КНИГА ВТОРАЯ

 

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

 

1.1

 

 

Олесь прошел сквозь ворота в металлической ограде и запрокинул голову. Солнце спряталось за серое шестиэтажное здание с двухметровыми окнами, бросившее тень на весь просторный прямоугольный двор. Ряд машин, стоявших под самой оградой, и тот в нее попадал, разве что густая зелень тополей, невообразимо яркая на фоне унылой серости бетона, оживала под восходящим июньским солнцем.

Громадное здание когда-то полностью принадлежало научно-исследовательскому институту. Сегодня институт подвергся значительному сокращению, пришел в упадок и занимал только нижние этажи. Остальные были распроданы или сдавались в аренду. Третий забрал учебный центр, четвертый поделили между собой мелкие фирмы. Следующие два полностью выкупила компания Ващука.

О трагедии он слышал, но каких-либо чувств это не вызвало. Прежнего владельца Олесь почти не знал. Видел пару раз издалека, и это все. Еще бы! Когда такое бывало, чтобы пан садился за один стол с бедняком, которого одарил милостыней? Для него Олесь был, что ларец для пожертвований: можно опустить монету и отойти с чистой совестью.

Он сказал охраннику, что идет в «Дары недр», и вызвал лифт. Охранник молча позволил ему пройти за турникет, Олесь внушал доверие: деловой костюм, стоивший ему полугодовой диеты, новая рубашка, только что из упаковки, и галстук в тон. Прическа идеальная, подходящая для журнала «Плейбой». Но все-таки он волновался: нужное ли производит впечатление?

Терех сперва ничего не понял. Секретарша ему не доложила, сама постеснялась спросить у Олеся хотя бы его фамилию.

Олесь протянул письмо, отзывающее его из университета. Терех недоуменно уставился на свою подпись, стараясь припомнить, что же он такое подписывал. И вдруг понял.

– Так вы Шайноха?!

У Олеся будто гора свалилась с плеч. Ему показалось странным, что о нем неожиданно забыли.

Но Олесь ошибался, на самом деле Терех ничего не забыл. Он только представлял себе эту встречу по-другому. Он стал темнее тучи и сцепил зубы. Тревожась по поводу, понравился он или нет, Олесь и не догадывался о причине этой мрачности.

Терех небрежным жестом отшвырнул письмо.

– Это не ко мне, – холодно бросил он, полуприкрыв веки и совершенно не глядя на Олеся. – Это к моей секретарше. Впредь будете в ее распоряжении. Подойдите к ней, она вам все объяснит.

Тереху не терпелось согнать с него лоск, его и так распирало от злобы, которую он был вынужден прятать глубоко в себе. Будучи не вправе плюнуть этому щеголю на костюм, он кинул ему в спину:

– …И скажете ей, что приступаете немедленно!

Олесь вернулся в приемную.

– Ну вот, меня направили к вам.

Он показал письмо. Секретарше тоже понадобилось время, чтобы понять, кто этот молодой человек с обложки «Плейбоя».

– Шайноха, – пока она читала, решил представиться он, учитывая, что Тереху его фамилия оказалась все-таки знакомой.

– Ага! Так это ты? – она еще раз скользнула по нему растерянным взглядом, будто проверяя, не зрительный ли это обман.

Он с благодушным видом ждал, что она скажет.

– Мне велели приступить немедленно, – повторил он слова Тереха.

Сунув папку подмышку, секретарша выбралась из-за стола.

– Ну тогда иди за мной.

И ни слова больше. Ее строгость было следующим, что его обескуражило. Не такой он ожидал прием. Они спустились этажом ниже и вошли в кладовую. В нос ударил специфический запах прелой ткани.

– Приоденьте-ка молодого человека, – сказала она, обратившись к кладовщице.

Та опытным глазом смерила его с головы до ног. Олесь недоуменно осмотрелся.

– Ну вы тут и без меня разберетесь. Я буду рядом, в маркетинговом, – предупредила секретарша, оставляя их вдвоем. То ли просто решила с кем-то поболтать, то ли там у нее и впрямь дело было, не зря же папку захватила с собой.

Кладовщица передвинула приставную лестницу.

– Ну-ка, придержи.

Она спустилась оттуда, прижимая локтем сверток.

– Фамилия?..

Пока она отвернулась, чтобы сделать запись в расходной книге, Олесь подавленно вздохнул и начал снимать версачевский пиджак. Терех дорого заплатил бы, чтобы только увидеть его лицо в этот момент.

 

 

Когда Олесь покидал кладовую, на нем была униформа технического персонала, состоящая из черных брюк, однотонной синей рубашки и черной жилетки с синей надписью на спине: «Дары недр». Он уже заметил, что управленцы ходили, кому в чем нравилось, но вот обслуживающий персонал вроде него, рангом пониже, обязан был носить униформу.

С первых же шагов он почувствовал себя в ней крайне неловко, ему казалось, будто она плохо на нем сидит, и наверняка все это заметят. Только об этом он и думал, пока искал секретаршу.

Впрочем, долго искать не пришлось, отдел маркетинга действительно находился в двух шагах. С секретаршей он столкнулся прямо на пороге.

– Уже? – она окинула его беглым взглядом, напрасно заставив смутиться. – Ну тогда пошли!

Они вернулись на свой этаж.

– Первая твоя обязанность, – объявила она, – дважды в день разносить кофе по отделам. Начинаешь с директора, потом обходишь остальных. Понятно?.. Кофе умеешь заваривать?.. – хотя он не сказал «нет», она успокоила. – Сейчас научу.

Она показала, как следует заваривать, он только разлил в чашки.

– Никогда не наливай полную, – поучала она. – Гарантия, что не прольешь на блюдечко, пока донесешь.

Он оставил поднос в приемной, сам же вошел в кабинет, осторожно неся переполненную чашку: и почему она не предупредила раньше?

Терех метнул в него хмурый взгляд. Задержался на униформе, но и это не помогло. Отхлебнув из чашки, тут же поставил ее на место.

– Почем вы знаете, сколько мне ложить сахара? – спросил он раздраженно. – Уберите это! – резко ее от себя отодвинул, отчего кофе расплескалось через край. – Забирайте, забирайте! И приготовьте по новой, но только сахар принесете отдельно! В мой кофе сахар больше никогда не ложить! Усвоили?

Раньше он не был настолько придирчив, но сейчас уверил себя в том, что этот Шайноха, неуклюжий, неумелый, все будет делать не так, как нужно.

Обескураженный, Олесь вернулся с полной чашкой. Секретарша очень удивилась, ей самой была непонятна такая резкая перемена настроения ее шефа. Но промолчала.

Во второй раз Терех ничего не сказал – возможно, лишь потому, что в это время был занят разговором по телефону. Олесь несмело опустил кофе на стол и, пользуясь моментом, бесшумно улизнул из кабинета. Он уже начал подозревать, что Терех его почему-то невзлюбил. А может, просто попал под горячую руку?

В приемной ему пришлось вспомнить, что у него еще целый поднос. А с другой стороны, это был хороший повод наладить взаимоотношения. Ну вот хотя бы молодой помощник юрисконсульта. Они были почти ровесниками, но как он держался! Олеся покорила его непринужденная манера вести разговор, даже дым он выпускал с изящной небрежностью; Олесь пожалел, что сам не курит. И он был при галстуке, не то, что Олесь. На двери висела табличка с двумя фамилиями. Очевидно, его была вторая: Филенко. Сергей Филенко.

Олесь попробовал улыбнуться. Надо же обзавестись друзьями, коль скоро ему, хочешь или нет, а придется тут работать.

Ну и пожалуйста! В ответ – ледяной взгляд, прибавь он хоть слово, и, кажется, тот охотнее всего плеснул бы ему кофе в лицо. Олесь сконфуженно попятился.

Некоторые комнаты вообще пустовали. Впрочем, тайна вскоре раскрылась. Вот оно что: девушки, собравшись в бухгалтерии, курили и болтали перед самым его приходом.

– А вот и кофе! – обрадовалась Катерина. – Сюда, пожалуйста! Умираю, хочу кофе!

В первую очередь вдохнув аромат, во вторую она не забыла сказать «спасибо». Он вздохнул с облегчением. Кажется, тут его приняли получше. Он даже заметил, что им заинтересовались. Какая-то девушка с волосами чайного цвета откровенно не сводила с него глаз. Единственная, кто не курила. Терлась среди них и секретарша. Вообще-то, секретарша, хоть и положено ей по должности, была далеко не самой красивой из них. Взять, например, девушку с рубиновыми волосами. Ее отличали безукоризненно правильные черты лица. Ну просто отпугивающе правильные. Хоть бы один какой-нибудь изъян! Такое совершенство даже настораживало.

– Вы новенький? – напрямик спросила Катерина в перерыве между двумя глотками. Два глотка, одна затяжка сигаретой. – Что-то я вас не припомню.

– Я первый день сегодня, – признался Олесь.

– Первый день, это всегда прекрасно, – ностальгически пропела Катерина.

Остальное предназначалось подругам. О нем она уже забыла.

– Боже, как мне надоела эта работа! Девченки, пора выходить замуж.

Прозвучал смех. Олесь догадался, что его не принимают в расчет, и покраснел. Вот что значит быть обслугой! Прячя глаза, он направился к двери.

– Молодой человек!

Он оглянулся в надежде, что ему не послышалось. Действительно, его окликнула Катерина. Сжимая пальцами дымящуюся сигарету, она в бумагу заворачивала объедки.

– Будьте добры, выбросите где-нибудь по дороге.

 

 

И все равно они ждали, когда за ним закроется дверь.

– Ну как вам этот красавчик?

– И откуда он только взялся?

– Это Олесь Шайноха, – стряхнув пепел в чашку, пояснила секретарша. – Вы о нем слышали.

– Как, тот самый?

Наступила неловкая пауза. С лица Катерины слетело беспечное выражение. Зато девушка с чайного цвета волосами впервые подала голос, мечтательно прищурив глаза:

– А все же симпатичный, что ни говори.

– Может, и симпатичный. Да не все то золото, что блестит, – желчно осадила ее Катерина.

– Вот именно, – поддержала подругу секретарша.

– Видели мы таких, – продолжала Катерина. – Да что там! Вся их семейка настоящее отребье, как на показ, одни пьяницы и жулье. Так что держитесь подальше от этого прохвоста.

Девушка с рубиновыми волосами настаивать не рискнула.

 

 

Размер обещанной заработной платы привел Олеся в шок. Из отеля необходимо съезжать, понял он, и как можно скорее.

С началом обеденного перерыва он сбегал к киоску, чтобы купить газету с объявлениями. И пока все не вернулись, завладел телефоном секретарши, устроившись за ее столом.

Длинный список предложений одной колонкой не ограничивался. Везде первым делом он справлялся о цене, если цена не подходила, тут же ложил трубку. Цены кусались. То есть, в принципе, может, и не очень, но при его нынешних доходах…

Был вариант снять комнату на двоих. Олесь позвонил. Ответил парень. «А голос у вас приятный, – обрадованно заметил он. – Пожалуй, я смогу взять бо́льшую часть расходов на себя. Две трети моих, одна треть ваша». Цена оказалась приемлемой. Но затем поинтересовались его ростом. Олесь в панике дал «отбой», забыв попрощаться.

Он уже перешел на следующую колонку. Да так увлекся, что не расслышал стучания каблуков. К счастью, это была не секретарша, а только девушка с волосами чайного цвета, которую он видел в бухгалтерии. Олесь замолчал на полуслове.

– Алло, алло! – кричали в ухо. – Куда вы пропали?

Девушка смерила его изучающим взглядом. Положение, конечно, неудобное, но что ж теперь-то?

– Да, я вас слушаю, – прочистив горло, ответил он. – Пожалуйста, диктуйте адрес! Я записываю.

Он потянулся за ручкой. Газетные поля были испещрены пометками. На столе лежало печенье, а под ним лист бумаги. Печенье он смахнул на стол.

Это был первый удачный звонок. Чердачное помещение без удобств. Плевать на удобства – зато цена!..

Когда он поднял голову, в приемной уже никого не было. Может, ему почудилось?

В любом случае, пора. Обеденный перерыв подходил к концу. Сейчас все начнут сходиться. Где-то далеко хлопнула дверь, послышался звон посуды. Это, наверное, те, что заменили обед чаепитием в буфете.

Складывая вчетверо листок с адресом, он успел заметить на обратной стороне печатный текст. Поздно! Олесь сунул его в карман, навел порядок на столе. Под печенье вытащил лист из мусорной корзины. Немного помятый, он его разгладил. Нормально! Секретарша ничего не поймет.

 

 

После работы Олесь поехал прямо по названному адресу. Скрипучая деревянная лестница привела его на самый верх и закончилась чердачной дверью. Одной единственной – ни площадки, ни других дверей. Правда, рядом был звонок. Он нажал на кнопку.

Его впустила женщина скорее пожилая, чем молодая, неказистая, одетая в старое тряпье, из тех, что торгуют на базаре петрушкой. Можно быть спокойным: цвет глаз ей ни к чему. Да и вообще, охотнее всего он имел дело именно с этой категорией людей. С ними всегда легче договориться. Они добрее.

И как бы в подтверждение она тут же скостила плату. Догадалась, что он стеснен в средствах. Даже не посмотрела на его костюм от Версаче. Или она в этом не разбиралась, или больше доверяла интуиции.

Но, пожалуй, все-таки была еще одна причина. Помещение не отапливалось, начисто отсутствовало отопление, о чем она забыла предупредить по телефону. Ну да сейчас лето… Женщина смущенно показала комнату, если это можно было так назвать. Теперь понятно, почему она досталась ему в безраздельное пользование, и за более чем скромную плату. Ступить буквально было негде: кровать, табурет, шкаф и полметра до стены. Нечего и мечтать о том, чтобы втиснуть сюда вторую кровать. К тому же, покатая крыша не позволяла выпрямиться в полный рост. Под нею, нагретой за день летним солнцем, парило, как в сауне. Кто бы стал в такой момент думать об отоплении?

Окошко – одно единственное, и то крошечное, как все чердачные окна, и на уровне колен, потому что потолок в этом месте начинался на уровне груди. Так что подойти к нему можно было только присев на корточки. Женщина не отличалась высоким ростом, зато Олесь с непривычки успел заработать пару ушибов.

Туалет – двумя этажами ниже. Там же и умывальник. Но про горячую воду можно забыть. Про душ тем более. Ближайшая баня в двух кварталах отсюдова.

Зато нежные закатные лучи, скользнув по крышам соседних домов, пронизывали окно, и это его подкупило. Он достал бумажник.

– Сколько я вам должен?

Она ушла, получив плату за месяц вперед. А он с удовольствием растянулся на кровати, уставившись в фанерный потолок, и старые пружины, заскучавшие от безделья, с готовностью вонзились в его худые лопатки.

 

 

Утром следующего дня ко второму часу работы секретарша выглядела весьма озабоченной. Перевернула все на своем столе, что-то явно искала, но так и не нашла. Олесь слышал, как она спросила Сергея Филенко, второго юриста, который его отшил, про какое-то письмо: не отдавала ли она ему. Филенко уверенно ответил, что нет. Тот же вопрос она задала еще кому-то, но с прежним успехом. Потом, кажется, смирилась, хотя и выглядела обескураженно, а потом вдруг снова начались поиски.

Олесю в мысли закралось подозрение. Он неожиданно вспомнил, как вчера прихватил с ее стола лист бумаги, на котором второпях записал тот самый адрес. А ведь там что-то определенно было. Хотя сразу он и не придал этому значения, адрес был важнее.

Теперь он не мог дождаться конца дня. Ввалившись в свою комнатушку под крышей, немедленно обыскал карманы пиджака, что вчера был на нем.

Вот лист бумаги с адресом, сложенный вчетверо. Адрес на поллиста. А на обороте… на обороте всего пару строчек, не считая верхушки с логотипом фирмы. Только не «Дары недр» – напротив, это было письмо какой-то строительной компании, адресованное Ващуку.

Олесь присел к окошку на корточки, ловя солнечный закат. Фу, ерунда какая! И чего ради секретарша так разволновалась? Самое достойное применение как раз нашел ему Олесь. Ну еще можно положить на него печенье.

Он пробежал глазами текст. Ничего там не было особенного. Сплошная рутина! Обычное сопроводительное письмо, вместе с которым, судя по тексту, направлялась смета на ремонт какого-то здания… а вот какого? – он расправил листок, открывая следующую строчку. – Ага, вот и адрес: улица Гроховская, 6. Очевидно, что сама смета лежала где-то преспокойно на столе у секретарши… Приводилась только сумма с длинным рядом знаков. Ого! А сумма была астрономической. Неудивительно, что Терех так решительно отказался! В углу стояла его размашистая резолюция: «оставить без ответа».

Наверное, секретарша недолго будет горевать. И уж наверняка ничего не скажет Тереху. Подумаешь, пирожки завернула! Да кому оно нужно?

Вот если только та девушка с чайного цвета волосами, узнав о пропаже, решит рассказать, как Олесь хозяйничал у секретарши за столом в обеденный перерыв! Они ведь, кажется, подруги.

У него заныли зубы. К его репутации новичка с сомнительным прошлым нехватало инцидента в первые же дни работы! Сообщит, или нет?

Кстати, он знал эту улицу, и этот запущенный особняк тоже. Последний владелец, некто Бачинский, покинул его с началом войны, в тридцать девятом. Осталась жить наводившая суеверный страх косоглазая старуха, но и та умерла недавно, так и не дождавшись хозяев. Власти пробовали открыть в нем что-то наподобие архива, но затея провалилась, к радости детворы. Олесь и его братья детьми бегали туда искать клады, зарытые до прихода НКВД прежними владельцами. Когда-то район считался одним из самых престижных, сейчас все поменялось. О тех временах еще напоминала вычурная отделка фасадов, но обветшалые своды уже давно дали трещины.

Что нашла компания «Дары недр» в этом старом безжизненном особняке?

Он и не подозревал, что над этим же вопросом ломал себе голову сам Терех.

 

 

1.2

 

 

Олесь выяснил, что девушку с рубиновыми волосами звали Вера Кирьянова, и что работала она в отделе снабжения. Ее фамилию он прочел на дверях.

С утра секретарша нагрузила его почтой, которую следовало разнести по кабинетам.

– Это внутренняя почта, – объяснила она. – Сверху указано, кому вручить. Иди, раздай по отделам.

Вера была в комнате не одна, в углу сидел мужчина постарше.

– Почта? – справился начальник. – Давайте сюда.

Олесь посмотрел Вере прямо в глаза, как бы бросая вызов. Та не пожелала его принять и опустила взгляд. Он что-то почувствовал, вероятно, ее напряжение. Знал, что она не думает о работе, хотя сосредоточилась на бумагах, лежавших перед ней. Она думает о нем.

Он замешкался нарочно. Если она до сих пор не сообщила секретарше, значит, уже не скажет. Но если спросит сейчас…

– Это все? – начальник поднял голову, не понимая, почему он до сих пор здесь торчит.

Олесь кивнул. Не спросила! Значит, решила промолчать!

Он ушел кусая губу.

Следующая по коридору, это была дверь юристов. Сегодня он вошел туда скромно, сохраняя дистанцию – никто и глазом не повел. Ну что ж! В прошлый раз его только хотели поставить на место. И поставили.

Самая внушительная пачка предназначалась бухгалтерии. Сегодня Катерина встретила его неприязненно.

– Ну что там еще такое?

Видно, она тоже была не в настроении. Он молча протянул ей пачку бумаг – сразу всю. Катерина, нахмурившись, перелистала ее очень бегло.

– Подумать только! – возмутилась она вдруг, глядя мимо него на помощницу, чей стол был напротив. Кажется, она его замечала лишь тогда, когда нужно было выбросить мусор. – На счету целых три миллиона, а мы не можем взять из них и десятую часть! Эта идея относительно реставрации дома на Гроховской абсолютно безнадежна…

Олесь вздрогнул, услышав знакомое название. Но почту он отдал, а больше ему тут делать было нечего.

 

 

После обеда секретарша сама подвела его к Вере.

– На вот, бери его, – небрежно кивнула она в сторону Олеся, которым, как тряпкой, затыкали все дыры. – А когда будешь на вокзале…

Остальное к нему отношения не имело. Его значение исчерпывалось двумя словами.

У стены лежала гора посылочных ящиков, готовых к отправке. Он видел наклейки. Сплошь рекламация, возвраты поставщикам. Вот почему этим занимался отдел снабжения.

Секретарша поспешила в приемную, услышав телефонный звонок. Вера сосчитала ящики. Может быть сейчас, когда они вдвоем…

Даже не взглянув на него, она велела сносить ящики вниз, в машину. Он ничего не понимал. То она проявляла откровенный интерес к нему в присутствии подруг, то ограничивалась сухими приказами, когда рядом никого не было.

Автомобиль действительно ждал у подъезда. Это был «пикап», водитель при виде Олеся с его ношей тут же открыл багажник. Почта заполнила его до отказа, а один объемистый пакет Вера бросила на переднее сидение, заявив, что его она будет сдавать отдельно. Таким образом Олесь оказался сзади рядом с Верой.

И опять всю дорогу она смотрела только вперед. Олесь для нее не существовал.

Ее длинные ноги с трудом помещались в узком пространстве между передним и тыльным сидениями. Колени ушли вверх, разрез юбки приоткрыл ноги выше колен. Он скосил глаза, после чего дал себе клятву больше туда не смотреть. Вера оставалась холодна, как лед.

Заглушив мотор напротив железнодорожной почты, водитель вызвался помочь, но она запретила даже думать: по ее словам, кому-то следовало оставаться возле машины. Пока тот курил, Олесь таскал тяжелые ящики в одиночку, и расстояние было приличное. Надо же! Ее воля, она бы еще заставила водителя отъехать подальше.

В обратный рейс груза оказалось не меньше, чем к отправке. Рубашка на Олесе пропотела насквозь. Теперь она скажет, что от него воняет потом. В дороге он старался прижиматься к дверке, чтобы быть подальше от нее. Почему-то она не села на переднее сидение, хотя оно уже освободилось. Вероятно, по инерции. На ее ноги он даже не взглянул. Еще одна решила указать ему на его подстилку у порога. Место, Жучка! Поигрались, и хватит.

Вернулись они уже в сумерках. Водитель не скрывал своего неудовольствия. Помог донести до лифта последний ящик, сел за руль и уехал. Олесь перетащил все это в офис и наконец-то считал себя свободным, как Вера вдруг потребовала вскрыть все посылки. Он открывал один за другим ящики, ставил на стол и отходил в сторонку, пока она придирчиво сверяла содержимое с описью. В одной из посылок попались какие-то мелкие деталюшки, не упакованные, а в россыпи. Она разделила их на две кучи и тоже заставила его пересчитывать. Он с мольбой посмотрел в потолок. Как будто нельзя было с этим подождать до утра! И до чего только человек не додумается, чтобы поиздеваться над другим человеком!

Когда они вышли вместе на улицу, было уже совсем темно. Мучаясь предположениями, на что же она рассчитывает, он молча прошел с ней путь до трамвайной остановки.

Из-за поворота выползли огни трамвая. Толпа ожидающих зашевелилась.

Внезапно Вера схватила его за локоть.

– Это они! Я знаю этих парней. Они уже приставали ко мне.

Трамвай пришел переполненным. Она не отпускала его, пока они не втиснулись в вагон. И там она продолжала усиленно вертеть головой, стараясь выяснить, сели парни в тот же трамвай или решили все-таки дождаться следующего.

– Видел? – шепнула она ему на ухо. – Вот они! Смотрят на нас. Давай перейдем в другой конец.

Пока они пробирались сквозь толпу, трамвай на скорости сделал поворот, и Вера, чтобы сохранить равновесие, вцепилась в его ладонь. Его захлестнуло волной, вдруг отчаянно забилось сердце. Через секунду она его отпустила. Но воспоминание так просто не уходит.

– Если мы выйдем вместе, они отвяжутся.

О чем это она? Ах да, те парни. Он и забыл про них.

Они начали пробираться к выходу. Олесь впереди, она за ним, без всяких рук. У двери ему пришлось спуститься на одну ступеньку. Повернувшись к ней лицом, он еще раз пережил сильное волнение. Его глаза оказались на уровне ее груди, трикотажная блузка обтекала грудь, и под блузкой, кажется, не было лифчика. Он обволакивал ее грудь своим неровным дыханием.

Трамвай дернулся, дверь неохотно открылась, и он вышел на свежий воздух, который сейчас был ему так необходим. Ночная прохлада и в самом деле пошла ему на пользу.

– Ты их нигде не видишь? – Вера обеспокоенно оглянулась назад.

Олесь постарался убедить ее в том, что их никто не преследует. Она не согласилась.

– Они могут следить незаметно, дожидаясь, пока я останусь одна. Я очень боюсь. Тебе придется проводить меня домой.

– Конечно! Не бойся, я провожу тебя, – успокоил он ее.

У подъезда своего дома она указала на два темных окна.

– Мы пришли, вот мои окна. Дальше я сама. Не знаю, как мне тебя благодарить.

Он отмахнулся, недоверчиво посмотрев на окна ее квартиры: неужели это все? Она открыла сумочку. Не обнаружив чего-то, шагнула под козырек, под свет фонаря, и порылась снова. После этого обескураженно развела руками.

– Ну вот, опять забыла ключи! И дома, как назло, никого.

Нет, он был готов к чему-то подобному, чувствовал, что так легко ему не отвязаться. И вот, оказался прав. Теперь придется торчать тут с ней до полуночи – если за это время больше ничего не взбредет ей в голову. Во всяком случае, денег на ресторан у него не было.

– Можешь подождать у меня, если хочешь, – предложил он. – Это недалеко отсюда.

Он не сомневался, что от такого предложения она уж точно откажется, потому и сказал. Но Вера неожиданно согласилась. Он был шокирован.

И куда тут деваться? Еще не успев оправиться от шока, Олесь повел ее к себе. Оказалось, она не хуже, чем он, знала дорогу: поправила его в тот момент, когда он собирался потащить ее в обход. Ему-то спешить было некуда.

– Как ты узнала адрес? – подозрительно спросил он.

Она удивилась.

– Ты при мне его повторил, разговаривая по телефону.

Ну конечно! Пропавшее письмо! Сама напомнила.

Они поднялись на чердак, деревянные ступени оглушительно скрипели в ночной тишине. Он открыл дверь в комнату и включил освещение: лампочку в верхнем углу. Вера в поисках приключений осмотрела тесную комнатушку с низким чердачным оконцем и покатым фанерным потолком. За тонкой перегородкой ворковали голуби.

– Как у тебя здесь мило! – вдруг заявила она. Олесь решил, будто ему послышалось.

Он полез в шкаф и достал письмо из кармана пиджака, оно до сих пор там лежало.

– Это оно? – показал он его Вере.

Та заинтересовалась не столько письмом, сколько написанным на обороте его рукой.

– Так! Ну-ка, взглянем на твой почерк… – она изучала его с полминуты, затем кивнула головой, придя к какому-то выводу. – Ну что о тебе можно сказать? Ты человек уравновешенный, склонный к размышлениям, скромный, надежный и… способный любить.

– Все-то ты знаешь! Ну ладно, адрес. А характер?

– Многое можно узнать по почерку, – ответила она с загадочным видом.

Он недоверчиво покачал головой, но возражать не стал и снова перевернул письмо лицевой стороной.

– Тут говорится о каком-то доме на Гроховской.

На этот раз она неопределенно пожала плечами.

– Этот дом купил Ващук. Никто не знает, зачем. Не дом – развалина! Прошлый век. Что там можно сделать? Хотя он собирался его отреставрировать. Да и Терех тоже. А куда деваться? Этот проникся идеей устроить казино в старинном стиле. Ничего идея, правда?

– Дороговато она ему обойдется, – Олесь ткнул пальцем в то место, где стояла сумма. – Это же целое состояние!

– Вот именно, – с готовностью подхватила Вера, – все упирается в деньги. А денег-то и нет.

Он вспомнил отрывок разговора, подслушанный им в бухгалтерии.

– Все говорят о каких-то трех миллионах, которые лежат на банковском счету.

– Ах, это! – она небрежно махнула рукой. – Ну, к этим деньгам никто не может прикоснуться. Терех с ума сходит, когда ему напоминают. Хочешь с ним поругаться, так и сделай.

Олесь засомневался.

– Ты сказала, никто? Так не бывает. Кто-нибудь да может.

– Может, да. Наследник Ващука. Тот, кто унаследует контрольный пакет акций. Но у Ващука нет прямых наследников, в этом все дело.

– Он не был женат?

– Женат-то был, но вот детей не было… Вообще-то, говорят, у них родился ребенок, да только не выжил. Жена с горя сама покончила с собой. Ходили слухи, он ее тоже бросил. Такая вот история.

Тем временем Вера совсем разлеглась на его кровати. За нехваткой сидячих мест они подмяли под себя его постель. С последними словами она приподнялась и села, использовав как опору его плечо.

– Нет, ты лучше о себе расскажи. Например, как тебе сиделось в тюрьме.

Олесь густо покраснел. На самом деле ее не интересовала тюрьма, она лишь хотела напомнить ему, кто он такой и откуда пришел. Так приятно видеть его в смятении! Она и не пыталась этого скрыть, насмешливо-торжествующе заглядывая ему в глаза, как мальчишка, которому удалось столкнуть приятеля в дерьмо.

И тут же возместила ущерб затяжным поцелуем. У себя под футболкой он почувствовал ее длинные ногти. На это уже не было слов.

– Так это правда, насчет любви? – спросила она.

 

 

С самого утра Олесь искал встречи с Верой. Ни о чем другом он не мог думать, кроме как о том, что произошло вчера.

Вера была красива, ему это льстило. Отпугивало то, что она была красива безупречно, словно кукла. Она и была похожа на куклу. В такой красоте нет жизни. Это мешало, заставляя сомневаться, способна ли она вообще что-нибудь чувствовать.

Опять же, она была из другого, недоступного для него мира. В компании он был никем. Любой стоял выше по своему положению. Но никто бы и не подумал опуститься. Все они отлично знали, кто он и как сюда попал, и готовы были за это его презирать. Все его сторонились – кроме нее. Этого нельзя было не оценить. Остальное уже не имело значения.

Олесь видел, как начальника, который сидел с ней в одной комнате, вызвал к себе Терех, и воспользовался моментом, чтобы оказаться с Верой наедине. Но та встретила его без особых эмоций. Не то, чтобы очень прохладно, но и без восторга, на который он искренне рассчитывал. Олесь надеялся, что поправит ей настроение, если пригласит куда-нибудь вечерком погулять. Наткнувшись на ее безразличный взгляд, он был разочарован.

– Спасибо, но сегодня я занята, – отказалась она. – Мы уже договорились с подругами.

– Тогда завтра? – не таким уверенным тоном, но все еще на что-то надеясь, предложил он.

Вера мыслила прагматичнее его.

– Завтра мы еще увидимся на работе, не правда ли?

Олесь совсем скис. Видя такое дело, она решила его приободрить.

– Не переживай! У нас еще будет достаточно времени для прогулок.

Это прозвучало как утешение, и хотя в первую минуту оно еще приносило плоды, в следующую он благоразумно перестал ему верить.

Незадолго до полудня Олесь, как обычно, заварил кофе и с переполненным подносом отправился по кабинетам. До отдела снабжения он еще не дошел, как столкнулся с Верой в коридоре. Она шла ему навстречу. Он решил сделать вид, будто она ему безразлична, и отвел взгляд.

Она задела его плечом так, что поднос подпрыгнул, а ложечки звонко задребезжали и завертелись на блюдцах. Чашки устояли, как ни странно, зато поднос затопила огромная черная лужа. Ох уж этот женский характер! Он достал из кармана носовой платок и погрузил в самую глубину лужи.

Ей в спину посмотрел не только Олесь. Эту сцену видел мужчина, только что вышедший из лифта: почти полностью лысый, щуплый, низкого роста. Правда, строгий взгляд возмещал все эти недостатки. Черты лица, как у стопроцентного львовянина. А вот если б он еще заговорил…

Кстати, он так и сделал, поравнявшись с Олесем.

– Не скажете, где я могу найти директора компании?

Произношение точно не русское, как у человека, никогда не покидавшего пределы Галиции.

– Приемная через одну дверь, – ответил Олесь и проводил его глазами.

 

 

Секретарша с заученной вежливостью взглянула на посетителя. В этот раз не пришлось слишком задирать голову.

– Я к пану директору, – опередил он ее. – Зеновий Радкевич.

Она вспомнила.

– Вы звонили сегодня утром?

Посетитель подтвердил вежливым наклоном головы. Секретарша потянулась к переговорному устройству.

– Пан Василь, к вам представитель риелторской фирмы, пан Радкевич… Пожалуйста! Можете войти.

Смерив взглядом пана Радкевича, Терех так и не вспомнил, видел он его когда-нибудь или нет. Такие маленькие люди в глаза не бросаются. Нет, вероятнее всего, они никогда раньше не пересекались.

Он указал на стул.

– Чем обязан?

– Повидимому, то, что я риелтор, говорит само за себя.

– Мы не занимаемся недвижимостью, – отрезал Терех.

– Странно. Потому что, по нашим сведениям, вы приобрели особняк на улице Гроховской… Гроховская, 6.

– Ну так это не я, а мой предшественник! – немедленно поправил он. – Меня здесь тогда еще и в помине не было.

Радкевич кивнул.

– Тем более задумаешься: к чему вашей компании старый полуразрушенный дом вдали от центра города? И знаете, сколько бы ни думал, ничего в голову не приходит. Ваш предшественник, очевидно, был филантропом.

– Вроде того, – Терех скорчил кислую гримасу.

– В таком случае я помогу вам избавиться от лишнего балласта. Сколько вы рассчитываете за него получить?

Ого, подумал Терех, а этот низкорослый не такой уж и коротышка.

– Вы и впрямь хотите его купить? Вам-то зачем?

– Не нам нужен дом, а нашему клиенту. Клиент имеет право поставить свои условия. Но мы никогда не спрашиваем, зачем он ему нужен… Итак, вы согласны его продать?

– Простите! Как называется ваша фирма?

Радкевич назвал. Терех свел брови к переносице.

– Честно говоря, слышу впервые.

– Фирма существует недавно.

– Вот как?

– Не волнуйтесь, – успокоил его Радкевич. – Деньги мы платим настоящие.

Терех неожиданно рассмеялся.

– А с вами приятно было иметь дело.

– Так как?

– А, насчет дома?.. Нет, нет! – он решительно замахал руками. – Дом не продается.

– Даже за триста тысяч гривен? – невозмутимо продолжал настаивать Радкевич.

Терех поерзал в кресле.

– Интересное предложение, хотя ответ тот же.

– А за пятьсот?

У Тереха глаза полезли на лоб.

– Должен признать, у вас очень солидная клиентура. Но увы! Я не продам этот дом ни за какие деньги! – добавил он с искренней грустью.

Радкевич едва ли мог представить, насколько ему удалось раздразнить Тереха. Он будет теряться в догадках, но ни за что не докопается до истинной причины.

 

 

Радкевич, выйдя от Тереха, снова прошел мимо Олеся. Не желая дожидаться лифта, он оглянулся в поисках выхода на лестничную клетку.

– Выход перед вами, – подсказал Олесь, хотя его об этом и не спрашивали, – дверь без таблички.

Своими мелкими шагами Радкевич торопливо пересек пустой зал, в котором скучал охранник.

Его автомобиль, взятый напрокат заезженный «Опель», вне конкуренции скромно стоял в наименее удобном месте. Другие боролись за тень, тогда как здесь крыша успевала накалиться под солнцем. Радкевич опустил сразу оба стекла, слева от себя и справа, и поспешно вырулил на шоссе. Душноту вытеснил свежий ветерок. Отъехав с километр, он остановил машину. Достал мобильный телефон, память соединила его с нужным номером.

– Госпожа Розенблюм, надеюсь, за время моего отсутствия вы еще не успели меня забыть: это Зеновий Радкевич. Будьте так добры, соедините меня с господином президентом.

Он слышал, как секретарша докладывала о нем президенту. Затем в трубке раздался не по возрасту бодрый голос самого Бачинского.

– Здравствуйте, господин Радкевич. Рад вас слышать. Какие новости?

– Здравствуйте, господин президент! – подхватил тот. – Очень сожалею, но только руководство компании наотрез отказалось продавать дом. Поверьте, я сделал все возможное, – он тяжело вздохнул, вспоминая недавний разговор. – Этого Тереха никакими деньгами не соблазнишь.

– Успокойтесь, я вам верю. Но все же как-то странно. Ему-то зачем этот особняк? – Бачинский задумался. – Постойте! Как вы его назвали?

– Терех… Василь Терех, – вспомнил он.

– Удивительно, – повторил Бачинский, и в очередной раз умолк.

С минуту Радкевич слышал только собственное сопение. Пока снова не раздался голос президента.

– Господин Радкевич?

– Да, господин президент!

– Вот что. Поступим следующим образом. Не теряйте контакт с этой фирмой. Чем он там торгует?

– Газом.

– Газом! Прекрасно. Купите у него газа столько, сколько он сможет продать. Заключите с ним договор на перспективу. Вы должны стать его самым крупным клиентом! В деньгах я вас не стесню, эта сторона дела меня волнует меньше всего…

Пока автомобиль стоял на месте, в салоне вновь стало жарко. Радкевич потянулся за платком и вытер вспотевший лоб.

 

 

1.3

 

 

Вопреки мнению Радкевича, его визит не оставил Тереха равнодушным. Вечером, придя домой, тот первым делом рассказал обо всем жене.

– Ты представляешь, Ващук выложил за эту груду развалин сорок тысяч, я не знал, что мне с ней делать, как вдруг является какой-то псих и предлагает за нее не то три, не то пять сотен тысяч. Ну, похоже, ему все равно, сколько.

Оксана, сидя перед зеркалом, примеряла недавно купленное ожерелье за три тысячи гривен, которые муж вынул из сейфа Ващука.

– Мне оно идет?

– Ты меня не слушаешь?

– Удивительные у тебя клиенты.

– И как мне с такими быть?

– Мне вправду идет?

На секунду она оторвалась от зеркала.

– Сначала ответь, в чем его интерес. Лично мне известен только один настоящий мотив: деньги.

– Так тебе больше по душе жмотины вроде меня?.. Да брось ты! Не все же такие меркантильные, как мы с тобой. На тысячу умных всегда найдется один любитель старины. Кто-то тратит ползарплаты на марки, а кто-то готов отдать состояние за антиквариат.

– Ну и что? Значит, его можно выгодно продать!

– Ты и в самом деле неисправима! Это великие люди.

– И твой Ващук один из них, – напомнила она, имея ввиду покупку дома за сорок тысяч.

– Ну, так заодно и меня можешь к ним причислить, поскольку я отправил этого риелтора восвояси.

Оксана вздохнула и сняла с себя ожерелье. Она перестала получать удовольствие. Терех окончательно испортил ей примерку.

– Какие-то все помешанные на этом особняке, что ли, – заметила она. – Начиная с Ващука. Скажи, зачем он его купил? Из-за Бачинского, из-за тестя? Их давно ничего не связывает. Я бы еще поверила, если бы он ее не бросил. Но чтобы сначала порвать с женой, а потом ублажать ее отца? Ничего глупее не придумаешь.

– Какая разница, – вдруг разъярился он, – если все покупалось на мои деньги! Мои кровные, чтоб тебя!..

Он так же внезапно остыл, как и вспылил.

– Надо было продать его риелтору! Хотя какой, в самом деле, прок от тех денег?.. Гм… Если б я его знал получше, возможно, мы и смогли бы столковаться, а, как ты думаешь?..

Конечно, он имел ввиду тот способ, когда основная часть денег не проходит по документам, а передается из рук в руки. Без свидетелей. Оксане не требовалось ничего объяснять, она все понимала с полуслова.

– Ну… Попробуй позвонить Проценко.

– Да, прямо уж!

– А что? – она пожала плечами. – Все-таки, друг твоего отца… Ну как хочешь! Дело твое.

Он тяжело вздохнул.

– Ладно, это я так, пофантазировать!..

Терех и впрямь заложил руки за голову.

– А знаешь, я-таки отыгрался на его протеже, Шайнохе… ну, том самом, которого он забрал из колонии. И больше никаких благодеяний за мой счет! Теперь он шестерит… не на меня, нет, слишком много чести, – на мою секретаршу. Я бы отправил его канаву рыть, но здесь он у меня на виду. Здесь я не дам ему и головы поднять, он мне за все заплатит. Он еще не знает, что я ему приготовил.

– Что?! – она чуть не прыснула со смеху. – Ты сделал из него лакея?! Боже, какая умора! Ващук перевернется в гробу.

– И это только начало. Что ты скажешь, когда я оставлю его фирму с одними нулями, когда выкачаю из нее все до последней копейки? Погоди! Мы с тобой еще не раз посмеемся. Дай мне оформить опекунство над компанией, – он мечтательно застонал, – вот тут-то я им покажу! Наследники Ващука получат дырку от бублика, одни долги, а не компанию.

 

 

Терех вызвал к себе юриста. Сергей Филенко проработал в «Дарах недр» отсилы год, и не только в компании, а вообще, но быстро делал успехи. Был еще один, постарше, но тот слишком уж высоко себя ставил в последнее время, на такого полагаться нужно с оглядкой. К тому же, он и так постоянно пропадал в судах. В судах, а может, и не в судах. Может, решил подзаработать, а то и потихоньку собственное дело закрутил, подумал Терех. Не случайно ведь стал таким самоуверенным, даже наглым. Пора искать ему замену. Наверное, стоит намекнуть этому Филенко. Терех взял у него документы. «Так, посмотрим, что он тут принес».

Это был проект искового заявления, который он поручил ему подготовить накануне вечером. И когда он только успел? Терех пробежал глазами текст. Нечего сказать, работа выполнена безукоризненно. Чтобы закончить, надо было просидеть над ней допоздна. Из кожи лезет…

Терех смерил его взглядом.

Молодой и, конечно, честолюбивый. Это хорошо. Будет землю носом рыть. Опыта, правда, маловато, но для дела, ради которого он его вызвал, опыт и не нужен. Зато не будет лишних вопросов задавать, не настолько независим. Дело-то все-таки щекотливое.

– Я хочу дать тебе одно важное поручение. Вот только не знаю, справишься ли ты с ним, – протянул он с сомнением.

Он так специально сказал, чтобы задеть в нем гордость, раззадорить. После паузы, во время которой тот его должен был возненавидеть, Терех пришел к мысли, что теперь Филенко ничто не остановит.

– Слышал, уже объявились какие-то дальние родственники Ващука, претендующие на наследство? И откуда они только берутся? Ручаюсь, при жизни он их и в глаза не видел! Голота какая-нибудь!.. Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы компания попала в чужие руки. Тогда и на твоей карьере придется поставить крест… Ну скажи, разве вам плохо было при мне?

Терех снова замолчал, он думал, как объяснить задачу, но чтобы тот ничего не понял. Для чего-то взяв в руки исковое заявление, он тут же про него забыл и сказал доверительным тоном:

– Вот что. Подними всю родословную Ващука, постарайся найти там других родственников. Любых, где угодно и каких угодно, пусть будет седьмая вода на киселе, мне все равно. Лишь бы согласились подать в суд. Твое дело найти таких и уговорить. Ну, последнее, думаю, не такая уж и сложная задача. Да и родня богатых покойников всегда почему-то легко находится… Мы столкнем их лбами, а сами тем временем поборемся за опекунство, – он подмигнул. – Разделяй и властвуй, не правда ли?

– Кажется, я уловил вашу мысль, – обрадованный доверием, сказал Филенко.

Терех встревожился.

– Только все это должно оставаться строго между нами. Понимаешь?

– Понимаю, – с готовностью подтвердил тот.

– Вот и прекрасно, – Терех решил, что и так сказал более чем достаточно: нужно его отправлять, пока не проявил излишний интерес. – Вперед! Действуйте, молодой человек! Если все пройдет по плану, считай, что будущее твое обеспечено. Я своих людей ценю.

Догадался, или нет? – спрашивал себя Терех. – Ну, а если и догадался – тоже неплохо. Значит, умный парень. Такие нам еще пригодятся.

Ну вот, а теперь можно подумать и о более приятных вещах. Как только Филенко ушел выполнять поручение, он отложил в сторонку иск и пригласил секретаршу. По поводу Шайнохи у него были совершенно другие планы. Что-то уж очень вольготно ему живется. И кофе себе попивает, и глазки строить находит время. Красивых девушек кругом хоть отбавляй. Терех все замечал. Пора с этим кончать. Труд – унылая повинность, а никакое не удовольствие.

 

 

На следующий день секретарша объявила Олесю приятную новость.

– Шеф доволен тем, как ты справляешься со своими обязанностями. Он решил повысить тебя в должности и назначить ответственным за уборку помещений. Отныне ты будешь старшим над уборщицами.

– Над кем?

– Над уборщицами. Успокойся! Ты будешь только ими руководить, и отчитываться за их работу. Самому тебе ничего не придется делать. Это будет лишь небольшим дополнением к твоим сегодняшним обязанностям.

Она повлекла его в самый конец коридора, туда, где были туалеты. Впрочем, за ними оставалась еще одна дверь, она была всегда заперта. Секретарша открыла ее ключом. Олесь заглянул: это была глухая каморка, заставленная ведрами, щетками и прочим хозяйственным инвентарем. На крюках сушились полурваные тряпки. Это от них тянуло сыростью.

– Вот, здесь отныне будет твой офис.

Улыбнись она, ему стало бы легче, но она произнесла это совершенно серьезно.

– Держи, – секретарша сунула ему ключ.

Олесь взял, затем разжал пальцы и с потерянным видом опустил глаза, чтобы взглянуть на него. В самом деле! Ключ от его собственного офиса!

 

 

Уборщицы обычно появлялись к концу рабочего дня. Четыре уборщицы, по две на этаж. Все они были старше тридцати, некрасивые, возможно, потому, что этого требовал имидж. Женщины, выросшие в сельской местности, без образования, тяжелый труд и мизерную оплату компенсирующие утешением, которое давала им религия. Олесь был прямой противоположностью, и они это прекрасно понимали. Секретарша представила его, успев надеть пиджак и перебросить ремешок сумочки через плечо.

Вера как раз закрывала на ключ дверь своего отдела.

– Ты идешь? – глядя мимо Олеся, поинтересовалась она у секретарши.

– Еще секунду, – попросила та.

Офис потихоньку опустел. Только у юристов попрежнему горел свет, но и там скоро загремели дверкой сейфа, прячя бумаги.

Уборщицы одна от другой далеко не удалялись. В пустом коридоре было хорошо слышно, как они переговаривались между собой. Двери они открывали по порядку своей собственной связкой ключей, хранившейся в кладовке, о чем Олесь раньше и понятия не имел.

Он осмотрел уже убранный пустой кабинет, который только что покинула уборщица, звякнув ведром. Бумаг на столах не было, в компании действовало правило: прятать документы в ящики стола, закрывающиеся на ключ, а что поважнее – сразу в сейф. Вот только компьютер не спрячешь. Олесь включил. Интересно, что тут у них… Его глазам предстал длинный список папок. Вот! Гроховская! Ну-ка, ну-ка…

Но программа запросила пароль. Ах ты! И здесь его обошли.

Внезапно за плохо прикрытой дверью он услышал быстрые шаги. Это не уборщица: уборщицы так не ходят. Это юрист!

У него оставались считанные секунды. Олесь поспешно отключил компьютер самым доступным способом, то есть выдернув шнур из розетки. Затем провел пальцем по крышке монитора, высматривая пыль.

Вошедший на свет Филенко застал его именно за этим делом. Перекинув подозрительный взгляд с него на компьютер, он резко спросил:

– Кто вам разрешил подходить к столу? Вам тут нечего делать! Ваша забота – уборные. Идите и работайте там.

Он подождал, пока Олесь выйдет из кабинета, выключил свет и прикрыл дверь. Выставили, все-таки.

По совету Филенко Олесь тем не менее заглянул в туалет. Проклятье! Филенко оказался прав. Здесь никто и не думал убирать. Он позвал уборщиц, успевших спрятать ведра.

Одна была тощая, другая, наоборот, полная. Но самой бойкой на язык оказалась почему-то первая. Выставив локти, она завизжала на весь коридор.

– Что ты там сказал? Повтори!.. Да знаешь ли ты, сколько я получаю на этой твоей работе?.. Ты что же думаешь, за такую зарплату мы будем еще и туалеты чистить?! Умник нашелся, вы посмотрите на него! Вот бери сам и чисть! А я убирать ваше дерьмо за гроши не собираюсь!

У него зарплата была точно такая же. Он прикусил язык, подхватил щетку, наполнил ведро водой и открыл дверь в ближайшую кабину. Ну и работенка! Ничем не лучше колонии, это точно.

Придя домой, точнее, не добравшись двух пролетов до своего чердака, он еще раз ополоснулся холодной водой в умывальнике на лестничной клетке. Униформа осталась на работе, но запах продолжал его преследовать.

Впотьмах он проник к себе в комнатушку. Руки до локтей, лицо, шея были мокрыми. Он вытерся футболкой, сняв ее с себя, и нырнул под одеяло.

Только сейчас он почувствовал, как его трясет. И Веры не было рядом.

 

 

Она сама вернулась к нему в тот момент, когда он ждал этого меньше всего. Вера буквально сбила его с ног в то время, как он пылесосил дорожку, проложенную вдоль коридора. Щетка упала, а его самого она пригвоздила к стене. Своими губами жадно впилась в его. Олесь только и сумел, что скосить глаза на открытую дверь комнаты, в которой уборщицы мыли полы. Но Вера уже схватила его за руку и потащила в свой отдел. Втолкнула и заперлась вместе с ним изнутри.

Продолжая наступать, она оттеснила его к столу. Олесю пришлось сесть на мышь.

– Поосторожнее! – сказала она. – Катерина успела нажаловаться, будто кто-то лазил в ее компьютер.

Вдруг он сообразил, что намекала-то она вовсе не на мышку. Катерина, ну конечно! В тот раз он не успел закрыть программу, Филенко помешал. Остается сделать вид, будто он тут ни при чем.

– Зачем мне ее компьютер? Мое дело туалет, а не компьютер.

– Действительно, зачем компьютер уборщику? – повторила она насмешливо.

Вера неожиданно застонала.

– Кто бы мог подумать: я в объятиях с сыном опустившегося алкоголика, вором, а теперь еще и уборщиком туалетов! Боже, как я низко пала!

Она запрокинула голову в порыве страсти. Олесь наконец-то понял, что она в нем нашла, но это его не остановило. В конце концов, он и с этим мог примириться. Любой предлог годился, лишь бы оставаться с ней. Вор, так вор!

За дверную ручку подергали. Оба замерли в неудобных позах.

– Наверное, пошли за ключом, – отмахнулся Олесь и сделал очередную попытку ее поцеловать.

Но Вера, только что готовая на любые безумства, возмущенно отстранилась. Непосредственно перед угрозой разоблачения она быстро вернула себе осторожность и на деле восприняла все не так равнодушно, как он.

– Ну и шутки у тебя!

– Подумаешь!

Она не ответила, продолжая нервно кусать губу.

– Тебя это разве волнует? – поинтересовался он.

– Тебе-то, конечно, наплевать, но вот мне моя репутация еще пригодится, – наконец призналась она.

– Вот оно что!

Олесь скис. Теперь она его стыдится. Можно пофлиртовать, но лишь тайком от подруг. Хороша любовь, нечего сказать!

Она даже позволила себе усмехнуться, правда, только уголками губ, видя, что он читает ее мысли. Ее руки попрежнему лежали у него на плечах, но вяло: не как раньше, готовые в него вцепиться, а наоборот, готовые соскользнуть.

– А ты на что рассчитывал, глупенький? Репутацию нужно беречь.

– Даже если б на моем месте оказался кто-то другой?

– Ну что за сравнение!

Вера с мечтательной тоской взглянула поверх его плеча.

– То-то и оно, – упрекнул он.

Не заметив упрека, Вера поделилась своими мыслями.

– Посмотри на Катерину: бабенка, не промах. Знаешь, кого она подцепила? Сына Тереха. Свадьба не за горами. Хорошо устроилась, да? Компанию он, правда, не унаследует, не сын Ващука, но все равно… Какой кусок отхватила! Что и говорить, ловкая стерва!

Если не зависть, то по крайней мере восхищение подругой чувствовалось наверняка. Олесь ослабил объятия.

– Ну и что она в нем нашла? Он такой же, как его отец. Как тебе кажется, сколько извилин в мозгу может быть занято деньгами? Я думаю, одной вполне хватит. А остальные на что?

Вера посмотрела на него с насмешкой.

– А зачем остальные? Знаешь, это скорее тебе пора за ум взяться.

Олесь не обиделся.

– Так ведь место уже занято!.. Есть кто еще на примете? – спросил он, не рассчитывая на утвердительный ответ. – Ну разве что сам Терех-старший.

Он думал, она его высмеет, или возмутится, или хотя бы проигнорирует, но Вера его удивила. Он пошутил, она же хоть и возразила, глаза у нее оставались серьезные. Он не застал ее врасплох, она, видно, уже над этим размышляла, по крайней мере не считала мысль абсурдной.

– Ну… он уже староват. Староват для меня и староват, чтобы самому потерять голову.

Олесь прикусил язык.

– Есть тут один, – снова призналась она. – Сергей Филенко. Двадцать три года, а уже второй юрист. Какая хватка! Далеко пойдет мальчик, и он это знает. Что поделаешь! Люблю амбициозных. Они всегда чего-то добиваются в жизни… Вот только на меня он почему-то не смотрит. Я привыкла, чтобы парни сами ко мне подходили. При моей внешности, кто ж пройдет мимо? Они и подходили. Одних я допускала, других нет. И только он…

Глаза Олеся наполнились печалью.

Не переставая мечтать, Вера взъерошила его волосы.

– Очень страдаешь? – спросила она сквозь задумчивость.

 

 

1.4

 

 

В обязанности Олеся попрежнему входило дважды в день разносить кофе по кабинетам. Однажды он заметил, что в отделе кадров появилась новая девушка.

Первым ее достоинством была, безусловно, скромность, следующим – трудолюбие. С утра до вечера она что-то строчила, отвечала на все без исключения телефонные звонки и немедленно приступала к выполнению очередных заданий.

На секунду оторвавшись (сколько еще таких, мешающих работать?), она снова уткнулась носом в стол. Кофе? Нет, спасибо.

Обычно трудоголиками остаются месяц – два, самые упрямые – полгода. Ровно столько, сколько нужно, чтобы освоиться с работой и обзавестись друзьями. С первой задачей она, кажется, справилась неплохо. А вот со второй… И бывает же такой замкнутый характер! И дело вовсе не в гордости, не позволяющей снизойти до уровня окружающих. Нет, просто у некоторых трудолюбие в крови, ему, трудолюбию, мало отведенного времени, и тут уж не до приятельских отношений. Да и само окружение смотрит на таких с опаской. Кому нужен живой идол?

Олесь даже не успел разглядеть ее как следует. Где-нибудь помимо своего рабочего места она узнавалась по фигуре и походке. Это у нее было на высоте. Хоть на подиум выпусти. А вот одежда, прическа… Это широкое бесформенное платье, скрывающее фигуру, эта девичья коса бубликом, чтобы спрятать волосы! Казалось, она сделала все возможное для того, чтобы свести на нет все свои врожденные преимущества. Вот из таких в зрелости и выходят мымры, если только вовремя не подвергнуть их шоковой терапии.

Чуть позже он увидел ее в приемной. Игнорируя болтовню Катерины с секретаршей, она стояла к ним спиной в ожидании, когда ее примет Терех.

Из кабинета вышел серьезный Филенко. Покровительственно назвав секретаршу «Наталочкой», он с демократичным подходом попросил ее получить за него на складе бумагу для принтера.

Секретарша не сходя с места перепоручила склад Олесю. Новая девушка на секунду оглянулась. Наверняка она уже слышала о нем. Пусть краем уха, но слышала. Вероятно, это клеймо так и останется за ним на всю жизнь.

Иванка вошла в кабинет вместо Филенко. Терех как раз беседовал по телефону. Она замерла в ожидании.

– Разве мы предлагаем вам плохие условия? – Терех кого-то уговаривал в трубку. – Дорогой мой! В бизнесе, как и в любви, не бывает постоянных партнеров. И какая вам, собственно, разница, у кого брать? Газ, он всегда газ. Лишь бы только быстрее и дешевле… Ну хорошо! Я готов опустить цену. Приезжайте, обсудим.

Терех положил трубку. Взглянув на Иванку, он сосредоточился на папке, которую она принесла с собой.

– Это то, что я просил?.. – он нетерпеливо протянул руку. – Тогда чего вы ждете? Давайте сюда!

Он раскрыл папку.

– Я могу идти? – робко переспросила она, видя, что он больше не обращает на нее внимания.

Как, она еще здесь?

– Конечно! – бросил Терех, не поднимая головы. – Идите, работайте.

В приемной Иванка подошла к секретарше.

– Простите, но к нам в отдел до сих пор не вернулся с подписи приказ на увольнение двух сотрудников…

Секретарша наморщила лоб.

– Честно говоря, не припомню… Когда вы его ложили? – она потянулась к папке для подписанных документов.

– Позавчера.

Секретарша недоуменно пожала плечами.

– Тогда должен быть здесь… – она раскрыла папку и пролистала ее всю до конца. Иванка заглядывала, перегнувшись через стол. – Не этот?

– Нет, не он.

– Но этот тоже ваш.

– Тот был другой.

– Возможно, он остался у Тереха, – предположила секретарша.

– А вы не могли бы проверить прямо сейчас?

Она замялась.

– Это срочно, – настаивала Иванка.

Секретарша нерешительно поднялась из-за стола.

– Как он выглядел?..

Не успела она выйти, Иванка развернула к себе телефонный аппарат и списала с табло номер абонента, последнего, с которым Терех разговаривал минуту назад. Из-за плохо прикрытой двери донеслись отрывистый голос Тереха и смущенный – секретарши.

Та появилась на пороге, на этот раз строго поджав губы.

– Извините, – сказала она твердо, – но вашего приказа тут нет. Поищите лучше у себя.

– Ну что ж, попробую, – с готовностью уступила Иванка, берясь за ручку двери.

– Наверное, забрал кто-то из вашего отдела, – еще раз предположила секретарша. – Поспрашивайте.

Номер телефона, записанный на клочке бумаги с ее стола, Иванка сжимала в руке.

 

 

Закончился рабочий день. Служащие толпами начали расходиться по домам. Вместе с другими сотрудниками Иванка явилась на трамвайную остановку и села в подошедший трамвай. Она не участвовала в их болтовне и вообще держалась особняком, но стояла рядом, и они это помнили. Ей бы следовало сойти на углу улицы, на которой находился офис компании «Западтрансгаз», но она пропустила остановку и вышла на следующей. Задержалась у киоска, а после того, как трамвай отъехал, повернула назад.

Напротив жилых домов, выстроенных еще при Польше, поблескивая стеклом, возвышалось здание брежневской эпохи. Все, что над первым этажом, это был завод, его тыльная сторона, а внизу разместилась компания, считавшаяся главным конкурентом тереховской «Дары недр». Иванка на ходу толкнула стеклянную дверь. Более чем уверенно оставила позади половину длинного коридора и без церемоний вторглась в кабинет главного бухгалтера. За столом, едва помещаясь, сидела Мирослава, бывший главный бухгалтер Ващука. Не то стол оказался меньше прежнего, не то она сама располнела еще больше.

– Уф, наконец-то! – Иванка упала на стул. – Нет, я там долго не выдержу! Прямо дышать нечем. Разве можно сравнить воздух, здесь и там?

За спиной у Мирославы зацвел ароматный гиацинт. В полураскрытое окно врывался теплый ветерок и тишина, наполненная шумом листвы древних каштанов.

Мирослава мгновенно связалась с коммерческим директором.

– Игорь! Она у меня.

Тот влетел в кабинет почти сразу же. В морщинах, поджарый, особенно в сравнении с Мирославой. Присел в сторонке. И это не случайно. Хотя коммерческий директор курил не больше других, от него всегда почему-то разило сигаретным дымом. Для работы с клиентами это был недостаток. Наверное, поэтому он имел привычку откидываться на спинку кресла, если в разгар беседы они поворачивались к нему лицом.

Впрочем, это не мешало ему в полную силу радоваться жизни, если было чему радоваться.

Чтобы не терять время попусту, Мирослава заварила кофе.

– Даже кофе там суррогатный, – снова пожаловалась Иванка.

– Ничего удивительного, – директор подставил третью чашку. – Все лучшие традиции мы унесли с собой.

Так-то он напомнил, что тоже работал в этой компании юристом. До сих пор, как бы это ни раздражало его преемников, Сергея Филенко и того, старшего, в офисе раздаются телефонные звонки от клиентов, требующих Мельника.

– Ну? – Мельник выжидательно посмотрел на Иванку. Как видно, ему не терпелось услышать новости.

Аромат кофе смешался с запахом гиацинтов.

Иванка театрально вздохнула, показывая, как ей там все надоело. Затем привела слова, услышанные в кабинете Тереха, и достала скомканную бумажку с телефонным номером. Мирослава вместе с бумажкой немедленно повернулась к компьютеру.

– Да! Это наш клиент, – подтвердила она.

Мельник просиял.

– Молодчина! – похвалил он. – Золотце ты мое!

– Неправда! – запротестовала Иванка. – И вообще, это задание мне не по зубам. У меня не получается налаживать контакты. Мне все время кажется, стоит только с кем-то сойтись, как я тут же во всем призна́юсь.

– Ну что еще за глупости!

– И я о том же! – подхватила она. – Глупая я.

Мельник рассмеялся.

– Нет, ты не глупая. Ты хитрющая! Именно такой человек здесь и нужен. Короче, хватит капризничать, слушай меня внимательно. Завтра ты опять явишься на работу и будешь трудиться в поте лица на Тереха, пока мы не узнаем всей правды.

– Каким образом? – возмутилась Иванка. – Я вам что, хакер? Там, куда ни сунься, все закрыто.

– Вот это-то и здорово! Значит, мы на верном пути. Ты уж постарайся, моя милая. На тебя вся надежда.

Иванка вздохнула еще раз.

– Не знаю, попробую. Впрочем, получить доступ – не единственная проблема. Как сделать, чтобы не попасться?

– Соображай. Тебе виднее.

– Ну да, конечно. Кто-то пытался влезть в компьютер Катерины. Теперь за этим будут следить. А вы говорите!.. – она помялась. – Хотя с другой стороны, нам это может, и на руку. Раз это случилось, когда я еще не работала, возможно, меня они не станут подозревать… пока.

– Правильно! – обрадовался Мельник. – И постарайся сделать так, чтобы вторая попытка напоминала первую.

– Да, и еще! – вспомнила она. – Этот дом на Гроховской. Терех собирается устроить там казино.

Вмешалась Мирослава.

– Ну, в это я готова поверить хоть сейчас. Казино идеальное место не только для отмывания денег, еще удобнее прятать их там от налогов. Для Тереха это весьма лакомый кусочек.

Она хотела сказать: зачем ему легальные доходы? Пополнять счет компании, которым он и так не сможет воспользоваться? То ли дело, наличные.

Но Мельник усомнился.

– Дом только снаружи выглядит неплохо. На самом деле стены дали трещины. Ремонт обойдется в копеечку. Ващук это понимал. Но вот понимает ли Терех? Где он возьмет столько денег на капитальный ремонт? Подозреваю, что те три миллиона не дадут ему спокойно спать до конца жизни. Ващук преподнес ему хороший урок.

 

 

Повторный приход Радкевича стал для Тереха полной неожиданностью. Он уже и думать забыл о необычном посетителе, как тот вдруг напомнил о себе снова. Только в этот раз, кажется, решил удивить его еще больше.

– Нет, нет, я вовсе не по поводу того особняка, – с ходу предупредил он. – У меня к вам совершенно другое дело.

– Тогда слушаю вас, – пожав плечами, ответил Терех.

– Моего клиента интересуют поставки газа. Теперь это уже ваш профиль, не так ли?

– Профиль действительно наш, – протянул он, не скрывая удивления. – Вы знакомы с ценами?

– Безусловно.

– И какое же количество нужно вашему клиенту?

Радкевич спешно полез в карман за платком и, прикрывшись им, дважды от души чихнул.

– Извините, но я долго жил за границей, успел отвыкнуть от здешней погоды, – пожаловался он. – Сырость, ничего не поделаешь!

Тот с пониманием кивнул и не стал его торопить.

– Ах да! – спохватился Радкевич. – Ну, для начала, скажем… пять миллионов кубов.

От испуга Терех едва не опрокинул стакан для ручек.

– Сколько, вы сказали?

– Пять миллионов в течение месяца, и если клиент останется доволен, мы готовы заключить долгосрочный договор.

– Под долгосрочные договора мы даем скидки, – поспешно уточнил он.

– В случае роста цены на рынке, естественно, мы не станем возражать против ее пересмотра.

– Ну, это уже детали! – отмахнулся Терех. – К тому же, ценовых колебаний пока не предвидится, это я вам совершенно точно говорю.

Он взволнованно сорвал очки, чтобы протереть стекла, это позволило ему занять дрожащие руки. Но Радкевич все видел.

– Правда, обязательное условие – своевременность поставок. Это должно быть учтено при составлении договора.

Терех не придал значения его словам. А зря.

– Ну а как насчет… – вместо слов он недвусмысленно пошелестел пальцами.

– …Предоплаты? – догадался Радкевич. – Никаких проблем!

– Может, кофе?

Не каждому Терех предлагал кофе. Но тот уже задвигал стулом, собираясь уходить.

– Нет, благодарю. Я очень тороплюсь, – он раскрыл барсетку и достал оттуда визитную карточку. – Договор будьте добры прислать по этому адресу.

– Конечно, конечно! – Терех вскочил с места и проводил его через всю приемную до самых дверей.

Лично закрыв за ним дверь, он навис над секретаршей. Та держала возле уха телефонную трубку, показывая, что просят его. Терех только отмахнулся: посылайте их всех!..

– Минуточку! – обронила она в трубку.

– Найдите Филенко и срочно – ко мне! – велел он. – И ни с кем меня не соединяйте!

 

 

Следуя кивку Тереха, Филенко занял место Радкевича.

– У нас появился интересный покупатель, – Терех закряхтел, прежде чем назвать цифру, – на пять миллионов кубов. В течение месяца.

У Филенко отвисла челюсть.

– И если мы ему приглянемся, он будет сотрудничать с нами и дальше, – Терех повертел визиткой. – Брокерская контора? Гм… А говорил, риелтор. Ну да черт с ним! Лишь бы платил!.. Смотрите-ка, и реквизиты указаны! Все у него предусмотрено… Да, он еще потребовал внести ответственность за срыв поставок. Можешь включить. Думаю, что нас это не обременит. Все они там буквоеды и бюрократы… Проклятый иностранец!

– Иностранец?

– Ну да, иностранец, – нехотя повторил он, сам недоумевая, как у него это сорвалось. Теперь вот надо оправдываться. – Сам же сказал, что долго жил за границей. То-то, я смотрю, клиенты уж больно крутые.

Он кинул визитку юристу.

– Держи! Подготовишь договор, но только вместе с Катериной, наш коронный номер… Ты знаешь, о чем я. Да глядите у меня, чтобы все было чисто. Мне неприятности не нужны. Ты меня понял?

– Будет сделано, пан Василь, – Филенко многозначительно кивнул. Тот недоговаривал, но для Филенко это был не первый такой договор.

– И передай Катерине, пусть сразу выпишет ему счет на предоплату. Посмотрим, как он будет перечислять денежки… – подмигнул Терех.

Филенко скромно улыбнулся, польщенный доверием.

– Конечно, пан Василь.

– Хорошо, что есть еще такая штука, как транзитный платеж, хотя бы он разрешает мне игнорировать Ващуков потолок в десять тысяч… А кстати! – вспомнил Терех. – Что с нашим делом?.. С нашими наследниками?

– Я как раз хотел рассказать…

Терех с заинтересованным видом поправил очки.

– Ну так давай рассказывай!

– В общем, откопал я одного родственничка. Сомневаюсь, чтобы покойный ему обрадовался когда-либо. Водопроводчик с тремя классами образования. Членораздельно может выговорить разве что собственное имя и фамилию. Словарный запас?.. – он выразительно вздохнул и поскреб себя в затылке, заставив Тереха усмехнуться. – Это в Черкассах. Разрешите съездить?

– Езжай! – с готовностью бросил Терех. – Мне по барабану, умеет он разговаривать или нет. Лишь бы подписаться умел. Загодя подготовь нужные бумаги.

– Ну так само собой разумеется!

Филенко встал, понимая это как окончание разговора. Терех посмотрел на него загадочно.

– И много ли у нас с ним шансов выиграть это дело?

Филенко с сомнением пожал плечами.

– По-моему, никаких.

– Прекрасно! – улыбнулся Терех.

 

 

– Дмитрий Игнатьевич? – Терех нервно дышал в телефонную трубку, сдерживая раздражение по поводу стариковской медлительности абонента на другом конце линии.

Проценко, озадаченный, в свою очередь поинтересовался, кто звонит. Он начал шепелявить: как видно, не хватало зубов.

– Ах, Василий! Не узнал, прости. Но и ты давненько не звонил. Как у тебя, все в порядке?

Терех потянул время. Но Проценко и сам догадался спросить:

– Так что тебя заставило?

Терех признался.

– Да вот, хотел бы воспользоваться вашими связями.

Проценко засопел.

– Но ты же знаешь, я второй десяток на пенсии…

– Так ученики ведь остались! – с надеждой напомнил Терех. – Тем более дело-то пустяковое. Для вас оно, во всяком случае, не составит труда.

– Ну хорошо, говори, – неохотно согласился тот.

– Есть у меня один покупатель на дом, вот только я в нем совершенно не уверен…

– Что значит, не уверен? Не уверен в платежеспособности?

– Вовсе нет! Как раз наоборот, – Терех замялся. – Но тут другое…

– Хочешь провернуть «левую» сделку? – догадался Проценко.

Терех ладонью вытер вспотевший лоб. Прямой вопрос застал его врасплох. Они никогда прежде не обсуждали его дела.

– Д-да… Правильно.

Ему почему-то показалось, что сейчас тот обрушит на него всю свою ветеранскую ярость. Но Проценко отреагировал на удивление спокойно.

– Кажется, кто-то из моих там еще работает… Ладно! Попробую что-нибудь узнать.

У Тереха отлегло от сердца.

– Спасибо, Дмитрий Игнатьевич. Вы меня здорово выручите.

– Рано благодаришь, сначала давай своего покупателя.

Визитку он успел подарить юристу, но на этот раз она была ему не нужна. Слишком часто он возвращался в мыслях к необычному риелтору, чтобы забыть его имя.

 

 

Дав отбой, Терех еще раз припомнил весь разговор с Радкевичем, как сегодняшний, так и предыдущий. Поерзав в кресле, связался с секретаршей.

– Пожалуйста, поищите ключ от дома на Гроховской.

– Извините, но у нас его нет.

– Как это?

– Он остался у Ващука. Тот забрал его перед самым вылетом.

– Что?!

Терех сбросил очки на стол, вытер вспотевшее лицо. Ващук возник у него перед глазами.

– Вы меня слушаете?.. – он снова наклонился к переговорному. – Вот что. Передайте моему водителю: пускай ждет меня у подъезда.

 

 

1.5

 

 

Офис Радкевича еще не успели обустроить, мебель в беспорядке громоздилась посреди приемной. Периферия удобна хотя бы тем, что здесь можно в любое время снять светлое и просторное помещение. Похоже, сюда он переехал только что. Даже табличку не успел вывесить, Олесь с большим трудом его отыскал.

К столу секретарши пришлось пробираться между шкафов. Ее стол – единственное, что было готово к работе посреди царившего хаоса.

Олесь достал пакет, адресованный Радкевичу. Самого Радкевича на месте не оказалось, но секретарша с готовностью приняла у него почту. Пока она регистрировала ее у себя в журнале, Радкевич появился у Олеся за спиной, протиснувшись тем же путем, – но, кажется, его это ничуть не беспокоило.

– Ну что там, пани Орыся? Мне кто-нибудь звонил?

– Никто, если не считать арендодателя. Вы забыли что-то подписать?

– Я ожидаю факс из Граца, – предупредил он вместо ответа.

– Да, вот еще привезли пакет из какой-то компании… – она потянула его к себе, стараясь прочесть название, – «Дары недр».

– Давайте сюда, – затребовал он.

Олесь его узнал. Вероятно, он тоже. Но лишь в той мере, в какой узнают примелькавшиеся лица. Бегло сверху вниз скользнув по нему взглядом, Радкевич сунул пакет подмышку и унес с собой в кабинет.

Олесь повторно осмотрелся, хотя на что было смотреть? Мебель закрыла весь обзор. Кстати, упаковка фабричная. И в помещении стоял сильный запах смолы. Значит, мебель тоже новая. Жаль, что Терех ничего этого не видел. Этот Радкевич появился словно ниоткуда.

Занятая работой, секретарша не обращала на него внимания. В переговорном устройстве вдруг раздался голос Радкевича.

– Пани Орыся! Посыльный еще там?.. Пусть не ждет. Я все просмотрел, но у меня возникли вопросы. Я сам чуть погодя свяжусь с их юристом.

 

 

Терех заинтригованно смотрел сквозь просветы в ветвях на старые стены фамильного особняка Бачинских. Дом стоял на пригорке, и деревья своими кронами, если смотреть с улицы, закрывали его почти полностью от любопытных глаз.

Нехотя подалась проржавевшая калитка. Теперь уже нечасто знавала она гостей. Детвора, полюблявшая играть в саду, и бомжи свободно проникали сквозь дыру в завалившейся ограде. Ее пытались латать сеткой, но заинтересованные лица очень быстро приводили все в прежний вид. Какое-то время ненавистную сетку можно было вдоволь потоптать ногами. А потом находились и другие заинтересованные, которым всегда нужно то, что не нужно другим, и от сетки оставалось одно воспоминание.

Двенадцать надщербленных ступеней круто забирали вверх от калитки до крыльца. Поросль мха настойчиво пробивала себе дорогу сквозь трещины, отвоевывая назад то, что камень в свое время отобрал у земли.

Терех попробовал расшатать дверь. Тяжелая буковая дверь, кованная железом, оказывала сопротивление, как будто хорошо понимала, что он задумал.

– Раньше делали на совесть, – оправдываясь, сказал он, и уступил место водителю с ломиком. – Ну-ка, попробуй!

Водитель неуверенно почесал себя в затылке.

– Может, все-таки лучше с полицией? Много будет шума.

– Плевать мне на полицию! – разозлился Терех. – Ломай, говорю!

Дверь оказалась крепкой, гораздо крепче, чем он думал. Дом вот-вот развалится, а ей хоть бы что. Терех пожалел, что не позаботился захватить слесаря с инструментом.

Правда, у водителя силы за двоих. Он так и заменял ему двоих: сразу и водитель, и охранник.

Дверь все же уступила и тяжело, с грохотом, рухнула вовнутрь, подняв клубы пыли. Старость, весело подумал Терех, куда тебе со мной тягаться! А он еще хотел брать слесаря.

Пыль и мрак закрывали обзор. Окна были наглухо заколочены досками.

Не дожидаясь, пока осядет пыль, Терех сделал первые шаги по двери, как по мосту. Свет падал только со спины, через зияющий отверстием дверной проем. Впереди Тереха ползла вместе с ним его тень.

Споткнувшись, пока еще глаза не привыкли, о брошенный кем-то ржавый чайник, он стал передвигаться осторожнее. И в самом деле, под ногами валялись предметы, которым тут было вовсе не место. По центру в подозрительном одиночестве возвышался дряхлый стул. И кто бы рискнул на него сесть?

В память о подлинных хозяевах сохранились лишь медные ручки на дверях и точеные перила. Остальное исчезло вместе с преемниками. Кажется, в последний раз тут был архив. Весь ненужный хлам могли забыть только они.

Широкая деревянная лестница вела на второй этаж. Терех стал подниматься. Отмечая каждый его шаг, ступени одна за другой по очереди издавали жалобный скрип. С грохотом упавшая дверь, задетый чайник, скрипучие ступени. Дом продолжал внимательно следить за его перемещениями.

Повсеместные следы погрома и запустение, впрочем, давили на психику еще лучше, чем рассказы о блуждающих призраках. Комнаты второго этажа ничем не отличались от того, что видел он внизу. Только в одной из них странным образом сберегся огромный шкаф с секретером, поблекший, потемневший, изборожденный царапинами, – но все еще целый и, как видно, прочный.

Терех перешагнул порог. Он догадался, почему шкаф не вынесли, когда сравнил его габариты с шириной двери. Шкаф попросту не проходил. Интересно, каким же образом его внесли. Не иначе, как по частям, а потом уже сбили. На века делали. Не рассчитывали на советскую власть.

Он стал открывать одну за другой секции и выдвигать ящики. Пусто, хоть шаром покати. Очередь дошла до секретера. Терех откинул полочку для письма. За ней – ниша, и опять ничего. Кроме разве что фарфоровой пепельницы с окурками. Один мусор!

Терех не побрезговал заглянуть и в пепельницу. Да, такие сигареты бомжи не курили.

Он еще раз внимательно осмотрелся. На противоположной стене, на гвоздике висел замызганный, в дырах плащ. Подарок от бомжей. Об такой и ноги-то не вытрешь. А больше тут ничего и не было.

Бесполезно! Ему не узнать, что привело сюда Ващука в день вылета. Хотя судя по количеству выкуренных сигарет, времени он провел немало.

На этаже раздались шаги. Это его водитель. Терех мог бы выглянуть, чтобы облегчить ему поиски, но не выглянул. Ничего, и так найдет.

Вместо этого он достал мобильный и связался с офисом.

– Слушаю, пан директор, – секретарша узнала номер, появившийся на табло.

– Я сейчас на Гроховской, – сказал он. – От моего имени снимите парочку человек с трассы и направьте сюда. Нужно повесить на место дверь. Я не хочу, чтобы кто угодно разгуливал по моему дому.

Водитель отыскал его, следуя на звук голоса. Терех успел дать отбой.

– А, вот вы где! – обрадовался водитель с порога. – А я уж и в дерьмо влез, чтоб его!.. Чего здесь только нет!

Осмотрев туфли, он вытер подошву ребром о порог.

– По этому делу у нас тоже есть специалисты, – вспомнил Терех и снова набрал офис. – Наталка! И вот еще что. Пришлите-ка сюда этого дармоеда, Шайноху, пускай тут все уберет… Пристанище для бомжей и наркоманов! – раздраженно бросил он, прячя телефонную трубку.

 

 

Не успел Олесь вернуться от Радкевича, как получил новое распоряжение. Водитель был предупрежден. Кажется, он знал больше, чем Олесь. С Олесем никто не считался. Секретарша не сообщила, что за работа, спасибо и на том, что посоветовала захватить комбинезон. Впрочем, раз так, можно было догадаться.

Подобрав дорогой двух рабочих с улицы, они приехали на Гроховскую. Тереха с его автомобилем уж и след простыл. Но те двое успели получить четкие инструкции.

Старший шагнул в полумрак и поманил за собой Олеся.

– Сообразил, что нужно делать? Бери метлу в руки и принимайся за дело. Да смотри, в дерьмо не влезь!

Совет пришелся очень кстати. Полшага, и он бы уже опоздал.

Похоже, грязь накапливалась годами. Комбинезон и вправду пригодился. Он натянул его поверх униформы.

Олесю никогда не удавалось попасть вовнутрь особняка. Детьми они с братьями заглядывали во все щели, темнота и заброшенный вид создавали ореол таинственности, и впервые он получил возможность удовлетворить давнее любопытство. Только вот способ… Мечта была гораздо привлекательнее.

Глотая пыль, он бездумно орудовал метлой, пока дверной проем не стал виден, как в тумане. Тут и рабочие возмутились.

– Эй! – закричал старший. – Ты чего там вытворяешь? Пыль уже столбом стоит!

Олесь спохватился. Рабочие были правы. Что это с ним? Опять размечтался!

– Сходи-ка лучше за водой. На вот тебе ведро, – старший перевернул ведро с инструментом, высыпав содержимое на пол.

Олесь принес полное ведро воды из соседнего дома и, обмокнув метлу, сбрызнул пол. Рабочие недоверчиво поглядывали в его сторону, боясь, как бы снова не пришлось учить. Работа пошла медленней, зато пыли стало поменьше.

Как нигде, много мусора скопилось у стен, за счет осыпавшейся штукатурки. Олесь сгреб все в одну большую кучу и принялся за второй этаж. От количества дверей, которые он там насчитал, голова пошла кругом. И как они жили в стольких комнатах? Да, тому, кто у них работал, не позавидуешь. Сколько дверей, и везде медные ручки. А ведь их все нужно драить. На месте этих Бачинских он бы заменил медные ручки никелированными. Прислуга его боготворила бы!

Он представил дом обжитый, заставленный мебелью. Теперь только и сохранилось, что огромный шкаф с секретером.

На всякий случай он проверил секретер. В глубине стояла лишь фарфоровая пепельница с окурками. Олесь вывернул содержимое в ведро с мусором. Из другой секции выгреб заплесневелый хлеб; жалко, мыши не добрались. На противоположной стене висел драный плащ, подстилка для ног, оставленный разве что бомжами. Нет, вы полюбуйтесь: плащ на гвоздике – что за аккуратные бомжи! Он и его бросил в ведро.

Кажется, убрано. Можно было бы идти дальше, но…

На том месте, которое прежде закрывал плащ, он заметил тонкую прорезь. Да, это была именно прорезь, контур маленькой дверки, прикрывавшей внутристенную нишу. И надо же! Гвоздь торчал прямо над щелью. Будто нарочно. А может, не будто? Может, как раз и не случайно вовсе?

Заинтригованный, Олесь поддел дверку тем же гвоздем, который расшатал и вытащил. Действительно, за ней оказалась ниша, а внутри сейф.

Он не верил своим глазам. Какие эти Бачинские были предусмотрительные!

Олесь выбежал на лестничную площадку и позвал рабочих.

– Ну что он там мог найти? Взглянем, что ли? – неуверенно предложил старший.

Выражение его лица при виде сейфа изменилось на все сто восемьдесят градусов. Другой хлопнул себя по ляжкам.

– Кто-нибудь, скажите: я не сплю?

Старший постучал костяшками пальцев:

– Стенка не должна быть очень толстая. Попробуем сваркой.

– Нет, нет! – запротестовал Олесь. – Позвоните в офис.

Младший из рабочих прыснул со смеху. Даже рот закрыл ладонью. Старший осуждающе покачал головой.

– Эй ты, соображаешь, что говоришь? Нас тут всего трое. Никто не узнает.

Они его не поняли! Решили, будто он боится, что кто-то из них выдаст.

Олесь тут же внес полную ясность.

– Какое к этому сейфу мы имеем отношение?

Оба посмотрели на него как на пришибленного.

– Что ты несешь! – раздраженно бросил старший. – А если там золото?

– Тем более! – настаивал Олесь. – Мы же не воры!

– Так ведь оно ж ничье, – удивился младший. – Не возьмем мы, возьмет кто-нибудь другой.

Старший скрипнул зубами.

– И откуда такие честные берутся?.. Мы не воруем, если на то пошло, а берем свое! – уточнил он назидательным тоном. – Ты что же думаешь, мы его не заработали? Вкалываешь тут! А сколько нам платят?.. Тьфу! Кому ты хочешь его отдать? Тереху? Он и так на «БМВ» разъезжает. Еще на один «БМВ»? Первый он тоже купил не на свои кровные. Это мы их всех содержим, интеллигентов в белых рубашках! Сами только языком плещут с утра до вечера! Наш хлеб ели, будут есть и дальше. Зато на простой народ им наплевать!

Самостоятельно он не мог такое придумать. Явно где-то слышал. Олесь пожал плечами.

– А мне какое дело? Я-то ничего пока не заработал!

Видя, что его не уговорить, рабочий в сердцах сплюнул, только на этот раз по-настоящему.

– А, черт с тобой! – и вынул из кармана телефон. – Какой там номер?… Козел! Уголовник! Правду о тебе говорят! Чтоб я с тобой еще когда связался?..

«Началось! – загрустил Олесь. – Так они и моего отца, мою семью вспомнят».

– На! – старший сердито сунул ему трубку. – Сам и докладывай!

 

 

О находке на Гроховской Тереху сообщила секретарша. В это трудно было поверить, но именно Терех поверил сразу, как только услышал. Бросив все дела, он тут же помчался на Гроховскую.

Рабочие трудились внизу.

– Где? – отрывисто спросил он.

Старший отправился впереди, указывая дорогу. Впрочем, Тереху самому следовало догадаться. Младший, оставив работу, поплелся следом. Как такое можно пропустить?

Вслед за старшим Терех перешагнул порог. Один взгляд, и он все понял: Ващук специально завесил нишу плащом. А он, Терех, не додумался заглянуть! Хотя кто мог предположить, что там окажется сейф? А с другой стороны, в старых домах секретные сейфы – обычное дело.

Вероятно, ключ от сейфа Ващук тоже унес с собой, как и ключ от дома.

– Сварка возьмет?.. – спросил Терех. – Несите сварочный аппарат!

С этого момента он не покидал комнату, боясь доверять рабочим. Пока младший резал, старший, рискуя испортить зрение, одной только ладонью и прикрывался от яркого пламени. Терех с нетерпением подглядывал каждые полминуты.

– Ну-ка! – старший с зубилом в руках заставил напарника подвинуться.

Несколько звонких ударов – и на месте замка образовалась полукруглая дыра.

– Готово! Можно открывать!

Он отошел назад, уступая это право Тереху. Тот, волнуясь, по рассеянности потянулся к сейфу голыми руками.

– Вот, возьмите! – старший вложил ему в ладонь молоток; что было под рукой, то и вложил. – Руками не беритесь. Рано еще.

Терех подцепил рогаткой оплавившийся край и потянул дверку на себя. Та легко, бесшумно открылась. На дне сейфа белел почтовый конверт. Терех просунул руку.

Рабочие торчали у него за спиной и тоже нетерпеливо старались заглянуть через его плечо. Увидев всего лишь конверт, да еще с современной эмблемой, оба облегченно вздохнули. Старший даже повеселел.

– Ну что, убедился? – локтем толкнул он напарника.

На конверте размашистым почерком было написано имя адресата. Но прочесть его успел один лишь Терех, вынувший письмо из сейфа. А прочтя, тут же опустил конверт, пока другие не разглядели.

– Ну все, – сказал он. – Пора браться за работу. Идите, заканчивайте.

 

 

Рабочие вернулись к работе. Олесь ушел подметать пол в соседнюю комнату.

Оставшись в одиночестве, Терех задумался всерьез. Письмо было адресовано Олесю Шайнохе. Это его имя стояло на конверте. Терех мог всего ожидать, но при чем здесь Шайноха? Или…

Он лихорадочно вскрыл конверт. Внутри оказалась старая свадебная фотография и сложенное вчетверо письмо на двух страницах; он узнал почерк Ващука. На снимке были сам Ващук и Галина, оба молодые, красивые. Терех перевернул снимок, с обратной стороны стояла надпись, сделанная рукой Галины: «Моему сыну, которого я люблю больше всего на свете».

Спрятав снимок себе в карман, он стал читать письмо, обращенное к Шайнохе. Шайнохе?.. О нет! У него задрожали руки, мешая дочитать письмо до конца. Правда в своей убийственной реальности открывалась его глазам строка за строкой. Невероятно! И кто бы подумал, что Олесь – единственный сын Ващука, рожденный от его брака с Галиной?.. Постойте, постойте!

Тереха вдруг кинуло в жар. Выходит, Олесь не только сын Ващука и его прямой наследник, настоящий полноправный хозяин фирмы. Его мать… Боже милосердный! Внук Марьяна Бачинского!

Вот она, разгадка тайны. Теперь понятно, зачем Ващуку понадобился дом Бачинских. И почему именно здесь он оставил письмо для своего сына. Этот дом Ващук купил для него.

Терех торопливо достал зажигалку. Щелкнул пару раз – бесполезно. Надо было заправить!

Не выпуская раскрытое письмо из рук, он выглянул в коридор. Из соседней комнаты все еще доносилось шарудение. Он позвал Олеся. Отложив метлу, тот вошел и в ожидании застыл на пороге. Терех смерил его взглядом с головы до ног. Странное это было чувство. Вот этот молодой человек в комбинезоне компании, который надевали на себя сотни рабочих, мог бы вышвырнуть его, Тереха, на улицу в два счета, попади письмо в руки к нему, а не к Тереху.

Похож ли он на Ващука? Да, сходство определенно есть. Сейчас уже Терех это видел. Просто раньше ему не приходило в голову сравнивать. Вот только Ващук был плотного сложения, а этот худощавый. Пока. Наверное, с возрастом растолстеет. Красавчик!

Может, сказать ему правду?.. Ну, не сейчас, конечно. Чуть позже! После смерти его деда, когда уже ничего поправить будет нельзя. Тереху оно доставит неизъяснимое наслаждение.

– Ты не куришь?.. – поинтересовался он. – Ну тогда сбегай к ним за спичками!

Спустя минуту Олесь вернулся с зажигалкой. Проворный малый!

– Подойдет?

– Еще бы! – улыбаясь, ответил Терех.

Он подставил письмо. Олесь смотрел непонимающе.

– Ну чего ждешь?

– Ах да! – сконфузился тот. – Сейчас! Извините!

Олесь беспечно щелкнул зажигалкой. Вырвавшийся тонкий язычок пламени лизнул уголок письма и пополз по нему вверх, быстро набирая размах.

– Вот и все, – подитожил Терех, вместе с ним наблюдая, как письмо Ващука догорает в пепельнице.

А все-таки жаль, что нельзя сказать прямо сейчас.

– Я вам больше не нужен? – спросил Олесь. Неубранными оставались еще три комнаты.

– Нет! – бросил Терех. – Можешь идти работать… И убери вот это, – небрежно кивнул он, показывая на шевелящийся пепел.

Захватив пепельницу, Олесь дошел с ней до самого порога.

– Шайноха! – вдруг вспомнил Терех. – Постой-ка! Это ты обнаружил сейф?

Олесь развернулся и пожал плечами. Тереха впервые переполнило чувство благодарности.

– Молодец! – похвалил он. – Я тобой очень доволен. Ты заслуживаешь на поощрение.

Он поманил Олеся пальцем, достал из бумажника купюру в двадцать гривен.

– Вот тебе за это… Бери, бери! Честно заслужил, – видя его нерешительность, сунул деньги ему в нагрудный карман. – Продолжай стараться и дальше.

Тот смущенно заглянул к себе в карман вслед за Терехом, поблагодарил и пошел заканчивать уборку.

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

 

2.1

 

 

Сидя у себя в компании «Дары недр», Терех изо всех сил старался сосредоточить внимание на проекте соглашения с Радкевичем, которое сулило ему прибыль, соизмеримую с годовым доходом: такого успеха компания еще не знала.

Куда там! Признание Ващука не выходило у него из головы. Подумать только: он чуть не лишился компании и своих трех миллионов! Каждая фраза отпечаталась в его мозгу, даром что письма больше не существовало. Оно то пугало пронесшейся угрозой, то окрыляло сознанием удачи. В такую минуту легко потерять голову. Месть опъяняет. Если бы сейчас Тереху сказали, что ему двадцать лет, он бы и в это поверил.

Он не позволил его сыну закончить образование. Надо же! Вместо этого заставил его мыть полы и прислуживать всем подряд сотрудникам фирмы. Униформа с надписью на спине пошла ему больше, чем галстук. Терех растерялся от счастья. О какой еще мести он мечтал? «Мы тут нашли потайной сейф. Будьте так добры, приедьте и заберите себе его содержимое». Наверное, до сих пор счастлив, что заработал двадцатку. Не может придумать, как ее потратить.

Секретарша принесла свежую почту.

– Звонили из горсовета, пока вы отсутствовали. Вы не явились на заседание комиссии по землеустройству. Они были возмущены…

Терех не слушал.

– Наталка! – прервал он ее. – Ущипните меня!

Секретарша от удивления раскрыла рот.

– Да ущипните же! – потребовал он настойчиво.

Она робко примерилась, собравшись вонзить ногти в его кожу на тыльной стороне ладони.

– Ладно, оставьте, я пошутил, – успокоил ее Терех, на всякий случай убирая руку подальше. – Велите принести мне кофе.

О горсовете ни слова.

Да, у него отличное настроение. Именно в такие минуты и хочется шутить.

Балансируя подносом в одной руке, пока другая открывала дверь, Олесь принес кофе. Наловчился уже, собака! И кубики сахара отдельно, как всегда. Теперь уже Терех предпочел бы, чтобы сахар сразу опускали в чашку, а то ведь еще размешивать приходится, но как ему об этом сказать? Иное дело, если бы Олесь по забывчивости взял да положил, тогда Терех мог бы просто промолчать. А вот инициатива со стороны самого Тереха будет выглядеть как признание собственной неправоты. Зря он тогда придрался.

Он сделал глоток. Обжегся, но такой он любил, вернее, ненавидел холодный. И тут закинуть было нечего.

Олесь уже направился к выходу. Чем бы его задержать?.. Терех вернул его с полпути.

– Открой окно, – велел он.

Душно как-то.

Олесь подошел к окну. А дверь-то не была до конца закрыта! Сквозняк сорвал со стола верхний слой бумаг и снес на пол. Что-то упало возле ножки кресла. Но Терех и не подумал нагнуться, он просто ждал.

Олесь спохватился.

– Извините! – ползая на четвереньках, кинулся поднимать разбросанные листы.

Пока он этим занимался, Терех не терял времени даром, все прикидывал, чем бы его озадачить. Олесь наконец выпрямился и, более-менее подравняв листочки, сложил их стопкой на краю стола.

Тогда Терех указал на шкаф.

– Открой! На полке увидишь мою барсетку. Принеси ее сюда.

Олесь послушно открыл створки шкафа. Внутри на вешалке висел пиджак, а на полке действительно лежала барсетка. Он принес ее Тереху. Раздвинув «молнию», тот вытащил связку ключей.

– Внизу стоит моя машина. Вычисти салон и помой как следует, – отделив ключ, он небрежно бросил его на стол. – Возьми!

 

 

Уступая «БМВ» с водителем своей жене, Терех сам частенько из-за этого приезжал на личном автомобиле. Вечером, увидев вылизанную машину, та глазам не поверила.

– Не узнаю нашу старушку! – заявила она, ласково обнимая мужа. – Дай-ка я тебя расцелую! Вот молодчина! А я уж думала, не отвезти ли ее на свалку.

Терех хитровато прищурился. Ну, уж если признаваться, то прямо сейчас.

Он и не устоял, рассказал обо всем. Странно было бы ожидать, что он станет хранить это в себе. Надо же было хоть с кем-то поделиться. И кто-кто, а Оксана всегда его понимала!

Так и есть. Она пришла в ужас.

– Как! И ты его отпустил?! Да я бы удавила своими руками!

– Удавить? – Терех пожал плечами. – Нет, я не настолько кровожадный. Но мы найдем альтернативу. Он у меня всю жизнь будет расплачиваться за своего отца. К тому же, я должен быть ему признателен. Ведь это он обнаружил сейф, благодаря которому мы теперь знаем правду, а он нет. Кстати, я дал ему за это двадцать гривен.

Оксана взметнула брови. Встретившись глазами, оба заулыбались, начиная понимать друг друга.

– Ты – ему?.. – переспросила она и зашлась беззвучным смехом.

Терех тоже.

– Теперь ты видишь, что так гораздо интереснее?

– Да ты просто гений! – согласилась она сквозь смех. – Ващук тебя недооценивал.

– Ну, это только цветочки! Мы ему покажем! До конца жизни он у меня будет ходить в лакеях! А в один прекрасный день узнает всю правду… О, какое это было искушение, открыть ему все сразу, как только он своими руками сжег письмо…

Оксана вдруг стала серьезной.

– Только не зарывайся. Или ты забыл? Его дед еще жив.

– Какого черта ты мне об этом напоминаешь? Я что, похож на самоубийцу?

Однако испортить ему настроение было невозможно.

– Судя по тому, что Бачинский до сих пор ничего не сделал для своего внука, он про него не знает, что, в общем-то, неудивительно, учитывая, в каких отношениях они были с Ващуком. И поверь моему слову, никогда не узнает, – он нежно привлек ее за плечи. – Посвященных только нас двое. Ты единственная, кому я доверяю. От тебя у меня нет секретов… Ай, ну надо же было хоть с кем-то поделиться! – вдруг признался он, отталкивая ее прочь. – Невыносимая пытка, такую радость, и хранить в себе, – он потянулся до хруста в косточках. – Ах, как здорово!

– Смотри не переиграй, – повторила она обеспокоенно. – Шутки с его дедом плохи. Это тебе не Ващук.

 

 

Минуя приемную, Терех застал Олеся за чтением отраслевого журнала, предназначенного для клиентов. Это еще что за безобразие, уборщику не следует интересоваться такими вещами, возмутился он и велел Олесю зайти.

– Из машины пропала дорогая зажигалка, – объявил он на ходу. – Я ее вчера забыл на сиденье. Где она?

Олесь покраснел.

– Почем мне знать? Я ее и в глаза не видел!

– Ты это мне рассказываешь?

Заняв свое место за столом, Терех и не подумал предложить ему сесть, как, например, Катерине или Филенко. Он только метнул короткий взгляд из-под угрожающе насупленных бровей, не поднявшийся выше его пояса. Стоит навытяжку, это хорошо. Он сунул руку в карман.

– Ах вот она где! – бросил он невозмутимо. – Повезло тебе на этот раз!

Терех закурил, пустив струю дыма в его сторону.

– Смотри мне, Шайноха. И моли Бога, чтобы в офисе ничего не пропало. Потому что если подобное случится, ты, Шайноха, в два счета окажешься там, откуда пришел. Я имею ввиду, конечно же, не Кембридж. Это тебе предупреждение на тот случай, если захочешь кому-то пожаловаться. Формально ты у нас числишься… не помню, кем, но это и неважно. Ты ведь доволен работой, которую тебе предоставили? Претензий нет?.. Вот и прекрасно. Не люблю строптивых. С ними у меня разговор короткий. Ты все понял? – спросил он, играя зажигалкой.

Олесь кивнул. Слишком хорошо уловил он намек.

Терех глубоко затянулся.

– Как там поживает твой отец? – не дожидаясь ответа, продолжил. – На чьи деньги пьет теперь?.. Мы платили ему незаслуженную пенсию, позволявшую жить припеваючи за наш счет. Он нам очень многим обязан. И ты тоже, – прибавил он, с ненавистью посмотрев Олесю в глаза. – Таким, как ты, вышедшим из колонии, доверия нет и быть не может. Если бы не бесконечная доброта Ващука, вынувшего тебя из грязи, отбывал бы ты сейчас очередной срок… Или валялся, в доску пьяный, как твой отец, в болоте под каким-нибудь кабаком. Работать в нашей компании для тебя большая честь. Ты это понимаешь?

Олесь смутился.

– Да, конечно.

Терех кивнул, смерив его презрительным взглядом.

– Хорошо, что понимаешь. Пусть хоть на это у тебя хватает ума, – он секунду выждал, пока Олесь переварит последнюю фразу. – С твоей стороны не должно быть ни малейшего повода для нареканий. А между тем… Мне докладывают, ты стал частенько крутиться в отделе снабжения. Что тебе там делать?

Олесь глотнул слюну. Намек на Веру! Уже и это заметили.

– Так вот, – строго продолжал Терех. – Хочу тебя предупредить… Твое место там, куда тебя пошлют, и нигде больше. А если у тебя появилось свободное время, ты обязан явиться и попросить, чтобы тебе дали очередное задание… Шайноха! Я было похвалил тебя, когда ты сообщил нам о потайном сейфе на Гроховской. Но если ты намерен и дальше пользоваться моей снисходительностью к твоей особе, тебе придется приложить немало стараний. На таких, как ты, закон не распространяется. Будешь делать все, что я тебе велю. Ты здесь никто, обслуга, и только!

 

 

К концу лета сумерки стали сгущаться все раньше и раньше. Что ни день, то чуточку короче. Олесь и прежде уходил с работы затемно, а теперь так и подавно. Терех слово свое держал. Он не оставлял ему ни минуты свободного времени. Вся жизнь Олеся протекала у него на глазах, а это позволяло ее контролировать.

Олесь выпрямил спину и подул на прядь, норовившую залезть ему в глаза. На слипшиеся волосы это не произвело впечатления. Тогда он поправил их кистью руки, выглядывавшей из-под закатанного рукава. Едва ли надолго. Голоса уборщиц гулко расходились в пустом коридоре. Закончив одно крыло, они успели перейти к следующему. Он уже вылил с десяток ведер воды, вычищая туалет. И почему это люди настолько равнодушны к чужому труду?

Когда никого не оставалось, он чувствовал себя даже лучше. На людях Вера его старательно избегала, опасаясь Тереха и сплетен, а так больше никто не желал его замечать. Ну еще бы! Выскочка, которого одарили не за ум, а за то, что... Даже уборщицы, и те его сторонились, видя, что он не такой, как они.

Олесь снял тряпку со швабры, бросил в ведро и пошел к ним, на ходу придумывая, чем бы их разговорить. Но на уме был только нагоняй, доставшийся ему из-за них от Катерины: окна немытые и стулья не на месте.

Ну и голосина у той костлявой тетки! В другом конце коридора слышно. И попробуй ей что-то сказать: ты ей слово, она тебе в ответ десять.

По поводу окон уж точно лучше промолчать. И так сейчас темно, ничего не видно. Серая стена другого крыла, расположенная под прямым углом, своим дальним концом растворилась во мгле… Хотя что это там такое? Что за странный мерцающий свет?

Мерцание отразилось в стекле только одного из окон дальнего крыла. Все остальные были чернее ночи. Вдруг он понял, что оно ему напоминает. Ого, это уже интересно.

Он сосчитал окна. Это было окно бухгалтерии. Затем поспешил выйти из комнаты, ничего не объясняя уборщицам, и стремглав помчался длинным коридором. Но за углом тут же сбавил шаг. Последние десять метров перед бухгалтерией вообще прокрался на цыпочках.

Здесь он, как в детстве, припал к двери. Сквозь замочную скважину струился все тот же переменчивый свет. Сомнения отпали. Это был свет включенного монитора. Кто-то в полной темноте тайком работал с компьютером. Олесь сразу вспомнил предупреждение Веры. Единственное, чего он не знал, так это, кто мог находиться в комнате.

Хотя это ненадолго. Он вернулся назад, шагов на десять, и, хлопнув какой-то дверью, громко прокричал:

– Эй, где вы там?.. Заканчивайте уже! Пора закрывать!

Слышали или нет уборщицы, но вот в бухгалтерии его голос был слышен наверняка. Не стесняясь нарушить тишину, он затопал в направлении дальнего крыла, откуда пришел. А вот обратно вернулся крадучись и тихонько спрятался за ближайшей дверью, оставив лишь небольшую щель.

 

 

Уборщицы стояли спиной к окну, пока говорили с Олесем, остановившимся на пороге. Но и они через пару минут после его неожиданного бегства тоже заметили необычное мерцание.

– Что он там делает? – толстушка замерла прямо напротив окна.

Худая и себе оглянулась.

– Э-э, надо звонить, – догадалась она, – звонить начальству.

 

 

Терех ужинал вместе с женой и еще одной уважаемой парой в дорогом ресторане, который он сам не любил, но зато любили те двое. Для него же это был значимый ужин, так что он и вида не подал. Телефон зазвонил в тот момент, когда он провозглашал тост.

– Ничего, ничего, – закивал головой собеседник, – ответьте. Тост подождет.

Взглянув на вызывавший номер, Терех забеспокоился: видимо, что-то случилось. А узнав, в чем дело, даже вспотел. Он бегло извинился, встал из-за стола и, отойдя на безопасное расстояние, так, чтоб его никто не слышал, набрал номер Филенко.

 

 

Тот сидел за рулем только что приобретенной новенькой «девятки», направляясь домой.

После звонка Тереха он на первом же перекрестке лихо развернул автомобиль и помчался в офис. Филенко подоспел как раз тогда, когда из ворот ему навстречу выбегал Олесь. Заметив его фигуру, он притормозил, пропустил мимо себя, а затем осторожно поехал следом.

Олесь торопливо шел в сторону трамвайной остановки. Сейчас ему надо будет перейти дорогу. Светофора в этом месте не было. Поток машин заставил его ждать. Свет фар поочередно выхватывал его лицо из темноты. У перехода уже собралась толпа. Филенко сбавил скорость до минимума, еле полз, прижимаясь к бордюру. Самые нетерпеливые храбро ступили на «зебру», приостановив движение по шоссе. За ними потянулись остальные. Но Олесь! Олесь остался на месте! Черт возьми, что это с ним? То он спешит на трамвай, то колеблется на краю перехода, словно боязливая старушка. Передумал, что ли? Филенко вынужден был проехать мимо. Через двадцать метров он притормозил. Посмотрел в зеркало: Олесь исчез. Куда он делся?.. Ах, вот он, переходит дорогу. Наконец-то решился!

Филенко не знал одной вещи. Девушка, за которой следил Олесь, пыталась поймать такси. В этом-то и была причина заминки. Но такси оказалось не по пути. Олесю повезло, сядь она в автомобиль, он бы ее упустил. Вдруг она заметила вдалеке огни трамвая, и бросила эту затею.

Филенко проследил за Олесем до самой трамвайной остановки. А вот и трамвай.

Убедившись, что он не передумал садиться, Филенко поехал за трамваем. Теперь бы только не проглядеть его на какой-нибудь остановке в темноте. Толпы выходящих сразу вливались в толпы ожидающих посадки. Филенко чуть шею не вывернул.

Внезапно он увидел его выходящим недалеко от офиса компании «Западтрансгаз». Филенко зря беспокоился, на Олесе был яркий джемпер, белый с оранжевым – он узнал его сразу же. Выйдя из трамвая, тот сам привлек к себе внимание. Стал, повертел головой в разные стороны, как человек, пробующий сориентироваться в незнакомом месте.

На самом деле Олесь искал глазами ту девушку.

Видимо, сориентировался, потому что, лавируя в толпе, вдруг заторопился по направлению все к той же компании. Филенко свернул за ним на улицу, вечно погруженную в темноту, что ночью, что днем, из-за тенистых каштанов. Ночные фонари горели только у входа в офис.

В этот момент случилось непредвиденное. Олесь неожиданно сошел с тротуара и перешел дорогу. Филенко резко затормозил, но тот уже попал в свет его фар. Олесь оглянулся, правда, водителя не узнал: фары ослепили его.

Филенко остановился, не выключая свет. И что интересно, так это, что Олесю было совсем не до него. Олесь замедлил шаг и сосредоточился на противоположной стороне улицы, откуда поспешно только что сбежал. Филенко проследил за его взглядом. Ах вот оно что! Девушка замерла на перекрестке улиц, пропуская выезжающий автомобиль. Не перейди Олесь на другую сторону, ему пришлось бы ее догнать. Либо остановиться посреди улицы, привлекая к себе внимание.

Людей было не так много в это время, чтобы идти на риск. Девушка пошла дальше. Филенко быстро переключился на Олеся. Никаких сомнений! Олесь шел именно за ней. Прежде Филенко ее не замечал, потому что старался не потерять из виду собственный объект. Так вот чем объясняется его странное поведение!

До офиса осталось не более минуты ходьбы. Филенко забыл про Олеся и рванул вперед, надеясь догнать девушку раньше, чем она войдет в здание.

Он угадал, она действительно направлялась не куда-нибудь, а в «Западтрансгаз». Филенко не обманулся в своих подозрениях. Это были их давние конкуренты, еще до Тереха. Только теперь там нашли пристанище бывшие соратники Ващука.

Осталось выяснить, кто эта девушка. Она уже стояла, держась за ручку двери. Филенко включил дальний свет, надеясь рассмотреть ее профиль. Полоса света захватила уложенную строгим бубликом девичью косу.

Иванка! Серая мышка! Кто бы мог подумать?..

Филенко достал телефон и доложил обо всем Тереху.

– Так я и знал! – услышал он в трубку. Как из мешка, тот посыпал ругательствами, не стесняясь в выражениях. Интересно, был ли он сам, или все еще за ужином?.. – Сволочи они все, наши конкуренты! И с ними приближенные Ващука, те еще похуже. Их происки, мне следовало давно догадаться! Козлы вонючие!

Под занавес Терех прошелся и по поводу девицы.

– К чертям собачьим уволить! За дверь ее, шлюху, вытолкать, падаль такую! Без выходного пособия! Предупреди охрану. Завтра же чтоб духу ее не было!

Даром что по телефону, Филенко показалось, будто его слюной обрызгали.

 

 

2.2

 

 

Терех успокоился лишь на следующий день, когда узнал, что ей ничего не удалось выведать. Добрым словом он вспомнил разве что Олеся. Ведь это благодаря ему они раскрыли их агента, он ее спугнул, помешав заполучить информацию. И парня напрасно обвиняли. Ну, не совсем напрасно. Такая профилактика пойдет ему на пользу. А то за всякими рутинными заботами Терех совсем забросил свои опекунские обязанности. Безобразие, отругал он сам себя, сладко потягиваясь. Кто, если не он, позаботится о сыне лучшего друга?

«Господи! Я тебе давно говорила: продал бы ты его в рабство каким-нибудь чеченцам!» – предлагала жена, зевая и переворачиваясь на другой бок, когда в супружеском ложе надоедал он ей своими маленькими радостями.

«Ну нет! – возражал Терех. – Меня же там не будет. Где уверенность, что и дальше все будет по-моему? Кто мне в этом поручится? А если он сбежит? И я не смогу этому помешать. Я и знать-то не буду! Каждый раз перед сном я буду спрашивать себя: а вдруг в его судьбе наступили перемены к лучшему, о которых мне ничего не известно? Нет! Я хочу спать спокойно».

«Я не хочу принести ему физические страдания, – великодушно думал он про себя, засыпая. – Я лишь хочу заставить его страдать от унижения. Но рано или поздно он у меня будет пресмыкаться. В этом случае унижение достигает той степени, когда больше не причиняет страданий».

Вот это-то и злило Тереха. Не заметно было, чтобы Олесь спешил пресмыкаться. Каждый раз он придумывал новые способы его унизить, а тому все нипочем. Стоит себе и смотрит, прямо как с гуся вода. Колония, что ли, так его обтерла? Даже не попросит ни о чем, чтоб его!.. Терех считал важным, чтобы его хоть раз о чем-нибудь да попросили, только так подчиненный почувствует свою зависимость. Правило номер один. Зависеть должны все. А этот!.. И если кто терял спокойствие, так это именно Терех.

Знал бы Олесь, о чем думал Терех, и знал бы Терех, о чем в эту минуту думал Олесь! Впрочем, не только заботами Тереха, но и компании Олесь проникался меньше всего. Ему вполне хватало собственных проблем с Верой. Терех же наоборот, думал о нем чересчур много и не всегда вовремя.

На этот раз это было дело о наследстве Ващука в изложении Сергея Филенко. Во время доклада он обратил внимание на безупречно завязанный галстук своего юриста. А затем уже предметно стал к нему присматриваться. Лицом, может, и не вышел, зато молод и строен, а что женщинам еще надо? Голова на плечах? Она у него есть, бесспорно. Недаром же поставил на Тереха. Носом чует, зараза, за кем будущее, то есть деньги и власть. Большинство женщин за такими честолюбивыми с ума сходит. Современный образец настоящего героя! Его Оксана потому и вышла за него, Тереха, никогда этого не скрывала. Кто посмеет утверждать, что Вера Кирьянова не из того же теста?

– Сколько тебе лет? – вдруг и не к месту спросил Терех.

Филенко от неожиданности моргнул глазами.

– Двадцать три. А что?

– Ну вот, двадцать три, а где твоя подружка? Что-то не видно. Сидишь на работе до упаду, а как же бары, рестораны, ну хотя бы в кино раз кого пригласил! Я в твоем возрасте!.. А, – Терех пренебрежительно махнул рукой, – да что там рассказывать!

У Филенко челюсть едва не отвалилась. С каких это пор стали ругать за служебное рвение? Он развел руками.

– Пан директор, так вы же сами намекнули… Дело того стоит.

– Называй меня по имени!

– Да, пан Василь, – польщенный, ответил юрист.

– А дело?.. Дело подождет. Твоя задача как раз в том и состоит, чтобы тянуть, сколько можно. Ты лучше посмотри, сколько вокруг тебя девушек красивых! Филенко, ты меня разочаровываешь! Я хочу видеть у себя здоровых людей с вполне здоровыми инстинктами. Не люблю ханжей. Ну ты же не больной, в самом деле?

– Конечно, нет, – смутившись, заверил Филенко.

– Ну вот и договорились. А я тебе советую присмотреться к Кирьяновой из отдела снабжения. Девочка, высший класс! С ней куда ни пойди, она тебе только баллов прибавит. Хочешь, чтоб тебя уважали? Окружай себя роскошными женщинами. Учти, Филенко, человек, имеющий вес в деловом мире, обязан появляться с женщинами, тоже имеющими вес. Да вот, кстати… Я хочу тебя кое-кому представить. Если ты всерьез мечтаешь о карьере, то как же без связей? Понимаешь меня?

Филенко порозовел, польщенный доверием.

– Как раз на следующей неделе намечается небольшое мероприятие, – продолжал Терех. – Только ты ведь не можешь появиться там один. Все будут парами. Женушка нашего головы – милая такая мартышка. Но вот Кирьянова, безусловно, затмит всех… Впрочем, все это только на будущей неделе. Так что, у тебя еще есть время в запасе. Займись ею, – сказал он, как о чем-то решенном. – Своди куда-нибудь, надо же вам притереться друг к другу…

Филенко открыл было рот, но Терех его опередил, хотя еще неизвестно, о чем тот собирался спросить.

– Ничего, ничего! Работа потерпит. Считай это, если хочешь, еще одним моим поручением.

Сейчас главное, не дать ему опомниться. Он фактически назвал объект внимания и поставил это условием. Если тот и захочет понять, почему именно Кирьянова, ничего из этого не выйдет, как ни старайся. А по большому счету, какая ему разница? Не уродину же он ему сосватал.

Филенко ушел. Терех связался с секретаршей и потребовал кофе. Пусть Олесь побегает.

У него были все причины остаться довольным собой. Насколько он знал Филенко и Кирьянову, они оба не устоят. Ну, а Олеся ждет очередной подарок от Тереха.

 

 

Олесь уже придумал, чем соблазнить Веру. В городе начинались гастроли популярных артистов украинской эстрады. Это был прекрасный повод провести вечер вместе. Он знал, что она согласится. Ее привлекали знаменитости как таковые, и неважно, кто именно выступал. То есть, конечно, лучше, чтобы звезда была покрупнее. Она их всех давно классифицировала со знанием дела. Побывать на таком концерте было для нее вопросом престижа. Ее саму это приподняло бы в собственных глазах.

Он только ждал удобного момента, чтобы с ней об этом заговорить. Лучше всего в конце дня. Ее начальник собирался уехать раньше не то на семинар, не то по своим делам, значит, Вера останется в комнате одна.

Одна, да не совсем. Олесь уже схватился за ручку двери, как вдруг услышал голоса. Причем второй голос был мужской. Принадлежи он кому другому, Олесь еще повернул бы назад, но он его узнал. Вне служебного времени, когда половина сотрудников успела разбежаться по домам, а половина вдохновенно продолжала трудиться у себя за столами, слышимость была как нельзя лучше.

Он приник к двери и затаил дыхание. Ему было стыдно, но не сделай этого, он затем не спал бы всю ночь. Правда, как выяснилось, подслушивание все-таки плохое средство от бессонницы.

– Я и не подозревал, что у тебя отец военный, – говорил Филенко. – Мой дед был полковником. А отец – директор стекольного завода. В его кабинете когда-то сидел сам Бачинский.

– Кто такой Бачинский? – поинтересовалась Вера.

– О! Это великий человек. После смерти ему поставят памятник. А пока что о нем ходят легенды. Представляешь, мой предок обшил старое кресло Бачинского новой кожей, лишь бы не выбрасывать. Он говорит, что сидя в нем, чувствует на себе его ауру. Вот чудак!

– А как же ты стал юристом? Для фамильного разнообразия?

– Это только трамплин. Своего рода стартовый капитал. Знание юриспруденции полезнейшая вещь в любой карьере. Что в бизнесе, что в политике.

Уборщицы как раз закончили убирать в одной комнате и собирались перейти в другую. Олесю пришлось на время отойти от двери. Точнее, он думал, что насовсем, пообещав себе не подходить больше. Но когда голоса за дверью и вовсе затихли, он встревожился, и, забыв про обещание, данное себе, припал к замочной скважине. Теперь он еще и видел одним глазом.

Нет, ничего такого. Они мирно продолжали беседовать, да к тому же курили на пару. Странно, Олесь был убежден, что она не курит.

– Ну и родственничек! – говорил Филенко, размахивая сигаретой. – Где это Ващук сумел с ним породниться, в толк не возьму. Так вот, захожу я к этому водопроводчику прямо на работу, с ходу вынимаю бутылку «Русской». Он только головой качает. Ведет меня к шкафчику с инструментом, открывает дверку – и что бы ты ожидала увидеть?.. Полный набор, от самогона до армянского коньяка. Вообрази мою растерянность. Спрашиваю: «Чего же тебе надо, в таком случае?» Наклонился, глаза выпучил, дышит на меня не то перегаром, не то черт знает чем. «Чернила», шепчет. Ну я тут же в магазин. Мы дружно выпили, он «чернила», я коньячок из его запасов. Подмахнул он мне заявление не глядя, и ты знаешь, наверное, если бы это был отказ от прав на наследство, он бы мне его все равно подписал.

– Какой ужас! – подхватила Вера. – В таком случае, желаю тебе выиграть!

Она слушала его, как ученик своего наставника, зачарованно ловя каждое слово. Не то что Олеся. На Олеся она смотрела, как на собственность.

Олесь привстал с корточек: одна из уборщиц подошла к самому порогу. Он перестал видеть.

Филенко рассмеялся.

– Выиграть? О нет! Это дело невозможно выиграть. А главное, в этом нет никакой необходимости.

Очевидно, она выпучила глаза. Олесь представил ее взгляд не просто удивленный, а заинтригованный.

– Что ты на меня так смотришь? – это был голос Филенко.

Он угадал.

– Я тебя не понимаю, – робко призналась Вера.

– Что тут понимать? – пренебрежительно бросил тот. – Нам не процесс нужно выиграть, а время.

– Нам? – повторила Вера.

– Я работаю с Терехом, – напомнил Филенко не без важности.

Олесь не мог забыть его позу: сидя на краю стола ее начальника, одна рука в кармане, другая небрежно жестикулирует зажженной сигаретой.

– Разбирательство затянется надолго, а с моей помощью и того дольше. Тут-то Терех и выступит с просьбой о предоставлении опекунства над Ващуковым наследством. Кто же будет опекуном, как ты думаешь? Конечно, ни один из претендентов. Только Терех, незаинтересованная сторона. Так кто выиграет дело?.. Или тебе хотелось бы, чтобы мы осчастливили водопроводчика?

– Но все равно рано или поздно…

– Да? – насмешливо оборвал ее Филенко. – И что же он получит? Да неужели ты всерьез думаешь, что такой человек, как Терех, позволит себя облапошить каким-то наследникам? Известна куча способов быстрого вывода капитала. А чтобы все было совершенно законно, на то есть я.

Молчание Веры в ответ было, очевидно, признанием его ума.

– Все понятно, – сделал он вывод. – Бизнес, это не для женщин. Вы больше мечтаете о тихом уютном гнездышке. Вот только лучше, если это гнездышко будет свито в спальном районе среди роз и асфальтированных подъездных аллей, обсаженных кипарисником. Не правда ли, приятно, когда дверь открывает горничная, а твоих чудесных ребятишек отвозит в школу собственный водитель?

– Ну… допустим.

– Да нет. Согласись, что это самое важное! Дети с пеленок должны расти в приличной, обеспеченной семье, а то что из них потом вырастет?

Он тоже умолк, видимо, решив, что для первого знакомства дальше заходить не следует. Олесь стоял, прислонившись спиной к двери, и старался не дышать. Но пауза затянулась.

– О! Уже темнеет, – вдруг напомнил Филенко. – Пора собираться. По-моему, кроме нас двоих, никого не осталось. Нас тут не закроют?

– Ошибаешься, – впервые возразила Вера. – Олесь, по крайней мере, должен быть наверняка.

– Олесь? Наш уборщик? – уточнил он с презрением. – Я как-то о нем забыл. Да ведь я же имел ввиду своих сослуживцев, а не этого никчему. Сомневаюсь, что можно считать его кем-то. Не понимаю, что ты вообще в нем нашла?

Олесь сполз по двери, стараясь снова заглянуть в замочную скважину. Он хотел видеть ее реакцию. Но она стояла к нему спиной и только безропотно мирилась с каждым словом Филенко.

Тот продолжал.

– Нет, вот что я тебе скажу. Яблоко от яблони недалеко падает. Встретил я как-то его родителя. Зрелище... На помойке ночевал, что ли? Водопроводчик не идет ни в какое сравнение. Да что там! Поставить их рядом, значит, оскорбить водопроводчика. И Олесь такой же будет через пару-тройку лет, никуда не денется. Не веришь? Думаешь, он испытывает то же, что и мы? Никогда! Это нам с тобой как-то не с руки выполнять его работу. А ему дерьмо подобрать – что тебе умыться. Так что за него не волнуйся! Кто-кто, а он сам чувствует себя исключительно комфортно. Взгляни на него! Он вполне доволен своей участью. А иначе и быть не могло. Родительские гены! Это все их природа такая!

Послюнявив пальцы, Филенко погасил окурок сигареты, примерился, собираясь попасть в мусорную корзину, но передумал и кинул в пустой угол.

– Корзина справа от тебя, – кивком показала Вера, решив, будто он ее не заметил. – Ты не туда смотрел.

– Видишь! – подхватил он. – А я тебе о чем толкую? Уборщицы-то на что? Это их работа.

 

 

Терех знал, что делал.

Олесь не спал и страдал, глядя влажными глазами в темноту. От отчаяния в голову приходили разные мысли, вызванные как чувством ненависти, так и желанием сию минуту покончить с собой. На Филенко ему было решительно наплевать, но Вера… Как она могла? Он все ждал ну хотя бы слова в свою защиту, верил, что вот-вот она положит этому конец. Но ничего подобного! Так предательски промолчать! Она его просто отдала на съедение! Ей нужен Филенко, а не Олесь. Ради своего гордого принца она запросто может пожертвовать Олесем.

За стенкой ни с того ни с сего вдруг заворковали голуби. Веру их соседство умиляло. Олесь ударил кулаком в стену. Зашелестели крылья, и голубей словно ветром сдуло. Во всяком случае, он их больше не слышал.

Олесь попытался уверить себя, что она его не стоит. Он начал усиленно припоминать все поступки, доказывающие ее глупость. Это было нетрудно, и все же…

Нет, лучше бы ему ничего не знать. Он пожалел, что подслушал их разговор. Хотя… Она-то ведь не догадывается, что он знает. А если сделать вид, будто он ничего не слышал?.. Кто заставит его признаться?

Эта мысль позволила ему уснуть.

На следующий день с тем же намерением, но не зная, куда деваться от мучившей его тайны, Олесь вошел в отдел снабжения. Начальника только что вызвал к себе Терех; Вера осталась одна.

Перед глазами у него стоял Филенко. На того она смотрела как прилежная ученица. Олесь оглянулся. Вроде ничего не изменилось вокруг, и в то же время все было иначе.

Вот на этом столе Филенко сидел. На этом самом месте. А в тот угол выбросил окурок. Правда, теперь там чисто.

– Ты что-то хотел? – не поднимая головы, спросила Вера.

Как с ней заговорить?

– Я пришел, чтобы…

Она-таки почувствовала волнение в его голосе, и оторвалась от стола.

– Что-то случилось? Ты бледный какой-то.

– Все в порядке, – успокоил он ее, как она того и желала. – Пойдешь со мной на концерт?

Она стала серьезной, если до сих пор таковой не была.

– Сегодня я занята, – подумав, она осторожно поинтересовалась. – А что за концерт?

Олесь объяснил. На Веру это произвело впечатление. Она призадумалась.

– А билеты? – спросила она, немного поколебавшись.

– Я там кое-кого знаю. С этим проблем не будет.

Он так сказал, надеясь вырасти в ее глазах, а также убедить пойти именно с ним. На самом же деле билеты в кассе еще были, он справлялся по телефону.

На этот раз Вера сдалась окончательно.

– Ну хорошо. Только пойдем порознь. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Встретимся у входа.

Олесь просчитался. Билеты, конечно, оставались, но дорогие. Ему они были не по карману.

Сконфуженный, он отошел от кассы. Сказать правду было выше его сил. Уж лучше пусть она думает, будто все разобрали.

Вера не скрывала своего разочарования.

– Ладно, – потерянно махнула рукой, – поехали к тебе.

Она ни разу не взглянула в его сторону, ни в трамвае, ни даже перешагнув порог его комнаты, зато Олесь искусал губы, чувствуя ее рядом, но не смея прикоснуться.

И раздевалась она размеренно, совершенно буднично. Опять же его это не остановило, хотя и сильно задело.

– Исаак Ньютон, – не удержавшись, заметил он в сердцах, – не мог оплатить свое обучение, и чтобы учиться, обязан был прислуживать другим студентам. Как тебе кажется, кем считали себя эти студенты по отношению к Ньютону?.. И кем считаем их мы, когда говорим о Ньютоне?

По простоте ума Вера только хмыкнула.

– Но ведь ты же не Ньютон! Что за глупое сравнение! У тебя даже нет диплома бакалавра, – напомнила она с презрительной усмешкой.

– Чего у меня нет?.. Да разве в этом дело?

– А в чем же? Ты и рассуждаешь, как уборщик, – она вдруг нежно прикоснулась к нему, и он замолчал, боясь ее отпугнуть.

После всего, что ему пришлось вынести, он уже был согласен хоть и на высокомерие, все же это лучше, чем полная бесчувственность. Ее мертвая красота наводила на него ужас.

– Я в постели уборщика! – простонала она. – Какой стыд!

До рассвета они не сомкнули глаз. Зато утром она встала с скучающим выражением лица и ушла раньше него, попросив не идти следом.

 

 

2.3

 

 

Иванка произнесла с чувством умиротворения:

– Ну вот, все разрешилось само собой. Теперь, по крайней мере, никто меня туда больше не погонит.

Мельник тяжело засопел.

– Ты знаешь там кого-нибудь? – с надеждой взглянул он на Мирославу.

Та сидела за столом, задумчиво воткнувшись носом в подставленные обе руки. Не меняя позы, она отрицательно мотнула головой и загрустила еще больше.

– Во всяком случае, не настолько, – прибавила она.

На этот раз они собрались мрачные в кабинете Мельника. Даже Иванка не чувствовала себя в выигрыше, несмотря на старания выглядеть таковой.

– Никто не согласится, – вмешалась она, угадав его намерения. – Спорим на ящик паюсной икры?

– Где ты его возьмешь? – усомнился Мельник.

– А мне кажется, это вам нужно подумать.

Мирослава назидательно прищелкнула языком, посмотрев на Мельника: так-то вот!

– Вы не представляете, о чем говорите, – продолжала Иванка. – Это все новые люди. Вы же понимаете, что никто не станет, едва получив работу, на следующий день ею рисковать. Нет, я побывала в этом логове и заявляю с полной ответственностью: никого вы не соблазните. Ни вашими деньгами, ни тем более вашим обаянием.

Мельник не обиделся.

– Вот как! Ну тогда ты забыла: у нас еще в запасе твое.

Не обращая внимания на реплику, она решила закончить мысль.

– И к тому же, по-настоящему Терех доверяет только двоим: Катерине и Филенко. Катерина ему уже почти родня, а Филенко… Они с Терехом постоянно о чем-то шепчутся у того в кабинете. Но из Филенко и слова не вытащишь. Знаю только, что он ведет какое-то дело в суде.

– Дело в суде? – подхватил Мельник. – Кажется, я догадываюсь, о чем речь. Терех затягивает судебное решение по делу Ващука. Ему это на руку. А Филенко представляет интересы одной из сторон. Он-то и тянет время. При умелом подходе можно сделать так, что процесс растянется надолго.

– Слава Богу, до Ващуковых денег ему все равно не добраться, – заметила Мирослава.

– Ну, это еще как сказать, – Мельник задумчиво потрогал себя за мочку уха.

– Что такое?

– В подобной ситуации он вполне может рассчитывать на опекунство. А что произойдет, как только он получит опекунство над акциями Ващука, я себе представляю.

Вокруг запало тягостное молчание.

– Ну и пусть подавится этими тремя миллионами! – вдруг бросила Мирослава. – Зачем они Ващуку?.. Да и нам-то какое дело? Нас другое интересует, – она скосила глаза на Иванку.

Та как раз вынимала заколки из волос: роль серой мышки на этом закончилась.

– Вижу, придется мне опять всех вас выручать, – сказала она.

Мельник вскочил и поцеловал ее в голову.

– Ну вот, радость ты наша!

Иванка отшатнулась. Она не собиралась изображать воспитанную девицу и, скорчив рожу, демонстративно помахала рукой у себя перед носом. Мельник знал, в чем дело. От него разило так, будто он только что выкурил целую пачку сигарет.

– Ну ладно, ладно! – успокоил он ее, поспешно отступая. – Выкладывай, что у тебя на уме.

– Есть там один, – призналась она, не переставая заниматься своей прической, настолько она ее невзлюбила. – Олесь! Попробую выяснить через него.

– Кто такой Олесь?

– Уборщик.

– Всего лишь? – Мельник разочарованно отвернулся.

– Зато по долгу службы он задерживается после окончания рабочего дня.

– Ах вот оно что! Ну, тогда другое дело! – он еще немного подумал. – Гм… А может, ты и права. Кто возьмет в расчет уборщика? А с другой стороны, такого легче прибрать к рукам… Ну с твоим-то милым личиком там и делать нечего. Я бы не устоял, а какой-то уборщик, тем более!

Иванка бросила на него строгий взгляд.

– Не торопитесь! Он увлечен Верой. Та вьет из него веревки. У нее же одно на уме: удачно выскочить замуж. Что ей Олесь? Она только морочит ему голову, а он из-за этого с ума сходит.

– Вера? – переспросила Мирослава. – Я же ее знаю. Кукла с красными волосами. Ну, кукла, она и есть кукла.

Мельник не желал обсуждать детали.

– Ладно, это уже мелочи! – сказал он. – Ты лучше нас знаешь, что делать. А мне нужны только сведения, и побыстрее.

Он вдруг о чем-то вспомнил.

– Кстати, как его фамилия? Не Шайноха ли?

 

 

Иванка заявилась к Олесю на его чердак на ночь глядя, хотя вообще-то он только что пришел. Услышав звонок, он подумал, что это Вера. Хозяйка квартиры уже была, взяла с него плату и теперь явится только через месяц. А больше никто дороги сюда не знал.

При виде Иванки он оторопело застыл на пороге с раскрытым ртом. Преждевременный восторг быстро сменило настороженное любопытство.

– Я пришла извиниться, – сказала Иванка. – Что делать, я ведь тебя подставила.

После такого признания Олесь пошире открыл дверь и шагнул в сторону. Иванка смогла перешагнуть порог.

– Это правда, низко я с тобой обошлась, – продолжала она каяться.

– Да уж, – согласился Олесь. – Мне и так несладко живется, – и снова, хотя не Веру имел ввиду, подумал о ней.

– Самой противно, – добавила Иванка, разглядывая пол.

Олесь решил, что достаточно она уже покаялась, и предложил единственный табурет. Сам устроился напротив, на кровати.

– Как ты меня нашла?

Иванка подняла на него свои глаза, чуточку косившие. Олесь впервые увидел их настолько близко, что сумел это разглядеть. Недостаток, но трогательный. Она это знала, потому и придвинулась поближе.

– Ты забыл, я ведь работала в отделе кадров.

– Действительно, – вспомнил он и улыбнулся, хотя и не настолько зажигательно, насколько могло быть, окажись Вера на ее месте.

И все равно он смотрел мимо нее. У нее такие роскошные волосы, подумала она, а он даже внимания не обратил. Прежняя прическа ее буквально уродовала.

– Я изменила прическу, – обронила она в полном отчаянии. – Как ты ее находишь?.. У меня красивые волосы?

– Зачем ты их прятала?

– Именно поэтому.

Впрочем, дальше он не пошел: никакой инициативы. Она устала ждать.

– Наверное, я должна объяснить, – начала она после затянувшейся паузы. Олесь ее не прерывал. – Да, я специалист по маркетингу «Западтрансгаза». Наши фирмы конкурировали между собой с момента появления на свет. В общем, мы к этому привыкли, тем более что как-то оно устоялось, и перестали мешать друг другу. У «Даров» появилась своя ниша, у нас своя. Но с некоторых пор все изменилось. Мы почувствовали, что клиенты уходят от нас к Тереху. Снижая отпускную цену, он начал отбивать их одного за другим. Чтобы удержать клиентуру, мы снижаем цены – он снижает еще больше. Мы уже на дне, а у него цена продолжает падать. И здесь одно из двух: или он соглашается на убытки, лишь бы выбить конкурентов с рынка, или… просто покупает газ по заниженной стоимости. А это может быть только газ, который приходит по межгосударственным поставкам, в пределах квоты. Понимаешь, о чем я? Сразу возникает вопрос: если Терех продает газ себе в убыток, то где он берет на это деньги? Если же нет, то извините, он обыкновенный мошенник, и пусть им лучше занимается прокуратура. Кстати, ответ на первый вопрос: от денег компании ему немного проку, дело в том, что смерть Ващука оставила его на бобах. Конечно, Терех будет счастлив заполучить фирму целиком, а с нею и банковский счет с тремя миллионами, но для этого ему нужны акции Ващука. Что, по-твоему, Филенко сейчас делает в суде?

Олесь наморщил лоб, очень смутно припоминая эту часть подслушанного разговора. Что не касалось его самого, то не имело значения.

– Да, я что-то слышал об этом, – неуверенно пожал он плечами.

– Если бы нам только удалось доказать, что Терех занимается незаконными операциями! Теперь-то ты понимаешь, что меня привело в эту компанию? – она вздохнула. – Было бы у меня побольше времени… Чуть-чуть не хватило. Нужен-то всего пустяк! Я даже знаю, как добраться до информационной базы. Программу писали дилетанты. Терех и на этом сэкономить решил. Жадность, что и говорить!

Олесь уже смотрел на нее иначе, не так недоверчиво, как в первую минуту, когда она только вошла.

– Я принимаю твои извинения, – сказал он.

И все?

– Не представляю, что теперь делать, – продолжала Иванка. – Это подлый человек. С ним иначе нельзя, кроме как его же методами.

– Я же сказал: я тебя не осуждаю, – повторил Олесь.

Иванка заскрипела табуретом. Бесполезно! Слишком многого хотела она с первого раза. Но сдаваться? Ни за что!

– Зато меня будет совесть мучить до тех пор, пока я не угощу тебя ужином. Этим я хотела бы искупить свою вину.

Олесь мотнул головой.

– Вряд ли ты мне что-то должна.

– О нет, никаких возражений! Даже слышать не хочу! – в неожиданном порыве она схватила его за кисти обеих рук и прибавила умоляюще. – Иначе меня это будет преследовать всю жизнь.

– Но только не сегодня! – застонал Олесь.

– Сегодня? Нет! Конечно, нет! Завтра! После работы.

 

 

Пролетев через приемную, Филенко бесцеремонно распахнул дверь в кабинет Тереха.

– Извините, пан Василь, я только что говорил с судьей. Она готова нас принять. Прямо сейчас.

Тот о чем-то дискутировал с потенциальным клиентом. Филенко оборвал его на полуслове.

– Уже? – взглянул Терех поверх головы собеседника.

– Она ждет, – подтвердил Филенко.

Обратившись к посетителю, Терех огорченно развел руками.

– Срочные дела, прошу прощения!

Клиент растерянно вскочил. Спеша от него избавиться, Терех тут же протянул ему ладонь.

– Мы еще вернемся к нашему разговору в ближайшее время, не так ли?

Держа в руке пиджак, вместе с Филенко он вошел в лифт.

– А документы? – вспомнил он.

– Я захватил, – тот показал папку.

Они вышли к месту парковки. Терех недовольно оглянулся по сторонам. Его «БМВ» стоял без водителя.

– Опять куда-то исчез!

– Некогда, пан Василь! – сказал Филенко. – Садитесь в мою машину!

Терех устроился на переднем сидении новенькой «девятки», еще не потерявшей блеск автосалона, рядом с водительским креслом. Автомобиль выполз к краю шоссе. Брови Филенко сошлись у переносицы, он не сводил глаз с потока машин. Время шло. Видя, что движению нет конца, он нажал на педаль и нагло потеснил какую-то «Таврию» – что поскромнее. Водителю «Таврии» пришлось притормозить; «девятка» наконец ворвалась в поток.

Теперь можно было и расслабиться.

– Понимаю, что вы должны были испытать, когда ваш близкий друг так с вами обошелся, – сочувственно заметил Филенко. – Когда предают друзья, это уже финиш.

Терех скосил на него глаза, но промолчал.

– Фирма Ващука должна по совести принадлежать вам, а не какому-то водопроводчику, – продолжал Филенко. – Представляете, вошел во вкус, и теперь сам уже руки тянет. Обещал мне повысить зарплату, как только вступит в права, – он усмехнулся, потом снова покачал головой. – Обидно смотреть, как за нее хватается всякое отребье. И я сам вынужден в этом участвовать.

– Не бойся, это ненадолго, – успокоил его Терех. Филенко вдруг ощутил его руку на своем плече. – И скоро у тебя будет такая зарплата, о какой ты даже мечтать не смел.

– Что вы, пан Василь, – Филенко смутился, – я ведь не ради денег. Должна же в конце концов восторжествовать справедливость.

– Но и о себе не лишне иногда подумать, – отечески поправил его Терех. Впрочем, он не скрывал, что доволен ответом.

– Иногда, да, – покраснев, согласился тот.

Через десять минут они уже были в кабинете судьи. Женщина с приятными манерами встретила их крайне вежливо.

– Пожалуйста, располагайтесь, как вам удобнее… Можете придвинуться поближе.

Она, как видно, еще до их прихода начала изучать дело. Сверху лежало подписанное Терехом заявление.

– Я пригласила вас в порядке досудебного разбирательства… – предупредила она, надвинув на нос очки, чтобы в него заглянуть. – Вы направили суду ходатайство о предоставлении вам опеки над имуществом покойного Ващука Степана Михайловича до вынесения приговора о наследстве. Хотелось бы знать ваши мотивы.

Она сняла очки и по очереди выжидательно взглянула на обоих. Терех посмотрел на Филенко. Польщенный доверием, тот воодушевился.

– Если позволите, я готов аргументировать нашу просьбу.

– Пожалуйста, – повторила она.

Филенко начал с основ. Законодательство меняется, хочешь, не хочешь, а нужно под него вносить изменения в уставные документы. А это уже прерогатива акционеров. Но как же без держателя контрольного пакета?.. Затем перешел к деньгам. Компания активно занимается торговлей, но вы же понимаете, какая может быть торговля при отсутствии оборотных средств? Однако директор вправе потратить не больше определенной суммы в месяц. На что это, скажите, похоже?.. А штатное расписание? Людям нужно повышать зарплату. Мы заботимся о наших сотрудниках. Судья одобрительно кивнула головой.

Наконец, Филенко вспомнил о благотворительности. В папке у него нашлось размноженное на ксероксе письмо от организации защиты детей, которая приглашала всех желающих помочь в строительстве детских домов семейного типа.

– А вот благотворительность оставьте наследникам, – строго прервала судья. – Ваше дело обеспечить прибыльную работу компании, пока суд не определится, кто унаследует ее акции.

Выйдя от судьи, Филенко пожаловался Тереху:

– Кажется, я немного переборщил.

Но Терех только рассмеялся.

– Ты произвел на нее отличное впечатление, – он ободряюще подмигнул. – А благотворительность еще никому очков не убавила, уж я-то знаю. Сам придумал?

 

 

В тот момент, когда Иванка подходила к офису компании «Западтрансгаз», она заметила автомобиль Мельника, только что выехавший из ворот. То есть сначала заметил ее он. Остановился, полностью перекрыв тротуар, и толкнул дверку с ее стороны. Иванка, подчиняясь неизбежности, как на экзекуцию забралась к нему в машину.

– Сегодня мы потеряли еще одного клиента, – признался он. – Если в самое ближайшее время ты не окрутишь этого парня, Олеся, не останется никого.

Сквозь лобовое стекло было видно, как прохожие один за другим, спускаясь на проезжую часть дороги, обходят автомобиль.

Иванка застонала.

– Попробуйте-ка лучше сами! Его кроме Веры Кирьяновой никто по-настоящему не интересует. А она вертит им как хочет, потому что по большому счету он ей не нужен. На самом деле ей нужен кто-то другой, вроде Филенко.

– Она сохнет за другим?

– И даже этого не скрывает.

– А что на это Филенко?

– А что он может сказать? По-моему, они прекрасная пара. Друг друга стоят.

– Не понимаю! Тогда в чем проблема?

– Если вы считаете, что Олесь ее из-за этого бросит, тогда вы ничего не смыслите в любви. Он будет страдать, но не перестанет о ней думать.

– Когда же, в таком случае, он ее забудет?

– Когда надоест встречаться.

– А они встречаются?

– Нет.

Пожилая женщина обошла автомобиль, придерживаясь за капот.

Не обращая на нее внимания, Мельник неожиданно взмахнул руками.

– Я что, должен улаживать их размолвки с Верой Кирьяновой?!.. Ну хватит! Иди отсюдова! Вон из машины!

Он почти силой вытолкал ее на тротуар.

Иванка изнеможенно свалилась на стул перед Мирославой.

– Кажется, я себя переоценила, – призналась она.

Мирослава сразу догадалась, о чем речь.

– Ужинала с ним?

– Да.

– И что?

На секунду Иванка отвернулась. Мирославе опять пришлось догадываться.

– Слава Богу, шеф только что уехал. Ты уж постарайся не попадаться ему на глаза. У него и без тебя дурное настроение.

Иванка вернулась в исходную позицию, лицом к Мирославе.

– Он даже мысленно все время с ней.

Мирослава возмущенно дернулась.

– Господи! Да она ж тебе в подметки не годится! Ничего, кроме внешности! Куриные мозги под павлиньими перьями! И как эти мужики на такое клюют?.. Хотя твой-то – уборщик, кажется? – она пренебрежительно махнула рукой. – Оно и видно!

Она присмотрелась к Иванке.

– Нет, говорю тебе. Ей с тобой не тягаться. Вас только рядышком поставить…

Она вдруг задумалась.

– Слушай! А тебе не приходило в голову… Ну-ка, вставай! Поехали в парикмахерскую!

– Куда, куда?

– Уши заложило?

– Да я только два дня как оттудова. Что тебе во мне не нравится?

– Ну мне-то в тебе все нравится. Только вот ты кому хочешь понравиться, мне или ему?

– Боже, как я устала от вас с Мельником!

– Ладно, подруга, хватит ныть, мы не на похоронах! Делай, что тебе велят!

– Не хочу никуда ехать, – простонала Иванка, почти ложась на стол. Мирослава решительно схватила ее за руку.

– Ну вот что, давай, поднимайся! – повторила она безапеляционным тоном. – Кому говорю?

 

 

Звонок в дверь раздался очень некстати. Олесь засыпал на ходу, только и мечтая, что о своей жесткой подушке. К очередному визиту он был неготов. И вообще, опоздай гость хотя бы на две минуты, он успел бы выключить свет, который видно с улицы, а там хоть землетрясение – ничто не заставило бы его подойти к двери.

Тем более что это могла быть разве что Иванка. И звонок похожий.

– Вера?!

Девушка стояла так, что свет не захватывал ее лицо, но эта прическа… Больше ни у кого такой не было.

Она шагнула в полосу света, и Олесь разочарованно вздохнул.

– Иванка?.. Что ты с собой сделала?

Отливающие рубином волосы, точь-в-точь как у Веры, придавали ей тот же неприступный вид, а взгляд из-под наведенных бровей казался таким же уверенным в своей неотразимости.

– Разве так не лучше? – спросила она, наступая прямо на него.

Знакомая тактика! Но Олесь поборол в себе искушение и не поддался на обман.

– Зачем ты пришла?

– Ты мне нравишься.

Иванка, придвинувшись вплотную, сначала положила руки ему на грудь, а затем обвила ими вокруг шеи. Впрочем, она-таки переоценила свои возможности. Олесь упрямо решил идти до конца.

– А вот это зря! – заметил он, отрывая от себя ее ладони.

Она совершила еще одну попытку, и с прежним результатом.

Вдруг она отступила назад. В ней угас азарт соблазна, глаза наполнились тоской.

– Так мне и надо! – бросила она с горечью. – Ты прав. Я не умею притворяться. Все этот Мельник! Посылает меня и в огонь, и в воду. Самые деликатные поручения – все мои. Надоело!

Она вытащила заколки, тряхнула головой – волосы свободно рассыпались вокруг ее лица. Олесь не сводил с нее глаз.

– Ну ты же знаешь, что я искала в «Дарах», – продолжала она, снова став собой. – После моего провала мы надеялись проникнуть туда с твоей помощью. И в ресторан я потащила тебя именно с этой целью. Извини! Я хотела тебя использовать, как и в тот раз, когда спряталась в бухгалтерии. Только одно меня оправдывает: фирма на грани банкротства. Терех во что-бы то ни стало хочет нас потопить. Это настоящая война без правил. Что касается меня, то я не хочу потерять работу, у меня там блестящая перспектива. И потом… Я купила акции своей компании. На деньги, доставшиеся мне по наследству. Так что в случае чего я потеряю не только работу. Теперь ты меня понимаешь?

Олесь молча кивнул. Он больше не испытывал досады оттого, что не лег вовремя спать.

– Прости, – добавила она, подхватив свою сумочку. – Не вспоминай обо мне слишком уж плохо.

Она была уже у порога. Олесь нервно кусал губу.

– Постой! – вдруг вырвалось у него.

Она застыла, не отпуская ручку двери. Он сделал шаг, приблизивший его к ней. Она обернулась, наблюдая за ним с недоверием.

Он протянул ладонь.

– Дай мне их, – потребовал Олесь.

Иванка удивленно опустила в нее заколки, которые сжимала в кулаке.

– Она меня тоже использует, – признался он. – Все что-то от меня хотят получить. Но ты по крайней мере сказала правду.

Завернув ее волосы на затылок, Олесь снова скрепил их заколками.

– А ты тоже ничего, – заметил он.

Она в свою очередь провела тыльной стороной ладони по его щеке.

– И ты тоже.

Олесь привлек ее за талию и поцеловал в губы. Вкус помады оказался одинаково горьким, что у нее, что у Веры.

 

 

2.4

 

 

Закончив убирать в бухгалтерии, уборщицы погасили свет и перешли в следующую комнату. Олесь все ждал этого момента.

Иванка хорошо знала расположение комнат, какие еще нужны знаки? Он вошел в туалет и через окно выглянул наружу. Это была другая сторона здания. Внизу мелькнул огонек. Он разрастался прямо на глазах, пока его не накрыл густой дым.

Олесь спустился лифтом. Охранник сидел в своей кабинке, разминаясь и слушая радио.

– Там что-то горит! – пробегая мимо, закричал Олесь. – Может, вызвать пожарных?

Тот, хоть и не поддался панике, но снял со стены огнетушитель и отправился следом. Друг за другом они обогнули здание.

Тлеющий костер образовала высокая куча из опавших листьев. Еще днем аккуратно сложенные пирамиды виднелись по всему скверу. Кто-то не поленился сгрести все в одну кучу, теперь она тлела под самой стеной, и дым расползался по стене вверх, заслоняя окна нижних этажей. Бессильные языки пламени, при порывах ветра вырывавшиеся изнутри, что пес в наморднике: рычит, а толку никакого. Как только ветер затихал, в темное небо снова устремлялся непроницаемый столб дыма.

– Шпана! – осуждающе покачал головой охранник. – Облили хворост машинным маслом и подожгли, – он пнул ногой пустую канистру. – У этих одно на уме.

Он перевернул огнетушитель, направив поток пены в самый очаг. Пена с шипением исчезла в дыму.

– Пожара не будет! – успокоил он. – Листья еще сырые, им не повезло. Тут больше дыма, чем огня. Садовник скажет им спасибо, – прибавил он насмешливо.

В подтверждение его слов, усмиренный пеной, огонь исчез совсем, а столб дыма превратился в маленькую струйку. По краям мерцали тлеющие остатки костра.

– Ну все, пошли! – сказал охранник. – Больше нам тут делать нечего.

Лифт поднял Олеся наверх. Иванка пряталась за дверью, ведущей на лестницу. Он скосил глаза и приложил палец к губам.

В комнате, соседней с бухгалтерией, попрежнему горел свет и не стихала возня. Через открытую дверь отчетливо доносилось каждое слово.

Олесь включил пылесос. Иванка вышла из укрытия и мимо него направилась к бухгалтерии. Дорогой поцеловала его в щеку. Он проводил ее ответным взглядом.

У нее было времени в запасе немногим меньше получаса – пока уборщицы не перейдут в следующее крыло. Оттуда они снова могли увидеть мерцающий свет.

На то время, пока они переходили из комнаты в комнату, Олесь каждый раз выключал пылесос. Так у них с Иванкой было условлено. Спустя полчаса уборщицы заканчивали последнюю комнату перед поворотом коридора. Олесь отложил шланг пылесоса, не выключая, и приоткрыл дверь в бухгалтерию. Иванка лишь на секунду повернула голову, и опять сосредоточилась на экране монитора. Он только успел предупредить ее жестом, что пора заканчивать.

Она оставила кабинет сразу после того, как уборщицы перешли в другое крыло.

– Не выходи одна, – шепнул он ей. – Дождись уборщиц.

Все просто. Уборщицы, работавшие в разных организациях, между собой знакомы, естественно, не были. Эти примут ее за коллегу с нижнего этажа, а охранник за работающих вместе.

Сам Олесь покинул офис раньше их, но ушел не дальше ворот. Под забором чернела густая тень, там он и притаился.

Скоро он увидел Иванку, плетущуюся позади уборщиц. Не знай он, что их всего две, Иванку он мог бы и не заметить. Она, так его точно не видела. Он ее напугал до смерти, внезапно выросши из темноты.

Увидев прямо перед собой метнувшуюся фигуру, Иванка схватилась за сердце.

– Уф, как ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?

– Решил убедиться, что с тобой все в порядке.

Он увлек ее за собой в тень: теперь уже из здания выходили уборщицы с нижних этажей. В платке, повязанном через лоб, она легко вписывалась в их толпу. Если не обращать внимания на модельные босоножки ценой по сто гривен за каждую, ее вполне можно было принять за одну из них.

Словно догадавшись, о чем он подумал, Иванка тут же сорвала с головы платок.

– Идем, – решительно сказала она. – Мы еще должны попасть в отель «Гетьман».

– Отель «Гетьман»?! – ужаснулся Олесь. – Прямо сейчас? Что ты там потеряла?

Он не зря противился. Отель «Гетьман»! Это же на другом конце города!

Иванка пожала плечами.

– Ты можешь отправляться домой, я тебя не заставляю.

Но затем, боясь его обидеть, смягчилась.

– Ну ладно! Хочешь знать, что мне удалось раскопать за этих полчаса в компьютере Катерины?.. – как тогда, у него на чердаке, она вдруг положила руки ему на плечи. – Ты такой молодец, здорово все придумал! Честно говоря, не ожидала от тебя!

– Не ожидала от уборщика?

– Ну…

Ее руки соскользнули. Олесь кивнул, усмехнувшись:

– Понятно!

Иванке удалось быстро справиться со смущением.

– Вот только боялась, как бы с этим пожаром чего не вышло. Но скажу тебе, дело того стоило. Так вот. Терех и в самом деле покупает дешевый газ по межгосударственным поставкам, но покупает не напрямую, а через некую загадочную фирму. Правда, его имя там наверняка не фигурирует, готова поспорить, ее собственником является какой-нибудь девяностолетний пенсионер. При этом он сразу убивает двух зайцев: обходит, во-первых, ловушку Ващука (вспомни о трех миллионах), и прячет, во-вторых, концы своих афер от прокуратуры. Мизерная прибыль достается «Дарам», ну, а какие деньги оседают у посредника, можно только догадываться. В этом весь секрет его операций. Огромные суммы идут через «Дары» транзитом и каждый раз уходят неизвестно куда. «Дары» у нас чистые, тут мы ничего не найдем противозаконного: нет денег – нет и криминала. Зато другая фирма… Хотел бы на нее посмотреть? Загадочная-то она, конечно, загадочная, но адрес у нее вполне конкретный. Так что сейчас мы едем туда.

Олесь пожалел, что она отняла руки, и решил исправить эту ошибку. Наклонившись, попробовал ее поцеловать. Ее лицо, как и прежде, скрывала густая тень.

 

 

Весь первый этаж отеля «Гетьман» сдавался под офисы мелким фирмам и частным предпринимателям. В такое позднее время никто уже не работал, и только в одном окне продолжал гореть свет. Сквозь раскрытые жалюзи просматривались бормашина и кресло с пациентом, над которым нависала неподвижная фигура дантиста в белом халате. Исполосованный прямоугольник света падал на стриженный газон, тянувшийся вдоль стены до самого угла.

Иванка смело потащила Олеся через парадный вход. Не испугавшись сурового взгляда охранника, бросила уверенно:

– Я к дантисту! Мне назначено!

Охранник только кивнул. Победа была полной, они стремительно пробежали мимо.

Иванка шла коридором настолько быстро, насколько успевала читать таблички на дверях. Скупой свет заставлял напрягать зрение: люминесцентные лампы светились через одну. Проскочив мимо зубоврачебного кабинета, она резко остановилась у следующей двери.

– Здесь, – выдохнула она и подергала за ручку.

Дверь была, естественно, заперта.

– Ну и как туда попасть?

Она нагнулась, изучая замочную скважину. Олесь пришел в ужас. В коридоре стояла полная тишина, изредка прерываемая бряцанием инструмента, доносившимся из соседнего кабинета.

Очевидно, проникнуть вовнутрь нормальным путем не было никакой возможности. И даже замок не имел сквозной щели, как в «Дарах», через которую можно было что-нибудь разглядеть.

– Идем! – вдруг сказала она и потащила его к выходу.

Охранник со своего места равнодушно проводил их глазами.

Но дальше крыльца они не пошли, свернули на узкую асфальтированную дорожку, отделявшую газон от стены. Под окном Иванка остановилась и запрокинула голову. Решетки на окнах нижнего этажа не оставляли никаких шансов попасть вовнутрь, но, как видно, с этим она давно смирилась.

– Помоги мне подняться, – оглянулась она.

Олесь почувствовал себя не в своей тарелке. Час от часу не легче!

– Я только хочу знать, есть ли там компьютер, – успокоила она его.

– А это еще зачем? – недоверчиво поинтересовался он.

– Если есть компьютер, значит, в нем хранится какая-то информация. Тогда здесь и в самом деле офис, а не просто бутафория.

Он послушно присел на корточки, Иванка взобралась ему на плечи, прильнула к решетке. Уличные фонари отражались в оконном стекле. Решетка мешала приблизиться к нему вплотную.

Олесь стоял, выпрямившись во весь рост. Иванка топталась у него на плечах.

– Долго еще? – спросил он нетерпеливо.

– Я не могу ничего разглядеть, – ответила она. – Мешает отражение.

В полосе света, падающего из соседнего окна, со своего кресла их заметил пациент, и обратил внимание врача…

Острый луч фонаря со стороны парадного входа ослепил Олеся так, что поневоле он зажмурился.

– Эй! Что вы там делаете? – закричал охранник.

Иванка соскочила вниз. Охранник приближался.

– Скорее!

Взявшись за руки, они бросились удирать через газон.

Впрочем, охранник и не думал их преследовать. Вернувшись к себе за стол, он заглянул в список телефонных номеров, лежащий под стеклом. Снял трубку и набрал номер.

– Говорит охранник из отеля «Гетьман», – представился он, услышав в трубке чей-то голос. – Тут вашей фирмой очень интересовалась подозрительная парочка. Девушка сказала, будто идет к зубному, но, похоже, зубы у нее не болят…

– Опишите мне ее, – потребовал Терех.

Охранник описал. Да, все сходилось.

– С ней был еще парень…

– Спасибо! – прервал его Терех. – Этого достаточно… Не беспокойтесь. Сегодня они уже не сунутся.

Он дал «отбой» и тут же набрал сотовый номер Филенко.

 

 

На следующий день Иванка сама ворвалась к Мельнику, не успел он появиться в своем офисе.

– Кого вы туда пошлете?.. Я там уже была и знаю, где что находится, – напомнила она.

Мельник спокойно прошел за стол и раскрыл папку, которая была при нем. Эта пауза ее убила.

– Ну хорошо, – согласилась она. – Могу нарисовать план.

Она присела напротив, нетерпеливо заглядывая ему в глаза и даже не боясь услышать запах курева. Но едва он открыл рот, стало ясно, почему он тянул.

– Поздно, – сказал он. – Сегодня ночью там был пожар. Только на этот раз уже настоящий.

Вот теперь Иванка отвернулась, положив локти на стол, предназначенный для посетителей. Она не скрывала своего разочарования.

– Можешь не переживать, – успокоительно добавил Мельник, изучая ее профиль. – Кроме вывески, там и так ничего не было. Все документы наверняка хранились в другом месте.

Она посмотрела недоверчиво.

– Тогда зачем же он?..

– Зачем поджег? – Мельник пожал плечами и хмыкнул. – Чтобы ничего не предъявлять. Теперь он все свалит на пожар. Пока полиция будет искать поджигателя, он заявит об утере документации и начнет новую жизнь. С деньгами, вырученными от незаконных сделок.

– И где же документы?

– Я не могу сказать с уверенностью, где они сейчас, но где они находились еще вчера, можно догадаться.

– И где? – повторила она вопрос.

Он взглянул на нее насмешливо.

– Ну!.. – пристыдил он ее.

Она вдруг поняла. И Мельник это почувствовал.

– Он даже не выносил их оттуда… по крайней мере, до сегодняшнего утра.

Иванка застонала, обхватив голову руками и раскачиваясь взад-вперед.

– М-м… Какая же я дура!

– Ну, не совсем, – еще раз успокоил ее Мельник. – Все же одной лазейкой у него стало меньше. Фирму придется прикрыть.

Он вернулся к папке и вытащил на свет какие-то бумаги.

– А, ерунда! У меня зато хорошая новость. Я только что из горсовета. У нас есть реальная возможность выиграть тендер на газификацию строящихся многоэтажек в районе Гроховской. Этот подряд – наше спасение. Даст Бог, снова будем на коне.

 

 

Терех позвонил ближе к полудню. Мельник и думать о нем забыл, вплотную занятый новым проектом. Он не сомневался, что выиграет тендер. Единственным серьезным соперником могли стать «Дары недр», но он был уверен, что Терех на это не пойдет. Уловка Ващука – его мало интересовали деньги, к которым он так или иначе не сможет прикоснуться.

Мельник заранее прикидывал, сколько придется вложить на первом этапе, где набрать людей. Терех свалился ему на голову нежданно-негаданно.

– Доброе утро! Мое почтение пану Игорю!

– По-моему, уже давно полдень, – недовольным тоном напомнил Мельник. Что ему надо?

– И то правда, – охотно согласился Терех. – Но знаете, когда ночь заменяет день, легко об этом забываешь. Кажется, вечер, хотя на самом деле еще только утро. Стоит немного вздремнуть – а уже время обеденного перерыва.

– Так вы не выспались? – поинтересовался Мельник равнодушно.

– А разве можно было? Зато у вас, как видно, с этим все в порядке. Мне бы ваши нервы…

– Что-нибудь случилось?

– Вы еще спрашиваете?.. Отель «Гетьман». Ночью там был пожар. Вы разве не в курсе?

– Ах да. Но я и не подозревал, что вы будете так сильно переживать. Мебель сгорела! Подумаешь!

– И не только мебель.

– Вот видите. Как кстати! И вы хотите убедить меня в том, что пожар, это случайность?

– Вовсе нет. Напротив, я уверен, это был умышленный поджог.

Мельник на секунду растерялся: эта фраза должна была принадлежать ему, а Тереху следовало активно возражать. Что за интригу тот плетет?

– Даже так? – нашелся сказать он.

– Представьте себе, – гнул свое Терех. – Да и пожарники того же мнения. Окно разбито, а на полу найдены осколки бутылки из-под зажигательной смеси.

– Сообщили в полицию?

– Разумеется!

– И что на это полиция? Кого-то подозревает?

– Ну… пока нет. Но я могу им в этом помочь.

– Интересно, кому это было выгодно.

– Вот и я о том же.

– Вероятно, прокуратуру заинтересуют схемы продажи газа за рубеж, – на всякий случай Мельник решил его припугнуть.

В ответ Терех неожиданно загоготал.

– Боюсь, это вам придется давать объяснения, дорогой мой! Вахтер видел, как кое-кто крутился поздно вечером вокруг офиса. Не догадываетесь, кто?.. Эту особу он хорошо разглядел, будьте уверены. Небольшая очная ставка…

– Чушь! Зачем ей было поджигать?

– О, у нее-то как раз и был мотив! Она ведь ваша сотрудница, не правда ли? Да откуда мне знать, может, вы ей сами и велели!

Мельник сдержал свое возмущение. Уже стало очевидно, что Терех пытается его шантажировать, а значит, вся эта история может иметь для него достаточно серьезные последствия. Если, конечно, не замять ее в самом начале. Да и Тереху, видно, того же надо, иначе с какой стати он позвонил ему, а не в полицию?

– Ну ладно, договоримся, – сказал он уже мягче. – Чего вы хотите?

– Вот это уже разговор! – обрадовался Терех. – А то сразу в бутылку…

– Ну вот что, давайте без предисловий! – подстегнул его Мельник. – У меня мало времени.

Он и впрямь сыт был по горло Терехом с его грязными делишками.

– Ладно, – согласился тот. – Кое-что, признаюсь, меня беспокоит. Ваша девица скачала у меня информацию, представляющую… в некотором роде коммерческую тайну. Я бы предпочел, чтобы она таковой и оставалась.

Ну конечно, догадался Мельник, дискета!

– И это вы называете, гм-м… коммерческой тайной? – насмешливо переспросил он. – По-моему, сюда больше подходит что-то из криминального кодекса… Ну хорошо. Я верну ее вам.

Терех фыркнул.

– На кой черт? Вы этих копий можете себе наплодить еще с тысячу.

Как простодушный человек, Мельник удивился. Его огорчение тоже выглядело совершенно как подлинное.

– В таком случае, что же делать?

– Ну, разве что под ваше честное слово…

– Вас устроит мое честное слово?!

– Так же, как и вас устроит мое, в том, что я не покажу вахтеру известную вам фотографию.

– Ах, так! Дискета против фотографии?.. Согласен! Договорились!

– Значит, по рукам!

Мельник не мог дождаться, чтобы передать Иванке содержание разговора, и при этом едва сдерживал смех.

– Знаешь, почему Терех так боится твоей дискеты? Он думает, будто ты скачала все. Включая ту самую фирму.

– Что же вы тогда предлагали ее вернуть?

– А я знал, что он откажется, – признался Мельник. – Для того и предложил.

 

 

У Тереха сохранилось странное ощущение. Минутой спустя он понял, что его так озадачило. Не то, что Мельник пошел на сделку: у него не было выбора. Но уж как-то скоропалительно он согласился, так поступают, например, улаживая мелкие житейские склоки. Обращался с ним, как с надоедливой мухой. И вообще все это мало напоминало признание им своего поражения. Нет, Мельник не был убит горем! Напротив, его захлестывал избыток энергии.

Что он там еще придумал?

Нахмурив брови, Терех снова взялся за телефон.

Ответ на свой вопрос он получил неожиданно быстро. Вот оно, оказывается, что: новостройка! Да, раскатал Мельник губу на тендер от мэрии! Нечего сказать, лакомый кусочек! Тереху он, конечно, ни к чему, через «Гетьман» теперь уже и гривны не пропустишь. Но Мельник!.. Он задергался.

А ведь и правда выиграет. И еще на ноги встанет. Э нет, так дело не пойдет. Сколько этот Мельник сумел ему крови попортить! Раскопали же они фирму в «Гетьмане». И кто поверит, что на этом остановятся? Не будет тебе с ними покоя, думал Терех. Нет, хватит! Надоело жить с оглядкой.

Он предупредил секретаршу: с минуты на минуту факсом должен придти проект, предложенный Мельником. Знает он этих баб! Всего-то и достоинств, что ноги длинные. А стоит отвернуться, как уже или курят себе, или болтают где-нибудь с подружками. И факс, считай, застрял до утра.

Ну вот! Сама принесла. Бумага еще теплая. Всегда бы такое усердие, так ведь нет же! Только пока не ткнешь пальцем.

Кажется, сегодня он готов ворчать и ворчать. А все из-за проклятого Мельника! Надо его-таки прижучить, пускай запомнит, раз и навсегда.

Он развернул на столе копию плана, на котором четко просматривалась линия трубопровода. Ну-ка, ну-ка!.. Смотрите, как близко от Гроховской. Кстати, через Гроховскую путь был бы даже короче. Здесь, на плане, это сразу бросалось в глаза. Но Терех догадался, почему тот повел в обход. Если тянуть через Гроховскую – придется что-то снести, тогда как в проекте Мельника линия прошла по пустырю. Что ж, вполне разумно. А главное, дешевле. Для Мельника. Для Мельника, но не для Тереха!

Так, а теперь попробуем сократить путь, пустив газопровод через Гроховскую. Например, через дом Бачинских… Отлично! Мельник не захотел тянуть через Гроховскую? Ну еще бы, она ведь ему не по зубам. Потом тягайся по судам с местными жителями, да еще плати компенсацию.

Терех радостно потер руки. Вот и пригодился ему этот участок, это бессмысленное приобретение Ващука, стоившее компании сорок тысяч гривен. По его земле пройдет газ, через бывший дом Бачинских. «Компенсацию я требовать не стану, – думал он, – это еще удешевит проект. На кой черт она мне нужна, если у меня и так в банке лежат целых три миллиона, которые я не могу оттуда забрать! Дом придется снести. Ну и гора с плеч! Казино все равно не построить. Пусть хоть какая-то польза будет».

Прочертив на плане жирную линию, он нагнулся к переговорному устройству.

– Пригласите ко мне начальника технического отдела.

 

 

2.5

 

 

После отеля «Гетьман» Иванка появилась у Олеся только на третий день. Он догадался: предстоит очередное приключение. Три дня ей понадобилось, чтобы обдумать план. Ну хоть бы кто пришел ради него самого! «Наверное, от меня пахнет мусором», – предположил он.

– Послушай! Кажется, мы можем уличить Тереха, – с ходу объявила она.

«Я был прав! – с тоской подумал он. – Они появляются, только когда им что-то нужно. Меня же всегда будут стесняться».

Иванка увлеченно продолжала, не подозревая о том, какие мысли крутились у него голове:

– Я знаю, что документы фирмы все еще существуют, и знаю, где они. Смотри! У фирмы так или иначе была своя бухгалтерия. По-твоему, кто мог вести ее дела? Кому Терех больше всего доверял?.. Вот именно! Катерине, своей будущей невестке! Но Катерина-то в свадебном путешествии с его сыном! Что касается Тереха, он мог стереть базу данных в компьютере, но ведь еще остаются бумажные документы, которыми наверняка набит доверху сейф Катерины. Вряд ли он сделал бы это самостоятельно, без нее: несведущему человеку легко перепутать и бросить в огонь что-нибудь лишнее, относящееся, например, к «Дарам». А пропажа двух бухгалтерий одновременно – это уже не шутки… Так что я уверена, они до сих пор еще там.

Олесь покачал головой.

– Вчера компьютер, сегодня сейф. Прогресс налицо! И как же ты собираешься открыть этот сейф?

– Я!? – переспросила она.

Олесь онемел от ужаса. На всякий случай он вопросительно ткнул себя в грудь большим пальцем. Иванка в ответ развела руками. Он схватился за голову.

– А кто же еще? – виновато пояснила она.

Он громко вздохнул, после чего наконец обрел голос.

– Ничего себе! Веселенькая жизнь!

– Главное, достать ключ. Скорее всего, Терех носит его с собой. Тебе, собственно, нужно только сделать оттиск.

– Я что, по-твоему, залезу ему в карман? Так ты себе это представляешь?

Иванка удивилась.

– А ты разве никогда…

– Ах вот оно что! – догадался Олесь. – Ну да, конечно, совсем забыл, ведь я же вор!

– Извини, я думала, что ты…

– Не стоит извиняться. Все так считают. Их даже можно понять. Будь я на их месте, наверное, думал бы точно так же. Ладно! – сказал он, смирившись. – Видно, от судьбы не уйдешь.

– Твоя судьба в сейфе Катерины, – поправила Иванка. – А теперь скажи, что ты хочешь получить взамен?

– Взамен?

– Ну да. Ведь ты окажешь нам очень ценную услугу. Поэтому мы должны сразу определиться, что ты за это потребуешь.

Олесь решил, что она с ним играет, и сказал:

– Тебя.

Иванка состроила гримасу, призывающую быть серьезным. «Ну что за ребячество! У тебя такой шанс, а ты отшучиваешься!»

На что он небрежно пожал плечами.

– Хорошо! Еще один ужин за твой счет. Меню без изменений. Идет?

Иванка поняла, что здесь ничего не добъется. Она поправила его волосы, сбившиеся на лоб, и увидела его печальные глаза.

– Это надо сделать, пока не вернулась Катерина, – предупредила она.

 

 

Иванка без спроса ворвалась к Мельнику и, усевшись напротив, одними глазами бесцеремонно заставила его прервать телефонный разговор.

– Ну что тебе? – ложа трубку, вроде бы недовольно спросил Мельник.

Она не поверила в его недовольство: он изучил ее характер, а она его. Если она позволяла себе вольности, значит, было чем крыть, и Мельник с этим мирился.

– Мы можем достать эти документы, и поймать Тереха дважды, – заявила она, сияя. – Представляете, что будет, если окажется, что Терех солгал, и документы на самом деле не сгорели во время пожара?

– Ты уже попалась, – напомнил Мельник. – Хватит! Еще один такой финт – и очутишься за решеткой.

Но Иванка покрутила головой.

– Не я – достанет Олесь.

Мельник недоверчиво приподнял брови.

– Он согласился?

– Я его убедила, – скромно призналась она.

Мельник запыхтел.

– Ну что ж…

– Но у него есть одно условие.

Он снова насторожился.

– Интересно, продолжай!

– Вы должны вырвать его из лап Тереха.

– Ага! – он задумался. – Да, ловкач твой Олесь. Палец в рот не клади.

– Это непременное условие, – подчеркнула Иванка.

– Да уж я тебя знаю. Что, что, а торговаться вы с Мирославой умеете.

– Зато вы лучший юрист в городе, и это известно всем.

Тут Мельник с сомнением поджал губы.

– Я ничего не имею против Олеся. Но где я тебе возьму свидетелей? Мало найдется таких, кто согласится давать показания в суде во вред своему работодателю. Сама же говорила! А теперь назови хоть одного, кто бы в этой компании симпатизировал Олесю и считал существующее положение вещей несправедливым. Более того! Скажу прямо, вплоть до сегодняшнего дня я был уверен, что он сам поостережется тащить Тереха в суд. Насколько я знаю Тереха, тот, безусловно, нашел способ как следует его припугнуть.

Иванка загрустила. Мельник это заметил.

– Ну, ну, не падай духом! Ладно уж! Так и быть. Раз такое дело, мы его вытащим. Только другим путем: мы оплатим его долг.

Иванка быстро оживилась.

– Правда?

Мельник даже мог бы подумать, будто она в этом заинтересована не меньше, чем в поражении Тереха. Хотя, возможно, это одно и то же?

Он пожал плечами.

– Тебе кажется, будто я шучу?

– Значит, так ему и передать?

– Так и передай! – ответил он. – Да выкупим мы его, не бойся! Скажи Мирославе, пусть оформляет платеж.

Вдруг по ее лицу пробежала тень.

– А Терех согласится? Если он догадается, что Олесь нам помогает…

– Ерунда! – усмехнулся Мельник. – Он не сможет ничего сделать. Мы внесем нужную сумму, а там пусть хоть на стену лезет… Ну иди, обрадуй своего Олеся.

 

 

Проценко позвонил, когда Терех начисто успел забыть о своей просьбе. Тут такие дела наворачивались! Не случайно с главой администрации он уже на «ты». Все местные воротилы первыми подают руку. Чувствуют, собаки, кто тут главный. Скоро он развернется в полную силу, и тогда… Прикрыв трубку рукой, он поручил секретарше, которая принесла документы на подпись, найти номер сотового главы областной администрации.

– Не знаю, что ты рассчитывал услышать, – прошепелявил Проценко, – но твой Радкевич, как бы это сказать… вызывает пока лишь недоумение. Оригинальный у тебя клиент, если честно.

– Чем оригинальный?

Терех продолжал думать о другом, и слушал невнимательно.

– Нет, вообще-то пока ничем он себя не проявил, – согласился тот. – Но как раз это меня и настораживает. Собирается разворачиваться, а ничего не делает. При всем при том открыл два банковских счета: гривневый и валютный. И знаешь, откуда поступают деньги на валютный счет?.. По кредитной линии, от «Банкферайн Грац». А тебе известно, что это за банк?.. Контрольный пакет в нем принадлежит… кому-бы ты думал?

Он произнес название известной финансовой группы. Терех тотчас забыл, для чего открыл папку с документами, оставленную секретаршей. Его словно холодной водой окатили. Он прекрасно знал, кто за ней стоит.

– Бачинский! – выдохнул он.

– Он самый, – подтвердил Проценко. – Лучше бы мне это имя никогда не произносить.

Тереху стало трудно дышать. Он ослабил галстук.

Хотя Проценко этого не видел.

– Вот, собственно, и все. Надеюсь, тебе этого хватит?

– Вполне, – нашел в себе силы ответить Терех.

 

 

Вызвав к себе начальника технического отдела, в эти несколько минут ожидания Терех попытался привести в порядок собственные мысли.

Он фактически загнал себя на край пропасти. Но подчиненным не обязательно об этом знать. Так, сейчас важно выработать план действий на все случаи жизни.

– Вы хотели меня видеть, пан директор?

Терех нервно поправил очки.

– Что у нас с газопроводом через Гроховскую? Можем мы обойти дом?

На месте подчиненного всякий решил бы, что у него слуховая галлюцинация.

– Простите?..

– Что, неясен вопрос?

Начальник отдела растерянно развел руками.

– Но теперь уже поздно. Проект утвержден.

Терех посмотрел на него с лютой ненавистью, как если бы в этом была его вина. Впрочем, он-таки нашел, к чему придраться.

– Почему вовремя не доложили?

– Разрешите напомнить, я вам докладывал. Сегодня утром.

И в самом деле, докладывал. Терех вспомнил. Проклятье!

– А дом? Можем мы от него избавиться?

– Вы же сами согласовывали проект.

Терех кивнул: лишний вопрос. Теперь-то уж дом точно снесут. С компенсацией или без нее, но дом снесут.

– Хорошо. Ну а что с тендером? – спросил он, холодея.

– Я разговаривал с председателем комиссии. Он уверяет…

– Я не спрашиваю, что сказал председатель комиссии! – резко, как мог, оборвал его Терех. – Меня одно интересует: официальное решение, кто будет строить газопровод.

– Пока не вынесено, – поспешно ответил тот. – Заседание по этому поводу назначено на завтра.

Терех больше не сдерживал эмоций.

– Фу! – вздохнул он облегченно. – Есть все-таки Бог на свете!

Подчиненный смотрел непонимающе.

– Ну так отзывайте заявление! – велел Терех.

Тот уже глаза округлил.

– Вы меня слышите? – повторил он. – Немедленно отзывайте заявление! Мы полностью выходим из проекта!

 

 

Секретарша робко просунула голову в дверь.

– Извините, пан директор, вы уже просмотрели бумаги на подпись?

– На подпись? – пробормотал Терех, осматривая собственный стол. – Ах да! Сейчас, одну минуту!

Он снова открыл папку с документами, которые должен был подписать. Один за другим, он подписывал их торопливой рукой, не читая дальше первой строки. Вон сколько их тут навалили, целую пачку. Следующий! Договор на вывоз металлолома… Откуда металлолом? Старые трубы, что ли?.. А, не все ли равно!

На этот раз у него сердце едва не остановилось. Черт, договор!

Он наклонился к переговорному.

– Найдите Филенко и срочно – ко мне! И пусть захватит договор с Радкевичем!

Не находя себе места, Терех ерзал взад-вперед. Ну куда же этот Филенко подевался?

Его палец прирос к кнопке переговорного.

– Да, пан директор! – обеспокоенно отозвалась секретарша.

– Где Филенко? Почему всякий раз, когда он мне срочно нужен, я не могу его найти?

– Он уже здесь, в приемной.

– Тогда какого черта?!..

Прижимая папку к бедру, Филенко настороженно перешагнул порог кабинета. Терех с нетерпением протянул руку.

– Давай его сюда!

Он быстро пробежал глазами договор, разместившийся на двух страницах убористого компьютерного текста. Филенко стоя ждал, чем все это закончится.

– Ах, вот! – сказал Терех и тут же замолчал.

Внезапно он побледнел.

– «Задержка поставок более чем на три дня…» – прочел он вслух. – А сегодня уже какой день?

– Третий, – подсказал Филенко, до сих пор ничего не понимая.

Терех поднял на него затравленный взгляд.

– Третий! – повторил он и вдруг злобно швырнул договор на стол. – Вы что, издеваетесь все надо мной? Ждете себе преспокойно, пока он раздавит меня, как яичную скорлупу?

– Кто? Радкевич?

Терех скрипнул зубами.

– Какой к чертям собачьим Радкевич? Бачинский! Марьян Бачинский! А все из-за груды кирпичей, чтоб ей!.. Провались она вместе с Ващуком!.. До сих пор не понял?

Из переговорного раздался голос секретарши.

– Пан директор! Вы просили узнать номер мобильного главы администрации. Номер я нашла. Соединить или вы сами свяжетесь?

Он схватился за голову.

– Да оставьте вы меня в покое! Не до вас сейчас!

Затем поднес договор к носу Филенко.

– Вот она, ловушка! Если на третий день он не получит свой газ, мы с тобой сами вылетим в эту же трубу. Ну где я за полдня возьму ему миллион кубов? – он спохватился, снова потянувшись к переговорному устройству. – Вы еще здесь?.. Соедините меня срочно с биржей.

Уходя, Филенко слышал, как он орал в трубку:

– Где газ? Я вам, кажется, все лишнее отрежу!.. Через сколько?.. Через два дня? А мне он нужен уже сегодня, и ни часом позже!.. Ну так покупайте в Польше!.. Плевать, что продадим дешевле, чем купим! Плевать на убытки! Но если вы не найдете миллион кубов газа до полуночи, можете повеситься!

Поздно вечером, когда в офисе почти никого не осталось, Филенко неслышно вошел к Тереху в кабинет. Его хозяин дремал, откинувшись на спинку кресла. Приоткрыв глаза, Терех устало взглянул на него сквозь стекла очков.

– Ну что? – спросил он. – Вышли мы сухими из воды, или нет?

 

 

Секретарша соединила Радкевича с президентом несмотря на то, что в этот момент он проводил совещание с приглашенными директорами многочисленных филиалов корпорации. Радкевич настаивал на срочности дела, и госпожа Розенблюм уступила.

– Прошу прощения! Срочный звонок, господин президент!

Бачинский кивнул. Секретарша с телефоном пересекла зал и подошла к краю длинного стола со стороны президентского кресла. Докладчик из дальнего конца был вынужден замолчать.

– Извините, господин президент, – взволнованно сказал Радкевич, – но я сам только что узнал… Горсовет утвердил проект, по которому дом подлежит сносу в связи с прокладкой газопровода. Не понимаю, как это вышло. Скорее всего, проект изменили в последний момент. Как мне поступить?

Бачинский молчал. Радкевич на другом конце заволновался, не прервана ли связь.

– Господин президент?

– Кому передан подряд на строительство газопровода? – тотчас поинтересовался Бачинский.

– Компании «Западтрансгаз», самой крупной после «Даров недр».

– Кстати, а что «Дары недр»?

– Пока ни одной сорванной поставки. Работают на удивление аккуратно. Что-то подозревают?.. В конкурсе они не участвовали. То есть сначала подали заявку, но потом вдруг отказались.

– И правильно сделали, – сказал Бачинский. – Уничтожьте ее!

Радкевич растерялся.

– Кого, господин президент?

– Компанию «Западтрансгаз». Пустите с молотка!.. И сделайте это раньше, чем они приведут бульдозер. А горсовету предложите другой проект: в два раза дешевле, но зато в обход Гроховской. Вы меня поняли, господин Радкевич?

– Да, господин президент.

– Ну так действуйте! В последний раз вы произнесли название этой фирмы.

 

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 

 

3.1

 

 

– Мой совет, – говорил личный врач Марьяну Бачинскому, сворачивая стетоскоп, – больше внимания уделяйте самому себе. Вы стали плохо выглядеть. Слишком много работаете. Забудьте о делах, отправляйтесь куда-нибудь в горы, постройте себе коттедж на склоне с прекрасным видом. Горный воздух очень целебен.

– Хотите, чтобы я ушел от дел? – догадался Бачинский, застегивая пуговицы на рубашке. – Вы что, спелись с моими двоюродными племянниками? Только не говорите, господин Фельс, будто это ваша идея – отправить меня с глаз долой.

Врач смутился.

– Ну, их можно понять. Они озабочены вашим здоровьем, – однако отрицать ничего не стал.

– С тех пор, как поняли, что унаследуют огромное состояние? – насмешливо уточнил Бачинский. Выражение его лица не изменилось, и все-таки насмешка пряталась в каждой морщине, а их было не счесть.

Врач и тут решил не спорить.

– Ну… Вполне естественно, они хотят, чтобы оно сохранилось в том же виде.

– А! Значит, они считают меня неспособным вести дела?.. А впрочем, какая разница! Скажите лучше, только мои деньги их и волнуют, больше ничего.

– О, прошу вас, не думайте о них так плохо. К тому же, вы действительно себя переутомляете. В вашем возрасте…

– Только не напоминайте мне о моем возрасте! – отмахнулся Бачинский. – Я еще фору дам кому угодно на тридцать лет моложе. Чтоб им пусто было!

– Однако, выражение!

Врач упаковал свой саквояж и стоял напротив пациента, готовый распроститься в любой момент.

Бачинский удивленно вскинул руками.

– Так говорят у меня на родине. Я ведь родом из Галиции, или вы об этом забыли?

– У вас никого там не осталось?

Бачинскому вопрос был неприятен, но все же он ответил.

– Увы.

– Сожалею, – в тон ему сказал врач.

– Никогда не говорите так в присутствии моих племянников.

– Почему же, господин президент?

– А вы не догадываетесь? Или меня стараетесь обмануть? Нет, мой дорогой, я своих племянников слишком хорошо изучил. Они уже давно решили, как распорядиться наследством. Мысль, что им пришлось бы без него обойтись, не укладывается в их сознание.

– За что вы их так не любите?

– Дорогой Фельс! Во-первых, мои племянники любят меня еще меньше, поскольку желают моей смерти. А во-вторых, я ненавижу мух, садящихся на варенье. Пока у тебя серьезные проблемы, пока нужно работать, не зная, что тебя ждет, на пустом месте, из руин поднимать компанию, их днем с огнем не сыскать. Зато когда начинаешь пожинать плоды, они все тут как тут. Не нужна ли помощь, дядя Марьян? Вам одному тяжело управляться.

Врач, уступая, пожал плечами.

– Разве только они?

 

 

Старший из двоюродных племянников Марьяна Бачинского, Альбин Хаммер с самого начала не возлагал больших надежд на доктора Фельса. Фельс, по его мнению, был человеком мягкого склада, не способным на решительные действия, а дядя, с другой стороны, слишком упрямым, слишком независимым, чтобы пойти на уступки. Эта идея принадлежала его младшему брату, Гердту. Но какую бы чушь не вбил тот себе в голову, если уж вбил…

Как-то в возрасте двенадцати лет Гердт заприметил пышный слоеный торт в витрине кондитерского магазина. Соблазненный его видом, немедленно стал атаковать гувернантку. Его отговаривали не менее настойчиво, чем он канючил, гувернантку поддержал Альбин, знавший толк в сладостях. Ему объясняли, что внутри вместо шоколадного крема джем, приторный на вкус, и взамен предлагалось что-то другое, но страсти не утихали. На следующий день повторилось то же самое. В конце концов Гердт своего добился. Торт принесли домой. В полном восторге он запустил в него нож… Да, Альбин оказался прав. Остальное скормили собаке. Но урок получил не только Гердт. С тех пор Альбин беспрепятственно позволял своему младшему брату самому набивать себе шишки. Как быть с ребенком, ни разу еще не трогавшим крапивы?

Доктор Фельс был его очередным слоеным тортом. За тридцать лет Гердт поумнел гораздо меньше, чем Альбин.

– Мы вас ждали, доктор, – обрадовался он. – Какие новости? Как здоровье пациента?

– Да что там! Он уверен, будто сможет прожить еще пятьдесят лет, – плюхнувшись в кресло, со вздохом ответил врач.

– А вы? Вы точно так же уверены?

Врач не ответил.

– Мое дело лечить, а увещеванием пускай бы занялась сиделка. У нее это лучше получится. Что сказать? Я уговаривал его битый час. Я сделал все от меня зависящее, чтобы ваш дядя подал в отставку. Результат налицо: ничего из этого не вышло.

– Не упрекайте себя, доктор, – вмешался Альбин, наливая себе грейпфрутовый сок из графина, стоявшего на каминной полке позади гостя. – Ваша миссия так или иначе была обречена. Наш дядюшка твердо следует своему принципу: верить одному себе. У любого нормального человека куча друзей, если не настоящих, то хотя бы считающих себя таковыми, а вот у него нет ни тех, ни других. Нас, и то на пушечный выстрел к себе не подпускает. Надо же! Такое недоверие, словно мы ему зла хотим.

– Да, безусловно, – быстро согласился врач, вынужденный сделать полуоборот, чтобы ответить Альбину. – Он странный человек.

– Значит, вы полагаете, что без консилиума не обойтись? – ухватился за его слова Альбин.

Тот растерялся.

– Без консилиума?

– Ну да, конечно, – продолжал Альбин невозмутимо. – Нельзя же допустить, чтобы психически неуравновешенный человек управлял огромной финансово-промышленной империей. При этом никто не умаляет его заслуг, Боже упаси, но ведь сегодня дядюшка уже не тот, что в прежние годы, и с этим необходимо считаться. И вам, как врачу, следовало бы тактично ему это объяснить.

– Ты уверен, что консилиум необходим, Альбин? – встревожился Гердт.

Альбин продолжал стоять за спиной у Фельса, опираясь на каминную полку, и смотрел на брата поверх головы врача.

– С каждым днем он становится все менее предсказуем. Ты знаешь, о чем я, – загадочно прибавил он, глазами, которых врач не видел, выразив то, на что намекали слова.

Доктор был свой человек, но…

Гердт спасовал. Альбин беспрепятственно мог развивать свою мысль.

– Как вы думаете, доктор, кого из авторитетных врачей следовало бы пригласить? Вы можете подготовить список? Нам нужны известные люди, в чьем диагнозе никто бы не вздумал усомниться, и в то же время осознающие сложность момента. Хотелось бы иметь уверенность, вы меня понимаете?

Врач понимал его слишком хорошо. Он достал платок и вытер потную шею. Тем временем Альбин снова переглянулся с братом. Фельс попытался было юлить.

– Не настолько все просто…

– А мы и не ставим перед вами простых задач, – неожиданно резко перебил его Альбин. – В ином случае действительно стоило бы нанять сиделку. Впрочем, быть может, на другой вопрос вам будет легче ответить: кто в дальнейшем останется личным врачом семьи Хаммеров? Это звание открывает весьма заманчивые перспективы, так же как его потеря приводит к ощутимому падению авторитета в обществе.

Платок до конца пропитался потом. Врач напуганно замахал им у своего носа.

– Но я лишь собирался заострить внимание на возникающих трудностях. Я вовсе не говорю, что ситуация безвыходная.

– Вот и замечательно! Тогда идите и подумайте, доктор. Мы ждем от вас результатов. Лояльность нужно доказывать конкретными делами.

Врач догадался, что на этом его роль закончилась, и сказал с облегчением:

– Конечно, господа! Если позволите, – он поспешно встал, – все это и впрямь нужно тщательно обдумать. Однако, полагаю, к этой теме мы еще вернемся.

– В самое ближайшее время, доктор, – многозначительно пообещал Альбин.

– Разумеется! – подтвердил тот. – В самое ближайшее время!

Дождавшись, когда за ним закроется дверь, Альбин сказал:

– На Фельса мало надежды. Видел? Он ни за что не решится пойти против нас, но и союзник из него никудышний. Чуть что, этот первый шмыгнет в кусты.

– Согласен, – пожал плечами Гердт. – Но остальные, разве не то же самое? На кого сегодня можно положиться всерьез? А ты еще решил созвать консилиум! Нет, правду говоря, я бы все-таки предпочел договориться полюбовно. Вся эта закулисная возня… Мне от нее как-то не по себе.

– Ну жди, пока дядюшка тебя сожрет. Ах, Гердт! За свою жизнь ты так и не усвоил главного: все эти россказни о благородстве – сплошная болтовня. Выигрывает тот, кто наносит первый удар. При этом удар должен быть сокрушительным. А чтобы он был сокрушительным, тебе придется забыть о жалости, – Альбин помолчал. – Хотя с другой стороны, мы его же и спасаем, только на этот раз от него самого. Старик определенно выжил из ума. Этот его Радкевич… Скажи, что ему делать во Львове? То он какой-то дом покупает, то газ. На кой черт нам это все нужно!

– Откуда у тебя такие сведения?

– Информация достоверная, – усмехнулся Альбин, – из первых рук.

– Радкевич, галичанин?! И он тоже?..

– А ты что же думал! Сегодня только идиот слепо повинуется нашему дяде. Все понимают, что Бачинский, это уже история. Мы – настоящее.

Он снова налил себе грейпфрутовый сок. Гердт взволнованно похаживал взад-вперед.

– Если, конечно, не останемся, как две вороны у пугала, – продолжал Альбин, утолив жажду. – Кто знает, что ему завтра стукнет в голову, построить мечеть или переписать завещание в пользу нищих? Он же непредсказуем!.. Радкевич во Львове! Как интересно! – хмыкнул он. – А деньги туда плывут рекой.

– Для нас это все равно капля в море, – примирительно заметил Гердт.

– Ну правильно! А если это только начало? Смотри-ка! Ударился в филантропию, захотел купить фамильный дом, а что на очереди? Галиция – его обнищавшая родина. Они там только и умеют, что деньги клянчить. Разжалобят старика, и мы с тобой ни с чем останемся. Как раз завещание-то еще можно оспорить, а вот подаренного, так уж точно не вернешь. И он это прекрасно понимает.

– А говоришь, выжил из ума.

 

 

Для компании «Западтрансгаз» наступили «черные» дни. Прекрасное солнечное утро перед выходными началось с плохих новостей. Эти новости пришли с фондовой биржи. Мельник никого не принимал, и только через Мирославу кое-что просочилось.

Иванка осторожно заглянула к Мирославе.

– Что происходит? Мельник буквально выставил меня из кабинета. Все ходят на цыпочках. Ничего не понимаю.

На секунду Мирослава отвернулась.

– Серьезные проблемы на бирже, – наконец ответила она, снова повернувшись к ней, но продолжая избегать ее взгляда. – Наши акции резко упали в цене. И отнюдь не просто так. Кто-то стремится во что бы-то ни стало нас потопить. Сначала скупает все, что можно, а потом вдруг выбрасывает партиями, только значительно дешевле. Потом опять скупает, и опять выбрасывает, но уже вовсе за бесценок. Естественно, при этом сам остается в приличном накладе, но это смотря что ставить своей целью. Если пустить нас по миру, то своего он почти добился.

– Боже, мои акции! – спохватилась Иванка.

– Боюсь, что скоро они не будут стоить ровным счетом ничего, – успокоила ее Мирослава, наконец-то посмотрев ей в лицо, и только сейчас Иванка заметила, какие у нее глаза усталые и неживые. – Мы слишком слабы, чтобы сопротивляться. Кто-то очень хочет видеть нас на коленях и не считается ни с какими потерями, а денег у него, как видно, куры не клюют.

– Ну тогда это разве что Терех.

– Э нет, моя дорогая! Ошибаешься! Ему жадность не позволит. Даже ненависть к нам не превысит его жадность. Ну и потом, – она махнула рукой, – где бы он взял столько денег? Нет, тут чья-то рука посильнее. Гораздо посильнее… А кому же мы дорогу перешли, вот это действительно вопрос!

В переговорном на столике возле Мирославы раздался легкий шум, а затем и голос Мельника.

– Мирослава! Сколько у нас на остатке?

Ей не понадобилось заглядывать в компьютер, да и запоминать-то было нечего.

– Н-да, – вздохнул Мельник, услышав цифру. – Не густо.

– Не хватит даже, чтобы уплатить налоги, – призналась она.

Мельник засопел.

– Что мы еще можем продать?

– Игорь, это все! Остальное ничего не стоит.

Шум в переговорном пропал.

– Акционеры в панике, – объяснила Мирослава. – Мы пробовали скупать акции сами, стараясь остановить падение, но деньги быстро закончились, фирма и так почти в нулях, ты же знаешь… Выкуп за твоего Олеся я тоже не успела перевести, – вспомнила она, увидев платежное поручение, затем смяла его и швырнула в корзину. – А, надоело все!

– Зря я его обнадежила, – с грустью призналась Иванка. – Вот досада! Приди я к Мельнику днем раньше! Что же теперь?

– А что теперь? Будет твой Олесь и дальше мыть полы и прислуживать Тереху, а мы… Хочешь кофе?

Ответа не последовало. Мирослава продолжала.

– Видела я вас как-то вдвоем. Ничего, смазливый паренек! Жаль его, конечно. Терех не даст ему и головы поднять. Или сделает из него лизоблюда, или до конца дней заставит чистить туалеты и терпеть насмешки, а его женой станет матерящаяся торговка с базара. И даже когда ему исполнится пятьдесят, всякий сопляк будет обращаться к нему на «ты». По лицу видно, парень он неглупый, для него это будет невыносимо, а такие рано или поздно спиваются. Однажды он проснется на клумбе, вымазанный в собачьем дерьме.

Иванка невольно поморщилась.

– Прекрати разрывать мне сердце! – взмолилась она, чуть не плача. – Хватит с меня обесцененных акций!

– Сама напросилась! – строго заметила подруга. – Так вот, как бы ни было его жаль, но лучше тебе о нем никогда больше не вспоминать.

Иванка снова промолчала, понимая, что та может оказаться права.

– В последний раз спрашиваю: будешь пить кофе? – поинтересовалась Мирослава.

 

 

Сам Олесь в это время ни о чем таком и не помышлял. Он радовался неожиданной удаче, забыв, что судьба бывает изменчивой.

В приемной зазвонил телефон, секретарша, сняв трубку, послала его за Терехом. Он решил, что звонок важный, и отправился разыскивать Тереха по всем кабинетам.

Тот, оказывается, искал что-то в бухгалтерских документах. Помощница Катерины, заменявшая ее, сама еще терялась в столбцах цифр. Из-за их спин выглядывал открытый сейф. Олесь быстро отвел глаза.

Глядя сквозь Олеся, придержавшего для него дверь бухгалтерии, Терех выскочил в коридор и стремительно влетел в свой кабинет. Там он взял трубку. Звонок и в самом деле оказался важным. В принципе он его ждал. Звонил агент Тереха с фондовой биржи.

– Кто-то сбивает курс акций ваших конкурентов. Сбивает основательно. К концу дня их стоимость упала на треть. Еще один такой день, как сегодня, и от них останется одно воспоминание. Ничего не могу понять! Кажется, кроме вас, у них никогда не было серьезных противников.

Терех только усмехнулся.

– Слушайте меня внимательно! – сказал он. – Завтра курс упадет еще ниже. Следите в оба! Дайте ему снизится еще на двенадцать пунктов, а затем начинайте скупать. На время прекратите все другие операции. Весь актив бросьте на акции «Западтрансгаза». Я хочу получить контрольный пакет.

 

 

К концу следующего дня Мельник с подавленным видом вошел в кабинет Мирославы. Та была не одна: с Иванкой они раз десятый за сегодня пили кофе на пару. Тем более, что работа не клеилась. Обе женщины одновременно повернули головы, и обе промолчали. На его лице все было написано.

Костлявой пятерней Мельник протер воспаленные глаза.

– Все! – выдохнул он. – Завтра, как только откроется биржа, мы станем банкротами. В течение дня курс упал на четырнадцать пунктов. Теперь, – он повернулся к Иванке, – если ты захочешь продать свои акции тоже, я не стану тебя упрекать. Только ты за них много не получишь.

Иванка забыла ему напомнить, чтобы он отступил от нее на шаг, и терпеливо сносила пытку его прокуренным дыханием.

– Увы, – продолжал он, – у нас не осталось денег даже на то, чтобы скупить их по такой смехотворной цене. Все улетучилось в первый же день. Можно сказать, что это конец!

– Золотые слова! – неожиданно услышали они голос Тереха.

Из-за спины Мельника и впрямь выплыло его ухмыляющееся лицо. Он появился внезапно: Мельник оставил дверь приоткрытой.

– Вот где они все! – обрадованно сказал он. – То-то я смотрю, кругом пусто, никого в офисе не осталось!

Он подошел к раскрытому окну и с преувеличенным наслаждением вдохнул аромат гиацинтов, запах кофе успел выветриться.

– М-м!.. Какой чудесный аромат!

Они же только пораскрывали рты, захваченные врасплох его наглостью. Не дав им опомниться, он непринужденно уселся на краю стола.

– Я бы тоже не отказался от чашки кофе.

Первая возмутилась Мирослава.

– Прошу прощения, но вы сидите на моем столе!

Терех с удивлением оглядел стол, на котором сидел, но не двинулся с места.

– На вашем столе? Боюсь, что уже нет, – на виду у всех он преспокойно поковырялся в носу. – У меня для вас приятная новость: я только что купил вашу компанию. Пятьдесят один процент акций! Можете меня поздравить.

Вокруг запало тягостное молчание.

– Мои планы на будущее?.. Заявляю сразу: никаких планов! Я решил просто присоединить ее к «Дарам недр». Только и всего! Отныне компании «Западтрансгаз» больше не существует. Наконец-то мы избавились от этой изнуряющей и абсолютно бессмысленной конкуренции! Согласитесь, двум таким крупным газотрейдерам рядышком было все же тесновато. На рынке должен остаться кто-то один.

Заметив дискету, лежащую у компьютера, Терех перегнулся через стол.

– Может, вы подождали бы… – подал голос Мельник.

Терех, не дослушав, ткнул в него пальцем, которым только что ковырялся в носу.

– А вы уволены!

Он взял в руки дискету. Сверху стояла надпись: «Дары недр».

– Смотрите-ка! Та самая?.. Ну-ка, ну-ка!

Он обошел стол и вставил ее в компьютер. Мирослава своей крупной фигурой теперь нависала прямо над ним.

– Вам тоже незачем завтра выходить на работу, – бросил он между делом. – Займитесь лучше аэробикой, если пожелаете в будущем на меня работать.

– Ну конечно! Скорее удавлюсь! – рискуя задохнуться от ярости, кинула Мирослава.

Терех хитро прищурился.

– Это относится к работе или к аэробике?

О, как она его ненавидела! Мирослава мысленно уже впивалась в него ногтями.

– Такого хамла я еще не встречала! – процедила она сквозь зубы.

Однако Терех пропустил комплимент мимо ушей. Вместо этого он с выросшим интересом прилип к экрану монитора.

– Слушайте, а ведь тут же одни «Дары»! Как, и это все?!..

Иванка закусила губу. Откинувшись на спинку кресла, он вдруг расхохотался, и даже прослезился.

– Да!.. Ну и провели же вы меня! – заметил он, подбирая слезы.

Успокоившись, Терех вынул дискету, пренебрежительно взвесил на руке и швырнул на стол.

– Оставьте ее себе на память!

Затем игриво посмотрел на Иванку.

– Ну а ты, мышка моя? Неужели все еще надеешься, что я возьму тебя на работу, с тем, чтобы ты снова шпионила за мной, подглядывая в щелку и роясь у меня в бумагах?.. У-тю-тю!.. – состроил он нежную гримасу. После чего резко кивнул, указав на дверь. – Вон отсюдова!

 

 

3.2

 

 

– Как тебе супруга нашего нового мэра? – поинтересовался Терех у жены, помогая ей расстегнуть замок на новом платье, сшитом на заказ в лучшем ателье города.

Конечно, это новое платье обошлось ему в такую сумму, что при одной мысли у него зубы ныли. Но зато Оксана была счастлива, ну и он потешил свое тщеславие. Да и в конце-то концов, на что только не пойдешь престижа ради! Он краем уха слышал, как она назвала сумму какой-то даме, в результате чего дама так расстроилась, что ее пришлось уводить под руки.

– Гордячка! – фыркнула Оксана ему в ответ. – Подает себя, словно торт на именинах.

– Ничего, в следующий раз увидишь, как она умеет лебезить, – пообещал Терех. – Заметила, сколько людей вокруг нас увивалось? Чувствуют: дела наши пошли в гору!

– Кстати, как у тебя на фирме?

– Лучше не бывает. С Мельником я расправился, Олесь чистит туалеты, а компания не сегодня-завтра полностью будет моей.

Оксана взглянула на него с восторгом.

– Так пора тебе выходить на новый уровень!

– Заняться политикой? Ты права. Я уже над этим подумываю.

– Только на этот раз…

– …Возьму старт повыше, не сомневайся! Я угадал?

– Депутат Верховной Рады… А? Каково? – у нее засверкали глаза. – Но сначала нужно подобрать тебе какую-нибудь партию.

Терех замялся.

– В этом-то вся загвоздка. Правящая партия дорого стоит. А на мелочь размениваться неохота. Вот сижу и не знаю, куда мне вступить. Ты-то что посоветуешь?

Она прищурилась, как если бы обдумывала идею.

– Слушай!.. А может, махнуть к коммунистам? Эти всегда будут при своих интересах. За ними самые надежные избиратели. Из них марксизм-ленинизм ты никакой дубинкой не выколотишь. Что ни говори, а с убеждениями люди расстаются еще неохотнее, чем со старой модой. Отказ от убеждений – это всегда признание своих ошибок. Но скажи мне, кто любит признавать собственные ошибки?

– Умничка ты моя! – Терех в нежном порыве привлек ее к себе и поцеловал.

Оксана продолжала, не обращая внимания на нежности.

– Да и сейчас в оппозиции легче выдвинуться, чем в правящем блоке. В оппозиции тебя быстрее заметят. Ну вот хотя бы посмотри на этого… Откуда он взялся? Еще вчера о нем никто и слыхом не слышал. Зато сегодня не сходит с экрана телевизора.

– А и в самом деле, шутки шутками, но твоя идея мне кажется довольно интересной.

– Так я и не шучу вовсе.

Терех облегченно вздохнул.

– Ну тогда признаюсь, меня эта мысль раньше тоже посещала. Вот только я боялся, ты смеяться будешь.

– Смеяться? Боже упаси!.. Кстати, если запишешься в коммунисты, смотри, не крестись на людях. А в церковь придется нам с тобой ходить только по большим праздникам. Надеюсь, Бог простит.

– А ведь мой отец, как-никак, занимал в партии не последнее место, – призадумался Терех.

Оксана подхватила.

– Ну вот! При случае и напомнишь. Народ это любит.

Она немного поразмыслила.

– Сейчас пригодился бы какой-то благородный жест, который заставил бы их пустить слезу. Подумай! И не бойся перегнуть палку! Какое-нибудь пожертвование для сирот…

– Пожертвование?! – возмутился Терех. – Ну уж нет, извините! Мне и так придется пожертвовать кругленькую сумму этим партийцам на их избирательную кампанию. Хватит! Нет у меня лишних денег!.. Ты что же думаешь, эти деньги дойдут до бедных сироток? – вспомнил он. – Все равно бо́льшую часть разворуют чиновники по дороге!

– Ну… тогда подарками. Неужели не найдется какой-нибудь старый компьютер в твоем офисе?

Терех нахмурил брови, и вдруг одарил свою жену прояснившейся улыбкой.

– Бог ты мой! А дом на Гроховской? Проект провалился, дом снова у меня! И знаешь, что мне приходит в голову? Если я не могу получить за него деньгами, так уж лучше отдать его под богадельню. Я поправлю свой имидж, а Бачинский пускай себе отнимает его у сирот. Убъем одним выстрелом двух зайцев!

– Ты про эту развалюху? Сам говорил…

– Тсс! – он приложил палец к губам. – Когда они об этом узнают, я уже буду депутатом!

 

 

Наутро Терех вызвал к себе Филенко.

– Это письмо по поводу сиротского приюта, ты его еще не выбросил?

Филенко, как настоящий юрист, все до единой бумаги скрупулезно подшивал в папку. И вопреки ожиданиям, письму еще раз суждено было увидеть свет.

Терех еще никогда так серьезно не относился к просителям. У Филенко был ошарашеный вид.

Правда, один такой нашелся, пугал Тереха судом потомков. Проникновенно так сказал! Вот умора! Если б не Филенко, он сейчас снова прыснул бы со смеху. Надо взять на заметку, подумал Терех. Для предвыборной речи.

Повертев в руках, он вернул письмо юристу.

– Ответь, что деньги нам нужны самим, зато можем предоставить им готовый особняк из… Сколько же там комнат?

Филенко все еще стоял с глупым видом.

– На Гроховской, Филенко, на Гроховской!.. Ну вобщем, сосчитаешь сам.

Наконец-то Филенко понял, о чем речь, и сразу ожил. С готовностью закивал головой.

– Да, и не мешало бы придать ему товарный вид, – продолжал Терех, – ну так, немного освежить фасад, а то они как увидят, так и упадут в обморок. Распорядись, чтобы направили туда бригаду наших строителей, от моего имени.

Филенко вдруг занервничал; Терех это заметил.

– Ну говори!

– Они захотят узнать, сколько вы им заплатите.

– Они что, мало зарабатывают?! – возмутился Терех.

Филенко напомнил, смущенно опустив глаза:

– Недавно вы пообещали выплатить им сверхурочные…

– Ах вот оно что! – Терех заерзал, сидя в кресле за столом. Деньги всегда были его слабым местом. – Ну… мало ли что я обещал?.. И потом, там ведь остались недоделки! – вспомнил он с облегчением.

– Но это же не их вина, – пробормотал Филенко.

Терех сделал вид, будто не расслышал.

– Мне сейчас тоже позарез нужны деньги, – раздраженно признался он. – Так что же делать? И почему я должен ставить их интересы выше своих?

Филенко молчал.

– Лодыри они, вот кто! – вспылил Терех. – Работать не хотят, только знай требуют. Бездельники, сволочи! Не получат от меня ничего! – он немного попыхтел, стараясь укрепиться в сознании собственной правоты. – Ну ладно, дашь им Шайноху в помощь, цемент месить. И так проку от него… Пусть поглотает цементной пыли, а то кожа больно свежая. Я же хочу видеть ее грубой, заскорузлой и землистого цвета. Стройка пойдет ему на пользу.

Мысль отделаться Олесем поправила ему настроение. Довольный тем, что не придется ничего платить, Терех решил приоткрыть завесу.

– Скажу тебе откровенно, у меня большие планы. Выборы на носу. Я собираюсь вернуться в политику, только теперь уже по-настоящему.

– А выборы-то в Верховную Раду, – осторожно напомнил Филенко.

– Ну да, – нахмурив брови, подтвердил Терех.

Может, он не понимает, что Тереху оно вполне под силу?

– Кстати, как там наша судья поживает? Давненько от нее ничего не было слышно. А то я ведь рассчитываю на те три миллиона, что лежат у нас на банковском счету. Избирательная кампания обходится недешево.

Филенко он уже перестал стесняться.

– Дело в рассмотрении…

– Глупости! – резко оборвал его Терех. – Просто тянет резину. Боится чего? Не видит, с кем имеет дело?

– Что вы, пан Василь! Она прекрасно все видит.

– Ты так считаешь? – усомнился Терех.

– Ну конечно! Обычная процедура! Я с ней поговорю. Там осталось уладить лишь некоторые формальности.

Терех поморщился.

– Процедура, формальности! Что еще за отговорки! – он указал на телефонный аппарат. – А ну-ка, набери мне ее!

Филенко тут же набрал номер. Услышал ответ и передал трубку Тереху.

– Простите… – Терех прикрыл микрофон ладонью. – Как ее там?..

– Пани Евгена, – подсказал Филенко.

– Простите, любезная пани Евгена, вас беспокоит Терех… Василь Терех, – он считал, этого достаточно, чтобы она его узнала. – Как там обстоят наши дела?.. Что-то вас не слышно. Я думал, вы в отпуску.

– Что вы, мой отпуск еще не скоро… Если не ошибаюсь, вы по делу…

– Относительно предоставления опекунства, – напомнил он.

– Ах ну да, конечно! Опекунство!.. Ваши дела движутся, не переживайте. Всему свое время.

– Да, но хотелось бы все-таки побыстрее. Время не терпит. И тут вы, скажу прямо, моя единственная надежда!.. О нет, не отрицайте! Знаю, вы все можете! Моя дражайшая пани Евгена, я умоляю вас! Да что там… на колени перед вами встану!

– Ну хотя бы еще недельку потерпите, – ответила расстроганная судья. – Ладно?

– Ну если только вы настаиваете…

– Не беспокойтесь. Решение будет положительным.

– Огромнейшее вам спасибо! Вы меня прямо к жизни вернули! Драгоценнейшая пани Евгена, я весь у ваших ног!

Филенко показалось, что если бы не телефон, его шеф готов был ей руку облобызать.

Терех вернул трубку на место.

– Коза! – с презрением бросил он. – Некому ее щупать! Так бы и сказал пару ласковых, чтобы села и не встала!

Он довольно потер ладонями.

– Ну все! Через какую-то неделю фирма будет нашей. Эх, мои денежки!

С Филенко можно говорить прямо. Свой человек!

 

 

3.3

 

 

Из вороха писем, ежедневно появлявшихся на ее столе, прежде чем они попадут к президенту, секретарша выделила одно, очень короткое. К нему был приложен запечатанный конверт с единственной надписью, сделанной по-русски, но ее-то она сумела прочесть: «Марьяну Бачинскому». В углу письма, тоже написанного по-русски и от руки, стояла пометка, сделанная уже в канцелярии: «Важно. Вручить нераспечатанным». Очевидно, служащий, в обязанность которого входило знакомиться с содержанием корреспонденции, по прочтении сопроводительного письма счел себя не вправе вскрыть вложенный конверт. Секретарша положила его на самый верх, взяла поднос одной рукой и, неслышно ступая по ковровой дорожке, вошла в кабинет.

Бачинский был задумчив и только скосил на нее глаза. Но она и этим воспользовалась.

– Почта, господин президент.

– Спасибо, госпожа Розенблюм, – сказал он. – Оставьте. Я просмотрю.

Она осторожно поставила поднос, доверху заполненный корреспонденцией. В поле зрения президента попал белый конверт непривычных размеров. Такие конверты выпускали разве что в бывшем Советском Союзе. Пока секретарша обходила стол, чтобы забрать уже просмотренные документы, Бачинский положил его перед собой. Краем глаза она успела заметить, как читал он первое письмо. Русский был ему не помехой.

Реакция на него была, вероятно, такой же, как и у референта, сделавшего пометку: «Важно. Вручить нераспечатанным». За все время службы она его таким ни разу не видела. Секретарша чуть не рассыпала бумаги. Наверное, вздумай она остаться из простого любопытства, он бы этого не заметил. У порога она еще раз оглянулась. Президент держал в руках конверт, как если бы собирался порвать не читая. Впрочем, кажется, передумал, посмотрел на свет и оторвал край. И это ее тоже удивило: ножницы лежали у него под рукой. Но в тот момент, когда он вынул второе письмо, она уже прикрыла за собой дверь.

 

 

Госпожа Розенблюм ошибалась: письмо оказало на президента куда более сильное действие, чем на его референта. Бачинский вздрогнул, едва увидев фамилию, которую он не забудет до конца своих дней. Проценко! Правда, как выяснилось, писал не он сам, а его сын, носивший, естественно, ту же фамилию. Сын уведомлял о смерти отца, но не только. Последней волей покойного было отослать письмо адресату, имя которого стояло на конверте. Отослать после смерти.

Первой его реакцией действительно было выбросить письмо не читая, так как, с одной стороны, он решил, будто Проценко собирался всего лишь просить у него прощения, а с другой – ненависть к этому человеку была самым сильным чувством, которое он испытывал последние двадцать лет. Но не выбросил: чтобы самому когда-нибудь не пожалеть о совершенном поступке. Марьян Бачинский заставил себя подумать, что можно простить человека, погубившего его дочь, и вскрыл конверт.

«Господин Бачинский! – писал Проценко ровным, красивым почерком, и кто бы сказал, что в предчувствии смерти. – Я пишу Вам, поскольку дни мои сочтены, и я спешу довести до конца последнее дело, которое осталось незавершенным в моей жизни.

Оглядываясь назад, мне не в чем себя упрекнуть: я честно выполнял свой долг, как и многие, кого знаю. Рано или поздно правда восторжествует. Потомки еще скажут свое слово, и я уверен, попранное имя товарища Сталина и тысяч верных его сподвижников будет обелено и по справедливости займет достойное место в истории великой Страны Советов…»

Бачинский уже начал было раскаиваться, что сразу не выбросил письмо в корзину. Но за первым трудным шагом всякий убеждается, что может сделать и следующий.

«Против Вас я тоже ничего не имею, – продолжал Проценко. – Вы сами жертва своего классового происхождения и ложных обвинений, толкнувших Вас в лагерь империализма. Вы честный человек, которого, если бы не прихоти судьбы, я имел бы за счастье назвать своим другом и соратником в борьбе против истинных врагов народа. Но так повернулось, что нас развело по разные стороны баррикад, – что, однако, не мешает мне испытывать по отношению к Вам глубочайшее уважение. Трагедия наша с Вами состоит в том, что Ваш талант мог послужить справедливой борьбе трудящихся, и я с прискорбием думаю о стечении обстоятельств, помешавших этому благому почину.

Не думайте, что я когда-либо желал Вам зла. Это было бы огромным заблуждением. Знайте, все, что ни делалось в ущерб Вам, делалось в высших интересах, интересах советского народа. Хотя, признаюсь, куда охотнее я бы отдал собственную жизнь.

Поэтому, если мой долг перед Родиной и не позволил мне пощадить вашу дочь, я хочу исправить другую несправедливость по отношению к Вам и вернуть Вам Вашего внука. Теперь, спустя двадцать лет, эта жертва была бы совершенно напрасной.

Нет, господин Бачинский! Вы, должно быть, решили, что здесь какая-то неточность, ошибка. Так вот, нет здесь никакой ошибки! Ваш внук действительно жив, хотя и сам я это узнал с большим опозданием…»

Текст поплыл у Бачинского перед глазами.

Такого с ним не случалось с того самого дня, как его дочь ушла из жизни. Ему пришлось крепко сцепить руки, чтобы унять дрожь. Несколько минут он просидел, ничего перед собой не видя. Несмотря на горячее желание дочитать до конца, он был вынужден сделать перерыв, хотя осталось всего лишь полтора абзаца.

«…В то время Вашей дочери удалось меня перехитрить, подменив детей в родильном доме. Фамилия ребенка мне неизвестна. Увы! Но то, что я Вам открыл – сущая правда.

К сожалению, мы все не чужды недостатков, и видеть, как Вы торжествуете победу, попрежнему выше моих сил. Вот почему я не смог сообщить Вам это раньше. Зато когда Вы будете читать это письмо, меня уже не будет в живых.

Искренне желающий Вам счастья Ваш противник и несостоявшийся друг,

Д.И. Проценко»

 

 

Секретарша, напротив, о письме успела забыть, когда прозвучал зуммер переговорного устройства. Она сняла трубку. Закончив читать письмо Проценко, Бачинский выждал какое-то время, прежде чем дал о себе знать.

– Госпожа Розенблюм, – попросил он обычным ровным голосом, как всегда, – будьте добры, свяжите меня с каким-нибудь детективным агентством во Львове. Узнайте номер через справочное бюро... И еще, пожалуйста, выясните, каким самолетом можно туда вылететь… Закажите билет. Неважно, какой компании. На ближайший рейс.

– А ваш самолет, господин президент? – не удержалась секретарша.

– Мой самолет?.. Нет, им я не полечу. И никаких чартерных рейсов!.. Ну разве что вторым пассажиром. И вообще, постарайтесь, чтобы мое имя не фигурировало. Обойдемся без шума, вы меня поняли?

– Можете быть спокойны, господин президент! – пообещала госпожа Розенблюм.

Бачинский знал хорошо свою секретаршу: она слова зря не скажет. Любое ее обещание значило то, что значило.

Те же двадцать лет назад, когда она, будучи молодой и неопытной, только явилась наниматься на работу, его привлекло в ней одно лишь имя Сара. Из множества претенденток он выбрал еврейку, в пику антисемитам Хаммерам. Но, что самое удивительное, с тех пор ни разу не пожалел об этом.

– Да, только что звонил ваш племянник.

– К черту моих племянников! Если опять позвонит кто-нибудь из них, не соединяйте.

Он схватился за сердце.

– Госпожа Розенблюм! Но сначала принесите мне ваши сердечные капли!

Приняв лекарство, он вернул ей опустевший стакан.

– Никто не должен знать, где я нахожусь. Особенно они. Придумайте что-нибудь. Скажите, будто мне надо подлечиться. Моим наследникам это будет все равно, что бальзам на душу. И так плетут интриги, собираясь объявить меня недееспособным. Думают, я не догадаюсь.

Секретарша слишком долго проработала на своем месте, чтобы не научиться слушать и держать рот на замке. Президент в ней это высоко ценил.

– А вот прессу поинформируйте иначе. Прессе сообщите, что я на отдыхе. Не стоит вносить панику из-за двух отщепенцев.

 

 

Не прошло и часа, как секретарша доложила президенту:

– Господин президент! Вы улетаете сегодня после полудня чартерным рейсом. Посадка в Будапеште, а затем во Львове. Это все, что мне удалось сделать.

– Благодарю вас, госпожа Розенблюм, – ответил Бачинский. – Это именно то, что нужно!

– Я внесла вас в список пассажиров под вымышленным именем, как вы просили.

– Что бы я без вас делал, госпожа Розенблюм?

– Отель, господин президент?

– О нет, спасибо. Вот это уже излишне. В Украине все еще действует строгая паспортная система, а я вовсе не хочу, чтобы пресса обо мне пронюхала.

В трубке послышались отдаленные голоса, один из них был ее.

– Что такое, госпожа Розенблюм?

– Извините, господин президент. К вам пришел Альбин Хаммер.

Бачинский поморщился, словно от зубной боли. Как невовремя! Но и не отвяжешься.

– Ладно. Пускай войдет.

Увидев двоюродного племянника на пороге, он с ходу предупредил:

– Альбин, прости, но времени у меня в обрез. Могу уделить не больше пяти минут.

– Куда-нибудь торопитесь, дядя? Уезжаете?

Бачинский и глазом не моргнул.

– Надеюсь немного поправить здоровье. Слишком начал уставать.

Альбин просиял.

– Вот это очень кстати! Вы себя нисколько не бережете, я давно об этом говорил. Горный климат безусловно пойдет вам на пользу.

При упоминании о горном климате Бачинский подавил улыбку: таким образом Альбин надеялся выведать больше. Вместо этого он посмотрел на часы. Альбину следует дать понять, что время пошло. Тот заметил и надулся.

– Но тогда выходит, что я не зря пришел. Вы ничего не ответили по поводу нашего с Гердтом проекта. Припоминаю, наблюдательный совет поручил его рассмотрение вам. Это было месяц назад.

Бачинский пренебрежительно зашевелился еще на слове «проект». И вот на это он должен тратить свое драгоценное время?

– Газотрубный завод?.. – уточнил он резко. – Полная чушь! Потому и не ответил. Местность и так перенасыщена вредными выбросами. Строительство еще одного завода в этой зоне вызовет протест у «зеленых». Я не хочу иметь проблемы из-за экологии. Только безумец решится сегодня на такое. Брось даже и думать об этом! Я с бо́льшим удовольствием поговорил бы с тобой о гольф-клубе, но сейчас у меня, к сожалению, мало времени.

– Да вы просто не хотите принимать нас всерьез! – разозлился Альбин. – О чем бы ни шла речь, все наши предложения вы сводите к шутке.

– Нужно понимать хоть что-нибудь в деле, за которое берешься. А вы оба дилетанты – господа в белых перчатках, которые возомнили о себе невесть что. Страшно не то, что человек глуп, а то, что он считает себя умным.

Альбина передернуло.

– В таком случае объясните мне, с какой целью вы раздавили украинскую компанию «Западтрансгаз»? На это выброшена куча денег.

– Куча? – насмешливо переспросил Бачинский.

Альбин замялся.

– Ну… по крайней мере эти деньги можно было использовать и более разумно.

– Знаешь что, Альбин? По-моему, вам с братом лучше продать свои акции и на вырученные деньги начать собственное дело. Там тебе никто и слова против не скажет. Я охотно выкуплю их у вас.

Выйдя от дяди, прямо из лифта Альбин позвонил брату.

– С ним бесполезно разговаривать. Вообрази, он предложил нам с тобой продать свои акции! Я чуть со стула не свалился. Ничего, мы ему и это припомним. Скажи Фельсу, пускай поторапливается, если важна для него собственная карьера. Дай ему неделю сроку. По ее истечении состав консилиума должен быть известен.

– Хорошо, Альбин.

– Вот тут-то и настанет наша очередь.

«Нет, – думал Бачинский, сверля глазами закрывшуюся дверь, – я сделаю все, чтобы ты не узнал о его существовании, Альбин. Ни малейшего подозрения на этот счет! Это было бы чересчур опасно для него. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты слишком долго ждал своего часа, чтобы теперь в один миг от всего отказаться. Своими силами ни ты, ни Гердт ничего не добились в жизни и не добъетесь, и ты это прекрасно понимаешь. Вашей единственной удачей было бы наследство, но как только вы узнаете, что у меня есть внук… Нет, вы не позволите мне его найти. Ради этого вы пойдете на все».

 

 

3.4

 

 

Ступив на трап самолета, Бачинский вынужден был прикрыть глаза рукой. Ослепленный солнцем, он воспользовался этой первой секундой, чтобы вызвать воспоминание о том дне, когда он покидал город – не подозревая, что на целую жизнь. Да, стоял такой же погожий день, только вместо рева двигателей раздавался дребезжащий грохот конных повозок, направляющихся на юг.

Глаза привыкли к свету. Неужели это его город? Пилоты, по крайней мере, знали, куда лететь.

Выход облепили таксисты.

– Куда едем? – поинтересовался водитель, уже успев порядком отъехать и видя, что пассажир не спешит назвать адрес.

Бачинский припомнил, что он в такси.

– Яновское кладбище, – сказал он.

Вот то, что при любых обстоятельствах никуда не денется. Если где Юстина и похоронена, то именно там.

Ему пришлось потратить немало времени, чтобы разыскать ее могилу. Скромный памятник обозначал это место. Простая плита поросла мхом. Видно, что никому не было до нее дела.

Бачинский наклонился и осторожно положил цветы.

«Ну вот, я и сдержал свое обещание, – обратился он к ней в мыслях, полагая, что она слышит его и так. – Видишь, я вернулся! Не таким, каким ты должна была меня запомнить, но все же это я! Ты меня ждала?.. Сейчас я ухожу, чтобы позаботиться о нашем внуке. Но потом обязательно вернусь, и мы наконец останемся вдвоем. Теперь у нас для этого будет много времени. Никогда еще столько не было: целая вечность».

Такси поджидало его у входа.

– А теперь куда? – снова спросил таксист.

Бачинский молчал.

– Я могу вас отвезти в «Днистер», – предложил тот. – Это лучший отель в городе. Там останавливались президенты.

Старик удивился.

– Почему вы предлагаете мне лучший отель?

– Потому что все пассажиры вроде вас спрашивают одно и то же. Впрочем, – загадочно прибавил водитель, – таких я еще даже и не возил.

– Что вы имеете ввиду? – нахмурился Бачинский.

– А вы что же, хотите меня убедить, будто вы обыкновенный старик из тех, что по двадцать раз на день переходят улицу у меня под носом? – водитель самодовольно усмехнулся. – Таксисту приходится быть внимательным, – он скосил взгляд. – Ваш костюм шит на заказ?.. Видите ли, из таких тканей шьют исключительно на заказ, и как я думаю, не у всякого портного. А часы, похожие на те, что у вас на руке, мне приходилось видеть разве что на обложках глянцевых журналов… Вместе с именами их владельцев, – он пристально посмотрел в глаза Бачинскому. – Так куда вас отвезти?

 

 

Директор, он же собственник известного в городе детективного агентства пообещал дать взбучку секретарше за то, что она впустила высохшего старика в примятом пиджаке из магазина ношеной одежды и простой рубашке с воротником навыпуск. Самую приличную вещь, летнюю шляпу фасона от Никиты Сергеевича он прижимал к груди. Теперь этот старик будет ближайших полчаса пудрить ему мозги криминальными фантазиями, и попробуй от него отделаться. Директор еще думал, предложить ему сесть, или нет. Хотя не предложить было бы крайне непочтительно, учитывая возраст клиента, и он жестом указал на стул. Но клиент и бровью не повел. Опираясь на трость, купленную у попрошайки при входе в церковь, он остановился перед директором и произнес:

– Меня зовут Тадей Мысак.

Директор отреагировал только на третью секунду.

– О, прошу прощения, пан Мысак!

Он схватился, как ошпаренный, и сам придвинул стул посетителю.

В другое время он решил бы, что его разыгрывают. Но перед ним на столе, как свершившийся факт, лежала банковская выписка. Сумма с длинным рядом нолей, поступившая на счет агентства в качестве аванса за предстоящую работу, в буквальном смысле мелькала у него перед глазами.

– Мы вас не ждали так скоро, – продолжал он, оправдываясь. – И знаете ли, я вас представлял несколько иначе. Ну, если честно, то совсем иначе.

Бачинский промолчал. Сел напротив и скрестил руки на рукоятке трости. Если что конкретно и подразумевал директор, то именно трость. Такой не зазорно было ковыряться в мусорниках.

– Жил когда-то во Львове некто Шпрехер, – улыбнулся хозяин кабинета, – самый крупный домовладелец во всей Галиции, правда, занимал комнату в одном доме со своими квартиросъемщиками, одевался, как нищий, а в трамваях ездил зайцем.

Бачинский отлично помнил это семейство, а все сказанное было чистой правдой.

– Вы, конечно, не местный, – заметил директор. – Всех наших толстосумов я знаю наперечет.

Он наклонился к переговорному устройству.

– Солнышко, не соединяйте меня ни с кем.

Так ласково он разговаривал с секретаршей не часто. А ведь только что собирался устроить ей головомойку. Затем сияющими глазами снова уставился на гостя.

– Как приятно, что вы нас посетили! Я бесконечно рад вашему визиту.

– Ну что ж, – сухо отозвался Бачинский, – тогда порадуйте и вы меня.

– О, разумеется! – улыбка сбежала с лица директора. – Я как раз собирался… Сейчас вы убедитесь, что не зря обратились именно в наше агентство, – он выдвинул ящик стола и, копошась в нем, продолжал говорить. – Едва поступил перевод, мы тут же занялись поисками. За это время нам удалось найти родильный дом, в котором лежала Галина Ващук. Если мне не изменяет память, в апреле 1980 года. К сожалению, сестры, которая дежурила в ту самую ночь и могла иметь непосредственное отношение к подмене новорожденных, уже нет в живых. Мы выяснили, что она умерла несколько лет назад. Других свидетелей мы едва ли обнаружим, дело уж слишком деликатное. Поэтому приходится идти более сложным путем, – открыв папку, он достал из нее исписанный лист бумаги. – В тот день в ее отделении пребывало сорок два младенца мужского пола. Мы решили сразу исключить другие отделения, хотя бы еще и потому, что там смертность практически отсутствует. Из архива нам удалось получить список…

– Покажите мне его, – затребовал Бачинский. – Один из этих сорока двух все-таки мой внук!

Он с жадностью схватил его в руки и долго изучал.

– Вот над ним-то мы сейчас и работаем, – продолжал директор. – Я подключил лучших наших сотрудников.

– За деньгами дело не станет! – подхватил Бачинский. – Разрешаю вам задействовать столько людей, сколько понадобится. Но при этом никаких послаблений! Я буду платить по двойному тарифу, с одним только условием: поиски продолжать днем и ночью! Ну, а в случае успеха… нет, это выражение здесь неуместно… когда он будет найден, вас ожидает весьма солидное вознаграждение.

Директор бережно поправил лежащую перед ним банковскую выписку.

– Будьте уверены, мы его найдем, пан Мысак.

– Мой внук! – растроганно обронил Бачинский, не торопясь вернуть список. – Теперь я понимаю, почему Бог дал мне силы управлять компаниями в том возрасте, когда другие только и делают, что рассказывают о своем здоровье.

 

 

С падением компании «Западтрансгаз» рухнули и все надежды Олеся вырваться из-под власти Тереха. Иванка не показывалась. Он был прав. Ее интересовал только сейф Катерины, а теперь и тот потерял для нее всякую привлекательность. Но даже если бы Олесь пожелал туда заглянуть, сейчас это становилось невозможным: его снова отдали в бригаду, которую Терех отправил на Гроховскую подремонтировать фасад.

Рабочие посмеивались: дом на ладан дышит, а они только щели замазывают. Но Терех и знать ничего не хотел. Затем поползли слухи, будто особняк пойдет на благотворительные цели. Ну, если так, то это меняет дело, понятливо закивали рабочие. Если на благотворительность, тогда все в порядке.

Олесь был в отчаянии. Что же выходит, поманили обещанием, и все? Зато Терех выпрямился во весь рост. Как он Мельника проглотил! И набирает силы день ото дня. Плакаты с его улыбающейся физиономией расклеены по всему городу. Станет депутатом – тогда и вовсе будет неуязвим. Тогда, делай, что хочешь – за тобой целая партия и половина парламента. Своих в обиду не дадут. Куда с таким тягаться!

– Эй, ты что там, как сонная муха, ну-ка, давай шевелись! – прикрикнул на него рабочий со стропил.

Олесь подхватил тачку с цементным раствором и покатил к лебедке. Уже за третьим разом тачка застряла под стропилами, съехав в расщелину между досками, перекинутыми через порог. С него и так сходило семь потов. Он остановился передохнуть.

– И тут слой придется соскребать полностью, – послышался голос сверху.

– Обойдется, – ответил другой.

– Мастер велел снимать, – напомнил первый.

– Вот сам пускай и снимает! Терех нас намахал в прошлом месяце? Намахал, еще бы! Он что же думает, я ему папа Карло?

– Штукатурка обвалится!

– Ну и пусть! Скажем: стены виноваты, отсырели, – в просвет было видно, как он приложил к стене ладонь. – Вот, пожалуйста! Отсырели, не видишь разве?

Олесь попытался вытащить тачку. Доска съехала с места и заскрежетала. Оба вдруг замолчали. Один из них был тот самый рабочий, которому он не позволил открыть сейф до приезда Тереха. Олесь без труда догадался, о чем они сейчас подумали.

Неожиданно рабочий затупал ногами. На голову обильно посыпалась штукатурка. Олесь выглянул из-под стропил.

– Смотри, где стоишь, – посоветовал тот.

Рабочий спустился вниз и начал проверять карманы своей куртки в поисках сигарет. Карманы оказались пусты.

– А, черт, кончились!

Он достал деньги.

– Послушай, на-ка вот, сбегай за сигаретами.

Ближайший киоск находился у трамвайного кольца. Пока Олесь покупал ему сигареты, подошел трамвай. Сошедших на конечной остановке было немного. По дороге назад он обогнал сутулого старика с тростью, в летней шляпе, провисавшем пиджаке и рубашке с воротником навыпуск.

– Ну где тебя носит? – накинулся на него другой рабочий, будто и не слышал, как его посылали за сигаретами. – Подавай раствор! Живее!

 

 

Сойдя с трамвая, старик неспеша, но с замирающим сердцем зашагал вдоль улицы, на которой прожило несколько поколений рода Бачинских. Последний раз он тут был во время немецкой оккупации. Война изгнала его прочь с родных мест, она же позволила ему вернуться. Пока не кончилась.

С тех пор мало что изменилось. Ну, брусчатка, чуть больше покосившаяся, ну, тротуар, приплюсовавший новые выбоины к старым. Дома и даже ограда остались те же. Камень позеленел, штукатурка посыпалась, но никто не рисковал строить на месте этих памятников архитектуры современные сооружения из шлакоблоков.

Вот сейчас должен показаться угол его дома. Целиком он никогда в это время года виден не был: заслоняла листва уличных деревьев. Деревья разрастались, ветви обрезали, а они разрастались вновь и еще быстрее, как бы в спешке, пока не пришел дядя с пилой.

Как и в старое время, фасад надежно прикрывала листва. Только угадывалось его присутствие за густой зеленью. У старика защемило сердце.

Еще несколько шагов, и он был у калитки. Уже и за ручку взялся, как сквозь решетку неожиданно увидел то, что скрывала зелень: вместо обветшалого, но спящего особняка стропила и рабочих, суетящихся вокруг дома.

Бачинский глазам своим не поверил. Присмотрелся: нет, дом точно его. Но что тут делают рабочие? Наверное, появились недавно, а иначе Радкевич все бы о них знал. Интересно все-таки, что они тут делают…

Он нажал на ручку. Калитка тихонько пропела, но уступила его старческим рукам. Если честно, то руки у него были не такие уж и слабые для его возраста. А все ж петли кто-то не поленился смазать.

Его заметили. Рабочие заинтересованно стали поглядывать в его сторону. Они все были в одинаковых комбинезонах. Он только что видел такой на парне, обогнавшем его по дороге от трамвая. И надпись на спине, название фирмы, – он уже вспомнил, почему оно показалось ему знакомым. Это же та самая компания, что выкупила дом!

Ступеней должно быть двенадцать… Двенадцать ступеней, которых время уж точно не пощадило. На восьмую по счету, поросшую мхом, он присел, схватившись за сердце.

Двое рабочих, находившихся внизу, поспешили на помощь. Один из них был, кажется, тот самый парень, которого он встретил на улице.

– Вам плохо?

Дожив до преклонного возраста, Бачинский не знал, что такое болезнь.

– Благодарю, все хорошо.

Он достал таблетку, заимствованную у госпожи Розенблюм. После чего, видя, что они все еще колеблются, повторил:

– Прошу вас, не беспокойтесь за меня. Голова закружилась. Уже проходит.

– Вам нужно домой.

– Мой дом здесь, – вздохнул Бачинский, не думая о рабочих. – Зачем мне куда-то идти?

Рабочие понимающе переглянулись.

– Извините! Придется вам поискать себе другое место.

Но в покое его оставили. Бачинский продолжал сидеть, а они снова вернулись к работе.

Минутой спустя Олесь оглянулся. Старика на ступеньках не было. И возле дома тоже. Он уже был за калиткой, медленно шел вдоль решетчатой ограды, как вдруг присел на выступ в ее основании, скрестив руки на конце трости и склонив голову.

Олесь тяжело вздохнул, с размаха воткнул лопату в цементный раствор и выбежал за калитку.

– Вы хорошо себя чувствуете?

Старик отмахнулся.

– Все в порядке. Не стоит беспокоиться.

– Я помогу вам дойти до трамвая, – предложил Олесь.

Бачинский что-то вспомнил.

– Где тут поблизости можно найти жилье?

Олесь вскинул брови.

– Поблизости? Гм… – он спрятал в уголках рта ироническую усмешку. – Вы что, не здешний?

– Я давно не был в этих краях.

– А что же вы тут делаете, в таком случае?

Бачинский задумался.

– Я ищу своего внука, – глазами, затерявшимися среди морщин, старик взглянул на Олеся снизу вверх. – Он должен быть примерно твоих лет. Сколько тебе?

– Скоро двадцать будет.

Бачинский кивнул.

– Вот и ему ровно столько же.

Остатки иронии сбежали с лица Олеся. Неожиданно оно стало таким же серьезным, как у старика. Он решительно сбросил с себя комбинезон и перекинул через ограду.

– Я знаю одно место, – сказал он. – Идемте, я вас отведу.

Олесь протянул руку, но тот предпочел подняться сам, опираясь на трость.

– Пойдем, – стоя согласился Бачинский.

Старик ему поверил. Рабочие с недоумением смотрели, как они уходят вместе.

 

 

Старик еще раз отверг помощь при выходе из трамвая и поковылял тесным тротуаром, круто взбирающимся вверх вдоль глухой монастырской стены. Миновав железную дверь, вход в монастырь, Олесь потащил его дальше, к решетчатой калитке, за которой стояло примыкавшее к нему здание той же постройки. Сквозь калитку просматривался пустой дворик. Глухой забор отделял его от монастыря. В угол здания врезалось крыльцо со ступенями, а сбоку от крыльца пристроилась самодельная лавочка.

Еще немного, и они свернули бы туда, но в этот момент Олесь вдруг увидел Веру, шедшую им навстречу. Рабочий день закончился, сойдя с автобуса, Вера могла возвращаться домой.

Он замедлил шаг. Вера изучала старика, но, встретившись взглядом с Олесем, отвернулась в замешательстве.

На таком узком тротуаре пройти мимо, сделав вид, будто она его не заметила, невозможно. Вера шагнула на край с явным намерением перейти на другую сторону, пока еще не поздно. Олесь больно прикусил губу. Бачинский все видел, но промолчал.

– Нам сюда, – сказал Олесь, стоя напротив калитки.

Убедившись, что они свернули во двор, Вера передумала переходить улицу. Сквозь калитку бросила им в спины косой взгляд и прошла мимо.

Олесь взошел на крыльцо и позвонил в дверь.

– Куда мы попали? – поинтересовался Бачинский, подозрительно косясь по сторонам.

– Не волнуйтесь, – успокоил его Олесь. – Здесь вам ни за что не придется платить. Это благотворительное учреждение. Они дают приют бездомным, таким, как вы. У вас будет своя кровать и еда…

Больше он сказать не успел. Дверь открыла женщина средних лет в черно-белой монашеской одежде.

– Здравствуйте, сестра Мария! – сказал Олесь. – Примете к себе еще одного пана?

Монахиня смерила Бачинского внимательным взглядом. У того совсем не было вещей.

– У вас имеются при себе какие-то документы? – спросила она строго.

Тот развел руками.

– Увы! Я их потерял.

Ответ не удивил ее, такой ответ она как будто и ждала.

– Как вас зовут?

– Тадей Мысак, с вашего позволения, – Бачинский вежливо приподнял шляпу.

Она приоткрыла пошире дверь.

– Хорошо, входите, пан Мысак!

– Пан Мысак! – позвал Олесь.

Тот оглянулся с порога.

– Если хотите, я помогу вам найти вашего внука.

Вероятно, Тадею Мысаку следовало бы не колеблясь ухватиться за предложение, но он резко мотнул головой.

– Спасибо! Но в этом твоя помощь мне уже не понадобится.

 

 

3.5

 

 

О том, что она видела Олеся, Вера случайно проговорилась вечером в ресторане, куда ее пригласил Филенко по совету Тереха посетить именно этот ресторан. Естественно, она и думать о нем забыла, а вспомнила лишь после того, как в зал вошли две монахини, собирающие пожертвования в пользу бедных. Филенко щедрой рукой бросил в урну крупную купюру.

– Знаешь, где я его видела? – продолжала она. – В приюте для бездомных.

Филенко с презрением хмыкнул, прячя бумажник.

– А что я говорил? Там он и закончит.

– Возится с каким-то старикашкой. Изображает из себя брата милосердия.

– Понятное дело, кого же ему изображать?.. И что он тебе сказал?

– Нехватало еще! Если бы он со мной заговорил, я бы в обморок упала.

– Слушай, – Филенко недовольно поморщился, – я тебя очень прошу, не порть мне аппетит. Нашли кого вспоминать: нашего уборщика, который ухаживает за нищим стариком – два сапога пара! – но сам же не смог удержаться. – Боже, я умираю, какая идиллия!

К ним подошел официант, чтобы принять заказ.

– Вы уже выбрали? – угодливо осведомился он.

Филенко заглянул в меню.

– Что у нас тут… Вот этот салат… Креветки, пожалуйста, и, естественно, шампанское. «Новый свет»?.. Прекрасно! К креветкам хорошее шампанское идет как ничего лучше.

Официант ушел, прячя блокнот.

– У нас сегодня будет много замечательных тостов, – глядя на нее счастливыми глазами, признался Филенко. – Нет, ты только послушай! Дело с опекунством практически выиграно! Считай, три миллиона и вся компания наши! Получив свои деньги, Терех уходит в большую политику. Передо мной открывается блестящая перспектива. Очевидно, мне придется переехать в Киев. Я его ближайшее доверенное лицо. И к тому же, юрист. Умный юрист! Знающий юрист! Сообразительный юрист!.. Должность помощника депутата мне обеспечена! Ну а дальше…

Вера зажглась его азартом и восторженно смотрела ему в рот.

 

 

Утром следующего дня Олеся неожиданно вызвал к себе Терех. Машина, готовая отвезти рабочих на Гроховскую, уже стояла внизу, нехватало только бригадира, задержавшегося в конторе.

Олесь явился без особого восторга, понимая, что ничего хорошего вызов к Тереху ему не сулит. Кислое лицо секретарши убедило его в этом еще больше.

Терех бросил на него лишь мимолетный взгляд, но какой! Сколько в нем было сковывающего холода!

Олесь почувствовал себя крайне неуютно.

За приставным столом сидел Филенко, смирный в присутствии шефа. Зато Олеся он воспринимал, очевидно, как морскую свинку, приглашенную на операционный стол: без злорадства, но с интересом.

Еще минуты две Терех позволил ему торчать посередине ковровой дорожки, теряясь в догадках. Обычно такое ожидание выматывает, и Терех, кажется, это знал. И спокойно продолжал разглагольствовать, обращаясь к Филенко. Олесь не имел права сесть, как тот, и не мог уйти, как секретарша, оставившая на столе какие-то бумаги для просмотра.

Наконец Терех смерил его уничтожающим взглядом, собранным в тонкое жало толстыми стеклами очков.

– Скажи-ка мне… – протянул он и осекся. – Скажи-ка мне, Шайноха, – повторил он, смакуя фамилию, – кто тебе разрешил вчера уйти с работы прежде времени?

Ах вот в чем дело! Ну, другим-то оно легко сходит с рук.

Олесь начал сбивчиво объяснять, что произошло в действительности. Неожиданно вмешался Филенко.

– Это правда. Его вчера видели с каким-то стариком возле этого, как его… приюта для бездомных.

Терех оторопело уставился на Олеся.

– Верно? Ты там был?.. Тебе что, нечем заняться?

От удивления он даже забыл, что собирался как следует его отшельмовать.

– Я всего лишь проводил старика, – ответил Олесь.

– Он что, твой родственник?

– А разве порыва души недостаточно?

– Что ты там сказал?.. Порыв души?.. Гм… Н-да!

Терех с Филенко обменялись многозначительными ухмылками. Олесь прикусил губу.

– Ну ладно, – кинул Терех. – Можешь идти! Этот день тебе все равно не зачтется.

Хотя ушел-то он всего на полчаса раньше.

– А еще раз подобное повторится – так дешево не отделаешься! – бросил вдогонку Терех, вдруг вспомнив, что собирался задать ему перцу.

Они остались вдвоем с Филенко. Терех растянул рот во всю ширину, показав оба ряда зубов.

– И надо же такое придумать! Порыв души!

– Пускай лечится! – подхватил Филенко, оглянувшись на дверь.

– Хочешь знать, почему я его пожалел? – Терех перешел на доверительный тон. – Он подал мне идею. Где, ты говоришь, находится эта богадельня?.. Бездомные! Это же самые низы общества! Вот что мне нужно для моей кампании! Величие заключается в простоте, Филенко, в умении снизойти до уровня простого народа. Хочешь увидеть, как это делается?.. Поедешь со мной. Но прежде всего нужно привлечь побольше местных тузов – чтобы заинтересовать прессу, – пояснил он, нажимая на кнопку вызова секретарши.

 

 

Терех говорил непосредственно в камеру на плече у оператора.

– Смотрите, здесь нет никого из правящей партии, потому что им нечего сказать. Нет, они не приехали сюда. Им незачем сюда приезжать. Гораздо удобнее всего этого не видеть и жить со спокойной совестью. Вот они перед вами, обманутые люди, доведенные до крайней нищеты, выброшенные даже из своих жилищ, которые им подарила советская власть. Какая чудовищная несправедливость! Новоиспеченные миллионеры, правящие страной с помощью денег, наживают капиталы, оседающие в банках Швейцарии, в то время как простые труженики, те, кто обеспечил им всю эту райскую жизнь, сами влачат жалкое существование! Одни едят чужой хлеб и живут во дворцах, пропитанных потом рабочих. Зато другие, настоящие хозяева страны, лишены буквально всего.

Бачинскому показалось, будто он в «Шинкаре» и слышит разгневанный голос Леонида Гаргаля.

Он стоял позади всех, за спинами прячясь от камер. Впрочем, его никто и не пытался снимать. Снимали все больше Тереха, раскошелившегося на подарки.

Сзади подошла женщина из обслуживающего персонала, как была, в кухонном фартуке, и влюбленными глазами уставилась на Тереха.

– Какой чуткий человек! Как он проникновенно говорит! В самое сердце! Когда Терех выступает, не могу слушать спокойно! Я его просто обожаю!

– Простите, как вы его только что назвали? – переспросил Бачинский.

– Терех! – удивленно повторила кухарка. – Вы разве не знали? Его по телевидению часто показывают. Сразу видно, такой простой, отзывчивый! На выборах я буду голосовать только за него!

– Вы-то сами, извините, к какой категории себя относите? – поинтересовался у Тереха въедливый журналист.

– Можете хоть сию минуту ознакомиться с моей декларацией, – гордо ответил тот. – Мне нечего скрывать. У меня нет иных доходов, кроме скромной заработной платы. Никаких дивидендов! Компания, в которой я работаю, на самом деле мне не принадлежит.

– Тогда что вас сюда привело? Готовитесь к выборам?

– А порыв души? Или вы считаете, что эти слова уже ничего не значат в наше прагматичное время?.. Мне очень хотелось привлечь внимание общественности к проблемам этих обездоленных, как и других, которые до сих пор не нашли себе ни дом, ни семью. Я имею ввиду несчастных детей, оставшихся сиротами. Пусть каждый сделает для них, что может. А я с радостью вручу вот эти ключи новому детскому дому.

Высоко подняв руку, он потряс связкой ключей. Из-за спины зааплодировало окружение городского головы, показывая пример толпе.

Один только Бачинский нахмурил брови.

 

 

Тяжело упав на сидение «БМВ» рядом с Филенко, Терех вытер лоб носовым платком.

– Ну как тебе моя речь?

Филенко осторожно заметил:

– По-моему, я уже где-то слышал некоторые изречения.

Терех не обиделся. Скорее наоборот, это его развеселило.

– Ну знаешь, мне эти слова даже ночью на ум приходят. Прямо вертятся на языке, о чем бы ни думал. А тут я уже и не знал, что ответить. Но ведь неплохо вышло? Кажется, я их сразил наповал! Как ты считаешь?.. Теперь им будет что пережевывать.

Он окликнул водителя.

– Останови возле какого-нибудь приличного заведения. Мне сейчас нужен глоток хорошего вина. Один хозяин страны разучился чистить зубы, а другой на ногах еле стоял, я думал, сейчас полезет обниматься. Меня до сих пор тошнит.

 

 

Дважды в день по дороге домой и на работу Олесь проходил мимо монастыря.

В этот раз, поравнявшись с калиткой, он невольно повернул голову. Бачинский сидел на лавочке и безуспешно пыхтел над своей тростью. Купленная на паперти палка не выдержала и сломалась.

Увлеченный этим делом, он и не заметил, как Олесь вырос у него над головой.

– Ну как, пан Мысак, – спросил тот, – не нашли еще своего внука?

Старик нахмурился.

– Так быстро это не делается.

– Как же вы его потеряли? – Олесь присел рядом, с интересом наблюдая за его работой.

Бачинский тяжело вздохнул.

– Вряд ли на сей счет стоит распространяться, – подумав, он добавил. – Да и кто поверил бы?

Олесь указал на трость.

– Что, ручка отлетела?.. Разрешите, я помогу.

Старик возражать не стал. Олесь зажал губами гвозди и схватил молоток, пока тот не передумал.

– Впрочем, я его никогда не видел. Даже на фотографии, – еще раз вздохнул Бачинский, проникаясь к юноше все большей симпатией.

– Я своего деда тоже не помню, – процедил Олесь с гвоздями во рту. – Говорят, как-то раз он напился до чертиков, возвращаясь домой, упал, пролежал в снегу до утра, подхватил пневмонию и через неделю отдал Богу душу.

– Надо же!.. А отец у тебя есть?

– Мой отец… Ну, о нем тем более лучше не вспоминать, – с горечью ответил он.

Бачинский замолчал. Олесь в последний раз ударил молотком и вернул сбитую трость.

– Готово! Держите!

Тот недоверчиво повертел ею – ручка приросла намертво.

– Не бойтесь, теперь уже не подведет, – с улыбкой заверил Олесь.

– Ловко у тебя это вышло, – качнув головой, похвалил Бачинский.

– Еще бы! Три года я обучался этому в столярных мастерских. В колонии.

Брови старика сошлись у переносицы. Олесь смутился: возможно, лучше было этого не говорить. Он поспешно встал.

– Ладно, я пойду.

Но Бачинский вдруг сам его задержал.

– Погоди! – затем кивнул, показывая на лавочку. – Присядь еще!

Олесь подчинился.

– Что вы там делаете на Гроховской?

– Вы же сами видели.

– Я-то видел, но… А ремонт зачем?

– Велели навести лоск. Ходят слухи, особняк пойдет под детский дом.

– Вот оно как!.. – Бачинский задумался. – Только лоск?

Олесь пожал плечами.

– Настоящий ремонт слишком дорого обойдется. Поговаривали, Терех собирался открыть в нем казино. Да только из-за тех же денег пришлось отказаться.

Бачинский поначалу удивился.

– У Тереха не нашлось денег на ремонт?.. Хотя, избирательная кампания…Понимаю! На это ему понадобится куча денег.

– Вообще-то, на банковском счету компании лежат какие-то… – Олесь скорчил неопределенную гримасу, – три миллиона…

– Ну вот, а ты говоришь!

– Да, но притронуться к ним он не сможет, один, без акционеров. Разве что… – он вспомнил подслушанный разговор между Верой и Филенко. – Разве что добъется опекунства.

– А он решил добиться опекунства?

Олесь снова пожал плечами.

– Дело в суде.

– У вас все штукатуры в курсе того, что происходит в директорском кабинете?

– Я не штукатур, я уборщик.

Бачинский скосил на него заинтересованный взгляд.

– Ну ладно. А… почему ты сгримасничал, когда сказал: «какие-то три миллиона»?

– Потому что никто не знает на самом деле, что это за деньги. То есть, конечно, откуда поступили, известно: из Швейцарского национального банка. Вот об этом как раз знают все. Но кроме этого, ничего.

Бачинский ладонью прикрыл глаза.

– Господи Боже мой! – прошептал он. – Вот оно! Правда всегда выходит наружу, рано или поздно. Ах, Гжегож! Теперь ты видишь, к чему это все привело?

Под его неразборчивое бормотание Олесь раздумывал, стоит ли ему сейчас же встать и тихонько уйти, или все-таки дождаться, пока старик вернется на землю. Но, вдруг спохватившись, Бачинский решительно прихлопнул себя по коленям и, опираясь на отремонтированную трость, поднялся с лавочки.

– Приходи еще когда-нибудь! – сказал он. – Я буду рад тебя видеть.

 

 

Неспеша, нарочито с трудом преодолевая ступеньки, Бачинский взошел на крыльцо. С площадки перед входной дверью оглянулся. Олесь исчез. Тогда он снова, только уже проворнее, спустился вниз и обогнул дом. Здесь, на заднем дворе было тихо и безлюдно. Одно единственное чахлое деревцо раскинуло ветви над сараем, используемым как склад для инвентаря и продуктов: внизу находился погреб. Сюда редко кто заглядывал – разве что обслуживающий персонал.

Из кармана Бачинский достал сотовый телефон. Номер хранился в памяти. На другом конце раздался знакомый голос.

– Госпожа Розенблюм! – произнес он. – Будьте добры, соедините меня с Радкевичем.

Во львовском офисе Радкевича зазвонил телефон. Секретарша, увидев номер на определителе, молниеносно переключила абонента на директорский кабинет.

– Пан директор! – взволнованно сказала она в трубку. – На линии Грац.

 

 

После сигнала «отбой» Радкевич, не ложа трубку, связался с секретаршей и попросил выяснить адрес главного претендента на наследство Ващука.

Утром следующего дня он уже звонил судье от имени своего клиента.

– Радкевич?.. – удивленно повторила судья. – Что-то я о вас раньше никогда не слышала.

– Я редко занимаюсь такого рода делами.

– Да? А впрочем, мне все равно. Ну что ж, приезжайте после обеда. Я вас приму.

 

 

Каждый раз, поднимая глаза и приспуская очки, судья обводила взглядом по очереди обоих посетителей, словно ждала какой-то реплики, даже если тот за все время не раскрыл и рта. Последнее относилось к истцу, адвокат же, напротив, сыпал словами, не позволяя ей самой перехватить инициативу. Единственное, что ей удавалось, так это время от времени кивать головой.

– Мой клиент желает официально внести протест против назначения опекуном пана Тереха, – говорил Радкевич. – Мы считаем, что поскольку пан Терех баллотируется в народные депутаты Верховной Рады, участие в избирательной кампании не оставит ему времени заниматься другими делами, а тем более выполнять обязанности опекуна, которые он собирается на себя возложить. Более того, мы заявляем, что мой клиент сразу же по вступлении в свои права намерен первым делом освободить пана Тереха от занимаемой должности исполнительного директора. По той же причине. Впрочем, есть и другой мотив. Если ваша честь позволит, я хотел бы обратить внимание вашей чести, что финансовое положение компании оставляет желать лучшего. Догадываюсь, что пан Терех объяснил это именно отсутствием у него достаточных прав. У нас имеется другое объяснение. Пан Терех использует ее денежные средства для поддержки своей кандидатуры на предстоящих выборах. Очевидно, пану Тереху еще предстоит пройти серьезную аудиторскую проверку, которую мой клиент собирается затребовать. И поскольку результаты могут быть непредсказуемы, до ее окончания я бы не советовал вашей чести, если мне, конечно, позволено советовать, выносить какое-либо решение в этом деле.

Ударение, сделанное Радкевичем на словах «не советовал», таки подействовало. Судья занервничала, правда, постаралась выдать это за раздражение.

– Я приму к сведению все, сказанное вами, – сухо объявила она. – Хотя в дальнейшем просила бы все же воздержаться…

– О, покорнейше прошу меня извинить! С моей стороны подобное больше не повторится. Обещаю!

Теперь-то можно было каяться сколько угодно. Он не сомневался, что предупреждение попало точно в цель.

Судья удовлетворенно кивнула головой.

 

 

3.6

 

 

К грубоватым манерам Тереха Филенко привык, в остальном, по его мнению, это был милейший человек. Пока дела шли в гору, не выходил из себя по мелочам, любил посмеяться, мог сострить, поинтересоваться его успехами у женского пола (конечно же, он имел ввиду Веру). Но тут словно на гвоздь наступил.

Филенко помалкивал, стараясь не попасть под горячую руку. Правда, Терех о нем забыл. Весь гнев поначалу он изливал на судью. Потом взялся за давних врагов.

– Я знаю, кто здесь приложил руку! Происки Мельника! Решил отомстить за свой проигрыш? Думал, я не догадаюсь, откуда ветер? Ну подождите у меня!

– Постойте! – не удержался Филенко. – Может быть, дело не в нем: может, дело в выборах?

– Конкуренты? – Терех пренебрежительно махнул рукой. – Успокойся! Сами они бы ни за что не разнюхали. Это все Мельник! Только он со своей вездесущей шпионкой, больше некому. Вспомни, как они мне фирму засветили! Еще и клоуном меня выставили с этой дискетой. Пожалел я их тогда! Ну, так теперь пускай сухари сушат! Пора за все ответить.

Он наклонился к переговорному.

– Соедините меня со следственным управлением! – пока секретарша искала номер, он откинулся на спинку кресла и мстительно прищурил глаза. – Все! Сейчас мы вам устроим!

В динамике переговорного отозвался мужской голос. Терех поспешно схватил трубку.

– Как там фамилия этого следователя? – вдруг спросил он, прикрывая ее ладонью. – Ну, который занимается поджогом?..

Филенко пожал плечами.

– Как же его?.. – мучительно вспоминал Терех. – Черт, забыл! А, ладно!

Он поздоровался, пропустив обращение.

– Это Терех. Помните меня? Вы просили позвонить, в случае чего.

Голос был похожим. Кажется, он попал на того самого следователя. Хорошо бы, а иначе придется выкручиваться.

– Что-нибудь еще пропало? – невозмутимо поинтересовался тот.

– Я бы сказал, наоборот, – победным тоном заявил Терех, – кое-что мы все-таки нашли.

– Слушаю вас.

– Думаю, вас заинтересует одна особа, – сказал он. – Но видимо, будет лучше всего, если я пришлю вам фотографию. Покажите ее охраннику.

 

 

Увидев Олеся через открытую дверь, секретарша поманила его пальцем.

– На Гроховскую уже не вернешься?

– На Гроховской работа закончена, – ответил тот. – Мне велели явиться сюда.

– Прекрасно! В таком случае, вот тебе пакет. Отвезешь в следственное управление. Знаешь, где оно находится?.. Отдашь лично в руки. Там все указано.

Приехав в следственное управление, Олесь направился к дежурному.

– У меня пакет в 316-ю комнату, – он достал конверт, показывая.

Дежурный поднял телефонную трубку.

– К вам курьер из компании «Дары недр»… Хорошо! – положив трубку, он повернулся к Олесю. – Подожди здесь. Оттуда сейчас спустятся.

Следователь (конечно, это был следователь!) в гражданской одежде стремительно прошел «вертушку» и выскочил прямо на него.

– Из «Даров недр»? – взглядом скользнув по униформе, переспросил он. – Давай, что у тебя там.

На ходу разорвав конверт, он изучающе прикипел к снимку. То, что внутри находилась фотография, Олесь увидел и отсюдова. Но кто на снимке, понять было невозможно.

Следователь забрался в кабину к дежурному и стал кому-то звонить.

– Назар?.. – услышал Олесь его голос. – Слушай, надо смотаться в «Гетьман» и разыскать охранника, дежурившего в тот день… Ничего, если по-быстрому, то успеешь. У меня в руках фотоснимок, покажешь ему… Ну в общем, давай, спускайся.

Заметив, что Олесь до сих пор не ушел, он вопросительно посмотрел сквозь стекло.

– Расписаться?

Но Олесь отрицательно мотнул головой и под его пристальным взглядом отправился на выход.

В эту минуту он уже знал, кто на снимке. Будь в конверте его собственная фотография, следователь отреагировал бы совершенно иначе. Значит, там была фотография Иванки.

 

 

Олесь позвонил с первого же таксофона, обнаруженного им, как только он оказался на улице. Мужской голос ответил, что Иванки дома нет. Ее сотовый лежал у него на кровати. Тогда он поехал в офис. Сойдя с трамвая, сделал еще одну попытку – с тем же результатом.

Покинув вестибюль следственного управления, он попал под дождь, не прекращавшийся дотеперь. И хотя его ветровка была с капюшоном, ему так и не пришло в голову им воспользоваться. Когда он приехал в офис, у него были мокрые волосы, как после купания, а по лицу струей текла вода.

Его донимала тревога. Он ухитрился позвонить еще раз, незаметно спустившись к телефону-автомату. Только теперь вообще никто не брал трубки. Олесь пожалел, что не сказал ничего ее отцу. Хотя бы, чтобы она ждала его звонка.

 

 

Неуспокоенная тревога сопровождала его всю дорогу домой – вплоть до того момента, когда почти наткнулся на карету скорой помощи, остановившуюся напротив приюта для бездомных. Водитель после прошедшего дождя от нечего делать протирал тряпкой забрызганные стекла.

Поравнявшись с калиткой, Олесь по привычке повернул голову, но никого не увидел. Он прошел бы мимо не останавливаясь, да только его взгляд упал на лавочку, на которой в последний раз они сидели с Бачинским. Знакомая трость одиноко лежала на том же месте.

Он резко свернул во двор и взбежал на крыльцо. Хотел было позвонить в дверь, но та оказалась незапертой. Он вошел. Коридор пустовал, так же как и двор. Зато в одной из комнат было настоящее столпотворение. Олесь немедленно направился туда.

Больной лежал на кровати, вокруг него суетились двое мужчин в белых халатах. Который постарше, кивнул помощнику:

– Давай его сюда.

Другой, похожий скорее на практиканта, придвинул кардиограф. Заметив, что старик открыл глаза, врач сказал:

– А, боитесь умереть? Значит, вам есть, что терять!

Их окружила толпа, Олесю пришлось протиснуться сквозь нее. Бачинский остановил на нем вполне осмысленный взгляд.

Заметив, как он посмотрел, врач оглянулся.

– Вы кто ему будете?.. Внук?

Бачинский поманил его пальцем. Олесь нагнулся над кроватью.

– Не позволяй им меня забрать. Ничего со мной не случилось. Это все от волнения.

Практикант подтянул провода кардиографа. Затем вручил Олесю дешевые часы, снятые с запястья больного:

– Подержите у себя.

Просмотрев кардиограмму, врач пожал плечами.

– Тем не менее стоило бы вас отправить в больницу, – произнес он в раздумьи. – Все-таки, возраст.

– Мне уже лучше, – заявил Бачинский. – Было-бы из-за чего устраивать шум!

Врач надломил горлышко ампулы.

– Вашу руку! Сейчас я сделаю вам укол.

Запахло лекарством. После чего он прямо у себя на коленях выписал рецепт.

– Какое-то время ему нужен уход. В больницу хотите едьте, хотите нет, а полежать придется. Присмотрели бы вы за ним, что ли? – с упреком обратился он к Олесю.

– Я присмотрю, не бойтесь, – вмешалась сестра Мария, возникшая у того из-за спины.

Врач удовлетворенно кивнул головой.

– Ну вот! Слушайтесь сестру, пан Мысак.

Он захлопнул свой чемоданчик и мимо Олеся прошел к выходу, еще раз, к его большей неловкости, пристально посмотрев ему в глаза.

Олесь с минуту простоял неподвижно. Он как будто и в самом деле был в чем-то виноват. Затем осторожно проверил, не следит ли кто за ним, и тоже попятился, мало-помалу отступая к двери.

У кровати больного осталась сестра Мария. Олесь выбежал на улицу, ему еще надо было предупредить Иванку.

 

 

Сунув руку в карман за ключом, Олесь вдруг обнаружил часы Бачинского. Надо же, вспомнить о них только у дверей своей квартиры! Чувство вины теперь приобрело реальную основу. Он непременно должен занести их завтра, по дороге на работу, выйти пораньше и заглянуть в приют. Хотя откуда было ему знать, что утром блеснет солнце, и в последнюю минуту он решит оставить ветровку дома, а с нею заодно и часы?

Дома он нашел мобильный телефон, который оставила ему Иванка, и снова попытался дозвониться. Только теперь ее номер был занят, и не просто занят, а занят постоянно, как если бы забыли положить трубку.

Дозвониться ему удалось лишь на следующее утро. Он узнал мужской голос и пообещал себе вытянуть из него максимум того, что можно было вытянуть. На вопрос, можно ли Иванку, мужчина – очевидно, все-таки ее отец, – ответил вопросом:

– А кто ее спрашивает?

Олесь ожил.

– Она дома? Пожалуйста, позовите к телефону. Это крайне важно!

– Она не сможет подойти, – хрипло сказал тот. – Ее только что забрала полиция.

Олесь прикусил губу, сунул трубку в карман и отправился на работу.

Может, кто-то и заметил бы, каким он стал бледным, но никому не было до него дела. Кого интересует уборщик? Он вытряхивал мусор из корзин, когда Терех, равнодушно пройдя мимо него коридором, свернул в туалет.

Олесь, напротив, проводил его сосредоточенным взглядом. Терех исчез за дверью. Олесь стрельнул глазами по сторонам: никого. Тогда он вынул из кармана брюк сотовый телефон и набрал номер.

В приемной раздался звонок. Секретарша сняла трубку.

– Компания «Дары недр», – ответила она бесстрастным тоном. – Слушаю вас.

– Пожалуйста, господина Тереха, – прикрываясь ладонью, попросил он на русском языке.

– Вы знаете, он куда-то вышел. Вас не затруднит перезвонить минут через десять?

– Боюсь, что у меня не будет такой возможности. Разыщите его! Это очень срочно.

Секретарша почти уступила.

– Как вас представить?

– Я с газовой биржи.

– Ну хорошо, я попытаюсь, – растерянно сказала она. – Подождите у телефона.

Олесь не послушался и нажал на «отбой», дав ей десять секунд, чтобы встать из-за стола.

Секретарша выглянула в коридор и завертела шеей.

– Не видел, куда подевался Терех?

Он кивнул в сторону дальнего крыла.

Она пошла в указанном направлении, поочередно заглядывая во все кабинеты.

Тем временем Олесь оставил в покое мусорную корзину и за ее спиной шагнул в приемную. В его распоряжении были считанные минуты.

В приемной никого не осталось. Из отложенной телефонной трубки будто издалека, едва различимые, неслись короткие гудки.

Он толкнул дверь в директорский кабинет и сразу направился к шкафу. Распахнул обе створки. Барсетка лежала на своем месте.

Расстегнув «молнию», Олесь вытащил связку ключей. Который от машины, он уже знал. Следующие два, очевидно, от квартиры. В колонии его научили распознавать. Осталось еще два, непохожих на остальные. Это и были ключи от сейфов. Не так много. Хорошо, что только два.

Пока он сделал оттиски, один ключ, другой... Табло часов кричало, что пора уходить. А тут еще заел замок в барсетке. Оставить ее открытой, значит вызвать подозрение. Спокойнее, подумал Олесь.

Он уже вышел в приемную. Трубка не уставала посылать слабые сигналы в тишину пустой комнаты.

Внезапно кто-то рванул на себя дверь. Олесь похолодел. И не напрасно: на пороге вырос охранник. Из-за его спины выглядывала секретарша.

– А вот и он! – сказала она.

Охранник окинул его подозрительным взглядом.

– Что вы делали в кабинете директора?

Олесь попытался сделать удивленное лицо.

– Простите?

Тот не успел повторить свой вопрос: явился подоспевший начальник службы охраны.

– Нечего прикидываться! – грубо вмешался он с порога. – Ну-ка, вытряхивайте карманы!.. Живо, давайте! – повторил он, подгоняя Олеся.

Олесь неохотно вытащил из кармана сотовый телефон. Начальник вернул на место трубку, лежавшую на столе.

– Кто вам только что звонил? – с полуоборота поинтересовался он у секретарши, торчавшей у него за спиной.

– Кто-то с газовой биржи. Срочно затребовали пана директора.

Тот почему-то посмотрел на Олеся, потом с загадочным видом потянулся за трубкой сотового телефона и нажал кнопку повторного вызова.

На столе у секретарши зазвенел телефон. Начальник оглянулся. На его губах играла усмешка.

Положив трубку, он смерил Олеся строгим взглядом.

– Ну, так что у вас там еще?.. – не дожидаясь, пока тот полностью вывернет карманы, нетерпеливо кивнул охраннику. – Давай-ка, обыщи его!

В этот момент вошел Терех. Удивленный, он застыл на пороге.

– Что здесь происходит?

Никто ему не ответил. Увидев, что охранник обыскивает Олеся, он замолчал.

Плотно прижимая ладони, тот ощупал Олеся сверху донизу. В руки охраннику попала коробочка с оттисками. Охранник открыл и показал начальнику. Олесь уже ни на что не рассчитывал.

– Есть у вас какие-то ключи? – обратился начальник к Тереху.

Терех растерялся. Начальник глазами указал на его кабинет. Терех хлопнул себя по лбу.

– Ах да, разумеется!

– Принесите их сюда, пожалуйста.

Как будто восполняя свою временную нерасторопность, Терех стремительно перешагнул через порог и тут же вернулся с барсеткой.

Начальник примерил ключи к сделанным слепкам. Затем показал отобранные два Тереху.

– Среди них есть ключи от сейфов. У вас имеется сейф?

– Конечно!

Он вернул Тереху ключи.

– Пожалуйста, откройте.

Терех повел их в кабинет. Открыл сейф. Внутри было еще одно отделение.

– И это тоже, – сзади потребовал начальник.

Терех открыл. На верхней полке лежали пачки денег. Он нахмурил лоб.

Видя такое дело, охранник даже присвистнул. Олесь почувствовал, как опора уходит у него из-под ног.

– Прекрасно! – заметил начальник.

Терех внимательно присмотрелся к Олесю, как если бы впервые его увидел. Его глаза светились живым любопытством. Так Терех еще никогда на него не смотрел. Это был совершенно другой взгляд, начисто лишенный ненависти. Свою ненависть он уже удовлетворил. Остался лишь искренний интерес к кому-то, кого он по-настоящему узнал только теперь.

Начальник службы охраны кивнул подчиненному.

– Вызывайте полицию! – сказал он.

 

 

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

 

 

4.1

 

 

Олесь лежал под потолком на двухъярусной кровати. В тесной камере было душно, несмотря на конец сентября, а вверху, так тем более. Сокамерники, их насчитывалось пятеро, ходили кто в чем и валялись, как попало. Если сразу не расслабиться, можно довести себя до истерии.

Он не спал, но глаза держал закрытыми, чтобы все думали, будто он спит. Ему до смерти не хотелось никого видеть, ни с кем говорить. Первый час помогало. Но затем нашелся один, приблизившийся вплотную и положивший локти на его постель.

– Эй! Закурить есть?

Его растормошили. Олесь попробовал отвернуться, но тот оказался настойчив.

– Эй! Не слышишь, что ли?.. Есть сигареты?

Олесь почувствовал сильный толчок в бок. Тут и мертвый проснулся бы. Ему пришлось открыть глаза, дальше притворяться не имело смысла.

Он повернул голову. Сосед в грязной майке, положив мускулистые волосатые руки гориллы на его простынь, дышал ему прямо в лицо. Кожа на его груди блестела от пота. Олесь пота не чувствовал: привык. Только видел.

– Сигареты! – показал тот двумя пальцами.

От необходимости отвечать Олеся избавил загремевший дверной замок.

Дверь распахнулась, на пороге вырос надзиратель.

– Шайноха! – позвал он и шагнул в сторону, кивком головы заменив фразу «на выход!»

Олесь с облегчением покинул камеру.

– Лицом к стене! – велел надзиратель.

Снова лязгнул замок.

– Теперь пошли!.. К тебе посетители! – признался тот и доверительно заметил. – У тебя, оказывается, очень влиятельный заступник.

Скромностью Олесь расположил к себе охрану. Впрочем, он недоуменно заморгал глазами, будучи уверенным, у него не осталось друзей, а тем более влиятельных.

Надзиратель привел его в комнату для свиданий. Здесь его ждали двое: Терех с женой. В воздухе тюремного помещения повис тонкий аромат французских духов. Увидев его, Терех с отеческим порицанием покачал головой.

– Ох, Шайноха! А ведь я тебя предупреждал. У тебя был такой прекрасный шанс исправиться. Ну вот! И что теперь?

Оксана в тон ему осуждающе прибавила:

– И как тебе только совесть позволила? Тебя вытащили из болота, взяли на работу в приличную фирму, оказали доверие! И это вся твоя благодарность? – она махнула рукой. – Хотя что с него взять? Каков отец, таков и сын! Отребьем был, отребьем и остался!

– Ладно, Оксана, – пожалев Олеся, Терех тронул ее за локоть, – он уже осознал.

– Осознал, как же! – подхватила она язвительно. – Горбатого могила исправит! Вот она, твоя мягкость! Смотри, к чему приводит! – она снова повернулась к Олесю. – Руки бы целовал пану директору за то, что он с тобой все это время цацкался, вместо того, чтобы сразу отправить назад в колонию! А тебя, видишь, таки потянуло. Повторная судимость, сколько тебе дадут?..

– Ну что с тобой, дорогая? – упрекнул ее муж. – Я тебя прошу, оставь парня. Хватит с него! Успеет еще нахлебаться. Сполна искупит свою вину. И свою, и своего отца. Ты знаешь, о чем я, – прибавил он так, чтобы она поняла. – Пожалуйста, будем же к нему милосердны.

Оксана вздохнула.

– Какой ты у меня добренький!

Пощадив Олеся, Терех решил сменить тему.

– Может, есть просьбы, пожелания? Как тебе тут?.. Н-да! – он поправил очки. – Я имею некоторое влияние на начальника тюрьмы. Так что можешь просить о чем хочешь, не стесняйся. Я помогу!

Олесь равнодушно пожал плечами.

– Я попросил, чтобы тебя перевели в другую камеру, – продолжал Терех, – говорят, условия там получше. В общем, у тебя не будет нареканий на плохое обращение. Меня здесь уважают, как и повсюду.

Не дождавшись ответной реакции, он сунул руку под стол. На столе появился аккуратный сверток.

– Нам разрешили оставить гостинец, – наткнувшись на протестующий жест со стороны Олеся, он поспешно добавил. – От чистого сердца!

– Спасибо, – выдавил из себя Олесь, прячя глаза.

– Здесь, кроме сладостей, теплые вещи. Холода наступают. О тебе ведь некому позаботиться, верно?

В его голосе зазвучали проникновенные нотки. Терех чувствовал, что говорит совершенно искренне.

За воротами тюрьмы Оксана дала себе волю.

– Мой муж заговорил о милосердии! – она взяла его под локоть. – Видимо, я должна тобой гордиться! Это избирательная кампания так на тебя подействовала?

– Только великие способны прощать, – философски ответил он. – Я шел сюда в расчете на лишних пару голосов, а пережил настоящий праздник души.

Жена посмотрела на него с опаской. Терех ободряюще похлопал ее по руке.

– Не переживай! Он вор, вором и останется. С этой дорожки ему уже не сойти никогда. И даже я не смогу ничего поделать.

Он поднял голову и окинул взглядом мрачные серые стены с решетками на окнах.

– Какое ужасное впечатление производят наши тюрьмы!

– На то они и тюрьмы, – возразила Оксана. – Тебе, наверное, до сих пор кажется, будто ты на встрече с избирателями.

– Ты права. Иногда я забываю, где я, – честно признался он. – Этим я просто живу. Хотя что такое жизнь? – он еще раз оглянулся на тюремные окна. – Это и есть сплошные страдания, на смену одному приходит другое. Кончилось какое-нибудь страдание, вот вам и счастье.

Переутомился, определенно, решила она. Совсем перестал себя жалеть. Ну что ж, придется сегодня пораньше лечь спать.

После их ухода на пороге комнаты для свиданий появился все тот же надзиратель. Олесь с угрюмым видом неподвижно сидел за столом. Тюремщику пришлось вывести его из задумчивости.

– Эх, парень, что ж ты так? – с упреком покачал он головой. – Люди к тебе со всей душой, а ты!.. – в его руках звякнули ключи. – Ладно, вставай, пошли уже!

Подчинившись приказу, Олесь поднялся с табурета и шагнул было к выходу.

– Разве это не твой сверток? – неожиданно обратил внимание надзиратель.

Олесь нахмурил брови, вернулся и молча взял сверток подмышку.

 

 

Катерина с сыном Тереха загорелые вернулись из свадебного путешествия теплоходом от Черного моря до Тирренского. Стамбул, Афины, Сиракузы, наконец, Неаполь и Рим. Каюта, безусловно, класса «люкс». Это было приложение к свадебному подарку Тереха. Он не послал за ними водителя, а встретил их сам в аэропорту. Как только Катерина упомянула о работе, он сказал:

– Необходимо уничтожить документы по «Гетьману». Я без тебя в них не разберусь.

– Конечно, пан Василь! – с готовностью отозвалась Катерина. – Сегодня же!

Оба выглядели чудесно. Терех нарадоваться не мог. К чертям работу! Главное он уже сказал, и теперь ни слова больше!

– Ну, не так спешно, – успокоил он. – Завтра с утра.

Он и не подозревал даже, что имел все основания так говорить: Олесь, последняя надежда Иванки и Мельника, сидел в тюрьме.

 

 

Звонок из горсовета касался дома на Гроховской. Терех ушам своим не поверил. Город отрекся от особняка! Он успел положить трубку, но чувствовал, как внутри продолжает нарастать волна возмущения.

Нажав на кнопку переговорного устройства, он связался с секретаршей.

– Найдите мне Филенко. Срочно!

– Пан директор, к вам детективы из частного агентства, – воспользовавшись моментом, доложила та. Напротив нее скромно ждали своей очереди двое мужчин: один совершенно седой, хотя и не старый на самом деле, другой наоборот, жгучий брюнет.

– Кто, кто?.. Я занят! Не до них сейчас! Пусть подождут!

Сергей Филенко вошел уверенной походкой, все больше чувствуя себя незаменимым. И не без оснований: шеф, случалось, ругал его, но ведь и поощрял! У него были все шансы стать помощником депутата.

– Горсовету наш особняк стал ненужен, – с оскорбленным видом бросил Терех. – Представь себе: готовится проект строительства новых коттеджей, где-то за́городом. Деньги выделяет Всемирная организация защиты детей. Каково? Я столько денег ухлопал на рекламу, и что же – коту под хвост? Вот сволочи! Так они мне сорвут всю кампанию! Ну что за времена настали: решения по опекунству до сих пор нет, теперь еще и здесь палки в колеса вставляют! – он недовольно хмыкнул. – Всемирная организация защиты детей! С чего это они вдруг раскошелились?

Филенко осторожно двинул стулом. Скрежет вернул Тереха на землю.

– Ладно, сделаем вот что! – всем корпусом подался он к Филенко. – Езжай в горсовет, подними все бумаги по ихнему проекту – я позвоню, чтоб тебе не чинили препятствий… Проштудируй хорошенько. В общем, постарайся найти слабые места.

Филенко округлил глаза.

– Вы хотите…

– Вот именно! – резко оборвал его тот.

– Но как же, пан Василь…

– Ты юрист, или кто? – не позволил ему договорить Терех. – Найди мне любую зацепку, чтоб я мог сорвать проект, пресечь это дело на корню! Докажи, что ты настоящий крючкотвор!

 

 

Выйдя от Тереха, вместо того чтобы сразу вернуться к себе, Филенко сначала заглянул к Вере. Поручение впервые показалось ему слишком щекотливым. Он очень хотел заслужить похвалу Тереха, но заслужить с легким сердцем. Вера, конечно, не тот человек, с которым можно было советоваться, но ведь и он пришел к ней только за оправданием. Вера отлично для этого подходила.

– Тебе что велено: изучать документы?.. – напомнила она. – Вот и изучай. Откуда тебе знать, для чего оно ему надо?

– Но ведь я же знаю!

– А скажешь: ничего не знал.

 

 

После ухода Филенко Терех позвонил в горсовет, как и обещал. Потом вернулся к составлению конспекта предстоящего выступления по радио, но вдохновение его уже покинуло.

Секретарша напомнила о посетителях.

– Ах, да! – нехотя отозвался он. – Ну хорошо, пускай заходят.

Оба детектива представились с профессиональной вежливостью бывших работников прокуратуры. Тереха всегда настораживала подобная сдержанность. За нею часто кроется подвох. Если хочешь кого-то посадить, следи за каждым своим словом.

– Слушаю, господа. Что вас ко мне привело?

Из них кто-то один должен был играть первую скрипку. Инстинктивно Терех выбрал седого. И не ошибся.

Детектив достал блокнот.

– По нашим сведениям, у вас работает некто Олесь Шайноха…

Терех нахмурил брови.

– Он что-то натворил?

– Мы же не уголовный розыск.

– Да, но…

– Мы частное детективное агентство. Занимаемся исключительно мирными делами. Следим за неверными мужьями, ищем пропавших собак, – усмехнулся детектив.

– Кого же вы ищете у меня? – спросил Терех, стараясь не обнаружить беспокойства.

Детектив устроился поудобнее, откинувшись на спинку стула.

– Наш клиент разыскивает своего внука.

Терех не зря заранее сжал пальцы в кулаки.

– И кто ваш клиент? – спросил он так, будто сам вел допрос.

– Прошу прощения, но его имени я не могу вам назвать. У нас нет таких полномочий.

Терех вынудил себя забыть наглый тон.

– Доподлинно известно, что Олесь Шайноха – внук… вашего клиента? – спросил он с напускной небрежностью.

– Мы проверяем всех, родившихся в то же время.

На этот раз Тереху пришлось прокашляться, чтобы замаскировать облегченный вздох. Под ним заходило кресло.

– Его отец, Ярослав Шайноха, здравствует и поныне, таких как он, никакая зараза не берет. Мне приходилось видеть эту личность. Должен признаться, впечатление не из лучших.

– В родильном доме произошла путаница.

– Что вы говорите! – он удивленно приподнял брови. – И такое бывает? Надо же!

– Представьте себе!

– Гм… И все-таки я вас разочарую, поскольку в ближайшее время вы едва ли сможете с ним увидеться. Он в тюрьме.

– Что?

– Пытался обчистить мой сейф. Пойман охраной на месте преступления.

В глазах детективов промелькнула растерянность. Терех вспомнил:

– Кстати, один срок он уже успел отсидеть. За воровство.

Они переглянулись.

– Что будем делать?

– Незадача…

Терех сокрушенно качнул головой.

– Улица вскормила, колония воспитала. Боюсь, этот парень законченный негодяй. Я бы ни за что не согласился иметь такого внука.

– Я, наверное, тоже, – вздохнул брюнет.

– Уж лучше совсем никакого, – вкрадчиво прибавил Терех.

Оба взглянули на седого. Продолжая размышлять, тот озабоченно почесал себя в затылке.

– Да, с этим Шайнохой хлопот не оберешься. За разрешением на свидание придется обращаться к следователю, и еще неизвестно, получим ли мы его так просто. Сколько возни из-за какого-то…

Вдруг седой о чем-то подумал. Он снова повернулся к Тереху.

– У вас должен быть его адрес.

– Зачем он вам? – удивился Терех.

– Возможно, достаточно будет взглянуть на семейный альбом. В определенный период жизни дети бывают необыкновенно похожи на своих родителей. Разве нет?

Тереху снова пришлось сцепить пальцы.

– Сожалею! Он живет… то есть, жил один.

– Ах вот как!.. А родители? Вы сказали, его отец жив?

– Ну, там вы не найдете не то что семейного альбома – простой черно-белой фотографии. В его конуре и шкафа-то нет. Этот человек давно пропил все, что только можно было. Какие уж там фотографии, Господь с вами! Им едва хватает на кусок хлеба.

Детектив, сдавшись, посмотрел на своего напарника.

– Слушай, а давай-ка оставим его на самый конец! – предложил он. – У нас впереди еще длинный список, двадцать три человека. Вероятность ничтожная. А если это все же он, пусть лучше старик узнает об этом как можно позже.

– Вы совершенно правы! – с энтузиазмом подхватил Терех. – Ваш клиент, насколько я могу судить, уже в преклонном возрасте. Такая новость пойдет ему отнюдь не на пользу.

– Ну что ж, спасибо, пан Терех, за исчерпывающую информацию, – сказал детектив, вставая. – Вы нам очень помогли.

Терех вытащил свою рекламку.

– Голосуйте за меня на выборах! Я всегда с душой относился к людям вашей профессии. А когда стану депутатом, мои двери для вас всегда будут открыты!

Тот уважительно принял у него из рук рекламный проспект с его улыбающимся лицом на обложке.

– В таком случае непременно проголосуем за вас! Желаем победить!

 

 

4.2

 

 

Не успели они выйти за дверь, Терех с ненавистью рванул воротник рубашки, стянутый галстуком. Ему казалось, минуту назад он был на волосок от полного краха. Или, собственно, почему только казалось?

Он заставил себя посидеть без движения, чтобы успокоиться и понять, что происходит. Затем связался с секретаршей.

– Наталка! Они ушли?

– Да, пан директор!

– Принесите мне телефонный справочник.

– Вам нужен телефонный номер? Я могу найти.

– Я сказал, справочник! – повторил он, еле сдерживаясь, чтобы не обругать ее последними словами.

– Одну минуту, сейчас принесу, – сконфуженно ответила та.

 

 

«БМВ» Тереха кое-как пристроилось на узком пятачке напротив входа в старое австрийское здание, где среди прочих, маленьких и больших табличек затерялась еще и такая: «Детективное агентство Богдана Ференца». Разумеется, оно не имело ничего общего с тем, представители которого побывали в «Дарах недр», и вообще это было даже не агентство на самом деле, а всего лишь частный детектив в единственном лице.

Места для парковки оказались заняты, поэтому автомобиль влез прямо на тротуар, оставив пешеходам узкий проход шириной в полметра под самой стеной. Люди стали скучиваться в одном месте; не обращая на них никакого внимания, водитель вылез себе из машины и заходился осматривать колеса. Большинство молча сносило неудобство, только один какой-то бухгалтер почему-то возмутился. Водитель посмотрел на него, как на припадочного:

– А где же мне, по-вашему, стоять? Не видите, что ли, кругом все занято!

– Очень сожалею, но при чем здесь я? Почему я обязан расплачиваться за то, что вам негде стоять? Вы ущемили мои права, но при этом даже разрешения не спросили! Сто человек должны обойти вас одного, а вас это нисколько не беспокоит!

Водитель выпучил глаза. Такого он еще ни разу не слышал за десять лет вождения. Собираясь ответить, он уже и рот было открыл, да аргументы кончились.

– Ну ты, сморчок! – рявкнул он. – Проваливай давай, пока я тебе очки на другое место не насадил! Профессор нашелся! Давай, чеши отсюдова!

Водитель не привык уступать в спорах. Прохожий испуганно попятился.

– Разъездились на иномарках, людям житья от них не стало! – возмущенно пробубнил он с безопасного расстояния.

Терех в это время стоял посреди внутреннего дворика, пропитанного подозрительными запахами, и недоуменно осматривался по сторонам. Приветливая дворничка с метлой сама предложила помощь. Оказывается, он прошел мимо, не заметив вывески. На замызганную грязно-коричневую дверь под темной аркой он даже не взглянул.

Офис пана Ференца выглядел точно так же. Замечательно, решил Терех. Без денег, с такими легко договариваться. Это именно то, что нужно.

Хозяин бюро, сидевший за столом в верхней одежде, в кожанке, размашистым жестом пригласил войти.

– Вы Богдан Ференц? – на всякий случай уточнил Терех.

– Так это вы мне только что звонили?.. Присаживайтесь, прошу вас.

Он сел на шатающийся стул.

– Извините за неудобства, – смущенно заметил Ференц. – Недавно только переехал. Еще не успел сделать ремонт.

Терех знал, что стояло за каждым его словом или жестом. На самом деле Ференц беспокоился лишь об одном: как бы не упустить клиента, быть может, единственного за всю неделю, и, прекрасно это понимая, Терех тянул, пока была возможность.

Ференц присмотрелся к гостю.

– Где-то я вас уже видел… Ну конечно! Вспомнил!

Терех нахмурился.

– Вспомнили, а теперь забудьте!

– Понимаю! Извините! – стушевался тот.

– Предпочитаю, чтобы мой визит, как и суть дела, остались между нами… Для вашей профессии, полагаю, это дело обычное.

– Все! – детектив вскинул руки. – Можете быть спокойны. Никто ничего не узнает, полная конфиденциальность, – вдруг он засомневался. – Надеюсь, там все… чисто? Прошу не принимать близко к сердцу, если я не то спросил, но вы, политики, уж извините, частенько занимаетесь делами, идущими вразрез с законом.

– Успокойтесь! В моем поручении не будет ничего противозаконного. Вам нужно всего лишь раздобыть список новорожденных мужского пола, находившихся в определенном родильном доме в конкретный день.

Ференц обрадованно кивнул.

– Ну, такими делами заниматься одно удовольствие.

– Вот видите!

– Будьте добры назвать адрес родильного дома и дату.

Терех щелкнул шариковой авторучкой. Ференц услужливо подсунул ему чистый лист бумаги.

– 1980-й год? – переспросил он, взглянув. – Замечательно!

– Дабы его получить, вам придется проявить изобретательность. На меня не ссылайтесь. Вашим клиентом будет… ну скажем, какой-нибудь старик, разыскивающий своего внука.

И снова Ференц кивнул головой, правда, на этот раз уже сдержаннее.

– Это первое, – продолжал Терех, сощурив глаза. – И второе. Список вы, не сомневаюсь, добудете. Но, как вы, очевидно, уже заметили, это отделение особое. Здесь не дают никаких гарантий. Одни поправляются, а другие нет. Если на сегодня из них кто-нибудь умер, я хочу это знать.

Ференц пожал плечами. Сквозь стекла очков Терех внимательно проследил за меняющимся выражением его лица.

– Ну что ж, – тот раскрыл папку и положил в нее начатый лист. – В этом нет ничего невозможного. Такса вам известна?

Терех сунул руку во внутренний карман за бумажником.

– Здесь аванс, – сказал он, выложив несколько крупных купюр. – Однако мне нужно, чтобы работа была выполнена в кратчайший срок.

Ференц приободрился.

– Можете на меня рассчитывать! Оставьте ваш номер телефона, я с вами свяжусь.

 

 

Терех сказал правду. Олеся действительно перевели в другую камеру. Его новыми соседями теперь были: студент, инсценировавший ограбление квартиры своих родителей, а также чиновник, совершивший наезд на дороге и с перепугу решивший скрыться. Люди воспитанные, интеллигентные. Уборщик им не чета.

Здесь его никто не трогал, если он сам этого хотел избежать. Сокамерники болтали между собой непрерывно. Они уже сидели давно, привыкли. Олесь – только первые дни, и еще не отошел от хандры.

Повернувшись к ним спиной, он перебирал в уме все, что с ним случилось за последние пару месяцев. Он и старика иногда вспоминал. Ему было совестно, что не успел вернуть часы. Что старик о нем подумает?

Кажется, студента скоро выпустят. Растаяло отцовское сердце! Богатый отец на ходу меняет показания. Сынок нисколько в нем не сомневался. И впрямь, кто захочет собственного отпрыска надолго упрятать в тюрьму? Получил урок, и хватит. На столе всегда лежали мандарины.

В тот момент, когда Терех договаривался с Ференцом, Олесь находился в помещении суда. Судья назначил сумму залога. Соль на рану. Адвокат считал это своей победой, и совершенно искренне поздравил клиента. Олесь терпеливо выслушал поздравления и отправился обратно в камеру.

 

 

Филенко позвонил прямо из автомобиля. Терех еще сидел в своем офисе. Он понял, что тот звонит после визита в горсовет.

– Фу, только что оттудова, – юрист подтвердил его догадку.

– Ну как, удалось что-нибудь раскопать?

– Действительно, такой проект существует. Постройка целого комплекса коттеджей на деньги Всемирной организации защиты детей. Правда, он еще не утвержден. Благодарите на этот раз бюрократию. Но это дело времени.

– А договор на финансирование?

– Подписан! Хотя, как я уже сказал, его должна еще утвердить сессия горсовета.

Терех засопел.

– Ты мне что-нибудь приятное скажешь?

– Это и есть приятная новость. Впрочем… – Филенко замялся.

– Ну что там еще?

– В договоре прямо не сказано, что деньги поступают безвозмездно.

Терех насторожился.

– То есть?

– С формальной точки зрения я мог бы усомниться: то ли это безвозмездная помощь, то ли просто беспроцентный кредит. Очевидно, договор готовили наспех.

Терех внезапно просиял.

– Блестяще! – от избытка чувств он откинулся на спинку кресла и отъехал на полметра от стола. – Бесподобно! Мы пустим слух, будто со временем они потребуют свои денежки назад, что это только ссуда. Обвиним в лоббировании строительные компании. Мы не станем называть, кто именно, только намекнем. И проекту крышка! Ну или хотя бы заставим всех на время о нем забыть, если это не то же самое. Молодчина, Филенко! Не зря я остановил на тебе свой выбор.

– Прошу прощения, пан Василь, я вам, конечно, очень признателен. Но не слишком ли мы торопимся?

– А что тебя смущает?

– Предлог все-таки уж очень надуманный, – неуверенно заметил юрист. – Всякий поймет, что…

– Не всякий, Филенко, далеко не всякий! Согласен, звучит, конечно, по-идиотски, но ведь главное, не чтоб я в это поверил, главное, чтоб поверил народ. А народ, извините, это сила! Да… Ну и прохвосты эти строители, народ хотели надуть! Не выйдет! Мы их в два счета выведем на чистую воду!

 

 

Как только прошел слух, распущенный кем-то по поводу Всемирной организации защиты детей, Радкевич понял, что пора звонить Бачинскому.

– Госпожа Розенблюм! – сказал он по телефону. – Будьте добры, мне необходимо срочно связаться с господином президентом.

– Э-э… понимаете, господин Радкевич… Одну минуту, пожалуйста! Я вынуждена соединить вас…

– А, господин Радкевич! – опережая госпожу Розенблюм, в трубке раздался бодрый голос Альбина Хаммера. – Как поживаете?.. Спасибо, госпожа Розенблюм… Видите ли, я распорядился переводить на меня все звонки моему дяде. Сам он поправляет здоровье. Врачи советуют полный покой. Увы!

– Собственно, я лишь хотел доложить ему по вопросу, который его лично интересует.

– Так доложите мне.

– Но это по поводу особняка, который он хочет купить.

– Тем более! Значит, это касается нашей семьи.

Радкевич помялся.

– Да, разумеется… В таком случае прошу передать господину президенту… Дело в том, что по городу пущен слух, якобы деньги, которые он пожертвовал Всемирной организации защиты детей, только ссуда, и как любая ссуда, рано или поздно подлежат возврату. При таких условиях горсовет едва ли решится утвердить проект. Но тогда и дом на Гроховской может пойти под приют.

– Приют для сирот? Так это же замечательно! Воистину благородный поступок!

– Я не знаю, что мне делать, – осторожно продолжал Радкевич. – Какие будут указания?

– Ну что вы! Никаких указаний!.. Вы довольны, господин Радкевич?

– Но… если особняк уйдет под детский дом, мы его потеряем навсегда.

– Вот видите, как удачно все складывается. А вы разве думаете иначе?

– Я? – испугался Радкевич. – Нет, господин Хаммер.

– Вот и прекрасно! Корпорации нужны лояльные сотрудники.

– Конечно, господин Хаммер.

Альбин несколько сменил тон.

– Мой дядя вам не звонил в течение последней недели?

Радкевич колебался.

– Пан Радкевич? – подхлестнул Альбин.

– Ну… только однажды. Это было связано с компанией «Дары недр». Кажется, он что-то имеет против ее нынешнего директора. Насколько я могу судить.

– «Дары недр»… – задумчиво повторил Альбин. – А откуда он звонил?

– Разумеется, из своего офиса, – ответил Радкевич с удивлением.

– Должен вас огорчить: мой дядя не мог звонить из своего офиса, он уехал чуточку раньше. На лечение, вот только почему-то не сообщил, куда.

– Сожалею, господин Хаммер.

– Но если позвонит снова, постарайтесь по возможности определить, откуда был звонок.

– Понимаю! Попробую выяснить, господин Хаммер.

– Должен сказать, вы сделали правильный выбор, господин Радкевич, – похвалил Альбин. – Недолго придется вам прозябать в этом захолустье. Я подумываю о вашем будущем назначении руководителем одного из наших филиалов в Чехии или Словакии.

– Господин Хаммер! Я безмерно счастлив, что мне удалось заслужить ваше доверие!

– Делом, и только делом благодарите! Мы ждем от вас реальных доказательств вашей лояльности, господин Радкевич.

На другом конце связи дали отбой.

Радкевич от всей души выругался и выглянул в приемную.

– Пани Орыся! Вы уже отвезли в горсовет подтверждение от Всемирной организацией защиты детей?

– А как же! – с готовностью отозвалась секретарша. – Письмо в канцелярии горсовета.

– Ну так придется вам съездить туда еще раз. Мы забираем его назад.

 

 

Ференц не зря получил свой аванс, он напомнил о себе уже на следующий день. Терех как раз ехал в «Фестивальный» обедать, но, поговорив по телефону, велел водителю изменить маршрут.

Ференц держался уверенно. С первого взгляда Терех определил, что список у него.

– Итак? – нетерпеливо поинтересовался он.

В ответ тот развернул и бросил на стол разграфленный листик, вырванный из какого-то больничного журнала. Прием лекарств или что-то в этом роде. С другой стороны его даже начали заполнять.

Терех жадными глазами впился в список из сорока двух фамилий, составленный торопливой рукой. Вот! Шайноха Олесь – на девятнадцатой позиции. Если идти сверху вниз, останется двадцать три человека… Двадцать три, именно эту цифру назвали детективы. Значит, он на верном пути. У них точно такой же список, и движутся они в том же порядке.

Взгляд его опустился ниже и задержался на тридцать седьмом номере. Ковтун Ярема. Напротив стояла пометка Ференца: «умер 28.08.94». Все-таки не выжил…

Терех щелкнул авторучкой и подчеркнул строку.

– Я обещал вам, что ваша работа не выйдет за рамки закона, – сказал он. – Ну разве что самую малость… Вы найдете адрес, по которому он проживал. Вам нужно будет там побывать. Как, решайте сами. Но только, чтобы хозяева ничего не заподозрили. Не волнуйтесь, вам ничего не придется… выносить. Скорее, наоборот.

Он бросил на стол фотографию. Ференц повертел ее в руках.

– Я догадывался, что у вас для меня будет еще одно поручение. Нужно признать, оно довольно деликатное. В таких случаях я обычно беру по двойному тарифу.

 

 

Увидев на табло номероопределителя телефонный номер госпожи Розенблюм, Радкевич уже не знал, звонит Бачинский или может быть, Альбин Хаммер. Он ответил. В трубке раздался разгневанный голос Бачинского. То есть он не был разгневанным в полном смысле этого слова, внешне тот во всех случаях сохранял выдержку, но Радкевич-то умел распознавать, когда президент был чем-то недоволен. Он понимал, что малейшая такая нотка может обернуться весьма неприятными последствиями.

– Вы все-таки упустили особняк, господин Радкевич! – бросил Бачинский. – И это несмотря на мой строгий приказ!

На этот счет Радкевич имел заготовленное оправдание.

– Я пытался с вами связаться, господин президент. Но увы!.. Мне нужен прямой номер.

Бачинский задумался.

– Хорошо! Я вам его назову… чуть позже! А пока что держитесь прежней связи, через госпожу Розенблюм.

– На нее мало надежды, – осторожно возразил Радкевич. – Ваш племянник велел переключать на него все звонки…

– Я пока еще не умер! – снова разозлился Бачинский. – Если вы будете слушать все, что говорит Альбин Хаммер, в моей компании вам делать нечего!

– Извините, господин президент!

Свободной рукой Радкевич достал носовой платок и вытер вспотевший лоб.

– Я сообщу вам контактный телефон, – повторил тот, – но если о нем кто-нибудь узнает, особенно мой племянник…

– Господин президент, неужели…

– Сообщу, да. Только не сейчас .

Вслед за Бачинским Радкевич дал «отбой» и нашел в телефонной памяти номер Альбина Хаммера.

– Господин Хаммер! – сказал он. – Спешу вас обрадовать. Полагаю, в ближайшие дни я смогу сказать, где он находится.

– Прекрасно, господин Радкевич. Выходит, я в вас не ошибся.

– Но есть еще кое-что…

– Да?

– У вашего дяди здесь, во Львове имеется свой источник информации. Сначала у меня было только подозрение: как он узнал, что директор «Даров недр» решил оформить опекунство над компанией? Однако после сегодняшнего разговора я в этом уже не сомневаюсь.

Альбин выдержал паузу.

– Есть у вас соображения на этот счет? – спросил он.

– Пока нет. Но это ненадолго. Скоро я буду знать все.

 

 

4.3

 

 

Припарковав потрепанные «Жигули» в угрюмой тени громоздкой серой девятиэтажки, Ференц закрыл машину и направился к дому, на ходу высчитывая подъезд. Лифт поднял его этажом выше, пришлось спуститься. 250-я квартира, следующая 251-я. Он подошел к двери, но не позвонил. Оттуда по стене тянулся телевизионный кабель. Ференц открыл распределительную коробку и нашел его конец. Открыв чемоданчик, достал плоскогубцы и втиснул носиком между оголенной жилой кабеля и экраном. Только после этого нажал на кнопку звонка. В неказистой куртке, с поизношенным чемоданчиком в руке он ничем не отличался от сантехника или монтера, явившегося по вызову.

– Кто там? – осторожно спросил за дверью женский голос.

– Из телеателье! – громко ответил Ференц. – Проверьте, как у вас работает телевизор.

– Мы никого не вызывали!

– Конечно, нет! – согласился он. – А вы все равно проверьте. Боюсь, что сейчас он стал работать хуже.

Предупреждение подействовало. Женщина сразу ушла, Ференц спокойно дожидался под дверью. Минутой спустя ее лицо показалось в дверном проеме.

– Что вы сделали с телевизором? – испуганно-угрожающе посмотрела она на Ференца.

– Я-то ничего, – ответил он невозмутимо, заранее готовый к такому повороту, – а вот вы…

Дверь приоткрылась пошире. На пороге стояла женщина лет пятидесяти, нерасчесанная, в едва подпоясанном домашнем халате и тапках на босу ногу.

– А что я?! – она в истерике замахала руками. – Это вы там что-то натворили! У меня после вас телевизор перестал показывать!

– Ничего удивительного! – продолжал он тем же спокойным тоном. – Ваш кабель сидел на центральной жиле. Соседи жаловались. К вам шел сильный сигнал, зато к ним слабый. Вы отнимали его у других. Кто вам разрешил самовольно лазить в коробку? – спросил он строго.

– А я почем знаю, что у вас там творится, я туда не заглядываю! Нужно мне! Приходили ваши мастера из ателье, у них и спрашивайте.

– Ну, все так говорят! – весело заметил он. – Специалистов много развелось, а как отвечать… Ладно, не обижайтесь! Я не ругаться пришел.

Переход на миролюбивый тон после наступательных действий сделал свое дело. Женщина немного поостыла.

– Ну и что теперь с моим телевизором? – в ее глазах мелькнуло беспокойство.

– Я подключил вас, как положено. Теперь у соседей прием нормальный, а у вас нет. Или все-таки нормальный?

– Да вы сами взгляните! – предложила она возмущенно.

Он прошел за ней в гостиную. В нише мебельной стенки стоял работающий телевизор. Ференц критически поджал губы.

– Ну что ж! Давайте посмотрим, в чем тут дело. Вы позволите? – оглянулся он на хозяйку.

Та пожала плечами.

– Да ради Бога, смотрите! – произнесла она с остатками недоверия.

Ференц аккуратно выдвинул телевизор. С серьезным видом проверил антенное гнездо, затем разобрал штекер.

– Ну вот, пожалуйста! У вас штекер оборван! Как же телевизор будет на таком штекере работать? Видите? – уверенно показал он ей.

Женщина в замешательстве снова пожала плечами.

– А я разве что в этом понимаю?

Ференц, довольный собой, вернулся к работе. Хозяйка стояла у него за спиной. Вдруг он растерянно оглянулся по сторонам. Открыл свой чемоданчик, порылся среди хлама внутри, снова осмотрел все вокруг себя.

– Черт, где же плоскогубцы? Куда я их подевал?

Женщина тоже поневоле включилась в поиски.

– Вот голова! – недовольно проворчал он. – Наверное, забыл по предыдущему адресу. Как же быть?.. Может, у вас какие плоскогубчики найдутся?

Она задумалась.

– Сейчас посмотрю. Кажется, где-то были.

Она вышла в коридор. Ференц тут же забыл про телевизор и кинулся одну за другой открывать секции мебельной стенки. Он уже давно изучил их расположение и действовал по заранее составленной схеме. Опытным глазом сыщика он сразу мог оценить, есть за этой дверкой то, что ему нужно, или нет.

Но он уже все проверил, а альбома так и не было. Неужели тот находился в спальне? Чего Ференц не переваривал, так это отсутствие логики в чем бы-то ни было. Нелогичные поступки непрогнозируемы, а поэтому бороться с ними то же самое, что спорить с дураком. Нет, все-таки инструменты должны находиться в коридоре, а фотоальбомы в гостиной!

Он уже совсем было потерял надежду, но хозяйка не возвращалась, из-за двери попрежнему доносилась возня. Ференц решил пройтись еще раз. Некоторые секции он почти не досматривал.

Так и есть! Он вздохнул с облегчением и одновременно с негодованием. И кто это хранит фотоальбомы под стопкой салфеток?

Шарудение в коридоре прекратилось. Он вовремя успел сунуть фотоснимок в альбом и закрыть шкаф. Хозяйка появилась на пороге, держа в руках плоскогубцы.

– Такие подойдут?

Ференц посмотрел с сомнением.

– Попробуем! – сказал он неуверенно, примерился. – Нет! Эти не годятся.

– Других нет, – призналась женщина.

Ференц задумался.

– А ну-ка!

Он вышел из квартиры на лестничную площадку и заглянул в распределительную коробку. Вернувшись, с порога показал пропавшие плоскогубцы.

– Вот голова рассеянная!

Он быстро собрал штекер.

– Ну, теперь все будет в порядке. Включайте телевизор!

Телевизор заработал безупречно.

– А я вам что говорил!

Хозяйка вконец растаяла.

– Сколько я вам должна?

– Ну… – Ференц почесал себя за ухом, – десятки хватит.

 

 

– Какая там квартира?

– Двести пятьдесят первая.

Двое сотрудников детективного агентства, один совершенно седой, другой брюнет, нерешительно остановились напротив длинной девятиэтажной громадины, стараясь высчитать подъезд.

– Кажется, следующий, – сказал брюнет и, обойдя заросший палисадник, вплотную подступил к парадному. Оттуда поманил напарника.

 

 

Перед тем как выйти из дома, сквозь дверной проем Ференц увидел мужчину, жгучего брюнета, старающегося прочесть нумерацию квартир над парадным входом.

– Это здесь! – помахал брюнет кому-то на улице.

Пока тот подошел, брюнет успел вызвать лифт.

С седым Ференц столкнулся уже в дверях.

– О, простите!

Оба попытались друг другу уступить дорогу. Выйдя через парадное, Ференц остановился тут же под дверью и сунул в рот сигарету. Короткий взгляд в сторону стоянки, и он заметил, что через две машины от его блеклой бежевой «единички» появилась свежевыкрашенная «девятка». Он настороженно прислушался к их голосам. Минутой спустя они вошли в лифт, а Ференц, отвернув рукав, посмотрел на часы.

 

 

Разойдясь с монтером, выходившим им навстречу, детективы сели в лифт, брюнет уже высчитал этаж. Он не ошибся. Двести пятьдесят первая находилась на пятом этаже. Брюнет нажал на кнопку звонка.

– Кто там? – послышалось за дверью.

Он представился.

– Пани Ковтун? – спросил он в свою очередь.

Лязгнул замок, женщина в домашнем халате недоверчиво осмотрела их с головы до ног.

– Вы пани Ковтун, не так ли? – повторил седой. – Можно с вами поговорить?

– О чем?.. Говорите, я вас слушаю.

– Можно войти?

Хозяйка неохотно впустила их в комнату. Оба не спешили раскрывать цель визита. Она была вынуждена предложить им сесть.

 

 

Секундная стрелка показала Ференцу время, в течение которого поднимался лифт. Он тут же вызвал его снова и поднялся на пятый этаж, на котором только что был, но при этом еще раз засек время. В обоих случаях время совпадало до секунды.

Он вплотную подошел к двери под номером 251 и прислушался. За дверью в прихожей звучали голоса, как бывает, когда только появляются или наоборот, собираются уходить гости.

В последний раз воспользовавшись лифтом, Ференц спустился вниз. Сел в свой автомобиль, отъехал за угол, заглушил мотор и стал ждать.

 

 

Брюнет сидя осмотрелся. Седой в это время достал свой блокнот.

– Так что вы хотели? – спросила хозяйка снова и при этом весьма недружелюбно. Ее, очевидно, раздражало, что они заставили ее пойти на уступки, тогда как сами…

– У вас был сын, Ярема, – напомнил седой. – Извините, что мы затронули эту тему…

Женщина от неожиданности вздрогнула, растерялась сперва, занервничала, но потом взяла себя в руки. Детективы дали ей время опомниться.

– Извините нас, пожалуйста! – повторил седой.

– Он умер шесть лет назад, – произнесла она глухо.– Что вам надо?

– От души вам сочувствуем, но если можно, мы все-таки хотели бы задать пару вопросов, связанных именно с вашим сыном.

Женщина подумала было, не указать ли им на дверь, однако расставленные акценты ее тоже насторожили.

– Что, собственно, происходит? Почему вас интересует мой сын?..

Не добившись ответа, минутой спустя она тем не менее вдруг почему-то смягчилась и махнула рукой.

– Не понимаю, для чего вам это нужно… Ну да все равно, спрашивайте, раз начали.

– Спасибо, – детектив положил руку на сердце, этот жест ее окончательно успокоил. – Скажите, у вас были тяжелые роды?

– Меня предупредили, что могут быть осложнения.

– Так и случилось, верно? – подхватил брюнет.

Женщина взглянула на него непонимающе. Не дав ей ответить, седой поспешил исправить ситуацию.

– А отчего он умер?

– Лейкемия.

– Это никак не связано между собой?.. – он развел руками, объясняя. – Я ведь не врач.

– Он был такой хороший мальчик, – пожаловалась она, проигнорировав вопрос седого. – Надеюсь, Господь не зря забрал его у нас.

– Господь знает, что делает, – сказал тот, посмотрев в глаза напарнику. – Вы не могли бы показать нам его фотографию? Вероятно, у вас сохранился семейный альбом?

Женщина вздохнула.

– Минуточку! – она забралась в шкафчик серванта. – Пожалуйста!

Детектив раскрыл альбом на первой странице. Брюнет заглянул ему через плечо.

– Это не он, – предупредила женщина, заметив, что седой заинтересованно разглядывает какой-то снимок. – Это мой старший.

– Где он сейчас?

– Он с нами не живет. Но с ним все в порядке.

Седой перевернул страницу.

– Вот Ярема, – показала женщина. – Здесь они вдвоем.

Детектив присмотрелся.

– Не очень-то они похожи друг на друга.

– Ну и что из этого? – она пожала плечами. – Мы с мужем тоже друг на друга не похожи.

– Снимки черно-белые. Тяжело угадать цвет волос.

– Вам-то зачем? – снова удивилась женщина.

Он перевернул следующую страницу. Просто так, будучи не вклеенной, в альбом была вложена свадебная фотография: молодые, жених с невестой под руку.

Детективы тут же переглянулись между собой. Хотя фотографии Ващука и Галины лежали у одного из них во внутреннем кармане, доставать для сравнения не было смысла. Брюнет сделал шумный выдох. Седой расправил плечи.

– Как попал к вам этот снимок? – он взял в руки и показал его женщине.

Пока она с удивлением рассматривала лицевую сторону, он, сощурив глаза, прочел надпись с обратной стороны: «Моему сыну, которого я люблю больше всего на свете».

– Не пойму, откуда он взялся, – призналась она. – Я вижу его впервые.

– Вы позволите нам его забрать?

Женщина снова безразлично пожала плечами.

– Берите, если хотите! Я даже не знаю, кто на нем. Это не наша фотография. Очевидно, она попала сюда случайно, сын где-то нашел.

 

 

Заметив выруливавшую «девятку», Ференц тут же запустил двигатель. «Девятка» выехала на шоссе. Стараясь держаться как можно большей дистанции, он поехал следом. В любой момент он мог их потерять, но, принимая во внимание, с кем приходилось иметь дело, не решался подъехать ближе.

«Девятка» немного попетляла, стараясь, очевидно, избежать пробок на оживленных перекрестках. Ференц не мог себе этого позволить: уж тогда они его заметили бы наверняка. Зато он отлично знал город. Ну еще бы! Он попробовал угадать их путь следования, и своим путем, хотя и с нарушением правил, еще раз догнал «девятку» на трассе.

В последний раз он потерял ее, оставив позади центр. Движение на этих улицах слишком вялое, чтобы он мог приблизиться без риска быть замеченным. Но теперь это уже не имело значения. Теперь он точно знал, куда они направлялись. Медленно проехав мимо ряда припаркованных автомобилей, он увидел знакомую «девятку» под вывеской хорошо ему известного детективного агентства. В двух метрах стоял «Мерседес» его директора.

Ференц пристроился так, чтобы видеть входную дверь, и набрался терпения.

Время истекало медленно, но у него был шанс: клиенты даже в преуспевающем детективном бюро гости нечастые, а в конце рабочего дня тем более. Кому это знать, если не ему! Он также знал, что клиент явится во что бы ни стало, а директор его обязательно дождется. Нет, это уже не какой-то там шанс. Надо быть последним ротозеем, чтобы в такой-то момент проворонить удачу!

Темнело рано, чувствовалась поздняя осень. В агентстве зажгли свет. А клиента все не было. Хотя нет, все-таки зашел один, прикативший на престижной «Хонде». В окно было видно, как он шутя обнимал секретаршу. Спустя минут пять посетитель в таком же бодром настроении покинул офис, и по нему не скажешь, что получил неприятное известие.

Ференц начал ерзать. За то время, пока он здесь, можно было дважды пересечь город. Куда же тот подевался?

Какой-то сутулый старик с тросточкой, в старомодном берете и выцветшем плаще прошлепал по лужам мимо его автомобиля. Ференц равнодушно зевнул. Вдруг старик толкнул заветную дверь, Ференц протер глаза. Нет, на этот раз точно не он. Такого просто быть не может! Скорее уж тот, заигрывающий с молоденькими секретаршами.

 

 

Тем временем секретарша доложила директору агентства о приходе какого-то пана Мысака. Седой и брюнет, находившиеся в этот момент в кабинете, сочувствующе взглянули на директора. Тот замахал на них руками.

– Все! Уходите, уходите!

На пороге пропустив старика, оба с нескрываемым интересом посмотрели ему вслед.

 

 

Ференц расслабленно откинулся на спинку сидения. Вот вышли оба детектива, седой и брюнет. Оба наших героя. Ференц усмехнулся.

С парковки один за другим стали исчезать автомобили, детективы тоже уехали. Директорский «Мерседес» остался сиротливо стоять прижатый к бордюру.

Секретарша убирала со стола бумаги. Ее рабочий день тоже закончился. В приемной никого не осталось. Значит, старик сидел в кабинете у директора.

 

 

4.4

 

 

За все время Бачинский не проронил ни слова. Говорил один директор. Гость лишь смотрел и слушал. Его молчание выводило директора из равновесия, он начал сбиваться, повторялся, лишь бы не дать наступить тишине, а Бачинский продолжал слушать с неослабевающим вниманием, словно только что проснулся. Фотография пролежала перед ним уже около пяти минут, а он все слушал и слушал. У директора промелькнула мысль, все ли в порядке у того с головой, не всякий сильный человек выдержит такой удар, не то что этот старик. Но едва он так подумал, Бачинский спрятал снимок, встал, обеими руками опираясь на трость, и сухо сказал – это была первая фраза, произнесенная им:

– Ваши деньги уже перечислены. Позвоните в банк.

У директора отлегло от сердца. Он вскочил, чтобы проводить клиента, или поддержать, если тому вдруг откажут ноги, но пан Мысак повел себя так, словно ничего не случилось. Забежав вперед, директор в самый последний момент успел услужливо нажать на ручку двери.

– Примите мои глубочайшие соболезнования, – повторил он, стоя в дверях, а затем ощутил немедленную потребность в хорошей рюмке коньяка для снятия стресса.

На улице Бачинскому никак не удавалось вспомнить какое-то слово из надписи, сделанной на обороте фотоснимка. Он вынул его и перечел еще раз написанное рукой его дочери: «Моему сыну, которого я люблю больше всего на свете».

 

 

Ференц проводил напряженным взглядом старика, а затем увидел директора: тот появился в приемной, что-то сказал секретарше, стоявшей наготове в плаще, исчез из поля зрения, а когда появился снова, то уже натягивал на себя верхнюю одежду.

Проклятье, ну и дела! Ференц поспешил выскочить из машины – пока ее заведешь!.. Впрочем, далеко старик уйти не мог. Ференц помчался в конец улицы.

Вот он! Стуча тростью по перекошенным плитам узкого тротуара, тот ковылял по направлению к трамвайной остановке.

– Прошу прощения! – позвал Ференц.

Старик не расслышал. Тогда Ференц обогнал его и зашел спереди. Тому пришлось остановиться, но Ференц не обнаружил в его глазах ни удивления оттого, что его остановил незнакомец, ни скорби от того, что узнал. Его морщинистое лицо избороздило такое множество складок, что, казалось, одной больше, одной меньше!..

– У вас что-то ко мне? – спросил он.

– Извините, – вежливо повторил Ференц, – не вы ли тот самый пан, которому предназначалась фотография?

Судя по всему, он попал в точку: старик промолчал, но в его молчании не было вопроса. Они хорошо понимали друг друга.

– Это я принес вам плохую весть, – признался Ференц. – Извините, что так вышло. Такая у меня сволочная работа.

Старик понял, коротко кивнул и пошел дальше, не поленившись обойти Ференца по брусчатке мостовой.

Ференц вернулся к автомобилю, завел мотор и на малом ходу догнал старика. Но не стал обгонять, из опасения, чтобы тот его случайно не узнал. Старик сел в трамвай, Ференц поехал следом. Старик вышел из трамвая, Ференц в буквальном смысле полз за ним с противоположной стороны, то продвигаясь вперед, то замирая на какое-то время.

Наконец объект миновал монастырь и свернул в решетчатую калитку. Ференц подъехал поближе. Прочитав надпись на табличке, он не поверил своим глазам.

 

 

Вернувшись в приют, Бачинский предупредил монахиню:

– Сестра Мария, я вас наконец-то покидаю, к вашему облегчению. Собственно, я и пришел лишь затем, чтобы проститься.

– Нашли своего внука? – обрадовалась монахиня.

– Да, – подтвердил он, не моргнув глазом, – нашел.

– Мы все будем очень рады за вас! Так вы перебираетесь к нему?

Бачинский опустил взгляд.

– Пока еще нет.

Улыбка сбежала с ее лица.

– В таком случае, когда ваш поезд?

– Честно говоря, еще не знаю.

– Ну и куда же вы собрались на ночь глядя! – возмутилась она. – Привыкли ночевать на вокзалах?.. Нет, так не годится, пан Мысак. Оставайтесь до утра, чего уж там, место пока еще все равно свободно… Оставайтесь, оставайтесь! – повторила она дважды, уверенно отнимая у него берет и плащ.

 

 

Услышав свою фамилию и приказ на выход, Олесь долго не размышлял. К следователю его уже вызывали, значит, свидание. Он почти угадал. Правда, он был уверен, что это снова Терех. И очень удивился во второй раз, увидев на том же месте Иванку.

– Тебя отпустили?!

– Я дала подписку о невыезде. Мельник нанял ловкого адвоката. Но ты-то!..

– Со мной труба дело, – вздохнул Олесь. – Они назначили залог. Да еще какую сумму! Страшно произнести. Видно, решили посмеяться. Знали, что вносить-то некому, вот и назначили.

Иванка нахмурила брови.

– Я уже в курсе. Но ты не отчаивайся. Попробую поговорить с Мельником.

– Ну что ты! – махнул он рукой. – Зачем Мельника впутывать? Да и ты тоже многовато на себя берешь. Вам обоим своих проблем хватает.

Покосившись на охранника, Иванка понизила голос.

– Ты пошел на это из-за меня? – и сама же кивнула, не услышав ответа. – Конечно!

– Все не так плохо. Меня уже перевели в другую камеру. Там только я и еще двое. Соседи ничего, спокойные. Терпимо!

Убеждая Иванку, он со всей страстью надеялся, что она ему не поверит.

– Не болтай ерунды! – сердито сказала она.

– Ну что ты! Жизнь прекрасна! – на его губах родилась вымученная улыбка.

– Ладно! Может, тебе что-нибудь нужно? – спросила она с единственной целью, лишь бы отойти от риторики.

Она помогла ему вспомнить про часы.

– Да! – спохватился он. – У меня остались часы одного старика. Это бедный, одинокий старик. При каждом удобном случае я его навещал. Мне просто было его жаль. Я бы не хотел, чтобы он думал обо мне плохо, – Олесь усмехнулся, впервые без принуждения. – Боюсь, он может решить, будто я положил их себе в карман, а о нем забыл. Дешевка, не о чем говорить, но ведь ты же знаешь, какие это люди.

Иванка кивнула головой.

– Все в порядке, я передам. Давай их сюда!

– Ты что же думаешь, они при мне?

Она хлопнула себя по лбу.

– Ах да, как я не сообразила! У тебя их отобрали?

– Нет, к счастью, они остались дома. Но тебе придется за ними зайти.

– Без проблем!

– Они в кармане моей ветровки. Запасной ключ под ковриком.

– Ты оставляешь ключ под ковриком?!

Олесь улыбнулся: что она себе вообразила?

– Самое надежное средство против краж – это когда украсть нечего.

С этим было трудно поспорить. Иванка сдалась.

– А затем? – спросила она.

– Оттуда вернешься к трамваю. По дороге будет монастырь. Не доходя до монастыря увидишь приют для бездомных, там он и живет сейчас. Спросишь пана Тадея Мысака.

– Тадея Мысака, – повторила она, запоминая. – Только и всего?

 

 

Ференц позвонил Тереху прямо из автомобиля.

– У меня для вас хорошие новости. Когда мы сможем увидеться?

Терех догадался, что дело сделано. Но раз сделано, теперь уж не к спеху. Своего вознаграждения Ференц может и подождать. В это время на кухне у себя дома Терех слушал рассказ Катерины о свадебном путешествии.

– Сейчас у меня мало времени, – отрезал он. – Я сам вас найду, попозже.

– У меня есть еще кое-что интересное.

– Потом, потом! При встрече. Я вам позвоню!

Терех отключил связь.

– Ну, ну, и как у них готовится это блюдо? – нетерпеливо переспросил он.

 

 

Иванка нащупала выключатель. Счастье, что она нашла его сразу же. Стоило ей отклониться на полшага влево, и головой она бы задела покатый потолок.

Без Олеся комната под крышей казалась еще беднее. С ним она хотя бы имела вид чего-то живого, а вот без него словно дремала в неподвижном ожидании. Доски, проснувшись, заскрипели под ногами.

Ветровка висела тут же при входе, на гвоздике. Распахнувшаяся дверь ее прикрыла. Потому-то Иванка, не заметив ветровки, направилась сначала к шкафу, который находился напротив двери. В шкафу висел лишь спортивный костюм да еще костюм, в котором Олесь впервые явился на глаза Тереху. Она прошлась по карманам, одновременно стараясь припомнить, о какой одежде говорил Олесь. Но ведь другой она все равно не видела.

Ощупывая борта пиджака, Иванка что-то почувствовала. Может, это и были часы? Она запустила руку в карман. Сначала ей пришлось вынуть плотный лист бумаги, сложенный вчетверо. После этого она запустила руку поглубже, но захватила только горсть мелких монет. Часов определенно не было.

Она уже хотела положить листок на место, как вдруг нечто привлекло ее внимание. Это была знакомая подпись Тереха. Крупная, размашистая резолюция, написанная им собственноручно в углу какого-то документа. Где-нибудь в «Дарах недр» она бы вытерла об него ноги. Но здесь, у Олеся?.. Она развернула листок.

Это было короткое сопроводительное письмо строительной компании; если верить письму, вместе с ним направлялась смета, оценивающая стоимость восстановительных работ в… Дальше стояла сумма. Такая, что дух захватывает. Ремонт дома на Гроховской! Но опять же, Олесю-то оно зачем? На обороте было что-то написано. Она перевернула. Ну вот, теперь все понятно. Олесь использовал, что нашлось под рукой, лишь бы записать адрес.

Иванка сложила письмо, собираясь сунуть обратно в карман. И тут… Она быстро развернула его еще раз, да так и впилась в него глазами.

Вот это да! Вот это находка! Молодец Иванка! Она восторженно промурлыкала, поцеловала бумагу и спрятала себе в сумочку.

На радостях чуть даже не забыла про часы. Слава Богу, направляясь к выходу, заметила, что из-за двери что-то торчит. Заглянула и увидела ветровку. Часы действительно были в ее кармане.

Но письмо! Какая удача! Ей хотелось петь. И в приют она не пошла, хотя это было в двух шагах, а помчала сразу к Мельнику. Не хотелось по пустякам тратить время.

 

 

Мельник работал за компьютером, дверь открыла жена.

– А, Иванка! – сказал он, лишь на секунду скосив глаза. – Проходи! Что случилось?

Она без приглашения придвинула к себе свободный стул. С отвращением убрала подальше стоявшую между нею и Мельником пепельницу с окурками.

– Ты говори, говори, – предложил он, не глядя в ее сторону.

Иванка молча достала письмо. Поскольку он не отреагировал, ей пришлось сказать:

– Вот, взгляните.

Мельник продолжал смотреть в монитор.

– Что там? Лучше прочитай.

Она послушалась и прочла ему письмо.

– Ну и что? – равнодушно спросил он.

Иванка ладонью припечатала письмо прямо к экрану.

– А вот что: взгляните на резолюцию.

– Ничего не понимаю, – признался Мельник. – Объясни толком!

– Терех уступил особняк под детский дом и, разумеется, станет уверять, будто ничего не знал о стоимости ремонта.

– Так он подарил бедным сиротам особняк, ремонт которого обойдется им дороже, чем постройка нового дома?! Блеск! Ну и ловкач этот Терех!

Мельник наконец сообразил, куда клонит Иванка. Он посмотрел на нее просиявшими глазами. Она положила письмо перед ним на стол.

– У нас документ, на котором стоит его личная подпись. Теперь уж ему не отделаться невинным выражением лица!

– Где ты это раздобыла?

– В кармане Олеся.

– Что?!

Она перевернула лист обратной стороной. Мельник увидел и рассмеялся.

– Человек носит в кармане бомбу и даже не подозревает об этом. Ты безусловно права, – продолжал он, тут же забыв про Олеся. – Теперь можно и поторговаться. Отлично! Ну и попляшет же у нас Терех! Считай, дело с пожаром закрыто. Эта бумага того стоит.

Она догадалась, что сам Олесь – это была для него скользкая тема, но все равно заставила его к ней вернуться.

– А как же Олесь?

Мельник сделал вид, будто не понял.

– А что Олесь?

– Из-за меня он сел, как-никак, – настаивала она. – Не бросите же вы его в беде?

Мельник поерзал.

– Чего ты от меня ждешь? По «Гетьману» я еще могу что-то сообразить, а вот сейф… Твой Олесь пойман с поличным. Что тут поделаешь? Суда не избежать, как ни крути. Здесь даже Терех бессилен.

– Я не это имела ввиду.

– Да? А что же?

– За Олеся назначен залог.

– Сколько? – спросил он неохотно.

Она ответила. У Мельника брови поползли вверх.

– Ну и где ты возьмешь деньги?

– Не я, а вы.

– Что?! – он деланно рассмеялся. – Тебе до сих пор кажется, будто я коммерческий директор компании «Западтрансгаз». То время прошло. Забудь! Я на мели, дорогая.

– Неправда. Кое-что у вас еще осталось.

– Да неужели? – он восхищенно покачал головой. – Все-то ты знаешь!.. Слушай! А почему бы тебе не продать свои акции? Они уже подскочили в цене.

– Мои акции? – ужаснулась она. – И как вам такое взбрело на ум?

– Ага-а! Вот видишь! – заметил он поучительным тоном.

– Так вы же не сравнивайте! – обиженно отозвалась Иванка.

Мельник удивился.

– Это почему же? С чего ты взяла, что мне мои сбережения менее дороги, чем тебе твои акции?

 

 

В тот вечер Иванка в приют, конечно же, так и не пошла. Придя домой, устало разделась и легла спать, ни разу даже не вспомнив о просьбе Олеся. Ее занимали дела поважнее.

Бачинский лег спать в то же время, что и она, с мыслью о найденном и потерянном внуке. Утром он должен был навсегда покинуть Львов.

 

 

4.5

 

 

Мельник позвонил Тереху с самого утра и предложил встретиться за обедом. Терех не поверил своим ушам. Он был так заинтригован, что немедленно согласился.

– В два часа в «Фестивальном»… Если, конечно, вам подходит, – торопливо прибавил он, на всякий случай стараясь быть повежливее.

Он даже приехал раньше Мельника. Впрочем, это скорее из-за того, что сам предпочитал выбирать столик. В этом ресторане, который еще полюблял его отец, у него были свои привычные места.

– Ну вот, Польша скоро получит очередного президента, – услышал он над собой восторженный голос Мельника. – Скажите, разве не прекрасно, когда к власти приходят свежие силы, а экономика наполняется новым дыханием?

Терех посмотрел на него внимательно. Тот выглядел уверенным в своих силах и уж никак не проигравшим. Он подавил в себе нараставшее беспокойство. Рано волноваться. Послушаем сначала, что он там приготовил.

Он подсунул Мельнику меню. Сам же в меню не нуждался, а что рассматривал перед его приходом, так то лишь для вида.

– Благодарю! – с готовностью кивнул Мельник и взамен протянул сложенный вчетверо листок бумаги. – А это вам!

– Что это? – подозрительно уставился Терех, не решаясь к нему прикоснуться.

– Берите, берите! Не бойтесь!

Терех осторожно развернул. Письмо строительной организации?

– Ну и что? – с облегчением он вернул его Мельнику.

Мельник не взял, письмо осталось лежать между ними на столе. Тереха это ничуть не обескуражило. Мельника тоже.

– Сопроводительное письмо, вместе с которым на имя Ващука направлялась смета на ремонт известного вам особняка. Обратите внимание на сумму! Впечатляет, не правда ли?

Терех пожал плечами: ну и что из того? Правда, уже не так уверенно. Где-то здесь кроется подвох, он чувствовал, но вот где?

– А в углу – ваша резолюция, вместе с датой. Да будет вам, пан Василь! Неужели не припоминаете?..

Терех досадливо поморщился, он все понял и во второй раз потянулся за письмом.

– Узнаете свой почерк? – продолжал смаковать Мельник.

В руках у Тереха была нотариально заверенная ксерокопия.

– Гм… Вы ее даже заверили?

– Чтоб вы ничего не подумали, – улыбнулся Мельник, вспоминая дискету. – На этот раз без обмана.

– Тогда почему было не захватить оригинал? А?.. – Терех и себе усмехнулся. – Боитесь, что я его тут же в рот кину?

Мельник развел руками.

– Вы человек непредсказуемый.

Положив перед собой на стол, Терех разгладил письмо.

– Итак, вы пришли поторговаться?.. Догадываюсь, чего бы вам хотелось, только не представляю, чем могу помочь. Дело-то в производстве. Охранник опознал вашу барышню, идет следствие, это вам не кино, ленту обратно не прокрутишь.

– Да неужели?.. Бросьте, пан Василь! Охранник видел ее под окном, только и всего, это разве доказательство? Вы да с вашим умом наверняка что-нибудь придумаете. Мне кажется, это значительно проще, чем оправдываться перед вашими избирателями за полуразрушенный дом. Вы не находите?

Терех задумался. Секунду-другую было слышно, как он тяжело сопел.

– Гм… А может, вы и правы, может, это действительно хулиганы? Что им стоит кинуть в окно бутылку с зажигательной смесью!

– Ну вот уже ближе к истине.

– Найти бы случайного свидетеля…

– У вас это прекрасно получится! – подхватил Мельник. – Я более чем уверен, стоит вам взяться за дело, и мы тотчас узнаем правду.

– Правду?.. Ах ну да, конечно! Ну что ж, думаю, эта проблема разрешима.

Мельник убрал локти, уступая стол официанту.

– С вами обедать сплошное удовольствие! И почему раньше я этого не знал?

 

 

Сестра Мария посоветовала пану Мысаку для начала справиться на вокзале, во сколько уходит его поезд.

– Может, мне это сделать? – предложила она.

Бачинский запротестовал:

– Благодарю вас! Я позвоню сам.

– Как хотите! – она пожала плечами. – Телефон в моей комнате.

Она открыла перед ним дверь. Телефон стоял на тумбочке рядом с цветочным горшком. Бачинский покачал головой. Только монахини могли себе такое позволить.

Передвинув мешавший ему горшок, он снял трубку и набрал справочное. Хотя ему тут же ответили, он нажал на рычаг.

– Занято, – пояснил он, взглянув на сестру Марию.

Ей надоело ждать, она вышла, и тогда он снова набрал номер справочного бюро.

– Будьте добры, – сказал он, – меня интересует ближайший поезд, пересекающий Австрию.

 

 

За полтора часа до отправления поезда Бачинский покинул приют и направился к трамвайной остановке. Он видел хвост ожидающего трамвая, но при его-то ногах!.. Многие помоложе его, конечно, могли ему позавидовать, но все-таки не то, что в молодости. Старик с тросточкой, подумать только! Эти булыжники, доставлявшие бездну хлопот, напоминали ему другое время.

Трамвай ушел без него. А, пускай себе, махнул рукой Бачинский, и сел на лавочку дожидаться следующего.

 

 

Все утро Иванка посвятила поискам работы, ей попрежнему было не до просьбы Олеся. Затем наступило время ехать в парикмахерскую. График у парикмахера очень плотный, пять минут опоздания – и можно не ехать вообще. Вечером она собиралась в гости, поэтому сразу из парикмахерской нанесла визит в кондитерский магазин. Правда, торта, какой она хотела купить, на прилавке не оказалось. А вот приют для бездомных, о котором говорил Олесь, находился всего лишь в десяти минутах ходьбы. Потому-то она и вспомнила о нем. Раз уж я здесь, решила Иванка, надо все-таки заглянуть. Когда она еще будет в этих краях!

По пути, правда, не обошла стороной ни один продовольственный магазин с кондитерским отделом. Но только в самой последней, крошечной лавчонке ей неожиданно повезло. В лучшем настроении она взошла на крыльцо приюта. Ей открыла монахиня.

– Простите, могу ли я видеть… – Иванка смутилась, потому что успела позабыть фамилию, к счастью, имя она запомнила лучше, – пана Тадея, а вот полностью…

– Пана Тадея Мысака? – догадалась монахиня.

Иванка обрадованно подхватила.

– Именно!

Она рассчитывала по-быстрому вернуть часы и бежать домой. Впереди еще столько неотложных дел! Но монахиня строго качнула головой.

– Пан Мысак уже уехал. Сожалею, но вы опоздали.

Иванка и сама поняла, что опоздала, без ее упреков. Впрочем, монахиня на самом деле даже не думала упрекать. Это Иванка расслышала в ее словах то, чего там и быть не могло. Придется теперь часы выбросить, а Олесю не признаваться, сказать, будто вернула, и все тут. Опровергнуть ее пан Тадей Мысак все равно уже не сможет.

Она спустилась на несколько ступенек.

– Он ушел не так давно, – кинула монахиня ей вдогонку. – Пошел на трамвай. Если вам повезет, может, и застанете еще.

Иванка с тортом в руке заторопилась на трамвайную остановку. Трамвай, появившись в конце улицы, уже стучал по рельсам. Толпа начала подтягиваться. Иванка издали лихорадочно перебегала взглядом с одного лица на другое, высматривая кого-то похожего на пана Мысака, но как будто в этом квартале жили одни люди преклонного возраста.

Тогда она выкрикнула имя. Никто не отреагировал, кроме женщины, стоявшей ближе всех.

Трамвай остановился и раскрыл двери. Толпа расступилась, выпуская немногих пассажиров.

Иванка сделала глубокий вдох и позвала снова, как можно громче. Какой-то старик в берете, выцветшем плаще, с тростью обернулся на ее зов. Она посмотрела на него с надеждой.

– Вы пан Тадей Мысак?

В его глазах застыло недоумение. Иванка догадалась, что на этот раз ей повезло. Она облегченно вздохнула.

– Я бежала за вами от самого приюта, – на радостях призналась она.

Бачинский продолжал удивленно ее рассматривать. Она спохватилась и достала часы, найденные в ветровке Олеся.

– Это ваши?

Он взял в руки часы. Самые дешевые из всех, какие нашлись в магазине, куда его привез таксист прямо с кладбища. Собственные, «ролекс» стоимостью в сто тысяч евро он раздавил каблуком тут же перед входом.

– Как они к вам попали?

– Олесь попросил вам их отдать. Очень переживает, чтобы вы не подумали, будто он решил их себе присвоить… Зря, не правда ли? – спросила она, наблюдая за стариком.

Бачинский вертел часы в руках. Эти должны были повторить судьбу предыдущих, но сейчас ему показалось, что у него рука не поднимется.

– Они целы? – поинтересовалась Иванка.

– Конечно! – ответил он. – Передайте Олесю, что я ему очень благодарен.

– Обязательно передам!

Бачинский стоял спиной к трамваю и не видел, что все пассажиры, кроме него, уже зашли в вагон. Его удерживал только один вопрос, вертевшийся у него на языке.

– Все-таки я не понимаю, – признался он. – Странно, почему он прислал вас? Почему не пришел сам?

Сзади раздался предупредительный звонок.

– Ваш трамвай! – напомнила Иванка.

Бачинский спохватился и шагнул было к двери. Но уже у самых ступеней уверенность его покинула. Иванка решила, будто ему требуется помощь. Она протянула руку, но он и ее проигнорировал.

– Нет, подождите!

Двери захлопнулись, старик остался неподвижно стоять на краю тротуара. Трамвай тронулся с места.

– Некуда спешить! – отмахнулся он, взглянув, чтобы уточнить время, на возвращенные часы. – Будет следующий!

Иванка почувствовала, что это из-за Олеся, и не ошиблась. Бачинский продолжал:

– Я не видел его давно. Позвольте вас спросить: что-нибудь случилось?

Ей пришлось сказать правду. Бачинский нахмурился.

– В чем же его обвиняют?

– Сплошная ложь, – она тяжело вздохнула. – Олесь честнее других, кто такое простит? Не высовывайся, если хочешь уцелеть.

– Согласен, этого мне можете не рассказывать.

– Все равно в суде вам никто не поверит.

– А когда суд?

– Еще не скоро. Пока что судья назначил только залог.

Брови старика сошлись у переносицы.

– Его могут выпустить под залог?

Она отвела взгляд.

– А кто заплатит такую сумму?

Он задумался.

– Я даже не знаю его фамилии.

– Зачем вам его фамилия? – удивилась она. – Хотите проведать?

– Да, – подтвердил он.

– А ваш поезд? Вы же собрались уезжать.

– Днем раньше, днем позже, какая, в сущности, разница?

Иванка пожала плечами.

– Ну тогда фамилия его Шайноха, – она указала Бачинскому на его сжатый кулак. – Только не забудьте перед свиданием надеть часы! Иначе он мне ни за что не поверит.

 

 

Сестра Мария никак не надеялась увидеть пана Мысака еще раз. Она только что вручила метлу одному из своих подопечных, которого обязала подмести двор, и оглянулась на звук открывающейся калитки. При виде старика в ее глазах застыл упрек, как будто она уже все знала.

– Сестра Мария, – спросил он, – не разрешите ли пожить у вас еще несколько дней?

– Пожить еще несколько дней! – она озадаченно покачала головой. – И попрежнему без документов? Господи милосердный! Что на это скажет совет попечителей?.. Ну да ладно, что мне с вами делать, оставайтесь!

– Благодарю вас!

Он направился к дому.

– Пан Мысак! – остановила его монахиня.

– Да, сестра?

– Вы бы хоть объяснили, что произошло. С чего это вдруг изменились ваши планы?

– Сестра Мария! Вам дано право исповедовать?

– Нет, пан Мысак.

Он кивнул головой: «я так и думал!». Вслух сказал:

– С вашего позволения, – и перешагнул порог.

Его кровать была занята. Сосед решил выбрать себе место поудобнее. Бачинский поймал его настороженный взгляд, но, как ни в чем ни бывало, кинул трость прямо на кровать. Тот, смущенный, вскочил на ноги.

– Мы думали, вы уже не вернетесь, – пробормотал сосед с откровенным разочарованием, как пес, которого выгнали из кухни.

Бачинский равнодушно присел на табурет и развязал шнурки на обуви. Придвинул комнатные тапочки. В этот момент он резко остановился. Вот что не давало ему покоя! Перед глазами всплыл список из сорока двух новорожденных, который ему показали в агентстве.

Как она сказала, его фамилия?..

 

 

Так выходило, что всякое новое свидание сулило неожиданности. Кто в этот раз? – ломал голову Олесь, идя по коридору впереди конвоира с заложенными за спину руками.

Но и в третий раз он не угадал. На самом деле гадать вообще не имело смысла. За столом дожидался одетый в строгий костюм увалень с боксерскими челюстями. Забыть его сильный выступающий подбородок было невозможно. Этого человека он совершенно определенно видел впервые в жизни.

– Дмитро Скубайло, – представился тот и подождал реакции.

Хотя она безусловно его разочаровала. Олесь смотрел на него с такой же растерянностью, как и минуту перед тем.

– Я предполагал, этого будет достаточно, – заметил гость, не скрывая удивления. – Во Львове все знают, кто такой Дмитро Скубайло.

Кто «все», он не уточнил. Но Олесь уже понял, что имеет дело с адвокатом. То-то надзиратель остался за дверью!

– Прежде всего у меня для вас хорошие новости, – сообщил адвокат. – Залог уже внесен. После соблюдения обычных формальностей вас выпустят. Не волнуйтесь, вы не пробудете в этих стенах и лишнего часа. Я прослежу за этим. Мои гонорары считаются самыми высокими в городе, но они стоят того.

– Сколько же вы берете?

Адвокат самодовольно усмехнулся.

– Сколько бы ни брал, за вас мне платят вдвое больше.

Олесь слегка побледнел.

– Кто, в таком случае, вас нанял?

– Вам лучше знать, – ответил тот уклончиво, как настоящий адвокат.

– Кто внес деньги, черт возьми?!

Адвокат развел руками.

– Мне платят не только за работу, но и за молчание тоже. Увы!

Он вытащил на стол какие-то бумаги. Видя, что Олесь заметно обеспокоен, поинтересовался:

– Вас что-нибудь не устраивает?

– Только то, что я не знаю, кому обязан свободой. Разве что… – Олесь задумался, – есть тут один человек…

– Надеюсь, это не повод, чтобы остаться в тюрьме, – адвокат протянул ему договор и ручку. – Для начала прошу вас поставить внизу свою подпись. Этот документ дает мне право действовать в ваших интересах.

 

 

Адвокат сдержал обещание. К вечеру Олесь вышел из тюрьмы. Ночь он провел в собственной постели, а на следующее утро, условившись встретиться с Иванкой, по дороге заглянул в приют.

Сестра Мария торжественно впустила его к Бачинскому.

– Пан Мысак! – позвала она, подталкивая Олеся в спину.

Старик сел от неожиданности.

– Как! Тебя выпустили?

На второй день Олесь продолжал сиять. Терех имел резон, когда утверждал, что для счастья достаточно, чтобы закончилось несчастье.

– Как это случилось? Неужели за тебя внесли залог?

– Вы угадали! Все же Мельник оказался человеком благородным. Зря я в нем сомневался. Никогда этого не забуду!

Бачинский опустил глаза.

– Ну что ж, я буду за него молиться, – скромно пообещал он.

– Спасибо, пан Мысак! Вы тоже мой друг. Каждый помогает, чем может.

– Олесь! Я напою тебя чаем, – предложила монахиня.

– Извините, сестра Мария, но я должен бежать. Меня ждут.

– Понимаю, – сказала она, не пытаясь уговаривать.

Ничего, что монахиня. Олесь покраснел.

– Надо же хотя бы поблагодарить за все, что они для меня сделали.

Он произнес «они», не желая называть имя Иванки.

Теперь Бачинскому показалось, будто он стоит у пассажа Миколашев и слышит оправдания Юстины, спешащей на свидание с Леонидом Гаргалем.

– Хороший парень, – улыбнулась монахиня, едва Олесь ушел.

– Да, сестра, – охотно согласился Бачинский. – Я начинаю жалеть, что он не мой внук.

Монахиня ни за что не догадается, что он на самом деле имел ввиду.

 

 

Проезжая монастырь, Ференц замедлил ход. Что-то неумолимо тянуло его сюда. При дневном свете и монастырская стена, и здания за ней – все выглядело иначе. Напротив приюта для бездомных он остановился. Около минуты он непрерывно смотрел в ту сторону, ожидая увидеть знакомое лицо.

Бачинский со своей лавочки приподнял голову, и Ференцу вдруг показалось, будто они встретились глазами. Он тут же нажал на педаль и покатил дальше, постепенно набирая скорость.

 

 

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

 

 

5.1

 

 

Таким своего патрона Сергей Филенко еще ни разу не видел. Даже когда судья отложила рассмотрение вопроса относительно опекунства. Даже когда он едва не попался в ловушку, устроенную Бачинским. Он брызгал слюной и ругался, словно грузчик на базаре.

– Я хочу знать, кто внес залог! – вопил Терех, стуча кулаком по столу. – Кто?

Пока Олесь сидел в тюрьме, он готов был все ему простить, но теперь, когда Олесь вышел, от его толерантности не осталось и следа.

Филенко растерянно развел руками.

– Деньги поступили банковским переводом. Банк отказывается раскрыть тайну.

– Что значит, отказывается?!

Мгновение спустя Терех и сам сообразил, что ляпнул глупость.

– А кто поручитель?

Филенко пришлось заглянуть в блокнот.

– Впервые слышу это имя, – зло пробурчал Терех. – Явно подставная особа… Черт-те что! Полиция паспорт не спрашивает, банк закрывает глаза на сомнительные операции. В какое время мы живем? Да при таких порядках не успеешь оглянуться, как все воры окажутся на свободе! Ну подождите! Попляшете же вы у меня! Дайте срок до выборов! Уж я за вас за всех возьмусь!

Филенко попробовал его успокоить.

– Но это еще не конец.

– Да? – заинтересовался тот.

– Его не оправдали, а только выпустили под залог. Стоит ему чуть оступиться, что при его порочных наклонностях вполне естественно, и он снова окажется, где был.

– Гм… – Терех призадумался. – А что, кажется, неплохая идея. Молодчина, соображаешь!

– Какая идея? – удивился Филенко.

Но Терех его больше не слушал.

– Его уже выпустили? Так передай, пусть выходит на работу. А не то он у меня…

О себе напомнил лежавший на столе мобильный телефон. Терех ответил. Не узнав номер на табло, он тем не менее узнал голос и покосился на Филенко.

– Ах, это вы! – произнес он раздраженным тоном.

Кто бы это ни был, он позвонил не ко времени.

– Я вас не обманывал, – ответил Терех, выслушав, как видно, длинное обвинение в свой адрес. – Просто у меня не было времени… Разумеется, я свои обещания выполняю! Вы свое получите, как мы и договаривались... Куда? Нет, ко мне на работу приезжать не следует. Я найду вас сам, – он, кажется, понял, что одних обещаний будет маловато. – Вот что! Ждите меня в своем офисе… ну скажем, в шесть вечера. Я подъеду, даю слово!.. Разумеется! Итак, ровно в шесть!

Он дал «отбой». Это был Ференц. Терех зашел в память и стер номер начисто.

Филенко обеспокоенно напомнил:

– В шесть мы с вами должны быть у судьи по поводу опекунства.

Терех невозмутимо пожал плечами.

– Должны, значит, будем.

– А как же?.. – Филенко с сомнением кивнул на телефон.

– Ах, этот! Ну и что! – бросил Терех с пренебрежением. – Ну, опоздаю на часок, подумаешь! Потерпит, ничего с ним не случится. Не разорваться же мне, в самом деле?.. Судья будет ждать?.. Нет! Ну так значит, и вопроса нет.

В любом случае вынужденный перерыв привел к тому, что Терех успокоился и начал мыслить более прагматично. Он приподнял оправу очков и размял переносицу.

– И все-таки меня больше волнует, кто же за всем этим стоит. Тебе что-нибудь приходит на ум?

Филенко пожал плечами. Терех продолжал говорить, вероятнее всего, сам с собой.

– Мельник?.. Сомневаюсь. На кой черт ему сдался какой-то там Шайноха? Чтобы выложить кругленькую сумму да еще нанять лучшего адвоката в городе? Игры тут никакой нет и быть не может. Филантропия? Чушь! Ему своих проблем вот так хватает, – он показательно прочертил ладонью поверх головы. – Нет, Мельника я знаю, это определенно не он. Здесь должен быть кто-то еще…

 

 

В назначенное время Терех вдвоем с Филенко появился в здании суда. Судья уже помнила их в лицо.

– Принесли́ затребованные документы? – спросила она.

Филенко открыл папку.

– Да, ваша честь.

– Давайте их сюда.

Она бегло просмотрела содержимое.

– Не вижу ходатайства трудового коллектива, – заметила она растерянно. – Мы с вами об этом говорили в прошлый раз…

Филенко перегнулся через стол и со спокойной уверенностью отыскал требуемый документ.

– Ах да! – кивнула она головой. – Ну что ж, очень хорошо.

Она подшила бумаги в дело.

– Это все! Решение будет вынесено на следующей неделе.

Терех и Филенко переглянулись между собой.

– А… простите… – протянул Терех.

Она слегка улыбнулась, понимая, о чем он хотел спросить.

– Не волнуйтесь! Все будет в порядке. Ваш оппонент больше не станет чинить препятствий. Он уже снял свои требования. Теперь задержка только за процедурой.

Терех обрадованно кивнул.

– Вы уже почти опекун, – успокоила она.

За дверью Терех напустился на Филенко.

– И за сколько ты с ними сторговался?

– Но вы же сами меня не ограничивали.

– Это лишь потому, что сомневался!

– Во мне или в них?

– Бросай юлить! Говори, чего они хотят? – нетерпеливо перебил его Терех.

Филенко отвел взгляд.

– Триста тысяч сразу и по сто – ежемесячное содержание до конца процесса.

У Тереха глаза полезли на лоб.

– Ничего себе содержание! Ты что, разорить меня вздумал? – застонал он.

– Они вполне в курсе того, сколько у нас на счету денег, – обиделся Филенко. – Вы думаете, так просто было их уболтать? Что же касается вас, то не лучше ли потерять триста тысяч, чем три миллиона?

Терех обмяк, он и так понимал, что Филенко прав, но триста тысяч, выброшенных на каких-то там вшивых наследников!.. Надо же было излить свою досаду!

– И сразу у этих голодранцев вырос аппетит! – сказал он, поморщившись. – Вчера еще были рады бутылке водки. Вот что деньги делают с людьми! Спешат? Не терпится зажить другой жизнью? Видишь, Филенко, нетерпение их и сгубило.

Так ему легче было примириться с потерей трехсот тысяч гривен.

– Феномен больших денег, – подитожил он. – Почему же ты меня не предупредил?

Тот спрятал торжествующую улыбку.

– Боялся, что они передумают. А то еще Радкевич перекупит.

– Радкевич не перекупит, – уверенно возразил Терех. – В настоящий момент он и сам на мели.

Филенко робко приподнял брови.

– Почему вы так решили?

– Ну, взять хотя бы сделки по газу: он всегда проплачивал их предельно аккуратно, а вот в последнее время… И вообще, стал вести себя как-то странно. Непоследовательно. И мне кажется, я знаю, в чем тут дело.

– Так в чем же? – не удержался Филенко, когда Терех замкнулся в себе.

Тот снисходительно похлопал его по плечу.

– Думаю, что больше мы о нем не услышим.

 

 

Холодно кивнув в ответ на приветствие госпожи Розенблюм, в президентский кабинет стремительно влетел Гердт Хаммер. Место Бачинского занимал Альбин. Теперь и, очевидно, уже навсегда. Сам факт завладения кабинетом дяди – хороший сигнал сомневающимся.

– Фельс принес список врачей, – с ходу объявил Гердт.

– Прекрасно!

Он вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и бросил на стол. Альбин прошелся по нему с нескрываемым любопытством.

– Можно собирать консилиум, – подвел он итог.

Гердт указал на список.

– Думаешь, эти не подведут?

– Ну, раз их подбирал сам Фельс… Это единственный случай, когда я склонен ему довериться. Наш дорогой Фельс не станет рисковать собственной карьерой. Он человек крайне осмотрительный.

Сидя на стуле перед братом в непринужденной позе, Гердт достал сигарету.

– А дядя? Так или иначе придется дожидаться его возвращения. Мне что-то неспокойно.

– Наш дядя никому не доверяет. И не зря. Но ты прав, именно это и меня подводит к мысли, что ему-таки есть, что скрывать. А самое интересное, что его нигде не видели.

– Старая карга Розенблюм, вот кто мог бы его найти. Но она верна ему как собака. Ни за что не выдаст, где он находится. Украинец и еврейка! Нечего сказать, хорошая компания!

– Поэтому я кое-что придумал, – с самодовольным видом похвалился Альбин. – Хочешь знать, что я сделал? Я заблокировал все денежные операции с Украиной. Хватит попусту транжирить деньги компании! Теперь, чтобы возобновить финансирование своих безумных проектов, он просто вынужден будет вернуться в Грац, никуда ему не деться. Только вот о чем он пока не догадывается, так это, что в аэропорту встречать его будет карета скорой помощи и парочка крепких санитаров. Действовать нужно быстро и решительно. Отныне, что бы он ни затеял, мы не дадим ему сделать и шагу без нас!

 

 

Уже на улице Терех вспомнил, что обещал заехать к Ференцу. Он посмотрел на часы. Половина седьмого, а обещал быть к шести. Ничего, подождет.

В результате он опоздал на час с небольшим. Можно было приехать и раньше, но какое-то время они проболтали с Филенко под зданием суда.

Входная дверь бюро Ференца показалась ему еще более замызганной, чем в прошлый раз, а может, и правда, кто-то вылил ведро помоев. Сам Ференц выглядел не намного лучше.

Терех вошел, напротив, совершенно счастливый.

– Ну вот, я привез вам деньги, как и обещал! – выпалил он с ходу, вытаскивая конверт. – Пересчитайте!

Ференц конверт выбросил, а деньги, пересчитав по совету Тереха, сунул во внутренний карман. После чего предложил гостю стул.

– Разве мы не все обсудили?

Но в этот момент Тереху вспомнились его странные намеки. Он поколебался, а любопытство все же взяло верх.

– Так что у вас за сведения?

Ференц выждал пару секунд.

– Я знаю, какое агентство проводит расследование.

Терех разочарованно махнул рукой.

– Не стоило! Я это знаю и без вас!

Ференц смущенно заерзал. Тереху вдруг стало скучно.

– Еще что-нибудь? – спросил он.

– Нет. Но я мог бы найти заказчика. Думаю, вам будет небезинтересно на него взглянуть.

Терех нахмурился.

– Меня это не интересует.

Ференц тут же скис.

– Я много не возьму, – настаивал он, все еще надеясь удержать ускользающий заработок.

– Я же сказал: никаких заказчиков! – бросил Терех очень резко, так, чтобы навсегда отбить у него охоту соваться куда не следует. – У нас был с вами уговор, вы получили обещанную сумму, а об остальном забудьте! На этом все! Свою инициативу можете оставить при себе.

В подтверждение он встал, со скрежетом отодвинув стул. Ференц окончательно потерял надежду.

Терех шагнул было к выходу, но, взявшись за ручку двери, неожиданно о чем-то вспомнил и оглянулся. Ференц затаил дыхание.

Терех потоптался у порога.

– Хотя… – протянул он, колеблясь, – есть одно дело, правда, я не уверен, можно ли его вам поручить.

– А вы разве не успели убедиться в моей исключительной порядочности?

Терех поправил очки, желание скрасить неловкость или выиграть время.

– Вам, полагаю, известно большинство местных… местных тусовок?

– А что требуется? – с готовностью спросил Ференц.

– Нужно проучить одного зазнавшегося парня. Завтра к пяти он появится у магазина «Сименс». В это время уже стемнеет. При нем, естественно, будут какие-то деньги… Так, некоторая сумма! Ну, деньги-то мне не нужны.

– Понимаю! – подхватил Ференц. – Как его узнать?

Терех сделал последнюю паузу, перед тем как принять окончательное решение.

– Он будет в униформе «Даров недр».

 

 

Без четверти пять секретарша подозвала Олеся.

– Знаешь магазин «Сименс»?.. Пойдешь туда прямо сейчас, купишь пять картриджей. На вот, держи! – она сунула ему список с полным наименованием и ценой. – Разберешь?.. Тогда ступай в кассу за деньгами, ордер уже выписан. Только давай поторапливайся! Одна нога здесь, другая там! Я жду тебя с картриджами, но я не собираюсь тут сидеть после того, как закончится рабочий день.

– Я, честное слово, потрясена! – поделилась с ней, обернувшись, едва вышел Олесь, Катерина. – Терех великой души человек! Чтобы пожалеть этого мерзавца Олеся, из тюрьмы да снова взять его на работу – на такое решится далеко не каждый. Олесь должен в ногах у него валятся. Он даже подметок Тереха не достоен.

Магазин находился поблизости. Получив деньги, Олесь добрался за пятнадцать минут. Стрелка часов едва успела перевалить за пять. В сумерках издалека было видно освещенную витрину.

Пройти осталось совсем ничего, один жилой дом – и он был бы на месте. Вдруг из темной подворотни прямо на него вывалила подозрительная гурьба молодых людей. Какой-то мальчик лет двенадцати, преградив ему путь, поинтересовался, который час. Олесь предусмотрительно хотел было его обойти, но в этот момент кто-то басистым голосом прогремел:

– Смотрите, ребенка обижают!

Пока он раздумывал, сразу дать волю ногам или еще подождать, его самого обошли со всех сторон. Впереди неизвестно откуда появились еще двое. Теперь все пути были отрезаны. У него еще был шанс пробиться, если раньше их пустить в ход кулаки, но ему нехватило ненависти. Он себя оправдывал: они ведь все равно могли подкараулить его потом еще раз, когда он станет выходить из магазина с сумкой, полной картриджей. Про деньги-то они еще не догадываются…

С деньгами он, конечно, просчитался.

Кто-то грубо толкнул его в спину. Навалившись на передних, Олесь тут же полетел назад, отброшенный ударом спереди. Земля заходила ходуном. Все произошло настолько быстро, что он даже не успел опомниться. Он сжал пальцы в кулаки, но время было упущено. Поодинокие прохожие опасались подойти ближе, чем на сто метров. Когда он устал сопротивляться, его затолкали в подворотню и притерли к стене. В лицо дохнули водочным перегаром. Олесь почувствовал чужую руку в своем кармане.

– О, денежки!

– Сколько там?

– Да вроде погулять хватит.

– Ну, парень, тебе повезло. Считай, что откупился. А то может, съездить тебе на прощание по зубам?..

– Довольно с него!

– Ладно! – его потрепали ласково по щеке. – Не бойся! Мы зря не обижаем!

– Брось его! Оставь в покое! – повторил из темноты тот же голос.

Они ушли. Олесь нащупал опустевший карман, в котором минуту назад лежали деньги, и бессильно сполз по стене на тротуар.

 

 

– Госпожа Розенблюм! – взволнованным голосом говорил в трубку Радкевич. – Мне нужно срочно связаться с господином президентом. По распоряжению его племянника заблокированы все платежи. Все наши планы под угрозой срыва.

– Я передам ему, господин Радкевич, непременно.

– Да нет же, вопрос не терпит отлагательств. Это очень срочно. Как мне с ним связаться? Прошу вас, назовите номер телефона или способ, каким я мог бы на него выйти.

Секретарша колебалась. Радкевич нервничал, но не потому, что из центрального офиса были остановлены платежи, а потому, что на него давил Альбин Хаммер.

 

 

5.2

 

 

Выпроваживая членов попечительского совета, сестра Мария заметила Олеся, идущего ей навстречу. Всклокоченные волосы, почему-то в униформе, к тому же, вывалянной в грязи, надорванный карман провисал, хоть бы он его совсем оторвал, что ли? Она была шокирована, не ожидая встретить его в таком виде.

Один из попечителей в сутане тем временем сунул ей в руки свой портфель.

– Подержите, пожалуйста.

Она услужливо постояла с портфелем, пока тот, подобрав сутану, не устроился с удобством на автомобильном сидении.

Однажды в защиту попечителей она сказала Бачинскому: «Их можно понять, они несут ответственность. Тогда как мы всего лишь выполняем свою работу. Мы, низшие слои общества, от многого избавлены».

Попечители сели в автомобиль и уехали, но сестра Мария, нахмурившись, осталась у калитки дожидаться Олеся.

– Ну, – спросила она обеспокоенно, – что произошло?

– Пацаны какие-то напали, – махнул он рукой. – Целая шайка! Куда уж там отбиться! Забрали деньги и скрылись.

Она отвернула его подбородок. Лицо у него было в ссадинах.

– Ну-ка, пошли! Я замажу йодом.

Олесь воспротивился, было некогда, проблема посерьезнее стояла перед ним: или он немедленно раздобудет деньги, или отправится снова в тюрьму. Но сестра Мария настойчиво подтолкнула его к калитке.

– Идем, идем! Что за спор? Это ненадолго.

Она прижгла ссадины – он и ухом не повел. Так, будто она не его, а себя мазала. Может, выветрился? Монахиня пообещала себе купить свежий йод. Ей невдомек было, что дело не в йоде.

Закончив, она сказала:

– Пан Мысак с самого утра о тебе уж спрашивал. Иди, поздоровайся с ним.

Олесь наконец-то застонал.

– Умоляю вас, сестра, только не сегодня!

Она покачала головой.

– Он за тебя переживает, это я уже заметила. Если узнает, что ты здесь побывал, а к нему не заглянул…

– Хорошо, я зайду, – сказал он, смирившись. – Только ненадолго!

Старика в комнате не оказалось.

– Мы его сейчас позовем, – предложил сосед.

– Ну что вы, зачем! – поспешно возразил Олесь. – Я так, на минутку. Просто передайте, что я заходил справиться о нем.

– Да нет уж, я лучше схожу, – настаивал сосед. – Он неделю на меня дуться будет, если я не позову. Только тебя и ждет.

– В самом деле?

Олесь заметно смутился.

– Ну вот, и звать не нужно! – обрадовался сосед.

Олесь оглянулся и увидел на пороге старика, снимающего выцветший плащ.

– Только что встретил сестру Марию. По дороге она мне рассказала, что с тобой приключилось, – заявил Бачинский совершенно спокойным тоном, благодаря которому Олесь немедленно забыл о том, что он здесь услышал.

– Рассказала, да не все, – вырвалось у него. – Дело в том, что деньги-то не мои. Я получил их под отчет. К утру я должен или принести картриджи, или вернуть деньги в кассу. Не успею – тогда мне снова грозит тюрьма. Вот почему я не могу остаться; извините, но мне пора идти.

– Не понимаю, – признался Бачинский, – куда ты пойдешь и что можно сделать за одну ночь.

– Пойду к Мельнику. Он внес за меня залог, возможно, выручит и на этот раз. Не станет же он останавливаться на полпути, как вы считаете? – не то с сомнением, не то с надеждой взглянул Олесь на Бачинского.

Тот насупился.

– Не ходи к нему.

Олесь мотнул головой, словно перед неразумным ребенком.

– Думаете, мне это будет приятно? В конце концов, чем бы все ни кончилось, нет у меня другого выхода.

– Есть! – жестко возразил Бачинский, забыв на секунду, что здесь он Тадей Мысак. – Я́ дам тебе денег.

– Вы?!

Он смутился.

– Ну… у меня остались кое-какие сбережения.

– Пан Мысак, да вы хоть представляете, о какой сумме идет речь?

Старик вытащил из кармана сложенную вдвое пачку крупных купюр. Олесь часто заморгал бровями. Позади кто-то закряхтел.

– Надеюсь, этого хватит? – спросил Бачинский.

– Пан Мысак!.. Нет, я не могу принять это от вас, – сказал Олесь, отстраняясь с перепугу.

– Это почему же?

Олесь пытливо взглянул на него из-под полуопущенных бровей.

– Знаете, о чем я думаю? Чего стоят деньги какого-то Мельника в сравнении с вашими? Все эти богачи! Они дают много, но это лишь малая часть того, что у них есть. Вы готовы отдать столько же, но вы отдаете все.

Бачинский понял, что много потеряет, когда перестанет быть паном Мысаком. Олесь вздохнул.

– Нет уж, я лучше пойду к Мельнику.

Сосед, собиравшийся звать Бачинского, тронул Олеся за рукав.

– Бери, не думай! – махнул он рукой. – Старик все равно помрет.

– Он прав, – хладнокровно подтвердил Бачинский, взял ладонь Олеся в свою и вложил в нее деньги.

 

 

Подъедь Ференц минутой раньше, он непременно заметил бы Олеся в знакомой униформе «Даров недр», покидавшего монастырский приют. Но пока он на минимальной скорости проезжал мимо приюта, высматривая Бачинского, Олесь успел свернуть за угол.

 

 

Принятое на ночь снотворное нисколько не подействовало. Долго Терех ворочался в постели, вздыхал и стонал, бесполезно стараясь уснуть. Уже и сигарету выкурил.

Оксана зевнула, проснувшись.

– Не спится тебе?

Терех снова тяжело вздохнул и погасил окурок о дно пепельницы.

– Чует мое сердце, опять он выкрутится! Господи, за что мне такое наказание? – пробормотал он и, натянув на себя одеяло, отвернулся к стене.

 

 

Пригласив Бачинского к себе в комнату, сестра Мария плотно прикрыла за стариком дверь. Остановилась перед ним и пристально посмотрела ему в глаза.

– Пан Мысак! Вы от меня ничего не скрываете?

Бачинский отвел взгляд. По нему трудно было угадать его реакцию. Он мог бы со всей душой заверить ее в полной своей искренности, но не знал, что ей известно, а что нет. Поэтому с его стороны куда благоразумнее было промолчать.

Не дождавшись ответа, монахиня у себя на животе переплела пальцы, и в этот момент проявилось ее беспокойство.

– Вами интересовались, – объявила она. – О вас недавно выспрашивал какой-то человек. Мне рассказали. У моих подопечных от меня нет секретов, вы исключение.

Бачинский нахмурил брови.

– Что за человек?

Сестра Мария возмутилась.

– Ну это уж вам лучше знать! У него автомобиль – бежевого цвета «Жигули»… Ах да! Первая модель. Это единственное, на что они обратили внимание, – она пожала плечами. – Кого что интересует.

– О чем могу с уверенностью сказать, сестра, так это, что впервые о таком слышу.

– Пан Мысак, если бы я не была убеждена в вашей порядочности… без документов… я бы невесть что могла подумать.

 

 

Забрызганная грязью бежевая «копейка» стояла на противоположной стороне улицы, как раз напротив приюта. Бачинский увидел ее сквозь решетчатую калитку.

Ференц тоже заметил Бачинского, выходившего оттуда. Тот был в своем берете, но без плаща. Очевидно, не собирался уходить далеко.

Сквозь заднее стекло Ференц мог наблюдать, как старик, дойдя до киоска, купил газету и тотчас повернул обратно. Постукивая тростью, он медленно ковылял вдоль монастырской стены и не обращал никакого внимания на автомобиль.

Ференц хлопнул дверкой и пересек улицу в тот момент, когда Бачинский был почти у самой калитки.

– Здравствуйте, пан Мысак, – вежливо поздоровался он.

Тот посмотрел на него несколько неприветливо.

– Разве вы меня не узнали? – поинтересовался Ференц.

Бачинский нехотя кивнул.

– Вы детектив из агентства. Я вас помню, – он кинул взгляд на «единичку». – Вы следите за мной?

– Уже нет.

– Стало быть, следили раньше? Кто вас нанял?

Ференц развел руками.

– Никто. Я сам.

– В самом деле? – переспросил Бачинский с откровенным недоверием.

– В первую очередь вы должны были спросить, почему́ я за вами следил. Однако сам этот факт вас не удивил, значит, вам действительно есть что скрывать.

– Меня больше интересует, на кого вы работаете.

– В данный момент ни на кого. Я сказал правду. А может быть… на вас?

– Что это значит?

– Только то, что я сказал. Я предлагаю вам свои услуги.

– Взамен за ваше молчание, так следует вас понимать?

Ференц многозначительно промолчал.

– На здоровье! – неожиданно ответил Бачинский. – Можете чесать языком сколько влезет… В конце концов, почему бы и нет? Я сам облегчу вам задачу, начнем с сестры Марии. Теперь это уже неважно. Нет внука – нет потребности и в моем инкогнито… – прибавил он скорее для себя самого. – Так вы не хотите сказать, кто вас нанял?

Ференц пожал плечами.

– Для чего мне вас обманывать?

– Ну тогда прощайте. Только это и могло бы меня заинтересовать.

– Постойте!

Бачинский остановился.

– Вы глубоко заблуждаетесь, – сказал Ференц.

– Ну хорошо. Так почему вы за мной следили?

– Хотел понять, кто вы на самом деле.

– И что же вы поняли?

– По крайней мере, что вы не тот, за кого вас принимают.

– Это вам ничего не дает.

– Смотря, чего добиваться.

– Да? Ну и чего же вы добиваетесь?

– Продать вам свой товар.

– Глупости! Я бедный человек.

– Снова за свое? А как же прощание с инкогнито? Только что вы напрашивались на откровенность.

Бачинский повернулся, собравшись уходить. Ференц произнес ему в спину:

– «Моему сыну, которого я люблю больше всего на свете». Я ничего не перепутал?

Бачинский замер, стоя к нему спиной.

– Есть только одна мелочь, – добавил Ференц. – Ярема Ковтун никогда не был вашим внуком.

Плечи Бачинского вдруг опустились, наклонившись вперед, он перенес тяжесть тела на трость, что превратило его в сгорбленного, тщедушного старика.

Это была вся его реакция на слова Ференца. В следующую минуту Ференц увидел его лицо. Оно было сосредоточенным и спокойным, как будто все дело заключалось в деньгах.

– Моя откровенность не стоила вам ничего, – продолжал он. – Теперь вы знаете правду. Я дарю ее вам, просто так. Но вот что касается доказательств…

– Назовите сумму, – оборвал его старик.

– Ну, я человек без амбиций. Конечно, другой на моем месте запросил бы вдвое больше. Втрое…

– Конкретнее! – потребовал Бачинский.

Ференцу мешали сомнения, он попробовал схитрить:

– А во сколько вы бы сами оценили эти сведения?

– Последний раз спрашиваю: сколько?

– Ну не знаю, может быть… – напуганный его неожиданной резкостью, Ференц решился назвать цену. И сразу пожалел: не круто ли? Сумма такая, что самому жутко произнести. Он думал, у старика глаза полезут на лоб.

Но ничего подобного! К удивлению Ференца, тот и бровью не повел.

– Вы получите ваши деньги! – бросил Бачинский сухо. – Для этого мне понадобится час времени.

Ференц перевел дух.

– Прекрасно! В таком случае, через час на этом же месте.

 

 

Спустя час Бачинский сошел с трамвая вместе с парочкой пенсионеров, неся в руках саквояж. Ференц схватился за голову: с такой-то ношей – и в трамвае! Он толкнул дверцу автомобиля и вышел навстречу. Они остановились на краю тротуара, пропуская прохожих.

– Итак, вы хотели мне что-то сказать, – напомнил Бачинский.

Глазами Ференц облобызал саквояж.

– Ну что ж… Думаю, вам можно доверять.

Бачинский поставил чемоданчик на землю.

– Откройте, – велел он.

Ференц не поленился присесть и осторожно заглянул вовнутрь, после чего поспешно закрыл и выпрямился, на ходу ослабляя воротник рубашки.

– Извините, – сказал он. – При моей работе далеко не всегда имеешь дело с порядочными людьми.

– Убедились?.. Теперь ваша очередь.

– Конечно! – подтвердил он с готовностью.

Старик оставался невозмутим. Ференц сделал полный выдох.

– Надеюсь, вам известен адрес его матери… матери Яремы Ковтуна?.. Вам следовало бы ее проведать. А будете в гостях, напомните ей о посещении двух детективов, которые расспрашивали ее о сыне. А также о монтере, устранившем неполадки в телевизоре. Детективам она отдала снимок, лежащий теперь во внутреннем кармане вашего пиджака. Она видела его впервые. Немного странно, не правда ли? Шесть лет прошло с тех пор, как умер сын. Что касается монтера, он ушел перед самым их приходом. Сказать, где находился фотоальбом? Средний шкаф, нижняя полка.

– Вы́ положили туда снимок? – догадался Бачинский.

– С чего вы взяли?

– Вы с такой точностью описали все эти события, как будто они происходили у вас на глазах.

– Я обещал представить доказательство того, что вы пали жертвой гнусного обмана. Я вам его представил. Что вы еще хотите знать?

– Кто вам его дал?

– Вы о снимке?

– Не притворяйтесь, будто вам непонятно значение этого вопроса.

– Но вы опять спрашиваете о том, что выходит за рамки нашего с вами уговора.

– Вы прекрасно понимаете, что на самом деле меня интересует. Ответ-то вам известен, по крайней мере?

– Кто из сорока двух в действительности ваш внук? Увы, этого я не знаю, – поймав взгляд Бачинского, он развел руками. – Я говорю правду! К чему было бы скрывать?

Он немного подумал.

– Для того, кто не желал, чтобы вы нашли своего внука, подставить покойника было делом практически беспроигрышным. Никакого анализа крови или волос, а единственная улика – в вашем кармане! Вам и так необыкновенно повезло, – заметил он с упреком.

– Не забудьте ваш саквояж, – сказал Бачинский.

Ференц нагнулся. Бачинский собрался было уходить, но одна фраза, оброненная Ференцом, застряла у него в голове.

– Вы что-то упомянули насчет крови.

– Кровь?.. – не понял Ференц. – Ах да, верно! Современные методы позволяют путем сравнения ДНК с очень большой точностью установить родство. Но если кто-то умер два года назад… – он снова развел руками, – тогда у вас нет шансов.

Бачинский задумался.

– Вы сказали, можно установить родство?

Ференц внимательно посмотрел ему в глаза.

– Для этого вам придется уговорить оставшихся сорока одного претендента.

Промолчав, Бачинский развернулся и отправился обратно в приют. Но не стал всходить на крыльцо, а присел на свою лавочку и потянулся в карман за таблетками госпожи Розенблюм.

 

 

Участники совещания разошлись, вместе с Альбином остался только его брат.

– Есть что-нибудь новенькое, Альбин?

– Да! Не зря все-таки мы подключились к телефону этой госпожи Розенблюм.

– Дядюшка?!

– Из последнего разговора можно сделать вывод, что он сейчас… где бы ты думал?.. В Западной Украине!

– Львов? Какого черта ему там делать?

– Ну так это же его родина, – заметил Альбин с оттенком презрения. – Другое дело, почему он не желает, чтобы об этом узнали? С каких пор наш дядюшка стал бояться фотокамер? Подумаешь, положил венок на могилу предков! Если, конечно, он отправился только за этим. Вот что наводит меня на размышления. Да, кажется, я готов задать тот же вопрос, что и ты.

Гердт занервничал.

– Скажем Радкевичу?

– А много ли нам это даст? – усомнился Альбин. – Нет, лучше пускай растрезвонит об ожидаемом приезде нашего дорогого дяди. Местная пресса наверняка это подхватит. Таким образом мы дадим дядюшке понять, что знаем, где он, и не спускаем с него глаз. Наверняка это ускорит развязку.

 

 

– Здравствуйте, пан Мысак! – начал Олесь, сияя, прямо с порога. – Как видите, ничего со мной не случилось, меня не посадили в тюрьму, и все благодаря вам. Теперь я у вас в безоплатном долгу.

– Олесь? Проходи, я очень рад тебя видеть! – совершенно искренне признался Бачинский, Олесь и не подозревал, насколько искренне.

Старик задержал на нем изучающий взгляд. Олесь почувствовал неловкость и отвел глаза. Сняв куртку, он повесил ее на вешалку при входе, при этом ему пришлось повернуться спиной. Тогда-то Бачинский и заметил темное пятно у него на локте.

– Что это у тебя? – он заставил Олеся еще раз показать локоть. – Это что, кровь?

– А, ерунда! – отмахнулся Олесь. – Все то же. След от вчерашнего. Просто рубашку не успел выстирать.

Бачинский наморщил лоб.

– Ну-ка, снимай! – неожиданно велел он.

Олесь растерялся.

– Так и будешь ходить? Есть у меня хорошее средство для удаления пятен, – пояснил старик.

– Да зачем же, пан Мысак? Зря беспокоитесь, я и сам неплохо управлюсь.

– Говорю, снимай! – настаивал Бачинский, не слушая Олеся. – Давай ее сюда!

Он требовательно протянул руку. Олесю пришлось подчиниться. Надо же, вот упрямый старик, – снимая рубашку, с досадой подумал он.

Бачинский вместе с рубашкой исчез за дверью. Спустя минуты две он вернулся, но уже с другой.

– Держи! Оденешь пока вот эту!

Олесь покачал головой.

– Ох, пан Мысак! Напрасно вы это все затеяли!

Вдобавок она ему оказалась несколько великоватой.

– Ничего страшного, – успокоил Бачинский. – Та была испачканной, эта чуть больше размером, так какая, в сущности, разница? А свою получишь завтра!

– Вы задаете себе столько хлопот, а они не стоят того! – заметил Олесь недовольным тоном.

– Вот здесь-то ты как раз и ошибаешься.

 

 

5.3

 

 

С самого утра поехав за результатами экспертизы, Бачинский вернулся только к полудню. Монахиня его не узнала.

– Сестра Мария! – он в восторге обхватил ее за плечи, несмотря на монашеский сан. – Подтвердилось! Больше никаких сомнений: это он!

– Ах, так значит, вы уже в курсе? – заметила она с удивлением. Монахиня осторожно избавилась от его рук. – А я-то думала, вы ничего не знаете. Мне сказали, что вас там не было. Вы не явились к назначенному времени, поэтому они решили напомнить и позвонили сюда. Мне пришлось съездить самой. Вот заключение.

Бачинский бессмысленным взглядом уставился на документ, который она ему вручила. Потом полез за носовым платком и вытер им лоб. Его лицо могло скрывать чувства, но потеть оно так или иначе было обязано.

– Все-таки это правда! Мой внук! Нет, не может быть! Оно настоящее?

Монахиня свела брови к переносице. До того, как он увидел заключение, Бачинский безоговорочно в это верил, но увидев, вдруг начал сомневаться. «Выходит, все же вы там не были, – догадалась она. – Так боялись потерять его снова?» Это чувство было ей хорошо знакомо. Здесь многие через это прошли, не он один.

– Надо полагать, да, – ответила она.

– Дайте мне его адрес! – потребовал он. – Я немедленно еду к нему!

– Господь с вами, пан Мысак, зачем же так торопиться? Сейчас вам необходимо самому все хорошенько осмыслить. Поверьте моему опыту, с этим лучше подождать, пока вы хоть немного успокоитесь.

– Я всегда спокоен, сестра Мария! – самоуверенно заявил он, будучи взволнован, как никогда.

– Ладно, я напишу вам адрес. Но дождитесь хотя бы вечера, когда он придет с работы.

 

 

После захода солнца окна стали черными, даже луна непонятно куда исчезла. Последний перед чердаком, неосвещенный пролет лестницы тонул в серых сгустках темноты. Впотьмах на ступеньках кто-то сидел, прислонившись к стене. Олесь заметил сидящего с лестничной площадки. Сквозь перила просматривались контуры: знакомый берет и плащ, плюс рукоять трости, выглядывающая над головой.

– Пан Мысак? Что вы тут делаете?

Олесь быстро взбежал лестницей, перепрыгивая через ступеньку.

– Идемте! – он помог старику подняться на ноги и завел к себе в комнату.

Отвыкнув от света, Бачинский прищурился.

– Что случилось? – повторил Олесь встревоженно.

– Дай-ка мне на тебя посмотреть, – Бачинский отстранился и отступил на шаг.

При свете одной единственной лампочки он окинул Олеся с головы до ног изучающим взглядом.

– Осторожнее! Потолок! – предупредил Олесь; еще хотя бы полшага под скос потолка, и тот ударился бы головой. Хотя старика это, кажется, ничуть не беспокоило.

– Наконец-то я нашел своего внука! – сказал старик, не сводя с него глаз.

Олесь озадаченно поскреб себя в затылке.

– А… как же тот, который…

– Который умер? Нет, к счастью, это было ошибкой! Тот оказался не моим внуком.

– В самом деле?! – обрадовался Олесь. – Приятная новость! Выходит, ваш настоящий внук жив, здоров?

– Вне всяких сомнений, – Бачинский позволил себе даже улыбнуться, что случалось крайне редко. Он понял, что наступил момент, когда можно сказать правду. – Могу добавить, что он прекрасно себя чувствует и будет чувствовать себя еще лучше, поскольку для него пришло время перемен к лучшему. Вот он, передо мной.

Олесь спрятал улыбку. Старческие бредни, желание во что бы то ни стало обрести внука! Вот что он подумал, Бачинский угадал это по его глазам.

Он достал бесценный документ, практически неопровержимое доказательство своей правоты.

– Мне понадобилась твоя рубашка со следами крови, – признался он. – А это заключение экспертизы. Прочти!

Олесь гораздо дольше, чем требовалось для прочтения, изучал его: сначала с недоверием, позже начав растерянно моргать глазами. Под конец он уже с трудом разбирал буквы. То и дело его руки тянулись к глазам. Неохотно он вернул документ Бачинскому.

Не давая ему опомниться, тот протянул снимок с надписью на обратной стороне: «Моему сыну, которого я люблю больше всего на свете».

– Возьми! Эта фотография предназначалась тебе.

Олесь с недоумением уставился на снимок. Затем перевернул и прочел надпись. Затем, отрицательно мотнув головой, попытался вернуть.

– Извините, но это уж точно не мое.

Натолкнувшись на строгий взгляд Бачинского, он чуть не прослезился.

– Объясните мне, что происходит?

– Семья, в которой ты вырос, на самом деле тебе чужая. Узнаешь кого-нибудь на этой фотографии?

Олесь кивнул.

– Ващук! Я на него работал.

– Ну, женщину ты вряд ли мог встретить, – нахмурившись, произнес Бачинский. – Она умерла вскоре после твоего рождения. Эта молодая женщина – моя дочь.

– Так я его сын?! Боже правый!

– И мой внук, – многозначительно напомнил Бачинский.

Не обратив никакого внимания на его последние слова, Олесь снова недоверчиво повертел фотографией.

– А как же мои… – но слово «родители» так и не сорвалось с его губ.

Бачинского озадачило, что Олесь проигнорировал его замечание, тот наверняка слышал, кто́ приходился отцом Галине Ващук. Тем не менее он пожал плечами, отвечая на вопрос.

– Люди, к которым ты попал, потеряли своего ребенка еще в родильном доме. Медсестра отдала им тебя по просьбе твоей матери.

– Она покончила с собой?

Бачинскому самому стало трудно говорить.

– Я расскажу тебе эту историю, только в другой раз. Она длинная и далеко не из приятных. Сегодня у меня счастливый день, мне не хотелось бы омрачать его тяжелыми воспоминаниями. Но главное, я прошу тебя поверить: ты был для нее всем.

– Я и так не собирался ее осуждать.

– Действительно, я бы не советовал. Когда ты узнаешь всю правду…

Он замолчал. Олесь неожиданно полез под кровать, вытащил бутылку с пивом, сорвал крышку, зацепив за угол кровати, и с жадностью припал к горлышку, словно его сутки держали взаперти без глотка воды.

Дождавшись, когда он опустит руку с бутылкой, Бачинский произнес:

– Мне кажется, за один этот миг я готов простить судьбе те двадцать лет, в течение которых я и не подозревал о твоем существовании. При этом если бы ты знал, сколько раз я был на волосок от роковой черты, за которой мы могли уже никогда не встретиться! Но правду говорят: лишь то имеет цену, что можно потерять.

– Значит, вы ее отец? – вытирая губы тыльной стороной ладони, переспросил Олесь.

Старик оживился. Олесь продолжал:

– А говорили, будто она дочь Бачинского. Чего люди только не придумают! Хорошо, что это неправда. Я благодарю Бога за то, что вы́ мой дед, а не Бачинский!

Бачинский оторопел.

– Это почему же?.. Ты это всерьез? – переспросил он, не услышав ответа и не в шутку разволновавшись.

– Конечно! – убежденно ответил Олесь. – Пан Мысак, не стоит судить о людях по их достижениям. Это самая большая ошибка, которую все почему-то допускают. Сейчас я не боюсь напомнить всем вам, что происхождение любого капитала порочно изначально. Но как бы я заговорил, став внуком Бачинского? Очевидно, я принял бы ту же высокомерную позу, думая, что положение может возместить недостаток других качеств. Вы заметили: многие стараются таким способом прикрыть какой-нибудь изъян? Они считают, что высокое положение, это уже одно из достоинств. Они почему-то уверены, что достоинства автоматически проистекают из общественного положения. Раз есть положение, значит, есть и достоинства, и наоборот… Смотрите, уборщиком я зарабатывал столько-то. А сколько мне причитается теперь?

– Это заслуга твоего отца.

– Неужели труд моего отца так дорого стоит?

– Господь наделил его талантом.

– Господь? Значит, это скорее его заслуга. Ваш талант принадлежит вам не более, чем оружие солдату. Но вы же взбеситесь, если я вам это скажу.

– Ты это мне? – забеспокоился Бачинский.

– Нет, извините, пан Мысак. Да и вообще вы зря волнуетесь. Этот Бачинский, он же ничем не лучше вас. Ничем! Талантом? Так ведь он же не его. Тогда за что ему такие почести? Сминусуйте талант, и вот вам такой же бездомный бродяга, как вы. Я скорее ненавижу талантливых, которые используют собственный дар исключительно в свое удовольствие. В отличие от бездарей, они продают то, что им не принадлежит.

Бачинскому тоже вдруг стало жарко до нестерпимости. Он нервно заскрипел табуретом. Но Олесь даже головы не повернул.

– Видите! – продолжал он. – Сейчас мне легко об этом судить, потому что я не Бачинский. Я всегда гордился тем, что получал не больше того, что зарабатывал. Но будь я одним из них, уж как-нибудь нашел бы предлог, чтобы сказать: мое состояние – исключительно моя заслуга. А кто скажет иначе?.. Да вы хотя бы на секунду представьте, что я его внук. Что было бы с моей моралью тогда? Наверное, я рассуждал бы, как Филенко. Нет, не хочу себя презирать, с меня достаточно того, что я сын Ващука.

– Я-то считал, ему все завидуют, – задумчиво произнес Бачинский.

– Кому? Бачинскому? – Олесь рассмеялся. – Да что вы, пан Мысак! Чему тут завидовать? Выкатит себе в кресле-каталке, помашет рукой, вот и все. Когда у человека все есть, это расслабляет. Куда ему до вас!

– Ты в самом деле думаешь, что у него все есть?

– И думать нечего! – с уверенностью подтвердил он. – Чего ему еще желать? Да вы понятия не имеете, как они живут!

– Ну что ж, до сегодняшнего дня, кажется, и вправду не имел, – вздохнул Бачинский.

 

 

В здание суда Терех вошел с полной уверенностью в успехе. Не он настаивал – судья сама позвонила.

Еще бы! А кто ему теперь помешает? Радкевич, заставлявший его цепенеть от страха еще месяц назад, теперь сам сидел тише воды, ниже травы. Деловые европейские газеты пестрели сообщениями о болезни Марьяна Бачинского, за которой, очевидно, последует его вынужденная отставка. Никто не упустил случай напомнить о его преклонном возрасте. Что бы ни означал этот намек, но имена наследников были теперь у всех на слуху. Ни у кого не возникало сомнений по поводу того, кто займет его место.

Терех имел все основания снова быть счастливым.

Братья Хаммеры, это звучало как музыка у него в ушах. Нет Бачинского, нет и проблем с сыном Ващука. Навсегда можно забыть угрозу с этой стороны. Последняя надежда бедного Олеся! Терех расчувствовался, подумав о нем. Когда-нибудь он-таки расскажет ему всю правду. Не будет его деда – невозможным станет доказать родство. Вот тут-то он ему все и выложит.

– Когда-нибудь я тебе тоже расскажу, – пообещал он Филенко.

Эта мысль послужила ему хорошей компенсацией за волнения, причиненные выходом Олеся на свободу. Все складывалось как нельзя лучше. Рано или поздно, Олесь получит срок, избежать которого не поможет ему и самый ловкий адвокат. Но уже через пятнадцать минут он, Терех, завладеет компанией и тремя миллионами, ожидающими его на банковском счету.

Филенко услужливо открыл перед ним дверь. Судья была одна.

– Пожалуйста, входите! – с готовностью кивнула она. – Присаживайтесь!

Пока она рылась в бумагах, Терех в уме прикидывал, на что потратить первый миллион. Половина, естественно, тут же уйдет на избирательную кампанию. Эти телевизионщики ну прямо три шкуры дерут! Но куда деваться-то?.. Львиный кусок придется отдать коммунистам. Для родной партии моральной поддержки маловато. Тоже мне, членские взносы!.. Да, вот еще жена пристает, подвернулся удачный вариант с покупкой дома для молодых, да и права она, что за жизнь в обычной двухкомнатной квартире? Скажут, пожалел папочка денег на приличный особняк для своих детей!

– Найдется у тебя знакомый юрист по недвижимости? – спросил он, наклонившись к уху Филенко.

Судья по очереди окинула обоих вопросительным взглядом. Филенко дал ему понять, что сейчас не время. Терех выпрямился.

– Извините, это мы так, между собой.

Она вытащила найденный лист бумаги с уже отпечатанным текстом.

– Ну что ж… – протянула судья, натягивая очки. – По сути вашего заявления на предмет предоставления временного опекунства… – она прокашлялась, – мною выносится следующее постановление…

По примеру Филенко, напоминавшего сидящую статую, Терех напрягся и подался чуточку вперед.

Огласить постановление судье помешали: снаружи кто-то резко рванул за ручку двери. Прервавшись на середине фразы, она недовольно посмотрела поверх очков.

Порог перешагнул этакий увалень с боксерским подбородком; ее взгляд немедленно потеплел.

– Ах, это вы, пан Дмитро! Прошу прощения, но сами видите… Я вас приму буквально через две минуты, не возражаете?

Филенко скосил глаза и узнал самого известного в городе адвоката.

Но что касается Скубайло, тот уходить, кажется, не собирался.

– Да нет, это вы меня скорее должны извинить, ваша честь, поскольку я буду настаивать на присутствии как заинтересованная сторона. Видите ли, я как раз по данному делу.

Судья быстро сорвала очки и метнула в него настороженный взгляд. Терех все слышал, но по инерции продолжал строить планы.

Скубайло невозмутимо расстегнул кожаную папку.

– По поручению моего клиента заявляю протест против назначения опекуном присутствующего здесь пана Тереха.

Тут и Терех свирепо просверлил его глазами. Правда, судья сама наблюдала такое впервые. Если бы какой-то новичок, а не известный адвокат, она сейчас же выставила бы его за дверь.

– Пан Скубайло, – заметила она сухо, в считанные секунды забыв фамильярный тон и вообще стараясь держать себя построже, – может, вы объяснитесь? Кто ваш клиент и какие у вас все-таки основания для подобных… – она запнулась, подыскивая нужное слово, – беспрецедентных, я бы сказала, заявлений?

Но Скубайло уже доставал документ из своей папки.

– Будьте добры, ваша честь! Прошу вас ознакомиться вот с этим. Надеюсь, здесь вы получите ответ на все ваши вопросы.

Навстречу ему судья нетерпеливо протянула руку. В процессе чтения она стала озабоченно потирать лоб, признак того, что она уже не читает, а думает.

В кабинете запала гробовая тишина. Наконец она взяла в руки свое постановление, которое собиралась зачитать, сложила пополам и небрежно сунула в ящик стола. Филенко приготовился к самому неприятному для себя повороту.

Судъя снова прокашлялась.

– Итак, панове, по существу вашего заявления… Пан Терех, в вашей просьбе предоставить опекунство над акциями компании «Дары недр» вынуждена вам, увы, отказать, – не задерживая ни на ком взгляда, прибавила, тем не менее, твердо. – Извините, но это мое окончательное решение.

Филенко дернулся, хотя и ожидал чего-то подобного.

– Ваша честь! – он с упреком развел руками. – А мотивы?

– Разумеется! – поспешно согласилась судья. – Вы получите письменный ответ. На этом все, панове!

 

 

Олесь долго не появлялся в офисе компании, о нем успели забыть, считая, что он в тюрьме, где ему и положено находиться. Но однажды он снова туда вошел, и не один, а в сопровождении Мельника, адвоката и судебного исполнителя.

Секретарша остолбенела. Не обращая на нее никакого внимания, Мельник стремительно проследовал мимо в директорский кабинет. За ним потянулись остальные.

Терех сидел надутый за столом. Увидев среди них Олеся, он обо всем догадался в течение секунды. Если бы взглядом действительно можно было испепелять, он первый бы это сделал. Вот сейчас, это была ненависть! Раньше – одно баловство. Настоящая ненависть – бессильная ненависть. Ему-таки следовало прислушаться к советам жены и продать Олеся в рабство чеченцам. Умная стерва! Никогда плохого не посоветует.

Между ним и Олесем вырос судебный исполнитель.

– Пан директор! У меня в руках постановление суда о передаче всех имущественных прав покойного Ващука Степана Михайловича присутствующему здесь…

Терех не стал дожидаться, пока его попросят, и вскочил из-за стола.

– Куда же вы, пан директор? Не дослушав до конца?

Мельник схватил Тереха за рукав, когда тот хотел пройти мимо.

– Вы кое-что забыли вернуть, пан директор, – заметил он с насмешкой и требовательно протянул руку. – Ключи, пожалуйста!

Терех скрипнул зубами и бросил ему в ладонь связку, из-за которой Олеся упекли в тюрьму. Мельник тут же вручил их Олесю.

– Мы еще с вами увидимся, – многозначительно прошипел Терех ему в лицо, – как-нибудь за ужином.

– Сомневаюсь! – весело ответил Мельник. – Похоже, мы с вами теперь ужинаем в разное время!

– На вашем месте я бы не стал зарекаться!

Схватив свой плащ, Терех стремительно выбежал из кабинета. Угроза повисла в воздухе.

Судебный исполнитель закрыл свою папку.

– Ну что ж, кажется, я вам больше не нужен.

– Благодарю вас! – ответил Скубайло. – Дальше мы и сами управимся.

– В таком случае, желаю успехов!

Проводив его глазами, адвокат с любопытством взглянул на сейф в глубине кабинета.

– Тот самый? – поинтересовался он у Олеся.

Олесь подтвердил.

– Ну, теперь дело можно считать закрытым, – Скубайло усмехнулся. – Чтобы воровать у самого себя? Такой статьи еще не придумали. Кто пострадавший? Этот, что ли? – кивнул он на дверь, в которую минуту назад выскочил Терех. – Ну-ка! – он снова вернулся к сейфу. – Заглянем? Надо же сделать опись, как положено.

Пока Олесь подбирал ключ, Мельник приоткрыл дверь в приемную. Не покидая кабинет, через порог кинул секретарше:

– Будьте добры, пригласите на завтра всех акционеров компании. Для представления новому владельцу.

 

 

5.4

 

 

Секретарша затянулась и стряхнула пепел в чашку из-под кофе. Чашка стояла сбоку от нее. Сама она сидела на краю чужого стола, подмяв под себя служебные бумаги.

– Как интересно! – заметила она, еще недавно посылавшая Олеся за коробкой сигарет. – Теперь нами будет управлять уборщик. Прямо как в сказке. Надо покопаться и в своей родословной. Вдруг я богатая наследница, а прозябаю в этих стенах и ничего не знаю.

Катерина, не поднимая головы, резко отозвалась со своего места:

– Быдло! Только и всего, что сменил униформу на галстук, ему бы лучше голову другую пришить. Нет, что ни говори, уборщик, он всегда уборщик.

– Сыну Ващука голова ни к чему. На то есть такие бедняги как мы, которым приходится тянуть за него лямку.

– Подумаешь, сын Ващука! – вмешалась Вера. – Зато его дед по матери живет в приюте для бездомных. Видела своими глазами. Жалкое зрелище. Плакать хочется!

Катерина одарила ее благодарным взглядом.

– Разве его дед не Бачинский? – удивилась секретарша.

Вера фыркнула.

– Прямо-таки, Бачинский! Разогналась! Какой-то Мысак! Обыкновенный селюх.

– Конец мира! – секретарша помахала папкой вместо веера. – Уф! Спасибо, ты меня к жизни вернула.

В это время за стеной Мельник спросил Олеся, дыша ему в лицо выкуренным табаком:

– Собираешься как-то распорядиться тремя миллионами?

Олесь стерпел. Мельнику он был готов прощать что угодно. Мельник вытащил его из тюрьмы, внес за него залог, такие вещи не забываются.

При упоминании о деньгах он снова подумал о письме строительной компании, куда-то запропастившемся. Он был уверен, что оставил его в кармане пиджака. Сегодня утром все перевернул, но так и не нашел.

– Придется отремонтировать особняк на Гроховской. Не отдавать же его в таком виде сиротам! – вздохнув, он добавил. – И по-моему, это лучшее для них применение.

Мельник покивал головой.

– Ну что ж, пусть так и будет. Все равно другого выхода у нас нет. Скандал навредит не столько Тереху, сколько нам. Терех-то как раз, может, и выкрутится. Вот только…

Он замялся. Олесь посмотрел выжидательно.

– Лучше бы с этим делом повременить, – продолжал Мельник. – В противном случае мы рискуем остаться ни с чем. Терех наделал долгов, спускал деньги налево и направо, зато о новых поступлениях ничуть не заботился. Все сделки прокручивал через свою фирму в «Гетьмане». Вот куда прибыль уходила! Эти три миллиона сегодня все, что у нас есть.

Олесь нахмурился.

– Ждать?.. Нет, боюсь, что времени в запасе уже не осталось, – он взглянул на Мельника с упреком. – Да вы и сами это прекрасно понимаете! За кого вы меня держите? Акт передачи подписан Терехом, процесс уже не остановить. Сейчас, или никогда!

Мельнику пришлось развести руками.

– Ладно, тебе решать! Но и приказ отдавай сам!

Олесь перешагнул порог бухгалтерии. Обычное дело: нужно ведь женщинам где-то собраться, чтобы посплетничать. Но с его появлением все умолкли.

Он поискал глазами Катерину.

– Мы переводим три миллиона на ремонт особняка, что на Гроховской. Счет у вас?.. Подготовьте платежку, я подпишу!

– Хорошо, пан Олесь. Сию минуту!

Он думал, она что-то спросит, но Катерина промолчала. Он так и вышел под молчаливые взгляды в спину.

Зато не успела захлопнуться дверь, как Катерина презрительно поджала губы.

– Пан Олесь!.. Так и хотелось попросить его вынести объедки. Еле сдержалась.

– Отсюдова, да прямо в цирк! – подхватила Вера.

– Скоро у тебя появится такая возможность, – мрачно пообещала Катерина. – Терех ушел, и все пошло наперекосяк. Слышали? Три миллиона! Очень умно! Посмотрим, как он теперь станет выкручиваться. Это были последние деньги. А мы еще даже налоги не заплатили.

– Почему же ты его не предупредила?

– Вот еще! С какой стати? Пусть себе скатывается в пропасть! Пускай все увидят, кто он такой.

 

 

Услышав от Катерины о платеже, Терех впервые поправил себе настроение с тех пор, как его выкинули из «Даров недр».

– Ну вот, пожалуйста! – сияя, сказал он. – Большей глупости нельзя было и придумать. Сам лезет в петлю. Я тебе говорил, Олесь долго не продержится. Его филантропия заведет его в болото.

Оксана, на которую он смотрел, наморщила лоб.

– Это тот самый дом, который ты всучил олухам из городской ратуши без ремонта?

– Вот именно! Олесь-таки ухитрился оказать мне услугу: закрыл последнюю брешь в моей кампании, и теперь я спокойно пойду на выборы, зная, что мне не грозит разоблачение. На него самого я бы, напротив, не поставил и гроша – ты сейчас увидишь, как я отберу у него фирму. О, это будет грандиозное представление! – пообещал он, восторженно потирая руки. – Я ее просто выкуплю, а сам Олесь пойдет к ней в придаток, как вещь. Да к тому же под своим настоящим именем. Внук какого-то Мысака, я умираю! Хотя, конечно, Хаммерам на него и так, и так наплевать! Будь он внуком Бачинского, они еще и приплатили бы, лишь бы он оставался, кем есть. Ну скажи, разве это не прекрасно?.. Никуда ему не деться, будет, будет он чистить мои ботинки! И без всякой надежды на будущее! Уж я об этом позабочусь.

 

 

Терех как в воду смотрел. Его прогнозы начали сбываться уже на следующий день.

Гордый своим поступком, Олесь собирался на работу в таком же приподнятом настроении, в каком был Терех, обещавший ему совсем другую участь под собственным присмотром.

Но едва он появился, Катерина ворвалась к нему в кабинет и бросила на стол свежий счет, пришедший факсом не далее как накануне вечером.

– Вы это мне направили?.. Ну так я хотела бы знать, чем вы собираетесь расплачиваться теперь, когда три миллиона ушли с банковского счета? Как вы будете рассчитываться с поставщиками?.. – она хотела тут же выйти, но не удержавшись, повернулась на каблуках. – Да, и еще. Должна вас предупредить. Через два дня придет срок платить по векселям, плюс налоги. Постарайтесь проявить свои организаторские способности. Безусловно, это ваше личное дело, но если вы не найдете денег, то уйдете отсюда без штанов.

Кинув холодный взгляд, она ушла с высоко поднятой головой. Олесь остался наедине с собой и чувством горького разочарования. Действительно, что им до того, рискует ли он оказаться на улице! Он-то надеялся заработать себе уважение вчерашним поступком, а они даже внимания не обратили. «Как они не понимают! – его душила обида. – Ведь я же мог этого и не делать!»

Но тут же себя и упрекнул: ну что за подлая привычка рассчитывать на дивиденды от благородства! Неужели ему нужно было только это?

Вернувшись к себе, Катерина кинула прямо с порога:

– А я вам что говорила? С нашим уборщиком фирма обанкротится в два счета! Этот Олесь ни на йоту неспособен вести дела. Без Тереха мы ни на что не годны.

 

 

Мельник, не успев войти, развел руками.

– У меня плохая новость.

– На хорошую я и не рассчитывал, – признался Олесь, рассеянно сметая со стола пыль, старые привычки давали себя знать. – Разве можно ходить с полными карманами и чистой совестью одновременно?

– Ты прав. Нам и здесь отказали в кредите.

Это был уже седьмой банк, ответивший отказом. Первые шесть отказали сразу, этот обещал подумать. Подумал, и отказал.

Мельник засопел.

– Ты можешь выпустить новые акции. Это решение проблемы. Но тогда потеряешь контроль над компанией.

Олесь промолчал, машинально продолжая складывать бумаги. Мельник достал мобильный телефон.

– Попробую еще раз поговорить с кредиторами. Если они не согласятся на отсрочку, у тебя не останется другого выхода.

Стоя разговаривать неудобно, он присел на край стола для посетителей.

– Здравствуйте, мой дорогой!.. Узнали? Прекрасно!.. Дела? Неплохо! Но может, обсудим не по телефону? Скажем, под вечер у вас?.. Ну что вы, погода летная, ближайшим рейсом... Что вы говорите?..

Наступила затяжная пауза.

– Да, конечно. Спасибо, что предупредили.

Он наскоро простился и дал «отбой». Олесь встретился с ним глазами.

– Ну вот, – задумчиво произнес Мельник, – твои векселя кто-то выкупил.

Олесь грустно улыбнулся.

– Я даже знаю, кто.

– Можешь не говорить. Кстати, если это он, иск должен быть уже в суде.

Мельник снова набрал какой-то номер, только на этот раз местный.

– Извините за беспокойство! Мельник! Есть что-нибудь новенькое?.. Когда?.. Сегодняшним числом? Благодарю вас!

Спрятав трубку, он немного подождал, прежде чем что-то сказать.

– Вот и все! Иск по векселям зарегистрирован в секретариате суда буквально час назад.

 

 

Бачинский с плащом, переброшенным через руку, заглянул к монахине.

– Сестра Мария! Я зашел проститься.

Та удивилась.

– Так неожиданно?.. Вы хоть предупредили вашего внука?

– Вы это сделаете за меня.

– Как я ему это объясню?

– Никак. Думаю, что люблю его вполне достаточно для того, чтобы не добиваться взаимности.

– Вы уедете, когда он в таком трудном положении?

– Едва ли я смогу чем-то ему помочь. Кто я такой? Бедный старик! Какая же от меня польза?

Говоря это, Бачинский на всякий случай отвел взгляд. Монахиня напротив, нет.

– Пан Мысак, я понятия не имею, кто вы на самом деле, но мы оказываем помощь всем, кто в ней нуждается. Поэтому, если вы решите вернуться…

– Да, сестра, я вас услышал. Кто знает, может, еще увидимся.

Он колебался. Сестра Мария поняла, что он еще что-то пытается сказать, и сделала встречный шаг.

– Что-нибудь ему передать?

В последнюю минуту она заставила его признаться.

– Смотрите-ка, пожертвовать тремя миллионами! Кому-то покажется, что не так много, но ведь это все, что у него было! Самый что ни на есть обычный парень, не блещет талантами, это правда. А я горд тем, что он мой внук. И горжусь не меньше, чем если бы он оказался успешнее Билла Гейтса. Передайте ему это! – но, вспомнив опасения Олеся, он опять усомнился. – А может, не стоит? А то еще задерет нос!

 

 

5.5

 

 

Секретарша недовольно поджала губы, увидев старика в выцветшем плаще, в старомодном берете и с тростью, подобранной где-то на свалке. Она достаточно изучила этот контингент и хорошо знала, что они любят много болтать, а на самом деле от них никакого проку.

– Извините, вы к кому? – спросила она, в слабой надежде поскорее его выпроводить.

– Я хотел бы говорить с паном Радкевичем… Если позволите, – вежливо добавил тот, стаскивая берет.

Секретарша вздохнула. Так она и знала, этот так просто не уйдет.

– Вам назначено?

– Простите?

Еще и туг на ухо!

– Вы договаривались о встрече с паном Радкевичем? – повторила она громче.

– Боюсь, что нет.

– А вы по какому делу?.. Извините, но пан Радкевич в настоящий момент очень занят. Вам лучше обратиться к его заместителю. По коридору следующая дверь.

– О нет, панночка! У меня личное дело к пану Радкевичу.

Секретарша не выдержала.

– О Господи! – она открыла дверь и заглянула в кабинет, после чего вернулась за стол. – Подождите вон там, – раздраженно кивнула она на ряд стульев у стены возле входа. – Я скажу, когда он освободится.

– Ничего, я подожду, – настолько же равнодушно согласился Бачинский, присаживаясь на стул.

Секретарша скосила глаза.

– Только, пожалуйста, уберите куда-нибудь вашу трость. Вы мешаете проходу. Кто-нибудь да зацепится.

– Извините, ради Бога, – он подобрал трость и пересел подальше от входной двери.

Прошло полчаса. Директор был попрежнему занят. Кто-то входил в кабинет, кто-то выходил. Вдруг в приемную выбежал сам Радкевич.

– Если позвонят из Граца – переключайте сразу на мой сотовый, – бросил он на ходу секретарше, не обращая внимания на старика, пересек приемную и уже почти выскочил за дверь.

В последний момент вспомнив о посетителе, он резко остановился.

– Вы ко мне?

Бачинский встал, их глаза встретились. Радкевич побелел.

– Вы?!..

– А, так вы меня помните? – не дав ему продолжить, обрадовался старик. – Верно, это я, Мысак. Тадей Мысак.

Радкевич перевел дыхание, затем понимающе покосился на секретаршу.

– Да, пан Мысак, конечно, я вас не забыл. Как вы могли подумать? Прошу вас в мой кабинет!

Пропуская Бачинского вперед, он незаметно достал носовой платок и вытер вспотевшую шею. С порога еще раз оглянулся.

– Не соединяйте меня ни с кем! – шепнул он секретарше и плотно прикрыл за собой дверь.

 

 

– Вас и не узнать, господин президент, – сказал Радкевич, услужливо пододвигая стул.

– Пан Мысак, – поправил Бачинский. – Пан Мысак, и никто другой!

– Вы здесь… Уму непостижимо! Впрочем, понимаю: вы боялись мне доверять! – прибавил он с едва скрытым упреком.

– Скорее моим двоюродным племянникам. Они стали слишком предприимчивы. Кажется, вы один этого не знаете. Но не будем больше касаться этой темы. Тем более что я собираюсь доверить вам нечто большее, чем свою жизнь. В этом вы сейчас убедитесь.

Радкевич насторожился. Бачинский выдержал паузу.

– Я возвращаюсь в Грац. Мой самолет летит через два часа. В связи с этим вам придется кое-кого взять под свою опеку.

Ему помешал телефонный звонок: секретарша переключила телефон на директорский кабинет. Радкевич наклонился к переговорному устройству.

– Я же просил ни с кем меня не соединять! – напомнил он раздраженным тоном.

– Но там Альбин Хаммер!

Радкевич поймал внимательный взгляд Бачинского и повторил еще злее:

– Я сказал, ни с кем!

Он выключил переговорное. В кабинете повисла тишина. Затем в дверь просунулась голова секретарши.

– Господин Хаммер просил передать, что он крайне удивлен, – обескураженно сказала она.

– Не беспокойтесь и не мешайте мне вести разговор!

– Зря вы его отшили, – заметил Бачинский, как только она прикрыла за собой дверь. – Секретарша свою работу знает. Вам следовало к ней прислушаться. Лучше позвоните ему, не стоит с ним конфликтовать. И позвоните немедленно. А я сообщу вам, что хотел сказать, на борту самолета. Буду ждать вас там.

Он поднялся, опираясь на трость, и шагнул к выходу. Радкевич вскочил.

– Господин президент, я…

– Пан Мысак! – напомнил Бачинский. – Меня зовут пан Мысак.

 

 

По радио что-то объявляли. Стараясь перекрыть голос из репродуктора, кричал «осторожно» носильщик, навьюченный багажом. Пропустив носильщика, Бачинский направился к кассам.

– Куда идет посадка? – спросил он.

– В Бухарест, – ответили ему.

– В таком случае, мне один билет, пожалуйста.

Смешавшись с толпой пассажиров, он проследовал к месту посадки. В тот момент, когда самолет вырулил в конец взлетной полосы, заправщик подъехал к самолету, оставшемуся стоять перед окнами аэровокзала. Этот должен был, взяв на борт единственного пассажира, вылететь чартерным рейсом в Грац.

 

 

Самолет набрал высоту, и в проходе появилась стюардесса. Бачинский сделал знак. Правда, не он один. Но стюардесса извинилась перед мужчиной с красным лицом и подошла к старику.

– Мы, кажется, летим в Бухарест? – поинтересовался тот. – Пожалуйста, свяжитесь с наземной службой. Мне нужен самолет для чартерного рейса из Бухареста в Грац. Сразу по прибытии.

 

 

– Творится черт знает что! – встревоженно бросил вошедший Гердт Хаммер. – Кажется, сюда съезжаются члены наблюдательного совета.

– Видно, дядюшка их пригласил, – ответил Альбин. – Нас не посчитав нужным уведомить.

– Догадывается, что ли?

Альбин потянулся к телефону.

– Господин Радкевич? – в приливе ярости произнес он. – Ваше назначение в Словакию может оказаться под большим вопросом. И не только Словакия.

– Простите?

– Я надеялся, вы нам сообщите, когда мой дядя вылетит со Львова!

Он включил громкую связь, чтобы слышал Гердт.

– Побойтесь Бога, господин Хаммер! Самолет до сих пор стоит перед аэровокзалом. Экипаж нервничает. Он велел мне прибыть к вылету. Я сам ничего не понимаю.

– Смотрите, если вы его упустите, больше нам с вами говорить будет не о чем.

– Но, господин Хаммер, вы же знаете…

Однако Альбин уже дал «отбой».

– Тоже мне, слюнтяй! – выругался он и включил переговорное. – Госпожа Розенблюм! Доктор Фельс уже пришел?.. Пригласите!

Глядя мимо брата, он спросил:

– Пора действовать, как ты считаешь?

На самом деле ему не нужен был совет Гердта. Это было сказано, чтобы не оставить выбора самому себе.

 

 

Как и следовало ожидать, на аэродроме Граца Бачинского никто не встречал. Ни карета скорой помощи, обещанная Альбином, ни автомобиль его компании. Самолет с посадочной полосы заполз в глухой угол на стоянке, откуда Бачинский выбрался пешком.

Выйдя из такси перед главным офисом корпорации, он все еще оставался незамеченным, в том числе для нескольких репортеров из светской хроники, карауливших на ступеньках. Покуда не вошел в вестибюль. Тут служащие поневоле начали расступаться, образуя коридор. Охрана по привычке подтянулась.

– Господин президент!

Они уже не рассчитывали его увидеть, думал он. Альбин постарался! Провожаемый сотнями пар глаз, он спокойно зашел в лифт. Никто не рискнул сесть вместе с ним. Несколько человек, повстречавшиеся ему между лифтом и приемной, шарахнулись в сторону.

Госпожа Розенблюм находилась, как всегда, на своем посту. Увидев Бачинского, секретарша схватилась за сердце.

– Господин президент! Слава Богу! – с опаской скосив глаза на дверь его собственного кабинета, она почему-то стишила голос. – Вы даже не представляете, что происходит!

– Не волнуйтесь, госпожа Розенблюм! Это мои племянники еще не знают, что происходит. Сегодняшний день запомнится им на всю жизнь… Альбин занял мой кабинет?

– Они там совещаются!

– Что вы говорите? Вот незадача! Придется их выставить вон. Пускай идут в гольф-клуб… Да! Вы предупредили прессу?.. Замечательно! Попросите их подождать… Или вот что! Пригласите в малый зал. Не стоит мерзнуть на улице.

Он вошел в кабинет. Альбин, развалившийся в его кресле, замолчал на полуслове. За километры от дяди он сколько угодно мог над ним насмехаться. Но дядя на расстоянии вытянутой руки внушал ему ужас. Они с братом встревоженно переглянулись: как тот сюда попал? Как в детстве, пойманные вдруг на чем-то запрещенном. Бачинский подлил масла в огонь.

– Плетешь интриги, Альбин? За моей спиной?

– Да что вы такое говорите, дядя?

Альбин сам не ожидал от себя такого прыжка в кусты. Все вышло помимо его воли. Очевидно, потому, что дядя застал его врасплох. А все Радкевич, подлец!

– Думаешь, я ничего не знаю? – усмехнулся Бачинский. – Ну-ка, прочь с моего кресла!

Альбин подчинился. Но в голове уже носился план, как взять реванш.

– Собирались упрятать меня в психушку?.. – продолжал старик. – Нет, нет, я не пользуюсь вашими методами. У меня нет тайных осведомителей среди ваших приближенных, в конце концов это все люди, недостойные внимания. Но все ваши ходы настолько примитивны, что последний клерк в моей корпорации мог бы просчитать наперед.

– Зачем вы созвали наблюдательный совет? – огрызнулся Альбин. Планы раскрыты, это неожиданно придало ему смелости и толкнуло в драку. – К чему эта бесполезная агония? Все равно Бачинский отошел в прошлое.

– Бачинский всегда будет на шаг впереди тебя, Альбин, – старик хитро сощурил глаза. – Знаешь, что? Как бы там ни было, вы остаетесь моими племянниками, так что имеете право узнать это за минуту до того, как услышит наблюдательный совет. Хотя вряд ли вам понравится то, что я скажу, – предупредил он, прячя улыбку. – Дело в том, что у меня объявился внук. Прямой наследник!

Альбин был увлечен тем, что собирался сказать в следующую минуту. Поэтому еще не успел осознать, что случилось, и по инерции сохранял наглый вид. В свою очередь Гердт побоялся что-либо ответить, пока не отреагирует Альбин.

Бачинский смял и выбросил в корзину бумаги, оставленные племянником на его столе. Альбина передернуло, но в этот момент он начал постигать смысл последней фразы, и его лицо быстро покрылось пунцовыми пятнами. Зато дядя продолжал с нескрываемым удовольствием.

– Теперь можете объявлять меня сумасшедшим! Корпорации вам все равно не видать, как своих ушей. Кстати, как вы понимаете, я уже изменил завещание, и не в вашу пользу, что делать! Сомневаюсь, что вам захочется его оспорить, – заметил он с иронией. – Тебе, Альбин, я завещал своего кота… Не смейтесь! – он предостерегающе поднял палец вверх. – Это очень ценная порода. Хотя меня он почему-то недолюбливал. Надеюсь, вы лучше подойдете друг другу. Все-таки у вас будет с ним общий интерес… Гердт, я думаю, в Монте-Карло обойдутся без тебя. По крайней мере, одним повесой станет меньше.

В углу неожиданно задвигали стулом.

– А, доктор Фельс! – Бачинский сделал вид, словно только что его увидел. – Прошу прощения, вы так спрятались за спиной у Гердта, что я вас и не заметил. У меня для вас тоже неприятное известие. Мой внук отличается отменным здоровьем, так что в ваших услугах нуждаться не будет. Советую поискать себе клиентуру в другом месте.

Он протянул руку к переговорному устройству.

– Госпожа Розенблюм! Наблюдательный совет уже собрался?

– Да, господин президент. Ждут только вас.

– Прекрасно! Уже иду! И успокойте прессу. Я выйду к ней сразу, как только освобожусь.

 

 

Мельник влетел в приемную возбужденный, едва не сбив кого-то с ног.

– Олесь!.. Где Олесь?

Секретарша глазами указала на дверь за его спиной. Олесь, в верхней одежде, появился на пороге вслед за ним.

– Приятная новость! – с ходу объявил Мельник, но, судя по его сияющей улыбке, новость была не просто приятной. – Банк передумал! Нам дают кредит – мы спасены! Вот, пожалуйста, только что пришел факс, – он держал его в руках. – Нет, ты послушай: «Сожалеем о происшедшем недоразумении… Готовы к немедленному сотрудничеству... Просим назвать удобную для вас форму кредитования… Рассмотрим любые предложения касательно скидок». Неслыханно! Чтобы заемщик диктовал банку свои условия? Голова идет кругом! Должно быть, мы наткнулись на золотую жилу, только сами этого еще не знаем.

Остального секретарша не услышала: вслед за Олесем перешагнув порог кабинета, он прикрыл за собой дверь.

Олесь задумчиво снял шарф. Новость его не тронула.

– Все происходит помимо моего участия, – вздохнул он. – Компанию я получил в наследство, кредит свалился прямо с неба, разве не так? Я умею лишь тратить то, что другие зарабатывают, – подитожил он с грустью.

– Олесь! – растерялся Мельник. – Что с тобой? Мы только начинаем работать.

– Вы, не я. Я не готов заниматься бизнесом. Согласитесь, вы же и сами так считаете. Разве я не прав, скажите?

Мельник нахмурил брови.

– Чего ты от меня ждешь?

– Не люблю, когда лицемерят.

Он нахмурился еще больше.

– Хочешь правды?.. Ладно! Только не обижайся. Правда такова: у тебя слишком мягкое сердце при обостренном чувстве справедливости. В бизнесе необходимо сохранять твердость, даже иногда жестокость. А иногда, надев темные очки, идти на компромиссы, которыми не похвастаешься в кругу друзей. Ты не способен ни на то, ни на другое.

– Вот видите, как наши взгляды расходятся! Неужели это все неизбежные вещи?

– Увы! И парадокс состоит в том, что ты сам пользуешься плодами этой грязной экономики, которая так тебя шокирует. Но только она и создает рабочие места, которые занимают вот такие моралисты, как ты. Вы твердите о морали, а сами стоите в очереди, чтобы получить у нас же работу, и не спрашиваете при этом, откуда берутся деньги, которыми вам платят.

Но Олесь отказался принять вызов.

– Подождите, я не готов спорить. Мне еще самому предстоит многое понять. К счастью, у меня для этого есть хороший предлог: все-таки я не закончил учебу. Пора наконец вернуться в университет и наверстать упущенное. Возможно, за это время я найду ответ на ваш вопрос.

– Ты говоришь об этом в такой момент? – Мельник напомнил о факсе.

– Только в такой момент об этом и можно говорить, – возразил Олесь. – Как только дело против меня будет закрыто, я уеду. По крайней мере здесь я, как видите, вполне тверд, – усмехнулся он. – А что касается компании… Я сегодня все утро размышлял и пришел к выводу, что лучше вас никто не справится с этой задачей. Так вот, я решил доверить компанию вам!

Мельник, польщенный, молча развел руками.

– Иванка и Мирослава тоже смогут сюда вернуться, – продолжал Олесь, – хотя это уже, конечно, решать вам. У вас будут все полномочия. Не думайте, что я забыл об услуге, которую вы мне оказали. Мне пришлось стать вашим должником. Вот я и возвращаю долг!

Мельник удивился.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Так вы еще и скромны, к тому же! – Олесь пожал плечами. – Впрочем, как хотите. Можете не признаваться, ваше дело. Тем более, что теперь-то мы квиты… надеюсь!

Он достал ключи от сейфа и бросил на стол.

 

 

5.6

 

 

Каждый год в одно и то же время Львов становится местом проведения бизнес-форума, привлекающего западноевропейские деловые круги неосвоенными рынками сбыта. В этом году форум несколько запоздал: из-за выборов. Но к началу декабря приглашения были разосланы и заявки получены. Безусловное лидерство традиционно захватили австрийские фирмы. И даже консул Австрии в Западной Украине пообещал удостоить его своим присутствием. Девяносто лет после распада империи промелькнули незаметно.

Что касается корпорации, возглавляемой Бачинским, она до сих пор мало уделяла ему внимания, ее интересы обычно представлял кто-нибудь вроде Радкевича.

О последнем речь теперь не шла вовсе, поскольку ему самому пришлось внезапно ее покинуть, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Кажется только, видели его в каком-то баре, в тот момент, как он упрашивал бармена налить ему в кредит. Правда это или нет, но в прежних местах он больше не появлялся.

Зато газеты стали прямо намекать на участие самого Марьяна Бачинского, все вдруг вспомнили, откуда он родом, а организаторы этим немедленно воспользовались, желая привлечь побольше внимания к форуму.

Кончилось все тем, что Бачинский, вызвав госпожу Розенблюм, распорядился подготовить к вылету его самолет.

– Мои племянники постарались распустить слух о моем приезде на родину, – проворчал он. – Мне ничего не остается, как его подтвердить.

Он мог и не говорить ей этого. Опытная секретарша отлично понимала, что было настоящей причиной.

 

 

В тот день к Олесю забежала Иванка. На кровати лежал раскрытый чемодан.

– Пакуешься? – поинтересовалась она.

– Возвращаюсь к учебе, – ответил он, не переставая укладывать вещи.

Иванка удивилась.

– Посреди учебного года?

– Что ж, буду сдавать экстерном. Надеюсь, что наверстаю упущенное. Потерять еще полгода я не выдержу.

– А я-то рассчитывала, ты пойдешь со мной на форум, – заметила она с разочарованием в голосе.

– Что я там забыл? Светские приемы не для меня. Найди себе другого попутчика, а я пожелаю вам приятно провести время.

– Я что-нибудь сказала насчет отдыха? – обиделась она. – Форум, это моя работа!

Он смерил глазами ее длинное вечернее платье, затем перевел взгляд на ее волосы.

– А все-таки натуральный цвет шел тебе больше.

Тут уж она и вовсе возмутилась.

– Ну вот! Для кого же я их в таком случае покрасила?

– Заходи, когда отрастишь.

Иванка округлила глаза.

– А где ты будешь в это время? – напомнила она. – А?

Он ничуть не смутился.

– Правда?.. Ну тогда пришли мне фотографию.

 

 

Самолет Бачинского приземлился за полчаса до вылета самолета компании «Авиалинии Украины», следующего рейсом в Лондон. У трапа выстроилась толпа официальных лиц во главе с депутатами и главой местной администрации, загодя потирающих руки в ожидании крупных инвестиций. Ко входу в аэропорт подкатил роскошный «Ауди 8» с красно-белым флажком, из которого вышел австрийский консул.

Олесь услышал шум, когда вся эта многочисленная делегация направилась к выходу через вестибюль аэровокзала. Очередь к паспортному контролю застряла, головы повернулись в другую сторону, рассчитывая увидеть человека, которого встречали с такой помпой. Кто-то произнес: Бачинский!

Перед Олесем осталось несколько человек, не желавших, как и все прочие, двинуться с места.

– Вы позволите? – он обошел стоящих впереди и протянул в окно свой паспорт.

«И почему люди такие снобы?» – недоумевал он.

За его спиной всего лишь в нескольких метрах прошел, постукивая тростью, Марьян Бачинский, почтительно направляемый главой администрации:

– Сюда, пожалуйста!

Олесь равнодушно забрал паспорт и присоединился к ожидающим посадки, даже не подумав оглянуться.

 

 

Мелким шагом пересекая рыночную площадь, Бачинский успел заметить пожилую женщину, робко державшую в руке нить с простенькими бумажными игрушками. Ничего не было в ней такого, что бы заставило его обратить внимание. Только игрушки. Самодельные, из цветной фольги, незамысловатые елочные украшения. В сравнении с теми же фабричными шарами выглядели они более чем скромно. Нечто подобное можно было встретить разве что во времена его молодости. Вероятно, ей приходилось продавать их за копейки. Нищие, захватившие самые бойкие места, оттеснили ее с прохода за клумбы, куда люди заглядывали гораздо реже. Далеко не молодая женщина устало держала несколько игрушек на показ, но никто к ней не подходил, в отличие от нищих, у этих монеты позвякивали ежеминутно. При виде целой группы представительных господ они удвоили активность: душераздирающие слова, жалобно тянущиеся руки, трагические взгляды.

Глава администрации скрипнул зубами: и что за блажь у этого Бачинского, заставить целый квартал пройти пешком! А тут еще передали, что на подступах к месту проведения форума коммунисты организовали пикеты, и непримиримый борец за народные права Терех в рупор клеймит позором империалистов, требуя изгнать их из страны.

Ничего не подозревающий магнат полез за бумажником. Боясь поверить в неожиданную удачу, женщина суетливо раскрыла кошелку с игрушками. Но, увидев купюру, испугалась.

– Может, найдется что-нибудь помельче?.. У меня столько сдачи не наберется.

Ее некрасивое широкоскулое лицо показалось Бачинскому знакомым. Такие резкие черты повторяются не часто.

– Вы мне кого-то напомнили, – признался он. – Кем была ваша мать? До тридцать девятого года?

– О! – вспомнила та. – Она работала секретаршей у Марьяна Бачинского, тогдашнего директора стекольного завода. Вы человек той поры, наверное, слышали о нем?

– Пани Ханна?!

Женщина очень удивилась.

– Вы ее знали?

– Я и есть Марьян Бачинский.

Женщина невероятно обрадовалась и, главное, нисколько не усомнилась в том, что он сказал правду. Ее доверчивость привела Бачинского в восторг.

– Итак, вы дочь пани Ханны?

Женщина всплеснула руками.

– Мать о вас много рассказывала. Она вас обожала. И вы тоже высоко ценили ее способности, так она уверяла. Считали ее незаменимым помощником. Ни минуты не могли без нее обойтись… Видимо, она немного приукрасила, – предположила женщина, стыдливо зарумянившись.

– О нет, что вы! Ничуть!

– Правда? – в ее глазах блеснула надежда.

– И не сомневайтесь! – категоричным тоном подтвердил он.

Бачинский указал на бумажные игрушки.

– Очень оригинально! Как вы это делаете?

Дочь пани Ханны с важностью поджала губы.

– О, это секрет. Даже вам я не могу его открыть… Ну хорошо, – уступила она, подумав, – я скажу. Но только если вы дадите слово, что никто не узнает, – она заговорщически понизила голос. – У меня уже пытались его выведать.

– Нет, нет! – запротестовал он. – Я не смею! Храните ваш секрет и никому не выдавайте!

Пока они беседовали, к ней так никто и не подошел.

– Никто не покупает? – сочувствующе заметил он.

Она тяжело вздохнула.

– Люди предпочитают фабричные, с конвейера. Я работала на конвейере. Если делать одну и ту же работу, ее начинаешь ненавидеть. Понимаете? Какие же это игрушки, если в них ненависть? А я каждый раз придумываю что-нибудь новое.

– Это несправедливо! – подхватил Бачинский. – Позвольте, я вам помогу. Возможно, у меня получится лучше.

Он взял в руки по игрушке.

– Подходите, господа! – закричал он, становясь рядом с ней. – Покупайте рождественские игрушки! Ну же, смелее! Вы не поверите: эта женщина придумывает их сама! Более того, она делает их своими руками! Вы только взгляните на эти игрушки. Нет, ей не нужно ваше снисхождение. Или вам кажется, будто они недостаточно хороши для вас?

Первым подошел австрийский консул. За ним, кряхтя, достал бумажник глава администрации. Депутатам и чиновникам пришлось последовать их примеру. Нищие смотрели, разинув рты.

Ее кошелка на глазах начала пустеть. Женщина пожалела, что не склеила больше.

– И как я могу без него открыть форум? – пожаловался глава администрации какому-то депутату.

– Старик совсем выжил из ума, – тихо сказал кто-то из делегации.

Другой наклонился к самому его уху.

– Вы так думаете? Боюсь, что наоборот. Только упаси вас Боже кому-то это сказать!

 

 

– Смотри-ка! – проходя под руку с Сергеем Филенко, Вера заставила его повернуть голову. – Мысак! Дедушка нашего Олеся. Продает игрушки на улице.

– Его дед зарабатывает бумажными игрушками, – с презрением усмехнулся Филенко. – Так я и знал! Пожелаем ему успехов. Он на верном пути.

Оба рассмеялись.

– Идем, а то прозеваем самое интересное.

У Веры глаза загорелись.

– Бачинского? – не поверила она. – Он там будет точно?

– Говорят, уже прилетел.

Она мечтательно застонала.

– Как здорово! Умираю, хочу на него посмотреть!

– Куда же я девал приглашения? – Филенко озабоченно стал обыскивать карманы.

Вера испугалась.

– Ты что это?

– Нашел! – хитровато улыбнулся он. – Вот они!

– Дай сюда! – она с кошачьей ловкостью выхватила их у него из рук и спрятала себе в сумочку. – Так будет надежнее.

– Кстати, – вспомнил он, не принимая близко к сердцу ее жест и продолжая загадочно улыбаться, – если хорошенько покопаться в моем генеалогическом древе, то, возможно, мы обнаружим, что моя двоюродная тетка приходится сводной сестрой его троюродной племяннице по отцовской линии.

Она резко остановилась.

– Чьей троюродной племяннице?!.. – ответ она прочла в его глазах. – И ты до сих пор молчал?!

Филенко скромно потупил взгляд. После этого Вера покрепче вцепилась в его руку.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/