Раб обстоятельств
- Поступил? Ну, вот и все! – в голове трещало, а ноги предательски подкашивались. Уверенность в своих силах пребывала до самого конца. Не оправдать надежд своих репетиторов - похоже было бы на страшный кошмар. После стольких часов мучений все предметы, казалось, смешались в одно большое и непонятное, но теперь все позади и можно успокоиться.
По дороге в Воронеж, сидя в плацкарте, Сашка все думал: - Неужели да? Другая жизнь наступит уже совершенно скоро и, кажется, что будет временами тяжело. Будет, но это слово «тяжело» пока просто витает где-то в воздухе и как будто не относится ко мне. Факультет инженерной химии в химико-технологическом Университете города Москвы постепенно обретал форму, хотя был все еще за гранью реальности, но приближался все ближе и пугал своей новизной.
Как всегда друзья Сашу встретили с радостью. Гуляли допоздна и даже поучаствовали в приключении: гоняли на пустыре в машине. Катал всех Виталик, парень из небедной семьи. Не весело было только Яне в тот вечер, – Ты уедешь, а я что тут буду делать одна? - говорила она Сашке, а тот смотрел на нее и не знал, что ему ответить. А что можно было ответить в этой ситуации? Пробыли вместе они каких-то полгода, а может быть и того меньше. Сашка уже перестал считать, а теперь такая ситуация. Будь они постарше, возможно не было бы этих тягот выбора, но в свои семнадцать такая ситуация казалась если не концом Света, то безвыходной. Безвыходной она казалась Саше, а Яна постепенно продумывала план действий, но уверенности обсудить его со своим другом ей не хватало. Конец августа выдался холодным, и уже чувствовалась неминуемая осень.
Сидели в кафе «Mammamia» на улице, пили вино, уже начиная мерзнуть под вечер, но все еще грелись осознанием теплого времени года. Затем пошли играть в бильярд. Сделали порядком фотографий - постоянно казалось, что жизнь так и остановится сейчас на этом трагикомичном моменте, навсегда застынет, так и не раскрыв продолжения.
Оказываясь наедине с Яной, все вставало на свои места. Инстинктивно понимали друг друга, хотя часто Сашка говорил Яне, что они очень разные. Только со временем понимаешь, кто такие разные люди. Непохожие мировоззрения не имеют тут никакого значения. Важны только точки состыковки. А у разных людей все, что бы ни делали два человека - не идет ни одному, ни другому на пользу. Мучение и тяжесть красной нитью проходит через двух индивидов. Но тогда какое это имело значение? Какое значение тогда имела политика, деньги, экологические катастрофы, наркомания, психические расстройства, невозможность покупки жилья в городе, финансовый кризис и генно модифицированные продукты? Мы жили в полнейшем вакууме, создаваемом музыкальными группами и фильмами, а физический купол формировали над своим чадом родные. Он надежно укрывал от правдивости окружающей действительности. Сознание жадно впитывало ту новую культуру, никто не знал, что нужно делать со свободой, но каждый ее желал. Свобода была понятием почти монументальным, похожим на языческого идола. Поклонялись идолу почти все подростки, а те, кто этого не делал напоказ - делали это втайне. Образование совершенно не влияло на принятие западной культуры. Саша включал плеер с громко играющими «theory in practice» - командой придумывавшей совершенно математические мелодии и решал задачи по химии и алгебре. Безусловно, такая музыка поначалу мешала сосредоточиться, но затем парень входил во вкус, и уже не представлял выполнение репетиторских заданий без нее.
- Бывали в твоей жизни моменты нереальности? – спрашивала Яна, сидя на коленях Саши, – у меня совершенное ощущение нереальности происходящего. Он чувствовал приятную тяжесть и ноющее нечто в области груди, которое плавно переходило в руки. Описанию оно не поддавалось, но определенно это ощущение он раньше не испытывал. Оно пугало и щекотало ребра. Яна продолжала что-то говорить, но Саша уже погружался в свои мысли. Она была похожа на меланхоличного дельфина. У дельфинов обычно радостный вид, а у этого дельфина все наоборот, исключая дружелюбие. Кожа на ее лице была такая же гладкая, как будто облитая морской водой. Глаза на мокром месте. Хотелось остановить время и что-нибудь сотворить с этим мгновением, а лучше оставить в неподвижности так. И самому застыть. Впрочем, это ощущение не покидало его весь конец лета перед отъездом. Время превратилось в густую массу, когда не знаешь, где у него начало, а где конец. Ждешь развязки, а она наступает тогда, когда совершенно забываешь о своем ожидании. Неуклюже шевеля конечностями, мы попадаем в ситуацию новую для нас и пытаемся дойти до той пиковой точки, которая останется навсегда в нашей памяти. Все его естество пыталось перекочевать в область сознания, а когда чувства оставляешь без присмотра – они начинают выходить из-под контроля. Яна казалась неимоверно завораживающей в этот момент. В своем синем вязаном свитере и распущенными волосами. Одновременно ему хотелось оставить ее прямо сейчас.
Много слов было сказано в то время. Если бы те слова имели форму, то они обязательно были бы из горючего материала. Все это было полнейшей ложью. То есть, не то чтобы полнейшим обманом, но конечной уверенности в этих словах Саша не имел. Дело в том, что совершенно точно знал только одно: он следует какой-то неизвестной цели, ради которой нужно многим пожертвовать. Но что же это за цель? Глупостью было бы жертвовать вполне настоящими людьми рядом, в обмен на что-то неосязаемое. Впрочем, неизвестное давало большую надежду. Все это напоминало издевательство над самим собой. Нет определенной идеологии, той точки опоры, с помощью которой можно было бы перевернуть всю Землю.
Саша уехал. Провожали. Попрощались с Яной сухо, а потом она разрыдалась, когда поезд тронулся. Успокаивали все друзья Саши. Долго не могли успокоить, и, наверное, так и не успокоили.
Бывают такие моменты, когда вспоминаешь прошлое и тут же забываешь. Потому что вспоминать казалось бы нечего. События косолапят и кривят своей нелепостью, но они остались навсегда замороженными во времени, как и хотел Саша. И, как оказалось, ни чем их не вывести из памяти. После их расставания с Яной началось самое неожиданное. Столица оказалась совершенно не такой, какой он ее представлял. Архитектура и погода почти ни чем не отличались, но вовнутрь постоянно вкрадывалось ощущение тихой паники. Город этот казался громоздким и чужим.
Была переписка по интернету. Яна присылала Саше свои фотографии, на одной из фотографий она держала большой лист на котором было нарисовано красное сердце. Из-за листа выглядывало лицо Яны, на котором виднелось подобие улыбки. Бабушка Саши рассказывала по телефону, как к ней приходит иногда Яна и они вместе разговаривают о разном. - Зачем она это делает? – думалось ему, - Разве она не понимает, насколько нелепым это кажется со стороны.
В Москве, как известно, люди много времени проводят в метро. Подземка демонстрирует истинное лицо города. Сашку, по сути, интересовали больше люди, чем окружающая действительность. Он созерцал их как скульптор и выделял индивидуальные черты у каждого. Не важно, красив ли человек или опрятно одет. Иногда попадались истинные индивиды, которые были в разы интересней лиц с обложек журналов. Нужно было только преодолеть тот навязанный эстетический идеал, перейти через его преграду или попросту сломать ее мысленно. А когда преграда ломалась, то становилось тошно. Потому что множество людей со своими навязанными эстетическими установками выигрывали, и смотреть на ободранную гиену в метро больше не хотелось. Впрочем, в первое время было все как в тумане и под вечер от дневных впечатлений клонило в сон. Так прошли два месяца.
В один из дней, когда опять пришлось спуститься в подземку, Саша увидел ее. День был солнечный, не смотря на позднюю осень и сильный ветер, но какое это имеет значение в метро? Девушка в желтовато-коричневой кожаной куртке и джинсах. Его внимание привлек ее огненно рыжий цвет волос. Длинные прямые волосы, сквозь которые слегка показывались концы острых ушей. «Эльф», - подумалось ему. Нос у девушки был так же острым, а щеки болезненно впалыми. И вся эта легкость уверенно манила. Через пару остановок «эльф» вылетел на станции Измайловская. Станция Измайловская, располагалась на улице, и за окнами вагона метро виднелись желтые листья и холодные стволы деревьев. Вся эта картина повеяла осенней гадостью, и тут же захотелось чем-нибудь ее залить. Перед глазами снова поплыл туман, и мир вокруг сделался как будто из конструктора.
Учеба в Университете проходила поначалу спокойно. Адаптировался Саша хорошо, в тот момент в нем проснулась излишняя общительность. Вследствие излишней нервозности ситуации, не иначе. Преподаватели поражали своей банальностью, ему казалось, что Университет – то место где дают грандиозные знания, но оказалось, что он ошибался. Впрочем, оказалось, что Саша ошибался вдвойне. Когда подошла студенческая сессия, с него хорошо взяли эти самые грандиозные знания, в независимости от его желания. Но до сессии оставалось много времени, и можно было спокойно предаться благам большого города. Тем более на торжественном вечере в Университете ректор сказал, что у вас ребята наступает самая лучшая пора в жизни, а потом подобного не повторится, и вы будете безжалостно поглощены заботами и жизненными проблемами. Эти слова ужасно смутили всех. Все равно, что объявить о том, что сейчас, ребята, у вас будет момент дышать полной грудью, а потом вас утопят как котят в холодной реке. Казалось, что на этом вечере у Саши появился еще один страх – страх взрослой жизни. «Так и в инфантилизм впасть не долго», - думалось ему, а что же еще делать? Ответ крылся совершенно на поверхности – не нужно было никого слушать, но простите, как он достиг того, что он имеет? Вся подготовка у репетиторов и учеба не проходили по собственно воле. Он только и делал, что мотал на ус. Хорошо, хоть выбор места учебы был за ним, но и только. Что там говорить, внутренний стержень нужно было еще долго и больно формировать. Человек познает житейскую мудрость только с опытом, и метода внедрить ее напрямую в мозг ученые еще не придумали.
В один из вечеров, новый знакомый однокурсник позвал пойти потусоваться с ним в клуб. Илья был парнем бывалым и много чего уже знал о тусовках и о том, как извлекать из них удовольствие. «Себе ни в чем нельзя отказывать» - главный его жизненный девиз, работающий безотказно. Иногда казалось странным, как этот человек мог поступить в высшее учебное заведение. Идти в клуб совершенно не хотелось. Тем более что клубную музыку Саша не слушал, но фраза о том, что «у вас ребята наступает самая лучшая пора» повлияла, и он решил поддаться течению лучшей жизни. Хотя и не чувствовал ничего хорошего вокруг. По приходу в клуб захотелось срочно оттуда бежать. Танцующие люди вокруг воплощали собой символ имбицилизма. Дребезжащая музыка давила на ушные перепонки, и сигаретный дым застилал все вокруг, мешая свободно вдыхать. Невозможность дышать нервировала.
Вдруг Илья хлопнул Сашку по спине и закричал ему в ухо: «Пошли в бар, накатим чего-нибудь». Идея эта ему понравилась. Студенты начали пробираться через танцпол и бьющие лазерные лучи в качестве светового сопровождения к музыке. Подходя к бару, он вдруг увидел ее! «Рыжеволосый эльф» стояла у барной стойки и широко улыбаясь, разговаривала с подругой. Перед глазами мелькнуло мимолетное чувство вины и образ Яны, но быстро испарилось с проглоченными пятьюдесятью миллилитрами водки.
- У вас лицо знакомое, - процедил Сашка, подойдя к девушке. На этот раз одета она была в костюм цвета фольги от шоколада. Она удивленно посмотрела на него и ответила дружелюбно: «И я вас где-то видела».
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/