Лесунова Валентина

     lesunova@bk.ru

 

Мы вам поможем

                                                          

Часть 1

                                                         

Глава 1

   

   На соседском балконе завыла собака, обозначив наступление сумерек. Псина привычно жаловалась, день не радовал, так и ушёл, ничем хорошим не поминаемый.

       Игорь сидел с утра за письменным столом при свете настольной лампы. В узкую и длинную комнату с перекошенным и, казалось,  опасно  нависающим потолком, солнце заглядывало  рано и ненадолго. В пасмурный день, как сегодня, темно, мрачно, скучно, полный беспросвет. Хотелось выть по-собачьи.

    

     Чтобы заглушить собачий вой, Игорь включил телевизор. На экране возникла телеведущая местных новостей Марина.

         - Около полуночи совершено нападение на редакцию газеты «Вестник недели», – пронзительно вещала она на  город.

       Он замер, боясь скрипнуть стулом, будто от движения или звука исчезнут с экрана знакомое окно, открытое настежь, бумаги, рассыпанные по полу, стол с зияющими провалами вместо ящиков, сброшенных на середину комнаты. Портрет Дзержинского над редакторским столом покосился. Феликс Эдмундович с немым укором смотрел сверху, обещая найти и покарать преступников.

     Камера фиксировала следы разрушения и  возвращалась к распахнутому окну с выбитыми стёклами. Игорь вспомнил, рядом проходит пожарная лестница. Что стоило тренированным ребятам забраться по ней на четвёртый этаж?

     Забирайся сколько угодно и кто угодно, никаких свидетелей. Окно выходило на задворки, напоминающие питерские дворы – колодцы. Охрана есть двумя этажами ниже в Промстройбанке, но зачем им ещё и редакцию охранять?

      Когда ютились в  подвале дома на окраине у самого леса, главный редактор газеты Зинаида боялась ограбления. Если утром выяснялось, опять забыли на ночь включить сигнализацию, впадала в истерику. Как только переехали в самый центр, успокоилась, да так, что решила сэкономить на ставке сторожа, пожалела на сигнализацию денег.

     Игорь присмотрелся к картинке на экране: вряд ли орудовали обыкновенные воры. Те, кто залез в редакцию, знали, что искали, даже компьютер не забрали. Ясно как день, известная дама Света ответила на его первый ход. Что ж, следующий ход опять за ним, таковы правила игры: «Кто круче и хитрее».

     Но всё же странно, почему компьютер на месте. Хотя, что тут странного, если залезли Светкины бандиты, больше некому, для них ножи с пистолетами – да, бесспорная ценность, компьютер нет: хрупкое орудие убийства одноразового пользования.

     Правда,  технику можно продать. Странно. Или, все же, забрали тот компьютер, что в кладовке, в личном пользовании Игоря? Зачем в кладовку лезть, если то, что им нужно, лежало на самом виду, на полке над столом Макса. Светка раза три приходила в редакцию, к Игорю, могла подсмотреть, с виду сонными, но очень зоркими глазами.

     Телеведущая продолжала:

           - В пятницу неизвестными был избит в подъезде своего дома журналист газеты «Вестник недели» Максим Горбунов. Как сообщают компетентные источники, между нападением на журналиста и налётом на редакцию прослеживается связь.

   

         Тот, кто составлял этот  текст, напутал, Макса невозможно избить, его можно только пристрелить.

     На экране появился широколицый, бородавчатый, сильно потеющий, начальник городской милиции Корошеин. Сам Корошеин. Игорь прислушался.

           - Отрабатываются несколько версий. Все они тщательно проверяются. Работают лучшие следователи города. Я уверен, преступники будут найдены в  ближайшее время и понесут заслуженное наказание.

     Игорь немного успокоился.  Если  покинул свой уютный кабинет и вылез на экран Корошеин, чтобы сказать: «Спите спокойно, граждане, ваше спокойствие в моих руках, не нервничайте по пустякам, будьте невозмутимы как я и Будда, преступники сами по себе, по собственной глупости попадутся», - преступление так и останется нераскрытым.

     Марина и потеющий начальник городской милиции исчезли. На Игоря смотрела родная и близкая Зинаида,  в пёстрой кофте, в ореоле кудряшек, прикрывающих лоб интеллектуалки и жирные щёки сытой стервы. Она заговорила звонким голосом, как будто сообщала радостную весть:

                - Налёт на редакцию и нападение на журналиста ещё раз  подтверждают, что наша профессия одна из самых опасных в мире. Дело милиции поймать преступников. С нашей стороны, я уверяю, будет всесторонняя помощь следствию. Конечно, редакции нанесён материальный ущерб, конечно, возникли большие трудности, но газета выйдет в срок, мы для этого приложим все усилия.

    Снова возникла Марина:  

         - Как вы считаете, что могло интересовать криминальные структуры?

        - Предполагать трудно, надо анализировать, я думаю, возможно, это связано с так называемым сахарным делом, вы понимаете, о чём я? Это всех нас, жителей города коснулось, об этом писали центральные газеты. Мы, в свою очередь, попытались провести журналистское расследование.

      «Что она несёт? Она понимает, что несёт?». Игорь схватился за голову, кажется, с этой минуты для членов редакции угроза безработицы превратилась в реальность.

         - Вам как главному редактору, известно журналистское расследование, которое вёл Максим Горбунов?

         - Никаких угроз и предупреждений мы не получали. И ещё, я хочу заверить телезрителей, мы никогда не были в стороне от злободневных проблем простого человека.

      Без рекламы Зинаида не может. Что делать, такая её судьба редакторская, жёлтую газетёнку местного масштаба раскупают неохотно.

    

         Разве можно забыть ту, прошлую Зиночку. Такая юная, с наивным личиком, ах, Бунин, ах, Набоков, ах, третья волна эмиграции, надо подлинную культуру доносить до народа!  Несла, доносила, наигралась, теперь, кто платит, тот и заказывает музыку. Платит мэр из городского бюджета, - восхваляем мэра. За тебя, Зиночка, я спокоен.

    Что с Максом? Вернее, с напавшими на него? Догадывается ли спортсмен - журналист, почему с ним так невежливо обошлись?  Мастер восточных единоборств, обладатель чёрного пояса, пожалуй, проблема  проблем. Правда, спортсмен - тугодум. Честному, но недалёкому парню нетрудно внушить, что ничего такого не было. Просто на него  из зависти напали: высокий красавец, здоровый цвет лица, Есенинская прическа, - не свинство ли на фоне всеобщей разрухи? Света организовала нападение? Она бандитка? Жаждет нашей крови? Ну, что ты,  обыкновенная сексуальная игрушка с налётом мистики.

     Игорь заглянул в записную книжку. Он с некоторых пор так старался забыть телефон Макса, что, в самом деле, забыл его.

       

     Жена Макса, как обычно, в это время, была пьяна и глупо хихикала:

         - Игорь, соблазнитель, забыл меня, муж к тебе ревнует, приходи, я одна скучаю.

         - Где он?

         - Бедный Макс, - продолжала она, уже всхлипывая, - напали, могли убить. Я говорила, смени работу, ни денег, ничего, кому нужна посмертная слава? Ты над ним смеялся, я знаю, смеялся, а пострадал он. Я тоже его дураком считала. Он оказался самым стоящим из всех вас. Убивают лучших. Я люблю его.

      Игорь торопливо попрощался, ругая себя за то, что с ней переспал.

      Телефон зазвучал птичьим чириканьем. Заменить что ли на воронье карканье? опять  звонил. Отвечать или делать вид, что не слышит? Он не выдержал.

    

          - Игорь? Я ведь чувствовала, что ты никуда не уехал. Как у тебя, всё в порядке?

           - В порядке, Зинуля, спасибо за заботу, я живой. Что с Максом?

            - Говорит, кому-то из нападающих руку сломал. Для меня загадка, ты уж извини, я тебе зла никогда не желала, но почему вместо тебя на безобидного Макса напали?

       - Нас перепутали. В одинаковых куртках ходим. Зря ты про сахарное дело с экрана поведала. Никакого расследования я, тем более Макс, не ведём. Так сказать, «слышала звон». Если хозяину не понравится, мы все окажемся на улице.

       - Что значит «не понравится»? Никаких тайн я не раскрыла. Об этом центральные газеты писали. Жди, к тебе скоро следователь явится.

       - Знаешь что такое проверка на лояльность? Центральные газеты пишут одно, а ты – другое или вообще умалчиваешь. Да, ладно, что после драки кулаками махать. У меня идея. Чтобы не копались в наших делах, зачем нам следователи? – и не проверяли счета, предлагаю признаться, что мы сами организовали налёт, в целях рекламы. Так что спите спокойно, все свободны. Мы, так сказать, пошутили.

        - Думаешь, меня можно купить? Или запугать?

        - Не продаёшься? -  кто-то звонил в дверь. - Следователь уже здесь. Ты бы, Зинуля, прежде чем версии выдвигать, со мной советовалась. Не забудь, для Людмилы я по-прежнему в командировке.

   

         Не ошибся, действительно, следователь, знакомый, работает вместе с Маркиным. Ничего парень, но Маркин – сдержанность и интеллект, а этот – эмоции и энтузиазм новичка.

    Игорь не стал ждать вопросов. Заговорил первым:

         - Да, да, слышал мнение главного редактора, мол, напали молодцы из криминальных структур, искали материалы по сахарному делу. Но у нас нет таких материалов. Мы этим не занимались. На дефиците сахара кто-то хорошо заработал, но сомневаюсь, что кто-то из криминальных структур. Кроме власти никто не способен в нашем немаленьком городе организовать дефицит продукта первой необходимости. Бандиты не способны между собой так договариваться. Ходят слухи, действовал кто-то из команды мэра. Известно или нет самому мэру, неважно, в любом случае он не захочет, чтобы информация попала в СМИ. 

         - Центральные газеты уже писали об этом.

         - Небольшая заметка в непопулярной  «Нашей газете», в городе её мало кто читает.

         - Читают мало, а содержание заметки всем известно. Может быть, Игорь Борисович, заинтересованные в деле лица считают, что вы знаете больше, чем напечатано в газете?

        - Всё бывает, но я не собирался это дело расследовать, тем более о нём писать. Максим ведёт спортивную страницу. Может, он о ком-то отозвался небрежно. На журналистов всегда кто-то в обиде: не написал, написал, но не так.

        - Спортсмены с ножами не набрасываются на человека.

 

     Следователь задал несколько не значащих вопросов и ушёл.  Почти сразу позвонила Зинаида.

        - Можешь не волноваться, для Людмилы ты ещё в командировке. Кто она? Не та роскошная женщина, выпорхнувшая из серебристого Мерседеса в норковой шубке?

        - Опять неудачная версия. За Людмилу спасибо, ты настоящий друг. Что делать, иногда приходится скрываться от родных и любимых. Как в анекдоте: жене говорю, пошёл к любовнице, любовнице, что сижу дома с женой, а сам в библиотеку. Не хочется огорчать любимую женщину, что иногда дела бывают важнее чувств.

        - Я рада, что ты любим, любишь, что ты счастлив в личной жизни.

        - Пожелай успехов в работе.

        - Звонил хозяин, недоволен, ты угадал. Он в гневе. Что делать, Игорь?

        - Талант оскудевает, если им торговать. Это я так, напоминаю простую истину. Обещаю уладить, но не всё сразу. Сначала встречусь с Максом, потом в редакции проверю, что взяли из видеозаписей.

         - Ой, Игорь, пусть мой талант оскудел, но чутьё осталось. Тёмными делами занимаешься, иначе, откуда бы знал, что налётчиков только видеозаписи интересовали?

         - Что у нас есть ценного, кроме техники и записей? Старые газеты в чулане?

         - Компьютер Макса чист, как младенец.

         - Что? – Игорь был потрясён. Светкины бандиты не умели так обращаться с компьютером, чтобы взломать пароли, скачать и стереть важную информацию, он специально выяснял. Если не они, то кто? Не знать врага смертельно опасно.

     Придется срочно звонить даме, приятной во всех отношениях, ну, очень приятной.  В голову лезли пугающие версии и предположения, хотелось бежать без оглядки из родного города.

     Номер ответил голосом Светкиного друга Рустама:

         - Это ты, Игорь? Светланы нет в городе.  Что передать?

         - Позвоню позже.

       Игорь  не ожидал услышать Рустама, феноменально проницательного профессионального ведьмака.

       

         Чёртова кукла, всегда на месте, только в субботу вечером её не бывает. Сейчас она сидит у костра на берегу озера, колдует, ведьма, а когда вернётся в свой офис, Рустам из неё вытянет всё, чего ему не надо знать. Хотелось завыть. Вместо собаки на балконе.

     «Спокойно, Игорь, не всё потеряно. Ничего, кроме видеозаписей они не взяли. Сам же ты о них сказал Светке. Но  главное у тебя здесь, дома. Конечно, по глупости ты их дома держишь, не подумал, с кем имеешь дела. Попасть в квартиру с фанерной дверью и всегда открытой форточкой способен даже девятилетний мальчишка».

     Игорь снова стал звонить. Приёмный покой первой городской больницы услужливым женским голосом сообщил:

          - Максим Горбунов, лёгкое сотрясение мозга, неглубокие порезы левой руки.

          - Если он способен передвигаться, прошу передать, чтобы позвонил Тютюнину.

       Если на Макса напала команда Витька, легко проверить. Их всегда трое, и хотя бы одна из шести рук сломана. Макс умеет это делать профессионально. Куда бандитам Витька на спортсмена тянуть. Зажирели парни, обленились, животы отрастили на обильной еде да круглосуточном поглощении пива, одышкой страдают. Витёк недавно вышел из профилактория, двенадцать дней провёл на одной овсяной каше с клизмами и сауной, ослабел. У команды давно нет былой злости, - отмахаться бы кулаками и к девочкам под бочок. Света, их матерь, и накормит и напоит. Витёк так обленился, что только со стволом ходит.

    Нет, не Витёк залез в редакцию, не его почерк, но пока это неважно. Надо решать более важное дело.

     Игорь  долго слушал записи. Переписал только  важное, проверил по часам, - тридцать минут. Света так долго слушать не будет, сократил до десяти.

    Куда спрятать записи? Он долго думал, ходил по комнате, обследовал газовую плиту на кухне, заглянул в бачок в туалете, наконец, придумал, сам себя похвалил, быстро нашёл большой конверт, вложил в него диски и написал свой домашний адрес. Сам себе пошлёт заказную бандероль. Походил по комнате в ожидании звонка от Максима. «Только бы Людмила не узнала, - подумал он тоскливо. – Узнает, что  никуда не уехал, а прячусь дома, сорвётся свидание».

      Игорь чувствовал, если свидание сорвётся из-за Людмилы, придётся идти на разрыв с ней. Он готов уничтожить все препятствия, только бы завтра встретиться с самой желанной и сексуальной женщиной.

    Но ведь он далеко уже не молод и понимает, разрыва с Людмилой нельзя допустить. Нельзя расставаться с единственным  близким и родным ему милым человечком. Сексуальная партнёрша никогда не станет для него такой же родной. В сексе не происходит слияния душ, и тот, кто так думает, ещё глупый юнец. В полноценном сексе осуществляется подсознательное желание нормального человека независимо от пола хотя бы ненадолго оборвать все нити, связывающие с окружением.

      Нити обрываются и тогда, когда мы занимаемся творчеством. Смерть, впрочем, самый полный отрыв. Есть ещё безумие – подобие смерти.

   

        Он почувствовал себя неуютно в собственном доме. Не слишком ли много думает о смерти? Как бы её не накликать. Надо успокоиться, чтобы не сорваться, если вдруг Людмила позвонит.

     Одно только свидание с желанной женщиной, и безумие пройдёт, как не раз проходило.

    Людмиле не объяснить, что он перекормлен её терпением и заботой о его здоровье. Ему нужна та, другая, обладающая уникальной способностью воплощать любые фантазии.

     В тоске и желании он долго не мог уснуть. Пришлось встать и на кухне у открытой форточки выкурить сигарету.

     Он приглушил радио. Нервы ни к чёрту: радиоточку, бормочущую местные и столичные новости  с четырёхчасовым перерывом ночью, обычно слышал, если передача его интересовала. Совсем недавно был способен отключаться от любого шума, и даже гордился тем, что слышал только то, что ему нужно. Может, вся остальная информация проходит через его сознание прямо в подсознательное?

     

       На теме зомбирования он, наконец, уснул до воскресного утра.

 

Глава 2

 

      Света лежала на диване с закрытыми глазами, но не спала, а напряжённо думала. Вечером обещал приехать на ужин Малышов, по этому случаю приобрела новые  на высочайшем каблуке туфли. Ходила в них весь день, и теперь болели ноги.

      Она пыталась успокоить себя, но не могла избавиться от обиды, - старается, ждет неделями, месяцами, - всё для него, любимого. Он же может не приехать. В последнее время больше обещает, чем делает. Но она всё равно надеется и встретит его во всей красе, затмит московских дам, по слухам тративших на поддержание формы немыслимые деньги.

       Малышеву она когда-то нравилась даже в ситцевом халатике. Но сейчас при встрече в его взгляде нет былой восторженности, смотрит  оценивающе: соответствует или нет его женщина статусу любовницы депутата Госдумы.

       Правда, её это не очень раздражает. Она любит хорошо одеваться. В детстве все крутилась перед зеркалом, наряжалась. И теперь ничего не изменилось: страсть к нарядам только усилилась.

        Долгие годы не могла себе позволить лишней пары туфель. Неужели такое, в самом деле, было?

      Малышов может не волноваться, её вкусу завидуют даже художники – профессионалы. Желание нравиться всегда при ней. Как говорит Елена: «Светлана, вы аристократка душой и телом». Только бы Малышов чаще приезжал.

        Именно сегодня, когда слишком много всего свалилось на ее плечи, так необходимо с ним встретиться.  Без слов показать ему, как ей плохо, так чтобы, глядя на неё, слегка печальную и загадочную, он сам догадался  предложить помощь. Загадочность она специально тренировала: смотрела вдаль и делала вид, что  ничего вокруг не замечала. Кто-то находился, тревожно спрашивал: «Что случилось»?

          Нужно только следить за линией губ, скорбное выражение только отпугнет депутата. Так, легкое сожаление, - да, мир несовершенен.

        Лучше всего черное платье. Подойдут также все оттенки фиолетового. В ее гардеробе есть такая шелковая блузка,  интенсивно фиолетовая, с бантом на груди. Не забыть чуть темнее, чем обычно, тени на нижнее веко.

      Она представила себя в темном с тёмными кругами под глазами на бледном лице. Нет, не подходит. У них там, в Думе и без того, что ни день, то траур.

   

        Может, не обращать внимания на обстоятельства и повеселить его сегодня золотистым платьем на узких бретелях? Сексуально смотрится, когда бретелька с плеча соскальзывает. Но при нем переодеваться не будешь. Надо быть готовой заранее. Глупо весь вечер просидеть эдакой с обложки «Плейбоя» и не дождаться любовника. К тому же  обещала себе цвет солнца только по воскресеньям. Энергетика у него слишком высокая, не для обычных людей и не для Малышева, он ведь не из посвященных.

       Разумеется, он ведомый космосом, но через неё, и действует в её интересах. Ему тоже хорошо: получает материальное благополучие и внимание женщин.

  

        Или выбрать приглушенные тона, чтобы  его не возбуждать? Вдруг  сорвется с места и унесется далеко и надолго.

         Допустим, выбрать что-нибудь кремовое или голубое. Можно новый костюм из белёсо небесного японского шелка.

         Она представила себя в блеклом костюме. Неплохо, но жаль, будет сливаться с серо-голубыми обоями.

         Может, все же одеться в интенсивно красное? Давно секса не было. Ни секса, ни любви. Ничего, все еще впереди. Она верит в светлое будущее. Если очень сильно верить, обязательно исполнится.

   

         Она мысленно перебрала свои наряды, наконец, решила в пользу нового костюма из тонкой замши – дипломная работа выпускницы художественного училища. Проект спонсировала Света. После отличной оценки на экзамене костюм стал её собственностью. Прекрасная работа. Костюм сшит и вышит  по подолу юбки и низу пиджака вручную.  Но удивительнее всего цвет, - будто смешались зелень весенних листьев и желтизна одуванчика. Цвет весны.

         Такой костюм уместен и для работы. Так что она не будет выглядеть как на обложке мужского, глянцевого журнала.

       Пожалуй, можно надеть новую блузку – каскад розовых кружев. Смело,  что ж, в ее стиле. В тон блузки помада, чуть-чуть на щеки, розовым перламутром тронуть веки. Никаких теней под глазами, взгляд  должен быть незамутнённым как вода в озере в безоблачный день.

      Не слишком ли много кружев? Да еще вышивка. Да еще сочетание зеленого с розовым  Малышов не оценит, слишком изящно. Утонченным вкусом он  не отличался, ему  понятнее контрастные сочетания: белое  с черным, - чёткость линий и формы.  Но на  желтую блузку он однозначно поведется.

       Опять желтый! Ведь дала себе слово, солнечное только в воскресенье! В таком случае проблема решается кардинально, - блузки не будет, пиджак одевается на голое тело. Малышов обалдеет, - так она еще не одевалась.   Кстати, можно выступить в серых замшевых, ни разу не ношенных сапогах.

       Идея ей так понравилась, что она, увлёкшись, не услышала стука в дверь. Только когда он превратился в нетерпеливые пинки по железу, поняла, это Дина. Так лягать Светину дверь никто кроме неё не решится.

-         Спишь? Ладно, значит, не спишь. Туфли жмут? Я говорила, покупай на

размер больше. Вообразила, что у тебя ножка Золушки. Включай телевизор.

-         Телевизор? – Света искренне удивилась. – Давно чистилась? При близком

контакте  с экраном легко чужую заразу подхватить. Ты же сама предупреждала, не забывать чиститься после каждого непосвященного.

               - Не цепляйся, я знаю, что делаю. Без защиты не работаю. Говорю, надо смотреть, значит надо. Сама сейчас поймешь. Не вставай, я включу.

-         В розетку включай, ради бога, не тыкай в кнопки, я в них не разбираюсь.

-         Я разбираюсь во всём.

       Телевизор заговорил женским дикторским голосом:

-         В полночь совершено нападение на редакцию газеты «Вестник недели»,

вечером в пятницу был избит в подъезде собственного дома журналист Михаил Горбунов. По его словам, нападающих было трое. Максим Горбунов – обладатель черного пояса, ученик лучшего тренера города по дзюдо Терентьева. Налёт на редакцию и нападение на журналиста связывают с так называемым сахарным делом.

       Дина с силой дёрнула за шнур, он со стуком упал на пол.

-         Осторожнее с телевизором, это тебе не мешок с картошкой, включи, дай

ещё послушать.

-         Сама вставай и включай, если хочешь. Я тебе что говорила? Не бойся,

светлые силы на нашей стороне. Тебе сама Дина говорила, а ты не верила. Так чей учитель выше? Твой или мой?

-         Твой учитель ошибся. Опасность исходит от Игоря, им овладели злые си-

лы, с ними надо было бороться. Максим безобидный, ни горячий и ни холодный, он ничего не решает.

-         Это ты так считаешь. Это твой учитель ошибается. Плохо ты в космической иерархии разбираешься.

       Дина ушла и не закрыла дверь, холод проник в комнату. Света прикрылась красным в черную клетку пледом, но тут же резко отбросила его. Холодно? Нет, ей всегда тепло.

        Она натянула джинсы и свитер, накинула на плечи шубу из енота, удобные сапоги для леса пришлось искать в шкафу. Пока искала, нашлись забытые серебристые  туфли с трогательными бантиками, когда-то нравились Малышову. Примерила, достаточно разношены, прекрасно. Переоделась в сапоги и вышла.

       Вахтёр тётя Дуся улыбнулась ей:

-         Всё в порядке, Светлана Васильевна, много клиентов сегодня было,

одного даже на коляске привезли. Может, вылечат? А? Как вы думаете?

-         Не от нас зависит, а от того, как он жизнь прожил, много ли грехов накопил. Но мы всегда стараемся.

-         Знаю, всегда стараетесь, не щадите себя, круглые сутки работаете. Как ни

посмотришь, у вас свет горит, всю ночь горит. Нельзя ли племянника привести? Ноги застудил, болят ноги, еле ходит.

-         Приводите.

-         Вот спасибо! На той неделе придёт. Я сейчас Пашу позову, – она побежала, теряя на ходу пуховой платок.

       У крыльца стоял белый Мерс, любимый цвет любимой марки машины. Шофер Паша вышел следом за Светой.

-         Дина права, вампирит тёща, от этого сын и жена болеют, У меня хорошая

защита, Дина помогла выстроить. Надо нам с тёщей разъезжаться. Жена, конечно, будет против.

-         Я тебе давно предлагала переезжать в мою квартиру, всё равно пустует.

Вместо оплаты ремонт сделаешь.

-         Можно.

       Выехали за город. Паша ехал на большой скорости, благо, дорога хорошая, мало машин. ГАИ практически здесь не дежурит. Дорога ведёт мимо посёлка, по старинке, его называют обкомовскими дачами. Кто там сейчас живёт, Света не интересуется, ей важно, что в этом районе милиция по  традиции не останавливает машины и не штрафует.

        На повороте свернули на грунтовую дорогу, более короткий путь, но земля ещё не просохла от снега, колёса забуксовали. Весёлая компания, видимо, с озера, подтолкнула машину. Паша рванул с места.

-         Хорошо как! – Света любовалась гладкой поверхностью озера в бликах отраженного света. К вечеру небо очистилось от туч, и высветилась ровная синева, с розовыми бликами под лучами уходящего за сопки солнца.

        Паша остановился на высоком каменистом берегу. Рядом росли берёзы, уже не голые, как в прошлую субботу, а прикрытые нежной дымкой зелени, - почки только начали раскрываться, будто проклюнули цыплячьи клювики.

-         Паша, смотри, одуванчик, – она потянулась к цветку, но срывать не стала,

а долго смотрела на него.

       Паша разжигал костёр, потом выкатил спрятанное в укромном месте бревно.

-         Садись. Или раскладной стул принести?

-         Не надо, дерево хорошо питает энергией.

-         Жена моя смеётся, говорит, ты колдунья, когда я рассказываю, что мы на берегу озера костёр разжигаем. Может, что-то есть, я, как стал у тебя работать, рано встаю, поздно ложусь и ничего. Силы появились. Говорю жене, поехали на природу, но ей некогда, устаёт. От чего устаёт, если дома сидит? Она к себе редко подпускает, а мне что делать?

-         С Леной уже не встречаешься?

-         Сам не пойму, встречаюсь или нет. Она и раньше меня замечала, только когда нужен был.

-         И часто нужен?

-         Как развелась с мужем, ни разу. То ей нравилось, что я женатый, а теперь

после развода не нравится.

-         Ищи другую любовницу. Если кто понравится, скажешь, помогу.

-         Ладно, но пока подожду. Может, с Леной наладится.

-         Попроси Дину, ей не трудно это сделать.

-         Знаю, но хочу сам еще раз попробовать.

       Паша пошел в лесок за сухими ветками. Света стала смотреть на воду, небо, пламя костра. Она почти ни одной субботы не пропускает, старается выбраться к озеру, посидеть у костра, сжечь нечистую энергию, накопившуюся за неделю, подпитаться положительными зарядами чистого воздуха. Только в дождь не приезжает. Кто знает, какая вода сверху льётся, какие души омыла, прежде чем на землю пролиться.

        В дождливую погоду, когда не едет к озеру, зажигает свечи во всех кабинетах, специально в храме покупает, по коридорам ходит со свечой. Обязательно надо чиститься после стольких встреч и с разными людьми. В их центр каждый день приходят больные, и вампирят, сосут психическую энергию, болезнь их делает такими. Если бы не связь с космосом, сама бы давно болела.

  

        Света посмотрела на небо, на закат, у самого горизонта увидела ярко-жёлтую полосу. Туч нет, завтра будет хорошая погода. В такую погоду легче от Александры защищаться. Она придёт обязательно, как обычно по выходным дням. С ней трудно разъединиться,  слишком долго ходили одним контуром.

          Давным-давно, когда Света приехала в этот город, они втроем время вместе проводили: и на работе и после работы. Галина после замужества легко отошла: одна за другой, родились две девочки. Теперь встретились. Галина – молодец, сразу поняла своё место. Конечно, нищей  подружке надо помогать. Но никакой энергетической подпитки Света не допускает, потому что Галина только проводник. Питаться энергией будет её никчемный муж. Подружка могла бы иначе своей судьбой распорядиться, но это её проблемы.

        Что делать с Александрой, даже Дина не знает. Много лет вместе. Сразу же, как Света приехала с маленьким сыном и без денег, сбежала от своего мужа, её приняли в профком завода заниматься культурой. Александра была руководителем их отдела. «Девочки, главное, не опускаться. Можно быть нищей, но не духом. Ведите себя, как обеспеченные дамы, - говорила Александра. – Как? Очень просто. Для начала каждую неделю ужинаем в ресторане». Дамы ахнули, - ни денег, ни нарядов.

        Свете теперь смешна их прошлая красивая жизнь. Брали бутылку шампанского втридорога, заказывали  порцию салата на троих. Официантка приносила  на большом блюде  кучки крупно резаной вареной  моркови, свеклы, картошки и мелко тёртый солёный огурец со следами майонеза.

       Их приглашали танцевать грубые, лапастые таксисты, а ведь  надеялись, что какой-нибудь богатый обратит внимание. Поговаривали, в этот ресторан захаживают мафиозные ребята, и даже столики для них показывали в конце зала за колоннами. Может, и сиживали кумиры бедных женщин на тех местах, но при Свете там сидели такие же таксисты и с ними простоватые девицы из фирм интимуслуг.

   

        Конечно, смешно всё это вспоминать, ещё смешнее злоба Александры, но ещё смешнее представлять, что будет, если сказать Александре сумму реальных Светиных доходов, всех доходов, ничего не скрывая. Что тогда будет? Нет, не надо, это слишком вредно для здоровья завистливой подружки.

      Когда-то Александра была совсем другой. Именно она привела Свету в школу духовного развития, сама прошла три ступени, но лечить так и не смогла, не дано ей, и университетское образование не помогло. Дина торговала картошкой лет двадцать, а вон, какой стала, лечит самых безнадёжных больных.

       Света тоже способна лечить, но у неё другой, высокий путь. Когда стала учиться, уже на первой ступени в её жизни начались перемены. Ей сразу было дано вспомнить восемнадцать своих предыдущих жизней. Все они связаны со знахарством. Но Рустам, молодец, сразу увидел другой путь. Предыдущие жизни подготовили её к мессианской роли. Она несёт подлинный свет людям, её дух сильнее духа Дины.

       А знакомство с Малышевым? Он тогда из себя ничего не представлял. Старший мастер профтехучилища, плотник по специальности, сумел окончить факультет трудового воспитания пединститута.

 

         Весной  было, она готовила спектакль к женскому празднику. Ее первый спектакль на новой работе. Как она старалась! Хотелось устроить настоящий праздник, с высокой поэзией, музыкой и световыми эффектами.

         Малышов должен был помочь с декорациями. Главное, это лестница: поднимаешься с одной стороны, потом проходишь по верху вдоль сцены, на виду у зрителей,  и спускаешься с другой стороны.

         Ходить по лестнице должна была Света,  в полной темноте, со свечой в руке. Поднимаясь вверх, она читала   Тютчева «Умом Россию не понять…»,  на самом верху уже пела, на ступенях хор. Потом спускалась с другой стороны и читала Пастернака «Свеча горела…»

       Кроме лестницы нужен был круглый стол, на нем яркое пятно света, освещены только её руки. На ней блестящая белая кофта, длинная черная юбка, и она продолжала читать стихи, хор пел.

       Малышов старался, целую неделю сколачивал лестницу, притащил круглый стол, на одной ножке, сам его укрепил на сцене.

        Спектакль прошел великолепно. Зрители, заводские работяги, долго не отпускали артистов.

        В тот вечер Малышов объяснился Свете в любви.

  

         Никогда она так приятно не утомлялась, как той весной: вечерами гуляли, ночами не спали, с утра надо было бежать на работу. У Малышова жена была беременная вторым ребёнком, лежала в больнице не сохранении, и он весь без остатка принадлежал Свете. Потом жена понесла третьего, и почти сразу после родов, – четвёртого. Ей не советовали рожать, но Малышов настаивал. Родился недоразвитый, но самый любимый сын Коленька.

       И все эти жертвы, сумасшедшая любовь, были необходимы, чтобы, в конце концов с помощью Малышова Света организовала центр духовной культуры.

         Как точно разгадал её путь первый земной учитель Рустам! Увидел ее и  сразу сказал, она призвана на великие дела, и дела эти будут связаны с исцелением, но сама она лечить не будет.

          Когда Малышов стал депутатом, когда они придумали эту историю с приютами - её гениальная идея, - она поняла: всё, пора. Через месяц центр был открыт.

       Нет, она ни о чем раньше не догадывалась, даже тогда, когда с Александрой бегала по домам, собирала подписи, агитировала за Малышова, и он прошел в Госдуму, - космос ей пока был не доступен. Только на третьей ступени он ей открылся. И теперь какой-то Игорь хочет всё уничтожить и ей угрожает тюрьмой за сокрытие налогов в особо крупных размерах.

        Она разволновалась.

-         Паша, ты где, Паша?

        Так много пройдено, так удачно всё сложилось, нет, она не позволит разрушить. Космос не разрешает ей бездействовать и наблюдать, как побеждает зло.

-         Паша, погуляй по берегу.

-         Понял.

        Она должна это сделать, потому что Игорь не просто человеческое, а вселенское зло. Он хочет помешать ей вести людям свет истины, он должен погибнуть. Если она этого не сделает, погибнет сама.

       Света достала фотографию журналиста, незаметно взяла с его стола в редакции, подожгла нижний угол и положила на землю. Фотография медленно и  неохотно загорелась, но сгорел только угол, и пламя почти потухло.

        Не горит, а тлеет, ей нелегко придётся, журналист успеет навредить.

        Фотография дотлела до конца, но ей чудились чёрные глаза Игоря. Что бы это значило? Почему сквозь пепел глаза четко просматриваются? Неужели он сейчас что-то чувствует?

        Главное, все сгорело, он уничтожить ее не сможет. Хотя нервы попортит. Ничего, есть кому восстановить энергию.

     Она позвала Пашу, пора ехать. Отдохнула хорошо, даже вздремнула на заднем сиденье.  

    

     Вахтёр тётя Дуся передала записку от Рустама: «Звонил Игорь», видимо, в тот  момент, когда  сжигала фотографию. Вот почему ей казалось, что он смотрит.

       Она позвонила Виктору. Он ответил неожиданно для этого времени суток трезвым голосом:

-         Весь день у телика просидел, новости ловлю. Слышала, налёт на редакцию? Игорёк в этой самой газете работает.

-         Не может быть, – пробормотала Света, удивленная тем, что Виктор смотрит новости.

-         Ты говорила, какие-то сложности у тебя.

-         Да, - рассеяно ответила она. Виктор расположен к Игорю, нужно быть осторожнее, ничего лишнего не говорить. – Да, сложности, - Малышов к тебе ревнует, так что имей ввиду.

-         Укоротить его или как?

-         Не появляться, когда он у меня в офисе. Помни, он нам платит. Жду его сегодня. Нужен будешь, я сама тебя найду.

-         Найди. Да вот ещё что: расхождения небольшие: Дина говорит одну сумму, ты называешь другую. У неё раз в десять больше выходит. Так что есть о чем побазарить.

-         Дина – странная женщина. Кто лучше знает, если деньги платят мне, а не

ей?

-         Вы там разберитесь.

       Света послушала на автоответчике голос Малышова. Обещал заехать вечером после заседания комиссии в областной думе. Зачем-то он нужен местным властям. Она набрала номер телефона секретаря  приёмной депутата Малышова, трубку долго не брали.  Секретаршу с университетским образованием Света не любит, кажется, нелюбовь взаимная. Наконец, секретарша ответила: «Малышов занят».

       Помощник, он же телохранитель, симпатичный Вася с голубыми глазами, охотно ответил, что Малышов давно уехал из Белого дома, жена его ждёт не раньше одиннадцати, куда уехал, трудно сказать, если не у Светы, значит непредвиденная деловая встреча.

      Позвонил Виктор, уже пьяным голосом пригрозил, - если не будет денежной работы, пусть она не обижается, первый козёл, с кем парни будут разбираться – Малышов, пора его задвинуть. Что он хорошего народу делает, если нельзя прилично помянуть погибшего друга?

      Едва высох розовый лак на ногтях, Виктор опять позвонил. Только и смог сказать: «Гони деньги». Света по стуку поняла, - трубка выпала из руки.

     Наконец, позвонил Игорь:

-         Надеялась запугать? Ладно, не телефонный разговор. Думаю, в твоих интересах встретиться без посредников. Не Витьку ли Макс сломал руку? Передай соболезнование.

       Света молчала. Она не знала, кто напал и выгодно или нет, что Игорь подозревает её.

       Игорь продолжал:

-         За то, что напали на Макса, цена выросла вдвое. Завтра еще больше придется платить.

       Света удивилась, не похоже на Игоря. Он обычно с шуточками и комплиментами, веселым голосом угрожает. Видимо, сильно испугался налёта на редакцию. Ей стало жаль его:  он так или иначе пострадает, не в этой, так в следующей жизни, - её нельзя безнаказанно обижать. Рустам постоянно это повторяет.

 

       К одиннадцати часам  поняла: Малышов не придет. Он  всегда вечером возвращается домой к жене и детям. Исключений, даже ради неё, не бывает.

     

        Уже поздно,  сын где-то гуляет, она совсем одна. Ей вдруг стало холодно в этой большой комнате. Она стала ходить от окна к дивану, стараясь согреться, и злилась на Малышова. Она устала вычислять каждый его шаг, ждать, когда он посетит её в свои короткие приезды из Москвы. Звонить ему домой ей запрещено. Жена Малышова слишком умная, - по одному звонку и реакции мужа поймёт, что они продолжают встречаться.

        Деликатный, далеко продвинутый Рустам не мешает, но как хочется, чтобы помешал, устроил сцену ревности, а не делил безропотно её с Малышевым. Она не знает адреса Рустама, он никогда не оставляет свой телефон, ему не нужна внешняя связь, ему всегда всё известно через Космос. И теперь ему известно, что Малышов не приехал. Значит, Рустаму хочется, чтобы она помучилась, значит, он не так равнодушен к её связям с другими мужчинами, как кажется.

        Зачем Рустам её мучает? Подключился бы, подпитал энергией. Она устала, ей холодно, сходить бы в сауну, но надо проходить мимо вахтёрши тёти Дуси, слишком болтливой и много понимающей.

       Не хотела, но придётся, сами виноваты, пробили: один угрозами, другой мелким вымогательством. Придется защищаться, иначе космос отвернется от неё. Если не оправдает доверия, отвернется, однозначно.

        Света закрыла глаза, отрешившись от мыслей и внешних звуков, ничего, кроме шума в ушах, представила Игоря и Виктора рядом и тщательно затушевала их чёрной краской.

 

 Глава 3

-         Хорошо, мамочка, я всё понял, прослежу. Да, да, депутатский запрос прокурору. Ты подготовь, Нине не надо, она может понять, обязательно поймёт, я видел, журналист Тютюнин крутился в приёмной. Она ему улыбалась, они давно знакомы, вместе учились в университете. Нет, не спрашивал, да, мамулечка, она сама сказала, я не спрашивал. Ну что ты, она не скажет, ничего лишнего. Какая дружба с журналистом, пусть однокурсником, если я ей доплачиваю сто процентов ежемесячно? То-то и оно, если бы не слушал тебя, конечно. Ну, всё, мамочка, дела. Есть, товарищ генерал. В двадцать три, ноль-ноль, как сказал, буду дома. Коленьку завтра заберу, о чем ты, мамочка, даже не напоминай. Коленьку заберу, однозначно.

       Малышов говорил по мобильному телефону и ехал в служебной машине с личным шофером в фирму «Экспресс – сервис», - посреднические услуги. Мужики среднего возраста, работали, суетились, звонили круглые сутки, ночью телефон держали под подушкой, изредка случались сделки, но чаще проколы. Посреднические услуги не кормили. Один единственный, самый первый раз, хорошо заработали на продаже алюминия с подачи Малышева. Но последующие сделки приносили одни убытки. Пришлось депутата загрузить их  другой работой.

      Чтобы добиться успеха, надо заниматься своим делом, как говорит его жена. Не голова, а госдума в полном составе, - всё знает и понимает. Ну, сняли бывшие службисты большое помещение недалеко от центра, а не подумали, что за него платить надо. Малышов сначала, как узнал, недоволен был. За хоромы не согласен платить. У него кабинет вместе с приёмной меньше, чем кабинет Новикова. Но приехал посмотреть, как ребята устроились, махнул рукой: ладно, пользуйтесь. Когда-то здесь был штаб народной дружины, четверть века прошло. Малышов сам дежурил после смены на заводе, тогда учеником плотника столярного цеха работал. Вечером соберутся, одного – двух пьяных сдадут в милицию и на квартиру к кому-нибудь. Пили мало, но веселились от души и все были влюблены. И он тоже влюблен, но в кого, совсем из памяти выпало. Он тогда был постоянно влюблен.

       Света – его последняя любовь. Но разве можно сравнить это чувство с тем, что он испытывал, когда в учениках бегал да в народной дружине дежурил? Жена ему со Светой не мешала, одного за другим детей рожала. На него никакого внимания, он и пользовался. Что жене надо? Чтобы крутился, деньги в дом приносил. Он так и делает.

       Любимая женщина тоже нищей не хочет быть. «Хватит, - сказала, - наголодалась в жизни, хочу каждый день кушать и сына кормить».

        Малышов погрустнел: со Светой отношения разлаживались. Раньше рвался к ней. Каждую минуту думал о встрече, даже во сне бежал к ней, а теперь идет на свидание, и никакой радости. Благо, встречи редки, в Москву к нему она не приезжает.

 

        Плохо, секретарша Нина догадывается. Как тут не догадаться, если он попросил сегодня сказать, что его нет и не будет, когда Света позвонит. Нехорошо он делает. Но какая любовь выдержит обязаловки: жене должен, Свете должен, всем должен...

        Никогда раньше не задумывался, щедро делился доходами со Светой и жене всё, почти всё до копейки отдавал. Хотя рискует: жена узнает о связи со Светой, выгонит его, и четверо детей вместе с Коленькой не спасут. Сам же постарался, обеспечил жену, и теперь она материально независимая до глубокой старости. И дети обеспечены.

         Супруга выгонит, куда ему идти? Естественно, к любовнице. С ней нельзя разбегаться, слишком большие и с таким риском деньги вложил в неё, как в банк под проценты. Если не будет ни Светы, ни жены, а его не выберут в депутаты на новый срок, с чем он останется? С тем, что в кармане. В кармане сумма, в прошлой жизни хватило бы до пенсии, а сейчас в три дня тратится.

        Со Светы в случае чего, он, конечно, возьмет своё. У него надёжные защитнички – профессионалы. А она всякой поганью обросла. Что за страсть себя блатными окружать?

         Почему Тютюнин стал крутиться возле неё? Взял у него интервью, беседовал с женой, а на Светлане застрял, пока всю информацию не вытряс, - деньги почуял.

       Зачем ей этот центр? Чертовщина какая-то, трясёт как в лихорадке, приходится переходить на непопулярные меры.

       Целители, мать их, ругаться хочется, элементарного не понимают: то, что не познано, всё равно по законам природы существует, просто, не все законы ещё открыты. В школе этому учат. Его дети знают и в экстрасенсов не верят.

       Размечтался, думал, Света открывает массажный кабинет, сауна, бассейн, женские пальчики по телу туда – сюда. А они, тьфу, бесов изгоняют, чтобы рак вылечить.

      Для него центр – головная боль, взрывное устройство, постоянное ожидание неприятностей. И она еще не знает, что он горздраву просто так, чтобы огласки не было, подарил две квартиры. Главный врач успокоился. Надолго ли? Правда, главный сдержал слово, выдали ей свидетельство с золотым тиснением.

        Нет, Света не должна его бросить! С выборами сложнее. Он погрузился в невесёлые думы, пока машина не остановилась возле крыльца фирмы «Экспресс – сервис».

       Бывший полковник КГБ Новиков чётким шагом, правда, не в форме, а в спортивном костюме, вышел из кабинета навстречу Малышову.

        Каждый раз, когда Малышов сюда приезжает, видит что-нибудь новенькое. Вот и сейчас сверкают свежей краской стены возле кабинета.

-         Дверь что ли сменил?

-         Да, новую поставил. Видишь, она шире прежней. Пришлось стенку не

много поломать, но так солиднее.

-         Соображаешь. Мне тоже так надо сделать. Чтобы люди понимали, к кому

на приём попадают.

   

       Малышов любит сюда приходить. За все он платит, и за двери тоже из его кармана заплачено. За работу Новиков получает чистый доход, не облагаемый налогом. Как доходы поступают в карман депутата, Новикову не обязательно знать. Это дело семейное, кое-что с подачи Светы, но она только идеи подаёт. Но этого мало, - если бы не жена, всё бы так трёпом и осталось. Умница – супружница, знает, как и что делать, вот Новиков и следит, чтобы недовольных не было.

       На бывшем полковнике КГБ Малышов за месяц заработал сумму для приличного летнего отдыха всей семьёй.

       Жена хочет в Испанию, а ему египетские пирамиды покоя не дают. Как бы совместить этим летом и то и другое. На пирамиды он должен посмотреть вблизи. Пора уже думать о том, что после себя оставить. Пусть умаляют его заслуги разные служаки, но факт есть факт: он дважды народный избранник.

     

         Новиков включил компьютер.

-         Новый? Ну ты и шустряк,  опять компьютер приобрел. Можешь не показывать. Обойдусь, я человек простой, технику не очень жалую. Пусть сыновья осваивают. – Малышев кивнул в сторону бара. – Давай, знаешь, по-простому.

      Новиков польщено засмеялся, в спиртных напитках он хорошо разбирался и гордился этим.

       Лысоватый, плотный, среднего роста хозяин фирмы, напоминающий одеждой спортивного тренера, ловко справился с приготовлением закуски, придвинул к креслу, где сидел Малышов, столик на колёсах, открыл бутылку коньяка, разлил по рюмкам янтарную жидкость.

-         Тот самый? Я всё удивляюсь: скромная этикетка, три звёздочки, синенькие, никакого блеску, но лучшего коньяка я давно не пил. Света набрала кучу ящиков коньячного напитка, бутылки, хоть за границу на выставку, этикетки усеяны золотыми звёздами, - глазам больно, так сияют, но пить невозможно – отрава для тараканов. – Он немного отпил, зажмурился от удовольствия. – Хорошо! Всё хотел спросить, на твоей службе, наверное, учили в коньяках разбираться, чтобы не позорились перед западом.

-         Разбираться любой может, главное, знать, где брать, а где не стоит даже бесплатно, даже если доплачивать обещают. – Новиков резал сыр. – Лучше лимон или шоколад, не проследил, был занят, сам понимаешь, ребят собрать надо, план разработать надо. Ну, план, допустим, в три минуты был готов, я центр города отлично знаю, но ребят пришлось долго собирать, дома никто не сидит.

-         Оливки тоже неплохо. Ты их умеешь выбирать. Моя жена купила в трёхлитровых стеклянных банках, какие-то недозрелые. Ребятишки поплевали друг в друга косточками, надоело, остальное выбросили.

           -    У меня спрашивай, где что брать.

           -    Жене скажу, пусть с тобой на рынок ездит, и охраной и консультантом будешь. А то нахватает ярких упаковок, загрузит машину, рассуёт в три холодильника, есть нечего. Готовит она хорошо, когда захочет. Но всю эту импортную пакость я терпеть не могу. Бабы падкие на всё заграничное. Жена у меня умница. Но что делать, не бывает идеальных женщин. Если какая хороша в постели и ласковая, - хозяйка не очень, а если и хозяйка и ласковая, какой-то заскок обязательно отыщется, как у моей: хватает всё, что блестит. Так что приходится для равновесия иметь любовниц. Чего в одной не достаёт, в другой с избытком. Правда, женщины больших денег стоят. Ну, их баб, давай за успех операции!

             -  Взяли, как и договаривались, диски, их немного, лежали в одном месте, на полке, как ты сказал. Информацию в компьютере стерли, для нас это пустяки. Ребята мои честные, если бы дерьмократы на тебя работали, компьютеры бы прихватили.

             - Ладно, давай без политики. Она мне, знаешь, как надоела.

             - Понимаю.

             - Пьём за успех.

    Немного погодя Малышов опять заговорил:

             - Сыр швейцарский неплохой, но по мне посолонее бы.

             - Есть и другой. Сейчас нарежу.

             - Не суетись, лучше расскажи, как операция прошла. Вас кто-то видел?

             - Я уверен, никто не заметил, никаких свидетелей, сторожа они не держат. Мои ребята тренированные, без шума поднялись по пожарной лестнице. Ни в одном окне света не было, даже рядом в здании завода, темень кромешная, на ощупь лезли, фонариков не зажигали. Подобной ночи я не упомню, - ни звёзд, ни луны. Так что природа нам помогла, чисто сработали.

              - Никаких свидетелей? Ты уверен?

              - Никаких. Если бы были, что бы они заметили? Только тени, и то сомневаюсь. Никому ничего не известно, Корошеин не стал бы выступать по телевизору, если бы что-то знал. Будь его воля, он телеведущих всех бы перевешал, по телевизору одно «Лебединой озеро» разрешил бы показывать.

             - Ты уверен, что взяли всё?

             - Как я уверен, если не знаю, что тебя интересует.

             - Ты меня за кого считаешь?

             - А ты меня за кого держишь?

             - Я тебе сказал, ребята занимаются, компроматом, стряпают подделки, вырезают, переклеивают, потом деньги вымогают. Кто не платит, публично, в своей газетёнке клевещут. И ничего не сделать. Времена такие. Я сказал, бери, что найдёшь.  Если мало заплатил, скажи.

             - Всё нормально. С ребятами рассчитался, остались довольны. Ты хоть скажи, зря-не-зря лазили.

             - Надо сначала посмотреть, – Малышов скривился от нежелания смотреть. И придвинул ближе к креслу столик с коньяком и закуской. – Я готов, показывай.

             - Есть, шеф!

      Среди мелькающих кадров, - разную ерунду снимал Максим Горбунов, не стоит вдаваться, если на кого из депутатов компромат, каждый сам себя спасает, - Малышов увидел знакомый пристрой к девятиэтажке.

             - Стоп, немного назад прокрути, – он увидел вывеску «Приют для несовершеннолетних детей», замок на двери, разбитые окна, с полгода назад снимали. Сейчас в этом пристрое магазин. А вот и магазин, даже прилавки сняли. Дальше шли кадры бывшего детсада, ныне центра Светиной чертовщины. Как она не могла заметить журналиста с камерой? Поразительная женщина, не знает, что под носом делается. Вахтёры, охрана, - всем платит, съёмка велась днём, и никто не заметил.

    Вот и он, Соколов, скандальный заведующий приютом в южном районе. Сволочь! Плакался, приходится картошку воровать, чтобы детей кормить. Национал-патриот хреновый, любитель несовершеннолетних девочек. Работу ему дал непыльную, и как он отблагодарил?  Если бы не Соколовская жена Люська, стал бы о нём заботиться?

  

      Малышов с тоской слушал монолог Соколова возле теперь уже бывшего приюта для детей – сирот в бывшем заводском семейном общежитии. Сейчас там юридическая консультация, первый этаж пока никому не сдали. Какая сволочь! Ведь с детства знакомы, он всегда был сволочью. Ничего, за всё заплатит.

            - Посмотри, знаешь этого типа?

   Новиков внимательно разглядывал высокого, в чёрном поношенном костюме, мужчину.

            - Как не знать. На центральной площади тусовался, я помню, с разными идеями. Постой. Постой, вспомнил, певец русской общины.

            - Во даёшь, всё про всех знаешь. Нельзя ли его… - Малышов ребром ладони сделал движение, будто саблей взмахнул.

            - Отчего ж, можно. Такая моя профессия.

            - Найти его можно на вокзале, с некоторых пор любитель несовершеннолетних проституток. На сутенёров можно свалить. Думай сам, я тебе за это плачу.

    Просмотрев видеозаписи, Малышов остался доволен, кажется, ни на кого, кроме Соколова, не вышли. Будем считать, ничего у них больше нет.

           - Молодец, я всегда ваших уважал. Только так и не понял, как при таких молодцах страну укатали.

           - Мы только исполнители.

    Малышов провёл ладонью по коротким остриженным волосам:

           - Всё же уголовный окрас надо было придать операции, пустить следствие по воровскому следу.

           - Никаких следов. Пусть утрутся. Мне незачем пачкаться.

          - Кроме как замочить? Ладно, шучу. Хочешь под политического косить, коси, только политических у нас отменили.

          - Измена родине как была, так и осталась.

          - Какой ты изменник?

          - Я не о себе, я о тех, дерьмократах. Для меня они предатели родины. Какая страна была! Надо было суметь весь народ в нищих превратить.

       Малышов заторопился, о политике с Новиковым лучше не начинать. Опасен бывает, за пистолет хватается, свихнулся на предателях и пятой колонне.

            - Записи уничтожь. Я бы взял, чтобы их привлечь к уголовной ответственности. Но некогда. Сам понимаешь, надо беречь силы для главного удара.

            - Но пасаран! – Новиков выбросил вверх сжатый кулак.

    Успокоенный и довольный Малышов ехал домой. На трёп Новикова лучше не обращать внимания. Главное, делает всё, что прикажут, без рассуждений, по-военному, сказано – сделано. Хорошо делает, без последствий. Силён мужик, нет для него ничего невозможного. Жена – умница, посоветовала связаться с кем-нибудь из бывших. Права оказалась, надо ближе к бывшим держаться. Они как были силой, силой и остались, только пока в подполье ушли. Из их рук выбили власть, но они постепенно снова всё приберут к рукам. Они профессионалы. Шутка ли, семьдесят лет держались. «Умнейшая женщина!» - растрогался до слёз Малышов.

          Женщинам не всё можно рассказывать. Они мокрых дел не поощряют. Да, жене лучше не знать, крепче спать будет.

      Может, он торопится? И не надо убирать Соколова? Малышов задумался: Соколов живёт один, искать его некоторое время никто не будет. Сын давно самостоятельный, у него своя семья, зачем ему сумасшедший отец? Исчез? Тем лучше. Жена Люська его окончательно бросила. Слухи ходят, одна живёт.

         Малышов погрузился в думы о Люське, бывшей жене Соколова. Учились с ней в одном классе. Красивая необычной красотой, смелая, все пацаны были влюблены в неё. Как аттестат получила, сразу  вышла замуж за  Соколова,  на год ее старше, - уже работал на заводе.

       Бережённого бог бережёт, одной сволочью будет меньше. Он успокоился и в предвкушении ужина, в тишине и покое. Жена умеет уют создавать.

 

         - Входи скорее, дети спят, я проголодалась, тебя ждала.

         - Хорошая моя.

     Жена крепко прижалась к нему.

   «Беспощадно уничтожать всех, кто угрожает благополучию моей семьи» - принял решение Малышов после сытного ужина, и стал просматривать газеты в ожидании, когда жена позовёт его в постель.

 

 

Глава 4

 

         Наступившее воскресное утро не самое приятное в его жизни, но именно оно давало надежду на лучшее будущее.

         Он всматривался в зеркало: веки воспалились и покраснели, на висках седина, шелушение кожи, скорее всего весенний авитаминоз. Ничего, скоро подкормит себя витаминчиками. Деньги придут от роскошной Светланы с приветом на блюдечке с золотой каёмочкой. Не принесёт, получит за незаконный бизнес и неуплату налогов в особо крупных масштабах немалый срок с конфискацией личного имущества. Припомнится ей и организация налёта на редакцию и нападение на известного журналиста.

        Что ж,  если вдруг произойдет невероятное, и его планы сорвутся, другой случай подвернётся, мошенники плодятся как крысы.

  

         Игорь достал из холодильника колбасу, попытался нарезать на тарелке. Тарелка выскользнула и упала на пол, но не разбилась. Он решил, плохой признак, - лучше бы разбилась.

       Понятно, что не нужно  нагнетать и без того, угнетённое со вчерашнего вечера состояние. Хотя на его месте каждый перепугался бы. Враг сильный, из-за депутатской неприкосновенности  в полной безопасности. Игорь, не обладая такой защитой, должен быть внутренне спокойным, внешне остроумным и никаких срывов. Его задача, чтобы клиент, смеясь, расставался с деньгами. Иначе можно расстаться с жизнью.

        Жаль записей, но сам виноват, зачем Свету принимал в редакции? Эта женщина зря времени не тратила, подсмотрела, где, что лежит. Знала, что ей надо. И взяла.

        Съёмки можно повторить, но не нужно, у него есть другие улики, куда весомее. Улики давно собраны, а он всё тянет. Вот и получилось, что  профессиональный журналист Игорь проигрывает во времени каким-то бандитам. Что ему мешает выиграть? Правильно, много думает, просчитывает аж, до двадцатого хода, но это полезно в шахматах. В играх с хитрой Светой и её личной «крышей» в лице бандита Витька и компании надо прыгать, а не думать.

          Он набрал номер телефона:

                 - Светлана Васильевна? Хотел бы поздравить с операцией «Буря в редакции», но, увы, вышло как обычно, - «Буря в стакане».

                 - Шутишь? Значит, успокоился, я рада. Сглаз на тебе, кто-то пробил. Подходи, я на месте.

                 - Подойду. Думаешь, испугался? Ты настройся, о деле будем говорить.

                 - Конечно. Я разве отказываюсь?

                 - Хотелось бы встретиться без посредников.

                 - Обещаю безопасность на своей территории. До встречи, мой зайчик.

        Когда она такая ласковая по телефону, Игорь уже знал, готовит какую-то пакость.  Даже Витёк её ласковую боялся.

      

         Записи брать с собой не стоит. Но и дома оставлять нельзя. Он поедет к Свете, а бандиты  к нему залезут        

         План, отправить записи почтой, в воскресенье не срабатывал: почта закрыта.  Людмилу привлекать не стоит, она не должна знать, что он в городе. Придётся кое-куда забежать и разом решить две задачи: дело, которое принесёт большие деньги, и воскресный досуг.

         Если Светка натравит своих псов, а она попытается, Игорь  направит их агрессию на неё же. Главное, чтобы Витёк не стал палить в него из-за угла, а согласился разобраться. Бандит Светке уже не доверяет. Так что можно такую интрижку закрутить. Сценарий прост, как всё гениальное, но надо помнить, что она тоже неплохой сценарист, с образованием, окончила институт культуры.

         Игорь посмотрел на письменный стол, подумал, может, записку оставить: «Прошу считать меня героем».

          Почему нет? Светка собрала колдунов и гадалок, придётся вступать в бой с нечистой силой.

  

          Пора взбодриться рюмкой водки. Где водка? Почему не в холодильнике? С утра невезение. Кто, кроме Людмилы, ставит бутылку на подоконник, на солнышке греться? Непьющая женщина – подарок судьбы. Но у неё есть один труднопереносимый недостаток: небрежное обращение со спиртными напитками. Коньяк может в холодильнике держать, водку в самом тёплом месте.

          Игорь отломил хлеб, откусил колбасу, зажевал тёплую водку и заторопился. Света его подождёт, а вот он может передумать и дома остаться.

     

          Когда вошёл в ворота бывшего детского сада, двухэтажного здания, недавно покрашенного в лимонно- жёлтый цвет, с евро окнами, отливающими голубым, на крыльце увидел женщину. Только подумал: «Колдунья Дина в воскресенье зарабатывает мракобесием, креста на ней нет», -  женщина окликнула его Светиным голосом:

               - Куда спешим? За бесплатным сыром?

               - О, Света! Богатой будешь, не узнал.

          Он оглядел её: смешная розовая шапочка с голубым помпоном на макушке, потёртое серое пальто, узкое в плечах, и белое, слишком белое без косметики лицо. Обычно она распускает волосы до плеч, прикрывая уши и щёки. А теперь волосы спрятаны под шапкой, обнаружились круглые, наполненные жирком щёчки.

                  - Ликом ты мне репку напоминаешь.

                  - Тянешь - потянешь, вытянуть не можешь.

                  - Вытяну, не сегодня, так завтра вытяну, времени не осталось тянуть, послезавтра уезжаю. Совсем.

                  - В Москву?

                  - В неё, столицу нашей родины. В большую политику.

                  - Меня будешь помнить?

                  - Всегда буду помнить твой голубой помпон на макушке и лицо девочки - отличницы. Может, в дом пустишь? Место простреливается, я чаю хочу, так спешил, что не позавтракал.

                  - Мог не спешить.

                  - Не мог, соскучился. Или разлюбила?

                  - Что ты, Игорь, твоя навеки.

                  - Кого ждём?

                 -  Едем. Туда, куда я скажу.

                  - Точнее нельзя?

      Она молча смотрела на него, уже не смешная, а зловещё-непредсказуемая. Он перевёл взгляд на низкие, для малышей, деревянные перила. Недавно здесь было розово-голубое детство с цветочками и бабочками. Теперь всем этим владеет одна из богатейших женщин города. Очень скоро отсюда выветрится всё, что напоминает детство, и будет витать не беззаботный, а торгашеский дух.

          Дом – усадьба, с пристроями, переходами, двумя входами, и она здесь полная хозяйка.

          Но что дом, - сад редкой красоты, В самом центре города уникальный уголок природы: даже голубая ель прижилась, даже кедр растёт, в ветреную погоду стучит в окно Светиного верхнего кабинета. Там, куда стучит кедр, стоит удобный: широкий и не скрипучий диван.

         Но Игорю больше нравится роскошная лиственница с нежно-пушистыми иголками, закрывает  окно кабинета Дины. Для дерева неудача: от взгляда пронзительных глаз колдуньи недолго ему зеленеть, засохнет.

       Яблоням повезло больше: в глубину сада Дина не захаживает, незачем. И некогда, клиентов много.

        Скоро зацветут яблони и вишни, сирень, сад преобразится. Благодать!  

       

                - Что, нравится? – Света следила за ним.

                - Хорошее место, завидую. Пока Малышов в депутатах, наслаждайся природой.

          Света смотрела в упор и молчала. Держать паузу она умеет.

                  - Куда ты задумала меня везти, немаленькая хозяйка большого дома? К своим бандитам?

          Игорю не понравился собственный голос: не надо так напрягаться. Война нервов, победа за тем, у кого они крепче. Надо ее смутить. Он стал пристально рассматривать её потёртое пальто, неуклюжие ботинки. Но она не смутилась: не боится выглядеть смешной, сильная баба. Опасная, шантажировать такую, как охотиться на хищника. В истерику не впадает, о том, что она слабый пол, не напоминает. А как она царственно держится даже в смешной шапочке! Всё бросить и залечь под её бочок. Есть, пить, Иванушкой-  дурачком прикидываться.

                  - Света, эх, Света, может, я в раздумье с утра, может, я на тебе жениться хочу. Давай поженимся. Неужели не хочется замуж? Все женщины о свадебном наряде мечтают, даже замужние.

                 - Много говоришь, помолчи, машину дождёмся, скажу, куда поедем.

          «Так я тебе и попался, - злорадно подумал Игорь и успокоился. - Ты уверена, что владеешь ситуацией, что я пойду за ней куда угодно? Мракобески творят мифы и сами в них верят. Наверное, утром заклинания читала. Так что лучше расслабиться, к бандитам ещё надо приехать».

                 - Молчишь? Злых духов призываешь? Видишь, солнце сквозь тучи пробивается? От его лучей вся нечисть погибнет. Так что не старайся, лучше пойдём к тебе, погреемся. Не хочешь? – Игорь закрутился на месте и захлопал в ладоши. - Сгинь нечистая сила, брысь! – остановился, отдышался. - Света, дело делом, но нельзя быть сердитой такой!

           Света скупо улыбнулась.

            К крыльцу подъехал серебристый Мерс. Угрюмый Паша чуть заметно кивнул.

                     - Не торопись меня везти к бандитам, совет хочу дать, бесплатный.

            Нервы опять начали сдавать, он боялся. Вдруг нападут из-за угла, скрутят, в машину сунут.

                     - Паша, погуляй, нам поговорить надо.

            Она забралась на заднее сиденье, Игорь, поколебавшись, сел рядом, прижал к себе, в случае чего, если начнут стрелять, прикроется её телом. Она не сопротивлялась.

                   - Так что вот, царица Светлана, за Макса придётся платить, его могли убить.

             Она отстранилась, внимательно посмотрела на Игоря и пожала плечами:

                  - Сама не пойму, за что напали на Макса.

                  - Спроси об этом преданного Витька.

                   - Виктора я неделю не видела, вчера с трудом вызвонила, он сам удивился, когда по телевизору услышал о налёте.

                  - Да, ну. Впрочем, - Игорь хлопнул себя по лбу. Он Свете верил: она или отказывалась говорить или говорила, как было на самом деле, вернее, так, как она воспринимала ситуацию. Богатым воображением, несмотря на странное увлечение мистикой,  не отличалась. – Какой болван, болван настоящий! Малышов заказчик! Тебе Максим понравился, от меня не скроешь, да ладно, я не ревнивый, ну же, признайся. Какие могут быть секреты между нами? Зато Малышов ревнив как Отелло, сам драться не полезет, но у него есть исполнители. Как я мог на Витька думать! Твой Витёк облил бы всё бензином и поджёг, такая его разрушительная натура: крушить и поджигать. С пользой твой депутат пошарился в редакции? С пользой, я догадываюсь. И с пользой, и с удовольствием, чужими руками, забрал у журналюг компромат на себя, и Максу досталось. Светик, знаешь что?

                    - Что, Игорёк? – Света прикрыла глаза и положила голову ему на плечо.

                    - Пусть половину Малышов заплатит.

                    - Ещё посмотрим.

                    - Не на что смотреть, всю сумму он платить не будет, если вообще не откажется от всего и от тебя тоже. Политикам нельзя верить. То, что мы с Максом снимали, три серии душераздирающей истории, как нехорошие люди во главе с народным депутатом обогатились за счёт детей – сирот, можно восстановить. Но зачем? Материал устарел. У меня есть компромат покруче. Приюты – сентиментальная история, на ней особо не заработать. Но убийства, Света, убийства, это уже другое. Чтобы скрыть их, надо мне хорошо заплатить, иначе, сама понимаешь. Улавливаешь мысль? – Игорь крепко обнял Свету, прижал её голову к своей груди, шапочка чудом держалась на затылке, и зашептал ей на ухо. - Я жене Малышова скажу, что ты спишь с её мужем.

            Она дёрнулась:

                      - Только не это, всё, что угодно, но только не это!

                      - Не пугайся, я порядочный, можешь спать спокойно, если сироты тебя не тревожат. Можешь порчу наслать на жену своего любовника.

                      - Зачем? – холодно спросила она.

                       - Просто так, для равновесия, ты не замужем, и он будет неженатым.

           Света отвернулась к окну, Игорь подёргал её за голубой помпон:

                       - Откажись от  своих бандитов. Ищи другую «крышу».  Витёк безмозглый, хотя тебе выгодно: прибыль твоих колдунов посчитать он не в состоянии. Но до поры, до времени. Он не простит тебе сокрытия доходов, у него психология как у налогового инспектора, но в отличие от чиновника  может и покалечить, и жизни лишить.

                         - От Виктора я сама устала, проблемный. Малышова приходится подключать, чтобы разбирался. Но кому это понравится? Он постоянно в Москве, приезжает на выходные, с моей охраной встречаться не желает, говорит, у депутата на должно быть ничего общего с бандитами.

                          - Государственный муж. Для кого, кстати, этот маскарад? – он опять дотронулся до помпона. – Хочешь на бандитской жалости сыграть? Ребята, выручайте, пришлось срочно продать норковую шубу, разберитесь с журналистом местной газеты. Может, и пожалеют, но потом  озвереют, к стенке поставят. Опасно играть на их жалости! Если Витёк твои доходы узнает, деньги, заработанные на сиротах, ох, как ему не понравятся. Учти, Светлана, у нас бандиты веруют в Христа-спасителя.  Ты иди к тем, кто в деньги верует.  Хочешь, адрес дам? Они, как и ты, работают без выходных.

                          - Кто они, может, я их знаю?

                          - Конечно, знаешь: штаб – квартира губернатора Березина, движение «Вперёд к процветанию», сокращённо ВКП (б), записывай адрес.

                         - Не надо, сама найду.

                         - Ах, да, забыл, тебя космические силы ведут куда надо. Переодеться не забудь, там нищих не принимают. И деньги прихвати с собой. У них места, приближенные к председателю, продаются. Жадничать не будешь, станешь сопредседателем самого губернатора.

                         - Спасибо за совет. «Крышу» надо менять. И как я сама не догадалась?

            Она засмеялась, щечки затряслись, из глаз потекли слёзы. Игорь тоже улыбался:

                           - Попросишь убежища, чтобы от меня спрятаться?

             Света внимательно посмотрела на него:    

                           - Ты какую-то страшилку приготовил, про убийства. Рассказывай, я не тороплюсь.

                          - Страшилок много, не знаю, с какой начать. Тебе известен пенсионер Сучков? В некрологе написано, что он участник боевых действий. Старый. Но дело не в его биографии. Ты только не говори, что его не знаешь, я ведь не следователь. Так вот, Светик, ты не догадывалась, - я ведь без диктофона к вам не приходил, - профессиональная привычка. Страшилка вот какая: сын ныне покойного Сучкова, бывшего клиента Дины, а также сын другой покойной Дятловой, её Дина тоже лечила, написали заявления. Поняла, куда и зачем? Тебя это не пугает? И ещё ведётся уголовное дело в отношении Кропотовой. Она обвиняется в мошенничестве, её ищут. Не знаешь такую? Странно. Но допускаю. Кропотова по генеральной доверенности продала квартиры Сучкова, «сталинку» в центре; и Дятловой, двухкомнатную в неплохом районе, и что самое удивительно, за день до их смерти. Они умерли не в один день. Как такое можно предугадать? Я думаю, мошенница помогла им уйти в мир иной, а деньги от продажи квартир присвоила. Так или нет? Спроси у космоса.

                       - Медиум знает дату смерти того, к кому подключается. Но это знание нельзя использовать в корыстных целях.

                        - Кто этот медиум? Не подскажешь?

                        - Кроме меня я знаю только Дину. Но  Кропотовой она никогда не была.

                         -Да, кстати, следователю пока неизвестно, что стариков лечила Дина.       Тебе ведь не надо, чтобы  в вашем уютном уголке появились следователи? Настоящая Швейцария, хотя я в той стране не был, и тишина, как в раю. - Он посмотрел на неё: вид скучающий, её это не касается. – Учти, или статья появится в среду, или, в случае чего, следователь Маркин дело от убийствах доведёт до логического конца.

                        - Не я, не Дина никого не убивали, - Света сдёрнула шапку, тряхнула головой, волосы рассыпались по воротнику пальто. – Дина работала с Сучковым, случай безнадёжный, врачи отказались лечить. Я ей не советовала браться, слишком тяжёлая карма, но Дина не послушала меня.  Золотые вещи он добровольно дал. У нас так положено. Никакого секрета нет. Золото хранится в сейфе. Пойдём, покажу.

            Она резко открыла дверцу и вышла из машины. Он едва поспевал за ней. Паша, пьющий на крыльце сок, поперхнулся, сок из оранжевой банки полился на куртку.

                        - Светлана Васильевна, просили срочно позвонить, - вахтёр пробежала несколько шагов за ней.

             Света резко остановилась и повернулась. Такого выражения  обычно сонного лица Игорь ещё не видел: щёки куда-то делись, казалось, что она сейчас закричит, затопает ногами, впадёт в истерику, но она тихо сказала:

                       - Спасибо, позвоню, – и с силой распахнула железную дверь. Не вошла, а ворвалась  в свой кабинет, открыла сейф и стала доставать свертки и коробочки.

                        - Читай, на каждой коробке написана фамилия. Видишь? Сучков. Открываю: серьги жены, мы ей тоже можем помочь, там, - она махнула на потолок. – Мужское обручальное кольцо. Вот ещё, фамилия: Дятлова. Открываю, - пусто, это означает, что Дина с ней работает дома. Душа, проходя земной путь, отягощается грехами, но ей можно помочь в любое время. Подпитка идёт через личные вещи, лучше золото. Дина тратит свою энергию и помогает им возноситься, а не болтаться в околоземном пространстве с душами убийц и прочих тёмных сил.

                        - Квартиры зачем продавать? Или за деньги помощь весомее?

                       - Про квартиры ничего не знаю, надо подключаться, но пока нет энергии, пробили вчера, - Света посмотрела на Игоря, будто только сейчас до неё дошло. - Честное слово, про это я не знала, это не я, это не мы с Диной.

         Игорь понимал, она не виновата, но ему нужны деньги, много денег.

 

          Света махнула рукой, отпуская его. Игорь тепло попрощался, даже угрюмый шофёр Паша ему улыбнулся, -  и заторопился домой. По дороге зашёл в магазин, себе водку, даме шоколад. В последнее время он встречался с непьющими, но очень опасными женщинами.

         Но уже у кассы водку брать передумал,  решил купить  бутылку Крымского Каберне.

 

 

Глава 5

   

           Малышов не позвонил ни в субботу, ни в воскресенье утром. Света нервничала, лицо и шея покрылись красными пятнами. Она знала, он дома, но в воскресенье ни под каким видом ему не разрешалось без уважительной причины, то есть, в самом крайнем случае, отлучаться из дома. Одно время жена требовала, чтобы он каждое воскресенье прилетал из Москвы, но не получалось. Малышов часто уезжал в длительные заграничные командировки.

        Света ревновала его к жене, ревновала до болей в желудке, до сердечного приступа  и головных спазмов. Дина видела жену  Малышова, и сказала, что  внешне она напоминает Свету: тоже крупная,  но уютнее, от неё молоком пахнет, цвет лица, похоже, естественный бело-розовый. Света не очень волнуется за свою маленькую грудь, пусть будет у жены Малышова бюст большого размера, -  мужчин не это заводит. У Светы мелкие черты лица, поэтому так тщательно подбирает косметику. Зато ее  маленькие ушки очень нравятся Малышову. Он  не забывает дарить ей на день рождения и в женский праздник золотые серёжки.

        Сам Малышов ни разу не намекал, что хочет развестись с женой, не говорил об этом, когда у него был один сын, а сейчас у него росли ещё две дочери – погодки и недоразвитый, самый маленький любимый Коленька. Бросить семью для любвеобильного депутата равнозначно самоубийству.

        Что привязывает его к Свете? Постель? Но  собственная жена ему нравится в постели ничуть не меньше. Что тогда?  Это важно знать, слишком он много значит в судьбе Светы. Малышов – гарант того, что больше не будет нищей, теперь ей кажется, недостойной и унижающей жизни. Если он её бросит, она всё быстро потеряет. Каких бы капиталов не накопила, в одиночестве ей от Викторов и Игорей не спастись. При ней есть Рустам, но он свободный, в любой момент может исчезнуть. О нём ничего толком не известно, кроме того, что есть брат, тоже экстрасенс международного класса. Но брата она не видела, женат Рустам или нет, есть ли у него дети, и куда он уходит, когда не ночует у неё, она не знает. Он не молчун, говорит много и охотно, но путано, то у него есть дети, то их нет, женатый, неженатый. Когда она его ловила на противоречии, он оправдывался: столько жизней прожил, был женщиной, мужчиной, преступником, праведником, - в голове перепуталось.  Одна радость, денег не просит, сам зарабатывает куплей – продажей, предлагает присоединяться, но у неё с торговлей плохо получается.

           Она уверена, Рустам её в беде не бросит, ему нельзя зло творить, иначе лишится духовной силы.

           Малышов вот уже скоро десять лет с ней, но ненадёжен: очень своей жены боится, и чем дальше, тем сильнее. Чуть что, впадает в панику: вдруг жена обо всём догадывается. Если догадывается, почему молчит? Чего выжидает? Уже было, узнала, от «доброжелателей», он поклялся ей, что со Светой порвал окончательно.

     

        Его страхи надоели до чёртиков. Так надоели, что она даже придумала шутку, как ей казалось, очень смешную. Купила табличку «Осторожно, злая собака», и приклеила вместо собачьей морды фотографию его жены, вытащив из его кошелька.   

         Шутка не удалась. Он ушел, не попрощавшись с ней. Они с полгода не виделись. Другая на ее месте приняла бы все, как есть, и стала искать замену Малышову. Но  Света не из таких, вернула его, хотя пришлось похлопотать, чтобы состоялась встреча, когда он должен быть приехать на открытие мемориальной доски жертвам политических репрессий на городском кладбище.

          От его помощника Васи узнала, что Малышов планировал приехать, чтобы засветиться на таком престижном мероприятии.  Он ведь прошел в Думу на волне правозащитного движения  и даже одно время считался самым ярым правозащитником в городе, поэтому  не мог не приехать.

           Хорошо, что у нее хорошие отношения с Васей, он позвонил ей и предупредил,  что сроки срываются, не успевали изготовить доску до отъезда депутата  надолго в какую-то дальнюю страну, нужен был особый гранит кроваво-красного цвета. Пришлось ей подключиться к поискам нужного гранита. И ведь нашла, не пожалела денег. Что поделать, глупость дорого обходится.

     После этой истории она уже не посягала на мир в семье Малышова. Зато пользовалась его почти безграничной властью в городе, правда, осталось всего два года до новых выборов, надо успевать, окапываться, как сказал Игорь. На Канары её не тянет, жизнь за границей не привлекает. Отдыхать тоже не рвётся, что там делать одной. Уже было: Малышов билеты купил, но с ней не поехал.

     Мечты ее связаны с  детищем: духовным центром. Хочется, чтобы центр прозвучал на всю Россию, а, может, и на весь мир.

  

        Центр пользуется популярностью, доходы хорошие, правда, Виктор  тревожит подозрительностью, - типичная паранойя. Это всё Дина провоцирует его, любит пожаловаться, что озолотила Свету и Рустама, а сама  ест сухой хлеб. Почему Рустама – непонятно.

         Виктор все опаснее, в подпитии размахивает пистолетом, требует немыслимых денег, хотя Света его предупреждала, единственный источник прибыли для неё - лечение людей. С больных многого не заработаешь. Аренда все прибыли забирает, но он не верит. Откуда к нему приходит  информация, о которой даже Дина не знает и не догадывается? Кто-то умный, наверное, подсказывает ему. А ведь почти точно угадывает Светины доходы.

         Серое пальто, которое она нашла на антресолях, прав, Игорь, - маскарад для Виктора. Дней десять назад он потребовал денег на помин души погибшего друга в очередной разборке. Она дала, а ещё дня через три потребовал уже на гранитный памятник погибшему другу. Отказала. Что было, страшно вспомнить: Виктор крушил мебель, разбил всё, что можно разбить, стрелял из пистолета, перепугал всех, кроме Дины. Она стояла и равнодушно смотрела на всё это безобразие, а ведь могла одним словом успокоить Виктора.

        Теперь он ходит к Свете с двумя помощниками, поить – кормить троих приходится.

          Конечно, Малышов прав, по женской слабости связалась с Виктором. Когда стала сдавать в аренду помещения, предназначенные  для приютов, думала, пригодится долги выбивать за небольшой процент. Раза два пригодился, можно сказать,  по пустякам, ни один арендатор не уклоняется от уплаты, так что «крыша» ей в убыток.

      Дина без конца твердит, что Виктор это не зло, на него не надо обращать внимания, он послан испытывать Светину веру, зло ещё впереди. Вот оно и появилось в лице журналиста Тютюнина. Есть что-то бесовское в его облике: чёрные глаза, широкие, густые брови, бледное, худое лицо.

       

       Игорь, почему-то,  всех женщин в центре заворожил своей внешностью, пришёл брать интервью, с тех пор ходит, чай пьёт, сплетни слушает, со всеми, даже с Виктором, дружит.     

       Как все плохо обернулось: журналиста развлекали, а он собрал информацию и теперь шантажирует Свету.

       Она не жадная, поделилась бы, но где гарантия, что он на этом остановится? Сказал, что уезжает. Но разве можно кому, тем более Игорю, на слово верить?

        Журналист на третий день знакомства попросил в долг десять тысяч. Дина тогда принесла неплохую выручку. Света не отказала ему, но долг он не возвращал, пришлось Виктора посылать к нему домой. В конце концов, сошлись на том, что в газете, где Игорь работал, время от времени будет появляться реклама о центре.

        Виктор тогда предложил, может, замочить журналиста, как чувствовал, - хлопот в будущем много доставит. Но если бы  сам это сделал, если бы не спрашивал у Светы. Ей нельзя грех брать на себя, космос закроется. Но если Игорь будет продолжать её преследовать, космические силы встанут на защиту, поэтому она жалеет больше журналиста, чем себя. Пользоваться колдовскими  методами ей не запрещено.

         

        Не всё так плохо, у неё теперь, кроме Дины, работают три психиатра. Елена скоро окончит курсы и придёт в центр. Рустам обещал, что поможет, и из неё получится хороший психолог. Штаты растут, клиентов много, наступит время, в центр будут приезжать лечиться люди со всей России.

    Она услышала лёгкие  быстрые шаги по коридору. На пороге появился восточный мужчина с подростковой фигурой и лицом в глубоких морщинах.

-         Наконец, Рустам, как ты мог меня вчера покинуть?

-         Всё знаю. Не рассказывай.

-         Знаешь, что меня пробили?

-         Знаю. Подправлю биополе. Дыра огромная. Залатаю, всё будет нормально. Вот она, против сердца. Кто так с тобой поступил? Вся энергия утекла, – он стал ходить вокруг Светы.

-         Я послала Галину на рынок кильку продать. Мяса купить. Обед приготовлю.

-         Обед это хорошо.

  Когда на пороге офиса возникла посиневшая от холода Галина, позвонил Малышов и сообщил приятную новость,  он уже близко и  скоро будет.

     Света помчалась к себе наверх переодеваться. Когда спустилась вниз, не было ни Рустама, ни Галины, на диване сидел Малышов.

-         Ты? В воскресенье? Не верю глазам своим.

-         Срочно вызвали в Белый дом.

-         И жена тебя отпустила?

-         Сначала позвонила, узнать, так уж ли я им срочно нужен, потом уж отпустила.

-         Не боишься, что вычислит, где ты сейчас?

-         Ситуация под контролем. Помощник Васька ей уже доложил, что я выступаю на трибуне с докладом.

   Он смеялся долго и весело, наконец, заметил на ней новый костюм. Обнял за талию, посадил на диван, погладил колено, выше гладить не позволяла узкая юбка.

    Света решила сначала покончить с делами.

-         Игорь требует двойную сумму, компенсацию за события в пятницу.

-         Пошли его подальше.

-         Не получится, он меня в умышленном убийстве обвиняет. Непонятная история: умер больной старик, по фамилии Сучков, его Дина лечила от саркомы, и старушка Дятлова умерла, возрастные боли в спине и ногах. Ей бы жить, да жить ещё, сердце здоровое. Кто-то за день до  смерти успел продать  их квартиры по доверенности.

-         Да, дела, обрадовала.         

     Малышов с тоской смотрел на перья, развешанные веером по стене, обои такие же серо-голубые, как у него в спальне, по дешёвке взял у Новикова. У жены, любящей все яркое, в оформлении комнат неожиданно проявился  строгий вкус. В спальне со светлой мебелью  одна картина на стене. Непонятно что изображено, но цвет выдержан: среди серо-голубых разводов жёлтые пятна для разнообразия. Жена объяснила: художник так видит васильки в солнечных зайчиках.

 

        Приятно после суматошного дня сидеть в уютном кресле с газетой. Он даже телевизора не включает, чтобы не видеть знакомых, надоевших лиц госдумцев. В его доме нет раздражающих вазочек,  салфеточек, цветочков на окнах. Дети есть дети, шумят. Конечно, но когда он дома, они из детской не выходят, да и возвращается он часто, когда они уже спят.

         У Светы, что тут в офисе, что в комнате на втором этаже, все стены увешаны картинками, где можно, натыканы вазочки, цветочки, павлиньи перья. Торшер у дивана. Напольный светильник у шкафа. Хотя, в чём разница между торшером и напольным светильником, не понятно. Зачем он у шкафа стоит? Что освещает? Коробки с килькой в томатном соусе? Большую партию отхватила по дешёвке, но второй год не может продать. Срок годности истекает.

        К окну не подойти, на пути горшок размером с бочку солёных огурцов. Если бы пальма в нём росла, а то вылезает чахлое растеньице, вот-вот засохнет. Света забывает его поливать. Плеснёт иногда остатками чая и на том спасибо.

         Под потолком крутится вентилятор, ещё один, поменьше,  гоняет воздух по полу.  На столе два самовара. Зачем они, если вода в чайнике подогревается? Всё это барахло – подарки от Дины, в свою очередь подаренные ей клиентами. Нечем платить за лечение, вот и тащат, что в доме не нужно. Дина этим барахлом со Светой за аренду расплачивается.

-         Закрой ты этот центр, одна только Дина обогащается. Закрой, а?

-         Что? – Света вскочила на ноги и стала раздраженно одергивать юбку.

-         Молчу, молчу, только не злись, - он посадил ее на колени и взял за руку и стал целовать  пальцы, щекотать ладонь.

-         Дела ведёт следователь Маркин. Ты его знаешь?

-         Как не знать, многим нашим городским слугам народа не даёт спокойно спать. К нему не подъехать, как ни пытались. Нам с тобой уголовное дело никак нельзя допустить.

-         Игорь дал срок до вторника, в среду выйдет компрометирующий нас материал в газете.

-         Много квартир продано?

-         Пока известно о двух.

-         Хорошо, что журналист деньги сильно любит, свой человек, надо дать, раз просит.

   Света тяжело вздохнула, поначалу Игорь называл сумму раз в двадцать меньшую, Малышов и слышать не хотел об этом.

-         О делах потом, ладно? Я по тебе скучал, – он попытался просунуть руку под юбку. – Разденься, Светик, костюм красив, но без него ещё красивее. Ну что ты, а? Ну, отслюнявь ему двадцать зелёных, не обеднеешь, для тебя недельный доход, не облагаемый налогом. Ну же, тебе только ручку протянуть и сейф открыть. Или ты деньги в лифчике держишь? Ну-ка проверим.

-         Тише, у стен бывают уши.

-         Я молчу, ты уже не злишься, я же вижу, ну, получилось так, про квартиры я не знал. Разберусь, но позже. Светик, сними юбку, не будь жабой. Как здорово, ты без лифчика! Мне нравится.

  

        Немного погодя Малышов вернулся к  Светиным заморочкам.

-         У меня план созрел, мы будем через женщину действовать, может, получится, надо попытаться, сегодня же. Ты говорила, что Тютюнин живет в гражданском браке, вроде бы любит свою гражданскую жену. Хотя ведь не женится. Кто их, журналистов, разберет. Они все свободу бояться потерять. Ты ведь знаешь, где она  живёт.

       О женщине Тютюнина он здорово придумал, самому понравилось. План хороший, им нужно воспользоваться.  Но  он подумал еще о том,  не в сговоре ли Света с журналистом? И такое возможно. В наше время ничего удивительного нет, каждый выживает, как может. Поэтому денег ей он не даст. Пусть сама рассчитывается.

    

         Малышов перестал узнавать себя. Разве посещали его чёрные мысли в постели со Светой? Раньше всё просто и ясно было, а теперь он никому не верит: женщин подозревает в изменах, помощника Васю в постоянной слежке за ним, похоже, кому-то сливает информацию. Ежедневно появляются причины, чтобы испортилось настроение. Вот и сегодня утром он вдруг узнал, что старший сын собрался жениться. Никаких доходов у мальца, учится в университете на втором курсе, все расходы на содержание молодой семьи лягут на плечи отца.

          Один Коленька, самый младшенький, ласковый, несмышлёный, радовал его так, что он бросал все дела, ехал в интернат, забирал сына и весь день проводил с ним. Никто кроме Коленьки не умел искренне и просто так, беспричинно радоваться.

        Ради Коленьки он пошёл и готов ещё идти на всё, ради сына, чтобы обеспечить ему безбедную жизнь до самой смерти.

-         Сволочи, что делают! – схватился за голову Новиков, когда пришлось ему объяснить в общих чертах, в чём хотят обвинить подлые журналисты депутата – патриота. – Я говорил, пятая колонна, они из ЦРУ инструкции получают. Будь ты убийцей, тебе простят со временем, но детей – сирот ни в жизнь никто тебе не простит. И с миллионами не примут тебя ни в одной стране, если узнают, что ты сирот ограбил.

    Малышов лежал с закрытыми глазами, хотелось уснуть и спать долго, пока всё само собой не утрясётся. Но внутренний сторож предостерегал: надо действовать, быстро и решительно, промедление смерти подобно, нападение – лучшая защита.

      Он потянулся к стулу, где висела его одежда, достал  телефон.

-         Света, накорми меня, до ночи будем заседать, буфет в воскресенье не работает.

      Не успела она выйти на кухню, как Малышов заговорил по телефону.

 

Глава 6

 

      Ехали долго лесом, Паша вел машину и, время от времени, отхлёбывал из оранжевой банки. Начались поля, контраст белого и чёрного, - снег ещё лежал в низинах. Из-под колёс разлетались комки грязи, попадали в лицо Игоря. Машина резко свернула, поехали по размякшей дороге, глубокая колея петляла между полями. Игорь, как ни силился, не видел ни одного строения; лес, синим туманом на фоне голубого неба, закрыл город. «В такой день жалко умирать, - думал Игорь. – В такой день хорошо пить пиво где-нибудь на лавочке с другом - следователем, жмурясь на солнышке, не бояться, что менты повяжут, у Маркина удостоверение есть».

     В конце петляющей дороги Игорь увидел глухую бревенчатую стену без окон и дверей. Вот и застенок, пытать будут, и Маркин не поможет, он в другом, параллельном измерении, а две параллельные линии никогда не пересекаются.

   Паша стал переливать апельсиновый сок из банки в кружку. Зачем? Игорь стал волноваться: машина без управления. Но шофера это не тревожило, он был невозмутим. Подъехали к стене. Нет, не только стена. Игорь увидел бревенчатое строение с глухими стенами и провалом вместо двери – развалюха с прогнившей крышей, для тюрьмы не подходила, но трупы в ней прятать можно.

     С противоположной стороны к развалюхе приближалась красная машина, кажется, отечественной марки. Если машина, значит, здесь не тупик, дорога теряется в неизвестном направлении. Чистое поле до самого горизонта: не скрыться. Разве что угнать машину.

    Из машины вышли трое, один из них Витёк в обычной чёрной куртке, но в необычных розовых джинсах и комнатных тапочках с голубыми помпонами.

    Надо бежать! Игорь посмотрел в сторону белой «Волги»: угрюмый Паша сидел на пригорке и пил из оранжевой банки. Кружки не было. Игорь побежал, споткнулся и проснулся.

    Света смотрела холодными глазами, долго смотрела. Потом достала пачку разноцветных денег. Он протянул руку, но пачку она передала Витьку, тот сунул их в карман куртки. К Игорю приближались двое, он побежал к машине и снова проснулся.

    Он просыпался в тот момент, когда преследователи настигали его, прислушивался к тишине в квартире, недоумевал, почему так тихо,  телефон не тревожил, опять засыпал, преследование продолжалось. Отчаяние охватывало его на границе сна и бодрствования. «Если спать, так  не просыпаться» - пробормотал он. Чтобы забыть об опасности, нужно  уснуть.

     Он, голый, мокрый, попытался вырваться из рук бандитов, но поскользнулся и попал в канаву. Наступили сумерки, он не мог выбраться, его звала мать, но смотрела в другую сторону, а он не мог до неё добраться, бежал и оставался на месте. Мать была старая, седая, с бледным лицом, при жизни она никогда такой не была, в сорок пять лет умерла.  

 

         Он лежал с закрытыми глазами и пытался воспроизвести сон и не мог вспомнить, вылез из канавы или не успел, а если вылез, увидела его мать, или они так и не встретились?

-         Ты проснулся, я вижу. Вставай же. Мне скучно.

   Он резко открыл глаза и увидел силуэт сидящей на стуле женщины, на фоне темнеющего окна.

-         Который час?

-         Уже поздно, ты долго спал. Я устала ждать, когда ты проснёшься.

-         Могла бы разбудить, всё равно кошмары мучили.

   Она встала и ушла на кухню. Он снова закрыл глаза, ничего страшного, ну проспал вечер, сил набрался, странно только, что телефонный звонок ни разу не разбудил. Неужели он никому не нужен?

   Из кухни донёсся запах кофе. Кофе он не пьёт, даже его запаха не переносит. Она не может этого запомнить, конечно, кефир достать из холодильника забыла. Он позвал её:

-         Иди сюда, скорее, ближе, ещё ближе, совсем близко, вот так, – он крепко прижал её к себе.

   Она выскользнула из его объятий, резко села, выдернула подушку у него из-под головы и набросила на лицо.

          -Задушу!

     Он легко вывернулся и обнял её:

-         Ах вот как, посягательство на мою жизнь? Ты жаждешь моей смерти? Чем я тебе не угодил? Признавайся! Или нашла другого?

-         Нет, что ты, живи пока, ты мне нужен.

-         Замены мне нет, и никогда не будет.

-         Да, ты незаменимый, ты самый лучший.

-         Лучший? Нет, самый потрясающий, такой потрясающий, что скоро обвалится потолок у нижнего соседа.

   Она прижалась губы к его губам, отстранилась, спросила:

-         Как ты сегодня хочешь, как обычно или иначе?

-         Иначе, необычно, как никогда ещё не было, но сначала мне надо позвонить.

    Он потянулся к телефону. Вот почему никто не звонил? Телефон отключён. Разве он  отключал? Нет, никогда этого не было. Даже ночью отвечал на звонки.  Плохо, теряет контроль над собой, хотя странно, почти не пил, полбутылки Каберне и ни капли водки, если не считать утренней рюмки наспех, но когда это было. Нельзя так, он пугается собственной тени. Просто женщина проявила заботу, отключив телефон. Ох уж эти женские заботы, всегда не ко времени!

          -  Раз так, раз ты меня лишила связи с внешним миром, а получение информации равно как распространение её – неотъемлемое право человека, придётся тебе заняться гаданием. Хочу знать, что меня ждёт впереди. Гадать на картах ты должна уметь.

-         Немного, как все женщины.

-         И можешь предсказать будущее?

-         Могу, на день-два вперёд. Могу быть медиумом, подключаться к информационному полю.

-         Информационное поле, то, что надо. Говори скорее, что меня ждёт завтра.

-         Завтра? - она зажмурилась. – Вижу, ой как четко вижу. Мне не нравится, что ты будешь делать завтра, очень не нравится.

-         Ты хорошо видишь?

-         Как на экране. Чёткое изображение того, что произойдёт, но мне не нравится.

-         Почему тебе не нравится моё завтра?

-         Потому что я ревную.

-         Это неправда, признавайся, милочка, почему ты подключилась к соседу? А? Что молчишь? Я ревную. Ты  скажи, мне угрожает кто-то?

-         Я знаю, я глубоко вошла в поле, – она лежала с закрытыми глазами. – Я знаю, когда ты умрёшь, но не скажу. Такое нельзя говорить, иначе можно чужую карму перетянуть на себя.

-         Но хоть намекни, скоро или нет, смерть моя наступит?

-         И этого не скажу, – она крепко прижалась к нему, положила ладонь на глаза и стала снимать с себя одежду и бросать на пол, изворачиваясь как змея.

-         Так спешишь, будто, в самом деле, смерть мою увидела. Уже близка, да? И мы с тобой в последний раз вместе? Не бойся, не спеши, милая, мы ещё много – много раз будем любить друг друга. Если ты из ложной ревности не лишишь меня жизни. Но мы умрём вместе. Я обниму тебя крепко. Ты согласна на такой финал, дорогая?

-         Пока не готова, но, может, соглашусь, может, и скоро. Ты бы хотел долго жить?

-         Я бы хотел быть богатым.

-         Мы так похожи с тобой.

  

     Кто бы мог подумать, что это ничем не примечательное создание способно выделывать в постели такие чудеса. Он весь, от макушки до кончиков, всех кончиков, обласкан ею. Она  вылизывает его, как кошка – мать своего котёнка.

    Когда она утомилась и закрыла глаза, доставив ему блаженство, он снова задремал.

-         Игорь, проснись, Игорь, я ухожу, дверь за мной закрой.

-         А? Сейчас. Ты уходишь? – пробормотал он и, как был голый, так и пошёл за ней.

    Он опять уснул, но вдруг, будто от толчка проснулся, пошарил рукой по постели, вспомнил, она ушла, расстроился, почему бы ей до утра не остаться?

      В который раз мелькнула мысль, может, ну её, Людмилу? Может, пора сознаться себе, что влюблён, как мальчишка?

 

      Что, в сущности, представляет собой это независимое и без комплексов создание, из чего состоит? Из кофе, сигарет и шоколада? Он не видел, чтобы она ела что-то другое, пьёт совсем мало, говорит, как капризная девочка, растягивая слова, но в постели он с ней дитя, только не плачет и не писает. Был бы моложе, ради такой женщины всё бы бросил. Но, увы, он давно не подросток, тридцать лет как не подросток, и знает, любую женщину можно заменить, кроме той, единственной, самой преданной.

     Людмила сама пришла к нему, в самое тяжелое время, когда он отчаялся жить после смерти матери и ухода жены. Ему было двадцать три года. Бывшая жена оправдывалась перед знакомыми: больше не могла терпеть  Игоря,  надоел вечный скулёж, подумаешь, мать похоронил.

         Спокойная, молчаливая  Людмила терпеливо слушала его жалобы на жизнь. Даже самые тяжёлые дни, когда он лежал на диване, отвернувшись от всего мира к стене, а потом вставал и шёл покупать бутылку водки, - не приводили её в отчаяние. Может, она страдала, но делала вид, что всё нормально.

-         Всё будет хорошо, - говорила она, когда его в очередной раз увольняли из газеты: опять подвёл, не дал в срок важный материал, напутал с фактами. Увольняли, никуда не брали, потом снова принимали под честное слово, - обещал, что  пить больше не будет.

     Временами Людмила казалась ему призраком: ходила женщина по комнате, симпатичная, светловолосая, говорила ласковые слова, но как-то нереально, будто бы снилась ему.

     Людмила неожиданно для всех перешла на редакторскую работу, сказала, хватит круглосуточно болтаться по стройкам и кабинетам с диктофоном ради нескольких строк в газете – однодневке. Она женщина, ей положено  поддерживать огонь в домашнем очаге.

      Главный редактор Зинаида налетела коршуном: «Не делай этого, Игорь не надёжный, как все мужики, у разбитого корыта останешься, журналистику нельзя бросать, как спорт – возврата нет».

     Но Людмила оказалась молодцом. Никого не слушала. Полдня работала, остальное время дома у Игоря. У него всё наладилось.  Он много работал, радовал читателей и редакторов статьями, дома уют и любящая женщина. Депрессия отступила, но все же  полного счастья  он не испытывал.

     Людмила уехала на похороны матери, он пережил две тяжелейшие недели одиночества. Хотелось напиться, но  удержался. Когда она увидела его, вернувшись с похорон, сильно похудевшего, бледного, с тёмными кругами под глазами, сказала:

-         Ты, Игорёк, мне напоминаешь онаниста или эксгибициониста: много таких со  взором бледным, худых, как ты сейчас, бродило по аллеям университета, пугали студенток своим видом. Они и сейчас там бродят.

    Игорь не сдержался, впервые себе позволил кричать на нее, требовать чего-то он сам не знал, чего, обвинять непонятно в чём. Ссора вылилась в сцену ревности, он твердил: «Обидно, когда я не получаю от тебя того, что получали другие мужчины».

    Людмила испугалась его, как бы испугалась мужчины, пытавшегося  ее изнасиловать.

    Она ушла, и он, прожив полмесяца, понял: без неё невозможно, она должна быть с ним.  Но это не означало, что у него не могло быть других женщин.

   

      Его не устраивала приходящая жена. Она должна быть всегда рядом. Но ему нужен был кабинет для работы.

      Людмила жила в квартире, которая принадлежала мужу её сестры. В любой момент ей могли показать на дверь. Игорь недавно понял, что  надо самому, без чьей-либо помощи, улучшать жилищные условия. Как быть если у  него не было никаких сбережений, и не светило наследство?

 

         Деньги  обязан достать, на его стороне интеллект и творческие способности. Он купит нормальную квартиру, и у него будет нормальная семья, а эту, «хрущёвку» оставит для встреч со жрицами любви.

          Другого пути для счастливой семейной жизни он не видел.

          Но, увы, чтобы побороть мучавшую его много лет депрессию, семейной жизни даже с Людмилой недостаточно. 

         Сейчас он спасался от  депрессии сексом с понимающей в этом толк, молодой женщиной.

         Если бы могло сочетаться в одной женщине всё, что нужно мужчине, он никогда бы ей не изменял.

                                                                

                           

Глава 7

    

        Большинство людей, с  кем ей приходилось встречаться, и как они сами рассказывали, предчувствовали беду. Людмила к таким не относилась. Ничего: ни плохого, ни хорошего не предчувствовала. И в этот раз тоже, тучи сгущались, но никаких знаков она не прочитывала, чёрная кошка дорогу не перебегала. Мирно тихо наступал вечер, она шла домой, и ей даже повезло, как сказала с улыбкой продавщица, -  выгребла из кармана все деньги до копейки, ровно столько, на сколько показывали весы.

      Мандарины  присмотрела еще вчера, невиданного тёмно-кирпичного цвета, формой напоминающие лимоны, но  крупные, как апельсины. Цена ниже обычной, может, от того, что необычный вид фруктов отпугивал покупателей.

        Денег не осталось, но это не тревожило, зарплату в редакции обещали завтра.

       

        Людмила шла домой,  радовалась мандаринам, как дитя, и никого в подъезде не заметила. Она почти уверена, никого не было, запомнила только чуть поодаль от подъезда красную машину, какой марки, не обратила внимания. Как эти люди возникли за её спиной, когда она поднялась к себе на второй этаж, - непонятно. Вошла в квартиру и стала закрывать дверь, но не смогла, что-то мешало. Посмотрела на порог, - огромный чёрный ботинок. Она сильно испугалась, но испуг прошёл, когда люди стали входить, один за другим, в прихожую. Вошли трое мужчин: плотные, среднего роста, в чёрных кожаных куртках, заняли всё пространство. Она отступила в сторону кухни. Почему-то не почувствовала никакой паники: ни прятаться, ни бежать, ни кричать, чтобы соседи услышали, не догадалась.

       Первый вошедший взял ключ из её руки, последний замыкающий закрыл дверь, не торопясь, будто у себя дома, ключ положил в карман.

        Может, ей не страшно было, потому что они держались не агрессивно и немного несерьёзно, непонятно как-то, но не страшно.

         Они вели себя так, будто играли в грабителей. Не схватили её, не заткнули рот, не закрыли в ванной, вежливо обошли и проникли в комнату. Работали, как она могла судить, профессионально: бельё из шкафа скинули на рядом стоящий диван, обшарили полки, нашли документы, посмотрели, но ничего не взяли. Правда, один из них положил в карман золотые часы, она их держала на туалетном столике, жаль,  память о  матери.

            Позже, когда пыталась следователю описать грабителей, ничего не могла вспомнить, кроме чёрных кожаных курток. Черноволосые, смуглые, но не восточные,  русские?  Может, не совсем. Похоже, наши, местные, с примесью восточной крови. Три чёрных человека без особых примет.

            Один уже на выходе прихватил сенсорный мобильник, подарок Игоря. Замыкающий увидел в прихожей сумку. Порылся, вытащил заморские фрукты, каждому дал по мандарину, и ей тоже:

         - Угощайся.

 

      Она взяла. И вздрогнула от звука упавшего под ноги ключа. Единственный раз испугалась. Каково, а? Вежливое ограбление. Пришли, мандаринами по-братски поделились, часы и мобильник прихватили с собой, и не извинились.

      После их ухода  проверила, на месте ли паспорт и позвонила в милицию. Мужской голос ответил, что ей надо звонить в свой район и назвал шестизначный номер, который, тоже мужским голосом, обещал приехать, - как решила Людмила, снять отпечатки пальцев. Но, прождав час, опять позвонила. Номер, обещавший приехать, не отвечал. Она вспомнила, что когда-то приходила в помещение, где сидел участковый милиционер, вход с торца жилого дома.

      Пришлось идти  по тёмной улице, ничего страшного,  бояться нечего, по теории вероятности второй раз в один день не ограбят.  Увидела свет, обрадовалась, участкового милиционера не всегда можно застать на месте. Долго приноравливалась, чтобы перепрыгнуть и не зачерпнуть воды из глубокой лужи.

        Дежурный показал на облупленную дверь, когда окрашенную розовой краской, она вошла в помещение с одряхлевшими стульями вдоль стены времён её раннего детства. Такие стулья с хлопающими сиденьями стояли в клубе, куда она бегала смотреть кино.

       Грубо сколоченный стол, заляпанный чернильными пятнами, у стены, пугал своим видом.  Стены чёрные от многолетней пыли, будто костры возле них жгли. Она пожалела тех, кто здесь работал, и пожалела, что сюда пришла: уж слишком тут безнадёжно. Постояв, направилась к выходу, но дежурный снова появился. Почему-то не по форме, одетый как рабочий после смены, с усталым лицом, -  назвался сержантом милиции  Кузнецовым.

              - Садитесь, рассказывайте, что случилось.

        Она растерялась, куда садиться, наконец, сообразила, подтащила  к столу ряд стульев и осторожно села, не надеясь на их прочность.

     Когда, как ей показалось, вспомнила всё, он положил перед ней лист бумаги и ручку:

              - Пишите. Я вам продиктую заявление.

 

    Она вышла из помещения и в лужу таки попала, вода неприятно обожгла пальцы ног. Мужчина, сидящий в машине рядом с лужей, позвал её.

    Людмила не удивилась. В конце концов, должен кто-то из них поехать на место преступления. Она села на переднее сиденье рядом с шофером. Выехали на дорогу, у ближайшего киоска машина остановилась. Мужчина вышел,  оказался невысоким, плотным, с фигурой  боксёра,  штангиста, или грабителя,  что посетили её сегодня.  Он потолкался у киоска, купил баночное пиво, бросил на заднее сиденье, спросил: «Куришь?» Купил Мальборо, бросил ей на колени. На повороте остановился, снова вышел и заговорил с какой-то девицей. Откуда взялась девица, Людмила не поняла, - ни один фонарь не горел. О чём говорила девица, было непонятно, сплошной поток визгливых  звуков. Он отвечал понятно: «Я сейчас занят, подожди,  какие могут быть разговоры, всё устрою, жди, я скоро».

    Девица заглянула в машину, Людмила услышала её смех.

   Как это случилось, но в темноте трудно ориентироваться, свет фар освещал только дорогу, но они заехали не туда. Машина заглохла.

          - Что-то сломалось? – тревожно спросила она.

          - Нет.

          - Зачем мы остановились? – она поняла, где они: конец её улицы, начало лесопарка.

          - Давай здесь, по-быстрому, я потом тебя отвезу домой. Обещаю.

          - Что давай? – не поняла она.

          - Не маленькая, должна понимать. Тебе лет сорок? А мне двадцать три, пользуйся, я тебя не обижу.

     Он выглядел не так уж и молодо: крупное, серого цвета лицо, может, от искусственного света фар, нечеткие, будто смазанные черты, серые редкие волосы, прикрывающие явно низкий лоб. Он притянул её к себе. Она не испугалась, сама себе удивилась, что не испугалась.

           - Знаешь, малыш, вези меня домой, я не в том возрасте, чтобы в чужой машине на грязных сиденьях любовью заниматься. Неизвестно с кем был до меня, поторопись, пока мужа нет. Или ты к той девице спешишь?

           - А ты ревнивая. Ну, раз приглашаешь.

           - Такой хорошенький, – она погладила его по жирным волосам.

    Он засвистел весёлую мелодию, круто развернул машину, и они почти мгновенно подъехали к  подъезду ее дома. Она вышла первая. Пока он доставал с заднего сиденья баночное пиво, она успела взлететь к себе на этаж и закрыться на ключ.

    

    Мужчина и не думал отступать. Он позвонил и заговорил, негромко, угрожая:   

      - Эй, не шути так, открой, слышишь, иначе я сам открою. Пожалеешь. Я тебя всё равно достану.

     Не так легко, даже очень нелегко, невозможно взломать железную дверь. Людмила засмеялась.  Жизнь не поддаётся никаким прогнозам: в течение одного вечера её посетили грабители, и вот, теперь рвётся насильник.

   Он стал бить ногами по железу и трясти ручку. Посыпались угрозы вперемешку с уговорами, наконец, в голосе появились жалобные нотки:

       - Открой, а? Ты меня зажгла, понимаешь или нет, мне покоя не будет, открой, а? Я ведь как лучше, - он не выдержал, лягнул дверь, - паскуда, не откроешь, стену сломаю, но доберусь до тебя!

    Людмила вдохнула  воздух и громко пригрозила сейчас же позвонить куда следует.

     Он в последний раз лягнул дверь, и она услышала грохот, кажется, упала и покатилась по ступеням банка пива. Людмила дождалась шума отъезжающей машины и стала звонить.                       

           Телефон Игоря не отвечал, она съела мандарин и, немного успокоившись, позвонила  Зинаиде в полной уверенности, что она не ответит. Обычно она перезванивала поздно вечером, но когда была занята, на звонки не отвечала.

       Услышав голос, Людмила растерялась, не поздоровалась, только сказала:

           - Меня ограбили.

     Зинаида молчала, наконец, заговорила хриплым голосом. Когда она волнуется, начинает хрипеть.   

           - В милицию звонила?

           - Ходила, к участковому, меня чуть не изнасиловали.

           - Подожди, сигарету возьму, столько случилось, ты подробнее, ладно? Всё как было, хорошо?

    Людмила рассказывала и переживала запоздалый ужас. Неужели это всё случилось с ней сегодня вечером? Зинаида ахала, восхищалась её мужеством и предлагала приехать к ней, переночует на диване. Валерьянки выпьет. Без валерьянки они обе не уснут.

        - Я, знаешь, о чём подумала? Они искали какой-то документ. Вспомни, что у тебя есть ценного, кроме паспорта.

        - Диплом о  высшем образовании.

        - Кому он нужен? Игорь не прячет что-нибудь у тебя?

        - Игорь неделю назад меня к нотариусу потащил, решил свою квартиру мне завещать. Представляешь?

        - Проверь, на месте ли завещание, потом позвони мне, я жду у телефона.     

    Людмила так разволновалась, что не могла вспомнить, куда его положила, наконец, вспомнила, позвонила:

         - Зина, я плохо соображаю, но у меня нет ничего ценного. Завещание Игорь держит у себя.

            - Вот как? Я думаю, то, что случилось с тобой и с нами, связано с делами Игоря. Он что-то скрывает в последнее время. Нет, это не женщина, какие-то тёмные делишки. Я знаю Игоря, интуитивно чувствую, что-то не так в Датском королевстве. Золотых часов жаль, мандаринами они с тобой поделились, мобильник посмотри в подъезде под лестницей. Люди, которые посетили тебя, лишнего не возьмут. Им за другое платят.

            - За убийства платят? – вдруг рассердилась Людмила. Ей не понравился спокойный голос Зинаиды. Хоть бы посочувствовала.

             - Не злись, на грабителях на зацикливайся, подумай лучше, что за дела у Игоря. 

         - Подозреваешь Игоря в нечистых делах, потому что у него появились хорошие сигареты? Он много работает. За хорошую работу платят. Почему бы не взять деньги, если предлагают? Он заслужил. Ты только подозреваешь, никаких доказательств, и преувеличиваешь его доходы. В чужом кармане всегда кажется, что денег больше, чем есть на самом деле.

     

    Людмила расстроилась из-за  намёков Зинаиды на грязные делишки Игоря и нескоро вспомнила о том, что та советовала. Накинула на ночную рубашку халат, спустилась вниз и увидела под лестницей, как и говорила Зинаида, свой мобильник. Отпечатки пальцев стерли. Телефон отключили. Для кого оставили? Для уборщицы. Или надеялись на догадливость Людмилы?

 

                                                           *          *          *  

  

      Наступление понедельника не радовало. Что ни день – новые огорчения и вечно русский вопрос, что делать дальше. Ждать глупо. Какой он шантажист, если ждёт? В его деле главное быстрота и натиск, и деньги в кармане. Последний срок вторник. Вторник?

     Как он мог сам назначить  вторник? Он застонал от собственной глупости:   святой день омовения. Что может быть лучше парилки? Только секс. Но лучше, если и то, и другое. Хотелось биться головой об стену: лишил себя такой радости. Именно вторник, и никакой другой день, потому что за выходной день в понедельник баня успевает проветриться.

    Парилка, потом женщина, но не сразу, нельзя сразу, хорошая баня расслабляет. Зато пишется хорошо: мысли новенькие и свеженькие, будто и не сушил мозги многолетними знаниями.

   Неужели только через неделю попадёт в парилку? От расстройства рано встал, хотя обычно подолгу лежал в постели, прочитал вчерашние газеты, походил по квартире и решил собираться в другую баню: хотя удовольствие маленькое, - учреждение работает без выходных, и посторонние запахи не успевают выветриться за ночь.

   Он уже выходил из квартиры, когда услышал телефонный звонок. Так рано ему обычно не звонили. Он посмотрел на мобильник, номер незнакомый, с опаской поднес к уху, будто сейчас выстрелит. Скоро своей тени будет бояться.

 

              - Игорь, если разбудила, извини, я тут рядом с твоим домом. Потом буду занята. Сейчас привезу деньги, - сонным голосом произнесла Света.

             - Ты одна?

             - С шофёром, но к тебе одна поднимусь.

     Игорь не нашёлся, что сказать.

      Света вошла в новой дублёнке голубого цвета, немного неуклюжа, но смотрелась солидно в модном кожухе. Хорошо обеспеченная, благополучная женщина, в нарядных туфлях, непричёсанная, без косметики, только встала с постели. Крепко спит, и ничего её не тревожит.

      Она небрежно сбросила дублёнку ему на руки, оказалась в ярко бордовом блестящем платье с разрезом до бедра, села в кресло, выставив колено, кинула на журнальный столик две пачки, перетянутые цветными резинками крест-накрест:

              - Считай.

              - Расписка не требуется?

      Она засмеялась. Он пересчитал деньги.

             

             - Отметим? У меня есть вино. Полбутылки осталось. Неплохое. 

             - Нет, - она встала, подошла к зеркалу, взяла его расчёску, причесала волосы, накинула дублёнку и закрыла за собой дверь, не оглянувшись и не попрощавшись.

      Презирает, пусть презирает, ради таких денег он согласен и на Светкино презрение. Никогда ему ещё не дарили таких дорогих подарков.

       Зазвонил телефон. Началось? Не может быть, чтобы такие деньги легко доставались.

         Нет, звонила Людмила.

        

             - Игорь, вернулся? Я тебя не разбудила? Меня вчера ограбили. Всё как-то странно. Что делать, Игорь?

              - Что ты сама сделала? – спросил он раздражённо.

              - К участковому милиционеру ходила.

              - Почему не посоветовалась со мной?

              - Как советоваться? Тебя же не было. Ты ведь просил, чтобы я тебя не беспокоила, пока ты в командировке. Все равно ничем не поможешь. Я ждала твоего приезда. Почему ты так раздражён? Может, меня били?

              - Не сердись, надеюсь, что у тебя всё в порядке. Они поняли, что ошиблись дверью? Ведь у тебя брать нечего. По голосу слышу, ты не испугалась. Забудь, это пустяки,  мы с тобой теперь богатые!

       Людмила будто не услышала:

             -  Зинаида подозревает, из-за твоих тёмных делишек мы страдаем. Она так и сказала.

               - Зинаида? Почему она? Кто тебя просил!? Ну, ладно, я немного не в себе, ты тоже. Я тебя жду, прямо сейчас, всё будет хорошо, но проверь на всякий случай, не следит ли кто за тобой. Ты их запомнила?

               - Мне кажется, грабители  на красной машине приезжали.

               - На красной? Это они.

               - Кто они, Игорь?

               - Не спрашивай, я тебе всё объясню, будь осторожна. Ты помнишь, о чём мы мечтали? Будь осторожна.

               - Как я не догадалась сразу, тебе заплатили! Я всегда в тебя верила! Хорошо-то как!

              - Да, сама понимаешь, нельзя мне выходить, такая сумма, лучше при ней оставаться.

              - Я понимаю, я приду, жди. Если красной машины не будет у подъезда, прямо к тебе. Если она стоит, отойду  и позвоню, чтобы они не видели.

   

        Он ходил по комнате, пересчитывал деньги и ни на чём не мог сосредоточиться, ждал Людмилу и вдруг вспомнил, что красную машину видел во сне. Как глупо, теперь она будет шарахаться от всех машин красного цвета.

       Внутренне напряжение нарастало до боли в висках, хотелось выпить, хорошо  выпить. В конце концов, напиться. Имеет право. Разве это не успех? Теперь всё у него будет, как и положено мужчине в его возрасте: жена, любовь, согласие и полноценный секс.

    Он ходил по комнате и повторял: «Любовь и согласие». Он не мог больше ждать, из последних сил сдерживал себя, чтобы не помчаться в ближайший киоск за коньяком себе и шампанским Людмиле.

     В голову полезла какая-то чепуха. Он вдруг стал жалеть Свету. Угораздило в такую авантюру влипнуть, ей бы замуж, кому-то радость доставила бы. Он представил Свету на кухне у плиты, нарядную, ярко накрашенную, с отрешённым лицом, а в кастрюлях кипит и булькает, и пар витает, - поднимается к потолку. Что-то ведьминское, домохозяйкой ей быть не подходит.

  

      Кто-то звонил в дверь. Игорь прикрыл деньги газетой, на выходе из комнаты оглянулся на журнальный столик, - пачки не просматривались.

         - Ты? – удивился он. – Почему не позвонила? Что стоишь? Проходи.

 

Часть 2

Глава 1

 

     Что чувствовала Людмила в тот момент, уже никогда не вспомнит. Тот ужасный момент, когда она поняла, что Игорь мёртв. Нет, не  сердечный приступ, не потеря сознания, не сон от избытка алкоголя, нет, это смерть.

    Дверь была открыта, и когда она вошла в квартиру, ее поразила необычная тишина, окно закрыто, поэтому с улицы не доносились звуки,  даже радио на кухне молчало. Игорь лежал на ковре в джинсах и  темно-сером свитере толстой вязки, ей нравилось, когда он так одевался: одежда  придавала ему  мужественный вид. Она заметила   дырку на носке.  

     Она склонилась над Игорем, не произнося ни звука, будто боялась потревожить его, нарушить тишину, опустилась на колени, прикоснулась ко лбу, - теплый, взяла за руку. Ей показалось, что он шевельнул пальцами. Может, он пытался пожать ей руку?  Или это была  предсмертная судорога?

   

       Как  можно было  позднее объяснить себе, почему выбежала из квартиры с одной мыслью, скорее домой? Уже на улице догадалась, надо вызывать милицию.

       Нет, нет, не милицию, надо вызвать врачей, неотложку. Срочно, Игорь не умер, у него сердечный приступ. Надо позвонить,  это сердечный приступ, да-да, у него сердечный приступ, его  спасут. Обязательно спасут, сейчас медицина чудеса творит.

      Она обращалась к прохожим, чуть не хватала за руки, просила, умоляла, нужно срочно позвонить, человек умирает. Люди останавливались,  что-то ей говорили, спрашивали,  она бежала дальше. Ей кричали вслед, она кивала, благодарила и ничего не понимала. Сознание фиксировало красные машины: или их много в городе, или все они собрались у дома Игоря. Потом  уже, когда ее допрашивали, она поняла, что сделала круг от подъезда, по улице, дворами и опять вернулась к подъезду. Поднялась по ступеням, никого не встретила, дверь оказалась открытой настежь: не закрыла за собой, и всё такая же пугающая тишина.

           Она вспомнила, наконец, как  позвонить в милицию, набрала номер и  услышала мужской голос.

 

          -  Приезжайте, умоляю, его убили. Приезжайте, прошу вас, он, может, не умер, приезжайте. 

    Ей стали задавать вопросы, она запротестовала: « Потом. Я вам потом все объясню. Сейчас нельзя терять времени! Приезжайте! Его можно спасти!»

    Она в отчаянии металась по квартире, пытаясь отыскать нашатырный спирт.

Почему, ну, почему с той минуты, как увидела его лежащим на ковре, решила, что он убит?  Почему, убегая, оставив дверь открытой, дала шанс убийце скрыться? Ведь когда она вошла в квартиру, убийца он мог ещё находиться здесь. Но где ему прятаться? Комната, кухня, неглубокий встроенный шкаф, забитый ненужными вещами. Только в ванной. Но там никого не было, дверь всегда приоткрыта, крючок давно оторвался.

      Она засомневалась, правильно ли  назвала адрес Игоря?  Надо спуститься вниз, встретить их. Когда была уже на крыльце, подъехала милицейская машина. Из машины первым вышел высокий мужчина в синем плаще. Людмила его узнала: Маркин, приходил в гости к Игорю. Следом за ним шел, видимо, помощник: тоже в синем плаще, худой, моложе Маркина.

             - Идите за мной, - сказала она и стала подниматься по лестнице так быстро, как хватало сил. Сил было мало.

       

  Она сидела в кресле, потому что ноги не держали ее,  и умоляла хриплым голосом поторопиться, вдруг есть шанс спасти его. Никто не обращал на нее внимания, пока она не вспомнила, что Игорь ей сказал по телефону.

             - У него были деньги, много денег, это из-за денег его убили.  

             - Вот как? – помощник Маркина, кажется, назвался Чечкиным, кажется, Алексей Павлович, близко подошел к ней. – Какая сумма?     

             - Не знаю, Игорь не сказал.

     Из кухни кто-то позвал Чечкина.  Он вскоре вернулся, показал ей шприц:

            - Нашли в мусорном ведре.

            - Он не был наркоманом, никогда не кололся. Было, пил, но не кололся.

 

      Мимо молча,  ходили чужие люди, не обращая на неё внимания. Появились врачи в белых халатах. Тело унесли.  Кто-то протянул две маленькие таблетки, она проглотила.

    Лекарство подействовало почти сразу, комната поплыла, душевная боль притупилась.  Нет, она осталась внутри, но уже не такая острая, Людмила понимала, только на время действия успокоительных таблеток. 

 

   Маркин  занял кресло Игоря у окна, снял синий плащ, но лучше бы не снимал. На нём оказался коричневый костюм, точь-в-точь, как много лет носил Игорь, такой же потёртый. Алексей Петрович, или она путает, может, Сергеевич, сел на табурет у входа у неё за спиной.

    Она хотела спать, очень сильно, видимо, таблетка подействовала как снотворное.

           - У вас есть  кофе?  - резким голосом спросил Чечкин.

           - Там. На кухне, - она вяло махнула рукой, в шкафчике над плитой. 

        Он вышел, хлопнула дверца шкафа, ага, ищет кофе. Пусть ищет без подсказки.

       Обычно  пила кофе вечером, когда чувствовала, что Игорь в игривом настроении и все равно не даст ей лечь спать. Он не переносил кофейного запаха, но был вынужден примиряться с этим, иначе она засыпала сразу после ужина.

     «Теперь ты  до утра  не дашь мне спать, что я буду делать, куда бежать от тебя», - ворчал он, и никто посторонний не догадался бы, что это игра, начало их самых страстных, самых запоминающихся ночей.

 

         Еще хлопок, уже сильнее, следователь нервничает. Пусть ищет, проыессия такая. Наверное, в детстве любил искать клады.

         Как его зовут?  Алексей Петрович, Сергеевич? Фамилия ему не подходит, но странно, сразу запомнилась. Чечкин чуть не Чичиков, скорее похож на Хлестакова, легкого, увлекающегося, любителя женщин. С ней нет, неподкупен, как железный Феликс – бородка клинышком и чахоточная худоба.

      Посоветовать отрастить бороду? Смесь Хлестакова с Феликсом Эдмундовичем, - худой кот в загуле. Но преступница для него не женщина.    

        

        Она посмотрела на Маркина, он молчал и по-доброму улыбался ей.

               - Спрашивайте, - разрешила она.

               - Вам кто-нибудь встретился, когда вы вошли в подъезд? Вы кого-то видели?    

               - Не знаю. Может, кто меня видел.

               - Видели или нет?

      Она пожала плечами: глупый вопрос, откуда ей знать, видели её или нет?

                - Когда я поднималась и спускалась по лестнице, никто мне не встретился.

      Ей показалось, или, действительно,  Маркин смущался, задавая ей вопросы. Почему? Наверное, потому что помнит, как она работала журналисткой?

    

       Чечкин вернулся и встал за  спинкой кресла. Она боялась шелохнуться, уже слышала свой жуткий крик, видела себя, бьющейся об пол,  но он только напористо заговорил:

                  - Вы, пожалуйста, сосредоточьтесь, нам важно, чтобы вы отвечали на наши вопросы. Запомнили? Глупые или нет, нам решать. Зачем сегодня утром вы пришли к Игорю Борисовичу? Он пригласил вас? Кто вы ему?

       Она уже жалела, что сказала про деньги. Может, они в сговоре с бандитами или сами бандиты? Тот, вчерашний, что подвозил её на машине, молодой и нахальный, мог быть замешан в убийстве. Каким-то образом вчерашние события связаны с гибелью Игоря. Она уверена, но навалившаяся усталость плюс снотворное мешали ей думать.

        Лицо Маркина расплылось, будто в тумане. Ей было трудно смотреть, хотелось спать, очень сильно хотелось  спать.

        Рядом с ней на журнальном столике оказалась чашка с кофе. Видимо, Чечкин принес, но она этого не заметила. Сделала глоток, слишком сладкий.

    Выпив всю чашку, она почувствовала, что взбодрилась. Посмотрела на  Маркина, внимательно, будто хотела запомнить. Его  лоб с залысинами напомнил Игоря, но волосы светлее и глаза не такие тёмные.  Странно, лицо в тумане, а радужная оболочка будто светится изнутри. Странное действие таблеток: избирательная видимость.

     Даже на солнце взгляд Игоря непроницаемо тёмен. Когда он был в гневе или смотрел с увлечением на женщину, жгучая чернота расцвечивалась жёлтыми искрами, - как у хищника.

               - Расстояние между вашими домами можно преодолеть спокойным шагом за пятнадцать минут. Вы согласны?

     Людмила кивнула и опустила голову. Рассказывать, как она добиралась до Игоря, не было желания, - она устала. Разве им объяснишь, разве они поймут, ведь она сама не понимала, почему нужно бояться красных машин, и почему, увидев красную машину на углу лучшей в городе парикмахерской, она стала обходить стороной это здание? Слишком поздно сообразила, надо было запомнить номер, чтобы не шарахаться от каждой машины красного цвета, чтобы понять, следят за ней или нет. Так бы поступил Игорь и любой мужчина. Но ей простительно, потому что она женщина.

       Быть женщиной, если произошло убийство, - не оправдание.

        Она догадывалась, что Игоря могла убить женщина. Редкий мужчина стал бы возиться со шприцом, если шел на преступление.

         Ей хотелось, чтобы ее пожалели.

          

         Она решила не говорить, что прошла два квартала выше, а когда снова попыталась перейти дорогу, увидела у обочины  красную машину. Вместо пятнадцати добиралась  сорок минут.

               - Вы согласны, что прошло пятнадцать минут? – Маркин повторил вопрос.

               - Если это я, если я убила, зачем вызвала вас? Я бы скрылась, – Людмила в упор посмотрела на следователя.

                - Когда два человека долго вместе, знаете ли, накапливается, - вмешался Чечкин. - Еще с женщинами бывает, что, совершив  преступление, она всех уверяет,  и сама  этому начинает верить,   что это не она сделала. Путает других, путает себя, простого не может объяснить. Запомните, девушка, такие преступления мы быстро раскрываем. Так что в ваших интересах чистосердечное признание. Учтут в суде.

              - Людмила Владимировна, откуда вы знали, что у него были деньги? С его слов? Или вы их видели? – спросил Маркин таким тоном, будто не слышал, как Чечкин ее запугивал.

               - Когда сегодня утром мы говорили по телефону, он сказал,  мы с тобой теперь богатые. И ещё сказал, нельзя ему выходить из дома. Это из-за денег. Сумма большая. Любой на его месте боялся бы.

               - Боялся? Чего? Может, он кого ждал? Как  вы поняли, что он боялся? По голосу?

              - Нет, пожалуй, нет, давно его голос не был таким счастливым.  Игорь хотел заработать. Бизнесом заниматься уже поздно, не тот возраст. Вот и решили, Игорь напишет книгу. Понимаете, за стенкой жил сосед, пожилой пенсионер, тихий, его не слышно было. Сосед умер, поселилась не то его внучка, не то племянница, музыка до утра, попса. Игорь такую музыку не переносил, у него тонкий вкус. Он жаловался мне: оргии каждую ночь до утра, с его слов, соседка, то есть внучка пенсионера,  актриса.

            Он не высыпался, пробовал выпивать на ночь, чтобы сразу отключиться, стала болеть печень, лечился. Наконец, не выдержал, вызвал участкового милиционера. Жалобу писал. Не знаю, чем кончился конфликт, Игорь торопился написать роман, заработать денег, купить квартиру.

                    - Из-за соседки?

                    - Нет, он хотел, чтобы мы вместе   жили в двухкомнатной квартире. Он хотел жениться на мне.

               Она заплакала.

                   - Мы искренне сожалеем, - посочувствовал Маркин, - понимаем, как вам трудно, потерпите. Еще вопрос: как вы попали в квартиру. У вас был ключ?

                   - Нет, ключа не было.

                    - Вот как?

                    - Я сначала позвонила, прислушалась, мне показался вздох, нет, скорее, храп. Игорь никогда не храпел во сне, от этого храпа мне стало не по себе. И вдруг я поняла, что дверь не заперта.

                    - Ладно. Как всё-таки вы поняли, что дверь открыта?

                    - Когда я услышала храп, мне стало жутко, но не от того, что я услышала из комнаты Игоря, нет, другое. Я вспомнила, мне показалось в тот момент, кто-то прятался на пятом этаже.  Кто-то следил за мной. Да, ещё, мне показалось, когда я поднималась по лестнице, кто-то отбежал от двери, будто мелькнула чёрная тень.

                    - Кто-то в чёрном?

                    - Почему в черном? Может. Нет, не знаю. Просто тень.  Мне показалось, это или подросток, или женщина небольшого роста, – она помолчала. – может, я сейчас придумываю. Не знаю.

                   - Что-то ещё?

                   - Не знаю.

                   - Оставим пока, вернёмся к двери. Как вы узнали, что она открыта?

                   - Меня смутила необычная тишина. Игорь  вставал утром, сразу включал телевизор или проигрыватель, а радио на кухне говорило постоянно.

                   - Вспомните, как вы всё-таки догадались, что дверь открыта?

                    - Как? – она прикрыла глаза. – Мне показалось, что она не плотно прикрыта, нет, сначала чуть хлопнула. Да, да, чуть хлопнула от сквозняка. На кухне открыта форточка.

         Она качнулась на стуле, устала, очень.

                 - Продолжим, или вы хотите отдохнуть? –  участливо спросил Маркин.

                 - Нет, продолжу. Я точно не могу сказать, кто-то прятался, или это моё воображение. Я торопилась, понимаете, я спешила к Игорю, почти бежала по ступеням вверх, конечно, устала.  Даже не знаю, почему так спешила, может, собственное дыхание приняла за чьи-то шаги.

                  - И такое могло быть. Когда вы поднимались по лестнице, соседей не встретили?

                 - Нет, я ещё подумала, сколько хожу, соседей редко встречаю, двадцать квартир, по четыре на этаже, а встречаю соседей редко.

                 - Вы можете сказать, с кем встречался Игорь Борисович вчера вечером?

                 - Нет, я даже не знаю, когда он из Москвы приехал.

       Как-то странно, она его обычно провожала и встречала. Любила встречать, не любила провожать, как любая нормальная женщина, привязанная к своему мужчине. Он же уезжал всегда в хорошем настроении, говорил, смена обстановки отлично прочищает мозги. Ему нравилось, что она его провожала.

       В этот раз всё было по-другому: он ей даже не сообщил, каким поездом уезжал, назвал только день. Ни разу не позвонил из Москвы. Она тоже не звонила. Знала, он не любил этого. Раз уехал в другой город, беспокоить его не надо.

          

               - Вы умеете ставить уколы?

               - Когда растёт болезненный сын, всему научишься.

               - Игорь Борисович называл сумму гонорара?

      Ни денег, ни рукописи не видела. Может, Игорь и сказал и показал, но  мысли ее были о сыне. Впервые рассталась с Алёшкой,  отвезла  к своей сестре.  Игорь настоял, так безопаснее. Пока они не купят квартиру, пусть Алёшка у сестры поживёт.

      Она не знала, кто ему платил, какое издательство. Он обещал за месяц написать крутую порнографию, и написал, так сказал. Но ей не показывал. Она ему была благодарна. Она была уверена, что еще будет время почитать.

              - На сегодня всё, Людмила Владимировна. Отдыхайте, если сможете.

 

                                                             *         *         *

 

          Маркин старался сосредоточиться, но у него не получалось, мешал Алексей, который был уверен, что Игоря убила Людмила. Большинство подобных преступлений совершается родными и близкими.

         - Нельзя верить ни одному её слову. Она всё придумала. Умной себя считает. Сказочками накормила, мифической рукописью, красными машинами, пусть психиатры разбираются. Согласен, интеллект есть, не запуталась. Тебе жениться надо. Ты слишком доверяешь женщинам.  Познав одну, познаешь других.

          - Предпочитаю учиться на чужих ошибках. Жена тебя не заждалась?

          - Да, конечно.  А тебя ждет холостяцкая квартира.

          - Не злись, Алексей, но почему, люди хотят, чтобы другие повторяли их ошибки?

          - Ты еще не дорос до понимания, что счастье бывает только вдвоем.

           - Что ж, счастливый человек, отпускаю тебя.

      

     Чечкин ушёл. Маркин был доволен, вдвоём думать у него не получалось. С Алексеем сложно вступать в полемику: для него истинно то, что он думает и предполагает. Верит в свою интуицию, хотя оснований для этого  нет. Если он во что-то уверовал, но  аргументы не подтверждают, тем хуже для них. Но с ним  надёжно, в деле он преданный, не кинет, проверено на один раз.

  

           Маркин никогда не забудет,  как они вдвоем пошли в дом, где жили в основном бывшие спецназовцы.

            Когда-то  общежитие перепланировали в малосемейки. Что-то там праздновали. Милицию вызвали жильцы из соседнего дома, услышали стрельбу, крики. Маркин с Чечкиным тогда были на дежурстве.

           Пьяные, озверевшие, вооружённые охотничьими ружьями, парни, участвовавшие в боевых сражениях, взяли их в кольцо. Маркин и Чечкин, прикрывая друг друга, уже достали пистолеты, вряд бы это помогло, но  обошлось.

    

     Маркин  подумал, что не зря вспомнил о спецназе и той, давней истории, -  среди них нужно искать исполнителей нападения на редакцию. Работали бесшумно: залезли по пожарной лестнице, взяли, что нужно и ушли тем же путём. Профессиональная охрана Промстройбанка двумя этажами ниже ничего не слышала.

      В редакции были значительные запасы водки,  журналисты, видимо, где-то по-дешевке прикупили к празднику, грабители не взяли. Поджога не устроили, мебель не ломали.

     Понять этих ребят можно: много лет их натаскивали, тренировали, потом несколько лет опасных операций, ни с чем не сравнимых по дерзости и красоте исполнения, а теперь они вынуждены уйти в небытие, в безработицу, в унизительное существование, когда, порой,  жена содержала мужа.

    У Людмилы Комовой они тоже побывали. Зачем? Видимо, хотели напугать. Кого? Женщину? И только? Вряд ли.

  

      Маркин позвонил сержанту милиции Кузнецову.

               - Да, написала заявление. Я узнавал, наши бандиты отказались. Зачем им лезть, если брать нечего?  Гастролёры пока не замечены, ожидаются летом. Согласен, кто-то из бывшего спацназа. Хотели попугать. Кормятся подобными поручениями. Наши депутаты  любят их нанимать. Ребята умеют молчать. Это ценится. Понятно,  те, кто там, наверху, к бандитам стараются не обращаться.

    

      Эти ребята дорого берут за услуги. Но если операция нападения на редакцию завершилась ничем,  то они могли пойти другим путём: напугать объект преследования. Поэтому имитировали ограбление квартиры Комовой. Напугать хотели не её, Игоря. Не удалось напугать, тогда уничтожили?

        Убийство  после налёта на редакцию, нападения на Горбунова и Комову нелогично, слишком все произошло в короткий срок. Не дали Игорю времени ни на размышления, ни на действия.

      Допустим, решили взять журналиста на испуг. Но должны были предупредить. Значит, предупредили? И он знал, что может пострадать его любимая женщина? Знал и ничего не предпринял?

        Не может быть, он не знал. Или знал? Допустим. При любой версии, основной мотив убийства – деньги, большая сумма. Кто-то знал про деньги. Их забрали, чтобы рассчитаться за сделанную работу?

   

         Подумав, Маркин записал в ежедневник: «Проверить, получали ли бывшие спецназовцы деньги в последнее время». Это легко узнать, если появляется такая возможность, гуляют всем домом.

    Строчкой ниже  написал: «Во вторник утром встреча с главным редактором «Вестника недели».      

 

                                                             *     *     *                                  

 

Глава 2

      

     Недалеко от своего подъезда Людмила увидела Зинаиду с распухшим от слёз лицом, и небритого, заметно постаревшего Макса с перевязанной рукой, - кивнула и быстро пошла, побежала, спасаясь от слёз. Макс догнал, обнял за плечи. Зинаида шла следом. Все трое молча прошли в комнату. Людмила села в кресло, отвернулась, кусая губы. Действие таблеток прекратилось, всё вокруг потускнело, горе, страшное горе придавило её.

            - Его убила женщина, - тихо проговорила она.

            - За что? – испуганно спросила Зинаида.

            - Не знаю,  – Людмила вдруг поняла, что перед ней на журнальном столике лежит газета с последней статьёй Игоря. Она разрыдалась. Макс тяжело вздохнул и стал открывать бутылку водки.

           - Макс, за что его? За что всех нас? – твердила Зинаида, раскачиваясь, будто от сильной боли. Губы дожали, она смотрела испугано, как маленькая девочка. Обида и страх на лице не гармонировали с ее полной фигурой и грудью пятого размера, как она часто подчеркивала.

           - Не знаю, Зина, такая наша профессия всегда кому-то мешать.

           - Вы в последнее время вместе работали.

           - Если ты про сахарное дело, я видел твое выступление по телевизору, Игорь что-то знал. Я хорошо помню, он говорил, дефицит искусственный,  нам его «сделали» сверху. Так и сказал: «Истоки дефицита надо искать в мэрии».

          - Об этом весь город говорит. Ну, и что? Доказательств нет. Игорь вряд ли глубоко копался в этом деле. Он был осторожным, у него богатый журналистский опыт. Нет, он бы не стал заниматься тем, что явно навредило бы ему.

          - Но ведь занимался.

          - Чем-то другим, видимо, просчитался.

     Людмила пристально посмотрела на Зинаиду. За долгие годы совместной работы лицо своего начальника и подруги изучила хорошо. Если Зинаида что-то скрывала, округлялись ее светлые глаза и густо накрашенные яркой помадой губы. Но это только Людмила замечала. Игорь удивлялся, ведь у Зинули от природы круглые глаза. Он иногда называл ее совой, и не только из-за того, что она предпочитала  работать по ночам, как и он сам. Свои губы бантиком Зинаида редко поджимала.

      Адская смесь: женственность и непреклонная воля. Догадывалась  или нет Зинаида, зачем Игорь ездил в Москву? Знала или нет про деньги? Можно выведать, именно сейчас, при свидетеле Максиме,  но Людмила так устала, из последних сил поднялась с кресла и почти шепотом произнесла:

          - Извините, я прилягу.

                                                           *            *             *

 

     Маркин ещё сидел, склонившись над листом бумаги, пытаясь начертить схему расследования,  когда позвонил Алексей. Был второй час ночи:

           - Как можно не видеть очевидного? – Маркин заскучал: Алексей повторялся, – если она хапанула деньги, ты её больше не увидишь. Даже подписку о невыезде не взял.

          - Зачем? Если она теперь богатая, подписка не поможет, сумеет сбежать.

          - Арестовать надо было, неужели не понятно? Арестовать.

          - На каком основании?

          - Тебе мало того, о чём она говорила?

     Маркин тяжело вздохнул. Если помощник пришёл к какому-то умозаключению, всё, точка. Алексей с собственными выводами нелегко  расставался. И это удивляло опытного следователя. Если бы Алексей  долгие годы посвятил поиску конкретного преступника, тогда понятно: для любого трагедия узнать, что давно идёт по ложному следу. Но ведь не так! Алексей почти мгновенно делал вывод, потом мёртвой хваткой держался за него. И чем больше Маркин приводил аргументов против версии помощника, тем увереннее тот был.

        Маркин давно с ним перестал спорить, решив философски: жизнь рассудит. Но сейчас слушать бред придётся, иначе тот не успокоится, может разбудить среди ночи. Если спящего Маркина потревожить, до утра уже не  уснет.   

          -  Ладно, высказывайся, иначе не успокоишься. Но не забывай, я тоже там был.

          - Напоминаю: она была на крыльце, когда мы подъехали. Может, сбежать хотела, но не успела? У неё умирал муж, пусть гражданский, а она на крыльце. Значит, она точно знала, что он умер, значит, сама его убила.

          - Стояла на крыльце. Ну, и что? Люди в таком состоянии теряются так, что по нескольку раз вызывают милицию, и очень удивляются, откуда в милиции уже всё известно, звонят и тут же забывают. Вот и она могла сомневаться, правильный ли адрес дала. У меня был случай…

           - У тебя всегда находится пример из жизни на любой случай. Долго работаешь. Дай высказаться, если хочешь сегодня лечь спать. Я только факты приведу, без комментариев. Нам с тобой по опыту известно: преступник сначала бежит с места преступления, а потом возвращается. Именно так она себя повела  Знаешь, почему? Хотела увидеть то место, убедиться, в самом ли деле это случилось?  Знаешь почему? Она убила в состоянии аффекта. Ей было трудно поверить, что произошло, трудно примириться со смертью.

          - Тонкое замечание. Но я устал и прошу с психологией на сегодня покончить.

          - Ладно, но я тебе напомню некоторые  факты.  Очень жаль, что ты слышал, но не слушал. С её слов, она дважды спускалась и поднималась по лестнице, но почему-то её никто из соседей не видел. Допустим, побежала на улицу звонить, забыла, что телефон в квартире. Испугалась? Естественно.  Инстинкт самосохранения сработал?  вдруг убийца прячется в квартире? Но как она четыре раза прошла незамеченной? Два дома рядом, шесть подъездов, сто двадцать квартир, её многие знают, но никто не видел сегодня утром. Почему? Потому что она не выбегала на улицу. Всего один раз прошла в квартиру. Вот и думай: в девять вышла из своего дома, сама сказала, позвонила нам в десять тридцать. Что она делала больше часа? Для такого преступления и получаса много. Что-то, видимо, не пошло, не получилось, как было запланировано.  Может, она вышла из квартиры Игоря для одного: спрятать деньги?

          - Разберемся. С телефоном напутано, вернее, она напутала, но сам понимаешь. Ну, не было у нее с собой мобильного телефона, а прохожие дают неохотно, вдруг мошенница, кому, как не нам об этом знать. Она искала телефон. Таксофоны в самом деле не работают, она не соврала.

          -   Она из другой страны приехала? Это она, больше некому, только она знала про деньги. Игорь не так глуп, чтобы кому-то еще об этом рассказывать.   Людмила уже накануне следила за Игорем, звонила ему, проверяла, дома ли он.

          - Следила или звонила?

          - Можно и то, и другое. Она знала уже вчера, что у него деньги были. Знаешь, какой мотив преступления? Вернее, два мотива: ревность и корысть. Она выдала себя, когда нам рассказала про актрису за стенкой, наивно надеясь, что мы начнём подозревать соседку. Бабник твой друг – журналист, и, естественно, трахал соседку. Она ему как родная стала, если он слушал ночами каждый её вздох. Он провёл ночь у соседки, или она у него, а наутро Людмила его убила и стала свободной и обеспеченной.

         - Богатое у тебя воображение, похоже на Шекспировские страсти.

         - Не у меня, у неё. Накрутила она много: и соседка, и чёрная тень, метнувшаяся от двери, и эротический роман, и красная машина. Допустим, у него были деньги. Неожиданно или долгожданно, но появились. Мужик обогатился и решил сменить женщину, на более молодую.  Бывает. С чем бы она осталась? Ни мужа. Ни денег. Как была нищей, туда и вернулась.

         - Она могла соседку убить, сохранила бы мужа и деньги.

         - Нет, если мужчина решил с женщиной расстаться, уйдёт обязательно.

         - Что ж, ты у нас специалист в семейных отношениях, я не спорю.

         - Ты даже не пытался рискнуть свободой, не понимаешь, что мужчина свободу дорого продаёт. Кстати, Игорь мог продать недвижимость, например, дачу, доставшуюся в наследство. Это нетрудно узнать. Как ты объяснишь рукопожатие покойника? Если не она убивала, неужели он к её приходу был ещё жив? Но ведь он задохнулся. Но если она убийца, то, конечно, он мог схватить её за руку, но был уже отравлен и бессилен бороться с ней. Кому она врёт? Если мы ей верим, то нас надо считать такими же сумасшедшими, как она, держать в психушке.

         -   Не знал, что ты к психиатрии имеешь отношение. Давай всё же договоримся играть на своём поле. Пока я не вижу оснований для психиатрической экспертизы. А тебе не мешает подлечить нервы или отдохнуть. Семейная жизнь доконала? Вот почему в каждой  женщине видишь потенциальную убийцу, даже если факты не подтверждаются. В нашем с тобой возрасте небезопасно для психического здоровья вступать в брак. Привычки ломаются, и что нам остаётся? Пустота. Природа не терпит пустоты. Об этом ещё Аристотель предупреждал.

           - Но она даже рукописи не читала. Он её бросил и нашёл себе другую. Брошенная женщина опасна, как, впрочем, и брошенный муж. Ей надо было придумать причину преступления, вот и придумала рукопись. Спи спокойно, если сможешь.

  

     Лёха недавно женился. И не понять, удачно или нет. Жена вроде бы заботилась об его здоровье, но он почему-то всё время голоден. Резко бросил курить, дал ей слово, ходил злой, временами не говорил, а кричал, как истеричная баба. Сам мучился и Маркина раздражал частой сменой настроения. Зато жена выполняла программу здорового образа жизни их семьи.

   Маркин не мог уснуть и ругал себя, что не позаботился заранее, - в доме ни грамма алкоголя. Теперь всё, полночи промучается. Пытался читать, но не мог сосредоточиться, мысли были заняты убийством. Он понимал: количество вариантов резко сузится, когда станет ясно, откуда у журналиста появились деньги.

      Историю с рукописью и получением гонорара можно проверить. В стране не так уж много издательств, готовых выложить большие деньги сразу начинающему автору. Или он автор уже давно не начинающий? Естественно, печатался под псевдонимом. Возможно,  он продал рукопись кому-то, заинтересованному в том, чтобы она никогда не была напечатана. Значит, шантаж? Почему нет? Журналисту доступна разная информация. На вопрос: «Были ли деньги?» Маркин сам себе ответил утвердительно. С чего-то надо начинать, с какой-то гипотезы, пусть неверной. Рискованно, конечно, строить версию, основываясь на показаниях Людмилы Комовой. Но без риска  их работа невозможно.

       Итак, допустили, что у Игоря, действительно,  появились  деньги, большая сумма, очень большая. Предыдущие события: налёт на редакцию и квартиру Комовой предполагают, что Игорь владел информацией, за получение которой кто-то готов был идти на всё. Естественно, кто-то, наделённый властью. Игорь пытался шантажировать, и был убит?     

      Маркин тяжело вздохнул, мешало явно женское исполнение преступления. В версию шантажа высоко поставленного лица женщина – исполнитель не вписывалась. Может, Игорь держал на крючке жену приближённого к власти? Нежелательный вариант. Попробуй добраться до нее. Лучше не пытаться, чтобы сохранить нервы для других дел. Конечно, надо идти до конца,  Игорь не посторонний.

 

     Их  связывало  тесное полугодовое общение. Познакомились на одной из тусовок, где собираются представители юстиции, силовых структур, с одной стороны, и общественности, с другой.  Маркин избегал  подобные тусовки. У него круглосуточная работа без выходных, отпуск изредка и ненадолго. Да, и не интересно слушать, как выступают непрофессионалы: члены неизвестных обществ, партий и говорят одно и тоже: «Преступность растёт, преступления плохо раскрываются. Нарушаются права заключённых».  Всё в куче:  и преступность растёт, и жестоко обращаемся с подследственными. Хотя бы одно что-то.

     Если не давить на подследственного, ни одного преступления не раскрыть. Преступник добровольно признаётся в редком случае, может, только в романах Достоевского.

      Разве объяснишь правозащитникам, что такое интуиция? Чередой проходят подозреваемые, свидетели, накапливается материал, и вдруг что-то сдвигается, появляется ощущение, вот-вот, еще немного, и все станет ясно. Как собака,  обученная на поиски наркотиков,  возбуждается и начинает крутиться на одном месте.

    Маркин не считает, что человек от природы добрый,  любой способен убить, если  на него нападает беспощадный враг. Всегда помнить: главное – поиски мотива преступления, потом уже домысливать возможность его совершения. Вот и надо действовать в этом направлении.

     Видимо. Маркин был сильно замороченный, что потащился на эту конференцию. Алексей завёлся с утра: бесплатный сыр, если повезёт, бутерброды с икрой, чай, кофе. Пиво в буфете этажом ниже. Пиво и бесплатная закуска, какой уже давно не ели. Конференция как раз начиналась в обеденное время, через дорогу, в бывшем здании горкома партии, на четвёртом этаже.

     И, действительно, у входа в зал был накрыт стол: бутерброды с чёрной икрой и красной рыбой, сырокопчёной колбасой. В стаканах апельсиновый сок.

    Алексей застрял на крыльце, встретил знакомого, а Маркин нерешительно топтался у входа в зал. Конференция уже началась, но ему туда не надо, очень был голоден.

     Откуда-то возник Игорь, рядом с ним Максим с камерой. Игорь без колебаний подошёл к столу, налил кофе, кивнул Маркину, как старому знакомому: «Присоединяйтесь, в перерыве сметут всё, надо успевать». Следователь засмущался: «Пресса может снять, покажут по телевизору. Светиться не хочется». Игорь засмеялся: «Я и есть пресса, кроме нас с Максом никого. Все побежали на губернаторскую тусовку, там водку и шампанское подают. Так что угощайтесь и будьте спокойны».

    Немного погодя к ним присоединился начальник железнодорожной милиции, Семёнов, хороший мужик. Маркин его давно знал. Семёнов налил себе кофе, пожевал бутерброд и стал жаловаться: «Вот сейчас депутат выступил, в каждом районе по два приюта для подростков открыли. Какие это приюты, это  ночлежки, больше месяца никого в них  не держат. Якобы за это время успевают и документы восстановить, если они потеряны, и подростка пристроить на работу или в учебное заведение. Адреса этих ночлежек разослали по отделениям. Я на них купился. Накануне всю ночь проездил по городу, хотел пристроить  молодую девицу, без паспорта. Её привели, когда я уже домой уходил. Жаль было  оставлять у нас, вот и повёз по адресу. Хотел как лучше. Зачем адреса рассылать, с трибуны расхваливать себя, если ещё ничего не налажено? Ни одна ночлежка не открылась. Как ни стучал, ни в одном окне не появился свет. Приехал в пятое место, а там магазин, промышленные товары».

     Игорю стало интересно. Ещё интереснее, когда узнал, что Маркин – следователь, тот самый, неподкупный, его депутаты боятся. Обменялись телефонами.

     Вскоре журналист позвонил, спросил, есть ли что-нибудь интересное для печати?  Встретились, Маркин щедро поделился открытой информацией.

      С Игорем было легко общаться. Таким и должен быть журналист.

 

       Перед новым годом случилось, милиция тогда была несговорчивая, чтобы население раньше времени не распускалось. В праздник можно расслабиться, позволить себе лишнее, а раньше ни-ни.

       Игорь был в сильном подпитии, не помнил, то ли его задели, то ли он задел, когда лез в маршрутку, был скандал, и шофер сдал его милиционеру, - мимо проходил.

       В отделении милиции никто не обратил внимания на его журналистское удостоверение. Ему разрешили позвонить Людмиле, он попросил, чтобы она нашла Маркина. Немного протрезвел, сообразил, нужна помощь.

     Людмила нашла, дозвонилась, побежала в отделение.

     Когда Маркин подъехал, увидел ее в лёгком пальто, не по зимней погоде. Она подпрыгивала на месте от холода.

     

      Игоря освободили, он вышел из отделения, Людмила бросилась к нему, обняла и расплакалась. Преданная женщина, но очень даже сомнительно, что Игорь  хранил ей верность.

    

      Маркин запомнил строгое лицо с правильными чертами, вдруг озарившееся нежной улыбкой при виде Игоря. На её гладкую причёску падали снежинки, и хотелось их стряхнуть.

    Иной жены, пусть гражданской, у Игоря не могло быть, - умный, опытный, в женщинах разбирался.

 

     Сегодня Маркин разглядел её: невысокая, но худенькой её нельзя назвать, грудь, бёдра, - всё на месте, как бы сказал Алексей.

    

     Игорь интересовался уголовными делами, но как журналист, не вникая в подробности, слушал в пол-уха, спешил. Что тут разбираться ради пяти строк в газете. И вдруг его зацепило. Это когда были убиты пенсионеры Сучков и Дятлова.

 

      Ничего загадочного в смерти двух пенсионеров не было бы, возраст приближался  к восьмидесяти, если бы не одно обстоятельство: за день до смерти их квартиры были проданы по доверенности на имя Кропотовой.

    У Сучкова была двухкомнатная «сталинка» в самом центре города. Маркин заглянул в свой блокнот: Сучков умер второго апреля. Квартиру купили первого апреля. Дятлова умерла шестого марта, квартира, неплохая, тоже двухкомнатная, продана пятого марта. У стариков остались сыновья и внуки.

     Игорь внимательно изучал дела, спрашивал о версиях. Версий не было, нет и сейчас. Схожесть преступления предполагала  искать, что же общего было у стариков, где пересекались их пути.  Выяснилось, что они числились в одной партячейке. Раньше  объединялись по месту жительства, но сейчас уже не придерживаются такого строгого порядка, собираются по интересам и личным симпатиям.

    Действующих членов ячейки было немного, меньше десятка. Умершие Дятлова и Сучков к ним не относились, но на праздники собирались. Последний раз вместе были в день Защитника Отечества 23 февраля.

  

     Игорь так увлёкся делом, что даже ходил в эту партячейку. Может, он что-то выяснил или напал на след убийцы?

     Кстати, интересно бы узнать, кому достанется квартира Игоря? Маркин посмотрел на часы, как быстро время летит, на сон осталось два часа.

                                                        *            *            *

   

          Утром, когда Людмила проснулась, обнаружила две пустые бутылки водки возле холодильника, значит, Зинаида с Максом ушли не сразу, пили, может, спали вместе здесь, или к ней домой отправились.

      Когда подруга напивается, становится безудержно – похотливой. Как и жена Макса, с ней Игорь  переспал. Людмила помнит, как Горбунова приходила в редакцию: «Что-то ты меня забыл, милёночек. Ах, ты, кобелёк». И потрепала его по щеке.

 

         Почему  Игорь не мог переспать с Зинаидой? Шикарная, в его понимании, почти натуральная блондинка, как раз в его вкусе.

    Невесёлые мысли прервал телефонный звонок. Людмила, теряя тапочки, побежала к аппарату. Никто не ответил, видимо, ошиблись номером.

    Ей  стало тревожно, нет, не испугалась, что кто-то следит за ней и хочет убить, что-то почудилось,  очень важное, похожее на сон. Она села в кресло, встала, прошлась по комнате. Нет, ничего.

   

                                                  *            *            *

 

         Зинаида ждала Маркина в тёмном коридоре возле его кабинета. Он отметил: привлекательная женщина, не замужем, замужние не ходят с такими маленькими сумочками.

    Не дожидаясь вопросов,  стала рассказывать о не очень счастливой совместной жизни Игоря и Людмилы:

          - Игорь не ездил ни в какую командировку. У него была очередная женщина. Почему я так думаю? Позвонила ему после нападения на редакцию,- об этом местные новости показывали, - естественно, волновалась за всех, стала выяснять, кто, где находился, живы ли, здоровы ли. Игорь отозвался, он дома, но предупредил, что для Людмилы в командировке. Нет, не думайте, он с Людмилой по своей воле не расстался бы. Она любящая и заботливая женщина, хотя  могла уйти, если бы узнала, что Игорь её обманывал. Он сильно рисковал.  Интересно, что за женщина, ради которой он пошёл на риск? Жена Горбунова? С ней можно переспать,  увлечься, но ненадолго, она алкоголичка. Но, знаете ли, в любви нет правил.

          - Я слышал, что он занимался сахарным делом.

          - Это со слов Макса, Игорь отрицал.  Да, вот ещё. К Игорю в редакцию недавно приходила шикарная женщина в норковой шубе, приехала на белом Мерседесе с личным шофёром. Максим кивнул ей как хорошо знакомой.

          - Можете описать её? Примерный возраст.

          - Моложе Людмилы. Волосы крашенные. Глаза? – Зинаида в упор посмотрела на Маркина,  – как у вас, зеленовато – карие, не худенькая. Поразило выражение отрешённости, ничего вокруг не замечала,  нет, не поэтесса. Верующая? Да, возможно. Что-то ненормальное в ней было.

         - Вы знаете, кто она?

         - Она держалась как жена известного человека. Жён  почти всех знаю, я ведь в журналистике очень давно, но ее видела впервые.  Думаю, она чья-то любовница. Хотя любовниц тоже знаю.

         - Зинаида Сергеевна, где вы были в понедельник утром?

         - Вам нужно алиби? Я ночевала в редакции с воскресенья на понедельник. Такое бывает, особенно перед выходом газеты. Да ещё налёт: неразбериха с бумагами, статьи не пропали, они были распечатаны. Да ещё Игорь загулял. Вспомнила, в воскресенье вечером я звонила Игорю из редакции, он не ответил.

         - Значит, в воскресенье вечером его не было дома?

   Зинаида усмехнулась:

        - Возможно. Но вероятнее он был дома с женщиной. Понимаете? Не отвечал, отключил телефон, понимал,  любящая женщина по голосу догадалась бы, что он не один. Если вам интересно, Максим выписался в понедельник утром из больницы, в одиннадцать пришёл в редакцию.

    

        Она лжёт или не знает? Уже проверили, Чечкин сходил в приемный покой и выяснил, Горбунов самовольно ушел рано утром, в редакции появился в девять утра, -подтвердил охранник банка. Если она, действительно, ночевала там, неизвестно, кто подтвердит ее алиби, значит, в девять утра  Горбунова  не было. Или она не ночевала. Но, вероятнее, она покрывает привлекательного спортсмена и журналиста.

 

                                             *                    *                      *

      Алексей сообщил, что сосед с пятого этажа утром в понедельник примерно без четверти восемь видел, как из квартиры Тютюнина вышла женщина лет тридцати пяти, плотного телосложения, он так и сказал. На ней была голубая дублёнка, ножки полненькие, приятные на вид, чёрные туфли на высоких каблуках, волосы вишнёвого цвета.

          - Как он определил возраст женщины? – спросил Маркин.

          - Я тоже его спрашивал об этом, по щёчке: румяненькая и свеженькая, как роза.

          - Значит, еще моложе. По описанию ей не больше восемнадцати. Ладно, пусть девятнадцать. В двадцать лет уже не свеженькие, а накрашенные.

          -  Мужик уверенно назвал возраст. Нам бы научиться по щекам возраст женщин определять. Чем ты недоволен? Думаешь, он придумал? Не вижу оснований не верить. Тебе не угодишь: подозревал Комову – плохо, нахожу доказательства в её защиту, - опять не нравится.

          - Почему вчера об этом не узнали?

          - Сосед поздно пришёл домой, пока с женой скандалил, пока мирился..

     Маркин склонился над листом бумаги, механически нарисовал три круга, присмотрелся. Почему три?  Комова, раз, женщин в голубой дублёнке, два, и  еще незнакомка.

           - Кто это женщина плотного телосложения с вишнёвыми волосами?

           - Худая Комова тоже может показаться полненькой в дублёнке. И ножки у неё ничего, приятные.

           - Сосед мог узнать Комову. Примелькалась.

           - Вот именно, примелькалась. Переодеться, парик, румяна,  и неузнанной пройти проще простого.

           - Не спорю. Сосед точно время указал?

           - Этот работяга каждое утро в одно и тоже время выходит из дома.

           - Женщина в голубой дублёнке ночевала у Игоря. Вероятнее всего, в Москве он не был. Женщина вместо Москвы.

      Алексей заглянул в лист бумаги с тремя кругами.

           - Что за незнакомка?

           - Х – число неизвестное. Между уходом женщины и приходом Комовой был промежуток времени, кто-то еще мог посетить Игоря.

           - Почему именно женщина? Мог прийти мужчина, тем более этот коньячный напиток плохого качества, бормотуха не для прекрасных дам в голубых дублёнках.

      Маркин задумался. Может, в случаях с Сучковым и Дятловой тоже действовал мужчина?

           - Ты помнишь, на расческе Игоря обнаружены волосы, не принадлежащие ни ему, ни Комовой? Они приблизительно похожи на вишнёвый цвет. Соседу женщина с искусственно свеженькой щёчкой не почудилась.

       Зазвонил телефон.

              - Извините, мне следователя Маркина. Это Комова. Вы? Я хочу вам сказать нечто важное. Можно сейчас прийти? Нет? Я вспомнила то, что хотела вспомнить. Я слышала звук, когда поднималась по лестнице к Игорю, - она задохнулась, помолчала и продолжила дрожащим голосом. – Я вам говорила, слышала, кто-то бежал от его двери. Меня удивил звук шагов, это были комнатные тапочки, без задников, я не ошибаюсь, характерный звук, когда бежишь, а они с ноги слетают. Кто-то был у него, кто-то в домашних тапочках. Только мне непонятно,  он ведь знал, что я должна прийти.

   

      Незнакомка Х, женщина, проживающая рядом, соседка, всё знающая. Кто она?

          - Алексей, кто живёт этажом выше?

          - Глухая старуха. С трудом дозвонился.

          - В одной квартире. А в остальных?

          - Все рано уходят из дома.

    Могла быть актриса из соседнего подъезда. Почему нет?  Журналист и актриса – подходящая пара.

 

Глава 3

 

      Алексей знал, что Максим Горбунов обычно появляется в редакции не позднее десяти, дождался, когда тот вышел из дома, почти бегом поднялся на второй этаж и позвонил в дверь.

    Открыла женщина в чёрных джинсах и чёрном свитере. Он окинул её взглядом, отметил приятную фигуру. Округлость и мягкость линий не скрывала даже грубая одежда, лишающая многих дам женственности.

    Никаких брюк, свитеров и спортивных костюмов, его жена ходит по квартире только в халатике.

       Бледное, до синевы лицо женщины, увы, нуждалось в косметике. Светлые, беспощадно обесцвеченные,  грязно тусклые  волосы стянуты резинкой на затылке.

    Он прошёл в комнату, следом за хозяйкой: приятно удивил порядок. Бывает, но редко. Обычно пьющие неряшливы. Он сел в кресло, перекинув  одежду на диван, она на высокий стул, нависая над ним.

  

     Женщина смотрела угрюмо, Алексей держал паузу, пусть  первая заговорит. Заговорила, вызывающим тоном, но чувствовалось, пыталась  оправдаться:

         - Ну, и что. Да, переспала, один раз, по-пьяни. Знает ли Максим? То есть, мой муж? – она закурила, Алексей отметил, руки дрожат, баба с похмелья. – Вы считаете, он Игоря из ревности прикончил? Ну, уж нет. Мой дурак на что угодно мог пойти ради Игоря, беспрекословно, как баран. Я не знаю, что там в долбанной редакции случилось, всё равно скроют, сволочи, я сказала Максиму, плюнь на них. С виду интеллигенты, а грязными делишками занимаются. Но он разве уйдёт, у него зарплата теперь ежемесячная. Он тренером работал, стишки писал. Больше, конечно, работал, чем писал, позволила бы я ему не работать. Все доходы от учеников аренда съедала. Наберёт группу, месяц – два ходят, к зиме бросают, а он уже заплатил за аренду на полгода вперёд. Из долгов не вылезали. Он и сейчас вечерами группу ведёт. Форму поддерживает, теперь это так называется. К нему на тренировки в основном девицы ходят. Ладно, это наши проблемы. Разберёмся, - она неожиданно склонилась к нему и понизила голос. – Щнаете, как Игорь с Людмилой жили? Как будто ждали, кто кого раньше прикончит. Мог убить и Максим. Почему нет?  Вот за этим столом Игорь писал Максиму статьи, понимаете? Игорь писал, а Максим зарплату получал.

      Женщина говорила, Алексей не перебивал, терпеливо ждал, когда она дважды неожиданно вставала и выходила из комнаты. Наконец,  не выдержал:

         - Когда Максим встречался с Игорем в последний раз? – и пожалел, что спросил.

   Она закричала:       

        - Не перебивайте! не люблю, когда перебивают, я вас сюда не звала, говорю, что хочу. Игорь на всё шёл, чтобы ублажить свою гражданскую жену. Эта тихоня как болото, затягивает мужиков. Игорю надо было и жену ублажить, и других женщин поиметь, крутился, бедняжка, никакого покоя. Правильно его Максим прикончил. Мой муж не любит, когда его имеют.

    Алексей понял, зачем выходила из комнаты, но не мог же он ей запретить пить в собственном доме. Что ж, слушать пьяный бред нет смысла. Допилась, что собственного мужа обвинила в убийстве. Но ведь мог. Сомнительно, что из ревности. С такой женщиной ревнивый муж не уживется. Хотя порой, удивляешься, как близкие не замечают очевидного. Может, и терпел до поры, наконец, не выдержал. Спортсмен, тренер, обладатель чёрного пояса по дзюдо не вяжется с унизительным положением обманутого мужа. Горбунов вполне способен отомстить за себя.

       Зависимость от Игоря из-за профессиональной несостоятельности в качестве журналиста плюс ревность достаточны подозревать его в убийстве. Минус то, что жена не скрывала измен, но он самоуверенный, решил, что его не вычислят.

      Он мог убить  в состоянии аффекта.

 

                                                 *             *             *

  

       Маркин, задрав голову, отсчитал четвёртый этаж. На балконе сушилось бельё. Ничего не значит, но, может, повезет, и хозяйка дома.

 

       Ему открыла изящная девушка с полотенцем на голове и в банном халате до пяток. Он отметил упругость фигуры, заметную даже в просторном одеянии, прямую спину, так держатся балерины, и бесцветное лицо без особых примет.

          - Лебедева Ольга Николаевна?

    Бледное лицо девушки покрылось красными пятнами, догадалась, кто он, имеет опыт.

         - Да, да, какое несчастье, я утром вернулась из гастролей, тётя Маша, дворник, рассказала, в подъезде Игоря Борисовича живёт.

         - Вы его знали?

         - Да, знала, нельзя сказать, чтобы хорошо,  но больше, чем просто знакомые.

         - Как вы познакомились?

         - Тут жил мой дедушка, мамин отец. Когда он умер, квартира досталась мне.

    Она замолчала, теребя пояс халата, наконец, произнесла:

         - Может, пройдёте? Я очень устала, всю ночь в поезде ехала, - она прошла в комнату и села в кресло, предложив ему стул.

         - Наш солист Григорий Менин, известный в городе рок-певец, - она помолчала, ожидая его реакции на фамилию певца. – У него нет жилья, вернее, есть родственники, но не в этом дело, не было помещения для репетиций, а мы делали новую программу, – она опять помолчала. - Когда я въехала в эту квартиру, мы стали здесь репетировать. Игорю Борисовичу не понравилось, стены тонкие. Мы его понимали, но у нас было безвыходное положение, никто не обиделся, когда он привёл милиционера.

        - Что дальше было?

        - А дальше Игорь Борисович нам помог. Гриша устроился на три месяца ночным сторожем в редакцию, где Игорь Борисович работал, и мы стали там репетировать ночами.

        - И сейчас репетируете?

        - Сейчас мы арендуем помещение, раскрутились, деньги появились.

        - Давно перестали репетировать в редакции?

    Девушка внимательно посмотрела на Маркина, потянулась за сигаретой, глубоко затянулась. Маркин хотел тоже курить, но сдержался.

        - Ольга Николаевна, может ли кто-нибудь подтвердить, что вы были на гастролях, как вы сказали, с понедельника?

        - Я вам ничего не говорила, - она ответила отрывисто и зло. – Я уехала полторы недели назад, можете записать. Вернулась сегодня утром, проверяйте. В понедельник утром, когда убили Игоря Борисовича, репетировала в Северске, в ресторане «Полюс». Могут подтвердить Юля, Вика, Гриша и ребята из оркестра.

        - Что-нибудь заработали?

        - Не удивляйтесь, заработали не меньше, чем в городе. За последние три года никто кроме группы цыган из Магадана до Северска не добирался, а местные таланты приелись на дискотеках.

         - Когда вы в последний раз встречались с Игорем Борисовичем?

         - Когда? Надо вспомнить.

    Она снова потянулась за сигаретой, отвернулась к окну. Маркин огляделся: обстановка небедная, со вкусом, явно не от деда досталась: два небольших, удобных кресла,  занимают мало места, для малогабаритной квартиры это важно. Слишком много одежды на стульях, на диване и даже на пианино у стены, той самой, за которой Игорь в своё время не мог спать из-за громкой музыки. Рядом с диваном две пары чёрных туфель, носок к носку, разного размера. 

        - Вы живёте одна?

        - В каком смысле?

        - Я имею ввиду, не живёт ли подруга с вами.

        - Подруга? Какая подруга? – удивилась она и осторожно, с опаской проследила за взглядом Маркина.

        - Туфли разного размера, вот я и подумал.

   Она всё также с опаской смотрела на туфли, неожиданно встала и примерила сначала одну пару, потом другую, демонстрируя узкую изящную стопу балерины.

        - Обе пары подходят. Бывает, покупаю не по размеру, туфли понравятся, про размер забываю, беру  без примерки.

        - Можете себе позволить?

        - На бедность не жалуюсь.

    Прозвенел звонок в дверь, кто-то стал открывать ключом замок, девушка спокойно ждала. Вошёл молодой человек, странно одетый, в глазах следователя зарябило от блеска пуговиц, заклепок и браслетов.

    Пропорции его стройного и напряженного тела: широкие плечи, невысокий рост, -   предполагали восточный темперамент. Светлые крашеные волосы не делали его славянином. Один глаз закрыт чёлкой, как у болонки, второй, карий и подозрительный, неотрывно следил за Маркиным. Следователь предпочёл на всякий случай подняться, парень явно настроен агрессивно.

          - Это следователь, - быстро сказала Ольга.

     Молодой человек сжал челюсти, мышцы вокруг рта напряглись, и он с трудом произнёс:

          - Ольга к убийству не имеет отношения. Без адвоката я не позволю вести допрос.

          - Как хотите. Я вам пришлю повестку, – Маркин скучающей походкой вышел из квартиры.

    У подъезда стояла красная машина.

 

      Маркин только успел расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и расслабиться в кресле с газетой, позвонил Алексей.

          - Сидишь в кресле, читаешь газету, пьёшь пиво, нет, постой, сейчас двадцать три ноль пять, пиво стоит в холодильнике.

          - Угу.

          - Ты мне скажи, почему тебя никто не достаёт? Почему меня, а не тебя вызывает прокурор по этому делу? Торопят: прошло двое суток, никто ещё не арестован.

          - Двое суток не прошло. На вопрос отвечаю: потому что я всегда знаю, что делаю.

         - Ты знаешь, а я нет?

         - Если мужчина любит вечером сидеть после работы в кресле с газетой и пить тёмное пиво, а вместо этого женится и заводит бульдога, он не знает, что делает.

         - Светлое. Я пью светлое пиво.

         - Извини за неточность, устал. Подожди, бутылку открою.

         - Лучше не раздражай, я сегодня не добрый.

         - Ясно. Опять бросаешь курить.

         - Ради Наташки. Она старается, раньше меня встаёт, варит овсянку и выжимает сок из двух апельсинов.

         - Чтобы не курил на голодный желудок?

         - Ты не понял, вместо сигареты.

         - Сок ещё можно, но зачем овсянка?

         - Отбивает потребность в никотине, проверено на  Америке. Но я не с целью пропаганды здорового образа жизни. Мне интересно следующее: после звонка Комовой, - привычка такая, за тобой наблюдать, хотя ты и не моя любимая женщина, так вот, тоскливое выражение на твоём лице сменилось тупо удивлённым, челюсть отвисла, чуть слюни не потекли. Ты взял след и исчез. Опять же, я не твоя ревнивая жена, узнавать, куда ты исчез. Но всё же мы как-никак в одной упряжке.

          - Главная свидетельница по делу вспомнила важный для следствия факт.

          - Что-то вроде красной машины и чёрного человека?

          - Некто, убегающий на пятый этаж, чёрный человек, терял тапочки, комнатные, без задников. Их ещё шлёпанцами называют, шлёп-шлёп. Представил?

          - Что дальше?

          - Проверял соседей.

            - Мы их уже проверили.

     Маркин продолжал, будто не услышал:

            - Пошёл проверять соседей, вернее, соседок. Ни одной достойной журналиста не нашёл.

            - Известного журналиста.

            - Те женщины, кто соответствует хотя бы по возрасту, были на работе. Оставались дворник тётя Маша с первого этажа и глухая старуха деревенского вида, с пятого этажа, древняя,  забыла свой возраст, так долго живёт. Навещает её сын, он мне открыл. Никаких внучек- правнучек у неё нет. Я пошёл в соседний подъезд, не то актриса, не то танцовщица, вернее, второе, была на гастролях, приехала сегодня утром. Но надо проверить.

          - Актриса или танцовщица?

          - Танцует, не то кордебалет, не то, постой, я записал.

          - Может, варьете?

          - Группа, забыл название…

          - Маркин, не пугай, до маразма еще надо долго работать. Бывают группы поддержки депутата.

          - Вроде этого, девицы танцуют, певец на их фоне раскрывает рот. Кому-то нравится на это смотреть. А мне нет, глупая трата времени.

           -  Твое мнение неважно. Важно, что зритель не смотрит на лица танцовщиц. Смотрит, но не туда, куда нам надо. Как дознание проводить?

            - Да, задачка:  узнать преступницу по форме ног и бёдер.

            - Ну, мы с тобой спецы,  способны объективно оценивать и то, и другое, и всё остальное. Женщины замечают, что им хочется замечать, сам понимаешь, не мне тебя учить.  Что она тебе сказала?

            - Была на гастролях полторы недели, узнала о смерти Игоря утром от дворника тёти Маши. Певец Гриша, искусственный блондин с восточным  темпераментом, хорошо осведомлён о случившемся.

           - Он мог узнать по телевизору. Учти, этого певца можно подозревать, но доказать не получится. Если попытаться, допустим,  он успел между репетициями сюда смотаться.

           - Из Северска сутки на поезде, машиной ехать ночь. Если по объездной дороге. По прямой на вездеходе опытный водитель доедет за четыре часа. Приходилось.

           - Зачем ему Игоря убивать. Если восточный темперамент, из ревности. Но это заказное убийство. Исполнитель – женщина, профессионалка в этом деле. Не первый раз.

           - Серийная убийца? Ты, Леха, повернутый на женщинах – убийцах. Изврат, лечиться надо.

           -   Чтобы лечиться, надо признаться в этом. Нет, ты только представь, красивая женщина шла по улице в изящных туфельках, цок-цок,  в подъезде переоделась в тапочки, для устойчивости, и чтобы шагов не слышно было. И чтобы рука не дрогнула делать укол.  Женщины исторически идут по следам мужчин. Теперь в политику полезли.

           - Добился свободы слова, или жена тебя не слышит?

           - С собакой гуляет. Так что, в первую очередь, нам надо  с бабами разобраться. В тапочки я верю, их трудно придумать, это не чёрный человек и не красная машина. Но тапочки можно рассматривать в другом контексте. Комова услышала, как кто-то, вернее всего, твоя танцовщица или похожая на неё, выбежала из квартиры Тютюнина, может, уже не первый раз видела. Ревность – классический мотив преступления. Я просчитал, Горбунов не мог убить. Он, действительно, из больницы сразу поехал в редакцию. Промежуток времени пятнадцать минут. Он ехал на автобусе. Даже если успевал заскочить домой к коллеге, мотив ревности отпадает, у него есть девочка, молодая. У них серьёзные отношения. С женой пока не разводится, что-то там из-за квартиры. Если надо, узнаю точно. Так что вот,  единственная реальная подозреваемая на сегодня, увы,  Комова. Деньги – ложный след. Не из-за денег она убила.

           - Почему ты упорно вешаешь на неё убийство? А? Может,  Фрейда освежишь в памяти?  Покопайся,  что-нибудь любопытное откопаешь, сексуальную неудовлетворённость, например. Или все, что касается отношений с женой, для тебя табу? Ты бы с издательствами поработал. Вероятно, он под псевдонимом писал или рукопись продал частному лицу, совершил грех первородства. Допустим, захотелось новому русскому ещё и в литературе наследить. Портрет знаменитому художнику заказан: семья на фоне виллы, собственный бюст тоже в гостиной пылится. Почему бы не отметиться на обложке книжки эротического содержания?

         - У меня научился полёту фантазии?  Объясни по Фрейду, почему уводишь следствие в сторону и не хочешь считаться с очевидными фактами? Знаешь, приходи к нам в воскресенье. Моя Наташка давно хочет тебя с подругой познакомить. Холостой следователь субъективен по отношению к женщине с приятной внешностью. Так что в интересах следствия  женись. Она, кстати, психолог. Тебе только лежать и не двигаться, она сама всё сделает, и возбудит, и удовлетворит, и успокоит. Накормит, напоит, спать уложит, и ты лежишь себе, полёживаешь, живот почёсываешь. Не будь Наташки, я бы на её подружке женился.

          - Нет, спасибо за приглашение, я как-нибудь один. А ты неси свой брачный крест. И подумай о вероятных заказчиках рукописи, и, главное, как проверить, что книга есть, хотя бы под чужой фамилией.  Тебе местные писатели подскажут.

         - Начинать надо с вопроса: «Была ли рукопись?» Если была, черновики, наброски где-то остались. Что-то должно сохраниться. Ты вот что, при нашей скудости штатов привлеки Комову, пусть роется в бумагах, доказывает, что она не лжёт. Хотя разумнее  арестовать её, пока не сбежала.

         -Угу, присоединяйся к Наталье, псу  веселее. Собаки – стадные животные, и тебе полезно, кислород стимулирует интеллект, и я тоже думать буду.

         - Не лги, ты будешь пить пиво, и расслабляться в кресле.

         - Завидует тот, кто сам не живёт и другим мешает.

         - Я бы выпил, Наташка сердится. По её понятиям алкоголь позволен только в праздники. Доказать, что кроме седьмого ноября и первого мая ещё бывают праздники, невозможно, у неё комсомольское мировоззрение. Дай волю, общество трезвенников начнет создавать.

         - Всему тебя надо учить. Подпишись на «Вестник недели», рубрика так и называется «Календарь памятных дат». Что ни день – или жертвы сталинизма или достижения социализма. Идейная жена – комсомолка не запретит тебе отметить день пуска Байкало-Амурской магистрали.

 

                                                   *                  *                   *

 

         Людмила уже проснулась, когда позвонил Маркин, пригласил встретиться в удобное для неё время. На её: «хоть сейчас», ответил: «Можно и сейчас».

        Она забегала по квартире в поисках нарядной одежды, чтобы ярче и светлее, пыталась приукрасить себя перед зеркалом. Наконец, обессиленная взрывом деятельности, оделась в чёрный костюм, давно висит, почти не ношенный, и не надо гладить. Кое-как причесалась, заколола волосы на затылке и заспешила, боясь опоздать.

  

       Маркин кивнул ей как старой знакомой.  Веки красные, воспалённые, видимо, мало спал. Худое лицо с глубокими вертикальными складками.

      Он склонил голову над бумагами, её сердце часто забилось, лоб с залысинами, как у  Игоря. Посмотрел на нее, неужели смутился? Или ей показалось? Он заговорил ровным тоном, как будто читал текст:

             - Убийца пока не найден, но мы узнали, из его квартиры рано, примерно, в семь сорок пять, если не ошибается сосед, вышла крашеная брюнетка. Волосы крашенные,  неестественный цвет, вишнёвый. Женщине на вид лет тридцать пять, одета в голубую дублёнку.

         - Среди моих знакомых таких нет. На ней были тапочки?

         - Туфли на высоких каблуках.

         - Была ещё женщина. Или их было двое, одна ушла, вторая осталась.

         - Допустим так. Может, она приходила по делу? Жена обычно знает или догадывается, если  ей муж ей не верен, - смущаясь, сказал Маркин. Он  запаниковал, неужели влюбился? и почувствовал, что краснеет.

         - Игорь предпочитал полных блондинок, даже крашеных, механически произнесла Людмила, не замечая его состояния. Взгляд ее остановился на стене за его спиной.

         - Вам известно, что у него кроме вас были другие женщины? – он попытался скопировать ее  механическую речь. Получилось.

         - Да, он изменял.

         - Догадывались или точно знали?

         - Знала.

    Маркин внимательно её разглядывал, начиная с причёски. Когда взгляд его задержался на её груди, она почувствовала волнение. Игорь бы сказал, либидо накопилось. Он в последнее время был не щедрым на ласки.

         - У вас есть медицинское образование?

         - Вы уже спрашивали. Да, уколы я ставить умею.

         - Извините, работы много, забываю.

         - Пожалуйста. Я понимаю, что убийцу следует искать среди родных и близких, как сказал ваш коллега. Сестра Игоря далеко, в Москве, они дружны были, наверное. Потому что вместе не жили. Остаюсь я. И мотив есть – ревность. Он мне изменял. Мы даже расставались из-за этого. Если вам интересно, - он кивнул. -  У меня был ключ от квартиры, он мне сам дал. Его раздражало, если я делала уборку в его присутствии. Он злился, не находил места, хотя любил чистоту. Так вот, ключом я воспользовалась только раз. Меня послали из редакции срочно к нему, забрать статью, предложили служебную машину. Телефон не отвечал. Я подошла к двери, услышала громкую музыку, мой любимый Элтон Джон. Он ставил эту пластинку, чтобы поднять мне настроение. Он говорил, только мы вдвоём её слушаем, и ещё когда он один и скучает без меня. Могла ли я подумать, что он не один? У него была крашеная блондинка с пышной причёской, высокая, полная, в голубом кружевном белье. Как две капли воды напоминала его первую жену. Я поехала домой на той же служебной машине, переспала с шофёром, забеременела, у меня родился сын. С тех пор никого, кроме Игоря, у меня не было. Игорь обещал  больше не изменять. Зачем я всё это вам рассказываю? Сама на себя доношу. Но не расскажу я, расскажет кто-нибудь другой.

     Маркин устало смотрел на неё.

           - Вот что, Людмила Владимировна, нет никаких доказательств, что Игорь Борисович был в Москве.

           - Нужно позвонить его сестре в Москву. Он всегда у неё останавливался.

           - Не был он у сестры, и не звонил ей.

           - Как? – ахнула Людмила.

       Значит, он обманывал? Значит, всю неделю был с женщиной? Людмиле хотелось закричать, затопать ногами. Она с ненавистью посмотрела на Маркина, как будто он виноват в том, что принадлежит к мужскому полу.

 

                                                      *           *           *

       

      Она собиралась сегодня пойти в квартиру Игоря, разобрать бумаги, чтобы доказать, рукопись была. Но почему-то свернула в сторону редакции, ей не хотелось оставаться  наедине с собой и своим горем.

    И эта путаница. И вопросы, на которые некому ответить. Главный вопрос, - если он не ездил в Москву, кому продал рукопись? Кто ему заплатил такую сумму? Или он пошутил? Нет,  не похоже,  он  не шутил даже первого апреля. Решил деньгами заманить её к себе. Глупо даже предполагать, ведь он знал,  она и без них бежала, стоило ему позвать её. Всегда бежала. Даже тогда, когда казалось, не сможет больше его видеть.

 

                                                   *           *           * 

 

         В редакции было тихо. Макс сидел за компьютером. Зинаида склонила голову и что-то быстро писала. Наконец, заметила Людмилу.

 

             - Откуда ты такая?

             - Какая?

             - Бледнее не бывает.

             - Меня подозревают в убийстве Игоря.

             - Теперь по законам детективного жанра ты должна найти убийцу.

             - Начну искать среди родных и близких друзей.

       Людмила увидела, как напряглась спина Макса.

        Зинаида снова склонилась над бумагами, не поднимая головы, наклонившись, достала бутылку водки, налила полстакана, в чашку плеснула из термоса тёмную, густую жидкость, по запаху кофе. Стакан и чашку подвинула в сторону Людмилы.

             - Сначала водку до дна, потом запьёшь. Наши следователи самые удивительные в мире. Им в голову не приходит, что убийца не будет вызывать милицию, это делают другие, а он обычно старается скрыться,  его не мучают угрызения совести, иначе он бы выбрал другой способ что-то кому-то доказать и не стал бы брать чужие деньги. Он не верит ни в чёрта, ни в дьявола. Наших следователей Достоевский испортил. Надо его вообще запретить.

            - Меня тоже подозревают, - отозвался Макс, не реагируя на пламенную речь Зинаиды, уже привык.

            - Тебя тоже? – вяло удивилась она.

            - За что? – испугалась Людмила.

            - Алиби подозрительное. В понедельник я рано утром ушёл из больницы, не дождавшись обхода. Скучно было лежать, кругом больные, я же чувствовал себя нормально. Попросил у медсестры свою одежду. Здесь ребята из охраны видели меня в девять. Покурили вместе на лестничной площадке.

             - С твоими внешними данными можно и медсестру уговорить. Когда я лежала в больнице, сёстры были непреклонны.

             - Но всё же тебя за что подозревают? – спросила Людмила.

             - Жена им подсказала.

             - Почему жена? За что она так с тобой? – Людмила увидела, как Зинаида покачала головой. – Я тебе, Макс искренне сочувствую.

            - Я ведь хотел из больницы к Игорю зайти. Он звонил в справочное, просил передать, что хочет со мной поговорить. Звонил вечером. А передали утром. Если бы я к нему зашёл, ничего бы не случилось.

              - Если убийство назначено, никто уже не поможет. Днём раньше, днём позже, но произойдёт. У меня тоже нет алиби. С воскресенья на понедельник я здесь одна была. Вечером звонила Игорю, он не ответил. Зачем-то соврала следователю, что Макс пришел в одиннадцать. Решила скрыть его ранний уход из больницы. Себе яму вырыла.

              - Для чего?

              - Вот именно, Мила, правильный вопрос. Ответа не имею. Вернее всего, по привычке. Приходится много врать начальству, кого-то покрывать, отмазывать. Один Игорь чего стоил. Ой, что это я, одурела от этой работы, - она налила в стакан водку, залпом выпила и стала  писать, Макс не отрывался  от компьютера. Людмила чувствовала, как душевная боль отпускала её. В некоторых случаях алкоголь просто необходим. Было жалко Макса. Чего не хватало его жене, липнущей к мужчинам?

           

               - Зинаида, может такое быть, женщина проводит ночь с мужчиной, а наутро убивает его?

              - Бывает, Мила, все бывает, - она писала, не отрываясь, - если она проститутка, и если у неё материальный интерес. Проститутки не привязываются ни к кому, - Зинаида тяжело вздохнула и со стуком бросила ручку. - Когда долго живёшь с одним  мужчиной, невольно становишься проституткой и убийцей, хотя бы в воображении.      

 

Глава 4

 

     Вынос тела был назначен на десять утра. Но ей позвонили накануне вечером, мужской незнакомый голос сообщил, мероприятие переносится на двенадцать.

     Слово «мероприятие» резануло слух, но она понимала, ещё многое будет неприятно поражать, надо быть к этому готовой, и не требовать, чтобы разделяли горе, слишком много его у людей, нет сил ещё в чужое вникать.

      Когда шла по набережной в сторону редакции, за ней увязалась попрошайка, далеко не старая, с опухшим лицом алкоголички, бормотавшая: «Мужа схоронила, одна больная с маленьким сыном, помогите, на хлеб денег нет». Людмила брезгливо протянула мелочь, чуть ли не выкрикнула: «У каждого своё горе», и почувствовала зависть к алкоголичке: всем жаловаться и заливать тоску вином куда естественнее, чем соблюдать приличия, помнить о том, что другим живётся не легче.

        

       Попрошайка – последнее, что Людмила связно запомнила в этот день. Всё остальное всплывало в памяти фрагментами, как в тумане. Она не отрывалась от лица Игоря и удивлялась румянцу на щеках, пока до неё не дошло, что его приукрасили в морге.

    Последовательность происходящего не воспринималась, сохранились как одно мгновение, удивление по поводу румянца, опасение как бы не сорвался гроб, когда его опускали в яму. Никакого ужаса она не испытывала. Она вообще ничего не испытывала, речей не слышала, только навязчивый шёпот Зинаиды: «Поплачь, легче станет».

     Назад долго ехали в машине. Она не узнавала город, этой дорогой от кладбища она ещё не возвращалась. Не приходилось никого из знакомых хоронить в этом городе.

  

       Напротив редакции, через дорогу, в кафе был накрыт стол. После первой же рюмки она отключилась. Пришла в себя глубокой ночью на своём диване, полураздетая, прикрытая одеялом. В кресле кто-то дремал. Она присмотрелась, узнала соседку:

          - Таня, - позвала она.

          - А? что? Слава богу, очнулась, я так боялась. Приезжала скорая помощь, поставили уколы. С сердцем у тебя неважно, но в больницу не забрали, сказали, пройдёт, и уехали.

    Людмила не дослушала, отключилась. Спала долго без снов, просыпалась, опять засыпала. Кто-то приходил, соседка приглушённо говорила в прихожей. И не было никаких сил самой подняться.

 

                                                  *            *           *    

 

        Наступил понедельник, и она автоматически собралась, как обычно собиралась на работу  в редакцию. Но ей очень не хотелось видеть Зинаиду. Никогда об этом не думала, но понимала, когда-то придет время, ей захочется найти  другую работу. Не сейчас, не сегодня, но всё равно от Зинаиды придётся уходить. Почему, зачем, - она не смогла бы сейчас объяснить, но понимала, - мука мучительная находиться в том месте, где все напоминало о нем.

 

    В редакции за столом, где сидел Игорь до того, как перебраться в кладовку, Людмила увидела мужчину, молодого,  мужской привлекательностью не уступавшему Максу: волевое лицо, спортивная фигура, рельеф мышц хорошо проступал сквозь ткань белой сорочки. Видимо, он удачно женат, если такой ухоженный.

     Когда все собрались, Зинаида торжественно сообщила: «Наш небольшой коллектив понёс утрату, но и пополнился новым членом, политологом – профессионалом, доцентом университета, Александром Петровым, надеемся, он станет достойной заменой погибшему Игорю».

    Доцент белозубо улыбнулся:

         - Надеюсь, моя судьба в газете будет удачнее предшественника.

   Людмила, еле сдёрживая слёзы,  резко встала и вышла на лестничную площадку. Зачем Зинаида клялась накануне, что никто не займёт место Игоря до тех пор, пока не будет найден убийца?

   После того, как журналисты разошлись по своим делам, Зинаида подошла к ней, заглядывая в глаза, будто выпрашивая милостыню, спросила:

        - Ты обиделась? Да?

        - Мне что, пусть у тебя голова болит. Не знаю, как могут сочетаться преподавательская и журналистская деятельность.

        - Сочетаются. У него неплохо получается. Ещё месяц назад статья вышла в «Вечёрке», шуму наделала, даже депутатов  потревожила. Вот увидишь, Петров нас не подведёт, - она взяла Людмилу под руку. – Не уходи, пожалуйста. Будем отснятые материалы смотреть. Может, что-то подскажешь. Макс очень старался.

     

     Зинаида дала команду, всем журналистам, кто был, и сама тоже села  за просмотр отснятых на похоронах кадров. Макс, действительно, постарался, ни одно лицо не пропустил, в надежде, может, в кадр попадет что-то важное для следствия. Надеялся, если повезет,  увидеть и узнать тех, кто на него напал. Поэтому снимал всех подряд: толпу у редакции, людей, когда они рассаживались в автобусы, на кладбище от выноса гроба до свежего могильного холмика. В воскресенье прогнал плёнки, добытые у телевизионщиков. Все каналы местного телевидения вели съёмку похорон.

Как он добывал, долгая история, пришлось подключать мэрию.

  

    Зинаида недолго посидела у экрана, о чем-то вспомнила, схватилась за голову, стала кому-то звонить.  Она отвлеклась, журналисты воспользовались и разбежались, остались Людмила и Макс. Он комментировал:

       - Вон тот, в чёрном пальто, вышел из «Вольво». Вот опять он, цветы покупает. Откуда столько старух – цветочниц набежало? Вот к машине идёт, уже без цветов. Вроде на вид подозрительный, но цветы покупал, и машина у него не красная.

    Он терпеливо прокручивал куски несколько раз, подолгу задерживался на лицах. 

     Людмила надеялась увидеть тех, кто так нагло проник в её квартиру.

      Но, увы, в основном это были любопытные прохожие, знакомые журналисты, весёлая молодёжь, несмотря на печальное событие, и много милиции.

    Наконец, он оживился:

      - Посмотри внимательнее, где-то я его встречал.

  Людмила всмотрелась в застывший кадр. Среди толпы, относительно однородной по росту, возвышался на целую голову мужчина. Пышные усы, густая причёска, не скрывающая высокий лоб, мощная челюсть контрастировали с   растерянным выражением глаз.

     -  Посмотри на этого супермена. Тебе не кажется, он чего-то боится?

   Подошла Зинаида:

        - Супермен? Я бы сказала, типичный интеллигент, мирный с виду. Среди убийц, думаю, крупных мужчин немного. Чем больше человек, тем добродушнее. Усатые – герои любовники. Убийцы любят отращивать бороды, правда, только в кино. Внешность преступника должна быть мало заметной, – Зинаида приблизилась к экрану. – Постой, лицо мне знакомо.

        - Игорь называл его красным профессором. Он врач, ярый коммунист, на митингах одно время выступал. Но не в этом дело. Игорь брал у него интервью, я снимал.

        - Запись можешь найти?

        - Её украли при налёте.

        - Ничего себе, и ты молчишь? С какой стати Игорь брал у него интервью? Мне об этом ничего не известно.  

        - Забыл. Помню, было. Но по какому поводу, - Макс пожал плечами.

        - Вспомни, хоть на какую тему.

 

      У Макса была особенность: всё, что не казалось спортивных событий в городе и в мире, выбрасывать из головы.

  Зинаида, не дождавшись ответа, потеряла интерес к лицу:

       - Крути дальше. Врач по определению не способен на убийство, если он, конечно, не сошёл с ума, даже если стал коммунистом.

      - Макс, я прошу, вспомни, о чём было интервью, – тихо попросила Людмила.

   Она старалась успокоиться, чтобы не прорвалось раздражение против Зинаиды.

      - Рост и усы запомнил, когда снимал: приходилось далеко отходить, чтобы он в кадр полностью вошёл. Мы его снимали возле входа, надо было совместить его и вывеску. Что за вывеска? Она косо висела, - он задумался, медленно проговорил. - Я, наверное,  лучше запомнил, о чём толковал красный профессор. Речь смутная, философская, говорил долго, и несколько раз произнес: китайская диалектика, - чем хуже, тем лучше. О чем-то. Вспомнил! – обрадовался он. – Он сказал, если политик действует в своих собственных интересах, то это не означает, что он не принесёт пользу обществу. Игорь с ним спорил, как он сказал, за антимарксистские взгляды. Тем более, для коммуниста одобрение лично собственнических интересов недопустимо. Но интервью было по другому поводу.

       - Что ещё, Макс? Вспомни, пожалуйста, может, имена какие-нибудь? – Людмила допрашивала без всякого интереса. Ей хотелось позлить Зинаиду.

      - Я, кажется, уже ничего не вспомню.

      - Люда, не надо, ни к чему, Извини, пустой номер этот профессор.

      - Да, Зина, я поняла, главная здесь ты.

 

                                                  *             *            *

  

       Телефон прозвенел в семь вечера. Людмила только вышла из ванны, но не торопилась, не бежала, теряя тапочки, - от внешнего мира она не ожидала ничего хорошего.

    Приглушённый мужской голос начал с главного:

        - Верни деньги по-хорошему. Если хочешь жить, поторопись. Принесёшь… - он замолчал, – через час узнаешь, куда их принесёшь.

    Людмила ответила:

       - У меня нет денег даже на хлеб.

       - Ну, смотри, пожалеешь, - пригрозил мужчина.

 

      До нее донёсся женский шепот, показавшийся знакомым: «Подожди, не клади трубку, послушаем, что она ещё скажет». Знакомый, очень, но она не могла вспомнить.

   Мужской голос продолжил:

      - Что молчишь? Думаешь? Думай, только побыстрее, если жить хочешь.

 

     Она  смотрела на часы, пыталась что-то делать, но не смогла, легла на диван. Никто через час не позвонил. Ей не было страшно, наоборот, накатило безразличие.  Пусть приходят, хоть что-то произойдет. Лучше, чем ждать и трястись от страха.

      Кажется,  задремала. На грани сна и бодрствования услышала злой голос Зинаиды: «Верни деньги, слышишь?» Только она могла так, с присвистом шипеть. Вот чей шепот услышала по телефону. «Зинаида!» - ахнула она.

    Как она не поняла сразу!  Не зря так тянуло уволиться, немедленно. Зинаида подозревает ее в убийстве. Или, что еще гнуснее, хочет обвинить ее, чтобы обелить себя.

      У кого, кроме главного редактора газеты  был круглосуточный доступ к Игорю? Ночами  приезжала к нему домой, не мгла по телефону наговориться: какие-то сплетни, кто-то кому-то сказал. Людмила не улавливала подтекстов, смысл происходящих событий ей был не всегда доступен. Она понимала, что Игорь и Зинаида – профессионалы в своём деле, им это понятно и интересно. Но раздражало: весь день Игорь просидел в редакции рядом с Зинаидой, только расстались, и она уже у него дома. И её постоянное оправдание: Мила, не ревнуй, я по делу».

     Ревновала, ещё как! Первое время, когда они с Игорем перешли к Зинаиде работать, радовалась по глупости: главный редактор сама приезжает, благо, на редакторской машине, не надо её домой провожать. И как шофёр соглашался её ночами возить?

    Интересно, тот сосед, что увидел утром женщину с вишнёвыми волосами, знает Зинаиду? Мог и не знать, она в нормальное время не приезжала. Кстати, выглядит лет на десять моложе. Живёт одна, на дорогую косметику денег не жалеет.

    Разве Людмила могла себе такое позволить, если Игорю нужна была из-за больной печени строгая диета. Да еще откладывать на новую квартиру.

 

     Её злило,  что Зинаида липла к Игорю. Ладно, она, понятно, одинокая женщина. Почему он не мог ее послать подальше? Наконец, не выдержала, решилась потратить всю зарплату на себя, любимую, посетить косметический центр. Пригрозила Игорю, но  так и не решилась, - запредельные цены. Правда, купила себе дорогой французский крем, но забыла. Когда вспомнила, уже появился неприятный запах, пришлось выбросить.

   

    Это ее видел сосед, это ей дал тридцать пять лет при чуть ли не пятидесяти по паспорту. Это она выходила от Игоря в вишнёвом парике. Ей нетрудно, - сходила в театр, бери любой: фиолетовый, морковный, баклажановый. Подружка – костюмер довольна: самой Зинке помогла. У них в музкомедии и голубая дублёнка нашлась.     

    С театральным миром Зинаида дружна, недаром сценарные курсы окончила. Где она только не училась, у неё страсть – собирать дипломы. Как-то принесла их на всеобщее обозрение:  синие, чёрные, коричневые, - стоило учиться из-за таких мрачных корочек!

      

      Людмила с застарелой ненавистью, не вызывающей за давностью сильного гнева, вспомнила, как впала в истерику, когда Зинаида с Игорем отгородились от всех, устроили на двоих кабинет в кладовке, маленькой комнатушке без окон, с узкой дверью.

        Она устроила скандал дома у Игоря, хлопнула дверью и ушла. Он позвонил ей и возмущенно спросил: ты соображаешь, к кому меня ревнуешь? Может, тебе нервы полечить?

    Ладно, ему нужно было закрываться от всех, иначе не сосредоточиться на тексте, но зачем главному редактору перебираться в кладовку, если она себе могла выбрать лучшую комнату, и любого выгнать в коридор? Да хоть на улицу.

    Игорь стал задерживаться на работе до позднего вечера. Людмила тоже, и невольно прислушивалась к звукам из кладовки. Часто оттуда доносился смех Зинаиды. Кроме них туда никого не пускали: и без того тесно.

    В один прекрасный день Зинаида пришла с причёской из парикмахерской, и это при дефиците времени. Эдакая башня из светлых волос, с начёсом на лоб, - слишком смело, но женственно. Кого-то напомнила. Людмила заглянула в семейный альбом Игоря, да, точно, такую прическу носила его мать, рано ушедшая из жизни.

 

     Надо было тогда настоять: никаких посиделок за закрытыми дверями у всех на виду, всем слышно, как он работал, - иначе уволится и от него уйдёт.

       Только грозилась. И наблюдала. Что-то менялось. Зинаида уже так не липла к нему. Чувствовалось, что он ее стал раздражать, что она с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться. Но их  объединяла работа. Она же стала причиной раздора.

        Кажется, с полгода назад Зинаида ворвалась в редакцию с безумными глазами:

       - Где Игорь? Что он себе позволяет? Почему на работу не ходит? Где он, я тебя спрашиваю?

       - Что с тобой? Переутомилась? Забыла? Он в командировке, - Людмила говорила спокойным голосом.

       - Знаю я ваши командировки. Исчезает неизвестно куда, а потом возвращается, в портфеле армянский коньяк, дорогие сигареты. Не надо врать, всё хватит, коньяком и сигаретами меня больше не купите!

       - Вспомни, Зинаида, ты сама заставила его ехать в этот городишко, при мне было, он отказывался, говорил, здесь дел много. Ну, ладно, если он позвонит, я передам. Что, кстати, ему передать? – Людмила еле сдерживалась, боялась ссоры, боялась, что придётся уходить из редакции.

      - Не надо мне врать! Я знаю, чем он занимается – делает деньги. Где и как, я докопаюсь. Если он работает на себя и только на себя, пусть отказывается от зарплаты. Учти, если узнаю, как он это делает…  - её руки дрожали, она не могла закурить, сломала сигарету, бросила мимо урны, вышла, хлопнув дверью, тут же открыла её. – Не надо из меня делать дуру, я ему плачу, он должен выполнять работу.

    Людмила не сомневалась, что Игорь в командировке, Другое дело, чем он там занимался. Зинаида отчасти была права, заработать он мог разными способами, но не в маленьком городишке.

 

      Кажется, с января Игорь сел писать эротический роман. Знала об этом Зинаида с самого начала или нет, неизвестно, но потом Игорь ей рассказал, - Людмила не сомневалась. Он не умел хранить секреты,  открытый, даже слишком, и только смеялся, когда Людмила предостерегала, шутил: «Как простому советскому человеку, мне нечего скрывать».

    

   Допустим, убила Зинаида. Какой мотив? Ревность или желание завладеть рукописью? Что для неё болезненнее? То, что она не добилась того, чего хотела, написать роман, прославиться, хотя могла, ведь талантливая, или одиночество? Личной жизни нет, много лет влюблённый в неё Роман не в счёт, -  а тут, рядом, руку протянуть, Игорь. Он не свободен? О чём вы? Какая Людмила сравнится с царственной Зинаидой? Решение принято: или он принадлежит царице или не принадлежит никому.

 

       Людмила знала, что делать. Она нашла старую телефонную книжку, долго перелистывала. Нашла: Роман Захаров, адрес, номер телефона. Остаётся надеяться, что он никуда не переехал.

      - Роман, извини, так поздно. Я тебя не разбудила?

      - Мила? Здравствуй. Я всё знаю, какое несчастье.

      - Да, но я по другому поводу. Можно с тобой встретиться? Ты не один?

      - Один, Мила, совсем одинёшенек. Если бы не соседи, не знаю, как бы жил на этом свете. Зинаида забыла меня.

      - Совсем забыла?

      - Ну, не совсем, делится по телефону своими творческими успехами, берёт мои рисунки. Ты видела их в газете? Но у неё не остаётся времени для меня, замоталась. Я бы помог, но ты понимаешь, сам в помощи нуждаюсь.

      - Рома, я бы хотела…

      - Знаешь что, приходи, ничего не неси, у меня есть хороший Рислинг, помянем Игоря. Я его не знал лично, но много о нём слышал.

   Людмила посмотрела на часы – десять вечера, всё равно не уснёт сегодня.

       - Буду через полчаса, жди, только без Рислинга.

 

     Он встретил её в  инвалидной коляске, на коленях жёлто-коричневый плед, подарок Зинаиды, - она помнила, как ходили по магазинам и вместе выбирали. Поверх пледа на полированной доске лежал лист белой бумаги.

       - Рисую понемножку, вот альбом подготовил, комиксы для взрослых. Зинаида мне спонсора обещала. Потом посмотришь, специально придёшь, а сейчас о деле. Ты ведь по делу пришла? Ведь так?

      - Так, Рома, так. Не знаю, с чего начать.

      - С главного.

      - Следователи склоняются к тому, что Игоря убила женщина.

      - И ты подозреваешь Зинаиду?

      - Скорее, она меня подозревает. Сегодня позвонил незнакомый мужчина, потребовал деньги, угрожал, я услышала её голос.

      - Она может, она способна на такие гадости. Как-то моей жене позвонила, сообщила, что у меня любовница есть. Сама на себя донесла.

      - Зачем?

      - Хотела нас развести. Что, кстати, и вышло. Теперь я один-одинёшенек.

      - Трудно?

      - Как тебе сказать, из дома самостоятельно я не способен выбираться. Сосед приходит утром, с дивана на кресло пересаживает, на ночь я сам научился на диван перебираться. Так что есть успехи. Сердце в норме. Всё у меня нормально, ни лучше, ни хуже.

      - Без жены плохо?

      - Как тебе сказать. Времени сейчас больше остаётся для работы. С деньгами лучше, я так не утомляюсь, как раньше, ради копейки. Но приходится себя уговаривать, - свобода дороже всего, и  холостой мужчина больше успевает, потому что не отвлекается на пустяки. Но с каждым днем все труднее в это верить. Да, ладно, каждый выбирает свою жизнь, - он поправил плед. - Итак, тебе позвонила Зина и потребовала деньги. Если это не бред с её стороны, то какова логика поступка?  

       - В понедельник утром позвонил Игорь и сказал, что ждёт меня, он, наконец, получил гонорар за эротический роман. Он говорил не открытым текстом, сам понимаешь, в нас сидит страх, что телефон прослушивается.

    Роман кивнул.

       - Да, да, я понимаю.

       - Мне нечего больше сказать, кроме того, что когда я пришла, Игорь был уже мёртв.

        - И денег нет? Искали и не нашли?

        - Не нашли. Я их не видела, знаю о них со слов Игоря.

        - Приходится верить. Так куда же они делись?

        - Деньги забрал убийца.  

        - То есть гипотетическая женщина. Женщине проще убить, её не опасаются. Я не буду перебирать версии, этим занимаются следователи. Поговорим о Зине. Итак, она решила проверить тебя, значит, заподозрила. Из этого следует вывод, что денег у неё нет, значит, она не убийца. Понимаешь? Все логично. Она  подозревает в убийстве тебя.

          - Что ж тут не понять. Но бывает, убивает один, грабит другой.

          - Возможно, - он помолчал. – В Зинаиде много всего намешано, временами мне кажется, больна она, я не я. Временами её поступки необъяснимы, мне трудно разобраться,  обращаться к психиатру она отказывается, хотя ей льстит, что я считаю её сумасшедшей – признак гениальности. Если ей нравится, если это так, то получается, она нормальная? Психам их недуг не льстит. Я сбит с толку. Я много думал о Зине и сейчас думаю, прихожу к выводу, у неё отклонение в моральной сфере, путаница в понимании добра и зла, что и даёт, как любое противоречие, импульс к творчеству. Ты читала её рассказы? Как? Ты не знаешь, что она пишет? Специфические, - много крови. Ты не переживай, она заигралась, видимо, сочиняет очередной рассказ с героиней по имени Людмила.

         - Спасибо,  но не надо меня утешать. Вспомни, не говорила Зинаида, что Игорь писал эротический роман? О его планах ей должно быть известно, хотя она сейчас делает большие глаза и удивляется: «Рукопись? Не может быть!»

         - Как ты  сказала, эротический роман? Да, мне вспоминается, Зина хотела написать и, кажется, писала. Спрашивала меня,  просила совета, как делать роман. У неё готов черновой вариант, ещё до смерти Игоря был готов.

        - У кого же из них рукопись? Я запуталась.

        - Кто писал, тот и написал.

        - Ты, конечно, на её стороне. Пристрастный защитник.

        - Если тебя обидел, прости, но мы с Зиной уже двадцать лет  вместе, я имею ввиду секс. Когда я познакомился с ней, она ничего не умела, ничегошеньки, считай, была девственницей. Я многому её научил, - талантливая ученица. Так что сейчас она в эротике разбирается. Не сомневаюсь, Игорь тоже разбирался, царство ему небесное. Но видишь ли, несмотря на её комплексы, много кровей в ней намешано, и южных и северных, она необычайно работоспособная. Поставленной цели всегда достигает. Но не останавливается на этом, идёт дальше, - она творческая натура. И ещё, никогда не преувеличивает своих достижений. Если сказала, что черновой вариант рукописи готов, я склонен ей верить.

         - Может, они вдвоём писали? У Игоря мужской опыт, у неё женский, они часто уединялись.

         - В кладовке? Да, знаю. Но это маловероятно. Она индивидуалистка, в творчестве тем более. Да и зачем ей другой мужчина? У неё есть я. Тебе, Мила, только одно могу обещать, угроз больше не будет, для неё важно, как я к ней отношусь. В ней же самой мы не сможем разобраться. Но она не убивала.

    

     Роман не успокоил, наоборот,  тревожное состояние усилилось, может, в сцене с угрозами он тоже замешан? Посоветовал, например.  Хотя на него это не похоже, но времена и люди меняются, и он стал больше зависеть от Зинаиды. Он прав – она феноменально работоспособная.

 

         Людмила в последнее время часто сравнивала девяностый год и настоящее время. Прошло два десятилетия. Тогда, в девяностом молодая еще и перспективная Зинаида организовала первую независимую газету в городе. Придумал броское название «Знак». Были богатые спонсоры, энтузиасты – журналисты, готовые работать почти бесплатно. Правда, энтузиазм быстро иссяк, - удержались только Игорь и Зинаида.

    

   Игорь был сначала недоволен, что Людмила отказалась от журналистской работы. Но она свои возможности не переоценивала. Одного творческого Игоря в семье достаточно, ей же надо дом содержать. Зинаида протестовала, ей не хотелось брать работников со стороны, боялась интриг. Она повторяла, важен коллектив единомышленников, связанных многолетней дружбой, коллектив это всё. Ругалась, пугала, - нельзя никому посвящать жизнь, тем более мужчине, слишком дорогой, ничем не оправданный подарок. Людмила ещё пожалеет, когда останется одна, что вполне вероятно.  Мужчину может увлечь  любая глупенькая секретарша. А  у нее, поставившей всю свою жизнь на то, чтобы быть преданной одному мужчине,  не будет ни приличной  профессии, ни друзей. Вот когда вспомнит  Зинаиду.

   

   Людмила возражала: статью на заданную тему напишет любой журналист, а в любви замены не бывает. Правда, согласилась на редакторскую, по сути механическую, работу. С тех пор сидит, вернее, сидела до последнего времени в редакции.  Зинаида в основном бегала, поэтому кроме редакторской работы Людмиле надо было отвечать на телефонные звонки, выполнять работу секретаря. Скупая начальница, на секретарей не тратилась, раз под боком безотказная Людмила.

   

       Что скрывать, главный редактор, начальница, временами близкая подруга,  сама писала статьи, привлекала талантливых журналистов. Статьи были  высокого качества, но, увы, газету не покупали. Журналисты обходили киоски союзпечати и видели запылённые стопки своих трудов, никому, оказывается, не нужных.

     Людмиле так и не ясно, почему не покупали газету с блестящими статьями, рассказами, рецензиями на самые лучшие фильмы. Почти весь тираж оседал в пунктах приёма макулатуры, разве что покупали в качестве обёрточной бумаги из-за недорогой цены.

      Может, из-за названия газеты? Вкуса не хватило?  Что-то непонятное: метка, дорожное обозначение, печать, штрих-код, находилось единственное объяснение: слово начиналось с буквы имени главного редактора. Шипящий звук. Первая страница не смотрелась из-за обычно длинной, в поучительном тоне,  передовицы. Не нравился шрифт: жирно-чёрный,  остроугольный, - отталкивал. Видимо,  в дизайне проявлялась скрытая агрессивность главного редактора. Или художника Романа Захарова? Но он только исполнитель желаний начальницы.

  

     Игорь высоко ценил Зинаиду. Именно тогда ей надо было увлечь его. Но на волне, казалось, вот-вот успеха, для неё разве была значима личная жизнь? Сам он не проявлял инициативы, зачем? если рядом   Людмила.

    Что думал о провале Игорь, так и осталось неизвестным, он не жаловался, что газета не раскупается, его увлекала работа. Правда, сказал однажды: «Вот и покончено с очередным мифом о духовности русской интеллигенции». Что тут возразить, в отличие от их «Знака» жёлтая пресса была нарасхват.

    

      Наконец, Зинаида прекратила борьбу, устала выпрашивать деньги у спонсоров, у депутатов, сделала слёзно-угрожающий последний номер: так всем и надо, каждый имеет то, что заслуживает, - коллективом устроили пьянку и стали выпускать листок под названием «Доброхот», «жареные» факты. Потом всё же сумели найти деньги для четырёх страниц. Получилось средненькое между жёлтой прессой, журналом советских женщин «Работница» и оппозицией коммунистам.

   Законы жанра незыблемы: или сентиментальный роман, или острая сатира. Нечеткий профиль издания недолговечен.  Зинаида сдалась, как она оправдывалась, таланта ради, -  самое ценное, что в ней, в мире и в истории всего человечества есть. Чтобы не зарывать его, решила продать себя подороже.

      Началась грустная история падения хорошего человека, по словам Игоря, и тут же он добавлял: «Придётся падать за компанию, если за это хорошо платят». Платили вовремя,  и, это, пожалуй, самое ценное. Иначе не могло быть, «Вестник недели» финансировался самим мэром города.     

      Зинаида с мазохистским постоянством публично обсуждала, как ещё ублажить хозяина. Только и слышно в разговорах по телефону, в курилке, везде, где бывала Зинаида: «Хозяин должен быть нами доволен, поэтому срочно текст изменить, иначе хозяину не понравится, слушайте, записывайте каждое его слово, вы должны постоянно при нём находиться. В туалете? Да, и в туалете. Тошнит? А зарплату получать не тошнит? Нет, ребята, мир постигается через желудок, прав старик Маркс, и надо быть благодарными тому, кто нас кормит».

     Даже Игорь возмутился, когда Зинаида написала статью в защиту мэра. По своему желанию писала, мэр не просил, что усугубляло её вину. Он мало о чём просил Зинаиду, она с полуслова, с намёка всё понимала. Статья была в защиту повышения цен на городской транспорт, - ровно в три раза повысили.  Если учесть разбросанность города, отдалённость мест работы от проживания, - транспортные расходы  резко возросли. Зинаида доказывала, что это сделано в интересах  тех, кто мало обеспечен. Полунищие сидят дома, повышение цен бьёт по карманам бегающих по городу. Учителя, шахтёры не бегают, они работают. Коммерсантов же ноги кормят. Вот и пусть платят, если они такие не советские, если они доходы скрывают, и если для них человек человеку не брат, а хищный зверь.

    Игорь собрался подыскивать работу, так как ему дорого имя. Но потом всё круто изменилось, быстро, почти молниеносно, - они вдруг, неожиданно для Людмилы,   стали неразлучными. Как заговорщики.

 

    Людмила так и не поняла, спала ли, сны ли это, или воспоминания о молодой  студентке, Зинаиде, с огромными чёрными глазами и копной чуть вьющихся густых волос до пояса.   

     Красивая, высокая, чуть полноватая девушка, редкий мужчина не обращал внимания и не оборачивался ей вслед, а рядом Роман в инвалидной коляске. Коляску сопровождали по очереди: красавица Зинаида, и законная жена Романа, - заплывшая жиром, засыпающая на ходу и вечно что-то жующая.

   От Зинаиды ждали, что она выйдет замуж, с присущей ей энергией родит много  детей, но её поглотила, как она говорила, духовная связь с художником. Связь протянулась на долгие годы.

    Роман чуть-чуть писал стихи и много рисовал. Его левая половина тела не действовала, правая рука не всегда была послушной. Бывали дни, когда он рисовал, держа карандаш в зубах.

   И ещё он мечтал о ребёнке. Но жена не могла родить, лечилась подолгу от бесплодия. А рядом ходила почти постоянно беременная  от него Зинаида и ждала, когда любимый мужчина разрешит ей рожать. Что там происходило, Людмила не знала, но последний аборт был неудачным, детей у Зинаиды уже не могло быть, и она успокаивала себя, говоря  злорадно: «Он заслужил свою жену – деревенщину, она Репина от Шагала не может отличить».

 

    У Зинаиды с ним была мистическая связь. Они видели одинаковые сны, слышали голоса, чувствовали космические катаклизмы. Людмила советовала сходить к психиатру. Зинаида не обращала внимания на колкости, ставила Людмилу на место: «Если кому не дано, в мире много других занятий, а духовная сфера доступна немногим».

    Женщины, если они нормальные,  примиряются с действительностью и перестают бредить о духовном, когда у них появляются дети. Людмила умоляла Зинаиду родить, но та боялась, что ребёнок будет угрожать её инакости, непохожести на других. В серую курицу не хотелось превращаться, а другой жизни для матери – одиночки не представляла.

 

   Разве связь с Романом нормальна? Нет, не нормальна.  Многочисленные комплексы заставляли её худеть, толстеть, страдать бессонницей, но она всегда отличалась необычайной работоспособностью. Писать статьи, рассказы могла в любое время и в любом состоянии.                             

 

       Наверное, с возрастом любые безумства проходят, ненормальности сглаживаются.  Зинаида оглянулась, вспомнила, сколько ей лет, решила, пора связаться с нормальным мужчиной, с тем, кто рядом, только руку протянуть. У нормального мужчины есть женщина? Ну, это не помеха, любого можно купить. Всё зависит от количества денег. Купила, а потом пожалела, слишком дорого заплатила. Может, Игорь деньги взял, но Людмилу бросать отказался, вот и пошла оскорблённая женщина на преступление.

     Что же произошло между ними? Что скрывает Зинаида? Кто, в конце концов, написал роман? Способна ли Зинаида убить Игоря? «Все мы, женщины, способны на убийство», - она о себе говорила?

   Завтра, вернее, уже сегодня, ответ надо искать в бумагах Игоря. Не может быть, чтобы не сохранилась хотя бы одна строчка рукописи, если она была.

 

                        

Глава 5

 

   Маркин согласился прийти в редакцию, посмотреть материалы, как просила его Зинаида.

           Он был очень занят, но хотелось ещё раз увидеть тех людей, которые окружали Игоря. В его кабинете обычно люди держатся неестественно. Если он сам к ним является, пугаются,  а тут приглашают, надо пользоваться, изучать обстановку на месте, так сказать, в полевых условиях.

  Зинаида встретила его приветливо. Предложила видеозаписи некоторых интервью.    Он понял, взглянув на экран монитора: опрашивали экспертов по так называемому сахарному делу, хотя никакого дела никто не возбуждал.  Не было заявления, не было расследования.

Долго просматривал записи, изучил распоряжение мэра о запрете поставок сахара всем оптовым рынкам кроме Коптельского. В городе знали, тот рынок возглавлял зять мэра.

Настроение портилось, но он продолжал  знакомиться с информацией, естественно, ее никто не проверял. Распоряжение легко подделать, чтобы подставить мэра. Полученные сведения ему не нравились,  пахло уголовщиной, но к убийству Игоря не имели отношения, - зря время тратил.

          Следователь не скрывал раздражения, но на прощание улыбнулся всем.

 

          Когда он вернулся в кабинет, Алексей не отрывал взгляда от сидящей напротив девушки. Нетрудно догадаться, что она танцовщица. Чтобы так спину держать, надо каждый день тренировать мышцы.

          Если девушка сидела в напряжённой позе, то Алексей, откинувшись на спинку стула, расслабился, как после сауны и нескольких бутылок пива, и с удовольствием смотрел на грудь,  обтянутую тонким свитером. Все рельефы, вплоть до сосков, приятно радовали взоры.

           Девушка повернулась в сторону Маркина, и, хотя лицо её в этот раз никак нельзя было назвать бесцветным, он узнал Ольгу Лебедеву. Она кивнула ему как старому знакомому.

           - Так чем отличается кордебалет от варьете? – спросил ее Алексей. 

    Маркин понял, это надолго, может, до самого окончания рабочего дня, если девушка не поспешит куда-то срочно. Но обычно свидетели не торопятся, бывает, сидят очень долго. Среди них  молодые и симпатичные девушки не так часты, как хотелось бы.

           - А вот ещё стол-фуршет, тоже интересное и непонятное название. Вам оно нравится?

    Алексей резко менялся, даже внешне его не узнать, если свидетель, особенно свидетельница вне всяких подозрений. Только подозревать или не подозревать он, как считал Маркин, решал по внешним данным. Голубоглазые блондинки обычно вне подозрений. Жгучим брюнетам и женщинам с визгливыми голосами не везет. Алексей считал, на них надавить, во всем признаются. И давил. Потом удивлялся, ну, явно преступник. Ладно, в этот раз отмазался, но вы еще попомните Чечкина, когда он попадется.

    Маркин стал жестами показывать, что торопится. Но Алексей  жестов старательно не замечал. Наконец, Маркин не выдержал, написал на листе крупными буквами «Звоню Наталье». Алексей таких шуток не любил. Он встал, следом поднялась девушка и направилась к выходу.  Чечкин заворожено смотрел ей вслед: узкая юбка с глубоким разрезом, тонкий обтягивающий свитер подчёркивали соблазнительные формы.

    Маркин сочувствовал Алексею – его жене Наталье нужно сбросить половину веса, чтобы хотя бы наметилась талия и всё остальное. Сейчас она состоит из необъятной груди и плотной безрельефной массы тела на слишком тонких для её фигуры ножках.

          - Нет терпения у тебя, Маркин, я только разговорил свидетельницу.

          - Будет ещё время для приятных встреч, следствие затягивается. Я принёс распоряжение мэра, которое спровоцировало сахарное дело.

             Алексей долго вчитывался в текст, перелистал настольный календарь.

          - Совпадает. Я помню, когда сахар в городе исчез. Наталья никаких запасов раньше не делала, мы три дня пили чай с конфетами. Похоже на правду. Хотя ничего нового, об этом в городе говорили все, кому не лень. За что журналиста убивать? Есть подтверждение, что такое распоряжение было в самом деле? Подобных бумаг сколько угодно можно на компьютере набрать и размножить. Может, тот же Горбунов сделал это.

         - Для чего?

         - Я тебе докладывал, Тютюнин отверг свою причастность, так и сказал, никакого  журналистского расследования по сахарному делу не проводил. Зачем ему влезать, если он работал на мэра? Правда, доступ к распоряжениям у него был, значит, у Горбунова тоже мог быть. А дальше вариантов много. Допустим, Максима купили, ведь ты знаешь конкурирующую фирму во главе с губернатором. Не забывай, скоро выборы.

        - Что прикажешь делать с этой информацией?

        - Ничего. Пусть центр этим занимается, а нам лишняя головная боль. Не согласен? Ты, Маркин, удивляешь меня. Неужели не знаешь, не понимаешь: ни ты, ни я жизнь им, - он ткнул пальцем в потолок, - не испортим. А она нам могут сильно испортить. Или ты мечтаешь охранником работать у новых крутых? Ладно, хочешь сунуться, лезь, без работы не останешься. Стрелять умеешь. Сегодня ты их ловишь, завтра ты их защищаешь.  Зато богаче будешь.

            - Мы не знаем главного, почему охотились на Игоря? Кто охотился, мы примерно догадываемся. Ведь так? Остаётся очертить поле столкновения журналиста с охотниками. Искать  незаконный бизнес, компромат на депутата или мэра. Ничего нового, все как обычно.

           - Может, Игорю заплатили за молчание, а потом убрали? Нет человека, нет проблем. Но  деньги они только обещают, в руки не дают, не в их правилах. Или дали, убили, забрали.

   

Маркин задумался: «Допустим это сахарное дело. У Игоря оказался уникальный компромат на мэра. Допустим, мэр нанял спецслужбы. Но зачем их нанимать, они и так на него работают? И зачем им лезть в это дело, о котором не говорят только немые? Да и мэр не так глуп. Самая выигрышная позиция – не обращать внимания на общественное мнение, оно меняется, как погода у моря, завтра уже никто ничего не вспомнит. Подкинуть новую сенсацию, и предыдущая информация сотрётся. Может и такое: Горбунова перекупили, теперь он страхуется, всех собак на Игоря вешает, удобно и безопасно. Замешан Максим, убили Игоря.

      Алексей прервал его мысли:

          - Тебе известно, что Лебедева в воскресенье была в городе?

          - Как? Нет, не известно, подожди, уточню, – Маркин стал перелистывать записи в блокноте. – Уехала из города полторы недели назад. Вернулась сегодня утром. Когда сегодня? Комова позвонила в среду, да, в среду, я сразу пошел к Лебедовой, она сказала, что вернулась сегодня, то есть в среду утром. Хорошо бы ноутбук иметь. На вопрос, когда в последний раз видела Игоря, сказала, что не может вспомнить.

          - Ладно, не мучайся, в воскресенье она была в городе, приехала по срочному делу. Но если она приехала в воскресенье, в понедельник точно была в городе.

          - Почему ты так уверен?

          - Элементарно, Ватсон: если она пропустила воскресное выступление, то какие концерты бывают по понедельникам? Она не договаривает, что-то скрывает. Кого-то выгораживает.

          - Мне тоже показалось, она чего-то боится.

          - Ты понял, наконец, что мне помешал выяснить, навредил следствию. Упустить такую важную свидетельницу, – Алексей вышел. Маркин догадался: пошёл пить кофе, чтобы успокоиться.

    У Чечкина всё не так, как у других, - от кофе успокаивается, от кефира возбуждается, женился – похудел. Другие, наоборот, толстеют от размеренной семейной жизни.

  

 Кто-то резко постучал в дверь кабинета, стремительно вошла ярко рыжая женщина. У Маркина  зарябило в глазах, – не женщина, а экзотическая бабочка: круглые оранжевые разводы  на черной вязаной кофте, оранжево-фиолетово-чёрная юбка из легкой ткани как павлиний хвост, не хватало ультра-зелёного, хотя и без того блестело до боли в глазах. «Жаль, Алексея нет, обрадовался бы», – подумал Маркин с сожалением. Времени на женщину у него не было.

     Она постояла в дверях, убедившись в том, что произвела впечатление, села напротив. Ну, это уж слишком: два ярко-жёлтых глаза, таких в природе человека не бывает, только в семейства кошачьих, - уставились на него. Она  сузила глаза, будто кошка на солнышке, будто ей почёсывают шейку, вот-вот замурлычет. Но внешность обманчива, в любой момент цапнет, укусит. Маркин не мог оторвать взгляда от её глаз, ей бы гипнозом зарабатывать, а, может, и зарабатывает.

     Женщина заговорила голосом драматической актрисы на сцене:

         - Пропал мой бывший муж Соколов Андрей Николаевич, пятьдесят восьмого года рождения. Он купил себе дом на окраине, развалюха, подозреваю, за бутылку купил у алкаша. Так вот, дом сгорел, трупа не обнаружили. Мужа  я не видела с воскресенья, это на него не похоже, он каждый вечер приходил ко мне чай пить. Уверена, его нет в живых.

        - Почему вы так считаете?

        - Женская интуиция, – она держала паузу, Маркин терпеливо ждал продолжения.

        - Вчера ко мне пришёл мой бывший одноклассник, вернее, наш с Андреем, сейчас он депутат Госдумы. У него личный шофер, телохранитель, фамилия депутата  Малышов. Слышали о нём? Друг детства, - в одном дворе выросли. Я рано вышла замуж за Андрея. Малыш одно время в меня был влюблён, где-то в классе шестом влюбился, увязывался за мной после уроков, липучка, пока Андрей  не стал меня провожать домой. Малыша никто не уважал, он  всё монстров изображал, и шутки у него были садистские, не хочу вспоминать. Полгода назад Малыш взял Андрея к себе на работу. У Андрея была уже другая семья, двое неродных детей. Он, правда, с женой  развёлся, но обещал содержать детей, как говорил, наполнить жизнь смыслом. Но помощь плохо получалась, сам сильно голодал после того, как его уволили с работы.

     Маркин раскрыл ближайшую папку, женщина усилила голос, но темпа речи не ускорила:

             - Отделение, где он работал лечащим врачом, закрыли. Прошлой весной он собирал крапиву, осень воровал картошку, себе и детям, вот и пришлось идти к этому подонку. Я думала, охранником, он большой и сильный. Нет, оказалось, Малыш предложил ему место директора. Где, я не знаю, Андрей в подробности не вдавался.  Врать он не стал бы, цену себе знал, не стеснялся никаких работ. Я тогда не стала уточнять,  что и как,  не люблю лишних вопросов задавать, - женщина замолчала, в упор разглядывая Маркина. Он даже не пытался прерывать её и не отводил взгляда от её рысьих глаз. Женщина наклонилась вперёд, приблизилась, насколько можно, пахнуло нежным ароматом. – Перехожу к главному, - она заговорила почти шёпотом. – Я стала тревожиться, жив ли Андрей, и вдруг в гости пришёл Малыш. Ни раньше, ни позднее. Лет двадцать мы не виделись, а тут пришёл. Не странно ли? Пришёл и стал ко мне приставать. Если бы Андрей был жив, он бы и близко ко мне не подошёл. Он моего Андрея всегда боялся, – женщина откинулась на спинку стула и заговорила нормальным голосом.  – Малыш похож на дегенерата, примитивен, секс для него – главное в жизни. Хотя какой с ним секс. На чём я остановилась? Ах, да, пришёл Малыш, принёс бутылку шампанского, шоколад, я отказалась пить, он сам всё выпил и полез ко мне. Я его оттолкнула. Без прикрас, хотите, верьте, хотите, не верьте, он в ногах моих валялся, пьяный. При живом Андрее он бы не полез, даже пьяный, даже имея телохранителей и личного шофёра.

     Она замолчала. Маркин расслабился, кино, да и только. Наверное,  актриса. Или истеричка с сексуальными фантазиями. Красивая.

      Он рассматривал женщину, поражался необычно жёлтому цвету глаз и чувствовал, что начинает раздражаться,  видимо, из-за избытка горячих цветов.

          - Простите, на основании того, что к вам приставал человек, вы его обвиняете в убийстве вашего бывшего мужа?

           - Конечно, вам это кажется странным, но есть женская интуиция, я повторяюсь. Интуиция следователю тоже нужна, даже если он мужчина. Я знаю, не верю, а точно знаю, - между исчезновением Андрея и приходом ко мне Малыша есть связь. Ваше дело обнаружить эту связь.

     Маркин тяжело вздохнул, кабинет не следователя, а психоаналитика. Какие  только фантазии   приходилось выслушивать. Неужели эта яркая женщина не понимает, что говорит? Неужели не понимает, что между школьным товарищем и депутатом Госдумы слишком большая разница? Пропасть.

          - Напишите заявление о пропаже вашего бывшего мужа.

          - Я уже написала.

    В кабинет вошел Алексей. Маркин обрадовался:

          - Займись, - кивнул он на женщину.

 Удивительный у него помощник, другие мужчины напрягаются, петушатся при виде привлекательного женского личика, а этот как в парилку попадает: слабеет на глазах.

         - Что же вы, займитесь мной, вам же приказали, - почти ласково, с шаловливыми нотками в голосе обратилась женщина к Чечкину, изобразившему жалкую улыбку.

 И это называется, он с восхищением посмотрел на неё.

     Маркин не мог на это больше смотреть и уткнулся в бумаги.

         - Да, вот ещё что, не был ли знаком ваш муж с журналистом Тютюниным? – спросил он неожиданно для себя.

         - С тем? Убитым? Да, я слышала по телевизору. Как вам сказать, мой муж стихийная натура, одно время увлекался политикой, тогда мог и познакомиться. Он часто давал интервью, его показывали даже в Московских Новостях. Но второй раз с Андреем встречаться мало у кого возникало желание . Он типичный психопат, профессиональное заболевание, врач - психиатр в прошлом. Если вам интересно, Тютюнин брал интервью у Малыша, я читала в газете.

      Когда женщина ушла в сопровождении довольного Алексея, Маркин подумал: «Кажется, начинается паранойя, всюду чудятся убийцы Игоря».

      Где-то он тоже слышал фамилию Малышова. Нет, он, конечно, знал, что есть такой депутат Госдумы от нашего города. Но было еще что-то. По радио или телевизору, может, читал в газете чем-то затронувшее интервью с ним. Нет, видел его где-то, вспомнил, на той самой конференции, когда познакомился с Игорем.

      

 Маркин ясно представил себе депутата Малышова. Внешний вид производил впечатление человека, не совсем развитого, даже слегка дебильного в клиническом смысле. Женщинам такие мужичонки не особо нравятся, - ни стати, ни обаяния. Если ещё и безденежный, то это оскорбление для неё.

  Недаром так возмутилась дамочка с рысьими глазами, хотя его нельзя назвать безденежным, - депутатов Госдумы хорошо обеспечивают, иначе зачем  вся эта суета с выборами.

          Малышов на редкость не привлекательный. Голова непропорционально мала даже для   невысокого роста, бугристый затылок, проплешины по всей голове, не волосы, пушок как у младенца. Но как ни странно, его выступление  Маркину понравилось. Депутат был в свитере, говорил с улыбкой, не походил на чиновника, скорее напоминал работягу – шутника, хотя улыбался он больше нервно, чем весело. Он говорил: «Все приюты, как обещано, открылись, средства из бюджета и благотворительная помощь поступают регулярно».

     Маркин обрадовался, хоть в чём-то есть позитив, но потом сообразил, - тот самый депутат, о котором только что говорил начальник железнодорожной милиции, хотел пристроить несовершеннолетнюю проститутку, но не смог, хотя по всем адресам проехал.  

         Он ждал, что начальник железнодорожной милиции Семёнов выступит после депутата и расскажет, как  объехал все ночлежки, и ни одна не работала. Маркин оглядывался, но Семёнов в зале так и не появился.

        

Зазвучал телефон, Маркин услышал голос Алексея:

         - Найден труп мужчины в районе железнодорожного вокзала. По описанию похож на пропавшего Соколова.

   

                                                        *                *               *

   

   Три дня, включая выходные, Маркин занимался расследованием убийства Соколова. Женщина с рысьими глазами оказалась права, её бывший муж убит. Но увязать Малышова с этим убийством – безнадёжное дело. Хотя маленькая зацепочка есть: удар ножом в спину совершён профессионалом. Профессионалу надо платить, у Малышова есть и власть и деньги. 

    Допустим, депутат заказал убийство, но без исполнителя этого не доказать. Надо искать свидетелей. Не может быть, чтобы на вокзале никто  не видел, как один человек преследовал другого.

   

          В железнодорожном отделении милиции сразу сказали, что он все вечера подряд крутился на вокзале, его чаще видели с Анжеликой.

    Анжелика – беспаспортная проститутка, вообще-то её зовут Нина,  производила впечатление недоразвитого подростка, стриженой головой напоминая Малышова, как его родная дочь. Напуганная смертью Соколова, она то рыдала, то причитала, то замолкала и не отвечала на вопросы.

            Маркин терпеливо ждал, пока она не успокоится, помог крепкий кофе.

                     - Давай так, Нина, или лучше тебя называть Анжеликой? Если что-то знаешь, скажи нам. Боишься говорить? тоже скажи. Ты же хочешь, чтобы убийца был наказан?

           Она кивнула стриженой головой.

                     - Ты знала Соколова?

                      - Андрея Константиновича, - поправила она. – Да, знала.

                      - Можешь вспомнить, когда вы познакомились?

                      - Как же, конечно. Он тогда пришёл на вокзал и сказал нам, ну, таким, как я, чтобы шли за ним, он поможет с документами. У меня нет паспорта, потерялся, и я не могу на работу устроиться.

                     - Он пришёл на вокзал и всех вас пригласил к себе в гости?

    Она задумалась:

                      - Ну, как сказать, я даже не знаю.

                      - Он сказал, идите за ним, значит, пригласил к себе?

                      - Зачем к себе – в ночлежку.

                     - Ясно. Ты всё же скажи, как это было, поподробнее. Он подошёл к тебе и сказал: «Пойдём со мной в ночлежку?»

                    - Нет, он к Виктору подошёл, это Вика, моя подруга, я её Виктором зову.

                   - Хорошо, он подошёл к Вике и пригласил в ночлежку.

                   - Да, он сказал, что нам поможет, но Вика не хотела с ним идти, она ему не верила. Нас часто хотят обмануть, тоже говорят, помогут паспорт сделать, мы это слышали много раз. И он тоже сказал, паспорт поможет сделать, мы на работу устроимся.

                   - И вы к нему всё же пошли?

                   - Да, другие сходили, их там накормили, и мы тоже пошли.

                   - И вас накормили?

                   - Да, сначала кормили, а потом сказали, кормить будут тех, кто останется ночевать. Там женщина была, нарядная, она говорила, что нам сделают паспорта.

                   - И вы остались?

                   - Да, остались, но днём уходили. Женщина на нас рассердилась. Андрей Константинович добрый был, а она злая.

                   - В последнее время вы с ним встречались?

                   - Ночлежку прикрыли, мы ходили несколько раз, никто не открывал. Он пришёл к нам и сказал, что за дом нужно бороться.

                  - А вы что?

                  - Что мы, - она пожала плечами. – Я суп не особо люблю, каши мне ещё в детдоме надоели.

                 - Да, конечно, ты любишь шоколад и газированную воду.

                 - Джин–тоник.

                 - Кому мог помешать Андрей Константинович, как ты считаешь?

                 - Сергею. Мы ему платим. Если уйдём с вокзала, платить не будем.

                 - Всё ясно, ты мне помогла, спасибо. И ещё, ты не можешь показать тот дом?

                - Покажу. Там сейчас другая вывеска.

 

          Итак, Малышов организовал ночлежки, в одной из них директором работал Соколов. Его убили, потому что он не хотел, чтобы девочки занимались проституцией. Его убил сутенёр Сергей. Но со слов бывшей жены убитого, Малышов знал об убийстве, иначе бы не пришёл в гости. Сутенёр и депутат – сомнительный союз.

        

                                                   *                 *                *

 

 В кабинете Маркина ждал Алексей Чечкин, на столе  лежали свидетельские показания Лебедевой. Сумел Алексей, молодец, не обошлось, правда, без угроз и давления на свидетелей: певца с примесью восточной крови продержали в отделении до утра.

    Лебедева показала, что утром в воскресенье к ней неожиданно пришёл Игорь, принёс заклеенный большой конверт, тяжёлый, и записку для знакомой. Знакомая иногда у Лебедевой ночует. Игорь приносил Ольге новые записи, видел знакомую, она ему понравилась, и они стали встречаться. Её зовут Анжелика, но это не настоящее имя. Как они познакомились? Лебедева долго смущалась, наконец, выдала: в фирме интимуслуг «Анжелика» вместе работали. Они себя все Анжеликами называли.

                    - Странное совпадение, сегодня утром я встречался с проституткой по имени Анжелика, непривлекательная особа, рассчитана на извращённый вкус. Хотя если мужчина в возрасте, может соблазниться. Ей на вид лет двенадцать, маленькая, худенькая, говорит, что ей семнадцать лет. Лебедева не сказала, передала знакомой конверт или нет?

                     - Передала в тот же день. Потом Анжелика ушла, вернулась поздно вечером. Лебедева рано утром в понедельник занялась делами, потом уехала в Северск.

                     - Вернулась во вторник?

                     - Да, говорит, группа распалась, две девицы потребовали оплату за концерты. Лебедева вынуждена была приехать в город, взять в банке деньги, торопилась, чтобы Гриша не раздражался, иначе он плохо поёт, видимо, она его любит. Сутки провела в дороге и снова пришлось ехать. Есть свидетели её  отъезда и приезда в Северск, те самые девицы. Скандал случился вечером в субботу, и она вскоре села в поезд и поехала в город, в понедельник утром, получив деньги, отправилась в Северск, часа два, не больше пробыла там и обратно. Проверили, она, действительно, получила деньги в банке, пришла задолго до  открытия, была первой, чтобы успеть на поезд. На вопрос, куда исчезла Анжелика, ничего не может ответить. Странно, соседи не подтверждают, что видели постороннюю. Ольга утверждает, с того воскресенья они не встречались. Ничего странного в этом не видит, типично для их отношений. На вопрос, скрытная или нет её подруга, пожала плечами. Анжелике скрывать нечего, Ольга уверена, когда что-то скрывают, всегда догадываешься.

                        - Что она ещё сказала?

                        - Она сказала, её подруга сама по себе, и это удобно, не грузит своими проблемами.

                       - Ты спрашивал, у подруги есть ключ от квартиры Лебедевой?

                       - Да, она сказала, есть.

                       - Ты веришь, что в этом деле замешана её подруга?

                       - Сомнительно. Игорь, видимо, был более чем тесно связан с Лебедевой, но она в этом не признаётся. Тот факт, что она скрыла от меня встречу с Игорем в воскресенье, накануне его убийства, и в понедельник была в городе, не в её пользу.

                      - Жаль девицу, но ничего не поделать, такая наша работа. Искать подругу будем?

                      - Некому. Все силы брошены на поиски убийцы Соколова. Пусть разыскивает, по-моему, мифическую Анжелику сама Лебедева. И друг Григорий Менин. Я

уверен, два убийства заказаны. Заказчик один.

           Алексей почесал затылок:

                       - Ты, Маркин, не обижайся, но жена Соколова своими рысьими глазами тебя загипнотизировала. Я не исключаю, что депутат Малышов способен мочить всех подряд, мы подобное проходили. Но в первую очередь нужно проверить жену, пусть бывшую, убитого. Может, ей выгодна смерть бывшего мужа?

                      - Не исключаю, проверим, – Маркин вопросительно посмотрел на Алексея. – Кого будем брать?

                     - Лебедеву, - вздохнул  Алексей.

 

Глава 6

 

      Людмила ждала, когда рассветёт, чтобы пойти домой к Игорю и разобраться в его бумагах.

      Дверь опечатали, но Маркин вернул ей ключ и предложил провести что-то вроде экспертизы. Ничего конкретного, но догадаться нетрудно, от нее ждали доказательств того, что рукопись была. Хоть какие следы: черновики, фразы, что-то еще. И если рукопись была, кто конкретно ее писал? Игорь или Зинаида?

      Маркин не знал, что на рукопись претендовала еще и Зинаида.

     Людмиле хотелось знать, что означала бурная реакция Зинаиды, когда   она сообщила, что Игорь получил аванс за рукопись романа, но деньги пропали.

    Реакция была неожиданной для всех: Зинаида удивилась, возмутилась и испугалась одновременно. Её чёрные очи округлились, она покраснела и грозно наступала, пока не прижала Людмилу к стене.

       - Как роман!? О чём!? Ты хочешь сказать, что он тебе не читал? Что он с тобой не обсуждал?  Не лги! – она так кричала, что стала задыхаться. – Тебе всё известно! Где рукопись? Где ты её прячешь?

        Чуть не набросилась с кулаками. Если бы не Макс, случилась бы драка, но он  успел, встал между ними, развел по разным углам, как на ринге.

     Немного погодя, видимо, злость прошла, Зинаида заговорила, вернее, спросила всё ещё со страхом в голосе:

        - Ты, в самом деле, не читала рукопись?

  Людмиле передался её страх, она ответила ей в тон:

        - Не читала.

        - Плохо, - Зинаида справилась с испугом и поджала губы. – Я была уверена, что у вас-то никаких секретов друг от друга нет. Значит, Игорь тебе не доверял.

     Людмила хотела ответить, что Игорь сам несерьёзно относился к идее заработать эротическим романом, но промолчала.

        - Все мы ради денег пишем, - Зинаида, будто рассуждала сама с собой. – Всем нам хочется заработать. Но когда люди живут вместе, если их связывает сильное чувство, они не скрывают своих доходов. Если не так… Учти, один из двоих стремится любыми путями обогатиться, не посвящая другого в свои планы,  значит, он сомневается, жить ли дальше с этим партнёром или менять его на другого, - она говорила, ритмично отбивая дробь указательным пальцем, - один стремится обрести свободу от другого.

   Людмиле показалось, что Макс и новый политолог с подозрением смотрели на неё.    Вот только не Максу подозревать. Много ли о его зарплате знала жена – алкоголичка?

Сколько угодно лгут близким о своих доходах, скрывают планы и цели. 

 

     Зинаида продолжала рассуждать:

          - Тут всё дело в дисциплине. Каждый день в определённое время отключаешь телефон, садишься и пишешь, каждый день пишешь, - Зинаида сделала движение рукой, как будто писала. – Может, Игорь работал  ночами? А?

             - Что тут странного, порнографию можно и по ночам писать, даже ещё интереснее, наверное, кайф, не меньше, чем с женщиной, - чуткий Макс пытался предотвратить назревающий скандал, - может, Игорь не хотел показывать свой роман в рукописном виде, хотел дождаться издания книги и поразить всех? Ничего странного, что Людмила не в курсе: творчество – интимное занятие, любой другой, даже любимый, - не творчество, а порнография. Кстати, я цитирую Игоря.

              - Это, конечно, так, - я согласна, хотя эротику писать какое тут творчество, нужна дисциплина. Короче, нужна воля. Но Игорь вряд ли был волевым. Нет, я не в упрек, просто он был таким, спонтанным, делал, что хотел, и у него хорошо получалось. Но книга по плечу кому-то другому, только не Игорю. Для него дисциплина была неприличным словом.  И еще, и это важно, я его знала давно, раньше он ничего не скрывал, ничего. Разве что умалчивал о доходах, любил прибедняться. О покойниках плохо не говорят,  прибедняться наша национальная особенность, но творческие успехи и любовные достижения были обычно известны трудовому коллективу. Разве не так, Людмила? Ты сама не раз жаловалась, Игорь слишком откровенный. Если ты не знала про рукопись, значит, он обсуждал ее с другой женщиной. С кем?

             - Может, с тобой?

    Зинаида покачала головой:

             -  Бедный Игорь, нет ему и после смерти покоя, и не будет, пока мы убийцу не найдём. Что говорят следователи? Выяснили, встречался Игорь в Москве со своей сестрой?

              - Сестра утверждает, что он у неё не был и давно не звонил. Она не лжёт. Бездетная, второй раз замужем, брак удачный, муж высокопоставленный, хотела помочь брату материально, продать свою дачу. Но Игорь отказался. Ему нравилось проводить там отпуск, привык уже.

         - Может, он съездил не в ту Москву? Тьфу, договорилась, ладно, все по местам, работаем.

 

      Соседей в подъезде, как обычно, Людмила не встретила.

      Был ли кто у Игоря после того дня? Вроде бы всё на местах, у Игоря хлама мало, не то, что у неё, он легко расставался с ненужными вещами. Не любил переполненных,  чем  попало, как у неё, шкафов и ящиков.

       На полке  фотография в рамке. Давно стояла, но не было времени приглядываться.  Игорь обнимал за плечи её и Зину с газетой в руках. Чётко просматривалось название: «Знак».

     Что ж, главный редактор на этом фото неплохо смотрится. Тёмные, большие глаза, удлинённое лицо, - ещё не нарастила безобразных щёк.

     У Людмилы совсем другое лицо, она похожа на девочку – подростка. И прекрасный принц рядом. Мечта сбылась.

     Она полюбила его на первом курсе. Этот восторг, когда на неё были обращены его чёрные глаза с жёлтыми искрами, - гипнотический взгляд. Зинаида говорила, что ему не хватает обаяния. Нет, он умел быть обаятельным, но не всегда, и это нравилось Людмиле, значит, живой, а не робот.

    Не нравился только его жуткий смех. Он смеялся, трясясь мелкой дрожью, изгибаясь, будто   позвоночника у него не было: раскачивался взад – вперёд расслабленным телом. Ей казалось, вот-вот упадёт или на спину, или вперёд и разобьём лицо. Вдруг он замирал, будто не его только что трясло мелкой дрожью, медленно закрывал глаза, медленно и томно, как говорила Зинаида, и распахивал их, - вселенская печаль изливалась на окружающих.

   Сатанинское и печальное. Борьба генов доброй матери и генов жестокого отца? Или радость была для Игоря непосильным состоянием души? Может, он предчувствовал свою раннюю смерть?

 

      Она коснулась  гитары на стене, Игорь иногда играл и пел несильным голосом, провела по струнам ладонью и только сейчас поняла, что её смущает, - в квартире тишина. Никто не стучит за стенкой, соседка не слушает музыку, даже детских голосов не слышно. Впечатление, будто весь дом замер, прислушиваясь, что делается в квартире Игоря.

     Вряд ли кто догадается, правда, Зинаида может вычислить, где Людмила, - если не дома и не на работе. Но она сегодня  ушла в Белый дом на встречу, если повезёт, с мэром, а, вернее, послушать очередные сплетни. К шефу не так просто попасть, вот и торчит сейчас в его приёмной с папкой под мышкой, бегает по кабинетам, интенсивно насыщается информацией, кто с кем и кто против кого. Полдня там проведет.

    Людмила прошлась по квартире, заглянула в шкаф: два костюма, три рубашки, свитер, плащ, две пары обуви.  Всё, прятать деньги негде. Карманы одежды проверили при обыске.

    Она ходила по квартире и удивлялась: а ведь не так уж тесно, как представлялось. Видимо, когда долго живёшь на одном месте, вещи увеличиваются в размерах. Чтобы не воспринимать в натуральную величину, надо сменить обстановку хотя бы на неделю.

    Когда они с Игорем были долго вместе, на одной жилплощади, видимо, друг для друга увеличивались в размерах, им становилось тесно вдвоём.

     Она продрогла, решила согреть чай, пошла на кухню, споткнулась о порог и вспомнила, что Игорь на этом самом месте часто спотыкался по утрам. Он долго просыпался, тяжело поднимался с дивана, еле-еле передвигался, не ходил, а шаркал подошвами, будто не было сил оторваться от пола, колени согнуты, – старческая походка.

     Кто, кроме Зинаиды мог знать, что Игорь ни на что не способен утром? Делай с ним что угодно, на всё согласен, -  вот она его и подловила. Но действовала не одна: женщина с хорошими организаторскими способностями. Она не жалела красноречия и времени на то, чтобы, по её словам, у подчинённых развить дух коллективизма, как в Японии.

     Что-то мафиозное было в стремлении создать чуть ли не семейные отношения среди случайно объединившихся людей с целью заработка? Может, Зинка занималась противозаконными делами? Игорь узнал об этом?

    Зачем гадать, - остановила она поток мыслей, – пусть следователи догадываются.

 

        Она подошла к  полке с книгами, многослойная пыль покрывала корешки сочинений Канта и Гегеля. Следом за ними учебник по философии – мечты об аспирантуре. Ницше куплен в девяносто первом сразу после путча, «Жития святых» - последнее приобретение.    

     В нем боролись два желания: прочесть всё, что раньше было недоступным, и продать свою библиотеку, немедленно, и забыть всё, чему учили, чтобы, наконец, дойти до смысла хотя бы своей жизни и не повторять чужих ошибок. Величайшее благо и величайшее зло человечества – письменность.

   Людмила вставала на защиту Канта и Гегеля. Хотя их не читала, а Игорь отвергал то, чему поклонялся раньше. Он сравнивал литературу с гербарием пожухлых цветов без ароматов и делал вывод: «Не сказки читай сыну Алёшке, а води его на природу. Лыжи, коньки, грибы и ягоды». Говорил и не отрывался от телевизора.

     Последней осенью он чем-то был постоянно озабочен. Она сумела уговорить только раз выйти на прогулку по парку. Разве знала, что они в последний раз вместе смотрели на плотные тучи, графику заводских труб и деревьев на фоне серо-фиолетового, грозного, как сказал Игорь, неба. Он был напряжён. Прогулка его не расслабила, он куда-то спешил.    

   

        Она достала из кладовки коробку из-под бананов, приспособленную для грязного белья. Под  бельём лежала папка, голубая, с белыми тесёмками.  Из папки торчал  лист бумаги, видимо, Игорь торопился, или ему было лень развязывать тесёмки. Она бегло просмотрела, узнала последний, рассказанный им сон. Интересные сны он называл сюжетами будущих рассказов. Людмила  легко разбиралась в его текстах, написанных небрежно, крупным почерком:

       «- Протокольчик дайте-ка сюда, подвиньте, подвиньте, не бойтесь, не укусит. Ваш же протокольчик. Вот так. Вы ведь сами его писали или отказываетесь? Нет, не отказываетесь? Тогда не бойтесь.

     Крючковатый палец водил по строчкам, останавливался у нижнего края листа.

         - Так-так, читаю, послушайте: «Постановили в президенты выдвинуть самого богатого. Богатый уже наворовал, теперь о нас начнёт думать. Может, поделится в знак признательности за то, что президентом избрали.

   Чиновник смотрел поверх очков, сцена напоминала Порфирия Ивановича, допрашивающего Раскольникова из фильма с Тараторкиным в главной роли.

         - А? Молодой человек. Если забыли, читайте сами. Вот здесь: « Тот, у кого больше денег, имеет большее право на власть». А как быть с братством, равенством и справедливостью? Или вас не учили таким словам? Они вам не знакомы? Или устарели?

   Сквозь облик Порфирия Ивановича пробивался уже без очков со стальным взором партийный секретарь из прошлого. Его палец скакнул вверх по строчкам.

        - Так-так, кто об этом первый начал?

        - Это из времён французской революции. Давно было.

        - Я не о них, - он отложил лист, взял следующий. – Да, многословно. Знаете ли, грешок такой есть, словоохотливость, иногда называется словоблудием. Но я не согласен. Блуд в другом смысле употребляется, а это не блуд, это грешок маленький. Бог простит. Человек – свободная личность и имеет право на маленькие слабости, если ему хочется. Они не мешают ему звучать гордо. Но надо различать слабость сильного, и силу слабого. Вот этой силы и надо опасаться. Подумайте, я знаю, что говорю.

Обиделись? Напрасно, молодой человек. Словоблудием я не вас, а даму попрекаю. Фамилия её Болотова. Зовут Зинаидой.

   Он  держал палец на строчке, приглашал посмотреть, быстро, почти скороговоркой, заговорил:

        - О чём тут думать? Правильно я  называю ее. Деньги затягивают слабого, как болото, из которого только сильный может вырваться. Деньги есть, захочется власти.  Что имеем? Только при деньгах человек свободен и независим. Очень важно, что это не вы сказали. Вы могли подумать, но говорить бы не стали. Такое с трибуны только женщина скажет. Вы её подготовите, и она скажет. Мысль не нова, вы ею щедро можете в курилке делиться. А женщина на трибуну полезет. В приличном обществе во всеуслышание скажет. Вы не замечали, как часто женщины озвучивают мужские мысли? Мужчина только подумал, а женщина претворила в жизнь. Потусторонняя, недоступная нашему пониманию связь. Вот и выступила она, а вы, понимая, что такие мысли не для публичных выступлений, в протокольчик и записали.

    Он снова задвигал пальцем по строчкам:

          - Так-так, ничего любопытного. А вы что, не выступали? Где ваши мысли? Молчите, молодой человек? Не спорьте, для меня вы ещё очень молоды. Почему в прениях не выступали? Или для вас всё ясно, или вы со всеми согласны? И с Болотовой тоже? Всё ясно, со всем согласны?

    Лицо расширилось и покрылось шерстью, лоб сузился и сократился, рот растянулся: чёрт с рогами скалил зубы».

 

      Людмила помнила, что Игорь прервался на этом месте и сказал: «Так близко и чётко я ещё не видел чёрта». Почему-то она подумала, что Игорь старался садиться спиной к окну, скрывая морщины и седину. Скрывал, что старел?

      В папке лежала стопка исписанных мелким почерком пожелтевших листов. Игорь их держал на подоконнике за шторой, чтобы были под рукой. Потом, по мере заполнения, складывал в коробку. Он обычно писал крупно и размашисто, не жалея бумаги. А тут превратился в скупого. Ясно почему,  писал не для чужих глаз.

 

    Перебирая листы, она наткнулась на подчёркнутый волнистой линией заголовок: «О смерти», выхватила глазами случайную строчку:

        «- Как ты будешь убивать меня?

           - Сначала я поставлю укол, сильный наркотик, несколько ампул осталось после смерти матери, поймаешь кайф, тебе будет хорошо. И мы станем любить друг друга, и в тот самый момент, в тот момент, когда положу тебе на лицо подушку и лягу на тебя, мы с тобой испытаем оргазм. И ты убедишься, что в момент своей смерти мужчины испытывают  оргазм».

    

  Закачался пол, будто на палубе во время шторма, - никогда ещё не испытанное ощущение. Она ухватилась за край стола. Тошнота подступила к горлу. Слабость во всём теле. Если кто-то сейчас войдёт, она не окажет никакого сопротивления.

       Она сидела неподвижно, борясь с тошнотой, отстранённо вспоминая, что видела в то утро, кроме двух рюмок и бутылки коньяка, (отпечатки пальцев и следы губной помады не обнаружены) рядом с Игорем на ковре подушку; наволочка в розовый горошек.  И ещё она вспомнила, что он был так одет,  будто джинсы на него натянул кто-то посторонний.

     Убийцу надо найти, чем скорее, тем лучше, - прошептала она непослушными губами и с  опаской стала просматривать записи на других листах. Кажется, нашла набросок сюжета. Нужно радоваться, нашёлся черновик, значит, рукопись была. Но почему ей так страшно?

    Какая-то жуткая история: маленькая, худенькая блондинка, ангел смерти, она же любовница, она же убийца всех подряд, начиная с собственной матери. Серийная убийца.

   

       Где-то грохнуло: раскат грома? Откуда гром,  если светит солнце? Ей почудились шаги за спиной. Но там балконная дверь. Какие могут быть шаги? Но откуда такая реальность ощущения, что к ней кто-то подкрадывается, рука в кожаной перчатке тянется к её лицу. Людмила нервно обернулась, заглянула под стол, бешено забилось сердце, она прижала ладони к груди.

    Она сидела, не сводя глаз с входной двери. Может, комплекс вины преследовал Игоря, может, он считал себя виноватым в смерти матери? Может, они поссорились, он ушёл из дома, у матери поднялось давление, и она умерла. Он очень страдал. Не хотел жить, много пил. Когда она впервые пришла к нему уже после того, как они стали близки, он открыл ей дверь и лёг на диван, отвернувшись к стене. Мусорное ведро на кухне было заполнено пузырьками, - иногда это была настойка боярышника, иногда календулы, но чаще чага на спирту. Он боялся рака печени, пузырьки покупал оптом, штук по двести, так было дешевле. Когда бросил пить, чага ещё оставалась, и он время от времени доставала пузырёк, как говорил: «Для профилактики».

      Людмила хорошо запомнила смерть его матери. Был апрель, радостно на душе, как бывает в солнечный весенний день. Они тогда учились на четвёртом курсе, когда прошёл слух, что у Игоря умерла мать. Её привезли в больницу с высоким давлением, инсульт и скоропостижная смерть. Она в момент приступа была одна дома, сумела добраться  до двери и на пороге упала. Соседи нескоро её заметили.

  

        В тот роковой день Игорь в университет не пришел. Людмила часто думала об этом, но так и не решилась спросить его, где же он был. Почему так страдает, будто виновен в смерти матери.

        Он женился незадолго до смерти матери, сразу ушёл жить к жене, ей от первого брака осталась квартира. Много пил, друзья считали, что он споил жену, и она вскоре исчезла в неизвестном направлении, говорили, пошла по рукам. После смерти матери и исчезновения жены он остался один. Жил как во сне. Ни на что не реагировал. Нависшая угроза увольнения его не пугала, он ни о чём не думал. В чувство привело коварство отца. Если бы отца не было, надо было его выдумать.

 

      Отец уже давно не жил с матерью. Он сошёлся с женщиной, жившей с двумя сыновьями – школьниками на каком-то полустанке. Где этот полустанок, в какой стороне, Игорь не знал. Пока разыскивали отца, прошли уже больше двух лет после смерти матери. Отец приехал и срочно, не советуясь с дочерью, а сыну было безразлично, совершил обмен трёхкомнатной «сталинки» с высокими потолками на однокомнатную «хрущёвку», разницу в цене положил в карман и снова исчез. Говорили, уехал в Среднюю Азию, прихватив молодую красавицу с того полустанка, в этот раз бросив женщину с двумя пасынками.

     После отъезда отца  Игорь очнулся на диване в узкой, длинной и сумрачной комнате с низкими потолками и, послав проклятие вслед родителю, как Людмиле казалось, смирился со смертью матери и смирился с тем, что надо жить дальше.

   О смерти они не говорили, обо всём говорили, кроме смерти. Хотя нет, она ошибается. Совсем недавно было, она даже не поняла, зачем он завёл этот разговор, может, она начала первая? Он сказал, что знает одну женщину, у которой мать умирала от страшной болезни, мучилась. Так вот, эта женщина поставила матери укол, чтобы прекратить её мучения. Если кто-то безнадёжно болен, надо ему помочь уйти в мир иной. Если не помочь, чем мы лучше фашистов?

     О потустороннем он говорил так, как будто никаких сомнений – тот мир существует. Если после смерти нет ничего, какой смысл в этой жизни?

     

       Людмила перелистывала страницы, выхватывала строчки и все больше и больше убеждалась, -   на листах, пожелтевших от времени и солнца, сценарий его смерти. Откуда он знал, как умрёт, если не совершал самоубийства. По договорённости с убийцей? Но это абсурд.  Игорь гений!?

   Страх стал проходить. Она была разочарована, о себе ничего не нашла в его записях. Ему были интересны другие женщины. О ней же вспоминал, когда она уходила, как если бы у него забрали удобное кресло. Кресла не замечаешь, пока кто-то не передвинет его с привычного места. Что ж, привычка самая сильная зависимость. Любовь приходила и уходила, а Людмила оставалась.

   Она вдруг вспомнила, у Зинаиды мать умерла от рака, долго мучилась, с год. Зинаида очень уставала. У матери начинались приступы ночью. В последний месяц ей не помогали даже наркотики. Всё сходится. Зинаида рассказала Игорю, он написал роман, она его убила, у попа была собака.

     В прозрачной папке все таким же мелким почерком не для чужих глаз карточки с фамилиями, протоколы, записи. Зачем он вел записи, если был диктофон? Кстати, диктофон. Где он? И кассеты? – их у Игоря было  много, в ящике книжного шкафа. Макс говорил, что есть более современная техника, зачем он возится с кассетами для диктофона. Их еще купить надо. Но он так привык.

     Может, кассеты забрали во время обыска?

    Она перебирала карточки, фамилии, много фамилий, биографии, как говорил Игорь, досье на тех, кто завтра может оказаться  у власти, вытащила наугад карточку. Красным фломастером подчёркнута фамилия Воробьев. Дальше почерком Игоря: «За полгода сменил три  партии, четвёртая под вопросом, надо выяснить; партии разной ориентации, бисексуал в политике: от коммуниста, монархиста, к анархисту и либерал – демократу».

      Игоря часто информация развлекала, но Людмила была против такого увлечения. И не только потому, что он не пропускал в городе ни одной политической тусовки, - профессия такая, она считала любое досье на конкретного человека безнравственным. Игорь же допускал: «Информация хорошо продаётся, Когда кушать хочется, все средства хороши, с волками жить, по-волчьи еду добывать».

     Где же его диктофон?  Где диски с записями его статей?

    Людмила искала в ящике стола, в тех местах, где в принципе ни диктофона, ни записей не могло быть. Она позвонила Маркину. Маркин ответил, что диктофона не было, записей тоже.

    

     Уже перед уходом она зачем-то полезла в кладовку, осмотрела полки с пустыми банками, еще раз достала коробку с бельем и увидела в файле текст, отпечатанный на компьютере. Кто-то печатал, не Игорь. Прихватила с собой файл и с облегчением закрыла дверь квартиры.

 

    Уже на выходе из подъезда Людмила обнаружила в почтовом ящике записку с просьбой забрать на почте заказное письмо.

    Она вспомнила, у Игоря есть абонентский ящик, посмотрела на часы и заторопилась в редакцию.

 

                                                     *         *          *

     Поздно вечером она полезла в сумку и обнаружила файл с текстом. Тут же, в прихожей, где достала файл, стала читать.

             

     Отец был не прав. Не должен был так поступать со мной. Для матери наступал конец, и дни ничего уже не решали. Может, от силы неделя. Однозначно, до лета мать бы не дожила. Так зачем надо было мучиться? Она умирала, она хотела смерти, мучилась сама  и нас мучила.

     Врач-онколог сочувствовал нам, но ничем не мог помочь. Он не мог, а мы могли.

    Отец возвращался с работы все позже. Говорил, надо зарабатывать, предстоят расходы. Но мне было не легче.

    Мне казалось, что все пропахло мочой и калом, что пахну я, постоянно мыла руки. Мне было жаль своих рук. Ничто так не старит,  как руки, когда бесконечно моешь и трешь, моешь и трешь

     Двадцать лет не возраст? Но если привязана к постели тяжелобольной, и непонятно, как долго это будет продолжаться, год или два или дольше, чувствуешь, как будто тебя приговорили на долгий срок, хотя ничего плохого никому не сделала. Это несправедливо. Ах, как быстро старели руки. Никакой крем уже  не помогал.

     Двадцать лет и никакой личной жизни. Хотелось друга, но, увы, никого, кроме отца.

  Я ждала его с работы, готовила ужин, мыла пол, старалась справиться со всеми домашними работами к его приходу.  Я радовалась, когда  мы сидели с ним вдвоем на кухне, пили чай с вареньем и говорили.

     Лучше бы не было этих разговоров. Мать постоянно звала меня. Именно в то время, когда мы с отцом сидели на кухне, она звала то его, то меня. Злилась на нас, не могла уснуть, уколы не помогали.

      Бывало, она долго спала днем, и  обгаживалась так,  что я ждала отца помочь помыть ее и переодеть.

     Иногда отец сидел с ней, и я даже слышала ее смех, но в комнату не заходила, как  до ее болезни. Но отец все реже сидел рядом с ней.

     Я ждала лета, я хотела новой жизни, о, боже, как я любила лето! Лето и полная свобода!

    Я чувствовала, как старею. Из детства и сразу в старость.

    Накануне того дня отец долго не возвращался с работы. Когда вернулся, мать позвала его и стала жаловаться, что я груба с ней. Зачем она пожаловалась?

  Я виновата, что она умирала? Почему отец скрывал от нее, что она скоро умрет? 

 Врач предложил положить ее  больницу, но отец сказал:

      - В больницу? Нет, она будет дома. Мы  ухаживаем за ней.

  «Мы» сразило меня.

  У нас не было денег, чтобы платить за уход умирающей матери. Отец работал и не мог заработать на нашу нормальную жизнь.

   Третье удушливое лето.  

   Я ждала отца, чтобы он помог переодеть мать, чтобы потом заняться стиркой. Приготовила ужин. С ужином не всегда успевала. Этим не походила на мать. Когда бы он не возвращался домой, мать успевала приготовить любимую жареную картошку и домашние колеты. Я ненавидела материнские котлеты с луком и чесноком. Меня тошнило от их серо-голубого вида: котлеты с гречневым гарниром. Отцу всегда жарилась картошка, такая же серая. Все, что готовила и носила мать, было серым. Только однажды на ней было платье из тафты: темно-зеленое с черными переливами. Они сходили на день рождения к знакомым, и платье повисло в шкафу на вешалке. Почему она его больше не носила? Слишком яркое?

  Она не любила ничего яркого. И даже бегония, ярко-красно и щедро цветущая, раздражала ее. Цветы я держала в своей комнате. Меня красный цвет не раздражал.

  Я хотела выйти замуж, родить ребенка. Какая же я убийца, если хотела родить ребенка?

  Самое ценное это жизнь здесь, на земле. Чтобы ни говорили парапсихологи. Да, есть космос. И человек является  центром вселенной. Но, если человек – центр, и на нем все держится,  то кто его может судить?

  Насильственная смерть? Насильственная жизнь, когда смертельно больной  человек мучается, а добровольно уйти не может, - грех. Кто это определил? Бог? Тот, кто решает, кому жить, а кому умирать?

       В конце концов, я взяла на себя этот грех и за него отвечу. Хотя сомневаюсь, что кому-то это надо. Отцу? Но я не знаю, где он. Вернее всего, он там, где и был.

        - Уезжай, - сказал он, когда мы вернулись с похорон,-  и закрылся в комнате.

 Утром, когда я проснулась, увидела на тумбочке деньги. Он не пришел ночевать, я прождала его всю ночь. Больше его не видела.

 Новая жизнь, та, о которой мечтала, не получалась. Я уже не хотела ни замуж, ни детей. Я ненавидела жизнь и боялась покончить собой. Мне надо было исповедаться. Я пришла на консультацию к психологу, стала говорить о себе, будто о подруге. Но вдруг ощутила сильное желание задушить женщину, сидящую напротив. Полная женщина, с нескрываемым любопытством смотрела на меня. Не каждый день приходят на консультацию каяться в убийстве.

  Я встала и ушла. 

     

      Людмила была уверена, что нашла отрывок рукописи Игоря. Остальное кто-то украл.  

                                        

 

                                                          

Часть Ш

Глава 1

 

      Разве не обидно? О том, что арестована соседка Игоря, Людмила узнала от Макса, как только явилась на работу. Первой об этом узнала Зинаида.

    Людмила понимала,  кто, как не главный редактор влиятельной газеты узнает все обо всем и, в первую очередь. Как иначе если на неё работает большой штат сотрудников информационного отдела мэрии?

      Но все равно  обидно, как будто Маркин обманул, обещал, и она, как наивная, поверила. Чему поверила? Тому, что нравится ему? Даже если нравится, он не обязан отчитываться перед ней о проделанной работе. Всё понятно, но хотелось, чтобы не Зинаида, а она первая об этом узнала. Имела право, ведь только после ареста соседки есть надежда, что доводившее до безумия, подозрение в убийстве Игоря, будет снято.   

    

     Зинаида сокрушалась, как могла эту девицу с оркестром и певцом  в придачу, пускать в редакцию, чтобы они ночами репетировали. Но Игорь упросил, да и она  могла покойно спать дома, в своей постели, а не на продавленном, пропахшем табачным дымом, редакторском диване.

     Музыканты недолго тут репетировали. Вскоре ушли в другое место, слишком хлопотно было с ними. Никто бы не вспомнил, если бы не смерть Игоря.

 

    Вся редакция обсуждала новость и громче всех была слышна Зинаида, как будто это она нашла убийцу.

    Надежды на то, что Людмиле станет легче, если будет найден убийца, не оправдались. Ей не стало легче, доносились голоса, что много неясного, и еще ничего не доказано, тем более, непонятен мотив убийства. Что-то тут не так.

      Ее продолжали тревожить косые взгляды. Да еще Виталий, звонил ей и только усиливал тревогу.

         

            - Тебе, Мила, одно осталось – скорбеть об утрате. Помолись о душе Игоря, и тебе будет легче. Мужайся перед будущим, прими смиренно всё, что судьба тебе ещё пошлёт.

             - Что-то знаешь, но не хочешь говорить? Зинаида не разрешила? Ты ей веришь? У неё своя правда,  вернее, выгода, которую она за правду выдаёт.

        - Мы все не герои. Мила. Игорь был хорошим человеком, но не героем тоже. Да, Зина не всегда права, и поступки её предполагают осуждение, но она живой человек, имеет право на ошибки, как и мы все.

   Не этого хотела услышать Людмила от духовного Виталия. Она никак не могла согласиться с тем, что со смертью Игоря тема рукописи закрыта. Но пока она бессильна что-то предпринять.

    

   Она просыпалась по утрам в плохом настроении, жить не хотелось, но нужно было идти на работу, звонить Маркину, и она шла и звонила. Вечером возвращалась домой и будто в пропасть падала: жуткое чувство безвозвратной потери, особенно, когда на глаза попадались вещи, напоминавшие о нём. Несправедливо, что вещи пережили владельца. Куда гуманнее была традиция: всё, принадлежавшее покойнику, включая жену и лошадь, хоронили вместе с ним. Выбросить у неё рука не поднималась. Выбросить то, что дорого было Игорю, значит, предать.

     Но всё же сняла со стены портрет, - он фотографировался к юбилею своей первой газеты, многотиражки завода пластмасс. Он смотрел прямо и был уверен в себе.

    Его домашние тапочки со стоптанными задниками, но ещё прочные, исчезли сами собой. Она и не заметила, как сама забросила их в дальний угол кладовки. Оставалась папка с газетными вырезками его статей на письменном столе. С неожиданным для себя  остервенением она забросила эту папку на самую верхнюю полку книжного стеллажа.

     Ей  хотелось хлопнуть дверью и навсегда уйти из редакции, ничто уже ее там не держало, не такие большие деньги, чтобы не найти себе другую работу, ничего не теряя в зарплате. Но уходить пока нельзя, как иначе следить за Зинаидой? Всякое тайное, в конце концов, становится явным: или бывшая подружка  проговорится, или всплывет, наконец, эта рукопись под фамилией Болотова.

 

     Если бывают ангелы женского рода, то это она, позвала ангельским голосом.

     Людмила закончила работу и раскладывала в папки бумагу. Торопилась, спешила домой. Дома ничего интересного она не ожидала, но больше не могла оставаться здесь. За её спиной обсуждали, как завтра отметят девять дней Игорю, и  она думала срочно заболеть, чтобы не приходить в редакцию.

    Она не знала, чего больше боялась: себя (выпьет лишнего и скажет, что думает о Зинаиде), или того, что просидит, как обычно бывало на вечеринках, тихой и незаметной, и кто-нибудь, перепив, изберет её плечо  точкой опоры.

 

  Женский ангельский голос вежливо спросил Комову Людмилу Владимировну.

           - Я Комова, - удивилась и обрадовалась Людмила. Ее никто не вспоминал, правда, кроме Зинаиды, когда та подолгу торчала в приёмной мэра и названивала от скуки в редакцию.

           - Мне бы хотелось с вами встретиться. Я знала Игоря. Ничего лишнего, деловое общение.  Может, чем-нибудь буду вам полезной. Запишите адрес. Жду, прямо сейчас. Меня зовут Светлана Васильевна.     

        Она подробно рассказала, как ее найти.

      От центра не так уж и близко. Но троллейбусы туда ходят часто. Не хотелось тратиться на маршрутку. Время жесткой экономии.

       

       Людмила вышла из троллейбуса.  Всё так, как сказала новая знакомая Светлана Васильевна: напротив остановки, обойти справа, в глубь двора, зелёный, глухой забор, ворота, чисто выметенная дорожка. По такой дорожке приятно идти мимо недавно побеленных деревьев к двухэтажному зданию бывшего детского сада, деревянное крыльцо,  покрашенные голубой свежей краской перила.

      Она вошла в здание. Слабо уловимый запах молочного детства, что-то вроде манной каши. В вестибюле, под самым потолком переливался всеми красками круг. Людмила несколько секунд всматривалась, наконец, прочитала фиолетовые буквы: «Центр духовной культуры «Мы вам поможем».

     В другое время она бы возмутилась: «На лучших чувствах, на самых нежных струнах играют, чтобы выманивать деньги». Она не любила ни потустороннего, ни духовного. Но почему-то сейчас  вывеска вселило надежду на светлое будущее. Женщина с ангельским голосом не сделает ей ничего плохого.

    Она увидела  в кресле за столом вахтера: пожилую женщину, закутанную в пуховой  платок. Услышав  имя Светлана Васильевна, старушка почтительно приподнялась, теряя платок, и показала в конец коридора на железную дверь.

    Людмила постучала, щелкнул замок. Тот, кто открыл, исчез. Она оказалась  в узком коридорчике, не зная, куда дальше идти: дверь прямо и дверь направо, - одинаковые.  Шагнула вперёд, толкнула дверь и увидела плотные шторы, яркую люстру и сверкающие поверхности двух полированных столов. За одним из них сидел плотный мужчина в чёрной кожаной куртке и говорил по телефону. Увидев её, поднялся со стула и тут же сел на стол. Она не успела ни о чем спросить: кивок – посыл на соседнюю дверь. Видимо,  не производила впечатления деловой женщины. Там, куда попала со второй попытки, окно не было зашторено, лучи заходящего солнца слепили глаза. Она наклонила голову и увидела  перед собой,  неровный диван. На нем, свернувшись, лежал маленький человечек. Людмила почему-то решила, что он азиат, хотя человечек лежал лицом к стене, прикрываясь рукой.

    Кроме него в комнате находились трое плотных мужчин в кожаных чёрных куртках и темноволосая женщина лет тридцати пяти в блестящем, бордовом, декольтированном платье.

     Мужчины смотрелись фоном, хором, безликой массой, хотя и говорили, перебивая друг друга.  Но женщина, о, женщина! Людмила давно таких не встречала, разве что видела на экране телевизора в мексиканском телесериале.

     Женщина приветливо улыбнулась и кивнула ей на стул возле стены, продолжая внимательно слушать. Говорили все трое, перебивая друг друга. Людмила села и огляделась. На противоположной от окна стороне трёхстворчатый шкаф занимал всю стену. Перед ним громоздилась неустойчивая на вид пирамида из коробок. Крупными буквами чёрным маркером на одной из коробок значилось: «Килька в томате».

    Над диваном, где спал маленький человечек, каким-то непонятным образом плотно прижался к стене веер из павлиньих перьев. Такие же перья торчали из двух глиняных ваз на подоконнике, а на шкафу большой экзотический букет из тех же перьев и искусственных красных роз  засунут в маленькую банку из-под майонеза, и, удивительно, не падал.

     Оглянулась на женщину и увидела, что она теперь  слушала рассеяно, - так обычно слушали из вежливости, давно известное.

   «Сексуальная девушка», - сказал бы Игорь. Людмила была рада, что на неё почти не обратили внимания. Никто ни о чем не спросил. Она почувствовала, что ей спокойно и не одиноко, будто пришла к давно знакомым людям. Впервые после смерти Игоря тревога отпустила ее, и она стала с интересом слушать. Почти ничего не понимала, мужчины все время перескакивали с одной темы на другую.

      Наконец, заговорил мужчина с лицом татарского происхождения, волосы густые, цвета перца с солью, - ранняя седина. На вид ему не было  и тридцати лет.

         - Война начнётся в двухтысячном году, от нас потребуется много сил, бросаем пить, курить не начинал, и начинать не хочу. А, тебе, Витёк, пора бросать и то, и другое, - мужчина   похлопал по плечу рядом сидящего, наклонился, стал доставать из сумки у ног бутылки с пивом и ставить на журнальный столик. – Помянем Игорька, - сказал он и разлил пиво в одноразовые стаканчики.

     Людмила пыталась отказаться, зная, как алкоголь даже в малых дозах плохо на неё действует, временная амнезия, как в день похорон, повторялась. С некоторых пор стали мучить головные боли после небольшой рюмки вина. Но мужчина настойчиво предлагал пиво. Она поискала глазами закуску: еды никакой, кроме маленькой шоколадки, разломанной на стандартные квадратики.

        - Что вы говорите, с кем война? – спросила она, проглотив глоток пива и закусив квадратиком шоколада.

   Мужчина скосил глаз в её сторону, но не повернулся, видимо тяжело ворочать туловищем, слишком полным, и куртка тесная, не по размеру:

        - Война космическая, на нашем уровне.

        - Значит, в космосе? С кем будем воевать? С американцами?

        - Нет, это будет война духов, за место под солнцем, война кровопролитная, но вы её не заметите, - мужчина терпеливо, без эмоций, говорил, видимо, повторял много раз. – Постойте, на вас сглаз, - он оживился, резко повернулся к ней, протянул руку и поводил возле её груди.  Как в пантомиме, бросил что-то невидимое в сторону окна и взмахнул рукой, будто саблей отрубил.

          - Я тоже заметила, что присосались, только это не сглаз, это хуже. Вампирят.  Ты ведь не сжёг одного, и он не улетел. Форточку надо было открыть. Теперь к кому-либо из нас присосётся. Вот что значит, когда нечистый гость приходит.

     «Меня пригласили, я не напрашивалась», - зло подумала Людмила, но ничего не сказала.

         - Форточку можно и открыть, я попытаюсь сжечь, а защиту всегда можно выставить. Так что не паникуй раньше времени, - вступил в разговор Витек,  мужчина славянской внешности с признаками злоупотребления алкоголем на лице.

     Людмилу будто в грудь ударили, дыхание прервалось: он, тот самый, он! Как она могла забыть об этом эпизоде из жизни Игоря? Волна ненависти захлестнула её. Сытая сволочь, подонки, три толстяка и роскошная женщина, белотелая, румяная, а грудь плоская, не во вкусе Игоря, и темперамент сонной кошки.

       Она выпила пиво до дна и опьянела. Волна ненависти накатила и ушла.  

       Женщина с неожиданной легкостью для широкой в бедрах  фигуры вскочила, рывком открыла форточку, не задев букетов из павлиньих перьев, и замахала руками, шумно задула, ей подсказывали, как в игре в жмурки: «Вон там, в углу. Теперь за шторой, ишь, как цепляется, смотри, в перьях запутался, на стене, нет, в букете на шкафу, следи за его движением, он не хочет улетать».

    Она носилась по комнате, размахивала руками. Но павлиньи перья прочно держались на стенах, в вазах и майонезных баночках.

         - Может, свечу зажечь, почиститься? – спросила она у первого мужчины, обнаружившего на Людмиле сглаз.

        - Да, да, вообрази свечу и сожги эту нечисть, сама без помощников, пора самой это делать.

    Все замолчали, видимо, воображали свечи, молча допили пиво, женщина сонно сказала:

        - Спасибо Виктору, из груди полезли, давно тебя сосали, как ты ещё жива осталась?

        - Кто? – почему-то шепотом спросила Людмила.

        - Инопланетяне. Теперь всё будет хорошо. И силы восстановятся, болеть больше не будешь.

    Людмила хотела возразить, что и так не болеет, но женщина поднялась, оглаживая платье на бёдрах, и громко произнесла:

         - Господа, у нас деловая встреча, работа прежде всего.

   Мужчина татарской внешности смахнул в сумку пустые бутылки и одноразовые стаканчики, и все трое исчезли.

          - Завтра будут выяснять, о чем мы говорили, в, впрочем, всё равно, можешь называть меня Светой, - она встряхнула волосами до плеч, отгоняя тревожные мысли, и села.

          - Если они видят то, что недоступно нормальным, вернее, я хочу сказать, простым смертным, то наши разговоры они и так узнают, подключатся без телефона.

         - Ты права, - говорила она рассеянно, повернувшись в сторону дивана. - Проснулся, Рустамчик? – нежно протянула она.

     Людмила оглянулась, - маленький восточный мужчина сидел на диване с таким видом, будто и не спал.

     Света почему-то на цыпочках, смешно отставив зад, прошлась по комнате и вышла в коридор, грохнула железная дверь. Людмиле стало страшно.

    Вскоре Света вернулась, и стало спокойно. От этой нарядной женщины веяло надежностью,  хотелось расслабиться и ни о чём не думать. Пожалуй, Людмила давно не испытывала такого чувства, не помнит, когда ей было так спокойно, даже с Игорем.

           - Можно отдохнуть, - Света села на диван, обняла за плечи Рустама. Как ни странно, рядом с ним не казалась слишком большой. – Игоря я давно знала, мы помогали друг другу. О тебе я знаю, он говорил о тебе. Любил только тебя. Другие женщины так, на один раз. Как все это произошло, нам понятно: зло победило добро. Война продолжается. Ты её участница. Но мы тебе поможем.

           - Разве что работой, - неожиданно для себя сказала Людмила, но она в последние дни только об этом и думала.

           - Не хватает денег?

           - Очень не хватает. Сын у меня, зарплата маленькая, без Игоря тяжело. Сына надо у сестры забирать, ему в школу идти, в первый класс, - Людмила не договорила, сжало горло, она расплакалась.

      Быстро заговорил Рустам:

           - Подожди, Света, я сам скажу, я психолог, есть диплом, и брат мой психолог, кандидат наук, ну, ты знаешь, я для Людмилы рассказываю. Я точно знаю, у тебя получится, я сразу понял, как увидел тебя, получится, - произнёс он без акцента, только чуть-чуть смягчая буквы.

      «Тюркская языковая группа, но долго прожил в России», – автоматически отметила  Людмила, будто так важно знать его национальность, но отвлечённая мысль успокоила её.

          - Подожди, Рутамчик, не спеши, она ведь журналистка. Ты её путаешь с Еленой. Это Елена хочет у нас работать.

           - Ну и что? Журналистика – это плохо? Это не образование? Она женщина Игоря, не может быть не образованной.

           - Образована, конечно, - неохотно произнесла Света.

           - Или у неё не получится, или ей деньги не нужны? Человек в беде, а ты какую-то Елену вспоминаешь.

     Заработать Людмиле хотелось. Рустам это понимал, и Света тоже понимала, все бы такими понимающими были. Пока достучишься до людей, ничего уже не захочешь.

         - Можно попробовать. Почему и нет? Нам психолог нужен, но не профессионал. Из профессионала всякое понимание духовности выбито лженаукой. Он закрыт для космоса, нам не подходит, глух и слеп к истинному знанию. Нашему делу легко научить, но переучить почти невозможно. Работать можешь три дня в неделю, по четыре часа. Но пока два. Наберешься опыта, а там посмотрим. От уплаты за аренду освобождаю на три месяца. Клиенты будут, так что заработаешь. Принимать их будешь здесь, - Света обмахнула пространство вокруг живота. - Комната большая, только кресла поставить.

    Слёзы высохли, Людмила обрадовалась, кажется мечта покинуть редакцию, сбывается, и заговорила с таким напором, так энергично, как давно не говорила:

        - Журнальный столик убрать, ничего не должно быть между клиентом и психологом. Окно закрыть шторами, лучше полумрак. У вас найдутся два одинаковых кресла? Важно, чтобы они одинаковые были, чтобы и клиент и психолог на одном уровне, никто ни над кем не возвышается. Игорь научил меня, он интересовался практической психологией. Даже посещал психоаналитика, лежал на кушетке и говорил, что на ум придет.

         - Нужна кушетка? Чем плох диван? – Рустам подпрыгнул, Света не шевельнулась. Под тяжестью своего веса она прочно покоилась на диване.

        - Всё бы хорошо, Рустамчик, но что делать с Еленой, она вот-вот придёт. Я назначила ей встречу. Но встречу всегда можно отменить. Главное, она окончила наши курсы, у нее преимущество.  Неужели ты её забыл? Она к тебе на занятия приходила, ты говорил, у неё плотное, хорошо разработанное биополе.

         - Ну, и что? Нельзя отказать разве?

   Раздался стук в железную дверь. Света опять вышла на цыпочках, отставив зад. Вернулась не одна.

        Рустам увидел крашеную блондинку с избытком косметики, и никого уже не замечал. На блондинке была чёрная куртка и красные брюки, обтягивающие животик. Коротконогая, плотная, яркая, крашеная блондинка.

        - Неужели вы меня берёте? Я так рада! Сбылась моя мечта работать у вас! Но я боюсь, очень, вдруг не получится?

        - Как не получится? – подскочил Рустам, обнял блондинку за плечи и вывел из комнаты.

    Света вышла следом и вскоре вернулась, неся большую кастрюлю. Людмила уловила ароматный запах плова.

    Донесся женский смех. 

          - Пойдём в другую комнату, за нормальным столом. Рустама нельзя с Еленой оставлять, - Света помолчала и добавила. – Завтра все наши соберутся. Будем Игоря поминать, приходи обязательно.

 

      Рустам успел снять куртку с Елены и восхищено смотрел на грудь, туго обтянутую белой шелковой кофточкой.

           - Значит, так, Елена, уходишь. Завтра не опаздывай. Рустам, успокойся, а? Стели скатерть, сверху клеенку, только быстро. Я буду посуду расставлять, - Света открыла шкаф.

     Елена послала воздушный поцелуй Рустаму и исчезла. В него полетели белая скатерть и кленка в крупную клетку.     

        Людмила мысленно подгоняла их, есть хотелось до тошноты.

     Наконец, стол был накрыт, - тарелки, фужеры, три бутылки ярких, насыщенных цветов. Коньяк, вишнёвый ликёр. Что в третьей, зелёного цвета, Людмила так и не узнала.

     Ели – пили в быстром темпе, без тостов, правда, в самом начале Рустам сказал: «Помянем Игоря», но потом наступила тишина, все трое сосредоточенно насыщались.   

    Людмиле нравилась тишина, но когда Света включила музыку, ей понравилось.

  Рустам пригласил Людмилу на танец, давно её никто не обнимал, ничего, что они одного роста, у мужчины сильные руки, было приятно.

      Она села, кружилась голова, в какой-то момент поняла, в комнате кроме неё никого нет. Парочка уплыла в танце в неизвестном направлении. Попыталась подняться, получилось, не сразу. Музыку отключить не сумела, техника для неё слабое место, наконец,  хлопнула железной дверью и вышла в тёмную ночь.

     Она шла по тихим улицам, вдыхала ароматы распускавшихся листьев и думала, чем им помешал Игорь, за что его убили эти симпатичные люди? Она сама себе удивлялась, как спокойно думала об убийцах, видимо, они обладали какой-то гипнотической силой. Или это комплекс жертвы, о котором говорил Игорь. Люди, попадавшие в плен, привязывались к своим мучителям. Что-то в этой привязанности есть непостижимое.

    

      Наверное, была очень пьяна, споткнулась о собственную ногу и чуть не упала. Вдруг ей стало смешно: большой, умный Маркин поймал глупенькую актрисочку, способную разве что трахаться с мужчинами. Даже  оскорбительно, - известный журналист, столько знакомых, вон какая роскошная женщина его считает другом, а выбор Маркина пал на убогое существо.

    В голове крутилось в ритме вальса: накормили, обогрели, обласкали, работу обещали, домой живой отпустили.

    Дома на полке нашёлся Фрейд, подарок Игоря. Он всегда покупал книги в двух экземплярах: и себе и для Алёшки, пригодятся, когда малыш вырастет. Она села в кресло, попыталась сосредоточиться на первой странице, но мало что понимала.

    Уже лёжа в постели, вспомнила об Эдипове комплексе. Бедные мальчики, с детства мечтают об убийстве соперника. Ну, а девочки? Что девочки? С ними неясность. Даже Фрейду оказалось не под силу в них разобраться.

    «Женская красота – страшная сила», почему-то вспомнилось ей, и она уснула.

   

Глава 2 

 

     Перед смертью Соколов выпил большое количество водки, может, бутылку, - так определила медэкспертиза.  Тот, кто убил его, не пил, удар ножом был сильным и точным, - профессиональным.

    Женщина с рысьими глазами, бывшая жена Соколова, уверена, его напоили. Он один не пил. Тем более, водку. Нет, нет, никогда. Напиться  мог, но  в  компании. Было, нередко, пил и со случайными знакомыми, как он говорил, алкоголь необходим для лёгкости общения. Сколько угодно  случаев, особенно по молодости, приходил домой избитый, не помнил, кем и за что. Но то время прошло давно.

 

      Максим Горбунов  нашёл в своей записной книжке фамилию Соколова, в набросках возможной  будущей статьи, - хотел поразить Игоря. Недавно, правда, ещё снег лежал, по всей вероятности начало марта, Игорь брал у убитого бывшего директора приюта для подростков Соколова интервью. Это было возле лесопарка.  Помещение восстановили почти бесплатно, раньше в нём был, кажется, банно-прачечный комбинат. Пришлось заново всё отстраивать. Работали волонтеры, в основном верующие. И еще  приходили студенты из университета. Максим почему-то из длинного монолога жалоб, что нужен был срочно  электрик, пришлось просить деньги у богатых и нанимать электрика за плату. Сантехнику тоже пришлось платить, - сумма нереальная. Игорь ворчал, что у них унитазы из золота?

      Открытие приюта отметили торжественно. Информация прошла в местных новостях по телевизору. У директора в помощниках работали три юриста, - получили финансирование из европейского фонда поддержки демократии. Юристы  нужнее всего, у тех, кто попадал в приют,  не было паспортов, а ведь многим из них уже больше шестнадцати лет, хотя и выглядели они лет на двенадцать, от плохого питания.

    И еще Максим вспомнил,  что Соколов много говорил о депутате Малышове. Правда, эта фамилия звучала в основном  в матерных выражениях. Соколов ругался, что тот кинул их. Как кинул? Нет, не деньги. Максим мучительно вспоминал и вспомнил, что депутат сдал помещение в аренду ради личного обогащения. Детей выгнал на улицу,  персонал приюта уволил без отработки и ничего не заплатил.

  

      Зинаида Болотова  впервые услышала про  приют. Нет,  Игорь ей не говорил и статью не писал. Она бы запомнила. Максиму, конечно, можно доверять, не обманет, но и верить всему, что он говорил, вряд ли можно. Информацию лучше проверить. Он спортивный журналист, другие темы  почти не воспринимал. Или воспринимал фрагментами, если всплывала тема спорта, но никогда не фантазировал.

       Еще Максим сказал, что он с Игорем обычно работал вдвоем. Тот хотел освоить видеосъёмку и перейти работать на телевидение.

   

    Допрос вокзального сутенёра ничего нового не дал. Этот опухший от обжорства и пьянства мужчина, конечно, мог убрать Соколова, но зачем, если проститутки не рвались менять профессию? В борьбе за души заблудших Соколов не мог быть сутенёру конкурентом. Какие конкуренты, если эти выброшенные на улицу девицы никому не нужны.

  

     Маркин вернулся к той самой конференции,  когда познакомился с Тютюниным Игорем, и вспомнил, как тот задержал Малышова у входа в зал после перерыва, задавал вопросы. Максим попытался снимать, но Малышов отвернулся и прикрылся рукой. Этот жест удивил Маркина. Только преступники не любят, чтобы их снимали. Политики  как кинозвёзды, - их не зовут, а они лезут на телеэкраны.

   

                                                    *           *             *

 

        Людмила, ещё не открыла глаза, уже знала, что день будет пасмурным. Может, это к лучшему? Смерть близкого человека в непогоду легче переносилась. Меньше мучил комплекс вины,  который она испытывала после смерти Игоря.

    Он лежала в постели и вспоминала подробности сна. Приснилось, что она из последних сил догоняет вагон, взбирается по крутым ступеням, не успевает забросить чемодан, он вырывается из рук и раскрывается, вываливаются скомканные второпях одежды. Разноцветные юбки в затяжном падении растягиваются вдоль рельсов и остаются далеко позади. Она входит в вагон с пустыми руками и не находит места даже для сумки. Держась за поручни, всматривается в сумрачное окно. Полупустой трамвай вот уж вторую ночь везёт её по тихой улице без рельсов и подвозит к самому дому. Ей улыбается кондуктор, она спотыкается на крутых ступенях, трамвай останавливается возле глубокой лужи. От ощущения холодной воды, попавшей в сапог, проснулась и почувствовала боль во всем теле.

    Сон ясно указывал, что она смертельно устала, что она отдалась на волю случая, любому трамваю, лишь бы её куда-нибудь, неважно куда, а лучше домой, ближе к дивану, кто-то вёз. Она не могла, не хотела, не в состоянии быть свободной и независимой. Всё, решено, она сегодня едет к Свете, а там будь что будет. Если сил нет, надо на время расслабиться.

     Она позвонила Максу, сказала, что нездорова, на работу не придёт. Макс мог её уговорить, ведь девять дней Игорю, но не стал. Что тут неясного, ее постоянные стычки с Зинаидой утомили даже Макса. Нужно уходить из редакции, но прежде найти другую работу. Как говорил Игорь: уходят, если есть, куда уходить. Согласна даже на  духовный центр, чтобы обрести относительный покой.

   

     Когда она явилась к Свете, люди уже сидели за длинным столом, щедро накрытым бутылками с вином и закусками. Водки  не было. Огляделась и поняла почему: за столом сидели только женщины в чёрных одеждах.  Тесно сидящие женщины  однообразными и ничего не выражающими лицами напомнили картины Пиросмани.

     

                      - Так, девочки, высказываемся по очереди. Всем налили? Никого не забыли? Проверьте. Начали, - она хлопнула в ладоши и кивнула рядом сидящей, по левую сторону от Людмилы.

       Дама встала. Ого! Гладкая женщина, как бы определил Шукшин, с пышней замысловатой прической белых волос напоминала первую жену Игоря.  Сытым видом и декольтированным платьем составила бы конкуренцию самой хозяйке, если бы не тревога  в её  глазах. Она кого-то смертельно боялась. И все же, Людмила хорошо понимала, эту женщину Игорь бы не пропустил.

          

             - Меня зовут Дарья, - она посмотрела на Людмилу. - Я знала Игоря. Не хуже, чем некоторые тут присутствующие,  могу сказать, что он был очень хорошим человеком и всегда приветливым. Надеюсь, что Светлана Васильевна и Дина Павловна ему помогут, если уже не помогли занять достойное место в том мире.

     Женщина прижимала ладони к груди, демонстрируя тонкие кольца с маленькими бриллиантами, изящные часы, браслеты, - ничего вульгарного.   

     Следом поднялась соседка, в чёрной кофте и серой юбке, высокая и худая, благополучной её назвать никак нельзя.

          - Меня зовут Галина, - она кивнула  в сторону Людмилы. -  Игоря я хорошо знала,  я тоже считаю, что зло лишь временно победило. Света поможет Игорю. Он был очень добрый. Ни один мужчина ни разу не принёс моим девочкам даже конфетку. Игорь всегда приходил с подарками для них.

        «Так, ещё одна претендентка на роль женщины Игоря, надеюсь, что это не его девочка, а хоть бы его», - равнодушно подумала Людмила. Но уж очень непривлекательная эта Галина. Или Игорь с годами стал неразборчивым? Брал всё, что в руки плыло?

    Людмила хотела заговорить с ней, но в этот момент вошёл Рустам и сел рядом со Светой. Встала ещё одна женщина в чёрном, вчерашняя блондинка Елена.

         - Ой! Началось! -  она  схватилась за изящную сумочку, достала маленькое зеркальце и стала рассматривать своё лицо, - видите, опять краснею, так всегда, стоит поволноваться, краснею, и в области пупка начинает неприятно ныть, - она положила ладонь на обтянутый чёрным шёлком выпуклый животик.

         - Ничего, мы тебя подпитаем энергией, будешь лечить и себя и других.

         - Спасибо, Рустам Ибрагимович, как я вам благодарна, вот видите, вы только сказали, а неприятные ощущения проходят, проходят, уже прошли. Немного хочу о себе. Я в разводе. Недавно развелась, поняла, я должна быть свободной женщиной, - она заговорила быстро, взахлеб, - Я свободна, свободна, как птица, после четырёх лет кошмарной деспотии мужа. Мужчин я люблю, просто обожаю и не стыжусь этого, - она улыбнулась, вытянула губки в поцелуе и, изогнувшись, спросила в пространство детским голоском, - а вы не будете меня осуждать? Я ведь такая испорченная, - она помолчала, посмотрела на Людмилу, пристально, нехорошо. – Я знала Игоря, не хочу скрывать, многие стороны его личности мне были доступны, это был человек с большой буквы. Вы, Людмила, не знаю вашего отчества, не должны обольщаться, что только вы одна были ему близким человеком, извините, есть что сказать и нашей Розе. Роза, прошу.                                                      

     Людмила подумала, что попала к сумасшедшим. Может, духовный центр - обыкновенная психушка, а Света и Рустам лечащие врачи и одновременно опекуны богатых женщин? Но как ни странно, её устраивало это общество. Страшная трагедия: смерть Игоря при невыясненных обстоятельствах, (арест актрисочки только запутывает) вырвала её из нормального существования, и этих ненормальных женщин она воспринимала как естественное продолжение кошмара.

    С торца стола, второе почётное место после Светы, донеслось почти басом.

         - Кто бы говорил, а ты помолчи. Тоже мне любимая женщина известного в городе журналиста Тютюнина. Да, таких, знаешь, сколько у него было? Ты со своей практикой не лезь ко мне, в свой кабинет не пущу, так и знайте. Света и Рустам, вы слышите? Я её не пущу, чиститься нет времени, - громко говорила краснолицая и полная женщина

     На вид не сумасшедшая, наверное, из лечащих, и самая страшненькая из присутствующих. Хотя нет, Галина непривлекательнее:   внешне не  уродлива, но все портило унылое лицо,  -  в ней не было жизни.

       Краснолицая, наверняка,  любительница выпить, или много времени проводила на свежем воздухе, - лицо пухлое, покрытое сетью мелких кровеносных сосудов. Нос картошкой, весёленький, чрезмерно выпуклые, будто надутые, щёки, усиливали впечатление карикатурно толстой фигуры. Но почему-то смеяться не хотелось.

          - Вы на что намекаете? – взвизгнула Елена. – Я ни слова, ни намека на наши интимные отношения из уважения к присутствующей здесь вдове. А вы что себе позволяете?

          - Роза, скажи. Что ты молчишь? Говори, - повелительным тоном сказала Света.

    Людмила увидела девушку, как она её раньше не заметила, рядом с краснолицей: худенькая, но с полной грудью, в декольтированном черном платье, яркая блондинка, похоже, не крашеная.

      Света уговаривала её:

            - Скажи, не стесняйся, ну, Роза.

            - Скажу, но что?

     Она поднялась, маленькая и ладная, только на ней одной не было золотых вещей, ни колец, ни серёг. «Если что и было у неё с Игорем, не жалко, - подумала Людмила. - Вряд ли у них могло быть что-то серьёзное. Игорь был для неё староват».

            - Не прикидывайся, говори, кого Игорь любил больше всех, нас не обманешь, - повелительно прогудела краснолицая.

            - Дина, перестань, как она скажет, что нравилась Игорю больше других?

            - Света права, - вмешался Рустам, - Роза не скажет. А если скажет, это не вся правда, потому что Игорь любил всех присутствующих здесь женщин. У него было доброе большое сердце.

     Рядом с Людмилой сел Виктор, она не заметила его прихода, - от опьянения и обилия еды кружилась голова.

    Она никогда такого не испытывала: лёгкий взмах головы и женские бюсты плыли, покачивались на волнах: вверх – вниз, влево – вправо.

     Женщины всё также отстранённо смотрели в пространство, поедая остатки пищи и запивая неплохим марочным вином. Кажется, грузинским. Девушка Роза, не с таким умудрённым, поэтому приятным лицом, обратилась к Виктору:

             - Как голодовка? Похудел или зря мучился?

             - Если бы не медсёстры, совсем худо пришлось бы, да твои из «Анжелики» время скрашивали. Светка настояла: худей, или я ищу другую крышу».

        Роза засмеялась:

             - Лучше быть богатым, чем бедным. Так как, похудел или нет?

             - Если спрашиваешь, значит, нет. Из профилактория вышел, ветром качало, но недолго, друзья постарались, откормили,  -   Виктор повернулся к Людмиле. - Игорь предупреждал: «Хочешь быть здоровым, меняй место жительства». Но кому я нужен в другом месте? Я так и сказал Игорю. Он, знаешь, что ответил, я запомнил: «От смерти не уедешь». Он из наших, из посвящённых, это его последнее воплощение было, теперь он нам из космоса помогает. Ты баб не слушай, они не правы, он больше не станет воплощаться в земном мире. 

     Начались танцы. Света посмотрела на Людмилу и  сказала:

            - Игорь был бы доволен, что нам весело.

     Женщины танцевали друг с другом вальс. Людмила восхитилась, когда Рустам уверенно закружил Свету, ни разу не столкнувшись ни с одной женской парой.

     Света в объятиях Рустама держалась достойно, без выпячивания задней, передней и других частей тела.

      Елена сидела красная и угрюмая, пыталась вмешиваться в разговоры, но ее игнорировали. «Истеричка, - подумала Людмила, - Все знают и с ней не связываются», - и она старательно отводила взгляд от того места, где сидела Елена.

     Роза всем улыбалась, никому отдельно, может. своим мыслям, и казалась единственным адекватным человеком. Людмила пыталась поймать её взгляд, но он  уплывал. Виктор положил ладонь ей на колено.

             - Нравится у нас?

    Состояние пьяной и сытой эйфории улетучилось в один момент:

             - Я тебя узнала, - она дёрнулась, сбрасывая его ладонь с колена. – Ты Игорю угрожал, а теперь мне угрожаешь.

             - Ну-ну, стол перевернёшь, не хочешь, так и скажи.  

             - Это ты мне звонил по телефону?

             - Я? Тебе? По телефону?

     Она всмотрелась в его лицо и прислушалась к интонации, - удивление неподдельное.

             - Кто-то мне угрожает, требует деньги.

             - Ты должна? Нет? Если нет, то пошли всех подальше. Если думаешь, что я, так мне Игорь давно уже вернул долг. Долг пустяковый. Светка привязалась, до утра чтоб деньги были, с ней бывает такое, потом забывает. И в тот раз тоже. У него на тот момент не нашлось нужной суммы. Светка и не вспомнила.

             - Если бы я тогда не пришла к Игорю, чем бы все кончилось?

             - Ничем. Я уже собирался уходить. И ушёл бы. Мы с Игорем корешами стали. Спроси кого хочешь. Дина, скажи, как Игорь ко мне относился?

             -  Нормально.

             - Он бы сам  также сказал, - Виктор замолчал. Людмила увидела, как он сжал рюмку, будто хотел раздавить её, но вместо этого одним движением выплеснул содержимое в рот. – Водку пожалела, сахарным сиропом угощает, разве Игорь стал бы такое пить?

              - У меня есть с собой, - Людмила достала из сумки бутылку.

              - Молодец, понимаешь, что к чему, - он жевал колбасу и говорил:

              - Вот что, я не знаю, какие у них со Светкой дела были, может, он лечился от импотенции, а, может, что другое, но если тебе угрожать будут, ты мне скажи.

      

        Когда она впервые встретилась с  Виктором, долго не могла забыть, уж очень грозен был. Она тогда пришла к Игорю и стояла в тесной прихожей. Виктора сразу увидела. Он сидел на стуле посреди комнаты в профиль к ней, на фоне окна, даже головы не повернул, только спросил  хрипло:

              - Твоя женщина?

      Игорь вышел ей навстречу. На нем был малиновый новый свитер. Она как раз такого цвета из старой ткани себе юбку сшила, удивилась, где он деньги взял на свитер? Но ничего не сказала, поняла, у него плохое настроение. В то, время слишком напряжёнными были их отношения, ссориться не хотелось, она устала и  ни во что не вмешивалась. Но ей стало тревожно, когда увидела, как  дрожали  пальцы, держащие сигарету.

              - Что-то случилось?

      Он пожал плечами и ушёл в комнату, пальто не помог снять, тапочки не подал, такое с ним редко случалось. Она стояла на пороге комнаты и не знала, проходить ли на кухню готовить ужин, или остаться. Решила, лучше на кухню, оттуда услышала:

             - Повезло тебе, жена вовремя пришла.

      Хлопнула дверь, Игорь молчал, только руки тряслись. Чтобы успокоиться, он налил себе рюмку водки.

      Теперь Виктор что угодно может придумывать, чтобы оправдаться. Почему она тогда ни о чем не спросила Игоря? Наступила полоса отчуждения, иногда это случалось, оба  вдруг начинали чувствовать, что устали друг от друга, любой пустяк, и они могли разбежаться.

    И расстались бы. Но она понимала, так просто не бывает, договорились и разбежались. Нет, это будет  долгое, тягучее, унижающее обоих расставание. Вот если бы сразу разъехались в разные города. Или лучше страны.

     Ему до встречи с ней везло на волевых и решительных женщин, они  легко и навсегда уходили. Она  на такое не способна. Зависимая, неуверенная, пассивная, - сколько угодно можно говорить об этом, но активнее не станет. Да и он мог долго колебаться, в ту, в другую сторону. Даже пытался находить женщин, сравнивал их с ней, и возвращался. Зинаида восторгалась: «Поздравляю! Снова вместе!

      И теперь она утверждает, что Игорь был в поиске, искал другую женщину? Она сказала: « Мужчина, вдруг ставший богатым, стремится многое в жизни изменить, в том числе и женщину, - ничего и никого, что напоминало бы о былой нищете».  Могла даже придумать, что  цитировала Игоря. Теперь ему можно любые слова приписывать, - с горечью подумала Людмила.

 

      «Грехи близких падут на нас, и все будут страдать. Живые скорбят о мёртвых, ибо не все дела земные они окончили. И некому тут на земле их окончить, чтобы души, освободившись от телесного, освободились и от мирских забот и вознеслись на небеса», - донеслось до Людмилы.

      Она огляделась: эти слова могла произнести только Дина, больше некому. Но та  ни на кого не смотрела, ковырялась в салате и держала бокал с вином.

 

                       - Кого-то ищите?

       Людмила вздрогнула. За спиной стояла гладкая женщина с отрешенным видом.

                       - Вы что-то сказали?

       Женщина долго фокусировала на ней взгляд.

                       - Вы мне? Нет.

 

      Можно себя поздравить со слуховыми галлюцинациями: типичный симптом шизофрении. Игорь увлекался чтением книг по психиатрии, искал в себе ненормальность – признак гениальности. Так что она тоже стала разбираться в диагнозах, отличит шизофрению от паранойи. Клиенты – шизофреники, их лечат  параноики, называющие себя духовным центром.

 

      «Кто я? – подумала Людмила, -  шизофреничка? Нет, скорее психопатка. Хотя нет, у психопатов избыток энергии.  Откуда тогда уверенность в том, что только я способна распутать это запутанное убийство. Маркин? Что он может, этот человек, если ему платят зарплату. Не найдёт убийцу, ничего не изменится, всё также будет получать свои деньги».

       Ей  стало плохо, накатила тошнота, она перепила, это ясно.  Из мутного пространства вдруг приблизилась красная рожа,  Дина – пророчица заговорила:

             - Плохо, да?  Это бесы из тебя выходят. Игорь старается, ему легче оттуда помогать, а ты не противься, он знает, что делает.

     И вошли в чистую душу вместо двух семь бесов. Людмила заспешила на выход, не  попрощавшись со Светой, её, кстати, не было, Рустама тоже.

       Кто-то догонял, стуча каблуками. На крыльце Роза взяла ее под руку.

             - Я помогу, держитесь за меня. Бежим скорее, пока Елена не увязалась, будет мучить разговорами до утра. У неё бессонница от алкоголя. Непонятно, зачем пьет.

   

       Оказалось, что они ехали одним маршрутом троллейбуса. Людмиле нравилась эта молодая девушка, ничто так не омолаживает, как рядом вот такое совсем ещё юное существо.    

          - Кто эта Света? Я ведь только вчера с ней познакомилась.

          - О, Света, это редкое чудо.

          - Откуда она взялась? Вроде в нашем городе таких чудес не бывает.

          - Я её давно знаю. Она приехала из южного города. Не то Ростова. Не то Краснодара. Сбежала от мужа с маленьким сыном в наш город. Кто-то сказал, что у нас мужчины очень даже ничего и небедные. Образована. Что окончила, трудно понять. Она называла разные вузы: театральный институт, ВГИК, Щукинское училище, сценарные, режиссёрские курсы. Одно время она остановилась на ВГИКЕ, но потом перешла на более скромный, театральный институт. Это после того, как Малышов стал депутатом, его любовницей она раньше успела стать. Ты, конечно, понимаешь, депутат под колпаком у четвёртой власти, много не наврёшь. Хотя они и скрывают связь, но Светлана всё надеется стать его женой. Зря надеется.

           - Такая роскошная женщина. Редкий мужчина устоит.

           - Они давно вместе. Она работала в Доме культуры, я её уже тогда знала, встречалась на дискотеках, потом появились общие знакомые. Она, действительно, что-то окончила, потому что писала сценарии,  к детским утренникам. Но платили мало. А как хочется много денег, ведь правда? Ей с Малышовым повезло. Как только он прошёл в Госдуму, стал её поддерживать. И она развернулась. Если бы вы тогда видели её! Она походила на сумасшедшую: вокруг неё летали идеи, и она их ловила, и воплощала. Ночами не спала, голова не отключалась, и всё на тему: «Как стать богатой». И стала. Но делает из этого тайну. Начала она не с центра,  нет, торговала разной ерундой. Правда, терпения ей не хватало, товар портился, мы все ей помогали, а теперь вот центр духовной культуры открыла. Но он много денег не приносит.

               - А другая?

               - Кто? Полина? Да, богатая. Учти, была влюблена в Игоря.

        Роза громко засмеялась, явно привлекая внимание молодого человека, и заторопилась к выходу из троллейбуса. Молодой человек вышел следом. Хорошо быть юной и красивой. Но разбирается она и всё замечает как опытная женщина. Может, она не так молода, как кажется? Держится не по-девичьи уверенно.

 

Глава 3

 

      Людмила рано встала, голова не болела. В зеркале отразилось отдохнувшее, приятное личико. Ни темных кругов под глазами, ни скорбных губ, - даже появился легкий румянец на щеках.

        Она быстро собралась и  Людмила помчалась в духовный центр. Света сказала, чтобы явилась утром, - чем раньше, тем лучше.

        На диване спала Роза. Странно, они ведь вместе уехали. Светы не было. Галина рылась в коробке, доставая кильку в томате, приветливо кивнула Людмиле:

          - Мой  бизнес. Света назначила цену, что сверх – моё. Коробки с консервами ещё перед новым годом привезли, скоро уже срок годности истечет. Я бы их давно реализовала, да Света меня гоняла на рынок, свои вещи продавать. Она у нас капризная, месяц носит шубу и всё, надоедает. Я тащусь с такой тяжестью на рынок. Попробуй продать в наше время дорогую вещь по высокой цене.

         - Да, не продать, - подтвердила Людмила.

         - Я ведь ей говорю, она не соглашается. Хоть консервы дает на реализацию.

         - И много можно на кильке в томате заработать?

         - Можно. Я вечерами бегаю по общежитиям, люди приходят с работы, а я тут как тут с баночками. Вахтёрам оставляю, цена дешевле рыночной. Я бы за месяц всё реализовала, но Света вбила себе в голову, что надо все коробки оптом продать, ищет покупателя. Если найдёт, ума не приложу, на что жить, чем девочек кормить. Так ведь им нужна и одежда, игрушки тоже, как без них.

           - А бабушка с дедушкой?

           -  Отец ещё работает, мать тоже на рынок ходит, семечками в тёплую погоду торгует. Я бы без них не прожила, алиментов не получаю.

    История, о которой рассказал Игорь, как дочь убила свою мать, чтобы не мучилась, не про Галину, - на ангела даже смерти, она мало похожа. Мать её жива.

      Если бы Галина убила Игоря и взяла деньги, неужели таскалась с консервами и Светиными шубами? С такими деньгами, что были у Игоря, она на рынок и по общежитиям точно не бегала бы.

          - Ой, забыла. Света срочно просила, как появится, зайти к ней на второй этаж. Все двери коричневые, только ее голубая.

 

    Людмила долго стучала в голубую дверь, наконец, услышала движение, кто-то был, ага, скрипнула кровать. Неожиданно распахнулась дверь и на пороге возникла  вчерашняя краснолицая Дина – прорицательница в чёрном платье, увидев Людмилу, зло прошипела: «С утра шляются, покоя нет», - повернулась и тяжело зашагала по коридору.

   Ничего себе, одна приглашает, другая возмущается, и это у них называется космической связью?

     Людмила не знала, входить или не надо, но тут появилась, наконец,  Света в старенькой сорочке из голубого трикотажа, протёртой до дырок на груди и спине.

       Пока Людмила снимала обувь у порога, пытаясь отыскать тапки, скрипнула кровать, кажется, Света опять легла. Откуда-то выбежал маленький пёсик в чёрных кудряшках и стал радостно прыгать на Людмилины ноги. В сопровождении весёлого пёсика она вошла в пёструю комнату с коврами и обоями в ярко-красных разводах с золотистыми спиралями.

    Света лежала на фоне алого ковра с закрытыми глазами и шарила по столу. Нащупав зеркало, поднесла его к лицу. «Да, без косметики, милочка, ты совсем плохая, - ни глаз, ни губ, ни яркого румянца».

               - Дину видела?

               - Да, я ей не понравилась.

               - Она сказала, тебе чиститься надо, и твои ортодоксальные знания никому пользы не принесут. Но и вреда от тебя никому нет, ты безобидна. Если и вредишь, только самой себе, - говорила Света, ощупывая и оглаживая лицо.

    «Ещё посмотрим, кто кому навредит, – подумала Людмила. - С Диной надо разбираться».

               - Я не прислушиваюсь к Дине, вернее, я согласна с ней, но для меня всё равно, что она говорит. Её мнение для меня неважно. Помощи от неё никакой. Говорит, не повезёт, в самом деле, не везёт, но об этом я сама догадываюсь. Если есть хоть один шанс из тысячи, надо действовать. Учитель ведёт меня. А её прогнозы неудач мне без надобности. Если бы она делала так, чтобы  везло, тогда я бы с ней считалась.

     Света колдовала с косметикой, и теперь глаз, обведённый тёмными тенями, шалело блестел, другой под опухшими веками почти не просматривался.

    На кровать взобрался облезлый кот, посреди комнаты нагадила собачка. Света встала и меланхолично убрала за ней.

               - Саша, ты слышишь? Саша, где у нас кофе? Вчера полбанки осталось, - произнесла она всё таким же полусонным невыразительным голосом.

    Из-за полки, перегородившей, видимо, немаленькую комнату, похоже, бывший зал для детских утренников, донеслось мычание.

              - У тебя мать директор духовного центра, бизнес- леди, а ты в школу не ходишь и дома не ночуешь. У тебя даже среднего образования не будет.

       Людмила ахнула:

             - Как в школу не ходит?

            - Кофе где-то был вчера. Куда делся, не пойму, - все тем же голосом сменила тему. -  Ничего удивительно, что перестал в школу ходить, с девочкой из хорошей семьи дружит. Я на школе не настаиваю. По мнению Рустама моему сыну сразу все знания должны открыться.

     Из-за полки опять донеслось долгое мычание. В отличие от монотонных слов матери мычание прозвучало страстно и с гневными нотками.

             - Да, ладно, всё понимаю, сама была влюблена, давно это было, но помню. Малышов? Что Малышов? Говорю, что давно это было.

              - О чём это он так страстно?

              - Саша по утрам раздражён, поздно ложится. Я его понимаю, у него сильное биополе, говорит, у неё не ночевал, провожал только, а ночевать к другу пошёл.

     Неожиданно Света засмеялась. Людмила поймала себя на мысли, а ведь приятная и с чувством юмора, какая из неё убийца.

              - Ты ещё не знаешь, и никто не знает, кроме Рустами, с Диной мы расстались. Она на меня в суд подала, требует зарплату. Будто я ей два года не платила. Откуда мне взять столько денег?

                -  Два года без зарплаты? На что она жила?

                - Я-то знаю на что, и хорошо жила, и подарки мне дарила, и деньги шли на счёт центра, как положено по договору, не та, конечно, сумма, но шли. Если на суде спросят, на что жила, скажет, муж содержал.

                - Он у неё богатый? – удивилась Людмила факту мужа у страшненькой Дины.

                - Нет, пьяница, это она его содержит. Мы с ней с самого начала договорились, что она будет платить мне за аренду. Каждый день платила, я  рассчитывала на эти деньги, и вдруг целую неделю не выходила на работу.

               - Болела?    

               - Она никогда не болеет. Я послала за ней Галину. Был понедельник, Дина ей сказала: «В субботу муж умрёт. Могу я с ним побыть последнюю неделю?»

               - И что, умер?

               - Нет, не умер. Она уговаривала, он уже согласился, сам понял: так жить – грехи наматывать. Вот и разрешил ей подключиться  к его учителю.

               - Что  разрешил? – испугалась Людмила.

               - Подумала криминал? Игорь предупреждал, что ты подозрительная. Я ведь предлагала ему привести тебя почиститься. Ты ревнивая, я знаю. Зря он тебя не привёл, тебе многое бы стало ясно, но, не  так, как мне. Я ведь посвящённая. Для нас смерть обыденна,  момент вечности.

              - Обыденна? Насылать смерть на живых людей, на тех, кто вам почему-то мешает? Дина за мужа, потому что он пьяница, а ты на Игоря? Почему? Он тебя обидел? Взял в долг деньги и не вернул? Вот и наслала смерть? – сдавило горло,   Людмила замолчала.

            - Нет, конечно, не так, - голос Светы понизился до театрального шепота. Если бы она испугалась или возмутилась, было бы естественно и не так тревожно.  

            - Я на Игоря смерть не насылала, он сам этого хотел.

            - Чего хотел? Смерти? – Людмила тоже заговорила шепотом, но не театрально. Она обессилила, ей было страшно, но  оставалась в комнате, потому что помнила, что за шкафом был мальчик.  

             - Мне трудно об этом говорить, Игорь не разрешает. Тебе истина должна сама открыться, - Света подняла глаза к потолку. - Жди, он пока не даёт.

             - Кто не даёт? Игорь?

             - Да, в конечном счёте, он. Это очень сложно понять, то есть мне не сложно, но тебе не объяснить. Понимаешь, я не напрямую выхожу на него, а через моего учителя. Мой учитель общается с его учителем. Я знаю, ты меня к Игорю ревнуешь. Он был здесь, - она хлопнула ладонью по  алому, под цвет ковра, атласному одеялу. - Да, был и остался доволен.  

            - Если был доволен, почему разбежались? Вы часто не могли встречаться, иначе я бы догадалась. Но это неважно,   мы не состояли в браке, так что все были свободны. Я Игоря никогда не держала.

           - Мне нельзя. Таким, как я, нельзя. Когда мы после посвящения выходим в тот мир, уже не должны в этом мире вступать в брак. Кто кем  был на земном уровне, тот тем должен остаться после посвящения.

          - Так тебе всё равно, с кем спать? Изменяет любимый или нет?

          - Мне нельзя изменить, я другая. Ты это должна понять, - Света говорила, полу закрыв глаза. Перед Людмилой сидела женщина, напоминавшая Кустодиевскую купчиху в красном атласном халате, правда, с искусственным румянцем, но речи! – речи сумасшедшей!

       А голос нормальный, не психопатки и не истерички,   говорила, как  о хлебе и  супе: хлеб свежий, а суп пересоленный.

          - Ты должна понять, я предназначена для того, чтобы в этом мире  тебе было хорошо. Не конкретно тебе, но и тебе тоже. Земные радости мне ни к чему, я без них проживу, потому что рвусь отсюда в духовный мир, это моё последнее воплощение.

 

     Людмила пила кофе с черствыми пряниками и не могла вспомнить, когда Света успела найти банку и приготовить. Неизвестно откуда появилась тарелка с пряниками. Вроде бы хозяйка так и сидела, сливаясь цветом халата с одеялом, и не вставала с кровати. Вода в чайнике кипела, Людмила запомнила, но все остальные  действия прошли мимо её сознания. «Надо быть внимательнее, - приказала она себе, - Не то живой отсюда не выйдешь. Может, не отравит, но до самоубийства доведёт».

       Света всё также, полу закрыв глаза, продолжала  говорить:    

            -  Для меня главное – духовная связь с близким человеком, но Игорь на это был не способен. Он не из посвящённых, хотя Виктор и спорит со мной. Я не отрицаю, Игорь близок к посвящению, но ему нужно ещё раз воплотиться. В другой жизни это ему  предстоит. Рустам мне ближе, он тоже, как и я, не будет больше воплощаться. Мы завершаем земной путь.

              - Откуда вам известно?

              - Была возможность, - она посмотрела на потолок, что-то вспоминая, - мы  на курсах познакомились и узнали друг друга из прошлой жизни.

            - Значит, он не ревновал тебя к Игорю? Или ревновал? Всё-таки горячий восточный мужчина, – Людмила пристально смотрела на Свету.

           - Мне трудно, я понимаю, мы с Рустамом иные.  Виктор тоже иной. Мы можем убить, но не так, как в этом мире, не телесно. Для остальных человек кажется живым, а, в самом деле, души у него нет. И он никогда больше не возродится и не вознесётся, - мы это умеем делать. Бывает по-другому: человек сам хочет уйти. Тогда мы действуем через его учителя. У Дины могло получиться, если бы муж в последний момент не призвал своего ангела – хранителя. И всё, её учитель оказался бессилен.

           - Кто ей подсказал в суд на тебя подавать? Тоже учитель?

           - Не думаю. Но если это так, для меня не опасно, мой учитель выше.

           - Чем выше?

           - В космической иерархии, поэтому ей бесполезно со мной бороться.

           - И она умрёт?

           - Зачем? Если я захочу, то мы расстанемся. Но она нигде больше не устроится на работу. Наш духовный центр единственный на обозримом пространстве. Конечно, картошкой торговать, как раньше, всегда сможет.

           - Но  она судится с тобой.

           - Ну, и что? Посвящение даётся и отнимается.

           - И ты продолжаешь с ней встречаться и вместе работать?

           - Меня ведёт мой космический учитель.

         Людмила увидела на её шее крестик, конечно, золотой, без сомнения, высокой пробы.

              - Ты веришь в бога?

              - Да. Только через веру мы можем стать посвященными.

              - Как сочетаются твой учитель и Христос?

              - Хорошо сочетаются, - сказала Света и задумалась, кажется, ей такой вопрос никогда не приходил в голову. – Нет случайных встреч. Всё, что происходит, от бога.

       Света встала, запахнула на груди свой атласный халат, подошла к зеркалу и стала расчёсывать волосы, с большой натяжкой цвета вишни. Правда, вишня немножко с гнильцой. Может, сосед Игоря что-то напутал? Или на лестничной площадке освещение  было другое?

            - В день смерти Игоря ты у него была?

    Света молчала, созерцая в зеркале своё лицо, шею, грудь.

            - Я хочу знать, что молчишь? Сосед видел утром, как от Игоря выходила женщина, похожая на тебя. Ты была в голубой дублёнке с вишнёвыми волосами.

           - Милая, успокойся. Если я не отвечаю, значит, не настаивай, истина не хочет пока тебе открыться. Если ты хочешь знать, кто убил Игоря на физическом плане, то не я, - она отвернулась от зеркала и говорила  необычно мягким, вкрадчивым голосом, как с ребенком.

           - Кто тогда?

           - Не надо, не пытайся, это не имеет значения, кто-то исполнил волю всевышнего разума, -  она посмотрела на потолок, прижав к груди ладони, и напоминая кающуюся Магдалину.

           - Я должна знать, ради сына, ради наших детей. Если не искать убийцу, как объяснить детям, что убийство – грех и обязательно наказуем? Как объяснить это другим?

          - Никто никого не убивает. Душу нельзя ни убить из пистолета, ни зарезать, ни  задушить. А тело, что тело, - зачем к нему привязываться?

          - Ответь тогда, ты когда-нибудь отделяла тело от души? Чужое тело от чужой души?

     Света весело засмеялась. Так весело, что Людмила почувствовала облегчение, будто груз сняли с её спины, она выпрямилась и глубоко вздохнула.

          - Я уверена, что не ты взяла деньги. Дина считает по-другому. Кто прав? – Света спрашивала, всё также, весело смеясь, до Людмилы вопрос дошёл не сразу.

          - Ах, вот как? Ты и про деньги знаешь? – пробормотала она.

          - Иди к Рустаму, он ждёт тебя, заменишь пока Елену. Она рано не приходит, долго спит по утрам. Я тебе заплачу.

                 

      Розы не было, на диване спал Рустам, закрывшись рукой от солнца. За журнальным столиком теснились Виктор и его команда.

                   - Рустам, а, Рустам, - позвал Виктор, увидев Людмилу. – Ты ждал женщину, она уже здесь.

     Рустам резко сел на диване.

          - Вот хорошо, сейчас клиенты пойдут. Рекламу по телевизору видела? Давайте, ребята, уходите, потом придёте.

      Он придвинул журнальный столик к стене, принёс два кресла.

           - Народ собирается. Дай-ка посмотрю на тебя, ничего выглядишь, в следующий раз немного подкраситься надо. Нельзя клиентам показывать бледное лицо. И одежда лучше другого цвета, - сливаешься со стенами. Серый костюм неплох, подчёркивает что надо, но хотя бы красный бантик за воротник. Ну, ладно, сойдёт.

     Рустам вышел. Почти сразу появился высокий, чуть лысоватый мужчина, ещё привлекательного, но уже проблемного возраста за сорок лет. Нечищеные ботинки,  плохо проглаженная рубашка, похоже, неудачи в личной жизни. Наверное, холостяк, из тех, кто отчаялся  изменить свое положение.

     Лицо его можно назвать симпатичным, если бы не существенный недостаток: почти нет губ. Вместо них узкая, до судороги сжатая щель. В остальном он был хорош собой: волевой подбородок, большие, с длинными ресницами, глубокие, обведённые тенью, ярко-синие глаза. Почти иконописный лик, сквозь который пробивалось злое, беззубое, старушечье лицо. «Он может быть и очень злым и очень добрым, - подумала Людмила, почувствовав волнение при виде мужчины. - Надо постараться не злить его, и всё будет нормально».              

      Напряжение не проходило, она неловко села на самый край кресла. Психологу нужно расслабиться, быть естественной, чтобы казаться свободной и  независимой. Но понимание этого не снимало напряжения. Мужчина тоже был напряжённым, попытался откинуться на спинку кресла и неловко задел её колени, отдёрнул ногу, будто обжёгся, и, покраснев, сказал:

              - Я импотент.

              - Давно? – она тоже покраснела.

              - Что давно? – он встряхнулся, как будто только проснулся. - А, это,  - он сделал жест рукой к брюкам.

       Людмила испугалась: неужели он будет подтверждать сказанное наглядным образом? Он заметил её испуг, положил руки на подлокотники кресла и попытался вытянуть ноги, но опять коснулся её коленей, не дёрнулся, как в первый раз, а стал изучать её фигуру.   

             - Я вам заплачу, сколько положено, не бесплатно, понимаю, не в гости пришёл, - он оглянулся, увидел павлиньи перья на стене, перевёл взгляд на шкаф, усмехнулся.

     Людмила воспользовалась паузой:

              - Вы подождите, надо выписать квитанцию, - она заторопилась в соседнюю комнату в надежде на помощь. Нарядная Света вместе с Рустамом были на месте.

              - Он импотент, – тихо произнесла Людмила. - Что делать?    

              - Не волнуйся: если у него член на месте, должен быть, иначе он бы к нам не пришёл, всё остальное решается. В импотенции мужчины всегда женщина виновата. Вот и веди беседу в этом направлении, а потом посоветуй сменить подругу.

             - Одним словом, вали всё на женщину. Так получается? Нет, женщина ни в чём не виновата, мужчина плохой, так и скажи ему. А раз плохой, пусть дома сидит и не жалуется. Так и скажи ему, но сначала деньги с него возьми за консультацию.

     Света замахала руками, как тогда, когда изгоняла из комнаты инопланетян:

             - Тише, Рустамчик, что ты разошёлся? Не пугай клиента, он после твоих советов, если и заплатит, потом нажалуется. Найдет, кому. Я этих импотентов хорошо знаю, они любители по судам ходить и жалобы писать. Им больше ничего в жизни не остаётся. Нет, судов нам не надо. Лишние хлопоты. Так что иди и клиента  ублажай.

             - Может, кто-то из вас к нему пойдёт? – с надеждой в голосе спросила Людмила.

            - Мы действуем в самом крайнем случае, когда уже никто другой не поможет. Ты ведь даже и не начинала. Иди, у тебя обязательно получится. Спрашивай про женщин, если у вас, русских, принято на женщин всё валить, даже если мужчина виноват. Иди, мы тебе отсюда поможем. Не волнуйся, Елена уже на подходе, позвонила нам. Она тебя заменит.

 

     Людмила снова села в кресло напротив мужчины, коснувшись коленями его ног.

           - Я только предварительную консультацию провожу, немного позже будет другой психолог. Я только в причинах разберусь.

           - Что тут разбираться. Причины известные: ей только деньги нужны, и всё ей мало. Я старался, зарабатывал, а она мне заявила: «Подавись этими деньгами, мне мужчина нужен». Какой из меня теперь мужчина, еле до постели доползаю. Прихожу домой не раньше одиннадцати, а то и позже.

          - Где вы работаете так много?

          - Бизнес делаю. Разве не ясно? Вот и она не понимает. Когда шубу надо было, понимала, а теперь, когда у неё три шубы, другого любит. Видите ли, и шубы ей не нужны. Тьфу. Ушла она, бросила меня. Я ей сказал, пусть убирается, она и ушла. Только почему я должен страдать? А? Сам стираю. Деньги есть, но разве найдёшь нормальную домработницу? Все замуж хотят. Ни одна не хочет работать, каждая норовит этим местом зарабатывать, - он похлопал себя по ширинке. – Что мне остаётся? Язву желудка наживать?

          - Вы ищете не жену, а повара с медицинским образованием.

     Он покраснел до синюшного оттенка:

          - Точно так и она говорит. Все бабы одинаковые.

          - Но какие-то женщины вам нравятся? Какие?

          - Моя была чёрненькой. Я чёрненьких люблю, но блондинки тоже неплохо. – Он скользнул взглядом по светловолосой причёске Людмилы. – Волосы должны быть распущенными до плеч и в кудряшках. И чтобы женщина высокой была, с маленькими не очень удобно. Только пристроишься, а она будто исчезает под тобой, соскальзывает. Одежда на такой плохо смотрится. И чтобы красилась: маникюр, губы, и всё остальное, - он усмехнулся, Надо же, губы красят, а что с глазами делают? Уйму времени на всё это тратят, а как что не по ней, встаёт в позу: я  человек и звучу гордо. Полдня мажется, а потом требует, чтобы я  уважал её.

        Людмила ненавидела его. И десяти минут не прошло, а против него столько злости накопилось. Зачем тыкать маленьким ростом? Да, невысокая, но Игорю нравилась.

           - А вы замужем?

           - Зачем вам знать?

           - Может, вы мне понравились.

          - Но я не в вашем вкусе.

          - Какая разница, рост и цвет волос, главное, человек хороший и умный. Так как, вы замужем? Или нет?

          - Замужем, - сказала Людмила и тут же пожалела, какой ни какой, а жених перспективный.

      Вошла Роза, в майке и короткой юбке.

          - Извините, мне надо товар пересчитать.

      Видимо, Света нашла оптового покупателя, Галина расстроится. Роза склонилась над коробками с килькой в томате, клиент не мог оторвать взгляда от её ног. Она выпрямилась, заглянула в верхнюю коробку и вышла. Мужчина заворожено смотрел на дверь, ожидая, как чуда, повторения Розы.

     Грохнула железная дверь, но вошла не Роза, а Елена всё в тех же красных брюках и черной куртке. Под курткой оказалась белая кофта с каскадом оборок. Елена улыбалась, широко растягивая рот и показывая белые зубы в ярко-красной помаде.

           - Вот и психолог, она вам обязательно поможет.

 

      В соседней комнате дремал за столом  Рустам. Светы не было. Людмила присела рядом, решив дождаться ее, может,  сразу заплатит, хотелось есть. Сами собой закрылись глаза. До нее донеслись голоса за стенкой: высокий -  Елены, низкий – клиента. Вроде все мирно и гладко. Ни один телефон не звонил. Странно, как только Света появлялась, оживали сразу два телефона, звонки не прекращались, пока она не уходила. Хлопнула дверь. Вошёл мужчина, страдавший импотенцией, с довольным видом. Рустам засуетился:

                        - Сейчас, минуточку, я вам квитанцию выпишу. Ваша фамилия?

                        - Дубровский, - назвался мужчина.

 

      После его ухода Людмила увидела в открытую дверь, как к Елене прошли двое, мужчина и женщина, - действовала утренняя реклама.

      Ворвался Виктор:

            - Где она?

            - Не знаю, сам жду, на втором этаже её нет?

            - Нет.

            - Тогда не знаю, где она, - пожал плечами Рустам.

            - Прячется от нас?

            - Может быть, - охотно согласился Рустам.

            - У нас похороны через час, пусть деньги готовит на помин, сам приду. Я очень злой сегодня, ты ей скажи, за работу надо платить.

            - Кто умер?

            - Свой, кореш. Убили.

    Злой Виктор ушел. Рустам закрыл глаза.

            

             - Этот Виктор опасен, я знаю, - не выдержала Людмила.

             - А? Что? – Рустам открыл глаза. – Ничего, Свете полезно попрактиковаться: агрессию превратить в позитивную энергию.    

 

     Рустам задремал, Людмила тоже. Наверное, час прошел, мужчина и женщина вышли от Елены, деньги заплатили Рустаму, от квитанции отказались и  ушли. Людмила не поняла по их лицам,  понравилась консультация или нет.

       Злая Елена влетела в комнату.

            - Почему она влезла? – Она  ткнула пальцем в Людмилу. – Нечего лезть посторонним в мои дела. Кто её просил?

            - Это я просил, Еленочка, сама виновата, не опаздывай, не буду вмешиваться. Клиентов нельзя заставлять ждать.

            - Ну, ладно, с учителем не спорю. Хотя у меня другое мнение: дольше ждут, сильнее желание.

               - Дубровский бизнесмен, для него каждая минута дорога.

               - Всё о клиентах, Рустамчик, а обо мне кто будет думать? Опять краснею,- в ее руке появилось зеркальце.

               - Съешь,  –  Рустам протянул ей шоколад.

               - Не надо  доводить, и шоколад не потребуется.

     Грохнув железной дверью, появилась Света. Ах, какая женщина! Золотое платье на тоненьких бретельках, обнажённые плечи, роскошные тёмные волосы, припудренные золотистыми блестками, высокие серебристые туфельки Золушки с розовыми бантиками. Невозмутимая, как обычно. Хозяйка, красавица, благодетельница.

       « Эта посвящённая отличный психолог, - подумала Людмила. -  Нарядилась как принцесса из сказки. Вряд ли у разъярённого Виктора поднимется рука на красивую женщину».

               - Ждёшь Малышова? – спросил Рустам.

               - Улетел Малышов в столицу, надолго, – она оглядела присутствующих, остановила взгляд на Людмиле. - Пойдём, дело есть.

  

      Людмила с трудом поспевала за ней по длинному коридору.  На повороте их остановила Дина. Света махнула Людмиле рукой:

              - Вернись, скажи Рустаму, пусть даст тебе три банки кильки.

              - Не много ли? – спросила Дина, зло глядя на Людмилу.

      Елена сидела на месте Людмилы и говорила дремлющему Рустаму.

              - Мужчин я люблю, секс просто обожаю, всё у меня хорошо, вот только бы мне перестать краснеть по любому поводу, – она улыбнулась, вытянула губы как для поцелуя и спросила детским голосом, обращаясь к Людмиле:

             - Вы не будете меня ругать? Уж я такая, такая уж я, ведь он мне свидание назначил.

             - Кто? – не поняла Людмила.

             - Как кто? Вадим Дубровский. Я с ним сегодня вечером встречаюсь на его территории. Обещаю, сразу в постель с ним не лягу, но при второй встрече не гарантирую, что смогу удержаться. Ах, если бы вы знали, какая я испорченная, какая я развратная.

      Она коснулась руки Людмилы, вытянула шею, медленно закинула голову и надула губы, как маленькая девочка, - конфетку не дали. Вдруг раздула ноздри, приоткрыла рот и прикрыла глаза, медленно открыла их, изобразила улыбку,  обнажила зубы в красной помаде, и заговорила, растягивая гласные: 

            - Вы умная женщина, Да? Ах, как я обожаю умных женщин! Если бы вы знали, как одиноко, как тревожно мне бывает, только секс успокаивает.

           - Света сказала, что я заработала три банки кильки, - обратилась Людмила к Рустаму. Он кивнул, поднялся и вышел. Елена подмигнула:

           - Я ведь с ним встречалась.

           - С Рустамом?

           - С Игорем. Было хорошее вино, шоколад, упоительная ночь на его территории, а утром он потребовал, чтобы я вымыла посуду.

           - Так надо было вымыть, - пробормотала Людмила, ей стало не по себе, к горлу подкатила тошнота.

          - После первой ночи? Я не какая-нибудь, я тоже  образованная, я замужем была, и меня не в капусте нашли. Мне нужна красивая жизнь, а не семейная лямка.

     Людмила опустила глаза. Она не верила ни одному слову этой женщины, не мог Игорь заставлять женщину мыть посуду. Елена сумасшедшая, не надо её раздражать.

          - Вы смотрите на меня? Что, не нравится моя фигура?

          - Фигура приятная, - с усилием выдавила Людмила, боясь агрессии.

          - Вам нравится? А мне нет. Не могу избавиться от жира на животе, - она расстегнула брюки и выкатила толстую складку жира, одним движением скинула кофту, обнажилась до пояса. Жёсткие от лака волосы встали дыбом.

          - Грудь ничего, не правда ли?

          - Да, ничего, но лучше одеться, - простудитесь.

   Людмила не знала, на что смотреть, чтобы не раздражать впадающую в агрессию женщину и не видеть непропорционально маленькую грудь на жирном теле. Но женщина продолжала возбуждаться.

          - Что вы из себя воображаете? Я наблюдала за вами, у вас мания величия, вы уверены в своей красоте. Почаще смотрите в зеркало, не будете такой уверенной, - говорила Елена, дергаными движениями натягивая и застёгивая кофту.

          - Что случилось? – Рустам стоял на пороге с тремя банками кильки.

          - Меня здесь презирают, она презирает. Подумаешь, зато я Игорю в постели понравилась, он сам говорил. От меня муж никогда не гулял, когда я была замужем.

          -  Я вам ничего плохого не сделала, зачем вы так? – Людмила расстроилась до слёз, только бы не разрыдаться.

          - Да, не сказала, но взгляд выдал вас. Вы меня презираете, потому что я люблю секс.

         - Ладно, Елена, прекрати, пойдём, выпьем, успокоишься, - Рустам обнял ее за плечи.

       Она сразу успокоилась, нежная улыбка сделала её привлекательной. Такая Елена могла понравиться Игорю.

    Неожиданно оттолкнула Рустама, шагнула к Людмиле, почти прижалась к ней.

          - А, может, это я убила Игоря?

    Рустам сунул банки Людмиле, взял Елену за руку и вывел как маленькую девочку. Бесшумно вошла Света в строгом, чёрном, бархатном костюме, села, отвернулась к окну. Спектакль продолжался.

           - Дина обещает мне крупные неприятности. Платила бы за аренду, неприятностей бы не было. Я прошу тебя, подежурь сегодня ночью на складе, Виктор на поминках, кого-то убили в перестрелке, у них такое часто случается.  У меня здесь хранятся бутылки с коньячным напитком. Они после поминок могут ко мне на склад залезть. И это моя охрана. Ты встречала такое, чтобы охрана нападала на хозяина? Нет? Пойдем, покажу склад.

      Склад, вернее, деревянный сарай, но с железной дверью, был у самого забора, сколько не кричи, до своих не докричаться. Внутри  оказалась сигнализация, кажется, работающая. Диван, тумбочка и настольная лампа. Посреди помещения, до самого потолка громоздились ящики с бутылками. Света достала одну бутылку с яркой, блестящей этикеткой.

             - Считать не будем, я тебе доверяю, – она повернулась и с бутылкой вышла из сарая.

      Людмила постояла рядом с ящиками, не зная, идти или оставаться, так сказать, приступать к обязанностям, решила остаться. Она устала. Но всё, что происходило сейчас,  куда приятнее полного, безнадёжного одиночества в своей квартире. Что угодно, только быть с другими людьми. Даже в сарае, охраняя бутылки  сомнительного происхождения.

     Только включила настольную лампу, достала из сумки свежий номер своей газеты, прибежала вахтёр.

            - Есть кто живой? Беги скорей, там что-то нехорошее.

   

      Когда Людмила вбежала в комнату с двумя пустыми столами, увидела на стуле Свету в домашнем халате. Над ней нависал Виктор.  Но он не тек просто стоял, он   одной рукой держал Свету за горло, а другой бил по её лицу свёрнутой газетой. Она молчала и даже не пыталась прикрываться.

           - Что ты делаешь? Я сейчас милицию вызову! – срывая голос, закричала Людмила.

            - У, чёрт! Ты откуда взялась? – Виктор отшвырнул газету, кивнул двум мужчинам сытого вида в кожаных куртках, и вышел, больно толкнув Людмилу плечом. Следом, осторожно обходя её, вышли остальные. 

           - Синяки будут, а у меня скоро презентация, - Света говорила без эмоций, рассматривая красные щеки в маленьком зеркальце.

      Что-то ненормальное, нереальное было во всём этом. Эмоциональная  выключенность жертвы делала сцену, похожей на сон. Может, для них  типично такое общение? Может, они тут все садо-мазо? Игорь часто приходил сюда, значит, ему здесь нравилось.

     Зазвучал мобильник. Света сонно ответила:

            - Здравствуй, ничего, меня убить собираются. Кто? Моя собственная крыша. Из моих рук едят и хотят меня убить. Я не шучу, уже били, приходи, – она отключилась. – Сейчас Роза приедет охранять меня, больше некому, всем плачу, охранять некому.

           - Где Рустам?

           - Поехал деньги доставать, чтобы им заплатить. Это все из-за Дины, любит приврать, что клиенты хорошо платят.   К ней ходят в основном пенсионеры, больные, старые, откуда у них хорошие деньги? Но Виктор ей верит. Может, и платят, но я этих денег не вижу. Если бы она не сочиняла, ничего бы не случилось. Терплю Дину только ради моего духовного центра. У нее мощное биополе, она хорошо лечит.

         - Игоря убил Виктор?

         - Не думаю, он бы мне сказал. У него, пьяного ничего не задерживается.

    Роза пришла в чёрной кожаной куртке, короткой юбке, тоже чёрной и кожаной. Черные колготки и сапоги, тоже черные,  удлиняли ноги. К ее ладной фигуре подошли бы пистолет и чёрные перчатки, - идеальная героиня Голливудского боевика.

         - Я уже ванну приняла, хотела ложиться. Как чувствовала, что-то случилось, поэтому позвонила.Торопилась. Приехала на такси. Что случилось?

         - Пьяный Виктор стал меня бить, прибежала Люда, он ушёл, своих увёл.

         - Чего он хотел?

         - Невозможного, – денег. Я их сама давно не видела, сына нечем кормить, одним кофе с чёрствыми пряниками питаемся. Кофе на завтрак, на обед и на ужин.

         - Тебе угрожали?

              - Обещали убить, меня и сына.

              - И что ты будешь делать?

              - Сашу к тётке отправлю, а сама, может, в своей новой квартире спрячусь. О ней знает только шофёр Паша. Он там с Еленой встречался, придётся чистить.

              - Света, у тебя мать ещё живая? – спросила Людмила.

              - Нет, моя мать мёртвая.

              - Значит, умерла?

              - Нет, не умерла, она мёртвая.

    Света отвернулась к окну. Роза пояснила:

             - Мать пьяница, живёт у сестры. Давай останемся на ночь. А? – она взяла Людмилу за руку. - Света, мы остаёмся. Сколько надо, столько и будем тут находиться.

     Роза сняла куртку и осталась в короткой юбке и розовой майке с обнажёнными руками и наполовину открытой грудью.

            - Ты мой самый надёжный друг, Роза, - голосом со сцены произнесла Света.

   Видимо, действительно, получала образование в каком-то театральном институте или училище. И ещё Людмила подумала, что Света тоже боится одиночества, поэтому терпит и Рустама, и Дину, и Виктора. 

                  - Девочки, идемте отсюда, хочу забыть, что тут недавно произошло.

   Они прошли в большую комнату с креслами и павлиньими перьями.

          - Будем пить кофе, но сначала, - Света достала из шкафа шубу из рыжей лисы. - Вот, купила. Рустам помогал выбирать. Мне кажется, можно было покороче.

    Света прошлась в длинной шубе по комнате.

        - Нет, нормально, – Роза повернулась к Людмиле. – Что скажешь?

    Людмила одобрительно закивала головой, стараясь скрыть удивление: если денег нет, откуда шуба? Или они берут в долг? Под что? Как понять то, что женщина кормит сына чёрствыми пряниками, сама пьет  плохой кофе, её бьют, потому что она не может откупиться от бандитов, не может дать деньги на помин их друга, и вдруг в ее шкафу оказывается недавно приобретённая роскошная шуба?

       - Мне самой нравится, но пришлось еще по обувным магазинам пройтись. Нужна особая обувь.

    Света достала из-под дивана сапоги из рыжей замши.

    Людмила и Роза выразили восхищение. Света аккуратно сложила вещи в шкаф, и они втроём стали пить кофе.

 

Глава 4

 

    После всего, что случилось, и даже кофе не помешал, Людмила крепко уснула и

проспала ночь до утра, ни разу не проснулась, на узком диване в какой-то комнате. Длинный стол, накрытый простынями,  кажется, массажный кабинет. Донесся звон посуды. Наверное, Галина, занималась уборкой там, где они втроем пили кофе.

     Действительно, это была Галина, но она уже перешла в комнату со столами, увидев её, зашептала:

          - Клиент пришёл, пенсионер, я его знаю. Успел тут скандал устроить, плачу, говорит, деньги, а обслуживаете как? Почему я должен ждать? Он к Дине ходил, я его видела, перед её кабинетом сидел, много раз видела. Света её клиентов Елене перебрасывает. Ленка никак вовремя проснуться не может, опять опаздывает.

         - Могла бы ему чаю подать, - Рустам дремал на стуле, где любила сидеть Света и смотреть в окно, но всё слышал. – Как-нибудь походила перед ним, или не умеешь?

         - Да я не в форме.

           - У тебя всегда форма при себе, как у любой женщины. Вырез поглубже, подол повыше, на тебе много лишнего.

          - Это у вас в тёплом климате много  лишнего. Однако одеваете на своих женщин по сто одёжек, из-под юбки шаровары выглядывают. Наших раздеваете, а своих одеваете.

         - Сто одёжек и все без застёжек. Что уж, я не смогу заработать жене на платье? Какой я после этого мужчина?

         - Как бы ты меня одевал? А, Рустамчик?

   Он оглядел её нескладную фигуру. Людмила проследила за его взглядом. Да, Галине далеко до Светы. Ноги, что выглядывали из-под серой юбки, напоминали ровные по всей длине, раздвинутые ножки табурета. Правда, талия тонкая, но если женщина нехороша, и тонкая талия её не украсит. Выражение искренней приветливости примиряет с  обезьяним личиком, но тусклые волосы, серо-чёрными космами обрамляющие щёки,  не добавляют ей женской привлекательности.

 

     Клиент, пожилой мужчина с темными волосами, наверное, крашенными,  сидел, откинувшись в кресле, и разглядывал люстру над головой. Людмила села напротив. Он стал равнодушно её разглядывать, как люстру. Она мучительно подбирала слова для первой фразы.

          - Ну, как? – спросил он и подмигнул.

          - Что как? – удивилась она такому началу.

          - Не видишь, сколько на мне, как его, тьфу, сглазу? Дина дала задание, чтобы я сам догадался, кто глазит. Неделю перебирал, понял, кто. Под боком ходит, а ещё другом называется. Всё из-за него. Как с ним состыкуюсь, так болею потом.

         - Может, при встрече с другом не надо пить?  - резко, слишком резко, сказала она. Не выдержала, вся эта галиматья достала ее.

        - Как не пить? – почему-то довольно проговорил мужчина. – Если встречаемся, выпиваем, конечно. Я не только с ним пью. Когда сын приходит, у меня по этому случаю бутылка припасена. Если не друг, сама скажи, кто глазит. Заплачу, денег не пожалею. Знаю, золото помогает, принесу, обручальное кольцо от жены – покойницы осталось. Дина отказалась его называть. Если она чего не хочет, то всё, не скажет.

    Людмила поднесла ладонь ко лбу, потёрла виски.

        - Что, голова заболела? Не простой я, да? – хвастливо произнес он. - Дина мне говорила об этом. Ох, не простой.

        - Дина – кто, по-вашему?

        - А то не знаешь. Колдунья. Кто ещё. Все мои болезни точно угадала, как врачи понаписали,  так и сказала. Но они долго искали, анализами замучили, Дина сразу, даже толком не смотрела на меня. Спиной ко мне сидит, пишет и говорит. И ещё сказала, во мне болезнь зарождается, саркомой называется, я даже записал, чтобы не забыть. От неё могу умереть, а могу и не умереть. Надо только найти, кто меня глазит.

       - Может, она ошиблась?

       - Нет, Дина никогда не ошибается. Она будущее видит, как мы с тобой эту комнату.

      - Вот и надо было к ней идти.

              - Обиделась что ли?  Не обижайся, но она посильнее тебя, факт, вопросов не задавала. На мои не отвечала. Как я ней зашёл в первый раз, оробел, сразу понял, что колдунья. У тебя сижу, потому что она послала. Без её ведома ничего не происходит. В неё энергия через космос перекачивается, как газ за границу. А у меня в космосе нет трубопровода. В земле много родственников, из живых сын остался с семьёй, а в космосе никого. Может, кто из дальних родственников туда долетит? Дина говорит, нет пока никого. Ну, ты это сама знаешь. Посмотрела и всё узнала. Та, нарядная, самая главная, ее Дина Светой зовет, сказала, что ты тоже посвящённая, только опыту маловато.

      Людмила внимательно приглядывалась к нему. На вид он, конечно, не молодой, пенсионный возраст, лет пять уже на пенсии, выглядит неплохо, загорелый, наверняка любитель в огороде копаться. Плотный, морщин мало, в одном весе уже давно. Кажется, слегка в подпитии, вот почему такой разговорчивый.

            - Я, конечно, против природы бессильна. Против смерти, сами понимаете, не пойдёшь, но процесс можно приостановить.       

      Откуда эта чушь полезла? Где она прячется? Наверное,  в человеке генетически все возможности  заложены, иначе не выжить.

     Заглянула Света, сегодня она в чёрном свитере и фиолетовой юбке, -  депрессивное сочетание цветов.

           - Люда, выйди. Здравствуйте, Павел Константинович, я ненадолго её задержу.

   Людмила вышла, плотно прикрыв дверь.

           - Ты поняла, что он к Дине ходил?     

           - Он сам сказал, она в нём саркому обнаружила. Может, ему посоветовать к врачу обратиться?

           - Если не жалко старика, советуй, если жалко, назначай к Елене на консультацию с пенсионной скидкой.

           - Но Елена не врач, я тоже категорически отказываюсь иметь дело с болезнями.

           - От тебя и не требуется. Ты с ним разговаривай. Лечить будем мы, – Света кивнула в сторону дремлющего Рустама.

    Когда старик ушёл, Людмила пошла в конец коридора. Но это был не конец, коридор поворачивал под углом девяносто градусов. Там, за углом стояли скамейки, но никого не было. Людмила заглянула в кабинет,  увидела Дину, решительно перешагнула  порог. Дина замахала руками:

           - Стоять! Куда прёшь без разрешения? – она с трудом подняла своё  жирное тело, поставила на середину кабинета стул. – Дверь закрой и садись, ничего руками не трогать, никаких лишних движений, чтобы потом не чистить всю комнату. Нет времени на вас, нечистых. – Она зажгла свечу и поставила на край стола. Подумала, зажгла ещё две. Потом села боком за столик у самой двери, очень маленький, незаметный, и стала писать. На стенах висели иконы вперемежку с картинками, вырезанными из журналов: пейзажи, в основном осенние, восточные лики, картины Рерихов, отца и сына.

    Рассмотрев картинки, Людмила переключила внимание на  водившую карандашом по бумаге Дину, взгляд ее упирался в потолок. Полная женщина, с необъятной грудью, щёки фиолетового оттенка, красный бугристый нос, черные, тусклые, но густые волосы шапкой из мелких кудряшек давно немодной химической завивки обрамляли голову. На толстых пальцах много золотых колец.  Несмотря на возраст, женщина не отказалась от косметики, правда губы накрашены ярким сердечком, так сейчас не красятся. Сердечко придавало не кокетливый, а почему-то зловещий вид.

     От  свечей сгорал кислород. Дина сидела у самой двери, чуть приоткрытой, включила вентилятор, кислородного голодания не испытывала. Но  клиент под монотонный шум вентилятора  впадает в дрему, сознание отключается, и делай с ним, что хочешь.

    Дина писала, не обращая внимания на Людмилу. Каково себя чувствовать рядом с человеком, который тебя не замечает?

     Маленькая победа, Дина заговорила первой:

           - Я вижу, вы просто так, из любопытства здесь, - перешла на вежливую форму обращения. Не означало ли это, что она оценила Людмилу по достоинству?

           - Нет, скорее поговорить о делах. Ведь у нас с вами теперь общие клиенты, мы члены одной семьи или, как хотите, одного коллектива.

          - Я вам не член, оставьте такие слова при себе, не засоряйте ими мой кабинет. Я знаю, что вы работаете у Светы. Не я этого хотела, я предупреждала, она пошла против моей воли. Если что случится, ей расхлёбывать. Не на добрые дела ты нам послана,  но учти, нам вреда не принесёшь, зло обернётся против тебя самой.

     Она говорила и неотрывно писала, Людмила впадала в сонное состояние, понимая, надо встать, но вставать не хотелось.

          - А теперь уходите, я сама вас позову, не я убила Игоря, но знаю, кто это сделал. Пока не время называть имя убийцы. А в работе будьте самостоятельны, не тревожьте лишний раз Свету, мне потом приходится её подпитывать своей энергией. На всех не напасёшься.

     Людмила с трудом поднялась и нехотя вышла из кабинета. У двери сидела Полина и обмахивалась веером. Увидела Людмилу, удивленно подняла выщипанные брови и вежливо поздоровалась. 

 

                                                  *         *          * 

     

       Клиентов у Елены не было. Ее тоже не было. Галина вышла из туалета с тряпкой и стала жаловаться:

                  - Света нашла оптового покупателя для кильки в томате, все, мой  бизнес накрылся. Зря стеснялась, уже давно могла весь товар на рынок перетаскать. Всё равно там торчу часами с шубами. Дублёнку недавно продала. Света носила всего раза три, не понравилась, видите ли, полнит её. Пусть бы худела, если она способна, как говорит, управлять своим телом.

                - Какая дублёнка? Цвет какой? – оживилась Людмила.

                - Обыкновенная, тёмно-коричневая, большой размер, сейчас не сезон, покупателей мало.

     Заглянул Светин шофёр Павел, крупнолицый блондин. Людмила отличала его от других мужчин по одежде: кожаную куртку он оставлял в машине, в офисе появлялся в пиджаке и джинсах.  Обычно приветливая со всеми Галина его не замечала.

            - Ишь, козёл, нарисовался, Ленку сторожит, – прошипела она вслед ему.

     Людмила вопросительно посмотрела на неё.

         - С Ленкой спит, а у самого двое детей. Она тоже хороша, - погуляла, теперь он ей не нужен. Каково мужику, а? Пашка скандалит. Как Света всё терпит? Говорит, такая карма, надо с ней считаться. Выгнала бы его и Ленку, вот и вся карма.

     Людмила услышала шум в коридоре, визгливый женский голос.

         - Началось, Ленка пришла. Эта дура всем растрезвонила, с клиентом вчера встречалась на его территории.

           - Ночевала у него?

           - Кто её разберёт. То ночевала, то просто поужинали вдвоём, и он её проводил домой. Ей соврать ничего не стоит. До Пашки дошло, он злится.

     Страсти накалялись, Елену видеть не хотелось, надо уходить. Людмила  вышла в коридор и увидела удаляющихся Павла и Елену. Он обнимал её за плечи, она склонила голову к его плечу.

 

                                                      *         *         *

 

      В редакции Зинаида обрадовалась ей, даже  улыбнулась, извиняющимся голосом попросила помочь: зашиваются, надо писать обзор политических событий за неделю, доцент уволился, переманила «Вечёрка», больше платят.

    Людмила тоже обрадовалась срочной работе, можно отключиться от Светы, Дины и от всего кошмара, в который Игорь посмертно втянул её.

    К концу рабочего дня, когда она очень устала, сказывались события последних дней. Да и  сон на чужом месте, на продавленном диване в одежде, не тот, что дома. Только потянулась за сумкой, неожиданно в редакцию  вплыла белым толстым лебедем Елена.

      Зинаида скрывалась в кладовке,  Макс  ушёл, предупредив Людмилу, что скоро вернётся, продержаться бы до его прихода, - в комнате больше никого не было.

        - О, вы здесь работаете! Как я обожаю талантливых женщин! Меня сюда Светлана Васильевна послала. Взгляните на юбку, - она покружилась на месте. – Я дала себе слово, пока юбка не будет готова, не выйду из дома. Нужно было пуговицы пришить. Вы ещё не знаете, Павел порвал мои красные брюки, пусть покупает новые.

      Она обнажила белые зубы в ярко-красной помаде. Сколько она съедет этой помады в год?

     Людмила разглядела белую полупрозрачную, выше колена, юбку,  блестящие, переливающиеся перламутром пуговицы в двух боковых складках. Толстый вязаный свитер, хотя и белого цвета, не очень смотрелся с почти прозрачной юбкой, но сама по себе нескладная фигура с короткими ногами и широкой спиной делала нелепой любую одежду.

          - Шестнадцать пуговиц в одной складке,  столько же в другой. И всё это надо было срочно пришить. Если бы похудеть. Ах, как я расстраиваюсь из-за своей фигуры, если бы вы знали!        

          - Зачем расстраиваться? Фигура приятная, мужчинам нравится, есть за что подержаться, – с усилием выдавила из себя Людмила.

     Хотя бы Макс поскорее пришёл, обещал быстро вернуться, видимо, пошёл за сигаретами. Тревожно без него: пугала Елена с улыбкой вампира.

       Из кладовки донёсся голос Зинаиды, с кем-то говорила по телефону. Услышала или нет Елена, что в редакции есть люди?

         - Вот вы говорите, что я нравлюсь мужчинам. Конечно, нравлюсь, но не тем. Что мне шофёр Паша, да еще женатый, если я с образованием? Я любви хочу! Ах, как я хочу любви! Где она, любовь? Вы помните клиента Дубровского? У него были проблемы с потенцией. Провела я с ним ночь, полную ласки и нежности. И что? Когда уходила, он о какой-то женщине  стал спрашивать. Якобы у нас работает, вся из себя раскрасавица. У них на уме ничего кроме секса. Где она, любовь, а? Голый секс меня уже давно не устраивает.

                - Если есть секс, то какая разница, с любовью или без любви?

                - Ну, что вы так безнадёжно. Хочется, чтобы любили.

                - Скажите мне, чем отличается секс с любовью от секса без любви?

         Елена задумалась и неожиданно засмеялась.

                - В самом деле, ха-ха, секс с любовью и секс без любви. Какая разница.

        Посмеявшись, она положила перед Людмилой объявление, написанное крупным красивым очерком. Людмила прочитала: «Фирма «Мы вам поможем!!!» Продаём, покупаем, перевозим грузы, лечим, избавляем от зависимости, подправляем карму». Одним словом, всё делаем и всем помогаем стать счастливыми.

            - Света готовит презентацию. Видимо, уже завтра. Синяки на лице почти не видны. Дина помогает, колдует, чтобы всё хорошо прошло. Света говорит, что название центра изменится, эволюция этого требует, раз мы вступили на этот путь, начнётся новый этап развития.

             - Ладно, я поняла. Постараюсь.

             - Прекрасненько. Ухожу, - сказала Елена и исчезла.

     Тут же из кладовки вылезла Зинаида, внимательно прочитала объявление.

              - Текст знакомый. Они через Игоря обращались, пришлось печатать со скидкой. Тебе как? Тоже со скидкой?

       Людмила пожала плечами.

     Тепло простившись, они расстались.  Людмила шла домой и на всякий случай оглядывалась, не следит ли кто за ней.

 

                                                             *           *          *

 

       Маркин внимательно рассматривал квитанцию, найденную в кармане пиджака убитого Дубровского Квитанция датирована позавчерашним числом. Удивило название учреждения, выдавшего квитанцию за услуги: «Центр духовной культуры «Мы вам поможем».

     Не тот ли центр, где лечился умерший Сучков? Есть подозрение, кто-то помог ему умереть. Следователь Чечкин сходил в парторганизацию, которую посещали Сучков и Дятлова, мало их осталось в городе, показал  коммунистам фотографию Игоря Тютюнина. Бойкая старушка вспомнила, что приходил такой, и она с ним говорила:

         - Он многим интересовался. Такой внимательный молодой человек. Сейчас таких мало, все торопятся, спешат, спрашивал, как лечился покойный, царство ему небесной. Молодой, а верит в народную медицину. До революции сплошь бабки лечили, да как лечили, зря люди не умирали.  Вам, молодой человек, настойчиво рекомендую потомственную колдунью Дину. Сходите к ней, не пожалеете.

      Соседка Сучкова, тоже пенсионерка, подтвердила, что он увлекался нетрадиционной медициной.

    Маркин решил, что придётся повозиться с поисками этого центра, сейчас на каждом шагу открываются разные заведения без регистрации. Но оказалось, в городе зарегистрировано два духовных центра, один под названием «Мы вам поможем», как на штампе квитанции убитого Дубровского.

 

      Почерк преступления совпал с убийством Игоря. В мусорном ведре нашлись ампулы, рядом с трупом лежала подушка.

      Сосед видел, как Дубровский накануне вечером поднимался к себе на пятый этаж с блондинкой в ярких брюках и кожаной куртке. На вопрос, кем могла быть женщина, сосед пожал плечами: кто её знает, вроде на проститутку не похожа. Полненькая. Проститутки, как правило, худющие и ходят по-другому. Как по другому? Когда идут, у них здесь, - он показал на грудь, - и там трясётся. Где там, показывать не стал. Алексей не стал разуверять его, что такие проститутки только в итальянских фильмах, а наши имеют спортивные фигуры, у них ничего не трясётся.

     По мнению соседа, блондинка в красных штанах могла быть даже учительницей. Но согласился, что сейчас молодую учительницу бывает трудно отличить от женщины лёгкого поведения.

    Убитый Дубровский Вадим Сергеевич, занимался бизнесом. Его секретарша, молодая, напоминала школьницу,  с умным взглядом, знала по минутам, где находился её шеф, была постоянно на связи с ним. Но где он был позавчера утром, ей неизвестно. Его личный шофёр  показал, что Вадим Сергеевич был скрытен только в одном случае: если это касалось женщин. В последний раз, судя по всему, у шефа была встреча с женщиной позавчера в первой половине дня. Почему шофёр так решил? Он с утра, как обычно, подогнал машину к дому шефа. Шеф его отпустил и на работе появился перед обедом. Как он выглядел? Как обычно, не весёлый и не расстроенный.       

     Секретарша доложила, что её шеф был чем-то озабочен, не расстроен, нет, он как бы ждал чего-то. Или кого-то. Почему она так решила? Он был рассеянный, никак не мог сосредоточиться на бумагах, которые она принесла ему на подпись.

    Секретарше было известно, где проживала жена Дубровского. Почему жена жила в другом месте? Она ушла к бывшему заместителю мужа. О её романе известно абсолютно всем в фирме, кто-то на её стороне, кто-то против.

     Жена Дубровского говорила по телефону нервным срывающимся голосом. Тому, что у мужа была женщина, очень удивилась, подумав, сказала: «Должно быть проститутка. Им всё равно, какой мужчина, лишь бы платил. Его проблемы  были из-за работы. Ведь я говорила ему остановиться, всех денег не заработать, отдохни, полечись, в конце концов. Если бы меня слушал, я бы не ушла, и он был бы жив. Что за жизнь, с утра до ночи купи – продай. Он ни о чём больше не мог говорить. Я ничего не взяла: ни шуб, ни денег. В чём была, в том и ушла». На вопрос, хранил ли он в квартире деньги, ответила: «Да, большие суммы, в полиэтиленовом мешке, в шкафу. На самом виду. Я предупреждала его, что опасно наличку держать дома. Но он меня не слушал».    

    Ни золота, ни денег в квартире Дубровского не нашли. Шубы в шкафу висели. Видимо, опытный убийца, понимал, что вынести их незаметно из квартиры нелегко.

 

    Людмила шла по дорожке тихого сада и думала: «Такая красота кругом, много неба, розовеющие облака в лучах заходящего солнца. Надо чаще природой любоваться».  

    Сад с деревьями и постройками, высокий сплошной забор уже плохо различались в сумерках, поэтому она не сразу заметила мужчину, но не испугалась: высокая стройная фигура, уверенная походка внушали доверие.

    Мужчина подошел ближе и окликнул её по имени – отчеству. Она узнала его по голосу, сердце часто – часто забилось.

             - Как вы здесь оказались, Людмила Владимировна? – спросил Маркин.

             - Никакого секрета. Я здесь не то работаю, не то болтаюсь в свите одной интересной женщины, а, впрочем, уже заработала кильку в томате. Неплохо утром на завтрак с хлебом и чаем. Не пробовали?

            - Фамилия Дубровский вам знакома? – официальным тоном спросил он.

            - Что-то случилось? – она прижала руки к груди. – Я его консультировала, - она задумалась, -  не знаю, как сказать, вернее будет, беседовали. Заработала три банки кильки, пытаясь решать его проблему, – она  шутила, но чувствовала, опять неприятности.

          - Пойдёмте, - он огляделся, увидел беседку, - Спрячемся, нас там не увидят. – Он, нарочито оглядываясь, изобразил киношного сыщика.

    Они прошли в беседку, Маркин сел рядом с Людмилой, почти прижавшись к ней, она не отодвинулась.

          - Рассказывайте, – требовательно произнес он.

          - Что-то случилось с Дубровским. Его убили?  Иначе бы вас здесь не было.

     Маркин кивнул и протянул ей фотографию. Она увидела глубоко посаженные, кажущиеся пронзительными в ореоле глубоких теней светлые глаза. Высокий лоб, тонкая линия носа, - иконописный лик, и даже тонкие губы не портили его на этой фотографии.

         - Да, это он, приходил позавчера. Я с ним говорила. И ещё, некто Елена, фамилию не знаю, провела ночь у него, видимо, накануне смерти.

         - Кожаная куртка, красные брюки, крашенная блондинка?

         - Да, она. Вроде психолога, в центре работает, начинающая. У них тут мало что поймёшь. Они все посвящённые, неизвестно, во что, – с горечью произнесла Людмила.

         - Елена могла убить?

         - Я бы на неё не подумала. Очень глупа, истеричная, глупая женщина, с сексуальными проблемами. Знаете, если никто женщину не любит, ни одна живая душа, у неё крыша едет. Что ж, есть повод для преступления, - она помолчала и шепотом произнесла, - потому что её никто не любит.

         - Возможно. Но одна неувязка: их видели поздно вечером. Они вышли из квартиры Дубровского. В машине у самого подъезда сидела парочка.  Дубровский к ним подошёл, спросил, не едут ли куда, не подвезут ли женщину. Они никуда не ехали. Он, видимо, посадил женщину в такси, те, что сидели в машине, видели, что он один возвращался домой. Убийство, видимо, произошло рано утром.

        - Может,  она вернулась? Нет? Почему вы уверены?

        - Маловероятно, парочка почти до утра сидела в машине, молодые ребята, по шестнадцать лет, сказали, что не спали. В любом случае яркую женщину в красных брюках заметили бы.

        - Елена рассказывала, что ночевала у клиента. Но, думаю, могла соврать. Или она лжёт, или путают те, двое в машине, или была ещё одна женщина в красных брюках. Никто посторонний в подъезд не заходил?

       - Они с соседней улицы, жильцов не знают, судить о посторонних не могут. Но женщины в красных брюках больше не видели.

     Когда они вышли из беседки, было совсем темно.

         - Идите домой, – сказал Маркин и исчез за деревьями.

 

    Уже поздно вечером Людмила не выдержала и позвонила в центр. Ответила Галина:

        - Новость слышали? У Светы сына похитили, требуют выкуп, пятьдесят тысяч долларов, держат уже сутки. Света думала, он у девочки ночевал, сегодня утром был звонок, сын кричал: «Спаси меня, мамочка!» Жуть! Она сильная женщина, старается быть спокойной, говорит, дело прежде всего.

       - Кто это может быть?

       - Витька. Он и не скрывает. Звонит по телефону и требует деньги, даже голоса не меняет. Ничего не боится.            

    Людмила задумалась. Света ограбила и убила Дубровского с целью выкупа сына? Безутешная мать на всё пошла, чтобы спасти единственного сына? А если бы богатый клиент не подвернулся? Откуда ей известно, что у него есть деньги? Елена была наводчицей? Сначала, всё, что надо, узнала в интимной обстановке за бутылкой шампанского, это не сложно: малосостоятельный  мужчина в постели захотел похвалиться тем, что умеет зарабатывать. Если был не очень умён, мог показать пачки денег.

     Значит, Света убивала ради спасения сына? Не часто ли её сына похищают?       

 

Глава 5

 

      Тёща  Чечкина обожала зятя, старалась ему угодить, и  он не оставался в долгу, - она всегда знала, какое преступление в очередной раз распутывает Алёшенька. Правда, знала в общих чертах, но для неё было важно внимание: занятый зять находил время поговорить с ней по телефону.  Информации хватало, чтобы подогревать интерес таких же старушек, стихийно организовавшихся в клуб почитателей следователя Чечкина, подобно клубам любителей Шерлока Холмса. Неважно, что масштабы несопоставимые: любители литературного сыщика встречаются даже в Японии, а почитательницы  Чечкина умещались на двух скамейках у подъезда.  

     Когда Алексей попросил тёщу помочь следствию, она тут же, не раздумывая, бросила домашнюю работу и поспешила в центр духовной культуры «Мы вам поможем».

     Версию придумала теща: пожилая женщина, страдающая тяжёлой, неизвестной болезнью, не доверяет врачам, но хочет стать здоровой, никаких денег на лечение не пожалеет. Она одинока и хорошо обеспечена. Алексей предупредил тёщу, что это опасно. Но разве можно запугать бескорыстно любящую пожилую женщину?

     Оказалось, к колдунье не так просто попасть, надо сначала записаться. Только через месяц позвонят и пригласят в центр. И еще, требовали предварительную оплату.

       Возможность попасть вне очереди и предварительной оплаты была. Время от времени из своего кабинета выходила Дина, долго и в упор рассматривала клиентов на лавочках, тыкала в кого-нибудь пальцем и говорила:

          - Сейчас ты пойдёшь.

    Желающих попасть к ней вне очереди было немало, считалось, так дешевле. Но тёще не везло: пока она два дня сидела у дверей кабинета, Дина ни разу не ткнула в неё пальцев. Зато Дину тёща хорошо рассмотрела. Старушка оробела, как она сказала, впервые в жизни, - у неё язык отнялся под взглядом этого страшилища. Ничего не стоит такой женщине кого угодно жизни лишить.

           - Дожили, Маркин, колдунья людей убивает в самом центре большого города, города высокой культуры, как пишется во всех путеводителях. Не пора ли нам с тобой восстановить справедливость, вернуть былые времена, когда ведьм на кострах сжигали?

          - У этого центра есть лицензия, они работают на законных основаниях. Страшный вид целительницы и испуг твоей тёщи не доказательства преступной деятельности.

          - А, ну, пошли, на месте разберёмся.

          - Да, чуть не забыл, я там Людмилу Комову встретил. Если увидишь, не удивляйся.

          - Интересно.

   Алексей хотел продолжить, но, взглянул на Маркина и промолчал.

 

      Через двадцать минут оба следователя  шагали по дорожке бывшего детского сада.

       Вахтёр внимательно посмотрела на них и показала, куда идти. На двери кабинета Д. П. Доренко висела табличка «Приёма нет».

       Вроде бы никуда из кабинета не выходила, - удивилась вахтёр,  посочувствовала им и предложила справиться в офисе, там подскажут, где найти Дину Прохоровну. 

    Маркин постучал в железную дверь, услышал женский голос:

          - Входите, открыто.

  В  тесно заставленной комнате  высокая, худая и некрасивая женщина, увидела их и   выронила прижатые к груди банки с килькой в томате.

         - Вы оптовые покупатели? – спросила она голосом, полным трагизма,  ждала их, знала, что явятся, но не так скоро.

         - Нам нужна Дина Прохоровна, мы на лечение, – сказал Алексей, переглянувшись с Маркиным.

         - Дина? – заулыбалась женщина. - Дина исчезла, ей домой звонили. Муж сказал, сам её разыскивает, она дома не ночевала.

      

         - Ищи теперь колдунью, - расстроился Алексей.

         - Найдём, далеко не убежит, - бодро ответил Маркин. - Сбежала? Значит, наша клиентка, будем брать.

    Но Алексея это не успокоило:

         - Надо было еще вчера думать, как только тёща доложила, надо было брать ведьму.

         - Не кипятись, давай логически рассуждать. Есть три версии  исчезновения потомственной колдуньи: первая, она, действительно, сбежала, и мы её поймаем. Вторая, вероятная тоже, она в гостях у друга, так сказать, загуляла, третья, её нет в живых.

        - Третья отпадает: какая она колдунья, если даст себя убить.

        - Остаются две. Нашлём нечистую силу, будем бить в бубен и танцевать до утра.

 

    Людмила решила не звонить, кто их, следователей знает, может, телефон на прослушке, заторопилась в офис, с порога, как только   увидела Свету, даже не поздоровалась, поторопилась сообщить:

         - Убит наш клиент Вадим Дубровский, его задушили и ограбили.

     Света сидела за журнальным столиком с чашкой кофе. Елена полулежала в кресле, судя по красным щекам и блеску глаз, делилась очередными интимными подробностями последнего приключения. Услышав новость, она не проявила никакой реакции.    

          - Что молчишь, Лена?  Не поняла что ли? Нашего клиента убили, - возмутилась Людмила.

          - Я, значит,  последняя женщина, с кем он был близок. Он мне теперь никогда не изменит.

    Людмила посмотрела на Свету и поразилась, ещё ни разу не видела её такой растерянной и удивлённой. У нее дрожали руки, он поставила чашку на столик, чтобы не пролить кофе. Из-за незнакомого Дубровского она бы так не волновалась. У них, у продвинутых, не положены сильные эмоции по «пустякам».

         - Что с сыном?

         - С сыном? - Света махнула рукой. - С ним нормально. Пьяный Виктор признался, они оба сговорились. Саша решил уехать за границу, нужны деньги, - она говорила, но думала не о сыне.

   Людмила не знала, как реагировать. Возмутиться поведением сына, - это не понравится хозяйке, работодательнице, одним словом, бизнес – леди. Зачем ссориться? В конце концов, каждый человек живёт в меру своих способностей и возможностей.

        - Волнуешься, как презентация пройдёт? – спросила Людмила, чтобы перевести разговор на другую тему.

        - Нет. Всё идёт, как надо, своим чередом, я ведь сопредседатель общественного движения «Вперёд к процветанию», вступила по совету Игоря и благодарна ему: народ партийный, опытный в организаторских делах, мне останется только поздравления принимать.

        - Наша Света на равных с самим губернатором, - с гордостью сообщила Елена.

        - Жаль, его нет в городе, но аппарат явится в полном составе. Ещё бы не явился. – Света залпом выпила кофе. И успокоилась. Чего же она испугалась?

 

     Презентация проходила в доме культуры железнодорожников – одна из последних построек при коммунистах. Грандиозное здание, с подходами и подъездами с четырёх сторон, с фонтанами в просторных фойе,  производило впечатление роскоши и безвкусицы. Фонтаны давно высохли, а, может,  их забыли подключить к водопроводной трубе.

     Света сняла малый зал, полукруглое, единственно уютное помещение: ряды голубых кресел, серые ковры в проходах. За колоннами накрывался длинный стол для гостей.

     Члены президиума сидели на сцене на фоне  огромного плаката, красно-оранжево-черного. Художник не пожалел ярких красок: крупный текст: «Восстань из пепла!!!» и факел в мощном кулаке. Да, безвкусица, к тому же неумелой рукой, и смысл не улавливался, по тексту полагалась фигура, а не факел.  

    Людмила уже знала, что  новое название духовного центра «Восстань из пепла». Центр переходит к новому этапу отношений с клиентом: если раньше клиенту помогали, то теперь он сам себе должен помочь. Долго обсуждали символику. Виктор предложил сцену, напоминающую ад, Елена хотела человека, желательно, мужчину,  обнажённого, атлетического телосложения.  Ограничились кулаком.

 

      На Свете было платье из золотистой парчи с клумбой жёлто- красных роз на груди. Галина успела сообщить, что за платье ничего не заплачено, Света умеет портнихам мозги пудрить.

      Она стояла  у входа в зал, вся такая блестящая, в золотых туфлях, на немыслимых каблуках – ходулях. Для устойчивости  опиралась о стол, заваленный букетами цветов, из них торчали  бутылки  шампанского. Рустам наливал шампанское в фужеры, которые непрерывно подносила Галина, - и подавал гостям.

     Людмила не стала бы даже расспрашивать, как можно заставить портниху бесплатно работать, всё равно этому ей не научиться. Многим нужно было мозги пудрить, чтобы снять такой зал и накрыть длинный стол.

     Все получилось, мечта сбылась, и вот хозяйка духовного центра, блистая нарядом и улыбкой, встречала гостей крепкими объятиями.

      Людмила наблюдала за ней и видела не только улыбку, но и беспощадный, холодный взгляд вдохновительницы и организатора серии убийств с целью обогащения. Глаза цвета остывшего пепла: пустота и ничего больше.

    Если бы Света посмотрела на Людмилу, она бы легко прочитала неприкрытую ненависть.

    Гости задерживались у столика, обнимались, как хорошо и давно знакомые; скопилась очередь, но, ни один из приглашённых не посмел пройти в зал, минуя объятий хозяйки. Стояли и терпеливо  ждали. Слышались восторги, щедрые комплименты. Свету сравнивали с королевой. И ей это нравилось. Очень.

     В толпе гостей мелькала Галина с бутылками, фужерами, тарелками, как девочка – переросток, в широком, не по размеру, Светином наряде. Какой-то странный наряд:  полосатый строгого фасона пиджак пижамного, сине-зелёного цвета, и длинная пестрая юбка в оборках.

      Людмила выпила бокал шампанского, съела бутерброд, чтобы не опьянеть, взяла ещё один, огляделась, знакомых журналистов не увидела,  вышла в фойе, прошлась по длинному коридору, прикидывая, сможет ли Света исчезнуть незамеченной? Сможет, еще как.  Выходы из зала на улицу с четырёх сторон, один даже  за сценой. Как тут уследить за убийцей?

 

        Она так была поглощена слежкой  за улыбающейся и целующейся с гостями Светой, что машинально выпила ещё один бокал, подсунутый Рустамом. Почувствовала голод, но столы были еще не накрытые, так сказать, в  процессе. Обнадеживало количество суетящихся женщин. Ненадолго отвлеклась, но когда  посмотрела на вход в зал, там с полными фужерами мелькала Галина, у стола никого уже не было, - но расстроиться не успела, потому что Света, счастливо улыбаясь, под звуки марша, медленно поднималась на сцену. Зал взорвался аплодисментами и криками одобрения. Она подошла к микрофону и заговорила театральным голосом:

          - Мы долгие столетия стояли на коленях, нас жгли на кострах, теперь настало наше время! – На слове «наше» голос сорвался, Елена в белой юбке и белой кофте с каскадом оборок взбежала на сцену и подала ей стакан с апельсиновым соком, - Света отпила глоток и продолжила уже тише, с интимными нотками. – Должна признаться, что всю свою жизнь вынашивала идею, как научить людей выдавливать из себя раба, пусть хоть по капле, и, наконец,  моя мечта сбылась. Я отдаю всю себя служению свободе, чтобы восторжествовали Чеховские слова: «В человеке всё должно быть прекрасно». Для нас, кого жгли, и кто стоял на коленях, создаётся этот центр притяжения  культуры и нравственности под названием: «Восстань из пепла!» - Голос опять чуть не сорвался, она перешла на ещё более интимный тон, - Здесь собрались мои друзья, прошу выступить и благословить нас.

    Кто-то за спиной Людмилы проговорил: «Лучше бы организовала школу, как  воровать в особо крупных размерах и не попадаться».

    Людмила с трудом сдержалась, чтобы не оглянуться и не посмотреть на того смелого человека, сказавшего крамольную фразу.

             - Космос с нами! – взревела Света в завершении своего выступления и под бурные аплодисменты  сошла со сцены.

      Людмила всё же оглянулась и посмотрела на мужчину, сидевшего за её спиной: уверенный, типичный хозяин жизни, привыкший властвовать. Значит, Света ещё круче, если ей есть чему научить такого человека. Победить её будет нелегко. Далеко пойдёт, если её вовремя не остановить. Останавливать немного жаль: эта женщина обладает редкой способностью одним своим присутствием  вносить праздники в обыденную жизнь

     На сцену поднялся толстяк, неся как знамя  пивной живот  немыслимых размеров. Он прокашлялся и заговорил сытым басом:

           - Я буду краток, столы уже накрыты. Светлану Васильевну знаю давно, мы вместе успешно служили культуре, и я желаю попутного ветра и помощи из космоса.

   Света захлопала, зал дружно подхватил.

    Следом за толстяком вышел мужчина, лохматый и худой, с отрешенным видом поэта.

     Действительно, поэт, Людмила не ошиблась, сказался опыт работы в газете. Света представила мужчину как автора гимна духовного центра. Он с завыванием стал декламировать стихи:

 

                           О, человек, восстань из пепла,

                           Чтобы душа твоя окрепла.

                           Мы трудимся тебе во благо

                           Под славным милосердья флагом.                                       

     

                           Мы наш нелёгкий труд начали,

                           Чтоб утолить твои печали,

                           Поведает о самом главном

                           Тебе наставница Светлана.

 

                          У нас ты, душу успокоив,

                          Пребудешь в мире и покое.

                          Твои проблемы разрешатся.

                          И, друг, изведаешь ты счастья.

 

                         Так вот, спеши в наш скромный офис,

                         Принять спасение готовясь.

                         Восстань из пепла, дорогой,

                         И овладей своей судьбой.

 

      В  проходах появились девушки и юноши в оранжевых майках с надписями: «Восстань из пепла!», и стали раздавать тексты гимна на голубой и розовой бумаге. Поэт тряхнул головой и быстрым шагом покинул сцену. Света захлопала, зал откликнулся овацией.

     Гости переходили за колонны и рассаживались за длинным столом. К Людмиле подошла Галина:

           - Иностранцев ожидаем. Света велела дежурить у входа. Я говорила, надо самим за ними съездить. Как они нас найдут?

           - Разберутся, не маленькие.

    Людмила показала ей на свободное место рядом. Галина согласно кивнула:

          - Ладно, хоть отдохну, там, у входа Рустам. Света совсем сдурела, с жиру бесится, видите ли, сегодня утром заявила: голубая дублёнка ей уже надоела. Только купила, и продавать велит. Я замаялась с коричневой таскаться. Попробуй, потаскай-ка на рынок каждый день. Скоро лето, кому нужно покупать дублёнку.

     Света снова появилась у входа в зал. Рядом с ней мужчина, показался Людмиле знакомым. Ну, как же, разве можно забыть его?  Тот самый, что довёз её до дома из милиции. Вот, значит, как? Мало того, что Света планировала убийство  Игоря, она еще попутно хотела запугать любимую женщину жертвы. Да она садистка с артистическими способностями, извращенка, с лучезарной улыбкой.

       Сначала в квартиру ворвались странные грабители, потом милиция, потом глубокая лужа, как будто для того, чтобы обрадоваться мужчине с серым лицом, окликнувшим ее из машины. И она поспешила на зов. Сейчас он стоял рядом со Светой.

       Людмила видела двух довольных собой убийц. И это было так нереально, что она была готова поверить во что угодно, даже в реальность  нечистой силы,  Они  о чем-то говорили и улыбались.

        

    К ним подошел Виктор и  поздоровался за руку с серым человеком. Людмила отвлеклась на шум, непонятно, откуда, когда посмотрела в сторону троицы, Виктора уже не было.

          - Я сейчас, мне Виктор нужен, ты посиди, я сейчас, торопливо проговорила она Галине.

       Она замешкалась, пришлось ждать, пока Галина отодвигала свой стул, иначе не пройти.

  

          - Где Виктор? –  Людмила бросилась к Рустаму, попался на выходе из зала.

          - В курилку пошёл.

     Она поднималась по лестнице в курилку и чувствовала, что Рустам смотрел вслед.  Пусть смотрит, надоело бояться.

     Виктор сидел возле фонтанчика с водой и стряхивал в него пепел.

          - С кем ты сейчас говорил? Ты с ним поздоровался, я видела.

          - Интересуешься?

          - Интересуюсь.

          - Хочешь у него работать?

   Он как-то странно смотрел на неё.

          - Хотя бы.

          - А с виду порядочная. Вы, бабы, все одинаковые. Вам лишь бы не работать.

   Людмила начинала догадываться:

          - Ты мне всё же скажи, кто он? Сутенёр?

          - Как сказать, по мне так умный мужик.

    Весь набор уголовщины: убийства, ограбления, торговля женщинами, вполне вероятно, и наркотиками, - вот что такое Света с её духовным центром.

   Донёсся истеричный женский крик. Неужели Свету повязали? Людмила спустилась по лестнице в зал и увидела, как Рустам вёл со сцены женщину в синем непраздничном платье, немолодую, с седой гладкой причёской.

       К Людмиле подошла Галина:

              - Это Александра, ей пить совсем нельзя. Как напьётся, Свету обличает. Вот и сейчас очередной спектакль устроила:  стала угрожать геенной огненной. Непонятно, кому. Себе что ли? И как Светка её терпит? Они вместе работали, были подружками, одна стала богатой, другая обнищала, угрохала все деньги,  на последние сбережения пошла учиться к Рустаму. Дошла до последней ступени, все золото продала, осталась ни с чем,  лечить на может, космос не даёт.

           - Галя, - позвал Рустам, - Иностранцы приехали, бери поднос с водкой и двумя рюмками, я Александру провожу.

    На сцену поднялись мужчина и женщина, маленькие, худенькие, в джинсах и толстых свитерах, с характерной азиатской внешностью.

          - Господа, приветствуем гостей из дружеской Кореи! – объявила Света и захлопала в ладоши. Сидящие за столом гости недружно подхватила. Мужчина стеснительно улыбался. Женщина тоже улыбалась, но уверено шагнула к микрофону и произнесла по-русски, почти без акцента:

         - Водка, танцы!

         - Ещё говорите, ещё. – Света потыкала пальцем в свой открытый рот и взмахнула руками. Женщина замотала головой, русских слов, видимо, больше не знала, достала платок и прошлась в танце, напоминающем русский народный, завершив его присядкой. С трудом поднялась и поклонилась. Ей захлопали. На сцене появилась  Галина  с подносом, Света налила водку, мужчина и женщина выпили, не поморщившись.

   Некоторые гости поднялись со своих мест, и у сцены стали  изображать русский танец. Людмила села в самом конце, у выхода, рядом с ней появилась Елена. Следила что ли?

        - Ну, как вам презентация? Я думаю, Павла придётся  простить. Я ему заказало столик для себя, у него знакомый эксклюзивную мебель делает. Столик вчера принёс, мне понравился, вписался хорошо между диваном и креслом, зачем-то Витька с собой привёл.  Отметила, водка, шампанское, шоколад, Павел сказал, что никуда не поедет, потому что выпил. И Витёк тоже не захотел уходить. Я возмутилась. Выгнала их вместе со столиком. А наутро жена Павла прибежала, раскричалась. Я при Павле ей и говорю…

         - Она с Павлом пришла?

         - Нет, зачем? Павел под кроватью прятался. Я ей говорю, если от мужчин получаю удовольствие и обожаю секс, пожалуйста, пусть буду шлюхой называться, если ей так хочется. Павел в сексе с ней ещё не раскрылся,  как мужчина он в потенции, в смысле перспективный. С ним надо работать. Она в истерику, значит, с ним спала, иначе откуда мне известно. Я отвечаю, визуально. Она  хлоп глазами, рот открыла и закрыла. Мне теперь нужна полка для обуви и золото из ломбарда успеть выкупить.

      Людмила не дослушала, резко поднялась и вышла из зала, подальше от патологической истерички. Со стола у входа в зал кто-то успел убрать цветы и бутылки, только сиротливо торчал фужер с недопитым шампанским. Рядом одиноко сидел лохматый поэт, Людмила увидела рядом с фужером диктофон, чёрный, склеенный корпус почти сливался с тёмной поверхностью стола. Людмила хорошо запомнила, когда появилась эта  трещина на корпусе.  Игорь пришёл домой нетрезвый, но зачем-то стал доказывать, что был на важном мероприятии, попытался включить запись, но диктофон упал на пол.

       Видимо, лицо её сильно изменилось, когда она увидела диктофон Игоря. Поэт усмехнулся:

           - Не бойся, это не взрывное устройство, диктофон называется. Света подарила, для ускорения творческого процесса. Теперь не обязательно искать место, где бы присесть и написать стих.

          - Где она взяла?

          - Понятия не имею. Сунула мне перед началом мероприятия, обещала заплатить за статью. Вот и записываю, чтобы не забыть.

         - И сейчас записываете?

         - Нет, зачем? Интервью надо было раньше брать. Сейчас все напились в хлам, надо успевать тоже,  достигать нужной кондиции. Скоро нас попросят отсюда.

 

   Когда Алексей и Маркин в третий раз проходили мимо вахтёра, она поднялась им навстречу:

        - Молодые люди, вы, может, по другому делу? На больных, как я погляжу, не похожи. Вроде, из милиции?

       - Да, - Алексей шагнул к ней, старушка в испуге отступила.

       - Страсти какие, я человек маленький, платят хорошо, чего ещё надо? Но людей жалко, гибнут люди, - быстро заговорила она  и с тревогой посмотрела на входную дверь, боясь кого-то. – На днях мужчина приходил, на вас похожий, такой же высокий, - она кивнула на Маркина, - скандалил. Мать у него на лечение к Дине ходила, теперь в больнице помирает. Он забеспокоился, если мать умрет, на что ее хоронить будет. Стал искать,  золото в доме пропало. Мать призналась, Дине отнесла, так нужно было для лечения. Ещё один мужчина приходил лечиться, совсем недавно, не соображу точно, сколько дней прошло, так убили его.

        - Вам откуда известно? – резко спросил Алексей.

        - Не пугайте меня, молодой человек, я много в жизни повидала, чтобы пугаться. Сегодня с утра все говорят. Вы сходите, может, Дина вам откроет. Она, бывает, закрывается, кабинет чистит. Сходите, может, уже почистила.

 

    Дверь легко поддалась. Дина сидела у самой двери, уткнувшись лицом в стол.  Алексей потрогал её и тяжело вздохнул:

           - Серийный убийца, не успеваем.

           - Как же могли свалить такую могучую женщину? – Маркин внимательно присмотрелся. - Выстрел в затылок. Кто-то из своих, наверняка. Чужой не рискнул бы. Убил бы в другом месте. Кто-то спешит, заметает следы.

           - Мог быть клиент.

           - Мог, – эхом отозвался Маркин. - Началась охота на свидетелей. Убийца загнан, боится собственной тени, в страхе может ещё много бед натворить. А мы не знаем, кто он.  

 

    У входа в голубой зал Маркин встретил Свету с клумбой роз на груди.

           - Проходите, мы рады всем, - нетрезво произнесла она и тут же отвернулась, кто-то звал её.

    К Маркину подошла уже знакомая, некрасивая женщина со скучным лицом, в полосатом костюме явно с чужого плеча, посадила к столу за колоннами и сунула розовый листок со стихами.

   Маркин осмотрел публику, мало знакомые лица, по уголовным делам не проходили, увидел напротив улыбающуюся Людмилу и облегчённо вздохнул. Он вдруг понял, как дорога ему эта женщина, и  очень рад, что с ней пока ничего плохого не случилось. Он радовался ей как очень близкому человеку. Людмила так же, как и Маркин, облегченно вздохнула: роль сыщика утомила её, хотелось ещё шампанского, хотелось танцевать, и хотя бы ненадолго забыть все горести и опасности.

    Теперь она могла веселиться вместе со всеми. Ей хотелось присоединиться к хору распевающих строчки гимна. Отовсюду доносилось: «Восстань из пепла, дорогой, и овладей своей судьбой». Кто-то предложил пить за каждую строчку. Галина заворчала: «Теперь все напьются. Что с ними делать? Ждать, когда протрезвеют? Кому их растаскивать по домам? А?» – трагическим шепотом вопрошала она в пространство.

     Людмила пыталась ее успокоить: « Многие из присутствующих могут себе позволить напиться в хлам,  их у входа ожидают служебные машины с личными шоферами».

     Презентация превращалась в грандиозную пьянку, и шестнадцати строк гимна  достаточно, чтобы напиться до выноса тела из зала. Лишь бы хватило спиртного. Людмила уверена, конечно, хватит, склад завален ящиками с коньячным напитком.

     Сосед, справа от Людмилы, дойдя до «наставницы Светланы», уже ничего не смог вразумительно  изречь, и что-то бубнил себе под нос. Рядом с Маркиным, раскрасневшаяся немолодая женщина с крупными янтарными бусами на шее, шипела «душ-ш-ш-ш-а» и автоматически вливала в себя рюмку за рюмкой.

    Пили все, включая Свету. Ей приходилось чаще других поднимать рюмку:  те, кто смог  дойти до  строчек: «Поведает о самом главном тебе наставница Светлана»,  тянулись с ней чокнуться.

 

     Маркин дочитал до конца текст гимна.

        - Как вам, Людмила Владимировна, моё предложение, пить не построчно, а покуплетно?

       - Ну, как, нашли Дину? – спросила его Галина, но, не дожидаясь ответа, сорвалась с места, кто-то её позвал.

       - Я согласна. Пьём покуплетно, начинайте читать, но сначала налейте мне шампанского.

    Ей стало хорошо, так хорошо, как давным-давно не было. Маркин нравился, очень нравился, как давно не нравился ни один мужчина.

    Она вдруг почувствовала лёгкое прикосновение к плечу, обернулась и увидела Розу в чёрном кожаном костюме: короткая юбка, курточка, не доходящая до талии, видна смуглая полоска голого живота. Когда и где успела загореть? Сапоги, тоже чёрные, до колена. Такая соблазнительная, такая молодая и красивая, но чем-то сильно испугана, до ужаса.  Людмила простила ей смелые одежды.

      - Присаживайся, Что-то случилось?

      - Нет, пойдём в курилку, надо срочно поговорить.

 Людмила кивнула Маркину, пусть последит за местом. На выходе столкнулись с серым человеком. Он кивнул Розе, увидел Людмилу и от удивления открыл рот.

    Роза схватила её за руку и повела вверх по лестнице, по длинному коридору. Людмила подумала: «Что за планировка, зачем такие длинные коридоры, бесконечные повороты, никуда не ведущие? Если кто-то захочет убить, труп долго пролежит, пока кто-то случайно не забредёт и не наткнется на него». Она вспомнила свой дом культуры, куда бегала на танцы. Круглый танцевальный зал, с лабиринтами коридоров. Причем, в какую сторону ни пойдёшь, возвращаешься в зал. Заблудиться невозможно.

     Когда этот дом культуры проектировали, о чем думали? Человек приходит сюда в надежде на отдых, а попадает в сложный лабиринт, да ещё не все входы и выходы  открыты. Любимое занятие администрации: двери запечатать. Для чего, непонятно. Наверное, существует инстинкт запрещать? У кого он есть, идут работать администраторами.

    Наконец, пришли в курилку: мрамор, паркет, красные топчаны, маленький фонтанчик. Роза достала сигарету, предложила Людмиле.

          - Это правда?

          - Что правда?

          - Убит тот мужчина, тот, кого вы вдвоём с Еленой консультировали? Что скрывать, все знают, Ленка с ним переспала. Или его не убили?

           - Да, это так. Достоверный источник.

           - Не хочешь про источник, не говори.

           - Пока не скажу.

           -  Я боюсь, ты знаешь, мне страшно, я слишком много знаю, понимаешь? Я слишком много знаю, чтобы меня оставили в живых. Ведь не килькой в томате и не коньячным напитком Света делает свой капитал. Это так, прикрытие, видимость.

     Побледневшая и сильно постаревшая Роза смотрела на Людмилу как на спасительницу.  Бедная девочка тряслась мелкой дрожью, но не от холода.

     Людмила лихорадочно соображала: «Что-то надо делать. Обращаться к Маркину? Но зачем его отвлекать, ведь он пасёт Свету. Пусть ловит убийцу. Она уже так пьяна, что далеко не убежит. Розу на всякий случай надо спрятать, вдруг Светка дала команду своему киллеру на уничтожение? Ничего страшного, едем на квартиру Игоря, серый человек не догадается, там нас искать не будет».

             - Я тебя у Игоря спрячу. В его квартире. Только ночь надо продержаться, завтра они уже нам будут не страшны. Убийцы будут сидеть в тюрьме.

     Роза обрадовалась, лицо её порозовело. Девочка расцвела, и сейчас как никогда  ей подходило это имя.

           - Что ты знаешь о Свете? – спросила Людмила, прикуривая сигарету.

           - Я знаю всё. Когда были организованы детские приюты, депутата Малышова идея, я как раз бухгалтерские курсы окончила, Света их оплатила. Она турецким барахлом начинала торговать. Учиться ей всегда некогда, да и лень. До прихода к ней я массажисткой работала, зарплата мизерная, зато общежитие было. Да, я жила в общежитии и работала в районной поликлинике. Да, что об этом вспоминать. Для приютов подбирали брошенные здания. В них давно никто не жил. От некоторых ничего, кроме фундамента не осталось. Света способная, умеет привлекать людей, организовала народные стройки. Кто, что мог, делал. Приходили монашки из монастыря, послушницы, студенты, много школьников, - учителя приводили. Все добровольцы. Но приюты недолго просуществовали. Теперь эти помещения сдают в аренду. Конечно, незаконно, но она действует  под прикрытием Малышова. Нам говорят, что, якобы нужны деньги для новых приютов. Как ты думаешь, сколько получает Света? Никогда не догадаешься. Как минимум двадцать тысяч долларов в неделю. Это деньги, не облагаемые налогами. Налоговая? За такие деньги всю налоговую можно купить. Но и это не всё. Не забывай, есть ещё бюджетные средства: город перечисляет на содержание приютов.

            - И они не боятся?

           - За такие деньги кого угодно готовы убить.

      Людмила чувствовала, как Роза напряжена, как она хочет поскорее уйти от опасности, спрятаться. Ее понять можно.

          - Ты не волнуйся, всё будет нормально, я только сумку возьму, там ключи от квартир. Все ключи таскаю с собой. Привычка.

          - Не бросай меня, ладно? – сказала ей вслед Роза.

   Такая молодая и в смертельной опасности. Что же такое делается!

   Сумка лежала на стуле, Людмила взяла её, махнула рукой Маркину и заспешила к выходу.

    Они шли быстро, Людмила стала задыхаться, но не стала просить Розу идти медленнее, понимала, Роза в панике. У выхода стояло свободное такси. Им везло.

    Когда машина разворачивалась, чтобы выехать на дорогу, Людмила в окно увидела Маркина. Он нелепо махал руками. Она засмеялась и продекламировала: «Восстань из пепла, дорогой, и овладей моей судьбой».

 

Глава 6

 

     Роза прошлась по комнате так, будто засиделась и теперь разминала ноги.

            - Тесновато, хотя одному мужчине в самый раз. Интересно, за сколько её можно продать?

            - Недёшево: центральный район, неплохой этаж. Вступлю в наследство, буду продавать, нам с сыном нужны деньги.

    Немного поговорили о продажах, тему Роза поддерживала неохотно. Она перестала бояться, но от ужаса еще не отошла, требовать от нее веселого настроения жестоко. Людмила жалела, что ушла с презентации. Она уже не пыталась скрывать от себя, что ей нравился Маркин. Он такой мужественный, настоящий мужчина.

    Роза постояла перед зеркалом, села в кресло и закурила. Пауза затягивалась, говорить было не о чем. Оставить одну Розу и уйти Людмила не решалась: может, их выследили? Тогда  опасно выходить из квартиры.

          - Знаешь, я сбегаю в магазин.  Переволновалась, выпить хочется, – Роза поднялась и направилась в прихожую.

          - Давай вместе. Ты впереди, я немного отстану. Проверю, не следят ли за нами.

          - Глупости. Никто не догадался. Им ума бы не хватило, догадаться, где мы спрятались. Не бойся,  я мигом.

    «Молодость, - подумала Людмила, - То дрожала от страха, а теперь, как ушли от опасного места, уже ничего не боится».

     Она прошла на кухню, стала рыться в столе, пытаясь хоть что-то отыскать из съестного. Надо было прихватить с праздничного стола бутерброды и шоколадные конфеты.

    Людмиле всё больше и больше переставал нравиться их спешный побег. Глупо получилось. Ведь  Свету уже обнаружили, за ней следят, вот-вот арестуют, или уже арестовали, зачем  прятаться? Прятаться раньше надо было.

     Роза принесла коньяк, батон и копченую колбасу.

             - Будем пить, - сказала она, доставая покупки из большой сумки с многочисленными наружными карманами и надёжными ручками.

             - Ты что,  сумку купила? Зачем тратилась?

             - Она складная, ношу в кармане.

             - Игорь тоже носил в карманах, правда, полиэтиленовые пакеты. Предусмотрительным был, не то, что я. Он говорил, что с моими привычками надо иметь прислугу.

       Роза открыла бутылку, налила в одноразовые стаканы коньяк, приготовила бутерброды.

            - Пьём за наши успехи.

            - Да, конечно, немножко можно. Жалко, не догадалась прихватить с собой  бутербродов и конфет. Света бы не обеднела, и ты бы не потратилась. Мы, женщины, часто неразумно поступаем: когда, в самом деле, опасность, мы её не замечаем, а когда всё уже позади, трясёмся от страха. Хочешь музыку послушать?

     Роза кивнула.

    Людмила перебирала кассеты, пытаясь найти  Элтона Джона. Пришлось долго рыться, наконец, нашла.

        - Послушай, моя любимая.

    Людмила усилила звук и обернулась: Роза стояла у окна и рылась в сумке. Сумка уж слишком большая, длинные широкие ручки. В какой карман её можно было упрятать? Что Роза там ищет? Людмила понимала, что пьяна и не способна к адекватному восприятию. Только пьяной голове взбредёт в голову опасаться этой милой девчушки. Но тревога усиливалась.

         - Я сейчас, я на минутку, - Людмила, делая вид, что идёт в туалет, приблизилась к входной двери. Ключа в замке не было, она пошарила на полу, подёргала ручку: дверь закрыта и ключа нигде нет. Может, Роза автоматически положила его в карман? Но нет, Людмила сама ей открыла. Если Роза взяла ключ, то только для того, чтобы нельзя было выйти.

   В одно мгновение Людмила протрезвела. Ловушка! Как глупо попалась! Она услышала приближающиеся мужские шаги на лестнице. Кто-то остановился за дверью и пытался открыть замок. Обложили со всех сторон! Она повернулась в сторону комнаты, остановилась на пороге:  тёмным двигающимся силуэтом на фоне заходящего солнца к ней  приближалась  Роза и  как-то странно держала руки, будто поймать её хотела. В правой руке она что-то несла, Людмила не разглядела, что именно она сжимала пальцами.

    Кто-то входил в квартиру, Людмила в страхе вся сжалась, ожидая удара сзади.

    Роза была уже близко. Ноздри её точёного носика раздулись, безумный взгляд, застывшая маска ужаса. Что она увидела там,  за порогом комнаты? Рот её перекосился,  она стала кричать. Крик все не прекращался.

 

                                                         *          *         *

     

      Маркин приказал Людмиле день отлежаться дома, никуда не выходить, ждать его звонка.

    Она рано проснулась в своей постели, никаких сердечных болей, никаких тревог, гора с плеч, приятное  чувство исполненного долга. Прости, Игорёк,  что делать, жизнь продолжается.

     Странно, что в окружении Светы одна Роза производила впечатление нормальной. Маркин сказал, если  к сумасшедшим затесался нормальный, к нему надо приглядываться, зачем ему такое окружение? Или он ещё более ненормальный, но умеет это скрывать, или преследует свои, корыстные цели.

    Забыть, как  на неё смотрела Роза, невозможно, впечатление на всю жизнь.  А ведь смотрела всего несколько секунд, Ну, может, минуту, не больше, пока не появился за спиной Людмилы Маркин. Но и минуты было достаточно, чтобы понять: это был взгляд  убийцы.

     К радости, что спаслась, примешивалось разочарование: трудно  примириться с тем, что не Света убила Игоря. О, Света! Мечта поэта! Широкая натура, как сказал бы Игорь, Но, увы, это была Роза.

  

     Самое поразительное, что Света даже не догадывалась ни о чём, в голове у неё всё смешалось, и она на полном серьёзе считала, что космос решал, кому жить, а кому умереть.  И вряд ли её переубедить даже после того, как преступление раскрылось.

     Людмила относилась к женщине – мечте поэта, двойственно: ей нравилось быть рядом со Светой, умеющей желать и удовлетворять свои желания, абсолютно без комплексов, не злой и не завистливой. Вот только  способность притягивать других, оказалась опасной не только для нее. И все потому, что она  путалась в понимании добра и зла, хотя это и давало, как всё, противоречивое и мало сочетаемое, импульс к творчеству. У Зинаиды это проявлялось в безобидном писательстве, у Светы в чудовищном монстре под названием «Духовный центр».

     Если Свету посадят, а посадят обязательно, хотя бы за укрывательство от налогов в особо крупных размерах, она и там организует что-то, вроде духовного центра. Она нигде не пропадёт. Энтузиасты не пропадают.

  

      Людмила посмотрела на часы: в редакцию ещё рано. Ей не терпелось, наконец, выяснить отношения с Зинаидой. Обе дуры, одна другую подозревала в убийстве.

      Не лежалось, и она решила навести в доме порядок. Перебирая на столе бумаги, увидела записку с почты, ту, что достала из почтового ящика Игоря. Вот и хорошо, есть дело, прогуляется на почту, возьмёт газеты и журналы, вернётся домой, ляжет на диван и будет читать до обеда. Редакция подождёт, там полный разброд: Зинаида уходит, мэр не простил ей выступления по телевидению о сахарном деле. У всех траурное настроение, ожидание самого худшего. Газету не прикроют, но сокращения возможны, и всех  волновало,  каким будет новый редактор. Поговаривали, тот самый доцент - политолог, перебежавший от них в «Вечёрку». Поклонников у него пока не было, но он понравился мэру.

   На почте Людмиле вынесли большую кипу газет и журналов, открыли почтовый ящик. Среди писем она увидела большой, нащупала диски, кто-то специально подложил. Дома вытащила четыре диска и записку: «Тому, кто вскроет. Прошу передать  следователю Маркину». Почерк Игоря.

   Людмила включила компьютер, оказалась запись голоса. Она сразу поняла, говорил Игорь: «Люда, если ты слушаешь эту запись, значит, наверняка меня нет в живых. Бандероль я передал хорошей девушке Розе (не ревнуй, так надо), и она, молодец, что исполнила мою просьбу. Знай, я тебя любил и делал всё, что мог, ради нашего с тобой счастья. Будь счастлива за нас двоих».

     Голос с того света. Людмила зарыдала. Немного успокоившись, стала прислушиваться к записи: легко узнаваемый голос Светы, сонный, как обычно; грубый, почти бас, Дины. Опять Игорь, и многократно повторяющиеся фамилии: Сучков и Дятлова. В конце голос Игоря: «В моей смерти виновата Светлана Васильевна Болотова, директор духовного центра «Мы вам поможем».

   Вот почему Роза бросила бандероль в его ящик. Ей это было выгодно.

    

   Только к вечеру  дозвонилась до Маркина, весь день он был занят, вёл допросы. Он предложил ей прийти, прямо сейчас.

    Она пришла к нему, Чечкин вышел из кабинета. Маркин взял диски, порылся в ящике стола и протянул ей часы. Мамины, золотые, единственная память о ней.

           - Их поймали?

           - Нет. Услуга за услугу.

           - Кто они?

   Маркин промолчал. Он смотрел на неё, а не делал вид, как раньше, что занят, отводил взгляд, что-то писал или читал. он не хотел, чтобы она уходила.

          - Может, это глупо, но когда  узнала, когда предположительно стало известно, что убийца – женщина,  я стала неосознанно подбирать среди знакомых, старых и новых, достойную на эту роль. Вы меня понимаете? Ольга Лебедева мне показалась неподходящей. Вы понимаете?

          - Да, да, говорите, я внимательно слушаю.

          - Я считала, враг Игоря должен быть его достоин. Света бы подошла на эту роль, уникальная, непостижимая женщина. Может, она всё же  - организатор? Или хотя бы вдохновительница убийств? А?

         - Нет, к убийствам она не имеет никакого отношения.

         - Игорь думал иначе. Она была у него в то, последнее утро.

         - Да, была. Принесла ему деньги и ушла.

         - Деньги? За что?

         - Видимо, за информацию. Игорь шантажировал её. Ему было хорошо известно, каким образом она стала богатой.

         - Шантажировал? Но почему считал её убийцей?

         - Видимо, думал, раз она способна на  такое преступление, способна и на убийство.

         - Разве не так? Если для неё ценность – деньги, значит, она способна убить?

         - Нет, не деньги. Всё, что угодно, но не деньги. У неё перекос в сознании. Вряд ли откажется от мессианской роли. Жизнь длинная, думаю,  она далеко пойдёт. К сожалению, бывают убийцы от природы, если можно так выразиться. Такие они от рождения. Они могут никогда себя не проявить, но если проявились хоть раз, вряд ли остановятся.  Роза своё первое убийство совершила в шестнадцать лет, отправила на тот свет тяжело больную мать. Чтобы та не мучилась и не мучила её и отца.

    Людмила вздрогнула. Игорь знал об этом, знал и не остерегался её. Почему?

 

   Маркину нравилась эта, сидящая напротив женщина. Нравилась так, что он не хотел, не мог причинять ей боль даже в интересах истины. Рассказывать ей, что Игорь был увлечён Розой? Что он попросту потерял голову? Такое нередко случается с мужчинами его возраста, когда молодая женщина овладевает его телом. Но при этом опытный  мужчина, как правило, старается сохранить то, что имеет, понимая, страсть проходит, а любящую женщину можно больше не встретить.

         Маркин молча смотрел на Людмилу. Нет, он ей  не скажет хотя бы потому, что она сама это понимает.

              - Если бы не вы, меня бы не было в живых. Я очень рисковала. Вы мой спаситель.

             - Благодарите не меня. Когда я увидел, что вы вдвоем сели в такси, когда упустил вас, поехал к вам на квартиру. Алексей оказался умнее и оперативно сработал. Он уже знал, что у Ольги Лебедевой иногда появлялась Роза.  Она хранила у них сумку со  шприцами  и ампулами, но Лебедева и сожитель думали, что Роза наркоманка. И решили её шантажировать, знали, что у неё много денег, поэтому не признали её по фотографии, которую им Чечкин показал. Но он фотографию показал ещё соседям и предупредил Лебедеву и её сожителя, если Роза появится, они должны нам сообщить. Когда Роза прибежала за сумкой, рок-певец был дома и тут же позвонил Чечкину. Так и сказал: «Розка пошла на дело». Чечкин уже знал, что я вас упустил.

          - Как Игорь познакомился с Розой?

          - У Лебедевых. Он принес им музыкальные записи и там увидел Розу.

          - Любовь с первого взгляда?

          - Бывает. Он же устроил Розу в центр к Светлане.

   Маркин не хотел понимать Игоря. Роза и Людмила несопоставимые, несравнимые  величины. Наверняка, как сказал Алексей, Игорь страдал сексуальными отклонениями. Алексей, конечно, не сексолог, но в чём-то прав. 

   

     Со слов Лебедевой Роза производила впечатление спокойной, даже слишком, какой-то заторможенной. В любой ситуации оставалась невозмутимой, не радовалась и не возмущалась. Ничто её не мучило, ни на что она не жаловалась. Нравился или нет ей Игорь, трудно было понять. Знакомые мужчины говорили, что она в постели преображалась, была совсем другая.

    В последние полгода она  удивляла Лебедевых. Как-то пришла и сказала, что купила четырёхкомнатную квартиру, в центре. Одних окон двенадцать. Когда они пришли в первый раз, окна мыла женщина, её Галиной зовут. Прошло немного времени, опять Роза пригласила, пол перестелила: мраморная плитка, как по льду ходишь.

 

        - Знаете, вы  передайте от меня благодарность Чечкину. У меня не получится искренне, я немного на него обижена.  Я долго думала, кого он мне напоминает, только сейчас догадалась: Хлестаков в роли Дзержинского. Но вы ему не говорите.

     Маркин засмеялся.

 

   Роза сразу стала признаваться:

         - Игорю деньги нужны были, много денег. Я мечтала однажды прийти и высыпать перед ним кучу зелёных, всё, что у меня было. Я знала, что он Свету шантажировал, нетрудно было догадаться. Она ничего никогда не скрывала. Надо только уметь её слушать. Мы, конечно, знали, кроме Витька и его друзей, что она утром едет кому-то отдавать большую сумму денег. Накануне в воскресенье Игорь передал мне диски и сказал, что встречается со Светиком. Я прослушала записи: он меня ни в чём не подозревал, хотя мог. Даже удивительно, что ни о  чём не догадывался. Он боялся за свою жизнь и опасался Светы и её бандитов. Меня он не подозревал. Он не знал, что у меня много денег. Но если я богатая, почему должна была прятаться от его подружки, этой интеллигентки? Она его даже в постели не устраивала. Он любил, когда я во всём чёрном, он любил о смерти говорить, но умирать не хотел. Он  сам виноват, он, всё он. Он заставлял меня изображать убийцу. Говорил, что пишет эротический роман о женщине – убийце. Это молодая женщина, блондинка. Он учил меня неслышно подкрадываться и нападать, часто просил изображать двенадцатилетнюю девочку, её походку, или старуху с трясущейся головой. Я всё делала, как он меня заставлял. Это он, сам, он этого хотел, – Роза впала в истерику. – Он сам убийца, он, не я, он трус. Я же ничего не боялась. Зачем Дина сказала, что я убила Игоря? Зачем она сказала? Я не виновата, что она сказала: «Ты убила Игоря».

           - Вы признаётесь в том, что виновны в смерти матери?

           - Я? Почему я? Это всё отец. Вы допросите его, он скажет. Он не подходил к постели матери. Отказался держать её в больнице, как же, для него важно, что люди скажут, обещал сам ухаживать за ней, но ни разу не подошёл. Всё я: и уколы, и мыла и кормила. Она бы ещё пожила, потому что был хороший уход за ней. Я одна за ней ухаживала. Из-за него все это произошло, я думала, он будет благодарен, а он пришёл с кладбища и сказал: «Уходи». Я на вокзале ночевала, потом уехала в этот город, меня здесь никто не ждал. Да, я была проституткой. Я хотела, чтобы эта интеллигентка, Людмила, изменила Игорю. Я больше имела прав на него. Мне помогал знакомый, но у него не получилось. Ничего, в следующий раз обязательно получилось бы, но Света принесла Игорю деньги.

      Протокол допроса отца Розы Маркин получил по факсу утром. Молодцы, коллеги из следственного отдела, быстро отреагировали.

    Маркин прочитал: «Дочь Роза жестокой не была, росла нормальной девочкой, пока тяжело не заболела жена.  Я не хотел, чтобы жена в больнице умирала, ухаживал сам дома за ней, а дочь почти не подходила, злилась, жаловалась на запахи. Я, конечно, страдал, что она такой жестокой стала. Я не знал и не знаю точно, совершила она убийство матери, или это только подозрение. Когда жена умерла, врачи удивлялись, сердце было здоровое, могла ещё пожить. Совершила или нет дочь, не знаю, но она могла это сделать. Я выгнал её из дома. Потом переживал. Виноват я перед ней. Может, она это сделала, потому что меня пожалела. Я ведь почти не спал ночами, сидел возле жены, а утром на работу уходил».

       Маркин подумал: «Будь моя воля, отца бы тоже судил».

 

    На допросе Розу не надо было заставлять признаваться, она сама говорила, будто, наконец, дождалась слушателей.

     Об убийстве бизнесмена она сказала:

           - Дубровский сам напросился. Нужна была ему эта корова Елена в красных штанах. Он привязался ко мне после консультации, пришлось дать телефон. Договорился со мной и пригласил Елену. Видимо, не совсем верил, что я приду. Позвонил мне, сказал, Елену отправит домой, если я приду. Он ничего не мог, я хотела уходить, он стал показывать гардероб жены, золотые вещи, деньги.

   

                                                    *            *            *    

   

       Маркин решил на день  прекратить её допрашивать, нуждался в отдыхе. Слишком напряжёнными были последние дни. Роза была уже под подозрением. Маркин сумел раскопать,  что к Людмиле  Роза подослала своего бывшего покровителя,  главу фирмы интимуслуг, попросту, сутенёра. Его нетрудно было вычислить, он, можно сказать, был другом милиции, оказывал мелкие услуги. При его профессии иначе нельзя.  Он сразу признался, что Роза заплатила ему большую сумму денег, так ей хотелось, чтобы Людмила изменила Игорю. Если бы это случилось, Игорь бы остался жив? Сомнительно. Деньги, которые Света принесла ему, Роза не могла пропустить.

     Деньги, которые сами плыли в ее руки, почти никаких усилий,  она воспринимала как подарок судьбы, как знак свыше. Она ничего не боялась, была уверена, что ее свободе ничто не угрожает.

    Если бы не смерть Дубровского, её бы в убийствах ещё долго не подозревали. Невольно выдала Елена, сказав, что Дубровский, провожая её, заинтересовано спрашивал о другой женщине, понятно, о ком.

 

                                                  *         *         *

    Людмила тщательно готовилась к встрече с Зинаидой. Ей не хотелось ссориться и выяснять отношения, их объединяла память об Игоре.

    Про угрозы со стороны Зинаиды вспоминать не нужно, сделает вид, что забыла. Так много всякого с тех пор произошло, что этот маленький эпизод не задержался в памяти. Тем более Зинаида не обязана ей доверять. Виталий не будет подогревать страсти, он и умён и понимает, полезнее наживать друзей, а не врагов.  Творческие  люди не агрессивны, не любят ссор и выяснения отношений. 

     Глупо разбираться, в каких отношениях были Игорь и Зинаида. Если сама захочет, расскажет, а спрашивать и намекать незачем.

 

    Зинаида, не дождавшись приглашения, сама пришла к Людмиле.

          - Пустишь безработную? Я «Каберне» принесла. Игорь любил это вина.

    Людмила возилась на кухне, Зинаида сидела рядом, курила. На душе было спокойно, как в давние времена, когда Зинаида вот так сидела на кухне, и они делились тем, чем обычно делятся женщины. Людмила  говорила об Игоре, Зинаида о Виталии.

          - Ты с Виталием как? Всё уже?

          - Не знаю. Он очень изменился. Болезнь и возраст берут своё. Он как одержимый, все рисует. Чем могу, помогаю. На меня у него времени не остаётся. Прихожу к нему, он кивнёт и тут же забывает обо мне. Он не только рисует, но и тексты к рисункам сочиняет, чаще в стихах.   

         - Как он один? Справляется?

         - Сам себя обслуживает. Сосед иногда помогает, я ему стараюсь что-то подарить к празднику.  Разве я могу быть нянькой при инвалиде?

    Людмила промолчала. Ведь Зинаида не просит у неё совета.

        - Я предлагаю, Люда, выпить за нашу дружбу. Мы теперь с тобой обе одинокие.

      «Я не одинока», - подумала Людмила, но вслух не сказала. Нельзя искушать судьбу, да и рассказывать пока не о чем, ничего ещё не произошло. Маркин мог просто так, кокетничать: холостой, привлекательный мужчина, почему бы не расслабиться ненадолго,  отвлечься от допросов. Хотя не похоже, чтобы он говорил и делал так просто, из кокетства. Почему-то она верила, что нравилась ему.

           - Я помню, Мила, когда Игорь был влюблён в тебя, старался одеваться в твои цвета. Ты приходила в редакцию в сером костюме, на нём был серый свитер. Помнишь, ты себе сшила бордовую юбку. Он такого же цвета искал пуловер, целую неделю искал, нашёл. Помнишь? Ему хотелось, чтобы вы внешне походили, чтобы ваши отношения были похожи на отношения брата и сестры. Он любил свою сестру. Он как-то сказал, что самые счастливые – близнецы: они по-настоящему не одиноки.

         - Да, он хотел, чтобы мы во всем были похожи и  не понимал, что у нас вкусы  разные. Приходилось считаться с ним, переходить на его молочно-колбасную еду. Но когда он был в командировке, я ела только овощи и апельсины.

         - Из командировки привозил коробку мармелада, и ты жаловалась, сам же съедал.

         - У меня есть мармелад, для Игоря берегла. Хочешь?

         - Нет, пожалуй. Это Игорь любил красное сухое вино с конфетами. Бывает такая кислятина, а это вино в меру, неплохое. Как тебе?

    Людмила кивнула. Зинаида внимательно посмотрела на неё:

        - Ты, наверное, хочешь знать, была ли у Игоря рукопись? Она не была, она есть, но только её написала я. Вижу, ты не удивлена. Тебе уже известно. Виталий сказал? Больше некому.

         - Да, он говорил. Получается, и ты, и Игорь параллельно писали книги.

         - Не параллельно, одну книгу. Игорь  наговаривал на диктофон, а  я переписывала, не всё, много сама сочиняла. У меня давно была такая идея, организовать небольшой творческий коллективчик из трёх человек. Все мы заняты, нужно зарабатывать на жизнь, но у каждого найдётся час-два в день. Если сложить усилия, да ещё взаимная поддержка, моя усидчивость, фантазии Игоря, книга быстро напишется. Виталий поддержал меня, но писать отказался. Правда, помогал, прочитывал написанное, советы давал. Игорь мою идею сразу поддержал. Но ты понимаешь, он бы не стал каждый день сидеть за письменным столом.

        - Не стал бы. Ему легче наговорить на диктофон. Он так статьи  наговаривал, а я переписывала.

        - Значит, ты мне веришь? Поэтому мы перебрались в кладовку.

        - Вы от меня скрывали.

        - Так хотел Игорь. Я не знаю, если бы выпустили книгу, как бы он объяснялся перед тобой?  Ты бы сразу поняла, как и я, что героиня – не вымышленное лицо. Игорь рассказывал о том, что, в самом деле, происходило у него с девицей.

        - Она его убила.

        - Да уж, догадалась. В его книге она мочила всех подряд. Царица Тамара: с кем спала, тех убивала.

        - Убивала из-за денег. Не только любовников, но и пенсионеров. Игорь не догадывался.

         - Мне он говорил, что у неё нет тайн от него. Знаешь, какой сюжет? Девица приходит к колдунье, зовут её Дина, грех с души снять, мать убила. Колдунья рассказывает об этом  герою, не помню, вроде он тоже колдун. Два колдуна берут девицу в оборот и делают из неё убийцу, народную, мстительницу.

             - Ты показывала рукопись Маркину?

             - Да, он был благодарен. Рукопись помогла ему в деле об убийстве двух пенсионеров. Не мог понять, почему не было свидетелей. Ходила некто под фамилией Кропотова в квартиру, несколько раз приходила, и её никто из соседей не видел. А она изображала девочку с косичками, внучку бабушек и дедушек. В рукописи несколько страниц посвящено актерскому тренингу. Вот так и бегала Розочка, подскакивая на бегу.

           - Как же Игорь ни о чём не догадывался?

           - Удивительно, но понятно. Мужчины слишком самоуверенны. Один мой знакомый говорил, изменяя жене: у неё никого, кроме него нет. Ситуация под контролем, жена ему не изменяет. Представь себе, го жена в фирме интимуслуг подрабатывала.

          - Но мы с тобой не такие. Ведь так, Зина?

          - Какая она, Роза?

          - Описывать сложно, после того, как она чуть не убила меня. Она раздвоилась, два разных человека. Я помню первое впечатление: абсолютно нормальная, очень привлекательная девушка, единственная адекватная среди сумасшедших. Маркин сказал, такая нормальность уже подозрительная.

             - Ты меня ревновала к Игорю?

             - Да. Напрасно?

             - Знаешь, кто мне сейчас нравится? Следователь Маркин. Женат не был, сорок пять лет. Была постоянная женщина, но её уже три года нет. Разное рассказывают: то ли уехала, то ли нет в живых. Какая-то тайна. Но Маркина никто ни в чём не подозревает. Скорее, он пострадавшая сторона.

           - Мне он тоже нравится.

    Зинаида печально улыбнулась:

           - Я опять опоздала?

 

     В ближайшее воскресенье Маркин с Людмилой поехали на кладбище. Был солнечный, по-летнему, тёплый день. Посидели у могилы Игоря, помянули. Уже на обратном пути Маркин подвёл Людмилу к свежее окрашенному памятнику. Она прочитала: «Соколов Андрей Николаевич», посмотрела на даты, умер на день раньше Игоря.

          - Жертва Розы?

          - Нет, заказное убийство. Заказчик на свободе. Но я его достану, обязательно достану.

    Он достанет, обязательно достанет, он такой, зря не скажет. Как скажет, так и сделает. Он не делит людей на своих и чужих. Он отвечает за обиженных и пострадавших. Он ей очень помог, спас от безумия.

     Она не смогла бы жить, если бы убийцу Игоря не нашли. Другим в их горе он тоже поможет.

      Людмила знала, что ему нужна её любовь, не мимолётная, пусть страстная и пылкая, а настоящая, долгая, на всю жизнь. 

        

            

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/