Т. Органова

Сестра смерти – любовь

Глава I

 

Гелиос торопливо гнал своих безжалостных коней на запад, и жара начала спадать. На ранее безлюдных улицах появились прохожие, послышался крик бродячих торговцев, смех – обычный шум большого города.

Из белого дома, укрывшегося под оливами, выбежали мальчик и девочка. В руках они держали небольшие амфоры, наполненные душистой водой. Забавно надувая щеки, они начали обрызгивать мощеные дорожки перед домом. В воздухе запахло влажной землей и розовыми лепестками.

–А что, Европа, госпожа сегодня ждет много гостей? - спросил мальчик.

– Как обычно. Разве в Афинах есть гетера красивее нашей госпожи? Все мужчины без ума от нее. Как бы я хотела быть на нее похожей! – вздохнула девочка.

Маленькая, стройная, грациозная, как котенок, она, по мнению мальчика-раба, и сама была чудо как хороша. Европа тоже была рабыней, но в доме ее госпожи все давно забыли об этом. Хозяйка обходилась с ней скорее, как с младшей сестрой. Девочку не заставляли делать грязную работу, красиво одевали, но не баловали. Каждый день госпожа давала ей уроки, обучая всему, что знала сама

Послышался голос служанки, зовущей детей, и они, украдкой взявшись за руки, убежали в дом.

Вскоре гости наполнили внутренний дворик. Полотняный занавес, заменявший крышу в жаркое время суток, был убран, и лучи заходящего солнца мягко золотили колонны из цветного камня и мозаичный бассейн, куда из бронзовых раковин, которые держал в руках маленький Эрот, безмятежно журча, стекала вода. Вокруг бассейна стояли низкие ложа и столики с кратерами и чашами для вина.

–Прекрасная мозаика! – сказал один из гостей, светловолосый юноша, обращаясь к своему собеседнику. Этот человек сразу обращал на себя внимание. На вид ему было лет сорок пять, для того времени возраст уже далеко не юный, но его мощная фигура дышала молодостью и силой. Высокий рост, черные с легкой проседью волосы, спокойные умные темные глаза, резко очерченные, но правильные черты загорелого лица – все выдавало в нем человека незаурядного.

–Клеонт был так влюблен в Елену, что проводил здесь дни и ночи. Афродита - ее портрет. Наверное, поэтому она так хороша.

Все гости подошли к бассейну. Сквозь воду просвечивала мозаика, изображавшая Афродиту и Ареса, выложенная из разноцветных морских камешков. Легкое колебание воды заставляло мифических любовников дышать и вздрагивать, придавая изображению волшебную живость.

– Афродита здесь очень красива,- вполголоса заметил юноша. Его звали Перикл. Он приходился племянником своему собеседнику. Его отец, выдающийся афинский стратиг, погиб на чужбине, сражаясь с варварами. Жена не смогла перенести его смерти и покончила с собой. Андроник, у которого не было детей, взял мальчика в свой дом и воспитал его как сына. И сейчас они стояли рядом, внешне не похожие, но полные того внутреннего сходства, которое дает родство не только по крови, но и по духу.

–И что же, Андроник, сталось с Клеонтом? Я его давно не видел,- насмешливо улыбаясь, спросил Геронт.

Это был один из шести афинских архонтов-фесмофетов. Высокий, с горделивой осанкой, холодными правильными чертами лица, он, однако, не производил такого впечатления, как Андроник и Перикл. Недоброе выражение порой появлялось в его глазах и презрительной улыбке, словно все окружающее раздражало его.

– Он уехал на Крит, - коротко ответил Андроник. Он сказал это вежливо, но холодно, а повернувшись к племяннику, тихо добавил: - Бедняга, он не смог пережить, что Елена не принадлежит ему одному.

– Такая женщина, как Елена, не может принадлежать одному мужчине. Она красива, как ее знаменитая тезка, и умна, как покровительница нашего великого города. Пройдут годы, но люди будут ее вспоминать,- сказал один из гостей.

– Как бы ни была умна женщина, ее место в гинекее,- отрубил Геронт, не пытаясь даже улыбкой смягчить свои слова.

- Все знают, что ты моралист и не одобряешь веселых нравов наших гетер. Что же тогда привело тебя в этот дом? – спросил Андроник, стараясь, чтобы насмешка в его голосе не прозвучала слишком явно.

Геронт ничего не ответил и отошел к столику, где рабыня налила ему

вина. Он сплеснул немного в бассейн и отпил несколько глотков. По поверхности воды расплылось темно-розовое пятно, и солнечные лучи, проходя сквозь него, окрасили красным белое тело Ареса.

Перикл слушал гостей, восхищавшихся хозяйкой дома, и желание увидеть ее становилось все сильнее.

А та, о которой так много говорили и которую так нетерпеливо ждали, стояла у окна своей комнаты.

Елена не торопилась выйти к гостям. Чудесный пейзаж, расстилавшийся за окном, приковал ее взгляд. Солнце садилось, и округлые невысокие холмы были подернуты мягкой дымкой. В лощинах уже залегли сумрачные тени. Спокойный золотистый свет разливался кругом, и не было сил отойти от окна, оторваться от этой умиротворяющей картины.

В такой же тихий вечер семь лет назад двенадцатилетняя Елена стояла на пороге родительского дома, тревожно прислушиваясь к шуму, доносившемуся с городских стен. Уже три дня их город осаждали враги, три дня отец Елены вместе с другими мужчинами пытался защитить свой дом и семью, и Елена каждый день носила ему еду. Сегодня мать не пустила девочку к отцу, она сама взяла узелок с едой и ушла, наказав дочери никуда не отлучаться из дома.

Елена беспокоилась: солнце уже садилось, а матери все не было. На их маленькой улице было пустынно и тихо. Вдруг крики вдали резко усилились, и тут в конце улицы появилась молодая женщина. Она бежала из последних сил, ее белая одежда запылилась и покрылась грязными пятнами.

-Мама! – бросилась к ней Елена. Женщина схватила ее за руку и, не говоря ни слова, втащила в дом. – Прячься! Прячься! – заговорила она, задыхаясь, и заметалась по комнате.

Дикие крики, женский визг и плач уже раздавались где-то совсем близко. Мать и дочь выбежали во двор. Там у ограды стоял огромный кувшин-пифос, в котором хранили зерно. Женщина втолкнула девочку в щель между оградой и пифосом. И в тот же момент на пороге показались два воина.

Елене, от ужаса сжавшейся в комок, они показались огромными. Они тяжело дышали, но не от усталости. Дикое возбуждение вздымало их мощные груди, плясало в глазах. – Эй, красотка! – крикнул один из них. – Напои-ка нас!

Ковш с водой дрожал в руках женщины, блестящие капли отмечали ее путь на пыльной земле. Воин протянул руку и схватил ее за плечо. – Да ты и правда красотка! Твой поцелуй освежит меня лучше воды, - и он грубо притянул ее к себе. Женщина рванулась, тонкая ткань хитона разорвалась, обнажив грудь. Воин, резким движением отшвырнув ковш, стал валить ее на землю. Женщина молча отчаянно сопротивлялась, ее острые ногти проводили кровавые полосы по потным плечам гиганта, но он не замечал этого. Все завертелось в глазах у Елены. Последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание, была ее мать, распластанная и придавленная к земле тяжелым телом вражеского воина.

Когда Елена очнулась, дом их пылал. Пылали и все дома на их улице. Вокруг была тишина, нарушаемая только треском огня. Тысячи искр взмывали в ночное небо и пропадали там среди звезд.

Девочка не нашла своей матери – весь город был пуст. Она никогда не узнала, что заставило врагов после изнурительного боя сразу оставить город. Когда на следующее утро подошел вызванный на помощь, но опоздавший отряд из Афин, единственной, кого они нашли живой, была Елена.

Вместе с воинами девочка добралась до Афин. Его узкие, пыльные и веселые улицы стали теперь ее домом. Летом она спала прямо на улице, а в холодные дни ее охотно пускали переночевать хозяева многочисленных харчевен. В плату за это Елена танцевала для их грубых, но добродушных посетителей, которые охотно угощали ее горячей ячменной кашей, солеными оливками и фигами.

Прошло два года, и маленькая танцовщица начала взрослеть. Ее округлившиеся груди, длинные стройные ноги, покрытые золотистым загаром, густые волосы цвета меда и огромные серые глаза стали привлекать к себе взгляды мужчин. Не один из них пытался соблазнить эту дикарку, но они были неотесанны, и их неловкие грубые движения будили в памяти Елены ужасные картины ее недавнего прошлого. Она отчаянно сопротивлялась, и незадачливым ухажерам приходилось отступать ни с чем.

Но неизвестно, как бы сложилась ее жизнь, если бы однажды не произошло событие, внезапно и резко изменившее ее судьбу.

Елена танцевала на городском базаре – агоре. Собравшаяся толпа выражала свой восторг одобрительными криками и свистом. Когда запыхавшаяся девочка обходила зрителей, щедро бросавших ей медяки, ее остановила очень красивая женщина лет тридцати. Она была одета в белую тунику, украшенную по подолу традиционным эллинским орнаментом, складки которой были так гармонично уложены, что придавали ее фигуре еще большее очарование. Волосы незнакомки были покрыты от пыли дорогим шарфом из серой прозрачной ткани. Позади нее стояли два рослых раба.

–Как зовут тебя, девочка? – спросила женщина. - Где ты живешь?

Елена посмотрела на нее. Спокойный, приветливый взгляд незнакомки вызвал у нее доверие, и она ответила: - Меня зовут Елена, и я нигде не живу.

– Хочешь пойти со мной? Ты будешь жить в красивом доме, и тебе больше не придется спать на улице.

Так Елена оказалась в храме Афродиты.

Красивая женщина была главной жрицей этого святилища. Опытным взглядом она угадала необыкновенную расцветающую красоту девочки и поняла, что для храма она была бы весьма удачным приобретением.

Девочку учили танцевать, сидеть и стоять в красивых позах, петь, декламировать стихи, ездить верхом. Родители Елены научили ее читать, в храме была богатая библиотека, и будущая гетера пристрастилась к чтению. Ее часто можно было увидеть, склонившейся над свитком. Она могла прибежать к своей наставнице и прочитать ей понравившиеся стихи. Но трактаты по искусству любви она читала неохотно.

Прошел год, и однажды главная жрица позвала Елену к себе. – Девочка моя, - сказала она, - я очень привязалась к тебе, но, боюсь, нам скоро придется расстаться.

– Но почему? – удивленно спросила девушка.

– Ты же знаешь, что наш храм посвящен богине любви, великой Афродите. Но я не вижу в тебе стремления служить ей. Девушка побледнела, ее глаза стали печальными.

– Не тревожься, никто не принудит тебя делать то, к чему не лежит твое сердце. Великая богиня хочет, чтобы ей служили радостно, потому что сама дарит людям радость. Даже бедняк может быть счастлив благодаря ей. Она исправляет несправедливость судьбы и каждому дает шанс на счастье. У тебя есть время подумать. Если ты не захочешь служить Афродите, мы придумаем для тебя что-нибудь другое.

 

  Елена выскользнула из комнаты жрицы. Стояла звездная ночь. Теплый воздух был пропитан запахом роз, любимых цветов Афродиты, окружавших храм широкой полосой. Елена присела на гладкие мраморные ступени и подняла глаза к звездному небу.

– Прекрасная богиня, - молча молила она, - я люблю тебя и всей душой хотела бы служить тебе. Помоги мне, дай мне знак.

Девушка вглядывалась в небо, как будто надеялась увидеть там что-то. Было тихо, но вот зашелестели листья олив, и теплый ветерок, как чья-то нежная ладонь, ласково коснулся лица Елены. Она встала и медленно пошла вдоль темного храма.

Комнаты, отведенные жрицам и храмовым гетерам, выходили на просторную террасу, опоясывающую здание. Двери из-за жары не закрывались, а были завешаны тканью. Елена медленно шла по террасе, прислушиваясь к тому, что делалось в комнатах ее подруг. Кое- где было тихо, но чаще всего из темноты доносились тихий шепот, вздохи, звуки поцелуев.

Вдруг Елена остановилась у слабо освещенной двери. Сквозь неплотную ткань она разглядела то, что заставило ее затаить дыхание. Два тела, бронзовое и золотисто-белое, сплелись в крепком объятии на широком ложе. Загорелые руки мужчины скользили по белоснежному телу гетеры одним плавным непрерывным движением. Их тела равномерно двигались, то удаляясь, то устремляясь навстречу друг другу в едином страстном порыве. Губы их слились и, казалось, не могли разъединиться. Елена замерла. Она не могла оторвать глаз от этого прекрасного зрелища. Раздался тихий восторженный вздох, и любовники обессилено растянулись на ложе. Девушка увидела прекрасное лицо молодого мужчины, скорее юноши. Он с нежной благодарностью смотрел на ту, что лежала с ним рядом.

К горлу Елены подступили сладкие рыдания, и она убежала, захлебываясь слезами, которые смыли с ее души тяжкие воспоминания.

Вскоре она вступила на путь служения Афродите и стала одной из прославленных афинских гетер.

… - Госпожа, все заждались тебя! – тихий голос маленькой служанки заставил Елену очнуться. Она глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания, и вышла к гостям.

Глава II

Для Перикла первый вечер в доме знаменитой гетеры прошел как во сне. Состояние тихого восторга, в которое он пришел, увидев Елену, не только не рассеивалось, но, наоборот, усиливалось. Его взгляд неотступно следовал за хозяйкой дома. Елена была единственной женщиной на этом мужском сборище. Она постоянно переходила от одной группы к другой, стараясь развлечь своих гостей. Перикл с восхищением замечал, что спокойное достоинство, с которым держалась юная женщина, заставляло мужчин быть сдержанными и учтивыми. Не было слышно вольных шуток, непристойных анекдотов. Казалось, все забыли, что хозяйка этого дома - гетера. Разговор касался поэзии, философии, политики, и Елена то с увлечением говорила, то с интересом слушала своих собеседников. Она смотрела на говорящего, слегка наклонив голову, отчего ее огромные серые глаза, цвет которых подчеркивал серо-голубой хитон из легкой ткани, казались еще больше. Выражение глаз постоянно менялось, они становились то насмешливыми, то взволнованными, то томными, то задумчивыми. Перикл видел много красивых женщин (Афины славились своими красавицами), но никогда еще не встречал такой обаятельной и влекущей.

Опустилась ночь, слуги внесли светильники, и атмосфера стала уютной, интимной. Ночные бабочки серыми тенями вились вокруг светильников, звездное небо служило великолепной крышей, аромат цветов стал ощутимей.

Вина уже было выпито немало, гости заговорили громче, чаще слышался смех.

Перикл по-прежнему следил за хозяйкой дома и заметил, как она вышла в боковую дверь, ведущую в ее покои. Вскоре за ней последовал Геронт. Ревнивое чувство рассеяло атмосферу восторженности в душе юноши и заставило его пойти за ними. Сердясь на самого себя, он шел по слабо освещенному коридору и вдруг услышал голоса.

– Я ценю искреннее чувство дороже любого драгоценного подарка, - взволнованно говорила Елена.

- Нечего ломаться! Бери деньги и делай свое дело, - злобно ответил Геронт.

– За этим иди к жрицам Котито, - насмешливо прозвучал ответ гетеры. – А здесь выбираю я!

- Ах ты …!

Перикл рванулся на помощь, но его опередил Андроник. Он схватил Геронта за руку и резко повернул к себе. Секунду он гневно смотрел в глаза фесмофета, а затем подчеркнуто спокойно сказал: - Тебе лучше уйти.

– Вы заплатите мне за это – оба ! – прошипел грубиян и стремительно прошел мимо Перикла, даже не заметив его.

Елена тоже его не заметила. Она подошла к Андронику, взяла обеими руками мощную руку своего защитника и поцеловала ее.

В смятении Перикл вернулся к гостям. Он налил вина в дорогую чернофигурную вазу, даже не разбавив его, и залпом выпил. Вскоре к нему подошел его дядя. Он был, как обычно, спокоен, Но юноша, хорошо знавший его, заметил счастливый блеск в глазах Андроника.

– Тебе придется вернуться домой одному, - тихо сказал тот. – Передай домоправителю, чтобы он прислал сюда носилки к утру.

Перикл покинул дом гетеры. Сердце его было переполнено противоречивыми чувствами.

 

Мягкий свет предрассветной луны проникал в комнату сквозь полуоткрытую дверь и смешивался с неярким блеском бронзового светильника, стоявшего на невысоком столе возле широкого ложа. Смутные тени прятались в углах просторного помещения, посреди которого, откинувшись на спинку троноса сидел Андроник, одетый только в набедренную повязку. Могучее тело его было блаженно расслаблено, темные, восторженно блестевшие глаза были прикованы к Елене. Она сидела у его ног на низком табурете, положив руку к нему на колени и склонив на них голову. Ее распущенные волосы окутывали ноги Андроника теплым золотистым покрывалом. Гибкое тело юной женщины было полуприкрыто легким покрывалом, которое не скрывало его изящных линий.

С легким радостным вздохом Елена подняла голову, и взгляд ее огромных серых глаз, казалось, проник в самую душу Андроника.

– Елена, как ты прекрасна! Он закрыл глаза… - Мне кажется, я полюбил тебя. Тем больнее думать, что я должен тебя покинуть.

Она взяла его сильную руку и приложила к своей щеке.

– Ты говорил, что тебе нужно уехать. Это так срочно?

– Это срочно и обязательно. Совет пятисот посылает меня в Навкратис с тайным поручением. Я думаю, финикийцы многое бы отдали, чтобы я туда не попал.

Елена с улыбкой посмотрела на Андроника: – Египет – красивая страна, а египетские гетеры искусны в любви.

– Да, Египет - прекрасная страна, полная тайн, и египетские жрицы искусны в любви, но Елены там нет.

Андроник сжал тонкие руки гетеры. - Великие боги, как поздно вы подарили мне любовь!

-Ты никогда не любил? – Елена серьезно и ласково смотрела в глаза любовника, и у него кружилась голова от этого взгляда. – Но твоя жена еще молода и, говорят, красива. Разве ты не любишь ее?

Лицо Андроника помрачнело. – Она моя жена, и я не скажу о ней ни одного плохого слова.

– Прости, - Елена опустила голову.

Андроник обнял ее, посадил к себе на колени и крепко прижал к груди. - Любовь моя, она красива, она отличная хозяйка, умна, но она не любит любовь. Рядом с ней я чувствую себя, как с прекрасной мраморной статуей. Я восхищаюсь ей, но мне не хочется к ней прикасаться. От тебя же я не могу оторваться.

И он еще крепче сжал ее в своих объятиях.

Елене было тепло и уютно в сильных руках Андроника. Она прижималась щекой к его груди и слышала, как гулко и часто бьется его сердце. Она чувствовала, как желание вновь пробуждается в них обоих, и радовалась этому. Их губы слились, но в это время за полуоткрытой дверью послышался громкий шорох. Андроник и Елена оторвались друг от друга.

– Кто там? – резко спросил Андроник.

Ответа не было.

– Это ты, Европа? - позвала Елена.

Раздалось шумное хлопанье крыльев, и в комнату влетела огромная серая сова. Ее круглые глаза с яростью смотрели на любовников. Лохматой тенью она стремительно пронеслась по комнате и вылетела за дверь. Елена вздрогнула - в городе Паллады водилось много сов, но птица, влетевшая в дом, считалась предвестницей несчастья.

– Не бойся, моя любимая, - прошептал ей на ухо Андроник. – Пусть сам Аид встанет из Эреба – он не помешает мне любить тебя.

 

Эос своими розовыми перстами уже приподнимала черный плащ Нюкты-ночи, когда Елену разбудил маленькая Европа: - Госпожа, во дворе ждут носилки.

Андроник не позволил молодой гетере провожать себя. Она обхватила его руками за шею и тесно прижалась к нему. – Мне было хорошо с тобой. Возвращайся скорее, - прошептала она с закрытыми глазами. Андроник молча поцеловал ее дрогнувшими губами и вышел.

Глава III

Решив хорошо выспаться после бессонной ночи, Елена приказала служанкам не будить ее. Но проспала она недолго. Ей приснился тревожный сон.

Она видела Андроника, стоявшего на берегу бурного моря и грустно смотревшего на нее. Злые волны раскачивали длинную остроносую триеру, ветер ожесточенно трепал красно-белый полотняный парус. Сумрачное небо с быстро плывущими по нему тяжелыми облаками предвещало бурю.

– Это он отплывает в Египет, - догадалась во сне Елена.

Но тут раздался удар грома, змеистая молния на мгновение ослепила гетеру. И она увидела, что никакого моря нет, остромордая хищная триера тоже куда-то пропала. Какая-то мрачная река тягуче катила свои воды мимо безрадостных берегов, и по ней к Андронику подплывал в маленьком, в котором могли поместиться только двое, челноке старик в грязно-бурой хламиде и протягивал руку, как будто просил денег.

Елена проснулась оттого, что какая-то тяжесть легла ей на сердце. Она открыла глаза, и спальня, освещенная пробивавшимися сквозь закрытые ставни лучами солнца, поразила ее своей безмятежностью.

Стены, выкрашенные светло-голубой краской, по верху были украшены ярким фризом, изображавшим пляшущих девушек. На чистом полу из светлого дерева лежала разноцветные коврики, вытканные служанками. Изящный резной ларь для одежды, трехногий круглый столик, на котором стояли шкатулки с косметикой и украшениями, несколько скамеек с широко расставленными ножками – больше в комнате ничего не было.

Знакомые предметы успокоили Елену. Слабый запах раздавленных розовых лепестков заставил ее вспомнить подробности минувшей ночи.

Это Андроник усыпал ее ложе лепестками роз накануне вечером. Воспоминания зажгли румянец на щеках Елены и огонь в ее крови. Волшебная, незабываемая ночь! Впервые она почувствовала себя не вещью, пусть дорогой и красивой, а женщиной, которую любят и которой поклоняются. Любовь Андроника заставила ее забыть о своем искусстве, много раз проверенных ласках. Все, что она дарила ему в эту ночь, было вдохновлено и рождено им. Елена еще никогда не любила, и теперь, думая об Андронике, она чувствовала, что ее сердце готово проснуться.

Внезапно она вспомнила Перикла. Как смотрел на нее этот юноша! Но что-то знакомое чудилось ей в его лице. Где она могла встречать его раньше? Елена напрягла память, но на ум ничего не приходило.

Тут ее размышления прервал шум в коридоре. Европа громким шепотом запрещала кому-то входить в комнату госпожи.

– Дело не терпит отлагательства, - послышался мужской голос.

Дверь открылась, и в спальню гетеры вошел невысокий изящный человек. Елена с удивлением узнала в нем Пифея, одного из своих немногих близких друзей. Хотя ему было уже тридцать лет, он производил впечатление юноши. Его лицо с правильными, чисто греческими чертами, большими черными глазами, светлой короткой бородкой всегда было свежо и безмятежно спокойно. Его свежевыстиранная туника была уложена гармоничными складками. Вся аристократическая молодежь Афин восхищалась им и подражала его одежде и манерам. Тот, кто не знал его, никогда не смог бы догадаться, что этот изысканный щеголь был одним из самых образованных философов греческой столицы и непревзойденным кулачным бойцом, не раз побеждавшим на Олимпийских играх.

Никто никогда не слышал, чтобы у Пифея была возлюбленная. Для Елены он был только другом, их сблизила любовь к поэзии. Пифей никогда не пропускал симпосионов в доме Елены и накануне тоже был там. Хотя сегодня он был как всегда изящен и спокоен с виду, гетера почувствовала в нем что-то необычное.

Быстрыми шагами приблизившись к ложу, Пифей сел на него и взял Елену за руку.

- Елена, - сказал он, твердо глядя ей в глаза, - приготовься выслушать тяжелое известие – умер Андроник.

Несколько мгновений гетера непонимающе смотрела широко открытыми глазами в лицо Пифею. Затем она резко села, прижав к груди легкое шерстяное покрывало, которым была укрыта

–Откуда ты знаешь? Ты был у него дома? – спросила она, надеясь, что его ответ даст ей повод усомниться.

– Я не был у него, но об этом уже говорят все Афины.

– Это неправда! – захотелось крикнуть Елене, но тут она вспомнила свой сон. Андроник и этот старик в лодке, просящий денег! Это же Харон! Значит, когда она спала, Андроник уже стоял на пороге царства мертвых.

Слезы покатились из глаз Елены, она закрыла лицо руками. Пифей молча гладил ее склоненную голову, пережидая первый взрыв горя. Слезы просачивались у нее между пальцами и падали на обнаженную грудь. Но внезапно она опустила руки.

- Отчего…. Почему он умер? – спросила она.

- Я не знаю. Говорят, что когда рабы принесли носилки домой, он был уже мертв. Он умер на обратном пути от тебя.

Елена соскочила с ложа и заметалась по комнате, разыскивая одежду.

– Пойдем…, пойдем со мной…, к нему. Я хочу его видеть. Он был совершенно…, он прекрасно себя чувствовал, - сбивчиво говорила она.

- Дорогая, это неудобно. Ты можешь нарваться на оскорбления, - Пифей пытался остановить ее.

- Нет, я пойду! – Елена иступлено топнула босой ногой. – Ты не знаешь, не понимаешь…. И вновь зарыдав, она упала на ложе.

Андроник! Такой нежный, такой любящий! В его объятиях было так спокойно! Она уже начала ждать его возвращения их Египта, а теперь он никогда не вернется!

Горе молодой женщины было таким бурным, что Пифей испугался. – Неужели она полюбила его? – подумал философ. – Правда, он был этого достоин.

– Хорошо, дорогая, не плачь, - ласково заговорил он. – Я пойду с тобой, если ты так этого хочешь.

Вскоре Елена и философ торопливо вышли из дома. Было еще не жарко. Ветер задорно шелестел листьями олив, теплый солнечный свет, казалось, заставлял розы и жасмин пахнуть еще сильнее, но Елена ничего не замечала. Она надела свой самый старый хитон и с головой укуталась в темный гиматий. Слезы все время навертывались ей на глаза, и Пифею приходилось поддерживать ее и указывать дорогу.

Вот они подошли к дому Андроника. Он мало чем отличался от дома гетеры, только не было перед ним цветов, которые в изобилии росли перед жилищем Елены. Два печальных темно-зеленых кипариса охраняли вход. На пороге гетера и философ столкнулись с небольшой группой мужчин, которые, отдав последний долг покойному и совершив обязательное омовение, покидали дом.

Елена не обратила на них внимания, но Пифей успел заметить их любопытные взгляды и услышал шепот: - Это она!

– Будет скандал, - мрачно подумал философ.

Когда они вошли в комнату, там были только слуги. На жестком ложе лежало тело Андроника, уже омытое, умащенное душистыми маслами и одетое в белоснежную тунику. Пифей позволил Елене одной подойти к ложу. У гетеры, проплакавшей всю дорогу, слезы внезапно высохли, как будто она не хотела, чтобы они мешала ей в последний раз насмотреться на дорогого человека. Тот лежал в спокойной естественной позе спящего человека, но синеватые тени на висках и под глазами и заострившийся нос говорили о том, что этот сон – вечный.

С болью в сердце Елена думала о том, что со временем его черты изгладятся из ее памяти. Она взяла его за руку, чистую (только у основания мизинца была царапина) ухоженную руку человека, не знавшего никакого труда, кроме ратного, и поцеловала ее. Потом она повернулась к своему другу и сказала: - Пойдем, и спасибо тебе.

В это время из двери, ведущей во внутренние покои, показалась высокая стройная женщина, одетая в черное, с распущенными черными волосами. Огромные темные глаза с ненавистью взглянули в лицо Елене, и та поняла, что перед ней вдова.

Резко повернувшись, гетера вышла из комнаты. Пифей последовал за своей подругой. – Мы не совершили омовения, - подумал он, - не к добру это. Но он ничего не стал говорить Елене.

Простившись с Адроником, Елена почувствовала себя спокойней. Она медленно шла по Панафинейской дороге, сопровождаемая философом.

Становилось жарко. Солнце двигалось к зениту, и его палящие лучи заставили людей спрятаться в домах. Дорога была пуста. Елене вспомнился последний праздник Великих Панафиней, когда красочная процессия двигалась к храму Эрехтейона на Акрополе. Тогда жрицы Афродиты стояли на обочине, наблюдая, как знатные горожане, музыканты, танцоры, носильщики с приношениями, воины с копьями и щитами, одетые в голубое жрецы и жрицы, сопровождаемые священными животными, следовали во главе колонны, которая везла роскошные новые одежды для статуи Афины.

Каждые четыре года эти одежды ткали самые прекрасные и добродетельные девушки города, названного в честь великой богини мудрости и справедливой войны. Какой веселой и беспечной в предвкушении танцев и развлечений была тогда Елена! С болью в сердце она вспоминала сейчас, что во главе процессии, состоящей из самых именитых граждан, шел Андроник. Это воспоминание заставило глаза Елены вновь наполниться слезами.

Так, печалясь и вспоминая, Елена сама не заметила, как оказалась на агоре. Несмотря на жару здесь было многолюдно. Афиняне пришли на рынок, чтобы купить свежую рыбу, овощи, фрукты у крестьян из близлежащих деревень, раскинувших полотняные навесы посреди рыночной площади. В тени колоннад стои разговаривали со своими учениками философы, расставили маленькие столики менялы. Афиняне любили встречаться со своими друзьями на агоре, где всегда можно было узнать свежие новости и обсудить их. А сегодня, как сразу поняли Елена и Пифей, главной новостью была смерть Адроника.

– Не скоро в Афинах появиться другой такой стратиг, как Андроник, - со вздохом говорил знакомому пожилой гражданин, за которым шли два нагруженных покупками раба.

– Любовь в его возрасте до добра не доводит, - усмехнулся собеседник и непоследовательно добавил, - кто бы не согласился умереть в объятиях красотки.

- Это недешево стоит, - вмешался в разговор молодой меняла с хитрыми глазами. – Вы уже слышали, какой куплет сочинил Нелей? И он затянул во все горло:

Эй, плати двойную цену

И узнаешь под конец,

Что любовь в объятьях смерти,

Это больше, чем … .

И он припечатал в конце такую чудовищную непристойность, что все кругом покатились со смеху.

Пифей заметил, как окаменело лицо Елены. Он твердо взял ее за руку и повел прочь, преследуемый шепотом: - Вот она!

Поздним вечером Елена была одна в своей спальне. Как и накануне, комната была слабо освещена дрожащим светом масляного светильника. Гетера опустилась на колени перед пустым троносом, вытянув руки на его сидении и опустив на них голову. Печаль и тревога терзали сердце молодой женщины. Смерть Андроника потрясла ее так же, как в свое время потеря родителей. Вновь она чувствовала себя одинокой в этом мире, который казался враждебным и полным опасностей.

Погрузившись в свои мысли, гетера не заметила, что дверь ее комнаты медленно открылась. Порыв ночного ветра загасил светильник, и наступившая темнота заставила Елену поднять голову. В дверном проеме она увидела высокую темную фигуру.

– Кто здесь? – хотела спросить она, но внезапный ужас сжал ей горло. На мгновение ей показалось, что это он, Андроник, вернулся из царства мертвых, чтобы забрать ее с собой. Фигура медленно стала приближаться к Елене, и это заставило ее обрести мужество.

– Эй, Европа! Кто-нибудь! Света!

Прошло несколько мгновений, и в коридоре появилась маленькая рабыня. Тростниковая свеча освящала ее круглое испуганное личико, и в этом неверном свете Елена разглядела того, кто так напугал ее.

– Я надеялась, Геронт, что ты больше никогда не появишься в моем доме, - холодно сказала она, беря свечу из рук рабыни и зажигая от нее светильник.

– Выйди, Европа, - попросила она девочку и шепотом добавила, - но не уходи далеко.

Архонт молча ждал, пока Европа выйдет из комнаты. Теперь его лицо было хорошо освещено, и гетера смогла разглядеть в его глазах злобную насмешку.

– Оплакиваешь своего любовника? – с издевкой спросил он.

- Оплакиваю достойного человека, которого любили все Афины, - сдержано ответила Елена.

Геронтуу почудился в ее словах обидный намек, и он вспыхнул: - Теперь этот «достойный человек» будет украшать своим присутствием Эреб. Он свое получил!

От невероятной догадки сердце Елены неистово забилось.

– Так это ты ...?

Архонт злобно расхохотался: - Я? Нет, ты! Это ты убила его, и завтра об этом будет знать весь город.

Прижав руки к груди, юная гетера в недоумении вглядывалась в лицо своего врага.

– Ты сошел с ума или пьян? – наконец спросила она.

– О нет! Совет пятисот не смог оставить без внимания внезапную смерть своего чрезвычайного посланника. Было проведено расследование, – Андроника отравили!

И Геронт опять возбужденно захохотал.

– Сегодня вечером меня пригласила к себе вдова Андроника, Она обвиняет в убийстве тебя, и я буду представлять ее в суде. Уж я сделаю все, чтобы тебя признали виновной. Продажная девка ни у кого не вызовет сочувствия. Ты еще будешь плакать у моих ног, а я отшвырну тебя, как ненужную дрянь.

И торжествующе взглянув на ошеломленную гетеру, Геронт вышел из комнаты.

Елена не успела прийти в себя, как ей на шею бросилась плачущая Европа. Стоя за дверью, маленькая рабыня слышала все, что сказал Геронт, и страх за обожаемую госпожу заставил ее забыть почтительность.

– Я знала, знала! – захлебываясь рыданиями, твердила девочка. – Этот ужасный сон! Эта страшная женщина!

Но госпожа, казалось, не слушала ее. Сдвинув брови, прекрасная гетера о чем-то сосредоточенно размышляла. Ее рука рассеянно поглаживала девочку по плечу. Наконец она сказала: - Перестань, Европа. Сейчас не время плакать. Скажи Келосу, чтобы он немедленно отправился в дом Пифея и попросил его прийти сюда. Пусть скажет, что дело очень важное, да пусть не забудет взять с собой факел и оружие. Афины становятся опасными.

Спустя некоторое время, Пифей входил в комнату гетеры. Елена, которая ждала его, расхаживая из угла в угол, взглянула в лицо друга. Оно было необыкновенно серьезным.

– Так ты знаешь, - сказала Елена и, как бы сразу устав, присела на край ложа.

– Да. Один их моих учеников входил в состав комиссии, которая производила расследование. Зная о моей дружбе с тобой, он поторопился сообщить мне результат. Завтра об этом заговорят в городе.

– А тебе известно, что Геронт собирается обвинить в убийстве меня? – ровным голосом спросила молодая женщина.

– Что?! – обычная невозмутимость оставила Пифея.

– Да. Он был здесь сегодня вечером. Он хочет меня уничтожить.

Взяв себя в руки, философ подошел к Елене и сел с ней рядом.

– Тебе нужно уехать, Елена, и немедленно. Немало людей в этом городе будут рады твоему унижению и даже смерти.

– Но почему? – широко раскрыв глаза гетера смотрела на Пифея, и он невольно заметил, какой юной и беспомощной казалась сейчас эта всегда уверенная в себе женщина.

– Твоя красота – великий дар богов, - ответил философ, - но это и опасный дар. У людей с возвышенной душой красота вызывает благоговение, но в обывателях она может пробуждать самые низменные чувства. Задумывалась ли ты когда-нибудь, гуляя на агоре, сколько мужчин желали тебя и ненавидели за то, что не могут тобой обладать? А сколько женщин не могут простить тебе твою красоту и то желание, которое ты вызываешь в мужчинах?

Лицо Елены затянула пелена грусти.

– Куда же мне ехать? – спросила она печально. – Во всей Ойкумене у меня нет ни одного близкого человека. Мне казалось, что здесь, в Афинах, я нашла свой дом и надеялась найти любовь, но …

- У меня много друзей в разных городах Эллады. Мы, философы, не признаем политических разногласий и всегда поддерживаем друг друга. Хочешь, я напишу в Коринф? В этом городе высоко ценят умных и прекрасных женщин. Ты станешь там царицей всех гетер.

Елена задумалась.

Пифей не торопил ее. Он смотрел на прекрасное милое лицо и с грустью думал, что, если эта женщина уедет, его жизнь потеряет одну из своих красок.

Но вот Елена приняла решение. Ее огромные глаза твердо взглянули в лицо Пифея.

– Я не уеду. Если я это сделаю, все уверятся в том, что смерть Андроника – дело моих рук. Я верю, что великая богиня, которой я служу, не оставит меня без поддержки. По нашим законам я не имею права защищать себя в суде. Прошу тебя, Пифей, возьми это на себя.

Философ побледнел. – Ты возлагаешь на меня огромную ответственность. Если я не смогу убедить судей в твоей невиновности, это станет мучением моей жизни.

Елена мягко улыбнулась. Она взяла крепкую руку друга и сжала в своих нежных ладонях. – Ты сможешь. Ты самый искусный оратор в Афинах, а я невиновна.

Лицо Пифея внезапно разгладилось. Какая-то мысль придала ему уверенность.

И Елена поняла, какая, когда он сказал: - Хорошо, я это сделаю. Но, если нам придется потерпеть поражение и тебя осудят на смерть, я последую за тобой в Эреб.

 

Глава IV

Казалось, Афины отмечали очередной праздник. С раннего утра жители города, одетые в лучшие свои наряды, поодиночке или группами собираясь на улице, двигались в одном направлении. Молодые и старые, богатые и не очень, мужчины взбирались по белой пыльной дороге на Ареопаг, место, где заседал Афинский суд.

К тому времени, когда члены ареопага прибыли на холм, все пустое пространство вокруг судейских мест было плотно забито любопытными. Женщин было немного. Лишь несколько горожанок попроще да стайка гетер представляли женское население Афин. Имена Андроника, Геронта и Пифея были у всех на устах. Царило веселое, слегка нервозное возбуждение, когда даже незнакомые люди легко вступали в разговор.

Сначала толпа была настроена довольно добродушно к обвиняемой, но постепенно разговоры стали приобретать неблагоприятный для Елены характер. Казалось, чья-то злая воля руководила всем происходящим.

– Она его отравила, потому что он мало заплатил, - рассказывал какой-то горшечник окружавшим его людям.

– Она персидская шпионка, - можно было услышать в другой группе

– Нет, финикийская!

- Египетская!

Самые несуразные версии произошедшего перелетали от одной группы спорщиков к другой, и, казалось, уже никто не сомневался в виновности знаменитой гетеры.

– А кто эта женщина в черном? – спросил у своего соседа, солидного гражданина, бедно одетый грек робкого вида.

– Вдова Андроника Лидия, - ответил тот.

– Ух, и строга! От такой сбежишь, - начал было робкий, но тут же получил ощутимый тычок в бок от своей жены, чья наружность не свидетельствовала о добродушном характере.

– Вас, свиней, и нужно в строгости держать, - заявила она во всеуслышанье, - вы все норовите в грязь забраться!

Респектабельный гражданин сурово посмотрел на говорившую, но его взгляд ее нисколько не смутил.

- Кабы не ваша похоть, этих грязных гетер и духу бы не было в нашем городе. Великая Афина не любит гетер. Пусть убираются в Коринф, порнодионки!

Но такая перспектива, очевидно, не очень понравилась окружавшим мегеру мужчинам, ее никто не поддержал. В толпе продолжали горячо спорить, чьей же шпионкой была Елена.

Внезапно шум на холме резко усилился.

– Идут! Идут!

– Смотрите, вот она! Ух, хороша!

– Грязная шлюха!

– Пифей ее защищает! Повезло малышке!

В толпе сам собой образовался проход, по которому спокойно, как-то даже лениво шел Пифей в сопровождении Елены. Философ улыбкой приветствовал своих поклонников, которые собрались, чтобы стать свидетелями еще одного триумфа своего кумира. Но глаза остальных были прикованы к знаменитой гетере.

Лицо молодой женщины было серьезно, слегка печально, но никто не смог заметить на нем следов тревоги. Она была одета в белоснежный хитон из тонкой ткани с серо-голубым орнаментом в виде пальмовых ветвей на подоле. Серо-голубой прозрачный гиматий в тон орнаменту полуприкрывал прекрасные плечи и руки от уже начинавшего нещадно палить солнца. Ее необыкновенно густые золотистые волосы были разделены прямым пробором и закреплены сзади, роскошной волной ниспадая почто до колен. Никаких драгоценностей не было на гетере. Ее ослепительными украшениями служили молодость, свежесть и красота.

Елена и Пифей стали справа от помоста, предназначенного для судей, и почти сразу члены ареопага стали занимать свои места, словно дождавшись выхода главной героини.

Слева от помоста, прямо напротив Елены и ее адвоката стоял фесмофет Геронт с высокой женщиной, одетой в черное. Это была вдова Андроника Лидия. Она стояла совершенно неподвижно, похожая на мрачную статую Гекаты. Браслеты из темного золота в виде змей обвивали ее руки, усиливая сходство со зловещей богиней. Лидия подняла опущенные ресницы, и яростный огонь ее черных глаз опалил Елену.

Глава ареопага, архонт басилевс, встал и поднял ладонь, призывая народ к молчанию. Воцарилась полная тишина. Стоявшие сзади вытягивали шеи и прикладывали руки к ушам, не надеясь услышать все, но звучный голос архонта легко достиг самых последних рядов:

- Город Афины против гетеры Елены по обвинению в убийстве афинского стратига Андроника. Город Афины представляет архонт-фесмофет Геронт. От имени Елены выступает философ Пифей.

Архонт повернулся в сторону Акрополя, где стояла огромная бронзовая статуя Афины-Промахос ( Воительницы). Даже на таком расстоянии ослепительный блеск ее шлема и копья был хорошо виден. Белый дым, поднимавшийся из храма Эрехтейона, свидетельствовал, что жрецы уже принесли положенные жертвы покровительнице Афин.

– Великая богиня, - проговорил архонт басилевс, приложив руку к сердцу, - помоги нам судить мудро и справедливо.

Глава ареопага сел, и на площадку перед помостом вышел Геронт. Он слегка повернул голову вправо и окинул гетеру презрительным взглядом, в котором Елена почувствовала ненависть и глубоко запрятанное торжество.

« Начальник воды» вылил воду в клепсидру, водяные часы, которые представляли собой две чаши. Жидкость из первой по капле вытекала во вторую, отмечая время. Как только первая капля со звоном ударилась о дно глиняной чаши, Геронт начал говорить.

…Уже две трети воды в клепсидре перелились в нижнюю чашу. Пифей внимательно слушал обвинительную речь фесмофета. На лице философа застыла надменная усмешка, но в душе его росла тревога.

Обвинение Геронт было построено не на фактах, а на эмоциях. Он сумел пробудить в душах слушателей самые низменные чувства, играя на их зависти, ненависти к чужакам, всему тому, что стояло выше их понимания.

Энергичная речь обвинителя наэлектризовывала толпу. Все чаще слышался возбужденный шум. Уже не раз одобрительные крики слушателей вызывали самодовольную улыбку на лице фесмофета.

Пифей ясно понимал, что доводами разума, блестящими логическими построениями вряд ли удастся смягчить эффект обвинительной речи и повернуть симпатии толпы в сторону Елены. Философ украдкой взглянул на судей. Их лица ничего не выражали, но Пифей заметил несколько взглядов, которыми члены ареопага внимательно оглядывали возбужденно гудящую толпу.

Пифей перевел глаза на Елену. Она спокойно стояла с ним рядом. Полуприкрытый ресницами взгляд ясных серых глаз, оттененных наброшенным на голову гематием, был отрешенно устремлен  прямо перед собой..

– Она уверена во мне, - с острым беспокойством осознал Пифей. – А я? Смогу ли ее спасти?

Тут он заметил, что на лице Елены изобразилось удивление, она перевела взгляд на Геронта. Пифей прислушался.

- …Продажной девке, торгующей своими ласками, ничего не стоит продать врагам интересы города, который не является ей даже родным.

С последней каплей воды Геронт закончил свою речь. На Ареопаге стоял сплошной рев.

– Смерть шпионке! Мерзкая шлюха! – неслось со всех сторон.

- Я задушу ее собственными руками! – надсаживаясь, орала краснолицая ненавистница гетер.

Присутствующие на суде служительницы Афродиты сбились в испуганную стайку и пытались покинуть холм, но беснующаяся толпа преградила им дорогу.

Пифей видел огорченные лица своих друзей и лихорадочно пытался сообразить, что делать. «Начальник воды» уже перелил воду в верхнюю чашу клепсидры, упали первые капли, но крики не умолкали. Пифей взглянул на судей, но по их каменным лицам понял, что они не собираются прийти к нему на помощь. И тогда он сделал то, чего никто не ожидал.

Одним движением руки он сорвал с гетеры хитон, а другим сдернул с ее головы гиматий и распустил волосы.

– У-ух! – единым выдохом ответила толпа.

На фоне зелени возникла обнаженная фигура женщины. Она была неподвижна и напоминала одну из тех прекрасных статуй, которыми афиняне любили украшать свой город.

Хотя поступок Пифея был совершенно неожиданным для Елены, она не пошевелилась, не вздрогнула. Юная женщина стояла в спокойной непринужденной позе, не скрывая ни единой линии своего пленительного тела. Яркий свет солнца окружил ее фигуру мягким сиянием. Густые золотистые волосы упали обильной волной на великолепные плечи цвета светлого янтаря. Кровь зажгла ярким румянцем щеки Елены, белки ее огромных глаз поголубели, и когда она подняла глаза, голубое их сияние разлилось в воздухе. Казалось, сама великая Афродита явила свою красоту смертным.

Как будто пораженная громом толпа замерла в ошеломленном молчании.

Выдерживая паузу, как хороший актер, Пифей скользил глазами по лицам собравшихся. Он видел ненависть и вожделение в глазах Геронта, побелевшие, судорожно сжатые губы Лидии, смешные в своей оторопелости лица судей. С тайным восторгом заметил он, как смягчились лица людей в толпе, как исчезали из их глаз ожесточение и зависть, как свет восхищения делал их более мягкими, человечными – и понял, что победил.

Тогда он вскинул руку, в которой гиматий Елены развевался, как знамя, и голосом, проникновенную силу которого так хорошо знали его друзья, воскликнул: - Именем наших великих богов клянусь - такая прекрасная женщина не может быть преступницей!

…Возвращение Елены и Пифея домой было триумфальным. Толпы поклонников окружили гетеру и ее защитника, громко прославляя красоту одной и ум другого. По дороге к ним присоединялись все новые и новые любопытные, восторг толпы усиливался, и, наконец, афинянин огромного роста схватил Елену и посадил ее на свое широченное плечо. Прекрасная гетера смеялась, ее распущенные волосы золотым плащом развевались по ветру, глаза сияли волнением и радостью победы.

Воодушевленные этой картиной поклонники Пифея, среди которых были представители самых аристократических родов, тоже хотели понести своего кумира. Но философ, смеясь, отказался от такой чести и продолжал идти, окруженный своими почитателями, перекидываясь шутками и остротами с афинянами, спешившими поприветствовать победителя. Кто-то водрузил ему на голову венок, сплетенный из роз и листьев лавра, и Пифей выглядел по меньшей мере Аполлоном, а Елена в глазах своих бывших ненавистников олицетворяла великую богиню любви и красоты.

Маленькая Европа, с самого утра тревожно ожидавшая возвращение своей госпожи, очень испугалась, услышав оглушительный шум. Но, выглянув из калитки и увидев веселое лицо Елены, вознесенной над толпой, она взвизгнула от восторга и с криком «Победа! Победа!» бросилась в дом, целуя всех, кто попадался ей по дороге. Поцелуй достался и ее юному поклоннику-рабу, который от восхищения замер на месте, приложив руку к щеке, как бы желая подольше сохранить прикосновение нежных губ.

Простившись с провожатыми у дверей дома, выслушав десятки комплиментов и десятки раз выразив свою благодарность, Елена взяла Пифея за руку и повела за собой. Она ввела его в свою комнату. Там, не говоря ни слова, она несколько мгновений смотрела ему в глаза, а затем крепко обняла.

Усадив философа на тронос, она устроилась у его ног, подняв к нему огромные глаза, полные любви и благодарности.

– Теперь моя жизнь принадлежит тебе, - сказала она с улыбкой.

Философ отшутился: - Ты же помнишь мою клятву – спасая тебя, я прежде всего спасал себя.

Вспомнив оторопелые лица судей, Елена весело рассмеялась: - Но скажи, как же тебе пришло в голову обнажить меня перед всеми Афинами?

Лицо ее друга стало серьезным.

– Я думаю, что сама Афродита управляла мной. Мы с тобой должны принести ей богатые жертвы. Но и Афину не стоит забывать, ведь она все же помогла ареопагу судить мудро и справедливо.

Весело смеясь, они сплели свои руки, с радостью чувству, как близки они стали друг другу, как окрепла их дружба.

Но вот Пифей поднялся, собираясь уходить.

– Сегодня в доме Тимона будет симпосион в честь нашей победы, - сказал он. – Ты придешь?

Гетера покачала головой: - Нет. Мне хочется побыть одной. Извинись перед друзьями и поблагодари их от моего имени.

Философ понимающе кивнул: - Отдыхай, дорогая. У нас будет еще много праздников.

И, расцеловав подругу в обе щеки, он ушел.

Проводив философа, Елена медленно обошла комнату, вглядываясь в давно знакомые вещи. Мысль о том, что она могла больше никогда не увидеть всего этого, заставила ее еще сильнее почувствовать обаяние родного дома. Все немногочисленные предметы обстановки были с любовью сделаны руками ее друзей и поклонников, лучших художников Афин, и поэтому комната была наполнена атмосферой чистоты и гармонии.

Еще раз обегая ее глазами, Елена увидела выглядывающую из-за двери смущенно-радостную мордочку своей маленькой подружки. Гетера ободряюще улыбнулась ей, и Европа тут же влетела в комнату и с размаху обвила руками талию своей госпожи, заставив ее покачнуться.

- Как я рада! Как я рада! – тараторила девочка. – Я так боялась! Все боялись! А теперь Селия сказала, что приготовит праздничный ужин. Что бы ты хотела, госпожа?

Улыбаясь, Елена взяла Европу за руку и вышла к своим слугам. Вглядываясь в их радостные лица, молодая женщина чувствовала, что они искренне волновались и переживали за нее, и от этого у нее на душе становилось еще теплее.

На кухне было жарко от разгорающегося очага, кухарка Селия и мальчик-раб чистили овощи и орехи для праздничного ужина. Хотя Елена ничего не ела со вчерашнего дня, она не ощущала голода. Выпив теплого молока с медом, она попросила, чтобы ей приготовили ванну, а сама прошла в конюшню.

Там приятно пахло сеном, веселые солнечные зайчики прыгали сквозь приоткрытые ворота на начищенную сбрую, Любимая кобыла гетеры Терпсихора, которая получила свое имя за изящные, как бы танцующие движения, ласково посмотрела на хозяйку. Елена провела рукой по теплой лошадиной морде и со вздохом облегчения прижалась к ней щекой. Страшное напряжение этих тяжелых дней начало спадать.

Неугомонная Европа, которой все время хотелось быть рядом с любимой госпожой, вошла в конюшню с большой миской, полной молоко и раскрошенного хлеба.

– Надо и кошкам устроить праздник, - сказала она и позвала: - Кис-кис-кис!

Зашуршало сено, и из разных концов конюшни стали появляться кошки. Елена всегда любили этих животных, но сегодня она с особым умилением смотрела на пушистых зверьков, с аппетитом поглощавших неожиданное угощение, и чувствовала влагу на своих ресницах.

Утолив голод, кошки расселись на небольшом расстоянии друг от друга и дружно принялись тереть лапами свои носы и уши. А любимец Елены, большой бело-рыжий кот Тимофей, подошел к гетере и, встав на задние лапы, передними вцепился в подол ее хитона, требуя взять его на руки. Елена прижала его к груди и, слушая радостное мурлыканье, пошла в дом, где ее ожидала ванна.

С огромным наслаждением она смыла с себя пыль афинских дорог, волнение и усталость, липкие взгляды недоброжелателей и растянулась на ложе, покрытым свежим покрывалом. Европа еще укрывала ее легкой льняной накидкой, осторожно расправляла влажные волосы гетеры, но Елена уже ничего не слышала – она спала.

Глава V

Елена проснулась на закате с ощущением блаженного спокойствия на душе и неги во всем теле. Она долго лежала, бездумно глядя на тени, которые заходящее солнце и кусты жасмина за окном чертили на бело-голубой стене. Наконец-то страшная опасность, угрожавшая гетере, была позади. Ей не надо будет уезжать из этого города, ставшего для нее родным, покидать друзей и поклонников. Она по-прежнему молода, красива и знаменита, даже еще более знаменита, чем раньше, а значит, впереди у нее много счастливых дней. Елена с наслаждением потянулась, сбросив на пол покрывало. И вдруг, казалось навсегда исчезнувшее чувство опасности проснулось в ее душе. Краем глаза она заметила у двери чью-то фигуру. На мгновение она замерла, надеясь, что ей это только привиделось, но не в ее обычае было поворачиваться к врагам спиной, и одним резким движением она села на ложе, устремив твердый взгляд на дверь.

Там стоял Перикл.

Елена быстрым взглядом охватила всю его мощную фигуру. Казалось, юноша был охвачен диким возбуждением. Его одежда запылилась и была в беспорядке, завитки волос прилипли к потному лбу. Он крепко обхватил себя руками, как бы стараясь удержаться от какого-то безумного поступка.

Одно мгновение Елена смотрела в его горящие непонятным огнем глаза.

– Он не поверил в мою невиновность, - пронеслось у нее в голове. – Он пришел совершить свой собственный суд.

И тут же, сделав резкое движение вперед, Перикл оказался на коленях перед ее ложем.

– Прости, прости меня, - произнес он хриплым усталым голосом, - что я мог поверить, усомниться… - и он припал губами к ее обнаженной ступне.

Эти бессвязные слова и прикосновение горячих сухих губ многое сказали Елене. Она поняла, как он страдал все это время, разрываясь между печалью об Андронике и любовью к ней, и волна нежности и жалости затопила ее сердце. Не говоря ни слова, она положила руку на его склоненную голову, с удовольствием ощутив густоту и упругость его темных волос

Перикл поднял голову, и Елена впервые увидела его лицо так близко. Чистая четкая линия лба, прорезанного рожденной первым страданием морщинкой, переходила в прямой красивый нос. Губы были четко очерчены, тверды и, в тоже время нежны. Решительный подбородок придавал мужественность этому прекрасному лицу.

Вот почему мне все время казалось, что я его где-то видела, - подумалось Елене, - ведь он же вылитый праксителевский Гермес. Так же божественно красив. В нем чувствуется кровь Андроника, хотя они почти не похожи. Но есть еще что-то…

Она не успела додумать. Губы Перикла шевельнулись, и чтобы не дать ему заговорить, гетера приложила к ним свой нежный палец.

– Молчи, с улыбкой сказала она, - не надо оправданий. Я все поняла – тебе тоже пришлось нелегко.

Темные глаза юноши засветились благодарностью.

– Ты – божественная, - прошептал он.

Под его жарким взглядом Елена вдруг вспомнила, что она обнажена. И хотя еще несколько часов назад она бестрепетно стояла обнаженной пред глазами тысячной толпы, сейчас она почувствовала смущение. Схватив с пола покрывало, она быстро закуталась в него.

Перикл вскочил на ноги и виновато улыбнулся: - Я напугал тебя. Прости, я сейчас уйду.

Ну уж нет, - лукаво ответила Елена, - тебе придется искупить свою вину и разделить со мной ужин. Моя кухарка будет разочарована, если никто не отдаст должное ее мастерству.

Затем она добавила уже серьезно: - Твой дядя был моим другом. Я хочу, чтобы мы тоже подружились.

Перикл в замешательстве оглядел свою запыленную одежду.

– Это легко поправить, - весело сказала Елена и крикнула: - Европа!

Дверь тут же распахнулась, и изумленная гетера увидела, что в коридоре столпились все ее рабы. Мрачный Келос сжимал в руке здоровенную дубинку, всем своим видом показывая, что плохо придется тому, кто обидит его госпожу. Взглянув друг на друга, Перикл и Елена расхохотались.

- Ну, вот видишь, Перикл, - проговорила гетера сквозь смех, - тебе не уйти отсюда без искупительной жертвы. Европа, ванну и чистую одежду нашему гостю!

Полная луна заглядывала во внутренний дворик дома Елены, где у бассейна за праздничным ужином расположилась молодая пара. Служанки расстелил на мозаичном полу большой ковер из мягких, хорошо выделанных шкур зебры, поставили небольшой столик с закусками и вином. Елена и Перикл полулежали по обе стороны низкого стола, опершись на кожаные подушки. Темные волосы Перикла казались совсем черными от влаги недавнего купания и от белоснежной туники, в которую его одели служанки гетеры. Красота юноши произвела на них сильное впечатление, и Елена прятала лукавую улыбку, наблюдая, какими необыкновенно плавными и грациозными сделались движения девушек, накрывавших на стол.

Даже маленькая Европа была покорена Периклом. Она хмурилась и кусала губы из-за того, что ее герой не обращал на нее внимания, а когда Елена отправила ее спать вместе с другими рабынями, глаза девочки наполнились слезами.

Юная гетера тоже оделась в белое. Легкий хитон закрывал ее тело до ступней маленьких ног, обутых в сандалии из золоченых кожаных ремешков. Она не надела ни одного украшения, не убрала волосы. Обильной золотистой волной они падали на ее левое плечо, при каждом движении скользя по руке и груди, как бы лаская их, и это вызывало ревнивое чувство в душу Перикла.

Он немного стыдился, что обнаружил свои чувства и так невежливо ворвался в дом к женщине, мысли о которой неотступно преследовали его последнее время. Сначала он держался слегка сковано, но благожелательность Елены, вкусная еда и чудесное хиосское вино, которое служанки позаботились поставить в сосуд из пористой глины, наполненный ледяной водой, помогли ему стать самим собой.

Вскоре молодые люди оживленно болтали, чувствуя, что им легко и хорошо вместе. Перикл рассказывал Елене о своем детстве. Он не помнил отца и матери, но хорошо знал их по рассказам Андроника. Его отец был старшим братом Андроника. Его хорошо помнили в Афинах, хотя с момента его гибели прошло больше двадцати лет.

Не было в столице Пелопонесса более блестящего полководца. Он страстно любил воинское искусство и проводил свою жизнь в походах и битвах. В его жизни не было места женщинам. Никогда не выбирал он наложниц из числа пленных красавиц, жестоко наказывая тех, кто творил насилие в захваченных городах. Но юная Тесса, сестра одного из его соратников, покорила сердце стратига своей виртуозной верховой ездой.

После свадьбы молодые супруги заперлись в маленькой белом домике на окраине Афин. Через неделю этот дом окружили воины Полиба, требуя, чтобы им показали их начальника. Полиб вышел на крыльцо, слегка покачиваясь от слабости, и, увидев его смущенную улыбку, воины сначала взвыли от восторга, а затем стали бить мечами по медным щитам, переполошив всех соседей своей своеобразной овацией.

Тесса не захотела расставаться со своим любимым мужем и готовилась сопровождать его в походах, но первая неделя их любви принесла свои плоды. Полиб не увидел своего сына, он погиб вскоре после его рождения. А Тесса, узнав о смерти мужа, бросилась на меч. Перикл остался сиротой в двухмесячном возрасте.

- Он действительно плод страстной любви, - думала Елена, украдкой рассматривая своего гостя, - ведь повивальные бабки говорят, что чем сильнее супруги любят друг друга, тем красивее их ребенок.

- Андроник стал для меня настоящим отцом, - рассказывал Перикл, - но порой в его доме я тосковал о родителях. Лидия, - тут он осторожно посмотрел на Елену, боясь пробудить в ней неприятные воспоминания, и гетеру тронула его душевная чуткость. – Лидия - прекрасная хозяйка, ее дом всегда в идеальном порядке, она ко мне очень внимательна, но в ней теплоты.

- Ты знаешь, - задумчиво закончил Перикл, - мне кажется, она очень любила Андроника, но никогда не показывала этого. Он, наверное, даже не подозревал об этом.

Рассказ Перикла всколыхнул в душе Елены воспоминания о ее собственном детстве. Ее родители тоже любили друг друга, ей было хорошо с ними, и боль от того, что их счастливый мир был так грубо разрушен судьбой, никогда не оставляла ее. Впервые ей захотелось рассказать об этом. Перикл слушал гетеру, не отводя внимательного сочувственного взгляда от ее милого лица, трогательного в своей печали.

- Какая же ты храбрая девочка! – сказал он взволнованно, беря ее за руку, и Елене было приятно чувствовать тепло и крепость его ладони.

Они вновь пригубили вино, глядя друг другу в глаза – радостно было ощущать, как растет в них близость и доверие.

Любопытная луна по-прежнему заглядывала по дворик, и в ее лучах глаза Афродиты на дне бассейна светились таинственным светом.

- Расскажи мне о Клеонте, - попросил Перикл. – Говорят, он очень любил тебя. Впрочем, разве можно узнать тебя и не полюбить, - добавил он тихо, и Елена почувствовала затаенную ревность в его голосе.

- Он странный человек, - сказала гетера задумчиво, - очень талантливый. Я не встречала художника, который бы чувствовал красоту так остро. Она мучила его. Мне кажется, любовь ко мне тоже причиняла ему страдание. Поэтому он предпочел уехать. Он до сих пор присылает мне подарки и безумные письма – то проклинает, то клянется, что умрет, если я не приеду к нему.

Перикл молчал, опустив глаза. Когда он вновь посмотрел на Елену, по его напряженному взгляду она поняла, что в душе у него идет борьба между ревностью и другим, более благородным чувством. С радостью увидела она, что он сумел подавить недостойные мысли.

– Школа Андроника, - с нежностью подумала Елена.

А Перикл удивлялся самому себе. Он находился ночью наедине с женщиной, которую страстно желал в своих недавних мечтах, и даже не пытался осуществить эти желания. Ему было хорошо просто держать ее за руку. Самые изысканные ласки женщин, которых он немало знал в своей жизни, не вызывали у него такой бури чувств, как прикосновение этих длинных тонких пальцев. Такие чувства немного пугали его и все-таки наполняли радостью. Боясь выдать себя, он поднялся.

- Более чудесного вечера не было в моей жизни, - сказал он, глядя на Елену, которая улыбалась ему одними глазами.

- В моей тоже, - подумала Елена, но вслух ничего не сказала.

Она проводила Перикла до двери и немного постояла на пороге, держа в руках светильник. Уходя, Перикл несколько раз оглядывался, чтобы еще раз взглянуть на ее милое лицо, освещенное лампионом, вокруг которого вились ночные мотыльки.

 

Глава VI

Ночью прошел дождь, омыл деревья и цветы, и утро родилось особенно свежим и сияющим. Елена проснулась с обновленной душой. Тоска и страх тяжелых дней ушли без следа. Радостное предчувствие нового поворота в жизни будоражило ее.

Вскочив с ложа, она закружилась по комнате, охваченная жаждой деятельности. Внимательно осмотрев себя в зеркале, Елена решила, что ей необходимо привести себя в порядок – сегодня ей хотелось быть особенно красивой. Хлопнув в ладоши, она созвала рабынь и отдала приказания.

Вскоре в банной комнате началась кутерьма. Елену то купали в ванне, наполненной горячей водой, то окунали в прохладный бассейн, массировали ее тело от пальцев ног до корней волос, на которые нанесли питательную маску из отвара трав, меда и оливкового масла, снова купали в теплой воде. В конце опытная рабыня с помощью специального средства удалила все волосы на теле госпожи. Елену окатили холодной водой с запахом жасмина, а ее прекрасные волосы прополоскали в отваре ромашки.

Закутанная в мягкую ткань гетера вернулась в свою комнату. На столике ее ждал завтрак: ячменные лепешки, свежее холодное молоко, мед и инжир. Елена с наслаждением принялась за еду, наблюдая, как Европа заканчивает уборку спальни. Девочка сорвала с ложа покрывало, чтобы заменить его новым. От этого резкого движения что-то легкое взвилось в воздух и подхваченное порывом ветра из открытого окна упало на колени Елены. Молодая женщина напряженно смотрела на сморщенный сухой розовый лепесток. Как будто умерший друг посылал ей свой привет и благословение из печального мира, откуда не возвращаются.

- Будь счастлива, - как бы говорил Андроник, - и помни обо мне.

Елена крепко прижала ладони к глазам, силясь удержать хлынувшие слезы. Европа следила за госпожой удивленным испуганным взглядом, не понимая, почему вдруг изменилось настроение ее хозяйки и подруги.

Когда Елена опустила руки, ее лицо было печально, но спокойно. Она напряженно думала о чем-то несколько мгновений, а затем приказала: - Европа, причеши меня. И пусть приготовят одежду – я должна выйти.

Волосы Елены были еще влажные от купания, и Европа убрала их в толстую косу, вплетя туда нити красного золота, и, дважды обернув вокруг головы гетеры, закрепила золотыми шпильками.

Елена недовольно рассматривала наряды, разложенные на постели. – Если я это надену, на меня будут глазеть все прохожие, а я не хочу привлекать к себе внимание.

- Это трудно, госпожа, - вздохнула маленькая рабыня, - надень ты даже старую хламиду Селии, на тебя все равно будут оборачиваться.

- Ну ладно, - улыбнулась Елена, - тогда одень меня, как принцессу.

Она выбрала хитон из тонкого бледно-желтого полотна, мягкого, как шелк, с каймой, расшитой синими и золотыми нитями, и умелые руки Европы уложили его изящными складками. Елена вдела в уши длинные серьги с подвесками из лазурита и накинула на голову синий прозрачный шарф.

Европа следила за госпожой умоляющими глазами: ей очень хотелось пойти вместе с ней.

– На улице ужасная жара, можно, я понесу зонтик, госпожа? – попросила она умильным голосом.

Гетера рассмеялась: - Можно, дорогая. Может быть, ты увидишь сегодня своего героя.

Глаза девочки радостно вспыхнули, и она вихрем умчалась переодеваться. Вернулась она очень быстро, нарядная, в розовом хитоне с большим зонтом из грубого полотна в руках: - Я готова, госпожа!

Они вышли на улицу и направились к гимнасию. Елена знала, что Перикл проводит там каждое утро. Ей надо было обязательно поговорить с ним.

Гетера торопилась и шла быстро. Тонкая ткань приникала к ее телу, ясно обрисовывая пленительные линии высокой груди, изящных бедер и длинных стройных ног. Внимание всех прохожих было приковано к ней, но Елена не замечала этого. Она по-прежнему о чем-то напряженно думала.

- Привет прекрасной Елене, гордости Афин, - услышала она знакомый голос. Филимон, друг и поклонник Пифея, загородил ей дорогу. Она улыбнулась ему, жестом показывая, что спешит.

– Ты решила сегодня разбить сердца всех афинян, - не отступал Филимон.

– Но только не твое, - отпарировала Елена. – Извини, Филимон, у меня очень важное дело.

– Отпускаю, но надеюсь увидеть тебя на симпосионе у Тимона . – будут новые танцовщицы.

Зонт Европы хорошо защищал от солнца, и несмотря на быструю ходьбу Елена подошла к гимнасию свежей, как будто только что вышла из ванны.

В гимнасий женщины не допускались и, постучав в калитку, Елена попросила служителя вызвать Перикла.

– Скажи, что его ждет…

- Кто же не знает тебя, госпожа, - с улыбкой прервал ее служитель и, прикрыв калитку, отправился выполнять поручение.

Елена ждала, нетерпеливо постукивая по земле золоченой сандалией. Вдруг она заметила, что служитель не захлопнул калитку. Любопытство овладело ею, и. сделав Европе знак ждать, она осторожно вошла на запретную территорию.

Мощеная дорожка, обсаженная кустами жасмина, вела к стадиону, где десятки мужчин занимались спортом. Гетера скользнула за куст и спряталась среди зеленых ветвей. Вдыхая густой нежный аромат звездчатых жасминовых цветов, она осторожно осматривалась по сторонам.

Множество афинян, эфебов и более зрелого возраста, наполняли гимнасий. По беговой дорожке бежала группа юношей, и Елена залюбовалась их свободными движениями. В середине четырехугольника, который образовывала беговая дорожка, стадий, шли состязания в борьбе, а за ней, на специальной площадке, тренировались дискоболы. Прекрасные обнаженные мускулистые тела борцов вызвали восхищение Елены

Из-за угла стои появился Перикл в сопровождении служителя, и Елена не могла не заметить, что даже среди этих тренированных мужчин он отличался необыкновенной мощью и красотой. Он, очевидно, только вышел из бассейна, вода стекала по его обнаженному бронзовому телу. Быстрыми движениями рук Перикл стряхивал с себя блестящие водяные капли, и эти размеренные скользящие движения вновь пробудили в душе Елены смутные воспоминания. – Я все же видела его когда-то раньше, давно. Но где?

Однако раздумывать было некогда. Если бы ее застали в гимнасии, мог бы разразиться большой скандал, и гетера быстро выскользнула за калитку, осторожно прикрыв ее за собой.

Перикл пытался скрыть смятение, охватившее его, когда служитель передал ему поручение Елены. Он провел всю ночь без сна и ранним утром пришел в гимнасий, чтобы отвлечься от лихорадочных мыслей. Перикл любил физические упражнения, любил чувствовать, как напрягаются его мышцы, как тело послушно и ловко выдерживает самые большие нагрузки. В такие минуты он отвлекался от всего. Но сегодня это не помогало. Плавал ли он или бежал, боролся или метал диск, перед его глазами стояла Елена, царственно спокойная, стоящая обнаженной перед враждебной толпой, напряженно и испуганно глядящая на него со своего дожа, сочувственно слушающая его историю. И вот, она, словно почувствовав это, пришла к нему.

Быстро одеваясь, расправляя складки туники, завязывая непослушные ремни сандалий, Перикл напряженно думал. Зачем она пришла? Что хочет сказать ему? А вдруг она охвачена такой же лихорадкой? Нет, глупо на это надеяться. Она привыкла к мужскому поклонению.

Он взял себя в руки, но вышел из комнатки, где одевался, чувствуя, как сердце отчаянно бьется в груди. И сразу замер, увидев Елену. Волосы, короной уложенные на голове гетеры, сияли мягким блеском на ярком солнце, придавая молодой женщине царственный вид. Изящные складки хитона подчеркивали, как стройна ее фигура.

- Она так нарядна сегодня… Неужели это для меня? – пронеслось в голове у Перикла. Глаза Елены смотрели ласково, но спокойно. Перикл сдержал слова, готовые сорваться с его губ, и вежливо поздоровался.

- Я хочу поговорить с тобой об очень важном, - сказала Елена, ответив на его приветствие. ( -Боги, неужели? – мелькнула безумная надежда). Прошу тебя, пройдем со мною в дом Пифея, это недалеко отсюда. Он тоже нужен для нашего разговора.

Перикл понял, что речь пойдет о деле, и мужественно скрыл свое разочарование.

– Я с радостью пойду с тобой, - вежливо сказал он.

Елена велела Европе сложить зонтик и идти вслед за ними. Они молча пошли по извилистым улицам Афин. Елена о чем-то размышляла, а Перикла охватило несвойственное ему смущение – он не мог найти тему для разговора и мучился этим. К счастью, дом Пифея действительно оказался недалеко.

Когда они вошли в андрон, Пифей полулежал в кресле, в то время как раб-парикмахер приводил в порядок его волосы. Перикл никогда раньше не был в доме философа. Он незаметно окинул взглядом комнату и оценил ее спокойное благородство ее убранства. Ничего лишнего, но все вещи, начиная от краснофигурной вазы немыслимой древности и цены до круглого столика для свитков с бронзовой инкрустацией, были отмечены замечательным вкусом. Перикл заметил, что сюжеты рисунков на вазе, инкрустаций, росписей стен были посвящены Орфею и выполнены великолепно. Центральное место на стене занимала фреска, изображавшая Орфея, выводящего Эвридику из Аида.

Увидев неожиданных гостей, Пифей поднялся с приветливой улыбкой. Он небрежным, но быстрым движением свернул рукопись, вложил в футляр и убрал в шкаф, где находилось множество таких же футляров. Перикл успел заметить странные знаки – крест в круге, треугольники, начертанные на папирусе.

Пифей приветствовал гостей и, усадив их, кликнул домоправителя, приказав ему принести вина и фруктов. Как вежливый хозяин, он не спешил расспрашивать их о цели прихода. Елена попросила, чтобы ей налили глоток вина, разбавленного ледяной водой. Перикл от вина отказался.

Держа кубок обеими руками, гетера поставила его на колени, раздумывая, как начать. Наконец она сказала: - Я хочу узнать, кто убил Андроника.

Перикл был ошеломлен. Погруженный в мысли о Елене, он совсем забыл о своем дяде. Но философ не удивился. Странное выражение промелькнуло в его глазах, на губах появилась слабая улыбка. – Ты кого-то подозреваешь? – спросил он.

- Не подумай, что мной руководит чувство мести, но между Андроником и Геронтом произошла ссора в тот вечер…. Геронт ушел взбешенный, он угрожал.

-Причина ссоры, конечно, ты, - задумчиво произнес Пифей.

- Геронт вел себя просто позорно! – не удержавшись, воскликнул Перикл и осекся, увидев краску на щеках Елены.

- Ты слышал? – тихо спросила она.

Перикл кивнул.

- Нетрудно представить, как вел себя Геронт, его отношение к женщинам всем известно, - сказал Пифей, - но была ли эта ссора настолько серьезна, чтобы привести к убийству? И как он мог убить? Насколько я помню, он ушел в тот вечер рано.

- Я не знаю. Но я чувствую, что он имеет к этому какое-то отношение!

- Ну что ж, можно попробовать узнать, что делал Геронт, после того, как ушел из твоего дома. Я беру это на себя. Есть люди, которые мне помогут.

- Я тоже хочу помочь! – воскликнул Перикл.

- Не волнуйся. Я думаю, дело это непростое, всем найдется работа. Но нам следует быть осторожными. У Андроника, несомненно, были враги, и они сейчас настороже. Пожалуй, нам не следует часто встречаться вот так, втроем. Через несколько дней в доме у Тимона большой симпосион. Мы сможем там поговорить, не вызывая подозрений. К тому времени у меня уже будут какие-то сведения.

- Ты просто замечательный, Пифей! – весело сказала гетера, целуя своего друга. – Как легко и быстро ты все обдумал. Ну, до встречи у Тимона.

И она вышла в сопровождении Перикла, который мучился от желания тоже заслужить ее восхищение.

 

Глава VII

На следующее утро взволнованная раскрасневшаяся Европа ввела Перикла в комнату гетеры, которая сидела у окна со свитком стихов, разучивая их к предстоящему симпосиону. Пригласив раннего гостя сесть, Елена с улыбкой сказала: - Ты совсем покори мою маленькую служанку.

Перикл, казалось, не заметил шутки. Слегка смущенно глядя на Елену, он проговорил: - Мне нужно сказать тебе что-то важное.

Елена улыбнулась про себя, но его следующие слова вызвали у нее гневное движение. – Вчера я рассказал о наших планах Лидии.

Закусив губу, гетера резко встала и отошла вглубь комнаты. За ее спиной взволнованный голос умолял: - Позволь мне объяснить тебе. Я не мог скрыть этого от Лидии. Она жена Андроника и была с ним долгие годы. Она страдает, что убийство ее мужа не отомщено. Поверь, она искренне жалеет о том, что заподозрила тебя! Геронт убедил ее. Она просила это передать и еще сказала, что очень хочет поговорить с тобой.

Не оборачиваясь, Елена старалась удержать резкие слова, рвущиеся с ее губ. Она уговаривала себя: - Нельзя сердиться на него. Лидия воспитала его, была ему вместо матери, неудивительно, что он сказал ей. Но встречаться, говорить с ней об Андронике…. Это слишком тяжело. Ведь в глубине души мы обе знаем, что мы соперницы.

Елена обернулась и встретила умоляющий взгляд Перикла.

- Неужели высокочтимая Лидия решится прийти в дом гетеры? – насмешливо спросила она, отказываясь замечать волнение в глазах молодого человека.

Перикл опустил голову. – Она просила тебя прийти к ней сегодня перед закатом солнца, - тихо сказал он.

Елена чуть не вспылила, но вновь сдержала себя усилием воли. – Хорошо, передай, что я приду, - спокойно проговорила она.

Перикл попросил: - Позволь мне проводить тебя.

Елена надменно подняла голову: - Благодарю тебя, но у меня достаточно слуг, и я знаю, где этот дом. А сейчас нам лучше проститься.

Перикл хотел что-то сказать, но не посмел. Глядя на его печальный уход, гетера пожалела, что так резко обошлась с ним.

Когда Перикл в сопровождении Европы, которая кидала на свою госпожу возмущенные взгляды, вышел из комнаты, Елена по своему обыкновению стала ходить из угла в угол, размышляя.

- Что нужно от меня этой женщине? И о чем она собирается говорить? После того, как по ее милости меня чуть не приговорили к смерти, попытались опозорить…. Может быть, ей хочется еще раз унизить меня? Но если не пойти, она может подумать, что я испугалась. Нет уж, такого подарка я ее не удостою – надо пойти.

Вернувшаяся Европа укоризненно сказала: - Ты, госпожа, мечешься, как зверь в клетке. Бедный господин Перикл ушел такой огорченный!

Елена резко остановилась и в упор посмотрела на маленькую рабыню, на ее бледных щеках вспыхнули два красных пятна.

-Ты много себе позволяешь, Европа, - сказала она ровным голосом, но девочка, никогда не видевшая гетеру такой взбешенной, сжалась. Испуганно поглядев не хозяйку, она быстро выскользнула из комнаты.

Хотя Елена тут же пожалела о своей вспышке,  она помогла ей разрядить нервное напряжение. Уже спокойно она решила: - Я не позволю никому выводить меня из равновесия. Я пойду к ней. Мне не в чем себя винить.

Несколько следующих часов молодая женщина провела, разучивая стихи и занимаясь хозяйственными делами.

Она помирилась с Европой и поучила ее игре на флейте. Вместе они подобрали мелодию к стихам, которые разучила гетера.

Когда подошло время собираться, Елена тщательно обдумала свой наряд. Она не собиралась поражать соперницу роскошью одежды, считая это недостойным, но постаралась выглядеть как можно лучше.

Европа причесала ее, разделив волосы прямым пробором и уложив их красивым тяжелым узлом, который подчеркивал стройную шею и изящный овал лица.

Гетера выбрала длинный хитон из тонкого шелковистого египетского льна глубокого синего оттенка, на котором блестящими нитями того же цвета были вышиты морские звезды и водоросли. Она не надела никаких украшений, кроме серебряного обруча с синим сияющим камнем как раз посередине чистого лба. Закутавшись в темно-синий гиматий, она велела Европе и Келосу следовать за ней.

Когда они подошли к дому Лидии, солнце уже село за холмы. Небо потемнело, только на западе оставаясь празднично цветастым. Появились совы, во множестве жившие в городе, где их считали священными птицами. Одна из них, угрюмо ухая, пролетела у самой головы гетеры. Сердце Елены тревожно сжалось, она вспомнила, как совсем недавно ее напугала такая же птица.

-Совы приносят мне несчастье, - суеверно подумала она. – Великая Афродита, защити меня.

Первый, кого увидела Елена, войдя в перистиль, был Перикл. Он стоял, опершись о колонну, и по его утомленному виду молодая женщина поняла, что он стоит здесь уже давно, не желая пропустить ее приход. 

Он подошел, смиренно наклонив голову: - Спасибо, что ты пришла.

- Я же обещала, - бросила Елена.

Перикл позвал домоправителя и поручил ему слуг Елены, велев накормить их, а сам по полутемному коридору провел гостью в покои Лидии.

Они вошли в просторную комнату, ярко освещенную несколькими светильниками и уставленную по стенам сундуками. Посередине в кресле с высокой спинкой за прялкой сидела хозяйка дома, вокруг нее на низких трехногих табуретах занимались шитьем рабыни. В ногах у хозяйки лежала маленькая собачка с пушистым веселым хвостиком.

Увидев гетеру, Лидия встала и пошла ей навстречу.

- Приветствую тебя, Елена, - дружелюбно сказала она, - и благодарю, что ты пришла. Прошу, присядь и отведай что-нибудь.

Резким движением руки вдова Андроника выслала служанок из комнаты и, подведя Елену к табурету, сама уселась напротив. Тут же в дверях появились две рабыни с невысоким столиком, уставленным угощением. Они поставили его перед Еленой и поспешно вышли. Перикл сделал движение тоже выйти, но передумал и сел в стороне.

Лидия еще раз предложила что-нибудь съесть или выпить, но Елена вежливо отказалась.

- Перикл передал мне, что ты хочешь о чем-то поговорить со мной. Я слушаю.

Лидия на мгновение опустила глаза, и Елена впилась взглядом в ее лицо. Она видела перед собой величественную, красивую несмотря на возраст женщину, в которой сейчас не было ничего от той грозной Гекаты, какой она предстала перед гетерой во время суда.

Тут Лидия посмотрела на нее, и два взгляда, серо-голубой и черный, встретились без вызова, а просто желая понять, кто перед ним.

- Я думаю, - медленно начала Лидия, - ты должна ненавидеть меня за то, что я заставила тебя вынести. Но я была вне себя от горя. Мы прожили с Андроником дружно столько лет, и я лишилась его так внезапно. Когда Геронт пришел ко мне в тот вечер и уверял, что это ты виновна в смерти моего мужа, что ты шпионка, я совсем не могла рассуждать здраво. Он просто вырвал у меня согласие возбудить против тебя судебный процесс. Он так настаивал, что я должна была заподозрить неладное. Но у меня в голове все перемешалось от горя, и до самого суда я жила, как в бреду. Но потом я засомневалась…

Елене смотрела на Лидию, изобразив на лице вежливое внимание, но больше прислушивалась к своему внутреннему голосу. – Кажется, она все-таки искренна, но что же она хочет от меня?

- Я знаю, как Андроник относился к тебе, - сказала Лидия, и Елена напряглась, - но я не испытываю вражды. Андроник был мне очень хорошим мужем. Греки женятся, чтобы иметь детей, а я не могла дать ему их. Но он со мной не развелся, наоборот, жалел и успокаивал меня…- на глаза Лидии навернулись слезы. Елена тоже почувствовала влагу на своих ресницах. – Милый, - нежно подумала она, - милый…

Лидия вытерла глаза и решительно подняла голову. – Так вот, как и ты, я хочу знать, кто убил моего мужа. Я хочу помочь вам и не пожалею для этого ничего.

Елена молчала. Она напряженно старалась разобраться в своих впечатлениях. Она верила в желание Лидии отыскать убийцу мужа, но не хотела, чтобы та вмешивалась в их розыск. Елена чувствовала, что не может справиться с ревнивым чувством («Он был мне очень хорошим мужем») и упрекала себя за это. Боковым зрением она заметила напряженно сцепленные руки Перикла, ожидавшего ее ответа.

Наконец она заговорила.

- Скажи, - тихо спросила она, - это ты нашла Андроника мертвым?

Яркая чернота глаз вдовы сразу потускнела. – Нет, - ответила она, - это наш домоправитель. Я прибежала сразу же, как он сказал мне.

- Как он выглядел? – еще тише спросила Елена.

Теперь ей пришлось дожидаться ответа. Он ничего не смогла прочитать на бледном лице Лидии.

- Он как будто спал, - сказала та, - сильно устал, привалился к стенке носилок и уснул. Смерть пришла к нему во сне.

Гетера еще хотела спросить, было ли грустным его лицо, но не посмела.

Им обоим было слишком больно. Однако общая печаль не сблизила женщин – Андроник стоял между ними. Елене захотелось поскорее уйти из этого дома. Она не могла это сделать, не ответив на просьбу Лидии, и заставила себя сказать: - Мы будем благодарны тебе за помощь. Перикл будет сообщать тебе все новости. А сейчас извини, но уже поздно. Мне пора.

С этими словами гетера встала и тут же почувствовала, что около ее ног что-то зашевелилось. Она опустила глаза и увидела ту самую маленькую собачку, которая, задрав голову, смотрела ей в лицо своими блестящими пуговичными глазками.

Елена невольно улыбнулась. – Ты кто? – спросила она. Но ответила, конечно, Лидия: – Это Каро, собака Андроника. Он привез ее из Финикии три года назад. С тех пор она даже не выросла.

Елене показалось, что она уловила неприязненную нотку в голосе Лидии. Она спросила: - С ней, наверное, много хлопот?

- Она все время убегает на могилу Андроника и там воет. Рабы замучились ее искать.

Елена опять ощутила теплый бок прижавшегося к ней живого существа и вдруг попросила: - Отдай ее мне. В моем доме много животных, Каро тоже найдется место.

Слегка удивленная. Лидия ответила: - Бери, если хочешь. Я велю принести веревку.

- Не надо, я думаю, она и так пойдет со мной. Ну, Каро, пойдем. Собачка тут же вскочила и направилась к двери. Елена, тихонько улыбаясь, пошла за ней. Выходя, она взглянула через плечо. Лидия неподвижно стояла посреди комнаты и смотрела ей вслед. И опять Елена ничего не смогла прочесть на ее лице.

Гетера была уверена, что Перикл последует за ней, и не ошиблась. Услышав за спиной четкий стук его сандалий, она оглянулась. Хотя в перистиле было полутемно, она заметила, что он стал спокойнее, из глаз исчезло тревожное выражение, но он как будто отдалился от нее. Сначала ее это задело, но потом она поняла, что он не хочет быть навязчивым.

- Я послал за твоими слугами, - сказал Перикл. – Ты уверена, что будешь с ними в безопасности?

- Конечно, - холодно ответила Елена.

Помолчав, Перикл спросил: - Когда я снова смогу увидеть тебя?

- На симпосионе у Тимея, - ответила Елена, ожидая и надеясь, что он попросит разрешения навестить ее раньше. Но Перикл только наклонил голову, соглашаясь.

Уставшая от ожидания Европа вбежала в перистиль и восторженно взвизгнула, увидев Каро.

- Ты такая хорошая собака! - воскликнула девочка, схватив Каро на руки. – Та наша, да?

Каро вежливо позволила Европе немного подержать себя, но потом вырвалась, опять подошла к новой хозяйке и прижалась к ее ноге.

Вошел Келос, вытирая рукой усы и бороду. Глаза у него были довольные.

Кивнув Периклу, Елена в сопровождении слуг вышла из дома Лидии.

 

Глава VII

Елена пришла в дом Тимея, когда симпосион уже давно начался. Ее душу наполняли противоречивые чувства. Все эти дни она ждала, что Перикл навестит ее, но он не приходил. Елена не хотела признаваться даже самой себе, как ее это задело. Она не могла понять до конца, какие чувства вызывал в ней этот молодой человек. Воспоминание о восхищении, которое она читала в его глазах, согревало ее, а мысль о том, что это было только кратковременное увлечение, свойственное юности, заставляло холодеть. Никогда еще ее сердце  не билось так при мысли о мужчине.

Но душевные терзания не испортили ее внешности. Гетера выглядела великолепно в роскошном хитоне медового цвета, затканном золотом. Ее густые блестящие волосы, завитые в локоны, были уложены искусно, но слегка небрежно, что придавало ее прическе естественность. Золотые полумесяцы на длинных цепочках раскачивались в ее ушах в такт легкой походке.

Увидев входящую гетеру, хозяин дома Тимей вскочил с ложа и с радостным возгласом пошел ей навстречу.

- Приветствую тебя, красавица моя, - весело сказал он, - ты чуть не посетила печаль в наших сердцах – мы уже думали, что ты не придешь.

Елена улыбнулась Тимею, и он, взяв ее за руку, повел к своему ложу. Гости, почти все знакомые Елене, весело приветствовали ее.

Опустившись на ложе, гетера стала осматривать зал. Она попала в тот промежуток между переменой блюд и выступлением артистов, когда гости, по двое или трое разместившиеся на ложах, беседовали друг с другом, кто о чем. Зал наполнял гул голосов, громкие возгласы, то там, то здесь раздавался нежный женский смех. Здесь было несколько известных гетер, а также танцовщицы и флейтистки.

Вдруг сердце Елены забилось сильнее – она увидела Перикла. Он полулежал на ложе, а рядом с ним сидели две полуобнаженные флейтистки. Это были совсем юные девушки, четырнадцати-пятнадцати лет, не старше, с нежными стройными телами, тонкими изящными руками и длинными ногами, темноволосые, смуглые, очевидно, египтянки. Одна из них пальчиками обрывала ягоды винограда и клала их в рот Периклу. Другая лениво играла с его волосами. Елена чуть не задохнулась, увидев Перикла в окружении молоденьких красавиц.

Вот он что-то сказал им – было далеко и шумно, и Елена не разобрала слов – и они, закатившись от смеха, упали ему на грудь, а он обнял их своей мощной рукой.

Елена почувствовала, что из ее глаз вот-вот брызнут слезы. Но жизнь заставила ее пройти хорошую школу, и гетера умела владеть собой. Она несколько раз глубоко вздохнула и выпила глоток разбавленного вина. Это помогло ей взять себя в руки. Только сейчас она услышала, как Тимей что-то говорит ей вполголоса. Она улыбнулась и посмотрела на него слегка исподлобья, отчего ее глаза показались еще огромнее.

- Я бы посоветовал всем нашим гетерам попадать под суд, это украшает, - легко говорил хозяин дома, - в тебе, Елена, появилось что-то необыкновенно таинственное и волнующее.

Елена лукаво ответила: - А я думала, что во мне не осталось никаких тайн, теперь, когда все Афины видели меня обнаженной.

- Ох, не говори, - не в тон серьезно сказал Тимей, - это было что-то волшебное. Меня дрожь пронзила до самых пяток, когда я увидел тебя там, на Акрополе. На мгновение мне показалось, что это сама Пеннорожденная.

- И мне тоже, - подхватил с соседнего ложа Кресил, весельчак и хорошо известный в столице поэт, - и многие мне говорили потом, что почувствовали то же самое. А Геронт! На него жалко было смотреть, так он посинел, бедняга.

И Кресил расхохотался.

- Слава великой богине, - тихо проговорила Елена и, подняв чашу с вином, сплеснула немного в блюдо с фруктами.

- Слава великой богине, - повторили ее жест мужчины. И между ними завязалась беседа, то и дело прерываемая смехом. Елена сверкала остроумием и блеском глаз, но в глубине ее души гнездилась боль, что это не Перикл смеется ее шуткам, что не он восхищенно заглядывает ей в лицо. Время от времени она беззаботным взглядом окидывала зал. Перикл, казалось, был полностью поглощен обществом своих юных соседок.

Вдруг она увидела, как в противоположной стороне зала несколько юношей, все знатного рода, вскочили с мест и почтительно приветствовали входящего Пифея.

Философ был, как всегда, прекрасно одет и причесан. Так прекрасно, что никто не замечал его прически и одежды, но все чувствовали гармоничность его облика. Восхищение поклонников не изменило спокойное, слегка ироничное выражение его лица. Он занял предложенное ему ложе и стал оглядывать присутствующих, вежливо наклоняя голову, встречаясь глазами со знакомыми. Увидев Елену, он радостно помахал ей рукой.

- Извини меня, Тимей, - попросила гетера хозяина симпосиона, - но я должна еще раз поблагодарить своего спасителя.

И, улыбнувшись Кресилу, разочарованно глядевшего ей вслед, она поднялась с ложа и пошла к Пифею, привлекая внимание легкостью своей походкой.

Встречая гетеру, Пифей встал и, когда Елена подошла к нему, взял ее за руки и расцеловал в обе щеки. Юноша, деливший с ним ложе, по его просьбе уступил ей место. Их обоих рассмешил ревнивый взгляд, который тот, уходя, бросил на Елену.

- Рад видеть тебя, дорогая, - весело блестя глазами, сказал философ. – Ты прекрасна, как никогда.

- Я тоже очень рада видеть тебя, - искренне ответила молодая женщина, - а моя благодарность растет с каждым днем.

- Ну-ну, не надо об этом. В конце концов, это я должен быть благодарен тебе – ведь теперь я самый популярный человек в Афинах, – с улыбкой проговорил Пифей. – Но, кажется, сейчас будут новые танцовщицы, о которых говори Тимей.

Сопровождаемые нежным звоном бронзовых колокольчиков, привязанных к запястьям и щиколоткам, на середину зала выбежали танцовщицы. Елена с изумлением увидела, что все они черные. Она слышала, что в глубине Египта живут чернокожие люди, но видела их впервые и поэтому с любопытством рассматривала.

Девушки были высокие и стройные. Они отличались от греческих женщин: плечи у них были шире, а бедра уже, чем у афинянок. Густые вьющиеся волосы, как шапки, покрывали головы девушек. Большие карие глаза ярко выделялись на фоне голубоватых белков. Елене сначала показалось, что ладони и подошвы ног этих необычных созданий выкрашены розовой краской, но потом она поняла, что просто кожа там светлей. Кроме колокольчиков их тела были украшены только поясками из разноцветных бус.

Все гости были поражены экзотическим видом танцовщиц. Как и Елена, большинство из них не видели раньше чернокожих. Все приподнялись, чтобы лучше видеть.

Забили барабаны, и чернокожие девушки начали свой танец в таком бешеном темпе, что огни светильников заколебались, как от порыва ветра, и по стенам заплясали причудливые тени, как бы передразнивая танцовщиц.

Захваченные этим зрелищем, гости не отрывали взглядов от плясуний. Глаза Елены тоже следили за ними, но мысли были только с Периклом. Сейчас, когда ей не надо было ни с кем говорить, изображать беспечное веселье, она пыталась разобраться в своих чувствах. Ее удивляло, что каждый раз, когда она видела Перикла, смеющегося с девушками и небрежно обнимающим их за плечи, ее сердце пронзала судорога ревнивой боли, такой резкой, что от нее чуть не содрогалось ее тело.

Елену беспокоило, что когда она смотрела на него, ее покидало чувство уверенности в своей красоте. Такого никогда не случалось с ней раньше, и это терзало ее, лишало покоя. Ей хотелось избавиться от этого бремени, вновь почувствовать себя спокойной, победительной. И все же…

Тут размышления гетеры были прерваны. Черные танцовщицы, до этого бешено кружившиеся по залу, вдруг резко остановились и замерли. Изумленные зрители увидели, как у неподвижно замерших черных фигур ожили бедра и заходили в страстной истоме, заставляя перекатываться мышцы на плоских животах.

Дрожь сладострастия охватила присутствующих. Пары потянулись друг к другу, слились в объятиях, послышались звуки поцелуев. Мужчина, сидевший на соседнем с Еленой ложе, провел рукой по ее ноге от щиколотки до колена. Гетера отстранилась и сама удивилась своему поведению. Впервые ей показалось таким неприятным мужское прикосновение.

– Что же это такое? – изумленно подумала она.

Раздался удар гонга, и черные танцовщицы исчезли так быстро, как будто их и не было. Только бешено пляшущее пламя светильников напоминало о необычном танце. После секундного ошеломленного молчания зал заполнился гулом восхищения. Слышался возбужденный смех, восторженные выкрики. Лицо Тимея светилось от удовольствия – успех был полный. И в этом шуме Елена вдруг расслышала под ухом знакомый голос: - Хайре, прекраснейшая.

Сердце ее замерло, потом ударило, она на мгновение помедлила, потом легко повернула голову и увидела Перикла. Он стоял у ложа, глядя на нее сверху вниз напряженным потемневшим взглядом. Необыкновенная легкость охватила гетеру, все ее страхи исчезли, и спокойно и радостно глядя ему в глаза, она сказала: - Хайре, Перикл!

- Ну, вот мы и вместе, друзья, - раздался голос Пифея и заставил их развести взгляды. – Нужно воспользоваться этой суматохой и обсудить наши дела. Присаживайся, Перикл. Спасибо хозяину, после этого зрелища никто не обратит на нас внимание.

Перикл опустился на ложе. Ему и Елене пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, о каком деле идет речь. Весело улыбаясь и жестикулируя, как будто обсуждая танец, философ продолжал: - Возможно. Елена, ты была права в своих подозрениях.

- Все-таки Геронт? – взгляд гетеры стал острым.

- Улыбайся, дорогая, улыбайся. Здесь есть его друзья. Пока ничего нельзя сказать точно, но мне удалось узнать, что в ту ночь наш фесмофет не ночевал дома. Он вернулся уже под утро, был очень раздражен. Рабам от него досталось.

- Но как он мог это сделать? – задумчиво проговорил Перикл, выдавливая из себя улыбку. – Ведь Андроник был отравлен.

- Дорогая, а не мог он что-то подсыпать в еду или питье, перед тем, как уйти из твоего дома? – предположил Пифей.

Елена чуть подумала, потом решительно покачала головой: - Он не ушел, а вылетел от меня. И мы с Андроником все ели и пили вместе.

Продолжая изображать легкую беседу, философ все же не смог скрыть напряженного выражения своих глаз.

– Да, здесь много непонятного. Вряд ли он смог незаметно подойти к носилкам. Да и стал бы Андроник что-то брать из его рук?.. Перикл, ты разговаривал с рабами, которые несли носилки?

- Да, успел перед тем, как Лидия отправила их в имение. Они клянутся, что по пути домой никто к носилкам не подходил и Андроник ни с кем не разговаривал.

- Да-а, полная неясность. Прежде всего надо понять, как и когда был отравлен Андроник, тогда мы сможем искать убийцу. Все-таки я думаю, что яд был быстродействующим. Ведь ты, Елена утверждаешь, что Андроник прекрасно себя чувствовал.

- Великолепно. И Геронту он вряд ли бы доверился…. Но послушай, может быть, порча?

Оба мужчины напряженно посмотрели друг на друга.

- В этом что-то есть, - с расстановкой проговорил Пифей. – Геронта не было всю ночь, а жрицы Гекаты действуют ночью. Он задумался, потом опять сказал: - Да, в этом что-то есть.

Перикл, с трудом скрывая волнение, поговорил: - Значит, надо узнать, где Геронт был в ту ночь, с кем встречался. Но мне он вряд ли расскажет.

- Это моя задача, - сказал Пифей, – думаю, завтра я буду это знать. Вот что, встретимся завтра на агоре в полдень.

– Но там полно народа, - запротестовала было Елена, но философ остановил ее, ласково похлопав по руке. – Помни, дорогая, о тайных вещах лучше всего беседовать в людном месте. Но мы, кажется, слишком увлеклись и забыли об осторожности. Улыбайтесь, наслаждайтесь обществом друг друга. А я пойду к нашему хозяину. Надо же поздравить его с великолепным зрелищем – он этого ждет.

И, элегантно поднявшись, Пифей направился к хозяину дома, который давно уже поглядывал на него, желая узнать мнение законодателя мод.

Елена и Перикл вновь услышали шум веселья, который не замечали, увлекшись разговором. По общему мнению, симпосион удался. А танец чернокожих девушек поставил великолепную точку, доведя его до логического завершения. Он пробудил в гостях Тимея силу Эроса, и пары одна за другой, нежно прижавшись друг к другу, покидали зал.

Перикл посмотрел на Елену, и она, легко улыбнувшись ему, сказала: - Пора и нам.

Хозяин дома был занят разговором с Пифеем. Его лицо сияло, так ему нравились слова философа, и, чтобы не мешать его удовольствию, Елена, прощаясь, просто помахала ему рукой.

Они вышли на улицу, и после шумного зала ночь приняла их в свои душистые объятия, скрыв их своей темной одеждой. Стало легко высказать то, что было на душе.

Но Перикл немного помедлил, прежде чем заговорить. Они шли рядом по темной афинской улице, освещаемой лишь светом летних звезд, слегка касаясь друг друга, и каждое прикосновение было, как блаженный ожог.

- Елена, - наконец заговорил Перикл, не пытаясь скрыть волнение, - я не приходил к тебе эти дни… Я думал, я пытался понять…. И сегодня я понял. Я… Я полюбил тебя, дорогая.

Елена никогда не думала, что слова могут повергнуть в такое блаженство. Она впитывала их душой, желая слышать еще и еще.

Но Перикл больше ничего не сказал. Он просто взял ее за руку, и для Елены, познавшей множество ласк и страстных объятий, мир изменился. Запахи ночи стали сильнее, звезды засияли ярче, тело наполнилось такой легкостью, что, казалось, еще один вздох, и она взлетит над землей. И все это сотворило прикосновение твердой и нежной мужской ладони, крепко взявшей ее руку.

- Так вот, что это все значило! – подумала Елена. – Я люблю его. Люблю!

Ощущение ее шелковистой кожи наполнило сердце Перикла глубокой нежностью, отодвинувшей желание куда-то вглубь его существа. Это прикосновение насытило их чувства так, что им сейчас ничего больше не было нужно.

Как двое детей, взявшись за руки, они шли молча, и ночь смотрела на них с небес тысячью глаз и радовалась за них.

 

Глава VIII

Маленькая рабыня ожидала пробуждения своей госпожи, не переставая размышлять над ее странным поведением вчерашним вечером. Европа долго не ложилась спать, потому что надеялась, что Елена вернется с симпосиона в сопровождении Перикла, и хотела еще раз хоть украдкой посмотреть на молодого человека, поразившего ее воображение. Ее ожидания оправдались, но Перикл и Елена вели себя необычно. Они подошли к дому так тихо, что Европа чуть не пропустила их появление. Вместо того, чтобы войти, они долго стояли, взявшись за руки и глядя друг на друга. Лишь иногда то один, то другой что-то говорили, но так тихо, что девочка ничего не могла разобрать, как не прислушивалась. Европе даже стало стыдно за поведение своей госпожи, которая держала гостя у порога.

Но вот гетера на секунду прижала ладонь к губам Перикла и, быстро повернувшись, вошла в дом. В темноте коридора она не заметила Европу и сразу прошла в свою комнату, о чем маленькая рабыня догадалась, услышав сонное тявканье Каро.

А Перикл не уходил. Он постоял несколько мгновений, закинув руки за голову и уставившись в ночное небо, как будто желая узнать свою судьбу по звездам. Затем повернулся и медленно, как бы нехотя вышел из ворот. В сонной тишине ночи Европа еще долго слышала четкий стук его сандалий.

- Ох, что же это такое? – размышляла теперь девочка, сидя на корточках у дверей своей хозяйки. – Неужели опять поссорились? Но почему же тогда ладонь к губам?

- Европа! – послышался веселый голос Елены, и девочка влетела в комнату. Ее госпожа стояла у окна и потягивалась всем своим великолепным телом, облитым мягким светом утреннего солнца. – Ох, Европа! Я проспала, завтракать не буду. Вели девушкам быстро приготовить мне ванну, и пусть Селия согреет для меня немного молока с медом. Приготовь мне белую тунику и гиматий, украшений не надо. Сегодня я сама пойду на рынок.

- А я? – воскликнула девочка.

- Ты, конечно, со мной. Возьми корзинку.

Европа побежала выполнять приказание хозяйки, так и не разрешив своих сомнений.

Очень скоро Елена и маленькая рабыня вышли из дома. Елене казалось, что она не идет, а плывет по воздуху, так сладко замирало ее сердце при мысли о том, что сейчас она увидит Перикла. Белый наряд, просто убранные волосы и сияющие глаза придавали ей вид совсем юной девушки.

Шум агоры вернул гетеру к реальности. Она вспомнила, что пришла сюда не только на свидание с Периклом. Мысль об Андронике притупила ее радость, и в глубине души она немного пожалела, что затеяла это расследование, но сразу же устыдилась своих мыслей.

Она медленно пошла по рядам, где на мраморных столах торговцы разложили только что пойманную рыбу, делая вид, что внимательно ее разглядывает, и стараясь привести свои мысли в порядок. Она выбрала золотистую макрель, которую так прекрасно готовила Селия.

Пока Европа укладывала покупку в корзинку, Елена поправляла на голове гиматий и небрежным взглядом окидывала рынок. Увидев в стое, где всегда собирались философы и их ученики, группу молодых смеющихся людей, она поняла, где ей искать Пифея.

Но ей надо было попасть в поле его зрения, чтобы он сам окликнул ее, и она пошла туда, где продавались овощи и фрукты. Все торговцы здесь были афинянами, и появление знаменитой гетеры, так чудесно оправданной недавно в суде, в чем многие увидели покровительство богов, вызвало оживление. Они наперебой предлагали ей свой товар, стараясь выказать свое радушие. Молоденькая цветочница подарила ей букет свежих полевых цветов, где еще жужжала, запутавшись в душистом горошке, черноспинная пчела. Благодарно улыбнувшись, Елена сняла с пальца серебряное колечко и вложила его в руку смущенной девушки. Это вызвало веселое одобрение окружающих. Каждый старался сказать гетере что-нибудь приятное или  просто с улыбкой кивал ей головой.

Поднявшаяся суматоха, конечно же, привлекла внимание стоиков, и Елена, как и ожидала, тут же услышала громкий голос Пифея: - Привет любимице великих Афин!

Она хорошо разыграла радостное удивление при виде своего друга, а он, извинившись перед учениками, подошел к Елене.

- Так рано и уже в хозяйственных хлопотах, - говорил он негромко, но четко, чтобы его расслышали окружающие, - но уже жарковато, отдохни немного здесь, в тени.

Он взял Елену под локоть и повел к мраморной скамье в углу стои, которая находилась недалеко от торговых рядов. Здесь не было философов – они не любили, чтобы крики торгующих мешали их рассуждениям. Европа пошла, было, за ними, но Елена попросила ее купить орехи и капусту, а также что-нибудь вкусненькое, и девочка важно пошла по рядам.

- Ты замечательно все разыграла, - сказал Пифей, усаживаясь рядом с Еленой на прохладную скамью. – Думаю, что и наш покоритель женщин скоро появится.

Елене не понравились слова «покоритель женщин», но, взглянув на философа, она поняла, что он ее поддразнивает, и рассмеялась. И тут же ее обдало теплой волной, а сердце, замерев на мгновение, гулко ударило в груди.

– Перикл! – поняла она, а тот уже подходил к ним, метя пол стои своим длинным плащом. Сегодня он был в военной форме, но без защитного нагрудника, что необыкновенно шло ему, подчеркивая мужественность облика. Загорелое его лицо слегка осунулось (- Не спал ночью, думал обо мне, - с нежностью подумала Елена), но было приветливо-спокойно. Только глаза неотступно смотрели на Елену, как бы вбирая ее в себя, и на мгновение она позволила себе утонуть в этих глазах.

Когда через секунду Елена посмотрела на Пифея, ей показалось, что по его лицу скользнула легкая тень грусти. Ей стало жаль философа, у которого, как она знала, не было возлюбленной. Не был он связан любовными узами и с кем-нибудь из своих молодых привлекательных учеников, хотя это было в обычае у греков. Сократ поддавался этой слабости, Платон считал любовь между мужчинами более духовной, чем любовь между мужчиной и женщиной, которую он презрительно называл Пандемос (простонародной). Было что-то таинственное в том, что такой молодой блестящий человек был одинок.

- Может быть, он, как Орфей, оплакивает свою Эвридику? – подумала Елена. – Благодарю тебя, великая богиня, что мой возлюбленный жив и рядом со мной.

Поздоровавшись, Перикл остался стоять, и философ сразу приступил к делу – им нельзя было затягивать свидание.

- К сожалению, пока никак нельзя связать убийство Андроника с Геронтом. Теперь я точно знаю, как он провел ту ночь. Из твоего дома, Елена, он отправился в один грязный кабак в Керамик, где долго пил в одиночестве, а потом взял дешевую проститутку и провел у нее остаток ночи. Он избил и исщипал бедную девушку так, что она не смогла работать следующей ночью. Но больше он ни с кем не встречался, а, вернувшись домой, проспал до полудня и узнал о смерти Андроника от своего приятеля, который разносил эту новость по знакомым. После этого он отправился в Совет, потом к Лидии, а затем к Елене.

- Хоть он и мерзкий тип, но трудно понять, как он в таком случае мог убить дядю, - задумчиво проговорил Перикл, на мгновение оторвав взгляд от Елены.

- Значит, моя версия о порче неверна? – спросила Елена растерянно. – Но как же тогда был убит Андроник?

- Не знаю, не знаю, - протянул Пифей, напряженно глядя перед собой, - во всем этот есть что-то очень странное. Когда ты простилась с Андроником, он был здоров. По дороге к носилкам никто не подходил, но домой он попал уже мертвым. Значит, все произошло за тот короткий промежуток времени, когда носилки двигались от одного дома к другому. Перикл, что это за носилки?.. Мог там, например, кто-то спрятаться?

- Носилки совсем обычные, - озадаченно ответил Перикл, - дядя ими редко пользовался, только когда ему нужно было скрыть свои передвижения по городу. Я не думаю, чтобы там мог кто-нибудь спрятаться. Рабы бы почувствовали, что вес не тот.

- Надо их осмотреть. Возьми это на себя. И все-таки, это странно – какое-то коварное убийство… Я бы сказал, женское, если бы не хотел обидеть тебя, Елена.

- Почему женское? – удивленно посмотрела на него гетера и вдруг замерла. Она отчетливо вспомнила дрожащую, рыдающую Европу и ее слова: - Этот ужасный сон! Эта страшная женщина!..

- Что с тобой? - философ крепко взял Елену за руку. – Ты побледнела.

Та молчала, стараясь собраться с мыслями, затем нерешительно проговорила: - Не знаю…. Это, наверное, глупость. Но ты сказал «женское», и я вспомнила…. Она опять замолчала, ее почему-то начала бить дрожь.

- Успокойся, дорогая. Просто расскажи нам, что ты вспомнила. Перикл, встань так, чтобы Елену не было видно. Наш разговор становится слишком напряженным.

Молодой человек подвинулся ближе к Елене, и, почувствовав рядом с собой любимого, она взяла себя в руки.

- Я не знаю, что это значит, но в тот вечер, когда Европа узнала, что Геронт хочет обвинить меня в смерти Андроника, она плакала и говорила о какой-то ужасной женщине. Я тогда не обратила на это внимание, а сейчас вспомнила.

- Ну что же, значит, надо расспросить девочку. Я вижу, как она идет сюда. И вид такой гордый!

- С тобой все в порядке, Елена? – тревожно спросил Перикл. Ему хотелось взять ее за руку, как это сделал философ, но он не решился. Елена улыбнулась, успокаивая его.

Европа с хозяйственным видом вошла в стою, неся наполненную корзинку. Но важность тут же слетела с нее, и она затараторила, показывая хозяйке красивый резной амулет на тонкой серебряной цепочке: - Посмотри, госпожа, какую прелесть мне подарил торговец украшениями. Он сказал, что когда я вырасту, я буду такой же красивой, как ты. Говоря это, она искоса посмотрела на Перикла, желая увидеть, какое впечатление на него произвели его слова.

Елена с улыбкой притянула девочку к себе: - Конечно же, дорогая, ты будешь гораздо красивее.

– Красивее быть нельзя, - с сожалением вздохнула Европа, и все рассмеялись.

Пифей велел девочку опустить корзинку на пол, а сам поставил девочку перед собой, положив ей руки на плечи и глядя прямо в глаза: - Ты красивая девочка, Европа, и, надеюсь, умная. И память у тебя хорошая.

- Хорошая, - охотно подтвердила девочка, - я очень быстро запоминаю все стихи, которым меня учит госпожа.

- Умница, - похвалил философ. – А вот скажи, ты говорила своей госпоже о какой-то ужасной женщине. Ты это помнишь?

- Ой, - девочка поежилась, - как забыть, ведь это было тогда, когда…. И ее глаза наполнились слезами.

- Ну-ну, не надо плакать. Ты лучше нам расскажи, когда это было.

- Ну, тогда, в ту ночь. Когда господин Андроник был у нас. Госпожа нас отпустила, и я пошла спать. Но я сначала никак не засыпала, я фиников наелась, у меня от них живот болел. А потом заснула и такой сон ужасный увидела! Как будто госпожа гуляет по саду, среди роз. И розы вдруг все тянутся к ней и начинают ее царапать, рвать своими колючками, она вся в крови… Я проснулась, и мне так страшно стало. Вдруг с госпожой что-то случилось? Я выглянула в коридор, смотрю – дверь в комнату госпожи приоткрыта, и свет оттуда. А рядом эта женщина, такая ужасная…

- А почему она ужасная, Европа? – спросил Пифей.

- Такая длинная, черная. И так страшно стояла…

- Может быть, тебе это тоже приснилось? – недоверчиво покачал головой Перикл.

- Нет, не приснилось! – с жаром ответила девочка. – Я только хотела ее окликнуть, и вдруг сова, огромная, с глазищами, крыльями хлопает. Я глаза закрыла, а когда открыла, смотрю – нет никого. Это она в сову обратилась и улетела.

Мужчины переглянулись, но Елена отнеслась к словам девочки очень серьезно. – Действительно, была сова, - подтвердила она, - влетела к нам в комнату и напугала меня.

- Становится все интересней, - протянул Пифей. – Скажи, Европа, вот ты говоришь – черная. Что, у нее волосы были черные?

- Я волос не видела, она вся закутана была в черное, и длинная такая.

- Андроник говорил, что финикийцы дорого бы дали, чтобы он не попал в Египет, - вдруг почему-то вспомнила Елена.

- Так, черные женщины, финикийцы, все еще больше запуталось, - задумчиво сказал Пифей, - Вот что, друзья мои, нам сейчас, я думаю, надо расстаться. Мы тут увлеклись. Надо обдумать то, что рассказала Европа. Ты, Перикл, осмотри носилки. Сегодня вечером мы встретимся у тебя, Елена. Нужно действовать быстрее.

Когда он вставал со скамьи, у него был озабоченный вид. Но он быстро придал лицу обычное ироничное выражение, поднял руку в прощальном приветствии, громко сказал что-то дружески небрежное и направился к своим ученикам.

Елена и Перикл остались наедине, если не считать маленькой рабыни, которая примостилась на уголке скамьи, примеряя подаренное украшение. Перикл незаметно протянул руку и провел теплой ладонью по запястью молодой женщины. Елене замерла, наслаждаясь его прикосновением, чувствуя, что из глубины души, как пузырьки в минеральном источнике, поднимается нежная радость. Она не отрываясь смотрела снизу вверх в глаза Перикла своими огромными поголубевшими глазами. Чувство близости между ними было таким сильным и ощутимым, что им ничего больше не было нужно – только смотреть в глаза друг другу.

Но долго продлевать это замечательное мгновение было нельзя. Они вспомнили предостережение философа. Перикл убрал руку, Елена встала, накидывая на голову гиматий.

- С сегодняшнего дня я на службе, - сказал Перикл, - отпуск, который мне дали из-за смерти дяди, закончился.

- Но ты придешь ко мне сегодня вечером? – спросила гетера.

- Конечно, - Перикл даже улыбнулся при мысли, что он может не прийти. – Хайре, прекраснейшая.

Он вышел на палящее солнце и стремительно зашагал в сторону казарм, придерживая плащ, чтобы не смахнуть им что-нибудь с прилавков торговцев.

Елена смотрела ему вслед и думала, что нет у нее более дорогого человека на свете.

- А все-таки господин Перикл – самый красивый мужчина в Афинах, - раздался у нее за спиной тоненький голос Европы.

Елена рассмеялась: - Ох, Европа! На месте Париса ты бы долго не размышляла, кому вручить яблоко. Бери корзинку, нам давно пора домой. Из-за нас Селия не успеет вовремя приготовить обед.

 

Глава IX

Остаток дня Елена провела беспокойно. Она то шагала по комнате, стараясь вспомнить еще что-нибудь из последнего разговора с Андроником и гадая, кто была эта женщина, которая так напугала Европу, то замирала на месте, вспоминая взгляд и прикосновение Перикла. Все эти мысли и переживания сплелись у нее в душе в какой-то тревожный клубок. Она не находила себе места и с облегчением вздохнула, когда после захода солнца в ее доме появился Пифей. Она была рада, что он пришел первым, потому что хотела расспросить его кое о чем в отсутствии Перикла.

Когда с приветствиями было покончено, и гость удобно расположился на табурете у стены прямо под танцующими девушками, попивая вино, разбавленное ледяной водой, Елена спросила: - Пифей, ответь мне, тебе не приходило в голову, что эта женщина могла быть…. Она на мгновение замолчала, и философ спокойно закончил: - Лидией. Да, я думал об этом.

Елена в ужасе замерла на месте: - Но ведь она в курсе всех наших расследований.

Пифей отставил кубок и быстро спросил: - Откуда?

Елена в замешательстве посмотрела на него, но потом вспомнила, что на симпосионе была слишком занята своими переживаниями и забыла рассказать о встрече с женой Андроника. Она быстро, но подробно пересказала их разговор.

Философ немного подумал, затем сказал: - Это звучит очень правдоподобно. Ее желание найти убийцу понятно, а то, что она признала свою вину перед тобой, говорит, что она мужественный человек. Я плохо знаю Лидию, ведь у нас, греков, не принято знакомить друзей с женой, но мне трудно представить ее крадущейся ночью в чужой дом и подслушивающей под дверью. Она, конечно, высокая женщина, но своими формами скорее напоминает кариатиду из Эрехтейона. О такой трудно сказать «длинная». Кстати, у меня есть кое-какие новости, но я думаю, что нам нужно подождать Перикла.

Успокоенная Елена долила его чашу, плеснула немного вина себе и присела рядом с философом. Отпив глоток, она слегка коснулась его руки и, волнуясь, сказала: - Друг мой, я знаю, что это не мое дело, но я давно хотела спросить тебя…

Смутившись, она замолчала. Пифей без обычной улыбки посмотрел ей в глаза, как бы догадавшись, о чем она думает: - Что же ты? Спрашивай.

Совсем растерявшись, Елена тихо сказала: - Ты всегда один. У тебя много друзей, но нет любимого человека. А ведь ты такой такой…. Любая была бы счастлива любить тебя.

Ответ философа был неожиданным: - Но ведь ты полюбили не меня, а Перикла.

Удивленная гетера вскинула на него глаза, а он, опять улыбнувшись, обнял ее за плечи: - Дорогая, когда-нибудь я отвечу на твой вопрос, но не сегодня.

Его слова не сразу рассеяли смущение – она опять разглядела быстро скользнувшую по его лицу грустную тень – и для Елены было облегчением услышать быстрые шаги за дверью. – Перикл, - радостно подумала она.

Но это был не Перикл.

Резко распахнув дверь, в комнату вошел совершенно незнакомый человек в запыленном плаще и сандалиях. За ним спешила Европа, держа в руках светильник. Увлекшись разговором, Елена и философ не заметили, что уже стемнело.

- Приветствую красу Афин, - сказал незнакомец удивленно поднявшейся ему навстречу Елене. – Извини, что я врываюсь к тебе так поздно, но я на государственной службе и очень спешу. Я еду с Крита, и Клеонт просил передать тебе это. И он с поклоном передал ей продолговатый круглый футляр из слоновой кости, покрытый изумительной резьбой.

- Что это? – спросила Елена, беря подарок.

- Стихи знаменитой лесбийки Сафо, - ответил гонец.

- А Клеонт не передал письма? – Елена рассматривала футляр, пытаясь понять, как он открывается.

- Он просил передать на словах, что, когда ты прочтешь эти стихи, ты узнаешь, что у него на душе. Прощай, прекраснейшая, мне будет о чем вспоминать, когда я вернусь на Крит.

И, поклонившись, посланник вышел из комнаты также стремительно, как и вошел.

- Только Клеонт мог прислать такую изящную вещь, - сказала Елена, повернувшись к философу. Она увидела возбужденный блеск его глаз и. вспомнив, что он такой же страстный библиофил, как и она, и желая загладить свое недавнее любопытство, протянула ему футляр: – Я думаю, тебе будет приятно первому прочитать эти стихи.

- Разве ты не хочешь узнать, что на душе у твоего верного поклонника? – не скрывая своей радости, сказал Пифей, беря футляр.

- О, я хорошо это знаю! – рассмеялась Елена.

Пифей подошел поближе к светильнику, поворачивая футляр в руках, чтобы разглядеть затейливую резьбу. Он любовно провел по нему рукой и вдруг, сморщившись, сунул указательный палец в рот.

- Что случилось? – спросила Елена.

- Укололся обо что-то. У резьбы очень острые края, - сказал философ, разглядывая палец и дуя на него.

- Дай, я посмотрю, - забеспокоилась Елена.

- Ничего страшного, все уже прошло, - отмахнулся Пифей. – А вот и наш Перикл.

Елена с нежностью посмотрела на входившего Перикла, а он ответил ей взглядом, от которого у нее забилось сердце. Она усадила гостя и, помня свои обязанности хозяйки, предложила ему вина и фруктов, но он вежливо отказался.

- Мне предстоит беспокойная ночь, и времени у меня мало, - сказал он, - поэтому давайте обсудим наши новости. Мне жаль, Пифей, но я не смог выполнить твое поручение осмотреть носилки.

- Почему? – спросил философ, небрежным жестом кладя футляр на столик за кратер с вином так, чтобы он не бросался в глаза, и Елена в душе поблагодарила его за чуткость: ей не хотелось, чтобы Перикл узнал о подарке Клеонта. Потом она, конечно, расскажет ему, но сейчас, когда их чувство только зарождалось, она боялась всего, что может ему повредить.

Перикл устало вздохнул и откинулся назад, опершись о стену. – Сегодня был трудный день. Я смог попасть домой только вечером. А Лидия, оказывается, несколько дней назад велела отправить носилки в усадьбу. Я ее понимаю: ей больно видеть все, что напоминает о смерти Андроника. Она как раз собирается туда, чтобы проверить, как идет сбор оливок. Я провожу ее и осмотрю носилки. Хотя не представляю, что там можно найти.

- Ты поедешь сегодня? – спросила Едена, стараясь, чтобы ее голос не прозвучал печально. Она так надеялась, что после беседы он останется у нее, и они устроят такой же замечательный ужин, как в тот памятный вечер!

- Сразу же после нашего разговора. Но завтра утром я вернусь.

- Что ж, подождем до завтра, - сказал Пифей, и гетера обратила внимание, что у него тоже усталый вид.

- Но ты говорил, что у тебя есть новости, - напомнила она.

- Ах, да, - он провел ладонью по лбу, - старею. Сегодня я узнал очень интересную вещь. Твои слова о финикийцах, Елена, заставили меня навести кое-какие справки. Оказалось, что на следующий день после смерти Андроника из Пирей в Тирр отплыл Бен Лель, финикийский торговец. У него лавка на агоре, где он торгует тканями. Его уже давно подозревали в том, что он не только торговец, хотя он почти не покидал своей лавки. Но у него есть рабыня или любовница, или то и другое вместе. Вот ее постоянно видели в разных концах города. Она часто бывала в домах многих членов Совета, предлагала их женам новые товары.

- Финикийцы – известные колдуны. О них рассказывают страшные вещи, - поежилась Елена.

- Да, и эта служанка Бен Леля оказывала подобные услуги некоторым афинским дамам. Так вот, она высокая худая женщина, всегда ходила в черном. И в походке, говорят, что-то змеиное.

- Ужасная черная женщина, по словам Европы, - проговорил Перикл, - Надо бы показать ее девочке.

- Увы, она уплыла вместе со своим хозяином. У меня в Тирре есть друзья, я могу им написать – пусть присмотрятся к этой паре. Возможно, что-то и всплывет.

- Значит, все-таки порча? – спросила Елена.

- Вопрос о том, как это было сделано, пока без ответа. Вот Перикл осмотрит носилки, тогда, возможно, что-то прояснится.

- Но ты уверен, что именно Бен Лель со своей черной женщиной устроил все это? – опять спросила Елена.

- Во всяком случае, у них была причина это сделать. Андроник отправлялся в Египет, чтобы предложить египтянам заключить союз против финикийцев. Их господство на море очень мешает нам, и египтянам тоже….Вот все, что мы пока знаем. Завтра, возможно, будем знать больше. Философ поднялся, прощаясь, и вдруг покачнулся.

- О боги, я точно старею, скоро совсем стану развалиной, - попытался пошутить он, но шутка прозвучала грустно, и Елене стало больно за своего обычно веселого друга.

- Выпей вина, - предложила она, - оно тебя подкрепит.

Пифей залпом допил свой кубок. – Прощай, дорогая, вино чудесное. До встречи, Перикл.

И он ушел, захватив футляр и не позволив Елене проводить себя.

Перикл тоже поднялся, собираясь уходить, и Елена вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. После смерти родителей она шла по жизни одна, не особенно привязываясь к людям, с которыми сталкивала ее судьба. Долгое время самым близким для нее человеком была маленькая Европа. Затем на мгновение возник Андроник, но судьба тут же отняла его. И вот сейчас, когда из ее дома ушел друг, спасший ей жизнь, и вот-вот должен был уйти тот, кого она полюбила, Елене стало страшно, что она может потерять их тоже и опять остаться одна в этом жестоком и равнодушном мире.

Почувствовав ее страх, Перикл шагнул к ней и, крепко обняв, прижал к себе. – Любовь моя, мне так не хочется уходить от тебя, это так непереносимо трудно. Но обещаю, завтра я вернусь.

Елена прижималась щекой к его твердой груди, желая только одного – оставаться в его объятиях, но она заставила себя оторваться от него и, подняв голову, нежно улыбнулась: - Я буду ждать тебя.

Он наклонился и прижался к ее губам, осторожно сжав их своими теплыми упругими слегка влажными губами, и тысячу раз целованная гетера на секунду потеряла сознание от первого поцелуя любимого человека.

Перикл бережно поддержал ее, целуя в волосы. Увидев, что она пришла в себя и улыбается ему, он улыбнулся в ответ и вышел.

После его ухода Елена еще немного постояла неподвижно, прислушиваясь к себе. Ей казалось, что она до краев наполнена нежностью и теплом. В душе наступила тишина. Ей не хотелось двигаться, чтобы не нарушать этого божественного покоя. Она подошла к окну. Наступала ночь, тихая, безветренная. В свете луны оливы стояли совсем серебряные. В природе была разлита та же тишина, что и в душе Елены.

Вдруг две больших тени медленно и бесшумно проплыли в воздухе, заслонив луну. Затем послышалось хлопанье крыльев и отчаянный мышиный писк. Совы, священные птицы богини Афины, вышли на охоту.

Хрупкий покой, ненадолго поселившийся в душе Елены, рухнул от этих звуков. Так хрустит и лопается первый ледок под каблуком равнодушного прохожего.

Молодая женщина научилась бояться за близких людей, и обыденная картина показалась ей зловещим предзнаменованием. Афина и Афродита – вечные соперницы – не любили друг друга. Может быть ей, гетере, не следовало селиться здесь, в городе богини-воительницы?

Чтобы заглушить тоскливое чувство, Елена кликнула Европу. Девочка вошла, держа на руках Каро, а за ней след в след важно вышагивал кот Тимофей.

Кот и собака подружились после того, как Тимофей показал, кто здесь хозяин. Когда Каро в первый раз увидела входившего в спальню хозяйки кота, она ринулась в бой, заливаясь лаем, но Тимофей, который был ничуть не меньше ее ростом, походя ударил ее лапой по носу. Каро побежала искать защиты у хозяйки, и она помирила их, сказав, что любит обоих. После этого они часто спали рядом, а порой в порыве нежности начинали вылизывать друг друга. Посмотреть на это умилительное зрелище сбегались все служанки.

- Куда подать ужин, госпожа? – спросила Европа, спуская собачку на пол.

- Я не буду ужинать, - ответила Елена.

- Ты сегодня не завтракала и почти ничего не съела за обедом, - недовольно сказала маленькая служанка. – Если так будет дальше продолжаться, ты похудеешь, госпожа. Может быть, позвать врача?

- Я не больна, но есть не хочу, - терпеливо объяснила гетера. – Принеси мне немного винограда и свиток с «Илиадой».

Вскоре она устроилась на ложе, Каро и Тимофей заняли свои обычные места: Каро в ногах хозяйки, а кот на ее груди.

Елена нашла свое любимое место в поэме Гомера, то, где описывается, как Гефест ковал новый щит для Ахилла. Но знакомые строки не отвлекли Елену от тревожных мыслей, и она отложила свиток. Ее всегда интересовала личность великого поэта, чьи произведения знала наизусть вся Аттика. Кто он был, Гомер? Наверное, он воевал с троянцами, возможно, в войске Одиссея. Может быть, он сидел вместе с ним в брюхе троянского коня. А потом в угаре битвы носился по улицам Иллиона, залитый кровью и освещаемый светом пожаров. Она сама видела такое и поэтому верила его описаниям. А может, это сам Одиссей, царь Итаки, написал эту поэму, скрывшись под именем Гомера - ведь царю не к лицу писать стихи, его дело воевать, делать свою страну богаче, плодить наследников.

- Что за лопату несешь на блестящем плече, чужеземец? – вспомнила Елена строки из «Одиссеи» и улыбнулась. Подобно тому, как люди, не знавшие мореплавания, приняли весло за лопату, она сама, встретившись с любовью, не сразу распознала ее.

Гомер писал о настоящих мужчинах – воинах, героях. Таким был отец Перикла. Таким был Андроник, Такой, наверное, и ее любимый, Перикл. Но ей бы не хотелось, как Пенелопе, ждать его, сидя дома. Нет, если ему придется пойти воевать, она будет с ним рядом.

Внезапно размышления Елены прервал приближающийся конский топот. Она приподнялась на ложе, прислушиваясь. Когда же необычный для здешних мест звук замер у ее дома, она соскочила на пол, стряхнув недовольно фыркнувшего кота и, закутавшись в покрывало, пошла к двери. Ей показалось, что спящий дом наполнился гулом - так громко раздавался в коридоре стук военных сандалий.

В который уже раз Елена с замиранием сердца всматривалась в открывающуюся дверь. Вот она открылась, и весь дверной проем сразу заполнила мощная фигура Перикла в полном боевом вооружении. Высокий блестящий шлем с конской гривой покрывал его голову, делая непомерно высоким. За спиной опадал взвитый быстрой ходьбой походный плащ. Нагрудник из толстой кожи с нашитыми медными бляхами закрывал торс. Короткий хитон для верховой езды открывал великолепные мускулистые ноги, ниже колен закрытые коваными поножами, на боку висел короткий меч. Он, казалось, сошел прямо со страниц гомеровский сказаний. Из-под локтя выглядывала Европа, совершенно сраженная его воинственной внешностью. Где-то за его плечами во мраке коридора угадывались фигуры встревоженных рабов гетеры.

Не отрывая глаз от лица Перикла, Елена движением руки отослала слуг. Когда дверь закрылась и они остались одни, Перикл отрывисто сказал: - Все изменилось, дорогая. Получено известие, что к Афинам движется вооруженный отряд. Совет поручил мне выяснить, в чем дело и, если понадобится, принять первый бой. Я отправил Лидию под охраной рабов в имение и пришел попрощаться с тобой.

Елена не могла сказать ни слова она только, не отрываясь, смотрела ему в лицо полными страха глазами.

Наконец онемевшими губами она прошептала: - Но ты вернешься? Вернешься?, и, не замечая, что покрывало, укутывавшее ее, упало на пол, обвила его шею руками. Он схватил ее, обнаженную, в объятья, царапая нежную кожу металлом нагрудника. Покрывая ее лицо и плечи поцелуями, он сказал: - Я вернусь.

Последний раз прижав ее, он бережно положил молодую женщину на ложе. Елена потеряла сознание.

 

 

Глава Х

Утреннее пробуждение молодой гетеры было тяжелым. Накануне вечером испуганные служанки привели к ней врача, и он дал ей выпить какое-то горькое снадобье, которое погрузило ее в глубокий сон. Но он не был освежающим. Всю ночь Елена брела по длинному темному коридору со множеством дверей, пытаясь открыть то одну, то другую, но все они были заперты. Она знала, что где-то здесь за дверью лежит раненый Перикл. Она слышала его стоны, которые становились все слабее, и с ужасом понимала, что ей его не найти.

Уже давно наступило утро, а Елена все не просыпалась. Она лежала, вытянувшись на ложе, дыша так легко, что надо было приглядеться, чтобы увидеть, как вздымается ее грудь. Встревоженная Европа сидела рядом на табурете, вглядываясь в бледное лицо госпожи. Наконец она решилась. Набрав в рот холодной воды, девочка откинула покрывало и резко обрызгала Елену с головы до ног. Потом еще раз, и еще.

Веки молодой женщины дрогнули, она открыла глаза и попыталась приподняться на локтях. Ей далось это с трудом, но все-таки она села на ложе, недоуменно глядя на Европу. Несколько мгновения она сидела неподвижно, затем провела ладонью по лицу и, с усилием разлепив пересохшие губы, спросила: - Что со мной?

- Прости меня, госпожа, но ты спала слишком долго, я решила тебя разбудить.

- Спала? Я что, заболела?

- Не думаю. госпожа. Просто ты очень расстроилась вчера вечером.

- Вечером? – Елена нахмурила брови, соображая, и тут судорога боли пробежала по ее лицу – она вспомнила.

Перикл уехал, ему угрожает опасность, может быть, смертельная. И этот сон. О боги, ведь видела же она сон, предсказавший смерть Андроника! Может быть, Перикл уже ранен, и некому оказать ему помощь?

Елена сорвалась с постели, но слабость заставила ее вновь сесть на край ложа. Европа с криком бросилась к ней: - Тебе плохо, госпожа? Я позову служанок!

- Не надо, - слабым голосом приказала гетера. – Сейчас все пройдет.

Европа заботливо поднесла ей кубок с разбавленным вином, и она сделала несколько глотков. Муть, туманившая ее мозг, ушла, и Елена постаралась взять себя в руки. Она ничего не может сделать. Поручение Перикла было, как она поняла, секретным. Никто ей не расскажет, куда он отправился. Ей его не найти. Остается только ждать и надеяться на милость богов.

И, крепко зажмурив глаза, она обратилась к Афине со страстной мольбой: - О, богиня-воительница, прошу тебя, убереги его. Он воин и честно служит тебе. Я знаю, твоей девственной природе противны гетеры, но сделай это не ради меня, но ради него!

Европа со страхом смотрела на свою госпожу. Но вот та открыла глаза и, заметив испуг девочки, слабо улыбнулась: - Ничего, Европа, все будет хорошо.

После молитвы на душе у нее стало легче, но во всем теле еще чувствовалась тяжесть, и она приказала маленькой служанке приготовить ей ванну.

Ванна и завтрак, который Елене пришлось съесть под бдительным наблюдением Европы, немного взбодрили ее. Но все-таки она чувствовала себя нездоровой. Дурман снотворного еще не прошел, и ее движения были вялыми, и как она ни старалась прогнать страх , он все же притаился на самом донышке ее души.

Елена попыталась заняться неотложными делами, в первую очередь подсчитать расходы, чтобы знать, сколько у нее осталось денег. Но монеты то и дело выпадали у нее из рук, и она замирала на месте, уставившись в пространство застывшим взглядом. Кучка монет перед ней была невелика. И гетера знала, что не сможет ее пополнить. Полюбив впервые, она не могла представить себя в объятьях другого мужчины, не Перикла. Она верила, что и он любит ее. Но что ожидало их в будущем? Может ли отпрыск почитаемого в Афинах рода взять ее в жены? Она не стыдилась своего прошлого, считая, что стала гетерой по воле богов, но сердце ее сжималось, когда она думала, что Периклу, возможно, придется краснеть за нее.

Нет, стать его женой она не может. Быть его содержанкой? Как больно об этом думать! Тут страх за любимого опять охватил ее. О, только бы он остался жив! Она будет его служанкой, рабыней, только бы он остался жив!

Нервно отшвырнув деньги, Елена встала и заметалась по комнате. Она чувствовала себя ужасно одинокой, но не могла бы сейчас ни с кем разговаривать. Она хотела взять на руки Каро, чтобы ощутить тепло живого существа, но собака, спавшая на ложе, сердито заворчала и вырвалась их рук. Елена чуть не заплакала от огорчения и стала звать Тимофея, но кота в комнате не было. Зато в дверь просунулось личико Европы. Верная служанка прислушивалась к тому, что происходило в комнате госпожи, чтобы не пропустить, когда ее позовут.

- Найди Тимофея, - отрывисто бросила Елена, и Европа тут же исчезла. Она побежала по дому, зовя кота, но тот не отзывался. Девочка отправилась на кухню, но там его тоже не было.

– Наверное, в конюшне, мышей в сене ловит, - подумала Европа.

Она перебежала через залитый солнцем двор и с трудом отварила тяжелую дверь конюшни. Внутри было сумрачно. Глаза Европы еще не успели привыкнуть к темноте, как чья-то жесткая ладонь зажала ей рот.

В своей комнате Елена изо всех сил старалась справиться со страхом. Но предчувствие несчастья, как черная туча, все сильнее охватывало ее. За окном потемнело, где-то заворчал гром. Этот отдаленный звук ударил по нервам – Елена с детства боялась грозы. Она не могла усидеть на месте и кружила по комнате, то присаживаясь на ложе, то снова вскакивая и начиная метаться. Ее беспокойство передалось собаке, она подняла голову и вслед за новым раскатом грома жалобно взвизгнула.

В комнату проскользнула Европа. Елену поразила бледность, покрывшая лицо девочки. Она подскочила к ней и, схватив за плечо, выкрикнула: - Что случилось? Говори же скорее!

Европа дрожащими губами сказала: - Там какой-то человек, он прятался в конюшне. Он сказал, что ему надо поговорить с тобой, но чтобы никто не знал.

- Так где же он? – Елена от нетерпения даже топнула ногой. Она не сомневалась, что услышит сейчас что-то страшное, но это было лучше, чем пытка неизвестностью.

Девочка приоткрыла дверь, и в спальню Елены вошел пожилой мужчина. Она пристально взглянула на него – так осужденный смотрит на своего палача. Но это был просто немолодой раб, закутанный в старую серую хламиду. Правую руку он держал за пазухой, как бы что-то пряча там.

Елена взяла себя в руки: - Кто ты? Что тебе нужно?

Раб низко поклонился: - Хайре, госпожа! Ты ли гетера Елена?

- Да, это я. Кто прислал тебя?

Раб вытащил из-под ветхой ткани свернутый помятый пергамент: - Моя хозяйка. Лидия, велела передать тебе это тайно. И он протянул свиток Елене.

Стараясь справиться с дрожью в руках, Елена взяла пергамент и развернула его. Почерк был незнакомым¸ но ведь Лидия никогда раньше не писала ей. Отойдя к окну – в комнате потемнело из-за надвигающейся грозы – он прочитала: «Елена, происходит что-то ужасное. Сегодня ночью умер Пифей. Ходят слухи, что его отравили. Перикл тоже в опасности, кто-то хочет заманить его в западню. Ты должна тайно покинуть Афины, мне нужна твоя помощь. Раб скажет, как это сделать».

Подписи не было.

Пергамент выпал из рук гетеры, она прижала их к груди, стремясь унять бешено бьющееся сердце. Раб подошел, поднял свиток и снова спрятал его на груди: – Госпожа велела передать, что сегодня на закате носилки будут ждать тебя у западного входа на агору. Только тебя, - подчеркнул он и, поклонившись, выскользнул из комнаты.

Елена молча проводила его взглядом, но через мгновенье крикнула Европе, в страхе съежившейся в углу: - Догони его! Скорее!

Девочка метнулась к двери, задев по пути табурет, упала, но тут же вскочила и вылетела из комнаты. Елена стояла неподвижно, все также прижав руки к груди, и не сводила глаз с открытой двери. Шаги Европы протарахтели вниз по лестнице, затихли, короткая тишина. Опять шаги, но уже медленнее, и девочка появилась в дверях, потерянно глядя на Елену: - Исчез…

Елена обессилено опустилась на ложе. Повизгивание Каро, на которую она села, привело ее в чувство: - Иди сюда, Европа, не надо бояться. Сядь рядом со мной. Девочка подбежала к ней и села рядом, крепко обхватив ее руками. Ее била дрожь, и Елена почувствовала, как такая же дрожь начала сотрясать и ее тело.

- Что было в этом письме, госпожа?

Елена не отвечала, собираясь мыслями. Периклу угрожает опасность, значит, она должна сделать все, чтобы его спасти. Она пойдет на все. Но прежде надо прекратить метаться, как испуганная курица, и все обдумать.

Сдвинув брови, гетера серьезно посмотрела на девочку: - Европа, ты уже большая и должна помогать мне. Девочка закивала головой, но Елена сжала ей руку, не давая заговорить

. – Наш друг в опасности. Сегодня вечером мне, возможно, придется уехать на несколько дней.

– А я? – горестно воскликнула девочка.

– А ты останешься дома. Если Перикл придет сюда, ты расскажешь ему все, что произошло. Ты скажешь, что я получила письмо от Лидии и отправилась к ней.

Европе очень не хотелось, чтобы госпожа уезжала, и она робко сказала:

- Может быть, господин Пифей сможет нам помочь?

Елена с такой силой сжала ей руку, что девочка взвизгнула от боли. Но Елена не расслышала ее крика. Только сейчас она осознала то, что в письме говорилось о Пифее.

Пифей мертв, отравлен! Возможно ли это? Все это просто кошмарный сон, наваждение! За что боги так ополчились на нее?

Но, помня о своем решении, Елена не позволила панике вновь овладеть ее душой.

- Европа, - велела она притихшей девочке, - пусть Келос придет сюда.

Через несколько мгновений великан-раб уже стоял перед ней.

– Ты пойдешь сейчас к дому Пифея и постараешься осторожно узнать, что там происходит. Но только осторожно, Келос, быть может, моя жизнь зависит от этого.

Раб серьезно посмотрел на свою хозяйку: - Не волнуйся, госпожа, я все сделаю.

Он ушел, а Елене осталось только ждать.

Но ожидание было хуже всего. За окном ворчал гром, а гроза все не начиналась. Тяжелые тучи повисли над землей, придавив, спрессовав воздух, каждый вдох давался с трудом.

Чтобы отвлечься. Елена велела Европе собрать небольшую дорожную корзинку и сама заходила по комнате, помогая ей. Но все внимание ее было поглощено звуками, доносившимися с улицы. Сердце замирало от шума шагов у дома и начинало бешено биться, когда прохожий удалялся.

Наконец, вернулся Келос. Он выглядел встревоженным.

– Рассказывай, - Елена заставила себя спокойно произнести это короткое слово.

- У дома господина выставлена стража, и туда никого не пускают. Но мне удалось поговорить с его брадобреем. Господин вернулся вчера домой нездоровым, а к ночи почувствовал себя совсем худо. Врача позвали, но было уже поздно, ничего нельзя было сделать. Он умер к утру, ужасно мучился, говорят.

Движением руки Елена отпустила раба. Боль потери завладела ею целиком. Она проклята, конечно, проклята! Все, кто любят ее, умирают страшной смертью.

Но вновь страх за любимого отрезвил ее. Потом, потом, когда она найдет Перикла, они вместе оплачут дорогого друга, а сейчас она должна думать только о том, как помочь своему возлюбленному.

Дождь так и не пошел, но тучи по-прежнему затягивали все небо. Одинокому лучу заходящего солнца все же удалось прорваться сквозь свинцовую преграду, и он, озарив тревожным красным светом комнату гетеры, напомнил ей, что пора идти.

Она надела простую тунику, закуталась с головы до ног в темный гиматий, взяла в руки корзинку. Глядя не ее сборы. Европа плакала навзрыд: – Куда ты пойдешь одна, госпожа? Если ты не хочешь взять меня, возьми хотя бы Келоса, он сможет защитить тебя. Если с тобой что-нибудь случится, я умру!

Елена с нежностью поцеловала девочку в лоб и отерла ей слезы: - Возьми себя в руки, малышка, и помни, что я тебе велела.

Она вышла из дома и быстро зашагала к агоре. На улицах было пустынно, никто не встретился ей. Погруженная в свои мысли, Елена не сразу заметила, что за ней бежит Каро. Остановившись, она строго приказала: - Со мной нельзя, Каро. Быстро домой! Собачка жалобно посмотрела на нее, но не посмела ослушаться и грустно затрусила в сторону дома.

Когда Елена подошла к агоре, уже почти стемнело. Она сразу увидела носилки, которые держали четверо крепких рабов, чуть в стороне стоял еще какой-то человек. Елена подумала, что это тот раб, который принес ей письмо, но когда она подошла поближе, то увидела совершенно незнакомое лицо. Тревога вновь всколыхнулась у нее в груди, она пересилила ее и спросила: - Вы ждете меня?

- Если ты Елена, то тебя, госпожа, - последовал ответ.

- Кто вас прислал? Лидия? – сквозь наступающую темноту гетера пыталась вглядеться в лицо отвечавшего.

- Да, Лидия, - уверенно ответил тот, но по его лицу пробежала тень, заставившая Елену насторожиться.

Почувствовав это, он заторопил ее: - Садись скорее, госпожа, время не терпит.

Но внутренний голос говорил Елене, что здесь не все ладно, и вместо того, чтобы подойти к носилкам, он стала осторожно отодвигаться от них. И в это мгновение кто-то, вынырнувший из темноты, стал заламывать ей назад руки. Она закричала, но раб зажал ей рот твердой ладонью. Правда, он тут же отдернул руку и закричал сам, потому что маленькая храбрая Каро бросилась на помощь гетере. Движимая инстинктом, который говори ей, что ее хозяйка в опасности, она все-таки ослушалась приказа и пошла вслед за Еленой. И сейчас она яростно вцепилась в икру похитителя. Но она не могла справиться с ним и, отброшенная жестоким пинком, ударилась головой об ограду агоры и затихла. Елена сопротивлялась изо всех сил, но ей было не совладать с двумя сильными, привычными к тяжелому труду мужчинами.

Ей связали руки за спиной и заткнули рот тряпкой, закрепив ее для надежности широкой лентой. Гетеру грубо бросили в носилки, и она чуть не потеряла сознание, ударившись головой о деревянную стойку.

Елена была оглушена и подавлена неожиданным нападением. Лежа в полной темноте, она не могла собрать вместе разбегавшиеся мысли. Но душевное оцепенение постепенно прошло, и волна ярости затопила ее. Прежде всего она злилась на себя. Даже Европа поняла, что нельзя одной пускаться в подобные приключения! Что же произошло с ней, обычно такой рассудительной? Неужели это любовь ослепила ее, или кто-то наслал на нее злые чары?

Обиднее всего было чувство физической беспомощности. А мысль о Перикле, о том, что ему теперь никто не поможет, рвала душу. Елена вспомнила, что это именно она затеяла расследование смерти Андроника и на мгновение пожалела об этом, но сразу же устыдилась. Смерть Андроника должна быть расследована и отомщена. Значит, они шли по правильному следу, раз на них посыпались все эти удары.

Тут холодный влажный нос ткнулся ей в щеку, и Елена даже охнула от облегчения, что Каро жива. Никто не заметил, как собачка впрыгнула в носилки. Она начала лизать щеку Елены своим шершавым языком, и это прикосновение сняло ужасное нервное напряжение гетеры, которая разразилась слезами. Каро слизывала эти слезы, не издавая не звука, как бы понимая, что надо молчать. Слезы облегчили Елену, и она попыталась обдумать свое положение, но не успела. Послышались голоса, носилки остановились – они прибыли на место.

Сдерживая бешеное биение сердца. Елена строго сказала себе: - Ты будешь спокойна, чтобы ни случилось.

Сквозь кляп она попыталась прошептать в мохнатое ухо: - Постарайся спрятаться под моим гиматием, Каро.

Занавески носилок распахнулись, и ее грубо выволокли наружу. Елена оказалась во дворе какой-то загородной усадьбы, слабо освещенном бешено метавшимися на ветру факелами. На ограде, белой стене дома, лицах людей плясали тени, не давая ей разглядеть того, кто стоял перед ней. Каро осторожно выскользнула из носилок и забилась под ее тунику. Елена приободрилась, почувствовав прикосновение теплой шерсти к своей ноге, но тут же была оглушена звуком хорошо знакомого ей голоса, произнесшего издевательски: - Приветствую тебя, прекраснейшая!

Не произнося ни слова, Елена смотрела в лицо усмехающемуся Геронту, который сказал, торжествуя: - Пришла теперь твоя очередь расплатиться за мое унижение!

- Неужели я так сильно тебя обидела? – совершенно спокойно и немного печально спросила Елена. Это спокойствие поразило фесмофета, ожидавшего криков и оскорблений. В его душе шевельнулось что-то похожее на стыд и, желая заглушить непрошенное чувство, он заорал: - Ты подохнешь здесь, но сначала заплатишь мне за все!

Отзываясь на его крик в небе страшно громыхнул гром, и тут же на землю упал дождь, гася факелы.

– Ведите ее в дом! – закричал Геронт, стараясь перекрыть шум ливня. Кто-то толкнул Елену в спину, и она пошла вперед, вся облепленная мгновенно промокшей одеждой.

-Только бы они не заметили Каро, - молилась она про себя, - только бы не заметили. Но в этой суматохе трудно было что-нибудь заметить. Ее провели вглубь дома на женскую половину по длинному темному коридору и втолкнули в какую-то комнату. Елена почувствовала, что бок Каро больше не прижимается к ее ноге, и понадеялась, что та нашла себе более надежное убежище. Человек, который привел ее в комнату – это был тот, кто поджидал ее у носилок – высек искру из огнива и зажег стоящий на столе масляный светильник и еще один возле ложа. Елена разглядела, что край одного из одеял, свисающих с ложа, колеблется, и поняла, куда спряталась Каро. Она тут же отвела взгляд, чтобы не выдать ее. Но раб ничего не заметил. Даже не взглянув на нее, он вышел из комнаты. Раздался скрежет задвигаемого засова.

Несколько секунд Елена простояла в оцепенении, глядя на запертую дверь, затем встрепенулась. Надо было осмотреть комнату. Намокший гиматий стеснял движения, и она отбросила его на табурет, оставшись в тонкой тунике, облепившей тело. В первую очередь она подошла к окну. Оно было закрыто прочной решеткой, от которой шел свежий запах струганной древесины. К ее приезду здесь готовились. Елена прижалась лбом к брусу, стараясь разглядеть, что там за окном. Как бы помогая ей, сверкнула молния, и в ее свете Елена разглядела глухой забор, а за ним раскачивающиеся под дождем темные деревья. Она подергала решетку – та сидела крепко.

Повернувшись спиной к окну. Елена оглядела комнату. Она была небольшая, чисто выбеленная, с глиняным полом. Ложе в углу, несколько табуретов, деревянный стол, масляные светильники.

В мокрой одежде было прохладно. Елена сдернула покрывало с ложа и. прежде чем завернуться в него, понюхала. Оно пахло свежестью. Уже без опаски гетера накинула его на плечи. Нужно было все обдумать, постараться найти какой-то выход.

Геронт, наверное, ждет, что она будет умолять его о пощаде. Вряд ли он этого дождется. Хоть он и угрожал ей, Елена слегка жалела его. Геронта мучили демоны страсти и ревности, они помутили его рассудок. Если она будет терпелива и спокойна, то, возможно…

Резко распахнувшаяся дверь прервала ее размышления. Вошел Геронт. Он переоделся в сухое, и только зачесанные назад волосы влажно блестели, напоминаю о дожде. Они были совсем прямые. У Елены заныло сердце, когда она представила, как вились бы от влаги кудри Перикла.

Геронт подошел к ней вплотную. Глядя на него снизу вверх, Елена постаралась спокойно выдержать его взгляд. Ей это удалось. Она только плотнее закуталась в покрывало, как бы стараясь защитить от этого недоброго взгляда свое тело.

Резко повернувшись, фесмофет отошел к столу и уселся на табурет. Елена не хотела стоять перед ним, как провинившаяся рабыня перед хозяином, и тоже села по другую сторону стола.

В его глазах вспыхнуло бешенство – всем своим поведением гетера показывала, что не боится, и лишала его одного из самых острых наслаждений, наслаждения страхом того, кто находится в его руках.

Елена чувствовала, он ждет, чтобы она заговорила первой, и молчала. Ее единственным оружием было спокойствие.

Геронт понял это и тоже постарался овладеть собой.

Насмешливо улыбнувшись, он сказал: - Ты, я вижу, по-прежнему считаешь себя царицей Афин. Увы, дорогая, это уже в прошлом.

Елена молча смотрела на него, выразив недоумение легким поднятием бровей.

- Ты теперь рабыня, моя рабыня, и будешь делать то, что я велю. А иначе…. Ведь хозяин волен, распоряжаться жизнью и смертью своих рабов.

- Разве ты купил меня у кого-то? – продолжая спокойно смотреть ему в глаза, спросила Елена.

Ее голос прозвучал даже приветливо. Но Геронт уже полностью взял себя в руки. Он рассмеялся: - Я захватил тебя в плен. Ты же знаешь, пленники становятся рабами.

- Ты что же, объявил войну Афинам? Или ты думаешь, мои слуги будут молчать, когда поймут, что я исчезла?

- Ах, моя прекрасная умница! Ты думаешь, что ты одна умница на свете? Ты ошибаешься. Есть и другие. Я полагаю, что сейчас Афины жалеют несчастного Пифея, который поддался чарам подлой шпионки и поплатился за это жизнью. Я полагаю, что уже нашлись возмущенные граждане, которые хотят сжечь гнездо этой гадюки вместе со слугами, конечно, ее пособниками. Может быть, ее дом уже горит. Пылает!

Недобро усмехаясь. Геронт подошел к окну и сделал вид, будто вглядывается в темноту. – Ах, как жаль! Отсюда не видно. Но поверь мне, твой дом горит сейчас очень ярко!

Он снова подошел к Елене и стал у ее табурета, глядя на нее сверху вниз, стараясь понять, какое впечатление произвели на нее его слова, и по детски беспомощному выражению, мелькнувшему в ее глазах, понял, что удар достиг цели.

Под защитой покрывала гетера изо всех сил вонзила ногти в ладони, борясь с отчаянием. Нет, она не позволит этому негодяю взять верх над собой!

Вызывающе вздернув подбородок, она сказала: - Перикл найдет меня!

В глазах Геронта мелькнула такая лютая злоба, что Елена пожалела о том, что упомянула имя любимого. А злоба сменилась торжеством. – Конечно, Перикл будет искать тебя. И добрые люди подскажет ему, где искать. И он найдет. Свою смерть. Вот это ты уже, наверное, увидишь.

Больше Елена не могла бороться. Она только старалась, чтобы страх не отразился на ее лице, и замерла на табурете, обхватив себя руками.

Торжествуя, Геронт пошел к двери, небрежно бросив через плечо: - Извини, я должен ехать в Афины, чтобы самому заняться делом шпионки, травившей наших знаменитостей, как крыс.

Он уже брался за ручку двери, когда его остановил тихий голос: - Скажи, Геронт, как ты убил Андроника?

Он бросил на нее непроницаемый взгляд и, ничего не ответив, вышел из комнаты.

 

Глава XI

Елена осталась сидеть на табурете, судорожно вцепившись в ткань покрывала. Все силы вдруг покинули ее. Тело сотрясала крупная дрожь, мысли путались. Еще немного, и она, казалось, лишится рассудка.

С трудом поднявшись, она добрела до ложа и упала на него. В мокрой одежде было страшно холодно.

– Каро, - стуча зубами, шепотом позвала Елена и похлопала по краю ложа. Тут же мокрый нос ткнулся ей в щеку. Елена приподняла край покрывала, и теплое пушистое тело скользнуло под него. Елена навалила на себя все одеяла, которые смогла нащупать, и распрямилась под ними. Стараясь расслабить напряженное тело, прижимая к себе Каро, она стала ждать, когда согреется.

Боги сжалились над Еленой, и послали ей в эту ночь сон без сновидений. Никто больше не потревожил ее. Гетера и собака, согревая друг друга своим теплом, крепко проспали до позднего утра.

Когда Елена открыла глаза, в комнате было совсем светло. Она не торопилась вылезать из-под теплых одеял. Ей приятно было чувствовать себя отдохнувшей. Тело сбросило за ночь страшное напряжение предыдущего дня, мозг работал четко и спокойно. Елена помнила все угрозы Геронта, но при свете дня они не казались ей такими ужасными, как вчера.

Она не стала обдумывать то, что он сказал ей о ее доме и слугах. Сейчас она ничем не могла помочь им и ничего не могла изменить. Главное было то, что фесмофет сказал о Перикле. Он пообещал, что она сможет увидеть его смерть. Значит, Перикла собираются заманить сюда. Она должна во что бы то ни стало сделать все, чтобы спасти его. Ей надо разузнать как можно больше о планах Геронта. Ей надо узнать, кто еще находится в этом доме, и постараться осмотреть его. Обо все остальном, что случилось в эти дни, она должна забыть. Ей нужны силы, ей необходимо поесть. Ее красота была ее единственным оружием – ей надо было привести себя в порядок.

Елена приподняла одеяло и осторожно, чтобы не разбудить Каро, встала с ложа, вновь укрыв собачку.

В комнате было прохладно и после вчерашнего дождя влажно. Окна комнаты выходили на север, и лучи утреннего солнца не заглядывали в них. За ночь ее туника высохла, но ужасно измялась, волосы, очевидно, тоже были в беспорядке, но Елена не могла причесаться. Свою дорожную корзинку она выронила вчера на агоре, а в комнате не было ничего необходимого для женщины.

Но вряд ли похитители собирались морить ее голодом. Кто-то должен будет прийти, а если нет, она будет стучать в дверь и кричать.

Но ей не понадобилось это делать. Она услышала скрип отодвигаемого засова, и в комнату вошел человек, неся в руках ее дорожную корзинку.

Елена ожидала увидеть одного из тех, с кем сражалась вчера вечером, но лицо этого человека было ей незнакомо. Это явно был раб, пожилой, но крепкий мужчина, сильно загорелый, с кудрявыми седыми волосами. Он был одет в грубый чистый хитон какого-то неопределенного цвета.

Елена внимательно вгляделась в его лицо, стараясь определить, что он за человек. Лицо было волевым, но не жестоким, небольшие серые глаза смотрели спокойно. Увидев, что Елена стоит посреди комнаты, раб почтительно поклонился и сказал: - Хайре, госпожа!

- Хайре! – гетера постаралась, чтобы ее голос звучал приветливо – кто бы ни был этот человек, она должна постараться сделать из него союзника.

- Вот твои вещи, госпожа, - сказал раб, ставя корзинку на стол, - можно уже принести завтрак?

- Я бы хотела сначала привести себя в порядок. Не принесешь ли ты мне теплой воды? И здесь ужасно холодно.

Раб кивнул и вышел, но вскоре вернулся, неся большой кувшин с теплой водой. За ним шли еще два раба помоложе. У одного в руках был глиняный таз, у другого небольшая жаровня с раскаленными углями.

- Спасибо, - с улыбкой поблагодарила их Елена. Молодые рабы взглянули на нее с удивлением, пожилой спокойно ожидал дальнейших приказаний.

- Я постучу в дверь, когда захочу позавтракать, - сказала гетера, и рабы вышли.

Елена поставила таз на табурет, придвинула поближе жаровню, и налив воды, с удовольствием вымыла лицо и руки. Затем опустила таз на пол и, забравшись в него, вылила на себя оставшуюся воду. Она вытерлась туникой, в которой спала, и надела чистую, жемчужно-серую с голубой вышивкой, достав ее из корзинки. Она расчесала волосы гребнем и свернула в узел на затылке, скрепив заколками. После этого внимательно осмотрела себя в зеркало, которое Европа, к счастью, не забыла положить вместе с другими вещами.

Несмотря на легкую бледность и голубоватые тени под глазами, Елена нашла, что выглядит великолепно, и осталась довольна. Завтрак вернет краску ее щекам, придаст ей силы, и она будет готова встретить трудности предстоящего дня. Она подошла к двери и постучала.

Дверь открылась, и те же молодые рабы, сопровождаемые старшим, внесли небольшой столик, уставленный едой. Поставив его пред табуретом, они вышли. Старший же, очевидно, домоправитель, остался в комнате.

Елена села за стол и оглядела принесенную еду – тут были горячие ячменные лепешки, глиняный горшочек с прозрачным янтарным медом, кусок завернутого в виноградные листья козьего сыра и кувшин с молоком.

Домоправитель взял кувшин и налил молока в красивую чашу. Елена поблагодарила его улыбкой и, окунув лепешку в горшочек с медом, положила ее в рот. Вкус был восхитительный. Елена выпила молока и взялась за следующую лепешку. Она чувствовала себя ужасно голодной и могла съесть все очень быстро. Но боясь, что домоправитель сразу уйдет и она не успеет с ним поговорить, решила не торопиться. Отпив глоток молока, она посмотрела на него, намеренно придав своему взгляду пленительное выражение.

- Как тебя зовут? – нежным голосом спросила она.

- Кефал, госпожа, - почтительно-спокойно ответил раб. Он стоял так, чтобы в любой момент мог услужить гетере и в то же время не выглядеть назойливым. В его невозмутимом взгляде ничего нельзя было прочесть, но Елена чувствовала, что он испытывает к ней симпатию.

- Ты давно служишь здесь? – продолжала расспрашивать она.

- Почти всю жизнь, госпожа. Отец господина купил меня мальчиком, когда господин Геронт еще не родился.

- Ты, наверное, домоправитель? – предположила Елена и положила в рот кусочек сыра, чтобы раб не подумал, что она уже наелась.

- Сейчас да. Но пока господин Геронт не вырос, я был его педагогом.

- Твой господин добр к тебе?

Что-то промелькнуло в глазах Кефала, но ответ прозвучал так же спокойно, как и предыдущие: - Я доволен. Потом, помедлив, добавил: - Но господин не терпит непослушания, особенно от женщин. Когда он был еще юношей, одна из рабынь отказала ему в ласках. Он приказал содрать с нее кожу устричными раковинами, затем бросить на палящее солнце. Я и теперь помню ее крики.

Елена поняла, что раб хочет ее предупредить, но страха не испытала. Она никогда не покорится насилию, а остальное в руках богов.

Она допила молоко из чаши и хотела поблагодарить Кефала за вкусный завтрак, как вдруг одеяла на постели зашевелились, и из-под них высунулась черная голова Каро. Бедная собака не выдержала - привлеченная запахом пищи, она покинула свое убежище.

Елена испуганно посмотрела на Кефала.

– Это моя собака, - торопливо стала объяснять она, - она бежала за мной и впрыгнула в носилки. И дрогнувшим голосом добавила: - Не причиняй ей вреда, прошу тебя.

Кефал сказал своим спокойным голосом: - Она, наверное, голодна, надо ее покормить. Он покрошил в чашу лепешку, залил молоком, и, поставив на пол около стола, негромко свистнул. Каро посмотрела на Елену и, увидев, что та кивнула, вылетела из-под одеяла и стала жадно есть, фыркая, когда молоко попадало ей в нос.

- Спасибо тебе, Кефал. Елена постаралась вложить в свои слова всю благодарность, которую она испытывала к этому немолодому рабу. Он молча поклонился.

- Здесь сумрачно и сыро, - пожаловалась Елена, - нельзя ли мне ненадолго выйти на солнце?

Домоправитель размышлял недолго: - Рабы проводят тебя в сад, госпожа. Но им не нужно видеть собаку.

- Я ее спрячу. Елена накинула на плечи гиматий и укрыла в его складках насытившуюся Каро. Кефал оглядел ее и одобрительно улыбнулся. Он подошел к двери и, приоткрыв ее, отдал рабам приказание, а затем жестом предложил Елене выйти. Один раб пошел впереди, а другой следовал за гетерой. Елена надеялась рассмотреть дом, но они шли по сумрачным коридорам с закрытыми дверьми ( - Как в моем сне, - подумала Елена), пока, наконец, раб не толкнул одну из дверей, и она не очутилась в маленьком садике, полном солнечного света и жужжания пчел. Раб указал ей на скамейку под яблоней и ушел, захлопнув за собой дверь. Елена услышала, как он о чем-то пересмеивался со своим товарищем, и подумала, что они, наверное, говорят о ней. Она оглядела сад.

Она был обнесен высокой деревянной оградой, оплетенной к тому же колючими растениями, и Елена поняла, почему ее оставили здесь одну – отсюда не убежишь. Она опустила Каро на траву, где та с удовольствием растянулась на солнышке, а сама, походив немного, села на скамейку и откинулась на ствол яблони. Она хотела еще раз обдумать свое положение, но вкусный завтрак и тепло разморили ее, и она уснула.

Когда она проснулась, солнце уже клонилось к западу. Елена выпрямилась на скамейке, отводя назад плечи и руки, разминая затекшую спину. Ее высокая грудь напряглась, натягивая тонкую ткань туники. Она услышала шорох – сбоку и чуть сзади от нее стоял Кефал. Прежде чем он опустил глаза, Елена успела заметить в них восхищение и жалость. Она улыбнулась ему и сказала: - Как я заспалась!

- Ты хорошо отдохнула, госпожа, но теперь пора возвращаться в дом, - с поклоном ответил раб.

Елена вдруг вскочила в испуге: - А где Каро? И тут же увидела ее гонявшейся за бабочками. Она подхватила собачку, опять укутала ее в гиматий и сказала: - Я готова.

Кефал открыл дверь, ведущую в темноту коридора, за которой стоял уже знакомый Елене молодой раб. Опять он пошел первым и довел Елену до ее комнаты. По дороге ей опять не удалось ничего разглядеть.

В ее отсутствии в комнате прибрали. Пол был чисто выметен, постель аккуратно застелена, от жаровни с углями разливалось приятное тепло, прогнавшее запах сырости. Низкий столик был накрыт к обеду, и Елена уселась возле него¸ вдыхая вкусный запах. Освеженная сном, она с удовольствием съела густой рыбный суп, кусок зажаренного на вертеле мяса, бросила остатки Каро. Кефал хотел налить ей вина, но она отказалась – ей надо было сохранить ясную голову. Вместо вина она стала ощипывать гроздь вкусного черного винограда с удивительно мясистыми и сочными ягодами.

Обед придал ей силы, она почувствовала прилив энергии и уже хотела попросить Кефала принести ей какой-нибудь свиток из библиотеки хозяина

( ведь должна же быть у фесмофета библиотека), как в коридоре послышались шаги. Услышав их, Каро перестала жевать и уползла под ложе. Дверь резко распахнулась, и в комнату вошел Геронт.

Он остановился на пороге, в дорожной одежде, весь запыленный, с прилипшими к потному лбу волосами, с яростью глядя на Елену, такую свежую и прелестную, которая спокойно смотрела на него снизу вверх своими огромными серыми глазами.

Резким движением руки Геронт выслал домоправителя из комнаты и закрыл дверь. Елена видела, что он изменился. В его взгляде было больше злости, он уже не старался держать себя в руках и соревноваться с ней в выдержке. Что-то нарушилось в его планах, и что бы это ни было, Елену это обрадовало.

Геронт подошел к ней ближе, и она почувствовала резкий запах конского и человеческого пота и винного перегара. Фесмофет был пьян, но на ногах держался крепко. Елена положила в рот виноградину, и это простое движение взбесило ее врага.

- Что-то твой друг не торопится вызволять тебя, - заговорил он, стараясь задеть Елену. – Вот будет потеха, если он совсем не собирается этого делать.

- Он придет, не сомневайся, - спокойно ответила Елена.

- А если сам не придет, его сюда притащат, - подхватил Геронт. – Сначала он посмотрит, что я сделаю с тобой, а потом ты увидишь, что мои рабы сделают с ним.

Елена вспомнила про устричные раковины, и все внутри нее сжалось от страха. Но она безмятежно посмотрела на Геронта и вновь положила в рот виноградину. Он вспыхнул, хотел еще что-то сказать, но повернулся и вышел, яростно хлопнув дверью.

Елене не нужно было больше притворятся спокойной. В волнении она вскочила и заходила по комнате, нервно сжимая руки.

– Что же происходит? – думала она. – Пережить еще одну ночь здесь, в неизвестности, - нет, это невозможно! Она пыталась что-нибудь придумать, но ничего не приходило в голову. Она не знала расположения комнат, не представляла, как можно выбраться из этого проклятого дома. Быстро смеркалось, и скоро в комнате стало совсем темно.

Елена зажгла масляный светильник и присела на ложе. Под одеялами посапывала Каро. Елена прилегла тоже, но долго пролежать не смогла. Волнение, терзавшее ее, требовало действия. Он подошла к окну, всмотрелась в темноту, затем подошла к двери. И тут ей вспомнилось, что она не слышала привычного звука задвигаемого засова, когда Геронт вышел из комнаты.

Сердце ее бешено заколотилось, кровь прилила к щекам, когда, осторожно нажав на дверь, она убедилась, что та не заперта. Что это – оплошность стражников или…? Но она не стала раздумывать. Плотно закутавшись в темный гиматий, Елена задула светильник, осторожно выскользнула в коридор и бесшумно прикрыла за собой дверь.

Царила полная тьма. Несколько секунд Елена оставалась неподвижной, давая глазам привыкнуть к темноте. Наконец она увидела слабые очертания стен и боле темные прямоугольники в них – двери. В конце коридора из-под одной из них пробивалась слабая полоска света. Елена пошла к ней, осторожно ощупывая стену. Сердце ее колотилось так, что в ушах стоял звон. Подойдя к двери, она прижалась к косяку, стараясь услышать, что происходит в комнате. Там кто-то был, разговаривали двое.

Елена отчетливо услышала голос Геронта – он, очевидно, находился ближе к двери. Тот, с кем он разговаривал, был в глубине комнаты, и Елена почти совсем не различала его голоса.

- Тебе хорошо упрекать меня! – яростно восклицал фесмофет. - Ты сидишь здесь, а я выполняю всю грязную работу! Ему что-то ответили, и Елене показалось, что она расслышала слово «глупость».

- Глупость?! Ну, нет! В этом сладость моей мести! – выкрикнул Геронт, как показалось Елене, в самое ее ухо.

Она прижалась к стене, и вовремя. Дверь распахнулась, на пол лег четкий прямоугольник света, на котором тут же отпечатался темный силуэт. Геронт выскочил из комнаты, по своему обыкновению громко хлопнув дверью, и, к счастью для гетеры, пошел в противоположную сторону. Он толкнул одну из дверей и вошел, не закрыв ее. Елене хорошо было слышно, как он налетел на что-то и тут же заорал: - Чего ты сидишь в темноте? Зажги светильник! Дверь осветилась, но осталась открытой.

Елене очень хотелось вернуться в свою комнату к Каро, но она заставила себя остаться на месте. Темное одеяние хорошо маскировало ее, и она надеялась, что ее не заметят. Она еще плотнее прижалась к стене и продолжала слушать.

- Налей мне вина! – раздраженно приказал кому-то Геронт. Послышалось бульканье, потом что-то зазвенело, упало, и он опять закричал: - Мерзавка, ты облила меня! Послышался тяжелый звук пощечины и слабый детский или девичий вскрик, который тут же перешел в болезненный вопль. Не выдержав, Елена осторожно подкралась к двери и заглянула внутрь.

На полу, в луже разлитого вина, съежилась молоденькая девушка, скорее, девочка, пытаясь укрыться от бешенных ударов ременного кнута. Елена увидела, как от удара лопнула тонкая ткань хитона и обнажились худенькие лопатки. От следующего удара по спине девочки протянулась кровавая полоса. Гетера взглянула на Геронта – его лицо налилось кровью, в глазах горели злость и наслаждение – и она не выдержала.

Сбросив гиматий, она появилась в проеме двери, заставив Геронта замереть с поднятым для следующего удара кнутом. Но Елена не успела ничего сказать.

Зарычав, как зверь, Геронт отшвырнул кнут и одним прыжком достиг двери. Он схватил гетеру за руку и так дернул, что она чуть не упала. Он впился руками в ее плечи, причиняя боль, притянул к себе, и она с отвращением почувствовала, как его рот прижался к ее губам. Она пыталась оттолкнуть его, но он держал ее мертвой хваткой.

Задыхаясь от гнева и брезгливости, Елена молча боролась с фесмофетом. Она понимала, что звать на помощь бессмысленно. Резким движением ей удалось вырваться из объятий Геронта и отскочить вглубь комнаты. Он кинулся за ней, поскользнулся в луже пролитого вина и упал, но сразу же вскочил. Падение отрезвила его. Он не стал преследовать гетеру, а встал между ней и дверью, и Елена поняла, что попала в ловушку.

- Ты сама пришла ко мне, красотка, - хриплым задыхающимся голосом проговорил фесмофет, - и я тебя не выпущу!

Елену передернуло от звука его голоса и отвратительного слова «красотка», которое всегда вызывало у нее ужасные воспоминания. Она схватила со стола светильник, единственное свое оружие. – Не подходи! –выкрикнула она, чувствуя, как разгорающийся гнев прогоняет страх. – Я сожгу тебя!

Она понимала, что эта угроза вряд ли остановит насильника, и он, действительно, только усмехнулся – сопротивление жертвы возбуждало его. Но в это мгновение темное пространство за окном наполнилось диким шумом и криками людей, конским ржанием, звоном мечей.

- Господин! Господин! – страшно кричали рабы Геронта, но их крики покрыл мощный голос: - Где ты, Геронт? Я убью тебя!

- Перикл! – мысленно ахнула Елена, и это имя сорвалось с ее губ безумным криком: - Перикл! Я здесь! На помощь!

В ту же минуту от страшного удара лопнула деревянная решетка на окне, и в комнату, освещенную огнем бешено мечущегося светильника, ворвался Перикл. В полном боевом вооружении, только без шлема, с обмотанной плащом левой рукой и коротким мечом в правой, с прилипшими ко лбу влажными кудрями, он возник, как грозный призрак Ахилла, мстящего за смерть Патрокла.

Секунда, и Елена оказалась в углу, прикрытая мощной спиной. И тут же Перикл бросился на своего врага.

Геронт оказался безоружным, но ненависть и ярость не дали ему отступить. Тяжелый дубовый табурет полетел в нападавшего Перикла. Тот увернулся. Табурет рухнул на стол, разбил его на куски и погасил светильник. Комната погрузилась во тьму. Испугавшись, что все это только сон, Елена с протянутыми руками рванулась вперед, споткнулась, но не упала – ее подхватили любимые руки.

– Ты здесь! Ты здесь! – судорожно всхлипнула она. На мгновение Перикл прижал ее к себе, но окно уже осветилось светом факелов, и они увидели, что комната пуста, а в оконный проем лезут вооруженные люди.

Тогда, увлекая за собой Елену, Перикл рванулся в темный коридор. Дом уже не был тихим – он наполнился топотом множества ног, визгом женщин, звоном оружия.

Прижимая к себе Елену, Перикл бежал по коридорам, сворачивая то в одну, то в другую сторону, толкая двери, но все они были заперты, как в тюрьме. Топот преследователей раздавался все ближе, коридор, по которому они бежали, осветился красноватым светом факелов, как вдруг одна из дверей наконец подалась под мощной рукой Перикла.

Они влетели в темноту и, захлопнув тяжелую дверь, нащупали и задвинули засов.

И вовремя – в ту же минуту топот преследователей оборвался, и несколько кулаков забарабанили в дверь.

– Успели запереться! Надо выламывать! – закричал кто-то, но голос Геронта покрыл шум: - Не надо! Они сами загнали себя в ловушку. Из этой комнаты нет другого выхода. Он, очевидно, подошел вплотную к двери, так как его голос зазвучал отчетливее: - Или вы выйдете оттуда, сдавшись мне на милость, или сдохнете там от голода. Советую тебе, Перикл, воспользоваться случаем и пощупать свою красотку – другой возможности у тебя не будет.

Его ядовитый хохот подхватили грубые голоса, и Елене показалось, что он громом прокатился по всему дому.

Но Геронт тут же резко оборвал гогот, приказав: - Заложить дверь накрепко! Двое останутся здесь. Будете сменяться по очереди. И смотрите – следить в оба! Если вы их выпустите, пожалеете, что родились на свет.

В дверь чем-то застучали, затем раздался грохот удаляющихся шагов, и все стихло.

Елена стояла, прижавшись к двери. Стремительность событий так захватила ее, что она не ощущала себя. Но теперь чувства вернулись к ней. Она почувствовала шероховатую поверхность дерева, теплую руку Перикла, обхватившую ее талию, свою собственную окаменелость. Ее тело понемногу стало расслабляться, и на нее сразу напала неудержимая дрожь.

- Спокойно, любимая, я с тобой, - раздался у ее уха шепот Перикла, его горячее дыхание обдало ей щеку. Он попытался обнять Елену обеими руками, но, почувствовав, что бляхи на его кожаном нагруднике царапают ее, отстранился. Елена услышала, как звякнул, входя в ножны, меч, послышался шорох, и тяжелая ткань военного плаща окутала ее, неся тепло. Руки Перикла опять обхватили ее, и она замерла в его объятьях.

- Откуда ты появился? – чуть слышно спросила она.

- Все расскажу, любимая, - горячее дыхание опять коснулось ее щеки, - но сейчас надо немного отдохнуть и привыкнуть к темноте. Елена крепко прижалась к широкой груди и замерла, вглядываясь в темноту широко открытыми глазами. Постепенно стали проступать очертания стен, уходящих ввысь. Какие-то неясные предметы заполняли углы комнаты.

– Подожди здесь, - раздался шепот Перикла, его объятия разжались. Снова звякнул меч. Глаза Елены уже привыкли к темноте, она могла следить, как Перикл осторожно передвигался вдоль стен. Послышался сухой хруст, шорох, какой-то стук. Наконец Перикл вернулся к ней. Он обнял ее и зашептал: - Мы, наверное, в кладовой, здесь корзины и амфоры, пустые, к сожалению. Окон нет.

Услышав о пустых амфорах, Елена почувствовала, как пересохло ее горло. Одна рука Перикла опустилась, а затем губ Елены коснулся край глиняной фляжки. Она с наслаждением выпила несколько глотков вина с водой.

- В том углу сухая солома, я отнесу тебя, - тихо сказал Перикл. Он подхватил гетеру на руки и, сделав несколько осторожных шагов, опустился вместе с ней на шуршащую солому. Он прилег, устроил ее голову на своем плече и закутал их обоих плащом. – Поспи немного, тебе надо отдохнуть.

Елена хотела запротестовать, сказать, что ей надо о многом с ним поговорить, но губы ей не повиновались. Ее глаза закрылись и, чувствуя себя рядом с ним в безопасности, она погрузилась в сон.

Когда она проснулась, наступил рассвет. Тонкие светлые линии прочертили во тьме контуры их убежища. Елена слышала рядом с собой ровное дыхание спящего Перикла, но как только она повернула к нему голову, его глаза сразу открылись. Он улыбнулся ей, потянулся и сел, сбросив с себя плащ. Елена тоже села, торопливо поправляя волосы. Ее охватило смущение, она не знала, что сказать.

- Доброе утро, - теплые губы Перикла слегка коснулись ее щеки.

– Доброе утро, - прошептала она, не поднимая глаз.

– Ну, что же, осмотрим наше убежище? – спросил Перикл.

– Скорее, тюрьму, - отозвалась Елена уже бодрее. От его спокойного делового тона ей стало легче.

Она поднялась и, оглядев себя, пришла в ужас. Ее одежда смялась, от гармонично уложенных складок не осталось и следа, подол туники был забрызган вином. Она подняла руки к волосам и убедилась, что на голове у нее был такой же беспорядок. Она беспомощно оглянулась вокруг, ища взглядом зеркало – но откуда же там могло взяться зеркало?

Перикл смотрел на нее снизу вверх, улыбаясь ее беспомощности. Затем он вытянул из ножен короткий широкий меч и, держа за рукоятку, протянул Елене. До блеска отполированное бронзовое лезвие отразило сначала удивленный, а затем радостный взгляд гетеры. Глядясь в меч, как в зеркало, она быстро распустила волосы и начала распутывать и расчесывать пальцами медовые пряди. Через минуту они были заколоты гребнем на затылке, образовав великолепный хвост, спадающий ниже талии Елены. Такими же быстрыми легкими движениями она расправила и, как смогла, разгладила свою одежду.

- Пора и мне заняться своим туалетом, - сказал Перикл, поднимаясь на ноги. Теперь уже Елене пришлось смотреть на него снизу вверх. Безумные события минувшей ночи никак не отразились на прическе Перикла. Темные короткие волосы плотным шлемом лежали на голове, несколько упругих завитков, спустившихся на лоб, казались высеченными из мрамора, и Елена опять поразилась его сходству с праксителевым Гермесом.

Перикл оправил боевой нагрудник, перепоясался, проверил, насколько легко меч выходит из ножен. Звяканье металла наполнило Елене тот вечер, когда Перикл пришел попрощаться с ней, и множество вопросов затеснилось у нее в голове.

- Как же ты нашел меня? – тихо воскликнула она. – Тебя же не было в Афинах и …

- Сейчас все узнаешь, любимая, - ласково прервал ее Перикл. Он вынул из внутреннего кармана плаща кожаный мешочек, отстегнул от пояса фляжку и, расправив плащ, усадил Елену поудобнее.

- Поешь немного. Здесь сушеный инжир, во фляжке вино, а я тебе все расскажу.

Елена с удовольствием приступила к завтраку. Перикл с таким же удовольствием смотрел на нее, но, заметив ее нетерпеливый взгляд, начал свой рассказ.

- Ты помнишь, как мы простились? По приказу Совета мой отряд выступил в Пирей. Там видели персидские корабли, с которых высадился десант. Но в Пирее, казалось, об этом никто не слышал. Я пытался выяснить, кто послал сообщение, но все только пожимали плечами. Весь день мы прочесывали берега бухты – никаких следов врага. К ночи все устали так, что часовым приходилось обливать друг друга морской водой, чтобы не заснуть на посту. А я не мог уснуть – так было тревожно на душе. Поэтому я поднял отряд еще до рассвета, чтобы быстрее вернутся в Афины. Вся дорогу я думал о тебе, я чувствовал, что это была ловушка, что меня специально удалили из города. Когда мы въезжали в Афины, я уже твердо знал, что тебе угрожает опасность. Мой заместитель отправился с докладом в Совет, а я к тебе домой. Европа мне все рассказала.

- Но ведь она же не знала, кто меня похитил, - прервала его рассказ Елена.

- Европа – храбрая девочка, - улыбнулся Перикл, - хотя я нашел ее полумертвой от слез. К счастью, она не послушала тебя и тайком шла за тобой до самой Агоры, а затем бежала за похитителями, насколько хватило сил. Так что направление, в котором тебя увезли, мне было известно. Я только поменял коня и бросился на поиски.

- А мой дом? – снова перебила его Елена, вспомнив угрозы фесмофета – Там… все было в порядке?

- Все в порядке. Келос молодец, вооружил слуг и пообещал, что за дом он отвечает.

- Только бы выбраться отсюда, - подумала Елена, - и я отпущу его на свободу.

- Я с ума сходил от мысли, что ты подвергаешься опасности, - продолжал Перикл, - поэтому решил, что сами боги мне помогают, когда один встречный раб вызвался мне показать, куда поехала повозка, которую я ему описал. Но это оказалась еще одна ловушка. Подонок завел меня совсем в другую сторону, в какое-то заброшенное поместье. Там они пытались схватить меня, шестеро против одного, но им это дорого обошлось, - Перикл жестко усмехнулся уголком рта. – К счастью, один из них перед смертью успел рассказать мне, где тебя прячут.

- А ты? С тобой все в порядке? – тревожно спросила Елена, со страхом оглядывая его мощную фигуру.

- Немного задели, - Перикл слегка приподнял край хитона. Его левое бедро было обмотано окровавленной тряпкой.

- Боги! – Елена стремительно прижалась губами к колену Перикла, как бы стремясь поцелуем утишить боль. – Тебе очень больно?

- Я привык к ранам, на моем теле ты можешь насчитать с десяток шрамов.

- Дай я посмотрю, - она осторожно размотала тряпку. Рана была широкая, но неглубокая. Кровь уже остановилась, но края раны были воспалены. Елена вскочила на ноги и, осмотрев себя, быстро оторвала показавшийся ей чистым край туники. Ее правая нога обнажилась почти до бедра, и рука Перикла тут же прошлась по ней снизу вверх. Но Елена мягко отвела ее.

Она взяла фляжку с вином, промыла рану и быстро забинтовала куском ткани.

– Тебе нужен врач, - озабоченно сказала она.

- Мне нужна хорошая схватка, - ответил Перикл, - тогда раны быстро заживают.

Он обнял Елену за плечи и привлек к себе. – А ты, дорогая? Как ты пережила это время? Надеюсь, он не…, - спазм, сжавший его горло, не дал ему договорить.

Елена успокаивающе покачала головой. Она коротко рассказала все, что случилось с ней.

- Мерзавец, мерзавец, мерзавец! – свободной рукой Перикл изо всех сил ударил по земляному полу. – Какой извращенный ум! Это он, я уверен, отправил меня из города.

- Но это еще не самое страшное, - сказала Елена, прижимаясь к его плечу. – Я уверена, это он убил Андроника. А Пифей? Ты знаешь, что Пифея отравили?

Темное пламя полыхнуло в глазах Перикла. – Если это так, - медленно начал он.

- Я уверена! – воскликнула Елена.

- Если это так, то ему не хватит одной смерти, чтобы расплатиться за все.

- Мы сами пока в ловушке, - грустно сказала Елена.

- Это не надолго, - уверенно ответил Перикл. – Мы найдем способ выбраться отсюда.

- Но как?

- Положись на меня.

Эти короткие слова заставили Елену взглянуть на Перикла другими глазами. Раньше она видела в нем влюбленного в нее молодого человеке, слегка робеющего перед ее красотой. Теперь она увидела мужчину, воина, привыкшего к опасности, не терявшего голову в трудных ситуациях.

- Как же я люблю его, - подумала она. Она легонько коснулась своими губами губ Перикла, и тут же мощное объятие прижало ее к его груди.

Поцелуй заставил их на миг забыть обо всем, но от резкого удара в дверь они разжали объятия.

- Эй, Перикл! – раздался издевательский голос Геронта. – Ты уже успел … эту шлюху?

Мерзкое слово заставило Елену вздрогнуть, а Перикла сжать зубы.

- Слова, недостойные грека, - спокойно сказал он, осторожно походя к двери.

- Ты будешь учить меня, молокосос! – заорал Геронт

- Я не учу тебя, но посоветовал бы тебе как можно скорее отпустить нас. В Афинах знают, что Елену похитили, знают, что я отправился ее искать. Найти твою усадьбу – вопрос недолгого времени. Если ты сам нас отпустишь, я буду просить Совет, чтобы твое наказание ограничилось изгнанием.

- Наглец! Кретин! – Геронт почти визжал от злобы. – Ты в моих руках и мне же угрожаешь! Пока вас найдут, будет уже поздно!

Он возбужденно захохотал, давясь смехом. – Мои рабы собирают змей по всем окрестностям. Мне не нужно будет трудиться самому, к вечеру вы уже подохнете.

Он ушел, продолжая хохотать.

- Геронт сошел с ума! – в ужасе воскликнула Елена.

- Да, я думаю, что с рассудком у него не все в порядке. Но нам это на пользу. Будь он спокоен, он не раскрыл бы своих планов. А сейчас мы знаем, что ожидать. Кто предупрежден, тот вооружен.

- Но что мы сможем сделать? – Елена была в отчаянии.

- Кое-что сможем. Перикл был спокоен, но сосредоточен. – Нам надо перейти в центр помещения. На соломе оставаться нельзя. Помоги мне.

Он стал сдвигать амфоры и корзины в углы, освобождая середину кладовой. Елене пришлось взять себя в руки, чтобы помочь ему. Вскоре посередине образовалось пустое пространство. Из внутреннего кармана своего военного плаща Перикл достал длинную веревку и стал тщательно выкладывать круг, очерчивая центр комнаты.

- Ты думаешь, это поможет? – с сомнением спросила Елена.

- Мы всегда так делаем на привалах в тех местах, где много змей. Это волосяная веревка, змеи ее бояться.

Круг был достаточно большим, чтобы разместиться в нем вдвоем. Перикл расстелил в нем свой плащ и, взяв Елену за руку, заставил переступить через веревку. Они уселись, укутавшись свободным краем плаща.

Как ни старалась Елена побороть свой страх, ей с трудом удавалось это сделать. Дрожь била ее. Перикл крепко прижал ее к себе и стал нежно целовать мочку уха, шепча ласковые слова. Не то оцепенение, не то дремота охватили ее. Она не знала, сколько прошло времени, когда движение Перикла, осторожно сменившего позу, заставило ее очнуться. В комнате потемнело. Очевидно, солнце садилось. Мысль о том, что придется провести ночь в темноте, в комнате, возможно, наполненной змеями, была так ужасна, что Елена тихонько застонала. Но этот стон заставил ее устыдиться.

- Я не должна становиться для него обузой, - подумала она и, стараясь улыбнуться, спросила, - вина больше не осталось?

- Еще есть, - бодро отозвался Перикл, - и инжир тоже.

Елена заставила себя немного поесть. Перикл тоже сделал глоток, съел пару плодов. Он встал сам и заставил Елену подняться и сделать несколько энергичных движений, чтобы размяться, а затем тщательно проверил веревку. Они снова сели обнявшись, и тут случилось то, чего так боялась Елена. Сразу из нескольких отдушин из-под крыши выпали черные извивающиеся твари и, упав, исчезли среди нагромождения корзин и амфор. Затем еще и еще! Замерев от ужаса, Елена пыталась считать их, но мысли путались, ей казалось, что уже сотни змей наполнили комнату, слышала шорох и шипение, хотя на самом деле ничего не было слышно – перепуганные змеи сами замерли на месте, привыкая к обстановке. Елена рванулась, сама не зная куда, но твердая рука Перикла удержала ее на месте. – Ты не должна выходить из круга. Помни, что здесь ты в безопасности.

Елена повернула к нему бледное до синевы лицо: - Прости, я так боюсь змей. Будь это люди…

- Я знаю, дорогая, ты храбрая. Помни, мы вместе и мы в безопасности.

- Мы в безопасности, мы в безопасности, - твердила себе Елена. Ей было стыдно за свой страх, она изо всех сил боролась с ним.

Сумрак сгустился, почти ничего не было видно. Теперь шорох и шипение действительно раздавались вокруг. Змеи, успокоившись, исследовали новое место. Каждую минуту Елена ждала, что холодная тварь прикоснется к ее коже, но ничего не происходило.

Диким усилием воли Елена заставила себя расслабиться. Она заставила себя почувствовать тепло тела Перикла, ощущавшееся даже сквозь кожаный нагрудник. Она положила руку ему на грудь, чтобы почувствовать биение его сердца. Оно билось сильно, но ровно. Своей ладонью Перикл накрыл ее руку.

– Люблю тебя, - сказал он.

– Люблю тебя, - прошептала она в ответ.

И тут долгий крик предсмертной боли разрезал тишину за стенами. И сразу же тишина превратилась в шум, грохот, визг и вопли проклятий. Ржали кони, звенели мечи. Сквозь весь этот дикий шум прозвучал повелительный голос, показавшийся Елене знакомым: - Окружите дом! Всех, кто сопротивляется, убивать! И ищите Елену и Перикла!

Грохот уже заполнял дом. Он катился, нарастая, все ближе к месту заключения влюбленных и на минуту замер, упершись в закрытую дверь.

-Они там? – спросил тот же повелительный голос. Кто-то, захлебываясь слезами, пытался ответить, но слова Перикла прозвучали раньше: - Мы здесь. Ломайте дверь, мы не можем открыть. И осторожно – здесь змеи.

- О боги! – воскликнул голос за дверью.

- Не может быть! – подумала Елена. Она вскочила, пытаясь что-то крикнуть, но в дверь уже стучали мощные удары, она содрогнулась под ними, помедлила и упала внутрь.

В свете факелов, проникшем сквозь дверной проем, Елена и Перикл увидели, что пол вокруг ограждавшей их веревки покрыт извивающимися телами. Испуганные внезапным светом и содроганием земляного пола змеи стали расползаться по углам, недовольно шипя. Однако несколько тварей не торопились уползать. Подняв треугольные головки, они с угрожающим шипением ползли к веревке, готовясь к нападению, но Перикл не дал им шанса. Звякнул выхваченный меч, и через мгновение обезглавленный тела содрогнулись в последней судороге.

-Браво! – раздался с порога слегка насмешливый голос. Елена, широко раскрыв глаза, смотрела на показавшуюся в дверном проеме изящную фигуру.

- Пифей! – не веря сама себе, вскричала она, но нервы ее больше не могли переносить ужасного напряжения. Все поплыло перед ее глазами,и она упала бы, если бы Перикл не успел подхватить ее.

 

Глава XII

Очнулась она уже в другом месте. Вокруг ее ложа суетились служанки, растирая ей руки и ноги, поднося нюхательные соли. Елена с трудом повернула голову и увидела Пифея и Перикла, тихо о чем-то беседующих с кубками в руках. Заметив, что она очнулась, Перикл подошел к ней, протягивая вино: - Выпей немного, родная. Это подкрепит тебя.

Но Елена отстранила кубок, глядя мимо него вглубь комнаты на Пифея.

– Это ты! – все еще не веря, спросила она. – Пифей? Но как…?

- Ты все узнаешь, - улыбаясь, сказал он, подходя и присаживаясь к ней на ложе. – Можешь потрогать меня, я не призрак.

Он улыбался, но Елена заметила тень озабоченности на его лице. Она опять хотела что-то спросить, но он остановил ее ласковым прикосновением к руке: - Сейчас я должен отвести Перикла к Лидии, она умирает.

- К Лидии? – от неожиданности Елена приподнялась на ложе. – Но разве она здесь?

Пифей кивнул.

- Ее тоже похитили? О, мерзавец!

Перикл как-то странно взглянул на нее, он хотел что-то сказать, но Пифей предостерегающе поднял руку.

– Тебе надо немного отдохнуть, Елена, - заботливо произнес он. – Подожди нас, ты скоро все узнаешь.

Они вышли из комнаты.

Елена все еще чувствовала слабость, мысли путались у нее в голове, и она решила не думать сейчас ни о чем. Откинувшись на ложе, она отдала себя в руки служанок, которые осторожно сняли с нее грязную и измятую тунику, обтерли ее тело губкой, смоченной ароматической водой и, прикрыв ее тело легким теплым покрывалом, стали осторожно распутывать и расчесывать ее волосы. Мерные движения гребня действовали на Елену успокаивающе, она задремала, но ненадолго – вернулись Пифей и Перикл.

Лицо Перикла потемнело, гладкий лоб прорезала морщина. Что-то тяжелое потрясло его, но Елена не успела спросить что. Пифей подошел к ней и ласково взял ее за руку.

- Лидия умирает, Елена, и она хочет поговорить с тобой перед смертью.

- Конечно, я пойду к ней.

Елена торопливо поднялась с ложа, придерживая покрывало на груди. Она с состраданием смотрела на Перикла, слова сочувствия рвались с ее губ, но он, казалось, избегал ее взгляда. Тяжело опустившись на табурет, он закрыл лицо руками.

- Одежду госпоже! – властно приказал Пифей, и через мгновение Елена с помощью служанок расправляла на себе складки чистой туники. Она хотела заколоть волосы, но Пифей сказал: - Надо торопиться. Он крепко взял ее под руку и повел из комнаты. Темнота коридора напомнила Елене страшные события последних дней, но тепло дружеской руки не дало страхам овладеть ее душой. Бережно поддерживая гетеру, Пифей тихо сказал: - Соберись силами, дорогая. И постарайся быть милосердной.

Он открыл дверь какой-то комнаты, пропуская ее внутрь, а сам остался снаружи.

Комната, куда вошла гетера, освещалась масляным светильником, стоящем на табурете у ложа, на котором лежала Лидия. Она лежала неподвижно, укрытая до подбородка темным покрывалом, глаза ее были закрыты. На мгновение Елене показалось, что эта женщина уже мертва. Но стоило ей подойти к ложу, как глаза Лидии открылись и так яростно уставились в лицо гетере, что та отпрянула. Пересохшие губы умирающей с трудом разомкнулись, но голос был полон такой же яростной силы, как и взгляд.

- Не знаю, какие боги хранят тебя. Я молилась всем, чтобы они помогли мне уничтожить тебя. И вот я умираю, а ты…. Ну что ж, я старалась. Если бы не этот безумец Геронт, не его страсть к тебе, я давно бы отправила тебя в Эреб.

Ошеломленная ненавистью, звучавшей в голосе умирающей, Елена смогла только спросить: - Но почему…?

- Почему? Ты еще спрашиваешь! Ты отняла у меня мужа. Я так любила его, он был смыслом моей жизни! Он тоже любил меня, по-своему, не так, как я, но любил. Пока не появилась ты…. Какая пытка это была – ждать дома на пустом ложе и знать, что он у тебя!

Пальцы Лидии судорожно зашевелились, комкая покрывало. Она крепко вцепилась в него, пытаясь усилием воли удержать уходящую жизнь.

- Даже мертвого ты отняла его у меня. Скоро я увижу его, а он… он с презрением отвернется от меня!

Рыдание вырвалось из уст Лидии, и вместе с ним ушла жизнь. Не в силах двинуться, Елена смотрела в лицо умершей. Запавшие глаза, обведенные кругами, скорбно сжатые губы говорили о большом страдании. Елена вспомнила слова Пифея: - Постарайся быть милосердной – и заплакала от жалости к той, которая так хотела уничтожить ее.

 

…Прошло два дня, в течение которых Елене не удалось повидаться с Пифеем. Перикл привез ее домой и сдал на руки чуть не сошедшей с ума от радости Европе. Вместе с хозяйкой была привезена и Каро, благополучно избежавшая неприятностей благодаря заботам домоправителя Геронта. Елена отсыпалась и приходила в себя после перенесенного потрясения. Она понимала, что для душевного спокойствия ей нужно поскорее забыть эти страшные дни, но неразгаданные тайны по-прежнему тревожили ее мысли и возвращали к произошедшему.

И вот, наконец, сегодня Пифей дал знать, что придет на закате.

Лучи заходящего солнца косо пронизывали комнату, освещая Елену и Пифея, сидевших друг против друга. После положенных приветствий и предложенного угощения, от которого Пифей отказался, Елена замолчала, вопросительно глядя на философа. Пифей тоже смотрел на нее, с грустью отмечая про себя бледность милого лица.

Однако он улыбнулся, скрывая свою печаль: - Я знаю все твои вопросы, дорогая. Прости, что так долго заставлял тебя ждать. Я должен был отчитаться перед Советом. Мне дали еще одно поручение, и эти дни я готовился к отъезду. Сегодня после полуночи я уезжаю. Я здесь, чтобы все тебе объяснить.

- Да, пожалуйста! – воскликнула Елена. – Иначе я никогда не смогу забыть весь этот ужас.

- Ты знаешь теперь, кто стоял за всем этим. Лидия убила своего мужа из ревности. Она сделала это так хитро, что мы, пожалуй, никогда бы не догадались об этом, если бы она не попыталась тем же образом отравит и тебя.

- Отравить меня? – переспросила Елена, недоуменно глядя на философа.

- Да, - подтвердил философ. – Ты помнишь тот футляр со стихами, который тебе привез гонец, якобы от Клеонта? Помнишь, как я поранил палец, открывая его? Слава всемогущим богам, что я первый взял его в руки! На этом футляре был шип, пропитанный ядом. Этим же ядом она убила себя, когда все ее планы сорвались. Я очень скоро почувствовал его действие. К счастью, я всегда ношу с собой противоядие, и оно не раз выручало меня. Я сразу выпил его, выйдя от тебя. Но мне стало совсем плохо, когда я вернулся домой – яд был слишком силен. Пришлось применить и другие средства. Но случай был удобный. Я понял, что если я объявлю себя умершим, то смогу действовать гораздо свободнее.

- Если бы ты знал, сколько горя причинило мне известие о твоей смерти, - вздохнула Елена.

Пифей взял ее руку и нежно пожал. – Прости. Но мне приятно об этом слышать – значит, я дорог тебе.

Елена промолчала, в свою очередь пожав его руку. Для того, чтобы почувствовать, как они близки друг другу, не нужно было слов.

Слегка помедлив, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами, Пифей продолжал: - Как только мне стало лучше и способность думать вернулась ко мне, я сразу понял, что Андроника отравили таким же способом. Я вспомнил царапину на его руке – помнишь, мы видели ее, когда приходили прощаться? Перикл сказал, что Лидия отправила носилки и слуг в имение. Это выглядело, как попытка спрятать улики - значит, она имела к этому отношение. Я отправился туда и осмотрел эти носилки. На одном из подлокотников кресла я нашел след – туда действительно втыкали что-то острое. Мне удалось поговорить со слугами. В ту ночь Лидия выходила из дома. Я думаю, что она побывала у тебя, дорогая.

- У меня?! – ошеломленно переспросила Елена. – Невозможно!

- Помнишь закутанную в черное женщину, которая так напугала Европу? Я думаю, это была она.

- Но Европе она показалась огромной…

- Тут что-то непонятное. В руках у нее был ящичек, похожий на клетку. Возможно, она поставила его на голову и закуталась в покрывало. Но что это было, и зачем она взяла его с собой, я не смог выяснить.

- Сова! – вдруг воскликнула Елена. – Когда я была с Андроником, к нам в комнату влетела сова! Она меня ужасно напугала!

- Тогда понятно. Она этого и хотела – напугать вас, помешать вашему свиданию.

- Андроник был не из тех, кого можно было напугать плохими приметами. Но для него это действительно оказалось дурной приметой. Бедный, бедный!

- Для Лидии это было, возможно, отчаянной попыткой разлучить мужа с тобой. Последней перед крайним средством – убийством.

Они помолчали.

- Наверное, смерть Андроника не утишила ее ревнивой боли, и она решила уничтожить тебя, сначала с помощью суда, а потом яда. Когда это не удалось, она воспользовалась страстью Геронта и помогла ему похитить тебя. Лидия видела, что он обезумел от ярости и ревности, и надеялась, что он убьет тебя…. Или унизит и растопчет твое тело и душу, а она воспользуется случаем и наконец-то расправится с тобой. Я уверен, она придумала бы еще какой-нибудь чудовищный план.

- Даже племянника она не пожалела! Ведь он ей был как сын!

- Эринии – безжалостные богини. Жаждой мести они выжигают в душе человека все другие чувства. Вспомни Медею – она не пожалела даже собственных детей.

Елена опустила голову. Чувство вины сдавило ей сердце. Если бы Андроник не встретился с ней, не полюбил ее…

- Не мучь себя, Елена. Нить нашей судьбы в руках богов, - в голосе Пифея было столько нежности, что на душе ее потеплело. Она посмотрела ему в глаза. Они были печальны, когда он сказал: – Мне пора.

- Да, ты уже сказал, что уезжаешь! – встрепенулась Елена. – Но куда? И надолго?

- Кто знает? Совет возложил на меня миссию, которую должен был выполнить Андроник. Я отплываю в Египет.

- Мне будет не хватать тебя, - с грустью сказала Елена.

- А мне тебя! – Пифей встал и прошелся по комнате. Елена в первый раз увидела своего всегда невозмутимого и ироничного друга таким взволнованным.- До встречи с тобой я никогда не жалел, что принял на себя обет целомудрия. Без него меня бы никогда не допустили к высшим орфическим тайнам.

- Вот в чем причина его одиночества! – подумала Елена.

- Любовь к мудрости заменила мне любовь к женщине, - грустно улыбнулся философ. – Но тебя я бы мог любить, не изменяя мудрости.

- Такой изысканный комплимент можно услышать только от тебя! – Елена попыталась шуткой смягчит остроту момента, и это помогло Пифею взять себя в руки. Елена вновь увидела перед собой изящного кумира афинской молодежи, но в глубине его глаз еще таились грусть и нежность.

- Я думаю, что тебя и Перикла ждет счастье. Но позволь мне на прощанье дать тебе совет, дорогая. Будь бережна с вашей любовью. Мы ценим в вине аромат и крепость. Но если аромат исчезает, вино становится опасным напитком, который может превратить человека в зверя. Любви аромат придает душа. Пусть ваш союз с Периклом будет в первую очередь союзом душ. Я говорю это тебе, а не Периклу, потому что ты женщина и от тебя зависит многое в ваших отношениях. Да благословит тебя Афродита Урания!

Пифей вышел так стремительно, словно боялся вновь обнаружить свои чувства. Глубоко взволнованная, с глазами полными слез, Елена сидела неподвижно, озаренная последними лучами солнца. Печаль расставания с другом, который так много значил в ее жизни, соседствовала в душе с радостью ожидания.

Перикл! Он скоро придет к ней. Любимый, драгоценный человек. Он так божественно красив. Елена вспомнила его короткие густые кудри, ласковые движения сильных рук, и ее, как молния, пронзило воспоминание. Тот юноша! Там, в храме Афродиты! Тот, чья нежность к случайной подруге изменила ее жизнь! Вот почему ей все время казалось, что она видела его раньше.

Елена встала, охваченная волнением. Как много ей надо сказать ему!

А вот и его шаги за дверью.

Примечания

1. Гелиос - бог солнца у древних  греков. Изображался в запряженной конями колеснице,на которой он в течение дня объезжал небосвод с востока на запад.

2.Афродита - богиня любви и красоты, жена бога Гефеста.

3. Арес - бог войны, возлюбленный Афродиты.

4. Елена - героиня "Илиады" Гомера, чья красота стала причиной Троянской войны.

5. Афина - богиня мудрости и справедливой войны, покровительница города Афины.

6. Эос - богиня зари

7. Нюкта - богиня ночи

8. Эреб - вечный мрак

9. Орфизм - мистическое ученик в Древней Греции и Фракии

 

 

.

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com

 

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/