утром папа сказал, что мы пойдем гулять в лес. Я согласился. Мне надоело сидеть дома. Мы долго-долго ехали куда-то. Потом слонялись по какому-то лесу, я собирал листики и шишки для урока труда. Сначала не было ничего интересного, но потом мы встретили каких-то двух молодых девушек. Одна была блондинка, она мне совсем не понравилась, а вторая с такими темными короткими волосами. Мне показалось, что она похожа на тебя, мамочка.

Папа начал разговаривать с ними о чем-то, а потом взял меня за руку, и мы все вместе куда-то пошли. Папа шел очень быстро и тащил меня за собой. Когда мы вышли на дорогу, одна из девушек, та, которая похожа на тебя, достала из сумки ключи от машины. Папа строго посмотрел на меня и приказал, чтобы я стоял на месте и никуда не двигался. Я сначала не понял, чего хочет папа, но потом увидел, как он резко схватил блондинку за шею и сильно дернул руками. Она пискнула, как мышь и упала в канаву возле дороги. Через несколько секунд папа сделал то же самое со второй девушкой. Мне показалось, что она даже не успела понять, что произошло, потому что она не побежала, не закричала, а просто, молча, с ужасом на лице смотрела на меня. Мамочка, скажи мне, почему она смотрела на меня? Ведь я же НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ! А потом меня стошнило, но папа сунул мне бумажную салфетку и затолкал в машину. Мне потом еще три раза снилось лицо этой девушки, похожей на тебя. А потом папа опять попросил меня молчать. Конечно, я буду молчать. Я же понимаю, что никому нельзя говорить о том, ЧТО СДЕЛАЛ ПАПА. Он объяснил мне, что девушки были плохими – они не любили детей. Но я то знаю, что папа просто забрал у них машину. Я знаю это, потому что та девушка, похожая на тебя, не могла быть плохой, она не могла не любить детей! А еще, потому что после этого происшествия мы сразу поехали в Веденеево к бородатому дядьке и тете Даше. И она опять кормила меня пирогами с вишней.

Знаешь, мамочка, скоро у меня день рождения. Мне исполнится 11 лет. Мне очень жаль, что ты не приедешь ко мне на день рождения! Я знаю, что ты не сможешь, но мне все равно очень жаль. Я очень хочу спать. Спокойной ночи, мамочка! Целую тебя много-много раз до следующего письма. Твой сын, Алешка.»

Майор Таня Охоткина отложила очередное письмо. Читать это уже не было сил. Сердце ныло, зубы стучали, кровь пульсировала в висках. Она очень хотела спать, но ей казалось, что теперь она НИКОГДА не сможет заснуть, потому что перед глазами вечно будет стоять воображаемое лицо маленького белокурого мальчика Алешки. Почему-то в ее представлении он был именно таким – худеньким и беззащитным, с коротко стрижеными очень светлыми волосами и испуганными серыми глазами.

Таня взяла листок бумаги и написала:

1. Елена Михайловна, учитель биологии в школе, повесилась. Угон машины.

2. Девушка. Сбита насмерть на шоссе. Угон.

3. Два женских трупа в канаве, неподалеку от лесополосы или парка. Блондинка и стриженая брюнетка. Перелом шейных позвонков. Угон машины.

4. Мальчик Алеша, одиннадцати лет, 5-6 класс школы. Живет вдвоем с отцом. Возможно, родственник (сын или племянник) Абрамкиной.

5. Абрамкина Анна, 38 лет. Найдена в своей квартире со свернутой шеей. Ограбление. Что искали?

6. Письма!!!!!!!!!

7. Село Веденеево, Московская область. Тетя Даша и бородатый мужчина, скорее всего, автослесарь.

Дождь за окном все продолжался. Но настроение не стало бы лучше, даже если бы сейчас выглянуло солнце и снова наступило лето. Таня работала в милиции уже почти пятнадцать лет, но сейчас ей казалось, что такого гнусного ощущения у нее никогда раньше не было. Она включила мобильный и набрала знакомый номер. Трубку долго не брали. Понятно, Виктор опять «на дежурстве». И, конечно же, дежурит не один.

- Алло, - раздался сонный голос Виктора.

- Ты что это, спишь на дежурстве?

- Танька, ты что ли? – Виктор громко зевнул, - Ты мне, вроде, жена, а не начальница. Что за тон?

- Я тебе уже никто.

- Да, что с тобой, блин? – Виктор заорал.

- Не ори. Я сейчас тебе продиктую то, что нужно срочно раскопать, а ты пиши, и начинайте прямо сейчас.

- Что продиктуешь? Почему сейчас? – Виктор явно не понимал, чего от него хотят в четыре утра.

- Я продиктую тебе все данные по делу Абрамкиной, и по каждому пункту ты узнаешь все, что можно. Поверь мне, это очень важно и очень срочно. – Таня начала четко и подробно объяснять Виктору каждый пункт своих записей, делая необходимые пояснения и предлагая разные варианты получения быстрого результата.

- Да это работа на месяц! – Виктор был явно не в восторге.

- Это данные только из четырех писем, найденных в квартире Абрамкиной, а всего их тринадцать! И я уверена, что ограбление Абрамкиной – это не что иное, как попытка найти эти самые письма. Недаром, они лежали у нее в пластиковом пакете под унитазом. Она понимала, что это большая ценность, но почему-то не выбросила их, не отнесла в милицию. Я не понимаю пока.

- Ты не понимаешь? – Виктор был возмущен, - Это я ничерта не понимаю. Звонишь мне ночью, несешь какую-то чушь про письма. Ладно, я начну все проверять, но не раньше утра. А сейчас я хочу спать!

- Нет, Виктор, я прошу тебя. Это надо сделать СЕЙЧАС! Просто потом может быть слишком поздно! – Таня кричала, словно истеричка в припадке, - Это надо сделать сейчас! Поверь мне! Это срочно! Это очень срочно!

- Да, почему, черт возьми, это так срочно?

- Виктор, я прошу, не заставляй меня сейчас ничего объяснять. У меня очень мало времени. Просто сделай СЕЙЧАС то, что я прошу! Подними архивы, дела, базу. Мне нужны все эти люди или то, что от них осталось. – Обессиленная Таня нажала на «отбой» и продолжила читать...

5.

« Здравствуй, мамочка!

Вот опять пишу тебе письмо. Как твои дела? У меня все хорошо. Учусь, как и раньше на «пятерки». У нас новая учительница по биологии. Ее зовут Елена Николаевна. Она тоже Елена, но очень добрая и совсем ничего не задает. Так что теперь по биологии у меня тоже «пятерка» Я знаю, что ты рада за меня.

В воскресенье у меня был день рождения. Я ждал тебя, но знал, что ты не придешь. И все равно ждал! А папа подарил мне ролики, новый компьютер и красивую красную куртку «Adidas». Я теперь все время хожу в ней. И еще мы с папой первый раз в жизни пригласили на день рождения всех моих друзей. Мы очень классно провели время. Мы играли в «Твистер», в компьютерные игры и даже пили «Шампанское». Папа разрешил! Вообще было весело! А еще папа купил целую банку черной икры. Я никогда раньше не пробовал икру, но она мне совсем не понравилась. И почему она такая дорогая? А когда все ребята ушли, я лег спать и всю ночь думал, что когда ты приедешь, на мой следующий день рождения, мы пойдем в Зоопарк, и нам с тобой тоже будет очень весело, моя любимая мамочка!

А сейчас мы с папой делаем ремонт в квартире. Мы купили много новой мебели и красивые обои. И еще папа теперь ездит на новой черной машине. Она дорогая и называется «Honda». Жутко красивая!!! Когда я вырасту, я тебя обязательно на ней покатаю! Ладно, мамочка, я потом тебе еще напишу. Просто сейчас в моей комнате ремонт, и даже нет стола. Я пишу письмо, лежа на полу. Целую тебя, мамочка! Твой сын, Алешка!»

Таня взяла свой блокнот и дописала:

1. Маленький мальчик в красной куртке «Adidas».

2. Черная «Honda». Все покупатели этой марки за последний год. Генеральные доверенности.

6.

« Мамочка!

Прости, что долго тебе не писал. Мне больше некому рассказать то, что я рассказываю тебе. Мне страшно! Папа стал каким-то странным. Он иногда кричит по ночам, и теперь все чаще где-то пропадает. Месяц назад он пришел в школу забирать меня. Когда я его увидел, я испугался. Он никогда раньше не забирал меня из школы. Я думал, что что-то случилось, хотя если папа и я вместе, мне больше не за кого бояться, конечно, кроме тебя. Но про тебя папа не знает. Так вот, папа забрал меня из школы, и мы пошли в японский ресторан. Там много разных странных блюд и везде ходят тети с косыми глазами. У нас в классе тоже есть мальчик с такими глазами. Он очень смешной и фамилия у него смешная - Чен. Папа заказал в ресторане много каких-то шариков, там внизу рис, а сверху разные цветные кусочки. Я не стал это есть, как-то неприятно они пахли. Я съел супчик из осьминога и кусок жареного мяса. А потом, когда мы поели, папа сказал, что теперь я сам буду зарабатывать деньги, потому что я уже взрослый. Он спросил меня, понимаю ли я, как важно в наше время зарабатывать деньги. Я сказал, что понимаю и согласился работать. Папа сказал, что моя работа будет состоять в том, что я буду делать каждый раз то, что он скажет. Конечно же, я не стал отказываться. Я и так делаю то, что говорит папа – чищу зубы, убираю кровать, делаю уроки. Только раньше я делал все бесплатно, а теперь буду слушаться папу за деньги. Но ты не подумай ничего плохого, мамочка, я и бесплатно буду слушаться его, как раньше.

Теперь мы работаем с ним один раз в две недели. Обычно, мы ловим машину, где за рулем сидит девушка. Я громко стону и плачу, держусь за ногу и хромаю. Перед этим папа обливает мою штанину ярко-красной краской, как будто бы это кровь. Папа просит девушку довезти нас до больницы, а потом, когда девушка сажает нас в машину и везет в больницу, папа начинает ругаться, что она очень медленно едет. В это время я начинаю стонать еще сильнее, и папа предлагает девушке пересесть на пассажирское место. Он говорит, что ребенок ( то есть я ) истечет кровью. Иногда девушки не соглашаются, тогда папа просит остановить машину и выходит. Потом он начинает вытаскивать меня из салона, а я начинаю делать вид, что стону и задыхаюсь. Иногда я как будто бы теряю сознание. Тогда папа громко кричит и просит девушку выйти и помочь ему. Потом девушка выходит из машины и начинает помогать папе. В этот момент он как-то обнимает ее сзади и девушка, молча, падает. Папа относит ее в кусты, и мы едем в Веденеево, к тете Даше. А если девушка сразу соглашается пересесть на пассажирское место, то папа быстро прыгает за руль и задним ходом сбивает девушку. Но так было только два раза. Папа говорит, что этот вариант нравится ему меньше. А мне вообще это все не нравится. Я понимаю, что мы делаем очень плохие дела, но я не могу предать папу. Я ОБЕЩАЛ ему, что буду помогать во всем. Это не из-за денег, мамочка! Поверь мне! Просто папа говорит, что ничего плохого мы не делаем. Он говорит, что все эти девицы все равно плохо кончат, потому что они не работают и не учатся, а просто доят богатых мужиков. Я не очень понял, как они «доят», но побоялся спросить у папы.

Теперь мы очень хорошо живем, папа дает мне много денег, а я их складываю в маленькую голубую коробочку для тебя. Когда ты приедешь, я куплю тебе новое платье и туфли. А еще шубу, как по телевизору в рекламе показывают и красивую красную сумку. И еще я приглашу тебя в японский ресторан, чтобы ты попробовала супчик из осьминога.

Все, мамочка, я пойду спать. Уже почти час ночи. Папа будет сердиться, если узнает, что я еще не сплю. Я люблю тебя, мамочка! Спокойной ночи. Твой сын, Алешка.».

7.

Таня смотрела в окно. Мелкий дождь все сыпался и сыпался. На улице уже давно рассвело, а картинка в голове все никак не вырисовывалась. Маленький мальчик и отец-бандит, который похищает машины и пачками убивает молодых девчонок. Гениальная схема. Больной ребенок и нервный отец ловят на дороге машину. Никто не почувствует подвоха. Хозяйки машин ( сколько их? ) валяются где-то по придорожным канавам. Их, наверно, ищут, но не находят. А те две, которые отказались пустить папашу за руль, просто погибли под колесами собственных машин. Идеальная схема. Свидетелей нет, машин нет, следов нет. Украденные таким диким способом автомобили загоняют в подпольный сервис в каком-то селе Веденеевском, где бородатый мужик качественно делает из угнанных машин «чистые». Что это означает? А означает это то, что у бородатого дяди есть сообщники в милиции, которые «выправляют» документы на машины. Как-то безумно все закручено, хотя на самом деле очень просто, как все гениальное…

Остается один вопрос, как привязана ко всей этой истории Анна Абрамкина? Она действительно, мать этого бедного Алешки? Если да, то почему она не навещала его и не отвечала на письма? Почему не заявила в милицию на его отца? Почему не забрала ребенка к себе? А если нет, то почему он так часто и так откровенно рассказывал ей о своей жизни в письмах? Почему Виктор сказал, что у Абрамкиной нет детей? Может быть, она была лишена родительских прав? И почему в ее квартире был такой жуткий «шмон»? Что там искали? Вероятнее всего, эти письма. Но почему? Кто и как узнал про них и про их содержание? Чем дальше, тем больше вопросов. Она отложила конверт номер «6» и взяла в руки следующее письмо.

« Мамочка, сегодня я не смогу тебе много писать. Папа очень злится. Я не совсем понял, в чем дело, но я слышал, как он разговаривал по телефону и сказал, что арестовали бородатого дядьку. Папа называл его Васек. Он сказал, что Васек по пьяни изнасиловал какую-то тетю и его забрали в милицию. И теперь папа очень боится, что Васек расколется по их делу. Но он думает, что все обойдется, хотя я вижу, что он очень нервничает.

Все, мамочка, папа идет. Я в ванной закрылся, а он уже стучит. Я потом напишу тебе еще. Люблю тебя. Твой сын, Алешка.»

8.

« Мамочка, вот уже две недели я не хожу в школу, поэтому пока не могу отправить тебе мое следующее письмо. Папа не пускает меня в школу. С тех пор, как арестовали бородатого Васька, он не выходит из дома. Мы целыми днями сидим в квартире, и я не знаю, что говорить ребятам. Когда они звонят, папа подходит к телефону и отвечает, что у меня ангина и нет голоса. Он не подзывает меня к телефону. Я боюсь и не знаю, что будет дальше. Помоги мне, мамочка! Не могу больше писать. Папа все время рядом. И если он узнает, что я тебе пишу, он очень рассердится. Я очень боюсь за тебя, мамочка. Ты не волнуйся за меня. Меня папа любит. А я люблю тебя. Мы скоро будем вместе, мамочка. Твой сын, Алешка.».

9.

Виктор позвонил ровно в девять утра. Начало рабочего дня. Педант хренов. Какая разница? Он все равно всю ночь дежурил! Или просто делал вид, что дежурил… Но это уже не важно. Сейчас главное, собрать побольше информации на Абрамкину.

- Танька, привет. Как жизнь? – Виктор был бодр, как будто спал часов двенадцать. – Ну, слушай. Я нарыл инфу на твою Абрамкину.

- Она не моя. Скорее, твоя. – Таня безумно устала. У нее не было желания шутить. – Чего нарыл?

- Слушай, ты какого хрена такая колючая?

- А я, как старый плед. Шерсть мягкая уже вытерлась, а щетина колючая осталась. Накроешься – вроде тепло, да вот только нафталином воняет и пыли много. А больше никакой пользы.

- Господи, ну и настроение у тебя с утра!

- Мое настроение тебя не касается. Говори по делу.

- Блин, Танька, да что с тобой, черт возьми! – Виктор явно не желал вникать в витиеватую аллегорию.

- Так что ты узнал про Абрамкину?

- Ладно, я вижу, ты не хочешь со мной нормально общаться. Вечером дома поговорим. Значит, про Абрамкину. – Виктор сделал паузу, - Соседка сказала, что Анна Абрамкина живет в этой квартире всю жизнь. Раньше жила с родителями, потом они по очереди умерли. Она была замужем, но детей у нее никогда не было. С мужем рассталась лет восемь назад. Где-то полгода назад Абрамкина интересовалась, как можно найти человека, который пишет ей письма и кидает в почтовый ящик. Причем, письма без почтового штемпеля и обратного адреса. Но никаких подробностей об авторе писем и их содержании никому не говорила. И вообще, в последнее время она была очень подавлена и задумчива.

- То есть, это означает, что сам мальчик опускал письма непосредственно в почтовый ящик квартиры Абрамкиной? - Сердце Тани учащенно забилось.

- Я думаю, что пацан живет где-то в этом же районе.

- Срочно… - Таня перешла на крик.

- Да, понял, понял. Всю инфу по району. Про повесившуюся училку, про мальчишек, которые живут без матерей и про всех пацанов одиннадцати лет по имени Алексей.

- По жизни, ты сука, Витенька, но, вынуждена признать, в работе – профессионал! – Таня повесила трубку и продолжила чтение писем.

«Мамочка!

Я снова дома. Я пишу тебе, потому что не могу молчать. Сегодня мы с папой опять работали. Когда мы вышли из дома, папа отвез меня в «МакДоналдс», дал мне пакет с одеждой и велел переодеться в девочку. Я пошел в туалет, заперся и начал доставать из пакета вещи. Там был парик с косичками, юбка, кофта и девчачьи туфли. Я долго стоял там, и мне совсем не хотелось надевать все это, но я не мог ослушаться папу. Я переоделся и вышел из туалета. Я чувствовал себя таким идиотом, когда в девчачьих вещах выходил из мужского туалета! Слава богу, меня никто не видел в этот момент. Потом мы поехали куда-то на машине. Ехали мы долго-долго. Не знаю, куда. Вообще мы все время ездим в разные места. Я думаю, что так нужно. Ведь если мы будем работать постоянно на одной дороге, нас быстро поймают, а так, никто никогда не узнает, как все было. Мы ехали долго-долго. Я всю дорогу спал. Проснулся я, когда уже почти стемнело. Папа попросил меня выйти из машины. Он сообщил, что сегодня я буду «голосовать» без него. Для конспирации, как он сказал. Я не знаю, что это такое, но, наверно, что-то важное. Папа объяснил мне, что я должен ловить машину, и когда она остановится, мне нужно прикинуться раненым и попросить водителя выйти.

Я встал на дороге и поднял руку. Мне было очень страшно, но папа сидел неподалеку, в кустах, и я знал, что он защитит меня. Через несколько минут около меня остановилась машина. Я открыл дверь и скорчился, как учил меня папа. Я сказал водителю, что мне очень плохо и застонал: «Помогите, помогите!». Потом я упал возле машины. Водителем был почти старенький дядя. Он быстро выскочил и подбежал ко мне. У него были седые волосы и очень добрые глаза. Он наклонился надо мной, но я знал, что дальше будет очень страшно и зажмурился. А потом, когда я открыл глаза, надо мной стоял папа. Он скомандовал мне: «Вставай». И мы опять поехали к тете Даше.

Мамочка. Ты не думай, что я маленький и глупый. Теперь я знаю, что я тоже стал убийцей! Прости меня, мамочка! Теперь я все понял. Папа не любит меня. Просто вместе со мной ему удобнее УБИВАТЬ!

Прощай, мамочка! Теперь я знаю, что мы никогда больше не увидимся! Я все равно люблю тебя! Твой сын, Алешка.»

10.

Татьяна захлопнула дверь и побежала вниз по лестнице. Забыв про дождь и холод, она даже не взяла с собой зонт. Она бежала, не думая ни о чем, кроме несчастного мальчишки с искалеченной жизнью и непонятным будущим. Сейчас она поедет на квартиру Абрамкиной. Ей кажется, что именно там она поймет все до конца. Она разорвет этот страшный замкнутый круг, раскроет убийство Анны и спасет маленького Алешку. Сейчас это самое главное!

« Мамочка»!

Неужели ты тоже не любишь меня? Почему ты не отвечаешь мне? Сегодня я сказал папе, что больше не буду помогать ему убивать людей. Он безумно рассердился и ударил меня сильно-сильно по лицу. Я упал и стукнулся головой об стол. Теперь у меня идет кровь из носа и сильно болит голова, но папа запер меня в ванной и не выпускает. Он сказал, что выпустит меня только тогда, когда я поумнею. А как я должен поумнеть, я не знаю. Я боюсь, что так и умру тут один и так и не увижу тебя, мамочка! Подожди, папа пришел…..

….. Папа выпустил меня. Он сказал, что я должен извиниться перед ним и дал мне три тысячи. Я попросил прощения, потому что я боюсь его. Но я знаю, что я прав. И я больше не хочу помогать ему. Мне не нужны деньги, но я спрятал их в свою голубую коробочку. Теперь, мамочка, у нас с тобой много денег. Скоро ты приедешь и заберешь меня. Мы уедем далеко-далеко, в Африку или в Америку и никогда не вернемся обратно. Вчера нам звонили из школы и спрашивали, что со мной и почему я не прихожу на уроки, но папа сказал, что я сломал ногу и лежу в больнице. Он не хочет, чтобы я ходил в школу. Ребята мне больше не звонят, им надоело ждать. Теперь они про меня уже забыли. Мамочка! Я остался совсем один. Я знаю, почему. Я очень плохой. Я помогал папе убивать людей. Но папа делал это для меня, чтобы были деньги, потому что ему тяжело меня прокормить. Он хотел, как лучше. А я делал это просто так. Значит я плохой. Я хуже папы. Я - УБИЙЦА!

Сегодня ты получишь это письмо. Наверно, оно будет последним. Я не буду больше писать тебе, мамочка. Я знаю, что ты НИКОГДА не ответишь мне. Прощай! Твой сын, Алешка!»

11.

Майор Таня Охоткина сидела в квартире убитой Анны Абрамкиной. Во всех комнатах все было перевернуто так, будто здесь искали «золото партии». Было очевидно, что в квартире немолодой одинокой продавщицы газет искать нечего. Но, тем не менее, все шкафы и ящики были открыты, ковры и занавески сорваны, даже комнатные растения были выдраны из горшков и умирали на стареньком потертом линолеуме. Но почему грабитель, перерывший всю квартиру, не нашел письма, спрятанные под бочком унитаза? Профессиональный вор полез бы туда в первую очередь. Значит, тот, кто искал письма, с технологиями обыска незнаком.

« Мамочка,

Я все-таки решил еще раз написать тебе. Вчера папа отправил меня в школу. Утром он разбудил меня и заставил собирать портфель. Он объяснил, что в школе я должен хромать и рассказывать всем, как сломал ногу и лежал в больнице. Я не понимаю, зачем это. А когда я выходил из квартиры, папа больно схватил меня рукой за щеки и сказал, что если я проболтаюсь о нашей работе, то он меня убьет. Я понимаю, что он пошутил, но мне было очень страшно. Я вышел из квартиры, но в школу не пошел. Я пришел к тебе и долго сидел под дверью. А потом я услышал, как заскрипел замок и убежал на четвертый этаж. Ты вышла из квартиры и пошла куда-то. А я стоял и смотрел на тебя, мамочка. Жаль, что ты не любишь меня так, как я тебя. Я знаю, что мешаю всем на свете. Если бы не я, папа не стал бы убивать людей. Я всем мешаю, я приношу только зло, и даже ты не хочешь меня знать. Спокойной ночи, мамочка. Твой сын, Алешка.»

12.

- Вадим, теперь ты все знаешь про письма, и я могу утверждать, что я ВСЕ поняла. Я раскрыла дело Абрамкиной. – Таня вбежала в рабочий кабинет мужа и, плюхнувшись на стул, схватилась за сигарету. – Анну убил отец мальчишки, который писал ей письма. Мужик каким-то образом узнал, что мальчик в письмах рассказывает обо всем, что происходит, обо всех убийствах и похищениях машин. Он явился к женщине и потребовал письма. Видно, она поняла, что мальчику угрожает опасность и не стала отдавать письма отцу, тогда он убил Анну и перерыл всю квартиру. Но писем он не нашел, их обнаружили наши ребята, когда осматривали квартиру уже убитой Абрамкиной. При этом, заметь, что в квартире было обнаружено только двенадцать писем. А всего их тринадцать. Последнее письмо было в почтовом ящике. Абрамкина не успела прочесть его. Она была убита!

- И что теперь? – Вадим не испытывал особого интереса к этому делу, наверно потому, что не читал этих писем.

- Теперь он, скорее всего, скрылся, и мы должны срочно найти мальчишку, пока папаша не убил его, как свидетеля.

- А почему он должен скрыться?

- Потому что он в открытую пришел к Абрамкиной. Его могли видеть соседи. Он не нашел писем, где во всех подробностях описано все, что он творил на протяжении последнего года, - Таня нервничала, - Ведь случаи с угонами подтвердились?

- Не все. Есть несколько дел, где зафиксирован угон, а хозяин машины сбит на дороге, но все они произошли в разных районах московской области, и нет никаких подтверждений того, что это дело рук одного и того же человека.

- Подтверждение в этих письмах. – Таня перешла на крик, - Ты понимаешь, что нужно срочно искать мальчишку, что ему угрожает опасность?

- Допустим, это так, но даже если мы поймаем папашу, что мы ему предъявим? Письма сына? А он рассмеется нам в лицо и скажет, что сын фантазер и сочиняет детектив. А к Абрамкиной мы его вообще никак не привяжем! В квартире НЕТ его следов. НИКАКИХ СЛЕДОВ!

- Витя, давай найдем мальчика, а там будет видно.

- Ты меня держишь за идиота. Мы уже установили мальчика. Вот, Каморин Алексей, 11 лет. Вот адрес школы, вот адрес места жительства. – Виктор протянул Тане маленький желтый квадратик. - Его отец – Каморин Виктор Алексеевич, тезка, блин! Ему сорок два года, до недавнего времени работал инструктором в школе экстремального вождения. Ты же просила побыстрее, вот я и выполнил твою просьбу.

- Так вот, почему он не добивал свои жертвы, когда сшибал их машиной. Он просто профессиональный водила и рассчитывал скорость и силу удара так, чтобы убивать наверняка!

- Подожди. Тань, я еще не закончил! – Виктор загадочно посмотрел на жену, - В прошлом году Каморин был уволен с работы за избиение своего ученика после тренировки. Парень выполнял маневр, но не вписался в поворот и долбанул машину о заграждение на трассе. Вот за это Каморин и наказал его, но переусердствовал. Парень загремел в больницу с сотрясением мозга и переломами. Дело возбуждать не стали, но с работы мужик вылетел со свистом. Но и это не самое интересное. Главное, что семь лет назад Каморин проходил обвиняемым по делу об убийстве Камориной Валентины Эдуардовны, матери мальчика Алеши. Ее нашли со свернутой шеей в квартире. Мальчик тогда тоже был дома, и, скорее всего, все происходило при нем. Но, конечно, свидетелем он не был, так как на том момент ему было четыре года, да и вряд ли он вообще понял, что тогда произошло.

- И что, Каморин уже вышел из тюрьмы?

- А он туда и не садился. Суд признал его невиновным. Дело было отправлено на доследование, но убийцу так и не нашли.

- То есть, ты хочешь сказать, что мальчик видел, как папа убил маму?

- Думаю, что да.

- Боже, какой ужас! - Таня схватила желтый листок и нервно начала набирать номер телефона.

«Мамочка.

Вчера папа увидел, как пишу тебе письмо. Он вошел ко мне в комнату, а я не успел спрятать листок. Он вырвал его из моих рук и начал расспрашивать меня о нем. Я долго молчал. Но потом папа начал сильно бить меня. Я не выдержал и рассказал ему про тебя. Я рассказал о том, что уже год пишу тебе письма. О том, что в них рассказываю обо всем, что происходит в моей жизни. И о том, кто ты и где живешь. Он очень сильно бил меня, а потом снова запер в ванной и ушел. Я очень боюсь за тебя, мамочка! Я боюсь, что он убьет тебя! Спасайся! Твой сын, Алешка».

13.

«Любимая моя мамочка!

Теперь я знаю, что папа не любит меня! Он опять сильно меня избил и сказал, что из-за меня вся его жизнь пошла под откос. Он кричал, что я не умею ценить того, что он делает для меня. Он снова запер меня и сказал, что будет думать, как меня наказать. Я очень боюсь, мамочка! Ты знаешь, я твердо решил, что убью его. Когда я в прошлый раз вышел из своей тюрьмы, я припрятал под унитазом большой хлебный ножик. Я примотал его к трубе скотчем, и теперь, когда папа придет, Я УБЬЮ ЕГО.

Знаешь, мамочка, я никогда не писал тебе этого, но сейчас, когда уже все скоро закончится, хочу сказать, что я помню, как ты упала тогда. Я помню, как папа пришел домой и как начал громко кричать, а потом обнял тебя, и ты вскрикнула тихо-тихо и упала. Я подошел к тебе и позвал, но ты не ответила. Ты и сейчас мне не отвечаешь. А потом тебя долго-долго не было, много лет. Но я ждал тебя, я знал, что когда-нибудь ты придешь. Мы жили вдвоем с папой, но я каждый день искал тебя. Я ходил в детский сад, потом в школу, я гулял на улице с друзьями и всегда искал тебя. А год назад я увидел тебя в толпе, на автобусной остановке. Я позвал тебя, но ты даже не оглянулась. Тогда я поехал за тобой. Ты вышла из автобуса и пошла куда-то, наверно, домой. А я шел за тобой и думал, что ты сейчас обернешься и обнимешь меня, но ты не обернулась! Я проследил, где ты живешь и стал писать тебе письма. Сначала я писал их, а потом рвал и выбрасывал. Я боялся относить их тебе. А потом придумал опускать письма прямо в почтовый ящик. Я писал и относил их тебе. Я знал, что ты не найдешь меня, потому что письма были без обратного адреса. Я боялся. А теперь я просто хочу спросить тебя, почему ты не забрала меня? Почему не приходила так долго? Почему ты жила одна в чужом доме и не вспоминала про меня? Я решил, что больше никогда не напишу тебе. Я убью папу и останусь совсем один. Спрячь, а лучше выброси все мои письма, а то папа может прийти к тебе и отобрать их. А потом он убьет тебя, и меня, наверно, тоже. Но я уже не хочу бояться. Я устал! Прощай, мамочка! Прости! Твой сын, Алешка!»

Таня отложила последнее письмо. Она перечитывала его уже в четвертый раз. Дело в том, что час назад ей сообщили, что по месту проживания Алеши Каморина, был обнаружен труп его отца – Каморина Виктора Алексеевича. Он был найден в ванной с пятью ножевыми ранениями. Мальчика в квартире не нашли. Но где же он, маленький Алешка в красной куртке «Adidas», убийца поневоле? И тут ответ на этот вопрос пришел сам собой. Конечно же, он должен пойти к своей так называемой матери, ведь он не знает, что ее больше нет!

Майор Охоткина схватила сумку, и даже забыв одеться, выбежала на улицу.

14.

На лестничной площадке перегорела лампочка. Таня взлетела на третий этаж и остановилась. Прямо перед дверью Анны Абрамкиной на коврике, свернувшись клубком, спал мальчик, худенький темноволосый парнишка в ярко-красном пуховике. Он был совсем не похож на тот образ, который рисовала себе Охоткина, читая письма.

- Алешка! – тихо позвала Таня. – Алешка!

Он открыл глаза и, вздрогнув, резко вскочил на ноги. – Вы кто?

- Алешка, вставай! Пойдем домой! – Слезы наворачивались на глаза Охоткиной. Она протянула руки к мальчику и в этот момент поняла, что больше никому не позволит обидеть этого несчастного ребенка, над которым так жестоко поиздевалась судьба. Все проблемы с мужем, сомнения и дела вмиг показались ей такой ерундой, что она поняла – любой ценой она спасет этого мальчика и поможет ему понять, что такое НАСТОЯЩАЯ, а не придуманная любовь. Она сделает это любой ценой. Она бросит мужа, оставит работу, если понадобится, но поможет этому ребенку начать жизнь сначала. – Алёшенька, хороший мой, пойдем домой!

Татьяна подошла к мальчику и обняла его. А он обхватил ее за талию худенькими цепкими ручками и заплакал. А потом поднял на нее свои большие темные глаза и шепотом произнес: «Наконец-то ты нашла меня, МАМОЧКА!»

Октябрь 2009

 

Братья.

1.

1970

«Двойня, двойня, у нас двойня!» - Молодая акушерка Лерочка Смирнова радостно бежала по коридору и размахивала над головой белым халатом.

- Ты чего, дура орешь? - Уборщица тетя Катя замахнулась на нее тряпкой.

- Так, у меня сегодня первые роды, не считая практики, теть Кать, и сразу двойня! – Лерочка прыгала от радости.

- Ну, раз первые, поздравляю. Знать ребятишки счастливыми будут. - Тетя Катя немного смягчилась. - Только орешь ты, будто сама двойню родила.

- Нет. Не сама. Это Королёва. А знаете, кто она? Жена нашего Егора Андреевича Прокошенко.

- О, знать и зав. отделением наш разродился, наконец-то. Только ему уж пятьдесят, небось.

- Да ему то что? Мужчина же! Вот Ей уж сорок почти, а она по первым родам – и сразу двойню! Двух пацанов! Вот счастливая баба! - Лерочка была искренне рада, она еще не научилась завидовать чужому счастью.

- Надо ж, плодовитая какая ему попалась. – Тетя Катя продолжала тереть пол размашистыми сильными движениями, - Главное, чтоб теперь мужик не сбежал, а то родить-то мало, еще вырастить надо. Уж не девочка чай, сорок лет.

- Тридцать девять ей, - Лерочка остановилось. Настроение у нее почему-то резко испортилось. – Все у нее хорошо будет. И дети вырастут, и муж не сбежит…

* * *

Наталья Ивановна Королёва жила вдвоем с мамой, в обычной двухкомнатной «хрущевке», работала библиотекарем в школе, и всю жизнь мечтала о тихом семейном счастье. В свои тридцать девять она выглядела на тридцать девять с половиной, да и работа в школе наложила на ее внешность и поведение устойчивый отпечаток чопорного образа «училки», поэтому рассчитывать на внимание мужчин ей было уже поздновато. Семейная жизнь Натальи Ивановны до сих пор упорно не складывалась.

Однажды, теплым летним вечером, произошло то, чего тайно и очень сильно ждала Наталья Ивановна вот уже много лет. Как-то возвращаясь из традиционного субботнего рейда по очередям продуктовых магазинов, женщина почувствовала, что ей как-то нехорошо. Духота, магазинные давки и хамство продавщиц выбили ее из привычной колеи, а может быть просто давали знать о себе бальзаковский возраст и тяжелые сумки. Она присела на лавочку, чтобы прийти в себя, но состояние как-то не улучшалось. Отдохнув немного, Наталья Ивановна собралась уже было выдвинуться в сторону дома, чтобы там прилечь и принять стандартный набор таблеток, как вдруг рядом с ней присел мужчина лет пятидесяти…

С этого момента жизнь Натальи Ивановны стала заметно налаживаться. На радость маме, уже отчаявшейся дождаться внуков, через месяц она забеременела и вскоре вышла замуж за того самого пятидесятилетний мужчину, Егора Андреевича Прокошенко, который оказался заведующим родильным отделением одной московской больницы. После свадьбы он переехал в их маленькую «хрущевку», потому что, как истинный джентльмен, оставил свою квартиру бывшей жене и ребенку. Но Наталью Ивановну это не пугало. Неведомая ей ранее семейная жизнь, пусть даже и в тесноте, нравилась ей намного больше, чем «простойное двухкомнатное одиночество». Летом семидесятого, как подарок судьбы, на свет родились близнецы Анатолий и Никита. Наталья Ивановна Королёва, теперь уже Прокошенко, стала счастливой матерью. Так, почти в сорок лет сбылась ее заветная мечта.

Но, к сожалению, перемены в жизни не всегда происходят в лучшую сторону. Так, и тихое семейное счастье Натальи Ивановны продолжалось недолго. Когда близнецам исполнилось три года, женщина неожиданно для себя стала замечать тревожные изменения в поведении мужа. А спустя несколько месяцев, Егор Андреевич Прокошенко, пятидесятилетний ловелас, уведомив ее о своем решении в письменной форме, просто ушел из семьи. Его новой избранницей, а впоследствии четвертой по счету женой, стала молоденькая симпатичная акушерка Лерочка Смирнова…

2.

2006

Алиса Бриллидзе собиралась на свидание. Вот уже минут сорок она тщательно выбирала одежду, вывалив все содержимое шкафа на широкую кровать. Она медленно переодевалась, причудливо комбинируя красивые дорогие вещи. Рядом, на отлакированном до блеска полу, стояла шкатулка внушительных размеров с огромным количеством недешевой бижутерии и умопомрачительных, с точки зрения любой женщины, ювелирных изделий. Придирчиво оглядывая себя с ног до головы в большое зеркало, шестнадцатилетняя Алиса пыталась добиться максимального результата, хотя ее юность и красота были неоспоримы и без всего этого набора дорогих тряпок и украшений. Сегодняшнее свидание было для Алисы очень важным. Сегодня она встречается с новым парнем. Его зовут Артем Самсонов, ему двадцать лет, и он учится в МГИМО, на третьем курсе, но это совсем не важно. Важно то, что его кандидатуру одобрил папа. Это было единственным, что имело значение для Алисы.

Наконец, выбрав себе подходящий имидж умненькой, но немного наивной и восторженной скромницы, Алиса начала переоблачаться в отобранные для этого вещи. Ей не очень нравилась сегодняшняя роль, но папа сказал, что так будет лучше всего. «Сильная и самостоятельная девушка без материальных проблем не привлекает молоденьких мальчиков, тем более, сытых маменькиных сынков из МГИМО». - Говорил ей папа. - «Мужчины всегда подсознательно пытаются подчинить девушку, и если на первом свидании он поймет, что ты слишком независима, то внушит себе, что ты ему не понравилась, потому что не сможет признаться самому себе, что ты для него слишком крепкий орешек. Нужно быть хитрее. Сначала подманить зверя, прикинувшись овцой, а затем затягивать на нем петлю».

Алиса понимала, что папа прав. Папа вообще всегда был прав.

* * *

Все свое детство Алиса прожила с мамой, бабушкой и дедушкой. О папе в семье никогда е говорили. В доме не было ни одной его фотографии, и никто никогда не рассказывал Алисе о том, кем же, все-таки был ее отец, да и был ли он вообще. Как-то, пару раз Алиса пыталась задавать родным вопросы об отце, но никогда не получала вразумительных ответов. Бабушка с дедушкой говорили, что ничего о нем не знают, а мама раздражительно отмахивалась, ограничиваясь стандартным: «Нет у тебя отца. К чему эти вопросы? Тебе что, с нами плохо?» Алисе было совсем не плохо, она никогда не испытывала потребности в посторонних людях. О ней заботились, ее учили и развивали, как могли. С раннего детства она училась в музыкальной школе и на курсах английского языка. Дедушка Алисы, Иван Давидович, наполовину грузин, был генералом МВД в отставке. От него то и досталась Алисе фамилия Бриллидзе. Бабушка Анна Максимовна никогда не работала и всю жизнь занималась воспитанием сначала дочери Александры, а затем и внучки, отдаваясь этому процессу творчески и без остатка. Мама работала экскурсоводом-переводчицей в Третьяковской галерее. Семья никогда не испытывала материальных затруднений и необходимости в чем-то себя ограничивать. Алиса, на радость родственников, была симпатичной и доброй девочкой, самостоятельной, умненькой и способной буквально ко всему. Она сочетала в себе интересы к абсолютно разным вещам. С детства у нее было много друзей и подруг, она была открыта для общения, весела и энергична.

Когда Алисе было тринадцать лет, в ее жизни появился папа. Все произошло как-то обыденно и просто, совсем не так, как бывает в кино. Однажды, возвращалась из школы, Алиса заметила, что за ней практически попятам идет молодой, симпатичный мужчина. Алиса была сообразительным ребенком, она любила детективы и часто смотрела новости по телевизору, поэтому знала, что просто так мужчины за девочками не ходят. Заметив преследователя, она изменила свой обычный маршрут. Дойдя до автобусной остановки, где было много людей, Алиса остановилась, и резко повернувшись кругом, пристально посмотрела мужчине в глаза.

- Почему вы идете за мной? – Спросила девочка нарочито громко. Несколько человек, стоящих на остановке, оглянулись.

- Здравствуй, Алиса. – Мужчина немного опешил, - Я просто хочу поговорить с тобой.

- Говорите здесь. Я слушаю, - Алиса продолжала привлекать внимание окружающих.

- Я понимаю, что современные дети очень продвинуты в различных вопросах, но сразу говорю тебе, не бойся, я не маньяк. - Мужчина продолжал стоять посередине дороги, не замечая, что мимо снуют спешащие люди, периодически толкая его с разных сторон.

- А Вы считаете, что маньяки подходят и сразу признаются в этом? – Алиса была очень серьезна и продолжала пристально смотреть ему в глаза. - Вас сейчас затолкают. Вы бы отошли немного с дороги.

- Спасибо, - Он улыбнулся и сделал два шага в сторону.

- Ну, так о чем вы хотели поговорить со мной? – Алиса давала понять, что разговор либо состоится немедленно, либо не состоится вообще.

- Тебя зовут Алиса Бриллидзе? – Мужчина медленно достал сигареты.

- Вы же идете за мной от самой школы, и уже назвали меня по имени. Зачем опять спрашивать об этом?

- Да, ты очень умная девочка, - Мужчина глубоко затянулся, и, казалось, о чем-то напряженно задумался.

- Спасибо, мне это уже говорили. – Алиса перевесила школьную сумку на другое плечо.

- Алиса… - мужчина начал было говорить, но вновь замолчал.

- Ну? – Девочка достала из кармана дорогой мобильный телефон и набрала номер. – Дедуля, привет. Ты дома? Встреть меня, пожалуйста, возле «Изобилия». Нет, ничего не случилось. Целую. Жду.

- Хороший у тебя телефон. – Собеседник был явно в нерешительности.

- Вы извините, меня сейчас встретят, так что, до свидания. Я не хочу волновать дедушку. – Алиса отвернулась и медленно пошла по направлению к продуктовому магазину со светящейся вывеской «Изобилие». Он догнал ее за несколько шагов и тронул за плечо. Девочка резко обернулась, и мужчина увидел страх в ее глазах.

- Не бойся, Алиса. Просто я - твой папа. – Он поднял на нее глаза.

- Почему-то я так и подумала, - произнесла девочка, и мужчина подумал, что на самом деле это не ей, а ему сейчас действительно стало страшно…

На следующий день они встретились вновь. Алиса так и не сказала родным, что произошло накануне. Она еще не решила, как использовать эту информацию.

3.

2006

«Как сообщили в МЧС России, сегодня ночью в городе Щелково Московской области в пятиэтажном здании психиатрической лечебницы № 40 произошел пожар. В клинике находилось 160 пациентов, из них - 25 лежачие больные. Пожару была присвоена высшая категория сложности. Шесть пожарных расчетов боролись с огнем около двух часов. В результате в психиатрической клинике пострадали восемьдесят семь человек, в том числе восемьдесят пять больных и двое из медперсонала. К сожалению, на данный момент, сорок девять человек погибли, остальные находятся в больницах города Щелково. По предварительным данным, очаг возгорания находился на втором этаже здания, однако причины его пока неизвестны».

- Опять по телевизору какие-то ужасы рассказывают, - Александра Ивановна Бриллидзе нажала на кнопку выключения звука.

- Да уж, Сашенька, - Ужас! Что творится?

- Не волнуйся, мам. Это не в Москве.

- Да уж, все равно. Ты погляди, Сашенька, что происходит в последнее время. - Анна Максимовна покачала головой, - Я телевизор-то смотрю. Вижу, что в стране происходит, а уж в Московской области и подавно.

- А что, мам, происходит? – Александру не очень интересовали столь глобальные проблемы. Она, как обычно, думала о своем новом поклоннике.

- Да как что? Смотри, за последний год, сколько всего случилось!

- Ну и что же случилось? – Александра достала мобильный телефон и начала куда-то звонить. Она явно не собиралась вникать в подробности всех происходящих в стране ужасов.

- Ну вот, считай. Две недели назад – пожар в стриптиз-баре, - Анна Максимовна загнула большой палец правой руки.

- Мама! Какие ты слова-то знаешь! – Голос дочери был полон скепсиса.

- Не перебивай. Слова по телевизору говорят и в газетах пишут. А там целых десять человек погорели, хоть и извращенцы паршивые, а все-таки люди.

- Почему извращенцы? – Александра вопросительно посмотрела на мать.

- А кто еще по стриптиз-барам ходить будет, на бесстыжих бабенок глазеть? – Анна Максимовна возмущенно фыркнула. - Это позор. В наши времена такого безобразия не было.

- Мамочка, ты ничего не понимаешь. Расслабляться, снимая стресс с помощью сексуальной разрядки очень полезно. Это даже врачи доказали. Сексопатологи и психотерапевты. – Александра улыбнулась.

- И врачи ваши такие же. Что это за сексопатологи? Выговорить стыдно. В наше время таких врачей не было. - Анна Максимовна поджала тонкие губы. – Ты вон сама без мужа живешь. Тоже что ли расслабляешься?

- Мама! Прекрати, ради бога. Мне тридцать пять лет! – Александра отвернулась. – Ты лучше продолжай свои подсчеты. Что там еще произошло?

- А, ну так вот. Сегодня пожар в психиатрической больнице. Почти девяносто человек погибли! – Анна Максимовна выразительно подняла вверх указательный палец. – Причем, как так получилось, что пожар-то не заметили, и два часа все полыхало, пока не потушили. Странно как-то это. Как будто специально все подстроили.

- Мама, ну что ты говоришь? Кому надо подстраивать какой-то пожар у каких-то психов? – Александра поморщилась. Она никак не могла дозвониться своему другу и, слыша длинные гудки в трубке, начала раздражаться.

- Не знаю, я конечно не пожарник, но даже сухие дрова так быстро не сгорят. – Пенсионерка была непреклонна.

- Мам, ну это же провинциальный город! Финансирования нет, проводка старая, здание, небось, деревянное было, вот и загорелось. А потом, кто их знает, этих психов, чего они могли натворить. – Александра усмехнулась, - Ты, мам, просто мисс Марпл.

- Ну не знаю. Может, насчет пожара ты и права, а взрыв в общежитии? – Анна Максимовна не унималась.

- Какой еще взрыв?

- Месяц назад произошел взрыв в общежитии, где жили рабочие из Узбекистана, из Молдавии, и даже из Вьетнама. И это, между прочим, в Москве было.

- Ну, маа-а-а-ам. Ну, ты даешь! Куча гасторбайтеров живет в общаге, которую под снос давно надо определить. Спят там друг на друге, готовят прямо в комнатах, кругом грязь, тараканы. О чем ты говоришь? – Александре начал надоедать этот разговор. – Ну, баллон газовый рванул, вот тебе и взрыв!

- Ладно, Сашенька, не злись. – Анна Максимовна решила не спорить с дочерью. Но сомнения ее все равно развеяны не были. Она достала из комода старые газеты и принялась что-то искать.

- Мам, я ушла, буду поздно. Алиску покорми ужином, когда появится, - из коридора раздался голос Александры и звук закрывающейся двери.

- Иди, иди, дочка, расслабляйся. Надо, пожалуй, деду рассказать, что в Москве творится. Как-никак, бывший генерал МВД. – Бдительная пенсионерка вздохнула, выбрала одну газету из стопки и начала читать.

«…По информации столичного ГУВД, сегодня в общежитии на северо-западе Москвы произошел взрыв, мощность которого составила 900 граммов в тротиловом эквиваленте. Взрыв произошел на первом этаже 5-этажного здания. В результате взрыва, часть здания была почти полностью разрушена, в остальных помещениях общежития вылетели двери и оконные стекла. Тридцать шесть приезжих рабочих из нескольких стран ближнего зарубежья погибли, еще девятнадцать получили травмы и были госпитализированы. Взрывом выбиты девять окон соседних зданий, пострадали пять припаркованных неподалеку автомобилей. О причинах взрыва говорить пока трудно, но следствие придерживается версии о взрыве газа. Возможно, взорвалось сразу несколько баллонов с пропаном, используемым для бытовых целей. Возбуждено уголовное дело, ведется следствие…»

4.

1973

Оставшись без мужа и средств к существованию, с двумя трехлетними сыновьями и старенькой матерью на руках, Наталья Ивановна Королёва-Прокошенко совсем упала духом. Она никогда не предполагала, что человек может вот так молча уйти, бросив жену и двоих детей на произвол судьбы. Но она была по-своему горда, поэтому не стала унижаться и просить о чем-то, а вновь вышла на работу, взяв кроме ставки библиотекаря, ставку воспитателя группы продленного дня. К чести господина Прокошенко, надо сказать, что он ежемесячно исправно выплачивал ей положенные алименты, причем делал это добровольно и регулярно. Спустя несколько лет, он даже попытался сблизиться с сыновьями, но Наталья Ивановна категорически возражала. Она придерживалась твердых принципов, что отец должен жить с детьми или не общаться с ними вовсе. Егор Андреевич не настаивал. Он был счастлив в браке с двадцатитрехлетней Лерочкой Смирновой, уже успевшей родить ему очаровательную дочь, поэтому вскоре он навсегда пропал с горизонта Натальи Ивановны.

С самого детства, братья Прокошенко были столь же похожи внешне, сколь различны по характеру. Ох, как неправы люди, которые считают близнецов одинаковыми!

Анатолий был у матери любимчиком. С пеленок он был нытиком и размазней. Он плохо ел, часто болел и постоянно хныкал. Наталья Ивановна носилась с ним, как курица с яйцом, постоянно кудахча и расправляя крылья над любимым слабеньким, беззащитным Толиком. Никита же, напротив, с ранних лет любил спорт и холодный душ, всегда был бодрым и веселым, и с детского сада был способен постоять за себя и за слабака-брата. Он много читал, и казалось, что его интересовали абсолютно все стороны жизни. Несмотря на то, что Толик и Никита были близнецами, Наталья Ивановна всегда называла Никиту старшим. Он так привык к этому, что и сам стал считать себя ответственным за судьбу брата. Он прикрывал его в детском саду перед ребятами, в школе перед учителями и одноклассниками, часто помогал, сдавая за него контрольные и нормативы по физкультуре и НВП. Толик, привыкший жить за спинами матери и брата, даже не пытался добиваться чего-то в жизни. Он так и плыл по течению, зная, что в любой ситуации его вытащат, спасут, ему помогут.

Окончив школу, по настоянию мамы, Толик Прокошенко сдал документы в химико-технологический институт, но поступить в него не смог – не добрал нужных баллов. Наталья Ивановна, давно привыкшая к самостоятельности Никиты, не сомневалась, что он в жизни не пропадет, поэтому достаточно спокойно отнеслась к его решению не поступать в институт сейчас, а пойти служить в армию. Но смириться с провалом на вступительных экзаменах своего беззащитного любимца Толика она не смогла. Она была уверена, что в армии сын совсем пропадет, поэтому вскоре после неприятных событий, как бы невзначай, познакомила его с дочерью своей приятельницы, Светой. Толик был симпатичным молодым человеком с наивным выражением лица и ярко-голубыми глазами, поэтому девица незамедлительно клюнула на юного симпатягу. Вскоре Толик и Света поженились, что называется «по залету», обеспечив тем самым молодому отцу возможность отсрочить службу в рядах вооруженных сил как минимум на три года.

Никита же в ожидании совершеннолетия, пошел работать на одну из кафедр МГУ лаборантом. Он твердо знал, что, вернувшись из армии, обязательно станет студентом.

5.

Алиса Бриллидзе стала видеться с папой раз в неделю. Спустя месяц после их первой встречи, она все-таки решила поделиться с родными своей радостью. В один прекрасный день, после замечательного времяпрепровождения в уютном кафе с папой, возбужденная девочка пришла домой и прямо с порога начала разговор.

- Мам, а вот если бы вдруг нашелся мой папа, ты бы как отнеслась к этому?

- Алиса, что случилось? – Стоящая в коридоре возле зеркала Александра, выронила из рук расческу и резко повернулась к дочери.

- Ничего. А что ты так разнервничалась? – Алиса сбавила обороты.

- Что значит ничего? К чему такой вопрос? – Александра неожиданно перешла на крик.

- Просто спросила. Машка Ростанаева сегодня рассказывала о своем отце. Он бросил их с мамой, и не появлялся лет пять, а недавно приехал, надарил кучу шмоток, свозил ее на Мальту на каникулы. Вот я и решила спросить. Вдруг у меня тоже возникнет папа, отвезет на Мальту или в Париж, денег даст, джинсов накупит…

- Хватит идиотничать! – Мать впала в истерику, - Никакой отец у тебя никогда не появится, и ни в какой Париж тебя не отвезет. Не смей больше говорить на эту тему! Иди лучше, садись за уроки!

- Ну ладно, не кричи ты, я же просто спросила, - Алиса поняла, что разговаривать с мамой бесполезно, а бабушка с дедушкой слишком трясутся над ней, чтобы радоваться событиям, которые маме неприятны. Алиса разозлилась. Ее не захотели выслушать, не захотели порадоваться за нее, и еще отправили «за уроки» - как же она ненавидела это выражение, но мама как будто бы специально сказала именно так – «садись за уроки». Но ничего. Они не обрадовались, зато Алиса обрадовалась. Теперь у нее есть папа. Молодой, красивый, богатый папа, который любит ее, водит, как взрослую, в кафе, который обещал показать ей весь мир. Он замечательный, и Алиса никому не позволит разлучить ее с папой! Никому!

На протяжении трех лет каждую пятницу Алиса тайно встречалась с отцом. Он действительно водил ее в кафе, покупал дорогие вещи, давал деньги. Каждый раз, приходя домой в новой кофточке или куртке, Алиса ждала скандала, но Александра не особо вникала в дела дочери, ее вполне удовлетворяли объяснения типа «подруга дала поносить». Бабушка давно потерялась в мире молодежной моды и не могла уследить за всеми вещами юной модницы, а дедушка, отставной генерал, вообще не интересовался разными женскими штучками. Глядя на единственную внучку, он просто улыбался каким-то своим, никому не известным мыслям.

День своего шестнадцатилетия Алиса решила провести с папой. Она сказала родным, что будет отмечать праздник в свой компании, на даче у друзей. Выслушав лекцию обо всех ужасах, творящихся в молодежной среде, получив тысячу наставлений и предостережений, и заручившись поддержкой прогрессивной бабушки, Алиса радостно выпорхнула из дома.

Сегодня папа пригласил ее в шикарный ресторан «Колибри» в центре Москвы. Он встретил ее на черной сверкающей «BMW», с шофером. Алиса села на заднее сидение, рядом с папой.

- На, девочка моя, переоденься пока. – Папа протянул ей яркий шуршащий пакет.

- Что это, папуля? – У Алисы загорелись глаза.

- Сегодня ты должна быть неотразима, малышка. – Он улыбался, и его ярко-голубые глаза светились радостью.

- Папочка, какая прелесть! – Алиса вынула из пакета ярко-красное платье для коктейлей и босоножки на тончайшей высокой шпильке, отделанные камушками «Swarovski». – Это же стоит безумных денег!

- Это ничего не стоит. Это тряпки, девочка.

- Ну, ничего себе тряпки! Я о таких и не мечтала, хотя замарашкой никогда не была! – Алиса переодевалась, ничуть не стесняясь сидящего радом молодого состоятельного мужчины, три года назад назвавшегося ее папой.

- Ты очень красивая, девочка моя, и очень умная, и ты заслуживаешь гораздо большего. – Он с восхищением смотрел на свою повзрослевшую дочь.

Они весь вечер просидели в уютном зале элитного ресторана «Колибри». Алиса заказывала разные диковинные блюда и напитки. Обходительные и услужливые официанты разговаривали с ней, как с королевой. В конце вечера в зал вошел высокий молодой человек в безупречно сидящем смокинге и вручил Алисе букет испанских орхидей в подарок от заведения. Девушка не могла прийти в себя. Такого дня рождения в ее жизни никогда не было.

Когда вечер был закончен, Алиса спохватилась, что не может сейчас ехать домой.

- Я же сказала дома, что еду на дачу с друзьями, значит вернуться должна только завтра днем. Иначе меня запалят.

- Не засоряй язык, девочка моя. Учись говорить правильно. Не уподобляйся тем, с кем общаешься. – Папа внимательно смотрел на нее.

- Пап, и ты туда же. Бабушка тоже постоянно делает мне замечания. – Алиса усмехнулась, - А потом, мне простительно, я же не Петрова, а Бриллидзе.

- Правильно делает бабушка. Дело не в фамилии. Ты должна быть выше тех, с кем общаешься. Встать на один уровень с любым человеком можно всегда. Это нетрудно. Но надо быть умнее, образованнее и выше остальных. Умный человек может притвориться глупым в интересах дела, а наоборот не получится. – Он улыбнулся.

- А во имя чего еще нужно притворяться? – Алиса стала серьезной.

- Во имя цели… – Папа сделал паузу и внимательно посмотрел на дочь, - Главной цели!

- А какая цель у тебя, папа?

- Я хочу сделать мир лучше. Намного лучше.

- Это очень глобальная цель. А в личной жизни? – Алиса не ожидала, что станет задавать эти вопросы. Раньше она ни о чем не спрашивала папу. Просто радовалась общению и подаркам.

- Важно только дело. Все остальное эмоции. Личная жизнь – это компромисс, который рано или поздно приведет к обману. А если у человека есть жизненная цель, он должен добиваться ее независимо от эмоций и чувств, потому что чувства – вещь непостоянная. Чувства проходят, дело остается. - Папа говорил очень серьезно, и Алисе показалось, что сегодня она стала частичкой чего-то нового и неизвестного ей ранее, как будто начался какой-то новый этап ее жизни.

- Пап, а почему ты бросил маму? – Алиса задала вопрос и сжалась в комок, как будто ожидала удара. Она привыкла не задавать таких вопросов дома и не могла предугадать реакции отца.

- Я не бросал ее. Мы встречались лишь однажды, на дне рождения какой-то девушки, сейчас я даже и не вспомню, как ее звали. Тогда мне было всего двадцать лет, я не собирался заводить серьезных отношений с женщинами. Я только что вернулся из армии и поступил в Университет. На том дне рождения мы с твоей мамой просто понравились друг другу, что называется, на один вечер. Мы выпили, потанцевали, затем провели вместе ночь. Больше не встречались, а затем, спустя месяц, она нашла меня и сказала, что беременна. Я предложил ей сделать аборт. Она отказалась, впала в истерику.

- Да, истерики она любит, – Алиса была потрясена. Никто и никогда не разговаривал с ней вот так, как со взрослой, не крича, не подбирая слов, не хихикая и не стесняясь. - И что же дальше? Почему ты вдруг через тринадцать лет после моего рождения решил найти меня?

Твоя мать никогда ничего не значила для меня. И я никогда не собирался растить тебя, как собственного ребенка. Более того, я вообще считаю, что воспитание детей до подросткового возраста – это дело матери. Отец должен появляться тогда, когда уже не надо вытирать сопли и мыть грязную попу. Это прерогатива женщин. Мужчина должен вывести взрослого ребенка в свет, помочь, поставить на ноги, дать образование.

- А как же семья? – Алиса была в шоке.

- Семья – это искусственное понятие, придуманное людьми. В основе этого понятия заложены ложь и несовершенство, как допустимая погрешность в математике. Любая семья со временем умирает. Люди надоедают друг другу, они начинают врать и раздражаться, их заедает быт и привычка. А в моей схеме все происходит естественно и правильно. Мужчина носит функцию производителя, а женщина выкармливает и выпускает своего ребенка в жизнь. Здесь снова в игру вступает отец и ставит на ноги уже подрощенное дитя. Таким образом, каждый живет своей жизнью и занимается своим делом, выполняет именно СВОЮ функцию. Люди не меняются ролями. Мужчина не стирает пеленки, а женщина не занимается его устройством в жизни. Как говорится, каждому овощу свое время и своя грядка.

- А как же любовь?

- Любовь к ребенку живет в человеке независимо от количества проведенного с ним времени, а любовь к женщине или к мужчине – это вообще переменное понятие. На всю жизнь его не растянешь.

- Пап, а ты знаешь, я ведь никогда не думала об этом, а сейчас я слушаю тебя, и мне кажется, что ты настолько прав, что мне даже страшно, почему люди до сих пор не додумались до этого? Зачем они продолжают это дурацкую традицию жить семьей и всю жизнь врать друг другу? – Алисины глаза горели. Она возбужденно теребила в руках тонкую накрахмаленную салфетку.

- Сейчас ты взбудоражена, малышка, и не можешь сразу понять всего, но ты умная девочка, и я знаю, что ты подумаешь обо всем еще не один раз. А теперь пойдем. У меня есть для тебя еще один сюрприз.

- Да, сейчас пойдем. Только скажи мне, как ты узнал, что я - это я?

- Я всегда знал, что у меня родилась дочь. Когда тебе было тринадцать, я все разузнал о тебе и понял, что пришла моя очередь вступить в игру. И я, видимо, не ошибся. Хотя, время покажет, - Он погладил ее по голове. Пойдем.

Машина остановилась около подъезда семнадцатиэтажного дома на улице Пришвина.

- Где мы? – Алиса вышла из машины и оглянулась.

- Сейчас мы поднимемся на пятый этаж, и ты все узнаешь, - Он улыбался.

- А куда мы идем? – продолжала проявлять любопытство Алиса, выходя из лифта.

- К тебе домой.

- Не поняла. Я не здесь живу.

- Теперь это твоя квартира, - Он распахнул дверь и сделал приглашающий жест, - Ну что, хозяйка, веди отца в гости.

- Папа, ты шутишь? – Алиса не знала, как реагировать.

- Это мой подарок тебе на шестнадцатилетие. Конечно, пока квартира оформлена на меня, но через два года мы переоформим документы, и все это будет твоим. Отец же может иногда сделать единственной дочери хороший подарок, - Он подмигнул девушке. – Кстати, кофе на кухне в правом шкафчике…

 

6.

Первый раз Артем Самсонов увидел Алису на вечеринке в элитном ночном клубе «Моцарт и Сальери». Вход в это заведение был закрыт для обычных людей. Чтобы попасть сюда, гости должны были предварительно заказать столик. Стоимость такого заказа колебалась от двух до пятнадцати тысяч долларов, поэтому отдыхающая здесь молодежь, принадлежала к достаточно узкому кругу, мягко говоря, обеспеченных людей. Для них были открыты любые двери. Они отдыхали на курортах Южной Франции, фанатели от клубной музыки именитых западных ди-джеев, посещали дорогие фитнесс-центры и салоны модных визажистов. Многие из них провели свое детство в закрытых пансионах Швейцарии и Лондона, а ныне являлись студентами самых дорогих и престижных институтов. Их «Мерседесы», «Бентли» и «Феррари», припаркованные около клуба служили не столько средством передвижения, сколько показателем уровня состоятельности и престижа, подкрепленного ничем иным, как деньгами папы или «папика». Завсегдатаи клуба «Моцарт и Сальери», распивая шампанское по пять тысяч «зелени» за бутылку, могли оставить здесь за один вечер сумму, гораздо большую, чем годовой доход простого инженера или врача. Здесь были свои специфические развлечения и непонятные обычным людям отношения.

Алиса никогда раньше не посещала таких заведений, здесь она была впервые. Она сидела за маленьким круглым столиком, сделанным в виде аквариума. В его прозрачной ножке из голубоватого стекла плавали маленькие золотые рыбки.

Артем вошел в зал и огляделся. Его взгляд упал на Алису. Эта симпатичная девушка показалась ему очень молоденькой. Весь ее облик как-то не соответствовал здешней обстановке, хотя одета она была очень дорого и со вкусом. Он никогда раньше ее здесь не видел. Она была в компании двух девушек, которых Артем лично не знал, но видел в «Моцарте» прежде, и молодого человека. С ним Артем был знаком достаточно давно. Все четверо оживленно о чем-то болтали. Артем подошел к знакомому молодому человеку.

- Всем здравствуйте, - Он картинно наклонил голову.

- О, Артем. Давно тебя не было видно. Какими судьбами? – Парень приподнялся и пожал протянутую руку.

- Да, я отдыхать ездил с родителями. Приехал недавно, - Артем покосился на девушку. – Санек, познакомь меня со своими очаровательными собеседницами.

- Елена, Евгения, Алиса, - Санек по очереди представил сидящих рядом девушек. Они перевели внимательные оценивающие взгляды на Артема и заулыбались.

- Очень приятно, - произнес Артем с традиционной для такого случая интонацией.

Позже он пригласил Алису танцевать. Танцуя с ней, он пытался понять то несоответствие, которое постоянно не выходило у него из головы. Она выглядела и вела себя так же, как десятки других девушек, отдыхающих здесь – дорогая одежда от ведущих дизайнеров, безупречный макияж, должная степень высокомерия и жеманства, но ему почему-то казалось, что все это ей как-то несвойственно. Она почему-то все время напоминала Артему Золушку на балу.

Алиса не была очень разговорчивой, отвечала на его вопросы как-то расплывчато. Вроде говорила о себе, но так и не сказала ничего. Когда она собралась уходить, Артем предложил ей встретиться еще раз. Алиса сказала, что подумает…

Артем Самсонов всегда не любил, а точнее, не уважал женщин. Еще в подростковом возрасте ему не нравилось, как девчонки кокетничают с мальчиками, ради статуса первой красавицы в классе. Позже он стал замечать, что в большинстве своем представительницы женского пола стремятся использовать свою, данную Богом внешность, для получения вполне земных и материальных бонусов, что все они продажные и неискренние. Он видел их жеманство и натянутые улыбки, чувствовал притворство в каждом слове, в каждом жесте.

В свои двадцать лет он привык по большей части общаться с самоуверенными красивыми девушками из богатых семей, с новоявленными «дамами», однажды завоевавшими расположение обеспеченных «мэнов», с благополучными молодыми бизнес-леди. Такие в огромном количестве встречались в крутых ночных клубах, где привык бывать Артем Самсонов. Они были для него понятны и неинтересны. Он знал, что все они существуют на земле для определенной цели – устроиться в жизни, стать состоятельными, и быть как можно ближе к так называемой элите. Чем дольше он жил, тем больше убеждался, что все женщины - хищницы, что они используют мужчин, выкачивая из них деньги с помощью стандартных женских хитростей. Каждый раз, встречаясь с очередной девушкой, он чувствовал, что его снова раскручивают, воспринимая, как потенциального лоха. Его это безумно раздражало. Ему казалось, что все, что он делает – результат тщательно спланированных действий его очередной пассии, которая только и мечтает развести его сначала на бокал «Мартини», затем на новый мобильный телефон, а потом и на брак, естественно, по расчету. Конечно, Артем встречался с девушками, но его всегда злила их безупречная внешность и однообразие их поведения – пошлое мурлыканье, надутые губки, техничный и одинаково скучный секс.

 

Алиса все-таки позвонила Артему. Все последние дни он с огромным нетерпением ждал ее звонка. Он тайно надеялся на то, что она согласится встретиться с ним. Алиса запала к нему в душу, и он никак не мог выбросить из головы ее противоречивый образ. Он почему-то сравнивал ее с нежно-розовой воздушной зефириной, которую непонятно зачем завернули в аляповатый фантик от китайской жвачки.

Когда Артем ехал на свою вторую в жизни встречу с Алисой, он ожидал снова увидеть ту же стандартную красотку в ярких тряпках, с обалденным макияжем и тонкой сигаретой, зажатой между пальцами с шикарным маникюром. Такой он запомнил ее после их первой встречи в клубе «Моцарт и Сальери». Но придя на свидание, он увидел совсем юную девушку в розовом трогательном сарафанчике, и эта картина поразила его сердце. Она была так нежна и воздушна, так романтична и обаятельна, что Артему показалось, будто его обволакивает этим розовым облаком невинности и уносит в неведомую чудесную даль. Он даже не понял, что к нему пришла любовь… В свои двадцать лет он еще никогда не испытывал этого странного чувства, поэтому уже считал себя неспособным любить женщину. И вот, это случилось. Как всегда, любовь пришла неожиданно и несвоевременно.

Встретившись с Алисой, Артем даже не знал, как вести себя с такой девушкой. Он был мальчиком из обеспеченной семьи, он привык к независимости, развлечениям и вседозволенности и, в силу воспитания, не был готов к уступкам, компромиссам и, в некоторой степени, самопожертвованию ради любви. Теперь, почувствовав, как неожиданно защемило его сердце, Артем совсем растерялся. Все его устоявшиеся, по его мнению, представления о слабой половине человечества, неожиданно, по кирпичику стали рушиться.

7.

Толик Прокошенко учиться так и не стал. Спустя три года после рождения первенца, они со Светой обзавелись и вторым ребенком, что стало окончательной «отмазкой» от армии. Но от прочих жизненных проблем Толику отмазаться никак не удавалось. Он окончил полугодовые курсы водителей, и работал в автобусном парке. Его жена Светлана, родив двух детей, до неприличия располнела, и из симпатичной девочки-хохотушки превратилась в брюзжащую мадам в извечном выцветшем халате и с поварешкой в руках. Их двухкомнатная квартира, перешедшая по наследству от Светиной бабушки, постепенно ветшала и требовала ремонта, дети росли и просили пищи и внимания, денег катастрофически не хватало, в семье начался разлад. Толик все чаще стал задерживаться на работе, периодически опрокидывая с мужиками рюмку-другую, иногда он встречался с разными женщинами, но особой радости не находил ни в чем. Его жизнь стала похожа на существование миллионов обывателей, покорно следовавших по заданному судьбой направлению. Он, как и все люди, стал частью странного, необъяснимого парадокса жизни. Никто не любит вранье, но все врут, никто не хочет воровать, но все воруют, никто не стремится изменять, но все изменяют, все знают о вреде курения и алкоголя, но, тем не менее, курят и пьют с завидным постоянством.

Молодому и здоровому, но слабому духом Толику не нравилась его жизнь, она не приносила ему положительных эмоций, но почему-то, как и большинство людей, он мирился с ней, обитая в этом мире без цели и смысла, без стремлений и чувств, по какой-то непонятной инерции. Но Толик был на свете не один. Всегда, особенно в сложные моменты своей жизни, он помнил, что у него есть брат Никита, который все детство опекал и защищал его от трудностей, таким образом, невольно попустительствуя бесхребетности и безответственности Толика. Никита никогда не понимал смысла существовать так, как его брат. Он не принимал законов инерции, не был фаталистом и считал, что его цель – сделать мир лучше.

8.

- Что у нас по плану? – Молодой симпатичный мужчина взял блокнот, ручку и приготовился записывать.

- Ну, для начала, немножко поменяем тактику. – Его пожилой собеседник расхаживал по небольшому, но уютному кабинету взад-вперед, теребя в руках обертку от леденца – он бросал курить.

- Я Вас внимательно слушаю, Босс. – Мужчина улыбнулся.

- Не юродствуй. Лучше мозги включай, - Босс резко повернулся на каблуках, и метким броском отправил надоевший фантик в мусорную корзину. – Во-первых, взрыв в общежитии провели с кучей огрехов. Во-вторых, за последнее время мы слишком сильно увлеклись пожарами. Повторяемся. А это плохо. Я бы даже сказал недопустимо.

- Ну почему же? – Легкая обида прозвучала в голосе молодого собеседника Босса. - План разработан совместно и утвержден лично Вами. В гей-клубе все прошло гладко. Миронов молодец. Подготовил операцию очень грамотно. Пожар в психушке вряд ли будут связывать с этим происшествием – слишком разный профиль заведений.

- Согласен, - Пожилой мужчина сел за стол, - Но нельзя расслабляться. Кроме того, момент для операции выбрали неудачный. Там народу было - раз-два и обчелся. Вхолостую бьем, зазря подставляемся.

- Виноват. – Тот, что был помоложе, снова улыбнулся.

- Конечно, виноват. - Босс поднялся, - Кстати, пока я не забыл, поручи Миронову выяснить все по своим каналам об этом пожаре в стриптиз-клубе. Надеюсь, это случайное совпадение.

- Что Вы имеете в виду?

- Я имею в виду, что все эти годы происшествия разного характера никак не связывались в одну цепочку, потому что мы работаем профессионально, используем разный стиль и почерк, но если существует организация, подобная нашей, то неизвестно чего нам ожидать. Надеюсь, что ты понимаешь, как опасно для нас появление непрофессиональной конторы с неясными целями. Мы руководствуемся Идеей, Целью, а они тупо спалили клуб с кучей озабоченных мужиков. Спрашивается, за что?

- Понял. Разберемся, - Собеседник пожилого Босса козырнул озорным, нарочито театральным жестом.

- Да, зятек несостоявшийся, с чувством юмора у тебя проблем нет. Ладно, хватит, двигаемся дальше. По плану у нас молодежная неонацистская организация. Задача - разработать в кротчайшие сроки план операции и доложить. Только без огня на этот раз. Пускай будет массовое отравление или передозировка. Как удобнее.

- Хорошо. Каковы эти сроки и кому поручить разработку?

- Эту операцию разработаем совместно. Отвечаешь лично. Сейчас мы не можем рисковать. – Босс стучал пальцами по столу. – Что у нас еще готово?

- Идет подготовка операции по наркологической больнице. Правда, там по плану снова пожар. Пока, я думаю, стоит повременить.

- Хорошо. Я подумаю.

- Слушаюсь, Босс. – Мужчина приподнялся, чтобы встать.

- Сядь пока, - Рука Босса сделала останавливающий жест. – Есть еще одна мысль.

- Я слушаю.

- Нужно вводить новенького Самсонова в дело. Поручи ему что-нибудь простенькое. Какой-нибудь точечный удар.

- Например?

- Ну, предположим, взрыв машины на точке проституток. Только не в Москве, где-нибудь на трассе за городом. – Босс снова взял в руки лежащий на столе фантик. – Протестируем мальчика на устойчивость к стрессовым ситуациям. Он парень с мозгами, думаю, справится. Кроме того, запал на Алиску, так что не соскочит.

- Да. Она его прямо таки в свою веру обратила. Пацан загорелся Высшей Идеей нашей Организации. Только и говорит о гармонии мира. Хотя, мне кажется, он слабоват для настоящего дела. Кроме того, он студент МГИМО. Таких лучше использовать, как разработчиков, а не как исполнителей. Мне кажется, его мозги и будущий дипломатический статус будут нам полезнее.

- Согласен. Но сначала мы посмотрим его на практике. Если он сможет пересилить себя, и выполнит то, что ему поручат, потом мы определим его роль в Организации. Проверка необходима. – Босс встал и направился к двери, - Я редко ошибаюсь в людях, надеюсь, все будет хорошо.

9.

Никита Прокошенко смотрел телевизор крайне редко. Но сегодня, вернувшись из так называемой местной командировки, он решил провести остаток дня в праздности, валяясь на диване с бутылкой пива перед телевизором. Очень редко в его жизни выпадали такие дни. Он жил один, поэтому мог не опасаться чьего бы то ни было недовольства в свой адрес. По телевизору показывали столь модную сейчас программу-репортаж об открытом судебном заседании. Судили какого-то плюгавенького парнишку. Он все время оправдывался и гнусавым, плачущим голосом молил улыбчивого судью во всем разобраться.

«Глупый ты», - подумал Никита, - «Никто ни в чем разбираться не будет. Это только в кино разбираются, хотя, это и есть кино». Он переключил канал и стал слушать новости.

«В последнее время волна сильнейших пожаров прокатилась по всей стране, - молоденькая корреспондентка с круглыми от страха глазами держала микрофон трясущейся рукой, - Вот и сегодня снова чрезвычайное происшествие в Московской области. Пожар в родильном отделении Михайловской поселковой больницы». Никита сделал звук погромче.

«Родильный дом № 1 поселка Михайловский Раменского района Московской области был единственным экспериментальным роддомом, где в октябре прошлого года, было открыто первое отделение для женщин, которых относят к так называемой «группе риска». Это женщины, употребляющие наркотики и ВИЧ-инфицированные. При открытии этого родильного отделения мнения опрашиваемых людей разделились. Одни были ярыми противниками подобной сортировки рожениц, и категорично высказывались о том, что это унижает женщин из «группы риска», как бы делает их людьми второго сорта, другие же, напротив, считали, что для спокойствия и безопасности остальных женщин, подобные отделения надо открывать и в других роддомах.

И вот, сегодня ночью в отделении для рожениц из «группы риска» произошел сильнейший пожар. Пожарные датчики, которые были установлены на этаже, сработали в 2 часа 40 минут, а сообщение о пожаре поступило на пульт службы «01» в 2.43. В реальности, пожар возник за десять-пятнадцать минут до этого. Возгорание было настолько сильным, что за это время огонь распространился на большой площади, возникло сильное задымление, и женщины оказались отрезанными от выхода из отделения. Отделение находилось на последнем этаже пятиэтажного здания. По непонятной причине обе двери, ведущие вниз, оказались закрытыми. Работал только лифт, но в создавшейся при начале пожара панике, женщины не смогли воспользоваться им, они оказались фактически в ловушке. К сожалению, из восемнадцати женщин, находящихся в родильном отделении, удалось спасти только четырех. С ожогами разной степени они доставлены в больницу. Также удалось спасти пятерых младенцев. В настоящее время пожар ликвидирован, площадь возгорания составила более 100 квадратных метров. Правоохранительными органами возбуждено уголовное дело по факту поджога. Это вопиющее преступление должно быть раскрыто», - заикающуюся корреспондентку наконец-то убрали с экрана.

Никита Прокошенко встал с дивана и взял трубку мобильного телефона. Он уже начал набирать текст смс-сообщения, как вдруг раздался звонок.

- Алиса, солнышко мое, здравствуй, - Он расплылся в улыбке.

- Папа, как ты мог? Это же дети! - Алиса почти кричала.

- О чем ты, девочка?

- Ты сам знаешь! Я только что смотрела телевизор! – Ее голос срывался, - Я могу понять все – психов, педиков, наркоманов, гасторбайтеров, но ведь это младенцы! В чем они виноваты? Они ведь только родились!

- Алиса. Не кричи! Давай не будем обсуждать это по телефону. – Никита закурил. – Ты же все знаешь.

- Да, я знаю, что это твоя цель – сделать мир чистым, избавить его от выродков и неполноценных. Это так! Ты знаешь, что весь последний год, с тех пор, как ты посвятил меня в суть своей работы, и я обо всем узнала, я поддерживала тебя и помогала. Я даже Артема привлекла к работе в твоей чертовой организации, потому что ты сказал, что он будет нам полезен, но нельзя же быть ТАКИМ жестоким, папа! – Алиса была непреклонна.

- Это издержки, девочка моя. В любой работе это бывает. Давай не будем кричать друг на друга по телефону. Хочешь, мы встретимся и обо всем поговорим. – Никита вытер пот, стекающий по лбу, - Успокойся, малышка. Я люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя папа, но сейчас ты не прав. – Алиса снова всхлипнула.

- Я жду тебя на нашем месте, Солнышко. Может, за тобой машину прислать?

- Нет. Я сама приеду. – Она на мгновение замолчала, - А знаешь, пап, мне очень страшно от одной мысли…

- От какой? - Никита напрягся.

- Я подумала, что если я умру, ты же будешь жить дальше без меня. Ты будешь работать, есть, пить, встречаться с женщинами, рассказывать анекдоты. Все будет также, как сейчас, только без меня. Мне очень страшно от этой мысли.

- Не говори так, Малышка. Я всегда буду с тобой. Ты не просто часть Организации. Ты – часть меня. И ты знаешь это. Мы же понимаем друг друга. А жестокость тут ни при чем. Иногда в мелочах надо быть жестоким. Ты же знаешь – лес рубят, щепки летят. Но это ради нашего общего дела!

- Да, папа, может быть, ты и прав. Прав, как всегда. – Алиса всхлипнула и положила трубку.

Никита Прокошенко тяжело вздохнул и посмотрел на экран мобильного телефона. Там было неотправленное смс. «Грязно сработали!» - Было написано на экране. Он подумал несколько секунд, и нажал кнопку «отправить».

10.

Иван Давидович Бриллидзе руководил Организацией на протяжении последних шести лет. Давно, еще во времена Советского Союза, когда он не был еще генералом МВД, он возглавлял отдел, который носил неофициальное название «Волк» и занимался разработкой операций внедрения в преступные группы и проведением различных мероприятий по обезвреживанию, а иногда и ликвидации особо опасных преступных элементов. Разумеется, деятельность этого отдела была строго засекречена даже от своих. Все свои действия Иван Бриллидзе согласовывал исключительно с определенным узким кругом «посвященных». Позже, в период перестройки и массовой реорганизации всех структур, отдел развалился, его непосредственные начальники в срочном порядке отправились кто на пенсию, кто на кладбище, а сам Иван был переведен подальше от старых контактов, в районное отделение милиции. За время работы в «Волке», на протяжении многих лет, он собирал информацию и создавал полезные связи. Он был уверен, что когда-нибудь возобновится деятельность его отдела. Он не знал только, как и когда.

Когда в девяностом, Иван Давидович узнал, что его дочь беременна, он приложил все усилия для того, чтобы найти человека, обесчестившего, как он считал, девятнадцатилетнюю Александру. Для него не составило особого труда отыскать Никиту Прокошенко. Встретившись с юношей и пообщавшись с ним, генерал Бриллидзе понял, что перед ним незаурядный человек, с большим потенциалом и успешным будущим. Никита совершенно спокойно сообщил ему, что не собирается жениться по необходимости, но готов нести ответственность за содеянное в будущем, когда его ребенок, если он все-таки родится, станет взрослым. Иван Давидович понял, что давить и угрожать бесполезно и пообещал Никите не преследовать его. Но в том, что их пути в жизни еще не раз пересекутся, он был уверен. Их беседа, несмотря на разницу в возрасте и неприятный повод их встречи, носила этакий полудружеский-полуделовой характер и напоминала рандеву двух людей, обоюдно заинтересованных в этом общении. Генералу Бриллидзе был очень интересен его молодой собеседник. Они долго разговаривали о разных вещах, давно забыв и об Александре, и о ее злополучной беременности. Сам не зная зачем, генерал рассказал Никите о своей секретной деятельности во времена существования отдела «Волк». Никиту эта тема явно очень заинтересовала. Он слушал генерала очень внимательно, и по его лицу было видно, что он постоянно о чем-то напряженно думает. Когда Иван Давидович замолчал, Никита очень серьезно произнес, что обдумает услышанное. Тогда генерал Бриллидзе отметил про себя, что этот не по годам вдумчивый и потрясающе умный мальчик, имеющий твердую жизненную позицию по многим вопросам, в свое время прогремит на всю страну.

Следующая встреча генерала Бриллидзе и Никиты Прокошенко состоялась через десять лет. Тогда молодой человек неожиданно позвонил Ивану Давидовичу по домашнему телефону и предложил увидеться.

Они сидели в маленькой шашлычной на набережной Москвы-реки и пили ароматный кофе.

- Иван Давидович, я хотел поговорить с Вами вот о чем, - Лицо Никиты стало сосредоточенным, - С тех пор, как состоялся наш последний разговор, прошло много лет. У меня было время обдумать все то, о чем мы тогда говорили.

- Да, я помню нашу тогдашнюю беседу. – Генерал не ожидал такого начала.

- Сейчас я уже не тот наивный мальчик, каким был десять лет назад, за это время я многое повидал и переосмыслил. Я не буду сейчас вдаваться в подробности моего жизненного пути, но сейчас я хотел бы сказать, что я в какой-то степени состоялся в этой жизни. Я очень уважаю Вас, потому что, не скрою, наводил справки по своим каналам. - Никита глотнул кофе, - Я хочу посоветоваться с Вами. Моей дочери Алисе уже десять лет. Думаю, Вы не будете спрашивать, откуда я знаю, что у меня есть дочь, и как ее зовут.

- Я внимательно слушаю тебя, Никита. – Генералу становилось все интереснее общаться с этим молодым человеком.

- Я говорил Вам тогда, при нашей первой встрече, что согласен взять на себя воспитание ребенка, когда он станет взрослым.

- Да-да. Я помню.

- Так вот, я встретился с Вами, чтобы сказать, что я не просто согласен помогать Алисе, я хотел бы коренным образом изменить ее жизнь.

- Как же ты собираешься сделать это? – Генерал закурил и тут же затушил сигарету.

- На данный момент, я достаточно состоятельный человек. У меня очень стабильный и доходный бизнес, который позволяет мне жить, ни в чем не нуждаясь. Я владею сетью крупных автосалонов. – Никита глотнул минеральной воды, - Я хочу обеспечить свою дочь так, чтобы она стала девушкой из высшего общества, чтобы она могла быть самостоятельной, получить хорошее образование и чувствовать себя хозяйкой своей жизни. Я хочу, чтобы она не зависела от людей и обстоятельств, чтобы не унижалась, живя с каким-нибудь студентом в нищете. Я знаю, что пока мне рано вступать в игру, но через три-четыре года, я думаю, придет время вмешаться в ее судьбу. Я очень уважаю Вас и Вашу супругу, но мать Алисы, как мне кажется, слишком легкомысленна и влюблена в себя, чтобы должным образом вывести в жизнь собственную дочь. И, более того, я хочу, чтобы свою жизнь Алиса, как думающий и прогрессивный человек, посвятила одной главной цели.

- И какова же эта цель?

- Вы помните, Иван Давидович, мы говорили о Вашей работе?

- Да, я помню. И что же? – Этот поворот в разговоре был для генерала неожиданным.

- Я хочу начать войну. – Никита внимательно посмотрел на Бриллидзе, - Нет, не пугайтесь, войну в переносном смысле. Моя цель создать Организацию. Не просто абстрактную Организацию, а мощное орудие по борьбе с тем, что мешает нашей стране нормально развиваться. Я хочу создать этакую Силу, которая будет наносить сокрушительные удары по тем сторонам жизни, которые разрушают здоровье и благополучие нашей нации. Особенно меня интересует мой родной город – Москва.

- То, что ты говоришь, Никита, попахивает фашистской идеологией, - Генерал закурил, - Это не тема для разговора в кафе.

- Я понимаю. Я просто в общих чертах обрисовываю Вам свою идею. Я знаю, что в свое время вы занимались родственной деятельностью, у Вас остались связи и информация. Много информации, кроме того, у Вас колоссальный опыт. Я просто хочу предложить Вам создать Организацию вместе, потому что без Вас мне будет очень трудно сделать это. У меня нет должного опыта, но у меня есть хорошее официальное прикрытие для такой организации, офис, люди, деньги, а у Вас, насколько мне известно, ничего этого нет, но есть многое другое, что позволит нам стать мощной силой.

- Ну, предположим, но причем тут Алиса? - Генерал нахмурился. - Алиса – моя внучка, единственная, между прочим. И я не позволю рисковать ее жизнью.

- Если Вы помните, Алиса – моя дочь. Я не говорю о риске. Я хочу, чтобы она стала наследницей огромной Империи, которую я сейчас предлагаю Вам создать. Я хочу, чтобы Вы стали мозговым центром этой организации, ее непререкаемым авторитетом. Я жду-не дождусь того момента, когда смогу назвать Вас Боссом.

- Терпеть не могу этого слова. – Генерал поморщился. - Ну что ж, я понял суть твоего предложения, Никита. Только пойми, все не так просто. Ты ведь не булочную на паях мне предлагаешь открыть. Нужно посоветоваться с разными людьми, кое-кого поставить в известность. Мы ведь в Москве живем, а не в деревне. Здесь то, что происходит, у всех на виду.

- Парадокс, - Никита задумчиво улыбнулся. – А ведь раньше я думал, что все наоборот.

- Раньше все было по-другому. - Иван Давидович встал, давая понять, что разговор окончен. - Теперь моя очередь подумать.

11.

2006

Толик Прокошенко решил уйти из семьи. Теперь, когда его старшему сыну исполнилось девятнадцать, а младшему стукнуло шестнадцать, он понял, что не в состоянии больше оставаться в своей маленькой, захламленной квартире, не хочет видеть свою обрюзгшую, сварливую жену Свету. Он понял, что ненавидит будни, когда после работы нужно возвращаться домой, терпеть не может выходные, когда надо пылесосить и выбивать ковры. Ему надоела вечная зависимость от обстоятельств и людей, от их настроения и от погоды на улице. Он устал решать свои извечные проблемы за счет денег, которые иногда давал ему брат Никита. Нет, Толик не мучился угрызениями совести, его не тяготили долги, он просто считал, что достоин намного большего, и просто ему не повезло в жизни. Вместо чувства благодарности, он испытывал бесконечное раздражение и злобу к матери, которая, спасая от армии, чуть меньше двух десятков лет назад, свела его со Светкой. Он обвинял Никиту в том, что тот все эти годы не продвигал его в карьере, не пристраивал на хлебные места. В последние несколько лет он работал у брата в одном из автосалонов, и всегда был недоволен своим низким, как он считал, статусом. Но Никита, несмотря на любовь к брату, никогда не путал дело с личными отношениями, поэтому считал, что Толик должен сам добиться чего-то в этой жизни. Дав брату работу и периодически помогая деньгами его семье, Никита не собирался всю жизнь, как в детстве, вытирать ему сопли. Он предлагал Толику поступить в институт, чтобы стать кем-то в этой жизни, но тот всегда отмахивался, говоря, что ему уже поздно учиться. Подсознательно Толик надеялся, что в будущем все-таки получит от богатого брата все, что ему причитается по справедливости.

Всю жизнь во всех своих неудачах Толик обвинял окружающих. Всех, кроме себя. Обида и зависть заполонили его сердце. Он считал, что ему просто не повезло и был уверен, что пришло время поменять свою жизнь и как-то добиться того уровня существования, которого, как он считал, он заслуживал. Он ушел из дома так же, как когда-то, много лет назад сделал это его отец, - неожиданно, никому ничего не сказав, просто оставив на столе записку.

Вот уже месяц Толик жил у Никиты. Он взял на работе отпуск, чтобы хотя бы недолго насладиться свободой в полной мере. Ему очень нравилась такая жизнь. Каждый день утром брат уходил на работу и Толик, оставшись один, часами валялся у телевизора на мягком диване, потягивая дорогой коньяк. Он никогда не интересовался проблемами брата, ни во что не вникал и не задавал вопросов. Анатолия устраивало спокойное и благополучное существование.

Никита всегда испытывал чувство ответственности за судьбу брата, поэтому не стал пытаться перевоспитывать Толика или влиять на его жизнь. Он просто принял брата у себя и начал задумываться об устройстве его дальнейшей жизни.

12.

 

Алиса боготворила папу. Появившись три года назад, он стал для нее ангелом-хранителем, сошедшим с небес. Алиса никогда не имела внутреннего контакта с матерью и всегда больше доверяла бабушке Анне Максимовне и дедушке Ивану Давидовичу. Всю свою жизнь она была умницей и красавицей, общительной и веселой душой компаний, но несмотря на это, у нее никогда не было настоящих подруг и друзей. «Кошки не живут стаями», - Любила повторять Алиса.

Артем Самсонов стал для Алисы первым в жизни другом. Алиса никогда не принадлежала к разряду так называемой элиты, поэтому, общаясь первое время с Артемом, думала, что это ненадолго. Но потом, спустя несколько недель, она поняла, что ее тянет к Артему, ей хочется постоянно находиться рядом с ним, рассказывать ему, и только ему, обо всех своих проблемах и переживаниях, тем более, что юноша отвечал ей тем же. Однажды Алиса рассказала ему о своем папе, о его Организации, которая существует и работает вот уже много лет. Она с упоением рассказывала о том, что наш мир станет намного лучше и гармоничнее без наркоманов, проституток, извращенцев, без больных душой и телом людей. Казалось, она заразилась этой безумной идеей и свято верит во все, что говорит. Она с гордостью сообщила, что папа посвятил ее во все тайны своей деятельности и предложил помогать ему. Она не знала только имени идеолога и вдохновителя организации, папа называл его просто Босс. Она была настолько горда и увлечена идеей своего отца, что буквально заразила влюбленного Артема мыслью об участии в деятельности Организации.

Теперь Алиса буквально разрывалась на части. О новой квартире, подаренной ей папой на шестнадцатилетие, своим родным она так и не рассказала. Она жила на два дома, двойной жизнью, постоянно разрываясь между старой, устоявшейся, и возникшей у нее новой реальностью, не понимая, как ей лавировать между двумя этими островами. Она была еще слишком молода для этого.

Артем познакомился с Никитой Егоровичем Прокошенко и, поговорив с ним, еще больше проникся Идеей борьбы по законам Организации, даже не задумываясь о степени жестокости и цинизма этой борьбы. Нельзя сказать, что он стал фанатиком, скорее, просто все это напоминало ему детскую игру в казаки-разбойники, только здесь все было по-настоящему. Артему льстило такое доверие и внимание со стороны взрослого серьезного мужчины – Алисиного отца. Он почувствовал себя Избранным. Согласившись вступить в Организацию, Артем проходил долгое тестирование и инструктаж, с ним работал психолог и преподаватели. Постепенно он стал разбираться в оружии и устройстве автомобиля, овладевать основами химии и техникой грима. Он учился многим вещам, о которых раньше не имел даже и представления. Ему было очень интересно, и казалось, что эта засекреченная игра никогда не трансформируется в страшную реальность, а кроме того, ему было радостно еще и оттого, что Алиса посещала эти занятия вместе с ним. Через некоторое время Артему было поручено первое ответственное задание – разработка операцию по взрыву машины. Местом операции было выбрано Ярославское шоссе. На подготовку давалось четыре месяца. Артем был уверен, что справится.

13.

Никита Прокошенко открыл глаза. Все тело пронизывала сильная нестерпимая боль, но он не понимал, откуда она исходит. Он увидел потолок, оклеенный пожелтевшими от времени и грязи обоями в мелкий серый цветочек. Перед глазами все плыло. Он зацепился взглядом за маленькое темное пятнышко, которое напоминало ему размазанную кляксу. Такие, пользуясь ненавистной перьевой ручкой, первоклассник Никита ставил в тетради по письму. Он уставился на кляксу, и боялся отвести взгляд. Никите казалось, что если сейчас он закроет глаза, то провалится в какую-то огромную черную яму и больше никогда не увидит света.

- Толя, Толя, - Голос раздавался откуда-то сбоку, и Никита попытался повернуть голову на звук, но у него не получилось.

- А-а-а, э-э-э, а-а-а, - Он попытался произнести что-то, но звуки никак не складывались в слова. Он попытался дернуться, но дикая, нестерпимая боль вновь пронзила все тело, и он провалился в ту самую липкую пропасть, в которой так боялся оказаться несколько минут назад.

* * *

Толик открыл ключом дверь Никитиной квартиры и медленно, будто опасаясь чего-то, вошел в большой темный коридор. Вот и все. Теперь для него началась новая жизнь, которой он так долго ждал, и о которой так беззаветно мечтал все последние годы. Не раздеваясь, он неторопливо прошел по всем комнатам и в задумчивости сел на большое кожаное кресло. Его пугала эта гробовая тишина и пустота большого дома. Он прикрыл глаза, и страшная картина недельной давности вновь встала перед глазами.

Они с братом возвращались в Москву из загородной поездки к друзьям Никиты. Толику безумно понравилась их веселая, беззаботная поездка. Все, что происходило там, было так непохоже на его обычную скучную и однообразную жизнь. Природа, шашлыки, гитара, большая шумная компания. Так весело и по-молодежному он не отдыхал уже больше десятка лет. Они собирались остаться на пикнике еще на один день, но неожиданно Никите позвонили. Он заторопился в Москву.

- Толька, я сегодня без шофера, так что придется тебе поработать по специальности на благо брата. - Никита похлопал его по плечу. - Я слишком много выпил.

- Да ладно, Ник, ты же не подросток без прав, чтобы ментов бояться.- Толик усмехнулся. – Тоже мне, крутой.

- Нет, брат. У меня свои принципы, а ты шофер-профессионал. С тобой за рулем мне нечего опасаться. – Никита протянул брату ключи от одной из своих машин. Сегодня это был «Лексус».

Толика захватил азарт. Он несся по пустой трассе на шикарной машине брата, которая с ходу выжимала больше двухсот километров в час, испытывая при этом такие необъяснимые ощущения, словно ребенок, впервые попавший на американские горки. Никита сидел рядом и постоянно звонил по мобильному телефону. Он все время говорил с кем-то, но Толик не вникал в суть этих разговоров, он пытался максимально погрузиться в свои необычные ощущения. Неожиданно перед ними возник велосипедист. Толик до сих пор не понимал, как могло получиться так, что парнишка, испугавшись чего-то, неожиданно упал с велосипеда прямо на проезжую часть. Толик резко ударил по тормозам и дернул руль, но не смог справиться с управлением своего железного коня. Машину занесло, и она на полном ходу врезалась в стоящее на обочине дерево.

Спустя несколько минут, Толик открыл глаза. Он понял, что все еще находится за рулем разбившейся иномарки. Он потряс головой, пошевелил руками. Все части тела работали. «Вероятно, подушки безопасности – хорошая вещь», - подумал он и в ту же секунду вспомнил про брата.

- Ник, Ник, - Позвал Толик. Но брат не отзывался. Его недвижимое тело свешивалось из открывшейся от сильного удара двери автомобиля. – Братан!

Но ответа не последовало. Толик закрыл глаза и беззвучно заплакал.

Мысль поменяться местами с умершим братом родилась в его голове спустя несколько минут. Он решил, что Никите уже ничем не поможешь, а он, Толик, как две капли води похожий на брата-близнеца, многое приобретет, окончательно и бесповоротно поменяв свою никчемную судьбу на сытую и благополучную жизнь бизнесмена Никиты Прокошенко. Все, что надо было сделать Толику – достать документы из кармана брата и положить на их место свой паспорт и права. Приехавшая через полчаса бригада скорой помощи сообщила Толику, что брат жив, но вряд ли доживет до больницы.

- Ваше имя-отчество? – спросил Толика дежурный фельдшер, когда по дороге в больницу заполнял документы на пострадавших.

- Прокошенко, - Толик на секунду задумался и уверенно продолжил, - Никита Егорович. Раненый – мой брат Анатолий.

14.

2006

Наталье Ивановне Королевой в этом году уже исполнилось семьдесят пять. Вот уже много лет она жила одна, но, благодаря стараниям сына Никиты, никогда не испытывала дефицита в деньгах и общении. Однажды, она решила посетить огромный новомодный магазин стройматериалов, куда простые учителя на пенсии обычно ходят скорее на экскурсию, нежели за покупками. Погуляв по бескрайним просторам магазина около часа, старушка с удивлением заметила, что ее тележка наполнена огромным количеством мелочей, ярких и привлекательных, но абсолютно бесполезных. Загипнотизированная рекламой и кричащим изобилием, Наталья Ивановна не смогла удержаться от кучи бессмысленных покупок, и выходя из магазина, с ужасом поняла, что истратила все взятые с собой деньги. Опять придется просить Никиту о помощи. Как хорошо, когда есть такой замечательный сын. Придя домой, Наталья Ивановна первым делом набрала номер домашнего номера Никиты. К телефону долго никто не подходил, но Наталья Ивановна не волновалась. Сын был занятым человеком, и мать знала, что как только Никита освободится, он обязательно перезвонит ей. Звонить безответно любимому ею эгоисту Толику она, по обыкновению, не стала. Он все равно не помог бы ей ни деньгами, ни пониманием, ни сочувствием. Время шло, а Никита все не перезванивал матери. Уже поздно вечером, лежа в постели, Наталья Ивановна снова позвонила сыну. После пятого гудка он все-таки снял трубку.

- Никитушка, сынок. Я днем звонила тебе. Почему же ты не отвечаешь? – Наталья Ивановна сделала голос обиженным, - От тебя уже почти неделю ни слуху, ни духу! Что, забыл мать? Не нужна больше?

- Ма, я был занят, - Голос сына был раздраженным.

- И ты туда же. Ладно, Толик наш – отрезанный ломоть, по месяцу не звонит матери, но ты-то, Никита, не стыдно тебе?

- Да, мне стыдно. Конечно, стыдно. – Раздражение на том конце провода усиливалось. Такого никогда раньше не было.

- Никитушка, ты какой-то сердитый. Что-то случилось? - Наталья Ивановна даже немного испугалась.

- Ничего. Все нормально. - Он почти перешел на крик. – Ладно, ма, давай, пока. Я сейчас занят. Я перезвоню.

Наталья Ивановна положила трубку. Какая-то непонятная тревога закралась в ее материнское сердце. Что-то в интонациях сына показалось ей странным. Она выключила свет, но сон не шел. Она никак не могла понять, что ее так встревожило, и до утра ворочалась в постели. В пять часов утра она поднялась с кровати, включила свет и уверенным голосом вслух произнесла: «Это не Никита!»

15.

Никита Прокошенко выжил. Сотрясение мозга, переломы ребра и ключицы, ушибы и ссадины можно было не считать. Самым страшным было то, что у Никиты был сломан позвоночник. Когда Свету Прокошенко пригласили на беседу с врачом, ей сообщили, что ее муж, Анатолий Егорович, скорее всего будет жить, но никогда не сможет двигаться…

По счастью Толик в аварии почти не пострадал. Он отделался стандартным сотрясением мозга да парочкой ушибов. О том, что его брат выжил, он узнал на следующий день после аварии. Это обстоятельство поставило Толика в тупик. К такому повороту событий он не был готов, ведь он уже назвался Никитой. Было очевидно, что в создавшейся ситуации, ему придется вновь стать собой, вернувшись к прежней жизни. Толик решил, что в случае возникновения вопросов о том, почему он назвался именем брата, он будет валить все на ушиб головы и временные провалы в памяти. Конечно, смерть Никиты в данном случае была бы ему на руку, но Толик, несмотря на свою извечную зависть, никогда не желал такой участи брату.

Спустя два дня Света сообщила ему, что ее муж, все еще находящийся без сознания, парализован. Мысли лихорадочно завертелись в голове Анатолия Прокошенко. «У меня снова появился шанс. Мне надо срочно поговорить с Никитой. Я должен сделать это, как только он очнется. Я должен успеть раньше остальных. Я постараюсь убедить его, что без движения, прикованный к постели, он все равно не сможет жить, как раньше. Я смогу распорядиться тем, что есть у него. Я заслужил это!»

Через четыре дня после аварии Никита все-таки пришел в себя. Первым, что он увидел, была та самая клякса на потолке. Теперь он уже не цеплялся за нее взглядом, боясь провалиться в небытие. Едва очнувшись, он сразу вспомнил все, что произошло тогда на шоссе. Все события в один миг всплыли в его мозгу. Он увидел эту страшную картину как будто бы со стороны. Несущаяся по пустынной дороге машина, падающий напуганный до смерти велосипедист и приближающаяся со страшной скоростью береза – все это пронеслось перед глазами Никиты, как бессмысленный, жестокий боевик. Он попытался пошевелиться, но ни ноги, ни руки почему-то не слушались. И снова нестерпимая боль пронзила тело. Он застонал. «Толя! Толя! Ты очнулся!» - Женский голос раздался где-то совсем рядом. Никита снова открыл глаза. Перед ним стояла Светлана, жена брата.

- Ты пришел в себя! Наконец-то! – Женщина улыбалась, - Толечка. Какой же ты молодец. Ты справился. Я знала, что ты сильный, ты сможешь.

- Брат жив? – Никита не узнал звука собственного голоса. Вместо привычного баритона он услышал какой-то слабый шепот.

- Никитка-то? Жив. Он почти не пострадал. – Светлана заплакала. – Тебя угробил, а самому хоть бы хрен. Вот пусть теперь помогает нам. Как иначе-то нам теперь жить?

- Мама знает? - Никита смотрел на эту чужую женщину, чувствовал, как она нервно гладит его по голове, и не понимал, о чем она говорит.

- Нет, Толечка. Наталье Ивановне пока не сообщали. Никто же не знал, как все будет. Решили ее пока не волновать. Возраст все-таки, сердце и все такое. – Света защебетала, и Никита увидел, как забегали ее глаза. - Никита сам с ней поговорит. Поспи, Толечка.

- Почему ты называешь меня Толечка? Я не Толечка! - Попытался он вклиниться в ее непрекращающийся монолог.

- Поспи, поспи, Толечка. Я знаю, что ты сильно ударился головой. Мне врач сказал, что может наблюдаться повышенная раздражительность. Тебе же всегда раньше нравилось, когда я тебя так называла, – Света снова всхлипнула, - Но ты не волнуйся, я говорила с Никитой. Он будет помогать нам. Так что вылечим тебя. Я была у следователя, мне объяснили, что его не посадят, виноватым скорее всего признают того велосипедиста. Так что Никита в тюрьму не сядет, но помогать нам будет. Уж будь уверен, он заплатит по полной за все. Уж у него-то денег куры не клюют.

Никита закрыл глаза. Он был не в состоянии больше слушать эту суетливую женщину. Мысли путались, и он никак не мог понять, почему она называет его Толей. Через несколько минут, к его облегчению, Света замолчала, видно решив, что больной уснул, и вскоре на цыпочках вышла из палаты, чтобы сообщить всем знакомым о чудесном возвращении в этот мир горячо любимого мужа.

Он снова услышал ее визгливый голос, когда в палату вошел доктор. Никита открыл глаза.

- Хорошо выглядите, молодой человек, - пожилой усатый врач-кореец с интересом разглядывал Никиту. Затем он повернулся к Светлане и кивком попросил ее выйти. Женщина вновь исчезла за дверью.

- Спасибо, - Никита с благодарностью посмотрел на врача.

Врач оказался деловым и реалистичным человеком, поэтому не стал утомлять больного долгими предисловиями, а просто сообщил Никите, что он никогда больше не сможет двигаться. Услышав страшный приговор, Никита закрыл глаза и соленые, обжигающие слезы, впервые за долгие годы, потекли по его заросшим щекам. Ему было безумно стыдно оттого, что он не может пошевелиться, хотя бы только для того, чтобы смахнуть с глаз доказательство своей человеческой слабости. Он не сразу в полной мере осознал реальность ситуации. С каждой минутой ему все страшнее было понимать весь ужас произошедшего с ним. Только теперь, озарение снизошло на него, и все встало на свои места. Теперь он действительно понял, почему Света так упорно называла его Толиком. Первое, что он произнес спустя несколько минут, открыв глаза, были слова: «Приведите ко мне брата!»

16.

- Что случилось, Алисушка? Ты сама не своя? – Иван Давидович вошел в комнату к внучке.

- Ничего, деда. Все в порядке. – Она сидела на диване и смотрела в одну точку. – Просто грустно.

- Расскажи, что произошло. Может, я помогу?

- Ничего. Все нормально. И ты мне уж точно не поможешь. – Алиса вздохнула и смахнула навернувшуюся слезу, - Мне никто не поможет. Я просто думаю о… Да нет, ничего.

- Может, ты думаешь о папе? – Генерал Бриллидзе пристально посмотрел на внучку.

- О папе? – Алиса вскочила, - Почему о папе? Что за ерунда? Почему я должна думать о человеке, которого никогда в глаза не видела?

- Не обманывай меня, Алисушка. Я все знаю.

- Что ты знаешь? – Алиса по-детски сжала кулачки. Она не верила своим ушам, - О чем ты, дедуля?

- Я знаю, что почти четыре года назад твой папа нашел тебя, я знаю, что вы постоянно общаетесь, что у тебя есть квартира – его подарок, и что ты стала членом организации, в которой твой папа, Никита Егорович Прокошенко, является лидером и воплотителем всех идей и операций. – Иван Давидович похлопал по дивану, - Иди, деточка, посиди со мной. Я тебе обо всем расскажу.

- О чем ты расскажешь мне? – Алиса была в шоке от услышанного, - Откуда ты знаешь об этом?

- Я знаю все. Дело в том, что руководитель этой организации, тот самый Босс, о котором ты много слышала от папы, это я.

- Ты!?

- Да, Алиса, это я, твой дед. – Генерал улыбнулся.

- Этого не может быть. Почему же ты раньше не сказал мне об этом? Деда, как ты мог столько лет скрывать от меня, что все знаешь?

– Я и сейчас не сказал бы. Просто так сложились обстоятельства. Я начал этот разговор, потому что чувствую, что произошло что-то серьезное. Я думал, может быть, ты что-то знаешь о нем, но оказывается, нет. Никита уже неделю не проявляется. Он не выходит на связь. Ты ведь тоже его ищешь?

- Да, деда. Я его ищу. Я звоню ему уже неделю, но номер постоянно недоступен. А к домашнему телефону никто не подходит. Он даже не приехал в прошлую пятницу ко мне в гости, а ведь пятница – наш день. Если бы он был в командировке, он предупредил бы меня. Ты просто не представляешь, какой он хороший и как сильно я его люблю! – Алиса всхлипнула. – А вдруг он опять бросил меня?

- Нет. На него это не похоже. Он очень любит тебя. Для него в жизни есть только две вещи – Дело и Ты. Если он не выходит на связь с тобой и со мной, значит, что-то случилось. Я завтра все узнаю. Не переживай, Алиса. – Иван Давидович обнял внучку. – Я обещаю, что все узнаю.

- Спасибо, деда. – Алиса обняла его, и детские слезы полились из ее прекрасных глаз. – Я всегда знала, что «деда» - самое нежное, самое ласковое и самое доброе слово в мире.

17.

«Приведите ко мне брата», - Никита произнес это и закрыл глаза. Мысли навалились на него, как ворох опадающей осенней листвы.

Толик вошел в палату. Он безумно боялся того, что может сейчас произойти. Выдав себя за брата, он почему-то даже не подумал о том, что когда-нибудь может возникнуть такая ситуация, что ему придется вот так под видом Никиты прийти сюда, встретиться с собственной женой, и делать вид, что страшно переживает несчастье произошедшее недавно. Он сдержанно поздоровался со Светой. Увидев его, женщина с воплем бросилась к нему на шею и зарыдала: «Никитушка, горе-то какое у нас! Что же теперь с нами-то будет?» Толик промолчал. Его трясло, как в лихорадке. Он ощущал Светкины руки, слышал ее визгливый голос, чувствовал ее привычный запах кухни. Его передергивало оттого, что он не знал, как себя вести. «Света, давай я сначала поговорю с братом, а потом мы все решим. Посиди пока в коридоре», - Толик решил, что нашел оптимальный стиль поведения.

Он вошел в палату и, плотно закрыв за собой дверь, покосился на облупившуюся кровать у самого окна. Там лежал какой-то немолодой, чужой мужчина с серым лицом. Узнав в нем своего брата, Толик испугался. Бледное, осунувшееся лицо, щеки, заросшие рыжеватой щетиной, потрескавшиеся бледные губы, потухшие глаза. Брат пристально смотрел на него немигающим взглядом и молчал.

- Ну, здравствуй, братишка. – Толик нарочито бодро подошел к кровати и протянул брату руку.

- Издеваешься? – Никита криво улыбнулся.

- Извини, я не подумал, - Толик смутился и опустил руку. Она как-то нелепо повисла вдоль тела. Он не знал как вести себя дальше, что говорить, что делать. « Я должен убедить его, что мне было необходимо назваться его именем, что у меня семья, у него бизнес, все это требует руководства. Я должен дать ему понять, что для нас обоих будет лучше, если Никита Прокошенко для всех останется здоровым и активным. Я должен объяснить ему, что Светка, руководствуясь жалостью и чувством долга, будет ухаживать за ним лучше, чем кто бы то ни было, а я под его именем продолжу его дело и буду содержать его и свою семью. Я попробую сделать так, чтобы Никита не выдал меня и чтобы никто не узнал о нашей подмене».

- Ну, садись, Толян, что стоишь? – Никита продолжал улыбаться какой-то кривой, недоброй улыбкой.

- Спасибо. Только не называй меня Толей. Нас могут услышать.

- А что, разве тебя не Толей зовут? – Никита облизнул губы, - Ты теперь носишь другое имя? И какое же? Не Никитой ли тебя называют с недавних пор?

- Я прошу тебя, давай потише. – Толик безумно нервничал, - Давай все обсудим.

- Ты что-то хочешь предложить мне? Мне, прикованному к постели инвалиду с провалами в памяти и чужими документами в верхнем ящике больничной тумбочки?

- Брат, успокойся. Мы все обсудим, - Толик ерзал на стуле. – Я все это придумал для нашего же блага.

- Как интересно! Так ты мой благодетель? – В этот момент Никита сильно пожалел, что руки и ноги его не слушаются. – Тебе, может, еще спасибо сказать?

- Послушай, я же говорю, что все это для нашего блага. Просто послушай. - Толик мысленно пожелал себе удачи. Он понял, что от сегодняшнего разговора зависит вся его дальнейшая жизнь. На лбу выступила испарина, но он был готов.

- Я очень внимателен. Мне теперь некуда торопиться. Говори.

- Так вот, брат, слушай. Я не разбираюсь в твоем бизнесе, но он приносит огромный доход. Мы оба понимаем, что все эти годы ты помогал нам, маме, да и сам не бедствовал. Если сейчас ты неожиданно исчезнешь, станешь прикованным к постели инвалидом, что будет с нами? Ты потеряешь бизнес, деньги, а мать и мы, твои родные, будем нищенствовать, жить на мою среднестатистическую зарплату сотрудника твоего автосалона. – Толик взял со стола бутылку минералки и сделал большой шумный глоток. – Поменявшись местами, мы в данной ситуации убиваем всех зайцев сразу.

- Одного ты уже убил, - голос Никиты ничего хорошего не предвещал.

- Ну зачем ты так, брат? Я же не нарочно. Это был несчастный случай. Я тоже пострадал и безумно переживаю, - Толик вскочил со стула, - У меня, между прочим, тоже ребра поломаны. И не я виноват, что тебе меньше повезло. Ты сам посадил меня за руль.

- Ладно, извини, - Никита закрыл глаза. – Продолжай.

- Так вот. – Толик снова сел, - Во-первых, я занимаюсь бизнесом вместо тебя. Все думают, что я - это ты, но частично потерял память после аварии, поэтому не узнаю некоторых людей и не все помню. Во-вторых, я продолжаю помогать маме. Ей, кстати тоже не стоит говорить о нашей маленькой тайне. В-третьих, оплачиваю твое лечение и помогаю Светке, а она, как примерная женушка всю жизнь ухаживает за любимым мужем, то есть за тобой. Ей платить за это не надо, а чувство долга и старая любовь будут для нее лучшим стимулом стать твоей сиделкой. Таким образом, все получают максимум возможного в данной ситуации.

- А я в твоей схеме что получаю? – Никита вновь посмотрел на брата своими по-прежнему голубыми глазами. – Зачем мне всю оставшуюся жизнь лежать в тесной квартире твоей жены, когда за свои деньги я могу нанять себе любую сиделку и по-прежнему материально помогать матери? Мне-то зачем этот огород, который ты нагородил. Никто ничего не выигрывает от этого, кроме тебя, конечно.

- Зря ты так, брат. Я просто хотел, как лучше. – Толик понял, что проиграл. Его безупречный, как ему казалось, план, не сработал. Теперь он не знал, как быть. – Тебе не понять. У тебя ведь нет детей! А я хотел сделать лучше многим людям, в том числе и им.

- Разумеется. У меня нет детей. А если и есть, то это не твое дело, - Никита почувствовал, как начинают ныть виски, - Ты хотел сделать лучше себе. Ты хотел получить квартиру, бизнес, деньги, машину с шофером, положение. Короче, начать новую свободную жизнь с большим начальным капиталом. Только ты ничего не понимаешь в бизнесе, ты провалишь все дело. Ты всю жизнь будешь лишь пользоваться всем, что было у меня, но ничего и никогда не станешь создавать. Ведь ты уже наверняка живешь в моей квартире, ездишь на моей машине, а ведь еще и недели не прошло, как все случилось. И заметь, ты не спросил моего мнения об этом. Ты сразу принял удобное для тебя решение. Ты очень изобретателен, братишка. Я не понимаю, почему Светка тебя до сих пор не раскусила. Просто в меру своей ограниченности, она верит в то, в чем ее убедили.

- То есть, ты отказываешься? – Толик встал. Такого поворота он совсем не ожидал.

- Я отказываюсь. Я всегда помогал тебе, но ты так ничего и не понял. Даже будучи прикованным к постели, я вполне смогу обеспечить себя всем, что мне нужно и содержать мать. А ты свои проблемы решай сам. Ты уже не маленький, теперь твоя нянька прикована к постели и не сможет больше подтирать за тобой дерьмо. - Никита больше не мог говорить. Он безумно устал. Все та же тупая боль с каждым словом все сильнее пронзала его тело. – Уходи. Я хочу спать.

- Зря ты так, брат. – Толик пошел к выходу. На пороге он обернулся и произнес, - Ник, наверно, я действительно был неправ. Дай мне еще один день. Я все исправлю. Пожалуйста, брат, только один завтрашний день.

- Хорошо, - Никита совсем обессилил. – Я даю тебе один день. Если ты не образумишься, все узнают о твоем самозванстве.

- Спасибо. Отдыхай, - Толик вышел из палаты.

- Ну что там, Никита? - Света галопом подбежала к нему, - Как там Толечка?

- Он заснул. Просил его не беспокоить. Иди домой, Свет. Я сегодня здесь подежурю. – Толик еще не знал, зачем сказал это, но понял, что он должен что-то предпринять. Он не позволит прикованному к постели инвалиду сломать его новую жизнь. Он еще не знал, как сделает это, но понял, что сегодня ночью надо решить эту проблему раз и навсегда. Сегодня ночью…

18.

Артем Самсонов тщательно пытался разработать порученную ему операцию - взрыв машины на точке торговли проститутками. Поначалу ему казалось, что ничего сложного в этом нет. Он тщательно изучил вопрос, подготовился, продумал всю операцию от начала и до конца. Выглядело это примерно так. Под видом клиента он приезжает на место, производит осмотр кандидаток, затем выбирает одну из них и, расплатившись с сутенером, увозит ее с собой. По дороге, он останавливается в определенном, тихом месте и просит девушку выйти из машины и раздеться. Она, естественно, выполняет его пожелание. Артем просит ее станцевать стриптиз при свете фар. Для профессионалки, работающей на Ярославском шоссе, эта просьба не покажется странной. Пока девушка танцует, он засовывает ей в сумочку миниатюрное взрывное устройство. Когда танец заканчивается, он просит девушку одеться, и, чтобы не вызвать подозрений, под предлогом срочного вызова на работу, отказывается от прочих профессиональных услуг. Он отвозит ее обратно на точку. Остановившись на противоположной стороне улицы, он высаживает девушку и ждет, когда та сядет в машину, где до приезда клиентов постоянно находится весь «живой товар». Когда дверь машины закрывается, он нажимает нужную кнопку на миниатюрном пульте дистанционного управления взрывным устройством…

Все в этой операции казалось Артему простым и гениальным. Был только один момент, который он никак не мог преодолеть. Он знал, что ОН САМ должен будет совершить это преступление. Чем дольше он занимался разработкой, тем отчетливее понимал, что не сможет сделать этого. Он с детства не уважал женщин, более того, он полностью разделял идею Организации о совершенстве мира без бомжей, извращенцев, наркоманов и проституток, но при этом Артем не мог себе представить, как он сможет кого-то убить. Он закрывал глаза, и страшная картина разворачивалась перед глазами - он нажимает на злополучную кнопку, раздается оглушительный взрыв, он видит, как взлетает на воздух машина, как летят во все стороны окровавленные куски девушки, которая только что танцевала для него стриптиз в свете фар. Артем никак не мог отделаться от жуткой картины. Он понял, что никогда не сможет сам сделать этого. «Я должен сообщить Никите Егоровичу, что я готов разрабатывать операции, но не воплощать их в жизнь», - подумал Артем. Он решительно встал и начал набирать мобильный номер Никиты.

«Абонент не отвечает или временно недоступен», - он слышал это уже не в первый раз. Алиса тоже ничего не знала об отце. Артем понимал, что что-то произошло, но не был уверен в своем отношении к этому затишью перед бурей. Он не знал, радоваться или переживать. Ведь если Алисин отец не объявится, Артему не придется выполнять порученного ему задания. Он уже не был уверен в том, что рад своему вступлению в Организацию. Но сказать об этом Алисе Артем Самсонов не мог, он боялся, ведь она прямо таки боготворила своего папу. Она всегда, при любых ситуациях будет на его стороне. Артем окончательно запутался в своих мыслях. Сейчас он напоминал себе ребенка, который посмотрел в кинотеатре страшный фильм и боится идти домой. Ему оставалось только ждать, что же будет дальше.

19.

- Вы не понимаете, о чем просите! – Пожилой седовласый врач-кореец вскочил со стула. – Это неслыханно!

- Это не я прошу Вас об этом, Николай Сергеевич, это Анатолий просит. - Толик стоял посередине кабинета, боясь сесть на стул. Он уже не был уверен в том, что его идея прийти сюда была удачной.

- Какая разница? Вы понимаете, что предлагаете мне совершить убийство? – Николай Сергеевич сильно нервничал. Такая ситуация случалась в его жизни впервые.

- Поймите, мне тоже нелегко просить Вас об этом. Он – мой брат, родной брат. Мы близнецы. Мы вместе всю жизнь, - Толик глотнул воды прямо из стоящего на столе графина, - Но сейчас, когда Анатолий узнал, что никогда не сможет двигаться, он не хочет больше жить. Он очень деятельный человек, он не может быть обузой для своей семьи, для жены, для детей.

- Я не могу этого сделать, - врач сел на стул, - Скажите спасибо, что я не заявляю на Вас в милицию.

- Я не призываю Вас к убийству здорового человека, Николай Сергеевич. Я говорю о том, что мой брат больше не хочет жить! Фактически он уже не живет! – Толик распалялся, - Ему тридцать шесть лет, и теперь он вынужден будет на всю оставшуюся жизнь остаться растением.

- Насколько я понимаю, за рулем машины были Вы, - врач поморщился.

- Да. Но вы же понимаете, что я невиновен. То, что произошло, само по себе является самым страшным наказанием для меня – я потерял брата! - Толик говорил и сам себе поражался. Такого красноречия он от себе не ожидал, - Мы были единым целым. И теперь мой брат фактически мертв. Он больше не сможет по-настоящему жить. Он просил меня освободить его от этого бессмысленного существования и таким образом искупить свою вину перед ним. То, о чем я Вас прошу – его последняя воля.

- Я понимаю Вас, но и Вы меня поймите, - в голосе врача начали проскальзывать нотки сомнения. Толик почувствовал это.

- Не думайте, что мне просто просить Вас об этом. Но я должен сделать это, чтобы помочь брату, избавить его от дальнейших бессмысленных страданий. – Толик понял, что еще чуть-чуть, и он дожмет этого врача. Осталось пустить в ход последний и главный козырь. – Я предлагаю Вам десять тысяч долларов.

- Я не знаю, как я смогу сделать это, - Николай Сергеевич вытер лоб краем халата, пот градом катился по его лицу.

- Я не медик. Я знаю, что существует много безопасных способов. Главное, чтобы он не мучился, и смерть была естественной. – Толик встал, - Я думаю, мы договорились. Спасибо Вам, уважаемый Николай Сергеевич. Вы настоящий человек, с большой буквы. Не надо мучить брата. Он не хочет этого.

- Я постараюсь сделать все, что нужно. Действительно, если так будет лучше для него и для семьи, - врач тоже встал. - Но…Вы понимаете, я могу надеяться на то, что кроме нас двоих никогда не узнает об этом разговоре?

- Это я Вам обещаю. – Толик закурил, пытаясь унять крупную дрожь, которая била все тело. – Завтра, когда все будет кончено, Вы получите деньги, и мы забудем об этом.

- Может быть, Вы и правы, - Николай Сергеевич тяжело вздохнул и тоже потянулся за сигаретой. – Только аванс я попросил бы отдать мне сразу.

- Вы ничем не рискуете. Состояние брата тяжелое, все может произойти в любой момент. Для Вас это просто случай из практики, а для меня – потеря единственного, по-настоящему близкого человека. – С этими словами Толик вышел из кабинета. Он понял, что в этой схватке он победил.

20.

Иван Давидович нервничал. Ситуация была ему непонятна. Сегодня с помощью своих давних сослуживцев, он наконец-то узнал о произошедшей несколько дней назад аварии, о том, что брат Никиты Прокошенко, Анатолий попал в больницу, и скончался спустя несколько дней, о том, что Никита в аварии почти не пострадал. Генерал никогда не афишировал своего знакомства с Никитой. Для пользы дела это условие было оговорено компаньонами изначально и всегда соблюдалось. Но сейчас, когда компаньон неожиданно пропал, Боссу пришлось подключить свои связи, чтобы понять, что же все-таки происходит. Узнав о случившемся, Иван Давидович, все еще не мог понять, почему Никита до сих пор не подходит к телефону и не звонит сам. Конечно, его горе можно понять, но Ник никогда не был настолько сентиментальным человеком, чтобы начисто забыть о Деле и об Алисе – двух самых важных вещах в его жизни. Происходящее казалось генералу очень странным, тем более, что это ставило под угрозу две намеченные на ближайшие дни операции. А ведь речь шла не о продаже котят. Каждая акция Организации тщательно подготавливалась на протяжении нескольких месяцев. В ней были задействованы люди, в подготовку вкладывались огромные деньги. Никита не был человеком, который может раскиснуть до такой степени, чтобы поставить под угрозу дело всей своей жизни. Что-то во всем этом настораживало Ивана Давидовича. Необходимо было срочно встретиться с Никитой и во всем разобраться. Медлить было нельзя.

21.

Артем не спал всю ночь. Он беспрерывно думал о том, что неминуемо произойдет, если ему все-таки придется совершить то, что поручено Организацией. Всю ночь он представлял себе картину собственного ареста, суд, тюрьму. Он безумно боялся и жалел, что ввязался в эту дурацкую историю. Только Алиса была для него единственным светлым лучиком во всей этой страшной безысходности. От страха Артем даже подумал было рассказать обо всем родителям, но передумал. Обмозговав все как следует, к утру, он все-таки решился поговорить с Алисой. Она любит его. Она все поймет. Он сможет объяснить ей разницу между возмездием и убийством. Артем поговорит с ней и попросит убедить отца отпустить его. Ведь сейчас уже понятно, что он не подходит для деятельности в Организации. Пусть Алиса станет лидером. Он будет любить ее, но сам не сможет участвовать в этом.

* * *

- Дедуля, мне нужно поговорить с тобой, - Алиса буквально вбежала в комнату.

- Что произошло? – Генерал снял очки и внимательно посмотрел на внучку.

- Я должна поговорить с тобой об Артеме. Я не знаю, как мне быть. – Алиса плюхнулась на кресло, - Это очень важно.

- Он предложил тебе стать его женой? – Иван Давидович улыбнулся. - Не рановато ли?

- Я серьезно, деда. – Алиса даже подпрыгнула от досады, - Ты зря не принимаешь меня всерьез. То, что я хочу сказать, касается папы.

- Папа твой жив и здоров. Просто у него были неприятности. Он пока не звонит нам, но, думаю, скоро он объявится.

- Я знаю, что папа не может просто так бросить все и исчезнуть. Если он не звонит, значит, действительно не может. – Алиса с гордостью тряхнула головой, - Но я говорю сейчас об Артеме.

- Я слушаю, Алисушка, говори, что там с нашим молодым коллегой?

- Он испугался, деда. Он сказал мне сегодня, что не сможет помогать нам. Он никогда не сможет убить человека, поэтому хочет выйти из организации. – Алиса нервничала. – Он даже не видит разницы между тем, что делаем мы и убийством. Мы же не убийцы! Мы спасаем нацию, а он не понимает этого. Ты понимаешь, что он трус? Он может испугаться и сдать всех. Вернее, только папу. Тебя он не знает, меня он любит. А на папу он может заявить в милицию.

- Почему ты так решила? – Генерал нахмурился. Он вспомнил, что предложение взять Артема в разработку поступило от него. – Он что, так сказал?

- Он сказал, что хотел рассказать обо всем родителям, но потом передумал. И теперь не знает, как быть. Деда, ты понимаешь, что это значит? Он в любой момент может навредить папе и всей Организации. – Алиса вскочила с места. – Что нам делать, дедушка?

- Ты думаешь, что все настолько серьезно?

- Это же касается ПАПЫ! – Алиса подняла вверх вытянутый в струнку указательный палец, - Неужели ты не понимаешь?

- Да, боюсь, что ситуация серьезная, - Генерал задумался на несколько секунд, - А что, если вывести его из игры и взять слово, что он никогда никому ничего не расскажет?

- Боюсь, что это невозможно, деда. Он привык жить среди бомонда. Там все болтают языками и понтуются друг перед другом. Когда-нибудь кому-нибудь он обязательно проговорится. Не по злобе, а просто для того, чтобы пробудить чей-нибудь интерес к себе. Он так воспитан. – Алиса тяжело вздохнула, - Был бы здесь папа, я поговорила бы с ним. Он бы точно придумал, как быть с Артемом.

- Мы решим эту проблему, Алисушка, не переживай, - Дед ласково погладил внучку по голове, - А ты его действительно любишь или это так, легкое увлечение?

- Он очень нравится мне, деда, - Алиса посмотрела на генерала, и он впервые в жизни увидел жестокий блеск ее голубых, как у отца, глаз, - Но я никому не позволю навредить папе!

22.

После похорон Никиты, Толик снова начал пить. Он заперся в квартире брата и сидел целыми днями на диване, методично уничтожая содержимое бара. Картинки прошлого постоянно мучили его, не давая спокойно жить той богатой, сытой жизнью, к которой он так стремился. Он тщетно пытался убедить себя, что все сделал правильно, ведь брату уже ничем нельзя было помочь. Толик внушал себе, что он просто избавил Никиту от ужасной бессмысленной жизни, но сам не верил в это. Но самым страшным было то, что мать, Наталья Ивановна узнала его. В день похорон она подошла к Толику и сказала, что все понимает, и что, наверно, действительно так будет лучше для всех. Конечно, она не могла знать о том, что произошло на самом деле, и ни в чем не обвиняла сына, который всегда был непутевым, но несмотря ни на что, любимым. «Не волнуйся, сынок. Я никому никогда не расскажу, что на самом деле вы поменялись местами. Но ведь мать не обманешь, - Сказала тогда Наталья Ивановна, - Потерять Никитушку – это страшный удар, но может быть теперь, заняв его место, ты, Толенька, будешь счастлив. Я очень хочу, чтобы это было так. Только не бросай Светочку и детишек. Хоть ты и носишь теперь имя брата, все равно ведь это твои дети. Не забывай нас, сынок».

Толик никак не мог забыть этот разговор. Напиваясь, он пытался заглушить все навалившиеся на него чувства. Страх, обида, вина – все в его голове переплелось воедино и не давало наслаждаться полученной свободой. Он не подходил к телефону, который буквально разрывался от беспрерывных звонков, не открывал дверей. Он просто не знал, что ему делать дальше, ведь по сути он никогда не интересовался жизнью брата и не представлял как он живет, чем занимается вне работы, с кем общается.

Через несколько дней, заставив себя протрезветь, Толик понял, что ему надо исчезнуть из Москвы. Так будет лучше для всех. Он уедет, сменит обстановку и начнет новую жизнь. Теперь он решил срочно продать квартиру, одну из двух оставшихся машин и снять деньги с банковского счета, документы на который он нашел в Никитиной квартире. Наконец-то решение всех его проблем стало понятным и приобрело четкие очертания.

23.

- Алисушка, я хочу сообщить тебе одно известие, - Иван Давидович Бриллидзе обнял внучку.

- Что случилось, деда? Что-то с папой? – Она встревожено подняла голову, - Говори.

- Только ты не расстраивайся, девочка. – Он сильно прижал ее к себе. - Сегодня Артем Самсонов утонул в реке.

- Как!? – Алиса дернулась в его руках, как тряпичная кукла, - Как утонул?

- Артем поехал купаться с друзьями. Наверно он слишком много выпил и решил поплавать. Вот сердце и не выдержало, - Генерал говорил и чувствовал, как трясется в беззвучной истерике Алиса, - Он не смог доплыть до берега.

- Деда! Деда! – Алиса больше ничего не могла произнести.

- Ты же все понимаешь, девочка. Не плачь. – Сердце пожилого генерала разрывалось от жалости, - Ты же умница. Все будет хорошо.

- Я не плачу. Он сам виноват. Все так, как должно быть. Хотя, он мне очень нравился. - Алиса отстранилась от дедушки и резким движением вытерла глаза. - Ты нашел папу?

- Я не смог его найти. Телефон не отвечает. На квартире он не появляется. Я пока не знаю, что произошло, - Иван Давидович тяжело опустился на стул. – Но мы все выясним. Обязательно все выясним. Это не сложно. Просто сейчас тяжелый момент. Деятельность организации остановилась. Мы потеряли много денег. Надо чуть-чуть подождать.

- Хорошо, дедуля. Я подожду столько, сколько нужно. – Алиса встала. – Я знаю, что папа не мог бросить меня. Что-то произошло. Мы обязательно разберемся во всем. Я уверена.

- Ты умница, Алисушка. – Дед вздохнул и грустно улыбнулся, - Только не забудь, что наша бабушка очень проницательный человек, так что приводи себя в порядок и будем ужинать. Там мама твоя очередного жениха привела. Пойдем знакомиться.

- Дура, - отрезала Алиса и вышла из комнаты.

- Анюта, как там наш ужин? – Генерал вышел на кухню и подошел к жене, - А то внучка уже воет от голода.

- Что там у вас произошло? – Анна Максимовна пристально посмотрела на мужа.

- У нас свои, девчачьи тайны, - Подмигнул ей генерал и сел за стол.

24.

Полгода спустя

« …Очередной страшный пожар потряс нашу столицу. Сегодня ночью на Северо-востоке Москвы загорелось здание наркологической клиники № 99. Сила возгорания была такова, что пожарные не могли справиться с огнем более двух часов. На данный момент число жертв уже превысило цифру в пятьдесят человек. Данные о причинах пожара и жертвах будет сообщены в нашей следующей программе…»

* * *

Толик Прокошенко выключил телевизор. «Как они надоели со своими бесконечными происшествиями!» Он закрыл дверь и вышел из подъезда. На улице было тепло и ясно. Воздух казался каким-то ватным и обволакивал, как шелковое одеяло. «Такая погода была в тот день, когда мы с Никитой…», - подумал он и вдруг обратил внимание на девушку, которая стояла прямо перед дверью его подъезда, облокотившись на ярко-красный «Мицубиси». Ее вид напомнил ему героиню какого-то старого шпионского боевика. Хотя, конечно, для шпионки она выглядело не очень подходяще – ярко-рыжие волосы, собранные в высокий хвост, красная водолазка, такого же цвета сапоги на высоком каблуке, черный джинсовый комбинезон, стильно отделанный металлическими заклепками и цепями, красные кожаные перчатки, темные очки. Девушка была достаточно высокой и вообще выглядела потрясающе. Самым странным было то, что когда он вышел из подъезда и поравнялся с ней, она как-то странно улыбнулась ему и подмигнула. Казалось, она хочет, чтобы ее заметили.

- Мы с Вами раньше не встречались? - Он оскалился. Но девушка, ничего не ответив, выбросила сигарету и засунула руку в сумочку. Толик решил продолжить.

- Наверно Вы не расслышали? Мы знакомы?

- Я думаю, мы не знакомы, - произнесла девушка неожиданно высоким, почти детским голосом, - Хотя, когда я увидела Вас, я почти что кинулась Вам на шею.

- Почему же? – Толик заулыбался.

- Потому что Вы безумно похожи на моего папу. – Девушка вытащила руку из сумки, и что-то металлическое сверкнуло на солнце.

- Что? – Толик ничего не понял, - Какого папу?

- Моего папу, Никиту Егоровича Прокошенко, которого Вы убили, - Алиса вытянула руку вперед и резко нажала на курок, - Это тебе за папу, тварь!

- Не надо! – Толик закричал, но звука своего голоса не услышал.

- Надо, уже давно надо! – Алиса Бриллидзе бросила пистолет рядом с упавшим на тротуар молодым мужчиной, и резко развернувшись, торопливо завернула за угол дома.

«Яркие волосы, вызывающий наряд, даже стоящая рядом машина оказалась как нельзя кстати. Дедушка действительно профессионал. Никто и никогда не узнает во мне эту эксцентричную красавицу, застрелившую экс-бизнесмена в бегах Никиту Прокошенко. Чисто заказное убийство. Сведение счетов. Обычное дело в бизнесе. Что ж, папочка, как ты и хотел, я стану наследницей Твоей Империи. Я еще раз это доказала. Как же все-таки красиво поют сегодня птицы…»

Весна-лето 2007

 

Победителей не судят.

Сергей Аркадьевич Базлов.

2002

Он ехал из Томска в Москву на жесткой верхней полке купейного вагона. Всего-то трое суток в пути, но он уже устал. Конечно же, он мог себе позволить купить билет в СВ или просто лететь самолетом, но ему почему-то захотелось посмотреть на обычных людей, пообщаться, окунуться в этот странный и давно забытый им мир простого народа. Сейчас, спустя сутки, он уже пожалел о том, что решился на этот дурацкий эксперимент, можно сказать, стал жертвой собственной любознательности. Покупая билет, в своем воображении он нарисовал себе яркие образы своих потенциальных попутчиков, и путешествие показалось ему очень заманчивым и приятным. Он решил, что уж скучно-то ему точно не будет. Во-первых, на соседней полке непременно должна была оказаться молодая, красивая девушка-блондинка в легком спортивном костюмчике. Они обязательно понравятся друг другу и будут неразлучны на протяжении всего путешествия. Ему представлялось, как они часами будут стоять в тамбуре, говорить ни о чем и целоваться тайком, как подростки. Еще одним соседом по купе, он вообразил симпатичного молодого ученого, с греческим профилем, с которым всегда есть о чем поговорить. Вечером, перед сном они будут сидеть напротив друг друга, пить традиционный чай с лимоном из тяжелых стаканов в подстаканниках и спорить о политике, о теории сотворения мира, о науке и о спорте. Третьим «фигурантом» воображаемого путешествия была милая деревенская старушка с множеством сумочек, авосек и свертков. Всю дорогу она будет кормить своих попутчиков пирожками с капустой, домашним салом и поить молоком из большой стеклянной банки.

Но, как это обычно и бывает в жизни, все получилось совсем не так, как он хотел. Он даже приблизительно угадал пол и возраст своих попутчиков, вот только все нарисованные им картинки после первых десяти минут пути, превратились в уродливые комиксы. Вместо юной нимфы в купе оказалась безнадежно глупая, да еще и кривоногая девица неопределенного возраста. Она либо ругалась с кем-то по мобильному телефону, используя богатый запас матерных слов, либо с жадностью голодной облезлой кошки, чавкая и брызжа слюной, поглощала содержимое пластикового пакета с едой. Молодого ученого среди попутчиков тоже не оказалось. Вместо него на верхней полке храпел и вонял чесноком, перегаром и давно немытыми ногами парень в выцветшей тельняшке. Желания поговорить с ним о сотворении мира совсем не возникало. Добрая бабуля на практике оказалась сварливой старухой, которая постоянно ковырялась в зубах. Количество ее сумок и свертков в точности совпадало с нарисованной ранее воображаемой картинкой, но почему-то у нее не возникало стремления угостить пассажиров купе их содержимым. Может быть, и к лучшему.

Войдя в купе и увидев всю эту унылую картину, он залез на свою верхнюю полку, (слава Богу, она оказалась верхней), отвернулся к стене и закрыл глаза. Возникло только одно желание – заснуть. Но сон не шел. Ему безумно мешали тошнотворные запахи, источаемые соседом, какая-то беспрерывная возня и голоса снизу. Он даже начал считать овечек, но его мозг категорически отказывался выполнять эту бесполезную манипуляцию. Овечки тихо блеяли и расползались, как тараканы. Он снова открыл глаза.

Света Волкова.

Светочка всегда была умной девочкой. Пожалуй, это было ее основным достоинством. Никто и никогда, кроме родителей, разумеется, не называл ее красивой. С детства она видела, как девчонки обсуждают кофточки, продающиеся в соседнем универмаге, как изучают неизвестно где взятые заграничные каталоги модной одежды, покупают дешевую, яркую косметику в так называемых коммерческих магазинах. Они носили модные джинсы, красили ногти на ногах и обвешивались пластмассовой бижутерией. Светочкина семья жила небогато и, что называется, правильно. Родители были рядовыми инженерами, зарабатывали на еду и кое-какие вещи. Они никогда не покупали лишнего, а предпочитали складывать сэкономленные деньги на сберкнижку. В принципе, у Светочки всегда было все необходимое, но ей хотелось большего. Другие девчонки были смуглыми, симпатичными и стройненькими, они выглядели, как рекламные картинки, а курносая толстая Светочка, со своим круглым лицом, молочно-белой кожей и толстыми, как у слона ногами никогда не могла понравиться самой себе в зеркале. Она всегда пыталась хорошо выглядеть, но все старания оказывались напрасными, как только она появлялась в компании одноклассниц. Они постоянно смеялись над ее русой косой, над безвкусными, по их мнению, кофточками, над нелепо сидящими джинсами, пошитыми на объединении «Рабочая одежда». Светочка несколько раз пыталась уговорить родителей купить ей что-нибудь более-менее модное, но мама всегда отвечала, что у нее достаточно одежды, а кроме того, внешность – не главное для человека, и всякий раз переводила разговор на тему учебы, отметок и планов на будущее. Светочка не любила просить, поэтому после нескольких неудачных попыток поговорить с мамой, махнула на это рукой.

В восьмидесятые годы девочки-школьницы носили форменные, а точнее бесформенные коричневые платья с фартуками, которые уродовали и обезличивали даже самую идеальную девичью фигуру. Чтобы сделать свой облик хотя бы немного более привлекательным (читай, сексуальным, ибо мысли девчонок были именно об этом, но такой термин еще не был в ходу), ученицы укорачивали юбки, пришивали к воротничку и манжетам рюши и кружева, одевали эластичные колготки в сеточку, купленные у спекулянтов на Рижском рынке за бешеные деньги. У Светочки не было денег на модные колготки. Она по-прежнему ходила в старых, застиранных, хлопчатобумажных с вытянутыми коленками. Укорачивать юбку она даже не пыталась, так как ее толстые ляжки всегда были предметом насмешек, как мальчиков, так и девочек. Особенно остро Светочка чувствовала эти насмешки на уроках физкультуры. Единственным доступным способом попытаться догнать модниц-подружек для нее оставалось умение шить. Она постоянно мастерила себе новые манжеты и воротнички к форме, перешивала старые бабушкины блузки, но почему-то это не вызывало восхищения у одноклассниц. Они страдали по джинсам «Levis» и кроссовкам «Adidas», по ярким майкам с фотографиями «Мodern talking» и лаковым ремням с большими пряжками. Ничего этого у Светочки не было. Родители презирали фарцовщиков и принципиально не давали дочери денег на побрякушки.

* * *

1987

К шестнадцати годам Светочка окончательно убедилась в том, что патологически некрасива. Ее ровесницы, в большинстве своем, уже давно встречались с мальчиками, целовались, а некоторые из них уже вели активную сексуальную жизнь. Светочка же до сих пор так ни разу и не была удостоена вниманием представителей противоположного пола. Казалось, что они просто не замечают ее. Каждый раз, когда одноклассники обращались к ней, чтобы списать домашнее задание, ей казалось, что это лишь повод завести с ней отношения, но ее надежды не оправдывались. Перекатав «домашку», мальчишки тут же забывали о ее существовании. Светочка никогда не была забитой и несчастной. Она любила пошутить и умела развеселить компанию, но ее всегда воспринимали, как бесполого штатного клоуна. С ней было весело, но о романтики речь не шла. Светочка с завидным постоянством посещала все школьные дискотеки, но никто и никогда так и не пригласил ее на медленный танец. Каждый раз она с замиранием сердца ждала этого замечательного момента, представляя, как какой-нибудь мальчик обнимает ее мокрыми от волнения руками, как шепчет ей на ухо, что она ему нравится, как краснеет и нервничает. Конечно, в темноте актового зала этого не видно, но она знает это, чувствует, потому что тоже хочет сказать ему о своем неосознанном волнении. Но все мечты рушились, как только в зале включался свет, и строгий директор школы выпроваживал по домам щурящихся от яркого света и оглохших от громкой музыки старшеклассников с пьяными глазами.

Уже отзвенел последний школьный звонок, а Светочка так до сих пор и не дождалась мужского внимания. Она очень надеялась на выпускной вечер. В мыслях она начала подготовку к этому знаковому событию за несколько месяцев. Светочка с особой тщательностью рисовала в толстом альбоме эскизы своего выпускного платья. Но Светина мама не считала, что этому вопросу надо уделять какое-то особое внимание, поэтому накануне выпускного просто дала дочери пятьдесят рублей и отправила в местный универмаг, сказав: «Думаю, с этой задачей ты справишься, хотя я не понимаю, почему надо тратить целых пятьдесят рублей для того, чтобы один раз одеть это платье. Лучше бы на книжку отложили. Как будто там, в школе итак не знают, что ты умная девочка!». Конечно же, в школе знали, что Света Волкова умная. Сейчас, слыша эти слова от мамы, Светочке безумно хотелось крикнуть: «Мама! Я знаю, что я умная! Все знают это! Но мне-то безумно хочется хотя бы раз в жизни услышать, что я красивая! Ты даже не представляешь, как мне нужно услышать это, мама!» Почему то именно сейчас она вспомнила последнюю новогоднюю ночь. Тогда, сидя за праздничным столом, заставленным тарелками со скудным содержимым инженерских заказов, в компании скучающего папы и раздраженной мамы, десятиклассница Света Волкова загадала целых два желания – переспать в этом году с мужчиной и уехать из дома…

Светочка не привыкла откровенничать и устраивать родителям истерики. Она всегда знала, что ее не понимают и не хотят понимать. Папа, вечно отсутствующий дома, вообще давно перестал вызывать в ее душе какие бы то ни было эмоции. Он существовал, как данность, вроде был, а вроде – нет. Он с детства не вникал в проблемы дочери, никогда не занимался с ней математикой, не читал книжек, не катался с ней на лыжах. Он приносил зарплату и считал, что в этом и заключается его забота о ребенке. Мама была немного ближе и роднее, но она тоже не вкладывала души в воспитание дочери. Формальный обед, формальные вопросы о школе и подругах, формальные подарки на день рождения. Она тоже не сможет услышать ни одного крика юной Светиной души.

Светочка знала это, поэтому сказав «спасибо», она взяла полученный полтинник с изображением Ленина, и добавив к нему еще двадцать пять сэкономленных за последний год на завтраках рублей, позвонила подруге Юльке Белоцерковской с предложением съездить за платьем и туфлями на Рижку...

* * *

2002

- Юлька, а ты замечаешь, что бедные всегда говорят - «у нас нет денег», а богатые – «у нас не хватает средств»? Интересно, почему? – Крупная рыжеволосая женщина лет тридцати пяти разговаривала с маленькой хрупкой блондинкой. Они стояли в прокуренном холодном тамбуре и поочередно потягивали коньяк из плоской металлической фляжки.

- Не знаю, никогда не обращала на это внимания, - Юлька манерно пожала плечами, - Думаю, это зависит от воспитания.

- Ты считаешь, что воспитание и уровень достатка как-то связаны?

- Думаю, да. Чаще всего, богатые хорошо воспитаны и образованы, ведь у них есть деньги, то есть средства, на хорошее образование, а у бедных средств, то есть денег, нет, - Юлька засмеялась звонким смехом, - Запутала ты меня совсем, Светка.

- Ладно, пойдем в купе, а то даже я со своими жирами уже замерзла. – Светка слегка обняла подругу за плечи и чмокнула ее в щеку.

- Да, пойдем, - Юлька потушила сигарету и тоже поцеловала свою спутницу. – Хотя, с тобой мне и здесь хорошо.

Девушки вернулись в вагон. Сергей Аркадьевич проводил их долгим взглядом. «Не понял, что это было!» - подумал он. Сигарета пришлась очень кстати. Ее тяжелый густой дым хотя бы на несколько минут позволил забыть о гнетущих устойчивых запахах, витающих в его купе. Он уставился в окно и начал думать о том, что только в поезде и можно отдохнуть от всей этой суматошной, бессмысленной жизни, которая бежит вперед с безумной скоростью, с каждым днем оставляя все меньше и меньше шансов на спасение. Сигарета давно истлела, а он все стоял и думал о чем-то. Ему безумно не хотелось возвращаться в свое купе. Сейчас ему было даже немного смешно от наивности своих недавних детских мечтаний о романтике путешествия на поезде. Он закурил вторую сигарету.

- А Вы не слишком много курите? – Голос раздался настолько неожиданно, что он вздрогнул.

- Черт, Вы меня напугали. Я не услышал, как Вы вошли. – Базлов обернулся и вновь увидел крупную рыжеволосую девицу. На сей раз, она была одна.

- Я бы сказала, что я не вошла, а вышла, мы же в тамбуре. – Собеседница улыбнулась и щелкнула зажигалкой.

- А Вы не много курите? Вас, кажется, Светланой зовут?

- Два вопроса, заданные подряд, не дожидаясь ответа, свидетельствуют о внутренней неуверенности и дискомфорте, хотя в данных обстоятельствах это, скорее, раздраженность. - Она держалась слишком смело. Это было так нетипично для женщины.

- А Вы – психолог? – Он заинтересовался диалогом. За последние сутки это было самым интересным происшествием.

- Нет. Я юрист. – Она смотрела ему прямо в глаза. Они были почти одного роста, но Базлову показалось, будто под ее взглядом он стал маленьким и ничтожным. Почему-то это ощущение очень его разозлило.

- А вы держитесь так независимо и нагло, потому что Вы юрист или потому что Ваши габариты позволяют Вам всегда быть уверенной в своей безопасности? – Он издевательски улыбнулся.

- Вас раздражает моя самоуверенность? – Девушка хмыкнула, - И Вы надеетесь, что Ваше мелкое хамство меня смутит?

- Извините. Я что-то не в форме. – Базлов понял, что перегнул палку и выставил себя дураком.

- Мне кажется, Вам не хочется возвращаться в свое купе. Что, не повезло с попутчиками? – Светлана затушила сигарету.

- Да. Вы снова угадали.

- Я не угадывала. Просто сделала выводы, исходя из анализа ситуации.

- Вы всегда так тщательно анализируете ситуации? – Он понял, что в этой дуэли проиграл.

- Если бы я тщательно анализировала данную ситуацию, то рассказала бы Вам намного больше, а Ваше состояние лежит на поверхности. Просто я не поленилась одну минуточку подумать. Люди вообще пропускают много всего нужного из-за того, что ленятся думать. Просто я стараюсь не лениться. – Она озорно подмигнула, и Базлов подумал, что на самом деле она намного моложе, чем кажется.

- А сколько Вам лет?

- Мне тридцать два, но если Вы хотите продолжить наш разговор, приглашаю Вас в свое купе. – С этими словами она снова скрылась за тяжелой дверью вагона.

Ему почему-то сразу стало скучно. Сначала попутчица Светлана заинтересовала его, как собеседница, но сейчас оказалось, что она просто банальная охотница за одинокими в данный момент мужиками. Незамужняя, толстая, несимпатичная, сначала она вызывает к себе интерес стандартными психологическими приемчиками, а потом затаскивает мужика в ловушку в надежде впоследствии выскочить за него замуж. Базлов, почему-то уверенный в правильности собственных выводов, был разочарован.

Он заглянул в свое купе. Картина не поменялась. Унылая старуха по-прежнему ковырялась в зубах, девица играла в какую-то телефонную игрушку, парень храпел, заглушая стук колес. Базлов захлопнул дверь. Да, уж лучше словесная дуэль с толстой Светланой! Вот только, он не знал, в каком купе она едет. Пришлось снова выйти в тамбур.

- Ну, и где Вы ходите? – Она снова стояла на том же месте. – Пришлось вернуться за Вами. Мы Вас уже заждались.

- Кто это «мы»? – Базлов даже не пытался скрыть раздражения.

- Мы - это моя подруга Юлия и я, конечно. Мы в купе вдвоем едем. - Она взяла его под руку. – Мы всегда покупаем четыре билета, чтобы никого не подселяли. Пойдемте. У нас есть коньяк и лимончик. Религия Вам не запрещает?

- А кто из Вас пытается снять мужика, Вы или Ваша подруга? Это Вы для нее так стараетесь? - Он даже не успел договорить, потому что услышал такой громкий искренний, заливистый смех своей собеседницы, что невольно осекся, - Я сказал что-то смешное? Мне кажется, женщина должна была обидеться.

- Пойдемте. – Она вытирала слезы, навернувшиеся на глаза, и продолжала хохотать. – Хотя, чего это я Вас уговариваю.

Он стоял и смотрел на эту грузную, невероятно умную тетку, которая с какой-то детской непосредственностью корчилась от смеха, и почему-то почувствовал, что все его раздражение вмиг куда-то улетучилось. Неожиданно для себя он тоже начал хохотать. Так они и стояли вдвоем в тамбуре, давясь от смеха, а потом дверь открылась и к ним вышла Юля. Она подошла к Светлане, обняла ее сзади за талию, и как будто исчезла за широкой спиной подруги.

А потом до конца пути, они втроем сидели в уютном купе, пили коньяк и разговаривали о теории сотворения мира, о психологии и о прелестях лесбийской любви. Казалось, что за эти часы они узнали друг о друге почти все, но только каждый из них надежно хранил в душе свою собственную тайну.

Юлий Кириллов.

Его нашли на пороге детского дома поселка Кирилловка Московской области в июле восемьдесят седьмого. Тогда ему было где-то около полугода. Обычно подкинутых детей, называли именем того, кто их находил, а фамилию всем давали одну – Кириллов. Но этот малыш в своих мокрых ползунках, ни на секунду не останавливаясь, крутился, как юла. Была бы девочка, так бы и назвали Юлия, но он был мальчиком, поэтому стал Юлием.

В пятнадцать он сбежал из детского дома и подался в Москву. Конечно, сбегать было глупо, ведь всем выпускникам детских домов по достижению совершеннолетия, полагалось жилье, но ему было плевать на это. Он и так твердо знал, что будет жить как король.

Сперва, новоявленный москвич жил на вокзале. Он быстро приспособился к столичной жизни, понимая, что в этом городе все нужно делать уверенно и быстро – воровать, бегать, любить. Он быстро схватил суть существования в столице – не успеешь – погибнешь. Он всегда выгодно использовал свой ангельский облик – серые распахнутые глаза, светлые волосы, звонкий голос. Он вызывал у обывателей умиление и жалость, сочувствие и восторг. Он давно привык к тому, что равнодушие встречалось здесь намного чаще, чем желание помочь, накормить, приютить. Он лихо пользовался любой возможностью обмануть или обобрать сердобольного прохожего, научившись распознавать настроение и стремления обычных людей.

Юлий жил на вокзале два года, а потом его жизнь неожиданно и бесповоротно изменилась. Он познакомился с Сергеем Аркадьевичем Базловым.

Света Волкова.

1987

Светкина одноклассница, Юлька Белоцерковская, светловолосая, стройная девчонка ростом с Дюймовочку, всегда являлась для подруг эталоном красоты, вкуса и женственности. С первого класса все мальчики в школе были в нее влюблены. В детстве Юлька всегда была главным инициатором всех насмешек над неуклюжей Светой Волковой, но, по сути, она не была злой девочкой, просто чувство соперничества всегда вызывает в женщине, даже очень маленькой, агрессию по отношению к остальным особям. Лет в тринадцать, когда чувства уже просыпаются, а мозги еще нет, Юлька стала испытывать устойчивое ощущение жалости к своей несимпатичной однокласснице. Природная чувствительность даже побудила ее как-то одолжить Свете на дискотеку мамину модную кофточку. Юльке, конечно, влетело, но Светочка сама пришла к родителям сердобольной подруги и объяснила, что это она попросила кофточку, и буквально потребовала не ругать Юльку. Юлина мама была поражена таким мужественным поступком девочки, и не стала наказывать дочь, а только сказала ей: «Вот с кем тебе надо дружить. Это очень надежная и смелая девочка. Она за своих глотку перегрызет. Тебе бы такую подругу». Юля запомнила эти слова, а кроме того, Света была ей интересна, потому что многое знала и всегда рассказывала разные интересные истории, у нее всегда было чему поучиться, тем более, что в подростковом возрасте Юлька увлеклась шитьем, а Света безотказно помогала ей в этом. Так они стали подругами.

В тот день, накануне перед выпускным вечером, они поехали на Рижский рынок за нарядами для Светочки. Они долго ходили по рядам, пытаясь подобрать что-нибудь подходящее, но вскоре поняли, что фарцовщики вечерними платьями не промышляют, и решили ехать в Универмаг «Весна», пока он еще не закрылся. Света была расстроена. Она возлагала столько надежд на эту поездку, но все как-то не складывалось. Неожиданно к ним подошли два симпатичных парня.

- Девчонки, давайте познакомимся, - этого вполне хватило для того, чтобы у Светочки потемнело в глазах и заныло внизу живота.

- Давайте, - Она не привыкла общаться с мужчинами. Ей сразу показалось, что это симпатичный темноволосый парень с бархатным голосом - ее последний в жизни шанс, что если сейчас она скажет «нет», ребята уйдут, и она навсегда останется одна.

- Ты дура, - шептала ей на ухо Юлька. – Это же Рижский рынок. Валим отсюда.

- Ты можешь валить, если хочешь, а я останусь. Ты разве не видишь, что я ему понравилась? – У Светочки начиналась истерика. Она не могла оторвать взгляда от стройного мускулистого юноши.

- Ты дура, дура! – Юлька не знала, что ей делать. Она безумно боялась, но оставить Светку одну не могла. Она попыталась исправить ситуацию. – Ребят, вы бы шли по своим делам, нам некогда. У нас тут тоже дело.

- Так ты иди, - произнес один из парней, - Мне вот эта девушка нравится.

- Да, и мне тоже, - Второй мерзко заржал.

- Светка, пошли отсюда, - Юля тянула ее за руку.

- Вы прям как слон и Моська, - парни снова залились смехом, - Ну, что подруга, пойдем, погуляем?

- Да, пойдем, - Казалось, Светку загипнотизировали. Она легко отодвинула Юлю и пошла по направлению к парням, - Пойдем, погуляем.

- Обалдеть, какая сговорчивая девочка, - темноволосый красавчик снова заржал, - Может и ты с нами, а, Красавица?

Юлька даже не успела сообразить, как ее тоже подхватили под руки и буквально потащили куда-то. Она хотела позвать на помощь, но было как-то неудобно – кругом люди, тем более, что Светка сама, добровольно чуть впереди шла под руку с одним из парней. Кричать было как-то глупо…

Прошло минут двадцать. Юлька открыла глаза. Она полулежала-полусидела на куче каких-то разорванных промокших картонных коробок. Перед ней в грязной футболке и без юбки стояла Света Волкова. По щекам текли слезы, по ногам – кровь. Она трясла Юльку за плечо и мотала головой.

- Ты как? – Юлька подвигала руками и ногами. Все было цело.

- М-м-м-м, - казалось, Светка невменяема.

- Руки, ноги? – Юлька поднялась с земли, - Наверно, я от страха в обморок упала, хотя, так намного лучше, вроде как сон.

- М-м-м-м, - раздалось в ответ.

- Светка, приди в себя, нам надо ехать домой, - Юля размахнулась и со всей силы влепила подруге пощечину. Так обычно делали в кино, когда хотели привести человека в чувства. Как ни странно, это подействовало. Светка неожиданно разразилась диким ревом. Юлька не стала мешать обезумевшей от страха и обиды подруге. Минут двадцать Светку колотило, как в лихорадке, но вскоре, устав от собственной истерики, она понемногу стала успокаиваться. Бессвязные вопли стали стихать, и Светка начала всхлипывать и шмыгать распухшим красным носом. Юлька поняла, что подруга потихоньку приходит в себя. Пора было уводить ее с этого пустынного места.

- Светик, мы едем домой, - Юлька вложила в интонацию всю твердость своего характера.

- Как я поеду? Что я маме скажу? – Светка снова начала говорить, но ее голос стал одновременно каким-то гнусавым и хриплым.

- Разумеется, ничего. Ты сейчас отряхнешься, оденешь юбку, вытрешь глаза и будешь делать вид, что ничего не случилось. – Юлька была прагматична, она осознавала, что если они остались живы, значит, им очень сильно повезло.

Юлька понимала, что они со Светкой находятся на пустынном заднем дворе Рижского рынка, куда обычно в конце рабочего дня торговцы скидывали пустые упаковки от проданного товара и разный мусор. Позже выяснилось, что местные мальчики-отморозки не только изнасиловали девочек, но и забрали все Светкины деньги. Наконец, спустя час, одевшись и кое-как стерев с себя видимые последствия произошедшего, девчонки вышли с рынка, поймали машину и поехали к Юльке домой. Дома был душ, горячий чай и заветных три рубля, чтобы расплатиться за такси, подаренных Юле бабушкой на день рождения. К счастью, в этот день Юлькиных родителей не было дома, поэтому у нее было время, использую всевозможные методы уговоров и угроз, убедить неопытную, не успевшую еще прийти в себя, Свету не рассказывать никому об этом странном страшном происшествии. Юлька смогла понять сама и убедить Свету в том, что сегодня им безумно повезло, ведь они остались живы, их никто не бил, а украденные деньги все равно не вернешь. Для симпатичной, общительной Юльки в ее шестнадцать лет сексуальный контакт трагедией уже не являлся. Она даже нашла для Светочки очередное мамино платье, чтобы та на выпускном вечере хорошо выглядела. «Скажешь маме, что купила», - объяснила она.

Родители девочек так никогда и не узнали, как их маленькие самостоятельные дочери помимо собственной воли выпорхнули во взрослую жизнь на один день раньше всех своих одноклассников.

Света, всю жизнь стремящаяся к общению с мальчиками, в один миг осознала всю мерзость и отвратительность этого общения. Она поняла, как заблуждалась и как глупа она была, загадывая свое, теперь уже сбывшееся, новогоднее желание. Мужчины – это вонючие, отвратительные существа, которые используют грубую силу для того, чтобы удовлетворить свою животную похоть, которым нет никакого дела до чувств и желаний, до эмоций и страданий девушки. Как мерзко! После произошедшего с ней на рынке, Света не впала в депрессию, не пыталась покончить с собой, она просто решила, что больше никогда ни одному мужчине она не позволит себя обидеть, и никогда ни один мужчина не прикоснется к ней…

Сергей Аркадьевич Базлов.

1997

В девяносто седьмом ему исполнилось тридцать семь. И что же он представлял из себя в этом возрасте? В тридцать семь, например, погиб Александр Сергеевич Пушкин. Его знает весь мир. А кто знал его, Сергея Аркадьевича Базлова? Пока немногие. Но он был абсолютно уверен, что скоро он станет известен миллионам…

Его жена, Анна, была моложе на пятнадцать лет. Они поженились четыре года назад, когда Анюте только исполнилось восемнадцать, а он с горем пополам достиг возраста Христа. Она кололась с пятнадцати лет. Он знал об этом, но ничего не мог поделать ни с ней, ни с собой. Он безумно влюбился в Анюту.

Когда они приехали в ЗАГС, неожиданно у Анюты началась ломка. Она покрылась испариной, начала задыхаться и корчится, пытаясь содрать с себя тесное свадебное платье. Он был предусмотрительным человеком, поэтому во внутреннем кармане его смокинга лежал шприц с дозой. Они исправили ситуацию в туалете ЗАГСа, после чего поклялись друг другу в верности и любви до гроба.

Всю свою сознательную жизнь, до женитьбы, Сергей Аркадьевич Базлов прожил в городе Змеиногорске, что на Алтае. Женившись, переехал в Томск. Анна настаивала на этом, а он не сопротивлялся. В Змеиногорске его ничего не держало. Родители умерли один за другим уже давно. Сережа был единственным поздним ребенком. Когда он родился, матери было сорок три, а отцу – сорок восемь. Здесь, в маленьком красивом городке у него не было ни родных, ни друзей. Он продал квартиру и уехал в Томск. Все было странно и непривычно, но тогда он безумно любил Анюту.

Они прожили вместе три с половиной года. Она так и не смогла побороть свою тягу к наркотикам, а он не мог справиться со своей всепрощающей любовью к ней. После рождения второго мертвого ребенка, Базлов понял, что вся его жизнь превратилась в бесконечную и бессмысленную зависимость от доз, таблеток и настроения своей неуравновешенной, по понятным причинам жены. Он осознавал, что дорогое лечение не приносит никакого результата, и безумно устал от этого. Ему хотелось нормальной, человеческой жизни рядом с любимой женщиной, но Анюта не давала ему возможности испытать этого. Он безумно страдал и не мог бесконечно мириться с этой постоянной опасностью, ежедневно витающей над их домом с каждым новым исчезновением дозы белого порошка. Однажды, выпив для успокоения расшатанных нервов граммов триста водки, как бы невзначай, он вколол Анне чуть большую дозу, чем обычно. Ей стало сначала хорошо, очень хорошо, затем очень плохо, а потом она захотела научиться летать. Сергей нестерпимо устал, голова буквально разрывалась на куски, поэтому он не стал возражать. Он просто открыл окно и, превозмогая нестерпимую душевную боль, стал рассказывать ей о красоте летящей птицы. Анна решила, что она птица…

Спустя месяц после смерти Анюты, Сергей Базлов, впервые за последнее время оторвавшись от бутылки, вышел из дома. Он понял, что не может так больше прожигать свою жизнь. Превратиться в подобие Анюты ему совсем не хотелось. Нужно было срочно пытаться построить свою судьбу заново, и в ней не будет места наркотикам и прочим всепоглощающим привычкам. Он твердо решил это. Сергей Базлов понимал, что новую жизнь нужно строить на новом месте. Жить в Томске он больше не мог, возвращаться в Змеиногорск вообще не имело никакого смысла. Чтобы прийти в себя Сергей решил обрубить все концы, связывающие его с прошлым. Он решил ехать в Москву с твердой целью – начать жизнь заново и стать одним из немногих, знаменитых по всей стране. Он верил, что так будет и уже знал, как это сделать.

Он приехал в дом родителей Анны, в Томске, чтобы сообщить, что в ближайшее время собирается уехать в Москву. Ему было очень тяжело прийти сюда после того, что сделал, но он должен был совершить этот акт прощания с прошлой жизнью. Отец Анюты был в заграничной командировке. Конечно, он сильно переживал смерть дочери, но работа есть работа… Мать Анюты, Ирина, была старше Базлова всего на пять лет. Вот уже месяц, с того самого момента, как узнала о самоубийстве (по версии прокуратуры) двадцатидвухлетней Ани, она беспрерывно плакала и совсем не выходила из дома. Сергей, едва увидев Ирину, тут же предложил ей выпить водки. Она, как ни странно, согласилась. Видно, до сих пор пыталась найти хоть какой-нибудь способ смириться со своим горем и облегчить страдания. В первый момент Сергею даже показалось, что ей действительно стало легче, но он ошибся. Затишье оказалось лишь предвестником бури. Выпив граммов двести, Ирина впала в жуткую истерику, начала плакать, трястись и биться головой об пол. Он долго пытался привести ее в чувства, уже сто раз пожалев о том, что пришел сюда. Ирина слегка успокоилась и в поисках утешения, обняла Сергея. Ирина с Анютой были так похожи…

Когда Сергей узнал, что Ирина беременна, он утвердился в своем решении срочно уехать. Ему не нужны были новые проблемы. С этой семьей он уже развязался. Его отъезд очень сильно смахивал на бегство, но он не стал зацикливаться на собственных ощущениях. Через два дня он уехал в Москву.

А потом, спустя пять лет после своего отъезда, он вновь сидел в купейном вагоне поезда, следующего из Томска в столицу, и беспечно болтал с девчонками, приверженками лесбийской любви. Он до сих пор любил свою Анюту, несмотря на то, что пять лет назад в первый и последний раз в жизни помог ей научиться летать…

А время бежало, но далеко не каждый осознавал, что этот бег всегда, каждую секунду для кого-то заканчивается смертью…

Женя Морозов.

Женечка родился желанным ребенком в благополучной, обеспеченной семье. Мама и папа были и студентами театрального института, обе бабушки – актрисами, а дед – театральным критиком. С рождения Женечка был обречен на артистическую карьеру. Кроме того, он обладал очаровательной внешностью и незаурядными музыкальными и вокальными данными. Когда Женечке исполнилось два годика, родители стали замечать его интересную способность напевать мотив услышанной им мелодии. Сначала, никто не придал этому особого значения, но вскоре, разглядев его уникальную способность, мальчику специально стали включать музыкальные записи. А он каждый раз, услышав музыку, замирал в манеже, и мог часами, не шевелясь, слушать Штрауса или Прокофьева, а затем, когда кассета заканчивалась, начинал напевать какую-нибудь мелодию, в точности повторяя ее мотив. Вопреки желаниям деда, мечтавшего вырастить из внука писателя или, в крайнем случае, литературного критика, Женечку отдали в музыкальную школу в четыре года. К семи он уже хорошо играл на фортепиано, начал постигать таинство игры на скрипке, занимался с педагогом по классу вокала и сочинял музыку. Родители и педагоги не могли нарадоваться на маленького вундеркинда с исключительным слухом и голосом, и врожденным музыкальным вкусом.

Женечка и в школе был лучшим учеником. Уже к первому классу он бегло читал, грамотно строил фразы, писал стихи и знал таблицу умножения. Он был красивым, умным, талантливым мальчиком, любимым родными, друзьями и учителями. Окончив школу с золотой медалью, Евгений Морозов поступил в Консерваторию.

* * *

В девятнадцать Юля Белоцерковская вышла замуж и спустя семь месяцев родила прекрасного голубоглазого мальчугана Ванечку, Ивана Ивановича Киреева. Три года она была абсолютно счастлива, а потом начала замечать, что Иван, именно так звали ее мужа, уроженца города Томска, начал все чаще где-то пропадать вечерами. Она пыталась поговорить с ним, но в ответ он орал, как ненормальный и, хлопая дверями, уходил из дома. Затем Иван начал пить и распускать руки. Вскоре он уже не стеснялся приходить домой под утро с устойчивым запахом водки и чужих дешевых духов, а однажды, в порыве бесконтрольной пьяной ярости, ночью, Иван выставил Юльку вместе с сыном на улицу в одном нижнем белье. Заплаканная, замерзшая Юлька, с четырехлетним Ванечкой под мышкой, вынуждена была проситься на ночлег к подруге Светке, ну, в самом деле, не к родителям же идти, жаловаться на распустившегося мужа. Стыдно!

Поначалу Юля отчаянно старалась сохранить свой брак, делая вид, что все у них с Иваном хорошо. Она еще надеялась, что что-нибудь изменится в лучшую сторону. Но за несколько лет из молоденькой красивой блондинки, Юлька превратилась в сморщенную старушку с землистым лицом и потухшими глазами. Ее подруга, Светлана Волкова все чаще стала замечать синяки на ее бледном лице, слезы в ее голубых глазах и нотки отчаяния в ее голосе. Спустя четыре с половиной года после собственной свадьбы, Иван Киреев, спивающийся агрессивный тиран, неожиданно трагически погиб, задохнувшись выхлопными газами в собственном гараже. Алкоголь до хорошего не доводит… Узнав о трагедии, Юлька плакала, сожалея о собственной несбывшейся мечте о семейном счастье, о судьбе маленького Ванечки, вмиг превратившегося в безотцовщину. Юлька, наверно, не задумывалась о причинах случившегося и о роли любимой подруги Светочки в своей неожиданно изменившейся жизни…

Спустя неделю после гибели Ивана Киреева, Светлана Волкова пришла в гости к подруге. Измученная пьяная Юлька, с красным лицом и пустым граненым стаканом в руке, встретила ее как чужую. Ванечка был у родителей. Казалось, Юлька никого не хочет видеть. Всю ночь подруги просидели на кухне с бутылкой вина и сигаретами, а потом от изрядной дозы алкоголя и жалости к себе Юлька впала в полузабытье. Когда рассвело, голая, она очнулась в одной постели с любимой подругой. Юлька чувствовала ее профессиональные, как будто мужские ласки и испытывала при этом какое-то странное возбуждение. Она никогда не предполагала, что секс с женщиной может быть таким приятным, ведь Светка делала все именно так, как Юльке было нужно. Ей не надо было объяснять Светке, как вести себя, чтобы доставить ей удовольствие. Такого классного ощущения Юлия Белоцерковская еще никогда не испытывала. С тех пор, вот уже семь лет они были вместе, только вдвоем, всегда и везде. Даже в Томск, на годовщину смерти Ивана, к его родителям, они ездили вместе…

* * *

2007

«Продюсерский Центр Сергея Базлова» - гласила строгая табличка на дверях двухэтажного особняка в центре Москвы. Все, кто здесь работал, называли этот особняк просто «База». Это было лаконично, отображало суть, а главное, было созвучно имени главного организатора и создателя этой известной по всей стране фабрики по раскрутке и продвижению молодых талантов.

На первом этаже здания располагались офисные помещения, комната отдыха с баром и тренажерный зал. На втором находились репетиционные комнаты и студия звукозаписи.

В просторном кабинете с табличкой «Директор» на двери, за большим рабочим столом сидела Света Волкова. Вот уже больше пяти лет, с того самого момента, как познакомилась с Сергеем Базловым в поезде, она работала директором его продюсерского центра. Она была ближайшим другом и советником, а также непосредственным его заместителем. С самого первого дня своей работы под началом Базлова, Света руководила фактически всеми процессами центра. Она составляла договора и контракты, занималась гастрольными турами артистов, организацией концертов и работой студии звукозаписи, распространением дисков и привлечением спонсоров и рекламодателей. Объем ее работы был огромен, но пунктуальная и ответственная в делах Света ухитрялась все успевать и контролировать полностью весь технический, юридический и финансовый аспекты деятельности Продюсерского Центра. За пять лет ее работы, из захудалой фирмы с кучей долгов, «База» превратилась в процветающую фирму, не мирового, конечно же, но вполне приличного уровня.

* * *

- Ты знаешь, Сережа, господин Заветов не соглашается на наши условия по гастрольному туру Изабеллы. – Света Волкова стучала ручкой по столу.

- И что, Светик, ты предлагаешь отменять тур? – Сергей Аркадьевич Базлов нахмурился, - Как скажешь, так и сделаем. Ты никогда не ошибаешься.

- Ты что? Конечно, нет. – Света пожала плечами. - Просто это дополнительные расходы.

- Ты предлагаешь дать взятку? – Сергей покосился на красочную афишу пышногрудой певицы Изабеллы, висящую на стене. Этот проект был одним из самых прибыльных для «Базы». – Думаю, это маловероятно.

- Сереженька, ты как ребенок! – Света засмеялась. – Это более, чем вероятно. В нашей стране нет человека, не берущего взятки.

- Ты ошибаешься. Думаю, на свете еще остались честные люди.

- Ты плохой политик, Сережа. Честность тут ни при чем. – Света вытащила из пачки сигарету, - Просто есть люди, которые пытаются давать взятки, но делать этого не умеют.

- Ты мне рассказываешь это таким тоном, будто я взяток никогда не давал. Мне сорок семь лет! – Базлов тоже закурил. Светлана смотрела на него и выдерживала паузу. - Ну ладно-ладно, Светка, продолжай. Интересно же, что ты имеешь в виду?

- Давать взятку – это талант. Нужно уметь грамотно сформулировать предложение, не ошибиться с суммой, со временем, с местом и с оценкой психологического состояния объекта в данный момент. Очень важно использовать нужные рычаги – не пережать, не напугать, не предложить слишком мало, или много. – Света улыбалась, глядя на Сергея, который открыв рот, словно удивленный ребенок, внимательно слушал ее.

- Теоретически я все это понимаю, но в твоих устах это звучит как наставление для первоклассника. – Базлов пристально смотрел на нее.

- Вы, Сергей Аркадьевич, дурачком-то не прикидывайтесь. Женщине, конечно приятно, даже лестно, слышать от мужчины, какая она талантливая и замечательная. Но по-настоящему умная женщина всегда понимает, что именно мужчина имеет в виду, и зачем он это делает. - Света встала. – Бескорыстных комплементов не бывает. Рано или поздно их приходится отрабатывать.

- Ну и мудрая ты баба, Волкова. Какой же я молодец, что взял тебя на работу! Даже и не знаю, что было бы с Центром без тебя.

– Нет, Господин Базлов, это не ты молодец. Не приписывай себе чужие заслуги. В данном случае, факт нашего знакомства и дальнейшего сотрудничества - это просто судьба, везение, не более того. Хотя, везение ли это, покажет только время.

- Ты страшный человек, - Базлов внутренне поежился, - Все видишь, все знаешь, все понимаешь. Тебе надо в ФСБ работать.

- Мало кто из мужчин смог это по достоинству оценить, - очень серьезно произнесла Света, - А насчет ФСБ я подумаю.

Любимчики.

Юлий.

Юлий познакомился с Базловым три года назад на вокзале, где жил с того самого момента, как сбежал из детского дома и на попутках автостопом приехал в Москву. Базлов сразу заметил красивого юношу с ангельской внешностью. Даже его нелепый вид начинающего бомжа не смутил опытного продюсера. Он остановился возле парнишки и протянул ему мятый стольник. Тот взял, но ничего не сказал.

- А тебя, что не учили говорить «спасибо»? – спросил Базлов.

- За что, за сто рублей-то? – Без тени смущения произнес пацан.- Если бы Вы меня жить к себе взяли, да денег дали, я бы отблагодарил.

- И как бы ты меня отблагодарил? – Парень нравился Базлову все больше и больше.

- Я много чего умею. - Юлий поднял на него голодные глаза.

- А лет-то тебе сколько?

- Шестнадцать. – Парнишка вытер нос грязным рукавом куртки.

- Шестнадцать? – С сомнением повторил Сергей Аркадьевич, - А выглядишь на четырнадцать. А почему работать не идешь?

- А я не люблю работать. Мне и так неплохо, - парень с вызовом смотрел на Сергея Аркадьевича, - А вы чего это все вынюхиваете? Может, хотите усыновить меня? Так я не против. Я сирота.

- Ну, ты, бродяга непромах, - Базлов от души рассмеялся. Такой нахальной непосредственности он уже давно не встречал. Парень ему определенно нравился. Его потрясающая, что называется, «сценическая» внешность, находчивость и какая-то детская наигранная наглость вкупе вырисовывали в мозгу Базлова образ будущей яркой звезды. Он на мгновение прикрыл глаза и словно наяву увидел воображаемый персонаж - этакий юноша с внешностью ангела и темпераментом беса. На такие вещи у продюсера Базлова был нюх. Он снова пристально посмотрел на парня, - А петь ты умеешь?

- Нет, петь не умею, но за деньги могу и спеть.

- А зовут-то тебя как? – Базлов снова засмеялся.

- Юлий. - Парень с гордостью посмотрел на странного мужика.

- Как?! Юлий?! – Это поставило окончательную точку в решении вопроса. Даже имя пацана было каким-то сценическим, словно это и не имя вовсе, а псевдоним.

- Юлий! – Подтвердил мальчишка.

- Я согласен. Я беру тебя к себе жить. Пойдем. – Базлов протянул ему руку.

- В смысле? В натуре, что ли? – Парень недоверчиво отстранился.

- Да. Зуб даю, - улыбнулся Базлов и подтвердил свои слова соответствующим жестом. – Да, ты не бойся. Я не обижу.

- Вот еще, бояться. Смешно даже, - Юлий смачно сплюнул прямо под ноги Сергея Аркадьевича, - Ну пошли.

* * *

2007

Юлию в этом году исполнилось девятнадцать лет. Вот уже два года он был известным, как сейчас модно говорить, раскрученным исполнителем попсовых песен. Его по-прежнему ангельская внешность была известна всей стране. Все девчонки от двенадцати и старше сходили с ума по этому ясноглазому, сладкоголосому блондину со спортивной фигурой и кожей цвета карамели. Его песни крутили по радио круглыми сутками, по всем телеканалам днем и ночью показывали его видеоклипы. Фан-клубы певца Юлия находились чуть ли ни в каждой Российской деревне, поклонники знали о нем все – во что одевается, что ест, с кем спит, о чем думает. Была только одна маленькая деталь, которую сам Юлий, да и его продюсер Сергей Аркадьевич Базлов тщательнейшим образом скрывали от всех без исключения. Дело было в том, что Юлий – всеми любимый и желанный, модный и обожаемый певец, лицо московского шоу-бизнеса абсолютно не умел петь. Все его песни исполнял совершенно другой, никому не известный и никем не обожаемый человек - Женечка Морозов.

Женя Морозов.

С легкостью поступив в Консерваторию, шестнадцатилетний Женя окончательно убедился, что в его жизни всегда все будет так, как он захочет. С самого раннего детства все у него получалось без напряжения и усердия, как-то само собой. Порой ему даже было скучно оттого, что он вынужден сидеть на занятиях и слушать объяснения педагогов о том, что и так было понятно. Как-то, пару раз он на спор приходил на уроки абсолютно неподготовленным, вызывался к доске отвечать незнакомый материал, и получал пятерки. Вскоре он стал использовать эту свою способность, как вид заработка. Было много желающих увидеть, как вундеркинд Морозов получит двойку за невыученный урок, но Женя, признающий спор только на деньги, каждый раз получал назначенную сумму с очередного неудачливого спорщика.

Впервые увидев Женю четыре года назад, на выпускном концерте в музыкальной школе, Сергей Аркадьевич Базлов, который часто посещал подобные мероприятия в поисках молодых дарований, понял, какая это находка. Едва услышав голос юного Жени, Базлов заерзал на стуле от нетерпения, он почти физически ощутил успешность возможного проекта. Перед глазами заблестели падающие с неба монетки. Тогда он загорелся идеей заполучить золотого мальчика. Но родители Женечки, приверженцы настоящего искусства, как ни странно, категорически отказались от предложения Базлова, сделать из Женечки поп-звезду. Даже круглая, очень круглая сумма не убедила их отдать в лапы шоу-бизнеса своего единственного пятнадцатилетнего сына. Базлов очень расстроился, да что там расстроился? Он был просто взбешен этим отказом. Он искренне не понимал, чем руководствуются эти странные люди, отвергая возможность звездной карьеры и обеспеченного будущего для своего единственного сына. Разве не об этом мечтают все родители на свете? Но Базлов был человеком, который не привык сдаваться. «Этот мальчик будет работать со мной, во что бы то ни стало. Я что-нибудь придумаю», - решил он тогда.

Спустя год шестнадцатилетний Женечка Морозов как-то возвращался домой из Консерватории. Уже стемнело, и, подходя к дому, он не заметил, как от стены отделились несколько теней и двинулись в его сторону. Дальше было стандартное «дай закурить», и дело закончилось бы очень плохо для юного музыканта, если бы вдруг из-за ближайших кустов не вылетел ангел, и не спас обезумевшего от страха домашнего мальчика, с легкостью раскидав негодяев, как нашкодивших котят. Этим ангелом был Юлий Кириллов, а режиссером первого акта этого спектакля ни кто иной, как Сергей Аркадьевич Базлов.

После этой истории, Юлий, конечно же, стал лучшим другом Жени и самым желанным гостем в доме его семьи. Услышав рассказ сына о том, как бесстрашный подросток бросился на помощь незнакомому парнишке и мужественно спас их любимое дитя от пьяных хулиганов, родители растаяли и всячески стали привечать у себя дома Юлия, ровесника их сына, уверенно внушая последнему мысли об истинной дружбе.

Но вскоре, через пару месяцев, начался второй акт этого тщательно срежиссированного спектакля. Однажды запыхавшийся Юлий прибежал домой к Женьке, и быстро сунул ему в руки какой-то небольшой сверток.

- Женька, будь другом, выручай, - прошептал он.

- А что случилось? – Женька встревожился.

- Да, запалили меня.

- Что значит, запалили?

- Родители девчонки застукали нас у нее дома. – Юлий продолжал пудрить другу мозги. – Пришли неожиданно, а мы в постели валяемся, а ей пятнадцать лет. Теперь хотят меня обвинить в изнасиловании и растлении малолетних. А ее из дома не выпускают, даже в школу. Выручай! Только ты можешь помочь.

- Ничего себе, и что ж теперь делать?

- Я все придумал. Денег у меня нет, по-хорошему с ними не договориться. Я решил одно дело провернуть. Короче, шантажировать их.

- Как шантажировать, чем? – Женька ничего не понимал, но чувствовал, что сейчас он действительно единственный, кто может помочь своему недавнему спасителю и лучшему другу.

– Я хочу подбросить им домой наркоту, но только так, чтобы они об этом не знали.

- Ты что, с ума сошел? - Женька испугался.

- А ты что, хочешь, чтобы меня в колонию отправили? – Юлий перешел на крик. – Я так и знал, что ты испугаешься.

- Я не испугался, я просто хочу понять, причем тут наркота?

- Вот слушай, что я придумал. – Юлий облизнул губы и оглянулся, - Кстати, ты дома-то один?

- Ага.

- Так вот, ты придешь к ним домой и скажешь, что ты к Наташе, так девочку мою зовут, что ты ее одноклассник и тебе надо передать ей сверток. Если спросят, что там, скажи, что это учительница передала материалы для стенгазеты. – Юлий снова оглянулся и продолжил, - Родители возьмут сверток и отдадут Наташке, а она его открывать не будет. Мы уже обо всем договорились.

- Ну и что ты этим добьешься? – Женька ничего не понимал.

- А то, что сверток будет лежать в квартире. Ты уйдешь, а я через полчаса отправлю к ним ментов, которые придут и найдут сверток.

- А где ты ментов найдешь?

- Да, есть у меня знакомые ребята, которые хотят немного заработать.

- Ну и в чем смысл? Они найдут наркоту и ее родителей посадят. А они все равно на тебя заяву накатают.

- А менты им намекнут, что если они хотят дело замять, то не надо писать никаких заявлений. – Юлий шумно выдохнул. Рассказ был окончен. – Так что, поможешь?

- Помогу, конечно, а откуда ты наркоту-то взял?

- Тебе этого не надо знать. Пока не надо. Так спокойнее. Люди хорошие одолжили с возвратом.

- Как-то нехорошо все это, но друзей надо выручать! – Женька улыбнулся, и они с Юлием пожали друг другу руки.

Женька согласился помочь другу в этой авантюре, даже не подумав о том, что вся эта история была настолько неправдоподобной и глупой. Если бы он только знал, что никакой Наташи и в помине не существует, а в свертке – обычный стиральный порошок, заклеенный в пакетики, что не для воображаемых родителей Наташи, а именно для него разыграется спектакль с участием так называемых ментов. Но он ничего этого не знал. Он просто взял сверток и пошел по несуществующему адресу. По дороге его остановил «дежурный» наряд милиции. Женя так и не рассказал милиционерам о происхождении этого свертка, он же не мог выдать попавшего в беду друга. Он не заметил, как переглядываются задержавшие его блюстители закона, с трудом сдерживая смех. Спектакль удался на славу! Его даже отвезли в отделение и объяснили, что в ближайшее время он навсегда перестанет быть студентом первого курса Консерватории…

А незадолго до этого, буквально несколько дней назад, родителям Жени Морозова снова позвонил продюсер Базлов, и снова предложил блестящую карьеру поп-исполнителя, но стойкие противники шоу-бизнеса в очередной раз отказались. Сергей Аркадьевич все-таки оставил им свой номер телефона, упомянув о круглой сумме денег, которую он несмотря ни на что готов вложить в их сына.

Вечером, после так называемого задержания Жени, его родителям позвонил неизвестный мужчина, и, представившись работником милиции, вкрадчивым голосом сообщил, что мальчик Женя был задержан с крупной партией наркотического вещества и предложил родителям два варианта на выбор – колония или двадцать пять тысяч долларов.

Опуская подробности, можно сказать, что мама и папа Морозовы набрали-таки заветный номер продюсера, который был «очень удивлен», услышав родителей Жени, и тут же пообещал уладить все проблемы их сына в обмен на их согласие на «раскрутку» Женечки, как поп-певца.

Юлий.

Целый год Юлий прожил в доме Сергея Аркадьевича Базлова. Первые месяцы ушли на то, чтобы откормить и подлечить юного бродяжку, так как в его организме обнаружилось достаточное количество разных неприятных болезней и живности в виде вшей, глистов и прочих прелестей – атрибутов вокзальной жизни. Сергей Аркадьевич все в жизни делал обстоятельно. Он не торопился выпихивать бродяжку на сцену. Весь год шла беспрерывная подготовка к старту нового проекта. Юлия облагораживали и воспитывали, прививая ему приличные манеры и развивая интеллект.

- Зачем мне все это? – Негодовал он.

- Мальчик мой, я тебя не для сельского клуба ращу. Ты мне таких бабок стоишь, что этот проект должен быть известен всей стране, а в перспективе и за ее пределами. – Базлов очень терпеливо объяснял юному неучу их общие задачи, - Ты же станешь звездой, у тебя будет куча поклонников, которые будут пытаться узнать о тебе все. Журналисты будут следить за каждым твоим шагом. Ты должен соответствовать своей легенде о том, что ты – сын родителей-актеров, погибших в автокатастрофе. Ты должен сам поверить в то, что у тебя было счастливое безоблачное детство и что ты образованный, интеллигентный человек. Ты должен поверить в это настолько, чтобы каждый твой жест, каждое сказанное слово подтверждали это и не оставляли у окружающих сомнений в искренности нашей легенды.

Идея создания нового проекта держалась Базловым в тайне от всех. Он чувствовал будущую успешность того, что задумал, но очень боялся, что что-нибудь не получится. Юлий был хоть и главным, но очень ненадежным звеном этой цепочки. Единственный человек, посвященный продюсером в план раскрутки юного бродяжки, была Светлана Волкова.

- Намучаешься ты с ним, Сережа, - сказала она, выслушав рассказ Базлова о новоиспеченном кандидате в Звезды, - Немало проблем мы с ним получим.

- Светка, ты не понимаешь, это будет Бомба. Ангел и дьявол, два в одном. Я придумал красивую историю - благополучный мальчик, переживший страшную трагедию, начинает писать песни. Юное дарование из народа с внешностью Божества. Этот кусочек схавает любой зритель. Девчонки будут визжать от восторга, мальчишки - сгорать от зависти, мамаши - сходить с ума от жалости. Это снаряд, который поразит всех от мала до велика, - Базлов все больше распалялся, - С помощью этого бомжонка мы с тобой станем лучшим продюсерским центром в стране, мы перетащим к себе лучших и заработаем миллионы.

- Сережа, спустись с небес на землю. Мы и так не последние в мире шоу-бизнеса. Но это очень сомнительный проект. В нем куча разных «но», - Света закурила. Она никогда не могла вести серьезные разговоры без сигареты в зубах, - Он необразованный, злобный воришка, без принципов и привязанностей. Он родного отца продал бы за бутерброд, если бы был голоден. Ты не понимаешь, во что ввязываешься. Если человек никогда в жизни не получал подарков на Новый год, он вряд ли станет верить в доброго Дедушку Мороза. А о вырос в детском доме, последние годы жил на вокзале.

- Ты хочешь прочесть мне лекцию о психологии беспризорников и напомнить о том, что бытие определяет сознание?

- Я просто пытаюсь открыть тебе глаза. – Света вздохнула. Она уже поняла, что Базлова не переубедить. Она решила использовать свой последний в этом споре аргумент, - Я уже не говорю о том, что он не умеет петь. Как ты собираешься решать эту проблему?

- Светик, ты как маленькая. Это вообще не проблема. Как Изабелла у нас поет? Что-то сама, что-то с наложением звука, что-то вообще не поет. Что мы вокалиста не найдем?

- Изабелла не бродяжка. Она красивая, фактурная девка, которая выходит на сцену и все умирают от желания и зависти. А потом, Изабелла все-таки музыкальную школу закончила. Она хоть что-то поет сама, пусть и с обработкой, но сама. А твой бродяга не то, что голоса, он и слуха-то не имеет. Мордашка симпатичная, но не более того.

- Нет, Светик. Ты меня не убедишь. Я буду делать этот проект. Я так решил.

- Ну, делай. Это все-таки твой продюсерский центр, а не мой, но хотя бы послушай моего совета, не торопись. Присмотрись к нему. Пусть он хотя бы годик чему-то поучится, ты присмотришься к нему, дашь парочку поручений. Используй его, как помощника. Может быть, и правда что получится. – Света вздохнула, - Хотя, не верю я ему…

Юлька Белоцерковская.

Вскоре после смерти своего непутевого мужа, Ивана Киреева, Юлька вместе с подругой Светланой, переехала в Москву и поступила в художественно-промышленное училище. К тому времени Светлана, дипломированный юрист, устроилась работать в адвокатскую контору, и вовсю занималась адвокатской деятельностью. С ее знаниями, умом и проницательностью, выигрывать в суде какое-нибудь гражданское дело о разделе имущества стало для Светы не проблемой. Количество ее клиентов увеличивалось с каждым новым выигранным делом, поэтому вскоре у «семьи» из двух девушек и маленького Ванечки Киреева появилось собственное жилье – трехкомнатная квартира в Москве, а, следовательно, и столичная прописка. Юлька же тем временем работала в театре костюмером и училась на курсах дизайнеров одежды.

Когда пять лет назад, возвращаясь домой из Томска, девушки познакомились в поезде с Сергеем Аркадьевичем Базловым, и Светлана, неожиданно забросив адвокатскую практику, устроилась работать директором «Базы», Юлька очень испугалась. К тому времени они со Светкой были вместе уже больше семи лет, с того самого момента, когда Юлька, похоронив своего ненавистного мужа, совсем разочаровалась в мужчинах. Когда Света, так неожиданно и так круто изменила род своей деятельности, Юлька остро почувствовала все зыбкость своего положения. Ведь квартира, в которой они жили, принадлежала Светке, которая на протяжении всех семи лет была основной добытчицей и стержнем в их странной семье. Она, по собственному решению лишившая когда-то мужа и отца Юльку и Ванечку, всю жизнь чувствовала ответственность за этих двух ее самых любимых людей. Она понимала, что вся мужская роль автоматически легла к ней на плечи. Но ее совсем не напрягала эта ситуация. Света считала свою семью самым главным в жизни.

Юлька начала безумно ревновать свою Свету к работе. Она закатывала скандалы и истерики, била посуду и пыталась уйти из дома, но мудрая Света словно и не замечала этих перемен в слабохарактерной подруге. Она по-прежнему была предана своей любимой на всю жизнь Дюймовочке - Юльке Белоцерковской. Со временем, поняв, что опасность потерять Светлану существует только в ее воображении, Юлька понемногу успокоилась, тем более, что Света, ставшая директором продюсерского центра Базлова, предложила ей должность имиджмейкера и дизайнера костюмов восходящей звезды Изабеллы.

Юлий.

 

Как и предрекала Света Волкова, Юлий постоянно создавал Базлову проблемы. Сергею Аркадьевичу никак не удавалось приструнить хулигана. Доходило даже до того, что из его бумажника несколько раз пропадали достаточно крупные суммы денег. Но Базлов не падал духом. Он твердо знал, что добьется своего. Когда-то, когда погибла его жена Анюта и он, покинув Томск и родной Змеиногорск, приехал в Москву с одним чемоданом, он пообещал себе, что будет королем в этом городе богатых и знаменитых. Он сдержал свое обещание, и сейчас все будет так, как он захочет. Рано или поздно!

Целый год Юлий выполнял разные мелкие поручения Сергея Аркадьевича, параллельно постигая науку быть культурным и образованным. Когда Базлов поручил ему разыграть комбинацию с Женей Морозовым, Юлий обрадовался. Он обожал авантюры, кроме того, ему безумно надоела скучная однообразная жизнь с уроками хороших манер и постной едой, ведь Базлов категорически запрещал ему есть что попало, пить спиртное и курить. У продюсера даже был специальный цербер, приставленный к Юлию.

Юный любитель приключений с блеском справился со своей ролью, и Базлов остался им очень доволен, отдав должное его актерскому таланту и изобретательности. Однако, выполнив поручение, Юлий начал понимать, что теперь у него появился опасный соперник. Он четко осознал, что счастливчик Женечка обладает огромным преимуществом перед ним – он умеет петь. Юлий испугался. Он решил, что теперь, заполучив Женю Морозова, Базлов откажется от мысли сделать из него проект номер один, ведь по сравнению с Женей, он всегда будет в лучшем случае вторым. Юлий совсем не хотел возвращаться обратно на вокзал. Он решил поговорить с продюсером серьезно.

- А что, Сергей Аркадьевич, когда мы будем вокалом-то заниматься? – Спросил он как-то Базлова.

- Чем? Вокалом? – Базлов оторвался от чтения каких-то бумаг и внимательно посмотрел на Юлия. – С чего это такой странный вопрос?

- Ну да. Я уж год почти у Вас живу, вроде многому научился, а пением мы и не занимаемся вовсе.

- Не говори, пожалуйста, слова «вовсе», говори «совсем». Что за деревенский жаргон? – Базлов поморщился.

- Так, когда мы проект запускаем? – Юлий пристально смотрел на Базлова.

- Мы проект запускаем! – Базлов, обалдев от такой наглости, даже привстал, - Кто это «мы»?

- Ну, Вы и я, кто ж еще? Вы же сами говорили, что сделаете меня звездой.

- Так ты торопишься слишком. Я еще только подбираю человека, который поет голосом нужного тембра, подходящим к твоей внешности. Ты думаешь, все так просто? Сейчас мы готовим материал, а потом, когда найдем никому неизвестного талантливого певца, начнется запись. После этого ты будешь зубрить тексты и учиться открывать рот в нужных местах, потом мы отснимем клип. – Базлов выдохнул, - Все не так просто. Кроме того, я сейчас собираюсь запускать еще один проект – нашего с тобой крестника, можно сказать, Женьку Морозова.

- А, значит все-таки Женьку? А меня, значит, побоку? Рассказываете мне какие-то байки про запись, про клип, а сами уже на него запали? - Юлий был взбешен. По лицу пошли красные пятна, и его ангельская внешность сменилась уродливой гримасой.

- Мальчик мой, ты в своем уме? Я на тебя год жизни потратил и бабок столько, что тебе за всю жизнь не заработать, а ты мне тут вопросы задаешь? – Базлов тоже начал злиться, - Морозов – не проект. Он певец с большой буквы. Его можно хоть сейчас на сцену. А, кроме того, он не ворует, не матерится и вшей у него нет. Зато у него есть внешность, талант, ум, голос, образование, интеллигентность. А что есть у тебя, кроме слащавой мордашки. Я подобрал тебя на помойке и кормлю, как беспризорного щенка, потому что выбросить жалко и еще хочу из тебя звезду сделать, а ты мне претензии предъявляешь? Еще раз услышу, что ты вякаешь, вышвырну на улицу. А сейчас, пошел вон из кабинета.

- Зря вы так со мной, Сергей Аркадьевич, не пожалеть бы! – Юлий медленно развернулся и вышел.

- Что?? – Базлов вскочил со стула. Он в сердцах схватил со стола то, что первое попалось под руку, и швырнул в след неблагодарному юноше. «Светка опять оказалась права!» - подумал он, тяжело опускаясь на стул.

Ванечка Киреев.

2007

Семнадцатилетний сын Юльки Белоцерковской был нормальным подростком, в меру умным, в меру разбитным. Воспитываясь в семье из двух женщин, он с детства понял, что все, что происходит в жизни, является нормальным явлением. Он никогда не задавал матери вопросов о характере ее отношений с тетей Светой. Он все прекрасно понимал. Для него было важно лишь то, что дома его все любят и балуют, выполняя все прихоти и капризы. У него все было почти также, как у других детей – мама и тетя Света, которая заменяла Ванечке отца. Он, как-то очень по мужски, уважал и любил тетю Свету, которая всегда была требовательна и справедлива, всегда спокойно указывала Ванечке на его ошибки и предоставляла свободу в выборе путей их исправления.

Светка не позволяла Юльке трястись над сыном и растить из него слезливою, беспомощную девчонку. Юлька же, повзрослев, стала какой-то истеричной и слабохарактерной. То ли потеря мужа, то ли ее театральное окружение так повлияли на Юлю Белоцерковскую. Она стала очень эмоциональной женщиной, поэтому сын Ванечка как-то не воспринимал ее всерьез. Всегда все свои проблемы он обсуждал только с тетей Светой.

Женя Морозов

Придя домой после «ареста», ошарашенный Женечка Морозов заперся в ванной. Разъяренные родители весь вечер безуспешно барабанили в дверь, но он так и не открыл. На следующий день на семейном совете Морозовых состоялся разбор полетов. Женечка с видом побитой собаки, опустив глаза, молчал. Он понимал, что еще несколько часов назад вся его жизнь висела буквально на волоске. Он так и не рассказал родителям о роли своего нового друга Юлия во всей этой истории. Дружба есть дружба.

Юлий позвонил ему на следующий день, но Женечка не подошел к телефону. Ему было стыдно признаться попавшему в беду товарищу, что он не справился с порученным ему заданием. Он решил, что не сможет смотреть в глаза другу и побоялся говорить с ним. Женечка понимал, что прятаться – не лучший способ решения проблемы, но ничего не мог поделать с собой. Юлий звонил Жене несколько дней подряд, но тот не подходил к телефону, каждый раз прося маму сказать, что его нет дома. Мама была даже рада – после всего, что произошло, ей было спокойнее, что сын никуда не ходит и ни с кем не общается. Она с волнением ждала звонка от господина Базлова, но продюсер не торопился проявиться. Казалось, что он и вовсе забыл о том, что «купил» незадачливого наркокурьера.

Базлов позвонил Морозовым только через две недели. Встреча в его офисе была назначена на воскресенье.

Юлий.

После неприятного разговора с Базловым, Юлий решил действовать. Он не собирался сидеть и ждать, пока его снова выкинут на улицу. Он решил, что недавно использованный им в спектакле с Женей Морозовым прием – шантаж, прекрасно подойдет в борьбе с непокорным продюсером. Но Юлий пока не мог придумать, чем ему шантажировать Сергея Аркадьевича. Базлов не был женат, не водил к себе домой проституток, не хранил незарегистрированного оружия, не пьянствовал и не занимался пиратскими дисками. Юлий решил, что единственный способ шантажа – пригрозить Базлову, что он расскажет родителям Женечки Морозова о провернутой недавно комбинации, и о том, что придумал ее ни кто иной, как сам Сергей Аркадьевич. Юлий решил, что продюсер, так мечтающий заполучить под свое крыло Женю Морозова, не сможет спокойно расстаться с этой идеей. И в то же время, был уверен, что родители Жени никогда не согласятся иметь дело с человеком, подстроившим такую каверзную ловушку для их сына, ведь они и в милицию могут заявить. Статья «Мошенничество» - это уже серьезно! С этими мыслями Юлий решительно постучался в кабинет к Базлову.

* * *

Сергей Аркадьевич выслушал угрозы Юлия молча.

- Ну и чего же ты хочешь от меня, юный шантажист? - Базлов был поразительно спокоен.

- Я хочу, чтобы сначала вы занялись мной, а уже потом Морозовым. Я хочу быть первым. – Юлий нагло сел на край продюсерского стола.

- Послушай меня, мальчик мой, - Базлов медленно встал и вышел на середину кабинета. Он оказался прямо за спиной у юного нахала, и Юлию пришлось встать и повернуться лицом к собеседнику. Он был худее и ниже ростом, поэтому стоя лицом к лицу с Базловым, чувствовал себя очень некомфортно.

- Я кормлю тебя все это время и вожусь с тобой, как с ребенком, - Базлов, нависая над Юлием, спокойно продолжал свой монолог, - Я не заставляю тебя работать, не прошу с кем-то спать, ты просто живешь в моем доме и пользуешься всеми благами. Ты же понимаешь, что я не священник и не благотворительный фонд. Как ты думаешь, зачем я – старый дурак, стал бы все это делать, если бы не собирался заняться твоей раскруткой?

- Вы хотели, а теперь передумали, когда Морозов появился. – Юлий выглядел, как обиженный подросток лет двенадцати. Он совсем не понимал, что происходит. Он шел сюда, заранее зная, что с легкостью уложит строптивого продюсера на обе лопатки, а теперь сидит, как двоечник на педсовете и лепечет что-то бессвязное.

- Ты ведешь себя, как ребенок. Мне надоел этот детский сад. – Базлов устало вздохнул и вышел из кабинета. Юлий был в недоумении. Он ожидал, что сейчас на него начнут ругаться и угрожать. Он приготовился обороняться и дерзить, но ничего этого не понадобилось. Базлов просто взял и ушел, и что теперь делать, Юлий не знал. Он так и не понял, выиграл или проиграл в этой борьбе…

Света Волкова.

Сегодня Светлане снова снился все тот же сон. Она идет по темной улице, кругом – ни души. Ей слышится, что кто-то зовет ее. Она вертит головой, но никак не может понять, откуда раздается жалобный, зовущий ее голос. И вдруг впереди она замечает какую-то тень. Она ускоряет шаг, но тень исчезает. Она идет все быстрее и быстрее, затем начинает бежать, ей все кажется, что голос становится тише и слабее. Она пытается понять, откуда он, но ничего не видит. Вдруг та самая тень буквально вырастает перед ней. В ту же секунду яркий свет больно бьет ей в глаза, и она видит перед собой Юльку с маленьким Ванечкой на руках. Юлька вся в крови и в синяках. Она смотрит жалобными глазами, полными слез и шепчет: «Спаси меня, Светик!» Света протягивает руки, чтобы защитить Юльку и Ванечку, но они куда-то исчезают. Она снова бежит и натыкается на какие-то гаражи. Она по очереди пытается открыть двери, но все они закрыты. И вот неожиданно перед ней открывается самая последняя дверь. Там внутри она видит Юлькиного мужа – Ивана Киреева, сидящего в машине. Он поворачивает голову и, растягивая опухшие губы в мерзкой пьяной улыбке, говорит: «А, Светка, заходи, выпьем». Она заходит и протягивает Ивану бутылку. «Ну, давай выпьем». Он бубнит что-то одобрительное и взахлеб пьет прямо из горлышка. Через несколько минут он закрывает глаза, и Света слышит его пронзительный храп. Осторожно, чтобы не разбудить пьяного Ивана, она заводит машину и закрывает дверь. Потом, она берет ключ от гаража, выходит на улицу и захлопывает дверь, предварительно вставив снаружи ключ в замочную скважину. Она понимает, что изнутри дверь гаража уже не открыть…

Любимчики.

Юлий ждал, но ничего не происходило. После их последнего разговора, Базлов почему-то не испугался. Он начал работать с проектом Жени Морозова, и Юлий, которому Базлов запретил приезжать в офис, стал все острее ощущать свою ненужность. Он понял, что ошибся, начав угрожать Сергею Аркадьевичу. Вспоминая историю «вербовки» Жени Морозова, Юлий стал бояться выходить из дома. Он так и ждал, что к нему подойдут два амбала и испортят фотографию. А ведь внешность – это единственное, на что продюсер делал ставку. Юлий решил действовать иначе.

Настало воскресенье, когда Женя вместе с мамой поехал в офис к Сергею Аркадьевичу Базлову. Для него это было неожиданным и радостным событием, в отличие от мамы, которая считала, что на музыкальном будущем сына теперь можно поставить большой, жирный крест. Вот такой странной женщиной она была!

А затем настало еще одно воскресенье, и еще одно… Так прошло три месяца. Презентация новой звезды готовилась в строжайшей тайне. Она была назначена на еще одно воскресенье…

* * *

Сегодня Базлов приехал домой не один. С ним приехала Светлана Волкова. Юлий видел ее несколько раз в офисе, когда ему еще не запрещалось приезжать туда. Юлий сидел в своей комнате и не знал, выходить или нет. Подумав, он решил выйти.

- Здрассте, - Ему уже было семнадцать, а он до сих пор так и не научился разговаривать со взрослыми на равных.

- Здравствуй-здравствуй, друг прекрасный, - Светлана внимательно оглядела его с ног до головы.

- Как думаешь, Светка, получится что-нибудь из этого оболтуса? – Базлов потрепал Юлия по голове и отвесил ему легкий подзатыльник.

- Не знаю. – Света пожала плечами, - Типаж интересный. Да и имя тоже, как бы это сказать, соответствует.

- Чему соответствует? – Юлию не нравилось, что о нем говорят так, как будто бы его нет рядом.

- Соответствует типажу, - Уточнила Светлана.

- Ты что это, Светик, увлеклась теории судьбоносности имен? – Базлов засмеялся. Он достал из бара бутылку виски и разлил темный, тягучий напиток в два бокала, - А тебе, милок, не положено. До двадцати одного.

- Нет, Сережа, я не увлекалась никакими теориями, - Света продолжала, - Просто, общаясь с людьми, я делаю определенные наблюдения.

- Интересно, интересно. И что же ты выяснила?

- Например, то, что имя иногда является определяющим признаком отдельной группы людей. Ну, скажем, мужчины с именем Николай, нередко злоупотребляют спиртными напитками, а женщины с именем Людмила очень часто работают школьными учителями.

- Ну-ну, очень интересная теория, - Базлов, нарезая лимон, внимательно смотрел на Свету, - А еще?

- Мужчины с именем Станислав, например, как правило, обладают незаурядным умом, но у них абсолютно отсутствует дисциплина, поэтому в детстве их называют разгильдяями и хулиганами, а в зрелом возрасте они добиваются успехов в науке. – Света уверенно продолжала. – Вот вспомните, Сергей Аркадьевич, как зовут, например арт-директора ночного клуба «Веселый мандарин»?

- По-моему Марина, - С сомнением произнес Базлов.

- Правильно, - Света одобрительно кивнула, - А как зовут арт-директоров клубов «Окно», «№-Стайл», «Дядюшка Пиво», «Вольтаж»? Правильно, Маринами. Вот вам еще один пример. Ну и так далее.

- Ну-ну, продолжай, интересно, - Сергей Аркадьевич уставился на Светлану.

- Ну, к примеру, женщины с именем Валентина часто занимают руководящие посты и являются самыми требовательными тещами и свекровями, мужчины с именем Сергей.., хотя, нет. Об этом имени я говорить не буду, в силу моего трепетного отношения к субординации. – Светлана улыбнулась. – А вот, об имени Юлий доподлинно мне ничего неизвестно. Наблюдений на эту тему нет, потому что имя редкое. Поэтому я высказала лишь предположение о его соответствии типажу, ну а звучность этого имени - бесспорный факт.

- Возможно, Юлий – то же, что и Юлия. – Базлов почему-то отвел глаза. – Какие у тебя наблюдения о Юлиях?

- А, причем тут Юлия? – Света заметно напряглась. – Ты как-то странно спросил.

- Да я нормально спросил. Ты чего сразу на дыбы встала?

- Юлии обычно легкомысленны и эмоциональны, но в то же время любят порядок и пунктуальность. Они, как правило, бывают очень хорошими исполнителями.

- А вот наша Юлька совсем не подтверждает твоей стройной теории. Она – творец! - Базлов с гордостью развернул плечи, но, наткнувшись на Светланин взгляд, напрягся и поправился, - Я имел в виду твоя Юлька.

- Ладно, пойду я, - Юлий, которого собеседники буквально игнорировали, вышел из комнаты, но далеко не ушел. За дверью ему было как-то комфортнее. Разговор начал принимать какую-то странную форму.

- Сережа, давай о деле, - Светланин тон как-то резко поменялся. Она стала серьезной и сразу взялась за сигарету. – Презентация через три дня. Нужно обговорить детали. Все-таки недешевый проект запускаем.

- Давай, Светик, поговорим. Только решили ведь уже все. Даже Юлька твоя хорошо сработала. Костюмы офигенные! Я, честно говоря, думал, ты ее по блату ко мне пристроила. А она молодец! – Базлов одобрительно закивал.

- Сережа, за три года уже можно было понять, что я не путаю личные отношения с делом. – Света передернула полными плечами, - Если бы путала, ты бы не Женю Морозова сейчас раскручивал, а Ванечку моего. Только почему ты опять о ней говоришь?

- Ты, мать, со своей идиотской ревностью совсем не в адеквате. Умная, деловая баба, гениальная, можно сказать, а как о Юльке речь заходит, становишься, как тупой ревнивый муж. – Базлов покрутил пальцем у виска.

- Это не твое дело. Мне не нравится твой интерес к моей подруге. – Светлана посмотрела Базлову прямо в глаза, и очень серьезно произнесла, - Я за нее убью.

- Ну-ну, не дуйся. – Сергей Аркадьевич решил сменить тему, - Так о чем ты хотела поговорить?

- О мальчике твоем, Юлии. – Света оглянулась. – Ты с ним спишь?

- Ты что, мать? – От неожиданности Базлов поперхнулся, - Я, в отличие от тебя, всю жизнь был традиционной ориентации.

- Извини, - Света тряхнула густыми рыжими волосами, - Не нравится он мне. От него всего можно ожидать.

- Ты знаешь, он даже пытался меня шантажировать, идиот. – Сергей Аркадьевич стал внимателен, - Он понимал, что мудрая Волкова слов на ветер не бросает. Раз говорит, надо прислушаться. За три года знакомства со Светланой, у него была ни одна возможность в этом убедиться. – Что ты предлагаешь?

- Я подумаю.

Юлий был взбешен. Какая-то старая толстая тетка странной ориентации путает ему все карты. Он схватил свою куртку и вылетел на улицу.

Света вышла из подъезда и достала из кармана пульт сигнализации от машины. В этот момент кто-то подошел к ней сзади. Она почувствовала это и резко обернулась. Прямо перед ней стоял Юлий.

- И что же Вы имеете против меня, Светлана? – Он еще не придумал, какой тон выбрать для беседы и решил сориентироваться на месте.

- Ничего. – Света ответила абсолютно спокойно. Казалось, она ожидала этой встречи.

- Зачем вы настраиваете Базлова против меня? – Юлий был разочарован. Взять тетку на испуг не получилось.

- Я директор «Базы», если ты не знаешь, и не хочу, чтобы мы продюсировали сомнительные проекты. Слишком дорого стоят ошибки. А ты со своими детскими угрозами ведешь себя, как дурак.

- Я бы посоветовал Вам не лезть в это. Я все равно буду звездой, хотите вы этого или нет.

- А кто тебе сказал, что я не хочу? – Света пристально посмотрела в глаза юноши. – Я не думаю, что тебе стоит сейчас рассказывать мне о своей неординарности. Я о тебе все знаю.

- Главное не пожалеть о том, что делаешь. – Юлий совсем запутался. Он никак не мог понять эту тетку, но чувствовал, что опасность исходит именно от нее.

- Послушай меня, сопляк. – Света выбила сигарету из пачки, - Однажды один мужчина очень сильно испортили мне жизнь. И я перестала любить мужчин. Затем другой мужчина сильно обидел мою подругу. И я начала их ненавидеть. Очень советую тебе не становиться третьим.

- Что вы хотите этим сказать?

- Мне нравится, что ты хотя бы вежливый. На «вы» разговариваешь. Молодец! – Света открыла машину, - Иногда можно закрыть дверь снаружи на ключик и вставить его в замочную скважину. Человек захочет выйти, очень захочет, но не сможет, даже если у него будет второй ключ. Он просто будет сидеть внутри и медленно мучительно умирать. Так бывает. Он будет кричать и звать на помощь, если проснется, но его никто не услышит. А когда он умрет страшной, мучительной смертью, то никто даже не будет расследовать этого жуткого происшествия, потому что человечек-то пьяный был. Открыл гараж, зашел и забыл ключик в замке, а дверь-то и захлопнулась. Пить вредно, мальчик мой. Подумай об этом.

- Н-н-не врубился, - Юлий ожидал чего угодно, но только не этого.

- А тебе и не надо врубаться, главное не вырубиться, – Света ухмыльнулась и села в машину, - Я просто тебе кино рассказываю. Еще раз говорю, подумай об этом.

Ошарашенный парень вернулся в квартиру. Он так ничего и не понял, но почему-то ему было безумно жутко от услышанного. Было ощущение, что сама Смерть только что разговаривала с ним.

- Где ты был? – спросил Базлов, выглядывая из комнаты.

- Гулял, - буркнул Юлий и закрылся в ванной. Придется изменить план. Светлану ему не одолеть. Базлова тоже. Оставался только Женька.

Женя Морозов.

Его нашли в ночь с субботы на воскресенье на какой-то заброшенной стройке. Ноги и руки переломаны, лицо буквально изрезано перочинным ножом. Он был едва жив. Его спасло то, что в одной из недостроенных квартир жила семья бомжей. Они-то и нашли избитого парнишку с изуродованным лицом. В кармане его куртки приехавшая вскоре милиция обнаружила паспорт на имя Евгения Васильевича Морозова. Он был доставлен в больницу.

Еще утром Сергей Аркадьевич был во всеоружии. Мероприятие было назначено на 16.00. Приглашения на презентацию нового проекта Базлова со скромным названием «Новая звезда» были разосланы всем, кто имел хоть какое-то отношение к шоу-бизнесу, миру моды и политики, а также известным столичным светским львам и львицам.

Базлов нарочно не оглашал имени новой звезды, для усиления эффекта он планировал впервые показать Женю Морозова в разгар Презентации. На завтра были запланированы премьеры сразу двух новых песен на всех модных радиостанциях.

О том, что произошло, ему сообщили за два часа до начала шоу. Услышав новость, Базлов был буквально ошарашен. Он понимал, что провал мероприятия с таким представительным составом приглашенных, будет означать только одно – конец всей его карьеры. Положив трубку, он понял, что должен сейчас же поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Услышав ужасную новость, он набрал номер мобильного телефона Светланы Волковой…

Женя Морозов.

2007

Кости рук и ног давно срослись. Но лицо, два года назад изрезанное острым перочинным ножом до сих пор оставалось изуродованным. Теперь Женя постоянно находился в четырех стенах. Он практически не выходил на улицу, выбираясь из дома только для того, чтобы съездить на студию звукозаписи. Теперь он «работал» голосом известного певца Юлия. Ему сделали уже три пластических операции. Предстояло еще две. Родители Жени были благодарны господину Базлову, который на протяжении двух лет исправно выплачивал им гонорар за продажу дисков и запись новых песен. Хотя новые хиты, по понятным причинам, выпускались не часто.

Пресловутая презентации нового проекта, на которую Женя два года назад так и не попал, закончилась тем, что вместо него общественности был представлен красавчик Юлий. Весь вечер он старательно открывал рот под фонограмму Морозова. Присутствующие были ошарашены волшебным голосом новой звезды. Сергей Аркадьевич Базлов был вынужден сделать это (разумеется, идея гениальной подмены принадлежала Светлане Волковой), дабы не испортить репутацию. Тем более, что проект оказался более, чем успешным. Даже певица Изабелла, вечная прима и любимица Базлова во всех смыслах этого слова, как-то померкла для зрителей на фоне красоты и голоса новой звезды.

Тогда, два года назад, Светлана высказала уверенное предположение о причастности Юлия к избиению Жени, но Базлов тогда сказал ей: «Расслабься, Светик. Какая теперь разница? Проект прокатил на ура. В конце концов, мы же все равно собирались его раскручивать. Слава богу, видео-рекламу до презентации не запускали, а то лоханулись бы, как идиоты. Мальчика жалко конечно, но теперь уже ничего не изменишь. Мы одержали неслыханную победу, я лучший продюсер, ты лучший директор, Юлий вообще о таком не мечтал, все довольны и счастливы. А мальчику просто не повезло. Запомни, Светка, этот мир не любит больных и слабых, а победителей не судят!»

Юлька Белоцерковская.

2007

Сегодня Ванечка Киреев опять услышал, как ругаются мама и тетя Света. Он прекрасно помнил мамины скандалы с битьем посуды и демонстративными уходами из дома, когда тетя Света устроилась работать в «Базу», это было пять лет назад, но в последнее время такое было не часто. Ванечка всегда гордился тем, что у них дома не бывает криков и ссор. И вот, сегодня, он опять услышал какие-то истерические вопли мамы. Голос тети Светы доносился тише, но она вообще редко повышала голос.

- Что у вас опять произошло, - семнадцатилетний Ванечка вошел в комнату к «девчонкам», как он их называл.

- Ничего, солнышко, все в порядке, - мама Юля была заплакана и хлюпала красным носом. – Иди к себе.

- Меня что, происходящее не касается? Или я перестал быть членом семьи?

- Ванюша, я не думаю, что тебе стоит сейчас в это вникать, - Света была спокойна, как всегда, - Мы потом все обсудим. Твоя мама сейчас не в настроении.

- Я вижу. – Ванечка поморщился, - Она в последнее время постоянно не в настроении.

- Да? – Света насторожилась, - А я на работе целыми днями, я и не замечала.

- Климакс, наверно, - Ванечка вышел из комнаты,

- Да нет, для климакса вроде рановато, - Света задумчиво перевела взгляд на Юльку. – Может, ты мне все объяснишь?

- Что я должна объяснять? – Юлька выглядела как затравленный зверек, - Мне тридцать семь лет. Я взрослая женщина, у меня есть семнадцатилетний сын, я успешный дизайнер. Почему я должна тебе что-то объяснять?

- Хотя бы потому, что у нас семья, и мы никогда ничего не скрывали друг от друга.

- Света, опомнись, какая семья? О чем ты? – Юлька снова закричала. – Ты не понимаешь, что все уже давно изменилось?

- Что ты имеешь в виду? – Света не верила своим ушам, - Что изменилось?

- Ты стала директором «Базы», ты пропадаешь на работе вот уже пять лет, с того самого дня, как согласилась на эту должность, ничего не замечая вокруг, Ванечка вырос, ему уже не нужна эта семья, а я… – Юлька запнулась.

- Что?

- Я поняла, что устала от такой жизни. Я хочу быть нормальной женщиной.

- Я не понимаю, - Светлана пыталась осознать то, что слышала.

- Я хочу жить с мужчиной! – Юлька опять заорала. – Мне надоело, что я, еще молодая и красивая должна похоронить себя в этих стенах, так и не вспомнив, что такое секс с мужчиной.

- Но, мы же любим друг друга!

- Света, опомнись, - Юлька схватила в руки маленькую плюшевую собачку и начала трясти ее, словно желая усилить эффект от сказанного, - Мы вместе двенадцать лет. Ты понимаешь, что даже нормальные люди столько не живут вместе? Я очень люблю тебя, и всегда буду любить, но я устала от этого. Мне надоело! Сначала, когда я жила с Иваном, мне было очень плохо. Потом он погиб, и мне опять было очень плохо. А ты всегда была сильнее меня. Ты воспользовалась ситуацией и сделала так, что я почувствовала сильное облегчение и поддалась. Но я так и не стала истинной лесбиянкой, как ты.

- Но мы прожили вместе двенадцать лет. Если бы ты не хотела нашей любви, ты могла бы сказать мне об этом раньше.

- Я хотела этого. Мне было очень хорошо.

- Я ничего не понимаю.

- А в последние пять лет, с тех пор, как мы познакомились с Базловым, ты вообще перестала замечать что бы то ни было, кроме работы. Я уже говорила это. Тебя уже давно не интересуют мои чувства. Ты не понимаешь, что я живу в квартире, купленной на твои деньги, я всю жизнь пытаюсь дотянуться до тебя, но не могу! Своей работой я обязана тебе! Даже мой сын любит тебя сильнее, чем меня! – Юлька распалялась все больше, - Ты все делаешь нестандартно – мыслишь, работаешь, живешь. Ты иная, не такая, как все. У тебя было только одно слабое место – мужчины, но и их ты вычеркнула из своей жизни. А я обычный нормальный человек, и, прожив с тобой двенадцать лет, я решила изменить свою жизнь. Я имею на это право.

- Ты нашла себе кого-то?

- Да, нашла.

- Кого?

- Мужчину! – Юля сделала особый акцент на этом слове.

- Давно?

- Да, давно.

- Понятно, - Обессиленная Света опустилась на диван, - Я так и думала. И кто это? Базлов?

- Почему сразу Базлов? – Юлька перестала кричать, но агрессивные интонации из голоса не исчезли, она заметно занервничала, - Я пока не готова тебе сказать.

- Что ж, вот и нашелся тот самый третий. – Задумчиво произнесла Светлана Волкова.

- Кто третий? – Насторожилась Юлька.

- Неважно. - Света вышла из комнаты и постучалась к Ване.

- К тебе можно?

- Конечно, теть Свет, заходи. – Что у вас произошло?

- Ничего страшного. Просто поссорились, - Свету трясло, но она собралась. Ванечка не должен был видеть ее состояния, - Я решила уехать от Вас.

- Куда? Зачем? – Ванечка поднял на нее глаза, полные испуга.

- Пока я сниму квартиру, а чуть позже куплю что-нибудь небольшое.

- Но, почему?

- Твоя мама теперь будет жить с другим человеком.

- Она нашла себе мужчину?

- Да, Ванечка.

- Базлов?

- Ты тоже так думаешь? – Света с надеждой посмотрела на парнишку.

- Не знаю. А она, что не говорит?

- Нет. Просто сказала, что хочет жить с мужчиной. Я так понимаю, это уже давно началось, просто я всегда верила ей, поэтому ничего не замечала.

- Так пусть она к нему и уходит, а мы с тобой будем жить тут.

- Но твоя мама – слабая женщина, и я не могу выгнать ее из дома. Это было бы неправильно.

- Тогда я поеду с тобой. – Ваня сказал это таким уверенным голосом, что Света не стала с ним спорить. Она знала, что так будет, и ничуть не удивилась решению Ванечки.

- Ну, чего ты так расстроился? – Света потрепала его по волосам.

- Почему так бывает? – Ванечка присел перед ней на корточки, - Ведь нам было так хорошо, а теперь все как-то не так. Вся наша жизнь в одно мгновение рухнула, и я чувствую, что теперь мы не будем счастливы, как раньше. Как мама могла так поступить? Это несправедливо!

- Ты знаешь, Вань, справедливость – необъективное понятие, это всего-навсего оправдание всех побед и неудач каждого человека.

- Ты имеешь в виду, что если у человека что-то получается, он считает это заслуженным, то есть, справедливым, и также наоборот, правильно?

- Ты у меня очень умный, Ванюша, - Света погладила его по голове. – Справедливость – это всего-навсего слово на букву «С».

- А, при чем здесь буква «С»?

- Я не знаю. Просто однажды я анализировала слова и поняла странную вещь - всю жизнь человека можно уложить в слова, которые начинаются с этой буквы.

- Не понял, - Ванечка заинтересовался.

- Ну вот, смотри, всю жизнь человека составляют различные События – вот тебе первое слово на «С». Зарождение любого живого организма начинается с того, что Семя попадает в определенную Среду. Когда рождается человек – это Создание новой жизни. Затем он приобретает Сознание, Силу, проявляет Способности, учится говорить Слова. Он не может жить без Солнечного Света, главный орган человека, без которого нет жизни, то есть Существования, это Сердце. Затем человек растет. Еще один важный этап жизни – Свадьба, то есть Стремление Создать Семью. В течение жизни человек постигает Суть вещей, он поднимается по Ступенькам жизни и стремится к Счастью. Счастье для каждого человека состоит из разных вещей. Для кого-то это признание, то есть Слава, для кого-то – независимость или Свобода, для кого-то – богатство, то есть Собственность или карьера, то есть Самореализация. Каждый человек индивидуален. Какое слово подходит сюда?

- Самобытность, - подумав несколько секунд, ответил Ванечка.

– Да, молодец. Так что, вся наша жизнь – Существование от Создания до Смерти.

- Но ты описала жизнь только в общих чертах.

- А чего тебе не хватает?

- Ну вот, например, как ты назовешь чувства? – Ванечка вошел в азарт, - Это ведь важная часть жизни?

- Ну, пожалуйста, давай попробуем. А что именно тебя волнует? – Свете самой стало интересно.

- Любовь.

- Симпатия или Страсть, а может быть просто Секс, в разных случаях - по разному.

- А верность?

- Совесть или Слабость, а может быть Страх остаться в одиночестве.

- Ну, а ревность, измена, обман?

- Сомнения в себе или в ком-то.

- Как у тебя все четко. Никак тебя не сбить с толку, - Ванечка задумался, - Сейчас я придумаю что-нибудь посложнее. Вот, например, религия.

- Самообман, - Не задумываясь, продолжила Света. – Мы существуем в двух случаях – в Сознании или во Сне, а иначе это Смерть. А наша жизнь – это Судьба каждого человека.

- Все очень Серьезно, - Ванечка подмигнул, ну хорошо, а как же дружба?

- Содружество – поправила Света.

- А любовь к родителям или детям? Сюда не подходит не страсть, не секс, не симпатия, - Ванечка был почти уверен, что Светлана не найдет ответа.

- Смирение, Сочувствие. Хотя, возможно, об этом я всерьез не думала. – Света улыбнулась. – А может быть, это просто наши Самые Слабые Стороны.

- Хорошо, а опиши мужчину с помощью своей теории.

- Нет ничего проще. Мужчина – Самец. Значит, Сила, Самолюбие. А любят они Спорт, Секс, Скорость, Сауну, Стриптиз. Даже и не знаю, что еще, - Света рассмеялась.

- А женщин?

- Ну, это совсем просто. Женщина - Самка. Значит, Семья, Слабость, но и Сила, конечно, тоже, а еще - Страдания, ну и, обязательно, Секреты. А из любимого – Сериалы, Скандалы, Сладкое. – Света замахала руками, - Все, Ванька, надоело, а то мы сейчас до абсурда дойдем.

- Да, теть Свет, а женщин-то ты получше знаешь, - Ванечка подмигнул – Тебя просто зовут так – Светлана. А я – Иван. Значит, в следующий раз я попробую поискать слова на букву «И».

 

* * *

Три месяца спустя

- Знаешь, Ванечка, честно тебе скажу, я не хотела уезжать, - Света Волкова снова стояла в тамбуре скорого поезда. На сей раз, она ехала не в Москву, как много лет назад, а обратно, в родной город Томск.

- Да, теть Свет, я тоже. Сейчас я не знаю, почему мы бросили нашу квартиру и зачем решили вернуться. Наверно, все дело в том, что мы не ожидали такого от мамы.

- Да. – Света по обыкновению закурила. – Я уж точно от нее этого не ожидала. А потом, что теперь делать в Москве? Базлов погиб, продюсерский центр, скорее всего, закроется.

- А почему ты не осталась работать в нем? Ведь ты там всегда была самой главной. – Ванечка внимательно посмотрел на Светлану.

- Центр – это детище Сергея, а я всегда была лишь хорошим исполнителем. А потом, я просто не хочу больше там работать. – Света смотрела в одну точку. – Просто не хочу!

- Теть Свет, ведь ты была в курсе всех дел Сергея Аркадьевича, - Казалось, Ванечка тщательно подбирает слова, - Неужели ты тоже считаешь, что он случайно погиб? Мне кажется, такие известные люди так глупо не погибают. Ты не думаешь, что его кто-то убил?

- Я знаю, кто его убил. – Света уставилась в окно, - Но мы поговорим об этом позже. Ты иди в купе. Я сейчас приду.

Через сутки Света Волкова выйдет из поезда и снова окажется в Томске. После всего, что произошло, она больше не могла оставаться в Москве. Быть может когда-нибудь потом, она вернется туда. Но не сейчас. Сейчас ей было очень тяжело.

Наверно, теперь ей будет часто сниться еще один сон. В нем тоже будут Юлька и Ванечка, а еще Базлов, который просто оказался третьим в жизни Светланы Волковой мужчиной, вставшем на ее пути. Она предупреждала его, а он не послушался и получил сполна за то, что сделал. Теперь он мертв, а глупая Юлька, наверно, льет крокодильи слезы. Конечно, Света знает, кто убил Базлова. Только она одна об этом знает, а еще наверно Базлов… Но он уже никому ничего не расскажет. Он просто задохнулся выхлопными газами в собственном гараже. Пьяный был, заснул в машине, дверь в гараж захлопнулась. Мобильный разрядился… Стечение обстоятельств… Так бывает…

* * *

- Громкое дело – гибель известного продюсера. – Юлька сидела в салоне самолета. Рядом с ней, на соседнем кресле расположился молодой красавчик. – А что, Юльчик, классно мы все продумали?

- Ты просто гений, Юлька, - Юлий нежно посмотрел на свою спутницу, - Я даже не ожидал, что твоя лесбиянка-подруга окажется такой глупой. Она просто стала слепым орудием в твоих руках и до сих пор не поняла этого.

- Солнышко, для тебя я готова на все, а потом, я слишком давно и хорошо знаю Светку. Только не спрашивай, сколько лет назад мы познакомились, а то мне станет страшно. – Юлька чмокнула красавчика в щеку, - Мне просто нужно было спровоцировать небольшой скандал, разбудить в ней ее извечную слепую ревность, от которой она сходила с ума, и намекнуть на то, что я собираюсь уйти к Базлову. Причем, я не называла его имени. Просто слегка подтолкнула ее к этой мысли. После этого оставалось только ждать. Однажды она уже совершила убийство, отправила на тот свет моего мужа-алкоголика. Она, глупая, так и не поняла за всю жизнь, что я еще тогда обо всем догадалась. Она наверно до сих пор думает, что я плачу по безвременно ушедшему продюсеру.

- Да, ты умничка. Просто стратег. – Юлий сиял, - Я уже давно хотел избавиться от этого мерзавца. Он делал на мне такие деньги! А меня держал за мальчика-бездаря на побегушках. А ведь это не он звезда, а я! Меня знает вся страна, по мне сходят с ума девчонки. Это я самый модный артист. И теперь я свободен!

- Ты не свободен! – Юлька кокетливо наклонила голову, - У тебя есть я.

- Конечно, девочка моя, я не об этом. – Юлий дежурно улыбнулся.

- И после трудов праведных мы летим в отпуск в Венецию. Я всегда хотела попасть в Венецию! – Юлька прижалась к любимому. – Ты у меня такой красивый!

- Интересно, что теперь будет со Светланой? Ведь она, чего доброго, покончит с собой?

- Ничего она не сделает. У нее теперь есть Ванечка. Он выбрал ее. Главное, чтобы правда не открылась. Пускай и дальше все думают, что смерть Базлова – лишь несчастный случай. Не хотелось бы, чтобы Светка попала в тюрьму. - Юлька тяжело вздохнула, - Ладно, хватит о грустном. Теперь у нас с тобой начинается новая жизнь!

- Да. Мы победили! А победителей, как известно, не судят…

Осень 2007

Провинциалки.

1.

2007

Сегодня они снова собрались вместе. В одиннадцатый раз. Каждый год, в этот день, двадцать пятого июля, они встречались в центре Москвы, около метро Пушкинская, заходили в какой-нибудь тихий ресторанчик и ужинали вдвоем. Они уже давно не общались в обычной жизни и видели друг друга только один раз в год, именно в этот день. При встрече они не кидались друг другу на шею с радостными воплями и теплыми приветствиями, не делились впечатлениями о своей жизни и не рассказывали друг другу о работе. Сидя в полутемном зале ресторана или кафе, они почти не разговаривали, а просто молча, не чокаясь, пили водку, а затем, снова расставались на год. То, что их объединяло все эти одиннадцать лет, было известно только им двоим, и больше никому. Они бы очень хотели забыть об этом, но не могли. Страх и совесть, мучая и угнетая все эти годы, не давали им возможности жить спокойной, безмятежной жизнью, и справиться с этими гнетущими чувствами было не в их власти…

2.

Тамара Юданова и Оксана Молодцова дружили с первого класса. Их дружба началась в тот момент, когда первого сентября восемьдесят второго года, учительница посадила их за одну парту. Так они и просидели все одиннадцать лет рядом, не разлучаясь ни на один день. Они чувствовали друг друга, лучше, чем родные сестры. Все свои переживания и секреты, сначала детские, потом девичьи, они доверяли только друг другу. Они вместе ходили в школу, вместе делали уроки, вместе знакомились с парнями. Когда одна из девочек заболевала, вторая, по какой-то странной случайности, тоже начинала чувствовать недомогание. Если одна расставалась со своим кавалером, вторая, почему-то, тут же начинала ощущать, как ей надоел ее очередной парень. Их жизни настолько переплелись, что девушки уже не осознавали, где заканчиваются свои собственные проблемы и радости и начинаются проблемы и радости подруги. Они уже давно не мыслили свою жизнь без этой всепоглощающей дружбы. Даже их придуманные друг для друга имена были какими-то необычными, и звучали с неповторимой теплотой и нежностью – Ксю и Тама. Всю жизнь они были единым целым, ни разу за все годы не поссорившись, никогда не предав и не обманув друг друга. Они жили, каждый день неосознанно опровергая все несправедливые стереотипы о недолговечности женской дружбы.

- Знаешь, Тамочка, когда-нибудь мы поедем в Москву, найдем там двух принцев и выйдем замуж, - сказала однажды подруге Оксана.

- Да-да-да, - подтвердила Тамара, - И непременно в один день.

- Мне иногда даже кажется, что мы и умрем в один день.

- Ну что за глупости, Ксю? Мы никогда не умрем. Мы будем жить долго и счастливо. Мы будем жить вечно!

* * *

Оксана Молодцова была стройной и хрупкой девочкой с бледной, почти прозрачной кожицей, стандартно-серыми глазами и тонкими светло-русыми волосами, убранными в «хвостик». Нельзя сказать, чтобы она была красива, скорее просто миловидна. Чем-то она даже немного напоминала сильно похудевшую фарфоровую куклу. Все ее движения были быстрыми и легкими, казалось, что она не ходила, а как будто летала над землей.

Веселая и озорная, легкомысленная глупышка Ксю олицетворяла собой непосредственность и особую, какую-то детскую и совершенно безосновательную жизнерадостность. Глядя на нее, постоянно хотелось улыбаться. Казалось, эта девочка совершенно неспособна на отрицательные эмоции или агрессию, хотя на самом деле, причиной тому была всего лишь повышенная эмоциональность, или, как это принято называть, чувствительность Оксаны. С детства она верила в доброту и справедливость, любила сказки с хорошим концом и боялась всего неизвестного. Она совсем не умела реагировать на крик и каждый раз терялась, когда слышала в свой адрес грубость. Она была добра, но нерешительна и не умела брать на себя ответственность за что-либо. Даже самый простой вопрос вызывал у нее необходимость посоветоваться с подругой. Она очень поддавалась влиянию более решительной и серьезной Тамары.

Рыжеволосая стройная Тамара Юданова была почти на год младше Оксаны. Родители отдали ее в школу, когда девочке едва исполнилось шесть. Уже в этом возрасте она была очень способной и развитой не по годам и сама попросила родителей записать ее в школу. «Мне надоело учиться в детском саду, там все глупые и скучные», - сказала она как-то маме, и та, вдоволь посмеявшись, записала дочку в первый класс.

В школе Тама всегда хорошо училась, но этот процесс ее никогда по-настоящему не интересовал. Она не прикладывала особых усилий для того, чтобы получать стандартные «пятерки» и «четверки». Она абсолютно бескорыстно помогала одноклассникам на контрольных, но при этом никогда не рвалась в лидеры, не участвовала в самодеятельности, не занималась в кружках и секциях. Ее общественная индифферентность не была вызовом или демонстрацией, скорее, Тамара просто была немного ленива.

* * *

1995

Окончив школу, девушки, как и договаривались, уехали в Москву, без сожаления расставаясь с маленьким поселком Коммунистический, что в Ульяновской области. Они спешили навстречу новой жизни. Они уезжали вместе, а значит, у них было почти все для того, чтобы быть счастливыми. Родители девушек понимали, что в поселке их дочерей ничего хорошего не ждет. Муж-алкоголик, куча детей, нищенская зарплата, пустые прилавки магазинов – вот и все, на что могли рассчитывать девочки, оставшись в поселке с добрыми и любящими родителями, к сожалению, неспособными подарить дочерям красивую жизнь. Поколебавшись, родители согласились с решением девочек учиться в столице. Но они не хотели, чтобы дочери ехали, просто так, что называется, наобум, поэтому заставили Тамару и Оксану поступить на заочные курсы Московского техникума коммунального хозяйства. Весь последний год подружки-одиннадцатиклассницы активно решали задачи и писали сочинения, периодически отправляя в Москву безупречно выполненные задания. Учеба на заочных курсах давала девушкам возможность поступить в техникум, сдав всего лишь один вступительный экзамен. В успешности этой затеи родители Тамары и Оксаны не сомневались. Поступление в техникум гарантировало девочкам стипендию, профессию и работу, кроме того, иногородним студентам полагалось место в общежитии. Снимать жилье в Москве юным Коммунчанкам было бы не по карману. А впоследствии все должно было сложиться так, как показывают в старых добрых фильмах – девочки выйдут замуж за москвичей, конечно же, добрых, любящих и обеспеченных, получат столичную прописку, нарожают детей и станут истинными москвичками со всеми вытекающими из этого «плюсами».

Так, при помощи собственных мечтаний и стараний родителей, Тама и Ксю оказались в Москве. Но не все получилось так, как планировали подруги. После сдачи вступительного экзамена, выяснилось, что только способная Тамара поступила в техникум, а вечная троечница Оксана благополучно завалила сочинение, перепутав от волнения Чацкого с Онегиным. Подруги были в ужасе, ведь место в общежитии предоставлялось только абитуриентам и тем, кто уже зачислен в техникум, а, следовательно, Оксане нужно было немедленно возвращаться домой.

Но яркая, жизнерадостная Москва так манила своими огнями и опьяняла запахом свободы, что, стараниями Тамары, девушки решили остаться тут любой ценой. Через два дня после объявления результатов экзамена, новоявленная студентка, к удивлению секретаря, забрала из приемной комиссии свои документы. Она не могла расстаться с подругой. Девушки решили выживать вместе. Они отправили родителям подробное письмо, с рассказом о своем благополучном поступлении в техникум, подробно описав комнату в общежитии и несуществующих новых подруг.

Но спокойствие родителей не решало проблемы с жильем, поэтому девочки договорились с уборщицей техникума, которая за небольшую плату и обещание мыть полы в аудиториях техникума после занятий, согласилась сдать им кровать в комнате, в которой жила сама. Разумеется, на условиях строжайшей секретности. Девочки с радостью согласились. Проблема с крышей над головой была временно решена, но оставалась другая, не менее важная проблема – деньги. Ведь прописки у девочек не было, на работу устроиться они не могли, а кушать хотелось. Через месяц привезенные с собой деньги закончились, и девочки вынуждены были активизировать свои усилия в поисках средств к существованию. Три дня понадобилось Тамаре, чтобы решить и эту проблему. Так подруги устроились работать продавщицами на Черкизовский вещевой рынок.

Ежедневно они вставали в пять утра, ехали через весь город на работу, где до четырех часов дня «впаривали» простодушным домохозяйкам сапоги, кофточки, майки и прочий китайский ширпотреб. Сообразительность Тамы и обаяние Ксю приносили хозяину палатки пожилому азербайджанцу Джанику неплохую дневную выручку. Он был очень доволен и, вопреки обычным законам рынка, периодически, подкармливал девочек ароматной шаурмой. А иногда, в самые удачные с коммерческой точки зрения дни, даже по-отечески подбрасывал им небольшую денежную премию. После работы на рынке подруги летели в техникум коммунального хозяйства мыть полы, отрабатывая кров, предоставляемый им уборщицей тетей Зоей. Худо-бедно жизнь начала налаживаться. Так прошло полгода, пока не наступила зима, и не сменился хозяин палатки на Черкизовском рынке.

3.

Когда-то Роман Мерзоев и Всеволод Туманов дружили. Они вместе учились в Московском институте связи, затем оба получили распределение на телецентр и работали инженерами телевизионных систем. Работа была скучная и муторная, но в ней был один «плюс» - все молодые девушки, как рыбки на червя, клевали на слово «телевидение». Едва услышав, что молодой человек, работает в Останкино, каждая особь женского пола была готова на все, лишь бы стать единственной избранницей перспективного ухажера, сразу рисуя в своем воображении сцену, съемки, толпы шумных поклонников и любопытных журналистов, толпящихся у дверей ее общежития. Глупышки даже не понимали разницы между популярными артистами и обычными инженерами, к которым сцена имеет примерно такое же отношение, как золотой запас страны к доходам пенсионеров. Но слово «телевидение» делало свое дело, поэтому молодые ловеласы отбоя не имели от глупеньких, но симпатичных молодых девиц, согласных на любые жертвы ради успешного будущего по ту сторону экрана.

Роман и Сева были коренными москвичами без жилищных и материальных проблем. Они жили в просторных, по советским меркам, трехкомнатных квартирах с мамами и папами, были единственными сыновьями в семье и никогда не знали голода, бед и прочих проблем, известных их ровесникам, приехавшим в Москву из провинции. Армия молодым людям не грозила, так как умные родители подготовились к решению этой проблемы заранее. Роман по документам страдал врожденным пороком сердца, а Сева - язвой двенадцатиперстной кишки. Правда, ни тот, ни другой пока не знали, где же, собственно, в их организме находятся те самые, тяжело больные органы, не дающие мальчикам возможности выполнить «почетную обязанность каждого гражданина».

В отношении женщин Роман и Всеволод придерживались традиционных взглядов на жизнь, характерных для большинства столичных мальчиков. Сначала нужно вдоволь нагуляться, а уж затем, годам к тридцати пяти можно и жениться на какой-нибудь домовитой девушке, которая будет кормить их вкусными обедами, стирать, растить детей и не станет задавать вопросов, почему после воскресной рыбалки от них пахнет чужими духами. Конечно же, честолюбивые москвички для этой роли не очень подходили. Оба парня всегда любили свободу и развлечения, тем более, что родители никогда не ограничивали их в средствах, ведь мальчики хорошо учились, что для любых родителей всегда имеет первостепенное значение.

Когда Севе было восемнадцать, он неожиданно для себя узнал о незапланированной беременности своей очередной подружки. Наивная девочка-лимитчица решила заполучить перспективного мальчика единственным доступным ей, старым, как мир, способом. Естественно ни о какой женитьбе, и уж тем более, об отцовстве студента-первокурсника и речи не шло. Мама и папа быстро справились с этой проблемой, оплатив девушке все неприятные последствия знакомства с их сыном, и доступно и убедительно объяснив ей причины невозможности их дальнейшего общения. Севе же после этого досадного происшествия было строго-настрого запрещено выходить из дома куда-либо, кроме занятий в институте. Вот тогда-то Сева Туманов и сблизился с Романом Мерзоевым. Из всех одногруппников, Рома был единственным человеком, отнесшимся к проблеме заточения друга в квартире с пониманием. Почти каждый день, после занятий они вместе ехали к Севе, занимались, смотрели футбол, пили пиво, рассуждая о политике и ненадежности женщин. Родителям Севы Роман очень нравился, им казалось, что он очень положительно влияет на их сына-оболтуса, поэтому не препятствовали этой ежедневной дружбе. Впоследствии, когда история с подругой Севы постепенно стала забываться, мальчики продолжали все так же тесно общаться, и теперь, кроме тихих домашних радостей, как и раньше, стали получать удовольствие от студенческих вечеринок и тусовок в ночных клубах, от пьянок в общаге и поездок на природу по выходным. Жизнь снова забурлила и заиграла новыми красками.

4.

С наступлением зимы и появлением нового начальника работа на Черкизовском рынке стала сильно выматывать Оксану и Тамару. Покупателей стало значительно меньше, выручка, а соответственно и зарплата упали, денег катастрофически не хватало. Девочки понимали, что улучшения ситуации в ближайшее время не предвидится. Кроме того, новый хозяин палатки, Теймур не испытывал к юным продавщицам такой же отеческой благосклонности, как его предшественник Джаник. В последнее время он все чаще стал делать Оксане настойчивые предложения зайти к нему на чашку чая, а однажды, повалив девушку на прилавок, даже попытался насильно поцеловать ее. Оксана растерялась, но верная и решительная Тамара, ни секунды не колеблясь, тут же влепила мерзкому мужичонке затрещину. Разозленный Теймур пообещал подругам «устроить веселую жизнь». Стало понятно, что с рынка придется уходить. Кроме того, у Ксю и Тамы появилась еще одна проблема - уборщица тетя Зоя все чаще стала намекать на повышение платы за свою полуторную кровать, на которой, обессилив за день, каждый вечер засыпали девушки с мечтами о счастливом завтрашнем дне, который почему-то все никак не наступал.

Приближался новый год, и вконец измотанные столичной жизнью девчонки решили уехать на праздники домой. Они соскучились по родным, кроме того, в последние полгода они постоянно мечтали о горячих щах из квашеной капусты с куском домашней свинины, о пирожках с рыбой и густом вишневом компоте.

Распрощавшись с тетей Зоей и истратив последние деньги на билеты до дома и подарки родителям, девочки поехали домой. Они не знали, радоваться им или грустить, ведь с одной стороны они ехали в родной поселок, к родителям, возвращались к прежней, беззаботной жизни, а с другой - им казалось, что они бегут от трудностей и от своего счастливого будущего, которое пока вырисовывалось им в каком-то туманном свете. Они еще не знали, что будут делать дальше, но договорились придерживаться прежней версии об успешной учебе в техникуме. Всю дорогу до дома они обсуждали подробности своей столичной жизни и договаривались о том, что и как рассказывать родным.

Но в силу возраста и отсутствия собственных детей, Тама и Ксю не предусмотрели того, что родителей сложно обмануть. Они все всегда видят, а если не видят, то чувствуют. Едва взглянув на своих дочерей, вернувшихся из Москвы, родители поняли все. Нельзя было не заметить, что из недавних красавиц девчонки превратились в обтянутые кожей скелеты с изможденными лицами и потускневшими глазами. Но девочки были настолько рады тому, что наконец то приехали домой, что, ничего не замечая, с упоением рассказывали придуманные истории о столичной жизни двух студенток без материальных проблем, о гостеприимной Москве, об учебе в техникуме, о своих друзьях и подругах. Мудрые родители слушали, периодически задавая какие-то вопросы, а потом, не дожидаясь окончания интересного рассказа, Оксанин папа, почему-то позвонил в техникум коммунального хозяйства, где девушка с приветливым голосом сообщила, что студенток с фамилиями Юданова и Молодцова на первом курсе нет…

Такого страшного скандала Тамара и Оксана никогда не видели. Родители, которые давно и тесно общались, что называется, дружили семьями, собрались у Юдановых на «совет старейшин». То, что там происходило, можно было сравнить со штормом, тайфуном и извержением вулкана одновременно. Испуганные девочки сидели на кухне, с ужасом прислушиваясь к тому, что происходит за стенкой, и молчали, беспомощно поглядывая друг на друга.

- Тамочка, мы ведь все равно уедем в Москву, правда? - Неуверенно всхлипывала Ксю.

- Да, Ксю, конечно уедем. Сейчас они покричат и успокоятся. В конце концов, это наша жизнь, - Тама нервно курила в форточку, то и дело оглядываясь на дверь. Не хватало еще, чтобы родители увидели ее с сигаретой.

- Ты же понимаешь, что нас теперь никуда не отпустят? - Шепотом спрашивала Ксю.

- Ну, на цепь же нас не посадят. Сами уедем. 0дин раз уехали и второй уедем. – Тама сама сомневалась, в том, что говорила, но Ксю сейчас нуждалась в поддержке. Тамара понимала, что ей раскисать нельзя.

- А может нам не стоит возвращаться? Что мы там будем делать? – Ксю явно сама не знала, чего она хочет. С одной стороны ее манила Москва со всеми своими возможностями и перспективами, а с другой - поселок Коммунистический, где любящие мама и папа, соседи, друзья, теплая постель и вкусная еда.

- Ксюня, не ной. Все утрясется. Нам по семнадцать лет, и мы все будем решать сами. Все будет так, как мы захотим.

5.

Окончив институт, Сева и Роман по распределению попали работать на телецентр Останкино. Конечно же, как всегда, и тут подсуетились их заботливые предки. Мальчики даже не догадывались, каких трудов родителям стоило сделать так, чтобы дети не попали куда-нибудь в Челябинск или Усть-Кут, налаживать работу местного телевидения. Севу и Романа почему-то даже не удивил тот факт, что после распределения они оба оказались в одном отделе, за соседними столами. Для них счастливая и беззаботная жизнь продолжалась.

Работа в Останкино была, что называется, «непыльной». Молодые инженеры неплохо справлялись со своими обязанностями, получали стандартную зарплату, которой вполне хватало на все их нехитрые желания. Чуть ли не каждый выходной красавчики устраивали веселые вечеринки с участием большого количество друзей и подруг. Иногда они, выражаясь современным языком, «зависали» на молодежных дискотеках или в модных пафосных кафе, знакомились с девушками-искательницами женихов и приключений и блистали перед ними своим остроумием и образованность. Они жили легко и без проблем, на содержании слепо любящих и всепрощающих пап и мам. Все шло своим чередом и продолжалось бы так всегда, если бы не одна роковая встреча с двумя провинциальными девчонками.

6.

Когда «профсоюзное собрание» Молодцовых-Юдановых подошло к концу, Тамара уже четко знала, что ни за что не сдаст своих позиций. Они вернутся в Москву и это не обсуждается.

Через несколько минут, после наступления тишины в «зале заседаний», на кухню вошел Оксанин отец.

- Тамара. Я хочу поговорить с тобой, - сказал он, тяжело опускаясь на облупленную табуретку. – Я всегда знал, что Оксанка моя – нерешительный и зависимый человек, и понимаю, что у нее своей головы на плечах нет. Она думает твоей. Поэтому разговаривать я буду с тобой.

- Я слушаю Вас, дядя Витя. – Тамара напряглась. Краем глаза она видела, как внезапно побелело и без того бледное лицо Ксю.

- Мы поговорили с твоими родителями, и решили… - Дядя Витя на секунду замолчал, но Тамара не дала ему продолжить.

- Я не знаю, что сказали мои родители, но мы с Ксю решили, что мы возвращаемся в Москву. – Тамара говорила бысто-быстро, словно боясь, что если не скажет всего именно сейчас, не скажет уже никогда, - Мы уедем сразу после нового года. Мы решили, что будем жить в Москве. Мы не вернемся обратно домой, чего бы вы ни говорили.

- Я знал, что так будет, - дядя Витя, казалось, даже не удивился словам Тамары, - Москва – это наркотик. Если он попадает в кровь один раз, человек уже никогда не вылечится от этого привыкания.

- Так вы согласны? – Тамара не верила своим ушам. Она боялась, что все сказанные дядей Витей слова сейчас растают в воздухе, как туман, и ей придется долго доказывать родителям свое право на выбор. Она хотела убедиться, что все услышанное – не сон.

- Да, мы решили, что вам нужно вернуться, но при одном условии, - дядя Витя внимательно посмотрел на Тамару. – Вы уедите летом.

- Почему летом? – Тамара была разочарована.

- Потому что летом вы снова будете поступать в техникум. А в оставшиеся полгода будете сидеть над учебниками и пойдете на курсы парикмахеров в поселковом доме культуры. Нужно получить нормальную профессию на случай, если вы опять не поступите. – Дядя Витя запнулся, и строго посмотрев на Ксю, вздохнул, - Хотя в том, что ты поступишь, я уверен, а вот моя кулема хоть будет иметь шанс сама себе деньги зарабатывать.

- Мы согласны, - Не глядя на подругу, тихо произнесла Тамара.

Через полгода новоиспеченные дипломированные парикмахеры вернулись в Москву, устроились работать в салон красоты, с оригинальным редким названием «Чародейка», и поступили в техникум.

7.

1996

Однажды теплым летним вечером молодые инженеры телесистем возвращались с работы. Летом в восемь часов вечера еще вовсю светит солнце. Молодые люди совсем не хотели идти домой, да и в прокуренном кафе сидеть не было желания. Сева и Роман решили зайти в ближайший магазин, взять по бутылке-другой холодного пива и поваляться на травке на берегу Останкинских прудов, которые каждое лето превращались в место массовых пикников на природе.

Развалившись на траве, молодые люди начали разглядывать проходящих мимо девушек. Они критично оглядывали каждую представительницу женского пола, находящуюся в зоне их видимости и громко обсуждали все видимые достоинства и недостатки.

- Посмотри, посмотри, какие две красотки, - Роман был как всегда циничен, - У одной ножки кривоваты и ростом не вышла, а у второй волосы какого-то неестественно-рыжего цвета. Видно, на краске сэкономила.

- Молодой человек, а вам не кажется, что так громко обсуждать прохожих неприлично, это во-первых - Тамара Юданова резко остановилась, - А во-вторых, если Вам интересно, я работаю парикмахером и пользуюсь только качественной краской.

- Но..., - Роман не ожидал такой смелости от этой высокой стройной девушки. Он открыл было рот, но так и не смог сказать ничего внятного, он только слышал громкий, заливистый смех Севы.

- Что, получил, фашист, гранату? – Сева поднялся с газона и подошел к девушкам. – Девчонки, извините, у моего друга сегодня критическое настроение.

- Да, это бывает, - Тамара развернулась к Севе спиной и потянула Ксю за рукав.- Пойдем, Ксю. Москвичи, как обычно, невежливы.

- Ну, девчонки, ну, правда, извините. Я прошу прощения за себя и за этого неотесанного работника телевидения. – Сева посмотрел на Романа и подмигнул. – В знак примирения я предлагаю Вам присоединиться к нашей чисто мужской компании и нарушить наше уединение.

- Замечательно сказано, но позвольте отказаться, Тамара снова потянула за собой остолбеневшую подругу. - Ксю, пойдем. Ты чего застыла, как статуя?

- Пойдем, - Ксю явно не хотела уходить. Ей очень понравился этот прыткий юноша. Но она всегда делала все так, как говорила Тама.

- Ну, девчонки. Зря вы отказываетесь. – Сева с удивлением заметил, что волшебное слово «телевидение» не произвело нужного эффекта. – Тогда давайте встретимся в другой раз.

- Давайте, - Быстро выпалила Ксю. – Мы работаем в парикмахерской «Чародейка» на Снежной улице.

- Замечательно, - Сева заулыбался. – Мы обязательно зайдем к вам подстричься. До встречи.

- Зачем ты сказала ему, где мы работаем? – Всю дорогу до дома Тама ругала подругу, - Что за манера, знакомиться на улице.

- Но, Тамочка, он такой симпатичный мальчик, такая зайка, - Ксю ныла, как ребенок.

- Он наглый и противный. И понтуется своим телевидением. А ты, как дура, сразу клюнула на эту приманку.

- Ну, я же ничего не сказала, просто место работы. Может, они и не придут.

- Конечно, они не придут. Что они, идиоты? Им, что девушек мало, кроме тебя, глупой лимитчицы? – Тамара злилась, - И не надейся. Они не придут.

Но они пришли. Да не просто пришли, а с цветами и бутылкой «Советского шампанского». И сели стричься на соседние кресла. Роман доверил свою густую шевелюру рукам Тамары, а русоволосый Сева - Оксане.

Когда стрижка была закончена, молодые люди завели разговор о планах девушек на вечер.

- Девчонки, мы хотим вас пригласить к себе в гости. – Сегодня Роман был более приветлив.

- Прямо, вот так сразу, в гости? – Тамара заняла позицию обороны женского достоинства. Глядя на глупо улыбающуюся Ксю, она понимала, что та согласится сразу и на все.

- Ну да, шампанское, танцы и все такое. – Сева с радостью подхватил инициативу друга. Ему тоже понравилась Ксю.

- Думаю, что вот так, с первого раза мы вряд ли согласимся прийти к вам домой. Или в Москве все заводят знакомства в постели? – Тамара никогда не была идеалом целомудренности и сейчас сама не понимала, почему так активно сопротивляется новому знакомству.

- Тамочка, давай развлечемся вечером. Сходим в гости. Что мы все – с работы домой, из дома на работу. А скоро лето закончится, и мы учиться начнем, тогда вообще никуда не сходим. – Ксю подала голос впервые за последние полчаса.

- И правда, девчонки, приходите.

- Молодые люди, нам работать надо. Еще два часа до закрытия.

- Ладно, мы оставим вам адрес. – Сева уже не сомневался в том, что сегодняшний вечер пройдет с пользой. – Ромка, у тебя есть листочек?

- Да, сейчас запишем. У тебя тусим или у меня?

- А что, у вас у каждого по отдельной квартире? – Ксю заинтересовалась разговором еще больше.

- Мы только работаем на телевидении вместе, а живем совершенно отдельно друг от друга, - Роман широко улыбнулся, - Только это строжайший секрет. Почти что военная тайна.

- Хорошо, - Ксю с обожанием смотрела на Севу.

- Значит договорились. Сегодня в десять, то есть в двадцать два, как говорят офицеры, мы вас ждем по этому адресу. – Сева протянул Оксане листочек. Он намеренно отдал бумажку именно Оксане. Он видел ее нерешительность и чувствовал, что ее заметная симпатия к нему победит в борьбе с холодностью подруги.

- Ну все, Ромка. Вечером гуляем. – Выходя из парикмахерской, Сева предвкушал сегодняшнюю встречу с Ксю. В нем зародился азарт охотника, хотя сопротивления от девушки он не ждал. – Мне будет классно. А вот тебе с этой Тамарой, по-моему, придется повозиться.

- Я вообще не уверен, что они придут. – Роман был более реалистичным.

- Придут, куда они денутся? Провинциалки.

- Не все йогурты одинаковы, - усмехнулся Роман.

- Ладно, расслабься. Надо еще в магазин прогуляться. Бухла закупить. Думаю, одним «шампунем» мы не обойдемся.

* * *

- Тама, почему ты не хочешь идти в гости? Такие прикольные ребята. – Ксю шла домой и канючила.

- Ты не понимаешь, что мы для них, такие же лимитчицы, как все. Они хотят развлечься и им плевать с кем.

- Ну и что. Нам тоже плевать с кем. Просто отдохнем. Раньше ты не была такой разборчивой.

- Ксю, ты не понимаешь, мне просто не нравится, когда решают за меня. – Тамара пыталась что-то объяснить подруге, но в то же время понимала, что это бесполезно, - Они, эти московские мальчики, уверенные в себе, просто привыкли, что любая из нас побежит за ними, стоит щелкнуть пальцем. Эти понты о телевидении, об отдельных квартирах, эти цветы и шампанское – это все картинка, на которую ты повелась.

- Ну и что.

- Да ничего. Мы не пойдем никуда. Если они хотят встречаться именно с нами, если именно мы им понравились, они придут еще раз. Если сегодня ты пойдешь к ним, они забудут про нас на следующее утро. Им станет неинтересно общаться с нами дальше. – Тамара была непреклонна, - Надо выдержать паузу, иначе ты потеряешь своего Севу в тот момент, когда вылезешь из его постели.

- Ладно, Тамочка, делай как хочешь. – Ксю вздохнула, - А он все равно такая зайка.

8.

В этот вечер Оксана и Тамара так и не пришли в гости к любвеобильным московским красавчикам. Роман даже не удивился этому обстоятельству. Он не горел желанием проводить время с двумя провинциальными парикмахершами, зная, что опять все будет как обычно – шампанское, пьяный девичий смех, кокетство и пошловатые комплементы Севы. А потом - снова секс, утреннее расставание и последующие телефонные звонки «обманутых» девушек. Всю эту схему прагматичный Рома уже давно изучил – не однажды они с Севой устраивали подобные маленькие праздники. Персонажи менялись, а сценарий всегда оставался неизменным. Роману уже давно наскучили эти однообразные приключения, но придумывать новые формы отдыха ему не хотелось, тем более, что Сева был вполне доволен привычным алгоритмом их совместного времяпрепровождения. Для Ромы все эти истории давно стали лишь физиологической необходимостью, а для Севы, как человека более творческого и эмоционального, состояние постоянной влюбленности было просто необходимостью, даже если длилась она всего одну ночь.

Сева был расстроен. Романтический вечер не получился. Шампанское и фрукты так и стояли на маленьком журнальном столике нетронутыми. Настроение было испорчено.

- Да, ладно, не грузись. – Роман философски подошел к сегодняшнему фиаско. – Я же сразу сказал, что они не придут.

- Это Рыжая виновата. – Сева огрызнулся, - Моя блондиночка прибежала бы, как миленькая. Я ей понравился. Это же сразу было видно.

- Далась тебе эта блондинка? Маленькая, страшненькая. Не девушка, а мышь какая-то. – Рома пожал плечами. – У тебя вагон таких, даже посимпатичнее.

- Не знаю, - Вздохнул Сева, - Что-то в ней есть. Внешность оригинальная – на куклу похожа.

- Ну да! Недоделанная Барби деревенского формата. – Рома снова усмехнулся.

- Вот я бы и доделал все, что нужно. – Сева был явно обижен. – Надо их проучить за это «динамо».

- Как же ты собираешься их проучить?

- Надо пригласить их еще раз куда-нибудь. Во второй раз они уж точно придут. Просто цену себе набивают.

- Ну и что дальше?

- Ничего. Пригласим их, а сами не придем. Пусть побудут в нашей шкуре. – Сева был явно настроен на месть непокорным девушкам.

- А в чем смысл? – Рома пока не понимал прелести такой мести, - Ну подождут они минут пятнадцать и уйдут, а мы будем выглядеть, как идиоты.

- Значит надо пригласить так, чтобы не ушли, - Сева задумался.

- Как же это? В клетку что ли посадить?

- Подожди-подожди… - Сева задумался, - А что, клетка – это мысль.

- Вот только давай без криминала. – Рома нахмурился, - Тоже мне, маньяк недоделанный.

- Да нет. Ты не понял. Можно их, например, на пикник пригласить, так, чтобы они уехать не смогли.

- Как ты собираешься их пригласить на пикник, а самому не приехать? Они одни, что ли, в лес поедут?

- Нет. Одни не поедут. Ты прав. – Сева выглядел очень озабоченным. Он явно что-то задумал, но пока не мог оформить свои мысли в готовый план действий. – Надо подумать.

9.

- Ну вот, теперь мы больше не встретимся, - Ксю продолжала канючить, - Мы кинули их, и теперь они больше не придут, а мальчики просто класс, да и мы им понравились!

- Придут твои мальчики. Никуда не денутся. Им теперь самим интересно продолжать эту игру. – Тамара улыбалась, глядя на расстроенную подругу, - У них самолюбие ущемлено – получили отказ. Нормальные мужики от этого звереют и начинают идти напролом, а хлюпики нам не нужны.

- Наверно ты как всегда права, Тамочка, - Ксю вздохнула, - Ты такая умная!

- Ты тоже умная. Просто иногда забываешь об этом. – Тамара обняла подругу, - Придут наши кавалеры, никуда не денутся. Только не сегодня. Думаю, выждут двухдневную паузу.

Но Тамара ошиблась. Через два дня молодые люди в парикмахерской не появились. Ксю была немного расстроена, но трагедии из происходящего не делала. Ну что поделать, если мальчики сорвались с крючка? Значит, будут другие. Все-таки мужские стрижки еще никто не отменял. Тамара была рада, что Ксю не переживает. Она, в отличие от подруги, уже вообще забыла об истории с двумя несостоявшимися кавалерами с телевидения и была озадачена вопросом поступления на курсы наращивания ногтей. По ее подсчетам, мастера маникюра зарабатывали гораздо больше, чем простые парикмахерши. Вот, о чем сейчас стоило думать!

Через неделю молодые ловеласы все-таки появились на пороге «Чародейки». Снова с цветами и бутылкой.

- Привет, девчонки, - Сева, как обычно, блистал обаянием, - Жаль, что Вы не захотели провести с нами вечер в прошлый раз. Мы с другом все думали, почему же это произошло, и решили, что в прошлый раз мы ошиблись с выбором напитков и цветов, поэтому сегодня розы вместо гвоздик и «Мартини» вместо «Шампанского». Надеюсь, на этот раз, Вы все-таки примете наше предложение и проведете с нами завтрашний день.

- Ой, - Впечатлительная Ксю расплылась в счастливой улыбке, - Мы согласны.

- Ты и за меня решила? – Тамара была по-прежнему строга и непреклонна, но теперь уже скорее для виду. Ей и самой было безумно приятно видеть настойчивость этих симпатичных парней. – Я не говорила, что я согласна.

- Тамарочка, ну не будьте так строги к двум разбитым сердцам. – Сева ослепительно улыбался, - Мой друг Роман просто по уши влюбился в Вас.

- Ну да. Роман написал роман. – Тамара усмехнулась.

- Нет, к сожалению, у него нет литературного дара. – Сева дожимал. Он уже чувствовал, что выиграл эту партию, - Но, если бы он умел писать, как Пушкин, то написал бы целую поэму о Вашей красоте и уме.

- А что же он сам молчит? – Тамара не сдавалась.

- Я не молчу. – Роман вступил в разговор. – Я просто жду, когда закончится лирическое вступление, и мы перейдем к делу. Я не говорю о любви, потому что Вы, Тамара, реалистичный человек, и не поверили бы мне, даже если бы я написал Вам эту поэму. Я же просто приглашаю Вас вместе с подругой на пикник, так как естественно испытываю к Вам обеим определенную симпатию. Иначе, я бы не пришел сюда во второй раз.

- Вы, Роман, просто образец красноречия, - Тамара сама не ожидала от себя этой высокопарной фразы, но собеседник задал такой стиль, что приходилось соответствовать. Краем глаза Тамара увидела Оксану, которая, открыв рот, смотрела на нее. – Но, Вы меня уговорили. Думаю, мы с подругой примем Ваше предложение.

- Урррра!!! – Ксю никогда не умела сдерживать эмоций.

- Ну, вот и славно, - Роман облегченно выдохнул и подмигнул Севе. – Я тоже очень рад.

* * *

В субботу девчонки не работали. С самого утра они готовились к предстоящей поездке на природу с новыми симпатичными знакомыми. Тамара, впрочем, воспринимала поездку с достаточной долей безразличия, зато Оксана полдня прыгала перед зеркалом, постоянно меняя прически и наряды.

- Ты же не в загс собираешься, а в лес. – Тамаре уже надоели эти мартышкины ужимки, - Надень джинсы и футболку.

- Ты что, какие джинсы? – Оксана была разочарована, - Я на работу в них хожу каждый день, а тут – пикник на природе с принцем. Надо быть неотразимой.

- Да ты и так неотразима, а в лес только в штанах и ходят, ты у нас в поселке тоже в бальном платье грибы собирала?

- То поселок, а это Москва! – Оксана настаивала на своем, - Я платье не буду надевать, но хочется что-нибудь этакое нацепить.

- Ну-ну, комары зажрут, а потом прыщи пойдут по всей заднице. – Реалистичная Тамара была далека от романтического настроения подруги.

- Зануда ты, Тамка, всегда все испортишь, - Оксана надула губки и оглядела себя в зеркало с ног до головы. – Хотя, конечно, ты права, но так хочется…

- Вот, когда твой Сева в кино тебя пригласит, оденешься так, как захочешь. – Тамара сделала паузу, - Если пригласит, конечно.

- А почему бы и нет?

- Потому что ты с ним общаешься, как влюбленная дура. Даже не даешь ему возможности побороться за тебя. Сама готова каждую минуту раздеться и упасть к его ногам.

- Ну, а если он мне безумно нравится? – Оксана заныла, - Что мне теперь из себя неприступную крепость изображать?

- Как хочешь. Просто мне кажется, что если он тебе так сильно нравится, то нельзя ему этого показывать, чтобы не потерять. Когда парень не будоражит, можно и развлечься разок, а в твоей ситуации обидно будет терять его.

- Да я не собираюсь его терять. Я хочу его женить на себе.

- Наивная ты. – Тамара вздохнула. – Ладно, собирайся. Нам уже выходить пора, а то опоздаешь на свидание к своему принцу.

Спустя час Тамара и Оксана вышли из метро Пушкинская. Ребята еще не подъехали, и подруги решили посидеть на лавке и погреться под лучами горячего московского солнца. Через десять минут Оксана начала нервничать.

- А вдруг он не придет?

- Если он сегодня не придет, это будет лучше, чем если ты влюбишься, как кошка, а он тебя бросит через месяц. – Тамара была в своем репертуаре.

- Тама, мы поссоримся! - Оксана начала кричать.

- Еще не хватало. Мы никогда не ссорились из-за парней. – Тамара закурила, - Вон, смотри, идет твой ненаглядный.

Сева и Роман блистали ухоженностью и мужским обаянием. Они были одеты в слегка небрежном стиле – спортивные костюмы, дорогие кроссовки, но от этого выглядели еще более ослепительно.

- Ну, что, девчонки, вы готовы? – Сева расплылся в белоснежной улыбке, как будто рекламировал зубную пасту.

- Мы готовы, - Прощебетала радостная Оксана и запрыгала на месте.

- Твоя решительность меня определенно радует, - Произнес Сева и подмигнул Роману. Тот как-то криво, одними губами улыбнулся в ответ и нажал кнопочку отключения сигнализации на брелоке.

- Это ваша машина? – восхищение Оксаны зашкалило за высшую отметку.

- Да, это моя. – Роман сегодня был сдержан, - Родители подарили на день рождения. – Севка пока машиной не обзавелся.

- А где остальные? - Оксана села в машину.

- А никого больше не будет. У нас пикник на четверых, - Роман включил зажигание, - Только вы и мы. Разве плохо?

- Нормально, - Тамара была немногословна, под стать Роману.

- Вы прям нашли друг друга – буки какие-то, - Хмыкнула Оксана.

- Время покажет, - произнес Роман, и машина тронулась.

10.

2007

- Ну что, Ромка, как живешь-то? - Всеволод Туманов разлил по стопкам прозрачную водку, - В одиннадцатый раз мы сегодня вот так, молча, сидим.

- Да, в одиннадцатый раз ты позвонил мне и настоял на этой встрече, - Роман Мерзоев задумчиво крутил в руке пачку сигарет. – А я в одиннадцатый раз не понимаю, к чему эти ежегодные посиделки?

- Вроде, дружили раньше… - неуверенно произнес Сева.

- Все прошло. Ты сам понимаешь, что мы неосознанно напоминаем друг другу о том, что было тем летом. Я не знаю, зачем мы встречаемся каждый год, мы, как будто специально, делаем друг другу больно, обнажаем эту рану. Я не хочу больше вспоминать об этом, и прихожу сюда каждый год только ради тебя и той нашей, давнишней дружбы. Мне безумно надоела эта история.

- Да, но только я до сих пор не могу жить спокойно. И чем больше времени проходит, тем чаще я вспоминаю обо всем. А потом, мы встретимся с тобой вот так, напьемся, и мне, вроде бы, легче становится.

- Да, только ненадолго.

- Ты знаешь, Ромка, с тех пор, как я ушел из Останкино, я многого добился. Я неплохо зарабатываю, купил квартиру, у меня куча баб, но, как только я начинаю заводить какие-то серьезные отношения, сразу Оксанка перед глазами встает. Всю жизнь она меня преследует. – Сева закурил. – И дело даже не в этом, а просто все отношения, становящиеся более-менее привычными для меня, почему-то обрываются совершенно неожиданно. Одна моя невеста накануне свадьбы сбежала, другая – на машине разбилась пять лет назад. А если честно, то я ни одну, ни вторую не любил. Так, вроде пора уже семью завести, вот и попытался. Оба раза неудачно. И каждый раз мне кажется, что Оксанка на меня с неба смотрит.

- Я тебя понимаю. Я тоже два раза пытался жениться, у меня даже ребенок внебрачный растет, но так и не женился. Ты, вот, Оксанку видишь, а я про Тамару чаще вспоминаю. Такая была девчонка, неприступная, что ли, а может просто грамотно себя вела, чтобы произвести впечатление. – Роман залпом выпил водку и тут же налил себе еще. – Столько лет прошло, а я все думаю, почему они нас держат всю жизнь. Ведь мы и знакомы-то толком не были - три раза виделись, можно сказать, мельком.

- А я думаю, что все это, потому что мы тогда поступили, как трусы. – Сева стукнул кулаком по столу.

– Тогда иначе нельзя было, - Роман был все также спокоен. – Поступили бы по-другому, до сих пор бы на зоне чалились.

- Ну и выражения у тебя, - Сева криво усмехнулся, - Готовился что ли, жаргон изучал?

- Ладно, хватит об этом, - Рома снова опрокинул рюмку, - Разбегаться пора. Нет больше ни сил, ни желания вспоминать это.

- А ты знаешь, Ром, а ведь я был там.

- Где это, там?

- В том лесу.

- Когда? – Рома внимательно посмотрел на друга. – Зачем?

- Я туда цветы отвез, - Сева тяжело вздохнул, - Розы…

- Ни к чему это. – Роман скривился, - Приехал мужик в лес с розами, оставил и уехал? Замечательно.

- Ну не мог я туда не съездить! - Сева почти кричал, - Тянет меня туда, понимаешь?

- Не ори, сейчас люди сбегутся. – Рома схватил друга за руку, - Зачем тебя туда тянет?

- Я представляю, как их родители до сих пор ищут своих девочек, а мы, только мы вдвоем, знаем где они! – Сева трясся, как помешавшийся, - Мы трусы, понимаешь?

- Мы ни в чем не виноваты, мы ничего плохого не делали!

- Мы уехали и оставили их одних в лесу!

- Ты сам это придумал, если помнишь. И никто не мог предположить, что так все произойдет! Хватит ныть! - Роман начал злиться, - Знаешь, мы встречаемся одиннадцать лет, и все эти годы именно ты напоминаешь мне обо всем. Я уверен, что нам не нужно встречаться каждый год. Если бы мы не сидели вот так вдвоем каждый раз, мы давно бы уже забыли обо всем и жили нормальной человеческой жизнью. Это ты, со своими бабскими истериками не даешь мне забыть эту историю!

- Да! Я не могу их забыть, но и ты тоже не можешь, потому что нормальный человек никогда не сможет выкинуть из памяти два раздетых, истерзанных трупа девушек, с которыми он собирался встречаться и расстался несколько часов назад.

- Прекрати, заткнись немедленно, придурок, - Роман вскочил, схватил Севу за отвороты джинсовой куртки и, как следует, тряхнул. Стол качнулся, зазвенели стаканы. Молодая крашеная официантка в белой блузке подошла к мужчинам.

- У вас все в порядке, молодые люди? – Холодно, но подчеркнуто вежливо произнесла она.

- Все в порядке, спасибо, - Роман мило улыбнулся, - Мой друг слегка перебрал. Принесите нам счет и вызовите такси, пожалуйста.

- Хорошо. – Официантка удалилась, укоризненно взглянув на Севу.

- Мне не нужно такси. У меня машина на парковке.

- Ты пришел в себя? – Роман закурил, - Истерика прошла?

- Ромка, я прошу тебя, давай съездим туда еще раз, - Сева смотрел на друга с какой-то детской мольбой в глазах.

- Ты с ума сошел? – Рома посмотрел на друга, как на психопата, - Зачем это?

- Не знаю. Может быть, если мы съездим туда вместе, они отпустят нас?

- Не говори ерунды.

К столу снова подошла официантка.

- Ваше такси подъехало, а это Ваш счет, - она мило улыбнулась, - Вы будете расплачиваться наличными или кредитной картой?

- Кредитной картой, - произнес Рома, протягивая девушке яркий пластиковый прямоугольник, но неожиданно передумав, он отдернул руку, - Хотя, нет. Мы расплатимся наличными.

- Как Вам будет угодно, - девушка забрала деньги и удалилась.

- Пойдем, посажу тебя на такси, - Рома взял Севу под руку, - Не кисни, братан, все пройдет, рано или поздно.

11.

1996.

- Ну что, девчонки, приехали. Идите, располагайтесь где-нибудь, – Роман остановил машину на опушке леса.

- Куда это мы приехали? – Тамара с сомнением оглянулась. – Какой-то бурелом кругом. Тут вообще кто-нибудь из вас бывал раньше?

- Конечно, это очень популярное место отдыха, мы тут бывали несколько раз с друзьями. Костер, шашлык, пикник, рыбалка – все удовольствия сразу. Выбирайте место, располагайтесь. – Роман был достаточно убедителен, но девушка на этом не успокоилась.

- А что, поближе места отдыха не нашлось? Мы полчаса по какой-то разбитой лесной дороге тащимся и ни одной встречной машины не видели. Отсюда же в случае чего вообще никак не уедешь. - Продолжала Тамара. - И где же здесь рыбалка, воды то нет?

- Вон там, за лесом, метрах в ста, Роман показал рукой на лес, - небольшой обрыв и спуск к озеру.

- Ну что, Тамочка, побежали место смотреть? – Оксана, светясь от счастья, схватила подругу за руку и потянула в сторону лесной опушки. – Здорово как! Природа, лес, вода. Сейчас искупаемся заодно.

- Ну, пойдем, посмотрим. – Нехотя согласилась Тамара.

Когда девушки отошли, Сева стал заметно нервничать.

- Ну что, будем осуществлять наш план или нет?

- Как хочешь. Можно ненадолго уехать, они понервничают немножко, а потом приедем и будем отдыхать вместе. Главное, чтобы они сразу не свалили, а то розыгрыш не получится. Вся фишка в том, чтобы они расположились и сидели, ждали нас. Тогда почувствуют на себе, как обидно нам было в прошлый раз.

-Ну, давай так. Только не пережать бы, а то девчонки-то клевые.

- Ребята, идите к нам! – Раздался из-за деревьев голос Оксаны.

- Ну что, нашли место? – Роман и Сева подошли к девушкам.

- Да, вот здесь, вроде неплохо.

- Ну что, Севка, выгружай дрова и шашлык. – Роман сел на поваленное дерево, - Девчонки говорят, что мы тут остаемся.

- А вы что, со своими дровами в лес ходите? – Оксана искренне удивилась, - Здесь же полно дров.

- Но, Оксаночка, мы же отдыхать приехали, а не дрова рубить, - Роман подмигнул Севе, - В нашем мире надо облегчать свое существование всеми возможными способами.

- Понятно, просто смешно как-то! – Оксана снова заулыбалась и пошла за Севой, к машине. – Давайте, мальчики сюда свои дрова.

- А где же шашлык? – Сева стоял около открытого багажника и удивленно разглядывал его содержимое, - Ромка, а пакет с шашлыком мы, похоже, не взяли.

- Как это, не взяли? – Роман поддержал игру, - Я же тебе сказал, чтобы ты положил его в багажник.

- Наверно, я, второпях забыл его на кухне, - В Севе погиб великий артист, - Что же теперь делать?

- Ну, не знаю, - Рома пожал плечами, - Давай, сгоняем в магазин, а девчонки пока будут разжигать костер и ждать нас.

- Нет, мы тут одни не останемся, - Оксана была разочарована.

- Ну, мы уже минут через пятнадцать вернемся, - Сева обнял ее за плечи, - Тут, недалеко, кафе на дороге стоит, там продают шашлык. Мы сейчас у них купим мясо и бегом назад. Давай, Ромка, заводи трактор.

- А почему мы не можем съездить вместе? – Тамара вступила в разговор.

- Мы быстренько – туда и обратно. Не скучайте, девчонки – Рома, как будто не слыша Тамариного вопроса, быстро запрыгнул в машину. - Давай, Севка, залезай.

- Пока-пока, - Сева помахал девушкам рукой, и машина скрылась за деревьями. На мгновение Тамаре показалось, что из отъезжающей машины раздался веселый смех.

- Ну и что теперь? – Перестав хохотать, Сева открыл окно и закурил.

- Да, ничего. Подождем пару часиков, а потом вернемся с шашлыком и цветами. – Роман сам не был уверен в том, что весь этот розыгрыш – удачная идея, но продолжал «держать марку» перед неуверенным в себе другом.

- А все-таки, мне нравится эта Оксана, что-то в ней есть.

- Не переживай, ты ей тоже нравишься. – Роман остановил машину, - Ну вот, километров пять мы отъехали, теперь посидим, подождем часика полтора, а потом обратно. Даже если они надумают уехать без нас, мы их не пропустим. Тут другой дороги нет.

- Жалко их, сидят там одни в лесу.

- Ничего, посидят – подумают. – Рома улыбнулся, - Хотя, если хочешь, поехали сразу обратно. Шашлык у нас с собой, цветы тоже.

- Кстати, классно ты придумал, пакет под сидение убрать, а то когда я дрова доставал, Оксанка рядом стояла. Весь план мог провалиться.

- Да, взрослые мужики, а ведем себя, как дети. – Задумчиво произнес Роман, - Идиотизм какой-то.

- Может быть, ты и прав.

12.

2007.

Они вышли из ресторана. Сегодня все было как-то не так. Каждый раз, после этих встреч, они разъезжались по своим домам и забывали друг о друге на целый год. Каждый раз, но не сегодня.

- Ром, я прошу тебя, давай посидим еще. – Сева явно еще не успел придти в себя. – Поболтаем, вспомним студенческие годы, о работе поговорим, о политике.

- Севка, мы уже обо всем поговорили. – Рома похлопал друга по плечу, - И давай договоримся, что закончим эти встречи. Ты знаешь, я очень ценил нашу дружбу, но теперь жизнь сложилась так, что мы напоминаем друг другу о прошлом. Мне кажется, нам не нужно больше видеться.

- Роман, мы взрослые люди. Нам по тридцать шесть лет, а мы не можем жить нормальной жизнью из-за того, что одиннадцать лет назад совершили ошибку, глупую и трагическую ошибку. Я не могу так больше. Мне кажется, что если мы съездим туда вместе, все пройдет, прошлое отпустит нас. – Сева крепко держал Романа за руку, - Я обещаю, что больше не буду напоминать тебе ни о чем, мы не будем встречаться раз в год и начнем новую жизнь.

- Севка, ты стал бабой, нервной, истеричной бабой. – Роман выдернул руку, - Что изменится от того, что мы приедем в этот лес? Ты уже был там, и что, тебе стало легче? По-моему, наоборот, у тебя крыша окончательно съехала. А я даже и места точно не помню.

- Я помню место. – Сева продолжал уговаривать Романа, - Я все помню. Как мы вернулись через два часа, как увидели горящий костер и разбросанную одежду, как бегали по кустам и звали девчонок. Я помню, как уже начало темнеть, и я наткнулся на что-то и упал, а когда поднялся, увидел в кустах избитую мертвую Тамару.

- Прекрати! – Роман с силой схватил Севу за плечи и тряхнул.

- Вот видишь, ты тоже все помнишь. – Сева не успокаивался. Он говорил тихо, но в его голосе слышны были какие-то угрожающие нотки. – Ты ведь помнишь, как потом, метрах в пятидесяти от Тамары мы увидели окровавленную Оксану, и как ты сказал, что она тоже мертва. И о том, как потом мы испугались вызвать милицию, потому что решили, что во всем обвинят нас и оттащили девчонок вглубь леса. Как закидали их ветками и уехали, чтобы не сесть в тюрьму за двойное убийство. А еще о том, как нажрались в этот день водки и вырубились почти на сутки, о том, как потом боялись выходить из дома и каждый день ждали, что вот-вот раздастся звонок в дверь, и нас арестуют.

- Сева, я все это помню, но пойми, что тогда мы уже ничем не могли им помочь. Это произошло и это страшно, но мы этого не делали! Мы не виноваты в том, что все так случилось! – Роман понял, что Севу не остановить, что впервые за эти годы он взахлеб говорит о том, что так долго носил в себе.

- Мы придумали все это, мы оставили их одних в лесу, и они погибли. – Сева глубоко вздохнул и как-то обмяк, как будто силы покинули его, - Ладно, Рома, наверно, ты прав. Не надо нам никуда ездить. Прощай!

- Подожди! – Рома понял, что друг находится в тяжелом душевном кризисе, - Если тебе так будет легче, давай съездим туда. Может быть, прошлое действительно нас отпустит.

13.

Сверкающий черный внедорожник «BMW» съехал с трассы на проселочную дорогу.

- Раскопали тут все, теперь только на джипе проедешь, - Водитель поморщился. - Когда уже у нас, наконец, начнут дорогами заниматься?

- Не знаю, - Девушка, сидящая на пассажирском сидении, задумчиво курила, - Когда-нибудь начнут.

- Солнышко, не грусти, все будет хорошо. – Мужчина положил руку ей на коленку. – Давай сходим сегодня куда-нибудь.

- Только не сегодня, - Девушка посмотрела на него умоляющим взглядом, - Пожалуйста!

- Ну, хорошо, малыш, как скажешь. Я просто хочу, чтобы ты отвлеклась.

- Со мной все в порядке, не переживай. – Она погладила его по руке и грустно улыбнулась. – Останови здесь.

- Может быть, мне с тобой сходить? - Он остановил и, выйдя из машины, открыл пассажирскую дверь.

- Подожди меня здесь, - Девушка тяжело оперлась на его руку, - Я ненадолго.

Она чмокнула своего спутника в щеку и, взяв с заднего сидения букет ярко-красных роз, медленно побрела в сторону леса.

Роман и Сева сидели на старом, поломанном дереве и молча курили.

- А ведь мы даже не знаем, нашли их тогда или нет. – Сева медленно поднялся.

- Кого ты имеешь в виду?

- Девчонок.

Я думаю, что нашли, только не сразу, - Роман тоже встал, - Если бы тогда сразу нашли их, нашли бы и нас. Прости за каламбур.

- Ты стал жестоким, Ромка. – Сева бросил окурок, - Мне страшно думать о том, что две молодые девчонки так глупо погибли и одиннадцать лет лежат в кустах.

- Не начинай. Ты просил меня приехать сюда, я приехал. А теперь я прошу тебя забыть об этом навсегда. – Роман, не оборачиваясь, пошел в сторону машины.

- Ты прав. Эта поездка ничего не изменит. Надо жить дальше. – Сева резко тряхнул головой, будто пытаясь сбросить с себя тяжесть гнетущего прошлого.

Садясь в машину, Сева заметил невысокую, хрупкую девушку, которая медленно брела по тропинке к лесу. Неожиданно сердце его часто забилось.

- Ром, смотри, девчонка в лес идет.

- Ну и что ты предлагаешь, побежать и рассказать ей, как опасно тут было одиннадцать лет назад? – Рому вновь начала раздражать излишняя эмоциональность бывшего друга. Ему хотелось поскорее уехать из этих мрачных мест и навсегда расстаться с Севой, вычеркнув из своей жизни и его и связанные с ним воспоминания. Он уже пожалел о том, что согласился на эту бессмысленную поездку.

- Я чувствую, что ей не нужно туда ходить, - Сева захлопнул дверь машины и резко побежал к девушке. Она была буквально в пятидесяти метрах от него. Не зная, почему, Сева закричал.

- Девушка, стойте, подождите!

Она остановилась и обернулась. В этот момент Севе показалось, что неожиданно небо раскололось пополам и вот-вот обрушится на него. Он споткнулся и упал прямо ей под ноги. А девушка, как будто окаменев, не моргая, смотрела на него сверху вниз. Он неуклюже встал и медленно поднял на нее глаза. Сердце забилось еще чаще. Перед ним стояла Оксана.

- Здравствуй, Сева. – Ее голос практически не изменился. Хотя Сева совсем не помнил его, сейчас ему показалось, что он узнает этот голос из миллиона.

- Оксана? - Он не понимал, что происходит – то ли прошлое вернулось, то ли он просто сошел с ума.

- Да, это я. А ты был уверен, что я лежу в кустах, объеденная зайцами и приехал убедиться в этом? – Она говорила страшные слова, но интонация оставалась абсолютно спокойной.

- Я не знаю, что сказать. – Сева сильно сжал руками виски, ему казалось, что голова сейчас лопнет.

- А в машине кто, не Роман, случайно?

- Да.

- Надо же, мне казалось, что вы обещали приехать через пятнадцать минут, а приехали через одиннадцать лет, - Оксана усмехнулась. – Опоздали немножко!

- Оксанка, это действительно ты? Но ведь ты…

- Ты хочешь сказать, что я умерла? – Она продолжала говорить все тем же спокойным голосом, как будто встреча с этим человеком не пробудила в ней никаких эмоций. - Представляешь, я жива!

- С кем ты тут болтаешь? – Голос Романа вывел Севу из оцепенения. – Поехали уже.

- Здравствуй, Роман. – Оксана перевела затуманенный взгляд на Рому.

- Здравствуйте, - Роман мельком взглянул на девушку, - Мы знакомы?

- Да. В прошлой жизни Вы пытались ухаживать за моей подругой Тамарой, а Ваш друг Сева, очень нравился мне. – Оксана издевательски улыбнулась.

- Не может быть! – Роман смотрел на девушку. Какой-то тяжелый горький комок застрял в горле, Роман начал кашлять.

- Так вот, моя подруга, Тамара так и осталась лежать там, куда вы, мальчики, отнесли ее много лет назад. Отнесли и закидали ветками. Она действительно умерла после того, как нас изнасиловали и избили четверо парней, которые проходили мимо опушки, где мы, две наивные дуры, ждали вас.

- Оксана, прости нас, мы не знали, что так получится! – Сева как будто проснулся, он упал на колени и обхватил Оксану за ноги, - Прости! Я умоляю тебя! Я не могу жить все эти годы, ты все время стоишь у меня перед глазами. Прости! Прости!

- Так вот. Я продолжаю. – Казалось, Оксана не слышит причитаний Всеволода, - Мы ждали вас, а вы так и не приехали. Зато приехали другие. Они просто схватили нас и начали насиловать, а потом бить. Тамара кусалась, царапалась и пыталась вырваться, поэтому они убили ее, а я всегда была худая и слабая, поэтому мне не было смысла сопротивляться. В какой-то момент я просто отключилась, наверно поэтому меня не добили, а просто бросили.

- Прекрати! – Роман, как будто очнувшись, попытался взять ситуацию под контроль. – Не надо этих подробностей.

– А когда вы приехали и нашли нас, я начала приходить в себя. Я помню, как кто-то из вас поднял меня и понес, а потом я снова провалилась во тьму. – Не обращая внимания на слова Романа, Оксана продолжала говорить. Причем делала это как-то совершенно спокойно, как будто пересказывала старым друзьям детективный фильм, - А, кстати, кто из вас тогда отнес меня в кусты?

- Это я тебя отнес, - Роман решил закончить этот жуткий спектакль, - Мне кажется, Оксана, нам не следует продолжать эту тему. Мы, конечно, очень сочувствуем твоим переживаниям, и Тамару нам жаль, но пойми, что мы не виноваты в том, что тогда произошло. Никто не виноват в том, что все так случилось. Надеюсь, этих придурков уже поймали и посадили.

- А ведь тогда, когда ты нес меня на руках, я попыталась сказать тебе, что жива. Я помню, что шептала: «Мне больно! Мне больно!» Неужели ты не слышал?

- Я не слышал. Я был уверен, что ты умерла, - Романа начало трясти. – Думаю, что тебе это приснилось, а может быть, теперь, по прошествии лет, стало казаться, что тогда ты что-то говорила. Но я точно помню - ты не подавала признаков жизни. Ты была, как тряпочная кукла – обмякшая и недвижная.

- А мне казалось, что тогда ты услышал мои слова. – Оксана пристально смотрела на Романа.

- Да не слышал я! – Роман начал кричать, он уже не контролировал себя. – Я не слышал! Не слышал! Понимаешь ты это? Хватит из меня душу трясти! Решила меня в убийцы записать?

- Рома, это правда? – Опустив Оксану и медленно поднявшись с колен, Сева посмотрел на друга.

- Нет! Нет! Я был уверен, что она умерла! - Роман трясся, как раненый зверь, лицо стало красным, голос срывался, - Я не слышал!

- Ксюня! Ксюня! – Мужчина, спутник Оксаны, быстро приближался к ним. – Ксюня, ты чего так долго? Кто это?

- Андрей, познакомься, - Оксана улыбнулась подошедшему мужчине. Ее голос сразу стал теплым и ласковым. - Это мои давние приятели. Представляешь, больше десяти лет не виделись и вот, где встретились! Бывает же такое!

- Здравствуйте, - Андрей пожал руки Всеволоду и Роману. Друзья молча ответили на рукопожатие.

- Это Сева, это Роман, - Оксана представила их своему спутнику. – А это, Андрюш, два молодых человека, которые …

- Я думаю, нам пора, - Усилием воли Роман снова взял себя в руки, - До свидания, приятно было познакомиться.

- Так вот, - Не обращая внимания на эти слова, Оксана продолжала, - Эти два молодых человека когда-то очень нравились нам с Тамой. Мне нравился Сева, а Тамочке – Роман. Но потом мы как-то потерялись, и все закончилось, но я почему-то не помню, как.

- Солнышко, тебе надо отдохнуть, - Андрей обнял Оксану, - Поехали домой.

- Поехали, я устала, - Оксана снова улыбнулась какой-то странной улыбкой и пристально посмотрела сначала на Романа, потом на Севу, - Прощай, Роман. До свидания, Севочка.

- До свидания, молодые люди. Извините, - Андрей взял Оксану под руку и повел к машине.

- Вот это история! – После продолжительной паузы, заставил себя заговорить Роман, - Я же чувствовал, что нам не надо было приезжать сюда.

- Почему ты никогда не говорил мне, что Оксана тогда пыталась что-то сказать, что она была жива? Неужели это правда? Я понимаю, ты испугался, что все откроется, а Оксана, по твоему мнению, была в таком ужасном состоянии, что все равно была обречена, так? – Обессиленный Сева обеими руками взял приятеля за кисть, - Рома, но ведь это означает, что мы ее убили!

- Сева, не говори ерунды! Ту дошел до полного абсурда! – Как ошпаренный, Роман с силой выдернул свою руку из потных ладоней Туманова, - Когда я нес ее, чтобы спрятать тело, она ничего не говорила и не подавала никаких признаков жизни! Она все это придумала! Ты же видишь, что она сумасшедшая! У нее ненормальные глаза! Почему ты веришь ей, а не мне?

- Я не знаю чему верить. – Сева беспомощно покачал головой, - Может быть ты и прав.

- Поехали отсюда. Я безумно жалею, что ты втравил меня во все это. Меня раздражает все происходящее здесь. А теперь меня еще и в убийцы записали! И кто? Лучший друг, который сам затеял все это, а теперь пытается свалить вину на меня! – Рома резко развернулся и двинулся к машине, - Оксана эта ненормальная да еще мужик какой-то.

- Мне нужно поговорить с ним. – Сева неожиданно дернулся и побежал за удаляющейся парой, - Стойте! Подождите! Мне надо поговорить с Вами!

- Вот, идиот! – Роман сел в машину и завел двигатель, - Только запоздалых откровений этого дебила мне и не хватало.

Сева, спотыкаясь, бежал за удаляющимися Оксаной и Андреем. Мужчина обернулся, а Ксю, не оглядываясь, продолжала идти к машине.

- Что Вам, молодой человек?

- Мне нужно поговорить с Вами, - Сева запыхался так, будто бежал марафон, - Очень!

- О чем? – Мужчина был немного удивлен.

- О ней! – Сева кивнул в сторону удаляющейся Ксю.

- Ну что ж, - Андрей смерил Севу изучающим взглядом. Они были почти одного роста, да и разница в возрасте была не так уж велика – Андрей был постарше Севы всего лет на пять, но Сева в этот момент чувствовал себя мальчиком, которому предстоит отчитываться перед взрослыми за свои шалости. – Позвоните мне.

- Спасибо, - Трясущейся рукой Всеволод взял протянутую ему визитную карточку. – Никольский Андрей Дмитриевич, заведующий отделением Клинической психиатрии НИИ при Российской Академии Медицинских Наук.

* * *

До центра они доехали за сорок минут. Как ни странно, но привычных гигантских пробок сегодня почему-то не было. Всю дорогу Севу трясло, как в лихорадке. Он даже был рад, что оставил свою машину на Пушкинской и поехал в этот злополучный лес с Ромкой.

- Ну что ж, Севка, странный день сегодня получился. Оксана эта, как будто с того света вернулась. Я даже не знаю, радоваться или нет. Надеюсь, она не заявит на нас в милицию. Хотя, если бы хотела, уже давно бы заявила. – Роман протянул другу руку, - Прощай, дружище.

- Не о том ты думаешь, Роман, - Сева вышел из машины друга, - Прощай!

Пересаживаясь в свой серебристый «Мерседес», Сева мысленно прокручивал в голове рассказ Оксаны. Как и Роман, он не понимал, радоваться ему или нет. Все эти годы он хотел, чтобы Оксана была жива, и вот теперь он узнал, что это так, но лучше ему не стало. Мир опять раскололся пополам, на «до» и «после». И он снова не понимал, как ему жить дальше. Через час он достал мобильный телефон и набрал номер Андрея Дмитриевича Никольского.

14.

- Так о чем Вы хотели поговорить со мной, молодой человек? – Господин Никольский был пунктуален. Как они и договорились, в двадцать три часа, он вошел в зал того самого ресторана, где сегодня днем Всеволод Туманов встречался с Романом Мерзоевым.

- О ней. – Сева привстал и жестом показал на свободный стул.

- Дело в том, что мне нужно сразу сказать о том, что Оксана – моя жена, поэтому я не хотел бы слушать откровений бывшего любовника и рассказов о красочном прошлом. Если же Ваш разговор не касается этих тем, то я готов Вас выслушать. Как вы уже поняли, я психиатр. Меня интересует все, что связано с Оксаной, потому что любая мелочь, любая история из ее прошлой жизни, дает мне возможность понять что-то новое о ней. Кроме того, я не просто исследую ее душевное состояние, я люблю ее, я посвятил ей почти девять лет своей жизни и собираюсь делать это в дальнейшем. Я думаю, что Вы сможете рассказать мне что-нибудь важное для нас. Именно поэтому я согласился встретиться с Вами. – Андрей Дмитриевич был абсолютно спокоен. Под его рентгеновским взглядом, Севе было как-то не по себе. – Я это делаю для нас с Оксаной, а совсем не для того, чтобы Вы смогли отмыть свою запачканную совесть. Итак, я Вас слушаю.

- Одиннадцать лет назад я и мой друг Рома Мерзоев, были знакомы с Оксаной и Тамарой, ее подругой. Мы хотели просто развлечься, а девушки искали стабильности, впрочем, как все провинциалки в большом городе. Тогда мы поехали на пикник, и там решили проучить несговорчивых девушек. Мы сказали им, что ненадолго отъедем, а сами спрятались в лесу. Мы хотели проучить их, просто немножко напугать, чтобы отомстить за предыдущий вечер, когда они не пришли на свидание к нам. Мы думали, что посидев два часа в глухом лесу, не зная, как оттуда выбраться, они поймут, что были неправы. Хотя, если честно, сейчас я даже не могу понять смысла этой нашей дурацкой выходки. Но, когда мы вернулись, мы не нашли девушек там, где оставили их два часа назад. Я не знаю, что произошло тогда, но мы обнаружили их в каких-то кустах, без одежды и признаков жизни. – Сева схватил стакан минеральной воды, и, выпив его залпом, продолжил, - Тогда, увидев эту картину, мы безумно испугались. Мы подумали, что девушки мертвы и, если мы заявим в милицию, во всем обвинят нас. Тогда мы просто отнесли их вглубь леса, спрятали тела в кусты и закидали ветками. Мы не предполагали, что девчонки живы. Если бы я знал, или хотя бы подумал об этом тогда, я бы не уехал. Я отвез бы их в больницу и вызвал милицию. Но я этого не знал.

- Вы уверены в том, что не знали этого?

- Я клянусь, что я не знал, - На мгновение Сева запнулся, - И Роман тоже не знал.

- И что теперь Вы хотите от меня? – Андрей Дмитриевич внимательно смотрел на Севу. – Чтобы я отпустил Вам грехи?

- Нет. Грехи тут ни при чем. Просто все одиннадцать лет я думаю о том страшном дне. Расскажите мне все, что Вы знаете, пожалуйста. Мне нужно поставить точку в этой истории, иначе я тоже скоро стану Вашим пациентом. – Туманов криво усмехнулся.

- Ваша просьба очень странная, но, я знаю, что сейчас Вы не врете мне. Оксана рассказывала мне о Вас. Вы невиновны ни в чем, кроме того, что все это произошло по Вашей вине. Но я врач, а не прокурор, я - человек гуманной профессии, и я не собираюсь Вас наказывать и осуждать. Трусость и безответственность не принято считать диагнозом. Для обычного человека это не медицинские категории. Вы и так наказаны за свою трусость, хотя Ваш друг, как я понимаю, не сильно страдает раскаянием.

- Он просто сильнее меня и не показывает своих чувств.

- Мне это не важно. Я расскажу вам то, что знаю, но с условием, что Вы никогда не будете искать встреч с Оксаной. Никогда! – Он подчеркнул это слово.

- Я обещаю!

Спустя два часа Сева вышел из ресторана. Ему казалось, что завтра ему станет легче. Доктор Никольский уже давно уехал, а Сева все сидел в своей машине и прокручивал в голове услышанное о судьбе Оксаны. На него нашла какая-то ватная опустошенность. Сейчас, на воздухе, ему стало немного легче. Он включил зажигание и медленно тронулся к дому. Ему безумно хотелось спать, но лицо Оксаны так и стояло перед глазами…

* * *

Она пролежала в кустах почти сутки. Потом, очнувшись, но не осознавая происходящего, она встала и пошла куда-то. Уже утром следующего дня, на берегу озера, ее нашли рыбаки. Она ничего не помнила и не могла говорить. Почти полгода, она провела в психиатрической клинике, даже не зная своего имени. Спустя полгода, постепенно, к ней начала возвращаться память и речь. Но Оксана так и не могла объяснить, что с ней произошло. Даже о Тамаре она ни разу не вспомнила. Примерно в это же время, ее нашли родители, которые вскоре после исчезновения дочерей, подали заявление на розыск. Тогда, наконец, установив личность Оксаны и сопоставив факты, милиция обнаружила тело Тамары Юдановой. Ее нашли в том же лесу, под деревьями, закиданную ветками и засыпанную снегом. После похорон подруги, Оксана снова впала в забытье. Она лечилась на протяжении двух лет, а потом отчаявшиеся родители забрали ее домой, в поселок. Целыми днями она сидела на стуле у окна и молчала. Так прошел еще почти год, и вновь, по непонятной причине, ее рассудок начал мутнеть. Отчаявшиеся родители снова отвезли девушку в Москву. Там, спустя полгода безрезультатного лечения, ее и увидел доктор Никольский. Он занимался изучением проблемы тяжелых психических расстройств после пережитых потрясений, и Оксана стала интересным предметом его исследований. Кроме того, за время лечения, он сильно привязался к ней. Вскоре врач и пациентка поженились. Лечение заботой и любовью пошло на пользу, и вскоре Оксана окончательно обрела спокойствие, снова став озорной, жизнерадостной девчонкой. Спустя еще год, она рассказала Андрею Дмитриевичу обо всем, что тогда произошло, и они вместе решили что не будут искать Севу и Романа, потому что воспоминания, связанные с этими людьми, могли вновь нежелательно отразиться на психическом состоянии Оксаны. В последние годы, она уже почти не вспоминала о Тамаре и о том страшном дне. Лишь однажды в году, двадцать пятого июля, они с мужем приезжали на ту самую полянку, чтобы отнести Тамочке букет красных роз. А полгода назад, Андрей Дмитриевич, начал замечать, что Оксана ведет себя как-то странно – движения медленные, как будто заторможенные, взгляд глубокий и затуманенный. Она пыталась врать, но от врача такие вещи скрыть невозможно – он понял, что она принимает наркотики. Перед доктором встала новая, сложная задача. Сейчас Оксана уже излечилась от пагубного пристрастия, но Никольский по-прежнему никуда не отпускает ее одну. Сегодняшняя поездка в лес была последней, потому что сейчас Никольский узнал, что вдобавок ко всему, Оксана беременна. Он очень хочет этого ребенка и поэтому собирается навсегда увезти жену из России. Ему предлагают длительную командировку в Германию, для Оксаны эта поездка будет лучшим выходом. Нервные перегрузки и наркотические средства настолько истощили ее, что любое, даже самое незначительное происшествие для нее может стать смертельным. Только положительные эмоции могут вернуть ее к нормальной жизни. По мнению Андрея Дмитриевича, Оксана не должна больше жить в стране, где все напоминает ей о прошлом. Они оба не имеют права потерять этого ребенка.

Все это Сева прокручивал в голове уже не в первый раз. Он все пытался понять, нужно ли ему снова возникать в жизни Оксаны или забыть обо всем раз и навсегда, как обещал. Сегодня был безумно длинный день. Все события переплелись в какой-то тесный, невыносимый клубок, который крутился в голове, отдаваясь дикой болью в висках и затылке. Алкоголь уже давно выветрился из организма Севы, но какой-то непонятный туман не давал возможности адекватно воспринимать действительность. От безумного количества выкуренных сигарет, во рту была сухость и горечь. Роман, Тамара, Андрей Дмитриевич, Оксана, девушка, забеременевшая от него лет двадцать назад – все эти образы мелькали перед глазами. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это спать. Он представил, что сейчас он приедет домой, встанет под струи обжигающе-горячей воды, а потом, выпив бутылку пива, с головой накроется одеялом, и заснет, мирно посапывая, как в детстве. Но неожиданно в мозгу вновь появился образ Оксаны. Она смотрела на него своими светлыми, затуманенными наркотиком глазами и говорила: «Ты хочешь спать!» Он знал, что она права. Он безумно хотел спать. Прямо сейчас…Спать… Спать…

15.

- Ну что там? – Инспектор ДПС нехотя вылез из машины.

- Мужик. Лет тридцать пять – сорок. Запах алкоголя. Кругом окурки. – Его напарник осматривал остатки дорогого серебристого автомобиля. – Наверно, мужик очень нервничал. Смотри – пепельница забита, он тушил сигареты прямо о переднюю панель.

- Да уж. Прямо в опору моста въехал, как будто специально метился.

- Да нет, похоже, заснул за рулем.

- Документы-то есть у него, а то, может это угон?

- Не-е-е, не угон. Вроде бы он - хозяин машины. Сейчас прочту, - Инспектор медленно, двумя пальцами, вытащил из нагрудного кармана погибшего мужчины черный кожаный бумажник, - Ну вот, Мерзоев Роман Радикович, тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения.

- Да. Докатался Роман Радикович. Вроде приличный мужик-то. Жалко его. Молодой еще все-таки.

- Ты лучше посмотри, сколько у него денег с собой! Заберем, пожалуй, сразу, а то сейчас медики наши приедут, ничего не оставят. Ему все равно уже не нужно. А, в принципе, ты прав, жалко мужика…

* * *

Спустя полгода, в маленьком немецком городке Риза на свет появится маленькая девочка - Тамара Андреевна Никольская - Тама. Она не будет знать о жестокости и трусости, о предательстве и злобе, потому что всегда будет жить в любви и ласке, с заботливыми мамой и папой. Ее жизнь будет долгой и счастливой. Да будет так!

Январь – октябрь 2008

 

То, что действительно важно…

 

Как это ни парадоксально, но люди, которые помогли мне понять то, что действительно важно, сами совсем не понимали этого…

* * *

Когда я узнал, что мне осталось жить не больше полугода, мир для меня, как будто бы, замер. Я заперся в своей квартире и отключил телефон. Я сходил с ума от безумной, уничтожающей жалости к себе. Я не мог спать, не мог есть, не мог ни о чем думать. Обида и злоба заполонили все мое сердце. Мир казался мне таким несправедливым и жестоким. Меня раздражали звуки и запахи, голоса и скрип старого дивана, я не хотел курить, не было даже желания напиться, чтобы забыть обо всем хотя бы на час. Я все время пытался понять, что ожидает меня через полгода. Я представлял свою пустую однокомнатную квартиру, в которой все будет так же, как сейчас, но без меня. Я думал о своих друзьях, которые, как прежде, будут собираться по праздникам вместе, пить пиво из запотевших бокалов и голосить старые песни под звуки такой немодной нынче гитары. Я вспоминал о своей уже немолодой бывшей жене и дочери восемнадцати лет. Они уже давно привыкли жить без меня, для них после моей смерти, наверно, тоже ничего не изменится.

В этом году мне исполнилось сорок. Я знал, что обычно мужчины эту дату не отмечают, но, как человек, никогда не верящий в приметы и предрассудки, скорее из чувства протеста, созвал полный дом гостей. Такого веселого и шумного праздника я не помнил за все предыдущие годы. Весь день, вечер и полночи напролет мы гудели и дымили, плясали и смеялись, рассказывали анекдоты и вспоминали веселые истории из молодости. Когда я закрыл дверь за последним из гостей, на меня абсолютно беспричинно, вмиг навалилась какая-то смертельная, давящая тоска. Я даже не понял, что произошло, то ли сердце заныло, то ли голова заболела от выпитого, но, едва захлопнув дверь, я обессилено опустился на пол и долго не мог встать. Я не чувствовал боли, просто было ощущение, что надо мной нависло тяжелое черное облако. Спустя полчаса, я с трудом встал и еле-еле доковылял до кровати. Я лег, но заснуть не смог. За окном уже начинало светать, и я пытался прокручивать в голове все события этого долгого дня, насыщенного событиями. Но ничего не получалось, я никак не мог собрать мысли, которые скакали в голове. Не помню как я заснул.

На следующий день я проспал до семи вечера. Такое было со мной впервые в жизни. Я не придал значения этому, подумав, что просто заболеваю. Обычно при простуде бывает состояние, когда встать с постели просто нет сил.

И вот теперь я знаю о том, что мой сороковой день рождения станет в моей жизни последним. Я не верю в то, что узнал. Не верю и не поверю никогда, до самой последней минуты.

Просидев неделю в четырех стенах, не выходя из дома, не принимая душ и не открывая штор, я начал уставать от самого себя, в голове зародилась мысль о самоубийстве. Но я понимал, что не все так просто. Я начал думать о способе. Это показалось мне очень важным в данный момент моей жизни. Эта проблема поглотила все мои мысли. Я обдумывал детали каждого из возможных вариантов собственной смерти, рисуя в мозгу красочные и жуткие картинки. Мне, как человеку образованному и неглупому, совсем не хотелось, чтобы меня нашли в собственной квартире в петле и с зловонной лужей под болтающимися, безжизненными ногами. Перспектива превратиться в лепешку, прыгнув из окна, мене тоже не радовала. Воды и утопленников я боялся с детства, а оружия у меня не было. Оставалось только одно – выпить горсть таблеток и спокойно заснуть. Но я так и не решился испробовать этот способ сведения счетов с жизнью. Наверно, я просто был трусом. Человек никогда не признается себе в том, что он трус, но мои теперешние знания давали мне такое право – говорить правду самому себе.

Окончательно устав от своего транса через две недели я вышел из дома. Я бессмысленно брел по мокрой после дождя улице и смотрел по сторонам. Весь мир казался мне каким-то глупым и бессмысленным, ненастоящим – было ощущение, что я смотрю дурацкий фильм с плохим качеством изображения и звука. Я приглядывался к людям, которые спешили по своим делам с безумно серьезными лицами. Они определенно считали, что вся их суета и есть самое важное в жизни, даже не задумываясь об истинной ценности жизни, хотя я тоже пока так и не понял, в чем она.

Я сел на лавку, даже не обратив внимания на то, что она мокрая. Я прикрыл глаза и снова обратился к памяти, пытаясь вытащить из нее самые интересные и веселые воспоминания из собственной жизни. Я каждую минуту пытался понять, что изменилось во мне с того момента, как я услышал страшный приговор. И с удивлением обнаруживал, что ничего. У меня ничего не болело, не было головокружений или сердечных колик, почему же я решил, что должен умереть? Я все еще надеялся, что весь этот кошмар мне просто приснился.

Я не заметил, как задремал. Видимо, давали о себе знать расшатанные нервы, а может быть, пригревающее осеннее солнышко чуть-чуть растопило лед, заполнивший в последние дни все мое нутро. Я очнулся от какого-то легкого толчка. Пока мои глаза фокусировали картинку, мимо меня, как ветер просвистел какой-то парнишка лет десяти. Я даже не понял, что произошло, и интуитивно дернулся в сторону удаляющейся худенькой фигурки. Но мальчишка очень быстро скрылся в ближайшем сквере. Я сделал несколько шагов в его сторону, но, поняв, что его не догнать, вернулся на лавку. Только теперь, автоматически похлопав по карманам куртки, я понял, что там не хватает бумажника и мобильного телефона. Злоба захлестнула меня. В эту секунду я даже забыл о переживаниях всех предыдущих дней, я действительно сильно разозлился. В сердцах я стукнул кулаком по краю деревянной лавки и выругался.

- Не нужно так нервничать из-за пустяка, - Голос пожилого мужчины заставил меня вздрогнуть.

- Это опять Вы? – Я обернулся и увидел невысокого опрятного старичка, стоявшего возле лавочки. Злость потихоньку начала отступать.

- Да, это снова я, - Улыбнулся он и сел рядом со мной на мокрую лавочку, - Как вы поживаете?

- Я не живу. Я доживаю те полгода, которые вы мне отмерили. – Я поморщился.

- Это не я отмерил вам полгода, а Бог. – Он снова улыбнулся, - А я просто сообщил Вам его решение.

- И вообще, почему я должен вам верить? Я никогда в жизни ничем не болел, я почти не пью, курю исключительно качественные сигареты, да и не много. У меня нет врожденных пороков и наследственных заболеваний!

- Молодой человек, об этом мы уже говорили в прошлый раз. – Старичок развел руками, - Это ваше дело. Можете не верить.

- Да, проблема как раз в том, что я вам верю. Я жить перестал, спать перестал, есть не хочу, не общаюсь ни с кем, мне даже курить противно. – Я вскочил, и схватив деда за отвороты затертого коричневого пальто, стал трясти. Он болтался в моих руках, как кукла и молчал. Когда я, наконец, отпустил его, старичок медленно поправил свою одежду и встал с лавочки.

- Вы не расстраивайтесь, молодой человек, все будет так, как должно быть. Есть только один вопрос, можете ли Вы действительно правильно прожить эти оставшиеся полгода. Сможете ли Вы перед смертью понять истинность ценностей этой жизни, увидеть то, что для Вас действительно важно. – Старичок сделал шаг ко мне навстречу и, вытянув руку вперед, коснулся моего лба своими холодными костлявыми пальцами. – Запомните! То, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО важно.

Я почему-то снова закрыл глаза, а когда открыл, рядом никого не было. И я, вставая с лавочки, пытался понять, видел ли я этого странного пожилого мужчину, говорил ли с ним, или все это привиделось мне.

Я вернулся домой, когда на улице уже стемнело. Я почему-то не помнил, где провел оставшееся время после встречи с интеллигентным старичком. Я даже не мог сказать, как именно он выглядел и о чем мы говорили. Он возникал в памяти каким-то расплывчатым фиолетовым пятном, и я помнил только прикосновение его холодных пальцев и слова: « То, что действительно важно!»

Я вошел в квартиру, и не снимая ботинок, проследовал в комнату и включил телевизор. Мне все время казалось, что я забыл о чем-то, но не мог вспомнить о чем. Я включил какой-то канал и стал внимательно смотреть в экран телевизора, не видя картинки и не слыша слов. «То, что действительно важно! То, что действительно важно», - стучало в мозгу. Я встал и подошел к окну. По ту сторону стекла, на низком парапете, сидел мокрый, нахохлившийся голубь. Он беспомощно крутил головой в надежде на то, что сейчас кто-то накормит его или возьмет в теплый дом. Он ждал этого, но не понимал, что тщетно надеется на чудо. Я смотрел на несчастную птицу и неожиданно меня осенило – ТО, ЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВАЖНО, вот оно, так близко и так знакомо. Я неожиданно забыл о том, что скоро умру, и мир перестанет существовать для меня навсегда. Почему-то именно в этот момент я неожиданно ощутил несовершенство мира. Почему-то в этот миг я вспомнил все слышанные ранее истории о детях-беспризорниках, о больных стариках и невинно осужденных людях, я вспомнил о брошенных женщинах и младенцах-инвалидах, о больных СПИДом и жертвах убийц-маньяков, о странствующих бомжах и дешевых придорожных проститутках. Мне почему-то вдруг стало безумно страшно и невыносимо стыдно жить в этом несовершенном, несправедливом мире с таким количеством боли и полным отсутствием гармонии и справедливости. Я почему-то вмиг почувствовал всю ничтожность своей проблемы. Подумаешь, смерть? Это же не долгая, мучительная болезнь, не потеря родных, не скитания, не голод, это просто уход, тихий и спокойный уход из благополучной жизни, переход в другое состояние, без страха и стыда, без потерь и волнений. Но почему я так думал тогда? Я не знал. Мне казалось, что во мне борются два существа. С одной стороны, жизнелюбивый молодой еще, в сущности, мужик со вполне житейскими проблемами и желаниями, а с другой – какая-то непонятная сильная и совершенно неземная личность, переживающая за каждую заблудшую душу, каждую запутанную судьбу и желающая изменить мир, или, хотя бы, понять ТО, ЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВАЖНО…

Обессиленный я опустился на кровать и заснул, словно младенец. Завтра будет новый день, и я решу, что делать дальше. Полгода – это примерно двадцать шесть недель. Из отмеренных мне осталось еще двадцать четыре. Я успею… Я все успею…

* * *

Не далее, как две недели назад, я был почти счастливым человеком. Я работал главным редактором давно непопулярного цветного журнала с оставшимся с советских времен названием «Вестник нашего времени». Я заведовал этим изданием уже почти пятнадцать лет, вся моя команда, как и прежде, работала вместе со мной. Мы, все также, как и пятнадцать лет назад, печатали жизнеутверждающие статьи об успехах и достижениях в разных отраслях промышленности и науки, рассказывали об институтах и их выпускниках, публиковали бессмысленные советы докторов и дурацкие кулинарные рецепты. Наш журнал не был особо популярен, но имел своих читателей, можно сказать, аудиторию, состоящую, в основном, из тех, кто не увлекался гламурными глянцевыми журналами и не интересовался жизнью звезд шоу-бизнеса. Одним словом, для простых и скучных, по молодежным меркам, обывателей среднего достатка. Я никогда не пытался вывести журнал на первые позиции рейтингов по тиражам или объемам продаж, никогда не гонялся за «горячими» новостями из жизни «звездной тусовки», не стремился к новым технологиям. Моя зарплата от этого не зависела. Штат редакции была небольшим, и все годы мы неизменно ждали, что нас выкупят, закроют или перепрофилируют, но ничего подобного не происходило. Я так привык находиться на своем насиженном месте, что совсем не хотел ничего менять. И вот, месяц назад, в дверь моего крошечного кабинета постучался невысокий, лысоватый, но явно еще молодой, мужчина. Тот разговор я запомню надолго, хотя в моем положении, понятие «долго» будет длиться только двадцать четыре недели.

- Вам нравится, как вы работаете? - Начал незнакомец, не представившись.

- Я не понял, кто вы и что вам нужно, - за пятнадцать лет работы главным редактором журнала, я привык к разному обращению, и давно уже ничему не удивлялся.

- Я представляю организацию «Возрождение справедливости», если Вы слышали о такой. Мое имя вам ничего не скажет, поэтому можете называть меня, как вам нравится.

- Это что, секретная организация, работающая в лучших традициях Робин Гуда? – Я усмехнулся, - Настолько секретная, что даже свое имя вы держите в тайне?

- Упаси Боже. Никаких тайн. Называйте меня Варфаламеем, например, или Федором. А можно, Вениамином, если хотите. Мне все равно. – Мужчина откашлялся. – Так вот. Я не буду нагружать Вас бессмысленными предисловиями, просто скажу, что наша организация нуждается в легальном, печатном органе. Ваш журнал не нужен никому, он неинтересен и не имеет ни одной причины оставаться в том виде, в котором он существует. Я предлагаю вам взаимовыгодный проект. И, разумеется, не бесплатно.

- Какой именно?

- Ваш журнал перестанет походить на инструкцию по технике безопасности или правила поведения в троллейбусе. Он будет рейтинговым и интересным, начнет реально освещать все самые темные уголки нашей жизни. А вы, наконец-то, станете полезным, то есть, я хотел сказать, состоятельным человеком. – Незваный гость сделал паузу, - Мы будем приносить вам материалы для печати, а вы будете размещать их в нужном объеме в тех номерах, в которых это будет нужно.

- Кому нужно?

- Нам, и в нашем лице всем, кто уже давно забыл слово «справедливость». – Он сделал ударение на последнем слове.

- Чем занимается Ваша организация? – Я сам не понимал, почему разговариваю с этим шантажистом. По моему мнению, именно так его и следовало называть, хотя, в чем тут подвох, я до сих пор не понимал.

- Мы помогаем обездоленным, брошенным детям, выкупаем из рабства проституток, наказываем жестоких воспитателей детских домов и зарвавшихся сутенеров, подкармливаем бомжей на вокзалах. Занимаемся исключительно благотворительностью.

- Если вы такие замечательные, почему вы до сих пор не зарегистрировали вашу организацию, не обратились в правительство за помощью, не добились создания печатного органа, который освещал бы вашу бескорыстную заботу о бездомных окружающих? – Меня начал раздражать этот благодетель. – И, кроме того, на какие средства существует ваша организация? Из каких денег вы собираетесь выделять мне гонорары, чтобы сделать меня, как Вы говорите, состоятельным человеком?

- А это, как говорится, не вашего ума дело. – Мужчина встал, - Я предлагаю вам взаимовыгодное соглашение, которое вам абсолютно ничем не грозит. Вы ничего не теряете, зато приобретаете кучу «плюсов» для редакции и для себя лично. Думаю, что Вы не такой идиот, чтобы отказаться. Или вам наплевать на несчастных, брошенных детей?

- Да, мне наплевать! – Я почти взбесился, - И я не нуждаюсь в вашей благотворительности. Ни Вы, ни кто бы то ни было другой, не будет указывать мне, что делать! Мое спокойствие мне дороже. До свидания.

- Думаю, мы еще увидимся, - Молодой человек вышел из кабинета, но через секунду дверь снова открылась, и, вернувшись, он произнес фразу, которую теперь я понимаю очень хорошо. - Ваша спокойная жизнь очень скоро закончится. А может быть и сама жизнь тоже…

Спустя две недели после этого посещения произошло то, о чем я рассказывал в самом начале – я узнал, что скоро умру. Я совсем не помню, как это произошло. Все воспоминания стерлись. Я помню только невысокого опрятного старичка в потертом коричневом пальто, его тихий, выразительный голос и прикосновения холодных пальцев на своем лбу. Это он сказал мне, что скоро меня не будет на свете, это он открыл мне глаза на мою будущую судьбу, и посоветовал мне задуматься о том, что действительно важно. А сегодня я снова встретил его в сквере, когда мальчишка украл у меня бумажник и телефон. Я снова встретил его, как живое напоминание того, что скоро меня не будет, и что мне нужно поторопиться понять всю суть, весь смысл этой жизни. И вот сейчас я лежу и думаю об этих двадцати четырех неделях, за которые мне предстоит понять эту истину, для того, чтобы расстаться с жизнью без обиды на то, что прожил зря, что не успел сделать ничего хорошего и зря коптил небо все эти годы. Как у Николая Островского, помните, «… чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы отданы самому главному в мире: борьбе за освобождение человечества». Но я-то не Павка Корчагин, почему меня вдруг стал волновать, так нестерпимо мучить этот дурацкий вопрос?

* * *

Вот уже две недели я не показываюсь на работе. Я взял больничный. За все годы моей работы в редакции я болел только однажды – даже не болел, а просто валялся дома со сломанной ногой. Тогда меня не было на работе почти месяц. Когда я вышел, я с удивлением обнаружил, что мое долгое отсутствие ничего не изменило, журнал по-прежнему исправно выходил раз в неделю по четвергам, редакторы карпели над текстами, журналисты писали статьи, все шло своим чередом. Тогда меня это слегка задело. Я почувствовал свою абсолютную ненужность, как будто без меня все будет также, как и было. Но в тот момент я не стал останавливаться на этой мысли, списав все на то, что я, как главный редактор, настолько хорошо наладил механизм работы в редакции, что и в мое отсутствие, все движется и тикает, как часы. Верить в обратное было неприятно. Сейчас, сквозь призму переживаний последних двух недель, я посмотрел на тот случай с другой стороны. Но это было уже неважно. Я решил попробовать понять ту истину, которой не видел раньше – в чем суть справедливости и смысл существования на этой земле. Как прожить, не прожигая собственную жизнь, а принося пользу, как говорится, «сея разумное, доброе, вечное». Впрочем, это, кажется, относится к чему-то другому.

* * *

Я вышел из дома. На улице была ужасная грязь и слякоть. Уже была середина января, но вместо снега Москва была покрыта какой-то мутной вязкой химической жижей. Создавалось впечатление, что все дворники в городе одновременно вымерли, как мамонты когда-то, много тысяч лет назад. Я хотел подойти к машине, но побоялся провалиться в глубокую лужу, которая словно море разлилась по всему двору. Я постоял, переминаясь с ноги на ногу, и вдруг до меня донесся какой-то скрипучий, не то мужской, не то старушечий голос: « Может помочь?»

Я оглянулся, но никого не увидел. Чертовщина какая-то!

- Что, молодой человек, боишься потонуть? – Снова раздался тот же голос.

- Боюсь, конечно. Грязно же. – Я повернулся в ту сторону, откуда доносился звук. Там, возле мусорного контейнера, прямо на грязном асфальте сидела пожилая, оборванная бомжиха.

- Встать помоги. – Она протянула мне землистого цвета руку со сбитыми костяшками и потрескавшимися ногтями с «траурной каемкой» вокруг. Я хотел было помочь женщине, но едва увидев это зрелище, резко отшатнулся.

- Что, побрезговал? – Она криво ухмыльнулась и неожиданно легко встала на ноги. – Да, ладно, не обижаюсь я.

- А ты чего на земле то сидишь? – Мне было неудобно и стыдно за свое выражение брезгливости на лице. Надо лучше контролировать свои эмоции. Хотя, раньше в ответ на это ворчание, я просто послал бы ее к черту!

- Ноги отморозила. Ходить больно. Вот, копаюсь в помойке. Думаю, может обувь какую найду, а то мои кроссовки уже практически без донышка. – Она подняла ногу, и я увидел дыры на подошвах ее разодранных вдрызг стареньких кроссовок.

- Господи, кошмар какой! Посиди тут пять минут. Сейчас принесу тебе что-нибудь. – Я неожиданно вспомнил, что дома валяются старые унты одной из моих последних пассий. Когда-то унты, или кесы, как называют их истинные жители севера, были очень актуальны, но вскоре изменчивая мода на фольклор прошла, и кесы остались валяться без дела. И выбросить жалко, и носить некому.

- Ну вот, держи! – Я протянул бомжихе пакет с обувью и протертыми шерстяными носками, - Правда, размер я у тебя не спросил.

- Вот спасибо тебе, мужик! Унты! Это ж просто подарок судьбы! Да еще и носки сухие. – Женщина уселась обратно на землю и начала переобуваться. Я с ужасом обнаружил, что драные кроссовки не имеют шнурков и одеты прямо на голую ногу. – А про размер ты не беспокойся. Все равно пальцы отморожены, не чувствуют ничего. Так что размер любой подойдет.

- Ну, носи на здоровье, - Я отвел глаза от ее грязных худых ног с посиневшими пальцами. – Хотя про здоровье я как-то неудачно выступил.

- Может, ты чего хочешь за доброту? – Бомжиха подняла на меня глубокие серые глаза. – Хотя не знаю, милый, что предложить тебе.

- А ты мне о себе расскажи, вот и награда будет. Мне все равно спешить некуда.

- Вот награда, так награда! – Женщина хрипло засмеялась и достала из кармана перчатки с обрезанными пальцами. – Ну что рассказать то тебе?

- Да, о жизни своей. Всю правду.

- А зачем тебе? Ты не из ментов, часом?

- А тебе то чего ментов бояться? Гоняют?

- Меня нет. Я сама по себе. А тех, кто на рынках или в метро они так прессуют, хоть плачь! – Она снова встала. Унты смотрелись на ней как-то нелепо, но ожидать другого было бы странно. – Вот у меня дружок есть, Антошка-безногий, так он в метро сидит. Под милицией ходит. И паспорт у него отобрали, и деньги каждый день забирают, а какой человек раньше был! Богач! Так почему ты интересуешься-то?

- Я статью пишу о темной стороне московской жизни. Хочу понять, что в жизни действительно важно, - Я произнес эту фразу и какой-то неприятный холодок защипал меня внутри.

- Ну да, рассказывай. Все вы журналистами представляетесь! – Она усмехнулась, - Но, делать нечего. Обещала отплатить тебе за добро, значит, не откажусь. Не люблю быть обязанной.

- Как ты тут, на помойке, оказалась?

- Как я тут оказалась? Дура была. – Бомжиха потерла покрасневший от холода нос своей грязной дырявой перчаткой, - Замуж пять раз выходила. Все счастья искала. Вот и нашла…

- А зачем так много раз замуж-то? – Я удивился.

- Принца ждала. В семнадцать выскочила за студента-хонурика. Такой, знаешь, в очечках, без мышц. Умный был! В физике разбирался, в политике, в экономике, а как кран починить не знал. Да, что там кран? Гвоздя в жизни не забил. Не жизнь, а так – слюни одни. Помучилась я с ним два года в общаге, без денег, да и сбежала обратно к родителям.

- А у тебя, что, родители в Москве жили? – Я слушал и удивлялся все больше.

- Ну да. В квартире двухкомнатной жили. Пока не померли. Они нас со студентом жить к себе не пустили. Сказали мне: «Помаешься, дочка, годик, и разбежитесь. Вот тогда и вернешься домой». Так и случилось.

- А где же сейчас квартира родительская?

- Так ты слушай, я ж рассказываю по порядку. А коль надоело, так давай разбежимся. Мне-то этот разговор без надобности, сам просил. – Женщина присела на корточки и затянулась тонкой ментоловой сигаретой. Значит, и у бомжей бывают праздники.

- Не обижайся, я слушаю, - Я тоже закурил.

- Ну вот. После студента захотелось мне настоящего мужчину. Сошлась я с инструктором по вольной борьбе. Жить к нему переехала. Красавец он был. Метр девяносто. Мышцы так и перли. Одежды не подберешь – все по швам трещало. Правда вскоре он пить начал. Пил, пил, а однажды в драку полез пьяный, так его и пришибли. Только через неделю и нашли в подворотне какой-то. Ну я с квартиры съехала. Кто я? Так, сожительница – прав никаких. Опять к родителям вернулась.

- А ты сама-то чем занималась? Училась или работала?

- Я училась, а потом работала, - Бомжиха улыбнулась беззубым черным ртом, - Фельдшером работала на скорой. Тридцать лет. И мужиков всех кормила на свои «фельдшерские».

- А что, на скорой столько платят, что еще кормить кого-то можно?

- Зарплата - фигня. А так, чаевые набегают.

- С чего же они набегают-то?

- Ну, ты, блин, эксперименты-то надо мной не ставь. Сам не маленький. Все просто. – Она глубоко затянулась и прищурила глаза. Стала понятно, что мысли ее ненадолго вернулись в те далекие времена, когда она в белом халате приезжала к людям, чтобы спасти чью-то жизнь. – Ну вот, слушай. Хочешь ты, к примеру бабулю свою больную в хорошую больницу отправить. А я говорю, что там мест нет. Есть только в той, куда и помирать-то не отправишь, не то, что лечиться. Родственники начинают ныть, канючить. Тут я и говорю, что попробую что-нибудь сделать. Они радостно кивают и суют мне «сотку». Я делаю удивленное лицо. Они понимают, что мало и кладут «пятихатку», а то и «штуку».

- А если они не понимают?

- Тогда я продолжаю говорить, что мест нет, рассказываю о всех ужасах больницы, где места есть.. После этого постепенно понимают. Ну а если нет, тоже не беда. Таких вызовов за смену штук по десять бывает. – Бомжиха-фельдшер вздохнула, - А иной раз, везешь девочку молодую в роддом, а муж у нее такой глупый, молоденький! Все думает, что от его беготни что-то зависит. Он деньги мне пихает и шепчет: « Вы уж там посмотрите, чтобы ее не обижали, чтобы помогли ей». А я деньги беру и говорю: «Хорошо, хорошо». Он же, дурачок, не знает, что мы – скорая помощь. Привезли роженицу, в приемное отдали, расписались и уехали. Ну еще так, по мелочи, зарабатывали. Кому клофелинчика подкинешь, кому лекарство какое дефицитное продашь. Людям помогали, плохо никому не делали. Почему же за это денег не взять?

- Ну, а с мужьями-то что дальше было? – Я уже утомился слушать эту женщину, которой общение со мной заменяло все жизненные впечатления.

- Ничего. Вышла потом замуж за нашего доктора со станции скорой помощи. Прожили мы с ним шесть лет. Сын у нас родился. А потом моего доктора арестовали за торговлю наркотиками. Лишили медицинской практики и посадили на восемь лет с конфискацией. Там он в тюрьме и помер через два года. И меня с работы уволили, как жену торговца наркотиками. А потом я с сыном уже у родителей жила. Тогда и пить начала. Четвертый мой муж тоже к бутылке прикладывался, да еще и не работал нигде, всех нас в страхе держал, бил. Только сына моего любил. С ним одним по-человечески обращался. Так они потом вместе и сбежали.

- Как сбежали? Куда? – Я был шокирован услышанным, - Он же твой сын. Ты что его не искала?

- Искала я. Даже в суд подала. Только муж мой на суде рассказал, что я пью, работу бросила, что бывшая жена заключенного наркомана. Рассказал, что я ребенка избиваю. Меня на том суде лишили родительских прав, а его опекуном назначили.

- А что же сын-то за тебя не вступился?

- Нет. Он все подтвердил. Любил он моего муженька почему-то, хрен знает, почему. Мать ради него предал.

- А твои родители? Что, их на суде не допрашивали?

- Они старенькие уже. Подтвердили, что я без работы, что пью. В общем, правду сказали. А у мужа моего откуда-то нарисовалась трудовая книжка, где он числился инженером в научном институте. С зарплатой и жилплощадью. Так я сына и лишилась.

- А потом?

- А что потом? Потом родители померли один за другим. Я еще больше пить стала. Денег не было. И тогда появился мой пятый муж. Дело было так. – Женщина перевела дыхание и снова достала тонкую ментоловую сигарету костлявыми грязными пальцами. - Пришел ко мне как-то молодой человек и предложил деньги. За что? Да, за пустяк. За то, чтобы я за него замуж вышла. Прописка ему была нужна, а деньги немереные предложил. С такими деньгами можно было долго бутылки не собирать. Ну, ясное дело, я согласилась. Свадьбы, конечно, не было. Принесли мне половину денег вместе со свидетельством о браке. А вторую обещали после прописки. Прописала я нового мужа, но денег мне не отдали. А первая половина как-то неожиданно быстро закончилась. А потом меня почему-то забрали в психушку. Я плохо помню. Я в то время сильно выпивала, да и таблетки успокаивающие пила. В общем, через год, когда отпустили меня из больницы, я поехала домой, а в моей квартире чужие люди живут. Документы мне показали, что законно купили жилье у моего мужа. Долго я тогда ходила по конторам и офисам, но меня, лишенную родительских прав алкоголичку, вдову заключенного наркоторговца, пациентку психиатрической больницы, никто не слушал. Так вот и осталась я без квартиры и без денег. Вот и конец истории.

Я молчал. Она медленно перевела на меня затуманенный взгляд и вдруг дико захохотала. Я подскочил с места, как ошпаренный. Ее безумный смех был таким зловещим, что, казалось, сейчас небеса разверзнутся и черный дождь хлынет на землю.

- Ты что, дурачок, испугался-то? Думаешь, я ненормальная? Да ты не бойся. Я тебя не обижу. Просто смешно стало, что мой рассказ тебя так напугал, будто ты не в реальном мире живешь. Таких историй – море, каждый второй тебе что-нибудь этакое расскажет. А ты так напугался, бедненький. Видно, жизни не знаешь, для себя одного живешь. Вон и глаза у тебя тоскливые, значит одинокий ты. Возьми вот к Антошке-безногому сходи. Он на Первомайке работает в переходе. Столько порасскажет. Любит языком чесать о былых подвигах. Что правда, что нет, не знаю, но плетет интересно! Скажи, Вероника прислала. – Она неожиданно легко встала, подняв резкий удушающий шлейф зловония, - Денюжку, может, подкинешь?. А вдруг, решу еще одного сыночка завести.

- Спасибо, Вероника, - Я вытащил из бумажника пятьсот рублей и протянул ей. – Держись.

* * *

Я очень давно не ездил в метро. Со времен моего последнего посещения подземки, тут мало что изменилось. Может, только цветных рекламных наклеек в поезде стало побольше, да сами электрички поярче. Суетной, угрюмый народ все также сновал по платформе, желая побыстрее попасть домой, полногрудая женщина в форме дежурной по станции, как и прежде, деловито следила за происходящим, держа в руке красный кругляшок непонятного назначения. В окошке кассы все также сидела толстая, недовольная жизнью тетка. Годы шли, а в метро ничего не менялось.

Антошку-безногого я нашел в подземном переходе на станции Первомайская. Не обманула бомжиха-фельдшер! Правда, был он совсем не безногим. Ноги присутствовали, только не ходили. Антошка – мужичок лет сорока пяти веселым голосом сообщил мне, что заканчивает работать в девять вечера, а потом готов пообщаться со мной за сто долларов и бутылку виски. Ну и запросы у бомжей! Если не считать старые унты, фельдшер-Вероника мне намного дешевле обошлась!

Пообщавшись с Антошкой-безногим, совершенно разбитый и опустошенный я вернулся в свою темную, сырую квартиру. Было как-то безумно стыдно за свою пустую и беззаботную жизнь. Мне было сорок лет, но после разговора с Вероникой и Антошкой, я почувствовал себя наивным, трехлетним ребенком, который, не зная бед и проблем, постоянно радуется жизни, даже не задумываясь о том, что игрушки и теплое молоко будут не всегда. Мне показалось, что я совсем не знаю реальности, не вижу и не замечаю ничего вокруг, зацикливаясь на своих мелких, незначительных проблемах, кажущихся мне гигантскими. Мне казалось, что я начинаю понимать смысл злосчастной фразы, сказанной мне тем странным дедушкой на улице. « Постарайся понять то, что действительно важно!»

Не снимая ботинок, я вошел в комнату, сел за письменный стол и достал свой рабочий ноутбук. Мне хотелось побыстрее записать все то, что услышал сегодня. Записать именно так, как рассказывали мне свои истории эти опустившиеся люди. Мне хотелось передать не только их фразы, словечки и обороты, но и интонации. Жаль, что пластмассовая клавиатура неспособна передать звуки и запахи. Хотя, о запахах лучше было забыть! Жаль, я не пользуюсь диктофоном. Кресло главного редактора расхолаживает. На кабинетной работе начинаешь терять профессиональные навыки и журналистскую хватку!

* * *

Антошка-безногий когда-то жил в Обнинске Калужской области. Город немаленький – население около ста тысяч человек. Антошка был в городе известен многим. Некоторые люди были благодарны ему, несмотря на то, что был он типичным бизнесменом. А люди, как известно, по причинам вполне понятным, бизнесменов не любят.

Антошка был директором первого частного сыскного агентства, которое специализировалось на розыске угнанных машин. Люди, которые уже отчаялись найти свой уехавший в неизвестном направлении автомобиль, обращались в агентство, и через какое-то время, как правило, машина возвращалась к владельцу. Нет, конечно, Антошка не был волшебником. Все волшебство объяснялось одним простым словом – технология. А была она очень проста. Когда-то начальник Обнинской милиции был одноклассником Антошки, и вот, на встрече выпускников, офицер и коммерсант решили организовать необычный собственный бизнес. Все было продумано и оговорено до мелочей, и вскоре контора заработала на полную катушку.

Все происходило примерно так. Антошка организовывал угон какой-нибудь незастрахованной от угона машины. Пострадавший автовладелец, естественно, шел в милицию и писал заявление об угоне. Если машина была достаточно дорогой, милиция ее не находила, и несчастный шел в единственное в городе агентство по розыску машин за помощью. ( О том, чтобы Антошкино агентство было единственным, начальник милиции позаботился заранее). Услуги по розыску стоили двадцать процентов от рыночной, то есть, реальной стоимости автомобиля. Дороговато, конечно, но все-таки лишиться двадцати процентов стоимости машины - это лучше, чем лишиться самой машины. На это и был расчет. Пострадавший, конечно же, соглашался. Вскоре машина благополучно находилась и возвращалась к владельцу. Антошка вместе с одноклассником-начальником милиции получали свой куш и делили его в соответствии с трудозатратами. Если машина была недорогой, или автовладелец не соглашался на условия агентства, машина чаще всего тоже находилась, что попутно повышало престиж Обнинской милиции и уровень раскрываемости. Всем было хорошо, но чем не гениальный бизнес? Так продолжалось много лет. Антошка стал уважаемым человеком, его одноклассник своевременно получал звездочки и грамоты. Как говорится, не хлебом единым! Но вот однажды произошла маленькая неприятность. Антошкины мальчики по недомыслию, не посмотрев на номера, угнали машину у любовницы Большого Человека из Москвы. Его молодчикам было наплевать на Обнинскую автомобильную иерархию, и они слегка «прессанули» бизнесмена Антошку, который вместо извинений начал «кидать понты», ссылаясь на друга-начальника милиции. Вскоре в Обнинск понаехала куча московских оперов, и завели уголовное дело на начальника милиции и его друга-коммерсанта, хозяина сыскного агентства. Антошке пообещали свободу в обмен на чистосердечное признание о деятельности коррумпированного начальника милиции. Он согласился. Через пару месяцев состоялся суд и полковника из огромной собственной квартиры переселили в маленькое казенное помещение с решетками на окнах. Вскоре, Антошкин одноклассник неудачно «упал с кровати» и умер, а сам Антошка ударился в бега. Он понимал, что после такого предательства возвращаться в Обнинск ему нельзя. Бросив все, он рванул в Москву. Деньги были. Не было только спокойствия. Через год он стал потихоньку успокаиваться. Его никто не искал. Казалось, по истечении времени, ему уже ничто не угрожает. Он купил себе квартиру и начал приспосабливаться к новой столичной жизни. Хотя совесть периодически грызла его, не давая спать по ночам, он убеждал себя, что поступил правильно. Ведь на одной чаше весов были долгие годы заключения, конфискация и нищенское существование после выхода из заключения, а на другой – всего-навсего одна маленькая бумажка с показаниями на друга и новая жизнь в Москве.

Но счастье продлилось недолго. Антошку все-таки нашли. Его заставили подписать документы на продажу квартиры и отобрали все деньги, а самого бывшего коммерсанта избили, сделав инвалидом на всю жизнь. Когда он пришел в себя в какой-то районной больнице, он понял, что жизнь закончилась. Ведь ему было некуда идти, да, собственно, и идти он уже не мог. Как-то к нему в палату пришел посетитель. Он показал Антошке его паспорт и сказал, что забирает его из больницы. После этого его привезли в какой-то барак, где в одной комнате жили бомжи, калеки и цыгане – всего шестнадцать человек. Ему сказали, что теперь он будет работать в метро. Так Антошка-безногий оказался на Первомайке и стал бомжем-калекой, вечным попрошайкой без настоящего и будущего. Наверно именно поэтому он безумно гордился своим прошлым и любил рассказывать о своих давних «подвигах».

Я закрыл крышку ноутбука. Глаза слипались. Почему люди не ценят того, что имеют? Почему они всегда недовольны своей жизнью? Почему не замечают, что на улице светит солнце, не радуются весне, желтым листьям, первому снегу? Почему они не улыбаются, когда слышат щебетание птиц, почему не берегут любовь и не дорожат людьми, которые их окружают? А потом, когда становится тяжело, дежурно плачут или курят в тишине, убеждая самих себя, что ни в чем не виноваты? Ведь все это так просто и понятно, почему я раньше не задумывался над этим, не видел, не чувствовал, не ощущал? Зато теперь, когда прошло еще четыре недели, отмеренных мне судьбой, и мне осталось жить всего двадцать недель, я начал понимать, как неправ я был, забывая обо всем, кроме работы и развлечений. Я тешил свою ненасытную, пустую душу и свое дряблое, капризное тело, не замечая ничего и никого вокруг. Я был неправ. Только теперь я начинаю понимать то, что действительно важно!

* * *

Спустя две недели я обработал весь собранный мной материал. Две статьи были готовы. Первая называлась « Фельдшер. Жизнь после смерти». А вторая - «В темных коридорах метро».. Над названиями я промучился целый день. А потом вдруг понял, что заголовок не меняет сути. Красивые слова не скрасят уродства жизни. Сначала я решил, что непременно опубликую статьи в ближайшем номере своего журнала. Но потом передумал. Я еще очень мало знаю о жизни. У меня осталось еще восемнадцать недель. Время еще есть. Я напишу еще несколько статей. И сделаю свой последний в жизни выпуск таким, каким он должен быть – ярким, запоминающимся. Это будет бомба, а потом, и умирать не страшно. Каждый человек должен сделать в жизни что-нибудь настоящее!

В последние дни я был так увлечен работой, что даже не вспоминал о том самом дедушке-предвестнике моей скорой смерти. Вот уже два месяца прошло с той самой нашей первой встречи. Сейчас я понимал, что делаю что-то настоящее, нужное, хотя в усталом мозгу свербела мыслишка, что мои статьи не изменят судьбы их героев. И все же я знал, что буду продолжать. Я отправился в детский дом.

- Что опять приехали писать про ужасы в детских домах? – пожилая директриса с высокой прической, похожей на гнездо, встретила меня неприветливо. – Не надоело вам?

- Да я не заслужил пока вашего неудовольствия, - Я был обескуражен. - Просто хотел поговорить.

- Все вы поговорить хотите, а потом напишете какую-нибудь гадость, как в прошлый раз.

- А что было в прошлый раз?

- Да, что было, что было? Приехал тут один, да написал, что нянька наша детей избивает, так ей уволиться пришлось. А работать кто будет? Зарплата копеечная, дети сложные, еды не хватает, одежды не хватает. А вы все пишете. У меня и так пятнадцать вакансий. Может, вы придете ко мне горшки мыть? – Она все больше распалялась. При этом прическа-гнездо смешно прыгала на ее непропорционально маленькой голове, - Нет, вы не придете. Вы напишете какую-нибудь ерунду, а у меня народ разбежится.

- Погодите. Я еще ничего не написал, а вы уже кричите. – Я стал раздражаться. – А что ваша нянечка действительно детей избивала?

- Да, не избивала она никого. Тряпкой пару раз хлопнула парня за баловство, а он какого-то корреспондента притащил, да рассказал ему, что тут детей бьют.

- А что же, корреспондент этот остальных детей не расспрашивал?

- Расспрашивал, конечно. Так они все подтвердили.

- А зачем им подтверждать клевету? – Я уже начал понимать, в чем тут дело, но пока предпочел задавать вопросы. Решил убедиться в правильности своих размышлений.

- Да, может боятся друг дружку, а может, решили повеселиться. Поприкалываться, как сейчас молодежь говорит. Злые они, брошенные дети. От них чего угодно можно ожидать. – Директриса встала, давая мне понять, что разговор окончен. – Не надо ничего про нас писать. Вон, детская больница через дорогу, для отказных детей. Туда и идите. Там много разного услышите.

- А что за больница?

- Да, не больница, а так, по простому, отстойник. Детей берут, которых от родителей отняли, и туда сначала помещают. Обследуют. На месяц, примерно.

- А почему не к вам сразу? – Я удивился. Никогда не слышал про отстойники для детей.

- Если родители алкоголики или наркоманы, тогда чаще всего и дети пьют и колются с детского сада. Когда родителей прав на ребенка лишают, его сначала в отстойник везут. Мало ли, вдруг СПИД у него или зависимость, а то и еще что, похлещще. Там ребенка проверяют. Если он здоров, то к нам отправляют, а если нет, то в специальный детский дом, для больных. Хотя среди таких детей здоровых не бывает. – Она вздохнула, - Да и отстойник этот – не больница, а так, название одно. Из всего оборудования – весы да градусник.

- А почему?

- Что почему? – Тетка подняла на меня прищуренные, плохо накрашенные глаза. – Ты что, с луны свалился? Кто ж в отстойник будет деньги вкладывать? Это ж не казино! А то, что раньше, при советской власти отпущено было, то уж разворовали давно!

- А у вас тоже воруют?

- И у нас воруют. Везде воруют, где есть что взять. А если тебе кто-то по-другому скажет, не верь.

* * *

Я приехал в «отстойник». На дверях одноэтажного облупившегося здания с крепкими решетками на окнах, висела обгрызанная табличка с надписью «Детская больница-распределитель». Сначала мрачного вида охранник отказался меня пускать, но потом, когда я назвался представителем потенциальных спонсоров, он тут же мило улыбнулся и вызвал ко мне главного врача больницы – толстого лысого коротышку в очках. Я наплел с три короба, благо, мое литературное образование позволяло, и сказал, что, как эксперт по финансам, я изучаю разные области жизни, куда моя фирма собирается сделать определенные денежные вложения. Я объяснил, что собираюсь пообщаться с неблагополучными детьми, чтобы составить представление об их истинных нуждах. Слова «спонсор» и «финансы» возымели нужное действие, и по приглашению главного врача меня пропустили внутрь.

Войдя в больницу, я ужаснулся. Такой убогости я никогда в жизни не видел. Бетонный пол, грязные стены, покрашенные краской неопределенного цвета лет пятьдесят назад, разбитые стекла окон, заклеенные пожелтевшими газетами. Я не увидел здесь никакого медицинского оборудования. Каждая палата была закрыта на ключ, а в дверях были вырезаны небольшие окошки, чтобы не открывая двери, давать еду ее обитателям. Система напоминала тюремную. Всю дорогу коротышка-главврач семенил за мной по темным коридорам больницы и суетливо приговаривал: «Видите, товарищ, в каких условиях мы существуем! Финансирования совсем нет! Зарплаты копеечные! Потолки текут! Ремонт надо делать! Бедные детишки!»

Меня привели в крошечную комнатку с табличкой «Приемная». Около дверей переминался с ноги на ногу еще один угрюмый охранник огромного роста. Исчерпав запас восклицаний, коротышка-главврач, сославшись на неотложные дела, к моей большой радости, наконец-то, покинул меня. Обстановка «приемной», как и все остальное в этой больнице, была более, чем скромная - письменный стол, тумбочка и два продавленных стула.

- Я не понимаю, это детское лечебное учреждение или тюрьма? – Спросил я у стража порядка. Но он, не удостоив меня ответом, молча вышел в коридор. Через пять минут ко мне привели парнишку лет тринадцати.

- У вас пятнадцать минут, - Бесстрастно сообщил мне неразговорчивый блюститель.

- Вот это Дядя Степа! – Я совсем не представлял, о чем разговаривать с мальчиком, поэтому решил прощупать почву, начав диалог на понятном, как мне казалось, для пацана, языке.

- Кто? – Он искренне удивился.

- Ну, Дядя Степа. Михалков написал.

- А кто это? – Парень вовсе не издевался. Он действительно не понимал, о ком и о чем я говорю.

- «Дядя Степа в этот раз утопающего спас», - Процитировал я известные детские стихи, - Еще был Дядя Степа – милиционер.

- Какой еще, нафиг, милиционер? Мне плевать, кого он там спас. Я ментам на родителей стучать не буду. – Парень вскочил с места, но потом снова сел.

- Тебе что в детстве книжки не читали?

- Не-а. мать не умела читать. А отец только бил.

- А сюда ты как попал? – Сейчас я еще меньше, чем раньше представлял, о чем вести разговор с этим тринадцатилетним мальчиком. – Если не хочешь, не отвечай.

- А чего мне-то? Попал и попал. Мать из дома ушла и не пришла больше. Соседи стуканули, что я полгода один живу, вот меня и отловили. Потом сюда привезли.

- А в детский дом когда поедешь? – Я сам не понимал цели своих вопросов.

- Да повезут недели через три. Только я туда не поеду. Сбегу я.

- Зачем?

- Да нечего мне там делать. Будут заставлять в школу ходить, уроки делать. Дежурство там всякое. Делать мне нечего, бесплатно там горбатиться. – Он напряженно покосился на меня. Казалось, он каждую минуту ждет удара. – Знаю я все про детский дом. Ничего там хорошего нет. Пацаны много рассказывали.

- А чего тогда отсюда не бежишь?

- Сейчас холодно. Вот январь пересижу, и дам дёру отсюда.

- А куда побежишь-то? – Я задал этот дурацкий вопрос, хотя ответ и так знал наверняка.

- На вокзал, куда ж еще? Там много наших. Там заработки неплохие и свобода.

- А ты в Деда Мороза веришь? – Спросил я неожиданно для себя.

- Не-а, не верю.

- А почему?

- Дед Мороз к бедным не приходит. – Парнишка встал и направился к выходу. Едва он дотронулся до дверной ручки, как дверь открылась, и вошел охранник. Я понял, что он слышал весь наш разговор.

- Вам еще кого-нибудь привести? – Охранник смотрел на меня исподлобья.

- Нет, спасибо. Я все узнал, что хотел.

* * *

Статью про брошенных детей я писать не стал. За последнее время на меня навалилось слишком много негативной информации. Я был не в состоянии осмыслить и переварить все услышанное и увиденное за последние дни. Всю следующую неделю я просто спал. Я опять не выходил из дома и ничего не хотел. На работе я снова сказал, что болею.

* * *

Сегодня почему-то неожиданно для себя я вспомнил события почти двадцатилетней давности. Тогда мне было двадцать лет. Я был очень самоуверенным, как мне казалось, умным и разбирающимся в людях. Я учился в университете на факультете журналистики, был достаточно симпатичен и начитан. Просто мечта любой девчонки. Но все было бы ничего, если бы я не был страстным игроком. Сейчас, в эпоху развития и процветания игрового бизнеса, я уже не увлекаюсь игрой, а во времена юности мне не хватало острых ощущений. Карты были моей страстью, хотя это никогда не было способом заработка. Мы с друзьями никогда не играли на деньги. Исключительно на интерес. Каждый раз, садясь сразиться в покер или преф, мы заранее договаривались о том, чем порадует проигравший более удачливых соперников. Однажды, оказавшись в роли побежденного, по воле друзей-студентов, мне выпало познакомиться с девушкой через газету объявлений и переспать с ней. Тогда я даже не представлял, чем обернется для меня этот проигрыш.

Я открыл газету, которая пестрела коротенькими, длиной в одну строчку, заметками о «красивых», «миловидных», «симпатичных» и «очаровательных» брюнетках, блондинках и шатенках. Всех их объединяло одиночество и желание найти единственного любимого мужчину, того самого «принца на белом коне», которых не существует в реальности. Но они надеялись и поэтому писали и писали объявления в дешевые газеты, пытаясь достучаться до толстокожих, эгоистичных мужчин и показать всему миру свою неземную индивидуальность.

Я выбрал одно из объявлений. Меня привлекла его лаконичность. «Жду своего мужчину. Наталья» . далее был написан номер телефона. Почему-то таинственная Наталья не писала о своих неземных качествах и небесной красоте. Это было необычно, поэтому я набрал номер.

- Здравствуйте, - звонкий, красивый голос почему-то заставил меня вздрогнуть.

- Это Наталья? – спросил я, стараясь сделать интонации чувственными.

- Да. – Она ответила и замолчала, словно ее и не интересовало, кто и зачем ей звонит. Она, как будто бы давала собеседнику понять, что играет на своей территории и не будет напрягаться, подбирая слова.

- Здравствуйте, Наталья, - Зачем-то снова повторил я. Ответом была тишина. Я понимал, что должен что-то сказать, но что сказать, не знал. Видимо, я молчал достаточно долго, потому что вскоре услышал частые гудки. Мое лицо почему-то покрылось испариной. Я покраснел, как первоклассник, получивший первую в жизни двойку. Я ни за что не позвонил бы второй раз, но условия договора требовали сделать повторный звонок, тем более, что друзья подзуживали меня, наперебой выкрикивая что-то типа «струсил», «опозорился» и кое-что еще, чему я не могу найти достойного перевода в русском литературном языке. Я набрал номер еще раз, и снова в ответ раздалось слово «здравствуйте». Кое-как я начал разговор. Наталья оказалась очень приветливой и разговорчивой девушкой с чувством юмора. Я мысленно представлял ее внешний облик, но спросить напрямую не решался. Было бы нелепо задать вопрос: «А как вы выглядите?» или « Опишите себя». Все это почему-то напоминало мне покупку старой машины по газете «Из рук в руки». После первых десяти минут разговора, я все-таки спросил Наталью о ее возрасте.

- Мне тридцать девять, - весело произнесла она.

- Смешно, - я был восхищен ее чувством юмора, - А мне в таком случае семьдесят четыре.

- Ну, не верите, как хотите.

После этой фразы я перешел к «активным действиям» и смело предложил девушке встретиться. Она сразу согласилась. Тогда я даже не подумал о том, что за время нашего разговора Наталья не задала мне ни одного вопроса, как будто бы ей было все равно, с кем встречаться. Она и о себе ничего не рассказала, хотя я пытался вывести ее на откровенный разговор всеми известными мне по институтским лекциям психологическими приемами. Первая часть задания была выполнена. Теперь оставалась вторая – самая сложная…

Всю ночь я представлял себе Наталью. Какая она? Высокая и стройная темноволосая красавица или маленькая блондинка-хохотушка? Я пытался представить нашу встречу и не мог. Я подбирал слова и придумывал варианты осуществления второй части своего нелегкого задания. Мне совсем не сложно было знакомиться и соблазнять представительниц прекрасного пола, но тут был особый случай – я должен был выполнить задание. Это был карточный долг – святое понятие для настоящего мужчины. Поэтому я очень волновался и от этого был неприятен сам себе.

На следующий день мы встретились с Натальей. Она сама подошла ко мне около станции метро «Рижская». До сих пор не могу понять, как она вычислила меня среди толпы суетящихся людей. Она была высокой и симпатичной, но совсем не соответствовала тем образам, которые я рисовал накануне в своем воображении. Когда мы встретились, я даже толком не сумел ее рассмотреть. Она была в свитере с высоким воротом и в бейсболке, надвинутой на самые глаза. Мы поздоровались, но сразу после этого я замолчал. Я совсем не представлял, что делать в ситуации, когда за один вечер нужно познакомиться с девушкой и переспать с ней. В моей жизни были такие ситуации, но тех девушек я выбирал сам, а точнее, они просто вешались на меня, облегчая задачу. Но с Натальей все было по-другому. Я не знал, как мне быть дальше.

- Пойдем ко мне в гости, - неожиданно сказала она, прервав неловкую паузу. – Я живу на Проспекте Мира. Пешком ровно три минуты.

- Пойдем, - спокойно ответил я, стараясь не выдать своего внутреннего ликования.

Спустя два часа, лежа в чужой постели с чужой женщиной, я вдруг понял все. А ведь ей действительно тридцать девять лет. Она одинока и хочет изменить свою жизнь, именно поэтому она и не спрашивала меня ни о чем, а просто привела меня к себе. Ее действительно не интересовала ни моя жизнь, ни возраст, а, по большому счету, даже имя мое ей было не нужно.

- Тебе действительно тридцать девять? – Спросил я с обреченностью брошенного любовника.

- Да.

- Боже мой! – Эти слова просто вырвались у меня, и я испугался, что она обидится. Хотя, я так и не понял, почему меня это взволновало. Ну и пусть обижается, мне то что? Я же выполнил задание.

- Ты не переживай. Тебе обидно, что я не интересуюсь тобой. Я понимаю. Просто я не хочу делать вид, что мне это важно. Я увидела тебя. Ты мне понравился, мы переспали, но не более того. Больше ты мне не нужен, так же, как и я тебе. – Она улыбнулась и закурила.

- Ты хочешь сказать, что использовала меня? – Я просто подскочил на кровати. – Это неслыханно!

- Мы оба использовали друг друга. Я не знаю, чем тебя, молодого и красивого, заинтересовала сорокалетняя тетка, но это твое дело. Мне это тоже неинтересно. А ты мне просто понравился. Если бы не понравился, я бы к тебе не подошла. – Она говорила эти обидные слова, а я слушал их и не верил. Я чувствовал себя щенком, которого подманили кусочком колбасы и умиляются, как весело он машет хвостом.

- Но я не знал, сколько тебе лет, - я лепетал этот бред и понимал, что лучше сейчас замолчать и уйти, но почему-то не мог. Я оправдывался, как мальчишка. Ее голос действовал на меня, как дудочка на змею.

- Не переживай. У тебя все будет хорошо. - Она погладила меня по голове и вышла на кухню. Я встал, оделся и молча, не попрощавшись, ушел.

Задание было выполнено, друзья довольны, а я старался побыстрее забыть об этой постыдной истории, но так и не смог…

* * *

Спустя восемь месяцев Наталья позвонила мне по телефону. Меньше всего на свете я ожидал услышать в телефонной трубке ее незабываемый голос, но услышав, почему-то безумно обрадовался. Вся обида и стыд за ту дурацкую ситуацию вмиг куда-то улетучились.

- Привет, это Наталья, - просто сказала она, - Помнишь такую?

- Как ты узнала мой номер? - Я вскочил со стула.

- Глупый вопрос. У меня стоит определитель. – Она была холодна и расчетлива, наверно, как обычно.

- Да, извини. – Больше я не знал, что сказать.

- Я звоню, чтобы сообщить тебе, что у тебя…- Она на секунду замолчала, - У нас, родилась дочь.

- Что?!

- Дочь. – Казалось, она проигнорировала мой возглас. – Мне ничего от тебя не надо. Просто ты имеешь право это знать. Если хочешь, она будет твоей. Если нет – только моей. Думай. Я позвоню тебе завтра.

- Подожди, - только и успел выкрикнуть я, но она уже положила трубку.

Мы поженились спустя месяц. Для меня это был скорее эксперимент, нежели что-то еще. Я сам не понял, зачем сделал это. Казалось, что я принимаю участие в каком-то редакционном задании по внедрению в чужую жизнь. Свадьба была странной – она, я и два свидетеля – мои друзья-картежники, которые смотрели на меня, как на диковинное чудо-юдо и до последней секунды считали все происходящее шуткой. Сразу после свадьбы мы приехали к Наталье домой, в ту самую квартиру, где я с блеском выполнил свое «задание» почти год назад. А через два года я бросил Наталью, как мальчишка влюбившись в длинноногую брюнетку. Затем была блондинка, а потом, кажется, снова блондинка. Я уже не помню. Никого не помню. Тогда я даже не задумывался о том, что сорокадвухлетней женщине, оставшейся с маленьким ребенком, тоже может быть тяжело, больно и обидно. Тогда я считал, что ничего ей не должен, ничем не обязан…

Наталье – скоро пятьдесят восемь, а моей дочери уже восемнадцать, я иногда вижусь с ней, но мне почему-то всю жизнь кажется, что она обижена на меня за то, как я обошелся с ее матерью. Хотя, я и так достаточно наказан одиночеством. Впрочем, теперь это уже не важно. Моя жизнь завершается, и только этот факт заставил меня задуматься о том, что было и чего не было в моей судьбе. Я слишком долго, а точнее, всю жизнь, был ребенком. Я был самовлюбленным и безответственным. И теперь наконец-то пришло время понять, что действительно важно! Мне кажется, я уже достаточно наказан за тот странный и жестокий эксперимент.

* * *

Сегодня я вышел на финишную прямую. Через неделю я умру. Закончится моя жизнь на этой планете. Я не уверен, что будет другая. Просто меня не станет, но мир от этого не перестанет существовать. С моей смертью на земле ничего не изменится. Просто океан неизбежной вечности навсегда смоет своей холодной волной еще одну песчинку. И подводя итоги, я понимаю, что так ничего и не сделал в жизни – не построил дом, не посадил дерево, не вырастил сына. Моя дочь выросла без меня, не получив от меня ни любви, ни ласки, ни заботы, ни внимания. Всю жизнь я к чему-то стремился, пытаясь нащупать какой-то высший смысл, разгадать свое великое предназначение. Я хотел быть значимым и нужным людям, хотя теперь стало понятным, что на самом деле я просто был тщеславен и глуп, эгоистичен и малодушен. Я бросил собственную дочь ради каких-то Наполеоновских планов, которым не суждено было осуществиться.

В последние месяцы я все так же ходил на работу в свою редакцию, отсматривал материалы своих коллег, но все это было всего лишь инерцией, привычкой. Я не знал, где и как произойдет то, что предсказал мне тот самый старичок, поэтому в последние дни ожидал своей смерти каждую минуту. Кроме того, каждый день я ждал появления того таинственного молодого нахала из странной организации «Возрождение справедливости»., который приходил ко мне в редакцию незадолго до того, как я узнал страшную правду. Но он почему-то не появлялся. Странным было и то, что никто из моих знакомых никогда ничего не слышал про организацию «Возрождение справедливости». Я копался в интернете, листал справочники, но так и не нашел ничего похожего на благотворительный фонд, помогающий обездоленным, выпавшим из жизни людям. В последние месяцы я побывал на свалках и вокзалах, в детских домах и психиатрических лечебницах. Я собрал огромный материал об изнанке нашего на первый взгляд благополучного мира. Я так надеялся, что молодой человек все-таки объявится, и я с удовольствием брошу ему в лицо весь собранный материал, все написанные мною статьи и очерки. Я представлял, как назло этому омерзительному человеку опубликую их в одном из номеров своего журнала. Мне очень хотелось посмотреть в его маленькие злые глаза и прокричать: «Вот. Теперь я знаю все. Я пишу о несчастных обездоленных людях, и делаю это не потому, что подчиняюсь Вам, а из-за собственных убеждений, из-за сострадания и сочувствия к этим людям, из-за желания изменить что-то в этом мире к лучшему!» Я представлял, как брошу ему в лицо его поганые деньги и вновь докажу всем, что я Главный редактор, я – хозяин журнала. Пусть я не добился известности и славы, но я помогаю людям, я уважаемый и далеко не последний человек в этом мире. Но он так и не пришел. Мне было как-то по-детски обидно, в какой-то момент мне даже захотелось признаться себе в том, что весь собранный мною материал – не что иное, как желание доказать свою состоятельность и значимость, а совсем не сострадание к бедным людям. Но я отогнал от себя эту мысль. Конечно же, это не так!

У меня оставалась всего одна неделя для того, чтобы закончить дела. Я понимал, что все мои статьи должны увидеть свет. Через неделю меня не станет, и у моего журнала будет новый главный редактор, но последний номер, который выйдет при мне, запомнит вся страна. Это будет бомба. Я представлял глянцевый, пахнущий офсетной краской, номер. На обложке моя фотография в полный рост и размашистый автограф в нижнем углу. Под фотографией – подпись: « Исповедь главного редактора. То, что действительно важно…» Весь журнал будет состоять из статей, которые были выстраданы мной в последние полгода. А на последней странице будет надпись: « Я больше не вернусь, но я люблю Вас. Прощайте.»

Воображаемая картина будоражила меня. Ради такого номера и умереть было не жалко. Вот она – посмертная слава. Вот оно – запоздалое признание!

* * *

Молодая симпатичная девушка сидела в маленькой «хрущевской» кухне на высокой крутящейся табуретке и листала журнал.

- «Вестник нашего времени». «Исповедь главного редактора. То, что действительно важно». – Прочитала она вслух, - Сплошной пафос. Смотреть противно. Просто литературный памятник непризнанному гению.

Она стала листать журнал, быстро выхватывая из жалостливых текстов имена, короткие фразы, простенькие литературные обороты. «А пишешь-то ты так себе. Можно бы и поинтереснее тему раскрыть. Просто подборка выпускных сочинений!»

Она закрыла журнал и небрежно бросила его на облупившийся пластиковый стол.

- Ну вот и все. Игра закончена, а легче не стало.

* * *

Сегодня последний день. Я не знаю этого точно, но просто именно сегодня ровно полгода с того самого дня, как я встретил странного старичка в коричневом пальто. Сегодня ровно полгода, как я перестал жить той полной, как мне казалось раньше, жизнью и начал считать дни до конца. И вот теперь, когда настал этот день, я понял, что вся моя жизнь была пустой и никчемной. Я осознал, что никогда не думал ни о ком, кроме себя, ничего не делал для того, чтобы мир стал лучше. Как ни странно, но сегодня мне уже не страшно, я не боюсь умирать. Мне только безумно обидно за бессмысленные сорок лет, отмеренные мне Господом Богом. Но теперь уже ничего нельзя изменить! Как жаль!

Я проснулся сегодня утром. За окном светило весеннее солнышко, щебетали птицы, дети галдели в полуразвалившейся песочнице. Я встал, принял горячий душ, выпил кофе. Что же дальше? Нужно было сделать что-то еще, но я не знал, что. Я оделся в старенькие потертые джинсы, нашел на полке какую-то нелепую оранжевую футболку с надписью «Sunny beach» и долго натягивал ее на себя. Птички по-прежнему пели, и это бессмысленное беззаботное щебетание почему-то жутко меня раздражало. Я закрыл руками уши, но навязчивые звуки как будто преследовали меня. Я достал старенький засаленный пыльный пылесос и начал уборку – и птичек не слышно, и порядок в квартире будет. Когда в следующий раз сюда придут люди для того, чтобы вынести мое холодное тело, в квартире будет порядок. Тьфу, мерзость какая! О чем я опять? Интересно, а что должен чувствовать человек, который знает, что умрет через несколько часов. Я много раз видел подобные ситуации в кино, но там все эти железные леди и мачо совсем ничего не чувствовали. Они, как будто даже не думали о своей приближающейся смерти. Казалось, им наплевать на это, а может они были уверены, что сейчас появится кто-то сильный и великодушный и спасет их? Но я то знал, что никто не появится и не спасет. Но почему-то я тоже ничего не чувствовал. Мой мозг как будто впал в спящий режим.

Я очнулся от сильных ударов в дверь. Я сидел на полу посередине комнаты с пылесосом в руках. Медленно поднявшись, я поковылял к двери. На пороге стояла моя дочь.

- Привет. Чего не открываешь? – Она дежурно чмокнула меня в щеку. – О, даже побрился.

- Привет. Я просто пылесосил.

- А, понятно. А то я уже подумала, что ты умер. – Она хмыкнула и, бесцеремонно отодвинув меня, прошла на кухню.

- Почему умер? – Я даже не понял того, что она сказала. – Почему я должен вдруг умереть?

- Ну почему же, совсем не вдруг. - Она улыбнулась и медленно закурила, глядя мне прямо в глаза.

- Ты что, куришь? – Я попытался выхватить у нее из рук сигарету, - Тебе всего-то восемнадцать. Брось немедленно эту дрянь!

- О, папочка. Ты решил заняться воспитанием доченьки? – Она демонстративно глубоко затянулась и выдохнула дым прямо мне в лицо. - Не поздно ли?

- Ты почему так разговариваешь со мной? – Я закашлялся и даже забыл о том, что сегодня последний день моей никчемной жизни. Я взбесился. - Ты маленькая дрянь! Перед тобой твой отец! Какое право ты имеешь хамить мне, курить в моей квартире?

- Да ладно, не брызгай слюной, папочка. У меня платье новое. – Она как-то ужасно по-дьявольски засмеялась. Этот смех почему-то неожиданно навеял воспоминания о бомжихе-фельдшере.

- Вот она, моя смерть. – Почему-то произнес я вслух и обессилено опустился на стул.

- Да не будет никакой смерти, неужели ты так ничего и не понял? – Она вскочила со стула. – Все это подстроено! Мной подстроено!

- Как подстроено? Я ничего не понимаю. Объясни. – Я поднял на нее глаза и тут же снова опустил их. В ее взгляде было столько ненависти, что она читалась даже сквозь выступившие слезы. Я увидел, что она плачет и тоже не смог сдержаться.

- Ладно, пап. Расслабься. Я знаю, что ты думаешь о том, что скоро умрешь. Но это не так. Я пришла, чтобы сказать тебе об этом. – Она вытерла глаза сжатым кулачком, совсем как в детстве. – Ты будешь жить долго и счастливо.

- Боже, как же давно мы не виделись. - Я встал и попытался обнять ее. – Вот так же ты вытирала глаза, когда тебе было два годика.

- Не надо меня обнимать, - Она оттолкнула мои руки, - Не изображай из себя любящего папу. – Я пришла, чтобы рассказать тебе о твоем наказании. Если хочешь, я расскажу, если нет – уйду.

- Прости. – Я сел обратно на стул, - О чем ты хочешь мне рассказать?

- Восемь месяцев назад мне исполнилось восемнадцать, если помнишь, - Она сделала акцент на этой фразе, - Тогда мама рассказала мне о том, как вы познакомились, как ты использовал ее для того, чтобы выполнить условия какого-то дурацкого спора. Она рассказала о том, как ты в качестве эксперимента, без любви, женился на ней, как изменял и как потом бросил.

- Но ведь мама тоже не пылала любовью ко мне. Это было практически «джентльменское соглашение».

- Не перебивай. – Она снова достала сигарету. Я промолчал. – Так вот, узнав обо всем этом, я сначала решила вообще перестать общаться с тобой, а потом поняла, что для тебя это не будет наказанием, ведь ты и так никогда не стремился к общению с нами. Ты бы даже и не заметил этой перемены, поэтому я решила наказать тебя по-другому. Сначала, в день твоего сорокалетия, я пошла к колдунье и навела на тебя порчу. Но, придя домой, сама удивилась свой глупости – я, студентка медицинского института, поддалась этой идиотской мысли. Какой-то бред! И я стала думать. Решение пришло мне в голову само. Я поняла, что единственное, что для тебя в жизни важно – это ты сам. Я начала думать, из чего же состоит твоя пустая жизнь. Работа, друзья и одноразовые девицы – вот, пожалуй и все. Больше я ничего не придумала. Друзей и женщин я сразу отбросила – во-первых, они ничего для тебя не значили, впрочем, как и все люди на Земле, кроме тебя самого, а во-вторых, несправедливо было бы, чтобы кто-то еще, кроме тебя, отвечал за твои грехи.

- И как же ты хотела, чтобы я ответил? – Я не верил своим ушам, ноги стали ватными, сердце заныло.

- Я решила сделать ставку на твою работу, - Она спокойно продолжала, - У меня есть знакомые, которых я попросила сыграть роль учредителей какого-то непонятного фонда. Мы даже название красивое придумали – «Возрождение справедливости». Один из них должен был прийти к тебе в редакцию и предложить работать на фонд, за большие деньги.

- И чего ты хотела этим добиться? Ведь я же мог согласиться, где бы тогда твои друзья взяли деньги?

- Ты даже глупее, чем я думала, папочка, - она поморщилась, - У нас было два варианта. В первом – ты соглашаешься работать на фонд, пишешь заказные статьи, но никто за ними не приходит, и денег, естественно, не приносит. Ущемленное самолюбие – ой, как неприятно. Но деньги ты не любишь, тебе плевать на них, ведь если бы это было не так, ты давно бы уже вывел свой журнал на новый уровень, сделал бы его рейтинговым и нормально зарабатывал. Но тебе это было не важно. Тебя всегда волновала только собственная персона, как же, ты же Главный Редактор! Как гордо звучит. Правда, журнал твой – дерьмо, но это не важно, ты же Главный! Я тоже подумала, что этот вариант не сыграет, поэтому предложение делалось именно в таком, хамском тоне. Все было рассчитано на то, что ты гордо откажешься и выгонишь негодяя из редакции. Как же мы смеялись потом с ребятами, когда твой визитер рассказывал всем, как ты строил из себя оскорбленное достоинство, все-таки проговорившись в конце разговора о том, что тебе дороже спокойствие. Ты всегда был трусом! Только трус может жениться на женщине, которую не любит, а потом подло бросить ее и вычеркнуть из своей жизни вместе с дочерью, чтобы не было перед глазами постоянного напоминания об этой трусости. Хотя и здесь я немного просчиталась. Нужно было припугнуть тебя посильнее, чтобы ты со страха отказался от должности главного редактора. Тогда ты остался бы без привычного гнезда, к которому ты уже прилип настолько, что не замечаешь ничего вокруг себя. Но ты с должности не ушел. Все осталось по-прежнему. Я поняла, что и таким способом не добилась своей цели.

- Но это же чудовищно! – Я вскочил со стула, - Я не верю ни единому твоему слову!

- Талантливо придумано, правда? Организация, которая кормит бездомных детей и выкупает проституток у сутенеров! Папочка, неужели ты купился на этот бред? - Она снова дико захохотала. – Ты никчемное создание, и я хотела доказать тебе это, но я думала, что ты хотя бы задумаешься о том, что ты в свои сорок лет ничего не представляешь из себя, что ты развалил все, что у тебя было – журнал, жизнь моей матери и меня. Я надеялась, что ты задумаешься и поймешь, но ты не понял. Ты ничего не предпринял. Ты остался в своем болоте. Я честно ждала две недели, дав тебе шанс, но ты им не воспользовался. Ты не взял денег и не уволился. Я ошиблась, сделав ставку на твою работу. Я хоть и учусь на психолога-психиатора, но пока еще только на втором курсе. Опыта маловато!

- Ты монстр!

- Нет. Это ты монстр, папочка. Все по правилам, по нотам, не высовываясь и не вылезая. Все спокойно и без чувств. Неужели тебе нравится такая жизнь?

- Теперь уже бессмысленно говорить о жизни. Для меня она уже закончилась. – Я безумно устал. Больше всего мне хотелось, чтобы дочь сейчас ушла и оставила меня одного умирать в моей маленькой, запущенной квартире. – Уходи пожалуйста.

- Нет. Я не уйду, пока не скажу тебе все. Выслушай меня хотя бы один раз в жизни. Первый и последний.

- У меня осталось очень мало времени. Тем более, после того, что я услышал, я не хочу больше ни о чем говорить.

- Ты еще не все услышал. И времени у тебя еще вагон. Я объясняю тебе, что ты не умрешь, ничего с тобой не случится. Ведь – история с твоей смертью – тоже инсценировка. – Она встала, налила в стакан воды из под крана и продолжила. – Когда я поняла, что все мои усилия отомстить тебе бесполезны, я решила использовать последний способ. Я нашла пожилого гипнотизера, его мне посоветовала та самая бабка-колдунья, и попросила разыграть всю эту сцену. Я решила, что полгода – достаточный срок для того, чтобы все осознать, понять и, как говорится, переоценить ценности. Старичок – молодец. Он всю жизнь работал в психушке, поэтому он, конечно, странный, но, как оказалось, клевый гипнотизер. Так запрограммировать здорового мужика, что тот, никогда ничем не болея, действительно поверил, что должен ни с того, ни с сего умереть! Потрясающе! Обалдеть! Я была восхищена. Правда дорого это, услуги гипнотезера, но стоит того! Правда, папа?

- Я ничего не понимаю… - Испарина выступила у меня на лбу. – Я ничего не понимаю. Что ты пытаешься мне сказать?

- Я пытаюсь сказать, что, наконец то, наказала тебя. За всю твою нелепую жизнь, за предательство, за твою трусость. Я поставила над тобой эксперимент, как ты когда-то проделал это с мамой. Я наказала тебя твоим животным страхом, твоими бессмысленными приключениями, твоим отчаянием и жалостью к себе. И теперь я говорю тебе, что ты не умрешь. Это был всего-навсего профессиональный гипноз. Живи дальше, спокойно и счастливо, если сможешь. Я надеюсь, теперь ты уже знаешь, что для тебя ДЕЙСТВИТЕЛЬНО важно, – Она встала, улыбнулась и вышла в коридор. – Пока, папочка. Целую.

Я закрыл дверь. В голове стучали сотни маленьких острых молоточков. Руки тряслись и не слушались. Я сел на пол, опять взял в руки пылесос и включил его. Я не мог находиться в тишине. Казалось, что она сейчас раздавит меня, хотя я и так уже был раздавлен. Я не умру – это было единственное, что я запомнил. Все остальные слова дочери будто исчезли из памяти. Я не умру! Это хорошо или плохо? Я не знал. Казалось, что мне уже все равно. Я уже понял, страшна не смерть, а ее ожидание. Неожиданно я почувствовал, что задыхаюсь. Молоточки переместились куда-то в область желудка. Я, как выброшенная на берег рыба, начал хватать ртом воздух. Вот она – смерть. Почему же она сказала, что это не так. Она дала мне надежду, что я не умру, она говорила о гипнозе, о том, что все это блеф, но я то чувствую, что умираю. Что мне делать?

Я набрал «03». Там каким-то электронным женским голосом мне сказали: «Ждите. Скорая будет», и в голове снова всплыл образ бомжихи-фельдшера. Я прилег на диван и подумал о том, кто же откроет дверь врачам, если я умру, но после этого молоточки заколотили в груди настолько сильно, что перед глазами появился сизый туман, в ушах зазвенели колокола, а во рту появился металлический привкус. Я чувствовал, что неведомая сила затягивает меня в какую-то грязную серую дыру, из которой не возвращаются. Не в силах бороться с этим симбиозом боли и страха, я закрыл глаза. Быть может, скорая помощь все-таки успеет. Перед моими глазами возник старичок в потертом коричневом пальто. Он протягивал ко мне руки и голосом моей дочери говорил: «А ведь ты так и не понял того, ЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВАЖНО».

Зима-весна 2008

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/