С. Усов

 

Микромир

 

 

Скучно мне оберегать

От себя людей,

Скучно кликать благодать

На чужих друзей.

А. Ахматова

 

…Но другим никогда, никогда я не буду,

Если что-то не так, - вы простите меня.

М. Круг

 

От автора

 

            Я никогда не умел дружить с закладками; вечно они куда-то девались, терялись, а если и не терялись, то выпадали, оказывались на другой странице.  Наверно поэтому, мне всегда хотелось иметь под подушкой книгу, которую можно было бы читать с любого места. Очень удобно. В конце концов, нашлась такая книга – «Путешествие дилетантов» Булата Шавловича Окуджавы. Но читаемой с любого места, она стала после нескольких прочтений. А мне хотелось, чтобы сразу! с новья! Поэтические сборники ни в счёт – их читают в другом режиме, в другой модальности. В  конце концов, мне пришла в голову мысль: написать самому такую книгу, что я и начал делать этими строками. В голове сразу (но не вдруг!) вырисовался практически бесконечный массив маленьких рассказов-зарисовок, абсолютно не упорядоченных. Ни фабулы! ни общего замысла! ни логических сцепок! Всё это надёжно связано каким-то другим измерением. Я даже догадываюсь каким: о чём бы, или о ком бы человек ни говорил, - по большому счёту, он говорит о себе самом.

           

 

Рефлекс

 

            Как-то в разгар лета приехала к нам в гости моя троюродная сестра. Выпили. Захмелели. Надумали сходить к местному экстрасенсу (употребляю это нейтральное модное словцо, не желая показывать, во всяком случае сейчас, своё отношение к этой братии). Пришли. Пьянка продолжалась на территории экстрасенса. В какой то момент сестра с твёрдостью и тоном зятя Ноздрёва заявляет:

- Всё. Я больше пить сегодня не буду. И даже не наливайте.

Отвлекаю её внимание узорами на обоях, наливая в это время весьма пузатую рюмку до краёв. Наконец она замечает это:

- Серёжа, ну я ведь просила больше не наливать! …Да ещё с верхом.

И подтверждая свои слова, показывает всем полную рюмку. Дальнейшее можно смело вносить во все учебники по рефлексам человека. Сделав круг почёта, рюмка опрокинула своё содержимое в привычно развёрстый рот. Мокрые губы расползлись в виноватой улыбке, удивлённые глаза укоряюще смотрели на сжимающую пустую рюмку руку; и рука, не понимая в чём её упрекают, смущаясь от неожиданного внимания, первый раз не потянулась за закуской.

 

 

Сцена на остановке

 

            Дракон бушевал. Многочисленные языки его ядовитого смрадного дыхания с яростью бросались на зазевавшихся прохожих, оставляя на них пыльные ожоги. Временами казалось, что чудище сникало, но дворник двумя-тремя смачными, широкими взмахами метлы возрождал в нём былую мощь. И вот монстр коснулся своими самыми длинными протуберанцами одной, ещё далеко не старой, тётки. Тётка завозмущалась. Виктор Михайлович Полесов поаплодировал бы её гневной филиппике в адрес всех дворников. Свой визг тётка сопровождала завидной физической активностью: её пританцовываний, выпадов руками, ногами, вертлявых движений туловищем, головой хватило бы на десяток-другой добросовестных зарядок. Между тем сотворённое из пыли чудище, почувствовав, наконец, настоящую добычу, обрушило на тётку всю мощь своего зловонного дыхания. Крики неслись уже из утробы зверя, в желудке которого перетиралась тётка. Дракон подкрепился и побежал вперёд, подгоняемый дворником. Напоследок страшилище оглянулось и выплюнуло из своих рваных недр переваренную тётку. Теперь она, как и положено всем экскрементам, молчала.

            А ведь тётке надо было сделать всего три шага в сторону, чтобы оказаться с наветренной стороны от дворника, выгуливающего свого любимца!

 

 

Из огня да в полымя

 

            Когда-то, в молодости, он исповедовал принцип: прочь мелочные счёты! помоги человеку всем, чем можешь! – завтра он поможет тебе, всем чем может!

            Нынче он придерживается другой концепции: тебе улыбнулись на пять копеек, - ты пожми руку на пять копеек; ни больше, но и ни меньше; ровно на пять копеек.

 

 

Что наша жизнь? Театр!

 

            Баба Галя (мне двоюродная тётка) свозила внука в Сочи. Ещё до поездки мы неоднократно обыгрывали эту тему, называя Сочи Калымой. Такая замена слов открывала широкий простор для юмора. Надо заметить, что чрезвычайно обидчивая баба Галя не была знакома с этими юмористическими упражнениями. Рассчитав время их возращения домой, звоню бабе Гале и интересуюсь, как они отдохнули на Калыме. Причём ''Калыма'' вместо ''Сочи'' проскочила как-то машинально. Через два часа мне звонит разъярённая Елена (дочка бабы Гали), и набрасывается на меня с обвинениями. Оказывается в ''благородном'' семействе произошёл грандиозный скандал. Взбешённая баба Галя встретила свою дочь пронзительными упрёками: ''Я… я для вас всё… а вы… а вы говорите ''Калыма''?!''

            Что тут сказать?! Человек по природе не добродетельный играет роль добродетеля и благодетеля. Добродетеля и благодетеля своей единственной дочери, своего единственного внука. Весь смысл жизни она видит только в этой игре, и поэтому обставила сцену дорогими декорациями, не пожалела денег на убранство зрительного зала, не забыла и о буфете. Но игра! Сама игра не стоит и выеденного яйца! Не свист и улюлюканье в зале, не куча гнилых помидор и тухлых яиц, брошенных на сцену, а всего лишь насмешливая улыбка зрителя сидящего в последнем ряду вызвала столь яростную вспышку негодования. Вот она бездарность, возомнившая себя талантом, в действии.

 

 

Адвокат

 

            А в лес я люблю ходить в одиночку. Жена, напротив, - всегда старается устроить из этого массовое мероприятие. Как-то, желая сразу отсечь попутчиков, заявляю:

            - Схожу-ка я за грибами. Хочется побыть один на один с природой… с Богом, наконец!

Жена внимательно выслушала, и заботливо, проникновенно, не оставляя никаких сомнений в том, что она поняла и приняла близко к сердцу мои душевные порывы, подхватила мысль:

            - Хорошая идея! Я …с тобой!

Возражать было невозможно; жена подавляла меня своей абсолютной уверенностью, что без неё мне не удастся найти общий язык ни с природой, ни с Богом.

 

 

Тост, родившийся во время полива огорода

 

            Почвы у нас песчаные; при сильной жаре – хоть заполивайся. Земля за день так отвыкает от воды, что ни в какую не желает принимать её: с бордюров грядок, с окученных мест вода сбегает ртутью, оставляя абсолютно сухой песок.

            Для тех, кто не в курсе, объясняю: притяжение между молекулами песка, молекулами воды больше, чем притяжение между молекулами песка и молекулами воды. А когда песок влажный, то уже имеющаяся в нём вода легко притягивает новую.

            Так же и душа человеческая: если в ней чего-то отродясь не бывало, то она не хочет замечать этого, сколько не навязывай. Будь то доброта, классическая музыка, тяга к путешествиям… - всё едино!

Вот потому-то, учитель – не тот, кто научил (сами научатся! – найдут способ!), учитель – тот, кто привил интерес.

А великий учитель – тот, кто привил любовь.

            Так выпьем за великих учителей, чтобы не иссохли наши души, не уставали напитываться любовью, чтобы нам всегда было чем поделиться с жаждущим!

 

 

Письмо незнакомке.

 

Недавно я стал невольным свидетелем разговора двух молодых женщин. Одна из них делилась опытом с другой. Суть этого опыта была такова: чтобы заставить своего мужа больше ценить и любить её, она периодически провоцировала его на скандалы ревности.

 

Сударыня, я бы не назвал Вас смелой женщиной. Нет. Смелость подразумевает сознание опасности, то есть то, - что в Вас начисто отсутствует.

Вы извлекли из арсенала крайних средств нечто, и приняли это нечто за лекарство, не подозревая, что в том арсенале нет ничего однозначного и безопасного. Скажем, если Вы решили вбить гвоздь, то наименее опасными и наиболее пригодными для этого предметами, из тех, что Вам удастся там найти, будут граната с выдернутой чекой и колбочка с нитроглицерином. Такие штуки рискуют применять лишь тогда, когда уверенны на 1000 %, что никакого другого средства уже нет, а важность цели безмерно велика. Но в Вашем случае обращаться за помощью в этот арсенал всегда будет неразумно.

Милая незнакомка, Вы спросите: почему?

Да потому, что даже если Вы добьётесь своей цели, и Ваш муж будет любить Вас безмерно, оберегать беспрестанно, всё равно на скалистой вершине его памяти

укрывшись – если б от стыда! –

за поцелуев частоколом,

стоять Вы будете всегда

с бесстыдно задранным подолом.

 

 

Депутатам государственной думы посвящается

 

            Тёща, мыслящая исключительно ассоциациями, увидев проезжавшую грузовую "Газель", на тенте которой было крупно написано: ПАРЛАМЕНТ, охотливо заворчала:

- Опять бандиты поехали.

Я попытался осторожно выяснить:

- Почему ж именно бандиты?

Но тёща не смогла вернуться к истоку мысли. Бандиты и всё тут!

 

 

Горькая обида

 

            Драка в песочнице началась на ровном месте. Мне повезло увидеть: на лицах мальчуганов не было сомнений, принимать или не принимать бой. Принимать! Всей душой! Не тратя зря время, два боевика-детсадовца ринулись друг на друга, взбалтывая знойный воздух быстрыми движениями рук, которые следовало понимать как удары кулаками. Вскоре преимущество одного стало очевидно, и второй, не выдержав прессинга, кинулся бежать, явив недюжинные способности в этом деле. Как ни старался догоняющий – бесполезно. В отчаянии он поднял на бегу довольно-таки длинную палку, видимо чтобы легче было дотянуться. Но палка, удлинив руку, отяготила ноги. Разрыв стремительно  увеличивался…

            Потеряв всякую надежду догнать ускользающего соперника, запыхавшийся мальчонка, проявивший себя в драке отменным бойцом, сел на траву и …заплакал.

 

 

''Здрасьте''

 

''Самоанализ – это хорошо,

главное, чтобы он не перерос в самокопание.''

Последняя мысль самокопателя.

               

            ''Исконно деревенского жителя в городе среди прочих примет выделяет ещё и такая: если смотреть ему прямо в глаза – он обязательно поздоровается'' – такая мысль занимала меня ранним деревенским утром.

Я куда-то спешил.

Навстречу шла старушка, которая очевидно, то же куда-то спешила.

Мы спеша смотрели друг другу в глаза.

С большим увлечением копаясь в себе, я извлёк: ''Наверно, мы  немножко выглядим идиотами, с точки зрения городского жителя?''

            И вдруг:

- Здрасьте!

            Гром, молния, удар сверх землетрясения, девятый вал, ничто не могло поразить (читай: ''убить'') меня больше, чем это ''Здрасьте''.

Я метался как смертельно раненый зверь.

Я и старушка – плечом к плечу. Здороваться поздно. Что делать?

            Мозг от перенапряжения готов расплавиться.

            Может, забежать вперёд старушки? Да нет: пожалуй, это будет чересчур нелепо. (Ах, если бы просто смешно!)

            Старушка уже удалялась.

            Я выдавил вслед ей жалкое: ''Здрасьте''. Прошёл немного,  остановился. Оглянулся. Старушки – убийцы уже не было видно.

 

 

Собака - ? человека.

 

            Знакомство наше было скандальным. Она, вместе со своей свитой, неожиданно накинулась на меня из-за угла. Накинулась, именно она – свита лишь ассистировала. Я стал отмахиваться новой, только что купленной, курткой. Она ловко выхватила у меня из рук это жалкое оружие. Тогда я начал откидываться камнями. Это помогло немного сдержать натиск. Подобрав запыленную, изорванную куртку, я покинул поле боя под аккомпанемент торжествующих собачьих воплей.

            С тех пор, при каждой нашей встрече, она с превеликим удовольствием облаивала меня. Я никак не мог решить, чего в ней в такие моменты было больше: восторга или злости? Скорее всего, восторг уравновешивал злость. Удовлетворённая таким равновесием, она даже не делала попыток начинать реальные боевые действия. Ей вполне хватало чувства морального превосходства.

            Но однажды я увидел её совершенно другой. Она не атаковала меня, как всегда, а тихо шла, не предупреждая о своём приближении  ни лаем, ни рычанием. Я даже не сразу сообразил, что это она. В тот момент её можно было описать одним словом: задумчивость. Она смотрела на меня, как смотрит художник на натуру. Расстояние между нами сокращалось. Я стал нервничать: уж не трюк ли это?  Поди, угадай, что у неё на уме. Идёт с видом философа, а потом хвать!.. В какой-то момент мне показалось, что она угадала мои сомнения, и в её глазах отразилось недоумение: разве у тебя есть основания не верить в мою искренность? Я не знал, во что верить: в её искренность или в её хитрость? Стратегическая инициатива была в её руках, вернее в зубах. А может, всё-таки, в глазах?! В любом случае она выигрывала. Проиграть в этой партии мог только я. Думать в этой драматической ситуации было некогда: до четвероногого философа или пройдохи оставалось не более пяти шагов. А может на ничью, а?.. Но она была полна решимости довести партию до конца. Вот только до какого? Неожиданно вспомнилось: осторожность лучшая сторона доблести. Что это было? Соломинка утопающему? Щит обороняющемуся?  Утешение проигравшему? Фиговый  лист, для прикрытия позора дезертира? Не знаю, и по сей день. А тогда… тогда нервы не выдержали и я наклонился, делая вид, что беру камень. Так, на всякий случай. Хотя случай был далеко не всякий.

 

 

Два-На-Два

 

            Раньше Два-На-Два был просто Серёгой; этаким рубахой-парнем; простым, надёжным, доступным, своим; Портосом, не чуждым интеллекта и тонкого юмора. Но жизнь окунула его в два страшных варева: работу в милиции и торгашество. Эти чудища и по отдельности-то расправляются с человеком без жалости и без эстетства, по принципу мясорубки; так душу переламывают и перемалывают, что уж не о какой реанимации и говорить не приходится, а в две пасти они способны кого угодно сожрать в мгновение ока. Находясь в состоянии клинической смерти, жертва не испытывает никакой боли. Напротив!.. наслаждается эйфорией предсмертного экстаза, и даже хруст и стоны собственной души кажутся ей бравурным маршем, симфонией оптимизма.

            Ну вот что, собственно, я хотел заметить. Мы даже не подозреваем, в каком широком спектре воспринимаем людей. Когда Два-На-Два был ещё просто Серёгой, ну тем самым рубахой-парнем, его физические размеры не бросались в глаза - были спрятаны за широкой душой; нынче же невольно удивляешься: «зачем такое большое тело для такого маленького, тщедушного, покрытого бесчисленными язвами, остатка некогда могучей души, всё меньше и меньше подающей признаки жизни?». По сути, большое тело уже приступило к исполнению обязанностей гроба. Ну что ж, по крайней мере, гроб просторный: два на два.

P.S.: Всё познаётся в сравнении. Наверняка, я преувеличиваю степень малости души Два-На-Два, но на другой чаше весов лежит любимая душа Серёги.

 

Приложение к рассказу Два-На-Два

 

            Отмечали мой день рождения. Речь зашла об аудиокнигах. Я похвастал, что у меня есть «Азазель» Акунина, где авторский текст дан в шикарном исполнении Александра Филиппенко, и, дабы не быть голословным, предложил послушать первый или последний абзац, предупредив, что времени на это уйдёт самую малость, не более трёх минут, - меньше чем на выкуривание одной сигареты. Не ожидая, что столь невинная затея вызовет у Два-На-Два взрыв негодования, я включил последний абзац.

    «По  Тверскому  бульвару  быстрыми, неверными  шагами,  не  видя  никого

вокруг,  шел щегольски одетый, но ужасно  неряшливый  молодой человек: мятый

дорогой  фрак,  грязный  белый  галстук,  в  лацкане пыльная белая гвоздика.» - читал несравненный Филиппенко.

Показалось, что уши Два-На-Два не в силах были вынести филигранной работы мастера, - он закрыл их руками и пулей вылетел на улицу. Там он минут десять прочищал слуховые проходы своим громким криком:

- К нему на день рождения приехали, а он всякую фигню включает… ненормальный!.. ему лечится надо… на фиг мне такие друзья!..

Я растерялся, но не надолго; пока Филиппенко ласкал слух оставшихся:

«Гуляющие сторонились и провожали странного субъекта любопытными взглядами. И

дело было  не в мертвенной бледности щеголя -  мало ли вокруг чахоточных, и даже  не  в том, что он несомненно  был мертвецки пьян (его и  пошатывало из стороны в сторону) - эка невидаль. Нет, внимание встречных, и в особенности дам,  привлекала  интригующая  особенность  его  физиономии:  при  очевидной молодости  у  прожигателя  жизни были совершенно белые, будто  примороженные инеем виски.» - мне с кристальной ясностью открылось, что именно произошло.

            …Когда Два-На-Два был Серёгой, он здорово зачитывался; любил возвращаться к прочитанному, смакуя прелесть фразы, без стеснения восторгаясь удачными метафорами, неожиданными сюжетными ходами. Но со временем милицейские погоны и торговые хлопоты вытеснили из его жизни прежние книги, полные благородства, ума, вкуса. Он уже давно забыл трепет души, вызванный чтением, а тут я неосторожно ему напомнил… Инстиктивно Два-На-Два отскочил от Филиппенко, как чёрт от ладана. Оголять душу? – так ведь больно будет! С оголённой душой ни в милиции, ни в торговле не наработаешь. С другой стороны: душа в панцире, - что тело в гробу… Куда ни кинь, - всюду клин.

            Ни за что наброситься на человека для милиционера-торгаша (адская смесь!) видимо вполне естественно. Бог с ним. Другое интересно: если друг сломал ногу, заболел гриппом, иль по какой другой причине нуждается в лечении, - он уже не друг? То есть: по Два-На-Два выходит, что надобность в лечении является достаточным основанием для отказа от дружбы. Гм… Два-На-Два предложил мне лечиться от ненормальности. Вот уж упаси Бог! Из превеликого множества, написанного на эту тему, мне больше всего нравится рассказ Рэя Брэдбери «Луг». Кстати! у меня есть запись радиопостановки по этому рассказу. Я чуть не предложил её Два-На-Два, но память подсунула шестой стих седьмой главы Евангелия от Матфея и я отказался от этой мысли.

            Ссылка на указанный стих требует основательной аргументации, поэтому предлагаю Вам:

 

Приложение к приложению к рассказу Два-На-Два.

 

            Был срам. Будучи пьяным, Два-На-Два бахвалился, как он избивал резиновой дубинкой беззащитного человека, запертого в милицейскую кутузку. Имелось, понимаешь, подозрение, что сей человек совершил страшное преступление: «поморосил» на стенку магазина, принадлежащего Два-На-Два.

            Человек подал жалобу в прокуратуру.

            С какой гордостью Два-На-Два рассказывал, как свидетели (кои были: продавцы его частной лавочки, друзья-товарищи, коллеги) дают «нужные» показания, как в протоколах история переписана заново, теперь уже «правильно» и «справедливо»!..

            Я подумал тогда, что возводя свою жизнь в абсолютную ценность, мы не ставим её ни в грош. Этот человек живёт недалеко от Два-На-Два, встречается с ним, мысленно плюётся, проклинает, убивает… Но что толку с его виртуального восстановления справедливости! А вот было бы известно заранее (как тут не вспомнить о законах кровной мести!), что выйдет человек и оплатит обидчику за подлость, погибнет сам, но избавит мир от негодяя в погонах – глядишь, и не превратился бы Серёга в Два-На-Два…

            Со стороны легко судить. А вот прервать бахвальство вандала, назвать по горячим следам подлость подлостью я почему-то не смог. Увы… Можно, конечно, попробовать оправдаться, мол, ошеломлён был, подавлен. Но зачем? Безропотно выслушав гадости, я стал как бы причастен к ним, согласился нести в своём сердце какое-то их количество. Для этого и рассказывалось! Есть истории в которых не бывает чистых – как в выгребной яме. Туда просто не надо залезать.

 

 

Точно, как в аптеке

 

            Родька чуть не опрокинул на себя кружку с горячим чаем – тёща успела в последний момент перехватить. Поскольку движение её руки окончилось, а первоначальный энергетический посыл был очень мощным, не сгоревшая энергия устремилась наружу в языковой форме:

- Ё… сейчас бы … напился! Что за … ребёнок!! Ни … не понимает!!! ………!!!!!!

Выдав залп, тёща секунд на десять замерла в позе Фемиды и, убедившись что недодала, выровняла весы правосудия последней гирькой:

-Блядь!

 

 

Творчество и самооценка

 

            Не знаю, замечал ли кто раньше, что у Пушкина есть место, где он громко заявляет себя мастером. В «Пире во время Чумы» есть место:

Священник:

Безбожный пир, безбожные безумцы!

Вы пиршеством и песнями разврата

Ругаетесь над мрачной тишиной,

Повсюду смертию распространенной!

Средь ужаса плачевных похорон,

Средь бледных лиц молюсь я на кладбище,

А ваши ненавистные восторги

Смущают тишину гробов – и землю

Над мертвыми телами потрясают!

Когда бы стариков и жен моленья

Не освятили общей, смертной ямы, -

Подумать мог бы я, что нынче бесы

Погибший дух безбожника терзают

И в тьму кромешную тащат со смехом.

Несколько голосов:

Он мастерски об аде говорит!

Александр Сергеевич даже поскромничал. Художник, если уж он взялся за работу, должен быть уверен, что он – лучший, единственный, неповторимый! Если он так не считает, во время работы, то не стоит и браться за неё.

Мысль, по пути: Он мастерски об аде говорит! – уверен, что Булгаков родил своего мастера, будучи оплодотворённым именно этой строчкой.

 

 

Не судите…

 

            Изнанка самой отвратительной подлости, иногда бывает образцом неумелого благородства, неискушённого стремления к идеалам добра, слепой веры невинной души возводящей то или иное достижение человеческого разума в абсолютную ценность. И наоборот: споткнувшаяся низость может невольно дать яркий пример великодушия. Примеры? Да полноте Вам!

 

 

О трудностях

 

            Вам приходилось сетовать на жизнь? Мол, у других и условия лучше, и денег больше, и дуракам опять везёт… Вы – жертва обстоятельств. Было такое?

            Да знаю, знаю: лично у Вас такого не было. Но если подобное случилось с Вашими знакомыми, - обязательно, всенепременно(!) сводите их в офис торгового дома Шкуренко. Собственно в сам офис можете не заходить, - ничего там особо примечательного нет; офис – как офис. Но обратите внимание на красное кирпичное здание, расположенное перед офисом: когда-то в его межкирпичные трещины забрался тополиный пух, и теперь там можно увидеть, как на вертикальной стене растут тополя. Чем они питаются – Бог знает. Видимо добывают себе микроэлементы из оседающей городской пыли, влагу - из воздуха. А вот желания жить - им занимать не надо! – этого у них полным полно. Конечно, на одном желании долго не протянешь – оно необходимо, но не достаточно. К середине лета тополя сбрасывают листву и, кажется, что полностью засыхают. Но приходит весна, и они вновь одеваются зеленью и вновь рвутся к небесам! Какими же далёкими, несказанно богатыми, и от того, наверняка зазнавшимися, родственниками кажутся им тополя, растущие на земле!

            …Как бы то ни было, но сегодня я видел, как с «настенного» тополя слетал пух. Смешавшись с тучами прочего пуха, он полетел искать и бороться за место под солнцем. Каким-то высшим знанием, я знал: он – добьётся своего, - ведь там, на стене, сформировались его гены – гены победителя!

            В цепочке поколений, тополь на стене – очищающий, оздоравливающий пост, своеобразный уход в пустыню, который можно сравнить со странствованием Моисея (и иже с ним), с уходом в пустыню Иисуса.

            Но не будем отвлекаться. Вы не забыли, с чего мы начали? На всякий случай, напомню: обязательно, всенепременно(!) сводите Ваших ноющих знакомых в офис торгового дома Шкуренко. Впрочем, в сам офис можете не заходить…

 

 

Штрих к портрету любви

 

            Любопытно, что любящий чувствует за собой право собственности по отношению к любимому; но поразительнее всего то, что этот любимый, даже при полном отсутствии взаимности, в той или иной мере, признаёт это право!

 

 

Изнанка красоты

 

            Мне жаль красивых женщин: у них, чаще всего, очень плохие условия для развития интеллекта.

            P.S.: Конечно эта мысль требует рифмовки, но красивым женщинам не до мыслей, вне зависимости от того рифмованны они или нет.

 

 

Птица

 

            Раннее, ещё тусклое утро.

Город вот-вот готов пробудиться.

Я на работе; осматриваю вверенный мне пост. Бессонная ночь, конечно, сказывается, но утро есть утро: оно обращает и возвышает к небесам. (Привет «жаворонкам»!) И вот в этих небесах я замечаю медленно парящую, почти застывшую белую птицу. Зрелище завораживает! Её полёт преисполнен гордости, благородства, красоты умопомрачительной!!! Ах, птица, птица! всё лучшее, романтическое, даже то, что казалось уже давно и безвозвратно ушло, пробудила ты во мне! Да вся клоака разнесчастного города не стоит и одного твоего  неуловимого взмаха крыльев! Как, как ты попала сюда! что делать тебе на этой свалке? Лети, лети прочь! не оскверняй своих перьев зловонным дыханием  цивилизации. Умоляю!

…Птица совершенно застыла и начала медленно снижаться. Я до рези в глазах пытался разорвать взглядом утренние сумерки…

Почему, почему меня не вызвали к телефону!? почему не случилось ничего, требующего моего срочного вмешательства!? Почему великая боль разочарования должна была обрушиться непременно на мою голову!?

…Надо мной в клочьях грязного тумана проплывал изорванный целлофановый пакет.

 

 

Увы!..

 

            У нас, у русских, пока по свински не напьёшься, - по человечески не познакомишься.

 

 

Зеркало с задержкой

 

            Накануне Омская хоккейная команда «Авангард» проиграла кубковый матч на своём поле Казанскому «Ак Барсу». Проиграла с треском: 1:11! А ведь перед игрой болельщики пребывали в самом радужном настроении, поскольку предыдущие матчи складывались очень даже неплохо; никто не ожидал, что на своём поле получится такая бяка…

            Утром недоспавший народ потянулся на работу. Я выискивал в толпе хмурые лица, чтобы встретить их задорной фразой:

            - «Авангард» - чемпион! – как будто бы не зная результата вчерашней игры.

…Злобные взгляды тяжёлыми каменьями летели в меня один за другим; вчерашние болельщики  не могли выносить присутствие зеркала, в котором отражались их недавние чаяния, несбывшееся радости, напрасно потраченные нервные ресурсы.

До чего пренеприятная эта штука – зеркало с задержкой по времени! К хорошему мы быстро привыкаем, и оно уж не радует нас так остро, как в первый раз; а плохое способно терзать бесконечно долго и неимоверно больно.

 

 

Минздрав предупреждает:

 

            Для того чтобы ходить по нашим больницам, надо быть очень здоровым человеком.

 

 

Табуретка

 

            Войдя в дом, я сразу обратил на неё внимание. Она стояла там же где и всегда, целая и невредимая. Если смотреть на жизнь в протокольном варианте, то всё было как всегда. Но нельзя было не почувствовать, какой тяжёлой грустью окутана старая табуретка! Я слышал (ей Богу, слышал!) как от неё исходит и наполняет весь дом мучительный стон. То был стон приговорённого без преступления, то был плач выжатой и отвергнутой любви. Недоумевая, я прошёл дальше и понял в чём дело: посреди зала стояли новенькие стулья и табуретки. Немного погодя, жена позвала обедать. Надо ли говорить, что вокруг стола были расставлены новые сиденья?! Я посмотрел на старую табуретку: она обречённо умолкла. В этом большом мире уже не было даже маленького лоскута любви, способного прикрыть её смертельную рану.

P.S.: И по сей день я сижу за столом на той старой, видавшей виды табуретке.

 

 

Эталон

 

            Вечер встречи выпускников. 20 лет прошло – с ума сойти можно! Я ли это? Они ли это? Мы ли это?… Я. Они. Мы.

            В одном из кратчайших промежутков (кои своим существованием были обязаны лишь правилам хорошего тона) между нетерпеливыми тостами объявляю мини-тест и обращаюсь к девушке Люде (Это не стилизация под школу, что было бы пошло, - это искренность святого самообмана, боящегося нарушить сказку детства чужеродным взрослым словцом). Итак, обращаюсь к девушке Люде, известной по школьным годам как воплощение серьёзности:

-Поговорим об эстраде: назови быстренько два-три любимых исполнителя.

-……(не помню ответ)

-теперь о литературе: два-три любимых писателя.

-…..

-а теперь о сексе: две-три любимых позиции.

В этом месте возникает естественный смех, и все соглашаются, что на такой вопрос тяжело ответить принародно. По логике мятущегося застольного разговора, эпизод, казалось, был исчерпан. Ан нет! После примерно двадцатиминутного молчания, Людмила, расстреливая меня в упор своим убийственно серьёзным взглядом, говорит:

            -А я бы всё равно тебе не сказала.

Каково! Вот она, черта неотделимая от человека! Человек-камертон, хранитель эталонной частоты. Стукни тихонечко по нему, и он зазвенит, демонстрируя природный стандарт, по которому можно безошибочно настроить определённые качества души. Такие люди – большая редкость. ''Соль земли'' (Евангелие).  Без них не было бы ни одного мало-мальски настроенного человека-рояля.

 

 

Мнение, на котором не настаиваю

 

            Чтобы там ни говорили, но такое явление, как женская поэзия, существует. Вечный, но полностью исчерпанный жанр. Страна, в которой самой высокой, недосягаемой вершиной остаётся:

Ах, далеко до неба!

Губы – близки во мгле…

-Бог, не суди! – Ты не был

Женщиной на земле!

                                                          М. Цветаева

Своеобразный карт-бланш, выданный Мариной Ивановной всему женскому полу.

 

 

Тщеславный мечтатель.

 

            Он лежал на шаткой скамейке запущенного сквера. Мимо проплывали редкие пары влюблённых и равнодушные ко всему облака. Ему нестерпимо захотелось воспарить вместе с этими облаками. Полёт Икара над влюблёнными, - как это романтично! Как бы они глядели на него! После этого и разбиться не страшно. А если бы никого не было? Если бы один, один над всей землёй?.. Он безразлично посмотрел на облака, лениво потянулся и, - этого оказалось достаточно, чтобы скамейка рухнула, банальнейшим образом приземляя его тело для воссоединения с приземлившейся душой.

 

 

Месть художника

 

            Я узнал её сразу (а ведь не виделись тридцать лет!); узнал и растерялся: она бережно собирала хлопья тополиного пуха в большой целлофановый пакет; мой изумлённый разум никак не мог понять на какую полку памяти положить увиденное действо.

В школе она замечательно рисовала. О технике судить не берусь, но замыслы были редкостными! Она мечтала стать художником, но… увы! как говориться, жизнь внесла свои коррективы. После я слышал: она не терпит в своём доме ни кистей, ни красок, ничего, что ранит душу напоминанием о несбывшейся мечте.

…И вот теперь она зачем-то собирала тополиный пух. Вспомнился Феофан Myхин – экстравагантный художник из «Золотого телёнка». Неужели и пухом можно живописать? Вряд ли.

Решив умом, что мне нет дела до этих странностей, я …послушался сердца и подошёл к ней.

Она была в каком-то колюче-радостном настроении. Разговор не сразу, но наладился, и она поведала мне тайну тополиного пуха.

История такова. Лучшая её подруга постоянно клянчит семена. Отказать вроде как неудобно. В итоге, подруга имеет шикарный урожай, а у моей знакомой данный сорт хиреет на глазах, даже если до этого отлично плодоносил. И не было случая, чтобы эта пакость не сработала. Как тут не поверить в мистическое!

Вот и задумала обиженная душа: собрать тополиный пух, удалить пуховую составляющую, а семена, при случае, подсунуть подруге, выдав их за новый сорт какой-нибудь огородной культуры.

Художник – он во всём художник!

Читатель, только давайте не будем опускаться до пошлого морализма, а лучше насладимся красотой замысла, шикарным росчерком, дерзким, и в то же время простодушным, оголением интимных частей своего «Я», тех, что обычно предпочитают не показывать другим – не прилично, мол, да и не выгодно.

К чёрту выгоду! и туда же приличия! – всё это для серых и сирых.

Миром правит красота! Вот только понимаешь это, лишь повстречав настоящего художника, даже если он уже давно не рисует.

 

 

Ночной дозор

 

            У тёщи под утро бывает бессонница - этак часа в четыре. Тогда она какое-то время бродит по дому, стараясь не шуметь, после чего обязательно заходит в нашу комнату (я всегда при этом просыпаюсь), поправляет моё одеяло (чтоб ноги укрыть), замирает и отходит, сердито шепча себе под нос:

- Дышит сука!

 

 

Глупость поневоле

 

            Работал как-то я на проходной. Ворота, рядом будка о четырёх стенах. Для того, чтобы пройти дальше, посетителю предлагают зайти в будку и, предъявив документы, получить пропуск. С линии ворот он видит, что одна стена будки упирается в забор, две другие доступны его зрению и дверей не имеют. Каждый третий недоумённо спрашивал: «А где дверь?».

            Что это? Человек идёт в царство бюрократии и заранее готов, что его начнут кидать, пинать как мячик. Он заранее отключает восприятие, соображение – так легче вынести предстоящую пытку. Отключает настолько, что не может решить даже ясельную задачку с дверью.

 

 

Глаголом жгут сердца людей

 

            Шила в мешке не утаишь. Это правило особенно жёстко действует, когда дело касается языка. Язык – он всё скажет, ничего не скроет! Умей лишь услышать.

            Я – примак, и поэтому часто приходится обращаться к тёще по бытовым вопросам. Если её спросить, не видела ли она что-нибудь из детских вещей или из гардероба жены – да что угодно! – она скажет, что видела, мол, лежит там-то и там-то. Но если её спросить про мою вещь, обязательно ответит:

- Да валялась в (варианты: на, под, за, около и т.д.)…

Даже если вещь висит (лежит) как ей положено и где ей положено, - всё равно у тёщи на языке она «валяется».

 

 

Разочарование

 

            Загородная зона отдыха. На выходные сюда приезжают гульнуть-кутнуть, отвлечься-развлечься…

            Двое слегка выпивших мужчин восхищаются молодой женщиной, жадно расправляющейся со стаканчиком мороженого. Вернее восхищается один – второй лишь утвердительно кивает головой. Так и будем их называть: первый, второй.

- …нет, ты только посмотри, - тараторит первый – какое благоухание вкуса! (Кивок второго.) Какая фигура!.. всё при ней… и при этом, так мила, так призывно застенчива… (Кивок.) Ангел! Ангел да и только! (Кивок.) Я теперь точно знаю: слово «ангел» - женского рода!.. (Кивок.) Всё! – эти выходные я целиком посвящаю ей! А там как знать…

Второй хотел было по инерции кивнуть, но передумал и вместо этого лениво выдавил:

            - Она, между прочим, с мужем приехала.

            - С мужем?!

Оборванной струной, звериным воем пронёсся по округе глухой стон первого:

- У-у-у, с-сука!

 

 

Никуда от Ноздрёва не денешься

 

            Не выношу, когда при мне плохо отзываются о моих друзьях, но сам страшно люблю говорить про них гадости. Велик соблазн, объяснить это тем, что мне приятно слышать, как за них заступаются. Да вот беда: не заступаются.

 

 

Что есть истина?

 

            Мне часто говорят, что некая женщина была моей женой; у меня даже есть свидетельство о расторжении брака с ней. Но вот в чём вся штука: я никогда не был её мужем! Нет у меня такого жизненного опыта, воспоминаний, впечатлений… Ну нет и всё! Так почему я должен верить чужим словам, сомнительным бумажкам, больше чем самому себе?!

 

 

Ход конём

 

            Партия медленно, но верно плыла в ничейное русло. Ещё несколько ходов и, учитывая примерное равенство противников в классе игры, ничья стала более чем очевидна. Но тут вмешался лукавый: мне очень захотелось выиграть, что чисто шахматными средствами уже вряд ли было возможно. Я затеял психологическую комбинацию: взялся рукой за коня и, подобно начинающему, отдёрнул в испуге руку. Мол, заметил опасность да поздно. Сделав, как положено, ход конём, я дёргано встал и с расстроенным видом отошёл подальше. Противник стал нервно искать причину моего замешательства. Ничего не отыскавши, он сделал свой ход. Я быстро подошёл к столику, отпрыгнул своим конём назад и удалился, успев шепнуть старому товарищу (чтобы мой противник слышал!):

- Кажется, влип!

На этом партия и кончилась: мой противник, сбитый с толку, следующим ходом подставил фигуру. Но за этот выигрыш мне пришлось расплачиваться дважды. Первый раз - когда вынужден был сбивчиво объяснять, что опасность в ничейной позиции мне лишь померещилась (но там и миража не было!); второй раз – в следующем туре (отягощённый предыдущей победой, я глупейшим образом проиграл партию откровенно слабому противнику).

            Что и говорить, – конь фигура коварная!

 

 

Они могли бы жить…

 

            Тонкая ниточка будущего рассказа раскачивалась бледным привидением; потянуть надо было осторожно, дабы не оборвалась. Но в тот момент, когда я уже готов был это сделать, раздался крик тёщи:

- Сергей, ты слышал, соседи-то ночью опять дрались!..

Дальше шёл «разбор полётов»: море эмоций, технических подробностей, пожеланий. Ко всему этому великолепию добавлялось недовольство моим вялым участием в обсуждении столь актуальной темы.

            Ниточка рассказа улетучилась. Винить её не в чем: такой шторм и корабельный трос не выдержал бы.

            А сколько их, моих рассказов, стихотворений, погибло в период эмбрионального развития от тёщиного ножа-языка! Они умирали под грохот её зловещего «ха-ха». Как это ни загадочно, но она отлично чувствовала, что делает, и никогда не успокаивалась, пока не растаптывала прозрачное тело плода до кровавого месива! Де Сад и Чикотило – годятся лишь в подмастерья моей тёще.

            Хоть мне и тяжело, но постараюсь быть справедливым, и выступлю теперь в роли адвоката. Когда я не витаю в творческих облаках, тёща никогда ко мне не привязывается. Напротив! – удивляет жизненной мудростью, терпимостью, добросердечием. Но стоит мне взять в руки любой томик стихов, - передо мной вновь оказывается веселящийся изверг, жаждущий крови младенцев.

P.S.: А какое великое искушение объявить все зарезанные тёщей рассказы и стихи несостоявшимися шедеврами!

 

 

Устами младенцев…

 

            Со времён начала перестройки и до излёта мудрого Путинского правления отношение к церкви очень изменилось. Лично мне лучше всего это видится (точнее: слышится) на двух детских репликах. Первая относится к временам Горбачёва.

            В автобус зашёл человек в рясе (в церковных званиях я не разбираюсь) и протянул кондуктору деньги. Сидевший рядом со мной, мальчик произнёс:

            - А я думал у них бесплатный проезд…

            - Почему? – спросил я, не удержавшись.

            - Ну как… они ведь к Богу близко…

 

            Надо же, чтобы сегодня, через два десятка лет, ситуация повторилась! Вернее повторилась только мизансцена – слова нынешний мальчишка произнёс другие:

- До чего ж попы жадные! У них ведь денег навалом, а они лезут в переполненный автобус – экономят на «Газелях»!

Я поймал взгляд мальчугана: на меня смотрели открытые, добрые, умные глаза.

            - Нет, - определился я во мнении – он - не злюка. Его устами говорит время, а может и сам Бог!

 

 

К хорошему быстро привыкают

 

            Был период, когда я каждый день уходил на работу в шесть утра и приходил в десять вечера. Получалось, что у меня был шестнадцатичасовой рабочий день (вместе с временем потраченным на дорогу). Однажды рабочий день слегка сократили, и я приехал домой на два часа раньше (но всё-таки отработав четырнадцать(!) часов). Удивлённо-возмущённая тёща уставилась на часы и потребовала у них ответа:

- Почему сегодня так рано?!

 

 

Как дела?

 

            На вопрос: «Как дела?» Лариса Викторовна неизменно отвечает: «Лучше всех!!!». Три восклицательных знак ставлю за чрезмерную наигранность, искусственность, за мученические усилия носить на своём лице победоносную улыбку, грубо выложенную из поражений, обид, оскорблений, невостребованности, из людского равнодушия и подлости. Эта тяжёлая маска тянет и тянет вниз гордую голову; мышцы шеи уже запредельно устали. Но сбросить маску страшно! Без неё на улицу, - что без трусов. Даже хуже! Трусы прикрывают тело, маска – душу.

            Эк мы отвлеклись! Виноват: «я отвлёкся!». Так вот, Лариса Викторовна неизменно отвечает: «Лучше всех!!!». Есть в этом ответе скрытая червоточина. Сама система координат неверная. Скажем, если в палате девяти больным ампутировали две ноги, а десятому только одну, то этот одноногий может считать, что дела у него идут лучше всех.

            Затем, для того, чтобы говорить «лучше всех!», надо оценить дела «всех». А здесь мы попадаем в область придурковатых коммунистических идей и лозунгов. Например: «От каждого - по способностям, каждому – по потребностям». Кто будет оценивать эти способности и потребности!?

            Вот такие дела, Лариса Викторовна! Ваше «Лучше всех!», если вдуматься, сразу заводит в непроходимые дебри. Ну её к чёрту! эту тяжкую миссию – быть впереди планеты всей.

 

 

Ложка дёгтя

 

            Я бы назвал её по имени, либо по имени-отчеству, но уж больно не хочется ставить красивое русское имя рядом с тёмным смолистым жидким продуктом с резким запахом, получаемым путём сухой перегонки дерева, торфа или каменного угля. Называть по фамилии тоже неловко, - режет слух. Воспользуюсь местоимением. Перефразируя классика: если местоимения существуют, значит ими кто-то должен пользоваться!

            Мои отношения с ней с самого начала складывались замечательно. Обилие точек соприкосновения, финансовая непересекаемость были тому хорошим подспорьем. Время от времени, она передавала для моих маленьких детей вещи своей дочери, из которых та вырастала. Обычно это делалось где-либо в закоулках, - чему я поначалу не придал никакого значения. Со временем встречаться стало сложнее, и когда встал вопрос об очередной благотворительной акции я, не мудрствуя лукаво, предложил встретиться у неё на работе. Она смутилась, занервничала, стушевалась. Оказалось, что это очень неудобно, неловко, несолидно… Как тут ни вспомнить слова Бога, сказанные Каину:

- Почему ты огорчился, и отчего поникло лицо твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица?

 

 

Лопатой как кистью

 

Весной тёща влюбляется в абстрактное искусство; точнее: в супрематизм; ещё точнее: в самое знаменитое детище Казимира Малевича. Влюбляется тёща, а так сказать постельную функцию (коя есть главная суть всякой любви) приходится выполнять мне, совершая бесчисленные фрикции с …лопатой. Выглядит это примерно так.  Побродив по огороду, тёща радостно сообщает:

- Сергей, я там тебе «Чёрный квадрат» нарисовала; ты мне скопай его, пока я чайку попью.

 

 

Плюшкин разбушевался

 

            Есть такой русский обычай спорить на куриной косточке. Косточку ломают, а потом стараются дать в руки какой-либо предмет, сопроводив забывчивость соперника словами: «бери и помни!». Именно таким образом, сразились мы как-то с Демидовым на бутылку водки. Спустя дней десять, я выиграл спор. Вот тут и началось! Ситуация была дочерняя от классической: карточный долг  - долг чести. Какая там честь! Демидов начал судорожно перечислять все бутылки когда-либо купленные им, в распитии коих я имел несчастье участвовать. Какое отношение они имели к нашему спору? Младенцу ясно, что никакого! А Демидова всё несло, несло, несло… И вдруг я узнал его: передо мной размахивал руками проигравший (да ведь не проигравшийся! – бутылка то всего!) Плюшкин, бог весть каким образом, оказавшийся за зелёным сукном карточного стола.

 

 

Нелёгкий выбор

 

            Лариса Викторовна – врач-гинеколог. Думается, в каком-то ракурсе этот факт придаёт истории, которую я сейчас собираюсь рассказать, особый акцент, неуловимым образом подправляющий смысл. А может мне это только кажется. Так или иначе, но я счёл нужным сообщить Вам, что Лариса Викторовна – врач-гинеколог.

            Ехали мы как-то втроём в машине скорой помощи: я, водитель и Лариса Викторовна. Виноват! Конечно же, правильно будет сказать так: ехали мы как-то втроём в машине скорой помощи: Лариса Викторовна, водитель и я. Вместо «я» модно писать: «ваш покорный слуга». Но мне так писать нельзя: вызовет усмешки друзей, знакомых: если не гордый дух Стеньки Разина, то уж вздорная натура Ноздрёва во мне точно неистребима.

            Да что ж это такое делается?! Нить рассказа постоянно норовит убежать в сторону. Видать мощный дух Ларисы Викторовны решил в эту ночь дать ей отдохнуть от бесчисленных дежурств и витает надо мной, самим своим генеральским присутствием, внося сумятицу в мои мысли. Ну уж нет!.. Даю слово довести рассказ до конца,

ни разу дале не отвлекшись.

            Итак, Лариса Викторовна – врач-гинеколог. И ехали мы как-то втроём в машине скорой помощи: Лариса Викторовна, водитель и я. Проезжая мимо моей родной деревни, мы наткнулись на похоронную процессию. Хоронили женщину. Я заметил, что покойница была широкой души человек, что среди женщин большая редкость.

- Усов, ты хоть бы при мне такого не говорил! – вспылила Лариса Викторовна.

- Я, Лариса Викторовна, при Вас потому так смело и говорю, что в первую очередь ценю в Вас человека, - робко защитился я.

            Следующие двадцать километров мы ехали молча. А на двадцать первом Лариса Викторовна взорвалась не на шутку:

- Ну, Усов, ты меня ещё плохо знаешь!..

            Двадцать километров дороги Лариса Викторовна, борясь с тряской, держала в одной руке «Женщину» а в другой «Человека» и пыталась определить что тяжелее, жизненно важнее. В конце концов, победила «Женщина». О «Человеке» до конца пути и не вспоминалось.

 

 

Влюбчивый хам

 

            Называть его можно по-разному: главврач, врач, «какой там врач?», «совсем не врач», Анатолий Иванович и т.д. Но если попробовать (следуя гоголевским рецептам) описать его одной  чертой, то лучше всего к нему подходит слово «Хам». Он не просто хам, а Хам с очень и очень большой буквы. И вот этот Хам имеет одну слабость: втюхивается в новых сотрудников, независимо от их пола, как институтка, переполненная гормонами любви. Он возводит их на пьедестал, ставит всем в пример, а уж как возмущается, если кто-то не проявляет должного трепетанья к предмету его страсти! Интересно, что любовь Хама - словно зонтик: объект влюблённости превращается в единственный островок, свободный от изощрённого хамства. Но Хам есть Хам; он быстро разочаровывается; ему становится стыдно за свою слабость. И тогда, словно желая зачеркнуть нечаянно вырвавшееся слово, он выливает на голову своей недавней привязанности всю скопившуюся черноту крепчайшей концентрации. Убедившись, что объект уже невидим под скопищами грязи, Хам начинает искать себе новую любовь.

 

 

Сволочь

Мужчина к женщине приходит.

Снимает шляпу и пальто,

И между ними происходит,

Я извиняюсь, чёрте-те что.

И. Иртеньев

            Он забежал к ней на минутку, по делу. Решили вспрыснуть встречу и, как это часто бывает, минутка переросла в часы. Она быстро накрыла стол, достала бутылку водки. Выпили. Захмелели. Поговорили, как старые друзья. И всё бы ничего, но в сантиметре от донышка бутылки сработал старый закон: баба пьяная – п…а чужая.

Он соображал достаточно трезво, – подумаешь, бутылка на двоих! Терять старого надёжного друга, ради одной сомнительной секс-авантюры, ему явно не хотелось. Но капкан захлопнулся! – отказать, значит нанести ей жестокое оскорбление, как женщине. Всякие разговоры, объяснения тут бесполезны! Выходило, что вырваться из западни можно было только разорвав узы дружбы.

            Кратковременную панику он заел бутербродом. А тут как раз пришла спасительная идея. Спасительной эта идея могла показаться только на краю пропасти, - в нормальной ситуации он бы отверг её, как чрезвычайно рискованную.

            Сделав вид, что поддался её чарам (хотя это было и не просто – она была для него женщиной, другом, - но не бабой!), он быстро перехватил инициативу в свои руки и …поймал её на рефлексе: она, убедившись, что он начал «штурм», невольно заняла отработанную тысячелетиями женскую позицию: «А может не надо?». Тут-то он и подсёк! Мол, раз ты считаешь, что не надо – значит не надо! – хоть и сильно хочется. Главное, что теперь (пусть чисто формально!) решение об отказе от секса принадлежало ей!

            Несколько минут её коллапса он использовал для отхода, соблюдая все рамки приличия. Уже когда он был на пороге, у неё вырвалось:

            - Ну и сволочь же ты!

            Несмотря на то, что он стал в её глазах сволочью, друзьями они остались, - даже в большей степени чем раньше.

            Спустя какое-то время, он рассказал эту историю другой женщине-другу, умолчав последнюю фразу. Но та, другая, сама её произнесла, в качестве комментария.

 

 

Спектральный анализ

 

Каждый Охотник

Желает Знать Где Сидит Фазан

            Как бы не гневалась тёща, какие бы усмешки не посылала в мой адрес, в глубине души она меня всецело принимает и, как это ни странно звучит, с радостью смиряется с моим существованием в качестве её зятя. То же, но короче: презирая меня, она втайне гордится собой. Считать с её души сей набор, было для меня достаточно просто. А вот разобраться, понять, объяснить!.. тут я на какое-то время безнадёжно застрял. Глаза мне открыл его величество Случай.

            Как все пожилые люди, тёща любит поговорить сама с собой. И вот, после того как я (каюсь! каюсь!) подслушал одну из таких бесед, - всё стало ясно как божий день. Дело в том, что тёща определяет меня как …кару божью за её грехи, посланную уже на этом свете, дабы ей не привелось мучиться на том. Вот так. Ни больше, ни меньше. Расшифровать радугу тёщиных чувств ко мне стало куда как легко. Правда на классическую семицветную она не распыляется, но пятицветка вырисовывается чётко:

Карает Ослушников Жутким Зятем Господь.

            Вернёмся к началу, ибо теперь многое понятно: тёща презирает меня как палача, но гордится тем, что Господь благодушен к ней и даёт возможность войти в рай со всеми удобствами.

 

 

Порода

 

Иногда, чтобы лучше выразить, то что собираешься выразить, бывает полезно сравнить людей с животными. Причём, в этом нет никакого желания обидеть кого-либо! Просто так удобней. В математике подобный приём называется проекцией.

            Было дело: работал я в охране. Два поста по два человека. Ночью вдвоём на одном посту делать особо нечего; напрашивается мысль: «Почему бы по очереди не поспать?». Официально сон на рабочем месте не разрешается, но куда девать здравый смысл?!

            Как-то две ночи подряд была проверка. В первую ночь проверял зам начальника: заглянул во все щели явно стараясь налететь, схватить, укусить. Так злобная дворняга, захлёбываясь от самозабвенного лая, кидается на всех прохожих – это единственный доступный для неё способ проявить себя в мире. Во вторую ночь проверял сам начальник службы: убедился, что на постах бодрствуют по одному человеку и, поблагодарив за службу, поехал домой. О двух, явно спящих, не было и речи. А ведь до каптёрки-спальни было всего пять шагов! Но, поднявшись ночью с тёплой постели, намотав на колёса своей машины порядочный километраж, потратившись на бензин, начальник службы не мог (в хорошем, благородном – увы, забываемом - смысле), не мог сделать эти пять шагов – порода!

 

 

Закон сохранения сонливости

 

            Пять утра. Клонит в сон. Чёртова работа!

Берусь писать.

Это самое длинное предложение, на которое я сейчас способен.

Любое время суток. Вы читаете эти строки. Вас клонит в сон.

 

 

Рыбалка

или

Не перевелись ещё богатыри на Руси

 

            Вытирая рты рукавами, три мужика выходят из придорожной пельменной. По их раскрепощённой весёлости, по светлому взгляду в будущее, видно, что выпили они изрядно, что деньжата на «продолжение банкета» имеются, и что пока можно, никуда не торопясь, посмаковать прелести момента.

            В общем, этакий выход богатырей: размять душу и тело, порезвиться силой молодецкой, чтобы потом вновь предаться застолью.

Надобно заметить: накануне прошёл мощный ливень, полностью затопивший придорожную канаву.

            О, читатель! знаю, знаю, что ты норовишь забежать вперёд, угадать, предсказать… Да и набор нехитрый: глубокая лужа и трое пьяных – комбинаций не так уж много. Но в дело вмешивается третий фактор: навстречу нашим героям идут трое (вот оно счастливое совпадение цифр!), трое мальчишек с рыбалки. Всё как положено: удочки, улов, счастливая улыбка на лицах. Один из богатырей, видимо Алёша Попович, выдаёт на гора замечательную идею. Былинные герои выделяют пацанам деньги на посещение пельменной, берут удочки и, предварительно нацепив на крючки ещё трепыхающуюся рыбу, садятся у придорожной канавы, имитируя рыбалку. Принятый на грудь алкоголь открывает в наших героях поистине богатырские актёрские таланты. Доведись Станиславскому увидеть этот спектакль, он не кричал бы: «Верю!».

- Не верю! Не верю, что это простые смертные! - так могут играть только боги!!! – вот что сорвалось бы с его уст.

Описывать дальнейшее – заниматься литературным самоубийством. Однако, замечу: многочисленные прохожие реагировали на рыбалку в луже в широчайшем диапазоне! Чтобы дать об этом хоть малейшее представление, потребуется объём Библии. А самыми благодарными зрителями были, конечно же, три хлопца, снабдившие актёров-богатырей необходимым реквизитом.

 

 

Не сожжённый мост

 

            Эту историю мне рассказал Пётр Леонидович Невский.

            Двое по пьяне решили бросить курить. Правда сделали маленькое исключение: если где в гулянке, то за компанию, дабы не выглядеть белой вороной, можно сигареткой подымить. А так, ни-ни. Один из этих двоих был человеком слова и чести, второй – прохвост каких мало. Проходит два месяца. Человек Слова звонит Прохвосту и начинает без предисловий:

- Договор о не курении, который мы с тобой заключили, я разрываю в одностороннем порядке.

- Почему?! – громко возмущается Прохвост, стряхивая пепел с сигареты.

- А ты помнишь, какой пунктик мы вставили в сей исторический документ? Если где в гулянке, то за компанию, дабы не выглядеть белой вороной, можно сигареткой подымить. Так вот, я как хочу курить, - ищу где бы выпить; скоро алкоголиком стану!

 

 

Известный анекдот

 

Звонок. Мужик открывает дверь; там стоит Смерть и предъявляет ему табличку с надписью «Послезавтра» (чёрная метка!).

Звонок. Мужик открывает дверь; там стоит Смерть и предъявляет ему табличку с надписью «Завтра».

Звонок. Мужик открывает дверь; там стоит Смерть и предъявляет ему табличку с надписью «Сегодня».

Звонок. Мужик открывает дверь; там стоит Смерть и предъявляет ему табличку с надписью «Вчера».

Мужик оказался честным человеком. А поскольку честность в первую очередь подразумевает честность перед самим собой, он понял (Да! да! честность - помогает понять, более того: она - необходимое условие понимания), мужик понял, что теперь уже не имеет значения придёт завтра Смерть с очередной табличкой или не придёт. Главное в другом: она права! За истёкшие три дня зловонный огонь ожидания смерти выжег в его душе всё живое; нить, связующая его с жизнью перегорела и концы разлетелись в разные стороны. Что ему теперь жизнь?! – у него нет на неё ни сил, ни желания. Он умирал по частям.

            Он умирал по частям, ибо таков механизм действия страха: чем больше страшишься, тем больше впускаешь в душу источник страха.

 

 

Ветеранам одного брака посвящается

 

            Мне не раз приходилось слышать, как люди, прожившие долго в одном браке, кичатся этим. Вот, дескать, как надо, по человечески-то. Одна любовь на всю жизнь! и так далее. Но всегда, всегда! это оказывалось ложью. В их жизни без труда обнаруживались моменты выбора: остаться ли с прежним супругом (-ой) или искать нового. Если нового, то неизбежны: грязь развода, делёж имущества, квартирный вопрос, грядущие проблемы по оси отчим – дети. А если остаться с прежним супругом? Тогда всего одна проблема: Он. И только! Поддавшись убедительной наглядности цифр, многие отдают предпочтение прежнему супругу, по существу заново вступая с ним в брак («заново» - ещё и потому, что, как правило, прежний внутренний образ супруга в это время перерождается в более нынешний, более настоящий, который не хуже и не лучше – он просто другой). А со стороны всё это выглядит как «всю жизнь и в горе, и в радости…»

 

 

Сон Невской

 

            У Невских была собачка, купленная по настоянию детей. Надо ли говорить, что дети поиграли с собачкой дня три и самым бесцеремонным образом бросили её на попечение старших членов семьи? Те собачку аккуратно кормили, выгуливали, любили. Идиллия. Правда щенок всё время норовил покусать ножки мебели да излохматить шторы, но это ничего – не царские палаты. Любовь к четвероногому другу безоговорочно перевешивала маленькие сопутствующие неприятности.

            И вот снится как-то Татьяне Васильевне сон.

            Собачка пропала. Все сбились с ног, но выйти на след так и не смогли. Решили новую собачку не заводить – второй такой очаровашки быть не может. Вскоре накупили дорогой мебели, развесили шикарные шторы, портьеры (возможно это одно и то же - не знаю; заглядывать в словари не буду – не тот случай). В общем, обставились со вкусом. И вдруг неожиданно собачка нашлась.

            Немая сцена.

            Конец сна.

            Мне остаётся добавить, что собачка ненадолго пережила тот сон – её усыпили.

 

 

О бисере

 

            - Не мечите бисер перед свиньями, - завещал Христос. Всю жизнь спотыкаюсь об этот камень. Уж каких только свиней видеть не приходилось! а токмо всё не впрок: вновь и вновь рассыпаю бисер перед их рылами. Похоже, что свинопедия человеков – книга без конца. Христос, думается, это и сам понял, когда толпа (недавно певшая ему «Осанна!») кричала Пилату: «Распни его! Распни!».

            О, как! Ловко я себя поставил рядом с Христом! Мол, одинаково от свиней страдаем. А хоть бы и так. У Вас разве по-другому?! То-то же. В каждом есть и Христос, и свинья. Просто свой бисер много жальче чужого: над своим подолгу плачем, а по чужому проскакали и не заметили. Поройтесь в памяти.

 

 

В автобусе

 

            Две женщины сцепились из-за какого-то пустяка, но ругались не пустячно, не спустя рукава: вкуса, энергии, творчества было хоть отбавляй. Одна из них, всецело отдавшись схватке, чуть не проехала свою остановку; вторая, оставшись без противника, вспомнила, что ещё не заплатила за проезд. Но распалённое сердце требовало боя, и безошибочно нашло его. Женщина стала совать деньги под нос пассажирке, у которой были заняты обе руки. Та в свою очередь казалось только и ждала повода. Новый скандал, по буйству красок, сочности образов, по широте пожеланий, явно затмил предыдущий. Обе соперницы в бешеном темпе жалили друг друга своими языками-шпагами. Стоявший рядом мужчина, бог весть с каких побуждений, то ли заметил, то ли спросил:

- Почему женщины в транспорте такие агрессивные?!

На что задира, ведущая вторую дуэль кряду, мгновенно выпалила, ничуть не сбавляя напора на главном направлении:

- Зато они гораздо менее любопытны!

Этого сверх быстрого и удивительно точного выпада, хватило для того, чтобы мужчина больше не показывал признаков жизни. А над его похороненным вопросом неустанно звенели мушкетёрские клинки и реял благородный флаг могучего Портоса: «Я дерусь, потому, что я дерусь!».

 

 

Диалог

 

- Здравствуйте! Рад Вас видеть!

- Такая же фигня.

 

 

Арифметика бухгалтера

 

            Демидов, Мифодий и я забежали перекусить в пельменную. На выходе натыкаемся на мою жену. Для дальнейшего полезно заметить, что по профессии она бухгалтер. Обращая на моих спутников ровно столько внимания, сколько обязывают правила вежливости, жена пристально изучает меня на предмет алкоголя. Ничего не увидав и не унюхав, она пытается хотя бы услышать:

- Признавайтесь сколько выпили!

- Не пили совсем.

- Не врите!!

- Да не пили мы!

- Так я вам и поверила, что вы полчаса сидели тут как два дурака втроём!!!

 

 

Дела добрые

 

            Спешу в роддом; до автобуса полчаса; как бы чего не забыть. Нервы взвинчены; душа поёт; тело летает. Ещё бы: у меня родилась дочь! Уже на пороге тёща пытается вручить каких-нибудь гостинцев. Всё ею предлагаемое идёт вразрез либо с инструкцией роддома, либо со здравым смыслом. Но тёща горит неукротимым желанием внести свою лепту. Показываю на часы. В отчаянии тёща достаёт из кармана две затасканных карамельки и переселяет их в мой карман.

- Хочешь Наталье передай, - хочешь сам в дороге съешь.

            Минут через пять, после посещения роддома, я встретил Демидова. Выпив бутылку, мы уже вдвоём пошли в роддом, наивно пытаясь зажевать алкогольные пары тёщиными конфетами. Наталья в два счёта нас рассекретила из окна второго этажа.

            Проходит два дня. Ситуация меняется: теперь тёща едет в роддом, а я остаюсь дома. Исходя из соображений этикета, терпеливо дожидаюсь у двери пока тёща выйдет. Её сборы – если не вечность, то уж тысячелетие точно. Наконец тёща ногой на пороге. В этот момент я понимаю что чувствовал атлант, передавая Гераклу небо. Когда дверь уже почти закрылась, тёща неожиданно оборачивается и спрашивает в щелку:

- Сергей, у тебя есть жевачка или что-нибудь такое… ну чтоб в автобусе не тошнило?

- Нет, - растерявшись от неожиданности напора, мямлю я.

- А две конфетки, что я тебе давала? Где они?!

            Финальная сцена.

            «Ревизор» отдыхает.

 

 

Странный порок

 

            Идёт по жизни человек, и собирает в мешок всё дерьмо, попадающееся ему на пути (а то ещё и порядочный круг сделает, - лишь бы побольше лепёшку подобрать); наклеивает на собранное дерьмо ярлыки (время, место, обстоятельства…); бережно несёт мешок на своих натруженных плечах; на привале развязывает его, смакуя, перебирает содержимое, сверяет по реестру (ревизия!); и снова: собирает, наклеивает, пересчитывает, сортирует…

            Не думайте, что за свою деятельность он получает какое-то вознаграждение, - всё держится на голом энтузиазме!

            Конечно, - это аллегория. Притча. Но притча – наипрозрачнейшая! И речь в ней идёт о злопамятных людях, кои суть (читайте притчу) дерьмоносы. Золотари по призванию. Им нравится сам процесс.

            Сразу за злопамятностью идёт мстительность. Мстительные идут дальше: они взамен собранного чужого дерьма щедро раскидывают своё. Именно таким был граф Монте-Кристо. А запутавшийся в дерьме пушкинский Сильвио! - помните, как он, горячо желая отомстить за одно оскорбление, вынужден был снести другое!

            Вот так посмотришь, посмотришь, и, даже не имея религиозных позывов, всем сердцем принимаешь слова Христа:

Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас.

И ум не сопротивляется, - он понимает: любить врагов, в конце концов, просто выгоднее, хотя бы с точки зрения чистоплотности.

 

 

Внезапное решение

 

            Начало стандартное, а именно: «Выпили мы изрядно».

            Выпили мы изрядно (Брусницына, Демидов, я (вот Вам минус местоимений: себя приходится писать с маленькой буквы)). На ночлег, в логово Демидова, шли уже ночью. Дабы избежать избитых метафорических оборотов, скажу просто: было темно. Пока мои спутники прикуривали, я успел спрятаться за какой-то куст, возможно желая пугнуть их.

- А где Усов? – обнаружила пропажу Брусницына – Серёжка!

Рычать зверем было ещё рано (дистанция большая), и я затаился как мышь.

- Серёжка, ты где-е?!

За пять шагов до моего укрытия подаёт голос и Демидов:

- Да пошли уже! Куда он к чёрту денется? Здесь ему идти больше некуда.

«Как это некуда?», - вспыхивает в моём мозгу, - «Домой пойду!». И забыв, что хотел испугать спутников, что до дома больше пятидесяти километров, что в сумке у меня лежит бутылка водки и пачка пельменей, я тихо выбрался из укрытия и отправился домой.

В семь утра меня подобрал рейсовый автобус; я был уставший, но счастливый: как хорошо когда есть куда идти!

 

 

Любовь и дружба

 

            Демидов влюбился. Он кинулся в пламя захватывающего чувства, даже не очертя головы. Очерчивать было некогда, да и… чем, собственно? Предки наши, кидаясь в бой, пользовались для этой цели ратным оружием - мечом то бишь. А тут… Пик любви пришёлся на канун дня рождения Демидова. Конечно, ему больше всего на свете хотелось провести его наедине со своей новой возлюбленной. Но как быть со старым другом?..

            Приглашение я получил в устной форме, по телефону. Его формальность, общая вялость не могли не почувствоваться. Так как мне всё было понятно, я стал сетовать на занятость. Ах! если бы Вы слышали с какой радостью, попирая все правила этикета (всё-таки это было приглашение), утешал меня Демидов:

            - Да ладно!.. чё там… не последний день живём! Ну давай, Серёжка, пока!

            На коротких дистанциях любовь всегда шустрее дружбы.

 

Пропуск

 

            Тем, у кого нет постоянного пропуска, для того чтобы пройти, требуется выписать пропуск разовый. А это означает: предъявить паспорт, подождать пока с него занесут данные в амбарную книгу, заполнят графы серенькой бумажки, которая и есть пропуск. Опаздывающим вся эта волокита конечно не по нраву. Они ноют, скулят, возмущаются, нетерпеливо переминаются с ноги на ногу… ждут когда охранник соберёт детальку их судьбы. На несколько тысяч подобных нытиков пришлось лишь одно исключение – убийственная статистика! Бойкая, фонтанирующая  девица, вне зависимости от того опаздывает она или нет, всегда хватает без очереди пустой пропуск и начинает его заполнять на своё имя, так что охраннику остаётся в нём только расписаться. В предыдущем предложении смысл слова «очередь» плавает: очередь за пропуском есть, и порой немалая, но очереди желающих самостоятельно заполнить свой пропуск нет!

            Я стал приглядываться, чем же эта девица отличается от прочего люда? Ни у кого! ни у кого глаза не блестят такой любовью  к жизни как у неё! Этот мир – её мир. Другие ждут когда охранник выпишет пропуск, как жертва насилия ждёт когда её закончат насиловать; она же и в этом любит мир, и отдаётся ему как страстная любовница, не боясь взять на себя инициативу, не скупясь на ласки, не жалея силы для объятий…

            Интересно, что импотентов от жизни этот пример ничему не учит: они так и не понимают что «ад – есть сожаление о том, что уже нельзя любить». Ф.М. Достоевский. За точность цитаты не ручаюсь.

 

 

Храбрость за чужой счёт

 

            Бутько Владимир Семёнович, Карпенко Вова и его брат Санек (назвал всех так, как называю про себя) перекрывали у нас крышу, меняли потолок.

            Ситуация:

Мы с Саньком подаём брус; чтобы его принять Вове Карпенко надо либо пройти по шаткой доске, либо спуститься по лестнице, перетащить лестницу, вновь подняться по ней. Вова решает рискнуть. Когда одна его нога была уже на сомнительном пути, он решает подстраховаться нашим мнением:

- Выдержит?

Явно не желая дожидаться окончания более длительного манёвра, мы с Саньком в один голос закричали:

- Да, да! Конечно выдержит!

            Как в ультрафиолетовом свете определяются фальшивые купюры, так в присутствии Владимира Семёновича была видна фальшивость нашей уверенности, что доска выдержит.

Пояснение для тех кто не знаком с Владимиром Семёновичем: он бы никогда не стал

            а) перекладывать ответственность за принятие решения на чужие плечи;

            б) подталкивать кого-либо к рискованным действиям (хотя сам риска не чурается!).

 

 

Рассказ из пяти слов

 

            Одуванчика попросили оценить прелесть бури…

 

 

Страшная история

 

            Зашёл я как-то к Кощенковой в аптеку (она тогда работала зав. аптекой). Там в бытовке уже сидел Шемель, а перед ним стояла бутылка какого-то бальзама.

- Будешь? – спросил Шемель.

- Буду, - ответил я столь же коротко.

Лаконизм разговоров предвосхищающих выпивку, видимо объясняется боязнью пролить энергию не в то русло.

Опрокинув полную стопку тёмной вязкой жидкости, я понял что произошло нечто ужасное. Но в чём именно заключалось это ужасное до меня долго не доходило. Наконец подсознание определило сектор поиска: я уткнулся взглядом в этикетку на бутылке. Там было написано крупным сочным шрифтом: «Бальзам 40%», далее, мелким шрифтом цветом близким к цвету фона (мимикрия): «сухих веществ», и в самом низу, мельчайшим бледным шрифтом: «безалкогольный». Какой изощрённый садизм!

 

 

Под опекой дочери

 

            Когда дети дома, а жена на работе, мой отдых после ночной смены обычно выглядит так.

            Приняв душ, ложусь спать; лечу в бездну сна, едва голова коснулась подушки; проваливаюсь до запредельных глубин, в самую середину царства Морфея. И вдруг (знаю, что это будет, но всегда вдруг!):

- Папа, ты спишь?

Не перестаю удивляться, как этот тихий Полин голосок с поразительной лёгкостью возвращает меня в реальность. Я утвердительно киваю головой. И тут тихий голосок оборачивается звонким криком над моим ухом:

- Я вам казала тихо!... Папа спит!

Так Полинка призывает к порядку Катю с Родиком. Надобно заметить, что шум, производимый последними, на несколько порядков ниже Полиных призывов к тишине.

            Я снова проваливаюсь в сон, но теперь уже не успеваю далеко улететь, - мой сон стал предметом Полиных забот. Всё чаще и чаще она спрашивает:

- Папа, ты спишь? - и пронзительно, с упоением - Я кому казала тише!? Папа спит!

Я начинаю вибрировать на границе сон-явь. В конце концов, не выдержав этой пытки, обречённо поднимаюсь. Отдых закончен.

- Здравствуйте, дети!

 

 

Очень сжатый рассказ

 

            Брусницына правила объявления в газетах. Среди прочих было и такое:

Производим перемотку электродвигателей в сжатые сроки.

На следующий день газета вышла с объявлением:

Производим перемотку электродвигателей в сжатые сраки.

Брусницыну лишили премии, а фирма, производящая перемотку электродвигателей в сжатые …, отметила большой рекламный успех.

 

 

Иллюстрация к Евангелие

 

            Вам приходилось заниматься прополкой картошки? Занятие, надо сказать, нудное, отупляющее. Даже самые добросовестные нет-нет, да и срубят неприметный картофельный кустик. Естественно: чем куст больше, чем он раскидистей и здоровей, - тем больше у него шансов остаться в живых.

Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет.

Евангелие

            Не устаю поражаться универсальностью учения Христа!

 

 

Не хвались на рать идучи

 

            Дело было в Речной участковой больнице. Андрея Сухорукова обидели. Он жил в гражданском браке и его пасынку не дали новогодний подарок. Разошёлся Андрюха не на шутку. Пока шла утренняя планёрка он метал громы и молнии, кружа возле кабинета главврача.

- Да я его…всё скажу…найду правду…как людям в глаза смотреть будет…

Наиболее сердобольным уже было жаль главврача, который сейчас должен будет  попасть под молох Андрюхиного гнева. Наконец, планёрка закончилась.

- Где бы я ни работал, везде подарки дают, а у Вас не дают…, - сбивчиво, но громко начал Сухоруков свою заготовленную речь.

- Тише. Тише. Тише. – шёпотом отвечал главврач – Андрюша, у меня хлопот выше головы, все орут, требуют, угрожают, а тут ещё ты врываешься… Ну откуда я знаю, что там с этими подарками?!

            Через пять минут в кабинет заносят подарок и вручают Сухорукову. Главврач, выкладывая в голосе всю нежность на которую способен, ставит в разговоре точки над «i».

- Ну вот, Андрюша, зря ты говоришь, что тебя везде ебут, а у нас не ебут…

Передёргивание было очевидное, но уж больно лихое, да ещё и в рифму (дают – ебут)! На Сухорукова жалко было смотреть. Выиграв не такой уж нужный ему подарок, он проиграл весьма значимый для него бой. Да какой там бой! он и завязать то его не сумел – слишком разные весовые категории.

 

 

 

Художник поневоле

 

            Спору нет: таких хамов, как Овчаренко, днём с огнём не сыскать. Но энергия тонких движений накапливается даже в нём, а накопившись она ищет через что можно выплеснуться. И здесь возникает проблема: через грубость и быдлость она (энергия тонких движений) проявить себя не может, как не могут себя проявить ароматы духов через канализационную трубу. Вот и приходится хамам для таких случаев иметь сбросной клапан. В частности у Овчаренко такой клапан срабатывает либо когда он находит удивительно точное слово, метафору, либо когда он очень удачно пародирует кого-либо. Приведу пример первого случая.

            Узнав что я решил расторгнуть свой первый брак, для того чтобы тут же сойтись с другой женщиной, Овчаренко молча смотрел на меня минуты две и вынес свой диагноз-комментарий:

- Примурлыкала.

 

 

Красиво жить не запретишь

 

            Смелость где-то пересекается с красотой; она  есть определённая форма красоты, росчерк молнии на затянутом небосклоне, бросок против течения, отрицание всего косного, привычного… Продолжать можно бесконечно долго, но я хотел привести один маленький пример, в котором смелость окрашивает вроде бы не совсем благовидный поступок. Но!.. коэффициент самодостаточности у смелости, как и у красоты, весьма и весьма высок.

            Рабочий день подходил к концу. Мужики решили что уже можно бы и выпить. Гранёный стакан пошёл гулять по кругу. Когда очередь дошла до самого разливающего, неожиданно, как из-под земли, появился начальник цеха, славящийся своим крутым нравом и абсолютной нетерпимостью к пьянкам на работе. В одной руке у мужика был стакан с водкой, в другой – кусок чёрного хлеба, наполовину ставший сухарём.

            Итак, ситуация обрисована. «Что сделали бы вы на месте  Бени  Крика? Вы ничего бы не сделали. А он сделал.»

            Мужик принял спокойную, естественную позу, и с видом человека решившего перекусить, стал откусывать хлеб и запивать его водкой, выдавая оную за воду. Все замерли, устремив взгляды на мужика (и тем самым выдавая его). Впрочем начальник цеха был отнюдь не дурак, и сам, без подсказок, легко разобрался в ситуации. Из уважения к красоте он дождался когда стакан опустеет, после чего высказал свою позицию:

- Эх, наказал бы я тебя, если б ты …не выпил.

 

 

Любовь к жизни

 

            Ей была обещана жизнь. Обещана самим фактом её появления на свет. Но вместо этого её постоянно окружал мрак, затхлый воздух, скрип ржавых дверных петель, злые голоса чужих жизней. И вот сегодня всё зашевелилось, закачалось, пришло в движение. Воздух стал другим. По каким-то неуловимым приметам она чувствовала, что жизнь совсем рядом. Вот она ощутила прикосновение чьих-то тёплых пальцев. Пальцы схватили её, ударили головой о шершавое, и …она ожила!  Жадно глотая воздух, она восхищённо глядела на мир. Ведь ей жить в этом мире. И ей уже нравилось жить в этом мире! Ей очень хотелось обнять мир, согреть его своим теплом (она была уверена, что миру очень нужно её тепло, что мир не может обойтись без её любви!)… Но тут пальцы, обожженные её жаром, дрогнули и она полетела в грязь, ничего не понимая, и никого не упрекая…

           

 

 

Душа рыбака

 

            Летом мы всей семьёй нагрянули в гости к моей тётке. Поскольку муж её (в дальнейшем: «дядька») заядлый рыбак, то рыбалки мы, конечно же, избежать не смогли (хотя, лично я предпочёл бы лишний раз сходить на болото). Встав ни свет ни заря, мы лихо оттопали километров шесть, под бравурный марш дядькиных рассказов о необыкновенных уловах, об удивительных случаях, сопутствующих рыбалке. После прослушивания этого ликбеза, не поймать рыбину килограммов в десять нам было вроде уже как и неудобно. Озеро оказалось сказочно живописным. Описывать не стану, - это надо не увидеть, не услышать, а прожить. Замечу только, что рыба выпрыгивала из воды стаями.

- Играет, - пояснил дядька.

Но вот беда! – на крючки глупая рыба попадаться никак не хотела. Дядька не на шутку нервничал, но виду старался не показывать. С горем пополам наловили мы скромненький набор для ухи на одного человека. По дороге назад мы с женой старались делать вид, что не заметили провала, мол, улов как улов. Но уж больно пойманная рыба не сочеталась с рыбой из дядькиных баек, ни по качеству, ни по количеству. Дядька был безутешен. Уху он варил уже дома, без конца повторяя:

- Разве это уха?!

Чтобы как-то загустить блюдо, пришлось пойти на кощунство: добавить в уху крупу, что дядька никогда не делает. Через минуту с помощью тётки удалось выяснить, что добавленная крупа называлась «клей для обоев». Конечно же, дядька не хотел умышленно портить уху, но исстрадавшаяся душа не могла дальше выносить пытку и в отчаянии направила руку за клеем. Так поступает художник: убедившись, что картина никак не выходит, замалевывает её и выбрасывает.

            Остаётся добавить, что в тот же вечер дядька поставил рыболовные сети и на следующий день угостил нас отменной ухой.

 

 

Дружба ради …дружбы

 

            Покойники таскают за собой покойников; покойники поздравляют друг друга с юбилеями, церемониально ходят друг к другу в гости. Покойники пьют за здоровье и процветание покойников. Покойники преисполнены гордости оттого, что они …покойники.

            Вы думаете это кошмарный сон? фильм ужасов? мистические измышления? Отнюдь! Это то, что окружает нас каждый день! Это о нас, имеющих, пока, в известной книге лишь одну запись: о рождении. О нас… о нас… тут уж не отвертеться. Почему мы так держимся за старые, отжившие связи? Что нам в них? Упорно и безголово пытаемся втиснуть в настоящее манекены прошлого! Мы уже не те! Они уже не те! Да, те были близкими, родными, живыми и страстными! но нынешние – чужие и холодные. Дружба с манекенами очень даже небезопасна: мы не осознанно, в унисон сами становимся манекенами, пытаемся войти в свой давешний образ. Нам, тогдашним, было хорошо с теми прошлыми. Но эти – не они! Эти – их напоминания; за призраками прошлого мы упорно не видим настоящих. Вот и получается: манекены дружат с манекенами. В этой дружбе нет жизни – одна механика, нет смысла – одна лишь форма. Не отрекаясь от косного, невозможно двигаться к новому, к живому. Иисус предупреждал об этом: он, всё время вещавший о любви, вдруг говорит о ненависти:

если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником

Евангелие

Иисус употребляет очень сильное слово, чтобы подчеркнуть важность сказанного. Любой сведущий в диалектике, без труда разглядит здесь контуры закона отрицания отрицания. Отрицание очерствевшего прошлого необходимо, чтобы подниматься по спирали, а не елозить по кругу. Всё это, конечно, азбучные истины… но вот в чём штука: умелое применение азбучных истин – архисложная наука!

            Упаси Вас Бог, думать, что я против настоящей дружбы! Я кричу лишь о том: зачем ходить в одной упряжке с памятниками?! Это почище рака, лебедя и щуки…

            А ведь под маской трупа может  оказаться настоящий живой друг.

 

 

Контуженный медными трубами

 

            Что ни говори, а Виктор был шустрым парнем; элегантности, добродушия, остроумия, открытости было в нём хоть отбавляй. Было… К сожалению теперь Виктор бомж: безвольный, ничего не хотящий (кроме рюмки самогона), грязно одетый человек. Вести беседу с ним тяжело: пропитая память отказывается ему служить и он перепрыгивает с темы на тему, постоянно теряя нить, забывая нужное слово, не умея вложить даже малюсенькую эмоцию в предмет разговора. От былого Виктора не осталось и следа. Это два абсолютно разных человека. Но между ними был ещё один Виктор, этакий преуспевающий деляга стремящийся пополнить собой ряды новых русских. С молодым Виктором я общался достаточно долго; с нынешним Виктором общаюсь и теперь, правда всё реже и реже; а вот с крутым делягой я виделся всего раз, но рассказать об этой встрече, думаю, стоит.

- Виктор, привет!

- Привет, привет, - снисходительно отвечал холеный мужчина, пробегая ироничным взглядом по моему простецкому деревенскому наряду. Сам-то он был разодет с иголочки: дорого и со вкусом. Дружеский тон он явно не принимал, но я упорно не хотел замечать невесть откуда взявшейся в Викторе чопорности. Разговор шёл в разных плоскостях. На моё тарахтенье Виктор словно спичкой из зубов выковыривал немногочисленные слова и лениво швырял их куда попало. Мол, кому надо тот поймает. Мне пора было уж и обидеться. «Да мало ли что в жизни бывает», - подумал я – «Может у человека неприятности какие… или просто плохое настроение… лучше отложить беседу».

- Виктор, запиши мой телефон.

Виктор полез во внутренний карман плаща, в котором блеснула золотистая авторучка торчащая из записной книжки. Но ни то, ни другое он из кармана не извлёк; к моему удивлению в руках у Виктора оказался …калькулятор.

- Мне сейчас записать нечем, ну да ладно, давай свой номер, я его на калькуляторе наберу, и если он по дороге не отключится, то в банке я твой телефон запишу.

Так красиво меня ещё не посылали! Добавив напоследок, что он очень уж спешит в банк, Виктор неторопливой, важной походкой продолжил свой путь, не попрощавшись, и ни разу не назвав меня по имени.

            Позже я узнал: его, что называется, подставили. Удар был сильным, но всё-таки далеко не смертельным. Для молодого Виктора это было бы даже не испытанием, а приключением; увы, Виктор, оглушённый медными трубами, не смог начать всё сначала.

 

 

Друг детства

 

            Юрка был младше меня года на три. К десяти годам он уже славился своим бесстрашием. Походы по чужим огородам, драки, мыслимые и немыслимые трюки – всё это было для него семечки. Но!.. его бесшабашная храбрость, абсолютная уверенность в своих силах имели очень чёткие границы своего ареала обитания. За их пределами Юрка был феноменально робок. Вот два образчика:

1.         Всякий раз, слушая новую песню, Юрка спрашивал меня:

- А эта музыка хорошая?

И потом оформлял мой ответ как своё мнение.

2.         Даже когда Юрке срочно надо было что-то купить, он приходил ко мне и терпеливо ждал, чтобы я пошёл с ним в магазин. На все мои призывы, типа: «купи сам», он неизменно спрашивал:

- Ну и что я там скажу?

- Подашь деньги и скажешь что тебе надо и сколько!

- Ага, - обнаруживал подвох Юрка – я скажу: «дай мне то-то и то-то», а она (продавщица) ответит: «пошёл на фик!». Нет, лучше ты купи!

Юрка был идеальным наглядным пособием по теме: «Человек, со всем своим набором качеств, накладывается на действительность неравномерно: где пусто, где густо, где так себе».

 

 

Ох уж этот Мишка!

 

            Одно время он страдал оттого, что на его компьютере стоял очень уж убогий жёсткий диск. На покупку нового диска жена категорически отказывалась выделить деньги. Мишка не шибко вдавался в её финансовые расчёты; он понимал лишь одно: новенькие объёмные жёсткие диски заполонили собой мир, но ни один из них жена не хочет пустить в дом, как частенько не пускает за порог его друзей-собутыльников.

            Напряжение росло.

            Пробой случился в новогоднюю ночь:

- Люба, мне кажется я люблю другую женщину. Наверно, я уйду жить к ней.

Перечитайте это заявление несколько раз. Комментарий к этим «кажется» и «наверно» можно было бы развернуть на десяток страниц. Но зачем?  Просто сравните с честным классическим:

- Я люблю другую женщину. Я ухожу к ней.

            …Вскоре Мишка заполучил новый жёсткий диск и ему показалось, что всё-таки жену он любит больше и наверно останется жить с ней.

 

 

Женское начало

 

            Кате шесть лет. Дабы побудить её интерес к чтению, рассказываю ей о казусе, якобы произошедшим со мной.

- Раньше мы с твоей мамой работали в одной организации; я – кладовщиком, твоя будущая мать – бухгалтером. Однажды, когда я очень торопился, она подсунула мне какую-то бумагу, уверяя, что это приказ о премии. Читать было и некогда, и лень, а посему я быстренько расписался и побежал. Оказалось, что я расписался …в свидетельстве о бракосочетании. Вот так я женился на твоей матери.

Катя с минутку сосредоточенно подумала, по её лицу пробежала радуга эмоций, глаза заискрились и с губ слетело восторженное:

- Клёво!

 

 

Жизнь луковая

 

Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы.

Евангелие

            Эту весьма поучительную историю я слышал от Кощенкова.

            В зимнее время тётя Галя (мать Кощенкова) время от времени перебирала лук; хороший убирала подальше на хранение, а плохой оставляла для еды, дескать, съедим этот, а уж потом и за хороший возьмёмся. Но пока съедался бракованный лук, хороший успевал изрядно подпортиться. Приходилось вновь перебирать. И… и всё повторялось по кругу. Хороший лук они так всю зиму и не ели.

            А сколько людей точно так же относятся к жизни: «вот сейчас потерпим, а уж потом заживём…»!? Никогда! никогда этого «потом» не будет, если человек не может жить «здесь» и «сейчас»!

 

 

Сума перемётная

 

            В пору своей городской жизни, Юдаев был комсомольским секретарём. К нам в деревню он перебрался уже ярым демократом, антикоммунистом. Однако, все его демократические идеи вскоре полетели в отхожее место: Юдаев взалкал духовности и вдруг стал …буддистом. Да ещё каким! Думается, что сам Сиддхартха Гаутама шарахнулся бы от такого фанатизма и передумал бы становиться Буддой. Накопив несколько чемоданов книг по буддизму, Юдаев разочаровался в оном. Забавно, что всю вину он взвалил на Рерихов, дескать это они поманили, подтолкнули, обманули, ввели в заблуждение…

Поиски «духовности» продолжались.

Сегодня Юдаев с головой нырнул в православие. Бедное православие! хранящее в своих недрах такое «сокровище». Отчего такой скепсис? Да оттого, что подобные метания из стороны в сторону возможны лишь при небольшой душевной массе. Именно масса служит гарантом инертности. Сравните, хотя бы, теннисный шарик и пушечное ядро. Совершая в своих поисках немыслимые зигзаги, Юдаев не мог понять простого: духовность – есть вещь внутреннего, а не внешнего порядка. Если человек вырос хилым и хлипким, то ни какие книги, ни по самбо, ни по карате, ни по дзю-до не дадут ему силушки богатырской. Но вот что любопытно: на всех этапах «духовного роста» Юдаев всегда привязывал у своей калитки злобного пса. Случись проходящему  ребёнку попросить помощи, - это не Юдаеву. К любому другому! но не к Юдаеву. А ведь Христос говорил:

Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает.

Евангелие

Но уж видно очень нужно Юдаеву иметь между собой и миром злобного цепного пса. Как-то это не по-комсомольски, не демократично, идёт вразрез с учением Будды и уж совсем не по христиански!

            Добавлю родственный пример. Наш нынешний деревенский батюшка раньше был парторгом. Так вот: за его сплошным высоким забором тоже бегает свирепый пёс! Сунешься по простоте душевной к батюшке с неотложным богословским вопросом, - попадёшь в пасть к лохматой зверюге. Вот так то.

            Что-то во всём этом есть «ускользающее от определения, но понятное взору» (Лермонтов).

 

 

Высший пилотаж

 

            На коньке крыши два мужика смачно пьют водку. Их громкие голоса разносятся далеко, рюмки звенят подобно колокольчикам, на лицах снисходительность к непосвящённым и сознание своей избранности. Картина так завораживает, что не сразу замечаешь как по двору мечутся их разъярённые жёны, посылая на крышу проклятия и угрозы, а на небеса мольбы и жалобы. Но поскольку крыша и небеса находятся в одном направлении, неразбериха получается полнейшая. Пока на небесах пытаются разобраться в этом коктейле слов, мимики и жестов, мужики всем своим видом дают знать: главные роли здесь играют они, и уж, во всяком случае, аляпистая массовка их мало интересует. Впрочем, массовка вскоре заходит в дом, так и не дождавшись ответа ни с крыши, ни с небес. А мужики с явным удовольствием поглядывая на каждую птицу, пролетающую ниже их, ещё долго продолжают пить, с толком, с чувством, с расстановкой…

 

 

Читая Ходасевича

 

            Можно приготовить самое замечательное блюдо, но стоит его пересолить, и оно будет несъедобно. Так и Ходасевич: умён, глазаст, изыскан, неожидан, тонок… одно беда: всё это великолепие залито желчью до краёв…

 

 

Ох уж эти читатели!

 

Мне бы строчить романсы на вас - доходней оно и прелестней

В.В. Маяковский

- Где тот священник, который мне, наконец, моих стихов не отпустит? – вздыхала Марина Ивановна Цветаева.

У меня таких проблем нет: не принимают, не отпускают, не прощают. Хотя поначалу, пока читают про общих знакомых, всё очень даже благопристойно:

- И как ты точно это подметил!.. Ишь глазастый какой!.. Талант!.. Самородок!..

Дифирамбы поют. Но как только узнают в рассказе себя… Всё!.. Читают не рассказ, а гнусный донос. Ну и понятно: обиды – выше крыши. А дальше, чтобы не вносить в свой внутренний мир раздора и сумятицы, поступают гениально просто: объявляют автора бездарным писакой и большой сволочью. Оно и понятно: легче изменить пару знаков во внешнем мире, чем ворошить своё нутро. Почему-то никто при этом не задумывается, что сам факт обиды в таких случаях говорит о многом: значит срезонировало, отозвалось, узнало самое себя, проявило ту часть, которую и замечать-то в себе не хотелось! Ну как тут не вспомнить гоголевское:

Да, мои добрые читатели,  вам  бы  не хотелось видеть обнаруженную человеческую бедность. Зачем,  говорите  вы,  к чему это? Разве мы не знаем сами, что есть много  презренного  и  глупого  в жизни? И без того случается нам часто видеть то, что вовсе  не  утешительно. Лучше  же  представляйте  нам   прекрасное,   увлекательное.   Пусть   лучше позабудемся мы! "Зачем ты, брат, говоришь мне, что  дела  в  хозяйстве  идут скверно? - говорит помещик приказчику. - Я, брат, это знаю без  тебя,  да  у тебя речей разве нет других, что ли? Ты  дай  мне  позабыть  это,  не  знать этого,  я  тогда счастлив".

            У меня к подобным читателям лишь один маленький вопросик:

- Куда прикажете девать ворох лавров, которыми вы так легкомысленно увенчали мою бедную голову?! Мне лично этот мусор не нужен.

            В оконцовке хочется придумать афоризм, типа: «Готовый льстить, - готов обгадить».

 

 

Невидимые оковы

 

            Тёща рванула к телевизору смотреть один из своих многочисленных любимых сериалов. В титрах я успел выхватить: «двести сороковая серия». О, ужас!.. Сколько человеко-часов убито по стране!.. Сколько жизней из них можно сложить?! Да это ж настоящая машина смерти!!!

            Не знаю, как всё дальше развернётся, но думается, что если у людей уж совсем не будет денег, то правительства (в смысле: реально правящий класс) будут бесплатно поставлять телевизор в каждый дом. В конце концов, им это просто выгодно.

Что там «Освенцим» и «Бухенвальд»?! – грубые, неэффективные поделки.

Всплакнём об узниках, живущих рядом с нами

Амнистии не будет им вовек.

Их даже не снабдили номерами;

Одно им имя: телечеловек!

 

 

Мороженное

 

            В так называемые застойные времена, на самом деле повсюду были большие очереди, в том числе и за мороженным.       А тут выкинули эскимо на палочке. Хвост очереди – человек пятнадцать. Отвлекусь на секундочку, чтобы напомнить вам: времена были не только застойные, но и жутко целомудренные: не было ни секса, ни эротики - поцелуй в кинофильме считался актом разврата. Очередь доходит до молодой парочки. Девушка, одетая вызывающе, но со вкусом покупает одно эскимо.

- А мне? – удивляется парень.

- Мороженное и бананы – не мужская еда, - назидательно отвечает ему спутница и отходит от киоска, дескать, приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Очередь не сразу понимает подтекст сказанного, а когда понимает - редеет на несколько мужчин. Те делают вид, что и не собирались ничего покупать. Так… случайно оказались в этом месте в это время.

 

 

Из опыта

 

            В иных гулянках, бутылка – лучший собеседник.

 

 

Нет правды на земле…

 

            Боже мой, сколько вздора, глупости, вранья стараются сызмальства напихать в наши головы! Вот классическое: «Труд облагораживает человека». Какая наглая ложь! Я по природе человек не агрессивный, но если помахаю…

Умники, не придирайтесь! Раз пишу «помахаю», значит «помахаю». Авторское право, понимаете ли.

Так вот, я по природе человек не агрессивный, но если помахаю тяпкой, - зверею прямо-таки. Сегодня господь ниспослал идею, ритм, размер изящного, как мне показалось, стихотворения. Но сатана подослал тёщу, которой срочно понадобилось перекидать моими руками пару тонн снега. Перекидал. И какое после этого стихотворение?.. После этого мне как никогда становится близка философия портового грузчика: хочется вмазать стакан водяры, сесть за что-нибудь типа «Doom» и рвать, метать, крушить, мочить…

В общем, меня труд не облагораживает. Исключение? Вряд ли. Сдаётся мне, что у этого правила слишком много исключений. А раз так…

 

 

Неожиданный вопрос

 

            Мини-рассказ, из серии о том, как мы нагрянули всей семьёй в гости к тётке.

            Вечером первого дня тётка усадила детей за праздничный стол (по случаю нашего приезда); но Полинка с ходу заявила, ей не надо никаких изысков; а надо ей хлебную корочку натёртую чесноком.

- Мало мне одного деда (то есть мужа) с чесноком, так ещё…

Договорить тётка не успела, так как четырёхлетняя Полинка быстро вычленила главное и, решительно отметая всё остальное, атаковала в лоб:

- А сколько тебе дедов надо?

 

 

Плач и радость о ближнем

 

            Снега зимой было мало, да и выпал он гораздо позже первых морозов, из-за чего весной водяные трубы стали перемерзать и тут и там. Так уж вышло, что в нашей округе вода поступала только к нам. Каждое утро соседи, с уставшей надеждой в глазах и с тайным упрёком в голосе, спрашивали:

            - Ну, как?.. У вас вода бежит?

И, узнав, что бежит, уходили в самых расстроенных чувствах. Иногда они пытались прикрыть своё разочарование фразой типа:

            - Ну, дай Бог!.. Дай Бог!

Хотя и тогда по их лицам легко читалось, что именно должен был дать Бог.

            Наш упрямо незамерзающий водопровод стал всеобщей проблемой.

            Однажды, когда я был на работе, жена сообщила мне по телефону, что водяной кран не отзывается весёлым журчаньем. Всё было понятно.

            Я возвращался домой по алее радости. Соседи встречали меня искрящимися, по-детски непосредственными улыбками и наперебой спешили сообщить:

            - У вас вода перемёрзла!!!

С их уст это звучало, как у грешника, дорвавшегося до христианства, слетает на Пасху:

            - Христос воскресе!

А как же иначе! Вас когда-нибудь избавляли от долгой и мучительной зубной боли?!

 

 

Своя рубаха ближе к телу

 

            Приехав к тётке, мы решили всей семьёй сходить на речку, смыть усталость дороги. Жара стояла ужасная, будто солнце на спор обещало выжечь до вечера всё живое. Но едва мы зашли в воду, как налетел шквальный ветер, невесть откуда появились чёрные тучи и началось такое… За свои сорок семь лет мне не приходилось видеть ничего подобного. Ветер метался во все стороны, налетая на нас как злобный цепной пёс. К несчастью один конец цепи был привязан к нам и ветер никак не мог убежать дальше. Молнии сверкали одна за другой, громовые раскаты слились в единую канонаду, сплошной ливень бил длинными студёными стрелами. Если бы кто протянул вперёд руку, то видел бы её не дальше локтя. Но ни кому и в голову не приходило протягивать руки, тут надо было думать о том, как бы не протянуть ноги. Каламбур, конечно, дурной, но уж больно настырный, - лезет в строчку и всё тут! А плох каламбур тем, что в той ситуации о себе и думать некогда было: дети зашлись рёвом от страха и боли. Никакого укрытия рядом не было. Что было делать нам с женой?! Мы собрали детей в кучку и попытались прикрыть их своими телами. Приходилось кружить, чтобы брать на себя удары набрасывающегося ветра, но это было бесполезно: он налетал одновременно со всех сторон! а миллионы стимфалийских птиц, собравшихся над нами, всё били и били нас своими ужасными стрелами... Физической боли мы с женой не чувствовали, - кошмар невозможности защитить детей вытеснял всё! Между тем тётка схватила дома вещи и кинулась нас искать. Да где там! Лишь когда вой природы стал утихать, она услышала вой детей. Напугалась не на шутку: думала кто-то утонул.

            Ливень закончился так же неожиданно, как и начался. Какими милыми, добрыми показались теперь согревающие лучи солнца!

- И ради того, чтобы испытать такое! мы проехали шестьсот километров! – вырвалось у жены.

Я, помнится, выразил вслух мысль о том, что ради того чтобы обогнуть мыс Горн любители экстрима платят немалые деньги, а нам на халяву счастье перепало! Но юмор был не в строчку.

            На следующий день, примерно в это же время, мы вновь пошли на реку. Все, кроме Поли. Она наотрез отказалась, заявив, что там дождь, молнии и громы. Собственно вот только теперь я подошёл к тому, о чём хотел рассказать. Итак, мы пошли на речку, а Поля с тёткой пошли в магазин. Видимо решив что наш поход на речку подобен нажатию кнопки, вызывающей природные катаклизмы, четырёхлетняя Поля решила подстраховаться:

- А если страшный дождь начнётся, ты ведь не побежишь на речку?! Зачем? Ведь Поля здесь!

 

 

Джентльмен нашего времени

 

Деликатная натура Остапа возмутилась.

     - Но ведь это же лавочничество! - закричал он.

И. Ильф, Е. Петров «Двенадцать стульев»

            Демидов жил в гражданском браке с Брусницыной; последняя в ту пору старательно дружила с Потяниной. Эта старательность была в троюродной степени родства с заискиванием. Очень уж боялась Брусницына ударить лицом в грязь перед этой самой Потяниной. Ну да ладно: не о том разговор; сей факт нас интересует как фон и не более.

            Сама история сверхкороткая. Три, упомянутых мной персонажа, зашли в автобус. Дамы дают возможность мужчине расплатиться за проезд. Демидов подсчитывает: если он купит три билета, то на сигареты денег не хватит. А курить хочется. Ничтоже сумняшеся, Демидов покупает …два билета. Если использовать боксёрскую терминологию, Брусницына отлетает к канатам. Потянина, видимо решив, что их спутник просто рассеян, напоминает о себе:

- Володя, купи уж и мне билет.

- Куплю, если ты купишь мне сигареты.

Брусницына в глубоком нокауте.

 

 

Дела питейные

 

            Каюсь! пить водку на свои кровные я не могу. И дело тут не в жадности (слишком простой вариант!), а в…

Да не буду я искать определений! Ну их к чёрту! Лучше опишу механизм этого самого «не могу».

            Доставая из бумажника деньги на выпивку, я всякий раз оказываюсь на развилке.

            Тропа первая. Покупаешь водку; испытываешь радость пьяного общения (не путать с опьяняющей радостью!); теряешь время; выслушиваешь ворчание жены; делаешь вид, что не замечаешь неодобрительные взгляды детей; на утро похмельный синдром и большие сомнения в радости вчерашнего общения, да и времяпровождения в целом.

            Как ни крути, - минусов больше.

            Тропа вторая. Покупаешь, к примеру, дочкам по платью (Раз!); радуешься их радости (Два!); любуешься, как они вертятся перед зеркалом (Три!); в дальнейшем, радость всякий раз стучится в твоё сердце, когда видишь платья на дочках (Четыре! Пять! Шесть!..). Во, сколько радостей, за те же деньги! А прибавьте к этому, что время зря не потрачено, голова не болит, жена не ворчит…

            Только не подумайте, что я откажусь от выпивки! Наливайте, - выпью с удовольствием. Но ни за свой счёт! Однажды пробовал за свой. Бр-р-р! Какая гадость! И чтоб я на неё деньги тратил?! Да ни в жисть!

            Если и Вы, читатель, такой же – нам с Вами никогда на пару не напиться. А представьте, что все такие. Вот Вам и полная победа человечества над зелёным змием!

 

 

Её главная утрата

 

            Жизнь никогда не была к ней особо милостива. Если все рубцы её души отобразить на теле, то получилась бы величайшая коллекция шрамов, послеоперационных швов, ампутаций…

            Однажды мы с ней разговорились по душам за бутылкой вина, и она поведала мне о самом тяжёлом дне своей жизни.

            Ничего, если в авторском пересказе?.. Ну, тогда слушайте.

            Утром того дня она проснулась в замечательном настроении. Накануне несколько существенных её проблем чудесным образом рассосались сами собой. Потратив на косметику чуть больше времени, чем обычно, она поплыла в кишащее море проспектов и улиц, чувствуя себя то ли бригантиной, то ли каравеллой. Почему-то ей особенно запомнилось состояние плывучести, парусности, корабельной грациозности. Сразу же, после выхода из гавани (из дома), она всеми фибрами души почувствовала, что случилось что-то ужасное. Но что именно, долго не могла понять. Скорее было так: почувствовать то она почувствовала, но не решалась перевести это чувство на доступный для сознания язык. Но опустим момент психологических борений; перейдём к сути. Моя собеседница, стойко переносившая многие тяготы и несчастья жизни, была раздавлена в тот день абсолютным равнодушием мужчин к её женским чарам. Их взгляды с лёгкостью рикошетили от неё, улетая в сторону других каравелл, в более поздние времена сошедших со стапелей.

Теперь она почувствовала себя никому не нужной штатной единицей, списанной с корабля жизни. Впрочем, как всегда в таких случаях, ей выдавался стандартный набор утешительных регалий: мудрая, опытная, знающая, уважаемая… Но уже в тот день она знала (и в тот день острее всего!), что все эти словесные безделушки не стоят и одного пламенного взгляда!

Разбитая и отверженная она поковыляла домой.

…

            Вот такая грустная, невидимая миру история.

 

 

О силе реализма

 

            Летом мы перекрыли крышу. А в первых числах марта тёща, услышав на чердаке непонятные, и тем уже подозрительные, звуки, настойчиво рекомендовала нам с женой слазить туда и посмотреть обстановку, не продырявилось ли чего.

- Что за глупости ты говоришь?! – взвилась жена – Крыша новая! Для чего мы тогда столько денег в неё вбухали! Туда теперь можно несколько лет не заглядывать!

Так в пререканьях прошло несколько дней. Тёща, исходя из реальной обстановки, настаивала на действии; жена убеждала себя и нас, что реальная обстановка должна считаться с уже приложенными нами усилиями.

            В конце концов, я поднялся на чердак: звук, ставший камнем преткновения, производила наледь, падающая тонкими пластинами с разомлевшего от весеннего солнца металла крыши. Пришлось её собрать, пока не растаяла.

            Права оказалась тёща. Оно и понятно: в борьбе вымышленного мира и мира реального победитель известен заранее.

 

 

Как посмотреть

 

            8-е марта. Встречаюсь с утра с Михаилом Зайцевым (в ту пору он был майором милиции).

- Здравствуй, Михаил Васильевич!

- Здравствуй. А почему ты меня с праздником не поздравляешь?

Понятно, что собеседник провоцирует. Из любопытства я иду навстречу его желаниям:

- Так ить праздник то женский…

- 8-е марта, - назидательно учит Михаил – праздник тех, кого е…т. А нас е…т всю жизнь. Так что поздравляй смело!

            Поистине: всё можно вывернуть и так, и этак. Любое событие умножается на количество точек зрения. Частный случай: нет точек зрения – нет события.

 

 

Змея – любимый посланец дьявола

 

Бойтесь данайцев, дары приносящих.

Змей был хитрее всех зверей полевых…

Библия

Убивающий инициативу, убивает

того, кто эту инициативу проявляет.

М. Литвак

            Она… Не буду называть её по имени.

            Она – инвалид. И её недюжинный ум умело использует это обстоятельство для преодоления защитных барьеров собеседника. Человек расслабляется - инвалид ведь! А тем временем она активно интересуется его делами, мечтами, увлечениями, сердешными болями… Сколько искренности, сочувствия, понимания, сколько любви выказывает она! И вот обогнув все оборонительные редуты, она подползает к самому сердцу жертвы. А дальше… А дальше она вонзает в него свои ядовитые зубы. Спохватывается бедняга, да поздно: смертельный яд уже начал действовать. Её яд – всеразрушающий, ставящий всё под сомнение, отравляющий скепсисом ум. Ум, которому претит всё живое, растущее, смеющее подавать надежды. Ум Сальери, убивающий алгеброй гармонию.

            Примеров приводить не буду, по тем же причинам, по которым Ф. Искандер в романе «Сандро из Чегема» не стал описывать как дядя Сандро ведёт застолье:

В этом деле  он божество, а, пытаясь зафиксировать реальность божества, мы неизменно  ослабляем  его божественную реальность.

С реальностью дьявола всё обстоит точно так же.

            Люди, хорошо знающие её, инстинктивно обращаются к ней только тогда, когда им плохо. Так звери при болезни вдруг начинают употреблять травы, не входящие в их рацион. В такие минуты она растерянно озирается: где же тот лакомый кусок души собеседника, достойный её яда? А яд, тем временем, самопроизвольно капает с её зубов на больное сердце. И если человек вовремя отскочил, то эта микродоза змеиного яда на самом деле оказывает целебное действие, разрушая причину печали.

 

 

Сорвавшаяся с великих страниц

 

Люди собираются за столом

 без виновника торжества в двух случаях:

на поминках и на дне рожденья Y.

            Опаздывать нехорошо. Ни когда идёшь в гости, ни когда принимаешь гостей. Самая распространённая ошибка хозяек: гости на пороге, а они доводят до ума ещё один салат или наводят последний глянец в убранстве комнат. Да плевать и на салаты, и на убранство!

что больше: золото, или храм, освящающий золото?

Евангелие

В гости идут люди, и идут они к людям! А кого больше всего любит человек! Правильно: себя! Вот и Христос завещал:

Возлюби ближнего твоего, как самого себя.

То есть: любовь человека к себе – печка, от которой следует танцевать, точка отсчёта. Если людей встретили с уважением, проявили к ним неподдельное внимание, то им нет надобности запоминать сколько было салатов и в каком состоянии пребывали углы дома. Но если всю эту мишуру ставят во главу угла, то как бы салаты не удались, - гости будут от них не в восторге. Так и хочется крикнуть подобной хозяйке:

Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно.

Евангелие

            Вы спросите: «И зачем автор разжёвывает азбучные истины?». А зачем художник создаёт для картины тот или иной фон? Вот и считайте всё написанное выше фоном, а я тем временем перехожу к рассказу.

            День рождения Y отмечали в небольшом павильоне, ей же принадлежащем. Гости в тот день оказались на высоте: все пришли без опозданий, с подарками в руках и с радостной улыбкой на лицах. Все пришли; не было лишь …виновницы торжества. Поначалу все старались делать вид, что не замечают опоздания хозяйки, разглядывая бутылки на столе, закуски, ну и конечно же друг друга. Возле места, где я примостился, стояла большая тарелка с нарезанной колбасой, имеющей весьма соблазнительный вид. Но поскольку день был жаркий, колбаса очень быстро теряла свою привлекательность. Как теряло привлекательность и празднество в целом. Отовсюду послышался ропот. В нём было всё: и недоумение, и обида, и возмущение, и простое желание выпить да закусить. Наиболее решительные предлагали разойтись по домам. Думаю не стоит всё перечислять и описывать, - достаточно сказать: Y опоздала на …два с половиной часа!!! В оправдание она проговорила что-то о платьях, голубцах и нерадивом муже. Объективности ради, должен заметить: муж-то как раз спасал гуляние как мог, и преуспел в этом немало. Дальнейшее течение гулянки показало, что явившись пред гостями телом, душой Y осталась где-то там… «Там» в смысле «не здесь».

            Когда я в следующий раз оказался на дне рождения Y (в этом же павильоне), она вновь «солидно» опоздала. Но другое мне запомнилось: Y весь вечер отбегала от стола решать какие-то повседневные торгашеские заботы, а когда сидела за столом, то без устали щебетала по мобильному телефону, абсолютно не слушая гостей. Их увядающие по ходу речи поздравления улетали в никуда. Внимание хозяйки могла заслужить любая мелочь, любой посторонний штрих, но только не гости!

Вам никого это не напоминает, а? Подскажу:

Он ходил еще каждый день по улицам своей деревни, заглядывал под  мостики,  под

перекладины и все, что ни попадалось  ему:  старая  подошва,  бабья  тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, - все тащил к себе и складывал в ту кучу.

Н.В. Гоголь «Мётрвые души»

То же игнорирование живого! - только в другой ипостаси. Уточнять можно лишь масштаб.

            Впрочем, пару раз тень души Y приближалась к застолью, и тогда гости воспрянули было, но…

Я вот сейчас подумал: «Зачем описывать то, что уже давно мастерски описано?». Ситуация изоморфна, то есть: прочитав, что происходило там, вы без труда поймёте что делалось здесь.

…вдруг  скользнул  какой-то  теплый  луч, выразилось не  чувство,  а  какое-то  бледное  отражение  чувства, явление, подобное неожиданному появлению на поверхности вод утопающего,  произведшему радостный крик в толпе, обступившей берег. Но напрасно обрадовавшиеся братья и сестры кидают с берега веревку и ждут, не  мелькнет  ли  вновь  спина  или утомленные бореньем руки, - появление  было  последнее.  Глухо  все,  и  еще страшнее  и  пустыннее  становится  после   того   затихнувшая   поверхность безответной стихии.

Н.В. Гоголь «Мёртвые души»

- О, Плюшкин, как ты многолик!

 

 

Поклонник за два рубля

 

            Когда я звонил ей, чтобы прочитать очередной рассказ, она всегда внимательно слушала, после чего с удовольствием комментировала как сам рассказ, так и технику прочтения, весьма эмоционально делилась первыми впечатлениями. В общем, я чувствовал себя писателем, нашедшим своего читателя (в данном случае слушателя). Но если беседа шла за её счёт, - ни слог, ни герои моих рассказов не волновали её. В таких случаях она ограничивалась сухим советом аккуратно всё записывать, чтобы при встрече передать ей. Мол, самой прочитать куда интересней, чем воспринимать на слух. Бывало, я перезванивал через пару минут, и тогда беседа уверенно текла по первому варианту.

            Вот так просто! за ничтожную денежную сумму! можно превратить визуала в аудиала, равнодушного наблюдателя в благодарного слушателя!

 

 

Купился

 

            Поздним вечером, находясь в двух мыслях от сна, я решил сделать жест вежливости: позвонить Кощенкову и пожелать ему спокойной ночи. Пусть, дескать, гадает что бы это значило. Проговорив все дежурные слова, я уже собирался было положить телефонную трубку, но тут Кощенков перехватил инициативу:

- А меня сегодня романтическое настроение посетило. Так я отварил картошечки; капусту квашенную облагородил свежим лучком, да полил растительным маслом, не рафинированным, а настоящим – запашистым; достал графинчик с холодной водочкой, да пару маленьких, но пузатых рюмок – вдруг кто придёт. Ну в общем, всё как ты любишь!

            С каким смакованием, предвосхищением, с каким чарующим ароматом  говорил он! Мой сон улетел. Через десять минут я был у Кощенкова. Он …лежал на диване и с тоскливым лицом смотрел телевизор. Стол был пуст, как огород в середине апреля.

            Всё стало ясно как божий день: индуцированное Кощенковым желание хлопнуть пару маленьких, но пузатых рюмок, по-русски закусить и поговорить, на время усыпило в моём мозгу область элементарной логики. Проснувшись она (логика) сразу же истошно завопила:

- Находиться на вершинах патетики человек может только тогда, когда предмет разговора суть мечта. Реальность или полностью приземляет, или существенно снижает высоту полёта, даже у самых «икаристых».

            Конечно, в наших силах было накрыть стол, следуя меню предложенным Кощенковым. Но мы не стали этого делать. Мечты, согревающие наши души, к сожалению не имеют иммунной системы и быстро погибают когда им начинают протягивать для рукопожатий грязные, покрытые коростой реальности руки.

 

 

О фальшивых манерах

 

            Боже мой! как пообтоскались, пришли в совершенную негодность, от частого употребления, многие привычки нашей жизни! Ну вот скажем, рукопожатие – возведённый до степени обязаловки, обмен микробами. Стоит, к примеру, десяток человек. Ну скажи: «Здравствуйте!», распахни людям глаза, посмотри в их глаза! Так нет: бедолага пойдёт по кругу, тыча каждому руку, как билет в компостер. Да ладно бы ещё здоровались нормально, в старом добром стиле: мужественно и открыто. Какое там! Суют свои тряпичные конечности, в которых как будто мышц никогда и не бывало. Импотенты искренних движений. Ну да бог с ним, с рукопожатием, и на том спасибо, что женщины не заразились им. Вот вам другой обессмысленный жест, на сей раз в исполнении шибко культурного и образованного Демидова. Дело было так. Брусницына, Демидов и Захарова выходили из общественного транспорта. О последней надо сказать особо: в детстве она переболела полиомиелитом и теперь привязана к костылям. Демидов вышел первым и подал руку Захаровой. Увы! здесь повторилась трагедия Вавилона: одно и то же слово, жест каждый понял по-разному. Захарова поверила протянутой руке и смело оперлась на неё. Но жест-то был бутафорный! Рука Демидова провалилась вниз и… Хорошо, что Брусницына успела кинуться на помощь.

…

Забирайте  же  с  собою  в  путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте  с собою все человеческие движения, не оставляйте их  на  дороге,  не  подымете потом!

Н.В. Гоголь «Мёртвые души»

 

 

Почём опиум для народа?

 

            Этот знаменательный телефонный разговор состоялся в ту пору, когда Владимир Николаевич Смирнов подбивал меня к изданию книги. Среди прочего, он настойчиво советовал, чтобы я позвонил Четвериковой Татьяне Георгиевне: поговорить по душам, сориентироваться в нюансах. Основания для подобного звонка на мой взгляд были хлипкие: общий знакомый – Смирнов - и совместное распитие бутылки водки. Но Владимир Николаевич был уверен: совместное питие сорокоградусной сродни братанию кровью. Вряд ли бы я согласился на бесполезный, с моей точки зрения, разговор, если бы не промелькнула мыслишка: «Может старый чёрт держит какую-то фигуру за пазухой?! Иначе зачем бы он проявлял столько упрямства в  третьестепенном вопросе?».

            В первые пять минут разговора Четверикова проявляла удивительную тугодумность: она никак не могла понять, что мне собственно нужно. А вот когда поняла, среагировала мгновенно, и выдала фигуру высочайшего пилотажа в безупречнейшем исполнении!

- Я сейчас слишком занята: работаю над книгой, посвящённой Дню Победы. Но если Вы просто хотите по человечески поговорить, то в Омске есть писатель (фамилия, имя, отчество, номер телефона, нудное перечисленье регалий, званий, личных восхищений), так вот он с Вами поговорит. Но поймите: на это надо время. Поэтому Вам придётся ему заплатить. Время такое!

            Татьяна Георгиевна, примите мои аплодисменты! Так держать!

Исходя из соображений экономии и дабы зафиксировать отношения с Четвериковой на столь высокой ноте, я вычеркнул её номер телефона. Если кому-то в этом померещилась обида, - напрасно. У Владислава Ходасевича есть замечательное стихотворение, которое я с чистой совестью мог бы взять в качестве флага:

ГОСТЮ

 

Входя ко мне, неси мечту,

Иль дьявольскую красоту,

Иль Бога, если сам ты Божий.

А маленькую доброту,

Как шляпу, оставляй в прихожей.

Здесь, на горошине земли,

Будь или ангел, или демон.

А человек - иль не затем он,

Чтобы забыть его могли?

           

 

Самоутверждение

 

            Родьке пять лет. Когда звонит телефон, он стремглав несётся к нему, а поговорив, непременно кладёт трубку, не давая кому-нибудь перехватить её и тем самым поставить под сомнение полноценность его разговора.

 

 

Курица – не птица, баба – не человек

 

            Пословица, вынесенная в название, ни отражает ровным счётом ничего, кроме того, что в рассказе будет говориться только о бабах и курицах. Почему бы по пути не щёлкнуть по носу воинствующих феминисток? Просто так; из мужской солидарности.

            Весна. Снег почти растаял. Наиболее нетерпеливые уже копошатся в огородах; в том числе и моя тёща. Куры, кажется, прониклись её заботами и помогают как могут. В летнее время огород для них – запретная зона, но сейчас тёща милостива и не видит в том большого греха. Но вот пара куриц бочком, бочком да и перемахнули через забор в соседский огород. Соседка, явно не желая, чтобы этот манёвр вошёл у куриц в обычай, сквозь зубы процедила в сторону тёщи:

- Ваши куры у меня в огороде.

Но тёща – тёртый калач: её абы как не возьмёшь.

- Что?.. куры?.. у Вас?.. Кыш заразы!!!

Три восклицательных знака ставлю за громкость, лихость, за готовность своими руками изловить зарвавшихся куриц. Но никуда тёща не кинулась, очень даже наоборот: повернувшись спиной к соседке она преспокойно продолжала свою работу, всем своим видом показывая, что инцидент исчерпан, меры приняты. В самом деле, она ведь дала курам распоряжение покинуть огород соседки, к тому же выбранила их, обозвав заразами! Что ж ещё, люди добрые!?

 

 

Утверждающийся философ

 

            Виктору Апанасенко пятьдесят лет; он страстно интересуется философией и всем, всем, всем, что кажется ему достойным истинного интеллектуала. Вот написал «страстно» и спохватился: Виктор и страсть – жители разных галактик. Давайте поступим так: я переделывать ничего не буду, а вы считайте, что Виктор интересуется философией так, как будто бы он был способен на страсть (впрочем, тогда он, скорее всего, послал бы всю философию, к чертям собачим!).

            Сегодня утром Виктор попытался потрясти воздух вибрациями своего голоса, а меня …успехами своей жены:

            - Моя жена уехала в командировку в Москву, - она ведь у меня почти главная в Омске по русскому языку.

Ни перед этим заявлением, ни после него, сказано ничего не было; то есть: никаких скрытых контекстов!

Фраза, конечно, с душком; но давайте не будем изображать из себя кисейных барышень, и обнюхаем её, не ища наслаждений, - но исключительно как предмет изучения.

            Дожили: одомашненные мужики хвастают успехами своих жён в социуме. Сначала может показаться, что первая часть фразы чисто информативная, но! во-первых: Виктор развивает свою мысль дальше, и вектор развития очевиден; а во-вторых: с чего ради сообщать постороннему, куда и зачем поехала твоя жена (тем более, что я её и знать не знаю). В первой части фразы главными словами были «моя» и «Москва», а под женой подразумевалось нечто принадлежащее, подчинённое: моя рука, моё хобби и так далее. Вторая часть была сказана для «у меня» и «главная». Прочитаем предложение с расставленными акцентами:

            - Моя жена уехала в командировку в Москву, - она ведь у меня почти главная в Омске по русскому языку.

Скелет таков: моя – в Москву, у меня – главная. Всем прочим фраза наращивалась как попало.

            Дальше. Попробуем, для наглядности, построить изоморфную фразу:

            - Ося срочно улетел в Париж потому, что он лучший в деревне специалист по рогам и копытам.

Видимо в Париже катастрофическая нехватка подобных специалистов. Я хочу лишь указать на отсутствие чёткой логической связи между первой и второй частями.

            Ещё дальше. Да ведь жена ему абсолютно безразлична! Ни волнения, ни заботы о ней!.. Отсюда и незнание. А как сформулировать то, что не знаешь? Вот Вам и дурацкое: «почти главная в Омске по русскому языку». Напоминает: А знаете ли, что у алжирского дея под самым носом шишка?

            Ещё дальше. А вот теперь уже скажем о простой человеческой брезгливости: инстинктивно хочется откинуть фразу подальше, да так, чтоб не замараться, не нанюхаться.

            Вот сколько информации можно почерпнуть из одной дурно пахнущей глупости! Так что не будем воротить нос – истина и познание требуют жертв!

 

 

            Всё может быть или не быть. Но далеко не всё может быть наполовину, во всяком случае дискретные величины лишены этой возможности: не бывает полчеловека, полгола, полточки… Но представьте, что существуют полкавычки.

Представили? Теперь смело читайте название следующего рассказа (напоминаю: кавычки наполовину!)

«Медовая» история

 

Часть первая

            В конце лета мы с женой втихушку от тёщи закупили на зиму мёд. В целях экономии жена расфасовала его по банкам и убрала в глубины погреба (тёща туда не спускается). Доставали банки по мере надобности, выдавая их тёще за только что купленные. Что интересно: по словам тёщи, мёд «купленный» Натальей был всегда на диво хорош, ароматен, полезен и так далее, а вот мёд «приобретённый» мной был «как-то не очень», подозрителен, а то и откровенно плох. «Натальин» мёд тёща поедала не жалея живота своего, а в употреблении «моего» ограничивалась дегустационной дозой. Так продолжалось десять месяцев, пока мёд не закончился. Как говорится, комментарии излишни.

Часть вторая, которой могло и не быть

            Да, могло и не быть. Но есть и сейчас! А всё потому, что мы с женой легкомысленно открыли тёще тайну. В данном случае понятие «postfaktum» является отягчающим обстоятельством. Тёща мгновенно подсчитала от какого количества мёда она отказалась - разумеется из-за происков коварного зятя – и с тех пор не прошло и дня, чтобы тёща не поворчала с упоением:

- Да-а, а мёда вы для меня всё-таки пожалели!

P.S.: Возможно кому-то покажется лишним предназвание. Оно нужно было лично мне: слово медовая одинаково резало слух и в кавычках, и без кавычек. А вот наполовину - в самый раз!

 

Ты мне - я тебе

 

            Не буду называть имён, чтобы не нарушать экологического равновесия сложившейся системы. Впрочем, система состоит всего из двух элементов: начальника (так менее понятно о какой организации идёт речь) и повара (вернее: «поварихи»).

            Когда начальник не в духе, он частенько забегает на кухню, чтобы сорвать на поварихе зло. Повариха при этом смиренно молчит: мол, Бог терпел и нам велел. Она знает: придёт и её час. А вот начальник этого не знает. И потому, спустя какое-то время он просит повариху накрыть ему обеденный стол. Что та и делает, не забывая при этом от всей широты своей души плюнуть в каждую тарелку и даже в стакан с компотом.

В общем, и повар цел, и начальник сыт.

 

 

О любви, нарочито грубо

 

            Счастливые в любви, - это не для вас и не про вас!

Это замечание для тех, кто сверзился с любовных высот, неудачно приземлившись.

            В насыщенный раствор попадает соринка (он, она), и начинается процесс кристаллизации. Была бы другая частичка – какая разница! Суть в растворе! А грязи всегда хватает.

 

 

О политике, после пятой рюмки

 

            Да бросьте вы! мы никогда не жили ни при капитализме, ни при социализме, ни при коммунизме. А жили мы при Николае II, при Сталине, при Хрущёве, при Брежневе… Не просто при монархе, а именно при конкретной персоне – это у нас в крови. А обман природы, в виде игры в демократию, обходится нам шибко дорого: пришлось построить подпорки («Единая Россия»), обзавестись шумными безделушками (дума). Кстати, о последней: вы можете представить себе, чтобы дума не подмахнула президенту в ключевых вопросах? Так на кой ляд она нужна? Только ради пускания пыли в глаза, как своему народу, так и остальному человечеству.  Не собирают ведь думу для проектировки мостов, конструирования самолётов и так далее. Вот и законы нехай разрабатывает группа толковых специалистов, - тихо, эффективно и недорого.

            Однако, вернёмся к нашим… ну, в общем к тем, при ком мы жили и кого не жалея сил ругаем задним числом. Какие же они сволочи! – ведь мы жили при них, а они… не оправдали наших надежд.

Знакомо? Ну, конечно же: оборотная сторона истории с Данко. И тут не важно кем были наши правители; важно, - что это про нас:

Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что ещё пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой... И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло...

М. Горький «Старуха Изергиль»

 

 

Между страхом и любовью

 

            Глаза тёщи загорелись могучим гневом. И было от чего: мы надумали, на ночь глядя, отварить сардельки, чем спровоцировали в её душе страшный конфликт: благоговейная любовь к колбасе боролась в ней со страхом нарушить запреты диетологов.

            Страх победил. А чтобы окончательно уничтожить соблазн, тёща прочитала нам длинную лекцию о важности правильного питания. Каждое, слово слетавшее с её уст, было свидетельством нашей медицинской дремучести, нежелания жить в согласии с законами природы; в контексте же легко проглядывалось главное обвинение: бесчеловечное отношение к ней, то есть к тёще.

            Для нас это был ужин в бастионе Сен-Жермен.

            Ну да ладно. Суть в другом: утром, вместо привычной молитвы, тёща ностальгически выдавила:

- А всё-таки хорошо, что я вечером сарделек не поела.

 

 

30 секунд из жизни Чумакова

 

            Как ни крути, а Чумакову Александру Ивановичу уже за полтинник. Бывший военный; ныне вертится в торговой фирме; энергии в нём как в резиновом мячике, сброшенном с парашютной вышки. Его сумасшедшая спешка одновременно и умиляет, и потрясает воображение: кажется, что ему даже плюнуть лишний раз некогда. Однако! Александр Иванович умудряется найти время для занятий наукой.

            Что ж, исходные данные есть, позвольте перейти к эпизоду, свидетелем коего мне случилось стать.

            Мчится Александр Иваныч на своей японской машине с правым рулём, как на русской тройке с пьяным кучером; внезапно тормозит перед встречной машиной; высовывается из окна, насколько возможно, и с места в карьер:

            - Ты знаешь, я ведь на днях кандидатскую защитил!

Стушевавшийся собеседник пытается поддержать разговор:

            - А докторскую будешь?..

            - Буду! – бодро уверяет новоявленный кандидат наук – для меня ведь главное не результат, а процесс!

На этом диалог закончился; взвизгнув колёсами, машина Александра Иваныча понеслась в сутолоку города.

            Ну что тут скажешь?! Хвастовство и враньё в младенческом виде!

            - Ах, Александр Иванович! Вы так резко осадили машину, чтобы сообщить результат, а о процессе не было сказано ни слова. На это надо время, взаимное желание, увлечённость и т.д. Вы даже не намекнули собеседнику, какую золотую жилу начали разрабатывать в науке. Вы не сказали ничего, кроме того, что Вам прицепили новенькие лычки!

ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Евангелие

и

от избытка сердца говорят уста.

Евангелие

 

 

Крылатая страдалица

 

            Уже очень мало кто помнит откуда она родом. Затасканная и много битая бродит она по свету. Каждый желающий пользуется ей как хочет. Как только её не насиловали! Как только над ней не поругались!

            Доля сиротская…

            Сейчас таких как она стало модно рассовывать по сиротским домам – сборникам афоризмов. И мучаются там известные, но вряд ли разгаданные фразы, лишённые своей естественной среды обитания – родного контекста (от того и вряд ли разгаданные); и нет у них надежды вернуться в родительский дом под фамилию автора: ни тот пошёл читатель! ни тот.

 

 

Дела семейные

 

            Структура власти в нашей семье чрезвычайно проста: все портфели в руках жены; у меня – лишь право бунта.

P.S.: Информация короткая, но не такая уж скупая. Вдруг кому и сгодится как возможный вариант.

 

 

Беседа

 

            Столовая только что открылась. Клиентов ещё мало. Первый поевший мужчина, поставив на отведённый столик грязную посуду, благодарит раздатчицу. Слово за слово и вот уже между ними завязалась беседа. Разговор быстро набирает обороты. Даже жующие в зале прислушиваются; а рабочая по кухне, как мыла плиту стоя на коленках, так и застыла с открытым ртом, явно ища паузу, чтобы вклиниться в разговор, и не находя её.

            Подошедшие утолить голод заставили раздатчицу вспомнить о своих прямых служебных обязанностях, и истомившаяся рабочая смогла, наконец, высказаться. С высоты полуметра автоматной очередью полетели в мужчину застоявшиеся на губах слова. Мужчина хотел было ответить, но ощутив дискомфорт мизансцены, растерянно повертел головой, после чего бухнулся на колени и уверено продолжил разговор – теперь он был с собеседницей в равновысотных условиях!

            Между тем посетители потекли в столовую беспрерывным потоком. Первоначальное удивление на их лицах быстро сменялось восхищением: в позе мужчины не было и тени позёрства, он был естественен и красив; стоя на коленях, он парил как орёл. Да что там орёл! - тут само собой приходило на ум горьковское: «Человек – это звучит гордо!»

 

 

Металлолом

 

            Решили мы как-то очистить двор от ненужного металлического хлама. За дело взялись рьяно: я, жена и тёща. Однако, что бы я ни взял, жена с тёщей тут же вспоминали от какой техники эта штука и разрешали ей продолжать захламлять двор.

Моё недоумение росло: если нам попадётся запчасть от танка, так что же, в надежде её использовать, мы танк покупать будем?

Если жене и тёще не удавалось вспомнить чему раньше служила деталь, то тогда они вспоминали кто её притащил, и это тоже было достаточным основанием, для того, чтобы металлический мусор  оставался во дворе.

            Провозившись с час, я, наконец-то, нашёл разбитый механизм, который жена с тёщей не смогли опознать ни по какому параметру. Тем не менее тёща  с воплем выхватила из моих рук находку :

- Ты посмотри! тут колёсико крутится!

Это было последней ржавой каплей, после которой я начал выкидывать весь металлолом без разбора. Жена, постояв, присоединилась ко мне, а тёща, дав по мне длиннющую очередь саркастических ухмылок, пошла молить Бога, чтобы он, в свою очередь, дал мне разумения, ибо только круглый болван может выкидывать железяку в которой ещё что-то вертится.

 

 

Буйки сознания

 

            Самое, самая, самый… Всё это ухищрения интеллекта, - ему так просто удобнее совершать свои операции: куда легче ориентироваться в ограниченном поле знаков, нежели в бескрайних жизненных просторах нюансов и неповторимостей. Причём, неважно кто эти «самые», - главное, чтобы они были! – и уж тогда интеллект сам во всём разберётся.

 

 

О пользе предохранителей

 

            Я уж и не помню причину, приведшую меня в тот раз на кладбище. Энергетическая мощь, исходившая от симбиоза двух фотографий, вымыла из моей памяти все прочие воспоминания о том дне. Фотографии находились на одном могильном кресте. На одной из них была изображена фонтанирующая жизненными соками, молодая сногсшибательная женщина (и это на старом снимке! трудно представить её великолепие в некогда живом образе); на другой – сморщенная старуха, с пустыми, непонимающими глазами, старуха, которой ещё лет двадцать назад пора было б и честь знать. Если первая фотография – завораживала, источала жизненную свежесть; вторая – опустошала, вызывала ужас своим запустением, покинутостью, чем-то неопределяемым, сумевшим проскочить за линию смерти, формально оставаясь в живых.

Напряжение, вызываемое фотографиями, было огромно: не десятки – миллиарды тысяч вольт! Что ж, видать могильный крест – надёжный изолятор. Другое дело – я. Это сейчас мне понятно, что на те фотографии нельзя было смотреть одновременно, а тогда… А тогда, слава Богу(!), что не подвели предохранители; гарь их перегоревших нитей я учуял когда был уже далеко от кладбища.

 

 

Удар ниже пояса

 

            …И вот хозяйка пригласила всех к столу. При виде роскошных блюд, каждый из гостей задумался: как бы сесть, чтобы и то, и другое достать было удобно. Но стол был так искусно сервирован, что даже самые неповоротливые не были в убытке. Быстро налили по рюмкам и… и тут вышла заминка: в праздничную атмосферу неожиданно ворвалась атрибутика бюрократии.

            За мгновение до того, как тостующий собирался открыть рот, из-за стола решительно поднялась женщина лет тридцати:

- Учитывая, что мы гуляем почти всегда одним и тем же составом, я хочу сделать заявление.

В её руках откуда-то появился лист плотной бумаги исписанный крупным каллиграфическим почерком. В том необычном документе говорилось о том, что в прошлый раз застольцы весь вечер норовили налить её мужу до краёв, и муж, будучи человеком добрым и мягкосердечным, не смог пропустить ни одного тоста… Кончилось это тем, что придя домой муж …не смог исполнить свой супружеский долг. Теперь женщина очень просила не наливать мужу так много алкоголя.

            Все слушали, раскрыв рты, в том числе и муж этой дамы. Для него это было громом среди ясного неба. Прочитав своё прошение, женщина прикрепила бумагу иголками к настенному коврику, как раз напротив середины стола.

            Надо ли говорить, что наполняя рюмки разливающий (и не он один!) всякий раз спрашивал её мужа: «А сможешь?»…

            Мне остаётся от себя добавить: с тех пор я ни разу не видел, чтобы муж этой предприимчивой дамы напивался на гулянках; напротив! – он заимел прочную репутацию самого трезвого среди пьющих!

 

 

Лекарство от всего

 

Говорят, что панацеи не бывает. Может быть и так, но как я не присматриваюсь, как не придираюсь, не вижу изъяна в одном весьма универсальном и наиэффективнейшем средстве. Средство это помогает абсолютно всем, всегда, везде. Если человеку до того плохо, что жить не хочется – оно удержит его от суицидных движений; если кто завязал себе глаза повязкой счастья или одурманен эйфорией – оно и тут предостережёт, откроет слепцу сонные вежды, отрезвит хмельного; при усталости – взбодрит; раскипячённого – остудит; прогонит хворь, одолеет лень, освежит чувства, разбудит мысль…

            Можно ли требовать большего от одного средства? Вряд ли.

            ВРАГИ – вот это замечательное средство!!!

            Да, да, те самые, которых мы так ненавидим и которых Христос завещал любить. И, согласитесь, есть за что!

 

 

Дорогие мои старики…

 

Хочешь утешить человека – удиви его или разозли, но не успокаивай.

М. Литвак

            Как только тёща начинает по-старчески ныть, о том что её недостаточно ценят, что она уже никому не нужна, я, бессовестно злоупотребляя мощью своего голоса, тут же её перебиваю:

- Ну что Вы, маменька! Мы Вас очень любим; дорожим Вами, а как же иначе?! - одна Ваша пенсия чего стоит!!!

Нытьё сразу же превращается в гнев:

            - Ах, пенсия?!

Гнев быстро сгорает, зато в течении месяца рецидивы нытья не повторяются.

 

 

Работящий …лентяй

 

            Он постоянно суетится, бегает, ворочает руками не мало, но …почти нищ; удивляется этому очень: другие работают куда меньше, а живут куда лучше. Как так?

            На эти удивления в основном и уходит вся энергия, остающаяся после беготни. Его мысль пребывает в обесточенном состоянии; она чуть сопит в сонной дрёме. Так что удивляться тут нечему: под лежачий камень вода не течёт.

 

 

Ловушка от классика

или

Каверзы удочерения

 

            Кто-кто, а Михаил Юрьевич Лермонтов подвёл меня ой как здорово! Восемнадцать лет личной жизни - как с куста. И всё из-за его: «порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело». Нет, я, конечно, не хочу сказать, что понял это буквально! Но всё-таки, там, в глубине сознания, рецепт вертелся настырной стрелкой компаса.

            …и женился я… и горько плакамши. Обманул классик, обманул!..

            То, на чём я женился и намёком даже не походило на тёщу. И не могло походить! -как выяснилось спустя годы. Дабы не ворошить грязное бельё, скажу так: я женился на хохлушке немецкого разлива. Каждый сам как-нибудь себе это представит.

            Нет! Нет! – Лермонтова я люблю, а главу «Бэла» из «Героя нашего времени» так просто обожаю. В своём выборе я, конечно, сам виноват: ведь не обязан был Михаил Юрьевич предупреждать: «Смотрите, - чтобы была не удочерённая!».

            Попутный вывод: гены - сильнее воспитания!

 

 

В тумане

 

            Раннее-раннее утро. Полусонный выхожу во двор. Всё покрыто густым туманом, скрадывающим и расстояние, и цвет. Перед глазами начинает проявляться какая-то картинка. Что в ней разобрать толком не могу, но где-то я уже это видел.

            Вспомнил! В рисунках Пушкина: виселица и надпись: «и я бы мог как шут на рее». Я замер как вкопанный, словно боясь шевеленьем выдать своё присутствие. О, Боже! Повешенные качаются на ветру! Брр!.. Решаю прорываться в реальность, и иду на видение…

            Всё оказалось очень просто: накануне теща постирала мягкие игрушки и оставила их на ночь сушиться на бельевой верёвке.

 

 

Беззащитность

 

            Всякий раз, встречая её, я отыскивал незатасканные комплименты. Первый раз она была явно довольна; во второй – слегка растерянна; в третий – подавлена; …спустя какое-то время, она попросила …пощады.

            Если бы её обматерили, она бы точно знала как реагировать (и, будьте покойны, отреагировала бы не слабо!), а тут всё так непривычно, чуждо…

 

 

Позвонив Брусницыной

 

            Отчего всё не так?

            Ей звоню – пьёт коньяк;

            Захожу невзначай –

            На столе только чай.

 

 

Привилегии возраста

 

            Дядю Володю Жиленко остановливают работники ГАИ. Дядя Володя, по обыкновению, пьян, без шлема, без прав и без тени смущения. Что касается чувства вины – так его нет и в помине! Несмотря на множество улик, милиционеры с грустью посматривают друг на друга – в коммерческом отношении, клиент бесперспективен. Дядя Володя как-то умудряется не слышать ни одного вопроса, и упорно ведёт беседу в другое русло.

            - Сынки, телёночка я ищу. Белый такой, с пятном на лбу. Не видели часом?

            - Дед, ты почему пьяный за рулём?

            - С самого обеда ищу…

            - Дед, у тебя права есть?

            - Куда он мог запропаститься?..

            …

            - Дед, мы у тебя мотороллер забираем…

- Сынки, вон мой дом… - указует пальцем в стиле своего великого тёзки (Ленина) – вы ведь везде бываете, так если телёночка моего увидите, то уж пригоните его…

- Дед, пошёл ты!..

Приведя мотороллер в «обесточенное» состояние, стражи дорог бросаются в свою машину и летят прочь.

            - Должно быть телка моего поехали икать, - поясняет прохожим дядя Володя, заботливо толкая мотороллер в сторону дома, словно это и есть телок.

 

 

Обращение к другу

 

            Сегодня мне под большим секретом поведали, что один из моих друзей отзывался обо мне очень неодобрительно. Я нарочно не называю его имени: кто бы он ни был, моя позиция будет одна и та же.

            Композиторы пишут на партитурах: «тихо», «громко», «медленно», «быстро»… Я, пожалуй, сворую у них этот приёмчик.

            Итак:

Громко!   Во всеуслышание!   Чётко!

            - Спасибо тебе друг! Я отлично знаю: если ты говорил обо мне плохо, - значит в тот момент, в том месте так было нужно. А спасибо за то, что ты не усомнился во мне, оказывая столь высокий кредит доверия; не усомнился в искренности и надёжности моих дружеских чувств, не усомнился в моей готовности увидеть мир глазами друга, полюбить мир сердцем друга… Большое дружеское спасибо! … А наушникам просто завидно, что есть ещё на белом свете настоящая дружба! Есть, да не про них.

 

 

Плут, нечаянно сказавший правду

 

            - Ты пиши… пиши обо всём, что видишь… Да не бойся! – я тебе заплачу… не обману…

            Я видел его впервые. Он был пьян, развязен, если не сказать расшнурован, самодоволен до неприличия. Если провести мысленно линию от воспалённого Нарцисса к пьяному Ноздрёву, то он строил свои однотипные словесные рожицы где-то с её середины. Вдохнув паров алкоголя, его внутренний самокритик спал беспробудным сном; чего, кстати, нельзя было сказать о критике специализирующемся на внешнем мире – на того алкоголь действовал как виагра на… ну, в общем, на внешнего критика алкоголь оказывал такое действие, какое, судя по рекламе, должна оказывать виагра. Этот внешний критик весь вечер беспорядочно тыкался во всё, что оказывалось в блуждающем луче его внимания и изрыгал из себя направо и налево:

            - Я в тебе начинаю разочаровываться!..

            Чему собеседники очень удивлялись, ведь о факте очаровывания их в своё время никто не извещал.

            Ох! увлёкся я описанием. Теперь придётся повторить то первое, ещё собираемое во фразу:

            - Ты пиши… пиши обо всём, что видишь… Да не бойся! – я тебе заплачу… не обману…

            Разомлевшему от алкоголя человеку нет надобности напрягаться – он оперирует привычными, естественными для него образами, фигурами мыслей. «не бойся – не обману» - так уверяют своих клиентов жулики, мошенники, кидалы… (многоточие потому, что имя им: легион).

            Вся штука в том, что я зная это, сразу понял с кем имею дело и как надо правильно понимать фразу. Сам того не подозревая, он открыл свои шулерские карты с нехитрым крапом: надо лишь убрать частицу «не» с тех мест, где она стояла и поставить её там, где её не было. В математике подобная операция называется инвертированием.

            Вот и всё, что я могу рассказать о нём интересного. Разве что добавить (хотя, это и так понятно): разумеется, ничего он не заплатил. Какое там! - его не хватило даже на простое человеческое «спасибо».

            Стоп! Что это я всё: «он» да «его»? Как будто у человека имени нет! Нехорошо. Не по человечески. Есть и имя, и должность: Николай Трифонович Корзенников – главный редактор газеты «Пригород».

 

 

Морские баталии нашего дома

 

            У жены есть бинокль; она пристально разглядывает каждый мой грядущий выходной, чтобы после наброситься на него, как кровожадный пират на мирное судно. По палубным надстройкам открывается такой шквальный огонь, что инстинктивно хочется спрятаться, зарыться в самую глубину трюма. И прячешься, ибо что артиллерия, по сравнению с угрозой абордажного боя и что может запуганный обыватель противопоставить вооруженному до зубов головорезу, пропитанному морской солью, порохом и кровью!

            …А в трюме глядишь и отсидишься; во всяком случае  найдут не сразу. Так чего ж почём зря выставляться под шрапнель и кинжалы!

            Так что, если надумаете приехать ко мне в гости, - берите водку, колбасу и …добро пожаловать в трюм! Конечно, рано или поздно парочка снарядов угодит ниже ватерлинии, но там глядишь и выходной к концу подойдёт.

 

 

В любом деле есть своя классика

 

            В нашей семье не матерятся. Разве что бабушка иногда, для связки слов и успокоения души. В детском садике тоже, думается, нет обучающего курса по матерному делу.

            Тем не менее.

            Работаю на кухне. Нож срывается и чуть не по пальцу.

            - Ёб!.. – невольно вырывается у меня.

            Родька, думая что я просто забыл канонический текст, подсказывает:

            - «Твою мать», папа, «твою мать»!

 

 

Дурацкая шутка

 

            Вот уж несколько лет, как Саня Белков ушёл из жизни, а меня всё терзает совесть.

            Дело было так.

            В 1995 году я купил свой первый компьютер. Купил и струйный принтер. В деревнях в ту пору всё это было в диковинку. Не привык ещё народ к оргтехнике и ко всякой отпечатанной на принтере бумаге относился с большой долей официоза. На этом я и решил сыграть.

            Саня играл в шахматы по переписке - тогда компьютер ещё не убил их. А ещё Саня писал свои замечания в редакции шахматных журналов.

            В письме, составленном мной, Саню приглашали на какое-то грандиозное шахматное мероприятие с участием шахматных звёзд первой величины. Саню попал в число приглашённых благодаря своему критическому прочтению шахматной периодики и высокому качеству партий в игре по переписке. Партии были любезно предоставлены некой комиссии шахматистами-заочниками. Все расходы по Саниной командировке брал на себя областной спортивный комитет. О сроках обещали сообщить дополнительно. Я был случайным курьером.

            Передать письмо я попросил своего брата.

            Брат вернулся с глазами полными душевных страданий.

            - Не надо было нам так… - только и вымолвил он.

            Оказалось, что Саня с радостью ребёнка схватил письмо и побежал показывать его домашним, соседям, знакомым, …всем. Он хвастал (в самом светлом смысле этого слова) звездой героя! Не меньше.

При каждой встрече Саня спрашивал меня:

- Ну, не слыхать когда?..

Что тут было ответить! Я старался не попадаться ему на глаза. А ситуация накалялась и накалялась…

Не знаю, чтобы я делал, если бы не очередной Санин запой и не перестройка, позволившая многое не осуществлённое списать на неё.

Вот так.

Шутка шутке рознь.

 

 

Сметана

 

            Подустав от делания пельменей, мы решили перекусить. Ими же. Освободили угол стола ровно для двух тарелок, сварили пельмени, сели. Уже взяв в руку ложку (мы едим пельмени с бульоном, крошеным луком, в общем как полагается, без городских сухомятных вывихов), так вот, уже взяв в руку ложку, жена вспомнила про сметану. Убедившись, что поставить банку некуда, она  положила сметану себе в тарелку и понесла её назад в холодильник. Сделав два шага, жена вспомнила про меня, вернее про мою тарелку с пельменями. На какое-то мгновение она растерялась, но уже третий её шаг был преувеличенно бодрым и уверенным. Обойдя стол кругом, и тем самым включив первые два шага в этот манёвр, жена положила мне сметану в пельмени, явно с избытком. Избыточная доза должна была уничтожить на месте всякое подозрение в невнимательности, жадности, невежливости, эгоизме…

            За всё это время я не проронил не звука. Я не хотел пельмени со сметаной. Я ждал когда жена сядет, чтобы спокойно достать себе яблочный уксус.

 

 

Очередь

 

            Нытьё, в том числе и детское, я не переношу и борюсь с ним как умею. А умею не очень. Впрочем, один результат на этом поприще у меня был, и прелюбопытный.

            Как-то я заявил детям, что в деле нытья пора навести порядок: сегодня – Родик, завтра – Поля, а Катина очередь будет послезавтра. Два дня Катя усердно ныла, несмотря на то, что была не её очередь, но зато на третий день ничего подобного не было и в помине: она была собрана, боевита и зорко следила за тем, чтобы Родик с Полей не вздумали поныть вне очереди - на халяву, так сказать!

 

 

Облучение товарищем

 

            Олег был во всём удивительно настоящим: ему было чуждо всё наносное, фальшивое, бутафорное; я не могу вспомнить ни одной его дежурной маски, ни одной притворной улыбки. Человек без декораций. Его уму была присуща стоическая логика, настоянная на редкостной прозорливости. Он во всём старался идти от фундамента, от корней, от первопричины. Была у Олега одна замечательная черта: он никогда не стеснялся задавать вопросы, любые, даже самые детские. Случалось собеседник начинал разговор на абсолютно незнакомую Олегу тему, сыпля терминами, блистая эрудицией. Олег хватал первое же незнакомое ему слово или понятие и тащил его назад к собеседнику, со словами: «А что это такое?». И горе было тому собеседнику, если его познания носили поверхностный характер! – Олег разоблачал верхогляда за пять минут. Что-что, а вопросы он задавал в самую точку; у него был особый, огромный талант – зрить в корень. Мощным полем своего дара он наводил индукционные токи в близких людях. Пример.

            От рождения я щедро одарён взбалмошностью; систематичность, последовательность, капитальность – это не моё; но то - индуцированное Олегом- нет-нет, да и проскакивает, и тогда я задаю самые детские вопросы, мучительно (и всегда безуспешно! – не в коня корм) пытаюсь разобраться в переплетении корней, проследить связи и причины… Я отлично знаю, чувствую: это во мне горит лампочка зажжённая Олегом.

 

 

Не утоните в патоке любезностей!

 

            Помню в старые добрые времена, то есть в те времена, когда я был до неприличия молод, пьяные мужики самозабвенно кричали под окнами роддома:

            - Светка! я тебя люблю!!!

Ни Света, ни Светочка, ни ещё как-то, а именно Светка. В нарочито грубом суффиксе "ка" скрывалось сокровенное, нежное, предназначенное только ей. "Ка" было панцирем и шифром. Светка, конечно же, всё понимала. Понимали и другие. Невелика наука, если сердце не разучилось смотреть.

            Нынче измельчал народ. У роддома стоят субтильные, культурные до тошноты бледнолицые мужчины. Они не кричат. Что Вы! - у них для этой цели есть мобильник, и говорят они в него полушёпотом, дабы не потревожить... Да они и сами не знают кого бояться потревожить! Здесь суффикс "ка" не проскочит, будьте покойны. Здесь всё слащаво, бесхребётно; не слова, а расползшийся бисквитный торт!

            Так отличалась речь Цезаря от речей нынешнего Папы Римского. Но Цезарь от нас отстоит на пару тысяч лет! а тут всего-то три десятка годочков минуло.

            Это один из градусников эпохи, и показывает он градус падения. Мы сжимаемся, скукоживаемся, и обрастание манерами тому вернейший признак. Новые пространства всегда не окультурены, как не испорчены культурой и сами завоеватели этих пространств: конкистадоры, викинги... или вот Вам пример из другой области: величину учёного оценивают по числу его неуклюжих работ - это уже потом последователи всё причешут, прилижут, найдут красивую форму записи.

            Воину не до этикета, мастеру - не до приличий. Душа  и того и другого нуждается в крепкой и грубой броне.

            Рыцарь, разбивший розу и унёсший принцессу, продолжил свой род, а его  тонко организованные соперники так и будут ждать с моря погоды. Вырожденцы.

 

 

Борьба за место

 

            Позади бессонная ночь. Час езды отделяет меня от дома. Автобус задерживается. Народ на остановке волнуется, готовится к приступу - никто не хочет трястись всю дорогу стоя. На лицах видна решимость драться за свободное место. Я тоже не против вздремнуть, но тяжёлая, громоздкая сумка делает мои шансы призрачными. Успеть заскочить в свободную дверь - это да, но толкаться - не буду. В тот момент, когда напряжение достигло предела, появляется автобус. Он лихо подруливает, отталкивая своим грузным телом напирающую публику, и очень удачно - для меня - останавливается. Я пытаюсь сделать рывок в открывающуюся дверь, но туда уже летит довольно габаритная дама с очень важным лицом. Я всегда удивлялся: как в такие минуты люди умудряются хранить на своём лице подобную гипсовую важность? Дама меня явно опережает. Никаких мыслей в моей голове не проскакивает. Я вообще соображаю в основном задним числом. А тут всё происходит на уровне спинного мозга.

            - Этот автобус едет до главпочтамта? - спрашиваю я даму.

Так и есть!!! - она не упускает случая показать своё интеллектуальное превосходство:

            - Какой главпочтамт?! Вы в своём уме? С этой остановки автобусы в сторону главпочтамта сроду не ходили!..

Пока она возмущается моей дремучестью, я заскакиваю в автобус и сажусь со всеми удобствами.

Даме пришлось ехать стоя. Всю дорогу она ворчала в мой адрес:

            - У, идиот, прикинулся дурачком!

Не буду врать будто я испытывал какие-то угрызения совести, напротив: ругань с «верхнего этажа» была мне бальзамом на душу.

 

 

А дело было так!

 

            Григ шёл весёлый и довольный собой. Ему казалось, что все прохожие узнают его и громко шепчут друг другу: "Смотрите - Григ!". Маэстро ловил взгляды и физически ощущал, что значит купаться в лучах славы. Вдруг, что-то оторвало его от этого увлекательного занятия. Он даже не сразу сообразил, что именно. ...Ах вот оно!.. Недавно выпитые стаканы вина давали себя знать. Григ растерянно оглянулся. Глаза, глаза, глаза... Он юркнул в один проулок, во второй... Всюду одно и тоже. Людей на улицах было пруд пруди. А поскольку Григ считал их не по головам, а по глазам, общая цифра  к тому же ещё и умножалась на два. "И чего они все так глазеют!" - подумалось с раздражением. Наконец, ему удалось найти уютное местечко в зарослях декоративного кустарника. Григ расслабился в истоме и... и услышал забавный мотивчик. Через пару минут композитор, усевшись на скамеечке, перекладывал его на ноты.

            Так родилась пьеса "Ручей".

            Ну и скажите теперь, что жизнь не прекрасная штука!

 

 

«Там»

 

            Когда я что-то ищу, жена с тёщей обычно подсказывают:

            - Там лежало!

            Поскольку я нахожу, то что искал, в самых разных частях дома, то неизбежно возникает вопрос:

            - По какому общему критерию все эти места объединяются в одну категорию "там"?

            Спрашивал у жены. Спрашивал у тёщи. Не дают ответа.

            Попробовал с другой стороны:

            - Покажите мне все "там", какие есть в нашем доме!

            Не смогли показать. Отсюда у них "там" не определяются. Но как только я начинаю что-то искать, они вновь и вновь дружно кидаются на помощь:

            - Там лежало!

 

 

О ментальности

 

            Брусницына решила отдохнуть в деревне. Пошла с нами в лес за грибами. Увлёкшись опятами, не заметила как у неё выпала пачка сигарет. Сигареты оказались цивильными - в деревне такие не продавались. Два дня она не курила; узнав, что мы опять идём в лес по тому же маршруту, решила присоединиться к нам.

            ...И нашла таки Брусницына свои сигареты! Как говорится, в целости и сохранности - благо дождя не было. Я поначалу недоумевал: почему такая простенькая история взгромоздилась в моей памяти на полку громких событий? Постепенно дошло: ментальность вопила: не может быть, чтобы у нас за двое суток не стащили вещь, оставленную без присмотра!

 

 

Ещё раз о ментальности

 

            Я уж и не помню как мы с Петром Леонидовичем Невским оказались в гостях у Виктора Адольфовича Деля. Да это и не важно. Посидели не плохо. Водочка шла на редкость легко. В какой-то момент нам с Невским, как истинно русским, захотелось попеть.

            - Нет, ребята, - остановил нас хозяин, и с немецкой педантичностью объяснил - вы - гости, и я отвечаю за вас… за то чтобы вы благополучно добрались до дома... так что никаких песен я не допущу.

            Вот уж точно: что русскому здорово, то немцу смерть.

 

 

Флэшка…

 

            Как-то жена попросила у меня флэшку (USBFLASHнакопитель). Вечером вернула. В следующий раз взяла её уже не спрашивая. А ещё в следующий раз уже и не выложила её вечером из своей сумочки. Так моя флэшка у жены и прижилась.

            Спустя полгода, я попросил выделить мне деньги на покупку новой флэшки. Жена искренне удивилась:

            - Зачем?! У тебя ведь есть флэшка!..

            - У тебя в сумке которая?..

            - Но ведь, так сказать, по инвентарному номеру  она твоя!

            Флэшку я себе выбил, но не в ней дело. На этом примере чётко видна стратегия женской по миллиметровой экспансии: откусывать по чуть-чуть, но постоянно. При этом, даже если ей уже почти всё съедено, формально ситуация числиться по старым «реестрам». Это даёт большой простор для всевозможных передёргиваний и прочих жульнических фокусов. Мужчина предпочитает широкий шаг и немедленный пересмотр раздела границ.

 

 

И снова о тёще

 

            Говорю искренне: как перед художником (в широком смысле этого слова), я готов склонить голову перед тёщей. Широчайший диапазон её дарования потрясает воображение и повергает меня в горькую унылость, от сознания, что мне никогда не перемахнуть такое безбрежие на утлом судёнышке своей заурядности. Количество фраз-шедевров, дарованных миру тёщей, немногим отличается от общего количества сказанных ею фраз. Если всё это великолепие сравнить с арсеналом холодного оружия, то тут найдётся всё: и коварные стилеты, и благородные шпаги, и громоздкие двуручные мечи, и лихие казацкие шашки, и разбойничьи кистени, и … и чего только тут нет!

Вот пример фразы-кувалды.

Зима. Изрядно промёрзнув, я наконец-то добрался до дома. Дверь, ведущая из сенок в прихожую, оказывается закрытой на крючок. Стучу – никакой реакции. Стучу громче – слабый, не относящийся ко мне шорох. Ещё громче стучу – крик тёщи:

- Ну что стучишь? Закрыто ведь!

 

 

Форма и содержание

 

            В споре формы и содержания тёща безоговорочно отдаёт предпочтение именно форме. Содержание - штука неосязаемая, невидимая, особенно если дело касается таких эфемерных предметов как, например, книга, телепередача, спектакль... Тут каждый волен понять, нафантазировать(!) содержание по своему вкусу. А вот если рисунков в книге нет, - то хрен ты их там и увидишь!

            Так уж вышло, что тётя Неля одно время была в нашей семье фигурой весьма одиозной. Тёща её никогда не видела, но была премного наслышана… А однажды звёзды на небе расположились каким-то очень уж замысловатым образом и привели тётю Нелю в наш дом...

            Всё рано или поздно заканчивается. Подошёл к концу и сей неожиданный визит. Глядя вслед отъезжающей гостье, тёща разочарованно, упрекая нас в обмане, выдаёт:

            - Я думала там тётя Неля как тётя Неля... А оказалось?.. Пигалица какая-то!

 

 

Фотограф из Эдема

 

Перед тем как есть яблоко,

убедитесь, что оно не червиво.

 

            Принято – не принято; прилично – не прилично; осудят – не осудят… Всё это червивые части того самого яблока, которое сорвала Ева.

            Кто-то, путешествуя по жизненному морю, сел на мель, и сердобольно поставил на этом месте предупреждающий знак, дабы другие не садились. А те другие, также в долгу не остались, и щедро пометили всё, что только было возможно, где надо и где не надо. Так карту испещрили подобными знаками, что из-за них и самого моря не стало видно. А между тем былые мели проваливались, глубины поднимались… Но(!) предупреждающие, запрещающие, указующие знаки оставались на своих прежних местах. И блудит средь них народец, запутавшись и отчаявшись… Однако, следуя горделивым морским традициям, все эти адмиралы собственных судеб стоят на мостике с важным деловым видом: морской волк, типа. У М.Е. Литвака есть замечательный пример, показывающий до каких материков доплывают эти жертвы червивой части того самого яблока, которое сорвала Ева.

            К., видный мужчина 40 лет, жаловался, что ему не везло в любви. Жизнь у него сложилась более или менее удачно, но он с горечью вспоминает, что в трех случаях при сильной влюбленности он, с его точки зрения, не пользовался взаимностью и так и не сделал прямого предложения. Я посоветовал ему встретиться с этими теперь уже взрослыми женщинами и рассказать, что он их когда-то сильно любил. Начал он с самой сильной своей привязанности. От нее он получил несколько пощечин с комментарием: «Я приходила к тебе, мы были одни, но ты говорил о сопротивлении материалов. Ты хотел, чтобы я сама начала раздеваться?!» Если бы она имела в то время хорошую психологическую подготовку, то сделала бы это. Ведь она его тоже любила. А жизнь ее, видимо, не сложилась, раз она все это помнила…

«Принцип сперматозоида»

            Неприлично, видите ли, было ей брать своё счастье голыми руками! Разве это не ужас?! О, неразборчивая Ева! –  неужели на той яблоне все плоды были червивые?!

            К счастью для человечества, время от времени находятся смельчаки, выбрасывающие старые лоции на помойку, отправляясь в плаванье по сути первопроходцами. Вот ради одного подобного примера я и взял сегодня в руки перо (читай: клавиатуру). Случай не столь яркий, как у Литвака, но всё-таки…

            Итак, представьте: симпатичная женщина, лет этак тридцати, показывает разношёрстной и случайной публике плоды своего фотографического творчества. Эх, нет! - слово «показывает» совсем даже не подходит. Она священнодействует, одаривает, открывает изгрызанному миру вселенную собственной души. В основном там были: дом, сад, беседка, дети, огурцы, вишни, бабочки и даже комары. А это? А это фото-сессия семейного секса… Ставлю многоточие, только потому, что никак не могу сообразить какой знак здесь будет наиболее удачным. Она показывала эти кадры точно так же, как и предыдущие, с тем же экстазом художника! Мне сразу вспомнился рассказ Р. Акутагавы «Муки ада». Художник целиком пожирает человека! Ах! как она объясняла про съёмку с задержкой! про то, что кадр захватывал случайный момент! про… Ладно, сдаюсь: ну, не передать мне это. Горящие глаза художника перед крутящимся вертелом бытия – вот Вам и вкусности, пред которыми все шашлыки мира выглядят обглоданными костями.

            Собравшиеся посмотрели, сконфуженно похвалили и стали отваливать, втихаря поднося палец к виску. То, что она показывала открыто, они могли смотреть только в замочную скважину. Им так комфортнее… Так принято… Так указуют знаки на их лоциях…

            О, Ева!.. Ева!.. поторопилась ты. Наверняка, Господь хотел вначале излечить яблоню от червоточины.

 

 

Фраза, дерьмо и павлинье перо

 

            Кто-то изрёк:

            - Нет такой профессии: хороший парень.

            Наверняка, сказано было ко времени и к месту. Чувствую я так. Фраза резкая, но без душка. Обгадили её позже. Мне приходилось видеть достаточное количество подонков, прячущихся за этой фразой, что всегда смотрелось как куча дерьма, увенчанная павлиньим пером. Не побоюсь повториться: фраза из числа благородных, просто ей частенько пользуются не по назначению.

 

 

О постоянстве и «постоянцах»

 

            Меня часто упрекают в непостоянстве. Ну что ж… на самом деле, пристрастия у меня довольно быстро меняются. «Постоянство – это продолжительность вкусов» (Окуджава). Но вот, что я стал замечать: обвиняющие меня сами в свою очередь плавно, без резких рывков, но неуклонно сходят с орбиты своих прежних принципов, взглядов, убеждений… Видимо, они считают, что необходимо соблюдать какой-то приличный градус отклонения. Мои же зигзаги зачастую круты, но при наложении на большие временные интервалы обнаруживают колебательный характер. А колебательные системы, как известно, весьма устойчивы. Пример: в храме я чувствую себя православным, выйдя из него, становлюсь ярым атеистом. Причём и то, и другое совершенно искренне! всей душой! И так столько, сколько я себя помню.

            Вот и выходит, если разобраться, что я постоянней многих «постоянцев».

 

 

Синдром Савченко

 

            Гена Савченко очень любил выпить - но делать это не умел; он любил приударить за первой встречной красоткой – но всегда безрезультатно. А больше всего он любил играть в шахматы! Гена, как правило, сразу кидался в головоломные осложнения, абсолютно не поддающиеся расчёту и не встречающиеся ни в каких шахматных книжках. У тех, кто сталкивался с таким напором впервые, от бездонной иррациональности позиции захватывало дух. Знакомцы были напротив очень спокойны - они знали: рано или поздно, но Гена обязательно зевнёт ферзя. Ну не мог он не зевнуть! С другой стороны: меняться ферзями Гена очень не любил потому, что больше всего на свете он боялся эндшпиля, и мог его выиграть только имея двойной - тройной перевес в силах.

            Я часто думаю: если Бог есть, почему он так обидно недодаёт человеку?! Гене Савченко Бог дал ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы полюбить, и не капли больше! Зачем? зачем Богу плодить пылких импотентов?!

            И самое обидное: каждый из нас в чём-то этот самый пылкий импотент.

 

 

О равнодушных

 

            Равнодушие. То есть равные души. Как у покойников. У живых подобного равенства быть не может. Поэтому я выделил бы равнодушных в отдельный вид и назвал бы их условно живыми или условно мёртвыми – принципиальной разницы нет.

            «Бойся равнодушных — они не убивают и не предают,  но с их молчаливого согласия существуют на земле  предательство и ложь»

Б. Ясенский.

            Как-то я вставил начало этой фразы в разговоре с Захаровой, и нарвался на высокомерный тон, дескать, «фу – какая банальность!». Смысл ясен: порадуй нас чем-нибудь свеженьким, необычным, а это уже старо и вряд ли может претендовать на истину. Пространство для атаки можно было, при желании, расширить, вспомнив о банальности музыки Моцарта, законов Ньютона… А уж какая банальность: «Я тебя люблю»!

Ладно. Забудем случайно затесавшуюся тему. Вернёмся к равнодушным. Нам, собственно говоря, наплевать согласны они с чем-то или не согласны. Опасность кроится в другом месте, а именно: общаясь с равнодушными особями человек теряет свой энергетический импульс, порой даденный ему Богом, а порой приобретённый тяжёлым трудом. Ну вот, например,  повстречавшись с фонтанирующим, искромётным товарищем, Вы взбодрились и обогатились, как и положено при общении с Живым Человеком. Заметим: то, чем Вы наполнились: вера, надежда, любовь, устремлённость, озарения, эмоции и так далее – это всё носители энергии. Или. Вы встретились с агрессивным оппонентом, врагом, просто неприятным Вам, но деятельным, чёрт возьми, субъектом, и схватились с ним не на шутку… Вы, опять же, взбодрились и обогатились потому, что пообщались с Живым Человеком, просто у Вас с ним разные группы …ну не крови, конечно, хотя принцип тот же.  А вот равнодушный… Не будем обманываться его дыханием. Его развитие ограниченно Энгельсовской формулой: жизнь есть форма существования белков. И дальше белков, жиров, углеводов ни-ни. А по сути он большой камень. И все его эмоции выражаются примерно так:

- Сдвинь меня, если можешь. Не можешь? То-то же.

Да на какой ляд он сдался, чтобы двигать его, а тем более таскать за собой! Хотя, к сожалению, сплошь и рядом находятся оптимисты-утописты, которые тратят на бесполезный булыжник время и силы, отпущенные им Богом совсем для других целей. Живое родится от живого, а в камне нет жизненных соков. Как там у Иисуса? …иное упало на камень и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги.

 

 

Без комментариев

 

            Марина Шарф работала звероводом на допотопной норковой ферме. Та ещё работёнка, должен Вам сказать. Мужа у Марины не было. Но ранними зимними утрами, когда люди ещё только удивляются: «Эк, сколько за ночь навалило!», двор Марины был уже тщательно, под метёлочку, убран от снега. В общем, доставалось ей: и дрова пилила, и фундамент заливала… про огород и прочее я уж и не говорю. И вот как-то раз забегает Марина в обеденный перерыв на проходную, чтобы глянуть хоть одним глазком очередную серию какого-то мексиканского «мыла». Как присела на корточки, как уставилась в экран, так в нём и пропала. А показывали там какую-то кукольную аристократку, оставшуюся без ресторанной еды класса люкс и вынужденную целую неделю(!) зарабатывать на хлеб насущный, устроившись прачкой. Через пять минут у Марины хлынули слёзы. Ну жалко ей было эту халявщицу-неумеху! Я перебил рыдания:

            - Марина, а себя тебе не жалко? Да ведь её работа, по сравнению с твоей, - курорт!

            - Так мы чё… мы привыкшие…

 

 

Байпас

 

            Где-то там, в далёких швейцариях и даниях, люди вызывают какую-либо службу, оплачивают счёт и не морочат себе голову ненужными хлопотами.

То там.

У нас всё гораздо интересней.

            В Ачаире гремела, скрипела, ревела бабьими слезами газификация. Во всём посёлке невозможно было найти ни одного укромного уголка, где бы не было разговоров о ней. Приходилось обрастать панцирем, вырабатывать невосприимчивость к теме. До какого-то момента удавалось. Но страсти накалялись и плавили любую броню.

            Однажды мне пришлось присутствовать при беседе двух тёток, готовых стать старушками лет этак через десять без газификации, а с ней так годика через два. Поначалу, разговор был о том, что вскоре следует ждать взлёта цен на газ, а потом я задумался о чём-то своём и упустил нить беседы. И вдруг одна из тёток выстреливает кумулятивным снарядом слово «байпас»! Она его произнесла с удивительнейшей естественностью, технически грамотно, абсолютно к месту! Спросите первых попавшихся мужиков технарей: «Что такое байпас?» - очень немногие знают. А тут тётка кроет такими словами не хуже чем матерными! Вот довели народ!!!

            …Есть всё-таки что-то в нашем бардаке нечто такое, что заставляет послать подальше все эти щвейцарии и дании. Я не спорю, там строят культуру быта терпеливо и обдуманно, но мы… мы привыкли обходить её по байпасу.

 

 

О простой задаче, ставшей неожиданно трудной

 

            Если сказать: «У меня яблок больше трёх, но меньше пяти», - всем будет ясно – четыре яблока. Легко решаемое двойное неравенство. Но вот преинтереснейшая изоморфная ситуация. На дежурные вопросы типа «Как дела?», «Как жизнь?» я иногда отвечаю оптимистичной формулой: «Лучше чем вчера, но хуже, чем завтра!». И что Вы думаете? Процент неврубающихся переваливает за 90! Приходится переходить на яблоки, после чего неврубающихся остаётся всего …60 процентов. При желании, Вы можете это легко проверить на своих знакомых. Большинство из них начнут упрекать Вас в …пессимизме.

 

 

О …теории относительности

 

Нынче любой двоечник наслышан, что всё относительно, что всё имеет оборотную сторону. Ну или, если вспомнить о таких выкрутасах как лист Мёбиуса, почти всё. Однако знания эти рафинированные, высосанные из умных книжек одними, переложенные другими, облегчённые третьими и в конечном счёте в обыденной жизни бесполезны как «Курение – опасно для Вашего здоровья!». Знания должны, подобно белкам, жирам и углеводам, перевариться, чтобы войти в мозг, в душу, в сердце, в кровь...

            Продолжая тему относительности и оборотности, хочу угостить Вас двумя блюдами из одного и того же продукта.

Смерть – уж, казалось бы, какое абсолютное понятие! Ан нет!!!

Смерть – самое худшее, из того что может с нами случиться. Ой ли!

            Блюдо первое. Умер человек. Искренние сожаления, тяжкие вздохи, плач родных… Кому-то покойный был дорог как человек, кто-то вёл с ним дела, и теперь их придётся перестраивать, его соседу теперь не с кем играть в шахматы, его другу не с кем распить бутылку коньяка и на жизнь пожаловаться тоже не кому… Но! Ведь с кем-то у покойного были дрязги, кому-то он мешал, отравлял воздух, был свидетелем чьего-то позора… Не мало людей почувствовали облегчение! Конечно, они не поют песни на радостях. Что Вы! – они и себе то никогда не признаются в этом чувстве, но зато произнесут о покойном самые трогательные речи. И именно потому, что их вдохновение подогрето чувством освобождения, раскрепощения… благодарности, в конце концов! Ещё бы! - перестав дышать сам, покойный дал возможность им дышать более полной грудью. В какие бы траурные одежды подобные соболезнующие не рядились, их всегда выдаёт более уверенный взгляд, более расправленные плечи…

            Блюдо второе. Представьте такую ситуацию (и упаси вас Господь от неё в реальности!). Смертельно заболел ребёнок. И вот Бог или его ангелы говорят, что ребёнка можно вылечить, но только передав его болезнь одному из родителей. К сожалению такую операцию можно провернуть всего один раз, а больных детей много. Так что пусть будет нечто вроде лотереи. И каждый родитель мечтает вытащить себе выигрышный билет! И тот, которому достаётся смерть твёрдо знает: он самый счастливый человек на свете!!!

 

Вальс штанов

 

            На всей свадьбе платье было всего лишь одно – на невесте. И поскольку молодые во время вальса побежали курить, то сцена, прямо скажем, была не очень. Штаны кружились со штанами! Колыхающиеся бюсты отчаянно пытались исправить картину, но общее впечатление всё равно оставалось на глубоко отрицательной отметке.

            Неужели это и есть мечта феминисток?! А по мне, так это очередная фига, ещё один симптом вырождения (падение разности потенциалов между мужчиной и женщиной), танцевальная вариация на тему ярко символичного, но крайне бестолкового «Чёрного квадрата» Малевича.

            Кстати, об этом самом «Чёрном квадрате»: меня пришибло, когда я узнал, что Малевич сделал много вариантов этих квадратов, кругов, крестов… Какая на хрен разница! Плевок, он и есть плевок, и форма припечатанной слюны не имеет никакого значения!

 

 

Вишни

 

            Автобус резко затормозил, и спелые вишни покатились под ноги пассажиров. Проснувшаяся кондукторша с минуту разглядывала сей неожиданный натюрморт. Обладательница же просыпавшегося ведёрка между тем всем видом старалась показать, что она тут ни при делах. Тогда хозяйка салона отложила свои манатки и начала собирать вишни в полиэтиленовый пакет.

            Рокот разговоров стих. То было великолепное зрелище для глухонемых: все кричали взглядами!

            - Как можно!.. с грязного пола!

            - Надо же! и людей не стесняется.

            - Вот до чего, суки, довели народ!

            - Всё от человека зависит!.. Вот я бы… никогда!

            - Да ладно вам!.. Трепачи!.. Что ж она, ягода, зря росла?! Бог даёт, а они тут рожи корчат! Аристократы хреновы!.. Кипяточком сполоснуть и нормально…

            Но кондукторша всего этого трёпа не видела. Она ползала по автобусу как по поляне, старательно проверяя каждую вишенку и, если обнаруживала помятость, с демонстративной брезгливостью окидывала ягодку ближе к выходу.

 

 

Трудности «вторичных» художников

 

            Когда художник создаёт новые миры, у него нет ни преград, ни ограничений. Но есть художники изначально «вторичные»: режиссёры, актёры… Они обживают миры созданные другими. И вот здесь нет никакой абсолютной свободы! Раз мир существует, то в нём уже действуют свои законы и постулаты.

            Пример.

            «Мастер и Маргарита». Слов нет – для экранизации роман не из простых. Но! Есть моменты, которые надо обязательно донести до зрителя, иначе многое обессмысливается. Кое-что режиссёр Бортко явно упустил.

            Эпизод первый.

            Антирелигиозная лекция, прочитанная Берлиозом.

            Надо заметить,  что редактор  был человеком  начитанным и  очень  умело

указывал в своей речи  на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович  сообщил поэту, между  прочим, и о  том, что то место  в  15-й книге, в  главе 44-й  знаменитых Тацитовых "Анналов", где говорится  о казни Иисуса, - есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.

     -  Нет  ни одной восточной религии, - говорил Берлиоз,  - в которой, как правило непорочная  дева  не произвела бы  на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор...

А потом вылезает киевский дядя:

              - Михаил Александрович! Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?

Понятно, что фраза родом из пословицы: «В огороде бузина, - а в Киеве дядька». Под бузиной тут подразумевается вся предыдущая трель Берлиоза. Разумеется, функциональное использование дяди на этом не заканчивается.

            Эпизод второй.

            Дядя Берлиоза получает странную телеграмму.

            "Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны  пятницу, три часа  дня. Приезжай. Берлиоз".

Максимилиан Андреевич считался, и заслуженно, одним из умнейших людей в

Киеве. Но  и самого  умного  человека  подобная телеграмма может поставить в

тупик.  Раз  человек телеграфирует,  что  его  зарезало, то  ясно,  что  его

зарезало не насмерть.  Но  при чем же тогда похороны?  Или он очень  плох  и

предвидит, что умрет? Это возможно, но в высшей степени странна эта точность -  откуда он так-таки знает, что хоронить его  будут  в пятницу в три  часа

дня?  Удивительная  телеграмма! 

            Эпизод третий.

            Официальная версия таинственных событий.

            Представители следствия  и  опытные  психиатры  установили,  что  члены

преступной  шайки  или,  по  крайней  мере,  один  из  них  (преимущественно

подозрение   в   этом   падало  на   Коровьева)  являлись  невиданной   силы

гипнотизерами, могущими показывать себя  не в том  месте,  где они  на самом

деле находились, а на позициях мнимых, смещенных. Помимо этого, они свободно

внушали столкнувшимся с ними, что некие  вещи или люди находятся там, где на

самом деле их не было, и наоборот, удаляли из поля зрения те вещи или людей,

которые действительно в этом поле зрения имелись.

     В  свете таких  объяснений  решительно все  понятно…

            Ко всем трём эпизодам Булгаков даёт один и тот же ключ, и прячет его именно в бытовой сцене с телеграммой. Так оно куда наглядней.

            Однако  умные  люди на  то  и  умны,  чтобы разбираться  в запутанных вещах.  Очень просто.  Произошла ошибка,  и депешу передали исковерканной. Слово  "меня", без сомнения,  попало  сюда из другой телеграммы, вместо слова "Берлиоза",  которое приняло вид "Берлиоз" и попало в конец телеграммы.

            Изоморфизм поучений Берлиоза, логики его дяди и объяснения событий властями очевиден.

            Не знаю, выбросил Бортко этот ключ специально или не смог органично вписать его в картину? В любом случае жаль. В идейном плане фильм получился слегка кастрированным.

 

 

О настоящем поэте

 

            Начнём всё-таки с прозы. Так будет, как это ни странно, короче. Нам нужно только накидать базис векторов.

Г-н  Журден:  А  когда  мы разговариваем, это что же такое будет?

Учитель философии: Проза.

Г-н Журден: Что? Когда  я  говорю:  "Николь,  принеси  мне туфли и ночной колпак", это проза?

Учитель философии: Да, сударь.

Г-н  Журден: Честное слово, я и не подозревал, что вот уже более сорока  лет  говорю  прозой.

«Мещанин во дворянстве» Мольер

Есть много величайших мастеров прозы, но попробуйте в повседневной жизни говорить их текстами. Только представьте себе. Что из этого эксперимента выйдет понятно и так. Книжный и разговорный языки, несмотря на то, что у них одинаковые слова, имеют очень хитро скроенную область пересечения. Из этой области практически невозможно состряпать ни книжную, ни разговорную речь. Обязательно придётся брать нечто выходящее за пределы области пересечения, и это нечто тут же выдаст с головой место своей постоянной прописки.

            А с поэзией как? Вроде мы не изъясняемся стихами с продавцами, чиновниками, соседями… в лучшем случае цитируем. Но поэзия возникла раньше письменности! Устное народное творчество уже после записали, как сумели. А раз до письменности поэзия уже существовала, значит, были и поэты. Вот об одном таком реликте я и хочу рассказать.

            Каюсь: я не помню ни имени его, ни фамилии. Мы смолоду транжиры, не знаем цену ни людям, ни событиям. Он работал на башенном кране. А какая работа у крановщика? Поднимешь что-нибудь, через час опустишь, через два часа опять поднимешь. Одному может и скучно, но вниз не набегаешься. Он брал с собой в небеса чистые листы, карандаш и бутылку вина. А вечером, за ужином, бригада слушала его свежеиспечённую поэзию. Он читал по бумажке, а потом сжигал её. Новый день принесёт новые стихи. Однажды я, вооружившись блокнотом и ручкой, тайком записал одно его стихотворение. Привожу его точь-в-точь.

Вы думаете, что я алкоголик?

Вам кажется: напился я до колик?

Вы ошибаетесь, друзья родные,

Я путешествовал в миры иные.

 

И я беседовал с Сократом,

Он называл меня собратом,

И видел я царицу Нефертити…

Вы мне не верите? Ну как хотите!

 

Я ж не соврал вам, ну ни нотки!

Я всю вам правду говорил!

А!.. всё равно, налейте водки –

Мне очень надо в древний мир!

            У него была потрясающая манера читать стихи: то была живая естественная разговорная речь! Никакой декламации! и в то же время он всегда обращался к душам слушателей. Всякий миг казалось: он не замолкает только из учтивости, ибо собеседники не в силах поддержать беседу на поэтической ноте.

            Вот и всё, что я помню, об этом удивительном человеке, бравшем у Бога слова взаймы.

 

 

Прополка, Чехов, Сукачёв…

 

            Если мне случится упомянуть о птице, поющей над моим окном, то это вовсе не будет означать, что я мню себя орнитологом. То же самое с Чеховым и литературой. А посему, ревнители классика, не волнуйтесь почём зря, просто считайте, что это моё внутреннее зеркало такое  кривое, грязное, с трещинами и царапинами. Делов-то!

            Я в жизни соврать и умею, и люблю, но на бумаге – никогда! Даже желания не возникает; рассматриваю рукописную ложь как грубый технический брак – что-то вроде «жы-шы». Коротко нацарапать о Чехове подмывало (и не раз!), но всякий раз останавливало литературное величие его фигуры. А зря! Хочешь сказать – говори! А если молчишь, - знай: за всей мишурой доводов, оправданий кроется самая обыкновенная убогая трусость. Мне набраться храбрости помог случай. Пропалывал я картошку. Дело это надоедает удивительно быстро. А тут ещё жара, гнус… Чувствую: всё - сил больше нет! Нисколько. Решил прибегнуть к допингу: одел наушники и включил концерт Гарика Сукачёва…

            Снобы от музыки, наверняка, будут воротить носы:

            - Ну что за музыкант… какой там голос… нашёлся, понимаете ли, ещё один Хворостовский…

Плевать! Сукачёв помог мне прополоть картошку. В нём есть энергетика! В боевых условиях Сукачёв работает, а вот Хворостовский вряд ли. Для оперы нужна другая атмосфера. Простой мат скорее поднимет бойца из окопа, чем ария Ленского. Кстати! у Сукачёва, помимо прочего, замечательные аранжировки, сочные, но не навороченные.

            Сказав о Сукачёве и устыдившись своей застенчивости, я решил под этот приступ храбрости высказаться и о Чехове.

            Антон Павлович очень умён, большой мастер и так далее, но это мудрость патологоанатома (нарочито гайки покруче затягиваю). Он не страстен, чёрт побери(!), нет в нём экстаза жизни, вдохновения любовника! Чехов препарирует известные ему миры, но не рождает новые. Особенно тоскливо это видно в пьесах, где подразумевается, что жизнь вообще-то существует, говорится о ней, вздыхается… но самой жизни в них нет!

            Для сравнения возьмём Купера. Вот отрывок из статьи Марка Твена «Литературные грехи Фенимора Купера»:

            …герои описаны сумбурно и  всеми  своими  поступками и речами  доказывают,  что они вовсе не  те люди, какими автор желает их  представить; юмор  напыщенный,  а пафос комичный,  диалоги... неописуемы,  любовные сцены тошнотворны,  язык - вопиющее преступление.

            Всё так. Но вот фокус: всё это безобразие завораживает, тянет к себе, заставляет душу испытать новое, дотоле неведомое. Прочитав «Зверобой» в детстве, в зрелом возрасте переживаешь к нему сложное чувство: с одной стороны видишь то, о чём писал Марк Твен, с другой – не можешь сопротивляться светлой и нежной ностальгии. И чувство решительно берёт верх над формальным сводом литературных правил! А Чехов, при всей безупречности текста, при всём понимании жизни – есть пища только для ума. Не трепещет от него сердце! Помните у Бабеля:

И он добился своего, Беня Крик, потому что он был страстен,  а  страсть владычествует  над  мирами.

Настоящая страсть наводит на окружающих мощные индукционные токи, люди заражаются ей. Чехов в этом отношении стерилен как простынь после прожарки.

Физикам конца девятнадцатого века казалось, что они постигли если не всё, то почти всё, и следующим поколениям останется только уточнять цифры после запятой. Но тут явился одержимый Энштейн, со своей теорией относительности, и всё полетело к чёртовой матери. Или. Колумб. Ну плавал бы в Индию как все. Так нет!..

Находясь в плену логики системы невозможно вырваться за её пределы. Здесь зачастую надо поступать наперекор всякой логике, вопреки всем знаниям! И вот страсть как раз и является энергетической подпиткой, ракетоносителем, выводящим мысль (жизнь!) за пределы старых систем. Потом всё успокоится, устаканится, новые евклиды систематизируют новые законы, теоремы. И будут они незыблемы до следующих лобачевских. Вот примерно так.

А может и зря, я столько нагородил. Достаточно было сказать:

- Строчки Чехова обесточены (в поэзии таким явлением был Пастернак), не хочется после них ни горы воротить, ни америки открывать! Ну не поёт от Чехова душа, не рвётся в романтические дали!

Душа не поёт. Но разум, вечно тянущийся к изощрённости (исключений не встречал!), то и дело восхищается:

- Как тонко! умно!

Что ж, против этого никто и не спорит.

 

 

Критик

 

Знаю: тема тёщи в моём сборнике явно перегружена. Но что делать?! Обойти  такой могучий столп мне не под силу. Вот скажите, как можно не восторгаться следующим эпизодом?!

            В нашей семье не принято говорить о моих писаниях. Ни хорошо, ни плохо, никак. Но сплетни нет-нет, да и достигнут ушей тёщи окольной стороной. И вот, слушая как я читаю дочери стихотворение Маяковского «Военно-морская любовь», тёща ставит диагноз-приговор:

            - Если только это ты написал, то это – полная чушь!

Само собой разумеется, что последнее слово в оригинале было намного круче.

Ну признайтесь, разве с Ваших губ не норовит слететь салонное «какая прелесть!»?

 

 

Его величество план

 

            Как человек порывистый, стихийный и, чего греха таить, ненадёжный, я терпеть не могу всякие планы и обязательства. Жена напротив – план ставит во главу угла. Чаще всего права оказывается именно она. Но не всегда. Порой в её плановом хозяйстве случаются преинтереснейшие ляпы, выравнивающие крен нашей семейной лодки.

            Пришла грибная пора. Дождавшись выходного, мы с женой вооружились ножами, полиэтиленовыми вёдрами (важная деталь!) и пошли в лес. Идём, идём, а грибов всё нет. Вдруг перед нами открывается большая поляна вся усыпанная ягодами. Восприняв это как дар божий, я начинаю собирать ягоды. Но жена не может перестроиться:

            - Мы пришли за грибами, а не за ягодами.

            - Но ведь грибов нет, а ягод немерено…

            - Надо искать. Мы ещё не все места посмотрели.

 Тут я воспользовался правом бунта, и мы набрали таки два полных ведра ягод. Дети дома были очень рады. Казалось бы, выходной день удался. А вот и нет! Жена вечером то и дело ворчала:

            - Ну как так: пойти за грибами и не принести ни одного грибочка!

 

 

Видение

 

            Я довольно-таки рассеянный человек. Как ни странно, но особо мне это не мешает, напротив: частенько обостряет вкус к жизни.

            Однажды, в офис зашла женщина лет тридцати, посмотрела мне в глаза и растеклась задушевнейшей улыбкой, далёкой от мирской суеты, как Полярная звезда. Я растерялся, как теряются от неожиданного признания в любви. Её глаза лучились, самой что ни на есть, эдемской радостью, в них было полное отсутствие элементов ПЛО (противолюдской обороны), но самое главное: они излучали запредельный уровень интима! Женщина мотнула головой, развеяв волосы, и дальше произошло уж совсем невообразимое. Она исхитрилась улыбнуться примерно такой же улыбкой, но уже по отношению к предыдущей улыбке, то есть на порядок выше. Если Вы представите, как мчащаяся ракета выстреливает из своих недр другую ракету или как внутри рая Господь сотворил нечто, что является раем для первоначального рая, то будет понятно, что я собственно хочу сказать. Ох уж моё косноязычие!..

            Так вот, мотнув головой, улыбнувшись, женщина поправила что-то в своём гардеробе и полетела вверх по лестнице. Не сделай она  последнего жеста, я бы так ничего и не понял! Теперь же истина открылась мне в самом конфузном свете: я стоял за зеркальным стеклом, и женщина видела лишь своё отражение!!!

 

 

Везение

 

            Я очень далёкий от техники человек. Но Бог любит справедливость: недодав в одном - с избытком наградит в другом. Если мне и случается колесить в легковых автомобилях, то исключительно с самыми лучшими водителями мира!

            - Куда прёшь!.. Правил не знаешь?!

            - Что ползёшь как черепаха!

            - Купят права, а ездить не умеют!

            - ……………….

            - Тоже мне… Шумахер нашёлся!

            - Машину… её ведь чувствовать надо!.. Ездоки хреновы!..

            Вот примерно такое кричат в сторону других авто «мои» водители. Всякий раз, я благоговейно смотрю на руки мастера, элегантно положенные на руль, и горжусь коротким знакомством с истинным ассом дороги.

 

 

Каждому своё

 

            Ясной ночью двое одновременно плюхнулись в лужу, но один при этом упал в грязь лицом, второй - поймал звёзды с неба.

 

 

Каннибализм, как он есть

 

            Матёрые уголовники убегали из колымских лагерей, прихватив с собой какую-нибудь наивную жертву – на съедение. В смысле осуществления побега, это был вынужденный шаг. Жуткая правда жизни. А ведь подобные истории, причём в гораздо худшем варианте, сплошь и рядом происходят вокруг нас! Приведу коротенький пример.

            Она смолоду была чертовски талантлива, причём во всём. Славянская красота, удивительная коммуникабельность, острый ум; такая хоть коня на скаку… хоть принца с нефтяной вышкой… хоть в морду дать, хоть на сцену, хоть на кафедру… Казалось, её ждало гарантированное счастье. Но как-то не случилось. Вот до «взлётной полосы» всё было отлично, а на самой полосе что-то очень важное сломалось.

            Жить невдалеке от себя самой (той, многообещающей), да ещё к тому же видеть очевидные успехи некогда неперспективных подруг, она не могла. И кинулась она от своего несбывшегося как чёрт от ладана, а чтобы в дороге не умереть с голоду, прихватила с собой «живое мясо», взяв в мужья робкого, забитого паренька. Я не оговорился; она именно взяла его в мужья; «за-мужем» - там и не ночевало. И жрала она его поедом пятнадцать лет, вымещая на нём все затаённые обиды. Этакая помесь двух графьёв:  Дракулы и Монте-Кристо. Сколько бы так продолжалось? – не знаю. За два дня до стеклянной свадьбы (ещё её называют хрустальной) он повесился. Оставшись без живой крови, она …ринулась в страну прежних мечтаний, с какой-то безумной яростью, отвоёвывая то, что ещё можно было отвоевать. И, между прочим, немало в том преуспела!

 

 

Искорка ада

 

Моим ожогам несть числа,

В прямом и переносном смысле…

Деталь: есть в моей «коллекции» и обширный далеко не шуточный ожог серной кислотой (шея, лицо, грудь, руки). Но самый сильный ожог я получил от …Рэя Брэдбери.

            А начиналось всё безобидно. Утро. Еду в автобусе на работу. В ушах бормотанье плеера, в глазах полудрёма… вот плеер объявил: «Рэй Брэдбери. Всё лето в один день». Я прежде не слышал этого рассказа, но душа, видимо что-то почувствовав, встрепенулась, было,  и тут же поплыла за рассказчиком, как загипнотизированная…

…

            Мне всегда было непонятно, в чём именно заключается ужас гоголевского «Вия». Эту замечательную повесть я в детстве читал на ночь глядя, и спал крепким здоровым сном. Не пугали меня и бесконечные мясницкие сцены шолоховского «Тихого Дона». Но вряд я ли смогу перечитать когда-нибудь «Всё лето в один день» Рэя Брэдбери; здесь не земной ожог – здесь всепроникающий огонь преисподней.  Страшная вещь! – более чем по-настоящему.

            P.S.: Подсунул, как бы между прочим, рассказ «Всё лето в один день» нескольким своим знакомым, естественно без комментариев. Прочитали они его и …тут же забыли! Во всяком случае, когда я «нечаянно» навёл разговор на эту тему, им приходилось делать усилия, чтобы вспомнить. Никакого болевого шока! никакой мало-мальски заметной реакции! Чёрт возьми! выходит, врата ада узки! и сам ад индивидуален!

Вот чувствую здесь какую-то трансцендентную связь со словами Христа из Нагорной проповеди, а выразить вразумительно не могу. Может, у Вас получится?

13 Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими;

14 потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Матф. 7

 

  Любовный треугольник                  Образования Санёк не имел, но волею судеб выбился в начальники первого порядка – что-то вроде бригадира. Перед вверенным ему коллективом Санёк играл роль своего парня – хреново играл, прямо скажем; в конфликтных ситуациях пузырился вовсю. Любил он выпить… да какой там выпить! – нажраться до поросячьего визга! Из-за этого и слетел (позже, чем следовало). Физически Санёк был очень силён, а вот по шкале нравственных качеств, увы, стоил немного. Пример.                Андрей Петрович итак был тщедушной комплекции, а тут ещё побывал в серьёзной аварии, перенёс несколько тяжёлых операций. Саньку он годился в отцы (с большим запасом). Как-то Андрей Петрович сказал Саньку, как начальнику, что его  пьяные друзья (Санька, конечно) шныряют между рабочими двигателями, крутящимися деталями, постоянно норовят нажать кнопки аппаратуры и тому подобное. На что трезвый(!) Санёк истерично стал колошматить насквозь больного Андрея Петровича о бетонную стену.                - Это мои-и друзья-я! Они ходили сюда и будут ходи-ить! А ты…                Я не буду повторять слова хама. И вообще, мне кажется, пора закругляться с его портретом. Остаётся добавить: очень уж Санёк трепетал перед начальством, любое мнение свыше воспринимал не иначе как глас божий. А поскольку закон двойного «Х» не знает исключений (Хам – всегда холуй, холуй – всегда хам.),  то Санёк испытывал жгучее желание пошестерить перед своим шефом. Да вот беда: не мел он этого делать! не дорос до шестёрки-то! Застенчивый, понимаете ли, хам-холуй попался. Но всё решают потенциалы. Был там такой дядя Коля, который в совершенстве, на уровне искусства, владел тем, что не дано было Саньку.  Дядя Коля холуйствовал не с раболепно согнутой спинкой – нет! Он это делал с гордо поднятой головой, с чувством собственного достоинства. Его исполнение не могло не вызвать восхищение: гроссмейстер, разыгрывающий коронный дебют; певец, затянувший свою любимую арию. Дядя Коля шестерил под флагом: Моих грехов разбор оставьте до поры, Вы оцените красоту игры! Ещё раз, искренне, говорю: в этом деле дядя Коля был художником с большой буквы. Не повстречай я его – так бы ничего и не знал о бесконечном разнообразии мира шестёрок. Так вот, Санёк стал ухаживать за дядей Колей (здесь он был не так робок), а дядя Коля пел серенады шефу Санька. Сердце шефа растаяло, и он взял под своё крыло сию сладкую парочку. Столь упоительного «любовного» треугольника я в жизни не видел!                P.S.: Именно после этого захватывающего сюжета я практически перестал читать художественную литературу. Жизнь куда как богаче!!!  

 

Компост и тёща

 

            Огородник я, конечно, не шибкий, но знаю, что компост – основа будущего урожая.

Заложенные мной компостные кучи тёща вначале обстреливает скептическими ухмылками, а потом сыплет на них всё, что душе её угодно: пищевые отходы, перья, кости, старые калоши, битые бутылки, консервные банки, море полиэтиленовых пакетов… Залив всё это великолепие использованным мыльным раствором, всевозможными рассолами и так далее, тёща с превеликим удовольствием ворчит:

            - Придумал… компост какой-то… Устроил помойку в огороде!

    Пекущимся о своём добром имени                  Не усердствуйте чрезмерно: всегда найдётся система координат, в которой вы будете выглядеть последней сволочью.

 

 

Букет

 

            Я всегда отрицательно относился к обычаю дарить друг другу половые органы растений; но букет в моей биографии всё же был – не волнуйтесь: ни один цветок при этом не пострадал.

            Купил я в деревенском магазине длинную ленту сосисок, пятизвёздочный коньяк и обёрточный материал; из этого набора сформировал букет, окружив симпатичную бутылку сосисочными лепестками. Букет я подарил …тёще - на тот момент, будущей. Приговорили мы с ней и коньяк, и сосиски, после чего участь её дочери была решена. Вот и всё сватовство! Буду рад, если кому-нибудь рецепт пригодится.

 

 

Молодожёну на заметку

 

            Когда жена начинает упрекать меня в изъянах, я перехожу в контратаку примерно по такой схеме:

            - Меня всё устраивает… считаю, что всё у нас прекрасно… мне очень повезло с женой… ты именно тот идеал, о котором я всю жизнь грезил… а если я в чём-то не соответствую, то это говорит только об одном: увы! но при всех  совершенствах у тебя плохой вкус (иначе б ты меня не выбрала).

            Как правило, помогает.

 

 

Соболезнование

 

            Елена, троюродная сестра, о смерти общего знакомого:

            - Как жаль, ведь только начал хорошо зарабатывать…

 

 

«Выражается  сильно российский народ!»

 

            Люда была единственной женщиной в проекте «Pepsi» Торгового Дома Шкуренко. Видимо, работы у неё стало так много, что пришлось брать на аналогичную должность второго человека. Взяли парня, которого тут же и окрестили: «Второйлюдка».

 

 

О вере

 

            Математика и религия строятся по одинаковым принципам: в фундамент закладываются аксиомы, а потом уже возводится здание. А посему, товарищи атеисты, я решительно заявляю: НЕВЕРУЮЩИХ ЛЮДЕЙ НЕ СУЩЕСТВУЕТ!!!           Каждый верит в свои постулаты: кто в Бога, кто в электрон, кто в непересекающиеся параллели, кто в разум, кто в C2H5OH… а кто верит только в то, что верить глупо. В любом случае, базисом является вера.

 

 

Осень

 

«Люблю я … увяданье».

            «Роняет лес багряный свой убор…», «Есть в осени первоначальной…»… - всё это, конечно, красиво; организм насыщен витаминами, микроэлементами - тоже не плохо (и здОрово, и здорОво); но главная прелесть осени, мне думается в другом. Осень можно сравнить с кораблём, догорающим в холодном колдовском пламени. Вот стихло прощальное танго листвы, от деревьев остался только остов – значит, скоро всё покроется морозным пеплом, чтобы далёкой весной возродиться и плыть через жаркое лето к следующему роскошному апокалипсису.

Щемящее чувство расставания, помноженное на уютную уверенность в воскрешении, как раз и даёт восторженный пушкинский аккорд: «Люблю я пышное природы увяданье!».

 

 

Стадный инстинкт

 

В автобусе ожесточённо заспорили. (Тот случай, когда тема не имеет для нас значения). В целом у интеллигентных участников дискуссии чувствовался явно не слабый уровень подготовки, но очень уж разный подход. Мнения из клокочущего клубка торчали во все стороны, словно колючки ежа. Лихо обогнав пару машин, в прения вмешался водитель, восполняя своё невежество хамской уверенностью в собственной правоте. В другой ситуации на него не обратили бы и малейшего внимания, но сейчас у шоферюги был козырной туз: баранка в руках! И что вы думаете?! Все горе-спорщики, все эти лебеди, раки и щуки начали как-то подстраивать своё мнение под глупость, изречённую водилой!

 

 

Две радости

 

            Хочу проиллюстрировать наглядным примером старую истину: гостю рады в двух случаях: когда он приезжает, и когда - уезжает. Поговорка не учитывает нюансы, а они есть.

            На автобусной остановке благословенного Ачаира женщина средних лет провожает гостей. По всему видно, что это очень близкие, дорогие ей люди. Беседа течёт легко и непринуждённо; искристые  улыбки, налетая одна на одну, то и дело обдают окружающих живительными брызгами смеха. Другая женщина (тоже средних лет) встречает гостей; её глаза – фонтан радости, предвкушение праздника. Двери автобуса открываются; одна посылает прощальные приветствия,  другая душит гостей в объятиях.  Дождавшись, когда автобус скроется за поворотом, проводившая гостей женщина с уставшей улыбкой смотрит на захлёбывающуюся от счастья компанию. Так отягощенная опытом зрелость улыбается беззаботной кипящей юности.

 

 

А я лягу-прилягу…

 

            Отработав сутки, я, конечно же, нуждаюсь в дневном сне, но тут на ровном месте возникает проблема (не у меня – у тёщи). Есть два наиболее приемлемых варианта: либо я отдыхаю в зале – тогда тёща не сможет смотреть телевизор, что для неё хуже Бастилии; либо я ложусь на койку Родика – тогда тёща лишается возможности добраться до  своей кровати, что ей хочется сделать сразу же, как только я закрываю за собой дверь. Кстати, когда я отдыхаю в зале, тёща замечательно обходится без кровати – тогда её снедает лишь тоска по телевизору.

            Итого: лисицы имеют норы и птицы небесные - гнёзда, а сын человеческий не имеет, где голову приклонить.  

 

Ряженый мираж

или

праздник, который нельзя ухватить

 

            Новый Год – казалось бы, самый весёлый праздник; карнавал  с ностальгическим запахом детства и хвои; но в то же время это - самый грустный, фатальный обман; обман к которому невозможно привыкнуть. Вот казнены первые сосны и ели… начинаются празднества в детских садах, школах, организациях… Новый Год!.. Новый Год!.. Новый Год!.. хозяйки вновь и вновь бегут в магазин за продуктами, им навязчиво кажется, что чего-то не докупили… всё! всё кружится в бешеном вихре!.. и негде скрыться от оглушающего рефрена: «Новый Год!.. Новый Год!.. скоро Новый Год!..». Вдруг это безумие сменяется пронзительной тишиной, в которой раздаётся мерный бой курантов. Кажется, ну вот сейчас главное и начнётся - весь предыдущий шабаш был только присказкой. Но ничего не начинается, и ничего не происходит. Оказывается, что Новый Год уже встретили; жизнь возвращается в своё прежнее русло.

            Новый Год или ещё только будет, или уже прошёл; в настоящем он живёт лишь мгновение, недоступное простым смертным.

 

 

Джаз… кураж… водка…

 

            Вот ведь случай! к названию и прибавить то особенно нечего. Питие водки – это как джаз: без куража не стоит даже начинать. Но! - одного куража недостаточно: необходимо ещё и правильно попадать в ноты.

 

 

Погода в доме

 

            Сегодня в школе мало уроков, и я оставляю двойняшек дома, под присмотром тёщи. Пытаясь навести свои порядки, она с треском проигрывает сражение Поле и Родику. Кулаки побеждённого (те самые, которыми машут после драки), как всегда в таких случаях, падают на меня.

            - Если ты их ещё раз оставишь!.. - в пороге встречает меня тёща.

Я пытаюсь погасить её агрессию строкой из песни:

            - Ах, маменька, не ругайтесь. «Важней всего погода в доме».

Но не тут-то было:

            - Мне по барабану ваша погода! Иди лучше дыры в изгороди заделай!!

Разумеется, вместо «по барабану» был другой, более брутальный, но вполне канонизированный текст. А быстрота, с которой тёща перескочила на другую тему, должна была убедить меня в бесполезности сопротивления, ибо карманы милого друга маменьки полны козырных тузов.

 

 

2-1=0

 

            К радости мечтательных натур, к сожалению строгих логиков, законы арифметики работают далеко не во всех жизненных ситуациях. Наполню конкретным смыслом пример выведенный в заглавие.

            Удивительно, но о них не сплетничали. А ведь казалось бы!.. Налицо явный флирт, который даже и не пытаются скрывать. Он - женат; Она - замужем. Он её непосредственный начальник. Производственная вертикаль всегда в таких случаях отдаёт пошленькой банальностью. Чем ни пища для пересудов?! Но не было ничего такого! Напротив, женщины ими любовались, мужчины одобрительно «не замечали». Очень уж смотрелась эта пара! Он – величественный римлянин, Она – жительница полотен Гейнсборо. Для окружающих они были явлением виртуальным, голограммой от искусства. Поодиночке им в реальности не отказывали, хотя и тут всегда витала потенциальная угроза, что вот сейчас Он (Она) соединится с Ней (с Ним), и они станут недосягаемы, как марсиане.

            Неожиданно Он перешёл работать в другую фирму. На его место наметили кандидата – щупленького, суетливого, с маслянистыми глазками, с пижонской улыбкой, которую он постоянно забывал снимать с губ. И вот я заметил издали, как Она идёт с будущим начальником в столовую (как некогда с Ним). Когда они приблизились, я поразился: героиня полотен Гейнсборо бесследно исчезла! А таких, как эта на любом рынке можно найти в превеликом изобилии, как по ту, так и по эту сторону прилавка. Метаморфоза обидная и, к сожалению, не столь уж редкая. Вот и выходит: арифметику надо применять осторожно.

 

 

Из антологии трусости

 

            - Сволочи!.. Трусы!.. Чего они испугались?! Их много, а я один. Ну стало бы их, со мной, на одного больше!.. Что с того? Подлые трусы… Я ведь до всего дошёл сам. Никто, никто не помог мне. Только сам… Они свои тайны прятали, страхом смерти охраняли. А я не побоялся! По мне лучше умереть узнав, чем жить, не ведая и не смея. Подлые, мстительные твари!.. Когда мне осталось сделать один маленький шажок, они меня вышвырнули. Испугались, что я пойду дальше? Ведь что-то есть там дальше? Должно быть. Что ж они сами топчутся на месте и не идут туда? Обленившиеся трусы! Они ведь насквозь пропитаны страхом; для них потерять власть, влияние страшнее всего. Они привыкли, что все их почитают, благодарят, боготворят, превозносят…  преклоняются перед ними… А тут раз!.. и кто-то решил стать вровень… Вот они и набросились на меня скопом… Ничтожества, жалкие ничтожества, возомнившие себя великими богами. Если вы такие великие, что ж вы испугались?! Со страху-то своего выкинули меня с такой силой, что и не пойму где я?.. Сдаётся мне, что здесь никогда никого и ничего не было. Да, похоже что так… А может оно и к лучшему… Но ведь обидно: один шаг оставался… Трусы… Ну, ладно… больше ни слова о них. О себе надобно подумать. Мы ещё посмотрим, кто есть кто!.. Любой конец всегда является началом… Надо только спокойно обдумать: что необходимо сделать в этом самом начале?

            Постепенно обида затихала; он ещё раз огляделся вокруг и, убедившись, что помощи ждать неоткуда, принялся за работу.

То, что происходило дальше, Вы уже не раз слышали, читали… Напомню вкратце:

В начале сотворил Бог небо и землю.

И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его.

…

И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей; и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.

Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою.

Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.

И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.

И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят.

И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.

 

 

Аккапаляпсис

или баня по Юдаевски.

 

Самое ценное в стихах и в жизни – то, что сорвалось.

М. Цветаева.

 

            Ещё в понедельник, когда Юдаев приглашал нас в баню (в субботнюю баню!), было ясно, что он ошпарился какой-то идеей. Кого нас? Две семьи: Поповых и - вот теперь уже с полным правом - нас – Усовых. В течение всей недели было столько напоминаний,  что мы -Усовы-  не знали к чему готовиться. К субботе нервы жены не выдержали напряжения, и она категорично заявила: ''Я не пойду!''. Безапелляционный тон не оставлял мне никакого пространства для манёвра. Пришлось идти одному, что я сделал с некоторым опозданием, будучи вынужден сам собирать ''банный комплект''.

            В доме Юдаевых царила праздничная, абсолютно не банная атмосфера. Я не то чтобы насторожился, но уже(!) почувствовал неловкость за пузатый полиэтиленовый пакет с выглядывающим полотенцем. Быстро сунув его подальше, в укромный угол, заглянул в просторную кухню. Поповы уже были там. Сразу было видно – у них в стане смятение не меньше нашего. Однако их решение было весьма неожиданным, и, по-своему, великолепным: они помылись в своей бане и, взяв бутылку вина, пришли к Юдаевым уже чисто на ужин. Вскоре выяснилось, что, и хозяева мыться в бане не намерены, так как проделали это заранее, ещё вчера. Я оказался в определённо дурацком положении. ''Белая ворона, белая ворона'' – рефреном выбивало в голове. Успокоившись, поразмыслив, решил: тут ещё можно поспорить, кто есть кто. Но зачем?!

Вечер (вернее его застольная и для большинства единственная часть) начинался торжественно. Вино, шампанское, водка (классика – она везде классика!), заправленный самогон (а это уже народный фольклор), самые разнообразные холодные закуски, горячие голубцы, источающие провоцирующий аромат – всё это заканчивалось вопросом: какой сегодня праздник? Что же я за целую неделю не нашёл времени заглянуть в календарь! Поповы, изредка растерянно переглядываясь, в целом вели солидную игру под девизом: гость всегда прав!

Хлопок, ленивый полёт осиротевшей пробки, не менее ленивое шипение шампанского в бокалах, которое похоже, воображает себя мыльной пеной, и улыбающийся хозяин, оглядывая всех с превосходством снисходительного знатока  зачинает тост. Кульминация любопытства. По глазам хозяйки вижу, – она тоже туманно представляет, о чём пойдёт речь. Виноват: уже пошла!

- Товарищи! – тихо произнёс Юдаев, нежась под лучами наших взглядов. Начало меня устраивало: обращение ''товарищи'' в наше пост социалистическое время можно услышать или от прокоммунистов, или от людей с хорошим вкусом.

- Товарищи! Я бы хотел поговорить сегодня об Апокалипсисе, – последнее, достаточно трудное слово, он произнёс с удивительной (и уже тем подозрительной) лёгкостью. Очень быстро его речь потеряла очертания тоста, во всяком случае, в моём понимании слова ''тост''. Взвинчивая темп, он закидывал нас сведениями о приближающимся Апокалипсисе, иногда, для разнообразия, называя его Армагеддоном. Но, всё-таки, первому варианту отдавалось явное предпочтение. Мы попали в театр одного актёра. Монолог героя носил несколько сумбурный, но весьма страстный и убедительный для самого исполнителя характер. После каждого содрогающегося ''Апокалипсиса'' он (на сей раз уже без содрогания) наливал себе полную рюмку водки и залпом осушал её. Публика не успевала за сценой. Вряд ли Апокалипсис сам по себе сильно интересовал Юдаева, скорее он слишком серьёзно относился к себе как к его провозвестнику.  Диапазон быстро опьяневшего  дарования потрясал: он то исходил пафосом любви к ближним, то изливал желчь на всех неправедников (кои по смыслу были опять же эти ближние); в одно мгновение переходил от вселенской тоски до безудержного кабацкого веселья; от горечи безысходности устремлялся к разбойничьей лихости; то играл разъярённого средневекового монаха воюющего с ведьмаками, то сам был оскаленным ведьмаком. Его голос звучал то, как флейта, упавшая на сцену, то, как контрабас, о который запнулись, потянувшись за флейтой. Он то утончённо восхищался достижениями цивилизации, забрасывая нас высокопарностью, то лаконично заключал с сарайным акцентом: ''всё говно!''.

Хозяйка сделала несколько отчаянных попыток внести свою режиссуру в спектакль, но всё было тщетно. Актёр неистовствовал и жеманничал, ругался и пел, грозил и страшился, пил водку и …не закусывал. Постепенно он начал отдавать предпочтение ''Армагедону'' и самогону, так как водка кончалась, а ''Апокалипсис'' выходил уже не столь изящно. Вставить слово из зрительного зала было невозможно. Заглушить аплодисментами не удавалось ввиду малочисленности зрителей, а закидать картошкой не позволяли правила хорошего тона. Мы попали в страшный шторм, из которого было два выхода: либо ''уходить на дно'', поглощая в усиленных дозах спиртное, либо переносить эту стихию со скрежетом в зубах.

Ураган захлебнулся неожиданно. Захлебнулся в самом натренированном месте. После многократного употребления ''Армагедона'' Юдаев решил вернуться к милому сердцу ''Апокалипсису'', может быть, зря, ставя его в начало предложения. Думаю, что с разгона он бы ещё оседлал своего любимого конька. А так, вышло вот что:

- Ап-п-п… Ак-к-к…

Он налил себе ещё рюмочку, осушил её и выдавил как откровение:

- Аккапаляпсис! Аккапаляпсис!...

Вот оно! Вот оно то слово, которым можно было назвать происходящее! ''Аккапаляпсис'' – что это: моно афоризм, юмореска в стиле ''бикини'', несчастное дитя, которое нечаянно зачали в пьяном грехе?

            Хозяин, вдруг, замолчал, переваривая смысл сказанного, выпил полрюмашки на посошок и удалился. Уходил он красиво: уставшая, повисшая фигура, шаркающая походка сжёгшего себя актёра. Аплодисментов не было. Они были бы глумлением над искусством, индикатором недоразвитости зрителей, непонимания ими величия момента, неумения увидеть глубину таланта уходящего трагика.

            Гордый, нагоняющий страх ''Апокалипсис'' потерял управление в могучих течениях русской водки и разбился на рифах заплетающегося языка, превратившись в неуклюжий ''Аккапаляпсис''. Это ненадёжное плавательное средство не могло бороться с разбушевавшейся стихией и почти сразу же пошло ко дну, унося с собой единственного пассажира.

            Хозяйка попыталась выправить крен вечеринки. Надо признать: ей это удалось. Но ''Аккапаляпсис'' как явление, как символ, как фон не исчезал. Он прочно засел в наше подсознание, и я не подозревал, что мне придётся изведать все его ''прелести''. Сюрпризы ещё не кончились, во всяком случае, для меня. Беседа текла ровно, тихо, не задерживаясь ни на чём и не бросаясь никуда. Все были психологически подавлены начальным шквалом. Говорили поверхностно, не вникая в глубину дежурных тем, которые, кстати, кончались. К рюмкам и закускам никто не прикасался. В этой ситуации я решил незаметно улизнуть в баню.

            В предбаннике было довольно прохладно, что после горячего пара очень даже не плохо. Быстро разделся и… в полной мере испробовал на себе коварство Аккапаляпсиса. В банном отделении из всего годного для мытья имелись только тазик и кран с холодной водой. Отступать было некуда – Аккапаляпсис царствовал в этот вечер везде и безраздельно. Зубы стучали по сценарию Ференца Листа: быстро; ещё быстрее; очень быстро; быстро, как только возможно; ещё быстрее. Мыло отказывалось мылиться, ледяная вода старательно изучала моё тело жгучими щупальцами, словно не могла понять, что это за жертва и в честь чего такое роскошное (в смысле комплекции) жертвоприношение… Сухое полотенце не смогло согреть дрожащее тело. После многочисленных попыток (попытка!) руки, наконец-то, попали в рукава, ноги в брючины, а пальцы каким-то новым, вибрационным способом застегнули все пуговицы. К застолью я возвращался с великой верой русского человека в согревающую силу сорокаградусной. Увидев меня в ''послебанном '' варианте, с отчаянным маршем на зубах, хозяйка быстро наполнила рюмку. Чудодейственное снадобье подействовало.

Вечер заканчивался весьма пристойно. Пора было уходить. Стояла чудная осенняя ночь. Ночь звездопада. Но наше внимание было отвлечено от небесных красот. Земля ревнива и не любит зазевавшихся путников. На пороге мы споткнулись о спящего хозяина. Он лежал, подставив своё лицо любопытной луне, и довольно причмокивал губами. Наверняка, ему снился милый сердцу Аккапаляпсис.

            Я с нежностью вспоминаю тот вечер. У бани по Юдаевски есть только один недостаток: её нельзя повторить. Хороший Аккапаляпсис бывает только один раз.

 

 

Эрзац, ещё эрзац!

 

В последнее время слово «суррогаты» звучит и тут и там. Все очень много говорят о продовольственном кризисе, о том, что на прилавках продуктовых магазинов куда больше химии, чем еды. Господи! да откуда ж еде взяться! Вы когда последний раз в деревне были-то? Вот съездите, а потом …помолчим. А пока поговорим о другой отраве, которой так усердно пичкают народ, о духовной. В ней заменителей, усилителей, консервантов и прочей дребедени го-о-ораздо больше, чем в ваших тушёнках без мяса. Не будем говорить об убогой попсе, бессодержательных ток-шоу, однотипных боевиках (пиф-паф… сиськи-письки… крутой парень всех победил) - это всё грубая, безвкусная лепнина импотентов от искусства, отчасти полезная – вырабатывает иммунитет. Поговорим о вещах более опасных, тонких, пропитанных ядом отсроченного действия, маскирующихся под «не хлебом единым жив человек…».

            До чего всё-таки рекламная шумиха, громкие, восторженные восхваления, внешний антураж изменяют рамки человеческого восприятия! Захожу, намедни, в гости к другу. Он смотрит фильм «Остров»; тот самый, в котором главный герой, отец Анатолий: вещун, целитель, мученик и перст божий в одном лице… Сидит друг мой, раздавленный величием фильма, его сокровенным смыслом, как будто ему десятипудовый камень на шею взвалили. Не дышит. Дождавшись заключительных титров, спрашиваю: «О чём фильм?». В ответ сплошные междометия и что-то вроде «quasi una fantasia». Ты, мол, тёмный человек, раз ничего не слышал о том, какой это хороший фильм! Слышать то я слышал. Вот потому и удивляюсь: до чего легко ввести человека в мистический экстаз! Да разве мой друг один такой? Всю страну пытаются заставить восхищаться несчастным отцом Анатолием. Эх, кабы все были такие, как он! - господа чиновники и олигархи возрадовались бы. Тогда им бы точно повезло и со страной, и с народом. Рай без неудобств.

            А если посмотреть на фильм по существу? Отбросим внешний блеск нарочитого мученичества, не будем соблазняться лжевысотой духа, развеем туман православного монашества, отодвинем в сторону знаменитое русское сострадание. Сострадание особенно, - манипулируя им, зрителя насилуют сплошь и рядом. Так о чём, собственно, фильм?

            Человек убил человека. Детали Вы, конечно, помните. Потом этот человек совершает ещё одно убийство: убивает …себя. Заживо гноит в чахоточной кочегарке. А весь фильм держится на том, что авторы открывают герою чудесный дар исцелять, пророчествовать, наставлять на путь божий. Подобным образом поступал Фенимор Купер. К примеру, его любимый герой, стреляя из гладкоствольного оружия, показывал такие чудеса меткости, о которых нынешние снайперы, со всей их чудо-техникой, и не мечтают. Но Купер подобными чудесами раскрашивал сюжет, в «Острове» же на этих чудесах держится всё. Уберите их и посмотрите, что останется. Годится пример для подражания? То-то же. Впрочем, авторы фильма и сами чувствовали: жиденькая идея. Потому и поместили героя в монастырь, дабы прикрыться православием, нагнать религиозной мистики. Не помогло. Мыльный пузырь хоть и играет на солнце разноцветными всполохами, но всё-таки – мыльный пузырь.

Я хочу напомнить Вам очень похожую историю, но не вымышленную, а имевшую место в действительности.

Молодой человек попал в лагерь (Увы! - не пионерский). Ему стало известно, что сегодня собираются расстрелять пять человек, и один из этих пяти – он! Что делать?! Он спрятался и просидел в укрытии весь день. А вечером ему стало известно, что пятерых заключённых казнили… Знаменитый коммунистический план! И тогда молодой человек дал себе слово прожить жизнь и за себя и за того, которого расстреляли вместо него! Нынче каждый школьник знает его имя. Он вошёл в историю, помимо всего прочего, как образец интеллигентности, как истинный носитель культуры, в великом смысле этого слова. Не буду озвучивать это имя, чтобы не уподобляться авторам фильма «Остров», нарядивших своё хилое дитя в пресыщенные ярким цветом бутафорские одежды. Давайте смотреть в суть вещей, а не на ярлыки.

Сами сравнивайте, сами думайте. Одно добавлю: не надо быть пророком, чтобы предсказать: фильмы подобные «Острову», с точностью до изоморфизма, будут появляться вновь и вновь…

«И не удивительно: потому что сам сатана принимает вид ангела света»

Второе послание к коринфянам святого апостола Павла 11.14.

 

 

Читая Заболоцкого

 

Критик: абсолютный читатель, взявшийся за перо.

М. Цветаева

         Так-то оно так, но вот нюанс: стать добротным читателем невозможно, не взявшись за перо. Чтение - процесс творческий; – это аксиома. Творчество: создание новых по замыслу культурных, материальных ценностей; - это определение. Следствие: невозможно плоды чтения хранить в себе, как соленья в погребе. Это ухудшает зрение, слух, вкус. Следствие из следствия: необходимо время от времени сверять свои ''навигационные приборы'', чтобы не заблудиться в бескрайних океанах всевозможной печатной продукции, не потерять наработанного потенциала, не впасть в безвкусицу, не заразиться бессмыслицей.

            Преамбула закончена. Поехали:

 

Посредине панели

Я заметил у ног

В лепестках акварели

Полумёртвый цветок.

 

Он лежал без движенья

В белом сумраке дня,

Как твоё отраженье

На душе у меня.

Н.А. Заболоцкий

            Восемь строчек. Шикарное полотно. Безукоризненное исполнение.

«Посредине панели»

            Посредине сатанинского места. Места, где идёт распродажа всего и вся! Места, где люди предлагают и берут в прокат тело, а дьявол души (и вряд ли его устроит форма проката). Посредине. До неё ещё надо добраться, до этой середины! Добраться, приглядываясь, прицениваясь к товару. Возбуждаясь товаром. А поэту, конечно же, уже мысленно наслаждаясь товаром, перебирая в своём воображении многочисленные варианты оргий. И вдруг:

«Я заметил у ног»

            У тех самых ног, которые были гарантом вседоступности, вседозволенности, которые уже торопили миг последних содроганий (пушкинский оборот) в отзывчивой душе поэта! У тех самых ног. И как точно: заметил! Всё внимание, весь пыл, все помыслы ещё там: в ногах. Ещё игриво, но властно притягивает авантюрный антураж бёдер. Притягивает своей неполноценной красотой (как неполноценно красиво – но красиво! - само слово: проститутка), красотой, которую стыдятся признать. Не за красоту стыдятся – за себя. Такую красоту можно только купить – в бесплатном варианте она превращается в сверх-пошлость и сверх-уродство. Ей одинаково страшны и дары, и подачки. Не чистая красота, красота – от нечисти, с примесью того, что ей удалось своровать у молодости.

Так что же, заметил поэт?

«В лепестках акварели»

            Да, пока только метафорические признаки предмета, атрибутику сходного ремесла, смутные очертания мольберта – близкого родственника письменного стола. Но насколько быстрее сознания работает его прародитель – подсознание. Оно успело ухватить важные, понятные лишь в следующей строке, детали.

«Полумёртвый цветок.»

            Именно акварель! И именно лепестки! Дальше, уже включаются в работу чувства, рассудок. Рассудок, который понимает эту полумертвость, как предмёртвость, как послежизненность. Чувства, (не зрение, слух, и пр., а чувства связующие сознание и подсознание, душу и плоть) которые исторгают болевые импульсы из неведомых глубин отзывчивого сердца, для которых цветок – привычный символ жизни. Но этот, этот! Он как цветок полумёртв, но как символ, символ этой панельной жизни, он полноценен и полно оценен!  Остаётся загадкой, загадкой подчёркивающей бесконечность, непредсказуемость жизненных коллизий: как, как этот не-, или зря- оплодотворённый цветок попал не в сердце, в сердцевину всеалчной панели?

На этой территории чрезвычайно, но не нечаянно, велик коэффициент преломления. Преломления всего и вся. Даже великая надежда здесь не более чем смехотворна. Другой пример: законы логики позволяют назвать проститутку кокеткой. Законы логики да, законы сердца нет.

И вот в такой стране

«Он лежал без движенья»

Лежал, пророчествуя, предвкушая, констатируя. Пророчествовал полумёртвостью, предвкушал вульгарностью своего физического положения, констатировал бездвиженьем. Бездвиженьем, ибо эта панель представлялась ему нагромождением застывших человеческих душ, от которых тянуло не земным холодом. Кому, собственно, ему? Цветку? Конечно же, поэту, который уже не здесь, не на панели – он там внутри тычинок и лепестков,

«В белом сумраке дня».

Этот сумрак нельзя увидеть снаружи! – только изнутри. Только изнутри едва успевшей зародиться, но уже погибающей, жизни. ''Белый сумрак дня'' – так же нарочито просто, как чёрный квадрат Малевича. ''Белый сумрак дня'' – так же убийственно, как гильотина! ''Белый сумрак дня'' – так же щемяще, как ''Лунная соната''… Белый сумрак – альтернатива чёрного, вонючего сумрака. И надо быть слепым, глухим, или высохшей проституткой, чтобы не видеть, не слышать, не прочитать это в насыщенном печалью межбуквенном пространстве, в силовых линиях нахлынувшего вдохновения, пронизывающих всё стихотворение вдоль и поперёк. Середина панели и запах (или: гарь?) чёрного сумрака – они страшно близки! Между ними всего четыре строчки. Четырьмя короткими строчками поэт связал их навеки. Сходите - принюхайтесь.

            Не стоит дальше оттягивать вовсе не сложный вопрос: а что же поэт? С ним то как? Ведь он там же! А с ним просто. Тысячу раз прав Эдвард Радзинский, отпуская поэтам все причуды, и, давая им индульгенцию на будущие, индульгенцию на которой всего три слова: Потому, что поэт!

            Куда же кинулась неудержимая мысль поэта, в какую сторону понеслась его трепетная душа, вырвавшись из полу-жизни, полу-тлена? К истокам или к сточным канавам? В церковь или в кабак? На кладбище или в цветник? Нет. Всё не то. Он потому и поэт, что способен минус- и плюс-бесконечность вместить в почти ноль, сжимать вселенную в ладонях и переживать, мучиться от одного косого взгляда, от одного небрежного кивка головы. Потому, что поэт! Потому, что любому пейзажу ищет если не тождественную, то сходную душу. Потому, что жаден до общения.

«Как твоё отраженье»

            Он находит эту душу! Он уверен, что она где-то здесь, здесь в толще белого сумрака, и, конечно же, услышит, узнает, хотя может и не откликнется.

Отраженье. Какое – уже ясно. Но, чьё, в чём? Эти вопросы вызывают острую жажду. Некогда остановиться. Быстрей, быстрей к следующей строке! Всё забыто. Всё ушло. Чувствуется только немой укор обречённых лепестков и собственное любопытство, которое тут же сполна удовлетворяется:

«На душе у меня».

            Даже не верится, что это последняя строчка, последний звук. Только что ещё было ничего не ясно. Так много хотелось ещё услышать! Неужели всё сказано?! Да, всё.

Имея очи, не видите?

Имея уши, не слышите?

Ев. Марк. 8:1

            Поэт призван не ответы давать, а вбивать клином самые жгучие, самые острые вопросы, в самую душу, в самое сердце. Поэзия и самость, – родные сёстры. Впрочем, насчёт ответов, я, конечно, погорячился. Но они по степени воздействия мало, чем отличаются от вопросов, более того: всегда порождают новые, более мучительные, более животрепещущие, более неотложные вопросы.

Отражение души в душе –  … (тот случай, когда жесты красноречивее слов). Здесь всё переплетается, срастается так, что не поймёшь: кто есть кто? и кто был кем? Тут алгебра Сальери бессильна, ответы бессмысленны. Принадлежала ли ей (умирающей в недрах поэта) та броская акварель, или это цветовые искажения зеркала? Она ли перестала быть заметной для душевной оптики, или оптика запылилась? Её ли душа костенела, или он не поспевал за нею, принимая её движение за своё? Успел ли он нырнуть в её душу? Если успел, то, нашёл ли там белый сумрак, или он притащил его туда, как притаскивают за собой незваных гостей?

Ещё раз:

«Как твоё отраженье

На душе у меня»

Чего здесь больше: раскаяния или укоризны? смирения или усталости? сожаления или может быть …поражения?.. Вечный рок поэта: победить – значит быть побеждённым, быть побеждённым – значит победить. Он или над- или под-, чаще и над- и под-, но всегда вне-. Вне времени, вне пространства, вне прогнозов, вне… Потому, что всё это в нём. Потому, что поэт! И незачем гадать: один он покинул чулочное царство, или, всё-таки, заметил и соблазнился ножками у цветка.

 

 

Мини-портреты

 

            Как хорошо, что он родился круглым лентяем, - иначе стал бы мерзким бандитом.

 

            Казалось, что её улыбка шла от половых губ.

 

            О Захаровой: ей «штукатуриться» бесполезно – ум, от которого хочется бежать выпирает ото всюду.

 

            Он был внебрачным сыном свадебного генерала и политической проститутки.

 

Здороваться с ним не любили: его «Здрасьте» всегда выглядело плевком.

 

Он говорил, тщательно прожёвывая все знаки препинания.

 

            Лицо женщины – трусы её мужа; лицо мужчины – шуба его жены.

 

Рассказ о нём надо начинать с описания привычек его жены, после чего …можно ставить жирную точку.

 

Люди по отношению к нему неблагодарны – ругаются, сволочью обзывают. Никак не хотят понять, что за посещение кунсткамеры положено платить деньги, а тут такой редкостный уродец и на халяву!

 

            Я не очень люблю американизмы, однако к нему слово лузер само так и липнет. Он проигрывает всё, даже то, что проиграть, казалось бы, невозможно. Но его гибкость!.. она потрясает! После каждой неудачи он круто меняет систему ценностей, причём таким образом, что проигрыш уже как бы и не совсем проигрыш, а скорее снисходительность мудрости, партия в поддавки.

 

Всю жизнь он грезил об успехе; но настоящий успех пришёл к нему только один раз: его похороны были роскошным хэппи-эндом.

 

На нём нельзя долго задерживать внимание: начнёшь думать, что природа создала человека исключительно как среду обитания аскарид.

 

Он – воплощённая совесть …с тефлоновым покрытием.

 

Групповой портрет. Санёк давно и бесполезно дружит с Носулиным и Пимоновым. Увы! он сплошь и рядом совершает то, что никогда не позволил бы себе Носулин, и не может сделать того, что Пимонов сладил бы походя, не обратив внимания. Не в Санька друзья.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com