БЕГ ВОЛКА, или Однажды приснившаяся история

 

Глава I.

 

По степи неслась огненно-рыжая лиса. Она мелькала, как сполох, посреди выгоревшего от солнца плоскогорья. Это не был вольный бег зверя, радовавшегося жизни. Лисица спасалась, выбиваясь из последних сил. Ее догоняла свора гончих. За собаками мчались три "джипа" с молодчиками. Стараясь перекричать шум моторов, они вопили: "Ату ее, ату!" и горячо споря, чей пес первым загонит хитрую бестию, показывали ставки на пальцах.

Лисица, оглянувшись, поняла, что ей не скрыться - вокруг открытое пространство. Она повернулась к преследователям, ощерилась, принимая свой последний бой. Но схватка была неравной. Скоро ее окровавленная мордочка окрасила жесткую траву. Это была драка матери, которая сумела отвести собак от норы с еще неокрепшими лисятами. Хозяева псов над трупом лисы делили деньги. Дошли до самых крепких выражений, пытаясь выяснить, кому в качестве трофея достанется отрезанный чудесный пушистый хвост.

Лисята, не дождавшиеся матери, погибали в норе один за другим.

 

Терпение Лесной службы Горного заповедника, которая не могла остановить браконьерский беспредел на самом дальнем и труднодоступном участке заповедной зоны, иссякло. Подонки, считавшие себя настоящими героями-охотниками, обнаглели настолько, что убивали живность не только ради выгоды, но и ради забавы.

В 40-м квадрате, отрезанном от основной части заповедника глубоким и широким Большим каньоном, несколько лет не было постоянных егерей. Браконьеры либо запугивали людей так, что те отказывались от службы, либо, что еще хуже, сотрудники заповедника просто бесследно исчезали. С этого, собственно, и начинается моя история.

Я вышел в отставку, когда неожиданно получил приглашение в Ассоциацию по защите животных. Увидев там светловолосого мужчину в камуфляжной форме, очень удивился. Камуфляж работники Ассоциации не носят.

- Присаживайтесь, Богдан, - с небольшим прибалтийским акцентом сказал он. - Разговор будет непростым. В 40-м квадрате Горного заповедника совсем зарвались браконьеры. Нам нужен человек, который взялся бы за охрану кордона. Да, извините, не представился: капитан Лесной полиции заповедника Эрик Нормунд. Ну, как, вы согласны на работу? Мы окажем любую поддержку, и будем уделять особое внимание вашему району.

- Почему вы просите об этом меня? Я в отставке.

- Поэтому и просим. В сорок лет не скучно дома сидеть?

- У меня есть планы, связанные с музыкой. А то со службой почти забросил это занятие. Кстати, отчего бы вам самим не навести порядок? Ваше предложение кажется даже странным.

- У нас немного другие функции. Мы охраняем весь Горный заповедник и не можем бросить силы только на один квадрат. А у вас великолепный послужной список, - парировал капитан, - я уверен, вы справитесь. Ваш опыт борьбы с преступностью стал легендой для наших молодых ребят. Кроме того, вы прекрасно ориентируетесь и в горах, и в лесу. Мы обеспечим вас всеми необходимыми средствами защиты, у вас будет нормальное жилье, а, кроме того, регулярные поставки кормов, необходимых животным, - заверил капитан. - Соглашайтесь, Богдан, это не приказ, а просьба. Дело действительно очень серьезное.

Капитан поведал о делах беспредельщиков, которые садистски били птицу и зверя без счету и разбору. Какую-то струнку он все же сильно во мне задел.

Я подумал об Олесе. Чтобы переехать, ей придется бросить любимую работу. Да и за годы моей прошлой службы она натерпелась всякого. Капитан как будто уловил мои мысли, видимо, сомнения были явно написаны на лице:

- Как посмотрит на это ваша половина, Олеся или, по-домашнему, Лешка, кажется?

- Вы неплохо осведомлены. Надо поговорить с ней.

"И еще у нашей избалованной кошки спросить", - усмехнулся про себя.

- Чему вы улыбаетесь? - удивился полицейский.

- Да так, своим мыслям. Всего доброго.

А мыслей действительно было много. Я долго гулял по улицам, обдумывая предложение. Пойдет ли на это Олеська? Но с другой стороны, она любит лес, и давно мечтала о собственном домике. Если рассказать все, что услышал, возможно, согласится.

Еще придется везти с собой в горы и наше беспокойное хозяйство: черно-белого красавца "двор-терьера" Джека, который очень привязан к дому, и "персидскую княжну" кошку Ладу - даму с весьма любопытным "черепашьим" окрасом и таким же своеобразным характером.

Домой пришел затемно. Лешка спала на диванчике перед работавшим телевизором. Встретивший меня Джек пытался было радостно попрыгать, но я утихомирил его. И вдруг Лешка беспокойно заметалась, попыталась что-то крикнуть. Я быстро растормошил ее:

- Олеся, сон плохой?

- Ага...

- Поедешь со мной в горы работать?

- В горы? - все еще не отойдя от кошмара, пробормотала Лешка и, вновь провалившись в сон, зашептала: "Степь, трава, лиса, лиса...".

"Уже леса снятся", - подумал я, не разобрав скомканные, как сквозь вату, Лешкины слова.

 

Так я и Олеся вместе с домашними питомцами оказались в горном шале. Сам заповедник - это почти вся территория горной системы, изрезанной сеткой ущелий и неглубоких каньонов. Высоких пиков здесь нет. Поэтому небольшую вершину, от которой неровным треугольником спускался 40-й квадрат, мы просто назвали "Горушка". С восточной стороны Горушка представляла собой почти отвесную стену, образованную Большим каньоном, зато на другой - пологой - стороне кипела удивительная, разнообразная, уникальная жизнь.

Был самый конец зимы. На стареньком вездеходе мы объезжали свои новые "владенья", не уставая любоваться местными красотами. Горушка украсила себя ледяной шапочкой с белоснежной опушкой, и если бы не ее возраст, вполне могла бы сойти за Снегурочку.

Казалось, на этом кусочке земли, тянущемся к небу, было собрано все, что могла придумать природа. Степи, широколиственные и таежные леса, альпийские луга, реки и озера. Но все это очарование пока дремало под покровом играющего искрами на солнце снега. Лишь звонкий горный ручей, резво бегущий в небольшом ущелье на северном склоне, не замерзал даже в морозы. Чистый воздух после городской жизни опьянял. Весна обязательно должна подарить этому краю восхитительное разнотравье.

Но поездки были связаны не только с желанием полюбоваться пейзажами. Я обращал внимание на то, какие виды животных и птиц обитают в этом крае. След оленьих копыт, раскиданный кабаном снег, "петля" зайца в лесу, мельканье озорных белок, отметины небольшой волчьей стаи...

Все вроде так, да не так. Насторожило, что совсем нет признаков лисиц, если не считать несколько найденных заброшенных нор. Исчезли косули и серны. Незаметно медвежьих берлог. Чем дальше, тем отчетливее становилось, что жизнь в 40-м квадрате умирает. Причем, не естественным путем. Следы людей здесь присутствовали явно: кострища, пустые бутылки, другой хлам.

По нашим предварительным подсчетам, число видов млекопитающих, по сравнению с данными Лесной службы заповедника, сократилось чуть ли не вполовину, а популяции оставшихся значительно уменьшились. Значит, в первую очередь, здесь надо навести порядок, показать браконьерам, что заповедная зона - не место для охотничьих забав, и вообще для них не место.

 

Устроившись в горном шале, а, по сути, в обычном сельском доме, мы стали часто спускаться в городок Н., который находился примерно в трех километрах от нас. Это скорее большая деревня с одной главной улицей из двух-, трехэтажных домов, церковью и небольшой площадью в центре у здания мэрии.

Ухоженные домики, возле каждого садик или огородик. Жители городка Н., большей частью ремесленники и рыболовы, не расставались и с крестьянскими традициями. Многие держали коз и овечек, чтобы были свои молоко, сметана, масло, сыры. В выходные дни городская площадь становилась рынком, где продавалась всякая мелочь, проходил сырно-масляный торг, а заодно и обмен новостями и сплетнями. О том, что в заповеднике снова появился егерь, горожане, конечно, проведали сразу.

Нам тоже было любопытно посмотреть на новоиспеченных соседей, а заодно узнать, что за беда приключилась в заповеднике. Горожане радушно принимали нас - новички здесь бывают не часто, но о заповеднике предпочитали помалкивать.

Я сдружился со старым Ником, хозяином бара. А когда признался, что в свободное время занимаюсь музыкой, тот просто расплылся в улыбке: "Приходи к нам в свободное время поиграть с местными музыкантами!" Олеська сразу понравилась его соседке - пухленькой веселой тараторке Агнессе, владелице небольшого продуктового магазинчика.

О квадрате 40 Ник все больше отмалчивался, говоря: "Бросай это дело, переходи ко мне музыкантом". А Агнесса как-то страшным шепотом поведала Олеське, что три года назад в заповеднике исчез последний егерь:

- Да еще при странных обстоятельствах. Вроде отошел на минуточку, и нет его. Чайник во дворе на костре стоял. Любил наш бывший чаек с дымком. Как кипел чайник, так и сгорел. Егерев брат стал его искать, да только через два дня быстро собрал семью и уехал из города. Вот такие страсти, милочка. С тех пор там никого нет. Так, приезжали - уезжали. Говорят, одни только разбойники и шатаются.

После таких рассказов стоило серьезно призадуматься. Надо сказать, что заповедник - особо охраняемая территория, где запрещена любая хозяйственная деятельность. Поэтому тут должны спокойно чувствовать себя самые разные птицы и звери. Это их мир. Я надеялся, что постоянный уход за оставшимися животными позволит восстановить популяции, которые до этого несколько лет безжалостно и безнаказанно уничтожались. Но задача уже перестала казаться простой. Эту часть края убийцы животных по-прежнему считали своим полигоном. Да и егеря для них, похоже, объект охоты. Тем не менее, мрачные мысли потихоньку отступали перед сиюминутными заботами, хотя я понимал, что стычки будут, а пока к нам присматриваются.

И все же мы находились в счастливом неведении. Я - мужик крепкий, немало повидавший, но последовавшие события потребовали выдержки почти на самом пределе сил и возможностей.

 

Хозяйство 40-го квадрата давно пришло в запустение. Мы ремонтировали старые кормушки, устраивали солонцы, строили новые площадки. Потихоньку приучали отвыкшую живность подходить к кормушкам: "выстилали дорожки" из корма к шалашикам. Зима сдавалась не сразу, и порой снега наваливало так много, что олени и кабаны не могли сами добывать пропитание. Если им не помочь, они ослабнут или погибнут.

Олеся восстанавливала свои навыки ходьбы на лыжах. А тут еще на горных. Тренировалась по паре часов в день. Правда, первое время ей очень мешал Джек, который решил, что это игра в догонялки. Он пытался схватить Олеську за лыжу, и несколько раз ему это удалось. Лешка с удивительно крепкими для женщины выражениями то втыкалась в сугроб, то летела в кусты. Но постепенно ее скорость и владение лыжами вошли в норму. Вот тогда попался Джек. Как-то она на скорости летела вниз по склону, ловко обогнув дерево, покатилась дальше, зато не успевший тормознуть Джек, долго и обиженно тер лапами морду после "поцелуя" с колючей елкой. С тех пор он, почему-то расхотел "тренироваться".

Зима постепенно шла на убыль. По южному склону Горушки побежали талые ручьи. Они вливались в реку с целой системой маленьких живописных озерец. Потому, видимо, приклеилось к речке имя Озерная Мама. Река уходила далеко в долину мимо городка. На северной стороне в неглубоком ущелье по-прежнему весело звенел горный ручей.

Вскоре начался период цветения. Дурманил аромат цветущей малины, шалфея, душицы, мальвы. Раннее разнотравье вывело из леса на поляны небольшое стадо пятнистых оленей. Ниже нашего дома, почти у самого подножья Горушки, распростерлась лугостепная зона. Чуть выше - лесной пояс: лиственные, смешанные, а затем и таежные леса. Кругом раскинулись цветочно-травяные "ковры", запахи которых смешивал вольный горный ветер и разносил по всей округе. А снежную, кокетливо приподнятую таяньем шапку Горушки опоясывал роскошный альпийский луг - прекрасное место для пастбищ.

Мы постоянно прокладывали новые маршруты к основным местам обитания наших подопечных. Обходы проходили весело. С Олеськой обязательно что-нибудь приключалось. Однажды в лесном распадке из-под прошлогодней листвы на нее неожиданно выскочил еж. Визг стоял такой, что вся живность в округе разбежалась, а у особо слабых, наверное, случился инфаркт. Я улыбнулся:

- Это же он попрощаться прибегал.

- Помирать, что ли собрался?

- Нет, весенний призыв, как в анекдоте. Сидит колобок на пеньке и плачет. "Что ты плачешь колобок?" - спрашивает его заяц. "Я не колобок, я ежик, просто меня в армию забрили".

- Значит, этот к цирюльнику торопился, на сборный пункт опаздывал, чуть с ног не сбил, - уже заливается смехом Олеська.

- Я сомневаюсь, что после твоих воплей его вообще в армию возьмут. Он же нервный теперь.

- Тем более с него магарыч, - уже в три погибели согнулась Лешка.

Пока мы изучали Горушку, браконьерам надоело скучать. Они решили, что пора действовать против нежданных защитников природы, лишивших их забав. Для начала они задумали охоту на животных, которых мы в первую очередь взяли под опеку. Трудно представить себе что-либо более мерзопакостное.

 

К югу от нашего дома вверх поднимается смешанный лес, который доходит до Озерной Мамы. Однажды во время обхода мы увидели царапины на деревьях - так волки иногда помечают свою территорию. Присмотрелись, а неподалеку логово молодой волчицы, которая почему-то осталась без друга. Под старыми поваленными стволами она устроила жилище для себя и будущих волчат, которые вот-вот должны были появиться на свет. Мы стали постоянно подкармливать будущую маму - охотиться самой ей было трудно. И она приняла нашу заботу. Примерно через неделю, подойдя к логову, мы услышали писк: в семье красавицы-волчицы появились детки. Олеся радостно улыбнулась. За время нашей службы в заповеднике мы увидели первое потомство. Кажется, дела стали налаживаться. Однако еще через неделю произошла трагедия...

Утром я вышел на крыльцо, услышав странный звук. И о, чудо! На крыльце поскуливали три волчонка - два серых и один совсем беленький. Но...неподалеку, не двигаясь, лежала их мать. В боку у нее была огнестрельная рана. Видимо, из последних сил она перетащила своих малышей к шале, надеясь, что здесь их не обидят.

Олеся молча схватила винтовку, свистнула Джека и кинулась по кровавым отпечаткам, дальше собака взяла след преступника. Я прикинул его маршрут и побежал наперерез. По рации Олеська сообщила, что видит браконьера, он один, уходит в гору. Я не пошел за ними - был уверен, что с одним отморозком мои "бойцы" точно справятся. Лешка когда-то была неплохой спортсменкой, и защитить себя сможет, я ее кое-чему научил, к тому же она почти снайперски владеет винтовкой.

- Знаешь, трудно было сдержаться, - говорила Олеся, вернувшись, - но и Джеку не позволила этого урода калечить. Просто загнала через дубраву к каменной осыпи у ущелья, и он свалился вниз.

- Правильно, - согласился я. - Зато надолго запомнит.

Уставшая Лешка пошла переодеваться. А я стал кормить волчат, макая палец в молоко.

- Ну что ты делаешь, - услышал голос у себя за спиной. - Это же все-таки волки, палец пожалей. А то останешься без своего любимого хобби. Кто тогда будет пугать округу своим музицированием? Вон сколько пузырьков, надень напальчник, соски завтра купим.

 

Волчата ужились вполне мирно с нашими домашними питомцами. Джек быстро перестал обращать на них внимание, а вот Лада решила заняться воспитанием, но по-своему. Что-то ей не по нраву, в ход идут лапы: получай по мордочке!

Осиротевшие подкидыши быстро подрастали, пора возвращать их в стаю. На лето стая обычно распадается. Поэтому, главное - найти верное место. Волки очень приспособляемы, они могут жить практически везде: на открытой местности, в степи, лесостепи. Не любят лишь захламленные леса. Но волчица, которая вывела щенков, все же будет скрываться. По характерным признакам мы вышли к логову, но близко подходить не стали - не самоубийцы же! Я решил подкинуть малышей недалеко от волчьего жилья. Может, сработает?

Почти все получилось, но самка почему-то не приняла маленькую белую волчицу, и, оскалившись, прогнала ее. Скулившую Белку, как мы ее прозвали, пришлось вернуть в шале. Так она и осталась у нас. Но мы об этом нисколько не жалели. Белка росла очень разумной девочкой. Серьезные желтые глаза, крутолобая голова, толстые сильные лапки, хвост, более пушистый, чем у обычного волка. И белая чистейшая шерсть. На снегу ее выдаст только темный нос.

От природы волки отличаются развитым, пытливым умом, понятливостью и хорошей памятью, не говоря уже об их физической силе и выносливости. Им не составляет труда пробежать в день несколько десятков километров. Мы не сомневались, что в Белке все эти качества быстро проявятся.

 

Мы по-прежнему постоянно обходили заповедник, но больше следили за порядком. Летом зверье не голодает. Как и было обещано, Санитарная служба заповедника, в обязанности которой входило следить не только за здоровьем, но и рационом питания живности, помогала заготовлять к зиме кормосмеси, зерно, сено, древесно-веточные веники, овощи, мякину и другие корма.

Лешке больше всего нравилось бывать в широколиственном лесу, что рос чуть выше от шале, примерно в центре квадрата 40. Выходила рано, по утренней росе, когда ветер еще холодит кожу. Ее приводили в восторг мощные дубы, изящные клены и нежные липы. Здесь рос даже ценный бук. Она уверяла, что дерево, если к нему прижаться, дарит жизненные силы.

Особенно ей нравилась поляна, посреди которой рос необъятных размеров старый дуб. Она потом говорила, как хорошо, что кроме Джека ее никто не слышал. "Джек, это неописуемо...", - восторженно произнесла Лешка, и лишь через пару секунд поняла всю двусмысленность фразы, сказанной именно собаке.

Этот лес - излюбленное место оленей, которые лакомятся желудями, листьями и побегами дуба и липы. В ясный день, когда ветер обманчиво играет солнечными бликами, оленьего пятнистого детеныша можно не заметить даже вблизи. Стаду это место было по вкусу в прямом смысле слова еще и потому, что вокруг раскинулись полянки с сочной травой и рядом - небольшое чистое озерцо, куда они протоптали тропу.

Но постепенно листья на деревьях стали менять цвет. Из летних темно-зеленых становились красно-бурыми, желтыми, охряными. Горный ветер начал безжалостно оголять деревья. И ветви становились похожими на оленьи рога. Прямо сигнал для начала турнира!

Олени сошлись в брачных турах. Мы наблюдали издалека это грандиозное зрелище. Животные казались самим совершенством. Гордая голова на длинной шее и тонкие ноги придают им стройность. Их небольшие изящные рога во время боя за самок становятся грозным оружием. Треск, трубный рев, хитрые маневры - настоящие битвы! "Что же, замечательно, - подумал я, - значит, весной народятся оленята. Популяция потихоньку восстанавливается".

- Оленей, видимо, уничтожали ради рогов, из которых извлекается пантокрин, сильное тонизирующее средство. Ну, а модницы, наверняка не брезговали обновками из оленьей кожи, - будто продолжила мои мысли Олеся.

Стало противно. Не радовал даже ровный теплый ветерок и, возможно, последние в этом году ясные дни. Мы отправились домой.

Первый снег выпал неожиданно. Теперь моя работа становилась сложнее, ведь мы уже изучили весь квадрат 40, и кто в чем нуждается. Но нельзя ежедневно пополнять кормушки зверей и птиц, чтобы не отучить их добывать пропитание самостоятельно. Зато надо постоянно следить за порядком на территории.

Обычно мы делали обход на лыжах. И тут случился казус.

- Твой Джек спер мои лыжные ботинки, - начала ругаться Олеська, видно встала утром не с той ноги.

- Ты с ума сошла, моя собака никогда не ходит обутая, - отвечаю, смеясь.

В действительности над ботинками "поработала " Белка, которая еще по своей детской привычке продолжала грызть все, что не приколочено.

Каждый день мы проходили по пять, семь, а то и десять километров с тяжелыми рюкзаками за плечами. Физически это тяжело, особенно с непривычки. Зато потом - баня, со строительством которой я возился месяца два специально для Олесюшки, обожающей парилку. Получился обычный сруб с печкой. Галечник для пара я нашел на дне ущелья. Ну а вместо бассейна - ныряй наружу в белый чистейший снег.

Джек и полугодовалая Белка все время сопровождали нас в походах. Но к бане были равнодушны, а посему сразу уютно растягивались у очага на кухне. Ладка этим обстоятельством бывала недовольна. Кухню она почитала за свою вотчину и охотно делила ее разве что с Лешкой, на коленях у которой любила напевать свою кошачью песенку.

 

Вообще наше горное шале было небольшим, но очень уютным деревянным домом в два этажа с мезонином и балкончиком. Крыльцо, больше напоминающее открытую веранду, выходило на запад. А поскольку там внизу степи, ничто не мешало наблюдать закат, по которому я сразу определял, какая будет завтра погода.

Любимое Лешкино, да и кошкино место - кухня с очагом. Особенно зимой, когда ветер вдруг начинает злиться и завывать, занося округу снегом. Очаг создавал уют. Пищу мы, естественно, готовили на обычной плите, которая работала от генератора. Но огонь всегда завораживал Лешку, и она могла подолгу наблюдать за его причудливой игрой и слушать музыку.

Здесь же на первом этаже у нас была гостиная, которую "оккупировали" звери. Джек и Белка, растащив по углам коврики, устроили спальни, а мы поставили диван, небольшие кресла, обеденный стол и телесистему, чтобы не совсем отрываться от внешнего мира. По небольшим настенным полочкам Лешка разложила всякие памятные штучки, от которых не смогла отказаться при переезде.

Наши спальни, ванная комната и кабинет, уставленный стеллажами книг, располагались на втором этаже.

Продолговатое, в форме прямоугольника здание было надстроено мезонином с балконом. Летними вечерами мы часто пили там чай, слушали звон цикад или лягушачий "хор", болтали или просто молчали. Я уверен, замечательно, когда рядом есть человек, с которым можно просто помолчать.

Еще был небольшой подвал с запасом продуктов и горным снаряжением, здесь же стиральная машина - Лешкина помощница: ведь из походов мы зачастую возвращались взмыленные. Насос закачивал в дом чистейшую подземную воду.

А во дворе - сарай с кормами для зверья и птиц, и банька. Я поставил невысокий, но плотный заборчик, потому что к весне Олеся мечтала разбить маленький огородик. Это позволял устав Горного заповедника, потому что шале и 20 соток вокруг него официально были исключены из заповедной зоны. Ограда нужна была для того, чтобы зверье не таскало с огорода Леськину морковку-капусту. Мы их и так неплохо подкармливали.

Этот домик с мезонином быстро стал для нас родным пристанищем, где можно отдохнуть, обсудить новости после поездки в городок или сообщения Лесной службы Горного заповедника.

Именно дома, разглядывая с балкона огоньки городка Н., в один из вечеров мы говорили о происшествии, случившемся с нами в баре Ника. Я тогда "размялся" немного с музыкантами, и подсел к Лешке. А за соседним столиком появился какой-то мужик и громким голосом, явно рассчитывая, что в первую очередь его услышим мы, заговорил о том, что волки из заповедника совсем обнаглели, видимо егерь их голодом держит, вот они и режут овец. Надо бы перестрелять их. Я взорвался, но тут ко мне подскочил старина Ник:

- Не обращай внимания, у него с головой не все в порядке. Да и кличка у него "Бесноватый". Иногда все нормально - человек человеком. Но бывает, что где-то переклинивает. Не обижайся на больного.

Я стал успокаиваться, тем более стая не голодала. В свое время браконьеры перебили всех лис и большую часть волков. У выживших хищников практически не осталось конкурентов. Зато зайцев и мышей расплодилось - хоть на базар неси по "пятерке" за ведро.

Но тут как на грех в бар, традиционное место отдыха горожан, заскочила какая-то бабка и стала плакаться, что у нее пропала ярка.

- Что я говорил! - вскочил, брызжа слюной Бесноватый. - Надо перебить всех этих серых чертей!

На этот раз я сдержался. В машине нас дожидался Джек. Мы взяли собаку, плачущая бабка показала дом, а пес повел по следу. И что же? Овцу - живую и невредимую - нашли в сарае Бесноватого. Горожане чуть не прибили его, потому что это действительно был не первый случай, когда исчезала скотина.

 

Стояли солнечные дни, было не особенно снежно, поэтому мы отправлялись в дальние походы. Несколько раз сходили в отдаленные таежные леса. Приходилось надевать солнцезащитные очки - шапочка Горушки горела, как самоцвет. Забирались и в снега на самой вершине, где однажды любопытного Джека больно клюнул в нос горный индюк. А ведь пес всего-то хотел понюхать, что за птица такая.

Потом вновь спускались в таежник. Зимой вечнозеленый лес, где растут ель, пихта, кедр - зрелище, радующее глаз. А воздух! Чистый, здоровый! И однажды впервые мы увидели соболя. Сверкнув глазками, он быстро скрылся в чаще. Значит, не всех бандиты перебили. Ждали нас здесь и другие питомцы - зайцы, рябчики, глухари, дятлы, кедровки. Даже запасливые белочки не брезговали угощением и тащили его в свои дупла. Вот уж у кого - все в дом!

Дятел, покрутив головкой с красным хохолком и внимательно изучив содержимое "стола", вновь вспорхнул на сосну и принялся ее долбить. Лешка сразу же вспомнила бывшего нашего городского соседа, ежедневно занимавшегося почти тем же самым: он сверлил, долбил, забивал гвозди то ли в стены, то ли еще куда. Причем, как раз в то время, когда люди отдыхали. Нет, жизнь на природе с жизнью в городском "муравейнике" не сравнишь.

Если долго неподвижно сидеть на одном месте, можно увидеть занимательные сценки. Народившиеся в этом году молодые зайцы устроили игру в прятки, потом в "салочки". Они кувыркались и прыгали друг через друга. На самом деле такие забавы очень помогут им в случае опасности. Это не просто развлечение, а настоящая школа выживания.

Но у нас не было времени умиляться. Мы на работе, а не в зоопарке. А в тот день надо было еще проверить, как дела у каменных куропаток и горных курочек, живущих неподалеку от леса в каменных россыпях. Эти пернатые держатся стайками по 35 - 40 штук и часто становятся жертвами хищных птиц. В небе порой мы наблюдали парящих горных орлов, иногда поднимавшихся на такую высоту, что казались просто темными точками.

Домой вернулись уже затемно. И вдруг Джек и Белка занервничали. Я сначала ничего не понял, вроде был стук какой-то? Олеся тоже стала прислушиваться. Прозвучала серия глухих хлопков, затем все замерло ...и послышался тихий гул, который все нарастал и нарастал. Лавина!

Шале она не накроет, снежная шапка невелика, нас заслонят деревья. Но что станет с лесом и его жителями? Мы вызвали Лесную полицию заповедника, а когда грохот и треск прекратились, взяли фонари, лыжи и побежали наверх. Джек и Белка, конечно, за нами.

Прожектора полицейского вертолета высветили картину, жутко выглядевшую в ночи. Как будто здесь злобствовал озверевший великан. Вырванные с корнем многолетние кедры и ели отбрасывали уродливые, зловещие тени. Ледник с вершины Горушки притащил сюда тонны снега.

Волчица и пес, увязая в снежном месиве по самое брюхо, тревожно что-то выискивали, и вдруг начали яростно рыть. Из-под завала показалась рука. Мы кинулись на помощь. На стропах с вертолета к нам спустились полицейские с лопатками. Буквально через несколько минут откопали человека, живого. Это оказался Бесноватый. Он ошалело крутил головой, бился, как в горячке, и кричал: "Это не я! Это все они, они мне сказали, что я умный, я сумею!"

Потом он резко замолчал, сложился в позу эмбриона и замер. Бесноватого увезли в больницу. Похоже, надолго.

На следующий день работники метеослужбы заповедника, побывавшие на Горушке, сказали, что никакой угрозы схода лавины не было, да и быть не могло. Крутизна вершины, да и сама погода никак не способствовали сползанию льда. Зато у Бесноватого обнаружено нечто, похожее на следы взрывчатого вещества. Но это уже дело экспертов.

Так наша Горушка осталась без шапочки.

Несколько раз к нам приезжали сотрудники Лесной полиции вместе с капитаном Нормундом и работники Санитарной службы заповедника. Мы подсчитали примерный ущерб: приблизительно пятая часть таежника потеряна. Сколько погибло животных, сказать невозможно.

Ребята помогали нам, особенно в дальних переходах, ведь теперь верхняя часть квадрата 40 стала труднопроходимой.

Однажды вечером за совместным ужином Олеся попросила привезти в заповедник лисиц, здесь им неплохо бы жилось. Но я с серьезным, озабоченным видом ответил:

- Тогда у нас опять начнутся нешуточные проблемы.

- Почему? - насторожились ребята.

- Да у нас кабанов много. А история чему учит? Вот представьте - поставили кабана в лесу следователем. Он к лисе пристал: "Чей мех носишь?" "Свой". "Нет, ты его украла ", - и в тюрьму. Сидит лиса, скучает, тут гуся забрасывают. Лиса к нему: "А тебя то за что?" "Да вот кабан привязался: на какие шиши каждый год на юг летаешь?"

Мы рассмеялись. Напряжение спало. Но, как оказалось, ненадолго.

 

Наступила ранняя весна, солнышко пригревало вовсю. Кошка сменила свое неизменное место у очага на крылечко. Разляжется - ни пройти, ни поехать, как раз поперек дороги. Олеся не раз ее совестила: "Лада, ну как не стыдно! У тебя такая пушистая натуральная замечательная шубка, а ты все местечко потеплее ищешь". Кошка лишь лениво отмахивалась хвостом, и поворачивалась к солнцу то боком, то животом, широко раскинув лапы.

Мы выделили день на отдых. Белка с Джеком нетерпеливо терлись у моих ног, просяще глядя в глаза: "Когда пойдем в обход"? Я потрепал по макушкам мохнатых друзей и сказал, что намерен, наконец, посидеть дома, так что гуляйте во дворе.

Покой оборвал звук выстрела. Почти сразу раздался второй. В одно мгновение Олеся схватила свою винтовку. Джек и Белка выскочили следом. Пес и волчица быстро определили направление.

Я догнал их на развилке троп - левая вела к ущелью, правая - вверх, в широколиственный лес - любимое место обитания оленей. Галки и скалистые голуби в панике кружились. К месту мы подходили тихо, крадучись. Зашли в лес. Я успокоил зверей, рвавшихся вперед. Дальше должна быть поляна. Именно оттуда, похоже, и прогремели выстрелы. Лес поредел, и невдалеке мы увидели три "джипа". Около них веселились, попивая что-то из бутылок, пятеро человек. Тут же лежал труп оленихи, а рядом на дрожащих ножках едва стоял олененок.

Наша команда буквально вылетела на поляну. Моей злости не было предела:

- Всем на землю лицом вниз, стреляю на поражение!

Джек и Белка моментально повалили двоих, прыгнув сзади. Остальные, выпучив глаза от неожиданности, под нашими стволами рухнули сами. Олеся связалась по рации с Лесной полицией и вызвала вертолет. Через каких-нибудь 15 минут он уже приземлился на поляне.

- Богдан, я же обещал, что мы всегда будем рядом и быстро придем не помощь, - улыбнулся капитан Нормунд, когда браконьеры были задержаны.

Как потом показала баллистическая экспертиза, именно из двух обнаруженных в машинах карабинов и были сделаны выстрелы, оборвавшие жизнь самки оленя.

Карабины и машины преступников были изъяты, а нам в благодарность за работу руководство Лесной службы Горного заповедника выделило небольшой "джип". Так что теперь мы в любой момент могли съездить в городок за всем необходимым или просто отдохнуть. Старый-то наш вездеход уже дышал на ладан.

Олененка, "одетого" в нарядные яркие пятнышки, пришлось, конечно, забрать на кордон. Наша "персиянка" Лада была не в восторге. "Опять воспитывать", - читалось в ее больших оранжевых глазах. Малышку, не мудрствуя лукаво, назвали Оленка, и она стала быстро откликаться на имя.

Специально мы не интересовались, как наказали тех сволочей, что уложили отелившуюся самку. Случайно узнали: в заповеднике резвились детки каких-то очень состоятельных родителей, и в последствии они сумели откупиться не слишком большими штрафами.

 

Оленка росла, с удовольствием лопая витаминизированное молоко из соски. А для нас опять наступили времена, полные забот, связанных с малышкой. По ночам она часто вздрагивала, тыкалась в руку, а огромные карие глаза были полны влажной тоски. Тогда Олеся рассказывала ей сказку о том, что высоко на небе живет Справедливый Пятнистый Олень. Оленят он наделяет разными качествами: кому-то дает резвые ножки, кому-то острые рога, кому-то мудрость будущего вожака стада. Но маленьких обиженных оленят он одаряет всем, потому что они не заслужили нанесенных им боли и страданий. Поэтому Оленка вырастет большая, красивая и умная. Это тихое нашептывание придуманных сказок успокаивало бедную кроху, и она спокойно спала до утра.

Пока дома жил олененок, я один продолжал обходы. Однажды по дороге к дому завернул за дровами. Недалеко от шале стояли две старые высохшие ели. Подрубив дерево с одной стороны, стал заходить с другой, чтобы свалить его. Но вдруг ель надломилась, затрещала и начала падать. Я метнулся в сторону, споткнулся и... оказался придавлен стволом. Лежу, не могу пошевелиться, грудь болит. Рядом мечутся Джек и Белка. "Домой, - шепчу им, - домой!" Они все поняли. Джек остался рядом охранять, а Белка рванула к шале. Мне не было страшно за себя, просто подумал: "Как они будут? Нет, возьми себя в руки, командир!" Дышать становилось все труднее, и вскоре в глазах начало темнеть. "Только бы увидеть..."

Белка очень быстро привела Олесю, хотя тогда, в тумане боли, мне казалось, что прошла целая вечность. Лешка сделала вагу, с большим трудом вытащила меня и стала думать, как донести до дома: "Не переживай, милый, я быстро что-нибудь соображу". Она нарубила лапник, связала его, и с веревкой через плечо потащила домой импровизированные волокуши. Белка и Джек помогали, вцепившись зубами в веревку. Вызванный из города врач, а потом и рентгеновские снимки показали, что к счастью, ничего страшного нет: это просто очень сильный ушиб. Но полежать несколько дней придется. Однако долго разлеживаться было некогда - не в моем характере. Поэтому вскоре я запряг цугом Джека и Белку, и они перетащили распиленный ствол к шале. Хорошие помощники выросли!

Подросла и Оленка, уже пару недель она сама пощипывала свежую травку - значит наступало время ее возвращения в стадо, иначе она не сможет приспособиться к жизни в дикой природе. Я решил поступить с ней так же, как и с волчатами. Оставил ее не очень далеко от кормящей оленихи и отошел в сторону. Оленка очень испугалась, жалобно закричала, стала, спотыкаясь, метаться. Если бы рядом была Леська, точно бы не выдержала и забрала малышку обратно в шале.

Олени нашего найденыша услышали сразу, но приняли настороженно, долго приглядывались. Наконец, одна их самок подошла к малышке, лизнула ее и повела к стаду.

 

Лето давало больше свободного времени, да и дни длиннее. Мы опять стали выезжать в городок к своим друзьям. Но постепенно почувствовали, что отношение к нам охладевает. Люди сторонятся. Мои постоянные приколы, от которых, как правило, все "улетали", уже не вызывали прежней реакции. Агнесса реже приглашала Олесю на чай. Однажды я напрямую спросил Ника:

- В чем дело, старина?

- Тех, кто с вами дружит, обещали спалить.

- Кто?

- Не знаю. Есть такая связь, "почта" называется. Понимаешь?

- Извини, и спасибо за предупреждение.

Мы ехали домой по луговой дороге, но цветущее очарование не радовало. Выше машину затрясло на камнях, и Лешка расплакалась.

- Ты чего?

- Да так, просто язык прикусила. Больно. И вообще, что-то мне уже начинает казаться, что друзья бывают только четвероногими.

Вечером я разговаривал по рации с капитаном Нормундом. Он пообещал разобраться в ситуации и просил не падать духом.

Нас же отвлекла работа. Санитарная служба начала проверку здоровья питомцев Горушки. К тому же вновь приходилось заготавливать корма. А Олеся еще по весне разбила небольшой огородик, и теперь снимала первый урожай. Ладка усиленно ей "помогала", вытаптывая цветы в погоне за бабочками. Джека на всякий случай я оставлял в шале для охраны. Белка же стала надолго уходить из дома.

Мы стали часто выезжать в альпийские луга, что почти у вершины Горушки. Эти путешествия отлично поднимали настроение. Заросли цветущих кустарников, редколесье, цветы - все полно прелести. Нежно-голубая горечавка, белые, желтые, фиолетовые анемоны, красная горная примула, сиреневые колокольчики. Здесь можно босиком пройтись по травяному ковру, съесть горсть черники. А солнце кажется таким близким, хоть рукой доставай.

Сейчас в нашем квадрате 40 "короли" альпийских лугов - суслики. Обитавших тут горных баранов и серн истребили браконьеры. Единственное, кого страшатся суслики, - горных орлов, а теперь еще и Леськи. Она чуть не задавила на машине одного такого "короля". Вот уж правду говорят: "Суслики очень любознательные животные. Они становятся на задние лапки, вытягиваются столбиком и внимательно смотрят, не летит ли орел, не ползет ли змея. Самые внимательные получают бампером в лоб." Олеся во время заметила мордаху, торчащую из травы, и успела затормозить.

На обратном пути мы обязательно заезжали в таежный лес. Нам нравился запах нагретой хвои, хруст старых веток под ногами, полумрак леса, его спокойная, полная достоинства жизнь, тихая песня ветра в кронах деревьев.

Завалы, устроенные лавиной, уже были почти разобраны, лес расчищен - помогли вызванные лесники. Часть бревен мы перевезли к шале: надо построить еще одно хранилище для кормов, ведь мы очень надеялись, что заповедная жизнь на Горушке наладится, а значит, питомцев станет больше.

Но главное, нам хотелось посмотреть, прижился ли соболь? Смог ли он найти себе пару? Увы, самую большую активность пока проявляли только суматошные белки, занятые сбором первых грибов. Они носились, словно угорелые, по деревьям и обратно, рассовывая запасы на зиму по своим тайникам. Эти серые шустрые малыши настолько милы, что так и хочется их погладить, подержать в руках. Но попробуй помешать белке, когда она занята - сразу начинает зло верещать, а то и шишкой кинет. Не до нежностей ей, видите ли, работа кипит! Ну их, от греха подальше.

 

После очередной такой поездки в шале нас встретил взволнованный Джек. Он звал к юго-западному склону Горушки, к Озерной Маме. Там, в низовьях, где к реке с обеих сторон примыкал старый смешанный лес, обосновались бобры. Благодаря их запрудам получилось славное озерцо, в котором они ловко ловили рыбу, ныряли, играли. Я тогда шутил, что кроме русских щуку лучше всего ловят только бобры.

Мы пошли по берегу и увидели следы сапог. "Доездились", - подумал я. Несколько хаток были разорены.

Лешка от растерянности глупо пошутила: "Может они в магазин пошли?" "Ага, - говорю, - на меха". След обрывался очень ловко. Браконьер пошел по мелководью. Вывести на него нас не смогли ни пес, ни волчица.

- Хоть бы пиявки его сожрали, - злился я больше на себя.

- Знаешь, одна пиявка звонит другой и спрашивает: "Алло, я тебя не отрываю? - вновь неловко пыталась пошутить Лешка.

- Ты хоть понимаешь, что я не выполнил свои обязанности? И бывает время, когда приколы не уместны? - взорвался я.

Олеся с Джеком и Белкой понуро побрели за мной. Угнетало, что удача вдохновит незваных гостей.

Месяц спустя была совершена еще одна попытка браконьерства. Но я уже был наготове. Джека с Белкой с собой не брал, чтобы вообще не спугнуть бобров с места обитания, ведь приходилось устраивать засады почти у самой воды. Браконьеру тогда повезло, я подвернул ногу на скользком берегу, и он сумел уйти во второй раз, но на сей раз без добычи. Судя по следам, это был один и тот же человек.

Мы с Олесей стали устаивать дежурства по очереди. Я специально зарядил для нее старую "воздушку" крупной солью:

- Если что, стрелять не бойся. Зато этот типчик долго у нас не покажется.

Как-то Олеся прискакала домой, хихикая и краснея:

- Слушай, я его достала. Он как раз у хатки какую-то хитрость задумывал, при нем сеть была, ну и задним местом ко мне повернулся. Я выстрелила, мишень-то хорошая. Боже, что это был за цирк! Цыгане со своими плясками отдыхают! Заорал, запрыгал, потом в воду шлепнулся, охладиться, что ли хотел? А потом, как-то кособочась, поскакал вниз по склону. Хотела еще "контрольный" ему всадить за то, что мы в осеннюю холодину в засаде часами торчали, да соли с собой не было.

- Поискать, может, его в городке? Хотя сейчас он вряд ли куда-то выходит, - заметил я.

Тогда мы еще не знали, что именно бобры, добытые браконьером раньше, помогут спасти квадрат 40 от преступной банды.

Завершился очередной год моей службы в Горном заповеднике. За хлопотами промелькнули зимние месяцы. И, как-то раз, сидя за столом, мы поразились, как летит время.

- Это потому, что с тобой не соскучишься, - сказала Олеся.

- А ты хотела бы поскучать?

- Иногда даже не знаю. Наверное, уже не смогу жить по-другому.

- И не будешь. На Белку давно обращала внимание?

Лешка как-то искоса посмотрела на меня:

- Нет! Только не это!

- Это-это. Еще, правда, незаметно, но некоторые признаки явные.

- Белка часто уходила на прогулки, но не до такой же степени! - возмутилась Олеся и, вздохнув, добавила, - что ж, будем ждать пополнения.

 

Весна-красна подарила Белке трех волчат, и один опять оказался белым. Через пару месяцев щенков нужно снова знакомить со стаей. И вновь волки приняли серых волчат, но так же как в свое время отказались от Белки, отказались и от ее белого отпрыска. Так что теперь у нас появилась еще и Снежка. Похоже, Снежку это обстоятельство не сильно расстроило. Особенно рад ее возвращению был Джек, с которым она уже успела подружиться. И только на недовольной пушистой рыжей мордочке Лады было написано: "Давайте-давайте, весь лес сюда тащите. Корми их всех потом".

Снежка оказалась очень похожей на свою мать, такая же крепкая, белошерстная, только вдоль носа у нее намечалась сероватая полоска. Она росла на удивление быстро, как в сказке: не по дням, а по часам. Мощное тело, сильные лапы. Очень быстро размерами она почти догнала матерую волчицу, а ведь ей было всего полгода. Снежка быстро сроднилась с нашей разномастной, но дружной семьей, и осенью уже начала ходить в "поле", быстро изучая маршруты. Она оказалась на удивление ласковой волчицей. Часто вставала передними лапами мне на колени, прося почесать за ухом. Джек ревновал меня, но немножко, все же они друзья.

Наступило октябрьское ненастье. Из-за проливных дождей мы реже покидали шале, подниматься в горы стало сложно. Листва с Лешкиных любимых рощ облетала под порывами холодного ветра. Теперь этому "проказнику" оставалось баловаться только "вертолетиками" кленов, которые еще цепко держались за голые ветки. Лишь умытый таежный лес в вышине Горушки светился изумрудом.

В ясные дни я по-прежнему продолжал обходы, беря с собой Джека, Белку и Снежку. Зверье и птицы готовили к зиме последние припасы. Олени доедали пожухлую траву и желуди, кабаны рылись в поисках любимых личинок, которые все глубже прятались в землю.

Лешка чаще оставалась дома, писала что-то на компьютере. Поздняя осень наводила на нее грусть. Однажды вечером она оторвалась от монитора и встала у темного окна. Ее русые волосы в свете лампы отливали рыжим золотом. Вспомнился старый афоризм, что рыжий в депрессии - это совершенно особый тип рыжего, это же катастрофа глобального масштаба! Хотелось сказать: "Хватит, девочка, заканчивай хандрить, выходи из своего унынья!" Но, случайно взглянув на экран, я невольно прочел:

- Будет дождь, и будет слякоть,

Будет так, что хочешь плакать.

Будет то, чего не сносишь,

Будет то, о чем не просишь.

Есть у них одна забава -

Убивать не ради славы.

А за что? Так это, право,

Будет мир, где нет управы...

Я даже вздрогнул после этих строк. Они прозвучали, как некое злое пророчество. Так оно и получилось. Знала бы Лешка, насколько права, и что скоро у нее не останется времени на тоскливые перлы.

 

Наши "друзья" не успокоились. Они решили, что срок прошел достаточный, и мы потеряли бдительность. Самое время показать, кто же здесь настоящий хозяин. Но они не учли, что я - егерь, а потому всегда начеку.

В один прекрасный, конечно же, в кавычках день Джек начал рычать, а Белка встала в стойку. Примерно в ста метрах от нашего дома появились пять незнакомцев с оружием. Они стояли, лениво разглядывая шале, как шушера, чувствующая свое превосходство и величие перед малявками. Широкополые шляпы то ли должны были скрывать их лица, то ли подчеркивать крутизну.

Пес и волчицы тихо "растворились". Олеся с оружием через заднюю дверь метнулась в сарай, откуда обзор лучше. Я шепнул ей: "Вызывай Лесную полицию, а этим, если подойдут ближе, бей под ноги".

Незнакомцы медленно приближались, беря оружие на изготовку, и вдруг очередь прошлась по мезонину. Следующая выбила стекла на втором этаже. Олеся сделала пару выстрелов под ноги одному из "ковбоев", заставив его сплясать "джигу". Это была своеобразная команда для Джека, Белки и Снежки, которые появились как из-под земли и сразу молча завалили троих, вцепившись в горло. Двое заметались, наставляя оружие на зверье и боясь попасть в своих дружков. Тут выскочили мы. "Не подходи, пристрелю!" - истерично завизжал один их "ковбоев". Я и не собирался подходить, а прыгнул и одним довольно легким приемом обезоружил обоих. Лешка перекинула мне винчестер. Теперь бандиты были уже под нашими прицелами.

Бойцы Лесной полиции десантировались, не дожидаясь приземления вертолета. На бандитах они для острастки отработали некоторые болевые приемы и надели наручники. Надо сказать, что "ковбоям" очень повезло. Отдай я команду своим питомцам, и полиция увозила бы трупы.

- Боюсь, ребята, это не последняя неприятность, - сказал на прощание капитан Эрик Нормунд. - Здесь орудует не просто шайка отморозков. Мы уже давно вышли на след целой мафиозной группировки, которая занимается пушниной, пантами, оленьей кожей, деликатесным мясом диких животных и птиц. Их цель - нажива. А это очень серьезная штука. Но "верхушка" нам пока неизвестна. Подсылая "шестерок" вас попугать, они думали, что вы тут же сбежите, как ваши предшественники, и очень удивились, получив отпор. Будьте осторожны, мы всегда с вами на связи. Да, собственно, чего вам бояться, вон у вас какие защитники! Можно погладить?

- Лучше не надо, - предупредила Лешка, - после боя они в дурном настроении.

- Спасибо, капитан, будем на связи, - сказал я, пожимая полицейскому руку.

- Берегите Олесю, Богдан. Я видел много девчонок, но таких... Ну все, честь имею. Будем разбираться с этими стрелками. Может, найдем какую-нибудь зацепку.

И опять наступило затишье, которого, честно говоря, мы уже опасались. Озерная Мама у берегов замерзла, но довольно быстрое течение посредине не давало ей "уснуть". Земля отдыхала, укутанная теплым снежным одеялом. Только таежник гордо зеленел или серебрился, покрытый инеем.

Лешка лихачила на лыжах по первому свежему снегу на горных склонах, и надо сказать, что с каждым разом это удавалось ей все лучше. Поумневший Джек уже не пытался играть с ней в догонялки.

 

Для меня это было еще и время составления всяких отчетов, которые неизменно требовало руководство Горного заповедника. От одного из таких отчетов и оторвал меня взволнованный Джек, который прыгал, лаял, показывал на дверь. Я встал на лыжи и побежал за ним к реке, и еще издалека увидел барахтающегося в воде человека. Он пытался схватиться за прибрежный лед, выбраться на берег. Но на берегу стояли волки! Всего-то Белка и Снежка. Но ему-то откуда знать.

Я с детства хороший пловец. Но ныряние в обжигающе холодную реку - удовольствие ниже среднего. Однако деваться некуда, скинул лишнюю одежду - и в воду. На берегу мужчина, а точнее молодой парень, с ужасом таращился на волчиц. На шее у него болтался фотоаппарат.

- Лешка, срочно приготовь баню, теплую одежду, ну и все такое. Тут у нас "утопленник", - сообщил я по рации.

- А ты не бойся, будешь смирно себя вести, не укусят, - успокоил парня. - Как хоть зовут-то?

- Ма-ма-ма...

- Странное какое-то имя, ну что ж, с кем не бывает.

-Ма-максим, - наконец смог выговорить парень.

- Так вот, Ма-максим, не хочешь получить воспаление легких, надевай мою куртку и бегом за мной.

Когда мы добежали до шале, Олеся уже приготовила сухую одежду и хлопотала на кухне.

Пропаренный, накормленный Максим, наконец, пришел в себя. Его одежда почти высохла у очага. Нам пришлось учинить допрос: что он делал на территории заповедника?

Он признался, что очень хотел сфотографировать виды с вершины для одного столичного журнала, показал насквозь промокшее, все в подтеках удостоверение.

- Но почему без разрешения, без нашего сопровождения? Ты хоть соображаешь, в какую опасную зону полез? - не на шутку рассердился я.

Парень лишь виновато улыбался.

- Ладно, веди нашего "утопленника" спать, утром разберемся, - сказала Лешка.

- Буратины не тонут, - почти засыпая, пробурчал гость.

Ночь разбудила нас заревом пожара - горел сарай, где хранились корма для животных. Джек, Белка и Снежка спали, как убитые.

- Чертов засланец, я ему покажу, тонут ли Буратины, - зашипела, словно разъяренная кошка, Олеся, вскочила на лыжи, схватила фонарь, винтовку и помчалась по следам. Поздно. Внизу гаденыша ждала машина.

Спасти сарай нам не удалось, сухие корма вспыхнули, как порох. До конца зимы теперь нечем подкармливать наших питомцев. Пес и волчицы проснулись только к вечеру, шатались, как пьяные, и постоянно лакали воду. Нам опять пришлось просить помощи Санитарной службы. Очевидно, мнимый фотограф успел подсыпать какой-то дряни в еду наших животных.

Через день нам привезли недельный рацион кормов, так что за зверье мы теперь не волновались. Наши домашние питомцы тоже чувствовали себя хорошо, только немножко виновато.

- Ну, ваша-то вина в чем? - успокаивала, поглаживая их, Лешка, - вы даже не представляете, на какую подлость способны люди. Эх, вы, чистые верные души...

А я подумал: "Действительно, простота, хуже воровства. Хорошо хоть привез к шале деревья, поваленные лавиной. Будет из чего строиться".

 

Весна началась со строительных забот. Иногда на помощь ко мне приезжал старина Ник. Как мы выяснили, никаких заказов на фотографии заповедника журнал не делал. Если бы им потребовались снимки, то редакция обратилась бы официально. Впрочем, и так было ясно, что это не дремлют наши враги.

Теперь тяжесть обходов легла на Олесю. Но ничего, мы настолько втянулись в работу, что даже дальние переходы с тяжелыми рюкзаками, от которых раньше ломило все тело, были словно прогулки. В напарники Лешка брала собаку.

Особого внимания сейчас требовали глухариные токовища, которые годами птицы устаивали на одних и тех же полянах в дальнем таежном лесу. В брачный период они наиболее беспомощны. Кстати, кто-то считает, что свое имя птица получила потому, что живет в глухих лесах. Но дело, скорее всего, в другом. Когда глухарь поет для будущей избранницы брачную песню, несколько секунд он вообще ничего не видит и не слышит. Этим и пользуются браконьеры.

А вообще песня глухаря захватывающая, не похожая ни на что. Это и щелканье, и трель, и нежное щебетание. Заслушаться можно.

Я уже говорил, что путешествия Лешки в лес без приключений редко обходятся. Она близко не подходила к токовищу, потому что Джек мог спугнуть птиц. Но однажды заметила, как к глухарям крадется какой-то человек. Джек, лежавший рядом, тихо ворчал. Олеся нашла камень и швырнула его прямо в любителя глухариного мяса. Он схватился за лицо, и, не смотря на свои далеко не спортивные формы, резво скрылся в лесу.

"А что было делать? Не стрелять же в него, - сначала оправдывалась Лешка, - я даже и не думала, что попаду с такого расстояния. Просто пугнуть хотела". А потом вдруг распалилась: "Ну, сколько раз можно повторять всей округе, что охота в квадрате 40 категорически запрещена! Так вот, нас бьют, и мы будем бить! Пусть скажет спасибо, что Джека не спустила, в то пришлось бы лечить еще и ...".

- Ну-ну, остановись девочка, - притормозил я ее.

- Ну и девка у тебя, - рассмеялся гостивший у нас Ник. - С такой лучше не связываться.

- Да хватит всяких тварей бояться! - совсем разошлась Лешка.

- Он тебя видел? - забеспокоился я.

- Вряд ли, я пряталась за деревом. Он, по-моему, вообще не понял, откуда прилетело. Наверно подумал, что его какой-нибудь глухариный бог покарал.

- Ладно, успокойся, Робин Гуд, иди вон горячих пирожков поешь, Агнесса прислала, - отправил я на кухню нашу "воительницу".

Старина Ник, похоже, рассказал об этом случае всему городку. Без имен, конечно. А я прикалывался, что в заповеднике объявилась валькирия, которая, если что, бьет наотмашь без базаров.

Лешка потом долго обижалась, что я из нее всенародное пугало делаю, все равно люди догадываются о ком речь, и ей придется провести всю оставшуюся жизнь в лесу, как снежному человеку.

 

А в нашем лесу уже становилось тесно кабанам, семейство которых разрослось. Они жили в дубраве, что чуть выше "оленьего" широколиственного леса. Вообще-то с этими животными нужно быть очень осторожными, они могут проявить неожиданную агрессивность, особенно если вывели поросят.

Чаще всего мы выходили к их кормушкам рано утром - кабаны, как правило, ведут ночной образ жизни. Так что было меньше шансов встретиться с ними нос к носу.

Рассвет, если день обещает быть ясным, самое прекрасное время суток в заповеднике. Вершина Горушки покрыта туманом, сквозь который пытаются пробиться лучи. Клочки светящегося тумана причудливо меняются местами. И тогда возникает ощущение, что кто-то на небе встряхивает золотое покрывало. Но горный ветер быстро смывает краски, и тогда просто наступает утро.

Иногда туман густым белым молоком растекался по всему склону. В такие "слепые" или дождливые дни мы сидели дома. Однажды я наблюдал, как Лада безуспешно пытается поймать залетевшую в дом бабочку.

- Вот, не дурашка ли, - говорю, - такую красоту портить?

- А кто, по-твоему, умнее кошка или собака? - как-то хитро прищурилась Лешка.

- Собака.

- Брось. Кошка, конечно!

- С чего это ты взяла?

- А ты когда-нибудь слышал, чтобы десять кошек тащили в тундре упряжку с чукчами?

Но умнее всех оказалась Снежка. Она поразила нас, оказавшись настоящей рыбачкой. Снежка научилась ловить рыбу в горном ручье, что протекал в ущелье к северу от шале. Ложится на камень, замирает, даже глаза закрывает. И потом резко лапой "бац!" - и рыба у нее. Мы были жутко удивлены, когда она впервые принесла домой форель и положила на порог.

Кстати, в городке нам рассказали, что камень этот непростой. Именно из-за него ручей прозвали "Грозный". Давным-давно в этих краях жила молодая ведунья, но своего имени она никому не называла. Для жителей гор это было не важно. Ведунья знала много чудодейственных трав и не раз помогала людям вылечивать разные хвори и раны. Однажды, на радость людскую, она вырастила невиданный цветок. Местные крестьяне так и стали называть его "Цветок" с большой буквы. Его лепестки искрились, играли всеми цветами радуги. И правда, приходя к нему, человек как будто забывал все горести, на душе становилось легко и спокойно, а жизнь потихоньку начинала налаживаться. Но одна завистливая старуха узнала, что, замочив Цветок в ручье и ополоснувшись в этой воде, можно омолодиться и похорошеть. Всезнающая ведунья не раз предупреждала старую ведьму, что попытка повернуть время вспять повлечет за собой грозный удар. Однако ослушница, тайком сорвав Цветок, бросила его в ручей и вошла в воду. Вода вскипела, взорвалась вулканом, и на месте предполагаемой красавицы остался только большой кусок застывшей лавы.

Даже нынешние жители городка считали, что именно ручей Грозный стал карой, своего рода проклятьем для этих мест, которые притягивают лиходеев, и зря здесь создали заповедную зону. Однако Снежку людские страхи волновали мало. Поэтому она регулярно занималась своим любимым промыслом, неизменно карауля рыбу на черном необычном камне.

 

Ранняя осень - самая благодатная пора для нашего зверья и птиц. Они почти не нуждаются в помощи, ведь вокруг полно вкусных грибов, ягод, кореньев, орехов. Даже волки, которых вегетарианцами назвать трудно, не прочь разнообразить свое меню.

Но меня в последнее время все чаще стали посещать тревожные мысли. Я предпочитал оставаться с Олесей на кордоне. Да и неоднократные предупреждения капитана, человека, вроде, надежного, говорили о том, что наша Горушка по-прежнему в большой опасности. Опыт и чутье не подвели.

Вскоре вновь начались невеселые события. У браконьеров, очевидно, какие-то сезонные обострения. Все свои самые бандитские выходки они предпринимали именно в это время года. Но на сей раз, они уже не преследовали цели просто попугать и не стеснялись в методах и средствах.

В тот день мы с Олесей затемно вышли из дома, потому что путь предстоял неблизкий. Джек и Белка побежали с нами, Снежка осталась караулить дом. Ладка, старательно умывшись лапками, развалилась на кухне, чрезвычайно довольная завтраком из форели. В ее довольном мурлыкании так и слышалось: "Хоть от тебя, снежная волчица, есть какая-то польза".

Шли по новому маршруту, где, вроде бы, закрепилось еще одно семейство бобров. Добрый знак, после того, как мы "прошляпили" браконьера, разорившего хатки.

Но не успели пройти километр, как со стороны нашего шале раздались выстрелы и страшный взрыв. Кинулись обратно, вызывая по рации вертолеты Лесной полиции и Санитарной службы заповедника. Ребята оказались на месте даже раньше нас. Полицейские, еще с вертолета заметившие отходившую группу, быстро прочесали окрестность и успели прихватить трех снайперов и одного подрывника. Оказалось, стрелков наняли для того, чтобы уничтожить волчиц и собаку. Браконьерские побасенки обросли такими небылицами о наших питомцах, что их считали какими-то безжалостными зубастыми гигантскими монстрами.

Подосланные наемники все же успели сделать свое дело. Снежка лежала бездыханная. Дом стоял в руинах, языки пламени лизали обрушенные стены. Я полез искать Ладу. Она забилась под развалины в подвале. Шерстка ее обгорела. Олеся молча плакала над Снежкой, крупные слезы капали на мордочку. Но та не подавала никаких признаков жизни. Джек тоскливо лег рядом и заскулил. Во рту у волчицы нашли кусок ткани, оторванной от куртки стрелявшего. Впрочем, особых доказательств не требовалось, ведь в тот злополучный день Лесная полиция взяла преступников, что называется, с поличным.

- Вам повезло, что рано ушли из дома, - сказали полицейские. - Не исключено, что они хотели накрыть всех.

Санитарная служба забрала волчицу с собой. Джек был безутешен, он отказывался от еды, просто лежал и смотрел в ту сторону, куда улетел вертолет со Снежкой.

Через пару дней раздался звонок. И, о радость! Снежка выживет! У нее задет позвоночник, она будет хромать, но будет жить!

Иногда возникает ощущение, что животные понимают буквально все сказанное. Когда Джек услышал переговоры Олеси с Санитарной службой, он начал кружиться, танцевать и радостно повизгивать.

Мы же накануне зимы оказались на пепелище.

 

Снежку привезли домой к Новому году. Она сильно хромала, из-за высокой опасности заражения ей пришлось ампутировать часть левой задней лапы. Пострадавший позвоночник не давал ей уверенно двигаться. Но продолжать лечение можно было уже в домашних условиях. Для Олеси это не составляло труда. Мы все были безумно рады. Особенно Джек, который встал на задние лапы и спел какую-то встречную песнь.

Соскучившаяся Снежка ластилась ко всем. Она и Ладку лизнула в нос, чем сразила кошку буквально наповал. Джек не отходил от волчицы ни на шаг. Казалось, даже если домашние навредят волчице, он никого не пощадит. Но разве кто-то из нас мог обидеть милую ласковую девочку, возвращения которой все так ждали?

За то время, пока Снежку лечили, у нас очень быстро продвигалось восстановление дома. Руководство Горного заповедника тут же предоставило необходимые материалы и строителей. Фактически через неделю наше шале стояло под крышей, были построены подсобные помещения. Жалко было лишь сгоревшую библиотеку. Небольшую часть книг, которую разметало взрывом по округе, мы нашли, но остальные уже не вернешь. По моей просьбе шале строили похожим на прежнее. Олеся очень любила наш старый дом.

Почти всю зиму по указанию руководства Горного заповедника у нас жили бойцы Лесной полиции, которые несли дежурство по периметру квадрата 40 и помогали нам в работе. Приезжал и капитан Нормунд, смеявшийся над бандитами, которые никак не могли взять в толк, с какой стати нас стерегут волки.

- Зря усмехаетесь, Эрик, - сказал я. - У многих народов волк - тотемное животное. В одном существующем доныне предании говорится о кочевом племени, заблудившемся в лесах и окруженном врагами. Белый волк - покровитель племени - вывел людей из окружения и спас от гибели. Так что в нашей дружбе с волками нет ничего странного.

Капитан серьезно посмотрел на меня и промолчал. Его бойцы в гостиной во всю веселились над Белкой. Эта гулена снова ходила брюхатая, и по поводу ее нескромного поведения ребята отпускали немало скабрезных шуточек. Лешка на кухне отчитывала кошку:

- Ладушка, ну, куда в тебя столько лезет, лопнешь скоро, а снова тянешь лапу к холодильнику. У тебя в желудке давление как в эпицентре ядерного взрыва!

 

Весной наша Оленка, которую мы часто навещали, разродилась первенцем. Увидев малыша, мы сразу окрестили его "Бэмби" - настолько он напоминал героя этого известного мультфильма. Такой же любопытный, сует свой коричневый носик повсюду, дружелюбен и игрив. Когда Бэмби подрос и окреп, Оленка привела его к шале знакомиться.

Меня дома не было. Со Снежкой и Джеком я ушел к ущелью, где в беду попал енот.

Олеся вынесла Бэмби кусочек сахара, он доверчиво взял его с ладони, дал себя погладить, пощекотать, а потом разыгрался, распрыгался и нечаянно боднул Олеську так, что она перелетела через забор. Благо, заборчик невысокий. Всего-то пара синяков и ссадин.

Пока Олеся замазывала свои царапины, мы вернулись в шале с молодым енотом. Я уже наложил ему шину на лапу, которую он умудрился подвернуть. Так, ничего страшного, но пожить ему пока придется у нас. Единственным недостатком енота оказался его несносный характер: он был вечно недоволен, фырчал, сердился, зло поблескивал глазками, к тому же лез в драку с Ладой. Поэтому Олесе постоянно приходилось быть дома. Я один совершал обходы.

А в шале ежедневно разыгрывались скандальные сцены. Стоит только Олеське отвернуться, как драчуны тут же сцепляются. В итоге еноту пришлось лечить оцарапанный нос, а Ладке покусанное ухо. Олеся начала жаловаться, что устала целыми сутками сидеть между этими забияками, как "конвоир с ружом".

Но примерно через неделю ветеринары сняли шину с лапки енота, осмотрели его и сказали, что можно выпускать на волю. На радостной мордочке Ладки было написано: "Вот и вали отсюда, вредная фырчалка". В доме, наконец-то, воцарился мир. Так казалось. На самом деле Ладка повадилась бегать к норе енота - подкараулить его. У нашей персидской красавицы оказался злопамятный характер: "цап!" его за нос и бежать.

- А может это любовь? - смеялся я.

- Они так залюбят друг друга до смерти, - озабоченно отвечала Олеся.

Но Ладкино хулиганство продолжалось недолго. Скоро ей стало не до заигрываний с енотами.

 

В самом начале лета Белка снова принесла волчат. На сей раз пятерых, и последняя - мы уже улыбались, традиционно - белая самочка. Она была совсем малюсенькая и очень-очень слабенькая. Я даже опасался - выживет ли? Но волчонок-последыш окреп, встал на лапки, хотя почти не вырос.

К белой малышке сразу очень привязалась Лада, а та ответила взаимностью. Мы назвали ее Тэри, от слова "территория". Тэри все вокруг считала исключительно своей собственностью, а поэтому лезла во все ящики, шкафы, рвала письма и книги, бедокурила на кухне, рассыпая то муку, то крупу, то сахар, ломала цветы, била посуду. В общем, там, где Тэри - там погром. Засыпала то в шкафу, то на книжной полке, и я, ругаясь, сбивался с ног, разыскивая этого "мелкого пуха". Хорошо, хоть Белка или Джек быстро определяли ее по запаху.

Лада относилась к Тэри почти как к своему котенку, и позволяла этому избалованному комочку драть себя "в хвост и гриву". А Тэри предпочитала спать с кошкой, свернувшись рядом клубочком.

У волчонка были смешные уши. Кончик одного свисал вниз, и когда Тэри прыгала, ушко "прыгало" вместе с ней. Тогда казалось, что над ее головкой вьется белая бабочка. Нахулиганившись и выспавшись, с утра Тэри снова начинала скакать, и смеша нас, и доставляя массу хлопот.

Почему-то я сразу понял, что на сей раз Белка уведет волчат в собственное логово, а осенью попытается объединиться со стаей. Слишком часто она стала покидать дом. Я чувствовал - она готовит свое жилище. А Лешка рассказала, что видела Белку у старой лисьей норы недалеко от Озерной Мамы. Волчица хотела расширить ее и там обосноваться. Видимо, ей понравилась, что нора надежно укрыта широкой, раскидистой елью, достающей ветвями до самой земли. Но Белка быстро с брезгливостью выскочила наружу. Лисы славятся своей собственной чистоплотностью, но их "квартирки" больше всего напоминают помойку. Лисицы не очищают норы от отбросов, костей, постепенно захламляя жилище до невозможности.

К сожалению, заповедных лис, которые славились своим огненно-рыжим с серебристым отливом окрасом, давно истребили браконьеры.

Было немного грустно, что Белка уходит, но она уже взрослая волчица, с жизненным опытом, способная постоять за себя и за свое потомство. Особенно жалко было расставаться с хулиганкой Тэри.

Однако день разлуки наступил. Белка обосновала логово недалеко от шале и стала перетаскивать щенят на новое место. Последней она уносила Тэри. На прощанье обернулась, посмотрела серьезным взглядом, а в глазах читалось, как у героев Киплинга: "Мы с тобой одной крови - ты и я".

Всю ночь шел проливной дождь, совсем подстать настроению. На следующее утро мы проснулись оттого, что кто-то тихонько царапается в дверь. Джек и Снежка пытаются открыть ее, а Лада громко мяукает на подоконнике. Это наша маленькая полуторамесячная Тэри под ночным дождем каким-то непостижимым для человека образом нашла обратную дорогу. Вся мокрая, дрожащая, с поджатым хвостиком, она тихонько скулила и просилась домой.

Наши домашние питомцы были вне себя от восторга, маленькую проказницу полюбили все, даже Джек, который обычно равнодушно относился к волчатам. Он тут же подвинул ей носом свою миску с кашей. Я покормил Тэри молоком, Олеся отмыла ее. А дальше Лада взяла малышку под свою опеку: вылизала шерстку, и маленький белый комочек уснул, пригревшись рядышком.

Белка возвращалась за Тэри. Волчонок выходил к ней с виновато поджатым хвостиком и опущенными ушками. Но умная волчица поняла, что дочь так и не останется в логове, даже если увести ее силой. К тому же не по возрасту маленькому и слабому волчонку было бы смертельно опасно жить на воле. И еще Белка знала, что в шале Тэри будет хорошо, она ведь сама прожила здесь почти четыре года.

Так наше семейство снова пополнилось.

 

"Рыбачка Соня" по-прежнему постоянно приносила добычу. Только теперь Снежку по дороге к ручью обязательно сопровождал Джек, ведь что случись, ей покалеченной, будет трудно себя защитить. Сам он обычно сидел неподалеку. Джек не любил воду, да и купаться тоже. Очевидно, придерживался принципа: "Когда я волнуюсь - я потею. Когда я потею - я пахну. Когда я пахну - меня моют. Когда меня моют - я волнуюсь!"

Тэри увязывалась за ними, но старшая пара скоро стала прогонять щенка. Вместо занятия делом, маленькая волчица начинала носиться за горными трясогузками, поднимая страшный гам, баламутя воду, грозно подвывая и гоняя птиц. Какая уж тут рыбалка!

Лада попыталась сделать из малышки великую охотницу, однако, все закончилось куда печальнее. Кошка учила Тэри мышковать, но, имея опыт лишь на генном уровне, подсунула волчонка к кротовьей норе. Тэри смело ткнулась туда носом, дальше можно не продолжать...

Благо в доме всегда есть зеленка. Неделю в нашем шале жил самый уникальный в мире волчонок - с белой шерстью и зеленым носом.

Мы продолжали регулярные обходы заповедника и обязательно заглядывали к Белке, посмотреть, как поживает ее потомство. Она уже обучала своих сыновей основам охоты. К осени они совсем подросли и окрепли. Но однажды Белка сама вышла к шале и тревожно завыла. На сердце стало неспокойно.

- Что случилось Белочка? - спросил я.

Она смотрела так, будто грядет ужас.

- Заберем ее в дом, может, ей что-то угрожает? - встревожилась Олеся.

Умница Белка сразу поняла приглашение, и, подгоняя своих четырех детенышей, впереди нас кинулась к шале. Ее тревога передалась всем домашним. Снежка завыла, Джек зарычал, Лада и Тэри забились в угол.

- Боже, что опять происходит? К нам пожаловали новые "гости"? - совсем разволновалась Олеся. - Может быть, сходим, проверим?

- Лешка, ты посмотри, уже темень, куда мы сейчас пойдем? - однако на душе стало муторно.

На всякий случай я приготовился дежурить всю ночь.

И через несколько минут началось какое-то светопреставление. Уже издалека послышались звуки яростной грызни, неистовый вой, вопли боли. Мы схватили оружие и стали наблюдать за окнами. В свете выплывшей луны вокруг шале развернулась зловещая картина. Дом окружали волки. Может, шли по Белкиным следам?

Они выли, бросались друг на друга, из пасти лилась пена. Дикий блеск глаз говорил о том, что волки совершенно не в себе, и вполне способны напасть на шале.

Что это? Бешенство? Но откуда? Санитарная служба заповедника регулярно проверяет животных. Однако так оставлять дело нельзя, больные звери могут перекусать всех животных в округе. А хуже того, спуститься в городок. Тогда большой беды не миновать.

Снежку, Джека, Ладу и Белку с потомством мы надежно закрыли в подвале. Ведь если стая решится напасть на дом, начнется настоящая бойня. Я молча молился за Олесюшку, тихо прошептавшую: "У меня дежавю". Никогда еще не видел ее такой растерянной.

Волков же, казалось, испугать не могло ничто, даже появившиеся вскоре вызванные нами вертолеты Санитарной службы и Лесной полиции. Ветврачи сетью сумели поднять на борт одного самца. Это словно добавило решимости волкам, которые направили всю свою неукротимую ярость на нас.

Оконные стекла шале стали рассыпаться под ударами лап и морд. Изрезанные осколками волки пытались проникнуть внутрь. Мы выстрелили по двум первым, и пока их трупы загораживали дорогу остальным, я подтолкнул Лешку к лестнице на второй этаж. Потом стал отступать, прикрывая Лешку.

Ситуация вышла из-под контроля, и бойцы Лесной полиции тут же получили приказ на полное уничтожение беснующейся стаи. Началось нечто невообразимое. Я сидел, зажав уши. Олеся плакала, ведь некоторых из этих волков, которых теперь убивали, мы выкормили из соски. Наши питомцы выли в подвале. Казалось, небо рухнуло на землю.

Утром вся трава вокруг шале багрилась кровью. Землю облили горючим и подожгли. Санитарная служба продезинфицировала дом, проверила наших питомцев. К счастью, для нас все обошлось благополучно. Умная Белка, почуявшая, что идет беда, не только спрятала своих детенышей, но и предупредила обитателей шале об опасности. Прошедшая ночь казалась кошмарным сном.

Как выяснилось позже, безудержная ярость стаи оказалась не случайной. В боку одного из волков был найден обломок иглы с остатками следов какого-то препарата. Видимо, наша дружба с волками по-прежнему не давала покоя врагам, которые не теряли надежды от нас избавиться. Возможно, они даже специально каким-то образом вывели разъяренную стаю к шале.

Мы долго переживали. Утешало только то, что спасена Белка с волчатами, а значит, стая возродится.

Сотрудники Санитарной службы заповедника каждый день прочесывали местность в поисках других больных животных. Все вроде было в норме.

 

Наших обязанностей тоже никто не отменял. Мы проверяли кормушки, ведь надвигалась холодная пора. Некоторые нуждались в ремонте. Тэри бегала за Олесей хвостиком. Маленькая волчица почти не росла, была, наверное, вполовину меньше своих ровесников-братьев. Так что издалека ее вполне можно было принять за собачку.

Как-то я остался дома: начал барахлить генератор. Олеся отправилась на обход одна, проведать птиц. На северном склоне Горушки, где в ущелье протекал Грозный, их гнездилось много: скалистый голубь, альпийская галка, оляпка, краснокрылый стенолаз. А Лешке всегда нравилось это место за необычайность и таинственность ландшафта: и скалы, и каменные россыпи, и покореженные, растущие из расщелин кусты, и ручей с фантастической историей.

Прошло уже несколько часов, а ее все нет и нет. И вдруг вбегает Тэри, громко воет, тянет меня за джинсы. Сердце упало, с Олесей беда. Тэри на своем волчьем языке стала что-то объяснять Снежке. Та с немыслимой для трех лап скоростью поскакала из дома. Я звал ее, чтобы взять с собой, но они вместе с Джеком уже неслись в сторону логова Белки.

Я побежал за Тэри к северной границе заповедника. Волчица привела на другую сторону ущелья, где каменные россыпи перемежались перелесками. Там в лесном распадке, в яме, забитой прелой листвой, лежала связанная избитая Лешка. На нее было направлено три ствола. Из кустов за моей спиной появился четвертый человек. Все в масках.

- Бросай свой винчестер, егерь, а то твоя красавица станет перегноем.

Я молчал, смотрел на Олесю. Было видно, как ей больно, что она держится из последних сил.

- Да, ладно, егерь, не переживай, просто есть один разговор.

- Отпустите девчонку, тогда и будем разговаривать!

- Не так быстро. Мы бы ее, конечно, отпустили, да при ней ты станешь более сговорчивым. А то ведь мнишь себя крутым.

Три человека в масках взяли меня в кольцо. Олеся по-прежнему оставалась под прицелом четвертого. Я положил винчестер, его откинули в сторону. Четвертый сказал:

- Слушай, егерь, мы от тебя устали. Убирайтесь-ка вы отсюда подобру-поздорову. За сутки успеете - останетесь живы.

- Ты что, думаешь, я боюсь твоих угроз?

- Конечно, боишься. Знаешь, как легко разнести карабином головку твоей егерши?

Разговор заходил в тупик, я уже знал, на что способны эти люди. События последних лет свидетельствовали, что захватившие Лешку отморозки способны на любые крайности. Но должен же быть какой-то выход, должен! Думай, думай, думай!

И тут, оправившись от первого шока, я понял, у нас есть надежда. Главное - тянуть время.

- Слушайте, а может, мы договоримся как-нибудь по-другому? - предложил я.

Бандиты переглянулись и заинтересованно замолчали.

- Например, вы будете охотиться в охотничьих угодьях, платить за лицензию. В конце концов, совесть перестанет мучить, по ночам перестанут сниться истерзанные звери.

- Нет, вы посмотрите, он еще и издевается над нами. А мы ведь с тобой хотели вежливо поговорить, - за этими словами последовал удар в живот. На несколько секунд я потерял дыхание.

- Ты что, борзой, не понимаешь, куда сунулся? Что не только залез в чужой бизнес, но и почти развалил его?

- Вообще-то я не бизнесмен, а всего лишь егерь, - краем глаза я уже заметил мелькнувшую в кустах можжевельника белую шерсть.

- Дружок, повторяю: ты нам надоел...

- Да не дружок я вам, у меня другие дружки. Фас!

Из кустов на бандитов вылетели волки. Снежка привела Белку вместе со всем ее подросшим выводком - четырьмя сильными подростками. Джек и маленькая Тэри не отставали от волчьей стаи. Белка в стремительном прыжке вцепилась в руку того, кто целился в Олесю. Кость затрещала. Бандит попытался выхватить нож, но маленькая Тэри повисла на второй руке. Ударом в челюсть я отправил подонка немножко "отдохнуть". Белка тут же перехватила его за горло.

Трое оставшихся бандитов отбивались прикладами от четырех волков-подростков, Джека и Снежки. Стрелять времени у них уже не было. Я с разворота ногой ударил ближайшего. Тот согнулся пополам. Снежка сразу же опрокинула его и мертвой хваткой схватила за горло. С оставшимися подонками волки расправились за несколько секунд без моей помощи. Скоро все четыре полупридушенных бандита лежали на земле. Они понимали, что любое их движение приведет к тому, что мощные волчьи челюсти сомкнутся, навсегда оборвав их, по сути, никчемные жизни.

Я вытащил и развязал Олесю. Ее рация лежала раздавленной. Под охраной Тэри и Джека Лешка тихонько побрела в сторону шале, я же стал вызвать Лесную полицию и Санитарную службу.

В тот раз мы уже стали требовать серьезного расследования. Ведь дело дошло до того, что преступники не только методично пытаются уничтожить 40-й квадрат, но и физически устранить людей его охраняющих.

 

Олеся пролежала неделю. Она рассказала, как легко попалась на удочку. Точнее, на манок. Вообще-то она не собиралась уходить на другую сторону ущелья, но вдруг услышала голос птицы, которой в заповеднике ни разу не видела.

- Подумала, неужели новый вид прижился? Тэри убежала куда-то вперед, а я шла, не торопясь, осматривала деревья, когда сзади меня неожиданно оглушили. Прикладом, наверное. Тэри бросилась ко мне на защиту. Но ее отшвырнули так, что думала - убили. Сначала действительно хотели добить, но когда она пришла в себя, отпустили, знали, что за тобой помчится. Я-то им не особо нужна.

- Эти придурки не учатся на своем же горьком опыте, - продолжала она. - Они считают волков тупыми тварями, хотя твари-то сами! А им даже в голову не пришло, что Тэри побежит не только за тобой, но и сообщит обо всем стае. И еще, знаешь, там, по-моему, был пятый человек. Правда, в голове все плыло...

- Но я видел четверых...

- Не знаю, может, показалось, в глазах двоилось...

Пока Лешка болела, я делал и письменные, и устные запросы повсюду, но получал только отписки: во время следствия информация для нас закрыта. Неофициальные разговоры тоже дали нулевой результат. Городок кипел слухами. Правда, теперь и бандитов было уже десять, и волков тридцать. Ну, прямо: кто больше?

В шале через день приезжал врач. Оставлять Лешку в городской больнице я не хотел - слишком опасно. А здесь она у меня круглые сутки под присмотром собаки и волчиц. Однажды доктор сказал, что у Олеси появляются симптомы бронхита. Видимо, результат лежания в холодной яме. Я поехал в город за лекарствами, заодно заскочил к Нику.

- Самые лучшие средства - народные, сам знаешь. Не переживай, Богдан. Я покажу тебе клюквенник. Поедем сейчас же, только бар закрою, - сказал добрый старик.

Южный склон Горушки, что за Озерной Мамой, был покрыт лугами, а у его подножья - смешанные леса и болотца, выходившие далеко за границы заповедника. Туда мы и отправились.

Ник сказал, что здесь есть отличный мшистый лесочек, где клюквы, хоть лопатой греби. Дорога проходила мимо небольшого болота, где по слухам, оборвалась жизнь нескольких особо несговорчивых работников заповедника.

Старик ушел вперед искать ягоду, я немного задержался. Действительно, гнилое местечко. Болезненные тонкие деревца, резкое бульканье топи, в воздухе витали какие-то миазмы. Я стоял, глубоко задумавшись, и даже вздрогнул от неожиданности, когда на плечо резко легла рука, а в спину уперлось что-то острое.

- Ну что, волчара, за тобой шакал пришел, - узнал я голос Бесноватого. - Достал ты всех, всюду нос стал совать. А вот что могилку сам нашел, молодец. Мне возни меньше.

Я резко перекинул Бесноватого через себя и выбил охотничий нож из его рук. Глаза Бесноватого горели нездоровым блеском, лицо перекосила злоба. Он вскочил и бросился на меня. Мы покатились по земле. В его руке вновь оказался нож. Не знаю, чем бы закончилась наша схватка. Силы Бесноватого как будто удесятерило, как бывает с психически ненормальными людьми в состоянии аффекта. Но на помощь подоспел старина Ник, услышавший шум. Сильным ударом ноги он оглушил психа, и тот со стоном отвалился в сторону.

- Уезжать, вам надо, я давно говорил. Достанут они вас. Как друг, прошу. Хотя и не хочется расставаться, - еле отдышавшись, сказал старик.

Но для нас с Лешкой это была последняя капля в чаше терпения. Мы не герои, но бежать от подонков? В общем, решили осторожно начать собственное расследование. Похоже, надеяться нам было не на кого.

 

В последующие дни нас никто не трогал - возник большой скандал по поводу побега Бесноватого из закрытой клиники, находившейся довольно далеко. Попытки получить информацию в городке Н. по-прежнему ни к чему не приводили. Пока Лешка случайно не услышала один разговор.

Она пошла на рынок за свежими фруктами. Недалеко от лотка стояли мужчина и женщина, и вдруг до Олеси донесся громкий шепот: "Мадам, а еще у меня есть для вас великолепное бобровое манто ручной работы. Как бы оно вас украсило..."

Парень был толстоморд, со свежим розовым шрамом на щеке и, похоже, глуховат. Когда дамочка отвечала, он наклонялся и поворачивался к ней ухом.

Я в это время сидел в баре, общался на тему происшествий в заповеднике с Ником. Честный старик говорил, что, по крайней мере, половина горожан возмущена происходящим, но никто не помнит, чтобы местные власти принимали какие-либо меры. Говорят, не наше это дело, а Лесной полиции заповедника, вот пусть и разбираются.

В это время Олеся метеором внеслась в зал, чуть не сбив стойку бара. Она шепотом впопыхах поведала мне о подслушанном на рынке предложении мордоворота.

- А чего это твоя Олесюшка словно ошпаренная носится? - удивленно спросил Ник.

- Наверно, сильно выпить хочет, - рассмеялся я.

- Для тебя, красавица, все что угодно за счет заведения, что будешь?

- Воды. Стакан. Нет, два...

- Можно и воды...

- Слушай, Ник, а что это за мордоворот такой по городу ходит, чудной какой-то? - спросил я.

- А, это Глухарь. Говорят, на эту птицу поохотиться любит, да и у самого слух-то того. Как у глухаря. Странный тип. У меня по субботам появляется, и уже под хмельком. Но ведет себя вроде тихо, платит аккуратно. Чем только зарабатывает, сказать не могу. А зачем он тебе?

Тут Ник внимательно посмотрел на меня, и, похоже, наши мысли сошлись: "Уж не тот ли это Глухарь, которому наша Лешка камнем по роже съездила. Да и шрам у него теперь". Ник тревожно наблюдал за нами. Я беспечно ответил:

- Да уже сколько времени здесь живем, а почти никого не знаем.

- И не советую иметь таких знакомств, послушай старого Ника.

Посидев немного в баре, больше для вида, мы поехали в горы. В голове начал зреть план. Я решил появиться в субботу в баре и пообщаться с Глухарем. Если не получится по-хорошему, то по-мужски. Олеся возмутилась: "Ты совсем спятил! Может их там целая банда! А что будет со мной? Надо действовать хитро. В бар поеду я. От женщины он подвоха не ждет. Ты будешь неподалеку в машине меня страховать".

Всю неделю мы обсуждали подробности будущей операции, даже во время обходов. Снежка, Джек и Тэри, уже начали волноваться, что мы на них почти не обращаем внимания. В эти дни приезжали ребята из Лесной полиции интересовались делами, предлагали помощь, если мы собираемся в дальние походы. Но мы отказались, сказав, что решили посидеть дома, отдохнуть после всех передряг.

 

Наступила суббота. Олеся сменила прическу, надела очки, новый костюм. С тяжелым сердцем я повез ее в городок и оставил у бара, окончательно встревожив старого Ника. Клиентов было немного, но Глухарь уже сидел за стойкой. Он действительно вел себя тихо, никого не трогал, только пил. И вдруг зазвонил его мобильный телефон. Мордоворот отправился в туалет. Остальное Лешка взахлеб пересказала мне в машине:

- Я пошла следом. Встала у двери и сделала вид, что завязываю на ботинке шнурок. Раз десять, наверное, развязать-завязать успела. Он и вправду туговат на уши, говорит громко. Было много непонятного, а потом вдруг: "Да, Эрик, все готово. Прости, больше не буду называть тебя по имени. Что говоришь? Где? Да там же, на старом месте у Цветка, можешь забирать этой ночью в три часа, пока наш общий дружок со своими шавками спит".

- Эрик? Эрик Нормунд, капитан Лесной полиции? Черт! Не может быть! - сначала не укладывалось у меня в голове.

Потом картина стала проясняться. Кто очень быстро оказывался на месте происшествия? Кто знал наши маршруты и график работы? Кто, в конце концов, сообщил о наших волках? Почему информация о браконьерах закрыта? К тому же его заботливые предупреждения в новом свете уже выглядели скрытой угрозой. Слова "Богдан, берегите Олесю" - чем не намек? А необъяснимый побег Бесноватого? Пожалуй, все сходится.

- Интересно, все его подразделение замешано в этих делишках или нет? А руководство заповедника в курсе? И у какого цветка, черт дери, назначена встреча?

- Цветок - это легенда, - вспомнила Олеся. - Я тебе рассказывала. Это камень, на котором наша Снежка ловит рыбу.

В это время к машине подскочил обеспокоенный Ник с винтовкой:

- Ребята, у вас все в порядке? Глухарь куда-то спешно ушел, обычно он задерживается допоздна. А тут даже почти не напился.

Мы успокоили старика и отправились в сторону шале. Я забрал с собой Джека со Снежкой и пошел к Цветку. Пес и волчица обнюхивали окрестности, пока неподалеку от камня не завертелись на месте. Ясно, здесь что-то есть. Но к кому обращаться за помощью? У нас нет прямых доказательств, и осталось всего шесть часов.

- Остается одно - Ассоциация защиты животных, тем более у тебя там друзья, - предложила Олеся.

 

Через пять часов на укромной поляне приземлился вертолет. Ребята из группы спасения Ассоциации заняли позиции около Цветка. Оставалось ждать около часа. Хотелось курить. Наверное, нервы. Уже стало казаться, что мы что-то неправильно поняли или вышли не на то место.

Три часа утра. Пусто. 3.05. Тишина. 3.10. Тихо. 3.15. Никого нет. 3.20. Напряжение предельное. Неужели все зря?

И вдруг каменистый обрыв ущелья осветился фарами ближнего света. В сторону Цветка медленно, почти бесшумно ползла машина.

"Джип" остановился. Минут десять из него никто не выходил. Неожиданно опустилось стекло, и ущелье осветил фонарь, свет которого долго рыскал по всей округе. Наша команда слилась с камнями. Наконец, двери открылись, четыре человека выскользнули наружу и уверенно пошли к обнаруженному нами месту. Даже в темноте в одном из них я безошибочно узнал капитана. Неглубокий тайник они вскрыли быстро и достали оттуда какой-то чемоданчик.

Спасатели выскочили из тьмы, как черти из преисподней. Тем не менее, боевые рефлексы капитана сработали очень четко. Сильным толчком он отбросил троих и бросился вниз, в ущелье. Его же подручные даже не пытались сопротивляться. Их взяли сразу. На этот раз они приехали за деньгами. Чемодан был под завязку набит купюрами.

В воздух поднялся вертолет, который мощными прожекторами осветил ущелье. Капитана не было видно. Сделав несколько кругов, спасатели предложили отложить поиски до рассвета - все равно далеко за это время не уйдет. И тут раздался вой волка, ему начал вторить второй, третий..., беспорядочные выстрелы, а затем тьму разорвал дикий крик. "От нас он действительно далеко не уйдет", - усмехнулся я.

Помня, сколько лет капитан хитро водил меня за нос, прикидываясь защитником и чуть ли не другом, накануне я расставил свою "армию" вдоль ущелья под командованием моего "полевого командира", впрочем, не только полевого, Лешки. Когда стало понятно, что дело принимает серьезный оборот, она пустила на поиски волков. Тело капитана, теперь уже бывшего, лучше было не видеть.

 

Теперь дело действительно официально закрутилось. Прикрываясь должностью, дающей большие возможности, капитан Нормунд организовал преступную группировку. За определенную мзду он разрешал забавы в отдаленном квадрате, прикрывал охоту на всей заповедной территории. Потом скупал добычу браконьеров по дешевке. Свои скорняки шили шубки-шапки, свои же люди торговали. Как выяснилось, доход капитан делил с какими-то высокими покровителями.

Но нас по-прежнему больше интересовал заповедник, где, наконец, стало тихо и спокойно. Горушка к тому времени снова отрастила свою ледяную шапочку, опушенную снегом. В таежнике появилась соболиная пара.

А чуть позже случилось весьма выдающееся событие. Мы сыграли свадьбу Джека и Снежки. Они давно были неразлучны, и, как я заметил, в последнее время их отношения переросли чисто дружеские. Олеся сшила Снежке фату, а для Джека - "бабочку". Правда волчица так и не поняла, какого лешего ей на уши напяливают эту белую штуку, и быстро сгребла ее лапами. Джек от элегантной "бабочки" тоже отказался, отставив ее Тэри в качестве игрушки. Снежка подарила Джеку в знак верности форель, которую слопала Ладка. Джек спел своей пассии песню, наверное, про любовь.

Мы же отметили это событие в баре Ника, засидевшись глубоко за полночь, чтобы не мешать молодым.

 

 

ГЛАВА II.

Это был филиал клиники Склифосовского, а не наш дом. Олеська довела всех практически до полного нервного истощения "болезнью чистоты".

Ждали, когда ощенится Снежка, поэтому Олеся медленно, но верно превращала шале в госпиталь. Она устроила настоящее родильное отделение в одной из спален. Теперь на второй этаж дозволялось подниматься только мне, да и то, как она говорила, "после бани". Джек, Тэри и Лада, получив несколько нагоняев за вторжение на территорию роженицы, предпочитали к лестнице вообще не подходить.

Такой чудовищной любви к асептике я за Лешкой не замечал никогда. Она ежедневно скребла с порошком пол и стены, стирала пыль. Ворчала, что я отовсюду тащу в дом грязь. Джеку, Тэри и Ладе доставалось за то, что от них во все стороны летит шерсть. "Скорее пух и перья", - усмехался я про себя, понимая, что моя половинка сейчас совсем ушла с "волны" юмора.

Снежку Олеся пичкала какими-то специальными витаминами. Врачи Санитарной службы Горного заповедника тихо стонали, когда она в очередной, наверное, сотый раз требовала приехать и вновь осмотреть беременную волчицу. Осадить ее сумел только главный ветеринарный врач службы, лично прибывший поглядеть, не столько на белоснежную волчицу, сколько на доставшую всех скандалистку, в которую неожиданно превратилась Лешка.

- Голубушка, - сказал он, - если вы будете так переживать и волноваться, то не дотянете до появления щенков. У вас давление явно повышено.

- Да вы хоть понимаете, кто такая Снежка? Она заповедник от целой банды браконьеров спасла, а ей даже медаль не вручили. Пусть хоть получит нормальное, как там его, акушерское обслуживание! Те бандиты ее покалечили, вот я и переживаю, как она перенесет роды, - смело, не взирая на чины, заявила Олеся.

- Знаю я все и о вашей героине, и о героях. Если вас это успокоит, похлопочу о наградах для всех ваших питомцев, - ответил главный ветврач.

- Вот только медалей нам не надо, - вступил я в разговор.

- Ну-ка, голубчик, это почему? - заинтересовался доктор.

- В жизни всякое бывает. Вот и со мной может произойти история, как в анекдоте. "Встречаются после 23 февраля два пса. Один весь перебинтован. "Что с тобой?" - спрашивает первый второго. "Хозяин избил". "За что?" "Покусал я его...", - отвечает второй. "Да за что?" "Представляешь, он, гад, нажрался и все мои медали нацепил...."

От громового хохота врача Ладка ретировалась под диван, а Джек залаял.

- Не переживайте, Олеся, скоро я пришлю к вам наших сотрудников, пусть поживут здесь, Снежке не долго дожидаться осталось. К героям, действительно должно быть особое отношение.

Наша трехлапая волчица с больным позвоночником родила на четвертый день после этой встречи. Снежкой занимались двое специалистов. И хотя первые ложные потуги вызвали у них опасения, что роды покалеченной волчицы мучительно затянутся, дальше все пошло замечательно. Через пару часов семья Снежки и Джека увеличилась.

Джек был выставлен на все это время во двор, потому что в отличие от ледяного спокойствия, которое вдруг приобрела Олеся, у него разгулялись нервы, он стал метаться и путаться у всех под ногами. Я из чувства мужской солидарности тоже сидел на крыльце, успокаивал тревожно поскуливающего Джека.

Тут появилась Лешка, и, торжественно пожав лапу псу, сказала: "Поздравляю, папаша, у вас трое здоровеньких детишек". Джека пустили к Снежке. Он трогательно обнюхал каждого щенка и по своей традиции пропел песнь, на этот раз - гордого отца.

Мы поначалу даже не поняли, кого произвели на свет наши питомцы: волчат или собачат? Старшая и младшая девочки обещали быть серыми, как волки. Средний - пацан - копия черно-белого Джека.

- Потом разберемся, - сказал я, - поехали к старине Нику, отметим это событие. Им нужно побыть одним.

 

В баре у Ника мы всегда чувствовали себя уютно. Грубоватый интерьер, как ни странно, делал его каким-то домашним. Тяжелые дубовые столы, потемневшее дерево полов, кладка стен из шероховатого камня, приглушенный свет действовали умиротворенно. Ощущаешь себя этаким усталым путником, которому повезло по дороге найти здесь отдых. В этот день в баре было немноголюдно. Освободившись, Ник подошел поболтать.

- Знаешь, старина, - говорил я, - еще недавно мы сидели на чемоданах. Пока шло расследование, дела в 40-м квадрате стали поправляться. Здесь мог бы работать даже начинающий егерь. Я уже заявление руководству отправил.

- Помню, и Олеся тогда настроилась на переезд в ваш город. Говорила, что сыта приключениями за эти годы по горло. Но ведь согласись, Богдан, вас удержала не только Снежка. Вы же тогда еще не догадывались, что она беременна.

- В точку попал. Руководство заповедника тоже уперлось. И ведь нашли, с какой стороны подойти, хитрецы. Пообещали в конце лета привезти в 40-й квадрат двух бурых медведиц, хоть и старых, но с народившимися, наверное, последними у них малышами, и семейство лисиц. А еще они разрешили обменять две кабаньи семьи на самца серны с небольшим "гаремом". Кабанов здесь действительно стало лишку, дубрава страдает. А на одном из квадратов из-за болезни погибли почти все животные. Как отказаться от такого предложения?

- Не думал, что вас так легко купить, - незлобиво пошутил старина Ник. - Да, хлопот у вас теперь прибавится.

- Их у нас никогда не убавлялось, - рассмеялся я. - Знаешь, по кому больше всего скучал Робинзон Крузо в понедельник? По Пятнице.

По дороге домой мы с Лешкой решали, где расселись будущих новоселов. Медведям, наверно, понравятся тайга и смешанный лес за Озерной Мамой. Недалеко от шале в лесу должны прижиться лисицы, тем более, раньше они там обитали. Ну а сусликам на альпийских лугах придется малость потесниться. Теперь это будет пастбище серн.

 

Тем временем щенки Снежки и Джека подрастали. Среднего мы сразу "обозвали " Джеки Чан. Во-первых, мастью пошел в папу, во-вторых, с первых дней хорошо пинался. Все время отпихивал сестренок от сосцов матери. С именами девочек у нас застопорилось, но когда старшая, забавно хлопая челюстью, начала ловить комаров, проблема исчезла сама собой.

- Это же Комарик, - заметил я.

- Значит, будет Кама, все-таки девочка. А где Комарик, там и Муха - младшая, - довольно заключила Лешка.

- Но статью, они, похоже, удались в маму, - я задумчиво посмотрел на Снежку, которая была крупнее Джека. - Вырастут большими, как наша волчица, высотой в плечах сантиметров до девяноста, наверное. У них уже сейчас толстые лапки, широкая грудь. При условии хорошей кормежки, конечно.

- У меня, что кто-то от голода умер? - даже обиделась Олеся.

А вот кем они действительно станут, волками или собаками, наверное, будет зависеть от воспитания. Самочек внешне от чистых волчат смог бы отличить только специалист. Джеки Чана выдавал окрас.

Тэри почувствовала себя настоящей тетушкой. Правда, чему могла научить щенят эта проказница? Как залезть в ящик и уронить при этом побольше разных предметов? Как правильно "прочитать" книгу, не оставив ни одной целой страницы?

В один их редких хмурых дней нынешнего жаркого лета, я решил прогуляться с Джеки Чаном. Не успели далеко отойти, зарядил дождь. Я спрятал щенка под куртку и вернулся домой.

- Где Джеки? - заволновалась Олеся.

- Его молнией убило.

- Какой молнией, тучи-то не грозовые!

- Да я спрятал его под куртку, стал застегивать "молнию", а он голову не успел убрать...

В это время из-под куртки высунулась довольная мордочка Джеки Чана. Молодец, парень, умеет оценить юмор.

А Олесе действительно было не до шуток. Она устала прятать и перепрятывать все, что представляло интерес для растущих щенячьих зубов, убирать лужи с пола. Щенки строго следовали, на сей раз, собачьей логике: "Если что-то нельзя погрызть, на это надо пописать". Я привез из аптеки всякие штуки, об которые можно точить зубки. Однако от этого луж на полу, естественно, не убавлялось. И тут на помощь пришла Тэри: только засечет примостившегося малыша, сразу за шкирку и на улицу. Она стала ревностно следить за чистотой в доме.

Ладе никто из щенков особо не приглянулся, поэтому чаще всего она составляла компанию своей любимице Тэри, все такой же игривой, веселой и хулиганистой. Они носились по дому, играли в "царя горы" на диване, придумывали другие забавы, в которые втягивались еще неуклюжие щенки. Начинался кавардак. Олеся быстро выпроваживала всю свору во двор: носитесь там, сколько душе угодно.

Тэри и Снежка в заботе о щенках теперь не уходили далеко от дома. Но Джек всегда сопровождал нас в обходах заповедника. Мы с Лешкой подбирали места для будущих питомцев, которые должны появиться в квадрате 40 со дня на день.

 

Наконец, в начале августа нам привезли обещанных медведиц с медвежатами. Их перевели из квадратов, где бурым великанам уже не хватало участков, и они начали теснить друг друга. С раннего утра мы были у таежника. Здесь, можно поселить одну семью. Прикинули примерно три места, которые могут заинтересовать медведицу. Но пусть выбирает сама.

День как будто специально задался для встречи. Солнце приветливо подмигивало сквозь "окошки" проплывающих облаков. Хвойная тайга стала вдруг пушистее. Ручей в ущелье "пел" сегодня не просто звонко, а торжественно.

Семьи привезли в двух специальных фургонах. Одна медведица была темно-бурой, другая - более светлой с сероватым оттенком.

Темную мы и решили выпустить в таежнике. Как только настил коснулся земли, и дверь клетки открылась, медведица с двумя медвежатами припустила в чащу.

Мы же через брод отправились на другую сторону Озерной Мамы к смешанному лесу, где оставили светлую медведицу с медвежонком.

- Медвежата "свежего розлива", нынче родились. Рановато их возить, но начальству лучше видно, - вытирая кепкой пот со лба, сказал водитель. День обещал быть жарким.

- Когда ждать следующих новоселов? - поинтересовался я.

- На днях всех перевезем. Ну и хлопот с ними! Вроде для них же стараешься, а они пугаются, смотрят затравленными глазами. Даже не по себе становится, будто дурное замыслил.

- Ничего. Скоро придут в себя, здесь им будет хорошо, гарантирую. Ну, до встречи, - дружески хлопнул я водителя по плечу. Мне этот парень сразу понравился, у него замечательно доброе лицо.

Какое-то время мы специально не ходили ни к таежнику, ни за Озерную Маму, чтобы новоселы освоились. Медведь - зверь осторожный. Он ведет скрытный образ жизни и старается не попадаться на глаза человеку. Но его просто обнаружить по следам, особенно после дождя. Именно такой погоды мы и дожидались.

А пока была передышка, довольно скучная. Даже телевидение будто сговорилось с кем-то - ни одного футбольного матча. Мы больше времени проводили в шале, потихоньку опустошая холодильник.

- Олеся, сделай мне, пожалуйста, кофе! - крикнул я из гостиной в кухню.

- Кофе, милый, делают в Латинской Америке, а я его просто готовлю.

- Умничать надо было в университете, тогда бы ты сидела профессоршей на кафедре, а не егершей в лесу.

- Не требуй от меня больше, чем можешь сам, - ударом ниже пояса парировала Лешка.

Наконец пришел циклон. После дождичка, кстати, в четверг мы отправились в обход. Джека брать не стали. Собаки и медведи патологически не выносят друг друга.

Глубокие отпечатки когтистых пятипалых лап высмотрели там, где я и предполагал. Это окраина таежника, за которой начинаются альпийские луга. Недалеко - ущелье с ручьем. Издали заметили, что под поваленными ветром сухими стволами обосновалась темная крупная красавица со своими двумя детенышами. По документам у нее разнополые медвежата. Уточнять достоверность сведений у мамы, я, даже как лицо официальное, по естественным причинам не стал. Всем известна агрессивность самок с выводком.

Мы прошли южнее по окраине таежника. Здесь уверенно приживался тоненький молодняк, высаженный на проплешине, оставленной лавиной. На фоне его "детской" нежно-зеленой хвои старые деревья смотрелись крепкой защитной стеной.

На следующий день я отправился "в гости" к светло-бурой медведице, на южный берег реки. У нее, судя по тем же документам, росла дочка. Окрас у малышки был удивительный - желтоватый. "Солнышко", - сразу появилось прозвище. Медведица обосновалась в буреломе, неподалеку от Озерной Мамы.

Я надеялся, что это не временные пристанища, и наши новички не станут кочевать в поисках другого жилища. Опыт обеих медведиц был очевиден. Места они выбрали удобные, спокойные. Вокруг много корма. Решено, если они обоснуются здесь окончательно, поставлю кормушки. Лишним не будет. Обе медведицы еще докармливали свое потомство молоком. А к зимней спячке им самим надо жирок нагулять.

 

Наступил последний день царствования сусликов в альпийских лугах. Не знаю, довольны ли были суслики тем, что у них появились соседи, но это, как говорится, их проблемы.

Почти на самой вершине Горушки поселилось семейство серн - самец и три самочки. За то, что зимой их шерсть становится темной, этих копытных называют еще "черные козочки". Летом серны рыжеют, а вдоль хребта у них четко выделяется черная полоса. Эти не особо застенчивые создания с загнутыми назад рожками освоились быстро. Ранним утром серны паслись на лугу. В жару их спасала тень таежника или скальные расщелины. Наше присутствие их абсолютно не смущало. Наоборот, они выказывали признаки явного любопытства, не прятались, хотя и близко не подпускали. "Вот кого точно нужно подкармливать зимой, - подумал я. - На выкопанных из-под снега листьях черничника и пихтовой хвое трудно продержаться. А у нас и так всего четыре серны".

Опасений за то, что серны соседствуют с медведями, не было. Медведице стремительную козочку не догнать, а всякой еды вокруг и так предостаточно.

В завершение прибыли господа лисы. Изумительная ярко-рыжая молодая пара. Белый мех на мордочках и кончиках хвостов. Мы не удивились, когда они выбрали для жилья старую лисью нору, что в смешанном лесу, уходящем вверх от нашего шале. Именно там в свое время пыталась устроить жилье Белка. Зачем тратить силы и рыть свою нору, когда можно воспользоваться плодами чужого труда? К тому же приближалось время брачного периода. Как же молодой семье без квартиры? Все-таки хитрющие создания.

- Что-то рыжих у нас много развелось, - отметила Лешка.

- Зато списывать будет на кого. К тому же рыжие - оптимисты по жизни, - ответил я, намеренно пристально рассматривая Олеськины волосы. Но намека она не поняла.

За всеми этими "жилищно-коммунальными" заботами нас и застала осень. Лешка теперь ее тоже рыжей называла. И, впрямь, она была какой-то особенной. Видимо, из-за сухого лета даже хвоя елей и сосен приобрела бурый оттенок. "Совсем забурели", - говорила о них Олеся.

А домашние питомцы, очевидно, думали так о нас, потому что увидеть меня и Олесю в шале можно было или ранним утром, когда мы в спешке всех кормили, или поздним вечером, уставших, думающих только о ванне и ужине.

Ту утреннюю часть времени, которую можно было потратить на наше зверье, я обычно занимал поиском пропавших Лешкиных вещей. Чаще всего она теряла заколки и резинки для волос, и начинала суетиться: "Ты не видел мою резинку для волос?" "Признавайтесь, - это уже зверям, - кто утащил? Кто играл моими резинками? Тэри?" Вечером заморенная Олеся вновь автоматом неведомо куда девала свою резинку, и с утра начиналось все сначала.

В один из дней мы проведали пятнистых оленей, у них начался гон. По нашим подсчетам в этом году в брачном турнире должен был участвовать Бэмби. Я за него переживал, зато Лешка - ни капельки:

- Вспомни, он еще малышом был, а меня уже научил через заборы летать.

- Тогда действительно волноваться нечего.

Наш Бэмби вырос в прекрасного сильного оленя. С турнира он увел за собой молодую самку.

На обратном пути, мы смотрели на небо. Его краски напоминали выцветшие глаза старика. В вышине появился косяк птиц - еще одно свидетельство наступившей осени. Лешка как-то задумчиво заметила:

- Если вы заблудились в лесу, а компаса нет, дождитесь осени, птицы летят на юг.

- Все гораздо проще. В лесу надо смотреть на деревья. Увидишь пальму, значит, ты уже на юге.

 

Снега нынешняя зимушка не пожалела - высыпала его сразу, хлопьями, без меры. Удивленные щенки сначала настороженно обнюхивали снег, а потом стали носиться за снежинками, не понимая, почему "бабочки" вдруг превращаются в обычную воду.

Медведицы со своей детворой давно залегли в берлоги. То, что они обоснуются на выбранных сразу местах, было понятно еще по осени, когда обе занялись благоустройством жилищ для будущей зимней спячки. Я тогда наблюдал, как темно-бурая медведица готовит жилище. Она немного подкопала землю под завалом, расширила площадь для подстилки. Потом стала собирать всякую лесную ветошь, мох, скатывать все это и, пятясь, затаскивать в берлогу. Медвежата беззаботно резвились рядышком, наскакивали друг на друга и боролись в обнимку.

Олеся часто уходила кататься на склоны. Она забирала подросших щенков и уводила их вверх по Горушке.

Лешка на лыжах летела с горы - щенята за ней. Младшая Муха всегда старалась обогнать более быстрого Джеки Чана. В результате их лапы перепутывались, и они просто кувырком катились вниз. Там начинались разборки по принципу "кто виноват?" вплоть до драки. "Что делать?", - решала старшая Кама. Своим серьезным характером она очень напоминала бабушку - Белку. Кама разнимала драчунов, укусив сначала одного, потом другого, и брат с сестренкой ее слушались.

Однажды Лешка сказала мне, что неподалеку от места прогулок со щенками стала появляться Белка. Близко не подходила, даже на зов, но внимательно изучала подрастающее потомство Снежки. Особенно, похоже, ее интересовали Кама и Муха. Джеки Чан ее был безразличен.

Я уже давно думал, что делать с волками? Ведь у Белки - четыре переярка, а молодых самок в нашем квадрате нет. Просить, чтобы привезли? Иначе волки просто мигрируют. Похоже, и волчица была озадачена проблемой продолжения рода. Мы посоветовались с Санитарной службой, и ребята сказали: "Если Белка уведет ваших полукровок, не сопротивляйтесь. Тем более даже внешне в Каме и Мухе больше от волка".

Так оно и случилось к весне. Белка подходила к щенкам все ближе, заинтересовывала их охотничьими приемами. Муха и Кама стали часто пропадать с ней в лесу, а по стаявшему снегу ушли совсем. Поначалу они частенько появлялись у шале - еще скучали. Но постепенно отдалились. У Белки появилась своя небольшая стая, где ей принадлежала теперь роль альфы.

 

Снежной, но короткой оказалась нынешняя зима. В воздухе рано запахло весной. Теплый апрель разбудил отощавших медведей, которые тут же налегли на муравьев, перезимовавшие ягоды, зеленые всходы трав. Эти звери всеядны. Не забывали они и про кормушки, где периодически мы оставляли им "гостинцы".

Как-то в очередной раз мы отправились к светлой медведице, и еще издалека услышали жалобный полу-рев, полу-всхлип. Присмотрелись и увидели Солнышко на рябине, которую трясет, как в эпицентре небольшого землетрясения. Подошли поближе, и все стало понятно. Солнышко взобралась на дерево за оставшимися ягодами, но застряла в развилке веток и никак не может выкарабкаться. Медведице на дерево не залезть, слишком тонкое для нее, тем более для двоих. Вот она и качает его из стороны в сторону, пытаясь опустить ниже к земле. Еще один сильный нажим, и вдруг дерево спружинило, а Солнышко пулей вылетела из веток на мягкий мох. Мама-медведица недовольно заворчала на свое чадо.

"Сбила дочь, как поспевшую грушу, - хихикнула Олеся. - У нас единственный на свете заповедник, где живут медведи-летяги". Мы оставили очередной паек и покинули место "разбора полетов".

У лисьей пары появилось потомство из пяти щенков, но двое не выжили, были слабы. Специалисты Санитарной службы заповедника успокоили, что такое случается, тем более лиса ощенилась в первый раз. Самец лисицы оказался прекрасным семьянином. Он трогательно заботился о своей подруге еще задолго до появления потомства. А в воспитании выживших троих лисят принимал самое деятельное участие.

Горушка позеленела от свежей травки, сверху донизу украсив себя фиолетовым шафраном, крупными колокольчиками белоцветика, ослепительно-желтыми зонтиками первоцвета, сиренево-розовыми цветами брандужки, ярко-голубыми кистями гадючьего лука... Почки на лиственных деревьях налились, готовые выкинуть свежую листву. Озерная Мама "раздулась" - с шапочки Горушки потекли ручьи. Весенний ветер дурманил голову.

Снежка, больше не обремененная материнскими заботами, приступила к своему любимому занятию - рыбной ловле. Джек и Джеки Чан ходили с нами в обходы, Тэри предпочитала оставаться в шале с Ладкой, которая валялась на солнышке.

Мы настолько привыкли к размеренному и спокойному образу жизни, что все произошедшее раньше, казалось, было во сне. В жизни всегда есть место подвигу, но уже хотелось держаться от этого места подальше.

А к концу весны среди горожан поползли слухи, что в городке Н. будут жить переселенцы.

 

Собственно, их появление мы чуть раньше наблюдали сами. Поехали к Агнессе за продуктами, и увидели не совсем обычную процессию, направлявшуюся в городок с юго-востока. Две старые запыленные легковушки с "навьюченными" крышами, маленький крытый грузовичок, и, самое удивительное, небольшой табунок коней с двумя жеребыми кобылками, которых держали отдельно. Табун путешественники оставили при въезде в городок под присмотром четырех мужчин и двух женщин. Люди выглядели утомленными, их лица осунулись, одежда пропылилась. Видно, проделали неблизкий путь. Зато лошади - просто загляденье. Как будто только что из стойла. Начищенные до блеска серебристо-белые бока, большая голова, широкая грудь и мощные ноги. Внешне чем-то походят на арабских скакунов, но значительно крупнее.

Машины двинулись в городок и остановились в центре на площади. Из передней выбралась древняя старуха. Твердым, не по годам, шагом, она направилась к дверям мэрии. Следом за ней вошли двое мужчин, примерно, 60-70 лет.

Сплетни мне пересказала потом повсюду сующая свой носик Олеся.

- Я была у Агнессы, к ней зашла Нинель. Ну, помнишь та, которая смеется так, что хочется дать ей каплю никотина. Брат Нинель в мэрии секретарем работает. Оказывается, эти люди просили власти разрешить им поселиться в городке или поблизости. Их селение, Аллай, кажется, это где-то в степях на юго-востоке, полностью сгорело. Прошлая осень там стояла жаркая, зимы почти не было, весна началась со знойного ветра, ну и вспыхнул степной пожар. Спаслись только четыре семьи из шестнадцати, представляешь?

- Я уже знаю, приезжали люди из мэрии. В субботу собирается Городской совет, где будет решаться вопрос. Нас приглашают.

- А мы тут причем?

- Сказали, что пользуемся у горожан авторитетом. Но у нас только право совещательного голоса.

На собрание мы отправились не столько потому, что любим официальные мероприятия (скорее наоборот). Просто нам любопытно было взглянуть на этих аллайцев.

 

В субботу в мэрии собрались 15 членов Городского совета и еще несколько таких же "совещательных", как мы, в том числе, старина Ник.

Вперед вышла древняя старуха, которая попросила называть ее просто Мать Илона. "Я такая старая, что уже не помню своей фамилии", - пыталась пошутить она.

"Что же ты помоложе никого не выставила?" - подумал я, а Лешка зашептала на ухо:

- Только прикидывается ветошью. Посмотри, у нее острый, длинный подбородок. Это признак проницательного ума. А глаза какие - так и режет взглядом. И четкие горизонтальные морщины почти у линии волос говорят о жестокости и гордости.

- О старости говорят морщины, а не о гордости. Помолчи, болтушка, на нас уже оглядываются.

Мать Илона поведала о несчастье Аллая. Оказывается, это селение находилось в предгорной степи почти в четырехстах километрах отсюда. Зал ахнул, - какой длинный проделан путь!

В Аллае жило 16 семей, занимавшихся разведением лошадей. "Тех коней, что мы привели, вывели еще наши древние предки, - сказала Мать Илона. - Но степной пожар уничтожил почти все - дома, людей, пасшиеся табуны. Мы спаслись потому, что в это время были в горах. У нас к вам большая просьба. Ваши края очень напоминают нашу родину. Позвольте нам поселиться неподалеку. Нас 12 человек, из них трое - дети. И еще, выделите, пожалуйста, участок пастбища для наших животных, если возможно, за разумную арендную плату. Небольшие сбережения у нас сохранились".

Добросердечным горожанам было жаль погорельцев. Потерять не только кров, но и родных - настоящее горе. Просьба была удовлетворена.

От южной окраины городка до самой Озерной Мамы места были не заселены и превратились в пустырь. Там собрание и предложило аллайцам строиться. Чуть ниже вдоль реки раскинулись заливные луга, а на другом берегу за небольшим лесом начинались степи. То, что нужно для табуна.

Сделав какой-то знак, Мать Илона поклонилась собранию и молча удалилась в сопровождении все тех же мужчин, с которыми появилась в мэрии в первый раз.

- Между прочим, пока ты до собрания трепался с Ником, ко мне подходил знакомиться молодой и довольно симпатичный мужчина, - игриво заявила Лешка на обратном пути.

- Поздравляю, - нахмурился я.

- Не дуйся, это новый капитан Лесной полиции Горного заповедника Ярослав Левицкий. Он просил разрешения как-нибудь наведаться к нам на кордон.

Вечером я связался с руководством Лесной службы заповедника, и мне подтвердили, что полицейское подразделение, наконец, сформировано. Длилось это долго потому, что пришлось проводить жесткую чистку и отбор кадров. После скандально-криминальных историй в 40-м квадрате, каждого претендента на службу рассматривали чуть ли не под микроскопом.

 

На удивление от дальнейшей помощи погорельцы отказались. Они сказали, что поскольку всегда вели достаточно замкнутый образ жизни, у них есть и свои строители, и кузнецы. Многие владеют сразу несколькими ремеслами.

Рядом с местом, которое они выбрали, растет смешанный лес. Частичная вырубка старых деревьев для строительства жилья ему была бы только на пользу. Но аллайцы не приняли и моего предложения. Они стали строиться из саманного кирпича. Мы решили, что это традиция, ведь они жили в почти безлесой зоне. А для самана нужны глина, солома, мякина - вот почти и все. Обжигаешь материал в форме, и кирпич готов.

По их плану "Новый Аллай", представленному мэрии, жилье должно располагаться недалеко от окраины города, а конюшни - на другой стороне реки. Власти были несколько удивлены, ведь в этом месте нет брода, нужно перекидывать мост. " Озерная Мама тут не слишком широка, мостом займется наш кузнец", - спокойно ответила Мать Илона.

Первым делом переселенцы начали строить конюшни - светлые, просторные, с явным учетом того, что поголовье вырастет. Кузнец Стефан ковал в наспех сооруженной кузне четырехметровый мост. Оказывается, их грузовичок был доверху заполнен ломом, который, как говорили погорельцы, они собирали по дороге. Да и на городском пустыре подобного добра оказалось навалом.

Сами аллайцы жили в землянках и, похоже, питались только овощами и рыбой, которой богата река. А коней увели далеко в степь. Я удивился, когда увидел со склона Горушки, что лошадей пасут поодиночке, а не табуном. Каждое животное было привязано длинной веревкой к крепкому столбу, как бы имело свой участок. Странно... Только двух кобыл с жеребятами, появившимися уже здесь, держали вместе. Каждый вечер жеребят чем-то обязательно поили.

Строительство конюшен завершилось почти одновременно с ковкой моста. Кузнец работал невероятно быстро. Я под каким-то официальным предлогом заглянул к погорельцам. Но на самом деле мне очень хотелось взглянуть на мост. Этим чудом меня заинтриговал старый Ник.

Ошеломляюще! Стефан - необыкновенной мастер. Полукруглый мост, с перильцами, украшенными орнаментом из лошадиных голов, выглядел тонкой ювелирной работой, но необычайной крепости. Кузнец сделал почти сплошной настил из металлических прутьев, как я понял, чтобы можно было переводить и лошадей. Мост был закреплен на металлических "быках".

- Как тебе удалось это сделать из лома, Стефан? - кузнец в ответ только пожал плечами. Еще одна тайна переселенцев?

Теперь аллайцы перебрались на городской берег, чтобы строить свои дома. Уже стояла осень. И снова новоселы удивили всех. Они построили один общинный дом, перегороженный стенками на отдельное жилье для каждой семьи. Дом получился неказистый, какой-то пришмякнутый. На его фоне конюшни выглядели дворцами. Крышу дома украшало выкованное кузнецом навершие из четырех голов лошадей, смотрящих на все четыре стороны света.

 

Я с сотрудниками Санитарной службы заканчивал последнюю перед зимой проверку самочувствия наших питомцев, когда на связь вышел новый капитан Лесной полиции Горного заповедника.

- Могу ли я заехать к вам сегодня? - спросил он.

- Что-то случилось, капитан?

- Нет, хотел бы познакомиться.

- Тогда жду вечером, после шести.

Нам с Лешкой еще трудно было изжить недоверие и неприязнь к Лесной полиции. Но работа есть работа. Надо знать людей хотя бы в лицо. Лешка еще днем поехала вниз на луга, собирать какие-то поздние травы на зиму. Так что гостя я встречал один. Поздоровавшись и представившись, капитан спросил:

- Ну, как дела в 40-м квадрате, проблемы есть?

- Нет, и не будет, если вы не создадите, - мой ответ прозвучал очень резко.

Молодой капитан покраснел, и я вдруг устыдился - за что человеку нагрубил? Предложил гостю чай, и наш разговор потек по мирному руслу. "Проблемы возникают только тогда, когда наши питомцы болеют. Но это даже не проблемы. Санитарная служба, зная настойчивый характер Олеси, предпочитает появляться сразу же после вызова. Даже если дело не стоит выеденного яйца. А в целом в заповеднике все спокойно", - сказал, как будто накаркал.

Домой вернулась Лешка, возбужденная, раскрасневшаяся.

- Сейчас поймала пацаненка, который у нас в заповеднике зайца из пращи убил, да так ловко! Он из новеньких. Повезла его вместе с зайцем к родителям в их Аллай. Боже, как била его мать! Хворостиной руки в кровь исхлестала! Пришлось вмешаться. Понятно, что парень не в том месте и не тем делом занимался, но такое воспитание? Уму непостижимо! Мне уже плевать было на зайца, мальчишку жаль. Кстати, его Крисом зовут, а мать - Ингой.

- Здравствуйте, Олеся, - улыбнулся капитан.

- Ой, простите, не заметила, вы так тихо сидели. Добрый вечер.

- Кстати, Богдан, я хотел поговорить с вами и по поводу аллайцев. Вам не кажется странным их поведение? Замкнутые, малоразговорчивые, с другими людьми контактируют только по мере надобности. И это их необычное поселение, где все только для лошадей.

- Они долгое время жили закрыто, фактически анклавом, у них сложились свои традиции, к тому же коневодство - их основное занятие и доход. Вполне естественно, что они старательно ухаживают за лошадьми, - ответил я.

- Я наводил справки через своих знакомых. На самом деле эти люди не ведут оседлый образ жизни. Они построили старый Аллай всего четыре поколения назад. А пришли туда с востока. А на восток откуда-то с северо-востока. Их путь практически невозможно отследить. Они живут как кочевое племя, верховодит которым сейчас Мать Илона. И вот что больше всего меня насторожило. Их селение действительно сгорело, но не в результате степного пожара, а в результате поджога. Наши переселенцы, по сути, бежали оттуда. Остальную информацию я смогу получить только через официальный запрос. Я его сделаю обязательно, но, к сожалению, бумаги ходят долго. Будут требовать разрешения, основания и тому подобное. Так что если что-то узнаете, не сочтите за труд сообщить, - попросил капитан.

- Я люблю тебя, жизнь, но и ты меня, снова и снова. Снова что-то начинается? - вопросила Лешка.

- Надеюсь, все будет в порядке. Мне пора, и спасибо за чай, - раскланялся капитан.

Я задумался, меня ведь тоже беспокоили аллайцы. Чутье седого волка? Прав капитан, хоть и почти мальчишка. Тем более история с этим поджогом...

 

Спозаранку я с Джеком и его отпрыском пошел поправлять кормушки. Лешка с волчицами осталась дома, собирала последний урожай со своего огородика. Вернувшись в шале, я увидел на столе в гостиной довольно изящную глиняную фигурку коня, стоящего на дыбах. Она была окрашена в серебристый цвет.

- У нас были гости? - спрашиваю Олесю.

- Ты не поверишь, приходила Инга, та, которая вчера своего пацана исхлестала. Просила прощения за поведение сына и свою несдержанность. Статуэтку подарила, говорит, Крис слепил. Мы долго разговаривали. У нее интересный говор, похож на восточный.

- Надеюсь, о вчерашней информации капитана ты умолчала?

- Конечно. Я удивилась, но больше говорила она. Они считают себя остатком какого-то рода древних викингов. Беспокойная кровь предков не давала пускать корни на одном месте. Поэтому раз в несколько лет племя перемещалось. Видимо, тогда и началась их дружба с лошадьми. На себе весь скарб не утащишь. Инга сказала, что их племя за долгое время обошло почти весь континент, но постепенно распадалось.

- А теперь и к нам заглянули эти рыжеватые "цыгане", - заметил я.

- Тоже обратил внимание, что не только в нашем заповеднике, но и у них рыжих много? - спросила Олеся. - Так вот, лет двести назад прародители наших аллайцев начали выводить свою породу лошадей, скрещивая разные другие. Им требовались мощные, высокие кони, с крепкой конституцией, которые при этом отличаются неприхотливостью. Получилось то, что мы видели. Очень симпатичные лошадки. Еще я спросила, действительно ли они живут общиной?

- И что она ответила?

- Сказала и да, и нет. Каждый живет своей семьей, но все подчиняются Матери Илоне, как старейшей. Ну а общинной жизнь получается потому, что у них общий табун.

- Что-то я не понял, у них матриархат?

- Трудно сказать, но к старым женщинам там особое отношение. Мне даже припомнились жрицы. Она говорила о некой возрастной женской иерархии. Например, 20 лет - это возраст матери, когда постигается наука заботиться не только о себе. 30 лет - возраст определения своего предназначения, своей работы. Это у Инги, например. А Матери Илоне - 85 лет. У них это называется что-то типа "время заплетенной гривы коней", когда человек постиг мир и способен видеть движения душ.

- Интересная философия, крутой замес какой-то, - я задумался.

- Еще бы, кочевали повсюду, вот и нахватались. Да, забыла сказать. Наших волчиц пришлось во двор выставить. Они на нее почему-то скалились.

Вечер мы провели в задумчивости у очага, в пламени которого скакали викинги на диких лошадях.

На следующий день я поехал к Нику. Вчерашний разговор не выходил из головы. Где как не у Ника, куда приходит весь городок, можно выведать что-то новенькое об аллайцах? От моего вопроса старика аж передернуло:

- Все на них словно помешались, а теперь еще и ты.

- Ник, похоже, это серьезно, - я поведал о поджоге, знал, что дальше старика информация не уйдет.

- Ладно, из того, что меня насторожило, - вздохнул Ник. - На днях заходила Нинель, подружка Агнессы. Она хоть и балаболка, но врет редко. Вечерком она пошла на Озерную Маму, белье сполоснуть. Встала себе за кустики, чтоб никто не увидел, юбку-то задирать надо, и вдруг услышала шорох. Присмотрелась, а недалеко мужчина и женщина, переселенцы, пришли костерчик разжигать, потом поставили перекладину, открыли мешок и достали двух зайчишек. Мужик их режет, подвешивает на перекладину, баба миску вниз ставит, чтобы кровь стекала. Рядом кобылицы стоят с жеребятами. Так вот, они кровь с кобыльим молоком смешали и лошадятам споили, а кобылам мясо кинули. И те зайчатину съели, даже ушей не осталось. Ты можешь себе представить?

- А Нинель, случаем, не поддала перед тем, как сказки рассказывать?

- Она ж не пьет. Сюда посудачить только заходит.

- Тогда я напьюсь, что-то мне нехорошо.

С поставленной задачей я справился четко. Домой меня вез Ник, а я всю дорогу бубнил, что Менделеев придумал водку, а нам расхлебывать... И что, сколько коня мясом не корми, все равно в футбол играть не научишь.

Наступило утро тяжелого дня. В голове гудит, во рту противно, совесть нечиста, потому что в глазах Олеси читается упрек:

- Напился, твое дело, свое здоровье гробишь. Но что за бред ты нес всю ночь про лошадей, которых едят зайцев, и зайцев, которые едят лошадей? Ты что вчера параллельно с пьянкой фильм ужасов смотрел?

- Олесюшка, не сердись. Это, наверное, мне какие-то кошмары снились.

- Вот и спи дальше, досматривай свои кошмары. А я в городок поехала, холодильник пустой. Тебе минералки привезти?

- Да, и еще гильотину. Она, говорят, от головной боли помогает.

- Второе бы привезла с удовольствием, только, к сожалению, гильотины сняты с производства, - фыркнула Лешка, и выскочила из дома.

Олеся вернулась только после обеда. Контрастный душ и небольшой обход заповедника уже привели меня в норму.

- Ну что, живой? Может, хватит на одни и те же грабли наступать? - все еще сердясь, спросила Олеся.

- В мире есть множество грабель, на которые еще не ступала нога человека, - ответил я.

- Значит, у тебя все впереди. Слушай, шутник, давай доедем до кормушек серн и оленей. Завтра синоптики дождь со снегом обещают, не проберемся. Вечером новости расскажу.

Сначала мы поднялись к верхней части таежника, и правильно сделали. Кормушку у серн своротило "пошалившим" ветром. У оленей пришлось ремонтировать еще одну и ставить новый шалашик - поголовье за лето увеличилось. Наш "джип" - передвижная мастерская. На подобные случаи есть все инструменты. За исключением того, что мы давно не брали с собой оружие. Оно стояло закрытым в сейфе.

Провозились допоздна. К тому же погода не послушалась синоптиков и устроила осадки, не дождавшись завтрашнего дня.

- Все пора домой, - сказал я, - а то меня уже преследует мерзкое чувство перевыполненного долга. К тому же ты новости обещала.

 

Олеся рассказала, что на рынке встретила Ингу. Молодая женщина бросилась в глаза сразу - высокая, крупные черты лица, яркие локоны. Лешка подумала: "Действительно, может, ее предки были скандинавами?". А рядом с Ингой шел, точнее, подпрыгивал, золотой "одуванчик" с конопушками. Кудряшки торчали в разные стороны из-под желтой вязаной шапочки. Мы даже не знали, что у Инги есть пятилетняя дочь. Когда Олеся поздоровалась, девочка серьезно сообщила: "Ты - Олеся, а я - Ванда".

Инге нужно было купить овощи, но она растерялась, в городке почти не бывала. Олеся предложила пойти к Розе - та не обманет, и товар у нее отличный, и продает недорого.

- Замечательно, - сказала Инга. - Мать Илона просила экономить деньги.

- У вас и деньги общинные?

- Нет, когда был большой табун, после продажи лошадей доход делился между семьями, как у вас - зарплата. Никого не обижали. Но сейчас такая ситуация, понимаешь? Поэтому контролирует все расходы Мать Илона.

Потом Олеся затащила Ингу в бар Ника, взяла кофе, пирожные, а Ванде еще напиток и большую вазочку мороженого. "У старины Ника челюсть отвисла, когда он увидал нашу компанию", - усмехнулась Лешка.

Малышка оказалась любопытной, как наша Тэри. Она спрашивала, что такое "закаведник", и какие звери там живут. Лешка умеет интересно рассказывать о наших питомцах, и Ванда заслушалась так, что у нее растаяло мороженое. Пришлось покупать второе.

- А лошади у вас есть? - спросила Ванда.

- Лошадей нет.

- А у нас есть, я их очень люблю, - ответила с гордостью девочка.

- Ты, наверное, верхом учишься кататься? - поинтересовалась Олеся.

- Нет, нам никому нельзя. Зато я их все имена знаю. - И девчушка затараторила, - Лев, Носорог, Тигр, Волк, Рысь, Пантера, Леопард...

Пока Ванда перечисляла имена, Олеся с недоумением уставилась на Ингу: что это, ребенок шутит? Ничего себе имена для милых травоядных! Инга резко оборвала девочку, сказала, что мороженое сейчас опять растает.

Лешка перевела разговор на другую тему и спросила:

- А что это за двое мужчин, которые с Матерью Илоной всегда ходят?

- Муж и сын.

- Но разница в возрасте между ними почти не заметна, - поразилась Лешка.

- У матери Илоны - это второй муж, кузнец наш, Стефан. Ему 60 лет. А Лоб - сын от бывшего - недавно отметил 69.

- Лоб - это кличка? Он очень умный?

- Что кличка - это точно. А вот насчет ума, здесь как раз наоборот, дурачок он. Отец его, бывший муж Матери Илоны, всегда сильно пил и допился до смерти.

Пока Олеся болтала с Ингой, маленькая Ванда начала потихоньку засыпать.

- Пора идти, - сказала аллайка, - а то совсем уснет.

- Я вас провожу, бери сумки, я понесу Ванду, умаялся ребенок, пусть подремлет, - предложила Олеся.

Ванда доверчиво склонила золотистую головку к Олесе на плечо и, закрыв глазки, прошептала: "Спой песенку". Доморощенная поэтесса рассказала, что по дороге напевала первое, что пришло на ум:

- Спи, малышка, сладко.

Белая лошадка

Пасется на лужочке,

Ждет тебя, дружочек.

Маленькая пони,

Вскочишь - не догонят.

Для большого скакуна

Ты пока еще юна...

Девочка заснула, а Олеся и Инга продолжали говорить о переселенцах. Например, Лоб, несмотря на свое слабоумие, оказался человеком с уникальными способностями. Так они дошли почти до самого дома, но натолкнулись на Стефана, который был чем-то занят в своей кузне.

"У него масса инструментов, а сбоку лежал набор напильников, - рассказывала Олеся дальше. - Я и не думала, что напильники могут быть таких хитрых форм: и какие-то углы, и пирамиды, есть совсем тонкие, как пилки для ногтей".

Стефан так глянул на Ингу, что та схватила дочку и опрометью кинулась в дом. Лешка извинилась и ушла. Она весь вечер переживала, что Инге попадет за то, что привела чужачку.

После этого рассказа Олеся вдруг резко замолчала. Начала накручивать на палец прядку - привычка, когда она пытается что-то припомнить. Но пора было спать. Утро вечера мудренее.

И шумнее. Я проснулся от грохота. В кабинете что-то упало. Я заскочил туда, Лешка собирала с пола книги.

- Ты с утра пораньше решила буквы вспомнить?

- Не ерничай. Мне не дают покоя имена аллайских лошадей. Я искала книгу, в которой читала о чем-то подобном. Видимо, она сгорела тогда, во время взрыва.

- У них все с вывихом, не обращай внимания.

- Да ты послушай! Я плохо спала ночью, как в полудреме. Но кое-что вспомнила, может, неточно. Это касается религиозных культов и жертвоприношений. Некоторые секты использовали тайный язык в обряде жертвоприношения. Например, домашнее животное, перед тем как принести его в жертву, называли куницей. Дикому животному наоборот давали название домашнего, скажем, ягненок. Это, так называемое, сакральное имя, как бы освящающее животное и включающее его в ритуал. В некоторых культах это делалось для того, чтобы дар богу не похитили злые духи, так как тайное имя узнавалось только во время совершения обряда.

- Ерунда какая-то. Голова не болит? Как настроение?

- Никакосовое настроение...

- Уж не считаешь ли ты, что аллайцы будут приносить своих коней в жертву? Табун для них - мерило богатства.

- В том-то и дело... Ну-ка расскажи мне свой кошмар, в котором зайцы едят коней.

Деваться было некуда. Олеся - девица дотошная. Все равно не от меня, так от кого-то другого в городке услышит. Я вспомнил свое тогдашнее состояние и подумал: "Если после моего рассказа ее стошнит, так уж пусть лучше дома".

- Слушай, а не пора ли нам связаться с капитаном Левицким? - спросила Лешка, упрямо делая вид, что с ней хорошо.

- Ага, и рассказать о сказке Нинель, о тайне имен. Он примет нас за сумасшедшую парочку, одичавшую от долгой жизни в лесу. К тому же дела городка - не его юрисдикция, - сказал я. - Ты не забыла, что медведи уже давно залегли в спячку, на дворе зима? Значит, у нас работы навалом.

- Помню, - буркнула Лешка. - Можно я домой в наш город на пару недель съезжу, с друзьями и родными повидаюсь? Соскучилась уже.

Я решил, пусть едет, хотя через день мне самому нужно было отправляться на трехдневный международный семинар, который проходил в Горном заповеднике. Но Лешке точно надо развеяться и выбросить из головы всю эту сакральную дурь.

Пришлось просить Ника приезжать к домашним питомцам, подкармливать их. Старика они знали хорошо, и относились к нему благосклонно. Я был ему благодарен - погода испортилась, почти каждый день понемножку мело колючей снежной крупой. Но Ник не отказался ездить на Горушку.

 

Вернувшись с долгого и нудного семинара, я стал постоянно уходить "в поля". Дом без моей девочки опустел. Брал с собой всю волчье-собачью свору, вставал на лыжи, и вперед.

Выросшие щенки нашей первой лисьей пары покинули родителей, обосновавшись в собственных норах. Лисы взрослеют быстро. Они уже вовсю мышковали. Одну молодую лисицу я заметил на заснеженном лугу. Оставив своих зверей в лесу с командой "ждать", пошел посмотреть. Лисица настолько увлеклась, что подпустила меня довольно близко, даже не заметив. Я замер на месте. Эти небольшие хищники - отличные охотники. Они слышат писк полевки почти за сотню метров даже под снегом. Обнаружив место, лиса делает грациозный прыжок, начинает резво рыться, разбрасывая вокруг снежные хлопья, чтобы настигнуть грызуна. "Вот бы Ладу сюда, поучиться, - посмеялся я про себя, - а то чуть не оставила малышку Тэри без носа, сунув ее в нору крота".

Так проходил день за днем. К концу второй недели отъезда Олеси я опять решил проведать наших "пятнашек", и стал свидетелем потрясшей меня картины. Белка со своей стаей загоняла оленя, крепыша Бэмби. Невероятно! Наша стая из семи волков не должна голодать. В заповеднике полно зайцев, грызунов, и тут такое дело? Что это, инстинкт или игра? Но волки убивают только, когда очень голодны. Они нападают на хилых или больных зверей, оберегая других от заразы. А на крупных здоровых животных вообще охотятся в крайнем случае, слишком тяжело дается добыча, а зачастую погоня заканчивается ничем.

Я со своими домашними питомцами бросился наперерез. Волки ощерились, даже Муха и Кама. Моя команда тоже ощетинилась. Напуганный Бэмби был уже далеко. Я начал говорить спокойным голосом с Белкой, отводя взгляд в сторону. Волки не терпят прямого взгляда, воспринимают его как вызов. Естественно, она помнила меня, мой голос, так же как и молодые волчицы. Стая повернулась и медленно удалилась. Но я понял, что это - последний раз, когда они меня послушали. Мне не будет прощения за испорченную охоту. К тому же Белке придется еще раз доказать своей стае, что она - альфа.

Я долго простоял в задумчивости. Потом пошел по основным местам обитания зайцев. На свежем снегу, выпавшем ночью, виднелись лишь редкие "петельки". Не лисы же всех поели? Вторая мысль - кто-то вновь шалит в заповеднике. И вдруг, как детский кошмар, который иногда неожиданно всплывает в памяти, вспомнился рассказ о конях...

В первую очередь, я связался с Санитарной службой заповедника, рассказал о случившемся и попросил добавить нам и рацион для волков. Если исчезли зайцы, на одних грызунах они не продержатся. Ребята очень удивились, но сказали, что бюджет позволяет. До конца года надо израсходовать все выделенные средства, иначе в следующем сократят.

- Тогда, давайте с запасом на всю зиму. Я еще не разобрался, что происходит, но не хочу потерять ни волков, ни оленей. Попрошу помощи у капитана Левицкого.

Вертолет Санитарной службы прилетел в тот же день. То ли Лешка их приучила быстро реагировать, но ли мой обеспокоенный голос подействовал на ребят. Они знали, что обычно я стараюсь придерживать подобные эмоции. Мы сделали для волков кормушку. Пятеро ребят отправились в шале, решили остаться на ночь, чтобы назавтра прочесать всю округу. Я же поехал к Нику.

- Старина, - спросил я у Ника, - тебе в последнее время для кухни зайчатины не предлагали, или может на рынке ее стало больше?

- Я бы сказал, стало меньше.

- Понятно, спасибо, - я вышел из бара.

А вот бедному Нику ничего понятно не было.

Утром прилетел и капитан Левицкий. Я рассказал ему тревожные новости.

- Вас ведь не было на кордоне две недели назад около четырех суток?

- Да, 40-й квадрат остался без охраны. Если помните, я ругался тогда, просил, чтобы прислали на время человека. Но почти всех загнали на этот семинар, а вашего подразделения на все квадраты не хватило.

- Помню, конечно. Похоже, кто-то узнал, что вы уезжаете надолго. Вероятно, именно в эту дни была устроена массовая ловля. Потом все прикрыл снегопад.

- Но кому нужна такая прорва зайцев?

Мы снарядились и двинулись прочесывать Горушку. Результаты ошеломили. Судя по всем признакам, зайцев осталось - раз-два и обчелся. Это было что-то невероятное, будто ушастые сквозь землю провалились.

- У вас есть версии, Богдан? - спросил капитан, когда сотрудники Санитарной службы удалились.

- Только не сочтите за бред сумасшедшего...

Я рассказал обо всех слухах, которые ходили в городке Н., и даже о Лешкиных сакральных умствованиях.

- Надо бы проверить ваших аллайцев. Если это они, следы все равно найдутся. Сегодня же запрошу разрешение, а в ближайшие дни прочешем их поселение.

- Да за прошедшее время уже стадо мамонтов можно было спрятать, - горько усмехнулся я, - а тут ждать еще несколько дней.

- Но все равно, какие-то следы должны остаться: капканы, еще что-нибудь...

- Хм, помните, Олеся как-то поймала их пацана в заповеднике, который убил зайца из пращи?

- Тоже зацепка, - капитан попрощался и вышел, оставив меня в раздумьях.

 

Лешка вернулась на день раньше. Снежка, Джек, Джеки Чан, Тэри просто облепили ее, не давая приблизиться ни мне, ни Ладке. Каждый требовал ласки, пытался лизнуть лицо, руки. Она долго обнималась со всей лохматой сворой, так что очередь до меня и кошки дошла нескоро.

Когда все, наконец, успокоились, Лешка сказала, что привезла любопытную информацию. Я ответил, что у меня тоже кое-что есть, и рассказал о событиях последних дней. Олесюшка побелела:

- Похоже, все подтверждается...

- Что подтверждается?

Выяснилось, что Олеся уезжала не отдохнуть, а с определенным умыслом.

Она навестила своих друзей по университету, замучив их вопросами. Но кое-что узнала. Сложность заключалась в том, что с интересующей ее темой никто никогда тесно не соприкасался. Лешкина задачка: "Кормят ли лошадей мясом, и с какой целью?", сначала всех шокировала. Потом ее друзья начали перебирать в памяти легенды и исторические ссылки. На самом деле вспомнили немного, но рассказ Нинель казался уже более правдоподобным.

Выплыл на свет факт, что некое воинственное азиатское племя во время походов, когда не было другой пищи, кормило своих коней вяленым мясом. Лошади от этого становились злее и бесстрашнее, хотя и жутко страдали от жажды. В Тибете для свирепости и резвости коням давали мясо барса. В Гималаях с той же целью лошадям скармливали сушеное мясо леопарда и толченый чай. От такого угощения на крупах коней появлялись леопардовые пятна. А злобность йеменских коней была настолько знаменита, что еще в античности породила легенды об их склонности к поеданию человечины. Сразу припомнился миф о Геракле, который должен был украсть коней царя Диомеда. Лошадки у царя были непростые, приученные к человечьему мясу. Такое своеобразное меню делало коней такими свирепыми, что в стойлах их держали на железных цепях.

- Лошади - миролюбивые травоядные существа, которых отпугивает запах крови. Мы пришли к выводу, что мясной рацион меняет психику животного, страх пропадает. Что в этой информации правда, а что нет, трудно сказать. Но дыма без огня не бывает. Вот так, - заключила Олеся. - Только мы так и не смогли ответить на вопрос: зачем аллайцам свирепые кони, не на войну же они собрались своим жидким племенем?

- Это мы выясним в ближайшее время. Капитан Левицкий запрашивает разрешение на обыск поселения, - ответил я.

Накануне Нового года в 40-й квадрат прибыл капитан Левицкий со своими полицейскими. Мы поехали в Аллай. Я, как официальное лицо, Лешка - в качестве понятого. Вторым понятым пригласили Ника. Взяли и нашу лохматую команду обнюхать окрестности.

Но обыск не дал ничего - ни намека, ни полунамека. В селении не было не только силков и пращей, вообще никакого оружия, если не считать кухонные ножи. Исчезли и те замечательные напильники, которые Олеся заметила у Стефана. Кузнец божился, что ничего подобного у него никогда не было. Да и мало ли что бабам поблазится, они один инструмент от другого отличить не в состоянии.

Инга старательно прятала глаза. Ее сын Крис утверждал, что убил тогда зайца камнем ради забавы, за что и был наказан. "Вы же помните, Олеся", - плача, мальчик показывал исхлестанные когда-то руки. Рядом, почти загораживая его, стоял муж Инги - 42-летний Дэни.

Зато нас поразили аскетизм и убранство общинного дома. Здесь все было посвящено коням: глиняные фигурки, мастерские рисунки лошадиных голов, подковы, копыта в обрамлении металлического "кружева". Сплетенное из белого конского волоса солнце с четырьмя лучами почти полностью закрывало стену в комнатке Матери Илоны. Пол, как в конюшне, был выслан соломой. Но, ничего криминального. Даже холодильника, где можно хранить мясо, нет.

Побывали мы и на конюшне. Здесь было намного просторнее и светлее, чем в доме. Шестнадцать взрослых лошадей и два жеребенка стояли в чистых стойлах. В яслях - овес. В углу - запас соломы на подстилку. В общем, лошадиный рай.

С собаками и волками мы облазили все окрестности, и тоже не обнаружили никаких тайников.

Задавали, конечно, вопросы и обитателям дома. Те говорили, что вообще не понимают, о чем речь. Шипела только старая Мать Илона: "От вас на душе кошки скребут". "Что, дерьмо закапывают?" - не выдержал я. Она меня чуть не испепелила взглядом.

Вернувшись ни с чем, мы попытались подвести хоть какие-то итоги. Доверия к этим скрытным людям все равно не было.

- Может, они просто проповедуют какой-нибудь культ коня? Когда мы выходили, старуха вслед буркнула про какого-то Отца-Коня, который нас покарает, - сказала Лешка. - В принципе, с древних времен многие народы считают лошадь священным животным. Лошадь ассоциируется с плодородием, ясновидением. У кого-то это лошади-ангелы, у кого-то - демоны или призраки. Есть даже лошади луны, моря, солнца. Кстати, у них на стене висело солнце.

- Ну и понабралась же ты историй, - сказал я.

- А что делать? С такой лошадино-чудовищной ситуацией я еще не сталкивалась. И это еще не все, что я разузнала. Ладно, я отдыхать пошла. Главное, чтобы кони больше не снились.

Мы с капитаном договорились о том, что они подержат поселок под наблюдением. Но уже через неделю наблюдение было снято. В Аллае ничего не происходило. Приближался январь.

 

Это была ночь полной луны. На Горушке завыли волки, вслед за ними вскинули морды Снежка, Тэри, Джеки Чан и даже Джек, перенявший у волков некоторые, в данном случае, не лучшие повадки. Буквально, с волками жить - по-волчьи выть.

Не выспавшись, утром я с Олесей отправился вверх по Горушке. Сегодня надо было наполнить кормушки серн. Одной из самок мы не досчитались. Поиски ни к чему не привели. С самого раннего утра шел густой снег, так что даже следов не осталось. Мы спускались вдоль ущелья, раздумывая о том, куда же могла подеваться серна.

Вдруг на одном обдутом ветром камне я увидел темный заледеневший след. Потрогал пальцем, лед растаял, превратившись в красноватую жидкость. Кровь?

Мы вновь связались с Санитарной службой заповедника, и получили ответ, что это, наши волки захотели свежатинки. Но я не верил, что Белка водила стаю на охоту:

- Возможно, я бываю дураком, но я не полный кретин. Рога и копыта волки, по-вашему, тоже скушали? Или унесли с собой в качестве трофея?

Лешка перехватила рацию:

- Между прочим, здесь растут кусты, на некоторых ветках свежие надломы, но не на высоте волка, а по росту человека!

- Тогда вам, ребята к капитану, - послышался ответ.

- Вам тоже придется говорить с капитаном, если вы в ближайшее время не сделаете анализ, и не выясните, что за хрень здесь разлита, - уже кричала разозленная Лешка. Иногда она может быть очень грубой, но по делу. Я забрал у нее рацию:

- Дорогие вы мои, наши домашние питомцы очень тревожно обнюхивают это место. Так что уж будьте добры, посетите нас в ближайшее время. А то вы Олесю знаете.

Серна исчезла без следа. На камнях, как показал анализ, была разлита куриная кровь. Возможно, кто-то, убив или украв животное, попытался списать свое преступление на хищников.

Примерно в первой половине февраля, значительно раньше положенного срока, проснулись темно-бурая медведица и ее почти годовалые медвежата. Три шатуна сразу!

Кто поднял животных? Но и на этот раз снег замел все следы. Преступник, очевидно, внимательно слушал прогноз погоды.

В срочном порядке мы подняли все службы заповедника, чтобы огородить крепким вольером большой участок. Шатуны - звери очень опасные. Они голодны и раздражены. Медведь, раньше времени поднятый из спячки, быстро худеет, потому что все его органы начинают активно работать. Ему требуется пища в больших количествах, и он уже не разбирает на кого нападать, а на кого нет. До середины весны нам придется ежедневно возить медвежьему семейству на снегоходе прицеп, полный еды. Спасибо, Санитарная служба оперативно обеспечила и тем, и другим.

- Ну что за проклятый квадрат, не одно, так другое, - через три дня после происшествия с медведями чуть не плакала Олеся.

Теперь у нас исчез лис, тот самый, из первой пары. Он эти дни активно охотился, надо было прокормить не только себя, но и беременную подругу. И опять все следы засыпал снег. Я уже стал ненавидеть эту снежную белизну, покрывающую черные дела.

Взял лисицу под опеку ее взрослый сын, у которого не было пары. Да и мы теперь гораздо чаще стали приходить к норе. А вопросов по-прежнему было больше, чем ответов. И это далеко не последнее злоключение в квадрате 40.

Во второй половине марта повторилась история с медведями. Опять же в ненастье был украден медвежонок-шатун. Днем, подъезжая к вольеру, мы услышали горестный рев темной медведицы. Разобрались не сразу. Рядом с ней неподвижно лежал один медвежонок. Где второй - непонятно. Неясно, что с первым. Пока ждали ветеринарных врачей, обошли весь вольер по периметру, второго медвежонка не было видно. Да и в любом случае он бы уже подошел к матери. К приезду врачей очнулся первый. Он шатался из стороны в сторону, крутил головой. Теперь все прояснилось. Всех троих предварительно усыпили выстрелами. На более крупную медведицу доза снотворного подействовала меньше. Но преступникам, а один человек годовалого медведя вряд ли утащит, хватило времени спокойно забрать зверя. Мы еще раз тщательно осмотрели ограду, и нашли-таки место, где ее вскрывали. Причем, так искусно, что можно было вовсе не заметить.

 

Нам снова объявили войну. Лешка беспрестанно твердила об аллайцах и жертвоприношениях в честь их Отца-Коня, не зря же старуха про него бормотала. Она была уверена, что это их рук дело. Я уже думал, что у моей девочки серьезное нервное расстройство от всех переживаний.

Я постоянно обращался к руководству Горного заповедника с просьбой выделить к нам на кордон дополнительных егерей. Животные исчезают постоянно, в такой ситуации мы просто физически не можем разорваться на весь квадрат 40, преступники ведь писем не пишут и телеграмм не шлют: когда, где и что они замыслили. Нам пообещали, что на ближайшей неделе откомандируют несколько человек из подразделения Лесной полиции. Сейчас все полицейские на каких-то учениях чуть ли не на краю света.

- Вот где учиться надо, у нас! - возмущался я. Но слушателями моими были только Лешка, да домашнее зверье. Мы все были измотаны ежедневными 12-часовыми обходами по квадрату. Но что случись, сразу можно не поспеть даже на снегоходе. Тем паче, наши враги действовали, как тати в ночи.

- Господи, воевать с браконьерами было проще, чем с призраками, - говорила Олеся, когда мы очередным вечером уставшие возвращались домой.

И вдруг Снежка и Тэри с рычанием кинулись к шале. Мы тоже прибавили скорости. Прижавшись к дверям дома, на крыльце стояла зареванная Инга.

Мы быстро отогнали волчиц, завели Ингу в шале. По лицу было видно, что она плакала уже не первый час, а по рваной одежде, что бежала, не жалея сил и не разбирая дороги.

 

Лешка трясущимися от усталости руками стала искать в аптечке успокоительное, роняя один пузырек за другим.

Неожиданно Инга перестала всхлипывать и спокойным, каким-то потусторонним голосом сказала:

- Лев съел Ванду.

- Какой лев, девочка? Ты что, здесь львы не водятся, - от неожиданного заявления я чуть не поперхнулся.

Лешка хотела что-то сказать, но как стояла с открытым ртом и пузырьком валерьянки в руках, так и замерла. Я смотрел на обеих, и ошалело думал: "Две спятили сразу".

- Инга, ты имеешь в виду имя коня? - вышла из ступора Лешка.

Та закивала головой, и снова расплакалась, тихо-тихо, стонуще. Мой мозг был не в состоянии переварить и принять такую новость. Лешка вновь застыла. На ее лице смешались удивление и ужас.

- Инга, - негромко попросила ошеломленная Олеся, - расскажи, что случилось.

Женщина судорожно всхлипнула и вытерла слезы. Взгляд ее будто искал невидимую точку опоры, глаза потемнели от боли. Олеся села рядом с женщиной и положила руки на ее сжатые в кулаки пальцы.

- Ты же знаешь, что наша девочка любит коней. Ей не раз говорили, что близко к ним нельзя подходить, она твердо это правило выполняла. Ты догадалась, по какой причине нельзя неподготовленному человеку подходить к лошадям, только тебе никто не верил. А тут, кони три недели не видели мяса. Зайчатина уже кончилась, охотиться мы опасались после обыска. Покупать мясо в городке - тоже. Ведь все знают, что мы почти вегетарианцы, ну рыбу иногда едим. Сразу бы возникли вопросы. Да и с деньгами уже совсем туго. А Ванда зашла на конюшню, издали посмотреть на своих любимцев. Но кто-то не закрыл стойло Льва. Он кинулся на мою девочку... Когда мы сбежались на крик....

Тут Инга расплакалась навзрыд и истошно закричала:

- Моя девочка уже была разорвана по частичкам! Этот убийца жрал мою дочь!

Инга вновь зарыдала, дрожащая Лешка обняла ее. Я тут же связался с капитаном Левицким, сказал, что у нас ЧП. Он ответил, что сам собирался ехать к нам незамедлительно, потому что, наконец, получил официальный ответ об обстоятельствах пожара в старом Аллае.

- Остальные лошади были возбуждены запахом крови, - уже отстраненно продолжала Инга. - Их усыпили выстрелами из винтовок. Я сказала мужу, что пойду в спальню к Крису, но побежала к вам, чтобы рассказать обо всем. Послезавтра - последний четверг месяца. В жертву Отцу-Коню принесут вашего медвежонка. Я больше не хочу жертв. Остановите ее, эту старую ведьму, эту Мать Илону! Община верит в Отца-Коня, она же верит только в деньги.

- Значит, все-таки лошадиные бои, - утверждая, сказала Олеся.

- Да, - подтвердила аллайка.

- Я подозревала об этом, - задумчиво продолжала Олеся. - Любимое зрелище стравливания коней у древних викингов. Бои пользовались большой популярностью в Норвегии и Исландии: чем ожесточеннее жеребец лягался и кусался, тем больше славы выпадало его владельцу. Не предполагала, что это "развлечение" доживет до наших дней. Только сейчас хозяевам лошадей нужна не слава, а деньги, большие деньги?

Инга молча кивнула головой.

- Где будет совершаться обряд жертвоприношения? - голос Лешки дрожал.

- Здесь на горе и... жертва - в степи.

- А серна и лис?

- Они уже мертвы. Их отдали Отцу-Коню в последние четверги января и февраля. В апреле - четвертом по счету месяце - будет заключающая обряд жертва. Волк, точнее ваша волчица Белка. О Белке рассказала Ванда. Да, вы же не знаете, Ванда - внучка Матери Илоны, Дэни - ее поздний сын от брака со Стефаном. Так вот, моя Ванда, после встречи с Олесей, восторженно рассказывала бабушке о белой очень умной волчице. По глазам старухи я сразу поняла, что жертва определена. Бесхитростным лепетом Ванда спасла меня от наказания. Мать Илона решила, что мы разговаривали только о заповеднике, и ничего об Аллае.

Инга вновь заплакала. Молодые женщины выглядели совершенно измученными, я дал им успокоительное, развел по спальням и сел в гостиной, дожидаться капитана: "Как там Лешка называла Ванду? Золотой "одуванчик" с конопушками". Горестно, Боже, как горько...

 

 

Ярослав Левицкий появился около полуночи.

- Что случилось, Богдан?

- Долгий рассказ, у нас сейчас женщина из Аллая. У нее погиб ребенок. Я дал ей большую дозу успокоительного, пусть чуть-чуть отдохнет. Она на грани срыва. Давайте начнем с ваших сообщений, - ответил я.

- Начать с длинного или короткого?

- С короткого, - раздался Лешкин голос. Она спускалась со второго этажа. Видимо, так и не смогла уснуть. - Длинные я пока воспринимать не в состоянии.

- На вас Богдан поступила жалоба за подписью мэра городка Н. господина Макрицкого.

- Продолжайте, - я удивленно вскинул брови.

- Даже не на вас, а больше на Олесю.

- Становиться совсем интересно, - ответил я.

- Так вот. Он просит принять к вам меры, поскольку незаконно на территории заповедника проживает ваша супруга, которая официально не является его работником. Вы запугиваете население, публично сообщая, будто ваша жена - настоящая валькирия, которая будет убивать без вопросов всех, кто войдет на территорию квадрата 40.

Я только улыбнулся, а Олеся рассмеялась, обращаясь ко мне:

- Ну что, милый, дошутился?

- Так же с вашей подачи, Богдан, безосновательно был произведен обыск в пригороде Новый Аллай, где вы оскорбили пожилую женщину и совсем измотали бедных погорельцев. Продолжать? - усмехнулся капитан.

Я уже тоже смеялся:

- Ярослав, отдайте эту бумажку Тэри, она знает, что с ними надо делать.

- Это не все, Богдан, - сказал капитан. - В ближайшем номере местной газеты появится интервью, в котором мэр обвиняет вас в злоупотреблении служебным положением. Я говорил с главным редактором. Он ничего поделать не может, его принуждают.

- Господин Макрицкий, похоже, не понимает, что у служебных лестниц не бывает перил, - ответил я.

- А газету будет "читать" Тэри, - закончила за меня Олеся.

- Теперь о сгоревшем поселении, - продолжил Левицкий. - Тамошние местные жители прослышали о том, что коневоды приносят в жертву своему богу диких животных. Подивились, конечно. Но поскольку аллайцы жили тихо и замкнуто, вскоре перестали обращать на них внимание. Да и связываться не хотели с "лошадниками-сатанистами", как их там прозвали. Для своих ритуалов аллайцы всегда брали четыре вида животных. Это олень (лань или серна), медведь, лиса и волк. Жертвоприношения были связаны с приближающимся рожденьем жеребят. Это не только дар богу, но и некая обрядовая передача будущему лошадиному потомству лучших качеств жертвы. Если говорить о нашем случае, то серна - это стремительность, прыгучесть, способность преодолевать преграды. Медведь - мощь, всеядность и слепая ярость. Лиса - хитрость, тонкое чутье и маневренность. Волк - ум, приспособляемость к любым условиям и большая физическая выносливость.

- Так вот, в прошлом году, - продолжал капитан, - когда аллайцы начали совершать обряды, в соседней деревне пропал ребенок. Жители ее тут же решили, что "лошадники-сатанисты" собираются принести мальчика в жертву. Они вооружились и устроили в Аллае настоящую бойню: перебили людей, а потом сожгли селение дотла. Ребенок, кстати, нашелся. Он заблудился в предгорье. Переселенцы, которые появились здесь, спаслись, не потому что были в горах, как утверждают, а потому что в суматохе успели ускользнуть. На одном из дальних пастбищ они прихватили с собой небольшой табун, чтобы, так сказать, возродить веру. Кстати, дома у них там были деревянные. А здесь из саманного кирпича, попробуй-ка, спали.

- Если я верно понял, второй жертвой должен быть медведь? - спросил я.

- Правильно. Так и появились ваши шатуны. Переселенцы, видимо, не ожидали, что в берлоге окажется три медведя, поэтому не сумели взять никого, или им что-то помешало. Они поменяли порядок. Очевидно, ритуал это допускает. Дикий обряд, скажу я вам.

- Для язычника не существует этического вопроса - хорошо это или плохо совершать ритуал приношения жертвы. Но то, что вы сообщили, только надводная часть айсберга, капитан, - Олеся рассказала все, что мы успели узнать. - Их религиозный культ Отца-Коня - сплошная коммерция, нелегальный бизнес на крови.

- Пора будить Ингу, - сказал я. - Если она до рассвета не вернется домой, ее хватятся, а может, сразу сбегут, им не привыкать. К тому же у вас, капитан, наверняка возникнут вопросы к этой женщине.

 

Инга с воспаленными глазами и резко впавшими щеками села с нами в гостиной. В ней пропала какая-то жизненная искорка. Даже рыжие волосы потускнели. Мы познакомили ее с капитаном. Она молча кивнула на приветствие.

- Девочка, теперь настал момент говорить все, ты понимаешь? - обратился я к ней.

- Да, я хочу прекратить все эти бессмысленные убийства, тем более ни в какого Отца-Коня давно не верю.

- Как это случилось, Инга? - спросил капитан.

- Община, да и я тоже всегда чувствовали себя детьми Отца-Коня. Мы выросли в этой вере. Лошадь была для нас священным животным. Продажа лошадей не считалась грехом. Мы думали, что так расходится по миру наша чистая вера. Кормление лошадей мясом тоже своего рода ритуал. Мясо - только для священных, а мы лишь люди. Отец-Конь - Владыка, создатель всего живого на земле: четырех стихий, четырех сторон света и так далее. У нас есть молитва перед четвертованием жертвы, где говорится об этом.

- Перед чем, перед четвертованием? - задохнулась Лешка.

- Да, - пустым голосом продолжала Инга. - Для нас это символ разделения на составные части, который ведет к полному обновлению табуна. Жертву привязывают к четырем коням, пускают их на четыре стороны света, и они разрывают ее. Часть мяса кони съедают сами. Что остается, получают другие лошади, ведь теперь эта еда вкушена и освящена самим Отцом-Конем.

- Значит наши серна и лис, - чуть не заревела Олеся, но капитан быстро сменил тему:

- Почему у вас везде присутствует цифра "4"? Четверг, то есть, четвертый день недели, четыре стороны света? - спросил капитан.

- Число "четыре" - символ женского начала. Ведь сам обряд жертвоприношений завершается перед тем, как наши жеребые кобылы готовы разрешиться от бремени, дать Отцу-Коню новое потомство.

- Но нет никакого бога! - с яростью, быстро начала говорить аллайка. - Я случайно услышала разговор Матери Илоны и Стефана, еще там, на старом месте. Мать Илона радовались, что наши кони-убийцы принесли хороший доход. И надо придать нашим простеньким обрядам больший накал, увеличить их значимость, чтобы "дурачье", так и было сказано, еще старательнее выхаживало лошадей и проводило отбор. "Спасибо тебе, Отец-Конь, - изгалялась она, - хоть тебя всего лишь придумали наши умные предки, но цель ты оправдал полностью". Вот тогда в моей душе все перевернулось.

- А ваш муж Дэни знает о том, что коней растят для боев? - спросил капитан.

- Нет, Мать Илона ему не доверяет, он однажды решительно пошел ей наперекор. Когда у нас с Дэни появились дети, и род Илоны продолжился, его принуждали бросить меня и жениться на старой женщине, которая займет место Матери, когда Илона умрет и пока не подрастет Ванда. Дэни не оставил меня. Я хотела ему обо всем рассказать, - бесцветным голосом добавила аллайка, - но он безоглядно верит в Отца-Коня.

- Уже светает, надо проводить Ингу. Капитан, дождитесь меня. Я приеду быстро, - сказал я.

Олеся ушла на кухню реветь, ну не может она по-другому, когда с кем-то у нас случается беда. Капитан тактично взял в руки первый попавшийся журнал и начал листать его с деланным интересом. Хотя это был всего лишь Лешкин каталог косметики. Мы с аллайкой пошли к машине.

 

Я еще раз встретился с Ингой, о чем мы договорились накануне. Оставалось много вопросов. Она отпросилась у мужа в лес, сказала, что ей хочется побыть одной. Я ждал в условленном месте. Меня интересовало, где конкретно и в какое время будет проводиться обряд, и какую роль играет во всем этом Стефан.

- Обряд пройдет на северном склоне горы за ущельем, там много укромных мест. За скрученным камнем на полянке.

- Однако вы детально изучили Горушку, - недовольно заметил я, когда понял о чем идет речь. Этот камень по форме напоминал морскую раковину. Лешка, которая, казалось, облазила все вокруг, и то обнаружила его только на третий год. Камень был скрыт со всех сторон густым кустарником.

- В нашей общине даже мальчишки - хорошие охотники. Ведь нам постоянно приходится добывать мясо. Ну а уж про мужчин и женщин я не говорю. Мы исследовали эти места, но очень осторожно, и, конечно, далеко не все. А обряд начнется с молитвы в четыре часа утра, потом мы должны спуститься со склона, чтобы принести жертву на рассвете, когда Отец-Конь просыпается и смотрит на нас с небес. Это произойдет внизу в степи. Место вы увидите сразу. Там будет четыре коновязи и четыре коня. Они участвовали во всех предыдущих жертвоприношениях, и должны были пройти с нами обряд до конца. Раньше обрядовых коней-трехлеток увозили на продажу.

- Вы каждый год продавали по четыре лошади?

- Нет, больше, но и жертв тоже было больше, - почти прошептала Инга.

- Продажей занимался Стефан или старуха?

- Он увозил коней. Что он делал дальше, я не знаю.

- Кстати, а где вы зайчатину и все прочее прятали?

- В Озерной Маме. Стефан сделал металлические ящики, закрепил цепями "за быки" моста под водой - вот и вся хитрость. Когда что-то нужно достать, вечером он спускается в скрытую прорубь. Ледяной воды не боится - крепкий мужик. Из-за настила его не видно. Там он приступочки резные сделал с обеих сторон моста, чтобы смотрелись, как украшение. Аккуратно подтянет необходимый ящик на приступку, вынет, что требуется, а потом снова опускает его под воду.

- Инга, мне не дает покоя мысль, как он такое чудо из лома выковал?

- Никакое это не чудо. Мост сборный, кто и когда его выковал, даже мать Илона не помнит. Мы всегда возили его с собой, накидав, как попало, части, чтобы походило на кучу железа. Ставили конюшни за речками подальше от чужих глаз так, чтобы к ним сложно было подойти постороннему человеку. А на мост можно попасть, только войдя в селение.

- Его смекалку и талант, да в нужное бы русло. Сколько пользы в том же Горном заповеднике мог принести. А что он постоянно делал в кузне?

- Готовил всякую устрашающую бутафорию. Я не сразу догадалась, куда увозят наших лошадей. Просто после того разговора про коней-убийц стала внимательнее приглядываться ко всему и нашла рисованные наброски боев, которые он неосторожно выкинул в мусор. Видимо, перед боем на коня надевают всякие страшные гребни, вздыбливают гриву, даже наносят боевую раскраску. Но это - для публики, а сопернику вреда не наносит. В лошади главное - сила ног, выносливость, копыта и зубы. Четверым ритуальным коням он зубы уже обточил до режущей остроты. Льву тоже.

Инга снова заплакала. Я хотел ее как-то утешить, но она показала руками, что хочет остаться одна.

Я шел домой и не знал, чего ждать от завтрашнего четверга. В шале было полно людей - прибыло все подразделение капитана Левицкого. Они разрабатывали план операции. Лена уже сбилась с ног на кухне. А мое мохнатое "подразделение" сидело во дворе - в доме негде лапу поставить.

 

В два часа ночи все заняли свои позиции. Поляна была окружена. Я взял с собой домашних питомцев. Знаю, в случае чего, ни один конепоклонник не уйдет. Лешка достала свою винтовку и сказала, что пойдет с бойцами, "которые будут отменять четвертование". Плевать ей на религиозные песнопения: "С капеллой без меня разберетесь".

Из степи сообщили, что коновязи почти готовы. "Надо же, - удивились ребята, - ставят, как по компасу, ровнехонько на север, юг, запад и восток. Видимо, скоро приведут коней и жертву".

В три часа из степи доложили, что кони на месте, привязаны. Их привели четыре человека. Охранять остался один, трое пошли наверх, молиться, наверное.

"Медвежонок пока в клетке. И в наморднике. На лапы намотаны и крепко затянуты какие-то тряпки", - это Олеся сказала по рации уже мне.

Около четырех на склоне послышался тихий шорох, который можно вполне принять за шум ветерка. Действительно, хорошие охотники. Я заранее предупредил об этом Левицкого, поэтому самых сильных бойцов в рукопашной он поставил именно здесь.

Четыре утра. Девять человек выстроились кругом на поляне. В центре встала старуха. В руках у нее появился какой-то странный инструмент. Она поднесла его к губам, и инструмент издал звук, похожий на тихое радостное ржание кобылицы. Все встали на колени. Старуха начала напевно говорить:

- О, Отец-Конь! Это мы - дети твои. Мы молим тебя, создавшего все вокруг. Проснись, Белый Отец-Конь, посмотри на детей своих, прими в жертву нашего теленка. Слава Владыке, создавшему мир! Из навоза твоего возникли земля и горы, откуда вышли все растения, все твари земные. Из слюны твоей потекли все реки и моря, и возникли все твари водные. Из дыханья твоего появился воздух, ветер и птицы. Своим огненным взглядом ты зажег солнце. Проснись же Владыка, Отец-конь. Посмотри на детей своих, прими нашу жертву!

Из-за Горушки показались первые полоски розоватого рассвета. Старуха вновь взяла инструмент, издававший ржание. Теперь он звучал, как голос жеребца, победившего в схватке. Все встали, повернувшись на восток, и вознесли руки.

"Умницы, даже "руки вверх" кричать не надо. Все - концерт окончен", - пошутил капитан и отдал приказ.

Сложнее всего пришлось со Стефаном. К нему было трудно подступиться, он махал своими руками-молотами, словно мельница в ветряной день. Но кто сказал, что против лома нет приема? Трое бойцов все же уложили и "окольцевали" его.

Мать Илона неожиданно проявила девичью прыть. Она почти выскочила за поляну, когда ее опрокинул Джеки Чан. Он так и остался стоять на ней, скаля зубы прямо в лицо. Его мощное тело надежно придавило дряхлую старуху.

Один из мальчишек, пока на детей не обращали внимания, тихонько вытащил из кармана пращу, нагнулся и стал искать камень. Маленькая Тэри воспользовалась моментом и укусила его. Теперь пацан долго не сможет сидеть.

С остальными мы расправились быстро. На женщин силы не тратили - сразу в наручники. С мужиками повозились совсем немного. Охотники и коневоды они, конечно, отличные, но бойцы - так себе.

Связались со степной командой. Там все было в порядке. Единственный охранник даже пикнуть не успел, как уже оказался связан. Ждали вертолет Санитарной службы, который должен был скоро появиться.

Спасенную "жертву" врачи забрали с собой. У медвежонка были мутные слезящиеся глаза, стала комками выпадать шерсть. Звереныш исхудал. От долгого сидения в тесной клетке, где даже не повернуться, ему было очень больно. Медвежонок жалобно ревел. Ему сразу сделали обезболивающий и снотворный уколы. Глядя на него, Олеся опять расплакалась.

- Пани Олеся, - сказал один из врачей, - у меня складывается впечатление, что в другом состоянии вы не бываете.

- Когда я в другом состоянии, значит, вы мне не нужны, - начала тут же дерзить Лешка.

- Да я же по-дружески. Успокойтесь. Заберем вашего мишку ненадолго к себе, подлечим, подкормим и вернем.

- В Аллае еще лошади остались, что с ними делать?

- Этот вопрос сложнее. Отправим туда специалистов. На месте разберемся.

- Вы знаете, в общине есть мужчина по кличке Лоб, - сказала Олеся. - По развитию он - дитя. Но он каким-то непостижимым образом понимает животных, особенно лошадей. Мне Инга рассказывала, что Лоб у них за ветеринара. Он предчувствует, если лошадь начинает заболевать. Непонятно, как он это определял и решал, что нужно предпринять в каждом конкретном случае, но находил коренья и травы, готовил отвары, припарки и все в этом роде и перехватывал болезни на самой ранней стадии. Лоб может успокоить взбешенного жеребца: просто тихонько подходит и что-то говорит коню на ухо. Он принимал роды не только у кобылиц, но и у женщин. И даже самые тяжелые заканчивались благополучно. Просто, дитя природы какое-то, живущее в согласии со своим миром. Он может вам очень пригодиться. И, возможно, если он действительно такой уникум, его талант может пригодиться всему Горному заповеднику.

 

В шале в это время ожидали второй вертолет и проводили первый допрос. Начали с Матери Илоны, помятой Джеки Чаном.

- Да, как же я такое могла придумать! Я же Мать их, наставница духовная, и толкнуть детей своих на такое? Я о душе думаю, а вы о деньгах спрашиваете, - ныла она перед капитаном.

- Тогда чья это идея, готовить лошадей для боев?

- Стефана, чья же еще. Стара я для идей, даже фамилию свою не помню, - завела затертую пластинку Мать Илона. - Наверняка, это он за моей спиной все делал, да подручных нашел. Вон Инга все вокруг него в последнее время вертелась. То-то я думаю, почему он один коней увозил, и не говорил, кому, куда? Может, и деньги для себя припрятывал.

- Ну, вот и вы о деньгах заговорили.

Мне надоело кудахтанье это старой курицы. Я вышел во двор покурить.

- Ну что там говорит старуха? Мать ее как? - спрашивают меня ребята Левицкого.

- Действует по принципу курятника: нижнего обосрать, ближнего заклевать. Слушать противно, - сплюнул я.

К этому времени до шале добралась Лешка. Наша дружная лохматая команда встретила ее еще по дороге. Тэри как всегда беззаботно резвилась, носясь кругами. Джеки Чан шел впереди гордый до невозможности. Сегодня он впервые участвовал в операции. Спокойные Снежка и Джек замыкали эскорт.

Я вошел с Олесей в дом. На месте Матери Илоны сидел Стефан. На вопросы капитана он отвечал молчанием. Крепкий орешек. Вдруг Лешка попросила:

- Можно, мне, капитан?

- Попробуйте.

- Стефан, Ванда - ваша внучка? - руки кузнеца мелко дрогнули.

- Она говорила мне, что очень любит лошадей, - дрожь в его руках усилилась.

- Как вы думаете, чтобы она сказала вам, если бы узнала, куда увозят ее любимых лошадок? - Стефан медленно опустил голову.

- Это ведь вы наточили зубы Льву? - на колено кузнеца капнула слеза. Он заговорил:

- Я очень любил мою Вандочку. Роднее внучки у меня никого не было. Хотел специально для нее вырастить добрую ласковую кобылку, чтобы она могла кататься верхом.

- Так можно ли посчитать гибель малышки Ванды, бойню в старом Аллае несчастным случаем на производстве и продолжать это убийственное предприятие? - жестче заговорила Олеся.

Стефан медленно поднял голову, его лицо было в слезах:

- Уйдите, я буду говорить с капитаном.

День близился к закату, все устали и мечтали только об отдыхе. Наконец, показался второй вертолет. Члены общины под охраной лесных полицейских покинули кордон.

 

Периодически мы связывались с капитаном, и он сообщал последние новости. Наконец, сам заглянул на кордон, потому что дело было передано уже в другие органы. Членов общины отпустили. Мать Илона вдруг ударилась в католичество. Мне сразу вспомнилось высказывание Эзопа: "Исправить злого человека невозможно, он может изменить только вид, но не нрав".

Мэр Макрицкий извивался ужом, когда его спросили, что его подвигло яро встать на защиту аллайцев и написать заявление на меня и Олесю. Мэр, наверное, молился всем богам, в том числе и Отцу-Коню, что его интервью не успело выйти.

Как выяснилось, Стефан вел торговлю через двоих посредников. На этом пока цепочка обрывалась. Он вывел Лесную полицию на своих людей.

- Мы договорились так, - рассказал капитан. - Он говорит посредникам, что продает коней раньше срока, потому что община переезжает, место не понравилось. В результате они договорились, куда везти лошадок, дальше - дело техники. А с посредниками, и где, кто, когда организовывал нелегальные бои - разбираться будем уже не мы.

Лешка продолжала собирать информацию и была шокирована. Как оказалось, есть от чего:

- Оказывается, "забава" - не редкость. Но что за жестокость! Двух жеребцов выводят на ринг вместе с течной кобылой. От этого кровь коней уже закипает. Жеребцов бьют, кричат на них, доводят, чуть ли не до бешенства, и так провоцируют на драку. Если пыл схватки ослабевает, начинают колоть заточенными палками. И так до полной победы. Покалеченное животное усыпляют. А победителя, хорошо, если подлечат, и сразу в бой. Твари, любители боев, постоянно меняют места, где проводятся схватки. Среди публики нет случайных людей, только проверенные, и с тугими кошельками. На этой жажде увидеть убийства и кровь зарабатываются бешеные деньги. Как я это все ненавижу! Они хотя бы раз заглядывали в глаза раненой лошади или в доверчивые глазенки жеребенка? Почему этого никто не прекратит?

- У меня друзья есть повсюду, - вступил я в разговор. - Я обсуждал эту тему с одним окружным законодателем. Боюсь, что наша нынешняя стычка с коммерчески-религиозной общиной закончится ничем. Пока очень сложно предъявить обвинение в жестоком обращении с животными, особенно к тем, кто выращивает их специально для нелегальных боев. Нет базы. Проект закона, запрещающий этот бизнес, существует, но лежит под сукном. Балом по-прежнему правят деньги.

 

В конце апреля мы потихоньку начали разбирать вольер, где жили наши шатуны. Большая и малая медведицы вышли на волю. Зима для них закончилась благополучно.

- Надо наших медведей научить говорить, - сказал я Лешке.

- Зачем? - удивленно посмотрела она.

- А представляешь, мужик зимой идет по лесу, заблудился. Орет: "Помогите!" Тут медвежья лапа шмяк его по плечу: "Мужик, ты чего орешь, спать мешаешь?" "А вдруг услышит кто...", - отвечает растерянно мужик. Медведь: "Ну, я услышал. Легче стало?"

- Обожди, меня по рации вызывают, - давясь смехом, сказала Лешка. - Чему радуюсь? Уже знаю? А что я должна знать? Мишку к нам везете? Ребята, спасибо! Вы самая лучшая Санитарная служба в мире! Конечно, будем ждать.

- Слышал? Мишку везут. Они в дороге, через пару часов будут здесь. Кстати, они сказали, что впервые услышали от меня "спасибо". Я такая неблагодарная?

- Да ты их целуешь, даже когда они поцарапанную лапку щенку просто зеленкой помажут. Поддели тебя ребята.

- Тогда еще посмотрим, как дальше разговаривать, - прищурилась Олеся.

 

Пока опускался настил фургона, мы разглядывали Мишку - имя все-таки прицепилось. Смотрелся он замечательно: здоровый, отъевшийся и даже вид отдохнувший.

- Как будто с курорта вернулся, - сказал я, пожимая руку уже знакомому нам водителю.

Лешка все волновалась, примет ли Мишку мать после долгой разлуки. Он хоть и большой по размерам, но по возрасту - ребенок.

- Вы же знаете наших ветеринаров. Все будет как надо. Мамаша его не просто примет, из лап не выпустит, - заверил паренек.

Наконец, клетку открыли, и Мишка закосолапил в сторону леса, оглашая окрестности ревом - искал мать. Ответ мы услышали сразу. Темно-бурая красавица узнала голос своего малыша и звала его из таежника.

Мы с водителем вернулись в шале, попили чайку. Лешка насовала ему по карманам кедровых орешков, и добродушный парень уехал.

Олеся ушла возиться в своем огородике, за ней помчались "помогать" Ладка с Тэри. Я присел в кресло и задумался о том, сколько пережито было за это время, не пора ли на покой? И не скучно ли здесь моей Олесюшке? Вдруг завопила кошка, растявкалась Тэри и, наконец, раздался строгий Ленкин голос, отчитывающий обеих. "Нет, не скучно", - подумал я.

Наконец, огородники вернулись домой. Лешка прилегла на диван отдохнуть. Так незаметно и заснула. Впервые спокойно за последнее время.

 

Глава III

 

Олеся недоверчиво хлопала глазами: "Это мне снится, или это твоя очередная шутка?". В руках у нее было мое заявление на отпуск, подписанное руководством Горного заповедника. Впервые почти за восемь лет работы мне разрешили настоящую передышку, да еще на целый месяц. Собственно, в другое время было не до отдыха.

Мы решили, что нам не нужны никакие моря, поедем в родной город. Нас на это время заменят три практиканта, которых, впрочем, предварительно надо поднатаскать. Но это не проблема. Кроме того, с ними останется наша опытная собачье-волчья команда. Уже наступал июнь, так что у начинающих егерей не должно возникнуть особых сложностей в работе. Во всяком случае, с подкормкой животных.

Лешка очень подружилась с Ингой, которая вместе с семьей перебралась в городок Н. Остальные ее соплеменники разъехались, кто куда. Выяснилось, что молодая женщина - отличная портниха, только отставшая от моды. Лешка взяла себе на заметку привезти из отпуска побольше всяких модных журналов и каталогов.

Горожане уже стали забывать "аллайские страсти". Мэр Макрицкий, подмочивший репутацию, всячески пытался продемонстрировать свое желание жить исключительно на благо городка. В кои-то веки начался ремонт дорог, местная школа получила новую мебель, на середину сентября был назначен праздник Осени, ну или что-то в этом роде. Мы с Лешкой понимали, что господин Макрицкий срочно реабилитирует себя в глазах, в первую очередь, избирателей, ведь осенью выборы.

Нас это не сильно волновало, одной ногой мы были в отпуске. Приехавшие практиканты - Влад, Леон и Арнольд, которого все звали Арни, - употели, бегая за нами по Горушке, изучая места обитания животных и птиц, и информацию о самых важных делах в период их работы.

Впрочем, ребята мне понравились. У них был неплохой багаж теоретических знаний, а самое главное, любопытство. Они постоянно задавали вопросы, которые, порой даже меня ставили в тупик.

Смущало только одно. Они все время смотрели на меня, как на героя какого-нибудь блокбастера, и постоянно выспрашивали подробности "подвигов". Иногда приходилось довольно резко прекращать эти разговоры, тем более значительная часть их была порождена слухами. В том числе, не без помощи Лешки. Она, похоже, мстила мне за "валькирию":

- Богдан боевым приемом, который знают лишь несколько человек в мире, за секунду вывел из строя двух охранников бандитского вертолета. Он заскочил в кабину, поднял машину в воздух. Сверху определил, где находиться остальная часть браконьерской банды и на бреющем полете перестрелял их по ногам. Теперь шайка была обездвижена. А всякой мелочью, типа забинтовать этих "подранков" и надеть наручники, занималась Лесная полиция.

После Олеськиных россказней ребята с горящими от восхищения глазами приставали ко мне с просьбой показать "приемы". Я же отправлял их играть с лохматой командой со словами: "Если подружитесь, никакие приемы не будут нужны". Зверью нравилось, что молодежь с ними постоянно возится. Особенно им по нраву пришелся Леон, спокойный, малоразговорчивый парень. Он неплохо подражал голосам зверей и птиц. Леон прятался в лесу, тщательно путая следы, и начинал свистеть или подвывать, а Джек, Джеки Чан и волчицы его разыскивали. Тэри была просто на седьмом небе от этих "пряток".

Ну а моей сказочнице я мягко намекнул, что если она не прекратит сочинять всякую чепуху, то я возьмусь за ремень. Хоть она и взрослая женщина, но порой ведет себя хуже ребенка.

Наступил день отъезда, и расставание, конечно, получилось грустным. Джек забился под кресло, глядя на нас тоскливыми глазами. Более крупный Джеки Чан пытался сделать то же самое, но не позволили габариты. Тогда он просто сел рядом со вторым креслом. До машины нас проводили Снежка и Тэри. Ребята заверили, что "все будет о`кей", и мы уехали.

 

Никогда не думал, что к городскому шуму надо привыкать. Но после стольких лет жизни на природе первое время мы с Лешкой ходили, как оглушенные. Два Тарзана их джунглей, честное слово.

Время для приезда было, конечно, не самым удачным. Большинство наших городских друзей тоже разъехались по отпускам, как раз по морям. Так что мы отсыпались, ходили по всяким развлекательным заведениям, в общем, вели себя, как и подобает отпускникам. А еще сделали замечательный подарок - купили лодку для сплава по горным рекам и дополнительно к ней мотор, чтобы не грести веслами в долинной части реки.

Но к середине отпуска стало уже тягостно. Мы подумывали проехаться по городам и весям, повидать родственников. Вдруг как гром среди ясного неба раздался звонок старины Ника:

- Богдан, привет! Извини, ты на отдыхе, поэтому не хотел тебя беспокоить. Но дело, похоже, серьезное. Как раз после вашего отъезда наш мэр во всеуслышание сообщил о строительстве рыбоконсервного завода. Якобы, рыбы у нас завались. А тут появятся новые рабочие места, вырастет городская казна. Два дня назад приехала "группа специалистов", как он сообщил газете. Теперь эта группа таскается по всей долине вдоль Озерной Мамы, ищет место под будущее строительство.

Я еле сдержал крепкие выражения, которые так и рвались наружу, и спросил:

- А чего же эти балбесы-практиканты мне ничего не сообщили?

- Они сами встали на борьбу, ты же для них пример. Только кто их слушать-то будет?

- Молодец, старина, что позвонил. Мы с Лешкой уже устали отдыхать.

По моему лицу Олеся догадалась, что отпуск закончился:

- Вот и хорошо. Что там на сей раз: могила Тутанхамона под Горушкой или происки интервентов?

Я пересказал телефонный разговор с Ником.

- Завод, так завод, - спокойно ответила Лешка и пошла собирать вещи.

"Такого в нашей практике еще не было", - подумал я и стал звонить своим друзьям-юристам.

 

В горное шале мы возвращались подавленные. Во-первых, телефонные разговоры ничем не обнадежили. Предприятие будет строиться на западной окраине городка Н. и не затрагивает санитарную зону квадрата 40. Во-вторых, зацепки, запрещающие промысловый лов, вроде есть, но лазеек в дырявых законах еще больше.

"Так что, - сказали мне ребята, - дело - труба, если хочешь - судись, но у тебя не останется времени на свою работу". Руководство Горного заповедника тоже было не в восторге от инициативы Макрицкого. Там ждали демонстрации проекта будущего завода.

Я был просто уверен, что массовый вылов рыбы нарушит экологический баланс в заповеднике и во всей Озерной Маме. Река кормит многочисленную живность, обитающую по ее берегам. Для жителей городка Н. рыба - не только разнообразие к столу, но и источник дохода. Местные рыбаки сдавали свой небольшой улов оптовикам, приезжавшим на воскресный рынок. Активные горожане организовала сбор подписей против будущего строительства. Но кого интересовало их мнение?

На следующий день после приезда я дал нагоняй юным егерям за то, что полезли поперек батьки в пекло, - но тихонько, уставшая после дороги Лешка еще спала. Взял машину и отправился вниз в долину, вдоль Озерной Мамы.

Сама долина, где стоит городок Н., километра три в длину. Дальше начинаются скальные россыпи, окружающие ее незамкнутым овалом. Под скалы, неведомо куда и утекает Озерная Мама.

На берегу реки я натолкнулся на несколько человек и Макрицкого, внимательно изучающих какие-то документы. Подошел в наглую, представился. Мэр состроил недовольную мину.

- Мы не уверены, что здесь есть экономический смысл ставить завод, - продолжил какой-то бородатый мужчина. - Безусловно, река богата промысловой рыбой, но предварительные расчеты показывают, что для задуманного предприятия этого маловато.

- У нас же планируется мини-завод, - начал убеждать бородатого мэр, - нельзя же делать выводы по не самым удачным результатам одного предварительного улова.

- Вы, господин Макрицкий, попробуйте с вечера прикормить рыбу водкой, на зорьке она хорошо клюнет на пиво, - обратился я к мэру.

Бородатый рассмеялся, а мэр попросил отойти меня в сторонку и свирепо зашептал:

- Вас сюда никто не приглашал, я же не лезу в дела квадрата 40!

- Разве? А вам аллайцы ничего не обещали за "невнимание" к их занятиям? Или вы своими писульками добивались чисто политической выгоды - дополнительных голосов избирателей? Попросить, что ли мою валькирию заняться этим делом? - с издевкой спросил я.

Макрицкий побледнел от злости, а я пошел знакомиться с бородатым.

- Стас Кравчик, - представился он. - Ихтиолог из окружного природного департамента. Меня сюда ваши практиканты из заповедника пригласили. Вы для них просто герой.

- Замучили они меня этим "героизмом", поскорей бы практику закончили, да по домам.

- Одного, Влада, мы планируем оставить на работу в городке. Как выяснилось, в мэрии вакантно место в экологическом отделе.

- Приезжайте ко мне, когда освободитесь, обо всем и поговорим, - я сел в машину и отправился домой.

 

Олеся на кухне завтракала, точнее полузавтракала, потому что половину сосиски у нее уже выпросила Ладка. За чашкой кофе я рассказал ей о встрече, после которой мэр, наверное, до сих пор пузырями исходит. Наши практиканты давно ушли в обход, взяв домашних питомцев.

- Молодцы мальчишки, в доме порядок. Я думала, здесь будут горы немытой посуды, ну и все остальное, связанное с компанией молодых парней.

- Ты на что намекаешь, на девчонок что ли?

- Да ну их, нынешних девчонок. Мне сегодня приснилась седая женщина. У нее такие благородные точеные черты лица, аж дух захватывает, если представить, какой она была в молодости. Она взяла меня за руку и сказала: "Не волнуйся, Олеся, Озерная Мама не даст себя в обиду. У нее есть змеи-защитники, которые стерегут реку еще с тех времен, когда она была лишь тоненьким ручейком".

Меня всегда завораживали Лешкины сны:

- А что было дальше?

- А дальше наши охламоны стали собираться в "поля" и разбудили меня. Тут и сказке конец.

 

Ближе к вечеру к нам приехал Стас. Я познакомил его с Олесей, и мы все вместе сели ужинать.

- Стас, - спросил я, - а вы случайно не знаете, на какие деньги предполагается вести строительство?

- Случайно знаю, - ответил Стас. - Спонсором и основным держателем акций завода будет Ян Стреб.

Лешка, чуть не поперхнулась:

- Ян Стреб? Я училась с ним в одном университете. Его еще тогда из-за имени и фамилии называли "Ястреб". А потом он полностью оправдал прозвище, занялся рэкетом, поднялся, ну и все такое.

- Что вы, Олеся, сейчас Стреб - уважаемый бизнесмен. У него сеть продуктовых магазинов, недавно купил горнодобывающее предприятие, есть еще какие-то солидные акции. К тому же, насколько мне известно, он приглашен на работу в правительство округа. Так что Ястреб остался в прошлом.

- Ничего себе! - удивилась Олеся. - Стас, вы говорили, что строить завод невыгодно?

Ихтиолог кивнул головой:

- У них получится по аналогии с анекдотом, когда маленьких рыбешек рыбаки отпускали, а крупных складывали в майонезную баночку и то полную не набрали. Боюсь, что завод не окупит себя - сырья не хватит. Я видел предварительный проект. Там только одна система очистных и фильтрационных сооружений чего стоит. Даже не понятно, к чему нужна такая мощная очистка для мини-завода.

- Надеяться на очистные сооружения не приходится, как бы хороши они ни были на бумаге, - заметил я. - Известно, как работают предприятия, которым гораздо выгоднее платить мелкие штрафы, чем следовать экологическим нормативам. Да, кстати, что там по поводу Влада?

- Надеюсь, Макрицкий нам не откажет. Он готов сейчас на любые соглашения, лишь бы дело выгорело. Так что у вас появится в мэрии свой человек.

- Неплохо, неплохо, - я задумался.

Стас уже стал собираться, и вскоре мы с Лешкой остались вдвоем.

- Вот тебе и Ястреб, - все еще недоумевала Олеся.

- Чему ты удивляешься, Лешка? На "пенке" у нас многие из грязи в князи вылезли. Те, что с утра у меня стреляли червонец на опохмелку, сейчас имеют чины, занимают посты, а увидят - даже не поздороваются.

Мы отправились отдыхать. С утра пораньше я хотел пройтись по заповеднику. Вроде недолго нас не было, а уже соскучился.

 

Горушка кипела жизнью. Казалось, и леса, и луга, и поляны полны живности. Дали потомство и серны, и олени, и кабаны. Расплодились зайцы. Появились маленькие "рыжики" у лис. Впервые ощенились Кама и Муха. Целых пять штук волчат, правда, где чей - не разобрать, играют скопом. Все же в наших волчицах было много от собак. Они на это время не совсем отделились друг от друга.

Птицы ставили на крыло свои выводки. На Озерной Маме и болотцах жировали перелетные утки и гуси. Всем хватало и места, и корма.

Лешка часто ездила к Инге. Она, как и обещала, привезла портнихе кучу журналов. Инга делала новые выкройки, "изучала тенденции", как заявляла Олеся. Известность мастерица нарядов среди местных модниц приобрела быстро. Я думаю, без Лешки тут не обошлось.

Ник взял к себе на работу Дэни, говорит, старею, тяжело одному. Родных у старика не было. Своего сына Криса Инга и Дэни уже определили в школу, осенью он пойдет только во второй класс и будет старше своих одноклассников на три года.

О маленькой Ванде старались не говорить. Иногда Инга и Дэни уходили на чудо-мост и бросали в память о золотом "одуванчике" в Озерную Маму желтые цветы.

Но ничего, семья прижилась и потихоньку поднималась.

 

Молодые егеря разъехались. Я продолжал обходы с Джеком, Снежкой, и Джеки-младшим. Тэри стал оставлять дома, эта мелкая волчица баловалась тем, что постоянно вспугивала птиц и маленьких зверьков, создавая вокруг себя суматоху. "До старости щенок", - вспоминал я вторую часть пословицы, глядя на безобразницу.

Однажды я специально потащил Лешку с собой посмотреть на Солнышко, дочку нашей светло-бурой медведицы. Медвежонка, видимо, так вдохновил первый полет с дерева, что Солнышко действительно решила научиться летать. "Взлетная площадка" была прежней - рябина, от которой вниз шел покатый склон, обросший пушистым мягким мхом. Не учел медвежонок только один момент. Мамаша категорически отказывалась "нажимать на стартовую кнопку", то есть, пружинить дерево. В итоге полеты Солнышки выглядели так: медвежонок залезал почти на самый верх, пока ствол не начинал угрожающе качаться. Солнышко еще сильнее раскачивала макушку сама и срывалась вниз. А дальше - не полет, а кувырки по мягкой мшистой земле.

- Ты ее неправильно назвал. Это не Солнышко, это Экстремалка, - сказала Олеся.

- Просто она одна растет, ей, как любому ребенку, скучно, - ответил я.

- Боюсь, как бы такие забавы не закончились вызовом врачей. Надо что-то изобрести.

Мы решили соорудить для нее нечто похожее на рампу - горку для катания на роликах. Заодно и рябина будет спасена, она итак уже трещит под солидно подросшим и отъевшимся медвежонком. Осталась последняя задача: как заманить на эту горку Солнышко.

 

К нам часто наведывался бывший практикант Влад. В мэрии все экологические вопросы нового строительства переложили на него, поэтому он просил помочь изучить Озерную Маму и ее обитателей.

Наша речка с системой озер и в горах, и в долине была полна жизни: форель, хариус, берши, щуки, усачи, иногда достигающие гигантских размеров, маленькие пестрые гольцы, окуни, а всякой мелочи - просто не счесть. На мелководье водились раки - любимое лакомство енотов.

Чаще всего наставлять новичка-чиновника приходилось Лешке. Мне к зиме надо было осмотреть кормушки.

Как-то Олеся уехала в очередной раз к Инге. Ей к предстоящему скоро празднику Осени портниха шила какой-то сногсшибательный наряд. Все хранилось в страшном секрете. Я даже стал побаиваться, чего такого экстравагантного они там навыдумывали.

И тут вновь появился Влад. Он огорчился, что поход к реке сорвался. Я же ремонтировал слегка покосившийся сарай для кормов. У меня долго до него не доходили руки. Влад включился в работу и за разговорами похвастался, что прошел испытательный срок и теперь стал, так сказать, полноправным сотрудником мэрии со всеми вытекающими отсюда зарплатами и надбавками. "Быстро, - отметил я про себя, - ну что же, молодец!"

После работы мы слегка отметили это дело пивом, которое привез Влад, и он вскоре уехал. Я примостился на крыльце в ожидании Лешки. Так и уснул.

Проснулся оттого, что кто-то сильно трясет меня за плечо. Оглянулся - капитан Левицкий. Я лежу на земле, на окраине альпийского луга, у самого берега Озерной Мамы. Рядом с капитаном - бойцы его подразделения и Олеся с домашними питомцами. Сел с большим трудом, голова болит, как с жуткого похмелья, а рядом и вправду валяется пустая бутылка водки и какая-то запечатанная коричневая бутылочка. На берег была вытолкана моя лодка. Ничего не помню с того момента, как задремал на крыльце.

Ребята помогли мне подняться. Капитан осторожно перевернул странную бутылочку - на другой ее стороне стоял знак опасности - "череп с костями". Левицкий аккуратно положил ее в пакет, а потом в свой рюкзак.

Мы спустились вниз в шале. Я плохо помню разговор тем поздним вечером. Рассказывала Лешка:

- Я приехала, дом пустой. Удивилась, что Богдан не взял с собой ни Джека, ни Джеки Чана. По рации ответа нет. Волчицы тоже рядом с шале. В доме и на крыльце по бутылке пива. Промыла их как следует, может, пригодятся выкармливать кого-нибудь из соски. Но начала волноваться, когда наткнулась на отключенную рацию. У нас строгое правило - всегда быть на связи. Тогда и скомандовала нашим лохматым "искать". Они тут же почти по прямой вывели на берег, туда, где стояла наша лодка. Но лодки не было. Тогда я связалась с вами капитан.

Капитан, видевший, что мне становится совсем дурно, попросил ребят проводить меня в спальню, ну и помочь, в случае чего. Одного из своих бойцов он уже отправил в Санитарную службу заповедника с требованием немедленно разобраться, что находится в коричневой бутылочке: "Пусть хоть из постели поднимают эксперта, анализ нужен мне к утру!"

Видимо Левицкий с Олесей так и проговорили всю ночь. Когда я более менее отошедший от вчерашнего спустился вниз, они сидели уставшие и мрачные. Но поводом для хмурости был результат экспертизы - в бутылочке находился яд, которым можно было отправить всех обитателей Озерной Мамы.

- Богдан, вы понимаете, что должны поехать с нами для выяснения всех обстоятельств? - сказал капитан, старясь не смотреть мне в глаза.

- Это же подстава, - видимо, в который раз твердила Лешка, - я тоже поеду!

- Олеся, вы никуда не поедете, - твердо ответил Левицкий. - С вами останутся два наших сотрудника.

- Домашний арест? - угрюмо спросила Олеся.

- Нет, они на месте продолжат расследование. Помогите им, чем сможете.

Это было начало самых темных дней в моей жизни.

Следствие совсем запуталось. Лешка, услышав мой рассказ, утверждала, что все подстроил Влад. Наши домашние питомцы его хорошо знали, поэтому и подпустили ко мне. Но у Влада было великолепное алиби. Время его отъезда из шале, которое назвал я, и время его приезда в городок, которое подтвердили несколько человек, как раз совпадало с расстоянием и скоростью езды на машине. Сообщники? Никаких следов. На веслах нет отпечатков пальцев, но в лодке есть мои перчатки, на пустой бутылке водки и коричневой бутылочке - только мои четкие отпечатки. Бутылки из-под пива вымыла Олеся. Там, где ребята меня нашли, они сами же изрядно и натоптали: ведь поначалу подумали, что мне стало плохо. В моей крови лаборатория обнаружила только изрядное количество алкоголя.

Все это и насторожило Левицкого - слишком по-киношному. Уж на водочной-то бутылке как минимум должны быть хотя бы смазанные отпечатки пальцев продавца. И тем более никто не верил, что я собирался потравить Озерную Маму. Все знали, что мы с Лешкой не раз ходили по лезвию бритвы, защищая заповедник.

После допросов работников мэрии и других горожан, подтверждавших алиби Влада, уже всему городку стало известно о "моем поступке". А Олеся вдруг открыто засомневалась в причастности чиновника-эколога. Меня же это все откровенно раздражало.

Лешка стала часто ездить в городок Н., говорила - к Инге, немножко развеяться. Я с головой ушел в работу, которая отвлекала от мрачных мыслей.

Тем временем приближался праздник Осени, объявленный мэрией. Лешка считала, что мы непременно должны поехать. Я отказывался. Сначала она давила женскими капризами, мол, в лесу ее светло-зеленое платье с ручной вышивкой никто не оценит. Потом сказала серьезно:

- Если мы не приедем, то в городке действительно начнут считать, что ты скрываешься. Когда ты последний раз бывал у того же Ника?

Я не смог припомнить, но уяснил главное, что Лена права. Уж что-что, а виноватым я не был.

 

Праздник проходил на украшенной осенними цветами городской площади. Здесь же раскинулась ярмарка, а рядом с мэрий стояла трибуна. "Как же без официальщины?" - мелькнуло в голове. Лешка сказала, что пока тут будет звучать всякая тарабарщина, она сгоняет поболтать к Агнессе. Я остался на площади со стариной Ником, который был рад встрече. Мы с ним решили все же послушать Макрицкого, хотя мне он никогда не нравился. На людях - душка и умница, один на один - заносчивый человек с явно завышенной самооценкой.

Вскоре на трибуне появился мэр, постучал в микрофон, чем притянул внимание горожан. Макрицкий начал свое выступление с цифр, которые должны были свидетельствовать о процветании городка Н. и его жителей. Оратор искусно перевел речь на будущий рыбоконсервный завод, который, по его словам, не только привлечет инвестиции, но и не один десяток лет послужит на пользу горожан. Далее его слова зазвучали с пафосом и гневом, потому что мэр смотрел прямо на меня:

- Хорошо, что вовремя был разоблачен человек, который долгое время прикидывался нашим другом и защитником природы и даже заработал на этом определенный авторитет. Ситуация с попыткой отправить Озерную Маму - нашу кормилицу - так и покрыта мраком.

Речь уже достигала наивысшего накала, когда за собой я услышал громкое перешептывание и смех каких-то кумушек:

- Он, наверное, и сам отравиться хотел. Его-то егерша постоянно с этим новеньким из мэрии - Владом - вертится. То они в кустах шепчутся, то она к нему домой прошмыгнет. Уже весь городок знает, а ей - хоть бы что! Вон даже под носом не боится ничего. Прическа, платье новое. Конечно, тут и белый свет не мил покажется.

Я обернулся, горожанки быстро переключили свое внимание на мэра. Я поискал Лешку глазами и увидел, что она неподалеку разговаривает с Владом. Точнее, он говорит и улыбается, а Олеся стояла ко мне спиной.

Ник, поглядев на мое лицо, решил, что слова мэра меня задели, и стал говорить что-то вроде "не обращай на него внимание". "В гробу я видел тех, кто на мне крест поставил", - мелькнула в голове мрачная шутка. Речь с трибуны меня вовсе не волновала. В глазах потемнело по другой причине.

- Нам пора домой, - никогда не думал, что в груди может так сильно жечь.

Я покинул расстроившегося Ника, пошел к Олесе, взял ее за руку и молча повел к машине. Она забеспокоилась:

- Тебе плохо? Ты весь белый, как мел, давай зайдем в больницу...

- Домой, - процедив сквозь зубы, прервал я ее лепет.

За руль села Олеся. Она вела себя напряженно, потом заговорила:

- Помнишь, я рассказывала тебе сон о седой женщине и змеях-защитниках? Так вот, только я вышла от Агнессы, ко мне подходит точная копия той женщины из сна. Берет за руку и говорит, что не надо опасаться за Озерную Маму, она сама себя защитит.

- Что-то не замечал у Влада седых волос, - тихо сказал я.

- Влад после подошел...

- И чему он мило улыбался?

- Мне не нравится твой тон...

На самом деле мне хотелось кричать, но я тихо продолжил:

- Какие у вас отношения?

Олеся замкнулась, так в молчании мы и доехали до шале.

На следующий день мы тоже не разговаривали. Я с утра ушел на Горушку. Олеся закрылась в кабинете с какими-то бумажками. Через день, когда я вернулся с обхода, увидел короткую записку: "Мне нужно в городок Н. по делам". Но машина стояла у дома. Значит, за ней кто-то приезжал.

Я сел за руль, долго думал, что делать. Уже стемнело. "Заехать что ли к старине Нику?" - на том и порешил.

У Ника просидел часа два, разговор не клеился, настроение - хуже некуда.

- Пойду, пройдусь, - сказал я старику.

- Богдан, мне не нравится, как ты выглядишь. Скажи, ты тогда сорвался домой не из-за оскорблений мэра, а из-за сплетен про Олесю? Если ты переживаешь по поводу тех баб...

- Так ты тоже все слышал, знал? И молчал?

Ник онемел. Я вышел, хлопнув дверью. Прошел по площади. И вдруг из дверей мэрии, озираясь, выскочила знакомая фигурка. Олеся пошла на выход из города. Минут через пять оттуда же появился Влад и отправился за нею вслед.

Я сел в машину, обогнал Влада, тормознул и открыл дверь перед Олесей. Она вся раскраснелась, ее волосы растрепались. Я коротко сказал:

- Садись.

- Я все объясню...

- Мне не нужно ничего объяснять, завтра ты отсюда уезжаешь. Насовсем.

Ее голос молил, я не хотел слушать. Меня просто заживо съедала боль.

Утром я отвез заплаканную Олесю на вокзал, она пыталась что-то мне сказать, но между нами возникла стена, такая же глухая и надежная, как старый таежник. Я снова ничего не слышал.

 

Не помню, как прожил первую неделю. Механически кормил домашних, механически делал обходы, механически вечером клал телефонную трубку, услышав ее голос. Потом она совсем перестала звонить. Не знаю, стало ли от этого легче. Наверное, нет. Появилось беспокойство, вдруг что-нибудь случилось с моей девочкой? По привычке в мыслях я ее по-прежнему так и называл.

Еще через неделю я не выдержал, решил позвонить сам. Ругал себя ослом, упрямым бараном и кем угодно, что не дал ей возможность произнести ни слова. Ее домашний телефон молчал. Может на сотовый? В лесу от него толку нет, но в город она наверняка его забрала. Пошли гудки, трубку сняли, дальше молчанье.

- Алло, Олеся, мне надо увидеться с тобой, нам надо обязательно поговорить...

- Это вы, Богдан? - узнав голос Влада, я окаменел.

- Олеся спит, - немножко помешкав, продолжал Влад.

Я посмотрел на часы - 12 дня, на Лешку это не похоже.

- Я, конечно, передам, что вы звонили. Но лучше не тревожьте ее, она решила начать новую жизнь.

А зачем тогда эта жизнь нужна мне? Я рухнул без сил, обнял Джека и сказал ему банальную фразу: "Чем больше узнаешь людей, тем больше любишь собак". Откинулся в кресле, и так, не двигаясь, просидел до вечера.

Когда начинаешь жить только памятью, обретаешь что-то или теряешь? Не знаю, что я искал, перебирая прошлое, вспоминая ту отправную точку, когда в моей жизни появилась Олеся.

Мы познакомились в обстоятельствах, характеризующих меня далеко не с лучшей стороны, и совершенно случайно. После меня ужасал сам факт этой случайности, настолько легко было пройти мимо друг друга. Я тогда еще служил и после командировки завалился с друзьями в кафе. Идти туда совершенно не хотелось. Честно говоря, настроение было не самое лучшее. Некий оптимизм внушала только предстоящая выпивка, которая по не мною заведенной традиции стала ритуалом после очередного благополучного возвращения.

Я увидел за соседним столиком девушку. Она улыбалась каким-то своим мыслям. Было в этом что-то тихое и светлое, как щемящая слеза радости. Казалось, я никогда не буду иметь права на такое чувство, и это меня неприятно задело. В общем, трудно объяснить. Улучив момент, я повел себя нарочито грубо, без обиняков предложив ей провести оставшийся вечер в более интимной обстановке. Улыбка исчезла, девушка пристально посмотрела мне в глаза. И во мне как будто что-то щелкнуло, вдруг стало нестерпимо стыдно. Я неуклюже извинился и отошел, чтобы не испортить все окончательно. А потом передал ей записку с просьбой дать мне возможность как-то загладить свою выходку. Уже после я понял, что Олеся словно разбудила меня. ...

От воспоминаний стало невыносимо одиноко. "Успокойся командир, - приказал я себе, - съезди к Нику".

 

В баре за стойкой стоял Дэни, Ник возился в погребе. Мы поговорили о последних событиях в городке. Сейчас горожане обсуждали прошедшие выборы мэра, на которых победил Макрицкий.

- Да он своими сказками всех загипнотизировал, - сказал Дэни.

- Всех да не всех, - ответил появившийся Ник. - Про Макрицкого уже анекдот ходит, что жена с ним разводится потому, что он только и делает, что стоит у кровати и рассказывает, как ей будет хорошо.

- Старина, ты Влада видел? - мне было не до смеха.

- Нет.

- Не знаешь, где его найти?

- Говорят, он уехал, зачем он тебе?

Ник, узнав о моем телефонном звонке, заговорил:

- Я давно вас знаю. А тебе могу сказать одну простую вещь: сам выставил девчонку, не дав ей рта раскрыть. Так что нечего теперь сопли на кулак наматывать.

- Спасибо, старина, утешил, - я отправился домой.

Домашнее зверье чувствовало мое состояние, и тоже вело себя угрюмо. Даже Тэри с ее неиссякаемым запасом энергии, направленным на всякие шалости, перестала безобразничать.

Как-то вечером я долго смотрел на темный экран Лешкиного компьютера, подошел, нажал кнопку. На мониторе высветились папки. Я нашел папку с ее печальными осенними перлами, один из которых стал для нас когда-то пророческим. "Эту папку моя, ...хм, - я даже усмехнулся мысленному "моя". - Так вот эту папку доморощенная поэтесса называла "Сновидения". Ткнул в первый попавшийся файл и начал читать:

- Как рассказать о грусти?

Ну, мы, давай, допустим,

Что нету грибов, земляничных полян,

И холодно, холодно нам.

Что нет - нам не светит в пути поворот.

И нет человека, что ждет у ворот,

Что нет и ворот, лишь остался забор,

Да старый, заброшенный двор...

"Заброшенный двор", - подумал я, вышел из шале и огляделся. Огородик с неубранными овощами совсем зарос. Я подошел поближе, дернул за ботву - свекла. Начал вытаскивать все яростнее и яростнее переросшие, уже прихваченные первыми заморозками овощи и скидывать их в кучу. Небритой щеке вдруг сделалось горячо. Потом слезы полились потоком. Я не помню, плакал ли я вообще когда-нибудь. Наверное, да, но это было очень давно. Так давно, что я действительно не мог вспомнить.

Внезапное одиночество очень рискованно. Вчерашние слезы как будто вымыли из меня что-то. Я проснулся другим человеком: спокойным, рассудительным и в тоже время жестоким. Одинокий волк бывает очень опасен. Впервые за последнее время я внимательно обошел Горушку и понял, что пока был выбит из колеи, квадрат 40 оставался без нормального присмотра. Кто-то явно подбирался к кабанам. Но пока осторожничал.

- С завтрашнего дня выходишь из дома только с винчестером, понял, командир? Скоро мы этого любителя кабанины накроем, - сказал я и усмехнулся. - Да-а, разговариваю сам с собой.

Я буквально загонял себя обходами, но не напрасно. Через несколько дней браконьер появился снова. Первой на него выскочила всегда несдержанная малышка Тэри. Она отлетела в дерево от удара прикладом, упала, жалобно воя. Снежка и Джек ринулись на бандита, но я позволил им только взять его. Дальше мои глаза заслала кровавая пелена. Я бил его так, как будто передо мной был враг всей моей жизни. Остановился лишь тогда, когда, наконец, до меня дошел его шепот: "Не убивайте, прошу, пощадите... у меня двое детей".

Я пошел за машиной и отвез его в городскую больницу, а малышку Тэри - к ветеринарному врачу. У браконьера была сломана челюсть, у волчицы - перелом ребра. Я забрал загипсованную Тэри домой и уехал.

 

Через неделю ситуация повторилась. Я увидел следы протекторов от колес, идущие в гору вдоль ущелья по заснеженной каменной насыпи. Это уже крайняя наглость. Мы с Джеком и Снежкой рванули наверх, но поздно, раздался выстрел где-то на границе таежника и альпийских лугов.

Одну доверчивую серну двое "охотников" уложили с первого попадания, но остались, надеясь увеличить добычу. Жадность - роковая ошибка. Моя лохматая команда выскочила, оскалив пасти, я ринулся разбираться сам.

Браконьеры, поддерживая друг друга, еле-еле спустились по склону к своей машине. Я их спокойно предупредил: "Передайте всем непонятливым, больше "учить" не буду, буду стрелять".

На следующий день ко мне в гости пожаловал капитан Левицкий. Неприятный разговор состоялся на крыльце.

- Богдан, вы калечите людей, на вас поступают жалобы.

- Они калечат и убивают животных, которым некому пожаловаться. У барана, кстати, свой взгляд на шашлык.

- Богдан, я понимаю, что у вас сейчас не самые приятные времена...

- Бросьте, Левицкий, всю эту сентиментальную чушь. Я прекрасно знаю, к чему вы клоните.

- Я прошу вас, очень, прекратите избиения. Только задерживайте браконьеров и вызывайте нас. Прошу, как товарищ, - капитан выдержал мой долгий взгляд.

- Хорошо, - я понимал, что капитан прав.

- И еще. У Олеси все в порядке, - добавил Левицкий.

Я, не прощаясь, повернулся и ушел в дом. Такой пустой ненужный мне дом.

 

До декабря все было по-прежнему. Тэри поправилась, и вновь оправлялась с нами в обходы. В начале месяца я объезжал на снегоходе оленьи кормушки и солонцы, когда со стороны таежника потянуло гарью. Впрочем, сначала ее учуяли мои четвероногие друзья. Я скинул лишний груз со снегохода и рванул наверх. Горел небольшой участок тайги. Вышел с Левицким на связь, тот обещал немедленно выслать пожарные вертолеты.

До берлоги медведицы огонь не доберется, если не изменится ветер. Но погода стояла спокойная. И что-то было здесь не так. В это время года - пожар? Я отправил зверей порыскать вокруг, и вдруг вдалеке Снежка беспокойно заметалась. К ней подскочил Джек и встал в стойку - так он берет след.

"Поджог - для отвода глаз", - промелькнуло в голове. Я бросил снегоход, снял прикрепленные к нему лыжи, закинул за плечо винчестер. Если моя догадка подтвердится, надо подходить тихо. Снежка повела всех очень быстро, почти не теряя следа. Мы двигались в сторону Озерной Мамы. Притормозив питомцев, я осторожно пошел вперед. За кустами у реки спиной ко мне на корточках сидел человек. Он что-то торопливо выкладывал из рюкзака. К берегу причалена небольшая лодка.

На Горушке у Озерной Мамы быстрое течение, она замерзает здесь только в сильные холода, но и тогда середина реки почти не покрывается льдом. Нынешний декабрь был теплым. Но что замышляет этот неизвестный? Я снял с плеча винчестер, рукой показал зверью, чтобы не шевелились.

И тут все карты опять спутала малышка Тэри. Она радостно взвизгнула, как будто увидела знакомого. От неожиданности тот резко повернулся, капюшон куртки спал с головы. Это был наш бывший практикант. Я оторопел:

- Леон?

Он быстро наклонился, схватил предмет, выложенный из рюкзака. Присмотрелся - он свинчивал крышку с коричневой бутылочки. Все остальное произошло в доли секунд. Быстро прицелившись, я пробил ему кисть, пузырек упал на снег. Я бросился к Леону. Тот толкнул лодку, прыгнул в нее и начал грести на другой берег. Течение сносило его все ниже. Мы бежали за ним по берегу, по дороге я вновь вызвал Левицкого, в двух словах обрисовал ситуацию. Толковый парень все понял, сказал, что скоро прибудет.

И тут произошло нечто, что объяснить я никак не могу. Вокруг лодки начал образовываться водоворот, воронка закручивалась все быстрее и быстрее, но росла вверх, как торнадо. Это была даже не воронка, а две огромные водяные струи, которые вились по спирали. Я клянусь, что разглядел глаза, две раскрытые мощные пасти и раздвоенные языки. По стенкам этой "воронки", как по мотоциклетному треку, металась лодка. Был слышан крик обезумевшего от страха Леона. И вдруг все изменилось, воронку резко засосало в реку, которая на пару секунд успокоилась, а потом "выплюнула" на поверхность лодку кверху днищем. Леона не было видно.

Я оглянулся, чтобы понять в каком мире нахожусь. Передо мной была до боли знакомая Горушка, только вот мои лохматые звери отбежали дальше от берега и забились кто куда, жалобно поскуливая. Они боялись подходить к Озерной Маме. Значит, это не мой бред, они тоже видели? Я взял рацию:

- Капитан, я сегодня замучил вас вызовами, но здесь нужны аквалангисты. Похоже, у нас утопленник.

Часов через пять мы вернулись в шале. Капитан удивлялся "пришибленности" моей обычно боевой своры. Я промолчал о водяных змеях. Официальная версия - лодку перевернуло на стремнине.

К тому времени тело погибшего Леона и рюкзак со всем содержимым уже отправили на экспертизу. Парня нашли быстро, капюшон накрепко зацепился за камень на дне. Я предложил капитану остаться ночевать, все равно результаты будут известны только завтра. Сегодня торопиться было некуда.

К полудню нам сообщили, что с парнем все ясно и так, а вот в бутылочках обнаружен тот же самый яд, который нашли при мне.

Так вот кто спокойно подошел к шале, пока я спал. В качестве версии (у Леона уже не спросишь) оставалось предположение, что он вколол мне быстродействующее снотворное, перетащил на лодку и устроил всю инсценировку.

Но зачем? Еще предстояло разбираться. Капитан успел выяснить, что все это время Леон возглавлял созданный им же общественный фонд спасения природы. Эта организация находилась в главном городе нашего округа, который сами его жители называли "Столица". Фонд существовал на частные пожертвования. Его немногочисленные члены периодически устраивали акции типа "Спасем леса от вырубки!".

- Богдан, - спросил меня капитан, - мертвая рыба ведь всплывает?

- Обычно, да, - подтвердил я.

- Она может примерзнуть ко льду и так сохраниться на всю зиму? - продолжал любопытствовать Левицкий.

- Теоретически, да.

- А что было бы весной, если бы отравленную рыбу стали подбирать звери и птицы, а вброшенную на берег, возможно, и люди?

- Ну, к моменту окончательного таяния льда, вряд ли что-то осталось бы на поверхности. Самое страшное в этой ситуации другое - Озерная Мама надолго бы стала просто мертвой, опасной, ядовитой. Сложно представить масштабы катастрофы. Не исключайте возможность заражения подземных вод. Я, правда, не знаю срок распада этого яда.

- Наши эксперты это выясняют. Состав не совсем обычный, похож на отходы химического производства. Мне пора, будем на связи, - сказал Левицкий, протягивая руку.

- Как всегда, - ответил я капитану крепким рукопожатием.

Я вновь остался один, и меня мучил вопрос: "Почему Леон? Кто или что толкнуло на это парня?". Как много вопросов всегда задает 40-й квадрат! Сюда бы сейчас Лешку, она умеет расщелкивать подобные загадки. От воспоминаний где-то внутри опять больно заныло...

 

В тот декабрьский день я не выходил из дома. Синоптики обещали метель, да и в шале было дел невпроворот. Оказывается, хозяйственные дела отнимают уйму времени.

Мне позвонил Левицкий:

- Богдан, я еду к вам с интересной информацией, и не один. Не уходите из дома.

- Я и так никуда не собирался, жду.

Через три часа я услышал звук двигателя. Машина остановилась, развернулась и уехала. В шале никто не вошел. Я выглянул на крыльцо и замер. Невдалеке стояла Лешка, глядя вслед машине. Она повернулась и как-то растерянно сказала:

- Он обещал, что пойдет со мной, - в руках у нее была кипа бумаг. - Я вообще-то по делу.

Я молча открыл перед ней дверь. Что тут началось! Звери в разнобой запрыгали, заскулили, затявкали. Думал, от радости собьют Олесю с ног. Пришлось цыкнуть на домашних питомцев. Олеся села за стол в гостиной и начала раскладывать бумаги. Лада тут же устроилась у нее на коленях, громко мурлыкая, пытаясь ткнуться мордочкой в лицо. Собаки и волки разлеглись и расселись вокруг.

Я смотрел и думал: "Как она изменилась. Где радостные серые брызги в ее глазах, где оптимизм, который через пять минут мог обернуться слезами? Где ее живость? А сам-то я, интересно, на кого похож?" Передо мной сидела молодая деловая женщина с отстраненно-холодным взглядом.

- Начну? - спросила Олеся, разворачивая бумаги ко мне. - Это окончательный практически утвержденный проект рыбоконсервного завода, который планируется построить в долине. Тебе показывали предварительный проект?

- Да, знакомили.

- Так вот, тот завод, по сравнению с этим - просто предбанник.

- Они что решили работать на привозном сырье?

- По нашим предварительным выводам, да. Только привозить они будут не рыбу на пресервы, а кое-что похлеще, например, сырье для производства удобрений.

- Прости, Олеся, не понял. По нашим выводам, это по чьим?

- Стаса Кравчика, Влада и моим, - твердо, глядя прямо мне в глаза, ответила Олеся.

- Ты по-прежнему с Владом? - не выдержал я.

- Дай же мне, наконец, все объяснить! От твоего крутого упертого нрава с ума можно сойти! - я начал узнавать прежнюю Лешку.

- Когда тебя из-за этой проклятой бутылки увез Левицкий, я поехала в городок. Там выследила Влада и пообещала пристрелить, если он не сознается, что подставил тебя, чем-то опоив. Меня поразила его реакция. Он не испугался, он был просто очень растерян и расстроен из-за всей этой ситуации. Я не знала, что делать дальше, - Лешка приостановилась, вспоминая события осени. Дальше ее рассказ потек почти без остановки.

Влад неожиданно предложил ей посмотреть проект завода. Олеся никак не могла взять в толк: зачем? Для отвода глаз? Но Влад убедил, что, возможно, это даст какую-либо подсказку.

Парень оказался молодцом. Он тоже обратил внимание на мощную систему очистных сооружений, совсем не соответствующую профилю предприятия. Кроме того, он сказал, что проект перерабатывается, и все это выглядит более чем странно.

- А мне странно, почему ты это все рассказываешь. Причем здесь Богдан? Да, он выступал против, - начала, было, Олеся, но Влад перебил.

- Его надо было как-то скомпрометировать и убрать с дороги.

Лешка сказала, что мысль ей показалась здравой. Но кто мог пройти к шале спокойно мимо нашей лохматой четверки? Они стали перебирать людей, к которым свора относилась лояльно. Старину Ника и капитана вычеркнули сразу. Оставалось трое - трое практикантов, работавших у нас летом.

- Олеся, поверь, это не я, - голос и глаза Влада чем-то убедили Лешку.

- Тогда остаются двое - Леон и Арни. Надо Богдану сказать, - ответила Олеся.

- Только не сейчас, вдруг это не они, а ребятам всю карьеру можно поломать. Я узнаю, кто из них где, и чем занимается. Но, пожалуйста, Богдану пока не говори, он бывает горяч, вдруг подставим людей, - попросил Влад.

Вот тогда и начались их тайные встречи. С Леоном все было в порядке, в Столице он создал свой экологический фонд и на этом остановился. Зато беспокойный Арни, где только не метался. То в одной фирме консультантом поработает, то в другой - младшим специалистом. Успел сменить кучу мест. Вроде, зарплата не устраивала.

- В тот день, когда ты забрал меня с площади, Влад позвонил и сказал, что заедет за мной после обеда, есть важные новости. До вечера мы проболтались на улице, а потом он провел меня в опустевшую мэрию и показал новые документы. Я ничего не смыслю в строительных вещах, но понятно было, что это - совсем другой проект. Мы решили, что самим уже не справиться, надо ехать в Столицу к Кравчику. Засняли все на фотоаппарат. А поехать ты помог мне моментально, - грустно завершила Лешка.

Мне стало не по себе: "Что я натворил? Вышвырнул ее, как нашкодившего котенка".

Стас посмотрел привезенный Олесей материал и очень обеспокоился. Он сразу стал звонить каким-то своим знакомым проектантам. Лешка поселилась у мамы Кравчика - веселой, заботливой старушки, не задававшей лишних вопросов. Через неделю Кравчик организовал вызов Влада на курсы и переаттестацию. Но не только для этого. Нужны были дополнительные подробности о будущей стройке.

Олеся ждала результат, делать ей пока было нечего. Ходила по городу, чтобы маму Кравчика не беспокоить своей печальной физиономией.

- А как твой сотовый оказался у Влада? - все-таки, где-то в глубине души я не хотел признавать свою чудовищную ошибку. - И что за новую жизнь ты начала вести?

- По поводу жизни не знаю, хотя если подумать, она действительно была новая, но не самая лучшая. А сотовый нашли у Леона в квартире во время обыска. Мне Левицкий сообщил и про смерть, и про обыск. Когда... ну тогда, ты помнишь отъезд, не до телефона мне было, я его здесь забыла. Видимо, Леон его и прихватил.

- Леон, - я помолчал и рассказал историю со звонком, а потом продолжил мысли вслух, - он же хорошо подражал голосам птиц и зверей. Значит, мог сымитировать и человеческий голос.

- Мне пора, уже поздно, капитан обещал отвезти меня в город. Он должен быть сейчас в баре у Ника. Послезавтра сюда приедет Кравчик и Влад. Меня снова привезет Левицкий. Хотим все вместе прижать мэра. Я еще не все тебе рассказала, но пусть лучше специалисты это сделают. Где трубка? Надо позвонить Левицкому.

- Я сам позвоню, - уже набирая номер бара, ответил я. - Ник? Привет, старина. Капитан у тебя? Давно уехал? И правильно сделал, Олеся остается дома. Я ее никуда не отпущу.

"Все-таки толковый парень, этот капитан", - думал я, глядя на улыбающуюся Лешку.

 

Давно я так крепко не спал. Проснулся поздним утром, выглянул в окно, во дворе скачут Джеки Чан и Тэри, катаются в снегу, чистят шерсть. Снежка и Джек чинно прогуливаются недалеко, обновляя свои метки.

Лешку я нашел на кухне. Она сидела, грустно глядя под стол. Там Ладка, поддевая лапой бутерброд, слизывала с пола масло.

- Привет, - сказала печальная красавица. - Я тут не могу решить один вопрос. Кошка все время падает на лапы, а бутерброд маслом вниз. А что, будет, если кошке на спину маслом вверх прикрепить бутерброд и уронить ее?

- Можно узнать только эмпирическим путем, - рассмеялся я, узнавая Олесю-философа. - Слушай, не томи до завтра. Расскажи, что вы там еще разведали.

- Я встретила своего однокашника по университету, догадался кого? Ага, Ястреба. Не могу сказать, что встреча была случайной.

Дальше выяснилось, что Олеська полезла чуть ли не к черту в пекло. Когда Стас и его эксперты исследовали проект завода, то пришли к выводу, что на этой базе, конечно, можно поставить и оборудование для консервирования. С одной стороны - это логично, у Ястреба есть сеть магазинов. Но они знали Стреба. Тот не стал бы вкладывать средства в строительство заведомо убыточного предприятия. Такое помещение предназначалось для чего-то другого. Тут кто-то вспомнил, что недавно купленное Ястребом предприятие занимается добычей фосфатов и каких-то других минералов. Не значит ли это, что завод в долине будет перепрофилирован под их переработку?

Пока спецы ломали головы, Лешка разузнала, где находится офис Ястреба, и стала частенько прогуливаться рядом, благо как раз напротив находился небольшой уютный скверик. Там постоянно кто-нибудь отдыхал, так что в глаза она не бросалась. Наконец ей повезло. Она "невзначай" натолкнулась на Ястреба.

- Олеся, - он увидел ее сразу, - сколько лет, сколько зим!

"Честно говоря, - призналась Лешка, - я бы его не узнала, если бы не фотографии в газетах. Он же теперь "шишка".

Импозантный, со вкусом одетый, но чуть облысевший Ястреб потащил Олесю к себе в офис попить кофе, поболтать.

- Скорее, ему хотелось похвастаться. Контора у него действительно шикарная. Он трепался о своих успехах. Интересовался, вижу ли я друзей по университету. В общем, пустяковый разговор, - продолжала Олеся. - Пока он говорил, я обратила внимание на библиотечку в "стенке". Там было много книг по торговле и менеджменту, о рудном деле, минералах, химической промышленности. Но ничего о рыбе.

Лешка сказала, что, засмотревшись, чуть не пропустив его вопрос:

- Ну а ты-то как? Куда-то пропала, ничего о тебе не слышно.

- Жизнь сложилась не так удачно, как у тебя, Ян. Приехала в Столицу попытать счастья.

- Если ищешь работу, могу помочь. Зайди через месяц, что-нибудь придумаю, - от этих слов Лешку передернуло. - Мы же все-таки друзья, так ведь?

- Представляешь, - фыркнув, обратилась ко мне Лешка, - друг! На месяц на голодном пайке оставляет, даже не спросил, есть ли у меня жилье, деньги?

Месяц она толкалась практически без дела. Хуже нет, всякие тоскливые мысли в голову лезут, тем более после такого расставания. А тут еще начали беспокоить кошмары, которые добавляли тревожности.

Ей часто снилось, будто она попала под вспышку какого-то мощного оружия, в самый эпицентр. Говорят, человек ничего не успевает почувствовать, сгорает в доли секунды. Она же успевала подумать и об этом, и мысленно попрощаться со всеми, но ничего сразу не заканчивалось. Время становилось тягучим, и пугало, что все завершается слишком медленно, а значит, будет мучительно больно. В своем укрытии она ощущала, как постепенно нарастает жар, а вместе с ним ужас. Олеся пыталась унять страх, но он все равно перерастал рамки подчинения. Ни одна мало-мальски дельная мыслишка не задерживалась в голове. Паника удушала, зажмуренным глазам становилось несносно бело, закварцованным воздухом все труднее дышать. А самое ужасное, что где-то рядом кто-то очень беззащитный испытывал то же самое...

Она просыпалась в поту от этого ощущения. Неужели на грани жизни происходит какая-то метаморфоза со временем, и последние моменты невыносимо растягиваются, нарушая все известные законы? Эти мысли даже заставили Олесю почувствовать себя обманутой, как ребенок.

Однажды, чтобы стряхнуть с себя остатки тревоги, она взялась за старую прессу, которая скопилась в доме мамы Кравчика. Из газет Олеся вычитала о фонде Леона, проводившем очередную акцию в защиту природы. Сначала хотела зайти в гости, но отказалась от этой мысли - начнутся вопросы, отвечать на которые совсем не хотелось. Леон же не в курсе нашей драматичной ситуации.

- Я многого тогда не знала, если бы опять не случай. Позвонила Ястребу, напомнила о нашей договоренности.

- Конечно-конечно, - сказал он и назначил встречу назавтра.

- Я пришла чуть раньше и еле успела спрятаться за угол дома, из офиса Яна вышел Леон. По правде, ничего худого я не заподозрила - бедный фонд ищет спонсоров. Ну а дальше было еще хлеще, секретарша Леона мне ответила, что ее шеф срочно вылетел в командировку и будет только через две недели.

- Я очень скучала по Горушке, особенно, когда пошел снег. Вот бы сейчас на склон с лыжами и всеми волками-собаками, - Лешка хлюпнула носом. - Решилась даже к Леону сходить. Хоть какое-то напоминание о прошлом.

Когда Олеся нашла офис фонда, уже стемнело. Он располагался на самой окраине Столицы. Рядом с дверями полуразвалившейся халупы стояла дорогущая машина. "Ничего себе общественный фонд", - изумилась Лешка. Дальше ее удивлению не было предела. Из здания фонда деловито вышел Ястреб, сел на заднее сиденье, и шикарное авто укатило. Олеське сразу расхотелось идти к Леону, зато захотелось выведать о нем побольше:

- Я понимаю, когда бедный общественник мечется от спонсора к спонсору. Но чтобы богатый чиновник приезжал в какой-то задрипанный фонд? Это выше моего понимания.

На помощь пришел Влад. Сам он почти ничего не знал о Леоне, компании были разные. Но у него был хороший повод получить хоть какую-то информацию, собрав бывших однокурсников на приближающийся день рожденья. Так он и сделал, пригласил всех кого нашел. Появился даже неуловимый Арни, который злился, что устал вкалывать на предприятия, где его знания нужны только для того, чтобы уйти от экологических штрафов. Ему хотелось настоящей работы:

- Вот Леон делом занимается, пусть худо-бедно. Но именно для этого нас и готовили.

- Ничего себе худо-бедно, - вмешалась одна из однокурсниц, - всем бы так! Ты знаешь, кто его дядя? Ян Стреб! Можно и в нищем фонде посидеть, если при этом консультировать такую фирму.

Лешка, Стас и Влад собрались тем же вечером. Решили, что все-таки Олеся заглянет к Леону на огонек.

Когда Олеся приехала в фонд, Леона на месте не оказалось. Молоденькая девчонка в очках сказала, что их председатель на днях уехал по делам, будет завтра. Но и на следующий день Леон не показался. Девочка выглядела несколько взволнованной, потому что молчал и его телефон. Лешка хотела все же осмотреться и спросила, где можно руки помыть?

- Девочка показала мне дверь, - продолжала Олеся. - Я вымыла руки, под предлогом поиска салфеток или полотенца заглянула в настенный шкафчик, а там... Эти самые проклятые коричневые бутылки, только пустые и без наклеек. Таких совпадений быть не может. Я поехала домой, в смысле к маме Стаса, чтобы позвонить, в первую очередь, Левицкому. Тогда капитан и сказал, что все, что могло случиться, уже случилось. Я попросила с ним встречи. Капитан приехал в Столицу. Кравчик и Влад поведали ему о своих умозаключениях.

Теперь и мне становилось все более-менее ясно. Хотя прямых доказательств и улик нет, но отравить реку - то же самое, что убить двух зайцев сразу. Во-первых, мной занялись бы всерьез, на кого бы пало подозрение? Во-вторых, исчезла бы надобность в рыбоконсервном заводе. Но не бросать же деньги на ветер! Можно перепрофилировать проект и строить на этом месте другое предприятие. Ястребу с его финансами и нынешним положением протолкнуть новый проект - раз плюнуть.

- Капитан сказал тогда, что надо прижать Макрицкого. Вот завтра и пойдем прижимать, а сегодня я хочу склон и лыжи, - завершила Лешка.

Наши питомцы даже завизжали от восторга, когда увидели мою девочку с лыжами в руках, и впереди нее рванули вверх по Горушке.

 

На следующее утро у нас появились Левицкий, Кравчик и Влад. Последний замешкался в дверях, знал, что явился нечаянным поводом для обострения наших с Лешкой отношений.

- Заходи парень, не бойся, - сказал я. - Признаю, виноват. Перед Олесюшкой уже извинился.

- А, по-моему, - вмешался Стас, чтобы разрядить неловкость ситуации, - во всем виноват Макрицкий. Скорее всего, с его подачи поползли слухи. Я ведь слышал, Богдан, тогда в долине ваш разговор с мэром и вашу язвительную угрозу, натравить на него "свою валькирию". Правда, не понял, о ком идет речь, пока местные не растолковали. Кстати, он не зря ее опасался. У девчонки аналитический склад ума, она нестандартно мыслит, много неожиданных зацепочек нам дала. Макрицкий просто удалил еще одного опасного для его интересов человека.

- Да ладно вам, - покраснела Лешка, - просто Макрицкий - крайне злопамятный, мстительный человек. Причем, предпочитает действовать пакостными методами и чужими руками. Мы давно полагаем, что все беды Горушки так или иначе связаны и с ним.

- Ребята, нам пора. По моей информации Макрицкий появился в мэрии, - выключая рацию, сказал капитан.

Лешку мы с собой не взяли, хотя она и возмущалась, что мужчины самые эгоистичные существа на свете: "Как грязную работу делать - так женщины. А полюбоваться, как виляет Макрицкий, - так мужчины". Я ответил, что мы идем не в стриптиз-клуб, а слова, которые иногда звучат в таких беседах - не для женских ушек.

Но "полюбоваться вилянием" Макрицкого не удалось и нам. Вопросы поначалу загнали его в тупик, но опытный политик быстро пришел в себя и начал возмущаться, называя нас шантажистами. Владу приказал писать заявление, потому что больше ему "с честными и порядочными людьми не работать", и всех попросил покинуть кабинет, иначе вызовет охрану.

- Ну что же, подключу еще, кого следует, - сказал капитан Лесной полиции заповедника, - а там будет видно.

На том мы и распрощались.

Вечером в шале позвонил Влад:

- Богдан? Вся мэрия гудит. Макрицкий сегодня ходил мрачнее тучи, довел до слез секретаршу, которая не смогла его сразу связать со Столицей, а потом уехал. Через секретаря передал, чтобы я сдал кабинет до конца недели.

- Не переживай, Влад, если он так засуетился, значит, дело действительно нечисто. Когда мутят воду, правда всплывает. Посмотрим, что будет дальше.

А дальше все оказалось просто непредсказуемо и комом. Через день позвонил Левицкий и сказал, что Макрицкий найден мертвым в номере одной из гостиниц Столицы. По основной версии, это самострел. Рядом была найдена свежайшая видеозапись, чуть ли не с пылу-жару, его ночных забав с гостиничными девами.

Мы сомневались, что эта запись толкнула мэра на самоубийство, если вообще он застрелился сам. Но опять зацепиться практически не за что. Никаких следов. Зря Макрицкий тогда молчал, возможно, остался бы в живых.

Ястребу понадобилось чуть больше недели, чтобы от него отступились совсем. Связи...

 

Зима была сказочной: в меру теплой, в меру снежной. Зверье не болело, корма хватало на всех. Лешка то ходила со мной в обходы, то забирала Тэри - и на свой горнолыжный склон.

Тихая сказка закончилась к концу февраля, когда стало известно - на апрель назначены досрочные выборы мэра городка Н. Нас предстоящее событие волновало постольку, поскольку опыт показал: жизнь квадрата 40 может перевернуть даже один человек, злоупотребляющий властью. Прав был де`Голль, утверждая, "политика - слишком серьезное дело, чтобы ею занимались только политики".

Городок бурлил. В очередную свою поездку за продуктами, мы уставшие от разговоров, прошли прогуляться. Встретили Ингу и двинулись втроем. Зашли в милый переулочек. Ветви садовых деревьев, склонившиеся под тяжестью снега, казалось, просто расцвели раньше времени.

На скамеечке у одного из домов сидела пожилая женщина. Олеся, увидев ее, побежала здороваться. Женщину я узнал сразу, по Ленкиным описаниям.

- Кто это? - спросил я у Инги, знавшей уже почти всех местных жителей.

- Я не знаю, как ее зовут. Знаю, только, что она сошла с ума, когда муж утонул у нее на глазах. Говорят, он был жаден до денег, торговал рыбой. Сетей у него в Озерной Маме было, что у бродячей собаки блох. Про некоторые он даже забывал. Потом горожане вытаскивали их полные протухшей рыбы. Скандалили, конечно, но рыбак никак не мог умерить свою алчность. Лет тридцать назад это было. Пошел он снова сети ставить. У него в руках снасти, она за ним корзиночку с едой несет. Не успел он и до середины реки доплыть, как лодка почему-то перевернулась. Так его больше никто и не видел. Она рассказывала, что его наказали какие-то змеи-защитники. Тогда и тронулась умом, бедолага. С тех пор почти никого не узнает, говорит непонятно что. Но люди ее жалеют, приходят, помогают. Женщина она сама-то добрая, безобидная.

Меня как током ударило. Я ведь так и не рассказал никому про водяных змей. Лешка вернулась растерянная:

- Сначала она меня не узнала, я уже собралась уходить, вдруг окликает: "Олеся, теперь везде спокойно будет. Богом дан городу защитник". И опять ушла куда-то в себя.

Инга удивленно заморгала:

- Вы давно знакомы?

- Да, в общем-то, недавно. Я даже не знаю, откуда ей мое имя известно. Первый раз она подошла ко мне на площади в праздник Осени. А может раньше, - задумчиво протянула Лешка.

- Не может быть, она уже несколько лет не ходит, ноги полностью отказали. Ее на скамеечку посидеть, свежим воздухом подышать соседи выносят, - еще больше удивилась Инга, а Олеся в ответ просто вытаращила на нее глаза.

- Все, самое время к старине Нику завернуть, а то и с вами рехнуться можно, - развернул я девчонок в сторону бара.

В баре Ника было многолюдно. Когда мы вошли, раздался восторженный оглушающий рев.

- Старина, что за праздник? - попытался я перекричать толпу.

Ник поднял руку, все стихли:

- Здесь не праздник, мы инициативная группа по выдвижению кандидата в мэры. Знаем, что ты в городке, уже пацанов на розыск отправили. А ты сам тут как тут.

Как-то не очень хорошо мне стало от этих слов, снова предчувствие? Олеся вообще замерла словно статуя.

- Так вот, наш кандидат - ты, Богдан, - огорошил меня Ник.

- Старина, да я в этой местности десяти лет не прожил, не говоря уже о городке, а у вас есть достойные люди, которые поколениями это место обустраивали.

- Не отнекивайся. Что касается срока проживания - закон не ограничивает, что опять же касается срока проживания - за это время здесь ты сделал больше, чем некоторые вместе взятые за всю свою жизнь. Мы, конечно, тебя заставить не можем, но и ты нас не обижай, - ответил Ник. Народ поддержал речь старины одобрительными хлопками и криками.

Домой мы приехали поздно. Собрание долго нас не отпускало, и уже почти убедило в том, что из меня получится отличный мэр. Но только я увидел Горушку, как начал чертыхаться, что заповедник не оставлю, зачем мне эта политика? На что Лешка спокойно ответила:

- Заповедник ты так и так не оставишь, он же вот, рядом.

С того вечера у Лешки появилось новое хобби - перевоспитание моего языка. Я и, правда, то тут, то там подпускал бранные словечки. Олеся утверждала, начитавшись чего-то, что воспитанный человек - тот, который, больно ударившись обо что-нибудь или, споткнувшись о кошку, кричит: "Кошка!", а не другое слово, означающее, например, продажную женщину.

 

Я думал, что разорвусь за эти два месяца. Мне нужно работать в заповеднике, а меня тянут в городок на очередное собрание. Олеся без слов большую часть забот о 40-м квадрате взяла на себя. Я много чего пропустил в жизни Горушки: и первые ручейки, и первые цветы, и выход медведей из спячки...

Наконец прошел день голосования, стали известны результаты, которые меня огорчили. Я выбран мэром городка Н. сроком на пять лет.

Но первое, что меня волновало, кто будет новым егерем на Горушке? Тут Влад начал всячески нас убеждать, что лучше Арни - нашего бывшего практиканта, никого не найти. Человек тоскует по настоящей работе. Я походатайствовал в руководстве Горного заповедника, и там с моим предложением согласились. Егерская работа - неблагодарная, желающих немного. Да и мое слово имело какой-то вес. Арни, узнав о предложении, примчался на всех парах.

Но тут еще одну проблему создала Олеся, которая категорически отказывалась переезжать в городок из шале. "Ну чем мне заниматься в городке - мух на окошке ловить, носки вязать? Лучше я в свой город уеду, там у меня хоть работа будет". Но задачу решила сама же ее создательница: "А давай служебную квартиру в городке Арни предложим? Что ему здесь по вечерам делать, с медведями танго танцевать? Он же молодой, ему и развлечений хочется. А мы с тобой - опытные, если кто-то без него попробует здесь пошалить, будет иметь дело с нами. К тому же, как мы волчиц в городок повезем, да и остальных - в четыре стены, как в клетку после раздолья?" Не Лешка - хитрая лиса. Жилищный вопрос я быстро уладил и в мэрии, и с Арни.

Впереди осталась еще одна процедура, которую хотелось пройти поскорее - официальное вступление в должность. В то утро все шале стояло на ушах. Лешка одевала и причесывала меня так, как будто я, как минимум, номинирован на премию "Оскар". Закончилось все тем, что я подвел ее к зеркалу, встал рядом и сказал:

- А теперь посмотри на себя.

Олеся ахнула и убежала приводить себя в порядок. Я вздохнул свободнее.

Официальная процедура была хоть и нудной, но не долгой. С банкета мы сбежали через час. Я потащил Лешку в свой кабинет, сказал, что мне срочно нужно выполнить один из предвыборных пунктов программы. Я хотел, чтобы и долина получила статус особо охраняемой природной территории. Кое-какие вопросы мне нужно было обсудить сегодня по телефону с юристами.

Олеська, совершенно не обращая внимания на то, что все-таки находится в кабинете мэра, села на подоконник, хотя и стульев, и кресел здесь хватало. Она притихла, покачивая ногой в такт своим мыслям.

- О чем задумалась? - спросил я, когда закончил телефонные переговоры.

- О том, что "мэрша" такое же неблагозвучное слово, как и "егерша", - ответила Лешка.

- Ладно, мэрша, пока не стемнело, давай отработаем еще один пункт выборной программы: внимательное отношение к Горному заповеднику, - рассмеялся я.

Я повез Олесю к Озерной маме, туда, где жила Солнышко. Мы тихо стояли в кустах, пока не появилась молодая медведица. И вдруг, ух! Она раскинула все четыре лапы и с радостным ревом покатилась по сооруженной для нее горке...

 

Вот такая история приснилась Олесе. Я же говорил, меня всегда завораживали ее сновидения. А поскольку это действительно только сон, в нем могут быть мелкие неточности. Но в нем есть главное, то, чего зачастую не встретишь в реальной жизни, такие не устаревающие понятия как верность, преданность и дружба. Официально подтверждаю, как новый мэр городка Н.

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com