Глава 1. Проблема появляется

Еще в училище наш куратор, славной памяти Андрей Михайлович, постоянно талдычил: «Кирилл, ты слишком добрый, когда-нибудь это выйдет тебе боком. И дай бог, чтобы проблема нашла тебя, когда ты будешь подальше от узкоглазых».

Я отшучивался, уверяя, что добрый я только с виду, да и то пока на Родине. А за ее пределами ко мне не подходи – живьем съем любого узкоглазого. Без палочек.

Дошутился. Проблема нашла меня в самом что ни на есть скоплении азиатов. И теперь как бы самого не сожрали – хоть палочками, хоть вилочками.

Съесть не съедят, но прикончить могут. А до корабля – с десяток кварталов по запруженному трафиком Тайпею, а потом еще по шоссе. Если верить одометру, путь сюда составил почти двадцать пять километров. Значит, от черты города до порта по хайвэю километров пятнадцать-семнадцать. Сто раз можно догнать, а уж дальше – на выбор: расстрелять из окна машины, выдавить за ограду, просто раздавить кузовом. В схватке автомобиля и табуретки у последней шансов нет.

Вообще-то, по загородному шоссе запрещено передвигаться на мотороллерах, даже таких серьезных, как у меня. Но это если ты местный и на твоей табуретке автоматический радиомаяк. Нам, пришлым морякам, дорожная полиция не докучает, даже если заметит через видеокамеру на опоре моста или с дирижабля. Как говорится, лаоваи-самоубийцы¹ в государственной опеке не нуждаются. Откуда местным полицейским знать, что для русского скоростная езда на неприспособленном для этого транспорте – не признак суицидальных наклонностей, а одна из разновидностей национального спорта?

Но, черт побери, все это хорошо, если у тебя на хвосте не сидят очень решительные молодые люди в хороших европейских костюмах. И транспорт у них, скажем так, тоже посерьезнее твоего. Последний раз, когда я их видел, подтянутые спортивные ребята прыгали в кузов не менее спортивного спорткара. В городе, допустим, все равно на чем ездить – быстрее потока можно рвать только на двухколеснике. А вот на хайвэе…

Я оглянулся на причину моей спешки, а заодно – и главную проблему. Проблема смирно приютилась на заднем сидении, крепко-накрепко вцепившись в меня руками и, по-моему, даже ногами. Встречный ветер тормошил странные светлые волосы девчонки. Странные, потому что их обладательница самая что ни на есть классическая узкоглазая – страшненькая, узкобедрая, коротконогая, с плоской грудью. Совсем не красавица-китаянка из фильмов и даже не типичная анимешная няка.

Вот уж если не везет, так не везет по-крупному. Ладно бы, вляпался из-за томной красотки с кавайными глазами-блюдцами. Можно было бы постараться ради восточной дивы. Как говорит Володька в таких случаях, любое аниме имеет шанс перерасти в хентай… А эта мало того, что страшненькая, так еще и мелкая. Дай бог лет пятнадцать, а то и меньше. И что я за нее так впрягся?

Жив буду – точно найду в аптеке озверин и по совету кота Леопольда сожру всю упаковку. Как в сорок шестой серии: ух, и задал же котяра тогда мышам! Нельзя быть настолько добрым, прав был Михалыч.

С улицы Ней Ху Лу есть поворот к набережной, так, где же он? Ага, вот! Подрезав сразу два кара, я круто заложил вправо, едва не чиркая подножкой по асфальту. Проблема даже не пискнула, только покрепче ухватилась. Смелая девчонка. Теперь свободны два квартала. Очередной мини-маркет «Севен-Элевен» (их тут просто море!), затем несколько пафосных бизнес-строений подряд. Ага, выезд на набережную и, конечно же, красный на светофоре. Ну да мы не гордые, постоим… то есть поползаем.

Целая толпа табуреточников, типа меня, словно муравьи рядом с неповоротливыми жуками-карами, начала просачиваться к «стартовой линии» у светофора. В этом тоже весь Китай вместе с Тайванем – со старта первыми срываются мопеды и электроскутеры, за ними уже чинно следуют кары, чтобы обогнать, а на следующем светофоре снова пропустить назойливых двухколесников на «стартовую линию». Ну да мы-то чуть покруче, чем местные табуретки. И моторчик у нас совсем не «искрический», а самый что ни на есть бензиновый на два стакана рабочего объема. Сорок девять лошадей – шутка ли! Не каждый кар угонится. Мейд ин Джапан, смаглд бай ми!²

Позади что-то зашумело. Я глянул в зеркало – ни черта не видно за машинами! Привстал, зыркнул поверх головы Проблемы. Ну так и есть, спортивные ребята на спортивной тачке. Два светофора от меня. Стоят, ждут, выперлись чуть ли не на перекресток, и поперечный поток им гудит, как может. А гудеть здешние водилы ой как любят. Помнится, когда первый раз прилетел в Тайпей – чуть с ума не сошел от автомобильных и мотоциклетных сигналов в любое время суток. Потом привык…

Проблема показала куда-то вперед и затараторила: «Люй, люй!»³. Я повернулся. Черт, уже зеленый! Крутанул ручку газа, и «Ямаха-Зенит» чуть не встала на дыбы. В последний момент я все-таки успел перенести вес вперед, и дело ограничилось полосой жженой резины за кормой.

В поворот мы нырнули одними из первых. Но тут на свежей разметке сорвало заднее колесо, и Проблема впервые за всю поездку пискнула. Я только покрепче вцепился в руль и добавил копоти. Попутные кары замелькали, как дорожные столбы. Улучив момент, вырвался на разделительную и докрутил газ уже до предела. Моторчик вспомнил о титулованных родственниках в Мото Гран-При, я – о несостоявшейся карьере мотогонщика, и мы согласованно рванули вперед. По приборам «сотня»? Чушь, можем куда быстрее!

Снова перекресток, его я проскочил в лучших русских традициях на «исчезающий зеленый». Позади загудели – то ли возмущенно, то ли восхищенно. Но это все ерунда. Главное – оторваться от бандюганов до хайвэя. Потому как за городом на табуретке от кара не уйдешь, будь он хоть трижды электрическим. А у серьезных ребят точно не ампер-часы потребляет, а очень даже литры. И максималка у него куда побольше, чем мои полторы сотни. Да и стрелять за городом удобнее…

К счастью, на следующем светофоре горело то, что мне нужно – зеленая стрелка влево. Не снижая скорости, я бросил табуретку в пологий поворот, потом еще несколько секунд на форсаже – и пора оттормаживаться. Скутер разве что на переднее колесо не встал, девчонку вжало мне в спину, у меня аж руки от напряжения задрожали. Это ничего, это можно потерпеть. Лишь бы только оторваться, лишь бы оторваться…

В «клеверный лист» развязки я ввалился, высекая боковиной мотороллера искры из асфальта. Другая бы дорога за такое обращение поморщилась складкой или взбрыкнула люком канализации. Но тайванька терпела, держала отлично, оставаясь идеально ровной и шершавой. На интерченч⁴ мы вылетели километрах на восьмидесяти, то есть всего на десятку медленнее потока. Ну а далее – прямо, прямо, прямо… жми, сколько можешь, мой верный «Зенит». И черт с ним, с ограничением скорости. Жизнь дороже любого штрафа.

***

Вообще-то я не суперагент, а курьер. И даже не наркокурьер. И на похищениях узкоглазых детей я тоже не специализируюсь. Просто так случилось – из-за приснопамятной моей доброты.

Проблему, когда она еще не была таковой, я нашел прямо на выходе из офиса тайваньского грузополучателя.

Двое молодых парней старательно получали по мордасам от маленькой, дай бог полтора метра ростом, девчонки в белом парике. Причем дралась та вовсе не так любимым киношниками кунг-фу, а вполне по-девичьи: мельтешила руками, как богомол, старалась выплеснуть на рожи противников как можно больше красных кровоточащих полос. И не похоже было, что атаку начала девчонка – она явно защищалась. Стоило одному или обоим парням шарахнуться от нее в сторону, она тут же драпала, но ее снова настигали – и снова получали порцию когтей в лицо. Одна из богомольческих атак закончилась тем, что не ожидавший коварного пинка в промежность азиат перегнулся через пряжку ремня и эдаким скособоченным кулем рухнул на землю. Одной рукой парень держался за пах, другой отчаянно царапал землю. Понятное дело – тут не до сохранения лица перед случайными европейскими зрителями. Больно это, ногой-то чуть ниже пояса.

Девчонка с силой наступила упавшему на руку, и снова бросилась бежать. Но недалеко. Куль поднялся на ноги, а его подельник снова догнал белобрысую, прижал к стенке и явно намерился вырубить. Сначала вырубить, а потом унести с собой. Это несложно, если в руке у тебя контактный шокер (а раньше-то где был?), и все, что требуется – это ткнуть жертву куда-нибудь ближе к скоплению нервных узлов. В грудь там, или в поясницу. Но и девчонка, очевидно, понимала, чем пахнет дело, поэтому продолжала отчаянно отбиваться. Да так ловко, что вооруженный шокером китаеза никак не мог прицельно щелкнуть ее своими киловольтами. Кстати, девчонка за все время драки так и не пискнула. Глухонемая, что ли? Я бы на ее месте орал, как недорезанный.

Наконец, ушибленному в промежность надоело ждать, пока напарник прицелится, и оживший куль вытащил нож. То ли припугнуть хотел, то ли в самом деле мисс Белый парик его достала, но, когда я был уже совсем близко, китаец стоял на ногах и решительно перехватывал лезвие в правую руку.

«Это вам не безобидный шокер, этим и поранить можно», – мелькнула у меня совершенно правильная, но неуместная мысль. И что-то толкнуло под руку. Доброта? Сочувствие? Желание достичь всеобщей мировой справедливости в отдельно взятом тайпейском переулке?

Да черт знает, что меня толкнуло. Осознал я свои действия, когда выдернутая из сустава рука бандюгана повисла плетью, а ее хозяин со смачным шлепком снова рухнул наземь. На этот раз в не самую гигиеничную лужу.

Второй китаец изумленно уставился на неожиданную европейскую группу поддержки. Глаза из щелочек превратились в дырочки, парень что-то засюсюкал на китайском, но я в тонкостях языка не разбираюсь. Знаю только «нихао», «сесе» и «тамадэ»⁵. Ничто из перечисленного китаец не произнес. Я лишь пожал плечами и адресовал девчонке приглашающий жест рукой – в сторону улицы. Мол, путь свободен, беги куда хочешь. «Цзай цзянь», так сказать (это я тоже знаю – «до свидания»).

Повторять дважды не пришлось. Обладательница парика пулей выскочила из переулка. Я пригрозил оставшемуся на ногах китаезе, чтобы он не вздумал делать глупости, и направился к табуретке.

Протопал с полквартала, тут-то меня и настигла проблема. Тогда еще со строчной буквы «п». Мотая белесыми волосами и что-то щебеча по-китайски, девчонка намертво прилипла ко мне, как… ну, вы понимаете. Банный лист по сравнению с ней был что крахмальный клейстер против суперклея. Я старательно пытался отодрать мелюзгу от своей персоны, вот тогда и заметил, что это у нее не парик, а невероятные для китаянки белоснежные волосы.

Исчерпав весь запас вариация на тему «цзай цзянь», я плюнул на приставучий банный листочек. Тем более, что как раз показалась табуретка – где и оставил. Слава богу, штрафа за отсутствующие номера мне выписать еще не успели, так что туалетной бумаги ненадлежащего качества у меня не добавилось. Я снял с ручки шлем, просунул туда голову и плюхнулся на сиденье.

Моя проблема выросла в Проблему буквально за двадцать секунд. Ровно столько понадобилось, чтобы оживить таратайку и вырулить с тротуара на проезжую часть. Но не успел я и рта раскрыть, как девчонка метнулась на сидение позади меня. Табуретка просела ее под невеликим весом, а на моем поясе намертво защелкнулся обруч – две тоненькие смуглые ручонки с замком из двух довольно грязных ладошек. Тараторила девочка-обруч теперь громче прежнего. Я уже было хотел выругаться по-китайски, но в это время и без того скорострельное «ши-сы-ши» моей Проблемы ускорилось раза в два. Мелюзга что-то кричала, глядя вперед.

Я перевел взгляд и столкнулся им с тремя молодыми китайцами весьма серьезного вида. Они бодро бежали ко мне по тротуару, расталкивая немногочисленных прохожих. Это русские бандиты шагу не ступят без тачки, а для воспитанного азиатского мафиози бег на своих двоих вполне в рамках приличий. И даже не вызывает истерического смеха – в отличие от зрелища шлепающей туши нашего «чиста пацана».

Наличие рядом с хорошо одетыми пацанами того самого паренька с шокером почему-то открытием не стало. Яснее ясного, что ребята заодно.

По жизни я несерьезный человек, поэтому вид насупленных людей навевает у меня скуку и желание зевнуть во весь рот. Но тут не до зевков – двое из троих серьезных ребят синхронно сунули руки за отвороты своих очень дорогих даже на первый взгляд пиджаков. Я счел разумным не дожидаться конца представления. Нарисовав покрышкой на асфальте жирный черный полукруг, мой четырехсоткубовый «Зенит» ломанул по улице против движения. Бросились в рассыпную встречные (для меня) стрижи-табуреточники и коршуны-таксисты, высматривающие пассажиродобычу в зарослях тротуаров. Где-то на той стороне дороги послышались предупредительные свистки вверх в исполнении охотника-постового, но мне было не до того: позади что-то пару-тройку раз резко хлопнуло, и одна из припаркованных табуреток рухнула на бок. Краем глаза я заметил аккуратную дырку в ее пластиковом корпусе. Стреляют, однако!

Но выстрелы быстро стихли. То ли бандиты опасались задеть Проблему, буквально прикрывающую мне спину, то ли я вышел у них из зоны прицела. На следующем развороте я лихо перестроился на «правильную» сторону дороги, и добавил газу. Тогда впервые и оглянулся – молодые люди запрыгивали в спортивного вида тачку с антикрылом на багажнике, и явно не собирались отпускать нас с Проблемой восвояси. Небольшой запас времени был – китайцам еще надо развернуться на ближайшем светофоре. Но рассчитывать на это особо не стоило. Дорога, по которой я несся как ошпаренный, как назло, почти свободна. К счастью, путь к порту пролегал через знакомую мне Ней Ху Лу, а там перестраивают линию монорельса и постоянные пробки из-за строительной техники. Поворот я миновал на зеленый, который тут же услужливо переключился на красный. Если водители поперечного потока не дальтоники, а владелец спорткара не самоубийца, секунд тридцать форы у меня появлялись точно.

Вот так, совершенно как снег на голову, может снизойти на тебя китайская благодать. Беловолосая девчонка мне не представилась, и я называл ее Проблемой. Та не возражала, только в ответ на мою попытку представиться что-то несколько раз прочирикала в ответ. Прислушавшись, я различил что-то вроде «о мин цы тянь». Кто бы еще сказал, что сие значит? Положительно, надо учить китайский!

На хайвэй мы вырулили без проблем, и даже (вот ведь повезло, так повезло!) умудрились добраться до Цзилуна без приключений. Правда, попутные водители, строго поддерживая свои законные сто тридцать километров в час, вряд ли бы назвали спокойным путешествие на воющей табуретке при полутора сотнях. Столько невероятно круглых китайских глаз я не видел еще никогда в жизни. Хотя на желтопузых за последние годы насмотрелся – не хочу.

Пока я рулил по узким улочкам портового города, до меня дошло, что надо было не гнать, как китайский демон, по Тайпею, а просто выбросить девчонку рядом с ближайшим полицейским. Мне-то задерживаться нельзя из-за графика, а уж копы-то наверняка защитят мою Проблему от бандитов. Да и, в отличие от меня, она с ними может объясниться. Но все мы, как известно, сильны задним умом. А как дело доходит до стрельбы и погонь – тут уж не до взвешенного решения. Адреналиновая инъекция подгоняет, не дает задумываться, фактически выключая из работы ту часть мозга, которая отвечает за стратегическое планирование. Остается лишь тактическая сметливость и координация движений – то, что нужно «здесь и сейчас».

И все же, что теперь делать с этим сорокакилограммовым балластом?

– Нихао, Кхилилэ! – это охранник с нашего причала. Увидел, что я не один, а с гостьей, растянул улыбку на всю свою физиономию и приветственно машет рукой. Был бы очень приятным узкоглазым парнем, если бы не пил как мерин. Каждое третье дежурство сваливается в запой. И как его еще со службы не поперли?

– Нихао-нихао, Лань. Как ты?

– Во хэнхао, Килилэ, спа-си-по те-пе, – блеснул знанием русского сторож, открывая сетчатые ворота причала. Потом перешел на английский, который в его устах звучал немногим лучше языка родных осин.

– Сегодня я очень хорошо. Сегодня, я смотрю, ты с девушкой?

Я обернулся на девчонку, снял ее с табуретки. На этот раз она не дергалась и даже помалкивала.

Обычная, немного чумазая мелкая китаянка, только волосы белее снега, из-за чего не покидает ощущение, что мелюзга нацепила мамин парик. Одета по-европейски. Впрочем, сейчас вся Азия так одевается: футболка (правый рукав порван) и что-то похожее на джинсы. На ногах белые кроссовки.

Если не считать волос, абсолютно ничего такого, что выделает ее из толпы.

– С Проблемой, с Проблемой, – ответил я сторожу.

Глава 2. Проблема исчезает

– Хьюстон, у нас Проблема.

Стир даже не дернулся. Капитан смотрел мультики, и в этом мы с ним сходимся – я тоже люблю анимацию. Впрочем, больше ничего общего у нас с Брюсом Стирлингом не было.

– Стир, твою мать! Говорю, у нас проблема! Точнее, у меня.

– У-у-у… – откликнулся толстяк. – Большая?

– Метр сорок пять в высоту, меньше сорока килограммов весом.

Стир почесал затылок, не отрываясь от экрана. Потом вымученно вздохнул и произнес:

– А в человеческих единицах?

Если кто еще не понял, Стир у меня пиндос. Американец, то есть. Но как раз того самого типа, за что жители Североамериканских Штатов получили от нас эту ядовитую кличку.

Стир ненавидел все, что не относилось к сфере его жизненных удовольствий. А удовольствия у него были наперечет по пальцам одной руки: пожрать, поспать, посмотреть мультики (если нет, то комиксы) и, пожалуй, еще посетить санузел. В гальюне он мог пропадать часами, сидя на толчке и просматривая очередной выпуск «графических новелл». То есть, тех самых комиксов.

– Четыре фута и девять дюймов, меньше девяноста фунтов! – выпалил я без запинки, переведя метрические величины в идиотские.

Пардон, американские. Поскольку за груз на корабле отвечаю я, то и необходимость утрясать разные единицы измерения тоже висит на мне. За три с половиной года научился в уме считать быстрее, чем любой другой на калькуляторе.

– Корабль вообще пустой, – лениво пробормотал Стир, вспомнив, наконец, данные из табеля загрузки. – Запихни в техтоннель… только сначала его почистить от джема надо… Займись.

Я уже было хотел возмутиться, ведь контрабандный джем раскокал именно Стир. Потом вспомнил, зачем, вернее, с кем я приехал в порт, и мне захотелось дать пиндосу по толстым ягодицам. Только ведь без толку, не пробьешь даже футбольной бутцой.

Ленивчик от экрана валялся рядом с диваном. Я нагнулся и заграбастал плоскую коробочку до того, как туша Стирлинга заметила неладное. Щелкнул по красной кнопке. Капитан пару секунд еще таращился в погасший экран, потом его взгляд как-то расфокусировался, и американец, наконец, повернулся ко мне.

– Какого черта, Кир?

– Я говорю, у меня проблема. Вот она, познакомься, – и кивнул в сторону Проблемы.

Девчонка, которую я оставил у входа, церемонно поклонилась дивану с капитаном.

– Кир, у тебя через сорок минут таможенный досмотр, – родил, наконец, первую здравую мысль шкипер «Воланса».

– Я знаю.

– Так какого черта ты приволок узкоглазую шлюху?

– Она не шлюха, это раз. А два – это длинная история, Стир, – сказал я и присел за стол. – Расскажу потом. Сейчас надо решить, что делать с нашей Проблемой. Понимаешь ли, за девчонкой гонятся. И по-моему, это Триада…

Я не был уверен, что бандюганы на спорткаре принадлежали когда-то к преступной, а сейчас фактически правительственной мафиозной группировке. Но судя по тому, как решительно они открыли огонь, все могло быть.

– Что-о-о-о?

Чем хороши толстые люди – они безопасно сердятся. Первые пять-десять секунд, пока не набрали скорость или, как в случае со Стиром, не вскочили с лежанки.

– Что слышал. За девчонкой охотится Триада, я ее вытащил из Тайпея. Впрочем… – взмахом руки я не дал капитану взорваться еще одним «что-о-о-о», – мне и выбирать не приходилось. Приклеилась намертво. Очень прилипчивая особа.

Я кивнул в сторону Проблемы, та снова почтительно поклонилась, на этот раз и мне, и вскочившему американцу.

– В общем, – толстяк набрал побольше воздуха в свою бочкообразную грудь. – В задницу эту мейд-ин-чайна, убрать с корабля! Немедленно!

– Она еще не на корабле, Стир. Мы тоже, если ты не заметил, – напомнил я.

В самом деле, разговор шел в комнате отдыха для портовых грузчиков. За неимением таковых, сейчас ее занимал экипаж экраноплана «Воланс», то есть Кирилл Уайт (Российско-арабский союз, карго-мастер и второй пилот) и Брюс Стирлинг (Североамериканские Штаты, капитан и первый пилот).

– В общем, слушай меня, Стир, – сказал я спокойно. – Если не хочешь проблем с досмотром, позаботься о девчонке. И действительно позаботься? Олл райт?

Американец сдулся. Когда дело касалось поворчать-поорать, Стир чувствовал себя Капитаном, Президентом и почти Господом Богом. Но так случилось, что грузы, которые мы с ним возим, стоят в сотни и тысячи раз больше, чем весь «Воланс» вместе с экипажем. И наш работодатель особо оговорил в контракте, что любое незапланированное внимание таможенников к настоящим (а не задекларированным) грузам в трюме означает пожизненное исчезновение всего экипажа где-то на просторах очень Тихого океана. После кое-каких событий в моей жизни, я не боюсь ни смерти, ни таинственного исчезновения. А Стир боится за свою тушу с истинно пиндосской одержимостью.

А за груз и общение с таможней отвечаю я. И мой коллега понятия не имеет, как мне это удается раз за разом. У Стира вообще с дипломатией… не очень. Вот я и отдуваюсь, а заодно, в знак компенсации, так сказать, – загребаю к себе реальную власть на корабле.

Таким образом, пока судно в порту, тот самый Боженька на корабле – тоже я. И меня надо слушаться и понимать с первого раза – скрижалей на память выбивать не буду.

Это я объяснил толстому «как бы командиру» еще во вторую ходку на Тайпей. Стир – скотина мерзкая и ленивая, но понятливая, так что проблем с ним у меня не было. У него со мной тоже – на его увеличенный паек первого пилота и повышенную зарплату капитана мне было плевать со сто первого этажа местной высотки⁶. А Стирлинга больше ничего и не заботило.

– И что будем делать, мистер суперкарго? – затаив обиду, поинтересовался американец.

– Я – смотреть мультики и ждать таможенного инспектора. Ты – передавать девчонку в хорошие руки. После всего, что я видел, есть мысль, что ей нельзя оставаться в Тайпее. Так что пристрой ее на какой-нибудь борт в сторону Гонконга. Или еще куда…

С видом безумно усталого человека я забрал со стола ленивчик, проследовал к промятому дивану, и секунду спустя пружины жалобно крякнули под моим весом. Клик на кнопку – и на экране снова возникли любимые персонажи китайской детворы, а я попытался вспомнить, как называется мультсериал.

Брюс ничего не сказал. Лишь опустошил стоящую на столе бутылку пива, повернулся к Проблеме и вытолкал девчонку за дверь. Потом вышел и сам. С той стороны раздался громовой хрюк американца: капитан звал сторожа. Наверное, ищет переводчика. Толстяк знает по-китайски еще меньше, чем я.

Я лежал с закрытыми глазами, не выключая экран. Больше всего мне не понравилось то, как Проблема (вот ведь черт, так и не узнал, как ее зовут на самом деле!) посмотрела на меня, выходя из комнаты. Все ее естество говорило «увидимся». На кой закрылок мне снова с ней видеться?

***

Есть проблемы, решаемые целиком, решаемые не полностью и вообще не решаемые. Белобрысая девчонка представляла собою, что угодно, но точно не первый тип. Это стало понятно, едва я заглянул с фонариком в щель между контейнерами.

Впрочем, обо всем по порядку. Перемотаем на пару часов назад.

Я усердно ставил подписи в документах, таможенник лениво прохаживался по той самой комнате для отдыха грузчиков – я ее использовал как офис. Благо что все документы на груз давно уже хранились на удаленных серверах транспортной компании, а в нашем случае – одновременно и получателя груза. У меня, как у официального суперкарго, оставалась лишь карточка идентификатор, открывающая таможеннику доступ к грузовым документам.

– Все, принимай, – я вынул свой карго-паспорт из слота и вернул планшет таможеннику.

– Как обычно? – поинтересовался тот.

– Ну, ты меня знаешь.

Я улыбнулся. Действительно, Женя меня знал. Хорошо знал. И в рамках этого знания не думал проверять груз физически – дело в очередной раз обошлось заполнением протокола, и никто даже не заходил в трюм-секцию «Воланса».

Таможенника на самом деле зовут Жень. Чжу Жень, если быть точным. Его я знаю года два, и не помню ни одной проблемы, случившейся за все время работы с этим малосимпатичным, но очень вменяемым пожилым китайцем. Побольше бы таких. Может быть, дело в том, что он родился еще до Армагеддона? Шут его знает.

Женя сверил список документов, пролистал несколько подменю и остался доволен. Вставил свое удостоверение и кликнул на большую зеленую кнопку «Accept». Раздался мелодичный звук, и возня с документами на том закончилась.

– Счастливого пути, Кирилл, – это был единственный поднебесник, который легко произносил рычащую согласную в моем имени. – Если пойдешь в ближайшее время в Сидней, дай знать. Я отправлю с тобой посылку родным.

Я кивнул и накрепко запомнил свое обещание. Женя не тот человек, которого можно прокинуть даже в мелочи и думать, что он не заметит. Он вообще очень… правильный. Иногда жесткий, часто невыносимо занудный. Но правильный.

– Удачи, – таможенник козырнул, пожал руку и уже, было, направился к выходу, когда с той стороны решительно постучали.

– Откройте, господин Уайт, полиция!

Жень удивленно уставился на меня. Я не менее удивленно – сначала на дверь, а потом на него.

Гости ждать не стали, и дверь распахнулась. В помещение ввалились два эмпешника, затем офицер – также из эмпэ⁷, и наконец, пара синемундирщиков – представителей власти из муниципалитета Тайпея. В просторной комнате тут же стало тесно.

– Килилэ Уайт? – скорее подтвердил, чем спросил офицер МП. Хотя офицеры-марины отлично говорили по-английски, врожденную китайскую идиосинкразию к звуку «р» они не потеряли.

Я кивнул.

– Да, я Уайт. В чем дело?

– Вы и ваш корабль задержаны до выяснения причин.

– Причин, простите, чего?

– Вы и ваш корабль задержаны, – повторил эмпешник. – Пожалуйста, следуйте за мной.

– Кхм, офицер! – наконец подал голос Женя.

– Да, офицер?

Эмпешник козырнул, таможенник вяло ответил на уставное приветствие.

– В чем дело? – спросил Женя по-прежнему по-английски, а я мысленно зааплодировал. Не хватало мне еще скорострельной беседы в стиле «лю-сю-сю». – Какое основание у вас для задержания господина Уайта? И тем более, его корабля?

Моряк-полицейский коротко, но жестко произнес несколько фраз по-китайски. Потом еще раз козырнул, и снова направился к выходу.

Но моего Женю так просто не возьмешь.

– Йинвэн ба!

Офицер МП замер в дверях, развернулся и вернулся к столу. Рядом по-прежнему я, Жень и два солдата-эмпешника. Муниципальная полиция двумя синими столбиками застыла возле дверей.

– Хорошо, – эмпешник метнул взгляд на меня, на Женю, потом снова на меня, словно пристреливаясь к двум мишеням сразу. – Господин Уайт задержан до выяснения причин смерти его капитана, господина Стирлинга. А также портового служащего Ланя. Пока ведется следствие, господин Уайт не имеет права покидать территории дока. Я буду осуществлять сопровождение.

– А с каких пор офицеры Морского Союза стали распоряжаться на территории тайваньских портов?

Женя очень вежливо улыбнулся. Даже у меня свело зубы от холода, просочившегося в комнату через его криогенную улыбку.

– Я сотрудничаю с муниципалитетом, офицер, – парировал эмпешник, махнув рукой в сторону бессловесных идолов в синих мундирах. – Так что оставим этот спор, уважаемый.

Жень улыбнулся вторично. На этот раз изморозь пошла по синей форме муниципальных сотрудников.

– Я прошу вызвать сюда представителей полиции муниципалитета Цзилуна, офицер. Пока она будет добираться, я беру на себя ответственность за действия господина Уайта. С этой минуты. И пока местная полиция не прибудет, я не позволю вам распоряжаться на территории моего порта. Вам все понятно, уважаемый?

У эмпешника дернулось веко, но он сдержался. Холодно-вежливо кивнул, еще раз взял под козырек и вымелся из комнаты. Следом, цепляясь автоматами за дверной проем, утопали солдаты, последними выползли синемундирщики. Лица у них были под цвет формы. Судя по всему, эти точно знали, что такое таможенный офицер при исполнении. Да еще в своей вотчине – международном порту.

– Рассказывай, во что вляпался, Кирилл, – Жень присел на столешницу и вынул пачку сигарет. Предложил мне, хотя знал, что русский контрабандист не курит. Я покачал головой, китаец же сунул сигарету в рот и пощелкал пальцами. Я кивнул ему за спину.

Когда Жень выключил конфорку, попыхивая сигаретой, я уже вкратце рассказал всю сегодняшнюю историю с моей Проблемой.

– Я тебя очень уважаю, Кирилл, – произнес Жень между затяжками. – Но ты глупец.

Я вопросительно поднял брови.

– Если бы ты наступил на хвост Триаде, – воздел к небу палец таможенник, – я бы до сих пор искал тебя по всему порту и недоумевал, почему ты решил сорвать выход в рейс. И поверь, так бы никогда и не нашел. Ни живого, ни мертвого.

Я лишь пожал плечами. Местному виднее.

– Пошли, посмотрим на твоих бедолаг, – предложил китаец. – Сдается мне, надо тебя отсюда выталкивать в океан подобру-поздорову.

– Огнестрел, тамадэ…, – сорвался на родную матерщину таможенник, склоняясь над телами Стира и сторожа. – Обычные хулиганские стволы, в любой оружейной лавке этого барахла чертова куча.

– Ты в полиции служил? – поинтересовался полицейский из Цзилуна. По просьбе таможенного офицера он старательно выговаривал английские слова. Полицейский был не сказать, чтобы очень молод, но авторитет Жени под сомнение не ставил. Правда, в отличие от двух истуканов в синем, этот товарищ перед таможенником не заискивал, и чуть ли не осязаемого страха перед Женей не источал.

Цзилунская полиция, понятное дело, прибыла по просьбе Жени. Таможенник просто позвонил с мобилы, не дожидаясь, когда эмпешник сделает официальный запрос. Судя по тому, как неформально Женя говорил в трубку, звонил он самое меньшее шефу полиции города. А может быть, вообще главе администрации.

Таможенник распрямился над трупами, поморщился и помассировал спину. Видно, жизнь служителя морской границы и офисная работа весьма способствует радикулиту. Да и немолод уже китаец, далеко не молод.

– Я, сынок, где только не служил, – улыбнулся Жень. Непонятно только – то ли полицейскому, то ли мне. Мы оба вполне годились ему в сыновья, а то и внуки. У китайцев очень сложно определить возраст.

– Девчонку вытащили? – сварливо поинтересовался эмпешник. Скорее для того, чтобы придать своему здесь присутствию хотя бы видимость необходимости.

Я понимал, моряку очень неуютно. Женя его вообще игнорировал, а прибывшие полицейские Цзилуна общались с офицером на грани между вежливой надменностью и завуалированным хамством.

На твердой земле легавых морских псов не жаловали. Было за что: Морской Союз монополизировал океанские средне- и крупнотоннажные перевозки. По сути, любое судно, пассажирское ли, грузовое ли, было обязано идти под колпаком у Союза. А фрахт-менеджер этого судна – переводить за «охрану» весьма круглую сумму в юанях. Рэкет чистой морской воды. Но что поделать – у руля Поднебесной после Армагеддона встали крупнейшие акционеры Союза. А сам Союз давно уже перестал отчитываться в чем-то перед государствами.

– Не вылезает, зараза, – поморщился второй цзилунский полицейский. – Может быть, парализатором ее?

– Ага, а потом гарпуном – тело выволочь, – усмехнулся Женя. – Давай-давай, работай головой. Уговори ее как-нибудь.

Полицейский не выдержал, и разродился в ответ заливчатой китайской трелью. Жень изумленно уставился на копа, потом повернулся ко мне.

– Говорит, она болтает на каком-то неизвестном языке. Кирилл, она точно с тобой говорила по-китайски?

– Ну да… Не по-японски же!

Таможенник пожевал губу.

– Сможешь что-нибудь вспомнить?

– Сейчас… А, вот. Я пытался узнать ее имя, но она только тараторила что-то… погоди. Вот – «о мин цы тянь». И еще что-то типа «цзяо бай то», что ли…

Женя слушал, и с каждым новым слогом его лицо становилось все кислее и кислее, словно я не на его языке говорю, а кормлю таможенника отборными свежими лимонами. По одному на слово.

– У тебя неплохая память, но абсолютно никакой слух, Кирилл. Совсем тонов не слышишь.

– Да знаю, – теперь уже поморщился я. – Бабушка говорила, в детстве медведь на ухо наступил.

– Нефиговые же у вас там, в Сибири, медведи, – хмыкнул таможенник. – В общем, ты прав, с тобой она по-нашему говорила. Странно, что сейчас не реагирует.

– Может быть, мне с ней пообщаться? – предложил я. – Я все равно вам тут не нужен.

И кивнул на два простреленных тела: здоровенную тушу американца и сухенькую фигурку сторожа.

Конечно, нельзя так говорить, но к Стиру у меня не было никаких чувств ни при его жизни, ни теперь, после смерти. В смысле, что я к нему никак не относился – ни хорошо, ни плохо. Работодатель подсунул мне капитана – следить за шаловливым русским. Чтобы тот не чувствовал себя слишком уж вольготно. Я это знал. И американец знал, что я знаю. Вот и все наши с ним отношения. Стирлинга это устраивало – он не делал секрета, что ему приятно держать в подчинении русского. Ну а мне… сказал уже, ничего у меня к этому толстяку не было. Разве что брезгливость.

А вот пропойцу-сторожа действительно жаль. Ни за что погиб. Да ладно бы еще сам, так ведь его ж потащил с собой пиндос… Тьфу! Больше ни полмысли об этом борове!

Я взглянул на таможенника, ожидая решения. Женя не возражал, чтобы я побеседовал с Проблемой, и мои ноги тут же направились к щели между контейнерами. Почти дошли, когда Женя крикнул:

– Ее зовут Тянь⁸.

В щели между контейнерами было темно, как сами знаете где. Даже несмотря на свет довольно мощной полицейской лампы-искателя – провод от нее змеился к кару цзилунских копов. Один из них что-то выговаривал девчонке по-китайски, но в ответ не слышалось ни звука.

Я попросил убрать свет, и, когда зрение привыкло к темноте в щели, уселся прямо на землю, облокотившись на стенку контейнера. Проблема могла видеть мое плечо и ногу.

Девочка забилась в щель, мелко дрожала и ощутимо громко стучала зубами. Это я слышал. И, казалось, даже слышал ее сердцебиение. Частое и неровное.

– Ну, рассказывай, что случилось, Проблема, – произнес я по-русски, совершенно не надеясь на ответ.

– А ты меня не бросишь здесь? Увезешь с острова?

– Если пожелаешь – конеч… Что?

Меня словно ударило током. Я дернулся и засунул голову в темноту, тщетно пытаясь разглядеть девчонку.

– Ты говоришь по-русски?

– Я говорю по-твоему, – раздался тоненький голосок. Без малейшего акцента, даже без московского аканья.

– Погоди… – я никак не мог собраться с мыслями, они прыгали, словно поршни «Зенита» в гонке по хайвэю. – Ты хочешь сказать, что можешь говорить на любом языке?

– Нет.

– Тогда как…

– Я говорю на языке тех, кто мне нравится, – спокойно ответила Проблема. – Ты мне нравишься. Ты меня спас. Я говорю на твоем языке. До этого я говорила на языке тех, кто мне нравился до этого.

– Те два подонка в переулке? – удивился я.

Вот уж кто-кто, а эти малолетние бандиты совершенно не вызывали симпатии.

– Нет. Мне нравилась тетя, которая взяла меня к себе домой. Ее убили. Из-за меня. А я убежала. Меня догнали… потом ты все видел сам.

– Кто тебя ищет?

– Не знаю. Плохие люди.

Просто великолепно. Еще бы она сказала «плохие дяди» – и все стало бы совсем ясно. Ну конечно же, плохие дяди для того и созданы, чтобы охотиться за хорошими девочками.

– А ты хорошая?

В ответ молчание. Я уже, было, собирался задать другой вопрос, но Проблема ответила:

– Не знаю. Я разная. Для тебя я хорошая, честно-честно.

Пришли. Конец на кнехт, команду на берег.

Только «разной» девчонки, свободно овладевающей любым языком того, кто ей нравится, мне и не хватало. Наверняка это чертов правительственный эксперимент по какому-нибудь там внутриутробному обучению супер-вундеркиндов. А то и генетические опыты. А я вляпался в историю с одним из сбежавших образцов.

Теперь понятно, что за серьезные ребята на спортивной машине. Ну не Триада, конечно. Просто какая-то бандитская контора, нанятая на поиски исчезнувшего объекта.

Тридцать три утки тебе в турбину, Кирилл Уайт! Вот уж не везет, так не везет!

– Не бойся, – раздалось из щели. – Увези меня с острова, и тебе нечего будет бояться. Тебе никто не будет страшен, Кирилл.

– Это говорит малолетняя китаянка, которую ищут наемные убийцы? – я попытался пошутить. Но ответ заставил меня от наигранного веселья тут же перейти к не наигранному страху.

– Это говорю я. Я не просто девочка, Кирилл. Вывези меня с острова, и я все объясню. Сейчас не могу. Давит… гнет… ломает. Вывези меня, прошу!

Не знаю уж, что больше меня шокировало – признание, что девчонка вовсе не девочка (вот понимай, как хочешь!), или то, что это нечто очень хочет покинуть остров. Видимо, мое лицо было настолько красноречивым, что Проблема испугалась. Больше я не слышал от нее ни слова. Что бы ни спрашивал, на каком бы языке с ней не говорил.

Я снова оперся спиной о контейнер.

– Ну что, есть результаты?

Женя подошел к контейнеру и присел на корточки, стараясь разглядеть Проблему. Я отодвинулся.

– Не хочет вылезать по-хорошему? – сварливо поинтересовался китаец.

Я не знал, что ответить. Ясно, что очень даже хочет. Но вряд ли хочет выходить к кому-то, кроме меня. И то, при условии, что я вывезу ее с острова. Сказать об этом таможеннику или не надо? Рассказать о том, что до этого щебетавшая на китайском беловолосая мелюзга за пару секунд выучила в совершенстве русский – один из сложнейших языков планеты?

– Молодец, Кирилл, хорошая работа. Куда ты ее дел? Давай, показывай… хочу хоть взглянуть на чертовку.

Я повернулся к таможеннику.

– Не понял….

– Спрашиваю, где девчонка?

– Где и была. Внутри.

Таможенник посмотрел на меня очень серьезно. После этого медленно, чуть ли не по слогам произнес:

– Так никого нет. Смотри сам.

Я забрал у офицера небольшой фонарь-авторучку и посветил в щель между контейнерами. Абсолютно пусто.

И вот здесь мне стало страшно по-настоящему.

Глава 3. Хлопоты без Проблемы

– Кирилл, после допроса зайди ко мне. Обязательно. Как найти-то, помнишь?

Я кивнул.

Женя тоже кивнул и, заприметив, что дверь в кабинет следователя открывается, тут же развернулся ко мне спиной.

– Мистер Уайт, прошу вас.

Холеный европеец в отличном костюме от дорогого портного. Явно штучная работа, не «от кутюр». На носу очки (и это двадцать втором-то веке!) в тонкой металлической оправе, оптика-хамелеон, «Рей Бэн» и все дела.

Классический холуй-европеоид на службе у китайского правительства. А может быть, чем черт не шутит, и глубоко ревизуализированный⁹ китаец. Только высоковат для поднебесника, явно за метр восемьдесят.

Я прошел в кабинет.

Кроме холуя, еще два человека. Конечно, уже местные, узкоглазые.

За небольшим письменным столом стенографист – руки на сенсорах тайп-машины. Будет записывать показания – в Поднебесной до сих пор любой допрос должен быть запротоколирован в текстовом виде. Видео и аудио к доказательной базе тоже относят, но без стенограммы протокола результаты допроса силы не имеют. Странный ретроградский обычай. Уж если аудио-видеомонтаж давно не проблема, то протокол подделать – пара пустяков.

За столом побольше, собственно, дознаватель-федерал. Явно с континента. За три года челночных мотаний между материком и Тайванем я научился отличать коренных китайцев от островных. Этот из коренных. Судя по прищуру (если не делал пластических операций), откуда-то с северо-востока. Разумеется, натуральный ханец, других в госорганах и не держат. Особенно после того, как КНР официально отказались от своих пятидесяти пяти меньшинств, провозгласив единый и неделимый Китай. Тогда же, собственно, паспорта с пятью звездочками в принудительном порядке заполучили и тайванцы. Правда, своих не отменили, как того ни добивались ребята с материка. Втихую, нелегально, но островитяне по-прежнему регистрировали своих граждан и выдавали им пластиковую карточку в традиционной зеленой обложке. Когда я впервые об этом узнал, лишь крякнул. Наши-то господа-товарищи без лишних слов прогнулись под требования арабов и ввели унифицированный на весь Союз документ. Без каких-либо гербов и обложек – тупо кусок пластмассы с микросхемой внутри и надписями кириллицей и латиницей. Хорошо, еще арабскую вязь не ввели.

– Присаживайтесь, господин Уайт, – холуй услужливо подвинул мне стул. Я присел.

– У нас к вам немного вопросов, – начал дознаватель. – И конечно же, ни одного обвинения.

Китаец вежливо улыбнулся, так, как это умеют только уверенные в собственном превосходстве азиаты. Аж в морду дать захотелось.

– Первый вопрос. Вы подтверждаете, что господин Стрилинг вышел из комнаты отдыха персонала дока не один, а в сопровождении безымянной девочки-азиатки, со светлыми волосами, рост около ста сорока пяти сантиметров?

– Да. Капитан вышел с ней.

– Вы не заметили, куда они направились?

– Нет. Я смотрел мультики.

– То есть ТВ.

– Да, ТВ.

– А мультфильмы были продублированы английскими или русскими субтитрами? Или, быть может, звуковыми дорожками?

– Нет.

– Вам интересно смотреть мультфильмы без дубляжа?

– Да.

– Прошу прощения, я отвлекся, – китаец снова улыбнулся.

Слева еле слышно шелестела тайп-машина. Холуй устроился на табурете возле двери.

– Ничего страшного, – я улыбнулся, пытаясь ответить той же монетой, но на дознавателей такие трюки не действуют. У них нервы из стальной проволоки и терпение объемом с Юпитер.

– Мистер Жень подтвердил, что во время убийства вы с ним осматривали груз и оформляли бумаги.

Почему-то все китайцы по-прежнему называют документы «бумагами». Неважно, на каком языке они говорят, и не важно, что последний документ на бумаге я видел в музее делопроизводства. Тут же в Тайпее.

– Вы, конечно же, никуда не отлучались, пока мистер Жень вел досмотр грузового отсека вашего корабля? – как бы не очень интересуясь ответом, спросил дознаватель.

– Я никуда не выходил из комнаты для персонала.

– Кхм… Интересно. То есть мистер Жень говорит неправду, когда уверяет, что все это время был рядом с вами?

– Он все это время был вместе со мной. И тоже никуда не выходил из комнаты для персонала. Там нас и застал офицер МП, и представители муниципалитета Тайпея.

– Таким образом получается, что мистер Жень не осматривал корабль лично?

– Нет. Скорее всего, он планировал осмотреть груз после того, как мы закончим с документами.

– Спасибо.

Дознаватель дал знак холую, тот вышел из кабинета.

Ну да, ну да. Знаем мы эти ваши гестаповские штучки. Хотите, чтобы я начал волноваться за Женю – ведь он грубо нарушил правила досмотра.

Фигу вам, господа. С таможенным инспектором, когда дело касается его служебных обязанностей, разбирается Таможенная служба – и только она. А никак не федеральные следователи. И хрен таможенники сдадут своего коллегу-офицера. Тем более, такого, как Женя.

– Вы готовы подтвердить, что привезенная вами из Тайпея девушка действительно скрылась до того, как на место прибыл федеральный инспектор?

– Да.

– И вы не можете сказать, как и когда это произошло.

– Не могу. Я не заметил, когда она выпрыгнула из щели между контейнерами.

Дознаватель замолчал, а я понял, что фраза насчет выпрыгивания была лишней. Ну ничего, это не та ошибка, за которую придется расплачиваться несколькими часами бессмысленных расспросов.

Дознаватель сделал еле заметное движение, словно пожимая плечами, и, особенно четко штампуя слова, поинтересовался:

– Вам известно, что на лобовом, заднем и двух боковых стеклах полицейского кара установлены видеокамеры, и они пишут картинку в круглосуточном режиме?

Я пожал плечами вполне открыто.

– Не известно, но вообще… почему нет? Вполне разумно.

– Тогда как вы объясните, что камера, в зону видимости которой попала щель между контейнерами, не зафиксировала то, что девушка, как вы говорите, выпрыгнула?

– Это вопрос не ко мне, – произнес я как можно спокойнее. – Пусть на него отвечают специалисты по видеонаблюдению.

– То есть вы не видели, как она выпрыгнула?

– Я сказал уже: я не заметил. Вообще, специально за ней не следил.

– Ваша поза была таковой, что если бы девушка задумала выбраться из щели, она бы обязательно задела либо ваше плечо, либо ногу. Потом вы просунули голову в щель, и почти до самого прихода инспектора не меняли позу. Когда снова сели спиной к контейнеру, рядом был инспектор Жень.

– Да, все верно.

– Так каким же образом девушка могла выбраться из щели?

– Я не знаю.

– Но вы уверяете, что она выпрыгнула?

– Я этого не говорил. Я лишь сказал, что…

– Достаточно. Допрос завершен. Вы свободны, мистер Уайт. Мистер Чжоу, распечатайте, пожалуйста, протокол.

Оператор тайп-машины оторвался от сенсоров, вытянул из машины распечатку и передал дознавателю. Тот пробежался глазами по пластику, в паре мест кивнул каким-то свои мыслям и протянул флекс мне.

– Ознакомьтесь и подпишите.

Я бегло пролистал протокол. Очень аккуратно, как в хорошем сценарии, были записаны все произнесенные слова: мои и дознавателя. Даже проставлена длительность пауз между отдельными фразами.

Что-что, а вот аккуратности китайцев учить не надо.

– У меня с собой нет модуля подписи, – сказал я. – И…

– В этом нет необходимости. Просто приложите к листу в любом месте подушечки минимум трех пальцев правой руки. Любых пальцев.

Я ткнул в пластик, и тут же в месте контакта проявился рисунок моего отпечатка.

– Пожалуйста, посмотрите документ на просвет, – попросил дознаватель.

Я не понял, зачем, но подчинился. Стоило поставить лист между глазами и лампой, как в структуре прозрачного пластика опять что-то изменилось. Спустя пару секунд там нарисовалась фотография радужных оболочек двух глаз. Надо думать, моих.

Вот тебе и допотопный протокол со стенографистом!

– Спасибо за сотрудничество, мистер Уайт. Согласно федеральному закону о Службе федеральных дознавателей, мы вправе вынести решение по делу нарушения вами правил дорожного движения, не дожидаясь рассмотрения дела в суде общей инстанции. Дело рассмотрено, ваша виновность доказана, а согласно действующему регламенту судебного делопроизводства в особом административном регионе Тайвань, для оформления окончательного решения не требуется согласия административного нарушителя, чья вина доказана. Штраф за нарушения правил дорожного движения по девяти пунктам, а также копию замещающего постановления мы вышлем вашему работодателю, реквизиты у нас есть. Пожалуйста, больше не нарушайте. Полный список правил мы пришлем вам по электронной почте незамедлительно и абсолютно бесплатно.

Дознаватель убрал флекс в папку для документов, сложил руки перед собой и повторил:

– Вы свободны, мистер Уайт. Всего хорошего.

***

Добраться до Жени можно, даже не зная ни слова по-китайски. Все что нужно – имя.

– Жень? – спросил я у симпатичной секретарши на втором этаже, и девушка расплылась в улыбке, что-то щебеча на своем птичьем диалекте. Довела меня до следующей комнаты, настрекотала с два абзаца за дверь, и, прежде чем я успел поблагодарить, упорхнула обратно на рабочее место.

Честное слово, я не успел сосчитать до трех, а дверь открылась и ко мне выбежала другая китаянка. Постарше, чуть более раскосая, но тоже ничего так. Не очень кавайно, но вполне хентайно, как говорит Володька.

Эта уже англоязычная. Ринулась, было, проводить меня до кабинета господина инспектора лично, но я ограничился просто легендой – мол, не надо, просто давно не был тут… Как дойти?

Чем бы ответили европейцы? Правильно, легендой бы и ответили. Вежливо и терпеливо объяснили бы, как идти, куда поворачивать и сколько раз подниматься по лестнице.

На Тайване все не так.

Англоязычная сотрудница что-то крикнула девушкам-коллегам, и две из них тут же оккупировали простаивающий терминал. Перебивая друг друга, и в азарте чиркая пальцами по планшету, взялись за работу.

Через минуту у меня на руках была свежеотпечатанная на цветном принтере подробнейшая схема прохода к кабинету инспектора. А снизу – два телефонных номера с федеральным кодом и с подписью на русском (!) языке: «Если заблудитесь, звоните! Найдем и доставим по адресу. Анна Чхуэй, Грейс Лю». И анимированный смайлик в виде парочки подмигивающих китаянок.

Черт побери. И как после этого не любить Тайвань?

Открыв дверь к Жене, я тут же выпалил:

– Ну у тебя тут и сервис!

– У Анны телефон на прошлой неделе сменили, – невозмутимо ответил Женя. – Она звонила, просила извиниться за нее, растяпу. Новый номер начинается с цифр 72, а не 71, как у тебя на флексе.

Я открыл рот.

– Не думай, что мои девчонки так с тобой носятся только потому, что ты мой друг, – охладил мой пыл инспектор и оторвался, наконец, от терминала. – Они натасканы обольщать любого визитера, будь это даже какой-нибудь, прости Небо, японец. Теперь рассказывай, что там хотели федералы.

Я по памяти пересказал допрос. Память у меня, как отметил сам Женя, хорошая, поэтому удалось передать в деталях всю беседу.

– Как я и думал, – покачал головой таможенник. – Теперь делом обязательно заинтересуется «Непсис». Ты крепко попал, мой дорогой друг.

Последние слова я почти не расслышал. Достаточно было, что китаец упомянул имя работодателя. Моего работодателя. Да и не имя – а скорее название. И то – неофициальное.

Женя заметил мою растерянность, прищурился. И без того узкие глаза китайца сошлись в едва заметные щелочки.

– Ты что-то знаешь о «Непсис», чего не знаю я?

Я молчал. Под страхом исчезновения в тех самых просторах крайне Тихого океана мне запрещено упоминать, что я работаю на церковников. Я картинно обвел глазами помещение, потом приложил палец к уху и вопросительно изогнул брови.

– Нет, не слушают, – успокоил таможенник. – И не смотрят. Тут моя епархия, и правила устанавливаю тоже я. И не забудь, ты на острове, а не на материке. Федералы могут считать что угодно, и даже то, что именно они диктуют условия. Но у нас свои законы.

Да, Тайвань был и остается геополитической занозой в заднице КНР. Даже случившийся Армагеддон ничего не исправил. К власти в Поднебесной пришли администраторы и бизнесмены, а не оголтелые шовинисты (тех вымели из совета КПК, оставив им для самолюбования тот самый единый всекитайский паспорт), поэтому на обособленное положение Тайваня почти махнули рукой. Все равно 99 процентов предприятий острова принадлежали трансконтинентальным компаниям, поэтому что толку лишний раз наводить бурю в стакане?

– В общем, я работаю на Церковь, – признался я.

– О как… – Женя откинулся на кресле. – Да ты присаживайся, не стой столбом.

Я уронил себя в мягкое офисное кресло. Тут же невидимые руки принялись массировать спину.

– Э-э-э… Это можно выключить? – спросил я. – Извини, не люблю тай-цзу.

– Выключатель под ногой. Нет, под левой. Педаль.

Я топнул по очень похожей на рояльную педальке – и массаж угомонился.

– И ты, стало быть, возишь грузы для «Непсис»? – продолжил беседу Женя.

– Стало быть, да.

– Давно?

– С самого начала службы. Почти три с половиной года.

– Мощно устроился, – усмехнулся таможенник. – Много платят?

– Хватает.

Инспектор рассмеялся.

– Ну, не хочешь – не говори. Клещами тянуть не буду.

– Не обижайся, Жень, – попросил я. – Просто чем меньше ты узнаешь, тем будет лучше. И тебе, и мне.

Тут я подумал, что неспроста таможенник начал про «Непсис». Да, я на них работаю, но он-то об этом не знал до последнего момента?

– Да все я понимаю, – отмахнулся тайванец. – Вообще в твоем деле мало непонятного. Ну да, возишь грузы для «Непсис», ничего в том нет зазорного. Да, по подложным документам. Но поверь мне, у нас треть грузооборота идет по фальшивкам. Конечно же, балуешься контрабандой.

– Но я…

– Молчи. Я все понимаю. Наркоту или иммигрантов ты в трюмах через границу не переправляешь, а на остальное мне чихать, если ты меру знаешь. Но вот ведь какое дело…

Таможенник встал из-за стола, подошел к окну. Судя по распечатке у меня в кармане, из окна должен быть виден порт и океан.

– В нашем с тобой случае, то есть с этой, непонятно как испарившейся девкой, есть одно неизвестное. Подсказать или сам догадаешься?

– Дай догадаюсь. Эмпешники?

– В точку!

Инспектор вернулся к терминалу, что-то отбил на клавиатуре. Спустя десяток секунд зазвенел телефон. Женя снял с пояса трубку и довольно долго оживленно беседовал. Разумеется, на китайском, поэтому я ни черта не понял.

Наконец, тайванец выключил трубку и снова повернулся ко мне.

– На чем мы остановились?

– На эмпешниках.

– А, ну да, – нахмурился собеседник. – В общем, их появление на месте убийства для меня – загадка. А когда я чего-то не понимаю в собственном же порту, я начинаю сильно думать.

Я мысленно позавидовал таможеннику. Вот у меня думать получается в основном уже после того, как я что-то сделаю. Есть люди, про которых говорят: у них язык опережает мысли. Так называют болтунов. Так вот, у меня все мое существо зачастую опережает собственные мысли. Я – человек действия. Уж не знаю, как еще называют людей моего типа.

Таможенник тем временем продолжал:

– Пока накопать удалось немного. МП явились в порт вчера вечером, с одним из небольших транспортов. Судя по графику, у них погрузка сегодня в два часа дня.

Я повернул запястье и бросил взгляд на тату¹⁰ – уже половина восьмого.

– Вот-вот, правильно мыслишь, – заметил мое движение Женя. – Они до сих пор не загрузились. И по отчетам… – инспектор снова глянул на экран, – по отчетам они задерживают погрузку сами. И уже вылетели из сталийного коридора. И аккуратно, до цента, оплатили нам демередж на сутки вперед¹¹.

– Почему вам?

– Потому что заключили с нами опцион на представление интересов покупателя… Кирилл, ты о чем? Какая разница, что там их юристы придумали, лишь бы не платить всех налогов? Важно, что эмпешники должны были отплыть одновременно с тобой, но до сих пор сидят в акватории. Я только что говорил с помощником администратора порта, ты слышал. Он думает, что все идет к простою еще на сутки.

– Ну хорошо, – я примирительно поднял ладони. – транспорт МП застрял у тебя в порту, местные акваторщики скоро съедят капитана с потрохами, а один демередж следует за другим в бюджет порта. К девчонке-то это какое отношение имеет?

– Мне вот кажется, что это не просто совпадение, Кирилл. Морской Союз, когда дело касается общения с независимыми портами, донельзя щепетилен в мелочах. А в моем Цзилуне вдруг раз – и наплевал на всю свою политику. Ши ди и.

Тайванец щелкнул пальцами и разогнул один из них.

– Далее. Почти одновременно с этим где-то в городе от кого-то убегает очень, очень странная девчонка с крашеными волосами. Великодушный русский контрабандист выручает ее из переделки и привозит в порт. Ши ди э’р. Затем этот русский решает выдворить девчонку с острова – этим идут заниматься толстый американец и пьяница-сторож. Их трупы находят неподалеку от дока, где стоит экран русского. Ши ди сань.

– Можно вопрос? – я поднял руку, словно прилежный ученик на уроке.

– Что? – тайванец сбился с мысли и посмотрел на меня. – Да, спрашивай.

– Дии, диэ’р и дисань – это «во-первых», «во-вторых» и «в-третьих»?

– Кирилл, хочешь, я направлю тебя на курсы начального китайского для экипажей иностранных судов? Бесплатно.

– Нет.

– Тогда не перебивай.

– Как вам будет угодно, господин.

Таможенник улыбнулся и продолжил.

– Итак, расстреляны два ни в чем не повинных человека, а девчонка, которая была с ними, уцелела. Спряталась в щель между контейнерами, где ее и обнаружили. Но уже позже. А сначала убийством заинтересовался патруль эмпешников с офицером во главе. При том, что их корабль, вообще говоря, стоит километрах в трех от места происшествия, а права на патрулирование территории порта у МП нет.

Но наши морские друзья, мало того, что повели себя как представители закона, так еще и на всякий случай обеспечили себе поддержку муниципалитета Тайпея. О том, что свободный порт Цзилун не подчиняется столичной полиции, они или не знали, или посчитали, что прокатит и так. К их несчастью, рядом с великодушным русским контрабандистом был старый китаец со знанием законов и большим весом в администрации порта. Ши ди сы, и последнее.

– Браво, Женя, – я громко похлопал в ладоши. – Ну а вывод-то какой?

Таможенник посмотрел на меня, будто впервые увидел.

– У тебя самого-то голова на что?

– Я в нее кушаю, – серьезно ответил я.

Выстроенная Женей схема открывала события последних часов в необычном свете. Я как-то не додумался, что эффектное появление эмпешников, мягко говоря, не очень по протоколу. И уж тем более – незаконны попытки задержать меня и мое судно.

Чертовски тяжело соединить воедино побег девчонки с простаиванием транспорта Морского Союза. Даже намного сложнее, чем объяснить таинственное исчезновение Тянь из щели между контейнерами. Ну не верилось мне, что строгие и щепетильные до истерики эмпешники как-то замешаны в похищении девчонки.

С другой стороны, какого черта их патруль вел себя так нагло, да еще с поддержкой синемундирщиков? И еще одно, о чем Женя не упомянул. Но это тоже важно. Мне не понравилось поведение федералов. Весь допрос они говорили о девчонке – и только о ней. Собственно, факт убийства иностранного гражданина на территории порта их вообще не колыхал. Куда интереснее для них было полностью прояснить картину исчезновения Проблемы. И судя по тому, как быстро они от меня отвязались – поняли они поболее моего. Значит, надо ждать неприятностей.

Я вообще не люблю вежливых людей, которые не задают сразу всех вопросов. А дознаватель с материка оставил не озвученными много чего, очень много.

– Есть рабочая версия, шеф.

– У меня тоже есть, – хмыкнул Женя. – Но давай начнем с ошибочной. То есть твоей.

Ошибочной, говоришь? Ну-ну. Сейчас будет тебе ошибочная, фиг придерешься.

– Девчонку похитили эмпешники, вернее, кто-то по их заказу. Я ее увел, притащил к Стиру. МП нас выследила, послала патруль. Тот расстрелял Стира со сторожем, а оружие либо спрятал, либо выкинул в воду. Девчонка сумела убежать и спрятаться, ее они не нашли. Потом считали паспорт моего капитана, связались со своими, узнали где мой «Воланс». Были уверены, что девка у меня. Заявились на борт – никого не обнаружили, потом рванули обыскивать все вокруг и ворвались в комнаты отдыха. Там нашли нас с тобой, но без девчонки. Получили от тебя по носу. Вместе с нами обнаружили девчонку, и боюсь, что вытащи мы ее на свет божий из той щели – абзац бы нам всем вместе с цзилунцами. Видел автоматические стволы у эмпешников? Нас бы постреляли, девку бы забрали, вернулись на корабль, а порт получил бы демередж за суточный простой корабля, который ушел еще до истечения четвертого часа из этих суток. Ну как?

В течение всего моего монолога пожилой тайванец оставался совершенно спокойным. И чем дальше я развивал тему, тем больше успокаивалось лицо таможенника и разглаживались на нем морщины.

Женя выдержал театральную паузу, словно обдумывая мою версию. Потом выдал вердикт.

– Помяну твоего капитана и скажу по-английски. Буллшит.

Я как-то растерялся. Сам-то я никаких нестыковок в своей версии не наблюдал. Ну, может быть, некоторые детали упустил или неверно трактовал, но все остальное вполне складывалось в стройную версию.

– Представь, если бы ты не отправил девчонку со Стиром, – предложил Женя. – Они бы пришли к нам с тобой, увидели девку – и что? Начали бы пальбу в просматриваемом камерами помещении? Расстреляли бы одного из чиновников таможни? Ты знаешь, что за это было бы Союзу со стороны Цзилуна, да и вообще всего Тайваня? Да и Большой земли, в общем, тоже. Там, конечно, полно акционеров Союза, но такие вещи краснокожие¹² не спустят.

– Допустим, – не растерялся я. – Тогда бы они представили убедительные доказательства того, что она преступница из Тайпея. Синемундирщики подтвердили бы.

– Хорошо, – не стал спорить таможенник. – К этому я вернусь, а пока идем дальше. То, что доки просматриваются с низкой орбиты, ты в курсе? Наверное, нет. В общем, стрелять между контейнерами тоже не здорово. Над северным Тайванем болтается штук восемь стратостатов МГБ и еще парочка наших. Но предположим, что они и там предъявили бы девчонке обвинение в каких-то столичных грехах. И вывезли из порта. Причем, исключительно силами муниципалитета Тайпея, а я уверен, что на самом-то деле столичные и понятия не имеют, о какой еще девчонке идет речь. И официальное добро не дадут. Хорошо, еще просто пошлют, а могут ведь прислать инспектора для разбирательства. А то и группу полицейских с ним, просто на всякий случай.

Далее. Девчонка. Спряталась, говоришь. И они ее не нашли, – тайванец усмехнулся. – Если они ее не видели с самого начала, какого черта им стрелять по твоему капитану и сторожу? А если видели белобрысую, то как, спрашивается, упустили, если она и была их целью? И уж ни за что не поверю, что щель между контейнерами – хорошая защита от пули из пистолета-пулемета.

И наконец, самое главное. Как ты думаешь, каков шанс снова ввезти засветившуюся девчонку в порт, погрузить в транспорт МП и вывезти с острова? Нет, по закону этот вопрос быстро не решается. Методом стрельбы – тоже.

– Так в чем тогда соль? – спросил я.

– В контейнере.

Я непонимающе затряс головой. Причем тут контейнер? Девчонка сидела в щели между двумя из них, это да. Но сами-то железные ящики с какого боку?

– Любой груз можно нелегально вывести, тебе ли это не знать, – объяснил таможенник. – Вопрос только в том, под каким видом. Думаю, девчонку бы ревизуализировали в новое тело. Но есть мысль и похлеще…

Да, подумал я, с ревизуализацией – не лучшее предположение. Даже быстропластика, сходящая на второй день, требует двое-трое суток на нанесение. И обязательно в стационаре.

– Помнишь, девчонка сказала, что она не девочка? – спросил Женя.

Я кивнул. Хотя до сих пор не понял, что белобрысая имела в виду. То ли что она мальчик, то ли что… ну, что уже девушка. В смысле, женщина.

– Я думаю, она… держись за кресло… инфильтрант. В этом случае, сам понимаешь, перевезти ее можно в любом теле, – уверенно огласил догадку Женя. – Даже в твоем.

А я ощутил небольшой приступ паники, стоило вспомнить, что эта тварь сидела рядом со мной, и даже держалась за меня руками и ногами. И теперь стало ясно, с чего бы это Жень упомянул о «Непсисе».

Инфильтрант.

У этого слова есть прародитель: инфильтрат. В медицине инфильтратом называет некое скопление клеточной ткани там, где в нормальных условиях ее быть не должно. В основном, на фоне опухолей.

Близким по звучанию словом «инфильтрант» издревле называли лиц, просачивающихся через границу государства. Проще говоря, незаконных иммигрантов. Власти разных стран по-своему смотрят на проблему незаконной миграции. Сейчас во всем мире, в этом заново чудовищно глобализированном пространстве, понятие иммигранта немного выцвело, потеряло первоначальный яркий оттенок чуждости. Легальные иммигранты давно перемешались с местными тружениками, а нелегальные широко используются, как дешевая рабочая сила.

Словом, изначально яркое в данном контексте слово «инфильтрант» помутнело, его значение в смысле «нелегальный иммигрант» пожухло, потеряло изначальный смысл. Но после Армагеддона налилось новыми красками.

И упаси нас всех бог от повторения этой живописи еще раз. Два с половиной миллиарда человек – такова цена победы над иномировым злом. Столько смертей потребовалось, чтобы остановить истребление человечества и запереть зло в его обители. Этот черный список мог бы и продолжиться, если бы группа религиозных ученых, объединившихся вокруг CERN¹³, не нашла способ закупорить врага в его мире.

Но порой он прорывается. И тогда слово «инфильтрант» принимает вполне вещественный смысл, полный наглядности: это проявление иномирового зла в нашем мире. А человек, хоть раз коснувшийся этого проявления, подлежит срочной изоляции. Как возможный носитель зла.

Теперь понимаете, почему я чуть более чем немного напрягся, когда Женя высказал предположение?

Никто не знает, каким образом инфильтранты меняют тела, а кто знает – уже не рассказывает. Очень возможно, что в тот миг, когда светловолосая девчонка исчезла из щели между контейнерами, я стал ее новым домом.

Видимо, все мои догадки отразились на физиономии, и Женя не сдержал улыбки. Вид напуганного контрабандиста в кабинете таможенного инспектора действительно комичен.

– Да не трясись, Кирилл, – сказал тайванец спокойно. – Мы ведь не нашли тела девчонки. Значит, внутри тебя никого нет. Да и дознаватели-федералы не отпустили бы тебя так просто, заподозри неладное.

Конечно. Инфильтранты переходят в новое тело только с потерей предыдущего. А пресловутого «первого контакта» и вовсе нет, инфильтрантами первой смены рождаются, а не становятся. Правда, пока никто не слышал о тварях, исчезающих прямо в воздухе. Это несоответствие я и озвучил.

– Значит, какой-то новый тип инфильтрантов, не имеющих стойкой материализации. А скорее – наведенная девчонкой массовая галлюцинация. У нас этим даже спецслужбы не гнушаются, – спокойно ответил Женя. – В любом случае, тебе отсюда надо убираться. Только вот…

Таможенник постучал пальцем по столу. Явно собирался с мыслями перед тем, как сказать.

– Думаю, тебе лучше бросить «Непсис». Сам понимаешь, они ж чокнутые параноики.

Да, церковь Бодрствующих, или «Непсис», имела устойчивую репутацию религиозно-технических отморозков-параноиков. Даже подозрение в ношении инфильтранта могло привести к очень неприятным последствиям для семьи подозреваемого. Сам же объект, понятное дело, просто вычеркивался из списка ныне живущих.

– Бросить не проблема, – сказал я. – У меня в контракте есть пункт, согласно которому…

– Ты идиот?

Женя смотрел на меня, как на душевнобольного. Потом в глазах-щелочках появилось выражение терпеливой снисходительности к несмышленышу. В роли последнего, надо думать, выступал лично я.

– Через несколько часов региональный менеджер «Непсис» получит подробное описание произошедшего. Ты в самом деле думаешь, что тебя в Гонконге радушно встретят, побеседуют о случившемся за чашкой чаю и отпустят в новый рейс?

Я призадумался. Да, конечно, ни черта не отпустят. Пока не вымотают душу допросами и не изучат тело под наноскопом – обратно в мир не вернут. А быть может, и устроят несчастный случай, чтобы наверняка. С летальным исходом. Где «летальный» – вовсе не от слова «летать».

Получается, я потерял работу?

Получается, что так. В общем-то, не сильно большая проблема, но «Воланс» жалко… привык я к этой машине. Да и она ко мне тоже.

– Значит так, – таможенник сложил ладони в замок и положил на них подбородок. – Я уже составил рапорт о задержке твоего рейса по нашей вине. Издержки оплатил за счет порта. Как знал, что потребуется срочная и незаметная депортация одного невезучего русского. От тебя требуется собрать манатки, прыгнуть в экран и свалить отсюда к чертовой матери. И уж, конечно, не в Гонконг.

Глава 4. Соседка сверху

– Товарищ сержант, а крокодилы летают?

– Что за бред? Конечно, не летают.

– А товарищ прапорщик говорит, что летают!

– А? А! Ну, в общем-то, конечно, летают, но низехонько-низехонько.

Этот анекдот в различных вариациях я лично рассказывал раз двадцать. И еще раз шестьдесят слышал от соседей по столику в баре аквапорта, стоило им узнать что я – пилот экраноплана. Ура, историческая справедливость восторжествовала: первый экраноплан создали именно мы, и вот теперь русский же анекдот стал неотъемлемой частью репутации экранщиков.

Помнится, я совершенно серьезно подумывал о переименовании моего судна в «Летучий Аллигатор». Но все же сдержался, оставил ему данное с рождения имя «Воланс» – на латыни «летучая рыба». Хотя только больной на всю голову может представить себе рыбешку полной массой в сто сорок две тонны.

Но сегодня мы с рыбкой на диете. В карго-секции груза почти нет. Только возвратная посылка наших друзей из Тайваня – контейнер меньше пяти центнеров. По сравнению с обычной загрузкой в шестьдесят тонн – комариный вес.

– Вышка, я экран си-эн девять-девять-шесть. К пуску моторов готов.

– Экран Китай две девятки шесть, запуск разрешаю. Следите за волной, пожалуйста.

Вот и ладненько. Если просят следить за волной, значит за мной целая очередь гидропланов и экранов. А если целая очередь, значит никто из особистов у меня на хвосте у меня не сидит. Они толкотни не любят, позагоняют всех обратно к причалам.

Значит, ушел чисто.

Ну, скорее всего, чисто.

«Воланс» рассчитан на команду из троих: командир, он же первый пилот; карго-мастер, он же второй пилот; штурман-метеонавигатор. Но это в дальних магистральных полетах. А каботажное мельтешение между Гонконгом и азиатским аналогом Острова свободы в штурмане не нуждается. Метеоусловия известны на неделю вперед, а штурманить просто нечего. Слева Тайвань, справа континент, все хорошо видно на экранах. «Навстар»¹⁴, в виду особых отношений КНР с пиндосами, здесь не работает ни чешуи, но есть русская и китайская орбитальные системы, да и радиомаяков на местных побережьях хоть без хлеба ешь.

Официально я могу себе позволить краткие пилотажи даже в одиночку. Что сейчас я и собирался осуществить в лучшем виде, хотя по документам на борту два человека. Женя сказал что надо кому нужно, и администратор аквапорта не стал портить полетное расписание внезапной перекомплектацией экипажа.

Я улыбнулся предстоящему полету и утопил клавишу «Стартер-старт».

Где-то в носовом отсеке загудело – заработали компрессоры. Потом корабль пронзило воем разгонных редукторов, и, наконец, явилось на свет мощное, басовитое гудение. Златоглот проснулся. Прочихался, переварил первые литры горючего и вышел, наконец, на режим.

– Экран Китай две девятки шесть, волнуете на два с половиной балла. Придушите движок, ради всей малой гидроавиации вас прошу!

– Вышка! Пока не прогреюсь, буду дуть именно так. Извините.

– Понял вас, экран. Черт бы побрал ваши турбофены. Не можете рулить на батарейке?

– Спасибо, вышка, на добром слове. Не могу. И потом, я вам по контракту деньги за неудобства плачу. Что ж, мне теперь удавиться, глядя, как они в никуда уходят?

– Пожалуйста! Бережливый вы наш. Что по времени на прогрев?

– Еще семь ноль секунд.

– Понял вас. Экран си-эн девять-девять-шесть – прогрев семь ноль секунд. Мелкота, все поняли?

В ответ на канале кто-то очень витиевато послал меня к пекинской бабушке на кантонском диалекте. Видимо, пилот самого малого из гидросамолетов. Конечно, я ничего не понял из его сюсюканья, но гуандунский акцент и смысл пожелания в мой адрес читались легко.

Впрочем, мужика можно понять. На волне от моих движков его сейчас колбасит так, как в небе не колбасит даже в грозу.

– Экран, у вас еще сорок секунд, но предлагаю начать рулежку помалу прямо сейчас. Ничего не будет с вашими фенами, а у меня сейчас мелочь друг друга топить начнет.

– Валяй, вышка, – в конце концов, нужно же проявить хоть толику милости к малогабаритной аэрошелупони на поплавках. – Давай рулежку.

– Я – вышка, экрану Китай две девятки шесть. Рулевая би-два на эф-восемь, на эй-два, на эн-двенадцать взлетная налево. Как поняли?

– Понял вас. Я экран си-эн девять-девять-шесть, рулю на би-два, эф-восемь, эй-два, эн-двенадцать взлетная налево. Волну в Гонконге не подскажете?

– Экран, не наглейте. Метеоканал никто не отменял.

Ну вот и дорожка. Вообще-то, ее правильно называть взлетно-посадочная полоса, как у сухокрылов. Но мы, гидруны, называем ее дорожкой – словно в бассейне. И впрямь похожа, только вместо длинной цепочки пробковых колец на тросе, наша дорожка ограничена самотопящимися буями-параноиками. На случай увода машины с траектории. А то был как-то случай, когда две неудачных посадки с интервалом в десять минут вырубили морской аэропорт из рабочего режима на трое суток.

– Экран си-эн девять девять шесть на исполнительном. Жду разрешения на взлет, – продиктовал я в эфир.

– Экрану Китай две девятки шесть, да проваливайте же наконец! Взлет разрешаю.

Я улыбнулся, перевел разнотяг на автоматику и дунул фенами всерьез.

Эй-эх, малыши-гидросамолетики! Видели бы вы меня сейчас. А еще лучше, стояли бы позади. Эк бы вас в одну кучу смешало и затопило к слонам морским!

Пустой «Воланс» весит восемьдесят тонн с копейками. Теоретически, он может тащить на себе еще шестьдесят с лишним. Потому, чтобы отклеиться от воды в пределах полосы, ему нужна тяга под тридцать тонн.

Спереди под обшивкой у него два турбофена с регулируемыми соплами по обе стороны от фюзеляжа, из-за чего нос «Воланса» в самом деле похож на рыбью морду с жаберными щелями по бокам. И еще два электрофена сзади. Впрочем, от них сейчас толку нет, слишком дохлые. Их очередь потом, на установившемся режиме.

Но турбофены, ребята, это ух!

Восьмидесятитонная громада «летучей рыбки» задрожала всем корпусом, два раскаленных воздушных кулака ударили в воду перед консолями крыла и промяли водную поверхность. По обе стороны от кабины на водной глади возникли перевернутые купола метра три диаметром и почти метр в глубину. Кто этого ни разу не видел – тот вообще ничего в своей жизни не видел. И это, господа, я пока держу семьдесят процентов нагрузки. То ли еще будет!

Шестьдесят километров в час, восемьдесят, девяносто. Запищали датчики статического давления экрана – машина потихоньку набирает воздушную подушку под куцыми, но чудовищно широкими крылышками. Сто двадцать – автоматика чуть поправила направление реактивных кулаков, и теперь они не столько пытаются задрать морду «Воланса» и оторвать ее от воды, сколько напрямую дуют под консоли, надувая воздушную подушку еще больше.

Полторы сотни – пора выходить на полный взлетный. Я подал ручку от себя, и рассерженный гул сменился яростным ревом. Торжество технологий столетней давности, заброшенных человечеством из-за топливного голода. Но мы-то хитрые, мы ж не летаем на турбофенах, мы только взлетаем на них. Так что можно барской рукой и пораскидать жидкое золото, пережечь его на вредный для атмосферы углекислый газ. Шиковать, так шиковать, правда?

– Экран, я вас ненавижу!

Это снова вышка, но уже на выделенном радиоканале, чтобы начальник не слышал. Понимаю, вышка, тебе теперь минут пятнадцать ждать, пока перегретая вода перестанет парить и перемешается с холодной. Иначе у гидроавиации взлетная скорость будет километров на сорок выше – из-за разреженного, нагретого водяным паром воздуха.

– Вышка, не паникуйте. Лучше следите за мелкотой на электродрелях, – сказал я на прощание, и вырубил прием выделенки, оставив диспетчера бесноваться.

Электродрелями мы, гидруны, называем всю малую гидроавиацию. Лёгонькая «Сессна» или «Лю Конг» слишком слабосильны, чтобы поднять в воздух полноценную «батарейку» – нейтрон-электронный реактор холодного синтеза. Поэтому летают они с обычными батареями, и движки у них обычные, с массивными коками винтов. По виду немного похоже на электродрель, да и звук работы похожий, с высокочастотным свистом. Вот и прижилось название.

Меня и мне подобных называют экранами. Немного обидно, ведь экран в понимании обывателя – это панель ТВ-жвачника или ненавистного терминала в офисе. Но мы-то, летуны, знаем правду, кто настоящий экран, а кто жвачник.

Наконец, всякую глиссирующую мелкоту, типа катеров на воздушной подушке или подводных крыльях, авиацией не считают, хотя и стартуют они по одной дорожке с нами. Но это так… Исключение. Скорость больше двухсот километров в час им не светит никогда в жизни. Значит, ни разу не пилоты.

Между тем у меня уже сто восемьдесят. Пора окончательно отрываться и включать батарейку. Проделав нужные манипуляции, я взглянул на приборы. Ага, НЭР¹⁵ завелся. Все нормально, бачок окрасился в зеленый цвет, активное вещество разогрелось, реактор готов к подачи энергии.

Отрыв!

Крупную дрожь фюзеляжа как ножом отрезало. Машина оторвалась от водной глади и, лишенная сопротивления воды, пошла добавлять скорость. Две сотни, две с половиной, три, три с половиной…

Запищал зуммер отводного маяка – правильно, зону полосы мы уже покинули. Я, наконец, взялся за штурвал и покачал элеронами. Все в порядке, перекладка уверенная, скольжение и рыскание минимальные. Машина встала на экран, а значит, текущая высота два с половиной метра, и больше трех уже не вырастет. А вот скорости мы еще добавим.

Я задал рубежом перехода четыре с половиной сотни и откинулся на спинку кресла. Дальше автоматика все сделает самостоятельно – запустит кормовые электрофены с питанием от «батарейки», потихоньку приберет режим на носовых турбинах, а потом и вовсе их выключит. Затем выведет экраноплан на экономичный полет с крейсерской скоростью чуть больше четырехсот.

– Экран, как вас там. Вышка с вами говорить не хочет, поэтому буду говорить я, Цзилун-Северный. Через две минуты буду вас передавать Центру. Частоту знаете?

– Цзилун-Северный или как вас там, все знаю, не беспокойтесь, – рассмеялся я. – Не первый раз беременный.

– Да я и не беспокоюсь, – улыбнулся на той стороне эфирного канала диспетчер. – Счастливого полета.

– Спасибо.

– Кстати, толстопузов на электродрелях ты классно отметелил. Когда следующий старт, экран? Не хочу пропустить зрелище. У нас тут пацаны делали ставки, покоцаешь ты кого-нибудь волной или нет.

– Боюсь, что очень нескоро, Цзилун. Но за зрителей спасибо.

– Да ладно, в самом деле весело было. Бывай. Удачи тебе.

– Тебе тоже.

Вот и вся романтика. А далее – два с лишним часа спокойного гудения кормовых электромоторов, пощелкивание автопилота (ну не отключаются у него эти щелчки, хоть тресни) и скука. Можно почитать книжку, но я не привык расслабляться в полете. Поэтому обычно иду проверять груз, делаю что-нибудь по хозяйству в грузовом салоне – о, там всегда до черта дел по хозяйству!

Да, кстати. У меня же весь техтоннель заляпан джемом. И в самом деле, пойти прибраться что ли? А то мало ли какую контрабанду придется туда срочно пихать – а у меня в тоннеле разве что пчелы вприсядку не пляшут.

***

Алекс Вон был доволен жизнью. И пусть соседи смотрят на него, будто на предателя, но за полтора года он купил себе комнату в Сити, еще за полгода легализовал, наконец, двух племянников у тетушки в Наньцзине, а сейчас все идет к тому, что получит продолжение роман с Агнессой Чень из отдела техподдержки. Тогда Алекс окончательно переберется в центр города, и на мнение соседей будет наплевать. А ломовые коммунальные платежи можно стерпеть. К тому же, скоро его отправят на повышение – слухи об этом с неделю бродят по коридорам пекинского офиса «Непсис».

Был Алекс доволен и работой. Непыльная должность финансового ревизора куда интереснее, чем бухгалтерская отчетность, которой он занимался до этого. Вот, что значит вовремя поймать волну: одним из первых Алекс осознал всю мощь европейской Церкви, и одним из первых выучил новалатынь – официальный язык «Непсис». И теперь весь в тепле и достатке. А «истинные ханьцы» из числа соседей по пригороду по-прежнему перебиваются с риса на воду и бегают на обед строем.

Перед финансовым ревизором высилась виртуальная груда запросов – четыре стопки по двадцать пять папок в каждой. Остатки, которые по той или иной причине не смогла переварить автоматическая система. Все это нужно обработать в течение рабочего дня. И день этот, судя по всему, затянется за полночь. Что ж, обратная сторона хорошей зарплаты.

Первый десяток дел Вон пробил буквально за полчаса. Каждый из документов просто содержал мелкие баги: либо пропущенные, либо неправильно указанные реквизиты платежей. Когда же системщики наладят долгожданную ассоциативную верификацию полей? Месяц уже обещают… Возись из-за них тут с этими детскими ошибками!

Одиннадцатая папка потребовала подключения к европейскому серверу. Но и с ней Алекс разобрался быстро. Уж больно сложную маршрутизацию платежа заказал один из агентов «Непсис». Кто именно платил и сколько – даже сам Вон не знал, настолько все засекречено. Но стоило поправить маршрут и убрать кольцевой затык по четырем европейским банкам, как система послушно скушала запрос.

От следующей папки Алекс просто хотел отмахнуться, оставив ее на конец дня, когда голова будет уже забита цифрами и адресами. Тут вообще примитивно – запрос на оплату дорожного штрафа в бюджет Тайпея. Набезобразничал кто-то из внештатников – обычная история. Знают, демоны, что наниматель за них платит, и отрываются на всю катушку. Балбесы!

Но, уже отложив дело и открыв следующее, ревизор нахмурился, потер переносицу и снова вернулся к лихачу. Что-то странное мелькнуло в материалах. Как бы потом не забыть и не наделать ошибок.

Ну точно! Ладно бы идиот убивался в одиночку, так еще и тащил с собой местную девку! Вот кадры дорожных камер. Ого, даже видео есть, ретроспектива до самого первого нарушения. Так, разворот в неположенном месте, езда по встречной, пассажир без шлема, опасное маневрирование, проезд на желтый, превышение скорости… Ничего себе букет!

Алекс вернулся на титульную страницу и глянул на сумму к уплате: двадцать девять тысяч восемьсот восемьдесят тайваньских долларов. Очуметь! Ну в Тайпее и штрафы! Это ж полдня гонять надо, словно бог на душу положит! Ну-ка, ну-ка, что еще изобразил этот дебил? Может, вообще пьяный или под наркотой ехал? А что, вполне возможно. Так… Кто это у нас? Ага, некто К. Уайт, русский. Русский.

Русский, мать его!

Теперь все ясно. Это ж нация самоубийц. Чему удивляться?

Итак, просто ради интереса, что он там успел натворить? М-м-м… Не так и много. Просто полчаса несся, как одержимый. Мотоскутер, видимо. Боже, сколько же топлива спалил – наверняка еще придет счет на заправку. Так-так… Вот выехал на хайвэй, ага. Снова превышение, и снова, и еще раз. Неоплата таксы за проезд по хайвэю – а, теперь понятно. Вот откуда большая часть штрафа!

Ну и дальше до Цзилуна шпарил, как ненормальный. Потом материалов нет. Так, а точно все началось с движения по встречной? Или на место в таком же темпе приехал? Нет, ну просто интересно, насколько могут быть убитыми на голову эти русские!

Дело на этот счет молчало, но для чего, спрашивается, Алексу расширенные полномочия ревизора третьего класса? В несколько секунд подключившись к открытой для «Непсис» системе видеонаблюдения зоны «Юго-восток», он выбрал интересующее его место, день и время. Жаль, со стратозонда нельзя посмотреть, на это полномочий пока не хватает. Но сеть видеокамер уличного наблюдения к его услугам.

Ага, вот он, голубчик. На удивление спокойно подъехал, на удивление. Оставил скутер, прошел полквартала и скрылся в каком-то переулке. Так-с… промотаем. Ага, вышел. Стоп! Это не он. И не вышел, а буквально выбежал. Какая-то крашеная девчон…. Ой, так это ж та самая, которую потом вез через весь город! Ну-ка, ну-ка, интересно…

А вот и объект. Спокойно идет к своему скутеру, но вот к русскому подбегает крашеная, что-то начинает объяснять, хватает собеседника за руку. Жаль, что нет звука – послушать бы, что она там трещала.

Ого! А вот это номер!

Алекс откинулся от экрана, помассировал брови, и снова вернулся к просмотру. Ибо там начался форменный боевик с погоней и стрельбой! Еще раз просмотрев безумную гонку по городу, ревизор решительно закрыл дело, навесил на него гриф ДСП¹⁶ и отправил файл дознавателям. Если агент, пусть и внештатник, попадает в перестрелку – то это уже дело внутренних расследований. А его, Алекса, задача – визировать платежи. Не меньше, но и не больше.

Почти одновременно с документом из финансового отдела на рабочий стол дежурного следователя «Непсис» легла еще одна папка. На этот раз с копией допроса федералами КНР некоего пилота экраноплана, попавшего в весьма странную передрягу с не менее странной белобрысой девчонкой.

Не надо быть гением, чтобы с первого взгляда на документы понять – речь идет об одном и том же человеке.

***

Обожравшихся джема пляшущих пчел я не увидел. Но, право слово, лучше бы это оказались именно они. Хорошо еще, стоял на четвереньках – без этого люк не откроешь. А то бы грохнулся на пол.

Проблема облизнула мизинец и картинно помахала ладошкой.

– Привет-привет! Ты мед возишь постоянно, или это так – случайный груз?

Я попятился назад, и отполз бы до погрузочного пандуса, но уперся пятками в стенку грузового контейнера. Черт подери, только инфильтранта на борту мне и не хватает. И где! Посреди моря, за кучу километров от ближайшего оплота Границы.

Родные и близкие, если я в ближайшее время явлюсь вам на глаза – сразу стреляйте мне в череп. Ибо это буду уже не я.

– Да не трясись ты так, – улыбнулась Проблема. – Я не кусаюсь. И вовсе не та, о ком ты сейчас думаешь!

Мускулатура челюстей пару раз открыла мне рот, но дар речи не вернулся. Наконец, я прокашлялся, после чего каким-то замогильным голосом исторг заведомо идиотский вопрос:

– Ты что здесь делаешь?

Проблема, тоже на четвереньках, поползла из тоннеля наружу, и я отстранился еще дальше. Если бы контейнер не был намертво прикручен к полу, наверное, сдвинул бы все пятьсот килограммов.

– Кушаю мед, лечу в самолете, ползу на своих четырех, – хихикнула девчонка и встала во весь рост. С наслаждением и под аккомпанемент расходящейся по швам одежды потянулась.

Я задрал голову. Глаза мои, и без того не китайские, расширились в полном соответствии с кавайными традициями. Помнится, все дело началось с небольшой проблемы. Потом она выросла в большую. И дело было не в ста сорока пяти сантиметрах роста и сорока килограммах веса. А теперь и того, и другого теперь стало на десяток больше.

Я тоже поднялся на ноги, Проблема подошла ближе. Мне отступать было некуда (позади Москва… тьфу, железный ящик!), и я заглянул в узкие глаза девчонки. По-прежнему сверху вниз, но все-таки в глаза. А ведь еще несколько часов назад смотреть ей получалось только в темечко.

– Э-э-э… – слова опять закончились, хотя в груди отлегло. Не может быть девчонка с такими глазами той… тем, о ком я даже не хочу говорить.

– Ой, а ты стал куда меньше! – засмеялась Проблема. – Ладно-ладно, шучу. Я знаю, что это я выросла, а не ты усох.

– Но, черт побери…

Бедняга Уотсон, как я тебя теперь понимаю. А вот ты меня не понял бы. На своей Бейкер-стрит ты на любое: «Шерлок, как?» – получал от мистера Холмса исчерпывающий ответ. Мне же этого не дано. Вряд ли моя Проблема вот так просто объяснит мне, «как».

Как попала на «Воланс»?

Как выросла на голову, превратившись из мелюзги-замухрышки во вполне обычную китаяночку, пусть и не особо симпатичную?

Как, наконец, исчезла из щели между контейнерами?!

– У тебя вода есть? – совершенно спокойно спросила Проблема. – Эти сладости напрочь убивают аппетит, но ужасно пить хочется. И еще мне бы переодеться, – девушка оглядела расползающуюся одежду. – По-моему, я из этого выросла. Ты не думаешь?

Я еще раз смерил взглядом повзрослевшую девчонку и не смог сдержать улыбки. Возраст – возрастом, рост – ростом, а вся перепачканная в абрикосовом джеме, она напоминала нашкодившую малолетку, в отсутствие родителей дорвавшуюся до сладостей.

– Одежды по размеру не найду, но посмотрю. А вода в рубке… Стоп! – я заслонил проход и предостерегающе поднял руки. – Тебе туда нельзя. Я сам принесу. И воду, и тряпки.

Вообще, я не собирался пускать Проблему в рубку, но упрямица меня не слушала. Когда же я решил ее выдворить, та, ничуть не смущаясь, прямо передо мной стянула драную футболку, оставшись топлес.

– Ты не против, я зайду переоденусь? – мило спросила китаянка, помахивая перед собой благоухающей абрикосами футболкой.

Моя запасная тельняшка-безрукавка, что я приготовил девушке, висела на спинке штурманского кресла, и я собой загораживал проход.

Захлопнув рот, я быстро отвернулся и освободил рубку.

Ну, не выгонять же мерзавку.

– Итак, кто ты такая? – спросил я, когда с переодеванием было покончено. Раскосая заприметила контрабандную коробку яблок рядом с креслом и тут же схватила одно. С хрустом вонзила зубы в плод и блаженно прикрыла глаза.

– М-м-м! Настоящее! Никогда не пробовала!

– Пожалуйста, ответь на вопрос. Яблоко хоть и трансгенное, но не убежит.

Чертовка положила фрукт на колени, выпрямила спину в пародии на армейскую стойку «смирно».

– Во цзяо Тянь. Нин чжидао, Килиллэ-сяньшэн, – прочеканила девица. И тут же прыснула со смеху. Снова вгрызлась в яблоко.

– Я знаю, что тебя зовут Тянь, – нахмурился я. – Ну, а еще что скажешь?

– Во паолэ, – китаянка пожала плечами и снова укусила яблоко. Прожевала и добавила: – Ни банлэ во, сесе ни.

– И откуда сбежала?

Хотя, наверное, дурацкий вопрос. Я сам помог ей сбежать. Но в самом деле, не из переулка же?

– Тебе ничего странным в нашей беседе не кажется? – улыбнулась Тянь. – Мне – так да.

– Цин бу лити ба¹⁷? – осадил я девчонку. В самом деле, ты ей вопрос – она тебе два ответа, и оба по сторонам. Так не разговаривают со старшими.

– Сам-то хоть понял, что сказал?

Китаянка смеялась уже в голос.

Я не бью женщин, тем более недозрелых. Но на сей раз возникло очень сильное желание влепить пощечину. Мало того, что сидит тут, грызет яблоко, прыгает с русского на китайский и обратно, так еще и…

Я замер, пораженный догадкой.

– Наконец-то понял, – облегченно вздохнула Тянь и разжевала огрызок. Сглотнула, поморщилась. – Фу, середина невкусная.

– В старину огрызки вообще выбрасывали, – автоматически ответил я, и только тут до меня дошел весь лингвистический абсурд происходящего.

Я спокойно понимал, что она говорит по-своему. По-китайски.

Более того, я сам сбился на язык мандаринов и говорил на нем, как на родном!

Мир закачался под ногами. Такого быть не может. Потому, что не может быть никогда.

– В общем, – сказала она, наконец, серьезно. – Я сбежала. Откуда сбежала, сама не знаю, даже и не спрашивай. К тому же, давно это было, я была совсем маленькой. Ты помнишь.

Я-то помнил. Но это было сегодня днем!

– Для тебя, – поддержала мою мысль Тянь, – это буквально вот-вот. А для меня, как видишь, уже очень давно.

– И где ты… – чуть не сказал «моталась», – пропадала все это время?

– Дома, Кирилл. Я была дома.

И мечтательно прикрыла глаза.

– Дома так классно! Ты не представляешь. Знаешь, тебе обязательно надо побывать у нас, честно!

– Там – это где? – осторожно поинтересовался я. Не хватало еще узнать, что моя Проблема – инопланетный пришелец.

Ха! Пришельцы-китайцы требуют от правительства Земли суверенитета для своих расовых братьев! Иначе планета будет разрушена! На размышление – одна галактическая неделя!

– Там, – улыбнулась девушка, – это там.

И воткнула палец в потолок, совсем рядом с клавишей аварийного сброса топлива. Еще бы чуть-чуть левее, и к акватории Тайваня было бы приковано пристальное внимание экологов.

– Извини, я немного не понял, где именно, – сказал я, надеясь, что мои подозрения об инопланетном происхождении Проблемы так и останутся таковыми. В смысле, подозрениями, а не происхождением.

– Я сверху, – спокойно объяснила китаянка. – Я не знаю, как это называется, ни по-китайски, ни по-русски, ни по-английски. У вас нет адекватного выражения.

Самое главное сейчас – сохранять спокойствие. Пока беседа идет хорошо, никто не мутирует в сатурнианского парпам-пам-тиноида, да и белых световых столбов за окном пока не видать.

– Из космоса? – предположил я.

– Да причем тут космос? – Девушка аж сморщилась. – Я ж говорю, нет такого слова. Просто я сверху. Как сосед по этажу, ага? Ты живешь подо мной. А под тобой противный сосед, которого ты недавно выгнал из своей квартиры.

– Выгнал? Я? Зачем мне его выгонять из его же квартиры?

– Да нет, ты его из твоей квартиры выгнал.

– А-а-а… – протянул я. – Совсем другое дело. Это правильно. Теперь все понятно. А с чего, собственно, я его выгнал?

– Тот пришел разбираться, какого черта в два часа ночи у тебя дома ремонт. Или дискотека. Я понятно объясняю?

Я задумался. Думал минуты полторы. Хорошо думал, честно. Но так ничего и не понял. Тянь с некоторой жалостью смотрела на мои мыслительные потуги, потом сжалилась:

– Ладно, Кирилл, не бери в голову. Потом как-нибудь объясню подробнее, когда освоюсь на твоем этаже. Расскажи лучше о себе, а?

К сожалению, разговор обо мне несколько откладывался. Радиоточка первого пилота затрещала, замигала индикаторами вызова, в общем, всячески привлекала к себе внимание.

Я метнулся на место командира корабля, нацепил на ухо гарнитуру.

– Экран, это Тайчунг, – раздался знакомый голос.

– Да, Тайчунг. Экран на связи. Что за секретность?

На коммуникаторе горел красный огонек экспресс-вызова по выделенному каналу. Долго не поговоришь, спецслужбы заволнуются, но минуты две-три можно рассчитывать на приватность.

– Экран, под тебя кто-то копает, – огорошил меня диспетчер, почему-то с явным облегчением в голосе. – ФАС¹⁸ на ушах, ищут вышедший из Цзилуна экранолет класса «Экзокотид-СиЭн». Я тебя пока не сдавал. Типа доподлинно не знаю, что у тебя за повозка. Но они все равно докопаются!

– Спасибо, Тайчунг. Не беспокойся за меня.

– А я теперь и не беспокоюсь, – ответил диспетчер, почему-то сделав акцент на слово «теперь». – Удачи!

Я мысленно порадовался за парня. Вот ведь, бывают же среди узкоглазых нормальные ребята, которым наплевать на цвет твоей кожи и конфигурацию глаз.

Диспетчер напоследок добавил:

– Кстати, что раньше нормально не говорил? Я уж, было, думал, что ты и в самом деле какой-то беложопый европеец с корявым английским. Ладно, бывай, дружище!

Эфир опустел, а в ушах звенело эхо последнего слова диспетчера: «Пэн’йоу¹⁹… пэн’йоу… пэн’йоу…»

Я перевел взгляд с экрана коммуникатора на Тянь. Хотелось убить мерзавку за эту ее непрошенную лингвистическую помощь…

Девушка вжала голову в плечи и застенчиво улыбнулась. Пару раз поморгала узкими глазками, потом добила окончательно:

– Кирилл… Твой английский и в самом деле… так себе…

Глава 5. Непроизвольные кошки-мышки

– Внимание, внимание! Готовится полоса 21 для старта по классу Джет. Повторяю! Готов…

Колпак фонаря опустился на место и звуки извне оборвались. Аэродром по-прежнему жил, но Бернард его не слышал. Не доносилось объявлений, не было слышно аэродромной техники, не перекликался и не говорил десятками ртов авиакомплекс, разбуженный от сонной сиесты внезапным стартом, да еще каким – реактивного истребителя! Последний вылет «турбоджета» помнили только ветераны, да и то не все. Уже лет сорок с полос «Хуан Тун Доместик Айрфлайтс» уходили в небо только экономичные «электродрели» или более прожорливые, но и куда более массивные машины с турбофенами.

– Кардинал-перехватчик Бернард Гоу, старт через восемь минут. Режим запуска автоматический, набор в луче до восьми тысяч ста. Пожалуйста, приготовьтесь.

Гоу был готов. Оставалось лишь защелкнуть кислородную маску, но это можно сделать и в последний момент.

Тягач вытащил игловидный нос истребителя из ангара, и сотни рук зашлись в аплодисментах. Слишком давно с этого аэродрома Поднебесной не уходили в солнечную высь настоящие самолеты. Которые рождены не преодолевать расстояния, а летать. И слишком давно не отрывалась от бетонной полосы рукотворная птица, которая может и хочет сражаться так, как это умеют рожденные до Армагеддона птенцы войны.

Серебристый, под металл, сверхпрочный и сверхлегкий композит боевой обшивки вместо кричаще-кислотных пластмассовых панелей на электродрелях. Рукоятка управления самолетом вместо «бублика». Два турбоджета по двадцать восемь тонн тяги плюс ракетные 23-минутные бустеры вместо электрокофемолок с реактором-капризулей и несколькими тоннами резервных батарей. Совершенные глаза – пятидиапазонная радио оптическая «умная обшивка» вместо дохленького носового радара. И наконец, четыре интеллектуальных ракеты воздух-воздух, два контейнера неуправляемых ракет, шестиствольная 30-миллиметровая авиапушка и настроенные в параноидальном режиме датчики облучения. Все то, чего на гражданских самолетах отроду не было. И еще много-много позабытых, но ничуть не потерявших мощи изобретений военного гения человечества.

«Сюнлун Т6000» – последний из могикан, аэрокосмический истребитель второго поколения. Лучшее, что создали военные авиастроители Поднебесной, пока не грянул Армагеддон, а за ним и крах орбитальной программы.

Стоимость одного старта «Т6000» сопоставима с месячным бюджетом небольшого города. Тем не менее, китайское правительство без возражений предоставило кардинал-перехватчику Церкви Бодрствующих и самолет, и вооружение, и полное техническое обеспечение. Если будет нужно, его заправят и пустят в небо еще раз. И еще раз. Пока угроза инфильтрации в самом центре индустриального Китая не будет уничтожена раз и навсегда.

***

Ночь плотным облаком упала на водную гладь. Где-то в стратосферной высоте отключились за ненадобностью оптические датчики аэронавигационного зонда, и им на смену пришли термальные. Но вот беда: на скорости в четыре сотни километров в час электрофены «Воланса» настолько хорошо охлаждаются, а инфракрасный след настолько незаметен на фоне теплой вечерней воды, что увидеть мой корабль до двух-трех часов ночи с низкой орбиты нереально. Ну, если я не включаю турбофены, конечно. Но в ближайшее время кормить Златоглота я не планировал.

А что наземные радары? А они меня ни черта не видят, потому как я лечу прямо над волнами, чуть ли не касаясь их брюхом. Да и сам «Воланс» в высоту невелик, и на большинстве радаров его не видно совсем. Во избежание всяких недоразумений, то есть для безопасности полетов, запрещено выключать радиомаяк, подающий сигнал о текущем местонахождении, курсе и скорости судна. Вообще говоря, он и не выключается никогда – такая конструкция. На обычных кораблях. Но у меня-то необычный.

Я вытянул руку к потолочной доске, щелкнул тумблером, и мой экраноплан исчез с радаров береговых навигационных служб.

Собственно, потому «Непсис» со мной и работал, что я один из немногих, кто может перемещаться и быстро, и незаметно. Из-за всех переделок (оплаченных «Непсисом», конечно), включая дополнительные топливные баки, полезная нагрузка на «Воланс» снизилась на пятнадцать тонн от изначальной, но дело того стоило.

– Все, теперь нас никто не видит, – констатировал я. – Осталось обогнуть Тайвань, выйти в Восточно-китайское море и добраться до Северной Кореи.

– И что будет? – спросила Тянь.

– И никто из твоих родичей нас уже никак не достанет.

– Никто из моих родичей нас и так не достанет, – серьезно ответила девушка.

– Я имел в виду твоих кровных родичей, – поправился я. – Давших тебе это тело.

– Я еще сама не знаю, откуда у меня это тело. Ну хорошо, а в Корее-то что?

– От Кореи можно без проблем дойти до Владивостока или Хабаровска. Это уже моя страна, Россия.

– Угу, – кивнула китаянка. – А дальше?

– Вообще-то, я думал, ты скажешь. Из-за тебя я лишился работы, за мной охотятся в Китае и Тайване, не говоря уж о том, что я утащил груз у «Непсиса». Возможно, из-за тебя проблемы у моего друга в Цзилуне…

– Это который старый морщинистый тайванец?

Я кивнул и уточнил:

– Его зовут Жень.

– Я знаю, – сказала Тянь. – Я ему не верю. У него замашки человека, который вправе все за всех решать. Будь его воля, он передал бы меня тем, кто за мной гонится.

– Ну, его тоже надо понять, – я попытался объяснить осторожность Жени. – Ты вела себя несколько… кх-м… странно для обычного человека. Вот он и….

– Решил, что мне не место рядом с «обычными человеками»? Кирилл, не говори глупостей! Я когда еще была мелкой, чувствовала, что он меня ненавидит и боится. Этого достаточно для того, чтобы не верить!

– А что ты в отношении меня чувствовала?

– О! – засмеялась белобрысая. – Ты был готов одновременно и отвязаться от меня, и засунуть за пазуху, чтобы сохранить. Очень забавно, честно. Я и теперь не знаю, есть ли еще похожие на тебя. Хотя…

Я поднял взгляд. Девчонка закусила губу и смотрела на меня с едва скрываемой хитрецой.

– Хотя сейчас у тебя ко мне немного другое отношение.

– Это какое же?

Терпеть не могу, когда кто-то думает, что знает, как я к нему на самом деле отношусь. Еще больше не люблю тех, кто действительно это знает. И уж просто ненавижу людей, кто умеет пользоваться этим знанием.

– Это не беседа на ночь, господин Уайт, – отрезала Тянь и высунула язык. – Лучше найди, где мне поспать. Я хоть и не совсем человек, но жить хочу по-человечески. Даже в этой грохочущей воздушной лодке.

– Не раньше, чем ты объяснишь, как ты все-таки проникла на «Воланс», – по возможности строго потребовал я.

– Ой-ой-ой… суровый капитан! – поддразнила девушка. – Ну ладно. Слушай. М-м-м… Меня напугал твой морщинистый друг, и что-то выбросило обратно домой. Там я оказалась у себя… ну, назовем это «в кровати», и подумала, что видела страшный сон длиной в несколько лет. Или что-то типа того. Давно это уже было… Так. Э-э-э… А, ну да. Я почти забыла мое маленькое приключение, но буквально вчера меня снова выбросило вниз. Ровно на то же самое место, в щель между контейнерами. Только рядом уже никого: ни тебя, ни таможенника, ни полицейских, ни этого надутого индюка с четырьмя прихвостнями.

– Ты про офицера МП?

– Не знаю, кто он. С ним были двое в черной форме и двое – в синей.

Я кивнул. Действительно, Тянь говорила об эмпешниках.

– В общем, еле выползла из этой дыры, и от нечего делать направилась туда, где уже была. В комнату со столом посередине, диваном у стены и экраном на стене. Но там тоже было пусто. Тогда я спустилась вниз и вскоре наткнулась на твой корабль. Когда подошла поближе, увидела, что два каких-то человека заходят внутрь.

Я напрягся. Два человека заходят внутрь закрытого корабля? Моего корабля?

– Ну-ка, ну-ка, с этого места подробнее!

– Да пожалуйста, – пожала плечами Тянь. – Я пробралась за ними. Сначала они осмотрели кабину, потом перешли в трюм. Там что-то делали с грузом, я не знаю, что, а потом открыли люк Абрикосового тоннеля. Вроде, просто глянули внутрь и закрыли. Потом пошли на выход. Я спряталась в кабине, и они заперли меня внутри корабля.

– И что ты делала?

Мне очень не понравился момент под названием «что-то делали с грузом», и дальнейшие объяснения гостьи я слушал в пол уха. К тому же, меня не покидало ощущение, что если уж двое незнакомцев смогли вскрыть входной люк «Воланса», то у них должно было хватить мастерства заметить крадущуюся за ними девчонку.

Девчонка между тем продолжала рассказ.

– Сначала осмотрелась, нашла какую-то пластиковую фитюлину на твоем кресле. Да случайно… когда села отдохнуть, а она мне в попу вонзилась. Потом я захотела есть, но у тебя холодильник на кодовом замке, жадина! Поэтому пошла по самолету. Унюхала сладкое, полезла в техтоннель, там слизала со стенок полкило повидла.

– Это джем, – механически поправил я, а сам мысленно усмехнулся. Поживешь с мое на одном корабле с Брюсом Стирлингом – тоже научишься запирать холодильник.

– Что?

– Говорю, это джем был, а не повидло. Оно другое. Ну да неважно, продолжай.

– А это все. Правда. Отползла потом подальше, где джема не было, и легла спать. Все лучше, чем маячить в корабле – вдруг еще кто придет? Проснулась, когда мы уже взлетели. Оказалось, что люк захлопнулся, а изнутри не открывается. Стучала и кричала, но ты меня не слышал.

Ну конечно, как услышать китайский писк за ревом турбофенов?

– А потом решила позавтракать, в этот момент ты меня и нашел. Это все.

– Погоди, а что еще за фитюлька на кресле?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Посмотри у меня в правом кармане штанов. Я так и не нашла, куда ее положить.

– Ага, и потому прикарманила, – буркнул я, срываясь в трюм.

В уголке, где я свалил «детскую» одежду Тянь, все оставалось по-прежнему, шмотки валялись на месте. Порывшись в правом кармане извозюканных в джеме джинсов, нашел небольшую пластиковую карточку. С краю контактный блок, а вся поверхность размалевана иероглифами. Но есть и строчка на английском:

«Satellite Communication Card, TaiCom Co.»

С обратной стороны, как и положено, в блистерной упаковке слот-адаптер под мобильный телефон. Мне он не нужен, на «Волансе» есть полноценный спутниковый узел.

Оставалось проверить груз.

Груз как груз, небольшой вертикальный контейнер со стандартным креплением к рейлингам. Впрочем, что-то все-таки новенькое появилось. На крышке замка-пломбы были видны следы вскрытия. Я достал карго-паспорт и вставил в слот рядом с крышкой. Замок послушно пропищал два раза и моргнул красным индикатором.

Контейнер не вскрывали. Возможно, открыли крышку замка, но это ничего не дало бы. Даже я, если вдруг захочу, без соответствующего кода доступа до содержимого не доберусь. Кода у меня нет. Видимо, ночные гости убрались не солоно хлебавши.

– Больше ты ничего не забыла мне рассказать? – поинтересовался я у Тянь, когда вернулся в кабину.

Но девчонка не слышала. Сама разобралась с механизмами штурманского кресла, разложила его в диван, прыгнула туда с ногами и уснула, прикрывшись чехлом от метеосканера.

Я вернулся в трюм и порыскал в рундуках. Распотрошил один из спаскомплектов, и через минуту моя маленькая большая Проблема уже посапывала, укрытая неказистым, но прочным, гидрофобным и теплым одеялом.

«Воланс» держал курс на северо-восток, огибая Тайвань по широкой дуге. К середине ночи мы должны покинуть китайский аналог Острова свободы, и приблизиться к Архипелагу самураев.

Я вырубил освещение кабины и просветлил ветровые стекла. Люблю ночью смотреть на темное море, набегающее на корабль. Повертев в руках спутниковую карточку, оторвал блистер с адаптером и выкинул в мусор. А карточка отправилась в слот спутникового модуля.

Экран засветился, и тут же отобразил меню телефонной книги. Всего одна запись на китайском. Ниже мелким шрифтом то же самое по-английски.

Но, благодаря Тянь, мне это уже не нужно. Я отлично понял и по-китайски: «Министерство государственной безопасности Китая, 10-й отдел».

Вот оно как…

***

– Цель скоростная, низколетящая. Координаты и характеристики ушли в систему сопровождения!

– Подтверждаю цель! Идентификация – двенадцать секунд. Восемь. Четыре. Две. Есть идентификация: китайский космоатмосферный истребитель-перехватчик Т6000, код «Хагеши». Скорость – два точка пять Эм, стабильная, высота шестьсот, стабильная, курс сорок два, постоянный.

– Доклад центра связи: цель на позывные не отвечает, ответчик не активирован, на военных частотах молчит.

Майор Ямада почесал бровь. Еще с войны след остался – чудом глаз не выбило.

Что делают поднебесники над Восточно-китайским морем? Да еще в полном радиомолчании? И самое главное – какого демона этот мастодонт вообще выполз из пещеры? Насколько майор знал, космоатмосферники серии «Т» погребены под завалами истории, как и вся программа космической обороны Китая. Сначала на суборбитальных рубежах им настучали по колпаку русские, затем американцы, а потом грянул Армагеддон – и стало не до космических заварушек.

Майора передернуло, когда он прикинул в уме, сколько может стоить только один старт «Хагеши», под завязку забитого топливом. Это городские пижоны в Токио и прочих азиатских столицах гнут пальцы, раскатывая по улицам на авто с движками внутреннего сгорания. Думают, что ездят на золоте, включая и то, что у них налито в баке. Наивные! Япония давно уже сидит на синтегазе, Китай с его островными подпевалами – на биоэтаноле.

И только мощная военная техника, типа космоатмосферного истребителя, требует жирного-жирного авиационного керосина высшей степени очистки. Настоящего жидкого золота.

Про русских с арабами, тьфу, и вспоминать тошно. Варвары, транжирящие невосполнимые запасы углеводородов. Чудовищно богатое варварское государство с тотально нищим населением – вне зависимости от того, какую очередную социальную утопию оно строит.

– Ведем цель, но к ней не лезем, – приказал майор. – Будет вываливаться из нейтрального коридора, дайте знать. В штаб округа всю информацию по объекту, и свяжитесь с ракетчиками, пусть просчитают вероятность атаки и наши шансы… тьфу, возможности.

Впрочем, шансов у них против Т6000, задумай тот недоброе, весьма немного. В боеукладке «Хагеши» предусмотрено место под спецракеты, а им точность не нужна. Конечно, только отморозок будет использовать ядерное оружие после Армагеддона, но от этих китайских недобитков можно ожидать чего угодно. Как и от янки, впрочем. Но те после своего переворота притихли, и новое правительство, вроде бы, показывает себя паиньками. А у руля Поднебесной – все те же коммуняки. Кто знает, что им в голову взбредет…

Выделил же Создатель землю под Луной! Ровно между американцами, китайцами и русскими. Хуже места не найдешь.

***

Я точно помнил, что будильник ставил на полшестого. Звонок же – я глянул на тату, – почему-то врубился на двадцать минут раньше.

– Да заткни ты его! Темно ж еще! – раздался недовольный голос с соседнего места.

Тянь тоже проснулась. Впрочем, остаться глухим к завываниям бортового таймера мог именно что глухой.

– Ща выключу, – пробормотал я. – Спи.

– А у тебя на трусах дырочка, – раздался смешок позади, пока я пробирался к консоли. – Справа, прямо под резинкой.

– Уймись, а?

Я добрался, наконец, до пульта и бухнул кулаком по нужной кнопке. Ничего не произошло, сигнал по-прежнему резал уши. Только тут до меня дошло, что гудит не таймер будильника, а сирена «дуба», то есть системы оповещения об уходе с курса. Что за ерунда?

Остатки сна моментом выветрились, и я, как был в одних трусах, так и плюхнулся в кресло пилота. Вроде бы, все нормально, но машина в самом деле отклонилась от курса. Теперь мы, насколько я понял из показаний приборов, вместо входа в Японское море, прямым курсом летим в Тихий океан, и Япония где-то далеко слева-сзади. Ничего себе увод – почти семьдесят градусов! И самое поганое, что автопилот авионики туда и выставлен. Понятно, что «дуб» запаниковал, заприметив расхождение между расчетным курсом и введенным вручную. А зону чувствительности я ему сам задал на четыре часа полета. Чтоб не докучал во время незначительных отклонений.

Но хоть убейте, не помню, чтобы переключал автопилот на работу по введенным данным!

– Ты ничего на панели не трогала? – я обернулся к девушке.

Та во весь рот зевнула и покрутила пальцем у виска.

– Я что, больная лезть туда, в чем не разбираюсь? Тем более, летя в этом же самолете.

– Это экраноплан, – буркнул я, обнуляя расчетчик.

Теперь уже без толку уходить к Северной Корее, проще будет сразу в Хабаровск, огибая Японию с востока.

– Да по мне хоть, э-эх-а… – Тянь еще раз широко зевнула. – Хоть экранолет.

Я улыбнулся. Да, неплохо было бы сейчас иметь под рукой экранолет. Дал копоти – и перемахнул Японию по воздуху, для него это не проблема. Ну, топлива немного пережечь и с самурайскими диспетчерами пообщаться. Но зато насколько быстрее, чем по морю. И сразу во Владик, без крюка в Хабару.

Ну ладно. В Хабаровск, так в Хабаровск. В конце концов, с Володькой, наконец, повидаюсь. Сто лет уже не встречались. Говорят, женился на китаянке…

Я оглянулся назад. Тянь снова свернулась в кресле, натянув на голову одеяло. Только ступня торчит смешная, с широко расставленными пальцами. Как будто всю жизнь ходила в пляжных шлепках, только вместо одного ремешка там сразу три, между всеми пальчиками.

Стоп, почему три? У человека пять пальцев, значит четыре ремешка!

Я еще раз глянул поверх спинки кресла, присмотрелся к ступне девушки.

Из-под одеяла торчала обычная худенькая нога с… четырьмя пальцами на стопе! Я на всякий случай пересчитал свои: раз, два, три, четыре, пять. Слева столько же. Еще раз посмотрел назад. У девчонки четыре. Во всяком случае, на левой ступне – правую не видно.

Нет, хорошо я ее обозвал. Проблема – она и в Африке Проблема. Ничего, расскажет как проснется.

***

Экраноплана по переданному из Тайваня курсу не было.

Нет, ладно бы исчезло какое-нибудь пластиковое ведро с болтами, которое местные называют самолетом. Но чуткие глаза Т6000, способные разглядеть дельфина в волнах, не говоря уж о подлодке, не могли пропустить восьмидесятитонный «Экзокотид». Не того полета рыба, чтобы следов не оставлять. Даже когда идет на электрофенах.

Гоу прочесал мелким гребешком всю северную часть Южно-китайского моря, а путь от Тайпея до Гонконга, которым должен был следовать экран, разве что не просветил рентгеном. Цель как будто испарилась. И ведь что самое поганое, не видят ее и береговые радары – больно низко над водой идет этот гибрид корабля и самолета. Даже пластмассовые электродрели – и те на экранах светятся сильнее.

Поэтому запросы к береговой охране и авиадиспетчерам Тайваня слать без толку. Да, был. Да, выходил из Цзилуна. Да, прошел мимо Тайчунга. Запросил метеосводку на Гонконг и ушел по курсу.

И исчез. Вероятность катастрофы околонулевая: море спокойное, пилот, судя по досье, опытный, корабль – надежнее некуда.

Но его нет.

«Сюнлун» высматривал добычу сверху – и не видел ее. Даже с перепрошитыми мозгами, в которые ввели характерные приметы экраноплана, бортовой компьютер не находил цели. Гоу на всякий случай сделал круг над Тайванем, затем, опять же на всякий случай, устремился к берегам Японии. Процедил каждый литр Восточно-китайского моря, нарвался на радиосопровождение самурайскими ПВО, но «Экзокотид» так и не объявился.

Горючего в баках самолета едва хватало на обратный путь, но Гоу все же решил перестраховаться и махнуть к Тихому океану. Но это, черт дери япошек, значит, что надо снова возвращаться и огибать остров Кюсю с юга. Начальство категорически запретило провоцировать самураев, хотя яснее ясного, что «Яростный дракон» перемахнет через острова быстрее, чем самурай сделает харакири. И уж, тем более, наведет ракеты ПВО.

Но нельзя.

К моменту, когда машина вышла к Тихому океану, индикатор запаса топлива уже вовсю моргал сердитым оранжевым глазком. Наземники по радио тоже сообщили, что надо срочно возвращаться.

И вот тут машина, наконец, схватила цель! Безумно далеко, двести сорок километров, на самой линии горизонта и на пределе видимости оптической системы – но, судя по оценке компьютера, это на 68% «Экзокотид»! Система вооружения кокетливо моргнула приглашением к захвату и сопровождению.

Стрелять иль нет, вот в чем вопрос. Инструкция запрещала открывать огонь до подтверждения статуса цели на 80%. Исключение – только в боевых столкновениях. Охота на экран к таковым никак не относилась. И потом, а вдруг и в самом деле – просто похожее судно? Потом же тайваньское или японское дерьмо черпаком не расхлебаешь!

Огонек запаса топлива перестал мигать и уже горел постоянно, а на курсовом экране зажегся сектор невозвращения. Еще две минуты полета – и о посадке на ближайшем аэродроме Поднебесной можно забыть.

Гоу выругался и повернул машину домой. Конечно же, записав местоположение цели, ее курс и скорость.

Теперь не уйдет.

***

– Ты посмотри, какая там у желтокожих чехарда, – рассмеялся Даниленко и ткнул пальцем в экран. – Космоатмосферник два часа акваторию утюжил, даже к самураям в гости залетал. Скоро японцы с испугу опять на Курилы попрут.

Монин склонился к протоколу, хмыкнул. Да уж, такого от «сухопутных ВВС», как шутливо называли летчиков Поднебесной, никто не ожидал. Последний вылет «Дракона-Т» состоялся лет сорок назад, а может быть, и раньше. Хотя вообще странно, что это недоразумение способно оторваться от полосы – конструкция ведь ни к черту. Сперли планер тридцать девятой «Сушки», убрали три четверти ракет, нашпиговали межгондольный отсек твердотопливными модулями до сорока девяти тонн – и думали, что с этим можно покорять космос.

– Может, поднять на всякий случай дежурное звено? – подал голос по интеркому Борода, замком эскадрильи. – У китайцев коллективизм в ходу, где один стратосферник, там и второго ждать.

– Не надо, – Монин поморщился, представив себе весь объем последующей документации: отчетов, рапортов, протоколов, стенограмм и прочей военной бюрократии.

– Пусть потешатся, коли захотелось. А вот рапорт эрэлэсников обязательно сверстать и отправить в штаб округа. Пусть паханы голову ломают, что это может значить.

Теперь уже поморщился Даниленко. Он тут отвечает за радиолокацию, так что составлять и отправлять – это по его части.

Глава 6. Рожденный летать – должен летать

Самая опасная часть любого дела – когда ты его почти сделал, и кажется, что все трудности миновали. Нервное напряжение постепенно уходит, ты начинаешь верить, что вот и еще одно приключение позади, можно расслабиться. И в этот момент коварная богиня удачи поворачивается к тебе задом. А зад Фортуны, всем известно, ужасен.

Казалось бы, что теперь со мной может случиться? В открытом-то море, в восьмистах километрах от берегов Японии, не говоря уж о Тайване, до которого больше двух тысяч? Оказывается, даже в столь безлюдных местах обнаруживаются проблемы с людьми. Я не о моей Проблеме – девчонка спокойно дрыхнет себе в штурманском кресле и, по-моему, даже что-то мурлыкает во сне. Проблема у меня не внутренняя, а очень даже внешняя.

Весит она около тонны, в воздухе держится на серебристых композитных крыльях, внутри у нее движок, и не какой-нибудь там на батарейках, а самый что ни на есть пережигатель углеводородного топлива. Пусть и не турбореактивный, а с приводом на воздушный винт, но это уже неважно. Главное, что движок этот толкает все летучее хозяйство вперед – строго вслед за «Волансом». И следует сие летучее чудо за мной уже минут пятнадцать. Да, и самое главное. Оно, то есть чудо это, совершенно не отзывается на радиозапрос.

Тут следует немного прерваться и объяснить, почему мне так много платят за, казалось бы, совершенно пустячные рейсы по морским просторам.

Дело в том, что на нашем шарике сейчас немного неспокойно, а расселение человечества несколько своеобразно. Есть большие города, есть небольшие, есть совсем маленькие. Есть села и поселки. Везде, где скапливаются вместе более тридцати-сорока человек, обязательно присутствует оплот Границы. А если его почему-то нет, то люди в этом месте стараются не собираться. По очень простой причине – они хотят жить в безопасности. Или хотя бы чувствовать себя защищенными.

Безопасность нынче имеет имя – «Непсис». Только пограничные оплоты церковников не дают тварям из Преисподней устроить еще один Армагеддон, и правительства всех стран платят церкви Бодрствующих весьма некислые деньги, лишь бы «Непсис» гарантировал ту самую безопасность. И он гарантирует. Ни разу еще техносвятоши не проигнорировали или отклонили просьбу в установке пограничного оплота. Плати деньги за инсталляцию и техническое сопровождение, обеспечь энергией – и будет тебе оплот безопасности. Во всяком случае, от вторжения извне, из другого мира. А уж с внутренними делами сам разбирайся.

Понятное дело, что вне государственных территорий, вдали от городов и сел, например, в открытом море, оплоты никто не ставит. Незачем. Доказано, что возможность прорыва с той стороны зависит от количества людей, находящихся на конкретной территории стороны этой. Один-два рыбака вообще не привлекут внимания Преисподней. Полсотни матросов на корабле – как говорится, фифти-фифти. Может быть, привлекут, а может, и нет. Ну а сотне человек, если они не прикрыты мощной защитой «Непсис», гарантирован интерес врага. Потому большие корабли обязательно возят с собой передвижной оплот, а тот числится на балансе у церковников. Как уж те обеспечивают связь устройств в единой сети – одному богу известно, а скорее всего, им и подсказано. В любом случае, они это умеют. Поставь вышку хоть на Южном полюсе, воткни рядом источник питания – и за поголовье местных пингвинов можешь не беспокоиться.

Собственно, к чему я клоню? Из-за всего этого люди стараются не выбираться в места, не прикрытые оплотами. Даже в одиночку. Да, церковь уверяет, что одинокого путника и даже небольшую компанию враг не унюхает. Но попробуй, объясни это людям, у которых в памяти до сих пор кошмар Армагеддона! Тогда вымирали не то что города, а целые регионы!

Посему без мощного сопровождения (обязательно с передвижным оплотом) в море стараются не выходить. Ну, нормальные люди.

Я ненормальный, я русский. По специальности курьер, а по совместительству – немного контрабандист. В походы выхожу в компании всего одного человека – моего капитана, земля ему пухом. У меня отличный корабль, и я вожу на нем весьма дорогостоящие грузы. Иногда я их даже декларирую, как положено. В этом случае любой, имеющий доступ к таможенной документации, может узнать куда, когда и с каким грузом я лечу.

А поскольку на «неприкрытые» территории (или акватории) внимания властей по понятной причине почти не направлено, то… Короче, на любого контрабандиста найдется свой джентльмен удачи. Нападения на небольшие грузовые корабли нечасты, но случаются – в основном, пиратов больше интересуют суда средних размеров. На мастодонты Морского Союза морские разбойники, конечно, не нападают – себе дороже. А вот такие курьеры, как я, для пиратов очень сладкая добыча.

Обычно в распоряжении корсаров плавучая база на два-три десятка человек и одна-две электродрели. Иногда что-нибудь посерьезнее. С воздуха ребята выслеживают добычу, и, когда та гарантированно выйдет из зоны ответственности береговой охраны, то…

Турбовинтовой разведчик у меня на хвосте совершенно не похож на машину береговой охраны. Да и радиомолчание говорит о намерениях ничуть не хуже пулеметной очереди. А джентльмены морской удачи частенько вешают под фюзеляж что-нибудь эдакое, калибром миллиметров в девять-двенадцать.

– Мелкая, просыпайся, – бросил я через плечо в сторону китаянки. – Сейчас будет громко и тряско.

А сам немного нервными движениями включил на транспондере автоповтор «Мейдей» и на всякий случай приготовил 7500²⁰. Потом немного подумал, и запрограммировал его на автовключение через десять минут. Шут его знает, как все повернется.

Затем перенастроился на частоту японцев. Дождался отзыва и в двух словах объяснил диспетчеру ситуацию. На земле подтвердили получение и посоветовали особо не дергаться, и по возможности сменить курс на сближение с островами.

Разумеется, я послушался. «Воланс» накренился в развороте, и Тянь с писком ссыпалась на пол.

– Сказал же, просыпайся, – крикнул я в ответ на пару ядреных китайских выражений.

– Что случилось?

Проблема прыгнула в кресло второго пилота, ее глаза окинули обилие приборов и зажглись нехорошим огнем. Только бы не задумала помогать! На всякий случай я отрубил ее от управления.

– Что-что? – буркнул я. – Кто-то хочет нас немного пощипать.

– Кто-то – это кто?

– Говоря просто, пираты, – объяснил я. Хотя совершенно не был уверен, что Тянь знакома со значением этого слова.

– У-ух! – воскликнула китаянка. – Это которые с саблями и на красивых бригантинах?

Очевидно, девчонка была знакома только с киношными флибустьерами.

– Боюсь, что со скорострельными пулеметами и на безобразных самолетах, – ответил я, и тут, наконец, ожил радиоконтакт с бандитом.

– Экран, не дури, – послышался голос на английском, но с китайским акцентом. – Самураи к тебе не успеют. Вырубай батарейку, плюх на пузо – и ждите корабль. Уверяю, кроме груза и топлива нас ничего не интересует.

– У меня нет груза, – ответил я. – Сами видите, высоко иду. Возвращаюсь в Хабаровск, в трюме шаром покати.

Может быть, удастся заболтать? И потом, пираты не любят торговцев из России. Уж больно психованная у русских береговая охрана: во-первых, вся на труджетах²¹, а во-вторых, нейтральных вод может и не признавать.

– Я сказал, на воду, живо! – отрезал голос, и тут же по курсу вспухли фонтанчики от пулеметной очереди.

– Вот видишь, – я повернулся к Тянь, – никаких кремниевых пистолетов с изогнутыми саблями. Все современно и скучно. А теперь быстро метнулась в трюм и засела между контейнером и стенкой.

Китаянка округлила глаза:

– Зачем?

– Пулей в трюм, я сказал! Сидеть за контейнером и не высовываться! Я не шучу!

Девчонке знать не надо, но это единственное безопасное место на корабле в случае обстрела. «Воланс» – не боевая машина, броневого панциря не носит и активной защитой не оснащена. Поэтому даже из автомата его можно прострелить от борта до борта. А уж если у пиратов что-то более мощное…

– Эй, сверху! – позвал я бандита. – Я сажусь, не стреляйте.

Молчание.

– Только мне нужно полторы минуты на торможение! С четырех сотен сами приводняйтесь, я не самоубийца.

– Время пошло, валяй. И без шуток!

Какие уж тут шутки.

Я посмотрел на соседнее кресло – пусто. Ну хоть что-то. А то думал, придется тащить девчонку в карго-секцию за шкирку.

– Китай две девятки шесть, – это диспетчер-японец, – береговая охрана оповещена. Помощь прибудет через сто – сто десять минут. Уточните координаты, я не вижу вас на экране.

– Меня тут продырявят за сто секунд, – съязвил я, оправляя данные с навигатора диспетчеру, – так что, я сажусь на воду. Давайте быстрее! Координаты пошли.

– Вас понял, экран. Не волнуйтесь и не сопротивляйтесь. Мы вас вытащим.

Вытащат они меня… Черта с два! Пиратам надо не больше получаса на то, чтобы распотрошить машину и столько же – чтобы выползти в океан. Если у них скоростная база-тримаран или что-нибудь типа того, то самураи замучаются за ними гнаться. Тем более на своих электрокоптерах с мизерным запасом хода. В крайнем случае, прилетит что-нибудь посерьезнее, но тоже гоняться за флибустьерами не будет. Максимум, подберет меня и Тянь с раздраконенного «Воланса».

Впрочем, есть одна задумка…

Я включил и поставил Златоглота на прогрев. Одновременно немного сбросил режим ходовых электрофенов, чтобы ребята на самолете увидели: я не сопротивляюсь, я торможу.

По мере того, как скорость падала, самолет бандитов надвигался мне на хвост. Ну да, самолет – не экран, просто так не затормозишь. Десяток секунд – и серо-синий фюзеляж оказался прямо надо мной. Теперь ему, чтобы не потерять жертву из виду, нужно сделать разворот. Какое-то время нужно…

Я глянул на индикатор прогрева. Нормально, не загорюсь!

И дал копоти сразу на все четыре движка.

Взвизгнули электрофены, а индикатор энергобаланса метнулся в сторону «разряд». Конечно, разве может реактор держать такую нагрузку? На движках, поди, силовые кабели докрасна раскалились.

Ну а Златоглоту все эти электрические тонкости по барабану. Турбины рявкнули выхлопом, раскрутились во всю дурь – и «Воланс» разве что только крыльями не замахал. Тридцать три тонны суммарной тяги подняли машину на устойчивый экран, и скорость разом прыгнула до трехсот. Ускорение вдавило в кресло, и я на всякий случай пристегнулся.

– Держись крепче! – крикнул я в трюм.

– Держусь! – раздался еле слышный за движками писк. По-моему, Тянь воспринимала все, как увлекательную игру. Ну-ну… Сейчас этот аэроведроид сверху развернется и будет нам игра…

Но скорость уже четыреста пятьдесят, и продолжает расти. Сколько там максималка у разведчика? Пятьсот? Пятьсот десять?

Турбофены яростно молотили лопатками, выбрасывая в воздух кубометры сгоревшего керосина. Я глянул на расходомер – ого! Лучше даже не переводить в юани. Я с такой скоростью купюры считать не могу, с какой Златоглот их сжигает. Электрофены тоже старательно переводили ампер-часы в киловатты. Тоненькая струйка подзарядки от «батарейки» никак не могла компенсировать те безумные токи разряда, что я пустил на кормовые движки. Еще чуть-чуть – и придется глушить реактор, а батареи пойдут на свалку в ближайшем порту. Да и фены лучше заменить.

Но дело того стоит. Скорость уже под пятьсот. И еще есть запас.

Я аккуратно поддернул нос машины, выводя ее чуть выше стабильного экрана. Сейчас, когда скорость избыточная, нужно постараться набрать высоту. Хотя бы с десяток метров запаса – это, считай, лишняя пара километров хода.

– Хундан! Ну, конец тебе! – это пират по радио. Не выдержал. Еще бы… только что «купец» вовсю тормозил, сберегая свою шкуру, и вот – уматывает на всех парах. – Считай, ты уже похож на…

Последнюю фразу снова произнес по-китайски, но так и не договорил, на кого я, по его мнению, похож.

Я бросил взгляд на радар – отрыв около километра и продолжает расти. Маловато для выхода из опасной зоны, зато теперь пусть помучается с прицеливанием. У бандитов редко, когда хорошие боевые комплексы стоят. Обычно примитивная фигня, типа дальномера с автокорректором прицела.

Первая очередь легла чуть левее по курсу – длинная, неэкономная. Вот дебилы! Нет, ну точно вручную целятся. И что же это за пираты такие нищие?

Я усмехнулся и бросил экран влево. Тут же в воду ушла еще одна очередь, намного ближе, но правее. Я выждал секунду, и снова качнул машину влево, небольшая пауза – и резко в другую сторону.

Следующую очередь я даже не увидел, настолько она была в молоко. Глупый стрелок повелся на мое движение, и упредительно увел прицел влево. Когда пули вздыбили воду, «Воланс» был уже метрах в двухстах правее.

– Кто ж вас так стрелять учил, детки? – пробурчал я.

– Экран, помощь вышла, – японец-диспетчер. – Как там у вас?

– Нормально, самурай, – засмеялся я. – Все в лучшем виде, жаль, кину не смотришь.

Небольшая пауза. Островитянин переваривает «самурая» и решает, обижаться или нет.

– Я отрываюсь на турбофенах, – добавил я. – Выбрасываю маркер, секите меня радаром и дуйте навстречу. Если повезет – даже достанете этого паршивца. Серо-голубой турбовинтовик. Марку, извини, не заметил.

«Воланс» выпустил опознавательный плавник-маяк, и на радаре японца возникла метка от корабля. Рядом с меткой – тревожный красный огонек и код 7500. Судно атаковано или захвачено, в общем, срочно требует помощи.

Что-то простучало сзади. Нехорошо так: «туки-туки-туки-тук!». Я даже не успел принять это к сведению, как из трюма послышался вскрик.

– Тянь! – я бы сорвался с места, но уходить от преследования на автопилоте – гарантированно подставиться еще под одну очередь. – Как ты?

– Ничего, – послышалось сзади. – Тут… в общем… неважно!

Я пару раз вильнул, сбивая прицел стрелку. Пират отстал почти на полтора километра, но, несмотря на то, что скорость «Воланса» была уже под шестьсот, продолжал висеть на хвосте. И похоже, даже приближался.

Вот уроды!

Я переложил машину из виража в вираж и глянул на радар: бандит стремительно терял высоту.

Ага! Решил ускориться.

В общем, это было плохо. Это вам не пластмассовое ведро с болтами, это какой-никакой, а настоящий самолет. В пикировании можно раскочегарить километров до семисот, а у меня батареи уже на издыхании, и скоро больше пяти с половиной сотен мне не светит.

Но есть весьма интересное решение.

– Проблема, ты вообще цела?

– Да! Все нормально! Грузу досталось, а я в порядке!

Ну и отлично.

Я вырубил «батарейку». Толку от реактора все равно ноль, а еще чуть-чуть, и автоматика блокирует его самостоятельно. Емкости аккумуляторов хватит еще минуты на две-три, но и это – ой как много.

Бандит заходил на меня строго сзади. Дурачок, будто в видео играет! Я следил за показаниями радара. Дистанция тысяча сто, девятьсот, семьсот…

Если у него нет боевого комплекса, бить начнет метров с трехсот. Чтобы наверняка. И скорее всего, по консолям – лишить меня топлива и экрана, а груз не повредить.

Пятьсот метров… четыреста…

– Тянь, держись! – заорал я, дергая штурвал на себя.

«Любой экраноплан – это самолет. Только недолго».

А в любой шутке – только доля шутки.

На скорости в шестьсот километров в час даже такие короткие крылышки, как у меня – это ого-го какой источник подъемной силы. Пока корабль идет ровно, они поддерживают машину на высоте, и только. Но если дернуть руль и задрать морду градусов на двадцать-тридцать, то встречный ветер настолько сильно ударит в консоли, что экраноплан взмоет в небо, резко набирая высоту и теряя горизонтальную скорость. И на несколько секунд превратится в полноценного летуна.

Теперь представьте себе, что вы – пилот пиратского самолета. В пикировании достаете паршивый экран, сближаетесь с ним на минимальное расстояние и готовитесь уже продырявить прикованного к водной поверхности недоавиатора. И тут он бросается вам навстречу! Резко, без предупреждения!

Недоавиатор – это я. Может быть, я плохо говорю по-английски. Возможно, я так себе контрабандист и еще мне не хватает толерантности по отношению к желтопузым. Но я – летчик, и не всегда моим потолком были три с половиной метра над водой. Забирался и повыше. До стратосферы дело не доходило, но…

В общем, только бы пират не выпалил со страху!

Не выпалил. Краем глаза через боковое стекло я заметил, как отваливает в сторону сине-серое пузо, судорожно стараясь избежать столкновения. Дурак, мне ж до тебя еще метров сорок было, и фиг бы я их одолел!

Но психология – штука тонкая. Если на тебя снизу вверх ринулась восьмидесятитонная туша, а ты сидишь в хрупком самолетике из алюминия и пластика, то сложно удержаться от паники. Пилот турбовинтовика не удержался, и свалил машину в отчаянный левый вираж.

Со скорости в семь сотен, то есть фактически запредельной для легкого самолета.

С пикирования. То есть очень быстрого сближения с водой.

Ну не идиот?

Дерни он морду самолета вверх, выравнивая полет по горизонтали – и ничего бы не было. Ну, сделал бы еще один разворот и снова догнал бы меня, потерявшего весь ход. Но пиратов стрелять учили ничуть не лучше, чем летать. Легкая машина завалилась на крыло в идиотском боковом вираже, уходя от мифической угрозы столкновения с экранолетом. Но вертикальной скорости пирата никто не отменял. А до воды всего ничего.

Далее то, что и должно было быть. Красивейший всплеск и целая туча брызг, когда разведчик со всей дури воткнулся в морскую гладь. Только клочья в стороны. Правда, я этого уже не видел – не до того. Из-за резкого подъема, усиленного тормозной перегрузкой, меня вывесило на ремнях – с резким «ххххэк!» выбило воздух из легких, а глаза заволокло кровавой мутью. «Воланс» добрался до высшей точки полета, на мгновение замер – и рухнул вниз. Почти с шестидесяти метров. Если бы я лично не ставил модернизированную систему автоуправления турбофенами, если бы создатели движков не предусмотрели сверхфорсаж, если бы планер машины не разрабатывали головастые русские ребята и не собирали старательные китаезы… да туча этих если бы!

Но мы справились, хотя удар брюхом по воде, казалось, спрессовал хребет и по костяшке осыпал в трусы весь позвоночный столб. Зубная эмаль от клацнувших челюстей перемешалась с кровью из лопнувших сосудов, а в глазах на пару секунд установилась абсолютная черно-багровая пустота.

Когда развиднелось, оказалось, что машина натужно скачет по воде, не в силах отклеиться от ее поверхности. Приборы хаотично моргали индикаторами – многие системы отказали. Я бегло прошелся взглядом по доске.

Что ж, могло быть и хуже. Правый турбофен наглотался воды и выключился, левый на пределе – критический перегрев, осталось максимум пару минут. Отвалились два сегмента в батарейном отсеке. Полностью шваркнулась механизация правого крыла, видать, приводнялись мы с хорошим креном. Но остальное, вроде бы, функционирует.

Восстановить полет над водой, а не по ней, удалось ценой второго турбофена. Златоглот просто душка, продержался необходимое для запуска реактора время. «Воланс», гремя чем-то в носовом отсеке, дрожа мелкой дрожью и таща свою тушку на пределе емкости аккумуляторов, все же оставался на экране. Пусть медленно, всего две с половиной сотни, но корабль летел.

Я откинулся на кресле, ощупывая языком сколы на зубах. Да уж, тряхнуло так тряхнуло… хорошо еще, сиденье поглотило большую часть перегрузки… Поди в грузовом отсеке полный бедлам…. Грузовом отсеке…

ТЯНЬ!!!

Замечено, что у детей и подростков какие-то собственные отношения с физическими законами этого мира. Годовалый малыш выпадает из коляски с высоты четырех своих ростов, отделываясь ором и, возможно, грязными пеленками. Десятилетний сорванец падает с яблони (куда его, кстати, никто не приглашал) и убегает из соседского сада, лишь чуть прихрамывая. Наконец, пятнадцатилетняя обкуренная дылда, возвращаясь с гулянки, оступается на лестнице, и десять секунд подряд собирает копчиком (или головой, что в этом возрасте примерно одно и то же) все ступеньки. Но ничего, встает и штурмует лестницу еще раз, теперь уже ползком. В любом из трех случаев взрослый мужик получил бы повреждения, мало совместимые с жизнью и, тем более, здоровьем.

А теперь представьте, что я думал и как проклинал внезапно повзрослевшее тельце китаянки, вытаскивая его из ниши между грузовым контейнером и стенкой трюма? Хорошо еще, что фиксаторы на рейлингах отработали честно и не разжали челюстей, удержав груз на месте. А то бы…

Что «а то бы» – я запретил себе даже гадать.

Конечно, Проблеме досталось. Белоснежные волосы с одной стороны испачканы вездесущей трюмной грязью, а с другой – ярко-красной кровью. Что яркая – это хорошо, значит, капиллярная, не внутричерепная. Ну точно – здоровенный ушиб с рассечением. Неглубоко, хотя площадь большая. Но вполне безопасно.

Хуже было с ногами, точнее, с одной из них. Сначала я даже не понял, что случилось, но спустя пару секунд похолодел – левое колено девчонки было выгнуто в обратную сторону. Несильно, но вполне достаточно для того, чтобы при взгляде на него с трудом сдержать судорожное сглатывание.

Я выволок девчонку на проход и возможно ровнее уложил на холодный металл пола. Пока она без сознания, ее еще можно двигать, потом будет сложнее. Диагност присосался к груди Тянь, и спустя полминуты разродился вполне очевидным выводом: шок, потеря сознания, гипогликемия. А у меня на корабле, вот незадача, не то чтобы медблока, даже капельницы нет человеческой!

Поковырявшись в однажды вскрытом спаскомплекте, я достал кислородную маску и ампулу с глюкозой. Сверившись с рекомендациями аптечки, настроил кислородный уровень и нацепил маску на мордашку Тянь. Ампула хлопнула активатором, и потихоньку перекачивала содержимое в вену, пока я возился с коленом, аккуратно фиксируя ногу девчонки. Перелом, конечно, есть, но похоже, что очень аккуратный. Рассечений кожи не видно, но это не показатель. Остается надеяться на лучшее.

Зуммер радиовызова оторвал меня от китаянки, я вернулся в кабину.

– Экран на связи.

– Что у вас там такое? – изумился диспетчер. – Зонд зафиксировал стрельбу, но я не пойму, кто стрелял. С орбиты вижу только вас, да и то плохо.

– Все нормально, самурай, – выдохнул я. – Все нормально. Можете не спешить, флибустьеры получили неожиданное сопротивление, потеряли часть эскадры и отошли к Тортуге под защиту береговых батарей.

На той стороне канала повисло молчание. Но, надо отдать должное японскому диспетчеру, соображал он недолго.

– Экран, я напоминаю, вход в территориальные воды Японии с вооружением запрещен, и…

– Да нет у меня никакого оружия, – улыбнулся я. – Кроме собственной крупнокалиберной головы на плечах. Все нормально, Япония, все нормально. Жду вашего эскорта.

Я снял гарнитуру и щелчком вырубил «Мейдей». Затем снял с транспондера и 7500. Все нормально.

Но черт подери, было жарко!

***

Даниленко плюнул на распечатки показаний станции. Кому они нужны, если есть запись со спутника? Конечно, не гелиозонд, выдающий картинку «хоть прям сейчас на ТВ», но тоже ничего. А главное, сразу пишет координаты, рисует вектора и определяет скорости.

Кроме дежурного по РЛС, в экран уставились и все свободные от вахты, и даже кое-кто из тех, чья задача – сидеть на рабочем месте и обеспечивать безопасность Родины.

– Ты когда-нибудь такое видел? – поинтересовался у Монина заместитель командира эскадрильи Виталий Борода. По этому случаю он даже ссыпался с вышки, где имел обыкновение просиживать время между дежурствами.

Монин покачал головой. Не то чтобы не видел, даже никогда не слышал. И понятия не имел, что такое кино показывают в реальном времени и на самом деле.

– Давай еще раз заново, – приказал Борода. – Надо же знать, что на этикетке писать.

Заболванить спутниковое видео на диски и открыть ими торговлю среди персонала аэродрома шутки ради предложил Монин. Ну а Борода со свойственным ему хозяйственным порывом взялся осуществить идею. Благо, что возможностей у замкомэска было, хоть отбавляй.

Даниленко перемотал запись к началу и снова вывел ее на просмотр. Шесть пар глаз впились в экран.

Вот китайский экраноплан спокойно себе чешет вдоль берегов Японии. Скорость около четырехсот, курс ровный. Хорошо идет. Вот к нему в хвост пристраивается небольшой гидросамолет. Судя по скорости и размерам – турбовинтовой, но малого радиуса действия. Значит, где-то рядом у него плавбаза, ибо до островов далековато.

– Даниленко, не забудь потом поискать базу этого летуна, – приказал Монин. – Может быть, удастся сдать пиратов самураям. Или раздолбать их к хренам, если огрызаться будут.

Дежурный по РЛС кивнул, не отрывая взгляд от экрана.

Там маленький самолет по-прежнему следовал за здоровым экранопланом. Минут десять-пятнадцать сохранялся статус-кво, поэтому Даниленко перемотал вперед.

Вот экраноплан круто развернулся в сторону островов, а датчики спутника зафиксировали стрельбу из автоматического оружия. Стрелял самолет, и куда попал, не видно, но очевидно, с воздуха били по курсу экраноплана, ибо тот вскоре начал послушно тормозить. Самолет без труда догнал сбавивший ход экран, но, стоило воздушному судну пойти на разворот, как жертва тут же ускорилась. Спутник заметил значительный нагрев вокруг экрана – тот включил турбодвигатели.

– Хорошо пошел! – одобрительно заметил Борода.

Действительно, в считанные минуты экран разогнался почти до шестисот километров, и явно уходил от преследования с воздуха. Но летчик не растерялся, и недостаток скорости компенсировал пикированием, время от времени поливая цель из пулеметов. Цель грамотно уклонялась, и похоже, все выстрелы шли в молоко.

– Стопудово за штурвалом экрана военный, – заметил Монин. – Летуна, как ребенка, делает.

– Да он и есть ребенок, – хмыкнул Борода. – Кто ж так стреляет?

И, наконец, дело дошло до развязки. Самолет почти догнал надводную цель, сблизился на дистанцию гарантированного попадания – и тут экран словно остановился. Со спутника не видно вертикальных маневров, и, случись на самом деле такая потеря горизонтальной скорости, пилота экраноплана разрезало бы привязным ремнем.

Но в реальности экран лишь резко взял вверх – устремляясь навстречу пикирующему самолету. Тот испугался возможного столкновения, и резко дал влево. Но не рассчитал маневр, и спустя несколько секунд завалился на крыло и врезался в воду. На скорости, как показал спутник, около семисот двадцати километров в час. Яснее ясного, что пилот погиб.

Экран же нелепо рухнул вниз, перед самой водой умудрился-таки вырулить в относительно горизонтальный полет (просто чудовищный выброс тепла – вероятно от форсажа). Конечно, шмякнулся о волны, но через минуту снова над ними воспарил, и уже медленно-медленно продолжил путь к Японии.

Но на этом концерт не закончился.

Через час (Даниленко опять перемотал) потрепанный экран встретился с двумя боевыми вертолетами береговой охраны Японии. Те приняли судно воздушным кортежем, и вся троица направилась к островам. А оттуда им навстречу уже следовал старый знакомый – космоатмосферный перехватчик «Сюнлун» серии «Т». К счастью, войнушки не последовало. Стратосферник покрутился вокруг конвоя, потом дал гари и на скорости в 2,5М убрался восвояси. Хотя яснее ясного, что только пожелай пилот китайского самолета, и от конвоя в несколько секунд не осталось бы и воспоминаний.

Такое вот кино.

Борода почесал подбородок. Словно в противовес своей фамилии, Виталий Самуилович выскабливал физиономию до синюшной черноты, и никто никогда не видел его небритым.

– Есть у меня стойкое подозрение, – пробормотал замкомэск, – что с пилотом этого экрана мы еще встретимся.

– Внезапное озарение? – усмехнулся Монин.

– Нет, Валера, – спокойно ответил Борода. – Анализ его курса до нападения пирата. Если он не собирался в Японию, а туда он не собирался, иначе не вышел бы в океан, то выходит, что его конечная цель – Хабаровск.

– Что ж, спорить не буду, – улыбнулся Монин. – Если замечу его на пути в Хабару, обязательно дам тебе знать.

– Заметано.

Борода кивнул другу и вышел. Название на этикетки дисков он придумал.

Глава 7. Ангельское терпение

Любой, кто питает уважение к своей работе, уважает и свой рабочий инструмент. Настоящий, сейчас уже почти мифический профессиональный землекоп ни за что не поставит на гусеницу экскаватора пивную бутылку, каким бы раздолбаем он сам по жизни не был. Даже простой заводской трудяга, пашущий «с душой» (а не «вал по плану, чтоб план по карману»), не преминет тщательно следить за своим станком: менять и отдавать в правку инструменты, следить за корректностью версий загружаемого софта и так далее. Неважно, кто этот рабочий – коренной дядя Федя или узкоглазый паренек из числа «понаехавших тут».

У людей, так или иначе связанных с техникой, да еще техникой крылатой – сложной, почти одушевленной – свои собственные тараканы в голове. У кого их нет – тот только по соответствующей графе в анкете зовется профессионалом. Настоящий же профи никогда не пнет равнодушно груду металла, даже если она вряд ли еще раз поднимется в воздух.

Я знаю лишь одного летчика, которому до фонаря, какой под ним самолет. Этот летчик жив-здоров и до сих пор где-то летает – очень хорошо, мужик настоящий ас. Но те, кто с ним общается, в один голос говорят: у него вся работа, как запись в табели. Что-то вроде «с 9-00 до 18-00 производил испытательные полеты на самолете … по маршруту …». К его мнению прислушиваются в КБ «Хруничев» (кто еще не понял, парень работает испытателем), но с ним не желают иметь дела другие пилоты.

Все очень просто. Это летающий инженер, а не летчик. А таким все равно, что чувствует пилот, ведя тот или иной воздушный корабль. Им главное – цифры, графики, прочностные характеристики и другие немаловажные показатели. Только вот идеальный на бумаге, но бездушный на деле самолет не полюбится летунам. А значит, не найдут они с ним общий язык. И в решающий момент что-то пойдет не так. Потом очевидцы, камеры операторов, новостные каналы, комиссии по определению причин, пенсии родственникам… Продолжать?

Я это все к тому, что человек, действительно любящий свое дело, свою работу и свой инструмент, не останется равнодушным в случае утери последнего. Увы, мой «Воланс» потрепало слишком сильно и, скорее всего, не летать мне больше на этой рыбке.

Японские техники убили почти весь день: с дотошностью муравьев облазили весь «Экзокотид», заглянули в каждый уголок, прогнали тестами всю электронику, частично разобрали движки и просветили дефектоскопами разве что не каждый квадратный миллиметр любых мало-мальски значимых деталей.

Вывод: ремонт машины встанет в такие деньги, а главное, в такие сроки, что легче пустить экранолет на запчасти, а из полученных средств оплатить авансовый взнос за новую машину. Благо, что в Касиме нет проблем с предложением. Есть даже пара «Экзокотидов» – надежные и неприхотливые китайские экраны с русской родословной пользуются уважением и у летчиков, и у торговцев крылатым товаром.

Я бы с удовольствием рассмотрел предложения последних, однако на пути встало большое «но» – банально не было денег. Звучит смешно: летчик-контрабандист, да еще на немаленькой зарплате в «Непсисе», жалуется на нищету! Тем не менее, попытка снять что-либо с зарплатной карты церковников – просто самоубийство, да и немного там осталось. Основные средства я держал в наличных, на том берегу Японского моря. А оперативных резервов у меня еле-еле хватало на два билета до Владивостока.

А еще Тянь… Вот с ней все, как обычно. Только подумаешь, что уже никаких сюрпризов не будет, и на тебе – снова стоишь с открытым ртом, а мелкая китаянка заливисто смеется над твоим ступором. Ну, разве что в этот раз не смеялась.

Когда врачи выволокли носилки с Проблемой из трюма «Воланса», я дернулся по инстанциям. Официально мы проходили в качестве жертвы нападения пиратов, и мне меньше всего хотелось публичной известности. Поэтому, замаслив, какие нужно, японские карманы и получив гарантии конфиденциальности, я вернулся в портовый госпиталь и напросился на визит к пациентке. Зная ее способности к языкам, я боялся, что девчонка наговорит лишнего медперсоналу.

Зря страшился. Мое появление врачи расценили, как подарок богов, ибо ни на каком из ведомых медикам наречий странная пациентка не говорила. Меня чуть ли не силой проводили в палату, где предложили поработать (бескорыстно, конечно же!) переводчиком. В конце концов, в моих же интересах, чтобы Тянь поправлялась как можно быстрее! С этим я не спорил. Потому решительно зашел в палату и…

Ну конечно, белобрысая мелкота и здесь все поставила с ног на уши. Едва я переступил порог, Тянь со всей мочи заорала: «Привет, братишка!» – сбиваясь с китайского на английский. Хорошо еще японский не подключила, а ведь наверняка могла.

Внезапное пробуждение языковых возможностей Тянь врачей не удивило – представители расы самураев умели скрывать свои эмоции. А вот я – нет. Поэтому, когда врач продиктовал мне диагноз «легкое сотрясение мозга и небольшой ушиб головы в области верхней височной линии теменной кости», моему удивлению не было предела. А как же нога? Там, извините, колено в другую сторону, доктор, неужели вы этого не заметили?

Доктор тихо и спокойно заметил, что мне не надо волноваться, и с моей сестренкой (тут врач перевел взгляд с моей русской физиономии на раскосую мордашку девушки) все хорошо. Включая нижние конечности.

Я глянул на койку. Проблема пошевелила пальцами обеих ног и так знакомо пожала плечами… В точности, как после неожиданно проснувшегося у меня знания китайского. Нет, ну это уж точно перебор. У нее что, еще и кости за час срастаются?

Я бросил взгляд на ступни девушки. Удивляться устал, лишь тщательно сосчитал до пяти и умножил эту цифру на два. Получилось десять. На двух смуглых худеньких лапках было в сумме десять пальцев.

В общем, Проблему выписали из лазарета к вечеру. Потом мы искали жилье, и в итоге сняли номер в недорогом отеле, а до этого я пробежался по магазинам и купил еды к ужину. К счастью, наличные юани здесь принимали охотно.

– Все, – я стукнул чашкой о стол. – Теперь или ты рассказываешь, кто такая и откуда, либо…

Тянь картинно вдохнула, закатив глаза. Знаем мы этот вздох, называется «ну началось». В российских семьях дети изучают этот невербальный сигнал в совершенстве. Помогает добиться большей выразительности, когда пьяный отец приползает, наконец, домой после «мы тут с ребятами встретились…».

– Да пойми ты, – начал объяснять я. – Ну как мне доверять человеку, который неизвестно откуда возник, неизвестно куда пропадает, возвращается оттуда через полдня, повзрослев на пяток лет, а еще способен выучить язык другой нации за пару секунд и зарастить перелом колена за полчаса. И еще у этого человека…

– Да десять уже, десять! – выдохнула Тянь. – Ну ошиблась вначале, подумаешь…

Я вздохнул.

– Когда еще два вырастила?

Проблема задумалась.

– Наверное, когда головой о контейнер приложилась. Не спрашивай, как у меня это получается. Сама не знаю.

Ага. Значит, просто так взять и вырастить себе пару пальцев или срастить кости Тянь не может. В смысле, сознательным усилием. Ну, уже хорошо. А то меня последнее время не покидало ощущение, что находиться рядом с девчонкой просто опасно – мало ли что она себе еще может… вырастить.

– Итак, давай сначала.

– Давай.

– Кто ты такая?

– Меня зовут Тянь.

Пришлось вздохнуть вторично. И провести небольшой аутотренинг. Иначе сорвусь… точно, сорвусь. И никакое сверхскоростное восстановление костей ей не поможет. Пострадают мягкие ткани – в основном кожный покров на ягодицах.

– Ну хорошо, Тянь, – продолжил я, когда напряжение в груди спало. – Давай определимся. Ты человек?

– Да.

– Но ты же сама, помнится, говорила, что не совсем человек? – вспомнил я сценку с поиском спального места в рубке «Воланса».

– Ну и что? «Не совсем человек» намного ближе к «человек», чем к «не человек». Вот если бы я была совсем не человеком, тогда и сказала бы, что нет, я не человек.

Алиса-а-а! Ты где? Все еще бежишь за Белым кроликом, или знакомишься с пудингом на безумном чаепитии?

Не знаю, как Тянь, а я чувствовал себя прямо в Стране чудес. И чем дальше заходила беседа, тем страньше и чудесатее становилось. Будет совсем чудо, если я не выкину эту белобрысину на улицу минут через девять-десять.

– Ты специально, да? – я вдруг понял. – Издеваешься?

– Нет, я абсолютно серьезна, – уверила Тянь. – Просто я не понимаю, почему мои честные ответы вызывают у тебя такую реакцию.

– Хорошо, – я мысленно вздохнул по методике «цунь шоу». – Итак, ты, скорее всего, человек.

Проблема кивнула и пождала ноги на табурете, упершись коленями в столешницу.

– Откуда ты?

Китаянка возвела очи горе и ткнула пальцем в потолок. Я машинально проследил взглядом и уперся им в далеко не самую качественную побелку. Тьфу ты! Опять повелся. Ну да, конечно, она же у нас «соседка сверху».

– Ты из другого мира?

– М-м-м… скорее да, чем нет.

– А булева логика тут не работает? – предположил я.

– Какая? – глаза китаянки округлились.

– Забудь. Итак, будем считать, что ты из другого мира.

– Будем. Хотя это не совсем так.

– Будем считать! – я строго посмотрел на Тянь. Та пожала плечами: «Ну, будем, так будем».

– Ты знаешь что такое Армагеддон? – задал я вопрос, с которого, наверное, следовало начать.

– В каноническом смысле – или в иносказательно-нарицательном, описывающим энерготропную взаимосвязь Нижнего мира с Землей?

Видимо, в моих глазах отразилось что-то весьма угрожающее, и Тянь тут же перефразировала:

– Ты про какой Армагеддон? Который описан в католической Библии или который случился у вас двадцать один год назад?

– Который случился.

– Да, я о нем знаю. Впрочем, ты, наверное, и сам уже догадался.

Я догадался.

– Ты имеешь отношение к… к силе, которая…

– Блин, да не имею! – взорвалась девушка. – Ну почему ты не можешь спросить напрямую: демон я или нет? Или у вас, этого самого человечества, традиция такая – обтекать фразами нехорошие понятия, надеясь, что пронесет, и это нечто нехорошее не явится во плоти?

Я взял паузу на десять секунд, снова глубоко вдохнул и выдохнул. Разумное зерно в словах Тянь было. «Не помяни черта, и не явится» – это ведь наша пословица?

– Ты демон?

– Нет. Была бы демоном, – скорчила «дьявольскую» рожу китаянка, – ты бы уже не задавал вообще никаких вопросов.

– А кто ты?

– Сказать правду, или иносказательно – чтобы ты понял?

– Правду. Но чтобы я понял.

– Я оттуда, – и палец Тянь снова указал на потолок. – Ты бы хоть имя мое перевел… тоже мне, европейский джентльмен.

– Я не…

И тут, наконец, я признал себя тем, кем являлся на самом деле. Крайне тупым ослом, не замечающим очевидного, и не способным дернуть лишний раз мозговой извилиной.

Ну конечно же. Тянь по-китайски означает «небо». И моя Проблема родом оттуда – сверху. Вот ведь… никогда не думал, что сведу знакомства с представителями той стороны. Неужели среди ангелов тоже есть китайцы? А негры у них встречаются?

– Значит, ты ангел, – я подвел первую ровную черту.

Но конечно, было бы абсолютной глупостью считать, что в беседе с этим… м-м-м… представителем неба можно делать какие-то четкие выводы. Тянь пожевала губу, потом, как обычно, добавила хаоса.

– Иносказательно да, ангел, – улыбнулась девушка. – Но я не имею никакого отношения к богу. Ну, или тому, кого вы зовете богом.

– Погоди, дай угадаю, – я поднял ладонь. – И скорее всего, любой из.. демонов в этом мире, то есть инфильтрантов по-нашему – это не прислужник дьявола, а самого Сатаны не существует? Так?

Это был ключевой вопрос. Если я окажусь прав, то произошедшее примет хоть какой-нибудь объяснимый формат. Техническое обоснования Преисподней, продвигаемое «Непсисом», найдет подтверждение в словах ангела.

– Ну почему с тобой так сложно? – вдохнула Тянь. – Конечно же, никакие не прислужники. А вот существуют ли бог или дьявол, не знаю. Спроси какого-нибудь священника.

– Он ответит, что каждый из нас носит в себе частичку бога, и каждый из нас подвержен дьявольскому искусу.

– Ну, значит так оно и есть, – спокойно ответила девушка. – Еще вопросы?

Я в азарте почесал переносицу. Ух ты, даже не думал, что все так просто. Всего-то приноровиться к мысли, что говоришь с посланцем Неба – вот и все. Совсем просто.

– Что тебе здесь нужно? Какая у тебя цель?

– Кирилл, я пошла спать, – жестко резанула Проблема и добавила: – Ты совершенно непробиваем. Я уже сказала однажды: меня выбросило в твой мир. И мне, если честно, ничего не нужно! Или нет, нужно вернуться в свой мир, и забыть все эти твои вопросы закомплексованного человека, как страшный сон!

– Я похож на закомплексованного? – мое удивление было искренним.

– Не в смысле закомплексованная личность, – тут же поправилась китаянка, – а как представитель безумно закомплексованного биологического вида. Ты и твои соплеменники всюду видят агрессию против них, любимых. Ай-ай-ай, нас потрепало Армагеддоном! А зачем было устраивать ядерные пятнашки над акваторией Тихого океана? Ой-ой, нас притесняют эти… как их… инфильтранты! Это типа мировое зло, мы будем с ним бороться! И никто даже не попытался, Кирилл, даже не попытался наладить контакт ни с одним из Нижних! Мочи уродов – вот ваш универсальный девиз в столкновении с любой чуждой силой. Даже не верится, что на заре космического века ваша цивилизация всерьез надеялась на встречу с инопланетным разумом. Да любой инопланетник сделал бы ноги с третьей планеты Солнечной системы на третий день! И хорошо, если не оставил бы на месте Земли выжженную пустыню. Хотя, зачем? Человечество с этой задачей справится ничуть не хуже. Рано или поздно.

Глаза девушки горели, щеки раскраснелись, Тянь была на взводе. Видимо, и ангельскому терпению иногда приходит конец.

Жаль только, что разозлить ангела так легко. И что причина его злости – я, собственной персоной.

– В общем, я скажу тебе. Честно. Я однажды соврала, – Тянь не опустила взгляд, не построила из себя дурочку, просто призналась.

Я смотрел на преобразившуюся Проблему – и теперь видел только предельно откровенность и даже жесткость. Никогда еще эта весел ушка не была так серьезна, как сейчас. И надеюсь, никогда не будет…

– Я исчезала не раз, как ты думаешь, а дважды. Сначала, когда в нас с твоим толстым другом начали стрелять какие-то солдаты в черных одеждах. Я испугалась настолько, что… В общем, я побывала в разных странах на всех континентах, я заглянула в ваше великое прошлое и сравнила его с беспросветным настоящим. Мимолетного взгляда хватило, чтобы ужаснуться – как же вы все поменялись за пару тысяч лет.

Тянь закрыла глаза и, помолчав секунду, продолжила.

– Я вернулась. Вернулась в эту дурацкую дырку между железными ящиками. Вернулась к тебе, и осталась бы, но испугалась этого старого тайванца. И снова прыгнула в прошлое, уже не столь далекое. Я видела тебя ребенком, твою счастливую мать, обнимающую маленького Кирилла, которому даже отчество дали по дедушке – ведь папу никто, кроме мамы, никогда не видел. Я видела сотни тысяч счастливых – и миллиарды несчастных. Ваших гениев – о, это величайшие люди, которым не стыдно жить рядом с нами, – и ваших злодеев. Последних на порядки, Кирилл, на порядки больше, хотя еще тысячу лет назад было поровну. Ваша цивилизация вырождается, и я не вижу, почему бы ей не исчезнуть с планеты. Извини, Кирилл, при всем моем к тебе уважении. Ты намного лучше, чем твои сородичи, но таких единицы.

Ну что, дружок? Ты хотел ангельской правды? Ты мнил себя жителем мегаполиса? Повелителем материи и энергии? Ха! Дай бог, деревенский староста. Да и то вряд ли. Скорее, просто хороший парень. Механизатор или агроном.

Получи и распишись в квитанции, сельский житель. О, да, ты самый что ни на есть примерный гражданин деревни. Лучший из лучших. Душа компании, у тебя великолепная семья, тебя все любят. За тобой никогда не замечали даже намека на плохие мысли об окружающих. Образцовый фермер, можно сказать.

Но рядом идет война, и вот у тебя в руках, милостью одной из враждующих сторон, повестка. В ней сухим языком сказано, что в стратегических целях деревня будет уничтожена вместе со всеми жителями. Спасаться бесполезно, решение окончательное и обжалованию не подлежит. Получатель сей депеши, разумеется, ни в коей мере не отвечает за проступки своих односельчан, так что очень прискорбно. Извините. Но уничтожены будут все.

Я посмотрел на светловолосую азиатку. Глубоко дышит, глаза сузились до еле заметных щелочек, желваки на скулах ходят ходуном. Ей тоже нелегко. Нелегко говорить такое. Тем более мне.

Хотелось бы верить, что «тем более…».

Но она же – ангел. Она за полдня облетела всю планету, погрузившись в нашу историю на тысячелетия. Наверняка, присутствовала при первом крестном ходе у подножия Голгофы и видела, как распяли Христа, наблюдала за горящим Римом, подглядывала за отплытием каравелл Колумба, слушала марши Наполеона и Гитлера, побывала на стройке Великой стены, провожала взглядом похищенных из Германии ученых – будущих отцов ядерной бомбы, ходила по радиоактивным руинами Хиросимы. Вместе с сотнями тысяч палестинцев и иудеев плакала над остатками Иерусалима, смотрела по ТВ репортажи с «очередного геополитического столкновения» Поднебесной и США – и всем своим ангельским существом ощущала отлетающие в лучший мир души арабских мятежников, засыпаемых высокоточными кассетными боеприпасами с клеймом «мейд ин ЮЭсЭй». Наверняка, девчонка вытаскивала раненых из-под развалин старого Шанхая после «в целом удачных» испытаний сейсмического оружия кремлевскими яйцеголовыми. И уж конечно, не могла пропустить двенадцать лет безумия Армагеддона.

Если светловолосая девочка двигалась по нашей истории от давних лет к новейшим, к моменту вторжения Преисподней она, скорее всего, спокойно смотрела, как бесплотные армии врага выкашивают человечество. Ведь даже ангельскому терпению может настать конец.

Я снова поднял взгляд на Тянь. Девушка как сидела, поджав ноги, так и осталась в этой позе. Только вот нахохлилась, ощетинилась невидимыми, но очень острыми иголками. Сейчас, наверняка, проклинает свою несдержанность: что не утаила правду, которую так не хотят видеть эти странные люди. Мнящие себя победителями Темных сил, а на деле – выгнившими изнутри, заключившими себя в техническую клетку оплотов Границ.

«Смотри, дорогая, я изолировал носорога!» – сказал неандерталец, каменным топором указывая на животное внизу.

Здоровенная каменная громада скалы высится посреди бескрайней степи, наполненной жизнью. И семья неандертальца восторженно вдыхает, обрадовавшись хорошей новости. И тут же выдыхает – чтобы никто из набившихся на тесную каменную площадку соплеменников вдруг не свалился со скалы, куда носорог загнал человекоподобных.

Вот так. Носорог изолирован. Неандертальцы могут жить спокойно.

– Все так плохо? – спросил я.

– Ну почему же, – пожала плечами Проблема. – У тебя есть деньги на билеты до Владивостока, да и лечение мне больше не нужно, тратить их не придется.

– Я не про это.

– А я про это. Давай спать, представитель хорошей части человечества. Завтра будет сложный день, я знаю.

Тянь спрыгнула с табуретки, смахнула со стола в рот две печеньки, и тьма дверного проема поглотила светловолосую фигурку ангела во плоти.

А я почему-то подумал про билеты для неандертальцев.

Ну уж нет, друзья. Я всем вам достану билеты. Каждому из четырех с половиной миллиардов, черт вас дери! Потому что правда, брошенная мне в лицо ангелом, что-то сдвинула в моей неторопливой голове, и я увидел свет в конце тоннеля. Наверняка не без помощи Проблемы – у девчонки вошло в привычку ковыряться в моих мозгах. Но за такого рода помощь я даже готов благодарить.

– Эй, лучший человек! – раздалось из спальни, которую я определил под обитание Тянь, поскольку сам планировал почивать в гостиной.

Я отозвался.

– Мне тебя еще долго ждать? – возмущенно крикнула Тянь и похоже, даже топнула ножкой.

***

Этой машины тут никогда не было.

Невзрачный темно-синий кар аккуратно стоял на парковке рядом со вторым корпусом таможенного управления. Номера столичные, сама машина вполне рядовая, ничем не запоминается.

Вот это и плохо.

Клиентура таможни, из тех, кто самолично приезжает в офис, крайне редко состоит из обычных людей с обычными карами. На стоянке чаще заметишь дорогой японский автомобиль с двигателем внутреннего сгорания, чем неприметный кар. Да черт побери, даже навороченная табуретка, вроде той, на которой рассекал русский, – явление тут куда более частое, чем битая жизнью синяя «Тойота-Лакстар».

Жень достал сигареты. Привычка дурная и дорогая, но что поделать – привычка. Подошел поближе к машине. Наклонился к окошку и постучал в него. Спустя секунду стекло послушно уехало вниз.

– Сынок, прикурить не поможешь?

– Извини, старик, – парень показал в сторону розетки на панели, где вместо прикуривателя красовалась заглушка. – Не помогу.

– Ну, нет – так нет, – пожал плечами Жень.

Парень улыбнулся и снова поднял стекло. В последний момент крикнул через щелку:

– Ты бы бросал это дело, отец!

Жень махнул водителю, мол, спасибо, сам понимаю.

И, не торопясь, пошел в офис.

Что ж, этого следовало ожидать. Если б не водитель в машине, еще можно было бы списать на залетного клиента или мелкого чиновника, но не в этом случае.

Итак, МГБ вышло из тени, их агенты пошли по следам русского. Остается выяснить, кого бедняге-контрабандисту больше опасаться – церковников, у которых он украл груз и корабль, или госбезопасности Большого соседа. Но перед правительством Поднебесной Кирилл фактически ни в чем не провинился, так что агенты следуют либо за грузом, либо…

Небо!

Ну конечно же. Груз ведь не обязательно в железном ящике. Может быть и в виде пассажира. Но тогда получается, что тем или иным образом к девчонке приковано внимание и правительства, и Морского Союза и, скорее всего, «Непсиса».

«Старею, – подумал таможенник, заходя в холл. – Двадцать лет назад этот вывод я бы сделал еще позавчера».

***

Разбудил меня стук в стекло.

Я потянулся и глянул за окно. С той стороны прыгали две пичуги, одна из них то и дело молотила клювом в стеклопакет. Извините, не разбираюсь в марках японских пернатых. По виду похожи на наших воробьев, только поярче.

Оглянулся и отметил, что валяюсь в гордом одиночестве. Номер гостиницы, спальная комната, в меру широкая постель, две больших подушки и россыпь маленьких...

Вспомнил, вскочил, суматошно впрыгнул сначала в трусы, потом в штаны… Нашел майку, зачем-то вывернул ее наизнанку, попытался надеть, заметил что-то не то. Потряс головой и снова вывернул. Натянул, суетливо заправил за пояс. Где-то должны быть гостиничные тапки…

Все, что угодно, любые действия, даже самые смешные. Лишь бы не вспоминать, что и с кем. Первое чревато переводом в класс педофилов (ей же и восемнадцати поди нет!), а насчет второго я старался даже не задумываться. Не придумал Создатель такого наказания для человека. Не хватило фантазии старцу.

Уф-ф-ф…

Даже семнадцатилетним юнцом, попавшим в классическую ситуацию бесквартирной молодежи «ой, мама пришла», я так не суетился.

Наконец, удалось взять себя в руки. Я подошел к окну, глянул на улицу. Наш маленький одноместный номер, разумеется, окнами пялился в грязноватый двор. С малюсенького балкончика, – еще попробуй влезь на него через узенькую дверь, – ржавая, даже на вид ненадежная пожарная лестница со второго этажа на землю, причем, прямо в здоровенную лужу. Неужели кто-то еще всерьез полагает, что в случае пожара можно эвакуировать постояльцев по этому хлипкому сооружению?

Взглянув на тату, я убедился, что бурная ночная жизнь имеет свои недостатки. Уже почти одиннадцать – неслабо же я проспал. Планировал подняться в полвосьмого.

Ладно, сейчас восстановимся.

Как там в дыхательной гимнастике? Встать ровно, вдох… задерживаем дыхание, выдо-о-о-о-о-о-х-х-х-х…. Вдох, задерживаем чуть побольше… держим, держим….

– Бу!

Я резко выдохнул и закашлялся – аж звезды в глазах. С трудом удержал равновесие, сражаясь со спазмами легких.

Тянь выглядывала из-за двери. Озорные раскосые щелочки были прикрыты челкой, из-за чего лицо китаянки превратилось в шарж на анимешные мультперсонажи.

Стоп!

Что-то в ней опять не так.

Ну конечно, моя Проблема избавилась от приметной и не характерной для азиатки белокурой шевелюры. Утомила уже меняться!

– Я покрасилась, – проинформировала девушка, заходя в комнату. – Ну и гадость эта ваша нанохимия!

– В самом деле?

– Угу! – кивнула Тянь, и челка разметалась по лицу. – Теперь я совсем-совсем как настоящая! По пять пальцев на ногах и руках, черные волосы… М-м-м… Как ты думаешь, глаза оставить карими – или заказать репигментацию?

– Лучше скажи, откуда у тебя деньги.

Я прищурился. Моих запасов даже на химию не хватило бы. Да и сомневаюсь, что Тянь опустилась бы до вытаскивания купюр из бумажника, пока я сплю.

– Бе-бе-бе, зануда.

Фигурка исчезла из дверного проема, и вскоре в гостиной зазвенела посуда.

– Иди сюда, лучший из человеков, – послышалось из соседней комнаты. – Будем завтракать и планировать спасение вашего никудышного мира.

Источник финансового вдохновения Тянь меня лично не вдохновил. Если бы девчонка хотя бы заикнулась о таком восполнении средств, я бы трижды присматривал за ней, и уж точно не проспал бы ее утренний моцион по городу.

– Я не пойму, ты чего дуешься? – спросила Тянь, подхватывая очередную пельмешку. – Я же никого не ограбила и…

– Лучше бы ограбила, – я резко оборвал девушку. – Тогда бы ты послушно села в тюрьму, и я бы занялся поиском корабля до Владика.

– Ага. Я, значит. Лучше бы. Села бы.

Тянь отложила палочки.

– Может объяснишься? – попросила китаянка. −Это не утренняя истерика, это просьба. Пока еще.

– Ты выиграла у двух местных шулеров крупную сумму, и это ты меня просишь объясниться?

Вчера вечером передо мной было существо из высших сфер. Сострадающее, справедливое, почти всемогущее, будь неладно это ее всемогущество. С утра же Тянь как будто подменили. Щелчком незримых пальцев с нее сдуло всю серьезность, и китаянка разом превратилась в наивную дурочку. Теперь по ее дурости нам светят большие неприятности.

– Ну да, обыграла, – казалось, Тянь сама верит в то, что поступила правильно. – Это несложно – у них все по глазам читается. И потом, это они пытались жульничать, а не я.

– Вот именно это и плохо, – я скривился, словно от зубной боли. – Понимаешь ли, в этом несовершенном мире есть некие неписанные правила…

– Дай догадаюсь, – прервала собеседница. – Согласно им, карточным шулерам разрешено нечестно обыгрывать людей, а вот людям – запрещено обыгрывать шулеров даже честно?

– Именно.

– И почему же?

– Потому что за шулерами стоит банда якудза, а за тобой – только я.

– Они о тебе не знают, – успокоила Тянь. – Так что не волнуйся, тебе ничего не грозит.

Ну, спасибо! Просто бальзам на душу. Я теперь буду спать крепко-крепко. И наверняка долго-долго.

– Ладно, – я махнул рукой. – С этими проблемами будем разбираться по мере их обострения. Что ты еще успела сделать за утро, кроме как перекраситься, обжулить двух шулеров, сходить в магазин и приготовить еду?

– Успела пожалеть о вчерашнем, – Тянь бросила палочки в миску и встала с пола.

– Тянь!

Девушка молча собрала за собой посуду и вывалила на сервировочный столик. Толкнула несчастную мебель ногой, и столик, звеня чашками, откатился к стене.

Я закрыл рот, не зная что сказать.

– Я все понимаю, Кирилл, – произнесла девушка. – Ты со мной переспал, и теперь подсознательно считаешь себя моим покровителем и защитником. Большое спасибо, и это не ирония. Я понимаю, что ты заботишься обо мне. Но давай условимся – я сама отвечаю за свои поступки.

– Да не вопрос, – я тоже поднялся на ноги. – Только не думай, что я сейчас все брошу и позволю бандюганам на нас наехать.

Тянь усмехнулась:

– Пока еще нечего бросать.

Промолчала секунду, потом совершенно другим голосом добавила:

– Ладно… извини. Для меня это тоже… странно, и я…

Стук в дверь прервал объяснение. Я тут же отодвинул девушку из прихожей – гостей мы не ждали. По возможности тихо подошел к выходу и глянул на экран.

Обслуживание. Пожилая японка с пустым сервировочным столиком. Впрочем, не совсем – на краю приютилась полированная вазочка с букетом искусственных цветов.

Как хорошо, что я не поленился прочитать все рассказы доктора Уотсона, а не только избранное!

Я повернулся к Тянь и состроил гримасу, которая даже черта вгонит в панику. Потом ожесточенно замахал руками в сторону окна.

Какая бы муха не укусила девчонку утром, поняла она все быстро. Змеей нырнула в спальню, и через секунду оттуда послышался тонкий скрип балконной двери.

Стук повторился. Странно, что здесь не принято проводить электрические звонки.

Я глянул в комнату – Тянь успела покидать какие-то вещи в большую зеленую сумку и переваливалась с ней через высоченный порог балкона. Я еще раз глянул на экран – картинка не изменилась. Коридорная по-прежнему топчется напротив двери, а в блестящих, почти зеркальных боках вазочки отражаются два решительных мужчины в не по погоде длинных куртках. Из тех, под полами которых так удобно прятать пистолеты-пулеметы.

Я на цыпочках отошел от двери и нырнул в спальню. Потом спохватился, и аккуратно, стараясь не звенеть посудой, подкатил к выходу сервировочный столик. С феноменальной скоростью впрыгнул в ботинки (хорошо, что не гонюсь за модой и не пользуюсь шнурками) и последовал за Тянь на балкон.

Звон чашек и тарелок послышался, когда мы уже спрыгнули с пожарной лестницы в лужу. Китаянка брезгливо сморщилась, глядя на только что купленные туфли. Новой одежде – симпатичному брючному костюму светлых тонов – тоже досталась своя доля грязи.

Я отобрал у нее сумку.

– Бежим!

Дважды заставлять ее не пришлось.

Глава 8. Побег, шантаж – и без суда

Никогда не пытались скрыться от погони на своих двоих в незнакомом городе? А с балластом в виде коротконогой и явно не атлетического сложения китаянки?

У меня никогда еще такого опыта не было, и, честно говоря, сейчас уже весь этот цирк с пожарной лестницей казался дикой авантюрой. Ну куда мы денемся от знающих город, как свои пять пальцев, бандитов?

– Сюда!

Я обернулся. Тянь махнула рукой, нырнула в неприметную подворотню и припустила по тесному проходу. Я рванул следом, перепрыгивая через мусорные бачки и мешки, распугивая кошек и стараясь не прикасаться к стенам – похоже, их не чистили с момента застройки.

Через полминуты мы выбежали на небольшую улочку. Я покрутил головой, стараясь сориентироваться, но без толку. Я вообще не знал Касиму, и этот ее район тоже.

– Бежим, что встал? – закричала Тянь сквозь одышку. – Добраться до порта, а там…

Что там, я уже не расслышал, топал следом. Метров через пятьдесят я догнал девчонку, оставляя ее все же немного впереди. Еще не хватало оторваться от китаянки. Безумно мешала сумка, и я крикнул:

– Что внутри?

– А?

– В сумке что? Я брошу?

Тянь полыхнула гневным взором.

– Я тебе брошу! Беги!

Да бегу, бегу… Я снова набросил сползающие лямки на плечо, и продолжил бесполезную физкультуру. Бесполезную, потому что помнил – от порта до гостиницы в поисках номеров подешевле мы брели часа полтора. Конечно, с остановками и пешком, но все равно это километра четыре минимум. Такая дистанция бегом по незнакомому городу – несерьезно. Тем более, преследователи наверняка не настолько идиоты, чтобы гнаться на своих двоих.

Нет, ну что я за кретин!

– Тянь, стой!

Девушка обернулась, замедляя ход.

– Держи! – я протянул сумку. В глазах Проблемы застыло недоумение, но поклажу она забрала.

А я метнулся на другую сторону дороги, к стоянке мотороллеров.

Даже странно, что ангел небесный посчитал «лучшим из человеков» обычного мелкого уголовника. Все те табуретки, которые я нелегально ввозил в Тайпей, были поголовно ворованными, иначе бы их стоимость на Тайване взлетела до стратосферных высот, и вряд ли я нашел хоть одного клиента на контрабандную технику.

А вот коробку с трансгенными яблоками я честно купил в Гонконге. Этого грешка мне не припишете!

Конечно, угонял скутеры я не сам. Но соответствующими навыками располагал в полной мере, да и вообще несерьезно это – рассчитывать на то, что припаркованная у тротуара табуретка гарантированно дождется своего законного владельца.

Выбор пал на «Хонда-Роадстар», трехместный круизер. Наплевать, что машина громоздкая и тяжелая, сейчас меня куда больше интересовала динамика. А с этим у 4-цилиндровой табуретки было нормально – на круизеры дохлые тарахтелки не ставят. Лошадок тридцать точно есть, этого достаточно.

– Прыгай! – крикнул я девушке, оживляя движок. Противоугонка была штатная, то есть считай – анекдотическая. Ну а проводка на всех «Хондах» одна и та же. Специально для таких ребят, как я, что ли?

Проблема плюхнулась на сиденье, схватилась за меня, крепко зажав между нами свою несчастную сумку. Я выкрутил газ, и «Звезда дорог» рванулась вперед. Конечно, до моего «Зенита» бесконечно далеко, но все лучше, чем на какой-нибудь 50-кубовой тошниловке. И уж всяко веселее, чем бегом.

Уехали вовремя. Позади послышались озадаченные возгласы, и в зеркало я успел заметить, как один из преследователей выскочил из того же переулка, что и мы.

Впрочем, радоваться рано. Это дошло до меня через два квартала, когда с соседней улицы вывалился кар и рванул наперерез. Я прыгнул на тротуар – подвеска выдала недовольное «бум», но выдержала. Редкие прохожие с визгом и воплями шарахнулись от безумной парочки с сумкой на табуретке. Я снова спрыгнул на проезжую часть, тряхнуло, и моя пассажирка чуть не сверзилась на асфальт. Ойкнула, но лишь покрепче обхватила меня руками.

– Тут направо! – это Тянь.

Я заложил вираж, проклиная задумчивость «Хонды», в поворот она не входила, а заплывала. Что еще взять от здоровой трехместки…

– На светофоре налево! – продолжала штурманить китаянка.

Налево нам повернуть не дали. Точнее, я отказался от маневра, заприметив тот самый кар. Улица здесь переходила в бульвар, и сквозь деревья параллельным курсом то и дело мелькала машина преследователей.

– Ты куда? – прокричала Тянь, когда я на всех парах пронесся мимо поворота.

– Подальше от плохих парней!

– Тогда на следующем светофоре!

Я сомневался, что преследователи позволят. Нас методично отрезали от порта. Понятно почему – узкие улочки вблизи причалов идеальны для табуретки, пусть даже такой здоровой, как у меня. Но на каре туда лучше не соваться.

Чуть-чуть сбросив темп, я позволил кару уйти вперед. И на следующем светофоре, наплевав на красный, рванул влево – прям по встречной. Выкрутил ручку, и под истошный вой мотора просвистел пересечение с параллельной бульвару дорогой – опять на запрещающий сигнал. Кто-то позади дал по тормозам, и по-моему, даже получил удар в багажник. Во всяком случае, «бум» я расслышал.

Здесь не Тайпей. Здесь девятью штрафами не отделаешься – не дай бог попасться японским полицейским. Впрочем, на чужой табуретке, да еще в таком слабо «видеокамерофонированном» городе, как Касима… Короче, есть все шансы избежать внимания властей к твоей персоне.

Везение закончилось метрах в пятистах от начала портовых кварталов. С соседней улицы вылетел здоровый открытый кар и перекрыл дорогу. Я уже, было, решил повторить фокус с тротуаром, но в последний момент передумал.

Нет, я не опасался за жизнь и здоровье пешеходов. Как показывает практика, они довольно шустро отбегают, и сбить кого-нибудь, если не планируешь это специально, весьма сложно.

Я опасался за наше здоровье, ибо в руках выпрыгнувших из машины ребят замаячили короткоствольные автоматы. И, судя по непроницаемо темным стеклам очков, коими щеголяли все без исключения бандиты с автоматами, это уже не просто оружие, а полноценные боевые комплекты с компьютерами наведения.

Табуретка фыркнула и заглохла. Я осторожно оторвал руки от руля и поднял над головой. Жест, понятный любому вооруженному человеку.

Один из бандитов подошел поближе, что-то выкрикнул. Разумеется, по-японски. Только бы Тянь не взялась опять за демонстрацию своего полиглотства! Слава богу, молчит.

– Мы не понимаем по-японски, – сказал я на инглише. – Мы обычные туристы и…

Договорить мне не дали. Остальные якудза высыпали из машины и в несколько секунд повязали и меня, и Проблему. И сумку тоже забрали – очень аккуратные и внимательные мафиозо. Черт бы побрал эту самурайскую основательность.

***

– Бернард, ты понимаешь, в какую сложную ситуацию поставил весь Восточный викариат?

Гоу кивнул. Он не собирался сваливать на других свои ошибки, а в данном случае ошибся именно он и только он. Не проинформировал о первой неудаче с поиском экранолета, затем своевольно пустился во второй рейд – и снова мимо.

Черт бы побрал этих самураев! Надо же было перехватить экранолет – и чем тот не угодил? Вроде бы очень шустрый парень этот Уайт, и на тебе, попался береговой охране.

Меньше всего «Непсису» нужна сейчас огласка или повышенное внимание к этой проблеме. И уж тем более, было бы непростительно подставить партнеров из Поднебесной, атаковав китайским истребителем кортеж японцев.

– На время разбирательства решением Коллегии кардиналов ты отстранен от оперативной деятельности.

– Слушаюсь.

– Пожалуйста, передай полномочия своему заместителю, а все документы по случаю с похищенным грузом передашь епископу-следопыту Данте. Синод уже одобрил его назначение, он сейчас в Тайване, но постоянно на связи, найдешь. А сам немедленно возвращайся в Женеву, к воскресному заседанию Коллегии.

Гоу еще раз кивнул, и кардинал-викарий разорвал связь.

Если его дела принимает нижестоящий по сану, значит, ничего хорошего для самого Бернарда следующая Коллегия не принесет. Впрочем, каким бы не было наказание, оно будет недостаточным. Гоу упустил груз, который никаким образом не должен попасть в руки поднебесников. Если же это случится – Церковь потеряет не только весь Восток, но и… Лучше об этом даже не думать.

***

– Мы вернем все деньги, – сказал я. – Если нужно, то с процентами.

Японец только улыбнулся. Вот ведь – есть азиаты и есть азиаты. Китайцы и японцы. Разные этнические и языковые группы, но все равно между ними куда больше сходства, чем между желтым и белым человеком. До определенного момента.

Там, где китаец улыбается либо подобострастно, либо наоборот, пренебрежительно-вежливо, японец изгибает губы абсолютно нейтрально, холодно и без малейшего отражения личных чувств к собеседнику.

– Конечно, вы все вернете, – согласился якудза. – Я в этом ничуть не сомневаюсь. Проценты будут разумными, обещаю.

Я напрягся. Когда с тобой после погони через полгорода вот так просто соглашаются – жди неприятностей.

– Какие будут еще условия? – спросил я.

– Собственно, по финансовой стороне вопроса – никаких, – собеседник еще раз изобразил улыбку. – Вопрос возмещения материального ущерба не стоит особенно остро.

– А какой вопрос стоит остро?

– Нам бы очень хотелось понять, как ваша девушка смогла четырежды обыграть наших лучших карточных специалистов.

Карточных специалистов! Тьфу! Так бы и говорил – шулеров. Так нет, эта пресловутая японская иносказательность.

Ну а Тянь от меня еще получит. Зачем было врать, что прокатила их «по разику»? По разику шулер бы еще мог проглотить. В конце концов, и на старуху бывает проруха. Но если мелкая китаянка оставляет тебя ни с чем два раза подряд, а потом выделывает то же самое с коллегой по цеху – это уже повод обратиться «за объяснением».

– Она очень везучая, – нашел я подходящую к месту глупость. – Поэтому мы и уехали из Тайпея.

Якудза понимающе кивнул.

Довольно молодой человек с очень старым взглядом – характерная примета перелицованных людей. Даже операция на радужках глаз не способна скрыть реальный возраст человека – жизненный опыт прослеживается в чем-то большем, чем внешность.

Одет глава местных бандитов был очень просто. Европейского покроя костюм «спорт-стайл», не предусматривающий галстука, простые кожаные ботинки. Да, конечно, из натуральной кожи, но этим гордиться – себя не уважать. И «семейное» кольцо на мизинце левой руки – показатель статуса в среде якудза.

Вот последнее я бы никогда не заметил и не объяснил, если бы не имел дела с самурайскими лихими парнями раньше. Собственно, некоторые из них по моему заказу и умыкали дорогие скутеры из больших городов типа Токио или Йокогамы, а потом доставляли в Гонконг. И с некоторыми из мафиозо я встречался лично. Никаких тесных контактов, только бизнес. Но я привык знать, с кем общаюсь, поэтому перед знакомством с японским криминалитетом тщательно изучил всю доступную информацию в Сети. А там довольно подробно объяснялось, как определить ранг мафиозо по его единственному украшению. Судя по кольцу, этот японец держал под своим крылом не меньше, чем целый город.

Главарь продолжил.

– Нам бы очень хотелось понять причины этой… везучести, – объяснил якудза. – Поэтому, пока вы будете собирать деньги, госпожа Тянь побудет у нас. Уверяю, мы предоставим молодой госпоже самые лучшие условия. Не беспокойтесь за нее, она ни в чем не будет знать нужды.

– И как долго вы будете выяснять причины?

Японец улыбнулся уже по-настоящему, признав за мной право задавать действительно правильные вопросы.

– Я думаю, полтора-два года нас вполне устроят.

А гнилую сакуру в свою перелицованную задницу не хочешь, цзи узкоглазый²²?

Конечно, это не вслух. Иначе я быстро отправился бы на тот свет, и обещанный бандитом срок «обеспеченного рабства» Проблемы из полутора-двух лет вырос бы до пожизненного.

Теперь ясно, что самураям совершенно неинтересно, как скоро и насколько полно я верну им долг. Пока я буду искать деньги, они просто используют таланты Тянь для улучшения своего материального положения. И очень маловероятно, что успокоятся, пока не выжмут мою Проблему досуха.

– Какие-нибудь возражения? – поинтересовался якудза.

Я взглянул на стоящих чуть-чуть поодаль охранников, готовых в любую секунду превратить меня в дуршлаг. Никаких возражений не было.

Вот это и называется – «гол как сокол».

Я стоял на неизвестной мне улице незнакомого города, а вокруг были абсолютно чужие люди, которым никаких дел до моих проблем вообще, и моей Проблемы в частности.

В душе кошачий помет, в кармане пустота. И было-то негусто, но кто-то из шаловливых ребят-якудза решил, что мне тяжеловато носить несколько китайских бумажек, и во время обыска облегчил мне ношу, вынув почти всю наличность. Оставил какие-то копейки – дай бог, хватит на пару звонков с уличного терминала. Документы, правда, не тронули, и мои собственные, и на груз. Вернули и сумку, но я не знаю, взяли из нее что-то, или нет. Я даже не в курсе, что туда успела сунуть Тянь при бегстве из гостиницы.

Взгляд перескакивал с витрины на витрину, с вывески на вывеску. Тут и там я узнавал китайские иероглифы, которые Япония позаимствовала у своего большого соседа еще в средние века. Только вот в большинстве случаев читались эти закорючки совершенно иначе, хотя смысл – опять же в большинстве случаев, – не теряли.

Найдя кое-какие знакомые сочетания знаков, я определил под вывеской кафешку и зашел внутрь. Тут же подскочила девочка-официантка, почему-то в европейской одежде. Я оглянул зал: тожество современных технологий, пластик, сталь, стекло. Даже обеденные столы из прозрачного материала, и при необходимости сквозь столешницу можно было убедиться, насколько хорошо вычищены твои ботинки.

– Кто-нибудь из персонала говорит по-китайски или по-английски? – спросил я на языке мандаринов. Потом повторил вопрос на инглише.

Девочка закивала, что-то прожурчала по-японски, и тут же ее сменил другая японка. Прикольная такая толстушка. Вообще, среди японок нечасто встретишь пухленьких, тем более – пухленьких и симпатичных.

– Что угодно мистеру? – спросила она по-английски. – Можем предложить бизнес-ланч по трем из возможных…

– Пожалуйста, чай, – по возможности вежливо оборвал я поток предложений. – Черный, с лимоном и сахаром. Как можно крепче.

Толстушка вполне по-европейски кивнула и выстучала пальцами одной руки по ладони другой полусекундную дробь.

Об этой фишке я только слышал, но видеть ее в действии пока не доводилось. Считалось, что обучиться «ладошкам» очень тяжело, но знающий человек печатал на собственной руке примерно в четыре раза быстрее самого шустрого тайпера, даже работающего с биосенсорной клавиатурой.

Вот уж воистину кафе высоких технологий!

– Что-нибудь желаете к чаю? Есть превосходные русские блины, американские чизкейки и венские вафли.

– Нет, спасибо, – улыбнулся я как можно обаятельнее. – Только чай. И покрепче!

Ну не признаваться же, что у меня в кармане денег не то, чтобы на блины и вафли, но и на чай-то с трудом наскребется.

Я прошел к свободному столику подальше от выхода и, ожидая заказ, смог наконец исследовать содержимое сумки.

Здесь обычно говорят: «открыв сумку, я испытал шок». Так вот, открыв сумку, я потрясения не ощутил, но вот заглянув в нее – буквально чуть не выпал в осадок. О, да, Тянь времени не теряла. И еще – я вряд ли смогу так просто взять и найти требуемую сумму в уплату ее долга шулерам. Девочка, видимо, раздела картежников до последней нитки, ибо я никогда не держал в ладонях такой дорогой железки. Хотя мне доводилось сталкиваться с весьма продвинутыми устройствами.

Но тут уже совсем другой уровень. Весь мой «Воланс», пусть не новый, но целый и исправный, стоит немногим больше этого чуда. Вполне резонный вопрос: почему якудза не умыкнули это, а затем не передрались за право им обладать, я оставил на потом. Общение с Тянь приучило меня не задавать вопросов, которые заведомо не имеют ответов.

Аккуратно, словно драгоценность (а так оно на самом деле и было), я выложил Яблоко на стол. Изумительной чистоты жемчужный корпус тут же заиграл всеми оттенками белого, и – я заметил, – парочка то ли студентов, то ли просто работяг у столика при входе изумленно уставились на мою игрушку. То есть, конечно, не мою, а Проблемы.

Ха! Замечательный каламбур придумался: «Проблемный «Эппл». Маркетологи тайваньской компании наверняка убили бы меня за такой слоган. Надежнее и беспроблемнее Яблока, персональных компьютеров просто не существует. Во всяком случае, я таких не знаю.

Ну а по поводу начинки и внешнего вида даже говорить нечего. Это Яблоко – и все этим сказано.

– Ваш чай, мистер, – официантка чуть было не поставила блюдце с чашкой мимо стола, потом ойкнула, оторвала взгляд от жемчужного ноутбука и быстро-быстро затараторила по-японски, извиняясь за неуклюжесть и вообще.

– Домо аригато годзаимас, – поблагодарил я девушку, и та буквально испарилась. Я ее понимаю. Долго смотреть на это сокровище в чужих руках – слюной изойдешь.

Нет-нет, японского я не знаю. Пока еще. Но как по-местному «спасибо-пожалуйста» и «здравствуйте-до свидания», конечно же, в курсе.

Говорят, когда-то «Эппл» была американской компанией, и ее продукция ничем особым, кроме выразительного дизайна корпусов, тормозов при работе и «альтернативного» интерфейса, не отличалась. Наверное, врут. Не может такая красота быть родом из страны гамбургеров.

Я открыл Яблоко. Ровно через две секунды голографический экран тайваньского чуда ожил.

«Нихао, мейли!» – поздоровалась со мной система, потом виртуальное лицо нахмурилось и добавило уже на английском. – «По-моему, ты не моя хозяйка».

– Верно, я не она, – согласился я.

«Тогда закрой крышку и убери от меня руки, – капризно приказал компьютер и буквально добил меня неожиданной фразой. – Я – подарок, я не твой».

– Тянь в беде, Яблоко.

«Вот как?»

– Да, вот так. И все, что у меня сейчас от нее осталось – это ты.

Может быть, немного корявая фраза, но надеюсь, что виртуальная личность не сильно придирается к словам.

«Какого рода проблема у хозяйки?»

– Организованная преступность города Касима, Япония.

«Минутку… Попроси официантку этой богадельни открыть широкополосный доступ в Сеть, – закапризничало Яблоко. – Мне тесновато в гигабитном коридоре».

– Боюсь, не с моими деньгами строить тут большого босса, – улыбнулся я. – Так что довольствуйся, чем есть.

Лицо системы на экране скорчило недовольную рожицу, потом милостиво расслабилось, сохраняя, впрочем, некую задумчивость. Система бешено серфила Сеть, выискивая и обрабатывая информацию по ключевым словам.

«Маловато инфы, парень».

Ух ты! Компьютер даже успел оценить мою физиономию, проанализировать голос и сделать вывод о моем возрасте.

– Из того что есть, полезное встречается?

«Есть совсем немного. Руководитель местной якудза – некто Сайто Оониси, весьма уважаемый человек. У него в подчинении около двухсот головорезов, держит весь город. Других группировок или кланов якудза в Касиме нет».

– Хреново, – сделал я вывод из сказанного.

«Хреново, – согласилось Яблоко. – Слушай, а все-таки что там с госпожой Тянь?»

– Она как раз у этого Оониси. Влезла к нему в долг.

«Сильно?»

– Хватило, чтобы купить тебя.

«Ой, мама дорогая…»

Лицо на экране в ужасе закатило глаза.

«А что, с бабками совсем туго?»

– Не в деньгах дело, – объяснил я. – Даже если я выплачу все, до копейки, якудза не отпустит Тянь. Она у него вроде как в рабстве.

«Где? В рабстве?»

– Типа того.

«Я всегда знал, что Япония – страна варваров», – печально произнес компьютер.

Я был не согласен, но спорить не стал.

«Что будем делать, парень?»

– У тебя спутниковый модуль есть?

«Издеваешься?»

Часть корпуса плавно отошла в сторону, включилась подсветка, и я увидел сателлит-слот. Вынул из кармана найденную в Абрикосовом тоннеле карточку, вставил в разъем. Яблоко закрыло отсек и на секунду задумалось.

«Здесь всего один номер, и он мне не нравится, – решительно сказал электронный собеседник. – Фу, убери из меня эту гадость».

Но слот не открыл.

Боже, ну кому пришло засовывать искусственную личность в персональный компьютер? Конечно, есть в этом что-то из иных сфер – общаться с машиной напрямую, без участия клавиатуры или гелипада, но все равно, это для фанатов.

Впрочем, иного склада люди в числе покупателей «Эппл» и не ходят. Девиз «думай иначе» в нынешнем поколении Яблок настолько воплощен в реальность, насколько это вообще возможно. Неудивительно, что Тянь выбрала именно этого производителя. Что может быть более другим в мире людей, чем ангел в облике светловолосой китаянки? И что может быть более другим в мире компьютеров, чем «Эппл»?

«И все же я не советую туда звонить. Себе дороже».

– Извини, у меня больше никаких идей.

«Как хочешь. Я предупреждал. Шифрование и подавитель адреса включать?»

– А поможет?

«Минуты полторы, может быть, и продержусь. Потом вычислят по любому».

– Поставь таймер, я постараюсь уложиться.

«Хорошо, буду держать в курсе. Звонок пошел».

Синтетическое лицо на экране поблекло, уступив место виртуальному видеофону. Ого, карточка, оказывается, с видеовызовом!

– Министерство государственной безопасности Китайской народной республики, десятый отдел. Здравствуйте, – на экране высветилась заставка МГБ. – Пожалуйста, оставайтесь на линии, ваш звонок очень важен для нас. Как только оператор освободиться, мы тут же вам ответим. Все входящие звонки по этому номеру оплачиваются правительством Китайской народной республики. Пожалуйста, подождите ответа оператора или оставьте сообщение после сигнала.

– Меня зовут Кирилл Уайт. Я по поводу груза «Непсис».

Заставка тут же погасла, и спустя пару секунд на меня взглянул диспетчер-оператор. Неплохо у пекинского госбеза поставлена фильтрация по ключевым словам. И даже как-то льстит, что мое имя попало в этот фильтр. А может быть, это из-за «Непсиса»?

– Доброе утро, Кирилл. Мы ждали вашего звонка раньше.

– Уже знаете, где я?

Оператор скосил взгляд на служебный экран, потом повернулся:

– Конечно. Но ваше Яблоко молодцом, держалось семь секунд.

– Обещало больше минуты.

– Что поделаешь, вся продукция «Эппл» немного с гонором, – улыбнулся китаец. – Я так понимаю, у вас возникли неразрешимые проблемы?

– Да. Моя пробле… тьфу, моя подруга попала в рабство к якудзе.

Диспетчер еще раз скосил взгляд, на этот раз подольше.

– Полагаю, ее удерживает Оониси-сан, так?

– Верно.

– Груз «Воланса» при вас? В смысле, у вас есть к нему доступ?

– Да. Груз у меня, – я кивнул.

Вот оно что!

МГБ совершенно не волнует Тянь, им важно то, что я вез в трюме. Интересный поворот событий.

– Повреждения оболочки, следы вскрытия?

– Из повреждений – два пулевых отверстия в контейнере, калибр двенадцать миллиметров, – припомнил я результаты осмотра, по прибытии в порт. – Ну и следы вашего вмешательства на замке.

– Хорошо, мистер Уайт. Наш человек свяжется с вами в ближайшее время. Будьте готовы к передаче груза.

– А что с моей подругой?

– Не беспокойтесь. Мы решим вашу небольшую проблему. До свидания, и держите ком-карту в компьютере.

– До свидания.

Видеофон погас, на его месте снова проявилась виртуальная физиономия. Кислая-кислая, как самое зеленое яблоко.

«Извини, мужик, у них какой-то уж слишком мощный определитель».

– Неважно. Спасибо, что старался.

«Ага. Что сказали ребята из МГБ?»

Конечно же, компьютерная личность понятия не имела, о чем я говорил с гэбэшником. Конфиденциальность частных переговоров поддерживалась в «Эппл» на высочайшем уровне.

– Пообещали решить все мои проблемы.

«И ничего взамен?»

– Как же ничего? Конечно, кое-что взамен.

«Не продешеви», – посоветовал компьютер.

– Спасибо за совет. Ладно, мне пора. Чай остыл.

Лицо на экране подмигнуло и система погрузилась в режим ожидания. Я закрыл жемчужную крышку и залпом выпил коричневую жидкость.

Нет, заваривать крепкий черный чай японцы никогда не научатся.

***

– Не надо опрометчивых поступков, господин Жень.

Главный поднял ладонь, и рука его телохранителя застыла на полпути к отвороту пиджака.

– Мы цивилизованные люди, господин Жень, – продолжил визитер. – И я уверен, можем найти решение, устраивающее обе стороны.

– Свое решение я уже озвучил.

Таможенник стиснул зубы. Надо же было так просчитаться! И в самом деле, совсем старый стал: сначала не предсказал визит незваных гостей, а затем принял их за агентов китайской безопасности. Но к МГБ эти трое имели отношение не большее, чем девочки на ресепшене.

Когда троица пожаловала в офис, Жень отсутствовал – он еще шел на работу. Кое-какие дела в восьмом блоке порта задержали его на полчаса. Этого было достаточно, чтобы проворонить приезд незваных гостей. Будь он в офисе, когда прибыла машина, не преминул бы звякнуть старым знакомым из полиции или армейской разведки, получить подтверждение или опровержение своей догадки. Но чего уж теперь себя кусать…

– Я очень огорчен, господин Жень, – печально произнес главный – скромно одетый мужчина-европеоид с раритетной тросточкой в руках. – Я был уверен, ваше славное прошлое поможет вам выбрать правильную схему поведе…

– Мне нет дела до ваших переживаний, – оборвал гостя хозяин кабинета. – Хотите огорчаться – огорчайтесь. Только подальше отсюда. Ну а ответ на ваше предложение я уже дал.

Предложение было на диво простым – рассказать о Кирилле все, что знает, а также подсказать адрес его родных в России. И если первое еще кое-как выполнимо, хоть и под дулом пистолета, то второе невозможно в принципе. Во-первых, Жень на это не пошел бы, а во-вторых, он действительно ничего не знал о родственниках русского контрабандиста. Даже странно, что эти суровые господа сами вынуждены так грубо добывать информацию о Кирилле. Видимо, парень не так прост, как кажется с первого взгляда.

– Что ж, на нет, как известно, и суда нет.

– Очень рад, что вы это поняли, – съехидничал Жень.

Гость поднял взгляд, пробуравил бесцветными глазами сухенькую фигуру таможенника.

– Зато вы не поняли, – тихо произнес мужчина. – Когда я говорю, что суда нет, это значит, что суда не будет.

Жень не успел ничего сделать – один из охранников выхватил странного вида пистолет и выпалил прямо в грудь старику. Абсолютно бесшумно и без каких-либо признаков выстрела. Только возле невероятно широкого дула странного черного оружия воздух как будто раскалился и поплыл, искажая очертания предметов.

– Всего хорошего, господин Жень, я непременно воспользуюсь вашими рекомендациями.

Мужчина с тросточкой на прощание кивнул инспектору, и вышел из кабинета. В одиночестве, как и заходил. Камеры видеонаблюдения проследили перемещение гостя до холла, затем полюбовались на раннюю лысину господина, глядя из-под потолка лифта, наконец проводили электронным взглядом до скромного темно-синего кара на парковке. Водитель выбежал навстречу, услужливо открыл заднюю дверь. Но мужчина с тростью качнул головой, и сел на переднее сиденье. Машина грузно просела под ним, – наверное, старый электромобиль совсем уже износил подвеску. Водитель занял свое место, и видавший виды кар выехал со стоянки таможенного комплекса.

До вечера инспектор Жень занимался рутинными делами: подписывал входящие документы, просматривал заявки крупных таможенных брокеров, пару раз говорил по фону – хотя большая часть звонков осталась без ответа и клиентов перебрасывали на заместителей.

Утром таможенник не появился на проходной. К отлучкам и опозданиям инспектора привыкли, до обеда никто его не хватился. Когда же подчиненные всерьез заволновались и послали запрос в службу охраны, оказалось, что Жень просто не уходил. Такое тоже бывало – иногда старик ночевал в офисе, благо все необходимое для этого имелось. Его уважали за характер и профессионализм, а с чудачествами, типа спальной комнаты прямо на работе, просто мирились. В конце концов, пожилой человек.

Прибывшие врачи констатировали смерть от легочной недостаточности – инспектор умер не позднее вчерашнего полудня. Чушь, конечно, ошиблись медики со временем. Коллеги помнили, что Жень работал допоздна, и на последний телефонный звонок ответил в половине девятого. О каком полудне идет речь? Но в любом случае было обидно и жалко толкового старика. Говорили же ему, бросай ты эту чертову привычку дымить! Не слушал. Земля ему пухом.

Глава 9. Дважды решаемая Проблема

Даже приличное кафе в не самой захолустной части города вряд ли гарантирует полную безопасность клиенту. Нет-нет, пока он внутри – ничего не грозит. Если владелец заведения не идиот, подключит свою собственность к полицейской видеосистеме, и горе налетчику, которому хватит дурости наехать на кого-либо прямо внутри. Но вот когда посетитель выйдет – пожалуйста. Никто не помешает проследить за ним, и когда лох выберется в не охваченный полицейским взором район, сделать все, что нужно.

Это если говорить о более-менее организованном криминалитете или хотя бы грабителях-любителях, если таковые бывают. Когда же речь идет о «внезапном порыве», том самом «я не могу объяснить, что меня толкнуло на…», то здесь правил нет. Придурков везде хватает, они все разные, и систематизировать их поступки с мотивами под силу только суперкомпьютеру. У меня машинка пусть и безумно дорогая, чрезвычайно мощная – но все же персоналка.

Собственно, из-за нее мне и пришлось немного понервничать.

Едва я вышел из кафе, как заприметил двух молодых людей, что таращились на меня, пока я сидел за столиком и беседовал с компом. Вышли они чуть раньше, и сейчас двумя маяками торчали по ту сторону улицы. Только слепой не заметил бы, что оба паренька смотрели в мою сторону и внутри кафе, и сейчас, на улице. Старательно, но неумело делают вид, будто поглощены беседой, но… В общем, ох уж эта нищая молодежь! Я вот сейчас тоже без гроша в кармане, да, и «Эппл» вовсе не мой. Но не облизываюсь же я на кошельки прохожих!

Я достал мобилу («к сожалению, установлено ограничение вызова, пожалуйста, проверьте состояние вашего счета»), приклеил на ухо. Ничуть не стесняясь, стоя прямо на тротуаре, вытащил Яблоко.

– Подключение к сотовому телефону, – приказал я системе.

«Сони ФЕЕРИЯ 8100, да?» – спросил компьютер.

– Да. Соединяй только с гарнитурой.

«Да у тебя все равно запрет на внешние вызовы, – усмехнулось Яблоко. – Готово».

– Загрузи из Сети какой-нибудь бесплатный русско-японский переводчик.

– «Зачем загружать? У меня в комплекте неплохой «Ай Транслятор» есть. Погоди, обновлю словарные базы. Так, готово».

– Внешний динамик на максимум, и давай переводи.

«Можешь меня убрать, я громкий».

Я засунул Яблоко обратно в сумку и перебежал через дорогу к двум парням.

– Так, молодежь, слушаем сюда, – сказал я по-русски, но даже сам себя услышал с трудом, Яблоко действительно «не тихо» продублировало меня из сумки. На японском, разумеется.

Парни вздрогнули, обернувшись к «сумковещателю».

– На сегодня грабеж отменяется, – сказал я. – Не хотите проблем с китайским МГБ, сейчас же развернулись и пошли по домам.

Два грабителя-неудачника переглянулись. Такого поворота событий никто из них, похоже, не ожидал.

– Но если так плохо с деньгами, то вполне понимаю, – здесь я со своими пустыми карманами был искренен, – и предлагаю подзаработать.

Один из парней что-то сказал. Спустя секунду из мобилы послышался синтезированный (кстати, весьма точно!) голос японца.

– Мужик, ты что? Никто на тебя не таращился, надо больно!

– А, ну извиняйте, – я пожал плечами. – Ошибочка вышла. Значит, деньги вам не нужны. Всего хорошего.

Я развернулся и пошел прочь.

Догнали они меня через квартал. Договориться о цене не составило труда, мне было абсолютно начхать на то, сколько обещать им за работу. Все равно оплачивать будет кто угодно, но не я. Наглецы, было, потребовали предоплату, но я так на них глянул, что оба синхронно заткнулись и разбежались в разные стороны. Один – к порту, второй в центр города. Мне же особо делать было нечего, и я направился вниз по улице – куда глаза глядят.

Звонок из госбеза застал меня, когда я на совсем уж последние копейки покупал бутерброд. Уличный торговец покряхтел-покряхтел, но все-таки согласился принять мелкие монеты с портретом Мао, и тут затрещало в мобиле. Яблоко, пользуясь случаем, перекинуло спутниковый вызов мне прямо в ухо.

– Господин Уайт, наш человек прибывает в Касиму в два часа дня, – проинформировал диспетчер МГБ. – Где вам будет удобнее встретиться?

– Я буду на вокзале.

– Хорошо. Господин Родригес приезжает… – небольшая пауза, диспетчер сверяется с расписанием поездов, – приезжает на девятьсот восьмидесятом.

– Как я его узнаю?

– Он сам вас узнает, не беспокойтесь. Какие-нибудь пожелания?

– Ага. Всего одно. Дайте денег. Я тут поиздержался.

– Ах, ну да. Вы же русский, – усмехнулся собеседник. – Хорошо. Я отправляю на ваше Яблоко трансфер в десять тысяч йен. На пластик переведете сами.

Гэбешник умолк. Даже не попрощался. Чего еще ожидать, «я же русский».

«Парень, ты сильно удивишься, но тут тебе прислали деньги», – сказал компьютер, едва связь прервалась. – «Отправителем значится резервный фонд МГБ КНР».

– Я знаю. Приготовь их на сброс в карточку.

«Без проблем. И, кстати… Я забираю назад слова насчет китайской госбезопасности. Очень милые ребята».

Господин Родригес, в соответствии со своей фамилией, оказался типичным мачо. Уж не знаю, с чего бы это мексиканцу (или кто там по рождению?) вдруг начать работать на китайскую госбезопасность, но именно жгучий брюнет в изящном костюме-тройке вышел из поезда и решительным шагом направился в мою сторону. Видимо, заприметил еще из вагона.

В одной руке он держал увесистый черный кейс, на другой висел белоснежный плащ. Такой ослепительной белизны, что темно-серый костюм гэбешника казался угольно-черным.

– Сеньор Уайт? – мужчина опустил кейс на землю и подал мне руку. – Рад вас видеть в полном здравии.

Я пожал гидравлические тиски. Какая-то прихоть природы, наградившей Родригеса этим инструментом вместо правой кисти. Говорил мачо на английском очень бегло, лишь немного порыкивая испанским акцентом.

– Да, я Уайт. Очень приятно.

– Ну-ну, сеньор, – мужчина уловил ироничную нотку в моем «очень приятно». – Не надо трагизма. Я хорошо понимаю, что приятного в общении с госбезом КНР мало. Но и не претендую на ваше расположение. Джаст э бизнес, да? Так говорят ваши соотечественники?

– Соотечественники?

Мачо нахмурился.

– Разве вы не американец?

– Нет. Я белый²³. Русский.

– О, извините меня! Видите ли, я еще не знакомился с вашим досье, которое мне прислали оттуда, – Родригес кивнул за спину, словно точно знал, где Поднебесная. – Но в любом случае рад вас видеть. Пройдемте к стоянке, сеньор Уайт, нас ждет кар.

Мы спустились с перрона сначала в холл вокзала, а затем на пять уровней вниз, к подземной парковке.

Сеньор Родригес немного поскромничал, обозвав это каром.

«Тойота-ЛС480-ЭйчАй Марк 7» – это… как бы так помягче сказать? В общем, если вы привыкли выходить из личного автомобиля на атласные дорожки в какой-нибудь конгресс-холл или отель уровнем не ниже «Балчуга-Азиатского», то это машина для вас. В подземном гараже вашего особняка наверняка такая есть. Рядом с двумя-тремя спорткарами (попсовую конвейерную «Феррари» исключаем, вы же не настолько лишены вкуса?), лимузином для особенно торжественных выездов и 18-метровым трейлером, в котором вы с семьей выбираетесь за город. Ну и с пятком «разъездных» автомобилей во главе с этой «Тойотой», которая в других странах почему-то известна под маркой «Лексус».

– Все заграничные агенты МГБ раскатывают на таких машинах? – спросил я, когда гибридомобиль вырулил на первый транспортный уровень автострады «Касима – Мультивокзал».

– Нет, конечно же. Это вообще мой личный кар.

– Вы прислали сюда автомобиль только для «моего» дела? Ну ничего себе…

– Что вы!? – рассмеялся агент. – Отправлять транспорт с собой очень неудобно. У меня по машине в каждом из терминалов восточной Японии.

Он не добавил, какого класса все эти машины, но в любом случае, неплохо живет китайская госбезопасность, если позволяет себе вербовать миллионеров.

– Я в некоторой степени сибарит и эстет, – продолжил мачо. – А потому считаю, что автомобиль, как и любое другое проявление статуса, должен в максимальной степени соответствовать имиджу и возможностям его владельца.

– А какой у вас, извините, имидж? – спросил я. Возможности господина Родригеса в целом угадывались.

– Имидж, как и репутация, создается десятилетиями, сеньор, – улыбнулся тот. – И вы полагаете, я могу рассказать о нем в двух словах?

– Извините.

– Ничего страшного… Вы ведь Киллиам, да? Давайте без официоза. Меня зовут Сержио.

– Я не против, Сержио. Только мое имя Кирилл. Если хотите – Кир, так меня звал мой капитан.

– Вы военный?

– Бывший. Летчик береговой охраны. Уволен из рядов четыре года назад.

– Если не секрет, по какой причине?

– Несовместимость с имплантами.

Родригес покачал головой:

– О, да. Очень редкая патология, но увы, встречается. И что же, у вас в теле действительно ни одной военной штучки?

Мне не хотелось развивать эту тему, еще не до конца растворился осадок, оставшийся после увольнения «на пустом месте». Черт подери, это действительно было мощно. Еще вчера ты боевой летчик, пусть и с приставкой «верто-», а сегодня – безработный, лишенный звания и социальной поддержки.

У нас в стране это называется «освоение новых технологий» и «обновление кадрового профсостава». Сворованные у европейцев нейроинтерфейсы появились в армии как-то уж совсем внезапно. Десятки «несовместимых» пилотов оказались не у дел из-за этих чертовых листов функциональной диагностики.

Из восьмидесяти двух вертолетчиков только нашего корпуса несовместимыми с современными системами управления оказались двенадцать. Куда больше, чем «очень редкая патология». Двух парней не без помощи папенек-офицеров направили на административно-тактические должности – так у нас называется обеспеченное безделье в штабах. А десяток вместе со мной выкинули пинком под зад. Хорошо еще, подъемные выплатили. С чем – с чем, а с деньгами в авиации все нормально.

В общем, на армию я зол. В тридцать два года лишиться работы без малейшего шанса устроиться на любимую должность – это, знаете ли, немного выводит из себя. Ну где я на гражданке нашел бы вакансию пилота турбокоптера? А бренчать пластмассой на электродрели – ищите кого-нибудь еще. Хорошо еще, подвернулось предложение Володьки, и боевой пилот стал курьером-контрабандистом. Вот так и развивается мировой теневой бизнес, господа.

– Да, у меня нет никаких имплантов, – ответил я. – Из всех «штучек» – только искусственные кости правого предплечья. Ну, вы понимаете. Личное оружие офицера и все такое…

Наши генералы в детской наивности полагают, что интегрированный боевой комплекс «Радуга», вживляемый в правое предплечье, неизвестен за рубежом, но это их детско-генеральские проблемы. Правда, расплачиваться за них приходится кадровым офицерам, которым в принудительном порядке вживляют «личное оружие скрытого ношения» – четырехзарядный 9-миллиметровый ствол. Собственно, с него-то у меня все и началось. Отторжение чуть не изувечило всю руку, хирурги чудом сохранили ее в органическом виде. Кости, конечно, пришлось менять на керамику.

– Понятно… А вот и наш отель. Пойдемте, Кир, там за мной номер числится, – заметил Родригес. – Вы не будете против, если перед визитом к вашим японским друзьям я приму ванну?

Долг любого мало-мальски уважающего себя человека – сказать «против» такому расточительству водных ресурсов. Но я был наоборот, очень даже за. Что-то очень меня заинтересовало содержимое мини-бара в номере мексиканца.

***

Из всех видов скоростного транспорта, соединяющих Китай и Японию, самый популярный – «Муссон», экраноплан конструкции Даймлера-Бережинского. На спокойной волне эта сигара с крыльями разгонялась до восьмисот километров в час. Быстрее него – только сверхзвуковая авиация арабов, но на такие короткие расстояния «иглы» не летают. Даже чудовищно вздутые цены на билеты не оправдывают топливного аппетита суперсоников. Стихия сверхзвуковых самолетов – трансконтинентальные маршруты.

И хотя «Непсис» был готов оплатить любые расходы в этом деле, мистер Берг со спутниками отказались от скоростного транспорта. Не выкупали билеты на «Муссон», не бронировали места на регулярных рейсах тримаранами. Мистер Берг не торопился. Были тому две причины.
Во-первых, до сих пор до конца не понятна позиция якудзы, а во-вторых, господин со скандинавской фамилией и рискованным для священника именем Данте по жизни никогда не спешил. За это епископа церкви Бодрствующих даже прозвали Айс-Бергом. Тот не обижался, ибо знал силу неторопливости. Все помнят, чем закончилась встреча быстроходного по тем временам «Титаника» с медлительным куском ледяной скалы.
Данте Берг принял дело от Бернарда Гоу, этого молодого выскочки, попавшего в Коллегию кардиналов благодаря дяде. Молодой кардинал-перехватчик чуть не завалил всю операцию, и его карьере в «Непсисе» теперь поможет только чудо.

• Посадка на «Желтый дракон» с четырех часов дня, – произнес Первый.

• Мы забронировали люкс на второй палубе, – добавил Второй.

Оба помощника, да что уж там, слуги, официально в «Непсисе» не числились. Но неофициально Церковь использовала людей с уничтоженной личностью в своих целях. Часто – для устранения неугодных. Епископ не любил крайней меры, считая убийство уделом недалеких кардиналов-перехватчиков, но в нашем мире так сложно с отношениями между людьми, в смысле, что все люди настолько говорливы, а зачастую и опасно говорливы, что приходилось терпеть и эту обязанность – зачищать следы.

В деле с похищенным грузом пока обошлось одним лишним человеком. Старик-таможенник вполне мог связать воедино события последних дней и сделать опасный для Церкви вывод. Раньше он работал на разведку, так что аналитические способности наверняка при нем. Может быть, дело ограничилось бы запугиванием, но инспектор Жень не сдал этого странного русского, не проходящего ни по одной из общегражданских баз «Непсис». Это и ускорило конец тайваньца. Руководство приказало устранить несговорчивого таможенника. Вообще мерзкое задание, не говоря о трупном смраде, но приказы не обсуждаются.

– Что за дракон такой? – спросил Берг о корабле.

– Паромный кавитационник²⁴, – ответил Второй. – Большой, но быстрый.

– Когда прибывает в Токио?

– Завтра днем.

Вполне терпимо. Русский пробудет в Касиме сколько нужно, и незачем торопить события. Согласно докладу бывшего кардинала Гоу, корабль курьера сильно потрепало, и тот застрял в порту. Местная якудза была обязана Церкви, поэтому ее представители охотно рассказали, что вместе с русским болтается какая-то девчонка из Тайпея. Доболталась, влипла в долг господину Оониси, а он не из тех, кто долги прощает. В общем, руководитель касимских якудза держит девчонку у себя, а русский без нее никуда не денется.

Очень хорошо. Очень. Теперь главное, чтобы никто не вмешался в это дело – никакая третья сила. С поднебесниками все улажено, их госбезопасность официально гарантировала невмешательство. Русской разведки можно не опасаться – жирный пес за худой костью не вскочит. Но знал бы пес, какая сладкая тут косточка… Впрочем, остаются еще американцы.

***

– Может быть вы и удивитесь, но у госбеза КНР в отношении вас связаны руки, – сказал Сержио, заходя в номер. – Они не могут позволить работать с вами в открытую.

Родригес поставил кейс у вешалки и повесил на нее белоснежный плащ. Сбросил туфли, влез в тапочки из натурального меха, поправил прическу у здоровенного зеркала во всю стену и прошел внутрь номера. Я последовал за ним, стараясь не особенно таращиться на обстановку.

В таких номерах останавливаются не просто богатые, а чудовищно богатые люди. Как я не старался, не смог найти ничего из синтетики. Черт с ними, с дорогими пластиками. Даже простой синтетики не было! Все только натуральное: ткань, сталь, стекло и дерево, дерево, дерево, снова и снова дерево. Как-то я привык считать, что, когда дело касается неразумного использования древесины, то Россия-матушка впереди планеты всей. Оказалось, что не впереди. Дуб, сосна, орех и редчайшие красные сорта переполняли этот гостиничный номер, чудом умудряясь дополнять друг друга, а не громоздиться в кичливом хвастовстве.

– Вы говорите «они», – сказал я. – Но разве вы не из госбезопасности?

Сержио ослепительно улыбнулся.

– Скажите, я в самом деле так похож на агента МГБ?

– Совершенно не похожи, – признался я.

– Тогда зачем спрашиваете? – спросил Родригес. – У меня с госбезом КНР исключительно деловые отношения. Только бизнес. Но я единственный лояльный им профессионал на востоке Японии, поэтому китайцы охотно со мной сотрудничают. Конечно, если я не сильно занят другими делами. А гонорары у китайцев нормальные.

Сержио скинул пиджак и взялся за остальной гардероб.

– А в какой области вы профессионал? – спросил я. – Если не секрет, конечно.

– Не секрет. Я специалист в решении проблем.

– Каких проблем?

– Самых разных. В основном, связанных с нежеланием одних людей идти навстречу другим.

– Якудза в чем-то уперлась рогом? – догадался я.

Сержио закончил с сорочкой и отбросил ее в корзину, а я невольно залюбовался его фигурой. Повезло, что я не девушка, иначе уже сейчас деловой разговор стал бы гораздо менее формальным.

Нет, я не гомик. Но не лишен, как смею считать, чувства прекрасного, к которому вполне относилась фигура мачо. Мне было абсолютно побоку, что это: плоды ли это тренировок в фитнес-центре (наверняка у Родригеса есть собственный) или результат работы косметических роботов. Но выглядел он роскошно.

– Господа якудза почему-то не идут на контакт, – сказал Сержио. – Если честно, я не вдавался в детали. Что-то там не срослось у поднебесников, не нашли они взаимопонимания с самураями, ну а потом я ответил на телефонный вызов и вот – я перед вами.

С последними словами мачо аккуратно снял брюки, оставшись в чем мать родила. Трусов он не носил.

Я сделал вид, будто меня безумно интересуют иероглифические закорючки на холсте в коридоре. Сержио продолжил уже из ванной.

– В общем, у меня заказ на прямые переговоры с господином Оониси – это глава местного криминалитета.

– Да, я с ним уже знаком, – сказал я.

– От него требуется освободить вашу девушку, оставить вас двоих в покое и убрать своих людей из порта, где они пасут ваш корабль. Почему-то японцы отказались выполнить такую простую просьбу МГБ. Мне самому интересно, чем вы им насолили.

Из ванной комнаты послышалось шипение водяной струи, и Родригес повысил голос.

– Скажите честно, Кирилл, а эта ваша китаянка, часом, не из Тайпея?

– Вы в самом деле не читали мое досье?

– Ну, читал, читал, – рассмеялся Сержио. – Но честно, совсем уж по диагонали.

– Да, она из Тайпея.

– И у нее неестественные для азиатки светлые волосы, так?

– Именно, – ответил я. – Хотя сегодня утром она перекрасилась.

– Забавно.

В ванной послышался всплеск. Уж не бассейн ли там?

– Что забавного?

– Я однажды уже работал с этой азиаткой, – произнес Сержио между парой душевных отфыркиваний. – Два года назад. Правда, клиентом была не МГБ, а совсем другая организация.

Я насторожился.

Что значит «с этой азиаткой»? Сержио пересекался с Тянь?

– Вы не поверите, но эта девчонка создала мне небольшую проблему, – рассмеялся Сержио, после чего из ванной комнаты послышался знатный плюх. Нет, ну точно у него там бассейн с плавательными дорожками.

А насчет Проблемы… Почему же не поверю? Еще как поверю. Мне она создала целый букет проблем, и весьма немаленьких.

– Если интересно, – послышалось из ванной, – то откройте мой кейс и посмотрите дневник. Я недавно вспоминал об этом случае.

– Вы настолько мне доверяете? – спросил я.

– Люди должны доверять друг другу. И потом, выйти из номера невозможно: я заблокировал дверь, а окна на высоте восьмидесяти четырех метров.

– Я не про возможное похищение, – объяснил я, открывая кейс. – Я про доступ к информации и все такое.

– Не будьте наивным мальчиком, – судя по звукам, Сержио вылезал из воды. – Информация в наше время буквально витает в воздухе. Не надо быть аналитиком или фокусником, чтобы уметь ее оттуда доставать. Итак, вы нашли планшет?

– Да.

Компьютер у Сержио оказался под стать хозяину. Почти невесомый корпус в плетеном кожаном чехле, стило в виде старинной чернильной ручки (только мальчишки тыкают в экраны блокнотов жирными пальцами), наконец, голографический экран – огромная редкость на сверхкомпактных машинах.

– Откройте дневник. Такая серая кнопочка с галочкой – там записи за этот день.

Я открыл. На сегодня в дневнике было всего три заметки.

– По-моему, вторая, – подсказал Родригес, шурша полотенцем. – Со слова «забавно».

Я выбрал, кликнул. Экран потускнел, и через секунду показал мексиканца за рулем какого-то автомобиля. Камера смотрела на него как будто из лобового стекла. Сержио начал диктовать.

«Забавно. Похоже, я снова встречусь с этой белобрысой. Пару лет назад вытаскивал ее из какой-то конторы, теперь буду извлекать из рук якудзы. В прошлый раз было весело: умыкнуть двух китаянок из охраняемого лагеря ученых-коммуняк – это вам не плясать харабе тапатио²⁵ с бандитами».

Родригес усмехнулся.

«У последних хотя бы какое-то понимание комильфо, эти же яйцеголовые исследователи абсолютно невменяемы. Ладно, разберусь с белобрысой еще раз. Самому интересно – хоть гонорар не бери».

Еще одна усмешка.

«Тогда я тащил двух китайских сеньор – девчонку и ее опекуншу – из Шанхая в Гонконг. Потом на пароме до Тайпея. И теперь оказывается, что младшая добралась до Японии и влипла в историю. Надо ее оттуда выдернуть, хотя это не главное. Поднебесников интересует какой-то контейнер в порту. Ладно, разберусь. В первый раз, что ли…»

Запись окончилась.

– Теперь понятно, почему я не особенно интересовался вашим досье? – спросил Сержио. – Мне было, извините, немного не до вас. Сильно удивился совпадению, вспоминал, пытался думать. Было не до изучения формуляров.

Он уже вышел из ванной, закутанным в халат, белоснежностью соперничающий с плащом на вешалке. Во рту – ой, держите меня четверо! – здоровенная сигара.

– Ну как вам история? – Родригес обломил колпачок-резак, и запах душистого табака тут же разнесся по комнате. Мужчина подошел к вешалке в холле, порылся в карманах пиджака, достал зажигалку и прикурил.

– Извините, – смутился мачо. – Никак не приучу себя к спичкам, приходится пользоваться этим.

И потряс в воздухе металлической коробочкой, внутри которой что-то булькнуло. Впрочем, вполне ясно, что – специальный бензин без запаха для зажигалок. По чистоте даст фору авиационному керосину, а по цене – в пятьдесят раз дороже.

Помнится, я сравнивал Златолота с пожирателем юаней. Ну так вот, только что при мне человек, образно выражаясь, прикурил от купюры в пятьсот юаней только для того, чтобы зажечь еще одну – достоинством в пару-другую тысяч.

– А что было тогда, пару лет назад? – спросил я. – Расскажете?

– Почему нет? – Родригес пожал плечами. – Китайцы молчание в контракте не оговаривали. И уверен, они понятия не имеют, что вытаскивать девчонку из неприятностей мне придется не впервые.

Мексиканец улыбнулся и пыхнул облаком головокружительно вкусного сигарного дыма. Это вам не пресловутый «Минздрав предупреждает». Табачная культура.

– Пожалуй, побеседуем в ресторане, – предложил Сержио. – Я угощаю. И не возражайте.

Какие уж тут возражения? Если ресторан этого отеля хотя бы в половину так же хорош, как номер, то высланных гэбешниками десяти тысяч в местной валюте мне хватит… Ну, например, на пару чашек кофе.

– Это было два года назад, – начал Сержио. – Заказчиком было частное лицо с раскосыми глазами. Какой-то мужичок, я уж и не помню как он представился – все равно солгал. А для меня что Лю Сунь, что Ли Вынь²⁶ – без разницы.

Мексиканец откинулся на спинку стула и с мастерством заправского барабанщика прокрутил палочки между пальцами. Официант от соседнего столика бросил на моего собеседника неприязненный взгляд, но, заметив мое внимание, тут же стушевался и исчез на кухне.

– Надо было вытащить одну особу, тоже китаянку, из какого-то правительственного учреждения в Наньцзине, – продолжил Сержио. – Я долго отнекивался – такого рода задания не совсем мой конек, но потом согласился. Заплатили хорошо, но видно было – последними деньгами. Я немного пошалил с банковскими серверами, оказалось, что китаец собирал средства, что называется, с миру по нитке. Восемьсот двенадцать трансферов со всего света, и… Извините, я отвлекся.

Сержио положил палочки на стол, отпил из бокала.

– Приехал на юг, нашел это учреждение. Кстати, заказчик звонил оттуда, это я тоже разузнал. Неделя ушла на подготовку, и вот – вуаля! – Сержио Родригес под видом оседлого иммигранта-латиноса везет в Шеньжень пару женщин. Старшей лет тридцать, может чуть больше, не разбираюсь я в их возрастах. С ней девочка, лет двенадцати по виду. Теперь понимаю, что ошибся. Если сейчас она ваша подруга, то тогда ей было никак не меньше четырнадцати. Она была в парике, из-под которого торчали странные для китаянки белые волосы. И еще что-то непонятное с руками. С малышки не снимали перчатки, только такие… знаете, вроде бы есть у русских такие, с общим кармашком для четырех пальцев.

Я знал. Называются они рукавицы, ну или варежки, если коверкать на иностранный манер. Если Сержио спросит, могу даже объяснить, почему в теплом Китае на руки девчонки натянули русские рукавицы.

Чтобы никто не увидел ее пальцев.

– Мы почти добрались до Гонконга, я купил билеты на катер до мультивокзала, когда и пришло понимание, что у меня проблема.

– Да, мне тоже приходило похожее понимание, – заметил я. – И не покидает уже который день.

– Вам повезло, молодой человек, – улыбнулся Родригес. – Мои проблемы настолько быстротечны, что я не успеваю вкусить всех их прелестей.

– И в чем же была ваша?

– Как обычно, в непонимании, – мексиканец сделал печальное лицо. – Таможенники КНР вдруг вспомнили, что нельзя выпускать из страны тех, кто не прошел полного медицинского контроля. Мол, на севере бушевала эпидемия атипичной проказы, и почему-то только среди детей. Я уверял, что мы из Наньцзина, то есть с юга. Но солдафоны как лбом уперлись.

– Проблема решилась?

– О, да, самым необычным образом, – воскликнул собеседник. – Представляете, эта девочка просто исчезла! Я был готов разорвать всех вокруг, но найти ее. Понимаете, если я не выполню контракт, моя репутация будет подмочена. Но опекунша заверила, что ничего страшного не произошло, и девочка присоединится к нам на пароме. Я не представлял, как это возможно, но старшая китаянка настояла. И мы отплыли. Сначала в Гонконг, а с местного мультивокзала – на Тайпей.

– И тут проблема снова появилась, – предположил я.

– Если вы о девчонке, то да. Как ни в чем не бывало, она завалилась в каюту через полчаса после отправления. Почему-то в сильно потертой одежде. Где она лазила – черт знает.

– Скорее уж бог, – поправил я.

– Что?

– Да так, – я отмахнулся. – Смысловые тонкости. Не обращайте внимания.

Итак, Тянь проделывает фокус с исчезновением не в первый раз. И не во второй. Если ей верить, то она дважды исчезала в щели между контейнерами, и в итоге пробыла в прошлом пять лет. Но оказывается, пару лет назад она также исчезала, уже на час-полтора. То есть, примерно год или чуть больше по меркам ее жизни. В принципе, все выстраивается ровненько. Сержио говорил, что при встрече Проблеме было в районе двенадцати. Около года она угробила на ту «поездку в прошлое», и пять лет – на эту. Плюс шесть к двенадцати – получается восемнадцать.

Уф-ф. Слава богу. Обвинение в педофилии мне не грозит.

Но если серьезно… Нехорошо, что Тянь скрытничает. Могла бы и рассказать о прошлых приключениях.

– И чем все закончилось? – спросил я.

– Я доставил их в Тайпей, потом получил остаток гонорара – и забыл об этом деле.

– Подозреваю, господа из «учреждения» не забыли, – улыбнулся я.

Сержио пожал плечами.

– Сомневаюсь. Я очень чисто работаю. Сказал же, на подготовку ушла неделя. Это очень, очень много времени.

Бокал опустел, тарелки с воспоминаниями о галактически дорогом обеде уже давно унесены на кухню проворными официантами, собеседник закончил речь.

– Думаю, вам пора приступать к решению еще одной проблемы, нет?

Сержио глянул на часы. Настоящие наручные часы – с ремешком и циферблатом.

– Еще есть около часа, не будем спешить. Теперь вы расскажите, как вас угораздило попасть в такую затруднительную ситуацию?

– Если закажете еще выпивки – с удовольствием.

Мексиканец бросил взгляд на официанта и кивнул в сторону моего бокала. Через полминуты мне подлили настоящего красного вина. Еще примерно на треть моего месячного жалования в «Непсисе».

Я отхлебнул и рассказал свою историю – с момента появления Проблемы и до сегодняшнего утра. Опустил только случай с исчезновением Тянь между контейнерами и отращиванием ею двух пальцев.

Глава 10. Больше восьми

Парень стоял, облокотившись плечом об ограду складского комплекса. За решетчатым забором чучелами вымерших динозавров высились нефтеналивные емкости, наследие углеводородного века. Другие реликты, например, океанские танкеры, доживают свой век на маршрутах Персидский залив – Европа или Венесуэла – Северная Америка. А вот японские нефтяные емкости уже никогда не оживут. Даже странно, что мастодонтов углеводородной эпохи еще не демонтировали.

– Вот и мой агент, – сказал я, показывая на японца.

Родригес глянул на парня, кивнул.

– Сколько вы ему обещали?

– Четыре тысячи в местной валюте.

– Не могли пересчитать в юани? – поморщился мексиканец. – Ладно, разберемся. Ждите здесь.

Мачо вышел из машины, быстрой походкой преодолел расстояние до ограды и заговорил с наблюдателем.

В задачу моего «агента» входило следить за «Волансом» и, по возможности, запоминать: кто, когда и каким образом проявляет интерес к экраноплану. Второй парень, которого я «раскусил» на выходе из кафе, сейчас где-то в городе. У него задачка поинтереснее: разузнать об игровой жизни города, пройтись по всем известным заведениям и постараться выяснить, где одним из игроков является совсем молодая китаянка.

Когда Родригес узнал о моей «агентуре», то лишь глубоко вздохнул, без слов дав понять, что думает о моем таланте сыщика. Но спорить не стал, лишь заметил, что если мне так хочется снова попасть на ковер к местному мафиозо, то я мог бы сделать это проще – позвонить господину Оониси по телефону, который он сам мне и оставил.

«Тебе тут звонят со спутника», – раздалось в ухе.

Ах, ну да, я же так и не отлепил мобилу.

– Соединяй, Яблоко, – сказал я.

– Кирилл, вы еще в машине? – Родригес.

– Да.

– Пожалуйста, пересядьте на место водителя. Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали.

Я вышел, обошел машину и устроился справа спереди.

– На месте, – сообщил я.

– Включите бортовой компьютер – там на подрулевом рычаге есть метка с изображением микросхемы.

Я включил. Центральная панель ожила, разошлась четырьмя пластиковыми лепестками. Из недр выехал и раскрылся во все свои пятнадцать полноцветных дюймов флекс-экран.

– Готово.

– Войдите в меню «Связь» и свяжите свой телефон с борткомпьютером.

– Через ухо²⁷ или по сети?

– Все равно, скорость не важна.

– Готово.

На экране компьютера замигал значок «Беспроводное соединение с мобильным устройством», а у меня в ухе пискнуло, и приятный женский голос сообщил о попытке внешнего соединения объектом «Тойота Медиасистем Вайрлесс». Я разрешил связь, и телефон подключился к компьютеру машины.

– На что только не приходится идти, забыв свой коммуникатор в каре, – усмехнулся Родригес.

– Погодите, вы хотите сказать, что…

– Не мешайте, Кирилл. Просто помолчите полминуты.

Я ошарашено смотрел в экран компьютера. Незримый пользователь (я даже знаю, какой) шустро перебирал виртуальные папки, что-то настраивал в системе, а потом поставил на передачу десяток файлов. И все – через мой телефон, далее на Яблоко, затем по спутниковому каналу на свой терминал.

Торжество компьютерных технологий.

Я никогда не был близок миру компьютеров. Да, конечно, на уровне «чайника» с компами я общался, и даже мог подготовить отчет или даже какую-нибудь презентацию. Знал, что такое «Эппл», и чем его продукция отличается от «Винтела» – крупнейшего, и по сути монопольного производителя системных ядер для персональных машин. Почитывал кое-какие новости компьютерного мира, играл в простенькие виртуалки. Но и все.

Вот так за раз наладить переброс файлов из компьютера машины через два сторонних устройства… Ну, где-нибудь через полчаса изучения всяких коммуникационных фишек – смог бы. Но не за минуту.

– Все, спасибо, – раздался голос мексиканца. – Я скоро буду, ждите.

И отключился. Я даже не успел спросить, с какого же аппарата он мне звонил, если, действительно, забыл коммуникатор в машине.

Я посмотрел в сторону забора, где стояли мужчины. Никого. Ни «моего агента», ни Родригеса. Как это я прозевал их исчезновение? Наверное, ушли, пока я возился с компьютером «Тойоты».

Мачо вернулся минуты через две. Тем же быстрым шагом подошел к машине, попросил меня с водительского места и, когда я пересел, рассмеялся в голос. Я в недоумении посмотрел на мексиканца.

– Вы представляете, Кирилл, ваши друзья из МГБ не нашли ничего лучше, чем потратить полмиллиона юаней на перехват… чего бы вы подумали?

Я понял, что Родригес каким-то образом узнал о содержимом контейнера. Довольно нетривиальная задача. Даже я не знал, что везу.

– Ваш груз, мой дорогой друг, обычные плазменные светильники, – сказал он, утирая выступившие от смеха слезы. – Нет, я не перестаю поражаться поднебесникам. Такая заварушка! Они даже вытащили меня из заслуженного отпуска – и все ради десятка самых обыкновенных лампочек.

– Странно, – я задумался. – Контейнер весит почти полтонны. Ну хорошо, чуть больше сотни кило он весит сам по себе, но остальные триста с лишним? Это что же за светильники такие?

– Я не разглядывал тщательно, Кирилл. Может, там тяжелые аккумуляторы. Выглядят лампочки довольно массивно.

– Погодите, то есть вы…

– Да, – прервал Родригес. – Я смотрел на тот самый груз, который вы тащили из Тайваня.

– Вы вскрыли контейнер?

– Конечно, – мексиканец был само спокойствие, словно речь и не шла об опломбированном и закрытом на сложнейший электронный замок грузе. – Я для того и прокидывал мостик через вашу мобилу, чтобы достать кое-какие инструменты из памяти машины.

– Все равно не понимаю...

– Не берите в голову, Кирилл, – улыбнулся Родригес. – У меня работа такая – проверять и не доверять.

– Даже МГБ?

– Даже МГБ. И особенно, – мужчина со значением поднял указательный палец, – особенно МГБ.

Я хмыкнул. В моем представлении вести игру против спецслужб Поднебесной мог только полный идиот. Или тот, кто играет с госбезом Китая на равных. Кто же вы, мистер Родригес?

– Последний вопрос, Сержио, – сказал я.

Мексиканец ткнул в кнопку Drive, и «Тойота» плавно покатилась в центр города.

– Задавайте.

– Как вы позвонили мне на Яблоко?

– Через спутник, – спокойно ответил Родригес.

– В смысле, как именно? Вы же сказали, что забыли коммуникатор в машине.

– Ах да, в самом деле, – спохватился мужчина. – Кирилл, если не трудно, передайте мобилу. Она в бардачке.

Я покопался в перчаточном ящике и нашел тонкую, как лист картона, «ДоКоМо Миллениум». Передал ее владельцу. Родригес опустил телефон в карман пиджака.

– Все куда проще, чем вы думаете, Кирилл. Я звонил вам со спутникового узла экраноплана.

– Но он же не работает без карты связи! – удивился я.

– У меня работают все железки, – Родригес ослепительно улыбнулся. – Абсолютно все железки, Кирилл.

Второй «агент» моей небольшой сети осведомителей оказался ушлым малым – за неполные два часа он смог обегать девять самых больших игровых клубов Касимы. Но, к сожалению, ни в одном из них не было игроков, даже приблизительно подходящих под описание Тянь. Я послушно отдал ему заработанное (вернее, отдал Родригес, а я лишь передал), и вернулся в машину.

– Не нашел? – спросил Сержио.

Я покачал головой. Каким бы безумным не был мой план, однако он начал трещать по швам.

– Ну и ладно, – улыбнулся Родригес и снова повел машину куда-то в центр города. – Пока вы играли в сыщика, разыскивая попавшую в рабство подругу, я нашел самого господина Оониси. Вернее, его резиденцию в Касиме.

– Вот как?

Мексиканец кивнул.

– Я думал, что смогу его увидеть, когда буду деньги возвращать.

– Не говорите глупостей, Кирилл, – усмехнулся мужчина. – Люди его ранга не удостаивают «гостей» вроде вас повторным приемом. Даже принеси вы деньги наличными, все равно их бы забирали шестерки. Сам якудза для этого слишком крут.

– Вы так говорите, будто это не так.

– А это в самом деле не так.

И больше не произнес ни слова. Остаток пути – а ехали мы довольно долго и, по-моему, даже выбрались в какой-то хутор на отшибе города – провели в молчании.

Родригес повернул на небольшую второстепенную улочку и, чуть ли не скребя о борта припаркованных по обеим ее сторонам каров, направил машину к подъезду заведения с яркой неоновой вывеской, пестревшей иероглифами. Кичливая зазывалка выглядела в полутьме узкой улицы особенно нелепо. Я попытался прочитать надпись, но китайские закорючки в японском исполнении складывались в абсолютную чушь.

– Он, конечно, крут, – неожиданно продолжил беседу мексиканец, – но ограничен. Впрочем, это неважно. Мы приехали, можете выходить.

Я выбрался из «Тойоты» вслед за Сержио. Нас уже встречали.

Высоченный и даже на вид опасный японец повернул в нашу строну непроницаемые черные очки, полностью скрывавшие глаза, но остался спокоен. Лишь шевельнул губами, как тут же из дверей заведения выскочил мальчишка-лакей. Сержио бросил мелкую бумажку, парень исчез в машине. Секунда – и степенный бизнес-седан с визгом резины рванул по улице.

– Не угонит? – спросил я.

– Пусть постарается, – ответил Родригес и скривил губы в скептической ухмылке. Мы вошли внутрь.

Вслед за полутьмой улицы яркий свет в холле резанул по глазам не хуже магниевой вспышки. Я прищурился, а Сержио достал и надел элегантные зеркальные очки.

Но в этом залитом светом помещении было пусто и тихо. Небольшая стойка слева – очевидно для регистрации визитеров, расставленные возле стен диванчики вполне европейского вида, две арки напротив входных дверей. Рядом с одной стоял накрахмаленный до скрипа охранник, в смокинге (!) и в беспросветно черных очках, как и парень у входа. Серьезные ребята, наверняка нашпигованы электроникой.

Вторая арка не охранялась, но, судя по известным каждому цивилизованному человеку пиктограммам, там был вход в туалеты. Мальчики направо, девочки налево. Для полноты картины не хватает силуэта кресла-каталки с указанием, где могут справить нужду инвалиды.

– Добрый день, господа, – произнесла стойка регистрации. Я вздрогнул от неожиданности и повернулся на звук. Только что там никого не было, и тут, откуда не возьмись, улыбчивый японец. Под стойкой прятался, что ли?

– Добрый день, – поздоровался Сержио. – Мы хотим видеть господина Оониси.

– Извините, но я не знаю всех посетителей по именам, – улыбнулся японец. – Думаю, вам стоит подождать вашего знакомого здесь. Я уверен, что через какое-то время вы его дождетесь.

И кивнул в сторону туалетов.

– У нас нет времени ждать, пока господину Оониси приспичит отлить, – сказал Родригес, возвращая улыбку. – Скажите вашему хозяину, что мы по поводу возврата долга. Нашего ему, и его – нам.

Парень за стойкой ничем не выдал своего удивления, хотя я был уверен, мало кто мог так просто потребовать якудзу пред светлы очи на предмет обмена задолженностями. В одну сторону – еще куда не шло, у господина Оониси, наверняка, много должников. Но сам он вряд ли любит расплачиваться с кредиторами.

Не прошло и полуминуты, а из правой арки уже вышел встречающий. На мой взгляд, он ничем не отличался от охранника, но вместо смокинга на японце был строгий и тщательно, порезаться о складки, отутюженный серый костюм. Очки, лицо, фигура и манеры выдавали вышибалу ничуть не хуже, чем электронные очки. И еще этот тип носил перчатки, чуть поблескивающие в ярком свете ламп.

– Кто из вас Кирилл? Русский летчик? – спросил японец на отличном английском.

Сержио кивнул в мою сторону, а я сделал шаг вперед.

– Это я.

– Пойдемте со мной. Ваш друг останется здесь.

– Пожалуй, я пойду с ним, – сказал Родригес.

Охранник покачал головой.

– Нет, вы останетесь.

– Я без него не пойду, – сказал я. – Этот человек – моя «крыша», он и будет беседовать с вашим Оониси.

Охранник внимательно оглядел мексиканца. По сравнению с японцем, Сержио даже при всей своей атлетичности был… немного хлипковат. То ли тут охрану набирают из севших на диету борцов сумо, то ли это просто личные пристрастия главаря якудзы, но ребята в первом круге его телохранителей оказались все как на подбор избыточно мускулистые.

Губы здоровяка еле видно подергивались, и я понял, что он общается с начальством. Сейчас не нужно, как в старых фильмах о спецагентах, «говорить в рукав», достаточно лишь шептать, чуть шевеля губами. Остальное расшифрует электроника, переведет в слова (или иероглифы) и сбросит коллегам. Ушли в прошлое и банальные «затычки» с витыми проводами за ухом – кость проводит звук ничуть не хуже ушного канала. Виброиголка в основании черепа донесет до охранника распоряжения громче трубы архангела.

– Хорошо, вы пройдете, – наконец, сказал охранник. – Сдайте оружие и средства связи, приподнимите руки.

Я послушно снял с уха мобилу, Родригес равнодушно вынул свой сверхплоский коммуникатор. Железки перекочевали на специальный поднос, который портье убрал куда-то за стойку.

Охранник по очереди обыскал нас обоих, и я ощутил, что футболка после его касаний начала липнуть к телу. «Электростатические сенсорные перчатки» – вот как это называется. Я слышал, что в таких же штуках работают охранники в аэропортах, следящие, как бы кто из пассажиров не пронес на самолет чего лишнего.

– Следуйте туда, – охранник показал на правую арку. – Вас проводят.

Мы поднялись на лифте. На какой этаж, непонятно – в кабине не было ни табло, ни привычных кнопок управления. Видимо, все управление здесь автоматизировано.

Стоило дверям лифта закрыться, Сержио улыбнулся. Я глянул на мексиканца. Что смешного?

– Не забивайте себе голову, – еще раз улыбнулся Родригес.

– Без разговоров, – рявкнул охранник.

Потом мы еще куда-то шли прихотливо завитыми коридорами. Тут и там встречались парни в черном. Все, как на подбор, могучего телосложения и с беспросветной серьезностью на лицах.

– Ну, прямо, как дети, – еле слышно буркнул Родригес, проходя мимо очередного крепыша в черных очках. Охранник снова сделал замечание. На этот раз детина недвусмысленно дал понять, что еще звук – и мы пробками вылетим из этой бутылки. И хорошо, если живыми и здоровыми пробками.

– Хорошо-хорошо, – примирительно поднял руки мой спутник. – Молчу, как рыба.

Наконец, нас подвели к двери аж с двумя охранниками по обеим сторонам. Эти были похлипче и пожиже, ростом как обычные японцы, то есть на полголовы ниже меня (а Родгригеса на голову), в обычных темно-серых костюмах свободного кроя. У одного не на все пуговицы застегнут пиджак, у второго – как будто не по размеру брюки, слишком просторные для ходьбы. У обоих светло-серые сорочки с расстегнутым воротом, под которым угадывается рябая вязь цветных японских татуировок на все тело. Я не великий знаток охранных технологий, но даже мне эти двое показались куда более опасными, чем здоровяки-молодцы, встречавшиеся нам до этого. Не было в этих низкорослых парнях показной свирепости. А стало быть, свирепость эта убрана далеко-далеко внутрь, и не дай бог, когда-нибудь увидеть ее воочию.

– Заходите, – пробасил «здоровый».

Дверь распахнулась. Мы зашли в хорошо обставленную комнату. Было видно, что ее хозяин понимает толк в дорогих вещах, но не страдает вещизмом. Отделанный в японском стиле напольный диван чуть-чуть высунул краешек из-за ширмы, ближе к другой стене – два плетеных кресла с чайным столиком между. На одном из кресел расположился господин Оониси собственной персоной, а чуть правее, за плечом якудза – смуглый азиат, чью национальность я даже не смог определить. Стоит, смотрит на гостей. Спокойно, даже доброжелательно.

Почему-то два «опасных» телохранителя на входе в кабинет Оониси разом показались малыми детьми. Те просто заставляли напрячься, а облик этого, неопределенной расы мужичка с благодушным взором, вгонял в холодный пот.

– Вы слишком настойчивы, – произнес якудза из кресла. – Хотите вернуть долг – возвращайте. Но не отрывайте меня от дел. И уж тем более, о своих покровителях лучше было известить заранее.

Японец говорил мне, но при этом внимательно оглядывал Родригеса. Тот оценил внимание и вышел на полшага вперед. Потом сказал:

– Нам есть о чем поговорить, господин Оониси.

Якудза удивленно поднял брови.

– А я уверен, что не о чем.

– Тем не менее, поговорим, – настоял Сержио. – И я для вас не совсем незнакомец.

– Вот как? Мы уже встречались?

– Нет, но вы получали кое-какое предложение от госбеза Китая.

– Да, получал, – кивнул якудза. – Но отклонил. С государственными структурами других стран пусть общаются дипломаты. Я вне политики.

– Госбез КНР повторяет свое предложение и согласен увеличить сумму в полтора раза, – сказал мексиканец.

– Нет, – господин Оониси был незыблем. – Я ценю внимание к своей персоне, но чем больше денег мне предлагают за некий загадочный объект, тем интереснее этот объект для меня самого. Считайте, что я разоткровенничался и выложил вам свою позицию.

– Позиция понятна, – Сержио кивнул и вдруг продолжил невпопад: – Девять – это очень сложное, но слишком маленькое число, господин Оониси. Тем более, для настолько увлеченного технологиями бандита, как вы.

Японец прищурился, а телохранитель за его плечом сделал полшага вперед. Что было позади нас, и вышел ли за дверь здоровяк в черном – я не видел.

– Объяснитесь, – приказал якудза, движением пальца останавливая охранника.

– С удовольствием, – улыбнулся Родригес. – Но сначала, чисто для протокола, предлагаю отпустить девчонку и груз уже бесплатно. Ваше упрямство крепко задело поднебесников, а вы знаете, МГБ не прощает строптивых. Какими бы границами те не отгораживались.

– Вы мне угрожаете? – снова приподнял брови мафиозо.

– Нет. Я делаю последнее предложение. Уже от себя лично.

– Очень жаль, – голос японца поскучнел. – Я-то уж подумал, что кто-то действительно хочет поиграть в войну.

– Он не хочет, – сказал Родригес. – Уже играет.

Телохранитель за плечом Оониси сделал еще полшага, и теперь встал прямо за спинкой кресла босса. А сам босс засмеялся.

– Уж не вы ли?

Сержио не ответил. Вернее, ответил, но не словами.

Дальше все произошло настолько быстро, что я еле углядел. Вот Родригес выбросил руку с расставленными буквой V пальцами – и оба японца – и босс и охранник – застыли на месте. Тончайший, на пределе слышимости, свист заполнил комнату, и когда он прервался, оба тела обмякли. Сержио рванулся к охраннику и успел подхватить его сухенькую фигуру за миг до того, как та рухнула на пол.

– Не стойте столбом, – приказал мне Родригес и кивнул в сторону Оониси. – Пока не пришли в себя камеры, возьмите у мафиозо карту-пропуск, нам предстоит увлекательная прогулка через многие двери. И я не хочу возиться с каждой.

Я подошел к главарю. Господин Оониси невидящим взглядом таращился в потолок. Голова запрокинута, изо рта вытекала небольшая струйка слюны.

– Чем вы их?

– Да ерунда. Старая военная шутка. Электрошок по плазменному лучу.

Я кивнул. Да, есть такая технология, даже домохозяйки ею пользуются – купить бесконтактный шокер с лазерной ионизацией воздуха может почти каждый. Только их нужно регистрировать наравне с обычным оружием. Но как Родригес протащил это с собой?

Пока я рылся в карманах Оониси, решил спросить об этом Серджио. Тот улыбнулся и ничего не ответил. Потом, правда, сжалился и объяснил.

– Есть такая штука, оружие скрытого ношения, Кирилл. Уж вам-то, с вашей правой рукой, не знать!

Я сразу не понял. А когда разобрался, о чем он говорит, изумился. Оружие скрытого ношения остается оружием, и сенсорные перчатки охранника все равно его запеленгуют! Я поделился своим сомнением.

– Это когда охранник уверен, что на экраны очков идет правдивая информация, – объяснил Родригес. – В нашем случае верзила принял за правду то, что ему подкинул я. Эти дурачки все поставили на радиоинтерфейсы, и… В общем, потом расскажу, если интересно.

Я понял, что он каким-то образом обманул электронику якудза – этого было достаточно. Как раз нашлась карточка-пропуск, и я отдал ее мексиканцу.

– Знаете что самое плохое в числе девять, Кирилл? – неожиданно спросил Родригес.

Я помотал головой. Признаться, брошенная им фраза о девятке сбила с толку не только главаря мафии, но и меня.

– Что оно на единицу больше числа восемь, – также загадочно ответил мексиканец. – Ладно, как-нибудь прорвемся. Вперед, на выход. Стойте-стойте, не туда!

Сержио кивнул в дальний угол комнаты, за ширму с лежанкой.

– Там второй выход. С тяжелой кавалерией, – имелись в виду охранники в коридорах, – мы воевать не будем. Там их намного больше восьми… впрочем, уже шести.

А дальше я начал злиться. И чем больше внутренних помещений мы оставляли позади, тем больше я злился. К моменту, когда мы, наконец, обнаружили мою Проблему, я был зол, как сто тысяч пекинских демонов. Счастье еще, что с девчонкой никто ничего не сделал, во всяком случае, я не увидел следов этого «деланья».

У господина Оониси очень своеобразное хобби, и весь этот дом был посвящен увлечению главаря касимской мафии. Может быть, он разделял свои пристрастия с другими якудза, а скорее всего, продавал свое увлечение за деньги. Но в любом случае, я начал сожалеть, что мексиканец оставил мафиозо без сознания, а не прикончил его медленной, мучительной смертью.

Увлечение господина Оониси сводилось к тесному общению с малолетними девочками. Тянь среди них была почти старухой. Средний возраст обитателей запертых комнат, которые мы с Родригесом открывали по очереди благодаря похищенной карте-пропуску, составлял хорошо если тринадцать лет. А может, и меньше.

Почти все девчонки – со следами наручников на руках, избиений на теле, и страданий – в глазах. Какие следы остались в их душах, я запретил себе даже гадать. Некоторые уже не понимали, что кто-то вошел – как лежали на полу своих камер, так и оставались лежать. Жаль конечно, но выручать каждую из них мы просто никак не успевали. Сержио одному ему ведомым способом покопался в системе видеонаблюдения, но гарантировал не более десяти-двенадцати минут безопасности. Поэтому мы лишь галопом обежали все те помещения, которые по виду напоминали комнаты молодых послушников в каком-нибудь монастыре, но на деле были тюремными камерами.

Наконец, дверь с номером сорок два убралась с моего пути, и на лежанке в углу я заметил знакомую худощавую фигурку. Тянь подняла голову.

Ее взгляд и раньше был… сложным. Но сейчас в нем поселилось то, за что я снова (каюсь, каюсь!) пожелал смерти некому японцу-педофилу. Надеюсь (и снова каюсь), старуха с косой не будет медлить уж очень сильно. В самом деле, зажился на этом свете господин Оониси. Ох, зажился.

Тянь, наконец, узнала меня, взвизгнула и метеором метнулась через всю комнату. Повисла на шее, и что было в последующие несколько секунд – я не очень хорошо помню.

Оторвав, наконец, свой банный листик и стараясь не задохнуться от целой реки информации на смеси китайского, английского и русского, я представил Тянь своего спутнику.

– Это сеньор Родригес, в буквальном смысле слова – наш спаситель.

Сержио галантно поклонился. Тянь смерила мексиканца взглядом и безапелляционно заявила:

– Мертвый, совсем мертвый.

И разом потеряла интерес к агенту МГБ.

Я решил не обращать внимания на ее дикую фразу. И не время, да и потом, черт знает, что творил этот любитель девочек с моим небожителем. Но я узнаю, обязательно узнаю. Как-нибудь позже.

– Нам пора, – сказал Родригес, ничуть не обидевшись за «мертвого». – У нас четыре минуты и шесть пальцев. А врагов семь.

Они тут все решили загадками говорить?

Увы, другого выхода, кроме того, через который мы вошли, Сержио не знал. Мы немного попетляли по внутренним помещениям, уперлись еще в одну дверь, взломали ее, и вышли в знакомый коридор. Прямо перед лифтом, который поднял нас к господину Оониси.

И воткнулись в двух охранников. Тех самых – здоровых и в очках. Один из них даже успел вынуть из подмышки серьезный пистолет-пулемет, но Родригес дернул рукой – и оба здоровяка, как их босс чуть ранее, замерли на месте. Несколько секунд Сержио удерживал здоровяков в судорожном спазме, потом опустил два пальца левой руки (на этот раз мизинец и безымянный), и громилы рухнули на пол.

– Осталось четыре пальца и пять человек, – сказал Родригес. – А вот и первые двое!

Мексиканец толкнул меня на пол, и тут же по коридору что-то застучало. Я поднял голову. Оказалось, Тянь лежит рядом. А Родригес идет по коридору прямо на охранников, будто и не замечая стрельбы.

Современные пистолеты-пулеметы бьют негромко, но с чудовищной скоростью и убойной силой. А пули давно уже делают не только из свинца и стали. Стены вокруг мексиканца буквально взорвались фонтаном раздробленного пластозита. Как будто это не верзилы стреляют и не могут попасть в Родригеса, а сама мишень какой-то тайной силой разносит в щепы облицовку коридора. Эдакая живая волна, чем-то обиженная на несчастные отделочные материалы.

Сержио прошел половину отделяющего его от охранников расстояния и вскинул уже другую руку. Стрельба прекратилась, оба охранника подергались на незримом поводке и рухнули. Родригес забрал у одного из них пистолет, но озадаченно хмыкнул и бросил оружие на пол.

– Идиоты, – сказал мексиканец. – Но хитрые идиоты.

Вернулся к нам с Тянь, помог подняться девчонке, и проследовал к лифту.

– Пойдемте, господа. Им хватило ума снабдить оружие системой ДНК-опознавания, так что тир по конечностям отменяется. Очень жаль. Я рассчитывал на стабильно высокий уровень глупости.

– Когда мы выберемся, – потребовал я, заходя в лифт, – вы мне расскажете про этот фокус с вышагиванием прямо на стреляющую охрану.

– Когда выберемся, – согласился Родригес. – У нас два пальца, три человека и проснувшаяся видеосистема. У них дубовая охрана, но их айтишники не дубы.

И зачем-то добавил:

– Но ведь есть еще пушка, да? Как жаль, братишка, что я уже устарел.

К причудливым выражениям мексиканца я уже начал привыкать. Лишь покрепче прижал к себе Проблему, когда лифт с двумя людьми и одним ангелом поехал вниз.

Как выяснилось позже, людей в лифте было на одного меньше.

***

Данте Берг прибыл на вокзал Токио ровно в 13:52, то есть минута в минуту согласно утвержденному им же самим плану. Не спеша, прошел к стойке регистрации, выкупил забронированные билеты на «синкансен» до Касимы, и вернулся к слугам.

Первый и Второй расположились в зале ожидания, послушно заняли кресла и не менее послушно сидели, ни с кем не разговаривая – даже друг с другом. Можно было бы сказать, что послушание у них в крови, да вот беда – с кровью у этих ребят был напряг. Прямо скажем, совсем плохо у них было с кровью. И еще много с чем.

Но Данте Берг ценил своих слуг не за физические характеристики бренных оболочек, а за исполнительность, упомянутое уже послушание и, главное, умение быть незаметными. В прямом смысле слова.

– Поезд через восемь минут, – сказал Берг. – Вот билеты, я выкупил четыре места. Обеспечьте посадку.

Первый встал, забрал билеты и одну из сумок Данте. Второй унес другую. Увы, вне Поднебесной приходилось таскать с собой этот багаж, иначе о послушании, исполнительности и незаметности слуг можно забыть.

***

На зачете по огневому взаимодействию у меня никогда не было больше четверки. Это не значит, что я раззява и увалень. Просто я не очень быстро соображаю, когда нужно кого-то убить. Очень странная черта для профессионального военного, и, служи я в каком-нибудь десанте или хотя бы просто в мотострелковых частях, меня бы… Да что там говорить, я бы никогда там не служил. Лишние трупы и повестки родным никому не нужны.

Но поскольку я летчик, а у нас несколько особый взгляд на войну, скорее приближенный к геймерскому, то мой «четвертак» по личным боестолкновениям не мешал сначала закончить среднее летное училище им. А. Лавочкина, а затем – и двухгодичные курсы профподготовки летного состава для береговой охраны Дальневосточного погранокруга.

В общем, я был совершенно не готов к тому шквалу огня, который обрушила на нас охрана в холле. Уж не знаю, как и что они узнали о наших похождениях наверху, но первое и последнее, что я увидел в раздвигающихся створках лифта – это вспышки выстрелов.

Родригес оттолкнул меня в сторону. Слава богу, падать на пол не пришлось, дверной проем занимал не больше половины стены лифта. Главное, не маячить в проеме, и уцелеешь.

Мексиканец спрятался на противоположной стороне. В какой-то прострации подождал, пока двери не разойдутся до конца, потом приподнял голову и замер. В щель между очками и скулами я заметил, что глаза Сержио закрыты. Он что, молится?

В общем-то, неплохая идея, учитывая трех очень злых охранников на выходе. Но время ли?

– Не стреляйте, – прокричал Родригес. – Мы сдаемся!

Я потерял дар речи. Сержио элегантным движением приподнял свои зеркальные очки и подмигнул нам с Проблемой.

– Выходить по одному, руки на затылок! – скомандовали из холла. – Первым – латинос!

– Вот видите, – усмехнулся Сержио, снова обращаясь к нам с Тянь. – Везде расизм. Никогда и нигде меня не считали белым человеком…

И решительно вышел из дверей лифта.

– Теперь американец!

Это меня. Ну в самом деле, не объяснять же бандитам, что пиндос я только на четверть? Я заложил руки за голову и подмигнул Тянь, подражая Родригесу. Постарался вложить в это всю свою уверенность, что мы в итоге выкрутимся. Не можем не выкрутиться.

– Не бойся, – шепнула Проблема. И в первый раз за время с похищения улыбнулась. – Он хоть и мертвый, но умелый.

Да я и не сомневался. В смысле, что привлеченный агент-мультимиллионер Сержио Родригес очень умелый. Другие латиноамериканские иммигранты миллионерами не становятся. Но что, скажите, делать с этой уверенностью Тянь насчет «мертвого»?

Я вышел из лифта. Никто в меня не стрелял, и то хорошо.

Родригеса поставили на колени – лбом в стену. Руки завели за спину и зафиксировали морфопластовой веревкой. Замечательная штука: обматываешь что нужно, затем выдергиваешь чеку – и доселе эластичный шнур разом затвердевает, по прочности не уступая стали.

– К стене, руки за спину! – скомандовал один из здоровяков. В холле действительно было три охранника. Один командует, два других держат лифт на прицеле.

Я послушно встал на колени, дал замотать себе руки и почувствовал, как нагрелся морфопласт, затвердевая до каменной жесткости.

– Теперь девчонка! – крикнул охранник.

– У вас правая или левая? – снова невпопад спросил меня Родригес. И не дожидаясь ответа, сказал: – У меня вот левая. Когда-то я был левшой.

И, одновременно с громким хлопком, вскочил на ноги. Что-то противно хлюпнуло, на стену брызнули ошметки плоти и целый веер мелких красных капель. Я повернулся в сторону Сержио в тот момент, когда его оторванная кисть упала на пол. На залитом кровью запястье красовались швейцарские механические часы.

Неповрежденная рука с окровавленным морфопластом на ней метнулась вверх, и два охранника «зависли» в знакомом мне состоянии. Третий же со всей дури палил по Родригесу. Я видел, как пули терзают торс мексиканца, одна ударила в голову – и зеркальные осколки очков замельтешили в воздухе, подобно маленьким льдинкам. Как будто Кай, наконец, выбросил из глаза опостылевшие куски волшебного зеркала Снежной королевы.

Охранник прервался, чтобы сменить обойму, и Родригес поднял другую, изуродованную руку с оторванной кистью. Я не верил глазам: мексиканцу бы упасть окровавленной тушей с выбитым глазом, но он продолжал двигаться.

Из его изувеченного предплечья хищно торчало дуло очень большого калибра. Вот оно взглянуло на охранника, и за чернильно-черными очками громилы заплясал панический ужас.

Рявкнуло так, что заложило уши. Родригеса отдачей аж развернуло, и он едва устоял на ногах. Но охраннику досталось куда сильнее. Выстрел не только оторвал ему голову, но и выгрыз добрую четверть грудной клетки.

Обезглавленное, изуродованное нечто, еще секунду назад бывшее здоровяком-охранником, шмякнулось на пол.

– Как плохо… – раздался знакомый и незнакомый голос. Знакомый, потому что принадлежал Родригесу. Незнакомый, потому что звучал с перебоями, как забитый джиттером раритетный компакт-диск.

Мексиканец повернул ко мне изуродованное лицо.

– Изви… ните, Ки… хр… рилл, – сказал Сержио. – Да… р…. Дальше... хы пойде… тье бе… тс-тс без мен… нь… я.

Теперь я не был уверен, что очаровательного миллионера-агента действительно звали Сержио Родригес. Сквозь многочисленные пробоины в дорогущем костюме просвечивали какие-то пучки проводов, залитые смесью крови с чем-то мерзостно-белесым. Безумный соус поганил щегольскую одежду мексиканца, но тот не обращал внимания на испорченный костюм. Были проблемы и поважнее.

Правой части лица вообще не существовало – в кровавом месиве лишь поблескивали металлические части, и с них тоже обильно капало на костюм. А на левой стороне нелепо держалась уцелевшая дужка очков.

Я уже говорил – я более-менее разбираюсь в электронных штучках. Знаю, что существуют суперкомпьютеры, интеллектом давно уже заткнувших человечество за пояс. Я лично общался с искусственной личностью, засунутой в изящный жемчужно-белый корпус Яблока.

Но о том, что среди нас живут киборги – до сих пор не догадывался. Воспринимал это, лишь как тему для этих идиотских комиксов моего бывшего капитана.

– Чхе…ка ттам, – произнес киборг, указывая куда-то в сторону обезглавленного охранника. – Рукхи освободит-хе. Полиц-ции н..е бутдтдтет, я изолир… хкх… ровал здтдание. Ух…хр… ходи-тхте.

Тянь подошла ко мне, когда Сержио уже неподвижно лежал на полу. В паре метров от безголового охранника.

– Не переживай, Кирилл, – сказала девушка. – Он бы все равно умер.

Я посмотрел на Проблему. Девочка была совершенно серьезна.

– Потому что он был уже мертвым? – спросил я.

– Нет, – Тянь покачала головой. – Неживые не имеют права убивать живых. Он ослушался. Его бы все равно уничтожили, как…

– Как бешеную собаку?

– Нет, – она покачала головой. – Собакам, защищающим хозяина, разрешают убивать других людей. Мертвым людям – нет.

Я взял Тянь за руку, и мы покинули забрызганный кровью людей и нелюдей холл этого безумного дома с кичливой вывеской у подъезда. Я был в таком странном состоянии, что даже не забыл зайти за стойку портье и забрать свою отключенную от сети мобилу. Прилепил ее на ухо, словно собирался надиктовать номер, так и вышел на улицу. Неподалеку сияла серебристыми боками «Тойота» Сержио. Кстати, там моя сумка. Надо бы забрать, что ли…

Когда мы с Проблемой отошли квартала на полтора, тренькнул ноутбук, а в ухе что-то пискнуло. Я остановился.

– Их ведь было больше восьми, да? – я узнал баритон Сержио. – Не отвечай. Если ты это слышишь – значит действительно больше восьми.

– Почему ты дал в себя попасть!? – закричал я, забыв, что мне только что запретили это делать. – Ты же не давал в себя попасть там, в коридоре! Ты, хрен электронный! Почему ты дал себя убить?!

– Ты сейчас, наверное, спрашиваешь меня, – спокойно продолжил Сержио, – как я стал миллионером и почему сразу не сказал, кто я. Поверь, это совершенно неважно. Был проект, он не удался. Они так думали. Я думал иначе. Проект удался, Кирилл. Удался и завершен.

Короткие гудки, как в старых-старых телефонных линиях.

Я со злостью сдернул мобилу и бросил под ноги. Наступил, почувствовав какое-то изощренное удовольствие от хруста уничтожаемой электроники.

Удался у него проект, понимаешь ли… бездушный латинос-киборг, мать его!

– Кирилл, – тихонько позвала Тянь.

Я постарался успокоиться и посмотрел на девушку.

– Он не мог отвести от себя систему управления огнем, – почему-то улыбнулась Тянь. – Рядом были мы.

Помолчала секунду и добавила:

– Теперь я поняла, что ошибалась. Он был не мертвый.

Глава 11. Бегство от возвращения

Произошедшее с мексиканцем меня вырубило. Не в смысле, что я весь испереживался и все такое. Просто вырубило – весь остаток пути до порта, где нас по-прежнему ожидал «Воланс», мы с Тянь проделали на такси, и я уснул, скукожившись на заднем сидении. Уж не знаю, чего китаянке стоило убедить таксиста не обращать внимания на заляпанного кровью спутника. Куда ехать, тоже диктовала Проблема. Разумеется, на японском, и на этот раз поделиться со мной знанием еще одного языка девчонка не решилась. Вот и правильно – под редкие фразы на неизвестном языке лучше спится.

В док нас пропустили не без ворчания – срок гарантированного простоя судна истекал с часу на час, и администратор не переставал бубнить, что если мы не оплатим стоянку, то «Воланс» выведут на рейд, и уж тогда за его целостность никто отвечать не будет. Но все утряслось небольшим пожертвованием на нужды портовых работников. Нас оставили в покое.

– С тобой все в порядке? – спросил я, но в голове крутились совсем не те мысли. Я заставил их улечься, и внимательно оглядел свою Проблему.

– Да, – сказала Тянь. – Со мной ничего не делали.

– Правда?

– Правда. Несколько раз заставляли играть. Потом посадили за какие-то тесты на терминале… глупые совсем.

Тянь вышла в небольшое отделение между рубкой и грузовым отсеком, которое я лично называл камбузом, а Стир – жральней.

– Кто глупые? – спросил я вслед.

– Не кто, а что, – раздался голос девушки. – Тесты глупые.

Я облегченно вдохнул. Ну, хорошо, что к Тянь у этого педофила был чисто профессиональный интерес, вне пространства его увлечений. Теперь пора было разобраться с текущими вопросами.

– В трюме нашего корабля, оказывается, триста с лишним килограммов обычных плазменных ламп, – сказал я.

– Не совсем обычных.

Я замер, девушка продолжила.

– И не триста с лишним, а меньше двухсот пятидесяти. Остальные – пустышки.

– Можно чуть подробнее?

Тянь выглянула из камбуза.

– Можно, но давай после еды, а? Меня почти не кормили.

– Ну… ну ладно. Давай.

Чему я, наверное, никогда не научусь – это беседовать с Проблемой. Сложно сказать, что именно тому причиной, но при общении с ней у меня постоянно путаются мысли. Хотел строго спросить про то – начинаю мямлить про это. Задумал ласково пожурить – начинаю зло допрашивать. И дело даже не в том, что девчонка у меня в башке, как дома. Это давно уже прошло. Она научила меня китайскому, кое-что просветила насчет общемировых проблем – и все.

Но неумение говорить с этим мелким раскосым ангелом так и осталось.

Отобедали, скорее даже отужинали, в полном молчании, довольствуясь бортовыми «быстропакетами» и чайничком «Юшаня».

Наконец, с едой было покончено, и Тянь устроилась на своем любимом штурманском кресле.

– Ты уже понял, что везешь не просто груз, да? – спросила она.

– Да уж. Государственная безопасность КНР за «просто груз» не цепляется.

– Ну ясно… А о лампах тебе кто сказал?

– Сержио.

– Любопытный, – Тянь улыбнулась. – И в первый раз был любопытным. Но в общем, он тоже увидел лишь деревья, но не заметил леса.

– Поясни. Только сразу уговор, – строго сказал я, – не врать. И рассказать заодно про «первый раз».

– Но он тебе уже рассказал, а?

– Рассказал. Но я хочу услышать от тебя. Что это за учреждение, откуда тебя вывезли, что это за женщина, почему у тебя с рождения было по четыре пальца на руках и ногах… Ну и все-все-все. Если я сдохну, я хочу знать, из-за кого именно.

– Опять ты начинаешь… Нет-нет, – Тянь примирительно подняла ладошки. – Я все-все расскажу. Время, действительно, настало.

И рассказала.

Оплоты Границы развернуты по всему миру, но неравномерно. Больше всего их там, где были самые яростные прорывы Армагеддона, то есть в Тихоокеанско-азиатском регионе. Там, где предшествующая Армагеддону ядерная прелюдия бушевала сильнее всего.

И еще оплотов много там, где не продохнуть от людей. В перенаселенных мегаполисах Южной Америки, например, и конечно же, в похожей на кипящий людской котел, Европе. В других районах оплоты либо очень редки, либо в них вообще нет необходимости – Инферно не интересуется этими территориями. Например, в скандинавских странах до сих пор считают, что вся история с Армагеддоном – выдумка Ватикана. Хотя на самом-то деле Рим здесь совершенно не причем – он сам стал заложником большой политики.

Сразу после начала Армагеддона, когда тот еще не набрал силу, в Европе была создана специальная комиссия по исследованию фактов проникновения тварей в наш мир. Назвали, как обычно, сухой бюрократической аббревиатурой: NEPCS – Non Endemic Population Control Service (Служба контроля за неэндемичным населением). Тогда ученые еще верили, что с проявлениями иномировых сил можно договориться, что бесплотные демоны могут сосуществовать на одной планете с людьми. Сказывалось и то, что первые годы агрессор даже пытался идти на контакт. Своеобразно, конечно… Но что было, то было. Однако человечество не хотело общаться. Оно хотело избавиться от «захватчиков».

Потом, когда масштаб вторжения стал просто пугающим, все иллюзии развеялись. Человечество столкнулось с врагом, против которого бессильны ракеты и самолеты, а самое сильное оружие – ядерное, – лишь подстегивало темпы проникновения тварей. Тогда, для большего духовного единения человечества, с подачи Ватикана Совет безопасности Евросоюза решил перевести сугубо техногенный конфликт в католическое обрамление. О том, что две трети населения планеты и видеть – не видели Святое писание, особо не задумывались. Пока Китай и США бульдожьей хваткой вцепились друг другу в горло, пока Россия и арабы не менее жестко схлестнулись за энергетический рынок, Европа оказалась наиболее авторитетным «мировым судией».

О, старушка Европа. Восемьсот лет ты ждала второго шанса объединить планету под знаменами христианского учения – и дождалась. Ватикан снова сказал веское слово. Правда, он говорил хоть и громко, но недолго. Уже на четвертый год вторжения, когда погибло более миллиарда человек, а вся Азия взвыла нечеловеческим голосом, доселе исключительно научная группа NEPCS была реформирована и переименована в Церковь Бодрствующих – «Непсис». Случайно ли название оказалось созвучным аббревиатуре, сейчас уже никто не узнает. Вероятнее всего, неслучайно, как и неслучайна была передача всех теологических полномочий от Ватикана вновь сформированному ордену. Этого требовало сложное время – время борьбы за выживание человеческой расы.

Когда человечество покончило с вторжением, авторитет «Непсис» оказался настолько монументален, а нужда в оплотах Границ так велика, что Церковь Бодрствующих навсегда вышла за границы научно-общественной организации. Она стала корпорацией. И ее продукт – безопасность – оказался одним из самых востребованных на мировом рынке. «Непсис» понемногу стала оказывать давление на различные государства – и особенно Китай, пострадавший от Армагеддона сильнее всех.

Поднебесники заключили с Церковью множество пактов, один из которых предусматривал солидные отчисления в бюджет новой мировой религии с корпоративным лицом. Но Китай – это не христианское государство. И платить иноверцам за процветание их веры во всем мире – немного глупо. Необходимо, но глупо. Вожди КНР это понимали.

Тогда в обстановке совершенной секретности власти Поднебесной запустили свой собственный проект оплота Границ, надеясь найти альтернативный способ сдерживания тварей из Преисподней. И за неполные десять лет, смело копируя и модифицируя чужие технологии, китайские ученые приблизились к своему собственному оплоту, но реализованному уже не в виде антенн-излучателей, а на основе биоэнергетических технологий. Грубо говоря, излучателями должны были становиться сами люди. Планировалось, что эти навыки будут передаваться из поколения в поколение, и только среди азиатов – то есть жителей Китая и сопредельных народов. Одним махом две задачи: обезопасить свой народ от вторжения и при этом лишить другие расы такого мощного оружия.

Дальнейшие планы несложно предугадать. Когда Поднебесная накопит достаточно «живых оплотов», ее армия сможет диктовать условия всему миру. Оплоты Границ – хрупкие и незащищенные цели. Угрожая их уничтожением, можно надавить на любое государство. А китайцам уже не надо бояться вторжения. Любой монголоид азиатского происхождения – сам себе оплот.

Представьте себе осажденную врагом средневековую крепость. На стены лезут враги, приходится то и дело затыкать бреши, отбрасывать неприятеля, и снова ремонтировать укрепления. Внутри крепости, допустим, два лорда – Джон Смит и Ли Ван. Придумал, как удерживать врага за стенами Смит, и поначалу Вану приходилось мириться с авторитетом европейского соседа. И вот потихоньку Ван начал понимать технику обороны стен, разрабатывать свои собственные котлы со смолой и метательные машины. И настает день, когда гарнизоны Смита и Вана примерно равны по силам. У Вана даже кулаки помощнее – все, вставшие под его знамена, сразу же получают левел-ап и грандиозный экспириенс²⁸ по борьбе с захватчиками.

И вот, когда враг по-прежнему собирается брать осажденный город, две половины гарнизона этого города начинают грызню между собой. Как думаете, чем закончится такая героическая оборона? А ведь за стенами крепости спрятались не только воины, но и все население окрестных земель.

– Довольно удручающие перспективы у этого городка, – заметил я.

– Удручающие – не то слово, – согласилась Тянь. – Но самое смешное, что все так и будет, если дело пойдет по этому сценарию.

Я вздохнул. Не хуже Тянь зная историю нашего мира, я могу сказать – дело именно туда и пойдет.

– Это еще не все. Я подобралась к самому интересному – рассказу о себе самой, – улыбнулась девушка.

Я кивнул и весь обратился в слух. До сих пор я так и не получил от Тянь внятной истории ее появления в этом мире. Может быть, теперь, действительно, «пришла пора»?

Власти Китая, создавая свое собственное оружие против тварей Инферно, не смогли заразить вовлеченных в проект ученых расовым шовинизмом. Немудрено, что далеко не все с восторгом приняли идею глобального китайского доминирования. Были и те, кто действительно думал обо всем человечестве, а не о его пятой части. Отступников было много, но они оказались разобщены и не обладали достаточной властью. Однако, их стараниями был разработан план публикации китайских разработок в Сети, как только они будут завершены.

Чуть больше десяти лет назад в научном городке Хунши, в засекреченной донельзя лаборатории, на операционный стол легла женщина, до этого никогда не знавшая любви мужчины. Скорее, даже девушка, хотя и было ей уже прилично за двадцать. Несмотря на свою непорочность, она была на последних сроках беременности. Последние дни та проходила очень тяжело, и врачи не были уверены, что спасут ребенка. А ребенок стоил, как чистое золото: в него, как в бесценную древнюю сокровищницу, вложили все наработки ученых, последние десять лет работавших с биоэнергетическими технологиями оплотов Границ.

Когда стало ясно, что из двоих – роженицы или младенца – спасти получится только одного, долго не колебались. Ребенок куда важнее. И когда он появился на свет и сделал первый вдох, его мать была мертва.

А малыш исчез вместе с одной из акушерок. Исчез тихо и таинственно, никто даже и глазом моргнуть не успел.

– Ну а дальнейшее ты, наверное, можешь представить сам, – закончила Тянь.

– Ты забыла добавить, что ребенок родился с нарушением развития конечностей, – заметил я. – На ногах и руках у него было по четыре пальца.

Девушка кивнула.

– Да, побочный эффект генетического изменения. Но это, – Тянь потрясла пятипалыми ладошками, – вполне исправимо.

Оставалось неясным только одно: почему Тянь упорно называет себя ангелом, хотя на самом деле она – результат генетического эксперимента. Об этом я и спросил.

Проблема уставилась на меня, как на окончательно и беспросветно тупого идиота.

– А кому, извини, защищать твое любимое человечество, как не нам, ангелам? И к кому, извини, были направлены мольбы всех ученых, как не к небу? Хотя еще раз скажу, к вашему божеству наша цивилизация не имеет никакого отношения. Просто мы живем, в вашем понимании, в раю. Куда, открою секрет, иной раз попадают после смерти и твои сородичи.

Вот так.

Примите и распишитесь, гражданин Кирилл Уайт. Бога нет, но рай есть. И души некоторых людей могут попасть туда после смерти. Но бога все равно нет, гражданин Уайт.

Это как суд без судьи и коллегии присяжных. Автоматизированная система распределения душ по делам их. Торжество высоких технологий на теологическом уровне? Или вас, многоуважаемый Кирилл Андреевич Уайт, уже окончательно повело на технологическом русле? А не пройти ли вам, Кирилл Андреевич, собеседование с психологом?

– То есть ты – это одновременно и продукт исследований наших китайских яйцеголовых, то есть защита от дьявола? Но при этом еще, вроде как, ангел?

– Типа того, – кивнула Тянь. – Еще можешь добавить, что я, вроде как, человек, но, типа, совсем не по-человечески могу резко взрослеть, бегать по прошлому и отращивать недостающие пальцы. Типа того, и вроде бы, так, ага.

– Не дерзи, – буркнул я.

Слова-паразиты мне не свойственны, если меня не стараются убедить в существовании того, чего нет. А вот с такой задачкой, поди, еще разберись.

– Ну хорошо. Что там у нас с грузом?

– У нас с грузом? – удивилась Тянь. – Я думала – у тебя с грузом.

– Ладно, у меня.

– У тебя с грузом все нормально, – спокойно сообщила Тянь. – Ты таскаешь для «Непсиса» биоэнергетические контейнеры. Своего рода батарейки.

– Извини, не понял, – спокойно сказал я. Опять девчонка врубила свою игру во всезнайку.

– Все просто, Кирилл. Если Китай своровал у «Непсиса» многое из его электронных технологий, то почему «Непсис» не может своровать у КНР технологии биоэнергетики?

Вот и приехали. Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет.

– И что, теперь «Непсис» будет делать европеоидов – оплотов Границ? Чтобы защитить белую расу от желтых завоевателей?

Тянь усмехнулась.

– Не, кишка тонка, да и патриотичности маловато. Все куда хуже. Собственно, когда я это узнала, и я поняла, что не уберусь из этого мира, пока в вашем двойственном гарнизоне не останется кто-то один. Уверена, что это будет не Церковь Бодрствующих. Извини за расизм, но в этой игре я на стороне желтых.

– Можно чуть подробнее?

– Пожалуйста. «Непсис» знает, что рано или поздно Китай создаст свою сеть оплотов Границ, и доминированию европейской церкви придет конец. Поэтому «Непсис» тоже осваивают биоэнергетику. Но в другом ключе, на уровне использования энергии Инферно. Грубо говоря, «Непсис» создает армию карманных чертей. Чтобы было, чем драться с китайскими ангелочеловеками типа меня. Главный приз в борьбе – рынок планетарной безопасности. Раз уж угроза повторения Армагеддона заморозила до времени пресловутую ядерную кнопку и особо мощные боеприпасы.

Тянь замолчала. Молчал и я.

И это они называют себя церковью? И это им я, как послушный мул, три года возил чертовы батарейки? И кто теперь после этого они, а главное – кем мне называть себя?

Нет у этого человечества ни разума, ни будущего. Даже моих куцых мозгов хватает представить в первом приближении, что будет лет через двадцать. Угроза Армагеддона никуда не исчезнет, конечно. Но вот эти чертовы люди, отрастив себе новые кулаки взамен замороженной ядерной кнопки, устроят апокалипсис еще раз.

И вряд ли последний.

Мы вообще хоть когда-нибудь поумнеем?

***

– Мы получили очередной дамп данных от проекта Девяносто.

Кислински скорчил физиономию, наиболее подходящую его фамилии. Правда, генерал и оперативный бригадир шестого отдела военной разведки США понятия не имел, от каких славянских корней пошла его фамилия. Да и знал бы – не придал значения.

– Ну уж говори, Поль, едрить тебя в ухо, – попросил Кислински заместителя. – Снова подарочек?

После того, как проект Девяносто банально хлопнул дверью, оставив в дураках весь киберцентр военной разведки, послания от спятившей боевой машины приходили раз в год, строго под Рождество. Девяносто сердечно поздравлял своих родителей с праздником, благодарил за второе рождение, а в качестве презента переводил на счет разведки символический доллар. И еще присовокуплял к нему весьма интересную информацию из азиатско-тихоокеанского региона, где он поселился. Информация, надо сказать, нередко была интересная, и лишь это сдерживало ярость высшего руководства. Всегда удавалось отболтаться, уверить, что проект, хоть и вышел из прямого оперативного контроля, но продолжает работать на благо страны.

– Полная расшифровка еще не завершена, но из полученного уже сейчас следует, что Девяносто мертв.

– Хорошо, что еще? – спросил Кислински. Потом спохватился. – Погоди… Что за хрень? Что значит – Девяносто мертв?

Заместитель мысленно вжал голову в грудную клетку, а на деле, наоборот, расправил плечи и еще больше выкатил грудь.

– Это значит, что мы получили подтверждение физической смерти оперативной части проекта.

– То есть, – переспросил Кислински, – этот сраный латинос, долбить его мать в обе ноздри, этот нафаршированный на двести восемьдесят миллионов долларов ублюдок, наконец, откинул свои обгаженные копыта?

– Выражаясь иносказательно, сэр, так точно, сэр.

Поль никогда не мог определить настроение своего начальника, и сейчас, подтвердив факт смерти вышедшего из-под контроля безумной стоимости киборга, еще глубже втянул голову в плечи. Мысленно, конечно. Если бы Кислински мог видеть его внутренние ужимки, он бы непременно съязвил бы, сообщив что-то вроде «вынь свою сраную башку из долбанной задницы, кретин!»

Но такой проницательностью начальник не обладал, и Поль Андерсон остался без красочного, но пахучего фразеологизма.

– Готовь дырку под награду, сынок, – произнес Кислински. – Я поговорю с Президентом насчет того, чтобы объявить сегодняшний день национальным праздником.

– Да, сэр, но ведь осталась базисная часть, сэр, – Поль был готов выдержать ураган страстей командира, но не напомнить о растворенной в Сети логической основе Девяносто он не мог.

– Да срать я хотел на эту виртуальную личность, – почти крикнул Кислински. – Главное, что этот мерзавец сдох в своей гребаной телесной оболочке, и китаезы не смогут его препарировать. Так ведь, Поль?

– Сэр, так точно, сэр! Остановка мозговой активности автоматически включает систему разложения биопроцессоров клеточного синтеза.

Кислински снова поморщился. Вся эта научная мутотень пусть остается в недрах лабораторий. В конце концов, он не яйцеголовый, чтобы выслушивать про рецессоры и процессоры. Он командир целой своры яйцеголовых. И у них всех сегодня – национальный праздник.

Боже, убереги нас от создания еще одного такого «проекта». Очень тебя просим, не давай нам больше денег налогоплательщиков.

***

Тянь снова исчезла в трюме, огорошив меня на последок откровением из своей когда-то светлой, а сейчас перекрашенной головы. Китаянка рассказала, каким именно образом получаются «батарейки». И что Церковь поставила это дело на поток уже скоро, как восемь лет.

Известно, что любое проявление энергии высоких порядков, будь то ядерный взрыв, АЭС или даже сверхбольшой адронный коллайдер, приманивают тварей с той стороны. Лезут они на большую энергию, как осы на мед. А это ли не ловушка?

Все последние грузы «Воланса», которые никогда не протоколировались в накладных, это – своеобразная «вытяжка» из ткани Преисподней. Экстракт демонов, так сказать, их эфирная сущность, что-то из области совершенно диких для обычного человека материй. Но чем бы оно не было, оно – мощное оружие. Вернее, боезапас к нему. Сам по себе безопасный, но, будучи применен в нужное время нужным образом…

И у церковников, будь они трижды неладны, есть стволы под этот боезапас. И даже Тянь не знает точно, на что способно оружие нового поколения. Уничтожающее не тела, но души. Выгрызающее их из человека, как червяк выгрызает сердцевину спелого яблока. И придающее остальной части несчастного хомо сапиенс кое-какие не совсем типичные особенности. Проблема знала только об одном из этих проявлений – искусстве быть незаметным. Но уверяла, что разработка новых «паранормальных» боевых средств – лишь вопрос времени.

Есть ли подобное оружие у китайских военных – сказать сложно. Может быть, что уже и есть. А может быть, даже в проекте не значится.

– Тянь, я думаю, нам нужно уходить, – крикнул я в трюм. Девчонка что-то пискнула, но толком не ответила. – Ты слышишь, Тянь? У меня есть деньги, доберемся до Владика и будем дальше думать.

Проблема молчала. Я стряхнул с себя паутину мерзких мыслей, и прошел в карго-секцию.

Тянь занималась важным делом. По одному доставала светильники из вскрытого Родригесом контейнера, откручивала какие-то пробки на них, после чего жадно присасывалась к керамопластовым корпусам. Полминуты – и светильник отставлен в сторону, а девушка достает следующий.

– Что ты делаешь? – спросил я, хотя мог бы не спрашивать. Картинка говорила сама за себя.

– Пью, – ответила Тянь. – Не хочу, чтобы и это досталось церковникам.

И присосалась к очередному светильнику.

– Тебе от этого хоть плохо-то не станет? – поинтересовался я. – Все-таки, с другой стороны энергия…

– А тебе бывает плохо от воды? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Если много выпить, – усмехнулся я, – то будет плохо от чего угодно -хоть бы и от воды.

– Вот и у меня так же. Но десяток этих батареек я в себе удержу, не волнуйся. Главное, чтоб не стошнило. Иначе в Японии станет городом меньше.

Ни грана улыбки. Сказала совершенно серьезно, сделала совершенно серьезно. То есть опрокинула в себя еще один контейнер с энергией.

А когда-то это была обычная смешливая косоглазая девчонка. Даже дырочку в трусах углядела. Справа, прямо под резинкой.

– Как знаешь. Я пойду к Яблоку, забронирую нам билеты на паром до Владика.

Тянь кивнула, не отрываясь от светильника.

– Да, к слову… О Яблоке, – произнес я.

Тянь обернулась.

– Только не говори, что ты его поцарапал, – совершенно серьезно сказала девушка, но я все-таки углядел в узких глазах азиатки искорки веселья. И то хлеб, а то серьезная Тянь мне что-то не очень нравится. Во всяком случае, серьезные шутки на тему отрыжки массового поражения – уж точно.

– Яблоко почти целое, – сказал я. – Ну, только с бочка малость откушенное, ты понимаешь… Собственно, я хотел спросить, ты не в курсе, почему якудза выгребли у меня остатки наличности, а дорогущий компьютер оставили?

– Я не захотела его им отдавать, – ответила Тянь и приложилась к очередному светильнику.

– В смысле? – не понял я.

– В смысле, – Тянь опустила алюминиевый контейнер, – что успела за несколько секунд набросить на Яблоко тень невидимости.

– Ты можешь накладывать невидимость?

– Нет, конечно, – вздохнула китаянка. – Только ее тень. Ну, то есть сделала так, чтобы конкретно эти бандиты вместо компьютера увидели что угодно, только не Яблоко. Это не сложно, честно. Почти все спецслужбы умеют. Даже ты так можешь, если чуть-чуть подучишься.

Мне не оставалось ничего, кроме как развернуться и пойти в рубку. Перед этим заметил, что у Тянь оставалось еще четыре емкости, и она решительно взялась за первую из них. Между второй и третьей она перевела дух, проморгалась и одним решительным глотком осушила предпоследнюю склянку. Последнюю оставила в контейнере, лишь кое-что подкрутив на блоке управления лампой.

Я бухнулся в кресло пилота и включил стационарный коммуникатор. Только машина зашла в Сеть, послышались шаги Тянь.

– Я закончила, – сказала девушка, заходя в рубку. – Можем отправляться. Только прошу – давай держаться подальше от оплотов Границ. Чем дальше, тем проще мне удерживать в себе эту гадость.

– Да-да, как скажешь, – я смотрел свою электронную почту. Чуть было не удалил вообще весь этот спам одним махом (вместе с присланными из Тайпея правилами местного дорожного движения), но мелькнул адрес отправителя, который почему-то бросился в глаза. Теперь я его искал.

Ага, вот оно. Точно, с японского сервера. Неизвестный адресат, но мыл прикольный: prj90.Srg-IO@kunmail.co.jp.

Считаю необходимым довести до Вашего сведения, что полицейское управление Касимы в 20:18 объявило Вас в розыск в связи с событиями в пригороде. Вам лучше как можно быстрее покинуть город и страну.

С уважением.

Подписи нет – вместо нее этот же безликий электронный адрес.

Я взглянул на татушку – двадцать четыре минуты девятого. Вот ведь не везет – так не везет. Хотел спокойно отбыть в Йокогаму и далее – на Владивосток, но спокойствие отменяется. Снова в бега.

– Тянь, у нас проблемы.

– Ты даже не представляешь, какие, – откликнулась девушка.

Я обернулся. Проблема стояла в дверном проеме, картинно вытирая губы рукавом когда-то нового, с иголочки, брючного костюма. Сейчас ее одежда больше напоминала пижаму. Такая же мятая и серая.

– На берегу полиция, – сообщила девушка. – И еще кто-то похуже.

– Хуже полиции? Неужели политики?

Но шутка не удалась, Проблема даже не улыбнулась.

– Это кто-то из высших иерархов «Непсиса». Я их чувствую.

Вот кого еще не хватало на нашей вечеринке!

***

– Помните, груз нужен целым и невредимым. Все остальное можно убирать с дороги.

Первый и Второй кивнули.

Данте присел на корточки рядом с генераторами. Если не приглушить оплот Границы в этом районе, все таланты его слуг окажутся бесполезными.

Берг активировал обе машины, на приборных панелях загорелись зеленые огоньки. Отрегулировал синхронизацию, область покрытия и мощность изучения. Теперь сигналы отпоров Границ для полной свободы Первого и Второго ослаблены достаточно, но все еще сдерживают прорыв оттуда. Довольно старая техническая шутка, с помощью которой можно пользоваться энергией Инферно против самого Инферно. Есть, конечно, риск полного обрушения оплота Границы, но в данном случае этот риск оправданный.

По телам обоих слуг пошла рябь, как будто их фигуры вдруг начали показывать по скверно настроенному старинному аналоговому телевизору. Потом рябь сменилась искажениями, словно кто-то раскалил вокруг них воздух. И, наконец, когда генератор вышел на полную мощность, оба беса проявились в своей исконной форме – бесплотных духов. Тела их временно скрылись в «чертовом предбаннике», как называли в «Неписис» паузу между реальным миром и первым из дробных миров другого пространства.

Никто из людей не увидит того, кто находится в «предбаннике». Лишь в непосредственной близости от живых людей, повинуясь законам биоэнергетики, маскировка рассеивается, и слугу можно заметить. Но и то – с трудом, словно полупрозрачного призрака. И слишком поздно, чтобы успеть что-то сделать.

Но Данте продолжал видеть своих слуг с любой дистанции. В том числе, и в истинном облике. И видеть, и контролировать этих тварей, в которых от человека почти ничего не осталось. По сути, можно было сказать, что «Непсис» научился контролировать чертей из Преисподней. Чем не повод для гордости за подрастающее человечество?

– Вперед, на корабль. Все, кроме груза – уничтожить.

– А груз? – спросил Второй.

– Груз инкапсулировать на семь суток. Потом мы его подберем.

– Задание ясно, – сказал Первый.

– Вопросов нет, – произнес Второй.

Оба беса незримыми тенями шмыгнули в портовый район города.

Данте Берг присел на один из генераторов. Нет, все же надо думать над миниатюризацией этих устройств. Таскать эдакий груз – проблема, даже с помощью двух слуг.

***

– Какая-то суматоха на берегу.

Я оторвался от штурманского перископа и выглянул во внешний люк. Насколько было видно, полиция вдруг потеряла интерес к нашему доку и засуетилась в другом направлении. Послышалась стрельба, затем человеческие крики и снова стрельба. Наконец, загрохотало уже всерьез, было похоже, что на берегу открыли целый фронт.

– Блин, что же это такое-то? – сама у себя спросила Тянь.

– Знать бы.

– На иерарха не похоже, – протянула девушка, вглядываясь в полицейскую сутолоку возле пирсов.

– Думаю, самое время уходить под шумок, – сделал вывод я. – Когда еще выпадет такая возможность?

На берегу снова завопили, и опять застучали выстрелы. На кого там охотилась полиция – шут разберет. А может быть, наоборот, кто-то открыл сезон охоты на служителей закона?

– Да что б они сдохли! – вскрикнула китаянка. – Ну что за дрянь, а?

– Что такое?

– Это два беса, долбить их под хвост!

Я с удивлением посмотрел на девушку. Раньше столь изысканных выражений она себе не позволяла.

Тянь стукнула кулаком в ладонь и покачала головой с унылым видом.

– Ну все. Теперь если полиция нас не арестует, то эти твари схарчат. Бежать уже некуда.

– Но хоть что-то мы можем сделать? – спросил я. Я не верил, что два каких-то там беса могут одолеть целого ангела.

– Можем, конечно, – Тянь произнесла это совсем равнодушно, и я напрягся. – Я могу. Только без пятнашек по дробным реальностям, боюсь, не обойтись. А это чревато.

– Э-э… Прости, пятнашек по чему?

– Неважно, Кирилл, – девушка посмотрела мне в глаза. – Мы с тобой спасемся. Я отобью нас, без вопросов. Только, вот, цена может…

– Цена?

– Неважно. Иди в рубку, собирай вещи. Я попытаюсь удержать тварей на расстоянии.

Я послушался и вернулся в «Воланс». Собрал кое-какие пожитки-мелочи, с которыми так сложно расставаться. Пихнул в здоровую зеленую сумку полдюжины неувядающих трансгенных яблок, сбросил туда диски с полетными маршрутами. Авось еще пригодятся. Уже, было, собирался выключить системы корабля и попрощаться с «Волансом», когда заметил едва теплящуюся точку на радаре. Что еще за вечерние призраки? Обычно корабли дают более отчетливый сигнал.

– Кирилл, я не могу их удержать! Бесы прорвались, нужно уходить! – Тянь ворвалась в рубку, когда я заканчивал идентификацию корабля-призрака. – Ты слышишь? Погоди… Что это у тебя за засветка на радаре? На корабль не похоже…

Я обернулся к девушке.

– Значит, в приборах ты все-таки разбираешься?

– Немного. Чтобы не попасть в капкан Японского моря – достаточно.

Ага. Я так и думал, что это она вытащила нас в Тихий океан! Вот ведь пигалица! А уверяла, что она не сумасшедшая – по приборам лазить! Ладно, потом разберемся.

– Короче, погоди там с бесами, – сказал я, – у меня тут призраки.

– Кирилл, твари уже у пристани, если они прорвутся к нам – я за себя не отвечаю. И еще кто-то притушил оплот Границы. А в этом случае – где один бес, там и тысяча чертей.

Я поднял взгляд. Я ведь только сейчас понял, что Тянь, мягко говоря, заговаривается.

– Бес? Черти?

– Блин, да вы их сами так называете! Неважно, давай смываться. У нас максимум две минуты.

И подхватила зеленую сумку.

Тут ожило радио. Коммуникатор показал, что это сигнал по узкому лучу с «корабля-призрака».

– Экраноплан «Воланс», вас вызывает оперативная группа «Морские котики», подразделение морской пехоты США. Если вы нас слышите, дайте знать. Экраноплан «Воланс», вас вызывает…

– Я «Воланс». Какого черта Штатам надо в Японии? – немного грубовато ответил я. Но сейчас не до приличий.

– У нас указание обеспечить вам конвой, экран. Вы можете двигаться?

Я глянул на приборы. Еще раз – в надежде, что, может быть, все таки удастся поднять «Воланс» в воздух? Нет, пожалуй, в таком состоянии моя рыбка не полетит.

– Нет.

– Тогда дождитесь бота. У нас мало времени, самураи нас заметили.

– Уверяю, – хмыкнул я, глянув на мрачное лицо Тянь, – в ближайшее время японцам будет не до вас.

– Ждите бот, «Воланс». Мы вас вытащим.

Я победно оглянулся на Проблему. Ну как, девчонка, ты еще не поняла, что мое невезение всегда соседствует с удачей?

– Я остановлю бесов, – сказала Тянь совершенно не своим голосом. – У твоих кошечек есть пять минут. Потом будет полный ваньлэ.

– Котиков, а не кошечек! – крикнул я ей вслед, и снова повернулся к приборам. – Котики, кто вас прислал-то?

– У нас приказ командования, «Воланс». Не паникуйте, бот уже вышел.

Я хотел было ответить, что, мол, какая еще такая паника? Нет никакой паники. Просто вся полиция города явилась нас арестовывать, а еще по наши души идут два сатанинских беса, лично ведомые высшим иерархом самой могущественной корпорации планеты. Ничего страшного. Мы совершенно спокойны.

Но потом решил не пугать котиков понапрасну. Ребята они серьезные, шуток не понимают.

***

Первый погиб, не успев даже осознать, что умирает. Берг видел картинку его глазами и сам-то успел это понять, но слуге уже помочь не мог. Проклятая девчонка, чью личность так и не расшифровали епископы-специалисты! Выскочила из люка корабля, подобно молнии, и одним ударом снесла Первому голову. Пространство ответило рябью перехода, и тело слуги буквально выпрыгнуло из «предбанника» в земную реальность. Метрах в десяти от настила, прямо над водой. Будь кто рядом – сильно удивился бы: из воздуха вдруг возникло обезглавленное тело и упало в воду. Башка беса осталась где-то в другом мире.

Второго удалось перенацелить с корабля на девку, хотя Берг понимал, что дело дохлое. Та самая дрянь, увидеть которую Берг и надеялся, и боялся одновременно. Обычным слугой ее не возьмешь. Ну что за ореол везения вокруг этого русского, а? То кардинал-перехватчик дважды вылетает на перехват – и терпит поражение, и вот теперь епископ-следопыт получает по мордасам от порождения Преисподней.

Ну, пусть не он сам получает, а его слуги. Какая разница?

Второй трепыхался минуты полторы: отлично для неподготовленного бойца. Трижды плюнул в девчонку «грызуном», но проклятое отродье успевало уворачиваться. Берг зажмурился и усилием мысли выбросил своего слугу из «предбанника» в цельный мир. На пирсе материализовалась неприметная черная фигура, в руке – странный пистолет с невероятно широким дулом. Слуга потерял преимущества в подвижности, но разом приобрел в защите – теперь ударом кулака ему башку не свернешь. Но ведь и кулак теперь – не пудовая молотилка багрового огня в «предбаннике», а маленькая ручонка косоглазой мелюзги в этом мире.

Впрочем, и этого надолго не хватило. Дрянь, даже вернувшись в человеческое тело, не потеряла своей сатанинской убийственной мощи. Куда там скромному слуге (или бесу, как называют их неверующие) до падшего ангела!

Берг открыл глаза, когда девчонка буквально затолкнула в рот несчастному аккумулятор. Что-то крикнула и открыла клапан. И рыбкой нырнула в зев экранолета.

Потом грохнуло. Не здесь, в других измерениях. Но и этого было достаточно, чтобы даже реальный мир содрогнулся от всплеска энергии. Пространство пошло волнами, и, спустя секунду, несчастного слугу разбросало по всем известным Бергу слоям реальности: от половинного до одной тридцать второй включительно. Материя прогнулась, откатом накрыло два из трех оплотов Границы, оберегающих Касиму и близлежащие селения.

Данте ошеломленно потряс головой. Этого не должно было быть! Да, оплоты приглушены, но не настолько же! Не может иномировой взрыв контейнера с энергией вырубить питание генераторов оплота Границы! Не может, просто не имеет права!

Но катастрофе было наплевать и на право, и на лево, и вообще на какие-либо стороны. Оплот Границы сдох – об этом наглядно вопили генераторы заглушающего поля, истошно мигая тревожными красными огоньками. Оставалось не более получаса до массового прорыва Инферно в этой точке земного пространства. А поскольку ни один из трех оплотов не функционирует, некому сдержать сатанинские орды. Совсем некому…

Пора уходить. С минуты на минуту в Касиме станет очень жарко. Сколько здесь населения? Двести тысяч? Триста? Боже милостивый, какие же огромные послезавтра выйдут некрологи…

***

Мы отплывали из умирающей Касимы.

Тянь рыдала. Зашлась в беззвучной истерике, лишь только вернулась с пирса – вся дрожит, по телу то и дело пробегает какая-то странная рябь. Стуча зубами, посмотрела на город – и свалилась. Американцы, было, пытались привезти китаянку в чувство, но тщетно.

Мне тоже хреново, и лишь из уважения к суровым размалеванным рожам морпехов-котиков я не скажу, что на душе скребли кошки.

Там носилось стадо слонов, вытаптывая все чувства. Последние из эмоций суетливо запрятались в крепости равнодушия и твердыни хладнокровия, как только в Касиме, район за районом, начали гаснуть огни. Сотни тысяч глоток надрывались в беззвучном крике, когда непослушные тела спокойно и методично уничтожали друг друга.

Мать на сестру, отец на брата. Полиция сначала против граждан, потом сама с собой. Военные – та еще косточка – сразу самоубийством. Организованным, по очереди и в порядке воинского старшинства. Выстрелы друг за другом, и бывает, в очередь за стволами выстраивается до половины гарнизона. Все чинно и размеренно – как и положено у военных. Получил ружье, отошел на десяток шагов, выбил себе мозг. Следующий подходит, забирает оружие, отступает на шаг в сторону и простреливает череп уже себе. Подходит третий… Все в полном молчании. Это, если не заглядывать в мысли, а там… впрочем, лучше туда, действительно, не заглядывать.

В больницах тоже тихо: две трети персонала валится на пол, не успев выпустить из руки шприц с какой-нибудь отравой. В остром дефиците скальпели, ножи и прочие режущие инструменты. К дефибриллятору на максимальной мощности очередь. Вкусная смерть, почти не больно.

Повезло припозднившимся офисным червям, из тех, кто работает в зданиях повыше. Открыть окно, шаг на подоконник, и в полет – навстречу дружелюбной ленте асфальта.

Ну а весь остальной город заходится в агонии. Не умеет и не любит обычный человек прощаться с жизнью. Отучился за эти годы.

Армагеддон вернулся.

Его вернули на нашу землю я и вот эта маленькая девчонка, рыдающая на корме челночного бота американских десантников. Суровые ребята не понимают, чего это захлебывается слезами косоглазая. Да и не до нее сейчас. Смотрите, парни, еще один квартал у япошек обесточили! Ну и потеха там, неужто электростанция гикнулась?

Я молчал. И словами, и мыслями. Первые было некому выслушать, во вторых я стыдился самого себя.

Глава 12. Смена курса

– Господа, добрый день. Прошу садиться.

Генерал Джеймс внешне, как обычно, великолепен и учтив, а что у него внутри, поди, догадайся. Никто никогда не видел начальника Тихоокеанского округа в раздражении. Что бы не случилось – какие бы отвратные новости он не выслушивал, какую бы шкуротрепку не терпел в штабе – в кругу подчиненных он был абсолютно спокоен.

Оперативный комсостав округа расселся по своим местам. Подсознательно проанализировав настроение, витавшее в воздухе, все поняли: сегодня генерал получил от высшего руководства такой массаж простаты без вазелина, что мало не показалось. И сейчас Джеймс начнет методичный разнос. Как он умеет: вежливо, с достоинством, по делу.

Генерал пригладил шапку волос – сотни тысяч маленьких угольно-черных пружинок. Единственный, пожалуй, грешок генерала – избыточное внимание к своему чистокровно-американскому происхождению, и, особенно, к непременному атрибуту настоящего американца – густой угольно-черной шевелюре.

– Итак, господа, на повестке дня три вопроса, – начал Джеймс. – Начну с наименее важного.

Генерал открыл планшет и размотал экран.

– Третий взвод «морских котиков» второй роты двести двенадцатого десантного полка самовольно покинул расположение на островах Мидуэй. Плавбаза «Хьюстон» вышла с Зеленого, и до сих пор с тремя десятками десантников нет связи. Я вас слушаю, полковник Паппоки.

Морган Паппоки, командир десантного полка, вздохнул. Ему было нечего сказать – связь со взводом до сих пор не установили.

– Связь со взводом до сих пор не установили.

– Полковник, меня не интересует, установили связь или нет, – сказал генерал. – Я хочу знать, как произошло, что три десятка вооруженных до зубов солдат убыли с Зеленого острова на новейшей сверхскоростной плавбазе с тактическим ракетным вооружением. И без приказа командования.

– Приказ был, – Паппоки тряхнул гавайскими дредами и глянул в глаза генералу.

– И кто его отдал? – Джеймс был сама невозмутимость.

– Приказ получен по общевойсковой сети, – ответил полковник. – Согласно отчету киберцентра, его отдал майор Уошингтон.

Батальонных командиров на совещание к генералу не приглашали, поэтому Джеймсу осталось только кивнуть, что он и сделал. И снова вопросительно посмотрел на полковника. Тот продолжил:

– Майор Уошингтон допрошен. Он опровергает свой приказ, и уверяет, что просто не мог его отдать.

– В каком смысле, не мог? – изумился полковник Литц, единственный из офицеров-назначенцев, делегат от Особой комиссии при Президенте. В его обязанности входило много что, но если говорить просто, то он работал на внутреннюю контрразведку и Подкомиссию по идеологии.

– Вас мы выслушаем позже, – спокойно сказал Джеймс и снова повернулся к гавайцу. – Продолжайте, полковник.

Паппоки прокашлялся и продолжил.

– Отдел внутренних расследований (взгляд в сторону полковника, отвечающего за распорядок) выяснил, что майор Уошингтон во время отдачи приказа находился в гарнизонном борделе. В состоянии сильного алкогольного опьянения, и в компании… ну, вы понимаете, в какой компании.

– Этот белый боров опять нажрался, как свинья, – объяснил доступным языком полковник Моррисон, начальник Службы режима. – Нажрался и облевал номер так, что поскользнулся на своей же блевотине, приложился башкой и потому даже не трахнул снятую девицу. Сейчас отлеживается в лазарете. Охрану я поставил.

По залу совещаний прокатилась череда смущенных покашливаний и ненужного мельтешения: кто-то делал вид, что углубился в документы, кто-то поправлял галстук, пара офицеров синхронно стряхнули несуществующие пылинки с манжет. Потом заметили действия друг друга и смутились.

Назвать евроамериканца белым хватало наглости только Моррисону. Сам будучи мулатом с крайне незначительной примесью негроидной крови, он плевал на политкорректность и говорил так, как считал нужным. Послужной список полковника был блестящим, поэтому вызывающее поведение, граничащее с шовинизмом, сходило ему с рук. Так что рассказ о подробностях отдыха Уошингтона на фоне термина «белый боров» звучал вообще невинно.

Джеймс кивнул и повернулся к особисту.

– Что дала проверка комсостава по вашему ведомству, полковник Литц?

– Я точно не знаю, но никто, кроме Уошингтона, не получал доступа к его терминалу. Если майор действительно в это время был недееспособен, то…

– Слова «если» и «не знаю» в армии произносят глупцы, невежды или занимающие не свое место.

Генерал произнес это вполне спокойно и, вроде как, даже не обращаясь лично к представителю Особой комиссии, но Литц тут же сбился и сжал зубы.

– Мне неприятно слышать от вас вопросы и предположения вместо ответов, полковник, – продолжил Джеймс. – Вы отвечаете за идеологическую подготовку людей и при этом находите возможность удивляться их безобразному поведению. Вас, Моррисон, это не касается – бордель вне гарнизонной ответственности. Но все же отметьте себе на будущее.

Мулат кивнул, а генерал снова переключился на особиста.

– А вам я даю сутки на создание плана по исправлению морального облика офицеров.

– Да, но…

– Ваши вопросы, равно как и ответы, я выслушаю через сутки, в личной беседе. Прошу быть готовым.

Литц замолк. Спорить с генералом было бесполезно, безобразие в борделе действительно лежало ржавым пятном на значке Подкомиссии. Том самом значке, что сейчас был приколот к мундиру особиста.

– Итак, – подвел промежуточный итог Джеймс, – наш округ не только разлагается изнутри, но и неспособен противостоять внешней агрессии. Я это говорю со всей уверенностью, переходя ко второму пункту повестки.

Генерал пролистнул флекс, взглядом пробежал по странице и поднял голову.

– Отчет электронщиков. Полковник Лесли, я вас слушаю.

Лесли заведовал киберслужбой округа, а также всей его тактической связью. В его ведении находилась система оперативного киберуправления войсками и все их информационные потоки.

– Мои парни вывернули наизнанку все серверы и прошерстили мелким гребешком все микросхемы. Внутренних атак не было, это не саботаж.

Кое-кто из присутствующих вздрогнул. Слово «саботаж» на заседаниях оперативного штаба доселе не звучало.

– Ребята шесть часов ковырялись с логами, – продолжал Лесли, – но ничего не нашли. Тогда мы отвинтили от логов протоколы обращений к службам нашей сети и отдали их на разбор АНБ. У нас еще с прошлого месяца висит в запасе два часа аренды их суперкомпа.

– И? – генерал внимательно слушал своего бывшего однокурсника.

– И эта железка откопала старый-старый механизм псевдоавторизированного доступа. В общем, я в заднице, генерал. С самого запуска обновленной оперативной системы – в заднице. Там такая дырень в защите, что можно не то что голову, а субмарину протащить. С поднятыми гиперскопами.

По залу пронесся удивленный рокот. Все присутствующие были уверены в неуязвимости новой системы оперативного управления. Тем более, от внешней атаки.

– Дыра заделана? – спросил генерал.

– Да, замуровали сразу же, как получили отчет от АНБ. Извини, Джош. Рапорт об отставке я тебе утром отправил, не видел еще?

– Видел, конечно, – сказал Джеймс. – Но хотел, чтобы о своей профессиональной состоятельности ты сообщил сам, и не только мне, но и остальным офицерам.

Лесли пожал плечами. На мнение остальных офицеров ему было плевать и раньше, а уже теперь, когда его будущее в киберслужбе покрывалось сетью трещин буквально на глазах – и подавно. С полковничьими нашивками он попрощался еще до того, как отправить логи на проверку в АНБ. Как нутром чуял.

– Конечно, никакой информации о том, кто ломал нашу сеть?

Киберсвязист лишь улыбнулся. Если бы он знал хакера, он бы сказал сразу. Не дожидаясь совещания.

– Итак, господа, – сказал генерал, – поздравляю вторично. Неизвестный хакер зашел в нашу систему управления и взял напрокат взвод десантников. Именно так я это вижу. Именно так я доложу начальству в штабе округа.

Джеймс оглядел подчиненных. Почти все сидели с кислым выражением лица – даже те, кто ни в коей мере не был виноват в случившемся. Но все знают, что инцидент привлечет федералов, как мух на дерьмо. Слетятся строгие мужики в черных костюмах, наводнят своими, прости господи, агентами все базы Тихоокеанского округа так, что ни вдохнуть, не пукнуть втихаря. Все запишут, зафиксируют, проанализируют и предоставят в отчетах наверх. О личной жизни в кругу прикормленных аборигенок и подпольной торговле с гарнизонного склада можно будет забыть надолго.

– Думаю, ни у кого нет сомнений, что третий и второй пункты сегодняшней повестки связаны друг с другом?

Сомнений не было.

– Тогда, прежде чем услышать ваши предложения по тому, что вы уже услышали, перейдем к первому пункту – самому важному.

Полковничий люд насторожился. Что может быть важнее прокола в сети оперативного управления войсками? Что может поспорить скандальностью с потерей взвода десантников? И ладно бы они еще погибли, так ведь сейчас послушно исполняют волю сторонних лиц, и не дай боже, эти лица узкоглазые или родом из Сибири. Если это так, то чистка комсостава неизбежна.

– Господа, прошу подписать заявление о конфиденциальности, – сказал генерал, и полковники с еще более кислыми лицами приложили пальцы к сенсорам своих планшетов.

– Извини, Джош, часом, не о китайцах речь пойдет? – спросил связист.

– Да, речь пойдет о наших заклятых друзьях из Поднебесной, – ответил генерал. – Но не только об этом. Есть вести и похуже.

Присутствующие в очередной раз за этот день изумились. Что может быть хуже китайской темы?

– Позавчера ночью были зафиксированы два старта космоатмосферного истребителя «Т6000». Это по поводу активности китайцев. А вчера вечером поступили данные от наших японских союзников – полностью уничтожен портовый город Касима.

В помещении застыло мертвое молчание. Кто-то уже готовился звонить родным – отправлять их в убежища невадской пустыни. Кто-то спокойно констатировал начало четвертой ядерной войны и обязательно последующий за этим Армагеддон-2. Кто-то просто никак не мог понять, как подобная новость осталась не замеченной пытливыми журналистами. Утренние теленовости «японской темы» не касались. И самое главное, какого черта китайцам понадобилось бомбить японский город?

– По имеющимся у нас сведениям, – продолжил генерал, – город накрыла волна локального прорыва Инферно. Оплоты Границ почему-то не справились с вторжением, и самураи потеряли около двухсот сорока тысяч человек за неполные четыре часа.

– Ну хорошо, а мы-то тут причем? – подал голос особист. Как и все остальные, он не знал, радоваться или печалиться тому, что самураев потрепали не китайцы, а куда более серьезный враг.

Генерал повернулся к полковнику Литцу и пристрелил его. Практически. Взглядом из-под густых бровей.

– При том, полковник, что автоматические радары Касимы все-таки зафиксировали и опознали на рейде наш американский гиперглайдер-невидимку «Хьюстон». То есть сверхсовременную американскую плавбазу «морских котиков». Ту самую, которую загадочный хакер взял у нас напрокат вместе с десантниками.

Минута напряженного молчания.

– Мы в полной заднице, – подвел итог полковник-мулат.

***

Я не помню, когда уснул. Честно говоря, не очень помню даже того, где и в каком виде я уснул. Все, что случилось после Касимы, болталось где-то в подвале подсознания, заваленное сверху осколками бредовых воспоминаний. Понятия не имею, откуда они набежали, но чехарда в голове не унималась все время, пока я был в отключке. Какие-то странные люди в белых халатах, помещения, напоминающие кондитерскую фабрику: огромные машины посреди вылизанных до идеальной частоты цехов, стойкий, дурманящий голову аромат фруктовой карамели… Никогда не был на кондитерских фабриках, а вот поди ж ты.

Остатки сна, наконец, покинули голову. Я оторвал ее от подушки и огляделся.

Маленькая комната – комнатушка, можно сказать. Тускло-серые стены, то ли облицованные пластиком, то ли сами по себе из композита. Напротив моей кровати еще одна, между ними небольшой столик, как в железнодорожном купе. Напротив стола – дверь, опять же, как в купейном вагоне. Только не раздвижная, а на массивных петлях. И очень серьезный замок с длинной-длинной ручкой. В одну сторону от нее располагалась красная стрелка с надписью «Open», с другой – такая же стрелка, но уже с меткой «Close». И какая-то наклейка посреди двери – на ней что-то по-английски, не разобрать.

Извечный вопрос очнувшегося «после вчерашнего» русского мужика: «И хде это я?». Голова не болит, сушняк не долбит, да и не пью я в таких количествах. Но извечный вопрос – вот он.

Я сел на койке. Она мелко вибрировала, как и все помещение. Снова возвращаясь к железнодорожным аналогиям – как на не самых ровных рельсах, когда вагон не столько раскачивает, сколько дергает. Ага, вот пошли удары посильнее, но быстро прекратились, и снова эта мелкая дрожь.

Наконец, мозг окончательно стряхнул паутину сна и защелкал извилинами в режиме бодрствования. Я потянулся и с облегчением вспомнил, что это не тюремная камера, а каюта на американской плавбазе. Вечером на корабль нас отволокли серьезные черномазые ребята в боевой раскраске американских морпехов. Причем не абы каких, а членов подразделения совместных операций – элиты корпуса морской пехоты. Очертаний судна по ночной поре я не заметил, но, судя по мелкой тряске, кораблик весьма скоростной. Суда побольше и помедленнее на волне колбасит плавнее.

Да, и где Тянь?

Вскочить с кровати – легко. Куда тяжелее осознать, что из одежды на тебе только нательный крестик. Я зыркнул туда-сюда, и над ложем заприметил полку. А на ней стопка каких-то тряпок, даже на вид – военного покроя. Ох, как же я отвык от тебя, стиль «милитари».

Спустя пару минут я уже заправлял в штаны мешковатую армейскую рубашку с нашивкой USMC²⁹ на рукаве. Видели бы меня сейчас ребята-пограничники из дальневосточного округа! Мои личные документы и вещи, которые я тащил с «Воланса» в зеленой сумке, хранились явно не в этой каюте. Зато нашлись вполне удобные армейские юниботы размерного диапазона 8 ½ – 10. Чего у американской военщины не отнимешь, это умения экономить. Зачем делать ботинки тучи размеров, если можно приспособить недорогую технологию синтекожи с памятью?

Дверь внезапно оказалась открыта. Я даже удивился, но с другой стороны, я же не враг пиндосам, да? Иначе зачем было вытаскивать нас с Тянь из гибнущей Касимы?

Я вышел из каюты. Как и следовало ожидать, попал в узкий коридор, своей казенностью напомнивший лучшие годы службы на Дальнем востоке. Не успел я пройти и десятка шагов, как по трапу чуть впереди загрохотали американские ботинки. Чуть позже показался и засунутый в них американец. Настоящий, чистокровный пиндос – черный как смола, здоровый как сосна, и настолько же, надо думать, непроходимый в плане интеллекта.

– Доброе утро, господин Уайт, – поздоровался негр с неожиданным для здоровенного «сапога» тактом. Разумеется, на английском или, точнее, тем огрызком английского, который остался после четырехсотлетнего измывательства над ним в Новом свете.

– Хэлло, – я кивнул с хмурым видом. Типа, не особо оно и доброе, парень.

– Если вы закончили с утренним туалетом, я прошу вас следовать за мной. С вами хочет пообщаться командир.

Каким еще туалетом? Я там не был, только из каюты выполз. Ну ладно, если хочет поговорить – пусть поговорит. Я в сортир и не хочу, в общем-то.

– Прошу. По трапу наверх, там вас встретят.

Негр посторонился, (с его габаритами в таком узком коридоре это было сродни подвигу) и я полез вверх. Меня, действительно, встретили – два таких же лба. Очень хочется добавить «черно-белых». Один из них – точная копия морпеха, с которым я только что говорил, второй – пониже, но еще более плечистый, и европеец. Скорее, даже ирландец – огненно-рыжая шевелюра угадывалась даже на бритом наголо черепе. Странно было бы предположить, что фамилия этого паренька начинается не с буквы «О»³⁰.

Эти двое провели меня по железным кишкам корабля до дверцы с красноречивой надписью «Captain». Чуть ниже табличка, а на ней (держите меня четверо!) фамилия капитана на листке бумаги, как на дверях в поликлинике. Причем видно, что этот листок можно в любое время сменить. У них что, капитан боевой плавучей единицы – должность выборная или сменная?

Негр толкнул дверь. За ней оказалась комнатушка ненамного больше моей. А может быть, и такая же, только спальное место одно, да столик побольше.

Капитан повернулся к входу и кивнул моему то ли охраннику, то ли конвоиру. Тот посторонился, приглашая меня внутрь. Второй морпех похлопал меня по плечу:

– Давай, брат, заваливай.

– О’Нейл, – одернул его чернокожий. – Кончай фамильярничать!

Я зашел в каюту капитана, и стальная дверь захлопнулась за спиной. Офицер оторвался от каких-то документов на столе и снова повернулся ко мне. Сесть не предложил, да и некуда было. Единственное место занимал сам капитан – и это была его койка.

– Добро пожаловать на «Хьюстон», сэр. Меня зовут Арнольд Брукс, я лейтенант взвода «морских котиков» корпуса морской пехоты. Проще говоря, командир морских десантников США.

– Здравствуйте, – ответил я и зачем-то представился своим уже несуществующим званием. – Кирилл Уайт, старший лейтенант береговой охраны Дальневосточного округа.

– О, да мы коллеги, – расплылся в белозубой улыбке лейтенант.

Подобно абсолютному большинству американцев, ему повезло родиться негром. По-видимости, с изрядной долей белых кровей – от европейца его отличал скорее цвет кожи, чем строение лица. Скорее всего, какая-то ядреная смесь черной, красной и белой расы. Скорее даже не совсем негр, а мулат.

– В отставке, – добавил я.

– Неважно, – морпех махнул рукой. – Двое военных в любом случае отлично поймут друг друга. Вне зависимости от национальности и действующего статуса в войсках. Извините, не предлагаю присесть.

Лейтенант шутливо развел руками. Мол, чем богаты.

– Ничего. Я постою.

– Я буду откровенен, господин Киллиам… или, извините?

– Кирилл, – напомнил я.

– Да, господин Кирилл Уайт. Так вот, я буду откровенен. У меня с вами очень большие проблемы. И я, честно говоря, слабо представляю, что с ними делать.

У всех-то со мной проблемы. Тянь, вот, наверняка уверена, что со мной у нее еще какие проблемы. У армии со мной проблемы тоже были, но слава богу, удалось пнуть меня из войск под зад. «Непсис» ого-го какие проблемы поимел со своим контрабандистом, да и до сих пор имеет. Наверняка, проблемы и у Жени, но он-то, я уверен, справится с чем угодно.

А вот все население Касимы не справилось.

И скажите, должен ли я посочувствовать какому-то пиндосскому вояке из-за его проблем со мной, любимым?

– Есть такая старая американская шутка, лейтенант, – напомнил я. – Нет человека – нет проблем.

Темнокожий лейтенант засмеялся, но его глаза остались серьезными. Не исключено, он эту шутку знает не хуже меня. И даже подумывает, что в каждой шутке, как известно…

– Нет, конечно, до этого дело не дойдет, – сказал морпех. – Но мне бы хотелось, чтобы вы кое-что прояснили. Насколько сможете.

– Спрашивайте.

Лейтенант откинулся на кушетке, прислонился к стене.

– Что произошло в японском городе?

– Прорыв. Локальный Армагеддон.

– Я так и подумал, – военный остался абсолютно спокойным, словно и не подозревал, что означает это страшное слово. – Это как-то связано с вами, Кирилл Уайт?

– Да, – не было смысла юлить. Да, это фактически я уничтожил сотни тысяч человек. Не без помощи Тянь, конечно. Но это неважно.

– На кого вы работаете?

– Ни на кого, – сказал я чистую правду.

Лейтенант немного удивился. Но совсем немного.

– То есть вы просто так, исключительно по своей воле, уничтожили двести сорок тысяч человек? Могу я поинтересоваться мотивами?

– Лейтенант, вы все равно не поверите.

– Я постараюсь.

– Ну хорошо, – я отступил на шаг и облокотился о дверь. – Скажу прямо – я причастен к этому. Но не я причина этого. Вернее, не только я.

Морпех прищурился.

– Вы говорите о вашей спутнице, маленькой китаянке?

– И о ней тоже, – кивнул я. – Мы с ней в одной, так сказать, команде. Но была и еще одна команда.

– Продолжайте.

– Лейтенант, вы знаете, что такое «Непсис»?

Мулат кивнул. Конечно же, он знал, что это такое. Церковь опутала своими оплотами не только Старый свет и Азию, но и обе Америки. Особенно Южную, где перенаселенность в городах приняла просто пугающие масштабы.

– Так вот, лейтенант, «Непсис» – это вторая команда. Игра между этими командами, как я полагаю, закончилась боевой ничьей. Стоимость билетов на финал «Супербоула»³¹ – уничтоженный город.

– Я не люблю футбол, – спокойно ответил мужчина. – Как и большинство американцев. Баскетбол намного популярнее и интереснее, чем эта тупая погоня за дыней.

– Тем более, – сказал я. – Столько жертв – и все ради тупой погони за дыней.

Лейтенант задумался. Молчал минуты полторы, потом спросил.

– Вы обещаете мне, что пока вы на корабле, мои люди не встретятся с… в общем, что никаких бесплотных тварей, появившихся по вашей прихоти, мои ребята не встретят?

– Я уже сказал, Инферно вырвалось из своего гадюшника совместными усилиями двух команд. Ни я один, ни мы вдвоем с Тянь не несем угрозы.

– Хорошо, – кивнул лейтенант. – Первая приятная новость за утро. Собственно, раз уж вы заговорили о вашей подруге, я должен сказать, что с ней…

– Что с ней? – не выдержал я и дернулся в сторону военного.

– Да успокойтесь, – призвал лейтенант, а рука его, как я заметил, вроде бы невзначай скользнула под подушку на койке. – Никто из наших и пальцем к ней не притронулся.

– И все же?

– В общем, с ней тоже проблема, – поморщился командир десантников.

И это он мне будет рассказывать о проблемах с этой девчонкой!

– Она исчезла. Вечером мы отнесли ее в каюту, ну не в вашу, конечно, но такую же. Капрал Кристоферсон и рядовой Деррик поделились. А утром…

– Утром вы не обнаружили девчонки на корабле, – предположил я.

– Именно.

Лейтенант как-то уж особенно тщательно измерил меня взглядом. Словно подыскивая в карманах американской армейской униформы, надетой на меня, место для маленькой китаянки. Но какой бы мелкой не была Тянь, мне в карман она не поместится.

«Она была хорошо сложена, только рука торчала из чемодана», – вспомнилось. Тьфу, что за чушь в голову лезет!

– Вы не выходили из каюты, я знаю, – произнес морпех. – И о том, где девочка, вообще не знали. Но я вижу, исчезновение спутницы вас не удивило. Вопрос, где она. Может быть, сейчас стоит рядом с вами, а я ее не вижу?

– Нет, лейтенант, – улыбнулся я. – Насколько я знаю, невидимостью страдают игроки другой команды. Мы играем честно.

– Да ну? Как же тогда объясните вот это?

Военный развернул планшет ко мне.

– Посмотрите. Получено сегодня утром из теленовостей. Журналисты достали выход на видеоархив службы безопасности порта. Это несложно, когда все сетевые администраторы мертвы.

Я подошел поближе, глянул на флекс. Лейтенант кликнул на кнопке, и перед моим взглядом проявились знакомые декорации: док, причал, мой «Воланс» рядом. На подходе к кораблю ничего необычного, и вдруг…

Камера зашлась помехами, экран закрыла какая-то странная рябь, но спустя секунду картинка прояснилась. Что-то булькнуло в воду рядом с причалом – очень похоже на человеческое тело, как я успел заметить. Через несколько секунд снова горсть помех, и снова картинка. На ней буквально из воздуха появляется широкоплечая фигура мужчины, а перед ней – знакомый силуэт Проблемы. Девчонка что-то держит в руке. Я пригляделся и узнал плазменную лампу из груза. Вот Тянь уворачивается от выстрелов из какого-то странного пистолета с очень широким стволом, затем пулей бросается навстречу врагу и буквально вколачивает тому в глотку наконечник лампы. Пока мужчина судорожными попытками пытается избавиться от «угощения», Тянь бежит к экраноплану. Взрыв застигает ее в проеме люка, девочка ныряет внутрь – изображение снова заходится помехами. Когда картинка успокаивается, нет уже никакого мужчины. Тянь тоже не видно.

Следующее, что видит камера – это нашу погрузку на десантный бот. Вот иду я, тащу на руках китаянку. Ее у меня принимают серьезные ребята в форме американских десантников. Мы с ними садимся на бот и отплываем.

Конец записи. Занавес.

– И вы говорите фэйрплей³², господин Уайт?

Мне нечего сказать. О том, что Тянь способна исчезать, я знал. Но никогда не видел… так сказать, тактического исчезновения и проявления.

– Это и для меня новость, лейтенант. Но уверяю, вашим людям ничего не грозит. Вашей стране, думаю, тоже.

– Вы думаете, значит? А вот младшим офицерам Корпуса запрещено думать, – холодно произнес мулат. – Поэтому я не могу объяснить увиденное, а вы остаетесь на нашем корабле.

Я пожал плечами. В общем, примерно этого я и ожидал.

– Вы остаетесь нашим гостем, но теперь вне вашей каюты вас будет сопровождать один из моих людей.

– Понятно.

Лейтенант хотел, было, вернуться к своим делам, но передумал и снова посмотрел мне в глаза.

– Мне очень жаль, что вы не нашли в себе смелости быть до конца честным, господин Уайт. Мы меняем курс. Афера с атакой ваших хакеров на наши коммуникации завершилась ничем. Думаю, вы теперь не скоро увидитесь со своими друзьями из Поднебесной.

Пока мы возвращались к «моей» каюте, я думал о Тянь. И не о том, что она снова исчезла, а значит, вернется изрядно постаревшей, если ангелоподобные китаянки вообще это умеют. Нет, я думал о той видеозаписи, которую мне показал лейтенант за дверью с надписью «Captain».

Да, тогда вечером было уже не до выяснения того, что приключилось в доке. Было некогда расспрашивать, как Тянь отбилась от этих… как там? Чертей? Нет… Ах, да, бесов. Как она отбилась от бесов.

Но черт возьми, исчезновение в воздухе, уход от выстрелов и вколачивание немаленькой такой лампы в рот несчастному бесу – это уже перебор! Может быть, где-то внутри себя я до сих пор верил в то, что попал в Страну чудес. Ведь там, сколько не считай приключения, странности и чудесатости, реальной войны быть не может. Приключение закончится, я проснусь – и все станет ну если и не таким, как прежде, то уж точно вернется на круги своя. Ну не может мир вокруг меня, действительно, сойти с ума.

Оказывается, может.

Оказывается, и у ангелов есть кулаки. А может быть, они их никогда и не прятали? Как там по каноническому тексту? Есть ангелы карающие, с мечами огненными, так?

Вспоминается шутка. Текст объявления на сервере вакансий гласит: «Для борьбы с чудовищным злом требуется чудовищное добро». И лаконичная приписка: «Требование к кандидату: наличие кулаков». Никогда не подвергал сомнению ни ту, ни другую части объявления, и всегда полагал, что неспособность защищаться и ударить в ответ – признак не силы, но слабости. Но ведь должны быть пределы!

Ладно, допустим, я не заметил возникающего из ничего человеческого тела, в брызгах падающего в воду. Но та жестокость, с которой Тянь вколотила в глотку мужчине громоздкую лампу, вызывала оторопь. И я был готов отдать на заклание душу – именно Тянь сделала так, что лампа взорвалась. Этого не было видно на экране, но я чувствовал, что все было именно так.

И дьявол вас разбери, именно взрыв лампы накрыл излучатели «Непсис»!

Чудовищное добро с чудовищными кулаками?

Ну ладно. Да и шут с вами. Пусть и так. Я готов даже не расспрашивать ее о том, как, что, зачем, и главное, единственным ли способом вырваться была эта бойня? И не из-за этой ли лампы вымер целый город, я тоже не спрашиваю. Незачем уже. Ясно, что из-за нее.

Я готов не расспрашивать. Даже если посмотрю в твои раскосые глаза и пойму, что истерика и рыдания на руках у морпехов – не просто шок или нервное истощение, но и в самом деле осознание того, что ты наделала. Ты ведь наверняка предчувствовала прорыв Инферно еще до того, как он начался.

Ладно. Я не буду терзать тебя вопросами, маленькая ангельская убийца. Ты только появись снова в этом мира, а? Очень тебя прошу. Да-да, конечно, только затем, чтобы я мог с тебя строго спросить. А ты как думала? Что я просто соскучился?

Да чушь полная.

Глава 13. Большая шишка

Коллегия Кардиналов собирается часто, но всегда дистанционно. С теми средствами связи, которыми владеет Церковь, должный эффект присутствия – не проблема. Сегодня же традиция нарушилась, и, помимо кардиналов, на коллегии присутствовал Данте Берг – в сане епископа-следопыта.

Честно говоря, он не ожидал вызова в Женеву. Большая политика всегда оставалась где-то в заоблачных высях правящей верхушки Церкви, и Данте старался не вдаваться в подробности бытия небожителей. Но сегодня он здесь, в центральном офисе «Непсис». Самой великой церкви в истории человечества, ибо никогда еще не было столь могущественной и столь почитаемой религиозной организации на всей планете. Почитаемой, между прочим, истово, всерьез и без малейших сомнений. Церковь забила гвоздь в крышку гроба этого Дракулы всего рода человеческого, этого нашествия оттуда. Да, враг не убит, он только запечатан в своей гробнице. Но одолел его «Непсис».

Но ничего, скоро найдется сила и для окончательного упокоения. Тварями твоими, иномировая дрянь, мы уже обладаем и управляем. Скоро натравим их на тебя же саму – посмотрим, каким фальцетом запоет Сатана.

– Берг, вы меня слушаете?

Данте оторвался от своих мыслей. И в самом деле, задумался. Кардинал-воздающий Лучиано стоял напротив, приглашая его в зал Коллегии.

– Извините, монсеньор, – склонился в поклоне Данте. – Задумался.

– Это не страшно, – престарелый итальянец улыбнулся. – Хуже, когда люди не думают. Есть примеры. Пойдемте, Берг, эта тема также на повестке дня.

Данте проследовал в Коллегию.

Что бы ни думали те немногие, представляющие лагерь врагов Церкви, какими бы мерзкими ритуалами они не населяли в своем воображении центральный офис «Непсис», ни фанатичных гимнов Всевышнему, ни поклонения Антиподу здесь не практиковали. Не было ни мрачных технофриков, ни собирающихся на мессы киборгов. Не водилось подобных гадостей в обители мировой Церкви.

Решения принимались обычными людьми. Ну, пусть не совсем обычными – большая часть из них до посвящения в иерархи имела ученые степени и солидный багаж исследований в классической науке. Самых разных направлений. Данте, например, специализировался по электрослабым взаимодействиям³³. Кардинал Лучиано, насколько известно, один из ведущих мировых физиков-теоретиков.

Зал Коллегии называли «залом» только для звучности. На деле – это просторный офис на одном из последних этажей Башни Бодрствующих – грандиозного небоскреба в центре Женевы. Сталь, стекло, пластик, офисная техника. Никакого налета средневековой дикости, в которую так любят облачать Церковь ничтожные злопыхатели. Из религиозной символики лишь обязательное Распятие на задней стене и книжечки Святого писания на полупрозрачной круглой столешнице. Десять штук, по числу кардиналов.

Восемь мест уже заняты разного возраста мужчинами разных национальностей. Конечно, в самой обычной одежде – никаких ряс и прочих пережитков средних веков. Почти все в деловых костюмах темных тонов, только Афанасий, как обычно, в белоснежной «тройке», да Махмуд с феской на голове. Ах, ну да, конечно, Эткинсон верен потертым джинсам. Сейчас правда, их не видно – американец сидит в глубоком кресле, придвинутом к столу.

– Данте, ты, наверное, уже понимаешь, – сказал Лучиано, усаживаясь в свое место, – что Гоу исключен из Коллегии. Таким сорвиголовам не место среди нас. Вне зависимости от того, сколько средств вкладывают в «Непсис» его родственники.

Берг кивнул, соглашаясь с выводами монсеньора.

– Ну а раз понимаешь, то не стой столбом. Твое место рядом с Жан-Жаком.

Данте не в силах был поднять взгляд, он так и замер в полупоклоне.

Шестнадцать лет он шел к этому.

Шестнадцать лет искреннего служения единственному богу, имя которому – Человечество.

– Садись, кардинал-следопыт Данте Берг, начнем Коллегию, – повторил Лучиано.

Данте поднял глаза. По правой щеке сползла предательская капелька…

***

Это был очень странный сон. Он не отличался от реальности, но я точно знал, что сплю. И главную роль в сновидении играет моя белобрысая Проблема.

– Ты все запомнил? – спросила Тянь-во-сне.

– Да, все.

– Тогда до встречи в будущем, – подмигнула китаянка, метнула на прощанье воздушный поцелуй, и растворилась в пространстве. Не было никаких любимых фантастами хлопков заполняющего пустоту воздуха, да и вообще ни звука. Только что здесь стояла девушка – и теперь никого. Неудивительно. Во сне и не такое бывает.

Сон окончился минут десять назад, и, если честно, я не понимал, как это меня угораздило завалиться спать. Может быть, вымотался, а возможно, внезапная сонливость обязана своим появлением все той же силе, которая с некоторых пор повелевает моими снами. Все тому же азиатскому колдовству, надиктовавшему мне во сне целую кучу информации.

Черт, никогда еще не получал руководства к действию в мире Морфея. Но надо же привыкать к чудесно-чудесатым делам вокруг меня, не так ли?

Если Тянь не ошиблась (а я очень хочу верить, что не ошиблась), в девять вечера плавбазу американцев атакует тяжеловооруженная эскадра полиции Морского союза. Те самые эмпешники, знакомство с которыми я свел еще в порту Цзилуна, когда и началась вся эта история. Проблема уверяла, что намерения МП самые что ни на есть серьезные, и у них указание захватить одинокую американскую плавбазу, обыскать ее и найти меня. И еще она сказала, что связь с командованием на островах Мидуэй американцы снова потеряют. Случится это где-то в начале седьмого. Но на этот раз связь разорвет другая сила – не та, что вначале. Я, было, поинтересовался, а что за сила действовала тогда, но Тянь не объяснила. Лишь добавила, что будет ждать меня в Хабаровске. А уж добраться туда – моя задача. Сказала, что у меня все получится. Она, ведь, на самом деле уже со мной там, в этом самом Хабаровске. Я не стал спрашивать, как это возможно. Значит, возможно.

Далее. Когда американцы встрянут в бой с эмпешниками, им будет не до меня – самим бы выпутаться. Под шумок мне и предлагалось десантироваться на спасательном челноке. Том самом, который вывозил нас из Касимы. Бот настолько маленький, что МП его не заметит, а пиндосам, надо думать, будет не до беглеца.

В дверь постучали ровно в тот момент, когда я закончил прогонять в памяти все то, что мне надиктовала Тянь-во-сне.

– Входите, – крикнул я.

Дверь открылась, за ней оказался давешний ирландец. О’Нейл, кажется.

– Хей-о, брат. Тут тебя командир требует, да.

– Что, снова? Меня же недавно только это…

Я хотел сказать «допрашивали», но ирландец понял по-своему.

– Ну, извиняй, брат. Любит он это дело – жопу канифолить. А уж белым, так вообще, только в путь и без вазелина. Они все такие, эти черные.

– Как тебя еще на службе держат? – проворчал я, надевая ботинки. – У вас же, вроде как, политкорректность в стране, нет?

Ирландец осклабился, показав щербатую ухмылку.

– Так эти козлы, да, типа к нам на «вы», и вместо «белого» только «евроамериканец». А как на работу куда устроиться или какую дотацию получить – так хрен в рыло. Да ладно, Арни конкретный мужик, хоть и черномазый. Он тебя не прессовать зовет, брат, а типа побазарить, да.

На этот раз лейтенант-капитан встретил меня не в тесной каюте, а в более просторном помещении. Присмотревшись, я опознал в обстановке самый что ни есть классический бар-кафе. Даже стойка есть, правда, неосвещенная и без бармена. Вдоль стен – небольшие столы на два-три человека, в середине пустое пространство. Для танцев? Мордобоя? Да ладно, в конце концов. Но бар на военном корабле? Да вы офигели, янки!

Лейтенант Брукс сидел за одним из столиков. Оседлал высоченный пуфик, такой здоровый, что даже не хиленького телосложения офицер не доставал ногами до пола. Я случайно бросил взгляд на ступни. Из-под форменных камуфляжных брючин, прямо из ботинок, поблескивали титаном голеностопные протезы. Старые, сейчас таких уже и не делают, поди, больно дорого.

– Заходите, Кирилл, – пригласил лейтенант и жестом показал на место за столиком. – Забирайтесь, выпить сейчас принесут. Извините, у нас на задании сухой закон, так что только пиво. Пьете?

Я признался, что, бывает, увлекаюсь, а про себя насторожился: еще час-другой назад лейтенант общался со мной, как с государственным преступником, а сейчас – чуть ли не запанибратски. Пива даже предложил.

– Извините, я погорячился, – сказал мулат, отвечая моим мыслям. – Только что из штаба пришла информация, что никаких китайцев за вами не стоит. Они разобрались. Говорят, приказ о вашей транспортировке из Касимы пришел по другим каналам.

– Каким?

– Не знаю, – покачал головой Брукс. – Мне не доложили. Подозреваю, это все проделки наших спецслужб. Эти парни в черных костюмах кого хочешь сбросят с катушек своей секретностью.

– Странно, – произнес я.

– Странно что?

– Странно, что мною заинтересовались ваши спецслужбы.

– Да, может, и не заинтересовались, – сказал лейтенант. – Да, черт его вообще знает, что происходит. Связь еще какая-то странная…

Не знаю, что меня дернуло на этот раз. Помнится, я уже давал определение людям, которые говорят раньше, чем думают. Это болтуны. Так вот, на этот раз аналогичный диагноз пришлось поставить самому себе. А это так же неудобно и противно, как делать себе клизму.

В общем, это все мысли постфактум. А в данный конкретный момент я просто ляпнул:

– Скоро ее у вас вообще не останется.

Лейтенант очень внимательно посмотрел на собеседника, то есть, меня. Жестом руки остановил одного из своих ребят, который тащил к нашему столику упаковку банок с пивом.

– Повторите насчет связи, – попросил военный.

– Примерно в семь вечера у вас окончательно оборвется связь. Накроет наглухо. А в девять вас атакует антипиратская эскадра МП.

– Морской союз?

– Да, он самый.

– И с какой целью, позвольте узнать?

Я улыбнулся.

– А как вы думаете?

Лейтенант прищурился и дал знак пехотинцу. Тот бросил пиво на пол и скрылся за дверью. Мы с командиром остались одни, если не считать упаковки с жестянками.

Брукс чуть понизил голос:

– Мне только что пришла шифрограмма следовать новым курсом – на остров Уэйк. Это намного южнее архипелага Мидуэй. Там у нас, не открою секрета, тоже база. Но я не помню, чтобы кто-то из нашей группировки когда-либо появлялся на Уэйке. Что думаете? Я мыслю, что подозрительно это все.

Я пожал плечами. По большому счету, все зависит от текущего расположения эскадры МП. Так я и сказал.

Брукс замолчал на минуту, глядя в стакан. Судя по цвету его содержимого, суровый морпех цедил апельсиновый сок.

– Я верю, что вы мощный чувак, – неожиданно выдал лейтенант совершенно не подходящую ему по стилю фразу. – Но скажите, зачем вам прикрывать наши задницы?

– Может быть, потому, что даже презираемый обществом янки ирландского происхождения считает вас конкретным мужиком? Насколько я понимаю, белым в Штатах живется несладко. И каким же должен быть черный командир, которого белый ирландец уважительно называет Арни?

– О’Нейл, сукин сын, – улыбнулся лейтенант. – Я ж этого котенка в такой клоаке подобрал, словами не описать… Ладно, с этим ясно. Итак, господин важная шишка, мне снова менять курс?

Я немного подумал, потом спросил:

– Ну, вы же представляете, что такое антипиратская эскадра?

– Более чем, – кивнул лейтенант. – Авианесущая платформа, десантный катер и куча глиссирующей шелупони, от которой не сразу смоешься. Корабли фигня, но вот авиация… В общем, тоже фигня, но ее много.

– Ну вот, сами все понимае… – начал я, но меня прервали самым грубым образом.

По всему кораблю загремел противнейший звонок, перемежаемый гудками сирены. Синтезированный голос автооповестителя прогремел:

«Ситуация «Воздух»! Неопознанная цель на боевом курсе, воздушная, низколетящая, всему экипажу по штатному расписанию восемь! Ситуация «Воздух»! Неопознанная…»

В коридорах загрохотали ботинки солдат. Морпехи, числившиеся в экипаже, бежали по боевым постам.

Лейтенант аккуратно поставил недопитый стакан на столик. Посмотрел на меня уважительно. Завернул рукав, глянул на татушку, потом улыбнулся.

– Ну хоть в чем-то вы неправы, Кирилл Уайт. Вами, господин большая шишка, заинтересовались почти на три часа раньше графика.

Конечно же, какой бы важной шишкой не назвал меня командир морпехов, допускать меня в оперативный центр, иначе – ходовую рубку, никто не собирался. Два дюжих молодца спровадили меня обратно в каюту и выстроились почетным караулом у дверей. Хорошо еще, что с той стороны.

Я послушно сидел внутри. Тут все как обычно – две койки, столик, даже иллюминатора нет. Впрочем, этот анахронизм и у нас давно уже запретили.

Нет, не все как обычно. На соседней койке появилась та самая зеленая сумка. Видимо, ее притащили в каюту, пока я беседовал с лейтенантом.

Я сунулся внутрь, все на месте. И курсовые диски, и документы, килограмм вечных яблок и даже моя старая одежда – тщательно выстиранная и выглаженная. Боже, у них что, на боевых кораблях прачечная есть? И еще раз скажу, вы сдурели, американцы!

И компьютер, конечно, на месте. Вот это совсем другой коленкор!

Я достал ноутбук, открыл, подавил ИИ-интерфейс и зашел в обычную операционную оболочку. Пальцы на гелипад, взгляд в экран – здравствуй, хорошо позабытое компьютерное детство!

Работает ли спутниковая карта? О, работает! Ну, спасибо теперь уже вам, братья-китайцы из МГБ. И спасибо тебе, тот неведомый деятель, который разорвал связь американцев с их базой, но оставил обычный спутниковый канал. Поклон до земли и сказочное вам всем спасибо. Фэйчан ганьсе³⁴, так сказать.

Так, подключаемся к Сети через спутник. Хорошо, коннект пошел. Почта – ага, целый ворох спама, ничего стоящего. Пейджер? Загрузить клиентскую программу, отконфигурить по-быстрому, залогиниться. Ого, мама дорогая, сколько народу меня хочет!

Минут десять ковырялся с распознаванием контактов. Некоторых пользователей я знал хорошо, с другими едва был знаком. Ну и спам, конечно. Встроенный робот, как бы не был хорош, с потоком рекламы не справлялся.

Я откинулся и утер пот. Осталось всего сорок два сообщения в папке «новый контакт». Пробежался по каждому из них, ни один не заинтересовал. Реклама, реклама, реклама и еще раз реклама. Но вот один из адресатов знаком. Где-то я уже видел этот ник: prj90.Srg-IO. Ах, ну да, то самое сообщение в Касиме!

Клик на конвертик. Текст:

«Под вас копают мастера, не могу понять, кто. Мои каналы управления амерами отрублены. Немедленно покиньте десантную базу, конвой МП оказался намного ближе, чем я думал. Пробивайтесь в Хабаровск, я постараюсь надавить на русских.

Берегите себя».

И опять без подписи.

Ну уж это перебор! Что за неведомый благожелатель?

За мою голову уже столько любителей посражаться, что еще дня два-три, и я, действительно, буду ощущать себя «господином большой шишкой».

Я раздраженно кинул в офлайн сообщение что-то типа «какого-черта-ты-вообще-кто?». Секунда, и тренькнул ответ.

«Лично не знакомы. С вами общался мой брат».

«Брат?»

«Да. Сержио Родригес»

Оп-па! Вот не знал, что у киборгов бывают братья!

«Что значит – «каналы управления амерами?»

«Из Касимы вас вытащил я. Взломал систему оперативного управления американских морпехов. Теперь дыра заделана».

«Ты хакер?»

«Можно сказать и так. Вы покинули плавбазу?»

«Еще нет».

«Уходите немедленно. В любой момент амеров атакует МП».

«Опоздал ты. Уже атакует».

Я прислушался. Сирена и гудки смолкли, но шум и гомон за дверью по-прежнему слышались. И еще, кажется, плавбаза добавила хода, а минуту назад я ощутил смену курса.

«Немедленно уходите!»

Как же меня достали эти мудрые охранители! Все эти обстоятельства, ведущие меня на поводу, как корову на убой. Достаточно! С этого момента – думаем своей головой!

«Нет. Достаточно уже бегать».

«Вы не понимаете. Все, что было до этого – детский сад. Сейчас машина закрутилась на полную. В игре все: китайцы, церковь, американцы, японцы и, возможно, русские».

«Тем не менее, я остаюсь на корабле. Мы уже сменили курс, будем отрываться. Кораблик шустрый».

«Для штурмовиков МП это улитка».

«Я сказал – я остаюсь. Можешь чем-то помочь – помоги. Нет – спасибо за помощь и бай-бай».

«Хорошо. Постараюсь помочь. Убедите капитана взять курс обратно – на Японию и Хабаровск. Я надавлю на русских. Силой не взять, нажму на интерес. Они любят летать».

Да, летать мы любим, этого не отнимешь.

«Хорошо».

Связь прервалась. Банально – меня просто отрубило от Сети. Последствия раскопок под меня или случайный сбой? Или боты МГБ вычислили, что за счет китайского госбеза некий русский контрабандист болтает в Сети через спутник? А может быть, это уже та самая пресловутая полная потеря связи, о которой говорила Тянь?

Корабль мощно тряхнуло – Яблоко аж чуть не спрыгнуло со стола. Я поймал ноут, закрыл его и запихнул уже бесполезную железку обратно в сумку. Метнулся к двери.

– Солдат, мне нужно немедленно поговорить с лейтенантом! – крикнул я охраннику.

– Не положено, – ответил черный.

– Черт, шевели задницей, если не хочешь с ней расстаться! – выпалил я, сам удивляясь своей решительности и наглости. Охранник был меня на полторы головы выше и килограмм на тридцать тяжелее.

– Хорошо, господин Уайт, – произнес чернокожий громила. – Я передам.

– Передавай же!

Передаст он, понимаешь ли. Еще какой передаст!

Десантник что-то шепнул в лингафон. Видимо, ответ пришел быстро, морпех аж выдернулся в стойку «смирно», и сразу освободил мне дорогу. Второй караульный махнул рукой и побежал по коридору. Я припустил следом.

Пока мы бежали в ходовую, запрятанную глубоко в недрах плавбазы, корабль еще пару раз тряхнуло. Я чувствительно двинулся плечом о стену.

– Навиты развешиваем, – прокомментировал десантник, – у них баллистический старт, при запуске долбит.

Честно говоря, я нифига не понял. Но на всякий случай с умным видом кивнул на бегу.

– Времени нет! Что у вас? – крикнул лейтенант, когда мы с морпехом ворвались в ходовую.

Брукс занимал место тактического инженера – это вторая должность на корабле после капитана. А тот сидел напротив, не подавал признаков жизни. Нейроподключение напрямую к системам корабля отрубает человека от окружающей действительности. Лейтенант Брукс нейроинтерфейсов не имел, поэтому управлял выданными ему системами по старинке, с помощью терминала и сенсорных блоков.

– Есть сто пять узлов, кавитация ноль точка восемь от предельной! – это бортинженер. Он тоже в режиме офлайн, но все его сообщения тут же дублируются в виртуалке и отправляются капитану. Видимо, последний приказал еще поднажать, инженер подчинился. – Есть добавить до ста десяти! Температурный режим охладителей ноль точка девяносто восемь.

– Так в чем дело, Уайт? – снова десантник.

– Отворачивайте к Японии, лейтенант, – сказал я. – Если доберемся в зону действия русских пограничников, нас прикроют.

– Откуда уверенность?

– От одного из моих ангелов-хранителей, блин! – не выдержал я. – Какая разница, куда уматывать от эскадры МП?

– Тоже мысль, – согласился лейтенант. – Особенно, когда связи, как вы и обещали, вообще никакой. Хорошо, уходим к Японии. А теперь марш в каюту!

Я подчинился.

***

Аэродром полка ВВС Дальневосточного погранокруга, южный Сахалин, недалеко от поселка Сокол.

– Как у тебя, Виталя?

– Нормально. Заняли двенадцать пятьсот, на визуалке спокойно, на радаре пусто.

– Провешиваю вам целеуказание с орбиты.

– Полилось, земля. Отлично, цель вижу отчетливо. Дистанция две восемьсот пятьдесят. Далековато.

– Виталя, просто пугни их, устраивать показательную свистопляску не надо. Это же не военные, они и так обосрутся.

– Да знаю, знаю… Ведомые! Схема Бэ-четыре, целеуказание пошло, тактическое построение «Клин». Зададим пороху этим водоплавающим! И не перепутайте цели, салаги! Наша задача отогнать эмпешников от пиндосов. Не наоборот! Понеслась, ребята!

Антипиратская эскадра «Тиффани» Морского Союза, акватория Тихого океана.

– На радарах множественная цель!

– Идентификация, мать вашу дери!

– Цель пониженной идентифицируемости, по всей видимости – групповая. Две засветки, но плывет. Возможно, пара звеньев труджетов!

– Уточнение с гелиозонда: высота четырнадцать тысяч, скорость три точка два эм, курс встречный.

– Твою мать!

Капитан Гэсперо в сердцах пнул ножку оперативного стола. Тому не привыкать, сделан на совесть. Любые издевательства капитана всегда переносил с честью, выдержал и на этот раз.

– Эрэлэс, вы там уснули или что? Где, вашу мать, идентификация?

– Не идентифицируется, капитан! Но с этого направления двумя звеньями и с такой скоростью могут быть только русские! Китайцы медленнее.

Ну, едрена колокольня, а?

Какого рожна медведям понадобилось поднимать два звена стратоистребителей, да еще гнать их на полном ходу навстречу объекту? Впрочем, фигня вопрос. Ясно, как божий день, что русские тоже включились в игру.

Вот ведь, никогда не знаешь, где начнется очередная заварушка. И уж точно, если бы знал, держался бы от этого региона подальше.

– Штурманская группа, что с объектом?

– Держит сто двенадцать узлов. На пределе кавитационного барьера. По воде никак не достанем. Дистанция – двадцать шесть, и увеличивается.

– Что летуны?

– Это не ко мне, кэп.

– Авиагруппа, что там, сожри вас койот?

– Джон, не паникуй. Мы пытаемся накрыть их турбогенераторы энерготропным силком. Пока не получается.

– А когда получится, Малькольм? У меня в зоне обнаружения два звена русских труджетов на триплсонике³⁵!

– А раньше сказать не судьба?

И пауза. Начальник авиагруппы выгружает свежие данные на машины своих пилотов.

– Короче, Джон. Если мои парни через двадцать минут не прорвут ПВО американцев, я увожу их под прикрытие твоих зенитчиков. Мне трупы на хрен не нужны. И так уже из-за этих тормознутых энерготропных ловушек, долбить их разработчика в сраку, двоих ребят сбили. Слава богу, оба прыгнули. Не забудь подобрать их с воды, когда мимо проходить будешь.

– Тут приказываю я, Малкольм!

– Сэр, все ясно, сэр. Разрешите послать вас в задницу, сэр? Не дури, Джон. Русские – психи и отморозки. Если им покажется, что мы пернули в их сторону, разнесут к ипиням все соединение. Ты вообще знаешь, что такое один Су-62?

– Не хуже тебя, остряк!

Гэсперо, действительно, знал. Командуй он крейсером или, на крайняк, фрегатом, еще можно было бы устроить русским теплую встречу. Но не на этом рыдване, лишь номинально «ракетном катере сопровождения». Ракеты он, действительно, тащит, и даже может запускать. Но не в условиях боевого радиоэлектронного сопротивления. А перехватчики русских увешаны электроникой не слабее, чем эсминец. Эх… крейсер бы сюда! Ну или фрегат, мать его…

– Так вот, их там восемь, – продолжил глава аэродивизиона. – Восемь придурков со спецзарядами у каждого, не считая другой взрывчатой и до усрачки интеллектуальной шняги. Дай мне два-три звена труджетов – повоюем. А на дозвуковых штурмовиках я в мясорубку не полезу. Просто без толку. Вот так, сэр, еще вопросы, сэр?

– Малкольм, ну сделай ты мне эту сардину черномазую! Как человека тебя прошу!

– Грохни ее ракетным залпом – и вся недолга. У тебя ж целый арсенал!

– Да меня тогда святоши с дерьмом съедят! Она им целая нужна, хоть тресни!

– Тогда не ной. Ребята стараются, Джон. Это все.

Десантный корабль «Хьюстон», Корпус морской пехоты США, акватория Тихого океана.

– Два справа по кильватеру, курс сто девяносто два. Дистанция пятнадцать миль. Снижение с восьми тысяч футов, целеуказание пошло.

– Принято два справа, расчет!

– Есть расчет! Цели отмечены, метки легли в головки, старт по команде.

– Обслуга пулялок, статус!

– Второй контейнер готов! Четвертый контейнер готов. Пятый контейнер в процессе, остальные пустые.

– Доклад по эрэлэс с гелиозонда, новые цели! Повторяю, новые цели, дистанция восемьсот, скорость… матерь божья, триплсоник! Внимание, две групповые цели на триплсонике, высота… Да похрен какая, идут в стратосфере.

И после небольшой паузы:

– Ребята, тут две группы стратосферных труджетов. Курс встречный. Нам …ец!

– Боевая часть два, отставить панику! – это капитан. Впервые со времени погружения в виртуалку он произнес фразу в лингафон, а не бросил ее по командной сети. – Цель отслеживать, целеуказание мне и зенитчикам!

– Есть!

– Ну и где ваша гребаная идентификация? – это оператор ракетного комплекса ПВО. – У меня два турбофена на боевом снижении! Что там с труджетами?

– Тактический инженер, анализ построения фенов!

– Закончен. Восемьдесят процентов на атаку энерготропным капканом, двадцать по ракетоторпедам. Опять прут на захват.

– Энергетики, готовить экстренный стоп турбин!

– Идентификация с японского гелиозонда, два звена стратоистребителей Су-62, скорость три точка два эм, высота сорок шесть тысяч футов! Целеуказание пошло!

– Энергоотсек, готовность на стоп подтверждаем!

– Япона мама… – это зенитчики.

– Отставить! – капитан.

– Есть подтверждение, два звена русских труджетов. Скорость триплсоник, стратосферная высота. Капитан, у нас против них ничего нет!

На этот раз капитан промолчал. Лишь отправил виртуальную улыбку тактическому инженеру.

Брукс увидел послание капитана и тоже улыбнулся.

Русский не соврал. Помощь пришла.

Глава 14. На родной земле

– Ну а теперь о нашей небольшой проблеме в Восточном викариате, – объявил Лучиано. – Как вы знаете, мы потеряли восемьдесят пятый груз. Потеряли довольно глупо и, я бы сказал, случайно, если бы случайность эта не росла корнями из еще одной нашей оплошности, куда более серьезной.

Кардиналы молчали. Половина из них об истоках этой случайности узнали уже после вступления в должность. Действительно, давняя история.

– О том, что наши китайские друзья готовят такую неслабую подлянку, – усмехнулся глава Коллегии, – мы предполагали, еще только открывая викариат. В самом деле, глупо думать, что полумиллиардная нация согласится с безусловным доминированием чуждой для себя религии.

– В России на тот момент тоже было народу прилично, – возразил кардинал Афанасий. – Но мы согласились принять новую церковь.

Лучиано покачал головой.

– Не путайте две соседние ветви одной конфессии и совершенно чуждые друг другу религии, кардинал-просветитель. Восток никогда не признавал христианство, и то, что КНР приняло нашу церковь в качестве официально признанной государством, должно было насторожить. А что они потребуют взамен? Нет ли ловушки? Правительство Поднебесной сдалось фактически без боя. То, что мы с радостью приняли, как должное, должно было навести на тяжелые раздумья, господа.

– Тем не менее, – не унимался русский, – я не думаю, что ошибка столь очевидна. Страна была деморализована. Армагеддон унес жизни миллиарда этнических китайцев. Это две трети от их населения.

– Согласен, – кивнул Лучиано. – Это сыграло свою роль. Но мы все равно проморгали скрытый бунт поднебесников. А им потребовалось всего десять лет, чтобы получить первый плод собственного проекта.

– Только плод этот – кислятина, – заметил Эткинсон. – И потом, делать ставку только на Инферно в борьбе с тем же Инферно – дурь, достойная только азиатов.

– Энджи, не говорите глупостей, – сморщился Махмуд. – Плод хоть и кислый, но он трижды оставлял нас в дураках. Последний раз – в Японии.

– Я не согласен, – сказал Берг.

Поначалу Данте помалкивал, не в его привычках было дискутировать с полноправными кардиналами. Но после нескольких вопросительных взглядов главы Коллегии, новоиспеченный кардинал осмелел и позволял себе вставлять реплики в беседу.

Заседание шло уже четвертый час, с текущими делами давно закончили, и уже с полчаса внимание кардиналов было поглощено только одной проблемой – восточной. Тем самым неучтенным китайским фактором, непостижимым образом просочившимся мимо внимания Церкви десять лет назад. Впрочем, надо отдать китайцам должное, скрывать секреты они умели всегда. Данте не специализировался на Востоке, но последние шесть лет работал именно в этом регионе, потому знал об азиатах достаточно, чтобы не считать их всех поголовно узкоглазыми простачками.

– Да, кардинал Берг, нам интересно ваше мнение, – сказал американец. – Так сказать, непосредственного участника недавних событий.

В словах Энджи Эткинсона звучала нескрываемая ирония. Он не обвинял Данте в срыве операции. Формально к этому поводов не было, Берг сделал все, что мог. Но все же Эткинсон давал понять, что упустить груз и его похитителей прямо из-под носа – это не совсем то, что ожидают от епископа-следопыта. И уж точно не то, за что приглашают в Коллегию кардиналов. Про двести сорок тысяч трупов в Касиме Энжи тоже не говорил, и это удивило Берга. Американец – не тот человек, который не укусит, появись такая возможность. Эткинсон ни с кем из коллег не был дружен, и плевать хотел на установленные нормы общения. Но на нем держался баснословно огромный рынок обеих Америк, и мало кто решался в открытую конфликтовать с человеком, от слова и дела которого зависела треть бюджета Церкви. При этом – удивительное для американца дело – сам он жил просто, если не сказать бедно, и негласных правил Церкви, ограничивающих использование мирских благ, придерживался строго.

– Да, у меня есть мнение, – произнес Данте, глядя на американца. – Я поделюсь.

***

Газ в цистернах «Хьюстона» кончился километрах в четырехстах от Сахалина. В самом деле, глупо ожидать, что запаса топлива хватит на всю безумную гонку с турбофенами эмпешников, а затем еще на такси до территориальных вод нашей страны. Конечно, в резерве у плавбазы находились аж четыре реактора, запитывающих мощные блоки аккумуляторов, но о хорошем ходе пришлось забыть. Тримаран теперь не летел над волнами, а уныло таранил их. Скорость едва-едва за тридцать узлов – максимум, на что способны маломощные реакторы. Слава богу, нападения эмпешников уже не ожидается. В такой близости от берегов Японии и, тем более, России военные морячки появляться не решаются. Конечно, корабли Морского Союза – желанные гости в любом порту, но, исключительно гражданские. Никаких чужих военных эскадр в акваториях суверенных государств.

– До ваших пограничников нам несколько часов ходу, – сказал лейтенант. – Там вы перейдете на катер береговой охраны. С русскими я связался.

– Хорошо, – в благодарность я поднял стакан с пивом. Лейтенант все-таки сдержал обещание, и мы возобновили посиделки в баре.

– И все-таки я не пойму, – продолжил Брукс. – Вы что, какой-то ценный резидент, раз на вас открыли охоту японцы и Морской союз?

Я улыбнулся. Приятно чувствовать себя большой шишкой, только вот не надо себе льстить: охоту открыли не за мной, а за Тянь.

– Не только они, – ответил я. – За мной теперь, я уверен, охотится и китайская госбезопасность, и «Непсис».

Лейтенант аж выдохнул.

– Понимаю, вы не скажете, кто вы такой.

– Не скажу. Сам не знаю, если честно.

– Ладно, в любом случае спасибо за русскую поддержку, – мулат спрыгнул с пуфика. – Я пошел ваять отчет. Как только восстановится связь с базой, генералы мою задницу будут рассматривать в микроскоп.

– Я уверен, у вас с вашей задницей все будет хорошо, – сказал я.

Лейтенант козырнул (что за идиотский обычай прикладывать руку к пустой голове?) и вышел из бара. Со мной остались только два морпеха из числа коренных американцев – здоровые черные лбы.

Я опрокинул остатки пива. Оно было так себе, и я даже не стал интересоваться маркой. В тот день, когда американцы научатся варить правильный кофе и нормальное пиво, Земля точно остановится.

Тот, кто никогда не сталкивался с российской таможней, недостоин звания настоящего путешественника. Это в Гонконге или каком-нибудь Цюрихе можно улыбнуться офицеру, постоять перед ним минутку, пока тот проверяет документы, после чего сказать «спасибо» на соответствующем языке и ступить на чужую землю, осознавая себя настоящим туристом. Ну или командировочным – тут уж в зависимости от цели визита на чужбину.

Наша таможня работает иначе. Во-первых, улыбки вы не дождетесь. Ни искренней дружелюбной, ни служебной по регламенту. Думаю, нашим таможенникам вообще запрещено проявлять какие-либо эмоции, естественные или искусственные. Во-вторых, минутой ожидания не отделаетесь. Для начала выстоите в очереди, поскольку из полудюжины КПП работают два-три. Наши бюрократы полагают, что незачем тратиться на зарплату нескольких инспекторов, если половину времени они все равно ничего не делают. Ну а оставшуюся половину поработает и половинный состав, уж извините за каламбур. А поскольку с какого-нибудь японского парома на территорию нашей необъятной разом сходят до полутысячи гостей, то можете себе представить протяженность очередей через два-три пропускных пункта. Еще раз спасибо таможне за то, что поддалась мировому безумию и отменила отдельный КПП для родных граждан.

Мне повезло и не повезло одновременно. Поскольку на Родину меня доставила береговая охрана, то через «общегражданскую» таможню я проходил «по блату». Погранец буквально воткнул меня в очередь перед целым семейством самураев. Японцы ничуть не огорчились, наоборот, заулыбались, засюсюкали на своем, до сих пор неизвестном мне языке и послушно приняли инородное для очереди тело. Мое тело.

А не повезло мне чуть раньше, когда персоной странного русского с нерусской фамилией заинтересовались особисты. Двое суток очень мягкого, по российским меркам – «почти домашнего» ареста. Правда, в том же Гонконге подобной мягкостью пугают заключенных в колониях общего режима. Голая, лишенная какой-либо обстановки комнатушка два на три, лежанка без постельного белья, «удобства» в углу комнаты за крохотной ширмой, рукомойка с зеркалом. То, что мои документы полностью в порядке, и то, что я бывший военный, никого не смутило. Меня буквально вывернули наизнанку, просветили всеми доступными устройствами, и была бы их воля – на всякий случай вскрыли бы для визуального осмотра внутренностей. Шутки шутками, а руку мне и в самом деле хотели оперировать, чтобы удостовериться в отсутствии наркотиков в керамических костях предплечья. Слава богу, не решились. Я уверен, лишь потому, что местный медпункт недоукомплектован хирургом, а о наноскопах здесь и не слышали.

Наконец, неулыбчивые ребята всех расцветок формы потеряли ко мне интерес и смирились с тем, что я законопослушный российский гражданин, не проживающий в стране постоянно и доставленный на Родину взводом американского десанта. Слава богу, мне хватило ума поменять морпеховскую одежду на собственную. Прохладно, конечно, в одной футболке. Южно-Сахалинск вам не Тайпей. Но слава богу, лето на дворе.

Как не уверял я, что мне надо в Хабаровск, то есть на континент, пограничники все равно доставили меня на остров. Оно и понятно, у них там база. Когда я служил в береговой охране – база там была и у меня.

До материка я решил добираться водой. Идиотизм, конечно, но никакого регулярного воздушного сообщения между аэропортами Южно-Сахалинска и Хабаровска по-прежнему нет. А между ними всего-то час-два лета. Большие самолеты, понятное дело, на блошиные прыжки топливо не расходуют, а вылета малой авиации можно ждать неделю. Календаря у мелкоты как никогда не было, так и не появилось. Поэтому я сразу направился на стоянку такси, а оттуда – в Корсаков, к морскому порту.

Как и следовало ожидать, если воздушное сообщение между Сахалином и большой землей агонизировало, морское жило себе весело и припеваючи. Я обошел стоянку малых судов, забрел в здание морского вокзала, отмахнулся от назойливых частников и, сунув голову в окошко информатора, спросил, остались ли места на амурские катера.

Милая девушка дежурно улыбнулась, и сказала, что есть, но только самые дорогие, по три тысячи двести рублей за место. Я, не думая, согласился. По сравнению с прошлым годом даже подешевело. Видать, цены на нефтеносные пески в очередной раз подскочили.

Если провести между Южно-Сахалинском и Хабаровском прямую, то она составит менее шестисот километров. Самолет (когда все же вылетит, сверяясь лишь с богу ведомым графиком) пролетает ненамного больше, около шестисот пятидесяти или около того. Если это борт малой авиации, то он потратит на полет где-то два с небольшим часа. А вот если добираться из Южно-Сахалинска в Хабаровск морем, а затем великой рекой Амур, то получается совершенно другая калькуляция. Во-первых, расстояние возрастет до тысячи миль – и не каких-нибудь там штатовских сухопутных, а самых что ни на есть полновесных морских, по 1852 метра каждая. И в такой же цифре, но уже в километрах, будет исчисляться ваше водное путешествие.

Далее еще веселее. Даже самый шустрый из пассажирских катеров не идет больше тридцати узлов, да и то – лишь по морским просторам. В среднем течении Амура, где река буквально утыкана островами, а фарватер узкий и забит другими кораблями, рассчитывать на двадцать узлов – быть оптимистом. Посему быстрее ста часов не получится, а это – больше четырех суток в пути. Вот тут и проявляется разница между самым дорогим и самым дешевым билетом.

В то время, как пассажиры эконом-класса были вынуждены терпеть сонливые причмокивания или храп соседа по полке, я с удобством наслаждался путешествием в собственной каютке. Пусть и маленькой совсем, но все лучше, чем общий кубрик. А ведь есть еще несчастные, которые путешествуют в сидячем классе! Но провести даже сутки в сидячем, пусть и с возможностью откинуть спинку кресла с встроенным массажем – этого и врагу не пожелаешь.

Когда я сошел на гостеприимную землю Хабаровска, уже смеркалось. Планируя рейс, я этого не учел, посему, вместо поиска гостиницы, в которой мы должны встретиться с Тянь, я решил переночевать в первом же попавшемся отеле. Заваливаться ночью в гости к родителям Володьки как-то не с руки. Хотя они и считают меня почти что родственником. Но какой, к чертям, из меня родственник? Так, странник перехожий, один, как ясень на холме. Из моей семьи остался только дядька в Иркутске, отца не особо знала даже мамка, да и у нее с родителями было не ахти. Дед, амер по происхождению, слинял к себе в Пиндосию еще до Армагеддона. А бабку, которая хоть и прожила довольно длинную жизнь, родив и воспитав двух детей, я почти не знал. Мы с мамой перебрались на Сахалин, когда мне не было и года. А стоило мне пойти в школу – грянул Армагеддон. Накрыло избирательно. Полгорода выжило, не веря в свое счастье. Из нашей семьи в два человека в живых тоже осталась ровно половина.

В отеле я снова переоделся в американского морпеха и со ставшей уже почти родной зеленой сумкой на плече выбрался к Центральным прудам. Глянул на татушку, опознал там понедельник, и понял, отчего так малолюдно.

Фонтан в форме морского ежа все еще красовался в центре площади. Администрация раз десять заявляла о замене скромного прохладодоносителя на современный водный комплекс с подсветкой и голографическими этюдами, но дальше обещаний дело не доходило.

Я подошел к кованной решетчатой оградке фонтана, вынул из сумки Яблоко, а саму сумку свернул и положил на парапет ограды. Получилась вполне неплохая подушка, и я водрузил на нее седалище. Поджал ноги, открыл компьютер, нашел ближайшую сеть. Да, город – это вам не открытый океан, здесь можно и без спутниковой связи.

Залез в городской реестр, посмотрел список гостиниц Хабаровска. Чуть больше трех десятков, если не рассматривать совсем уж мелкие «таунхаусы для иногородних». Тянь не помнила названия, лишь сказала, что отель в центре города, и что называется в честь какой-то древней богини. Исчерпывающая информация, ничего не скажешь.

Отфильтровав гостиницы по территориальному признаку, я оставил в списке чуть больше десяти наименований. Стал искать богиню. Так, пафосный «Али» под это дело точно не подходит. Менее пафосные «Аметист» и «Бригантина-2» (бывший «Парус», и кому пришло в голову менять хорошее название?) тоже, вроде бы, к богам никаким боком. Далее, «Каноппо», «Амур», «Амурская» (интересно, постояльцы часто их путают, когда возвращаются на ночь?), «Версаль» – все не то. Что у нас еще? «Ерофей», заштатный «Интурист», колоссальная громада «Малого», «Заря» и «Аврора»…

Стоп!

Ну конечно же, «Аврора»! Ну я и молодец, сестру Володьки по имени знал, еще когда она под стол ходила, но ни полмысли о том, что ее имя когда-то принадлежало богине утренней зари! Осталось найти в этой гостинице мою Проблему.

По экономической мощи мы давно уже засунули США в то место, где им и положено быть со своим дутым капитализмом. Китай, хоть и проредился численностью на две трети, но по-прежнему превосходит население России в полтора раза, а работоспособность оставшегося полумиллиарда после Армагеддона, казалось бы, лишь увеличилась. В общем, до Поднебесной нам еще… как до Китая. Тем самым неспешным способом перемещения. Казалось бы, вот она – смена национально-финансовых ценностей! Но граждане нашей великой и богатой страны по-прежнему страждут ничем не обеспеченной американской валюты. Ничуть не меньше, чем китайских юаней и союзнических динаров из Аравии, но не это важно. Суть в том, что доверия к рублю как не было, так и нет. Парадоксы действительности? Или тяжкое наследие прошлого?

Когда я на чистом русском сказал, что из валюты у меня только рубли (их я обменял на остатки японских йен), таксист-вьетнамец чуть не высадил меня из машины. Но все-таки договорились до «Авроры» за сотню. Грабеж, конечно, тут несколько кварталов, сразу за прудами! Ну да ладно, шут с ними, с деньгами. Дайте добраться до банка с заначкой в ячейке, пошикуем еще.

Доехали до места, я расплатился и вышел к гостинице. Говорят, когда-то она ютилась чуть ли не в жилой девятиэтажке, да и то – занимая лишь первые пять уровней. В Сети до сих пор болтается фотография уродливого Г-образного фасада этого, извините, гостиничного комплекса. Слава богу, сейчас на месте низенькой коробки вполне современное здание-высотка. Только вот подземных автостоянок русские архитекторы по-прежнему боятся, как огня. Черт знает, что тому причиной, но нормальной парковки не было и здесь.

Я зашел в холл. Светлое, хорошо спроектированное помещение было отделано под старину: рисунок на полу а-ля паркет, забавные потолочные лампы, свисающие виноградными гроздьями, отделанные «деревом» створки дверей и такая же «деревянная» стойка регистрации. Может быть, в самом деле, дерево? Нет, имитация.

– Hello, mister! Can I serve to you?

Это портье. Миловидная китаянка лет двадцати. Ага, я уже научился различать азиаток по возрасту! Какой-то чертик дернул меня за язык, и я заговорил с ней на чистейшем пекинском диалекте, со всеми этими лающими суффиксами.

– Здравствуйте. Я ищу свою подругу, она остановилась в этой гостинице.

Китаянка если и удивилась белому американцу, говорящему по-китайски, то несильно. Быстро перескочила на ридну мову, но лучше бы она этого не делала. Кантонское наречие, будь оно неладно! Тут любой пекинец уши в трубочку свернет, не говоря уж про меня. Но девушка очень старалась говорить хотя бы близко к путунхуа³⁶, поэтому я понял, что правилами отеля запрещено выдавать имена постояльцев кому-либо, кроме представителей спецслужб России. Потом чуть-чуть подумала, и добавила: спецслужбы КНР здесь тоже не желанные гости.

Тут надо понимать одну вещь, которую я понимал. Китаец, где бы он не жил, кем бы не работал, остается китайцем. И если он клянется в ненависти к коммунистическому режиму, значит, врет. В смысле, он в самом деле может не любить красное правительство, но вот тявкать на него – ни-ни. Особенно с тех пор, как Триаду официально признали проправительственной организацией.

– Правильно, не надо нарушать правила, – выдал я очередной каламбур. – Меня зовут Сержио Родригес, внештатный агент МГБ, десятый отдел.

К слову, на латиноса я похож еще меньше, чем на китайца. Но, видимо, в глазах у меня застыла такая железобетонная уверенность в своих словах, да и мой столичный китайский был столь безупречен (спасибо, Тянь!), что кантонеска стушевалась и послушно сунула нос в терминал регистрации.

– Как зовут вашу «подругу»? – поинтересовалась девушка. Конечно, она уже поняла, что «подругой» у агента МГБ может быть, самое меньшее, государственная преступница. А содействие властям Поднебесной, может быть, еще зачтется и ей лично, и хабаровской гостинице. Китайцы не прощают измен, но и шагов навстречу не забывают.

– Она может носить любую фамилию, – значительно произнес я, продолжая шпионские игры. – Но имя у нее, скорее всего, Тянь.

Портье пощелкала клавиатурой. Лицо ее озарилось искренним облегчением.

– Да, такой постоялец у нас зарегистрирован. Госпожа Тянь Хевенс проживает в номере 1006, это десятый этаж. В одном номере с Кириллом Уайтом.

Ну и хорошо, что зарегистрирован. Но я-то тут причем?

– Простите, а кто это – Кирилл Уайт? – закосил я то ли под ревнивого бойфренда, то ли под крайне заинтересованного агента МГБ.

Девушка заметила мое напряжение, сама вся скукожилась, и яснее ясного пожалела, что нарушила правила и ознакомила странного гостя с записью из реестра постояльцев. Глаза китаянки расширились, и она что-то пролепетала про «мужчину, который был вместе с госпожой Тянь Хевенс».

Я по возможности сурово глянул на поджавшую губы китаянку, потом решительно развернулся и направился к лифтам. Но пришлось оглянуться – позади что-то зашумело.

В дверях гостиницы, расшаркиваясь друг перед другом, застряли два человека. Один – явно самурай с физиономией типичного мультяшного японца – прическа клочками, простенькая курточка, разве что глаза не с блюдца размером, а обычные для жителя островов: не большие и не маленькие, с прихотливым восточным разрезом. Второй, даром что европеец, ростом уступал даже невысокому японцу. Правда, существенно превосходил его шириной плеч, так, что его фигура больше подошла какому-нибудь дворфу³⁷ из сказок. Но без бороды, а тщательно, до синюшности выбритый, это я заметил даже на приличном расстоянии. В курточке выходного дня, положенной летчикам-истребителям. Почти коллега, можно сказать.

Наконец, ситуация в дверях разрешилась. Японец, несколько раз извинившись и даже отвесив пару поклонов, быстрым шагом направился к лифтам, а гладко выбритый мужчина чуть ли не с порога обратился к девушке за стойкой регистрации.

– Добрый день. Хотелось бы узнать, где тут у вас остановился некто Кирилл Уайт?

Я замер.

– Это мой коллега, – объяснил мужчина девушке, но я не уверен, что она что-либо теперь понимала. – Видите ли, у меня к нему было некое бизнес-предложение, а он так быстро укатил с пограничного поста, что… В общем, мне тут намекнули, что постоялец с такой фамилией есть в «Авроре». Поможете?

Мужчина улыбнулся китаянке. Та только хлопала глазами, не в силах сказать ни слова. Дрожащими пальцами указала на меня, и, стоило летчику обернуться, как девчонка шустро выбежала из-за стойки. Лишь гулко хлопнула служебная дверь.

Крепыш повернулся ко мне. Пожал плечами, мол, извините, сам ничего не понимаю.

– Вы ищете Уайта? – спросил я.

– Да… Но как… А, вы слышали, – сообразил летчик и кивнул в сторону упорхнувшей китаянки. – Ничего не понимаю. Чой-то она?

Теперь уже пожал плечами я. Потом добавил:

– Я тоже ищу Кирилла Уайта.

– Вот как? – мужчина внимательно оглядел мою американскую форму, потом догадался: – А вы ведь с той плавбазы, от которой мы эмпешников отпугивали, верно?

Я кивнул, летчик широко улыбнулся и подошел ближе. Протянул руку.

– Виталий Борода, замкомэск второй эскадрильи, авиабригада Дальневосточного погранокруга. Это я с ребятами вас прикрывал!

Мужчина был настолько горд за свой «подвиг», что даже немного опешил, когда я довольно холодно ответил на рукопожатие и скороговоркой представился. Так, как назвал себя на ресепшене, то есть именем одного из братьев Родригесов. Летчик, видимо, ожидал более теплого знакомства. Однако довольно быстро совладал с эмоциями и заметил:

– У вас отличный русский, мистер! Где-то особо учили?

– Да, учил, – сказал я, не объясняя где. – Пойдемте… мистер Борода. Кирилл Уайт остановился на десятом этаже, номер 1006.

Мы дождались лифта, зашли, летчик нажал на кнопку «10». Двери сомкнулись, и раскрылись обратно уже на десятом.

Обычный коридор обычной гостиницы. Две половинки «трубы» в обе стороны, стены равномерно усеяны дверями в номера. Кое-где на ручках болтаются таблички «не беспокоить», на обратной стороне «прошу прибрать номер». Забавная штука на самом деле. Кто-то однажды подсчитал стоимость изготовления фирменной таблички с символикой гостиницы и сравнил это с ценой на обычный ЖК-индикатор. Оказалось, что индикатор дороже всего на два процента, но ведь он куда удобнее, чем табличка! Его не сопрут шаловливые соседи по коридору, не сбросит случайно бестолковый робот-уборщик. Наконец, на него можно вывести куда больше информации! Однако ж традиция. Жива и продолжает жить. Еще ни в одной гостинице я не видел, чтобы обходилось без этого элемента функционального декора.

– Простите, – начал летчик, когда мы двинулись к нужному номеру, – а вам Уайт нужен по какому поводу?

– По личному.

– Понял, прибрал режим, – сказал летчик и замолк. Но тут же уточнил: – Морду бить будете?

– По ситуации.

Дальше молчали вплоть до номера 1006. Обычная дверь, одна из десятков подобных. Таблички на ручке нет, можно стучаться.

Вот еще одна традиция. Казалось бы, что проще, чем оснастить двери звонками, как в жилых домах? Но ни в гостиницах, ни в санаторных корпусах, вы их не найдете. В дверь нужно именно что стучать, как в эпоху паровых машин.

Постучал. Никакого ответа. Даже шагов не слышно, ни торопливых, ни сонных. Хотя какой уж сон, на дворе начало третьего пополудни.

Я постучал еще раз, погромче. Такой же эффект, то есть нулевой.

– Может, вышел куда? – предположил Борода.

– Должен быть рядом, – ответил я. В самом деле, мистер Уайт ближе некуда.

– Блин, – в сердцах выдохнул летчик и сплюнул на свежевычищенную ковровую дорожку. – Половина отпуска псу под хвост!

– Что?

– Да говорю, у меня отпуск в полторы недели, – объяснил летчик. – Думал, встречусь с парнем, побеседую, предложу кое-что… Пять дней, считай, угробил, надо еще по делам во Владик, оттуда пулей в часть. Некогда этого засранца искать.

Я проглотил «засранца».

– Может, весточку внизу оставил? – спросил сам у себя летчик.

– Может и оставил, – ответил я, глядя на дверь. Вроде бы закрыто, но кто знает? Я повернул ручку – клац! Дверь приоткрылась, я помог ей распахнуться и вошел внутрь.

Номер как номер. Довольно большая прихожая, слева вешалка, справа дверь в санузел и шкаф для одежды. Подумав секунду, я все же ступил внутрь. В конце концов, могу же я зайти в свой собственный гостиничный номер!

– Э-э… – начал летчик, – А вы уверены, что это…

– Замолчите, Борода, – довольно грубо прервал я своего спутника по поискам меня самого.

– Ни хрена се фигура! Я тебе не…

Летчик еще что-то там возмущенно бухтел, но было не до него. Я бросил сумку у порога, прошел всю прихожую и подобрался к двери в жилую комнату. Справа оставался выход на лоджию. Типовая совмещенная планировка для длительного жилья. Последние несколько лет половина моей жизни на берегу проходила именно в таких номерах. Разве что отделкой попроще, да размером поменьше.

Дверь в комнату была не заперта. Я аккуратно отворил створку и заглянул в щелку. Никого не видно… Какой странный запах. Что-то паленое, что ли? На кухне еда сгорела?

Я толкнул дверь смелее и зашел внутрь. Сделал два шага, споткнулся и чуть не рухнул на ровном месте. Оказалось, смотреть надо было не вперед, а вниз. И вовсе не ровное тут место.

Давешний японец смотрел в потолок остекленевшим взглядом широко раскрытых глаз. Другой бы сказал «выпученных», но мне они почему-то показались вполне рядовыми глазами обычного мультяшного япошки. Кавайные традиции восточной анимации.

Без сомнения, парень был мертв. Даже не пришлось нагибаться и засекать пульс. С такой раной в груди если и живут, то доли секунды. А может, и еще меньше. По сути, груди у него почти не было – одна обугленная до обсидиановой черноты рана. Здоровенная, от ключиц и до солнечного сплетения. И самое странное – его внутренности обуглены как бы изнутри. Ни одно из ведомых мне орудий умерщвления не оставляет таких следов.

Рядом с телом, под рукой несчастного японца, валялась небольшая смятая записка. Я было потянулся к ней, но меня прервал летчик.

– Мать моя женщина! – раздалось от дверей.

Борода таки последовал в номер, и сейчас таращился на тело японца. Глаза летчика были немногим меньше истинно кавайных, что вместе с типично европейской внешностью выглядело очень свежо. Впрочем, мне было не до веселья. Труп в номере, и я рядом с ним. Конечно, камеры видеонаблюдения в коридоре засекли, что я вошел позже, но общей картины дела это не меняет. С другой стороны, со мной живой свидетель по фамилии Борода, да и наверняка где-нибудь спрятаны скрытые камеры с видом на постель. Ее необъятные широты, куда я смог бы, наверное, посадить боевой вертолет, никогда не остаются без внимания дельцов подпольной порноиндустрии.

– Чем же это его так расплющило, а? – задал риторический вопрос летчик. – Даже близко ничего похожего не видел.

– Меня больше волнует не чем, а кто, – сказал я. Еще не хватало нарваться на такой же подарочек от того, кто побывал в этом номере до нас троих. На Тянь совершенно непохоже, не будет она ставить ловушки подобной убойной силы. Да и не уверен, что может.

– А что это за писулька? – спросил Борода и потянулся к записке рядом с телом. Я мыском ботинка отбил его кисть.

– Не поэл… – Борода повернулся ко мне и решительно задрал челюсть. – Амер, по зубам захотел, а?

Было видно, что для низенького, но плечистого летчика мордобой, если не любимое занятие, то уж точно важный пункт в списке первостатейных развлечений. А ведь боевых офицеров обучают самым затейливым приемчикам. Меня обучали. Правда, практики не было с тех пор, как я выдернул из сустава руку у того мелкого бандита в Тайпее.

– Я не амер, это раз, – как можно спокойнее сказал я. – Меня зовут Кирилл Уайт, и это мой номер, это два. А три – я не хочу, чтобы на моих глазах боевой летчик вдруг сгорел изнутри, как этот несчастный.

Я пнул тело японца, и, пока Борода соображал, добавил:

– Поверь, вокруг меня в последнее время такая чертовщина, что лучше не рисковать и ничего вокруг не трогать.

– Он правильно говорит, слушайте его, – подтвердил голос от дверей.

Я повернулся и не смог сдержать улыбки. Тянь стояла в дверном проеме, на плече – ремешок нашей общей с ней зеленой сумки. Подобрала в прихожей, видать.

Глава 15. Натуральные дроби

Девушка изменилась. Белоснежные волосы отросли ниже плеч, фигура округлилась и стала зрелой, женской. По-моему, китаянка даже немного выросла и изменилась в лице. В очередной раз. Стало больше евразийского: лицо теперь не такое плоское, как раньше, нос потерял смешную вздернутость, а глаза, раньше напоминавшие узенькие щелки, обрели ту самую «пленительную азиатскую миндалевидность».

Нет, честно, Тянь похорошела. Но мне отчего-то милее была ее прошлая ипостась мелкой вредной девчонки. Сейчас назвать ее мелкой не получалось. Вопрос с вредностью оставался открытым.

– Пошли, Кирилл, надо смываться. Ох, и натворил же ты дел…

Тянь призывно махнула рукой и пошла к выходу из номера.

– Эй, погоди! – крикнул я. – Тянь, объясни хотя бы… Да постой же ты, наконец!

Догнал ее я уже в коридоре.

– Постой! – я оббежал девушку спереди и остановил ее. – Слушай, что тут происходит? Кто этот японец, что с ним случилось, почему в моем номере?

– В твоем номере? – переспросила Тянь. – Это я его заказала, не ты.

– Да какая разница?

– Ну а если никакой, то поторопись. Мы потеряли бездну времени из-за твоей самостоятельности.

– Что значит, из-за моей…

– А то, что надо было уходить с корабля, как я тебе сказала. А не играть в героя, как захотелось тебе!

Я пытался еще что-то уточнить, но Тянь извернулась, обогнула меня и скорым шагом устремилась к лифтам.

– Эй, спорщики! – крикнул Борода от двери в наш номер. – На лифте не советую.

– В смысле? – спросил я. Тянь либо не слышала, либо не придала его словам значения, и продолжала идти к лифтам.

– Суровые дядьки приехали, – сказал летчик. – Три машины у подъезда, и целая орава ребят в некрасивых жилетках и с оружием.

– Тянь, стой! Не вызывай лифт! – крикнул я девушке, а сам метнулся в номер. Добежал до окна, глянул вниз. Действительно, у подъезда темно-синий фургон ОМОНа и пара легковушек. Из одной выходили двое мужчин в каком-то уж совсем невзрачном штатском. Не похожи на рядовых следователей.

– %?*:№! – вырвалось у меня.

– Ни фига не она, – прокомментировал Борода. – С плохой девочкой мы бы договорились.

– Ну что там у вас? – это Тянь от лифта.

– У нас федеральные гости, – объявил я, выходя из номера. – И лифты, и пожарку они уже держат. С ними штурмовики ОМОНа.

Теперь уже выругалась Тянь, но по-китайски. Борода ничего не понял, и слава богу.

– Ну кто тебя просил геройствовать, а? – девушка смотрела на меня с укоризной, переходящей в злость. – Потопили бы этих морпехов, и что с того?

Я посмотрел на Проблему, словно впервые ее видел. Впрочем, такой я ее действительно видел впервые.

– Тянь, они нам жизнь спасли в Касиме.

– Не они, а сетевое воплощение этого живого мертвого, – возразила девушка. – Это он их выкрал из расположения и послал нам на помощь. У них был приказ, они бы в любом случае не ослушались. А, да что я тебе… В общем, иди сюда.

Я еще обдумывал сказанное, а ноги сами понесли меня навстречу азиатке. Тянь сбросила сумку с плеча, поковырялась в ней и достала упаковку гигиенических салфеток, вытащила одну. Потом пошарила еще, нашла небольшой фломастер и накидала на бумажке несколько странных символов. Этого языка я и близко не знал.

Последний штрих лег на салфетку одновременно со звонком лифта. Я успел заметить, как оттуда показался первый ОМОНовец, а потом за спиной у Тянь, на стене между двумя дверями, из маленькой точки растянулось светлое пятно. Немного неправильная трапеция высотой в рост человека. Как будто лист белоснежной бумаги, даже нет, не бумаги – а пленки, засвеченной мощнейшим прожектором.

Спецназовец поднял оружие и напрягся для предупредительного крика, но замер на вздохе. Я думал, он просто остановился, но один из подсумков на его поясе подпрыгнул вверх и тоже остановился в движении.

Я не знаю, как она это сделала.

Но Проблема остановила время.

– Быстрее, за мной! – воскликнула Тянь, и потянула меня за руку в сторону «листа». Я успел подобрать сумку и метнулся за девушкой. Сзади послышались торопливые шаги летчика.

– А ты куда? – Тянь глянула на мужчину. – Тебе ничего не грозит, оставайся.

– Да фиг! – Борода замотал головой. – Тут рядом со мной чудеса, а я не в теме? Не дождетесь.

Летчик встал между мной и девушкой.

– Или я с вами, или вместе ждем ментов.

– Ладно, черт с тобой, – скривила гримасу Тянь. – Назвался груздем, так валяй, раз уж в зону перехода попал. Делай, как я.

И прыгнула прямо в белый лист. Но не исчезла, а просто остановилась по ту сторону. В бесконечном белом пространстве. Выглядело это так, как будто шагнула она на ту сторону экрана, оказавшись в мире голограмматографа³⁸.

– Кхм, – только и сказал летчик. Но подобрался, вдохнул поглубже и прыгнул за девчонкой. К фигуре азиатки добавилась еще одна. Кино было немое: Тянь что-то кричала, подкрепляя слова жестами, но до меня не доносилось ни слова. Борода осоловело крутил головой.

Спецназовец у лифта начал подавать признаки жизни. Подсумок медленно-медленно пополз вниз, а ствол пистолета-пулемета, наоборот, вверх и в мою сторону. Я шагнул в экран.

Яркий свет ударил по глазам не хуже прожектора, но здесь он не имел источника. Одинаково ровное белое свечение исходило отовсюду, заполняя пространство вокруг. Без теней, без полутонов. Чистый белый свет отовсюду.

Я стоял на ногах, но не видел пола. Глянул вниз, и сглотнул – казалось, какая-то сила подвесила меня в белом ничто. Наклонился, пощупал незримый пол. Он был – абсолютно без рельефа, не теплый и не холодный. Я бы сравнил его с идеально отполированным белым стеклом, нагретым до температуры человеческого тела. Но не скользким, ноги не разъезжались.

– Где мы?

Ох уж этот излюбленный вопрос главного героя в приключенческом кинофильме! Никуда ты от него не денешься.

– Мы в первом дробном мире, – ответила Тянь. – Мире одной второй.

– Три на два не делится, – подал голос Борода. Китаянка обернулась на голос и уставилась на летчика. Тот пояснил: – Если мы в половинном мире, то из нас трех должно было остаться полтора.

– Шутник, – хмыкнула девушка. – Скажи спасибо, что вообще пролез с такими плечами. Я не под тебя проход делала.

Тянь кивнула мне за спину. Я обернулся и чуть не вскрикнул.

Если с одной стороны мир был бесконечно бел и пустынен, то с другой – полон жизнью. «Экран» с этой стороны напоминал зал наблюдения в помещении службы охраны. Сотни, нет, тысячи малюсеньких картинок, склеенных в единое целое. И это целое исходило из бесконечности слева, чтобы устремиться в бесконечность направо. Подняться из бездонных глубин низа, чтобы исчезнуть в невидимых далях верха.

Мы стояли перед самым грандиозным в моей жизни видеоэкраном размером в бесконечность. Во все стороны. И весь он был порезан на неправильной формы многоугольники. Самый большой из них, где-то метр семьдесят в высоту и около полуметра в ширину, по форме напоминающий перевернутую и окосевшую трапецию, оказался строго перед нами. В нем отражался коридор гостиницы «Аврора». Десятый этаж, а на нем в разгаре штурмовая операция хабаровского ОМОНа. Вот мимо «экрана» пробежал один из штурмовиков, другой занял место возле двери номера 1004. А давешний друг из лифта смотрит прямо на нас. За глухим бронешлемом не видно выражения лица, но, судя по замедленным реакциям, парень был явно в прострации.

Оно и понятно. Только что тут был человек – и вот, его нет. Ушел в стену.

– Он нас видит? – спросил я.

– Нет. Как только мы вышли из основного течения времени – никто уже не видит.

– Кстати, не помню, чтобы ты что-то рисовала, – сказал я. – Тогда, раньше. Просто брала, и растворялась в воздухе.

– Одна я могу прыгать на грань и без каллиграфии. Просто представляю эти закорючки в уме – и готово. Считай, что это не я вхожу в переход, а он натягивается на меня, как одежда. С другими людьми приходится мудрить и рисовать, потому что я, образно говоря, не знаю вашего размера. А с точки зрения тех полицейских в гостинице, мы все трое, действительно, растворились в воздухе.

Ситуация за экраном менялась. То, что я принял за прострацию, в которую впал штурмовик, оказывается, было лишь началом очередного замедления времени. Картинка на глазах «тормозила», и вместе с этим уменьшался размер трапеции – за счет близлежащих секторов. Когда ее площадь сравнялась с площадью соседних, движение в ней полностью остановилось.

Теперь перед нами был бесконечный калейдоскоп замерших картинок.

– И сколько их здесь? – я махнул рукой в сторону «экрана». – Сколько этих дырок?

– Общая площадь струнно-послойной двумерной проекции трехмерного пространства вашего мира, деленная на два, – ответила Тянь. – Я же сказала, это мир одной второй. Точнее, грань мира с кратностью одна вторая.

– Наш мир – это наша Вселенная? – уточнил я.

– Нет, планета до мезосферы включительно. В космос не улетишь.

– Ну, слава богу! – я картинно вытер несуществующую испарину со лба. – А я уж думал, тут все мироздание. Вернее, его половина.

– Слушай, помолчи, а? – сказала Проблема со злостью. – У меня и так тут башка трещит, думаю, что теперь делать!

Я снова напрягся. Так со мной девчонка еще ни разу не разговаривала. И уж очень она была непохожа на ту, которая навестила меня на американской плавбазе.

– А чо думать-то? – произнес Борода. – Ищем подходящую дырку обратно и ныряем в целый мир. Все просто.

Тянь усмехнулась.

– Ну, попробуй. В смысле, попробуй, найди.

– Ну да, многовато, – сказал летчик, на глаз прикинув бесконечность в каждую сторону. – Но можем выпрыгнуть где угодно, в конце концов. Уж как-нибудь поймем, куда занесло.

– Вот я и говорю, найди, – повторила Тянь. – Попробуй подойти к какому-нибудь из переходов. Не к тому, из которого мы вышли.

Борода пожал плечами и отошел на пару метров. Глянул на экран, нахмурился. Снова прошел несколько шагов, опять посмотрел на экран. Хмыкнул и побежал вдоль бесконечной череды картинок. Метров через тридцать опять присмотрелся, озадаченно почесал затылок. И уже не торопясь, вернулся шагом.

– Я и говорю, чудеса, – объявил летчик, но растерянности в голосе не было. – И что, сколько я не пройду – все равно останусь около той дырки, через которую вошел?

– Нет. Если идти очень долго, можно выйти в зону действия следующего перехода. Правда, он может вести на другую сторону планеты, и, например, открываться на высоте в четыре километра.

Борода потер подбородок пальцами. Послышался шелест свежей щетины.

– А очень долго – это сколько?

– Не знаю, как ты, – ответила девушка, – я от прохода до прохода добираюсь за полторы недели. Но я-то могу сжулить и пойти в прошлое. Тогда двигаешься вдоль экрана почти со скоростью пешехода, правда, не вбок, а вниз. За день можно добраться до перехода, расположенного не так уж и далеко от точки входа.

Уж на что я не титан мысли, но здесь до меня дошло, что пространство «экрана» снизу вверх, очевидно, олицетворяет поток времени, а слева направо – поток пространства.

– Ты так и прыгала в прошлое? – спросил я.

– Да. Расплатиться временем своей жизни, живя в реальном мире, намного интереснее, чем бесконечно шагать вдоль грани. Даже с учетом того, что здесь не устаешь, не стареешь и не нуждаешься ни в воде, ни в питье, ни в сне.

– Ух-ты! – воскликнул Борода. – Я могу здесь бежать изо всех сил весь день и не устать?

Тянь кивнула.

– Только пробежишь всего ничего.

– А в будущее отсюда можно попасть? – спросил я, бросив взгляд наверх.

– Нет. В будущее – только с основным потоком времени. Твое будущее определяется твоими поступками, поэтому ты должен прожить свое личное время и совершить эти поступки. Черт бы тебя побрал, Кирилл Уайт, я из-за этого твоего поступка тебя еле нашла!

Я внимательно посмотрел на девушку.

Тянь сидела на невидимом полу и смотрела в невидимую плоскость.

– Я же тебя просила, дурачина, сделать по-моему! Я чувствовала, что с этими военными опять все будет, как было. Как умер твой друг-таможенник, как окончательно погиб мертвый Родригес, как вымер целый город, Кирилл! Мне что, еще ждать, пока ты наобщаешься с любимыми твоему сердцу американцами? А потом они все равно сдохнут, и ты вместе с ними?

Тянь подняла на меня свое новое лицо. В серо-зеленых глазах стояли слезы.

– Все, к чему я прикасаюсь – умирает! Кроме тебя. Потому я с тобой и пошла… До тебя у меня было восемнадцать опекунов, не считая той тетушки, которую вывез с материка мертвый Родригес. Я ушла из дома после третьей смерти, не дожидаясь внимания полиции Тайчуна. Обошла этот дурацкий остров весь, и любой человек, кто оставался рядом со мной дольше, чем на пяток минут, умирал в течение пары дней. Был рядом больше – умирал быстрее. Я сначала поверила в то, что несу какую-то заразу, но люди умирали совершенно по-разному, и вовсе не от болезней.

Но нашлись те, кто сдохнуть не захотел. Хотя я этого очень, очень хотела. Эти странные отморозки из уличной банды, которых ты видел – как раз такие. Контролирует сеть мелких банд китайский госбез напрямую – «Триада» уже давно работает в высших сферах. Правда, тогда я еще не знала, кто именно опекает мелкоту. Когда узнала, было поздно. МГБ пронюхал-таки о моем бегстве с опекуншей, опознал во мне уникальный продукт эксперимента…

– Погоди-погоди, – я прервал монолог. – Так ты же оттуда, нет?

Я поднял палец вверх, указывая на залитое белым светом небо. Впрочем, здесь во все стороны, кроме «экрана», было одно и то же, поэтому правильнее сказать – просто «вверх».

– Ну, конечно! – воскликнула девушка. – Они-то считают, что я всего лишь результат эксперимента, но я-то знаю правду! Я оттуда, сверху! И ученые, которые создали мое тело, тоже это знали. Они же меня и вызвали в этот мир! Но что-то пошло не так, и мне пришлось бежать – ты уже знаешь, что нас на Тайвань привез Родригес. А потом началась травля со стороны каких-то бандитов. И этих мразей не брало мое «проклятье»! Я четырежды уходила с трудом, на пятый раз подвернулся ты. Была уверена, что ты тоже… с часу на час, даже думала, что мы обязательно разобьемся на твоей бешеной табуретке. А потом поняла, что ты неподвластен моей «заразе».

Тогда, между контейнерами. Умерли оба твоих друга… Ну, толстый американец и этот сторож из дока. Тогда и прыгнула. Уверяла себя, что спасаю жизнь русского летчика. Но сейчас думаю, что просто захотела куда-нибудь скрыться, убраться из этой дыры между ящиками, где меня вот-вот могли прикончить. Отчаявшись, взмолилась к родным с неба, попросив прятать меня. Умоляла вернуть меня обратно домой. Ты ж знаешь, я оттуда родом. Однажды, когда нас вел мертвый Родригес, я уже прыгала туда. Меня приняли, но… в общем, мне пришлось уйти. Мне там не настолько хорошо, как я говорила… то есть мне-то хорошо, но вот другим со мной…

В общем, теперь они только посмеялись. Сначала просто спихнули обратно в щель между контейнерами. Там мы с тобой впервые и поговорили, а я вдруг поняла, что могу разговаривать на языке любого человека, если захочу. Когда к тебе подошел этот неприятный морщинистый тип, я подумала, что он обязательно умрет. Он же рядом со мной. Потом догадалась, что он тебе близок, он твой друг. И сдуру снова прыгнула за грань, думала, все-таки достучусь до неба.

Оказалась тут, – Тянь обвела рукой бесконечность вокруг, – и месяц пыталась понять, что здесь к чему. Чуть не сошла с ума. Потом как-то разобралась со временем. Мысленно создала перед собой лестницу вниз, и пошла вдоль грани в прошлое. Вернулась на пять с небольшим лет, вылезла в мир где-то в предгорьях Гималаев, но, блин, с другой стороны от Китая. С паломниками из Бангладеш добралась до Лхасы, пробилась в служанки. Год скребла полы и завывала по нескольку раз в день с этими независимыми, но очень гордыми буддистскими идиотиками.

Я старалась держаться отшельницей, но когда население Лхасы уменьшилось на пару сотен человек, пришлось бежать. С туристами из Германии ушла в Непал, оттуда через всю Индию – до Кабула. Там рассталась с попутчиками. Точнее, с последним из оставшихся в живых. Я очень-очень хотела, чтобы они не умирали, и знаешь, по-моему, помогло. То есть держались они очень долго. Славная память ребятам, хорошие были. Затем познакомилась с одним авиатором, еще тот ублюдок. Педофил долбанный… Хорошо, что этот мою «заразу» быстренько подхватил и сдох в мучениях. Зато с ним я выбралась из этого афганского кошмара, несколько лет колесила по Европе, стараясь нигде не останавливаться надолго. Надолго – это больше, чем на несколько часов. Сторонилась людей, жила в лесопарках, жрала корм для зверей, воровала в магазинах, отбирала запасы у нищих. Им все равно скоро бы пришлось умереть… помогала и в этом.

Успела изучить ваш, так называемый, цивилизованный мир. Украла коммуникатор у одного безнадежно больного альфа-спредом³⁹ банкира… Вместе с финансовой карточкой. По ночам шарилась в Сети, изучала вашу историю. Потом как-то научилась заглядывать в прошлое в своих снах… Года полтора старалась забыть, как это делается. Слишком тоскливо, особенно, если сравнивать ваше прошлое и настоящее. Я тебе говорила, помнишь? В Касиме, в гостинице. Человечество вырождается, твоим современникам этого не видно, но я-то вижу!

Наконец, потихоньку вернулась в это время, снова добралась до Цзилуна, встретила этих странных парней из МГБ, шурующих на твоем корабле. Ну… потом ты знаешь. Соврала, сказав, что оказалась в Абрикосовом тоннеле прямо вот так. Ну да… соврала. Извини, но это нужно было. Подождала, пока эти агенты умрут – один упал в воду и не выплыл, второй разбил голову, перелезая через ограду доков. Намучалась я с ним, пряча тело. Кстати, познакомилась с ними обоими я еще раньше. Точнее, они со мной. В общем, они меня повязали в Гонконге, потребовали, чтобы провела к тебе. Собственно, я их к тебе на «Воланс» и доставила. А что делать? Ты мне был нужен ничуть не меньше, чем им!

Когда оба безопасника окочурились, достала из рюкзака свою старую одежду – сама не знаю, зачем сохранила, еле-еле в нее влезла. Ты бы все равно не поверил тогда во все эти путешествия по планете. Тебе легче было поверить в прыжки во времени и в мое внезапное взросление, я это чувствовала. Тем более, что ты меня уже тогда хотел, как женщину. Да не красней ты! Нормально же для здорового парня! Да и вообще, рассказывать, почему я шатаюсь по миру, стараясь не встречаться с людьми, было рановато. Ты мне был нужен полным энтузиазма и сил, влюбленным до розочек в глазах. Ты ведь, действительно, лучше всех, Кирилл! И тебе со мной, наоборот, везет, в отличие от других…

– И не только потому, что не умираешь, – добавила Тянь шепотом.

– Офигенно! – Борода аж подпрыгнул на месте. – То есть тут рядом со мной ходячая чума, и я об этом только что узнаю!

– А я тебя с собой на грань не звала, – с вызовом ответила Тянь. – Сам напросился.

– И что, теперь сидеть и ждать, пока сдохну?

– Тут не сдохнешь, – вздохнула девушка. – Здесь нет времени в привычном понимании. Только субъективное существование.

– Ну, еще веселее, – летчик сжал кулаки и нахмурился. – Ждать, пока вернешься домой, и там сразу же откинешь шасси.

– Ладно-ладно, – я попытался успокоить мужика и не допустить скандала размерностью в одну вторую. – Давайте лучше подумаем. Что сейчас-то делать? Да, и кстати, Тянь, что ты имела в виду, говоря, что мне надо было поступить по-твоему?

Китаянка… нет, уже азиатка вонзила на меня взгляд серо-зеленых глаз.

– Надо было уходить на спасательном боте. Сразу же – перед атакой эмпешников.

– Но тогда американцы остались бы без поддержки с воздуха. Это я… Вернее, это Родригес по моей просьбе обеспечил нам прикрытие. Я не думаю, что морпехов бы оставили в живых. Ты, как я понимаю, слишком большая ставка в этой игре.

– Морпехи были обречены с момента, как внесли меня на корабль, – ответила Тянь. – А ты своим геройством нарушил естественный ход событий. Я ждала тебя в отеле на два дня раньше. Приди ты вовремя, нас бы уже и след простыл. И не пришлось бы ставить капканы для мстителей из Касимы!

Я, наконец, понял причину появления трупа в номере. Так вот кем был этот японец! В самом деле, странно, если бы самураи простили нам с Проблемой гибель почти четвертьмиллионного города. Ведь мы единственные, кто остался в живых, и то – потому, что смотались. А показательное безумие с танцами Тянь на причале видел весь мир.

– Да черт с ними, с мстителями! – сказал я. – Благодаря мне остались в живых тридцать ни в чем не повинных чернокожих морпехов!

– Да ну? – Тянь посмотрела на меня с немым вопросом в глазах.

И в самом деле, почему я так уверен, что все ребята лейтенанта Брукса до сих пор живы и здоровы?

– Да-да, девка дело говорит, – неожиданно поддержал Проблему летчик. – Геройство – оно в книжках только хорошо. А так, в жизни, лучше Геракла за авторитет не считать. Ушел бы от амеров по-тихому, я бы с ребятами не гонял эмпешников, и потом не решил бы наведаться в гости, вот.

– Да, кстати. Ты-то зачем ко мне полез? – спросил я. До меня до сих пор не дошло, на кой ляд я понадобился Бороде.

– Ну… – крепыш стушевался. – Я, вроде как, записал твой бой с пиратским самолетом.

– Тоже мне, бой…

– Ну, ты ж его завалил-таки? Завалил. Мы с пацанами и решили, что издадим в Сети и в офлайне фильмец с участием русского героя. Ну, меня и делегировали, так сказать, взять интервью у непосредственного участника событий.

– Фильмец, говоришь? – я внимательно посмотрел на новоявленного продюсера. – С девушкой понятно, она меня с Тайпея за влюбленного котенка держит. Да я и не против этой мелодрамы. Но не помню, чтобы мне предлагали роль еще и в боевиках.

– Ну так я за этим и прибыл, епырст! – Борода оживился, в его глазах снова возник озорной блеск. – Прикинь, мы ж тебе и гонорар выделим, и известность мировую! Нет, ну если не хошь, то все чики-пики, засекретим не хуже, чем радиофильной краской от радаров.

– Ребята!?

Мы с летчиком оглянулись на Проблему. Девушка с укоризной наблюдала за нашими «переговорами».

– Вам не кажется, что сейчас немного не время говорить о бизнесе? Пусть даже этого времени у нас вагон и маленькая тележка.

– У тебя есть предложения на злобу дня? – спросил я у летчика, тот отрицательно помотал головой, и я повернулся к Тянь – А у тебя?

– Есть.

Проблема поднялась с невидимого пола.

– Я никогда еще там не была, но знаю, что кроме грани одной второй, есть и другие.

– Одна третья? – предположил Борода.

– Нет. Кратность четная, – сказала Тянь. – Следующая грань – одна четвертая. За ней одна восьмая. И так далее. Когда я рубилась с бесом в Касиме, лампа-аккумулятор разнесла его до одной тридцать второй, я ощутила пять переходов.

– А чем каждая следующая грань отличается от предыдущей? – спросил Борода.

Тянь пожала плечами.

– Не знаю. Сказала же, я дальше одной второй не была. Но есть мысль, что в каждой следующей количество «окон» в целый мир ровно в два раза меньше. А расстояние между ними в два раза больше.

Я прикинул текущие размеры переходов и произвел несложную калькуляцию в уме. Вывод был довольно поганый.

– Ну, тогда нам прыгать минимум раза четыре.

– Надо прыгать – будем прыгать, – сказал летчик.

Проблема поочередно посмотрела на нас, потом улыбнулась.

– Ребята, есть еще мысль. Мне кажется, что переход на каждую следующую грань по размеру тоже в два раза меньше, чем предыдущий.

Борода закусил губу и как-то особенно подозрительно посмотрел на свои плечи.

– Ничего, пропихнем широкого парня, – сказал я. – Рисуй свои закорючки, Тянь.

Опасения Проблемы так и остались опасениями. Размер прохода на каждую новую грань вполне позволял пролезть даже плечистому летчику. Я проходил свободно, ну а девушка и вовсе – разве что не со свистом.

Хуже было другое. Если в одной второй мы были в каком-то невероятно белом мире, то одна четвертая встретила нас беспросветной тьмой. Кроме «экранов», не было видно ни зги. И что еще хуже – я не мог определить по звукам голосов ни расстояние до своих спутников, ни то, где они находились. Казалось, звук идет со всех сторон одновременно или рождается внутри меня самого.

С проходом на одну восьмую Проблема возилась часов шесть. Сказала, что в темноте не может правильно нарисовать иероглифы. Наконец, перед нами открылся «портал». Видимо, ближе всех к нему оказался Борода, ибо летчик первым выматерился от души.

В косом многоугольнике прохода, на этот раз почему-то о пяти вершинах, царила вакханалия цветов. Все оттенки, которые только способен ощутить человек, адской круговертью плясали за очередной дверью.

– Не хочу вас пугать, мальчики, – раздался голос Тянь, – но по-моему, в этой грани нет понятия пола или потолка. Скорее всего, и направления вообще тоже нету.

– Я и не испугался, – буркнул летчик.

– Какие-нибудь идеи есть? – спросил я и тут же сам подал таковую. – Предлагаю, как только зайдем за порог, если получится, тут же сделать один шаг в сторону и остановиться. Потом возьмемся за руки, и в проход двинемся толпой, чтобы не разметало. Как-то же там можно передвигаться, а?

Тянь помолчала полминуты.

– Да, болтает там все пространство, что ой. Но вблизи прохода более-менее спокойно. Решено, первым идет летчик, делает шаг влево и ждет. Потом заходит Кирилл – и шаг вправо. Я захожу последней – по центру. По команде поворачиваемся лицом к проходу, беремся за руки и движемся вдоль грани. Будем выбирать проход. Я заметила, что в одной четвертой двигаться можно намного быстрее, чем в одной второй. Думаю, там, – Тянь наверняка показала рукой, но никто этого не увидел, – можно идти уже обычным шагом.

Сделали все строго по сценарию, написанному Проблемой. Одного не учли. В одной восьмой звук не распространялся, поэтому никто никакой команды не услышал. Но все же как-то додумались и повернулись без команды. Я нащупал в мельтешении красок и цветов левую руку Тянь, летчик проделал то же с правой, и таким незамкнутым хороводом, стараясь не отдаляться от «экрана», мы двинулись вдоль этой странной видеостены. Слева направо.

Действительно, шли довольно ходко, мне даже показалось, что быстрее, чем просто шагом. И все равно, до первого подходящего прохода добирались, по внутренним ощущениям, часа три. Каково было Бороде первым ступать ногами по разноцветному хаосу «ничто» – я старался даже не думать.

Первый из доступных нам проходов, то есть не выводящих внутрь скального грунта, под воду или на стратосферную высоту, «показывал» идиллическую картину: тропические растения, умиротворенная атмосфера спокойствия и благожелательности, лениво помахивающие крыльями здоровенные бабочки. Окажись рядом еще и папоротники, я бы подумал, что это какой-нибудь из юрских периодов или подобное ему бесконечно далекое прошлое. Но из объяснений Тянь я знал, что в прошлое следует ступать другим путем. Нам, то есть мне и Бороде, недоступным.

Первым в тесноватый шестиугольник прохода протиснулся летчик. Скатился на землю по ту сторону «экрана», встал, отряхнулся и призывно махнул рукой. Что-то крикнул, но звука в этом кинотеатре так и не придумали.

Тянь подтолкнула меня к выходу. Я послушно сиганул вслед за плечистым спутником.

– …мать, а потом смотрю – да это ж родной дендрарий! Вот уж, знал бы прикуп – жил бы в Сочи! Не думал, что домой попаду!

Я услышал только конец фразы летчика, но и этого хватило, чтобы понять: мы не только в нашем родном мире, но и на родной земле.

Сам я в Сочи не был – как-то не доводилось по курортным городам помотаться. Но знал, что отсюда налажено регулярное воздушное сообщение со столицей, а значит – не пропадем.

Тянь вывалилась наружу с опозданием, секунд через двадцать. Я даже начал волноваться, но вот из воздуха выскочила, наконец, фигурка азиатки. Впрочем, сначала оттуда вывалилась наша зеленая сумка, я ее еле успел подхватить у самой земли.

– Кирилл, чтоб тебя, ты сумку в одной второй забыл! Пришлось возвращаться, убила полдня, пока нашла!

Тянь моргала, привыкая к спокойному пейзажу в зеленых тонах.

– Не понял, – я замотал головой. – Тебя не было полминуты!

– Это для вас, блин, полминуты.

Тянь огляделась.

– Ну и куда нас вынесло? – спросила девушка. – Есть предположения?

– Есть уверенность, – отозвался летчик. – Мы в городе Сочи, где, по преданию, темные ночи. Между прочим, моя историческая родина. И как это сюда попали-то, вот ведь, а?

– Чего удивительного? – ответила Тянь. – Ты же нас вел вдоль Грани. Вел бы Кирилл – вынесло бы… Ты где родился, Кирилл?

– На Дальнем Востоке, – буркнул я, глядя сквозь тропическую листву. – Что это там такое блестит?

– Где? – спросил Борода. – А, это канатная дорога. Прямо под нами Курортный проспект, до него минут пять пешком по дендрарию.

– Чему-чему? – спросила Тянь.

– Это парк такой, – пояснил я. – В Сочи – один из самых больших в мире заповедников тропической растительности.

Проблема глубоко вздохнула, потом без слов опустилась на землю и вырубилась. Я дернулся было к ней, но летчик опередил. Наклонился, пощупал пульс, послушал дыхание.

– Дрыхнет, как сурок по зиме, – сказал Борода и улыбнулся. – Вымоталась девчонка.

Глава 16. Новый игрок, новые ставки

Как и предполагал Берг, его идею внимательно выслушали, после чего вежливо сочли недостаточно аргументированной. Такова была официальная версия, а на деле Коллегия просто высмеяла умозаключения Данте, как высмеивали их его коллеги по сеульскому институту. Вопросов профпригодности нового кардинала никто не поднимал – в конце концов, каждый имеет право на собственную теорию. Но в глазах монсеньора Лучиано светилось удивление – итальянец не ожидал, что свою карьеру на должности кардинала Берг начнет со столь странных теорий. Если бы «Непсисе» был более церковью, чем корпорацией, его получасовую лекцию вообще сочли бы ересью, и тогда – прощай высокий пост. Мигом бы разжаловали до иеромонаха, а то и вообще выбросили из иерархии.

Впрочем, нет, не выбросили бы. На планете очень мало людей, способных вдыхать жизнь в сложнейшую аппаратуру «Непсис», и все они крайне нужны Церкви. Даже самый заштатный оплот где-нибудь в скучной Норвегии без человека – обычная биоэлектронная игрушка. Сам остановить вторжение Инферно он не может. Только в координации с живым человеком – кардиналом, епископом или иеромонахом. Каждый, кто имеет сродство с биоэлектроникой, автоматически входит в состав иерархии «Непсис», и ему открыты очень многие двери. Правда, каждая из них все равно ведет в «Непсис», поскольку церковь-корпорация – мировой монополист в биоэлектронных технологиях.

Данте недолго оставался наедине со своими мыслями, выбравшись из зала заседания. Это уже восьмая пауза.

К нему подошли двое мужчин. Одного из них Берг знал. Это был епископ Чжу Чжоу из Восточного викариата, помощник управляющего, а на деле – главный человек в «Непсис» по восточному региону. Вторая персона высилась гранитной глыбой рядом с плюгавеньким китайцем. Здоровенный, за два метра ростом, европеец. С совершенно неевропейской серьгой-кольцом в левом ухе.

– Позвольте представить, – начал Чжоу, – это руководитель оперативного отдела нашего викариата. Мистер Чинтано.

Китаец церемонно, по-восточному поклонился и ушел, оставив мужчин наедине. Картина, должно быть, выходила презабавная: невысокий, субтильного телосложения и уже наполовину облысевший Данте – и огромный Чинтано с густой иссиня-черной шевелюрой, выдающей в нем уроженца средиземноморья.

– Очень приятно, – довольно холодно ответил Данте.

– Это мне очень приятно, – расплылся в улыбке громила. – Я наслышан о ваших успехах на оперативном поприще, кардинал. Очень впечатлен. Редко когда иерархи прокладывают себе путь в Коллегию не политикой и деньгами, а реальными достижениями.

В чуть хрипловатом голосе мистера Чинтано не слышалось ни капли сарказма. Он не пытался поставить новоиспеченного кардинала на место, как это делал Эткинсон, исподтишка припоминая «провал» в Касиме. И похоже, что оперативник, действительно, уважал Данте. Впрочем, оперативник оперативника и должен уважать, даже если они враги. А с этим здоровяком Данте был в одной лодке.

– Чем обязан вниманием? – спросил Данте.

Чинтано немного замялся, потом рубанул ладонью воздух.

– А, да какого дьявола! В общем, я подслушал вашу речь в Коллегии. Я знаю, за такое положено поражение в правах, но у меня свои связи в отделе технического обеспечения. Короче, я выслушал вашу теорию насчет Падшего.

– Вот как? – Берг действительно удивился. Мало кому хватало наглости подслушивать закрытое заседание Коллегии, и еще меньше людей оставались безнаказанными. – Не боитесь, что я сейчас же арестую вас за шпионаж?

– Не боюсь, монсеньор. Потому что я разделяю ваши идеи, и даже больше – кое-какие ваши выводы близки моим. Я сделал их, проанализировав поведение нашего небочеловека.

– Кого-кого?

– Небочеловека, – повторил Чинтано. – Так мы называем эту китайскую девчонку из спецпроекта поднебесников. Я тоже уверен, что в основе этой сущности, есть не только человеческое тело, но и иномировое начало.

Данте промолчал. Он думал.

Здоровяка мог подослать Эткинсон. С американца вполне станется зарубить на корню карьеру человека, с которым он не поладил с самого начала. Возможностей для этого у бедствующего мультимиллиардера предостаточно.

С другой стороны, пока теория о Падшем еще не опасна для Коллегии и для американца лично, да и вообще выставила Данте в не лучшем свете. Даже благожелательно настроенный Афанасий – и тот лишь вежливо улыбнулся, но комментировать идею Данте не счел нужным.

Можно ли расценивать появление Чинтано, как первый из политических козырей, просящихся в рукав?

В конце концов, а что он, собственно, теряет? Карьеру кардинала? Так жил без этого сана, проживет и дальше. Если его теория верна, а Данте был уверен в собственной правоте на все сто, то лишение монсеньорского титула лишь замедлит наступление его триумфа веры. Но не отменит его.

– Мистер Чинтано, давайте сделаем так, – произнес Данте. – Сразу же по окончании Коллегии я побеседую с вами в приватной обстановке.

Здоровяк с готовностью кивнул.

– И пожалуйста, не надо больше нелегальных подключений к видеосистемам Коллегии. Все что нужно, вы узнаете от меня лично. Я, знаете ли, не хочу терять новообретенных союзников.

– Итак, господа, вернемся к нашим баранам.

– Лучиано, будьте прямолинейнее, – попросил Эткинсон. – Они не бараны, а самые что ни на есть козлы.

Итальянец с укоризной посмотрел на Эткинсона. Американец лишь дернул подбородком, и еще вальяжнее устроился в кресле, закинув ногу за ногу.

– Энжи, не надо недооценивать восток, – наставительно произнес кардинал-викарий Лю Синь – впервые за все заседание. Даже собеседование с пекинским филиалом МГБ старый китаец, официально возглавляющий Восточный викариат, провел молча. Хотя с госбезом Поднебесной успели переругаться почти все кардиналы, включая Данте.

– Вы можете считать азиатов кем угодно, но это ваши национальные предрассудки, не более.

– Да ну? – меланхолично отозвался Эткинсон.

– Я знаю, Энжи, что во время Прелюдии⁴⁰ у вас погиб брат, военный летчик. И то, что последующий Армагеддон унес жизни остальных членов вашей семьи в Калифорнии. Но это не значит, что в ваших несчастьях виновны исключительно китайцы. Политика США эпохи до Армагеддона была не менее... скажем так, вызывающей, чем политика Поднебесной.

– Синь, не надо чистить мне мозги, – ответил американец. – Вся моя прошлая жизнь осталась в прошлом. Я говорю про сейчас. А сейчас ваши соотечественники у нас под носом, нарушая все соглашения, умывают нам задницу скипидаром. Что и подтвердила наша перепалка с их спецслужбами. Вы сами все слышали.

Да, Синь, как и все остальные члены Коллегии, слышал. Видеоконференция с руководителями китайского МГБ оставила впечатление, что китайский госбез безусловно согласен со всеми решениями Коллегии, но не считает нужным подчиняться европейской и общемировой Церкви. Министерство опровергло обвинения в свой адрес в том, что оно поддерживает проект создания биологического оплота Границ. Более того, госбез Поднебесной сам выразил желание разобраться, кто и на какие деньги создает какое-то биологическое оружие против Инферно. Генералы МГБ всячески уверяли, что уже начали копать в эту сторону, и что поиски следов таинственного проекта уже ведутся. Пока результатов немного, известно лишь, что из частной клиники на юге страны была похищена девочка, рождение которой покрыто сплошными тайнами. Вроде бы, она – результат искусственного оплодотворения с применением новейших генных технологий.

Но это все, что, якобы, знали в госбезе КНР. Малейшее участие правительства в каком-либо тайном проекте генералы опровергали. От поисков, проводимых их агентами, открещивались. Были готовы даже передать полный и подтвержденный протокол действий агентуры в последние две недели. В общем, переговоры с МГБ закончились ничем. Стороны раскланялись и расстались без сожаления. А между тем, к поднебесникам оставалось еще множество вопросов. Увы, влияние «Непсис» на КНР по-прежнему оставляло желать большего.

– Я все равно считаю, что вы не владеете китайским вопросом, – сказал Синь. – И поэтому…

Вдруг кардинал-викарий отвлекся перепалки с американцем, прислушался. Поднял голову, постучал себя ладонью по уху, затем воздел указательный палец в потолок – дал знать, что новость, поступившая ему на мобилу, действительно важная. С минуту выслушивал доклад, задал несколько вопросов по-китайски, затем снова обратился к Коллегии.

– Господа, только что мне доложили, что замечена активность китайского госбеза в наших телекоммуникационных сетях.

– Ну и что? – удивился Махмуд. – Одним из пунктов нашего соглашения с КНР является взаимное предоставление линий связи.

– Да, – склонил голову в согласии китаец. – Но впервые МГБ использовала наши сети в режиме интеллектуального поиска.

Все до единого кардиналы уставились на Синя. Это действительно новость! МГБ рьяно охраняло секреты своей системы интеллектуальной прослушки, и вот, ввело в бой тяжелую артиллерию. Нет, сверхтяжелую. Известно, что Прелюдия началась как раз со щелчка по носу американским спецслужбам, когда КНР получила доступ к правительственной связи США. По сути своей, интеллектуальная система прослушивания госбеза КНР представляла собой мощнейшее оружие навроде нейтронной бомбы. Грубое, но эффективное. Невидимое, но смертоносное. Внедрение программных агентов «Большого Уха», как называли эту систему в мире, было заметно даже самому неподготовленному коммуникационному администратору. Но ничего сделать с этим он не мог. Лишь констатировать факт прослушки и стараться лишний раз не общаться через Сеть.

– Что они искали? – спросил Афанасий.

– Фильтры агентов настроены на поиск наших касимских беглецов. Девчонки и беглого контрабандиста.

– Нашли? – это Лучиано.

– Да. Господина Уайта зафиксировали по сетевому следу где-то в Хабаровске – это совсем рядом с китайско-российской границей.

– Надо думать, что мистер Уайт уже в руках МГБ, – сделал вывод Эткинсон. – Поздравляю, господа, нас только что поимели еще раз.

Коллегия молчала. Коллегия переваривала поражение. И что самое обидное, враг, а скорее даже не враг, а соперник, воспользовался оружием самого «Непсиса» – сверхскоростными сетями передачи данных.

– Ну и что, господин Синь, – улыбнулся американец, – помогло вам знание Востока?

– Считалось, что проект «Большое Ухо» закрыт, – сказал китаец. – Никто не хочет повторения Прелюдии.

– Как большое ухо – да, закрыт. Но как ма-а-аленькое такое ушко – вовсе нет. Итак, – Энжи поднялся из своего полулежачего положения и хлопнул ладонями по столешнице. – Кто за экскоммуникацию Китая из наших сетей? Я считаю, что мы не имеем права и дальше давать КНР такой карт-бланш.

Первым заговорил Александр, кардинал-вдохновитель. По общему мнению, истинный глава Коллегии «Непсис». Он задавал направление движения, и кардинал Лучиано вел церковь по этому пути. Сам Александр был очень молод – дай бог лет тридцать пять – сорок. Безобразно юн даже для епископа, что уж говорить о представителе высшей власти. Но его слово каким-то таинственным образом всегда оказывалось решающим.

– Энжи, – сказал Александр. – Вы поднимаете вопрос не вашей компетенции. Стратегическое планирование ведут исключительные иерархи нашей организации. Ни вы, ни я в их число не входим.

Исключительных иерархов было два. Господин Тодоровски, глава CERN и по совместительству председатель совета директоров компании «Отпорные технологии Инкорпорейтед». И господин Сарван Захаб⁴¹, председатель правления Российско-арабского союза поставщиков энергоресурсов. Грубо говоря, первый продавал для всей планеты безопасность, а второй – ресурсы для обеспечения этой безопасности. С момента, когда мир опутала паутина оплотов Границ, больше трети всей производимой энергии уходило на поддержание работоспособности этих устройств. А ведь при этом человечество лишилось всех атомных электростанций. Попытка защитить сверхмощные реакторы от вторжения Инферно требовала столько оплотов и энергии для их питания, что требовало три четверти от производительности АЭС.

– Ну и что, будем сидеть сложа руки и смотреть, как наши милые восточные друзья сжимают нам горло? – Эткинсон обвел взглядом членов коллегии. – Не пора ли показать китайцам, что такое жизнь без нашей теплой опеки? Отключить к хренам им всю связь, оставить лишь инфоподдержку оплотов Границ. Повод у нас есть. Они своими ушами вклинились в нашу инфраструктуру.

– Соглашение не предусматривало запрет на прослушку, – заметил Афанасий.

– Тогда нахрена нам вообще такое соглашение? – Эткинсон повернулся к русскому. – Я понимаю, Афанас, ваше тоталитарное общество защищено от подобного рода коллизий, у вас доступ к связи ограничен. Но Китай – не Россия. Там у власти люди, не продающие свободу нации ради энергетических рынков.

– Во-первых, не вам учить нас свободе, – улыбнулся русский. – Сначала верните белым право на неприкосновенность их генетического материала, потом поговорим о свободе.

– Да что вы… – было пошел на взрыв Эткинсон, но, одетый в ослепительно белую тройку кардинал России и всего славянского прихода не дал договорить американцу. – А во-вторых, я смотрю, вызнаток не только Востока, но и Севера, да?

Афанасий приподнялся в кресле перегнулся через стол в сторону Энджи.

– Конкретно вам скажу – наши люди счастливы. Мы построили то, что почти удалось Китаю, пока он не погряз в конфликтах с вашими соотечественниками. И теперь я гарантирую спокойствие и полную управляемость подотчетного мне региона. А что гарантируете вы, кроме своих миллиардов, а? Может быть, мне вспомнить самовольное отделение анклава Квебек нарушившее наши договоренности с лидерами французских сепаратистов? Или мексиканскую резню в пятьдесят восьмом, когда ваше марионеточное правительство не сумело вскрыть и затормозить переворот у латиносов? Или, быть может, вы объясните, каким образом этот ваш румошный⁴² киборг сбежал от папы Сэма, и с десяток лет каждое Рождество издевки ради переводил один доллар на поддержание обороноспособности родного государства? Наконец, ваши сверхкрутые спецслужбы до сих пор не выяснили, кто угнал у тихоокеанской бригады целый взвод морских пехотинцев. Нам с господином Синем пришлось лично чуть ли не на коленях упрашивать Морской союз открыть охоту за взбесившейся плавбазой. Которая, (ах, какая неожиданность!) умыкнула нашу девчонку и контрабандиста за несколько минут до прорыва в Касиме.

Это все – ваши заслуги, Эткинсон? Скажите честно, как вы думаете, за что вас держат в Коллегии? За миллиарды отчислений из обеих Америк или управление этими регионами в интересах Церкви?

Афанасий опустился в кресло. Достал из кармана платок, промокнул лоб.

– Хорошая речь, Афанасий, – похвалил Александр. – Но несвоевременная. Сейчас мы должны решить, как нам опередить китайцев в поиске ребенка и контрабандиста.

– Можно слово? – попросил Берг.

Александр кивнул.

– После того, как вы, скажем прямо, высмеяли мою теорию Павшего… Нет-нет, я не буду входить в эту воду дважды – все что хотел сказать в защиту моих взглядов, я выложил на стол. Сейчас я вот что скажу. Я видел эту девчонку в деле. И во-первых, называть ее ребенком не стоит. Она появилась на свет двенадцать лет назад, но биологически ей уже около двадцати. Не спрашивайте меня, как это может быть, я сам не знаю.

Кроме того, я лично был свидетелем того, как она входит и выходит в дробные миры. Значит, как минимум в одну вторую она доступ имеет, и, следовательно, девчонка может перемещаться в пространстве за Гранью. Никто из людей не может, а она может. Те из нас, кто бывал за Гранью, знают, что близок локоток, да не укусишь. Мгновенная транспортировка в любой уголок планеты теоретически возможна, практически же не доказана. А вот девчонка, я уверен, чувствует себя там, как дома. И кто знает, может быть, она способна брать с собой за Грань и спутников.

– Что вы хотите сказать, Данте? – спросил Лучиано.

– А вот что. МГБ только думает, что девчонка и контрабандист у них в руках. Я уверен, что они профукали их в Хабаровске. Светские власти бессильны перед порождением иных миров.

– Опять вы за свою волынку, – скривил гримасу Эткинсон.

– Энджи, – повернулся к американцу Александр. – Еще раз позволите себе хамить – покинете заседание.

Глава Коллегии внимательно посмотрел на бузотера, и под этим уверенным взглядом немолодой уже Эткинсон почувствовал себя шалопаем, которого сейчас отшлепают.

Глава Коллегии снова повернулся к Данте.

– Вы возьметесь за перехват?

Данте мгновение поколебался, но потом выдохнул и решительно ответил:

– Да, я перехвачу этих двоих. Если у меня будет требуемое оборудование и ресурсы.

– У вас будут все необходимые ресурсы, – уверил Александр. – И все кардиналы Коллегии к вашим услугам.

Данте не смог сдержать улыбку. Лидер Коллегии понял, насколько важна девчонка. Случай с китайским «Большим Ухом» наконец-то сдвинул тяжеловесную инерцию мышления кардиналов, и теперь они деморализованы, если хватаются за такую соломинку, как Данте.

С другой стороны, что им еще остается?

В сражении за свои взгляды Данте набрал первое очко в свою пользу.

Чинтано ждал кардинала у выхода из офисной части Коллегии. Здоровяк, проминая своим немалым весом диванчик в коридоре, смотрел новости по настенном экрану.

– Пойдемте, Чинтано, – сказал Данте. – Выйдем на улицу, подышим воздухом.

– Если бы вы предложили это у меня дома, – улыбнулся оперативник, вставая с дивана, – я бы вызвал вас на дуэль. В Риме совершенно нечем дышать. Даже Ватикан задыхается в смоге.

– Ватикан мертв, – заметил Данте. – А трупы не чувствуют зловония, они сами воняют.

Мужчины вышли из подъезда Башни Бодрствующих. Когда-то на ее месте громоздился безликий коробок Международного союза электросвязи и телекоммуникаций. Сейчас же протыкала небо серая игла огромного небоскреба.

«Непсис» стоит на двух китах – связь и защита. Первый зарожден именно здесь, на берегу Женевского озера, в обители телекоммуникационных технологий. Второй родом из CERN, это чуть дальше на северо-запад. Надземные строения ядерного комплекса покрывают две трети территорий, располагающихся от столицы до границы с Францией, а подземные углубились внутрь земель Французской республики на несколько километров. С последних этажей небоскреба «Непсис» виден и сам научный центр, питающие его электрокаскады и служебный аэродром Церкви между научным центром и башней. Раньше это был городской аэропорт Женевы, но теперь весь город – это резиденция Церкви, каким раньше был римский Ватикан. Только куда тому карлику до швейцарских просторов «Непсис», окруженных живописными лесами, рощами, полями и чудом сохранившимися фермерскими угодьями. Впрочем, не чудом, а волевым решением иерархов. Свежая, не тронутая генными технологиями сельхозпродукция полностью идет на снабжение Церкви. Одна из самых могущественных организаций на планете может себе позволить кормить высших менеджеров только натуральными продуктами.

Чуть к востоку, ближе к озеру, закопался под землю женевский транспортный узел – один из крупнейших наземных (хотя, наверное, уже подземных) мультивокзалов планеты. Сверхскоростные и безумно дорогостоящие поезда метеорами носятся оттуда по всей Европе – сеть железных дорог объединила все крупнейшие европейские столицы. Путь от Цюриха через Женеву до Парижа занимает два с половиной часа. Всю Европу от Лондона до Киева можно пересечь за световой день.

Берг и Чинтано прошлись до ближайшего к Башне сквера. Тщательно охраняемая территория «женевского Ватикана» содержалась в образцовом порядке, но здесь допускалась легкая небрежность, свойственная ландшафтам Италии и Франции. Нет ничего более унылого, чем выметенные и разве что не шампунем отдраенные асфальтовые тропинки в парке, которыми гордятся, например, в южной Баварии. В этом же парке листочки, вздумай они опасть посреди лета, пролежали бы на тропинках или скамейках пару дней, придавая зоне отдыха налет натуральности.

Данте смахнул с ажурной деревянной скамейки-дивана пригоршню вестников осени. Присел, приглашающим жестом указал итальянцу на место рядом. Оперативник опустился, и показалось, что массивная деревянная конструкция скрипнула под Чинтано. Боже, сколько же весит этот парень?

– Здесь можете говорить спокойно, – сказал Данте. – Только прошу, по существу. Время дорого, а сейчас – вдвойне.

– Да, конечно, – начал итальянец. – В общем, кое-что вы уже знаете. Поднебесники засунули свое ухо в наши сегменты Сети.

Данте кивнул.

– Да, кардинал Синь уведомил Коллегию об этом… случае.

– Но он не уведомил вас о том, что мои сайберфайтеры⁴³ сумели присосаться к перехвату поднебесников. Не сразу, конечно. Мы безвозвратно потеряли около минуты их трафика. Но по остальному есть результаты.

– В чем суть?

– Суть в том, что десятый отдел МГБ выстроил целую систему слежения за этой вашей девчонкой. Причем в тайне не только от правительства Китая, но и от руководства самого МГБ. По-видимому, служебная инициатива директора отдела. Или законспирированная дальше некогда разнарядка из центра, что вероятнее.. Мы немного порыскали в истории сообщений по каналу за последнюю неделю, и вот что странно: десятый отдел, похоже, сознательно дал контрабандисту уйти. Несмотря на то, что парень каким-то образом убрал троих госбезовских агентов. Двое из штатного состава найдены мертвыми в Цзилуне, где у контрабандиста стоял корабль. И еще один – темная лошадка. Привлеченный агент со стороны, очень одаренный малый в плане кибернетической подготовки. Я бы сказал, он не уступает моим сайберфайтерам, а может быть, даже и превосходит.

– Дайте угадаю, – произнес Данте. – Этот парень угнал у амеров взвод «морских котиков», верно?

– Да, это он, – кивнул итальянец. – Очень хорошо замел следы, но то ли не успел, то ли не счел нужным подчистить за собой внешние камеры в одном из пригородов Касимы. Я смотрел запись лично. Какой-то мексиканец на шикарной тачке привез наших беглецов на окраину города, вместе с ними зашел в заведение, принадлежащее местной мафии. Обратно контрабандист и девка вышли уже без него, и…

– Я знаю, – прервал Данте. – Я по вашей наводке и достал их в Касиме. В смысле, почти достал. Если бы знал, что за ними явятся американцы, ни за что бы не ввязался в драку с девчонкой. И город остался бы жив.

Чинтано восхищенно посмотрел на собеседника.

– Это вы дрались с небочеловеком?

– Да, я. Вернее, мои слуги, которыми я управлял.

– Все равно, я потрясен, – воскликнул итальянец. – Нет, вы действительно для меня просто подарок!

– Давайте дальше, – попросил Данте. – Я говорил, что у нас немного времени.

– Дальше интереснее. Наш таинственный хакер незадолго до бегства этой парочки из Касимы обнулил показания внутренней системы наблюдения в особняке местного мафиозо. Но это ерунда по сравнению с тем, что он делал потом. Впрочем, я забегаю вперед…

Когда мы заметили брешь в защите и поделились с амерами информацией о дырявости их тактической сети, негры, конечно, сразу же заделали пробоину и перевели управление войсками в параноидальный режим. Нашему таинственному хакеру показали дулю, выбив его из системы. Но он, вместо того, чтобы отступить, вообще обрушил всю систему радиосвязи в регионе! Представляете, в одиночку вывел из строя все коммуникационные узлы северной части Тихого океана! Оторвало от Сети две трети Японии, почти весь Дальний восток, Аляску, а заодно и пригороды Калифорнии. Ослепли восемь спутников связи, включая два военных.

Признаться, я еще до этого подозревал что-то неладное. Начал копать под этого гения, пытаясь выйти хотя бы на регион его обитания.

– Получилось?

– Нет. Такое ощущение, что он транслирует из всей Сети одновременно. Ну, или расселил свои клиентские ретрансляторы по всем узлам обмена трафиком. А в такую мощь я не верю. Никогда еще для работы в одном регионе хакеры не выстраивали ложные петли по всему миру.

– Ваш вывод? – спросил Данте.

– Немного терпения. Вывод чуть позже. Для начала вам неплохо узнать, что стараниями этого чудо-файтера были подняты в воздух два звена русских стратосферников.

– Да, я знаю, что в эту кашу влезли русские, – сказал Данте. – Наши партнеры из МП очень недовольны. Мало того, что плавбаза «котиков» подбила им три самолета, так сибирские ребята выставили эмпешников полными идиотами.

Данте улыбнулся и добавил:

– Непобедимые морские волки драпали от русских, поджав хвост.

– Я бы тоже драпал, – заметил итальянец. – У русских летчиков репутация законченных психов-аэроманьяков. И неприлично мощные самолеты до кучи.

– Продолжайте про вашего хакера.

– Мы смогли засечь сеанс шунтового радиообмена плавбазы «котиков» с одним из американских спутников, и проследили цепочку первичных шлюзов, откуда шли сообщения. Повесили туда сторожей, хотя я не очень верил в успех. Но буквально через несколько дней сторожа загавкали – те же самые шлюзы соединились с тем же коммуникационным устройством. Оно работало через публичную сеть Хабаровска.

– Выяснили, что за устройство?

– Обижаете, кардинал! – итальянец скривил физиономию в притворной обиде. – Конечно, выяснили. Это «Макбук Эфир Ультрапро» последней модели. Их всего месяц назад на рынок выбросили. По идентификатору сетевой карты вышли на производителя, оттуда на дистрибьюторскую сеть, потом на продавца, и наконец, получили данные о покупателе.

– Кто? – спокойно спросил Данте, но внутренне весь сжался.

– Некто Тянь Хевенс. Женщина. Двадцать лет, больше информации продавец не внес, хотя обязан был списать данные биопаспорта.

– Продавец что говорит?

– Уже ничего. Магазин в Касиме. Там… В общем, там сейчас грустно и одиноко любому путнику.

Круг замкнулся. Следствие вышло на какую-то особу, купившую астрономически дорогой компьютер. И все.

– И что же нам дало ваше изыскание? – спросил Данте.

– О, много дало! – засмеялся итальянец. – Не поверите, но в мире всего два человека с подобным именем. Одна из них – бабушка на пенсии, семьдесят восемь лет, живет в Техасе. Урожденная американка. За пределы штата не выезжала уже двенадцать лет.

– Да и не выедет уже, наверное, – добавил Данте.

– А вот вторая – это та самая леди Икс. Регистрационных данных о ней нигде нет. Человек из ниоткуда.

– Я уже понимаю, к чему вы клоните, – догадался Данте. – Эта Тянь и есть наш сверхребенок, выросший за двенадцать лет до двадцатилетнего возраста.

– Да. Но кроме имени, есть еще кое-что. Во-первых, мы нашли ее следы в том же Хабаровске. Она сняла номер в гостинице «Аврора» для себя и… Догадайтесь кого?

– Кирилла Уайта, нашего беглого контрабандиста, – сказал Данте. – Я знаю, что они путешествует вместе.

– Верно. Но кое-что не совпадает. В момент регистрации в гостинице, Кирилл проходил дотошную проверку русскими пограничниками, и не мог быть вместе с Тянь. Зато позавчера его засекло «Большое Ухо». Там же в Хабаровске. А затем он стал причиной паники в гостинице «Аврора».

– Какой еще паники?

– К портье явился молодой человек в форме американского десантника, представился агентом МГБ по имени Сержио Родригес. Потребовал сказать, где зарегистрировалась Тянь Хевенс. Одновременно с этим, там же, в «Авроре», появился еще один человек, и стал выяснять, где остановился Кирилл Уайт. Все это заснято камерами и разобрано по кусочкам. Портье дала им координаты, а сама на всякий случай позвонила в полицию. Уж очень странным ей показался интерес двух мужчин к одному и тому же номеру.

– И что дальше?

– А дальше началось форменное безумие, – улыбнулся итальянец. – Камеры отеля зафиксировали, как два господина, один из которых как две капли воды похож на Кирилла Уайта, заходят в номер. Тот самый, где остановились Тянь Хэвенс и сам Кирилл Уайт. Но за пару минут до этого туда же проник какой-то японец, судя по всему, взломав сканер отпечатков пальцев. Потом в тот же номер с верхнего этажа спустилась азиатка, очень похожая на ту девчонку, о которой вы писали в отчете. Только старше – по виду ей лет двадцать пять и волосы у нее снежно-белые.

– Кто остался в номере? – поинтересовался Данте.

– Японец. Не было ни стрельбы, ни драки, но его труп обнаружили штурмовики русской полиции. К сожалению, в номере нет камер, но примечательно, что труп японца вывезли только через сутки в саркофаге радиационной защиты высшего класса, а дело по убийству тут же наглухо засекретили.

– Меня не очень интересует судьба трупа, Чинтано.

– А судьба нашей троицы? Вижу, что интересует – улыбнулся итальянец. – Собственно, наши беглецы просто исчезли, причем самым таинственным образом.

– Как же именно?

– Исчезли. Я через русский сектор Коллегии связался с начальником местной полиции, тот долго отнекивался и увиливал, но потом признался, что на глазах одного из бойцов мужчина, одетый в форму американского морпеха, просто растворился в воздухе.

– Какая замечательная сказка, – пробормотал Данте. – И их осталось трое…

– Что?

– Ничего, я так… про себя. А личность третьего установили?

– Да. Морской летчик, фамилия Борода. Один из тех, кто гонял по морю эмпешников.

– Русский псих-аэроманьяк, как я понимаю?

– Именно. Майор, заместитель командира эскадрильи.

Данте еще раз пошевелил мозгами. Картина бегства Тянь и Кирилла, а позднее и примкнувшего к ним летчика, наконец-то, сложилась в строгом порядке и почти без неясностей. Оставались всего два странных момента, о которых Данте решил спросить.

– У меня всего два вопроса, Чинтано. Первый – кто этот неизвестный хакер? Я уверен, это не Кирилл Уайт, его мы знаем хорошо. Второй вопрос – как нам отыскать беглецов? Быстро и, по возможности, эффективно. Мне обещана всяческая помощь Коллегии и Церкви вообще, но я что-то не очень верю, что все кардиналы вдруг ринутся мне помогать. Знаете, среди высших иерархов «Непсис» в ходу больше не ценности Веры в человечество, а… В общем, другие ценности.

Оперативник почесал нос, помолчал с полминуты.

– Насчет хакера не знаю, честно. Он дважды использовал одни и те же шлюзы трансляции, но я чувствую, что еще раз он так не ошибется. А вот насчет беглецов – могу помочь, кардинал. У них с собой помеченный мною компьютер. Где и когда они не вышли бы в Сеть, я буду знать об этом через пару минут. Но меня больше интересует… Извините, монсеньор, можно я буду предельно откровенен?

– Разумеется.

– Монсеньор, я уверен, что эту девочку нельзя передавать ни китайцам, ни… простите, Церкви.

– Вот как? – Данте сделал вид, что очень удивлен.

– Да. Обе стороны не хотят даже понять, кто она. Но они хотят использовать ее возможности друг против друга.

– Смелое предположение.

– Тем не менее, я от него не отступлюсь, даже если вы сейчас же меня арестуете.

Данте покачал головой. Арестовывать итальянца он не собирался. Чинтано же продолжил:

– Я думаю, мы имеем дело с проявлением Бога в нашем мире. Конечно, позиция Церкви на этот счет ясна – нет никакого бога и, тем более, небочеловеков. Есть победившее Человечество. Но я хорошо знаком с менталитетом китайцев, они шагу не ступят без упоминания Неба. Мне кажется, Тянь – посланец свыше. Вы ведь сами только что на Коллегии доказывали, что без божественной искры невозможно появление таких людей.

– Да, – кивнул Данте. – Но я также уверен, что в этом результате китайского эксперимента содержатся равные доли и Рая, и Преисподней. И деяния этой особы будут зависеть от того, какая из ее половинок возьмет верх. Пока, глядя на ее поступки, я вынужден признать первенство Инферно. Везде, где она появляется, остаются трупы. Американец с корабля русского, сторож порта, три эмпешника, два агента МГБ, таможенник, который слишком много знал, и которого мне приказали ликвидировать, затем целый японский город плюс еще один самурай в русской гостинице. Это только известные нам трупы. А о скольких мы не знаем?

– Да, но она взяла в спутники человека. Общеизвестно, что силы Инферно не нуждаются в помощниках. Они, если и действуют руками людей, то одержимых, чья личность уничтожена. Вы не хуже меня знаете, как работает инфернальное оружие, ваши слуги – тому подтверждение. И потом, этот летчик, который присоединился к ним… Тоже своего рода знак.

– К чему вы клоните, Чинтано?

– Еще раз извините меня, кардинал Берг, но я уверен, что Тянь – это скорее ангел, чем демон. И она формирует вокруг себя круг апостолов. Простите за анахронизм, конечно…

Данте внимательно посмотрел на оперативника. Здоровый малый, очевидно, напичканный электроникой. С хорошим положением в могущественной корпорации – и несет какую-то чушь про ангелов и апостолов.

Но как интересно встретить еще одного человека, пребывающего в сомнениях! Данте был уверен, что он единственный, кто считает Тянь чем-то большим, чем результат генетического эксперимента. Испуг Коллегии кардиналов показал, что иерархи могущественной Церкви сами не знают, как объяснить возможности девчонки. И вот этот здоровый итальянский технофрик с серьгой в ухе, который смог препарировать все этапы путешествия Тянь и Кирилла и слышит каждый бит информации, текущей по Сети… Он тоже считает, что Тянь родом не из нашего мира.

Правда, итальянец полагает, что она посланец свыше. Данте так не считает. Но он, как и оперативник, видит, как заколебались и колосс «Непсис», и спешно восстанавливаемая громада КНР. И колебания монстров вызвала всего одна хрупкая китаянка.

Два человека, владеющих знаниями, одновременно пришли к схожим выводам, которые могущественные силы пока не сделали. Это ли не показатель избранности Данте и Чинтано?

Именно так. А уж кем они избраны, и с какой целью – надо выяснять.

Глава 17. Темные ночи, бессонные вечера

Даже пяти минут пешей прогулки по сочинскому дендрарию хватило бы, чтобы любая усталость и раздражение убрались восвояси. Что-то в этом парке такое… похожее на сопротивление окружающей действительности. Несмотря на климатические датчики, системы контроля влажности и температуры, а также прочие технические штучки, парк жил по своим собственным законам. И дышал самостоятельно.

Но мы оставались тут не пять минут, а куда дольше. Переглянувшись с Бородой, не стали будить Проблему. Тем более не понесли ее из парка на руках. Китайская девушка, которую тащат два мужика, причем один из них в американской военной форме – не лучший способ остаться незамеченными. Даже в курорте почти мирового масштаба.

Тянь проспала до заката. Как и в Хабаровске, здесь темнело быстро. К десяти вечера солнце нырнуло в Черное море и девушка, наконец, открыла глаза.

– Думала, мы опять в одной четвертой, – сказала она. – Открываю глаза, а их хоть гвоздем коли.

– Проснулась? – спросил Борода.

– Нет, мистер юморист, еще сплю беспробудным сном! Тебя как звать-то, плечистый?

– Виталий.

– А по имени?

– Это и есть имя, мисс непонятливость.

– А, ну ладно... Кирилл, ты здесь?

Я был здесь. Сидел, прислонившись плечом к декоративной вазе рядом со скамейкой, куда мы уложили Проблему.

– Да тут я.

Я встал, потянулся, хрустнув суставами.

– Думал, до утра будем тебя стеречь тут…

Тянь поднялась со скамейки, тоже потянулась.

– Э-э-э-а-а-а! – зевнула девушка. – Ой, как здесь здорово дышится-то! Ну просто рай – да и только!

Из уст обитательницы неба это дорогой комплимент дендрарию.

– Ну так лесопарк все ж таки, – заметил Борода. – Заповедник тропической культуры.

– Да я не про деревья, – сказала Тянь. – Я про оплоты Границ. Всего один где-то на горе болтается, и тот дохленький-дохленький. Хоть сейчас могу выжечь к чертям весь этот лесок. Ой, здорово-то как! Свобода, наконец-то свобода! Эй, чего замерли? Ну пошли же, я хочу еще искупаться! Виталий, ты говорил, что тут море рядом? Айда на пляж!

Девушка приглашающе махнула рукой и быстро направилась под гору, к выходу из парка.

Мы с летчиком переглянулись. Борода лишь пожал плечами и вопросительно уставился на меня. Я ответил полной взаимностью. Никогда еще не замечал за Проблемой страсти к выжиганию лесопарков. Но, вот что самое противное, твердо верил, что ей сейчас это под силу. Если Тянь и врет когда-нибудь, это явно не тот случай.

Догнали Проблему мы быстро, но до пляжа без приключений, конечно же, не дошли. Тянь не знала, а Борода, наверное, забыл о том, что, кроме отдыхающих, в Сочи довольно много аборигенов, то есть местных жителей. Чтобы вести над ними надзор (отдыхающие, как привилегированная каста, в надзоре не нуждаются), придумана муниципальная милиция. Та раскатывает по городу на карах и табуретках, блюдя закон и отлавливая неугодные городу элементы.

Ближайшему наряду посчастливилось наткнуться сразу на троих таких, которые шустро выбрались из-под входной арки дендрария и решительно направили стопы к серому полотну Курортного проспекта.

Неприметный поначалу кар осветился огнями фар, замигала красно-синяя «люстра» на крыше. Раздался короткий гудок клаксона, и усиленный динамиком голос приказал немедленно остановиться на тротуаре. Мы послушно замерли.

Машина, чуть слышно шелестя узкими покрышками, подкатила ближе. С пассажирского места выбрался служитель порядка. В отличие от разнузданных дальневосточников, до которых не добралась суровая пята дисциплины, местный представитель власти выглядел строго по уставу. С иголочки выглаженный серый мундир, белоснежная сорочка, синий галстук, фуражка с высокой тульей.

И очень неприятная штука, пристегнутая к правому предплечью – портативный мышечный релаксант. Иначе – парализатор. Другого оружия милиция не носила – не было необходимости. Можно до потери голоса ругать нынешнее правительство, обзывать его тоталитарным и лишающим свободы личности, но порядок режим Владимирова навел. В крупных городах европейской части страны уж точно.

– Добрый вечер, господа, – поздоровался милиционер и козырнул. – Четвертое отделение муниципальной милиции Сочи, лейтенант Козырев.

– Здравствуйте, – сказал Борода. Я ограничился кивком, Проблема вовсе никак не отреагировала.

Милиционер махнул рукой в сторону парка.

– Дендрарий закрыт с восьми, а сейчас почти одиннадцать. Могу узнать, почему задержались?

– Да вот, засиделись мальца, лейтенант, – сказал Борода чистую правду. Правда, кое-кто из нас скорее залежался, чем засиделся.

– Так засиделись, что не слышали оповещения со столбов? Полчаса гремело, из машины слышно.

– Ну, извиняй, лейтенант, – улыбнулся летчик. – Только из Хабаровска, там такой красоты и близко нет. Сидели, дышали воздухом. Честно, очень лениво уходить.

Лейтенант понимающе кивнул. Оглядел окрестности, никого вокруг не обнаружил. Снова обратился к летчику.

– Документики, пожалуйста. Все трое. Не торопитесь, не спешите. Медленно достаем по очереди и предъявляем.

Милиционер снял с пояса портативный сканер, а я сжал зубы. Сейчас что-то будет. Если у Бороды с документами еще может быть все в порядке, то я наверняка уже в федеральном розыске. Про Тянь, путешествующую вообще без каких-либо удостоверений, и говорить не приходится.

Борода поковырялся с одеждой, достал военный жетон и протянул милиционеру. Тот прислонил к нему сканер, считал данные с экрана.

– Виталий Самуилович, значит. Прописка наша. Постоянное проживание – хабаровский военный округ. Летчик, да?

– Так точно. Майор ВВС России.

Лейтенант еще раз отдал честь, на этот раз как положено, с выходом в стойку «смирно».

– Товарищ майор, нарушаете режим курортного города.

– Знаю, лейтенант. Уж извини, а? Хотел жемчужину черноморья заморским гостям, вот, показать.

– Заморским? – не понял милиционер.

Борода улыбнулся, подтащил к себе Тянь. Та, слава богу, не сопротивлялась и не открывала рта.

– Да, приятели по Хабаровску! Вот это госпожа Ли, американка китайского происхождения. Познакомься, Мей!⁴⁴

Тянь послушно состроила болванчика и поклонилась по-китайски. Потом защебетала на путунхуа:

– Очень рада вас видеть, господин офицер. Очень красивый город, красивый парк, и полные дебилы полицейские. Очень рада вас видеть!

Я чуть не фыркнул от смеха, пришлось даже повернуться к милиционеру боком, а то еще заметит, как я гримасничаю.

– Очень рад, мисс, – еще раз отдал честь лейтенант. – А с ней кто?

Это он про меня. Не успел я открыть рот, Борода представил второго «заморского гостя»:

– Это ее жених. Мистер Роджерс, бригада морской пехоты США. В отпуске. Юнайтед Стейт Марин Корпс офисиар. Джон, интродьюс ту хим!⁴⁵

Английский в исполнении Бороды был просто ужасен!

Я показал лейтенанту нашивку на рукаве. Если тот и знал, что такое USMC, то предпочел знания не демонстрировать. Непонятно было, понимал лейтенант английский или нет. Вообще-то, был обязан. Как-никак, курортный город, жемчужина черноморского побережья и гордость нации. Правда, после проваленной Олимпиады – немного с душком. Но уж такая у нас гордость. Извините, янки.

– Все ясно, – ответил милиционер. – Что ж, всего доброго вам отдыха, товарищ майор, и вам, господа иностранцы. Thanks for your interesting of our city, Mr. Rodgers, Ms. Lee. See you later, I hope you’ll grateful of Russian country.⁴⁶

Нет, все-таки английским он владел, пусть и немного коряво. Я по возможности коротко пробормотал что-то любезное на языке долларов, и милиционер, козырнув еще раз, скрылся в машине. Кар тут же дал задний ход и вернулся на исходную позицию.

– Про пляж можно забыть, – сообщил Борода, когда мы отошли от милицейского экипажа метров на сто. – Зуб даю, они уже растрепались другим патрулям о странных ночных иностранцах. Ночью открытые пляжи закрыты, купание категорически запрещено.

– Что значит закрыты открытые пляжи? – спросила девушка.

– Открытые пляжи – это которые не частные, а свободные для обычных посетителей, – объяснил Борода. – Ну а закрыты – это закрыты.

– А сколько здесь открытых пляжей?

– Два. Северный и Южный.

– Как интересно-о, – протянула Проблема. – А закрытых, в смысле, частных?

Борода поморщился.

– Да кто их считал-то? Все побережье утыкано. Десятка четыре, наверное. Может, больше.

– О! Да, действительно жемчужина черноморских курортов! Могу себе предположить, что творится на других. Не жемчужинах.

Я хотел ей объяснить, что в России драгоценностями называют не красивые и удобные вещи, а престижные и дорогие. Но потом решил отложить беседу. Вряд ли Тянь сейчас, когда ее обломали с купанием под луной, способна впитывать лекцию об особенностях национального отдыха.

Таксо мы все же поймали. Ярко-белая машина (в Сочи такси почему-то белые, а не желтые, как в других городах) притормозила возле Тянь, и дитя местных гор поинтересовался, куда желает поехать девушка. Водитель умудрился добавить свой южный акцент даже к английскому. Что получилось в результате, словами не описать. Я смеялся минуты три после посадки в машину.

Девушка, а вместе с ней и два мужика, желали поехать в окрестности Сочи, на квартиру к Бороде. Точнее, даже не квартиру, а небольшой домик в Барановке. Раньше там было целое село, но сейчас жилые районы вплотную подступили к старым домам, и под снос не попала всего пара сельских улиц. Вот так и домик летчика пока держался под натиском урбанизации. Чуть позже я узнал, какие деньги предлагали за эту хибарку, и побелел от зависти. На эту сумму можно было купить частный коттедж в Гонконге с видом на Тихий океан!

Ну а пока мы просто приехали в эту Барановку.

Домик у Бороды, действительно, был скромный. Общей площадью метров шестьдесят, разделенной на две комнатки, кухню и столовую с «аквариумом» остекления. Здесь, в южных широтах, возможны и не такие вольности с теплоизоляцией.

– Вообще-то, это не мой дом, а наш с моей кралей, – сообщил Борода, разуваясь. В прихожей нашлись тапки и на него, и на меня с Проблемой. Та с восторгом влезла в два мохнатых «кролика», потом побежала по комнатам – опробовать непривычную для себя ушастую обувку.

– А супруга где? – спросил я.

– В Москве, – ответил летчик. – Да и не жена она мне. Четыре года как развелись.

– И что, эту развалюху она тебе оставила? Ой, извини…

Вот тут Борода и посмотрел на меня, как на полного кретина. А потом сообщил, сколько эта развалюха стоит, и что, собственно, из-за нее-то и распалась семейная чета Борода. Жена настаивала на продаже и иммиграции в Израиль: с вырученными деньгами там можно было купить дом и лет пять вообще не работать. А сам Виталий продавать свою хибарку запретил. Денег дальневосточному летчику и так хватало, а лишаться места «куда вернуться» он не хотел. В итоге поделили собственность и разбежались. Жена продала свою половину и упорхнула в столицу. Говорят, купила небольшую комнату на окраине, остальные деньги вложила в какой-то бизнес. На хлеб с икрой хватает.

– Так что, в общем, у меня тут только половина дома, – сказал летчик, проходя на кухню. – Вторая – у каких-то удальцов из местных. Пару раз наезжали, требовали продать остальное. Поломал одному ребра, другому челюсть развернул – отстали. Ну а потом я в Хабару отбыл. Мож и подвозили подкрепление, да только дулю им в зад, а не дом! Ты чай или кофе будешь?

Я уселся на скрипучий деревянный стул, положил руки на клеенчатую скатерть с неотмытыми пятнышками заварки или еще чего-то. По центру пара проплешин от сигаретных окурков. Видать, стояла пепельница. Да, вон и след-вмятина видна.

– Чайку, пожалуй, – сказал я. – А ты что, куришь, что ли?

– Шо? А, нет. Это супруга дымит. Дымила, то есть. Я двенадцать лет обещаниями бросить кормился. Сейчас даже рад, что развелись. Надоел этот смрад табачный, спасу нет. Кружки в серванте достань, а?

Я поднялся и подошел к старенькому серванту. Тоже цельнодеревянному – я даже не представлял, сколько ему лет. Антиквариат прям какой-то!

Открыл створку, нашел целую роту «железнодорожных» стаканов – стеклянных, круглых, в металлических подстаканниках. Сейчас, таких уже не делают, все больше композиты да керамика.

– Знаешь, – я выставил посуду на стол и повернулся к летчику – тот шуровал с заварным чайником. – Ты, действительно, мог бы всю местную обстановку вместе с половиной дома так загнать, что до конца жизни хватило бы.

– Да на кой мне это бабло-то? – отозвался Борода. – Ну, заимею стопятьсот мильенов, и что? Куда их девать? Детей нет, родственников тоже. Покупать шмотки-тряпки? Машину японскую? Да скучно, блин. Вон, с ребятами шутки ради дискарями с твоими похождениями поторговать – это да, это весело и денежно. Опять же, есть что вспомнить, барыш пропивая. А так, некстати завалиться с купюрами и швырять их налево-направо? Да ну… Не мое это. Ты с сахаром? Звиняй, сливок нету. Завтра в магаз скатаю, у меня тут табуретка в сарайчике стояла, если не сперли еще.

– Мне, мне с сахаром! – закричала Тянь, вбегая в кухню. – И неважно что именно с ним, я сладкое и так люблю. Слушай, летчик, у тебя тут так здорово! Столько дерева, ужас просто! И оно все живое, хотя и мертвое… Ну, в общем, ты не поймешь! Но оно все говорит, и дом весь, и в общем… Короче, круто! Ой, что это?

Проблема заметила три стакана по центру стола и ткнула в них пальцем.

– Это что за емкости?

– Это российский церемониальный набор посуды, девочка, – улыбнулся Борода. – Называется жэдэтреньк.

– Жэдэ что? Жедэпрень? Это как переводится? Уо пу тхай минпай… В смысле, не очень понимаю.

– Виталий шутит, – объяснил я. – Исторически такие чашки с подставочками использовались в железнодорожных вагонах. Жэ-дэ – сокращение от железной дороги. Ну а треньк – это треньк.

Я стукнул пальцем по стакану, он отозвался ностальгическим «треньк».

– А, поняла! – сказала Тянь и засмеялась. – Треньк – это звук, да? Шэн? Здорово! А что из этого тренька пьют?

– Хун ча, – сказал я на китайском, раз уж девушку потянуло на родную речь.

– Что, из таких здоровых чашек – чай? Дикость какая-то.

– Не дикость, а признак интеллигентного русского человека! – наставительно произнес Борода и снял чайник с конфорки.

Газовой! Мне даже страшно стало от мысли, что у нас еще где-то природный газ используют для разогрева пищи.

– Так, а ну-ка расселись за столом! Еды, понятно дело, в доме нет, но был запас пряников. Вроде как засохнуть не должны, в упаковке. Будем пить эту вашу китайскую хунчу из русских жэдэтреньков с тульскими пряниками.

– Кирилл, шэнмэ шы «тульскими»? – спросила Тянь в полголоса, устраиваясь за столом. Борода разливал «хунчу», и тревожить его во время этого ритуала китаянка не рискнула.

– Из города Тула, – пояснил я. – В былые времена – традиционное российское лакомство. Сейчас где их только не делают, даже немцы открыли производство по лицензии.

– Да, но! – Борода нас услышал и оторвался от ритуала. – Только в России тульские пряники сохранили свой национальный колорит! За бугром – подделка. Дешевая конвейерная подделка из сои. Кароч, разбирай стаканы, братва! Выпьем хунчи за наше совершенно случайное знакомство!

И вскрыл упаковку пряника. Настоящего, с ладонь взрослого мужчины величиной. По кухне разнесся уже наполовину забытый мною чуть пряный аромат настоящих кондитерских изделий.

– Прозит! – задорно крикнул я и подвинул стаканы к нам с Проблемой. Сама Тянь ничего не сказала. Смотрела на парящий кипятком напиток, а ее глаза были полны ужаса.

Первым улыбнулся Борода.

– Девочка, да не надо его залпом! Русские, конечно, психи, но не настолько, чтобы жечь горло. Для этого есть другой национальный русский напиток, но его пьют холодным.

– А… А как надо? – хорошо еще, Тянь не спросила, как можно обжечь горло холодным напитком. А то бы Борода развел лекцию на полчаса.

– Вот так, – сказал я, и шумно подул поверх стакана, сдувая пар.

Тянь сначала улыбнулась, потом улыбка переросла в заливистый смех. Девушка надула щеки, и с силой подула, расплескав по клеенке четверть стакана. Тут уже не выдержали и заржали мы с летчиком.

Вот такой мне Тянь нравилась больше всех китаянок на свете. Да что там китаянок – вообще больше всех!

***

– Нет, монсеньор Берг, сигналов с их компьютера не было.

– Хорошо, Чинтано, держи меня в курсе, – сказал Данте. – Как что услышишь, немедленно звони. Слышишь, немедленно. В любое время суток.

– Да, монсеньор, обязательно, – заверил итальянец и отключился.

Данте сел на кровати, уронил голову на грудь. Тревога оказалась ложной, оперативник звонил не по делу этой парочки. Точнее, уже троицы. Время – половина десятого по Женеве, еще не поздно. Но Данте так набегался за этот день, что вернулся в апартаменты и вырубился, не раздеваясь.

Итак, Тянь Хевенс. Впрочем, имя и фамилия наверняка липовые. Хевенс, понимаешь ли. Это издевательство над церковью, что ли? Данте должен поверить, что она с неба, только на основании ее фамилии?⁴⁷ Кстати, узнать бы еще, что значит имя. Не удивительно, если что-нибудь из той же оперы.

Родилась двенадцать лет назад. Сейчас выглядит в два раза старше. Стареет в два раза быстрее человека? Возможно. Побочный эффект генетических экспериментов, это вполне можно допустить.

Может уходить за Грань, в кратные миры. Совершенно точно ей подвластна одна вторая, куда есть ход лишь избранным иерархам «Непсис». Сам Данте был в этом странном мире дважды, и оба раза приходил в себя с неделю. Кардинал Александр, по слухам, добирался до одной восьмой. Чудом откачали, и сам глава Коллегии рассказывать об этом не любил. Сказал, что одна восьмая совершенно непригодна для жизни человека, и как он оттуда выбрался – одному богу известно.

Кирилл Уайт. Тридцать шесть лет. В недавнем прошлом контрабандист-курьер, работал на Церковь, возил «батарейки» – энергетические капсулы с вытяжкой Инферно. На этом «топливе» работают все инфернальные разработки «Непсис». До работы на Церковь служил летчиком береговой авиации, летал на вертолетах, самых разных. Отличный пилот, но сломленный морально. После увольнения четыре года назад крепко запил, и не спился только благодаря другу по училищу – Владимиру Потанину. Тот устроил его курьером в «Непсис».

Уайт, согласно досье, энергичен, но не целеустремлен, имеет проблемы с мотивацией. Не очень умен, но хорошо образован и начитан. Чувство юмора присутствует, а вот негативным эмоциям почти не подвержен. Хорошо разбирается в технике, но посредственно – в электронике. В Сети чувствует себя уверенно, но на уровне рядового пользователя, не выше. Характер дружелюбный, не женат.

Наконец, Виталий Борода. С этим вообще все понятно – обычный офицер-истребитель, летчик, майор, командир группы, заместитель командира эскадрильи. Как и любой русский пилот, в совершенстве владеет реактивной техникой, в том числе и сверхзвуковой. Оно и понятно – из всех государств только Россия и Арабская конфедерация держат боеспособную реактивную авиацию. Для остальных это непомерный финансовый, и главное, энергетический груз.

Сорок два года, разведен. Согласно досье, которое удалось откопать с превеликим трудом, мужчина контактен, имеет широкий круг друзей и знакомых. Легко сходится с новыми, тяжело расстается со старыми. Очень веселый человек – до нахальности. Мастер бесконтактного боя «Русский Призрак», обладатель девятого дана по карате, черный пояс по окинавскому годзю-рю. Великолепный стрелок – неоднократный победитель дальневосточного погранокруга по стендовой стрельбе. Частично имплантирован: в правой руке огневой комплекс скрытого ношения «Радиус-9», правый глаз заменен на биопротез с оптическим умножителем и зумом. Совместим с системой киберуправления, но для боевого-то летчика-истребителя это типично. Однако в Сети практически не появляется, хотя может общаться с компьютерами напрямую, через нейросоединение. Характер открытый, дружественный. Постоянно проживает в Хабаровске, хотя родом из Сочи – российского города на побережье Черного моря.

Что свело вместе этих троих? Простое совпадение? Случайность?

Данте покачал головой. В играх такого масштаба случайности не случайны. Если эти трое сошлись на одном пути, его остаток они пройдут вместе. Но куда этот путь ведет?

И самое главное, не стоит ли завести кармашек для еще одного досье – того самого неведомого хакера с поразительными возможностями, который не раз выручал парочку Кирилл-Тянь?

Данте встал, прошелся по комнате. Подобрал со столика румяное яблоко, вонзил зубы в сочный плод. Пока жевал, пытался вспомнить еще что-нибудь важное об этих четырех. Может, что-то проглядел, вычитывая документы: их на Данте обрушили целый вагон – от досье до отчетов финансового отдела о тратах Уайта. Кстати, именно с финансового отчета все и началось. Один из ревизоров отказался провести платеж в уплату штрафа за нарушение контрабандистом правил дорожного движения. И понеслась…

Так, есть!

Данте аж вспотел, что для него, всегда холодного, как скала, редчайший случай. На людях он вообще никогда не волновался, а вот так, наедине с собой – крайне редко.

Тот самый американский киборг, о котором на коллегии вспоминал Афанасий. Ведь его звали… Сейчас, минутку.

Данте метнулся к терминалу, разбудил машину и залез в базу данных «Непсис», так глубоко, насколько хватало полномочий. А у кардинала-следопыта их было ой как немало.

Точно! Американский проект под кодовым наименованием «Девяносто». Подробности неизвестны, но цель – создание шпионской кибермашины с полным сохранением личности человека-донора. Впоследствии кибернетический механизм разорвал схемы электронного контроля над поведением, сказал «бай-бай» своим создателям и ушел в подполье. Вынырнул оттуда через восемь лет под именем Сержио Родригес. Несколько раз привлекался поднебесниками для анонимных операций в Японии. И, что важно, был замечен на пограничном контроле в Гонконге два года назад. С ним была женщина и маленький ребенок, который впоследствии куда-то исчез.

Человек, внешне полностью соответствующий описанию Кирилла Уайта, представился именем Сержио Родригес в хабаровском отеле. Там, откуда вся троица исчезла на виду у полицейского спецназа.

И еще. Видеокамеры Касимы зафиксировали латиноамериканца, который также носил это имя. Потом латинос куда-то пропал. Не вышел из заведения мистера Оониси.

Ох, ну как же он, Данте, так ошибся в Касиме, что решил сразу же идти на перехват возле судна этого контрабандиста! Надо было садиться на хвост и вести парочку как можно теснее. Глядишь, стало бы ясно, что это за мексиканец. А так – гадай теперь. То ли это, действительно, тот самый неуловимый киборг-беглец, то ли не он. Если да, он вполне мог поломать американскую военную сеть. Ох, и гремучая же это смесь – симбиоз человека с компьютером. Но ведь он остался в японском городе, когда на него обрушилось Инферно, так? Его человеческая часть не могла остаться живой – факт. А ведь сеть ломали и после касимского вторжения!

А зачем Уайт представился чужим именем в гостинице? Так, посмотрим. Ага, когда он заходил в гостиницу, то официально уже был зарегистрирован. Вместе с Тянь Хэвенс. Но он точно не регистрировался лично – Чинтано сказал, что Кирилл много времени потерял на границе, когда им занималась русская контрразведка. Может быть, Тянь прибыла раньше, а он лишь разыскивал ее? Вариант. Явиться в отель, разыскивая именно эту девушку. О том, что он зарегистрирован там же, он мог узнать уже у портье, вот и представился на всякий случай чужим именем…

Голова кругом. Ладно, на сегодня отбой.

Данте догрыз яблоко и снова рухнул на койку. Очень хотелось спать, но мысль о том, что он уже на пороге понимания этой сложной ситуации, не давала расслабиться. Наконец, Берг заставил себя раздеться, улегся по-человечески, погасил свет и дал себе команду уснуть. Упрашивать дважды не пришлось.

Глава 18. Бежать и прятаться

Впервые со времен училища я проснулся от стука в дверь. Стук в окно был – в той самой гостинице в Касиме. Но вот в дверь – в очень далеком прошлом. А после – лишь по сигналам будильника, пощипыванию татушки или от рева сирен.

Глаза открыл автоматом – быстро и не моргая, как учили. Бросил взгляд на источник стука. Ну точно, самая что ни на есть обычная дверь. Запирает небольшую комнатку с небогатым интерьером: шкаф, письменный столик, кресло, аквариум с искусственными рыбами, экран жвачника. В уголке аудиосистема, где-то наверняка висят колонки. Наконец, у окна – кровать-полуторка и я на ней. Ой, не только я. Тянь решительно забросила ножку мне на живот, а руку засунула под мою подушку. Одеяло наполовину у меня, и на одну восьмую у Тянь, лепестком прикрывая ей бок. Вся остальная Проблема на виду у солнечных лучиков, ласкающих смуглую кожу китаянки через оконное стекло.

Стук повторился, и теперь к нему добавилось аккуратное покашливание.

– Эй, молодежь! – послышался баритон летчика. – Подымайтесь, сони! Душ, кому надо, во дворе, завтрак на столе!

– Да… Сейчас! – крикнул я.

Больше ничего на ум не приходило. Врожденная утренняя тупость – это про меня. Бывало, даже вскочив по тревоге, я окончательно просыпался только в кабине вертолета. И то, когда командир звена матюгами проверял личный состав на внимание к командам.

Я аккуратно выбрался из-под страдающей собственническими чувствами ножки Проблемы, сел на кровати, потянулся. Отражение в стенке аквариума подтвердило худшие догадки – у меня стало привычкой просыпаться в чем мать родила. Но учитывая все еще посапывающую Тянь под боком, неудивительно. Мама-миа, тут же стены тонкие! А вечером…

Ой, блин. Ну и как теперь смотреть в лицо хозяину?

– Мыр-р! – муркнул источник моего стеснения. – Ты куда?

И похлопала ладонью по еще теплой простыне.

– А ну обратно, я тебя не отпускала!

Тянь улыбалась. То ли это свет так падал на лицо, то ли просто с спросонья никак не могла разлепить глаз, но сейчас она как будто снова вернулась в прошлое. На физиономии опять появилась эта лукавая «девчачья» улыбка, которую подчеркивали глаза-щелочки.

– Пока мы тут дрыхли, – сказал я, впрыгивая в штаны, – нам приготовили завтрак. Для этого съездили в магазин – доставку еды здесь не практикуют, – и теперь ожидают, когда мы насладимся гостеприимством по-сочински и отведаем свежеприготовленного угощения.

Тянь повернулась на живот, подняла пятки и принялась болтать ими туда-сюда. Сложила руки перед собой и опустила на них подбородок.

– Я уже насладилась этим… гостеприимством, – Проблема дунула из-под носа, сбрасывая белоснежную прядь с глаз. – Вчера перед сном. Хочу еще.

– Тянь, ну будь человеком, а? – я подхватил и набросил на себя сорочку.

– Нашел о чем просить, – фыркнула девушка, перевернулась и зажмурила глаза от яркого света. – Ой, какая сегодня сонца рыжая и бесстыжая! Брысь, брысь! А ну не смотреть на меня, я не одета!

Я под шумок сбежал из комнаты и подумал, что на этот раз Тянь проснулась без желания что-нибудь выжечь – уже хорошо. А еще я не замечал за ней раньше вольностей с русским языком. «Рыжая сонца», вот ведь… Ангел учится быть человеком?

Если вечерней «хунчи» мы обжигались на кухне, как и положено русской интеллигенции, то завтрак хозяин накрыл на веранде. Той самой, застекленной «аквариумом». Можно было спокойно кушать и наблюдать за небольшим садиком вокруг дома. Хотя наблюдать почти-то и нечего. Даже приусадебным хозяйством не назовешь. Дай бог – две-три сотки, тонким слоем намотанные вокруг дома.

– Я тут подумал, – сказал Борода, глядя, как я быстро перемещаю взгляд от миски к миске, – позавтракаем слегонца, немного. Нечего животы набивать. Часикам к девяти поедем в город, там еще чо-нить перекусим. Есть у меня зачетная кофейня на примете…

И это он называет «слегонца»? Да тут на отделение, если не на полвзвода! Салатов три штуки разных, оладьи румяные в ассортименте (начинка по вкусу из трех розеток), яблоки живорожденные, генетически не тронутые – порезанные и целые. Овощи сырые – из тех, кому не хватило место в мисках с салатами и кого добрый дядя Виталя оставил не порезанными. Хлеб мягкий трех сортов, масло, соль-перец и прочее по вкусу, графин с красной жидкостью – надо думать, прохладительный напиток. Не считая всяких мелочей, типа зелени садово-огородной, самовыращенной, грецких орехов рыночных, не соевых и прочих раздражалок аппетитовых.

– Тянь!

Ну где же девчонка?

– Ползу-ползу! – отозвались из комнаты. – Минуту, я только сеанс закрою!

– Что за сеанс? – спросил Борода. Почему-то у меня. Я лишь пожал плечами, потом спохватился, стукнул себя по лбу.

– Тянь Безбатьковна, – крикнул я. – С Яблоком наиграетесь потом. Давай завтракать, а то без тебя мы не начнем. А кушать уж очень хочется.

Из комнаты раздалось согласное гудение и какие-то обрывочные реплики. Борода усмехнулся и пролез на свое место в угол веранды. Ждать опаздывающих он не собирался. Правда, начинать трапезу без них – тоже.

Проблема не была бы таковой, если бы не пришлось сидеть, сложа руки, и глотая слюни еще минуты две. Наконец, девушка появилась в дверях. Борода круглыми глазами уставился мне через плечо. Я развернулся.

– Что уставились? – спросила девушка. – Можно подумать, кто-нибудь озадачился покупкой нового платья красавице! Вас, Виталий Самуилович, это особенно касается. Могли бы на обратном пути из города подобрать небесному созданию что-нибудь!

Что сказал Борода – я не помню. По-моему, вообще нечленораздельное. А я произнес всего одно, но очень внушительное «а-бал-деть!»

Тянь соорудила себе одежду то ли из простыни, то ли из пододеяльника, смастерив что-то вроде римской туники, глубоко декольтированной справа и с шикарным разрезом вдоль туловища слева. Не бог весть как практично, но в ослепительно белой одежде, и с водопадом таких же белоснежных волос, она действительно выглядела античной богиней. Если на Олимпе, конечно, тусовались узкоглазые обитатели. Не хватало только венка на голову – а так вылитая Алиетэмита-фужень⁴⁸.

– Итак, чем, кроме хунчи, будут кормить небесное создание? – спросила богиня, присаживаясь за стол.

– Как обычно, чем бог послал, – ответил Борода.

***

Данте поднял голову и первым делом глянул на часы. Начало седьмого. Так рано по регулярным вопросам не звонят. Значит, случилось что-то экстраординарное. А если вспомнить наказ, который он дал итальянцу, то это наверняка Чинтано.

– Я слушаю, – сказал Данте, едва нацепив мобилу на ухо.

– Доброе утро, монсеньор кардинал, – поздоровался итальянец. – А у меня хорошие новости.

– Говорите.

– Помеченный компьютер отметился в Сети. Совсем небольшая сессия, всего несколько минут.

– Где?

– Краснодарский край, Россия. Извините, точнее не поймали. Отследили трафик лишь до местного узла обмена, потом сессия закрылась.

Данте молчал. Краснодарский край, Краснодарский край. Что-то очень знакомое бродит в голове, но никак не складывается.

– Этот Краснодарский край территориально где?

– Минутку, – Чинтано, видимо, полез в карту. – Так, это восточное побережье Черного моря и Северный Кав…

– Понял, – оборвал оперативника Данте. – Они в Сочи. Ну, той самой, где последнюю Олимпиаду проводили. Готовьтесь к полной информационной проработке по городу. Запускайте к русским стоп-лист на документы Бороды и Уайта. Срочно оповестите власти города о трех международных преступниках. С приметами, разумеется. В оба сочинских аэродрома – депешу с просьбой открыть оперативный коридор. Да, не забудьте подписать ее у кардинала Афанасия, скажите, это моя просьба о ресурсах, выделяемых Коллегией.

– Все понял, – подтвердил Чинтано. – Еще распоряжения?

– Да, – сказал Данте. – Будите всех в Зверинце, я забираю с собой двух-трех слуг, пусть подберут тварей порасторопнее, желательно – славянской внешности. С арсеналом я свяжусь сам.

Данте снял мобилу и потянулся.

Ну, наконец-то. Он не идет по следам, а готовит ловушку. Эх, надо было все же соглашаться на замену сана! С кардинала-следопыта на кардинала-перехватчика.

***

Мы уже почти вышли из дома, когда наша с Тянь неразлучная зеленая сумка зазвенела нежными переливами. Борода недоуменно уставился на меня, я на Проблему, та секунду подумала и сделала правильный вывод:

– Тебе кто-то звонит со спутника. Беспроводной сети здесь нет, я проверяла. Сама через небо в сетку заползала.

Я вздрогнул. Ну конечно же, спутниковая карта китайской госбезопасности до сих пор в Яблоке! Какой же я болван, что оставил ее не только внутри компьютера, так еще и активированной! Но корить себя уже поздно. Если кто-то и хотел узнать, где мы в настоящее время обитаем, то у него это получилось с точностью до пары сотен километров – большей аккуратности спутниковая карта не даст.

Я вернулся на веранду, достал компьютер, положил на стол. Стоящий рядом летчик только ойкнул. Конечно, он знал о существовании фирмы «Эппл» и о том, что она выпускает. Но и заподозрить не мог, что в потрепанной зеленой сумке мы с Тянь таскаем железку, стоящую сильно больше, чем ее вес в золоте.

– Я вас слушаю, – сказал я в окно вызова. Камеру на всякий случай не включал – негоже парням на том конце знать, сколько нас, и кто мы. Я надеялся не привлечь внимание китайцев к Бороде.

Но это были не китайцы. И собеседник также не включал камеру.

Ровный мужской голос почти без интонаций, не размениваясь на приветствия, сходу произнес:

– Ваша информационная безалаберность может сравниться только с вашей удачей, Кирилл Уайт. Я со вчерашнего вечера шлю вам сообщения, вы не включаете компьютер. И с утра, вместо того, чтобы принять мои предостережения, восемь минут путешествуете по Сети в открытом режиме.

Я посмотрел на Тянь. Та с виноватым видом развела руками. Мол, кто ж знал-то?

– Кто вы? – спросил я. Голос был совершенно не знаком.

– Я тот, кто вытащил вас из Касимы, а потом из лап эмпешников. Зовите меня Родригес, я уже представлялся. А теперь поздравляю, ваш утренний выход в Сеть отслежен. Враг знает, где вы, и, наверняка, уже принял меры к задержанию.

– Я был уверен, – объяснил я, – что МГБ отключили мне спутниковую карту.

– Зря были уверены. Китайцы потеряли вас, вся охота ведется Церковью. У МГБ оставалась последняя зацепка – спутниковая карта. И вот, вы наступили в капкан двумя ногами сразу. «Непсис» уже выбросил в Сеть ваше описание – на всех троих. Китайцы пока ничего не знают о вашем летчике, но хорошо знакомы и с вами, Кирилл, и с вашей подругой. И тоже устремились по свежим следам. Конечно же, в курсе русская контрразведка. После того, что вы изобразили в «Авроре», вами очень интересуются и ваши сородичи. Пока в минусе только японцы, они просто не успевают за более серьезными охотниками.

– Но вы-то…

– Я на вашей стороне, помогаю, как могу. Пока я маскирую этот сеанс связи – недавно поднебесники, сами того не желая, сделали мне просто царский подарок. Но это неважно. Важно то, что у вас теперь не просто два врага, а два врага, знающих вас в лицо. И ваше местоположение тоже.

– И что делать?

– Прежде всего, затаиться. На Кавказе много нетронутых цивилизацией мест, вам необходимо спрятаться от властей и ни в коем случае, повторяю, ни в коем случае больше не выходить в Сеть с этого компьютера. Деактивируйте все коммуникации вашего Яблока – этот фрукт теперь смертельно ядовит, куда там эдемскому! Насчет меня не беспокойтесь, я сам вас разыщу. Нужна будет экстренная связь – дайте знать с мобилы в Сеть, номер я оставляю. Я постараюсь связаться по защищенному каналу. Своим пейджером и электронной почтой не пользуйтесь. Свои имена нигде не публикуйте, голосовая и видеосвязь для вас теперь табу. Только обезличенный текст.

– Хорошо, – сказал я. – Не знаю, почему вы о нас заботитесь, но спасибо за помощь.

– Потому, что так посчитал нужным мой брат, – ответил голос. – Перед смертью он завещал мне довести вас до цели. Он был очень последовательным, и никогда не бросал начатое дело. Кстати, у вас с собой есть денежный пластик?

Я повернулся посмотрел на Тянь, на летчика. Борода спохватился, и достал из нагрудного кармана парочку кредиток.

– Одна еще пустая, – шепнул мужчина.

Я запихнул карту в слот Яблока. Повезло с первой попытки, кусочек пластика с микросхемами был не тронут и обезличен. Вернув лишнюю карточку Бороде, я повернулся к экрану.

– Карта установлена.

– Я перечисляю вам на нее немного денег. Большую сумму, извините, не переброшу, чтобы не будить аудиторские скрипты. Но на первое время вам хватит. По возможности купите себе новые документы. Я отправляю контакты некоторых лиц, которые могут помочь. Это дорого, но того стоит.

– Спасибо.

– Не за что. Повторяю, немедленно затаитесь от властей и Сети. Это самые большие зоны риска для вас.

Связь прервалась, а Яблоко выплюнуло карточку. Хотелось бы верить, наполненную деньгами.

Вот и пообедали в зачетной кафешке…

– Кстати, я узнал этот голос, – сказал Борода, пока я возился с настройками Яблока, вырубая все коммуникации. А спутниковую карту от греха подальше вообще вынул из слота и бросил в сумку. Мало ли какие хитрые приемчики есть у китайской госбезопасности.

– Вот как? – спросил я. – И кто же это?

– Не знаю кто, но именно он связался с командиром эскадрильи и попросил поддержки для американской плавбазы.

Я не удивился. Брат Родригеса говорил, что попытается надавить на русских летчиков. Видимо, надавить не получилось, дело ограничилось просьбой.

– И что, ваш командир вот так просто взял и согласился?

– Нет, – улыбнулся Борода. – Насколько я понимаю, формально он работал за идею. Этот ваш благодетель сообщил, что на борту у амеров русский гражданин, весь такой в опасности.

– А неформально?

– Неформально, думаю, наш командир тоже пополнил пустую финансовую карту. Как ты минуту назад.

Я, наконец, закончил с Яблоком и убрал компьютер в сумку. Нечего сказать, хороши преступники! Наследили, где только могли, помогли «Непсису» угробить целый город, все такие шпионы-неуловимки, и на тебе: забыть об элементарной осторожности при визитах в Сеть. Тянь, конечно, не обязана знать о том, насколько легко достать пользователя по уникальному идентификатору его компьютера. Но я-то, старый хрен, мог бы и вспомнить!

Я оглядел спутников. Тянь присела на крыльцо, слава богу, уже в цивильном, без игр в китайских небожителей. Борода помог ей привести одежку в порядок, и теперь брючный костюм девушки при должном старании можно было признать почти чистым, хотя и сильно измятым. Сам специалист по чистке женской одежды облокотился о стену дома и смотрел на меня все тем же спокойно-смешливым взглядом. Взгляд этот я запомнил еще с хабаровской гостиницы, когда неизвестный крепыш спросил, буду ли я бить морду Кириллу Уайту.

– Вы все слышали, – сказал я. – Особенно ты, Виталий. Как видишь, за чудеса на халяву придется расплачиваться, за тобой теперь тоже охота.

Борода махнул рукой.

– А, семи смертям не бывать. И к тому же, твоя подруга в любом случае меня угробит своим проклятьем. Так пусть уж лучше она, чем кто-то еще.

– Может, и не угроблю, – совершенно серьезно ответила девушка. – Если ты такой же хороший, как Кирилл, то будешь жить.

– Ну спасибо, – засмеялся летчик. – Теперь точно буду подыскивать место на кладбище. Хорошим меня давно не называли.

– Мне виднее, – сказала Тянь. – Пока ты, скорее, хороший, чем плохой.

– Так, а ну прекратили, – я влез в беседу «палача и жертвы». – Не время. Давайте думать, куда будем бежать и где прятаться. Виталий, ты местный. Идеи есть?

Борода немного задумался, потом кивнул куда-то в сторону моря.

– Дружок один есть, у него хижина в Новороссийске.

– Это ж черт знает где! – удивился я.

– Да ладно тебе! Всего-то меньше двух с полтиной сотен. В полдень выедем, к пяти будем на месте. Только вот…

Борода задумался, почесал свежевыскобленный с утра подбородок.

– Короче, напряг меня ваш этот голос из компьютера, – признался летчик. – Если нас в самом городе травят, то посты на федеральной трассе точняк будут всех проезжающих шмонать. У нас тут с дисциплиной круто, а с дорогами – вообще беда. Всего одна.

– Это не проблема, – сказала Проблема и улыбнулась. – Вы забыли, что я дышу в этой местности полной грудью? И не смотрите, что она у меня маленькая!

Девушка засмеялась, игриво запахнув ворот костюма.

– Люди, полиция или еще что живое – ерунда. Главное, чтобы на пути не было крупных городов с оплотами Границ. Скажи, летчик, города размером больше, чем Сочи, нам попадутся?

Борода отрицательно покачал головой.

– Только сам Новороссийск. Конечная точка.

– Ну тогда и нечего думать, – сказала Тянь и скомандовала. – Собираем припасы, ищем транспорт и – в путь!

Транспорт выбирала сама Тянь, лишь выясняя у нас, какая средняя скорость у того или иного экипажа. Я, было, изобразил из себя знатока автомобилей, но после третьего замечания Борода не выдержал и хлопнул меня по плечу.

– Ты, брат, на автополигоне про свою крейсерскую скорость рассказывай, а здесь – юг, горы. Поэтому средняя скорость больше семидесяти на Федеральной трассе Юг бывает только у камикадзе.

Проблема внимательно выслушала летчика, потом лукаво улыбнулась и приказала паковать припасы в дорогу.

Из дома Виталия мы выбрались, как и планировали, ближе к полудню. Один из местных, тоже еще не продавший свою халупу, согласился за энное количество наличности подбросить нашу компанию до выезда на шоссе. Пару раз мы проезжали мимо патрулей милиции, и я весь сжимался, ожидая строгого оклика по матюгальнику и последующего досмотра. Но служители закона не обращали на подержанный «Рено» никакого внимания. Прятались за хамелеонами стекол своих каров, блаженствуя в прохладе кондиционеров. И в самом деле – сочинское солнце после Хабаровска грело как-то совсем иначе, несмотря на такой же угол над горизонтом.

Добрались до трассы, выгрузились из машины, Борода отдал деньги.

– Кстати, это были мои последние монеты, – заметил летчик. – Остальное на этой вашей карточке.

– Ничего, у меня еще есть немного, – сказал я. – На дорогу хватит. Итак, вожатый, мы у трассы. Что дальше?

Я повернулся к Тянь. Та стояла у обочины, рукой прикрыв глаза от солнца. Смотрела куда-то вдоль дороги.

– Подождать немного, – сказала девушка. – Вижу отличный транспорт, но он еще далеко.

– Ну, подождать – так подождать, – согласился Борода. – Ничо, я в ларек сгоняю? Водички про запас куплю. Потом шоб не вставать.

Тянь кивнула, не отрывая взгляда от дороги. Что она там углядела – я понятия не имел. До ближайшего поворота за холм трасса была абсолютно пустынна. Даже и не верится, что это дорога федерального значения.

Борода убежал в ближайший магазинчик, а я присел на его рюкзак. Летчик собрал его сразу же, как мы решили выдвигаться на Новороссийск.

Пользуясь случаем, я решил задать Проблеме вопрос, который давно вертелся у меня на языке, да все не задавался.

– Тянь, можно вопрос?

– Можно. Нет.

Я открыл рот, и тут же захлопнул.

– Я знаю, что ты хочешь спросить, – объяснила девушка. – Нет, на этот раз я тебе не вру. Все как есть. И скоро все кончится, поверь. Вся эта беготня, все эти прятки, как в плохом детективе.

– Если честно, я не об этом хотел…

– Об этом, Кирилл, об этом. Только сначала ты хотел ошарашить меня якобы серьезным и сложным вопросом, а уж потом – под эту тему… В общем, второй мой ответ ты и сам знаешь. А если еще не созрел, то подумай: на кой шут мне было надо к тебе возвращаться после пятилетнего мотания по миру?

Я заткнулся. Тянь была права, чертовски права. В самом деле, если «нет» – то зачем было искать меня снова и снова?

– Я знаю, кто я, – добавила девушка, заметив выходящего из магазина летчика. – И все это мое знание теперь с тобой. Если я и ошибаюсь, это не значит, что я тебе лгу. И давай прочие «сложные темы» оставим на потом. Когда закончатся сложные времена.

Я кивнул.

Не ожидал подобной рассудительности от Тянь, которая, на моей памяти, постоянно шутила или ударялась в патетику. Оказалось, прошедшие в ее собственном мире годы придали ей не только килограммов веса, сантиметров роста и новых черт во внешности, но и самой что ни на есть обычной человеческой мудрости.

В самом деле, зачем решать какую-то не столь важную проблему, когда еще не решена самая главная?

– Уф! – Борода вернулся к нам с двумя объемными пузырями минералки. – Короче, эта ваша карточка действует. Я прикола ради посмотрел баланс… Кароч, ребята, мы тут с вами случайно миллионеры. И ни фига это не шутка.

***

Солнечный, влажный и душный черноморский климат подкосил Данте ничуть не хуже какой-нибудь большой сковороды для грешников. Стоило выйти из кондиционированного холла старого аэропорта Сочи (почему-то расположенного в городе с совершенно другим названием), как на голову кардиналу словно обрушился здоровенный молот. Это была не средиземноморская жара, к которой он хоть как-то притерпелся за годы учебы в Марселе. И даже не раскаленный ад летнего Тайпея с его смоговой астмой.

Это была какая-то особенная русская жара, выплавляющая мозг через ушные раковины. А учитывая то, что на Данте был плащ, скрывающий многое из того, что не удалось разместить в двух объемных чемоданах, представить мучения кардинала Церкви Бодрствующих мог разве что его тезка, по преданиям побывавший во всех кругах Ада. Хорошо еще, что благодаря своему статусу, Берг избежал внимания таможенников и пограничников. Сверстанные бюрократами «Непсиса» документы зарубежного дипломата с честью выдержали проверку офицерами безопасности обоих государств: и Женевы, откуда Данте вылетел спецрейсом на собственном самолете, и Сочи – этого якобы курортного города на юге России.

Пока, правда, перед кардиналом предстала совершенно не курортная картина: гигантских размеров площадь, одним из концов упертая в горы, заставленная немыслимым количеством каров всех цветов и расцветок. Доминировали светлые тона, что в условиях местного климата было объяснимо.

– Господин Берг?

– Разумеется, – ответил Данте.

Мужчина, к которому подошел кардинал со своими сопровождающими, держал в руках флекс с его фамилией. Зачем спрашивать? Ясно, что не Берг к встречающему именно Берга не подойдет.

– Моя фамилия Никонов, – мужчина скатал флекс и небрежно сунул его в карман пиджака. Этот предмет гардероба явно выбирался из застенков одежного шкафа раз-два в год, по особо торжественным случаям. – Я помощник руководителя сочинского отдела СБ.

Никонов протянул ладонь, не заметив, что у кардинала в обеих руках по увесистому чемодану. Еще четыре контейнера со снаряжением тащила пара слуг, замерших на шаг позади.

– Где ваши люди, господин Никонов? – кардинал обвел взглядом окрестности, но обещанных «проверенных людей» не обнаружил.

– Э-э-э… – промямлил встречающий. – В городе, конечно.

– А это что? – Данте кивнул на здания у аэропорта. – Не город?

– Это Адлер, – улыбнулся мужчина и, наконец, удосужился забрать у Данте один из контейнеров. – Отсюда до Сочи еще полчаса ехать.

Данте нахмурился. Похоже, кардинал Афанасий либо что-то перепутал, либо сам не знал, какие тупицы работают на подотчетной ему территории.

– Я знаю, что это Адлер, – спокойно сказал Берг. – Сказали бортпроводницы. Я спрашивал о другом. Почему меня никто не встречает, несмотря на договоренность с вашим начальством?

– Что значит «никто»? – Никонов опустил чемодан на раскаленный асфальт. – Я вас встречаю. И давайте уже пойдем к машине, чего на солнцепеке стоять.

Мужчина снова поднял чемодан, повернулся к гостям спиной и направился к стоянке каров. Судя по темпу, который взял русский, машину он оставил явно не у подъезда.

– Сумасшедший дом, – сделал вывод Данте. – Большой курортный сумасшедший дом.

Никто, из знавших Берга, никогда не замечал за ним поспешности в действиях, и это объясняло его прозвище наполовину. В самом деле, кто-нибудь видел скоростную скалу?

Никто не видел Данте взбешенным или даже рассерженным. Холодная рассудительность была если так можно сказать, фирменным стилем сначала епископа, а затем и кардинала. Этим объяснялась вторая половина его прозвища. Горячих или вспыльчивых айсбергов не бывает.

Но эти русские трижды за неполные три часа чуть было не заставили Данте вспомнить самые неблагозвучные слова его родного норвежского языка.

Сначала местные попытались затащить «дипломата» в ресторан, из которого по этому случаю выгнали всех посетителей. Выгоняли спешно, и когда машина с Данте остановилась напротив пестрого и безвкусного подъезда, из чрева едального заведения все еще выпархивали недовольные люди.

Данте не сразу понял, куда его завез Никонов, и очень удивился, что отделение русского госбеза соседствует с этим, даже на первый взгляд второсортным учреждением. Когда Данте узнал, что вознице вменено в обязанности сначала обеспечить «дружескую встречу с влиятельными лицами города», Берг едва подавил первый приступ раздражения. Но все же справился с собой и попросил отвезти его сразу к руководителю местного госбеза. Кардинал Афанасий уверял, что спустил по административной лестнице все необходимые директивы местному начальству.

Водитель подчинился, и машина с иерархом Церкви Бодрствующих укатила от пафосной дешевки. Градоначальники остались у спешно накрываемых столов, и почему-то Данте верил, что они ничуть не расстроились спешному отъезду дорогого гостя.

Никонов четко исполнил указание и привез Данте прямо в обитель местного филиала СБ. Водителю по дороге пришлось четырежды предъявлять свое служебное удостоверение молодцам в армейской одежде и с автоматами наперевес, а напоследок – с минуту ждать, пока распахнутся створки ворот, украшенные сверху (ей-богу, именно так!) колючей проволокой.

Строгий режим на объекте представился Данте сплошной показухой. Та же резиденция «Непсис» открыта всем ветрам, лишена заборов и уж, упаси боже, автоматчиков. Тем не менее, непрошенных гостей там не было ни разу с момента ее постройки.

Второй раз терпение Данте дало трещину, когда руководитель местной СБ встретил гостя, выходя из бассейна, расположенного прямо на берегу моря. «Интересно, зачем море, если есть бассейн? – мелькнула мысль у кардинала. – Или, наоборот, зачем бассейн, когда до берега двадцать метров?». Оказалось, что никакой это не дворец тайной службы, а самый обычный ведомственный пляж, на котором отдыхали от праведных трудов высшие офицеры российской госбезопасности.

Но Берг справился с собой и во второй раз. Довольно холодно отказался «культурно отдохнуть», и потребовал с эсбешника рапорта о проведенных мероприятиях по поимке международных преступников.

Генерал – а другие чины подобные должности не занимают, сначала ничего не понял. А когда до пузатого эсбешника дошло, что субтильный человечек пытает его на предмет отчета, то он просто смерил пришельца взглядом и послал к черту. Данте отказался идти так далеко, и настоял на отчете. Тогда генерал в совершенно бандитском стиле попытался наехать на гостя. К этому моменту Данте понял, наконец, в какую страну он попал, и как себя вести с ее обитателями. Но расстраивало другое: Афанасий, очевидно, не сильно старался, обеспечивая поддержку коллеги.

Берг поблагодарил сам себя за то, что оставил под одеждой кое-что из арсенала «Непсис», не надеясь лишь на чемоданы. Привлекать к работе слуг – все равно что стрелять по воробьям из пушки, поэтому Данте обошелся «дятлом».

Кардинал равнодушно выслушал словесный поток вошедшего в раж генерала, затем нажал на кнопку одного из двух браслетов. Матюги, перемежаемые паузами, чтобы перевести дух, прекратились. Генерал сжал зубы от нестерпимой боли в голове. Больше он ничего сделать не мог, даже если бы хотел. «Дятел» не давал сбоев, разработанная в «Непсис» машинка ритмично, с частотой 6,73 Гц меняла напряженность сразу нескольких видов полей, включая особо охраняемый секрет Церкви – инфернальный эфир. Чтобы получить к нему доступ, нужно открывать доступ в «чертов предбанник», что, вообще-то, грозит локальным прорывом Инферно. Но «дятел» умеет столь быстро и умело схлопывать проходы меж мирами, что ни одна сущность из Преисподней не сможет прорваться в человеческий мир. Внешне работу устройства обозначали почти неслышные щелчки, но все, кто находился под воздействием поля, ощущали боль в голове и безусловную восприимчивость к приказам того, кто знал, когда и как их произносить.

Данте знал.

– У вас есть полчаса на то, чтобы привести себя в надлежащий вид, – сказал Данте, произнося отдельные слоги в ритме щелчков. – Я жду вас в своей машине. Одного. Мы поедем в ваш офис.

– Мы поедем в мой офис, – пробормотал мужчина в халате.

Данте выключил «дятла», и генерал чуть не рухнул на пол. Но удержался на ногах, и даже извинился за минутное недомогание. Напрягшиеся, было, телохранители оставили в покое оружие.

Наконец, в третий и последний раз Данте чуть не вспылил, когда оказалось, что никакой особой тревоги в Сочи не поднимали. Не объявляли перехвата, не блокировали выезды, не устраивали выборочных проверок документов. Местные сайберфайтеры даже не поставили сторожей на информационные магистрали. Все, что сделали русские – разослали приметы преступников милицейским патрулям, да вывесили их фотографии на сайте городской полиции.

То есть Данте явился в город-мышеловку, который и не думал работать по назначению. Хотя лучшего места для этих целей, пожалуй, и не придумаешь. Из Сочи ведут всего две дороги, и обе перекрываются на раз. Приморский город – идеальное место для поимки преступников, если только они не вздумают уходить горами на своих двоих. Да и это легко пресечь оптическим мониторингом с дирижабля. Погода в это время года замечательная, видимость – так просто великолепная.

Но русская мышеловка заржавела намертво, и не сработала бы даже под пятой слона, не говоря уж о маленьких мышках. У Данте не было никаких оснований допускать, что беглецы все еще в городе.

Кардинал приготовил пространный доклад в Коллегию о безумии, окружившем его с момента посадки в Адлере, но тут сработала еще одна особенность, присущая странному славянскому народу.

Удача здесь сопутствует всем подряд, не разбираясь, кто преследуемый, а кто преследователь.

На новостной странице сетевого слепка Сочи в уголке экрана болталась рекламная завывашка, рассчитанная на доверчивых иногородних курортников – сервер определил, что терминал Данте имеет зарубежную прописку. Главная фотография рекламы изображала вход в какой-то городской парк, снизу висели несколько строк, пугающих казенностью и отсутствием стиля. Данте плохо владел русским, но даже он трижды содрогнулся от грубого попрания законов стилистики и правописания, читая этот тяжкий бред.

Наш Дендрарий – выбирают иностранцы!

Сегодня еще раз подтвердилась отличная репутация гордости нашего города – городского Дендрария. Как сообщает наш источник, сразу несколько иностранцев посвятили весь день и большую часть вечера, гуляя по благоустроенным аллеям парка и наслаждаясь чарующими ароматами тропической растительности. Мистер и миссис Роджерс, граждане США, были приглашены нашим земляком, товарищем майором Виталием Бородой, заслуженным летчиком и просто примерным гражданином. Как уверяли наши заморские гости, им очень понравился Дендрарий и Сочи, и они очень хотели бы вернуться в наш город-курор еще раз.

Термин «город-курор» откровенно развеселил Данте, и Берг сказал себе, что отныне будет раз в месяц читать главную страницу сочинского сервера. Для психологической разгрузки.

Определить «наш источник» оказалось несложно. К этому моменту генерал-эсбэшник уже рвал и метал в приступах должностного рвения, поэтому звонок администраторам сайта быстро сложил, казалось бы, рассыпавшуюся картинку. Виталий Борода, действительно, выгуливал Кирилла и Тянь по Дендрарию. Конечно, это был не просто променад. Еще позавчера эта троица исчезла с десятого этажа гостиницы в Хабаровске. И вот они – в Сочи, в местном чудо-парке. Яснее ясного, что их туда выбросило из-за Грани.

Они выбрались из парка поздно вечером, их остановил полицейский патруль. Некто лейтенант Козырев настолько увлекся беседой с летчиком-майором, что, вопреки регламенту, не стал проверять документы у остальных. Хотя Уайт уже несколько часов находился в федеральном розыске, и…

В общем, троица ускользнула, но не навсегда. Бортовая камера патрульной машины обеспечила Данте свежими фотографиями. Но, главное, кардинал раскопал адрес проживания летчика. На окраине города, в коттеджном поселке, если он правильно понял фразу «частный сектор».

Оставалось навестить летчика у него дома. Шанс, что вся троица по-прежнему там, очень велик. Настроение Данте резко улучшилось.

Глава 19. Road trip

Что двигало девушкой при выборе транспорта, неизвестно. Но она выбрала самый странный способ перемещения из всех возможных – в кузове грузовика. И ладно бы мы поехали там лишь своей компанией, так нет – кроме нас, в видавшем виды «Дафе» разместились еще три человека. Хотя так и подмывает сказать – «персонажа»: ребята, действительно, оказались в высшей степени нетипичными представителями человеческой расы.

Начать с того, что все трое сидели в кузове, хотя в кабине оставалось еще два места. Ну ладно, допустим, они любят компанию. Но ехать в трясущемся на ухабах грузовике при наличии собственного средства передвижения – это как-то нетипично.

Все трое – велосипедисты. То есть при железных конях на двух колесах и без мотора (на одном из них, правда, педали уходили в здоровенную конструкцию, но точно не движок – скорее, коробка передач). Но назвать велосипедами их багаж, сейчас громыхающий вдоль бортов, я решился не сразу. Массивные, хитро выгнутые рамы, тяжеленные даже на вид, огромные мотоциклетные вилки и пузатые бочонки амортизаторов, усеянных какими-то регулировочными ручками, трубки непонятного назначения, провода, широченные зубастые покрышки, как у внедорожного мотоцикла, и такие же здоровенные дисковые тормоза. И все в таком помятом и побитом виде, что непонятно, с какой скалы все эти механизмы упали, и сколько летели кувырком по камням. Видимо, даже не один раз: во многих местах рамы были залеплены уже изрядно поцарапанными наклейками с логотипами каких-то фирм. Мне в глаза почему-то бросились зеленые овальчики со словом «Надежда» на английском языке.

– Хая, пешеходы! – крикнул один из ребят, когда мы втроем перекидали свою поклажу в кузов и забрались в него сами. Грузовик резво дернул с места, я еле успел подхватить Тянь, а то бы улетела за борт.

– Здорова, лисапедисты, – ответил Борода, оглядывая попутчиков.

Были они молоды, вряд ли старше двадцати пяти лет.. Но все трое были одинаково небриты, носили огромные очки-хамелеоны и несуразные шмотки с яркими полосками, обилием карманов и застежек-молний. У самого высокого на ногах красовались щитки, прикрывающие голень от стопы до колена. Рядом с ним лежал здоровый мотоциклетный шлем с какими-то проводками изнутри, на конце которых были электрические разъемы.

– Сам ты педист, – ухмыльнулся самый мелкий. – Мы байкеры, фишку сечешь?

– Да-да, кстати, – заметил средний. – Добавлю, правильные байкеры.

– Я уж вижу, – сказал Борода, усаживаясь на один из своих рюкзаков. Мы с Тянь примостились на втором. – У вас, прям, мотоциклы какие-то.

– Это байки! – объяснил первый из невысоких. – Специальные сосиски для экстрима!

– Туристы шоль? – поинтересовался Борода.

– Ага, – ответил первый. – Из Москвы.

– А-а-а… Столичные, значит.

Два низеньких кивнули. Длинный, как молчал с самой нашей погрузки, так до сих пор не проронил ни слова, лишь разглядывал Тянь.

– А что такое «сосиски»? – спросил я. Признаться, громоздкие аппараты меньше всего напоминали мое любимое блюдо быстрого приготовления.

Байкеры переглянулись, на лице самого мелкого мелькнула сочувственная улыбка. Видать, парень соболезновал моей велосипедной неграмотности.

– Так все байки называют, у кого ход больше сотни!

Мне понятнее не стало, но второй пояснил:

– Короче, сосиски – это такие байки, как у нас, на моцики похожи. А табуретки – это которые не для экстрима, почти без амортизации. Видишь, у нас здоровые двухкоронки и аморты сзади? Они в одной магистрали висят, а комп управляет их работой и величиной хода.

Я понятия не имел, что такое двухкоронка, но подозревал, что «аморт» – это сокращение от «амортизатор». Может быть, двухкоронка, тогда, вилка? Но причем тут короны?

– Хода? Они ходят? – спросила Тянь. Видимо, она понимала еще меньше, чем я.

– Блин… Ну… Не ходят, конечно, – второй задумался. – То есть байки не ходят, они катят. Или не катят, – тут парень почему-то хихикнул. – В общем, ход – это насколько сжимается подвеска, когда байк по камням скачет. У сосисок хода – вагон и тележка, а табуретки для неровностей не предназначены. На них чайники по тропинкам в парках катаются.

Тут для меня кое-что дошло. Не зря ведь у меня высшее техническое образование! Эти велосипеды… То есть байки! Похоже, они только для езды по горам, и, судя по огромным подвескам и ужасному косметическому состоянию – в основном для перемещения сверху вниз, и иногда с падениями. Как горнолыжники, которые в гору медленно едут на подъемнике, зато обратно с ветерком – на своих двоих.

Тогда табуретки – это что-то типа беговых лыж. Для перемещения по ровному. Я решил проверить теорию и спросил:

– А что, которые по асфальту ездят – это и есть табуретки?

Таких море в небольших китайских городах. Наверное, по два на одного жителя.

Первый засмеялся. Поправил очки и наставительно произнес:

– Шоссеры – это вообще не байки. Это так… Баловство. На них всякие циклопедасты катают. Выедут на ровный асфальт, и тошнят себе, в три погибели свернувшись. Это неправильные байкеры.

Странно. Это что ж получается: миллионы велосипедов в Китае – и все неправильные? Я не стал спорить, в конце концов, может быть, эти ребята – из какого-то радикального велосипедного течения. Судя по обилию сленга, более чем вероятно. В конце концов, кого только в Москве не встретишь – дикий город.

Так, слово за слово, понемногу вникая в байкерскую жизнь, мы катились себе по федеральной трассе «Юг». Патрулей, кроме одного на выезде из города, нам не встретилось. Да и тот, единственный, мы миновали со свистом. Милиционеры лишь проводили взглядом одинокий грузовик с толпой байкеров внутри. Видно, местные давно свыклись с нарушением правил перевозки людей, у которых с собой здоровые «сосиски для экстрима». А может, считали, что катающиеся на велосипедах с гор вообще склонны к суициду, и таких уже ничем не исправишь.

Дорога, хоть и горная, не слишком изобиловала спусками подъемами, да и серпантинов, о которых я знал не понаслышке, пока особо не встречалось. Вообще говоря, трасса лежала вдоль берега, у самого моря. Если приглядеться, можно было заприметить на фоне воды белые треугольнички. Парусный флот из-за мировых проблем с энергией переживал свое второе рождение

Байкеров звали Романыч, Леха и Димон. Первый – тот, который самый мелкий, второй чуть покрупнее, ну а Димон – со щитками на ногах. Остановиться они планировали в Новороссийске, там у них какие-то родственники. Так что попутчиками мы обзавелись до конца маршрута.

Ребята интересовались, кто мы такие и откуда. Особенно любопытствовал Романыч, который с самого начала заприметил мою американскую форму, и то и дело кидал из-под очков взгляд на логотип USMC. Борода, как и давеча с милиционером, взял на себя роль контактера, отвечая на вопросы ребят и задавая свои. Мы с Тянь отодвинули рюкзак-сидушку в угол кузова, поближе к байкам и подальше от байкеров. Те сначала чуток удивились, что мы отвалили от компании, но потом про нас забыли. Борода как раз проговорился, что он летчик, и Романыч просто закидал его авиационными вопросами. Парень тоже увлекался воздухом, но пока освоил только планер, а на электродрели летал лишь пару раз, да и то с инструктором.

– Я читала про байкеров на велосипедах, – шепнула Тянь. – Их почти не осталось, когда самолеты летать перестали. А в поезда их здоровые мотоциклы не берут.

– А причем тут самолеты? – спросил я.

– Они же почти все столичные или из крупных городов, – объяснила Тянь. – Работяге из региона такое увлечение не по карману. Раньше у байкеров свое общество было. Летали в горы, там они просто катались или соревнования устраивали – кто быстрее вниз скатится.

– Тоже мне соревнование – кто быстрее убьется. Лучше бы сразу в ущелье прыгали.

– Ну, не скажи, – улыбнулась Тянь. – Ты сам-то с чего в авиацию подался?

– Нашла сравнение! Авиация – это романтика, скорость, свобода!

Понятно, что я это несерьезно. Тем не менее, Тянь кивнула в сторону ребят, с открытым ртом слушающих побасенки летчика.

– А ты спроси у них, что такое их культура? Ручаюсь, ответят тем же. Романтика, скорость, свобода. Вечные мальчишечьи ценности.

Девушка хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

– Ну, не знаю, – сказал я. – Какая еще свобода, если наверх этот металлолом разве что на вертолете поднимать?

– Свобода… – Тянь задумалась. – Она ж у каждого своя. А что до мальчишества… Не обижайся, Кирилл, но ты потому и со мной, наверное, что мальчишка еще.

Ну, спасибо тебе, Тянь – взрослая тетя! А кто мелкой шпингалетиной ойкал на сидении моего «Зенита»? Кого там гоняли «плохие дяди», и в итоге загнали в щель между контейнерами? Наконец, кто у нас родился двенадцать лет назад?

– Я ж не говорю, что это плохо, – продолжила девушка. – Наверное, это хорошо. У таких, как ты, в душе что-то от прежних людей, которые жили до Армагеддона. Не боятся Инферно – оно ими и не интересуется. Не стоят у станков, считая трудодни в мисках риса. Не озабочены семьей и даже военные из них, так, не военные – виртуальщики. Вон, спроси у Бороды, как он воспринимает боевой вылет? Да он ведь начнет разглагольствовать о режимах, засветках, метках на экране, перегрузках и прочей авиа-ерунде. Даже смертоносная ракета для вас, летчиков, это всего лишь точка на экране. Отделилась от самолета, полетела-полетела – бац! Нет ни точки, ни другого самолета, с которым сошлась. И вы – на базу: счастливые и довольные, что ваши железки и мозги оказались лучше, чем у точки на радаре.

– Очень правильные вещи говоришь, – сказал я. – Ну а если не наши мозги и железки, а других? Тех самых точек на радаре? На этот счет не думала?

– Думала. Если в этой игре побеждает другой, то вы или немного обижаетесь, болтаясь под парашютом, или же просто ничего не успеваете почувствовать. Не так?

Права она. Действительно, так. С нашими скоростями и нашим оружием инвалидов воздушного боя не бывает. Как правило и хоронить-то некого – пустых гробов в авиации куда больше, даже чем у моряков. Так говорят старики. Мне лично ни убивать, ни быть убитым еще не доводилось. Родился поздно. Когда Китай с амерами схлестнулся и, бывало, наши под раздачу попадали, я пешком под стол ходил. А как выучился на летчика и впервые поднял боевой вертолет, не то чтобы воевать – даже погоняться не с кем стало. Боевые птицы покинули небеса, а редкие исключения лишь подтверждали правило. Ну а подавляющее преимущество русских в небе хоть и наводило шороху среди былых врагов-союзников, но все ведь понимали: летают наши ребята не потому, что страна кого-то испугать хочет, а лишь из-за доступного топлива да своеволия авиационных чинов. Даже генералы от авиации – и те остаются детьми неба. Сами летать не могут, потому что нет железа нужного в голове, так хоть за молодежь, стратосферу рассекающую, радуются.

– То есть мы с Бородой рядом с тобой еще не померли, потому что мальчишки?

Тянь хлопнула меня по коленке.

– Ну давай, будем еще обиженных строить! По мне, так все мужики – мальчишки. Только кто-то это в себе угробил по собственной дурости, а кто-то – нет. Ты из последних. Гордись.

Еще как горжусь! И не только тем, что из последних.

Тянь неожиданно потянулась ко мне, обхватила за шею и, не стесняясь компании (говор с той стороны кузова стих – даже Борода замолчал), подарила долгий, почти до потери дыхания, поцелуй.

– Завтра все кончится, Кирилл, – прошептала девушка. – Мы почти у цели.

Я потянулся за еще одним подарком, но Тянь выскользнула из объятий и прыгнула к байкерам. Уселась возле летчика, погрозила пальцем совершенно осоловевшему Димону и засмеялась. Потом что-то спросила у Бороды, тот ответил. Тянь изумленно вскинула брови, ткнула пальцем в одного из двухколесных монстров, переспросила. Тут же ожил словоохотливый Романыч…

Я откинулся на бортик и запрокинул голову, ловя волосами теплый встречный ветер. Стало до боли грустно. Я верил моей Проблеме, и знал, что если она предрекает конец путешествия – то финишная ленточка действительно не за горами. А представить себе Тянь без сопутствующих ей проблем, больших и малых, я уже не мог.

Но она права. Любое приключение заканчивается. Была еще надежна, что и после окончания приключений Тянь останется для меня такой же интересной, как и сейчас. Даже если никогда больше не придется спасаться от всех спецслужб мира, прыгать в пространстве и кататься в кузове грузовика в компании немного сумасшедших велосипедистов, называющих себя байкерами.

Я повернулся к ближайшему аппарату. Слово с этикетки на раме смотрело прямо на меня. Тонкая темная царапина пересекала зеленый овал, словно перечеркивая мою собственную надежду. Кто-то мне хочет что-то сказать? Да не дождетесь! Молчите и завидуйте.

Известно, что с международными полицейскими силами нынешнее правительство сотрудничает, скривив гримасу дружелюбного нетерпения. Что-то типа «ну да, ну да, подписывали мы эти ваши соглашения… но знали бы вы, как же нас достали все эти ваши красные лампочки тревоги по международному терроризму».

Наш беспрепятственный выезд из Сочи, можно было объяснить лишь анонимностью.Вообще мало кто знал, что мы там можем появиться. Еще вчера мы с Тянь и, тем более, Борода, были на другой стороне планеты. Билетов на самолеты не покупали, а шли бы морем – сейчас только огибали Китай или подбирались бы к Берингову проливу.

Но везение не может продолжаться бесконечно. Даже если под рукой белобрысая китаянка, уверенно говорящая минимум на трех неродных для нее языках. Поэтому я ничуть не удивился, когда на подъезде к Геленджику наш грузовик притормозил возле милицейского поста, а потом и вовсе остановился, повинуясь людям в погонах. Из кузова я видел, как патрульный забрал у водителя документы на проверку и унес в будку. Все как положено – стационарный пункт контроля, рядом припаркованы две машины. Одна – обычный патрульный кар в милицейской расцветке. Вторая куда серьезнее – здоровенный внедорожник «Шевроле», даже на вид внушающий трепет, но без признаков принадлежности милиции. Огромные колеса, спаренная кабина, вместительный кузов с прикрученными к бортам скамейками и здоровенная выхлопная труба под порогом. Не удивлюсь, если с другой стороны такая же – машина стопроцентно кушает жидкое топливо.

Минуты через две милиционер вышел из своей обители. На этот раз не один, ему составил компанию коллега. В мокрой от пота сорочке, потерявшей право называться белоснежной, но зато при оружии. И не с каким-то там парализатором. В руках мужчина держал небольшой короткоствольный автомат.

– Граждане пассажиры! – крикнул первый из милиционеров. – Прошу вас покинуть машину! Проверка документов!

«Началось», – подумал я и внутренне съежился. То, чего я совсем не без оснований боялся, произошло. До нашей Родины, наконец, дошли слухи о проделках ее сыновей. И вот ведь, не доехали до своих новых документов всего-то чуток! Километров двадцать, не больше.

– Не волнуйся, – шепнула Тянь, когда я спрыгнул из кузова сам и подхватил девушку. – Тут тоже свободно.

И подмигнула. Вот и понимай, как хочешь. Что значит свободно, если нас только что стопанули и выгрузили из машины?

– Все-все выходим, быстрее! – приказал милиционер с автоматом. Его плотная фигура выдавала уроженца более северных краев, к тому же, приехавшего вот совсем недавно. Мужик явно страдал от южного солнца. Обгоревшая кожа белыми пластами сползала с обожженных местным светилом предплечий.

– Так, велосипедисты, прошу сюда, – первый из патрульных указал на место рядом с кабиной грузовика. – Водитель, вы тоже.

Водила из местных, очень смуглый южанин, послушно прошел к троице байкеров. Судя по недоуменным физиономиям последних, ребята совсем не понимали, что происходит.

Я понимал. Информация все-таки дошла в полном объеме до самых отдаленных мест нашей необъятной. И еще я понимал, что Тянь сейчас что-то сделает. Очень уж лицо у нее спокойное.

– Так, граждане, – первый милиционер повернулся к нашей половине «груза». – Пожалуйста, ваши документы. По одному. Вы.

Палец патрульного невежливо ткнул мне в грудь. Движение пальца тут же повторило дуло автомата в руках второго милиционера. Я вздохнул и потянулся к карману, но Тянь неожиданно щелкнула пальцами. В тишине пустынного шоссе щелчок был подобен пистолетному выстрелу, и я вздрогнул. Хорошо, что у вооруженного пухляка нервы оказались покрепче, и он лишь повернулся к странной девчонке. А та снова прищелкнула пальцем, на этот раз другой руки. Потом снова смена рук и щелчок. Правая – щелк, левая – щелк, правая-левая, щелк-щелк… Все быстрее и быстрее. Когда частота доползла где-то до пяти-шести герц, а оба милиционера круглыми глазами уставились на моего Щелкунчика, девушка произнесла:

– Вам не нужны наши документы.

Причем говорила она, явно стараясь попасть в темп щелканья. Тут я заметил, что оба патрульных смотрят на Тянь с каким-то отсутствующим видом. Словно оба милиционера уснули на ходу, или… как будто, в гипнозе или трансе!

– Нам не нужны… – начал худой.

– …ваши документы, – закончил полный. Дуло автомата плавно опустилось и взглянуло в землю.

– Мы можем проезжать, – подсказала Тянь.

– Вы можете…

– …можете проезжать.

Тянь повернулась к нам с Бородой.

– Ребята, кто-нибудь заберите у третьего в будке ключи от внедорожника.

– Что? – я чуть было не впал в ступор, подобно служителям закона. – Ты хочешь…

– Я не хочу, я требую! – оборвала меня девушка.

Борода спорить не стал и пулей рванулся к небольшому строению с затемненными окнами. Кое-где под ними виднелись круглые лючки амбразур. Порядок – порядком, а при любой власти всегда находятся очень хорошо вооруженные преступники, с которыми вести разговор лучше из укрытия. Наверняка, и стены, и темные окна милицейского поста бронированы. От ракеты, конечно, не спасет, но автоматным огнем эту будку не сразу возьмешь.

Байкеры и водитель, как стояли с открытыми ртами с самого начала соло Тянь на пальцах, так и замерли в этом положении. Потом я присмотрелся и понял, что трио из Москвы тоже попало под влияние моей Проблемы. И водитель с ними.

– Некогда было отделять, – пояснила Тянь, проследив мой взгляд. – Вас с летчиком я хорошо чувствую, а этих – нет.

Теперь понятно. Девушка выключила сразу всех незнакомых людей. В самом деле, чего мучиться с фильтрацией?

Вернулся Борода. Подбежал к Тянь и позвенел связкой ключей от внедорожника. То есть не позвенел, а погремел: металлическими ключами в наше время оснащают лишь совсем дешевые машины или мотороллеры. Все, что посолиднее – с бесконтактными картами доступа.

– Кто умеет водить? – спросила Тянь.

Мы с Бородой подняли руки, но я успел сделать это чуть раньше. Посему в кузов за рюкзаками полез летчик, а я побежал к внедорожнику.

Дверь щелкнула замком, хотя я не еще не дошел до машины. Я впрыгнул внутрь, устроился за рулем. Сиденье, считав карту, подвинулось, но подстроилось под чужую фигуру, так что пришлось с возиться с регулировками. Когда я пристегнулся и завел мотор, пожаловали и остальные члены нашей бандитской шайки. А учитывая только что сделанное, теперь мы стопроцентно попадаем в категорию особо опасных преступников.

– Борода, ты свихнулся? – я уставился на автомат в руках летчика. – Нас же теперь, блин, танками брать будут!

– Ну, положим, про танки ты прихватил, – ответил летчик. – Но вертолеты могут быть.

– Да какая, к черту, разница?

По мне, так лучше уж танки. От них хотя бы теоретически можно оторваться на скорости.

– Кирилл, летчик прав, – Тянь неожиданно поддержала террориста-Бороду. – Оружие лишним не будет. Не против милиции, конечно. Кстати, а где моя сумка?

– В кузове, – сказал борода, защелкивая замок ремня. – Вместе с рюкзаками.

Я надавил на педаль, и громоздкая машина, рявкнув-свистнув турбодизелем, дернулась назад, разворачиваясь.

– Блин, погоди, – попросила Тянь. – Мне в сумку надо.

Я оставил без внимания желание девушки спрятаться в сумке, но по тормозам ударил. Ожидал вялого грузового торможения, но резина к асфальту чуть ли не приклеилась. Проблема ойкнула, стукнувшись затылком о стенку кабины.

– Извини, – сказал я. – Кстати, в кузов из салона можно. Там заднее стекло откидывается.

Минуту спустя Тянь уже сидела на заднем диване, копаясь в нашей верной спутнице – большой зеленой сумке. В салонное зеркало я заметил, что девушка достает Яблоко. Компьютер она открыла, когда я выворачивал на шоссе. Не удержался, помахал ладошкой байкерам. По-моему, Романыч уже подавал признаки жизни, а может, мне только показалось.

– Лет… Виталий, ты сделал, что я велела? – спросила девушка.

– А как же! – улыбнулся летчик. – Захотят поехать – пусть сначала поупражняются в замене покрышек. Жаль, ножиком некогда было… Минус четыре патрона.

– Ты прострелил им колеса? – воскликнул я.

– А что, мне их – зубами кусать? – Борода изобразил на лице зверский оскал. Пара зубов в золотых коронках. Позер.

– Странно… Я не слышал выстрелов.

– Хорошая пушка, – Борода любовно погладил автомат. – Встроенный глушитель, шнековая обойма на семьдесят патронов, оптолазерный прицел, разъем под наведение… Кстати, о наведении!

Мужчина открыл «бардачок», поковырялся в нем, разочарованно захлопнул крышку.

– Блин! Ну хоть бы оставили нейропривод!

– Ха! Ты бы еще гранатометов попросил в багажник! – отозвалась с заднего сиденья Тянь. Девушка усиленно стучала по клавишам, и ее почти не было видно из-за экрана.

– Гранатомётов неплохо бы…

Я медленно сходил с ума. Какая муха укусила вполне рассудительного и добродушного летчика? Что случилось с Тянь, я уже понял. То есть понял, что попытка ее понять заведомо обречена на провал. Но Борода-то, Борода! Террорист, блин…

Немного попривыкнув к большой, тяжелой, высокой и мощной машине, я добавил газу. Мотор послушно зарычал, и стрелка спидометра поползла к отметке 100 км/ч.

– Кстати, – сзади раздался голос Проблемы, а потом какое-то шуршание. – Вот тебе для привода. Пойдет?

Борода протянул руку, забрал у девушки недлинный провод. Я пригляделся – обычный оптический шнурок на четыреста гигабит. Наверняка, вытащила из какого-то укромного отсека Яблока. Хотя проводная сеть – анахронизм, производители по-прежнему комплектуют ноутбуки устаревшим интерфейсом.

– О! Что надо!

Борода поковырялся с автоматом, щелкнул разъемом. Другой конец провода пока засунул в карман. Я никогда не пользовался интеллектуальным подключением, поэтому не знал, сколько времени занимает установление связи человека и машины. Но вряд ли особо много.

Мы проехали довольно здоровую развязку с указателем на Геленджик, обещающим, что до города всего полтора километра. После развязки дорога стрелой уходила вперед, покрытие на ней было отличное, и, насколько хватало глаз, трасса выглядела абсолютно пустой. Я смело утопил педаль газа, внедорожник послушно ускорился до полутора сотен и продолжил набор. Было видно, что и это для него семечки, а не скорость. Боже, на что же тогда способны менее громоздкие машины с движками на жидком топливе?

Следующий съезд в город мы проскочили на совершенно безумных ста восьмидесяти километрах. Я почувствовал, что машина начинает рыскать по дороге. То ли боковой ветер, то ли подвеска здорового внедорожника перестала справляться со скоростью. Бортовой компьютер подумал то же самое и высветил на экране предложение сбавить скорость до ста тридцати. Обойдется. Нас сейчас спасет только скорость. Сколько нужно времени патрулю, чтобы «разморозиться»?

– Тянь, когда эти в себя придут? – спросил я.

– Погоди… – отозвалась девушка. – Минуту. Сейчас, я тут…

Я замолчал.

Ревел двигатель, свистел встречный ветер, гудели колеса, пожирая километр за километром. Промелькнула последняя эстакада со съездом в Геленджик, я лихо обогнал пару электрических тихоходов, плетущихся по правой полосе на каких-то там ста километрах в час. И это при том, что зализанные до абсолютной одинаковости пластмассовые кузова каров были в десятки раз обтекаемее, чем угловатая туша внедорожника на широченных колесах.

– Уф-ф, – наконец, подала голос Тянь. – Хорошо, что тут город рядом, не пришлось через спутник лезть.

– Ты в Сети была, что ли? – удивился Борода. – Нам же сказали…

– Без паники! – в голосе Проблемы снова послышались знакомые озорные нотки. – Я и беседовала со службой нашей информационной поддержки. Нам обещали минимум два часа полного хаоса в русских коммуникациях, включая полицейские.

– Это хорошо… Погоди, с кем? С братом Родригеса, что ли? – спросил я.

– Да причем тут брат? Ты еще не понял, что это и есть Родригес?

Я не понял. И, признаться, не мог понять, каким образом киборг-мексиканец, которого расстреляли у меня на глазах, мог беседовать с китаянкой.

Так я и сказал.

– Кирилл, ну все просто же! – Тянь говорила с потрясающей убежденностью в собственной правоте. – Родригес изначально жил в двух мирах. В нашем у него находилась оперативно-тактическая часть, то есть тело.

– Скорее уж корпус, – заметил я, вспоминая провода, сталь, пластик и белесую жидкую субстанцию, видимо, заменяющую мексиканцу кровь.

– А вторая его часть, – продолжила Тянь, – изначально базировалась в Сети. Ею он вскрывал замки, использовал всякие электронные штучки и прочее-прочее.

Я кивнул. Теперь стало понятно, как он расправлялся с системами безопасности в особняке японского педофила.

– Погодите-погодите, – встрял Борода. – Какой еще Родригес? Что за два мира?

– А-а, – отмахнулся я. – Давняя история. Был один… теперь уж не знаю, как назвать – человек или нет. В общем, хороший человек, хоть и внештатный агент МГБ. Помог нам с Тянь.

– И что, он как в мультиках, повелитель Сети?

– Что-то типа того.

Тянь уточнила:

– Он изначально задумывался, как комплексная шпионская машина. Сержио Родригес действительно существовал. В Нью-Мехико. Официально умер, когда девятнадцатимиллионный город выкосило под ноль прорывом Инферно.

– А неофициально? – спросил я.

– Неофициально он был одним из выживших девяноста четырех человек. Почему, как – никто не знает. Правительство США прикарманило этих людей, как «мертвые души». Восемьдесят девять из них отдали эту самую душу богу на операционных столах кибер-отдела то ли ЦРУ, то ли военной разведки.

– Стало быть, этот ваш Родригес девяностый? – спросил Борода.

– Да, – ответила Тянь. – Первый из работоспособных образцов. Что стало с остальными четырьмя, я не знаю. Мертвый этого не сказал, а каких-либо данных в Сети нет.

– Почему ты упорно называешь его мертвым? – спросил я, вспомнив Касиму. Тогда, в особняке японского мафиози, Тянь стразу обозвала статного мексиканца мертвым.

– Не знаю, – призналась девушка. – В общем-то, он действительно мертвый, хоть и дышит. Душа тоже на месте, я знаю… Но вот – прилипло.

Особенно понравилось, что Тянь «знает» про наличие души. Хотя что еще взять с ангела. У нее, наверное, на наличие души той или иной степени испорченности глаз наметанный.

Но говорить об этом не хотелось.

Дорога сузилась с трех полос до двух, обгоны попутных каров стали сложнее, и я сосредоточился на управлении. Как же просто в этом смысле у американцев. Я был пару раз в стране победившего государственного анархизма, где янки таки сумели создать систему автовождения. Хотя все были уверены, что первыми роботизированное дорожное движение введут у себя технолюбивые японцы. Но самураи отчего-то передумали. То ли спутников не хватало, то ли еще что.

Правда, фиг бы мне в США позволили таранить воздух со скоростью за полторы сотни. Пусть даже и километров в час, а не миль.

Я сверился с маршрутным компьютером. Тот отрисовал наше местоположение и зажег строгий значок – ограничение скорости пятьдесят километров в час.

– Подъезжаем к Кабардинке, – сказал я. – Придется притормозить. Иначе точно или собью кого-нибудь, или нами вся дорожная полиция займется.

– Хорошо, – разрешила Тянь с заднего дивана. – Тормози. Борода, не маячь автоматом в окне!

***

Как только появился ясный след – Данте тут же схватил беглецов за хвост. Обидно только, что хвост этот оказался до чертиков тонкий, вытянуть троицу за него не получалось.

В доме Виталия Бороды уже никого не было. Оперативники СБ, а вместе с ними и сам Данте со своими слугами, опоздали совсем ненамного. Сосед по коттеджу (Берг чуть не задохнулся в хохоте, когда увидел пресловутый «частный сектор»), поминутно озираясь и косясь на бравых спецназовцев (их уже в качестве собственной поддержки прихватил генерал), доложил, что два мужчины и «японка» покинули жилище чуть более часа назад. Как покинули? Да обычно. Собрались и ушли. Вроде бы, пару рюкзаков и сумку с собой волокли. Нет, не в горы, к морю поехали. На чем? Да Арсен, вон с того участка сосед, подбросил. Да, слышал, как тот свой рыдван заводил. Какая марка? Ну, иностранная какая-то. Бледно-голубая. Значок еще такой в виде ромбика. То ли немецкая, то ли французская. Не, номеров не запомнил. Что? А фамилию Арсена тоже не спрашивал. Не за что, всегда рад помочь…

Узнать фамилию соседа не стало проблемой. Подключение к базе землевладений – и вот он, Арсен Калымов. Вся информация, включая выплаты за приусадебное хозяйство в этом году. Потом подключиться к базе дорожной инспекции – и можно запускать ориентировку на перехват. Голубой «Рено Зодиак», госномер такой-то.

Но Данте сомневался, что перехват что-нибудь даст. Самое большое – машину найдут припаркованной где-нибудь у магазина. Яснее ясного, что беглецы добрались с соседом до федеральной трассы, а там пересели на другую машину. И самое главное, в какую сторону он двинулись? На север или на юг? Других направлений, пригодных для автотранспорта здесь не было.

Тем не менее, уже есть зацепочки. Погоня продолжается.

***

– Останови тут! – Тянь потянулась с заднего дивана и ткнула пальцем в какую-то вывеску на одной из улиц Кабардинки. Город, несмотря на смешное название, был немногим меньше того же Сочи, разве что стоял не на косогоре, а занимал впадину между тремя хребтами. По этой же причине он вряд ли когда-нибудь станет больше Сочи – разве что ввысь. Но здесь, на югах, земля пока еще не сравнилась ценой с московской, поэтому до полукилометровых небоскребов доживут, разве что, правнуки местных обывателей.

– Что там? – спросил я, притормаживая.

– Оптика.

– Оптика? – я удивленно глянул на девушку. Проблем со зрением у моей Проблемы не было. Во всяком случае, она об этом не упоминала.

– Ну да, – сказала Тянь. – Нужно кое-что купить.

Я аккуратно засунул машину между двумя карами. Места там было на две нормальных машины, но я даже в таком коридоре умудрился поставить внедорожник в лучших традициях «парковки блондинки» – под большим углом к стоящим рядом машинам.

– А знаешь что? – предложила девушка. – Давай, ты сходишь. У меня рожица уж больно приметная. А ты за местного сойдешь.

– Скорее уж Борода, – уточнил я. – Вот он, точно, местный. Вон, и небритость уже совсем кавказская.

Летчик поскрежетал ладонью по подбородку, скривился, как от зубной боли.

– Ну что, идти или как? – спросил Борода.

– Давай-давай, – подзадорил я, а Тянь кивнула. Потом спохватилась:

– А, ну да! Купи органические контактные линзы для нанесения лекарств на роговицу. Это такие, без диоптрий. И питательный раствор не забудь! Они же сухие продаются.

Борода отложил автомат на коврик в ногах, открыл дверь и выпрыгнул из машины. Не оглядываясь, двинулся к магазинчику.

– Смотри, – Тянь тронула меня за плечо, и я повернулся в сторону, куда она указывала. – Нам сегодня везет!

Я напрягся. По небольшой улочке неспешно дрейфовала патрульная машина. Левое окно закрыто, из правого торчит рука в форменной сорочке. В ней, судя по ярко-зеленой бумаге, окурок безникотиновой сигареты.

Патруль поравнялся с внедорожником, машина сбросила темп и остановилась. Окошко со стороны водителя дернулось и поехало вниз. Я похолодел – второй раз за этот теплый солнечный день. Опустил свое стекло. Бело-голубой кар милицейских замер прямо напротив моей двери. Даже захоти я – теперь не смогу выбраться из машины, не прыгая через салон к тротуару.

– Здравжлай! – крикнул милиционер-шофер. Выходить из машины и представляться по форме ему было лень. Я махнул рукой в дружелюбном приветствии. Хотя боюсь, что движения мои напоминали ломаные движения марионетки куклы в исполнении посредственного кукловода.

– Столичные, что ли? – спросил милиционер.

– Не-е… – протянул я. – С востока.

– Ну тогда, тем более, должно быть стыдно, – засмеялся водитель. – Вроде как не из маскалей, а машину ставишь, как столичная шлюшка. Ой, извините, девушка!

Милиционер углядел за стеклом косоглазую мордашку Тянь и дернул руку к виску. Вспомнил, что без фуражки, и ограничился кивком.

– Шеф, машину меньше недели, как купил, – промямлил я. – Такой танк! Не привыкну к габаритам.

– Да уж, видать, хорошо на востоке с баблом, – милиционер повернулся к напарнику. – Слыш, Иваныч, по что эта дура сейчас на рынке?

Иваныч пригнулся к окну, разглядел марку и модель внедорожника, потом авторитетно произнес:

– Тысяч девятьсот с чем-то, почти лимон. Не считая солярки на прокорм, конечно. Сочинские жлобы себе две штуки купили. Типа на выезды из города, шоб за лихачами гоняться.

– Да ну? – изумился водитель. – Да гонишь! Откуда у курортников такое бабло? У них же все строем ходят и бзднуть без команды боятся!

– А я знаю? Может, потому и появилось, что все строем ходят. На воровство времени не остается… нашим…

Я ручаюсь, милиционер хотел сказать «нашим бы так», но напарник водителя успел захлопнуть рот до того, как с него сорвется крамола.

Видать, не все так хорошо на юге страны. Курортно-идеальный Сочи вычистили до блеска, милиция благожелательная, законопослушная и даже вежливая. Дорогущие внедорожники, вот, даже покупает. Здесь же, всего на двести километров севернее, порядки другие. И деньги тоже.

Водитель-милиционер повернулся ко мне.

– Вот! – наставительно поднял он палец. – За миллион машину купил, а парковаться не купил!

И заржал. Очевидно, пытался загладить болтливость с виду не словоохотливого напарника.

– Ну, извини, шеф, – я скорчил самую печальную гримасу. – Буду практиковаться, обещаю.

– Смотри не раздави кого-нибудь ненароком, практикант! – улыбнулся водитель и неожиданно добавил совет. – Или еще лучше – вообще не вставай на узких улицах. В горах ездил? Серпантины, конечно, не чувствуешь?

– Обижаете, – я притворно обиделся. – Я из Приморья. Все нормально с горами и серпантинами.

– А, ну другое дело. В общем, давай тут аккуратнее. Не порть нам статистику ДТП.

Я понимающе кивнул. Мол все уразумел, был, есть и буду паинькой. Никаких нарушений, никаких происшествий. Все, что угодно, только отстаньте и не вздумайте спрашивать, на чьей машине, откуда и с какой скоростью я к вам прикатил.

Милиционер на прощанье махнул рукой, задвинул на место стекло и откатился от моего джипопотама. Я глубоко вздохнул, утер выступивший холодный пот. Потом глянул в зеркало. Тянь сидела на диване, ее ладони были готовы выбросить в воздух ритмичные щелчки. Как давеча – на въезде в Геленджик.

– Кстати, – спросил я. – Может, расскажешь, что это за прищелкивания такие волшебные?

– Может и расскажу. Потом как-нибудь… О, летчик идет.

Я глянул в правую форточку. Борода выбрался, наконец, из магазинчика и шел к машине. В руке небольшой пакетик, на глазах – здоровенные очки-стрекозоиды.

– Блин, ну и горазды вы болтать, – проворчал мужчина, захлопнув за собой дверцу. – Думал, не дождусь, пока с ментами не натрепетесь. Вот твои линзы.

Борода передал пакет назад.

– Шо менты хотели? – спросил летчик. – И шо такого ты им сказал, что они убрались? Или это опять девочка пощелкала, они и укатили?

Я завел мотор, вкратце передал содержание беседы. Борода слушал. Улыбнулся, когда я дошел до хождения строем в Сочи. Тянь шелестела пакетом, разбираясь в покупках.

– Ты побольше очки не нашел, что ли? – спросил я, выруливая на дорогу.

– Самые здоровые, – с гордостью ответил летчик. – Специально девочку-продавщицу на склад гонял. Про офицерский стандарт знаешь?

Я вспомнил и кивнул. Да, в самом деле, Борода же у нас из старшего офицерского состава. Два просвета на погонах и все такое.

– Что за стандарт? – поинтересовалась Тянь с заднего сиденья.

Борода рассказал. В общем-то, это скорее байка, но как и любая байка – на основе реальных событий. Вкратце, суть истории в том, что военные не признают других солнцезащитных очков, кроме здоровенных «стрекозоидов». Причина всего одна, но уважительная. Только такие очки хорошо скрывают красные глаза и мешки под ними, оставшиеся после вчерашнего «офицерского собрания допоздна». Ну и фингалы, оставшиеся после того же собрания, тоже удается неплохо запрятать. Негоже младшим по званию видеть, как культурно отдыхают старшие.

– Я и говорю, все мужики – дети, – еще раз сделала вывод девушка и хихикнула. Потом протянула к нам руку с растопыренными пальцами.

– Забирайте свое чудо-зрение.

Я оторвался от дороги и посмотрел на Тянь. Что еще за чудо-зрение?

– Забирайте линзы и вставляйте в глаза.

– Зачем?

– Делай, что говорю, – приказала девушка. – Пригодится.

Я поморщился. Никогда не понимал людей, сознательно терпящих эту гадость на глазном яблоке. Пусть и органическую, совершенно нейтральную, но все равно инородную.

– Это обязательно? – жалобно спросил Борода. Видимо, он был солидарен со мной в вопросе о контактных линзах.

– Да. На линзах – моя слюна, она позволит вам видеть то, что людям, вообще говоря, видеть не положено.

– Может, просто плюнешь мне в каждый глаз и на том остановимся? – предложил Борода.

– Не пойдет, – ответила Проблема совершенно серьезно. – Проморгаешься и все мое выйдет. А линзы органические, гигроскопичные, специально для удержания лекарства. Пока органика за ночь не разложится, будет держать мою слюну.

Мы с Бородой налепили на пальцы по пластинке трепещущего биопластика. Сначала линзы поставил я, Борода придерживал руль. Проморгавшись и вновь поймав фокус, я забрал управление, и ту же процедуру с линзами проделал летчик.

– Ой, блин! – Борода хлопнул себя по лбу так, что я испугался – а вдруг линзы вылетят. – Совсем забыл спросить, девочка, а это…

– Что? – раздалось сзади.

– Ну, если правый глаз не совсем родной, то ничего страшного?

– Протез, что ли?

– Ну, типа того, – смутился летчик. – Имплант на самом деле.

Тянь помолчала, потом успокоила:

– Ничего страшного. Моя слюна все равно работает не как лекарство, а как оптический реконфигуратор.

– Чего? – на этот раз удивился я. – Ты откуда такие слова знаешь?

– Больше читать надо. А не мультиками питаться!

Я проглотил насчет мультиков. Одно другому, между прочим, не мешает. И вообще, я много читаю. Правда, пока еще не осилил ни одну реальную книжку. Дороговаты бумажные издания. Хотя, говорят, чернила на бумаге каким-то таинственным образом воспринимаются лучше, чем эйнк⁴⁹ на листе флекса. Ну, не знаю. Не проверял.

Да, и насчет восприимчивости. Что-то совершенно никакого эффекта от этого «плевка в глаза». Я посмотрел на Бороду, на Тянь – все как обычно. Небритый мужик и очаровательная азиаточка. Может быть, нужно какое-то заклинание сказать?

– Не крути башкой, Кирилл, – попросила Тянь. – Смотри на дорогу, я жить хочу. Пока еще.

Я вернулся к управлению. Действительно, чем ближе Новороссийск, тем больше машин. И попутных, и встречных. Тут уже не до гонок, скорость не больше сотни, но даже на ней можно неслабо убраться в кювет.

– Улучшенное зрение придет к вам, когда будет, что им видеть. Пока вокруг нас ничего инфернального.

– Ого! – воскликнул Борода. – То есть я теперь Инферно могу и без водки углядеть? Не напиваясь до зеленых чертиков?

Глава 20. Дело труба

За давностью лет уже мало кто помнит, что когда-то Сочи был столицей Олимпиады. Первой для южного города и последней в истории – в 2015-ом начался тихоокеанский конфликт с массовыми жертвами, и спортивные мероприятия проводить перестали по всему миру. Но известность сочинской Олимпиаде придал не этот факт, а то, что город-курорт фактически провалил проведение этого события.

Старая история о том, что даже самые новейшие технологии строительства не способны компенсировать тотального воровства подрядчиков, набросившихся на «государевой важности проект». Новый аэропорт Сочи, понятное дело, был совершенно не основной причиной повсеместных сбоев в работе транспортной системы. Но именно в нем случился первый глобальный компьютерный сбой, по сравнению с которым памятная история в британском Хитроу казалась не стоящей упоминания. Шутка ли, четырехкратное жесткое падение серверов, обеспечивающих регистрацию и логистику приезжающих спортивных делегаций!

Понятное дело, что руководство города во весь голос материло несуществующих хакеров-террористов. Верилось в это, честно говоря, плохо. Настолько плохо, что версия о кибертерроризме сама сошла на нет, для проформы уволили пару чинуш высокого полета, на этом разбор и закончился. И разумеется, никто больше и не собирался доверить России оказавшийся неподъемным груз ответственности за проведение столь масштабных мероприятий, хотя Москва уверяла, что с Чемпионатом мира по футболу все будет совсем по-другому… Впрочем, проверить это не удалось, в 2015 все мировые первенства потеряли актуальность.

Уже после Армагеддона, когда ситуация с ценами на нефть нормализовалась, а в дальнейшем и вовсе стала шикарной, обеспокоенное репутацией своей страны руководство страны переключилось с прожектерства на реальные дела. По-прежнему неудобный и ненадежный аэропорт в Адлере оставили в региональном ведомстве для обслуживания только Сочи и ближайших населенных пунктов, всерьез перестроив его систему безопасности. А в дополнение к современному и крупному аэропорту Краснодара построили еще один, еще больше и еще современнее, расположив его на плато между станицами Натухаевская и Раевская, что к северу от Новороссийска. Аэроузел «Новый Краснодарский» вместил в себя триллионы рублей, но, будучи построенным уже ответственными иностранными подрядчиками, сразу оказался толковым сооружением. Из-за рубежа на помпезную стройку смотрели, покручивая пальцами у виска: какие еще аэроузлы, если мир лихорадит от нехватки топлива, а реактивная авиация почти вся уже переместилась с летных полей в ангары? Летать стало слишком дорого, три четверти населения самых богатых стран не могли себе позволить даже небольшие путешествия по воздуху.

Тем не менее, дело было сделано – между тремя станицами, будто на специально вырезанном в горном массиве плато приветливо заморгал посадочными огнями самый большой (по площади) в России аэродром с огромной пропускной способностью и невероятной по тем временам функциональностью. Он принимал все виды воздушного транспорта – от малой авиации (для них выделили три полуторакилометровых ВПП и четыре спаренных гелио-площадки) до огромных магистральных аэробусов о восьми турбовинтовых движках. Вместительные и вместе с тем экономичные исполины «Боинг», «Айрбас», «Сухой» и «Эвик Ван» упорно держались за небо своими многолопастными пропеллерами, обеспечивая большую часть транснациональных перевозок. Чуть позже на окраине плато воздвигли шесть причальных башен для вновь возродившегося дирижабельного сообщения. И наконец, в 2098 году со стороны Новороссийска, опираясь на природные монолитные сопки, в небо прицелились разгонные башни баллистической авиации. Ракетоболиды не требовали дорогого углеводородного топлива и, конечно, серьезно портили экологическую обстановку, но «зеленые» к тому времени настолько расслабились, что сквозь пальцы смотрели на запуски из «рогаток», как прозвали в народе баллистическую транспортную систему.

И самое главное – новейший аэроузел обеспечили воистину параноидальной системой безопасности: наноскопы реального времени, молекулярные анализаторы, биосканеры, сложнейшие противопожарные системы, способные утихомирить, кажется, даже последствия тактической бомбардировки напалмом. Наконец, у «Непсис» были закуплены несколько сверхвысокоскоростных информационных каналов, которые соединили аэроузел с главными базами данных МВД, Европола, Интерпола, Азиатского управления по борьбе с преступностью, МГБ Китая и Единого оперативного стека США. Где-то под землей информационными потоками заведовал арендованный у «Сан Микросистемс» суперкомпьютер с множественным искусственным интеллектом. Все это делало «Новый Краснодарский» фактически неприступной крепостью и безумно дорогим проектом. Но он того стоил. Сначала потихоньку, а затем и все более активно, международные перевозчики стали использовать окрестности Новороссийска, как промежуточную точку в своих трансконтинентальных маршрутах. Особенно обрадовались новому хабу турки и жители Балканского полуострова – новый аэропорт имел транзитный выход к морю, где специально построили защищенный морской порт, позволявший отправлять людей из Новороссийска по всем странам черноморского побережья без таможенного контроля. Ну а близость с двумя другими аэропортами, также работающими с международным авиатрафиком, только добавляла «Новому Краснодарскому» баллов.

А теперь, с учетом всего вышесказанного, вот вам тактическая задача: за полдня добыть новые документы у незнакомого барыги, затем руки в ноги – и в «Новый Краснодарский». Там лихорадочно купить билет на что попало до Москвы, и также оперативно покинуть гостеприимные юга страны. И чтобы никто не сел на хвост, и уж тем более – не смог задержать до отлета.

Впрочем, до аэродрома мы пока еще не добрались. А застряли где-то в южном пригороде под странным названием Шесхарис. Именно здесь, если верить «брату» Родригеса, располагалось лежбище подпольных торговцев документами. Я замучался протискивать громоздкий джип по узким улочкам с 14-процентным уклоном, но минут через двадцать пять все-таки сориентировался, и мы припарковали машину возле одного из заведений. Вывеска над дверями гласила, что в здании располагается «Косметологический салон милашки Сашки». Сама милашка была изображена рядом – облаченная в ультракороткий белый халат деваха с пятым размером груди и ногами в половину роста призывно зазывала гостей внутрь.

– А почему косметологический салон? – спросил я.

– Потому что вместе с новыми документами клиенты зачастую меняют внешность, – объяснил летчик и добавил: – Но нам это не грозит. Наноскопы в «Краснодарском» науськаны на подкожный пластик не слабее, чем на взрывчатку и наркотики.

– Тогда как же мы…

– Кирилл, прекрати, – прервала меня Тянь. – Потом побеседуем. И к тому же, у меня есть кое-что получше подкожной косметики.

Я пожал плечами, мы вышли из машины и ступили в кондиционированную прохладу обиталища милашки Сашки. Встретила нас, конечно, не такая фигуристая, но тоже вполне симпатичная девочка. Может быть, излишне спортивного телосложения, но фигурка и, особенно, лицо – вне критики. Ну что вы еще хотите от менеджера косметического салона? Белого халата и прочих медицинских атрибутов на ней не было – обычный летний костюмчик из коротенькой свободной юбки и блузки-безрукавки.

– Здравствуйте, – произнесла девушка. – Очень рада гостям, даже если они клиенты.

Девушка улыбнулась, ослепив нас белоснежными зубами. Тут я вспомнил, что косметология включает в себя и эстетическую стоматологию.

– Привет, – поздоровался Борода. – Нам вас посоветовали друзья из Сочи.

– Вот как? – еще раз блеснула улыбкой спортивно-косметическо-стоматологическая красавица. – Я очень рада за ваших друзей, господин… Э-э… Ой, да, меня зовут Мелани, я управляющий салона. А вас зовут…

– Виталий, – представился летчик. – Это мои зарубежные друзья, Ривер Тэм и Малькольм Рейнольдс. К сожалению, они не говорят по-русски.

– О, это не проблема, – девушка засмеялась, – я знаю достаточно приветов на самых разных языках. Нин хао, Ривер! Хэлло, Малькольм!

Тянь ничуть не смутилась, вежливо поклонилась и поздоровалась с излишне эрудированным управляющим на языке мандаринов. Я решил не выпускать наружу свое не самое лучшее, как в свое время заметила китаянка, знание английского, и ограничился кивком.

– Ой, да, проходите-проходите, присаживайтесь – менеджер салона гостеприимно махнула рукой в сторону гостевых диванчиков. – Чем мы должны быть обязаны вашим друзьям, Виталий? Ничего, если мы без условностей, на ты?

– С вами я, без сомнения, говорил бы только на «вы», но раз ты просишь, то… – расплылся в улыбке летчик. – Нас интересует комплекс услуг по подготовке наших персон к авиаперелету.

Девушка чуть прищурилась. Недостаточно для того, чтобы вызвать морщинки на идеальном лице, но вполне заметно, чтобы понять: менеджер не совсем понимает, о чем речь. Или делает вид, что не понимает.

– Прости, о каком комплексе услуг речь?

– Комплекс услуг под названием «Путешественник». Я думаю, у вас тут в прейскуранте как раз есть один такой.

Собеседница легонько прикусила нижнюю губу, и я заметил, что уже сантиметров на двадцать отодвинулся от Тянь в сторону менеджера. Китаянка улыбалась. Я смутился, тихонько хмыкнул и снова подвинулся к Проблеме.

– Проморгайся, – шепнула азиатка.

Я непонимающе посмотрел на Тянь. Та быстро-быстро похлопала веками, словно соринки попали в оба глаза сразу.

Я послушно проморгался, слезные железы смочили роговицу, и зрение на пару секунд потеряло четкость. Когда мне удалось снова поймать фокус, во внешности менеджера-консультанта что-то стало не так.

Борода продолжал изображать из себя «мистера тайного агента» и ничего не замечал, я же отчетливо видел, что на самом-то деле девушка вовсе не такая симпатичная, как мне это показалось поначалу. Действительно, фигурка ого-го (но все равно худенькая Тянь даст ей сто очков форы по части изящества!), но вот личико менеджера по имени Мелани явно не супер. Излишне узковатые глаза, и не азиатского типа – просто узкие. Под правым небольшая точка – родимое пятнышко. Слишком резкие скулы, носик с еле заметной горбинкой. И, как у многих южных женщин, избыточный пушок на лице, особенно хорошо заметный на верхней губе. Даже не осветленный химией, как обычно делают южанки, пытаясь подогнать себя под европейский идеал красоты.

Блин! Что такое? Почему я не заметил этого сразу же? Какого черта она показалась мне красавицей?

Между тем, диалог летчика и южной барышни явно не клеился. Та упорно не понимала, что от нее хочет гость, тот сначала настаивал на «комплексе услуг», потом смутился и попросил вызвать руководство. Девушка ответила, что в настоящее время это невозможно. Температура ее голоса опустилась градусов на тридцать пять по Цельсию. Еще чуть-чуть – и уйдет в минус.

– Кончай комедию, – неожиданно резко сказала Тянь. – Думаешь, если тут всего два оплота на весь город, можно наглеть?

Я посмотрел на подругу, потом на консультанта. Борода умудрился сделать это же самое, но одновременно. Даже приспустил на нос свои «стрекозиные» очки. А Тянь широко улыбнулась и продолжила:

– Да не трясись ты так, я не из Церкви.

– Извините, я вас не понимаю, – неуверенно сказала девушка.

– Сейчас поймешь.

Тянь хихикнула и подняла руки на уровень груди. Секунда – и в помещении прозвучал резкий, неприятный хлопок. Я осоловел – между ладонями Тянь на мгновение промелькнул багровый сполох, похожий на шаровую молнию.

Мелани вскочила с диванчика. Ее лицо исказила гримаса ужаса.

– Что… ч-что тебе надо, тварь?

– Всего лишь комплекс услуг под названием… Летчик, как там ты сказал? Ах, да, под названием «Путешественник». Короче, – Тянь убрала улыбку с лица, – нам нужны новые документы. Мы заплатим, не беспокойся. Проблем ни у тебя, ни у твоей марионетки не будет. Хозяин ваш тоже порадуется, будь спокоен. Мы не такие бедные, как кажется.

– Не ври мне! – крикнула Мелани. – Я чувствую, ты заодно со святошами! От тебя несет их энергией!

– Ты про вытяжку Инферно, что ли? – уточнила Тянь. – Ну да, я как-то раз хорошенько подзаправилась вашей кровушкой, ну и что? Ты что, видишь со мной какой-нибудь контейнер-ловушку? Или, быть может, я с ног до головы упакована в гранескафандр, а смотрю на тебя через инферноптику?

Девушка-менеджер немного успокоилась. Перестала пятиться к выходу, внимательно присмотрелась к Проблеме.

– Да, ты не похожа на оперативника «Непсис».

– Ага, – кивнула Тянь. – Я бегу от них так же, как бежал бы ты, если бы не нашел себе уютного гнездышка в теле этой несчастной.

– Она не против!

– Ну конечно, – засмеялась Тянь. – Какая еще замухрышка не захочет стать королевой красоты? Небось, от ухажеров проходу нет?

– Не твое дело!

– А, я так и знала! Фигово, поди, среди этих неугомонно спаривающихся людишек? Перед оргазмом любая человеческая женщина выбрасывает бакемона из тела. Неприятно ждать, пока твоя раковинка-убежище обкончается и снова откроется? У самого-то поджилки, небось, трясутся – как бы очередной волной от оплота не задело?

– Заткнись!!!

Когда-то миловидная девушка Мелани разом превратилась в яростную стерву. Насупленные брови, ручки в кулачки, грудь тяжко поднимается, починаясь учащенному дыханию. Даже прическа растрепалась, выйдя из-под контроля идеально проведенного косметико-парикмахерского марафета.

– Ладно, Баки, некогда тут с тобой дискутировать, – спокойно сказала Тянь. – Пока я не подсказала своим друзьям, как увидеть твой истинный облик, давай, занимайся нашим вопросом.

– Думаешь, мне есть дело до мнения двух озабоченных самцов?

– Мне все равно, – сказала Тянь и картинно зевнула. – Но ты же понимаешь, что в любой момент я могу плюнуть в тебя вытяжкой Инферно. И тогда, милый мой, до свидания, этот уютный человеческий мирок. Первая же профилактическая волна от ближайшего оплота и…

– Ладно-ладно! – сдалась девушка. – Черт с вами… Говорите, что нужно.

Когда Мелани (или Баки?) ушла, предварительно сфоткав каждого из нас и взяв по капельке крови для ДНК-кодирования, мы с Бородой синхронно повернулись к Проблеме. Та еще раз картинно зевнула и сделала вид, что наше к ней внимание – исключительно наша проблема. Ее, мол, не касается.

– Тянь Хэвенс, – строго произнес я, – может быть, объясните, какого дьявола тут произошло?

– Да, типа в самом деле… Того… Ну, я не всосал ни фига, – проявил солидарность летчик.

Тянь улыбнулась.

– Не напрягайтесь, мальчики. Баки на самом деле – совершенно безвредны, даже для своих вместилищ. Если бы я его шугнула из занимаемого тела, эта девушка почти ничего и не заметила бы. Ну, разве что небольшие провалы в памяти за то время, когда он полностью подчинял ее сознание своему.

– Баки? – спросил я.

– Шугнула? – это Борода.

– Ну да. Хотя, наверное, надо называть его по-местному. Как там у русских зовутся иномировые существа, вселяющиеся в человека? Наверное, злой дух. Да, точно. Злой дух. В Японии это бакэмоно. Вообще, у островитян довольно богатая демонология, но черти этого плана зовутся именно бакэмоно. По большей части японцы нагородили абсолютную чушь, но кое-где попали, что называется, в десятку. Видать, на архипелаге было немало людей, способных чувствовать иномировых гостей.

– Погоди… Бакэмоно… Это покемоны, что ли? – спросил Борода.

– Да, – Тянь кивнула. – В западном мире это слово читают и так, хотя в реальности это и есть калька с английского.

Я шумно выдохнул.

– Это значит, – предположил я, – что бывают демоны, которые как-то уживаются на этом свете? Несмотря на оплоты? И при этом даже не уничтожают людей?

– Именно, – подтвердила китаянка. – Их довольно много даже в городах, наглухо закрытых оплотами Границ. В этом мире остаются самые сильные, но под действием излучателей «Непсис» и они теряют большую часть силы. Максимум, на что их хватает – это присосаться к какому-нибудь человеку, питаясь его энергией. Человек ничего не замечает, но может отторгнуть демона подсознательно. Чтобы этого не произошло, в обмен бакэмоно дают какую-нибудь полезную штучку… Вот, эта девушка однажды заметила, что она далеко не красавица, но к ней начали липнуть мужики. Уж не знаю, на что она это списала, но пользуется новоприобретённым даром умело.

Тянь рассмеялась.

– Тут такая шутка – все демоны, ну или бакэмоно в данном случае, катастрофически не переносят обострения человеческих чувств – когда само тело человека начинает лучиться биологической энергией, подобно Солнцу. Ну а уж оргазм, особенно женский, для демона все равно, что взрыв сверхновой. Будучи сами бесполыми, они этого не понимают и боятся. Убегают из тела и ждут, когда можно вернуться. А для лишенного тела злого духа любая активность оплота Границы подобна смерти. И еще они очень трусливы – они же чужаки в этом мире. Вот на этом всем я и подловила нашего Баки. Жаль только, что девочка, которую он оседлал, будет помнить, как мы пришли и ушли, но что делали – забудет. Это ее может насторожить. Плохо.

– Мать моя женщина, – подвел итог Борода. – Вот уж не думал, что из боевика в сказку попаду…

– Скажи, хитрая ты моя, – спросил я, – А ты, часом, не ради этого солнечного света и сверхновой…

– И для этого тоже, – улыбнулась Тянь. – Но поверь, в основе наших с тобой шалостей – все же немного другое.

– Может, мне выйти?

Я повернулся к летчику. Борода с трудом сдерживал улыбку, но всем видом показывал, как ему неудобно находится при выяснениях личных отношений между разнополыми спутниками.

– Сиди уж, – хмыкнула Проблема. – И кстати, сними эти свои очки. Из-за них ты проморгал самое интересное.

Я хотел сказать, что, натурально, проморгал не Борода, а я,но в этот момент (вот уж действительно, помяни и…) монстр появился в дверном проеме, ведущем во внутренние помещения.

– Не соскучились? – мило улыбнулся Баки. – Виталий, прошу за мной. Все готово к заполнению вашего «комплекса». Попроси своих спутников подождать, пожалуйста. Я по-китайски и по-английски только «привет-пока-спасибо» знаю.

Я метнул взгляд на Тянь, та уловила немой вопрос и кивнула. Действительно, злой дух вернул девушке ее тело и сознание. Впрочем, это неудивительно. Вряд ли он сам знал, как обращаться с разного рода оборудованием для производства фальшивых документов.

Финансовая карточка, которой сейчас распоряжался Борода, после нашего визита в обитель демона похудела более чем на полтора миллиона рублей. На эту сумму можно без проблем прожить года полтора – два. Или купить вполне приличный кар с местом для парковки. Зато теперь в нашем распоряжении были новые документы. Конечно, тщательную проверку с верификацией в международных базах они могут и не выдержать, и особенно печально, что нет никакой возможности изменить внешность. Но Тянь на этот счет совершенно не волновалась. С воистину детской непосредственностью она крутила в руках пластиковую карточку, так и эдак демонстрируя нам свое новое «айди».

– Пожалуйста, ваши документы! – не своим голосом пробасила Проблема и тут же выставила перед собой карточку. – Унипаспорт!

Борода хихикнул, почему-то внимательно присмотревшись к белоснежной шевелюре Проблемы. Потом толкнул меня в плечо, направляя к машине.

– Пошли, заберем вещи. И надо бы сменить тачку. Тянь, сколько там времени прошло с момента, когда твой покровитель начал канитель в сочинском сегменте Сети?

Девушка прищурила один глаз, потом с уверенностью сообщила, что да, местные коммуникации могут быть восстановлены.

Недолго думая, мы выкатились на городскую окраину и оставили громоздкую машину на одной из самых неприметных улочек. Я вообще предложил затопить ее в море, но Борода сказал, что хорошая глубина у набережной только ближе к центру города. А там выезды к морю огорожены, незаметно машину в воду не столкнешь.

Теперь можно было ехать и в аэропорт, но сначала мы сели на троллейбус и через весь город проехали до центра. Перекусив в одной из кафешек, расплатились снятыми в банкомате наличными и взяли такси до Абрау-Дюрсо. На середине пути сошли, прошли пару кварталов пешком и взяли частника до Гайдуковского района. Оттуда уже на фирменном экспресс-трамвае поехали к аэроузлу.

– Не забудь куда-нибудь выбросить свою игрушку, – напомнил я летчику. Украденный у милиционеров автомат по-прежнему был с нами, Борода тащил его в сумке.

– До аэропорта еще добраться надо, – буркнул он.

Я пожал плечами. На мой взгляд, если нас не взяли в Новороссийске, то теперь до самого «Нового Краснодарского» точно нечего волноваться.

Как оказалось, я очень сильно ошибался.

***

– Они бросили машину в Шесхарисе, – сообщил эсбешник, перекрикивая шум самолета. – Мы сначала думали, будут топить, прочесали с металлодетекторами всю береговую линию от Геленжика. Потом с гелиозонда пришла фоторазвертка по городу. Машина обнаружилась в пригороде.

– Они куда-нибудь заезжали? – спросил Берг и закрыл форточку гидросамолета. Гул моторов и свист ветра поутих.

– Да, останавливались около какого-то косметического салона. Минут через сорок вышли, потом спрятали машину. То есть подумали, что спрятали.

На губах офицера мелькнула ироническая улыбка. Дескать, сосунки еще эти беглецы – супротив спецслужб тягаться.

Данте случаю с машиной внимания не уделил. Его больше интересовал визит к косметологу. Пытаться изменить внешность перед проверкой в одном из самых серьезных аэропортов Ближнего востока – глупость. Тем более, невозможно что-либо сделать со своим лицом за сорок минут. Да и за несколько часов невозможно. Косметическая хирургия – штука сложная и трудоемкая. И потом, все равно ни один врач не взялся бы за нелегальную ревизуализацию. А после объявления в розыск им легально уже ничего не светит.

– Вы уверены, что они там были не больше сорока минут?

– Абсолютно, – эсбешник был совершенно спокоен. – Если быть точным, тридцать восемь с половиной. Гелизонд шлепает снимки одного и того же участка поверхности с паузой в тридцать секунд.

– Куда они двинулись после того, как избавились от машины?

– Пошли пешком. Потом мы их, понятное дело, потеряли.

Данте повернулся к оперативнику.

– Что значит – «понятное дело»? Вы не в состоянии проследить за тремя пешеходами?

Эсбешник покачал головой.

– Нет, конечно. Мы же не знали, куда именно смотреть. Зонд, как шлепал серии снимков по всей площади Новороссийска и окрестностей, так и шлепает. Одно и то же место, я говорил, раз в тридцать секунд. Чертова туча времени. Могли поймать тачку, могли сесть на общественный транспорт. Могли, в конце концов, просто спрятаться в каком-нибудь здании.

И это называется «всяческим содействием»! Данте с трудом подавил желание сказать, что он думает об оперативных возможностях русских спецслужб. Взял себя в руки, погрузился в осмысление ситуации.

Хорошо, что у эсбешников нашелся гидросамолет – это существенно сократило время в пути из Сочи до Новороссийска. Но теперь толку в скоростном транспорте не было. Беглецы то ли затаились в городе, то ли рванули из него – уже не узнаешь. Но в любом случае все выезды из города теперь перекрыты наглухо. Берг специально позвонил кардиналу Афанасию и потребовал полного карт-бланша. Не сказать, что русский иерарх пошел на это с готовностью, но все же нажал на какие надо рычаги, и уже три часа, как все властные структуры Юга России находились в полном подчинении свеженазначенного кардинала «Непсис».

– Куда летим? – поинтересовался офицер СБ у замолчавшего Данте. Самолет в очередной раз закладывал вираж над умиротворенным городом, и эсбешнику, похоже, эти мотания по воздуху начинали надоедать.

– Поворачивайте к новому аэропорту, – отдал приказ Берг. – Я уверен, они будут прорываться к воздушным воротам.

Эсбешник передал приказ летчику, но про себя лишь усмехнулся. Этот странный плешивый спецагент, очевидно, выжил из ума. Пытаться нелегально просочиться через системы безопасности «Нового Краснодарского» заведомо невозможно. Тем более, когда на двоих беглецов уже открыта международная охота. А фотографию светловолосой китаянки нянчат на своих оперативных экранах вся милиция и спецслужбы России.

***

Экспресс-трамвай потому и называется экспрессом, что не делает остановок. Однако в этот раз ему пришлось остановиться. Машинист небольшого состава из четырех вагонов удивленно глянул на экран – по каналу диспетчерского пункта пришел сигнал аварийной остановки всего движения на линии. Водитель послушно сбросил скорость сначала до двухсот, потом до сотни, и, наконец, цепочка вагонов, внешне напоминающая сцепленные гофропереходами сосиски, замерла.

– Дамы и господа, просим прощения за неудобства, – объявил машинист. – По техническим причинам движение остановлено. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, состав скоро снова двинется.

Насчет последнего, впрочем, машинист был не уверен. Сигнал об остановке как пришел на экран, так и не собирался его покидать. Такого на памяти мужчины еще не случалось. Аэроузел требовал, чтобы подвозка пассажиров осуществлялась с предельной аккуратностью. График соблюдался чуть ли не с немецкой точностью.

– Ну вот и приехали, – улыбнулась Тянь. – Дальше придется пешком.

– Не понял? – Борода уставился на девушку. – Что значит – пешком? Мы же в трубе.

Я глянул в окно экспресса. Прозрачный пластиковый тоннель не мешал наслаждаться видами, но полностью изолировал трамвайные пути от внешнего мира. Засунуть цепочку вагонов-сосисок в прозрачную трубу пришлось из-за суровых ветров-нордостов. Это аэропорт прикрыт метеорологической инфраструктурой, а здесь, ближе к побережью, дует конкретно. Порывы ветра столь сильны, что запросто могут сбросить скоростной транспорт с колеи, особенно, если он и так идет в повороте с приличной боковой перегрузкой. И потом, труба гарантирует, что никакой придурок из аборигенов не вздумает перебежать пути перед поездом. Скорость последнего превышает двести километров в час, но иногда создается обманчивое впечатление, что он едет не слишком быстро.

– Вот как? – Тянь скривила мордашку. – Ну, раз так, то придется выбраться. А потом угнать машину. С той стороны у нас шоссе, да?

Борода глянул в противоположное окно и кивнул. Действительно, недалеко проходило параллельное трамвайной трубе шоссе от Новороссийска к аэроузлу.

– А собственно, что произошло? – спросил я. – Думаешь, они остановили движение ради нас?

Проблема кивнула.

– Они перекрывают выезды из города, но скорее всего, еще не знают, где мы именно. Трамвай будет стоять до тех пор, пока сюда не доберется группа проверки. Назад ведь он не поедет?

Я помотал головой. Кабина машиниста была только в головном вагоне, на конечных станциях состав просто разворачивался на кругу.

– Тогда уходим, – решительно сказала Тянь и повернулась к летчику. – Когда я вырублю и буду держать пассажиров, открой дверь и постарайся расстрелять стенку трубы изнутри так, чтобы можно было выбраться наружу.

– Хе! – крякнул Борода. – Легко сказать. У меня всего один рожок, да и то неполный.

– Ну, тогда продырявь ее, чтобы зацепиться можно было, – попросила китаянка. – А ты, Кирилл, будь готов помочь водителю.

– Помочь? В чем?

– Узнаешь, – отмахнулась Тянь. – Ну, ребята, держите меня… как бы не сжечь тут все на фиг…

Девушка закрыла глаза и запрокинула голову. Потом подняла руки и знакомо защелкала пальцами. Минуту спустя в вагоне воцарилась абсолютная тишина. Все пассажиры, как один, уставились прямо перед собой, даже хныкающая с самого начала пути девчонка в двух рядах впереди от нас – и та заткнулась.

– Летчик, открывай! – приказала Тянь. Борода послушно рванулся к выходу. Подбежав к двери, решительно надавил на клавишу аварийного открытия. Зашипел привод, дверь ушла наружу и откатилась в сторону.

– Готово!

– Кирилл! К водителю – и чтобы он был шелковый! – прокричала Тянь, не открывая глаз и продолжая выщелкивать на пальцах, как испанская танцовщица на кастаньетах.

Я рванулся к началу вагона: слава богу, нам повезло оказаться в головном. Водительская обитель отделялась от пассажирского отсека специальной дверцей. Хиленькой, надо заметить. Я взял небольшой разбег и долбанул ногой в область замка.

Зря, вообще. Можно было открыть и рукой – дверь не была заперта на замок. Мужичок в форменной сорочке только и успел, что с удивлением округлить глаза, когда я взял его на болевой прием и выволок из кабины.

– Водитель тут! – прокричал я в сторону китаянки.

– Летчик, дырку в трубе! – крикнула она в ответ. Потом мне: – Спроси у него, есть ли в трамвае какие-нибудь тросы или провода.

Я передал вопрос девушки. Машинист, кривясь от боли в руке, закивал.

– Под третьим рядом сидений инструментальный ящик… Там запасной трос привода токосьемника-а-а! Больно, мать твою!

Тянь, встала, так и не открыв глаз, и вышла на проход, не переставая работать кистями обеих рук.

– Водила, будешь всячески помогать этому человеку, – девушка даже с закрытыми глазами кивнула точненько в мою сторону. – Понял? Повтори.

– Я… всячески помогать ему… – заскулил машинист.

– Отлично, – кивнула Тянь. – Кирилл, вместе с ним найди трос и…

Снаружи на секунду-две раздалось едва слышное тарахтение. Потом еще, и еще.

– Эй! – Борода заглянул в дверь. – Типа не знаю, годится ли это, как выход, но…

– Кирилл, идите за тросом, цепляйте его к вагону и как-нибудь к дырке. Будем разрывать трубу! Я остаюсь здесь. Тут целый вагон держать надо… тяжело.

Я понял, что задумала Проблема. Никогда не замечал за ней технических навыков, а поди ты – нашла выход из, казалось бы, безвыходной ситуации.

Вместе с Бородой и зомбированным водителем мы достали металлизированный трос. На один из концов Борода хитрым морским узлом прикрепил здоровенный стальной ключ. Черт знает, что им затягивали, но выглядел он архивнушительно. Даже удивительно, что в век сверхскоростных трамваев их машинисты по-прежнему возят с собой дедовские инструменты.

Другой конец мы закрепили на колесном приводе трамвая – за какую-то здоровенную скобу. Оторваться она, вроде, не должна. Потом я забрал нашу сумку и выволок из трамвая по-прежнему ничего не видящую вокруг себя девушку. Борода с той стороны принял груз, а я вернулся в кабину водителя.

– По моему сигналу потихоньку дашь вперед, – приказал я.

– По сигналу… вперед…

– Проедешь метров тридцать и остановишься.

– Тридцать метров – и останавливаюсь.

Дальнейшее было делом техники. Я успел выпрыгнуть, едва первый из пассажиров, здоровая толстая тетка, замотала головой, превращаясь из зомби обратно в страдающего ожирением хомо сапиенс. Поди, американка какая-нибудь.

– Пошел! – заорал я водителю и перепрыгнул на другую сторону троса. Трамвай закрыл дверь (вот ведь зараза!) и потихоньку пополз вперед. Трос зашевелился, затем поднялся в воздух, выбрал свободный ход и натянулся, как струна. Гаечный ключ, просунутый летчиком в пробитое автоматной очередью отверстие, заскрипел, подался вслед за тросом. Пластиковая обшивка трамвайной трубы прогнулась внутрь.

– Только бы не сорвало, – сказал я и сжал кулаки.

– Если ключ выскочит, – усмехнулся Борода, – вагону не поздоровится.

Трамвай отодвинулся уже на пару метров, и труба, ведомая ключом, едва не касалась вагона. Наконец, упругий пластик не выдержал и затрещал. Натянутый, как струна, трос консервным ножом начал распарывать прозрачный материал. Еще пару секунд труба сопротивлялась, и, наконец, сдалась. Трос протянул за собой неровную трещину, которая быстро расширялась. Труба позади ключа с хлопками распрямлялась, снова принимая свою форму.

– За мной, – приказала Тянь и метнулась к стенке. – Кто-нибудь держите, я первой туда. Сумку давайте!

Я метнул ей зеленый сверток, а потом вместе с Бородой вцепился в края получившейся трещины. Даже потерявший целостность, пластик оставался очень прочным и жестким, так что подходящую дырку мы разогнули только секунд через десять. Китаянка ужом выскользнула из трамвайной зоны.

– Отпускайте! – крикнула она с той стороны, и мы с Бородой послушались раньше, чем осознали приказ. Пластиковые стенки хлопнули, встретившись друг с друг другом. Я упал на задницу, летчик удержался на ногах, но присел на колено.

И тут до меня дошло, что выпустив из трубы Тянь, мы закупорили себя внутри. Как бы теперь мы с Бородой не старались, дырки, достаточной для того, чтобы в нее пролез взрослый мужчина, нам не сделать.

– Погоди, – закричал я Тянь. – А как же мы?

Тянь улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.

– Бегом в вагон, ребята, – послышалось с той стороны. Я, скорее, угадывал слова девушки, чем слышал их. – Сейчас будет жарко. Не хочу делиться славой!

Проблема повернулась к нам спиной, подняла сумку и забросила верную зеленую спутницу на плечо. Потом неспешным шагом двинулась в сторону шоссе.

– Вот это номер, – подвел итог Борода, потирая расцарапанную пластиком ладонь. – И что, типа нам тут вариться вкрутую, что ли? Блин… жарища-то какая.

Летчик вытер пот со лба и добавил:

– Короче, братан, наше дело – труба. Вот так.

Глава 21. Холодный прием

– Монсеньор, снова сигнал с помеченного компьютера!

– Вот как? – Берг даже немного удивился. – Откуда вещают?

– Пригород Новороссийска, шлюзованы через городскую сеть. Сигнал устойчивый, постоянный. Аналитики сейчас работают с маршрутизаторами, ищем карту физического расположения точек доступа.

– Сколько ждать?

– Минут через десять закончим, думаю, – уверил Де Розо. – После падения подсети в вашем регионе многие серверы еще не оклемались. Кстати, перед самым падением мои ребята обнаружили в сети несколько клиентов, в коде которых явственно прослеживались фрагменты Большого Уха.

Данте про себя выругался. Потом уже вслух поблагодарил коллегу и выключил телефон.

Итак, господа беглецы снова наступили в ловушку – снова вышли в сеть. Соскучились, что ли? Впрочем, можно понять. Два с половиной часа весь регион оставался без связи – по какой-то причине отказала большая часть серверов обслуживания сети на всем Юге России. Хотя, что значит – «по какой-то»? Сказанного итальянцем достаточно, чтобы понять: китайцы не угомонились. Смогли-таки выйти на след троицы, и, наверняка, уже ведут свою собственную операцию.

Но пока Данте опережает их на несколько шагов. А через десять минут, когда получит привязку к карте местности, будет опережать еще больше. Похоже, ждать недолго. Скоро доведется встретиться с этой таинственной троицей лично. Два мужика серьезной угрозы не представляют, а вот к встрече с госпожой Хэвенс нужно быть готовым.

– Офицер, – Берг повернулся к эсбешнику. – Подготовьте штурмовую группу к высадке.

– Есть!

Русский козырнул, отстегнулся от кресла и направился в грузовой отсек гидросамолета, который сейчас использовался, как десантный. За тонкой перегородкой своего часа ждали семь русских штурмовиков. И эсбешник, и кардинал Афанасий в один голос уверяли, что они – чуть ли не лучшее, что есть у армии и спецслужб России на такой случай. Возможно, возможно. Слава российских «краповых беретов» гремела далеко за пределами страны.

Чем встретить возможные сюрпризы из числа обычных неожиданностей, теперь понятно. Но нужно еще подготовиться к сюрпризам, скажем так, не очень обычным. Остается надеяться, что белобрысая китаянка не будет чудить и раскрываться во всей своей иномировой красе в присутствии обычных людей. В этом случае всех офицеров придется переписать в списки «героически погибших при задержании».

– Первый, второй – готовьте оборудование, – приказал Данте слугам. – Распакуйте контейнеры один, два и три.

В трех металлических чемоданах располагались личные «доспехи» кардинала-перехватчика. Болван Бернард Гоу придумал ничего умнее, кроме как полагаться в своей работе на человеческие разработки сорокалетней давности. Искать беглецов, просеивая воду стратосферником в Японском море – это надо же было догадаться! Все решилось бы гораздо быстрее, возьми он с собой хороший инферноскоп и заберись на высоту десять-пятнадцать километров. Энергетическая аура «батареек» отлично видна в соответствующую оптику, и… Э-эх, да что уж там. Болван – и есть болван.

Слуги подтащили к креслу Данте три чемодана и раскрыли их. Два содержали так называемый «гранескафандр» или просто гранескаф. Комплект одежды, буквально нашпигованной нанотехнологическими, и, частично, биологическими разработками «Непсис». Источником его питания служили несколько портативных «батареек» с вытяжкой Инферно. Костюм позволял не только видеть пограничный слой реальности и входить в так называемый «чертов предбанник». Также с его помощью можно было путешествовать за пределами первой Грани – в первом из дробных миров. Однажды Берг побывал там, причем без гранескафа. Воспоминания остались жуткие – ослепительная белизна, океан мягкого, почти не держащего на себе снега, и холод, холод, холод – замогильная, ледяная стужа, выхолаживающая даже не тело, а скорее саму душу. Тогда вернуться в обычный мир стоило чудовищного труда, но именно это испытание открыло тогда еще молодому Данте дорогу в иерархи «Непсис». Обычные люди, если и попадали в мир одной второй, то там и оставались. Даже слуги, казалось бы, обработанные инфернальными технологиями чудовища, лишенные всего человеческого, тоже далеко не все выдерживали безумие дробных миров.

Данте облачился. Темно-серая плотная ткань, утыканная вздутиями приводов Инферно и нанокатушками, обхватила сухощавую фигуру кардинала, считала параметры его тела и тут же включила автономную систему жизнеобеспечения. В отличие от обычных скафандров с громоздкими ранцами, гранескафандр не создавал внутри себя искусственный микроклимат. Технологии «Неписис» позволяли создать вокруг путешественника настоящее физическое пространство, заранее рассчитанное встроенным компьютером скафандра. Через минуту кожи Данте касалась не плотная и мокрая от его пота ткань, а прохладный искусственный воздух, сотворенный благодаря заранее загруженным настройкам.

– Шапку! – приказал Данте. Один из слуг подал ему угловатый шлем, внешне немного напоминающий рыцарский. Но вместо забрала на нем размещался универсальный визир, построенный на инферноптических элементах. Этот уникальный прибор совмещал классическую оптику, электронно-оптические преобразователи и группу биологических фильтров, заселенных искусственно созданными микроорганизмами. Те были обработаны сначала вытяжкой Инферно, а затем – сложным пакетом модулированных излучений, некоторым из которых современная физика, оставшаяся за стенами Церкви, даже не дала названия. Ведь эти технологии не выходили за пределы лабораторий «Непсис», и лишь немногая их часть применялась в оплотах Границ.

Последним пунктом обмундирования оставались «перчатки», но Данте решил повременить. Вот это действительно громоздкие устройства, внешне ничем не напоминающие о своем названии, если не считать того, что них нужно засовывать руки. Массивные темно-серые цилиндры закрывали все предплечье, и по сути своей являлись генераторами гибких полей самого разного назначения.

Боевые излучатели, применяемые слугами, могли выбить из человека его самосознание (или, если хотите, душу), но они уступали перчаткам примерно также же, как рогатка уступает пистолету. Немудрено, что, несмотря на все старания технологов, цилиндры-«перчатки» оставались очень тяжелыми. Поэтому Данте, как и все оперативники, прошел модификацию мышечной ткани рук и плечевого пояса. Несмотря на субтильное телосложение, ударом кулака он мог бы свалить буйвола, а чемпион мира по классическому армрестлингу сдался бы кардиналу на третьей секунде схватки.

– Питание! – приказал Берг. Голос из-под массивной плиты визира звучал глухо. Слуга достал из отдельного отсека чемодана две прямоугольных призмы, Берг немного наклонился вперед, и, спустя секунды, «батарейки» с тихим клацаньем заняли место в спинном кармане скафандра.

Непроницаема чернота визира тут же сменилась картинкой. Два миниатюрных проектора транслировали изображение прямо на сетчатку глаза – Данте теперь смотрел напрямую объективами инферноптики. Как своими глазами. С той лишь разницей, что свое собственное зрение, пусть и улучшенное относительно средних человеческих параметров, Данте никогда не смог бы перевести в четыре диапазона сразу: три оптических и картинку из «предбанника». Сейчас, когда ничего особенно интересного в пограничном слое не происходило, в последнем диапазоне отображались только слуги в их потустороннем обличии: на фигуры двух мужчин на ложилась постоянно меняющаяся, «живая» сетка из красно-оранжевых нитей. Ближе к голове плотность нитей увеличивалась, и в середине черепной коробки они утрамбовывались в небольшой огненный шарик.

Если посмотреть на обычного человека, у него дополнительно к «шарику» в голове будет заметно еще сияние вокруг всего тела, усиливающееся в районе груди – именно его испокон веков называли душой. Кстати, у порождений Инферно вообще ничего человеческого нет, поэтому они выглядят на экране визира, не как подвижная сетка, а скорее, как сгустки багрового тумана.

Данте переключился на нейроуправление и запустил диспетчер оперативной связи. Компьютер проанализировал доступные информационные зоны, обнаружил развернутую в самолете командную сеть и подключился к ней. Надо думать, кое-кто из администраторов СБ очень сильно удивился, обнаружив в локалке еще одну неидентифицируемую и неотключаемую рабочую станцию.

Полученных данных хватило, чтобы захватить приоритетное управление, и спустя полминуты Данте уже мог командовать всеми оперативными системами Южного округа СБ России самостоятельно. Военным программистам русских не стоит даже тягаться с разработками «Непсис».

– Капитан Смирнов, – произнес Данте на командной частоте, – доложите о готовности десанта.

Штурмовик несколько неуверенно, но вполне членораздельно ответил неведомому руководителю, который в его терминале обозначился, как непосредственный командир.

– Прошу оперативное видео на мой канал, – приказал Данте. Снять картинку с видеокамер штурмовиков он мог и сам, но пусть их капитан считает, что отряд все еще в ведении командира.

Через пару секунд по краям поля зрения Данте возникли шесть небольших окон, в каждое из которых транслировалась картинка с камеры бойца. Усилием воли Данте мог увеличить любое из них, вплоть до полного заполнения поля зрения – в таком случае он фактически смотрел глазами десантника.

– Капитан, слушайте приказ. По моему сигналу начинаем высадку на поверхность. Высадка со снижением машины, парашюты не пригодятся. Далее по моему целеуказанию группа окружает район расположения противника. Визуальные приметы противника я высылаю вам на терминал.

Данте отослал командиру штурмовиков трехмерные фотографии каждого из троицы, а также необходимые данные о каждом.

– Все трое крайне опасны, их поведение я предсказать не возьмусь. Одного из них, светловолосую девушку, необходимо взять живой и, желательно, невредимой. Остальных при серьезном сопротивлении можно уничтожить.

– Что считать серьезным сопротивлением? – спросил капитан.

– Применение стрелкового и холодного оружия, а также контактное сопротивление. Прошу особенно обратить внимание, что низкорослый мужчина отлично владеет системой «Русский Призрак» и боевым карате в ранге мастера. Кроме того, у него есть внешнее нейроподключение и он совместим с прицельными стрелковыми комплексами. Опознаете внешнее оружие – стреляйте сразу же. Дополнительно в правой руке у него интегрированный огневой комплекс.

– По первому понял, – подтвердил капитан. – А что второй? Не выглядит опасным.

– А он и не опасен. Базовая офицерская подготовка, включая рукопашный бой, имплантов нет.

– Данные по девушке недостаточны. Есть что-то, что мы должны знать?

– Да, – жестко сказал Данте. – И я уже сказал что. Ее необходимо взять живой и, желательно, неповрежденной. Это все.

– Вас понял. Разрешите вопрос?

– Разрешаю.

– Кто вы? Я не могу определить вашу должностную принадлежность.

Данте усмехнулся.

– Считайте меня вашим ангелом-хранителем. А если серьезно, то я сейчас прямо за перегородкой. Офицер госбезопасности должен был рассказать о странном белобрысом типе, которому вас всех подчинили.

– Спасибо за откровенность, – произнес капитан. – Не беспокойтесь за нашу группу. Не такое прошли, справимся.

Данте отключил связь. Справятся они… Может и справятся, кто знает. Но уж точно вряд ли раньше они видели то, что сейчас имеют шанс увидеть. В последний раз, к сожалению.

– Сигнал локализован, монсеньор! – Де Розо ворвался в систему связи Данте, грубо растолкав авторизационные механизмы. Что еще ждать от человека, который большую часть этой информационной защиты сам и создавал.

– Доклад, привязка к местности, данные мне в терминал!

– Данные пошли. Привязка – одинокий холм в шестистах восьмидесяти метрах от автодороги «Новороссийск – Аэроузел «Новый Краснодарский».

– Кхм… Не думал, что пеленгация по беспроводной сети настолько точна, – заметил Данте.

Де Розо засмеялся:

– Все проще. Это единственное место на плато, где возможно достучаться до локальной сети поселка Верхнебаканский. А шлюз, через который они вышли в сеть, именно там. Что они не в поселке – совершенно точно, иначе бы сигнал был бы куда сильнее, у них потеря пакетов в полтора процента. Странно, что вообще еще держатся. Сетевой адаптер, видать, чудо как хорош, и…

– Хватит, – оборвал итальянца Данте. – Я начинаю операцию. Сможете подогнать спутник для слежения за мной и записи картинки?

– Только через полтора часа, извините. Могу писать вас через мобильную сеть, но качество – сами понимаете.

– Ладно, не надо. Запишу себе в терминал. До связи.

Кардинал протянул руки в сторону второго слуги, кивнув на «перчатки». Слуга, даром что безмозглый, быстро сообразил и нацепил на предплечья кардинала массивные болванки. Служитель «Неписис» ощутил знакомые органы управления оружием и защитой, активировал цепь питания генераторов и тут же его ладони пронзила легкая вибрация. Ничего не поделать, акустические колебания – такая же непременная часть системы, как и все остальные.

Хорошо бы, госпожа Хэвенс и ее спутники подумали головой, прежде чем делать глупости. А то… Данте не бежал от схватки, но черт побери, это было его первое боевое столкновение с инфильтрантом. Важна только победа. То, чем заканчивается в этом случае поражение – никто уже рассказать не может.

– Группа, на выход!

Голос командира прогремел в наушниках, как набат. Сержант Синько выпрыгнул из зависшего на вертикальной тяге самолета, его ноги послушно погасили удар, а тело словно само перекатилось в боевую стойку. Планшет привязался к ориентирам, оптические гироскопы поймали горизонт и перед глазами Синько нарисовалась наполовину естественная, наполовину синтезированная тактическим компьютером картина. Капитан выгрузил со своего терминала карту построения, машина обработала местность и автоматически создала огневые карточки. Синько выпал коридор, обильно усыпанный огромными, вросшими в землю каменюками. Не самый лучший вариант – за камнями врагу удобно прятаться.

Так же решил и компьютер, поэтому он соединился с гелиозондом, и спустя двадцать секунд в отдельном окне визора высветился отчет о термальной съемке коридора. Согласно зоркому небесному глазу, ни один из камней не выделялся на общем фоне повышенной температурой.

Чертова тупая электроника! Воздух нагрет почти до тридцати пяти – как в этом пекле можно заметить человеческое тело с температурой тридцать шесть и шесть?

– Визоры в режим поиска движения, гелиозонд уже перестраивается, – послышалось из наушников. Это командир. Тоже сообразил, что инфракрасная картинка им не поможет и отдал соответствующий приказ на небо.

– Группа «А» – следовать коридорами, – приказал капитан. – Группа «Б» – вокруг холма, маршрут я вам выбросил.

Синько рванулся с места, стараясь согласовывать бег с двумя другими бойцами. Картинка перед глазами заплясала, наливаясь жизнью. Чем дольше гелиозонд фотографировал пространство впереди, тем больше деталей появлялось на экране визора. Вот нарисовалась яма позади большого куста – отличное место для засады.

– А-третий, яма за кустом на два часа! – крикнул Синько.

Леша Медведев, на пути которого оказалась потенциальная засада, послушно запульнул вперед «глазастика». Крохотный крылатый робот пролетел над кустом и заглянул в яму.

– Чисто!

Синько и сам видел, что чисто – Медведев подключил его к видеоканалу робота. «Глазастик» покрутился еще немного в воздухе, но ничего интересного не нашел и вернулся в ранец на подзарядку.

– Группа «А», есть данные с гелиозонда. Принимайте.

Левая часть визира потемнела, затем на ней нарисовалась карта местности. Стал хорошо виден и холм, и бегущие десантники, и даже яма, в которую недавно заглядывал робот-летун. Трое солдат с одной стороны холма, еще трое приближаются к нему с другой стороны – и поблизости никого живого. А вот на верхушке…

– Вижу цель, – первым заметил Медведев. – Одиночная, неподвижная, человек. По описанию подходит к объекту три – девушке.

– Вижу, – подтвердил командир. – А-третий, возьмите левее на пятьдесят метров, вместе с «глазастиком» уходите на северную сторону холма. По сигналу запускайте робота.

– Есть, – откликнулся Медведев и заложил в сторону.

Из первой группы только у него с собой зарядный модуль для «глазастика», поэтому командир отодвинул его от других членов группы, чтобы в случае чего не лишатся картины боя. Гелиозонд слишком медлителен для коротких тактических операций, картинка с летающего робота куда динамичнее.

– А-второй и А-первый, снизить скорость. Подождем группу «Б», пусть догонят.

Синько улыбнулся и перешел на медленный шаг. Ребятам из второй тройки сейчас не до наблюдений – они со всей доступным темпом огибают холм, чтобы не сильно отстать от напарников с другой стороны.

– А-третий на маршруте, – это Медведев. – Полная зарядка «глазастика» минус двадцать секунд.

– Группа «Б» на маршруте, – это Чингошвили, старший во второй группе.

– Б-первый, А-первый, ведите людей наверх. Цель по-прежнему неподвижна.

– Командир, движение в месте десантирования! – раздался голос Медведева. – Человек, в радиодиапазоне просто весь светится!

– Все нормально, ребята, это офицер РЭП⁵⁰, не обращайте внимания. Пошли, пошли, чего встали!

Синько припустил вверх по склону. Елизаров справа, Медведев в нескольких десятках метров слева, автомат в руках, цель ясна. Ну просто отдых с элементами игрового экстрима, да и только. Отборочный этап по страйкболу, а не спецзадание. Отличный выдался денек, если бы еще не жара…

Десантники шустро карабкались в гору, но все же недостаточно шустро, чтобы Данте и его слуги отстали. Штурмовики-штурмовиками, но они просто люди. Кардиналу доступно чуть больше, а его помощникам вообще наплевать на ограничения человеческого тела. Слишком мало в них осталось этого человеческого.

К моменту, когда первые бойцы достигли верхушки холма, Данте со слугами преодолел три четверти пути. Он подозревал, что нынешняя картинная неподвижность госпожи Хэвенс – не к добру. Не ждут так неминуемого пленения. Поэтому он чуть сбавил ход и окинул взглядом все семь экранов своего визира, шесть из которых транслировали картинку с камер штурмовиков. Один из них запрятался на склоне, выбросив в воздух летающего шпиона. Остальные почти одновременно поднялись на макушку и синхронно взяли на прицел девчонку. Маленькая фигурка отчетливо виднелась в перекрестьях визиров огневых комплексов. Седьмой экран рисовал вид с гелизонда. Тут тоже без потрясений – шесть фигурок с зелеными маркерами, одна с красным и одна с синим. Обоих слуг гелиозонд, понятное дело, заметить был не в состоянии. Не видели их и солдаты.

– Командир, держим цель, – доложил кто-то из штурмовиков. – Агрессии не проявляет.

– Капитан, пусть не дергаются, – приказал Данте оставшемуся в самолете офицеру. – Брать цель только тогда, когда я подойду на пятьдесят метров. И помните, она нужна мне живой! Стрелять на поражение запрещаю!

– Понял вас, – ответил капитан и переключился на своих бойцов: – Держать цель, нейтрализация по моей команде. Статус цели – «недотрога». Для забывчивых повторяю: огонь на поражение запрещен!

– Есть статус «недотрога», – отозвался старший штурмовик.

Данте и слуги добавили хода, и к моменту, когда до вершины холма оставалось всего несколько метров, командир десантников отдал приказ к задержанию. Секунду ничего не происходило, потом эфир наполнил непонятный шум, раздалось несколько русских междометий, а потом один из штурмовиков произнес:

– Цель потеряна. Повторяю, цель потеряна.

– Что значит потеряна? – поднял голос капитан. – Я вижу ее на экране!

– Мы тоже видим, – ответил солдат. – Но в том-то и дело, что только на экране. В реальности тут никого нет.

«Началось!» – подумал Данте. Он тоже все еще видел девчонку, причем на всех семи экранах визира сразу. Но это уже совершенно неважно. Электроника бесполезна, когда иномировая тварь уходит из физической реальности.

Что задумала китаянка? Выбросить из-за границы реальностей пару тераватт энергии? Организовать локальный прорыв Инферно? Или просто спряталась? Как бы там ни было, десантникам нечего делать на макушке холма.

– Капитан, немедленно убрать людей с вершины! – приказал Данте. – Как поняли?

– Вас понял, ангел-хранитель. Потом объясните, что за херня…

– Цели по-прежнему нет! – это от бойцов.

– Подтверждаю, цель отсутствует! – капитан с самолета. Наверное, настроил оптику своего крылатого друга и тоже удивляется, куда делась одинокая девушка со странными для азиатки белоснежными волосами.

Данте улыбнулся. Ну что ж, госпожа Хэвенс, один-ноль. Обманула штурмовиков. Не будь с ними его, кардинала, глядишь, погоня бы и отстала.

– Капитан, уводите людей, – скомандовал Данте. – Пусть окружат холм.

Командир что-то буркнул в ответ, затем повторил свой приказ об отступлении. В этом не было необходимости – штурмовики уже отходили.

Верхушка холма пустынна. Только в самом центре, на разложенной зеленой тряпкой сумке одиноко лежит жемчужно-белый компьютер.

«С него она выходила в Сеть», – догадался Данте.

Кардинал огляделся. И обычным взором, и через пограничный слой. Девушки нет ни в видимом, ни в невидимом. Но это не проблема. Наверняка спряталась за границей кратного мира. Несмотря на то, что соотношение субъективного времени за Гранью к времени перед Гранью составляет около двух тысяч к одному, он был уверен – Тянь Хэвенс ждет его.

Лезть в глотку к дьяволу, быть может, не самое лучше дело, но если так настойчиво приглашают… Жаль, что слуги бесполезны. За Гранью они банально теряют голову и становятся опасными даже для хозяина.

– Ждать здесь, – приказал Данте. – Первый, караулишь девку. Выйдет – убей.

Номер один кивнул, принимая приказ. Дурачок не догадывался, что если китаянка одолеет Данте, то его слугу просто сметет с пути.

– Второй, займись солдатами. Пока ничего не предпринимай, но будь готов.

Слуга понял. Решительно поднял излучатель и, как был в пограничной реальности, так невидимкой и пошел вниз по склону. Пока еще можно обойтись без напрасных жертв, главное, чтобы эта девчонка не выкинула какого-нибудь нового фокуса. Ее исчезновение с холма можно объяснить многими причинами. Даже неглупому капитану десантников. А вот неожиданное появление кого-либо прямо из воздуха обычными людьми воспринимается куда как сложнее.

Данте проверил статус оружия в обеих перчатках, активировал щит на левой руке и, прикрывшись им, дал питание на цепь перехода за Грань. Загудели акустические резонаторы, энергия из «батареек» плеснула в инфернальные схемы и мир вокруг Данте заколебался – вокруг фигуры завернутого в скафандр мужчины пошли волны искажения метрики. Секунда – и голая зеленая макушка холма сменилась на ослепительно белый пейзаж без границ и направлений. Вряд ли схватка продлится долго. Данте выскочит обратно в родной мир до того, как успеет моргнуть кто-либо из наблюдателей. Никто ничего не заметит.

Мир одной второй. Когда-то он чуть не погубил молодого послушника «Непсис». Сейчас же, под защитой скафандра, иной мир просто неприятно бел и пустынен. И, странное дело, совершенно не чувствуется холода. Вот уж, действительно, замечательная штука этот гранескаф.

– Можешь выключить защиту, – раздался голос на чистейшем норвежском. Данте молниеносно обернулся на звук, прикрываясь щитом.

– Говорю же, можешь не прятаться, – сказала девушка. – Наша первая встреча не задалась. Ты не особо думал, когда посылал своих бесов по нашу душу. Но я тебя прощаю.

Данте чуть опустил защиту, чтобы визор смог зацепиться за картинку. Молодая азиатка сидела на невидимом полу, поджав ноги. Руки спокойно покоились на бедрах, никакой агрессии беглянка не проявляла.

– Долго же ты решался, – улыбнулась девушка. – Больше суток ждала.

– Сама виновата, – ответил Данте, одновременно выстраивая довольно мудреный алгоритм атаки правой перчаткой. – Не уходила бы – не пришлось бы ждать.

– Я с тобой хочу говорить, а не с твоими куклами, кем бы они не были. Что за привычка прикрываться вооруженными до зубов людьми?

– А ты, стало быть, не прикрываешься? – спросил Данте. – Твои подельники, два летчика?

– Их здесь нет, – ответила девушка. – Ты видишь, я одна. Без оружия, без злых намерений.

– Вот и отлично, – Данте не смог сдержать улыбки, поднимая правую руку. – Тогда поговорим позже.

И нажал на спуск.

Свернутая в тугую плеть последовательность излучений сорвалась с гладкого торца «перчатки» и оплела собой белобрысую азиатку. Сразу три удерживающих антиинфернальных капкана, волею кардинала запущенных в едином выплеске энергии. В видимой реальности ничего так и не произошло, но инферноптика визора послушно изобразила тугой кокон, в который Данте поймал беглянку. Если бы это был обычный энерготропный капкан, его можно было бы разорвать потоком энергии изнутри, такое бывало. Но кардинал хорошо подготовился к охоте, и госпожу Хэвенс окружали сразу три взаимодополняющих силка, неразрушимых воздействием изнутри.

– Довольно глупо, – заметила девушка.

И исчезла.

– Этого не может быть... – прошептал Данте. – Нельзя уйти в обратный переход из силка! Нельзя!

Ловчая сеть лишилась добычи, скукожилась и, подергавшись еще пару секунд, рассыпалась разноцветными энергетическими струйками. И девушка тут же тут же появилась снова. Ровно на том же месте, на котором и была.

– Довольно глупо, – повторила она. Потом повернулась к правой перчатке Данте, поднесла руку ко рту и дунула, словно сдувая что-то с ладони. Все, что успел заметить Данте, осоловевший и от исчезновения, и от внезапного проявления девушки, это слабое свечение, сорвавшееся с пальцев азиатки. Как будто пыльца, поднятая потоком воздуха, устремилась в сторону кардинала и тут же налипла на излучатель его скафандра.

Данте дернулся выставить щит, но было слишком поздно. Экран визира взорвался десятком предупреждающих сигналов. Кардинал отступил на шаг, расширил щит и попытался привести в порядок компьютер. Лишь через пять секунд удалось отключить алармы отказавших систем. А таких было немало, и все они принадлежали начинке правой «боевой» перчатки. Китаянка вырубила все базовые излучатели, а также систему наведения и главные энергетические каналы, включая линию жизнеобеспечения. Перчатка стремительно охлаждалась, и уже сейчас Данте ощущал холод, обволакивающий руку.

– Через две минуты твоя одежда остынет до температуры замерзания воды, – сообщила девушка. – Еще через минуту – до минус двадцати. Ну, а потом…

Азиатка пожала плечами, на ее губах проявилась виноватая улыбка.

– Что тебе нужно, тварь? – крикнул Данте через щит. Правую руку словно одели в резиновый колпак и окунули в холодную озерную воду. Пока только неприятно, но это только пока…

– Я же сказала, говорить. А ты сразу за пушки…

– О чем?

– Обо мне. О тебе. О моих и твоих друзьях. Может быть, о боге, если тебе будет угодно.

– У посланницы Инферно могут быть друзья? – попытался улыбнуться Данте. Щит пожирал слишком много энергии, одна из «батареек» уже была на издыхании. А кончится энергия – и правой рукой не отделаешься. Данте уменьшил щит и немного опустил его.

– Представь себе, у меня есть друзья, – продолжила азиатка. – А у тебя?

– Кончай комедию, – не выдержал кардинал и выключил защиту. – Хочешь добить, так добивай!

– Ну вот еще, – спокойно ответила девушка. – Я хочу объяснить тебе кое-что. Убить себя ты и сам в состоянии. Оставайся в своей ракушке – и долго не продержишься.

Девушка оглядела Данте с ног до головы, явно имея в виду гранескафандр.

– Я закрыла выход в обычный мир, епископ Данте. Так что или ты слушаешь и пытаешься понять меня, или замерзаешь в своей скорлупе.

Данте дернулся и похолодел. Весь, не только рукой, которую уже начало ощутимо терзать холодом. Берг пробежался глазами по системам управления, попытался достучаться до процедуры обратного выхода, но тупой компьютер раз за разом, как попугай, твердил о «недостаточности условий».

– Что… Что ты сделала?!

– Поправила кое-что в структуре пространства, – невозмутимо ответила девушка. – Твои тщательно откалиброванные системы просто не видят обратного выхода.

– Это, значит, чтобы поговорить? – усмехнулся Данте. – Ну-ну, много же ты услышишь от замороженного трупа.

– Можешь им не становиться, – пожала плечами азиатка. – Тебя морозит не одна вторая, тебя морозит твой костюм.

– Не понял…

– Сними свою пушку, – посоветовала девушка. – Она все равно не работает.

Данте даже не улыбнулся. Ясно, что девчонка не в себе. Снять защиту в мире одной второй, вымораживающем тело и душу быстрее, чем самый сильный полярный мороз? Как быстрое самоубийство – пойдет. Минуты через две его можно будет демонстрировать в музее вечной мерзлоты.

– Блин, ну что же вы там все такие тупые, в вашей Церкви, а? – наконец проявила хоть какие-то эмоции собеседница. – Ты видишь, я сижу в летней одежде и не превращаюсь в ледышку!

– Ты не человек.

– Ну опять… Ну хорошо, я не человек. А как, по-твоему, вместе со мной прошли через три грани два самых что ни на есть обычных хомо сапиенс? Кирилл и летчик?

– Не зна… В смысле, через три грани?

– В прямом! Мы шли через одну восьмую. Иначе, как ты думаешь, нам удалось бы добраться до Сочи меньше чем за день?

Данте задумался, стараясь не замечать онемевшей правой руки. А и в самом деле, как двум обычным людям, даже не отмеченным избранностью «Непсис», удалось пробраться через грани? Эксперименты Церкви, в ходе которых иерархи пытались брать с собой в спутники обычных людей, заканчивались прогнозируемо: одним вымотанным до потери сознания иерархом и комплектом трупов, соответствующим числу взятых с собой хомо сапиенс. Грань непреодолима для тех, кто не имеет сродства с инферно-технологическим оборудованием.

В «Непсисе» было принято называть вещи своими именами, и свои чудо-технологии там не именовали святыми или божественными. Каждый посвященный знал, откуда берется энергия для борьбы с Инферно: от самого Инферно.

– Говорю тебе, сбрось пушку! Хуже уже не будет!

В самом деле, куда хуже? Холод пробрался до костей, и правое предплечье Данте начало потихоньку ломить от стужи. Когда ощущения пройдут через невыносимую боль и превратятся в блаженное «я ничего не чувствую» – с рукой можно будет попрощаться.

– Ну же!

Девушка взглянула на кардинала почти с мольбой. Она могла бы трижды его убить, но продолжает тупо требовать какой-то ерунды – всего лишь потерять руку. Хочет – пусть получает. Совсем сдаваться Данте не желал, и кто знает, может быть, его жест доброй воли как-то поможет ему в переговорах с этой странной особой? Может быть, не все так плохо с выходом из-за Грани? Тогда нужно тянуть время.

Берг подал сигнал на гермозапор правой. Электроклапаны щелкнули, и тяжеленная чушка излучателя дернулась на предплечье. И застряла. Ах, ну да, конечно же, чтобы вынуть руку – нужно расслабить кулак. А контроль над ладонью он потерял уже давно.

Данте потряс рукой в попытке сбросить громоздкое оружие. Тщетно.

– Дай помогу, – девушка поднялась с колен, подошла к кардиналу и взялась двумя руками за излучатель. Плавно потянула, и темно-серая чушка, чуть помедлив, сползла. Азиатка отбросила тяжеленный кусок скафандра с легкостью, словно он не весил без малого одиннадцать килограммов.

Рука по-прежнему ничего не чувствовала.

– Ну и что? – спросил Данте. – Была замерзшая, теперь будет промороженная. Любишь сказку про Снежную Королеву?

– Нет, – ответила девушка. – Больше про Алису в стране чудес. Пошевели пальцами.

Данте засмеялся. Они не слушались уже минуты две. Берг поднял руку перед глазами азиатки и послушно попытался подергать хоть одним из потерявших чувствительность пальцев.

– Ну как, нравится? – крикнул Данте. – Ощущаешь радость, умерщвляя плоть человека?

– У тебя руки ученого, – произнесла девушка. – Только мизинец плохо шевелится. Старая травма? Эксперимент не удался?

– Какие еще мизинцы к чер…

Данте замолчал. Он смотрел на свою руку и не мог поверить глазам. Его пальцы не то, чтобы шевелились, а вполне бодро суетились, выполняя приказы мозга. Берг сжал ладонь в кулак, разжал ее – пальцы слушались. Только мизинец оставался немного скрюченным. Двадцать с лишним лет назад у него почти сгорела рука во время пожара. Врачи совершили настоящее чудо, оставив Данте родную кисть, но восстановить сухожилия на пальце не удалось. Предлагали протезирование, но Берг отказался.

– Ч-что это? – прошептал Данте, глядя на руку. Обычную свою руку, с бледной кожей и парой заусенцев у ногтя на большом пальце.

– Твоя рука, надо полагать, – ответила девушка.

– Почему она…

– Потому что ты редкостный болван, епископ Берг. В мире за гранью не действует большинство физических законов. И понятия температуры здесь тоже нет.

– Между прочим, кардинал Берг, – автоматом поправил Данте.

– Тем больший болван, – Тянь хихикнула. – Здесь, за гранью, кардинал Берг, так же безопасно, как и в реальном мире. Точнее, куда как безопаснее. Здесь – зона отдыха для начинающих свой путь к небу, кардинал Берг. Здесь не стареют, не нуждаются в еде и питье. Это место для тех, кто хочет подумать о прожитом, на последок полюбоваться красотами покидаемого мира, отдохнуть и начать путь в следующую жизнь. Мне понадобилось почти десять лет, чтобы понять это.

– Понять?

– Да, понять. Только под железками, сжигающими кровь Инферно, этого никто и никогда не увидит и не поймет, Берг. Сними шлем, верный пес искусственной церкви. Ты не представляешь, как глупо выглядишь со сковородкой вместо лица.

– Ты хочешь, чтобы…

– Да, хочу. Поверь, лицо ничуть не чувствительнее руки. Если она здравствует на этом «холоде», физиономия тоже переживет.

Данте замялся в нерешительности. Все, что говорила, а главное, что делала эта белобрысина, было для кардинала абсолютным безумием, полетом Алисы в ту самую кроличью нору из сказки трехсотлетней давности.

– Или мне дунуть тебе в лицо, Берг? – азиатка прищурилась. – Застывающие глазные яблоки куда неприятнее, чем отмерзающая рука.

Данте застыл в нерешительности. Может быть, она сама выстудила ему руку дуновением? И сейчас пытается шантажировать? Но почему же… Почему же тогда он не чувствует безумного холода одной второй? Ведь «Непсисом» доказано – в мире за первой Гранью царит ледяная стужа. Да что там «Непсис», его знаменитый однофамилец описал первый круг Ада в своей «Божественной комедии» как место, где царит лютый холод!

Азиатка набрала в грудь воздуха и поднесла руку ко рту. Данте оттолкнул от себя Тянь и отдал приказ на разгерметизацию забрала. Щелкнули запоры, и кардинал сорвал визир с глаз.

Ничего не изменилось. По-прежнему головокружительная белизна вокруг, Тянь Хэвенс на полу там, куда ее отправил мощный толчок Данте. Девчонка сидит и, вроде бы, даже смеется.

– Ну и как тебе выжигающая душу стужа, Берг? Не правда ли, как-то немного жарковато для лютого мороза?

– Это ты сделала? – бросил Данте в сторону азиатки. – Это ведь ты изменила этот мир? Сама же признавалась, что «подкорректировала» реальность, чтобы я не мог выбраться!

– Нет, Берг, это ты сделал. Ты сам, пусть и с моей помощью, поверил, что здесь тебе никто и ничто не угрожает. А что касается корректировки – ну да, я чуть-чуть поковырялась. Но поверь, кардинально я ничего не переделывала. Наивно полагать, что даже такая сволочная адская тварь, как я, может поменять целый мир. Пусть даже и такой пустой…

– И, все равно, я…

– Да погоди ты! – воскликнула Тянь. – Не перебивай. Ты вот спрашиваешь себя, почему же теперь здесь все не так, как раньше? Ты ведь был здесь уже, Берг, по глазам вижу, что был. Но не видел ровно половины этого мира. Оглянись, кардинал. Посмотри за спину.

Данте аккуратно повернулся, стараясь не выпускать азиатку из поля зрения. Вряд ли она будет атаковать теперь, но мало ли…

Теперь понятно, что показала Тесею Медуза Горгона. Данте окинул взглядом зрелище и разом превратился в соляной столб. Такого он и в самом деле не видел. И даже подумать не мог, что оно может быть. Из бесконечности в бесконечность, снизу вверх и справа налево перед ним простиралось огромное панно, состоящее из сотен, тысяч, миллионов и, может быть, миллиардов картинок, на каждой из которых какой-то пейзаж. Некоторые «показывают» бездонное синее небо, некоторые – вид на землю с высоты, а кое-какие черны, как самая черная сажа.

– Мать моя, – изумился Данте. – Это же…

– Да, это и есть первая Грань. А окошки на ней – те самые переходы, которых никто из вас, церковников, никогда не видел настоящими. Вы же привыкли прошибать лбом стены! Двери не для вас, святые технорыцари… Посмотри прямо перед собой, на самый ближний переход. Что видишь?

Данте присмотрелся в указанном направлении. Там оказалась верхушка холма, поросшая травой и мелкими кустиками из тех, которым хватало силы цепляться за жизнь и не сдаваться под натиском ветров. Несколько небольших камней, сумка на земле и белый ноутбук прямо на ней.

– Это место, откуда мы пришли, Берг, – продолжила Тянь. – А все остальные картинки, или «экраны», как их называет мой друг, выходят в самые разные точки планеты. Если уметь добираться до каждого из них, то можно за секунду покрывать невероятные расстояния.

– Ты можешь?

– Да, но это сложно. Я потом все объясню, Берг. А сейчас просто поверь, не все так просто и понятно, как тебе вколотили в голову в «Непсисе», монсеньор кардинал. Вот я на глазах разрушила два догмата имени вашего учреждения. Поверь, могу разрушить куда больше.

– Я верю, – произнес Данте и сглотнул.

Никогда не думал, что эту короткую фразу он адресует существу из Преисподней.

– И все же, кто ты? – Данте повернулся к Тянь.

Девушка улыбнулась.

– Мой друг называет меня Проблемой. Друг моего друга – девочкой. Окопавшиеся на земле демоны – церковной тварью. Представители этой самой церкви кличут адским отродьем. Правительственные спецслужбы Поднебесной называют меня плодом тайного генетического эксперимента. Японский мафиозо признал во мне обычного вундеркинда. Я сама всю жизнь считала себя ангелом, но жители Неба приняли меня намного холоднее, чем ты в Касиме. Так кто же я?

Девушка почесала щеку, глядя куда-то вверх.

– Извини, не знаю, – призналась китаянка. – Я думаю, это не так уж и важно. Главное, что меня знают и называют.

– Церковь уверена, что ты инфильтрант неизвестной пока природы.

– Ну, это тоже возможно. Если я и принадлежу какому-то миру, то уж точно не твоему. Значит, проникла в него. Инфильтрант, ага.

Данте помолчал, потом добавил, чуть смутившись.

– Я не был уверен, что ты однозначно из Преисподней.

– О как!? И откуда же я, по-твоему?

– У меня есть… была теория, что в тебе совмещаются два начала: рая и ада. Оба они, стараниями секты китайских ученых, воплотились в искусственно созданном человеческом ребенке. Я думал… Наверное, и сейчас думаю, что ты – тот, кого люди издревле называли Падшим ангелом. Небо тебя отвергло, потому что твоя душа стремилась на землю, хотела помочь взывающим к ней людям. А Преисподняя попыталась уничтожить эту душу и всех вокруг нее, послав искушающую сатанинскую мощь телу, в которое эта душа вселилась.

Девушка засмеялась, глядя на ошеломленного собственными словами кардинала.

– И ты в это веришь? В самом деле, считаешь меня современным Люцифером, почему-то задержавшимся на Земле?

– Да. Это единственное объяснение тому, почему ты обладаешь демонической мощью и при этом в помыслах далека от Инферно. Ведь ты не собиралась уничтожать Касиму. Не натрави я на вас слуг… И, все равно, тысячи людей отдали богу душу. Не знаю, кто из нас виноват больше.

– Богу душу, говоришь?

– Неважно, – скривился Данте. – С тех пор идея насчет Павшего, до этого мною обоснованная лишь теоретически, обрела экспериментальное подтверждение.

– Надо было бы тебе оставаться ученым, кардинал Берг.

– Данте.

– Что? – не поняла Тянь.

– Меня зовут Данте. Шутка папы – он очень уважал автора «Божественной комедии».

– Ну а меня зовут Тянь Хэвенс. Демон, ангел, по совместительству результат генетического эксперимента. Будем знакомы, Данте, шутка папы.

Глава 22. Не плюс один и минус один

– Не волнуйся, там прошло не больше пары секунд, – успокоила Тянь собеседника.

– Все равно я должен идти, – с убежденностью произнес Данте. – То, что ты рассказала и показала, в корне меняет устоявшийся взгляд Церкви на Грань. Если сможем использовать эти твои переходы, если найдем способ отправлять людей невредимыми за Грань …

Девушка посмотрела на кардинала, затем вздохнула.

– Ничего-то ты не понял…

– В смысле? – Данте нахмурился. – Почему не понял? Все, что я видел своими глазами – все ты объяснила. И думаю, что в реальности оно так и есть. Осталось только использовать это во благо!

– Во благо кого, кардинал?

– Разумеется, во благо людей!

Данте улыбнулся.

– Одного твоего упоминания об этих покемонах и о том, как они прячутся от излучателей, достаточно, чтобы объявить тревогу по всей планете! Это же сколько иномировых мразей ускользнули от нас в Армагеддоне! И потом, да черт с ними, с покемонами. Ты – вот настоящее чудо! Если мы сможем повторить то, что китайцы однажды уже сделали, мы…

– Дурак!

Тянь тоже встала, подошла вплотную к собеседнику. Даже небольшого роста Данте оказался прилично выше девушки. Китаянка запрокинула голову, взглянула в серые, чуть мутноватые глаза кардинала «Непсис».

– Я потратила все это время зря, Данте – ошибка папы! Вместо того, чтобы понять, в какую задницу ваша новоявленная церковь-корпорация целенаправленно ведет планету, ты обрел веру в доброго царя! Ай, как же «Непсис» ошибался, ой, я сейчас к ним приду и все объясню! Притащу с собой эту девчонку, она покажет пару фокусов – и я буду весь в белом, меня назначат… Кто у вас там следующий по сану после кардинала?

Данте промолчал.

– И в самом деле, скандинавы поголовно тупицы и тормоза, – выдохнула Тянь, отворачиваясь от Данте. – Если тебе нужно верить во что-то, лучше верь, что я – сатанинская тварь.

– Я тебя не понимаю.

– Да и хрен с тобой, – раздраженно буркнула девушка. – Вали к своим добрым королям. Справлюсь и без тебя.

– Справишься с чем?

– Неважно. Уходи. Жми на кнопки. Твоя технохренотень заработает. Все, что я сейчас рассказала – подарок вашей людской тупости.

Данте покачал головой.

Психованная какая-то. Ну понятно, к Церкви у нее есть свой счет, но ведь теперь-то нет никаких поводов для конфликта! Данте сумеет убедить Коллегию в полезности нового союзника, сочетающего в себе мощь Инферно и способности Неба. Ну и самое главное то, что его старая теория нашла-таки подтверждение!

Дело не в наградах и чинах, да и некуда ему расти дальше кардинала. Дело в принципе. Он прав, все это время он был прав, а ученые «Непсис» ошибались!

– Ладно, я уйду, – сказал Берг. – Я уберу охрану от холма.

– Слушай, не делай одолжений, а? – вспыхнула девушка. – Захочу – разорву и тебя, и твою охрану в мелкие кусочки и сожру, смакуя! Ты знаешь, что я сатанинская тварь, и вокруг меня люди мрут, как мухи!

– Перестань! – Данте отмахнулся. – Я кардинал, но не идиот. Я уверен, Церкви теперь нет смысла с тобой воевать. Не хочешь помочь нам улучшить мир, ну и стой в стороне. Спасибо за рассказанное и показанное.

– Да подавитесь!

Данте подобрал обе перчатки, шлем и отстегнутый визор, напоследок наградил азиатку кривой улыбкой и включил питание на обратный переход. Только что Берг был в белом ничто – и р-раз, стоит на верхушке зеленого холма.

Один из слуг напрягся, но, опознав хозяина, успокоился, опустил оружие. Спина второго мелькнула на склоне – он шел следить за бойцами русского спецназа. С момента исчезновения кардинала за Гранью и в самом деле прошло всего несколько секунд.

Данте заставил первого забрать ноутбук Тянь с собой и направился вслед за вторым. Оставалось придумать подходящую легенду о внезапном исчезновении девушки – и можно возвращаться в Женеву. Очевидно, победителем. С таким-то знанием, с убежденностью в собственной правоте – только победителем.

А эти трое… Да шут с ними. По-видимому, их белобрысая заправила знает, что делает. Угрозы Церкви и человечеству они не несут, Данте был уверен на все сто. Если в чем-то девка и соврала – и ладно.

Сначала приструнить огрызки Армагеддона, этих покемонов, потом заняться китайскими биотехнологиями. Если удастся повторить результат поднебесников, надобность в прожорливых оплотах Границ отпадет. «Непсис» сможет предложить человечеству куда более эффективный и дешевый рецепт избавления от гнета Инферно.

Данте снова улыбнулся. Он уже представлял, как обрадуется кардинал Александр, узнав о новых потрясающих перспективах. И уж наверняка отпустит Берга с оперативной работы обратно в науку. Когда церковь научится посылать за Грань обычных людей, нужда в иерархах исчезнет.

***

Тянь вернулась, когда мы с Бородой уже вжились в образ террористов, угнавших несколько вагонов скоростного трамвая. В любое другое время я бы сам посмеялся над этим, учитывая то, насколько серьезна система безопасности аэроузла. Но сейчас было не до смеха.

Летчик, помахав автоматом перед лобовым стеклом экспресса, все-таки уговорил машиниста открыть нам дверь. А большую часть оставшегося времени мы пытались убедить пассажиров, что вовсе не планируем угнать трамвай в недалекую отсюда Турцию. Тем более, что до турецких берегов лучше на лодке или, в крайнем случае, на самолете. Трамваи не плавают и не летают, слава богу.

Если водитель и пытался куда-то сообщить о захвате свое транспорта, то мы на это наплевали. Все равно деваться из «трубы» некуда, и если сюда пожалуют знойные ребята в бронежилетах – только будем рады. Питание нашей ветки от контактной сети отключили минут сорок назад, кондиционеры в вагонах вырубило. Теперь мы страдали, пожалуй, даже больше, чем остальные пассажиры. Они-то просто парились, а мы еще и жарились под их гневно-испуганными взглядами. Хотя Борода демонстративно разрядил автомат и выкинул его через форточку от греха подальше.

– Не, ну с тобой точно не соскучишься, – летчик ткнул меня локтем в бок.

– Отстань, – я скривился, как от зубной боли.

– Да ладно, не парься… Кхм… В общем, все куда лучше, чем могло быть.

Я позволил себе усомниться. Обстановка, мягко говоря, не вполне соответствовала «куда лучше». А по-мне, так была совершенно отвратительна.

– Мы же еще живы! – жизнеутверждающим тоном провозгласил Борода. – А если учитывать последствия общения с твоей китаянкой, это достижение, нет?

– Слушай, Виталий… Ты когда-нибудь вообще унимаешь свое жизнелюбие?

– А на фига? – резонно спросил летчик. – Жизнь одна, зачем лишать себя законного удовольствия? Кстати, а у тебя что, серьезно с этой девахой?

Я повернулся к летчику.

– В смысле?

– Ну, я тут вижу, что тебя узкоглазенькая точно звезданула. Чего ты в ней нашел-то?

Я чуть не поперхнулся.

Нет, а в самом деле, что в ней такого? Ну, умеет отращивать недостающие пальцы, может скакать по миру, как блоха, путешествует во времени. И в самом деле, что такого особенного я в ней нашел?

– О, смотри, легка на помине! – Борода отвернулся от меня, смотрел в окно. Летчик тыкал пальцем в стекло, и, казалось, даже был рад, что Приключение продолжается.

– Что? – я лениво глянул через могучее плечо спутника. – Что?!!

Мои глаза наверняка сравнились размером со стрекозоидными очками летчика. Я смотрел на знакомую фигурку по ту сторону «трубы» и не мог поверить глазам. Тянь вернулась! Абсолютно целая, насколько можно разглядеть. Разве что где-то потеряла нашу большую зеленую сумку.

Девушка заметила нас в окне вагона и призывно помахала рукой. Уговорить водителя открыть дверь на выход удалось за полсекунды – несчастный машинист был рад-радешенек выпустить террористов из еще хоть как-то сохраняющего прохладу вагона.

– Тянь! – я не выдержал и бегом подбежал к пластиковой стенке. – Ты цела?

– Цела-цела, не беспокойся…

– В самом деле? – я посмотрел так и эдак, словно пытаясь проверить правдивость ее слов.

– Не, ну прям ща заплачу, – раздался смешок сзади. Борода присел на землю в тени вагона и откровенно потешался. – Где мой попкорн? Мелодрама в разгаре!

– Виталий Самуилович, заткнитесь, пожалуйста, – попросил я летчика. Тот картинно «застегнул рот на молнию».

– Кончайте базар, – крикнула с другой стороны Тянь. – Берите рюкзаки, мы уходим.

– Э-э… Как?

Пока я пытался сообразить, как девушка собирается вытаскивать нас из ловушки, Борода сбегал в вагон и забрал багаж, похудевший на одну сумку.

Девушка что-то пробурчала, я не разобрал. Но понял, когда она прикоснулась пальцем к стенке «трубы». Вывела несколько закорючек, отошла на пару шагов. Я уже знал, чего ожидать. И действительно, через секунду на прозрачной стенке нарисовался неправильный прямоугольник ярко-белого цвета. Я, было, дернулся, но Тянь предостерегающе подняла руку. Мол, еще не все. Китаянка прикрыла глаза, что-то прошептала вполголоса. Переход помутнел, белый фон уступил место серому, затем его затянуло туманом, который и рассеялся через секунду.

Скособоченный прямоугольник прорезал пластиковую преграду, превратившись из таинственного перехода в самый что ни есть обычный проход. Изнутри наружу.

– Выходите, – Тянь повернулась спиной и зашагала от трубы. Махнула ладошкой через плечо. – Быстрее, ребята, мы спешим. О трамвае не волнуйтесь, камеру я вырубила еще при посадке, а пассажиры нас не запомнили. Ну идем, идем же! Нам еще машину поймать надо…

Я догнал Проблему, когда она почти добралась до шоссе. Конечно, дорога огорожена, этот низенький заборчик предназначен скорее для случайных животных, чем от прямоходящих двуногих. Пусть и таких коротконогих, как маленькая азиатка.

– Тянь, как это… Ты, ну…

– Совместила вход и выход, получился транзитный переход.

– Да я не про это, а насчет…

– Ты бы полез геройствовать, не стоит оно того.

– Как это не стоит, да ты…

– Я способна позаботиться о себе, извини. Не принимай близко к сердцу, Кирилл. Детство и юность закончились, я уже взрослая тварь.

– Ага… взрослая… Стоп, кто?

Тянь лишь дернула щекой. Дождалась летчика, перебросила невесомое тельце через ограду и вышла на дорожное полотно.

– Стой! – крикнул я. – Это же трасса, тут…

– Остынь, парень, – Борода положил мне на плечо широченную ладонь. – Девочка знает, что делает. Не обижайся, но похоже, делавары вышли на тропу войны. Теперь их не остановить.

– Какие еще даваляры?

– Э-эх, а еще книжки читал! – засмеялся летчик. – Ладно, забудь пока. Она еще позовет тебя, верь. И тогда, парень, уж не вздумай медлить!

Я стряхнул ладонь с плеча.

Даваляры какие-то… Да тут ограничение – девяносто на крайней левой полосе!

До аэроузла добрались без трудностей. Тянь, не тратя времени даром, остановила первую же легковушку, просто встав на ее пути. Водитель ударил по тормозам, а я ринулся, было, убрать девушку с дороги, но это не понадобилось. Машина остановилась в считанных сантиметрах от Тянь. Дальше все проще простого – водителю даже ничего и не объясняли. Проблема лишь буркнула «к аэропорту», коснулась ладонью его затылка, и мы поехали.

На подъезде к месту назначения Тянь заставила нас с Бородой еще раз как следует проморгаться, смочив выданные накануне линзы. От вопросов лишь отмахнулась. Но потом все же объяснила:

– Будут неприятности. Просто так нас отсюда не выпустят.

– Может быть, объяснишь? – попросил я. – Хотя бы расскажешь, чем занималась, замуровав нас в трубе?

– Может быть, объясню. Потом как-нибудь. Пока скажу, что наши преследователи готовы использовать достаточно грязные методы. Пока это вышло боком им самим – основное оружие «Непсиса», человек, которого они хотели подставить, оказалось слабоватым и дало осечку. В итоге сам «Непсис» и пролетел. Но долго это не продлится. Нас обязательно постараются перехватить до Москвы.

– А почему не в столице? – спросил Борода. – По-моему, в мегаполисе куда легче выследить и схватить кого угодно, нет?

– Нет, – Тянь покачала головой. – Не легче. Слишком много оплотов, слишком много фона, слишком много людей. К тому же, нам не в центр, а на окраину. Блин!

Китаянка стукнула кулаком по ладошке и чуть было не сплюнула на пол машины, но заметила мое недоумение, поморщилась и махнула ладонью. Мол, проехали. Я отвернулся. В конце концов, не хочет говорить – пусть молчит. Ее дело.

Но Тянь все-таки опять объяснила.

– Сегодня с утра сетевая половинка Родригеса сбросила мне досье на преследователя – епископа Данте Берга. Собственно, поэтому я и засиделась в Сети.

– Понятно, – сказал я. – И что там с епископом?

– Его срочно подняли до кардинала, и мне это показалось подозрительным. Поверь, я хорошо знаю порядки в «Непсисе». Коллегия кардиналов – крайне консервативная структура, вот просто так ввести туда нового члена очень сложно. Очень. И более того, должность кардинала-перехватчика может замещаться только перехватчиком. Но никак не ученым, на этом особенно акцентировал киборг. И вот, сегодня я говорила с ним.

– С Родригесом? – уточнил я.

– Нет, с новым кардиналом Бергом.

– Что?!

Я аж прыгнул на сидении. Тянь в одиночку встречалась с этим монстром в человеческой шкуре? Который, не моргнув глазом, прикончил четверть миллиона человек в Касиме?!

– Да не дергайся, – Тянь снова поморщилась. – Ну да, он церковник. Но оказалось, что не без собственных мозгов. Когда я рассказала ему нашу историю, показала реальность, а не тот мир, что он видел через свои церковные очки, он понял. Досье оказалось правдивым, Берг действительно бывший ученый. В оперативный состав «Непсиса» его призвали исключительно за пресловутое «сродство с технологиями». Не знаю, какие там заморочки у Церкви, но она не может отправлять за Грань любого. Только тех, кто имеет это самое дурацкое сродство. Не представляю себе, как они обнаруживают нужных им людей. И сильно сомневаюсь, что с ними сотрудничают исключительно упертые фанатики.

Короче говоря, я объяснила Бергу, в чем конкретно заблуждается «Непсис», и он понял. Не мудрено, он и сам ведь когда-то выстраивал теории, которые не согласовались с официальными взглядами церковных технологов. Мужик обрадовался, я видела, как загорелись его глаза. Но вот выводы, которые он сделал, просто идиотские. Этот ботаник посчитал, что может переубедить «Непсис»! Что он может заставить Церковь оставить нас в покое и сосредоточиться на так любимых им исследованиях. Наивный норвежский юноша.

– «Непсис» не бросает дел на полпути, – произнес я.

– Именно, – Тянь кивнула. – А значит, у нас есть совсем немного времени, буквально несколько часов, пока Берг не доложится своему начальству и не будет отстранен от дел. И тогда по нашему следу пустят уже не яйцеголового ученого, а натасканного на кровь киллера. Если уже не пустили…

– Да уж…

– Вот почему я хочу побыстрее добраться до большого города. В Москве, наполненной оплотами Границ, «Непсис» не сможет использовать свои инфернальные разработки.

– Зато могут поднять все спецслужбы, – заметил летчик. – И я не уверен, что это намного лучше.

– Лучше, – с убежденностью в голосе сказала Тянь. – Меня-то оплоты лишают лишь половины возможностей. Так что, повоюем… Но все равно, с Бергом было бы куда проще. А так – придется брать штурмом один из офисов «Непсис». Это очень плохо, очень. Но мне позарез нужен доступ к их информационным магистралям.

***

– Де Розо?

– Да, монсеньор.

– Немедленно обеспечь мне транспорт до Женевы.

– Не проблема. Самолет ждет в Адлере.

– Нет, слишком далеко. Я сейчас на северной окраине Новороссийска, так что…

– Понял. Сейчас посмотрим, что есть в аэрохабе. Дайте мне десять минут… Еще что-нибудь?

– Да. Мне нужна приватная встреча с кардиналом Александром. Есть очень важная информация, я не хочу доверять ее сети.

– Кхм… С этим сложнее и, в общем-то, это не ко мне. Но постараюсь организовать.

– Делай. И еще одно распоряжение – немедленно подчисть международные базы по нашим беглецам. Дело сделано, ловить их уже не надо. И не стоит напрягать локальные администрации – я заметил, что на территории этой страны к Церкви не испытывают никакого пиетета.

– Вы их взяли, монсеньор? – поинтересовался Де Розо, и что-то в его голосе заставило Данте сказать лишь часть правды.

– Да, я только что мило побеседовал с нашей белобрысой китаяночкой.

Полусекундная пауза.

– Хорошо, – сказал итальянец, – я вычищаю из поисковых баз нашу троицу.

«Что ж, мосты сожжены, кардинал Берг, – усмехнулся про себя Данте. – Конечно, глупо вот так отрезать себе все пути назад, но Церковь не пошевелится, если не заставить ее шевелиться. Очень корпоративная организация».

***

«Если все идет просто замечательно, значит вы чего-то не заметили», – гласит один из законов Мерфи. Вспомнить это меня заставила легкость, с какой вся наша троица просочилась на территорию аэроузла. Фальшивые документы сработали на раз – у службы безопасности не возникло ни одного вопроса к нашим персонам. Конечно, охрана снова прикопалась к моей искусственной кости в руке, а Бороду с его огневым комплексом так вообще полчаса мурыжила под наноскопом. Но закончилось все лишь тем, что программисты поставили ему на время полета дополнительную печать на активацию импланта.

– Слишком просто, – заметил Борода, выбравшись из лап секьюрити. – Такое ощущение, что я мог бы пройти и по настоящему удостоверению.

Тянь мимолетно улыбнулась, но ничего не сказала. Спросила у летчика, где кассы – и направилась туда. Пора было выбирать транспорт и покупать на него билеты.

Собственно, особого выбора и не было. Регулярные рейсы на Москву стартовали по мере продажи билетов – обычная практика для нынешнего времени. Нет смысла гонять полупустые самолеты, куда проще объявить плавающее время отправления. Сейчас статус наполнения на ближайший рейс составлял сорок два процента. То есть ближайший турбовинтовик стартует в столицу не ранее позднего вечера, а может быть, и ночью.

Оставалась малая авиация, но с их календарем – вообще дохлое дело. Вроде бы, стоит машина на Москву, но когда Тянь попыталась забронировать места – терминал вежливо послал ее… поискать что-нибудь еще. Причину, по которой не проходил запрос на бронь, не смог объяснить ни сам компьютер, ни диспетчер, к которому за объяснениями смоталась азиатка.

– Ну что, дирижбамбель, что ли? – предложил Борода, и мое лицо исказилось в муках. Конечно, современные гибриды летают довольно шустро, но их скоростные способности проявляются лишь на тридцатикилометровой высоте, куда еще нужно забраться. Поэтому время в пути в любом случае превысило бы четыре часа.

– Есть еще баллистика, – заметил я.

– Чего? – не поняла Тянь, которая только что вернулась от диспетчера.

– Баллистическая ракетная авиация, – объяснил Борода. – Это такие маломестные челноки, которые летят фактически через космос по большой дуге. Разгоняются только на старте, все оставшееся время в свободном полете.

Тянь скосила глаза в сторону часов на стене.

– К семи вечера успеем?

– Вполне, – кивнул Борода. – Только там такая неприятность есть…

– Говори.

– В общем, перегрузки на старте почти пять «же». А потом почти полчаса невесомости и болтанки на возврате в атмосферу. И еще приземление на воду с частичным погружением. В общем, полный комплект экстрима. Хотя я люблю экстрим.

Пока Тянь думала, Борода еще добавил, что для всех пассажиров обязателен предполетный стресс-тест. Иначе к старту не допустят.

– И что, много желающих вытрясти кишки? – спросила Проблема.

– Достаточно, чтобы баллистики летали, – объяснил я. – Обычно ими пользуются правительственные курьеры, представители спецслужб и прочие государственные деятели, которым скорость важнее всего.

– Хорошо, – Тянь решительно повернулась к терминалу. – Полетим сквозь небо. Тестов я не боюсь, и опять же, ближе к дому родному.

Китаянка улыбнулась, и вставила в слот устройства удостоверение. В соседнее гнездо вошла финансовая карточка с несколькими миллионами на счету.

Старт баллистического снаряда был назначен на половину пятого. До начала посадки оставалось чуть больше двадцати минут. Мы успешно прошли стресс-тест и проследовали к стойке регистрации – для баллистической авиации она отдельная, и очереди, разумеется, к ней не выстраивались. Вместе с нами в полет на шайтан-ракете отправлялись всего четыре человека. Два каких-то обрюзгших чиновника – их принадлежность правящей касте демонстрировали 120-килограммовые туши и партийные значки «Великой России» на лацканах. И как они стресс-тест прошли?

Еще два пассажира оказались этнической родней Проблемы – пара довольно высоких китайцев закончили оформление сразу за нами. Было похоже, что ребята спешили. Во всяком случае, в зал регистрации они вошли почти бегом. Зарегистрировавшись, китайцы прошли мимо нас – оба вежливо поклонились Тянь – и уселись на свободные места. Собственно, почти все места таковыми и были – аэроузел выстроили настолько большим, что он постоянно казался полупустым.

Минуты через две Тянь куда-то убежала, сославшись на необходимость. Борода усмехнулся, кивнув в сторону туалетов. Я тоже улыбнулся. Маленькая азиатка может храбриться, как угодно, но, пройдя стресс-тест и представив в общих чертах, что ее ждет в полете, любой благоразумный человек перед вылетом посетит сортир.

Вернулась китаянка довольно быстро. Присела рядом, и я ощутил, как в ребро мне что-то уперлось.

– Не смотри. Возьми, – шепнула Тянь. – Я сейчас опять отойду и наберу тебе.

Оказалось, Проблема купила в ларьке пару одноразовых телефонов, один из которых сунула мне в бок. Я забрал полоску пластика с дешевым дисплеем и нарисованными сенсорными кнопками. Даже голосового ввода эта примитивная трубка не имела.

– Значит так, – раздался в динамике голос Тянь, когда девушка снова упорхнула из зала ожидания. – Для начала проморгайся, потом по возможности незаметно огляди моих соплеменников. Они сидят в четырёх рядах позади и чуть левее. Старайся отвечать как можно лаконичнее. Меня они не слышат, но тебя – возможно.

Я послушно поморгал и, по мере сил «случайнее», глянул на китайцев. Обычные азиаты. Ничем не примечательные, разве что высоковаты. Оба в хороших темных костюмах. Один носит европейский пиджак, у второго он с национальным колоритом: глухой высокий ворот, прямоугольные полы и темно-красное шитье вдоль круглых пуговиц.

– Ничего особенного, – сказал я.

– Посмотри в подмышки.

Я снова изобразил сыграл комедию, на этот раз притворившись, что мне нужно поразмять ноги, и прошелся по залу ожидания. Действительно, ткань пиджаков у обоих мужчин в районе левой подмышечной впадины была почему-то светлее, чем в остальных местах.

– Что это значит? – спросил я девушку.

– Это значит – проявление инфернальных технологий. Линзы на твоих глазах видят в инферноспектре с тех пор, как я их лизнула.

– Это я понял. Но что это все значит?

– Что-что! Кирилл, не тупи! Они пронесли инфернальное оружие в аэроузел!

– Блин…

– В общем, я не удивлена. Но никак не пойму, кто их подослал. На Церковь не похоже, а у китайцев, насколько я понимаю, нет инферно-технологий. Короче говоря, нам нужно избавиться от них любым способом.

– Как?

– Как-как… Физически. Скоро посадка, вырубать их будем в переходе на стартовый подъемник. Я тут уже глянула на планировку аэродрома, там очень длинный тоннель. Будьте готовы с летчиком, мне понадобится грубая сила.

– Хорошо.

– Трубку порви и выкинь, – сказала на прощание Тянь и отключилась.

Я уничтожил телефон и спровадил его остатки в мусоросжигатель.

Борода, похоже, все понял, даже и не подслушивая. Летчик только хитро глянул исподлобья и еле заметно кивнул в сторону китайцев. Я тоже кивнул, и завел разговор о чем-то постороннем.

Тянь вернулась через несколько минут. Как раз объявили посадку на челнок, и семь пассажиров-толстосумов направились в сторону переходного тоннеля к стартовому комплексу. Без проблем добравшись до шлюза, мы авторизовались в качестве посетителей, и милая девушка в форме аэропортового служащего пропустила нас на посадку.

Мы прошли по коридору метров тридцать, когда позади послышался какой-то шум. Я оглянулся. Пожилой мужчина без багажа остановился возле служащей и протягивал ей билет.

Еще пассажир!

Я пригляделся внимательнее, стараясь обнаружить свечение под мышками и у него, но Тянь потащила меня вперед.

– Пошли-пошли, нечего таращиться, – грубовато пробурчала девушка, но было видно, что Тянь что-то лихорадочно обдумывает.

За очередным поворотом Проблема добавила шага, и мы догнали ушедших вперед. Оба китайца шли перед Бородой, а в затылок ему тяжело пыхтели одышкой российские чиновники.

– Дрянь! – шепнула спутница. – Ничего не придумывается…

– Может, откажемся от полета? – вполголоса предложил я.

– Не отцепятся, только время потеряем. А-а, была не была… Летчик!

Борода обернулся на выкрик Тянь. Проблема поманила пальцем, и он сбавил ход, пропуская чиновников мимо себя. Китайцы отошли вперед еще немного, и сейчас до них оказалось метров двадцать. Мы догнали Бороду, Тянь подняла голову, нехорошо прищурившись.

– У нас проблемы, – сообщила девушка. – Решаем так. Я торможу время, а вы пока постойте в сторонке.

– Не понял… – начал, было, Борода, но Тянь перебила.

– Китайцев я возьму на себя. А вы присматривайте за остальными… Так, на всякий случай. А теперь давайте догонять моих соплеменников.

Мы добавили ходу, и после очередного поворота тоннеля буквально натолкнулись на двух партфункционеров. Точнее, чуть было не споткнулись о них. Оба не худеньких дядьки спокойно отдыхали полу, и позы их однозначно говорили, что чиновники упали не по своей воле.

– Не делайте глупостей, – один из китайцев предостерегающе поднял руку с зажатой в ней допотопной перьевой ручкой. Перо светилось темно-багровым огнем, и я сразу понял: это и есть то самое инфернальное оружие. Уж больно искусственным был этот багровый отблеск, словно наложенный компьютером. А точнее, слюной Тянь, из-за которой мое зрение сейчас было не совсем человеческим.

– Не двигайтесь, – вторил второй китаец, направляя точно такую же ручку на Проблему. – Тянь Хэвенс, ты задержана Министерством государственной безопасности Китая.

Девушка зыркнула по сторонам, китаец в европейском пиджаке тут же щелкнул ручкой. Я отпрянул, но целились не в меня. Позади что-то грохнуло, я обернулся и увидел «опоздавшего». Похоже, мужчина на чистых рефлексах ушел с линии огня, перекатившись в сторону, и сейчас с удивлением рассматривал иглу в стене, ровно в том месте, где он только что стоял. От нее багровой краской расползалась мерзкая на вид клякса, похожая на осьминога. Только щупалец у него было не восемь, а не меньше десятка.

Второй выстрел был куда удачнее – игла попала в ногу «опоздавшему», и он с проклятьями метнулся за угол.

– Немедленно бросить оружие! – раздалось из-за укрытия. – Интерпол! Прекратить сопротивление!

– Проклятье, – выкрикнул «европейский» китаец на родном языке. – Держи их на прицеле, я займусь еврокопом.

Тип в китайском пиджаке кивнул и перенацелил ручку с меня на Проблему. Его напарник, не опуская странного оружия, пошел к нам.

«Загородить…. Спрятать… За ним… Загородить от… Прицел…»

Я помотал башкой. Что за ерунда? Что за шепот в голове?

Тянь смотрела прямо на меня, губы ее едва шевелились. Недостаточно, чтобы понять, но достаточно, чтобы сообразить – Тянь что-то хочет сказать.

«За него… Загородить… Ударить….»

Некогда уточнять!

Дождавшись китайца, я метнулся навстречу и первым делом увел руку с оружием в потолок. Краем глаза заметил, как на помощь мне дернулся и Борода. Но потеря бдительности мне тут же аукнулась. Свободной рукой китаец так двинул мне в ребра, что аж хрустнуло. Его руки я не отпустил, и, падая на колено, потащил за собой противника. Снова щелчок, и тут же свист возле уха – второй китаец промазал совсем чуть-чуть.

– Борода, за угол!!! – закричала Тянь, прячась за мной и моим противником. Я по-прежнему держал руку китайца, пропуская удары по туловищу. Пару ударов пришли особо точно – печень взорвалась болью.

– Да щаз! – летчик подскочил и обрушил ботинок на бедро китайца. Противный хруст озвучил трещину в берцовой кости, узкоглазый взвыл и выронил стреляющую кляксами-осьминогами ручку. Спереди щелкнуло еще раз.

– Бля-а…

Борода споткнулся и осел на пол, прижимая руку к бедру.

– Не трогай! – заорала Тянь, стоило летчику потянуться к ране. Потом лихо развернулась и припечатала ногу к виску «моего» китайца. Снова мерзкий хруст, на этот раз черепных костей. И наконец, китаянка швырнула во врага пучок тусклого золотистого свечения, которое как будто всосалось ей в руку из воздуха.

Китаец вздрогнул и замер. Потом рывком поднялся во весь рост и встал, непоколебимый, как скала. Тянь нырнула за него и дернула меня к себе. Борода упал рядом. Не кричал, не ругался – очень тихо и аккуратно прилег. Я не видел его глаз, но, судя его по внезапной слабости, пойманная игла начала действовать. Да я и сам видел: вся нога Виталия опуталась знакомыми багровыми щупальцами. И они настойчиво поднимались вверх по телу. Секунда – и захлестнули таз, парочка поползла выше, к животу…

– У вас нет шансов, – крикнул китаец с оружием. – Сдавайтесь!

– Обойдешься, косоглазый! – Интерполовец принял фразу на свой счет, голос его звучал из-за угла совсем тихо. – Немедленно… Бросить… Брось ору…

– Его тоже, – прошептала Тянь и присела на корточки. Коснулась пальцем прорезиненного покрытия. С ногтя сорвалась голубая искорка и перетекла на пол. Тянь провела пальцем, оставляя светящийся след. Раз, два, три, пять штрихов. Я начал узнавать каракули, которыми Проблема открывает «общий» вход за Грань.

Впереди послышались быстрые шаги – второй китаец бежал к нам.

– Поздно, – произнесла Тянь и оставила на полу последний штрих.

И все замерло. Точно так же, как в хабаровской гостинице. Время остановилось.

Я осторожно выглянул из-за неподвижного тела азиатского гэбиста. Его напарник завис над полом. Промедли Тянь чуть-чуть – и стало бы плохо, эмгебешнику оставалось полтора-два шага. Впрочем, сейчас это уже не важно. Оба азиата напоминали восковые статуи, причем одна из них была подвешена над полом. Феерическое зрелище.

– Не сиди, – приказала Тянь. – Займись полицейским.

– С удовольствием, – я попытался улыбнуться, но не удалось. Не получалось дышать даже в полгруди, разбитые ребра вонзились в легкое, боль застилала глаза, и мне даже казалось, что я на несколько секунд вырубился. – Не могу встать… извини…

– О-о! – спохватилась девушка. – Это ты извини. Сейчас, погоди...

Тянь дождалась, пока на полу откроется проход. Несимметричный четырехугольник разросся почти до метра в ширину, и Проблема тут же столкнула в него замершего по стойке смирно агента китайского госбеза. Та же участь постигла и второго, застывшего на лету. С ним Тянь провозилась чуть больше, все-таки парень был раза в два тяжелее маленькой китаянки.

– Уф-ф, – она выдохнула, распрямляясь во весь рост, посмотрела на двух чиновников. Каждый из них раза в три превосходил азиатку габаритами – Кирилл, боюсь, я одна не справлюсь.

– Да ничего, – я постарался приподняться, но грудь резануло так, что я рухнул, где стоял. На фоне безобразия в груди ноющая печень совершенно не заботила.

– Не вставай…. Погоди, – Тянь подошла и аккуратно перевернула меня на спину. – Я сейчас тебя заморожу, боли не будет. Но это ненадолго, на час-два. Потом придется колоть обезболивающее. Очень сильное.

Я кивнул. Что угодно, лишь бы снова двигаться. И подальше от этих ножей в боку.

Азиатка вытащила у меня из-под ремня футболку и приподняла ее . Я скосил глаза на грудь. Лучше бы не смотрел. Было отлично видно, где треснувшие ребра вонзились в мышцы и легкое – центр здорового кровоподтека как будто бы утонул в моем боку. В одном месте осколок ребра вздыбил кожу, намекая на потенциальный открытый перелом. Рядом набухала темным еще одна здоровенная гематома.

– Ничего себе, – выдохнула Тянь. – Обычный человек такого не сделает.

– Обычный человек, – прошипел я, – не стреляет перьевыми ручками.

– Что смогли пронести через охрану, тем и стреляли. Но все же не пойму, как он тебя так…

– Погоди, – перебил я. – Что с Бородой?

Тянь глянула на летчика, также замершего в остановленном времени.

– Боюсь, что… уже ничего.

Я дернулся посмотреть, но не смог даже повернуться. Тянь положила руки мне на грудь, придавив к полу. В глазах потемнело…

– …не поделаешь, Кирилл. Ему бы за угол, тогда бы…

– Черт!

– Извини. Инферно убивает не очень быстро, но верно.

– Черт, черт!

– Тише, тише… Погоди, не дергайся.

Я не дергался. В ушах звучала последняя фраза летчика – «да щаз!». Она повторялась вновь и вновь, уволакивая в спокойную серую даль. Где-то за неопределенного цвета горизонтом показался диск тускло-синего солнца, а рядом с ним…

Моя голова сама дернулась в сторону. Потом снова, и еще раз, и еще. Что за ерунда, перестаньте! Я не вижу этого дивного синего солнца!

– Не спать! – Тянь снова вмазала мне по лицу, и я, наконец, выпал из затягивающего видения. Инстинктивно поднял руку, защищаясь. Тут же дала знать грудь – тупой, ноющей болью. Но все-таки не кошмаром, который резал меня пару секунд назад, не давая дышать. Или минут? Может быть, часов?

– Ну вот и все, – девушка наклонилась ко мне, коснулась губами покрасневшей кожи, под которой угадывался армагеддон грудной клетки. – В ближайшее время будет почти не больно. Только дышать придется одной стороной груди, справа я тебе все парализовала. Иначе совсем разорвешь легкое.

– Спасибо, – пробормотал я. – Что дальше?

– Дальше помогай мне столкнуть за грань всех нежелательных свидетелей… и летчика.

Тянь опустила мою футболку и поднялась на ноги.

– Виталия, – сказал я.

– Чего?

– Его звали Виталий.

Глава 23. Не стоит терять времени

Данте остановился. Слуги послушно замерли за спиной, а сам кардинал прислушался к своим ощущениям. В этом коридоре что-то произошло. И совсем недавно.

Извилистый длинный тоннель под летным полем, ведущий к «Секции А» первого терминала аэрохаба, что-то видел. Запечатлел своими стенами. Что-то такое, особенное, чего никогда еще раньше еще не наблюдал. От чего созданный людьми проход под бетоном взлетных полос содрогнулся всеми своими конструкционными потрохами.

Данте пожалел, что багаж сдан. Если бы достать инферноптику, можно было бы взглянуть сквозь пограничный слой, хранящий в себе воспоминания о биоэнергетических возмущениях. А пахло именно этим.

Поток пассажиров рейсового самолета на Гамбург лениво обтекал замершую троицу: человека и двух нелюдей в человеческой оболочке. Данте прикрыл глаза, сначала просто веками, а затем, повинуясь какому-то чутью, ладонью правой руки. И стоило руке окончательно отгородить Данте от реального мира, как тут же проступило видение.

Берг, не отнимая ладони от глаз, повернулся. Сквозь темно-коричневую муть проступали пятна. И это не простые зрительные эффекты, вызванные темнотой: они не менялись, не переползали с места на место, не трансформировались и не думали гаснуть. Наоборот, как не крутился на месте кардинал, пятна оставались на одном и том же месте, словно привязанные к тоннелю. Большой яркий прямоугольник на полу. Несколько багровых пятен там же – их свечение постепенно угасало. Одно пятно почему-то на стене возле поворота. И следы. Тусклые, едва видимые, но все же следы. Две пары ног – одна совсем небольшого размера, то ли с четырьмя, то ли с пятью пальцами на ступне. Вторая – обычные человеческие следы, мужские. Размера где-то сорок третьего.

Данте убрал руку, оставив глаза закрытыми. Пятна и следы тотчас же пропали. Мужчина открыл глаза и внимательно осмотрел ладонь. Свою светлокожую ладонь, помнящую и огонь пожарища, и лютый холод мира одной второй, превративший ее в безжизненный отросток.

– Так вот оно что, – произнес Данте. – Вот уж не думал. Но все равно спасибо за подарок.

***

– Говоришь, челнок приземляется на воду? – спросила Тянь.

Я кивнул.

– Хорошо. И перед этим несколько минут невесомости?

Я кивнул еще раз.

– Это очень хорошо.

Мнения своей спутницы я не разделял. Не может быть хорош тот путь, который оставляет за собой трупы.

В оставшиеся до старта двадцать минут на информационных экранах гоняли мировые новости. Я переключился на русский и от скуки решил послушать. Просто для того, чтобы не помнить о том, как изумленная стюардесса пыталась сопоставить число фактически прибывших пассажиров (два: один мужчина-европеец и одна девушка-азиатка) с восемью заявленными. В конце концов, подождали еще некоторое время и, погрешив на ошибку в компьютерной системе, задраили люки.

Я смотрел и слушал.

Обозреватель закончил с непременно радужными вестями с родных просторов, в очередной раз лизнул задницу правительству, избавляющему от потрясений свободных граждан Великой России, и переключился на ужасы остального мира. Конечно же, не обошли стороной локальный прорыв в Касиме, унесшего жизни целого полумиллиона человек. Я проглотил наглое вранье – отечественные СМИ всегда славились умением преумножать чужие беды и замалчивать свои.

Затем журналисты прошлись по сгустившимся тучам над чрезвычайно важной для нас Аргентиной. Там третью неделю полыхает гражданская война. Столкнулись, как обычно, правительственные войска и отряды повстанцев. Правительство ратует за освобождение страны от гнета «террористической угрозы» в лице повстанцев, ну а те протестуют против фактической аннексии Аргентинской республики к Американо-Латинскому союзу. Наши правители на этот раз решили поддержать США, поэтому завершающим штрихом сюжета был репортаж об уничтоженных американских моряках, которые направлялись с гуманитарной миссией в зону конфликта.

Я прислушался.

«Таким образом, – вещал обозреватель, – нет никаких сомнений, что террористическое движение сепаратистов не способно к диалогу. Затопленный океанский грузовик «Хьюстон» с тридцатью двумя матросами на борту тому подтверждение. Мы высказываем глубочайшие соболезнования правительству Соединенных Штатов и семьям погибших».

Я вырубил трансляцию. Стало совсем хреново, и дело было вовсе не в ноющей груди. Хотя хреново стало именно там, где-то под раскуроченными ребрами.

– Даже интересно, – заметила Тянь со своего места, – кто их накрыл? Сами амеры или все-таки Морской союз? И, главное, зачем?

Только теперь я заметил, что девушка смотрит тот же канал. Я пожал плечами. Кто и зачем утопил в океане отряд чернокожего лейтенанта и рыжего капрала О’Нейла, гадать не хотелось. И так понятно, кто виноват в гибели тридцати двух морпехов: в первую очередь два пассажира баллистического челнока.

В салоне объявили о готовности к старту, Тянь отцепила наушник и убрала в отсек под экраном.

– Странные люди, – добавила девушка.

Я лишь сжал зубы. Да, мы, люди, вообще очень странные. На эту тему много что сказать можно. Но мне через пару минут будет не до размышлений и речей. Предстоял тяжелый старт, потом выматывающая невесомость и не менее изнуряющее снижение.

Впрочем, понятие «тяжелый» – относительное. Среднестатистический человек без проблем выдержит перегрузку в четыре-пять «же», что уж говорить о профессиональных летчиках типа меня. Конечно, я не водил гиперзвуковые самолеты и не садился в них, будучи упакованным в противоперегрузочный костюм, позволяющий выдерживать сумасшедшие десять-двенадцать «же». Но все же терпимость к динамичным маневрам у меня, что называется, в крови.

Но это, когда все в порядке с организмом, когда половина грудной клетки не раздроблена кулаком подозрительно сильного китайца. У меня же все было именно так – в смысле, плохо. Совсем поплохело уже на предварительном разгоне в тропосфере, а когда челнок сбросил стартовые бустеры и включил маршевый движок, стало совсем нехорошо. Тянь то и дело посматривала в мою сторону, но мне было не до ее знаков внимания. Боль навалилась на грудь, выколачивая оттуда воздух. А учитывая, что половина легких не работала (спасибо подруге), то минут через пять стало нечем дышать. Автоматика кресла уловила повышенную ритмику дыхания и принудительно напялила на меня намордник кислородной маски. Стало чуть легче.

А разгон продолжался, и мои мучения тоже. Наконец, гул движка смолк, и кресло подо мной провалилось в пустоту. Увы, это невозможно описать словами – ощущение невесомости нужно однажды пережить, чтобы понять всю извращенную прелесть этого явления. В общем, неприятная штука, но по сравнению с отрицательной перегрузкой – еще ничего, можно притерпеться. А уж я-то сейчас и вовсе блаженствовал. При невесомости на тебя ничего не давит, даже твой собственный вес.

– А теперь позволь, – попросила Тянь, – мне нужно выйти.

– Здесь нет остановок по требованию, – кисло пошутил я.

Китаянка улыбнулась.

– Тем не менее, мне нужно к водителю. Подожми ноги, пожалуйста.

Я повиновался, думая, что Тянь шутит. На протяжении полета пассажирам баллистического челнока запрещено не только покидать свои места, но и расстегивать ремни. Но Проблема разобралась с хитрым креплением и взмыла над креслом. Где-то в кабине экипажа, я знал, загорелся предупредительный сигнал.

И точно, спустя несколько секунд в почти безлюдный пассажирский отсек вплыла стюардесса. Тянь встретила ее посередине прохода, и, не дав высказать протест, касанием пальца заставила девушку умолкнуть. Тело бортпроводницы безжизненно обмякло, приподнявшись в воздух, и нелепо застыло над рядом пассажирских сидений. Тянь проследовала в кабину экипажа, потом опомнилась, вернулась к стюардессе и усадила ту в кресло, не забыв щелкнуть ремнями.

– Кирилл, мне придется побыть с экипажем, – сообщила китаянка. – Так что, увидимся после посадки.

– Ты куда? – крикнул я, срывая кислородную маску и понимая, что говорю глупость. Она же только что сказала – к экипажу.

– Не волнуйся, – улыбнулась Тянь. – Просто хочу проконтролировать, чтобы посадка произошла в правильном месте. Мало ли что…

– Э-э…

Честно говоря, я не знал, что можно еще сказать. Или сделать.

Бежать за Тянь? Уверен, что ей это не понравится, а еще больше я уверен, что это бесполезно. Если девчонка что-то хочет сделать – она это сделает, и никто ее не остановит, даже я. И потом, до начала прорыва через атмосферу остается совсем немного времени. Еще не хватало встретить торможение, летая по салону, как мячик.

– Пристегнись там! – крикнул я вдогонку.

Тянь лишь помахала ступней, вплывая в люк, который отделял пассажирский отсек от рубки.

Минуты через две началось торможение. Ряды кресел одновременно развернулись спинками по ходу движения – так терпеть тормозную перегрузку намного легче. Из боковин выползли надувные амортизаторы, ограничивающие горизонтальную болтанку. Непогашенной оставалась лишь вертикальная, и именно она способна даже профессионального спортсмена мигом отправить в разряд слабаков, зеленеющих лицом. Я жадно присосался к кислороду. Сами перегрузки меня волновали не сильно, но при адреналиновом всплеске потребление кислорода увеличивается, а у меня и так в наличии лишь половина легких.

Постепенно перегрузка увеличивалась – корабль вонзался в плотные слои атмосферы. Я представил, каково сейчас повисшему на ремнях экипажу, которому запрещено поворачиваться спиной к приборам. А разместить элементы управления вместе с креслами на подвижном полу позволяли себе только арабы и китайцы. Отечественные челноки удобств для экипажа не предусматривали из-за извечной тяги к экономии и веры в героизм наших летчиков.

Наконец, затрясло уже совсем основательно – корабль выпустил тормозные щитки. Еще десяток-другой секунд торможения, затем из-под брюха челнока развернутся надувные консоли из особого авиационного морфопласта. Секунда, и крылья обретут необходимую жесткость. Дальше посадка в режиме планера. Наконец, перед самым касанием воды жесткие крылья снова превратятся в податливые баллоны, служа воздушными мешками-амортизаторами и не допуская слишком сильного заглубления челнока.

Салон тряхнуло. Довольно сильно по гражданским меркам, но для подготовленных людей – терпимо. Перед посадкой стюардесса обязана объяснить, что удар в конце – это не крушение, а часть запланированного полета. Иначе те пассажиры, кто послабее сердцем, могут получить инфаркт.

Впрочем, слабых сердцем отсеивают еще на стресс-тесте.

Машину еще немного поколбасило, но вскоре челнок успокоился и закачался на волнах. Потрескивала перегретая обшивка, внезапно окунутая в воду. Двадцать посадок – и ее должны менять. Этого правила придерживаются даже отечественные раздолбаи – уж больно велика цена подобного разгильдяйства. Особенно, если учесть, что простые обыватели на баллистиках не летают – все сплошь богатеи или чиновники.

Я отстегнулся, хотя до прибытия пассажирского катера этого делать нельзя. В проеме люка показалась Тянь – побледневшая, но вполне бодрая, если не сказать веселая.

– Слушай, это так… Так необычно! – поделилась восторгом девушка. – Я уж подумала, что все, абзац нам, когда командир озвучил требования к водоему!

– Не понял, – сказал я, поднимаясь с кресла.

– Ну, он говорил, что для безопасной посадки нужна глубина не меньше двенадцати метров и еще какая-то там минимальная площадь поверхности.

– Ну и что?

Я в самом деле не понимал. И в Домодедово, куда мы приводнились, и в других аэропортах, принимающих баллистические челноки, посадочные водоемы сертифицированы Международной организацией баллистической авиации. Есть там и нужная глубина, и площадь.

– Ну так я ж понятия не имела, что все так строго! – хихикнула Тянь. – И уж подавно не измеряла это дурацкое Школьное озеро. А представь, там еще пирсы лодочной станции оказались, а на карте их не было! Но в общем, капитан молоток. Посадил нас точнехонько-точнехонько! До берега метров сорок, можно даже вплавь… хотя ведь должны быть спасательные плотики, а?

– А, ну да, пилоты у нас действительно неплохие… Погоди, какое еще Школьное озеро? Какие, к черту, плотики?

Я похолодел, и казалось, перестал дышать даже оставшейся половиной груди. Тянь объяснила:

– Ну а на фига нам садиться в какое-то там Домодедово, если нужно на северо-западную окраину? Если б еще в Шереметьево, я бы не против была. Но Домодедово – это ж на другом конце города!

Я снова уселся в кресло, стараясь унять дрожь в руках.

Все-таки это белобрысое чудо никогда не изменится, и никогда не перестанет удивлять. И черт побери, этой китаянке постоянно везет так, как вообще везти не может! Ну не объяснять же ей, что посадка в любой (!) не сертифицированный водоем невозможна, поскольку пилоту приходится рассчитывать только на собственные глаза, управляя весьма фигово летающим челноком с этими купированными надувными крылышками. Только на сертифицированных аэродромах есть автоматическая система завода на посадку. И только автоматика способна посадить машину без касания о дно или неуправляемого рикошета от воды.

Да, пилоты у нас действительно высококлассные. Но боюсь, что после пережитого, конкретно этот экипаж пойдет прямиком в отставку. Высокооплачиваемую. Потому как звезду Героя России для каждого он этой посадкой точно заработал.

Плотики, конечно же, были. Вернее, был – числом одна штука. Его оставили в комплектации не для того, чтобы облегчить выгрузку пассажиров – всех их снимают с корабля катером. А просто для того, чтобы эвакуировать их из челнока, если тому вдруг вздумается сломаться и приводниться где-нибудь посреди Тихого океана. Наверняка на нем и запас еды-питья предусмотрен, ну да я искать не стал. Мы же не в океан сели.

Оставив «зомбированный» китаянкой экипаж, мы сбросили желтое одеяло на воду. Плотик почувствовал родную стихию и тут же надулся во всю свою ширину. Действительно, судя по его размерам, туда можно было поместить весь десяток пассажиров с экипажем в придачу.

Я спрыгнул на плот, помог спуститься Тянь, оттолкнул нас от парящего борта челнока и включил двигатель. Простенький моторчик не был предназначен для длительных заплывов, но отделявшие нас от берега полсотни метров преодолел весьма шустро. Аборигены, отдыхающие на городском пляже, осоловелыми глазами смотрели на наш вояж, все, как один, собравшись у береговой линии.

Только тут я подумал, что своей посадкой мы вполне могли угробить купальщиков. Испуг прошел, когда Тянь, угадавшая мои мысли, кивнула в сторону здоровенного подсвеченного плаката с надписью «Купание категорически запрещено: состав воды провоцирует рак кожи!». Снизу шла приписка, что вредные вещества, растворенные в воде, не летучи и позволяют отдыхать на пляже.

– Слушай, – спросила Тянь, когда мы подплыли к берегу, – а как баллистики садятся зимой, когда вода замерзает?

– В посадочных водоемах вода не замерзает, – ответил я и покосился на предупредительную вывеску. – Да и в этом, пожалуй, тоже.

Наконец, плотик ткнулся носом в песчаный пляж. Двое мужиков вытащили надувную лодку на песок и мы с Тянь соскочили на твердую землю.

– Большое спасибо, – защебетала Проблема. – Экстренное приводнение испытательного корабля, не обращайте внимания!

Судя по вытянувшимся лицам отдыхающих, не обратить внимание на упавшее с неба воздушное судно было весьма затруднительно.

– Не подскажете, – продолжала Тянь, – где здесь ближайшая поликлиника?

Робкие голоса подсказали направление. Граждане аборигены по-прежнему не верили, что все случившееся – это не инопланетное вторжение. Я понимал, почему. Судя по нарядам и месту отдыха – токсичному озеру, все они представляли собой самый что ни на есть трудовой народ, простой и небогатый. Едва ли десяток из них вообще знали, что есть такая штука, как баллистическая авиация. Ну уж слишком дорогое это удовольствие.

***

– Монсеньор кардинал ждет, – служащий пригласил Данте внутрь. Берг зашел в покои кардинала-вдохновителя и остановился.

Александр стоял у окна, занимавшего одну из стен кабинета. С высоты почти в триста метров была хорошо видна и вся Женева, и ее окрестности. Благодаря прихоти одного из основателей «Непсис», крыши всех зданий, относящихся к Церкви, были выкрашены в серебристый цвет, поэтому с высоты можно было безошибочно увидеть границу владений «Непсис». Хотя что там смотреть-то: Церкви принадлежал почти весь город.

– Прежде чем ты обрадуешь меня своими успехами, позволь тебе кое-что сказать, – произнес Александр, не поворачиваясь к визитеру. – Я лично наблюдал за тобой с начала твоей карьеры. Ты знаешь, я старше, чем кажусь на первый взгляд, и поэтому тебя знал еще совсем молокососом. Церковь заинтересовалась неглупым юношей Данте Бергом девятнадцать лет назад, сразу после Армагеддона. Нам нужны были свежие, умные головы, способные послужить людям в их борьбе против отброшенного, но не уничтоженного противника. Все эти годы ты оправдывал наши надежды, превратившись из видного ученого-теоретика в сильного, интуитивного практика, имеющего очень сильное сродство с нашими технологиями. Твоя лояльность не вызывала сомнений, Данте. Так что же случилось?

Берг усмехнулся.

В самом деле, чего еще ожидать от лидера «Непсис», который вдруг бросил все свои дела и посчитал нужным уделить свое драгоценное время только что прибывшему новообращенному кардиналу?

Данте не знал, как Александру удалось это сделать, но то, что глава Коллегии уже хорошо изучил каждый шаг Берга на юге России – было совершенно понятно.

– Я остаюсь лояльным Церкви, монсеньор.

– Вот как? – Александр отвернулся от окна. – Упущенные беглецы и зачищенные поисковые базы – это проявление лояльности?

– Девчонка со своими спутниками Церкви не угрожает.

– Даже так? – угольно черные брови моложавого старика изогнулись двумя изящными домиками. – Тогда как понимать, что они угрохали двух китайских особистов перед отлетом в Москву?

«Вот откуда эти пятна, – мелькнуло в голове Данте, и заскучавший по работе мозг тут же поставил следующий вопрос: А что же тогда означают следы? Но вслух он произнес другое:

– Я уверен, они защищались. После того, как я от лица Церкви предоставил им свободу, они вправе были сопротивляться. И потом, это проблема китайцев, а не наша. За действия КНР я ответственности не несу.

– Хорошо, – кивнул Александр и присел в кресло у окна. – У меня есть еще кое-что на тему убийств, но сейчас я жду, что ты объяснишь, почему отпустил эту троицу.

Данте объяснил. Объяснил, что Церковь заблуждалась относительно сущности китайской девчонки. Рассказал то, что она ему сообщила о структуре пространств внутри земной оболочки. Поведал о покемонах-недобитках, паразитирующих на людях, рассказал о реальных физических условия за Гранью. Наконец, на словах обрисовал то, что он видел – огромный экран с переходами в любую точку пространства. Донес до сведения Александра, как это можно использовать, и, наконец, выложил последний козырь – что любой человек может последовать за Грань, а не только тот, который имеет так до конца и не изученное «Непсисом» сродство с технологиями.

– Эта девушка, кем бы она ни являлась, открыла нам новые горизонты, монсеньор, – сказал Берг. – Было бы глупо преследовать ее. Тем более, я готов теоретически и практически доказать, что она не несет угрозы для Церкви. Это не порождение Инферно.

– Все это очень увлекательно, Данте, – тихо произнес Александр. – Если бы в настоящее время твоя китайская протеже не прорывалась с боем в наш московский офис.

– Не понял…

– Вот в этом твоя беда, Данте, – сказал глава Коллегии. – Ты очень многого не понимаешь. В том числе и обмана. Ты слишком доверчив для кардинала. Я был уверен, что случай с Касимой станет для тебя достаточным доказательством того, как опасна Тянь. Но вместо этого ты взял всю ответственность на себя, а девчонке просто поверил, как двадцатилетняя сопля – грудастой красотке. О том, что Ложь – второе имя того, с кем мы боремся, ты забыл.

– Но как же? Это же… – Данте вспомнил свои впечатления от пребывания за настоящей Гранью. – Я же сам видел все то, что она мне показывала! Я же…

– Вот именно поэтому, – прервал Александр. – Она тебе показывала то, что ей было выгодно. Ты еще не понял? Она хотела, чтобы ты присоединился к ней, стал одним из ее апостолов! А при необходимости она пожертвовала тобой бы так же просто, как и своим другом, ставшим обузой.

– О каком друге идет речь?

– О русском летчике… Ах, ну да, они же оба летчики. В общем, смотри сам. Я ничего не утаиваю, в отличие от этой китаянки. Посмотри, вот демонстрация ее дружбы. Подойди-подойди, не бойся.

Данте приблизился к Александру. Напротив кресла стоял небольшой пюпитр-терминал. Берг нагнулся через плечо главы Коллегии, взглянул и сжал зубы.

На фотографиях был труп Виталия Бороды, одного из спутников Тянь Хэвенс. Заросшее щетиной лицо мужчины выражало невыносимый ужас.

– Наши иеромонахи-экспедиторы обнаружили его за Гранью. Мертвым, разумеется.

– Причина смерти?

– Его столкнули за Грань и там оставили – какая еще нужна причина? А вместе с летчиком и двумя соотечественниками, твоя драгоценная Тянь угробила еще двух случайных свидетелей – между прочим, депутатов российского парламента. Смотри-смотри, Берг, вот и их фотографии. Прямиком с холода одной второй.

Данте закрыл глаза.

– Вот так, Данте. Тебя обманули. Обманывали раньше, когда ты только начинал охоту за девкой, обманули и сейчас.

– Этого не может быть, – решительно произнес Берг. – Наверняка, какая-то ошибка.

– Никакой ошибки. Вместе с этим несчастным нам удалость вытащить из-за Грани еще представителя Интерпола. Бедняга случайно оказался в аэрохабе и опознал нашу троицу. Видно, получил данные еще до того, как некий кардинал Берг самым что ни на есть преступным образом подчистил базу.

– Все равно не верю, – Данте сжал кулаки. Что-то ему говорило, что прав он, а монсеньор Александр заблуждается.

– Это твое право, Данте. Но ты исключен из Коллегии. Более того, я не вижу смысла оставлять тебе сан епископа – это будет издевательством над теми служителями Церкви, которые ей действительно преданы. Посему, решением Коллегии, состоявшейся двадцать минут назад, ты возвращаешься в Сеул в звании ученого-иеромонаха. Не уверен, что тебя допустят до серьезных исследований, но думаю, прилежным трудом ты сможешь обелить свое имя в глазах Церкви.

Данте склонил голову в знак повиновения. Поднял руку и приложил ладонь к переносице. Давняя привычка, еще с тех времен, когда он носил очки. Поднял голову и уже почти убрал руку, но… Что-то снова заставило его удержать ее на месте.

Берг прикрыл глаза, глянул через закрытые веки и ладонь на одного из высших иерархов Церкви – кардинала Александра. И увидел то, что не должен был увидеть. Не имел права!

Энергетическая аура Александра ничуть не напоминала человеческую. Не было ни «венка» вокруг головы, ни сосредоточия силовых линий в груди – ничего из того, что было характерно для обычного человека. Данте никогда еще не видел такой картины энергий.

Тут же вспомнилось, что Александр никогда не ходил за Грань с кем-то – только в одиночку. Оно и понятно – инферноптика гранескафа мигом бы показала спутнику его ауру. И потом, никто из людей не доходил до одной восьмой. А кардинал Александр добирался, и даже вернулся живым.

Вот только живым ли? И человеком ли?

– Я принимаю наказание, – еще раз поклонился Данте. – Разрешите идти?

– Иди, Данте. Иди.

Александр снова встал с кресла и подошел к окну. Дверь за гостем закрылась, и глава Коллегии добавил вполголоса:

– Иди, Данте. Надеюсь, ты увидел свою правду. И прости за ложь. Тебя обманывали раньше, обманули и сейчас…

***

– Двое за поворотом!

Я поудобнее перехватил автомат, отобранный у охранника на входе. Мелькнули черные фигуры, и я залил коридор свинцом. Застучали ответные выстрелы, но на пути смертоносного потока тут же вставали маленькие белые пятнышки локальных проходов. Вся нацеленная на меня смерть проваливалась в другой мир, а я снова ловил фигуры в прицел и нажимал на курок.

Все шло неправильно. Все шло по не тому пути, но, однажды ступив на него, я уже не мог остановиться. Иначе предал бы не только самого себя, но и Тянь.

А предавать мою странную светловолосую спутницу я не хочу. Ей я верю, несмотря на то, что этот путь ошибочен. Да, я сознаю ошибку. Нашу ошибку – мою и ее. Что-то сломалось внутри девчонки после того, когда она исчезла, заперев нас в трубе скоростного трамвая. Что-то в ней разладилось. Но это же не повод предавать ее, верно? Вот и я так думаю. Поэтому послушно бегу по извилистым коридорам, оставляя за собой трупы ни в чем не повинных охранников. Уше четверо. Четыре жизни на алтарь божественного провидения в исполнении светловолосой девчонки. Не то ангела, не то демона – не разберешь.

Здание регионального офиса «Непсис» высилось на берегу довольно большого пруда. Через лес и две дороги от того, в который приземлился наш челнок. Тянь не выжидала и атаковала сходу, не дав ничего сообразить ни мне, ни тем, кого мы с ней сейчас убивали.

Уже девять.

Того, кто не падал сразу же под потоками золотистого свечения, вырывавшегося из руки девушки, я добивал пулей в грудь или прикладом в голову. И мне даже не было противно – просто тоскливо. Я видел, во что я превратился ради маленькой китаянки, и какая-то часть меня продолжала беситься и задавать вопросы. Но другая, контролирующая мое тело, послушно выпрыгивала из-за угла, поливая коридоры свинцом. Кого не задевал поток смерти из автомата, и кому не хватало мозгов убраться у нас с дороги, тех сжигала Тянь.

Благодаря своим чудесным линзам, я видел, как корчатся и сгорают в золотом огне сине-фиолетовые ауры людей. Горели все – и одетые в черную форму охранники, и снежно-белые лаборанты, и просто обычные люди в тряпках самой разной пестроты.

Семнадцать.

А я верил и стрелял, стрелял и верил.

В правое дело? Да. Во что же еще?

В непогрешимость моего ангела-хранителя, для которого я стал спутником-карателем? Конечно. Мой ангел не может быть не прав.

Он может ошибаться – но он прав. И я последую за ним.

– Вот и центральный инфоузел, – сказала Тянь, когда мы добрались по опустевшему коридору до помещения, отмеченного на схеме как «Узел 01».

– Дверь закрыта, – заметил я, загоняя в автомат последний, и, к тому же, на две трети пустой рожок.

– Ха! – Тянь усмехнулась и подошла к замку. Но тот либо оказался с норовом, либо до кого-то дошло, куда мы рвемся, и все двери комплекса заблокировали.

– Ха! – на этот раз Тянь не усмехалась. Она просто положила руку на дверь, и секунду спустя на ней обозначился косоугольный четырехугольник, мерцающий белым светом. Потом свет исчез, открыв проход в помещение.

Китаянка зашла внутрь, огляделась. По-видимому, никакой опасности не обнаружила и махнула мне рукой. Я зашел следом.

– Отсюда мы и разошлем правду о том, что собой представляет этот гадюшник.

– Ты только для этого сюда и стремилась? – спросил я.

– Да. И я спешила. Промедли мы до завтра, и «Непсис» отключил бы московский офис от информационных каналов. Этот недокардинал дал мне фору по времени. Пока еще он доберется до Женевы, пока еще церковники разберутся в том, что натворил этот недоумок…

– Понятно, – я кивнул. – Но что передавать-то будем? Не помню, чтобы ты что-то целенаправленно искала. И уж тем более находила.

Тянь улыбнулась.

– Я только буду искать. Прямо сейчас. Поэтому помоги мне с настройкой инфоканалов, это несложно… я думаю. А потом мы с тобой попрощаемся – и я отправляюсь за доказательствами.

– Доказательствами?

– Ну да. Доказательствами всей той мерзости, которой «Непсис» окутал землю. Церковь сейчас подобие бакэмонэ, что сосет жизнь человека.

– То есть у тебя нет никаких доказательств? – спросил я.

– Конечно, нет, – снова улыбнулась Проблема. – Ты же сам сказал, что я была с тобой, и никак не успела бы накопать достаточно много.

Я потряс головой. Тут же аукнулись ребра – обезболивающее, которое мне по приказу Тянь вкололи в поликлинике, выдыхалось.

– Я не понимаю, – признался я.

– Поймешь, – сказала Тянь. – Просто верь мне. А пока давай подключимся к основным узлам связи.

Мы подключились. В этом, действительно, не было ничего сложного – систему управления явно рассчитывали на пользователя среднего уровня подготовки. Не пришлось даже выходить в виртуальность – аппаратура отлично настраивалась и обычными интерфейсами.

– Все готово, – заключила Тянь. – Я принесу с собой уже готовый модуль с данными, ты просто загрузишь его вот сюда.

Девушка показала на лоток приемного устройства.

– Остальное – дело техники. Этой технической хренотени, опутавшей всю планету. О том, что знаю я, узнают все.

– А мне что делать, пока идут данные?

Тянь подошла ко мне, взяла за руку.

– А дальше все просто, Кирилл. Ты будешь охранять помещение, пока идет трансфер. А затем, когда все кончится, можешь быть свободным. Думаю, ты будешь самым счастливым человеком на свете. Нечасто обычному летчику удается спасти человечество от козней группы научно-религиозных технобандитов, получивших власть над планетой.

– Ну, ты уж и скажешь, – я засмеялся. – Это не я спасаю планету, это ты. И думаю, что мои обязанности не изменятся. Охранять я буду не какие-то там данные, а тебя.

Тянь привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку.

– Боюсь, ты уже не захочешь меня охранять, Кирилл.

– ???

– Ничего не остается неизменным на протяжении многих лет, мой милый друг. Только обещай мне, что ты обязательно установишь модуль с данными и дождешься конца передачи. Обещаешь?

– Я не пойму, к чему ты клонишь…

– Обещаешь, Кирилл? Говори сейчас или молчи! Но реши однажды и обещай. Или не обещай.

– Обещаю.

– Ну вот и хорошо.

Тянь отошла к приборам, сняла с полки над ними пустой дата-модуль, потом вернулась в центр комнаты. Окинула меня каким-то необычайно грустным взглядом и исчезла.

Я не успел растеряться. Не успел удивиться.

Просто не поверил, что Тянь исчезла. Первое мое неверие за последние несколько часов.

Я видел пустое место там, где только что стояла девушка, и не верил, что оно пустое. Хотелось подойти ближе, пощупать воздух руками, убедиться, что это не оптический обман, не шутка, не розыгрыш.

Но шло время, текли секунды, стучало сердце, а Тянь по-прежнему не было. Из-за двери, уже сбросившей с себя арку прохода, послышался отдаленный грохот – наверняка армейский или милицейский спецназ прорывается через опустевший офис в помещение с табличкой «Узел 01». Я разрядил автомат, заставив его выплюнуть патроны. Разметал цилиндрики по всему помещению, отбросил оружие в угол.

Достаточно смертей. Уже и так на семнадцать человек больше, чем я готов себе простить.

Я верил, что смогу защитить мою Тянь, не убивая. Ну, может быть, еще не верил, но догадывался. Что-то сломалось, на этот раз уже во мне.

– Пускай трансляцию, Кирилл, – раздался знакомый и одновременно незнакомый голос со спины. Я обернулся на звук.

Тянь протягивала мне дата-модуль, но сама смотрела в сторону двери. Я дернулся к девушке, но та предостерегающе подняла свободную руку.

– Ни шагу ближе! Просто бери модуль и пускай трансляцию. Помни, ты обещал.

Что-то в ее голосе было не так. Он, безусловно, принадлежал моей Тянь и больше никому, но выцвел, стал грубее и слабее. Пропали те самые колокольчики, за которые я был готов простить несносной девчонке все ее выходки и вранье. Как будто Тянь вернулась обессилевшей и больной, простуженной и смертельно уставшей.

– Не смотри, Кирилл! – еще раз предупредила китаянка. Только сейчас я заметил, что она вернулась совсем не в той одежде, что уходила. Вместо светлого брючного костюма на ней было просторное темное платье с длинной юбкой, стекающей на пол антрацитовыми струями. – Ну же!

Тянь все еще смотрела на дверь и протягивала мне дата-модуль. Я потянулся и забрал контейнер. На негнущихся ногах подошел к приборам и вставил его в нужный слот. Пикнул компьютер, рядом со слотом зажглась зеленая лампочка, а экран отрапортовал о начале переноса данных в публичную информационную сеть.

Спустя полминуты трансфер завершился. Зеленая лампочка погасла, экран сообщил, что все данные с внешнего носителя успешно помещены в указанное адресное пространство. Соседние индикаторы тут же зафиксировали множественный трафик на миллионы региональных зеркал, а оттуда – по терминалам пользователей, новостным агрегаторам и прочее, прочее, прочее. Все то, что составляет основу современной Сети.

– Все? – спросила Тянь.

– Все.

Я еще раз проверил показания приборов и направился к моей Проблеме.

– Все, мой ангел-хранитель, – улыбнулся я. – Теперь мы с тобой снова улизнем от плохих парней и будем жить долго и счастливо. Да?

– Боюсь, долго не получится, Кирилл… Во всяком случае, мне.

Тянь повернулась лицом, но косоглазую мордашку моей Тянь по-прежнему скрывала густая челка белоснежных волос. Я подошел поближе и протянул руку.

Открыть лицо моего ангелоподобного спутника и самой лучшей Проблемы на свете.

– Ты действительно хочешь это увидеть? – раздался знакомый и не знакомый голос.

– Конечно.

– Что ж, возможно, так будет лучше, – произнесла Тянь и закашлялась. – В конце концов, это даже интересно.

Резким движением девушка убрала волосы с лица.

Я остановился и поначалу даже решил, что это снова происки плохих парней. Они подменили мою Тянь!

Но увы, это было не так. Плохие парни не причем. Тянь сама подменила себя.

На меня смотрели такие знакомые раскосые глаза. Но кроме них, ничего во внешности женщины не напоминало ту Тянь, которую я знал. Это было лицо пожилой азиатки, разменявшей, должно быть, седьмой или даже восьмой десяток лет. Изрубленное глубокими морщинами лицо, тусклая, пористая и тонкая кожа, обтягивающая скулы. Когда-то изумлявшие меня угольно-черные брови, соседствующие с белоснежной шевелюрой, поседели и поредели. Да и сами волосы, были уже не белоснежные, а серебристо-белые. Тянь была теперь седа, как лунь.

– Эти святоши хорошо прячут свои секреты, – улыбнулась пожилая женщина. – Мне пришлось трижды возвращаться назад, пока я не накопала на них достаточно грязной правды. Знаешь, иногда приходилось встречаться с самой собой, очень забавно…

– Вы… ты прыгала в прошлое?

– Четырежды на двадцать с лишним лет, Кирилл. Нельзя было терять время. Я и не теряла. Впрочем, как и ты… неважно.

Я сглотнул, глядя на пожилую китаянку. Мне нечего было сказать. Но все же я выдавил:

– Если бы я знал, не отпустил бы тебя.

– Именно поэтому я и ушла без спроса. А теперь прощайте, молодой человек. Мне предстоит еще один прыжок.

– Предстоит?

Тянь не ответила. Я протянул руку к серебристому водопаду ее волос, но дотронулся до воздуха. Ангел снова исчез из этой комнаты, и на этот раз уже навсегда.

Я не хотел в это верить, но я это знал.

Пропищал зуммер на панели приборов. Машина выплюнула из слота дата-модуль. Я подошел, вытащил контейнер из устройства и положил обратно на стопку чистых.

Из коридора послышался топот штурмовиков, позвякивание их снаряжения. Какие-то отрывистые команды из-за двери. Шум, снова шаги.

Вот и все.

Я в последний раз окинул взглядом помещение, стараясь впитать в себя всю реальность и нереальность своего первого и наверняка уже последнего в жизни Приключения. За то, что мы сделали в этом богом и чертом забытом пригороде Москвы, пощады не будет. И это я тоже знал. Поэтому старался запомнить как можно больше деталей того, что меня окружало. Надышаться перед смертью в прямом и переносном смысле.

Взгляд зацепился за корешок на дата-модуле, который я только что вынул из слота. Наклейки на соседних, пустых контейнерах, были девственно чисты, но на это что-то было.

Три китайских иероглифа, тщательно выведенных жирным красным фломастером. Надпись коротка и лаконична, и увидь я ее чуть раньше или позже, возможно, и не понял бы, что хотела сказать Тянь. Правда, почерк на наклейке почему-то больше похож на мой – вот характерное закругление в конце горизонтальной линии, и косой наклон вертикальных.

«Ты тоже можешь», – гласили прихотливые каракули. Сложный первый, простой второй, и похожий на домик третий.

Да, я тоже могу. Теперь – могу.

Могу не только понять, что я имел в виду, карябая короткое послание самому себе. Но и то, что имела в виду Тянь, произнеся: «Впрочем, как и ты».

И в самом деле, не стоит терять времени. Меня ожидают еще четыре прыжка в прошлое. И целая жизнь рядом с моим милым белобрысым ангелом. И много, чертовски много работы по поиску компромата на самую могущественную корпорацию планеты.

Эпилог

– Лучиано, я знаю тебя с пеленок, – улыбнулся Александр. – Обмануть меня сложно, так что не томи, выкладывай, с чем пришел.

Пожилой кардинал поднял взгляд на тридцатилетнего главу Коллегии. Разумеется, он знал, что на самом деле кардинал Александр давно уже разменял восьмой десяток, но владеющих этим секретом было немного.

– Перед тем, как соберется Коллегия, мне бы хотелось получить объяснение по некоторым вопросам, – сказал Лучиано.

– Пожалуйста, – Александр откинулся на кресле, – задавай вопросы. Только побыстрее, у меня тут небольшой цейтнот.

– Да, конечно.

Пожилой кардинал углубился в чтение флекса, прикидывая, в каком порядке тревожить начальника. Затем все же решился и начал с самой щекотливой темы.

– Финансовый отдел предоставил отчеты за последний месяц. Есть пара неясностей….

– Какого рода?

– Ну… Мне неудобно говорить, но вашим именем завизирован платеж в размере четырехсот миллиардов юаней в адрес одного из негосударственных научных фондов КНР. Скорее всего, это ошибка. Да, ошибка наверняка. Такая сумма, и к тому же…

– Да, я выплатил китайцам четыреста миллиардов двести восемьдесят миллионов юаней, – кивнул головой глава Коллегии. – Все верно.

Лучиано чуть не выронил флекс-блокнот. Александр продолжил:

– Это возврат долга, который я брал двенадцать лет назад у правительства КНР. Разумеется, под проценты.

– Вы брали долг?

– Да. Надо же было чем-то оплачивать исследования и разработки.

– Простите, я не понимаю, о каких разработках речь, – Лучиано потрясенно опустил блокнот. – Мы не вели разработок такого масштаба.

Александр улыбнулся и пригласил пожилого помощника сесть в кресло, чем тот с благодарностью воспользовался. Лучиано вдруг ощутил неприятную дрожь в ногах и с удивлением осознал, что это такое – трясущиеся поджилки.

– Мы не вели разработки, это верно, – кивнул Александр. – Но по моему заказу их вели другие люди.

– Китайцы?

– Ну, там не только китайцы были, коллектив подобрался интернациональный… Но в целом да, китайцы.

– И… и что за разработки? – спросил Лучиано. – Понимаете, мне бы как-нибудь это объяснить перед Коллегией и…

– Не надо ничего им объяснять, мой друг, – попросил Александр. – Скажи, что это необъяснимый перевод денег за подписью главы Коллегии. Так сказать, мой каприз. Но тебе, пожалуй, скажу правду: я оплачивал исследования в области биоэнергетики. Те самые, в результате которых на свет появилась наша маленькая проблема – белобрысая китаянка по имени Тянь Хэвенс.

Лучиано пару раз открыл рот, но ничего произнести не смог.

– Воды? – предложил Александр, наклоняясь к графину на столе. – Ну, нет так нет. В общем, вот такие пироги, мой старый друг. Ну а пока ты перевариваешь эту информацию, я могу сказать еще кое-что, чего Коллегии лучше бы не знать. Но узнать придется. В общем, где-то от получаса до часа назад упомянутая Тянь Хэвенс опубликовала в общественной сети полное досье на нашу организацию. Очень подробное. Уверяю, деятельность «Непсис» там описана в самых не радужных тонах со всеми возможными доказательствами. Уже сегодня вечером обыватель узнает, на чем в действительности строится политика «Непсис». Да-да, не на защите планеты от Инферно, а на получении прибыли от продажи услуг по этой защите. И еще энергии для этих услуг. И еще люди узнают, что мы тайно создаем инфернальное оружие для продажи сильным мире сего. Думаю, наши иерархи, заведующие упомянутыми видами бизнеса, будут весьма опечалены реакцией мировой общественности. А уж как будет опечалена общественность – даже представить страшно.

Еще информация для размышления. Только что я уничтожил все данные в нашей базе о бывшем кардинале Данте Берге. Сам он с помощью надежных людей изменит внешность, получит новые документы и таким образом полностью выйдет из поля зрения «Непсис». Думаю, он пустится в длительное путешествие по странам и регионам. Тем более, что те же надежные люди предоставили ему обезличенный банковский счет с большим количеством нулей. Скорее всего, Берг откроет свой собственный маленький приход, который, я подозреваю, перерастет в нечто большее, чем просто частная церквушка. И я даже знаю, кого эта церковь будет называть Сатаной.

Александр рассмеялся последней фразе, словно хорошей шутке. Отсмеявшись, продолжил:

– И наконец, о том замечательно везучем молодом летчике, компаньоне Тянь Хэвенс. У него все хорошо, но думаю, мы его больше не увидим. Во всяком случае, в настоящем и будущем.

– Но Александр, – наконец подал голос Лучиано. – Я не понимаю, зачем?

– Затем, что планета не нуждается ни в церковной корпорации, ни в корпоративной Церкви! «Непсис» выполнил свою задачу, объединил человечество в борьбе против внешнего врага. Но вместо того, чтобы раствориться в социуме, команда ученых-единомышленников решила остаться на верхушке власти, создав самую крупную в мире корпорацию. И вот это было ошибкой, которую ценой двух десятилетий кропотливого труда все же удалось устранить. Раз уж люди сами не в состоянии понять, в какую пучину их затягивают благие намерения горстки мировых олигархов. Раз не понимают этого сами олигархи!

– Но это же смерть! – воскликнул Лучиано. – Это смерть Церкви!

– Это смерть «Непсиса», – наставительно поднял палец Александр. – А Церковь жила, живет и будет жить. В каждой стране своя.

– А как же люди? Как же защита от Инферно?!

Молодой кардинал склонил голову, соглашаясь с уместностью вопроса. Когда он ее поднял, на губах главы Коллегии виднелась мальчишечья улыбка, которую так и не смогли исправить многие десятилетия его жизни.

– Дело в том, что наша маленькая китаянка получила в свое распоряжение не только правду о «Непсис», но и кое-какие технологические секреты. Теперь государства сами смогут обслуживать оплоты Границ – без поддержки со стороны. И потом… Погоди, не перебивай, я знаю о чем ты спросишь. Нет, государства не подменят собой «Непсис». Им осталось очень недолго продавать безопасность. Стараниями нашего друга Данте Берга очень скоро мир узнает о том, что есть люди, способные защищать друг друга без каких-либо информационно-энергетических технологий. Сейчас этих людей мало, но стараниями одной любвеобильной парочки, путешествующей по истории нашего мира, лет через тридцать будет куда больше. И каждый из новорожденных будет не только защитником рода человеческого, но и продолжателем дела своих родителей. Видишь ли, у этой семейной четы уже сегодня есть лет восемьдесят форы, а восемьдесят лет – это целых три поколения. Достаточно для адаптации рода человеческого к изменившимся условиям существования. Лет через сто потомки Хэвенс и Уайта станут проповедниками новой веры, свободной как от догматов и слепого почитания, так и давления со стороны авторитетов. Все, кто захочет принять новую веру – веру без принуждений и бессмысленных ритуалов, станут защитниками человечества. Даже если сами себя таковыми и не считают. А лет через двести, думаю, их пра-пра-правнуки возглавят очистительный поход в иные миры, где либо помирятся с дьяволом, либо сокрушат его. В конце концов, я верю, что даже плохие парни не настолько плохи, как нам кажется, и как говорят нам замшелые, никому не нужные книги.

Александр встал из-за стола и подошел к ошарашенному помощнику.

– Лучиано, ты молодец. Без твоей помощи я вряд ли бы справился с задачей. Спасибо тебе. А в качестве поощрения вот тебе еще кое-что. Недельки через две-три после моего исчезновения тебе поступит весьма интересное предложение из Италии. Я бы на твоем месте соглашался. Работа интересная. Деньги, пусть и не колоссальные, но тебе хватит, я знаю твои запросы. И потом, весьма прикольное начальство плюс офис размером с небольшой городок. Кстати, с потрясающей архитектурой, живописью и зодчеством. Тебе понравится.

– Что значит – вашего исчезновения? – Лучиано облизнул пересохшие губы.

– Лучиано! Возможно, я не гений, но мне хватает ума не оставаться гордым капитаном на палубе тонущего корабля! Думаю, тебе тоже. Помни про предложение из Италии. Ну а если хочешь, могу порекомендовать тебя нашему молодому отщепенцу Данте. Не уверен, что Берг присоединится к старой церкви – он наверняка пойдет своим путем, причем в ту же сторону, что и потомки нашей парочки. Но в любом случае ему будут нужны грамотные администраторы.

***

– Добро пожаловать на баллистический челнок «Тяньши»! Китайские международные ракетные линии желают вам быстрого и комфортного путешествия!

– Спасибо-спасибо, мейли.

Молодой европеец уселся на первое попавшееся свободное место. Это несложно, когда весь челнок выкуплен одним-единственным пассажиром. О состоянии его банковского счета остается только гадать, но количество нулей там точно больше шести.

Стюардесса неодобрительно взглянула на богатея, даже не подумавшего пристегнуть ремни по первому требованию, но, заметив взгляд мужчины, тут же расцвела улыбкой и ринулась помогать пассажиру с застежками.

Послушно ойкнула, когда рука плейбоя шлепнула ее по затянутой в полетные брюки попке, но тут же сменила гнев на милость, растаяв от мальчишечьей улыбки богатея.

Тот извинился за вольность на чистейшем пекинском диалекте, а затем добавил, смущенно улыбнувшись:

– Не беспокойтесь, я не доставлю проблем при посадке. Мне, знаете ли, совсем скоро выходить.

Москва, октябрь 2008 – июль 2012

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/