Глава 1

 

Я все еще бродил по номеру голый, оставляя на паркете мокрые следы, когда тренькнул звонок.

— Кто там? — перекрикивая новую версию «Стены», спросил я, озираясь в поисках халата.

— Доставка пиццы, — донесся из-за двери мужской голос. Все верно, пиццу я заказывал. Если не очень широко открыть дверь, посыльный не будет шокирован моим видом.

— Сейчас, сейчас, — я вытащил из кармана плаща десятку и, встав сбоку от двери, повернул собачку замка. И тут же увидел, как в дерматине одно за другим появились шесть отверстий. Как раз на уровне моей груди.

Честно говоря, такие кульбиты сегодня не в диковинку, немотивированные убийства случались на каждом шагу. Немного поразмыслив, я решил не выглядывать в окно: во-первых, я все-таки голый, а во-вторых, если работает профессионал, я его все равно не увижу. К тому же, у него вполне мог быть напарник в доме напротив.

Звонок тренькнул еще раз. Я вздрогнул и поспешно отодвинулся еще дальше от двери.

— Кто там? — хорошо, хоть голос не дрожит.

— Доставка пиццы.

«Еще одна порция» — подумал я, с сожалением рассматривая испорченные обои на стене напротив двери.

— Я не заказывал.

— Но здесь ясно сказано: «Перл-отель», 328. Это ведь ваш адрес?

— Подождите минуту.

Я расковырял ошметки дерматина вокруг одного из отверстий и заглянул в этот «глазок». Униформа, коробка, оружия вроде бы нет.

Я открыл дверь.

— Вот заказ, — запальчиво начал посыльный, молодой парень с русыми патлами, выбивающимися из-под белой кепки.— Это ваш адрес, — он показал мне бланк с несколькими адресами.

— Да, да, это мой адрес. А это — моя пицца?

Парень успокоился.

— Да, как вы заказывали: с грибами и побольше сыра, — спрятал бланк и, отломив щепку от двери, сказал: — Калибр-то хорош. Не задело?

Я молча протянул ему деньги. Он также молча мне — пиццу. На том мы и расстались.

Я бросил коробку на стол, выковырнул из стены пулю: деформированный кусочек желтой меди. Определить оружие, из которого она выпущена, не было возможности. Несколько лет назад, в те благословенные времена, когда преступников брали без шума, а верхом наглости считалось убийство, неуклюже представленное как суицид на почве несчастной любви, стрельба спозаранку возмутила бы меня до глубины души. Но теперь на вопрос: «Как там, в России?» — отвечают, перефразируя классика: «Стреляют». Большинство жителей республики на стрельбу реагируют примерно так: «Слава Богу, что не попали». И ждут следующего покушения.

Так же отреагировал и Виктор, брат первой моей жены, не знаю уж, как это называется.

— Дверь — ерунда, обои — тоже. Жив-здоров — и радуйся, — вещал он по телефону. — Шесть выстрелов в дверь ни о чем не говорят. Мало ли придурков!

— А глушитель?

— Повторяю: мало ли придурков? Ты, давай-ка, выгляни в окно, посмотри там, что к чему да приезжай ко мне — есть новости. Но не по телефону. Давай, я жду.

— Я только что из ванны. И не завтракал.

— У меня перекусишь. Это «прибой».

В трубке послышались короткие гудки. Вот оно, началось. Беззаботный тон Виктора в сочетании с «прибоем» и стрельбой по двери говорили о том, что мало-мальски размеренная жизнь закончилась. Слово «прибой» по Джону Ирвингу означало опасность. У нас с Виктором литературные вкусы были одинаковыми: Стругацкие, Шарп, Ирвинг. Кое-что я, разумеется, читал и из современных авторов, но писатели второй половины прошлого века нравились больше.

Так, размышляя о своих пристрастиях в литературе, я натянул джинсы, чертыхнувшись, снял, отыскал плавки — и дальше по порядку. В кобуру подмышкой сунул «Магнум-универсал», взъерошил перед зеркалом волосы и направился к двери. Открыть ее мне удалось, а вот закрыть помешал здоровенный ботинок верзилы, стоявшего, опершись на дверной косяк. Верзила выплюнул изжеванную спичку и без размаха влепил кулак в мою челюсть. Не скажу, что это мне понравилось, я отлетел к столу и лег, свернувшись калачиком. Громила вошел в комнату и поинтересовался:

— Куда собрался, милый? — его рука сжимала револьвер.

— Хотел погулять немного. Разве ты мне этого не позволишь?

— Рад бы, да не могу. Поэтому сиди и не дергайся, — он глянул на часы. Мне вовсе даже не нравилось дрожание револьвера в его руке. Точно так же, наверное, дрожал и его палец на спусковом крючке. Поэтому я сидел и не двигался, то есть в точности исполнял его просьбу. Наконец, минут через 25 после вторжения, мой гость спрятал оружие в карман, достал из полиэтиленового пакета тряпку и сунул ее мне под нос.

— Нюхни, кайф поймаешь.

Я издал звук, похожий на вдох и медленно закатил глаза. Верзила удовлетворенно хмыкнул и, прихватив со стола «паркер» с золотым пером — подарок второй жены — вышел из комнаты. Уверен, такое обращение не понравилось бы никому, но я успел составить словесный портрет этого товарища, и надеялся, что найти его будет нетрудно.

О поездке к Виктору в таком состоянии на своей машине не могло быть и речи, я заказал по телефону такси и, приложившись к бутылочке c молоком, двинулся к выходу.

Такси уже поджидало меня у подъезда. Я назвал адрес.

Теперь ко всем бедам добавился еще и громила с револьвером. Впрочем, особого смысла в происходящем я не видел: сначала стреляют в дверь, потом верзила с револьвером и весьма своеобразным взглядом на международное положение. Ясно, что он хотел задержать меня, но как в таком случае связать все воедино?

У дома Виктора стояли две патрульные машины, «неотложка» и несколько зевак.

Предчувствуя недоброе, я не стал выходить из машины, заплатив таксисту за простой. Через несколько минут двое санитаров вынесли носилки с телом, накрытым простыней, и быстренько затолкали их в салон «неотложки». На штыре носилок болталась бутыль капельницы.

Протянув руку в открытое окно, я ухватил за полу пиджака какого-то стилягу с выражением скуки на лице.

— Что случилось?

— Мужика грохнули. Минут десять назад застрелили.

— Насмерть?

Пробормотав что-то, стиляга выдернул из моей руки пиджак и, сплюнув на капот такси, удалился.

— Куда теперь? — поинтересовался таксист.

— Обратно.

Свою дверь я обычно закрываю. Она и теперь не была открыта, она просто валялась на полу, выбитая чьим-то мощным ударом. «Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что не все здесь чисто. Штирлиц насторожился», — усмехнулся я и достал пистолет. Из номера резко потянуло спиртным. Я шагнул в сторону, так чтобы максимально расширить видимое пространство.

Привалившись к креслу, на полу лежала Ирина, подружка Виктора. Под левой грудью торчала резная рукоятка ножа, вокруг раны расплывалось кровавое пятно. Цветная юбка, вернее, то, что от нее осталось, недвусмысленно указывала на то, что сделали с девушкой, прежде чем убить. До сегодняшнего дня я видел Ирину пару раз, это называется «шапочное знакомство», и совершенно нелогичным было предположение, что она сюда пришла сама. Хотя бы потому, что не знала моего адреса.

Меня заинтересовал небольшой белый прямоугольник в левой руке девушки. Я осторожно пробрался в номер и, стараясь не смотреть в широко раскрытые глаза Ирины, завладел кусочком картона. Ситуация напоминала плохие детективы конца прошлого века: в руке Ирина держала мою визитную карточку с надписью «Люблю, жду в 11.00. Есть сюрприз».

Почерк был откровенно не похож на мой, но, думается, лейтенант Мертон не обратит внимания на такую мелочь. «Люблю, жду» — понятно, «сюрприз» — наверняка, лишение любовного треугольника одной из вершин, то есть Виктора. Любое упоминание моего имени в полиции, да еще в связи с таким «верняком» — гильотина.

Спокойной жизни прошел конец. Это действительно был «прибой». Я даже не мог обратиться в полицию: Мертон и без трупа в моей квартире плотоядно облизывается, ожидая момента, когда я попаду к нему в руки. Два года назад я выследил и прихлопнул одного из главарей тюменской мафии, японца Тосикаву. Он был невежлив с моей второй женой. Собственно, я даже могу поверить в то, что ему наплевать было на наши родственные отношения с Лидой, но согласиться с концепцией «убийство ради удовольствия» я никак не мог. Лида была, конечно, взбалмошной бабой, мы фактически с ней уже не жили, но убить родственника — значит плюнуть в душу мне.

«Око за око», — сказал я Тосикаву. Он рассмеялся в ответ. Тогда я достал из шкафа пистолет, почистил его и убил Тосикаву. Для этого мне понадобились 30 тысяч «баксов» и 4 с половиной месяца. В ходе подготовки этого дела я совершенно случайно узнал о несколько странных отношениях лейтенанта Мертона с Тосикаву, фактически Мертон со всем своим управлением состоял на службе у японца. Он не мог простить мне убийство хозяина, но улик против меня было так мало, что суд ограничился высылкой гражданина Фудмина из столицы на пять лет.

Так что в Тюмени я живу нелегально. А сегодняшние события подтверждают истину о тайном, которое так или иначе становится явным. Кто-то хочет вытащить меня из уютной норы, провоцирует. Стоп, если это провокация, сообщение о трупе должно быть уже в полиции.

Я кинулся к шкафу, быстро выгреб из шкатулки всю наличность и, бросив прощальный взгляд на Ирину, выбежал из квартиры.

Перво-наперво — смотаться подальше, не попасться на глаза копам, пересидеть несколько дней, оценить ситуацию. Единственным подходящим для этого местом была квартира сослуживца Владлена Клюева.

Старенькая «Хонда» завелась, что называется сполоборота. Навстречу мне, почему-то без сирен, мчались три полицейские машины. В зеркале заднего вида я заметил еще два экипажа, приближавшихся с другой стороны. Мышеловка захлопнулась. Только вот мышка-то ускользнула.

Через несколько минут я подрулил к дому в старой части города, там даже улицы не переименовали. Котовского, 10/8 — я хорошо помнил этот адрес.

С хозяином мы не виделись полгода, через неделю после демобилизации он крупно повздорил с женой. Она прослышала о его похождениях в Париже, когда мы выкуривали из города последних зеленознаменников, а он застал ее с соседом за очень нескромным занятием. В результате соседка осталась вдовой, жена Владлена — калекой, а сам он загремел в тюрьму, и только ходатайство прославленного бригадного генерала Стоуна да многочисленные награды спасли ревнивца от гильотины.

Влад был дома один, на журнальном столике дымилась чашка с кофе, рядом в бокале маслянисто поблескивал коньяк, на диване красовался Галил АРМ.

— Где ты откопал этот антиквариат? — спросил я после рукопожатия, указывая на оружие.

— Ты же знаешь: я пользуюсь только израильскими игрушками. А это предмет особой моей гордости: старичок так работает... Новому оружию я не доверяю.

У Влада был пунктик: он обожал оружие вообще и израильское в частности. Во время войны с него постоянно снимали лычки: ударные бригады вооружались модернизированными А-91, а он этот «обрубок» терпеть не мог.

— Слушай, Влад, мне нужно перекантоваться пару дней.

— Припекло? Иди, кофе себе налей.

Через несколько минут я уже рассказывал ему о последних событиях. Влад крутил в руке бокал с коньяком и согласно кивал. Когда в рассказе я дошел до Мертона, он вопросительно взглянул на меня:

— А какая связь у японца с Мертоном?

— Мертон был на побегушках у него, а я... Лиду помнишь?

— Помню,— ответил Влад и через несколько секунд спросил.— Но как ты это раскопал?

— Такая у меня работа. Слушай, а я тебя не подставлю?

Влад улыбнулся:

— Ты меня уже подставил. Я не сомневаюсь в том, что за тобой следят ниндзя этого старого хитреца.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Мы тоже не в игрушки играем. Если боишься за свою шкуру, вали отсюда, со своими делами разбирайся сам.

— Я-то думал, здесь тихое место, и можно отсидеться пару дней, — с сожалением протянул я.

— Ладно, ладно, не куксись. Я могу пообещать прикрытие, а может, и помощь.

— Что ты имеешь в виду?— спросил я. Влад открыл рот, но сказать ничего не успел: из коридора раздался звонок.

— Сам поймешь,— пообещал он и, осторожно убрав мою руку с кобуры, пошел открывать дверь. Через минуту в комнату вошли пятеро молодых людей, похожих не то на клерков, не то на сутенеров.

— Знакомьтесь: Зденек Слоновски — Слон, Брэдли Хайт, два Турка — Олдос и Бенджамен и, наконец, Пауль Карлович. А это — Малыш Фудмен.

Парни кивнули головами как-то слишком по-военному, одновременно, и так же одновременно повернулись к Владу.

— Все в сборе, — начал тот, — нужно решить, что же будем делать дальше. У Фудмена неприятности. Кстати, у вас есть прекрасная возможность лицезреть человека, раскопавшего связь Мертона с Тосикаву.

Парни покивали.

— Они у тебя по одному не говорят?

— Не заводись, они слишком много времени провели вместе. А теперь послушай о наших успехах: месяц назад мы перестреляли людей Эла Уэста, теперь выходим на крупного толкача героина. Не кривись, к полиции это не имеет никакого отношения, мы действуем по-своему. Если ты еще не понял, что к чему, я объясню: наша цель — очистить, насколько это возможно, город от мафиози. Не будем говорить о моральной стороне вопроса, просто они всем надоели, никто спокойно не может делать деньги и жить так, как ему вздумается. Будешь работать с нами? Солидная крыша и хорошая поддержка, все это тебе нужно как никогда. Решай.

— У меня есть выбор?

— А если бы был? Впрочем, если нужна крыша — пересиди, захочешь поработать — скажешь. А у нас,— он повернулся к ребятам,— новая работа. Стреляли в «Национале», 11 мафиози и четверо посетителей убиты. Возьмемся? На том, как говорится, и порешили. Через двадцать минут жду ваших предложений.

Предложений у меня никаких не было, поэтому я лег на раскладушку и закурил.

 

Глава 2

 

— Ну, что, решил? – донесся из зала голос Влада.

— Решил,— ответил я, поднимаясь.— Вы бойкие ребята, но то, что предлагаете, не совсем мне подходит. Я хочу найти убийцу Виктора и Ирины и смотаться восвояси. Если вы горите желанием помочь — подскажите безопасное местечко, куда не завалятся мракобесы типа Мертона.

—Не хочешь жить здесь — Турки отвезут тебя в гостиницу. Там собирается разный сброд, но полиция предпочитает с ним не связываться. Телефон знаешь, если что — звони.

Через полчаса я прибыл в гостиницу. В недалеком прошлом эта забегаловка еще напоминала второразрядный отель, но теперь...

Турки дождались в машине, пока я войду в подъезд, и тут же укатили: вдвоем без пулемета здесь делать было нечего. А мне это как раз на руку: быть может, Мертон, и вправду, не опустится до каких-либо контактов со здешним контингентом.

Отель носил красивое название «Голубое озеро», номер с клопами стоил три бакса в сутки. У стойки сидел угрюмый детина в засаленной майке и, зажав в волосатой ручище карандаш, писал что-то в тетради, время от времени сглатывая слюну, стекавшую с высунутого от усердия языка. Я молча следил за ним. Корявые буквы сливались в давно забытые слова: «…достал Катерине куклу, красивую. Пришлю на ниделе. Скажи чтоб не...». Детина поднял голову, облизнулся и спрятал язык:

— Что-нибудь нужно?— прорычал он.

— Мне нужна комната с телефоном на пару дней, — ровным голосом ответил я.

Детина, не оглядываясь, снял с доски ключ и швырнул его на стойку.

— Три бакса.

Номер находился на втором этаже, под балконом — странное дело — росли цветы. Смотаться можно было без риска сломать ногу. Серели летние сумерки, грязноватые занавески колыхались от липкого, душного ветерка. Этажом выше буянила компания, слышался женский визг, звон бьющейся посуды. Я включил бра с чудом уцелевшим стеклом, упал в обшарпанное кресло и закурил.

Мысли разбегались как одноименно заряженные частицы, и мне стоило больших трудов слепить из них более или менее полную, но отнюдь не понятную картину. Итак, мне нужно было: 1) найти «гориллу», задержавшего меня в собственной квартире, 2) выбить из него все, что он знает о стрелке-посыльном, 3) проследить контакты Виктора в последние дни его жизни. Затем собрать все воедино, из подозреваемых вышибить дух, виновных прихлопнуть и — затаиться. Делов-то! Правда, при этом необходимо как можно четче уяснить суть и смысл событий.

Я снял трубку телефона.

— Что-нибудь нужно? — я вздрогнул.

— Мне бы хотелось узнать, есть ли в этой забегаловке молоко?

— Это ты, из 202? Иди в 218, купи молоко и засунь его в...

Я не стал слушать дальше, полагая, что сам смогу разобраться, куда лучше всего засунуть молоко. Давненько я не встречал таких наглых администраторов. Я встал, пересчитал мелочь, оставшуюся в карманах — ее как раз должно было хватить на бутылку и пачку сигарет — и направился в 218.

На горизонте появились двое солидно принявших «джентльменов». Из их разговора я уловил только два слова: «Мертон» и «Малыш». Разглядев меня в полутемном коридоре, они остановились как вкопанные. Несколько секунд мы любовались друг другом, потом один, решив, очевидно, что я пьян, нетвердой походкой приблизился ко мне и замахнулся. Я просто отступил назад, а когда кулак просвистел перед моим носом, ударил драчуна в челюсть. Он брякнулся на пол. Второй попятился. Я достал пистолет и продемонстрировал его калибр.

— Заходи в гости. И друга своего заноси.

Он повиновался.

— Так о чем вы беседовали?— поинтересовался я уже в номере.

Мой собеседник мелко дрожал.

— Он обещал деньги тому, кто наведет его на вас,— наконец сообщил он, заикаясь. Я перехватил его взгляд и спрятал оружие в кобуру — птица явно невысокого полета.— Но я сам ничего не знаю, честное слово, мистер Фудмин!

— Как ты с ним свяжешься?

— Я живу в 236 номере, он записал мой телефон, обещал позвонить.

— Когда?

— Не сказал.

— А ну-ка, давай выкладывай все, что знаешь, чего это я из тебя слова вытягиваю!

— Он подошел к нам с час назад, показал фотографию, сказал, если кто-нибудь из нас встретит этого человека и узнает, где он живет — получит бабки. Нужно будет закрыться в номере и ждать его звонка. Имени его я не знаю, он не слишком высокого роста, худощавый, одевается клево, говорит без акцента.

— Усы, шрамы, очки?

— Нет. Я ничего не знаю, он обещал деньги.

— Первую часть поручения ты выполнил, теперь иди в номер и жди звонка. Сообщи, что видел меня, о разговоре — ни слова. Потом сразу же скажи мне. Понял?— он утвердительно кивнул. — Пошел отсюда. И дружка не забудь. Хотя, стой!

Мужчина поднял голову, преданно глядя мне в глаза.

— При чем тут Мертон?

— Так он сказал, что работает на полицию.

— Ясно. Иди отсюда.

Он взвалил на плечи так и не пришедшего в себя товарища и покинул мой номер.

Час назад я ехал в машине с Турками, а кто-то уже знал, где меня искать. Хотя, если взять на веру слова этого проходимца, занималась мною не только полиция: искать меня Мертон, конечно, может, но даже ради таких, как я, копы не станут убивать ни в чем не повинных людей. Черт, что за новости хотел сообщить мне Виктор? Увы, если он не вел никаких записей, опасность я почувствую только на собственной шкуре.

Для начала нужно было попасть в квартиру Виктора, копы ведь могли чего-нибудь не заметить, чего-нибудь такого, что поможет понять, что творится на белом свете. Вспомнив, что мне так и не удалось купить молока, я снова отправился в 218 номер.

В баре двое мрачных дегенератов сосредоточенно тискали девицу лет сорока с жирными ляжками. Она профессионально хихикала, кокетничая, в глазах слишком явно читалась скука.

— Эй, красавчик, не угостишь меня?— от стойки бара отлепилась вульгарная особа в пышном парике. Чем-то неестественным, театральным отдавало это обращение, словно проститутка стеснялась снимать клиента. Я «восхищенно» оглядел ее с головы до ног, кивнул и повернулся к бармену:

— Бутылку молока, пачку «Мальборо» и чего-нибудь пожевать,— получилось небрежно, как раз для такого заведения.

Бармен, однако, в долгу не остался: так же небрежно бросил на липкую стойку пакет молока, пачку сигарет и доллар сдачи. Заметив, что я жду продолжения, он кивнул на доску, висевшую слева от кассы. На ней мелом были указаны цены, причем какие! Мысленно пообещав разнести на кусочки это гостеприимное заведение, я потянул девушку за бантик бюстгальтера:

— Пойдем со мной, крохотуля.

— Слушай меня, — сказал я ей в номере, тыкая пальцем в кнопки телефона. — Сейчас, как только тебе ответят, спроси Михаила, передай привет от Татьяны. Если он скажет что-нибудь о сломанной ноге, передай трубку мне. В любом другом случае постарайся разузнать, с кем говоришь. Поняла?

Девушка покивала головой, прикусив губу.

Мишка Быков был еще одним человеком в Тюмени, с кем я мог говорить свободно. Он служил в «Национале» гардеробщиком: заняться чем-то другим не позволяло здоровье, подорванное за два месяца пыток в плену во время войны. Он прекрасно знал Виктора, и в отличие от меня мог, наверное, попасть к нему в квартиру законным путем.

— Алло. Мишка? Тебе Татьяна привет передает. Ага, та самая, из дансинга. Мы завтра у Олежки собираемся, придешь? Хорошо. Пока.

Девушка положила трубку.

— Я спросила, он сказал: «Слушаю». Про сломанную ногу не сказал, Татьяну вспомнил. Пытался намылиться в гости. Можно выпить?

— Пей,— я предусмотрительно вытащил из бара бутылку пахнущего клопами коньяка. Девица налила почти полный стакан и в три глотка осушила его.

Итак, они вышли на Мишку, Михаила Быкова, отдавшего мне на улице Лиона свой боекомплект. Сам он после этого встал и двинулся навстречу правоверным из шестой бригады Всеисламского дивизиона, зажав в руке гранату. Увы, в гранате что-то заклинило, а отбить Виктора мы не смогли. Так он попал в плен, из которого вернулся инвалидом. Да, шустрые ребята, ничего не скажешь.

Я снова набрал номер:

— Спроси Фудмина. Фудмин — это я, и дома меня быть не должно. Скажи, перезвонишь позже.

Я повернулся, чтобы передать девушке трубку. И вздрогнул. Ее глаза округлились от ужаса. Я почувствовал, что похож на гремучую змею.

— Вы — Малыш Фудмен? — и так и осталась с открытым ртом.

Я бросил трубку на рычаг. Девица следила за моими манипуляциями, отклонившись назад насколько позволяла спинка кресла. Несколько секунд я смотрел на нее молча, потом привстал и влепил ей пощечину. Она без звука упала на пол.

— Рассказывай,— велел я. Она уже не дрожала, но ужас прямо-таки светился в ее глазах. По-видимому, она решила распрощаться со своей молодой жизнью, благо, нашла помощника в моем лице.

— О вас мне говорил мой хозяин. Он вас точно описал, не знаю, почему я сразу не узнала. Мне нужно позвонить ему, если вдруг мы встретимся. Такую же инструкцию хозяин дал всем девочкам «Националя», «Востока» и «Скаута». А может быть, и всем остальным.

— Кто твой хозяин? Где его найти?

— Он американец, Джон Смит, — я хмыкнул. — Он сказал, что Фудмен — самый отъявленный негодяй в области,— она нерешительно взглянула на меня, я кивнул: «Продолжай»,— и что вы садист, а в полнолуние пьете кровь молодых девушек.

Тут я не выдержал — расхохотался. Очевидно, сложность ситуации исказила мои чувства, и в голосе прозвучали мефистофелевские нотки, только девушка даже закрыла глаза — молитву читала, что ли? Я резко оборвал смех.

— Вот что, конфетка, я не собираюсь откровенничать с тобой, поэтому сейчас снова наберу свой номер, а ты спросишь, где я, и почему так долго задерживаюсь. Добро? Кстати, зовут тебя как?

— Элен.

— Меня — Серж. Говори.

Пока она трепалась с «Фудменом», я разглядывал ее стройное тело, слегка тронутое загаром. На вид ей можно было дать и 18, и 25, она была в шароварах на манер восточных танцовщиц. Ноги я оценить не смог, но все остальное выглядело довольно привлекательно.

— Он сказал, что жаждет встречи и сейчас же заедет за мной. Просил назвать адрес.

— А ты?

— Я не сказала, тогда он спросил имя. Пытался завязать разговор.

Так-так, потянуть время — любимое занятие полиции: можно определить, с какого телефона звонят. И если они определили, то следует ждать гостей.

— Иди к себе! Сейчас здесь будет жарко. Да, вот еще что: поверь, я никогда никого не убивал без веских на то причин. То, что натрепал твой хозяин — бред. Поэтому я прошу не говорить о том, что ты сейчас куда-то звонила, впрочем, так безопаснее и для тебя.

— А я-то здесь при чем? — девушка поняла, что по крайней мере сейчас я ее не убью: нет времени.

— Ты, детка, при мне. Если даже они не найдут ничего предосудительного в твоем поведении, ты все равно останешься в проигрыше: будет много волокиты и совершенно не нужная тебе реклама. Впрочем, я не альтруист, трепись. Только скажи, где найти твоего Смита и покинь мой номер.

— Говорят, он живет в «Скауте»: не присмотрел еще квартиру, а мы с ним поддерживаем связь очень просто — по телефону, и раз в неделю встречаемся в сауне «Модерн».

— Что ж, всего хорошего.

Времени нашего разговора вполне хватило для того, чтобы я успел рассовать по карманам свои скромные пожитки. Еще раз улыбнувшись Элен, я галантно пропустил ее в открытую дверь и вышел следом.

Детина за стойкой молча поманил меня пальцем и вручил ключи от моей собственной машины.

— Вали быстрее, дружок, скоро они будут здесь.

Я не успел поблагодарить его, вой полицейских машин заставил меня в два прыжка пересечь холл и выскочить на улицу. Увы, я опоздал. Возле машины стояли два полисмена. Услышав скрип двери, они как по команде направили на меня свои пушки. Из окна автомобиля грозно смотрел на мир ствол пулемета.

— Иди сюда, — проговорил один из них, держа меня на мушке. — Твоя машина?

Я кивнул.

— Вот тебе квитанция о штрафе, и чтобы через две секунды ни тебя, ни ее здесь не было. Сейчас будет облава, а твоя железяка загораживает проезд. Время пошло.

В две секунды я не уложился, но незадачливые копы сделали все, чтобы мышеловка снова оказалась пустой.

Уже выезжая на 28-ю авеню, бывшую Республики, я заметил небольшой листок бумаги, трепыхавшийся от ветра на спинке соседнего сидения. Это оказалась записка от Влада, он предлагал мне получить у него кое-какие сведения. И я поехал на Котовского.

Влад был один, он что-то читал и поглощал креветок. Это было его любимое блюдо, и по куче останков на столе я понял, что прочел он не менее сорока страниц.

— Садись, наливай кофе. Сейчас приедут ребята, привезут Мишку. Он в больнице: большая доза наркотиков. Давно колется?

— Да ты что, совсем сдурел? С каких это пор он колоться стал?

— Вот и я о том же думаю, — Влад отправил в рот очередную порцию даров моря, — Пауль Карлович навестил его, медсестра показала Мишкину руку: она вся в струпьях. Кроме того, он сильно порезался, когда упал и разбил головой аквариум. Если б не соседи...

— Ну-ка, ну-ка, давай дальше! Пауль Карлович его узнал? Ведь лицо-то, наверняка, забинтовано.

Влад слегка напрягся.

— Видишь ли, Пауль Карлович его, вообще, не видел. Я показал ему фотографию, еще армейскую, надеюсь, он не сильно изменился? Слушай,— Влад даже перестал жевать,— а не дурак ли я? Звонит жена Мишки, плачет, просит помочь, говорит, что он в больнице. Странно...

— Здесь есть еще две странности. Почему ты заинтересовался моим информатором?

— Ну, с этим просто: он работал не только на тебя. А вторая?

— Он не женат.

— Она сказала, что нашла номер в его записной книжке, — как-то не очень уверенно сказал Влад.

— Эх ты, борец за справедливость... Дилетант.

— Я с ним напрямую не работал. И анкету он не заполнял: «женат, холост»...

— Как-то погано все устраивается. Такое впечатление, будто я объявлен преступником номер один.

— Согласен. Более того, уверен, что кто-то постоянно сидит у тебя на хвосте. Теперь им известно о нашей встрече.

Вместо ответа я спросил:

— Ты, случайно, не знаешь, кто командует девочками в «Озере», «Национале», «Скауте»?

— Хороший вопрос. Ты думаешь, это один человек? Вообще-то, узнать нетрудно: Зденек, наверняка, знаком с ним. Или с ними, что более вероятно, — многозначительно добавил Влад. Я кивнул.

Раздался звонок телефона. Хозяин вытер руки и, пройдя в прихожую, снял трубку. Несколько минут он невнятно мычал, потом отключил аппарат и вернулся в кухню.

— Ребята попали в перестрелку. Файзулла звонил. И, кажется, телефон прослушивается. Обложили.

— А что Файзулле от тебя нужно?— я был удивлен, поскольку сержант Бибигуллин был правой рукой Мертона.

— Он спросил, не имею ли я сведений о пациенте, зарегистрированном в госпитале как Михаил Быков? Его убили — облили серной кислотой.

— Кошмар какой-то. Слушай, ну куда годна такая полиция! Над ними, вообще, власть какая-то есть?

— Официально — есть... — начал было Влад, но его голос заглушили выстрелы. В кухне посыпались стекла, со стен полетела штукатурка. Хлопок лопнувшей лампочки сквозь эту канонаду не пробился. Мы упали на пол. «Если швырнут гранату — хана!» — мелькнула мысль. Влад, видимо, подумал о том же, пополз в коридор. С улицы донесся шум двигателя. Через несколько секунд выстрелы смолкли. Владлен вернулся в кухню, в его руке был автомат. Он занял свое место у стола и принялся выбирать из тарелки с креветками куски штукатурки.

— Так вот,— как ни в чем не бывало продолжил он,— официально власть есть, реально — нет. Я имею в виду не те структуры, на чьи деньги куплен дом, автомобили и большинство ценных бумаг, принадлежащие сейчас Мертону. Я говорю о законной власти. Ее-то как раз и нет. Как ты думаешь, нас решили попугать?— он кивнул в сторону окна.

— У тебя молоко есть? Тогда я тебе нарисую картинку. Кому-то, очевидно, я сильно помешал. Был убит Виктор, затем Ирина. Теперь Мишка. Или псевдоМишка. Тебе звонят, надеясь, что квартира останется пустой, но ты посылаешь в госпиталь ребят, а сам ждешь меня. Любители пустых квартир, увидев свет в окне, отказываются от своего плана устроить здесь засаду и, облегчив магазины, уезжают восвояси. Один вопрос: кто хотел завалить всех нас одним махом? Ваши старые знакомые?

— Нет, не сходится,— Влад покачал головой. — Каждую операцию мы планируем так, чтобы в живых не осталось ни одного бандюги. Мы тут ни при чем, охотятся за тобой. Что им нужно?

— Ты сначала скажи, кому это «им»?

— Черт его знает. Ну, где же ребята?

Словно в ответ на его слова из коридора донесся стук в дверь.

— Вот и они,— удовлетворенно хмыкнул я, наливая в стакан молоко. Влад покачал головой.

— У нас условный стук. Будь наготове.

Я замаскировал пистолет за кучей креветок и уставился в зеркало. Когда-то, лет 12 назад, эта система зеркал позволяла видеть лицо вошедшего прежде, чем он пересекал прихожую. За это время сидящие за столом успевали выпить и даже спрятать «компромат»: бутылки, рюмки. К тому же, впервые вошедший в квартиру совершенно терялся, поскольку видел перед собой одновременно прихожую и кухню с залом, отраженные зеркалами. В годы постдемократии хозяев трудно было застать врасплох. Так что здесь были одни только преимущества и никаких слабых сторон.

Итак, я смотрел в зеркало, готовый в любую минуту произвести ряд манипуляций, позволяющих остаться в живых. И не удивился бы более, увидев, как в прихожую входят строем все американские президенты под предводительством Линкольна. Ибо увидел я искаженное болью лицо лейтенанта Мертона! Он сделал несколько шагов и вдруг исчез. Я даже не успел встревожиться, потому что сразу же услышал голос Влада:

— Серега, скорей сюда!

 

Глава 3

 

Мертон получил несколько колотых ран в область шеи: то ли нападавшие (а в то, что один человек мог справиться с Мертоном, я не верил) были новичками, то ли специально решили доставить лейтенанту мучения. Раны были смертельными — это Влад определил сразу. Агонию, правда, можно было продлить. Влад быстро наложил повязки, не зря все-таки два года отбарабанил фельдшером.

Мы усадили Мертона в кресло (черт с ней, с обивкой!). Повязки быстро намокали. Лейтенант говорил тихо, было видно, что слова даются с большим трудом. Лицо блестело от пота — он пытался превозмочь боль.

— Долго я не протяну, сам знаю. Поэтому хочу успеть сказать как можно больше. Я попал в ловушку, но именно она освободила меня от обещания расправиться с Фудменом. К тебе, засранец, я не питаю никаких дружеских чувств, и с удовольствием пришил бы тебя, не поступи они со мною так, как поступили. Ну, а теперь по порядку. Тосикаву, действительно, был моим боссом, Малыш это угадал. Но никому не известно, почему он им стал. Он ненавязчиво ухаживал за моей женой, да так ловко, что я этого не замечал. Он дарил ей подарки, открыл счет в Кредобанке, купил кучу акций. Наконец, он просто спал с ней и снимал эти игры на видео. Когда я узнал об этом, я готов был придушить его, но дело оказалось сложнее, чем можно было предположить. Она сообщила японцу номер моего закрытого счета, а 300 тысяч на счету лейтенанта полиции, полученные от известного всему миру мафиози за «конфиденциальные» услуги, сломали бы карьеру в один момент. Вполне возможно, что потерей звания дело бы не ограничилось. Именно поэтому я приказал своим людям как можно реже замечать Малыша, когда он заинтересовался жилищем Тосикаву. В конце концов старый хрыч получили по заслугам, и я вздохнул свободно. Увы, я рано обрадовался: основное дело прибрал к рукам американец, некто Джон Смит, и тогда мне по-настоящему стало тошно. У меня нет времени рассказывать обо всем, что я провернул под его руководством, но...

— У тебя не более 10 минут. Поторопись, если хочешь что-то сделать или сказать, — Влад закурил и предложил мне, но я отказался. Вид лейтенанта напомнил старый голливудский фильм ужасов.

— За 10 минут можно многое успеть. Ты, — Мертон ткнул пальцем в сторону Влада, — позвони по телефону 218-46-03, скажи, что есть работа и дай адрес. Они поймут. Не бойся, это не наводка. А с Фудменом я немного посекретничаю.

Влад вышел в прихожую, Мертон продолжал:

— Я никогда не был стукачом и ни за что бы не сказал того, что ты услышал, если бы... Неделю назад подручные Смита убили моего зятя, изнасиловали Джильду и... сожгли внука, — Мертон еще более побледнел, сглотнул слюну. — Я хотел им отомстить, но ошибся. И теперь расплачиваюсь за все. Я знаю, что ты заинтересовался этим американцем, поэтому даю наводку: Джон Смит, он же Иван Иванов. Ты не смейся, я, действительно, не знаю других его имен. Одно время он рекламировал зубную пасту в «Плейбое», лет 7-8 назад. Поищешь — найдешь. Слабею. У него две машины: линкольн и мерс. Организатор у них – владелец «Модерна». Смит — мозг, он — руки. А все остальные, мы их раскопали, около сорока человек — убийцы.

Вернулся Влад в сопровождении прибывших из больницы ребят. Они чинно уселись в кружок, следя глазами за Мертоном.

— И последнее,— он еле двигался, с трудом говорил. — Бибигуллин может...

На губах его появилась розовая пена. Влад вышел из комнаты и вскоре вернулся с Библией в руке. Он положил книгу на колени лейтенанта и молча налил в свой бокал коньяку. Мертон мутным взглядом уставился на обложку, судорога исказила черты его лица, но в глазах появилась мысль. Он с благодарностью посмотрел на Влада и пошевелил губами — говорить уже не мог. В наступившей тишине мы услышали шорох шин и шум двигателя автомобиля. Через полминуты раздался звонок из прихожей. Пауль Карлович, под прикрытием Бенджамена Турка, пошел открывать, а мы с Владом вынули тело лейтенанта из кресла и положили на пол.

В комнату вслед за Бенджи вошли два рослых парня в одинаковых комбинезонах. Они переглянулись, посмотрели на тело Мертона, профессионально быстро запихнули его в пластиковый мешок, и, расписавшись на какой-то бумажке, вручили ее Владу. Потом также молча взяли мешок за ручки и унесли.

— С каких это пор «Алиса» занимается похоронами?— спросил я, заметив на спинах парней знакомую собачью морду.

— Это не гробовщики,— ответил мне Пауль Карлович, пустив в потолок струю дыма. — Это — «Собачья радость»,— и пояснил: — Фабрика по производству консервов для собак.

— Все равно не понял.

— Все похоронные бюро разорились с тех пор, как появилась эта фирма. Они хорошо платят за «свежатинку»,— он помахал чеком.

— Ты хочешь сказать..? — я умолк, пораженный услышанным.

— Я же объяснил: они хорошо платят за тело.

За окном послышалась какая-то возня, сдавленные крики, выстрел. Из прихожей снова донесся звонок.

— Проходной двор, а не квартира,— вздохнул Влад и жестом приказал Туркам проявить гостеприимство.

В квартиру ворвался сержант Бибигуллин в сопровождении трех полисменов. Я его почти не знал, он всплыл недавно, говорят, перевели из Мегиона с понижением за служебные провинности: слишком редко он доставлял задержанных в участок живыми. Органы надеялись, что этот красавец со звериными повадками остепенится под началом Мертона.

— Одевайся,— прорычал он, продемонстрировав мне служебное удостоверение.— Поедешь со мной. Теперь не отвертишься: в досье убитого тобой лейтенанта Мертона есть сведения об убийстве всеми уважаемого гражданина республики. Я говорю о Тосикаву. Кстати, тебе не удалось спрятать труп лейтенанта, мы его отбили у собачников. Мыль веревку.

Он сделал знак своим головорезам, но прежде, чем они сдвинулись с места, Турки приставили к их затылкам пистолеты. Мой пистолет уперся стволом в живот сержанта. Тот начал что-то мычать о сопротивлении властям, но я прервал его упражнения:

— Прикажи своим не дергаться, я все объясню.

Турки увели копов в кухню.

— Файзулла, ты прекрасно знаешь, что я здесь нелегально. Так же хорошо тебе известно, что я не убивал ни Мертона, ни Тосикаву. Ты плохой полицейский, но ведь не дурак же — как я мог его убить? И главное, зачем? Мы с тобой встречались всего пару раз, а ты уже составил обо мне такое плохое мнение.

— Э, хватит,— прервал мой монолог Влад, — кончай трепангов разводить. Файзулла, иди со мной, пошепчемся. А ты,— он повернулся ко мне: — не уходи никуда, жди.

Я прошел в кухню. Турки играли с копами в карты, служители закона проигрывали. За три сдачи банковавший Олдос содрал с них почти 20 баксов.

— Сыграйте на оружие,— предложил я, налив в бокал молока. Они одновременно отмахнулись от меня. Глядя на полисменов, я подумал, что они, в общем-то, неплохие ребята, сидят вот, в карты играют. Не они ли прилетели ко мне, получив сообщение о трупе? Да неужели полиция дошла до такой мерзости — убивать невинных женщин? При всем моем недоверии к нынешним органам охраны правопорядка, такое в голове не укладывалось. Но если это сделала не полиция, то непременно кто-то другой. Кто? Мафия посчитала историю с Тосикаву вполне нормальной — месть есть месть, один на один. Да им без японца даже лучше стало: каждый мало-мальски честолюбивый бандюга смог стать во главе группировки, входившей раньше в империю Тосикаву.

Следовательно, ни тем, ни другим я особенно не интересен. Бибигуллин, правда, примчался сюда прямо по следам Мертона, но это могло быть и случайностью, и обычной слежкой за «Собачьей радостью».

Файзулла свистнул из коридора своим подчиненным. Те вскочили из-за стола и, расплатившись, вышли из кухни. Я последовал за ними. Бибигуллин, не глядя на меня, мотнул головой в сторону двери и покинул нас. Копы на прощание козырнули.

— Ну, что, ребята, выкладывайте, — Влад расположился в кресле с бокалом в одной руке и сигаретой в другой.

— Да что выкладывать,— подал голос Зденек, — приехали, когда все уже было кончено. Полк полиции, репортеры, шум, крик. Убитый был зарегистрирован как Михаил Быков, 37 лет, холост, без определенных занятий. Пауль Карлович умудрился взять у трупа отпечаток пальца. На ноге, правда.

— Что ж, не густо. А стрелялись вы с кем?

— А черт его знает! Какие-то наркоманы, что ли? Продырявили машину из-за мусорных баков. Целились в скаты. Ну, мы лупанули из всех стволов — они замолкли. Это на Рижской, поэтому мы сразу поехали дальше, не остановились.

— Правильно, не тот район, чтобы наобум соваться. А у нас вот что: кто-то пришил Мертона, он тут с Малышом секретничал, может, чего и сказал. За два часа до этого он приказал взять Фудмена, и Бибигуллин едва не исполнил этот приказ. По словам Мертона, после смерти Тосикаву дело взял в свои руки некий американец. Он якобы командует девочками в большинстве борделей. Зденек, что скажешь?

— Официальный командир мне известен, но не думаю, что сутенеру хватит ума руководить всем делом.

— Согласен. Файзулла, как вы, наверное, заметили, очень зол.

— Слишком часто я слышу о «Модерне». Сначала девка в «Озере», потом Мертон, теперь Файзулла. В этой сауне собираются на инструктаж проститутки. Владелец — правая рука Джона Смита. Его фамилия — Никольский. В их команде около 40 человек.

— А Никольский откуда взялся? — не понял Влад.

— Потом объясню. Зденек, твоего Смита сейчас найдем?

— Если он в городе — найдем.

— Пауль Карлович, разбуди Брэдли, займитесь квартирой. В ящике стола деньги, вызовите мастеров, пусть кухню подремонтируют. Олдос, позвони Файзулле, может, уже на месте, ответит — позови меня. Бенджи, дай отпечаток ласты и готовься. Малыш, Зденек, тоже готовьтесь — потрясем Смита.

Влад взял клочок бумаги, брызнул на него из баллончика с надписью «police». Через несколько секунд на бумаге появился четкий след пальца. Ткнул в пепельницу окурок и подошел к факсу, запараллеленному с телефоном в прихожей. Снял трубку:

— Файзулла, это Клюев. Сделай доброе дело, посмотри, чей это след: твоя картотека полнее моей. Ага, буду ждать.

— О чем ты с ним шептался?— я дернул Влада за рукав.

— За его конторой кое-какой должок, пришлось напомнить. Он дал тебе трое суток на все дела в Тюмени. Потом он объявит тебя преступником номер один и откроет сезон охоты.

— А сейчас, что же, мы в прятки играем? — возмутился я.

— С твоими приключениями полиция никак не связана. Тебя пытается достать кто-то другой.

— Я уже думал об этом.

— И?

— И ничего.

Влад пожал плечами.

— Чем ты сейчас занимаешься?— вдруг спросил он.

— Молоко пью.

— Я не об этом.

— Да так, кропаю помаленьку.

Мелодичная трель факса прервала наш разговор. Влад несколько секунд слушал молча, потом поблагодарил и повесил трубку.

— Убитого опознали по картотеке Общенациональных сил. Это Мишка Быков. Турки, Зденек, Малыш, выходим. Олдос за рулем.

В дороге молчали. «Понтиак» тихо подрулил к незаметной стандартной пятиэтажке.

— Четвертый этаж, налево, — сообщил Зденек.

Смита взяли тепленьким. Девчонку, которая была с ним, связали и оставили в квартире. А хозяина перевезли в гараж Влада. Поскольку я держался в тени, а остальные, видимо, знакомы ему не были, то он принял нас за обычных бандитов и держался нагло и самоуверенно. Только голос немного дрожал.

Что уж там Владлен делал с ним — мне неизвестно, но Смит орал, как резаный. Я стоял немного в стороне, вскоре ко мне присоединился Зденек, признавшись, что его сейчас стошнит. Влад ровным голосом задавал одни и те же вопросы: «Кто убил Виктора и Ирину?», «Кто убил Быкова и Мертона?», «Что вам нужно от Фудмена?»

Нечеловеческие вопли допрашиваемого наконец довели меня до кондиции: пробормотав что-то о слабости желудка, я вышел из гаража. Этот сводник мог не знать ответа ни на один вопрос, но он явно был замешан в этой каше, и кое-что мы у него узнать могли. А если учесть, что Мертон называл Никольского первым помощником Смита, то карта нам явно шла.

Я уселся на переднее сидение «хонды», достал из бардачка несколько кофейных зерен и принялся тщательно их пережевывать, пытаясь сбить сонливость. Что же все-таки кроется за всем этим? Игра крупная, вот только никакой логики в событиях я не улавливаю. За спиной послышался шорох, кто-то мягко убрал мою руку с кобуры, а в щеку уперся глушитель пистолета.

— Кричать не нужно,— негромко сказали сзади. — Заводи машину, и поедем.

Первую мысль — о сопротивлении — я через секунду отбросил: если бы хотели убить — стреляли бы сразу, благо, за криками допрашиваемого хлопка выстрела с глушителем никто бы не услышал. А если я им для чего-то понадобился, то появилась возможность задать некоторые вопросы и, может быть, даже получить на них ответы. Поэтому я быстро, но без лишней суеты, завел двигатель, и мы поехали.

— В «Националь», дружище.

В гостинице один из похитителей подошел к стойке портье, получил ключ, какой-то конверт и кивнул второму. Тот глазами указал мне на дверь лифта.

— Долго будем в молчанку играть? — спросил я его в кабине. Он не только не ответил — даже не повернулся в мою сторону.

В коридоре шестого этажа, как только дверь лифта закрылась за нами, я схватил этого типа за руку и резко крутанул влево. И тут же почувствовал резкую боль в затылке. Казалось, содержимое головы распухает, стремясь вырваться наружу. Я попытался блокировать болевой участок, но — странное дело — мозг не повиновался. Я терял ориентацию, перед глазами все плыло. Боль достигла предела, я потерял всякое представление о том, что, где и когда происходит; все, что я мог чувствовать — это боль. Наконец я почувствовал взрыв, глазам стало больно от ослепительно яркого света — и наступила ночь.

Боли не было, не было вообще ничего. Я не чувствовал своего тела, ничего не видел, не слышал. Я не знал, есть ли у меня руки, ноги, глаза, хотя помнил, что были. Я не мог пошевелиться, я просто не знал, как это делается. Все, что я имел — это мозг. Был ли он заключен в череп — неизвестно. Кто я? Что со мной? Меня вдруг охватила паника: может, паралич? Но почему я не имею двигательных рефлексов? И вообще, мне есть чем двигать? Когито эрго сум — мыслю, значит, существую — какая насмешка! Стоп. По порядку. Назад. Темнота, взрыв, боль. Я хватаю за руку своего сопровождающего, коридор пуст, лифт закрыт. Меня никто не бил. Что же случилось?

Усилием воли я отстранился от осознания ужаса происходящего. Нужно что-то делать. Глаза, зрение, солнце, небо, радуга, роса на зеленой траве. Как я это видел? Я открывал глаза и смотрел. Как я их открывал? «Думай, думай»,— говорил я содержимому своей головы. Я напрягал мышцы. Какие, черт меня дери?! И где они у меня, эти мышцы? Наконец я вспомнил, что глаза расположены на передней части головы. Значит, и их мышцы должны быть где-то рядом.

«Вспоминай, вспоминай, — повторял я себе. — Вспоминай тренировки в учебном центре. Вспоминай, как инструкторы кололи нас героином, а мы должны были выйти из состояния опьянения. Вспоминай свое тело, по участкам, по клеткам!»

Наконец перед глазами поползли огненные червяки. Влево-вправо, вверх-вниз — стал управлять я их движениями. Поле, по которому они ползли, серело. Быстрее — приказал я червякам. Поле светлело до тех пор, пока не стало напоминать густой до непроходимости туман. Я уже знал, что победил: осталось лишь наладить фокусировку. «Стой!» — приказал я червякам и принялся рассматривать их одного за другим, держа остальных без движения. В тумане появились пятна, они быстро темнели, приобретая очертания.

Через некоторое время я различил дверь лифта, дубовые панели стен и улыбающегося похитителя.

— Четырнадцать секунд, неплохо, — сказал он, подняв на меня глаза.

Четырнадцать секунд? Все это случилось за четырнадцать секунд?! Странное дело, я снова стал самим собой, то есть все у меня было на месте, руки-ноги целы, голова — тоже. От происшедшего осталась лишь память. Кто же это меня так? И чем? Может, какой-то приступ? Да нет, с головой у меня вроде всегда было все в порядке...

— Заходи, — сказал мой сопровождающий, открыв дверь номера.

— Чего тебе надо-то? — спросил я, озираясь в поисках его товарища. Вокруг не было ни души. Дать ему промеж глаз, что ли? Однако он словно угадал мои мысли:

— Не дергайся, а то головка бо-бо.

— Так это ты меня?

Он не ответил.

Дверь лифта открылась, и в коридор вышел второй похититель. Русые волосы аккуратно причесаны, уверенный подбородок, плотно сжатые губы, нейтральные, как бы неживые, серые глаза. Под носом метелка усов. То ли убийца-профессионал, то ли миллиардер-интеллектуал.

— Входите же, Сергей Николаевич, — он сделал приглашающий жест. По-видимому, он в этой компании за главного. Второй все улыбался, приветливо, открыто, так, словно не он минуту назад пытался свести меня с ума. — Вижу, вы уже познакомились с Артуром.

Я понял намек. Поэтому, поколебавшись для приличия секунду-другую, вошел в стандартный двухкомнатный люкс.

Артур указал мне на кресло, сам устроился на тахте, развернул «Ведомости» и углубился в чтение. Главный остался стоять.

— Ну, давай, Фудмен, рассказывай.

— А что тебя интересует?

— Все. С чего это Мертон на тебя ополчился? Кто убил Виктора и Быкова? Что у тебя делала Ирина и где она теперь? — но, увидев мою скучающую физиономию, закончил. — Пока хватит.

— Я могу с достаточной уверенностью ответить лишь на один твой вопрос: Ирина, очевидно, в морге. Если, конечно, ее не перехватили ребята из «Собачьей радости». А если бы я знал ответы на остальные вопросы, то не сидел бы здесь, выслушивая глупые речи, произносимые с умным видом. Я даже не знаю, кто ты такой.

Собеседник покачал головой:

— Ай-яй-яй, как тебе не стыдно, Малыш? Ты мне не доверяешь? Могу кое-что прояснить.

— С этого бы и начинал, — я встал и подошел к холодильнику. Увы, молока там не оказалось.— Я вызову горничную, если, разумеется, вы не против. Здесь даже молока нет.

— Нет, нет, вызывать никого не нужно. Потерпи немного, как только мы договоримся — делай, что твоей душе угодно. Ситуация такова: Мертона убили, и полиция считает, что это сделал ты. К тому же, твоя деятельность в городе многим надоела. Ты влип по самые уши, и я предлагаю тебе прикрытие. В обмен на работу, разумеется.

— Да пошел ты! Мы даже не знакомы! — я закурил и выпустил струю дыма прямо в лицо собеседника. Тот виновато улыбнулся и слабо помахал рукой перед носом.

— Дурак ты, Малыш. Не отпирайся, это правда. Зачем ты связался с Клюевым? Его гебешники завербовали, когда вы еще не закончили школу. Времена менялись, хозяева — тоже, только твой друг не менял отношения к жизни. Я тебе это рассказываю для того, чтобы ты понял, какую опасную игру ведешь. Поверь, мы тебя поддержим гораздо эффективнее, у нас есть возможности. А Клюев ... это твой единственный прокол.

— Ты пять минут назад сказал, что я по уши в дерьме.

— Я не о том, — отмахнулся собеседник.— Я о твоей книге.

— О чем?

— В своем романе «Начало», вышедшем, насколько мне известно, очень маленьким тиражом, ты утверждаешь, что Клюев — твой друг. Там нет и намека на спецслужбы, хотя все остальные события ты предсказал довольно точно. И наша с тобой встреча описана. Ну, дошло?

Так вот откуда постоянное чувство повторения событий! Будучи мелким писакой в городской газете, я сочинил некую бредятину и, угрохав солидный банковский кредит, сумел выпустить ее в свет. Тираж и вправду был невелик: пять тысяч экземпляров, раскупалась книга крайне неохотно, словом, моя прибыль составила около 20 рублей за экземпляр. Минус налоги, банкеты и прочие неувязки. Короче, ни денег, ни удовлетворения я не получил. Зато сейчас, десяток лет спустя, я припомнил основные события романа. И если довериться памяти, они почти в точности повторяли сегодняшнюю реальную жизнь. Правда, о разговоре с этим джентльменом я вспомнить не мог.

— Как интересно следить за твоим лицом... Действие романа почти закончилось десять минут назад, когда Кристофер Мэрриот всадил в тебя 4 пули из старого, доброго «смит-и-вессона». Цитирую на память, потому возможны неточности. Заканчивается «Начало» следующим абзацем: «Кровавая пелена понемногу растворялась перед моим взором. Улыбающаяся медсестра вынула из моего рта термометр и, взглянув на него, удовлетворенно хмыкнула. Почти физическая волна радости захлестнула меня: жив!!! А если я жив, то моим врагам следует лишь дождаться того момента, когда я смогу встать на ноги. При этой мысли ни одна искорка жалости не шевельнулась в душе. Ждите, я приду...» И ты знаешь, ведь ждут!

— Тьфу на тебя, Крис! Ты не сдурел, случайно?

— Ты думаешь? Кстати, я не Кристофер.

— Да-да, очевидно, Клюев не единственная моя ошибка.

— А вот здесь ты не прав.

— Да кто ты такой? И какого черта ко мне прицепился?

Мой собеседник вздохнул, достал из кармана удостоверение и, чуть ли не сдувая с него пылинки, показал мне: «Тюменская республика», «Служба безопасности», «Отдел социологии», «Александр Боев».

— Что за бред?! Контрразведчик-социолог? Умнее ничего не могли придумать?

Напарник Боева оторвался от газеты, наклонив голову, улыбнулся.

— Дело в том, Сергей,— заговорил Боев,— что ты удивительно точно предсказал почти все события последнего времени. И, возможно, ты примешь меня за сумасшедшего, когда я сообщу о причине интереса мафии к тебе. Готов?

— Держусь за подлокотники, чтоб не упасть.

— Они почему-то считают, что ты либо экстрасенс с даром прорицания, либо у тебя есть возможность путешествовать во времени...

— Все, ребята,— сказал я, поднимаясь,— я ухожу. Тоже мне, братья Гримм!

Я в самом деле был зол. Не спать вторые сутки, потерять друзей, да еще выслушивать бред съехавшего с катушек особиста.

— Присядьте, Сергей Николаевич, вам недолго осталось терпеть наше присутствие. Я понимаю ваше нежелание иметь дело с органами, но прошу выполнить одну просьбу: в вашей жизни произошли очень серьезные изменения. Это очень важно для вас, для нас, и для республики в целом. Скажу откровенно: вы нужны нам.

— А еще я нужен полиции, мафии и черт знает кому!

— Верно. Мы не хотим вас потерять. Именно поэтому я прошу вас пожить здесь, а не в «Озере». Здесь мы сможем обеспечить вам мало-мальское спокойствие. Вот моя визитная карточка, если надумаете что-нибудь интересное — звоните.

Я потянулся за визиткой. Напарник Боева, подкравшийся, как партизан, стукнул меня по темени чем-то тяжелым. Я даже не успел его поблагодарить.

 

Глава 4

 

День выдался хмурый. Жаркий воздух обволакивал тело, как простыня. Сильно болела голова, левая рука затекла. С трудом приподняв ее, я взглянул на часы: 9.58. Я проспал почти шесть часов. В номере творилось черт знает что: все, что можно было перевернуть, вытряхнуть и сломать, было перевернуто, вытряхнуто и сломано. Посреди бедлама статуей Свободы красовался телевизор. Его почему-то не тронули.

Чтобы немного отвлечься, я правой ногой дотянулся до пульта управления и пододвинул его ближе. Однако проделать какие-либо манипуляции не успел: экран замерцал, появилась тройка «Вестей». Комментатор со скучающим видом рассказал о некоторых событиях утра: перестрелки за границей, войны, пожары и столкновения поездов с самолетами там же, и, наконец, объявил о сенсационном материале, поступившем в студию две минуты назад. На экране замелькали клубы дыма, языки пламени, машины пожарных, передвижные амбулатории, полиция. Где-то что-то горело. Корреспондент вещал:

— В 8.30 утра жители близлежащих домов услышали мощный взрыв. В одном из гаражей начался пожар. Через несколько минут машины «скорой помощи» и пожарные прибыли на место происшествия. Пожар удалось потушить через 15 минут. В гараже обнаружено 6 трупов. Ввиду сильных повреждений огнем их идентификация не представляется возможной. Однако найденные в гараже отличительные бирки бойцов Общенациональных сил указывают на имена двух погибших. Это коммерсант Зденек Слоновски и лицо без определенного рода занятий Сергей Фудмин. Владелец гаража — Владлен Клюев, в прошлом сержант СССП ОС, по некоторым данным, сотрудничавший сразу с несколькими разведками мира.

Я не сразу сообразил, что в одном из трупов опознали меня. Сидел на полу и таращился на экран, где из покореженного гаража люди в черных комбинезонах выносили останки моих друзей. В кадре мелькнул фургон «Собачьей радости». «Стервятники» — только и подумал я. И вздрогнул от трели телефона. Несколько секунд я размышлял, подойти или нет, но решил, что это не соболезнования.

— Слушаю,— опухший язык еле ворочался.

— Боев говорит. «Вести» смотришь? — я промолчал, закипая от злости.— Теперь ты — никто. Люди Смита об этом позаботились. В поле тебе на голову может упасть кирпич, и ни один коп пальцем не пошевелит, чтобы провести расследование.

— А зачем этот спектакль? И кто автор пьесы? — сквозь зубы процедил я.

— Не горячись, Сергей! Мы просто не успели. От тебя мы сразу же двинулись туда, но опоздали — они лежали в ряд с простреленными затылками. На губах пена, предварительно их отравили быстродействующим газом, иначе бы они не дались, правда? — я кивнул, словно Боев мог меня видеть. А он продолжал: — Установив мину и канистры с бензином, мы хотели скрыть, что ты остался в живых. Это имеет свои плюсы и минусы: люди Смита не успели доложить руководству о выполнении задания — об этом мы позаботились. Теперь Смит почти уверен, что ты мертв и планы его, о которых мы с тобой беседовали вчера, рухнули. А тебе я еще раз предлагаю поработать на меня, через два дня позвоню. За хату не беспокойся — ты теперь Валерий Николаевич Фудмин, брат-близнец покойного, номер оплачен на месяц.

— А телефон?

— Этот разговор прослушиваться не может,— успокоил Боев и добавил: — правда, звонки, сделанные с обычного аппарата, не застрахованы.

— Ну, а кто навел порядок в номере? — я не то чтобы успокоился, просто переваривал информацию.

— Нужно было показать, что тебя убили люди мафии. Ну, а чтобы была какая-то причина, устроили небольшой «обыск».

— Скажи лучше «погром».

— Ну да, да. Только ведь нам нужна была бирка. Давай не будем ссориться. Ты нам нужен, мы тебе тоже.

— Я позвоню,— буркнул я в трубку и дал отбой.

Ситуация сложилась прямо-таки непонятная.

«В твоей жизни произошли серьезные изменения». Да уж куда серьезнее, если я превратился в собственного брата-близнеца. Значит, полиция ищет меня из-за Мертона, мафии нужен мой роман (зачем, спрашивается?), а контрразведка возмечтала меня защитить и от тех, и от других. А я болтаюсь, как в проруби. Кто-то убивает Влада сотоварищи, и это — продолжение серии убийств. Погибают люди, с которыми я встречался. Гараж — дело рук явно не мафии, зачем им было убивать своего? Но если это — дело рук полиции, то жить в нашем мире становится все страшнее.

Несколько завалявшихся долларов могли бы обеспечить мне завтрак. К своему удивлению, помимо всякого барахла, которым постоянно забиты мои карманы, в пиджаке оказались документы на имя Валерия Фудмина, фотокарточка какой-то женщины и двух опрятных мальчиков в ковбойских шляпах. «Вот и кончилась холостяцкая жизнь» — усмехнулся я. Среди документов оказались также кредитные карточки. Четыре из них мне особенно понравились: судя по их ранту, я обладал как минимум полумиллионом долларов. В кармане брюк мною были обнаружены 28 баксов, настолько потрепанных, что я даже испугался, что их не примут в магазине.

Ну, хорошо, я богат, совершенно не имею отношения к происходящему в городе, и чертовски голоден. Начать следовало с последнего. В ресторане меня чуть было не стошнило от одних только названий блюд: «мозги шимпанзе», «горошек с кровью». Я заказал фруктовый салат, бутылку «Хванчкары» и адыгейский сыр. После завтрака, чувствую неприятную пустоту наполненного желудка, скрепя сердце, заказал сосиски в белом вине. Что поделаешь, гурманом я никогда не был. Официант подал обязательный кофе, я закурил и принялся составлять план действий. Поскольку подвиги Сашки Македонского, рубившего узлы, меня не привлекали, клубок необходимо было распутать.

Итак, Тосикаву не в счет. Бред насчет машины времени — тоже. Единственная на данный момент ниточка, за которую я мог бы уцепиться — «горилла» и девица из «Голубого озера». Ее сутенер желал знать обо мне. То есть о моем брате, что одно и то же. Можно было бы попросить Файзуллу посмотреть записные книжки Виктора, но с этим делом, как мне кажется, стоило повременить. Расплатившись с гомосексуального вида официантом, я вышел из ресторана. Тотчас, словно на роликах, подкатился дежурный и, скорчив страдальческую мину, сообщил, что скорбит. Я дал понять, что делаю то же самое. Дежурный сообщил о приезде в город моей жены (она тоже скорбела) и сунул мне в руку ключи от машины, переданные супругой ночному портье.

— Мы не хотели вас беспокоить и разместили вашу супругу в номере напротив.

С каждой минутой становилось все веселее. Я пожаловался дежурному на то, что скорбел всю ночь, поэтому нужно навести порядок в номере, и в сопровождении семенящего портье спустился в гараж. Мой спутник щелкнул пальцами, служащий гаража повел меня к машине. Да, близнец живет на широкую ногу: ярко-красный «феррари», несомненно, заткнет мою «хонду» за пояс. Небрежно сунув несколько баксов в карман комбинезона служителя гаража, я сел за руль.

Я, конечно, догадывался о могуществе организации Боева, но, чтобы так, походя проделать огромную работу! Да не с профсоюзным боссом или главой корпорации, а с безвестным гражданином республики. Впрочем, кто его знает, что в этой истории намешано. Как видно, я был очень интересен и мафиози, и службе безопасности. Правда, по отношению к мафии интерес был взаимным.

В «Голубом озере» за стойкой сидел все тот же неопрятный верзила. Наш диалог в точности повторил вчерашний. Получив ключ от номера, я спросил, можно ли заказать девочку. Верзила молча бросил на стойку каталог, где на 16 странице я обнаружил фотографию Элен и ее данные в килограммах, сантиметрах и долларах.

— Эту хочу,— я ткнул пальцем в страницу.

— 308 номер, могу вызвать: дополнительно пятерка.

— Не стоит беспокоиться, — тут встал вопрос оплаты. Такая забегаловка может и не принять к оплате кредитку. Я неловко потоптался на месте, выуживая из карманов наличные, но администратор махнул рукой: потом заплатишь.

308 номер ничем не отличался от всех остальных, разве что замка на двери не было, да беспорядок указывал на специфику рода занятий хозяек. Кроме Элен, в комнате находились еще две девушки, все трое спали. Пахло косметикой и потом.

—Эй, подруга, вставай, — я ткнул пальцем в бок Элен. Та недовольно посопела и открыла глаза. Увидев меня, тотчас же перевернулась на другой бок, и мне пришлось повторить процедуру.

— Ну, чего тебе? — недовольно спросила девушка.

— Одевайся, пойдешь со мной, красавица, — «красавица» выглядела несколько помято. Отвратительный запах заставил меня поторопить свою пассию. — Давай живее, я уже заплатил. Твое вознаграждение будет зависеть от скорости движений.

— В каком ты номере? — спросила Элен и, получив ответ, заверила, — через 10 минут буду как огурчик.

Я поспешил покинуть помещение.

Элен появилась немного раньше, чем обещала. Она вплыла в номер свежая, с легкой косметикой на улице. Ночная усталость покинула ее лицо за короткое время сна, а чуть припухшие глаза цвета изумруда придавали ей несколько детский вид. В общем-то, она не была старухой, лет 20 максимум. Сегодня она была в свободной белой блузке с наглухо застегнутым воротником и коротенькой шерстяной черной юбочке. Из-под юбочки торчали ноги. Наряд довершал кроваво-красный пояс, завязанный на бедре замысловатым узлом. Каждая деталь ее туалета была хороша сама по себе, ансамбль же у меня восторгов не вызвал. Девушка неправильно поняла мой взгляд и стала быстро освобождаться от одежды. Я люблю загадочных женщин, а кое-какая материя на их теле помогает эту загадку сохранить. Поэтому я довольно резко осадил Элен:

—Тпру, тпру, милая! Подожди. Я заплатил за два часа и хочу провести это время с пользой. Чем скорее мы закончим с духовной частью нашей сегодняшней встречи, тем больше вероятность, что ты успеешь отработать свой гонорар.

Элен успела скинуть пояс и расстегнуть блузку. Получившаяся простота наряда прекрасно гармонировала с обстановкой и настроением.

— Ты сообщила своему шефу, что видела меня? — я никак не мог оторвать взгляд от ее стройных ног. Они двигались, казалось, сами по себе, отдельно от всего остального тела. — Ты садись, не сучи ногами, как кобыла в стойле.

Элен не обиделась на мой резкий тон, и с жизнерадостностью, которая никак не вязалась с серьезным лицом, ответила:

— Он же приказал сообщить, если вдруг узнаю тебя. А я не узнала, ты сам сказал, что ты — Малыш Фудмен. Поэтому он до сих пор ничего не знает.

Следующий вопрос застрял у меня в горле — такого простодушия я не ожидал.

— Ты голодна? — и, не дожидаясь ответа, предложил: — пойдем куда-нибудь, перекусим?

Она кивнула. Минуты две мы прислушивались к перестрелке за окном. Судя по звуку, обе стороны использовали для сведения счетов крупнокалиберные пулеметы. Элен предложила закусочную напротив. Я согласился. Через желудок лежит путь не только к мужскому сердцу. По предыдущему опыту я знал, что сытая и подвыпившая проститутка может рассказать очень много интересного.

Хозяин заведения улыбнулся мне, критически оглядел Элен и вопрос «что будете заказывать?» задал сухим, презрительным тоном: его наметанный, ханжеский глаз сразу оценил мою спутницу. Я заказал для себя молоко, кофе, для Элен — мартини, предложил ей самой выбрать закуску, и закурил. Хозяин несколько секунд помешкал и, еще раз подозрительно оглядев нас, потребовал заплатить вперед. Я взял его за грудки и несколько раз встряхнул:

— Тебя что, перед употреблением взбалтывать?

Он нечленораздельно пробормотал какие-то извинения.

— Громче,— потребовал я.

— Извините, мы будем рады обслужить вас. И вашу даму, — подумав, добавил хозяин. Я разжал руки, и он быстро удалился. Было ясно, что вернется он скоро. Я расстегнул пиджак, достал из кобуры пистолет и, уперев его рукояткой в край стола, взял на мушку дверь. Хозяин заведения вышел с огромным револьвером, но, увидев ствол, вздохнул и решил заняться своими прямыми обязанностями. Мне полегчало — все-таки я не получал от убийства никакого удовольствия.

Удивительно, но кредитные карточки к оплате здесь принимали. Успокаивая себя тем, что все равно в скором времени понадобятся наличные, я оплатил заказ и вернулся за столик. Элен успела слопать два гамбургера, время от времени она зачерпывала ложкой зернистую икру и, плотоядно облизываясь, отправляла в рот. Кофе был слишком горячим, поэтому я закурил сигарету, стараясь не смотреть на девушку, и все внимание уделил баночке диетического молока и передаче новостей «Паралакса». Опять стрельба, опять партия наркотиков, убийства на почве ревности, ревность на почве убийства, светская хроника... Один из ее сюжетов показался мне странно знакомым. Диктор сообщал, что три дня назад из коллекции графини Кирилловой пропал один из самых крупных алмазов «Африка». О более мелких бриллиантах, также украденных, говорилось с оттенком презрения. Элен разделалась с закуской и немного растерялась, пытаясь отдать предпочтение одному из шести напитков, заказанных ею в дополнение к сухому мартини. Наконец она остановила свой выбор на рюмке бренди и, полуобернувшись, взглянула на экран телевизора.

Убитая горем, трясущаяся графиня рассказывала о трехдневных поисках драгоценностей. Поняв, в чем дело, Элен рассмеялась:

— А я жду-жду. А их все не воруют, и не воруют. Знаешь, — доверительно обернулась она ко мне, — в детстве я читала одну книжку, там как раз...

— Автора не помнишь?— прервал я ее.

— Нет. У нас еще Ельцин президентом был, а писатель уже накатал, что будет с миром, — Элен умолкла на полминуты. Этого времени ей хватило на то, чтобы заменить пустую рюмку на полную. Кажется, это был джин. Я с неудовольствием вспомнил, что мне не нравятся пьяные женщины.— Помню, я зачитывалась этой книжкой, и все время приставала к маме: «Откуда он все знает?» А недавно в библиотеке я нашла другую его книжку, правда, она была написана немного раньше.

— Где ты ее нашла? — я был поражен.

— В библиотеке. Там работает жена моего брата. До работы в «Озере» я много читала. Я училась на историческом. А теперь вот...

Из разбитной, среднего класса шлюхи, Элен под воздействием букета напитков стремительно превращалась в студентку-первокурсницу на первой в своей жизни попойке. Глаза наполнились слезами, губы скривились. Мне стало немного жаль ее.

— Пойдем, красавчик, времени осталось совсем мало, — девушка залпом осушила полстакана виски и встала. Ее покачивало. Из-за моей спины к ней приближался могучего телосложения мужчина. За последние двое суток я столько раз ловил себя на мысли о вторичности происходящего, что почти готов был поверить в сказки о прошлой жизни. Вот и сейчас облик этого мужчины показался мне знакомым, а когда он заговорил с Элен, я медленно встал со стула и, надеясь, что собеседники не обращают на меня внимания, выше из кафе.

 

Глава 5

 

Долго ждать не пришлось. Они вышли почти сразу же за мной, продолжая беседовать. Элен оглянулась по сторонам, но меня, в три погибели скорчившегося за мусорным баком, не заметила. Мужчина проводил ее до дверей «Озера», махнул рукой, прощаясь, и пружинистым шагом направился в мою сторону. Когда он поравнялся с укрытием, я вскочил на ноги, и что есть силы двинул ему в челюсть. Он упал без звука.

Я оттащил тело за мусорный бак, так чтобы ни из «Озера», ни из кафе его видно не было. Обыск, кроме моего «паркера», ничего не дал. Несмотря на невыносимую вонь, я устроился на каком-то ящике и стал ждать. Через несколько минут верзила пошевелился и открыл глаза.

— Кто ты такой? — спросил я и чуть не воткнул ему в нос ствол пистолета.— Очень мало времени, так что поторопись с ответом.

Он выплюнул два зуба.

— Даю тебе 15 секунд: или мы беседуем, или твой труп будет в баке для мусора. Где ему и положено быть.

Громила выбрал первый вариант. Я помог ему подняться, и мы в обнимку направились к «Озеру». Дежурный, увидев нас, ничего не сказал, даже не пошевелился. Тем не менее я рассчитался с ним за «услуги» Эллен и, подталкивая своего спутника, поднялся на второй этаж. Мы вошли в номер и плюхнулись в кресла друг против друга.

— Ну,— начал я. — Сколько тебе заплатили?

— Я здесь совершенно ни при чем. Ну, попросили придержать на часок, полсотни долларов на дороге не валяются, сам понимаешь. А то, что драться полез, так мы, вроде, квиты. Дай выпить, голова гудит, — вдруг попросил он. Я покачал головой.— Ну и хрен с тобой. Я пойду.

Несколько минут мы боролись молча. Он сразу же схватил мои запястья и словно приклеился ко мне. Единственным моим оружием была голова, и, хотя обычно я использую ее в других целях, возможности я не упустил. От удара в нос верзила взвыл и немного ослабил хватку. Два удара, в солнечное сплетение и по шее, уложили противника. Я отодвинул от стены массивную кровать, затолкал тело в образовавшуюся щель и снова задвинул ее.

В этой позе меня и застала Элен, успевшая переодеться и немного протрезветь.

— Куда ты пропал? У нас еще 20 минут, — она надула губки. Предложив даме сесть, я подошел к холодильнику за очередной порцией молока. На обратном пути поинтересовался, что движет Элен на жизненном пути.

— Я немногого добилась в жизни. Институт, работа. Потом работа стала не нужной, точнее, я стала никому не нужна. Пришлось использовать природный дар, — она хлопнула себя по ляжке.

— А дальше?

— Если не умру под каким-нибудь негром, скоплю денег, куплю кафе и открою бордель. Пусть другие дают за деньги. У меня уже есть на примете одно заведение.

— Сколько оно стоит?

— Откуда я… — Элен обернулась и внимательно посмотрела за кровать. Наверное, мой товарищ пришел в себя.— Кто там?— голос девушки дрожал.

— Да, чудак один, в гости зашел.

Элен подошла к стене.

— О, боже! Что ты с ним сделал?

— А что? Ты с ним знакома?

— Это же Майкл!

— А что он еще умеет делать?

— Он — мой брат!

Мне не хватало только семейной идиллии. Элен пыталась вытащить братца из щели, ей это плохо удавалось, пришлось помочь. Мы усадили Майкла в кресло, я сунул ему в рот зажженную сигарету.

— Ну, теперь что-нибудь расскажешь? Да не кудахтай ты! — попросил я девушку. Она села на кровать, поглядывая на меня исподлобья.

— Я же тебе сказал, что абсолютно ничего не знаю. Тот смазливый, в баре, сказал, что твоя жена — шлюха, но ты этого не знаешь, а теперь ты неожиданно вернулся из поездки и они не успевают замести следы. Он дал мне пятьдесят долларов за то, чтобы я задержал тебя хоть на час. Вот и все, правда, — Майкл, чувствую поддержку сестры, приободрился и уже не смотрел на меня, как на врага.

— Это правда, Серж, он никогда не врет, — вмешалась Элен. По правде говоря, мне почти стало жаль времени, затраченного на этого друга: судя по всему, он ничего не знал.

— Опиши его.

— Ну, он высокий, волосы русые, вьющиеся. На сутенера похож, нагловатый такой.

— Все, что ли? Может, акцент...

— Нет, говорит чисто, ни шрамов, ни других примет.

— Н-да

Мы немного помолчали, затем я стал развивать свой план, ту идею, ради которой снова очутился в «Озере».

— Каким образом ты должна была сообщить своему боссу обо мне?

— Он дал номер телефона, но, по-моему, не свой: этот начинается на «джей», а в его районе все номера на «кей».

Проблема. Я, конечно, был похож на своего братца, как на самого себя, но не имел в городе никаких связей, никого не знал, а по телефонному справочнику адрес не больно-то найдешь. К тому же, его там просто могло не быть. Можно было поехать на станцию, сунуть телефонисту десятку — и дело с концом, но кто знает, не звякнет ли он по указанному номер? Существует несколько способов добыть адрес и даже биографию владельца номера, но в арсенале добропорядочного заезжего бизнесмена, коим теперь был я, таких способов не было.

Молчание нарушил Майкл.

— Номера на «джей» в районе моста.

Тоже мне, всезнайка! Хотя, откуда ему это известно?

— Откуда тебе это известно?

— Я же монтер, у меня восемь участков: «джей», «кей», «эль»...

— Хватит, хватит. Так ты запросто можешь узнать, где стоит этот телефон?

— Если подкинешь монету на протезы, плюс полста процентов за хлопоты — звякну прямо сейчас.

— Согласен, звони.

Через десять минут мы знали владельца телефона. Некто Карл фон Циммерлихт занимал купленный им с потрохами лет десять назад учебный корпус строительного института. Торговец недвижимостью. Такой всегда на виду, он может служить отличной ширмой и в тоже время быть честнейшим человеком.

Я отправил Майкла в поликлинику лечить зубы, попросил Элен оставить меня на некоторое время и закурил «лишнюю» сигарету: в очередной раз пытаясь бросить курить, я каждый день сокращал количество сигарет. К старому (почему-то я был уверен, что Циммерлихт стар) еврею просто так не проберешься: если он в моем деле замешан, то может знать меня в лицо. Если же крутит кто-нибудь из его домашних, дальше двери я вообще не пройду. Да и что мне вдруг может понадобиться от торговца недвижимостью? Какая может быть связь? Стоп, я же теперь бизнесмен! Так почему бы мне не купить или не продать какую-нибудь недвижимость? Черт возьми, а чем, вообще, занимается Валерий Фудмин? Я раздавил в пепельнице окурок и позвонил Боеву. Тот был на месте.

— Здравствуйте, мистер Фудмин. Мы с вами раньше встречались? Извините, вас очень плохо слышно. Откуда звоните? Может быть, наберете номер еще раз? — затараторил Боев, едва я представился. И сразу же положил трубку.

С досады я хлопнул себя по лбу, проклиная забывчивость: он боится прослушивания, а вопрос: «Откуда звоните?», несомненно, намекал на нашу «правительственную» связь в «Национале». Как бы то ни было, поговорить с ним мне было необходимо, нужно было, кстати, узнать судьбу «моих» денег. Я заглянул в 308 номер, сообщил Элен, что вечер у нее свободен, а мое время, напротив, оказалось расписано по минутам. И поехал в «Националь».

Боев, элегантный, как английский лорд, уже ждал меня в кресле, ковыряя спичкой в ухе.

— Ну, как? Что-то беспокоит?

— Во-первых, объясни, как ты сюда попал. Кто я такой и чем занимаюсь? Ну, и кредитки. Что это за деньги, могу ли я ими распоряжаться, то есть деньгами, разумеется. И на десерт сообщи, все-таки, что за интерес у тебя или у твоей организации к моей персоне.

— Как попадаю сюда — дело мое, другие попасть не могут. А ты теперь бизнесмен, раньше занимался скупкой краденного, потом остепенился. У тебя два универмага — в Сургуте и в Нижневартовске. Здесь несколько продовольственных складов, футбольная команда, немного земли и несколько питейных заведений. Ты — миллионер и системы в действиях пока нет. Деньги все твои, можешь делать с ними все, что хочешь.

— Па-аслушай, а у кого вы все это отобрали? Ну, то, чем я теперь владею?

— Все это принадлежит службе безопасности. Пока ты отходил от ласки Артура, мы задним числом оформили все документы на твое имя.

— Кстати, об Артуре: как он меня вырубил?

— А-а, не удержался? Есть тут одно заведеньице, там учат этим фокусам. Мы их прижали с помощью Артура. А он — способный ученик, правда?

Я вынужден был согласиться.

— Ну, а если я смоюсь со всеми деньгами?

— Будет лучше, если ты не только говорить, но и думать об этом не станешь. Для тебя лучше, — Боев щелкнул зажигалкой, затянулся и пустил несколько колец дыма.— Да и руки у нас длинные, прости за банальность. Можно ведь проделать операцию с документами в обратном порядке. Я не хочу тебя пугать, извини. Правда, неприятности, которые могут тебя постичь, произойдут не раньше, чем мы защитим свои интересы.

— Вот-вот, об интересах, пожалуйста.

— Да как тебе сказать... Интересы у нас те же, что и у мафии, только, как говорится, знания мы хотим использовать во благо.

— Благодетели, стало быть. Может, объяснишь поконкретнее?

— Вот, возьми, — не отвечая на вопрос, Боев протянул мне сверток. — Разберешься — позвони, только не из «Озера», а отсюда. Да, ты со своей женой еще не знаком?

— Все как-то недосуг.

— Ну-ну, зачем ругаться, она хорошая женщина. Своди ее в ресторан или театр, ведь твоя последняя сделка принесла солидный доход. Отпразднуйте это событие.

— Что за сделка?

— Два твоих дома в Затюменке проданы правительству за три с половиной миллиона. Там пройдет железная дорога.

— По этому случаю, действительно, стоит выпить, — в баре нашелся коньяк, ром и несколько сортов виски. Боев отказался, сославшись на дисциплину, глянул на часы и, извинившись, покинул меня.

Я принял душ, досуха растерся полотенцем и, облачившись в халат, уселся в кресло. За спиной скрипнула дверь, я обернулся. Ничего подозрительного, ничего не слышно, даже соседей. И тут, переведя взгляд на журнальный столик, я увидел, что сверток Боева исчез. Кто-то воспользовался тем, что некоторое время я провел в ванной. Я схватил трубку телефона. Служба безопасности отеля заверила, что приложит все силы к розыску пропажи. Конечно, неплохо бы знать, что находится в этом свертке, но...

Я даже примерно не знал, сколько времени понадобится Боеву, чтобы добраться до конторы, отвел ему на это полчаса и принялся щипать губу — дурацкая привычка еще со школы. Кто-то знал или догадывался о важности содержимого свертка. Черт, если бы я догадался закрыть сверток в ящике стола, возможно, я застал бы вора, выйдя из ванной.

Звонок телефона.

— Слушаю.

— Ничего не говори, — я узнал голос Боева. — Только «да» или «нет». Сверток на месте?

— Нет.

— Украли?

— Да.

— Этого следовало ожидать. С завтрашнего дня уборку в твоем номере будет делать наша сотрудница, можешь ни о чем не беспокоится. В свертке, что я дал тебе — четыре номера «Плейбоя», а их пропажа говорит о наличии у тебя «клопов». Так что, до завтра постарайся не вести деловых и секретных разговоров. Ну, до встречи.

Трубка едва коснулась рычага, звонок снова нарушил тишину. На этот раз звонили из службы охраны отеля.

— Детектив Кочура. Мы нашли ваш сверток. Почтовый пакет с сургучной печатью, верно? Через две минуты я вам его принесу.

Через полторы минуты он вручил мне помятый пакет с номерами «Плейбоя», и понимающе улыбнулся. Мне не хотелось быть объектом сочувствия этого прыщавого молодого человека, от которого до тошноты пахло одеколоном «Миф». Поэтому я сухо кивнул, попросил его продолжать расследование, заботясь о репутации отеля и, не дав ничего ответить, вытолкал из номера. Из-за двери еще некоторое время слышались бубнящие извинения детектива и обещания расшибиться в лепешку, чтобы угодить уважаемому клиенту.

Вечер не обещал ничего экстраординарного. Если террористы не взорвут отель или театр или какой-нибудь обкурившийся бандюга не пустит под откос пару троллейбусов, службам новостей только и останется скучным голосом вещать о бездарных премьерах бездарных режиссеров.

Я взял один из номеров «Плейбоя» и принялся листать его, время от времени поглядывал на часы. Красотки с необъятными бюстами и длинными, словно Эйфелева башня, ногами навевали скуку и треклятое, надоевшее чувство виденного раньше. Наконец я обнаружил рекламу «новейшего оптического приспособления». На снимке молодой, вероятно, очень озабоченный, мужчина, целился из нелепого охотничьего ружья в раздевающуюся красотку в окне дома напротив. Все прелести «жертвы» были видны как на ладони, осталось только выбрать. Я тупо пялился на кружевные трусики, пока мысль не обрела достаточно четкие очертания. Одного взгляда на обложку журнала хватило, чтобы подтвердить догадку: новейшим это приспособление было ровно шесть лет назад. Не ошибся Мертон, что-то пронюхала и служба Боева, поскольку и остальные номера были тех времен. Разыскать рекламу зубной пасты трудов не составило. Со страницы на меня смотрел молодой, неплохо сложенный человек с ослепительно белыми зубами. Его лицо являло собой совершеннейший стандарт, при случае его даже трудно было описать. Возможно, из-за этой стандартности лицо показалось мне знакомым, но когда я попытался вспомнить, где мог его видеть, то невольно рассмеялся: я видел его везде. Каждая черточка присутствовала во множестве лиц.

Мой смех прервал стук в дверь. Разрешив войти, я повернулся вместе с креслом и встал, чтобы поприветствовать гостя. Дверь открылась и, перешагнув через порог, моему взору предстала восхитительная женщина. Открытое вечернее платье строго нормировано обнажало верхнюю часть тела безукоризненных форм. Женщина сделала два шага, и я понял, что такая походка просто не может сосуществовать с иными, кроме как божественными, ногами. Когда я наконец оторвался от созерцания тела и поднял глаза на лицо гостьи, то чуть не выругался, до того оно показалось мне знакомым.

— Здравствуй, дорогой, — совершенно естественным голосом произнесла женщина.

Я вопросительно глянул на нее и кивнул.

— Мне предложили поселиться в номере напротив, я не решилась беспокоить тебя. А сейчас, если, конечно, ты не против, мы могли бы где-нибудь поужинать.

— Да, да, я только оденусь, — ужина в плане не было, но и отказываться не стоило: красивые женщины иногда возбуждают аппетит.

Женщина кивнула и вышла, оставив слабый аромат дорогих духов.

— Вот это сервис! — вслух подумал я, но тут же прикусил язык: эта женщина была запечатлена на фотографии. Боев меня вдобавок ко всему еще и женил, в третий раз. Впрочем, вкус у него оказался что надо.

Через полчаса метрдотель, само достоинство, проводил нас к столику у окна. «Жена» повертелась, устраиваясь, и вдруг закапризничала:

— Мне здесь не нравится. Давай сядем вон за тот столик, дорогой.

Я повернулся к мэтру. Он понимающе кивнул.

За другим столиком было не намного уютнее, но моя спутница чувствовала себя великолепно. Она достала из сумочки пудреницу и, пощелкав крышечкой, положила на стол.

— Помехи создавать будем.

— Кто-то следит? — невольно понижая голос до шепота, спросил я.

— Да все, кому не лень. Мафия, сутенеры, разведка, даже метрдотель. Заметил? Боится, как бы не слопали все и не сбежали, не заплатив. Они с тобой еще не знакомы.

— А с тобой?

— И со мной, естественно, тоже. У них в каждый стол радиопередатчик вмонтирован, пудреница глушит сигналы.

— Ну, надо же! — искренне поразился я. Однако «супруга» неправильно меня поняла.

— У нас в управлении еще не такая аппаратура! Ну, что, ты жену кормить будешь? А то ведь она не сможет исполнять свою работу.

— Ты имеешь в виду супружеские обязанности?

— Насчет этого мне инструкций не дано. Считай, мы только что познакомились, и ты пригласил меня поужинать. Но хочу предупредить, что я крайне разборчива в связях.

— Отрадно слышать это от своей собственной жены.

— Я здесь затем, чтобы ты знал расстановку сил, и не вляпался в дерьмо при самом невинном вопросе. У меня постоянная связь с центром и оружие.

— Станковый «Максим»? — она пропустила мой вопрос мимо ушей.

— Кроме того, я могу принимать решения на высшем уровне. Вплоть до ликвидации.

Мне это не понравилось. Если эта женщина и сотрудница, то явно не имеет отношения к СБ — слишком крута и, по-моему, глупа.

— Принять решение о ликвидации сегодня может принять любой, у кого в руках есть подходящее оружие. Если они там не могли придумать ничего поинтереснее, то прошу извинить.

Я слабо помахал рукой, через несколько секунд появился официант. Весь он был ухоженный, отутюженный, даже порез от бритвы на подбородке, по-моему, припудрен.

— Я аннулирую заказ. Принесите только кофе.

Официант исчез, я повернулся к женщине.

— Вы, мадам, вольны делать все, что вам заблагорассудится. Однако предупреждаю: несмотря на родственные чувства, которые я обязан к вам испытывать, не советую совать свой прелестный носик в мои личные дела. Спасибо, — официант принес кофе. — И еще одно. Не пытайтесь мною руководить. Ни именем Боева, ни кого-нибудь еще из этой вашей конторы. Я на вас не работаю.

Я глотнул обжигающий кофе и посмотрел на «супругу» — оценить впечатление от произнесенной тирады. Она сидела с таким видом, словно я только похвалил эскалоп. Весь мой гнев мгновенно улетучился, осталась только настороженность. Женщина безжалостно добила меня: взяла мою левую руку в свои ладони и, нежно погладив ее, произнесла:

— Сиди смирно, козел драный, здесь полно наших ребят. Тебя продырявят раньше, чем ты описаешься от страха. А теперь быстро: название операции, круг сотрудников, роль Боева.

Она замолчала, поскольку официант принес заказ. Когда он приподнял кувшин с водой, я, порываясь помочь, передвинул чашечку с кофе, да так неловко, что зацепил пудреницу. Она упала на пол, и в довершении всего отпрянувший официант наступил на нее. Я едва сдержался, чтобы не пожать ему руку. Официант, рассыпаясь в извинениях, собрал осколки пудреницы, ничем не выдав изумления при виде инородных тел и, заверив, что ущерб возмещен, испарился.

— Так как же?

— Послушайте, центр не сообщал мне о вас, — я понятия не имел, что такое «центр», — канал связи обычный — телефон.

— Номер? — она ударила меня острым носком туфельки по щиколотке.

Я заметил, что метрдотель провел в зал группу из пяти азиатов, двух одинаковых блондинов и рыжеволосой красотки. Очевидно, делегация с переводчицей и представителями местной фирмы.

— Номер? — прошипела «жена».

— Если я скажу, что забыл свою записную книжку в номере, вы, наверное, не поверите?

— Я не поверю, что ты записал его в книжку, кретин. Ладно, — вдруг сказала женщина, и ее рука нырнула в сумочку, лежащую на коленях. — Нам пора, достаточно повеселились.

А когда рука показалась над столом, в ней был малюсенький шприц. Сейчас она уколет, и я потеряю сознание. Услужливый мэтр с помощниками погрузят меня в машину, «жена» скажет спасибо, подарит пятерку-другую долларов и — адью! Ничего хорошего поездка с этой фурией мне не сулила. В другое время и в другой обстановке я бы даже помог ей себя куда-нибудь увезти, но сейчас! Как только эти япошки заслонят нас от зала...

Как только япошки заслонили нас от зала, два удара слились в один. Мы с японцем переглянулись, женщина, получив в ухо от него и в переносицу от меня, внимательно разглядывала салат, опустив лицо прямо в тарелку. Один из блондинов показал мне сначала два пальца, потом пятерню, что означало: «мы — свои» и «сматывайся, прикроем». Таким языком жестов мы пользовались во время операции «Газават» в Париже.

Делегация прошествовала своей дорогой, метрдотель, подняв бровь, вопросительно посмотрел на меня, но рыженькая поторопила его, что-то негромко сказав. Он изменился в лице и тотчас отвернулся.

Я не дал ребятам, «которых здесь полно», времени на раздумья, встал и ровным шагом направился к выходу. У меня было целых три секунды форы. Стрельба началась, когда до выхода оставались считанные шаги. Быть мишенью — занятие не из приятных, поэтому я отбросил церемонии, упал на четвереньки и, как хороший ахалтекинец, поскакал к двери. Двое стрелков, вставших из-за столов с автоматами в руках, тут же получили свои порции свинца. Остальные явно оказались в замешательстве, что позволило блондинам спокойно пристрелить их, а мне — добраться до машины.

В свою «каморку» я не пошел: внеся сумятицу в ряды противника, самое время развить успех, показавшись в каком-нибудь неожиданном месте. А поскольку единственным известным мне неожиданном местом был дворец Циммерлихта, то я, невзирая на довольно позднее время, решительно направил «феррари» к старому мосту.

Дворецкий, седой, благообразный старичок, попросил у меня визитку и, предложив подождать, удалился. Я оглянулся. Мраморные статуи, какие-то китайские вазы, две видеокамеры под потолком — живут же миллионеры! Однако, вспомнив, что и сам таков, я расслабился, небрежно отставил ногу и закурил. После того, как пепел с моей сигареты упал на ковер во второй раз, появился дворецкий.

— Прошу вас, господин Циммерлихт ждет.

Потрепав его по плечу, я быстро поднялся по лестнице и ненадолго задержался, ожидая своего проводника.

— Налево, пожалуйста.

Я толкнул дверь кабинета, что, судя по выражению лица дворецкого, было верхом невоспитанности, и вошел. Господин Циммерлихт представлял собой огромную тушу, с трудом уместившуюся в сером кресле. В чертах его лица не было ничего от фамилии. Короткий седой ежик волос, чуть более нормы оттопыренные уши, жирные щеки, свисающие на плечи, маленькие щелки глаз, курносый носик и маленький, почти незаметный рот с бесцветными губами. На победителя конкурса красоты не похож, хотя и уродом назвать его было нельзя.

— Сэр? — с придыханием спросил хозяин. Я решил брать быка за рога.

— Вы, наверняка, слышали обо мне. У меня много денег, мало опыта и абсолютно никаких связей в городе. К тому же, недавно убили моего брата-близнеца. Я решил остаться в городе до выяснения обстоятельств его гибели и решил не терять времени даром.

Поскольку я предупредил собеседника о том, что ни черта не смыслю в коммерции, мне было неинтересно, что он обо мне думает.

— Уж не думаете ли вы, господин Фудмин, что одного только вашего желания достаточно для того, чтобы явиться ко мне домой в столь неурочный час? Да и с какой стати я бы возжелал помочь вам? Бизнес — это дело, друг мой. Александр, — дворецкий возник бесшумно, как привидение, — угостите мистера Фудмина коктейлем и договоритесь о встрече.

— Вы знаете, знакомство с местным высшим светом позволят мне лучше... — я не знал, что позволят мне знакомства, я был рад тому, что меня не пристрелили сразу же. Впрочем, Циммерлихт вовсе не выглядел кровожадным.

Телефон издал какой-то булькающий звук, хозяин поднял трубку. Сказал «Да», посмотрел на меня, снова что-то подтвердил. Потом резко выдохнул «нет» и бросил трубку на рычаг.

— Э, — явно забыв, о чем шла речь, протянул он. — да, Александр! Проводите господина Фудмина в столовую и пригласите туда же Юлию

Дворецкий посторонился, пропуская меня вперед. Следуя его указаниям, я дошел до столовой, уселся в кресло и закинул ногу на ногу. Александр неодобрительно посмотрел на меня, но, ничего не сказав, вышел. Я поправил пистолет в кобуре, проверил, легко ли он извлекается. Меня насторожил телефонный звонок: судя по реакции хозяина, сообщение касалось меня. Был ли это доклад о перестрелке в ресторане? Или что-то еще? Что же именно? За неимением других предположений я остановился на перестрелке. Чем это мне грозит? Возможно ли, что отказавшись от прогулки с «женой», я сам приехал туда, куда она хотела меня заполучить? Я почувствовал себя крайне неуютно.

Дальше этих вопросов я не пошел. Во-первых, на ближайшее время мне их хватит, во-вторых, много думать опасно: можно с ума сойти, а в-третьих, открылась дверь и в столовую вошла девушка.

Она была не слишком высока, с тонкой талией. В черных блестящих брючках и ослепительно белой блузке, застегнутой на груди ровно настолько, чтобы обеспечить пристальное внимание мужчин всех категорий: на прелестной шейке очень симпатично болталось бриллиантовое ожерелье. Кроме него, из украшений видны были лишь глаза, носик, пухлые губки, сочетанием создававшие изумительную картину. Что скрывалось под описанными выше брючками и блузкой, известно было одному лишь создателю.

И вот это создание, воплощение порочной невинности, подходит ко мне и нежным таким голосом говорит:

— Меня зовут Юлия. Если вы скажете, что ваше имя — Роман, мы подружимся.

— Роман, — с готовностью подтвердил я. Именно из-за этого чувства, возникавшего при виде красивых женщин, мы разошлись с первой женой.

Юлия рассмеялась и хлопнула в ладоши. Вошла служанка, немолодая, некрасивая особа. Юлия приказала принести два стакана и бутылку виски.

— Но, — запротестовала служанка, — ваш отец...

— Делай, что сказала, — прошипела хозяйка и ущипнула служанку за руку.

— Чего мелочиться, играть, так по-крупному, — то ли спрашивая, то ли утверждая, обратилась ко мне Юлия.

Вдруг, словно что-то вспомнив, быстро подошла ко мне вплотную, так что между нами почти не было просвета.

— Вы — Малыш Фудмен. Я вас узнала. Но...

— Мой брат умер, — скорбным голосом сообщил я.

— Ага, — протянула девушка и, клацнув зубами, отодвинулась.

Я скосил глаза — проверил, не откусила ли она мне нос. Все оказалось в порядке, и я почти успокоился.

Служанка принесла бутылку шотландского и тяжелые низкие стаканы.

Юлия превратилась в добродушную хозяйку:

— Я родилась в Штатах, поэтому пью только виски. Может быть, вы предпочитаете водку?

Я покачал головой, удивляясь происшедшей в ней перемене.

— Как же вас зовут по-настоящему?

— Валерий Николаевич.

— Герцогиня Юлия фон Циммерлихт. Папочка никуда не выходит, поэтому все светские вылазки лежат на моих хрупких плечах. Сегодня, например, коктейль у старухи Вяземской. Только не говорите, что вас нравятся старухи, — воскликнула девушка, хотя я и не думал ничего говорить. — Не знаю, почему, но все это русское отребье, я имею ввиду здешних национал-патриотов, приняли немецких евреев Циммерлихтов в лоно своего ордена. Теперь вынашивают планы возрождения русской национальной культуры, и я, как могу, помогаю им в этом. А чем занимаетесь вы?

— В основном недвижимостью.

— А ваш брат?

— О, это грязное пятно на лике моей семьи. Он всегда был обормотом. Дважды женат, связан с преступностью. Очевидно, перебежал кому-то дорожку. Его застрелили и сожгли, — печально закончил я.

— Да, я видела этот выпуск «Вестей», — со вздохом сказала Юлия.

— Кстати, там не показывали его фото. Может быть, вы были знакомы с ним?

С минуту мы молча смотрели друг на друга, потом девушка пожала плечами.

— Нет, я его не знала, хотя он, наверняка, понравился бы мне, поскольку похож на вас. О, бог ты мой! Виски совсем теплый! Мария! Принеси лед! Валерий... Николаевич, давайте выпьем на брудершафт. За знакомство!

Помня, как клацнули возле носа ее зубы, я приближался с опаской. И совершенно напрасно: Юлия обвила мою шею руками, уперлась в солнечное сплетение грудью и поцеловала. Честное слово, даже то неимоверное количество ее слюны, что оказалось у меня во рту, не испортило ощущений. «Что же, в таком случае, она делает в постели?» — с содроганием подумал я. Желание боролось во мне со страхом. Эта женщина будет вечной, если ей заменить батарейки. Сексуальный агрегат какой-то.

Наконец Юлия отпустила меня. Глаза ее горели, на висках блестели капельки пота.

— Пойдем, — прерывисто дыша, шепнула она.

— Куда?

— В спальню.

Она схватила меня за руку и, оттолкнув Марию, принесшую лед, увлекла по коридору.

— Я быстро, — сказала она в спальне и почти бегом скрылась в ванной комнате. Через минуту оттуда послышался плеск воды.

Я огляделся, на ходу придумывая, каким образом выпутаться из этой ситуации. Второй раз за день создались неблагоприятные условия для плотских утех. Юлия вела себя достаточно откровенно для того, чтобы можно было предположить постоянство подобного поведения. И хотя папочка наверняка знал о том, что его дочь — нимфоманка, особого восторга от ее выкрутасов он, должно быть, не испытывал. Спальня была под стать хозяйке: все здесь красноречиво указывало, что широкая кровать служит именно для сексуально-акробатических этюдов, откровенные журналы на столике должны были бы возбуждать чувственность. Розовые и красные тона отделки, наверняка, произвели должное впечатление не на одного «друга семьи». Совершеннейшим диссонансом выделялся громадный компьютерный комплекс с четырьмя дисплеями и несколькими принтерами. Самих же блок-систем я успел насчитать восемь, они стояли друг на друге. Сексуально оголтелая девица, очевидно, бросается в любое хобби только с головой.

— Иди, — Юлия вышла из ванной. Она придерживала полотенце на груди таким образом, чтобы мне нечаянно были видны кусочки ее прелестей. — Ты — самый лучший! Я оближу тебя с головы до ног.

Я представил себя мокрым. Горячий шершавый язычок девушки скользит по моему телу...

— А к Вяземским мы успеем? — с сомнением протянул я.

Юлия посмотрела на меня так, будто я облил ее водой. Медленно разжала пальцы, полотенце скользнуло вниз. Там было на что посмотреть! Девушка неторопливо подошла ко мне почти вплотную. Раз — и левую щеку словно огнем обожгло. Два — правую постигла та же участь. Лицо пылало, я стоял не шевелясь. Юлия неверно расценила мою реакцию и через полминуты снова прижалась ко мне. Она терлась о мою одежду так ожесточенно, будто от этого зависела ее жизнь. Убивать ее я, естественно, не стал, я просто без размаха шлепнул ее ладонью по лицу. Пока она летела к кровати и устраивалась там поудобнее, я успел провести в порядок свою одежду.

 

Глава 6

 

Некоторое время девушка лежала без движения, потом веки ее затрепетали, лицо залила мертвенная бледность. Тело стало дергаться. Она то съеживалась, в комок, то распрямлялась, как пружина, каждая клеточка ее тела, казалось, двигалась сама по себе. Это можно было принять за жестокую абстиненцию наркомана.

Я помог ей, чем мог: сунул в рот деревянную рукоятку ножа для разрезания бумаги, придержал конечности и голову. Она начала успокаиваться, когда в спальню, тяжело опираясь на трость, вошел Циммерлихт в сопровождении дворецкого.

— Будьте добры объяснить, что это вы делаете верхом на моей дочери?

Дворецкий оценил ситуацию быстрее хозяина: в руке его появилась маленькая «беретта». Я уже открыл было рот, чтобы все рассказать, как в дверь вбежала служанка, на ходу вынимая из коробочки шприц. Казалось, она и остановилась только потому, что игла вошла в запястье Юлии.

Циммерлихт смотрел на эту сцену широко раскрытыми глазами, однако, как мне показалось, изумления в его взгляде не было. Дворецкий так и не опустил пистолет, лицо его пылало ненавистью. Служанка стояла на коленях, опустив голову.

Через несколько минут Юлия зашевелилась. Села на полу и недоуменно оглянулась. Мы как по команде отвернулись, я, как назло оказался перед зеркалом и потому мог видеть, как лицо Юлии залила краска стыда.

— Александр, пригласите врача, Мария, присмотрите за Юлией. А вас, господин Фудмин, я прошу в мой кабинет, — отдав распоряжение, Циммерлихт, тяжело ступая, направился к двери. Я последовал за ним.

В кабинете хозяин указал мне на кресло, уселся сам.

— Я навел о вас справки, — после минутного молчания сказал он. — Но вас это не должно беспокоить, поскольку молчание не только в ваших, но и в моих интересах. Я не знаю, что вы подумаете об этом разговоре, со своей стороны могу обещать, что ни один бит информации о вас отсюда не выйдет. У вас довольно яркое прошлое, и, думаю, вы не будете шокированы моим предложением. Оно заключается в следующем: в течение недели вы предоставляете мне информацию о людях, снабжающих Юлию наркотиками. Через неделю вы либо становитесь обладателем двух кафетериев, либо имеющаяся у меня информация попадает в газеты, что сулит вам не только банкротство и длительный срок тюремного заключения, но и возможность потерять вашу драгоценную жизнь.

— А почему бы вам не обратиться в полицию? — спросил я, размышляя о прошлом моего братца.

— Если я скажу, что мне лень, вы не поверите, а никакого другого объяснения я вам не дам.

— Спасибо за откровенность, — я помолчал. Это предложение имело одно лишь неудобство: ограничение во времени. Стать банкротом я не боялся, поскольку уже давно им стал. Замять историю с газетами, если таковая случится, я предоставлю Боеву. Во всех других отношениях шантаж Циммерлихта мало меня касался, но мог помочь: кто-то в этом доме ждет звонка от Элен, и, проводя свое расследование, я могу вполне законно узнать имя. — Несмотря на то, что ваше предложение пахнет шантажом, я согласен его принять. Естественно, мне понадобится кое-какая помощь ваших домашних. Для начала сообщите номер телефона, по которому я смог бы оперативно уточнять детали или получать информацию. Затем я хотел бы поговорить со всеми живущими в доме, начиная, разумеется, с вашей дочери.

Циммерлихт продиктовал мне номера телефонов и сообщил, кто к какому аппарату подходит. Один из номеров значился в справочнике, на звонки отвечал дворецкий, все остальные номера были известны только близким и друзьям семейства. Интересующий меня номер он не назвал.

— А где же расположен «джей» 18-32? — разглядывая свои записи, невинно осведомился я. Слегка удивленный работодатель ответил:

— Этот аппарат находится в спальне Марии, она попросила установить отдельный номер, потому что часто звонит в психиатрическую лечебницу. Там содержится ее сестра. Но я не думаю, что разговор со служанкой может вам чем-то помочь. Хотя...

— Вот именно, — глубокомысленно кивнул я. — Она ведь знала...

— Об этом знал и я, — перебил меня Циммерлихт. — И я всячески пытался перекрыть канал их поступления. За последние месяцы я достаточно натерпелся, именно поэтому мы с вами ведем этот разговор.

— Если вы не возражаете, я примусь за работу прямо сегодня. Когда разрешит врач, я поговорю с Юлией, а пока мне хочется узнать все, что знает Мария.

Циммерлихт не возражал. Он слабо помахал рукой:

— Александр исполнит все ваши требования. Мария покажет апартаменты.

Итак, я получил ниточку. Нужно потянуть. Нужно убедить Марию передать сведения обо мне, выяснив, куда она их собирается передать. С другой стороны, те, кто жаждет найти Малыша, уже знают о его гибели. Вполне вероятно, что там, в гараже, они искали меня, а ребят убили просто из нежелания оставлять свидетелей. Тут получалась какая-то неувязка. Если люди мафии знали наверняка, что меня в гараже не оказалось, то почему Боев старательно их в этом уверяет? Третья сила? Я вовсе не был уверен в том, что люди Смита не сообщили о моем отсутствии в гараже прямо из машины, по телефону. Иначе, с какой бы стати им понадобилось убивать тех, кто там находился?

Александр стоял, ожидая моих распоряжений.

— На сегодня план таков: вы показываете мне аппарат, не имеющий параллельного, я звоню своему человеку. Вы в это время предупреждаете Марию... Впрочем, нет. Когда мне что-то понадобится, я вас найду.

Дворецкий кивнул и сделал приглашающий жест. Из его комнаты я позвонил в «Озеро».

— Чего-нибудь нужно? — детина-администратор, похоже, не знал других слов.

— Как поговорить с обитателями 308-го?

Детина прорычал номер и бросил трубку. Я набрал названный номер и долго ждал ответа. Увы, безрезультатно.

Тогда я решил идти на приступ служанки. Каким образом взять ее за жабры, я не знал, поскольку она, видимо, меня не узнала, а сообщений от Элен не поступало. Тем не менее можно было пока заняться делом Циммерлихта, авось, что-нибудь выплывет.

Я постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел. Мария разговаривала по телефону. Она подняла указательный палец и, сказав в трубку пару фраз, положила ее на рычаг.

— Моя фамилия — Фудмин, — сказал я, ничуть не кривя душой. — По поручению вашего хозяина я пытаюсь найти и перекрыть каналы поступления наркотиков в этот дом. Мне необходимо задать вам несколько вопросов, — речь, прямо скажем, не блестящая: что-то в последних словах Марии, сказанных по телефону, показалось мне необычным. Теперь это «что-то» мучило меня своей непонятностью, я не мог сосредоточиться. — В общем и целом мои вопросы сводятся к следующему: когда и от кого вы узнали о пристрастии Юлии к наркотикам?

Если Марии моя фамилия что-то и сказала, то виду она не подала. Негромко, словно припоминая, она ответила:

— Я знала это с самого начала. Первые два месяца эту гадость я и покупала. Потом заявила, что мне это не по душе, отказалась, получив взамен два сломанных ребра и выговор от хозяина. Боюсь, это все, что могу вас сообщить.

— То есть, канал поступления наркотиков — вы?

— Да, выходит так, — со вздохом согласилась Мария.

— Как долго ваша сестра находится в больнице?

— Мне кажется, всю жизнь, но это не соответствует действительности. Необратимые процессы в мозге обнаружили всего около месяца назад. А лежит она две недели.

— Как долго вы работаете в доме? — я ускорил темп.

— Чуть меньше полугода. Месяцев...

— Что было в шприце?

— Героин. Раньше Юлия...

— Большая доза?

— Приличная, с каждым днем аппетиты...

— Консультации с докторами?

— Нет, что вы, но болезнь прогрессирует, и девочка долго не протянет.

— С вашей помощью?

— Я не могла смотреть, как она бьется в ломке. Я много раз хотела поговорить с господином Циммерлихтом, но за лечение сестры нужно платить, а работу сейчас не очень-то найдешь. К тому же, не я приучила Юлию к наркотикам.

— Что ж, — помолчав, сказал я, — хорошо. Если возникнет необходимость что-либо уточнить, я вас побеспокою. Если же вы что-то вспомните, позвоните. — Я дал ей свою собственную визитку. — Думаю, вам следует искупить свою вину перед Юлией.

— Полностью с вами согласна, Сергей Николаевич.

Я уже сделал шаг к двери, положив руку на кобуру. Но при последних словах Марии повернулся, изобразив довольную ухмылку: визитка попала в цель.

Мария стояла в классической позе ковбоя из богом забытых вестернов: ноги расставлены, чуть согнуты в коленях. Правая рука сжимала «беретту». Не хватало только сомбреро и коня.

— Итак, Малыш, ты оказался в глубокой и темной заднице.

— Да полноте, барышня, — я старался сохранять спокойствие, — к чему эти шутки?

— Будешь говорить, только отвечая на мои вопросы. Их будет мало. Адрес и паспортные данные экстрасенса. Быстро. Ну!

— Вы это о чем?

— Я нервничаю. У меня дрожит палец. Давай-давай, колись!

— Мне по-прежнему непонятен смысл вопроса, мисс, — я пытался тянуть время. С такого расстояния она промахнется, только если я мгновенно растворюсь в воздухе. Мария скрежетала зубами. Надо думать, не от радости. Мою просьбу поберечь зубы прервал телефонный звонок. Не услышав выстрела, я почувствовал облегчение: Мария могла вздрогнуть и одного глаза вместе с половиной головы я бы лишился начисто.

Она пальцем поманила меня к себе, этим же пальцем погрозила и отошла к дивану. Я поплелся за ней, справедливо рассудив, что ей нужен какой-то адрес, а стрельнуть меня насмерть нет никакого резона. Звонил Циммерлихт. Мария положила трубку, задумалась на две секунды, потом снова сняла ее и, положив рядом с аппаратом, глядя на меня, набрала номер. Я отметил про себя время вращения диска после набора каждой цифры. Судя по всему, это был номер без буквы: 3546614.

— Он у меня, подъезжайте. Перезвоню в машину, — положила трубку. — Я тебя оставлю на несколько минут. Комната внутренняя, окон нет, стены и дверь звуконепроницаемые. Телефон я отключу. Пока.

И она направилась к двери. Она хорошо разбиралась в стратегии боя и не дала мне ни одной возможности повлиять на ход событий, не получив кусочек свинца. Но и моя интуиция не подкачала: в тот момент, когда дверь за ней почти уже закрылась, я так пнул в замок, что едва не выбил ее с петель.

Стукнутая собственной дверью, служанка лежала без чувств метрах в трех по коридору. Я поднял ее и внес в комнату. Потом подключил телефонный аппарат, оставленный Марией у двери, и призадумался: кого позвать на подмогу? Брэдли с Паулем Карловичем, Файзуллу или же всех вместе? Ребята рассвирепеют и прикончат всех, Файзулла меня к мафиози на выстрел не подпустит, да и с какой стати он примчится на мой клич? Хотя, людей у него побольше... Тут еще эта сестра. Мария сказала, перед тем, как положить трубку: «Кормите силой». О любимой сестре, даже если она не хочет есть, так не говорят. Кстати, как эту сестру зовут-то? Мария ни разу не произнесла ее имени. В записной книжке Марии было несколько женских имен, но по моему глубокому убеждению, ни одна из означенных женщин не претендовала на роль сестры. Просмотрев всю книжку, я вернулся к странице, на которой она была раскрыта. Ни одна запись не имела женского имени, зато был номер телефона и буква «Б». Кроме «Бэллы» я ничего придумать не мог, впрочем, это могла была фамилия. Или слово «больница».

Я набрал указанный номер и, слушая гудки, подумал, что сказать. Увы, я даже не знал фамилии Марии. В дверь постучали. Я разрешил войти и положил трубку на рычаг. В комнату вошел Александр. Он поднял бровь, увидев синяки и кровь на лице Марии, разряженный мною пистолет и собственно меня, прикуривающего сигарету.

— Господин граф вызвал Марию, она не явилась. Что произошло?

— Боюсь, старина, вам придется некоторое время обходиться без нее. В деле появились нюансы.

— Так и доложить?

— Да, будьте любезны, — меня забавляла манера его разговора. — Кстати, Александр, как фамилия Марии?

— Кларк, ее мать вышла замуж за иностранца.

— Ее сестра замужем?

— Нет, ведь она нездорова.

— Они — родные сестры?

— Да, насколько мне известно. Она на несколько лет младше Марии, в сущности, еще совсем девочка.

— Сестру зовут Бэлла?

— Не знаю, Мария всегда говорила просто «сестра».

— Спасибо Александр. Не говорите пока никому о том, что я заинтересовался Марией. Господину Циммерлихту передайте, что я не могу отпустить Марию, не решив некоторых вопросов.

Дворецкий еще раз посмотрел на служанку, согласно кивнул и вышел.

Я вновь набрал номер из записной книжки.

— Клиника, — ответил молодой женский голос.

— Добрый день, — бодро начал я. — Страховой агент Вестон. Наша контора получила некоторые документы, имеющие отношение к сестрам Кларк. Со старшей я уже встретился, теперь необходимо задать несколько вопросов младшей. Как она себя чувствует?

Девушка еще раз переспросила фамилию, пошелестела бумагами и ответила:

— В данное время посещения запрещены, ей вводят сильнодействующие препараты. Я передам вашу просьбу лечащему врачу, он сообщит вам о времени возможного посещения. Номер вашего телефона?

— Чем же обусловлено применение сильнодействующих препаратов? — не ответив, спросил я.

— Она беспокоится о детях, но, честное слово, они содержаться в отличных условиях.

— А как по-вашему... — начал я и нажал на рычаг, словно нас разъединили. Итак, «в сущности, еще девочка», незамужняя сестра Марии беспокоится о детях и потому, подавляя совершенно естественные материнские чувства, ей вводят сильнодействующие препараты. Девушка сказала «клиника», рядом с номером стояла буква «Б». Я снова взялся за телефон.

— Сержант Бибигуллин, слушаю.

— Э-э, даже не знаю, с чего начать. Я знаю вас как доброго друга моего брата, Сергея Фудмина. Именно поэтому я и обращаюсь к вам с просьбой. В моей жизни важную роль стал играть номер телефона, — я продиктовал его. — Это какая-то частная клиника, боюсь, там не обошлось без наркотиков. Пациентку зовут Кларк. И она, и ее дети содержатся там.

— Что вы хотите от меня? — сдержанно поинтересовался Файзулла.

— Мне бы хотелось, чтобы вы проверили эту Кларк. Думаю, она связана с распространением наркотиков. И я как законопослушный гражданин республики, считаю своим долгом сообщить о возникших сомнениях.

Файзулла только хмыкнул в ответ и положил трубку.

С минуты на минуту, очевидно, приедут друзья Марии. Чтобы забрать меня. На кой черт я им понадобился?

Телефон вновь затрезвонил.

— Валерий Николаевич? — это был Бибигуллин. — Что это вы делаете у Циммерлихта?

— Провожу расследование.

— Ну, надо же! Ваш брат одно время тоже проводил всякие расследования...

Я промолчал.

— Знаете, я заинтересовался этой вашей психопаткой. Наряд уже выехал, как вы сказали, ее имя, ну, этой пациентки?

— Дело в том, что я не знаю ее имени. Ее родная сестра даже в блокнот его не записала, наверное, помнит. Так что иной информацией я не располагаю.

— Почему бы вам не спросить сестру?

— Думаю, вы сможете это сделать сами. Заодно и арестуете ее за вооруженное нападение.

— На кого же она напала? Уж, не на вас ли?

— На меня.

— Но она в состоянии что-нибудь нам сообщить?

— Она скоро придет в себя. Только если вы решитесь приехать сюда, то оставьте своих людей за полквартала и не включайте сирену. А в дом войдите один.

— Вижу, вы идете по стопам своего братца, — со вздохом сказал Файзулла и дал отбой.

Мария наконец-то очнулась, и непонимающе таращила на меня свои красивые, как оказалось, глаза.

— Как ты думаешь, за мной уже приехали? — она промолчала. — Как зовут твою сестру? — никакого ответа. Потом глаза ее стали стекленеть, лицо потемнело. Я знал, чем это может кончиться, нас тоже этому учили в армейке: попал в плен — задержи дыхание и умри. Это единственный способ лишить себя жизни, не прикладывая почти никаких физических усилий. Сила воли, конечно, должна быть на уровне. Разумеется, существовали и контрмеры: когда пленный начинал «плавать», можно было сделать искусственное дыхание: голова уже ничего не соображает, а тело хочет жить, и если ему помочь, выживет. «Молодые» после этого ломались: не всякий станет проделывать такую процедуру раз за разом, зная, что наготове стоят реаниматоры. Те же, кому было что рассказать, не отступали, с каждым разом все больше разрушая клетки мозга и лишая противника информации. В конце концов это упражнение приводило либо к смерти, либо к идиотизму, либо к предательству.

Мария сделала это, мелкой сошкой ее не назовешь.

Один я, разумеется, с ней ничего не сделаю: нужна квалифицированная команда врачей и соответствующая аппаратура. Кроме того, необходимо, чтобы она протянула ноги в присутствии кого-нибудь, кто смог бы засвидетельствовать ее ненасильственную смерть, иначе я и вправду пойду по стопам своего братца. Я выдвинул ящик прикроватной тумбочки, где в ходе беглого осмотра обнаружил две ампулы с наркотиком, набрал в шприц мутно-коричневую жидкость и сделал Марии укол. И только после этого изобразил нечто вроде искусственного дыхания. Служанка задышала, а я закурил еще одну сигарету. Она не успела сгореть настолько, чтобы я мог стряхнуть пепел, как Александр торжественно представил мне сержанта полиции Бибигуллина.

— Валерий Николаевич, что же все-таки случилось с этой дамой? — Файзулла пощупал пульс Марии.

— Она неудачно открыла дверь, так что минут двадцать будет без сознания. А я за это время вам все объясню.

Я все ему объяснил, не упомянув, естественно, о взаимоотношениях Малыша со служанкой и ее «конторой». Файзулла шесть раз сказал «да».

— А что сестра?

Я замешкался, пытаясь правдоподобно связать родственников Марии со своей личностью. Но объяснять ничего не пришлось: на бедре сержанта запищала рация. Он отошел в дальний угол и выслушал доклад, изредка уточняя детали.

В комнату вошли два полисмена.

— Отвезите ее в нашу клинику, — приказал Файзулла, — за сохранность отвечаете головой. И пусть врачи постоянно дежурят в ее палате.

Два щелчка каблуков слились в один. Я невольно залюбовался стражами порядка: форма отутюжена, фуражки сидят на головах точно в соответствии с уставом. Под предводительством Мертона работали какие-то грязные, вечно небритые личности.

За окном, совсем близко, грохнул взрыв, послышалась перестрелка. Файзулла поморщился:

— Давайте по-шустрому.

Словно мысли мои прочел. Я вышел вместе с копами. На дороге догорал «москвич», выпущенный лет двадцать назад. Стреляли уже где-то в Затюменке.

Мой «феррари» был в порядке, через несколько минут я уже входил в гостиницу. Все тот же администратор, хмуро глянув на меня, потребовал плату, и вместе со сдачей протянул конверт. Я вскрыл его в номере. Брэдли предлагал мне кое-что, проливающее свет на гибель Малыша. Встретиться мы должны были на Котовского через два часа.

С полицией я вроде бы подружился, если им удастся вытащить Марию с того света, можно будет подкинуть ей парочку вопросов. А сейчас самое время найти Элен и Майкла, узнать, куда она звонила. Кроме того, не мешало бы поговорить с Боевым, может, что подскажет. Да и спросить про перестрелку в ресторане.

Я направился в 308-й. Элен красилась.

— Извини, я занята, только что вызвали.

— Ты не могла бы несколько дней не работать? Я оплачу все расходы.

— Могла бы, но не хочу. Здесь такая конкуренция, что только остановись — на место уже не попадешь. Да и работа необременительна.

— Значит, работу боишься потерять? Или форму?

— Жизнь, — коротко ответила девушка. И я не смог ей возразить. Что-то вокруг меня слишком часто стали погибать люди.

— Мне Майкл нужен.

Элен, не отрываясь от своего занятия, продиктовала номер.

Оставаться в «Озере» было и бессмысленно, и опасно, я поехал в «Националь».

 

Глава 7

 

Детектив Кочура, видно, давно уже поджидал меня.

— Господин Фудмин, мне необходимо задать вам несколько вопросов.

— Не сейчас.

— Это касается вашей жены, — детектив состроил гримасу, словно поведал мне о ее измене. Потом хитро прищурил глаза. — Сначала брат, теперь — жена...

Не обращая на него внимания, я захлопнул за собой дверь и сразу же прошел к телефону.

— Боев, говорите.

— Это Фудмин из 612-го. Глядя на беспорядок, я подумал, что ваша горничная даже не заглянула в мой номер. Как вы это объясните?

— Спокойно, Валерий Николаевич, у вас все чисто, можете говорить, — успокоил Боев.

— Я не знаю, что мне говорить о «жене», — интонация получилась плаксивой.

— Скорбите.

— Вот так, да? Сначала — брат-близнец, можно сказать, мое второе «я», теперь — жена. Надеюсь, с детьми ничего не случилось?

— Ваши дети в безопасности. Обе группы преступников, устроившие стрельбу в ресторане, арестованы.

— Вами?

— Помилуй бог, Валерий Николаевич, вашим другом Бибигуллиным. Кстати, о женах. Он-таки нашел свою.

— Он ее терял?

— Нет, ее украли.

— Кому понадобилась чужая жена?

— Он наступил мафии на хвост. Та, в свою очередь, захватила жену Бибигуллина и двоих детей.

— Ну, что ж, я очень рад, что они нашлись.

— Вы тоже в этом участвовали.

— Вот как?

— Да-да, именно так. Жена доблестного полисмена и была той самой сестрой Марии. А поскольку именно вы навели Файзуллу, он думает, что вы знаете гораздо больше, чем говорите.

— Прекрасно. Только этого мне и не хватало. Значит, полиция побывала в клинике. Что же от нее осталось?

— Весь персонал арестован, а недавно какие-то хулиганы взорвали здание вместе с охраной. Кстати, вы много читаете?

— Только хронику происшествий в «Ведомостях». Кстати. А что?

— Да попалась мне в руки любопытная книжица, продолжение одного романа. Знаете, как было с «Унесенными ветром»?

— Припоминаю, хоть и не читал.

— Эта книжица, та, что у меня — продолжение вашего романа «Начало».

— О.

— Это все, что вы можете мне сказать?

— Нет. Я решил отступить от своего правила, и прочесть это произведение. Как, вы сказали, оно называется?

— Угадаете — дам на пару дней. Раритет, 25 тысяч на все СНГ.

— Хм, если мой роман назывался «Начало», то этот — либо «Продолжение», либо «Конец».

— «Конец с продолжением». Я на днях вам его завезу.

— Премного благодарен.

— Право, не стоит. Вы отлично сыграли удивление. Да, еще одно. Жена вам, в общем-то, никто, но хотя бы для приличия, несколько дней воздержитесь от контактов с проститутками.

— Да-да, конечно. Только объясните, почему она стала нападать на меня. Я ей не понравился?

— Вами интересуется очень много людей, ее перекупили.

Я еще раз пообещал воздержаться и положил трубку. В чем же заключается моя работа на Боева? Какие еще контакты, кроме уже имеющихся, могли заинтересовать службу безопасности? Кто еще мною интересуется? Международная преступность (а на меньшее я не согласен) — дело щекотливое, этих ребят на мякине не проведешь. Почему Боев не сообщает, что именно ему от меня нужно? При чем тут экстрасенс, мой роман с каким-то продолжением. При чем тут я?! Кстати, о каком-то романе с продолжением говорила и Элен. Если неизвестный писака решил продолжить мое произведение, то он, по сути, должен предсказывать «социальные катаклизмы», ведь я-то писал, опираясь на мнения аналитиков и, собрав воедино все их прогнозы, выдал на гора детективный роман. Почему о «Начале» вспоминают лишь в связи с его продолжением? Намек на мое якобы наигранное удивление говорит о том, что автором продолжения считают меня. Все упирается в «Конец с продолжением». Возможно, этим и обусловлен жгучий интерес к моей персоне. Непременно найти. Впрочем, Боев обещал дать почитать. А пока — Майкл.

Я снял трубку телефона и набрал номер беззубого братца Элен. Он пришепетовал, но не настолько, чтобы я не смог понять адрес: Луначарского, 7. Почему-то эту улицу не переименовали ни демократы, ни пришедшие вслед за ними коммунисты, фашисты, и прочее отребье, сменявшее друг друга на протяжении нескольких лет. Дом N7 располагается почти напротив владений Циммерлихта. А может быть, ему и принадлежит. Мария звонила в дом напротив. И что же это нам дает? Поупражнявшись несколько секунд, я понял, что «это» нам ничего не дает.

Приближалось время рандеву с Брэдли. Представлялось интересным, что именно могли рассказать о моей собственной гибели двое оставшихся в живых людей Игоря.

Брэдли предложил мне кофе, затем в нескольких словах передал сообщения телевидения и радио о пожаре в гараже. Стало ясно, что он знает не больше моего.

Я важно покивал, изобразив убитого горем брата. Брэдли вышел из кухни и, вернувшись через минуту, протянул мне большой плотный конверт. На нем печатными буквами было выведено: «Валерию Николаевичу Фудмину». Судя по дате, конверт был запечатан четыре года назад. «Карта Острова сокровищ» — подумал я, взламывая сургуч. В конверте были две большие тетради. Первый, со множеством исправлений, и второй, чистовой, варианты романа «Конец с продолжением». То, что четыре года назад кто-то знал о появлении моего «брата», меня уже не удивляло, еще одно совпадение — и я поверю в привидения, центурии Нострадамуса и прочую дребедень. Но все складывается чересчур по порядку для того, чтобы хорошо закончиться. Я почувствовал себя пешкой в чьей-то игре. Причем создавалось впечатление, что игра рассчитана не на один десяток ходов вперед, а все окружающие только и делают, что создают ситуации, вынуждающие меня двигаться в определенном направлении. Вот и с этой книгой: не успел Боев о ней упомянуть, как мне уже предложено погрузиться в чтение. Конечно, я мог психануть, отбросить рукопись в сторону: дескать, не вам мною руководить, но что это даст?

Я перевернул страницу.

Первая глава рассказывала о странной гибели друга автора, о его встрече с одноклассником и сослуживцем. Словом, события последней недели описывались с точность до секунды. В центре повествования, естественно, красовался я.

Я листал черновик, останавливая взгляд на одном-двух абзацах на странице и покрывался потом, дрожа, словно от холода. Очевидно, это было заметно со стороны, потому что Брэдли, порывшись в баре, достал бутылку и два стакана. Только тогда, когда мои зубы лязгнули о стекло, я немного пришел в себя и взглянул на собеседника. Тот спокойно наблюдал за моей реакцией, неторопливо потягивая джин-тоник, и играл золотой зажигалкой. Я залпом осушил стакан, Брэдли тотчас наполнил его.

— Где вы это взяли? — переводя дух, спросил я.

— В банковском сейфе, — ответил Брэдли. — Наверняка известный вам Владлен Клюев держал ключ от сейфа в этом баре.

— Это его почерк?

Брэдли повертел в руках тетрадь и покачал головой.

Я снова взялся за рукопись. Неведомый мне автор рассуждал в «Конце с продолжением» о том, что ждет страну и ее народ в, судя по всему, недалеком будущем. Если верить написанному, обстановка будет медленно, но верно ухудшаться. Запасы нефти подходят к концу, климат для миллионеров не ахти, а при игре по маленькой вся индустрия развлечений не имела смысла. Кое-как на газе держатся Сургут с Нижневартовском, на печатной продукции — Новосибирск с Екатеринбургом. Однако то, что называли «мафией», подбиралось все ближе к горлу общественной жизни. А так как делами заправляли в основном российские мафиози, не понимающие, что при всеобщем обнищании им останется одна дорога — работать самим, то ситуация с преступностью становилась все хуже и хуже. В смысле, законы нарушались все чаще и грубее. Немногочисленные вооруженные отряды самообороны из гражданских лиц уничтожались без всякой пощады. Хаос правил страной.

В рукописи неоднократно упоминалось знакомое, но давно забытое имя. Каждый раз оно связывалось с какой-то мистикой, чертовщиной. Впрочем, документально ни один сюжет подтвержден не был.

Брэдли, сидя за столом напротив меня, безучастно полировал ногти.

— Ребят жалко, — вдруг сказал он и в упор уставился на меня. Я не успел ничего ответить, так как в дверном замке лязгнул ключ. По телу пробежала дрожь, рука автоматически легла на рукоять пистолета: у кого еще могли быть ключи? Брэдли, не мигал, смотрел на меня, в его взгляде читалось подозрение.

Дверь открылась, я облегченно вздохнул: это был Пауль Карлович.

— Я забрал твои ключи, — сообщил он Брэдли и направился к холодильнику. После чего хмыкнул и ушел в зал. Взгляд Брэдли потеплел, он так расчувствовался, что даже подлил в мой стакан джина. Я вытер полотенцем потные ладони и вновь взялся за рукопись. Грабежи, налеты, бандито-гангстерито, спецподразделения, предложения на ладан дышащей ООН, потерявшей к тому времени в республике около трех тысяч своих «голубых касок». От слов веяло безысходностью, невозможностью что-либо изменить. И только на предпоследней странице автор высказывал надежду на некий тандем: того мистика с группой убийц, пекущихся о благополучии республики. Мне сразу вспомнился Влад и его «высокие цели». Вспомнилось мне и еще кое-что. Например, мистик. Его имя в романе было изменено почти до неузнаваемости, и все же некоторые детали давали понять, что речь идет о Михайлове. В годы студенческой юности он ударился в различного рода философии, астрологии, врачевательства. Ясно было, что до поры до времени его способности (судя по тексту, таковые присутствовали) направлены были «внутрь». В определенный момент он не преминул воспользоваться ими в целях, поддержанных группой товарищей. Выяснилось, что Миха обладает даром предвидения, причем строго на определенную тему. Как Насреддин гадал на кражи, так и Миха предсказывал время, место и участников преступлений. Команда, решившая, что с преступностью в городе пора покончить, тоже подобралась не из дилетантов: Женька Бусов стрелял в темноте на шорох. Игорь Буш был мастером выколачивать сведения, чудом выжившие после допросов громилы сходили с ума при одном упоминании его имени. Каблуков — виртуоз-взрывник. Влад Клюев метал ножи точнее Чингачгука.

Во время третьей мировой пути наши разошлись, ребят отправили в тыл врага, в Алжир, потом они воевали в диверсионной бригаде, вместе с партизанами, в Испании. Я почти все три года отслужил в ударном батальоне мотопехоты, исколесил всю Европу и Ближний Восток, получил два ранения, контузию, долго лечился. О подвигах ребят на гражданке я прочел в областной газете. Пресса раздула это дело до необычайных размеров. Их обзывали кучкой Джеков-Потрошителей, хотя ничего такого, конечно же, не было. Просто, пропив свои дембельские, мужики взялись за старое, довоенное занятие. Организовали дело — убийство по заказу. Два главаря банд не могут поделить территорию — прекрасно. Один (или оба) обращаются к Бушу с просьбой убрать соперника. Не знаю, в чем газетчики увидели криминал, ведь прихлопнуть бандита — святое дело, но когда ребят повязали, общественное мнение уже было сформировано. Продажные следователи навесили кучу других дел, продажные адвокаты на все пункты обвинения выставляли только один пункт защиты: «непреднамеренное убийство» звучавший просто смешно, продажные судьи вынесли вердикт: «Виновны по всем пунктам». Смертная казнь на электрическом стуле или через повешение, да, вообще, любое лишение жизни после войны, в которой с обеих сторон погибли десятки миллионов граждан, рассматривалась как «угроза будущему». Всех приговоренных отправляли в различного рода клиники в качестве подопытных кроликов. В клиниках ковалась «боевая мощь» Объединенного Союза, другими словами, разрабатывалось биологическое и бактериологическое оружие. Поговаривали даже о каком-то «психотропном» оружии, но факты, конечно же, не подтверждались.

С тех пор о ребятах я ничего не слышал, спросить у Влада не успел. Однако если взять рукопись на веру, то самое позднее через полгода все «убивцы» будут на свободе, с моей помощью, разумеется. Самое же интересное в том, что Клюев верховодил другой группой, а о старых знакомых я от него вообще не слышал. Наверное, вид у меня был обалдевший. Брэдли трижды стукнул ложечкой о бокал, прежде чем я очнулся.

— Интересно? — спросил он.

— Жуть, — коротко ответил я. Когда закуривал, пальцы слегка дрожали. — Как долго вы здесь околачиваетесь?

— Я недолго, с полгода. Дольше всех, по-моему, Слон, царство ему небесное. А что?

Я неопределенно хмыкнул в ответ и посмотрел на часы — пора бы уже и спать укладываться. Вызванное по телефону такси появилось минут через 15. Пока я объяснял водителю, что я и есть клиент, из глубины салона сквозь прутья решетки на меня смотрело холодное отверстие ствола револьвера. Хозяина оружия в темноте я так и не рассмотрел.

А ночью мне приснилась Юлия. Я так явственно чувствовал под рукой ее кожу, ее влажные губы оставляли горячие следы на самых разных участках моего тела... Закончить любовный шабаш помешали взрывы. То ли они были чересчур сильны, то ли просто взрывалось что-то поблизости, но бокал тоненько тренькал о бутылку, а из коридора слышались истерические визги женщин. Половина пятого утра. Я потянулся за сигаретой, и вдруг мне в голову пришла совершенно ясная мысль: хватит плестись в хвосте событий, надо самому создавать ситуации! Вместо сигареты рука нащупала трубку телефона. Через пару минут на другом конце провода заговорил сонный голос:

— К сожалению, хозяев нет дома. Если хотите что-то передать, говорите после звукового сигнала. В вашем распоряжении одна минута.

— Если вас все еще интересует Малыш Фудмен, позвоните по этому номеру.

Я продиктовал номер телефона Боева и положил трубку. Что за черт! Они там совсем ничего не соображают? У автоответчиков не бывает сонных голосов, и даже самый лучший аппарат не может тяжело дышать после того, как услышит мое имя. Я все-таки выкурил сигарету и со спокойной совестью заснул. Прекрасное видение — Юлия — больше не появилась. Какие-то ужасные морды, красные и опухшие, смотрели мне в глаза, и от их взглядов становилось жарко. Они доставали совершенно немыслимое оружие и, очевидно, запугивали меня, демонстрируя эти приспособления для убийства. Один из монстров вынул вдруг допотопный «томпсон», приставил ствол к моему виску и нажал на спусковой крючок. Я зажмурился, но вместо стаккато, которое мне услышать и не полагалось, услышал звонок телефона.

« Да уж и так пора просыпаться» — сквозь сон подумал я и снял трубку.

— Ты сошел с ума?! — трубка чуть на куски не развалилась от крика. Я даже не успел сказать «Алло». Боев так кричал, что было слышно, наверное, в коридоре. Пока я одевался, умывался, посещал туалетную комнату, курил, трубка, лежащая на столе, голосом Боева объясняла глупость моего утреннего поступка. Потом он запыхался. Немного помолчав, сообщил, что четверо гостей с оружием и хорошей порцией взрывчатки взяты под стражу. Я едва успел взять трубку, чтобы сообщить, что об этом думаю.

— Если у них не было средств связи и на дело пошла одна группа, — глубокомысленно изрек я, — ждите товарищей. — Боев только хмыкнул — куда там, старый вояка!

— Кстати, Малыш, отпечатки пальцев один из друзей оставил в квартире вашего племянника. Правда, у него есть алиби.

— Вот в этом я не сомневаюсь. А вы не сообщите мне его имя?

— Отчего же? Василий Иванович Столяров, две судимости, четыре года за мужеложество, три за кражу. 34 года, холост.

— Он содержится у вас или вы снова переложили работу на плечи полиции?

— Они, конечно же, в полиции, ведь я частное лицо и не имею в своем распоряжении тюрьмы. Вас что-то заинтересовало?

— Нет, просто хочется иметь какую-нибудь зацепку. Может, что-нибудь придумаю.

— Хорошо. Да, еще одно. Сегодня я не смогу привезти вам книгу. Сам не смогу. Но ее передадут портье, так что вечером можете углубиться в чтение. До встречи.

— Спасибо. Пока.

Итак, человек, оставивший отпечатки пальцев в квартире Виктора, гомосексуалист, а значит, они могли быть не просто знакомы, но и иметь определенные отношения. То, что мой родственник с одинаковым восторгом увлекался и женщинами, и мужчинами, я знал, в душе не приветствовал, но и не лез с поучениями.

Виктор часто менял объекты своей привязанности и в некоторые моменты имел любовников обоего пола одновременно. Как он ухитрялся работать на два фронта — ума не приложу. Женщины бросали его из-за мужчин, мужчины — из-за женщин. Словом, жизнь его была прекрасна и удивительна. Жаль парня.

Но то, что один из четверых «гостей» Боева был в квартире Виктора, ни о чем не говорит. При желании там могли быть десятки людей. А убийца — просто обнаглевший наркоман, пальнувший в первую попавшуюся мишень. То есть ничего нового. Хотя, если убийца «свалился с луны», как объяснить труп Ирины в моем номере? Майкла, задержавшего меня ровно настолько, чтобы можно было успеть произвести роковой выстрел? Кстати, пора бы узнать, как идет расследование убийства Ирины.

— Сержанта Бибигуллина, будьте добры, — попросил я трубку с голосом дежурного. Через полминуты Файзулла ответил.

— Доброе утро, сержант. Фудмин беспокоит. Что с убийством девушки?

— Идет следствие, никаких комментариев. И уж, конечно, не по телефону.

— Подождите минуту, — я затараторил, пока он не положил трубку.— Сегодня утром было совершено нападение на.... квартиру господина Боева. Четверо задержаны. Я не мог бы встретиться с одним из них?

— Минутку, — попросил Бибигуллин и, очевидно, прикрыв рукой трубку, посовещался с кем-то. Я ничего не слышал почти две минуты. — Так о чем вы?

— Я хотел бы встретиться с одним из задержанных. Его фамилия — Столяров. Я могу его увидеть?

— К великому сожалению, нет, Валерий Николаевич. Несколько минут назад мне доложили, что он покончил жизнь самоубийством. Но вы можете встретиться со мной. Есть несколько вопросов. Вы сейчас у себя? Вот и отлично, через несколько минут буду.

Я положил трубку на рычаг и тут же снова поднял ее — звонил Боев.

— Малыш, сматывайся, Бибигуллин раскопал архивы ЗАГСа, он знает, что у тебя нет никакого близнеца.

— Придется выслушать соболезнования.

— Ты что, дурной? Он же тебя за Мертона хлопнет при попытке к бегству!

— Зачем же бегать — давать ему повод?

— Малыш, я приказываю!

— А я на тебя не работаю, — я так психанул, что чуть не разнес трубкой аппарат.

Тоже мне, начальник, заморочил голову, теперь командует. Но и одному мне сейчас оставаться не с руки: уж при свидетелях-то просто так человека не убивает даже сержант полиции.

В вестибюле ко мне подскочил портье:

— Валерий Николаевич, для вас получен пакет. Я подумал, может, это что-то срочное.

— Да, я заберу его сейчас, — я сунул ему в руку какую-то мелочь, получил толстый пакет, залепленный сургучом, и отбыл на Котовского.

 

Глава 8

 

Брэдли и Пауль Карлович сидели в кухне. Дым от сигарет окутывал их фигуры, а по батарее пустых бутылок на подоконнике можно было судить об их состоянии.

Брэдли, через несколько минут узнав меня, пробормотал что-то, напоминающее извинение и, вытащив из кармана четыре таблетки, положил их на стол. Они с Паулем Карловичем, ничего мне не объяснив, проглотили по одной и с армейской четкостью перевернули стаканы вверх дном.

— Детоксагол, — с трудом ворочая языком, произнес Брэдли.

Следовательно, мне необходимо было подождать еще несколько минут. Я не стал терять времени даром, закурил сигарету, предварительно включив кондиционер на полную мощность, и принялся за пакет.

Как и следовало ожидать, это была книга Шаима Альфредовича Нобеля «Конец с продолжением», в прекрасном переплете, на хорошей бумаге.

Вероятно, ее читали с пристрастием, на полях даже остались затертые следы карандашных записей, кое-какие строчки были подчеркнуты, а некоторые абзацы даже обведены. Кто-то досконально штудировал этот «политический дефектив». Я не последовал примеру читателя, поскольку был знаком с оригиналом. Да и времени не было: собутыльники смотрели на меня глазами, в которых все явственнее читалась мысль.

— Ребята, — начал я свою речь, рассудив, что они уже в состоянии что-то понимать. — Сержант Бибигуллин пытается прихлопнуть меня за грешки моего братца. Я знаю, что вы хорошо знакомы и с тем, и с другим. И у меня появилась мысль.

Друзья кивнули, давая понять, что приветствуют ее появление.

— Мне нужно нейтрализовать сержанта на двое суток.

Друзья покачали головами: такую мысль они не приветствовали.

— Я знаю, кто приказал убить ваших товарищей, — друзья молча ждали продолжения. — Я знаю, где их найти, — Брэдли глазами указал Паулю Карловичу на стол, и они проглотили еще по одной таблетке. — Только адреса, точнее — адрес. Я вам обещаю, что через полчаса после того, как Бибигуллин будет устроен в надежном месте, мы будем беседовать с убийцами.

— Хорошо, — сказал Пауль Карлович, — допустим, мы согласимся, но что ты предлагаешь — напасть на полицейское управление? Втроем не справимся.

— Джаст момент, — успокоил я его, пока он не передумал. — Файзулла хочет поговорить со мной, и даже назначил встречу в моем номере в «Национале». А я изменю место рандеву.

Сделать это оказалось несложно, Файзулла только что подъехал к гостинице, и мой звонок на телефон в машине успел вовремя. Он как-то очень быстро согласился, из чего можно было сделать вывод, что кое-какие нюансы в деле мне неизвестны.

Пятнадцать минут ожидания прошли в тишине. Совершенно ясно было, что, окажись мои догадки лишь догадками, Файзулла сотрет в порошок и меня (в первую очередь), и Брэдли и Паулем Карловичем.

Наконец в прихожей раздался звонок. Пауль Карлович занял позицию между стеной и шифоньером, курок его старомодного «кольта» сухо щелкнул. Я отправился открывать дверь.

Слава Богу, мои предположения оправдались: Бибигуллин был один и даже в «гражданке». В правой его руке была «беретта». Я молча пропустил его, закрыл дверь и сделал приглашающий жест в сторону зала. Файзулла, однако, не двинулся с места:

— Знаю я этих бандитов. Я хочу поговорить с тобой, а не валяться где-нибудь с проломленным черепом. Так что, — он чуть повысил голос,— стреляю в первого, кто покажется в дверях.

— Не застрели котенка.

— Разговор не для чужих ушей, так что, давай поговорим где-нибудь в другом месте.

— Пойдем в машину? — предложил я.

— Да нет, — Файзулла насмешливо улыбался: его-то на мякине не проведешь. — Поедем, все-таки, к тебе в «Националь». Там, надеюсь, никто не помешает.

— Что ж, — я сдался, — пойду, возьму пакет с чтивом.

— Шнобеля изучаешь? — снова насмешка.

— Угадал.

— Ну, и как?

— Я начал лучше. А он дискредитировал мою идею. Ребята, я позвоню, как только освобожусь, — крикнул я в сторону зала.

— О кей, — ответил кто-то из хозяев, не решаясь, впрочем, выйти.

Через несколько минут мы уже катили по ночной Тюмени. При выезде из микрорайона машину обстреляли, но существенного вреда не нанесли: местная полиция заботится о своих начальниках, автомобиль пуленепробиваемый, гранатоневзрываемый, черт-его-знает-чего-неделаемый. И оснащен не хуже фантомасовского. Файзулла пальнул из подствольника в подъезд, откуда стреляли, и вызвал наряд полиции.

— Так вот, Малыш, — начал сержант, — у меня есть точная, проверенная информация о группе лиц, заправляющей преступностью в городе. Велико их влияние и в других городах области. Известны имена, адреса, названия фирм, словом, все, что нужно для очень крупной операции. Как только наша аналитическая группа даст ответ на последний вопрос, в Тюмень со всей области прибудут спецподразделения и техника. Все ходы-выходы закрываются, и город превращается в одну большую мышеловку.

— Ты хотел сказать: «мясорубку»?

— Неважно, наше дело правое. Но я боюсь опоздать. То есть боюсь, что опоздает аналитическая группа, потому и обратился к тебе. Тебе совершенно не ясно, какую роль отвели режиссеры на долю Малыша Фудмена, верно? И не пытайся понять, все очень сложно, оч-чень. Ты можешь помочь. Но я тебе не доверяю. Если подпишешь договор — сообщу всю информацию, мы их быстренько накроем. Не подпишешь — прощай, авось, успеем. Минута на размышление.

— Нет, Файзулла, я даже временем не воспользуюсь. За последние пять дней меня вербовали три раза. Не хочу я ни на кого работать, один люблю. Я и пан, я и пропал. Мои проблемы не должны никого касаться, так же, как и меня не касаются чужие проблемы.

Потом я закурил и спросил сержанта:

— А вот эта книга... Как ты угадал автора?

— Я же объяснил, что владею максимумом информации. И согласно раскладу, у тебя в руках просто не может быть другой книги. Кстати, если Шнобель, действительно, извратил твою идею, можешь подать на него в суд.

— Где же мне его найти?

— Ты отказался сотрудничать, я умолкаю.

Возле «Националя» Бибигуллина поджидали полицейские машины.

— Малыш, спасибо тебе за Розу, — негромко сказал Файзулла, когда я уже открыл дверцу. На немой вопрос он пояснил, — Роза — моя жена. Ее с детьми держали в психушке. Она и была «сестрой» Марии. Кстати, Марию не уберегли, задохнулась. Ну, все, больше тебе знать не положено.

— Что ж, сержант, я рад, что ваша жена нашлась. Желаю счастья!

Ну и засранец этот Бибигуллин! Чего-то темнит, интригует. Информация у него есть, как же! Лучше бы убийцу Виктора нашел! Но почему, собственно, все замкнулось на мне? Великий Фудмин!.. Нет, не звучит. Может быть, я стану президентом? А Нобель? Сначала мой «роман», теперь — Нобелевский. Что-то в Нобелевском романе «от Боева» меня заинтриговало, что-то было не то. Какое-то несоответствие. Пакет жег мне руки, лифт двигался ужасно медленно. Я еле дождался того момента, когда смог усесться в кресло в своем номере. Пакет полетел на пол, я лихорадочно углубился в чтение. Некоторые сцены отличались от описанных в черновике, но это могла быть и редакторская правка. Но в книге были изменены все фамилии! Абсолютно все!

Если события, описанные в книге, произойдут в ближайшее время, многим не поздоровится. Мистик (в этом варианте его звали Олегом) обладал поразительным даром ясновидения, обострившимся за время пребывания в тюрьме. Правда, там же он дал себе зарок работать только головой. На его руках не было ни пятнышка крови. Черную работу выполняли... Брэдли, Пауль Карлович, Турки и Слон.

У меня было ощущение винегрета в голове из пластов времени, пространства, реальности и вымысла. Как этот... извини, старина, Шнобель мог до всего этого додуматься? Как Влад додумался написать сопроводиловку к рукописи, адресовав ее моему брату? Он же прекрасно знал, что у меня две сестры! И, судя по дате на конверте, они уже замужем и имеют другие фамилии! Тут, действительно, нужен дар пророчества. Кто может отрицать факт знакомства Клюева с Михой? Или Олегом? Или Нобелем? Или они все разом были знакомы?

Влад погиб, Миха в тюрьме, Нобель, вообще, неизвестно, кто таков. Впрочем, работники издательства могут помнить историю с изданием романа. Я перелистал страницы. Выходных данных не было. Ни одной строчки. Товарищ Боев подсунул мне фальшивку. Элен говорила, что читала эту книгу в детстве (взрослая нашлась, в двадцать один-то год!). А подарок Боева только что типографской краской не пахнет. И подсунул Боев его мне явно намеренно, но с какой целью?

Я окончательно запутался. Как могут быть героями романа товарищи Влада, если только двое из них живы? Почему в романе не упоминается сам Влад? Да и обо мне словно забыли, а я уже стал привыкать к роли пупа Земли. Обидно... Чтобы хоть как-то систематизировать свои мысли, я вырвал из блокнота листок, положил его на гладкую поверхность журнального столика и принялся записывать.

1. Найти книгу с выходными данными — путь к Нобелю.

2. Проверить подозрения, падающие на Боева.

3. Источник (канал поступления) наркотиков к Юлии.

4. Убийцы Виктора и Ирины.

Я поймал себя на мысли, что начало истории (убийство Виктора) передвинулось на четвертый пункт. И как бы в память о родственнике записал:

2.Разобраться с «Лысым».

Затем прочел список несколько раз и сжег его в пепельнице. Но для начала — и я этого не забыл — навести ребят на Боева.

— Привет, Майкл, брат Джерри, — сказал я в трубку, когда братец Элен недовольным голосом откликнулся. — У меня проблема.

Я продиктовал номер, записал адрес, и, пообещав заплатить, положил трубку на рычаг. То ли самому ехать, то ли просто навести Брэдли на Боева, подкинув пару вопросов? Хотя, честно говоря, я страшно устал от всей этой суеты. Все, кому не лень, водят меня за нос, как мальчишку, а я не знаю почему. Необходимо было просто отдохнуть. Ребята подождут с разборками. И я поехал в «Озеро».

Солнце окрасило верхушки деревьев и окна домов. Воздух был тяжелым, душным, все вокруг казалось заляпанным кровью. Самое жуткое время: почему-то именно в этот час совершались наиболее страшные и бессмысленные убийства. Как волки воют на Луну, так и головорезы в это время «дуреют» и жаждут крови. Очевидно, что-то с психикой.

Нормальные люди знали это, потому улицы были пусты. Словно город вымер и теперь населен монстрами, алкающими плоти. «Зузука» запросто выжимала 140, я чувствовал себя словно на хайвее, и до «Озера» добрался быстро.

Увы, отдохнуть не удалось. Четверо обкурившихся юнцов даже не стали дожидаться, пока я войду в гостиницу — сразу облепили мою машину с явно преступными намерениями. Окрик действия не возымел. Одного я пнул в бок, второго ударил ребром ладони по горлу. Несмотря на бессмысленное выражение лиц, у двоих оставшихся на ногах наркоманов в руках очень быстро появилось оружие. Так быстро, что можно было усомниться в воздействии наркотика на их молодые организмы. Я уже взводил курок кольта, как вдруг из стоявшего неподалеку «шевроле» послышалась пулеметная очередь. «ДШК» — машинально отметил я, падая ничком. Какой-то доброхот, возжелавший помочь, в клочья разорвал юнцов и превратил мою гордость, мою «зузуку», в решето. Когда выстрелы смолкли, я, все еще держа наготове оружие, двинулся к «шевроле». С другой стороны к машине приближался администратор «Озера» с израильским «Узи», из окна его каморки торчал более внушительный ствол. Сидящий за рулем «шевроле» молодой элегантный господин с тонкими усиками небрежно курил длиннющую сигарету, его напарник любовно укладывал полуразобранный уже пулемет в деревянный футляр. На обычных бандюг они не походили.

— Как прикажете это понимать? — поинтересовался я, опершись локтем о крышу машины.

Коротышка с пулеметом следил глазами за кончиком ствола моего револьвера. Второй «спаситель» все также небрежно сунул руку в карман пиджака и чуть ли не с отвращением протянул мне конверт. Свободной рукой я взял его, но открыть решился только после того, как подошедший администратор взял «шевролетчиков» на мушку.

В конверте была записка. «Дело осложнилось: пропала Юлия. Я хочу Вас видеть» Стало быть, старый боров разыскал меня в «Озере», следил, что ли? Я переложил револьвер в левую руку, а правую положил на капот автомобиля.

— Можешь не щупать, два часа ждем, — бросил элегантный.

— А вы кто такие? — спросил я коротышку. Тот только осклабился. А его спутник ответил:

— Тебе это знать не обязательно. Скажем, мы просто выполнили просьбу господина Циммерлихта.

— Но до вас хоть дошло, что вы лишили меня машины?

— Неправда, это не твоя машина. Это машина твоего брата.

Вот это верно. Мой «феррари» стоял в гараже «Националя».

— На чем я поеду к толстяку?

— Мы подбросим тебя до гостиницы.

— Очень любезно с вашей стороны, но я собирался выспаться. Так что, прошу вас выполнить заодно и мою просьбу: передайте Циммерлихту, что я займусь его дочерью завтра. До свидания.

— Старик не вынесет этого. У него предынфарктное состояние, — сообщил усатый и побарабанил пальцами по колену.

— Ребята, но спать-то я должен. Я весь день на ногах. А, да черт с вами, поехали.

Администратор за все это время не произнес ни слова. Два наркомана, пришедшие в себя после моих ударов, не обратив никакого внимания на то, что осталось от их товарищей, исчезли. Жители близлежащих домов не удосужились вызвать полицию, или же копам было недосуг.

Получив ключи от «феррари» и усевшись в удобное кресло, я закрыл глаза. Сказывалось утомление: хотелось спать. От сигарет было горько во рту, желудок своего не требовал, при одной мысли о спиртном передергивало. Словом, хотелось только спать, а нужно было ехать к старому еврею и выручать его чересчур сексуальную дочь. Отказаться от этого я не мог. Дело было даже не в том, что папаша Циммерлихт растрезвонит о моем настоящем имени, на этот случай у меня был Боев со своим управлением. Дело было в Юлии. Я второй раз в жизни встречал женщину-магнит. Она была откровенно сексапильна и вызывала у меня только греховные мысли.

Иной раз на меня находила блажь: подумать только, такая тоненькая, маленькая, хрупкая. Голосок детский... А тут мужики, стискивают ее в объятиях так, что кости трещат, потеют и шумно дышат в ухо. И она — имелась в виду не конкретная женщина, а как бы собирательный образ женственного создания — все это терпит. То есть сексуальная агрессия мужчин налицо и раза два мне даже было стыдно за то, что я принадлежу к этой непрекрасной половине человечества. С Юлией же все было по-другому. Как я ни напрягал свое воображение, так и не смог представить ее ни в какой иной ситуации, кроме как в постели. Впрочем, не только в постели, но и в ванной, в кухне, где-то в саду, и даже в вертолете. И это при том, что в общении с женщиной я больше ценю духовную, так сказать, сторону.

Словом, осталось лишь найти Юлию (в своей неотразимости я не сомневался). Кому же она могла понадобиться? Самому глупому наркомафиози не придет в голову делать ставку на молодую богатую бездельницу. Но, черт возьми, чем я могу помочь несчастному папаше именно в это время суток? Следов похитители, наверняка, не оставили, какие-то записи Юлией тоже вряд ли велись. Но если похищение связано с наркотиками, а все на то указывало, то наблюдается простая логическая связь: Мария, ее друзья-товарищи. Они, кстати, совершили налет на квартиру Боева.

Я взялся за телефон. Бибигуллин, как и я, бодрствовал.

— Привет, Малыш! Не надумал?

— Нет, сержант. Ты не мог бы сообщить мне фамилии «гостей» Боева?

— Боев? Кто такой Боев?

— На его квартиру было совершено нападение, четверых вы взяли, один из них, Столяров, самоубился...

— Валерий Николаевич, я не имею права разглашать подобную информацию. Мне ведь неизвестно, на кого ты работаешь, знаю только, что не на нас. Извини...

— Слушай, Файзулла, обещаю, плоды моей деятельности пожнешь именно ты. Что плохого в параллельной работе?

— Плоды твоей деятельности пожнет, как всегда, «Собачья радость», — коп похмыкал, словно раздумывая, продолжать ли разговор. — А вообще, дело не в том, кто пожнет лавры, просто, завербовав тебя, мы будем иметь возможность оперативно влиять на обстановку. Ты будешь сообщать все, что раскопаешь, а планировать работу будем вместе.

— Другими словами, вы устали следить за мной...

— Не только мы, — многозначительно ответил Бибигуллин. — Наше дело предложить, ваше — отказаться. Телефон знаешь — звони.

В трубке послышались короткие гудки. Я позвонил Циммерлихту и через Александра заверил, что уже приступил к поискам Юлии. Вообще, похищение — вещь нередкая в наши дни, странно только, что условий до сих пор не выставили, да удивленный голос дворецкого, словно он и не знал о моем участии в этом деле. «Не только мы», — вспомнил я слова Бибигуллина. «Можешь не щупать, два часа ждем» — сказал мне усатый «шевролетчик». И сообщил, где стоит моя машина.

Я жестом подозвал работника гаража:

— Я не слишком доверяю машинам этой марки. А завтра мне предстоит дальняя поездка. Словом, устройте полную профилактику. Особое внимание прошу обратить на лишние детали. Звоните мне прямо в номер, — я сунул в нагрудный карман комбинезона пятерку, а он на бланке записал номер моего телефона.

— Не беспокойтесь, всех «насекомых» выловлю, — осклабился слесарь.

Такая работа для него не внове. Я прямо из гаража поднялся в лифте на свой этаж.

Я, наверное, специально искал причину для того, чтобы отказаться от поездки на Луначарского, Как только тело мое коснулось обивки кресла, я понял, что не встану как минимум час, даже если сообщение из гаража о том, что все в порядке поступит через пять минут. Глаза отчаянно слипались. Я включил звонок телефона на полную мощность, придвинул его поближе и сомкнул веки. И, уже проваливаясь в сон, почувствовал на себе чей-то взгляд.

 

 

Глава 9

 

В кресле напротив, закинув ногу на ногу, сидел... Бусов. Годы пребывания в тюрьме наложили свой отпечаток на его облик, но в целом он выглядел довольно сносно.

— Привет, Серега, — чуть привстав, Женька протянул мне руку. Я с чувством пожал ее. — Зажил по-человечески?

—Э-э, дружок, все это великолепие принадлежит моему брату-близнецу. А ты как?

— У меня все в порядке, насколько вообще может быть в порядке у человека в таком положении. Хочешь кофе?

Только тут я заметил, что на столике кофейник и две маленькие чашки. Женька, подмигнув, высыпал в одну из чашек сероватый порошок из бумажного пакетика и принялся разливать напиток.

— Не бойся, это не цианид. Новая разработка. Через минуту будешь чувствовать себя так, словно сутки спал. И не смотри подозрительно, я взял это снадобье потому, что у меня очень мало времени, а сказать нужно многое.

— У тебя, что, увольнительная? Или как она в тюряге зовется?

— Да нет, там, где нас держат, даже свидания и телефонные звонки запрещены под страхом смерти. Да-да, влипли, точно. Но, к делу. Ты, пей, пей, а то заснешь с открытым ртом.

Я последовал его совету — закрыл рот. Потом подумал и одним глотком выпил содержимое чашки. Бусов, конечно, засранец, но худшее, что он мог подбросить в кофе — слабительное. Ради шутки, конечно. Травить меня, естественно, ему было ни к чему.

— Начнем с того, — медленно проговорил Женька, — что местонахождение «преступной группы», как нас называют, строго засекречено. Засекречено и от мафии, и от официальных структур типа разведки. Правоохранительные органы прокололись на нашем деле: они передали нас в клинику для опытов, ну, знаешь сам. А Джек Николсон (врач-психиатр, а не актер), прослышав о возможностях Михи, сумел добиться передачи «преступников» в его руки. Доктор Менгеле по сравнению с Николсоном — ребенок. За полгода нас несколько раз перевозили с места на место, пока окончательно не запутали следы. И теперь, если даже кто-то захочет, нас не найдет. Впрочем, никто и не хочет. Да, так о Николсоне. Он достаточно прогрессивный, смело мыслящий психиатр, решивший во что бы то ни стало завладеть миром.

Мировым господством бредят многие. Джек Николсон решил использовать для достижения своей цели науку. Каким-то образом он сканирует мозг нескольких экстрасенсов и провидцев с целью создать машину, позволяющую иметь всю информацию. Он вполне серьезно верит в подключение к Информационному полю. Роль подопытных кроликов играют восемь человек (в их числе и Миха), чьи способности пророчества подразделяются на блоки по сферам применения. Политика, наука, искусство, спорт, экономика, банки, уголовщина и так далее. Обладание всей информацией позволит Николсону стать самым влиятельным человеком.

— То, что я тебе рассказываю, не секрет еще для одного человека. Это писатель, наделенный односторонней экстрасенсорной связью. Миха год потратил на его поиски. Работа с его головой ведется по 14 часов в сутки, вся информация идет инженерам, разрабатывающим электронные заменители серого вещества. В свободное от «работы» время Миха (мысленно, разумеется) искал «приемник» — хотел предупредить общество о грозящей опасности.

— Женька, — устало сказал я, — первое апреля уже прошло. Ты бы лучше помог мне в одном деле. Мы скоренько его раскопаем и напьемся, давно я с нормальными людьми не пьянствовал. По рукам?

— Нет, Серега, — досадливо поморщился Бусов, — ты меня не понял. Если даже не веришь ни одному моему слову, то хотя бы в знак старой дружбы выполни мою просьбу. Найди этого писаку, он что-то замолчал, хотя имеет почти полную информацию о том, что творится в клинике Николсона. Сейчас как никогда важно, чтобы все узнали об этом. Лучшего способа не найти — его книги за рубежом стали бестселлерами. Кстати, он — совладелец одного издательства и потому может публиковать все подряд. Не перебивай, Серега, мало времени! Миха не может определить, где он находится — география, видишь ли... Миха смог лишь разработать план моего «побега», но я должен вернуться.

— Ты что, тоже экстрасенс?

— Другая группа инженеров разрабатывает психотропное оружие. На нас его испытывают. Но дело еще вот в чем: Николсон подозревает о том, что Миха общается с кем-то на «воле» и додумался экранировать свою клинику. Теперь все подопытные абсолютно изолированы, именно поэтому необходимо привлечь внимание общественности. По некоторым высказываниям персонала ясно, что работа идет к завершению. Может случиться непоправимое. Твое дело, повторяю, верить или не верить, но ты должен найти его. И вытряси очередной бестселлер.

— Ну, хорошо, — я решил, что в клинике переборщили с опытами на Женькином мозге, — кто он и что, вообще, о нем известно?

— К сожалению, ничего. Он живет в Тюмени, его издательство «Джульетта» — в Нижневартовске. Ну, и псевдоним, который он использует.

— И все?

— Да. Гони в Вартовск, крути издательство, да не мне тебя учить, что делать. Но добудь этого чудака хоть из-под земли. Его псевдоним — Шаим Альфредович Нобель. Словом...

Внезапно свет погас. Аварийное освещение еще не включилось, а я, почувствовав опасность, крикнул сдавленно: «Женька, ложись», сам упал на пол и пополз за кресло, сжимая в руке пистолет.

Все было тихо. А от телефонного звонка по телу пробежала нервная дрожь. Тотчас же зажегся свет.

Я лежал на полу, в руке — пистолет. Женьки в номере не было, и, что самое интересное — чашек из-под кофе на столике тоже не было, а в воздухе даже не пахло дымом от сигарет. Телефон трезвонил.

— Алло, — осипшим голосом ответил я.

— Мистер Фудмин, право, мне неловко сообщать вам подобное, но при осмотре вашей машины обнаружены кое-какие лишние устройства. Вас не затруднит спуститься в гараж?

Итак, все сходится: дворецкий Циммерлихта потому и удивился, когда я заявил ему о поисках Юлии. Циммерлихт не посылал мне никакой записки, а двое «шевролетчиков» — просто мафиози. Возникло два вопроса: кто мог знать о моих связях с Циммерлихтом, и кому известно, что я бываю в «Озере»? Ну, и самое главное: Женька мне приснился или нет? Может, это как у Стругацких в «Понедельнике»: сложная, наведенная галлюцинация? Или просто, я слишком много думаю о связи Нобеля со всеми событиями? Помню, приснился мне как-то сон с решением «жизненно важной» проблемы: как поставить замок «молнию» в неудачно сшитые в ателье брюки. Тогда все сошлось, сойдется ли на этот раз? А если сон имеет некоторые подтверждения в действительности, может, Миха, не имея возможности передать мне информацию иным способом, воспользовался своим природным даром? Как бы то ни было, сны, даже наведенные, не могут использоваться в качестве доказательства. Да и что доказывать? На досуге стоило бы поломать над этим голову.

Механик гаража показал мне два взрывных устройства, обнаруженных в «Феррари», через минуту его помощник принес третье. Кроме того, замок ремня безопасности блокировался после первого же использования. То есть, если бы меня даже не разнесло при взрыве, это устройство позволяло мне полностью обуглиться в кресле.

— Первое устройство срабатывало при повороте ключа зажигания. Второе — контрольное, включается через 5 секунд после поворота ключа. И третье взорвалось бы при остановке двигателя. Осечка исключена.

Хорошенькая лекция по подрывному делу. Проходили.

— Никто, естественно, к машине не подходил? — спросил я у знатока.

— Только мастер страховой компании.

— Что ему было нужно?

— Ваша супруга застраховала автомобиль, и мастер явился для осмотра. Заменил масляный насос. Э, — увидев выражение моего лица, слесарь замялся, — в принципе, посадить эти игрушки — дело десяти минут. Особенно для специалиста.

— Из какой компании был мастер?

— «Аско». Он предъявил полис.

Я угостил механика сигаретой и, сообщив, что перенесу поездку на более позднее время, попросил проверить машину еще раз.

Если меня уже пытаются убрать, значит, я стал неинтересен мафии. То же самое можно сказать и о полиции. Мое место занял кто-то другой, и проблему теперь решать ему, а я только мешаю. Кто-то знает больше моего, что, в общем-то, вполне естественно: я-то совсем уже ничего не понимаю.

Здесь же, в гараже, я взял напрокат темно-синий «бьюик», попросив не давать никому никаких сведений: «Сами понимаете, ребята». Ребята пообещали держать язык за зубами.

На Котовского царил бардак. Двое бородатых хиппи гоняли по квартире полуголую девицу, молоденький парнишка, обняв радиатор отопления, что-то нежно шептал, вглядываясь в груду пустых бутылок в углу. Комната с табличкой «Начальник» была занята, из другой спальни попахивало травкой. Посреди зала на двух табуретах стояла бочка пива с насосом. Пауль Карлович показал глазами на балкон.

Я вышел, закурил, вскоре он ко мне присоединился.

— Мы собрали весь сброд с округи. С минуты на минуту должна подъехать одна парочка, они были близки с Виктором. Брэдли учит жаргон «голубых», надеется разговорить и выяснить его контакты. Как видишь, мы не теряем времени даром. А чем ты можешь нас порадовать?

— У меня, как уже говорил, есть подозрения, что один мой знакомый имел возможность и, наверняка, желание отдать приказ о ликвидации Владлена. Правда, смущает его должность и место работы. Я вам сгоряча пообещал его адрес, но после разговора с Файзуллой кое-что изменилось. К тому же, время пока терпит, в деле появились нюансы: я кому-то здорово помешал.

— Напрягают?

— Машину заминировали.

— Ясно. Хочешь пива? — я согласно кивнул. Пауль Карлович крикнул в комнату, чтобы принесли два пива из холодильника, и через минуту мы уже держали в руках мгновенно запотевшие бутылки. — Не хочу из бочки пить. Это пиво такое же чешское, как я — африканец.

У подъезда остановилась машина, из нее вышли два опрятно одетых молодых человека. Влюбиться, как Виктор, я бы не смог, но на расстоянии оба выглядели довольно прилично.

— Слушай, — усмехнулся Пауль Карлович, — пойдем-ка поближе к Брэдли, а то они его, чего доброго, еще трахнут.

Однако новоиспеченный гей сделал нам знак «О,кей» и, смешно вихляя бедрами, удалился с приехавшими в спальню. Нам с Паулем Карловичем не оставалось ничего другого, как достать из холодильника еще по бутылке и набраться терпения. Гости все прибывали, и вскоре эта тусовка начала надоедать. Я бесцеремонно предложил просто набить всем морды и выгнать взашей, но мой интеллигентный собеседник не согласился.

— Подождем Брэдли, может он что-то придумает.

Не успел он этого сказать, как в зале раздался характерный звук столкновения носа с кулаком. Один из бородачей наконец завладел предметом вожделения, а его не менее бородатый друг не стерпел оскорбления. Через минуту в квартире ничего нельзя было разобрать, похоже, гости только для того и собрались, чтобы помахать кулаками. Мы с Паулем Карловичем переглянулись и встали: повод для завершения вечеринки случился очень кстати. Раздавая удары направо и налево, Пауль Карлович пробился к двери, распахнул ее и, словно молот, метнул на лестницу юнца, отлепившегося минуту назад от радиатора. Тот скалился и вращал глазами. Далее наши роли распределились следующим образом: я брал за шиворот первого попавшегося весельчака, для удобства транспортировки бил его кулаком в нос и отправлял к напарнику. Тот перехватывал груз, добавлял в солнечное сплетение и вышвыривал в коридор. Управились быстро, видно, участникам вечеринки не впервой было покидать флэты таким образом. Оглядев квартиру, я искренне пожалел Брэдли с Паулем Карловичем: для того, чтобы все здесь привести в порядок, потребуется не меньше суток.

«Любовники» закончили свои дела на удивление быстро и, выйдя из спальни, потребовали пива. Похоже, они ничего не слышали. Брэдли поманил нас с Паулем Карловичем к дивану.

— Ну что? — чуть ли не хором вскричали мы.

— Они раскусили меня через две минуты, — начал, усмехаясь, Брэдли,— но были настолько любезны, что сообщили немало интересного.

— Например?

— Например, то, что товарищ Столяров был постоянным любовником Виктора. О его участии в убийстве они ничего не знают. Столяров частенько закатывал Виктору и Ирине сцены ревности, угрожал. Приторговывал героином. Оказывается, в их среде это не поощряется: пропаганда «любви без примесей». Несколько раз ему это было поставлено на вид, провели нечто вроде расследования, пытались найти и перекрыть каналы поступления товара. Так ничего и не нашли.

— Это все?

— Почти. В ночь убийства ребят пропали шестеро геев. Они собрались на флэте, тьфу, на квартире, ну и... словом, групповуха. Это у них нечто вроде обряда посвящения в орден. Исчезли, как корова языком. В «Собачьей радости» у них свой человек, утверждает, что в ту ночь было только два трупа — проститутки из «Голубого Озера». А тех друзей спрятали, вопрос только: живых или мертвых?

— Ты думаешь, это как-то связано с гаражом? — задумчиво спросил Пауль Карлович. — В принципе, если это не просто убийство, то вероятна подмена, и искать следует Влада, Зденека и Турок. Слушай, — это уже ко мне, — давай-ка адрес, поедем, потрясем твоего человека.

— Вряд ли это что-то даст: не та контора, чтоб беспричинно убивать людей.

— Причин — завались. Про свою машину забыл?

— А что с ней? — поинтересовался Брэдли.

— Так нафаршировали, что лучше и не надо.

Я написал на листке бумаги адрес, полученный от Майкла и протянул его товарищам:

— Его зовут Александр Боев. У него удостоверение сотрудника службы безопасности, но документ можно и подделать. Он утверждает, что сам готовил сцену в гараже: мол, мы примчались, но было поздно, они лежали в ряд с простреленными затылками, тогда и был инсценирован пожар, чтобы затруднить опознание.

— Ага. А какого дьявола они поехали в гараж?

Я рассказал о своей первой встрече с Боевым, не коснувшись некоторых подробностей и не раскрывая его взаимоотношений с близнецами.

— То есть, они хватают тебя, перепутав с Малышом, узнают, что обознались, и едут в гараж исправить ошибку. И застают лишь трупы. Первый вопрос: зачем им нужен был Малыш? Второй: как вышли на гараж? Третий: зачем препятствовать опознанию? По биркам узнали Зденека и Малыша, — Брэдли так жадно курил, что был похож на вулкан накануне извержения. — Опознали по биркам, хотя по картотеке Общенациональных Сил, где есть «зубы», сделать это было бы легче. Нет, не складывается.

Мы молчали. Брэдли думал так напряженно, что, казалось, было слышно, как шевелятся его извилины.

— Боеву нужно было показать, что Малыш погиб… — начал было Пауль Карлович.

— А Зденек?

— Для прикрытия. Ведь они искали Малыша, когда взяли его брата. А если Боев утверждает, что Малыш погиб и прилагает столько усилий для доказательства, возникает сомнение.

— Дошло.

Они уставились на меня, как на редкое животное. Через минуту это надоело, и я глубокомысленно изрек:

— Значит, можно надеяться, что и ребята, и мой брат живы?

— А вот об этом, — Брэдли поднялся, — мы спросим у Боева.

Пока они собирались, проверяли снаряжение и вооружение, я мучительно соображал, где бы завалится поспать. В гостиницах, здесь, или у Циммерлихта? Покушения на мою драгоценную жизнь мне почему-то не нравились. Я хотел жить спокойно. Верну товарищу Боеву (я все еще был уверен, что он не виновен, а причастен к убийству в гараже) все, что он подарил, уеду и ...

В коридоре раздался звонок. Насторожившиеся было хозяева успокоились: это был Файзулла.

— Привет, ребята! Далеко ли собрались? Экипировочка...

— Собрались недалече, а вооружаемся потому, что полиция не в состоянии защитить законопослушных граждан. А ты, похоже, никогда не спишь? — хмуро ответствовал Брэдли.

Файзулла не удостоил его даже взглядом, прошел в зал.

— Два вопроса в штаб-квартиру Общенациональных Сил не подтвердили опознание горелых трупов в гараже Клюева.

— Значит это, действительно, были «голубые»...

— Ты уже и об этом знаешь. Здесь, что, ураган прошел?

— Нужно слушать прогноз погоды, — посоветовал Брэдли, начиняя магазин АКС-74У патронами.

— С тобой, вообще, никто не разговаривает, — бросил Файзулла и снова повернулся ко мне. — Осталось только спросить, где твои кореша?

— Этого я не знаю.

— А эти двое куда рванули? Уж не к Боеву ли?

— Файзулла, у меня такое впечатление, что ты неотступно следишь за мной.

Сержант расхохотался и достал маленький агрегат, приемник с магнитофоном. Отмотав ленту назад, он нажал кнопку, и динамик заговорил:

— ...любой документ можно подделать. Он утверждает, что сам подготовил сцену в гараже...

— Так ты сюда «жучков» посадил? Вот уж не ожидал.

— Да нет, Малыш, зачем мне это? Просто Майкл, брат Джерри...

— О, господи, ну, конечно, «Паркер»!

— Вот именно. И теперь все встало на свои места. Помнишь, мы с тобой говорили о твоей великой миссии? Вот и все, ты вывел нас на нужного человека. За Боевым мы начали наблюдать давным-давно, еще с тех пор, как им заинтересовались твои друзья, настоящие хозяева этой квартиры. Кстати, их и упекли за слишком пристальное внимание к нему. Сейчас наши люди, наверное, уже беседуют с Боевым.

Удар ниже пояса. Теперь я даже не мог нажать на Файзуллу. Впрочем...

— Слушай, Файзулла, давай договоримся так: раз я уже сделал за вас всю работу, помогите и вы мне. И у меня есть информация, добытая в другом месте.

— Малыш, Малыш... После того, как мы взяли Боева, твои услуги и твоя информация — тьфу!

— Это касается Джека Николсона. Тебе знакомо это имя?

— Актер. Или есть еще один Николсон?

— Есть.

— И что он? — с деланным равнодушием спросил Файзулла.

— Не умеешь ты притворяться, сержант. Вашу контору Николсон интересует не меньше, чем Боев. А может, даже больше. Так как же, договоримся?

— Уломал, чертяка. Что тебя интересует?

— Дело моего племянника.

— Ну, брат, ты загнул. Это же не ключ!

— Раньше ключом ко всему, вроде, был я, — скромность никому не приносила вреда.

— Да вопрос не в том, просто дело Виктора ведет другой отдел. Всех нюансов я не знаю. Ну, вышел он на торговцев наркотиком. Они закладывали порошок в упаковки с книгами, а здесь, на складе, вынимали.

— Откуда зелье?

— Из Вартовска, там старая беда — вахтовики. В 90-х они даже построили цех по переработке сырья и синтезированию наркотика.

— Значит, книги печатались там?

— Да. А Виктор каким-то образом обо всем этом узнал. Словом, нужно проследить контакты «Джульетты» с местными фирмами...

— Чьи контакты?

— Издательство называется «Джульетта».

— А каков размах торговли?

— Довольно широк. Мы послали туда своих людей, они присмотрят, проконтролируют.

— Там что, своей полиции нет?

— Не всякую информацию можно доверить даже копу.

Я достал пачку сигарет, мы закурили. Раз он так спокойно говорит об издательстве, значит, ему мало что известно. Похоже, Бибигуллин не знает даже о связи Нобеля с «Джульеттой». Но о Нобеле-то он знал!

— А этот писака, Шнобель? — поинтересовался я.

— А что Шнобель? Пишет и пишет. «Вы еще узнаете обо мне!» Замучил управление своими письмами. Мафия у него кругом, свихнулся на своих детективах. Вот, мол, Малыш Фудмен вам всем нос утрет. «Потому что внимательно читает мои романы».

— А об издательстве с наркотиками он вам писал?

Файзулла посмотрел мимо меня и ничего не ответил. Я уже собрался было огорошить его информацией, «полученной» от Бусова, как зазвонил телефон.

— По указанному адресу проживает ветхий старикашка с целым выводком собачонок. Возвращаемся, — сообщил Брэдли.

— Что, облапошились? — усмехнулся Бибигуллин. — Не там ищете.

— А как же нападение? Ведь ворвались-то по указанному адресу!

— Боев не дурак, чтобы давать первому встречному свой телефон. Говорил я тебе: работай с нами, так ты выпендривался! Ну, давай, что там у тебя на Николсона?

— Он разрабатывает новое, то ли психическое, то ли психологическое оружие, мечтает завладеть миром. Использует приговоренных к смерти. Клиника где-то в нашей округе. Вот и все. Ах, да работа близка к завершению.

— Информация проверена? Откуда? — Файзулла стал похож на гончую, взявшую след.

— Только не убивай меня сразу, — попросил я и отодвинулся от копа. — Мне все это приснилось. Два часа назад прикорнул...

— Ты... — Файзулла выдал тираду из репертуара портовых грузчиков, — ты понимаешь, что говоришь?

— А что? — невинным голосом осведомился я, отодвигаясь еще дальше, — Ты «жучка» посадил, я тебе сон рассказал, один-один.

Ничего не ответив, Бибигуллин взял из моей пачки еще сигарету и, прикурив на ходу, почти выбежал из зала. Через секунду хлопнула входная дверь. Ловко я его! Однако к радости победы примешивалось чувство опасности: Файзулла вовсе не такой человек, чтобы обижаться на невинную шутку, значит, информация о Николсоне, действительно, важна для него. И я подтвердил ему то, что он сам знал. Надеялся узнать еще что-то и так опростоволосился. Значит, и сон мой был вещим.

Придется лететь в Нижневартовск. Все нити сходятся к одному человеку — Шаиму Альфредовичу Нобелю, самому модному, по словам Бусова, русскоязычному писателю. Однако, было одно дело, не выполнив которого, я не могу уехать. И даже не столь важно было сохранить мое инкогнито (вон сколько человек знают правду), сколько просто хотелось увидеть Юлию. Если это чувство и можно было назвать любовью, то отнюдь не платонической.

— Господин Циммерлихт отдыхает, — ответил Александр на просьбу соединить меня с его хозяином.

— Может быть, мне поможет Юлия?

— К сожалению, ее нет дома. Госпожу Юлию срочно вызвали в Нижневартовск: кто-то пристально интересуется ее бизнесом. Кстати, вас разыскивали для сопровождения.

— В таком случае, предупредите, пожалуйста, господина Циммерлихта, что я первым самолетом вылетаю в Нижневартовск. Собственно, для этого я и звонил. И скажите, где найти Юлию.

— Боюсь, Валерий Николаевич, вы опоздали, — саркастически проговорил дворецкий ,— госпожу Юлию сопровождают сотрудники республиканской службы безопасности. Но, как бы то ни было, запишите адрес: 2-я Северная, 36. Это офис издательства, его служащие помогут вам встретиться с госпожой.

Итак, Юлия фон Циммерлихт в Нижневартовске, в издательстве. Если оно называется не «Джульетта» (созвучно), то придется открутить свою голову и выбросить ее на помойку за ненадобностью. А если Юлия — владелец (или совладелец) издательства, то на драгоценного Шнобеля выйти — раз плюнуть.

В коридоре щелкнул замок — вернулись хозяева.

— Адресок-то не тот, — сказал Пауль Карлович, поднимая кресло, — где теперь его искать?

— Может, звякнуть на работу? — предложил Брэдли, устроившись на диване и закуривая. — Где он пашет-то, говоришь?

— В республиканской службе безопасности. Думаешь, там тебе дадут его координаты? Да и ночь уже... Стоп! Республиканская служба безопасности, — повторил я, пробуя словосочетания на слух. Черт возьми, Юлию в Нижневартовск сопровождают... Перед глазами всплыло удостоверение Боева: «Тюменская республика, служба безопасности». Рука потянулась к телефону, но аппарат опередил меня звонком.

— Алло?! — прорычал я в трубку.

— Бибигуллин на проводе. Боев исчез.

— Ну, так ищи! От меня-то что нужно?

— Что ты орешь? «Паркер» ты где-то оставил, так что если что-нибудь узнаешь — звони!

Ничего не ответив, я нажал на рычаг, а затем быстро пробежался пальцами по клавишам. Ожидая ответа, я чуть вовсе не оторвал губу. Наконец, Александр ответил.

— Это снова я. Не могли бы вы вспомнить фамилии сотрудников, сопровождающих Юлию?

— Кристофер Мэрриот и Николай Александров.

— Спасибо, — я положил трубку. Скажите пожалуйста, какова наглость! Назваться именем Мэрриота, фигурировавшего в моем романе в роли врага! Словно специально наводят на след. Ловушка? А если я в «Начале», действительно, спьяну что-то предсказал? Выходит, Боев и Мэрриот — одно лицо? Во время первой нашей встречи Боев заявил, что в моем доме был найден некто по фамилии Кристофер Мэрриот, а теперь он в клинике. Уж не клиника ли Николсона имеется в виду? Бред. Нужно лететь в Вартовск. Теперь на первый план вышел Нобель, и Боев-Мэрриот идет по его следам. Нобелем интересуется мафия, Боев, полиция... Все усердно подпихивали мне эти злосчастные романы, и в результате моих действий узнали примерное местонахождение Нобеля. Все завязывается в клубок. Издательство — крупный толкач наркотиков, его владелец — наркоманка Юлия и где-то сбоку припека мешающий всем Нобель. Если мой «Бусовский» сон был вещим, ясно, кому и чем мешает писатель. Мафия хочет его убить, полиция — защитить, а служба безопасности, вероятно, использовать в деле борьбы с организованной преступностью. Нобель что-то знает о клинике Николсона. В сказки о захвате мира я верил мало, но хоть одно доброе дело можно сделать с помощью Шаима Альфредовича: попробовать освободить старую команду «Бульдогов с Котовского». В годы бурной молодости кто-то принес целую упаковку футболок с изображением бульдога, мы все «принарядились», и кличка «Бульдог с Котовского» некоторое время циркулировала в очень определенных кругах.

Брэдли закатив глаза, о чем-то мечтал. Время от времени он подносил к губам стакан с апельсиновым соком и делал маленький глоток. Пауль Карлович, украдкой поглядывая на меня, листал газету. Пожалуй, стоит и им развеяться, прогуляться на Север.

— Ребята, кажется, я знаю, где Боев, — друзья внимательно смотрели на меня. — Я думаю, он в Вартовске.

— Подписывает в печать новый роман Шаима Нобеля? — улыбнулся Пауль Карлович.

— Как ты сказал? — я вытаращил глаза.

— Да вот, очередной бестселлер. Реклама, — он показал мне газету.

Но я уже не слушал его. Телефон стола заказов авиабилетов был занят, я чертыхнулся и поставил на дозвон. Потом, ни слова не говоря, отобрал у Пауля Карловича газету и вперился взглядом в рекламное объявление: «Новый роман Шаима Нобеля «Психушка» выйдет в свет в начале следующего месяца! Фантастические реалии сегодняшней жизни! Как всегда лихо закрученный сюжет! В неравной борьбе Добра со Злом побеждает Добро!» Что ж, вот Нобель и разродился.

Стол заказов наконец-то ответил.

— Три билета на ближайший рейс до Нижневартовска.

— Вылет через час сорок. На чье имя выписать билет?

— Фудмин Валерий Николаевич. «Кредо-кард».

Через полминуты служащая ответила:

— Сожалею, но этот счет закрыт.

— Э-э, тогда «Виза».

— Аннулирован.

— Выписывайте билеты, заплатим наличными.

Боев по ходу дела лишил меня (или моего несуществующего братца) средств к существованию. Правильно, теперь я меньше пешки. Но пешки иной раз становятся королевами.

— Мужики, наличка есть? — Брэдли утвердительно кивнул и вынул из кармана бумажник. Денег на три билета хватит. — Тогда поехали. Нужно найти Боева, пока он не добрался до интересующей нас информации. Кашка заваривается крутая, я сам смеялся, когда впервые услышал, но теперь, похоже, все подтвердилось.

По дороге в аэропорт нас четыре раза останавливала полиция: проверка документов. Увидев мои водительские права, копы с чересчур невозмутимым видом разрешали следовать дальше. В самом же порту творилось, вообще, Бог знает что. Пассажиры ходили по зданию чуть ли не с поднятыми руками. Хорошо хоть, мы все трое захватили разрешения на ношение оружия. Я, боясь, как бы Боев не аннулировал и его, воспользовался разрешением на свое имя, но то ли копам было неизвестно о моей «смерти», то ли их просто не интересовал вооруженный покойник, но проверки отрицательных результатов не дали, мы сдали пушки представителю «секьюрити» и, заплатив за билеты, прошли на посадку.

Брэдли прямо из самолета по телефону заказал напрокат «бьюик». В Вартовске мы сразу прыгнули в него и помчались в офис издательства в надежде кого-нибудь там застать. На месте оказалась секретарь, она запирала в сейф документы.

— Где найти Юлию фон Циммерлихт? — даже не поздоровавшись, спросил я.

— А вы по какому делу? И что вам нужно здесь в такой час? — было заметно, что она здорово напугалась, но, очевидно, надеялась на помощь охранника.

Охранника у дверей держал на мушке Пауль Карлович, Брэдли контролировал вход в здание. Поэтому, не вдаваясь в подробности биографии и цели прибытия — не было времени — я вытащил из кобуры «Магнум», и кончиком ствола поправил завиток русых волос на виске секретарши. Она мгновенно побледнела, папка с бумагами выскользнула из рук.

— Сегодня ее уже здесь не будет, — прошептала она.

— Я не спрашиваю, где и когда она будет, — грубо прикрикнул я. — Где она сейчас?

— Гостиница «Обь». 16-й номер.

— Звони!

Номер не отвечал.

— Хорошо, ты, кажется, собиралась домой? — не слушая возражений, я взял секретаршу за локоть.

Внизу Пауль Карлович мирно беседовал с охранником. Тот козырнул моей спутнице.

— Ну вот, — сказал я девушке, помогая сесть в подвернувшееся такси, — ни вам, ни тем более Юлии вреда мы не принесем. Поэтому, очень прошу, не сообщайте полиции — они могут все испортить.

По ее глазам было видно, что она не последует моему совету. Поэтому я дал водителю две десятки и попросил повозить пассажирку минут 15.

Брэдли уже сидел за рулем «бьюика», Пауль Карлович никак не мог расстаться с охранником. Но когда я сел на переднее сидение, он выскочил из офиса и присоединился к нам.

— Я сказал ему, что ты — пылкий влюбленный, разругался с Юлией и приехал извиняться. А от него недавно ушла жена, и мою сказку он воспринял с чувством. Рассказал все свои любовные приключения.

Пауль Карлович потешался. Мне же было не до смеха: телефон Юлии не отвечал. Она, конечно, могла просто пойти в ресторан, но... Можно было предположить, что ею уже занялся Боев.

— Что делать будем, Малыш? — спросил Брэдли, когда мы подъехали к гостинице и, увидев мое недоумение, улыбнулся. — Это раньше коммерсанты действовали, как ковбои в вестернах. Теперь это за них делает охрана. Да и Бибигуллин прямо сказал, что нет у тебя никакого брата, только две сестры.

— Ребята, я поддался уверениям Боева, что так будет лучше. Извините за скрытность.

— Ладно, ладно, все путем. Давай, план рожай.

— Я думаю, нужно дождаться Юлию в ее номере. Где ее искать? Боев должен быть неподалеку, раз вызвался охранять.

— Значит, возьмем и его с другом. Как ты думаешь, они нас в лицо знают?

— Вполне допускаю, — раздался вдруг голос. Я повернул голову, на меня, снисходительно улыбаясь, смотрел сержант Бибигуллин.

— Какого черта, Файзулла?! Ты что, опять на хвосте?

— А что мне оставалось делать? — ощетинился коп. — Ты сломя голову мчишься брать Боева, ничего мне не сообщаешь! Ты лучше спасибо скажи! Тоже мне, неуловимый мститель! Знаешь, сколько человек задействовано в задержании Боева?! Так вот...

Закончить он не успел. Рама окна второго этажа гостиницы вылетела наружу. За стеклом последовал мужчина в трусах. Он летел как-то неестественно, словно кукла. В тот же миг из «Оби» послышались выстрелы из автоматического оружия. Файзулла метнулся к крыльцу, боковым зрением я увидел множество людей в пятнистой форме, они широким кольцом подступали к зданию. Создавалось впечатление, что в гостинице засела рота отъявленных головорезов.

Я выпал в открытую дверь и, как ящерица, заполз под машину. То же сделал Брэдли. Пауль Карлович замешкался и получил пулю в руку, чуть выше запястья. Бой разгорался, в ход уже пошли пулеметы. Казалось еще немного — и гостиницу станут обстреливать из минометов.

— Что делают, а! Перебьют же всех! — морщась от боли, воскликнул Пауль Карлович. Брэдли отозвался:

— Постояльцев попросили уехать еще неделю назад. Было сказано, что прибывает многочисленная делегация.

Внезапно все стихло. Бибигуллин ровным голосом сказал в мегафон дежурное предложение сдаться в обмен на сохранение жизни. Через несколько минут из гостиницы с поднятыми руками вышли трое мужчин. Привычным движением люди в пятнистом уложили их на асфальт и принялись обыскивать. Человек десять бросились в здание.

Мы стояли у машины. Брэдли кусал ногти, глаза широко открыты. По всему было видно, что он снова усиленно мыслит. В окне второго этажа показался один из солдат. По его жестам можно было понять, что в гостинице никого нет.

— Малыш, в машину! Файзулла, присмотри за раненным! — крикнул Брэдли и, оттолкнув Пауля Карловича от дверцы, уселся за руль. Машина рванулась с места, когда я находился в ней лишь наполовину. Краем глаза я успел заметить, как Бибигуллин отдал какие-то распоряжения, и к Паулю Карловичу бросились санитары из стоящей поодаль «скорой».

— Куда едем? — поинтересовался я, устраиваясь поудобнее и закрывая наконец дверцу.

— В издательство.

— Там же никого нет, кроме охранника! А-а, сейф!

— Да на кой он нам нужен! Едем в этот, как его... в цех, в типографию, короче, — Брэдли вел машину, как заправский гонщик.

В типографии мне объяснили, что Юлия фон Циммерлихт забрала последние оттиски и два часа назад увезла их автору. Шаиму Нобелю, то есть. Все отношения с Нобелем типография осуществляет через Юлию, выступающую в роли литагента.

— Все, — я откинулся на сидении и закурил, — след потерян. Боев может убить Юлию где угодно.

— Может, — согласился Брэдли, — если уже узнал, где Нобель. Ну, напряги память, вспомни знакомых, ты же местный.

— Так. Банки отпадают, там ничего не скажут. В полиции и гостиницах Нобеля тоже вряд ли найдем: если бы он зарегистрировался, Боев бы давно его нашел. Да и вряд ли он вообще живет в Вартовске. Так... у Циммерлихтов здесь квартиры быть не может, иначе зачем Юлии останавливаться в «Оби». Разве что Боева с толку сбить...

— Ага, если она догадывается, что его нужно сбить с толку.

— Слушай, а откуда тебе известно об отселении жильцов из гостиницы?

— Слухом земля полнится, — Брэдли улыбнулся в ответ. — Может, какое-нибудь детективное агентство?

— Справочник есть?

— Вартовского нет, но можно спросить у вахтера. Я схожу.

— Идем вместе.

Старик вторично оглядел нас с головы до ног и, очевидно, вспомнив, что мы были здесь десять минут назад, нажал на кнопку, разблокируя вертушку. Брэдли двинулся было вперед, но я хлопнул его по плечу и кивнул на стойку, где белела записка. Даже с такого расстояния можно было рассмотреть крупные, явно написанные плохо видящим человеком, буквы: «Господину Нобелю».

Брэдли понял меня без слов. Он прошел мимо стойки, обернулся и спросил у вахтера:

— Извините, нет ли у вас телефонной книги?

Старик опустил глаза, разыскивая требуемое, времени мне вполне хватило. Я опустил руки так, чтобы стойка загораживала их от вахтера и развернул записку. «Посмотрите «вечерку» N9. С уважением, Юлия». Брэдли выписывал на листок из блокнота номера телефонов детективных агентств.

Что же могло заинтересовать Нобеля в «Вечернем Нижневартовске»? Брэдли закончил свое занятие и, поблагодарив, вернул книгу вахтеру. Я положил записку на место и спросил девятый номер «Вечерки».

Увы, ничего интересного там не было. Но смысл должен быть. Мы внимательно перечитали рекламу мартовского номера, даже перевернули газету вверх ногами — ничего. Старик вахтер с удивлением следил за нашими манипуляциями.

— Сколько же можно читать? К тому же «это» должно быть на поверхности: Юлия советовала «посмотреть», а не разгадать ребус.

— Ребус? — переспросил Брэдли. — Может, кроссворд?

Но и в 10-м номере среди ответов на кроссворд предыдущего, мы ничего не обнаружили.

— Может, что-то вроде «пресс-экспресса»? Вот и «посмотри».

— Да нет, обзора давно не делают. Ни по телеку, ни по радио. Но у нас была световая газета «Вечерний Нижневартовск». Есть там номера или нет, не знаю. А-а! В самом начале газета была на девятиэтажном доме! Как тебе версия? — я повернулся к Брэдли. Тот поджал губы:

— Другой-то все равно нет. Поехали.

Я пересел за руль.

В разгар эпохи застоя было очень удобно гулять в парке и по «Питерской»: всегда можно было поднять голову и уловить кое-какую информацию о событиях в городе. Затем газету перенесли в высотный дом на улице Мира, где включали очень периодически. В конце концов это дело заглохло вовсе. Девятиэтажку отремонтировали, и после приватизации она стала доходным домом.

Я остановил машину на углу «Китайской стены».

— Как представимся? — спросил Брэдли, засовывая пистолет за пояс. Второй, «беретту-детектив», он оставил в кобуре подмышкой.

— Да как представимся... Так и представимся: Шаим Альфредович Нобель и его телохранитель. Телохранитель — это я.

Дежурный, поджарый мужчина очень средних лет с волосатыми кулаками, мрачно поднял глаза. Очевидно, доверия мы ему не внушали, он расстегнул кобуру и воззрился на нас в упор.

— Передайте, пожалуйста, Юлии фон Циммерлихт, что с ней хочет встретиться Шаим Альфредович Нобель, — спокойно, с достоинством, произнес Брэдли. Я состроил гримасу, долженствующую означать улыбку, и адресовал ее охраннику. Тот что-то буркнул в ответ и поднял трубку телефона внутренней связи.

— Госпожу Циммерлихт, пожалуйста, — проговорил он и, поздоровавшись, доложил о нашем визите. Положил трубку на рычаг, задумчиво поковырял в носу, осмотрел результат и только после этого сказал. — Шестой этаж, квартира 22. Вас ждут.

Мы не стали останавливать лифт на указанном этаже, доехали до восьмого. Вышли. Через минуту я снова вызвал лифт и поехал на пятый этаж. Брэдли стал спускаться по лестнице. Мы встретились на площадке шестого этажа, все было спокойно. Я кивнул Брэдли, и он нажал кнопку звонка.

Юлия открыла сразу. Увидев Брэдли, она переменилась в лице, поскольку видела впервые. Я стоял сбоку от дверного проема.

— Юлия, почему ты забрала оттиски и даже не предупредила меня об этом? — с порога спросил «Нобель» и, оттеснив девушку, вошел в квартиру. Я снял пистолет с предохранителя и прошмыгнул следом. Брэдли, продолжая что-то говорить о дурне-охраннике в типографии, мягко дотолкал девушку до зала, я тихо прикрыл за собой дверь и на цыпочках прошел в кухню. Никого. Звук открывающейся двери заставил меня вздрогнуть. Я оглянулся и тут же что есть силы пнул наполовину открывшуюся дверь туалета. Оттуда послышался грохот. Из зала донеслась громкая команда Брэдли:

— Не двигайся, дружок!

Я осторожно приоткрыл дверь туалета и сунул туда руку с пистолетом. Все было тихо. Внутри, на полу, скорчившись, лежал напарник Боева Артур. Из раны на виске текла кровь. Смазанные следы крови я обнаружил также на углу сливного бачка — бедняга ударился, когда падал. Пульс у него прощупывался, хоть и был слабым. Я связал ему руки его же ремнем, закрыл дверь, заблокировал ее кухонной табуреткой и двинулся в зал.

Брэдли увещевал какого-то молодца бросить револьвер. Юлией он прикрывался, как щитом. Из ее прекрасных глаз катились слезы, она с ужасом смотрела прямо в темное отверстие ствола «кольта», откуда в любую секунду могла вылететь смерть. Мое появление удивило только девушку. Ее охранник, поняв, что с двумя не справиться, поднял руки вверх. Я бросился к нему, но опоздал. Прозвучал выстрел, и на пол я падал уже в обнимку с трупом, у которого к тому же отсутствовало полголовы.

— Еще кто-нибудь здесь есть? — спросил я у Юлии, поднимаясь с залитого кровью паласа. Она отрицательно мотнула головой и, обернувшись, влепила Брэдли такую пощечину, что он, казалось, едва удержался на ногах. Потом снова обернулась ко мне:

— Вы плохо справляетесь со своими обязанностями, мистер. Может быть, вы хотите, чтобы папа выполнил свои угрозы?

— А мне плевать на его угрозы, — буркнул я в ответ. — Не распускай руки. И давай-ка, расскажи, чего им от тебя понадобилось? Где Нобель?

— Ха, «не распускай руки»! Чего он лапает?!

— Ладно, ладно. Рассказывай.

Я уселся на диван и приготовился слушать.

— Зря ты устраиваешься, сейчас здесь будет Боев. Будет очень жарко. Так что, нам лучше смотаться. — Юлия закурила и выпустила в потолок густую струю дыма. — На вас мне, в общем-то, наплевать, но вы можете мне кое в чем помочь. Поэтому давайте вместе уйдем отсюда.

— Ближе к делу.

— Мне нужна одна вещица. Она же нужна Боеву, мафии, полиции и еще черт знает кому, но эта вещь принадлежит мне.

— Что за вещь? — поинтересовался я.

— Небольшая, но ценная. Впрочем, сама по себе она почти ничего не стоит, поскольку только я умею ею пользоваться. Именно поэтому он, — девушка кивнула на труп, — не стрелял, когда твой дружок меня лапал.

— Хорошо. От меня-то что нужно?

— Мне нужна эта вещь. — повторила Юлия.

— Э-э, дорогая, я не сыщик.

Девушка открыла было рот, но в комнату вошел Брэдли. Он за воротник тащил Артура. Тот всхлипывал и пускал слюни.

— Не приходит в себя,— сообщил Брэдли и закурил. Я подошел к поверженному унитазом врагу и двумя пальцами зажал ему нос.

Через полминуты он открыл глаза.

— Привет, родной. Где твой начальник?

Вместо ответа он плюнул в мою сторону, но промахнулся. Я резко ударил его костяшками пальцев в область темени. От болевого шока у него даже язык отнялся. Глаза широко раскрылись, челюсть отвисла.

— Ну как? Будем молчать? — Брэдли рассвирепел от «общения» с Юлией.

В эту минуту послышался зуммер внутренней связи. Юлия взяла трубку, послушала и сказала:

— Да-да, конечно, пусть войдут.

— Кто там? — Брэдли уже стоял на ногах, как в хороших гангстерских фильмах: в руках по пистолету, в уголке губ — сигарета.

— Друзья, — отмахнулась Юлия. Однако мы пробрались в здание обманом, значит, то же самое может сделать и Боев. Я высказал это вслух.

— Да нет, я разговаривала с ними.

Меня этот ответ не удовлетворил, поэтому когда в дверь постучали, мы с Брэдли находились на боевых позициях. Но права оказалась Юлия. В квартиру вошел Файзулла, за ним — насмерть перепуганный охранник с первого этажа, двое в пятнистом, с автоматами наперевес, и Пауль Карлович собственной персоной, с рукой на перевязи. Юлия коротко кивнула Бибигуллину и бросилась в объятия Пауля Карловича. Нечто, похожее на ревность, шевельнулось в моей груди.

— Ну, друг, ты даешь! — протянул Файзулла, оглянувшись по сторонам, — куда ни приеду — ты тут как тут. И труп как непременное дополнение. Что ты здесь делаешь?

— Слушай, Файзулла, мне надоело быть пешкой в чужой игре. Ну, расскажи мне хоть что-нибудь, ты ведь не с бухты-барахты здесь. Эти кого поджидают? Неужели, Боева? Он, что, должностное преступление совершил?

— Иди в кухню. Я отдам кое-какие распоряжения и приду. Поговорим.

От нечего делать я приготовил две чашки крепкого кофе, в одну добавил сливок, в другую положил кусочек сахара.

Вошел Файзулла, сел за стол, устало вытянул ноги. Под глазами его виднелись четких очертаний темные круги. Он на несколько секунд закрыл глаза, потом шумно выдохнул и залпом выпил кофе.

— Ну, вот, Малыш, дело приближается к концу, — начал он, разминая сигарету, — сейчас возьмем Боева, крутанем его — и все! Ближайших помощников мы знаем, за ними следят, ждем только приказа.

— Слушай, сержант, ты, наверное, большая шишка в республике, — усмехнулся я, делая ударение на слово «сержант».

— Да, Малыш, все верно, — Файзулла усмехнулся в ответ и достал из кармана удостоверение. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что он, так же как и Боев, работает в службе безопасности.

— Не много ли сексотов на квадратный метр? Боев, ты... Кстати, как же это сообразуется с работой в полиции?

— Службой, а не «работой». Но, кроме меня и Боева, есть и другие: Пауль Карлович, Бусов, например.

— Вот даже как… — только и сказал я.

— Так что, не задавайся, эту мафию ты победил не в одиночку. Началось все так: некто Шаим Нобель решил, очевидно, пожать лавры Нострадамуса и продолжил написание твоего романа. Потом еще и еще. Всего вышли три романа, сейчас выходит четвертый. Герои там постоянно менялись, но если отрицательных узнать было можно, то положительный герой, скорее всего собирательный образ, был один и действительности далеко не соответствовал. Уж не знаю, какой методикой пользовался автор, но из десяти преступлений, описанных в романах, девять случались точно в указанный срок и в указанном месте. Когда пни из полиции это поняли, мафия уже широко раскинула сети. Им ведь не меньше нашего хотелось бы встретиться с писателем. У нас в управлении это дело поручили Боеву. Мелкие гангстеры стали погибать, но чувствовалось, что это лишь прикрытие для более серьезных дел. Ну, а уж когда на сцене появился ты, дело повернулось другой стороной. Мы долго не могли понять, что же ты делаешь? Мечешься, скачешь...

— Так вы даже не знали, что Боев установил со мной контакт?

— С тех пор, как он занялся Нобелем, в его компетенции было даже единоличное решение об устранении губернатора. Проверке он и его ребята не подлежали, докладывал он лично шефу. Понимаешь, Нобель — реальная угроза для преступности, нужно только вовремя расставить людей, взять преступника на стадии совершения преступления — и все. Никакого урона обществу...

— Хорошо, все понятно. Каким боком к этому всему я имею отношение?

— Ты — главный положительный герой.

— Несколько нестыковочек, все же, имеется.

— А как без них? Кстати, информацию, полученную от Боева и Клюева, стоит как следует просеять. Я не знаю, что тебе сообщил Боев, но, наверняка, он имел ту же цель, что и Влад — запутать, заставить метаться из стороны в сторону. Ты лупишь, как из пулемета, в кого-нибудь путного да попадешь. Боеву только остается отделить зерна от плевел и медленно, но верно, приближаться к Нобелю. То же самое в последнее время делал и Клюев, ты уж извини.

— Вы с самого начала знали обо всех моих подвигах?

— Ну, что ты, обо всех-то не знали. На Боеве замыкаются все цепочки, все следы ведут к нему. И он знает, что кто-то наступает ему на хвост, правда, думает, что это полиция. Меня перевели шесть лет назад из Мегиона, сунули в полицию, так что об этом знают только шеф моего отдела и главный.

— Так. А Виктор, Ирина, Мертон, наконец?

— Виктор и Ирина как-то участвовали в этом деле. Мертона убрали, потому что думали, что он руководит охотой на Боева. Мы наводили справки, кого-то брали, кого-то сажали. Все это выглядело, как рядовая операция по обезвреживанию крупной группировки. Эти же ребята похитили Розу с детьми, а позволив их отбить, дали понять, что мы имеем дело с дилетантами мелкого пошиба.

У меня еще было много вопросов, но перед глазами то и дело появлялись обнимающиеся Пауль Карлович и Юлия.

— Что ты головой трясешь, как олень весной? — усмехнулся Файзулла. — Сестра она ему.

— Кто? — спросил я, смешивая сахар с растворимым кофе.

— Юлия — сестра Пауля Карловича. Они полтора года не виделись. Не бойся, никуда она от тебя не денется.

— А почему это ты думаешь... Да иди ты! Она — конченый человек, колется, что твоя лошадь.

— Моя лошадь не колется, — обиделся Бибигуллин, — а с Юлией все в порядке, мы давно следим за ней. Служанка колола ей глюкозу.

— Так Мария тоже на вас работает? Ну, артистка...

— Постой-постой, ты видел ее после укола?

— У нее была ужасная ломка, Мария вкатила ей порцию — все прошло.

— Артистка, говоришь? Она не знала, что ей колют, а вела себя как заправская наркоманка. К чему бы это?

— Спроси. Она тебе подыгрывала, а не мне.

Нашу пикировку прервал зуммер внешней охраны. Я чуть не поперхнулся кофе. Файзулла вскочил и бросился отдавать приказания.

Мой «Магнум» был в полной боевой готовности, но из кухни я решил пока не выходить: судя по виду, «пятнистые» были крутыми ребятами, и им наплевать, куда полетят пули. На всякий случай я встал у двери, прислонившись к стене. В полной тишине послышались легкие шаги, и в кухню вошла Юлия.

— Караулишь? — улыбнулась она, и меня словно кипятком окатило. Глаза девушки переливались огнями, как цветомузыка, губы дразнили своей детской припухлостью. Если в раю и был змей-искуситель, то Юлия — его точная копия. Она поняла мое состояние, закинула руки за голову и с наслаждением потянулась. Я непроизвольно сглотнул слюну.

Юлия хихикнула:

— Ну, чего уставился?

— По попке бы тебя отшлепать за такие движения.

— И больше никаких желаний? — игриво спросила девушка.

— Шла бы ты в дальнюю комнату, возможно, будет стрельба, — охрипшим голосом посоветовал я.

— А ты думаешь, Боев — дурак? Вам еще придется побегать, чтобы его найти, — усмехнулась Юлия.

— Так это не он? — я кивнул в сторону входной двери.

— Он ушел за бутербродами. Но почему-то не оставил ни одной своей вещи, забрал все деньги и даже мои драгоценности.

— То есть, здесь он уже не появится... Ты что-то ему сказала? О чем вы говорили? Он спрашивал тебя о Нобеле? Ну, говори же!

— Да ты не так быстро вопросами-то сыпь, я не успеваю.

В это время тренькнул звонок входной двери. Обескураженный словами Юлии, я даже не ушел с линии огня. И совершенно напрасно: через секунду после звонка дверь с грохотом влетела в квартиру. Следом полетели пули из крупнокалиберного оружия, судя по звуку, стволов было штук пять. Товарищи Файзуллы в долгу не остались, ответили из всех орудий. У меня даже уши заложило. Я дернул Юлию за руку и вместе с ней упал на пол. Даже в тот момент, когда со всех сторон кто-то куда-то стрелял, девушка привлекала меня своей неприкрытой сексуальностью.

Вскоре, однако, стрельба прекратилась. С лестничной площадки послышался голос:

— Вы окружены, сопротивление бесполезно. Через минуту в квартиру будет пущен слезоточивый газ. Предлагаем сдаться, выходить по одному с поднятыми руками.

— Здесь полиция Тюмени, — отозвался Файзулла, — говорит сержант Бибигуллин. Не стреляйте, я выхожу.

Я чуть ослабил хватку, Юлия перевернулась на спину и захохотала как сумасшедшая. Файзулла вышел в коридор, и через минуту обстановка прояснилась: анонимный звонок в полицию, сообщение о большой партии наркотиков. Информатор предупредил о том, что преступники вооружены до зубов и сдаваться не намерены. Юлия все еще хохотала. Я слегка шлепнул ее по щеке. Девушка снова перевернулась лицом вниз и затихла.

Потом я заметил, что плечи ее трясутся.

— Юль, — тихонько позвал я и потрепал ее по плечу. — Юль, хочешь кофе?

Она не ответила. Тогда я взял ее за локти и поставил на ноги. Она тут же спрятала лицо на моем плече, продолжая всхлипывать. Я принялся успокаивать девушку, но вскоре поймал себя на том, что все мои движения носили ярко выраженный сексуальный характер. Поэтому я усадил Юлию за стол, приготовил ей кофе и закурил. В зале о чем-то спорила полиция, в воздухе стоял едкий запах сгоревшего пороха. Пришлось включить встроенный в форточку вентилятор.

Глаза Юлии покраснели. Она слабым движением откинула со лба прядь волос и сказала, не поднимая головы:

— Уведи меня куда-нибудь, Сергей. Мне нужно успокоиться.

Единственным местом, куда я бы мог увести Юлию, была квартира моего старого приятеля, правда, я не знал, дома ли он: мы не виделись полгода. Я сказал Файзулле и Паулю Карловичу, где нас искать, и, получив предупреждение от последнего относительно сестры, пригласил девушку к выходу. Из соседних квартир выглядывали соседи, на улице выяснилось, что мы разбудили весь дом: несмотря на ранний час, почти во всех окнах горел свет.

Глава 10

Светлело и небо, улицы были пусты. Я решил пройтись пешком, благо, было недалеко. Юлия молчала, я тоже не говорил ни слова, давая девушке возможность полностью прийти в себя.

Несмотря на все усилия, чего-то в картинке не хватало. Было ясно только то, что все вокруг меня ищут какую-то вещь, принадлежащую Юлии, и писателя-пророка. Немаловажную роль, конечно же, играет и издательство — толкач наркотиков. Насквозь коррумпированная республиканская служба безопасности кого-то ловит, одна половина гадит другой, второй человек после шефа — Боев — замышляет какую-то грандиозную аферу, молодой сотрудник Бибигуллин расследует его деятельность. Боже мой, как все перепуталось! Где те прекрасные деньки, когда рядовой выстрел в упор месяцами муссировался прессой? Когда милиционер, прежде чем обратиться к гражданину, представлялся и долго просил прощения?

— Дай закурить, — прервала мои мысли Юлия. Она уже совсем успокоилась, только выглядела уставшей. Я протянул ей сигарету, закурил сам.

— Юля, кто же все-таки такой этот Шаим Нобель?

— Сергей, не оставляй меня одну. Я так устала, — не отвечая на вопрос, сказала девушка.

— Хорошо, хорошо, — я обнял ее за плечи, но она вырвалась и зашагала чуть в стороне:

— Только не приставай. А то по морде получишь.

— Но ты мне ответишь на несколько вопросов? — я вновь приблизился к ней.

— Сначала высплюсь, — отрезала девушка. Спорить было бесполезно, к тому же мы подошли к нужному дому. Мой приятель оказался дома, через несколько минут после звонка я услышал щелчок взводимого курка и хриплый ото сна голос:

— Кого... принес?

— Павлуха, открывай, это Фудмен.

— А, старый хрыч, — проворчал хозяин, отворяя множество замков.

— Можно подумать, что ты — новый хрыч, — так же ворчливо ответил я, входя в квартиру. — Знакомься: Юлия фон Циммерлихт. Это — Павел. Мы к тебе на ночь. Приютишь?

— Вам вместе стелить или отдельно?

Я глазами показал на Юлию, она, заметив это, поднесла кулачок к моему носу. Я поцеловал ее пальцы, и она наконец-то улыбнулась.

— Ты, — Павел ткнул пальцем мне в грудь, — в кухню, там, в шкафу на второй полке, кофе без кофеина, готовь. Ты, — он повернулся к девушке, — за мной, дам халат, примешь душ, пыльная вся. Я пошел стелить. Сбор в кухне через пятнадцать минут.

— Командир, — проворковала Юлия. Она менялась на глазах.

Что значит молодость! Или просто нервы? Уж больно быстро переходила она из одного состояния в другое.

Я нашел банку с молотым кофе, зарядил кофеварку и, усевшись на корточки, прислонился спиной к батарее. Спать хотелось до такой степени, что перед глазами плыли круги. Из ванной послышался шум воды. Я невольно представил себе Юлию под душем и чуть не свалился на пол. Чтобы прогнать видение, я стиснул зубы и закрыл глаза.

Как сквозь вату до меня донесся голос Юлии:

— Сережка, просыпайся.

С трудом разлепив веки, я увидел изумительное личико девушки. Светлая после душа, она выглядела еще привлекательней. Она сидела на корточках и улыбалась, глядя мне прямо в глаза. И, странное дело, вся ее выпирающая сексуальность испарилась. Теперь она была маленькая, миленькая, беззащитная девочка, которую плохие ребята могли ударить или дернуть за косичку (если бы она была). Я даже плечи расправил, и в моей полусонной голове появилась решимость побить всех плохих ребят.

— Проснулся? — Юлия легонько коснулась моей щеки кончиками пальцев и я почувствовал желание завилять хвостом. По-моему, я даже заскулил от удовольствия. Вошедший в кухню хозяин с интересом наблюдал за нами. Я чувствовал необъяснимое блаженство и наконец-то понял смысл выражения: «Сила женщин — в их слабости».

Кофеварка булькала, я млел от прикосновений Юлии, Павел посмеивался в усы. Казалось, время остановилось. Вдруг девушка приблизилась ко мне и впилась губами в мои губы. Я почувствовал во рту ее язык и напрягся. Ее руки ласкали мою грудь. Сна — как не бывало. И я снова чуть не поддался на ее чары, но понял вдруг, что она дразнит меня. Поэтому я отстранил ее и встал. Юлия засмеялась. «А иди ты к черту, потаскуха!»— ругнулся я про себя и влепил ей такую пощечину, что она отлетела к стене и соскользнула по ней на пол.

— Я ведь не мальчик,— я с трудом сдерживался,— незачем в такие игры играть. Садись, пей кофе.

Она послушно поднялась и села за стол. Щека покраснела. Я уже ругал себя за то, что не смог сдержаться. Молчание нарушил хозяин:

— Что это у вас происходит? Что за дела в Тюмени? По ящику одно сообщение страшнее другого.

— Я слышал столько всякой всячины, что сам уже ничему не верю. Какой-то мафиози хочет чуть ли не миром завладеть, добрые граждане ему по мере сил мешают. Куда-то делась небольшая, но очень ценная вещь, принадлежащая этой подруге, теперь эту вещь все ищут.

— Драгоценности какие-нибудь?

— Сам не знаю. А она не говорит.

Юлия не произнесла ни слова, молча выпила кофе, выкурила сигарету и ушла в комнату.

— Я тебе на диване постелил, — крикнул вдогонку ей Павел.

— Сестричек моих не видел? — спросил я, наливая вторую чашку кофе.

Павел покачал головой:

— Нет. Сколько твоим племянникам?

— Старшему шесть, младшему должно быть два. Да Ленка недавно девчонку родила.

— Ну, ладно. Ты надолго в городе?

— Я хочу разобраться в том, что происходит. Хлопнули кучу народа, а меня каким-то образом использовали. Твои друзья только разводами занимаются?

— Те, что за женой следили? Нет, они берутся за любую работу, лишь бы платили.

— Напиши мне номер телефона, да пойдем баиньки. Ничего, если я на тебя сошлюсь?

— Нормально.

Павел продиктовал номер телефона, я записал его в блокнот. Юлия уже спала. Наверное, ей снилось что-то плохое: лицо исказила гримаса страха, над верхней губой блестели капельки пота. Я погладил ее разметавшиеся волосы, девушка, словно ища защиты, прильнула щекой к моей ладони. Я немного постоял у дивана, вздохнул, потом разделся и лег на скрипучую раскладушку. Идти в душ было выше моих сил. Я уснул тотчас, даже не успев как следует устроиться.

Я проснулся как от толчка, стрелки часов показывали четверть десятого. Диван был собран, постельное белье аккуратно лежало в углу, на подушке.

— Павло! — позвал я. Но ответа не получил. Чертыхаясь про себя, я вскочил и бросился в спальню. Никого. В кухне тоже, только на столе записка от хозяина: «Срочное дело, вызвали. Пожрать сами приготовьте. Вернусь к обеду. Павел».

— Вот черт, — выругался я, не увидев в коридоре туфель Юлии. Черт возьми, смылась!

А ведь нужно было о многом поговорить... Как был в трусах, я подошел к телефону, продолжая самобичевание. Особенно мне досталось за оплеуху.

— Сколько рейсов на Тюмень? — спросил я девушку из справочной аэропорта.

— Первый — 7.15, второй — 16.45. Будете заказывать?

— Нет, спасибо, я хотел бы узнать, покупала ли билеты Юлия фон Циммерлихт.

— Извините, но таких справок мы не даем,— справочная дала отбой.

Так, куда она могла смыться? На расстрелянную квартиру? К брату? В типографию? Хорошо, первым делом — звонок в детективное агентство. Им заведовал знакомый Павла, потом его шлепнули на берегу Оби, но детективы знают моего приятеля и несколько раз уже помогали ему.

Договорился я быстро. Ребята должны были разнюхать канал поступления наркотиков в издательство, а их коллеги в Тюмени — проследить «Шелковый путь» в столице. Хорошо бы найти Файзуллу, но в какой участок звонить: местное отделение службы безопасности, наверняка, ничего не знает о миссии Бибигуллина, а если им что-либо известно, то по телефону мне ничего не скажут. Я решил позвонить бывшему начальнику криминальной милиции, теперь уже генералу в отставке Кулакову (в его фамилии почему-то ударялась вторая гласная). В годы бурной молодости мы с ним были достаточно хорошо знакомы. Его домашний телефон я знал, хотя до этого ни разу не звонил.

Приятный женский голос сообщил, что Олег Иванович на даче и как только вернется — обязательно перезвонит. Квартира Павла превратилась в штаб.

Пора было перекусить, но, увы, холодильник оказался не только пуст, но и отключен. Правда, в шкафу рядом с суррогатным кофе стояла банка растворимого бразильского, а в хлебнице сиротливо приютились две галеты. И все, даже хлеба нет! Я сжевал эти две пропахшие плесенью галеты, запил теплым кофе и закурил.

Нет, какова девчонка! Попросила увести, выспалась и ушла — ни ответа, ни привета. Я так разозлился, что чуть не подпрыгнул, когда в замке повернулся ключ.

В квартиру, весело переговариваясь, вошли Юлия, Пауль Карлович, Файзулла и какой-то толстяк с двойным подбородком.

— Сидишь? Ну-ну... — Файзулла глянул на меня и прошел в зал. Остальные на меня даже внимания не обратили. Я докурил сигарету — один груз с плеч долой: Юлия здесь. Потом поднялся и пошел в зал.

— Раскладушку уберите, мешает, — словно мы не знакомы, произнесла Юлия. Мужчины двигали стол к дивану, на нем лежали четыре больших бумажных пакета.

— Ты, может, штаны наденешь, Малыш?

— Что, собственно, происходит? — Я потянулся за джинсами.

— Небольшой сабантуй по большому поводу, — усмехнувшись, ответил Файзулла.

— А хозяин вас не выгонит?

— Тебя же не выгнал.

— Я — совсем другое дело. Юлия, можно с тобой поговорить?

— Я хотел тебя кое с кем познакомить, Малыш, — сказал Файзулла.

— Не нужно меня ни с кем знакомить, дайте мне спокойно умереть!

— Ты старый, больной человек?

— Да ладно вам, ребята, прекратите, — Юлия легонько хлопнула Файзуллу по плечу и обернулась ко мне, — пойдем, побеседуем.

Мы прошли в кухню, закурили.

— Значит, ты и есть тот самый Шаим Нобель? — напрямик спросил я.

— Что ты мелешь? — удивилась девушка. — Я — его литагент.

— Поверь, девочка, я могу это доказать, просто совершенно нет времени. Поэтому давай говорить начистоту. Ты ведь писала романы для того, чтобы искоренить преступность? Погибло уже много людей, убийц нужно остановить. Хорошо, не хочешь признаваться, не признавайся, но хоть ответь на вопросы!

Юлия задумалась, потом неохотно кивнула. Я облегченно вздохнул.

— Итак, по порядку. Мощный компьютер Нобеля моделирует, точнее, предсказывает преступление. Нобель обращается в службу безопасности, где ему обещают всяческую поддержку и сотрудничество. Шеф отдела не знает, откуда у простого обывателя такая информация, да и использует он ее в своих интересах. Нобель до поры до времени ни о чем не подозревает. Потом компьютер сообщает очередную порцию информации, и наш герой понимает, что вляпался в дрянное дело, а шеф отдела службы безопасности Боев — крупный аферист и мошенник с большим «послужным списком». Становится ясно, что информация используется не так, как следовало бы. Боев недвусмысленно дает понять, что обращение к другому должностному лицу чревато. Обладатель компьютерной программы избирает другой путь — для широкого освещения грядущего он решает писать детективные романы. Тут появляется несуществующий в природе Шаим Нобель, а автор произведений, во избежание неприятностей, представляется его литагентом. Правоохранительные органы не могут принять должные меры, а может, не хотят. Тогда гениальный программист совершенствует программу и компьютер выдает «на гора» имя субъекта, чья деятельность, вероятнее всего, сможет нарушить существующее положение. Осталось лишь замутить ему мозги, подтолкнуть.

— Складно треплешь.

— Но пока все сходится?

— В общих чертах. Только зря ты приплел сюда меня.

— Нет, не зря. Когда Боев разнюхал, откуда у тебя информация, началась погоня за дискетой. За Боевым тоже наблюдали и, дабы обезопасить тебя или прижать хвост Боеву, как тебе больше нравится, включились в эстафету. Если ищут только дискету, а не автора программы, значит, он мертв и дубликата сделать не может. А активизация усилий с обеих сторон указывает на то, что умер он в течение последней недели-двух. Собственно, что я так разошелся, зачем это мне? Я не хочу встревать в ваши игры. Скажи, кто и зачем убил Виктора и Ирину, куда запропастился Влад с компанией — и можешь оставаться со своими секретами один на один.

— Малыш, Юлия, хватит болтать, идите к столу! — донесся голос Пауля Карловича.

— Начинайте без нас,— ответила Юлия,— Сергей, не хочу тебя шантажировать, но пока ты не сделаешь того, что должен сделать, я ничего не скажу. Это не наши игры, пойми! На карту поставлено больше, нежели моя или твоя жизни. Если случится непоправимое, нам всем, слышишь: ВСЕМ! не поздоровится. Помнишь, у Гомера, на одном острове откармливали людей, и они превращались в свиней? То же самое произойдет и с республикой! А потом — дальше. Если не остановить этих людей, случится катастрофа.

— Это связано с клиникой? — Юлия кивнула. — Ну, хорошо, мне все равно заниматься нечем, пойду и постреляю там всех. Может быть, они связаны с убийством Виктора? Тогда я обеими руками «за»!

— Сергей, — терпеливо, словно учительница, произнесла девушка, — пойми, все предопределено. Автор программы хотел сделать людям добро, и в мелочах это удается. Но в данном случае все гораздо сложнее. По информации, выданной компьютером, ты не должен ничего знать. В этом случае банда будет уничтожена. Я не могу сейчас смоделировать ситуацию, когда тебе известны имена убийц Виктора, а последствия твоей осведомленности могут быть самыми разными. Все подчинено причинно-следственному закону. Я просто не имею права ничего тебе говорить! Слишком многое поставлено на карту.

Человек всегда хотел знать, где следует подстелить соломку, думал, это благо. Оказалось, знать будущее еще хуже, чем помнить о прошлом. Песчинка в стройной цепи логических законов — вот кто я теперь, и осознание собственной ничтожности угнетает. Мы даже не могли договориться с Юлией об обмене ее информации на мое обещание действовать в интересах всего человечества. От одной только мысли, что я стал как бы избранником Истории, становится не по себе.

— Ну, хорошо, человечество я спасу, так уж и быть. Но, что мне делать, подскажи. У меня столько информации, что все в голове перепуталось. Как я понимаю, нужно прихлопнуть нескольких человек. Кого? Или имена — тоже закрытая информация?

— Не все. Я назову тебе людей, через которых ты можешь выйти на главарей. Кто-то будет вторым, кто-то третьим в цепочке. Собственно, они тебе известны, только подойти нужно с другой стороны. Номер один — Смит, он жив, клянется, что ничего не знает, поэтому, взяв подписку о невыезде, его отпустила. Точнее, увезли, в больницу: Клюев сотоварищи сломали ему несколько костей. Но говорить может, хотя вряд ли хочет. Номер два — пресловутый Никольский. Его никто никогда не видел, но он — большая шишка. Как ты будешь его искать, не знаю. Через две недели в ресторане «У Бори» он застрелит своего ближайшего помощника. Только, ты прав, у нас нет этих двух недель. И, конечно, Боев. На ближайший месяц компьютер о нем ничего не говорит, так что искать его опять же тебе.

— Но... Если все события подчиняются закону логики, то чего проще сделать что-то не по плану, ситуация изменится, что-то произойдет. Даже не нужно ничего делать, достаточно дать компьютеру несколько вариантов и выбрать наиболее подходящие последствия!

— Такой возможности нет, — отрезала Юлия.

— Сейчас мы закажем билеты и полетим в Тюмень. Там возможность будет.

— Сергей, у меня нет дискеты. Я даже не знаю, где она.

— Как так? — я даже растерялся.

— Я передала ее связному. После того, как на меня вышел Пауль, я согласилась отдать дискету службе безопасности, особому отделу при президенте. Я проверила лояльность руководителя отдела и решила ему довериться. Связной погиб.

— О, господи! — простонал я. — Ты владела миром, в твоих руках было Добро, и им завладел какой-то паршивый особист! Как ты могла ему поверить?!

— Ты не прав, Сергей. Были предприняты все меры предосторожности, дискету вшили в обивку чемодана, а в самом чемодане были секретные документы. Шеф отдела пожертвовал ими, пожертвовал малым ради большего. Связной пропал, чемодан пропал. Пятеро сотрудников охраняли его в дороге. Их тоже убили. И сожгли в гараже Клюева. Они все работали по легенде.

— Ну что за тупицы эти особисты!

— Ладно, Сергей, время терпит. Пока все идет по плану и можно немного отдохнуть. Пойдем в зал.

— Мне кажется, что ты знаешь все, — усмехнулся я.

— Так оно и есть. Пойдем.

Мною постоянно кто-то командует. Лейтенант (в армии), жены, обстоятельства, законы логики, теперь эта девица, сбросившая личину секс-бомбы. Я, как слепой, брожу, а голоса говорят: «холодно», «горячо». Я старался быть независимым, хотел наплевать на окружающих, словом, был эгоистом. И эта девчонка правильно сделала, сказав, что всеобщая беда коснется и лично меня, иначе бы я дал ей пару раз в ухо, узнал все, что нужно и гори все синим пламенем!

Мы уселись за стол, Файзулла поднял рюмку:

— Мы работали почти два года. Сегодня я могу с уверенностью сказать, что работа завершена. — Помолчав немного, он продолжил. — Именно поэтому мы сегодня и собрались вместе, главные действующие лица этой истории. Мы уже знакомы, а это, — он рюмкой указал на меня, — Сергей Николаевич Фудмин. Малыш Фудмен. Малыш, познакомься с Шаимом Нобелем, автором всех приключений в столице республики. Э-э, простите, автором описаний всех приключений.

«Неужели они думают, что я не почувствую подвоха? — думал я, пожимая вялую руку толстяка. — Неужели они принимают меня за идиота? Зачем?»

— Надеюсь, вы не в обиде за то, что я продолжил линию вашего романа? — «Нобель» улыбнулся. Я улыбнулся в ответ. — Это как бы плагиат, правда?

— Ну что вы, ведь все это — на благо человечества.

— Да-да, вы правы. Мне так надоели все эти преступники...

— Думаю, как непосредственному участнику, мне позволено знать, о чем ваш новый роман. Быть может, из него я узнаю кое-что полезное для себя. — С самым невинным видом проговорил я. Толстяк быстро справился с замешательством.

— Честное слово, я уже возомнил себя писателем, и так же как они все, подвержен суевериям. Сигнальная партия выйдет через два-три дня, а до этого времени... потерпите, пожалуйста, Сергей Николаевич.

Юлия вертела в руках бокал, словно пытаясь найти истину в его содержимом. Создавалось впечатление, что девушку наш разговор не интересует. Пауль Карлович, напротив, внимательно прислушивался, слегка улыбаясь: «игры интеллектуалов», что поделаешь. Время от времени, забывшись, он начинал постукивать по забинтованной руке пальцами здоровой, но тут же, поморщившись, прекращал. Файзулла привстал и снова наполнил рюмки водкой. Я налил Юлии две трети бокала «Хванчкары».

— Следующий тост, — объявил сержант, — я все же предлагаю выпить за успешное окончание дела. Боева взяли на аэродроме, следовательно, крупнейшая преступная организация области обезглавлена. Заканчиваются последние приготовления для завершающей фазы этой операции. Фу ты, прямо как на совещании заговорил. Одним словом, сегодня в полночь будут арестованы все известные сообщники, все отделения этой организации. Давайте выпьем за то, чтобы обошлось это малой кровью.

— А, может быть, лучше повременить с арестами? — спросил я, закусывая болгарским огурчиком, — Может, стоит попросить Шаима Альфредовича выявить всех преступников? Как, кстати, вы пишете романы? Где берете информацию?

— Мне неловко об этом говорить, — начал «Нобель», но Файзулла, воспользовавшись заминкой, тут же сказал:

— Вот и не говорите, Малыш все равно ничего не понимает в литературе, хотя и дал толчок всей этой серии предсказаний. Малыш, пойдем лучше, покурим.

— Ну, что ты к нему привязался? — набросился он на меня в кухне. — Считаешь себя самым умным, да? Я прекрасно знаю, что он такой же Нобель, как я — Наполеон. Но ведь зачем-то он полез в это дело! Кстати, службе безопасности он не известен, но, голову даю на отсечение, что какая-то связь с Боевым есть.

— Так ты всерьез думаешь, что Боев там за главного? — Файзулла утвердительно кивнул. — Тогда зачем брать всех сразу, ведь оставшиеся лягут на дно!

— Малыш, время не терпит. Не сегодня-завтра вся эта свора выйдет на улицы и тогда даже войска не смогут навести порядок. Люди озлоблены, они считают, что правительство виновно во всех их бедах. Наши аналитики говорят, что если случится заваруха, большая часть населения с голыми руками пойдет на танки правительства.

— А ты думаешь, что правительство заботится о гражданах республики? Ты думаешь, нет возможности обуздать преступность? Издать нормальные законы? Снизить налоги и дать людям возможность жить по-человечески?

— Ты прав, Малыш. Ни правительство, ни президент не пошевелятся, пока их жареный петух не клюнет. Но, клюнул! Понимаешь, клюнул! Через неделю, то есть по окончании нашей операции, будут опубликованы несколько указов. Я знаю не все, но даже то, что знаю, не могу сказать. Наша операция своей масштабностью повергнет в шок преступный мир. И в этот момент правительство и президент выступят с инициативой, кардинально изменяющей весь уклад жизни. Но, повторяю, времени на раскачку нет. Собственно, — продолжил Файзулла, закуривая третью сигарету,— моя миссия окончена. Некоторое время я могу действовать автономно, никому не давая отчета. Именно поэтому «Нобель» здесь, я хочу его раскусить. Не путай мне карты. Может, я узнаю, кто настоящий Нобель и откуда у него информация.

— Ну и пусть Пауль Карлович с Юлией поговорит, она же — литагент, неужели она брату не скажет? Для всеобщего блага!

— Рукописи приходят в издательство по почте. Все наши усилия найти отправителя потерпели неудачу. Юлия же взялась за эти рукописи лишь потому, что она — совладелица издательства и ей, как она говорит, просто интересно этим заниматься.

— А зачем ты ему все рассказываешь?

— Это — провокация. Надеюсь, он попытается выудить у нас как можно больше информации и кому-то ее передать. Я-то его не выпущу, а он, возможно, выведет меня на кого-нибудь.

— Где вы его отыскали, провокаторы?

— Юлия отправилась в типографию, там была записка с адресом, мы за ним заехали. Квартиру проверяют, — добавил сержант, заметив, что я пытаюсь что-то сказать. — Тебе, наверное, будет интересно узнать о перестрелке в гостинице? Банда квартирных воров, почему-то отлично вооруженная, залезла в номер Юлии. По имеющимся у нас данным, никакого отношения к Боеву они не имеют.

— Малыш, к телефону, — крикнул Пауль Карлович. Я сказал Бибигуллину, что разговор не закончен, я ушел в зал.

— Сергей Николаевич, это из агентства. Предварительная проверка показала, что всеми делами с наркотиками занимается совладельца издательства Юлия фон Циммерлихт. Я позвоню нашему представителю в Тюмени и дам задание понаблюдать за ней. О результатах сообщу по этому же номеру.

— Нет, нет, не стоит, я сам с вами свяжусь: на месте сидеть не буду.

Юлия все так же молча играла бокалом. Пауль Карлович и «Нобель» о чем-то оживленно спорили. Я подсел к столу и наполнил рюмки.

— Друзья! — в моем голосе звучало торжество. — Я слышал много хороших слов и хочу внести свой вклад в настрой сегодняшнего мероприятия. Только что мой агент сообщил о том, что напал на след крупнейшего в республике поставщика наркотиков. — Юлия вздрогнула. — Его люди уже проверяют каналы в Тюмени. — При этих словах толстяк опустил глаза. Я усмехнулся и спокойно закончил тост. — Таким образом, правоохранительным органам предстоит еще одна крупная операция. За ее успех!

— Ты не совсем прав, Малыш, — проговорил появившийся в дверях Файзулла, — операция будет одна. Торговля наркотиками — лишь часть деятельности преступной группировки, стремящейся захватить власть. Смотри, как все перепуталось: за одним столом сидят все главные действующие лица этой истории. Двое сотрудников службы безопасности, одинокий рыцарь, глава преступного синдиката и его заместитель по торговле наркотиками.

Присутствующие начали переглядываться. Толстяк, кисло улыбаясь, всплеснул пухлыми ручками:

— Собственно говоря, я не совсем понимаю, что здесь происходит. Мирная вечеринка превратилась в вечер взаимных обвинений...

— Нет, — перебил его Бибигуллин, — не взаимных. Вам, господин Мэрриот, не в чем меня обвинить. А вот я могу вас обвинить, могу арестовать...

— Извините, господин сержант, — толстяк встал из-за стола,— у меня нет желания выслушивать ваш бред.

Он сунул в рот сигарету и захлопал по карманам в поисках спичек.

Пауль Карлович, несколько ранее положивший на стол зажигалку, сунул руку за полу пиджака. И оказался проворнее: в руке Мэрриота появился пистолет, а в животе — две пули 38-го калибра. Толстяк медленно осел на свой стул, раскрыв рот, словно силился что-то сказать. Потом шумно выдохнул и боком упал на ковер.

Пауль Карлович повернулся к Юлии.

— Ну, что, сестричка, героином приторговываешь?

— Не желаю с тобой разговаривать.

— Напрасно, я все-таки сотрудник службы безопасности.

— А мне на..ть на и на тебя, и на твою службу. Малыш, пойдем, погуляем.

— Головой отвечаешь, — предупредил меня Фаузулла, — упустишь — три шкуры спущу.

— Ты лучше открой мои счета, а то Боев все кредиты аннулировал. Да, кстати, может быть, служба безопасности возьмет на себя труд освободить квартиру от трупа?

Файзулла согласился с моими замечаниями и принялся куда-то названивать. Мы с Юлией оделись, но девушка замешкалась у двери, обратившись к брату:

— Можешь думать, что хочешь, Пауль, но в конце концов все выяснится и ты поймешь, что я была права.

Ее брат ничего не ответил, и мы покинули квартиру в полной тишине.

— Итак, — обратился я к Юлии на улице, — расскажи мне, пожалуйста, все, что тебе известно.

— Это займет слишком много времени, — ответила девушка, — лучше ты говори, а я поправлю, если что не так.

— Согласен.

Мы сели на скамейку.

— Для меня все началось со звонка Виктора...

— Нет. Сначала Боев, узнав об имеющейся у Виктора информации, нанял громилу присматривать за тобой. Твой телефон прослушивался, звонок Виктора послужил сигналом к началу действий.

— Майкл, и вправду, был уверен, что работает на службу безопасности. Я для него — преступник, которого следовало просто попридержать, пока кончают другого преступника. Кто убил Ирину?

— Голубые. Виктор знал, что ввязался в опасную игру и подстраховался, передав все сведения своей подруге. Так у нее и оказалось твоя визитка. «Друг» Виктора, Столяров, давно уже ревновавший его к Ирине, проследил девушку до твоего номера в отеле и задушил.

— А беспорядок с одеждой?

— Инсценировка изнасилования. Сам Столяров ни разу не имел дела с женщиной.

Я вдруг увидел, как она устала. Нет, все внешние признаки усталости были умело загримированы, выдавали глаза... Черт, это какие же нервы нужно иметь, что бы вести такую сложную игру! Для меня и для домашних — наркоманка и шлюха, для Боева — «толкач». Литагент, любящая сестра...

Я положил руку ей на плечо, она не отодвинулась, просто подняла глаза. С минуту мы молча смотрели друг на друга. Не знаю как она, а я ею любовался. Потом Юлия улыбнулась и легла на скамейку, поджав ноги и положив голову мне на колени.

— Как ты-то до наркотиков дошла?

— Все Боев. Сначала сказал, что нужно выявить контакты с зарубежьем, дескать, в Тюмени наркотики контролируются столичным отделом службы. Потом запугал, привез фотографии Пауля. Монтаж, конечно, но я и от других людей слышала о страшной смерти брата. А там... Бр-р. Лучше не вспоминать. Боев сказал, что сделает то же самое с папой, Александром, а потом уже со мной. Обещал ровно две недели страданий. Приставил Марию. Тогда я и стала разрабатывать программу «предсказание преступлений».

— Солидная работа?

— Да нет, конечно. Ты же заметил, что не все сбывается.

— Но очень и очень многое.

— Случайность. Большинство всех описанных в книгах преступлений я просто выдумала.

— А что ты выдумала в «Психушке»?

— Там работал мой жених, — Юлия замялась, — он не совсем доволен порядками в клинике и сквозь пальцы смотрел на мои литературные изыски.

— Ясненько. Может быть, ты знаешь, где Миха и остальная братва?

— Знаю. Они в клинике Николсона. Спецзадание...

— Они тоже особисты? — меня аж в жар бросило.

— Нет, просто они занимались тем, чем должна заниматься служба безопасности. Файзулла заключил с ними договор о сотрудничестве. Они — гражданские лица и не стеснены рамками уставов, предписаний. То есть действуют на свой страх и риск под минимальным прикрытием СБ. Никто их не направляет, они ни перед кем не отчитываются.

— А на фига им туда лезть? Миха — пророк, у тебя дискета с программой. Была. Что им там делать?

— Неужели, ты и вправду поверил во все эти бредни? Нет у Михи никакого дара предвидения, тебя просто водили за нос.

— Но в твоем романе... — начал было я.

— Малыш, роман — это литература, а в литературе теперь без мистики не обойтись. Просто преступлением читателя не привлечешь, они у нас и так происходят на каждому углу.

Я замолчал. Надо же, попался как мальчик, «страшные истории» перед сном в пионерском лагере. Так, черт возьми, закончилась эта история или нет? Жена Файзуллы содержалась в психушке, потом ее — клинику, разумеется — взорвали вместе с охраной.

— Кто такой Кристофер Мэрриот?

Юлия села нормально, закурила.

— Здесь все так перепуталось, Сергей что я не могу точно сказать, кто есть кто.

— А дискета? — тупо повторил я, уже совсем ничего не соображая.

— Да нет у меня никакой дискеты! — почти крикнула девушка. — И не было никогда! Я вообще ничего не знаю! Все, чем я располагаю — рукописи романов Нобеля. Я их не писала, я делаю литературную обработку и издаю его романы.

— Так, девочка, мне все это уже осточертело. Ты все перевернула с ног на голову по крайней мере четырежды. Тебе, что, больше делать нечего, как пудрить мне мозги!

— Сережа, успокойся, женщины никогда не отличались постоянством. Все, что я знаю, основано на слухах и рукописях Нобеля, честно.

— А что я должен делать, ничего не зная? — казалось, еще немного — и я просто изобью ее.

Единственное, что меня удерживало — просто нежелание бить женщину. А может быть, нежелание бить именно Юлию? За последние дни мы очень сблизились, да мне просто жаль эту, по сути дела, еще девочку, живущую в придуманном ею же мире. Когда вокруг грязь, порок, смерть, легче всего уйти в ирреальность. Не было ли ее поведение местью чужому, взрослому миру за то, что мы допустили такое развитие событий? Ведь и я виноват в этом. Когда Россия проиграла выборы, я даже не пошел на избирательный участок — строил дачу. Вот на этой-то даче меня и взяли на следующий день после инаугурации Алексея Анатольевича. Да, в том, что сейчас происходит, виноват я и многие другие, подобные мне.

Юлия пришла в этот мир, никоим образом не ответственная за него. Она хотела изменить мир. И делала это доступными ей средствами, не забывая воздавать по заслугам равнодушным, косвенно виновным и помогая отыскивать прямых виновников. Маленькая беспомощная девочка.

— Да не должен ты ничего делать, — ответила Юлия, заметив, что я пришел в себя, — все уже сделано. Клинику взорвали. Правда, сам Николсон и большая часть пациентов исчезли, но сейчас уже наверняка люди службы безопасности берут филиалы. Где Николсон объявится? Кто знает?

— Твой жених тоже уехал?

Юлия покачала головой:

— Нет, он же работал в охране. Пойдем домой.

— Куда?

— Ко мне домой. Папа купил здесь полдома.

— А как же Файзулла, Пауль Карлович?

— Ой, да забудь ты о них. Мне кажется, только ты один не знаешь о происходящем. Вся республика разделилась на людей Боева, людей Файзуллы и остальных. В правительстве то же самое. Твой друг, тот, что приютил нас на ночь — руководитель Нижневартовской группы, он работает на Бибигуллина. Они там сами разберутся, что к чему.

— Откуда ты знаешь?

— Я все знаю.

— Значит, все кончилось?

— Нет. Все только начинается. Предсказания — чепуха, люди сами делают свое будущее. Ты знаешь смысл всех предсказаний?

— Догадываюсь. И кажется, я понял все остальное. Бывает два вида предсказаний: предсказывается что-то плохое, мы делаем все наоборот, и пророчество не сбывается...

— Нет. Настоящее пророчество всегда сбывается. Потому, что указывается конечный результат. Все, что между началом и концом, ты можешь изменить. Но, ситуация, приводящая к конечному результату, может складываться из миллиардов сочетаний. Другими словами, не важно, как ты проживешь свою жизнь, твой конец предопределен и какой бы дорогой ты ни шел, придешь туда, куда положено.

— Любые попытки изменить будущее...

— Это арифметика, Сергей. От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Представь, что слагаемое — один поступок (или даже мысль) человека. Нет, слагаемое — это любое проявление жизни. Лю-бо-е! Сумма — сама Жизнь. И если ты поцелуешь меня не сейчас, а через полчаса, ничего не изменится: перемена мест слагаемых, результат один.

— Ха, а если я тебя убью? А целовать не буду?

— Целовать не будешь? Куда ты денешься?

Минут через десять я сказал:

— Нет, правда, если бы я не поцеловал тебя, а ушел, и по дороге меня бы сбила машина? Хотя нет, это случайность. Скажем, я решил во что бы то ни стало изменить предначертанное и застрелил тебя?

— История не терпит сослагательного наклонения. Поэтому она не повторяется: слишком много слагаемых. А что касается предначертанного, то ты его никак не сможешь изменить.

— Почему?

— Потому, что ты его не знаешь.

— А ты?

— Я знаю. Мы пережили «Начало», «Конец с продолжением», «Двести в юрах» и «Агент 008». Через неделю, когда в свет выйдет очередной роман Шаима Нобеля, мы все вступим в эру «Психушки». Сценарий уже готов.

— Мне кажется, ты мудрее меня.

— Конечно, ведь я женщина.

С этим нельзя было не согласится.

Апартаменты Циммерлихтов поразили меня своей нескрываемой роскошью. Уж на что вызывающим был интерьер тюменского дворца старого еврея, но здесь... Перехватив мой взгляд, Юлия криво усмехнулась:

— Именно поэтому я не люблю жить здесь. Папа хотел, чтобы мы ни в чем не нуждались.

— Да-а, ему это удалось. А Пауль Карлович у вас в семье белая ворона?

— Он просто слишком честный. Или хочет быть таковым.

Юлия направилась к бару, я двинулся за ней. Похоже, сказывалось позднее зажигание: девушка ни словом, ни жестом не напоминала ту похотливую кошечку, с которой я познакомился, во мне же с каждой минутой росло желание, услужливо подогреваемое воспоминаниями.

Юлия увидела мое отражение в зеркальной стенке бара. Я подошел к девушке, положил руки ей на плечи. Она стояла не шевелясь, спокойно смотрела в мои глаза, отраженные зеркалом. Сердце бешено колотилось. Нужно было что-то говорить, но кроме имени девушки на ум ничего не приходило. Несколько секунд показались часами.

Наконец Юлия заговорила:

— Малыш, тебе не надоело?

Странное дело, вся моя робость улетучилась: теперь я знаю, чего хочу.

— Что ты, Юлия, это — только начало.

— Ты ошибаешься, — печально сказала девушка, — это не «Начало», это уже «Конец с продолжением».

Я рассмеялся и повернул ее лицом к себе. И в зеркале увидел мужчину в сером костюме. Черты его лица показались знакомыми, но я почувствовал опасность. Мужчина поднял руку, допотопный «смит-вессон» четырежды изрыгнул смерть. Я не воспринял это как событие, способное изменить мою жизнь, просто стоял в обнимку с Юлией и считал пули, разрывающие мою плоть. «Концовочку, действительно, подкорректировали» —глупая фраза вертелась в моем мозгу, приобретая все более расплывчатые очертания. Откуда-то издалека донеслась автоматная очередь, я увидел, как от пиджака убийцы стали отделяться кусочки материи и вокруг отверстий расплывались темные пятна.

ЭПИЛОГ

Кровавая пелена понемногу растворялась перед моим взором. Улыбающаяся медсестра вынула из моего рта термометр и, взглянув на него, удовлетворенно хмыкнула. Почти физическая волна радости захлестнула меня: жив! А если я жив, то моим врагам следует лишь дождаться того момента, когда я смогу встать на ноги. При этой мысли ни одна искорка жалости не шевельнулась в душе. Ждите, я приду...

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/