Мы почитаем.
Нас почитают.
Более тех, кто предпочитают.
Чают нечаянно,
Чаяньем чают,
Чая нальют,
И, начав, укачают.
Части несчастные
Чаном укрытые.
Чадом укрытые
И позабытые.
Вспомню ли я
Эти части безродные,
Счастьем пропитаны
Части народные...
Вспомню початые
Частные лица,
Лица печальные,
И позабытые.
Вспомню початые
Части былого.
Чают нечаянно
Чаем укрытые...
Чаем укрытые,
Части постылые.
Руки б не трогали!
Оки б не видели!
Оки б не зрелили,
Того, что мы видели...
========
Я хотів би сісти.
Сісти і покакать.
Але ж кровосісі
Заставляють плакать...
Плакати не можу!
Дуже хочу какать!
Як же тут покакаєшь,
Коли плаче кожен?!!
=========
Станьте забвением, глупостью, множеством.
Станьте количеством, разницей, тождеством.
Вверх и вперед за черту неприметную,
В вечности миг, и в дела неприметные...
Станьте убожеством, мягкостью, верностью,
Счастьем блаженным, интригою ленною,
Миг от порога и миг до решения.
Стон сострадательный, стон наслаждения.
Светом и тьмой в обреченности вечности
Станьте концом на игле бесконечности!
======
Я мёртвый камень занесу над головой
и выпущу из рук как скомканную птицу.
И после этого ну как тут не напиться!
Как не ударить в стенку головой!
Положу на ладони
цветок твоей длани.
В глазах вижу море,
за морем - герани.
За морем - парус
в одном океане.
И клянусь, и каюсь
в пустом обмане.
Улыбнись! Оттай же!
Отложи звонок маме.
Продолжению дальше
дай между нами...
"Я и так истекаю собою и вами,
Я и так уж распят степью и ивами..." (В. Хлебников)
Я и так уж распятый вами и ивами,
Запряженный лихими чивокунями,
Мчусь навстречу себе беспросветному,
понемногу, трассируя пулею.
Укротителем стула вешнего
И транслятором гласа горнего,
Я прибуду в душе каждого
несомненной тревогой гордости.
На пределе всего желания
Я ворвусь в откровенья нездешние
В маскхалате. В лице со шрамами,
И с вещдоками всякой грешности.
А за тот период отсутствия
в ваших душах мольбы и жалости,
подарю вам вещицу сваровскую
и приятное чувство усталости...
Ты должен знать,
что в момент любой
тебя может не стать -
придёт другой. -
Не хуже, не лучше,
а только другой,
совсем не такой,
не такой дорогой...
Ты должен знать,
что в момент любой
ни слова сказать,
ни воскликнуть "ой!"
не сможешь...
(Хоть бейся о гроб головой!)
И не подытожишься
жирной чертой.
Ты должен знать,
что таких как ты
с огнём не сыщешь
(хоть пруд пруди!)
Жизнь - это только
счастливый шанс
попасть на последний сеанс.
Вот от той, что помоложе
у меня мороз по коже.
А от той, что трохи старше -
впечатленья глыбше, ярше!
Эта мне напоминает
радости минувших лет.
Та понятливо кивает
вся за жаркою котлет.
Мне от той приятно пахнет,
(эта пахнет так себе)...
Но зато я с этой мягким
чувствую себя вполне.
Той же требуется: твердость,
хватка, выдержка, плечо.
Эта ценит мою гордость.
Пирожки печет...
Та меня за что-то любит.
Эта любит просто так.
С той не стыдно и на люди...
С этой можно и в кабак.
Мне пора определяться --
И оставить где-то след!
Только той слегка за двадцать,
а вот этой - сорок лет...
Вот проблема. Вот едрит!
Женщин косит целлюлит.
Эпидемия. Зараза!
От напасти нету сглаза!
И ничто не помогает -
и не макси, не помада!
Депиляция и та
не справляется...
Попа морщится и всё!
И под платьем видно всё.
И доводят до развода
эти гнусные разводы.
Хорошо, что не на роже
портится у женщин кожа.
Хорошо ещё, что перхоть
не лежит на этом сверху.
Ножки, ляжки и попцы
стали словно голубцы.
Но при этом мы вас любим,
хоть и с виду не глупцы.
Выздоравливайте, бабы!
С целлюлитом вы иль без -
все равно мы тянем лапы,
чтоб пощупать здесь и здесь!
СТАС МИХНОВСКИЙ
Сосны, сосны еле-еле...
Ветерок качает ели.
Ели мясо,
Пиво пили.
Сосны ясно
Говорили.
Говорили сосны елям,
языком болтая еле.
Были пьяны сосны. Стоя,
Еле живы от постоя.
Сухостой стоял от лета.
Сосны, многая вам лета!
Ели ж утром стали росны -
На иголках будто звезды!
Скоро-скоро Новый Год!
Романс-признание
Кофе чёрнОЕ
Кофе страстнОЕ
Кофе жгучЕЕ
И прекрастнОЕ
Как боюсь тебя,
Кофе чернОЕ!
Скатерть белая, Непокорная.
Чашку выпью я
Всю до донышка,
До крупинушки, и до зёрнышка.
Как люблю тебя,
Кофе чёрнОЕ
Кофе сладкОЕ
Со сгущёночкой...
ВИРШИК
Не бійтеся, діти,
Діда Мороза!
Хоч старий і сивий, -
Той дядько холосий.
Хоча із Росії
Ростуть його ноги -
Він добрий і босий,
Як тая небога.
Не бійтеся, діти,
Діда Мороза.
Він тут не назавжди,
І піде вже скоро.
ПАЛИНДРОМ
Бел хлеб.
Мода на дом.
О кинь око, Ника!
Ад - Рим и лев. Велимир, да!
Потоп.
О лире мы мерило.
Трус баса - абсурд.
А ниша муку машина.
Рота Иван - он - авиатор.
Толи фара - флот.
Адов топ. Пот-вода
Тало актерово редко алеть.
А чем А мечу?
И куры руки.
А муж шума,
Ровно он вор.
Сняла альянс
Телу мать амулет
Лег на потоп ангел.
Сыпь тел - летопись.
Муть дум.
А течет зев звездочета.
На мать атаман
Ау! Уа!
Кинь баб, бабник!
Пурпур рупь-рупь.
Кони, рынок.
Кинь тушь, шутник!
Доход.
Икары, мы раки!
Род звона - вздор!
Себе бес.
Лов яда - дьявол.
Да, Велимир. Рим и лев - ад!
Зал глаз.
Я либо были бобыля.
Он отуп путанно.
Идти.
Зачем меча зверь?
Ах удаль - лад уха!
Тут дуть.
Теперь трепать
Узок козу.
Тел плеть.
Ров вор.
Шорох хорош.
Узок ров это лоб в болото вор козу.
Агент снега.
А Блок - колба!
Он страж жар стона.
Аратлет тел тарамот.
Ныть тын.
Мот том.
Лис сил.
Ахилл лихо
Нечо очень.
Лай, фиал!
Ров хворь.
Ее лоб более.
А взять язва?
А то бордель льда работа.
Лад-удаль.
Алмаз-Земля.
Ком мог меч чем.
И глаза лги
Нога в вагон.
Путь туп.
Гонг ног.
Идти...
Наш оплот - толпа "ша".
Вели, лев!
Гор друг.
А вод вдова.
Символов мис.
Я вернулся в свой город,
знакомый до смеха,
до судорог в горле...
Как долго я ехал!
Протертый до дыр,
Окровавленный малый
Задрипанный мир
Я в покое оставил.
Я приехал домой
В половине шестого.
Время мое
Или Левы Шестова.
Все равны
В этом времени суток.
От шпаны
До проституток.
Если б сон не придумали древние греки,
И законы его не слизали евреи,
Мы бы точно с Шестовым уснули навеки,
Потому что у спящих и мысли добрее.
И лицо, и одежда,
И чувства прекрасней!
На душе теперь нега,
На душе теперь праздник.
Я вернулся домой,
Я приехал надолго,
Только толком
Не знаю, что делать с собой
И с двустволкой.
БЛОКООБРАЗНОСТЬ
Кажимости, каждения, кажужас
Я забывал за письменным столом.
Но ваше вновь лицо из встречной лужи
Всплывало упоительным веслом.
Как маленький заплакавшийся мальчик
Я бросил в ночь заветное лассо.
И кажется поймал себя за пальчик,
Не разглядев впотьмах судьбы лицо.
В пучине дней и в выспренности будней
Душа моя угасла насовсем.
Но пусть она однажды не забудет
Вас потревожить неизвестно чем.
ПОЧТИ СОНЕТ
Я засланный посланник дум своих.
О, Господи, верни меня обратно!
Мне неуютно здесь. Мне так отвратно
Сквозь дебри бреда слышать стих.
Никто не знает суть своих планид.
Так вот и я, шагая между строчек,
Обозреваю бедность точек
Дней. И щедрость раскрасневшихся ланит.
Животворящий дух твой скуп.
Ты вся сомнение из лени.
О, Боже, как болят колени!
Трещит хребет и круп
Коня скрипит.О с кем же ты опять, Миледи?
ПЕСЕНКА
Русская девонька: тонкая, скромная.
Глазенки - милые клопики.
Пьет одеколон она.
Закусывает ломтиком.
Косоньки, да повыдерганы.
Платьице поистрепанное.
Бросил касатик родимую,
Вдаль устремился далекую.
Что ж ей бедняжечке делати?
Как ей в миру припособится?
Катятся слезоньки белые:
Каждая - обособленно.
Где ж вы подруги румяные?
Где ж вы друзья - добры молодцы.
Ищет, шатается пьяная.
Рвет на себе волосы.
Кто ж приголубит несчастную?
Кто же? - Такой же изломанный?
Сердце, как деепричастия,
Рвут окаянные вороны.
Жить тебе в горенке узенькой.
Есть тебе горький хлебушек.
Жизнь - это только музыка,
Ангелов песня, девушка...
ЯЗЫК
Вот приходит ко мне иностранный язык
и навстречу мне тянет язык.
Я стараюсь ему не заглядывать в рот,
робко руку свою протянув.
Но язык иностранный - упорный старик!
И общение с ним похоже на крик...
Мы похожи на птиц, что-то рыбее в нас,
И невнятным выходит рассказ.
ЗВЕЗДАМ
В звезды вглядываясь реже,
Мы становимся как "крыши"
Над согнутыми спинами нуворишей.
Мы становимся как зомби,
Охмуренные металлом.
Откликаемся на звон мы.
Слышим звон. Нам звона мало!
Нам так много не хватает.
Мы не знаем, что же делать.
И такое затеваем!
(В смысле денег).
В звезды вглядываясь реже,
Мы себя уже не помним.
Не живем, а гоним волны...
Я ЖИЛ…
Я жил в эпоху "гласности" -
(Так называлось раньше).
Я видел сам как гаснет свет
На министерских ранчо.
Средь бела дня в толпе
Беспечных идеалов
Я появился как злодей,
Но сталь любви в моей груди сверкала.
ЭПИЛОГ
Ленин жид!
Троцкий жид!
Сталин будет жид!
ТУТ И ТАМ
Тут и там,
то топот грязный,
то тяжелые шаги,
то кого-то в краске красной
обувают в сапоги.
Тут и там,
то возле дома,
то у самого окна,
вдруг выкрикивают громко
имя наугад...
Там, где город растворимый
в золотых причудах снега
завораживает ритмы
сердца нега.
Там, где жизнь обыкновенна,
где язык ненастоящий,
разрезают себе вены
и играют "в ящик".
И мне кажется,
что выше,
где кончается листва,
Он наружу тихо вышел
остывать.
СКАЗ
Из чрева парка - пруд чудесный.
И слышится свирель.
И спутанные ветви
вербы здесь.
И волки в зубы хохотушки
глядят во все глаза.
Иди за мной сюда!
Иди за мной сюда!
Тихонько заходи.
Лебяжей шеей канул в пруд
твой неподвижный кто-то.
Он вышел из-за спин дубов нарочно.
И точно! -
В небе разовьются
его порочные круги...
И трахнут дьяволы осьмушку!
Ведь дней у них уже не счесть
в траве.
Как не дано нам сосчитать
бессчетных насекомых...
Приключения Ляпсиса-Штольца
Размашистая повесть в искренних стихах о сплошной судьбе легендарного в мыслях матроса Ляпсиса-Штольца, написанная его руками на курляндский манер с кандибобером.
1
В нервных поисках коня
матрос рыбою метался.
То натягивал канат,
то с цепи срывался.
Он орал свои слова,
бешенный как ветер.
Только ни коня, ни льва -
никого на свете!
Только пыль да ковыль,
стерты мокасины.
Берег парня погубил, -
зря потратил силы...
2
Твое ли творчество, матрос,
Тебя томит в юдоли бренной?
Иль может призрак несомненный
тебя замучил как вопрос?
Откуда знать. Всему виной
венец безбрачия наивный.
И пред стихиею бессильный
ты предстаешь и вновь, и вновь.
Но все же плоть твоя сыта.
И только начинается отныне
конец твоих иллюзий и стыда
в преддверьи приключенья мнимом.
Ребячий искренний испуг
тебя томит своим смущеньем.
Ты просишь у меня прощенья?
Я не прощаю, милый друг!
Моя упрямая рука
в полукасании движенья
тебе начертит путь вперед -
от самого рожденья.
Итак, "вперед" герой, вперед!
Здесь нету время для раздумий.
Морской каяк тебе за борт,
семь футов, и немного рупий...
3
Утро. Подъем!
И о семь
спотыкаются стрелки часов.
В голый циферблат
целится часовой.
Весело
свесила
весла
весна.
Сексуальнее нос,
товарищ матрос!
С моста Патона
прыгнул-утонул.
Воскрес дома
и снова уснул...
4
Уже стреляют из мортиры.
И нам пора съезжать с квартиры.
Нам приказали командиры:
"Немедленно ретироваться!"
Но как же так, как можно, братцы,
Все бросить и ретироваться?
"По коням, слышьте, вашу Мать!"
И нам приказано стрелять...
Кабы чего не вышло в этом мире,
И чтоб приказ не отменять...
5
Я же жил на земле!
Поведи словом вспять.
Резче реки человеческое,
что лишь думой на мысли,
но в слове не есть,
но все время хочется высказать.
Вспомнить хочется все!
Сны все в явь перенесть,
И прожить еще раз, умираючи...
Поведи словом вспять,
снова по слову лет,
словно посохом,
словно ржанием...
6
За Белое море
выйдешь черной кормой,
крохи лет вытрясая, как буквы.
Точно стал стариком,
истрепался кисет,
и выпали зубы из трубки.
Точно высохла кровь
вся внутри
"Незабудки"...
7
Нет, я не убивал! Они подохли сами -
бендюжники с торговых кораблей.
В тот день мы только вышли за мель,
и канул в дымке облик родины моей,
и только-только выветрился хмель...
Как с брега начали стрелять!
(Одно названье - бе-рег).
- Нет я не убивал!
Я драил снасти "Незабудки".
Я был совсем не склонен убивать.
Они с тоски подохли сами,
бендюжники с торговых кораблей.
Мир памяти торговцев...
8
Виноградным соком льются
кудри белые твои.
То ты кофе пьешь из блюдца,
то читаешь Навои.
То глядишь рахат-лукумно
из толпы в метро,
то несешь под полнолуньем
с мусором ведро.
То мне кажется - святая!
То уверен - черт!
Эх была бы птичья стая,
да твое плечо.
Чтоб всегда меня хмельного
ласково вело
вверх по улице наклонной,
подхвативши под крыло...
Из меня стихи несутся
в духе Навои.
А ты кофе пьеш из блюдца
и читаешь не мои...
9
Меня влекло к тебе, как наобум,
мужское тянущее чувство.
Я прижимал стакан ко лбу,
чтобы хоть как-нибудь очнуться.
И в отраженьи видел след
твоей улыбки.
Как будто от помады след -
две мертвых рыбки.
И вновь дрожал как идиот,
себя не понимая...
И ангел прилетал с высот
и лаял...
10
Накорми, брат, голубя
голыми руками.
Станут руки голые
голубями.
Стынут пальцы в холоде -
Станут перья голубя.
Голуби-голУбы
голубЫ как клУбы
дыма папиросного:
пресного и постного...
Накорми, брат, голубя
голого, болезного...
Сердцу бесполезного. -
Приголубь!
11
Вас забывая наизусть,
напьюсь как зюзя!
Ни на кого не разозлюсь, -
клянуся!
Я, может, крепкое люблю,
поболе всяких...
А посему себе налью,
собаке...
И пойду я шататься не солоно ев,
не солоно хлебавши, как сломанный лев.
Как от стада отставший, будто всем надоев,
как какой-нибудь штатский, иль военный без дел...
12
Где я? Кто я? Нафига?
Я проснулся на квартире
в одиночестве и мире,
и очнулся от себя.
Я очнулся, ужаснулся,
и рукой себя коснулся,
и опять в себя забрался -
жить я просто заебался...
13
Из ненаписанных стихов к тебе,
моя далекая-родная,
я выберу, пожалуй, те,
которые ты верно позабыла.
В них нет изящных слов,
привычных сладких рифм,
метафор, стыреных
у антиков великих.
Их нет.
Ты спросишь: "Где они?"
Ответ ищи в конверте
"Из ненаписанных стихов к тебе".
14
В моей башке летают
два медных попугая.
Один из них латунный
Другой покинул стаю.
Мне очень неудобно
о них вот здесь писать...
Но крик внутриутробный
дает о себе знать.
15
Каждый еврей - еврей.
Ну какой от еврея вред?
Верен евреям еврей,
ну а если не верен - врет!
Каждый хохол - хохол.
Ну какой из хохла холоп?
Чуден в хохла хохол.
Хлоп по потылыци, хлоп.
Каждый руссак - кацап.
Хочет со всеми дружить.
Если скажешь "москаль", -
он огрызается "жид".
Каждый еврей - еврей,
и плевать нам на то, что он "жид",
и хохлу наплевать, что "хохол",
и кацапу плевать, что "москаль"!
16
Едут машиночки,
чиркают шиночки,
крутят колесики -
малюсенькие.
Внутри водильчики
руляльничают, бибикают,
глазенками по сторонам
так и рыскают, нервически.
А ты, малыш, чего сердит на маменьку,
надут на папеньку?
Там, где движение
нет места нравственности,
нет прав для совести.
Сейчас получишь в лоб,
и ты расквасишься,
и ты захныкаешь.
А эти дяденьки,
козлы циничные,
сейчас разъедутся,
а ты останешься.
Так помни крошечка,
так знай же маленький:
послушным быть
всегда нелишнее...
17
Сквозь меня твой сон струится
в растворенное окно.
Пятый час, а мне не спится -
я смотрю кино.
Ты отсутствуешь немножко,
(как бы нет тебя).
Сон похож на неотложку
в виде букваря.
И подкошенные ножки
у дивана чуть скрипят,
а в изножии у кошки
пятеро котят.
Спи, малыш, тебя разбудят!
Все равно вставать.
И кина уже не будет,
и не станет сна.
18
Люди девают себя в чемоданы.
Они пассажиры своими мечтами.
Их время - пространства зеленые деньги.
В итоге из них получаются дети.
То был самолет из далекости дальней.
То был ее рейс прямо из спальни.
Тот аэропорт был специально построен,
чтоб встретится с ней в половине второго.
Что ни день - Семипалатинск,
что ни ночь - Улан-Уде!
И любовь моя - расплата
за любовь не к тем.
Что там будет: бури-хмури...
Не хочу гадать!
Твои щеки - хачапури.
И глаза горят...
19
Плывут заветренные тучи
и тычут дули трын-траве.
Ни мне от этого не лучше,
ни тебе.
Что дождь - косой прямоугольник?
что слякоть на столе? -
Ни мне от этого не больно,
ни тебе.
Исполнены великой лужи
следы малые на тропе.
День пасмурный ни мне не нужен,
ни тебе.
20
Все хорошо и хуже не бывает!
Коньяк "Наполеон" и бородинский хлеб.
Горим как шведы под Полтавой
в ловушке загнанных судеб.
Бог дал Богдану булаву.
А тот по бошкам дал, не глядя.
Россию видел я в гробу,
скажи-ка дядя!
Что недаром французу отдана
еще девицей молодая?..
Так пей же всю её до дна
судьбу свою, народ, стеня и проклиная!
21
Я получил твое письмо. И на конверте
обратным адресом "Весна".
Кому писать? Вы мне поверьте,
такого нету адресата у меня!
Зачем же, право, имяречить?
Зачем морочить голову людям?
Я просто потерял дар речи.
В догадках просто потерялся я.
Письма не жди!
Нет больше сил на исповедь
идти, чуть голову склоня.
Я стал другим, признаюсь искренне -
Пасхальное сердце в груди у меня...
22
Стрижки в воздухе танцуют.
Горький выпил сладкий чай.
В этой песне нет начала -
нету у любви конца!
Город истатуирован,
мы как кофе в нем.
Ты говоришь, что сердце
снова покрыто травой.
Я говорю: "Нет денег.
Горький же кофе здесь!"
Ты говоришь: "Довольно!
Давай теперь о другом..."
Стрижки танцуют в воздухе.
Вот посмотри сюда:
"Это те самые люди,
в наколках у них тела..."
23
Я из кармана вынимаю смерть
и в рот себе кладу.
Стихи выходят из меня,
по улице идут.
Мне хочется еще сказать
последние слова.
Но ты не знаешь языка.
Я для тебя - сова.
Зачем мы здесь опять-опять?
В стомилионный раз
я начинаю повторять
и хитро щурю глаз.
Я из кармана вынул смерть
и выбросил к чертям.
Ведь ты не можешь умереть,
танцуя ча-ча-ча!
24
Ноги - недоразвитые руки.
Глаза - перезрелые губы.
Что еще на твоем портрете
мне удастся запечатлеть?
Задница - толковая девка!
славные парни - груди.
Признаюсь, чтоб было похоже
рисовать вас прийдется долго.
Со всем этим вы ходите в гости.
Вы живете, себя не стесняясь.
Вы швыряете тело на стулья -
все равно по походке узнают.
У меня на уме злого нету.
Я хочу лишь поймать ваш облик.
Я хочу передать штрихами
неуловимость момента.
Но повидимому все тщетно,
все напрасно, и все быстротечно.
Вас поймать уже не реально,
вы значительно тоньше портрета...
Я похоже несчастный парень
с недоразвитыми руками.
А у вас ледяное сердце,
и плевок ледяной мне в душу!
25
И расцветал и снегопадал
поток моих лучистых слов.
И не имел с собой я сладу -
повсюду я метал свой вздор.
Не вздор, а взор метал повсюду!
И видел очарованную даль.
И подмечал немытую посуду,
и несорванный календарь.
Такой уж я проникновенный,
и наблюдательный, и нервный,
и стих мой непервостепенный
бывает иногда суров.
26
Рэм повержен. Ромул
страшен как Ликург.
Император дрогнул.
Щелкнул кнут.
Гнут его игривый
легендарный конь.
В гриве звоны гривен
из спокон веков.
Он уже устремлен,
его дух горчит.
И вольется смертью
лик твой в щит.
Чтобы там не лгал вам
колокольный гул.
В Рим обозы галлов
не вой-дут!
27
Он поэт. Его любили
женщины двора.
За его автомобилем
гналась детвора.
По ночам в его окошко,
целясь из трубы,
я высматривал немножко
баловня судьбы.
Видел музу в пенюаре,
и его чуть-чуть.
Как играл он на гитаре!
Нервно, правда, чересчур...
Видел стол его дубовый,
книжные шкафы.
У него в стихах готовы
восемь кних на фы.
"Федра", "Фауст", "Факел страсти",
"Фантомас", "Фиал", "Фигня",
"Фишер Юра", "Филигранность",
и еще одна.
На другую букву, правда.
А какую - не скажу!
Отгадайте-ка, ребята,
друга я не заложу!
28
В дебрях знаков музыкальных,
в интонациях особых
ты концертно-нереальна
и далекая от слова.
Ты размашисто-смычкова
в этих звуках ирреальных,
предстаешь рефреном снова
и ревешь струной рояльной.
Говоришь, что скрипка, милый,
тронуло сердечко у поэта,
отобрала все на свете силы
и запутала эмоции при этом.
Я совсем не знаю русских песен.
Я пою лишь греческие гимны.
Песнь козлиная намного мне отрадней
пошлого жеманного романса.
В звуках мне виднее остров Патмос,
в волнах дребезжащий но не моря.
Ласковые волны закрывают.
Мне тебя совсем уже не видно.
Ты давно в расщелинах созвучий,
в простоте обыденностей жизни.
Горы в ряд стоят теперь напротив.
Горы - это ряд воспоминаний.
Отвяжись навязчивым мотивом!
Я не знаю, что он отражает...
Струны заглушают эти волны.
И пред ними музыка немеет...
29
Я дерзостью своей в круговороте чар
заставлю сердце бешенно ворчать
и плетью женщины стегать
и тишь и гладь...
И тешь! И гладь! И благодей!
Рожай теперь богов-детей!
И прославляй богов-отцов
в конце концов...
30
Команда щурит глаза
в далекие острова,
где босые цапли
глазами, полными песка,
целятся вам прямо
в квакающие сердца.
Их шеи длинны,
а сердца мягки.
Их стройные ноги
вровень лица.
Люди с каяка
идут в леса
собирать растения,
царапаться в кустах.
Ровно
в полдень
на мгновенье
насупятся и сидят.
Ждут.
Что-то едят.
Забывают о страхе,
щурятся на солнце.
Песок и трава.
А я
камень заношу над головой
и выпускаю вверх,
как скомканную птицу...
31
Пам, пам, пам.
Сам Абрам.
Тары-бары-растабары.
Пум-пум-пум,
пым-пым-пым,
в пух и прах
пьяный в дым.
Винипух.
Бумвинил.
Бух! Бух! Бух!
Выпил - фиг!
Тара-рам.
Туру-рум
и притом
шурум-бурум.
Трах-тах-тах!
Тых, тых, тых.
Туда-сюда.
Стих.
32
Как без доблести, без славы,
заглушив вином печаль,
мы с тобой не для забавы
оставили причал.
Ты в итоге пала жертвой
низменной любви.
И твои покрылись шерстью
золотые дни.
Сняты снасти крепостными,
нос в крови и борт.
И глазницами пустыми
плачет русский флот.
33
О да, Юдифь была права!
Простое женское коварство
способно взять и оторвать
все то, что было так прекрасно.
Насколько нужно быть мгновенной,
чтобы решенье принимать -
у мужей главы отнимать
незамедленно?!
К ногам! Прощайте! Я упал.
Я низко пал. Твоих коленей
мелькнул изгиб, точней овал...
И завертелися ступени.
34
Смешалися уста в кошмарном поцалуе.
Спасенья нет от бешеного рта!
Устав от повторений "Аллилуйа",
смешалися у-ста.
И все былое грянуло отныне
по струнам цыганеющих гитар.
Смешалися уста. Истомою заныли.
Истомою заныв, смешалися у-ста.
Бей в кровь! Под скатерть - выпитые рюмки!
В накале каждой прячется кретин!
И пусть теперь немеют эти руки.
Босые руки на взволнованной груди.
Смешалися уста в кошмарном поцалуе.
И только страсть была ему подстать,
что слышала одна, как по лицу его
промчалась вдруг пощечечная стать.
35
Нажмите на курок Андреевского спуска
и выстрелите в сторону искусства.
И к вам навстречу вынесут закуски
Андрей Курков и Александр Пускин.
36
Лето в жопе. (Жарко летом).
Было лето и прошло.
О зиме теперь в газетах
пишут только хорошо.
Не смешно мне, а досадно,
что у лета есть конец.
Ну и Бог с ним, ну и ладно,
просто тошно, что пиздец...
37
Я предрекаю Новый год!
Он обязательно случится.
Осталось только не ссучиться
и встретить стоя новый год.
Пускай он будет не таким,
каким покажется сначала.
Пускай он будет молодым,
без бороды, и без мочала.
Пускай он будет вопреки
годам предшествующим кряду.
И путь мы будем в нем крепки,
и неподвластны яду.
38
Ветер свитер не порвет
в кутерьме метели.
Человек сугробы мнет
валенками тела.
И кричат ему во след
брошенные тряпки:
шапка, варежки и плед,
и душа и пятки.
Незнакомый лес кругом.
Ты себя загубишь!
Кров далеко, словно кровь
спекшаяся в губы.
В промежутках тишины:
выстрелы, погоня.
Перерезаны пути.
Лыжи, сани, кони...
Перерезаны пути -
нет домой дороги.
Ты крути, метель, кружи
в сумерках тревоги!
39
"Незабудочка" моя!
Свидемся ль когда-то?
Если б плыли на маяк,
не пришлось бы плакать...
Японцы выпили по чашке саке
и дружно приготовились к атаке.
Но гордо реяли все флаги
на "Незабудке" и "Варяге".
Кампания закончилась пальбою.
Не сосчитать вокруг пробоин.
И мичман, покачавши головою,
скомандовал спокойно: "К бою!"
Когда бы ты меня тогда
забрала с поля боя,
я не хлебнул бы в море
столько горя...
40
Хочу абгалдырь я воспеть!
Хочу фордун увековечить!
Я должен флот вочеловечить
и с Богом отпустить на рейд!
Пускай нам с берега кричат,
что, мол, вы не туда плывете,
мол, будто идиот на идиоте
все, кто оставили причал.
Но я на это им скажу,
(и не в сердцах, а откровенно
отреагирую мгновенно) -
"Я флоту искренне служу!"
"Служу я флоту!" - вот ответ мой
на злопыхательства врагов.
Оставлю пару им кругов
спасательных. И улыбнусь, наверно.
41 Я заблудился в сумерках богов.
Меня язычеством накрыло.
Однако, (хоть ты и корила)
в лицо знать не хочу своих врагов.
Ты укоряла:«Познакомься!
Съехидничай! Смолчи! Не зли!»
Но у меня такое свойство -
врагов не замечать своих.
У нас на флоте принято считаться
с позицией, (пусть даже и чужой).
Поэтому так много здесь пиратства
и мало веры за душой...
42
Без царя в голове, Без вайфая в душе, По субботам я в сауне И в неглиже.
Дезабильйно с друзьями Я время свое С удовольствием трачу На тела мытье.
И в итоге вайфается все, молодеет душа. И жить хорошо, И жизнь хороша!
43
Вне времени и пространства -
у нас здесь сплошное пьянство.
И бляство и наркоманство,
а также кидок и нахальство.
Начальство здесь - курвы лихие.
И им не понять стихии.
У них на уме петухи и
только расчеты сухие.
Нам десь не дают развернуться!
И кормят сухим спамом.
Навек попрощайтесь с нами,
нам вряд ли позволят вернуться...
КЛЕВЕТНИКАМ РОССИИ
Между нами - корпускулами,
пускай русских науськали,
пускай русских натренькали на короткой струне...
Но у русских есть мускуы,
но у русских есть веники,
есть у русских терпение все на свете стерпеть.
И - по морде рогатого!
По личине противного!
По зубарам проклятого! (Сам черт знает за что!)
А затем - избу веничком.
Пироги в печь рогатиной.
Горькой сто обязательно!
И давай, казачка!
Между нами, корпускулами.
Как бы русских не уськали,
как бы русских не трескали по спине и мозгам...
Будут русские русскими,
станут русские трезвыми,
и покажут всем кузькиных мать и отца!
45
Ну-ка скорее из гроба вставай, Царь Николай, царь Николай. И всех евреев сажай на трамвай, Сажай на трамвай, сажай на трамвай!
Пусть в том трамвае эти евреи Сами доедут до Галилеи. Дай каравай им, пусть споют дети, Пусть себе едут вдогонку за летом.
Нам до евреев тех дела нету. Пусть себе едут туда без билета. Ты ж по-тихоньку им подсоби И снова в Россию свою уходи...
46
Погадай мне цыганка! Или нет - погоди... Меня мучит испанка, И сомненья внутри.
Ты внеси только ясность В мою грешную жизнь. Без подробностей всяких, Без намеков и лжи.
Расскажи мне цыганка, Или нет. Покажи! Куда жить мне осталось И с кем мне дружить? Куда плыть мне и ехать? И где горизонт? Впрочем, спой мне как Пьеха, или нет! Как Кобзон...
47
Вокруг да около
Ходила ты и охала.
Все причитала: плохо мне!
Ой тошно, ясны соколы!
Мы с мичманом нахмурились,
Тактично призадумались.
И вдруг сказали хором мы:
Так вызови же скорую!
Скорая приехала
И тебя уехала.
Я сел на стул.
Мичман уснул.
48
О, демоны грядущих бурь!
О, православия изъяны!
Из вас уже выходит дурь
И заживают раны.
Повсюду льется злая кровь,
И полыхаются зарницы.
Мы продолжаем вновь и вновь
Листать порожние страницы.
Мы продолжаем вновь и вновь
Искать того, кто нас наставит
На верный путь, на старь и новь.
Столкнет отступников носами.
Мы видим дерзость впереди.
У наших взоров нет преграды.
Гляди ж сюда скорей поверх ограды
Могильной.
Бди! Мни! И не перди!
49
Когда все остановится внутри, И перестанет даже смерть тобою интересоваться, Ты птицам дай такое интервью, Чтоб ни одна из них не смела отказаться.
И птицы понесут тебя на юг, Туда, где в припасенных гнездах Твоим иллюзиям совьют уют, А свет им обеспечат звезды.
Так стань никем, как манекен! Доверься благородной цифре! Твою шифровку насовсем Там примут кодом в новом шифре...
50
На самом заметном месте
Моего вице-мундира
Есть небольшая дырка,
А если точнее - дЫра.
От этого мне неудобно,
Поэтому я и скован.
Хотя у меня в гардеробе
Есть вещи намного приличней.
Но мне расставаться с мундиром
Ни долг не велит, ни совесть.
Тем более, что замутил я
Похоже всерьез эту повесть.
Пускай этот стих не дописан,
Оставим в дороге тревоги.
Прочтем на досуге "Улисса",
И снова выходим в море...
ЦЕЛЛЮЛИТ
Вот проблема. Вот едрит!
Женщин косит целлюлит.
Эпидемия. Зараза!
От напасти нету сглаза!
И ничто не помогает -
и не макси, не помада!
Депиляция и та
не справляется...
Попа морщится и всё!
И под платьем видно всё.
И доводят до развода
эти гнусные разводы.
Хорошо, что не на роже
портится у женщин кожа.
Хорошо ещё, что перхоть
не лежит на этом сверху.
Ножки, ляжки и попцы
стали словно голубцы.
Но при этом мы вас любим,
хоть и с виду не глупцы.
Выздоравливайте, бабы!
С целлюлитом вы иль без -
все равно мы тянем лапы,
чтоб пощупать здесь и здесь!
ПРИЗНАНИЕ
Люблю тебя по-прежнему как Брежнева!
С медалями – открытого и честного,
С заботами по ближнему и нежного.
Люблю тебя по-прежнему
безбрежно я!
И чувствую тебя и чествую!
ЛЬВОВ
Сошедши с корабля коту под хвостен -
я еду в Киев драг нах остен!
Хотя люблю я Львов – то справжний город.
Он как-то раз, сошедши с гривы львов,
всем показал свой гордый норов,
и был таков...
МОИ ЖЕНЩИНЫ
Вот от той, что помоложе
у меня мороз по коже.
А от той, что трохи старше -
впечатленья глыбше, ярше!
Эта мне напоминает
радости минувших лет.
Та понятливо кивает
вся за жаркою котлет.
Мне от той приятно пахнет,
(эта пахнет так себе)...
Но зато я с этой мягким
чувствую себя вполне.
Той же требуется: твердость,
хватка, выдержка, плечо.
Эта ценит мою гордость.
Пирожки печет...
Та меня за что-то любит.
Эта любит просто так.
С той не стыдно и на люди...
С этой можно и в кабак.
Мне пора определяться --
И оставить где-то след!
Только той слегка за двадцать,
а вот этой - сорок лет...
ДЕВОЧКА ИЗ ТЕЛЬ-АВИВА
Плачет девочка в Тель-Авиве.
(В Тель-Авиве она живет).
На еврейской живет квартире.
Вся семья ее там живет.
А чего ж эта девочка плачет?
Чем Израиль-то сердцу не мил?
Ведь еврейский муж не пиячит,
и араб усмирен и безкрыл...
Плачет девушка в Тель-Авиве.
Макияж весь сошел с лица.
Там на родине, в Украине,
Выбрали все ж подлеца.
Дует в худенькие ладошки,
В пальцах трубка, в ушах серёжки.
Ей сегодня сделали стресс.
Из Донецка прислали весть.
Мёртвый лёд телефонных фраз, Мёртвый лёд - это в сотый раз. Мёртвый лёд на душе блестит - Политический след обид.
Плачет девушка в Тель-Авиве.
Ей обидно за всех за нас.
Они раньше в Донецке жили.
Раньше жили, а не сейчас...
РЕГИОНАЛЬНОЕ
Есть в регионах какая-то загадка:
напускная таинственность, мертвая хватка,
простота, дружелюбность, имитацья ума,
И туман, и туман, и туман, и туман.
Как-то раз регион наригал на погон.
Ничего, мол, народ, это все уберет.
И при этом смиренный отвесит поклон
И как новенький снова станет погон...
Поригай, поригай, поригай, регион!
Протрезвей-ка и дуй в свой регион!
И загадку с собою свою уноси...
Господи спаси!
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com