Сборник рассказов и повестей
ИЗ 80-Х, ДА В 90-Е
Бытовая «химия» 90-х
Часть первая.
«Освежитель»
Пауза затягивалась. Невысокий, лысеющий мужчина сидел на стуле и крутил на указательном пальце правой руки ключи от машины. Он не смотрел на свою собеседницу,
Скорее сквозь неё, как сквозь прозрачное стекло.
Она сидела на краешке дивана, уставившись на свои ноги, обутые в старые домашние тапки.
« Плохо выглядит. Худая слишком, за собой не следит. Родила двоих детей, чуть за тридцать, а смотреть уже не на что. Вроде умная, но вялая и скучная. Раньше весёлая была, а теперь прямо тоска на неё смотреть. Осуждает меня, сразу видно. А мне не стыдно. Я сам решаю, как мне жить. Пока проект делали, то и недосыпал, унижался, выпрашивал. А он что? Сидел да чертил. Так всякий сможет, ну почти всякий. И какие у него мечты? Детям велики, жене пальто? А я мечтал о джипе, я его и купил. Полтора года на фотографию молился. Рабочий день начинал только после того, как представлял себя за рулём, вдыхая запах новенькой обивки. А здесь пахнет бедностью. Я ненавижу этот запах! Хватит, в детстве натерпелся. Так и хочется побрызгать освежителем. Никому больше ни копейки не дам, всё моё. У них нет желаний, пусть живут своими идеалами.
Они не понимают, как приятно ударяет меня по пальцам этот ключ! Скорей бы уйти отсюда, сказать ему, чтобы не ждал денег, и уйти. Сесть в машину, втянуть в себя запах нового мира, богатого и красивого. Я хозяин на дороге, я смог! Я другого сорта, не желаю раньше времени состариться. Я жить хочу!»
-Он надолго ушел?- прервал тишину гость.
-Обещал быстро. А ты торопишься?
И опять слова повисли в воздухе, не соприкасаясь друг с другом. Душевной беседой это трудно было назвать.
« Что за химия такая – эти деньги? Нормальный же был человек, а теперь что? Золотую цепь на шею повесил, как идиот. Противно! Глаза стеклянные, а ключи вертит от своего джипа, как от сундука, где спрятана его душа. Ещё полтора года назад, когда начинали проект, то так весело смеялся. А теперь какая-то ухмылка. Неужели, садясь в свою машину, он забывает всё прошлое? И для чего я так ждала окончания этого проекта? Накормить досыта детей? Пальто купить? И не стыдно ему к нам заходить? Продал совесть за свой джип. Мы с ним одногодки, когда он успел превратиться в хозяина? Запах денег меняет состав крови? Машина пахнет высокой самооценкой и уверенностью в себе? Да, совестью тут уж точно не пахнет. Сказать ему, что я о нём думаю? Как пришлось ездить по деревням, продавать вещи сшитые нищими подругами. Таскать тяжелые рюкзаки и ждать, ждать, когда же они сдадут этот проект. Нет, он меня уже не услышит».
-Ладно, я пойду. Оставил машину на дороге, вдруг поцарапают.
-Смотри, он скоро вернётся.
-Я позвоню.
-Хорошо, я передам, что ты заходил.
Дверь захлопнулась, навсегда разорвав нить, соединяющую две человеческие души.
Часть вторая. « Отбеливатель»
Стол богатый, всем хватает места за ним. Три семьи, три судьбы, три правила игры в жизнь. Каждый играет свою роль. Неловкость общения легко заглушить звоном бокалов и стуком вилок о тарелки.
-Серёженька, покажи, как ты читаешь, - хозяйка дома умилённо смотрит на своё чадо.
Мальчику четыре года. Мелкие черты лица, глаза тёмные, взгляд дерзкий. Держа маленькими ручками книгу, ребёнок громко и правильно читает стихи. Гости хлопают, бокалы звенят. Двоюродный брат и приглашенная девочка увлечённо играют в хозяйские игрушки. У них таких нет, а так хочется.
Хозяин дома платит их папам зарплату, но на игрушки не хватает. Это они уже в свои пять лет давно поняли. Сколько раз родители обсуждали и осуждали папу Серёжи, сколько обзывал его жадным, а сейчас сидят с ним вместе и смеются.
-Серёженька, а ни пора ли поискать твой подарок? – хозяин ласков сегодня, сам бы побежал с детьми, так хочется порадовать сына.
Он прекрасно понимает, что все сидящие за его столом гости – его подчинённые. Завидуют, не любят, да молчат. А пусть попробуют сказать что-то, из таких очередь выстроить можно – желающих. Те ветра перемен уже научили отбеливать память,
не думать о плохом, накапливать и накапливать. Вложить в недвижимость гораздо умней, чем раздать. Все так делают, чем он хуже других.
Именинник аккуратно разворачивает первую записку, с указанием маршрута поиска подарка.
-Ищи в кухне под столом, - легко читает Серёжа печатные буквы.
Дети, обгоняя друг друга, весело бегут на кухню по длинному коридору.
-Ищи в спальне под подушкой, - громко выкрикивает возбуждённый азартом поиска мальчик.
Дети бегут обратно, а родители наблюдают за своими. Ищут в выражении глаз хоть какое-то удовольствие, с застывшими масками на улыбающихся лицах.
-Ищи в детской комнате, в шкафу, - раньше именинника прочитал брат.
-Кто тебя просил читать! – обиженно кричит Серёжа. Но старший брат уже бежит впереди, торопиться посмотреть на заветный подарок.
Маленький Серёженька отталкивает всех от шкафа. Он сам должен достать то, что положил его папа. Огромная коробка ЛЕГО. Синий космический корабль, серебряные зеркала и антенны. Брат тянет коробку на себя,
-Дай посмотреть!
-Не тронь, даже не прикасайся, - истерически кричит Серёженька.
Счастливец высыпал всё на пол, попросил всех, даже взрослых, отойти от него подальше.
Игра окончена, девочка ушла сразу. Она забралась на колени мамы и шепнула ей на ухо,
-Мам, пошли домой.
Гладя девочку по голове, мама чуть виновато улыбается ей, но ничего не отвечает. Брат целый час наблюдает за сосредоточенной игрой Серёжи, пытается издалека давать советы, но, в конце концов, тоже уходит к матери.
Белоснежная скатерть, отбеленная душевность, никаких ярких красок и тёплых оттенков.
Театр продолжается, теперь все роли уже розданы.
Часть третья. «Зубная паста»
-Мой Суслик приехал! – с радостным всхлипом встретила пожилая женщина, заходящего в квартиру почти двухметрового юношу.
-Бабушка, я сколько раз просил не называть меня сусликом, - чуть рассердился внук, хотя обнял бабушку с нескрываемой нежностью.
Дед едва доставал внуку до плеча, но две тяжелые сумки уверенно донёс и поставил в комнату.
-Ну, как вы тут живёте? – снисходительным тоном спросил старшеклассник.
-Да всё хорошо, только на четвёртый этаж тяжело подниматься, зато разминка. Ты же голодный. Я тут тебе твои любимые котлетки сжарила и щи сварила. Ещё и рулет с маком испекла.
Прихрамывая на правую ногу, бабуля побежала на кухню. Дед присоединился к ней и на столе, перед носом у внука появились по очереди: огромная тарелка супа, блюдо с картофельным пюре, украшенное тремя котлетами с подливкой, большая кружка компота и графинчик с самогонкой. Внук смачно ел, запивая то дедовой самогонкой, то бабушкиным компотом.
Похлопав себя по животу, он откинулся на спинку дивана и улыбнулся.
-Как там мама?
-Да ну её, эту маму. Укатила в отпуск, начальница теперь. Питаюсь магазинными пельменями да китайской лапшой. У вас за два месяца отъемся.
-Суслик, нельзя так про маму.
-Бабуля, ещё раз назовёшь меня сусликом, уеду обратно.
Бабушка хитро улыбнулась и пошла за рулетом.
Внук уснул, громко похрапывая на всю квартирку. Ноги свешивались с дивана, пришлось подставить ему стул.
Старики тихо сидели на кухне, боясь нарушить гармонию звуков, исходящих от любимого создания.
-Нужно диван купить побольше, этот уже коротковат.
-Не говори. Кажется недавно, когда он приезжал в наш старый дом, был таким маленьким.
-Последний год в школе осталось доучиться. Доче с ним трудно.
-А как же не трудно, да на такой работе. Сейчас каждый норовит побольше зарплату выпросить, где справедливость. Думают легко быть начальницей. Все недовольны, всем мало. У самой ещё ничего нет. Хорошо хоть в отпуск уехала. Куда она на этот раз?
-В Италию.
-А летать на самолётах как тяжело. Тихо, кажется, проснулся.
Заспанный внук проследовал в туалетную комнату. Через пять минут он стоял в дверях кухни, держа в руках тюбик зубной пасты.
-Это что? Вы этим чистите зубы?
-Да, а что тебе не нравится?
-Нет, бабулечка, дедулечка, я этим чистить не буду. Завтра же купим новую пасту, да заодно и шампунь.
-Суслик, но какую?
-Покажу сам, без меня ничего не берите. А то я знаю вас, экономных.
Дед нахмурился и пробурчал,
-Вообще-то нам пенсию платят не безразмерную, скорее мизерную.
-А я же привёз вам деньги от мамы.
Проглотив комок в горле, не пытаясь сказать внуку о лекарствах, дедушка ушел во двор, проверить свою «Таврию». Что-то дверь в ней опять плохо закрывалась.
Бабуля вытерла руки о старое кухонное полотенце и пошла смотреть привезённые внуком фотографии.
На следующее утро все было куплено. Бабуля не выбросила старую пасту и шампунь. Она аккуратно завернула все в пакет и спрятала на полке, где хранились заштопанные трусики и майки её «суслика». Пригодятся, когда внук уедет. Она никогда ничего не выбрасывала.
Часть четвёртая. «Средство для мытья»
-Давненько я беременных не возил, - весело встретил женщину водитель скорой помощи,
Уже полгода, примерно, ни одной.
Врач молчала, поглядывая то в окно, то на роженицу. Подъехав к роддому, она молча кивнула и уехала на очередной вызов.
-Раздевайтесь, садитесь сюда, пожалуйста. Имя, фамилия, возраст?
Женщина присела, придерживая свой большой живот.
-У вас третьи роды?
-Да.
-А зачем вам третий, двоих не достаточно? Муж-то есть?
-Конечно, есть, он сейчас на работе. А почему вы спрашиваете?
-Теперь только молоденькие дуры рожают, да ещё неблагополучные всякие.
Медсестра заполняла журнал, не торопясь, как обычную, рутинную работу.
Старушечьи пальцы медленно перемещались, перелистывали, подчёркивали.
-Проходите в душевую. Всё домашнее снимайте, мойтесь и там рубашку найдёте с халатом.
Женщина разделась, сложила всё стопочкой в пакет, разделяющий теперь её с внешним, родным, тёплым миром. Чисто вымытый, пахнущий хлоркой ледяной пол, стены, унитаз, даже душ. Рваная рубашка, выцветший халат.
- Пойдёмте.
-А почему так тихо?
-Сегодня выписали мамашу, теперь на этаже вы одна. Теперь у нас за три дня не больше одной роженицы.
Кровать слишком высокая, нужно немного подпрыгнуть, чтобы сесть на неё. Тишина, мёртвая тишина и жуткая боль.
-Ну что ты орёшь? Можно же держать себя в руках?
-Мне так легче. Все орут, даже в кино.
-Нет, она ещё шутит тут. Просто дыши глубже, шутница.
Молодая врачиха нервничала, будто кто-то нарушил её покой без спроса. Забрал эту тишину.
-Тебе ещё рано, лежи.
-Нет, мне не рано, я знаю.
-А я говорю рано. Нет, невозможно с вами, как вы себя ведёте? Ладно, пошли, будем рожать.
Мир перестал существовать в земном измерении, он всё пытался поймать волну вселенной, которая руководит рождением ребёнка. Но холодная стена мешала пробиться, перемешивая все измерения, нарушая гармонию. Зачем вокруг такие чужие, безразличные лица? Но женщина ждёт. Сейчас пробьётся душа, которая всё вокруг согреет. Вот она, смотрит глазами сына!
«Привет, сынок! Видишь, уже никого нет. Все исчезли, ушли пить чай. Если бы не лёд на животе, можно было вообще не чувствовать присутствие тела. Сейчас они вернуться и тебя унесут. Семь дней заточения и я покажу тебе мир».
Каша без масла, кусок чёрного хлеба, безвкусный чай. Передачи от родных, тщательно проверенные и отсортированные. Рисунки детей, на них солнце и улыбки.
-Скажите, Оля, а почему у вас тут так тоскливо, как в тюрьме?
Дежурная медсестра принесла книгу, разрешила почитать, и даже присела на кровать.
-Понимаете, вы на них не обижайтесь. У нас платят мало, вот и работают самые нуждающиеся, которым уже пойти некуда. В детских отделениях всегда зарплаты меньше. Даже на моющие средства не хватает, хлоркой всё моем.
-А вы?
-Я детей люблю. Вижу рисунки у вас, моя дочка тоже рисовать любит.
-Оля, а возьмите у меня продукты. Мне так много принесли, я не съем. Может, чайку попьёте.
-А сахару у вас, случайно, нет?
-Сахару нет.
-Спасибо, я не откажусь. Раздам яблоки и конфеты. А врача вы не слушайте, будет у вас молоко. Вернётесь домой, и всё наладится.
-Три дня осталось.
Часть пятая. «Стиральный порошок»
Он: - Сегодня у нас в обед настоящее светопреставление было.
Она: - Что, что ты сказал? Я не поняла.
Он: - Денег наличных опять у заказчика не было, так он коробку огромную принёс. В ней колготки, туфли, бельё всякое.
Она: - И что, раздавали?
Он: - Нет, сказали, выбирайте кому, что нужно.
Она: - И? Ты взял?
Он: - Что я как дурак буду толкаться и вырывать из рук бельё?
Она: - А красные туфли там были?
Он: - Кажется, были. Вроде бы.
Она: - Ну, правильно. Противно всё это. А у нас порошок стиральный кончился. Не знаю, как детям вещи постирать. Буду мылом, на руках, раз порошка нет.
Он: - Ты обиделась или мне показалось?
Она: - Представила. Красные туфли – это красиво!
Он: - Ну, извини, я не могу как все. Такой я.
Она: - Ты прав, прав, унижаться никогда не нужно.
Он: - И всё-таки ты обиделась.
Она: - Чем стирать?
Он: - Я завтра посмотрю, может что-то осталось.
Она: - Не надо. Пусть подавятся.
Он: - А какой у тебя размер?
Она: - Ты не знаешь? Тридцать седьмой.
Он: - Может, кому не подойдут, вернут назад.
Она: - Да разве сейчас возвращают? У всех родни полно. Пойду, ты ешь, ешь, мне стирать надо. Завтра праздник у детей. В чём пойти?
Он принёс ей красные туфли, но они оказались малыми.
«Апрельская бессонница»
Ветер ночной. Пугающий
С темнотой приходящий
Мается неприкаянный,
Что-то с душой творящий
Долго и злобно стонущий
Ищущий всех пропащих,
Проникновенно воющий
Странствий ночных заказчик
Что ты шумишь, блуждающий?
Душу под одеяло
Может быть, я усну ещё
Снов тебе, что ли, мало?
Мне бы под свет мерцающих
Звёзд и летать, и верить
Ветер мешает пугающий
Хлопает старой дверью
Рассвет, а небо серое. Этот цвет действует беспристрастно, раскрашивает всё в полутона неярких ощущений. Но в детстве, там же никакая погода не влияла, столько «цветного» было в серых подвалах и на серых чердаках! Забилось всё пылью, всё зависит от цвета, погоды, людских взглядов. Невозможно оторваться от ощущения никчёмности всего происходящего. А тогда, даже маленький жучок приносил радость.
Кто-то неосторожно и грубо обошелся с нами, и всё стало серым. Солнца нет, ушло надолго. И только ожидание, сплошное ожидание радости, переходящее в «сонную артерию» безразличия. Спрятаться от этого невозможно, не позволят. Это надо выпить, как горькое лекарство. Вот когда оно, солнце появиться, хватит ли сил радоваться? Двери закрыты, окна закупорены, ключи надежды потеряны. Нет, скорее даже спрятаны, да забыли где. Всё болит, серые болезни, ни одним врачом не поставлен диагноз. Болезнь от нехватки цвета, света и добрых людей. Рецепты не найдены, если нет диагноза. Свободы нет! Есть только временная, природа помогает передохнуть, солнце лечит, вода вымывает, ветер разгоняет тучи, чтобы небо стало голубым. Временная свобода – глоток воздуха в ясный и солнечный день.
Из всех стихий, нам не хватает ветра
Заботливого друга перемен
Раздуть огонь безликого рассвета
На радость с болью совершить обмен
Волною тёплой райского поверья
Свободного полёта облаков
Всех испытавших адского затменья,
Тяжелой доли, серости оков
Не ураган, нам от него досталось,
А тёплых ветер детских, мягких снов
Раздует платье, будто лёгкий парус,
Хранящийся в зародыше веков
Любви огонь, земли дарящей сила,
В воде всех жизней найденный исток
И ветер помнит всё, что с нами было
Конечной жизни бесконечный срок
Повесть.
Расскажи мне обо мне
В жизни почти каждой женщины есть период, когда она отдаёт всё своё внутреннее богатство новой, рождённой ею душе.
И никогда, никогда об этом не пожалеет.
1.Первый ребёнок
-Мам, а какая я была, когда была маленькая?
-А зачем тебе? Я же вроде рассказывала тебе и не раз.
-Интересно.
-Хотя правильно. Есть такая теория, что если вспомнить чем ребёнок любил заниматься до восьми лет, то и есть его предназначение. Вот я у мамы никогда не спрашивала, теперь не узнаю уже никогда. Слушай, что вспомню, то расскажу.
Тем, кто воспринимает восьмидесятые годы как лучшие времена своей жизни, тем я никогда не буду перечить. У человека обязательно должно быть два четких ощущения. Первое, что прошлое было лучше, чем настоящее, а второе, хоть он в этом никому не признается, что будущее принесёт ему счастье. Например: человечество научится лечить любые болезни, жизнь продлится до ста и более лет и появиться новый мессия или учёный, который легко и просто объяснит смысл всей жизни, и куда уйдём после неё.
Эту мечту из людей никто и никогда не вытравит: ни голодом, ни холодом, ни Гулагом, ни войнами. Почему? Это тоже нужно ещё понять.
1983 год может гордиться тем, что детей рождалось много. Маленькие палаты роддомов были переполнены. В час могло родиться сразу три ребёнка. С утра дежурный врач выстраивал всех мамочек вдоль стенки и проверял наличие молока. Строго, но заботливо ругал кого-нибудь за неправильное использование зелёнки, в качестве защиты от бактерий и вирусов. Рты младенцев всегда окрашивались зелёненькой краской, зато упаковка в казённые пелёнки оставалась идеальной, как броня. Тут не шелохнёшься. Да, ты родилась в девять двадцать вечера, это важно. Запомни, многие это быстро забывают. Продолжаю, если тебе ещё интересно.
-Рассказывай, пока сама не забыла.
-Зарядка в коридоре проводилась всегда. Из гигиенических средств – свёрнутая пелёнка, завязанная кусочками марли. –« По коням»! – командовала медсестра, и молодые мамочки привязывали этих коней к талии, вернее талий после родов сразу найти было трудновато.
Весело шутя, каждая приседала и наклонялась, мечтая поскорей вернуть свою красоту. В системе идеального порядка, обязательно имеются перегибы. Природа имеет немного хаоса, но это я куда-то унеслась мыслями, извини. Строго настрого было запрещено кормить ребёнка, когда он заплачет, только в определённые часы. Минута в минуту.
-Ничего, пусть покричит, аппетит нагуляет, - вот и все указания. Никакой индивидуальности, все равны, всем вовремя.
И когда дома ты сразу начала плакать, как только я тебя вытащила тебя из кокона, то я растерялась. До кормления ещё полчаса, а ты не успокаиваешься.
-Завтра приедет бабушка, завтра приедет бабушка, - напевала я тебе, покачивая на руках, но успокаивала я скорей всего именно себя.
-Ты чего так её завернула? Всё торчит,- возмутился твой папашка, не желая даже прикоснуться к грязным пелёнкам.
-Я не умею.
-Как это не умеешь? Вас же учили.
-Один раз показали и всё.
Но этот вопрос меня не очень волновал. Как-нибудь да заверну. Но что делать ночью? Кормить нельзя! «Только бы день продержаться, да ночь простоять» , крутилась в голове русская присказка. И всю ночь ты просила есть, а я, дура, не давала. Вот уж когда запрограммированные мозги, так в те времена. Как сказали, так и делаю.
Утром приехала мама, твоя бабушка.
-Мама, ты сколько у нас поживёшь?
-Три дня, больше на работе не дали.
-А как же я?
-Я тебя быстро научу. А почему ты её не кормишь? Молока нет?
-Есть, но до кормления ещё час.
-Вот глупость какая! Не мучай малышку.
-Нельзя, это вредно для здоровья.
Бабушка вздохнула и отправилась стирать пелёнки. Хозяйственное мыло было натёрто на крупной тёрке и стояло в мешочке рядом со стиральной доской. Доска ставилась прямо в ванну, и, изящно наклоняясь, можно было эротично тереть пелёнки, напевая песни Пугачёвой. А когда пришло время тебя купать, то мама моя опять выразила полное недоумение.
-Зачем ты греешь воду в этой огромной кастрюле, если у тебя есть горячая вода?
-Нельзя из-под крана, нужно нагреть холодную и положить туда марганцовку.
-Полный бред! Если ты марганцовку добавила, то любая горячая сойдет. И где ванночка?
-Мама, а как купать, стоя или лёжа? Вода же на лицо попадёт.
Она, бабушка твоя, сильно смеялась. Но потом всё показала.
Время, конечно, было удобное. Как скажут, так и делаешь. Можно не думать, интуиция отдыхает, работает программа, заданная мозгу. Сказали в семь месяцев, что нужно ставить два укола пенициллина, значит так и надо. Правда, соседка, более опытная мама и понимающая, что указания врачей ещё не есть истина, предупредила,
-Подумаешь, небольшая температура. Корми грудью и всё пройдёт.
-А вдруг будет хуже?
Хуже и стало, после трёх дней уколов мы с тобой на время забыли, что такое радость бытия. Ты уже и не плакала, не кричала, но ничего не ела. И не поправлялась ни на один грамм.
Полгода врач, назначившая уколы, только разводила руками. Пока случайная студентка практикантка не бросила вскользь, что это уже дисбактериоз. Не верь, если тебе говорят, что раньше все врачи были лучше. Не все, как повезёт. А тут и пришло время яслей!
Кто придумал, что нашим детям нужны ясли, того бы я лишила материнства до седьмого колена. Хотя какое колено, если нет детей? Заболталась совсем. Слишком больной вопрос.
Нет, чтобы платить женщинам до трёх лет. Как в год и пять месяцев можно отдать малыша чужим тётям, в группу из двадцати малюсеньких созданий? Ох, как же ты не хотела! Цеплялась за мою шею руками, а за ноги тебя тянула воспитательница. А я, после этого, умываясь слезами, вприпрыжку бежала на автобус, потому что опоздание угрожало увольнением. А это уже такое клеймо, как лилия на плече миледи, ничем не смоешь. Нужно идти в ногу, не сбивая шаг! Мать ты или нет, но ты не смеешь сбить колонну, идущую к светлому будущему, даже ценой слёз своего первого ребёнка.
2. Детсад
Тихих детей в яслях любили, все воспитатели любят тихих, меньше проблем. Сидят себе в уголке и играют с одной игрушкой – красота. Но ты не пила молоко, а это уже нарушение всеми признанных правил. Тебе было нельзя, а им было нужно выполнять предписания. Не важно, что тебе будет плохо, важно чтобы всё молоко было выпито. Я предупреждала, но толи меня не услышали, толи есть люди категорически не желающие услышать другого.
День был замечательный, пораньше отпустили с работы, предпраздничный! И погода не подвела. Так и представляла, что сейчас возьмёмся за руки и отправимся гулять. В раздевалке яслей тихо – полдник. То, что я увидела, чуть не разорвало мне сердце. Воспитательница зажала твою маленькую голову между колен, одной рукой разжимала зубы, а второй вливала тебе в рот из кружки молоко. У меня пропал голос,
-Ей же нельзя, - почти прошептала я.
Женщина засуетилась, но я бы не сказала, что испугалась. Да и понятно, нужно частично превратиться в робота, чтобы одновременно ухаживать за таким количеством малышей.
Недавно узнала, что в Америке больше пяти детей в одни руки не выдают, запрещено законом. Но это была наша любимая родина времён восьмидесятых. Что нам Америка,
опять заносит меня не туда, продолжу. Признаюсь как на духу, что идти к директору яслей я побаивалась. Стыдно до сих пор. Вот уж где смешались страх, горечь, обида и злость. А самое главное полное бессилие.
-Здравствуйте, извините, но ваша воспитательница насильно вливает молоко. А нам нельзя, - неуверенно начала я, боясь сорваться и наорать.
-Да? Хорошо, я с ней поговорю, не волнуйтесь.
И всё, разговор был окончен. Я забрала тебя и ушла. Скандалить опасно, могут лишить яслей, а значит и работы. После института три года работу менять нельзя, даже представить не могла, куда бы я пошла. Тунеядство – вот приговор, даже если у тебя маленький ребёнок. Чудесные восьмидесятые не признавали компромиссов. Все так живут, и я так живу - развитой социализм.
В три года уже выделили детсад. Немного поближе к дому, можно не на автобусе. Всего полторы остановки, не успеем и поболтать или песенку спеть. Но зимой на санках в семь утра сильно не запоёшь, только твои тёмные большие глаза и выглядывали из-под большого шарфа. А вот наше Сибирское межсезонье ни одна сидячая коляска не выдерживала, разваливалась. Пять минут опоздания равнялись пяти минутам расстрела.
Могли не принять в группу.
-Ваша девочка слишком тихая. Почти всегда играет одна.
-Она такая, вы ей дайте раскраски и всё.
-Странно, это же ненормально.
Да, гораздо нормальнее читать вслух стихи о добром дедушке Ленине и петь песни о Красном Октябре, но тебе этого не доверяли никогда. Чувствовали, что тебе это совсем не интересно.
Вот дома, переслушав на полной громкости все детские пластинки, ты пела и танцевала как заправская балерина. Смело каталась на трёхколёсном велике и рисовала, рисовала свой необычный сказочный мир. На стенах, на пластинках, на табуретках, на себе. И никогда не засыпала без сказки. Нужно было непременно лечь с тобой, придумать совершенно новую сказку и настроить твои фантазии на следующий типовой детсадовский день.
-А плакать не надо, всё было не так плохо, иногда случались и чудеса!
Как-то мы пошли с тобой в гости, помнишь, когда твой папашка уже слинял от нас, объяснив это «недогуленостью» своей единственной молодости? Теперь мы могли по вечерам позволить сходить куда-нибудь. Заходим, а там незнакомая дама принялась тебя внимательно разглядывать.
-А вы знаете, что ваша девочка одна из всех садиков города сдала тест на высший бал?
-Не поняла, какой тест?
-Нас комиссия проверяла по развитию творческого воображения детей. Выдали всем детям задание, из маленьких цветных кусочков бумаги составить осознанную картинку.
Кроме неё никто не смог. Решили, что для трёх лет это ещё рано.
-Но мне ничего в садике даже не сказали.
Мы радовались, но недолго. Следующий тур состоял в том, чтобы вслух рассказать придуманную сказку. Дома всё шло как по маслу, ты весело и игриво пересказывала сюжет, не запнувшись ни разу. Но на выступление меня не отпустили с работы, и ты испугалась. Воспитательница выслушивала твой робкий шепот, а потом вслух переводила комиссии. Страх говорить перед большим количеством чужих людей надолго поселился в твою трепетную душу.
-А дома?
-Как рукой снимало.
«Маленький Мук», «Кузнечик Кузя», Градский, Окуджава, Пугачёва, Жанна Бичевская – вот это была твоя среда обитания, твой садик счастья.
3.Море, папа и искусство
Отсутствие папы никак не влияло на отношение к нам государства. Отпуск в положенный срок, чётко по графику. Количество справок о болезнях не влияло. Им было не важно, что лето такое короткое, главное, чтобы мама, как часть государственной машины, не сбивала ритм отлаженного механизма. Надо сказать, что иногда медики сильно помогали. Молодой и симпатичной врач, кокетливо улыбаясь, всё же выписывал справку, что ребёнку необходим летний отдых. Ничего человеческое, особенно молодость, им было не чуждо. И, ура, мы едем на море! Если к отпускным ещё прибавить сто рублей подаренные родителями, то два билета на самолёт и деньги на еду обеспечены. В 1988 можно было себе это позволить, да ещё в компании друзей с детьми. Выяснилось, что на Азовском море есть домик, пустующий, его открывают только на лето для дальних сибирских родственников.
Ты подошла к морю. Бледная и худенькая, как цветок, выращенный без света, но трогала тёплую воду и улыбалась. Когда ты была не в садике, то очень часто улыбалась. Мир нравился тебе, если я была рядом. Однажды зимой, вас выстроили в ряд и велели признаться, кто набедокурил в туалете, а иначе вас не отдадут мамам. Не смейся, ты так испугалась, что призналась в том, чего не делала. Добрые тётеньки заставили тебя мыть весь туалет. Уже нервничаю, вспоминая этот день, как ты бежала ко мне, вся заплаканная.
Ладно, пошли дальше. Мы были на море, которого всю первую неделю ты опасалась. Заходила только по пояс, да и то, держась за мою руку.
На вторую неделю отдыха мне уже с трудом приходилось уговаривать тебя выйти из воды. Вот тогда я поняла – это твоя стихия! Жаль, что следующий раз мы увидели море только через двадцать лет.
На желтой надувной уточке ты покоряла морские просторы, загорелая и счастливая. По вечерам мы всех компанией гуляли вдоль берега, и на каждом шагу встречали странные таблички «Купаться запрещено». До всяких перестроек мы уже загрязнили свои моря, даже в зоне пионерских лагерей.
С двух до пяти лет ты усиленно искала себе нового папу в каждом мужчине.
-Мам, а у нас сегодня за Ваней такой красивый дяденька приходил, в форме и фуражке.
-Ну и что?
-А нам нельзя такого?
Я даже не догадывалась, насколько тебе нужен папа, чтобы чувствовать себя защищённой от того, чего ты боялась. Твой папашка редко забегал, оглядывался по сторонам, чтобы его никто не видел. Боялся новой жены, а потом и совсем отказался от отцовства. Вот дурак! Он усаживал тебя на колени, но ты потихоньку сползала и убегала рисовать в свою комнату. Однажды ты уже совсем было выбрала, но не понравился мне этот типчик. Потом выбрала я, да он побоялся, что не сможет полюбить тебя. А, в конце концов, наши мнения совпали и мы нашли, что хотели. Он не умел заплетать в косички твои длинные волосы, зато научил тебя кататься на коньках и двухколесном велике! Мог часами слушать и смотреть твои концерты, и хвалить твои рисунки. И всё же, научиться выступать для чужих тебе никак не удавалось. Не вериться? Вот так- то, артистка моя.
Сшитые костюмы не помогали. Дед Мороз не мог ни слова из тебя выдавить, даже когда в один день их пришло целых два. Ты молча брала у них подарки и удалялась.
Неплохо, кстати, было, когда от предприятий по квартирам разъезжали эти Деды со Снегурочками, весёлые, подвыпившие, но вменяемые и бесплатные. Думая как бы развеселить тебя интересней, в пять лет я сшила для тебя костюм папуаски. Две пары черных колготок, соединённых посередине, сверху юбочка из ленточек, да измазанные коричневой краской лицо и руки. Нашли и мальчика у друзей, чтобы вы вдвоём удивили всех детей на празднике. Но костюм тебе настолько не понравился, что слёзы ручьём текли по щекам, оставляя белые полоски. Пришлось уйти домой.
Всё, у меня после этого родился новый план по внедрению тебя в обычное человеческое общество. Ты будешь учиться танцам! Да, представь, а ты думаешь, почему ты до сих пор пританцовываешь? Благо, все кружки бесплатные, но отбор жесткий, советский. Тоненькие руки едва доставали до нижнего станка в зеркальном зале. Серьёзная тётя, громко отдавали команды, - Плие, батман – тондю, фаэтэ. Быстренько встали в первую позицию. Хорошо, но на станках не висеть.
В выражении твоего лица читалась скука и страдание. Продержавшись почти год, мы обе сдались. На тренировки по фигурному катанию не пускали маму – не подходит. Партнёр по бальным танцам удрал на плавание. Выбор был, сейчас трудно представить, что можно было почти всем заниматься бесплатно, было бы желание. Так хотелось вложить в тебя всё: английский, художественную школу, танцы. Казалось, в том далёком 1988, что путь твой уже весь расписан по дням. Если продержишься в школе, не сильно будешь выделяться в институте, то тихо и спокойно будешь работать на зарплату до самой пенсии. Так учили меня, так я и думала. Хотя в самой глубине души хотелось вырастить ещё доброго и отзывчивого человека, который сможет порадовать мир своими замечательными победами. А какая мама так не думает? Не выделяясь из толпы, каждый хотел самого талантливого и счастливого первого ребёнка. И в этом было моё счастье восьмидесятых.
4. Глоточек свободы
Когда мой живот увеличился, это не оставило тебя равнодушной,
-Не думайте, мама не толстая, она беременная, - объясняла ты всем незнакомым людям в магазине. Тебе хотелось видеть красоту! Зато радость не покидала тебя ежеминутно. Я забрала тебя из садика. Декретный отпуск давал возможность сидеть дома и делать что хочешь.
-Зачем ты её забираешь? Тебе будет трудно, - советовали подруги.
-Да как может быть трудно, если она только молчит и рисует? Ест и то редко, со слезами уговариваю.
Оставалось только забрать документы. Чем ближе мы подходили к детскому саду, тем крепче вцеплялась мне в руку. Заходить отказалась наотрез. Осталась сидеть в беседке, спрятавшись за колонну.
-Свобода! – кричали твои глаза.
-Свобода от ранних подъёмов и утреннего холода! – шептало моё сердце.
Хоть и ненадолго, через год в школу, но мы будем всё время вместе. А потом опять правила и законы, которых я не смогу нарушить.
Этот 1989 как-то всё уже начал менять в нашей жизни. Неожиданно и непонятно, наш закрытый город стал более бедным, но выездным. А все клятвы о неразглашении тайн, которых мы и не знали, растворились вместе с едой в магазинах. А главное не стало игрушек! Лишь изредка кто-то привозил из Москвы куклу или Карлсона с пропеллером.
Папины командировки в Ленинград заканчивались твоими радостными криками по поводу заводной собаки, которая ещё и лает. Хорошо, что детские книги ещё можно было купить. Ты их прямо «глотала». Да, и зрение портила, между прочим. Я предупреждала, только без сказок жизнь твоя тебя не интересовала. Какие только удавалась купить книги, такие ты и читала, по три часа сидя в ванной. Только русские народные тебя пугали, уж очень страшные змеи Горынычи и убийства братьев. Чебурашка и Мумми Тролли, Пеппи длинный чулок и Чипполино, да разве всё перечислишь. Ты сама- то сейчас можешь представить свою жизнь без сотовых и компьютеров? Только книги, да ещё пластинки со сказками.
Первое чудо упало нам на голову, когда папе разрешили съездить в Венгрию. У нас уже появилась в доме маленькая новая душа, но не отпустить я его не смогла. Мы подписывали гору бумаг, что никогда не поедем зарубеж, а тут, пожалуйста.
Но ты ревновала, всем своим видом показывала, что не понимаешь, почему я так много времени уделяю твоей сестре. Первую неделю мы мазали пупок марганцовкой ей и тебе, иначе ты обижалась. Перед сном мне нужно было спеть тебе колыбельную, но не такую, как у неё.
Если папа брал малышку на руки, то ты сразу запрыгивала ему на шею. Если бы так не любила рисовать, то плакала бы от ревности.
Мир вокруг нас начал сильно меняться, но мы с тобой не замечали. Включали громко музыку и танцевали, и пели, и смеялись. Ты и я, с малышкой на руках. Что нам Горбачёв, что нам цены на нефть, где нам знать, что скоро будет голод. Перестройка, как игра взрослых в кубики. Мы рисовали на стене девочку на качелях, жарили оладьи и котлеты из кулинарии. Наш маленький мир в хрущёвской полуторке был наполнен сказочными героями, живыми игрушками, пелёнками, стирками и нарисованными принцессами. Во дворе дома ты с соседской девочкой спасала горящую кошку. Говорят сейчас дети жестокие, и тогда такие были, что поделаешь. Иногда я со страхом думала, как же ты там будешь, в школе? Там нужно очень много говорить вслух, читать вслух, петь вслух и всё при чужих людях. Год свободы подходил к концу. Я вязала вам одинакового цвета шапочки и кофточки, чтобы ты не думала, что я её больше люблю.
Папа привёз тебе из Венгрии маленькую мягкую куклу с одёжками, туфельки и бананы!
Ты первый раз ела бананы, но куклу нечаянно потеряла. Мы бродили по детской площадке, и надеялись её найти. Но кукла ушла навеки, как ушел не очень хороший, но уже привычный нам социалистический строй.
5. Школьная пора
Погода отличная, редкое первое сентября в Сибири, когда дети стоят без курток и шапок.
Белые банты и сшитый вручную кружевной фартук.
-Ты самая красивая сегодня!
Учительница мне понравилась, худенькая, в больших очках, улыбчивая. Надо признаться, что настроение моё испортилось после первых же уроков. Что ты прекрасно и быстро читаешь про себя, я знала, да и пишешь тоже. Но она- то не знала, учительница твоя.
-Говорит очень тихо, неуверенно.
-Она знает, мы дома всё хорошо выучили.
-Тогда почему же так неуверенно?
-Человек такой.
Если кто-то хоть раз говорил тебе строгим голосом, что нельзя проситься в туалет, то ты и не просилась. Терпела до конца все уроков, пока мы с малышкой не встречали тебя у ворот школы. Родители шумно обсуждали на собраниях, что надо всё менять. И я туда же:
в октябрята не вступаем, форму отменяем. Хватит, походили все в одинаковых, пусть дети носят что хотят. Глупость человеческая имеет одну особенность – всё разрушить. И, хотя одна мама чуть не ударила меня за шутку про Ленина, в основном все были за перемены. Нас несло волной, а заодно и детей наших. Я осмелела. Решила, что младшую до трёх лет в ясли не отдам. Буду помогать тебе учить уроки, а малышку держать ложку и говорить, как лают собачки и мяукают кошки.
-Мне не нравится в школе! – заявила ты уверенно, жаль только мне.
-Почему?
-Мальчики дразнятся?
-Не обращай внимания, - отвечала я, как всякая мама, которой больше нечего сказать.
Значит надо что-то делать! Я решила организовать кукольный театр. Деньги? А разве много нужно денег на старые газеты, клейстер и гуашь? Тряпочек тоже у всех хватало.
Первоклассники гурьбой приходили к нам, садились на пол в твоей маленькой комнате, пыхтели, лепили, клеили и пили чай с пирожками. Потом красили своих кукол, а я их перекрашивала ночью, чтобы они стали чуть более похожи на медвежат и лисичек.
За ширмой, взятой в актовом зале школы, три мальчика и четыре девочки держали на одной ручонке свои самодельные игрушки, а я, сидя на полу, подсказывала слова и подпевала. Как ты весело играла свою первую роль, тебя не видно, но уже слышно. Ура!
Потом дома чай и тортик, радостные воспоминания о таком сложном выступлении.
Творчество лечит, какой бы возраст не был у человека. Снежинкой ты быть не хотела, лучше снегурочкой, а ещё лучше русалочкой. Всё непонятное и таинственное так и манило тебя к себе. И тот мальчик, помнишь, который подавал тебе пальто, назвал тебя феей. Он даже приносил тебе цветы. Да, да, теперь это твой бывший муж, всё меняется, доченька. Жизнь не всегда сказка. А я буду помнить его только маленьким, большим уже неохота.
Первый класс подходил к концу, шёл 1990 год, шел и ехидно посмеивался над нашими мечтами. Мы верили в лучшее, мы готовили выпускной спектакль. Теперь нужно было выступать уже как артистка, без всякой ширмы.
-Мы все будем играть, и дети и родители, - решило собрание, полное либерализма и революционной дури.
Все уже поняли, что грядёт что-то новое, притягательное и волнующее, но любовь к детям всегда будет сильней всяких перемен на Земле. Кровная связь, доверие, которое не продаётся и не покупается. Старые шторы, краски, могут делать чудеса. Костюмы готовы,
роли отрепетированы, дети наряжены. И ты выступила! Ты говорила и пела, назло своим страхам, ведь я, папа и сестрёнка были рядом.
6. 1991
Как-то внезапно пришел голод. Войну знали по книжкам, а голод узнали по-настоящему. Не верилось, что если вчера ещё были продукты, то завтра их уже не будет. Мне было так стыдно смотреть вам в глаза, а папа вообще не поднимал головы, если не мог что-нибудь заработать. Чтобы сделать малышке её любимый кефир, приходилось в молоко бросать кусочек хлеба, а на следующий день в стеклянной бутылке образовывалась биомасса, похожая на кефир. Сахар на вес золота. Молоко она тоже не любила, а продавали только его. Колбасы нет, а главное нет конфет! Ещё, конечно, яблок, яиц, мяса и денег. Есть очень уставший папа, который очень рано уходит и очень поздно возвращается, подрабатывая, где попало. Нет, ты этого не понимала, еда никогда не была тебе важной, но конфеты! Только они и краски были тебе нужны. Хорошо, что бабушка присылала посылки с вермишелью, рожками и карамельками. Без сладкого ты замыкалась и грустно смотрела на меня. Закрывала дверь своей комнаты, делала уроки и опять рисовала. Перед сном ставила себе пластинку и слушала сказки. Конфеты и свобода творчества – вот что ты любила в восемь лет! Ничего не изменилось, ты и сама давно поняла своё предназначение, можно было и не рассказывать. Да и непременно тёплая ванна. Не сетуя, не прося, просто сидела в ванной и читала. Не топала ногой, что мы не покупаем тебе новых платьев и туфель, главное чтобы не мешали. Но в самый безденежный период ты заявила,
-Мама, я хочу собаку! Мне скоро восемь, Малыш из книги про Карлсона тоже просил собаку в восемь лет.
Помог талон на стиральную машинку, обменяли на спаниеля. По книжкам определили, что это самая добрая собака. Как же мы ошибались! Примерно так же, как хотели, чтобы распался скорей это Союз, победил Ельцин, и пришла новая, чудесная жизнь. Мы же думали, что всё будет сразу! Мы не прописывали себе шоковую терапию, вы вообще не были больны. Мы не знали, что меняем свободу на голод и желание убежать подальше от этого кошмара. Как растить теперь детей, что им говорить? Всё будет замечательно? Когда-нибудь.
Щенок подпрыгивал перед моим лицом, призывая гулять, а мне не хотелось открывать глаза. Сон, какое счастье этот сон. Нет, второй класс мы тоже закончили весело. Пропади моя печаль. Кулёк конфет для класса мы добыли, игрушки сшили из носков, все до единой мамы. Назвали эти игрушки кукарямбами, нарядились в пиратов, у которых все одежды старые и рваные, а лично я игра Пеппи. Эта лучшая роль моей жизни. Мы разрешили вам громко орать, бегать по партам от злых пиратов, искать клад из конфет. И даже когда мы поняли, что кто-то не выдержал и съел половину клада, мы не расстроились. Было так весело, что такие мелочи нас уже не волновали. 1991 не смог разрушить нашей любви к жизни, я была нужна тебе, а ты мне.
Мы договорились, до восьми лет. Дальше уже другая пора, может в следующий раз.
-Мам, а про меня.
-И тебе надо знать. Так ты дитя перестройки, это совсем другая история.
-Обойдёшься, мама устала.
-Так и знала, что ты её больше любишь.
-Я всех люблю, но сегодня пора спать.
7. ДИТЯ ПЕРЕСТРОЙКИ.
Мне ветром надуло хорошую мысль,
Но тут же и сдуло обратно
Осталось лишь слово в мозгу «.. пригожусь»
Кому пригожусь? Непонятно
Быть может, там было - «ещё пригожусь»?
Для близких гожусь, или дальних?
Теперь уже спать даже я не ложусь
Уже подхожу к подсознанью
А может - «Вообще ни на что не гожусь»?
Вот мысль, залетела некстати!
И сил, из последних, ей богу держусь
Не знаю, дойду ль до кровати
Подушку поправлю – «как пчёлка тружусь»?
Пыльцу собираю с цветочков?
Для радости, точно, ещё пригожусь!
Всё, спать, с этой мыслью! И точка!
-Выспались? Идите чай пить с блинчиками. Ничего не рано. Тоже мне рано, а сами вчера спать не хотели.
Проболтали мы до четырёх. Опять? Что я обещала? Тебе обещала рассказать. Ты, между прочим, тоже родилась в девять вечера, но..
Ни толпы, ни врачей не было. Ходила я по пустым коридорам, звала кого-то, песни пела. Уже подумала, что ты там, в коридоре, и родишься. С тебя все эксперименты уже начались. Как мы русские любим менять всё, не подумавши. Сначала сделаем, а потом удивляемся, что это у нас получилось. Умора. Когда прибежали, наконец, врачи, то обрадовали.
-Теперь, - говорят, - мы детей не забираем. Прямо сразу после родов с мамочкой в палате и оставляем, у вас второй, вы сами всё знаете.
- Знаю – то, знаю, да силы где взять? Ты кричишь, я встать не могу, опять никто не идёт. Откуда я знала, что времена наступают, когда каждый сам за себя. Вот там, в роддоме, они и начались. Встала. Под краном помыла. И какая там марганцовка, и так сойдёт. А омыла я дитя перестройки, окрестила на испытания.
До года ещё «старыми хлебами» неплохо всё было, я ужё рассказывала. А как пошли денежные реформы, так и «повеселились» мы. Новый год с 91 на 92 встречали с твоей высокой температурой, ёлкой, срубленной в лесу, салом, хлебом и водкой. Война, да и только!
- А дальше, мы вроде переехала в новую квартиру?
-Представляете, папа был практически последним, которому увеличили жилплощадь бесплатно, после рождения ребёнка. Больше уже бесплатно никому жильё не давали, повезло нам.
Я, если честно и 1992 год и вспоминать не хочу, резинкой стёрла, да и 93 тоже. Твоя старшая сестра перешла в новый класс, решила ещё один спектакль поставить, «Голубой щенок». Роли распределили, а щенка играть некому. Вот я тебя первый раз в артистки в три года и определила.
-«Если всеми ты любим, быть неплохо голубым», - пела ты жалобно, но талантливо. Сейчас если такую песню в школе запоешь, то дети засмеют. А тогда это было нормальное слово, просто цвет такой, красивый.
-Я была хорошая девочка?
-До трёх лет плохих детей не бывает вообще. Они ещё так близко к Создателю, что действительно похожи на Ангелов. Ты была ангелом неугомонным. Пять минут рисуешь с сестрой, потом поешь, мешаешь мне на кухне, заворачиваешь собаку в простынь, задаёшь кучу вопросов, и просишься на руки, когда мне хочется принять ванну. Встанешь возле двери, и ждёшь, когда я выйду. Садики все разогнали, но это мне даже нравилось, только бы папа смог заработать денег. Вот ела ты хорошо, ни от чего не отказывалась. Тут-то, девочки мои, и поняла я, что ожидаемая свобода равна количеству того, что ты успел накопить до этого.
Если накопил наглости, хитрости, если тебя не очень волнует что думают о тебе другие люди, то считай что ты предприниматель. Деньги заработать нельзя – их надо добыть! Богатство, почти как синоним бог и ад. Нищета унизительна тем, что я не могу накормить детей и их друзей булочками с шоколадкой, а вот достаток – хорошее слово. Достаточно! На еду, одежду, отпуск и детские кровати. Это стало мечтой.
Мелкой, не летящей, а просто земной и нормальной.
-Помню ли я что-то хорошее? Да всё было здорово, вы обожали показывать моды. Не смейтесь. Я ставила вам «Арабески», а вы навешивали на себя всякие мои одежды, свои тоже, сколько было, и дефилировали .
Женщина, маленькая или большая, всякая хочет быть красивой. Никакие трудные времена не изменять нашу природу. А если изменят, то мир станет таким тусклым и скучным, что даже говорить об этом не хочется.
8. ЖИТЬ, БЕЗ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ
Жить без завтрашнего дня
Начинаю понемногу
Без мечты, без глаз, без Бога –
Жизнь, без завтрашнего дня
Никому не верю я,
Ни во что уже не верю
Запираю плотно двери,
В счастье завтрашнего дня
Выжить, всех детей храня
Захвачу с собой на память,
Постараюсь я припрятать
Радость завтрашнего дня
Эти крошки сохраню
Брошу в чашу. Недоверье
Не открою больше двери
Жизни завтрашнего дня
-Что дальше? А дальше ты замолчала.
-Как это?
-Замолчала и всё. Ни одного слова не могла произнести. Ходить по врачам в 93-ем было бесполезно. Люди как-будто очерствели. Вся живая вода из них вышла. Некоторые специалисты кричали, что ребёнок запушен, с ним никто не занимается, поэтому ты такая. Объяснять им, что вчера ты пела и читала все подряд стихи, не имело смысла. Мне уже неважно было, кто тебя вылечит, пусть даже экстрасенс. О, тогда много появилось всяких лекарей. Такой массовый психоз наши врачи сами не выдерживали, первыми сдались. Иглоукалывание ты бы терпеть не стала, а вот странного дяденьку послушалась.
-Ты что, экспериментировала на мне?
-А тогда все с ума сошли, чем я хуже. Нашла дяденьку, он велел мне выйти. Через полчаса мне тебя вернули, и ты болтала без умолку. Как тут в чудеса не поверить? Это потом, гораздо позже я узнала, что у тебя проявились последствия родовой травмы. Перестройка много шрамов на детях оставила, и такие тоже. Дяденька этот потом так же странно и исчез. Искала я его, не нашла. Заикалась ты ещё долго, особенно когда волновалась.
-Я помню.
-Ладно, не будем об этом. Зачем ты плохое помнишь, не надо. Смешное хотите? Однажды нам объявили, что все старые деньги отменяются, а за три дня нужно получить по 36 новых рублей, да ещё штамп в паспорт поставить. Почему не смешно? До какой дури нужно было додуматься, чтобы в документе о личности ставить печать, о деньгах? Чиновники, видимо, ещё с тех времён в ум и не войдут. Пункты получения тоже хитро так были расположены, что не сразу и найдёшь. Мы пошли. На полпути начался сильный дождь, а когда всё-таки добрались, то увидели, что всё закрыто. На следующее утро я заявила папе, что не встану с постели, пока мне не дадут хоть немного денег для вашего пропитания. Скажите, дура! Это ж до чего я дошла, полный псих. Он ушёл, но вернулся с продуктами. Выпросил у продавцов на честное слово, что завтра принесёт новые деньги. Честное слово! Как же это здорово звучит! Раритет.
-Опять отвлекаюсь? Ладно, жить стали так, что главное день продержаться. Слаб человек, быстро отказывается от своих же убеждений. Как-то очень быстро мы поделились на тех, кто смог, и на тех, кто не смог. Смог переступить черту, за которой понятие совести не имеет никакого значения. Исчезает, как пережиток прошлого. Мне даже показалось, что это произошло в какой-то момент, мгновенно. Вчера сидели за одним столом, чокались бокалами, занимали деньги в долг без всяких процентов, а сегодня уже или вообще не занимают, или, извините, только под проценты. Страна потерянных друзей и людей, глядящих в пол. Метаморфоза перестройки – это изменение качества души. Испортились души, некоторые просто завоняли. Что, мама, извините, другого слова не нашла. Хотя, скорее всего, мы такие и были. Сытые и знающие свой завтрашний день мы казались себе лучше. А испытание не выдержали.
9.ВЯЗАНАЯ КРАСОТА
-Куда меня сносит? Ну, вы же меня знаете, начну про одно, а перескакиваю на другое. Да, о красоте. Нужно было сделать так, чтобы вы у меня непременно были красивыми. Я перешивала свои платья, подкрашивала старые туфельки ацетоновой краской и вязала. Перевязывала всё, что можно, превращая старые свитера в кофточки, шапочки, шарфики и гольфики. Таких странных и весёлых вещей не было ни у кого. Папа делал вам огромные и прекрасные дворцы для кукол. Из чего? Из чертёжных досок, из чего ещё архитектор времён перестройки может делать кукольные домики. Сначала он был двухэтажный, но вам было мало. Вам хотелось, чтобы у каждой куклы было по мужу и по несколько детей. Жилплощадь куклам увеличили, вот бы с людьми так!
А в школе постепенно стало заметно, как отличаются дети по материальному достатку. Кто из родителей уже вписался в новую систему, а кто нет.
-И что, вы не смогли пристроиться?
-Как бы вам объяснить. Сломать душу не так- то просто. В 80-е мы слушали и пели «Новый поворот» и «Звезда по имени Солнце», а тут надо добыть денег на существование, любым путём. Убрать из души доверие, порядочность и, если честно, засунуть свою гордость куда подальше. Лично я, чуть с ума не сошла. На работу уже не берут, сокращение. А кто я теперь? Только мама? Возраст 33, вес 46, а как же образование, мечты, цели? Нашла работу на дому. Вышивала гладью и бисером платья для женщин, которые уже начали ездить в другие, никогда не виденные мною, страны. Зато на сладкое и кукол вам хватало.
Но когда кто-то первый из учителей заявил на уроке, - «Буду я тут перед вами распинаться за эти копейки», вот это и стало началом конца нашего замечательного среднего образования. Параллельно, конечно, и распадались проектные институты, армия, заводы, но школы мне жальче всего. Все бросились менять профессии и забывать прошлое. То одну встретишь, торгующую бюстгальтерами на рынке, то сама поедешь куда-нибудь продать сшитые платья. По нашему закрытому городу толпами бегали женщины с высшим образованием и страхом в глазах. Главным органом человека стал желудок, им и думали. Нет, я не сгущаю краски, пытаюсь объяснить вам настроение. Не надо? Про вас? Хорошо, ну говорила же лучше не вспоминать.
Однажды опять произошло чудо. Смутные времена богаты чудесами. Приходят к нам домой три женщины. Получается, как начало сказки. Нет, самые обычные, несчастные, растерянные и плачут, - Придумай хоть что-нибудь, детей кормить нечем! Не вру ни одного слова. Именно так в моей памяти и осталось. Причём тут вы? Так всё потом изменилось. Ваша мама решила, что она сможет стать бизнес-леди. Опять вам смешно. А я придумала, сама себя не поняла. Радостно кричала, что формы – это пережиток прошлого, а тут решила, что мы будем шить новые школьные формы, красивые, модные и недорогие. Нашли школу, которая согласилась. Выдали мне аванс, даже кабинет. Набрала человек двадцать желающих и голодных. Я, как руководитель нового типа, раздала всем этот аванс. Половина с этими деньгами тут же и сбежала. Ладно, это ещё полбеды. Государство резвилось вовсю. Первый «чёрный вторник» ударил по морде, а вот второй, 94-го, уже под дых. Опять грубо? Когда ты должен людям деньги, а отдавать приходиться уже в два раза меньше, смотря при этом им в глаза, сильно тяжело. Вроде не виноват, а виноват. Вы где были? По очереди то со мной, то с папой. Да, я же тебе садик нашла особенный. Монте сори – новый тип воспитания детей. Своих способов придумать не смогли, решили взять американский. Да, да, мультики свои тоже уже почти не сминали, «Сейлор Мун» какой-то начинался. Борьба с неизвестными врагами, без всяких результатов. Хвалили тебя, ничего не скажу. Но ты убегала и приходила ко мне, садик-то при школе был. Так и сидела рядом, как привязанная.
Спать я перестала. Сломалась. В ванной не могла лежать. Всё мне казалось, что сейчас потолок и стены сожмутся и раздавят меня.
Бог помог, даже не сомневаюсь. Молитву послал, прямо так в голове и появилась. А ведь я тогда ни одной книги религиозной не прочитала, только вам детскую библию.
Иду как-то с работы часов в 11 ночи, темно уже было, а вы встречаете меня с папой и собакой, увидела и подумала,
«Пропади весь этот бизнес пропадом. Не хочу быть начальницей, хочу детей перед сном целовать, утром обнимать, обед готовить». Короче, столбовая дворянка из меня не получилась.
И ведь что до сих пор меня смущает. Ненавидим мы олигархов, Россию они разворовали, а сами. Чуть только кто поудачнее устраивался, хоть махонькую власть начинал ощущать, так и начинал находить все способы извлекать из этого выгоду. На моё предложение шить самым бедным бесплатно, директриса и завучи заявили, что это мы их должны бесплатно одевать. Маленькое государство школа, а и там законы выживания. Наш семейный друг не платит папе месяцами, а сам приходит в гости и улыбается. Он- то уже две квартиры в счёт оплаты работы получил, но никому об этом не сказал. Так что если бы только олигархи нас обманули, всё бы хоть понятно было, мы же друг друга обманывали. Уехать? Некуда было, вся родня здесь. А тех, кто уехал, я понимаю. Они не за деньгами поехали, они побежали искать своё потерянное человеческое достоинство.
10. Театр «Комильфо»
-Чаю подлить? Вы сидите, а я начну, пожалуй, обед готовить. Скоро ваш брат со школы заявится. Ему мясо нужно, он на ваших диетах не сидит. Диеты. В девяностых они возникали сами собой, в зависимости заплатят, не заплатят. О чём я? О лучшем, что было у нас в конце необыкновенного, жестокого, любимого, ненавистного двадцатого века. И вы родом оттуда и я, и все наши близкие и дальние.
Кстати, одна реформа мне понравилась, очень даже ничего. Жаль, что долго она не продержалась. Какая? Ввели одиннадцатилетние образование, а в первом классе дети учились прямо в садиках. Полдня учёба, полдня игра, красота. Тебе нравилось. А мне в голову пришла очередная бредовая идея, может звёзды в то время мне так выпали, может защитная реакция моего материнского инстинкта подсказала. Пошла я в вашу школу и попросила разрешения создать театр моды. В середине девяностых можно было предложить всё, что угодно. Бумаг на это не требовалось, чиновники ещё только соображали, где можно поживиться. Бесплатно, но с условием, что будет у меня две группы. Одна для первых классов, другая для седьмых, именно для вас. Взяли, поверили. Тем более, что городские ателье уже успешно слямзили все наши идеи и вовсю нашивали школьные формы в два раза дороже. Идеи ничего не стоили, как и сейчас. Но в городе ещё был интернат на двести человек. Их очень устраивали наши цены и качество. Вот так и начался наш школьный театр, с заказа на одежду для брошенных детей. Им государство давало, а вам нет. Было интересно наблюдать парадокс. Дети в интернате кушали и одевались лучше, чем дети из семей с двумя родителями. Вот ведь какие чудеса бывали в нашей любимой стране. Так что на костюмы деньги нашлись, осталось придумать название. Самое неподходящее, что пришло мне в голову, среди хаоса и неразберихи действительности – это изящное французское слово «Комильфо».
Всё как надо - означало оно в переводе на наш, русский. Почему? Захотелось создать своё маленькое островное государство, отгородиться высокой стеной от действительности. Остров радости, творчества, улыбок и музыки. Первое выступление у вас было 9 декабря 95-го года. Вся школа собралась в актовом зале. Стояли, смотрели и хлопали, хлопали. Помните? Ещё бы, не так часто нам хлопают в жизни, да ещё от души. Слёзы текли, глядя на вас, это было ощущения счастья. Вот вам и лихие 90-е, такими их и запомню.
Мы приходили вечером с репетиций, встречали уставшего папу и в три голоса рассказывали ему о своих победах. Нет, он не слушал, но всегда делал вид, что слушает. Меня после этого выступления зачислили в штат школы, придумали новую профессию – преподаватель эстетики.
-Я опять о себе? Человек если не о себе, так ему уже и не интересно. Шучу, конечно, но сама себе в те годы я очень нравилась. Ну а вас в солистки, есть грех. Каждый родитель что может, то и даёт своим детям. Я постаралась дать вам возможность попробовать себя в главной роли. И вы меня не подвели.
Притворилась я тогда, что ничего не вижу, ничего не слышу, не ощущаю никаких перемен. Защитила себя от разрушения детскими душами и талантами. Квартира превратилась в клуб по интересам. Придумывали движения, пили пустой чай, смеялись. Школа чуть дышала, но ещё жила. Сердце её билось, детское творчество никогда не позволит зачерстветь душам учителей. Я старательно втискивала в ваши души, да и всех своих маленьких артистов, свои собственные ценности. Наверняка, я часто была не права, думая, что делаю как лучше. Получается всегда, как всегда. Несколько принципов считались непреложным законом «Комильфо». Все непременно должны были танцевать по парам. Никаких одиночек. Да, а мальчики обязаны уметь носить дам на руках. Не сомневаюсь, что вы это помните.
Сейчас, мясо помешаю, закончу.
Уметь мечтать! И сама училась и вас учила. Уходящие ценности двадцатого века оставить, но мечтать о лучшем, о творчестве, о победах. Дружить, не предавать ближнего и дальнего. Под музыку Моцарта и Бетховена, под лучшие песни Пугачёвой и вальсы всех времён, вы впитывали капли надежды на счастье жить в этой странной стране. Денег на костюмы не хватало, интернат расформировали, но мы шили их из подкладочной ткани. Ерунда, лишь бы не заболеть завистью и серостью. Фу, одни эмоции. Но это было счастье! Я так гордилась всеми вами. Да, мне очень, очень хотелось иметь новый диван и туфли, но ещё больше мне хотелось научить вас не думать о деньгах, как о главном в этой жизни. Всё чаще я слышала от детей, что я слишком наивна. Что жизнь страшна и безжалостна. Да знала я это, всегда знала. Только и жизнь наблюдает за нами. Она нас отражает. Какую гримасу состроим, такую и отразит. Всё, ваш брат пришел, открывайте. Дитя кризиса 98-го года. Этот удар был уже ниже пояса. После него не каждый разогнулся, многие так согнутыми и ходят.
Привет, сын!
Всё отдать, ничего не оставить,
Чтобы мир хоть немного исправить
Защитить, уберечь, угадать,
Пожалеть, научить, всё отдать
Завернуть в одеяло надежды
Напоить молоком, и как прежде
Про любовь песни петь перед сном
Верить в счастье, пока мы живём
11. Гильотина 98-го
-Мой руки, сейчас обедать будем. О чём болтаем? Да о жизни всё, жизнь – это и есть болтовня. Дальше вы и сами всё помните, к 98-ому вы подросли, а мой творческий сон кончился. Я вдруг ясно поняла, что мы всё время шли не туда. Как свернули с пути в 1917, так и бродим, бродим. Поводырями у нас были то изверги, то пьяницы, то шизофреники. Ведь есть же где-то этот наш правильный путь, по которому России нужно идти. А мы всё блуждаем, меняем королей на шутов.
Когда решаешься не рожать ребёнка, то, какие бы оправдания не находились, легче на душе не становится. А вот когда решаешься родить, хотя весь мир против, так легко становиться на душе, так свободно. И, кажется, что теперь ничего уже не сможет изменить веру в будущее. А вот в августе 98-го, когда мы уже ждали тебя, мальчик мой, гильотина жестко отсекла все надежды, что в этой стране скоро люди научиться жить не ворую, не грабя, не обманывая. Огонь и воду мы прошли, а медные трубы нам и не дули. Кто чуть приподнялся, опять получил такой удар, что воздуха не хватало. Дело не в том, что деньги обесценились в три раза, а в том, что все перестали верить.
-Садись есть уже, ученик. Чем запивать будешь? Молоком или соком? Газировкой? Вот и я говорю, что нам вреднее, то мы и выбираем.
Обрубленные люди побежали искать свои части, каждый, как мог. Кто к Порфирию Иванову, кто в церковь, а кто и клизмы ставить. Почему я в церковь не пошла? Потому что не видела изменений. Про конец света не зря начали постоянно говорить, уже в 2000 некоторые к нему готовились. Вот что такое свет? Он же внутри нас. А коль нет внутри света у человека, тут ему и конец.
Ешь, не слушай. Тебе ещё из 21 века что-то нормальное нужно вылепить. Детство тем и прекрасно, что оно верит в чудеса. Просто так, без всякого ума. Как только наш, вроде бы, ум включается, так и понимаешь насколько он мелок и слаб.
Учителя тогда, в 98-ом, получили такой удар, после которого уже не оправились. Поняли, что не будет у них больше уважения, да и достойных зарплат тоже. До сих пор и нет. Скажите мне, дети мои, может государство, в котором учителя себя не уважают, вырастить достойных людей? Правильно, нет! Вот и кричу я теперь, тихо кричу, - Эй, где ты там, наш умный и добрый поводырь, что выведет нас на ту заветную дорогу!
Всё, поел? А вы если хотите вспомнить, включайте компьютер. Почему ушла из школы и бросила детский театр? Да не могла я больше смотреть, как стареет она, ничего уже менять не хочет, смирилась. Сказки с тех пор и сочиняю по ночам. Пишешь себе и кажется, что можно взмахнуть рукой и появиться у нас волшебная дорога, такая вера, с которой мы все сразу и поумнеем. А души наши светом наполняться. Сказка о прекрасной и щедрой стране России, где нет зла, воровства и корысти. Едешь себе на добром коне, а за спиной крылья! Вот понесло, пойду, сочиню что-нибудь. Без вдохновения в этой стране жить нельзя, даже если за это и не платят. Так что детство ваше не считаю плохим, чего-чего, а творчества в нём было предостаточно.
Где нас носит, куда ни прибьемся
Ищем мы на душе благодать
Каждым утром, как только проснёмся
Начинаем о счастье мечтать
Всё не то, всё не так, все не правы
И отнять его все норовят
Счастье – это мгновения славы?
Иль количество наших наград?
Между небом и жизнью земною
Мы болтаемся, как дураки
Лишь бы конь не ослаб подо мною
Лишь бы крылья остались легки
Движение по спирали
Когда нравы держатся столетиями, даже тысячелетиями, то трудно заметить, когда именно происходят изменения. А мы? Мы на самой верхушке спирали. Бежим только короткие дистанции, спринтерские.
Наш жизненный стадион, там, где мы пасёмся стадом, слишком маленький. Дорожек беговых маловато, выбор небольшой. По внутреннему, самому удобному и короткому кругу бегут «везунчики». Они изначально, ещё в далёких 70-х заняли эти места, пока другие, слишком болтливые, группировались и обсуждали удачный ли будет забег, и кто победит. На самой длинной, последней, там только больные и старики, ещё пьющие. Хотя пьющие есть на всех дорожках, главное, что пить и сколько.
- Итак, финишный забег двадцатого века начинается, на старт, внимание, марш!- кричат нам откуда-то сверху.
Судей два. Один справа, другой слева, как обычно и бывает. Оба умные, строгие и справедливые. Как Архангелы у ворот Рая. Выстрел!
Вздрагивать не надо было, кто вздрогнул, уже не победит. На первой дорожке «чешут» себе, не останавливаясь. А «середина» разбирается кто побежит по второй, третьей, четвёртой. Время потеряно, а это большая ошибка, время нужно нести бережнее всего. Крайние не спешат, им вообще всё равно, многие знают, что не добегут, сойдут с дистанции. До половины пути результаты почти одинаковые, некоторые даже, раскусив где выгоднее, подвинулись ближе к первой дорожке. Уже не до правил. Да не тут- то было, «везунчики» вырвались вперёд, их уже не догонишь.
«Середина» озлобилась, начала расталкивать друг друга, понимая, что всем места на первой дорожке не хватит. Подножку получить не трудно, а после толчка в спину придётся долго с колен не подняться, только ползти.
Может быть, если бы встали все ровненько, нога в ногу, красиво побежали, кто знает, догнали бы первых. Или не догнали? А так, сбившись в кучу, хитря и изворачиваясь, ничего хорошего не получается. Крайние и больные, как самые мудрые, хотя бы, не толкались. Плелись, поддерживая друг друга, водой делились.
Вот и финиш! Уже видна красная ленточка. Но ещё далековато. Несколько человек( почему-то бегущие не видели их на старте) вынырнули откуда – то сбоку и финишировали первыми. Что за черти? Первая дорожка успела схватиться за концы красной ленты. Задним показалось издалека, что кто-то нечаянно, ой, даже задушился ею.
Добралась основная толпа. Побитая, злая и недовольная. Призов нет, да и судьи уже не те, которые были на старте, крестятся и призывают к терпению. Поворчали, но сильно устали, так по домам и разошлись.
А последние? А кто их будет ждать? Доплетутся, если захотят, что о них думать. Сами себя пусть спасают, нечего было бежать, легли бы да лежали.
Вот завтра обещали призов побольше, двадцать первый век, говорят. Побежим, терять нечего, если, конечно, на последнюю дорожку случайно не попадём. Спираль-то новый виток уже скрутила, стадион дверей не имеет, только небо.
Если считать свободу за высшую справедливость
Свою человечью природу сдайте на божью милость
Если считать награды, как направление взгляда
Значит, смотрите зорче, вам же туда и надо
Если считать потери, как заблуждение мысли
Значит опять свобода, зацепившись, повисла
Если считать разлуки отдыхом после встречи,
Вечный ваш путь к бессмертью, верно уже намечен
Вспомните, это точно, где-то в прошедшей жизни
Мы с вами уже встречались. Просто зашли и вышли…
Маленькая пьеса о маленькой жизни
В обычной двухкомнатной квартире панельного дома накрывали стол. Праздник. Двадцать лет семейной жизни. Стол не богатый, но и бедным его трудно назвать. Икра, мясо, фрукты, коньяк, всё, что употребляет обычный человек в минуты радости бытия. Виновники торжества гостей не приглашали, только дети и собака. Очередной кризис, поэтому решено было никого не звать. Последние близкие друзья Раевы перешли на вегетарианство и безалкогольную жизнь. Хозяева ещё не дошли до стадии слияния души с великим космосом, мясо ели. Считали себя пока земными созданиями, хотели хорошо поесть и немного выпить.
- Мам, а у меня сюрприз для вас, - объявила старшая дочь.
- Доча, ну какие опять сюрпризы, денег нет, а ты всё на подарки тратишь.
Дочь хитро улыбнулась и поставила на праздничный стол ноутбук.
- А, развлекательная часть! Что опять фильм про нас соорудила?
- Нет, не совсем угадала, но про вас. Пусть все сядут, тогда и включу.
Сели. Детям соку, взрослым коньяку. Экран засветился, но изображение расплывалось, и шипящие звуки наполнили комнату тайной.
- Это сюрприз.. – успела проговорить мама и замолчала.
На экране замелькали странно двигающиеся люди, улыбки, белое нелепое платье, несколько совсем ещё молодых и никому не знакомых лиц.
- Так это же наша свадьба! Ты как это сделала? Это же на старую кинокамеру снимали, случайно.
Мама явно волновалась. Волноваться, значит, волна за волной в её памяти появились отрывки давней жизни, вспомнились лица людей, которых давно уже не видела.
- Я попросила знакомого компьютерщика, и он мне всё перенёс на диск. Качество плохое, но разглядеть можно.
События двадцатилетней давности вошли в комнату, вернув память ненадолго, всего-то на три минуты.
Картина первая. 89 год
- Сделайте мне укладку да воткните цветочки. Больше ничего не надо.
Парикмахерша ловко накручивала бигуди, болтая с подругой. Невеста уже была замужем, излишеств не хотела. Да и какие излишества на зарплату инженера, тем более ничего не достать. Родители выслали немного, хватило только купить два куска ткани и слепить с помощью подруг «модное» плате из «Бурды». Платье получилось смешное, верх и низ не сочетались. Немного вздохнув и вспомнив свои мечты о шикарном свадебном наряде, невеста успокоилась. С женихом ещё хуже. Единственный магазин, в котором продавали приличные костюмы, был только по талонам. Идти он не хотел, болела голова, но слёзы невесты и здравый смысл уговорили жениха. Он сходил в салон. Размеры имелись не все, но что – то подобрали. А вот туфли нашлись только малые. Взял малые, решил что разносит. Под дверью салона толпились люди, караулившие счастливых выходящих.
-Не отдадите талончик, вы уже всё взяли?
-Да, берите.
Справлять решили дома у невесты. Квартира, оставшаяся от первого брака, вполне подходила. Друзей позвали немного. Нет, их как у всех в молодости было много, но этих можно потом пригласить. Сегодня самые близкие: Пара Бельциров, пара Хотянских, пара Раевых да друг жениха без пары. Кольца тоже не покупали. Решили распилить старое, всё от того же брака. Толстые были кольца, из них можно хоть три сделать. Романтику покупки женихом колец и платья без раздумий заменили покупкой продуктов и спиртного.
- Девушка, достаточно Мне уже бежать пора. Через час регистрация.
- Хорошо, только последний цветок закреплю.
Невеста бежала от парикмахерской до дома, придерживая тряпочные цветы на голове. Она уже знала, что прическа дурацкая и дома её придется смыть водой.
«Жалко потраченных денег, могли бы пригодится, но чёрт с ними, теперь успеть бы».
- Ты где так долго ходишь, уже идти пора.
- Минуточку, я в ванну.
Вода лилась в руки, а потом мокрыми руками нужно было убрать с головы нелепые завитки. Тушь потекла по лицу.
- Давай скорей, мама. А почему у тебя есть перчатки, а у меня нет? Можно я твои возьму?
- Доча, подожди. У меня тушь потекла, а я уже опаздываю на свою же регистацию.
Картина вторая
Прическа явно оставляла желать лучшего, но время есть время. Оно давно посмеивалось над происходящим. Бежать до ЗАГСа недалеко, но февраль и ветер холодный. Небольшая весёлая толпа не торопилась, всего-то пять минут.
- Опоздали? – волновалась невеста, зная, что её новая беременность опаздывать не будет. Всё идет по законам природы и новый человек ждать, точно не намерен. Тошнило очень.
- Да мы же не в торжественном зале, вот тут сбоку. Вроде больше никого нет.
- Проходите молодые. Сегодня вы пришли сюда, чтобы..
Невесту разбирал дикий смех. Во-первых всё это она уже слышала, во-вторых все руки у нее были измазаны чёрной тушью, а придется надевать кольцо.
- Можете обменяться кольцами, - пропела симпатичная женщина.
Начал смеяться и жених. Уже смеялись все. Совершенно случайно старый знакомый жениха снимал соседнюю свадьбу. Как положено, в торжественном зале. Увидев такое странное веселье, предложил снять весёлое торжество минут на пять, на большее плёнки не хватило.
-Улыбайтесь, молодые.
А группа, считающая себя интеллектуальными людьми, охотно позировала на камеру. Это напоминало кино, а кто не хотел хоть раз быть артистом.
Назад добежали ещё быстрей. Холод, голод и молодость звали к столу. Свекровь и свёкр помогли, чем могли, но денег не дали. Всё ещё прибаливающий жених, не хотел целоваться. Он считал обычное «горько» полным фарсом. В конце восьмидесятых высшее образование ещё можно было считать высшим, и оно позволяло думать о себе, как об умном и лишенном предрассудков человеке. Гости, под стать новобрачным, спели переделанные песни, аккомпанируя себе на гитарах, и все без исключения пошли покурить. Невеста тихонько просила жениха,
- Ты не пей много, ты же на таблетках.
Но друг, предусмотрительно пришедший без пары, почему то решил, что свадьба это хороший повод выпить сколько сможет. Гости вернулись, запели, затанцевали, закружились в ритме умных монологов. Все были равны, все любили всех, все хотели счастья, жених уснул поперек семейного дивана, все чувствовали, что скоро перемены, все читали Булгакова, все слушали «Аквариум», все сочиняли песни, шел 1989 год.
Картина третья.
Праздник подходил к концу. Дети разбрелись по своим пространствам, кто в виртуальное, кто в мобильное, а кто и вовсе побегать во дворе. За столом остались только виновники торжества и Время. Оно улыбалось, поглядывая на эту парочку.
- Может и надо было всех пригласить, кто тогда на свадьбе был. Как думаешь?
- Кого позвать, Хотянского? Он теперь большой начальник, пройдёт, не поздоровается. Строительной фирмой руководит, строгий говорят стал, солидный.
-Да, время интересный мастер человеческих судеб, играет с нами маленькие спектакли, не рассказывая что будет потом. Полная импровизация. Бельцер семь лет уже дом свой строит, дворец уже. Когда ты на него работал, то песен уже таких не пели. А дружок твой хоть пишет?
- Фотки присылает с Севера. Сильно поправился, но вроде уже так не пьёт, здоровье не то.
Хозяйка дома вышла в другую комнату и вернулась со старой папкой в руках.
-У меня стишок сохранился, ну который тогда пели. Помнишь?
- Нет, конечно. Столько времени прошло.
-Сейчас прочитаю, только смешно теперь это звучит.
Кто - то может, а напрасно, нас и не понять
Кто - то знает всё на свете, нам плевать
Дом есть, в нем полно Добра, целых два ведра
Как чудесно среди леса речка бежит
Всё прекрасно и всё ясно, весело жить!
Но там, где здоров и сыт, голова болит
Много ходишь, а не встретил счастья никак?
Как - то вышло, не заметил, сносил башмак
Эй, ты, заходи в наш дом, прямо босиком
Время плакало, оно вдруг вспомнило эту песенку. Как оно любит, когда люди поют такие песни. Но оно вытерло слёзы. За праздничным столом никто не должен плакать. Двадцать лет вместе, дети рядом, а значит, оно всё сделало правильно!
Шоптур
Ранняя весна, март, ночь.
Автобус. Небо очень звёздное. Дома муж и сын, без меня. Куда я еду? Зачем?
Подсознание:
- Если вселенная такая огромная, там непременно должны быть люди, похожие на нас.
Сознание:
- Очень хочется купить красивые вещи дочерям и себе.
Подсознание:
- Каждая звезда - это целый мир.
Сознание:
- Туфли, сапоги, пальто.
Подсознание:
- Ночью всегда немного страшно, нет солнца, зато видно весь космос.
Сознание:
- Штаны, белье, костюм, шубку.
Наши поезда хороши только попутчиками.
Судьбы людей, смена лиц, как в театре. Вышел один актер, зашел другой. Психологическая зарядка на тему: «Расскажи о себе первому встречному».
Еду с сестрой, единственной. Давно мы не были так долго вместе. Она болеет, но поехала со мной, почти в разведку, другую бы не взяла.
На Восток, к Китаю едут женщины-челночницы. Давно, когда они были девчонками, они думали, что встретят и выйдут замуж за настоящих мужчин. Которые, и накормят, и напоят, и спать уложат. Не получилось.
Они уже не совсем женщины, в них очень много мужского. Носят тяжести, содержат детей, внуков, мужей. Они все очень похожи.
- От нужды едем. Здоровья уже совсем нет.
У каждой свой магазин, дом, квартира, машина, а «нужда» все никак не кончается. Нужда в мужчине, который сам все сделает и денег принесет. Прибыль равна тяжелой работе, но минус здоровье и красота. « Челночницы» - новый тип русской женщины конца двадцатого века. Хитрой, предприимчивой, грубоватой, нервной, вечно жалующейся и жадной. В голове счетчик, в душе одиночество. Я так не смогу. Мне повезло, это не моя судьба.
Еще не доехали, а уже чувствую себя счастливой, что мне так не надо. Маленький автобус «Газель». Почему мы мучаем, друг друга, может у нас это в крови? Разве можно женщин десять часов держать в холодном, тесном автобусе, даже если они так добывают деньги. Попутчица, от нечего делать, показывает новую мебель из своего коттеджа, аккуратно сфотографированную на сотовый телефон,
- Вот гостиная, недавно привезла , плетенная, натуральная.
- Красиво.
- Да, но сил уже никаких, почки больные.
-Так вы не мучайтесь, отдыхайте, пусть молодые ездят.
Сладкое выражение лица мгновенно изменилось на озлобленное и нервное.
-А что мне голой что ли ходить?
Отвернулась и заснула обиженная.
Работа купцов, а свобода рабов. Купцы в России были гордые. Их тоже грабили, они перевозили грузы на лошадях, кораблях, но они были свободны. А эти нет!
А я знаю почему. Купцы - мужчины, а челночницы-женщины. Женщины были купчихами, сидели дома, ждали нарядов, берегли детей и дом.
Опять ночь, Китай, Маньчжурия. Сколько красивых китайцев и китаянок! Сестра совсем разболелась, тоже мне, привезла ее отдохнуть от проблем.
Сознание:
- Я в Китае, нужно купить подарки, сходить в ресторан, посмотреть город.
Подсознание:
- Устала от вещей, юаней, необходимости торговаться. Хочу домой.
Сознание:
- Мне нравиться наша китайская «помогайка»- гид, милая девушка, я ей доверяю. А пугали грубостью и хамством.
Подсознание:
- Сколько еще осталось, два дня?
Сознание:
- Красивые дома, вкусная еда, денег маловато.
Подсознание:
- Впереди дорога домой, холодная, тяжелая, неудобная. «Дешевый отдых».
Сестра болеет, но терпит.
Смотреть нечего, зато слушать можно сколько угодно.
- Сколько стоит? Цена?
- Куня, купи.
- Не платите дороже, оно того не стоит.
Оказывается, как здорово, когда стоит цена на этикетке. Заплатил, купил и все. Торговаться противно, но так положено. Нет, это не для меня.
- Еще вернетесь, затягивает, - уверяют «челночницы».
- Я не вернусь, хочу быть женщиной!
Автобус, таможня, поезд на запад. Домой. Разговоры, судьбы, откровения. Зачем я ездила? За ощущением того, что дома лучше? Да это и так понятно. Чтобы переживать по поводу того, что китайцы говорят на русском, строят красивые дома и берут за все мало денег? Нет, я и так догадывалась об этом. Назло мужу? Назло едут в теплые края и с большими деньгами.
Да просто так, чтобы посмотреть игру в жизнь других женщин, которую я никогда не сыграю. Ищу себя. Жалко, что сестра не отдохнула, ей мои игры ни к чему, ей бы в и Италию, к морю.
Китаю - браво. Родине-спасибо, что не обозвали, довезли, всего двенадцать часов держали на таможне. Значит нужно научиться так жить, что бы уважали тебя, голубушка.
Воспитание
В школе тихо. Уроки закончились, поэтому пустые коридоры лишь продолжают чуть отражать накопившиеся за день детские голоса. Нина Петровна не любила сюда приходить. Родительские собрания уже перешагнули систему её понятий о правильности отношения с детским жизням. Прочитать при всех оценки несчастных одноклассников, а в особенности их поведения – это для неё как, если бы в твой дом кто-то зашел без разрешения. Хорошо бы собирались только по праздникам, не зная, кто там двоечник или отличник. Вот это бы ей понравилось, просто мальчики и девочки. Но сегодня надо было зайти к директору за справкой. А тут с утра приклеилось к ней слово Воспитание. И как она раньше не замечала, что у этого слова один корень со словом питание. Питание для души! Неплохо кто-то придумал, да не все видимо поняли. Кормишь ещё малыша и приговариваешь,
- Эту ложечку за маму.
- Эту за папу.
- Эту за собачку.
Пошло Воспитание! Должен знать человечек, что нужно любить своих близких. Это, прежде всего, этим кормить и надо. Потом пошел ребёнок в садик (будь он неладен), там тоже кормят.
- Эту ложечку за дружбу!
- Эту за доброту!
- Эту за щедрость.
Покормили душу добрые тёти, научили. Теперь в школу. Тут ещё и ум питать надо.
- Вот тебе примерчик для ума, а вот рассказик для души! Кушай дитя, а то будешь голодным.
- А вот ещё ложечка творчества, даже две, здесь «кашу маслом не испортишь».
Вырастит ребёнок крепкий, умненький и Душевный. Благодать!
- Здравствуйте, Нина Петровна! Вы по какому поводу к нам?
- По делам забежала. Что нового в школе, как мой?
- Нормально. Да вот некоторые дерутся очень, пакостят…. Отцы их бьют дома, а они потом одноклассников.
- Отцы бьют? А куда мамы смотрят? Мама, она же ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА. Она за всё и отвечает.
Нет, не любит Нина Петровна в школу ходить, одно расстройство. На женщинах всё питание лежит. И сердца и ума. Президентов тоже нужно выбирать, глядя на их мам. Если мама будущего президента научила всех любить, питала его добротой и щедростью, кормила милосердием, то есть надежда, что и сын не забудет этого Воспитания.
- Эту ложечку за справедливость!
- Эту за честность!
- Эту за совесть и честь!
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com