Юрий Сергин

 

ГНИЛОЙ ДОЖДЬ

 

 

 A. КОРНИ

a.

Все мы деревья, и малые и большие. У каждого свои корни, которые накрепко связывают нас с землёй, цепляют за камни, не дают пропасть в непогоду, не позволяют быть смытыми грязным пенящимся потоком, на пути которого мы стоим.  Можно сказать, что этот поток – жизнь, а можно, и что он - результат Гнилого дождя, который лил вчера над нашими крышами, а сегодня льёт уже в другом месте. Можно также допустить, что кто-то из нас не выдержал и был смыт, но только вместе с корнями – вместе с корнями нас вынесет туда, куда стремится поток, а он стремится к океану, как и другие великие потоки, образованные Гнилым дождём. Сломленных, погибших, невыстоявших, нас вынесет в океан, и мы будем плавать по его бескрайней поверхности вниз кронами и кверху корнями – только так, только так. Минуют годы и десятилетия, а мы будем всё плавать и плавать, гнилые снизу и высушенные солнцем сверху – там, где корни. И хотя эти корни давным-давно никого уже не держат, всё равно они остаются корнями, пусть и в какой-то момент сломались и не выполнили своей основной функции – держать нас, деревья малые и большие, крепко-накрепко в земле.

 

b.

Спросите: где же тот океан, куда выносит сломленные деревья? И я отвечу: везде и всюду, куда ни глянь. Он безбрежен и велик, этот океан, не то, что наша жизнь. И он постоянно подпитывается бурлящими водами Великого Течения, в которое впадают ручейки, тут и там текущие по извилистым руслицам. А ручейки образуются из капель Гнилого дождя, который денно и нощно льёт над нашими домами. Его чёрные капли ударяются о черепицы крыш, стекают по уклону, медленно бегут по стенам, попадают на окна – и ползут по ним – вниз, вниз, к земле, к раскисшей земле, давно не знающей солнца. Таких капель миллиард, но не отчаивайся: далеко не каждая достанется тебе.

Но и не обнадёживайся: на тебя хватит тоже.

Тебе, я думаю, достаточно и трёх…

 

c.

Кап…

 

ОТЕЦ

Старик шаркает по квартире, нарочно натыкаясь на стул, который стоит посередине почти пустой комнаты. Всякий раз, когда ножка стула попадает под его гигантские тапки со стоптанными задниками и с тоскливым громыханием скользит по давным-давно не мастичному паркету, старик ругается, вроде бы и себе под нос, но так, чтобы ты слышал каждое слово, ведь ругань-то предназначена тебе:

-Эт-т надо же, а? Тхе… Ни в грош не ставит собственного деда!.. Чёрт бы тебя побрал… эх-х… Два часа ищу кашне, хоть бы помог…Тхе-хр… Да ещё этот чёртов стул… Тхе-хррр… Вечно под ноги… подсовываешь… Внук называется, вражий сын…

А ты, вражий сын - шестилетка, коленями опёршись на диван, а локтями - на подоконник, через мутное оконное стекло смотришь, как дядька Кондрат ремонтирует свой чёрный мотоцикл. Ремонтирует он его так: ходит по двору, взмахивает то одной рукой, то другой, хватается за ключи, которые кучками разбросаны тут и там, хмурится, сморкается, при этом кому-то что-то рассказывает, лениво шевеля уголком рта … Ага, не кому-то, а стайке любопытных ребятишек, твоих сверстников, что полукругом обступили дядьку Кондрата и, конечно, его чёрный мотоцикл, и широко разинув рты, внемлют  – дядька Кондрат любит, когда ему внемлют, хотя совсем не понятно что это такое – но тебе совсем не интересно, что он там рассказывает, да и через двойное стекло очень плохо слышно, к тому же дед не останавливаясь ворчит и кашляет – прямо под ухом: тхе-хр… тхе-хр… тхе-хр…

Что? Старик уже закончил воевать со стулом и шаркает в коридор, к входным дверям – несколько раз пиликнул звонок. Мама вернулась с ночной смены.

Прямо в дверях дед сообщает:

-Знаешь, Надежда, что вражий сын утворил?

-Здравствуй, папа.

-Здравствуй, здра… тхе-хр… Так знаешь или нет?

-Что?

-Как что?- возмущается старик.- Просто форменное безобразие. Он, понимаешь ли…

-Митя, ты завтракал?

-Нет ещё, мама.

-Быстренько мой руки!

-Надежда, ты слушаешь или нет?- старик шаркает за нею в комнату.

-Слушаю.

-Вот! Твой разбойник… тхе-хр… украл моё кашне!

-Митька!- говорит мама.

-Врёт он,- обиженно отзываешься ты.- На фиг мне его кашне?

-Я тебе дам на фиг!- с полуоборота заводится старик.

-Пап, ну хватит, а? Не успела войти, а вы опять.

-Не я, а он,- говорит старик.

-Ты, ты!- говоришь ты.

-Тьфу на тебя,- сердится дед и шкандыбает на кухню.

Мама скрывается за зеркалом шифоньера, набрасывает на дверца платье.

-Как дела?- спрашивает.

-Нормально.

Долго шуршит одеждой, потом опять спрашивает:

-А папа… ещё спит?

-Угу,- говоришь ты.

Мама выходит из-за дверцы, уже в домашнем халате, приближается к тебе и целует в макушку. Потом  легонечко треплет за то место, куда только что поцеловала, гладит пару раз мягкой ладошкой и уходит на кухню. На полпути напоминает:

-Руки вымой.

-Вымою,- говоришь ты и поворачиваешься к окну.

Мальчишки уже разбежались. И дядька Кондрат уже не ходит туда-сюда, а сидит на корточках подле мотоцикла и ковыряется отвёрткой в моторе. Ты смотришь на него и вдруг вспоминаешь  далее  кие-предалёкие времена, когда мотоцикл этот не только надрывно рычал под окном, но ещё и двигался. Это было очень давно, ещё когда мама привезла тебя сюда… А ещё раньше вы жили в другом месте – в городе. И жили вы тогда тоже втроём, но без деда: мама, ты и отец.

Отец работал на заводе, от которого в общежитии вам была выделена комната, и вы втроём в ней жили, одухотворённые перспективой получения отдельной квартиры. Родители так часто говорили об этом, что квартирный вопрос невольно стал частью и твоей совсем ещё юной жизни. Вместе с мамой и отцом ты мечтал о том, как вы получите квартиру, переедете… И ты представлял, как вы переезжаете на отцовском мотороллере… куда? В квартиру же, разумеется… Только тогда ты ещё не знал, что она из себя представляет… Это теперь понятно, что квартира – это две комнаты, в одной из которых живёт дед, а в другой – ты с мамой, и ещё кухня, в которую - раз  - и пришёл, а не тащишься через длиннющий коридор, да ещё на другой этаж, и на которой вечно толчётся уйма неопрятно одетых тёток, которые при виде тебя или сюсюкают или орут – прогоняют. Теперь-то ты понимаешь, что в квартире жить лучше, а тогда совсем не понимал. Тогда ты думал, что квартира – это сказочный дворец, или – огромная игровая комната, или – что это поле, на котором можно пинать мяч или стрелять из пушки. Ты спрашивал родителей: «Когда в квартиру переедем, пушку мне купите?», и они говорили: «Купим, конечно. А зачем тебе?», «Стрелять», отвечал ты. «В квартире нельзя стрелять», говорила мама, «А что можно?», спрашивал ты, и мама отвечала: «Жить». «Фу, говорил ты, мы и здесь неплохо живём», а мама качала головой и говорила: «Разве ж это жизнь? Одно мучение», а ты не спорил, зная, что мама тебя не поймёт. Тебя мог понять только отец, но его часто не бывало дома, он работал, а если не работал, то приводил товарищей по работе, и они шумной весёлой толпой занимали всю комнату, что тебе и податься-то было некуда, поэтому ты сидел под столом,  за которым рассаживались они, и смотрел на их большие ноги и слушал, как они громко смеялись, хлопали по столешнице картами, дымили вонючими сигаретами и звенели стаканами. Они веселились до тех пор, пока не приходила с работы мама, и шумно уходили, а в комнате ещё долго царил их запах, от отца пахло водкой, и мама ни с кем не разговаривала и громко хлопала дверью.

Иногда мама не сердилась, хоть отец и был пьяный, и тогда его товарищи по работе долго не расходились, и ты, пользуясь случаем, лез то к одному, то к другому, но больше к отцу, пока всем не надоедал. Отец громко кричал:

-Надя, ну забери его, а?

И шептал на ухо – только тебе:

-Не обижайся, Митька. Завтра я тебя на мотороллере покатаю. Обязательно.

Отец всегда очень любил тебя, когда был пьяный. И ещё у него был большой сине-белый мотороллер «Тула». В редкие часы, когда отец не был занят работой и общением с товарищами по работе, он подъезжал на своём мотороллере к крыльцу общежития и громко сигналил; ты тут же выбегал и пристраивался впереди него – на площадке между рулём и сиденьем, куда отец при езде ставил ноги. И вы долго-долго ездили кругами – то вокруг общежития, то куда-нибудь подальше, к реке, к лесу, за тридевять земель. Стоя между рулём и отцом, ты представлял, что это именно ты управляешь мотороллером. И вы ехали-ехали-ехали, и ты, маленький мальчик, так сильно любил своего отца, что готов был поделиться с ним самым сокровенным; а сокровенной была твоя любовь к нему.

Когда вы вдвоём с мамой уехали к деду, мотоцикл дядьки Кондрата, конечно, сильно напоминал отцовский мотороллер; наверняка поэтому и сам дядька Кондрат тебе был симпатичен, по крайней мере, на первых порах, хотя… отец всегда был важнее. Отец – он и есть отец. И та ссора, что случилась накануне вашего с мамой отъезда – бегства  – очень сильно тебя впечатлила.  

Врезалось в память, впечаталось: красное, покрытое пятнами лицо отца, рот – перекошен, глаза – узкие щёлочки. И голос – хриплый, перегоревший:

-Убирайся к чёртовой матери, я сказал. Немедленно…с-с-ссука…

А издалека - мамин беззащитный голос:

-Да как же ночью-то, а? Ребёнка пожалей…

-Я сказал, немедленно!

Как собирались, как плакала мама, ты уже успел подзабыть: мало ли произошло за минувший год? Но голос отца запомнил.

Перегоревший.

Между этим голосом и рокотом мотоцикла, стоящего во дворе дома, где жил твой дед, пролегала чёрная пропасть беспамятства. Ты не терял сознания, не болел. Ты жил, вроде бы, как и всегда. Ты просто забыл. Но именно мотоцикл дядьки Кондрата возродил к жизни твоё ощущение реальности, поскольку перегоревший голос отца – отца, который посмел выгнать тебя, Митьку, из дома – произвёл на тебя настолько сильное впечатление, что когда спустя сколько-то месяцев отец снова объявился в твоей и маминой жизни, ты уже был не в состоянии произнести казалось бы незамысловатое слово; в мыслях – сколько угодно, а вслух – никогда. Это слово было – папа.

Отец приехал, помирился с мамой, поцеловал её в губы, тебя потрепал по загривку, подхватил на руки, подбросил в воздух, долго тискал, а ты сказал ему: «Слышишь?», и ещё сказал ему: «Ты».

Как-то мама спросила:

-Почему ты не называешь его папой?

Вместо ответа губы вдруг сами собой затряслись, и ты отвернулся к стене. И только после того, как мама поцеловала тебя, ты спросил:

-А когда он уедет?

-Что ты имеешь в виду?- насторожилась мама.

-Но он же уедет, да?- спросил ты.

-Хочешь, что бы он уехал?

-Нет,- сказал ты.

-Чего же тогда спрашиваешь?

-Но он же всегда уезжает…

И ты был прав. Действительно, он приезжал только на выходные, да и то не на каждые, а раз через раз. А когда приезжал, всегда уезжал в воскресенье вечером.

-Он не может…- неуверенно произнесла мама.- Он работает, сынок.

Ты почувствовал, что пробил дыру в глухой маминой обороне, и выложил всё, что думал, даже слишком:

-А раньше он никогда не уезжал. И мы жили вместе. А после того, как прогнал нас, бывает у нас лишь наездами…

Скороговоркой выплёвывал слова, и удивлялся: как мама ещё не остановила тебя, почему ещё слушает? Наверное, потому что попал под настроение. А если бы нет, то получил бы привычное – «Не мешай», «Не городи ерунды» и «Марш в свою комнату». Впрочем, ты старался не обижаться на её отповеди, понимал: говорит она так не потому, что не любит тебя, а потому что устала, и ещё потому что ты сын, а она мать, что она взрослая, а ты ребёнок, что хоть и любит тебя, но всё равно между вами стена, водораздел, пропасть: она командир, а ты… В общем, она за тебя несёт ответственность. Ты это понимал, и старался не обижаться, ну… почти. Но уж никак эти отповеди не могли послужить поводом для того, чтобы ты начал вести «черепаховый образ жизни»… Вот дед такой вёл - сам не раз признавался, когда обвинял тебя в том, что «лезешь ему под панцирь».

А мама говорила «Не мешай», и ты понимал: об этом не следует говорить даже с мамой, не то что с чужими… Особенно – с чужими. Кстати, с чужими у тебя были серьёзные проблемы. Чужие люди, в частности взрослые, взирали на тебя с жалостью и плохо завуалированным высокомерием: как на сиротинушку взирали. С их точки зрения ты и был сиротинушкой. Где он, отец-то тот? Ага, в городе. Знаем-знаем… Это тебя очень раздражало, нервировало прямо. Ведь они смотрели, думали, а ты чувствовал: жизнь твоя пребывает в таком несчастном состоянии, что хоть иди и… В общем, противно было.

Особенно жалели тебя воспитательницы детского сада. Ведь они-то лучше всех знали историю твоей несчастной жизни, и нисколько не стеснялись, когда осуждали твоего отца, не очень лестно отзывались о твоей матери, а к тебе относились не просто как воспитатели, а… как добрые тётушки, для которых твои проблемы тут же становились их личными, не обязательно решаемыми, но обсуждаемыми – обязательно. Чтобы проявить заботу о тебе, сиром сиротинушке, они жертвовали многим и многим: своим драгоценным временем и даже вчерашними пирожками. Их моральную и гуманитарную помощь ты принимал стойко и молча, хоть про себя, может быть, и ох как возмущался. Но ты молчал, молчал, молчал и… однажды высказал им всё. Вообще-то ничего ты им не высказывал, на самом деле – просто нахамил, но как! Как!

А вот как:

Детский сад, в который удостоили чести тебя принять, располагался в здании, обитатели которого только понаслышке ведали о достижениях цивилизации, в частности коммунальных услугах. Воспитатели сами носили воду из колонки, чтобы приготовить вам завтрак-обед-ужин, умывались вы не из кранов, а из рукомойников – больших таких мойдодыров, а в туалет ходили во двор: там в углу стоял скворечник гигантских размеров. Вот туда дети и ходили парами, заранее отпрашиваясь у воспитателей: девочка с девочкой, а мальчик с мальчиком. И вот однажды пара счастливых девчонок набросила на себя курточки, чтоб выйти во двор, и ты за ними – приспичило ведь, аж мочи нет. Но девчонки отпросились, а ты нет.

-А куда ж ты собрался-то, Митенька?- тут же перекрыла дорогу воспитательница Тамара Алексеевна.

-Во двор,- пробормотал ты.

-А зачем?

-Х…хочу с…ть.

-Что?- переспросила воспитательница.- Говори громче, не слышу.

-Срать!!!- выкрикнул ты и втянул голову в плечи, испугавшись, что тебя сейчас начнут ругать. За всё: и что не отпросился, и что без пары, и что очереди не дождался, и что грубо выражаешься. А воспитательница покачала головой и спросила:

-Митенька, да кто ж тебя так говорить-то научил, а?

И ты крикнул с обидой, вызовом – гордо:

-Папка!

И?

Воспитательница вздохнула и с такой жалостью посмотрела на тебя, что ты в то же мгновение возненавидел всех взрослых. Всех одним скопом. И воспитательниц, которые жалели, и деда, который постоянно ворчал, и маму, которая в последнее время чаще, чем обычно говорила «не мешай», и отца, который, конечно же, никогда не учил тебя нехорошему слову «срать». Но сильнее всех ты возненавидел дядьку Кондрата. Впрочем, как это часто и бывает в жизни, эта ненависть началась тоже с большой любви. Ведь дядька Кондрат гонял по двору на своём чёрном мотоцикле, как и твой отец когда-то на мотороллере. Вот ты и поддался эмоциям: дядька Кондрат то, дядька Кондрат сё. А тот и рад стараться: поймал как-то тебя, приподнял над землёй и усадил на свой чёрный мотоцикл – сиди смирнёхонько, сейчас поедем. И поехал. Кругами. Сначала совсем маленькими. Потом всё больше и больше… Мальчишки тебе завидовали. Ещё бы: никого дядька Кондрат сроду не катал, даже близко к мотоциклу не подпускал, а тут вдруг за здорово живёшь – десять больших и маленьких кругов, и все по двору, да на глазах, можно сказать, почти всего населения. Вот так покатал, а потом подъехал к крыльцу, ссадил, взял за руку и повёл прямо к дверям вашей квартиры. И что удивительно, даже не постучался.

Хотя с порога доложился:

-Надежда, принимай гостей.

Мама появилась в коридоре и нисколько не удивилась, наоборот, улыбнулась самой приветливой из всех улыбок.

-Ну вот, уже подружились?

-Конечно. Чего ж нам не подружиться? Мы с Митькой всегда были друзьями. Правильно, Митька?

-Угу,- промычал ты, полагая, что таким ответом отблагодаришь за катание.

-Видишь,- рассмеялся дядька Кондрат.- Теперь нам больше не от кого прятаться.

-Ну, хватит-хватит, потом поговорим,- и мама тут же засуетилась, неумело пряча от тебя глаза.

-Потом так потом, чего ж?- недовольно дёрнул плечами дядька Кондрат и повернулся к тебе.- Ну ладно, пацан, иди поиграй.

-Постой, я же ещё его не кормила.

-Потом покормишь.

-Но…

-Потом, потом…

Хоть ты совсем и не хотел кушать, но подумал, что мама обязательно вступится за тебя, скажет: «Нет, дядька Кондрат, своего сына я накормлю именно сейчас, а не когда-нибудь потом, как ты этого хочешь», но мама почему-то спорить не стала, покорно уступила и сказала тебе устало и нежно:

-Иди, сынок, поиграй ещё. Я тебя позже позову.

И ты, конечно, пошёл. Даже не столько обиженный, сколько удивлённый. А голос дядьки Кондрата подталкивал в спину:

-Только к мотоциклу не подходи. И других не подпускай. За это я тебя ещё покатаю. Потом.

В этот день тебе позволили гулять аж до темноты. Такого вообще никогда не случалось. А когда мама позвала домой, дядька Кондрат и до сих пор у вас находился. Впрочем, это нисколько тебя не удивило. Ведь весь вечер ты провёл возле крыльца и прекрасно видел, кто входил, кто выходил. А удивило то, что дядька Кондрат лежал на диване в большой комнате и смотрел телевизор. Конечно, тебе это очень не понравилось. Но ты смолчал, справедливо считая, что мама сама разберётся, кому лежать на диване, а кому нет. Ты же решил заняться привычным: играть в самоделкина. Играл ты так: лепил из пластилина различных челобучков, вооружал их кого пикой из спички, кого молотком из загнутого гвоздя, кого автоматом из пластмассы. И незаметно двигал ими, а они, челобучки, общались, разговаривали, решали свои челобучные проблемы. Хранились же они, пока ты был занят другими делами, в тумбочке, на которой стоял телевизор. Вот ты и пристроился под телевизором - заниматься привычным делом: незаметно двигать пластилиновыми товарищами. Обычно ты никому не мешал: сидел себе и тихо играл, а взрослые – мама с дедом – мирно смотрели всякие передачи. На тебя и внимания-то не обращали: сидит себе и сидит, лишь бы громко не бормотал. Да и ты быстро забывал об их присутствии. Идиллия.

В этот раз идиллии не получалось. Во-первых, дед заперся в своей комнате. Во-вторых, мама гремела сковородками на кухне. В-третьих, на диване лежал чужой человек. И ладно бы просто лежал, а то ведь сердился, приказывал:

-А ну-ка отойди оттуда.

Ты делал вид, что не слышишь. А спину мурашила обида.

-Слышь, что говорю?

Голос дядьки Кондрата был строгим. Он любил, чтобы ему внемли. Вот и сейчас спешил чувствовать себя хозяином. Так и подмывало нагрубить ему, но мама опередила - вошла в комнату, упрекнула:

-Ты чего на него кричишь?

-Дык смотри, что делает там! Телевизор же свалит!

-Он всегда там играет. До сих пор не свалил же.

-Ну, как знаешь…- обида так и сквозила из каждого звука.

Мама сказала:

-Играй, сынок, играй.

Ты уже не хотел. Одним движением превратил своих челобучков в липкий комок пластилина и ушёл в дедову комнату. Старик сидел за столом и раскладывал пасьянс. На тебя даже не взглянул. Впрочем, сказал:

-А-а, пришёл… Тхе-хр… Чёрт бы вас всех… Давно жду… Тхе-хр… В «дурака» сыграем?

-Не хочу,- ты уселся рядом на шаткий стул. Хмурился.

Дед бросил короткий взгляд из-под седых лохматых бровей.

-Ага… Тхе-хр… Вот как ты взрослых уважаешь…

Он кашлял и ворчал привычно и буднично, но тебе показалось, что и он сегодня немножко не в себе, и у него тоже на душе кошки. И ты поделился:

-Деда, а что у нас делает дядька Кондрат?

-Что-что… Не видишь, что ли? Тхе-хр… Место вашего шмаркача занимает.

Дед частенько называл твоего отца шмаркачом, но почему-то именно сегодня тебе это очень не нравилось.

-Деда, не называй его так больше, а?

-А как же… тхе-хр… мне ещё называть его?- удивился старик.- Шмаркач он и есть. И неудачник. Тхе-хр… да, неудачник… Такую девку прозявил, эх… Тхе-хррр…

Он долго кашлял, кряхтел, вздыхал и шуршал картами по столу, но ты уже ничего не слышал. Сам не заметил, как заснул, а когда проснулся, то увидел, что лежишь уже не на дедовой кровати, а на диване, на котором вчера лежал дядька Кондрат. За окном чирикали воробьи, солнечный зайчик игрался по паркету, из кухни доносился голос матери. Ты быстренько выскользнул из-под одеяла и побежал на кухню. Мама сидела за столом и читала сборник анекдотов. Дед шаркался рядом. Он-то первым и заметил тебя.

-Ага… тхе-хр… Глаза не успел продрать, а уже на кухню? Марш умываться!

Как обычно, старик хмурился.

А у мамы весёлый голос, хотя тоже отругала:

-И не обутый! А пол холодный! Ну-ка быстренько в комнату, кому сказала.

-А где дядька Кондрат?- спросил ты.

- Тхе-хр… Соскучился? А нету его. Не понравился ты ему…Ушёл на хер…

-Папа! Да разве можно? Да ещё при ребёнке.

-Ребёнок! Ишь ты. Твой ребёнок и не такое слышал,- и снова в твою сторону.- Чего стоишь? Не слышал, тхе-хр… что мать сказала?

-Ну, мам,- взмолился ты.

-Чего мамкаешь?

-Не врёт деда?

-Я те дам врёт! Сам врёшь!

-Нет, сынок, не вр… не обманывает. Ушёл Кондрат ещё вчера,- и покосилась на деда.- Не придёт больше он…

И правда: больше не приходил. Уже месяца два прошло, а даже к крыльцу не подходил. Бродил, хмурый, по двору и не разговаривал даже. И, конечно, на мотоцикле больше не катал. Да и как катать на нём: сломался мотоцикл-то, на следующий же день после того случая и сломался. И больше не заводился. Стоял день и ночь во дворе, прямо под окнами вашей квартиры, мочимый дождём, припекаемый солнцем, и служил тебе развлечением, когда часами ты сидел в комнате, опёршись локтями о подоконник, и смотрел в окно, как сейчас, например. Дядька Кондрат частенько прохаживался возле своего мотоцикла, даже что-то там разбирал и перебирал, но чаще рассказывал соседям о том, какая неприятность случилась с его железным товарищем. Кто-то сочувствовал, а кто-то отмахивался – надоел уже, а мальчишки – внемли, что бы это не значило. А тебе нравилось смотреть из окна на чёрный мотоцикл и вспоминать, как когда-то ты катался на нём, но ещё больше вспоминать поездки на мотороллере с отцом… Отцом, который приезжал к вам время от времени (правда, не на мотороллере) и всегда уезжал в воскресенье вечером. Ты мечтал, что однажды произойдёт чудо: отец приедет и никогда-никогда-никогда больше не уедет, и ты за это будешь благодарен ему настолько, что подойдёшь к нему и скажешь… Обязательно скажешь…

«А чего тянуть-то?- решаешься ты.- Ведь он же рядом, спит в дедовой комнате. Вчера была пятница, вчера он и приехал».

Отец приехал вчера поздно вечером, когда ты уже спал. И поэтому не слышал, как он вошёл в квартиру, разговаривал с дедом, укладывался спать. Сегодня ты его и не видел ещё, но не успел распахнуть утром глаза, сразу понял: отец дома. Запах особенный: смесь сигарет с чем-то неизвестным, но таким родным, ни за что не перепутаешь. Ты натянул штаны и рубашку и устроился на диване - ждать пока проснётся отец.

Ждёшь.

Мама с дедом громко разговаривают на кухне. Ты не прислушиваешься. Отворачиваешься от окна, спускаешься с дивана и подходишь к стулу, что стоит посередине комнаты. Садишься.

Сидишь.

Секунда. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Всё, хватит.

Спрыгиваешь на пол.

Обходишь стул вокруг. Один раз. Второй. Третий. Четвёртый. Наконец, решаешься.

Подходишь к дверям дедовой комнаты, осторожно толкаешь. Двери беззвучно открываются. Ты слышишь, как отец сопит во сне.

«Хоть бы он проснулся, хоть бы»,- молишь ты. Напрасно. Отец не просыпается. На цыпочках подходишь к нему. Спит. Наклоняешься. Спит. Рассматриваешь щетину на его щеке. Спит.

Шепчешь. Тихо-тихо:

-Папа, папа…

Отец спит.

Вдруг показалось, что он и не спит вовсе, всё слышит. Каждое твоё слово. И вот-вот задрожат веки, распахнутся глаза… Увидит… Улыбнётся…

Ты тихо выходишь из комнаты и плотно закрываешь за собой двери.

 

* * *

Отец проснётся через полчаса, проведёт с вами субботу и половину воскресенья.

-Когда опять приедешь, слышь?- будешь спрашивать ты, когда он начнёт собирать сумку в дорогу.

-Скоро, сынок.

-А когда скоро?

-Пять дней пройдёт, я и приеду. В следующие выходные.

-И тогда уже останешься с нами навсегда?

А отец почешет затылок и ничего не ответит.

А в понедельник вечером, сидя на кухне, ты спросишь маму:

-Мам, а куда он постоянно уезжает?

-На работу, сынок,- в какой уже раз ответит мама, и ты, конечно же, с ней согласишься: на работу, куда же ещё?

 

d.

Кап… кап…

 

МАМА

Ты очень любишь маму, но ни разу не признался ей в этом. Из-за мальчишеской гордости, что ли. А пытался? Наверное. Не помнишь. Или опять не признаёшься, только уже себе?

А может, испытываешь приступ любви к ней только потому, что рядом сейчас её нет? Ты здесь, в армии, а она – там, хоть и недалеко, но дома. А как приезжает – рвёшься сказать что-то невысказанное за годы, слова мира ваших душ. Чувства срываются с языка… почти… но нет, не даёшь ходу. Стесняешься. Вот и сейчас пишешь в письме:

«Служба идёт нормально, скоро учебка закончится, и нас отправят в линейные войска. Как у нас говорят, в линейку. Скорей бы уж. А то учебка - вроде как что-то ненастоящее. А хочется попробовать настоящей солдатской лямки…»

…Интересно, почему раньше не замечал её сухих морщинистых рук, серых добрых глаз, ласковой, всепонимающей и, главное, всепрощающей улыбки? А сколько ссорился с ней! Кричал, горячился, доказывал. Обижался. И не думал ведь: все твои крики - ей как ножом по сердцу. Но она молчала и прощала. Всё.

«Вот уже и прошло шесть месяцев. Конечно, неплохо служить возле дома, но у нас так говорят: дальше от дома – легче служить. И правильно… Наверное. Вот уеду – посмотрим…»

-Третий взвод, строиться в расположении роты!!!

Ты быстро складываешь недописанное письмо, прячешь в карман хэбэшки и - бегом в строй. И дальше делаешь то, что приказывают:

-Рвняйсь… См-р-нна… Напра-аа-ва! На улицу спрр-ава па аднаму бего-оо – аршш!

И толчёшься телёнком переднему в спину - вниз по лестнице в осенний холод.

 

* * *

-Быстрее! Бего-оо – аршш!!!

Опять бежишь, согнувшись под тяжестью вещмешка, тупо уставясь в мелькающие внизу новенькие сапоги и развивающиеся пола шинели. Ноги заплетаются в них, иногда спотыкаешься, сапоги трут, шинель мешает, вещмешок лямками врезается в плечи – даже и через шинель, фляжка бряцает на ремне. Люди стоят по обочинам дороги, равнодушно смотрят - привыкли. А тебе так хочется оказаться на их месте, на гражданке… Эх-ххх… А тут ещё вещмешок развязался и рухнул на землю, прямо под ноги бегущим сзади. Останавливаешься, наклоняешься, разбиваешь стройную шеренгу, семафоря серой спиной сержантам: виноват, виноват. И быстро-быстро забрасываешь обратно в вещмешок рассыпавшиеся пачки сухарей и банки тушёнки – сухпай на три дня. Немного отстал от своего взвода. Обидно. И всё же рад, что хоть чуточку отдохнул. А сержанты уже торопят: быстрее, быстрей! Забрасываешь мешок за плечи и опять крутишь ногами шоссейку – взвод-то уже во-он где. И думаешь: «В последний раз, в последний…» А что в последний? Подумаешь, учебка закончилась, дождался своего малого дембеля, но ведь трубить же ещё и трубить. Не-ет, думаешь ты, всё равно - в последний.  Последний раз ты бежишь по этому поселку. Последний раз тебя гонят эти сержанты. В общем, много чего  - в последний. И шепчешь это слово не просто так: подводишь им черту под шестью месяцами жизни. Тяжёлой и такой непохожей на всё твоё прошлое.

- Бего-оо – аршш, салаги!!!

Шоссейка мелькает перед глазами. Всё вокруг – и дома, и прохожие, и озеро, и день – всё слилось с шоссейкой, такой серой, однообразной, бесконечной…

Наконец комбат командует:

-Шшш-ага-аам арш! Сто-ой!

Первый взвод на мгновение застывает, а задние ещё движутся; и колонна, дрогнув, быстро сжимается. Серые шинели превращаются в плотную единую массу.

-Ишь ты,- улыбается комбат и смотрит на часы.- Успели. Электричка через три минуты.

Он  снимает фуражку, несвежим платком обтирает лоб. Волосы на его покрасневшей голове редкие, белесые, всклокоченные. Он кажется тебе добрым дядькой, куда более добрым, чем сержанты. Но эти полгода в учебке тобой командовали одни лишь сержанты, а комбата ты видел всего дважды: на присяге, и вот сейчас, на пути к аэродрому. Он бежал с вами, впереди колонны, и очень запыхался, хотя бежал налегке: в туфлях и лёгоньком плащике; дипломатик за него нёс сержант.

А ведь действительно не напрасно бежали: электричку и ждать не пришлось - вон она, зелёная змейка, выползает из-за поворота. Растёт с каждой секундой, увеличивается и, наконец, обдав ветром и пылью, останавливается.

-Заходить только в последние два вагона! Соблюдайте порядок!- командует комбат, но вы его не очень-то слушаете – не сержант же. Да и те теперь, когда учебка позади, когда малый дембель, тоже уже не в авторитете.

Вот и ломанулись. Толпой, не обращая внимания на сержантскую ругань. Тебя подхватило, занесло в тамбур, впихнуло в вагон и выплюнуло на жёлтую деревянную скамейку. Повезло – возле окна. Наконец-то можно снять вещмешок. Под ноги его!

 

* * *

Сколько едете? Час? Два? Может быть. Всё время спал, а когда проснулся и выглянул в окно, стало вдруг тоскливо-тоскливо. Ведь проезжаешь-то родные, такие далёкие-близкие места... Где-то там, за проносящимися в быстро наступающей темноте посадками, твой родной дом. Пригородные станции мелькают, как страницы в коротенькой книжке. Здесь ты играл с пацанами, здесь жил дед, а здесь мама садится на электричку, когда возвращается с работы. Против воли пристальнее всматриваешься в окно. Шесть - обычно в это время она и возвращается… Может, и сегодня?.. Всматриваешься в размытые сумраком силуэты людей, что стоят на платформе, хотя знаешь, что напрасно, но всё равно… ждёшь. Ну вдруг?!

Она! Стоит прямо… к тебе лицом. Вскакиваешь, стучишь по стеклу:

 -Мама, мама!

А она стоит… и не видит. Стучишь! Не слышит… А тут ещё электричка наперерез - ярким светом, мельканием окошек, за которыми уже чужие люди: раздел, стена, граница.

-Мать  увидал?- участливо спрашивает комбат. Он сидит напротив. И он не из той, гражданской жизни, что за окном, он – из реальности… Может быть, и добрый дядька. Трудно сказать, ведь он редко в роту заглядывал. А заглядывал бы чаще, может, и служба тогда более человечной показалась?

Ты киваешь, но ни слова не произносишь, чувствуешь: если губы разомкнёшь, из глаз брызнут слёзы.

-Ничего,- успокаивает комбат.

И обнадёживает:

-Если на аэродроме задержимся на денёк-другой, а такое частенько случается, отпущу домой попрощаться.

Хороший, хороший дядька. Отец–командир.

Поблагодарить бы, а ты молчишь. И перед глазами видишь только её - маму, без которой… без которой… Жить не можешь? Ну, салага, совсем нюни распустил.

 

* * *

Задул ветер. Застрочил колючий мокрый снег. Надежда Петровна стояла у КПП и смотрела по ту сторону ограды. А за оградой росли сосны, изредка проезжали грузовики, проходили офицеры и солдатские роты – строевым, в ногу и с песнями: время предобеденное, сержанты ведут роты в столовую. В общем, всё как обычно, как и в прошлые разы, когда приезжала навестить сына. Но и необычное замечалось: чаще бегали солдаты по одиночке, а некоторые даже бродили по лесу недалеко от КПП и тоже выглядывали, как она сейчас: вдруг увидят кого из родных? Оно и понятно: очередной выпуск кончился, и новоиспечённых сержантов отправляют в линейные войска. Одновременно привозят новобранцев. Вот и дисциплина немножечко захромала…

…А Митю она вовсе и не выглядывала, нет – не надеялась, разве что… вдруг произойдёт чудо: увидит… Нет, не надо думать об этом, не надо надеяться, а то отпугнёшь удачу – и не увидишь… не увидишь…

 Позавчера, на железнодорожной станции, когда ждала электричку, возвращаясь с работы, увидела в окнах проезжающего электропоезда солдат и подумала, что скоро вот так и Митю повезут. Подумала и засобиралась навестить сына, попрощаться перед долгой разлукой. Письмо от него пришло с утренней почтой, пишет, что скоро уже отправят, но точной даты не называет. Не знает, наверное. Или – нельзя? Письмо это Надежда Петровна ещё раз перечитала в автобусе, по дороге к сыну в часть. Читала и радовалась скорой встрече. Столько хотелось сказать, разве в письме напишешь?! А приехала и… растерялась. Дневальные на КПП то и дело убегают куда-то, никто толком ничего не знает, все суетятся, отнекиваются. Просилась пройти в часть, чтобы самой  найти  сына,  но офицер отказал:

-Посмотрите, сколько тут вас, мамаш, не могу же всех...

-Тогда хоть солдатика пошлите,- просила Надежда Петровна.

-Только что отправил всех дневальных. Прошу вас, не мешайте, мамаша... Ну, а вам что?- преградил он путь настырной высокой девушке.- Мужа повидать? Вот видите, мамаша! Ну, ладно, ладно... Освободится дневальный - пошлю. Идите, вон там подождите.

Вон там – это на улице, под ветром и колючим снегом. Среди толпы. И все хотят увидеть сына, брата, внука, жениха…

Надежда Петровна вышла на улицу. Ветер усиливался.

-Сына ждёте?- голос из-за спины. Обернулась - Настырная. Та, которая к мужу.

-Да,- кивнула мать.

-Говорят, их уже три дня как отправляют. Здесь почти никого и не осталось.

Новость расстроила. Письмо письмом, а если бы сын был здесь, давно бы нашли… А письмо мог и уже в дороге отправить.

Прошло ещё полчаса. Дневальные прибегали и убегали, а сына всё не было. Но Надежда Петровна не отступала, стояла, на что-то надеялась.

Вот мимо идёт маленький солдатик в форме не по размеру – к КПП. 

-Эй, паренёк!

Солдатик оглянулся.

-Вы меня?

-Тебя, тебя. На,- протянула ему пачку сигарет.- Сбегай в третью роту, узнай насчёт сына… Дмитрий Петраков, может знаешь такого?

-Не-а,- крутит головой солдатик, быстро пряча сигареты в карман.- Я из пятой.

-Но в третью-то сбегать можешь?

-Могу.

-Вот, прошу тебя, если не трудно... Позови, скажи: мать на КПП ждёт.

-Ладно,- сказал солдатик и ушёл.

Вот так, подумала Надежда Петровна и отошла от вертушки КПП, но недалеко, чтобы в случае чего тут же оказаться рядом. Прошло десять минут. Двадцать. Полчаса прошло. Ни сына, ни солдатика. Обманул? Не нашёл? Или нашёл, но сын не может прийти? Или…

-А, вот вы где! А я вас ищу, ищу!

Снова - Высокая. Ну что ещё? Надежда Петровна неохотно оторвалась от прутьев ограды.

-Едем скорее! Я такси уже поймала.

-Куда?

-Как куда? В город, в аэропорт. Наши уже там. И сын ваш, и Андрюшка мой. Они же оба из третьей. Позавчера их ещё отправили.

Ехать? А вдруг – ошибается? Вдруг уедет, а Митя и подойдёт? Не ехать? А если и правда нет его уже тут… А?

Ладно, сели в машину. Мотор заурчал. Надежда Петровна пожалела, что не дождалась солдатика, не дождалась Митю, и не поздно было ещё выйти и вернуться, но… Ладно, поехали. В аэропорт так в аэропорт.

 

* * *

Аэродром. Безграничный,      ускользающий вдаль. Глядишь - и грустно становится. Сел в самолёт, отдремал положенное время, а приземлился – чужие люди и жизнь чужая.

Народу – море, а ты один. Впереди в заснеженной дымке белые пузатые лайнеры. А за спиной – серые, покрытые мокрым снегом большие солдатские палатки, словно шатры шапито. Срослись с аэродромом, вдруг стали его частью. В палатках сидят, курят, болтают, смеются, греются, мёрзнут, жуются, лежат, спят. И ждут своей партии – когда же отправят, наконец? Самолёты не умолкая, воют турбинами, взлетая, гудят – но всё не те, другие, не ваши. Где-то за пеленой холодного колючего снегопада – аэровокзал (вас, солдатиков, туда не пускают), а за ним – твой родной город, дом твой. Вроде, вот он, рядом совсем, а протянешь руку – и не фантом, а ускользает меж пальцев. До дома всего час езды на автобусе, а не уедешь. Проклятая армия…

Вот и дождался: по занесённой снегом дорожке бредёт комбат. Ёжится под пронизывающим ветром. Придерживает покрасневшей от холода ладонью фуражку на голове. Несмело подбегаешь к нему, окоченело отдаёшь честь.

-Товарищ капитан, разрешите обратиться... Можно съездить домой?

Капитан поджимает губы, передёргивает плечами, словно вытряхивает забившийся под воротник снег:

-Эх, отпущу тебя, солдат, а тут самолёт. Сам знаешь - закон подлости…

 И хлопает по плечу:

-Ничего, хоть из родного города улетаешь. Другим и так не везёт.

Разговор окончен, и комбат идёт дальше, а ты стоишь в обиде на самого себя. За что, и сам не знаешь. Наверное, за эту беспомощность...

Потом возвращаешься в палатку.

В палатке тепло. Пробираешься через ряды распластанных тел, бесформенных очертаний шинелей, отыскиваешь на нарах свободное место и ложишься. Слышно, как за брезентом воет ветер. По крыше скребётся мокрый снег. Ещё слышишь мерное посапывание и скрёб алюминиевых ложек о консервные банки. Невольно глотаешь слюну. Свой-то сухпай уже закончился. Как-то быстро… А ветер сильнее, сильнее. А потом вдруг затихает и удаляется куда-то, впрочем, как и скрёб ложек, и посапывание, и приглушенные разговоры, и потрескивание дров в печке-буржуйке. Всё летит, летит, летит... Всё, кроме тебя. И ты один в хаосе, уносящимся в никуда.

Мама... Как ты хотел бы увидеть её сейчас! Свершилось бы чудо, приехала хотя бы на час! Наверное, забыл бы наконец ложную гордость и раскрыл ей сердце. И сказал бы: «Да, мама, люблю, да ты одна-единственная на целую жизнь, никого нет роднее». В общем, всякое такое. От чистого сердца.

Ну вот, опять защемило в груди. Девчонки плачут в такие минуты. Тошно уезжать из родного города. Ой, как тошно. Будь за сотню километров отсюда, посмеялся бы только над своими переживаниями. А расскажи кто - просто не поверил бы. А тут… Вроде забудешься на время, отпустит тоска, а попадётся на глаза что-нибудь родное - здание аэровокзала, например, с названием твоего города из бетонных букв на крыше - и всё спокойствие к черту!

Какой-то шум. Открываешь глаза. Все поднимаются, складывают вещмешки. Вроде как… самолёт?!

Снаружи резкий ветер обжигает лицо. Раздаётся команда: «Справа по одному рассчитайсь!» Ветер доносит слабый гул улетающих самолетов, чьи-то голоса  и нарастающее  жужжание выкриков:

-Девятнадцатый... двадцатый...

-Двадцать первый,- подхватываешь ты и передаёшь дальше.

Комбат ходит вдоль строя, что-то говорит. Пытаешься вслушаться, но ветер уносит звуки в сторону. Наконец комбат машет рукой. Вместе со  всеми поворачиваешься и идёшь в сторону аэродрома. Там на посадочной полосе ждёт самолёт. Мокрый снег чавкает под подошвами сапог. Укрываешься от колючего ветра коротким  воротником шинели. Замёрз как собака. Скорее бы уж в самолёт. Но у трапа опять стоите, правда, недолго. Вот уже первый взвод пошёл, за ним второй, вот и ваша очередь. Проходишь в салон – ах, как тепло! – и утопаешь в мягком кресле. Тепло. Тепло. Глядишь в иллюминатор. А за стеклом – вьюга. Ветер кружит снег по промёрзшему бетону. Комбат ёжится от холода. Так тебе и надо, комбат. Не отпустил домой. Обещал, а не отпустил. Вот и мёрзни. А тебе тепло. Ах, как тепло, тепло-ооо…

А потом загудели моторы, самолёт стал быстро выруливать на взлётную полосу. В последний раз пробежало перед глазами серое здание аэровокзала с названием твоего города из бетонных букв на крыше. Самолёт затрясло. Тебя прижало к креслу. Устало закрываешь глаза и чувствуешь мягкий толчок. Взлетели, значит. Летишь. Все летят. Тут тепло. А внизу  холодно, там мёрзнет родной город, окутанный туманом и снегом. Высота!

 

* * *

Надежда Петровна часа два бродила по палаточному солдатскому городку, разбитому неподалёку от аэропорта. Расспрашивала встречающихся солдат и офицеров про сына, но так ничего и не узнала. Да и как узнать? Здесь  много таких, как он - тысячи.

 Было очень холодно, но она не уходила греться, а наоборот, пошла навстречу ветру к взлётной полосе, подгоняемая какой-то странной уверенностью, что надо именно туда. В ста метрах стоял самолёт. Рыжеватый капитан в тонюсеньком летнем плащике, весь сжавшийся от холода, подбежал к ней.

-Куда вы? Не видите - отлетает!- крикнул в ветер.

Надежда Петровна пыталась спросить, не знает ли такого-то, сына её, младшего сержанта Дмитрия Петракова из третьей роты, здесь где-то должен быть.

-А-аа, так вы мать того паренька, что из этого города?- уже мягче спросил капитан.

Надежда Петровна обрадовано закивала.

-Там он,- капитан махнул в сторону самолёта.- Уже отправили... Да что же вы плачете-то? Он ведь в армию, не на фронт!

Сказал и побежал скорее к тёплому вокзалу. А она так и осталась стоять под шквалом ветра и снега, одинокая фигурка на огромном поле омертвевшего аэродрома...

 

e.

Родители, это главное, конечно. Но не только они накрепко связывают тебя с прошлым. А школьные друзья, а дворовые товарищи, а девчонка, наконец, в которую ты был безнадёжно влюблен? Разве может человек жить долго и счастливо без горько-сладкого воспоминания о своей первой безответной любви?

 

f.

Кап… кап… кап…

 

 

ЦЫГАНОЧКА

-И что ты в ней нашёл? Она же чёрная.

-Она цыганка, - отвечал ты.

-А может итальянка? Прелестно! Итальянка из Башкирии.

-У неё только родители живут в Башкирии. Но сама она цыганка, - упорствовал ты.

-Ладно... Всё равно чёрная.

-А твоё-то какое дело? - орал ты и поражался тому, как отчаянно защищаешь заведомую ложь, выдумку, сказку, рождённую необузданной фантазией, давно искавшую выход в создании невероятных, удивительных картин, совершенно не связанных с будничной реальностью и, наконец, нашедшую своё применение. Моя цыганочка, называл ты её в мыслях, невольно сравнивая её тёмную от природы кожу со своей белой, хоть и загорелой рукой. Моя цыганочка, шептал ей на ухо и вдыхал сладкий аромат духов, всем существом погружаясь в чёрные волнистые кудри, щекочущие, когда она смеялась, твои щёки и нос. Моя цыганочка, называл ты её в шутку, когда она, прикрыв глаза длинными ресницами, говорила тебе, что ей скоро придётся уехать на родину, в далёкую Башкирию, и что больше вы никогда не встретитесь, и поэтому всё прошлое, ваше общее прошлое, теряет смысл. Моя цыганочка, говорил ты, я поеду хоть на край света, лишь бы быть рядом с тобой, я брошу всё, я женюсь на тебе. Она в ответ молчала, отвернувшись и засыпав твою голову шёлком кудрей. Моя цыганочка, шептал ты и верил сам в дивную сказку, что она действительно твоя цыганочка, занесённая в твою обитель каким-то неведомым ветром, вскружила голову и вот, покидает тебя насовсем, навсегда.

Ты выдумал сказку про то, как некий цыган, устав скитаться по вокзалам и пригородным станциям, навсегда оставил табор, купил дом в башкирской деревне, поселился там всей своей большой семьёй, а младшенькая его, Тома, закончив десятый класс, уехала в город поступать в институт, но не поступила и познакомилась с тобой...

Нет, сначала с Володькой и только потом уже с тобой.

Это была сказка, и ты прекрасно понимал, что в ней нет ни слова правды, по крайней мере, в той части, которая касалась старика-цыгана. Но для тебя она всегда оставалась цыганочкой, сколько бы не убеждали тебя в обратном.

Впрочем, разубеждать тебя никто и не собирался. Володьке было всё равно, он жил в своём крохотном мирке, который не выходил за пределы его однокомнатной квартиры, а Сашка Горелов сам наслаждался любовью с подружкой твоей цыганочки, лишь изредка, когда вы оставались наедине, хмыкал:

-Ну, как поживает наша чёрненькая?

-Не смей её так называть! Она цыганочка!

-Башкирка она, а не цыганка.

-Нет!!!- сжимал ты кулаки.

-Ну, нет так нет,- равнодушно пожимал плечами Сашка, всем видом показывая, что остаётся при своём мнении. Он нисколько не боялся твоих кулаков, он был на голову выше тебя и сильнее, но часто уступал; это ты ценил и к нему первому приходил в поисках ответов на вечно мучившие тебя вопросы.

Именно к нему ты пришёл в тот день, когда впервые увидел её за окном Володькиной квартиры и понял, что она - именно та женщина, твоя черноволосая Констанция, твоя Дульсинея, твоя цыганочка.

-Кто она?- спросил ты.

-Никто,- сказал Сашка,- деревенская глупышка. В столице бы сказали: лимита. Довольно смазливая, хоть и чёрная.

Сашка брезгливо поморщился. Все его подружки как на подбор были блондинками.

-Как её зовут?

-Тома.

Тома, Томочка, смаковал ты и по крупицам восстанавливал её образ. В Володькином окне ты видел её лишь мгновение, поэтому приходилось что-то додумывать, достраивать, дорисовывать и отбрасывать лишнее, что мешало. Ты выбросил желтоватое от солнца стекло, наполнил тёмное пространство комнаты голубым небом и молочно-белыми облаками, медленно плывущими в неведомую даль, разломал подоконник и обнажил её длинные стройные ноги, манящие и дурманящие твоё сознание. Ты иначе увидел её волосы, чуть растрёпанные летним ветерком, падающие на голые плечи и чуть прикрывающие упругую грудь шёлковыми гроздьями серпантина. Ты увидел её лицо, длинные, загибающиеся кверху ресницы, чёрные жгучие глаза, тонкий прямой, чуть заострённый нос и детские пухлые губы. И глаза её смотрели только на тебя как глаза Мадонны, и губы приветливо улыбались как губы Мадонны, и улыбка эта была удивительнее всего на свете как улыбка Мадонны.

И ты спросил у Сашки:

-Что она делает у Володьки?

-Ну ты сущий ребёнок,- усмехнулся Сашка и зевнул.

Но ты был настойчив. Ты хотел получить чёткий ответ.

-Она живёт с Володькой?- хрипел ты.

Его насмешливый взгляд выводил тебя из равновесия. Ты чувствовал себя оплёванным, обездоленным, несчастным, побитым. Но ты держал себя в руках, ты тоже старался быть безразлично-насмешливым, но со стороны, видимо, выглядел дурак-дураком.

-Он недостоин её,- сказал ты.

-Откуда ты знаешь?- усмехнулся Сашка.

-Знаю. Он не может дать ей то, что нужно.

-Откуда ты знаешь, что ей нужно?- опять спросил Сашка.

-Я знаю Володьку. Он... бездушный человек.

Сашка вздохнул и впервые за весь вечер с интересом посмотрел на тебя.

-Слушай, а тебе-то какое дело? А-а,- протянул он,- понимаю. Влюбился! И что ты нашёл в ней, она же чёрная.

И тогда ты крикнул то, что выдало тебя с головой. Ты крикнул, что знаешь, где живут её родители. Ты хотел защитить её, а выдал себя. Ведь ты знал о ней уже почти всё. Ты навёл справки, ты следил за ней, был в институте, в который она поступала.

Она ещё жила в институтском общежитии. Её выселяли, но она пока ещё не выехала. Она встретила Володьку и переехала к нему. Без вещей. Пока. Вещи остались в общежитии. Ты видел её чемодан - этот большой тёмно-красный чемодан из кожзаменителя, в котором как попало валялось её нижнее бельё. Ты не знал, как она познакомилась с Володькой. В первый раз ты увидел её уже в окне его квартиры, случайно подняв голову и застыв на месте, околдованный очертанием высоких грудей, чуть прикрытых длинными волнистыми волосами. У тебя тут же закружилась голова, и ты понял, что она должна стать твоей. И ты принялся расспрашивать о ней всех, кто хоть чуть-чуть знал её. Ты тайком встречал её во дворе дома, укрывшись в темноте подъезда, провожал глазами до дверей Володькиной квартиры и жаждал, чтобы это была твоя квартира, и она спешила на встречу с тобой, и нетерпеливо нажимала на кнопку звонка, и бросалась тебе на шею в тот момент, когда ты открывал двери. Ты знал, что Сашка Горелов, твой единственный друг, тоже знаком с ней, его девчонка жила с ней в одной общаге, та-то поступила, теперь у неё другие заботы - институтские. И ты пошёл к Сашке и начал этот глупый разговор, которым выдал себя с головой.

-Володька недостоин её,- бубнил ты.- Он испортит её. Ом совратит и бросит её. Он отвезет её на вокзал и бросит там. Он искалечит ей жизнь. Он недостоин быть рядом с ней.

-Ты преувеличиваешь,- морщился Сашка.- Всё гораздо проще. Деревенской девчонке захотелось вкусить городской жизни. Она придумывает сказку, что хотела бы поучиться в институте, рассказывает её родителям, те умилённо радуются и собирают доченьку в дорогу, снабжая яблочным пирогом и некой суммой денег. Она приезжает сюда, благополучно проваливает экзамены, кладёт на себя мужика  - им оказался Володька – и на какое-то время переезжает в его квартиру.

-Не может этого быть!- взорвался ты.- Ты не знаешь Володьку! Ты не знаешь её! Всё наоборот. Это он вынудил её поселиться в его квартире. Познакомь меня с ней.

Всё это ты выпалил на одном дыхании и, притаившись, ждал ответа. Тебе важна была его реакция. Если он рассмеётся и обзовёт тебя дураком, значит он просто жалеет тебя, до конца не говоря правду; если же промолчит, тогда... тогда ты познакомишься с ней, отнимешь её у Володьки и подаришь мир, жить в котором ей предначертано судьбой.

Сашка хмыкнул и кивнул. От счастья потемнело в глазах, мозг наполнился радужным звоном. Ты услышал серебреный звук колокольчика, который пел песенку о том, что через четыре дня у какой-то из Сашкиных подружек намечается день рождения, отмечать решили у Володьки, и среди приглашённых, разумеется, будет и она, Тома-Томочка, приходи и ты, если есть желание, выпивки на всех хватит, так что можешь не беспокоиться.

Ты и не беспокоился. Ты дрожал от нетерпения, ты жаждал этой встречи, ты купил огромный букет роз, взял напрокат шикарную тройку, подстригся в салоне, побрился и подрезал усики. Ровно через четыре дня ты влетел в Володькину квартиру.

Она сидела за столом в серебристом вечернем платье. Её смуглая кожа, завёрнутая в сверкающую ткань, манила тебя, пульс разрывал виски, но ты сдерживал себя; сдерживаемым шагом ты подошёл к ней и, выбросив из хрустальной вазы напротив жалкие кустики псевдоцветов, вложил туда свой букет, неотрывно глядя только на неё, желая прочесть её мысли. Она вскинула брови, длинные чёрные ресницы дрогнули, жгучие чёрные глаза скользнули по твоим щекам, и она улыбнулась, и что-то сказала в сторону, и оттуда донёсся Володькин голос:

-Томочка, познакомься, это мой приятель. Как дела, старик? Говорят, ты зазнался, бросил курить и занялся учёбой? Зря, мы с Томкой тебя осуждаем. Сядь вон туда и выпей штрафную.

Тебе поднесли бокал, ты пригубил что-то кисло-горькое, и не мог оторвать от неё глаз. Ты впервые видел её так близко. Ты мог протянуть руку и потрогать её волосы, лицо, поласкать кончиками пальцев её шею, почувствовать упругость её грудей. Ты мысленно растворялся в ней, целовал каждый миллиметр её упругого тела, вдыхал запах парного молока и маленькими глотками впитывал всё её существо, смакуя каждую клеточку пьянящего тела.

Вокруг пели, танцевали, рассказывали анекдоты, курили американские сигареты, а ты, неподвижный, сидел в углу стола, упёршись грудью в белоснежную скатерть, и не мог оторвать глаз от её лица.

Она ощущала на себе твой взгляд. Несколько раз она тайком удивлённо смотрела на тебя. И каждый раз уголками губ улыбалась, и ты мысленно целовал её в губы. Но потом улыбка стёрлась, доброжелательная искорка в глазах погасла, движения глаз стали резкими и сердитыми. Её уже раздражало твоё внимание, тяготила твоя навязчивость, ты это видел, но ничего не мог с собой поделать. Ты причинял ей боль и видел это, видел, что всё внимание её отдано только одному человеку, вся её ласковость распространялась только на одного, и тебе делалось дурно, что этот человек - не ты, что это - Володька, который был недостоин её и ничего не мог ей дать. И ты решил притвориться спящим.

Откинулся к стене, упёрся головой в ковёр и закрыл глаза так, чтобы все думали, что ты спишь, но чтобы из-под ресниц мог наблюдать за ней.

Она больше не смотрела на тебя. Она запускала ладошку в Володькины волосы и нежно трепала их. Под столом он гладил её колени, косил полупьяные глаза в вырез платья, глазами раздевал её, и ты готов был убить его за это. Издалека лилась тихая сонливая музыка, свет медленно мерк, создавая интим, и гости во главе с именинницей исчезли, и вы остались втроём в комнате. Ты. Она, твоя цыганочка. И Володька, хозяин квартиры.

Он привлёк её к себе, обнял, и их губы слились в долгом поцелуе. Её пышные волосы закрывали его лицо, ты слышал их возбуждённое дыхание, её томные вздохи, шорох одежды, мешающей им соединиться, влиться друг в друга. Он что-то прошептал ей, и до тебя донёсся её взволнованный тихий голос.

-Мы не одни здесь, Володенька.

-Он спит. Он пьян.

-Он может проснуться.

-Ну и чёрт с ним.

-Ты заметил, как он смотрел на меня?

-Он втрескался в тебя по уши.

-Ты ревнуешь?

-Да, да, да,- шептал, целуя её, Володька.

-Ты любишь меня?- спрашивала она, откинув назад голову.

-Да, да,- нетерпеливо шептал Володька, и руки его скользнули за её спину, ты услышал стрекотание молнии, и платье медленно стало спадать с её плеч, оголяя грудь, к которой потянулись Володькины губы. Она нежно обвила его голову, поцеловала в затылок, он взял её на руки и отнёс на диван. Целуя её руки, шею, грудь, он сорвал с себя одежду, прильнул к ней, провёл ладонью по её бедрам, медленно скользя вниз, растворённый мраком комнаты. Она несколько раз глубоко вздохнула, страстно поцеловала его в шею, и они свились в единый клубок, забыв обо всём на свете, забыв о тебе.

Уже не таясь, ты смотрел на них и дрожал от ненависти и зависти, которые разрывали на куски, выковыривали грязным ногтем из ковра, к которому ты прилип. Ты увидел, как взметнулись вверх её стройные ноги, и прикусил губу до крови, чтобы не зарычать, и сжал кулаки, вонзив в ладонь ногти, чтобы не убить его, Володьку, лютого врага, занимающегося сейчас тем, чего страшно жаждал ты сам, и твоя жажда была не в пример сильнее, ибо ты любил её, цыганочку, а он лишь спал с ней.

Трудно сказать, как ты дотерпел до конца, но ты из своего угла следил за каждым их движением, прислушивался к каждому шороху и невольно отождествлял себя со зрителем, который в главной роли эротического фильма увидел ту девушку, которую любил светлой и чистой любовью.

Володька выскользнул из-под простыни и скрылся в ванной. Вы остались вдвоём, и ты продолжал притворяться пьяным, потому что она открыла глаза и в упор изучала тебя. Почему-то она уже не стеснялась твоего присутствия.

Она изучала твоё лицо, и тебе приятно было оттого, что в её глазах не было отвращения, более того, тебе вдруг показалось, что в них таится интерес.

-Эй,- услышал её тихий шёпот.- Ты спишь?

-Нет.

-Ты... всё видел?

-Да.

-Ты притворялся?

-Нет,- соврал ты.- Сначала спал.

-А-а,- сказала она.- Мне показалось, что ты вообще не спал. Почему ты так смотрел на меня?

-Когда?

-За столом.

-Как смотрел?

-Ну, не знаю... Пристально.

-Тебе это не понравилось?

-Нет, почему же, - на минутку задумалась она. - Всё-таки как-то странно...

-Тебе нравится Володя?- спросил ты.

-Очень, - ответила она.

Ты замолчал. Ты не хотел, чтобы она так отвечала. Пусть уж лучше обманет, промолчит, всё что угодно, но только оставит надежду, думал ты. Но она безжалостно обошлась с тобой, не позволив приблизиться ни на шаг.

-Почему ты об этом спрашиваешь?

-Ты часто встречаешься с ним?

-Я живу с ним. Тебя интересует наша личная жизнь?

-Нет,- сказал ты и встал.- Ладно, пока.

-Пока,- сказала она.

Ты подошёл к дверям, взялся за ручку. Спиной ощущал её взгляд и чувствовал себя, словно побитая собака. Если бы она окликнула тебя, ты рассмеялся бы ей в лицо. Ты не мог ей простить откровенного безразличия. Ты рванул дверь и вышел в коридор.

В ванной шумела вода. Володька принимал душ. Ты гулко стукнул по фанерным дверям.

-Кто там?- сквозь барабанную дробь воды донёсся Володькин голос.

-Я. Дай ключи.

-Они... в брюках, там, в комнате. Возьми.

-Сходи сам, - сказал ты.

Володька фыркнул, но из ванны вышел. Шлёпая резиновыми тапочками по линолеуму, он исчез в комнате и вскоре вернулся, вращая на пальце связку ключей. Он был тебе противен.

-Ну, как тебе моя девочка?

Ты промолчал.

-Ха-ха-ха!- рассмеялся Володька.- Я так и знал! Влюбился?

-В кого?- пробурчал ты, пойманный с поличным.

-В Томку, в кого же ещё? Вечером вон как пялился на неё.

-Дурак,- сказал ты и распахнул двери.

-Собственно, я не в претензии,- донеслось в спину.- У нас свободная любовь.

Ты выбежал на улицу. Тебя трясло от холода и возбуждения. Подлец, думал ты про Володьку. Он уже сейчас готов бросить её, только перед собой красуется. Вот, мол, какой я благородный, она мне надоела, а я ещё вожусь с ней. Хочешь, бери ты. У меня их много, бери.

Ты зверел.

Нет, ничего мне от тебя не нужно. Ты проницательный, ты сразу понял, что я люблю её больше всего на свете, больше жизни, ты это понял там, за столом и, выпроводив гостей, специально оставил меня и занялся с ней любовью. Чтобы показать, что твоя власть над ней безгранична.

Не надейся, подачки от тебя не приму. Лучше выбрось, выбрось... а я подберу. Подберу, потому, что люблю её и ничего не могу с этим поделать. И она тогда увидит, кто есть я и что такое Володька, оценит и останется со мной.

Теперь мне остаётся только ждать. Пока она сама не придёт. Я знаю, что она придёт ко мне!

Ты обернулся и отыскал Володькино окно. Оно было тёмным, как все остальные окна, но за чернотой комнаты ты видел смуглое тело своей возлюбленной, её овальные бёдра, длинные ноги, высокую грудь. Всё это скоро станет моим, решил ты.

 Ты ждал ещё пять дней, носился со своей идеей, как глупый подросток, незнающий жизни. Ты сидел на кухне возле окна и смотрел во двор. Несколько раз проходила она, и кровь ударяла в голову, но ты упорно сидел в своём укрытии, как охотник, ожидающий прилёта утки. Сейчас ты охотился не за ней, её судьба уже была предрешена, тебе нужен был он, именно он, Володька, ибо от того, как скоро он поведёт себя так, как привык вести всегда, зависит и дата вашей встречи. Ты видел, как дурь в Володькиной голове выветривалась, глаза его всё чаще загорались похотливым огоньком при появлении любой незнакомой девчонки. Всё реже ты видел их вместе. Всё чаще она проплывала под твоими окнами одна, и вот наконец...

Ты чуть было не прозевал их. Заваривая кофе, ты как обычно выглянул в окно и вдруг увидел Володьку с незнакомой девушкой. Они приближались к подъезду. Володька что-то рассказывал, улыбался, а она, эта рыжая коротышка, заглядывала ему в рот и не решалась пикнуть. Потом ты увидел, как её рыжая грива мелькнула за занавеской Володькиного окна, потом выглянул сам Володька, на нём уже не было рубашки, и он сладострастно почёсывал волосатую грудь.

Теперь, думал ты, всё зависит от того, как скоро появится она. Ты посмотрел на часы. Прошло двадцать минут. Пора, ну!

И не успел подумать, как она оказалась во дворе, твоя цыганочка, в коротком платье, плотно облегающим стройную фигуру. Она помахивала сумочкой, ела мороженое и приближалась к Володькиной квартире.

Конечно, ты не знал наверняка, что там произошло на самом деле. Но ты хорошо знал Володьку и мог себе представить...

Ты сбегал по лестнице вниз и представлял волосатую Володькину грудь - ведь это первое, что предстало перед её глазами, когда дверь распахнулась.

-Привет,- сказала Тома.

-Привет, детка,- отозвался Володька. Она поцеловала его в колючую, отливающую синевой щёку, прижалась к его голому торсу. Он поцеловал её в губы.

-Не здесь же, милый,- игриво прошептала она.- Пошли домой, соседи увидят...

-Все на работе,- усмехнулся Володька, не впуская её.

-Ну что ты?- удивлённо посмотрела на него Тома-Томочка.- Что мы стоим в дверях?

Но Володька держал дверь крепко и мило улыбался.

-Знаешь, детка,- наконец сказал он.- Ты мне надоела...

...Нет, Володька так не скажет. Вот что он скажет:

-Знаешь, детка, не могла бы ты ещё погулять с часик, а?

-Не поняла?

-Ну, в кино сходить или ещё куда?

-Ты что?- отстранилась от него Тома.- Напился? Отпусти двери, что там у тебя происходит?

-Не кричи, детка, чего ты волнуешься?

-Володя, в чём дело?

-Ни в чём,- пожал он плечами.- Просто тебе сейчас туда нельзя. Ты хорошая девчонка, Тома, но...

Немая сцена. После продолжительной паузы Володька говорит:

-Ну всё, детка. До свидания. Забегай если что, лады?

И дверь громко захлопывается. И Томочка, ошарашенная, оскорблённая, униженная, медленно спускается вниз. Слёзы почками набухают в её глазах, размывая косметику...

А ты быстро присаживаешься на скамейку, что во дворе, и ждёшь, когда она появится из подъезда.

…Она идёт прямо к тебе, невидящими глазами глядя в пустоту.

Пуговицы на кофточке расстёгнуты (видимо, Володька преуспел в подъезде больше,  нежели ты нарисовал себе), руки безвольно опущены, сумочка на длинных ремнях волочется по земле. Слёзы большими каплями серебрятся в жгучих глазах, чёрным изумрудом выкатываются наружу и плывут по щекам.

-Привет,- сказал ты.

Она вздрогнула, посмотрела в твою сторону и, кажется, узнала. Или нет?

-Я тебя ещё издалека приметил. Куда идёшь?

-Никуда,- прошептала она.

Моя цыганочка, подумал ты, подойти ко мне, я обниму тебя, я буду бесконечно целовать твои грустные глаза, надутые губки, языком слизывать твои слёзы. Иди ко мне, я успокою тебя, я знаю такое лекарство от горя, какое тебе и не снилось, я дам тебе его, и ты забудешь негодяя, который мизинца твоего не стоит. Ну, иди ко мне, любимая моя!

-Может, на природу поедем?- вслух спросил ты.

-Куда?

-В лес,- сказал ты.- Поехали, не пожалеешь. Давно в лесу не была? Вот видишь, поехали...

Она вытерла слёзы, слабо улыбнулась, в глазах мелькнуло что-то живое. В эти секунды она показалась тебе совсем ещё девочкой - бедной, маленькой, несчастной, потерянной, но такой прекрасной, удивительной, женственной, притягивающей к себе, как букет майской розы.

-Я мигом!- крикнул ты и бросился к гаражу, где стоял мотоцикл. Ты быстренько дал полный газ и, стрелой вылетев из-за угла, эффектно остановился подле неё. Твоя цыганочка с любопытством взглянула на мотоцикл и тебя, с удивительным кокетством примерила шлем, посмотрелась в карманное зеркало, стёрла со щёк тушь и устроилась сзади.

Ты летел с бешеной скоростью и дрожал от близости её тела. И через косуху ты ощущал девическую упругость её грудей, каждую клеточку её юного организма, жаждущего любви и ласки, ощущал биение пульса, каждый удар которого говорил тебе, что не только ты, но и она желает большего, чем банальное прикосновение мужского и женского тел…

Природа предстала пред вами крохотной тенистой полянкой, укрытой от солнца тёмно-зелёными кронами высоких берёз, за гладкий белый ствол одной из которых укрылась она, твоя игривая цыганочка, забыв обо всём на свете, как только вы повернули на лесную тропинку. Она подбежала к берёзке, склонилась к стебельку, прильнула к кустику, как чёрненькая козочка, желая пощупать всё сразу, стать маленькой хозяйкой этого огромного дома, имя которому - Первозданное Естество, где есть место всему, всему ...

Она спряталась за берёзку и игриво воскликнула:

-Ку-ку.

Ку-ку, сказала она, выглянула из-за ствола и удивлённо огляделась. Она искала тебя, но нигде не видела. Она думала, что ты тоже спрятался и вот-вот подашь сигнал, чтобы она бросилась тебя искать. Но ты и не собирался прятаться. Ты стоял в шаге от неё, за спиной, и не мог оторвать глаз от пышных волос, падающих на её плечи. И ты сделал ещё шаг, нежно обнял её потными ладонями и сказал:

-Вот он я, мой кукушонок.

Она быстро обернулась и, не удержавшись на ногах, упала в твои объятия. Но тут же отстранилась, смутилась, выдохнула:

-Фу, напугал.

-Испугалась?- прошептали твои трясущиеся губы, и сердце бешено забилось.

Она хотела что-то сказать, но ты уже был не в силах терпеть, привлёк её к себе и впился губами в её губы.

-Не надо, не надо,- чуть слышно прошептала она, облегчённо вздохнув и закрыв глаза.

Как в тумане ты видел её длинные ресницы, радостно вздрагивающие при каждом поцелуе, наслаждался теплотой её дыхания и плавными ласкающими движениями сбрасывал с неё и себя всё лишнее, мешающее наслаждаться дурманящим нектаром, так давно кружащим ваши счастливые головы. Ты гладил её груди и бёдра, твоя рука плавала в волосах, пальцами ты водил вдоль её спины по позвоночнику, целовал её шею и груди и ощущал прилив вселенской энергии, расширяющей вены, заставляющей дышать глубже, сильнее, шептать какие-то слова, предназначенные и понятные только ей, твоей цыганочке, совершать такие движения, которые приносили бы удовольствие тебе и ублажали её.

Ты был смел и счастлив, ты готов был ради неё на всё, был способен на невозможное, ты постигал тайну бытия. Ты любил её, свою цыганочку!

Вы лежали на траве, и Тома-Томочка, щекоча твою грудь сосками свесившихся грудей, склонилась над тобою и поцеловала в губы. Ты улыбнулся, не раскрывая глаз, провёл рукою по её волосам. Пальцы, после того, как она стала твоей, окостенели и с трудом слушались, тело жаждало покоя.

-Ты любишь меня?- прошептала она.

-Очень.

-Ты давно любишь меня?

-Давно.

-Странно,- улыбнулась она.

-Почему?

-Я раньше не замечала тебя. В первый раз - на том дне рождения.

-Это была наша первая встреча,- солгал ты.

-И ты сразу же полюбил меня? Мне показалось, что те розы - помнишь? - ты принёс для меня.

-Да, для тебя.

-Значит, ты знал, что я там буду?

-Знал.

-Странно...- и она на минуту задумалась, затем весело произнесла. - Вообще, ты такой чудной...

Ты улыбнулся и обнял её. Горячее тело обжигало ладони, но ты жаждал этих целебных ожогов и прижимал её к себе всё крепче и крепче. Ой, больно, сказала она, и кровь вновь ударила в голову, ты поваливал цыганочку на мягкую траву и стал целовать. И она прогибала как кошка спину, сильно, рывками вздрагивала и блаженно улыбалась. И рука твоя скользила по мрамору её бёдер, и ты чувствовал на себе её мягкие ладошки, приводившие в желанное помешательство, и ты играл языком с сосками, и наслаждение, получаемое вами, было трижды прекрасней и таинственней улыбки Джоконды.

Вечер вас застал в лесу, на том же месте, и какой-то комар, укусивший за руку, наконец вывел тебя из оцепенения, ты вскочил и быстро стал натягивать джинсы. Она снизу смотрела на тебя, и ты читал в её жгучих глазах нежный интерес к себе, и протянул ей руку, и она поднялась, и стряхнула с себя травинки, и медленно стала одеваться, и ты любовался плавными движениями её рук и красотой её обнажённого тела.

С этой минуты ты потерял счёт времени. Может день, может неделю, может год, может вечность вы были вместе и наслаждались любовью. Ты дарил ей мир, ранее не ведомый ей, который не мог подарить Володька. Впрочем, всё это время о Володьке ты даже не вспоминал. Не упоминала о нём и она, ты был уверен, что она навсегда останется с тобой, рано или поздно ты женишься на ней... Нет, об этом ты тоже тогда не думал. Твои мысли были далеко, где-то на небесах - на облаке, на котором она каталась, свесив ножки и поглядывая сверху на удивительную Землю, которую ты принёс ей в жертву, бросив к её ногам. Бросил в грязь, как соболя, и она ступила на неё, и все леса, поля и моря в один миг стали только её, для неё и во имя её. Ты не жалел для неё ничего. Ты хватал звёзды с небес, врывался к ней ночью и дарил маленькую жёлтую звёздочку на ладошке, и она принимала твой подарок, и вы были счастливы и целовали друг друга... Ты писал стихи на манжетах, рисовал на витринах центральных магазинов её профиль, шагал ночью по краю крыши стоэтажного дома, всовывал голову в пасть льву, ходил по многолюдной улице на голове, переставлял номера домов, сбивая с толку почтальонов, ограбил тридцать шесть банков и украл у инкассатора пятерку из кошелька, что хранился в его внутреннем кармане. Ты добровольно сходил с ума, и это тоже было поднесено ей, и это приняла она, сверкая озорными жгучими глазами. И ты шептал ей на ухо, моя цыганочка, я люблю тебя, проси что хочешь, я люблю тебя больше жизни, моя шаловливая цыганочка, моя тёмнокожая красавица. Тома, Томочка, моя цыганочка.

Это был чудный-чудный, дивный-дивный сон.

А пробуждение случилось солнечным сентябрьским днём, вы с Томочкой сидели за столом и пили кофе по-турецки, устроившись на крохотной коечке в студенческом общежитии, куда зашли, чтобы забрать её чемодан.

Снаружи дважды сильно ударили, и ты недовольно покосился на двери, заранее ненавидя непрошеного гостя.

-Не будем открывать,- предложил Томочке.

-Ага,- кивнула она, но тут же передумала.- А вдруг это Светка, моя соседка, из колхоза приехала?

Вновь тяжёлый удар по дверям. Ничего себе Светка, подумал ты.

-Она всегда так ломится?- пошутил ты. Шутка Томочке не понравилась, и это решило всё. Она поднялась, расправила халатик и подошла к дверям. Ещё несколько ударов.

-Кто там?- прислонила она ухо к скважине и прислушалась. Затем вздрогнула и, даже не взглянув на тебя, распахнула двери.

На пороге стоял Володька, мычал и мотал головой. Томочка уступила ему дорогу. Шатаясь, он дошёл до середины комнаты, пьяными, ничего не видящими глазами посмотрел на тебя и выдохнул:

-Вот ведь суки, падлы...- и с грохотом повалился на пол. Томочка с окаменевшим лицом стояла рядом.

-Я вышвырну его отсюда,- поднялся ты.

-Не надо, не трогай его,- взмолилась вдруг Тома. - Он ведь ничего не соображает, он пьяный.

-Тогда брошу на ту койку,- ершился ты.- Он мне мешает ходить.

-Давай вместе,- тут же согласилась она и ухватилась за его грязные туфли. Один туфель слетел с ноги и остался у неё в руках. Тогда она сняла другой и аккуратно поставила оба рядом с ножкой кровати. Тебе это не понравилось. Ты схватил Володьку за шиворот и швырнул на койку. Небритая пьяная физиономия что-то промычала и зарылась в подушки.

Ты тяжело вздохнул и бухнулся на соседнюю койку. Тома тихо присела рядом. Ты обнял её, привлёк к себе.

-Не сейчас, прошу тебя,- прошептала она.

-Он не слышит, он спит,- усмехнулся ты.

-Всё равно не надо.

Ты уже было отпустил её, но тут вспомнил, что пару недель назад ты так же, как и Володька, находился рядом... хоть был трезв и не спал, но притворялся пьяным и спящим. Твоё присутствие им тогда не помешало, они самозабвенно занимались любовью... Вы тоже должны ею заняться, сейчас, немедленно...

И ты повалил Томочку на кровать и поспешно стал расстегивать пуговицы на её халате, просовывая руку всё глубже и глубже, открывая заново её тело. И она отдалась тебе, так же самозабвенно, как и тогда Володьке. А ты лежал и исподтишка посматривал на Володьку. Тот безмятежно храпел. Ты ухмылялся. Томочка, твоя цыганочка, отрывисто постанывала. Ты целовал её волосы, губы и был полон энергии и силы, сконцентрировавшейся в определённой точке твоего мускулистого тела. Первый раз ты ощущал себя не только любовником, но и мужчиной.

Когда слияние достигло наивысшей точки, а потом вдруг спало, опускаясь вниз ступеньками затухающей энергии, ты повалился на спину и удовлетворённо вздохнул. Твоё лицо было усыпано шёлком её кудрей, и ты представлял себя лежащим на мягкой траве в лесу под старыми берёзами. Ты отдыхал.

-Знаешь,- услышал её тихий голос.- Я давно тебе хотела сказать... Я должна уехать.

-Уехать? Куда?

-Домой, к родителям.

-Я поеду с тобой,- предложил ты.

-Нет, я уеду насовсем.

В один миг ты очутился в бездне.

-Ты шутишь,- сказал ты.- Сейчас мы поедем ко мне.

-Нет.

И ты понял, что вы никуда не поедете. Ты вздохнул. Вы долго лежали молча, чужие друг другу. Наконец она сказала:

-Я хочу побыть одна... Уходи.

Ты готов был убить её, ненавидел её, тебя раздражал её голос, но ты подчинился. Не помня себя, ты встал, молча оделся и вышел.

Возвращался домой и думал, что всё это бред, она просто шутит, проверяет тебя, хочет удостовериться, насколько сильно любишь её... А ведь ты ушёл именно потому, что любишь... И оставил одну, в пустой комнате... Одну? Но там... Володька!..

А что если... И ты подумал вдруг, что Володька вовсе и не спал, а так же, как и ты когда-то, подсматривал... И... о, Боже! Она увидела, что он не спит! Она осталась с ним. С ним?

И ты рванулся назад, и остановился, споткнувшись на первом же шаге.

Он вернулся к ней, и она тебя тут же выгнала. Она никогда тебя не любила. Ты был просто игрушкой, ширмой, через тебя она мстила ему за измену. Но он пришёл к ней, и она простила ему всё. Никуда она не уедет, она останется с ним. И ты будешь каждый день видеть их из окна, видеть её, обманувшую... Она променяла тебя на Володьку, который всю жизнь будет изменять ей и никогда не сможет подарить тот мир, который мог подарить только ты, который ей оказался не нужен... Почему, Тома-Томочка, моя цыганочка?

И ты развернулся и пошёл к Сашке Горелову. Ведь он единственный, кто понимает тебя. Единственный, к кому ты приходишь в поисках ответов на вечно мучившие тебя вопросы.

 

 

 

B. ТЕЧЕНИЕ

a.

Ну вот, тхе-хр…Вот видишь, Петраков, трёх уже и хватило... А тебе… тхе-хр… Александр Горелов, сколько нужно? Ни капельки? Ну-ну… Хоть ты и неплохой парень, и наши дорожки никогда не пересекались, но ведь…ты тоже причастен, а как же? У нас так: товарищ за товарища ответчик,  тхе-хр…

Не бойся, не обижу… Тхе-хр… Не той тонкой душевной материи ты… тхе-хр… человек… Разве что – совсем чуть-чуть, а? Пользы дела для - кап:

 

b.

Было!

Был берег, прибой, жизнь!  

Чайки над водой; на пристани провожающие, улыбки, смех, музыка.

Что осталось теперь? Только вода - зелёная равнина экваториального моря. Только горькие мысли и воспоминания о том, как воет ветер, стонут снасти... Скалы - чёрные пятна во мгле ночной, освещённые вспышкой молнии. И последующий удар, металлическое лязганье, дробь камня о железо. Загоготал ветер, и всё провалилось во мглу.

И это было!                                          

Потом вы много дней и ночей блуждали по океану на шлюпке. Были жестокие боли от голода и нестерпимой жажды. Были страшные видения, не покидавшие вас даже с рассветом. Была жара. Раскалённое солнце плавило воздух, делало его вязким и липким. Горячий воздух обжигал тело.

Ночью, когда все спали, моторист Николаев пил солёную воду. Ты знал об этом? Конечно, знал… Вы все знали. Но не мешали… А ведь запас пресной воды ещё оставался, правда хватало его едва на то, чтобы смочить горло. Становилось легче, но ненадолго. Потом жажда вскипала с новой силой, и пить хотелось…оооо-о-о-о...

Вы-то солёную воду не пили, оно и понятно,  ведь никому из вас я и не предлагал, тхе-хр… Но и товарища своего поймите: слишком уж тяжёлые испытания выпали на его долю, вот и не выдержал. Он так и сказал: пусть, мол, я сойду с ума, пусть умру, зато напьюсь... напьюсь...

Чему же тут удивляться: уже на четвёртый день у него появились первые признаки безумия. Сначала говорил сам с собой, смеялся, пел, по-собачьи - боком - косился на вас. В первые дни, когда оставались крошки заплесневелых сухарей, с жадностью пожирал их. А по ночам тихо плакал от голода. Вот так: у-у-у-у-у-у…

Тхе-хр… вот и заработал на орехи: маленькое помешательство сменилось большим. Помнишь, когда это произошло? Да-да. Спустя семь суток после того, как на горизонте появился мой катер.

 

c.

Видишь, это и не воспоминание вовсе, а сплошное… тхе-хр… удовольствие.

 

 

 

A&С. ДОМ

 

a.

Когда тебе исполнилось тридцать три года, ты купил дом на окраине города; ты специально выбрал такой дом, который находился на отшибе. Ты был счастлив, что у тебя почти не оказалось соседей. С теми, которые всё-таки были, ты старался не общаться.

 

b.

И вот теперь ты стоишь у окна своего дома, опираешься локтями о белый подоконник и внимательно следишь за тем, как капелька воды медленно-медленно сползает вниз - к лужице из Гнилого дождя. Ты смотришь на эту каплю и вспоминаешь глупую историю о том, как не хотел отца называть отцом, и это продолжалось довольно долго, года два, а потом, конечно, назвал, и это, конечно, ничего не изменило – отец как приезжал только на выходные, так и продолжал, а со временем – и гораздо реже; когда тебе исполнилось десять, он приезжал не чаще двух раз в год.

Эта капля доползла до перекладины и расплылась в лужице, и ты перевёл взгляд на другую, которая только начинала свой ход по мокрой глади стекла. Наблюдал, как она движется вниз, и вспоминал армию, особенно тот пасмурный холодный день, когда вас отправляли самолётом из родного города; а когда вы приземлились, то оказались не только в другом месте – тёплом, южном, но и в другом времени: вылетели в два, и приземлились в два, хоть и летели четыре часа. Вы сошли по трапу, вдохнули тёплый воздух, а вместе с ним – и новые впечатления, которые быстро вытеснили из твоего сердца хандру по дому; скучать ты скоро забыл.

…А третья капля плыла по стеклу совсем недолго – почти сразу наткнулась на другую, большую, и растворилась в ней; и глупый случай с цыганочкой ты как вспомнил, так и забыл – быстро.

Потом тебе надоело следить за каплями, да и стало-то их слишком много – дождь совсем зачастил, и ты приложил вспотевший лоб к холодному стеклу, и долго так стоял и ни о чём не думал, а если что-то выплывало из далёкого прошлого - не отгонял, а краем глаза следил за каплей. По капле на одно воспоминание… Вот и ещё одна соскользнула и растворилась в лужице.

В этой лужице подобных капель миллион, и каждая из них – если не воспоминание, то напоминание о том, что случилось, что происходит сейчас, чему не видно конца. Чему страшное название - вечность.

Это доказывает лишь одно. Пока ещё остался мир, и в нём – ты, тхе-хр…  Никого, кроме тебя. Если кого-то захочется увидеть - смотри в зеркало - и ты увидишь себя. Старое, искажающее мир зеркало, слабое напоминание о той жизни, которая всё-таки когда-то была. Была ли?

Ты проводишь рукой по лицу и утомлённо прикрываешь глаза. Так ты можешь просидеть целый день – хоть и молодой, но уже такой старый, разлагающийся человек, ещё на что-то надеющийся и потерявший всякую веру.

Что есть день? Что есть время? Имеют ли они теперь какое-то значение? Старый философский вопрос. Диоген в бочку ушёл от богатства. Ты - от подкарабкивающейся смерти, которая - того и гляди - схватит за ворот рубахи. Сегодня ты спустился в подвал и почувствовал - сразу почувствовал - этот запах.

Ты начал искать. Ты отбрасывал старые ящики, переворачивал корзины, оставшиеся ещё от прежних хозяев, к которым никто не прикасался десятилетиями, ты разбрасывал вещи, о существовании которых забыл и уже не помнишь, для чего их оставлял - и, наконец, нашёл то, что искал:

В углу, под трубой отопительной системы, на том месте, куда суеверный строитель при закладке фундамента положил на счастье серебреную монетку, появилась мокрота. Ещё не видно и капелек воды, ещё долго до ручейка, но уже появилась сырое чёрное пятнышко, и оно, признайся, напугало тебя гораздо сильнее, чем бурлящая река за окном или цунами, которое непременно обрушится в скором времени на твою голову, тхе-хр…

Ты опустился на колени, уронил голову на грязную ладонь и заплакал. Твои плечи тряслись, рыдания сотрясали грудную клетку, но ты не издал ни единого всхлипа - плакал молча. И в этом нет ничего удивительного: просто ты забыл, что такое плач в голос, ты вообще забыл, что такое нормальный человеческий голос.

Трудно сказать, надоела ли тебе жизнь. Естественно, умирать ты не хотел. Не хотел ты умирать. Но ведь не в этом дело. Ты познал, что такое смерть, чтобы не оплакивать себя. Ты плакал не от страха перед смертью, а от обиды: ведь это не просто сырое пятнышко на фундаменте под трубой - это подорванные устои, гибель того, что ты привык считать нерушимым и неприкасаемым. Несмотря ни на что. Ты слишком долго верил в нерушимость своего дома. За окном мир летел в тартарары - а ты верил; умирали люди - а ты верил, верил. Ты сидел у окна своего казалось бы вечного дома и верил, что этот дом вечен. А оказалось, тхе-хр…

Потом, когда слёзы высохли, ты поднялся и, сгорбленный, ушёл. Если бы ты посмотрел на себя, то увидел, что за десять минут немого плача ты постарел на несколько человеческих жизней. Ты ничего не стал убирать в подвале. И даже не думал о том, чтобы поставить мощный обогреватель напротив отсыревшего фундамента и попытаться просушить его; ты не сделал ничего, чтобы защитить себя. Знал, что это бесполезно. Ведь устои-то рухнули. Твой вечный дом перестал соперничать со временем.

 

 

 

B. ТЕЧЕНИЕ (продолжение)

d.

24 апреля траулер «Невод» возвращался с промысла в Поронайск. Всё случилось внезапно. Минуту назад никто и не предполагал, что такое может произойти. Судно вздрогнуло от резкого толчка, огромная волна обрушилась на палубу, встряхнув траулер, нос ушёл под воду и вынырнул. Судно самостоятельно меняло курс, медленно разворачиваясь на юг.

Так показалось сначала. Но, конечно, не самостоятельно.

Это было течение. Странное. Необычное.

Странное потому, что в заливе таких мощных течений никогда не бывало, лишь из устья реки вырывалась слабая струя пресной воды, которая исчезала в полумиле от берега.

Зато этот чудовищный поток, разрезая клином юго-западные волны, уничтожал всё на своем пути: сети, баржи, рыбачьи лодки, даже маленькие островки.

Но траулер, который подхватило течение, казалось, был в совершенной безопасности. Течение как будто всосало его в себя, не выпуская ни на мгновение, и уносило в открытый океан, на юг - к рифам.

Это было долгое путешествие.

Позади Японские острова, Восточно-Китайское море, вереница пальмовых Рюкю и коралловых рифов - предвестников безбрежья Тихого океана. Затем течение, оставляя восточнее Филиппины, мимо острова Палован, вынесло траулер в море Сулавеси. Это произошло 12 мая.

А десять дней спустя торговое судно «Дальний Восток» подобрало в Японском море, в семидесяти трёх милях от Калимантана, семь полумёртвых людей, то есть всёх, кто спасся после того, как «Невод» напоролся на рифы и затонул. А течение через несколько минут после этого вдруг исчезло так же внезапно, как и появилось...

...9 июня ведущие средства массовой информации многих стран мира сообщили о катастрофе, постигшей российский торговый корабль «Дальний Восток». В частности сообщалось, что во время тайфуна «Бетти» судно сместилось с заданного курса, получило пробоину и затонуло южнее Японских островов. Большую часть экипажа удалось спасти благодаря помощи японской морской службы и американской авиации. Но несколько человек всё же погибло. Среди последних значились фамилии Николаева и Казакова.

Но они были живы! Они и ещё двое: Горелов и Захаревич, бывшие рыбаки траулера «Невод». Вот об этом в СМИ не прозвучало ни слова. Об этом знали только вы - выжившие и, уж извините, я, тхе-хр…

Когда в ночи показались чёрные очертания скал, мечущихся среди волн и неба, когда раздался скрежет металла, вас смыло за борт и понесло в водовороте чёрной пенящейся воды. Может, за бортом оказался и ещё кто-то, определённо сказать не могу, но в шлюпке, сорванной с корабля, вас оказалось четверо: Николаев, Захаревич, Казаков и ты, Горелов. Вот и всё, остальные утонули.

Восемь суток вас носило по океану. Это были дни голода, жажды, лишений, дни первых признаков помешательства Николаева. На следующий день вы увидели катер...

 

e.

Что это? Чудо? Удача? Конечно! Тхе-хр…  Пройдя такой путь - от возникновения течения до катера в море - путь, основанный на комбинации исключительных обстоятельств и везении, можно допустить, что вам ещё раз повезло. Вы даже не удивились, что катер оказался «необитаем», но в трюме имелись запасы пищи, хоть и немного:  сухари, консервы, и даже пара фляг с пресной водой. Просто повезло. Правда ведь, вы так думаете?

 

 

C&D. ПЛЮМ-ПЛЮМ

a.

О начале Гнилого дождя ты узнал из газеты, которую нашёл на крыльце своего дома. Газета была завёрнута в красочную целлофановую упаковку и больше всего походила на рождественскую посылку от Деда Мороза: красного цвета и перевязана крест на крест голубой тесёмкой. Под тесёмку была вставлена небольшая картонная карточка, на которой вполне разборчиво было написано:

 

 «Уважаемый сударь!

Нашей службе доставки

«LONELINESS»

в этом году исполнилось ровно

СТО ТРИДЦАТЬ лет.

Из них на протяжении

сорока пяти лет

Ваша семья любезно пользуется услугами

Исключительно нашей компании.

Мы очень благодарны Вам за это

И с сегодняшнего дня

 будем ЕЖЕДНЕВНО

присылать ВАМ почту

в праздничной упаковке.

Мы очень НАДЕЕМСЯ,

что в следующем году,

выбирая службу доставки,

ВЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВСПОМНИТЕ О НАС,

и ещё неоднократно воспользуетесь

нашими УСЛУГАМИ.

Смеем Вас уверить, что Вы

НИКОГДА НЕ ПОЖАЛЕЕТЕ

о сделанном Вами выборе,

поскольку компания

 «LONELINESS»

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЗАБОТИТСЯ

О СВОИХ КЛИЕНТАХ»

 

Прочитав это, ты только передёрнул плечами и подумал: «Перепутали, наверное», поскольку ни ты, ни твои родители никогда не пользовались услугами службы доставки со странным названием «LONELINESS», как, впрочем, почти никогда не прибегали к услугам и какой-либо другой. Да что там, до недавнего времени таких служб вообще не существовало (разве что «Посылторг» да «Гортранс»), но никак не «LONELINESS»… Конечно, времена меняются, сейчас, может, и открыли много всяких служб. Вполне возможно, что среди них есть и «LONELINESS». Но это ничего не меняло: даже с учётом твоего хобби – садоводства, ты с большой неохотой прибегал к услугам посредников, предпочитая редкие семена приобретать у хорошо знакомых людей, не очень доверяя разным проходимцам, скрывающимися за газетными объявлениями…

Смущало и то, что уже лет десять ты не выписывал почту и вообще не читал газет… 

И тем не менее ты не выбросил празднично оформленный пакет в мусорный ящик. Более того: потянул за кончик тесёмки - и узелок развязался. Ты отогнул краешек красной обёртки, заглянул во внутрь и увидел газету.

Держа посылку перед собой, словно раскрытую книгу, читаемую на ходу, ты повернулся к дверям. И заметил, как несколько дождевых капель ударились о целлофановую обёртку. Брызги попали и на твою ладонь.

Ты подумал: «Дождь в феврале?». И всё. Забыл. Опять. Но через несколько минут ты, конечно, вспомнишь об этом и бросишь взгляд на целлофановый пакет, лежащий на журнальном столике. И поймёшь – наверное, первый и единственный раз в жизни - что не всё, что пишут в газетах – ложь. Но даже в этот момент не ощутишь ужаса происходящего: осознание придёт потом... тхе-хр…

И вот я тебя спрашиваю: нужно ли хвататься за жизнь, не веря в то, что, собственно, жизни-то у тебя уже и нет? Ведь  твоя собственная жизнь превратилась в какое-то недоразумение, просчёт, который, впрочем, довольно легко исправить. И, слушай, исправление уже началось! Устои рухнули – фундамент дал течь, твой дом оказался не вечен. И… ты взял пакет!

Эх, не слышишь. Не понимаешь. Ещё не понимаешь… тхе-хр…

Ладно, подождём. Есть ещё время.

 

b.

Вот ты вернулся в комнату, бросил на журнальный столик пакет и посмотрел на будильник. Без двенадцати девять. В любой другой день в это время ты уже ломал бы копья:  начальник (не ты) очень не одобряет, когда подчинённые (а вот это уже ты) опаздывают на работу. Ни по какой причине! Но сегодня особый день, ага? Вчера вечером ты почувствовал себя плохо, по-настоящему плохо, чтобы проигнорировать капризы недовольного начальника и вызвать на дом врача… Кстати, пора бы ему уже и быть… Ты выглянул в окно. Уже накрапывал дождь. Да не накрапывал… Ого! Он уже вовсю льёт: сизый туман, прибитый к земле шквалом внезапно обрушившийся с неба воды, вздрагивал, как живое существо, из которого выбивают жизнь.

Что, не нравятся ассоциация? Ладно…

Ты задёрнул шторы и повалился в мягкое кресло. У тебя высокая температура, и тело ломит… Но, правда же, есть силы просмотреть газету? Во-от - и протягиваешь руку к пакету в праздничной упаковке.

Упаковка сдёрнута, газета вынута и развёрнута… Да-да, на этой странице… Теперь – пробеги глазами по заголовкам.

«…ВИТЕЛЬСТВО ССЫЛАЕТСЯ НА НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ТРУ…»

«ТРАГЕДИЯ В ПАВЛОДАРСКИХ СТЕ…»

«…ЛОЙ ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ»

«ВЕЛИКАЯ АКТРИСА УМЕРАЕТ ОТ ГО…»

«…РАТЬ ОСНОВЫ ДЕМОКРА…»

«ПРЕЗИДЕНТ ВЫСТУПИЛ ПЕРЕ…»

 

Что, не обратил внимания? Да вот же:

 

«ГНИЛОЙ ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ»

 

Ну вот, ты и увидел. А теперь посмотри в окно. Что там? Дождь. Можно сказать, ливень. В феврале. В середине зимы. А теперь снова переведи взгляд на заголовок. Вот так. Видишь, как всё просто. Ведь вы, люди, обожаете отыскивать – всегда, всегда, всегда, всегда - немого союзника, будь то хоть предмет, вызывающий выгодные ассоциации, хоть газетный заголовок. Вот ты и ухватился за эту статью и стал читать. Чувствуешь, как она магнитит тебя: захватывает, околдовывает, подчиняет, покоряет. С первого же слова.

 

«12 февраля. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РАЙОН. Несмотря на сообщение синоптиков, что в ближайшие дни в погоде не ожидается существенных перемен, вчерашним вечером, около шести часов, над центром города нависла огромная грозовая туча, и вскоре полил сильный дождь… буквально за считанные минуты уже невозможно было проехать… полуметровый слой воды на всех улицах…  Бурным потоком вода неслась по центру города, снося деревья… Граждане в спешке бросали автомобили… Образовались многокилометровые автомобильные пробки... кто вплавь… Сливные стоки оказались неспособными пропустить такое количество воды… Коммунальные службы не справляются… хоть нынешней осенью  и был проведён капитальный ремонт… Руководство не способно… Мэрия  заверяет… со своими обязано…

…Настораживает и тот факт, что после того, как ливень закончился, несколько сотен граждан обратились в больницы… В 99 случаях из 100 был поставлен страшный диагноз: обширная гангрена… Химическое выбросы… Экология… Никаких официальных заявлений со стороны военных… можно с уверенностью заявить… провести химический анализ воды… Уже получил название - Гнилой дождь… Ядерные испы...»

 

Ты отбросил газету и уставился в одну точку. Вчера вечером действительно шёл дождь, вспомнил ты. И начался как раз в шесть часов, так ведь? Ну да, конечно. Без пяти шесть ты поставил машину в гараж и зашёл в дом. Включил свет, поставил варить кофе... а потом услышал какой-то непонятный, но очень знакомый шорох. И подошёл к окну.

Вот и выяснилось, что вовсе не сегодня ты удивился, увидев в феврале дождь. Ты удивился ещё вчера, но совершенно забыл об этом. Совершенно забыл. А почему? Потому что заболел?

Гляди-ка, ты прекрасно помнишь, что делал вчера весь вечер: традиционная чашка кофе, кусок хлеба с маслом, рюмка водки, а потом - в постель и спать, спать, спать. Может, от ангины это и помогает, но с тобой-то приключилась болезнь совсем другая. И вот они, симптомы твоей болезни: держать в памяти то, что совершенно не важно, и забывать основное, можно сказать, главное… тхе-хр… Вот мне и пришлось напомнить, повторить дождь. Но не только. А и проучить ещё… По-отечески. Извини уж старика… А как же? На ошибках-то ведь учатся.

 

 

B&E. НА КАТЕРЕ (Николаев)

a.

Опора уплывает из-под ног, и он летит в бездну, уносится прочь в темноту. Но Голос нагоняет, преследует. Николаев вопит: страшно.

А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а

 

b.

То был животный страх - страх первобытных предков. Смысл слов, которые произносит Голос, пока не доходит, но ему уже невыносима сама интонация. А когда Голос взрезает ткань его тела, обволакивает клетки, проникает в мозг, он уже, конечно, не может не слушать.

Голос возник - и он перестал быть самим собой. Он стал рабом этого Голоса, почувствовал Силу вокруг и внутри себя.

«Ах этот мерзкий, мерзкий мир»,- говорит Голос.

Cогласен.

«А люди? Чем они лучше?». Чем лучше, перепрашивает Николаев, хотя и знает: да ничем. Ничем они не лучше. Что мир, что люди. И мир мерзкий, и люди мерзкие… Тхе-хррр… Ну, посудите сами: может ли такое существо как человек быть властелином планеты? Нет, конечно… А почему возомнил себя? А? Может ли быть разумным тот, кто из века в век совершает идиотские поступки и не извлекает никаких уроков?

-Пошли прочь!- вопит Голос.

-Прочь!- соглашается Николаев.

-Не место таким скотам! Правильно я говорю?

-Ага,- соглашается Николаев.- Не место. Правильно!

-Кто разумен? Я…

-Я!

-А эти, что рядом?

-Эти, что рядом? Не-ет, они неразумны.

-Молодчина, тхе-хррр…

-Они во всём и виноваты!

-Умница!

-Пошли прочь!

-И?

-Оставьте меня в покое!

-Вот так!!!

А вдруг - нет, вдруг - не так?

Так! Так! Зачем же сомневаться? Ведь они виноваты – не ты же… Вспомни, что они с тобой сделали? Вспомнил? То-то же… Я прав. И ты прав. А они не правы. Они лишили тебя главного: твоего последнего шанса. Они! Поэтому - к чёрту их. К чёрту их всех! Кто это сказал? Голос? Нет, я, нет, голос. Я. Я. Я... Я... Я... Я. Бездна увеличилась, мелькают какие-то серые тени; тонкая полоса сверху - рябящая, дрожащая на свету, затухающая - исчезает.

Николаев поворачивается лицом вниз и полностью отдаётся падению. Что там за белые пятна? Растут… Это лица... Прочь!

-Про-оооооо-очь!

Видения исчезают, наконец-то он падает – опора! Вырывается из цепляющихся рук, бежит к борту… Вот он… Ещё шаг – и вода… Свобода!!!

А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а

 

c.

Ну, чего орёшь, чего воешь-то? Я же тебе уже всё объяснил: это и есть твоя история. Сам же говорил, что любишь вестерны, а теперь воешь как полоумный. Впрочем, полоумный ты и есть… … Тхе-хр…

Или история не понравилась? Так, извини: какую заслужил, такую и получил. Ведь ни Горелов, ни Казаков, ни Захаревич, а именно ты, Николаев, ты, единственной из четверых, кто считает, что у вас нет ни единого шанса выжить. Иначе бы и не пил солёную воду, не травился бы. Не тронулся бы рассудком. Не довёл бы себя до ручки. Не бегал бы по палубе и не орал бы… Тхе-хр… А знал бы, что выход всегда есть. Из любой ситуации… Или почти любой… Или нет выхода… Или не нужно его искать… Или не нужно попадать в такие ситуации… В такую ситуацию, Николаев, в какую ты попал сам. А ведь я тебя предупреждал: история всего одна, другой не будет. Предупреждал? Ну вот… Тхе-хр… А ты: глупости, глупости… А вот и не глупости. И хоть ты заорись теперь, а история твоя никак уже не изменится. Такая она, твоя история:

 

 

КОГДА ОСТАЁТСЯ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

Клод Рейнски посмотрел на свои изношенные ботинки, снисходительно хмыкнул, но всё же раза два шаркнул носком левого о правую штанину. Впитавшаяся в потрескавшуюся кожу серо-коричневая дорожная пыль как была, так и осталась, но Клод уже не обращал на это внимания.

-Подумаешь, великосветский салон выискался,- пробурчал он и толкнул дверь местного кабака «У Свайна» в то самое место, где на грязной табличке корявыми буквами было написано: «Входя, вытирайте ноги». Эта табличка висела здесь уже лет двадцать, не меньше. Входя, Клод припомнил, что и раньше какое-то серое пятно маячило на дверях, и вроде бы это же, и что-то было написано, вполне вероятно, это же самое, но раньше он никогда не читал надписей на дверях. Замечать написанное при входе он научился позже, в тюрьме, где крепко-накрепко уяснил: пробегать глазами по табличкам на дверях не вредно, а очень даже полезно, ведь это гимнастика для ума: что тебя ожидает по ту сторону? Десять лет тюрьмы многому его научили. И хоть в душе он остался таким же рубахой-парнем, плюющим на законы и предписания, всё же… стал более осторожным, осмотрительным.

Да, ровно десять лет не было его здесь. За эти годы он забыл город, забыл людей, забыл даже, как изнутри выглядит видавший виды кабачок, но название его он помнил всегда, потому что когда-то дал себе слово: как вернётся, первым делом зайдёт к «Свайну» и нахлещется как... как свинья! Ха-ха, вот так!

Итак, он толкнул дверь и решительно шагнул вперёд. Внутри было не по-летнему сумрачно, но Клод Рейнски не удивился. Его глаза привыкли к сумрачным помещениям. Его ничем  уже не удивишь, он знает что почём, жизнь многому его научила; он видел в темноте как кошка, как вор, как смертник, которому в последний момент смягчили приговор, вычеркнув из жизни какую-то там десятку. Не останавливаясь, он прошёл к стойке, выгреб из кармана горсть монет и небрежно ссыпал их на прилавок перед пожилым барменом, лицо которого уже забыл.

-Двойной виски, - сказал Клод и по-бычьи глянул назад, где расположилась парочка завсегдатаев, уже пялившихся в его широкую сутулую спину. Он не узнал этих людей, так же, как не узнал пожилого бармена, хотя по их удивлённым взглядам понял, что они-то его узнали сразу.

-Ого, да ведь это же Клод Рейнски!- воскликнул лысый толстяк с дешёвой сигаретой в уголке улыбчивого рта.- Как дела, Клод?

-Нормально,- оголил осколки зубов Рейнски, взял свой стакан и, поколебавшись, подошёл к парочке.

-А мы думали, ты уже не вернёшься!- продолжал скалиться толстяк, подталкивая в бок своего приятеля - горбатого карлика.

-Вернулся,- сказал Рейнски.

-Да-а...- протянул карлик низким скрипучим голосом.- Сколько лет-то прошло?

«Вот и этого я тоже забыл»,- подумал Клод, а вслух сказал:

-Десять.

-Да, десять,- сказал толстяк.- Много воды с тех пор утекло.

-Вода стояла как в гнилом болоте,- нахмурился Рейнски, увидев вдруг перед собой серые стены тюремной камеры.

-О, нет, приятель,- засмеялся толстяк.- Бежала, да ещё как... О тебе тут и забыли уже совсем... Только вот я да Клиф,- он кивнул на карлика.- Мы тебя ещё помним.

«Зато я вас забыл»,- подумал Клод, но вслух ничего не сказал.

-Давно приехал?- спросил карлик Клиф.

-Только что.

-И сразу - к «Свайну»? Тосковал, значит, по родным стенам... Ну, и чем намерен заниматься?

-А тебе-то какое дело?- ответил  Клод.

-Вот!- закатился толстяк.- Узнаю старину Клода!

-Ладно, оставь человека в покое,- сказал карлик.- Не видишь, он устал с дороги. Давай-ка выпьем, Клод Рейнски! За возвращение.

Клод чокнулся так, что стекло в его кулаке яростно зазвенело, и с размаху вылил в широко распахнутый рот обжигающую жидкость. По телу ураганным потоком пробежало тепло, в голове загудело, и Клод облегчённо вздохнул - именно об этом он и мечтал: чтобы с первого же глотка – и в стельку.

-Ну, Клод, подставляй свой стакан,- ласково улыбнулся Клиф и потряс непочатой бутылкой.- Угощаю.

-Нет,- сказал Клод.- Сегодня мой день. Угощаю я.    

И он пьяными глазами обвёл собутыльников. Нет, он никого не вспомнил. Ни-ко-го. Ни этого, толстомордого, ни его дружка, горбатого карлика. Вот так. Ему никто не нужен. Он будет пить без слёз и соплей, он всё забыл и ни о чём не хочет вспоминать. Ни о чём и никого. Он скользнул взглядом по бутылкам, длинными рядами разбегавшимися за спиной бармена, и ткнул трясущимся пальцем в пространство.

-Эй, парень, подай-ка нам вот то, в синей бутылке, и вот то, что справа от тебя... и... в банке, что это? Консервированные сосиски? Не надо!

От одного только названия его передёрнуло: десять лет изо дня в день он вбивал в себя эти проклятые сосиски. Он возненавидел их. Его тошнило от одного вида этих длинных красноватых пальцев, плавающих в красновато-коричневой мути.

-Ха-ха-ха!- зашёлся толстяк.- Нет, приятель, это не сосиски. Совсем не сосиски. Ха-ха…

Карлик тоже хихикал, судорожно дёргая кадыком. Даже бармен не удержался и затряс пивным пузом. Клод злобно сверкнул глазами и рявкнул:

-Что бы это ни было, я не буду их жрать, вы поняли меня?!

Толстяк зашёлся с новой силой, похлопал Клода по плечу и сквозь смех сказал:

-Конечно, не будешь, приятель... Ты не сможешь это съесть, если даже захочешь.

-Почему это?- посмотрел на него совсем уже опьяневший Клод.

-Потому что эта штука несъедобная. Но если бы ты даже и захотел попробовать, всё равно бы не смог... У тебя нет таких денег. Как, впрочем, и у меня… Эта штуковина стоит сумасшедших денег.

Клод внимательно посмотрел на бармена, потом на карлика. Подтверждали оба.

-Что же это такое?- спросил Клод.

-О, это великая вещь. Мы называем её «Бычки в томате». Это такие штуки, которые курят как сигары, но испытывают чертовски приятные ощущения.

-Наркотики, что ли?- пренебрежительно хмыкнул Клод.

«Пустяки,- подумал он,- у меня достаточно монет, чтобы купить любой наркотик».

-Нет, не наркотики,- сказал карлик.- Это «Бычки в томате».

-Ясно, что не хрен в море,- заорал Клод.- А ну-ка выкладывайте всё начистоту!

Уже никто не смеялся. Карлик сделал предупредительный знак своим товарищам, придвинулся ближе к Клоду и зашептал с хриплым присвистом:

-Это только для тебя, парень, вода стояла на месте. А здесь, на воле, умные головы времени даром не теряли. Жизнь - это драгоценная штука, беречь её нужно. Человек делает ставку и стремится выиграть. Ставка велика, и проиграть здесь никак нельзя... Выбора нет. Вернее, есть - проиграть, но это уже не выбор. Увы, выигрывают не все. А что делать тем, которые рискнули и остались у разбитого корыта? Как им жить, отдавшим какому-то делу свои лучшие годы и, в конечном счёте, оставшиеся ни с чем? Им тоже нужен шанс. Ещё один. Последний... И вот эта штука, которую мы называем «Бычки в томате», этот шанс им и предоставляет. Открываешь баночку, достаёшь «бычок» - что-то вроде сигары - и прикуриваешь. И вдруг с тобой начинают происходить удивительные вещи. Ты чувствуешь, что силы покидают тебя, руки сохнут и скручиваются, а лицо покрывается морщинами. Волосы выпадают, ты задыхаешься и дрожишь от старческой немощи.

-Ничего себе шансик,- усмехнулся Клод в пустой стакан.- Не лучше ли сразу пулю в висок?

-Хе-хе,- скривился Клиф.- Нет, не лучше. Нисколько не лучше. После пули ты труп... А здесь… Ты достаёшь из той же баночки вторую, последнюю, сигару и вновь прикуриваешь. Немощными, дрожащими руками ты чиркаешь спичкой о коробок, спичка ломается, ты хватаешь другую, та выпадает из рук… Пальцы не слушаются, мышцы деревенеют, сердце отсчитывает последние удары… Превозмогая бессилие, ты вытряхиваешь ещё спичку – последнюю, выбиваешь пламя и, уже почти бездыханный, прикуриваешь. Важно успеть сделать первую затяжку до наступления смерти...

-А если не успел?- перебил его Клод.

-Должен успеть, иначе упустишь свой шанс… Выковыривая из коробка спички, ты будешь мучиться и страдать... Но и одновременно понимать, что вся твоя прежняя жизнь – с рождения до старости – череда глупых и необдуманных поступков. Ты проиграл этот забег, проиграл навсегда... Ты презираешь себя как вошь, как амёбу, как бездарную скотину… И вот тут наступает момент откровения: ты вдруг понимаешь, почему проиграл. И говоришь себе: я поступал глупо, бездарно, но я никогда, никогда больше не буду так поступать. Умирающий мозг откроет занавес, и ты заново оценишь прожитую жизнь: ведь старость немощна, но мудра. И ты найдёшь ответ на вечно мучивший тебя вопрос: почему жизнь не удалась, почему ты проиграл?

-К чему это всё?- хмыкнул Клод.- Зачем рыться в грязном белье, если через секунду умрёшь?

-Ты забыл о второй сигаре. Ты втянул в себя дым... и вдруг почувствовал, что силы возвращаются. С каждой затяжкой ты становишься сильнее, моложе. Спина распрямляется, боль исчезает. Сначала ты часто-часто затягиваешься, потому что хочешь как можно дальше отбежать от пропасти, над которой занёс ногу... Но потом блаженно откидываешься на спинку мягкого кресла, смотришь на себя в зеркало – опять молодого и сильного — и наслаждаешься... Как человек может наслаждаться ранней весной, когда всё цветёт и просыпается от спячки. В мгновенье ока ты становишься двадцатилетним юношей. И впереди опять годы и годы жизни, а у тебя уже есть самое главное - рецепт богатства, который ты нашёл, будучи дряхлым умирающим стариком. Вот что это такое, парень, «Бычки в томате»… Тхе-хр…

Клод мутными пьяными глазами посмотрел на собеседника. А тот взглядом спрашивал: «Ну что, как тебе моя историйка?» и скалил гнилые зубы... Где-то Клод уже видел эти зубы. И с ними связано что-то важное, но… он всё забыл. Только что-то промелькнуло в голове, и стало как-то не по себе: неуютно и… страшновато.

-Эти бычки, наверное, чертовски дороги?- спросил Клод.

-Да, банка стоит бешеных денег.   Не каждый богач может позволить себе купить её, не говоря уже о нас, простых смертных. Но не в деньгах дело, дело в шансе - и это главное.

-Сколько? - спросил Клод.

-Миллионы,- ответил карлик. Клод залпом осушил ещё один стакан и сказал:

-Не верю.

-Твоё дело,- усмехнулся Клиф и как бы между прочим добавил.- Хотя я тебя никогда не обманывал. И даже раньше.

-Раньше?- спросил Клод и тут же пожалел об этом. Ему не хотелось вспоминать прошлое. Он не верил никому и никогда.

-Ты забыл,- покачал головой карлик.- Ты забыл почти всё.

-Я всё забыл,- подтвердил Клод и так посмотрел на карлика, что тот поспешил отойти.

Клод остался один. Рядом затухающим голосом что-то рассказывал толстяк, карлик и бармен издалека подсмеивались. Но Клод оставался один. Он привык жить в одиночестве. Ему не нужны собеседники. Единственный надёжный и ненавязчивый собеседник - он сам. Он предпочитал разговаривать сам с собой. Он сказал себе: «Послушай, Клод Рейнски, не валяй дурака. Ты уже знаешь, что хочешь сделать, ты уже это решил, так зачем притворяешься? Всё равно ведь обманывать некого. Ты неудачник, тебе сорок два года, десять из них ты провёл в тюрьме, а двадцать утопил в виски. Тебя никто не возьмёт на работу, да и работать ты не хочешь. Завтра утром все жители городка будут на тебя показывать пальцами и говорить: «Вот вернулся тот, кто убил Свайна». Того самого Свайна, в кабачке которого ты сейчас пьёшь. И тебе на это нечего будет ответить, потому что всё сказанное ими – правда. Ты пьяница и бездельник. Десять лет назад из-за бутылки виски ты пробил ломиком грудную клетку трактирщика Свайна, за что тебя приговорили к смертной казни, но потом смилостивились и продержали в бетонной коробке десять лет. А завтра ты убьёшь ещё кого-нибудь, и тебя уже никто не пожалеет. Поэтому не валяй дурака, а делай то, что задумал. Тебе нужен шанс - возьми его. И начинай всё сначала. Может быть в другой, новой жизни тебе повезёт больше. Ну, закрой глаза, урони голову на стол и притворись пьяным. До утра тебя никто не выгонит. Притворись вдрызг пьяным, тебя пожалеют и оставят здесь на ночь, и у тебя будет достаточно времени, чтобы сделать себе новую жизнь. Ещё одну жизнь».

И он толкнул толстяка в плечо, глупо засмеялся и, неуклюже ударившись коленом о ножку стула, свалился на грязный пол. Громко, с присвистом, захрапел. И уснул по-настоящему.

Ему ничего не снилось. Он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо и кричал в ухо:

-Эй, парень, вставай, закрываемся.

От руки пахло грязной посудной тряпкой. Клод притворился, что ничего не слышит. Рука ещё раз толкнула его, готовая ухватить за шиворот и выволочь вон, но тут раздался ещё один голос. «Карлик»,- отметил Клод.

-Ладно, оставь. Пусть спит до утра. Не мешает же.

-Не мешает,- сварливо пробурчал первый голос, но трясти перестал.- Шляются тут всякие... Напьются до бесчувствия, а потом сорят. Эй, ты, не знаю как тебя, попробуй только наблюй здесь! Голову откручу, понял!

«Понял»,- про себя ответил Клод Рейнски. В старые времена он за такие слова никому бы не дал спуску. Да и сейчас, окажись в другой ситуации, не смолчал бы... «Чёрт с тобой, сосунок,- подумал Клод,- плевать я на тебя хотел, завтра всё изменится, и - кто знает?- не ты ли будешь валяться в моих ногах, и слизывать пыль с сапог»...

Он вспомнил надпись, которую прочитал на дверях кабака, и крепко выругался. Но никто его голоса не услышал. Да и их голоса стихли. Чернота заползла на полки, легла на прилавок и грубые деревянные столы. А Клод открыл глаза и уставился в то место, где находилась заветная банка с «Бычками».

Он не мог больше ждать. Десять лет он ждал свободы, вынашивая мечту о ней, как о чём-то светлом и несбыточном. Когда же тюремные ворота раскрывшимися створками выпихнули его наружу, он понял, что свобода - это тяжкий груз для человека, у которого украли будущее. Десятилетнее ожидание свободы показалось таким смешным и ничтожным чувством, что он готов был плюнуть себе в лицо. Если мог, плюнул бы. «Хватит валяться,- сказал он себе.- Вставай и действуй».

Он поднялся на ноги, смахнул с рукава пыль и быстрым шагом, отдающимся в голове тяжёлыми ударами, приблизился к прилавку, забрался на него коленями и снял с полки небольшую литровую банку. Поднёс её к глазам, чтобы в темноте разглядеть содержимое, и увидел две продолговатые штуковины, напоминающие сосиски, плавающие в мутноватой жидкости. Рывком сорвал крышку, засунул в банку два пальца и с трудом выудил одну. Она была неприятно липкой, словно измазанная клеем. Он спрятал её во внутренний карман куртки и полез за второй. Но пальцы вдруг глухо ударились обо что-то твёрдое. Клод удивлённо посмотрел на банку: отверстие снова оказалось закрытым.

-Чёрт возьми,- озадаченно выругался Клод и почесал затылок.- Откуда взялась эта крышка?                                                           

Что силы он рванул за край банки, но пальцы, содранные в кровь, только скользнули по крышке. Клод вцепился в неё зубами и грыз до тех пор, пока не услышал треск и не почувствовал боль. Выплюнул сломанный зуб и в отчаянии швырнул банку об пол. Она глухо ударилась, но не разбилась, а покатилась по дощатому полу.

Клод стёр пот со лба и задумался. Голыми руками крышку сорвать он не может, это ясно. Унести банку с собой? А утром обнаружат пропажу, начнут искать?.. Сразу поймут, кто… Нет, так не пойдёт. Второй раз запереть себя он не позволит…

И он подобрал банку, ещё раз отчаянно ударил ею о прилавок и, плюнув, поставил на место.

-Хватит и одной,- подумал он, спрыгнул на пол и побежал к дверям. Сбил замок и полной грудью вдохнул свежий воздух.

Была ночь, и на иссиня-чёрном небе серебреными точками плакали звёзды.

 

* * *

Он понимал, что нужно уходить. Скрыться где-нибудь в горах, отсидеться, уехать, сделать так, чтобы бармен, толстяк и горбун забыли о нём... Хоть банка на месте, пропажу одной сигары всё равно рано или поздно обнаружат... Ах, если бы там было не две, а больше, хотя бы пять сигар!.. Тогда бы никто не догадался их пересчитать... А когда вместо привычных двух плавает всего одна - сразу бросается в глаза. Ну почему он не взял с собой эту проклятую банку? Дома, в спокойной обстановке, он всё равно открыл бы её, и тогда... А что тогда? Карлик сказал, что выкуривают две сигары... Нужно было забрать банку!

Клод Рейнски тоскливым взглядом обвёл конуру, которую снял на ночь, и отчаянно ударил кулаком по колену. Действительно, не комната, а конура. Собачья. Даже стола нет. Два деревянных табурета и грязный топчан в углу. На этом он спал. Свинья. Он не может больше здесь оставаться. Ни минуты...

А может, они уже обнаружили пропажу? И сейчас идут сюда с беспощадной решимостью покончить с убийцей, вернувшимся на свободу, а теперь и вором, в первый же день укравшим у них Мечту?.. Да, Мечту, потому что каждый их этих ничтожных грязных людишек мечтает сколотить энную сумму и купить «Бычки в томате». Кто не желает заполучить ещё один шанс? Может быть, они всю свою жалкую жизнь горбатятся, скупцы, пересчитывают вечерами монеты, прячут их в сундуки и дрожат от нетерпения обрести возможность стать молодыми и богатыми... Но у него, у Клода Рейнски, нет сундуков и нет таких денег, чтобы заплатить за две вонючие липкие сигары. И у него нет работы, чтобы пополнить ту сумму, что зашита в подкладке  его потрёпанной куртки. У него нет, и не будет работы. Поэтому вчера у него не было выбора... Но ведь этого никто не поймёт. Они, зажравшиеся скупердяи, растерзают его из-за поганой сигары, которая - одна - ни на что не годится... Разве что, выкурить - и умереть?

Он вытащил из кармана сигару и внимательно осмотрел её. Продолговатая коричневая штука... Липкая жидкость уже засохла, осталась лишь желтоватый налёт. Клод понюхал сигару. Запах приятный, сладковатый.

«Почему же не годится?- подумал он вдруг.- Если разрежу пополам - как раз и получится две сигары. А мне и не нужно доживать до самой старости, а потом возвращаться в младенческую юность... Сбросить бы те десять лет!»

И он вынул из кармана острый нож, отмерил половину и разрезал сигару надвое. Первую часть спрятал в карман рубахи, вторую - в карман куртки.

«Выкурю, когда уберусь отсюда»,- решил он и склонился над чемоданом.

И застыл, услышав за спиной тихое покашливание. Резко обернулся и увидел карлика.

-Привет, Клод,- сказал тот.- Вот зашёл посмотреть, как живёшь.

Взгляд Клода застыл на отталкивающей улыбке с выпирающими гнилыми зубами.

-Э-э, да ты куда-то собрался?

От карлика отдавало затхлостью - сладковато и тошнотворно. Этот запах напомнил Клоду что-то из прежней жизни, как и гнилая улыбка.

-Да, хочу вот прогуляться,- сквозь зубы процедил Клод Рейнски, стараясь оторвать взгляд от улыбки на лице карлика.

-Далеко?

-Далеко… В горы.

-В горы?- обрадовался Клиф.- Вот здорово. И я тоже собирался в горы. Может быть, вместе?

«Вот привязался,- зло подумал Клод.- Зачем он пришёл сюда? Что ему нужно? Что вынюхивает?»

Клод сделал ещё одну безуспешную попытку отвести взгляд от гнилозубой улыбки и вдруг понял, что карлик всё знает. И может быть, пришёл сюда не один: в дверях поджидает компания сильных, здоровых, злых парней, с которыми ему ни за что не справиться… Он взглянул Клифу в глаза. Ещё раз. «Нет, ты пришёл один. Но всё равно знаешь, кто украл сигару. Тем хуже для тебя».

Медленно ответил:

-Хорошо. Но я ухожу прямо сейчас.

Карлик невозмутимо пожал плечами:

-Что ж, сейчас так сейчас. Я готов.

Клод поднял чемодан, подошёл к дверям, подождал, пока Клиф проковыляет вперёд, и вышел следом за ним. Запер двери, положил ключ под коврик и быстро зашагал по дороге, ведущей в горы. Карлик на коротких скрюченных ножках еле поспевал за ним.

Скоро они подошли к горе. Клод усталым взглядом окинул её с подножия до вершины - высоко, взвалил тяжёлый чемодан на спину, нагнул голову и упрямо шагнул вперёд. Мелкие камушки хрустели под подошвами ботинок. Иногда он спотыкался, но сохранял равновесие и шаг за шагом взбирался на крутой склон, к вершине, где – теперь он вспомнил - была ровная, покрытая зелёной травкой полянка... Была. Десять лет назад. Память потихоньку возвращалась к нему. Он вспомнил себя, тридцатилетнего, сильного, дерзкого. И вспомнил... Он оглянулся назад и ещё раз посмотрел на своего спутника. И чуть было не оступился, не сорвался вниз… Карлик смотрел ему в глаза и скалил гнилые зубы. Клоду показалось, что тот сейчас протянет крючковатую ручку и вцепится ему за ногу. Что силы он рванулся вперёд, одной рукой ухватился за камень, выпирающий последним уступом на трудном пути, другой взмахнул и забросил чемодан наверх. И сам рванулся следом. Сделал несколько кувырков, прокатился по траве и, обессилевший, повалился на спину. Сердце глухо и тревожно стучало. Он вспомнил всё!

-Кло-од,- услышал он приглушённый голос.- Посмотри на меня!

Он был уверен, что карлик исчез, что вместо него появилось другое существо - ужасное, страшное: исчадие Ада. От него не скрыться, не зажмуриться… не зажмуриться… Клод заставил себя расплющить окаменевшие веки… Но увидел всё того же карлика Клифа, выставляющего в усмешке гнилые зубы и протягивающего скрюченную ручонку.

-Ты…Ты!- прохрипел Клод, вжимаясь в землю.- Я же убил тебя!

Карлик хмыкнул и присел рядом.

-Вспомнил,- произнёс он.- Ну наконец-то ты вспомнил меня.

События десятилетней давности в одно мгновение промелькнули перед глазами Клода Рейнски. Вот он, молодой, нахальный, дерзкий, бьёт трактирщика Клифа Свайна в челюсть. Тот как птица взмахивает руками и опрокидывается на спину. Клод хватает первое, что попадается под руку – увесистый металлический ломик - заносит его над распростёртым врагом, делает выдох и пробивает ему в грудь – вонзает лом прямо в сердце. Зрачки Свайна расширяются, наполняются болью, но быстро блекнут и стекленеют. Изо рта выбегает красно-чёрная струйка крови.

-Да, ты убил меня из-за стакана виски,- добродушно усмехается карлик, удобно устроившись на корточках.

-Но ты... ты жив... Жив? Нет, я не убивал тебя. Ты жив! Ты... выжил!

-Ты убил меня,- упрямо покачал головой карлик.- И прекрасно знаешь об этом.

-Но кто тогда ты? Ты не Клиф?

-Я  Клиф,- сказал карлик.- И ты убил именно меня.

Клод схватил ртом глоток свежего воздуха. Теперь он вспомнил эти гнилые зубы и сладковатый запах. Так вонял десять лет назад Клиф Свайн, и именно за это он его и ненавидел. Правда, он ненавидел его и за жадность, но это было не главным. Свайн, сколько он его помнил, всегда отдавал трупом, и это выводило Клода из себя. И однажды он убил его. Клода тут же арестовали, приговорили к смертной казни, а потом замуровали на десять лет в бетонную камеру. Ему ужасно захотелось курить. Он нащупал в кармане окурок, тряско зажёг спичку и глубоко затянулся.

Карлик смеющимися глазами долго наблюдал за тем, как прикуривает Клод Рейнски, потом сказал:

-Я знал, что ты возьмёшь это.

-Что?- испугался Клод и посмотрел на окурок. Это была половина той штуки, которую он ночью достал из банки.

-Ты украл мои «Бычки в томате»,- сказал карлик.

-Твои?

-Конечно мои,- подтвердил карлик.

«Сукин сын,- подумал Клод.- Вот почему ты выжил. Я не задел твоё сердце, промахнулся, а ты, тяжело раненый, успел покурить. И мне заменили смертную казнь десятилетней одиночкой».

И он нащупал в кармане гладкую рукоятку ножа, сжал её в потной ладони, вытянул руку и коротким молниеносным движением всадил острое лезвие в горло Клифа-карлика. Тот захрипел, дёрнулся и умер, гнилым пнём повалившись на землю.

Клод презрительно посмотрел на труп и пихнул его ногой. И сделал ещё одну затяжку.

И тут же почувствовал, что силы оставляют его. Он с ужасом посмотрел на тлеющий бычок, отбросил его и схватился за горло. Всё, что было вокруг - поляна, горы, немолодой лес - поплыло вверх тоненькими прозрачными ручейками. Клод захрипел и повалился набок. Ему было плохо, он задыхался, его рвало. Перепачканными блевотиной пальцами он из последних сил потянулся за второй половинкой, ухватил её, вставил в рот, сжал непослушными губами… Спичек нигде не было. Клод вспомнил, куда выбросил недокуренный бычок, нащупал его – он ещё дымился - и прикурил от него… С первой затяжки ему показалось, что стало легче… Но и силы не возвращались. Кожа на руках потрескалась, потемнела, ссохлась; он чувствовал, как появляются на лице морщины. Резким движением вырвал из головы из пучок волос и поднёс его к слезящимся глазам. Меж скрюченных пальцев колыхались серебреные, отливающие желтизной волосы.

Вот и всё, подумал он. Для того, чтобы вернуть молодость, нужна другая сигара. Та, которая осталась в банке.

 

* * *

И вот спустя два часа к трактиру «У Свайна» подошёл дряхлый-предряхлый старик. Еле передвигая ногами, он все-таки нашёл силы и обтёр подошвы тяжёлых ботинок о коврик перед дверью, с трудом открыл двери и протиснулся в еле образовавшуюся щель. Слепо щуря глаза и то и дело натыкаясь на посетителей, он подошёл к прилавку.

- Эй, старик, чего тебе?- услышал он знакомый голос из темноты.

-Б...б. ..бычки в томате,- прошептал он и почувствовал, что слёзы брызнули из его глаз.

«Сейчас они рассмеются,- подумал Клод Рейнски,- и вышвырнут меня вон... И я умру... А ведь три часа назад я был силён, здоров и молод. Мне было только чуть больше сорока... Жить бы и жить».

-Бычки?- услышал он тот же удивлённый голос.- Какие ещё бычки?

-Бычки в томате,- простонал умирающий Клод.

-Старик, ты сошёл с ума,- рассмеялся кто-то.- Ты же не в магазине, а в кабаке. Здесь продаётся только выпивка. Хочешь виски?

-Бычки,- через силу простонал старик и в мольбе сложил сухие морщинистые ладони.

-Вот ещё один сумасшедший на нашу голову,- беззлобно проворчал бармен.- Отец, здесь нет никаких бычков. Садись вот сюда, я принесу тебе стакан воды.

-Бычки!- заплакал Клод.- Дайте мне бычки!

-Хозяин!- крикнул бармен.- Тут какой-то старикан пришёл, бычки заказывает. Прямо и не знаю, как угодить ему...

И тут перед глазами умирающего Клода мелькнула гнилозубая улыбка, обдав сладковатым тошнотворным запахом мертвечины.

-Свайн?- прохрипел Клод.  

-Чего тебе, старик?- склонился над ним карлик.

-Дай мне «Бычки в томате», Клиф,- задрожал Клод.

-«Бычки»? Что ж, бери,- сказал карлик и протянул банку, в которой плавала сигара.     

Дрожащими руками Клод потянулся к ней, но банка вдруг исчезла, и он лишь беспомощно хватил воздух.                             

-Клиф, дай мне «Бычки в томате»,- попросил Клод, чувствуя, как останавливается сердце.

-Ну хватит! Пошутили и будет! Убирайся отсюда, старик,- рассердился карлик и повернулся к нему боком. А Клод вдруг прозрел и ясно увидел на шее карлика розовый шрам.

Он уронил руку в пустоту, собрал последние силы, напрягся и с предсмертным воем бросился на карлика. Хоть тот и отпрянул назад, но Клод успел-таки вцепиться в воротник его рубахи. Под тяжестью падающего тела, одежда затрещала и порвалась, оголяя торс карлика. С левой стороны груди, там, где у людей бьётся сердце, у карлика была большая розовая впадина, глубоко уходящая вовнутрь.

«Десять лет назад я попал ему в сердце»,- последние, что успел перед смертью подумать Клод Рейнски.

 

 

 

D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)

с.

Ну вот, опять  брюзжу… Я брюзжу, а ты внимания не обращай… тхе-хр… Пойми же наконец:  ты помнил о том, что ел вчера на ужин, но совершенно забыл о дожде, совершенно… Так нельзя.

И ведь никогда бы и не вспомнил, если бы не эта статья...

если бы в голове что-то не щёлкнуло и...

Ты что-то почувствовал?

А-а - боль в руке… Ты перевёл рассеянный взгляд на ладонь и с удивлением заметил, что она немного припухла и покраснела. Ты осторожно потёр припухшее место и тут же одёрнул руку – больно. Перевёл взгляд на пальцы, потом снова на руку – опухоль. И вдруг тебе показалось, что она увеличивается прямо на глазах, медленно пульсируя, бледнея и покрываясь нездоровыми красноватыми разводами.

-Ах, чёрт,- пробормотал ты, сжал здоровой ладонью запястье, как обычно делал, когда обжигался, и беспомощно осмотрелся по сторонам. Взгляд упал на газету, лежавшую на журнальном столике, и ты долго рыскал глазами по странице - слишком долго, что вызвало  раздражение и прилив боли в руке ...

Будь внимательнее, вот же эта заметка.

Теперь она показалась тебе не такой броской, как в первый раз: редактор поместил её внизу четвёртой колонки, и заголовок был набран мелким, совсем не примечательным кеглем. Ты ещё раз прочитал её и, по мере того, как информация проникала в твой мозг, лоб покрывался крупными каплями холодного пота.

Вот теперь ты осознал. Теперь ты всё понял… Почти всё.

Для подтверждения страшной догадки не хватало одного-единственного штриха, тхе-хр… И если ты оторвёшь взгляд от газетных строчек и посмотришь чуть в сторону - на целлофановую обёртку, и вспомнишь, как капли дождя упали на целлофан и, разбившись, обрызгали твою ладонь, ту самую, которая сейчас так болит, так болит - то всё увидишь своими глазами, и тогда… тогда…

-Чёрт бы вас всех побрал!- воскликнул ты и заставил себя посмотреть на пакет.

 

d.

Чуть скомканный, он лежал на краю журнального столика, той стороной к тебе, куда попали капли дождя. Нет, дыр или прожогов ты не увидел (и это хоть как-то успокаивало), но, чуть приглядевшись, ты заметил - этого нельзя не заметить - несколько круглых пятнышек на целлофане: вроде кто-то чуть оплавил его сигаретой или сильно продавил пальцем, и целлофан деформировался.

Новая волна страха шибанула тебя по вискам, и ты тут же ощутил прилив резкой боли в руке. И уже не с такой смелостью, как раньше, посмотрел на неё. Несомненно, ладонь за это время – даже за это короткое время - ещё сильнее вспухла, хотя боль, слава Богу, ушла.

Пять минут спустя ты в ванной возился с аптечкой, зубами выдёргивая пробки из бутыльков и пачкая губы жгучим йодом. Один бутылёк выскользнул из руки и разбился у ног, обрызгав светлые домашние брюки сотней тёмно-коричневых пятнышек. В другой обстановке это сильно огорчило бы тебя, но сейчас – сейчас ты почти не обратил на это внимания. Здоровой рукой и зубами ты разорвал бинт, обильно смазал опухоль йодом и неумело намотал повязку. Ну, как мог, так и наматывал, тхе-хр… Только после этого ты позволил себе более внимательно осмотреть испорченные брюки, ещё раз выругаться и протереть пол. Когда мокрая тряпка с прилипшими к ней стёклышками оказалась в корзине для мусора, ты вернулся в комнату и дрожащими пальцами нащупал пульт телевизора.

Включил? Вот так.

Ну, и что ты хотел увидеть?

Конечно, в новостях первого канала ни слова не прозвучало о дожде – Гнилом дожде - который заливает сейчас твой город. Не расстраивайся. Вот тебе - внутренняя политика: решительные меры правительства по восстановлению экономики, пресс-конференция президента, международные сообщения: где-то опять авария, погибло пятнадцать человек, пожар на борту международного авиалайнера. Вот это новости. Зачем тебе всякие глупости о каком-то Гнилом дожде? 

Ты тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Чёрт с вами, думаешь ты, молчите - и чёрт с вами, но... острый приступ боли охватил кисть целиком, отбиваясь зудящим эхом в голове………………………………………………………………………

…………………………………………………………………………

 

e.

……………………………………………………………………..………………………………………….потом ты посмотрел на часы и тупо констатировал, что кошмар – твой личный кошмар - длится уже два часа. И два часа за окном льёт дождь, и за это время ничего не случилось. Нет, вернее, случилось многое - с тобой, но ровным счётом ничего не произошло вокруг тебя.

Хотя бы такая мелочь: не пришёл врач. А ведь давно бы пора. И по улице не проехала ни одна машина, не прошёл ни один человек, не пробежала ни одна собака. Настораживает, не так ли?  Тхе-хр… Подтверждает худшие из твоих мыслей?

Почему не пришёл доктор? Почему на улице так пустынно? Неужели так было всегда? Конечно. Раньше ты не замечал этого - но ведь то было раньше, сейчас ситуация изменилась... Это всё дождь, дождь. Этот проклятый Гнилой дождь!

 

f.

...И тут раздался звонок.

 

g.

Тхе-хр… вот ты и подпрыгнул от неожиданности. Что, не поверил своим ушам? Ну, вот тебе ещё звонок - более продолжительный и более настойчивый - чтоб ты взял себя в руки, оторвал свою задницу от кресла и пошёл открывать двери.

Доктора ты узнал сразу, хотя встречался с ним раза два в жизни. Докторов все узнают. Они нас – не всегда, а вот мы их – всегда. Что поделаешь: нас много, а он один, наш доктор, наш участковый док…

Доктор молча переступил порог, скинул с головы капюшон дождевика и только после этого поздоровался, вернее спросил: «Врача вызывали?», что, впрочем, одно и то же:  так уж здороваются все приехавшие  на вызов доктора.

-Да,- сказал ты и пригласил его в комнату.

 

 

 

E. НА КАТЕРЕ (продолжение)

d.

-Ну, что уставились на меня, а?- орёт он спутникам.- Вы, омерзительные ничтожества. Вам давно пора сдохнуть,  скоты! Что вам ещё нужно? Сдохните, сдохните вы здесь, я вам говорю!

-Он сошёл с ума,- тихо сказал Захаревич.- Что-то нужно делать.     

-Не подходите! Считаете меня сумасшедшим, да? А сами-то вы кто? Ха-ха-ха! Го-го! Какие у вас свирепые лица. О, это не лица, это рожи. Вы звери! Я знаю: вы готовы загрызть меня, потому что слышите правду. Я ваше возмездие. Глупцы. Откройте глаза. Вы трупы! Вы звери! Вы не люди. Безумцы! Я покидаю вас. Вон - земля,- он ткнул пальцем в море.- Я ухожу. Она примет меня. Одного. А вы слишком оживотились для этого.

И он прыгнул за борт. Вы с ужасом увидели, как из воды вынырнула голова сумасшедшего и залилась диким смехом.

-Стой,- крикнул ты, прыгая в шлюпку.

А потом раздался глухой выстрел, голова сумасшедшего дёрнулась, раскроился череп и продолговатое пятно быстро расплывающейся крови запенилось на зелёных волнах.

Со вскинутым ружьём стоял Казаков. Из ствола шёл сизый дымок, тут же развеиваясь на ветру. Казаков бросил ружьё в воду, усмехнулся и медленно, с трудом переставляя отяжелевшие ноги, поплёлся вдоль палубы. Удар пришёлся в лицо. Он упал, инстинктивно вытянув руки вперёд, ощущая тяжесть вслед за ним летящего тела.

-Ты зачем сделал это!- хрипел ты, Горелов, пытаясь схватить Казакова за горло.- Зачем?!

-Я освободил его,- сказал Казаков, сплёвывая кровью.

Захаревич всё ещё глядел на воду, на то самое место, где минуту назад исчезла голова Николаева. Казалось, всё, что  происходило вне поля его зрения, перестало для него существовать, его мысли остановились в тот момент, когда прогремел выстрел, маска смеха на лице сумасшедшего сменилась гримасой страха и боли, а мгновение спустя - судорожный рывок, полголовы отлетело в сторону и плюхнулось в воду. Это он видел собственными глазами.

Но, оказывается, видел и вас, копошащихся на палубе. И сказал – тебе, когда ты, тяжело дыша и отхаркиваясь, поднимался на ноги.

-Казаков поступил правильно.

-Что?- одним прыжком ты подскочил к нему, схватил за плечо, развернул к себе.- Что ты сказал? Правильно? Тогда давайте перебьём друг друга. Покончим со всем этим. Значит Николаев прав? Мы звери!

-Нет.                                   

-Да! Вы убили Николаева.

-Чтобы самим выжить.

-Ложь!

-Оставить его в живых было невозможно. Его бы сожрали акулы. Даже в том случае, если бы нам удалось спасти его, он прыгнул бы снова. Не сегодня - завтра. Возможный исход для нас и для него - смерть. Теперь совесть наша чиста. Мы выбрали для него лучшее.

-Но это жестоко.

-Его жизнь - жестокость вдвойне,- сказал Казаков.- Мы можем умереть от голода и жажды, погибнуть... Но страшнее всего - заранее похоронить себя. А мы должны жить, чёрт возьми, мы должны выжить! Во что бы то ни стало! А Николаев уничтожал последнюю надежду - уверенность. Видеть его - это впадать в панический страх. И тогда на катере был бы не один сумасшедший, а четверо.

Казаков притронулся к вспухшей ссадине на щеке. На пальцах отпечаталась кровь.

Ветер усилился. Накрапывал мелкий дождь. Но жара не спадала. Вы стояли под открытым небом и молчали. Казаков не знал, что заставило его выбросить ружьё. Конечно, не знал. Ведь сделать это его заставил я, тхе-хр… Хоть в дальнейшем вам ружьишко ох как пригодилось бы…

 

e.

Ночь. Тихо. От гамаков падают большие чёрные тени. В темноте меркнет лампа, бросая тусклые полоски грязно-жёлтого света.

Катер неожиданно покачнулся на набежавшей волне, и чтобы удержаться на ногах, ты схватился за трос, высовывающийся из клюза. Но он вдруг выскользнул, и ты упал, а сверху тебя ещё чем-то и накрыло. Чертыхаясь, ты поднялся, снял со стены лампу, направил луч под ноги. Гамак.

-Потерял что?- слышишь за спиной голос Казакова.

-Нет, всё нормально.

Поднял гамак.

-Это Николаева,- сказал Казаков, наклонился и выхватил что-то белое из темноты.

-Что это?

Зашуршала бумага.                              

-Посвети-ка! Тут что-то написано. Очень неразборчиво. Ничего не понятно. Но почерк, кажется, Николаева... Погоди, погоди! - потом передал лист тебе.- Бред! Ерунда какая-то. Читай.

Тебе читать было сподручнее, ведь лампа-то у тебя: направил луч на мятый лист и высветил корявые строчки.

 

Это письмо вы прочтёте, когда меня уже не будет в живых. Я знаю, что мне уже недолго осталось. И тем не менее, я в состоянии писать правду. Мне нечего бояться. Меня уже нет. Я труп. Поверите вы или нет, мне уже будет всё равно.

Ещё тогда - в шлюпке - я пил солёную воду. Не знаю, что больше меня заставляло это делать: жажда воды или жажда смерти. Я уже не надеялся, что мы выживем и потому решил умереть первым, чтобы не испытывать страха, когда умрёт кто-то из вас. Но кто тогда мог предположить, что мы встретим этот катер! Ох, как я завидовал вам! Вам, измождённым, полумёртвым, но здоровым. Я ненавидел вас всех и каждого в отдельности. Я не хотел умирать!

Не могу понять, для чего всё это пишу. Может, потому что иначе буду недостаточно искренен.

Последнее время со мной стало происходить что-то странное. Нет, это не сумасшествие, я знаю! Настоящие припадки - это совсем другое.

Но тут!.. Не знаю, как объяснить. Обычно это начиналось ранним утром, вслед за страшными безумными ночами. В то время, когда я был на грани между сумасшествием  и «нормальностью».

Неожиданно глаза застилала мгла, я летел куда-то вниз, в бездну... Сердце замирало в ожидании падения... И тут раздавался Голос! Я слушал его. Он заставлял меня слушать.

-Я старик,- говорил он,- Я твой страх, я твоё одиночество, я твой рассказчик. Посмотри на меня. Посмотри…

И я видел, как из дождя, что падал сверху и заливал всё вокруг серой водянистой массой, выкристаллизовывалась фигура старика, который приближался ко мне, постукивая металлическим наконечником клюки и покашливая вот так: тхе-хр… тхе-хр… Он присаживался рядом, ставил палку между коленей, обхватывал ручку морщинистыми водянистыми пальцами, опирался на них небритым водянистым подбородком и начинал рассказывать историю, главным героем которой был я… Он рассказывал, и я проживал жизнь этого героя: чувствовал, видел, думал, переживал… старел… Старел и сходил с ума… Вы скажете, ерунда, бред? Такого быть не может? А я говорю, может. Я сам прожил чужую жизнь, которая вдруг стала моей!

Что это за старик? Кто он такой? Не знаю… О себе он ничего не рассказывал... У него была другая цель: перенести меня в выдуманный им мир и… Что? Убить? Убить там?..

Довольно, хватит! Сегодня он обещал прийти и закончить рассказ – мою историю… Мне тяжело писать, но, признаться, я начинаю ему верить. Да, да! Не знаю, что со мной происходит...                           

 

-Читай дальше!- крикнул Казаков.- Что там дальше? Читай!

-Дальше ничего нет,- сказал ты и удивился.- Чего орёшь-то?

-Я? Ору? Нет, нет… Просто…. Не знаю…Что ты об этом думаешь?

-Глупость какая-то, бред,- пожал ты плечами.

-Да, да, бред... Ну а если нет? Если всё-таки нет?

 

 

 

D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)

 

h.

Шурша дождевиком, он последовал за тобой по длинному сумрачному коридору. Когда зашли в комнату, ты повернулся и внимательно его рассмотрел. Он был одет в чёрный пластиковый дождевик и – о, Боже! - капельки дождя многочисленными тоненькими струйками сбегали вниз и скапывали прямо на ковёр – твой ковёр - впитываясь в него сырой гниющей массой.

-Ох, простите,- смущённо пробормотал доктор, перехватив твой взгляд.- Забыл раздеться. Совсем замотался…Такой суетный день.

-У вас и на щеках вода,- произнёс ты, заворожено глядя, как бегут капли по его коже.

-Проклятый дождь,- кивнул доктор и скинул с плеч дождевик, при этом перепачкав кисти рук и часть лба Гнилым дождём.

-Итак, насколько я понимаю, вы больной?

-Что?- растерянно пробормотал ты, чувствуя, что боль под повязкой усиливается.

-Я спрашиваю, вы больной?- нахмурился доктор, и в его взгляде мелькнуло раздражение смертельно уставшего человека.

-Да-да, конечно,- поспешил уверить его ты и погладил ноющую руку.

-На что жалуетесь?- доктор окинул тебя профессиональным взглядом.- Рука?

-Н-нет,- поморщился ты, поймав себя на мысли, что чуть не сказал «да».- Голова болит, горло, вообще общее недомогание... Видно, где-то просквозило.

-Что ж, сейчас посмотрим,- сказал доктор и потянулся к саквояжу. Теперь он стоял к тебе лицом так, что свет от окна падал ему на шею, и ты отчётливо видел, как те места, куда попала вода, уже успели покраснеть и распухнуть.

-Разденьтесь и повернитесь ко мне спиной,- сказал доктор, держа в руках фонендоскоп.

Ты послушно скинул пижаму («Боже, уже день, а я так и не переоделся во что-нибудь... подходящее»,- молнией пронеслось в голове) и встал, как велел доктор. Холодное металлическое блюдечко неприятно скользило по спине, ты старательно делал глубокие вдохи и выдохи, слушал, как внутри тебя хрипит и грохочет, словно в старом разболтанном механизме, но  уже не переживал из-за этого. Рука заботила больше - настоящая болезнь, которая действительно нуждалась в незамедлительном лечении.

-У вас ангина, молодой человек,- вынес приговор доктор и спрятал фонендоскоп в саквояж.- И молите Бога, что не пневмония. Вы же знаете, сейчас такие времена, что пенициллина днём с огнём не сыщешь, разве что втридорога с рук... Ну-с, а теперь покажите язык... Скажите: а-а.

Он бросил якобы мимолётный взгляд в твой широко распахнутый рот и удовлетворённо кивнул головой.- Одевайтесь.

Он присел за журнальный столик, отодвинул в сторону красную целлофановую обёртку, на которой умершей змейкой лежала голубая тесёмка, и принялся выписывать рецепт.

-Я думал, вы с раннего утра обходите пациентов,- осторожно сказал ты, присев напротив.

-Угу,- пробормотал он.- Так обычно и бывает. Но сегодня просто сумасшедший день. Невероятно: с утра столько вызовов, что я не упомню, когда столько было, и было ли вообще. Цейтнот какой-то. И что удивительно, ни один я такой. Все доктора города подняты на ноги. Как будто вспышка инфекции. Не беспокойтесь, у вас совсем не то... Вы, молодой человек, единственный, у кого сегодня я обнаружил старую как мир ангину. Со всеми остальными - да, молодой человек, со всеми остальными без исключения - всё гораздо сложнее,- он замолчал, ожидая вопроса, но ты,  вмятый в кресло бешеным сердцебиением, прошептал, забыв о правилах игры, которую люди разыгрывают со всеми докторами на свете – не спросил, а сам поставил диагноз:

-Они все гниют. Заживо разлагаются...

-Что?- доктор удивлённо вскинул брови и посмотрел на тебя.- Вы уже знаете?

Воцарилась неловкая тишина, которую нарушил ты, выдавив слово как застарелый кашель:

-Дождь,- вот что сказал ты и перевёл взгляд на окно.

-Не понял?- доктор выглядел ещё более удивлённым.

-Это всё дождь,- повторил ты и протянул доктору газету, ткнув пальцем в заметку.

Тот с любопытством принялся читать, а ты шарил глазами по его рукам и лицу. Его внешность менялась на глазах. Опухоль увеличивалась, деформируя привычные человеческие очертания, делая доктора похожим на монстра из фильма ужасов. Кожа на щеках и лбу вздулась, лопнув в нескольких местах, и из ран сочилась жёлто-красная жидкость. Пальцы на руках припухли, сделались толстыми и жёлтыми - того и гляди брызнет из-под ногтей гной.

Но доктор не замечал этого... Он читал, бегая по строчкам обеспокоенным взглядом и, казалось, совсем не чувствовал боли...

«Почему же мне так больно?- подумал ты.- Может, рука болит вовсе не от того, что на неё попали капли Гнилого дождя? Может, я где-то ушибся и сам не заметил?»

…И вот ещё обрати внимание: ты не испытываешь каких-либо особенных чувств от того, что на твоих глазах заживо разлагается человек… Может, это потому, что он сам ничего не чувствует? Не чувствует и не видит, что гниёт?

Ты должен, просто обязан испытывать хоть какие-то чувства… Но их нет. Никаких... Ни-ка-ких. Хи-хи! Ха-ха-ха! Никаких... В твоём мозгу поселился какой-то чертик и, строя рожицы, злобно хихикает... «Так и надо, так и надо. Сам виноват. Не лезь в омут, сиди дома, когда на улице творится такая чертовщина. Сиди дома – и будешь спасён, спасён, спасён!»

 

i.

-Да-да,- сказал доктор и тревожно посмотрел на тебя. Впрочем, доктора уже не было. Перед тобой сидел монстр с перекошенным гноящимся лицом, у которого осталось только одно человеческое - сознание, и как смотровое окошко в него - глаза. Живые человеческие глаза.

-Я ничего не знал,- пробормотал монстр.- Вчера я не принимал и… И всю ночь проспал как убитый... Ни одного звонка... Но что с вами?!

Не в состоянии больше выносить этого, ты откинулся на спинку кресла и расхохотался.

-Доктор, ха-ха, док... Посмотрите, у вас по щеке... ха-ха!... Что у вас бежит по щеке!

Он инстинктивно приложил к щеке пальцы, распухшие до размеров сарделек. И едва прикоснулся, как нарыв лопнул, и гной мощной струей выстрелил прямо на журнальный столик, залив газету. Немного гноя попало тебе на пижаму.

-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!- бесновался в тебе демон, а доктор – этот перепуганный насмерть несчастный человечишка, этот мгновенно появившийся уродец - отдирал от щеки пальцы, которые уже успели прилипнуть, и теперь кожа с пальцев слезала слоями, как разложившаяся перчатка. Тянулись липкие гнойные паутины, срывая кожу с лица; гной капал на воротник рубашки и стекал на халат. Наконец ему удалось отлепить руку, и он замахал кроваво-белыми костяшками, на которых болтались кусочки кожи.

-А-а-а-а-а-а-а-а-а!- кричал нечеловеческим голосом доктор.- А-а-а-а-а!

Теперь ему было больно и страшно.

Он вскочил и, шатаясь, выбежал на улицу, громко хлопнув дверью. Через стекло, по которому струились капли Гнилого дождя, ты увидел, как он добежал до своей машины, судорожно подёргал ручку, но открыть не успел, так как с болотным чавканьем лопнул и превратился в лужицу из жёлто-красной слизи, в которой плавали куски раздробленных костей.

Смех застрял в горле. Сдерживая судорожный тик, словно озноб зимой, ты добежал до входных дверей и наглухо их захлопнул.

Смех вышел полностью, и теперь уже ничто не могло защитить тебя от чудовищного страха. Ты кинулся на кухню и сорвал с руки повязку.

Кисть ещё чем-то напоминала человеческую, но если только долго убеждать себя в этом. Она вспухла и раздулась, готовая вот-вот (лопнуть, как несчастный доктор) превратиться в огромную переспелую дыню, с пятью еле заметными отростками по краям, которые когда-то были пальцами. Некогда было раздумывать. Ты схватил кухонный топорик, который в былые времена использовал для рубки мяса, положил руку на дощечку для резки овощей, размахнулся и, зажмурившись, опустил топор на запястье.

 

j.

Боль отбросила в сторону, размазала сознание по стенкам Вселенной, и пришлось потратить много времени, чтобы соскрести его и собрать в целое………………………………………………………..

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

 

k.

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….…………………………..и оказалось, что ты лежал на полу, в одной руке всё ещё сжимал рукоятку топорика, а в другой... Из обрубка левой руки уже вытекло много крови, она густо впиталась в доски паркета и ковёр. Кружилась голова, подташнивало, страшно хотелось спать. Уснуть… уснуть… Но ты всё-таки заставил себя подняться. Топорик глухо ударился обухом об пол, чуть не поранив тебе ступню. Шатаясь, хватаясь здоровой рукой за стены и косяки дверных проёмов, оставляя за собой кровавый след, ты с грехом пополам добрался до аптечки, вынул жгут и перетянул им обрубок. Возился долго, но всё-таки справился. Когда узел был как следует затянут, ты вдруг услышал глухой

плюм

и подумал, что это лопнул жгут. Ты напрягся так, что из глаз выступили кровавые слёзы, насквозь прокусил губу, и кровь ещё и из этой раны закапала на пижаму, но понял, наконец, что это лопнул не жгут...

Это лопнула кисть твоей руки, лежащая на окровавленном столе твоей уютной кухни.

 

 

 

E. НА КАТЕРЕ (продолжение)

f.

Ну вот, наконец, и дождался, тхе-хр: заговорил Захаревич - и обнажил слабое место. Все интеллигенты такие: молчат – молчат, а потом как прорвёт, и не остановишь. Послушай-ка, какую чушь он несёт:

-Нас забросило в открытое море, изолировало от общества и цивилизации. Но это ещё не значит, что мы изолировали себя; здесь, в плену дикой природы, мы ещё больше должны проявлять активность, делать всё возможное, чтобы не пасть духом. Нельзя сидеть, сложа руки, и ждать, когда нас спасут или, вернее всего, в один злополучный день наш катер получит пробоину и  пойдёт на дно.  Надо как-то бороться!  Вот хотя бы - вести дневники, читать, думать, говорить. Всё это вместе взятое не позволит нам умереть внутри себя...

Кому ты это говоришь, Захаревич? Спутникам? Так им глубоко наплевать на твои интеллигентские заморочки. Они простые работяги, истинные мореманы, не в пример тебе. Это тебя ветер неудачной любви занёс к побережью Тихого океана, а они приехали сюда вполне с определённой целью – деньгу зашибить… Поговори лучше со мной, а? Я-то тебя пойму. Кому как не мне знать твои страдания, понимать твою утончённую душу. Как тяжело, друг Захаревич, переживать такой момент, когда ясно прошлое, необъяснимо настоящее и неведомо будущее. Действительно, всё, что случилось с вами до того, как возникло Течение, теперь настолько поддаётся объяснению, что становится смешно за промежуточные конфузы – в том числе и за твою неудавшуюся любовь... А теперь всё невероятно усложнилось. Вот ты знаешь, например, как надо поступать в определённом случае, знаешь что заставляет и почему... Но что скрывается за этим почему? Каково первоначальное звено в цепи обстоятельств, приведших в конечном итоге к этому разговору?

Смерть Николаева? Катер? Голод? Тайфун? Течение? Да нет же!

Пойми же ты меня, старика: всё это тесно связано между собой, но ни что не является точкой отсчёта. Что же повлияло на то, что сейчас вы не дома – в вашем более или менее цивилизованном мире, а в руках дикой природы, которая разбудила в вас первобытный инстинкт самосохранения, борьбу за жизнь, а вместе с тем и бессознательный страх перед неизвестным?

Только будущее объяснит необъяснимое, только будущее... Если оно есть у вас.

Понимаешь, о чём я? Нет? Что ты там говоришь? Ну-ка, ну-ка…

 

-Цивилизованное прошлое осталось за бортом этой посудины. Оно ушло от нас. Кто знает, чем обернётся для нас Завтра... И все жё были ведь и солнце, и трава, и песок! Настоящее солнце, а не эта раскалённая жаровня. Песок, песок на солнце! Вы представить себе не можете, какую органическую гармонию составляют песок и солнечные лучи! Это красота жизни! Это то, ради чего стоит жить. Это музыка человеческих душ. Возьмите горсть песка, подкиньте над собой, чтобы песчинки слились с яркими лучами. Глядите и любуйтесь тысячами красок, игрой солнечных изумрудов и изумрудного песка…

 

g.

А-аааа, интеллигентничаешь? Книжными фантазиями себя и дружков своих потчуешь… Ну-ну… Значит, не получилось у нас с тобой разговора. Продолжай втирать им муру…

…И не тешься иллюзиями, Захаревич. Вот несёшь ахинею, любуешься собой и думаешь, что сумел-таки словами выразить то, что не мог выразить раньше, но что является тайной сокровищницей твоей души? Да глупости это… Просто смерть свою предчувствуешь - всего два дня ведь осталось, а историю твою я ещё не рассказал. Хотя уже и знаю её. Чего уж: вам, интеллигентам, подавай что-нибудь этакое. Детективы и вестерны вы презираете, сентиментальное тоже… Ладно, тхе-хр… и к тебе жанрик подберу, дождись лишь своей очереди…

 

 

 

D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)

l.

Трудно сказать

сколько времени

ты провалялся на диване

в полубессознательном состоянии. Изредка

ты открывал глаза,

но тут же

стены, пол, потолок, телевизор, журнальный столик, бар

слипались в один комок и начинали

кружиться, причём

это бесконечное кружение

происходило не в твоей голове,

а там,

где когда-то была твоя кисть,

а теперь –

пустое пространство,

граничащее

с раскалённым и

кровоточащим обрубком.

Сразу после того, как ты перевязал рану и

нашёл в себе силы вползти в

гостиную,

ты залпом прямо из горлышка

влил в себя полбутылки водки,

а потом допил её до конца ещё с двух заходов.

Пустая бутылка полетела

прочь

и разбилась, ударившись

об угол журнального столика, но ты

уже не видел этого. К этому времени ты

погрузился

в мир фантазии и

боли,

загнав на задворки сознания реальность,

ту страшную реальность, от

которой ты мечтал убежать. Но даже в этом

фантастическом мире

тебя трясло

от страха.

Ты снова и снова прокручивал то, что случилось с

доктором,

и твою затуманенную алкоголем голову бросало

в холодный омут.

Позже,

когда ты проснёшься,

испытывая

нарастающую боль в искалеченной руке

и помутневшим взором обведёшь комнату,

увидишь

диван, на котором лежишь, и на нём -

огромную лужу блевотины, которая вылилась из тебя,

когда

ты был где-то там,

в неведомой дали,

и снова вспомнишь

доктора, и

услышишь тот

приглушённый слоем стекла и шёпотом Гнилого дождя

плюю-юм

последний звук, изданный доктором,

перед тем, как раствориться в пространстве –

тебя начнёт бить озноб и охватит такой приступ страха,

что ты

на какое-то мгновение

забудешь о том, что у тебя уже нет кисти,

и вскинешь кверху изуродованный обрубок

и попытаешься им схватиться за голову –

и боль,

острая, ни с чем не сравнимая боль

тут же пронзит твоё тело,

и ты снова потеряешь сознание

………………………………………………………………

………………………………………………………………

………………………………………………………………

………………………………………………………………

 

а когда очнёшься –

первое, что сделаешь, - подойдёшь к бару

и снова нарежешься так, что

уже не сможешь добраться до дивана,

так и уснёшь, упав

на пол,

разбросав ноги в стороны и подмяв

под собой здоровую руку

с зажатой в ней недопитой бутылкой,

из горлышка которой тонкой струйкой будет

вытекать водка.

И так будет повторяться сколько-то раз,

пока после очередного забвения

ты не проведёшь ладонью

по глазам и, шатаясь, не пойдёшь к зеркалу.

И испуганно отшатнёшься:

ты увидишь мужчину с

четырёхдневной щетиной и

почерневшим мятым лицом,

и взлохмаченные грязные волосы его

будут белее снега,

белее самого белого февральского снега.

 

И в этом мужчине ты не узнаешь себя.

 

На пятый день ты включишь телевизор

и рассеянно подойдешь к окну.

И увидишь,

что на том месте, где ещё недавно была дорога –

течёт река,

мутная грязная река,

и поверхность её содрогается

от бесконечных ударов

падающих

капель Гнилого дождя,

вот уже который день

поливающего твою жизнь...

 

 

 

E. НА КАТЕРЕ (Казаков)

h.

Смерть Захаревича была третьей. А вторым погиб Казаков. Ну, спроси ещё: как это могло случиться? Действительно, как? Может быть, он не удержался от толчка набежавшей волны? Может, поскользнулся на мокрой палубе? Или когда кинул гарпун, его тело, по инерции следуя за рукой, рванулось вперёд и перевалилось за борт? Жаль, толком никто не видел. Все смотрели в море, где в пяти метрах от катера резали воду треугольники акульих плавников. Слышали только всплеск и мгновение спустя - дикий крик. За бортом Казаков пробыл всего несколько секунд, но и этого оказалось достаточно,

чтобы акула перекусила его пополам.

чтобы с начала и до конца ещё раз вспомнить свою жизнь, свою историю, которую я рассказал ему в приятные минуты нашего задушевного общения. Это была великолепная история, навеянная воспоминаниями о доме, друзьях, любимой девушке и зачитанных до дыр не менее любимых книгах.

 

 

 

В ЗАГОРОДНОМ ДОМЕ

Вас было пятеро.

Пятеро весёлых молодых людей, в загашнике каждого из которых имелось по два десятка свежих анекдотов, по пять банок пива, по пачке крутых сигарет и примерно по сто пятьдесят монет. В целом сумма, конечно, так себе, но на пару дней повеселиться - в самый раз.

За рулём взятого напрокат белого «Кадиллака» находился Грей Смит

………………………………Захаревич? Ты?………………………………

 высокий и необычно словоохотливый парень, без определённых занятий, мечтающий прослыть в будущем великим сценаристом и даже написавший несколько сцен к фантастическому боевику, но так и не придумавший финала в стиле «хеппи энд», забросивший это неблагодарное занятие, каждую субботу вот уже два года подряд ставивший вопрос о бытие своём ребром и начинающий жить заново с понедельника. Он искренне верит в то, что шикарно водит машину, вполне сносно одевается и ловко увёртывается от наездов предков, которые никак не желают махнуть на него рукой и из недели в неделю не устают долдонить, что пора бы ему заняться каким-нибудь делом и выбросить эти фантазии из головы. А он, между прочим, и рад бы последовать их совету, но недописанный сценарий нет - нет, да напоминает: что уж если он и это дело не может довести до конца, то грош ему цена в мире бизнеса, в котором, чёрт бы побрал романтическую натуру, он ни черта не смыслит. Друзья называют его Сценаристом с какой-то только им понятной усмешкой, а в глаза - просто Греем, с которым приятно провести время, когда у того есть монеты. Сейчас в его левом внутреннем кармане пиджака лежат две аккуратно свёрнутые сотенные бумажки, и это больше, чем у его сегодняшних спутников вместе взятых.

Справа от Грея, не позволяя себе расслабиться даже в мягком кресле, чуть склонив голову и зажав пухлые розовые ладошки розовыми голыми коленями, напряжённо сидит Арчи Клиффорд Сёдж.

……………..……………...Н…Н-нн… Николаев?..................................

 Окружающие видят в нём примерного мальчика, за которым не наблюдается особых грешков, он даже не курит и пьёт только безалкогольное пиво, но сигареты всё равно держит при себе, чтобы угощать ими незнакомых девушек. Он не вышел ростом, носит очки, зачёсывает волосы на бок, не бреется и работает в аптеке под началом троюродного дядюшки, который тоже фармацевт. Арчи, между прочим, младший компаньон этого маленького предприятия и заведует отделом лёгких закусок. Лекарствами торгует дядюшка. Арчи носит брюки только зимой, всё остальное время надевает широченные шорты, что ещё больше делает его похожим на неоперившегося подростка, который не вырос из коротких штанишек, но уже пытается судить о взрослой жизни. Поэтому его мнение никто не воспринимает всерьёз, хотя все знают, что ему уже двадцать пять и он почти самый старший в этой пёстрой компании.

На заднем сиденье у правого окошка третью сигарету подряд выкуривает Алиса Чиккенс

…………Кто ты? Неужели Наташа, моя школьная любовь?.........

фамилия которой не вызывает ни у кого интереса, но зато имя - добрую улыбку у тех, кто читал мистера Керрола. Алиса… Алиса как две капли воды похожа на

…….………………………………. Наташу……….……………………….

 то есть, то и дело невпопад задаёт глупые вопросы, а все видят в них глубокий смысл и поэтому считают её умной девушкой, и всюду, куда бы она ни пришла устраиваться на работу, ей тут же предоставляют место. Она ревниво следит за своими роскошными белыми волосами, хотя делает вид, что они, то есть волосы, её нисколько не заботят. Ей восемнадцать лет, она много курит, и Грей говорит, что он, пожалуй, женился бы на ней, но с детства не переносит запаха ментола, а Алиса как назло из всех сигарет предпочитает только зелёный «Салем».

Прижимаясь к хрупкому плечу Алисы не менее хрупким плечом, безмолвно сидит Руфь Кеннеди

.…………..….Светка, Светка, конечно, я тебя помню………………

 в шутку её называют незаконной дочерью тридцать пятого президента, ей восемнадцать лет и она уже всё обо всём знает. Она не задаёт вопросы, она даёт уже готовые ответы. Она ненавидит своё имя, ибо считает, что так звали какую-то святую, а она, Руфь Кеннеди, принципиальная и, может быть, даже убеждённая атеистка, к тому же сочувствует социалистам, хоть и не до конца разделяет их взгляды. Арчи Клиффорд Сёдж говорит, что Руфь для счастья нужно обязательно стать секретарём какой-нибудь амбициозной политической партии, чтобы в случае победы на выборах сверкать и блистать перед кинокамерами, увы, не одеждой, но пламенными речами. Никто, естественно, не воспринимает всерьёз это замечание, ибо Руфь - классная девчонка, но… нет-нет да подумывают, что в словах Арчи что-то есть. Не всё, конечно, но что-то.

И, наконец, пятый член компании - Роберт Джонсон, то есть ты, Казаков, хотя так тебя никто не называет, предпочитая именовать Вильямом Шекспиром, Вилли, Нашим Бардом или Глобусом. У тебя, Роберт, красивое продолговатое лицо, ухоженная бородка, грустные глаза и большая залысина. А сзади на плечи и спину падают длинные чёрные вьющиеся волосы, которые так любит поглаживать Алиса Чиккенс. Глобусу это тоже нравится. Ему двадцать шесть лет, но он до сих пор студент, и, видимо, собирается пробыть им ещё ровно столько, сколько прожил на белом свете. Он говорит, что хоть наука и даётся ему без особого труда, но он не из тех, кто хватает вершки, вся суть - в корешках, а до последних докопаться не так-то просто. По крайней мере, времени потратить нужно гораздо больше, нежели предусматривает обычный университетский курс. Что он там за долгие годы учёбы откопал, никто не знает, но все считают его умным бездельником... А может, только делают вид. И вообще он отличный парень, любитель всяких увеселительных прогулок. Он соперничает в лидерстве с Греем Смитом и, пожалуй, в чём-то превосходит его. Грей за это имеет на него «зуб», но в ход пока не пускает. Чёрт его, Вилли, знает, что у него на уме. Смеётся, веселится, а глаза серьёзные. Грей не то чтобы его недолюбливает, но настоящей дружбы между ними нет. Девушка Вилли - Руфь, но это несерьёзно. Вилли знает, что в Руфь тайно влюблён Арчи, и даже готов дать ему парочку советов на тот счёт, как следует вести себя с женщинами, но... пока время для этого не подошло. Арчи Клиффорд Сёдж для настоящей любви с такой девушкой, как Руфь Кеннеди, ещё не созрел. Зреет.

Грей крутанул руль вправо, и белый «Кадиллак» выехал на просёлочную дорогу, которая вела к деревушке Лейк Хамлет, единственному населённому пункту в этом забытом Богом районе. Грей нарочно целую неделю искал такое место в окрестностях штата, водя пальцем по крупномасштабной карте, чтобы никто не помешал им клёво провести уикенд, не навязывал бы своё общество и вообще, оставил бы их в покое. Несмотря на общительный характер, Грей терпеть не может случайные знакомства и избегает их. Когда зашёл спор, где бы им отдохнуть, он хлопнул о ладонь кулаком и сказал, что уж коли берёт напрокат машину он, то ему и назначать место отдыха. Именно назначать. И он сказал: Лейк Хамлет. Где это? Не знаете? Ха-ха! А вот сядем в машину и...

Это был сюрприз. За деревенькой на отшибе находился старенький особнячок... Особнячок не особнячок, но небольшой домик. Владелец его наведывался туда редко, так почему бы ни одолжить загородную резиденцию пятерым молодым людям, которых он и знать-то не знает?

-Грей, если это шутка, то она явно не удалась,- первое, что сказала Алиса, когда они вышли из «Кадиллака» и окинули дом разочарованными взглядами.

Обшарпанные стены. Потрескавшаяся черепица крыши. Второй этаж - чердак чердаком. Окна - чёрные неприветливые глазницы. Всё вокруг заросло непроходимым колючим сорняком.

-Всё о'кей, ребята,- с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Грей.- Я же предупреждал, что вас ждёт сюрприз.

-Может быть, ты ещё пожелаешь, чтобы мы вошли туда?- едко спросила Алиса. Все остальные молчали и кисло осматривали дом.

-Ну знаешь ли,- сказал Грей.- На тебя не угодишь. Ты же сама говорила, что тебе так не хватает одиночества.

-Глупая шутка,- сказала Алиса и отвернулась.

-Ладно, хватит вам,- сказал Вили.- Грей, какого чёрта, я тебя спрашиваю? Ты хочешь нас здесь заживо похоронить?

-Да что вы, ребята,- не переставал улыбаться Грей.- Это же на самом деле шикарное местечко. Недалеко озеро. В деревне - бар. И внутри этого домика найдётся, я думаю, парочка уютных диванчиков. Не крошите батоны. Я же сказал, всё будет о'кей. Вам нужна была хата - пожалуйста. Да где ещё вы найдёте такую красавицу? А?

Все поняли, что спорить с ним бесполезно. И Руфь примирительно сказала:

-Надеюсь, привидения здесь не водятся.

-Ого! Водятся, да ещё какие!- рассмеялся Вилли.- Например, сегодня их здесь целая пятёрка. Каспер Грей, ну-ка веди нас в логово.

Грей от удовольствия стрекотнул костяшками пальцев и смело шагнул к дверям…

А двери вдруг заскрипели и медленно отворились.

Алиса вскрикнула от неожиданности. Смит застыл на месте. Руфь прикусила губы. Вилли побледнел. Испуганные, настороженные, неподвижные, стояли они в двух метрах от дверей и боялись пошевелиться. Их взгляды были устремлены в чёрный проём, откуда веяло холодом. Голодный желудок здания источал мрак.

Вот внутри мелькнула серая быстрая тень, и из черноты проёма появился… Арчи. Пока его спутники спорили и выражали неудовольствие, он, оказывается, уже зашёл в дом и даже успел обследовать его. И он сказал:

-Грей, тебе повезло. Внутри этот домик выглядит куда уютней, чем снаружи.

-Ишь ты,- фыркнула Алиса и перевела дыхание. Она не хотела показывать, что испугалась. Остальные тоже. Никто даже взглядом не упрекнул Арчи.

Вошли.

Арчи оказался прав. Внутри дом был хоть куда. Уютная гостиная: мебель, бар, холодильник, даже телевизор. Правда, всё покрыто толстым слоем пыли, но, в конце концов, на что Алиса и Руфь, а, ребята? Ну-ка, живо за работу. А мы пока распакуем багаж.

Вещей-то у них было всего ничего. Два рюкзака, один из которых забит пивом и холодными бутербродами. Арчи всё это ловко засунул в холодильник. Второй рюкзак распаковывать не стали. Там лежало бельё Алисы и Руфь.

Парни смахнули с кресел пыль и попадали в них, предварительно включив телевизор. Показывали бейсбольный матч. Вилли и Грей сразу же принялись тихо ругаться и язвить, ибо были большими знатоками. Арчи вынул из кармана газету и пробежал глазами по заголовкам. Когда в гостиную вошли девушки, парни уже вовсю отдыхали.

-Ах, ребята,- сообщила Алиса.- Здесь такие шикарные спальни!

-А! Что я говорил?- сказал Грей.    

-Ты ничего не говорил,- сказала Алиса.

-Нет, говорил,- подал голос Вилли.- Он сказал, что всё будет о'кей.

-Да, всё о'кей.

-Арчи, милый, что ты читаешь?- мило улыбнулась Руфь.

-Статью о каком-то дожде,- сказал Арчи.

-Интересно?

-Так себе.

-Тогда отнеси наши вещи наверх,- тут же среагировала Алиса.

Арчи, как и подобает послушному мальчику, тут же отложил газету, встал, взял рюкзак и направился наверх. Он понял, что его мило просят. Он не обиделся. Он взял рюкзак и ушёл. Хорошо, что последнюю фразу произнесла не Руфь, подумал он. Она никогда бы так бесцеремонно не поступила. Руфь не такая. А Алиса... Ну что Алиса? Алиса, она и есть… Алиса. Он даже не спросил, какую комнату облюбовали девушки. Он просто встал, набросил на плечо рюкзак и ушёл. Чёрт с ними. В конце концов, сам виноват. Мог бы и догадаться пригласить с собой какую-нибудь девчонку... И пригласил бы, если бы не Руфь. Но привести девчонку туда, где Руфь… Нет, он лучше возьмёт рюкзак и уйдёт. Поэтому даже не стал смотреть бейсбол по телевизору. Чтобы потом не сожалеть, что недосмотрит. Он просто пробежал глазами по газетным заголовкам… «…ГЕДИЯ В ПАВЛОДАРСКИХ СТЕ…», «МЭР СКАЗАЛ «НЕТ», ХОТЯ ВСЕ ОЖИ...», «…ЛОЙ ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ»… Да где же они поселились, чёрт бы их побрал! Чёрт бы побрал эту Алису, таскай здесь за неё её тряпки. Эта что ли комната, а? А... а...а...а…  

-Слышишь?- распахнула глаза Алиса.- Кто-то кричит.

-Привидение,- жарко выдохнул Грей, пытаясь поймать ртом её пухлые губы.

-Я серьёзно,- громче сказала Алиса.- Я слышала, как кто-то кричит.

Она отстранилась от Грея, набросила на плечи его рубашку, подошла к стене и несколько раз стукнула по ней кулачком. Из-за стены тут же донеслись недовольные приглушённые голоса.

-Эй, ребята, вы слышали крик?

-Чего ты?- обиделся Грей.- Дай людям побыть наедине. Не будь эгоисткой.

-Я слышала крик,- повторила Алиса, даже не посмотрев на него, и ещё раз стукнула кулачком.

Через несколько секунд в дверях появился Вилли. Он был в розовых плавках и сердито сверкал глазами.

-Ну, в чём дело?- набросился он.

-Вилли,- сказала Алиса,- вы слышали что-нибудь?

-Когда?

-Минуты три назад.

-Что мы должны были слышать?

-Мне показалось, кто-то кричал... Жалобно так.

-Нет, я не кричал,- сказал Вилли.- И Руфь тоже. Тебе послышалось.

-Не может быть,- покачала головой Алиса.- А где Руфь?

-Ушла в туалет. Хочешь, иди с ней,- нехорошо улыбнулся взбешённый Вилли.

-Алиса, не валяй дурака,- простонал Грей.- Иди ко мне.

Но девушка не обращала на него внимания. В глазах её застыла тревога. Она взяла Вилли за руку и прошептала:

-Вилли... я не знаю... Где Руфь?

-Господи,- тяжело вздохнул Грей. Пора менять подружку, подумал он. Эта уже свихнулась.

-Сейчас её приведу,- сказал Вилли и, злой, вышел.

Алиса села на диван и уронила голову на руки. Грей потянулся к ней.

-В чём дело, малышка?

-Не знаю... Я слышала, как кто-то кричал.

-Тебе показалось. Я же был рядом и ничего не слышал.

Грей старался быть терпеливым и нежным. Как только они вернутся в город, он заведёт себе новую подружку. Решено. Алиса - хорошая партнёрша, но у неё есть одно отрицательное качество. Нет, даже два. Первое, она курит «Салем». И второе, умудряется всё испортить. Всё всегда испортить.

Распахнулась дверь, и в комнату влетел Вилли.

-Её нигде нет!- крикнул он.

-Кого?- спросил Грей и тихо выругался. Ещё один сумасшедший.

-Руфь. Её нет ни в комнате, ни в туалете...

-А ты был на втором этаже?- сладко спросил Грей. Ловко это у него получилось, ничего не скажешь. Ведь всем известно, что Арчи только и ждёт момента, когда Руфь останется одна. Он же сохнет по ней, бедолага. Что ж, созрел, видимо, юнец. Ах, Вилли, Вилли...

-Её нет на втором этаже!- крикнул Вилли.

-А Арчи?- спросил Грей.

-Арчи... Арчи?- удивился Вилли.- Его я тоже не видел.

Грей цыкнул и прикрыл глаза, чтобы никто не видел. Он смеялся одними глазами.

-Ты что?- завизжала вдруг Алиса.- Ты что там такое выдумал?.. Дурак!

-Алиса,- пресёк Вилли.

Девушка вдруг упала на колени и зарыдала во весь голос. Грей почесал затылок.

-Ну, успокойся. Что, наконец, с тобой случилось?

-Я же предупреждала,- всхлипывала Алиса.- Я же предупреждала вас, что не нужно сюда входить. Этот дом... он мне сразу не понравился. Здесь мрачно. Вилли, увези меня отсюда!

Теперь настала очередь почесать затылок Вилли. Он посмотрел Грею в глаза и понял, что у него появился ещё один враг. Только женщина способна превратить крепкую мужскую дружбу во вражду.

-Грей,- сказал Вилли.- Тут действительно что-то не так.

-Что не так?- злобно посмотрел на него Грей.- Что не так, я вас спрашиваю?

-У кого ты снял этот дом?

-У кого... У кого,- фыркнул Грей.- Да ни у кого. Просто привёз вас сюда и всё... Ну, что вы на меня уставились? Да, просто привёз и предложил шикарно провести уикенд. И провели бы, будьте уверены, если бы не эта истеричка, которой всюду мерещатся кошмары.

И он зыркнул на плачущую Алису

-Грей, заткнись!- крикнул Вилли. Ему стало жаль девушку. Конечно, Грей прав, не стоит паниковать по каждому поводу, непонятно чего бояться - ведь в доме они одни, но... где Руфь и Арчи? Не могли же они на самом деле договориться и втихую сбежать. Зачем? Руфь не такая дура. Она ни с кем, никогда и ни за что не сбежит, тем более с Арчи. Ещё вчера она не обращала на него никакого внимания. Не потому, что делала вид, вынашивая тайные мысли о побеге, Арчи её не интересовал как мужчина, и Вилли это прекрасно знал.

-Я ещё раз поищу их,- сказал Вилли, и уже было вышел, но Алиса испуганно закричала, и он остановился. Он повернулся к ней и спросил:

-Что такое, Алиса?

-Не уходи, Вилли... Я не хочу... Я не хочу больше оставаться в одной комнате с этим чудовищем.

И она подбежала к Вилли и прижалась к нему, ища защиты.

-Ах так!- заорал взбешённый Грей.- Значит, уже и чудовище? Хорошо, я давно уже хотел порвать с тобой, детка. Резвитесь тут, а с меня довольно. Я поехал домой, в город. А когда вам надоест дрожать от страха и хватит ума заглянуть в ближайший лесок и выковырнуть оттуда новоявленных Ромео и Джульетту - звоните мне, может, и приеду за вами. А ещё лучше - вызывайте такси. Пока, детки.

И он, голый по пояс, выскочил из комнаты, что силы хлопнув дверью напоследок.

Алиса тихонечко плакала, растирая по щекам чёрно-коричневую косметику. Вилли рассеянно похлопывал её по плечу, мол, не нужно плакать, детка, всё устроится, и невольно прислушивался, когда же взревёт мотор автомобиля. Мотор обязательно должен взреветь, так же яростно, как только что орал Грей. Этот парень псих, подумал Вилли, поэтому он как нельзя лучше подходит Алисе. Эта парочка - маленькие обитатели сумасшедшего дома.

Тишина.

-Вилли?

-Да.

-Почему он со мной так, а?

-Он любит тебя.

-Любит?

Тишина. Гнетущая тишина.

Ну и уикенд, ничего не скажешь. Куда же запропастились эти проклятые Арчи и Руфь? Почему не уезжает Грей? Передумал?

Вилли осторожно отстранил всхлипывающую на его плече Алису и подошёл к окну. Кадиллак стоял на месте. И Грея нигде не видно.

Он должен был сесть в машину. Если бы даже и передумал уезжать. Но он вряд ли передумал. На него это не похоже. Вообще не похоже ни на одного психа.

-Он уехал?- спросила Алиса.

-Нет.

-Где он?

-Не знаю.

-Подлец,- резюмировала Алиса.

Псих, поправил её про себя Вилли. Наверняка ведь стоит за дверью и подслушивает.

-Где он?- опять спросила Алиса.

-Наверное, в доме.

-В доме его нет,- тихо произнесла девушка.

Вилли удивлённо посмотрел на неё. Он и сам только что подумал об этом. Грея нет ни в доме, ни в машине.

-А где?- спросил Вилли.

-Там же, где Руфь и Арчи,- сказала Алиса.

-Где?- опять спросил Вилли.

-Не знаю,- сказала Алиса и вдруг истерично засмеялась.- Не знаю! Не знаю! Не знаю!

Вилли быстро подошёл к ней и ухватил за руки. Она несколько раз нервно дёрнулась, пытаясь высвободиться, но он ещё крепче сжал её запястья, затем поднял и бросил на диван. Завизжав, она покатилась к стене. Вилли отвернулся. Он знал, что она больше не пикнет. Будет тихо лежать и мусолить подушку.

Тишина.

Мёртвый дом.

Мёртвая тишина на улице. Белый «Кадиллак», взятый Греем напрокат.

У Вилли было очень тревожно на душе. Он несколько раз повторил себе: всё нормально, Роберт Джонсон, хоть ты-то не дёргайся, и без тебя психов полон дом. Но всё равно что-то грызло изнутри.

Почему Грей не уехал? Он должен, должен был уехать.

Он подошёл к Алисе и провёл вспотевшей ладонью по растрёпанным волосам.

-Всё нормально, детка, не плачь.

-Вилли... Роберт,- впервые она назвала его по имени.- Я боюсь, не оставляй меня.

-Я буду с тобой,- успокоил он её. Роберт. Ему было приятно, когда называли его по имени. Это имя дала ему мама. Он обязательно навестит её. Они не виделись уже полгода. Он ни разу не позвонил ей. Ему постоянно было некогда. Как только вернётся в город, сразу же навестит её. И купит огромный букет цветов. Дайте только вырваться отсюда.

Вырваться... Почему он подумал так? Ведь делов-то: встать, открыть двери, пройти по коридору, открыть ещё одни двери и сесть в машину. Полминуты. Полсотни шагов. Почему он не встаёт и не уходит? Боится?

Боится, боится, боится.

Чего?

Дом пуст. Дом мёртв.

Мёртвый дом.

Мёртвый «Кадиллак».

Почему Грей не сел в машину?

-О чём ты думаешь?- спросила Алиса.

-О тебе,- солгал Вилли.

-Ты думаешь обо мне, Роберт?- переспросила она и во второй раз назвала его по имени.- У тебя красивое имя.

-Ничего,- грустно усмехнулся он.- Можно и Вилли.

-Нет, я буду называть тебя Робертом, хорошо?

-Хорошо,- сказал он, склонился и поцеловал её в губы.

-Ещё,- приказала она.

И всё поплыло перед его глазами, и он забыл о Грее, «Кадиллаке», забыл о страхе, он распахнул рубашку на Алисиной груди и поцеловал. Алиса напряглась, сделалась резиновой, пахнущей яблоками, движения её стали плавными и замедленными, как волны на озере... Деревушка, возле которой они находятся, называется Лейк Хамлет. Озёрная деревушка я люблю тебя Алиса Роберт не надо не говори ничего я всё знаю я люблю играть с твоими длинными волнистыми волосами я люблю тебя Алиса Лейк Хамлет этот дом такой тихий машина кадиллак он наверняка ушёл пешком дурак какой дурак я люблю тебя слышишь меня Алиса я люблю произносить такое чудное имя Алиса Алиса а ты Роберт мой Роберт.

-Мы сейчас же уедем отсюда,- сказал Роберт, поглаживая её по голове.

-Да.

-Я отвезу тебя в город и познакомлю со своей мамой. Она чудная женщина. Я уверен, ты полюбишь её... Правда, она сейчас в больнице, но мы её навестим там. Ты знаешь, она слепая. Она ослепла много лет назад, после родов, она подарила мне жизнь и отдала за это свои глаза... У неё такие нежные пальцы, и когда она гладит тебя по голове, это... это восхитительно, Алиса. В молодости она была очень похожа на тебя. Ты слышишь, Алиса?

-Я слушаю... Роберт, увези меня отсюда.

-Ты вся дрожишь.

-Я... не знаю... Я боюсь здесь находиться... Но с тобой я ничего не боюсь. Ты такой добрый. Ты так нежно рассказываешь о своей маме.

-Да, мы сейчас же уедем,- сказал Роберт. Он и сам хочет быстрее выбраться из этого мёртвого дома. Что-то здесь его пугает, держит в оцепенении. А договорить... Договорить они успеют и в машине... А потом всё обсудят ещё раз, уже вместе с мамой. Он заберет её... нет, не из больницы, из дома престарелых, и они будут жить вместе.

-Одевайся,- сказал Роберт.- А я пока схожу за твоими вещами.

Алиса с тревогой посмотрела на него.

-Я с тобой.

-Не бойся. Я только поднимусь на второй этаж, заберу вещи и вернусь за тобой.

-Нет, Роберт, чёрт с ними, с этими тряпками. Я боюсь оставаться одна.

-Ты подождёшь меня в этой комнате. Не бойся. Ведь отсюда ещё никто не пропал. Через минуту я вернусь.

Он поцеловал её, вдохнул в неё уверенность и быстро вышел в коридор. Тридцать пять шагов вдоль белой стены. Вот он, этот новомодный рюкзак. Арчи даже не занёс его в комнату, так и оставил на пороге. Роберт заглянул в комнату и невольно поёжился. Пусто. Два кресла, две койки, в углу - камин. В нём затухали буро-красные угли. Кто-то топил. Значит, ребята где-то здесь. Арчи? Руфь? Грей?

-Эго-го! Куда вы все запропастились?

Тишина. Даже эхо вязнет. Ну вас к чёрту, шутники. Мы уезжаем. Веселитесь без нас.

Он развернулся и, громыхая тяжёлыми ботинками, быстро сбежал вниз. Влетел в комнату, где минуту назад оставил Алису.

И застыл.

Комната была пуста. Платье Алисы безжизненно висело на спинке стула. Роберт подбежал к окну. «Кадиллак» на месте. Чёрт бы вас всех побрал.

Он присел на краешек стула, локтем спихнул платье на пол и устало опустил голову. Он вдруг ясно понял, что никого, кроме него, в этом доме нет. Дикое безлюдье.

Тишина. Мёртвая, страшная, угнетающая тишина.

Он понял, что дом его не выпустит. Он останется здесь навсегда, сгинет с глаз людских, как все остальные. Никого из его друзей уже нет в живых. Он больше никогда не встретит независимую Руфь, недоноска Арчи, психа Грея и обворожительную Алису. Их уже нет среди живых, они погибли, их проглотил этот чёртов дом, сжевал и проглотил, как кроликов. А чем он лучше других? Теперь настала его очередь. Что ж, налетай, ну! Только предупреждаю: просто так я не дамся. Не на того напал. Я, Роберт Джонсон, Вильям Шекспир, Вилли, Бард, Глобус, крепкий орешек!    

И он бросился вон из комнаты. Он знал куда бежать. На второй этаж, в ту комнату, где догорал камин. Кто-то же разжёг его. Ни Арчи, ни Руфь и ни Грей не делали этого, он был уверен. Кто-то другой. Тот, кто уничтожил его друзей, а теперь поджидает и его самого. Ну. Ну!

И он подбежал к камину и со всего размаха пнул по каминной решётке. Она глухо загудела, и огонь вдруг яростно лизнул подошву ботинка. Роберт испугался, отскочил назад, сильно ударился спиной о перегородку, и та не выдержала, зашаталась, сверху на голову посыпалась штукатурка и гипсовые кирпичи, поднялся столб пыли. И в это же мгновение из пламени камина выглянула рычагообразная тварь - бесконечно длинный ковш экскаватора с заострёнными зубьями на конце - слепо повернулась к нему, на мгновение застыла и с молниеносной быстротой ринулась вперёд. Вилли сжался, напряг непослушные мышцы и попытался отскочить, но металлические зубья с хрустом вонзились ему в грудную клетку, он дёрнул головой и упал назад на груду кирпичей. Жуткая боль взорвала мозг, и Вилли провалился в небытие.

 

* * *

Роберт признал себя живым только потому, что внезапно ощутил невероятную лёгкость тела, энергия которого так и распирала его, заставляла подняться. И он сел на кирпичи и посмотрел на камин. Угли уже сгорели и превратились в серую золу. Не отрывая глаз от каминной решётки, он ощупал себя. Кажется, ничего не повреждено. Даже грудь, куда пришёлся удар, не болит. И ни царапины. Тем лучше. Значит, он легко отделался. Он думал, что будет хуже, гораздо хуже. Пыль, поднятая гипсовыми кирпичами, давно уже улеглась, тонким слоем осела на его лице и одежде. Он ещё раз посмотрел на камин. Странно, он уже не испытывал враждебности и страха к тому, что пряталось за каминной решёткой. А пожалуй - любопытство, но только чуть-чуть, самую малость.

И всё же к камину он не подошёл. Поостерёгся. Черт его знает, что ещё может выкинуть эта штука? Лучше держаться от неё подальше. Он вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой двери.

Он не хотел спускаться вниз. Тело его было лёгким, почти воздушным, но он всё равно ощущал усталость. Не в мышцах. Где-то там, глубже. Роберт повернул в противоположную сторону от лестницы и зашагал вдоль коридора, в ту часть дома, в которой ещё не бывал. Длинный- предлинный коридор, и - комнаты, комнаты, комнаты. Бесчисленное множество комнат. Странно, подумал Роберт, снаружи этот дом вовсе не кажется таким огромным. Странно. Он шёл и считал комнаты, расположенные справа. Вернее, считывал номера на дверях. Двадцать два. Двадцать четыре. Двадцать шесть. Когда же кончится этот коридор? Двадцать восемь. Тридцать. Два.

Два.

Он понял, что ходит по кругу. Вот он уже вновь стоит напротив той комнаты, где находился камин. Белые двери, заслоняющие его от загадочного места, где всё произошло, вдруг заскрипели и медленно раскрылись. Из комнаты вышел Грей и подмигнул.

-А, Вилли,- сказал он.- Как дела?

Роберт спросил:

-Это ты, Грей?

-Конечно я,- ответил тот.- Грей Смит собственной персоной. Разве ты не узнал меня? Вилли, вглядись получше. Это я.

И Роберт, тут же забыв своё настоящее имя, пробормотал растерянно:

-Ты... ты... Где ты был?

-Здесь. Я был здесь. И Руфь, и Алиса, и Арчи. Арчи внизу смотрит телевизор. Ты потерял нас?

Или я сошёл с ума, или Грей просто смеётся надо мной, подумал Вилли.

-Ты всё ещё не веришь?- продолжал Грей, немигающим взглядом впиваясь Вилли в переносицу.- Спустись вниз и убедись сам.

И Вилли развернулся и побежал – опять по кругу. Двенадцать, четырнадцать, шестнадцать... Двадцать восемь, тридцать, два. Стоп! Теперь вниз по лестнице. И действительно увидел Арчи, который сидел в глубоком мягком кресле перед экраном телевизора.

-Арчи!- воскликнул Вилли.- Куда вы все запропастились?

-Мы здесь. Мы все здесь,- не оборачиваясь, произнёс Арчи, и Вилли удивился. Он даже не успел понять, что так удивило его, потому что мгновение спустя удивился ещё сильнее: ведь Арчи смотрел выключенный телевизор!

-Мы всё время находимся здесь,- произнёс Арчи.- А ты?

-Что я?

-С тобой всё в порядке?

-А что со мной должно случиться?

-Ты сам это знаешь,- чётко произнёс Арчи, повернулся к нему лицом и так же, как и Грей, посмотрел в переносицу. Вилли поёжился.

-Где Алиса и Руфь?

-Здесь.

Вилли больше не мог находиться рядом с Арчи и вновь побежал. Он бежал долго, не выбирая пути, он кружил по дому, пока не устал, и не припал щекой к стене, и не прислушался к тишине, а когда прислушался, то понял, что это вовсе не тишина, а тихие женские голоса, и что Руфь и Алиса разговаривают между собой. Там, за стеной. И он услышал...

«Знаешь, милая, Вилли опять с нами. Бедненький, он, наверное, сильно страдает. А мы расскажем ему, и он всё поймёт. Ты так думаешь? Да, конечно. Хотя... Тебя что-то смущает. Ты же знаешь его, он может не поверить нам. Он должен поверить. Конечно, должен. Пойдём, расскажем ему всё. И покажем. И покажем. Пусть увидит, как горит в камине его тело. А ты видела, как твоё тело сжигали. Да видела. И я тоже. Я увидела и сразу успокоилась. Вот видишь, успокоится и он...»

О чём они, подумал Вилли. Тело, камин... В камине сжигают... меня? Меня?!

Господи!

Мгновение спустя он уже находился в комнате с камином. Грей сидел в кресле, вытянув ноги к полыхающему огню, и кочергой переворачивал в пламени что-то круглое, похожее на футбольный мяч.

-А-а, пришёл взглянуть?- улыбнулся Грей.- Не бойся, подходи ближе.

И Вилли подошёл и увидел, что пламя в камине охватило вовсе не мяч, а голову. Его собственную голову! Вот крючок кочерги толкнул её в затылок, пылающая голова чуть повернулась, и перед взором Вилли предстало его лицо, обезображенное чёрными обугленными кусками.

Он не мог вынести этого. Он взмахнул кулаком и что силы ударил Грея в лицо. Он ожидал, что кулак хрустнет – такой силы был его удар... Но ничего подобного не произошло. Рука просто-напросто прошила Грея насквозь и вышла с обратной стороны. Вилли с ужасом увидел свой кулак, торчащий из затылка Грея.

-Ну, попробуй ещё,- рассмеялся Грей Смит и посмотрел ему в переносицу.

Вилли с отвращением выдернул руку из головы Грея, зажал виски ладонями и сполз на пол.

-Ну, теперь тебе всё ясно?- спросил Грей.

-Кто вы?

-Не вы, а мы. И ты тоже.

-Кто мы?- вздрагивая всем телом, спросил Вилли.

-Привидения,- ответил Грей.

И услышав это, Вилли чуть не рассмеялся. Вокруг него уже собралась вся компания. Руфь. Алиса. Арчи. Грей. Глаза их были устремлены на него. Он никогда ещё не видел, чтобы их глаза были столь серьёзны. Он поднялся на ноги и внимательно всмотрелся в себя, сгорающего в камине. А потом ткнул в останки своего тела пальцем и громко рассмеялся:

-Вы врёте! Это не я! Это кукла! Кукла!- и оттолкнув стоящего в дверях Арчи, выбежал из комнаты.

Он долго бродил по кольцу коридора, заглядывал в пустые комнаты, щипал, ударял себя, плакал и испытывал боль от щипков и ударов. Он не может быть привидением. Он человек, человек! Он насквозь пронзил кулаком этого ублюдка Грея, а привидение не может проткнуть другое привидение: наверняка не может. Он почти уверен в этом. Он чувствует боль, он чувствует, что у него есть тело. Он человек, живое существо!

Он сам не помнил, как очутился в той комнате. Он даже не запомнил её номер. Кажется, что-то больше двадцати. Он вошёл в комнату, запер за собой двери и осмотрелся. В углу на маленькой белой этажерке стояла коричневая коробка. Он внимательно осмотрел её. С правой стороны - отверстие, похожее на горловину детской дудочки, сверху - переключатель, узким заострённым концом застывший на пометке «Выкл». Вилли поднял коробку и осмотрел её снизу. На днище было написано: «Коробка для привидений». Не коробка, а… ловушка, подумал вдруг он.

Ловушка!

Это же как раз то, что нужно. Пока чудовища на свободе, они не позволят ему выбраться из проклятого дома. Бежать и пытаться не стоит. А вот эта штука... она ему поможет. Если они действительно привидения, и если эта штука сработает, то он свободен, свободен!

Он ни минуты не сомневался в том, что лично ему она не причинит никакого вреда. Он уже прикоснулся рукой к переключателю... и услышал встревоженные голоса:

-Не смей, слышишь, не смей!

Он поднял голову. Четвёрка уже находилась в двух шагах. Застывшими от ужаса глазами, они смотрели на его руку.

-Вилли, миленький,- молила Руфь,- ради бога, оставь ящик в покое.

-Ха-ха,- усмехнулся Вилли.         

-Алиса, ну скажи же ему!

-Вилли,- тонюсеньким голоском заплакала Алиса.- Ты погубишь себя и нас.

-Ничего,- сказал Вилли.

-Роберт, любимый, не надо.

-Нет, Алиса.

-Не дури, Вилли!- кричал Грей Смит.

-Не ори на меня, псих,- сказал Вилли.

-Пусть я псих, но ты - самоубийца.          

-Нет, я охотник за привидениями.

-Болван! Алиса, ну объясни же этому идиоту!

-Роберт, любимый, если повернёшь эту штучку, ты убьёшь меня. Ты хочешь моей смерти?

-Нет,- сказал Вилли, прикрыл глаза, чтобы не видеть умоляющих голубых глаз женщины, которую хотел показать своей невидящей матери, злобных огоньков в глазах приятеля, который стал его врагом, страха в глазах презирающей его девчонки, с которой он от безделья коротал время, исступлённости в глазах несозревшего двадцатипятилетнего мальчика, увидел себя как бы со стороны - героя, борца, супермена, так похожего на Вильяма Шекспира, подумал об ожидающей его свободе и «Кадиллаке» за окном, ещё раз сказал: «Нет» и с лёгким сердцем повернул переключатель. И тут же почувствовал, что тело его приподнимается, сплющивается и размазывается по стене. И его охватил ужас.

 

i.

Акулы следовали за катером не первые сутки. День за днём как голодные волки, они кружили вокруг пристанища людей, бесшумно разрезая волны треугольниками плавников. Надеялись, что рано или поздно и им перепадёт лакомый кусочек, который пока что прячется на плавучей коробке, но окажись в воде -  и он не минует острых зубов.

Одно время акулы держались на расстоянии: только маленькие точки плавников чернели на серо-зелёных волнах, то исчезая, то появляясь снова. Тогда люди и не подозревали, что акулы охотятся на них, но потом, когда хищники несколько суток кряду не только не исчезали, но и приближались, поняли: появилась ещё одна опасность. И ещё одно напоминание о неизбежном.   

За минувшие шесть суток расстояние между ними только сократилось: сначала до шестидесяти метров. Затем сорока. Двадцати. Акулы неторопливо скользили в воде, время от времени затевая между собой свирепые схватки. Проигравшие тотчас уничтожались. Пожиралось всё: кишки, непереваренная пища, куски шершавой кожи. Потом акулы медленно расплывались по сторонам, готовые в любую секунду ринуться на запах крови, стон умирающих рыб.

Тем временем у людей пища была на исходе. Запасы таяли с каждым днём, и люди понимали, что если в ближайшее время ничего не произойдёт, их ждёт голодная смерть. Этот катер, вот ирония судьбы, лишь временно предотвратил их мученическую гибель, чтобы всё повторилось, чтобы они ещё раз испытали жестокие предсмертные мучения... Но теперь уже ничто не спасёт их.

Оставался только один выход: пользоваться тем, что под рукой. А под рукой были… акулы. Казаков нашёл в трюме крюк, привязал к верёвке. Нанизав на него последний кусок мяса, бросил за борт.         

Первой подоспела большая серая акула. Разинув треугольную пасть, она ткнулась в наживку и, не жуя, проглотила.

Трос натянулся. Акула рванулась и, почувствовав опасность, стала извиваться, резко ударяя хвостом и не разжимая острых зубов. Она выделывала всевозможные повороты, яростно останавливалась, рывками уходила в глубину и возвращалась на поверхность. Острый железный крюк разрывал её внутренности, сквозь щели зубов струилась мутная пена крови.

Ещё рывок! И трос… оборвался. Таща за собой извивающуюся червяком длинную верёвку, акула скрылась в глубине. За ней ринулись её «товарки». Через несколько минут они появились снова. Но акулы с верёвкой в зубах меж них уже не было.   ..

Акулы были способны на всё, лишь бы утолить голод людьми. Они жаждали человечины и вскоре получили её. Это был труп Николаева. Когда прогремел выстрел, акулы уже облепили его со всех сторон. После этого они кружили возле самого борта день и ночь, забыв даже о собственной безопасности. И Казаков гарпуном бил обнаглевших хищников. Но отогнать их было невозможно. Вкусив человеческого мяса, им не терпелось повторить пиршество.

 

j.

Казаков метнул гарпун и в тот же миг почувствовал, как ноги уходят в сторону, а тело переваливается за борт; он хватается руками за воздух, но вода неумолимо быстро приближается. Она ближе, ближе. Он хочет крикнуть, но крик вырывается только тогда, когда  вода наполняет рот. Захлёбывается, погружается, ощущает солёную слизь воды, хлынувшую сквозь рот и нос, задыхается, делает несколько судорожных рывков руками, всплывает на поверхность и жадно хватает ртом воздух. Одурманенный мозг проясняется. И тут Казаков ощущает, как что-то рвануло его за плечо, причиняя едкую боль. Он чувствует, как вонзаются в тело острые зубы. Хруст костей... Голову наполняет страшный зуд, последнее, что он видит - мерзкие глазищи акулы. Зубы вонзаются в тело и смыкаются, оставляя в пасти большой кусок человечины. Мелькают в воде ноги, мёртвая голова, чёрные акульи плавники; расплывается кровь.

После гибели Казакова Захарович заболел. Ночью он лежал в гамаке, бессильно свесив руки. Было прохладно, но по его телу струился пот. Он бредил.

Утром акулы отстали от катера. Это было полной неожиданностью, тем более охота на людей только началась. И ты, Горелов, понял, что акулы почувствовали опасность: что-то заставило уплыть их отсюда. Что-то случится... тхе-хр… обязательно.

 

 

 

D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)

m.

Ты стоишь у окна и глядишь на то место, где ещё недавно была дорога. Калитку возле твоего дома уже снесло потоком мутной воды, может быть, снесло бы и дом, но тебе повезло: дом находится на возвышенности, в метрах сорока от дороги

реки

и вода пока ещё не доходит досюда. Соседу напротив повезло меньше - его дом был расположен в низине, и теперь от него осталась лишь одна необвалившаяся стена и веранда, поднимающаяся над водой на высоком фундаменте. Других домов – по крайней мере, из этого окна - вообще не видно, и ты первый раз в жизни пожалел, что твой дом имеет слишком мало окон -

наблюдательных постов

Ты всегда гордился своим домом, его высокими глухими стенами,

«Мой дом – моя крепость»

а теперь жалеешь об этом.

«Кто же знал? Кто мог предвидеть это?»- оправдываешь себя, но понимаешь, что личному сожалению и собственному отчаянию безразличны любые доводы, насколько бы весомыми они не казались. Хоть тысячу раз убеждай себя в том, что твой хрустальный замок небьющийся, рано или поздно найдётся рука, которая бросит камень в него - и замок, твой хрустальный замок, обязательно разобьётся, и тебе не помогут уже никакие оправдания. Кто же сжимал этот камень, который уже летит и вот-вот размозжит тебя на

хрустальные осколки

тысячу кусочков из гноя, крови и мяса, как это случилось с доктором? Конечно, пока ещё ты не знаешь ответ на этот простой вопрос.

При воспоминании о докторе тебя всего передёргивает. Не от отвращения, от страха. Ты до сих пор не можешь понять, почему так вёл себя (...смеялся...), когда увидел на его обезображенном лице эти проклятые гнойники. Неужели тебе не было жаль этого человека? Или смех - это защитная реакция, не позволившая тебе сойти с ума в тот момент? Но лучше сразу, чем... так, как ты - постепенно. Ты горько усмехаешься и снова глядишь на дорогу. На то место, где когда-то была дорога. Конечно, машины доктора там давно уже нет. Как нет и того пятна из гноя, крови и костей, что осталось от доктора после

плю-юм                                                                                     

взрыва. Всё это давным-давно унесла вода. Но ты глядишь на то место и как будто снова видишь машину - красную легковушку с лысой правой задней покрышкой - и ждёшь: вот сейчас из дверей твоего дома выйдет доктор, подбежит, укрываясь от дождя накинутым на голову дождевиком,             

Ха-ха? Последние два метра ему пришлось бы проплыть по Гнилой воде!

к машине и спокойно, без всякой суеты откроет двери. Сядет за руль, заведёт двигатель, а потом...

плю-юм

…Хватит, хватит об этом. Даже в твоей фантазии доктор не сможет уехать отсюда. Его машина никогда не заведётся. Он уже умер, его разнесло на куски. Его история рассказана. Всё. Всё. Ты резко задёргиваешь шторы и решительно направляешься к креслу, садишься и впиваешься глазами в экран телевизора.

«Сегодня не то, что в первый день,- с какой-то злой, капризной яростью думаешь ты, наблюдая за репортажем о Гнилом дожде.- Сегодня вы с утра до ночи трещите об этом. Тоже мне, «национальная трагедия», «поднята армия», «организована эвакуация»... Поздно, ребятушки, слишком поздно. Вот сидишь ты, диктор - молодой, красивый. Может быть, умный, что-то говоришь и наверняка пытаешься понять нас, тех, кто оказался в этой дыре, под Гнилым дождём, но... поймёшь ли? Знаешь ли ты, молокосос, что значит сидеть в доме, когда в нескольких метрах от тебя несётся поток смертельной воды, а на крышу твоего дома падают капли отравленного дождя? Знаешь ли ты, мерзавец, каково видеть, как на твоих глазах гниёт и

плю-юм

взрывается человек, словно воздушный шарик? Знаешь ли ты, недоносок, что значит оттяпать кухонным топором свою собственную руку, потому что если ты не оттяпаешь её, тебя разнесёт на клочки к ядреной фене и размажет по стене... Знаешь ли ты, наконец, что значит остаться в одиночестве и потерять всякую надежду на спасение, не надеяться ни на что, но всё равно продолжать жить, жить, жить… А потом крыша над твоей головой не выдержит, Гнилой дождь просочится в комнату, и ты

плю-юм!!!

Да, именно так. И я не нуждаюсь в твоём сочувствии, ни в твоём, ни в чьём-либо ещё, потому что  знаю, что это такое

плю-юм

именно плю-юм, и ни что другое!»

Ты ощупывал взглядом лицо диктора и хмурился, обнаруживая знакомые признаки: красные припухлости, намечающиеся мешки под глазами...

«И ты тоже скоро узнаешь, что это такое»,- с отчаянием вздыхаешь ты и закрываешь своей единственной ладонью глаза.

 

n.

Телевизор был окном в жизнь. Но на шестой день ты сломал его, с мясом вырвав из розетки шнур: понял, что шансов на спасение нет никаких. Все эти дни дикторы продолжали трандычать о национальной катастрофе, экологическом дисбалансе… Впрочем, не их болтовня подорвала в тебе волю и заставила отказаться от односторонней связи с окружающим миром. Ты умышленно испортил телевизор после того, как один из участников передачи «ВСЕ ГОВОРЯТ» взорвался прямо на глазах у многомиллионной телеаудитории, обрызгав гноем и кровью внутреннюю сторону экрана телевизора. Участники шоу повскакивали с мест и в панике бросились кто куда, словно перепуганные кролики, а безмозглая камера крутилась сама собою и фиксировала происходящее. Чем не наблюдатель из потустороннего мира?            

Когда этого человека разнесло на куски, ты жевал бутерброд. В холодильнике запасов еды оставалось ещё минимум на неделю, но ты съедал всего один бутерброд в день, не без оснований, как теперь выяснилось, предполагая, что эта заваруха куда более продолжительная, чем могло сначала показаться. Ты медленно и тщательно пережёвывал бутерброд, стараясь подольше продлить блаженство – наличие пищи во рту -  и шмыгая заложенным носом (болезнь, которая спасла тебя от неминуемой смерти

плю-юм

 всё ещё давала о себе знать, несмотря на огромное количество аспирина и спиртного, поглощаемые тобой все эти дни), пялился в телевизор и как всегда молча язвил по поводу неудачных или просто глупых высказываний большинства из выступающих. Последний говорящий тоже был болен

заражён

но не настолько, чтобы болезнь резко бросалась в глаза, а тот, который потом взорвался, вообще редко удостаивался внимания оператора, потому что ничего не говорил, лишь время от времени бросал встревоженные взгляды на свои руки, которые уже превратились в боксёрские перчатки. Так уж получилось, что в момент взрыва оператор навёл камеру именно на него. Случайно. За секунду до случившегося ты подумал: «Почему никто не замечает, что этот человек болен?», но так и не успел задуматься над этим, потому что человека разнесло в клочья, и ты вскрикнул и выронил бутерброд, и твой вскрик смешался и растворился в потоке звуков, которые вылетали из динамиков телевизора.

плю-юм!!!

и кровь с гноем залепила камеру, а та в свою очередь зафиксировала растерянные, ничего не понимающие лица участников шоу, а потом - их панику.

плю-юм!

Этого было достаточно. Ты вырвал шнур и с ожесточением втоптал его в пол. Тебя трясло от страха и возмущения. Куда только делся твой доморощенный цинизм? Тебя сотрясало в судорогах, и ты снова нацепил маску дьяволова шута и захохотал во всё горло:

 

ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА

ХА ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА ХА-ХА-ХА-ХА

ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА ХА-ХА-ХА

ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА

ХА ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА

ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА

ХА-ХА-ХА-ХА-ХА

ХА-ХА-ХА

ХА

 

o.

Только теперь ты понял, что остался действительно один. Один со своими страхами, болью и печалью. Один на весь мир. Через четыре дня в подвале твоего дома появится мокрота. И только тогда ты будешь перерождён. Только тогда будет рассказана твоя история. А пока ещё ты на что-то надеешься, несмотря на то, что так долго убеждал себя, что надеяться не на что. Дело в том, что в промежутке между порчей телевизионного шнура и появлением мокроты на стенках подвала произошло знаковое событие, призванное подвести тебя к твоей истории. Но сперва ты не понял этого. Сначала ты расценил это событие как надежду, и даже как шанс на спасение.

Было это так: выведя из строя телевизор, ты нажрался до чёртиков, а когда проспался, почувствовал нечто необычное.  Подошёл к окну, распахнул шторы и минут пять стоял, не веря своим глазам. Но они тебя не обманывали, нет. Гнилой дождь действительно закончился.

 

 

ДЕВОЧКА И КРЫЖОВНИК    

Дождь закончился.

Два простых, казалось бы, бесхитростных слова, но что бы осознать их, тебе пришлось простоять у окна не один час, и это время исчислялось, конечно, не секундами и минутами, а годами человеческой жизни. Эта жизнь не была похожа на те, о которых ты когда-то читал или которые видел со стороны. Тем более не была она похожа и на твою собственную, в которой, как тебе сейчас кажется, было гораздо больше минусов, чем плюсов. Твой жизненный опыт подсказывал, что такие понятия, как судьба или жизнь - это не то чтобы нагнетание отрицательных обстоятельств, изредка спотыкающихся о положительные исключения, скорее это определённая последовательность неприятностей, которые волею случая могут вылиться даже в какое-то удовольствие и даже удовлетворение. Отсюда - постоянное недовольство  жизнью  и  стремление  к  минимальному комфорту, как к скорлупе, защищающей твоё «я» от изначально заложенной последовательности неприятностей. Вот что такое жизнь, вот её формула, и не нужно быть алхимиком от философии, чтобы вывести её.

Но та жизнь, которую ты пережил в эти несколько минут прозрения и осознания, не была похожа на формулу. В ней не было плюсов и минусов, не было эквивалентов удовольствия и разочарований. В ней присутствовала всего одна единица, которая заменяла все цифры, формулы и уравнения Мира. И ты не знал, каким словом выразить эту единицу, эту константу, хотя что-то неуловимое и вертелось на языке. Что-то очень знакомое, уже пережитое (и, может быть, не один раз), но постоянно - постоянно - ускользающее, как вода меж пальцев.

Ты взялся за шпингалет и подёргал его. Засохшая краска, наконец, откололась, и шпингалет медленно пополз вверх по направляющей. Надавив ладонью на раму, ты распахнул окно и...

полной грудью вдохнул свежий воздух, ударивший в лицо живительной волной чего-то давно забытого и безвозвратно утерянного.

услышал пение птиц и сразу же поверил этому. Какое-то время разум ещё напоминал, что на дворе середина февраля, но теперь это мало что значило для тебя, потому что ты собственными ушами слышал, как пели птицы. Эти птицы пели весенними голосами, как в волшебной доброй сказке о весне и любви. Ты вдыхал аромат весеннего воздуха, чуть высунувшись из окна и прикрыв глаза, и мозг постепенно заполнялся запахами сирени, лопающихся почек, первого подснежника и молодых распускающихся листьев.

Удовольствие - вот как это называется, наконец подобрал ты нужное слово. Бесконечная константа Удовольствие. Вот это и есть новая жизнь, о которой ты ничего не знал, разве что предполагал, да и то на уровне подсознания. Теперь ты должен наверстать упущенное, вытащить эту жизнь на поверхность, исследовать её, потрогать собственными руками. Ты не должен оставаться в доме, когда наступила новая жизнь, когда потоком дождя смыт старый Мир с лица Земли. Ты – исследователь, так распорядилась мать природа, из миллионов она выбрала тебя, что же ты стоишь и смотришь, теряешь попусту время, выбеги наружу и познай, познай всё, что ещё вчера было недоступно.

Ты прислушиваешься к голосу разума. Наспех переобувшись в туфли, даже не накинув на плечи пиджак, как был в пижаме, выскочил на улицу и, сделав первые три шага, остановился.

Яркое ослепительное солнце било по глазам, но ты зажмурился только на мгновение. Приложив ладонь ко лбу козырьком, дал глазам привыкнуть к яркому свету. Вокруг было много-много луж, и чистое голубое небо отражалось в них, как в осколках зеркала. Калитка, гараж, дорога - все было смыто дождём. Теперь на том месте текла спокойная, величественная и неправдоподобно голубая река. Волны ласково омывали берег, и он всего в нескольких шагах: только подойди, поплещи свои немытые ноги в живительной влаге…

А вот и тропинка затейливо петляет по лужайке, покрытой только что пробившейся необычайно зелёной травкой. Пройди по ней, смочи ноги в живительной росе, подойди к берегу, набери горсть воды и умойся, умойся, смочи голову, смой с себя грязь канувшего, подставь мокрое лицо под прохладу ветерка и… переродись!

Так и сделал бы, и уже готов был это сделать, если бы не осмотрелся вокруг, и эта девочка не привыкла твоё внимание. Она шла по узкой тропинке, которая начиналась у крыльца соседнего дома, единственного дома, если не считать твоего, что был сохранён для обновлённого Мира. На крыльце этого дома стояла высокая костлявая женщина и тоже удивлённо осматривалась; как и ты. Девочка же, наверняка её дочь, шла к тебе и напевала песенку из далёкого детства, которую, слушая сейчас, ты вспоминал:

Солнышко сияет,

Аист прилетел,

Он гнездо на крыше...

 

…А как дальше? Взрослый, прагматический рассудок сопротивлялся, не позволяя поставить рифму из неправильного слова: прилетел - сплел... сплел, сплел - но именно это слово вертелось на языке, подавляя своим чудовищно некрасивым могуществом слово истинное, правильное...

Девочка подсказала:

... И на нашу крышу

Он легонько сел,

 

и ты радостно засмеялся: да, именно так! Девочка услышала твой смех, оборвала песню и остановилась. Ты приветливо помахал ей рукой. Она оглянулась назад, посмотрела на мать

Маму… мамочку, поправляешь ты.

И получив дозволение, опять повернулась к тебе. А мать с крыльца приглядывалась к тебе – хоть и разрешила, но до сих пор оценивала. Ты помахал ей рукой и громко спросил:

-Можно, пообщаться с вашей дочкой?

Она кивнула.

Пока девочка подходила, в тебе вдруг вспыхнуло порывистое желание присесть и протянуть руки ей навстречу – чтобы принять в объятия, но ты подавил это чувство человеколюбия, во-первых, потому что это выглядело подозрительным для внимательно наблюдающей матери, а во-вторых, вспомнил о том, что осталось от твоей руки… о культе. Ведь увидев этот безобразный, ещё кровоточащий обрубок, девочка испугается и убежит. Наверняка. А ты не хотел. Ты слишком долго пробыл наедине со своими мыслями, чтобы игнорировать простое человеческое общение... Ты стоял не шевелясь, улыбался и ждал, пока девочка - этот крохотный одуванчик Земли – не подойдёт к тебе и не остановится в двух шагах. Смешно закинув голову и сморщив веснушчатый носик, она спросила:

-Что вы мне подарите?

Ты растерянно похлопал по карманам – одной здоровой рукой: по правому, потом по левому. Как назло они были пусты... Мог бы и предусмотреть, укорил себя и огорчённо покачал головой.

-Зачем же вы меня позвали?- девочка уже с упрёком глядела на тебя, и ты понимал, что она вправе так смотреть. Она была слишком мала, чтобы понимать, что иногда человек от недостатка общения готов разговаривать просто так не то что с маленькими девочками, но и с кочергой или настольной лампой. Эта мысль вызвала воспоминание о старике, но ты постарался как можно быстрее отогнать его, произнеся вслух:

-Просто так...

Но подарить что-нибудь очень-очень хотелось. И ты вспомнил и предложил:

-А хочешь посмотреть мой сад?

-Хочу,- сказала девочка, и глаза её снова загорелись.

Если бы сад находился справа от дома, то и его смыло бы Гнилым дождём, как калитку и гараж, как твою машину и машину доктора. Но твой сад был расположен немного левее и даже ещё выше, чем сам дом, поэтому ты не сомневался, что он уцелел, хотя с того места, где вы сейчас находились, его не было видно: мешала стена. Но ты был уверен, что там всё цветёт - цветёт и зеленеет - как и повсюду. А вот сейчас пойдёшь и убедишься сам… Вместе пойдёте: ты и девочка. И даже не нужно спрашивать разрешения у женщины: с крыльца, на котором она стояла, уголок сада, куда ты намеревался привести свою маленькую гостью, просматривался прекрасно. Ты просто взял девочку за руку и повёл вверх по тропинке, сначала по той, по которой она прибежала к тебе, а потом повернул налево и подвёл к ржавой калитке, которая открывала дорогу в Мир твоего сердца.

Ах, как ты гордился своим садом! Дом и сад - вот два столпа, на которые опирался твой мир. Много лет ты покупал садоводческие журналы, был постоянным членом городского общества садоводов, а в последние три года – и его председателем, переписывался со многими специалистами и справедливо считал себя далеко не последним человеком в этом деле. По набухшей почке весной, по коре дерева в суровую зиму, по десятку другим, мало кому известным приметам, ты мог рассказывать всё о любом растении. Достаточно было бросить всего один взгляд на яблоню, когда об урожае и думать-то было рано, не то, что говорить - и мог предсказать безошибочно, будет ли урожай вообще, мало того, ты мог сказать какого качества и вкуса будут яблоки. Пощупав землю весной, вдохнув её аромат, ты мог рассказать очень и очень многое... Но сейчас, когда сад предстал перед тобой как на ладони, даже ты был поражён. Да-да, поражён и очарован! Ведь такого здоровья каждой веточки, каждой травинки, каждого сучка тебе не приходилось видеть никогда. Ты считал, что такое вообще невозможно... Ты подбежал к вишне, которая в прошлом году внушала опасение... и остановился, с восхищённой растерянностью глядя на неё. Кора была коричневой, упругой, здоровой. Она дышала. Вишня ожила, словно и не болела в прошлом году, словно это вообще не она, словно её подменил кто-то. И ты готов был согласиться с этим, если бы не был уверен, что это именно та самая вишня. Ты узнал её... хоть и не узнавал. Почки на её ветках разбухли, налились силой, готовые вот-вот лопнуть и подарить Божьему миру своё зелёное дитя...

-Родненькая ты моя,- чуть не плача от умиления говорил ты и нежно гладил шершавой ладонью молодой стройный стволик - почти ещё веточку.

-Дяденька, вы плачете?

-Нет, милая,- улыбался ты.- Просто... я счастлив, понимаешь?

-Да,- беззаботно сказала девочка и похвасталась.- А я тоже счастлива, но не плачу.

-Конечно,- согласился ты.- Ведь день-то сегодня какой.

-Дяденька, можно сорвать ягодку?

-Ягодку?.. Но ведь ягодок ещё нет. Рано.

-А вот и неправда!- воскликнула девочка.- Я видела, видела!

-Где?

-Там, их там много. Целый куст. Он, куст, правда, очень колючий, но ягодки такие большие, хоть и зелёные. Но мама мне говорила, что их есть можно. Потому что это крыжовник... Правильно я назвала?

-Да,- пробормотал ты, не веря. Твой рассудок ещё мог принять, что в середине февраля вдруг наступила весна, но спелый крыжовник - это уж слишком. Это не поддавалось никакой логике, и ты вперёд девочки поспешил к кустам крыжовника, чтобы убедиться собственными глазами… в невероятном.

Девочка не обманула.

Ты стоял у куста и во все глаза пялился на зелёные шарики крыжовника, которыми был обильно осыпан куст. Да не один. Их было много, этих кустов. Шесть. Шесть кустов, и каждый буквально ломился от зрелых, привлекательно зелёных мячиков-ягод. Это удивляло и… настораживало.

Ты догадался о ловушке, но…

-Дяденька, смотри!

Ты резко обернулся и увидел, как девочка подносит к широко раскрытому рту ягоду крыжовника, только что сорванную с куста.

-Не делай этого!- закричал ты.- Выплюнь!

И бросился к ней.

Но было уже поздно. Не успел сделать и двух прыжков, как раздалось это чудовищное

плю-юм

и тебя окатило кровью и мелкими раздробленными косточками. На том, месте, где ещё мгновение назад находилась девочка, сейчас не было ничего: лишь лужица крови, а в ней - три зелёных шарика ягод крыжовника, ягод-динамитов, точных копий той, которая только что разорвала девочку на куски.

-А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!

Казалось, этот дикий, сумасшедший крик вырывался из твоего горла, но это было не так. Это кричала женщина, мать девочки, которая всё время оставалась на крыльце и внимательно наблюдала за вами. Теперь она держалась за голову и кричала таким криком, какого ты ещё никогда не слышал. Это крик был пронизан болью, отчаянием и ненавистью к тебе - и ты отшатнулся и без удара, сделал несколько шагов назад, сам наполовину с ума сошедший, растерянный, раздавленный виновник смерти невинного ребёнка.  Поскользнулся, упал на землю, всё ещё глядя в пустое пространство, мгновение назад заполненное человеком, заюзал ногами, вскочил и снова упал, прибиваемый к земле воплем сошедшей с ума женщины.

И тут - загремело, и небо стало быстро наполняться чёрными свинцовыми тучами. Они неслись с бешеной скоростью, сбегаясь со всех сторон, выплывая из-за горизонта и устремляясь в одну точку, притягиваемые невидимым магнитом, который был расположен прямо над твоей головой. Подул ветер, холодный враждебный шорох прошёлся по веткам деревьев, и первый же порыв ветра сорвал почти все листья, пригнул к земле молодые деревца. Шквал ветра обрушился на тебя и чуть не сшиб с ног, но ты каким-то чудом устоял, безумно вращая глазами.

«Ловушка, это ловушка!»- свистело в голове, а истеричный смех уже вырывался из горла.

Тучи заволокли всё небо, и их свинцовые туши, как днища пиратских кораблей, плыли над землёй, обдавая её обмораживающим холодом. Громыхал гром, сверкали молнии, и одна из них попала в дом, на крыльце которого всё ещё находилась воющая, рвущая волосы на голове женщина, и он вспыхнул, как высушенная картонная коробка. Пламя в одно мгновение перекинулось на одежду женщины, и та загорелась, а рвущий ветер тут же превратил её в пылающий факел. Женщина побежала, дико крича, и пламя от того ещё сильнее разгоралось. Волосы, руки, платье, всё было охвачено пламенем. Протяжно завывал ветер, но даже он не мог заглушить воплей заживо сгорающего человека, даже его порывистых ударов было недостаточно, чтобы свалить женщину наземь. Она быстро приближалась к тебе, продираясь через цепляющиеся ветки деревьев. Вряд ли она понимала, что делает, наверняка просто бежала, бессознательно, инстинктивно, но видя её приближающуюся фигуру

орущее пламя, несущееся прямо на тебя

ты, наконец, вышел из оцепенения и что есть мочи бросился к своему дому. Ветер бил в лицо, цеплялся за ноги, отталкивал, заставлял вязнуть в воздухе, но ты упорно прорывался вперёд, с ужасом слыша за собой нарастающий топот и треск сгорающей плоти. Если бы ты удирал только от огня, может быть, и сдался. Но ты бежал не только от него: ещё несколько секунд - и на землю обрушится шквал Гнилого дождя - и это придавало тебе силы. Ты слышал, как несколько первых капель уже ударились о землю… Свистел ветер, выла сгорающая женщина, но ты всё равно услышал эти почти беззвучные

Кап, кап, кап, кап.

и уже ничего не могло тебя задержать. Ты подбежал к дверям, рванул их так, что едва не сорвал с петель, и впрыгнул в черноту коридора. Упал на пол и тут же услышал, как за спиной и над головой - слава Богу, что она была защищена крышей - застрекотала мощная струя воды. Она сбила с ног горящую женщину, и та упала, и пламя, мгновение назад сжирающее почерневшее тело, быстро потеряло силу и затухло, и так она лежала, медленно разбухая, набираясь гноем, пока через какое-то время не издало приглушённый звук

плю-юм

и не исчезло с лица Земли.

 

 

 

E. НА КАТЕРЕ (Захаревич)

k.

Захаревич открыл глаза.

Увидел старика и услышал свою историю.

 

 

ТРИ ДНЯ  ЗА ГОРОДОМ

-Кто вы?

Ты объяснил.

-Да, да, конечно,- сказал он.- Мне говорили о вас. Вы ищете квартиру? Что ж, прошу. Могу предложить вот эту комнату... М-да. Мне сегодня немного нездоровится. Не обращайте внимания.

Лицо его покрылось нездоровыми белыми пятнами.

-Извините...

Ты остался один. Рука сама потянулась к карандашу, и ты в задумчивости стал наносить на бумагу линии и штрихи, составившие в целом человеческий профиль: низкий покатый лоб, маленький нос, большой плаксивый рот, крохотный подбородок, и глаза - чёрные бусинки - скрытные, немигающие.

Ты вспомнил, как однажды Ирина, взглянув на твой рисунок, спросила:

-Почему ты не стал художником?

Тогда ты ничего не ответил. «Левши склонны к пению и рисованию». Может быть. Ведь ты левша...

-О, вы неплохо рисуете. Это кто? Я? Похож,- оказывается, хозяин стоял за  спиной и через плечо разглядывал рисунок.- Как вам комната? Согласны? Вот и хорошо.

-Она сильно болеет - моя жена,- продолжал он.- Как-то не вовремя всё. Эта болезнь, дочь - мы её долго не видели, но всё же жене необходим полный покой. Я надеюсь, вы не будете шуметь?  Хотя бы первое время; я понимаю - молодость, и тем не менее...

Негромкий протяжный стон, исходящий откуда-то снизу, заглушил последние его слова. Начавшись с невнятного шипения, он постепенно перешёл в отчаянный крик и вновь сник до страдальческого шепота. Хозяин вздрогнул, побледнел, но не пошевелился. Крик повторился снова. Ты поёжился.

-Вы слышите? Это она!- прошептал хозяин и исчез за дверьми. Ты прилёг на диван.

Бежать от самого себя, от прошлого, искать тишину и одиночество – вот что привело тебя в этот загородный дом.  Тебе нужен был покой, чтобы обдумать всё: отношения с Ириной, её отъезд на Иртыш к отцу - биологу Францису и, наконец, извещение в газетах о трагической гибели экспедиции...

-Вы спите?

-Что?

-Вас к телефону.

Узкая полоска света падала от настольной лампы на приоткрытую дверь, из-за которой резким чёрным контуром выделялась женская фигура.

Она подошла ближе. Лицо её было затушёвано тенью, глаза, губы, нос прорисовывались маловыразительными линиями, но и этого было достаточно, чтобы заметить, насколько похожа она на хозяина.

-Вас к телефону.

Твоя комната находилась на втором этаже. Ты спустился вниз и взял трубку.

-Захаревич, ты?- раздался глухой голос Володи Смирнова, твоего друга.

«Откуда он узнал этот номер?- подумал ты.

-Чего это ты вдруг, а? Уехал, не оставил адреса?

-Как ты нашёл меня?

-Считаешь себя иголкой в сене? Тебя видели. Как садился в такси, как покупал билет, как ехал в поезде... Впрочем, на самом деле всё проще: мне рассказал о тебе Владзовский.

-Владзовский?

Опять эта фамилия!

С Владзовским ты встречался всего один раз. Полгода назад, на дне рождения у Ирининого отца. Вас было четверо: Ирина, Николай Робертович Францис, ты и Владзовский. Вы с Ириной весь вечер танцевали, а Владзовский хмыкал и без конца повторял, что в «его годы» танцы были совсем другие... Ирина смеялась и спрашивала: «Ну какие ваши годы?.. Вы же ещё не старик».

-Он грек?- спросил ты у Франциса спустя несколько дней.

Тот усмехнулся, пожал плечами.

-Почему именно грек?

-Лицо у него какое-то,- поморщился ты.- Профиль авантюриста.

-Нет, он не грек и не авантюрист. Это умный и сильный человек.

-Он папин ассистент,- пояснила Ирина.- Часто у нас бывает.

Теперь его фамилия не сходила с газетных полос. Ещё бы! Владзовский - единственный, кто остался в живых из экспедиции Франциса...

-Алло!

-Владзовский? Откуда ты знаешь его?- крикнул ты в трубку.  

-Он мне позвонил полчаса назад и сказал, что видел тебя... Как у тебя со временем? Завтра я совершенно случайно буду на озере, подъезжай?

-Не могу,- сказал ты.

-Чем ты там занят?- он усмехнулся.

-Я не могу,- ты не хотел объяснять, что решил какое-то время побыть наедине с собой и своими мыслями.

-Как хочешь,- сказал он.- Но Владзовский просил тебе передать, что тоже будет...

«Вот как»?- подумал ты.

-Так что?

-Хорошо, я приеду.

В трубке раздались резкие прерывистые гудки…

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………..

……………………………………………………………………………

 

l.

Ну что, Захаревич, тхе-хр… правильно я начал твою историю? Угадал: именно советская фантастика тебе и по душе? К таким как ты, интеллигентам, на голой козе не подъедешь: на мои любимые вестерны у тебя иммунитет… А вот научная фантастика, добрая старая советская фантастика - твоя ахиллесова пята... Так может и продолжать не стоит? Сам продолжишь? Ведь ты уже знаешь, что должно произойти… Ну, смелее! Тхе-хр… Не можешь? Боишься? Не самоубийца, говоришь? Ну-ну. Что ж, тогда повторяй за мной. Слово в слово: И-иии… Я не знал

 

 

ТРИ ДНЯ ЗА ГОРОДОМ

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

Я не знал, зачем мне нужен Владзовский. Что я спрошу у него? И что он может мне рассказать? Но я чувствовал: эта встреча мне необходима. Я даже надеялся, что этот человек поможет мне разобраться... Разобраться? Но в чём? В любви? В тоске по любимой?..

Я вышел на улицу.

Смеркалось.

Вдали в тёмно-синей глади неба тонут розовые облака. Чёрные кроны тополей нестройными рядами убегают в бесформенную гряду леса. Сизый дым стелется по верхушкам деревьев. Сквозь вековые стволы пробивается серебристая гладь озера. Там и сям разбросаны белые домики с черепичными крышами. Тишину нарушают отзвуки большого города: шум моторов, вечное гудение магистральных дорог. Да ещё лает где-то собака.      

-Вам нравится?- спрашивает девушка. Она вызывала меня к телефону. Я чувствую на себе её взгляд.

-Очень. Давно уже не стоял просто так - ради наслаждения. В городе не до этого. А тут тихо.

-Завтра отдыхающие на озеро приедут. Вы пойдёте?

-Да, пойду.  

-Значит, вместе?

-Вместе.

 

* * *

Длинные тени падают от деревьев на лесную тропинку. День клонится к концу. Напротив на стульчике-пеньке сидит Владзовский. Он сильно изменился: постарел, похудел. В его густой шевелюре много седых волос. В уголках губ пролегли горькие складки.

Разговор не клеится. После того, как в знак приветствия Владзовский прикоснулся к моей ладони холодными кончиками пальцев, он выдавил из себя от силы два-три слова.

-Ну, я вижу, вы совсем приуныли,- к нам подходит Володя. С его тела падают на стол капли воды. Он садится рядом, мокрыми руками вытаскивает из пачки сигарету.

-А я лодку взял напрокат,- говорит он.- Прокатимся?

Я посмотрел на Владзовского.

-Пошли,- сказал я.

...Широкая фанерная плоскодонка с красной полосой на борту скользит по воде, разрезая мелкую рябь.

Впереди кричит птица, издавая звук, похожий на дикий сумасшедший смех.

Изредка на воде вырастает островок из растений. Трава мечется на волнах; среди длинных узких листьев забились мёртвые коричневые отложения.

Плещется рыба.        

На лодках дремлют рыбаки в сером.

Вода прозрачная, жёлто-серое дно покрыто беловатыми камнями. Не верится, что здесь пять метров глубины...

На берегу Владзовский вдруг берёт меня за локоть и чуть слышно говорит:

-Вы что-нибудь знаете об эликсире Франциса? Нет? Что ж, не удивительно. Более двадцати лет мы занимались этой работой. Мы отдали ей все наши силы, знания, нашу молодость. Но нас и слушать никто не хотел. Смеялись только. Говорили, что мы занимаемся антинаукой... Когда-то Сароян[1] написал: «Прежде чем ты твёрдо встанешь на ноги, ты не раз услышишь смех; и не только людскую насмешку, но и глумление судьбы, которая постарается смутить твой дух и потащить тебя вспять». Мы это хорошо знали и поэтому продолжали работать.

Чтобы изучить животное, мало войти с ним в непосредственный контакт, надо заручиться поддержкой самого живого существа. Мы решили не нарушать естественности среды обитания и попытались проникнуть туда во плоти животного с человеческим мозгом. Для этого Францис создал эликсир, способный превратить человека в любое животное, и наоборот, животное - в человека. Осталось сделать последний шаг, но... всё кончено. Франциса нет. Он... умер. И мечта его умерла вместе с ним.

Я молчал. И наблюдал за тем, как Владзовский достаёт из нагрудного кармана рубашки флакончик с таблетками и ставит его на столик. Луч света пронзил тонкое стекло; таблетки были почти прозрачными.

Владзовский так же, как неожиданно вспыхнул, замолчал - угас. Лишь спросил:

-Девушка с которой ты приехал сюда, кто она?

-Дочь хозяина.

Владзовский пристально посмотрел на меня.

«Что он понимает?- подумал я.- Решил, что я уже забыл Ирину? Нет!»

-Ну, до свидания,- сказал Владзовский.- Вот мой телефон. На всякий улучай.

Он встал и пошёл по дорожке к автобусной остановке. Долго стоял там... не оборачиваясь, и когда подъехал автобус, затерялся в толпе.

На столике лежал забытый им флакончик с таблетками. Я спрятал его в карман.

 

* * *

Вернувшись домой, я вспомнил рассказ Владзовского. На озере я не придал ему особого значения: слушал и всё. Не потому, что было неинтересно, просто не понимал, зачем он это мне рассказывает. Теперь же, глядя на флакончик, забытый Владзовским, стоящий передо мной в пятне света от настольной лампы, я вдруг понял, что говорил Владзовский не зря, он хотел предупредить своим рассказом что-то, скрывающееся от меня под стандартными газетными заголовками о гибели экспедиции. Но что?

В комнату вошла Таня - так звали дочь хозяина. Она увидела флакончик и взяла его.

-Что это?

Потом отвинтила крышку и ссыпала таблетки на ладонь. По комнате распространился едва уловимый аромат.

-Как странно пахнет. Очень знакомый запах. Да, да, очень знакомый. Но что же это?                

Она вспоминала, рассеянно глядя на зажатый в руке флакон.

«Дался ей этот запах!» - подумал я.

-Нет, не помню. Знаете, мне кажется, что именно с ним связан какой-то важный момент в моей жизни...

Она сказала это в пустоту. Меня она не видела. Потом она вышла; прозрачные таблетки рассыпались по полу.

 

* * *

С утренней почтой принесли газету. Я развернул её, пробежался глазами по заголовкам

 «…ЛОЙ ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ»

«ВЕЛИКАЯ АКТРИСА УМЕРАЕТ ОТ ГО…»

«…РАТЬ ОСНОВЫ ДЕМОКРА…»

 «Трагедия в павлодарских степях».

и начал читать:

«...Специально созданная комиссия, расследующая дело, подтвердила, что экспедиция подверглась нападению ядовитых змей, в результате которой погибло 15 человек, в том числе и руководитель группы Н. Францис, крупный специалист в области биологии и медицины... Оставшийся в живых ассистент ученого А. Владзовский рассказал нашему корреспонденту, что за несколько дней до трагедии им пришлось убить одну змею в целях самообороны: пресмыкающееся каждый день приползало в лагерь и проникало в жилые палатки...»

 

Я отбросил газету.

Был солнечный июньский день. Хозяин ходил по веранде с блюдцем молока в руках. За то короткое время, что я прожил в этом доме, уже успел обратить внимание на его необычайную приверженность к этому напитку.

…Из головы не выходила статья. Перечитал её несколько раз, пытаясь осмыслить заново, с учётом рассказа Владзовского. Но сколько не думал, ничего путного придумать не мог.

-Вы читали газету?- спросил у хозяина.

-Насчет этой «Павлодарской трагедии»? Да, читал,- отозвался он.- Что ни говори, а я не на стороне этих... учёных.

-Почему?- удивился я.

-Если не причинять боль животному, оно не нападёт первым. Особенно змея. У змей сильно развито родственное чувство. Люди убили змею, и семейство решило им отомстить...

Говоря это, он на миг оказался возле зеркала (спиной ко мне) и я увидел, как лицо его передёрнулось в отвратительной гримасе. Впрочем, секунду спустя, я убедил себя, что это всего лишь искажение зеркала. Когда он повернулся ко мне, лицо его сияло неподкупным добродушием.

 

* * *

Был поздний вечер. Я взвешивал события, которые произошли за последние три дня, и не совсем понимал, что может связывать их друг с другом. Много было странного и необъяснимого. Что хотел сказать мне Владзовский? Откуда он узнал, где я живу?.. Но задавая себе вопросы, я не отвечал на них. На память приходили только бесчисленные встречи с Ириной. Её руки. Её волосы. Её глаза. Всего четыре недели назад я мог до них дотронуться, почувствовать их теплоту…

Душно. Я открыл окно, но ветер, ворвавшийся в комнату, сорвал со стола бумаги и разметал по полу. Тут же распахнулась дверь, и стало прохладно. Где-то вдалеке прогремел гром. Нагнетало грозу.

Я захлопнул окно. Внизу донёсся звон посуды. Я подумал, что это Таня. Я не хотел её видеть сейчас. Подошёл к дверям, чтобы запереться, но вдруг внизу, в просторном холле первого этажа, увидел хозяина - лежащим на полу. Он корчился в судорогах, хрипел, издавая неясные шипящие звуки. В серванте позвякивала посуда.

Я было кинулся на помощь, но откуда-то сверху ударил лунный луч и осветил его лицо... И поражённый, я не мог сдвинуться с места. Я увидел на лице хозяина невероятное удовольствие, блаженство, как будто ничего более приятного он никогда не испытывал…

Я не верил своим глазам. Да, он действительно уменьшался. Одежда проседала на нём, и сам он как будто таял, при этом издавая тихое шипение. Этот странный звук не прекращался ни на минуту... Даже тогда, когда хозяин совсем исчез. На полу лежала лишь горка одежды. Но шипение раздавалось ещё громче и отчетливее... Затем одежда зашевелилась, и из рукава халата выскользнуло что-то большое, длинное, извивающееся.

По комнате ползла змея. Она подняла голову и посмотрела в мою сторону. Она увидела меня! Наши взгляды встретились, и я увидел знакомые бусинки хищных глаз. Змея разинула пасть и медленно поползла к моей комнате.

Я захлопнул дверь и, прижавшись к ней спиной, сполз на пол. В голове звоном отдавались удары сердца. Я вытер ладонью холодный пот.

Я слышал, как змея шуршала всего в нескольких сантиметрах от меня. Нас разделяли лишь двери. Я сильнее навалился на них. Сколько просидел так, не знаю. Когда пришёл в себя, была уже глубокая ночь. За окном сверкала молния.

Долго сидел не шевелясь. Прислушивался - нет ли шуршания. Тихо. Наконец, приоткрыл дверь и выглянул наружу. Ни змеи, ни одежды. Я спустился вниз, крадучись подбежал к телефону и набрал номер Владзовского.

 

* * *

-Теперь знаете, у кого вы сняли комнату? Вся эта так называемая семейка – убийцы! Убийцы Франциса и всей нашей группы!

Я сидел за столом. Смотрел на свои руки. Они дрожали, и я ничего с этим не мог поделать. Мне было страшно.

Владзовский скинул мокрый плащ и шляпу. Прошёлся по комнате, прильнул к окну: там мелькали ломаные блики молний, на мгновение вырывающие окрестности из непроглядной мглы.

Владзовский повернулся ко мне.

-Вы что-то хотите спросить? 

-Да,- сказал я.- Как вы узнали, что я здесь снимаю комнату?

-Совершенно случайно... Я следил за этим домом и видел, как вы вошли сюда, потом стояли с хозяином на балконе.

Он шагнул к входной двери, осторожно приоткрыл её и снова закрыл. Задумался.

-Одного не могу понять,- сказал он.- Откуда у них оказались эти таблетки?

-Вы забыли флакончик во время нашей встречи на озере,- признался я.

-И вы им показали его?- догадался Владзовский.

-Да,- сказал я.

Владзовский осуждающе посмотрел на меня.

-Он любит пить молоко из блюдца,- сказал я.

-Кто?

-Хозяин. Странно, правда? Я слышал, будто змеи не нападают на людей?

-Глупости…К тому же, мы убили одну змею...

-И они отомстили вам.

-Одевайтесь,- он кинул мне плащ.- Надо успеть. Идёмте!

-Куда?

Не теряя времени на объяснения, он схватил меня за руку и поволок за собой.

Было темно, в воздухе летала пыль, паутина, по лицам струились пот и грязь. Минуя комнату за комнатой, перебираясь через перегородки, спотыкаясь о громоздкие ящики с ветхой рухлядью, мы добрались до конца здания, к открытому окну. Вылезли на улицу, в дождливую ночь, и направились вдоль стены. Остановились лишь тогда, когда Владзовский указал мне на окно, расположенное чуть выше моей головы. Оно было единственным, в котором горел свет. Стараясь оставаться незамеченным, я приподнялся и прильнул к стеклу.

И я увидел... Женщина, лицом очень похожая на хозяина, лежала на диване и корчилась в судорогах. Она была голышом, и я чётко различил какие-то серые складки на её груди, которые с каждым зигзагообразным рывком её тела чуть сползали вниз.

-Что вы там видите?

-Неужели... Неужели это правда?

-Да! С неё слазит кожа!

И в то же мгновение женщина показала на меня пальцем и дико закричала. Тут же появился хозяин. Он замахнулся и чем-то бросил в меня. Стекло звякнуло над головой… Я упал, закрывая руками лицо. Наружу, вместе со звоном стекла вырвался зловещий вой. Потом грянул выстрел, другой, и всё стихло.

Владзовский сунул револьвер в карман.

Дождь хлестал по листьям кустарника, дорожке, превращая её в лужу, по нашим лицам, а мы пробирались вглубь сада, проваливаясь в темноту, прочь от того окна. Шуршал дождь, и я подумал, что хорошо бы навечно скрыться от ужаса и кошмара, которыми переполнен день...

Спустя несколько минут, мы снова вернулись в мою комнату. Я подошёл к столу. На нём лежал портрет хозяина: змеи-человека, нарисованный мною три дня назад. Я смял листок и бросил его на пол.

-Владзовский, расскажите, как умерла Ирина.

-Умерла? С чего вы взяли?

Я удивлённо посмотрел на него. Он был вполне серьёзен.

-Мне пришла телеграмма...

-Вот оно что,- Владзовский кивнул.- Значит, она решила, что так будет лучше...

-Что с ней?!!

Пауза, протяжённостью в вечность.

-Ирина лежит в больнице,- наконец сказал Владзовский.- Только... теперь вы её не узнаете... За день до гибели экспедиции она каталась на лошади... Видимо, животное испугалось змеи и понесло. Ирина не удержалась в седле и упала лицом на землю... Теперь там… всё стерто...

«Вы её не узнаете... не узнаете... узнаете... узнае...»,- колоколом звенело в голове. Я взял флакончик с эликсиром. Подошёл к окну, отвинтил крышку, пару таблеток высыпал на ладонь и, опережая кинувшегося ко мне Владзовского, решительно бросил их в себе рот.

 

m.

В голове шумело, ныло, давило в висках, но уже гораздо слабее, чем ночью. Теперь он чувствовал себя легче, но не настолько, чтобы реагировать на яркие лучи солнца, слепящие глаза; усталость перевешивала.                           

Он хотел поднять руку, но не смог. По всему телу разливалась дурманящая теплота, и когда пытался пошевелиться, она мигом оборачивалась в чугунную массу и наваливалась на  мышцы. «И говорить не могу?..»,- испугался он.

При попытке разжать губы, челюсть отвисла, и ватный язык сам прижался к нёбу. Но… и почти сказал:

-А-а-а…

Посмотрел в небо. Чистое голубое пространство, от жары шевелящееся тепловыми бороздками, было безупречно красиво - жалко умирать. Настолько жалко, что взбунтовался против немощи, еле слышно прошептал:

-Небо…

И тут же увидел Горелова, склоняющегося над ним. Попросил - получилось:        

-Пить. Воды.                                                 

Почувствовал, как к губам прикоснулось тёплое горлышко  фляжки. Сделал несколько глотков, нещадно разливая воду, и она струйками текла по его небритому подбородку, шее, щекоча и взбадривая, заряжая силой.

Вот и головокружение ослабло, и боль в суставах поутихла. Он взглянул на Горелова… И вдруг сделалось стыдно за то, что болезнь так не вовремя свалила его. Так хотелось быть здоровым, ничем не уступать Горелову, не зависеть от него, а стойко держаться до конца и… не оставаться одному! Ни на минуту, ни на мгновение не чувствовать себя беспомощным.

-Не уходи,- попросил он.

-Я не ухожу.

-Сядь рядом,- он перевёл дыхание.- Выслушай. Я должен рассказать...

-Да, слушаю.

Откуда и силы взялись?                                         

-Помнишь, мы нашли записку Николаева? Я унёс её с собой. Читал много раз... А потом выкинул в море. Вы ведь всё равно не поверили бы. А между тем там всё верно было написано. Я сам слышал этот Голос… Голос исходящий от старика, который материализовывался из воды… За секунду до этого я будто проваливался в пропасть и уже не владел своим телом. Когда же он, этот водяной старик, начинал говорить, переставал подчиняться и рассудок. Старик уничтожал моё «я», заставлял быть... героем его рассказа... Сладенького, пошленького рассказа… Это было  ужасно. Я  сопротивлялся,  но  что толку?  Голос обращал всё против меня. Не знаю, как ему это удавалось… Я говорил, что он лжёт, что я - другой, и жизнь у меня другая, не книжная, но… от этих слов меня вдруг охватывал такой ужас, что я раскаивался… и соглашался. Утром, очнувшись от забытья, я пытался убедить себя, что это мне лишь приснилось… А ночью снова приходил он, и я снова слушал. И опять я пытался бороться, но... Старик рассказывал историю, главным героем которой был я. Мне приходилось общаться с разными людьми… Кого-то я узнавал… Например, ты был моим другом, который свёл меня с ненормальным учёным со странной фамилией Владзовский… Знаешь такого?

-Нет, впервые слышу.

-Ну вот… А я теперь знаю… Очень хорошо знаю… И я видел нас всех в этой истории, и это вовсе не была история… Эта была моя жизнь, моя единственная реальность, которая как паутина окутывает и… Послушай, Горелов, я… прожил эту историю. Потому что… она рассказана. Моя история рассказана, Голос исчез, старик ушёл… И я даже не хочу думать о нём. Нет – хочу… И мне совсем не безразлично, что он, наконец, оставил меня в покое. Ведь история-то моя закончена. А я не хочу… Я жить хочу…

 

n.

Ну-у, что я могу поделать - хоти… Тхе-хр… Не все же желания исполняются-то… И не у всех… Мои, например, исполняются.

 

 

 

D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)

p.

Придя в себя, ты оглянулся назад, в проём двери, за которым открывался враждебный мир. Дождь хлестал как из ведра, но ветер утих, и ты слышал монотонное прожорливое шипение дождя, который выражал неудовольствие оттого, что не успел поймать тебя. Он как бы говорил: «Ш-шшш... подож-жжжди, нич-ччччего ещ-щщщё не конч-чччено, ох-хххота тольк-кккко нач-чччинается, подож-жжжди, ш-шшшш, подож-жжжди». Ты через силу поднялся, проковылял к дверному проёму и упёрся лбом в косяк. Слёзы текли из глаз. Ты оплакивал девочку, погибшую из-за твоей оплошности, оплакивал сгоревшую женщину (Боже, как она мучилась!), оплакивал доктора, останки которого уже давным-давно превратились в ничто и над которым в последние минуты его жизни ты так жестоко смеялся (хотя тебе нисколько не было смешно, а только страш-шшшно, страш-шшшно, страш-шшшно) и оплакивал себя, свою руку, свою жизнь, своё никчёмное существование.

Ты плакал, размазывая по щекам слёзы, так как только сейчас понял, что обречён. Этот проклятый дождь ни за что не успокоится, пока не прикончит тебя,

Да-да, именно тебя

потому что по какому-то невероятному стечению обстоятельств этот сраный дождь

сраный Гнилой дождь!

выбрал именно тебя на роль основного конкурента в безжалостной борьбе за первенство. Все остальные - просто невинные жертвы, пешки, случайно оказавшиеся на пути и отброшенные в небытие с отвратительным болотистым звуком

плюю-юм.

«Но почему, почему именно я?- с отчаянием думаешь ты.- Что такого я сделал, чтобы объявлять войну именно мне, никому не известному и слабому человеку, который если и познал что-то в жизни, так лишь одиночество. На Земле было

а есть ли уже?

немало ярких и сильных личностей, в которых с детства заложено лидерское начало - вот кому нужно бросать вызов, вот с кем соперничать в борьбе за выживание. У них есть характер, выдержка, мужество, наконец... А у меня что? Что - я? Слабый человечек, слишком рано уставший от жизни, отказавшийся от общества, так и не узнавший его толком. Что я могу, какую карту я поставлю на кон, чем могу ответить на вызов?»

Так думал ты, вопил в душе, но одновременно и чувствовал, что нутро твоё сопротивляется, не хочет соглашаться с отчаянием рассудка. «Неужели я действительно такой... никчёмный, что не могу, не умею, не хочу?.. Неужели?..»

Ты вдруг понял, что на языке вертится ответ на вечный вопрос – что делать? Тебе кажется, что ты уже знаешь, как ответить на шквал Гнилого дождя, но… нужно ещё время,

которого у тебя почти не осталось

чтобы разобраться во всём и выразить одним словом (формулой)

то, что сможет спасти тебя,

то, что является рецептом действия.

Ты не знаешь, что это за слово, но ты будешь думать, думать, а когда отыщешь ответ – вот тогда и начнёшь действовать…

А потому не валяй дурака, слышишь? Отойди от дверей. Того и гляди, дождь намочит, и тебя разорвёт на куски, как тысячи и тысячи других. Девочку и её мать не вернуть, понимаешь? Останки доктора уже давно смыты водой. Твоя смерть им уже не нужна. Не делай этот последний шаг, не выходи под дождь, подумай, покопайся в голове, и ты найдёшь - слышишь! - найдёшь ответ... Ты должен найти его.

Ты сжал кулак с такой силой, что затрещали пальцы. Ты напрягся и дал себе хорошую взбучку. Ты постарался выбросить из головы чёрные мысли,

и ты остался жив, хотя ещё минуту назад находился на пороге самоубийства.

Ты крепко сжал ручку дверей и захлопнул их с грохотом,

так,

что штукатурка посыпалась на голову,

и защёлкнул двери на задвижку,

и на два оборота повернул ключ в замке,

и вернулся в комнату, закрыл окно,

сел в кресло и

стал вспоминать... Потом уснул.

 

 

 

E&F. СМЕРЧЬ

a.

Жарко, вязкий липкий воздух и ни единого облака - так было утром. Но к полудню огромная грозовая туча заволокла небо, а над самой головой – в зените – появилось белое продолговатое пятно с чёрным зрачком внутри.     

Знаешь, Горелов, что это такое? Понимаешь теперь, почему не нужны уже нам с тобою акулы?   

Да-да, смерч.

Взгляни-ка в нутро свинцовой тучи… Видишь мутную роговицу? Это глаз, и он смотрит прямо на тебя. Неумолимо. Бесстрастно. Безжалостно.

 

b.

Вдруг стало темно, задул сильный ветер, сверкнула молния, и раздался оглушительный сотрясающий грохот.                

-Жалко, что не увижу это со стороны. Говорят, увлекательное зрелище!- проорал вдруг Горелов и нервно рассмеялся.

И тут же ему стало противно за себя, за этот лживый выпендрёж перед самим собой – перед умирающим Захаревичем. Пригибаясь от налетающих порывов шквального ветра, подбежал к Захаревичу, склонился над ним, вглядываясь в его бледное лицо и чувствуя, что перенимает страх - заражается. Как жалко расставаться с жизнью, ведь он ещё молод,  так хочется жить! Жить!

Он видел, как Захаревич широко раскрыл рот и по-рыбьи жадно, глотал воздух. Потом его тело стало корчиться, содрогаться… Но он ещё что-то пытался сказать… Горелов ничего не слышал… свистел ветер. Опираясь обо что-то, припал ухом к губам умирающего и услышал:

-Вот и твоя очередь подо…

 И от резкого толчка отлетел в сторону, сильно ударился о переборку, в глазах потемнело…

 А когда снова смог видеть, заглянул в воронку глаза над головой и увидел...

«Вот оно! Конец»,- мелькнуло в голове. 

Полыхнув огнём, разметая вокруг вихри молний, «глаз» сорвался с тучи и с рёвом приближался к Горелову, оставляя за собой, словно комета, длинный тягучий хвост.

 

 

 

D&G. ПРИВИДЕНИЕ ИЗ ПРОШЛОГО

a.

Этой ночью тебе приснился плохой сон… Даже не сон, а воспоминание, причудливо упакованное в оболочку сна. Ты снова видел скрюченного ревматизмом и прожитыми десятилетиями старика, который брёл по салону электрички с грозной клюкой в руках, приобретённой не иначе как у ведьмака, и постукивал ею в резонанс своему громкому хриплому дыханию и покашливанию.

Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум…

Ты распахнул глаза, долго смотрел в чёрный непроглядный потолок, а в мозгу долго ещё бродил старик с клюкой.

Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Ум-пффф…Эй, парень, а знаешь ли ты, что такое одиночество… Хм-хм… Ни хрена ты не знаешь, мать твою…

 

 

СТАРИК-ОДИНОЧЕСТВО

Тебе было лет двенадцать, и ты, конечно, понятия не имел, что такое одиночество, и очень испугался, когда этот старик подошёл к тебе, больно ударил по ноге своей тяжёлой клюкой и задал этот вопрос. Ты ехал в электричке после изнурительной тренировки - в те годы ты занимался велоспортом и на тренировках доводил себя до невменяемого состояния, что, впрочем, приносило и удовольствие: удовольствие от изнурения - и в общественном транспорте буквально падал на свободное место и тут же засыпал. Не притворялся спящим, а действительно засыпал. Даже во сне ты

             крутил крутил-крутил-крутил-крутил-крутил

крутил-крутил-крутил-крутил-крутил-крутил

крутил-крутил-крутил-крутил-крутил

крутил-крутил-крутил-крутил

крутил-крутил-крутил

крутил-крутил

крутил

крутил-крутил

крутил-крутил-крутил

крутил-крутил-крутил-крутил

крутил-крутил-крутил-крутил-крутил

крутил-крутил-крутил-крутил-крутил-крутил

крутил-крутил-крутил-крутил педалями, но...

вдруг одна нога сорвалась, провалилась вниз, а педаль, сделав один оборот, с размаху ударила тебя по голени так, что ты чуть не взвыл...

и проснулся.

Ты обнаружил себя в электричке, сидящим на жёлтой деревянной скамейке, а напротив стоял этот старик и смотрел тебе прямо в глаза. В руках его покачивалась тяжёлая клюка, словно маятник, а в твоей ноге пульсировала чудовищная боль… И по глазам этого старика - его смеющимся колючим выцветшим глазам - ты понял, что это именно он ударил тебя по ноге, пока ты спал.

-Свободно?- прошамкал старик, не сводя с тебя злых глаз.

-Да,- нахмурился ты, потирая ушибленное место и окончательно выпутываясь из паутины сна.- Чего вы встали? Проходите и садитесь на свободное место.

Но старик не спешил. Мешковатой тенью он нависал над тобой, покачивая из стороны в сторону клюкой. Очень долго ничего не говорил, лишь поедал тебя злыми колючими глазами, и ты невольно съёживался под его взглядом.

Наконец он сказал:                                                

-Так убери ноги и позволь мне пройти.

 И только теперь ты догадался, почему он стоит: оказывается, твои очень уставшие ноги перегородили проход, по которому можно пройти к единственному свободному месту у окна.

-Извините,- пробормотал ты, втянул ноги под скамейку, и старик протиснулся в образовавшееся пространство, дыша как надсаженный пароход и громко стуча клюкой.

Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум…

Он устроился напротив тебя, правее, ни на секунду не выпуская твоё лицо из капкана хищного взгляда... Ты попытался высвободиться и даже закрыл глаза, и вроде бы стал снова засыпать, но старик громко - нарочито громко - спросил:

-Ты что, парень, ночами не спишь?

-Сплю,- с неохотой отозвался ты.

-Конечно... Тебе ещё рано не спать. Сопли ещё не обсохли. Тебе ведь десять?

-Двенадцать.

-Молодой ещё... Пацан.

Ты открыл глаза и тоскливо посмотрел в окно. Езды ещё оставалось на минут десять, но ты уже представлял, какими мучительными эти минуты станут для тебя. В то время ты был слишком юн - длинноногий акселерат с детским неразвитым умишком - чтобы заставить старика заткнуться... Впрочем, этот процесс – кого-то заставить заткнуться и не лезть в твою личную жизнь - всегда получался у тебя не то что бы очень. А в то время – и подавно. Когда твои сверстники налево и направо развешивали смачные факи, вызывая самодовольный хохот в среде приятелей и испуганное неодобрение со стороны тех, кому эти факи предназначались, ты позволял любому встречному и поперечному читать тебе нотации, при этом не прерывал их ни единым словом. Люди чувствовали в тебе слабину и всегда успешно пользовались этим. Но первый, кто эту слабину нащупал, был тот старик. И он воткнул в эту едва наметившуюся трещинку свою клюку и принялся расшатывать - и ведь удалось же...

Сейчас ты понимаешь, что оборви тогда старика, оттолкни его, обидь - этой трещины в твоей душе не образовалось бы. Но ты позволил ему и… именно через неё просочились первые капли Гнилого дождя…

Увы, прожитого не вернёшь. Старик сделал своё дело: вбил клин в трещину, чтобы она никогда не зарастала. Он спросил:

-Знаешь ли ты, пацан, что такое одиночество?

Этот вопрос он задал двенадцатилетнему мальчику с рассудком и впечатлительностью ребёнка, который научился хорошо вращать педалями спортивного велосипеда, но ни черта не смыслил в психологии, многое - в том числе и слова - принимавший за чистую монету. Старик же, наоборот, слишком хорошо разбирался в человеческих душах, иначе не обратился бы с отравленным вопросом к наивному мальчику. Он бросил зерно - и оно попало в благодатную почву. Но перед тем как осуществить моральное семяизвержение, он  эту почву взрыхлил и подготовил к посадке. Он сказал:

-Когда мне было двенадцать лет, я тоже занимался спортом.

-Да?- заинтересовался ты.

-Я занимался карманным бильярдом и бабслеем… Тхе-хр…

-Я не слышал...

-Ты много чего не слышал, сынок. Но ты услышишь. Ещё услышишь... Ведь мы с тобой теперь повязаны, корешок...

-Вы...- выдавил ты, ещё не зная, что хочешь сказать, и слава Богу, что старик прервал тебя, злобно ударив клюкой по полу, иначе бы ты сказал такое, что ещё больше усугубило твоё жалкое положение.

-Да, чёрт возьми, я всю жизнь мечтал иметь друзей, женщин, машину и квартиру. Но у меня ничего этого нет! И не было никогда. А ведь я работал! Я думал, если буду работать - у меня появится всё. Мне дадут. Накось, выкуси. Меня обвели вокруг пальца. Из меня выжали всё, что могли, а поизносился - выбросили на свалку. Да, парень, именно так. Меня вышвырнули, как когда-нибудь вышвырнут и тебя. У таких, как ты и я, одна дорога - на свалку. Без квартиры, машины, женщин и друзей. Вот, парень, посмотри на меня,- он придвинулся вплотную, лицом к лицу, продолжая давить взглядом. Губы его мелко тряслись, липкая слюна струнами дрожала меж синеватых губ.- Вот что со мной они сделали. Вот во что превратили. Посмотри! Это я. Тот, который всю жизнь пахал. Который хотел иметь всё, а не получил ничего. Это я, парень... Но не только я. Это ещё и ты. Ты в будущем.

Он придвинулся к тебе ещё ближе и зашептал на ухо:

-А ведь я, сынок, ещё и женат не был... Всё боялся - повредит это работе, да-а. А на хрена теперь мечтать об этом, когда уже не нужен?..

От него дурно пахло. Ты сжался и сморщился, перепуганный его агрессивностью и злыми глазами, готовый даже расплакаться. Он это заметил, отстранился, упёршись сутулой спиной в спинку сиденья, и сказал, с ненавистью выплёвывая каждую букву:

-Теперь я один... А ты знаешь, сколько человеку за день нужно сказать слов, чтобы не сойти с ума?

Ты не знал и молча спрашивал старика, а тот, словно именно ты и был виноват во всех его неудачах, враждебно поедал тебя взглядом и говорил, обдавая прокислым запахом:

-Десять тысяч. Десять! Не больше и не меньше. Это для того, чтобы не свихнуться. Вот уж двадцать лет я наговариваю сам себе эти слова, стоя перед зеркалом и отсчитывая каждое слово, словно херов счётчик. И ты думаешь, мне легче становится? А? А?

-Н...нет,- выдавил ты.- Н-не д-думаю.

-Ни хрена ты не понимаешь!- каркнул старик.- Мне становится легче! Иначе я давным-давно рехнулся бы или сыграл в ящик. Но вот он я, сижу перед тобой и пытаюсь втолковать: человеку дан язык для того, чтобы не умереть от одиночества!

 Он снова откинулся назад, и хотя свободно вздохнуть ты ещё не мог, но уже чувствовал, что между тобой и стариком появилось пространство, и ты ощущаешь его. И с расстояния этот ужасный старик показался тебе вдруг не таким уж и ужасным. Страшным - да, но уже не ужасным. Тебе стало даже немножко жалко его. Показалось, что начинаешь его понимать...

Старик тут же заметил это, и хищно оскалившись, произнёс:

-Знаешь, что я говорю себе, стоя каждый день перед зеркалом? Я повторяю одну и ту же фразу, всего одну: А действительно ли я существую? Может, и не я это вовсе, а? Может, это одиночество вселилось в меня? Или вообще я – это и есть одиночество… Я – её физическое воплощение?..

Господи! Да он же сумасшедший!- наконец понял ты, но было уже поздно. Старик посадил зерно, и оно уже начало давать всходы. Из электрички ты выбежал, пытаясь забыть о старике, но его слова долго-долго-долго-долго-долго-долго-долго-долго-долго-долго не отпускали, звучали в твоей голове, отбиваясь в душе эхом:

 

«ЗНАЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ ОДИНОЧЕСТВО?

ОДИНОЧЕСТВО - ЭТО Я»

 

Ты часто задумывался над этими словами, невольно примеряя их к себе, и вдруг в один не самый удачный день наконец задал этот вопрос, этот долгожданный вопрос, и себе: только ли он один - одиночество? А… я? И образ старика выплыл из поросшего мхом прошлого, замаячил зыбким видением перед глазами, и ты отчётливо увидел, что старик удовлетворённо улыбнулся, обнажив гнилые осколки зубов.

Он снился всегда, когда тебе было плохо. И ты просыпался в холодном поту и тяжело-тяжело дышал. Ты задыхался, потому что ощущал кисловатый запах. И ты знал, откуда он исходил. Изо рта того старика, который должен был умереть много лет назад. И он бы умер, если бы был просто человеком... Но он был не просто и даже не человеком. Он был одиночеством и, утратив одну физическую форму, постепенно вселялся в другую. Он вселялся в тебя.

Он приходил к тебе ночью, а наутро обязательно случалось что-нибудь плохое. Он приснился тебе накануне Гнилого дождя, его образ возник в твоей голове перед тем, как по твоей вине погибла девочка... Он приснился тебе этой ночью.

 

b.

Не так уж долго и пришлось ждать. Ты проснулся утром, ополоснул холодной водой тяжёлую, словно с похмелья голову, переоделся в чистое... но кисловатый запах так и не выветрился. Ты всё понял. Ты спустился в подвал и обнаружил мокроту. 

Её появление сломило тебя. Так же, как когда-то сломили слова старика. Ты поверил в то, что всё кончено, напился до бесчувствия, а потом ещё три дня заливал капитуляцию водкой. На четвёртый день ты проснулся с единственной целью - снова принять очередную дозу, но что-то отвлекло тебя от бутылки… Ты рассеянно поводил глазами по комнате не понимая, что тебя беспокоит.

И вдруг увидел... электрический свет.

 

c.

В углу комнаты возле телевизора стоял абажур, и лампа его светила ярко, словно уже который день не лил Гнилой дождь, словно в городе не гибли люди, словно электричество поступало в твой дом. Лампа светила так, будто жизнь продолжалась и ничто не нарушало её будничной прелести.

Ты выронил бутылку и подошёл к абажуру. Прикоснулся к лампочке пальцами и тут же одёрнул руку - обжёгся. Она действительно горела, и это была не галлюцинация.

Всё ещё не веря, ты подошёл к окну и распахнул шторы. Гнилой дождь лил как из ведра, мутным грязным потоком бурлила река… И куда ни глянь - нигде не видно электрических столбов с проводами, потому что они тоже давно уже смыты.

Но лампа светила, чёрт возьми, светила, и ты внезапно понял почему!

«Боже мой! Боже мой!»- прошептал ты и схватился за голову. В гибели города, в смерти десятков тысяч людей был виноват ты, именно ты, и никто другой, потому что Гнилой дождь - чудовище, вылезшее из твоего подсознания в реальность - порождён именно тобой, твоей нездоровой фантазией, твоими страхами, твоим отношением к происходящему как к безусловной действительности. Это ты погубил доктора, ты выдумал реку, ты взорвал девочку и заживо сжёг её мать. Именно ты! Потому что ты хотел этого, потому что когда-то давно в тебя вселился дух старика. Ты позволил ему вселиться. И возненавидел мир, как тот старик, за то, что одинок, и стал искать виновных, и обвинил всех, но не себя, и убил их, потому что одиночество – страшное оружие в руках сумасшедшего, каким ты стал…

Внезапно вспыхнул экран телевизора. Ты увидел бегущих в панике людей с распухшими лицами, которых становилось все меньше и меньше но мере того

плю-юм, плюю-юм

как они надувались и лопались, как пузыри. Как капельки Гнилого дождя. В городе царил хаос. Дома разрушены, по искорёженным стенам стекала вода, люди вопили, носились и взрывались, взрывались, взрывались

плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм

Ты зажёг лампу

Ты включил сломанный телевизор

Ты учинил эту бойню

Тебе было страшно, но ты уже не мог себя остановить.

И ты, наконец, нашёл выход, и уже никакие ужасы не могли отвлечь твоё внимание.

В подвале бурлила вода. Ты представил, как старые ящики плавают в мутной воде, словно пиратские корабли в Гнилом море. Уровень воды неумолимо поднимался, скоро она вырвется из объятий фундамента и разнесёт твой дом, похоронив под обломками тебя... Нет, нет, ты не боялся. Ты уже всё понял. Ты сам себя приговорил к такой смерти. Во всём виновато одиночество... и ты.

Ты и одиночество.

Плю-юм!

Ещё один человек лопнул, окатив экран телевизора струёй крови и гноя.

плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм

 

 

 

 

F&G. ПОСЛЕДНИЕ ШТРИХИ

a.

Раздался грохот, огромная волна обрушилась на катер, захлестнула, завертела в водовороте… и выплюнула наружу. Вместе с тоннами воды катер поднялся в воздух и с ужасной скоростью и понёсся куда-то. Его крутило в воздушном потоке, швыряло о стенки ветра… Тебя оторвало от палубы, подхватило и понесло... Где ты? Почему летишь так свободно и плавно? Что? Ты один? Один? Где же катер? Ничего не видно. Пустота. И лишь мелькают небо, море, щепки, капли брызг - горы воды - и это все кружится, кружится...

 

b.

Твой дом трещит, с потолка сыплется штукатурка. Стены шатаются. Сквозь щели в полу проступает чёрная вода. Но ты уже не боишься, ты знаешь

Я Гнилой дождь, я старик, я твои страхи, я твоя смерть,

я твой рассказчик, я твоё одиночество.

Посмотри на меня, посмотри.

Помнишь меня? Ха-ха… Тхе-хрр… Бум… Тхе-хррр… Это я. Я пришёл, чтобы рассказать твою историю…

Пришёл за тобой, потому что ты ждал меня всю жизнь. Вот моя рука, протяни свою – давай соприкоснёмся,

пожмём друг другу руки. Теперь мы товарищи.

Ведь мы в одной упряжке… Тхе-хрр…

 

c.

Ты видишь старика. Это капли чёрной воды вознеслись, влились друг в друга и сгруппировались в прозрачную фигуру. Старик из воды. Старик с клюкой. Он смеётся, дышит кисловатым, вызывающим рвоту запахом и надвигается на тебя, хрипло выпуская воздух через прокуренные лёгкие

Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум…

Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум…

Он подошёл, одарил хищной улыбкой и прокаркал:

-Вот мы и встретились, парень... Ведь мы оба ждали этой встречи, правда?

И всё-таки, несмотря на то, что, кажется, уже давным-давно убедил себя в том, что его не боишься, ты и до сих пор его боялся. Ты заставлял себя не бояться, но всё равно боялся. Память о старике слишком долго жила в тебе, чтобы ты смог без остатка вытравить яд, впрыснутый в тебя много-много лет назад, проникший за эти годы в каждую клетку твоего тела...

-Тхе-хр… Ха-ха-ха-ха-хррр!- рассмеялся старик.- От меня не избавишься, парень. Я сильнее тебя, и ты это прекрасно знаешь. Ха-ха-хр? Знаешь, знаешь, зна....

 

 

 

H. ИСТОРИЙКА НА ДВОИХ

a.

-зна....

Я не закончил фразу. А зачем?

Просто стукнул клюкой по твоему темечку, а ты, бедолага, и вообразил, что взорвался, да? Эх, глупыш. Могу и шепнуть на ушко

 Плю-юм!

Но что от этого изменится? Ведь твоя история-то ещё не рассказана.

Да-да, Петраков

Да-да, Горелов

Твоя история ещё не рассказана, я только к ней приступаю.

Ах, это будет замечательная история – одна на двоих – о пиратах, сокровищах, про обман и страстную любовь. Ты, Петраков, будешь молодым лейтенантом по имени Арчи Филдс, а ты, Горелов, мой славный мореман, станешь пиратом Филом Джонсоном… История эта настолько хороша, что я с огромным удовольствием приступаю к её рассказу.

Но…

 

b.

Прости меня, Горелов, за то, что привлёк тебя к своим делам. Ведь по большому счёту ни причём ты здесь: как уж говорил, не встречались мы с тобою никогда и ничем ты меня не обидел. А нужен ты мне оказался лишь потому, что старый друг ты обидчика моего – Дмитрия Петракова, а раз так, то и послужить должен наглядным примером того, что ждёт его, равно как и примером тебе самому послужили твои ни в чём неповинные товарищи – чтоб поверил и ты, что вовсе не шучу я; а поверишь ты – поверит и он, поверит и он… Да-а…

И ты, Петраков, прости. Ведь знаю: в той, одинокой твоей жизни, Горелов был твоим другом, частенько по молодости лет… тхе-хр… ты бегал к нему за советами… А тут, в реальной жизни, он оказался не только соперником, но и врагом… Не обижайся… Ведь в жизни частенько так бывает: сперва - друг, а потом… тхе-хр… и враг… Да ещё и на всю жизнь… М-да… И за то, что мщу – прощения прошу, хоть месть моя справедлива. И ты это знаешь… Тхе-хр… 

 

c.

И я вас прощаю... Ведь в этой жизни мы уже не встретимся: ваша история начинается…

 

 

НАСЛЕДСТВО

СУМАСШЕДШЕГО ДЖЕКА

 

a. ВЫСТРЕЛЫ В ГОРАХ

Пока Фил Джонсон не оглянулся и не посмотрел на берег, в его глазах оставалось равнодушно-скучающее выражение. Но вот он медленно повернул голову, сфокусировал взгляд на том, что увидел, и невольно вздрогнул. Высокие хмурые скалы, нависшие над водой, показались ему пропитанными кровью. Кровь струилась повсюду. По покатым скалам она медленно стекала в широкую долину, бурлящим потоком опять поднималась на скалы и, достигнув вершины, падала в прибрежные воды, окрашивая их в ярко-красный цвет. Фил Джонсон зябко поёжился и передёрнул плечами.

«Не может быть, - подумал он.- Сколько же нужно зарезать людей, чтобы так обильно оросить побережье кровью? Тысячи. Сотни тысяч. По всему побережью не отыщется столько жителей. Нет-нет, это не кровь. Это же заходящее солнце окрашивает кроваво-красным цветом скалы, прибрежную полосу и воду!»

Он мотнул головой и увидел, что и приспущенные паруса бригантины из белых тоже превратились в кроваво-красные. Бросил испуганный взгляд на свои руки – оказалось, и они обагрены солнечной кровью. Он брезгливо смахнул прилипшую кровь, и она красными брызгами разлетелась во все стороны, тяжёлыми вязкими каплями падая на палубу.

«Это знак свыше,- взволнованно подумал Фил Джонсон.- Что-то непременно должно случиться. Страшное, непоправимое. И скоро, очень... Может быть, как раз в тот момент, когда кэп прикажет спустить шлюпки на воду...»

И мелькнула спасительная мысль:

«Нельзя выходить на берег. Всякий, кто сегодня ступит на землю, умрёт… Необходимо предупредить капитана!»

Со спардека, где находился, он устремился к капитанской каюте.

-Кэп!- воскликнул с порога.- Прикажите поднять паруса!

Сумасшедший Джек, грузный пятидесятилетний пират с длинными пожелтевшими от солнца, ветра и прожитых лет волосами, с неохотой оторвал взгляд от какого-то документа, покосился на вошедшего и недовольно проворчал:

-В чём дело, приятель?

-Берег,- переводя дыхание, произнёс Фил Джонсон.- Он весь залит кровью.

-Что за ерунду ты несёшь?- насупился капитан.

-То есть не кровью,- испытывая досаду на себя, поморщился Фил Джонсон.- Небо подаёт нам знак. Нам нельзя высаживаться на берег.

Сумасшедший Джек медленно приподнял своё грузное тело, придвинулся к иллюминатору, долго смотрел сквозь грязное стекло и, наконец, процедил:

-Ты слишком много выпил сегодня, парень, вот тебе и мерещится чёрт знает что. Только взгляни, какой сегодня закат! К хорошей погоде. Завтра наверняка подует лёгкий бриз. Даже эта чёртова погода благоволит нам. С восходом солнца мы поднимем якорь и к полудню уже будем дома, в Портстауне.

-Значит, до завтрашнего утра никто не покинет судно?- с надеждой спросил Фил Джонсон.

-А вот этого я обещать не могу,- усмехнулся капитан.

-Кэп, я прошу вас: не делайте этого!

Сумасшедший Джек пристально посмотрел в глаза Филу Джонсону. При этом лицо его сделалось каменным, злым.

-Не хитри со мной, мальчишка. И не прячь глаза, я всё равно знаю, о чём ты думаешь.

Фил Джонсон обиженно пробормотал:

-Вы меня неверно поняли, кэп. Я действительно беспокоюсь...

-Всё, хватит вешать мне лапшу на уши!- прикрикнул Сумасшедший Джек.– Ведь тебя так и корчит узнать: зачем я схожу на берег, да ещё и без команды? Ну, верно?

Фил Джонсон опустил глаза.

-Не я единственный. Все ребята недоумевают…

-Ребята! Ребята там, снаружи – и пьют грог, а ты здесь, у меня – и задаёшь вопросы. И пытаешься морочить голову, тысяча чертей!- взорвался капитан, наседая на собеседника массивным корпусом.- Меня не проведёшь. Недаром меня прозвали Сумасшедшим Джеком, грозой всего побережья! Заруби себе на носу, молокосос: здесь капитан – я, и только мне решать, что делать. Если я решил высадиться на берег, то так оно и будет. И никто меня не остановит.

И вдруг резко умолк. Окинул Фила хитрым взглядом и вкрадчиво спросил:

-А может, ты со мною хочешь?

-Вы капитан, вам и решать,- насупился Фил Джонсон, или сделал вид, ведь в глазах его мелькнула слабая искорка. Трудно сказать, заметил ли это Сумасшедший Джек. Если и заметил, то не подал виду. Он стоял напротив и говорил, словно размышлял вслух:

-А почему бы и нет? Конечно, я могу взять тебя с собой. Да, могу. Больше того, я расскажу тебе, почему непременно сегодня мне нужно сойти на берег, пусть он хоть на самом деле по колено залит кровью. Ну, не хмурься же, парень! Послушай-ка старого пирата.

Хромая, он подошёл к столу, заваленному всякой всячиной: тут были и навигационные карты, и компас, и пара пистолетов, и остатки ужина, и даже кипка толстых книг, которые, впрочем, давно уже никем не открывались. Вот и сейчас пират небрежно откинул одну из них, чтобы дотянуться до кувшина, из которого плеснул в большие серебреные кубки горячего грогу, жестом пригласил Джонсона к столу, а сам устроился напротив в высоком кресле. Прихлёбывая из кубка, он произнёс:

-Признаюсь тебе, Фил, что нынешняя вылазка - последняя, которую мы совершили на нашей «Изабелле»,- и, предупреждая реплику, взмахнул рукой.- Не перебивай, я знаю, что говорю. Десять лет мы бороздили океан, нагоняя страх на французские шхуны, английские бриги и испанские каравеллы. Не единожды мы брали на абордаж купеческие суда и забивали трюмы нашей «Изабеллы» тюками тончайшей материи, хлопком, зерном и другим товаром, который затем превращали в золото. Все эти годы удача сопутствовала нам, и каждый из нас припрятал на чёрный день ни один туго набитый кошель…

-Я ничего не прятал,- сказал Джонсон.- Привык жить сегодняшним днём...

-Это твоё дело,- отмахнулся Сумасшедший Джек и поморщился: не любил он, когда перебивали. - Так вот, удача не изменяла нам. Но это не значит, что так будет всегда. Я хочу уйти на отдых в расцвете своей славы. Знаешь, чем я собираюсь заняться? Уеду на Восточное побережье, куплю домик, женюсь, разведу живность, открою какую-нибудь лавочку и буду в тишине и мире доживать свои дни. Что, не похоже на меня? Ха-ха! Плохо ты меня знаешь. Мне уже шестой десяток, тридцать с лишним лет я провёл в походах, пьянках и грабежах. Пора подумать и о покое. Здесь, в наших краях, мне не позволят спокойно скоротать оставшиеся деньки: уж слишком много у меня врагов. А на Восточном побережье меня никто не знает. Ну, как тебе моя идейка?

Сумасшедший Джек вопросительно смотрел на Джонсона, и тот невольно заёрзал на стуле и пробормотал:

-Очень жаль, капитан.

-Гм…г-хм,- прочистил глотку Сумасшедший Джек.- Ты опять не понял меня. Думаешь, я рассказываю это всё, чтобы выдавить из тебя слезу? Чёрта с два! Я возьму тебя с собой.

-С собой?- удивился Фил Джонсон.- На Восточное побережье? Но...

-Тебя не устраивает осёдлая жизнь, парень? Что ж, тогда можешь убираться. Я не желаю больше ни о чём с тобой разговаривать.

Откинувшись на спинку кресла, он сделал вид, что рассматривает что-то в углу каюты.

-Кэп,- чуть помявшись, произнёс Фил Джонсон. - Вы не оставляете мне выбора.

-Нет!- крикнул Сумасшедший Джек.- Не оставляю!

-Но почему?

-Потому что ты не побоялся прийти ко мне и задавать вопросы.  Потому что рано или поздно ты прознаешь почему я сегодня схожу на берег… Видишь, я ничего от тебя не скрываю. Слово за тобой: или ты со мной, или...

Фил Джонсон облизнул пересохшие губы. Крупные капли пота выступили на его высоком покатом лбу. Он знал, что Сумасшедший Джек стреляет без предупреждения, и первый выстрел всегда остаётся за ним. Очень медленно он поставил кубок на стол и кивнул:

-Я с вами, кэп.

-Вот это уже разговор настоящих компаньонов,- улыбнулся Сумасшедший Джек.– Итак, сегодня мы навсегда покинем «Изабеллу». Оставим команде это старое, потрёпанное в штормах корыто. Пусть себе идут в Портстаун. Там, кстати, их уже поджидает полковник Грегори. Да-да, не удивляйся, этот старый пердун всё-таки решился взять власть в свои руки и навести в городе порядок. И пусть наводит, нам-то какое дело? Мы сойдём здесь, в десятке миль от города...

-Откуда вы знаете?- спросил Фил Джонсон.

-О чём?

-О полковнике. Ведь нас месяц не было в Портстауне.

-А-а,- махнул рукой Сумасшедший Джек и рассмеялся.- Вот потому-то я капитан, а ты всего лишь мой помощник. Вчера, когда мы проходили мимо бухты Гоулд, ты, наверное, заметил на побережье человека, машущего белым платком. Узнал его?

-Конечно, нет,- пожал плечами Фил Джонсон.- Я и не разглядывал. Да и довольно далеко было.

 -И, тем не менее, ты много раз встречался с ним у старика Брамли. Томас Брамли, хозяин таверны «Весёлый Жуль», человек надёжный, я ему верю. И у нас с ним давно уже был уговор: если во время моей отлучки в городе что-то случится, он мне подаст знак. Так он и сделал. И вот я заперся в своей каюте и подумал: какие неприятности нас могут ждать в Портстауне? Не мы ли там настоящие хозяева? Не мы ли держим вот здесь,- он взмахнул волосатым кулаком и потряс им перед носом Джонсона,- маршала Пшински? Так кто же посмел нам угрожать? И тут я подумал: не иначе как полковник Грегори, командир армейского дивизиона, вернулся из похода и опять распушил хвост. Нет, Фил Джонсон, я не испугался. Но я уже давно замыслил податься в дальние края, поэтому не вижу смысла рисковать напоследок. Ведь как ни плохи грегоревы солдаты, их всё-таки девяносто с лишним человек, а нас от силы тридцать. А теперь, когда они вернулись с войны, где понюхали пороху и познали вкус победы, не так-то легко будет совладать с ними… На команду мне плевать. Пусть возвращаются в Портстаун. А на тебя - нет, как бы невероятно это тебе не казалось… Так что напрасно ты подумал, что если откажешься идти со мной – я застрелю тебя. Зачем? За меня это прекрасно сделает и Грегори. Теперь же, когда ты это знаешь, у тебя действительно не остаётся выбора: или идёшь со мной, или завтра в полдень окажешься в лапах полковника.

-С тобой,- быстро произнёс Джонсон.

Лицо старого пирата просветлело.

-Вот видишь, мой мальчик, как легко тебя убедить. Теперь же, когда я знаю, что ты со мной не по принуждению, а, так сказать, по убеждению, могу открыть ещё одну тайну.

И поманив толстым негнущимся пальцем, Сумасшедший Джек прислонил к его уху толстые губы и с придыхом зашептал.

 

* * *

Пришпоривая скакуна, Арчи Филдс лихо мчался по широкой ложбине, прямо к побережью океана. Он подставлял своё лицо освежающему ветру, глубоко и с наслаждением дышал и щурился, глядя на красный диск заходящего солнца. Ружьё за плечом болталось на приспущенном ремне, неприятно било в спину, и это напоминало наезднику, что он вовсе не на увеселительной прогулке, а несёт военную службу, более того, возглавляет отряд из шести человек, выполняя особое задание… Но всё-таки молодость брала своё:

-Нн-ооо! Гей! Гей! Гей! Ййо-ха!- кричал Арчи Филдс, и гулкое эхо вторило: Йо-хо-хо-хо-хо!

Пожилой усатый солдат, издали наблюдающий за резвящимся лейтенантом, сказал своему соседу:

-А что, Джонс, так мы не только бандитов, но и добрых людей распугаем.

-Бандитов распугаешь,- пробурчал тот.- Как бы они нас самих не распугали… А то ведь придётся драпать, поддерживая штаны...

-Трус ты, Джонс. Зачем тогда в патруль вызвался, коли боишься?

-А меня как будто спрашивали.     

-Вот я и говорю, трус. Если бы не боялся, сам бы пошёл.

-Больно нужно.

Тем временем лейтенант, почти скрывшийся из виду, повернул своего скакуна и быстро вернулся к своему отряду. Конь под ним гарцевал, выбивая копытами куцую траву и столбики пыли из сухой земли.

-Который час, Гриффин?

-Семь вечера, г-н лейтенант.

-Через полчаса возвращаемся в гарнизон.

Щёки его пылали, глаза блестели по-юношески весело и азартно. Лейтенанту Филдсу недавно исполнилось двадцать шесть лет. Пять из них он состоял на военной службе. Вместе со своими товарищами по гарнизону он пережил все тяготы минувшей войны и вернулся в Портстаун победителем. Хотя «вернулся» - это не совсем то слово. Ведь до сих пор так никто и не знал, откуда он родом. Поговаривали, будто даже с Восточного побережья, но это были всего лишь догадки, поскольку Филдс никогда не распространялся о своём прошлом. По натуре он был скрытным человеком, а многие считали, что ещё и задирает нос…

«Филдс - отличный офицер,- пресекал пересуды командир гарнизона полковник Грегори.- Хоть и держится обособленно, но службе это не мешает, и это главное».

Ещё Арчи Филдс не играл в кости и не пил грог. Костям он предпочитал карты, а грогу - виски. Некоторых это тоже раздражало. Вообще здесь, на Западе, всех выходцев с Восточного побережья считали большими задаваками. И не без основания, между прочим. И уж вовсе не из-за карт и виски. Ведь они задирали свои носы, хотя толком ничегошеньки делать-то не умели. А уж оружием как владели - смех да и только. А разве можно человека, не способного одной пулей с двадцати шагов сорвать пробку с бутылки, считать настоящим мужчиной? Там, на Востоке, жизнь давно уже стала размеренной и лёгкой, такой, что изнеживает душу и ослабляет тело. Там у них и жизни-то настоящей нет: где  индейцы, где пираты? Воевать не с кем - вот и оружие в руках держать разучились. Так что настоящим парням с Запада они не конкуренты.

Филдса тоже презирали, и долго, пока не прошли с ним через всю войну. И мнение о нём изменилось. Не совсем, конечно, и не у всех, но… К нему даже стали относиться почти как к уроженцу Запада. Как-никак вместе побывали в таких переделках... Хоть Филдс и не родился на Западе, но ведь и неизвестно наверняка – на Востоке ли? Может, он с Юга? Хотя – один чёрт… Но – молодец. Вот и стрелять научился метко, и крепко держится в седле, и не прячется за спинами товарищей. Хотя, конечно, происхожденьице сказывается: нос от грога воротит и перед начальством выслуживается. Вот, например, почему именно ему полковник Грегори поручил самый ответственный маршрут, когда решился, наконец, разделаться с бандой Сумасшедшего Джека и разослал патрули? Да потому что Филдс успел подмазать, а что ж вы думали? Не случайно же всю прошлую неделю тёрся возле штаба: поручите мне то, поручите это. А ведь Грегори-то – свой, местный, портстауновский, хоть и в большое начальство выслужился: командир гарнизона. И мог бы поручить дело человеку действительно надёжному, Джефферсону, например. Или даже начальнику штаба майору Диксону… Нет, из всех офицеров выбрал именно этого Филдса.

-Вы возглавите патруль на территории в пяти милях южнее Портстауна,- сказал он лейтенанту и пощёлкал пальцем по разложенной на столе карте. - Этот участок наиболее трудный: пещеры, каньоны, скалы. Но он представляет опасность не только по этой причине. Именно здесь с наибольшей вероятностью можно повстречать банду Сумасшедшего Джека, этого канальи, который уже на протяжении десяти лет бессовестно грабит торговые суда, проходящие мимо Портстауна, чем нарушает конвенцию о мирной торговле и неприкосновенности частной собственности. Кроме того, его бесчинства бросают тень на наш славный город и наших мирных и честных граждан. Если он не рыщет на своей «Изабелле» по океану и не пьянствует в «Весёлом Жуле», то наверняка находится где-то там, в одном из каньонов… Он и его банда… Сможете ли вы справиться с заданием, лейтенант? Не спешите с ответом. Задание слишком серьёзное. Мы должны раз и навсегда покончить с бандой этого негодяя, а если вы допустите хоть малейшую ошибку - он уйдёт в море или скроется в горах. Потом будет чрезвычайно сложно выкурить его оттуда.

-Не беспокойтесь, г-н полковник. Дайте мне шесть человек, и я из-под земли достану этого Джека, как бы он там не называл себя.

-Не иронизируйте, лейтенант,- нахмурился полковник, уловив пренебрежение в голосе молодого человека.- Сумасшедший Джек опасней гремучей змеи. Хоть вы уже давно служите в нашем гарнизоне, но в Портстауне не бывали и его историю не знаете… Не знаете с какой жестокостью Сумасшедший Джек разделался с маршалом Беаром, вызвавшемся в своё время приструнить его. Не люблю это вспоминать, скажу лишь, что маршала нашли однажды во дворе собственного дома, разорванным на куски. Части тела были привязаны к сбруям его лошадей. Губернатор объявил награду за голову Сумасшедшего Джека в тысячу – а это целое состояние! Но ещё никому не удалось получить эти деньги. Тот, кто отваживался вести охоту за этим бестией, теперь гниёт в сырой земле или кормит рыб на морском дне. Теперь вы понимаете, Филдс, что ваши ухмылки неуместны?

-Понимаю, г-н полковник.

-Можете идти, лейтенант... Да, едва не забыл. У Сумасшедшего Джека есть помощник. Некто Фил Джонсон. Всё, что я говорил о старике, в равной степени относится и к нему. Его голову губернатор оценил в полтысячи, но награда явно занижена. Остерегайтесь Джонсона не меньше Сумасшедшего Джека. Этот человек без стыда и совести. Он может нанести удар в спину.

-А Сумасшедший Джек?- вскинул брови Филдс.

-Джек?- задумчиво произнёс полковник Грегори. - Говорят, что и он способен на такое, но... Поверьте моему слову: из этой парочки Джонсон гораздо опаснее.

Вот такой разговор состоялся перед тем, как лейтенант Филдс вышел во двор и выбрал шестерых самых проверенных солдат, с кем лично довелось сражаться на полях брани; немедля они выехали в назначенный район. За день успели прочесать значительную территорию: заглядывали в пещеры, обследовали неглубокие ущелья, провели рекогносцировку в долине, что в полутора милях от бухты, и, наконец, под вечер добрались до скалистого утёса, что навис над побережьем.

...Арчи Филдс едва успел удержать коня, который галопом нёсся к вершине. Если бы это произошло, твоя история, Петраков, на этом бы и закончилась. Но Арчи вовремя натянул поводья, конь заржал и остановил свой бег. Спешившись и взяв коня под уздцы, лейтенант повернул назад, к ложбинке, где его ожидали солдаты. Приказав им спешиться и одного оставив присматривать за лошадьми, Филдс велел остальным следовать за ним и опять направился к вершине. Поднявшись наверх, они глянули на раскинувшийся перед их взорами океан и, наконец, увидели то, что целый день с такой настойчивостью искали.

В маленькой бухточке, залитой заходящими солнечными лучами, застыла лёгкая бригантина, на мачте которой под дуновениями слабого ветерка реял чёрный пиратский флаг.

Лейтенант впервые увидел это судно. Но что-то подсказывало ему, что это и есть знаменитая «Изабелла», двухмачтовая посудина, которой командовал Сумасшедший Джек.

Освещённая лучами заходящего солнца, бригантина была прекрасна. Арчи Филдс невольно залюбовался ею, опять забыв о том, зачем он здесь. Белые паруса, нанизанные на мачты, словно живые пирамиды, вонзались небо. Так и хотелось окликнуть людей, находящихся на борту, поприветствовать, пожелать счастливого плавания… Ах, если бы не флаг, если бы не чёрный пиратский флаг… Лейтенант всегда мечтал на таком вот корабле выйти в открытое море и надышаться воздухом, пропитанным морской солью и легендами о великих походах и мореплавателях... Замечтавшись, Арчи Филдс чуть было не пропустил приближающуюся к берегу шлюпку. В ней находилось шесть человек. Четверо гребцов и два пассажира. Никогда раньше не приходилось лейтенанту встречаться с Сумасшедшим Джеком, но, глядя на пожилого грузного мужчину, что сидел на корме, он уверенно опознал в нём знаменитого пирата.

 

* * *

На подбородке Фила Джонсона едва наметился первый пушок, когда Сумасшедший Джек взял его на «Изабеллу». С тех пор прошло одиннадцать лет, и из неоперившегося юнца, который только-то и умел, что метко стрелять да при абордаже яростнее всех кричать «Карр-рамба!», он превратился в помощника капитана, его правую руку, верного товарища в походах и безотказного собутыльника в пирушках. Фил Джонсон отличался храбростью и жестокостью. Он никогда не доказывал свою правоту, почти не стращал, он равнодушно вытаскивал пистолет и стрелял. Фила Джонсона побаивались все члены экипажа, кроме капитана, разумеется, Сумасшедшего Джека. Тот-то знал, как управиться со своим помощником. Впрочем, Джонсон никогда и не выступал против капитана. Поэтому когда Сумасшедший Джек предложил Филу бросить команду и сойти на берег, тот тут же согласился, хотя и подозревал, что старик опять темнит. Он не верил, что полковник Грегори сможет одолеть пиратов. Хоть его солдаты и меткие стрелки, меткость - далеко не главное. Гарнизон Грегори располагался в Портстауне уже не один год, но полковник практически никогда не вмешивался в дела пиратов, истинных хозяев города. И лишь недавно, вернувшись с войны, на которой провёл без малого три года, вдруг отважился  навести порядок. Но пираты – это не регулярная армия. Пираты смелы, находчивы, отчаянны. И сражаются не за жалование, а за добычу. Один пират стоит пятерых, а то и восьмерых солдат…

Нет, думал Фил Джонсон, капитан никогда не боялся Грегори и покидает корабль совсем по другой причине... Может, действительно старик устал и решил отправиться на покой?

-Ерунда,- фыркнул Фил Джонсон.- Причина не в этом... Всё дело в кладе.

Где-то на побережье, в горах, спрятан сундук с золотом, который давно уже дожидается, когда придёт человек и приберёт его к рукам. Золото не может существовать без людей. Оно тускнеет и даже покрывается ржавчиной. Оно умирает, если не чувствует тепла человеческих рук. Когда оно слишком долго находится в земле, то посылает сигналы - и человек приходит за ним. И Фил Джонсон чувствовал эти сигналы!

«Ты хочешь использовать меня в качестве вьючного осла, - посмеивался про себя Фил Джонсон, слушая рассказ Сумасшедшего Джека,- пообещав какую-то часть клада. А потом, когда всё будет сделано, за ненадобностью пристрелишь меня... Ха-ха, нашёл дурака. Ещё поглядим кто кого».  

 

* * *    

Когда высадились на берег, Фил Джонсон предложил:

-Кэп, может, гребцов отправим назад? Зачем им крутиться-то под ногами...

-Не беспокойся,- усмехнулся Сумасшедший Джек.- Я приказал им не отлучаться от шлюпки. Но если отправим их на корабль, они тут же заподозрят неладное.

-Поступайте, как знаете, - пожал плечами Фил и, попинывая попадающиеся под ноги камешки, последовал за капитаном, который грузной походкой бывалого моряка шёл вдоль крутой каменистой насыпи, что отделяла узкую песчаную полосу прибоя от неглубокого каньона. Приблизившись к краю каньона, Сумасшедший Джек едва слышно произнёс:

-Внизу, недалеко от серого валуна, видишь вход в пещеру? Сокровища там, - и ухватив за руку Джонсона, готового уже спускаться вниз, одёрнул.- Не спеши, парень. Дождёмся темноты.

-Конечно, капитан,- пробормотал Джонсон. Глаза его лихорадочно блестели, щёки пылали, губы вздрагивали. Ему не терпелось добраться до сокровищ, он чувствовал себя идиотом, напрасно теряющим драгоценное время, идя на поводу у капризного старика. Но спорить с Сумасшедшим Джеком он не собирался. И пробурчал в оправдание:

-Просто я не доверяю тем парням, что остались у шлюпки, вот и всё. Вдруг они за нами следят? Кэп, нам стоит вернуться и...

-Нет!- отрезал Сумасшедший Джек.- Не суетись, Джонсон. Думаешь, я не знаю, зачем ты тащишь меня туда? Или считаешь, что я ослеп, и мне можно пудрить мозги? Я же видел, как ты шептался с гребцами, перед тем, как отправиться сюда… Ну, признавайся, какую придумал мерзость?!

-Капитан, вы ошибаетесь,- возмутился Фил Джонсон. - Я не посмел бы...

-Заткни пасть! Я мог бы тысячу раз прирезать тебя, глупая твоя голова, и моли Бога, что ещё жив. Понял?

-Да, кэп,- хмуро пробормотал Джонсон.

-Ах, Фил, ты оказался глупее, чем я думал о тебе все эти годы,- покачав головой, произнёс Сумасшедший Джек.- Не знаю, почему я до сих пор тебя не убил? Наверное, это моя ошибка. Но запомни: ты разочаровал меня, сильно разочаровал... Чёрт возьми, ты совершенно забыл, кто я тебе, Фил!

И услышав эти слова, Фил Джонсон вздрогнул. Он растерянно взглянул на старика, тихо выругался и отбросил в сторону уже приготовленный пистолет.

 

* * *

И тут прогремел выстрел.

Стрелял лейтенант Филдс, тщательно прицелившись в сердце человека, в котором он безошибочно определил Сумасшедшего Джека. Следом последовало ещё пять выстрелов, но эти пули пролетели мимо цели, так и не задев её. Пуля же, вылетевшая из длинного ствола винтовки, которую держал в руках лейтенант, в одно мгновение преодолела расстояние в сто метров, разделяющее стрелка и цель, пролетела над ущельем и, зашипев, впилась в грудь капитана как раз в тот момент, когда тот собирался выдохнуть. От неожиданной боли, взвывшей в груди, он захлебнулся в собственном выдохе, и струя воздуха, так и не дошедшая до горла, вырвалась наружу через маленькую дырочку, что появилась под сердцем старого пирата. Со свистом выпустив из раны кровь и воздух, Сумасшедший Джек покачнулся и тяжёлым мешком рухнул под ноги Филу Джонсону.

 

b. СМЕРТЬ СУМАСШЕДШЕГО ДЖЕКА

Бежать к берегу, забраться в шлюпку и как можно быстрее вернуться на корабль – это первое, что пришло в голову Филу Джонсону, когда он увидел лежащего на камнях окровавленного Сумасшедшего Джека. И это было вызвано не трусостью, а лишь желанием не рисковать по-глупому своей жизнью. Он и побежал, но раздался ещё один залп, пули просвистели над головой – и он прыгнул в глубокую яму, укрылся, затаился. Лежал, повернувшись лицом к небу. Уже почти стемнело, сверху нависло серое небо, справа - высокая скала. По вершине скалы бежали солдаты. Но не к его укрытию, а к побережью, откуда теперь доносились ружейные выстрелы.

Фил Джонсон не стал дожидаться, когда бой утихнет. Он прекрасно знал, что пираты, которые остались у шлюпки, вряд ли будут биться до конца, рискуя жизнями ради спасения наверняка уже погибших капитана и первого помощника. Во-первых, они новички, взятые в команду «Изабеллы» лишь накануне последнего похода. А во-вторых, не та ситуация: у военных численное и стратегические преимущество. Единственный выход спасти свои задницы: вёсла на воду - и на корабль. А там расскажут команде, что де до последнего бились за старика Джека да не уберегли, и пал тот от пули-дуры, выпущенной из вражеского ружья. Может, вспомнят и о нём, Филе Джонсоне, но это случится гораздо позже - уже когда заскрипят кабестаны, поднимутся якоря до самых клюзов и помашет белыми платочками-парусами лёгкая бригантина, удаляясь за линию горизонта... Будь на их месте, Джонсон именно так бы и поступил…

Пальба вдруг стихла. Выждав немного, Джонсон вылез из ямы и осмотрелся. Никого. Пригнувшись к земле, он лёгкой тенью скользнул к краю каньона, готовый спуститься вниз, но вдруг остановился и бросил нерешительный взгляд на Сумасшедшего Джека. Фил Джонсон был почти уверен, что старик мёртв. Огромное красное пятно расползлось по груди пирата. Но поколебавшись, Джонсон всё же вернулся к раненому и взвалил его на плечи. Сумасшедший Джек оказался невероятно тяжёлым, но Джонсон смог-таки удержать его. Покряхтывая от напряжения, он как можно быстрее спустился вниз по узкой тропинке. До пещеры оставалось ещё пятьдесят ярдов. Три из них он скользил вниз, по крутому каменистому склону, раздирая одежду и сбивая в кровь спину и локти – спуск оказался слишком крутым. А остальные сорок семь - волоком, словно мешок с песком тащил за собой тяжёлую тушу раненого пирата.

Он взмок и обессилел.

Будь на месте Сумасшедшего Джека любой другой, Джонсон не задумываясь бросил бы его. Но со стариком он поступить так не мог, потому что... тот был его отцом.

 

* * *

Об этом не знал никто. Даже старожилы «Изабеллы» не догадывались, что их капитана и Фила Джонсона связывают кровные узы. В первую очередь сам Сумасшедший Джек не давал ни малейшего повода так думать. Ещё перед тем, как взять юного Фила на корабль, он сказал:

-Намотай себе на ус, парень: на корабле не может быть детей и отцов. Есть матросы и есть капитан, которому подчиняются все до единого. И мне глубоко плевать, что там твоя мамаша выдумала про меня. Если ей хочется, чтобы я назывался твоим отцом - дьявол с ней. Но это не значит, что с её выдумками обязан считаться я. Я твой капитан, и это гораздо значимее, чем отцовство. Если я согласился с её брехнёй, это ещё не значит, что теперь должен распускать сопли и гладить по головке безмозглого обалдуя,  который целыми днями только и занимается тем, что давит бродячих собак. Чтобы сделать из тебя мужчину, приму в команду простым матросом. И простым матросом ты останешься до конца дней своих, чтоб тебя сожрала акула, если, конечно, не заслужишь большего. Вот так-то, с-с-сынок... Чёрт бы тебя побрал - и твою мамашу!

Двадцать семь лет мать Фила прожила на втором этаже портовой таверны «Весёлый Жуль», куда вечерами стекалась разношёрстная публика. Здесь коротали долгие вечера авантюристы всех мастей, жулики, разбойники и, конечно, пираты. Распевая разудалые и не совсем пристойные песенки, они хохотали во всё горло, метали в мишени ножи и пили крепкий ром. Частенько они напивались до чёртиков и становились агрессивными: по малейшему поводу выскакивали из-за столов, опрокидывали стулья и хватали друг дружку за грудки. Томасу Брамли созерцание таких сцен доставляло необычайное удовольствие. Окажись он на месте драчунов и будь здесь гостем, а не хозяином, он и сам бы с удовольствием почесал кулаки, но… В том-то и беда, что хозяином «Весёлого Жуля» был именно он, а посему  обязан был проявлять рачительность, вот и беречь испорченную мебель. И потому, когда в воздухе попахивало очередной дракой, он, широко улыбаясь, незаметно щёлкал пальцами, чтобы привлечь внимание бармена, и тот стремглав летел по крутой лестнице на второй этаж, где обитала Милашка Кэти - портовая звезда эстрады и мать Фила Джонсона. Милашка Кэти отлично знала, за что её тут кормят и даже платят деньги: она мгновенно появлялась на сцене, хрипловатым, но довольно приятным голосом распевала песенки и дрыгала ножками так, что кулаки забияк, готовые опуститься на головы своих обидчиков, мгновенно зависали в воздухе и опускались. Дебоширы сталпливались вокруг сцены, восторженно кричали, громко топали и хлопали.

Милашка Кэти впервые вышла на сцену портовой таверны «Весёлый Жуль» четырнадцатилетней девочкой и на многие годы поселилась на втором этаже, где хозяин предоставил в её безграничное пользование небольшую, но довольно уютную комнатку, служившую ей и спальней, и гардеробом, и салоном. Милашка Кэти умерла четыре года назад, успев пропустить через свои апартаменты не одну сотню мужчин. Теперь в этой комнате жила Джулия, любовница Фила Джонсона, унаследовавшая апартаменты и сцену его бедовой мамаши. Завсегдатаям «Весёлого Жуля» Джулия нравилась даже больше, чем Милашка Кэти, оно и понятно: к концу своей карьеры старушка Кэт совсем поистрепалась.

За десять лет до своей смерти Милашка Кэти совершила поступок, который существенно повлиял на всю дальнейшую жизнь её единственного сына. Поводом послужило желание самого Фила узнать, кто же его отец. До шестнадцати лет он редко задумывался над этим - то ли было не до того (мир мальчишки достаточно богат событиями, чтобы не забивать голову дурацкими вопросами), то ли вполне был удовлетворён стандартными объяснениями матери. Но к тому времени, когда под его носом начал пробиваться юношеский пушок, он всерьёз стал задумываться и над тем, кто же на самом деле является его родителем. И стал задавать вопросы.

-Кто отец, спрашиваешь?- переспросила Милашка Кэти. - Что ж, ты достаточно взрослый, чтобы знать правду. Я покажу его.

Она подвела сына к маленькому окошку, из которого сверху просматривалось всё помещение таверны.

-Видишь чёрнобородого пирата, что выясняет отношения с Уилки? Он и есть твой отец.

-Так это же Сумасшедший Джек!- удивлённо воскликнул Фил.

-Он самый,- подтвердила мать.- Или ты думаешь, что я обманываю тебя?

-Нет, но...

-Не веришь, что Сумасшедший Джек может быть твоим отцом?- рассердилась Милашка Кэти.- А чем он лучше других? Такое же вонючее потное животное. Самец. Скотина. Вырастешь и сам таким станешь.

В тот вечер она была пьянее обычного, и только поэтому Фил поверил ей. И ещё раз, уже более внимательно, посмотрел на новоявленного отца. Тот продолжал орать на бармена и размахивать перед его носом пистолетом. Широкополая шляпа сползла на затылок, по растрёпанной бороде тонкими струйками стекало вино. Красные слезящиеся глаза бешено вращались и метали молнии. Фил Джонсон отвернулся от окошка и бросился вниз по лестнице прямо в зал, но не добежал. С Сумасшедшим Джеком он столкнулся в дверях, когда тот, гневно топая сапогами, выходил из таверны. Преградив ему дорогу, Фил выпалил то, чего и сам не ожидал:

-Привет, па.

Сумасшедший Джек сперва и не понял, что этот едва оперившийся юнец обращается к нему. Даже осмотрелся по сторонам: нет ли кого рядом. Но рядом никого не было. Был только он, Сумасшедший Джек, а напротив - этот грязный нахальный сосунок.

-Что ты сказал, парень? Ну-ка повтори.

-Я сказал, что ты мой отец,- прокричал Фил.

Сумасшедший Джек с завидной для его тучного телосложения ловкостью подскочил к мальчишке и цепко ухватил его за ухо.

-Что за ерунду ты несёшь, сосунок? Ну-ка отвечай, кто ты таков, разрази тебя гром!!!

Филу было очень больно, но он не ударил лицом в грязь, а сжал зубы и процедил:

-Я Фил Джонсон, сын Милашки Кэти. Она сказала, что ты мой отец, и я ей верю. Если сомневаешься - спроси сам, а не хочешь - так и не спрашивай. Мы, собственно, тебе не навязываемся. Я уже не мальчишка, чтобы выпрашивать знаки внимания у блудного папаши, который только и знает, что драть глотку и кружками вливать в себя ром. Чёрт с тобой, я же как лучше хотел.

-Вот так-так,- растерянно пробормотал Сумасшедший Джек, но ухо всё-таки отпустил. Фил тут же отскочил на безопасное расстояние, потирая ноющее ухо. Лицо его было перекошено от боли и злости.

-Ну, что пялишься, старая плавучая колода?! Не было у тебя сына и никогда не будет. Плевать я хотел. Катись своей дорогой. Но запомни: если сломал ухо - заменю на твоё. Отрежу ножом, когда валяться под столом пьяным будешь. Даже не почувствуешь. Знай, я слова на ветер не бросаю.

-Ах, стервец, порази тебя молния, - удивлённо воскликнул Сумасшедший Джек. Давненько никто так с ним не разговаривал. Нужно сказать, и Фил Джонсон в их непростых отношениях позволил себе такую дерзость тоже в первый и единственный раз. После того, как отношения отцов и детей были окончательно урегулированы, он сделался сух и подчёркнуто безразличен. Так же как и Сумасшедший Джек со своей стороны. Но в тот вечер капитан «Изабеллы», по всей видимости, наступил Филу Джонсону на больную мозоль, и юношу понесло. И Сумасшедший Джек… дрогнул. Шершавой ладонью он потёр короткую шею, удивлённо хмыкнул и сказал:

-Придержи-ка свой язык, сосунок. Значит, ты сынок Милашки Кэти? Ну и ну. Где она сейчас? У себя? Ну-ка пойдём, поговорим.

И они закрылись в комнатке Милашки Кэти. Сумасшедший Джек не выходил оттуда более двух часов. Время от времени из комнаты доносились грохот падающей мебели, дикие крики, вопли. Нельзя сказать с абсолютной уверенностью кто из троих так кричал. Может быть, Милашка Кэти, но в таком случае остаётся загадкой, за какие же вокальные данные её боготворила публика? Если Фил, то с каким же остервенением нужно было его драть, чтобы его глотка производила такие ужасные вопли? А если сам Сумасшедший Джек, то уж извините, но мужчине не пристало опускаться до такого недостойного поведения... Зато, Горелов, известно наверняка, что перед тем как выйти вон и изо всех сил грохнуть дверьми, твой отец Сумасшедший Джек рявкнул:

-Чёрт с вами, гром и молния! Может, этот сосунок и мой сын, но я ни за что не признаю его таковым перед людьми. Так и знай. Тебе же, рыжая пьяная шалава, я ни за что не поверю. Хватит и того, что ты водишь за нос Тома Брамли. Мне наплевать от кого ты прижила этого маленького негодяя. Хоть бы и от меня. Пусть я его отец. Но если он ещё раз назовёт меня отцом, я зашью ему рот шпагатом. А потом скормлю акулам. Запомни, сопляк, мои слова. Я, знаешь ли, тоже слова на ветер не бросаю!

Фил Джонсон хорошо запомнил слова Сумасшедшего Джека. И все эти годы был нем как рыба. Конечно, в его неспокойной пиратской жизни всякое случалось. Судьба всегда оставалась благосклонной к нему, но то, что он дожил до сегодняшнего дня, в немалой степени повлияло и его умение держать язык за зубами: в течение последних одиннадцати лет он так ни разу и не назвал Сумасшедшего Джека отцом. Даже в разговорах с матерью, когда она ещё была жива.

 

* * *

И только зайдя глубоко в пещеру, Фил Джонсон опустил на камни грузное тело Сумасшедшего Джека и перевёл дыхание. Спина была мокрой от пота и крови, натёкшей из раны старого пирата, но Фил даже не замечал этого. Склонившись над капитаном, он внимательно посмотрел ему в лицо.

И тут же отшатнулся: оказывается, тот зорко следил за каждым его движением.

Несмотря на смертельную рану, Сумасшедший Джек находился в сознании.

Скривив в ухмылке потрескавшиеся пепельно-серые губы, он прошептал:

-Не думал, что ты потащишь меня на себе, парень.

Джонсон лишь хмыкнул.

Сумасшедший Джек продолжал:

-Думал, пристрелишь.

-Ладно уж, молчи,- произнёс Фил Джонсон.

Раненый прятал под кривой улыбкой боль, что мучила его, и между хриплыми вздохами выплёвывал слова, с трудом связывая их в предложения:

-Эх, Фил, я же помню, как ты продырявил Весельчака Гарри... Тогда удалось уйти только троим. Тебе, мне и Весельчаку. Но тот был ранен в ногу и, чтобы не тащить его на себе, ты продырявил ему ещё одно место - голову.

Фил Джонсон хмыкнул:

-Да, было времечко... Я и тебя бы отправил на тот свет, если бы ты не был моим отцом.

-Да... А ты моим сыном,- прохрипел старый пират и закрыл глаза.

«Чёрт побери!- поразился Фил Джонсон.- Старик уже во второй раз за вечер заставляет почувствовать меня не в своей тарелке. Старый пройдоха...»

Он вдруг вспомнил, как каких-то два часа назад, уже зная, что на корабль не вернётся, нашёптывал четырём пиратам, выбранным гребцами на шлюпку:

«Что-то это всё мне не нравится… Сдаётся, кэп ведёт с нами нечестную игру. Я пока не разобрался в чём тут дело, но ясно, что нельзя спускать с него глаз. Это я беру на себя. А вас прошу в случае чего подсобить. Договорились?»

Пираты кивали. Подговаривая их, Джонсон почти ничем не рисковал. Все четверо были приняты в команду совсем недавно, а до того были обычными портовыми попрошайками. Кто им поверит, если вздумают рассказать? Чтобы Фил Джонсон, любимчик команды и первый помощник, интриговал против капитана? Ерунда! Ложь! Поклёп! Вздёрнуть их, лгунов, на рее!.. Со старыми, проверенными в походах товарищами Фил не посмел бы заводить такие разговоры - опасно. И если бы кто-то из них оказался на вёслах, Джонсон не проронил бы ни слова.

Но ведь и Сумасшедший Джек тоже о чём-то думал, назначая вёсельных. Да что там, он умышленно не брал на берег преданных ему людей: ведь от гребцов придётся избавляться… Так лучше уж пожертвовать случайными людьми, нежели боевыми товарищами, собратьями по пиратскому ремеслу. Ведь и сердце к ним уже прикипело – хладнокровно не убьёшь, жалко, может и рука дрогнуть. А новичков не жалко. Нисколько. Да кто они такие, в конце концов? Портовая шваль, мясо! Они же не наших кровей, не пиратских…

Так что посадив на вёсла новичков, Сумасшедший Джек сыграл Филу Джонсону только на руку… А у того план был такой: найти золото, избавиться от Сумасшедшего Джека, увёсти четвёрку в горы – пусть поработают носильщиками. А на одном из привалов сделать из них отбивную…

Но что толку теперь думать об этом? Откуда только взялись эти проклятые солдаты?

Фил Джонсон даже теперь не хотел признавать, что виной всему были отнюдь не солдаты. На самом деле «коррективы» в первоначальный план внёс сам Сумасшедший Джек. И не потому, что обвинил Фила в вероломстве. Нет, Фила Джонсона разоблачениями не остановишь.

Увы, Сумасшедший Джек очень удачно, может, и сам не желая того, выбрал момент, напомнив Джонсону, кем тот ему приходится. Много лет молчавший об отцовстве, Джек вдруг напомнил о нём - и выбил Джонсона из колеи, и заставил его отбросить уже взведённый пистолет.

 

* * *

-Не понимаю, как ты ещё остался жив,- произнёс Фил Джонсон, осматривая рану на груди Сумасшедшего Джека. - Пуля угодила почти в сердце.

-Это ненадолго,- попытался усмехнуться старый пират.- К тому же, у меня нет сердца.

-У каждого человека есть сердце. И у тебя есть,- сказал Фил Джонсон.- Я слышу, как оно бьётся.

-Это не сердце,- сказал Сумасшедший Джек.- Это мышца.

-Может и так,- равнодушно пожал плечами Фил и предложил.- Может, тебя пристрелить?

-Скоро я умру сам, без твоей помощи... Впрочем, спасибо за предложение.

-Крайне бессердечное, не так ли? Так, может, и у меня нет сердца? Есть в кого, ты же мой отец.

-Но всё-таки ты притащил меня сюда, рискуя жизнью,- произнёс Сумасшедший Джек.

-Ты знаешь, почему я это сделал,- нахмурился Фил.

-Хочу верить, что знаю.

Сумасшедший Джек задышал судорожно, рывками. Джонсон видел, что старик умирает. Но выстрелом избавить его от мук не решался.

-Я виноват перед тобой,- прохрипел Сумасшедший Джек, захлёбываясь подкатывающей к горлу кровью.

-Всё нормально, кэп.

-Слушай, что говорю. Не перебивай. Мне и так трудно говорить. Через минуту, а то и раньше, я умру. Но перед смертью хочу признать, что поступал глупо, не позволяя называть себя отцом. Наверное, от этого я и сам многое потерял. Но прошедшего не вернёшь. Что было, то было. В конце концов, именно я сделал из тебя настоящего мужчину. Поэтому, наверное, имею право называться твоим отцом. Но, послушай, что я хочу тебе сказать, Фил... У меня есть ещё один сын. Твой брат. Он живёт на Восточном побережье. Вас всего двое у меня. Ты до последней минуты оставался со мной, другого я не видел никогда. Я бросил его мать, когда он ещё не родился. Он на пять лет моложе тебя. Найди его.

Старый пират смотрел на Джонсона с такой мольбой, что тому ничего не оставалось, как пообещать:

-Хорошо, кэп. Найду.

-Я не такой плохой отец, как тебе кажется. Я всегда думал о вас. И кое-что вам оставил. Золото, которое ты найдёшь в этой пещере, отдай младшему брату. Всё отдай. И на словах передай ему, что его блудный отец просит у него прощения. Я обязан был это сделать сам, но уже не смогу. Отдай ему золото, Фил, а себе возьми...

Он вдруг замолк, тяжело дыша. Фил Джонсон напряжённо ждал. Когда умирающий заговорил снова, голос его стал уже настолько тихим, что Филу пришлось напрячься, чтобы разобрать слова. Но старик уже бредил. И Фил был готов за это растерзать его.

За мгновение до смерти Сумасшедший Джек, жадно хватая ртом воздух, прохрипел:

-Амулет... Он твой... Возьми...

Чёрная кровь хлынула изо рта. По телу пробежала судорога. Старик в последний раз приподнялся на локтях и безжизненно опустился на камни. Сумасшедший Джек умер.

Фил Джонсон провёл ладонью по лицу мертвеца, закрывая ему глаза. Странно, но теперь он не испытывал к нему никаких чувств. Он понимал, что должен жалеть. Но не мог. Десять лет на одном корабле. Сотня походов под пиратским флагом. Не единожды вместе выходили из опасных переделок. Первый капитан. Единственный капитан. И вот - умер. Не жалко. Отец. Покаявшийся. Скончавшийся на руках... Не жалко.

«Зря я его не пристрелил»,- подумал Фил Джонсон и прислушался: что-то там, снаружи?

Он знал, что его ищут. Совсем рядом рыщут солдаты, освещая каньон факелами. Но он не спешил уходить. Склонившись, он сидел над телом Сумасшедшего Джека и сжимал его коченеющую руку.

И только в тот миг, когда сгустившийся мрак разодрали дрожащие отблески огней, он распахнул куртку на груди мертвеца, сорвал амулет и крепко сжал его в мокрой ладони.

-Прощай, капитан. Прощай, Сумасшедший Джек,- прошептал он и про себя добавил: «Прощай, отец».

Через мгновение он скрылся в глубине пещеры.

 

c. СУНДУК МЕРТВЕЦА

-Чёрт побери!- вскричал лейтенант Филдс, когда ему доложили, что ни старого пирата, лично застреленного им, ни его молодого спутника, уложенного следующим залпом, на месте обнаружить не удалось.- Куда они могли подеваться? Никто не мог их унести. Значит, один только притворился мёртвым - и это наверняка не Сумасшедший Джек! А когда мы удалились на побережье, прихватил раненого и спустился с ним в каньон - больше некуда. Ищите! С раненым он далеко уйти не мог.

Уже совсем стемнело, он стоял у спуска в каньон и внимательно смотрел на горящие точки - факела, двигающиеся внизу, словно светлячки на лесной опушке. Арчи Филдс понимал, что допустил ошибку, оставив этих двух без присмотра. И потому досадно было, хоть и оправдывался в душе, мол, будь у него больше людей, он обязательно послал бы кого-нибудь убедиться в их смерти, а в случае чего - и добить. Но в его распоряжении находилось всего шестеро, а на побережье оставалось ещё четверо пиратов, которые слышали выстрелы и могли в любой момент вызвать подмогу.

К счастью, пираты слишком долго думали, как им поступить: вступать ли в бой или спускать шлюпку на воду и уходить на корабль? Солдаты выстрелили первыми и одного пирата уложили. Их осталось трое против шестерых солдат и его, лейтенанта Филдса. Исход боя был предрешён. Хоть отряд Филдса и потерял двух человек ранеными, противник был сметён.

В пылу атаки солдаты едва не запрыгнули в захваченную шлюпку и вчетвером не бросились брать на абордаж пиратскую бригантину, но та тоже поступила крайне глупо: вместо того, чтобы дать залп из бортовых орудий, поспешно подняла паруса и стала отходить. Сгорая от досады, Филдс проводил глазами удаляющуюся «Изабеллу» и приказал солдатам вернуться к каньону.

Прошло уже полчаса после боя. Солдаты рыскали по каньону, отыскивая следы сбежавших. Сумасшедшего Джека и его молодого спутника. Лейтенант Филдс очень надеялся, что тот старый грузный пират, которого он застрелил, и есть легендарный Сумасшедший Джек. Он сразу же решил, что это он, как только увидел его у спуска в каньон. Увидел и тут же убедил себя – да, это и есть Сумасшедший Джек. И поверил. Вера и помогла ему точно прицелиться. Филдс был почти уверен, что убил старика. А оказалось – лишь ранил. Ведь не потащит же молодой мёртвеца! Какой смысл? Никакого. Значит, ранил… И они сбежали. Ну, ничего, он отыщет их, чего бы это ни стоило. Возьмёт, пусть даже голыми руками. И лично отправит на тот свет. Только так нужно бороться с отребьем. Никакой жалости, без суда и следствия. В конце концов, это гуманнее по отношению к обществу. Да и к пиратам тоже. Пуля в лоб - это вам не унизительная смерть на виселице. Мужчина, если он настоящий мужчина, должен почитать за счастье умереть от пули...

-Г-н лейтенант, пещера!- возбуждённые крики солдат вернули его к действительности. Он быстро спустился вниз и подбежал к входу в пещеру. Чёрной враждебной пустотой она протыкала одну из скал. Там ли скрылись беглецы, подумал Филдс, или же это логово дикого зверя? Отступить, прекратить поиски? Нет, они могли скрыться только здесь, больше бежать некуда. Вперёд!

Стараясь не думать о худшем, лейтенант приказал продолжить поиски в пещере и первым ступил в окаменелый зёв Земли.

Они медленно продвигались вперёд, освещая путь факелами. Серые стены и потолок, отбивая блики огня, угнетающе действовали на психику. Пугающая мысль о диких зверях давила на сознание, и когда Филдс едва не споткнулся о труп пирата, перепугался не на шутку, сперва приняв его за притаившегося хищника.

Высоко запрокинув голову, мертвец острым кадыком дырявил пространство, сбивая с него пыль небритым подбородком.  Филдс склонился над мертвецом.

-Мартинс, идите сюда,- сказал он одному из солдат.- Узнаёте?

Мартинс был одним из тех, кому лично доводилось встречаться с Сумасшедшим Джеком. Внимательно всмотревшись в лицо покойника, он произнёс:

- Сумасшедший Джек, абсолютно в этом уверен.

Остальные солдаты тут же обступили труп и с любопытством стали разглядывать его. В отличие от Мартинса, им никогда не приходилось сталкиваться лицом к лицу с капитаном «Изабеллы». Сумасшедший Джек являлся для них живой легендой. Впрочем, теперь уже мёртвой.

-Ну и повезло же вам, г-н лейтенант,- сказал Мартинс.- Теперь губернатор отвалит вам кучу денег. Замечательный выстрел, г-н лейтенант.

-Ну, ещё неизвестно,- произнёс Филдс,- кто убил его. Если бы не ваша помощь, господа, мне одному пришлось бы туго. Кроме того, сомневаюсь, захочет ли губернатор платить за труп. Как знать, может, он нужен ему живым? Но если всё же заплатит, слово офицера, каждый из вас получит свою долю.

Услышав  такие  слова, у солдат заметно улучшилось настроение.

-Г-н лейтенант, прикажете отнести труп к лошадям?

-Нет,- сказал Филдс.- Операция не закончена. Где-то в пещере прячется сообщник. Мы должны взять его. Гриффин, оставайтесь здесь, остальные за мной.

Пещера  оказалась  глубокой,  Филдсу же она показалась бесконечной. И не менее пугающей. О диких зверях, правда, он уже не думал, зато всерьёз задумывался об индейцах, которые ещё несколько лет назад обитали в этих краях. А что если они и сейчас здесь?.. Нет, ерунда. Индейцы - прирождённые воины, они ни за что не оставили бы вход без охраны... Или нарочно устроили ловушку? Никем не охраняемый вход - замечательная приманка для простаков, которые сами придут в засаду, где с них без особых хлопот можно снять скальпы... Индейцы необычайно хитры. Хитры и подлы. Чтобы завладеть скальпом, они готовы пойти на что угодно. Около года назад Филдс лично убедился, что доверять индейцам - значит подписать себе смертельный приговор. Тогда их обоз с продовольствием был заведён проводником-индейцем в такие дебри, куда не ступала нога белого человека. Белого не ступала, зато ступала красного. И тысячи стрел взвились в воздух, и закричали люди, и заржали лошади, и полилась кровь, и вспыхнул огонь. Филдсу повезло. Стрела попала ему в плечо, от резкой боли он что силы рванул за узды, лошадь встала на дыбы и понесла. Лишь благодаря чуду Филдс не выпал из седла. Его бросало из стороны в сторону, он истекал кровью... Это был настоящий ад. В конце концов, он потерял сознание, а когда очнулся, то увидел склонившегося над ним полковника Грегори.

Да, тогда ему невероятно повезло. Но ещё раз встречаться с индейцами ему не хотелось. Уж лучше вступить в схватку с пиратами - те хоть тоже негодяи, но всё-таки белые...

-Г-н лейтенант, дорога разветвляется!

Арчи Филдс всмотрелся в серо-красные полутени подземелья. Тропинка, по которой они шли, разрывалась на две, и каждая уводила в узкие проходы, за которыми ничего не было видно.

-Ну что ж,- произнёс лейтенант.- Это только усложняет задачу, но не отменяет её. Вы, Мартинс, идите направо, а вы, Джонс, налево. Я остаюсь здесь. При малейшей опасности зовите на подмогу. Всё ясно?

-Так точно, г-н лейтенант.

-Выполняйте приказ.

Тяжёлые подошвы ботинок удаляясь, застучали по камням. Арчи Филдс остался один. Присев на валун, он осторожно положил на колени ружьё и осмотрелся.

Полыхающее пламя факела отбивалось от наползающей темноты. Лейтенант сжимал ружьё за цевьё и внимательно вслушивался в тишину. Гнетущие мысли о кровожадных индейцах вновь полезли в голову. Он гнал их прочь, но они всё равно возвращались. Наконец Арчи не выдержал, вскочил и принялся прохаживаться. Так, по-мальчишески глупо, он хотел отпугнуть мнимых индейцев, которые мерещились ему за каждым камнем. Проходя в очередной раз налево от тропинки, он вдруг с ужасом почувствовал, что земля расступается под его ногами, и он летит вниз. Животным страхом наполнились лёгкие, он закричал, но не услышал собственного голоса, а потом ещё и сильно ударился головой. Перед глазами пронеслась радужная волна, искры зашипели в мозгу. И ему показалось, что он умер.

 

* * *

Он не знал, сколько пробыл без сознания. Падая, он, видимо, сильно приложился затылком о камень, и теперь его подташнивало.

Охота за пиратами осталась в прежней жизни, показавшаяся сейчас ему такой суетной, утомительной и нереальной. Всё в этом мире относительно, конкретность утомляет, вяло подумал Арчи Филдс...

Он долго не мог понять, где же он? Что-то подсказывало, что он находится в замкнутом пространстве... Наконец вспомнил, что падал… в яму или подвал. В яму, уточнил про себя Филдс.

Он пошарил вокруг. Пальцы нащупывали только мелкие камешки и какие-то продолговатые плоские предметы. Затем под руку попалась палка. Он долго ощупывал её, пока не понял, что это факел. Потом вспомнил, что у него в кармане есть спички и вытащил их... Поджёг. Факел мгновенно вспыхнул, возвращая Филдсу чувство пространства. Он облегчённо вздохнул и в то же мгновение с ужасом почувствовал, что в яме находится не один.

 

* * *

Страшные мысли о кровожадных индейцах, пещерных аборигенах, питающихся человечиной, скрывающихся от закона убийцах и пиратах с тройной силой всколыхнулись в его мозгу, выдавливая из-под кожи холодный пот. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее страха. Именно он развернул тело лейтенанта на сто восемьдесят градусов, заставил выбросить вперёд руку с полыхающим факелом и ткнуть в то место, откуда исходила опасность.

Яркой вспышкой рванулось пламя, обволакивая красным сафьяном человеческую голову. Запахло палёными волосами, затрещала загоревшаяся материя, но... стояла такая неживая тишина, что Арчи Филдс мигом забыл о страхах… Его даже разобрало любопытство, и он отвёл руку с факелом в сторону и посмотрел на того, кто, сгорая, так и не издал ни единого звука.

Мертвец сидел в позе заснувшего рыбака, навалившись на бугристую стену, а коленями опираясь на гладкую ровную поверхность, что пьедесталом возвышалась над землёй. Треуголка, нависшая над высохшими глазами мумии, дымилась и тлела. Жёлтая кожа перчаткой обтягивала череп. Как на вешалке болталась одежда, покрытая толстым слоем пыли. Из груди мертвеца торчала рукоятка кинжала.

Филдс недавно вернулся с войны, где всякого навидался. И в первую очередь покойников. Поэтому он смело ухватился за рукоятку кинжала и решительно потянул её на себя. Но лезвие крепко сидело в теле покойника, не хотело вылезать; труп потянулся следом – на лейтенанта. С отвращением отпихнув мертвеца, Арчи Филдс тыльной стороной ладони обтёр со лба пот и присел. Вновь закружилась голова. Филдс почувствовал страшную усталость. По щекам струились пот и грязь.

Сидя с закрытыми глазами, он восстанавливал силы. Боль в голове потихоньку ослабевала. Теперь лейтенант мог внимательнее рассмотреть предмет, с которого свалилась мумия. Это был не пьедестал, как сначала показалось Филдсу, а... сундук из чёрного дерева. Пронзённый внезапной догадкой, Арчи тут же забыл об усталости. Вскочил на ноги, придвинулся к сундуку. Скрипнули несмазанные петли, крышка глухо ухнула...

То, что он увидел внутри, превзошло все его ожидания. Сундук был наполовину заполнен золотом и драгоценными камнями. Дрожащие блики огня отражались в золотых пластинках таким завораживающим и таинственным оттенком, что Арчи Филдс не мог оторвать от них загипнотизированного взгляда. Он ещё никогда в жизни не видел столько золота... Осуществилось то, о чём он не смел даже мечтать. В одно мгновение он, познавший нужду и невзгоды, от бедности записавшийся в армию, вдруг стал сказочно богатым. Невероятно! Невероятно!

Ему не верилось, что всё это богатство теперь принадлежит ему. Сундук, наполненный золотом, казался сном, грёзами, призрачным видением. Психологически Филдс не был подготовлен к такому повороту судьбы. Он верил и не верил, смеялся и плакал от счастья...

Немало времени прошло, пока он осознал, что действительно нашёл это золото. А когда всё-таки осознал, то не на шутку встревожился.

Ясно, думал он, что с собой драгоценности брать нельзя. Он не один - с ним солдаты, которые тут же забудут о воинском братстве, субординации и прочей чепухе, когда узнают о находке. Известно, золото превращает послушных рабов в безжалостных убийц, так что… незачем искушать судьбу.

«Нельзя и чтобы в гарнизоне узнали о драгоценной находке, - подумал Арчи. - Это моё золото, делиться я ни с кем не намерен. А желающих же приложить руку к моему богатству найдётся достаточно… Тот же полковник Грегори... Не-е-е-ет, золото только моё, моё. Моё!!!»

И вдруг он услышал над головой какой-то звук. Еле различимый шорох, но для Арчи он показался громче раската грома. Мгновенно изменившись в лице, он вскинул голову.

Никого... Прислушался... Тишина... Или нет? Кто-то кричит? Эхо доносит отдалённые звуки... Конечно же, это солдаты...

«Меня ищут»,- догадался лейтенант Филдс и перевёл дыхание.

Потом он закрыл крышку сундука и с явной неохотой стал выкарабкиваться из ямы.

 

* * *

-Ах, вот вы где, г-н лейтенант,- облегчённо воскликнул Гриффин, когда он выбрался из пещеры.- А мы-то уже беспокоились, не случилось ли чего.

-Нет, всё в порядке,- как можно беспечнее произнёс Филдс.- Мартинс и Джонс уже вернулись?

-Давно уже, г-н лейтенант. Так никого и не обнаружили. Может, ещё поищем?

-Думаю, это будет напрасной тратой времени. Негодяй успел скрыться. Седлать коней.

Ему не терпелось увезти солдат подальше от этого места. Он с ужасом думал, что произойдёт, если они продолжат поиски и случайно наткнутся на клад. Этого допустить никак было нельзя.

«Завтра же вернусь и заберу свои сокровища»,- подумал он, подходя к лошади.

 

* * *

Напрасно солдаты искали Фила Джонсона в лабиринтах пещеры. Он был не настолько глуп, чтобы бежать неизвестно куда. Он знал, что в этих старых индейских пещерах обязательно есть другие выходы, но чтобы их отыскать, нужно родиться индейцем. Иначе хоть до смерти будешь блуждать в бесконечном лабиринте. Джонсону же во что бы то ни стало нужно было выйти из пещеры, причём не измождённым и умирающим от голода и жажды, а вполне здоровым и пригодным нести ношу, надо полагать, нелёгкую, которую, кстати, предстоит ещё здесь найти.

Спрятавшись за выступающей скалой в узкой глубокой нише, он проводил глазами солдат, проследовавших буквально в двух шагах от него вглубь пещеры. Он совсем не испугался, когда их увидел. И он не собирался красться за ними, чтобы убить. Зачем? Поищут немного - и сами уберутся. Это только вопрос времени. Его больше волновало, что нельзя курить. А он ужасно хотел курить. Он задыхался без табачного дыма.

Время шло. Бездействие утомляло. Он недоумевал: почему затягиваются поиски?.. Ведь труп Сумасшедшего Джека уже найден, а искать его – глупо…

И тут дошло!

И обожгло: нашли сундук с золотом Сумасшедшего Джека! Мой сундук. Мои сокровища. Эта мысль так и зудела в голове, выковыривала Джонсона из надёжного укрытия.

Вдруг он услышал шаги, доносящиеся из глубины пещеры. Джонсон замер. Минуту спустя мимо прошли двое. Только двое! А где же третий? Где офицер?

Фил внимательно смотрел вслед удаляющимся солдатам. Кроме оружия, в руках у них ничего не было. Фил заставил себя улыбнуться. Если эти двое и угробили своего лейтенанта, то вовсе не из-за того, что не поделили клад.

Джонсон выбрался из ниши и, стараясь не нарушать тишину, направился вглубь пещеры. Он видел в темноте как кошка и прекрасно ориентировался. У развилки он остановился и прислушался.

И вдруг услышал... звон пересыпаемых монет. О Боже! Этот звук он не спутает ни с чем другим. Так… сладко может звенеть только золото.

В мгновение ока превратившись в хищника, он осмотрелся. И увидел слабое мерцание. Оно как будто исходило из-под земли - и совсем недалеко, всего в нескольких шагах. На цыпочках он подкрался к краю ямы и заглянул в неё. И совсем не удивился, когда увидел там лейтенанта, склонившимся над сундуком с золотыми монетами.

Трудно сказать, что остановило его немедленно броситься и прикончить врага. Для Фила Джонсона это не представляло большого труда. Он прекрасно владел оружием и умел убивать. В руке он сжимал острый нож с достаточно длинным лезвием, чтобы одним ударом завалить не то что человека - бизона. Но Фил Джонсон не сделал этого. Он тихонько отступил назад и укрылся в темноте.

На этот раз ждать пришлось недолго. Вскоре послышался шорох и скрип проржавевших петель. Над ямой взметнулось пламя факела, следом показалась рука. А ещё мгновение спустя появился и сам лейтенант.

Джонсон не стал убивать его. Зачем? Ведь сокровища остались на месте. Пусть идёт, так даже и не узнав, что пират, за которым он устроил охоту, подарил ему жизнь.

Лейтенант ушёл, и Фил Джонсон спокойно спустился в яму и приподнял сундук с золотом. Как и предполагал, сундук оказался нелёгким. Тяжёлым даже. Но это была такая ноша, которую нести было приятно.  И Фил взвалил её на плечи и понёс - даже не крякнув, сначала до выхода из пещеры, а потом и вдоль каньона, и по равнине, и ещё по ночной дороге, и дальше, и дальше – к Портстауну, где на одной из извилистых улочек находилась его холостяцкая квартирка. К утру он был уже на месте, совсем выбившийся из сил, но такой счастливый, что улыбка не сходила с его сурового лица даже тогда, когда он крепко заснул.

 

d. ПИРУШКА В «ВЕСЁЛОМ ЖУЛЕ»

Думаете, богатыму крепко спится? Да нет же. Всю ночь промаялся Арчи Филдс, то и дело выныривая из душных объятий нервного сна, этого капризного Морфея, который до самого рассвета лишь подманивал к себе и тут же ускользал, заставляя вконец измученного лейтенанта то и дело вздрагивать и просыпаться. Только под утро удалось заснуть, и спал бы и до обеда, но разбудил штабной дневальный. Ловко увернувшись от летящего сапога, он известил:

-Г-н лейтенант, вас полковник к себе требует…

Послать бы к чёрту и дневального, и полковника с его требованиями, но… нельзя. Пока ещё нельзя. Пока золото в пещере – необходимо притворяться и делать вид, что ничего не изменилось. И каким исполнительным офицером лейтенант Филдс был, таким и должен пока оставаться. И пусть служба вдруг сделалась в тягость – нельзя это выказывать: тут же заметят и поинтересуются: а почему? Откуда вдруг такие перемены? С каких, спрашивается, пор? Ах, как вернулся из каньона… Пропадал, говорите? И вернулся нескоро, да в испачканном мундире? Так-так, очень, оч-чень интересно…

Нельзя! Поэтому как не хочется, а протирай глаза, умывайся, одевайся и…

-Уже иду… Свободен.

-Так точно, г-н лейтенант.

Но не ушёл. Стоит у порога, мнётся.

-Ну, что ещё?

-Велено, чтобы немедленно.

-Да иду же, иду.

Эх, каналья.

Встал. Распахнул глаза. Взглянул на дневального.

-Подай сапог.

Дневальный сделал вид, что не услышал. Конечно, лейтенантам не подаём. Ну ладно. Ещё узнаешь, кто я. Недолго осталось. Встал. Сам сходил за сапогом. Натянул на ногу. За вторым пошарил под кроватью. Ах, вот он… в угол забился. Так… Теперь мундир.

-Эй, плесни-ка,- попросил дневального, склонившись над тазом.

«Если не сделает, в морду дам»,- решил, сонно глядя на кувшин с водой. Дневальный с неохотой, но полил.

От холодной воды взбодрилось, дурман бессонной ночи выветрился. И настроение подпрыгнуло. Как хорошо быть миллионером!

-Иди же уже, не стой над душой. Через пять минут буду.

 

* * *

Получилось не через пять, а через восемь, но полковник Грегори, требующий от подчинённых безукоризненной точности, в этот раз даже бровью не повёл: героям прощается многое - и опоздание. Впрочем, немного попенял, но не сердито: что б знал, кто отец-командир:

-А почему вчера не доложились?

-Поздно вернулись, г-н полковник. Не хотел беспокоить.

-Какое уж тут беспокойство… 

И смилостивился - подошёл, расцеловал в лоб и щёки:

-Молодец, лейтенант.

Арчи вытянулся:

-Рад стараться…

-Ах, бросьте… Вы совершили такое… Вас ждёт награда от губернатора. А от меня – вот.

И протянул шпагу: личную!

-Спасибо.

-Не за что. Заслужили.

Крепко стиснул руку, затряс.

А из-за спины – вежливое, но с ехидцей покашливание. Майор Диксон, начальник штаба:

-Лейтенант, конечно, молодец. Никто в этом и не сомневается. Но. Пока официально, так сказать, не определено, что пират, застреленный им, действительно Сумасшедший Джек, думается, рановато…

Но в этот раз полковник не дал в обиду, перебил:

-Определено, определено, майор.

-Вот как?- удивился Диксон.- И когда же? И кем?

-Сегодня утром. Мною,- полковник был просто великолепен.

-Ну, если так,- разочарованно протянул майор и поджал и без того тонкие губы.

-Берите, берите,- Грегори впихнул шпагу в руки Филдсу, который уже готов был вернуть награду – с начальником штаба лучше не ссориться… Такое неожиданное проявление недружелюбия… Впрочем, почему же неожиданное? И раньше некоторые сослуживцы – и майор в их числе - с большой осторожностью относились к лейтенанту, многие и завидовали его карьерным успехам, а теперь, когда он стал настоящим героем… Но ведь заслуженно же, потому и обидно!

Между тем полковник Грегори расхаживал по кабинету и довольно потирал руки.

-Вы даже не представляете, Филдс, какую услугу оказали нам всем, застрелив этого негодяя. Много лет он устраивал бесчинства в Портстауне, по крайней мере, в портовой его части. Грабил, убивал. Держал людей в страхе. А что в море вытворял? Сколотил банду из себе подобных, купил бригантину – и стал морским разбойником. Ничего нельзя было с ним поделать… Теперь-то всё изменится. Мы наведём в городе порядок. И начнём не завтра, господа, а уже сегодня. Да-да,  сегодня!

-И что же мы будем делать?- спросил майор Диксон. Голос его оставался беспристрастным, но, как показалось лейтенанту Филдсу, глаза насмешливо блеснули.

-Для начала организуем пирушку в «Весёлом Жуле»!- воскликнул полковник.

-В «Весёлом Жуле»?- удивился майор.- В этом портовом притоне, пристанище пиратов и бандитов?

-Да, именно там! И этим покажем всем, что власть в городе переходит к… г-мм… к представителям законной власти.

-Но…

-Никаких «но», майор. Никаких «но». Решено: нынешним же вечером всем офицерским составом направляемся в «Весёлый Жуль» и отмечаем там нашу первую и такую важную победу! Считайте, что это приказ…

 

* * *

Известие о предстоящем увеселительном мероприятии офицеры гарнизона восприняли далеко не единодушно. Кто-то поддержал задумку полковника, восхищаясь его смелым стратегическим замыслом, а кто-то и недоумевал: зачем, мол, рисковать, совать голову в пекло – ведь Сумасшедший Джек хоть и величина, но кандидатов на его место море, тот же Фил Джонсон. Вот когда со всеми будет покончено… И таких, нужно признаться, было большинство. Видя, что его энтузиазм вязнет в болоте неуверенности и даже скептицизма, полковник Грегори решил пойти на некоторые уступки, несколько подкорректировав первоначальный план: для поддержания боевого духа в бандитский притон всё-таки наведаться и отпраздновать победу, но никому не распространяться, какую именно. Другими словами, о смерти Сумасшедшего Джека ни слова. Так сказать, из тактических соображений. На всякий случай всем взять оружие. И гарнизон перевести в боевое положение. По периметру выставить посты. Наряды усилить. Солдат проинструктировать. А то действительно, мало ли… На этом и порешили.

И вечером все пятнадцать офицеров, кроме тех, кто остался в наряде, отправились в таверну «Весёлый Жуль».

Ох, боязно было многим, чего уж там…

 

* * *

Офицерам-то боязно, а бандитам?

Каково им было, когда они увидали офицеров местного гарнизона, нестройной толпой входящих в таверну?

Конечно, в первую очередь они сильно удивились: с чего бы это офицерьё вдруг припёрлось на их территорию?

И насторожились: ох, неспроста…

И задумались: ох, недаром, недаром ходят слухи, что полковник всерьёз решился прижать пиратов. И что? Вот уже начал? С портовой таверны? Так сегодня тут пиратов-то и нет. Не вернулись ещё из плаванья… А вот вернутся… Ой, братва, что-то будет?

 

И Томас Брамли был поражён: такого ещё не случалось. Около тридцати лет хозяйничает он в «Весёлом Жуле», но чтобы офицеры сами в таверну? Что-то случилось? Наверняка. Вот бы узнать – что? И он подал знак вышибалам, которые во все глаза пялились то на него, то на незваных гостей – не трогать, пропустить.

 Офицеры неловко столпились в середине зала, зажатые в тиски напряжённого молчания и враждебных взглядов. Было слышно, как жужжат мухи над пивными кружками. Тишину нарушил полковник Грегори. Позвякивая шпорами, он подошёл к прилавку. Томас Брамли вопросительно глянул из-под лохматых бровей.

-Давненько не встречались, Том.

-Да уж… Каким ветром тебя занесло к нам?

-Так… Решили вот перекусить. Не возражаешь?

-Гостям всегда рады. Если они – с миром…

-Сегодня мы только перекусить,- сказал полковник.

Томас Брамли долго изучал бесстрастное лицо офицера, не зная на что решиться: подать сигнал вышибалам или же.... «Нет, не случайно свой человечек из гарнизона шепнул, что полковник удумал прижать к ногтю пиратов. Чем чёрт не шутит, может и одолеет. Это раньше, до войны, он сидел в своём гарнизоне, прижавши хвост, а теперь, после победы… Не стоит с ним ссориться, не та ситуация»,- наконец решился он и кивнул бармену:

-Обслужи господ офицеров.

И сразу же таверна наполнилась голосами – сперва приглушёнными, а потом всё более громкими, и в каждом из них читалось и удивление, и осуждение, и враждебность, но не безразличие.

Освободили и сдвинули вместе пару столов, за них и усадили офицеров. Они расселись, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Даже те, кто поддержал полковника, теперь засомневались: не напрасно ли? Вон сколько бандитских рож вокруг, держи ухо востро – того и гляди набросятся… Что за блажь нашла?  Эх, полковник, полковник…

Вот и получалось: офицеры вели себя скромно, даже за стол рассаживались молчком, и стульями двигали бесшумно почти. Совсем не по-геройски, как представлялось. Что ж, не привыкли ещё к новой роли, стушевались… Выделялся лишь один лейтенант Филдс. Он-то наоборот, громко разговаривал и даже слишком громко смеялся… Вот что значит – не местный, всех тонкостей не понимает… Ведь бандита только зацепи – и начнёт палить. Мало ли что ты герой, мало ли что Сумасшедшего Джека застрелил… Сегодня ты его, а завтра – они тебя… Если, конечно, до завтра доживёшь.

Полковник Грегори предложил офицерам наполнить бокалы, откашлялся и произнёс:

-Давайте выпьем за здоровье нашего героя, г-на лейтенанта Филдса, и поздравим всех нас с замечательным событием…

Бандиты, сидевшие за соседними столиками, вслушивались в каждое слово полковника и внимательно наблюдали за тем, как пили офицеры.

Офицерам же от одного бокала не пьянелось. Выпили ещё раз – и опять за Арчи Филдса (опять навязал полковник). Многие пили с неохотой – не много ли чести? - но всё же до дна: пирушку оплачивал полковник, хоть и из гарнизонной казны. По третьей выпили уже без тоста. И после выпитого заговорили смелее все, а не только один Филдс.

-Да, господа, нужно уметь крепости брать не только оружием…

-Ну, когда не только в стволе, но и в голове…

-И в голове, и в груди.

-Имеете в виду сердце?

-Храбрость, г-н капитан, храбрость!

-Да, это в первую очередь.

-Вот то-то.

-За вас, г-н полковник!

-Спасибо, господа…

 

А потом…

Потом майор Диксон услышал, как и за спиною заговорили:

-А не выпить ли и нам с ними?

-Да ты чего, Джон? Пить с офицером – западло…

-Да ладно… Они ж сегодня мирные…

-Они мирные, когда мёртвые.

-Но и мы не лыком шиты…

-Эй, офицер, да, ты, ты… Лови бутылочку… Эх, неумеха…

Диксон перевёл взгляд на бокал, что стоял перед ним, и предостерёг не в меру разговорчивых:

-Господа, господа! Помните, о чём предупреждал г-н полковник…

И вдруг донеслось – уже совсем изблизка:

-Что? Выпить? С тобой? Я – с тобой? Ну и ну? Что? Ну и ну, говорю. Ну,  в смысле – ну… давай.

И это говорил лейтенант Джефферсон – один из лучших офицеров, настоящий герой, не то что этот выскочка Филдс! И кому? Кривоносому грязному бандюгану, что подошёл к их столу… Да не один! Сколько же их – и все с кружками и бутылками:

-И с тобой?

-И с вами?

-Да что же это… Господа, нас приглашают вот эти … э-э… господа за свой столик? Ну что?

Слева галдели:

-Послушай, Стив, а эти офицерики-то совсем даже ничего. А, как ты думаешь?

-М-ммм…

-Пить умеют… И не зазнаются… Вот только тот мне не нравится… Ну, с усами.

-М-ммм?

-И тебе тоже? Вот, я ж говорю… Пойду-ка, потолкую с ним. Ты со мной?

-М-ммм.

-Ну, как хочешь…

Тяжёлая рука опустилась на плечо майора Диксона. Поднял голову – бандитская рожа.

-Ну что, офицер, заскучал? Выпьем?..

 

Вечеринка была в самом разгаре. Все смешались, разбились по группам: вон два завсегдатаи таверны сидят в обнимку с лейтенантом… А там капитан и майор цедят пиво из бочонка и подают здоровяку разбойной внешности…

…Томас Брамли сидел на одной лавке с полковником Грегори и вопрошал, нетерпеливо постукивая ладошкой по столу:

-Вот ты мне скажи, Марк… Чего тебе не хватало?

-В смысле?

-Ну, мы ведь с тобой с одной улицы… В детстве-то…

-Ну и что?

-Ну, я здесь остался, а ты… Эк куда взлетел, понимаешь?

-Ну так что?

-Да ничего… А ведь детская дружба...

-А мы дружили?

-А то как же? Неужели забыл?

-Гм… гм…

-Ты чего, Марк? 

-Так… подавился…

-Давай-ка я тебе по спине… Вот так… Лучше?

-М-м…

-Да-а… Много воды утекло… А ведь как вчера было: ты, я и Джек… Поговаривают, ты решил его к ногтю прижать? Отомстить, так сказать, за старые обиды?

-Гм-гм… Кто говорит?

-Да все…

-Врут.

-Врут?

-Угу...

-Ну и ладненько… Выпьем-ка ещё?

 

…Ох, как не понравилось Сопле Джуду, что офицерик, с которым он пил, халтурит: делает вид, что разливает всем одинаково, а на самом деле...

-Э-э, ну-ка по полной.

-Я и так.

-Вижу, как ты так!

И – в рыло, что бы знал, что видит! Полетел офицер на пол, опрокинувшись через лавку. Джон, что сидел напротив, рассмеялся, сверкнув серебреным зубом.

-Так его, Сопля!

И обошлось бы, да тут заорали из-за спины:

-Господа… Наших бьют!

И кувшин приземлился прямо перед носом Джона! Обрызгало всех.

Конечно, Сопля вскочил, но тут кто-то его ударил в лоб, а он и увернуться не успел… Падая, подумал: «А Джон что?»

 

-Ах, ты так?- рассердился капитан Хоуп и заехал по носу своему собутыльнику Майклу Крысе за то, что тот рассмеялся, когда увидел, что за соседним столиком завязалась драка. И ладно бы его рассмешило, что бандюгана обидели! Нет, обидели как раз  офицера, лейтенанта Смайлза. Он бы и ещё разок вмазал, да не успел: кто-то сзади опустил ему на голову бутылку. Падая, Хоуп заметил, что отомщён – его обидчика свалил под стол замечательный кручёный хук лейтенанта Джефферсона…

 

И минуты не прошло, как дрались уже почти все, и это расстроило Томаса Брамли: ведь только-только начал из полковника правду вытягивать, то есть с какой целью офицеры заявились сюда и можно ли извлечь из этого выгоду?

Прикрикнул строго:

-Ну-ка, кончай безобразие!

Да разве услышат? Дерутся. Все дерутся.

Эх, дырявые головы! Ни тактики, ни соображения.

Заварили кашу, а мне расхлёбывай… Или пускай ещё подерутся? Нет уж, всю мебель переломают, а с кого потом за убытки взыскивать? Офицерьё-то ни в жизнь не расплатится.

-Стив, давай-ка за девочкой! Мигом!

Хотел ухватить полковника за рукав: погоди же, ещё не договорили - а того уже и след простыл: то ли разнимать ушёл, то ли драться… Ох, как бутылкой-то его – не позавидуешь…

-Джулия… Куда запропастилась? Я что ли за тебя работать буду?

Вот – вышла наконец… Ну, начинай же, пой!

 

* * *

Она была чертовски красива. Она была ангельски обаятельна. Она была рождена покорять сердца мужчин. Её голос обладал волшебной силой. Её глаза источали колдовство. Она вышла и запела.

Запела и обратила на себя внимание всех.

И все тут же прекратили драться.

А кто ещё не успел вступить в драку – прекратил пить.

А тот, кто лежал на полу – поднялся и застыл.

А кто стоял – потянулся к сцене.

А кто был у сцены – обнял соседа.

А сосед обнял другого.

И все они слушали песню Джулии.

Она запела, и обратила на себя внимание лейтенанта Арчи Филдса.

 

Ах, любимый,- пела Джулия.-

Моё сердце тревожно бьётся

Лишь от одной мысли о тебе,

Где ты? С кем?

Придёшь ли ты ко мне?

Я тебя люблю и жду!

Жду в своей золотой клетке.

Тебя!

Только тебя,

Мой любимый.

 

Может, ты в походе?

Может, корабль твой попал в шторм?

Вспомни обо мне –

И я услышу твои ласковые слова,

Твои ласковые слова

Это весточка - мне,

Мой любимый.

Я остановлю шторм,

И развею непогоду!

Всё для тебя,

Всё для тебя, любимый,

Любимый мой.

 

И спустя огромное количество безвозвратно ушедшего времени, хоть и надо отдать должное, потраченного с толком (слушал песню), и, желая наверстать упущенное, и никого, кроме Джулии, не замечая, Арчи Филдс подошёл к ней и протянул руку. И Джулия кокетливо вскинула брови.

А Филдсу показалось – удивлённо.

 

* * *

 Она привыкла и не хотела привыкать. Её здесь боготворили, но местный сброд настолько опротивел ей, что она была готова на всё, лишь бы никого из них не видеть. Когда пела, она никогда не смотрела в зал. Она ненавидела небритые пьяные рожи. Три дня назад ей исполнилось двадцать, и именно в день своего рождения она посмотрела на себя со стороны и поняла, что годы и годы жила глупо и бездарно. И ещё поняла: сделает всё, чтобы круто изменить свою никчёмную и бездарно пропадающую жизнь. Как ни странно, эта мысль пришла ей в голову как раз в тот момент, когда  в её комнату вошёл Фил Джонсон. Большой и сильный. Но не таким она представляла своего принца. А где цветы, где пышные речи, где воздушные поцелуи? Почему жизнь обделила её? Грубость, ругань, грязь, ром, вино, пистолеты, драки, ножи, Фил Джонсон, дико ревущая толпа, стук капель осеннего… гнилого… дождя о подоконник, тук-тук, тук-тук, Томас Брамли... Неужели всё это - её жизнь, её судьба?

Вот почему она проигнорировала предупреждение Фила Джонсона (А он предупреждал: мол, если хоть улыбнёшься кому-то, кроме меня, как умеешь улыбаться только ты - ох, тысяча чертей, что за улыбка! - то я, гром и молния, не задумываясь проткну соперника вот этим ножом, и пусть все будут этому свидетели) и по-особенному улыбнулась молоденькому лейтенанту, склонившемуся у её ног.

-Мисс Джулия,- произнёс Арчи Филдс.- Я приглашаю вас на танец.

И в глазах Джулии заиграли тысячи чертенят. И продолжая улыбаться, она прервала песню и  крикнула:

-Томас, музыку!!!

И сотней весёлых нот разразилось механическое пианино, и они танцевали – только он и она, певица и офицер – и он утопал в её глазах, и она смеялась и напевала, и всё кружилось, кружилось, и мелькали похабные бородатые рожи бандитов вперемешку с красноносыми лицами офицеров, так сильно напоминавшие ей скукоженные физиономии заправских пьяниц. В танец она вкладывала столько же чувств, что и в песню, которую пела под эту же мелодию сотни и сотни раз и несколько минут назад.

Когда они устали и присели передохнуть, кто-то из толпы решил испортить ей праздник, сказал:

-Ну всё,  офицерик не жилец. Фил прикончит его.

Она сделала вид, что не услышала, хотя и понимала, что говоривший не шутит: Фил Джонсон ох как ревнив, но лейтенант, видно, что-то прочитал в её лице и обвёл окружающих раздражённым взглядом. И это Джулии очень понравилось.

 

* * *

Арчи Филдс посмотрел всем в глаза и понял, что каждый думает то, что высказал вслух один. Потолковать бы с ним, да с кем конкретно? Вон их сколько. Усмехнулся и произнёс:

-Это мы ещё посмотрим, кто кого.

И крикнул хозяину.

- Всем рому! А даме шампанского!

-Ага,- пробурчал Брамли. - А платить кто будет?

-Я!- крикнул лейтенант Филдс.

-Тогда прошу наличными.

-Завтра утром получите столько, сколько захотите.

-Г-м. Завтра утром вас может уже и не быть.

Всё имеет предел! Оставив в одиночестве девушку, он схватил за грудки Томаса Брамли и притянул к себе – нос к носу:

-Что вы такое несёте, чёрт бы вас всех побрал! Меня вашим Джонсоном не запугаешь! Плевать я на него хотел, ясно? Пусть только явится сюда, и я нанижу его на эту шпагу как сазана на вертел.

И он выразительно прикоснулся к эфесу шпаги, которой утром полковник Грегори наградил его. Но вместо того, чтобы осознать свою ошибку и извиниться, трактирщик легко, словно пушинку, снял его руку с собственного ворота, разгладил на груди рубашку и, оголив розовую верхнюю десну, заржал как лошадь. Завсегдатаи таверны с удовольствием поддержали его. Они покатывались со смеху, показывая пальцами на лейтенанта и покачивая лохматыми головами, словно говоря: "Ну и насмешил же ты нас, братец, нечего сказать. Давненько мы так не смеялись. Ох, юморист".

-Ну вас к чёрту!- запальчиво крикнул Филдс и решительно повернулся, чтобы уйти, но в какой-то момент понял: если поступит так, на век опозорится. Он должен показать этим негодяям, что он мужчина.

И он мысленно схватился за шпагу, готовый проткнуть пузатого трактирщика, хохочущего громче всех. Но вместо того, чтобы это сделать, вытащил из кармана кошелёк, где хранились все его сбережения, и бросил его на прилавок.

-Гуляем, я сказал!- крикнул он и вернулся к Джулии.

Огромными,         чертовски обворожительными глазами она внимательно следила за происходящим. Когда лейтенант Филдс присел рядом на стул, она как можно милее улыбнулась и прошептала:

-Как хорошо вы сделали, что не ушли. Я ведь видела, что вы собирались уйти. Признайтесь, вы не ушли из-за меня?

-Разумеется, мисс.

Он не знал, правда ли это. Конечно, не из-за неё. Только из-за себя. Только из-за того, чтобы избежать дальнейших насмешек. Ведь обязательно найдутся остряки, которые начнут рассказывать, как он убегал, на ходу поддерживая штаны, испугавшись только одних разговоров о Филе Джонсоне. Не из-за неё... Но и из-за неё тоже. Он был пьян, хмур и зол. Он очень хотел говорить. И ещё больше хотел, чтобы его слушали. Он понимал, что эта девушка, не в пример другим, станет его слушать. У неё удивительные глаза, подумал Арчи. У неё удивительный голос.

-Джулия, спой песню,- попросил он.- Только для меня одного.

-Хорошо, милый, - улыбнулась девушка и каким-то чудом оказалась у него на коленях.

 

Не грусти, моряк,

Уже близко земля,

Не пройдёт и трёх дней,

Как увидишь берег,

На скалистом пустынном берегу

Стоит старик.

Это твой отец,

Твой отец, моряк,

И он машет тебе рукой.

 

-Пой, Джулия! Пой именно эту песню!

 

Не грусти, моряк,

Уже виден твой дом,

Который ты покинул

Два года назад,

Променяв его на рангоут каравеллы.

Твой отец,

Твой отец, моряк,

Тоже ходил

когда-то под этими

парусами…

 

-Хватит, Джулия!- воскликнул Филдс.- Не хочу больше! Эй, Брамли, рому!

-Что с тобой, милый?

Её тонкие пальцы играли в кудрях его русых волос. Он залпом осушил кружку и понял, что бесконечно пьян. Он сказал:

-Твоя песня, Джулия, задела меня за самое сердце. Но эта песня не про моряков, Джулия. Она про меня.

-Она и про тебя, и про моряков. Про всех нас. Про детей и отцов. У тебя есть отец, милый?

-Нет,- нахмурился лейтенант Филдс.- И никогда не было.

-Вот как? Жаль.

-Почему?

-Тогда ты неверно понял песню, которую я пела. Или просто обманываешь меня. Зачем?

-Да, обманываю,- покачал головой Арчи Филдс.- Конечно, отец у меня был.

-Он умер?- спросила Джулия.

В её голосе Арчи не услышал участия. Иначе он никогда не сказал бы ей правду. Потому что это было ложью для него самого. В нём жило отвращение  к  жалости  и сердобольному участию. Но голос Джулии был безразличен. Он умер, спросила она как бы между прочим и без намека на сочувствие. И Арчи Филдс тут же ответил:

-Да, совсем недавно.

-Ах, бедненький!- фальшиво воскликнула Джулия, и искренность, объединяющая их мгновение назад, исчезла. Лейтенант Филдс снова вернулся в мир, который, как казалось теперь, и не покидал никогда. Он сидел в портовой таверне, пил ром, обмывал меткий выстрел, который принёс ему славу, а сокровища он раздобыл сам… А рядом сидела портовая певица и соблазняла его сексуальными глазками.

-Не бедненький!- рявкнул он.- Ни я, ни он! Так и должно было случиться, чёрт побери!

И грохнул кулаком по крышке стола. Джулия отскочила и испуганно взвизгнула. Несколько пьяных голов повернулись в их сторону. Лейтенант Филдс пришёл в себя и извинился. Досадливо дёрнув плечами, Джулия вернулась. Чуть протрезвевший Филдс сосредоточенно посмотрел на неё.

-Ты красива, Джулия,- сорвалось с его губ.

-Ах, право же... ха-ха-ха. Вы пьяны... Ты пьян, милый,- откинув голову, уже хохотала девушка, забыв, что мгновение назад он напугал её.

-Правда, я никогда в жизни не встречал более красивой женщины, чем ты.

-Значит, мало встречал. Если бы почаще бывал у нас, то увидел бы и не таких.

-Ты лучшая, Джулия!

-Ну да... А платья, что на них, ты видел?

-Я куплю тебе любые наряды, какие только пожелаешь.

-Ой, все вы так говорите.

-Слово офицера, Джулия. Клянусь... 

-Ах, не надо, не надо...

-Только один поцелуй, Джулия...

-Кругом люди...

-На нас никто не смотрит.

-Ах, мужчины, только одно у вас на уме.

-Джулия, ты прекрасна! Джулия.

И он уже почти коснулся её губ. Это был долгий путь - лесенкой поцелуев поднимался от кончиков пальцев к запястью, от локтя к плечу, ненадолго задержался на плече, скользил уже и к лебединой шее... И чем выше он поднимался, тем более податливой становилась Джулия, более доступной и привлекательной. Она откинула назад голову, закрыла глаза, почти уже упала в его объятия… Ненавязчиво играла музыка, кружила голову и уносила куда-то, и возбуждала, возбуждала, и…

И вдруг воцарилась такая звенящая тишина, что он невольно приподнял голову и посмотрел… Рядом стоял мужчина в широкополой шляпе. А под ней - злые, хищные глаза. Они впивались в лицо лейтенанта, как гремучая змея в жертву. И Арчи понял: если не ударит первым, шанса у него уже не будет.

Бутылка, стоящая на столе, оказалась подходящим оружием. Запустив ею в противника, он угодил ему прямо в лоб. Бутылка взорвалась как граната, окровавив широкий выпуклый лоб мужчины. Он пошатнулся, но не упал. Но глаза закрыл. Лишь на мгновение, но этого было достаточно: лейтенант толкнул противника в грудь, и тот, не устояв, грохнулся на пол. Филдс уже не видел, как человек поднимался. В это время он уже был на полпути к гарнизону, при этом хрипло и тяжело дышал.

Сердце его грохотало в груди, как пушечная канонада.

Он узнал этого человека. Это был тот, второй, которого он видел вместе с Сумасшедшим Джеком в горах... Это был Фил Джонсон, любовник Джулии, голову которого губернатор оценил в пятьсот монет... Но что значит для миллионера такая сумма? А Арчи Филдс считал себя уже миллионером.

 

e. ДЖУЛИЯ

А утром Арчи Филдс схватился за голову. Он прекрасно помнил всё, что случилось в таверне, почему и казнил себя. Как он мог бежать, даже не попытавшись схватить Фила Джонсона? Ведь противник уже был сбит с ног, оставалось-то всего ничего - сообщить полковнику Грегори, кто это! ... Нет, подсказывал рассудок. Во-первых, полковник и без тебя прекрасно знает Джонсона, а во-вторых, никто не позволил бы горстке подвыпивших офицеров арестовать своего кореша... Драться – сколько угодно, а арестовать – нет. Арчи Филдс бессильно сжимал кулаки.

А потом вдруг успокоился и рассмеялся. "Арчи, дорогой мой, - подумал он.- И зачем же тебе этот Фил Джонсон? Ведь у тебя есть кое-что получше. У тебя есть золото, целый сундук золота, на который можно купить всех Филов Джонсонов, какие ещё существуют на свете. Не валяйся же, варёная голова, седлай коня, бери холщёвый мешок и поезжай в горы. Набей мешок золотом, сорви с рукава офицерские нашивки и - вольному воля, живи - не хочу. Весь мир у твоих ног!"

Он радостно засмеялся и выпрыгнул из кровати. Наспех умывшись, он что-то нечленораздельное пробормотал дежурному по гарнизону, объясняя свой отъезд, заседлал коня и умчался в горы. Он был так упоён мыслями о предстоящей сладкой жизни, что не заметил, как оказался в каньоне... Перепрыгивая с камня на камень, подбежал к пещере. Кое-как разжёг факел, переломав целый коробок дорогих спичек (руки тряслись, а нетерпение подгоняло, вот и дышал горячо, возбуждённо). По узкой извилистой тропинке добежал до знакомой развилки, свернул направо и остановился над ямой. Опустил факел как можно глубже, чтобы полюбоваться на свои сокровища.

Скелет в старинном мундире лежал на месте.

А сундука с золотом не было.

 

* * *

В себя пришёл он только спустя полчаса. Всё это время он рычал как зверь, бился головой о камни, истерично смеялся и размазывал по грязному лицу слёзы. Потом упал на землю, беспомощно кусал кулаки и протяжно стонал. Жизнь казалась ему пустой, никчёмной, ненужной. И главное – несправедливой. Он чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Уж такая у него судьба... Вечное невезение.

«Это Господь наказал меня,- вдруг подумал он,- за прегрешения. За то, что я сделал. Господь проведал о моих тайных мыслях и наказал нищетою и мерзкой солдатской жизнью. Но могу ли я и дальше никчёмно жить, в душе уже успев отказаться от такой жизни?! Смогу ли я снова смириться с нищетою, когда ещё вчерашним вечером считал себя невероятно богатым?! Нет, нет! Хочу умереть!»

Его руки беспомощно шарили вокруг… И вдруг наткнулись на какой-то гладкий предмет. Он схватил его, поднёс к глазам: кинжал. Длинный, острый. Увидел, как сверкнуло в полутьме лезвие, и оскалился улыбкой сумасшедшего. Исступлённо завопив, он поднял руки над головой.

-Господи!- прокричал он.- Прости за то, что сомневался в тебе. Ты узрел мои слёзы и ниспослал утешение! Этот кинжал – решение всех проблем: теперь не нужно мучиться, страдать. Коли уж мне суждено умереть, то я умру сейчас, здесь, в этой яме, рядом со скелетом пирата, много лет охранявшим проклятое золото, которое искалечило мою и без того неудавшуюся жизнь.

И он поднёс кинжал к губам, чтобы поцеловать его перед тем, как вонзить его в своё сердце. Но губы так и не коснулись холодного металла. Он вдруг заметил какие-то буквы на рукоятке, сложил их в слова и... желание умереть тут же забылось.

«Так, так,- подумал он,- конечно же, он был здесь. И украл моё золото!»

И он почти с нежностью погладил рукоятку кинжала. На ней было написано "Фил Джонсон".

-Что ж,- произнёс Филдс.- Судьба! А от судьбы не спрячешься!

Он вспомнил вчерашнюю встречу с Джонсоном, его звериный взгляд. Арчи Филдс отдавал отчёт, с кем предстоит сразиться. Фил Джонсон не задумываясь убьёт любого, кто встанет на его пути.

-Любого, но не меня!- уверенно воскликнул лейтенант.- Уж если мне удалось разделаться с Сумасшедшим Джеком, отправлю на тот свет и его прихвостня.

 

* * *

Спустя час Арчи Филдс уже входил в таверну "Весёлый Жуль". Зал был пуст: для посетителей слишком рано. Арчи Филдс прошёл мимо столов, на крышках которых стояли перевёрнутые стулья, и приблизился к стойке, за которой сидел Томас Брамли. Тот встретил его немного удивлённым, но и насмешливым взглядом. Чтобы скрыть неловкость, Арчи Филдс довольно грубо спросил:

-Джонсон здесь?

Брамли расхохотался:

-Ну ты, парень, даёшь! Впервые вижу такого дуралея, который чудом избежав смерти, вновь суёт свою голову в  осиное гнездо... Ха, вот таким ты мне и нравишься. Ещё вчера я тебя приметил. Вот уж не думал, что у старика Грегори такие отчаянные лейтенанты.

Несмотря на то, что трактирщик подсмеивался над Арчи, тот почему-то не обижался на него. Более того, последние слова сладким елеем залили ему душу. Между тем Томас Брамли продолжал:

-Так ты ищешь Фила? Его пока нет здесь. Но если присядешь рядышком и разделишь со мной скромную трапезу, то, как знать, не заглянет ли и он на огонёк?

-Некогда мне ждать,- фыркнул Арчи Филдс.

-Ну и ну! Вот как нам не терпится умереть,- покачал головой Томас Брамли.- Ай да парень, ай да отчаянная голова. Ну-ка, позволь старику Брамли получше рассмотреть тебя. Слушай, выпей рому. Не спеши отказываться - угощаю. Просто мне жаль тебя. Такая, понимаешь ли, красивая физиономия. И ведь через какой-то час в ней будет красоваться дырка размером со столовую тарелку. Ха-ха-ха!

-Мне не до шуток, старик.

-А я и не шучу. Кто сказал, что шучу? – и, подмигнув воображаемой публике, он вкрадчиво спросил.- А на что тебе Фил Джонсон? Уж не собираешься ли вызвать его на дуэль, скажем, из-за Джулии? А-ха-ха! Ведь эту ночку он провёл с ней. Ого-го-го. Ну-ну, не пожирай глазами-то, не боюсь же. Лучше выпей-ка со стариком Брамли.

-Не буду я пить,- решительно отстранил протянутую чарку лейтенант Филдс. И стараясь не выказывать волнения, спросил:

-Так ты говоришь, что Джонсон ночь провёл с Джулией? А может он и сейчас с ней?

-Увы, парень, ты всё-таки умудрился обидеть меня и поэтому я больше ничего не скажу,- Брамли демонстративно отвернулся, поглядывая на молодого человека краем глаза и веселясь от души. Арчи же топтался на месте, нервно покусывал губы, но и уходить не собирался. Наконец, произнёс:

-Ладно, старик, не сердись. Ну, давай выпьем, если уж так хочешь.

-Вот это другой разговор,- тут же оттаял Томас Брамли, придвинул бутылку виски и наполнил стаканы.

-За твоё везение, молодой человек,- хмыкнул он, поднимая стакан.- Оно тебе скоро очень понадобится.

Выпили не чокаясь.

-Вот так, молодец,- похвалил трактирщик, когда Арчи Филдс поставил пустую посуду на прилавок.- Это по-нашему. Ещё?

-Спасибо, я на службе,- отказался офицер.

-Никогда не видел, чтобы гарнизонные несли службу в моём скромном заведении,- покачал головой Томас Брамли.- Впрочем, времена меняются и…

В который раз уже за минувшие сутки он спросил себя: «Куда всё-таки запропастилась «Изабелла», почему не пришла в порт? Неужели весточка моего человека, которого я послал с предупреждением, так напугала Сумасшедшего Джека, что тот решил отсидеться в тихом месте? Предусмотрительно, конечно, но совсем не похоже на Джека… Нет, тут что-то другое… Но что?»

Так и подмывало старика Брамли связать исчезновение пиратской бригантины со вчерашней пирушкой офицеров в его таверне, чего раньше, как известно, никогда не случалось. Нутром чувствовал, что связь существует, но какая?  Он обязательно её найдёт, вот только разживётся достаточной информацией. И этот офицерик должен помочь в этом. И он подмигнул лейтенанту:

-Кстати, как тебя зовут-то?

-А зачем вам?- насторожился Арчи.

-Вот те раз,- вскинул брови Томас Брамли.- Пьём с тобою виски, а как обращаться друг к другу, не знаем.

-Меня зовут Арчи. Лейтенант Арчи Филдс.

-Ага… Ну а я Томас Брамли, если ещё не знаешь.

-Знаю,- произнёс лейтенант.- Кто же вас не знает?

-Да уж, портовые-то знают меня уже много лет, впрочем, как и я их… О многих и ваших, гарнизонных, наслышан. Вот и с командиром вашим, полковником Грегори хорошо знаком. Ещё с детства. А о тебе что-то не слышал…

-Я не местный,- с неохотой произнёс Арчи Филдс.

-Да это я уже понял,- хмыкнул трактирщик.- Будь ты местным, ни за что не стал бы связываться с Филом Джонсоном… Кстати, ты так и не сказал, зачем от тебе?

-Да так…

-Ну, не юли… Я же с тобою откровенен.

Арчи оторвал взгляд от пустого стакана и посмотрел в глаза трактирщику.

-Хочу вызвать его на дуэль.

-Ого!- восхитился Томас Брамли.- Уважаю. Хотя и сочувствую.

-Посочувствуйте лучше ему.

-И опять уважаю. Молодец. Хоть и не из наших мест, а характер чувствую!

-Что вы имеете в виду?- насторожился лейтенант.

-Ничего. Лишь то, что такие смелые ребята как ты обычно родом из Портстауна.

-Всюду смелых достаточно.

-А не скажи… Вот, например, с Восточного побережья…

-Что вы имеете против Восточного побережья!- рассердился Арчи.

-Ну-ну, не кипятись,- примирительно произнёс Брамли.- Если ты и оттуда родом, тебе ли не знать: тамошние условия жизни не располагают к тому, чтобы мужчина раскрылся в полную силу. А вот у нас – другое дело. Вот и ты здесь научился быть смелым и отчаянным.

-Смелым и отчаянным меня сделала война.

-А-аа,- прищурился трактирщик.- Пришлось повоевать?

-Да уж.

-С самого начала?

-Можно сказать и так.

-И всё время – с нашими гарнизонными?

-Почти.

-Вот потому и храбрый такой,- кивнул Томас Брамли.- Всё-таки наш гарнизон состоит почти целиком из местных. У них есть чему поучиться.

Арчи рассмеялся:

-Странно слышать такие слова от трактирщика сомнительного заведения.

-Ты что же, считаешь, что трактирщик не может быть патриотом своего города?- обиделся Брамли.- Я, между прочим, горжусь тем, что здесь родился. И горжусь людьми нашего города. Если бы по всей стране жили такие как мы, давным-давно бы уже покончили с… с чем давно уже пора покончить… Да-да, не смотри на меня так. Я наслышан о подвигах нашего гарнизона на той войне, и горжусь… И Грегори уважаю, хоть он и пытается теперь прижать пиратов к ногтю… Ведь пытается?

-Ну, в общем, да.

-Вот видишь. Поэтому и принял вас вчера. И остановил драку. Ведь проверено тысячу раз: если запела Джулия, самые отчаянные головы прекращают махать кулаками… Какая бы жестокая драка не завязалась – всегда срабатывает. Вот и вчера. Только началось – я и послал за Джулией. И она вас мигом утихомирила, верно?

-Да уж… Кстати,- спросил лейтенант,- где она сейчас?

-Как где? Где и всегда. В своём гнёздышке, на втором этаже… А? Что? Ты куда?

Но было уже поздно: Арчи Филдс взбегал по лестнице, громко стуча каблуками тяжёлых сапог.

-Вот отчаянная голова,- усмехнулся Томас Брамли. Он не стал его останавливать. Зачем? Джулия и сама способна постоять за себя, неоднократно уже доказывала. Да и защитник у неё имеется. Так что пусть потешатся влюблённые… напоследок.

А потом вспомнил, что опять не получилось расспросить (А ведь офицер уже почти разоткровенничался!) и тяжело вздохнул: по всей видимости, слухи не напрасны - перемены приближаются. И неотвратимо.

…Да что там: вовсю идут! Где это видано, чтобы Томас Брамли, человек далеко не последний в криминальном мире Портстауна и многолетний компаньон грозы морей Сумасшедшего Джека, вдруг стал лебезить перед офицерами? А что поделаешь? Приходится приноравливаться… Реальная сила-то за ними.

 

* * *

Никак не ожидала Джулия, что офицер (как же его? Арчи Филдс?), так мило ухаживающий за ней вчерашним вечером и из-за которого пришлось вытерпеть сцену ревности, устроенную Филом Джонсоном, заявится к ней с утра пораньше, да ещё без стука. Но так оно и случилось: она ещё и проснуться толком не успела, а он уже стоял на коленях перед её кроватью и – ах!- целовал руку.

-Люблю, люблю…

-Ах, оставьте… Я недостойна.

-Милая, это я вас недостоин. Вы так чудно поёте!

-И это всё, что умею.

-Я мечтаю, чтобы вы пели мне каждый день. Уедем отсюда!

-Куда?

-Куда-нибудь. Вы и я, вдвоём.

-Но как же…

-Не думайте ни о чём… Лишь скажите: да или нет?

-Я не готова…

-Любимая, любимая…

-Ах, Арчи, вы совсем вскружили мне голову.

-Да, потому что давно люблю вас.

-Но когда вы успели? Ведь впервые мы встретились только вчера.

-Да, вчера… Но как давно это было! Целая ночь без сна и тоски по вам.

-Ах, бедный.

-Не смейтесь надо мной, Джулия…

-Я не смеюсь!

-…и не отталкивайте. Дайте мне шанс. Всего один.

-Что вы хотите?

-Ничего. И всё! Вас!

 

* * *

Какой прекрасный был разговор. Как он пылко выкрикивал слова, как страстно целовал её руку. Джулия чуть было не поверила: а вдруг действительно – любовь с первого взгляда? Что, не бывает? А вот…

А потом разговор плавно перетёк на Фила Джонсона, и роза в душе увяла, и сладкий дурман развеялся. Опять наступила проза жизни. Лейтенант всё реже говорил о любви к ней, всё чаще – о Филе. И допытывался: где живёт, где бывает… Что она могла сказать на это?

-Я не... не знаю,- шептала Джулия.- Он всегда сам приходит ко мне...

А Арчи Филдс качал головой и даже укорял:

-Не обманывай меня, Джулия. Пожалуйста. Я высоко ценю твои чувства, но умоляю сделать так, как я прошу. Это, если хочешь, моё непременное условие. Мы не можем покинуть город, не объяснившись сначала с Джонсоном. Это вопрос чести.

-Я боюсь за тебя, Арчи,- шептала Джулия.- Ты не знаешь Джонсона. Ему неведомо, что такое «честь» и «совесть»... Но, видимо, мне ничего не остаётся, как уступить. Увы, милый Арчи,- поспешно заявила она,- я действительно не знаю, где он живёт... Давай сделаем так: как только он появится, я сама ему всё объясню: как ты любишь меня, а я тебя, что мы решили уехать навсегда…

-Нет, нет, это невозможно. Он убьёт тебя.

-Не бойся, милый Арчи, меня он не тронет.

И он пристально смотрел ей в глаза - не обманывает ли?- и страстно поцеловал руку.

-Ты мужественная женщина, Джулия,- наконец произнёс он.- Я преклоняюсь перед тобой. Иди! Я буду ждать. И молиться за тебя. И передай ему, что я с нетерпением жду с ним встречи и готов удовлетворить все его претензии.

-Надеюсь, до этого не дойдёт,- говорила Джулия.- О, он никогда не согласится на честный поединок. Единственное, на что он способен – это предательский выстрел в спину.

-Вот поэтому я и боюсь за тебя.

-Не бойся, дорогой. Я уже сказала: мне он не причинит никакого вреда.

Затем произошла ещё одна сцена - сцена расставания влюблённых, которые совсем не хотят расставаться, но вынуждены – дела, труба зовёт и так далее - которая хоть и изрядно утомила лейтенанта Филдса (да обоих же!), но уже не так сильно раздражала. Он был рад поскорее избавиться от девушки, которая то смеялась, то плакала, то бурно выплёскивала эмоции... В конце концов, он всё-таки освободился из её притворно-скромных объятий и с явным облегчением выскользнул за двери. Оказавшись на улице, Арчи Филдс полной грудью вдохнул воздух и вытер со лба пот. Потом он завернул за угол близлежащего здания, укрылся в тень и стал терпеливо ждать.

Было ещё относительно рано - два часа пополудни, и в таверну "Весёлый Жуль" никто не входил. Джулия тоже долго не появлялась. Даже слишком. Это беспокоило лейтенанта. Он задавался вопросом, не напрасно ли теряет драгоценное время: вдруг девушка не поверила ему? Но изменить ничего уже не мог. Если даже Фил Джонсон давным-давно покинул город, прихватив с собою драгоценности, всё равно начинать поиски нужно с его жилища. Вдруг да оставил  какой след?

 

* * *

-Филдс, вы ли это?!

Лейтенант Джефферсон морщил вздёрнутый веснушчатый нос и хитро посмеивался.

-Что вы здесь делаете? А-а-а,- присвистнул он и игриво пригрозил пальцем.- О, несравненная Джульетта!     

Лейтенант Филдс же, не теряя времени даром, уцепил сослуживца за воротник и затащил в своё укрытие.

-Филдс! Да что вы себе позволяете?!

-Тише, умоляю вас,- Арчи приложил палец к губам и выразительно скосил глаза в сторону таверны.

-Ну, и в чём дело?- прошептал Джефферсон.- И, в конце концов, отпустите меня.

Арчи отпустил.

-Неужели вы всерьёз полагаете, что из-за сопливой девчонки я буду часами торчать здесь?- упрекнул он.- Да, вчера я несколько увлёкся ею, но исключительно из-за того, что много выпил. Сегодня я трезв и мне нет до неё никакого дела...

-Так уж и нет!- не поверил Джефферсон.

-Нет. Лучше вспомните-ка парня, которому я вчера заехал бутылкой по голове! 

-Ну так что?- ухмыльнулся Джефферсон.- Вы так быстро после этого исчезли, а ему, уж поверьте, не понадобилось много времени, чтобы прийти в себя, что никто и не понял толком, что случилось. Зато все слышали, как он грозился не позднее сегодняшнего вечера наделать в вас столько дырок, что позавидует и решето... Между прочим, полковник ещё утром хотел поговорить с вами на эту тему, но вы как сквозь землю провалились.

-Ладно, не стоит вспоминать,- недовольно поморщился Филдс.- А узнали ли вы его?

-Парня-то? Конечно, нет. Откуда? 

-То-то!- поднял палец лейтенант Филдс.- Никто из вас даже ничего не предпринял, хотя птичка была уже в руках... Знаете ли вы, кто это был? Фил Джонсон!

-Тот самый, за которого губернатор обещал полтысячи?- поразился Джефферсон.

-Вот именно, Джефферсон, целых полтысячи. И если вы будете чуть расторопнее, то сможете их получить.

-Я?

-Конечно,- прошептал Филдс, хлопнув ему по плечу.- Мне эти деньги ни к чему. Вы же знаете, за Сумасшедшего Джека я получу в два раза больше.

-Да, повезло вам.

-Повезёт и вам, Джефферсон, если перестанете перебивать и внимательно меня выслушаете. Немедленно бегите в гарнизон, возьмите дюжину солдат и возвращайтесь сюда. Как только Джонсон выйдет из таверны - хватайте его. Но это нужно проделать тихо, понятно? Поднимете шум - и от вас мокрого места не останется. Стоит Джонсону свистнуть - и вокруг соберутся все местные бандиты. Поняли меня?

-Понял, Филдс. Бегу, уже бегу!- улыбнулся Джефферсон и исчез. Арчи облегчённо вздохнул. Спустя минуту он выглянул из укрытия - и вовремя: Джулия как раз выходила из трактира! На ней был нарядный кружевной чепчик и тёмно-синее платье с длинными рукавами. Спешащей походкой девушка направлялась к набережной.

Чуть пропустив её вперёд, лейтенант Филдс выскользнул из своего укрытия и бесшумно последовал за ней.

 

f. СХВАТКА

Проведя ночь у Джулии (сцена ревности, бурные объяснения, а потом и страстная любовь!), Фил Джонсон домой не вернулся, а прямиком отправился в порт в надежде что-нибудь разузнать о судьбе "Изабеллы". Ведь до сих пор о ней не поступило никаких известий. Порт жил привычной размеренной жизнью, а это значило, что "Изабелла" ещё не пришвартовывалась. От пиратского судна кормились многие, и как только корабль причаливал к пирсу, десятки людей как мухи на мёд стягивались в порт в надежде что-нибудь купить подешевле, без наценки перекупщиков, работающих на Томаса Брамли. Прогуливаясь по причалу, Фил Джонсон с горькой усмешкой на устах покачивал головой и вспоминал, что ещё вчера говорил ему Сумасшедший Джек по поводу ловушки, якобы устроенной полковником Грегори. Господи, на какую только ложь не идёт человек, чтобы обстряпать свои делишки!

…Как непривычно было думать о покойном капитане в прошедшем времени. Говорил. Улыбался. Смеялся… Стонал… Умер. Сумасшедшего Джека уже нет в живых, а это значит, что не выходить больше под его началом в море, не пропустить с ним чарку-другую… А кто он сам теперь без Сумасшедшего Джека? Уже не помощник, нет! И не капитан. Ведь «Изабеллы»-то нет… Где же она?

«Мне-то какое дело?- говорил он себе.- Всё равно я уже не поднимусь на её борт. Теперь у меня имеется кое что получше, чем перспектива стать капитаном пиратского судна. У меня целый сундук золота! Целый сундук, и с ним я начинаю новую жизнь. Вот погуляю ещё пару деньков, а потом накуплю Джулии всяких тряпок - и айда!»

Даже перед самим собой он хитрил, искал иные причины… Да, немалых усилий стоило простить Джулию, но постарался, вошёл в положение дуры-бабы: ну выпила лишку, ну гульнула чуток... Вот и заслужила свои пару оплеух. С ней худо-бедно разобрались… А вот лейтенант... Чтобы с ним рассчитаться, Фил Джонсон и выпросил у судьбы пару деньков…

-«Изабелла» не пришла ещё?- походя спросил он у какого-то оборванца.

-Нет, Фил... Вот удивительно!

-Что такое?- Джонсон тут же насторожился, подозрительно взглянул на замарашку. То, что тот знает его по имени, нисколько Фила не удивило. Его знает почти весь порт. Но почему этот грязный попрошайка говорит намёками? Что-то знает о вчерашнем? Знает, что Сумасшедший Джек мёртв? Откуда? Фил ни словом не обмолвился об этом. И не собирается! Ведь лучше без излишней нервотрёпки убраться из города, а известие о смерти Сумасшедшего Джека этому не способствует... Да и со стариком Брамли рассчитываться не хотелось, хоть и должен ему какую-то малость. Впрочем, дело не в долгах. Старик Брамли тоже ведь не дурак. Он знает, чем пахнет то золото, которое Фил Джонсон нашёл в пещере. Оно имеет единственный запах - запах  крови. Никто не поверит Филу, что это не он убил Сумасшедшего Джека. Тут хоть целый воз вали на солдат - не поможет. Пойдут пересуды - что да как?  «А что за странным золотишком ты расплачиваешься? Не скажи, очень странное... Уж не Сумасшедшего ли Джека?»

-Так что тебя удивляет, а? - надвинулся Фил Джонсон на попрошайку.

-Дак ведь... я ж ничего... просто так...

-Ну-ну, не увиливай!

-А я что, уливи… увиливаю? Вижу: ты идёшь. Ага, думаю, Фил Джонсон в порту прогуливается, а "Изабеллы" нету. Вот и удивляюсь.

Выкрикивая это, оборванец всё дальше отступал от грозного пирата, а в конце и вовсе побежал, на ходу выкрикивая:

-Дак я ж ничего не знаю. Ничего. Ну идёшь ты и идёшь, мне-то что?

«Плохо дело,- подумал Фил Джонсон.- Уж если безмозглые оборванцы задумываются над тем, что я делаю в городе, в то время как «Изабелла» ещё в море, то какие же выводы сделал Томас Брамли?.. Нет, он не позволит мне спокойно скрыться из города. Придётся всё-таки с ним встретиться».

И он сплюнул под ноги, круто повернулся и направился в сторону «Весёлого Жуля».

 

* * *

Не успел Фил Джонсон переступить порог, а Томас Брамли уже и «обрадовал» его: Джулия, оказывается, ушла куда-то.

-Куда?- удивился Фил Джонсон.

-Почём я знаю?- пожал плечами Томас Брамли.- Мне она в последнее время не докладывается… Выпьешь?

-Не хочется… Странно…

-Что?

-Обычно Джулия без меня никуда не выходит.

-Обычно так и бывало,- согласился трактирщик.- Но времена-то ведь меняются.

-Что ты имеешь в виду?- нахмурился Джонсон.

-Лишь то, что у неё появился новый кавалер…

-Что?!

-И он уже сегодня заглядывал к ней…

Фил Джонсон ударил кулаком по прилавку так, что на полках зазвенела посуда.

-Гром и молния! Кто он? Я убью его!

Томас Брамли усмехнулся:

-Помнится, вчера ты грозился сделать то же самое.

-Так это тот офицер? Он опять приходил?

-Ага.

-Всё, он нежилец!

-Угу,- хмыкнул трактирщик и махнул рукой.- Впрочем, это твоё дело, со своими бабами сам разбирайся. А вот скажи-ка мне…

Но Фил Джонсон не слушал.

-А ты! Ты-то куда смотрел?- набросился он с кулаками.

Но Томас Брамли, хоть и старик уже, но ловко увернулся от летящего кулака, резко вытянул руку и ухватил драчуна за шиворот. Джонсон попытался высвободиться, но не тут-то было: хватка у трактирщика была крепкой.

-Позабудь ненадолго о своей девочке,- сказал Томас Брамли, не отрывая глаз от лица Фила Джонсона.- Не бойся, никуда она от тебя не денется… Тем более, что ушла-то она одна. Лучше пошевели мозгами и вспомни: не припоминаешь ли лейтенантика, а? Не встречался ли с ним, скажем, на днях?

Фил Джонсон перестал дёргаться, и когда Брамли его отпустил, почесал затылок и нахмурился. То-то лицо офицера вчера показалось ему знакомым. Определённо они где-то встречались. Но где?

-Не помню,- проворчал Фил Джонсон.

-Видите ли, он не помнит,- рассмеялся Брамли.- А кто должен помнить? Я что ли?

Сквозь стиснутые зубы Фил Джонсон процедил:

-Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, Томас Брамли. Если у тебя что-то есть на уме – выкладывай, не юли. А то ведь не посмотрю, что ты тут в вожаках ходишь... Ты же меня знаешь, разрази тебя гром.

Их взгляды снова встретились. Молодой, злой, пылающий яростным огнём. И пожилой, немало повидавший на своём веку, а потому холодный, даже безжалостный, таящий в себе предательство и вероломство.

-А мне, Джонсон, не нравится,- произнёс Томас Брамли,- что «Изабелла» до сих пор не вернулась. А ведь ещё вчера ждали… И ты, кстати, тоже должен был быть на ней. А уже полдня шатаешься по городу… Вот и поползли всякие слухи…

-Какие?

-Всякие.

-А мне до слухов нет никакого дела.

-Тогда расскажи сам, как дело было.

Брамли глядел на него требовательно, и Фил Джонсон понимал, что тот имеет на это право. «Будь что будет»,- подумал он и залпом влил в себя кружку рома.

-Значит так,- сказал он, тыльной стороной ладони вытирая губы.- Сумасшедшего Джека нет в живых. Вчера на закате его пришили в Южной бухте… На берег нас высадилось шестеро. Ребята дрались до последнего патрона. Но солдат было больше – целый взвод. Они почти окружили нас, прижали к скалам. Капитан умер на моих руках. Я ушёл через старые индейские пещеры, сам знаешь, их там много… И разрази меня гром, если не разрывается моё сердце от боли. Но Сумасшедшего Джека уже не вернуть, это ясно. Вот так-то, старик.

Томас Брамли долго молчал, потом почмокал губами и произнёс:

-Уж больно складно у тебя получается. А где же "Изабелла"?

-Не знаю,- пожал плечами Джонсон.- Или ты не веришь мне, старая калоша?

-Верю - не верю, какая теперь разница? Что там у вас творится на бригантине - это ваши дела, и меня они не касаются. Меня больше интересует товар, который везли для меня. Ты случайно не знаешь, где он?

-Нет…

-Точно?

-Ты что, Брамли, подозреваешь, что я прикончил Сумасшедшего Джека?

-Нет,- покачал головой трактирщик,- не подозреваю. У тебя никогда не поднялась бы на него рука. Хоть ты парень и отчаянный, но Сумасшедший Джек тебе не по зубам. Так что рассказанное тобою скорее всего правда… Наверняка так оно и было…

-Зачем же ты, трухлявая колода, устраиваешь расспросы?- усмехнулся Джонсон.

-Я тебе уже объяснил. Но могу повторить ещё раз: где «Изабелла»? А вернее, где мой товар?

-И я тебе объяснил, Брамли: бригантина ушла без меня, пока я на побережье бился с солдатами. И не с меня спрашивай. Я с тобой никаких договоров не заключал.

-Да, не заключал… Но не нравится мне, как ты ведёшь себя. Посуди, что мне думать? Нежданно-негаданно являются сюда офицеры, которые испокон веку боялись и за милю подходить к моей таверне. И что же они делают? Устраивают пирушку! Ни больше, ни меньше. А в разгар попойки какой-то не в меру выпивший офицерик по секрету разбалтывает моему человеку, что накануне в горах был застрелен пиратский капитан. Имени, конечно, не называет, ссылаясь на запрет полковника Грегори. Но при этом говорит: "И знаешь, кто уложил его? Вон тот лейтенант, видишь? Арчи Филдс его имя". Я нахожу глазами этого Филдса, и что же вижу? Тот времени даром не теряет, уже забавляется с твоей Джулией…А под утро и ты являешься, и застаёшь голубков, так сказать, на месте едва не свершившегося акта прелюбодеяния. Но вместо того чтобы продырявить его никчёмную башку, ты позволяешь ему (Ты! Фил Джонсон! Правая рука Сумасшедшего Джека!) сбить себя с ног и даже отправить в нокаут. Правда, когда его и след простыл, ты во всеуслышание грозишься разделаться с ним, но...Уже третий час дня, Джонсон, а ты даже пальцем не пошевелил, чтобы сдержать своё обещание. Или я не прав, Фил?

Пират скривился и покачал головой.

-Прав.

-Ну так в чём же дёло? Ты же дал слово, чёрт бы тебя побрал!

Фил Джонсон стукнул кулаком о прилавок.

-Тысяча чертей! Наконец-то я его вспомнил. Конечно, это был он. Этот лейтенант... как его? Филдс! Да, теперь-то я точно могу сказать: это он командовал отрядом. Я убью его!

-Это мы уже слышали, Фил,- хмыкнул Томас Брамли.

-Я разрежу его на тысячу кусков и брошу на съедение собакам. Я не оставлю на его тщедушном теле ни одного живого места. Я повешу его на рее, гром и молния!- он прикоснулся к плечу Томаса Брамли.- Ты прав, старик. Я вёл себя хуже трусливой корабельной крысы. Ещё вчера мне нужно было прикончить его. Чёрт знает, что случилось со мной. Смерть капитана выбила меня из колеи, но теперь-то я взял себя в руки. Всё, не медлю ни секунды! Иду и разделываюсь с негодяем, да разверзнется земля под его ногами. До вечера, Томас Брамли. Я вернусь с хорошими новостями!

 И отшвырнув стул, он помчался к выходу.

Томас Брамли со странной улыбкой посмотрел ему вслед, сухой тряпкой смахнул невидимую пыль с прилавка, не спеша убрал пустую бутылку и залапанную кружку, поправил ряд бокалов на деревянной полке и тихо пробурчал:

-Иди, иди. А вернёшься - мы ещё разберёмся, почему ты до сих пор молчал про смерть Сумасшедшего Джека. Занятная, однако, историйка получается...

 

* * *

Джулия почти бежала по узкой улочке, петляющей по закоулкам Портстауна. За всю дорогу она ни разу и не оглянулась, так что Арчи Филдс был уверен, что она даже не подозревает о том, что за нею следят. Но она очень спешила, и чтобы не потерять её из виду, лейтенанту частенько приходилось почти бежать по гулкой мостовой. Положение усугублялось и тем, что к каблукам его сапог были привинчены новые подковки – и они предательски позвякивали, если лейтенант неаккуратно ставил ногу на булыжник. К тому же улицы были пустынны. Лишь изредка в каком-нибудь переулке мелькала чья-нибудь тень, но тут же и исчезала, растворялась в тумане, быстро наступающим со стороны моря.

Чтобы не потерять девушку в тумане, лейтенанту Филдсу пришлось даже сократить дистанцию до двадцати футов. Он очень боялся, что Джулия услышит стук его каблуков и заподозрит неладное, но девушка словно не видела и не слышала ничего, лишь бежала вперёд. Вскоре она свернула в грязную подворотню, минула большую свалку, от которой несло отходами и гнилью, затем повернула на перекрёстке направо и оказалась на ещё более узкой улочке, которая спускалась прямиком к побережью. Арчи Филдс хоть и не видел, но отчётливо слышал шёпот прибоя.

Он устал и промок до нитки. Он проклинал туман, дорогу, трущобы, Джулию... Она остановилась так неожиданно, что Арчи едва не натолкнулся на неё. Еле успел заскочить в подворотню. А Джулия, тревожно осмотревшись, забежала в двухэтажный дом. Филдс сперва хотел броситься за ней, но вовремя одумался, лишь приоткрыл входные двери и прислушался к стуку её каблучков. Спустя минуту, он опять вернулся в подворотню. В этот раз ждать пришлось совсем недолго. Спустя уже три минуты девушка продефилировала мимо притаившегося лейтенанта. На этот раз Филдс за ней не пошёл. Как только клубы тумана сомкнулись за её спиной, он зашёл в дом, поднялся по лестнице и повернул направо по коридору. Приблизившись к единственной двери, некогда покрашенную коричневым, а теперь ободранную и облупленную, он тихонько постучал... В ответ - тишина. Он постучал ещё раз, уже громче. Тот же результат. Удовлетворённо ухмыльнувшись, он навалился на двери и хорошенько надавил на них, при этом стараясь как можно меньше создавать шума. На удивление двери поддались легко, и лейтенант вскоре оказался в крохотной грязной комнатёнке, посередине которой был расположен громоздкий стол с необтёсанной занозистой крышкой, а слева от него - неприбранная кровать. На полу валялось грязное рваньё, видимо, служащее хозяину ковром. Или матросской робой, хихикнул Арчи.

Окинув взглядом убогую обстановку, лейтенант Филдс презрительно усмехнулся. «А ещё пират, помощник капитана,- подумал он.- Золотишком балуется, людей обирает, корабли грабит. А живёт хуже нищего. На что же он добро-то переводит? Ясно, на выпивку и девок... Вот и подружка его Джулия как картинка выряжена... Эх, Джонсон, Джонсон, жалко мне тебя…»

Он вдруг представил, как, вернувшись из плавания, помощник капитана Фил Джонсон пьяный в стельку вламывается в свою убогую комнатушку и, не раздеваясь, падает на кучу грязных тряпок, о которые приличному человеку и ноги-то вытирать противно. С головой  он зарывается в это рваньё и мгновенно засыпает. И ровным счетом ничего ему не снится - о, примитивное животное! Утром он просыпается лишь оттого, что спать мешают падающие лучи яркого солнца, головная боль да страшная сухость во рту… Он слепо шарит рукой по крышке стола, натыкается на бутыль с ромом, наполняет кружку и залпом опустошает её. И снова валится на кровать.

"Дерьму - дерьмовую жизнь",- заключает лейтенант Филдс, быстро подходит к кровати и заглядывает под неё. На губах его играет улыбка победителя.

 

* * *

Разъярённый как тигр, Фил Джонсон выскочил на улицу. Он рычал, скрежетал зубами и изрыгал чудовищные проклятия. Размахивая мускулистыми руками, он словно расчищал себе дорогу в густой пелене желтовато-серого тумана.

Он уже отбежал от "Весёлого Жуля" на приличное расстояние, когда чья-то рука опустилась ему на плечо. Но он сперва даже не обратил на это внимания – просто смахнул её и продолжал двигаться дальше, пока из клубящегося тумана не вынырнул человек в военной форме.

-Фил Джонсон?

-Да, чёрт бы тебя побрал. Я Фил Джонсон и никто иной. А ты кто таков? Я что-то тебя не припомню.

-Вы арестованы,- произнёс военный.

Не меняя выражения лица, Фил выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил. Человек вскрикнул от боли, схватился за окровавленную грудь и повалился на землю. Фил равнодушно переступил через него и последовал дальше. Но не успел он сделать и четырёх шагов, как из вязкого тумана со всех сторон высунулись руки и вцепились в его одежду. Он попытался вырваться, но кто-то сзади набросил на его шею ремень, ухватился за волосы, потянул назад. Джонсон хотел набрать в грудь побольше воздуха, но поперхнулся – в рот уже засовывали тряпку. Сделав пару отчаянных движений, он потерял равновесие и упал. И тут же несколько человек сверху навалились на него. Но так просто сдаваться он не собирался: ловко спихнул с себя одного, второго и быстро перевернулся, попутно лягнув кого-то сапогом. В ответ на его голову посыпался град ударов, но несильных, так что Джонсон почти и не обращал на них внимания. Где-то сбоку махали верёвкой и кого-то вязали, по ошибке спутав с ним. Ему даже удалось на четвереньках отползти на несколько футов. Куча-мала дерущихся и связывающих друг друга солдат осталась в стороне. Фил Джонсон осторожно поднялся на ноги. Главное, подумал он, не наделать шума. Если эти придурки сообразят, что вяжут не того, они ещё смогут настигнуть его. Осторожно ступая, Фил Джонсон сделал два шага в туман, остановился, прислушался. Ватузня продолжалась. Слизав с носа каплю (кровь или пот?), он повернулся и уже собрался идти, как вдруг над ухом что-то просвистело, и страшной силы удар обрушился на его голову. Охнув, он мешком рухнул на землю.

Он пребывал без сознания, поэтому не видел, как над ним склонился лейтенант Джефферсон, чемпион гарнизона по боксу. Потирая правый кулак, он удовлетворённо качал головой и ухмылялся.

-Эй вы, охотники за тараканами,- наконец крикнул он.- Прекращайте свою мышиную возню, развязывайте друг друга и идите сюда. Всю работу я сделал и без вашей помощи.

 

g. В ТЕМНИЦЕ         

Фил Джонсон был не из тех, кого можно надолго вывести из строя. В себя он пришёл уже когда его связывали, и даже пытался сопротивляться, хоть и было уже бесполезно. Четыре солдата подняли его над землёй и с раскачки зашвырнули в повозку. А Фил Джонсон хоть и старался дёргать руками и ногами и червяком извиваться, чтобы ослабить путы, но помалкивал – ведь могли и оглушить; зубы его были плотно стиснуты; злость, отчаяние и ненависть клокотали в нём.

Повозка тронулась, и Фила Джонсона затрясло на рытвинах и выбоинах грунтовой дороги. Собственно говоря, он догадывался, куда его везут. Конечно же, на гарнизонную гауптвахту, ведь вряд ли военным придёт в голову помещать его в городской тюрьме. Во-первых, с чего бы им с кем-то делиться губернаторской наградой? Во-вторых, маршал Пшински никогда не выступал против пиратов, и полковник Грегори это знает. Может быть, даже знает и о том, что между маршалом и пиратами давно налажены, так сказать, доверительные отношения. А так как маршал Пшински к тому же и мастак на всякие выдумки, то ожидать от него можно чего угодно. Например, уже завтра утречком он вполне бы мог, напустив печаль в голос, сообщить военным, что арестованный скоропостижно скончался. И в качестве доказательства предъявить обуглившийся труп, а заодно и вспыхнувший в пятом часу утра сарайчик (вернее, то, что от него осталось), где пребывал несчастный. Причиной пожара по авторитетному мнению маршала могло послужить неумелое обращение с огнём самого арестованного. Без сомнения, нашёлся бы и сердобольный молоденький часовой, который со слезами на глазах и с раскаянием в голосе признался бы в том, что именно он передал заключённому огниво - прикурить, естественно... А ещё спустя какое-то время (необходимое на то, чтобы уладить формальности и высказать самые искренние сожаления по поводу случившегося всем, кто в этом нуждался) маршал Пшински вернётся домой, крепко-накрепко запрет двери и с удовольствием пригубит стаканчик-другой имбирного пивка (а лучше виски) с неожиданно вернувшимся с того света Филом Джонсоном…

«Да, жаль, что меня повязали военные,- вздохнул Фил Джонсон.- Полковник Грегори- старик вредный. Он и раньше-то был несговорчивым. А теперь, когда Сумасшедшего Джека не стало, и подавно… А ведь было время, когда Сумасшедший Джек почти нашёл с ним общий язык... Впрочем, на мой счёт у полковника всегда было особое мнение. И не в мою пользу. Он давно мечтал поймать меня, а теперь, когда это случилось, будет держать крепко, уж будьте уверены. Уж слишком неприятен я ему. Слишком хорошее воспоминание оставил о себе, к-хе, к-хе, в его жирной заднице. Что и говорить, меткий был выстрел. После этого полковник месяца три не мог присесть...»

Это так развеселило его, что на мгновение он даже забыл, в каком положении находится, и громко расхохотался. Солдат, сидящий над его головой и буравящий по-рачьи в переносицу, проворчал:

-Ишь ты, ещё и скалится. Тебе, парень, плакать бы. Ведь скоро на верёвке болтаться будешь.

-Ну, это ещё как посмотреть...

-Лежи помалкивай,- небольно подпихнул ногой солдат.

Фил Джонсон сверкнул на него глазами и напряг мышцы. Тугие верёвки впились в тело. Он сделал отчаянную попытку разорвать их, но, потужившись немного, сдался.

Что ж, придётся на этот раз выкручиваться в одиночку, подумал он. Полковник Грегори отпадает, а о губернаторе и говорить нечего - он каждому пирату заклятый враг. Жаль всё-таки, что не к маршалу везут.

 

* * *

Лейтенант Филдс вернулся в гарнизон, еле держась на ногах от усталости. Только и хотелось упасть на кровать и заснуть. Он так вымотался за день, столько пережил, что чувствовал себя совершенно разбитым и опустошённым. Устало отмахнувшись от посыльного, прибежавшего с каким-то докладом, он закрылся в комнате и осмотрел себя в зеркало. Весь мундир его был перепачкан глиной, лицо в грязи, волосы спутаны, засалены. Он поморщился, поняв, что почти целый день разгуливал в таком  нереспектабельном виде, общался с людьми, но никто даже не указал ему на его внешность. Он сорвал с себя китель и швырнул в угол; оттуда с писком выскользнула мышь и укрылась в норе.

Арчи Филдс упал на кровать и, уцепившись пятками за перекладину, стянул с натруженных ног сапоги. С глухим стуком они свалились на пол. Арчи Филдс облегчённо пошевелил пальцами ног и постарался максимально расслабиться. Полежав так пять минут, он протянул руку к маленькому столику за  головой, где обычно стоял графин с вином. На этот раз графин оказался пуст, и это взбесило лейтенанта. Раздражённо отпихнув графин в сторону, что тот покатился по столу и едва не свалился на пол, Арчи закричал:

-Эй, кто там есть!  Иди сюда!

В комнату вбежал  ротный дневальный.

-Слушаю, г-н лейтенант.

Арчи так и подмывало сказать что-нибудь гадкое, но вовремя успел притушить вспышку гнева. Ровным, хоть и натянутым голосом приказал:

-Принеси-ка что-нибудь выпить.

-Будет исполнено, г-н лейтенант.

-Постой...- поморщился Филдс и пробормотал.- Меня кто-нибудь спрашивал?

-Нет.

-Хорошо, иди. Постой...- и опять спросил.- Есть какие-нибудь новости?

-Полчаса назад командир третьей роты лейтенант Джефферсон захватил пирата и опасного преступника Фила Джонсона.

-Что-о-о-о?- лейтенант аж подпрыгнул.

Он совсем забыл, что сам же и навёл Джефферсона на Джонсона... Навёл-то навёл, но ведь даже и не предполагал, что... Что ж, дуракам везёт… О такой удаче Филдс даже и не мечтал. Ведь он был уверен, что Фила Джонсона давно уже и след простыл…

-Ну-ка ещё раз повтори? Джонсона поймали? Живым?

-Так точно, г-н лейтенант.

-Что ж ты раньше-то не доложил!- с упрёком воскликнул Арчи,- Где он сейчас?

-На гауптвахте, г-н лейтенант. Его допрашивает полковник Грегори.

-Вот как?- задумался Филдс.- Что ж...

Отпустив дневального, он переоделся в чистое и надраил до блеска сапоги. Внимательно осмотрев себя в зеркале и оставшись довольным внешним видом, поспешил к гауптвахте, которая представляла собой небольшое каменное строение, расположенное в двух шагах от казарм. Он приблизился к крепким дубовым дверям, которые обычно были заперты на ржавый замок, а теперь чуть приоткрыты и охраняемые часовым. Спросив у солдата, здесь ли полковник и получив положительный ответ, он беспрепятственно вошёл.

-Господин полковник...

-А-а, это вы, Филдс? Входите...

Глаза лейтенанта с трудом различали в окутанном полумраком помещении грузную фигуру полковника Грегори, сидящего на крохотном походном стульчике. Напротив его со связанными за спиной руками стоял человек, в котором Арчи без труда узнал Фила Джонсона. Волна гнева ударила лейтенанту в голову. Он еле сдержался, чтобы тут же не наброситься на пленного. Ах, если бы они были тут одни…

-На золотую рыбку полюбоваться пришли?- полковник улыбался и с хитрецой посматривал на Филдса.

-Да, молодой человек, перед вами тот самый Фил Джонсон, правая рука Сумасшедшего Джека… Как видите, лейтенант, не только вы один в нашем гарнизоне специалист по отлову пиратов, но и...- он бросил взгляд в угол, где было совсем темно.- Да где же вы, Джефферсон? Ах, вот… Ничего, понимаете ли, не вижу… Лейтенант! Благодаря необычайному мужеству и удивительной находчивости вашего коллеги нам удалось захватить опасного преступника Фила Джонсона живым.

Последнее слово Грегори так выделил, что Арчи Филдс тут же и понял: полковник уже успел охладеть к вчерашнему его подвигу, несмотря даже на то, что Сумасшедший Джек губернатором оценён в два раза дороже...

Самодовольная улыбка Джефферсона рассеивала темноту вокруг его лица. Он снисходительно посматривал на Арчи Филдса и молча поучал: «Учитесь, лейтенант... Стрелять-то каждый умеет, а вы попробуйте живьём…»

Как переменчива фортуна! Ещё сутки назад полковник Грегори провозглашал в его честь тосты, доброжелательно похлопывал по плечу и даже слюняво целовал в щёку, а сегодня уже и не смотрит в его сторону, выбрав себе нового любимчика.

В принципе, Арчи Филдсу было почти наплевать на то, что полковник так быстро изменил свои симпатии, но ведь обидно… Обидно, что заслуги забываются так быстро, а промахи помнятся гораздо дольше… Да и разве Арчи промахнулся? Нет же. Как раз наоборот, попал – в самое сердце опасного противника…

И тут Арчи Филдса пронзила коварная мысль. А что если он вовсе и не застрелил Сумасшедшего Джека, а лишь ранил... Фил! Фил Джонсон убил старика! Заволок в пещеру и умертвил. Задушил. Отравил, узнав о сокровищах...

-Это он убил Сумасшедшего Джека,- сквозь зубы процедил Филдс и указал пальцем на пленника.

Полковник Грегори и вышедший из тёмного угла лейтенант Джефферсон изумлённо переглянулись.

Фил Джонсон бросил взгляд на их растерянные лица и громко захохотал:

-А что, это мысль! Чёрт бы всех вас побрал. Твоя башка, лейтенант, работает гораздо лучше, чем я ожидал. Ну, напрягись, малыш, и придумай ещё что-нибудь. Уж больно ты на выдумки горазд.

-Джонсон! Молчать!- воскликнул полковник Грегори.

-Но-но, своим солдатам приказывай,- ничуть не испугавшись, парировал пленник.

-Хотелось бы напомнить, Джонсон, что сейчас ты находишься не на борту «Изабеллы», а в моих руках, на гарнизонной гауптвахте. Не кажется ли тебе…

-Мне никогда и ничего не кажется, полковник,- перебил его связанный пират.- И ты как никто знаешь это... Впрочем, нет. Однажды мне всё-таки показалось. Надеюсь, и ты помнишь тот случай? Ну вот, и заёрзал. Значит, помнишь… Так вот, мне тогда показалось, что стреляю тебе ниже спины, куда и попал, а оказалось, что там находилась твоя голо...

-Молчать!!!- взорвался Грегори. Даже в плохо освещённом помещении бросилось в глаза, что лицо его моментально покрылось красными пятнами, а глаза сердито расширились.- Заткнись, негодяй, и не смей раскрывать свой рот до тех пор, пока я сам не позволю тебе сделать это. Понял меня?

Фил Джонсон хмыкнул, но не издал больше ни слова. Хоть губы его и кривились в усмешке.

Полковник Грегори оттёр со лба пот, расстегнул верхнюю пуговицу на кителе и осипшим голосом произнёс, повернувшись к лейтенанту Филдсу:

-Итак, вы предполагаете, что именно Джонсон убил Сумасшедшего Джека? Но, помнится, вчера ваш рассказ звучал несколько иначе.                                                         

-Г-н полковник, я вовсе не утверждаю этого,- произнёс Арчи Филдс.- Всё, что я рассказывал вам вчера - чистейшая правда, и тому есть свидетели. Я действительно стрелял в пирата и думал, что убил его… Но в таком случае зачем понадобилось этому негодяю,- он кивнул в сторону Джонсона,- перетаскивать труп в пещеру?

-Действительно, зачем?- переспросил полковник.- Ну, что на это скажешь, Джонсон?

-А мне плевать, что вы там думаете,- хмыкнул тот.

-Нет, это совсем не похоже на тебя, Джонсон. Мои юные друзья здесь не так давно, тебя они совсем не знают, да и впервые повстречали только вчера. А я-то знаю вас всех как облупленных. Сколько человек лишилось жизни только потому, что повернулись к тебе спиной? Ты жестокий и подлый человек, Джонсон. Тебе доставляет удовольствие убивать людей. Сумасшедший Джек держал тебя подле себя лишь в качестве цепного пса. Вот поэтому я и не верю, что ты тащил его на себе. Не в твоих правилах спасать товарища по оружию, пусть даже он и твой капитан. 

-Ха, не верь. Мне нет до этого никакого дела.

-Да, Джонсон, ты никогда в жизни не протянешь руку помощи…

-Ха-ха!

-…если, конечно, это тебе не будет выгодно.

-Говори-говори…

-А мне доподлинно известно, что Сумасшедшего Джека ты перетащил в пещеру… Так какую же выгоду ты преследовал, а, Джонсон?

Лейтенант Филдс напрягся. Если Джонсон проболтается, то… Боже, ну кто меня дёргал за язык, почему выдумал, что Джонсон застрелил капитана?! Так сильно хотелось оправдаться, показать полковнику, что Сумасшедший Джек умер вовсе не по моей вине? Что и я нисколько не хуже Джефферсона, но лишь обстоятельства вынудили доставить пирата мёртвым, а не захваченным в плен? Но зачем мне это нужно?

…Джонсон посмеивался, но молчал. Филдс был благодарен ему за это.

Между тем полковник Грегори с презрением покачал головой и произнёс:

-Ты чудовище, Джонсон. Завтра тебя отвезут к губернатору. Он тебя будут судить.

-О-го-го,- хмыкнул Фил Джонсон, но его забегавшие глаза выдавали, что на душе у него совсем не так беззаботно, и он прекрасно понимает, что на этот раз попал в серьёзный переплёт.

-Сколько лет мы не встречались с тобой, Джонсон?- спросил вдруг полковник,- Пять? Шесть? За эти годы ты изменился: стал ещё более циничным, жестоким.

-Гм-хах.

-Это правда, Джонсон. Теперь ты не простой забияка, ты законченный и отвратительный негодяй.

-Пусть я негодяй,- оскалился пират.- Но заруби себе на косу, полковник: кэпа я не убивал. Это твой сосунок подстрелил его. Правда, не до конца. И мне пришлось утащить его в пещеру. Ох, и тяжёлый же он был, намучился я…

-Ты убил его, Джонсон?

-Ерунда. Он сам умер.

Грегори покачал головой.

-Я не верю тебе. И я приложу все усилия, чтобы ты как можно скорее оказался на виселице. Это единственное, что могу для тебя сделать.

-Спасибо и на этом.

-Прощай, Фил Джонсон.

-Прощай, полковник.

Грегори молча вышел. За ним поспешил и лейтенант Джефферсон.

Арчи Филдс остался с пленником один на один.

Наконец-то!

 

* * *

-Фил Джонсон,- обнажил зубы Арчи Филдс.- Вот мы с тобой и встретились… Поговорим?

-О чём?- хмыкнул пират, сверкнув из темноты глазными яблоками.

Лейтенант проглотил холодную слюну.

-Как же был прав полковник Грегори, назвав тебя золотой рыбкой,- сказал он.- Но если бы он знал, что ты являешься таковой и на самом деле, то тысячу раз подумал бы, прежде чем отдавать опрометчивый приказ передавать тебя в руки губернатора.

-Короче, лейтенант,- поморщился Фил Джонсон, старательно делая вид, что лейтенант ему совсем не интересен. Он даже постарался расслабиться, спиной припал к стене, почти отвернулся. Но в душе вдруг вспыхнула долгожданная искорка: вот он, шанс на спасение.

-Можно и короче,- сказал Филдс.- Тем более, обстоятельства складываются так, что нам обоим стоит поспешить. И мне. И тебе.

Лейтенант и сам не заметил, как почти вплотную приблизился к пленнику и склонился над ним.

-Джонсон… Фил Джонсон,- хрипло прошептал он, сжимая до белизны пальцы.- Верни то, что по праву принадлежит мне, и я помогу тебе выбраться отсюда.

-О чём это ты?- притворился непонимающим Джонсон.

-Сам знаешь. Сегодня утром я был в пещере, и вместо того, за чем пришёл, нашёл вот это,- он вытащил из-за голенища сапога кинжал с инициалами пирата.

Джонсон закусил губы. Какой же он растяпа! Ведь знал же, что лейтенант вернётся за золотом… Нет, обязательно нужно было наследить. А теперь... А что теперь? С драгоценностями он расставаться не собирается - они его и только его, ведь Сумасшедший Джек ему отец. Но и выбираться отсюда нужно… Ох, как нужно!

«А когда он поможет мне бежать – отблагодарю клинком промеж лопаток… Чего уж проще!»

-Что ж, лейтенант, ты прав,- прохрипел он.- Этот сундук взял я.

-Конечно ты,- жёстко усмехнулся Филдс.- И ты мне скажешь, куда его спрятал.

-Отчего же не сказать? Скажу,- кивнул пират.- Он у меня дома. Под кроватью.

-Лжёшь!- закричал лейтенант.- Под твоей кроватью ничего нет! Я всего час назад побывал в твоей жалкой конуре. Ну, выкладывай, куда спрятал моё золо...

-Т-сс,- прошипел Фил Джонсон.- Не кричи так громко - услышат... Что ты там плетёшь насчёт моей квартиры?

-Я был там, жалкий негодяй,- шёпотом закричал Филдс.- Я обшарил каждый дюйм твоего жалкого жилища. Я перевернул всё кверху дном, хоть там и переворачивать-то нечего.

-Г-мм,- промычал Джонсон, чувствуя, что у него перехватывает дыхание.- Ты что-то путаешь, парень... А-аа! Так ты уже спёр мои денежки, а теперь комедию ломаешь? А? Отвечай, гром и молния!

-Как ты смеешь!- опять возмутился лейтенант.- Нужен бы ты мне был, будь у меня золото. Это ты водишь меня за нос, негодяй и убийца!

Фил Джонсон редко терял голову. Но сейчас это сослужило ему хорошую службу. Он так разозлился, так напряг мышцы и с такой силой рванул руки, что веревки не выдержали и соскользнули с его запястий. Правой рукой он схватил за горло ещё ничего не успевшего понять Арчи Филдса, а левой ударил его по голове.

Подобрав с пола кинжал, выпавший из рук оглушённого лейтенанта, он на цыпочках подкрался к дверям и прислушался. Часовой проходил как раз мимо дверей. Выждав несколько секунд, Фил Джонсон резко распахнул двери и бросился на часового. Мгновение - и острый кинжал по рукоятку вошёл в шею несчастного. Вытащив кинжал и обтерев лезвие об одежду убитого, он тенью проскользнул к забору, к тому месту, где бродил ещё один ничего не подозревающий полусонный часовой.

 

h. ПОДОЗРЕНИЯ ФИЛА ДЖОНСОНА

Нервы Джонсона были взвинчены до предела. К своей квартире он приближался осторожно, внимательно осматриваясь и напряженно вглядываясь в темноту. Прислушивался к каждому шороху, неподвижно застывал при виде любого прохожего, все казались ему подозрительными… Разве мог он предположить, что в родном городе, на родной улице он будет трястись от страха, как трусливый заяц? В голове не укладывалось… Нет, такого не могло случиться. Но ведь случилось…

Если он снова попадётся Грегори в лапы, то в отместку за сегодняшнее тот устроит ему такое, что до губернаторского суда уже и не дойдёт. Три человека убитыми – это не шутка… И ладно бы – просто горожане. Солдаты! Постовые! Нет, такое Грегори не простит…

Жаль, не порешил лейтенанта, поспешил... Ну, хоть вмазал ему прилично. В другой раз трижды подумает, прежде чем тягаться с пиратом.

…Вот он и возле своей квартиры. Долго стоял под дверьми и вслушивался в шорохи. Кажется, ничего подозрительного. Он легонько толкнул двери - и они открылась без скрипа. Ему определённо это не понравилось, ведь он прекрасно помнил, что запирал двери. Может, лейтенант и не блефовал? Может, и вправду сундук с сокровищами похищен?

Наспех запалив свечу, он посветил под кроватью. Сундук?.. На месте!

Сердце обрадовано отсчитало десять ударов.

Но на одиннадцатом оно ёкнуло, потому что Фил Джонсон взялся за ручку и потянул на себя.

Сундук оказался лёгким, словно пушинка.

Уже зная, что его ждёт, Джонсон всё равно распахнул крышку и заглянул во внутрь.

-Чёрт! Чёрт! Чёрт!- прохрипел он.

Он сидел на корточках возле пустого сундука, который ещё вчерашней ночью был заполнен сокровищами. Скрежетал зубами, изрыгал страшные проклятия, бессильно потрясал кулаками. Всё-таки лейтенант обманул его. Обвёл вокруг пальца, как сопливого юнца...

Перед его воспалённым взором предстала недавняя встреча с лейтенантом Филдсом. Разве что без звука: сменялись лишь картинки, яркие, очень красочные. Как в сказке. Вот лейтенант неприязненно, с напускным равнодушием глядит на него, в то время как полковник Грегори ведёт допрос… Полковник ушёл, и выражение глаз лейтенанта сразу изменилось. Они стали блестящими, лихорадочными, неприятно маслянистыми… А потом, когда Джонсон признался, что сокровища спрятаны дома - и видит Бог, он сказал правду! - зрачки расширились, побелели, а потом  и налились кровью. Филдс был не на шутку раздражён… Нет-нет, он был дьявольски зол. Потому что и на самом деле побывал тут и ничего не нашёл.

Фил Джонсон вскочил на ноги. Ходил из стороны в сторону. Думал. Напряжённо. Пытался вычислить: кто этот третий? Кто он, укравший золото из сундука? Кто?!

Потом хлопнул руками по ляжкам и долго смеялся.

-О, Иуда!- воскликнул он.- Комедиант, разбойник! Он же попросту обманул меня! Украл моё золото - и обманул! Он сам и взял! Больше некому.

Но вскоре перестал смеяться, вспомнив, что днём говорил Томас Брамли - о лейтенанте и… Джулии… Ага!

Джулия для Фила Джонсона была не просто подружкой. Он на самом деле любил её. И прощал ей многое. И убьёт любого, кто посмеет сказать о ней плохое… Но если Брамли прав, если она действительно обманывает его и крутит любовь с лейтенантом…

Вот почему выбежав из квартиры, он не покинул город, чтобы отсидеться в укромном месте, а направился прямиком в таверну «Весёлый Жуль», невзирая на засаду, которая вполне могла его там поджидать.

 

* * *

Фил Джонсон ворвался в комнату Джулии и гневно закричал:

-А ну-ка, детка, выкладывай, что вы удумали с лейтенантом?

А Джулия – вот выдержка! - лишь удивлённо вскинула брови, потому что только-только выпила бутылку яблочного вина, и реакция её была ослаблена. Но вскоре она взяла себя в руки, заставила птичкой спорхнуть с кровати и повеситься ему на шею.

-О чём ты, милый?

И так невинно взглянула ему в глаза, что у Фила в душе тут же и оттаяло. Ну что тут поделаешь: Джулия была чертовски обворожительна, и Фил Джонсон с ума сходил от неё.

-Ладно,- сделал он слабую попытку отмахнуться от соблазнительных глаз.- Сама знаешь о чём.

-Не знаю, милый, скажи!- взгляд даже не дрогнул, а обожание сменилось тревогой.- Что-то случилось, да?

-Ха-ха!- рассмеялся Джонсон.- И ты ещё спрашиваешь? У меня?

-У кого же мне ещё спрашивать, милый?

-Уж есть у кого. У лейтенанта, например. Он ведь был у тебя сегодня утром, верно?

-Ах!- вскричала Джулия и ещё крепче прижалась к Джонсону.- Милый, ты ревнуешь меня! Как я счастлива. Значит, ты любишь меня. Люби! Люби!

-Иди ты к дьяволу со своей любовью!- совсем беззлобно вскричал уже поплывший Джонсон и легонько подтолкнул девушку к кровати. Но та постаралась упасть так, чтобы ноги высоко взлетели, от чего и юбки соскользнули до бедер, а она, бесстыдница, даже не спешила поправлять их. Наоборот, перекатилась на живот, встала на четвереньки, по-кошачьи прогнула спину и соблазнительно облизала губы.

Филу бы плюнуть, перестать хмуриться (хотя и хмурился-то он уже только для виду) и вспомнить, что он мужчина... Джулия вертелась и так, и сяк, а Джонсон всё стоял и только пялился. Тогда она передумала соблазнять, отдула упавший на глаза волнистый локон и села, впрочем, юбки на всякий случай поправлять не стала.

-Фу, какой ты сегодня сердитый, Фил. А я весь день тебя ждала-ждала...

-Не ври, гром и молния! Не успел я утром выйти от тебя, как ты тут же закрутила любовь с лейтенантом, которого вчера я не прикончил только из жалости. Выкладывай, о чем вы там болтали, а?

-Так, пустяки… Он такой глупый… Он мне совсем не понравился, Фил. Представляешь, он стоял на коленях на том самом месте, на котором сейчас стоишь ты, и всё говорил, говорил... Я чуть не уснула.

-Ага! И что же он говорил?

-Ну... не помню. Что-то про пылающее сердце и соловьиные песни. Ты же знаешь, Фил, как я не люблю такие разговоры.

-Ну ещё бы,- съязвил Фил Джонсон.- И потому перевела разговор на вещи более прозаические?

-Ох, Фил, подумай сам: о чём вообще мне с ним говорить?

-О чём угодно. Например, о сундуке с золотом под моей кроватью.

 Эту обличительную фразу он приготовил заранее, когда ещё бежал по ночным улочкам Портстауна… Ну, пока добирался до Джулии и ревновал её к лейтенанту… И готов был покарать за предательство… Ох, вертихвостка!

Если бы она побледнела или хотя бы вздрогнула, когда он сказал ей о золоте, он тут же ухватил бы её за волосы и добился бы правды. Но ни один мускул не дрогнул на её лице. Более того, она откинула назад голову и громко захохотала. И этот смех пощечинами хлестал по лицу Фила, досаждал, раздражал даже, но не позволял и шага ступить в её сторону и заставить замолчать. Не шевелясь, он стоял, играл скулами и проглатывал её смех, который… не был даже похож на реакцию с целью самозащиты. Она смеялась… над ним, Филом Джонсоном? Да-да, именно над ним… И над глупой ситуацией, которую он сам и создал.

Отсмеявшись, она сказала:

 -Ну, милый, и придумал же. Сундук с золотом. Ха-ха,- и игриво хлопнув пальчиками по его губам, хитро улыбнулась.- Значит, ты на самом деле нашёл клад? То-то старик Брамли шепчется со своими дружками. Он же за милю золото чует.

И тут же испуганно распахнула глаза и воскликнула:

-Ой!

-Что такое?

-Только не выдавай меня, хорошо?- и крепко прижалась к нему, чтобы почувствовал упругость её грудей.- Ну, поцелуй же меня, милый.

И он поцеловал её крепко, но… холодно, совсем без страсти.

Она, конечно, потребовала:

-Ещё, ещё!

Между поцелуями он спросил:

-Значит, Томас Брамли думает, что я нашёл клад?

-Да, милый. Ну, поцелуй же меня!.. Но только он вовсе не думает, что ты нашёл. Он уверен, что ты украл.

-У кого?

-У Сумасшедшего Джека.

-Г-м... Что за ерунда?

-Он всем рассказывает, что из-за этого золота ты и убил Сумасшедшего Джека.

-Что-оо-о-о?- опять взревел Фил Джонсон и отстранил от себя Джулию.- Как смеет этот дрянной старикашка так говорить! Я, Фил Джонсон, убил своего капитана? Да вы сговорились все против меня, что ли? То полковник... А теперь ещё и этот… Ну, я ему покажу!

Он так разошёлся, что чуть было не побежал разбираться сей же час, но Джулия удержала его вопросом:

-Какой полковник? Грегори?

-Да, тысяча чертей! О! Гром и молния! За кого они меня держат? За мальчишку, которого можно бить по мордам? Нет! Сегодня я уже проучил их маленько. Видно, этого мало. Ничего, за мной не убудет....

-Значит, ты разговаривал с ним?

-С кем?

-С полковником Грегори, с кем же ещё?

-Да. Эта солдатня совсем уже обнаглела. Представляешь,  они набросились на меня прямо на улице. Я бился как сумасшедшая акула, но их была целая толпа. Тысяча чертей! Они схватили меня и увезли в гарнизон. А полковник Грегори обвинил меня, что я убил Сумасшедшего Джека... Впрочем, что я говорю...- пробормотал вдруг он и потёр лоб.- Вовсе даже не полковник. Первым оклеветал меня твой дружок, тот сопливый лейтенант. А полковник уже следом подхватил. А ты знаешь, кто на самом деле пришил кэпа? Тот самый лейтенант, с которым ты крутишь шуры-муры.

И опять взревновал. И сильно как!

Джулия поняла, что не согласись с ним, позволь усомниться в её преданности и любви, ей наверняка сегодня достанется на орехи.

-Конечно, милый,- улыбнулась она.- Ты не мог убить Сумасшедшего Джека. Ведь его убил лейтенант Филдс. Я ещё вчера узнала об этом. Думаешь, почему позволяла ему целовать меня? Ясно же, что офицеры не случайно заглянули в наш кабачок… Ох, как я испугалась. За тебя, милый. Ну, думаю, что-то случилось. А тут ещё офицеры хвастаются, поздравляют того лейтенанта. Я, конечно, к нему. Думаю, выведаю всё. Стала расспрашивать. Он и признался, дескать, да, застрелил какого-то важного пирата. Тут у меня душа совсем в пятки ушла. С ним разговариваю, а сама реву навзрыд. Ведь каждый портовый грузчик знает, что лучших пиратов нет на свете, чем ты да Сумасшедший Джек. И так я возненавидела этого лейтенанта, что уже тихонько со стола нож взяла и спрятала за спиной, пока он руку мне целовал. Думаю, вонжу ему в сердце. Хотела отомстить за тебя, милый. И только собралась это сделать - а тут и ты входишь. Ну, у меня сразу и отлегло от сердца. Жив, думаю, жив мой милый, мой ненаглядный, мой...

И она заплакала, вытирая большим шёлковым платком слёзы. Растроганный Фил Джонсон неловко погладил её по спине.

-Ну-ну, хватит, детка. Если бы ты вчера это рассказала мне... Вижу, что ты здесь ни при чём.

-Конечно ни при чём. А ты уже вон какое придумал… К лейтенанту приревновал, сундук с золотом какой-то приплёл. Признайся, про золото выдумал?

-Нет,- нахмурился Фил Джонсон.- Правда это всё.

-У тебя на самом деле под кроватью стоял сундук с золотом? Почему же раньше ничего не говорил?

-Потому что поставил его туда только вчера вечером.

-Ой, как интересно. А где ты его взял?

Фил Джонсон пристально посмотрел на Джулию:

-Неужели ты так ничего и не поняла? Это золото у меня украли.

-Ах… Извини. Но я ещё никак не могу поверить, что это правда.

-На, Джулия, выпей немножко,- он плеснул в бокал остатки вина.- Соберись с мыслями и пойми, наконец: я нашёл клад, который мог обеспечить нам с тобой долгую безоблачную жизнь. И мою, и твою, Джулия. Через пару деньков я собирался сматываться отсюда, взяв с собой, разумеется, и тебя. Но теперь... теперь всё изменилось. Моё золото кто-то украл. И я думаю, что это сделал...

-Лейтенант Филдс,- произнесла за него Джулия и взволнованно прикрыла рот ладошкой.

-Ага,- чуть не подпрыгнул Фил Джонсон.- Ты тоже подозреваешь его? Но почему - ты?

 -Ах, милый… Какая я дура… Как же я сразу не догадалась?!- запричитала девушка.

-О чём не догадалась?

-Обо всём. О том, что это золото – твоё…

Её лицо утопало в ладошках, и, чтобы заглянуть ей в глаза, Филу Джонсону пришлось взяться за её подбородок и развернуть к себе.

-А ну-ка, милая,- произнёс он,- выкладывай-ка мне всё начистоту. Только не притворяйся глупенькой. Я-то знаю, что ты не настолько глупа, как хочешь показаться. Лейтенант говорил с тобой про клад, да?

И Джулия, искренне взглянув ему в глаза, призналась:

-Да.

 

* * *

-Он явился сюда сегодняшним утром, почти сразу после твоего ухода,- рассказывала Джулия. Щёки её пылали, голос дрожал, пальцы перебирали кружева платья. Она и не скрывала, что очень волнуется.- Сначала он попытался признаться мне в любви, клялся в верности, обещал, что если я соглашусь, он увезёт меня с собой в этот... как его?... Забыла, в общем, куда-то на Восток. Мол, мы там будем жить в богатстве и роскоши, наслаждаться музыкой и любовью. Конечно, я не поверила ему. Странно слышать из уст нищего лейтенанта такие слова. Сначала я даже не придавала им особого значения, мол, расфантазировался мальчик. Ну что стоит немножко присочинить безумно влюблённому юнцу, потерявшему голову от моей внешности? Но чем сильнее он распалялся, тем чаще упоминал о богатстве, несметных сокровищах, которыми якобы обладает. «Ты будешь купаться в шампанском, кушать на золоте и любоваться собою в бриллиантовые зеркала!» Тут уж я не сдержалась и улыбнулась. Он заметил, что я не верю ему, побледнел, вскочил на ноги и, задрожав всем телом, воскликнул: "Джулия, ты не веришь мне? Хорошо! Не верь. Не верь словам моим. Но, может быть, поверишь своим глазам?" Произнеся это, он выгреб из кармана горсть золотых монет и протянул мне. "Бери, Джулия, это всё твоё. Вот тебе мой свадебный подарок". При этом его глаза сверкали как у безумца, и я, признаться, хоть и была заворожена видом золотых монет, сильно испугалась. Он был невменяем. Он подбрасывал над головой золото, выгребал из карманов новые горсти, и монеты градом сыпались ему на голову, и он дико хохотал и пританцовывал. Я же находилась в состоянии шока. Боясь пошевелиться, я смотрела на него широко распахнутыми глазами, не в силах выдавить из себя ни слова. Впервые в жизни я видела столько золота и не могла поверить, что всё это происходит в моей бедной маленькой комнатке. Наконец, я не выдержала и заплакала. Он тотчас бросился ко мне, упал на колени и стал целовать руки. Хоть поцелуи его были мне неприятны, я не могла вырваться из его объятий. В голове гудело, перед глазами всё плыло, я едва не потеряла сознание. Он же, вероятно, подумал, что я лишаюсь чувств из-за любви к нему. Подхватив меня на руки, он отнёс меня на кровать и подал стакан воды… Придя в себя, я увидела разбросанное по полу золото, и хоть мне очень хотелось прикоснуться к нему - О! Искушение владеть таким богатством было велико, поверь! - я вспомнила тебя и... отказала ему. Да, я ему отказала несмотря ни на что. Что есть золото и драгоценные камни, когда рядом с тобой нет любимого человека? Деньги можно истратить, а любовь, настоящую любовь - никогда. Любовь вечна. Я не мыслю своего существования без тебя, Фил Джонсон. Всё это я ещё раз повторила самой себе и поняла, что это говорит во мне совесть. "Уходи,- твёрдо сказала я лейтенанту.- Уходи и забирай с собой своё золото. Оно мне ни к чему". "Ты ещё пожалеешь об этом",- раздражённо фыркнул он, сгрёб монеты и ссыпал обратно в карманы. "Прощай,- перед уходом сказал он.- И оставайся со своим Филом Джонсоном, если так любишь его. Не желаешь быть богатой, так будешь нищенкой. Такой же, как и твой ненаглядный!". И хлопнув дверью, ушёл.

 

* * *

Сделав короткую паузу, чтобы собраться с мыслями, Джулия продолжала:

-Я тогда не поняла, что он имел в виду. Но теперь, когда ты рассказал о пропавшем золоте, всё стало ясно. Он обворовал тебя, Фил. Он каким-то образом узнал о твоём золоте и выкрал его.

Фил Джонсон молчал, обдумывая услышанное. Джулия оборвала затянувшуюся паузу.

-Вот,- сказала она и раскрыла ладошку.- Вот одна из тех монет, которыми он хвастался передо мной. Она закатилась под кровать, а он не заметил. Убираясь, я случайно её нашла. Сначала хотела выбросить - не желала прикасаться к деньгам, на которые хотели меня так бессовестно купить - но потом передумала. Ведь, в конце концов, деньги не виноваты в том, что их владелец оказался негодяем.

Фил Джонсон взял монету и внимательно рассмотрел её.

-Она самая, из сундука. Там была целая куча таких монет.

-Вот видишь,- воскликнула Джулия.- Я права.

-Что толку?- усмехнулся Джонсон.

-Теперь ты знаешь настоящего вора. И можешь забрать у него то, что ему не принадлежит.

-Так-то оно так,- пробормотал Фил Джонсон.- Но...

-Ах!- воскликнула вдруг Джулия.- Ты уже убил его, да?

-Нет,- покачал головой Фил Джонсон.- Но получил он изрядно. А вот теперь сожалею. Не выбил ли мозги я из его дурной башки? Если жив, он в лазарете, а там мне до него не добраться.

-Ты да не сможешь?- не поверила Джулия.- Вот уж от кого не ожидала услышать такое. Ты, Фил Джонсон, гроза города, капитан - да, капитан! - "Изабеллы" не сумеешь одолеть какого-то лейтенанта?

-Ладно,- усмехнулся Фил Джонсон и нежно потрепал её по щеке.- Ты всегда умела вдохнуть в меня жизнь. Вот теперь я достану этого Филдса из-под земли... Что же касается Томаса Брамли... Плевать я хотел на его догадки и подозрения. Его банда костоломов и гроша ломаного не стоит. Гром и молния! Да я один выйду против них всех и расшвыряю как слепых щенят! Каррамба!

Джулия в ответ не издала ни звука. Фил Джонсон уже спустился вниз, когда она вздохнула и позволила себя расслабиться. Она упала на кровать, обхватила руками голову и беззвучно рассмеялась. Она всегда смеялась так, когда одерживала победу. На этот раз она оставила в дураках Фила Джонсона.

 

i. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ …

Прошло целых двадцать минут, прежде чем лейтенант Филдс пришёл в себя, да и то лишь после того, как полковник Грегори приказал лейтенанту Джефферсону хорошенько встряхнуть его. Да, двадцать минут назад Фил Джонсон нокаутировал Арчи Филдса, зарезал трёх часовых и сбежал, перескочив через высокую каменную ограду. Несчастные жертвы его незнающей пощады натуры были обнаружены при очередной смене караула. Когда полковнику Грегори доложили, что у часовых перерезано горло, он был уверен, что и лейтенанта Филдса постигла та же печальная участь. Как же он удивился, когда лейтенант Джефферсон не менее удивлённым голосом воскликнул:

-Г-н полковник, он дышит!

 -Не может быть!- не поверил полковник Грегори и сам склонился над Филдсом.- Точно… Живой…Только без сознания… Ну-ка, Джефферсон, приведите-ка его в чувство.

Несколько пощёчин - и лейтенант Филдс вынырнул из аморфного мира, в котором беззаботно коротал время.

-Что здесь произошло, лейтенант?- потребовал отчёта полковник.

-Он сбежал,- едва ворочая языком, пробормотал Филдс.

-Не слепой,- нахмурился полковник Грегори.- И сам вижу. Каким образом ему удалось распутать веревки?

-Не знаю,- простонал лейтенант.

-М-да,- только и произнёс полковник.

Он видел, что Филдс находится в таком состоянии, что серьёзно говорить с ним пока невозможно. Вышагивая туда-сюда от нетерпения, он выждал пять минут. За это время Арчи Филдс смог спуститься на землю и даже попытался подняться на ноги. Схватившись за голову, он простонал:

-Г-н полковник, это моя вина... Позвольте исправить...

-Каким образом?- сухо поинтересовался полковник. Он тоже не сомневался, что опасный преступник сбежал именно по вине Филдса.

-Дайте мне полвзвода - и через час я верну негодяя.

Грегори окинул лейтенанта холодным взглядом:

-Это дело чести, офицер.

-Не стоит напоминать, г-н полковник. Преступник сбежал по моей вине, и я готов понести наказание. Но перед тем как предстать перед трибуналом, прошу дать мне возможность исправить ошибку.

-Хорошо,- чуть подумав, произнёс полковник.- Берите людей и ступайте.

Выпятив вперёд подбородок и придерживая у бедра шпагу, лейтенант Филдс бегом направился к выходу.

-Лейтенант,- окликнул его полковник.

-Слушаю вас,- тотчас вернулся Филдс.                                         

-Думаю, не стоит напоминать вам, что Фил Джонсон нужен мне только живым. Вы меня поняли?

-Да, г-н полковник,- гаркнул лейтенант так уверенно, что даже сам поверил. Но эта вера теплилась в нём всего одну секунду. Закрыв за собою двери, он дал себе слово, что первая же пуля, выпущенная из пистолета, застрянет в сердце Фила Джонсона. Ведь другого выхода просто нет. Джонсон должен умереть и унести с собой в могилу тайну клада, который находится теперь неизвестно в чьих руках.

Впрочем...

Арчи Филдс ни на минуту не сомневался в искренности Фила Джонсона, когда тот утверждал, что сундук оставил под кроватью. Доказательством этому служило исказившееся лицо пирата, когда лейтенант обвинил его в нечистой игре! Такое невозможно сымитировать. А чудовищная сила в руках, позволившая ослабить путы?! Нет, это был не притворный гнев. Нельзя так притворяться. Невозможно! Фил Джонсон был убеждён в том, что золото находится там, где он его оставил: под кроватью!  

Кто-то украл драгоценности до того, как в квартире побывал Арчи Филдс. Этим кто-то мог быть только один человек. Джулия.

Арчи Филдс был не настолько наивен, чтобы не суметь сложить два и два. Если Джулии и удалось однажды обхитрить его, приведя к квартире, никогда не принадлежавшей Филу Джонсону, выдав её за жилище Фила, то во второй раз... Он прижмёт эту хитрую лисицу к стенке и вытянет из неё всю правду. И она признается, никуда не денется. Но перед тем он убьёт Фила Джонсона. Сперва арестует, чтобы полковник Грегори не смог придраться, а потом пристрелит при попытке к бегству. Чёрт возьми, я отучу вас дурачить Арчи Филдса!

 

* * *

…А накануне Джулия шепнула Томасу Брамли на ушко такое, что волосы у старого интригана встали дыбом.

 Золото! Фил Джонсон где-то припрятал целый сундук с золотом! Вот почему погиб Сумасшедший Джек. Вот почему Джонсон ни словом не обмолвился о смерти старого пирата. Он решил присвоить сокровища себе... Нет уж, дудки! Томаса Брамли ещё никому не удавалось провести. Там, где пахнет большим барышом, ему до всего есть дело. Несправедливо, когда один имеет всё, а другой ничего. Или Фил Джонсон отсыплет ему третью часть содержимого сундука, или ребята так его отделают, что будь жива мамаша Кэти, и она ни за что не признала бы его.

Когда полчаса назад Фил Джонсон с выпученными глазами и перекошенным ртом ворвался в таверну и помчался прямиком к своей девчонке, Томас Брамли даже не окликнул его. Пусть поболтает маленько с Джулией, она его быстренько остудит, спеленает и уложит баиньки. А вот когда он спустится вниз, сытый, так сказать, и довольный, вот тогда и поговорим… Томас Брамли улыбнулся и заговорщицки подмигнул своим молодцам, которых уже частично ввёл в курс дела. Макс Дырявая Башка в ответ тоже подмигнул, мол, не беспокойся, мы своё дело знаем, не подведём. Томас вновь улыбнулся и прищурился. В какую бы сторону он не смотрел, один глаз его постоянно был направлен на лестницу, ведущую на второй этаж. Нельзя пропустить появление Фила Джонсона, ну никак…

И он, конечно, не пропустил. Лишь увидев его сапоги, мелькающие вниз по ступенькам, трактирщик тут же громко прочистил горло - таков был условный сигнал. Спины присутствующих напряглись, замерли. Головы, как одна, повернулись в сторону Джонсона. А тот уже неспешно шёл к прилавку, а когда приблизился - бросил золотую монетку, ту самую, которую забрал у Джулии. Острый глаз Томаса Брамли мигом оценил её. Наверняка эта малышка, подумал трактирщик, из того самого клада, о котором и говорила Джулия.

Сверкающий золотой кружочек прокатился по деревянному прилавку и, глухо звякнув, лёг плашмя.

-Плесни-ка мне рому, старина,- заказал Джонсон.

Трактирщик двумя толстыми пальцами осторожно взял монетку, ещё раз внимательно рассмотрел её и произнёс:

-Интересная штучка, Фил. Откуда она у тебя?

-А-а,- отмахнулся Джонсон.- Ещё с того испанца, которого мы взяли на абордаж в позапрошлом месяце.

-М-да? Но монета вовсе не испанская, Фил. По-моему, она русская. Ну да, это же золотой червонец…

-Ну, пусть червонец, и что?- усмехнулся Джонсон.

Он совсем не случайно показал монету старику Брамли. Он нарочно провоцировал его. Ведь Джулия призналась, что трактирщик каким-то образом догадался о сундуке с золотом. Значит, стычки не миновать. Будет и стрельба, и драка. И прольётся ещё сегодня чья-то кровушка, ох, гром и молния! Так чего тянуть, почему бы не первому начать, а?

-А то, что за монета не с испанского корабля,- сказал Брамли.- Треть добычи вы сдали мне, Джонсон, а там русским товаром и не пахло. К тому же весь экипаж "Изабеллы", в том числе и ты, весь месяц швырялись только эскудо. Ты обманываешь меня, Фил. А это нехорошо.

-А хоть бы и так. Это моё дело.

-Нет, не твоё!- набычил голову Брамли.- Не твоё, Фил Джонсон! Или ты забыл, что между нами существует договор, по которому любое имущество, найденное или захваченное экипажем "Изабеллы", на треть принадлежит мне? Ты сам присутствовал при том, когда Сумасшедший Джек ставил под нашим соглашением свою закорючку.

-Плевать я на это хотел,- рассмеялся Фил Джонсон.- Монета принадлежит мне и никому другому. И вообще, старик, своей настырностью ты утомляешь меня. А ведь раньше ты вёл себя намного скромнее… Вот и продолжай. Ты же не Сумасшедший Джек и, насколько мне известно, пока ещё не занял его место…

-Как знать?- хмыкнул Томас Брамли, злобно сверкнув глазами.- Времена меняются, сынок. Так что не груби, а просто ответь мне: где ты взял эту монету?           

-Где взял, там её уже нет.                                                                     

-Конечно, её там нет. Зато много других, точно таких же. Верно?

-Где?                                                                                                              

-В сундуке, который ты приволок прошлой ночью. И что-то подсказывает мне, в том сундуке хранятся не только эти малышки, но и ещё что-то, более ценное. Правда?

-Ну?- оскалился Джонсон.- И что дальше?        

-Этот сундук, сынок, не что иное, как очередная добыча "Изабеллы" и, стало быть, треть по праву принадлежит мне.

-"Изабелла" не пришла в порт,- оскалился Фил Джонсон,- поэтому никакой речи о делёжке вестись не может.

-Фил,- выдохнул Томас Брамли и усмехнулся.- Кого ты хочешь надуть? Разве "Изабелла" когда-нибудь придёт в порт с таким содержимым на борту? Я думаю - а интуиция ещё ни разу не подводила меня - содержимое сундучка, который ты тайком приволок на себе, в десятки раз превышает стоимость того барахла, что вам доставался за последние два-три года. Что поделаешь, пиратский промысел стал приносить далеко не такие барыши, как, скажем, десять лет назад. Многие торговцы изменили свои маршруты и теперь обходят стороной местные воды. Ещё чуть-чуть, и грабить попросту станет некого. Вот вы и решили с Сумасшедшим Джеком надуть компаньона, да? Мол, спрячем золотишко где-нибудь на берегу... Но на свою беду наткнулись на солдат. Завязалась перестрелка. Джека убили - заметь, я вовсе не утверждаю, что пристрелил его ты - а ты под шумок дал дёру, прихватив с собой золото, которое тебе вовсе и не принадлежит. Ну, так было дело?

-Ах ты негодяй, Томас Брамли, ах ты акулий плавник. Да пошёл ты к дьяволу!

-Не горячись, Фил Джонсон. Ведь я прижал тебя к стенке - тебе и двинуться-то некуда. Да ты и не сможешь - мои ребята за этим проследят. Попытайся - и убедишься,- и он кивнул банде, что сзади полукругом уже обступила Джонсона.- Эй, орлы! Наш гость никак не хочет проникнуться тем положением, в котором оказался. Не пора ли показать, что он неправ?

Тут же раздался холодный лязг металла и щёлканье затворов. Фил Джонсон спиной почувствовал направленные на него острые ножи и стволы пистолетов. Но он не испугался. Ведь он не боялся смерти; слишком часто ему приходилось сталкиваться с ней лоб в лоб. К тому же он не верил, что Томас Брамли на самом деле решится пустить в ход оружие.

-Ну, как тебе наше общество?- тем временем улыбался Брамли.- Я понимаю, не очень-то оно тебе по душе. Но ты сам виноват, Фил. Ничего лишнего я не прошу у тебя. Верни лишь то, что причитается мне по закону, Фил. По закону. Я знаю, ты умный парень. Но что делать! Придётся смириться с тем, что нашёлся кто-то и поумнее тебя. Ха-ха-ха!

-Ха-ха-ха!- хором подхватили разбойники.

-Ну, парень, выкладывай золотишко, и дело с концом. А потом выпьем по кружечке - и все обиды забудутся,- ухмылялся Томас Брамли.

Он ждал, когда же терпение у Джонсона лопнет, и тот пошлёт его ко всем чертям. Не успеет он и рта закрыть, как Макс Дырявая Башка всунет в него кляп, а другие так накостыляют, что ему будет уже не до золота…

Ну вот, дождались: Фил Джонсон презрительно фыркнул и сказал:

-Иди ты к чёрту, старая калоша!

И Макс Дырявая Башка сорвался с места. Но успел сделать всего один шаг... Нет, Фил Джонсон здесь был совсем ни при чём. Они даже не глядели друг на друга: взгляды обоих были прикованы к дверям, которые вдруг распахнулись настежь, явив к всеобщему удивлению лейтенанта Филдса. Да не одного! С ним прибыло два десятка вооружённых солдат, которые споро заполняли помещение таверны и вскидывали оружие для стрельбы.

-Всем оставаться на своих местах!- ухмыляясь, приказал лейтенант Филдс.

Он сразу выделил из толпы того, за кем пришёл сюда. И глядя ему в глаза, сказал:

-Фил Джонсон, ты арестован. Приказываю бросить оружие и последовать за мной.

 

* * *

Если бы Фил Джонсон не был готов к нападению, он наверняка растерялся бы так же, как и головорезы Томаса Брамли. Но он уже давно был готов обороняться, а уж против кого - не имело значения. Пока Томас Брамли и его люди тупо таращились на солдатские ружья, Фил Джонсон выхватил из-за пояса пистолет и всадил первую пулю в голову одного из солдат. Следующая пуля сразила ещё одного... И только потом раздались ответные выстрелы, и упало несколько разбойников.

Пощекотавшая за ухом смерть вывела головорезов Томаса Брамли из оцепенения, они устроили такую пальбу, что уже через несколько секунд пороховой дым стоял густой пеленой. Все смешались в общую кучу, никто не мог понять кто свой, а кто чужой, но все кричали, изрыгали проклятия и наугад палили в любого, кто приближался на расстояние вытянутой руки. Лейтенант Филдс тоже изрыгал проклятия, метался по комнате. Он толкал попадающихся под руку солдат, бил того, кого принимал за разбойников, и выискивал Фила Джонсона - только для него одного сберегая в стволе пистолета пулю. Но Фил Джонсон как сквозь землю провалился. Его не было ни среди живых, ни среди мёртвых. У лейтенанта до боли сжималось сердце от одной только мысли, что назад придётся возвращаться не солоно хлебавши.

Поиск утраченного золота превратил его в маньяка. По большому счёту, ему уже было наплевать на бесчестие, насмешки, кривотолки, недвусмысленные намёки, трибунал, приговор, разжалование - всё это теперь казалось ему таким мелким, несущественным по сравнению с горечью потери сокровищ. Он уже решил для себя: если вернёт золото, то оставит службу; если нет - будь что будет. Без золота и жизнь не мила. Но пока остаётся надежда вернуть сокровища, он перешагнёт через обстоятельства. И будет защищать себя, оберегать тайну и беспощадно карать тех, кто помешает ему в этом. Хоть у Фила Джонсона золота больше нет - есть сам Фил Джонсон, который живой просто опасен. И не только как преступник, прекрасно владеющий оружием, но и как человек, у которого есть язык. И есть что сказать этим языком кое-кому, кому знать об этом не следует. Например, полковнику Грегори. Ведь вполне может статься, что Джонсон, желая отомстить лейтенанту, расскажет полковнику о кладе. Тогда уж Филдсу точно несдобровать. Полковник не только не простит, но и затаит обиду, что лейтенант утаил от него правду.

Арчи Филдс люто ненавидел Фила Джонсона, и ненависть помогла ему. В густой пелене порохового дыма и в сумасшедшей толчее он всё-таки сумел его разыскать. Вон же он, на полу. Чья-то пуля разворотила ему плечо, кровь из раны залила одежду.

 Арчи Филдс бросился к нему, взвалил на спину. Он мог бы одним выстрелом прикончить его, решив тем самым часть проблемы, но прежняя установка, которую он сам себе дал - пират должен погибнуть при побеге – вдруг сработала, и Филдс совершил ошибку. Он выволок Фила Джонсона наружу и опустил его себе под ноги. Пират находился без сознания.

-Взвод!- крикнул Филдс.- Слушай приказ! Отступаем!

Первым же выбежавшим наружу солдатам он передал пленника. Потом дождался остальных и, как достойный командир, стал во главе не менее достойного отступления, уводя людей как можно дальше от этого чёртова места. Он бежал, оглядываясь назад, держал палец на спусковом крючке и улыбался. Сам не понимал чему. Ведь Фил Джонсон до сих пор оставался жив.

 

* * *

…Напрасно, напрасно он приказал отступать. Ведь банда Томаса Брамли не знала, почему солдаты отступают. Они-то подумали, что противник дрогнул, не выдержав их натиска! Сильных и смелых парней!

Вот кто-то крикнул в след удирающим солдатам:

-Вперёд, братва! Не дадим им уйти! Добьём! Каррамба! Тысяча чертей! Гром и молния!

И окрылённые отступлением противника, разбойники бросились вдогонку. И с такой ретивостью, что догнали уже за углом соседнего дома. Опять завязалась рукопашная. Тут уж преимущество явно оказалось на стороне разбойников. Сверкнули на солнце короткие и острые ножи! Представители власти стали разбегаться уже без приказаний своего командира. Вслед им летели пули, со свистом рассекая воздух. Одна из пуль угодила в позвоночник рядовому Мартинсу, тащившему за ноги бесчувственного Фила Джонсона. Солдат споткнулся и умер, не успев даже упасть на землю. Его напарник в одиночку тащить пленника никак не мог, да и не до того уже было, самому бы спастись. Поэтому бросил ношу и со всех ног пустился бегать.

Лейтенант Филдс уже не мог видеть этого. Он был без чувств. И его несли на руках. Острый пиратский нож оставил глубокую рану в его груди. Но Арчи Филдс был ещё жив, хоть и потерял много крови…

 

j. РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ГРЕГОРИ

Больше месяца понадобилось лейтенанту Филдсу, чтобы оправиться от ранения. Первые дни он вообще находился между жизнью и смертью. Осматривая его рану, доктор лишь щёлкал языком, а перед уходом посоветовал вызвать к раненому священника.

Но оказалось, что священник не понадобился. Через неделю Арчи Филдс без вмешательства врачей пришёл в себя и попросил пить. Потом он уснул и проспал сутки, а, проснувшись, спросил:

-Где Фил Джонсон?                          

Полковник Грегори, который в этот момент находился у постели раненого, почти ласково похлопал Филдса по холодной ладони и сказал: 

-Не переживайте, лейтенант. Вы подтвердили право называться офицером.  

Филдс уронил голову на подушку и зажмурился. Потому что прочитал в глазах полковника: Фил Джонсон жив и до сих пор на свободе.

И его бросило в холодный пот: «Пират опять завладел сокровищами! Прощай, прощай, золото...»

И только потом вспомнил, что Джонсон тоже был ранен.

«Может, его рана оказалась такой же серьёзной, что и моя? И остаётся надежда... Конечно же, конечно!.. Нет! Джулия не такая глупая… Она уже уехала и замела за собой следы. Наверняка… А если до сих пор здесь, то так надёжно припрятала золотишко, что добраться до него будет ох как нелегко.

…Что остаётся? Надеяться. Только надеяться. А чем ещё жив человек, если не надеждой? И ты, Арчи Филдс, тоже живи ею. Встань на ноги и продолжай поиски. Верни если не весь клад, так хотя бы часть его. Верни - и вновь обретёшь душевный покой».

Вот такими мыслями и жил весь минувший месяц лейтенант Филдс. Они-то и подняли его на ноги. И он сразу же решил идти к полковнику Грегори с просьбой позволить ему вернуться в строй.

 

* * *

Он уже скинул пижаму, переоделся в чистый мундир и вышел из душной палаты гарнизонного лазарета - и увидал полковника, который сам направлялся к нему.

-Как себя чувствуете, лейтенант?- подходя, поприветствовал его Грегори.

-Спасибо, г-н полковник. А я как раз собирался к вам, просить...

-Ну-ну, ни слова о делах, лейтенант. Доктор утверждает, что вы для этого ещё недостаточно окрепли.

-Я силён как бык, г-н полковник,- то ли похвастался, то ли обиделся Филдс.

-Медицине-то виднее,- ухмыльнулся Грегори.                                                 

-Разрешите мне вернуться в казармы,- взмолился лейтенант.

-Разве вам плохо здесь?

-Я офицер и должен находиться со своими солдатами.

-Ценю ваш порыв, лейтенант, но нет, даже не просите. Я только что разговаривал с доктором. Он утверждает, что вам просто необходим покой. Покой и отдых, лейтенант. Покой и отдых…

-Но я умру здесь со скуки!- в отчаянии воскликнул Филдс.

 -Ну, не драматизируйте. Только посмотрите, как здесь прелестно!- и полковник сделал широкий жест, словно раздвигая занавески, мешающие его подчинённому видеть красоту окрестностей.

И ведь полковник был прав! С того места, где они находились, действительно открывался замечательный вид. Перед их взорами расстилалась солнечная долина, на которой мирно паслись беленькие козочки и откормленные коровы, принадлежавшие местным обывателям… А за долиной виднелся зелёный лес, а за ними возвышались и седые горы... Те самые, в которых месяц назад лейтенант Филдс застрелил Сумасшедшего Джека и погнался за Филом Джонсоном… в пещере сослепу угодил в яму, нашёл сокровища и навсегда утратил покой… Нет, увы, красота простирающихся перед его взором, не только не радовала, но теперь и раздражала.

 -Ну-ну, выше голову, лейтенант,- усмехнулся полковник Грегори, заметив на лице подчинённого кислое выражение.- Думаю, проблема вашей скуки вполне решаема...

И предложил:

-А не проехаться ли нам к побережью?

-К побережью?- удивился Арчи.

-А почему бы и нет? Состояние здоровья, надеюсь, позволяет вам держаться в седле?

-Г-н полковник, я совершенно здоров… Кроме того, я прирождённый наездник.

-Вот и прекрасно!- усмехнулся Грегори.- Лошади уже поданы.

Они пересекли крохотный дворик лазарета. А снаружи их действительно ожидали два осёдланных скакуна. Обоих за узду придерживал рядовой Гриффин. Он приветливо улыбнулся своему лейтенанту, и тот кивнул в ответ.

Ногу в стремена вставлял осторожно, боясь неловким движением потревожить рану, но и так, чтобы полковник этого не заметил… Вот он уже и в седле. А полковник уже гарцевал на своём скакуне, нетерпеливо подёргивая за уздечку. Как только убедился, что лейтенант готов, сходу пустил скакуна в галоп, подняв за собой густой столб жёлтой пыли. Лейтенант поскакал следом.

 

* * *

-Но-но-но! Эй-хей-хей-хей! Ййо-ощ-ххоо! Гей-гей-гей!- подгонял своего коня полковник Грегори. В эти мгновения он как никогда чувствовал себя лихим наездником, славным воином, честным офицером и хорошим командиром. Он был уверен, что все его подчинённые, и в первую очередь лейтенант Филдс, глубоко уважают его. И ценят. Ценят его за демократичность и доступность… Вот, они скачут наперегонки. Иной командир и не рискнул бы опуститься до панибратства с подчинённым, а ему – хоть бы что, этим он свой авторитет не принижает. Да! И, конечно, лейтенант это понимает. И ему, конечно, приятно и лестно скакать наперегонки со своим командиром...

Азарт скачек охватил полковника Грегори, он даже забыл, что его соперник едва оправился от раны, и яро пришпоривал своего скакуна… Но ведь и лейтенант не отстаёт! Вот уже и нагоняет. Вот его конь отстаёт только на корпус… На полкорпуса. Вот уже они идут бок о бок… Лица обоих пылают, глаза горят, подбородки выступают вперёд, волосы трепещутся…

Но если полковник то и дело косится на лейтенанта, то тот даже не замечает своего командира: влился в коня, стал с ним одним целым, превратился в его мозг, в его ноздри, в его глаза.

-Хей-хей-хей-хей! Йэго-го! Ачча-ачча-ачча!

Вот лейтенант вырвался чуть вперёд.

Слышит, как за спиной трепещут ноздри полковничьего скакуна. А ну, милый, давай ещё! Ну, хороший мой, покажи на что способен!

-Давай давай давай давай давай дава ай-ай -йа-йа-йа!

Лейтенант Филдс пришёл первым. Его конь как вкопанный застыл над утёсом – в шаге от обрыва, за которым расстилалась необъятная гладь океана.

-Поздравляю, лейтенант,- крикнул в спину подоспевший полковник Грегори. Его конь яростно фыркал и вздымался на дыбы. Грегори старательно делал вид, что проигрыш нисколько не расстроил его.

-Вы отличный наездник, Филдс. Я это знал давно. Но сегодня я убедился, что вы ещё и отчаянный человек. Да-да, вы любите рисковать. Как лихо вы перескочили на повороте поваленное дерево. Ведь, признайтесь, на этом-то вы и обставили меня. Я чуточку замешкался. А вы рискнули и победили. Поздравляю... Но в другой раз вам ни за что меня не обойти.

Раскинувшееся перед ними море сверкало и переливалось в лучах утреннего солнца всеми оттенками зелёного и голубого. Пытаясь взглядом отодвинуть горизонт, лейтенант Филдс задумался. Он вдруг вспомнил город, в котором родился, мать, которая умерла много лет назад, вспомнил её редкие, но экспрессивные рассказы об отце... Почему он сейчас вспомнил это? Почему вспомнил рассказы о человеке, с которым и не встречался никогда? Наверное, опять виновато море, которое хранит память обо всех моряках - и плохих, и хороших...            

Словно почувствовав изменение в настроении Филдса, полковник Грегори произнёс:

-Помните, я обещал рассказать вам о Сумасшедшем Джеке и его помощнике Филе Джонсоне? Так вот, сегодня я выполню своё обещание. Вы это заслужили. Считайте мой рассказ призом за выигрыш…

 

* * *

-Это случилось несколько лет назад, до войны, когда вы ещё не служили в нашем гарнизоне. В то время Портстаун слыл самым преступным городом во всей округе. Жить в нём и сейчас-то небезопасно, а тогда на преступников вообще управы не было. Губернатор в отчаянии хватался за голову. Чтобы хоть как-то утихомирить разнузданных бандитов и пиратов, он распорядился на окраине Портстауна расквартировать военных. Командиром гарнизона был назначен я. Вы, лейтенант, наверное, уже знаете, что я родом из этих мест. И мне как никому другому до боли в сердце обидно за свой город, в котором ночью страшно выйти на улицу. Ведь лет сорок назад это был мирный портовый городок... Случались, конечно, эксцессы - пьяные драки, порой доходило и до стрельбы, но никто никого не убивал… А потом как все с ума посходили. Стали стрелять, грабить, убивать друг друга. В тот год, когда наш гарнизон прибыл сюда, резня достигла уже невероятных масштабов. И дня не проходило, чтобы кого-нибудь не убили. Мне было искренне жаль несчастных обывателей. Страх за своё будущее, за жизнь своих детей был написан на их лицах. Меня трясло от гнева, когда видел на улицах разнузданных подонков, размахивающих ножами и пистолетами.

В то время в городе существовало шесть бандитских группировок, которые постоянно враждовали между собой. Я предпочитал не вмешиваться, когда они выясняли отношения. Ведь чем больше они режут друг друга, тем спокойнее спится обывателю. Пусть стреляют друг в друга, не жалко. Так думал тогда я, уверенный, что рано или поздно разжиревшие на грабежах бандиты уничтожат сами себя... И вот в один прекрасный, как мне тогда казалось, день междоусобицы и на самом деле прекратились. Я торжествовал: моя теория самоуничтожения тёмных сил верна. Увы! Как я был наивен. Война между группировками прекратилась вовсе не потому, что бандиты перерезали друг друга. Как раз наоборот. Они помирились и поделили город на территории. Одну из таких банд возглавлял Сумасшедший Джек, увы, мой детский приятель и вечный соперник в дворовых играх. А мальчиком на побегушках у него был Фил Джонсон, который с годами стал его правой рукой. В отличие от других банд, они занимались не только грабежами на суше, но и морским разбоем, поскольку Сумасшедший Джек где-то прикупил бригантину, которую кичливо назвал "Изабелла" в честь одной из своих любовниц, которую по слухам оставил где-то на Восточном побережье. То и дело он приказывал своим головорезам поднимать паруса и выходить в открытое море. Спустя какое-то время они возвращались в порт с набитыми трюмами разным добром, который тут же продавали за бесценок сначала обывателям, а в дальнейшем – и трактирщику Томасу Брамли, который в свою очередь с перекупленным товаром поступал также: продавал, правда, чуть дороже. Естественно, обыватели стали совсем по-другому относиться к деятельности Сумасшедшего Джека, нежели к другим разбойникам. Ведь те только грабили их, запугивали, а строптивых - и убивали. А Сумасшедший Джек лишний раз никого не трогал, наоборот - за бесценок продавал горожанам товары, какие они и в глаза-то раньше не видывали. Разумеется, его популярность росла день ото дня. Если других бандитов поймать нам не представляло большого труда - люди сами приходили и рассказывали, где те прячутся, то Сумасшедший Джек и его головорезы стали недосягаемы для нас и практически неуязвимы. Он купил любовь обывателей и возомнил себя хозяином города. Местные власти тоже имели от него немалый куш. Маршал Пшински на проделки банды Сумасшедшего Джека закрывал глаза... И другие группировки бандитов тоже не вступали с ним в конфликт. Во-первых, потому что он никогда не нарушал договора и грабил только на своей территории, а во-вторых, просто-напросто боялись его. Например, был один местный авторитет по прозвищу Сид Короткая Нога - у него на самом деле одна нога была короче другой. Он ходил на костылях, а высохшая недоразвитая ножка болталась над землею, как коровий хвост. Так вот,  как-то задумал он приструнить Сумасшедшего Джека. Заявился к нему и потребовал прекратить торговлю дешёвыми товарами. Знаете, лейтенант, как поступил Сумасшедший Джек? Он просто усмехнулся и отошёл в сторону. Даже не стал разговаривать с Сидом. Тот обиделся и закричал, что объявляет воину. "Войну так войну,- пожал плечами Фил Джонсон, который стоял чуть поодаль.- Тогда на этой войне ты и умрёшь первым". И выхватив из-за пояса пистолет, хладнокровно всадил пулю в сердце Сида. А ещё час спустя вся банда Коротконогого Сида была поголовно вырезана. Узнав об этом, другие разбойники уже не решались идти на конфликт с Сумасшедшим Джеком и его людьми.

…Только не подумайте, лейтенант, что я как командир гарнизона на это закрывал глаза! Нет. Мои солдаты охраняли покой мирных жителей и как могли боролись с бандитами… Но что я мог, если жители Портстауна Сумасшедшего Джека считали едва ли не Робин Гудом: ведь их-то он не грабил и к тому же снабжал дешёвым товаром. И Сумасшедший Джек - преступник, по которому плачет верёвка, за голову которого власти назначили высокую награду - мог преспокойно разгуливать по улицам, попивать ром в любой таверне, заходить в гости к маршалу, играть в кости с мэром, и не бояться, что его могут арестовать. Никто не смел его арестовать, даже я. И он это прекрасно знал. И обнаглел настолько, что однажды прислал мне письмо, в котором корявыми буквами изъяснялся в фальшивой признательности и приглашал на экскурсию по его кораблю. Понимаете, лейтенант! Это был даже не вызов. Нет, это была пощёчина! Он возомнил, что ему сойдёт с рук любая выходка. В гневе я смял его безграмотную писанину и отшвырнул прочь. Я строил планы уничтожения его банды. Я уже представлял, как раздавлю его, размажу по земле, чтобы смерть его стала притчей во языцех. А потом... послушайте, лейтенант, наверняка вы осудите меня... Нет, я не струсил. Но я и не объявил Джеку войну. Более того, я принял его приглашение и в назначенный час приехал в порт. Фил Джонсон встретил меня на пирсе, проводил на корабль и провёл в каюту Сумасшедшего Джека.

Лейтенант! Он даже не поднял головы, когда я вошёл. Более того! Он швырнул на стол кошелёк, набитый деньгами, и сказал: "Возьми это, Грегори, и не суй свой нос в мои дела". Вот так. Он даже не посчитал нужным со мной церемониться. И поделом. Не будь дураком. Кровь ударила мне в лицо, я затрясся и гневно воскликнул: "Негодяй, как ты смеешь так разговаривать со мной! Убери свои деньги - они пахнут кровью". Сумасшедший Джек удивлённо вскинул брови и спросил: "Зачем же ты пришёл сюда?" И я… замолчал. Я не знал ответа на этот вопрос. Действительно, какую цель я преследовал, взбираясь по трапу пиратской бригантины? Ведь прекрасно знал, что Сумасшедший Джек позвал меня отнюдь не для того, чтобы хвастаться своим кораблём или вспоминать наше общее детство. Он был не из тех, кто добивается своей цели при помощи дипломатии. Это я помнил ещё с юности. Он всегда был упрям, груб, резок. Он всегда был уверен в себе. Он бросил мне деньги, потому что не мог поступить иначе - не умел. Что же я хотел от него? Уже потом, спустя время, понял: лично от него я не хотел ничего. Я пришёл, чтобы взглянуть ему в глаза и увидеть уважение… Уважение к себе, как к единственному противнику, который у него ещё остался в этом городе. Но он никогда меня не считал за противника, вот в чём всё дело. Иначе не бросил бы мне этот чёртов кошелёк. Я даже не прикоснулся к нему, я повернулся и пошёл обратно. "Грегори!- крикнул мне вслед Сумасшедший Джек.- Ты совершаешь ошибку". Я не оглянулся. Я уже сошёл на берег, когда раздался этот выстрел. Пуля угодила мне... в спину, и это единственный шрам на моём теле, за который мне стыдно. Перед тем как потерять сознание, я обернулся и увидел того, кто стрелял в меня. Это был Фил Джонсон... А Сумасшедший Джек запоздало замахивался на него. Понимаете, лейтенант? Он ударил своего помощника из-за меня, своего врага! Вот почему я долго не решался бороться с Сумасшедшим Джеком. Столько лет я раздумывал, колебался, искал компромисс…

Сумасшедший Джек обезоружил меня тем ударом. Подкупил. Я перестал на него злиться, вот в чём дело… Но вдруг недавно до меня дошло: да Джек же перехитрил меня! Ведь он сам и приказал выстрелить, а потом, когда я оглянулся, разыграл сцену. Мол, смотри, Грегори, из-за тебя я подрался со своим помощником. И я поверил ему. И не мешал ему разбойничать столько лет. И лишь недавно прозрел…

Вы же встречались с Джонсоном. И наверняка поняли, что гордость из него так и прёт. Он никогда бы не простил Джеку того удара. И ни за что не остался бы у него после такого… Но он остался! И продолжал преданно служить ему ещё много лет. Почему? Потому что я прав? Да-да! Прав!

Прав?!..

Услышав от вас, что Джека застрелили вовсе не вы, а Джонсон, меня опять загрызли сомнения. И я подумал: а ведь верно! Джонсон вполне способен выждать несколько лет, чтобы отомстить обидчику… И вот опять терзаюсь, не нахожу себе места… Так ответьте же мне, лейтенант, кто на самом деле застрелил Сумасшедшего Джека: вы или Джонсон?

Глаза полковника пытливо ощупывали лицо лейтенанта, и Арчи понял: что бы он не ответил, полковник всё равно его не услышит и будет терзаться до конца жизни: зачем принял приглашение Сумасшедшего Джека? зачем купился на разыгранный спектакль? 

 

* * *

-Глядите!- воскликнул Филдс, указывая вниз.- Корабль!

-О, я слышу восторг в вашем голосе,- выдавил улыбку полковник, лишь мельком взглянув со скалистого утёса на корабль, медленно продвигающийся по голубой глади залива.- Вижу, и вас пленяет море?

-О, да! Да!

-Что ж, если вам так приглянулся этот фрегат, почему бы нам не подняться на его борт? Как вы считаете, Филдс?

И не дождавшись ответа, полковник Грегори соскочил с коня, подбежал к узенькой тропинке и скользнул по ней вниз. Лейтенант замешкался, не ожидая от своего командира такой прыти. Он с удивлением и восторгом наблюдал за тем, как полковник скользит на каблуках по крутому склону, перепрыгивает через камни, чудом удерживаясь на ногах. Сам он спускался куда более осторожно.

…А на берегу их поджидала шлюпка. Седоусый боцман отдал полковнику честь, учтиво поздоровался с лейтенантом и приказал матросам отчаливать. Арчи не переставал удивляться. Прослужив под командованием Грегори полтора года, он даже и не предполагал, что полковник такой лихач… А вот ещё новость: оказывается, в его распоряжении имеется и фрегат. Столько времени прослужить в гарнизоне и не знать… Ну, какие ещё ждут сюрпризы?

Когда поднялись на борт, полковник бросил задумчивый взгляд на побережье и как бы между прочим обронил:

-А известно ли вам, лейтенант, что Фил Джонсон до сих пор жив?

Кровь ударила Филдсу в лицо: стыдно. Накрепко стиснул челюсти. Месяц назад он поклялся арестовать Джонсона. Никто доселе не упрекал, что слово своё он не сдержал. Он и сейчас в голосе полковника не расслышал упрёка... но и расслышал, расслышал!

-Знаю,- сквозь зубы простонал он.

-Я не об этом,- произнёс полковник, без труда прочтя мысли лейтенанта.- Вы сделали всё, что смогли... Но вы всё равно упустили его.- Он поднял руку, предупреждая очередную реплику.- Только ничего не обещайте… Вы уже на собственном опыте убедились, что схватить его вовсе не так просто. Легче сражаться с самим Сатаной.

-Я не боюсь.

-Я знаю. Вы смелый человек, и поэтому вас вовсе не пугаю. Просто напоминаю.

-Спасибо,- процедил Филдс.

-Фила Джонсона в городе сейчас нет,- продолжал между тем Грегори.- Он перебрался на "Изабеллу", капитаном которой стал после смерти Сумасшедшего Джека, и целыми днями проводит в море, наводя страх на транзитных торговцев. Теперь вы поняли, почему я привёз вас сюда? С сегодняшнего дня вы будете командовать корабельной артиллерией и останетесь на этом фрегате до тех пор, пока не решите вопрос с Джонсоном. Подчиняетесь лично мне. Наделяю вас исключительным правом на принятие решений. Капитан предупреждён…Это единственное, что я могу для вас сделать. И помните, месяц назад вы дали мне слово.

-Я не забыл об этом, г-н полковник,- произнёс лейтенант.

-Вот и прекрасно... Пусть же время, проведённое под этими белоснежными парусами, пойдёт вам не только в удовольствие, но и на пользу. Ваш доктор так радел о вашем здоровье. Чем не отдых? Лучшего лекарства, чем морской воздух, не найти... Проводите меня до трапа.

Они спустились вниз. На прощание полковник сказал:

-Кстати, вы не забыли о награде, которая вам полагается за Сумасшедшего Джека? Губернатор очень сожалел, что не мог вручить её лично, и просил меня... Но к несчастью я забыл деньги дома. Но не переживайте. Как только вернётесь, получите всё до единого цента. Итак, счастливого отдыха, лейтенант.

 

k. НА АБОРДАЖ!

-Кэп, Грегори вновь показывает зубы… Что будем делать, кэп?.. Кэп, на этот раз он взялся всерьёз.

Фил Джонсон нехотя разжал зубы и покосился на говорившего:

-Ну, выкладывай, что там такое?

-Он выпросил у губернатора фрегат.

-Отлично, На нём он и пойдёт на корм акулам.

-Ха-ха... Но на его борту тридцать пушек, а команда вооружена до зубов...

-И мы не булавками.

-…А ещё лейтенанта помнишь, который затеял перестрелку в "Весёлом Жуле"? Того самого, кого Макс Дырявая Башка пощекотал ножичком… Арчи Филдс, так зовут его. Так вот, он тоже на том корабле. Комендорами командует.

Услышав имя врага, Фил Джонсон невольно вздрогнул. Этот лейтенант и так вверх тормашками перевернул всю его жизнь. Украл сокровища... Да что там! Джонсон уже почти и не вспоминал о них… Разве что по ночам… Но лейтенант ураганом пронёсся по его жизни, оставив ноющий след. Он пытался завладеть Джулией. Он убил Сумасшедшего Джека. Наконец, он пытался арестовать его - его! - и устроил перестрелку там, где пираты всегда чувствовали себя в безопасности. И в этой перестрелке Фил был ранен, и даже некоторое время находился в руках солдат... Его авторитет сильно пошатнулся. И хотя никто об этом пока не заговорил вслух, Фил это чувствовал. Частенько он видел скрытую усмешку в глазах членов своей команды. Ещё один неверный шаг, ещё одна ошибка - и пираты выйдут из подчинения и выберут себе другого капитана…

Блудная "Изабелла" пришла в порт на следующее утро, после перестрелки в "Весёлом Жуле". Фил Джонсон в это время лежал на кровати в комнате Джулии. Раненое плечо ныло, но он крепился и не издавал ни звука. Даже когда терял сознание, какая-то сверхъестественная сила контролировала его эмоции, и в тот момент, когда стон готов был вырваться из горла, он тут же приходил в себя и сжимал челюсти. Джулия наложила аккуратную повязку на рану. Она сидела рядом, время от времени смачивая мокрой тряпкой его губы. Он не мог открыть глаза, но всё слышал. Он услышал, как вошёл Томас Брамли и спросил:

-Как он себя чувствует?

-Без сознания.

-Ага…Как придёт в себя, ты уж поговори с ним насчёт меня, хорошо?.. Скажи, что погорячился, мол, сглупил... С кем не бывает…

-Хорошо, поговорю,- сказала Джулия.- Есть какие-нибудь новости?

Томас Брамли тяжело вздохнул и прочистил горло:

-Есть… «Изабелла» только что пришла в порт.                                            

-Ну?                                       

-Вот тебе и «ну»,- буркнул Брамли.- Скоро пираты явятся сюда. Смотри, будь осторожна. Если они не дай бог подумают, что его ранили мои ребята, то… А ведь это не так, сама знаешь. Это всё проклятая солдатня. Проклятое офицерьё… А мои ребята тут совсем ни при чём. Мы наоборот спасли его. Слышишь, Джулия? Мы спасли Джонсона он неминуемой смерти. Я и мои ребята…

Ага, испугался, мелкий воришка, подумал Джонсон. Надеялся, что твои грязные проделки сойдут тебе с рук? Трепещи. Не пройдёт и часа, как я живьём закопаю тебя в землю. Будешь знать, на кого поднимать руку…

Он хотел прямо сейчас и сказать об этом Брамли, но не смог. Он слышал, думал, испытывал боль, но пока не мог говорить. Казалось, он спал и не спал. Он был жив и не жив.

 

* * *

Что было дальше, Фил Джонсон не помнил совсем. Когда в следующий раз он открыл глаза, было уже совсем светло. Солнечные зайчики играли на одеяле. И он чувствовал себя лучше. Правда, когда попытался подняться с кровати, понял, что это впечатление обманчивое. Плечо тут же заныло. Филу стоило больших усилий, чтобы унять боль.

Пошарив по комнате глазами, Джонсон увидел Джулию. Девушка спала, укутавшись большой шалью, которую некогда подарил ей Фил.

Он улыбнулся и окликнул её.

Девушка вздрогнула, распахнула глаза. Увидела, что Джонсон смотрит на неё, кинулась к его кровати:

-Наконец-то, милый! Я так рада!

-М-мм…

Радость тут же сменилась тревогой:

-Что такое? Тебе плохо?

-Нет.

-Лежи спокойно, не шевелись.

-Я слышал, "Изабелла" в порту,- сказал он.- Позови кого-нибудь из экипажа.

Девушка тревожно посмотрела на него, но не произнесла ни слова. Расправив юбки и поправив свалявшуюся прическу, она выскользнула из комнаты. Не успел Джонсон сосчитать и до трёх, как Джулия появилась вновь, и не одна. Она толкала перед собой Вилли Гудмена, боцмана "Изабеллы". Огромного роста, словно вытесанный из камня, сверкая огненно-рыжей шевелюрой и злыми глазами, он медленно приблизился к Джонсону и опустился на краешек стула.

-Выходит, ты ещё жив, старина,- пробасил Гудмен и скупо улыбнулся.- А мы с ребятами уж подумали, что ты отбросил копыта или болтаешься где-нибудь на верёвке.

-К чёрту, Вилли,- поморщился Джонсон.- Лучше скажи, где вы так долго пропадали?

-А-а,- махнул огромной ладонью Вилли Гудмен.- Когда мы увидели на берегу солдат, услышали пальбу – растерялись, что уж греха таить… Струсили… Потом решили предпринять одну штуку, тактический приём, так сказать. Но ничего у нас не получилось. Видимо, не хватало мозгов… Да и ночь уже наступила… В общем, на следующее утро мы вернулись, обшарили берег, но ни тебя, ни кэпа не обнаружили. Вот и решили, что вам конец… Тут шторм как раз поднялся, переждали его в море. А домой приходим - новость: жив-таки наш Джонсон! Однако...- Вилли кивнул на перевязанное плечо,- здорово же тебя пощекотали.

По глазам боцмана Фил Джонсон понял, что тот уже наслышан о том, что здесь произошло. Вот только вопрос – и о кладе тоже? Впрочем, через секунду простодушный Билли и сам рассказывал:

-Старик Брамли поведал, как дело было. Этот негодяй Грегори совсем распоясался. Это ж надо так обнаглеть, что заявиться сюда и устроить перестрелку. Вот что значит -  нет главаря. Погиб Сумасшедший Джек - и на тебе, Грегори тут как тут. Спасибо Томасу Брамли - помог, не дал тебя в обиду. Ведь хоть ты парень и геройский, но со взводом солдат трудновато справился в одиночку.

Джексон усмехнулся. Значит, Брамли уже наплёл сказки... Лиса... Ну да ничего, с этим мы ещё разберёмся... А сейчас...

-Без главаря-то, небось, туго,- произнёс он.

-Конечно, не легко без старика Джека,- в свою очередь покачал головой Вилли, пряча глаза. Джонсону это не понравилось.

-А что, Вилли,- как бы между прочим спросил он,- вы уже похоронили меня? И капитана, небось, выбрали? Ну, признавайся, чья теперь "Изабелла". Твоя?

-Г-хм,- прочистил горло боцман.- Так ведь... нет, не моя.

-Не тяни. Чья?- просипел Фил Джонсон и впился ядовитым взглядом в переносицу великана.

-Мы ж никого не нашли тогда на побережье,- пробасил Вилли.- Вот и подумали: узнаем правду, а потом уж... Вот причалили. Брамли нас встретил, рассказал всё... В общем, ребята решили, что место Сумасшедшего Джека занять должен ты.

Фил Джонсон перевёл дыхание.

-Что же ты, Вилли, сразу-то...- пробормотал он.

-Так что я? Я и принёс эту весть... Как раз по лестнице поднимался, там-то и столкнулся с твоей девчонкой.

И указал взглядом на стоящую рядом Джулию.

 

* * *

Он пощадил Томаса Брамли. Но вовсе не потому, что пожалел. Ведь стоило только намекнуть Вилли, что старый трактирщик вздумал поиграться ножичком перед носом его капитана, и тому бы пришлось несладко. Его жирное тело болталось бы на рее и иссыхало на солнце. Фил Джонсон даже подумывал в недалёком будущем осуществить это, но пока... Томас Брамли нужен был ему живым. Трактирщик определённо что-то знал о сокровищах Сумасшедшего Джека… Знал, но помалкивал. Что если он знает и у кого оно, и где припрятано?

Нужен был ему Брамли ещё и по другой причине. Когда экипаж «Изабеллы» переварил информацию, полученную по возвращении в Портстаун, Филу показалось, что пираты стали меньше доверять ему. А это опасно, очень. Он решил обновить экипаж, но сделать это тихо и не своими руками. Единственным человеком, кто мог ему помочь в этом, был Томас Брамли. У того всегда под рукой имелась разношёрстная портовая публика, мечтающая обогатиться за чужой счёт. И каждый был чем-то обязан Брамли; трактирщик же в свою очередь был обязан Филу Джонсону.

Фил Джонсон лишь намекнул Брамли, и уже через месяц экипаж «Изабеллы» обновился более чем наполовину. Каким образом Томас этого добился, Джонсона мало интересовало. До него только лишь доходили слухи, что сбежал то один пират, то другой, то третьего зарезали в пьяной драке, а четвёртый вдруг решил остепениться и женился на богатой вдовушке. Жаль бывших дружков, но ничего не поделаешь. Они стали слишком опасны. Прощай, друзья, я долго буду вас помнить. Но ваше место займут достойные. Брамли позаботится об этом.

Вот так на борту "Изабеллы" и оказались люди Брамли. Так самая мощная группировка Портстауна теряла силу. Фил Джонсон это знал, но закрывал глаза. Его больше заботила собственная безопасность. Он уже не был прежним Филом Джонсоном, который за своих дружков-пиратов готов был сражаться на смерть. Он сдавал своих вчерашних друзей, менял своих людей на людей Брамли, понимал, чем это грозит, боялся, и чувствовал, что рано или поздно придёт и его черёд.

…А ещё он сделал вот что.

Чтобы старик Брамли не мог бесконтрольно заниматься поиском пропавшего золота, Фил Джонсон убедил его перейти на корабль помощником… С другой стороны, теперь и Брамли тоже стало легче контролировать его… Особенно положение Джонсона пошатнулось после того, как стало известно, что верный боцман Вилли Гудмен в стельку пьяный упал с пирса и утонул… В общем, после смерти Сумасшедшего Джека, всё складывались из рук вон плохо.

Ах да! Ещё одна ошибка. Он взял на борт Джулию. Он терпеть не мог женщин на корабле и был категорически против, когда она сама стала проситься, но однажды увидев её разгуливающей по палубе "Изабеллы" в мужском костюме, который так ладно сидел на ней и подчёркивал плавные линии её соблазнительного тела, вдруг понял, что не посмеет отправить её на берег. Он лишь спросил, каким образом она пробралась на судно, наказал вахтенных и закрылся в своей каюте – с нею.  Чёрт, подумал он, покрывая её тело горячими поцелуями, совсем потерял контроль над ситуацией...

Джулия заняла каюту рядом. А когда каждую ночь стала заглядывать к нему, он простил ей всё, даже то, чего никогда не знал. Она ему рассказала, что Томас Брамли уже успел пронюхать о пропавших сокровищах и неровен час вот-вот найдёт... Спасибо за информацию, Джулия. Продолжай крутиться возле Томаса Брамли, выведывай его мысли, это важно, очень...

Ещё Джонсон старался не выпускать из виду Филдса. Он знал, что тот лежит в лазарете и его здоровье идёт на поправку. Скоро даже встанет на ноги, выйдет в город - и вот тогда...

…Вот и дождался! Филдс на корабле. Это значит, что вызов брошен. Эко куда уже гарнизонных-то занесло - в море… На территорию, где Филу Джонсону нет равных. Что ж, я проучу вас!

И Джонсон завопил во всю глотку:

-Гром и молния! Опять этот проклятый Брамли куда-то запропастился! Эй, боцман! Живо ко мне помощника капитана!

 

* * *

Лейтенант Филдс находился на шканцах. Судно мягко покачивалось на волнах, поскрипывал рангоут, ловкие матросы выполняли приказы капитана. День выдался солнечный, ясный; Арчи подставлял под тёплые лучи загорелое лицо и улыбался. Только что он осмотрел каждую из тридцати пушек, лично проверил, как закрываются затворы, как скользят орудия по салазкам… Остался доволен. Так как судно находилось в патруле и выполняло боевое задание, рядом с орудиями под парусиновыми навесами хранились и ящики с брандскугелями и ядрами. Построив на палубе комендоров, он отдал необходимые распоряжения и напомнил о боевой готовности.

Сегодня ему приснился плохой сон – сырое мясо - и он ждал неприятностей. Так всегда случалось, когда снилось сырое мясо. А какие неприятности на море могут ждать сухопутного лейтенанта? Да хоть какие… Морская болезнь. Шторм. Пираты… Пираты хуже всего. Несмотря даже на то, что он готовил себя к встрече с ними. Особенно с одним… С Джонсоном. С этим негодяем, который посмел… Так, спокойно, спокойно… Чтобы одолеть врага, нужно научиться управлять своими эмоциями, иметь холодную голову на плечах… Особенно здесь, на море, где он новичок, где даже последний пират превосходит его…                                                           

Он настраивал себя если не на победу, то... Нет, именно на победу. Только на победу! Пусть он никогда не воевал на море, но он полон дерзости и ненависти к своему врагу.

Вот поэтому он даже не вздрогнул, когда увидел паруса бригантины: белее облаков, они почти сливались с ними, застыв вдалеке, почти у самой линии горизонта маленькими снежными островками. Но как обманчив был их мирный вид. Лейтенант посмотрел в подзорную трубу и увидел, что гармонию белых парусов нарушало чёрное пятнышко сверху. Он подождал, когда бригантина подойдёт ближе, и отчётливо увидел на мачте чёрный пиратский флаг.

"Изабелла" шла с севера на юг и словно пыталась стороной обойти их фрегат. Но даже Филдс понимал, что это лишь манёвр. Пираты делают вид, что проходят мимо, а сами уже готовы сменить курс, зайти в корму. И тогда не страшна им будет бортовая артиллерия...

Нет, лейтенант Филдс не позволит, чтобы его держали за глупого мальчишку. Он опередит пиратов, первым вступит с ними в бой!

-Капитан!- крикнул он.- Прикажите подпустить их как можно ближе, а потом развернитесь правым бортом. Я готов дать залп из пятнадцати орудий одновременно.

Филдсу казалось, что его решение самое разумное. Но капитан Беркли лишь презрительно фыркнул:

-Ваше мнение прошу придержать при себе, лейтенант, если уж ничего не смыслите в море. Пираты вовсе не такие болваны, как вам кажется. Если я последую вашему совету, то им не придётся даже стрелять. В такой ветер как только мы развернёмся бортом к волне, да ещё дадим мощный залп, нас перевернёт к чертовой матери, и вы первый полетите за борт на корм акулам.

-Но что же нам делать, капитан? Ведь пираты уже совсем близко.

-Принять ближний бой. Вот что!

-Как? Так и не воспользовавшись артиллерией?

-Катитесь вы к дьяволу со своей артиллерией!- прорычал капитан.- Вы в море, сударь. Раздайте людям ножи и пики. Как я вижу, Джонсон решился идти на абордаж. Господи Иисусе и Пресвятая Дева Мария, не позвольте врагу осуществить задуманное, разбейте его дьявольские замыслы!

 

* * *

Ах, Петраков-Горелов, товарищи мои ненаглядные, вот и наступила благодатная пора для мариниста, для любителя батальных сцен. Можно, конечно, убить сразу двух зайцев - выполнить свой ежедневный урок и произнести обязательные 10 000 слов, предохраняющих меня от сумасшествия, а заодно и описать в подробностях, как ваши люди и вы сами стреляли и палили друг в друга… А можно ведь и сделать по-другому. Например, поднять вот эту ракушку, приложить её к уху – и пусть она сама нашепчет вам всё, что надо, я так и не сумею… Слышите:

 

И засвистел ветер,

и застонали снасти,

и захлопали паруса,

и затрещали мачты.

"Изабелла" уже совсем близко с фрегатом.

Лейтенант Филдс

видит, как

по палубе вражеского корабля бегут пираты,

размахивая ножами, сжимая

остроконечные копья.

 

Толстый рыжебородый пират 

раскручивает цепь

с трезубым якорем на конце.

Бросок –

и якорь

летит

в сторону фрегата,

крепко вонзается в борт.

 

И много других крюков и якорей.

 

Задрожала, запела натянутая цепь.

 

Десяток морских разбойников

расторопно

лезут по верёвкам и цепям, соединяющим два борта.

Другие стреляют,

машут острыми пиками,

протыкая матросов и солдат.

 

Томас Брамли

кричит и стреляет из пистолетов.

Собрав возле себя

пятёрку разбойников, он

смело ведёт их за собой.

 

Зажав зубами длинное лезвие, 

Гнилозубый пират

бросается

к тросу, свисающему с мачты.

 

Зацепившись за тросы и

оттолкнувшись от фок-  и бизань- мачт,

кто с салинга, а кто и с марса,

морские разбойники

скользят к фрегату

и словно горошины

ссыпаются на его палубу.

 

Разглядывать лица уже и некогда.

 

Арчи Филдс выхватывает из-за пояса пистолет

и стреляет в

рыжебородого,

который уже занёс над его головой

окровавленный

нож.

Раздробив голову ещё одному пирату,

что собирался

застрелить капитана,

Арчи рассмеялся и

протиснулся к Беркли,

вытаскивающему свою шпагу из

груди одноглазого разбойника.

 

-А всё-таки напрасно мы не дали по ним залп,

капитан!

-Молчите, лейтенант, и будьте внимательны.

Гей, направо!

 

Почти не глядя, Филдс

развернулся и выстрелил из

обоих пистолетов, что держал в руках.

Пират схватился за окровавленный живот

и повалился на палубу.

-Неплохо, лейтенант.

Если останемся живы,

я выпью бокал за ваше здоровье

и за упокой души этого негодяя.

 

Паф! Паф! Паф!

- прямо над головой разразилась стрельба.

И три солдата,

жалобно крикнув,

летят за борт.

Их место тут же занимают

трое матросов,

но минуту спустя

и они отправляются

на корм рыбам:

вражеские пики

снесли их прочь.

 

-Попахивает жареным, лейтенант,

- прокричал капитан Беркли,

отбиваясь от двух бандитов,

которые теснят его к стенке.

Застрелив одного из них,

лейтенант выхватывает

нож

и бросается к спардеку, где рукопашная

уже в разгаре.

 

Вот слева

блеснул клинок

и ужалило в плечо, но

Арчи тут же забыл о боли.

Отбил ещё один удар,

выстрелил

в рот

беззубому пирату

и стал пробиваться к правому борту,

к тому месту,

где запутался в снастях

окровавленный труп морского разбойника.

Но не успел пройти и половины пути,

как

оглушительный взрыв

сотряс весь корабль.

 

Не устояв

на ногах, лейтенант

летит

вниз.

 

Он думал, что

падает в воду, но

больно

ударился плечом о борт

и откатился на палубу.

Хорошо

хоть, сознание не потерял.

 

Видел,

что

пираты уже повсюду…

 

А ещё справа увидел

пушку.

Теперь

он знал,

что делать!

 

Он подполз

к пушечному порту,

вставил в орудие

бранскугель и

поджёг фитиль.

 

Когда фитиль почти догорел,

огромный кулак

рыжего великана опустился на

голову лейтенанта;

 

Филдс потерял сознание.

 

Он не услышал выстрела. Но перед тем как провалиться в чёрную глухую бездну, успел рассмотреть своего врага, своего единственного врага. Тот стоял на капитанском мостике, в чёрной трепещущей на ветру рубашке. Если снаряд попадёт точно в цель, то... Ныряя в глубину беспамятства, лейтенант представил, как снаряд вонзается в тело Фила Джонсона и разрывает его на куски.

Вылетевший же из ствола пушки снаряд ударил в основание мачты «Изабеллы» и взорвался. Мачта заскрипела, накренилась и, разбрызгивая острые щепки, обрывая снасти и паруса, обламывая реи и круша палубу и палубные надстройки, тяжело ухнув, грохнулась на капитанский мостик, давя всех, кто там находился.

 

 

 l. АМУЛЕТ СУМАСШЕДЕГ0 ДЖЕКА

Крохотный диванчик занимал половину каюты. И на нём лежала Джулия. Она накручивала на палец белокурый локон и задумчиво покусывала губки.

Вот уже месяц она обладала сокровищами, но радости от этого почему-то не испытывала. В то время, когда она была беднее церковной мыши, звон медяков мог разбудить её даже посреди глубокой ночи и заставить маленькое сердечко забиться так громко, что приходилось удерживать его ладошками - чтобы из груди не выпрыгнуло. Она бредила богатством, она мечтала купаться в золоте, она думала, что когда придёт её время и в руках окажется хотя бы сотня монет, мир сразу изменится, сделается ярким, весёлым, радостным. Жизнь будет радоваться вместе с ней: щебетать птичками, греть солнышком, шуршать листиками. Увы, какая же она была наивная. Наивная и смешная. Теперь у неё больше денег, чем в самых смелых мечтах, но мир почему-то оставался прежним, люди оставались по-старому грубы и несносны, дни как один оставались похожими один на другой, и вообще нечего-ничего не менялось... Она тешила себя надеждой, что это оттого, что никто не догадывается о её богатстве. Но что-то подсказывало: похвастайся она, откройся (конечно, не перед пиратами, перед другими, и совсем в другом месте – далеко) - опять же ничего не изменится. Разве что внешняя оболочка. А как же «новая жизнь», как же общество, которое должно восхищаться ею и, конечно же, любить?..

Перед её взором скользили лица всех пиратов и разбойников, с которыми ей приходилось общаться и жить… Обветренная кожа, густая щетина, окольцованные уши, опухшие красные носы, мохнатые брови, засаленные грязные волосы. Сумасшедший Джек, Томас Брамли, Фил Джонсон, Макс Дырявая Башка. Все они как один были похожи друг на друга. Каждый из них вваливался в таверну злой и голодный, а к ночи так напивался, что еле держался на ногах. Разве это люди? Они же ни на что не способны. Даже свалившееся на голову богатство и то сохранить не умели. Тут же пропивали или позволяли обокрасть себя. С умной и изворотливой Джулией им не тягаться. Как ловко она обвела вокруг пальца Фила Джонсона, а тот, глупенький, так ничего и не понял. До сих пор как голодный волк скрежещет зубами и изрыгает проклятия в адрес лейтенанта Филдса, который на поверку оказался таким же дурачком, впрочем, как и все остальные мужчины. Что ж, пусть гоняются друг за другом. Может, судьба будет благосклонной, и враги встретятся...

Но мечтательная улыбка быстро соскользнула с губ Джулии, она опять нахмурилась. А вдруг перед тем, как они прикончат друг друга, успеют поговорить? Конечно, успеют… И после того, как каждый расскажет свою правду, они сопоставят факты и... Боже, сделай так, чтобы они никогда не встретились!.. Никогда!!!

«Как же я раньше не подумала об этом? Фил Джонсон убьёт меня! Он не простит обмана. Нужно что-то делать!»

Она вскочила, пробежалась по каютке и остановилась возле иллюминатора. Серые тучи плыли над серым морем. Серые волны бесконечной вереницей выползали из-за горизонта и медленно приближались к серому кораблю.

А как хорошо всё складывалось, подумала Джулия. Лейтенант Филдс ясно дал понять, что с Джонсоном его связывает какая-то тайна. Какие бы сказки он не плёл ей про внезапно вспыхнувшую любовь, сколь долго не заливался бы соловьём, Джулия ни секунды не сомневалась, что лейтенанту требовалось лишь одно - узнать, где живёт пират. Зачем? Уж не забрать ли что-то, представляющее большую ценность? Да-да, именно ценность, а иначе зачем рисковать? Джулия подумала-подумала, сопоставила увиденное и услышанное и решила, что речь идёт о деньгах. Лейтенанта она совсем не знала, зато хорошо знала Джонсона. Уж не увёл ли её ненаглядный сбережения этого офицерика? А что, вполне может быть. Впрочем, к чему гадать? Нужно лишь пойти и посмотреть. И выпроводив Филдса, она быстренько принарядилась и направилась в порт, причём, совсем не туда, где была расположена квартира Фила Джонсона. Ведь не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что лейтенант станет следить за ней. Она привела этого глупца в каморку Макса Дырявой Башки и оставила там. А когда пришла на квартиру Джонсона и нашла под кроватью сундук с золотом, то невольно зауважала себя: молодец, девочка, ловко же разобралась в ситуации… Она сидела на полу, разглядывала украшения, что-то примеряла на себя, пересыпала драгоценные камни, поглаживала пальчиками золотые монетки и чувствовала, чувствовала, как глухо бьётся в груди её сердце. Нет же, вовсе не потому, что так подействовали на неё сокровища. Теперь она думала о том, как же незаметно перенести такое количество драгоценностей в надёжное место? И ведь долго размышлять было некогда - каждая минута на счету. Фил Джонсон мог вот-вот вернуться, и тогда прощай честолюбивые мечты. Она поступила просто: сорвала с кровати простыню, ссыпала на неё всё золото (в кучке оказалось не так уж и много… Впрочем, вполне достаточно, чтобы безбедно прожить год или два) и завязала в узел. Поклажа оказалась тяжёлой, Джулия опасалась, что материал не выдержит, разорвётся в самый неподходящий момент, но что ещё оставалось? Она рискнула пронести узел с драгоценностями через весь город, по одной из самых людных улиц, при этом никуда не спешить. Она даже приостанавливалась возле витрин магазинов с женской одеждой и рассматривала выставленные образцы, прикидывая, что обязательно купит в недалёком будущем. Мечталось радостно. Впрочем, и нервы были на пределе. Когда какая-то морячка решила завязать с ней беседу, Джулия резко и довольно грубо оборвала её, хотя об этом тут же пожалела: ведь таким образом привлекает к себе внимание.

Золото она спрятала в горах, в одной из пещер. Правда для этого пришлось пешком преодолеть целых пять миль туда и столько же обратно, и в кровь сбить бедненькие ножки, но дело того стоило: теперь никто её сокровища не отнимет. Они её, только её... В таверну "Веселый Жуль" она вернулась как раз в тот момент, когда Томасу Брамли потребовалось её участие в стремительно разворачивающихся событиях. Как ни устала, но нашла в себе силы выбежать на сцену и спеть песенку о пирате, который нашёл клад и пропил его с дружками за один вечер. Дерущиеся тут же утихомирились, и Джулия скрылась у себя. Сердечко её весело постукивало. Глаза пылали. Волосы локонами падали на плечи. Джулия была довольна собой. Дальнейшие события отнюдь не испортили её настроения, наоборот, она ликовала от счастья: ведь никому и в голову не пришло подозревать её. Оба глупца и по совместительству её ухажёра были вовремя ранены и прикованы к постелям. Господи, помоги мне, молила она, пусть они оба умрут и унесут тайну в могилу! Увы, боженька остался глух к её просьбе, но тут уж ничего не поделаешь. Она стала внимательно присматривать за Джонсоном: не догадывается ли он, какова её роль в этой истории? Глупый несмышлёныш, какое счастье, что Господь не наградил его сообразительностью. Сумасшедший Джек научил его метко стрелять, природа наградила мускулами и привлекательной внешностью, но никто не заставил себя потрудиться над его мозгами, и это моё счастье, что так сложилось. Я буду тебя любить крепко-крепко, сильно-сильно, всегда и вечно, но драгоценности ни за что тебе не верну, милый ты мой дурашка.

«Очень жаль,- думала Джулия, рассеянно глядя в море,- очень жаль, что ты не убил лейтенанта. Хоть тот тоже глуп, но не настолько, чтобы не догадаться о моих проделках… Очень жаль, что ты не убил его. Судьба несколько раз даровала тебе шанс разделаться с ним, но ты ни разу им не воспользовался. А потому не стоит уповать на счастливый случай. А если Филдс всё-таки изловчится и прикончит тебя? Ведь в позавчерашней схватке снесённая взрывом мачта рухнула всего в нескольких дюймах от тебя. Ты чудом остался жив. Стрелять по мачте из пушки мог кто угодно, но что-то подсказывает мне, что это дело рук лейтенанта Филдса. И в этот раз ему не удалось убить тебя… Хорошо! Ведь разделавшись с тобой, ему легче будет добраться и до меня!.. Нужно как-то развести вас, не позволить встретиться… Что же для этого нужно сделать?»

-Придумала!- вдруг воскликнула она и подпрыгнула от радости. Бросившись к диванчику, она схватила одну из подушечек и по шву надорвала её. Просунув в образовавшуюся дырку ладошку, она некоторое время капалась внутри, пока наконец не нащупала то, что искала. Когда её рука выскользнула наружу, в кулачке она сжимала небольшой кожаный мешочек - тот самый, который несколько дней назад нашла в кармане Фила Джонсона, а тот в свою очередь сорвал с шеи умирающего Сумасшедшего Джека. Ещё в прежние времена, когда Джек был жив и иногда наведывался к ней в спальню, ей всегда было интересно, что же находится внутри этого чёрного мешочка. Уж наверняка не горстка родной земли, усмехалась про себя Джулия. Сумасшедший Джек не был похож на тех придурков, которые, отправляясь в странствия, собирали камни и землю под порогом жилища, где прошло их детство. Сумасшедший Джек не страдал сентиментальностью и не расставался с мешочком наверняка совсем по другой причине. И как только ей посчастливилось завладеть амулетом, она тут же развязала его и убедилась, что была права. Тысячу раз права! Что же она увидела, заглянув в него? От этого воспоминания её сердечко трепетно застучало…                                                             

Возвращая амулет Филу Джонсону, она и не думала отказываться от честолюбивых замыслов. Но это было лучшее из того, что она могла придумать. Пусть вскроет мешочек, пусть прочитает записку Сумасшедшего Джека. Пусть узнает хотя бы ту часть тайны, которую она позволит ему узнать. Ведь только так она убьёт двух зайцев. Во-первых, Фил Джонсон забудет о лейтенанте и прикажет немедленно готовить корабль к отплытию. Во-вторых, поможет ей обеспечить безбедное будущее… Хотя, конечно, думать об этом рано. Ведь Джулии совсем ещё не хотелось порывать с весёлой пиратской жизнью.

Прокрасться в каюту Фила Джонсона и подбросить амулет в складки его одежды, конечно, не представляло никакого труда. Что она и сделала.

 

* * *

Третий день Фил Джонсон не находил себе места. Его так и разрывало от злости, трясло от одной только мысли, что какая-то глупая случайность помешала ему захватить корабль, на борту которого находился ненавистный Арчи Филдс. Когда грот-мачта рухнула, переломленная ниже марса, и он, отброшенный взрывной волной, упал на палубу и потерял сознание, пираты вдруг отпустили противника, которого уже почти смяли, и отступили на "Изабеллу". Какой-то трус пустил слух, видите ли, что его, капитана Фила Джонсона, раздавило насмерть. И боевой пыл тотчас угас, пираты с позором бежали с поля боя. Что и говорить, это уже не та команда, которой так гордился Сумасшедший Джек. Томас Брамли подсунул ему отъявленных трусов и неисправимых балбесов, которым не корабли брать на абордаж, а торговать в порту тухлой рыбой. Они бежали, и Филдс опять ускользнул. Каррамба! Негодяи, трусы, позорные крысы, чёрт бы вас побрал, о, гром и молния!!! Всех вышвырну за борт, всех до одного пущу на корм акулам, трусливые душонки!

Три ночи подряд ему снился один и тот же сон: победителем входит он на палубу захваченного корабля, ставит на колени лейтенанта Филдса и стреляет ему к лоб. Но дым рассеивается, а Филдс продолжает стоять, как ни в чем не бывало и даже ехидно ухмыляться. Ещё один выстрел - тот же результат. Джонсон кричит от отчаяния и злобы, пинает своего врага. Но ноги вязнут в чём-то липком и ватном, он быстро выбивается из сил... А лейтенанту хоть бы что. Вот Филдс уже нахально смеётся и говорит: "Ну что, Фил Джонсон, взял меня? Не видать тебе моей смерти, как и золотишка, которое я у тебя спёр. Ха-ха-ха!" И Фил в отчаянии бросается на врага, бьёт и бьёт его. Но тот лишь громко смеётся. "Нет, Джонсон, не убьёшь ты меня, и не пытайся. А вот я..." И вдруг выхватывает из-за спины пистолет и разряжает его в сердце Фила. Джонсон чувствует, как горячий свинец разрывает его тело и... просыпается, обливаясь холодным потом.

В эту ночь он проснулся опять усталым и разбитым. Он решил больше не спать. Видение смеющегося лейтенанта скоро доведёт его до могилы. Ещё одна такая ночка - и он уже никогда не проснётся. Не спать. Не спать. Не спать…

Фил Джонсон встряхнул головой, резко поднялся и стал одеваться. Было ещё совсем темно. Из иллюминатора падал мутный лунный свет. Корабль медленно покачивало на набегающих волнах. Одевшись, Фил Джонсон похлопал себя по карманам в поисках кисета с табаком и трубки. Во внутреннем кармане куртки что-то обнаружил. Мешочек из кожи? Внимательно осмотрел и вспомнил – да это же амулет Сумасшедшего Джека! Уже более месяца прошло, как погиб Сумасшедший Джек. В последнее время Фил Джонсон всё чаще вспоминал его таким, каким видел в последний раз: задыхающимся, захлёбывающимся в собственной крови. За минуту до смерти Сумасшедший Джек велел Филу взять этот амулет. Фил сорвал его с шеи старика и сунул в карман. И тут же забыл о нём. Так он и провалялся там целый месяц, покачал головой Фил Джонсон. Он сел в кресло, зажёг лампу и принялся разглядывать мешочек. Он не сразу заметил, что с одного краю он надорвался и из щели виднелся край бумажки. Минуту спустя он уже держал её в руках.

"Старина Фил".

Да, именно так начиналась записка человека, который умер месяц назад.

"Старина Фил,- писал Сумасшедший Джек.- Сам знаешь, жизнь у нас тобой непредсказуемая: или акула сожрёт, или пуля настигнет, или захлебнёшься в роме.  Кто из нас первый, предугадать не дано… Но если случится чудо, если небесам будет угодно, что умирать придётся мне на твоих руках, я обязательно отдам тебе амулет, и ты прочитаешь эту записку…

Вот, ты читаешь… Ну что, теперь понимаешь, кто такой Старина Джек? Ведь я знаю, у тебя, негодяя, ничего нет за душой. Я научил тебя добывать деньги, но копить и беречь их не научит тебя никто. Мне ли не знать! Как только ты прочтёшь эту записку, ты бросишься туда, куда я укажу тебе, заберёшь всё... И наплевать. Это уже меня не касается. К этому моменту я всё равно уже сдохну, будь неладна твоя паскудная мамаша или ещё кто, желающий моей смерти. Я сдохну и не увижу, как ты будешь транжирить мои денежки, нажитые тяжёлым трудом. Через месяц ты их промотаешь и останешься таким же нищим и глупым, какой и сейчас. Зато краля твоя будет и щеголять в золоте. Да, я о тебе не высокого мнения и, живи я вечно, тебе не досталось бы ни гроша. Но я не хочу, чтобы после моей смерти мои деньжата заграбастал кто-то чужой. Хоть ты и негодяй, но всё-таки мой сын, и я желаю в твоём лице видеть наследника половины моего состояния. Вторую половину можешь не искать - эти деньги принадлежат не тебе, и баста. Но обозначенный на карте клад...

-Что-что?- воскликнул потерявший голову Фил Джонсон, оторвавшись от письма.- Ещё один клад? Он что, с ума сошёл?! С меня хватит и первого клада! Дикость какая... Чушь, чушь! Да старик был просто сумасшедшим! Недаром так и прозвали его. Он помешался на кладах, и даже после смерти никому не даёт спокойно жить. К дьяволу его с этими кладами!

Буквы плясали перед глазами. Он с трудом отыскал то место, на котором прервал чтение и с жадностью впился в корявые строчки.

-"...на карте клад я отдаю тебе, и мне плевать, воспользуешься ли ты им. Всё, парень, на этом кончаю. Ни пуха тебе, ни пера. Аминь".

Фил Джонсон хотел ещё раз перечитать записку, но она выпала из его ходящих ходуном рук. Он не мог поверить. Чтобы судьба дважды предоставляла ему случай - и какой! - отыскать клад – это… просто невероятно. Такого просто быть не может! Филу показалось, что мир повернулся вспять. Ведь однажды он уже пережил подобное... Конечно, конечно! Там, в пещере, где отдал концы Сумасшедший Джек. С тем кладом ему не повезло, крупно не повезло... Но сейчас!

Он развернул ещё одну бумажку. Это была карта острова с нанесёнными на ней изображениями, о значении которых нетрудно было догадаться. Тонкими, еле видимыми штрихами были обозначены горы, поляны, лес. А с правой стороны - как раз посередине крохотного лесочка - жирный крест… А чуть пониже – и подробный план местности.  Поляна... дерево… Так-так… А старик, видимо, давненько уже нарисовал это. Вон бумага-то какая жёлтая. Ничего, мы найдём, мы отыщем его! Ах, клад, ах, денежки! Господи, спасибо, что ещё помнишь обо мне, богохульнике и недостойном сыне своём. Прости и благослови меня, Господи!

Сколько же кладов закопал старик за свою долгую жизнь, вдруг подумал Фил Джонсон. Вот уже второй. А есть ли ещё третий, четвёртый?.. Вполне возможно. Да что там: наверняка! Ха-ха.

Ха-ха-ха-ха-хахахахахахахахахахахахахахаха!

Ладно, тот клад он проморгал. Жалко, конечно, но чёрт с ним. А если Сумасшедший Джек не врёт, не издевается - деньжата снова приплывут к Джонсону. Уж эти-то монеты он не проворонит. Не позволит…

-Не позволю! Не позволю!

Никто не посмеет наложить свои грязные лапы на драгоценности, которые принадлежат ему по праву! Любому он перегрызёт горло. Ну, посмей, только позарься на его денежки…

Он опять дико захохотал.

Свернув листы, он спрятал их на груди. Ему не было надобности разглядывать очертания этого острова и ломать голову, где он расположен.

Хватило и мимолётного взгляда, чтобы узнать. Ха-ха! Он расположен всего-то в четырёхстах милях на юго-запад… Ага! Сейчас-то Фил припоминает, что Сумасшедший Джек куда-то надолго уходил, когда они высаживались на этот островок.

«Помнится, по возвращении старик сетовал на якобы неудачную охоту, а я, наивный, и развесил уши, поверил ему. Эх, молодость, молодость… Одежда Сумасшедшего Джека была вся перепачкана глиной и грязью, но это меня нисколько не насторожило… Обманул, прохиндей. Хорошо, хоть совесть с годами проснулась. После смерти, но сознался. Ничего, папаша, спасибо и на этом. Ты всю жизнь припрятывал свои денежки, а я найду и потрачу их на себя!»

 

m. НЕОБХОДИМЫЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ

-Завтра на рассвете поднимаем паруса!- приказал Фил Джонсон своему помощнику Томасу Брамли.

-Но это невозможно, капитан,- надул тот шёки.- У нас слишком много повреждений. Сам же знаешь, мачта даже не установлена…

-Каррамба!- вскричал Джонсон и с грохотом опустил железный кулак на крышку стола.- Кто здесь капитан, ты или я?! Я сказал, что отдаём концы завтра на рассвете – значит, так тому и быть! Понял?

-Понял,- пожал плечами Брамли.- Но в таком случае прикажи приготовить побольше шлюпок и бочонков с пресной водой. Да, ещё взять вёсла, чтобы хватило на всех. Ведь уже завтрашним вечером наша бригантина как орешек разломится пополам и пойдёт ко дну.

-Тысяча чертей!- поморщился капитан.- Что за команду ты набрал? Ни воевать, ни кораблём управлять не умеют. Шлюпки и вёсла вам подавай. А пеньковый галстук не хотите? Ладно,- в отчаянии махнул он рукой.- Сколько дней ещё продлится ремонт?

-Как минимум шесть, капитан,- ответил Брамли.

-Чёрт побери!- рявкнул Фил Джонсон.- Я не могу так долго ждать!

-Что-то случилось, капитан?- вкрадчиво спросил Томас Брамли.

 Фил свёл к переносице брови, с минуту молчал, недовольно пожёвывая губами, но потом всё же решился, вынул из кармана карту и положил его на стол, разгладив складки ребром ладони.

-Вот, посмотри сам.

Толстый разбойник навис жирными лоснящимися щеками над бумагой. Крысиные глазки его забегали, воздух с присвистом вылетел из носа.

-Ну, что скажешь?- усмехнулся Фил Джонсон.

-Я так понимаю, это план острова, где спрятаны... сокровища, верно?

-Верно.

-Ну вот, ещё один,- усмехнулся Брамли.

-Что?- насторожился Фил Джонсон.- Что ты имеешь в виду?

Томас Брамли улыбнулся ещё шире:

-Неужели ты не знаешь, Фил? Любому бродяге известно, что Сумасшедший Джек страсть как любил припрятывать часть добычи. Говорят, за последние двадцать лет он закопал не менее десяти сундуков с золотом. Но  вот в чём всё дело… Ещё больше он любил рисовать фальшивые карты, а потом подбрасывать их то одному, то другому. Со стороны наблюдал, как глупцы ищут его денежки там, где их и в помине не было, и от души потешался. Немало бедолаг по его прихоти остались ни с чем, заложив последнюю рубашку в надежде отыскать Джеково золото. О-хо-хо! Ты разве не знал этого, Фил?

-Нет!- насупился Джонсон и выхватил из рук Брамли план.- Я не точу лясы со всяким сбродом.

-Не обижайся, Фил,- примирительно произнёс Томас Брамли.- Может тебе досталась вовсе и не фальшивка. Я повидал уже немало подобных рисунков, но, признаться, ни один из них не был похож на твой. А что если старик на самом деле что-то припрятал на том острове? Я, например, нисколько не сомневаюсь, что шесть-семь кладов он закопал и на самом деле. Где, ты говоришь, находится остров?

Фил Джонсон уже открыл рот, но вовремя спохватился.

-Э-э,- усмехнулся он.- Ну и хитрая же ты бестия, Томас Брамли. Решил провести меня?

-И в мыслях не держал, Фил.                                       

-Знаю, я тебя... Но мне наплевать. Пока. А если замечу, что ты действуешь против меня - познакомишься с моим пистолетом, а он ещё ни разу не давал осечки. Запомни это. Я предупредил. Если найдём клад – поделим по-честному, но если вздумаешь вести игру за моей спиной...

-Я понял,- покачал головой Брамли.- И вот моя рука, Фил Джонсон. Знаешь, не пора ли нам прекращать не доверять друг другу? Да, всякое между нами случалось, и я был не прав, и ты, но это дела прошлого… Теперь-то мы с тобой в одной упряжке. Давай-ка лучше подумаем, как лучше приступить к поискам, быстрее выйти в море…

-Вот это другой разговор,- оскалился Джонсон и пожал протянутую руку.- Что предлагаешь ты?                                                                                  

-А вот что. Когда ещё мы приведём в порядок старушку "Изабеллу"! Шесть дней, о которых я говорил тебе - признаюсь, выдумка. Ты уж прости, я же не знал. Работы на судне хоть отбавляй. Сейчас в городе нет дешёвого леса, пеньки, парусины. А денег, чтобы купить  втридорога, сам знаешь, тоже пока нет. Честное слово, Фил, поиздержались… Новая команда, то да сё… Так что не стоит попусту тратить время. Если у пирата нет корабля, он берёт его.                                                        

-Где же мы его возьмём? Или ты имеешь в виду фрегат военных? Но это исключено… Да и к чему он нам? Он же повреждён ещё сильнее, чем «Изабелла». А других кораблей вроде бы нет...

-А вот и есть!- торжествующе воскликнул Томас Брамли.- Вчера поздно вечером к верфи пришвартовалось подходящее судёнышко. Лёгкое, двухпарусное… Точь-в-точь как наша "Изабелла".

-Моя "Изабелла",- поправил Фил Джонсон.

-Твоя, а то чья же?- тут же уступил Томас Брамли.- Ну, как моё предложение?

-Заманчивое.

-Ещё бы!

-Вот только… Мы никогда ещё не грабили суда в порту. Наша стихия – море. Наша добыча – корабли, направляющиеся в чужие порты... Грегори нам не спустит, если мы начнём грабить  корабли, зашедшие в Портстаун. И губернатор…

-Грегори, губернатор,- фыркнул Томас Брамли.- Да кто здесь настоящий хозяин: ты или они?

Их взгляды встретились, и Фил Джонсон, как ни старался, не смог прочитать в них издёвки в свой адрес. Еле заметно кивнув, он произнёс:

-Что ж, ты… неплохой помощник, Брамли.

-У такого капитана, как ты, и не может быть плохого помощника.

-Был бы ты ещё и предан мне...

-Кажется, мы уже обсудили это?

-Ладно... Сколько человек на том корабле?

-Вахту несут пятеро. Остальные на берегу, разбрелись по кабачкам и тавернам. В том числе и капитан. И вернутся не раньше, чем пробьёт восемь склянок.

-И обнаружат пшик вместо своего корабля,- хмыкнул Джонсон, всё сильнее заражаясь заманчивой идеей. И почему ему самому она не пришла в голову? Действительно, зачем ходить в море, неделями рыскать в поисках проходящих торговых судёнышек, когда можно и не напрягаясь дожидаться их в родном порту и грабить?

Почему? А потому, что так Сумасшедший Джек приучил: обирать только чужаков, а те, что в Портстауновской верфи – неприкосновенные. «Не трогать. Нельзя. Нельзя…»

Можно!  

-Так чего же мы ждём? Поднимай людей, Томас Брамли. У нас в запасе два часа. Управимся?

-Управимся, капитан.

-Да, и предупреди всех: если замечу ещё хоть одного паникёра - брошу за борт на съедение акулам. Если со мной что-то случится  - это не значит, что нужно бежать с поля боя. Я сам как-нибудь о себе позабочусь. Их задача - не на меня любоваться, а убивать врага... Ну и трусов же ты мне подкинул, Брамли.

-Какие уж есть, капитан,- извиняющимся тоном произнёс Томас.

-Какие есть,- передразнил Фил Джонсон.- Когда вернёмся, я сам подберу себе команду.

-Конечно, капитан. Ну что, приступаем?

-Иди,- кивнул Джонсон, вытащил пистолеты и проверил, заряжены ли?

 

* * *

Матрос Якоб Чурелли стоял у фальшборта и улыбался звёздам. Он всегда улыбался, когда сталкивался с загадочным и непонятным. Как-то в одной хитрой книге он увидел картинку небосвода - ну точь-в-точь такой, каким он видел его сейчас, но звёзды были изображены такими огромными, что сначала Якоб Чурелли недоверчиво присвистнул, а потом рассмеялся и сказал боцману: "Посмотри-ка сюда. Какой-то болван нарисовал звёзды размером с горошины. Где ты видел такие?" Боцман на это ответил: "Дураков много на белом свете, прости меня, Господи" и плюнул под ноги соком бетеля. Якоб Чурелли тут же согласился, но изображения звёзд-горошин глубоко запали ему в душу, и с тех пор он не мог не улыбаться, когда глядел на ночное небо. Так он и умер с улыбкой на устах не услышав свиста летящего в спину ножа, который вонзился ему между лопаток по самую рукоятку. Секунду спустя мимо его распластанного тела бесшумно проскользнули тени вооружённых до зубов пиратов. Стояла летняя и почти безветренная ночь, такая тихая, что даже смерть четырёх человек не смогла нарушить этой тишины. Только пятый часовой, стоящий у капитанского мостика, успел вскрикнуть перед смертью, но в его голосе было столько боли и отчаяния, что случайный прохожий, задержавшийся на минуту у пирса, легко спутал его с криком чайки. А через секунду он уже и не помнил о крике и спокойно шёл домой спать.

Между тем с брига, пришвартовавшегося вчерашним вечером к верфи Портстауна, доносились тихие, но уверенные команды. Матросы карабкались по вантам, звенели цепи в кабестонах, поскрипывал рангоут, глухо развёртывались и надувались паруса. Спустя несколько минут корабль дрогнул и стал медленно разворачиваться носом к океану.

В это же время сердце в груди изрядно выпившего капитана Уильяма Брагга вдруг ёкнуло, он отстранил от себя прижимающуюся красотку и выглянул в окно. Публичный дом, в котором он весело проводил время, располагался прямо напротив верфи, окнами на его корабль. Когда капитан выглянул в окно и увидел отчаливающее судно, он тут же забыл о маленьких радостях жизни, схватился за голову и завопил. Как был в подштанниках, он вскарабкался на подоконник и прыгнул со второго этажа. Неудачно приземлившись, он сломал руку и ногу, и завыл уже от боли. Он попытался подняться, но не смог - сломанная  нога магнитила к земле. Так он и лежал в пыли, отчаянно стонал и плакал, размазывая по лицу грязь, пот, сопли и слёзы. Скрюченной рукой он цеплял воздух, пытаясь ухватиться за удаляющиеся мачты брига, в который он вложил все свои сбережения.

 

* * *

Ах, море!

Что за прелесть, что за диво - предрассветное море. Кажется, ни ветерка - а корабль весело несётся вперёд на вздутых парусах, аж дух захватывает. И впереди не только земля, но и целая жизнь, в которой полно и опасных приключений, и ярчайших ощущений, и сильнейших переживаний.

В предрассветном море серые волны отнюдь не кажутся серыми: они серо-голубые, а то и зелёные, или даже бирюзовые. И небо, нависшее над водой, там и сям прошито золотыми нитками: то ли засыпающие звёзды шалят, то ли пробуждающее солнышко резвится. Бригантина двумя высокими мачтами едва не касается неба, того и гляди - сорвёт белоснежными макушками одну-другую звезду, и упадёт та на палубу и рассыплется на миллион пылинок.

Джулия сидела на носу корабля, задумчиво смотрела вдаль и тихонечко напевала:

 

Сегодня Тихий океан устал,

Не слышно белых чаек над водой,

И скалы, затаив оскал,

Вдруг стали просто-напросто землей.

 

А там, где ветер ночью утюжил

Металл воды о скальный бок,

Сегодня ветер нежно разносил

Сухой береговой песок.

 

Он поднимал его и нёс за океан,

А где зенит  - и  выжигает глаз -

Морской песок огнями заиграл,

Вдруг превратившись из песка в алмаз.

 

Горел он ярким светом в облаках,

Рассыпавшись по небу серебром,

Никто не знал о свойстве том песка

И восхищались моряки огнём.

 

Когда ж луна взошла на небосклон,

Наш юнга был ужасно рад,

До головы осыпанный песком,

Что нынче он попал под звездопад.

 

Фил Джонсон слушал песню и думал:

"Нет, океан не может устать. По крайней мере, не сейчас. Сегодня он полон сил, он готов поделиться своей мощью и с кораблём.

Ах, океан…

Ах, предрассветное море!

Земля, ты без сомнения прекрасна. Ты надежда моряка, ты его спасение. Но, земля, прости: ты ничто по сравнению с предрассветным морем".

 

* * *

-Ну, капитан, что теперь скажешь о моих ребятах?- обратился Томас Брамли к Филу, когда тот появился на капитанском мостике.

-Недурно сработано.

-Они ещё не на такое способны.

-Не хвастайся, Том. Им всё равно далеко до морских волков Сумасшедшего Джека.

-Фил,- после минутной паузы произнёс Томас Брамли.- А правду люди говорят про вас с Джеком?

-М-м?

-Ну, что он был твоим отцом?

Фил Джонсон хмыкнул:

-Вот уж странно.

-Что?- не понял Брамли.                                     

-В последнее время мне кажется, что я живу не среди людей, а на каком-то необитаемом острове. По всему городу ходят всякие сплетни и слухи, причём, оказывается, не первый год, а я ровным счётом ничего не знаю. То про фальшивые карты, теперь вот про нас с Джеком… Если бы не ты – так и остался бы несведущим до конца жизни. Ты, Томас Брамли, оказывается не только мой помощник и компаньон, но и связующее звено между мной и миром. Спасибо тебе за это, дорогой мой.

Томас Брамли прикусил язык. Ну кто его дёргал? А всё Джулия - наболтала, душу растравила... Впрочем, и предупреждала, мол, молчок, Джонсон не любит на эту тему разговаривать… Вот и держал бы язык за зубами. Так нет... Теперь выкручивайся.

-Хоть я теперь и нахожусь на корабле, который бороздит океан под чёрным  пиратским флагом,- стал неловко оправдываться Брамли,- но в душе ведь так и остался трактирщиком. А у нашего брата, сам знаешь, какого размера уши. В другом конце города мышь пискнет, а я уже слышу и мотаю на ус.

-Ты со мной не финти, Брамли… Давно слухи такие ходят?

-Давненько…

-Чёрт бы вас всех побрал!

-Что-то не так, капитан?

-Заткнись, Брамли, и не задавай глупых вопросов,- рявкнул Фил Джонсон. Его вдруг затрясло от обиды и злости. Ведь за долгие годы он привык, что между ним и Сумасшедшим Джеком существовала тайна, которая их объединяла. А теперь эта тайна вдруг стала достоянием Томаса Брамли и ещё неизвестных бродяг, рассказавших ему о ней. А пройдёт ещё какое-то время - и многим другим станет известно. И уже ничто не будет связывать Фила Джонсона со старым капитаном - тайны-то нет. Была – и вот уже и нет. Странные взаимоотношения между отцом и сыном навеки остались в прошлом, в мире, который безвозвратно утрачен. Впереди отчётливо проглядывалась новая жизнь, которая почему-то путала бесстрашного Фила Джонсона.

-Так и есть,- хрипло произнёс он.- Сумасшедший Джек был моим отцом. Теперь ты доволен? А вот почему мы столько лет держали это в секрете - не твоего ума дело, и не тебе, трусливая портовая крыса, перетирать наши косточки. Что касается меня - я лишь исполнял его волю. Я не задавал ему лишних вопросов. Помнится, ты тоже. Вот и теперь держи язык за зубами. И знаешь что? Проваливай-ка с капитанского мостика, твоя вахта закончилась!

Джонсон стоял к Томасу Брамли спиной, поэтому не видел, с какой ненавистью блеснули глаза старого трактирщика, не привыкшему к такому обращению. В другой ситуации он не задумываясь всадил бы ему нож в спину. Но Джонсон был ещё нужен, и Томас Брамли послушно отступил, не издав ни звука, и спустился на нос корабля, где находилась Джулия.

Она невольно вздрогнула, когда почувствовала его присутствие. Но, оглянувшись, узнала старого трактирщика и заставила себя улыбнуться.

-В чём дело, Том? Тебя прямо-таки трясёт,- заметила она.

-Этот проклятый Джонсон совсем распоясался. Я только спросил его, а он начал оскорблять… Как я жалею, что тогда не успел убить его.

-Том, дорогой, мы же договаривались: он твой, как только прибудем на остров. А пока…

-А-а, сам знаю,- отмахнулся Брамли.-  Ведь никто, кроме Джонсона, не знает, где этот проклятый остров находится.

-Не говори так, милый. Не то духи, охраняющие клад, услышат и не позволят нам добраться до золота.

-Не знаю, как насчёт духов, но порою мне кажется, что ты дашь нам всем сто очков вперёд...

-Ах!- потупив взор, ответила Джулия.- Я всего лишь маленькая птичка, летящая навстречу ветру.

-Не прибедняйся. Кто раздобыл план острова? Кто прочитал записку? Кто, наконец, предусмотрительно стёр настоящее местоположение клада, нанеся на карту ложные ориентиры? Ха-ха! Мы бы обошлись и без Джонсона, если бы Сумасшедший Джек указал, где этот остров находится.. Но этот проклятый пройдоха не оставил никаких координат…

-Тише, Том, нас могут услышать,- прошептала Джулия.

-Ерунда,- рассмеялся Томас Брамли.- Нас не услышит ни одна живая душа. Так что вот тебе моя рука, Джулия, Я помогу тебе подняться – и… ступай-ка спать. Ночь была тяжела, а завтра нас ждёт не менее тяжёлый день. Дай-то Бог, чтобы погода стояла хорошая.

 

n. ПОИСКИ КЛАДА

Три дня спустя лёгкий быстроходный двухмачтовый корабль, над белыми парусами которого развивался чёрный пиратский флаг с черепом и перекрещенными костями, не спеша входил в бухту острова, что пальмовым оазисом застыл среди бескрайних просторов серо-синего океана. Всё это время бриг шёл к цели, не снижая скорости, преодолевая в сутки по сто сорок миль, скользя по воде лёгкой птицей, не знающей усталости. Подгоняемый нетерпением, Фил Джонсон выжимал из судна шесть узлов, благо - позволял и попутный ветер. Когда зеленоватое пятно острова появилось на горизонте, Джонсон неподвижно застыл на капитанском мостике, чуть наклонившись вперёд и устремив внимательный взгляд в точку, магнитом притягивающую его. Чем ближе бриг подходил к острову, тем резче и отчётливей звучали команды боцмана, тем слаженней работали матросы, тем жёстче становились черты лица капитана. Томас Брамли, несмотря на ненависть, испытываемую к Джонсону, невольно залюбовался им, понимая, что самому ему никогда не стать настоящим моряком. Да, может быть Джонсон в чём-то и прав, называя его сухопутной крысой?

Вот корабль вошёл в бухту и неподвижно застыл в кабельтове от берега. В клюзах зазвенели цепи. Тяжёлые якоря, ухнув о воду, растворились в глубине морской. Паруса медленно поплыли вверх, сжались в узкие сморщенные полоски. Засвистел боцманский свисток, и две шлюпки - большая и маленькая - мягко шлёпнулись днищами о воду и заплясали на зелёных волнах.

-Все готово?- спросил Фил Джонсон, не отрывая взгляда от берега.

-Да, капитан,- ответил Брамли.- Мешки, бурдюки с водой, лопаты, кирки, топоры и ружья. Всё надёжно спрятано в маленькой шлюпке.

-Ты уверен, что никто не видел, как ты загружал вещи?

-Я только что внимательно всё осмотрел. Никто не копался. Так что, всё в порядке, капитан.

-Что ж, Брамли, смотри, отвечаешь головой. Никому не следует доверять в таком деле.

-Несколько дней назад я распространил слух, что мы идём сюда за лесом. Ведь "Изабелле" предстоит крупный ремонт - она изрядно потрёпана. А лес в Портстауне дорогой и его мало.

-Г-м, так они тебе и поверили,- пробурчал Фил Джонсон.

-Поверят. Вот как возьмут топоры и пилы в руки - так и поверят. К тому же я сказал им, что отныне у нас два корабля, и помощниками капитанов на каждом будут назначены кто-то из них.  

-Помощниками, говоришь?- криво усмехнулся Джонсон и пристально взглянул на Брамли.- А ты, значит, уже назначил себя капитаном?

-Ох, это же пустые слова, Фил,- постарался смутиться Брамли.- Чтобы команда ни о чём не догадалась.

-Что ж, может, ты и станешь капитаном, Томас Брамли. Идея о двух кораблях пришлась мне по душе. Я и сам подумывал о нечто подобном. Но пока отложим это. Сколько человек отправляется на берег?

-Двадцать, капитан.

-Они готовы?

-Ждут только твоего приказа, капитан.

-Грузи.                                                                                          

Томас Брамли быстро спустился по трапу, на ходу отдавая распоряжения боцману. Когда пираты, назначенные для рубки леса, погрузились в большую шлюпку, Фил Джонсон перевесился через борт и обратился к ним:

-Братва! Я вижу, некоторые из вас повесили носы, взяв в руки топоры и пилы. А некоторые и ропщут, что, мол, пирату не положено работать, а только грабить и брать на абордаж суда. А вот что вам скажу я, бывалый морской разбойник, ваш капитан, много лет бороздивший океан под чёрным флагом легендарного Сумасшедшего Джека: истинный джентльмен удачи не только храбрый воин, это и мастер на все руки. Если понадобится, он не только метко стреляет, но и ловко орудует топором. Я высоко ценю тех, кто умеет хорошо работать. Тот, кто отличится на лесоповале, считай, вытянет счастливую карту. Я возьму его на "Изабеллу" своим помощником. Тот, кто мечтает стать помощником капитана – пусть закатывает рукава и покажет мне, на что способен. Слышишь меня, Джо Безносый? Это относится и к тебе. Это относится ко всем, гром и молния. Отчаливай!

Пираты в ответ загикали и вдохновенно налегли на вёсла. Фил Джонсон отсалютовал им двумя выстрелами. Теперь он был уверен, что каждый из них будет больше времени уделять работе, а не в бездельи шляться по острову, чего, конечно, допустить нельзя. Сегодня они должны работать, как морские волки и приглядывать за друг за другом, как хитрые лисы. И пусть упашутся, черти! Пусть по возвращении на корабль в изнеможении попадают на шконки. Чтобы не вертелись под ногами, не мешали…

В подзорную трубу он проследил, как пираты высадились на берег, вытянули из воды шлюпку и скрылись в тёмной полоске леса. Когда последний пират исчез в густых зарослях, он повернулся к Томасу Брамли и произнёс:

-А теперь наша очередь.

Они уже подходили к своей шлюпке, как столкнулись с Джулией.

-Уж не собираетесь ли вы оставить меня здесь одну?- воскликнула она.

Фил Джонсон досадливо поморщился. Как-то так получилось, что суете приготовлений о Джулии он совершенно забыл.

-Мы скоро вернёмся,- попытался отмахнуться он.

Но отделаться от Джулии было не так-то просто.

-Я не хочу здесь оставаться. Я устала. Я не могу больше сидеть в каюте. Я хочу на берег. Фил, возьми меня с собой. Если не возьмёшь, я до острова доберусь вплавь. Ты же знаешь меня, Фил. Ну, не оставляй меня здесь. Я не буду тебе мешать, честное слово, Фил, я только лишь хочу собрать букетик цветов. Так и знай, я не войду в каюту без букета. Меня уже нудит здесь, Фил. Ну, милый, возьми меня на берег, а?

-Хватит!!!- воскликнул Фил Джонсон, сморщившись, как от зубной боли.- Я уже сказал: ты остаёшься на корабле.

Несмотря на окрик, Джулия с тройной энергией возобновила атаку, вновь и вновь повторяя одно и то же. Она умоляюще смотрела на Джонсона и бросала косые взгляды на Томаса Брамли, молча наблюдавшего за этой сценой. Он тоже не ожидал, что Джонсон заупрямится и решит оставить Джулию на корабле. Ведь они планировали, что и она вместе с ними высадиться на берег. Без неё и Томасу на побережье делать нечего. Лишь впустую потратят день, лазая по болотам и лесам, а к вечеру вернуться с пустыми руками и совершенно выбившиеся из сил. Поэтому когда Фил Джонсон в очередной раз отказал девушке, Томас Брамли встал на её сторону:

-Может, действительно, Фил, возьмем её, а?

Но Джонсон уже упёрся:

-Я сказал – нет!

И сердито уставился на помощника. Но и тот не уступал. Уговаривал:

-Да чем же она помешает-то нам?

 Джонсон  сердито фыркнул:

-Если тебе так дорога её компания, можешь оставаться здесь...

Томас понимал, что если так дело пойдёт и дальше – они просто перессорятся. Пора было исправлять ситуацию. И когда Джулия вновь заскулила, он резко повернулся к ней и рявкнул:

-Заткнись, дура! И... убирайся!      

Девушка бросила на него оторопелый взгляд, от возмущения хватая ртом воздух. А Брамли тем временем продолжал:

-Слышала, что сказал капитан? Проваливай в свою каюту и не высовывай оттуда носа, пока тебе не прикажут. Ясно?

-Вы оба... грязные, ничтожные подонки,- презрительно воскликнула Джулия, вскинула голову, но не ушла, а лишь отошла в сторону.

Фил Джонсон сказал:

-Ну, живее в шлюпку. Мы и так много времени потеряли.

Но Томас Брамли не спешил.

-Капитан,- сказал он.- Не делаем ли мы ошибку?.. Она нам не простит.

-Ну и чёрт с ней.                                                                    

-Она наверняка заподозрила что-то, капитан,- настаивал на своём Томас Брамли.

Фил Джонсон остановился.

-Чёрт возьми, я не подумал... Дьявол! Угораздило же меня связаться... Гром и молния! Г-м... Джулия! Джулия!

Девушка тут же приблизилась. Щёки её были неестественно бледны, а губы так и вздрагивали от обиды.

- Г-м... Вот что, Джулия,- пробурчал Фил Джонсон.- Так и быть, залезай в шлюпку. Собирай свои цветочки... А чтоб не потерялась и не попала в пасть диким зверям, дам тебе провожатого. Вот его,- он указал на Томаса Брамли.- Он пойдёт с тобой. Но смотрите, не заходите далеко. К вечеру все должны вернуться на корабль.

И кивнул Брамли:

-Отчаливай.

Джулия расположилась на носу шлюпки. Она ещё продолжала делать вид, что обижается, но глаза её победоносно сверкали.

Пока плыли к острову, молчали. Каждый обдумывал свои дальнейшие действия. Никто даже не улыбался, но каждый полагал, что обманул двух других. Фил Джонсон был доволен, что на поиски клада отправляется один. Будет время припрятать часть сокровищ. Томас Брамли гордился, что в точности исполнил приказ Джулии: устроил так, что сам Фил предложил ему сопровождать девушку. Ведь так и задумывалось. Джулия же была довольна собой. Брамли оказался столь же послушной игрушкой в её руках, как и все остальные мужчины. И в дальнейшем от него избавиться будет совсем не трудно.

Шлюпка уткнулась в песчаную отмель и застыла. Двое мужчин и девушка вышли на берег.

 

* * *

Стараясь ничем не выдавать своей радости, Томас Брамли и Джулия дошли до леса и укрылись за стволами деревьев. Теперь сквозь ветви и плотные листья они смотрели туда, где оставили шлюпку. А Фил Джонсон и до сих пор копался в поклаже. Из шлюпки он вынул небольшую лопатку, кирку и бурдюк с водой; бурдюк закинул на плечи, инструменты взял в руки. Потом посмотрел в ту сторону, откуда доносились удары топоров и голоса пиратов, валящих деревья, повернулся и быстро зашагал вдоль берега в сторону высокой скалы, угрюмо нависшей над водой. Почти обойдя её, он остановился, осмотрелся по сторонам и, убедившись в том, что никто за ним не наблюдает, повернул налево и исчез в густых зарослях.

Томас Брамли вздохнул и прошептал:

-А теперь наша очередь. К шлюпке!

-Не спеши,- остановила его Джулия.- А если он наблюдает за нами?

-Вряд ли, некогда ему играть в кошки-мышки,- отмахнулся Томас Брамли.- Он и так много времени потерял, выслушивая твои капризы. Да, признаться, и у нас тоже времени в обрез. Так что придётся рискнуть. Но ты права - не стоит терять головы. Поэтому пойдём к берегу вместе. Даже если Джонсон следит за нами, он подумает, что мы что-то забыли и решили вернуться.

Они подошли к шлюпке, забрали лопатку с коротким черенком, которая была припрятана под сиденьем на носу шлюпки, и опять вернулись в лес. Джулия достала из потайного кармана план острова, протянула его Томасу Брамли. Тот жадно впился в рисунок, сверяя увиденное с тем, что помнил по карте Джонсона. Эта карта почти ничем не отличалась от оригинала, вот только крест, обозначающий местоположение клада, был нанесён намного восточнее.

-М-да,- наконец произнёс Брамли.- Нам с тобой очень повезло, детка. Клад находится не так уж и далеко отсюда, если, конечно, ты всё верно срисовала.

Джулия лишь презрительно хмыкнула и выхватила карту из рук сообщника. Не успел Брамли и моргнуть глазом, как  она спрятала карту в своей одежде.

-Эй, не спеши, я не всё ещё рассмотрел. Может быть, я ошибаюсь. Отдай-ка мне!

-Обойдёшься,- хмыкнула Джулия и первая двинулась вперёд.

Томасу Брамли ничего не оставалось, как последовать за ней. Скоро они оказались на небольшой полянке, с правой стороны которой начиналось проросшее густой тиной озерцо. 

-Здесь что ли? - спросила Джулия.

-Кажется,- покачал головой Томас Брамли. Хоть они и добирались сюда совсем недолго, но он успел взмокнуть, по толстым щекам его бежали широкие струйки пота, рубашка на груди, под мышками и особенно на спине совсем промокла и липла к его грузному телу.

-А ты для женщины неплохо ориентируешься,- сказал он и, чтобы поддержать свой мужской авторитет, хмыкнул.- Вот уж никогда бы не подумал.

Но Джулии было не до разговоров. Она внимательно осмотрелась и уверенно указала пальцем на огромное дерево, что росло на берегу озерца.

-Копай здесь!

В отличие от других растений, обступающих их и пышущих свежестью и зеленью, это дерево казалось больным, умирающим. "Не иначе, как золото Сумасшедшего Джека высасывает из него жизнь",- подумала Джулия и зябко поёжилась.

Она была импульсивной женщиной, любая мелочь могла изменить её настроение. Чему же удивляться, что вид умирающего дерева вдруг охладил в ней страсть к кладоискательству.

 

* * *

Она вдруг подумала, что золото, которое пока ещё находится под корнями этого дерева, а вскоре достанется ей, обязательно начнёт высасывать жизнь из её молодого тела… И загонит её в гроб раньше времени. И она поверила в это и… так ей стало страшно умирать – ведь она ещё ничего не успела, не пожила ещё, не воспользовалась сокровищами, ничего не повидала и никого по-настоящему не полюбила....

Нет, в отчаянии подумала Джулия, не хочу, не хочу!

Отчаяние вымораживало в её сознании ощущение реальности, что она уже и не слышала, как за спиной потно пыхтел трактирщик, втыкавший клинок лопаты в твёрдую землю. Она готова была плакать от отчаяния, терзаться и… каяться, каяться. Она уже ненавидела не только этот клад, но рада была бы вернуть и те драгоценности, которыми обманом завладела раньше. Она вдруг отчётливо поняла, что золото, найденное под кроватью Джонсона, тоже когда-то принадлежало Сумасшедшему Джеку, а значит, и оно обладает злой силой, высасывающей жизнь…

А так хотелось жить! Жить!

Ещё чуть-чуть, и она бросилась бы прочь, запрыгнула бы в шлюпку и вернулась на корабль, заставив себя забыть о тщеславных намерениях. Она забилась бы в каюту и шептала бы молитвы, спасая душу…

Но сквозь пелену отчаяния, немые вскрики раскаяния и беззвучные слёзы покаяния донёсся вдруг долгожданный, чарующий звук – извне, из мира, из реальности – и она услышала его. И поняла.

Она поняла, что это лезвие лопаты ударилось о крышку...

И другая, более мощная волна чувств хлынула на неё, заставила подбежать к вырытой яме, отпихнуть Брамли и… увидеть пороховой бочонок, наполовину уже вырытый из земли. Его крышка была сорвана и чуть сдвинута, и Джулия увидела, что бочонок полон золотых монет!

И она уже забыла о том, во что искренне верила ещё мгновение назад…

 

* * *

Томас Брамли тоже долго не мог оторвать глаз от сверкания золота. Немалых трудов ему стоило перевести взгляд на Джулию. А когда он сделал это и увидел столько счастья и радости в её глазах, что невольно засмеялся вместе с ней и выплюнул горькую слюну предательских намерений. Рука, сжимающая черенок, сама по себе разжалась и выпустила лопату, которая бесшумно выскользнула и упала в траву.

 

* * *

Между тем Фил Джонсон углубился в лес, вынул карту и, разгладив её на коленке, внимательно принялся изучать. Чёрный жирный крест, указывающий то место, где Сумасшедший Джек зарыл клад, был расположен в западной части острова и, судя по всему, добираться туда было совсем не близко. Что ж, не будем терять времени даром. Удобнее примостив за спиной бурдюк с водой, который он специально взял для того, чтобы спрятать в нём золото, он самым ближайшим путём – по бездорожью - отправился к заветной цели своего путешествия, продираясь через густые колючие заросли. Он шёл и думал о том, что когда-то и Сумасшедший Джек преодолевал те же препятствия, рвал одежду о колючие ветки, спотыкался о валуны - и всё ради того, чтобы подальше спрятать золото, подальше от глаз человеческих. И, гром и молния, будь он на месте старого пирата, поступил бы так же. Не стоит доверяться судьбе и надеяться на удачу, ведь известно: чем дальше положишь - тем ближе возьмёшь. Наверняка на этом острове побывало уже немало людей. Наведывались за пресной водой или лесом. И они выкорчёвывали деревья, будоражили девственную первобытность леса, а самое опасное – копались в земле. Вот таких, всюду сующих свой длинный нос, и следует опасаться. Ведь известно: клады находят не те, для кого они положены, а те, кто слишком рьяно роет землю... Но экспедиция вряд ли полезет в дебри, когда и на побережье леса достаточно - руби сколько тебе влезет. Нет смысла ходить так далеко... А вот ради сокровищ можно немножко и попотеть. На то они и сокровища. Без труда они никому не даются. Так пусть же ветви рвут одежду, пусть острые иглы впиваются в мою плоть. Я всё стерплю, преодолею любые препятствия... Ожидаемая награда окупит все раны, сотрёт из памяти все неприятные ощущения...

Время от времени он останавливался, отдыхал, делал несколько глотков из бурдюка. Дважды ему пришлось переходить вброд болота; однажды он оступился и угодил в топь, но вовремя подвернувшаяся коряга спасла его от неминуемой смерти... Нет, он не испугался и о смерти даже не думал… Он верил в свою судьбу, знал, что обязательно останется жив, и не сомневался, что миг, когда он станет сказочно богат, совсем близок. Спустя два часа, выбившийся из сил, но не сломленный духом, он оказался предположительно на том самом месте, где согласно плану был зарыт клад. Внимательно осмотрелся.

Вроде бы то место… И не то. Например, нигде не видно болотца, хотя на рисунке оно ясно отмечено твёрдой рукой Сумасшедшего Джека. Не видать и старого, засыхающего дерева... Впрочем, вон в футах двадцати куст орешника... Тоже вроде как сохнет… Неужели именно его и пытался изобразить Сумасшедший Джек?.. Почему бы и нет? Что же касается болота – то за годы оно могло ведь и высохнуть... Не-ет, клад должен быть здесь, здесь! Ничто не собьёт его с правильного пути, никакие неточности не смутят его...

Сколько не убеждал себя, а сомнения грызли... Кроме того, он всегда был уверен, что люди, зарывающие в землю золото, предпочитают места запоминающиеся: поляна, например, или подножие горы. Пещера. Яма. Карьер. Основание могучего дерева. Чтобы потом вернуться и найти. Ничего подобного здесь Джонсон не видел. Разве что сухой орешник, но, признаться, не так уж он и выделялся среди остальных деревьев. Эх, не так всё здесь, не так. Не та атмосфера. Джонсон находился в центре густого труднопроходимого леса и, может быть, совсем не там, где Сумасшедший Джек спрятал свой клад - ведь более точных координат-то нет... Ну что он такое говорит? А орешник? Это ли не ориентир?.. Но где болото?

«К чёрту, к чёрту сомнения! Копать - вот и всё, что от тебя сейчас требуется. Вот когда вдоль и поперёк перероешь это проклятое место и лично убедишься, что золота нет... Но оно здесь, здесь!..»

И он сбросил с плеч бурдюк и вонзил лопату в землю под ногами.  Земля оказалась такой твёрдой, что черенок аж загудел.

-М-да,- протянул Фил Джонсон, потёр небритый подбородок, заменил лопату киркой и приступил к работе. Через полчаса, обливаясь потом, он чертыхнулся и перешёл на другое место. Он вынужден был так поступить. Углубившись на четверть ярда, он наткнулся на непробиваемую скалу.

Следующая яма получилась на четверть ярда глубже. На третью сил уже не хватало. Он отбросил кирку и устало привалился на ствол дерева. Ладони кровоточили, пальцы от усталости не разгибались, в голове стоял колокольный звон. Он усиленно гнал из головы нехорошие мысли. И ещё его волновала темнота, с каждой минутой всё плотнее окутывающая лес. Но он всё равно заставил себя подняться и взяться за инструмент. Когда его лопата в третий раз бессильно звякнула о непробиваемый камень, он упал на колени и застонал. Но через пять минут он уже был на ногах и рукавом стирал со лба пот и грязь. Он понимал, что сегодня возвращаться придётся ни с чем. Но он не позволял себе отчаиваться. Он не мог поверить, что Сумасшедший Джек обманул его. Нет, кого угодно, только не его! Плевать ему на то, что старый пройдоха любил дурачить простаков, подбрасывая им подмётные карты. С ним Сумасшедший Джек так поступить не мог. В письме он назвал Джонсона сыном. Это был знак. Клад существует на самом деле. Где-то здесь, в этом или другом месте. На острове. Нужно только быть более внимательным и копать там, где нужно. Где… мягче земля. Где видны следы, что когда-то здесь уже копали… Копал Сумасшедший Джек. Завтра он вернётся и отыщет это место. Отыщет свои сокровища. Дневной свет поможет ему увидеть то, что он не замечает сейчас. Завтра утром он вернётся и снова начнёт копать. А если опять ничего не найдёт, то есть же ведь ещё и другие дни, другие дни и ночи. Дни и недели. Недели и месяцы. Он перевернёт кверху дном весь этот проклятый остров, пока не отыщет то, что ему нужно... Будь же ты проклят Сумасшедший Джек! Твоё наследство, водою вытекающее между пальцев, перевернуло всю мою жизнь, и нет, нет больше мне покоя!!!

 

o. БУНТ

Наконец-то сквозь чёрные силуэты деревьев проступила блещущая серебром равнина моря. Фил Джонсон устало перевёл дыхание и прибавил шагу, подгоняемый страстным желанием поскорее выбраться из леса и оказаться на берегу, возле шлюпки, а ещё лучше – уже в своей каюте, на борту корабля. Он почти продрался через колючие заросли прибрежных кустарников, как вдруг услышал подозрительный шорох справа и невольно остановился. Что-то подсказывало ему, что в темноте прячется вовсе не зверь. Человек! И это, куда сильнее напугало его. Стараясь не выдавать тревоги, он твёрдым голосом произнёс:

-Эй ты, выходи сюда.

Человек в темноте понял, что обнаружен, и сразу же громко задышал, притворно закашлял и, раздвигая руками ветки, вышел и остановился в нескольких шагах от Джонсона.

-А я тебя жду не дождусь, Фил,- фальшиво хихикал Томас Брамли.

-Зачем прятался?

-Вот ещё... Просто ждал.

-Ты должен был ждать меня в шлюпке. Где Джулия?

-Ещё засветло я отправил её на корабль. А потом за тобой вернулся, как и договаривались... Ты так припозднился.

-Но ведь вернулся же,- досадливо отмахнулся Джонсон и направился к берегу. Но Томас Брамли не дал ему далеко уйти, схватил за плечо.

-Почему ты с пустыми руками, Фил? А где наш клад?

Джонсон поморщился.  

-Там где и был. В земле.

-Ты не нашёл его?

-Нет,- пробурчал Джонсон.

Он очень устал и хотел лишь одного: быстрее рухнуть на шконку.

-Отстань, Том. Завтра поговорим.

Но услышал вдруг тихий щелчок, заставивший тут же забыть об усталости.

Пистолет Томаса Брамли был направлен ему в лоб.

-Не дури, старик,- предупредил Фил Джонсон.- Убери пушку. Ведь не дай Бог выстрелит.

-Ничего,- усмехнулся Томас Брамли.- Не велика потеря.

-Э-э… Я гляжу, ты совсем с ума съехал…

-Где золото?- прошипел Брамли.

-Я же сказал: у меня его нет.

-Так говори, куда ты его спрятал?

-Ты с ума сошёл!- воскликнул Фил Джонсон.- Решил, что я нечисто играю?

-Вот именно, Фил. Наконец-то ты сам всё сказал. Признайся, ведь ты нашёл золото, перепрятал его, а мне решил наплести с три короба... Ну, скажи ещё, что карта Сумасшедшего Джека оказалась фальшивкой.

-То место, которое обозначено на карте, я перерыл вдоль и поперёк. Но клад пока не нашёл,- как можно спокойнее произнёс Фил Джонсон, стараясь не обращать внимания на то, что в лоб ему смотрит ствол крупнокалиберного пистолета.

-А вот этого рассказывать не надо,- хмыкнул Томас Брамли.- Мне уже перевалило за шестьдесят, сынок, и за свою долгую жизнь я многих поводил за нос. Меня тоже пытались, и надо признаться, поначалу кое-кому это удавалось, но с годами я стал мудрее и опытнее. И я всё меньше стал доверять людям, как бы ни клялись они, что говорят правду. Ты тоже сейчас хочешь убедить меня, что говоришь правду. И я тебе не верю. И знаешь почему? Я очень хорошо знал Сумасшедшего Джека. Он ведь только внешне казался грозным и безжалостным, но в душе всегда был чрезвычайно сентиментальным человеком. И уж если он признал в тебе, безродном щенке, своего сына, то чёрта с два вздумал бы смеяться над тобой и водить за нос… Допустим, он запретил тебе называть себя отцом. Но вовсе не потому, что не хотел быть им. Очень хотел, но не мог позволить себе такую роскошь. Ведь он мечтал сделать из тебя настоящего моряка. А признай он в тебе своего сына, ты так бы и остался лишь сынком Сумасшедшего Джека. Тебя бы никто не уважал, и все относились бы как к разбалованному сынку. Твой отец был настоящим моряком и не хотел, чтобы ты вырос размякшим молокососом, греющимся в лучах его заслуженной славы. Вместо этого он бросил тебя, слепого щенка, в воду и предоставил возможность выплывать самому. И ты, нужно отдать тебе должное, выплыл... И стал моряком…Но вот уже месяц я наблюдаю за тобой и думаю: когда Сумасшедший Джек был жив, ты держался молодцом. Но вот он умер - и вся твоя жизнь тут же пошла наперекосяк. Ты даже не смог одолеть лейтенантишку, который плюнул тебе в лицо. А знаешь, почему? Да опять же, из-за Сумасшедшего Джека. Из-за его сентиментальности. Да-да. Пока ты барахтался слепым щенком, он, делая вид, что не обращает на тебя никакого внимания, на самом деле в трудные моменты умудрялся поддерживать тебя. И делал это так, что ты даже не замечал. Ты думал, что всё делаешь сам. Мол, тебе всюду сопутствует удача. Но куда, ответь мне, подевалась эта удача, когда Сумасшедший Джек сыграл в ящик? То-то... Так вот, Фил Джонсон, всё это я говорю тебе вовсе не потому, что захотелось поболтать. Этим я втолковываю тебе, что клад на самом деле существует, и не вини отца за то, что не можешь его найти. Загвоздка вовсе не в нём, а в тебе. В тебе самом. Взгляни-ка получше на карту: может, наконец, поймёшь, в чём дело...

-Что ты имеешь в виду?- растерянно пробормотал Фил Джонсон.

-Лишь то, что сказал,- хмыкнул Томас Брамли.- Видишь ли, сынок, что получается: ты оказался доверчивым болваном, и это, кстати, тоже оставил тебе в наследство твой покойный папаша.

Старый пройдоха улыбнулся, довольный своей речью и эффектом, произведенным на Джонсона, и громко втянул в себя воздух через нос, при этом хищные глазки его вдруг остекленели. Фил Джонсон понял, что Брамли уже готов нажать на курок. Раздумывать было некогда. За мгновение до того, как пуля вылетала из ствола, Джонсон резко нагнулся и головой вперёд ринулся на своего противника. Повезло, что пуля не задела, лишь опалила плечо. Плохо было то, что удар не получился, как бы увяз в теле Томаса Брамли. Даже не удалось сбить его с ног: тот лишь пошатнулся, отступил назад и выхватил из-за спины другой пистолет. Не целясь, снова выстрелил. Но было уже поздно. Джонсон уже катился по траве в сторону большого дерева, которое успел подметить боковым зрением. Пуля вонзилась в ствол, вырвав кусок коры. Джонсон перевёл дыхание и осторожно выглянул. Это было ошибкой: огненная вспышка тут же ослепила его. Он резко пригнулся, низко припал к земле. Ничего не видел, зато хорошо слышал стук собственного сердца и гулкий топот тяжёлых сапог. Это приближался противник. Когда он подошёл совсем близко, Джонсон что силы вскинул ноги вверх, да так высоко, что сам почти встал на голову. Он старался каблуками угодить Брамли в лицо… И удалось! Хоть при падении и ударился больно о ствол дерева, но и соперник свалился на землю, словно подрубленное дерево. Оставалось лишь подняться и добить… Но, увы, ничего не получилось. Тело вдруг перестало слушаться, мышцы ослабли, в глазах потемнело, во рту сделалось кисло-сладко.

Кажется, всего несколько секунд пробыл он в обмороке, но когда пришёл в себя, оказалось, что уже и многое пропустил, вот и Томас Брамли исчез. Нащупал пистолет в траве, подхватил его плохо слушающимися пальцами, поднялся на ноги и, шатаясь, вышел на берег.

Увы, слишком поздно. Старый пройдоха успел отплыть от берега уже футов на двадцать. Пару раз выстрелил ему вдогонку, но безуспешно. Томас Брамли лишь активнее заработал вёслами, и шлюпка быстро растворилась в темноте.

Джонсон ещё какое-то время постоял на берегу, прислушиваясь к удаляющемуся плеску вёсел, потом сплюнул и медленно побрёл к лесу.

 

* * *

Едва Брамли поднялся на борт бригантины, как нос к носу столкнулся с Джулией.

-Я слышала выстрелы… Ты убил его?- спросила она, не скрывая волнения.

Но Томас Брамли лишь сердито отмахнулся и прошёл мимо. Джулия пыталась нагнать его, но он перед самым её носом захлопнул двери каюты.

Оставшись один, Томас Брамли залпом осушил кружку рома и повалился в кресло. Сердце его бешено стучало, но голова работала на удивление ясно и чётко. Когда снаружи раздался голос Макса Дырявой Башки, Брамли уже знал, что делать. Открыл двери, впустил боцмана. Тот подошёл к столу, а когда повернулся лицом к Брамли, увидел в его руке пистолет. Уголки губ его невольно поползли вниз.

-В общем так, парень,- произнёс Томас Брамли.- С этой минуты я назначаю себя капитаном этого судна. Такой расклад тебя устраивает?

Макс Дырявая Башка глупо заморгал, сглотнул горьковатую слюну и пролепетал:

-Я же всегда был за тебя, Томас... Капитан. Мы уже много лет вместе…

-Вот и прекрасно,- улыбнулся Брамли и засунул пистолет за пояс.- Собери людей. Хочу кое-что сказать им.

-Хорошо, капитан,- закивал Макс, косясь на пистолет и пятясь к выходу.

-Послушай,- остановил его Томас Брамли.- Хочешь стать моим помощником?

-Конечно.

-Тогда сделай вот что... Остались ли ещё на корабле преданные Джонсону люди?

-Ему никто не предан, капитан,- сказал Макс.- Есть кое-кто, симпатизирующий Сумасшедшему Джеку, но...

-Это почти одно и тоже... Сколько таких?

-Четверо… Нет, пятеро.

-Ага... Слушай меня внимательно. На построении их уже не должно быть.

-Как это?

-Соображай, дурень!- раздражённо рявкнул Томас Брамли.- Они преданы Сумасшедшему Джеку, а значит и Филу Джонсону, Они опасны. Избавься от них!

-Слушаюсь, капитан,- закивал Макс.

-Вот так,- перевёл дыхание Брамли.- А теперь иди.

Не успел Макс выйти, как в дверном проёме появилась Джулия. Но Томас Брамли бросил на неё короткий взгляд и криво улыбнулся. Если раньше он потакал девушке, выполнял все её капризы, то теперь наступило его время, и только он станет диктовать условия. Но Джулия об этом ещё не догадывалась, поэтому надвигалась на него и сердито шипела:

-Значит, ты не убил его?! Я же предупреждала: это нужно сделать обязательно! Предупреждала!

Томас Брамли резко развернулся и ударил её по щеке. Взвизгнув скорее от неожиданности, чем от боли, Джулия упала в кресло.

-А теперь слушай меня!- рявкнул Томас, склонившись над ней.- Теперь я здесь капитан, и только я диктую условия. Ты поняла меня?

Он старался взглядом лишить её воли, подчинить себе, но… Не так-то легко было справиться с Джулией. Дерзко она вскинула голову и презрительно бросила:

-Ты трус, Томас Брамли! Трус и слабак!

Он хотел ещё раз ударить её, но встретился с таким презрительным взглядом, что взметнувшаяся было рука застыла сама по себе и повисла в воздухе.

Девушка же между тем продолжала:

-Не один уже год, Томас Брамли, я знаю тебя… Думала, что знаю. Все эти годы я как дура работала на тебя и помогала в твоих сомнительных делишках, наивно считая, что благородней и порядочней тебя нет никого на свете. Да что там! Ты мне всегда был заместо отца. К тебе, Томас Брамли, в трудную минуту я приходила за советом, потому что всегда верила и полагалась только на твоё слово. Никаких секретов у меня от тебя не было.  А ты… А ты оказался ничтожеством и предателем… И я тебя презираю.

Брамли отступил в сторону, задумчиво потёр толстую щёку. Теперь он и сам не понимал, зачем ударил девушку.                                                       

-Ладно, Джулия, погорячился я, ты уж прости…- пробормотал он.-  Этот Джонсон просто вывел меня из себя! До сих пор места себе не нахожу… Давай-ка забудем обиды и останемся добрыми старыми друзьями, хорошо?

Джулия презрительно усмехнулась, поднялась и молча направилась к выходу. Когда за нею закрылись двери, Томас Брамли вдруг подумал, что совсем неплохо иметь такую девушку, как Джулия, в союзниках. Да, совсем неплохо. Она и смелая, и решительная, и… красивая, в конце концов. И в постели наверняка хороша.  Не даром же Фил Джонсон уже столько лет только за ней и ухлёстывает, а других баб и в упор не видит… Подумал и покраснел до корней волос.

«Нет, никогда она не будет моей… По крайней мере, пока я не убью этого  проклятого Джонсона…»

Он поморщился и осушил ещё одну кружку рома.

 

* * *

Он вышел на палубу, когда команда уже была в сборе. Быстрым взглядом окинул заросшие щетиной злодейские лица, с удовлетворением отметив, что Макс Дырявая Башка в точности выполнил его приказ. Среди собравшихся он не увидел ни одного из тех, кто выходил в море под командой Сумасшедшего Джека… Наверняка их изуродованные тела уже дожирают акулы. Томас Брамли перевёл взгляд на Макса, одобрительно кивнул, снова взглянул на толпу и простуженным голосом прокричал:

-Братва! Все вы уже успели испытать превратности корабельной жизни. Кто-то из вас уже не первый год бороздит моря и океаны, кто-то новичок в этом деле. Я, например, двадцать лет не покидал суши и уже думал, что умру, так и не ступив на палубу корабля… М-да! Но я первый откликнулся на просьбу капитана Джонсона, когда тому понадобилась помощь. Я забыл мелкие обиды, я стал его верным другом и первым помощником. А вы, мои товарищи и собутыльники, тоже пошли следом за мной, оставив своих детей, жён и любовниц на берегу. Вы это сделали потому, что знали: Филу Джонсону позарез нужны отличные ребята. Вы ступили на палубу его корабля и стали верно служить ему. Правильно я говорю?

-Всё так, Том!- заревела толпа.- Продолжай!

-Мы преданно служили Филу Джонсону, беспрекословно исполняя все его прихоти и приказы. Помните, как мы атаковали фрегат? Мы бы и взяли его, помешала лишь досадная случайность. В том бою мы доказали Филу Джонсону свою безграничную преданность. Мы оставили почти уже захваченный вражеский корабль, чтобы вынести на своих плечах любимого капитана, так не вовремя раненого противником...

-Так оно и было, Брамли! Если б его не ранили, мы бы ни за что не отступили,- выкрикнул кто-то, и толпа одобрительно подхватила.

-Я в этом и не сомневался,- снова захрипел Томас Брамли.- Ни один из вас не дрогнул. Среди вас нет трусов!

-Верно, Томас. Мы ребята что надо!

-Если бы я в этом сомневался, то не посоветовал бы капитану взять вас в команду. Эй, слышите! Именно я дал ему клятву, что надежнее вас нет никого на свете. И готов снова повторить свои слова. Голову дать на отсечение. Пусть меня поразит молния, если среди вас есть хоть один, кому я не доверяю.

-И мы тебе доверяем, Томас!- хором подхватила толпа.

-Так вот,- продолжал Брамли, когда страсти чуть улеглись,- можно привести сколько угодно примеров вашей безграничной преданности. Далеко и ходить не стоит. Сегодня целый день вы валили деревья, как прокажённые вкалывали. За один день наготовили столько леса, что хватило бы и на целый флот. Это я вам говорю, повидавший на своём веку. А ведь вы не лесорубы, не какие-то там работяги, вы - пираты, труженики моря, джентльмены удачи, гром и молния! Ваше дело не топором махать, а стрелять из пистолета! Но из любви и уважения к капитану вы пошли на это. Вы всем пожертвовали ради него, даже своей пиратской гордостью. А он, вместо того, чтобы отблагодарить, предал вас!

На мгновение воцарилась мёртвая тишина, но затем толпа взорвалась такой яростью, что Томас Брамли даже крякнул от удовольствия. Пираты громко выкрикивали проклятия, стучали ногами по палубе, трясли кулаками, щёлкали затворами пистолетов, стреляли. Что и говорить, они были искренне возмущены предательством капитана. Кстати, каким же образом он их предал?

Брамли жестом заставил их замолчать и объяснил:

-Пока вы валили лес, Фил Джонсон пробрался на остров и откопал клад - сундук, полный золота и драгоценностей. За этим-то он, оказывается, и притащил нас сюда. Заготовка леса на починку «Изабеллы» - лишь  прикрытие. Оказывается, у него имелась карта этого острова, на которой было отмечено место, где спрятаны сокровища... Вы спрашиваете, откуда я это знаю? Да я сам застал его в тот момент, когда он вытаскивал из ямы сундук. Сначала я не поверил своим глазам. О небо, какая низость! Ведь по закону это золото должно принадлежать не только ему, но и всем нам. Каждому - слышите! - каждому должна быть выделена доля! Он же решил нас всех обмануть. Захотел всё золото присвоить себе. Так и сказал, когда я прижал его к стенке. Каюсь: не сдержался, когда услышал от него такое. Да, братва, я взорвался. Я поднял руку на капитана. Хоть он молод, а я стар, я забыл о своем возрасте. Я набросился на него, трясясь от возмущения и справедливого негодования. Но, увы, молодость есть молодость. Он изловчился ударить меня по голове, я упал и потерял сознание. Когда же очнулся - его и след простыл. Он сбежал в лес и золото прихватил с собой. Но он очень спешил и не заметил, что обронил несколько монет. А я нашёл и подобрал их. Вот они!

Томас Брамли выгреб из кармана несколько золотых монеток и показал их толпе. Пираты охнули и жадно уставились на золото. Алчно засверкали глаза, жадно защёлкали зубы. Дав возможность слушателям обтереть слюнявые губы, Брамли воскликнул:

-Они - ваши! Берите!

И бросил деньги в толпу.

Как не старайся, но на двадцать пять человек  невозможно поделить четыре меленьких монетки. Разумеется, тут же разразилась потасовка, за которой спокойно и наблюдал Томас Брамли. Наблюдал и едва заметно улыбался. Он и хотел, чтобы пираты спустили пары, немножко потузив друг друга. А то ещё, чего доброго, неверно истолкуют его слова, да и набросятся на него. Когда он увидел, что четвёрка самых сильных и удачливых завладела добычей, он призвал к тишине и приступил к самому главному, ради чего и затеял весь этот спектакль.

-Братва!- крикнул он.- Четыре монеты - это всё, что у меня было. И я отдал их вам. Но если бы у меня было больше, я бы не пожалел и того. Вас двадцать пять человек. Двадцать пять! И у многих в карманах гуляет ветер. В то время как у предавшего и обманувшего вас Фила Джонсона золота хоть пруд пруди. Он прячется где-то на острове. Послушайте меня! Идите и возьмите то, что принадлежит вам по праву. Пусть восторжествует справедливость. Вы заслуживаете лучшей доли. Не теряйте же времени. Не дожидаетесь рассвета. Ведь Фил Джонсон хитрее дьявола. Пока мы здесь точим лясы, он, быть может, уже что-то задумал. Ведь ему нужно как-то выбраться с острова. Что если он попытается захватить корабль? Вооружайся, братва, спускай шлюпки и идите на обезумевшего волка! Вперёд!

Он и закончить не успел, а пираты уже спустили на воду шлюпки. Пять минут спустя на палубе осталось всего два человека - он и Джулия.

Девушка сказала:

-А ведь ты прав, Том. Наверняка он что-то задумал и, быть может, направляется уже сюда. Если так, мы погибли.

-Нет,- покачал головой Брамли.- Не приведи господь встретиться ему сейчас с одним из этих разъярённых псов. Они растерзают его.

-Никому ещё не удавалось растерзать Фила Джонсона,- покачала головой Джулия.

-Того Фила Джонсона, которого ты когда-то знала, уже нет,- не согласился Брамли.- Был да весь вышел. Как капитан и пират он умер. Понимаешь?

-Дай то Бог,- с сомнением и надеждой прошептала Джулия.

А Томас Брамли спорить с ней не стал. Он был благодарен девушке за то, что она первая подошла к нему и заговорила. Он прятал в тени улыбку и тщетно выглядывал в темноте очертания острова.

 

p. ОДИН ПРОТИВ ВСЕХ

А что, он мог бы встретить их и на берегу и даже принять бой. И чем чёрт не шутит, может быть и победить! Но он не пошёл на это. Ведь в подсумке оставалось всего-то шесть патронов, какие уж тут открытые схватки? Вот и затаился в черноте леса и наблюдал за тем, как бунтовщики высаживаются на берег. Первым на песчаную полосу выбрел Макс Дырявая Башка и приказал запалить факела. А сам выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в воздух.

- Эй, Фил Джонсон! Мы знаем, ты где-то здесь. Выходи, поговори с нами как мужчина с мужчиной.

Фил Джонсон тихонько засмеялся и крикнул в ответ:

-Уж не себя ли ты, Дырявая Башка, называешь мужчиной? Ну-ка покрутись, а то я что-то засомневался в этом.

-Собака!- взвизгнул Макс и приказал своим дружкам.- Всыпьте-ка ему горяченького, братва.

Грохнул залп. Сбивая веточки и листья с деревьев, пули просвистели над головой Фила Джонсона, но ни одна его не задела. Он сидел за толстым стволом дерева, ощущая щекой его шершавую твёрдую кору. Какое-то время он не высовывался, ожидая следующего залпа, но напрасно. Бунтовщики больше не стреляли. Джонсон решил ещё позлить их и спровоцировать на стрельбу: ведь чем меньше патронов у них останется, тем легче будет потом с ними справиться… Он высунулся из-за дерева и закричал:

-Я так и знал, что мамкиными сиськами вы владеете куда лучше, чем оружием. Эх вы, портовое отребье!

В ответ прогремело ещё пара выстрелов, но они быстро смолкли, а Макс Дырявая Башка закричал:

-Это ещё как взглянуть, кто из нас отребье… Выходи, Джонсон, пока мы не выковыряли тебя оттуда! С нами шутки плохи!

-Да?- развеселился Фил Джонсон.- А почему бы нам и не пошутить?.. Но сперва скажи: что это ты вдруг вздумал размахивать передо мной пистолетом? Ведь ещё утром, помнится, мы были друзьями.

-Никогда мы с тобой друзьями не были, Фил Джонсон... Но можем стать. Всё зависит только от тебя. Отдай нам золото - и наша дружба будет самой крепкой и нерушимой, какая только может существовать.

-О чём ты, Макс?- крикнул Фил Джонсон.- У меня нет никакого золота.

-Вот видишь, Фил, ты никак не хочешь меня понять. Жаль. Ты сам вытянул эту карту. И она меченая, Фил. Ты действительно был хорошим парнем, но, увы, предал нас. Прощай!

«Меченая, так меченая»,- легко согласился Фил Джонсон и выстрелил.

 

* * *

Не долго же довелось покомандовать Максу Дырявой Башке. Но он оказался настолько самоуверен, что начисто забыл об осторожности и совсем не спешил выйти из того участка, который был освещён ярче других, тем самым создавая идеальные условия для стрелка. Пуля попала Максу в грудь, и он, захлебнувшись в предсмертном крике, упал навзничь. Увидев гибель своего вожака, бунтовщики побежали назад, к шлюпкам, готовые уже возвращаться на корабль, но вовремя опомнились, сообразив, что на борту их ждёт Томас Брамли, который встретит их явно не с распростёртыми объятиями… А ещё они вспомнили о золоте – о кладе, что откопал Фил Джонсон…

-Стой, братва! Ведь у сукина сына наше золотишко!

И они снова рассеялись по берегу и устроили беспорядочную стрельбу. Но к тому времени Фил Джонсон уже успел перебраться на другое место. Он укрылся за выступом скалы, и пули пролетали далеко от него. И в этот раз он не стал отвечать выстрелами, а притаился и терпеливо ждал. Ждать, кстати, пришлось совсем недолго. Пираты разбились на пятёрки и разошлись по острову. Один из отрядов направился как раз в ту сторону, где прятался Фил. А тот ещё углубился в лес, забрался на высокое дерево и спрятался в густой листве.

Он отлично видел, как они шли: друг за другом, след в след, далеко вперёд выставляя длинные стволы своих ружей – опасались неожиданного нападения. Возглавляющий колонну Сильвестр Лангерс, старший группы, кроме ружья держал и факел. Именно он и остановился под тем деревом, в кроне которого прятался Фил Джонсон.

-Эх, Джо, чует моё сердце, он где-то поблизости,- обратился он к одному из своих товарищей.- И разорви меня акула, если мы не ранили его. ("Черта с два"- усмехнулся Фил Джонсон, слышащий каждое слово). Вот что, Джо, ты оставайся здесь, а мы пройдём чуть вперёд. Если заметишь его - стреляй.

Как только их шаги затихли в глубине леса, Фил Джонсон резко скользнул вниз – прямо на голову стоящего под деревом пирата. Схватка оказалась короткой. Острый нож, вонзившийся в шею Джо, прошил сонную артерию и отправил его грешную душу прямиком в Ад. Джонсон тщательно обтёр об одежду убитого окровавленное лезвие.

Стояла гнетущая тишина. Джонсон бесшумно приблизился к мертвецу, стянул его ноги верёвкой, другой конец которой перекинул через сук дерева и потянул на себя. Вот мертвец задрался ногами кверху, оторвался от земли и повис вниз головой. Джонсон перехватил верёвку и подтянул ещё выше, и скоро тело мёртвого пирата исчезло в черноте развесистой кроны.

«Игра начинается»,- тихо рассмеялся Фил Джонсон и растворился во мраке первобытного леса.

 

* * *

Вчерашний портовый забияка, а ныне бесстрашный корсар Сильвестр Лангерс долго и безуспешно водил свою группу по извилистым тропинкам ночного леса, пока пираты совершенно не выбились из сил и не зароптали: хватит уже, сколько можно? Полночи щляемся по непроходимым чащобам, в клочья разорвали всю одежду, на теле не осталось живого места, сплошь искусаны насекомыми, а толку? Сильвестр Лангерс уговаривал их продолжить поиски ещё хотя бы с полчаса, то и дело напоминая про клад, тем самым поддерживая в их душах затухающее пламя алчности и жажды наживы, но тщетно: уставшие и злые, пираты решительно повернули назад.

Скоро они подошли к тому месту, где оставили Джо. Свистом окликнули его, но тот почему-то не отозвался. Уснул, бездельник? Приблизились к дереву. Джо как сквозь землю провалился. Предчувствуя неладное, Сильвестр Лангерс поднял высоко над головой факел и пристально вгляделся в темноту. В правой руке он сжимал пистолет, приготовившись в любое мгновение разрядить его во всё, что внушало хоть малейшее подозрение. И когда взгляд его упал на верёвку, она-то и показалась ему более чем подозрительной. Выстрел оказался удачным: вроде бы и не прицеливался, а пуля насквозь пробила туго натянутую верёвку... Что-то тяжёлое свалилось Сильвестру на голову и придавило к земле. Тут же прогремели беспорядочные выстрелы, засвистели пули. Сильвестр вжался в землю и постарался не шевелиться. Хотя он и очень испугался, но способности мыслить ещё не утратил. Он сразу понял, что стреляли его спутники: в то, вернее, в того, кто прыгнул ему на спину и чуть было не зашиб насмерть. Десяток пуль остывали в теле нападавшего. И, к счастью, ни одна не задела Сильвестра… Когда эхо выстрелов улеглось во мраке ночного леса, Лангерс отпихнул труп, подобрал тускло полыхающий факел и ткнул им в рожу тому, кто только что распростился с жизнью. Он был уверен, что увидит  Фила Джонсона. И только когда в красно-жёлтых бликах пламени мелькнули остекленевшие глаза Джо Фрисби, закадычного дружка, Сильвестр Лангерс испугался по-настоящему. Он схватился за пистолет и стал лихорадочно палить в ночь, по кустам, при этом плохо соображая, что делает. Он не мог остановиться, пока не опустошил всю обойму. И только в тот момент, когда его пистолет кашлянул в  последний раз и затих, тишину заполнила другая стрельба - уже из близлежащих кустов, куда  только что палил Сильвестр Лангерс. И пули уже свистели над его головой, как будто возвращались те самые, которые только что выпустил он, но каким-то образом отскочившие от темноты и полетевшие обратно. Боль обожгла Сильвестру левое плечо, он выронил ненужный пистолет и упал лицом в траву. Он слышал грохот стрельбы и стоны умирающих дружков… Вот захрипел в предсмертной агонии и последний из них… А потом опять  наступила тишина, а следом за ней - опять звуки, но другие, после пистолетного грохота едва различимые, и не выстрелы это были вовсе, а шаги. Шаги приближающегося человека.

Он разжал глаза, чуть приподнял голову и увидел того, кого больше всего на свете боялся увидеть: Фила Джонсона - колосса, глыбой вздымающегося в ночное небо.

-Ага, да ты ещё живой,- усмехнулся тот и приставил горячий ствол пистолета к виску Сильвестра.

-Пощади...

-Всё в твоих руках, Сильвестр. Объясни своим дружкам, что они совершили чудовищную ошибку, устроив охоту за мной – и будешь жить.

-Так ты же всех их убил.

-Этих – да… Но ведь есть и другие.

-Они не послушают меня,- простонал Лангерс.

-Тогда о чём речь?- равнодушно пожал плечами Фил Джонсон и взвёл затвор.

-Я сделаю всё, что ты скажешь!- поспешно воскликнул Лангерс.

-Тогда не теряй даром времени и подымайся,- с лёгким смешком приказал Джонсон.

Превозмогая боль, Сильвестр Лангерс опёрся здоровой рукой о ствол дерева и заставил себя встать. Голова тут же закружилась, он едва опять не упал, чувствуя, как земля колышется под его ногами… А Джонсон подталкивал взглядом:

-Ну?

-Я не... Я не знаю, куда идти. В какую сторону мне идти, Фил?- уже не в силах сдерживать истерику, вскричал Лангерс.

Фил Джонсон смерил его презрительным взглядом и холодно произнёс:               

 -Оставайся на месте. Скоро они сами сюда явятся.

И выхватив из-за пояса пистолет, он несколько раз выстрелил.                      

Слава Богу, не в Лангерса.

К счастью, пока что - в воздух.

 

* * *                                                                                           

 Спустя какое-то время Сильвестр Лангерс рассказывал обступившим его пиратам:

-…Преимущество было на его стороне: он-то нас видел, а мы его нет. И он перестрелял нас как зайцев. Вот так-то, братва.

Бросая испуганные взгляды то на тела убитых, то на раненого Лангерса, а то и на кустарник, за которым мерещилась опасность, пираты едва слышно переговаривались, но и не пропускали ни одного слова. Их оставалось двадцать человек - двадцать против одного - но они уже не были уверены в себе так, как на побережье, и тем более на корабле. Если бы не золото, они наверняка плюнули бы на этого Джонсона и вернулись бы на корабль, пока здоровы и живы, но мечта разжиться золотишком и до сих манила их, по крайней мере, ни один вслух ещё не высказал желания убираться подобру-поздорову. Хотя многие уже подумывали. К тому же ночной лес, таящий опасность за каждым стволом дерева, немая угроза, заразившая воздух, трупы дружков, распростёртые на сырой земле, наконец, рассказ Сильвестра Лангерса, известного смельчака, а теперь трясущегося всем телом от страха, - все это крайне обострило их чувства и заставляло вздрагивать от каждого шороха.

-А как же золото? Так и останется у него?

-Чёрт бы побрал это золото! Ну-ка, Сильвестр, повтори ещё раз, что Джонсон велел передать нам?

-«Схватите Томаса Брамли и приведите ко мне», - это всё, что он сказал, слово в слово,- произнёс Сильвестр Лангерс.

-М-да...

-А если мы откажемся, он к рассвету перестреляет нас всех.       

-Да чего его слушать?- расхрабрился было Сопля Джуд, но хватило и пары зуботычин, чтобы заставить его замолчать.

-Заткни свою пасть, Сопля… Видно, ты ещё не понял, в какое дерьмо мы влипли, коли позволяешь себе такое... Да, братва, сваляли мы большого дурака, послушавшись Томаса Брамли... Ну, что скажете?

-А что говорить? Перебьёт он нас, как пить дать, если откажемся, вот и весь разговор.

-Сильвестр, а что Джонсон сказал о нас, а? Что будет с нами, если… ну, примем его условия?

-Что…- скривился Лангерс.- Известно что. Зачинщиков на рею, остальных, может, и простит. Морской закон.

-Зачинщиков, говоришь? Так таковых, вроде, уже и нет среди нас! Макс мёртв, Брамли, считай, тоже уже не жилец.

-Верно. Идём к Джонсону! Чёрт с этим золотом... Может, его и нет вовсе, может, всё выдумал Брамли... А, братва?

Толпа расшумелась и немножко воспряла духом. Но в глаза друг другу всё-таки не смотрели. Каждый понимал, что предаёт своего истинного вожака Томаса Брамли только из-за боязни быть убитым. К тому же трудно было отделаться от чувства, что Джонсон прячется где-то рядом и слышит весь их разговор. Если хоть на минуту забудешься, посмеешь высказаться, что на самом деле думаешь, то тут же разделишь участь Макса Дырявой Башки, успокой Господь его грешную душу… Поэтому с такой неохотою и выкрикивались угрозы, но ведь и без них никак:

-Мы вздёрнем этого Брамли на рее!

-Какой он капитан, гром и молния?!

-Двадцать лет в кабаке просидел - а туда же – на законное место Джонсона!

-Нет-нет. Долой! Хотим Фила Джонсона!

-Да! Джонсон наш капитан!

И они, конечно, не напрасно старались: Джонсон всё время находился неподалёку и прислушивался к каждому их слову. И только когда убедился, что они принимают его условия, решился выйти.

Вот ореховый куст, что был расположен в футах семи от пиратов, зашелестел, раздвинулся, являя человека, которого они так ненавидели, но еще больше боялись. Фил Джонсон держал их на прицеле. Пираты дружно опустили свои ружья стволами вниз - в знак покорности.

-Хоть вы и хорошие свиньи,- обратился к ним Фил Джонсон, выдержав томительную паузу,- но я прощаю вас. Если вернёте корабль, по возвращении в Портстаун даже никого не прогоню, оставлю в своей команде. Но если измените... Глядите мне!..

-Это не мы, кэп, это всё Томас Брамли, его проделки. Он натравливал нас на тебя,- неловко оправдывались пираты.

-Ладно,- сказал Джонсон.- Сейчас возвращаемся на корабль. Ты,- ткнул он в грудь Сильвестра Лангерса,- отвечаешь головой за Томаса Брамли. Лично схватишь и притащишь его ко мне.

-Да, капитан,- пряча глаза, пробормотал раненый пират.

Они вышли из леса и гуськом направились к берегу. Когда до воды оставалось ярдов десять, кто-то воскликнул:

-Глядите! Корабль!

Фил Джонсон бросил тревожный взгляд в ту сторону, куда указывал пират, и увидел «Святую Варвару» - губернаторский фрегат, который давно находился бы уже на дне морском, если бы не трусость его команды… если бы не Филдс. Вот, опять этот проклятый Филдс!

-Дьявол!- прохрипел Джонсон.- А ну, живо в шлю…

И тут раздался нарастающий свист и столб из воды, огня и песка стеною вздыбился перед Филом Джонсоном и отшвырнул его назад. Джонсон ахнул и провалился во тьму.

Пираты же бросились к шлюпке, даже и не подумав спасать вожака. Через минуту они уже что было сил гребли к своему бригу. Время от времени они тревожно озирались на корабль противника и молились, чтобы успеть подняться на борт раньше, чем тот совершит оверштаг для следующей атаки. Ветер дул сильный, береговой, но они мужественно боролись с волнами. Когда до брига оставалось не более двадцати ярдов, Сильвестр Лангерс предупредил:                     

-О происшедшем ни слова, ясно?!

-Не учи,- отозвались пираты.- Сами с усами. Между прочим, мы и не собирались предавать Томаса. То был тактический маневр, чёрт побери. Хотели заманить Джонсона на борт, а потом…

Сильвестр Лангерс усмехнулся, прошептал "канальи" и, убаюкивая боль в раненом плече, тревожно посмотрел на разворачивающийся для атаки фрегат.

 

q. БИТВА КОРАБЛЕЙ

Из последней битвы Арчи Филдс вышел раненый скорее душой, чем телом. Раны на плече и затылке оказались не настолько опасными, чтобы постоянно помнить о них, но вот перенесённое потрясение вывернуло наизнанку его душу и превратило его сознание в чёрное непроглядное пространство, в середине которого маячила крохотная белая точка, которая и стала единственной целью его жизни. И хоть эта точка размером была невелика, но дёргала посильнее зубного нерва, будоражила тщеславие, не позволяла расслабиться, мешала. Лейтенант Филдс заболел навязчивой идеей покончить с Филом Джонсоном, чего бы это ему не стоило. Он постарался забыть о сокровищах и о Джулии, бессовестно обманувшей его, о полковнике Грегори и его просьбе отомстить за его поруганную честь, хоть открыто и не высказанную, но легко читаемую по глазам… Кстати, Арчи Филдс разочаровался в полковнике. Ведь Грегори задумал отомстить обидчику довольно странным способом – не вызвать того на честный бой, а воспользоваться служебным положением... Конечно, это не делает чести заслуженному офицеру. Вместо шпаги или пистолета он нашёл иное оружие – живое: Арчи Филдса. Но Грегори просчитался. Арчи было глубоко наплевать на полковника и его комплексы. Он мечтал прикончить Фила Джонсона, чтобы отомстить только за себя, за свою неудачную, скомканную жизнь, которая пошла наперекосяк с того самого дня, когда они встретились впервые - в горах, где он нашёл сокровища Сумасшедшего Джека.

Как бы удивился Арчи Филдс, если бы узнал, что и у Фила Джонсона с того самого дня тоже что-то надломилось в жизни, теперь и у него неприятностей было хоть отбавляй. Но если бы даже и узнал, то это ничего бы не изменило. Арчи было глубоко наплевать на неприятности своего врага. Единственное, что теперь могло пробудить в нём эмоции - это известие о смерти Джонсона.

Вот почему он отверг предложение полковника вновь лечь в госпиталь. Нет, сказал Филдс, я не сойду на берег, пока не сдержу своё слово. Прощайте, полковник.

-Прощайте, лейтенант,- сказал Грегори и одобрительно вскинул выбритый подбородок. А Филдс заглянул себе на квартиру, приказал собрать необходимые вещи и отправить их на фрегат. Он поселился в тёмной, неуютной каюте, всякий раз затапливаемой водой во время шторма, проявив тем самым удивительное безразличие к бытовым условиям, чем немало удивил Саймона Беркли, капитана «Святой Варвары»…

Между прочим, мореманы (а именно так втайне называл лейтенант Филдс матросов и даже подчинённых ему комендоров) за то короткое время, что он провёл среди них, очень ему успели приглянуться. Они оказались куда более понятливыми и расторопными, чем солдаты его бывшего взвода. За каких-то полторы недели они умудрились совершить маленькое чудо: из разбитого корыта – а что уж греха таить, такой «Святая Варвара» и вернулась из схватки с пиратами - они превратили её в боевое судно, лёгкое, подвижное, маневренное, что даже ему, сухопутному офицеру, кавалерийскому лейтенанту, было любо-дорого на него смотреть. И плавать.

«Не плавать, а ходить»,- поморщился капитан Беркли, как от зубной боли, когда Арчи поделился с ним мнением о команде и корабле в тот самый день, когда фрегат был полностью приведён в боевое состояние и готов был выйти в море на поиски пиратов.

Увы, они опоздали всего на одни сутки. Бриг, захваченный морскими разбойниками, уже ушёл в неизвестном направлении. Арчи Филдс беспрестанно дёргал капитана Беркли, то требуя, то умоляя немедленно броситься в погоню, но тот вдруг начал ссылаться на какие-то не слишком убедительные причины, чем не на шутку разозлил лейтенанта, так что тому даже пришлось напомнить о задаче, поставленной перед ними губернатором и полковником Грегори. Только после этого капитан уступил… В какой-то степени Беркли можно было понять: ведь он не знал, куда отправились пираты и в каком направлении нужно вести корабль, но Арчи… Арчи-то знал!.. Да, да!  Он так люто ненавидел Фила Джонсона, так хотел рассчитаться с ним (и вернуть свои сокровища!), что даже слышал позывные, которые подавал его соперник. Он их слышал, потому что не мог не слышать! Ведь теперь они были накрепко связаны друг с другом, и только смерть одного из них могла разорвать эту связь. Арчи Филдс нутром чувствовал, что нужно идти на юго-запад, и сообщил об этом капитану. Саймон Беркли сердито передёрнул плечами, но всё-таки приказал боцману отдать концы.

-Ну, г-н лейтенант, теперь-то ваша душенька спокойна?- поинтересовался он, когда фрегат взял курс на зюйд-вест.

-Нет, капитан.

-Что же вы ещё хотите?

-Только одного: держаться заданного курса.

-До каких пор?   

-Пока не встретимся с Джонсоном.

-А мы с ним встретимся?                                                 

-Обязательно,- невозмутимо произнёс лейтенант Филдс.

 

* * *

Утром четвёртого дня плавания Арчи Филдс вышел на палубу «Святой Варвары», глянул на море и в туманной дымке, окутывающей всё вокруг, прямо по курсу различил смутные очертания острова. Сердце его громко забилось!

 Он жадно ощупывал глазами каждый дюйм серого куска суши, то появляющегося, то исчезающего в молозиве клубящегося тумана, но по мере приближения к нему становящегося всё более различимым. Выискивал верные знаки, указывающие на то, что пираты – и Джонсон! – где-то рядом, но, к сожалению, ничего не обнаруживал. Тем не менее, это не помешало ему броситься в каюту капитана Беркли:

-Г-н капитан, вот наше путешествие и подходит к концу. Мы у цели! Прямо по курсу остров.

-Поздравляю,- зевнул капитан, уже смирившийся со странностями лейтенанта и уставший задавать вопросы, на которые не мог получить вразумительные ответы.

-Я знаю, пираты прячутся здесь. Я пока подготовлю своих людей, а вы, г-н капитан, если, конечно, вас не затруднит, распорядитесь, пожалуйста, вести корабль вдоль берега. Если заметите что-то подозрительное - сразу же дайте знать.

-Обязательно,- проворчал Саймон Беркли, набросил на плечи китель, при этом в очередной раз подумав: «Почему я его слушаюсь? Капитан я или не капитан?».

Предупреждать о пиратах не пришлось. Как только он поднялся на капитанский мостик и приложил к полусонному глазу подзорную трубу, тут же и узрел бриг, на мачте которого чернел пиратский флаг. Даже в тумане его отлично было видно. Впрочем, туман быстро рассеивался.

Лейтенант Филдс находился рядом и тоже смотрел пиратский корабль. Глаза его восторженно сияли. Ему не терпелось броситься в атаку и мощным ударом смять противника. Но пираты были ещё далековато - снаряды вряд ли достигнут цели. Остров гораздо ближе! Арчи Филдс перевёл взгляд на побережье и… увидел людей. Чёрные чёрточки, вырывающиеся из рассеивающегося тумана... Никакого сомнения! Это могли быть только пираты.

-Заряжа-ай!- скомандовал он.

Глухо загремели ядра, катясь по каналам стволов, заскрипели пушки, тупыми рылами высовываясь в четырёхугольники пушечных портов.

-Первый, третий - пли!

Ядра вырвались из стволов и с весёлым свистом понеслись к цели. Щурясь, Арчи Филдс проследил за их полётом и удовлетворённо улыбнулся, когда одно из ядер взрыло песок в явной близости от людей. Кажется, кто-то упал. Другие толпой бросились к шлюпке. Лейтенант хотел было дать по ним ещё один залп, но вдруг передумал. Незачем тратить ядра на стрельбу по мухам, сказал он себе. Нужно атаковать бриг…

Теперь он не станет слушать глупые советы капитана; как только представится возможность навести пушки на пиратский бриг, он даст по нему залп изо всех орудий. Одновременно! На этот раз пираты уже ничего не смогут сделать. Ядрами и бранскугелями он разнесёт их судно в щепки, спалит паруса и их позорный чёрный флаг. Он утопит пиратов в их собственной крови. Всех, всех до одного. Но в первую очередь Фила Джонсона. Цель номер один - капитанский мостик. Там, где и находится сейчас - Арчи не сомневался - Джонсон. Кипящее ядро разорвёт его тело на куски. И не будет больше Фила Джонсона. Человека, мешающего спокойно жить ему, лейтенанту Филдсу!

 

* * *

-Пошевеливайтесь, гром и молния!- надрывался Томас Брамли, подгоняя взбирающихся на борт пиратов. Одним из первых подняли раненого Сильвестра Лангерса. Ему бы, конечно, к доктору, но Брамли потянул за собой на капитанский мостик.

-Значит, Макс убит?- спросил хмуро.

-Да, капитан.

-Жаль. Неплохой был парень. Да и боцман что надо. Хотя, конечно, для помощника капитана не годился… Кто командовал отрядом после его смерти?

-Я, капитан.   

-Что ж. Значит, тебе и занимать его место. Будешь боцманом.

-Есть, капитан.

-Вот так, Сильвестр,- сказал Томас Брамли.- Я ценю храбрых и преданных.

-Спасибо, капитан,- пробормотал Лангерс, и едва уловимая тень пробежала по его лицу. Но Брамли ничего не заметил. Он тревожно наблюдал за тем, как маневрировал корабль противника. Перед тем как отпустить Лангерса, он как бы между прочим спросил:

-А что там с Филом Джонсоном?

-Он погиб, капитан. Его разорвал снаряд.

-Что ж,- притворно вздохнул Брамли.- Стало быть, такая у него судьба. Возвращайся, парень, на палубу и скажи-ка этим бездельникам, чтобы пошевеливались.

Он нарочно делал вид, что не замечает ранения Лангерса. Он нуждался в помощнике, пользующимся авторитетом среди пиратов. Он чувствовал, что без его помощи и сам недолго задержится в капитанах. Хоть совсем и ни к чему ему это капитанство… Дотянуть бы до порта, а уж там – ни ногой на корабль, ни-ни. Хватит, наплавался… Получив золото, он тут же потерял интерес к морским приключениям… А тут ещё этот бой... совсем не ко времени…Вот уже вражеский корабль и развернулся бортом, сверкнув прорезями бойниц...

 

* * *

Распахнулись паруса, заскрипели снасти, запел ветер, корабль дрогнул и медленно двинулся навстречу противнику.

Поздно, слишком поздно...

Огнём  полыхнуло из пушечных портов - и над пиратским бригом  просвистели снаряды. Десять их них упало в воду совсем  недалеко от  правого борта, один  продырявил парус, а три же - с треском  проломили палубу. Слава Богу, без серьёзных последствий.   Пробив палубу и снеся несколько перегородок, они не вызвав пожар исчезли в темноте трюма.

Нового залпа Брамли жать был не намерен.

-Отходим, отходим!- закричал он.

Пиратам не хватало людей и сноровки, но они всё-таки сумели справиться с парусами и развернуть корабль против ветра. Правда, он так накренился, что Томасу Брамли в какой-то момент показалось, что они сейчас перевернуться и пойдут на дно… Слава Богу, обошлось. Бриг тряхануло так, что местами посрывало такелаж, многие попадали, по палубе покатились бочки – и прямо за борт, через леера. Но люди не пострадали. И вроде бы все при деле. И Лангерс, хоть и истекает кровью, но палубы не покидает, командует… Молодчага, если выживем, поделюсь с ним золотишком… Ну, давайте же, давайте, ставьте паруса под ветер! Ходу! Томасу Брамли так не терпелось поскорее убраться подальше от этого проклятого места, оторваться от противника, не позволить ему сделать прицельный залп. Ему казалось, что упади ещё несколько снарядов на палубу – и каркас корабля не выдержит, развалится. И тогда - прощай золото, прощай Джулия. Да что там! Жизнь прощай!

Если бы на капитанском мостике стоял другой человек, более опытный, то пиратам наверняка бы удалось увернуться от огня противника. Но под командованием Томаса Брамли корабль маневрировал слишком медленно. Пока пираты боролись с ветром, удерживая в равновесии корабль, комендоры Арчи Филдса успели перезарядить орудия и произвести ещё один залп. На этот раз один из парусов превратился в лоскуты, а на корме вспыхнул пожар. Томас Брамли в бешенстве и отчаянии метался по капитанскому мостику и рвал на голове волосы. Пожар потушить удалось, но бриг заметно потерял в скорости и маневренности. Ядром разнесло перегородки в нижней палубе, пробило обшивку, теперь вода заливала трюм. Пришлось нескольких пиратов отправить туда с помпой. Двух человек смыло за борт набежавшей волной, троих разорвало на части, ещё один сгорел в огне пожара.

-К чёртовой матери,- надрывался Томас Брамли,- уходим отсюда. Выжмите из этого дырявого корыта всё, что можно. Иначе все как один отправимся на корм акулам!

Жажда жизни всё же не позволила разгуляться панике. Пираты с тройной энергией навалились на работу, и бриг, наконец, вырвался из бухты и вышел в открытое море. Шквал снарядов, обрушивающихся на борта и палубу, сотрясал корпус корабля, он стонал и скрипел, подвывая ветру и грохоту взрывов. Томасу Брамли казалось, что судно вовсе не движется - стоит на месте, нарочно дожидаясь залпа противника: так корабль мстил пиратам за то, что они захватили его… Брамли уже не скулил, а выл от страха и отчаяния. Он приготовился к скорой смерти…

Но вот сильный порыв ветра вздул паруса, и бриг продвинулся немного вперёд! Расстояние несколько увеличилось. К тому же противник шёл в бейдевинд, да ещё вёл стрельбу, так что никак не мог совершить быстрый манёвр… Многие снаряды уже и не долетели до пиратского корабля.

«Вроде бы оторвались!»,- радостно подумал Томас Брамли, вытер грязным платком лицо, опустился на колени и стал читать благодарную молитву. Сквозь лихорадочно мечущиеся слова, шум волн и скрип оснастки он не сразу услышал быстро нарастающий свист. А когда всё-таки услышал, что-то сжалось в его груди, он почувствовал страх и хотел уже броситься навзничь, но не успел. Свист перерос в огненную вспышку. Языки пламени лизнули толстое тело Томаса Брамли. Старый трактирщик громко заорал и провалился в чёрную дыру, из которой уже не смог выбраться.

Спустя полчаса, когда выжившие пираты убедились, что корабль противника перестал их преследовать, они гурьбой поднялись на капитанский мостик, чтобы сообщить о гибели боцмана Сильвестра Лангерса. Но сообщать уже было некому: обгоревший и ещё дымящийся труп Томаса Брамли ничком лежал в углу и в почерневших руках сжимал свою почти оторванную голову.

 

* * *

Вот и победили, а Арчи Филдс всё недоволен. Ведь пиратом всё-таки удалось уйти. Пусть изрядно потрепанным, но всё же... Впрочем, до всех ему не было дела. Его интересовал только один человек. Как он и мечтал, один снаряд разорвался прямо на капитанском мостике, но вот вопрос - находился ли в это время там капитан? Если Фил Джонсон до конца оставался при командовании кораблём, то и терзать себя не стоит. А если нет? Ах, нужно было довести погоню до конца. Пойти на абордаж! И собственными глазами убедиться, что Фил Джонсон мёртв.

Что же остановило его?

А ведь он хорошо знал ответ на этот вопрос, только не хотел отвечать, лишь задавал и задавал его. Потому что за ответом стояла та истина, которую он ещё не мог принять. Злость, ненависть, желание расправиться с Филом Джонсоном - лишь следствие этой истины. Он не пошёл на абордаж именно потому, что… боялся лицом к лицу встретиться с пиратами и ещё раз потерпеть поражение. Он бы не вынес позора. Он нарочно расстреливал пиратский корабль издалека. Чтобы морская пучина поглотила их всех, чтобы чугунные волны сомкнулись над головой Фила Джонсона…

-Лейтенант, не желаете ли совершить прогулку по острову?- поинтересовался капитан  Беркли.- Я только что приказал спустить шлюпку...

-Благодарю, г-н капитан. С удовольствием.

Филдс устроился на корме шлюпки, рассеяно поглядывая на удалых матросов… Потом перевёл взгляд на небо. Только сейчас он заметил, что утренняя жара, изнурявшая его во время боя, спала, да и не было её, жары-то той: утро оказалось сырым, прохладным...

-Надвигается шторм, лейтенант,- перехватив его взгляд, сказал капитан.- К ночи погода разгуляется… На острове лишь заправимся пресной водой, и поднимем якорь. Не дай Бог, буря застигнет нас здесь.

-Что может случиться?- хмыкнул лейтенант, ничтожно мало понимающий в море.

-Ничего хорошего. Нас зашвырнёт на скалы и расколет, как грецкий орех.

-В таком случае, может вообще не стоит терять времени?

-О, не беспокойтесь, лейтенант,- как можно шире улыбнулся капитан.- Я же сказал: шторм начнётся только вечером.

-Как знаете,- буркнул Филдс и отвернулся.

Капитан Беркли время от времени бросал косые взгляды на лейтенанта и чувствовал, как растёт в нём неприязнь к этому сухопутному выскочке. Во-первых, он искренне не понимал, как можно отдавать приказание стрелять изо всех орудий одновременно? Так ведь и перевернуться недолго. Комендорский устав ясно гласит: бортовые выстрелы производить через один с чётко выдержанным интервалом во избежание опасного крена судна… Во-вторых, полковник Грегори перед отплытием однозначно дал ему понять: артиллерия - не его забота. За комендорскую службу отвечает только лейтенант Филдс. Ваше дело, капитан, вести судно куда  укажут, не задавая лишних вопросов… Это не только мой приказ, капитан, это и пожелание губернатора. Губернатора, Беркли! Вы понимаете? Вот так. Хорошо.

Хорошо… Только непонятно - что же он за капитан такой? Где это видано, чтобы лейтенанта ставили выше капитана? Ладно, ладно... В конце концов, пираты разбиты и... И всё-таки этот лейтенант ничего не смыслит в тактике морского боя... Мальчишка. Выскочка.

 

* * *

Шлюпка пристала к берегу. Выпрыгнув на мелководье, лейтенант Филдс задумчиво побрёл вдоль пляжа.

-Не уходите далеко, лейтенант,- прокричал ему вдогонку капитан.- Мы долго не задержимся!

Кивнув в ответ, Арчи Филдс, продолжил путь. Шумел прибой, но лейтенант почти не слышал его. Весь в своих мыслях, он даже не сразу заметил, как наткнулся на что-то. Лишь краем глаза ухватил некое серое пятно под ногами -  и всё. И только потом догадался, что на песке неподвижно лежит человек.

Пригляделся и узнал.

У его ног, неестественно вытянувшись и подвернув под себя руки, лежал его ненавистный противник, Фил Джонсон.

 

r. ШТОРМ

Странно, но увидев теперь Джонсона, лейтенант не испытал к нему былой враждебности. А ведь ещё несколько часов назад он так ненавидел пирата, что не находил себе места. Теперь же он смотрел на его распростёртое тело и думал: вот он и мёртв, и мечта сбылась, и вроде бы я должен радоваться, но… Почему же и до сих пор в душе воет осенний ветер, и зябнет под воротником, и скребёт так, что завыть впору? Почему?

-Кто же это?- спросил подошедший капитан Беркли.- Я так понимаю, вы его знаете?

-Да… Это тот, кого я так долго искал. Это Фил Джонсон.

Капитан присвистнул и склонился над телом. Нащупал пульс.

-А ведь он ещё жив,- вдруг сообщил он.

-Жив?- воскликнул Филдс и почувствовал, что глупая сентиментальность мигом исчезла, он опять… Нет, что-то изменилось… Да, да! Он должен доставить Джонсона на материк, сдать властям. Ведь он дал слово полковнику Грегори...

Но совесть уже и корила: а ведь ты только сейчас вспомнил о полковнике. До недавнего времени на его просьбу тебе было наплевать. Ты думал только о собственных обидах. Теперь же...

Нет, я не обманываю себя, подумал Арчи. Я на самом деле сдам Джонсона властям. Потому что уже не могу ненавидеть его так, как ненавидел раньше. Я ещё злюсь на него, но уже не ненавижу. Что-то случилось со мной…        

Перегорел… Ведь в мыслях я уже расстался с Джонсоном, а с его смертью умерла и ненависть. Но пират чудом остался жив, а вот ненависть - старая ненависть - так и не возродилась…

Тем временем капитан Беркли приказал матросам отнести Джонсона в шлюпку, а сам взял лейтенанта Филдса под локоть, отвёл чуть в сторону и тихонько произнёс:

-Хотел бы поговорить с вами, лейтенант...

-Внимательно слушаю вас, капитан.

-Знаете, в море слухи распространяются быстро. Порой гораздо быстрее, чем на суше. Не успеем мы подойти к берегу, как весь Портстаун уже будет знать, что Джонсон в наших руках.

-Что вы хотите этим сказать?                                                                .

-Молчите, г-н лейтенант. Чем дольше вы будете молчать, тем лучше для нас всех.

-Я с трудом понимаю вас, г-н капитан.

-А, по-моему, я выражаюсь ясно. Никому из команды не рассказывайте, что это Фил Джонсон. Иначе... Поверьте, может случиться всякое. Джонсон был помощником Сумасшедшего Джека, а тот, как известно, личность в матросской среде легендарная, некоторые с симпатией относятся к нему. Глядишь, и в нашей команде найдётся такой человек, который не пожалеет своей жизни ради его освобождения.

-Значит, вы не доверяете своим матросам?- хмыкнул лейтенант.

-А вы - своим комендорам?- вопросом ответил капитан.

-Я стараюсь не думать об этом... По крайней мере, надеюсь на них.

Капитан пренебрежительно улыбнулся. 

-Мой юный друг, надеяться можно только на себя, да и то не всегда. В жизни столько искушений. Лучше уж послушайтесь моего совета.

-Благодарю,- холодно откланялся лейтенант.- Но мне кажется, вы несколько преувеличиваете опасность.

 

* * *

Корабельный врач Джонатан Мелвелл обследовал бесчувственного Фила Джонсона и никаких существенных повреждений не обнаружил, кроме, разумеется, многочисленных ушибов и лёгкого ранения в плечо. Удивительно! «Потеря сознания, скорее всего, вызвана шоком или, ещё вероятнее, контузией, так что есть надежда, что пациент скоро придёт в себя».

-Когда?- спросил Арчи Филдс.

-Да хотя бы сейчас,- сказал Мелвелл, поднося к носу пленнику ватку, смоченную в нашатыре.

И действительно, Джонсон тотчас застонал и приоткрыл глаза.

-Ну, что я говорил?- обрадовался доктор Мелвелл.

Арчи Филдс склонился над пиратом и прошептал:

-Ну, Джонсон, вот наконец мы и встретились.     

-Ах, это опять ты…- еле слышно пробормотал пират.

-Ты в моих руках, Джонсон,- улыбнулся Арчи Филдс.

-Что ж, в твоих так в твоих...

-Нет, Джонсон, теперь тебе уж не выкрутиться,- рассмеялся Филдс.- Твои дружки бросили тебя. Я пытался их задержать, но они так спешили, что даже не обратили внимания на то, что их корабль разнесён в щепки. Какая жалость. До материка ведь четыреста миль, а тут как назло надвигается шторм. Так что им и надеяться не на что. А ты пока погости у меня. Через три дня я доставлю тебя, Джонсон, в целости и сохранности к губернатору или… к полковнику Грегори? Я ещё не решил, к кому лучше. Но у меня есть время подумать. Правда, думать я буду в уютной каюте, тебе же комфорт не обещаю.

-Лейтенант,- поморщился Фил Джонсон.- Я устал слушать твою болтовню. Я хочу спать.

Арчи побледнел, распрямился и приказал охране:

-Эй, бросьте его в карцер!

Джонсона поволокли прочь. Арчи Филдс хотел пойти следом, чтобы лично проследить за тем, как выполняется его приказ, но доктор задержал его. Гремя склянками с мазями, он спросил:

-Что, г-н лейтенант, важную птицу поймали?

-Как сказать... Не хотелось бы такого негодяя называть важной птицей...

-Как его?.. Даусон?

-Джонсон. Фил Джонсон? Слыхали?

-Нет, увы.

-Он был правой рукой Сумасшедшего Джека, знаменитого пирата…

-Ах да! Теперь припоминаю… М-да, пираты… Кровожадные, бессердечные существа… Худшие представители человечества… Сейчас-то они поутихли, а вот лет десять назад даже у нас, в тишайшем Дримвилле...

 

* * *

Прозорлив же оказался капитан Беркли, когда предупреждал Филдса быть аккуратнее с разговорами о Филе Джонсоне. Нет, доктор не был тем злоумышленником, который мечтал освободить пирата, но он слыл очень словоохотливым человеком, причём не чурался поболтать и с простыми матросами. Когда к нему явился один из них - совсем ещё мальчик, худенький, маленький, со впалой грудью - и попросил порошка от поноса, доктор усадил его на уютном топчане и завёл дружескую беседу, рассеянно смешивая микстуры.        

-Ах, какие только недуги не одолевают человеческую плоть, пока, наконец, не разрушат её, а душу не предадут в руки Господа.

-Да, г-н доктор,- охотно поддержал беседу матросик.- Вот, например, сегодня мы нашли на берегу несчастного и доставили на корабль…

-Нет, молодой человек, ваш пример не вполне удачен… Я обследовал этого человека, и могу голову дать на отсечение, что до встречи с Господом ему ещё далеко… Хотя, как знать… Ведь он своего рода воин, и рана, полученная на поле боя, не меньше разрушает бренное тело… Я имею в виду настоящую рану, а не ту жалкую царапину, что на его плече... Да, молодой человек. Он был без сознания, и я быстро привёл его в чувство.

-Вы и мёртвого поставите на ноги, господин доктор.

-Не льстите, не льстите, молодой человек. Не люблю этого. Я, доктор Мелвелл, уверяю вас, что Джонсон был здоров, хоть некоторое время и находился без сознания. Помнится, был у меня один пациент в Дримвилле…

-Джонсон?

-Почему?- удивился доктор.- Я уже не помню точно, как того звали, но, убеждён, он носил другое, более достойное имя… А Джонсон – это… Да, это же тот человек, которого сегодня доставили ко мне! Да-да, именно так! Но к моему дорогому Дримвиллю он, к счастью, не имеет никакого отношения. Увы, достойный офицер лейтенант Филдс лично представил мне его. И охарактеризовал очень, знаете ли, с нелестной стороны… Да! Он оказался пиратом.

-Да что вы? Уж не тот ли это Джонсон, что ходил в помощниках у Сумасшедшего Джека?

-Вот и вы наслышаны о нём!- обрадовался доктор.- Или знакомы лично?

-Нет, что вы! Просто ребята рассказывали. Ведь о нём ходят легенды.         

-Что вы говорите?- вскинул брови доктор.- А ну-ка, поведайте и мне.

-Ну, например... Однажды Джонсон...

Но тут снаружи донёсся пронзительный свист боцманского свистка, матросик соскочил с кушетки и бросился к выходу.

 -А как же ваше лекарство?!- вдогонку прокричал доктор Мелвелл. Увы, поздно. Матросика и след простыл. Доктор покачал головой и сам себе сказал:

-Спешат, все спешат… все… М-да...

 

* * *

Ну вот, погода уже окончательно испортилась. Небо затянуло тяжёлыми тучами, море посерело, волны окрепли, налились свинцом, их серые гребешки беспорядочно метались, взлетали высоко вверх, пенились и зигзагообразными ступенями надвигались на корабль.

Капитан Беркли отдавал матросам приказы, боцман свистел в свисток, выл ветер, гудел океан.

Арчи Филдс через иллюминатор смотрел на суетящихся на палубе матросов и думал, что нынешнюю ночку им придётся провести не в лучших условиях. Впрочем, и ему тоже. Его каюта словно нарочно была не приспособлена для морских путешествий. Даже при незначительной качке всё в ней ходило ходуном, а во время шторма и по колено заливало водой. Арчи невольно усмехнулся, вспомнив, что говорил сегодня Джонсону. Да, свою каюту он назвал уютной. М-да... Впрочем, по сравнению с теми условиями, в которых находится Джонсон, и эта конура - сущий рай.

-Лейтенант,- тут же окликнул его капитан Беркли, когда он вышел на палубу.- И вашим комендорам тоже сегодня найдётся работа.

-Они в вашем распоряжении, капитан.

Находящийся неподалёку боцман Стоун погрозил кулаком какому-то нерасторопному матросу, окинул лейтенанта насмешливым взглядом и заметил:

-Что-то не по погоде вы одеты, лейтенант.

И Арчи только сейчас понял, что вышел под дождь в простом кителе.

-Боцман, принесите лейтенанту штормовой плащ и телогрейку,- усмехнулся и капитан.

-Благодарю, капитан,- сказал Филдс, стуча зубами от холода.

-Сколько вам лет, Филдс?

-Двадцать шесть. А что?                                                         

-В ваши годы я уже ходил в младших офицерах,- улыбнулся Беркли.

-Но и я не в последних чинах, г-н капитан! Вот и на вашем корабле заведую артиллерией,- вскинул подбородок Арчи.

-Да я не о том,- поморщился Беркли.- Но я считал делом чести отстоять вахту в штормовую ночь. И уж коли вы на борту корабля…

-Вы хотите, чтобы я...- удивлённо пробормотал лейтенант и покраснел. Ведь так выходило, что он единственный, кто никак не задействован в эту штормовую ночь. Работали все… А он просто разгуливал по палубе.

-По штормовому расписанию все присутствующие на корабле переходят под начало капитану. Без каких-либо исключений.

-Простите, но я действительно не... Я отстою вахту!

-Я не сомневался в вас,- улыбнулся капитан.- Идите отдыхать. Я пошлю за вами.

-Слушаюсь.

Капитан был доволен. Наконец-то он поставил на место этого мальчишку, который нечего не смыслит в море… которого навязало ему командование… который вечно задирает нос… который...

 

* * *

…А это действительно был шторм, а не обычная болтушка. Даже видавший виды Фил Джонсон валялся на полу, держался за живот и скрежетал зубами.

Впрочем, и сквозь вой ветра и грохот волн он различил осторожное постукивание, а затем и голос:

-Фил Джонсон, ты здесь?

-А где же мне ещё быть,- проворчал пират. Ему казалось, что он свихнётся в этой камере, если его сейчас же не выпустят. Его швыряло от одной стенки к другой, он уже возненавидел весь белый свет… Привыкший переносить шторма на палубе, где от качки отвлекает работа, он даже не предполагал, что в захлопнутой мышеловке будет так изнемогать. Услышав голос, он забарабанил в закрытые двери своей камеры.

-Эй, кто там снаружи?! Открывай!

Он был уверен, что в ответ услышит только смех. И страшно удивился, когда услышал торопливое "сейчас-сейчас", а затем и усердное сопение. Вот скрипнул замок. Лязгнул засов... И дверь распахнулась!

Ослепив, вспыхнул фонарь.

-Выходи…

Вышел.

Тот, кто держал фонарь, отступил в темноту, за свет фонаря. Кто это? Не разглядеть...

Снаружи свистел ветер, грохотало беснующееся море. Корабль скрипел каждым дюймом своего деревянного туловища, но привычно сдерживал натиск разгулявшейся стихии.

Вот они и в мрачном кубрике. Наконец сопровождающий приопустил фонарь, и Фил Джонсон встретился с ним взглядом. Нет, не Филдс… А ведь был уверен...

Глаза матросика светились преданностью и восхищением. Джонсон облегчённо вздохнул.

-Малыш, хочешь сказать, что освободил меня?

-Да, капитан! Я взломал замок и вызволил тебя из карцера,- прошептал матросик.

-Похвально. Мечтаешь стать пиратом?

-С детства. Как только увидел тебя и Сумасшедшего Джека.

-Ты отличный парень, малыш,- рассмеялся Фил Джонсон.- И это сразу видно. Если выкарабкаемся отсюда, я возьму тебя на "Изабеллу", и не удивлюсь, если через несколько лет ты дорастешь до помощника капитана. У тебя всё есть для этого. Ты смел, отчаян и предан. Как зовут тебя?

-Фил… Фил Гаррисон.

-Тёзка? Отлично! Я буду называть тебя Смельчак Фил. Весь мир узнает тебя под этим именем. Да пусть содрогнутся сердца твоих недругов. Смельчак Фил, ступай за мной! Не пройдёт и пяти минут, как это плавучее корыто окажется в наших руках. Мы вдвоём одолеем всех, а кто окажет сопротивление - вышвырнем за борт. У тебя есть оружие?

-Только нож,- сказал Смельчак Фил.      

-Это то, что нам нужно. Вперёд, мой юный друг! О, гром и молния!

 

* * *

Недолго же Фил Гаррисон пробыл Смельчаком. Джонсон приказал ему убрать боцмана. Смельчак взял лом, вышел на палубу и огляделся. И почти сразу увидел того, кого искал. Боцман Стоун как раз шёл навстречу, при этом сердито размахивал руками.

«Сейчас ты отправишься к праотцам»,- подумал Смельчак Фил и затаился.

Заметив неподвижно застывшего матроса, Стоун привычно гаркнул:

-А ты что здесь ошиваешься? Филонишь? А ну, марш к помпе!

-Я, госпо...

-Молчать, сопляк. Что у тебя в руках? Ломик? Отложи, он пока тебе не понадобится, чёрт побери... А-а-а-а-а-ах!

Несмотря на кажущуюся неповоротливость, Стоун обладал отличной реакцией и успел уклониться от летящего в его сторону лома. Тот просвистел возле его уха и вонзился в перегородку.

Смельчак Фил чуть не заплакал от отчаяния. Он сделал шаг назад, отступая, но боцман опять оказался проворнее. Короткая серия ударов - и Смельчак кубарем полетел на мокрую палубу. Боцман хотел ещё добавить негоднику, и уже склонился, чтобы подхватить его за шкирку и хорошенько проучить, но в это время корабль сильно толкнуло волной, матросика повернуло кверху лицом...

 

* * *

«…И хлестала ледяная солёная вода.

И раздирал на куски холодный ветер.

И стеклянными зрачками смотрел на боцмана мертвец,

Мертвец по прозвищу Смельчак,

И испугался боцман,

И трижды перекрестился,

И прошептал молитву,

И взвалил труп на руки,

И перебросил его за борт.

Но Смельчак не хотел уходить с корабля,

Высокая волна подхватила его,

Высоко подняла

И швырнула назад на корабль,

И на какое-то мгновение он снова завис над палубой…

Но вот волна схлынула –

И труп Смельчака смыло за борт,

Утянуло в море…»

 

– такую балладу потом сложили и долгие годы распевали сначала в таверне «Весёлый Жуль», а потом и в других местах...

 

* * *

В ту минуту, когда тело Смельчака Фила погрузилось в морскую пучину, Джонсон взбирался на капитанский мостик. В одной из пустых кают он разжился чёрным штормовым бушлатом, и матросы не обращали на него никакого внимания, принимая за своего.

Вот двери настежь.

Вот острый нож застыл в горле рулевого. Человек в чёрном плаще, до этого мирно стоящий у нактоуза, резко обернулся и воскликнул:

-Джонсон? Ты?

-Конечно, я, лейтенант,- усмехнулся Фил.

-Как ты сюда попал? А-а-а-а-а-а-а-а...

Это пират схватил Арчи Филдса за запястье и вывернул руку так, что лейтенант опустился на колени и застонал от боли. Но никто не услышал его стонов. Ведь он так и не смог перекричать бушевавший снаружи ветер.

-Где спрятал моё золото?! Отвечай!

-Это не я, не я!- хрипел лейтенант.- Она обманула меня… Так же, как и тебя…

Мощная волна ударила в борт фрегата. От толчка Джонсон не удержался и заскользил по мокрой палубе, чуть ослабив хватку. Филдс воспользовался моментом, отскочил в сторону, но тут же бросился на пирата и подтолкнул к трапу… Новый удар волны швырнул и его следом, и он кубарем полетел вниз, громыхая по ступенькам, тщетно пытаясь уцепиться за леера…

И в тот же миг огромная волна навалилась сверху, подхватила обоих, пронесла над палубой и утянула за борт. Не успели они прийти в себя, как оказались в сорока футах от корабля. Фил Джонсон потерял свой нож. Арчи Филдс смотрел на мечущуюся в высоких волнах глыбу корабля и думал, что он никем не управляется… Если капитан Беркли не догадается послать человека к штурвалу, корабль прибьёт к берегу и разнесёт в щепки о скалы...

 

* * *

Они плыли в одну сторону. Куда-то к невидимому берегу. Куда-то в ночь. Туда, куда плыл Фил Джонсон. Арчи Филдс следовал за ним. А в одиночку выплыть и не надеялся. Он плыл до тех пор, пока хватало сил. Потом их не стало, и он всё чаще с головой погружался в солёную воду, и его затягивало, затягивало в глубину. В какой-то момент он увидел цветной сон. Сон был о том, как они всё же доплыли до берега…

 

s. ОСТРОВИТЯНЕ

…Вынырнув из небытия, он услышал шум прибоя и понял, что лежит на сыром песке. Он открыл глаза. Над головой расстилалось удивительной голубизны небо. Он полной грудью вдохнул солоноватый морской воздух и приподнялся.

Побережье он узнал сразу. Он находился там, дома, на Восточном побережье… И одновременно на том острове, который покинул несколько часов назад. Берег из далёкого прошлого сверкал идеальной желтизной песка, а вчерашний был сплошь усыпан коричнево-чёрными обломками, верёвками, грязной парусиной, водорослями. В восьмидесяти ядрах от берега из воды торчал исковерканный корпус корабля…

Потом он поднялся и побрёл в сторону леса.

В тени дерева сидел ненавистный Фил Джонсон и насмешливо посматривал на лейтенанта. Арчи приблизился к нему и с вызовом взглянул в глаза.

Тот выплюнул воду и рассмеялся:

-Ну, вот, кажется, и всё, лейтенант. Или тебе приятнее, если я назову тебя Петраковым?  

-Как же ты мне противен, Джонсон,- произнёс Арчи, раздражённо пожал плечами и отвернулся.

-Петраков,- сказал в спину Джонсон,- я давно хотел прикончить тебя, как только ты появился в моей жизни… Что на это скажешь?

-Скажу, что глупее тебя ещё никого не видел.

-Ну вот, ты опять,- грустно произнёс Джонсон, пружинисто поднялся и подплыл вплотную. От него пахло сыростью.

А мгновение спустя он источал ещё и запах страха, потому что кубарем катился по песку, пытаясь сбросить с себя Арчи Филдса, который повис на его плечах и скрюченными пальцами тянулся к его шее. Фил ударил несколько раз и… погрузился в волну… Переворот, и теперь уже Джонсон был сверху, а Филдс пытался спихнуть его. В пылу схватки они бились о камни, ударялись о корни деревьев и барахтались в воде, не ощущая дна, захлёбываясь, совсем ослабленные без воздуха… Но с хладнокровием вечных врагов они бросались друг на друга, не обращая внимания на вялость, боль, усталость и безвоздушье. Схватка продолжалась бесконечно долгое время, но ни один так не взял верх, потому что они оба стали тонуть. И Фил Джонсон заговорил первым:

-Я всё равно убью тебя, лейтенант. Ты украл моё золото, и этого я не могу простить.

Получалось смешно: ведь вместо слов из его рта вырывались только пузыри. Впрочем, у Арчи Филдса получалось не лучше. Его пузыри были наполнены такими словами:

-Я уже сказал, что не брал у тебя ничего. Хотя, не скрою, пытался вернуть то, что принадлежит мне по праву. Ибо это ты украл, а не я. Но, в конце концов, обкраденными оказались мы оба. Джулия обвела нас вокруг пальца. Я-то давно это понял, а вот ты…

-Замолчи, негодяй. Не смей трогать Джулию...

И они вроде бы опять сцепились, и стали погружались всё глубже и глубже, и быстрее, и ушли на самое дно, и там долго лежали на песке и говорили, говорили, говорили – о золоте…

-Оно принадлежит только мне, лейтенант. Пусть ты и первым нашёл его. Но владеть им не имеешь права. Потому что это золото моё.

-Да почему же твоё?

-Потому что спрятал его Сумасшедший  Джек.

-А ты-то тут причём?- хмыкнул Арчи Филдс. Он отдохнул и готов был продолжить схватку, и уже нащупал под рукой камень, который вдруг превратился в краба и убежал. Мимо проплывали рыбы.

-Как это при чём?- взбурлился Фил Джонсон.- Ведь Сумасшедший Джек - мой отец!

-Что?- вздрогнул Филдс.

-Что слышал!

-О, Боже...- прошептал лейтенант и закрыл мёртвые глаза.

 

* * *

Если бы Арчи Филдс не утонул, он записал бы в своём дневнике. Впрочем, теперь за него это делаю я… тхе-хррр:

«...он тоже уже был мёртв. Хоть ещё и продолжал из носа выпускать пузыри. Наверное, он что-то мне рассказывал, но я почти не слушал его, ведь и мне тоже хотелось высказаться – ведь в последний же раз:

-Ты знаешь, почему я стрелял в Сумасшедшего Джека?

-Да уж, очень бы хотелось узнать… Ведь он не причинил тебе никакого вреда, даже не знал тебя, а ты его убил…

 -Не причинил? Не знал? Ха-ха!.. О, мама, моя бедная мама... Он погубил её.

-Постой...- пробормотал Джонсон.- Не хочешь ли ты сказать, что...

-Вот именно. Сумасшедший Джек - мой отец… А ты, негодяй и преступник, за которым я так долго охотился, мой единокровный брат.

-Каррамба!- воскликнул Джонсон.- Выходит, ты тот самый парень с Восточного побережья, о котором папаша и рассказывал перед смертью?

-Не знаю, что он там тебе рассказывал,- холодно пробурлил я.- Но я явился сюда именно затем, чтобы убить его. Он бросил беременную женщину без гроша в кармане, предварительно проиграв в карты всё её состояние и заложив дом. Она умерла от чахотки в двадцать семь лет, хотя на внешность ей можно было дать все пятьдесят. Она никогда не скрывала имени моего отца, и я, наверное, возненавидел его ещё раньше, чем научился говорить. Именно он загнал в могилу мою мать и сделал нищим меня.

-Успокойся…Он раскаялся перед смертью… И именно тебе завещал тот сундук с золотом... Тебе он и принадлежит... Впрочем, теперь это уже не важно…

И я с ним согласился.

Теперь нам обоим было глубоко наплевать на наследство Сумасшедшего Джека…

И враждовать нам совсем ни к чему… Я опять с чистой совестью могу приходить к Филу Джонсону, то есть Сашке Горелову. Ведь он единственный, кто понимает меня. Единственный, к кому я прихожу все эти годы в поисках ответов на вечно мучившие меня вопросы».

 

 

I. ВОТ И СКАЗОЧКЕ КОНЕЦ…

a.

Ты пришёл в себя оттого, что на лицо падали капли дождя. Открыл глаза.

Ты лежал под открытым небом. Серым небом, от горизонта до горизонта затянутым свинцовыми тучами. Невдалеке бурлила река - ты отчётливо слышал, как волны с сердитым ворчанием набегают друг на друга. Ты приподнялся и осмотрелся. Теперь уже ничто не мешало тебе как следует осмотреться. Сгоревший дом, в котором когда-то жила женщина со своей дочерью, уже наполовину разрушился, а скоро дождь и вообще смоет его с лица Земли. Твой сад - былая гордость и единственная отрада - превратился в бесформенную гряду почерневших корявых кустарников и уродцев-деревьев. Сад умер, отравленный Гнилым дождём, уже давно, вероятно сразу после того, как старик превратил его в цветущую ловушку... Сколько лет назад это было? Тебе стало жаль своего сада, но всего лишь на мгновение, потом ты забыл и о нём, потому что услышал за спиной удары вёсел, обернулся и увидел лодку, в которой сидел человек в жёлтом дождевике и махал рукой. Тебе.

-Эй-эй! Скорее сюда! Прыгай в лодку!

Ты заскользил подошвами по раскисшей земле - к берегу. У самой кромки остановился.

Озабоченные глаза лодочника выглядывали из-под капюшона:

-Что же ты стоишь? Прыгай!

Ты прыгнул, но неудачно. Уйдя с головой под воду, ты с трудом вынырнул и уцепился быстро слабеющими пальцами здоровой руки за борт лодки. И тут же почувствовал, как сильные руки лодочника подхватили тебя за воротник пижамы и перевалили через борт. Ты упал на дно лодки, тяжело дыша и выхаркивая воду.

-Осторожнее нужно, батя... Так и утонуть недолго.

Ты помотал головой и закрыл глаза.

Вёсла тяжело ударялись о воду, ты слышал натруженное дыхание лодочника. Но ты уже ничего не боялся. Ты был спокоен. Перед тем как прыгнуть в лодку, ты внимательно разглядел лицо лодочника. Он был молод, почти мальчишка, ты впервые видел его, но это было не главным.

Главным было то, что хоть лицо его и было мокрым от дождя, но оно было чистым, розовым, здоровым, хотя и утомлённым.                                                

«Это остановилось»,- подумал ты и забылся. На этот раз тебе ничего не снилось. А если и снилось, ты этого уже не видел…

 

b.

Ты очнулся на берегу. Лежал на песке - лицом к солнцу, мирно поплескивали волны, давно забытый шелест листвы на деревьях, воздух чист и свеж, как в море, но в нём теперь присутствовал особый запах. Запах земли.

Ты попытался пошевелиться, почувствовал нечеловеческую усталость... Тщетно силился вспомнить, каким образом оказался тут и что произошло. Потом приподнялся и огляделся. Что такое? Ты плачешь! Нет, смеёшься.

«Да-да,- думаешь ты.- Вот он, тот берег, который видел во сне: сосны, скалы, море, песок. «Песок на солнце. Какую органическую гармонию составляют песок и солнечные лучи. Это - красота жизни, это то, ради чего стоит жить, это - музыка человеческих душ…» Кто это сказал? В каком времени? В какой жизни?»

Твой взгляд падает на жёлтые крупицы песка. Ты загребаешь его в горсти и подбрасываешь над головой. И песок, прорезав солнце, заиграл, зазолотился. Он сверкал бриллиантами, рубинами, алмазами. И он был похож на то, прекраснее которого нет на свете… Но этого ты уже не видел…

 

c.

…Ведь ты умер…

 

 

J. А КТО СЛУШАЛ - МОЛОДЕЦ

a.

…Или ещё нет?

 

 

10 000 СЛОВ, КОТОРЫЕ НЕОБХОДИМО

ПРОИЗНОСИТЬ ЕЖЕДНЕВНО,

ЧТОБЫ НЕ СОЙТИ С УМА

Обалдевать, обалделый, обалдение, обалденный, обалдуй, обалтывать, обаяние, обаять, обаяшка, обвал, обваленный, обваливать, обвалка, обваловка, обвалочный, обваляться, обверчивать, обвершить, обвес, обвести, обветривание, обветрившийся, обветшалый, обветшать, обвешать, обвешенный, обвивка, обвинение, обвинённый, обвинитель, обвинительный, обвинить, обвиняемый, обвинять, обвиняться, обвисать, обвиться, обводить, обводка, обвоз, обволочь, обвораживание, обвораживать, обворожительный, обвыкать, обвыкнуть, обвязка, обвязывать, обвязываться, обвялить, обгаживать, обгибание, обгибать, обгладить, обгладывание, обгладывать, обглодок, обглодыш, обглядеть, обгнивать, обгнить, обговаривать, обговорённый, обделать, обделаться,, обделывание, обдир, обдирала, обдирка, обдуманно, обдурить, обдурять, обдуть, обдуться, обед, обеднять, обежать, обезболиватель, обезвоживать, обезволосить, обезволошенный, обезгаживание, обезгаживаться, обезголосеть, обезглавить, обезглавливать, обездоленное население, обездоленные страны, обездоленный, обездолить, обезжиренный, обезжиривание, обезжирить, обеззараживание, обеззараживать, обеззараживающий, обезличенный, обезличивать, обезличиваться, обезличить, обезлюдеть, обезлюдить, обезобразить, обезумевший, обезуметь, обёртка, обескровленный, обеспложенный, обеспокоено, обеспокоить, обеспокоиться, обессилеть, обесцветить, обесцвечивание, обесцвечиваться, обесцвечивающий, обесцениться, обесчестить, обет, обещание, обещанный, обещать, обжалование, обжаривание, обжаривать, обжарить, обживать, обживаться, обжим, обжимной стан, обжираться, обжитой, обжить, обжиться, обжуливать, обзавестись, обида, обидеть, обидно, обидный, обидчиво, обидчивость, обидчивый, обидчик, обижать, обижаться, обиженный, обитаемый, обиталище демонов, обитатель, обитель, обиход, обиходный, обкладка, обкладывать, обкормить, обкорнать, обкрадывать, обкромсать, обкуривать, обкурить, обкусать, обкусывать, облава, облагать, облагать добавочным налогом, облагодетельствовать, обладание, обладатель, обладатель высшей власти, обладатель разрешения, обладатель титула, обладать, обладающий хорошей памятью, облако, обламываться, облапошить, область видимости, область памяти, область переполнения, облачаться, облачение, облачиться, облачность, облачный, облаять, облегать, облегающий, облегчаться, облегчающее, облегчающий, облегчение, облегчённо, облегчённый, облегчиться, обледенелый, облезать, облезлый, облекать, облизать, облизаться, облизывать, облизываться, облик, облинять, облипать, облипнуть, облить, обличительный, обличье, облобызать, обложение налогом, обложенный, обложить, обломиться, обломки, обломки кораблекрушения, обломок, облупить, облупиться, обмазать, обмазаться, обмазывать, обмазываться, обмакивать, обмакнуть, обман, обманный, обманом, обмануть, обмануться, обманчивая надежда, обманчиво, обманчивость, обманчивый, обманщик, обманывать, обманываться, обмен пленными, обменник, обменять, обмолвиться, обмораживать, обморожение, обморок, обморочно, обморочный, обмякнуть, обнаглеть, обнажение, обнажить, обнести, обновить, обновление, обновлённый, обновляемый, обновлять, обносить частоколом, обнулять, обобрать, ободранец, ободранный, обозлить, обозлиться, обойма, обойтись, обойтись без, оболгать, оболочка, оболтус, обольститель, обольстительный, обольстить, обольщать, обольщаться, обольщение, обомлеть, оборванец, оборванный, оборвать, оборвыш, обосноваться, обосновываться, обособить, обособление, обособленно, обособленность, обособленный, обочина, обоюдно, обрабатывать, обрабатывающий, обработанные данные, обработка, обработка по мере поступления, обработка изображений, обработка шкуркой, образ, образ жизни, образец, образец совершенства, образно, образно говоря, образность, образный, образование язвы, образовать оболочку, образоваться, образчик, обрастать, обрасти, обратить, обратная реакция, обратная связь, обратная функция, обратно, обратного направления, обратное выполнение, обратное движение, обратное значение, обратное развитие, обратное течение, обратный, обращать, обращать во внутрь, обращаться в бегство, обращаться грубо, обращаться к, обращаться плохо, обращаться против, обращающий внимание, обращающийся, обрезать ветви, обрезать молодые побеги, обрезка, обрезок, обрекать, обрести, обретать, обречённость, обречённый, оброк, обронить, обрубать, обрубок, обругать, обрушивать, обрушиваться на, обрушить, обрыв, обрывать, обрывистый, обрывок, обрывочность, обрывочный, обрызганный, обрызгать, обрызгаться, обрызгивать.

                                                                                          

Дабы, давай, давалец, давеча, давешний, давило, давиловка, давильник, давильный, давильня, давильщик, давить, давка, давнишний, давно, давок, давящий, давящийся, да-да, да-да-да, даден, даже, дакать, далее, далёко, далёконек, далёконько, далече, далёкий, дальнобойность, дальтоник, дальтоничка, дальше, данайцы, данность, данные, дантистика, дантист, дань, дар, дарвинизм, дарма, дармовой, дармовщина, дармовщинка, дармоед, дармоедка, дармоедничать, дармоедский, дармоедство, дарование, даром, дар, двадцатиградусный, двадцатигранник, двадцатиугольник, двадцатипятирублёвик, двадцатичетырёхчасовой, двадцатка, двадцать, двое, двоеборье, двоежёнство, двоедушный, двоемужие, двоемыслие, двоение, двоечка, двойной, двойня, двойняшка, двойняшки, двойственность, двойственный, двойчатка, двойчатый, дворняга, дворняжка, дворовый, дворцовый, двурушник, двурушничать, двурушнический, двурушничество, двухходовка, двухцветковый, двухцелевой, двухцилиндровый, двухчасовой, двухчастёвый, двухчастный, двухшатровый, двухёмкостный, двух, дебош, дебошир, дебоширить, дебоширничать, дебоширство, дебоширящий, дебри, дебют, дева, девальвация, девать, деваться, девиз, девица, девический, девичество, девичий, девичник, девичья, девка, девонька, девочка, девственник, девственница, девственность, девственный, девство, девушка, девчата, девчонка, девчоночий, девчоночка, девчурка, девчушечка, девчушка, девяносто, девятибалльный, девятидесятый, девятины, девятисотлетие, девятисотлетний, дегенерат, дегенеративность, дегенеративный, дегенератизм, дегенератка, дегенерация, дегенерировать, дегероизация, дегероизированный, дегидрированный, дегидрировать, дегидрироваться, дегидрогенизация, дегоржаж, деготок, деградация, деградировать, дегрессивный, дегрессия, дёгтевой, дёгтемаз, дегтишко, дегтярка, дегтярник, дегтярный, дегтярня, дегтярь, дегу, дегуманизация, дегуманизированный, дегуманизировать, дегуманизироваться, дегустатор, дегустационный, дегустация, дегустированный, дегустировать, дегустироваться, дед, дедка, дедок, дедов, дедовский, дедовщина, дедок, дедулечка, дедуля, дедуся, дедушка, дедушкин, деепричастие, дежа, дежавю, дежурить, дежурка, дежурный, дежурство, дежурящий, деза, дезабилье, дезактивация, дезактивировать, дезактивироваться, дезактивирующий, дезактивирующийся, дезаминирование, дезертир, дезертировать, дезертирский, дезертирство, дезинтегратор, дезинтеграторный, дезинтеграционный, дезинтеграция, дезинтегрировать, дезинтегрироваться, дезинтоксикационный, дезинфицировать, дезинфицироваться, дезинфицирующий, дезинформатор, дезинформация, дезинформировать, дезкамера, дезодорант, дезорганизатор, дезорганизация, дезорганизовать, дезорганизовывать, дезорганизовываться, дезориентация, дезориентированный, дезориентировать, дезориентироваться, действенность, действие, действительно, действительность, действо, действователь, действовать, дек, декабрь, декада, декаданс, декадент, декадентство, декадник, декаметр, декан, деканат, деканатский, деканонизация, деканство, декантация, деканцерогенизация, декапирование, декатировать, декатироваться, декатировка, декатировщик, деквалификация, деквалифицированный, деквалифицировать, деквалифицироваться, декламативный, декламатор, декламация, декламирование, декламированный, декламировать, декламироваться, декларант, декларативность, декларация, декларирование, декларированный, декларировать, декларироваться, деклассированность, деклассироваться, деклинатор, деклинация, декодер, декодирование, декодировать, декодировка, деколлективизация, деколонизация, декольте, декольтироваться, декоммунизация, декомпенсация, декомпозиция, деконструктивизм, деконструктивист, деконструктивистский, декор, декоративно-прикладной, декоратор, декораторский, декорационный, декорация, декорум, декрет, декретировать, декретироваться, декретный, декрещендо, декриминализация, декриминализовать, декриминализоваться, дела, делание, деланный, делано, делано-переделано, деланость, деланый, делатель, делать, делаться, делегат, делегация, делегирование, делегированный, делегировать, деление, делец, делёж, делёжка, делённый, деликатес, деликатесная, деликатесы, делимое, делимость, делимый, делитель, делить, делишки, деловитость, деловитый, деловой, делопроизводитель, делопроизводство, дельно, дельный, делянка, демагог, демагогический, демагогичный, демагогия, демаркационный, демарш, демаскировать, демобилизация, демобилизованный, демобилизовать, демобилизоваться, демографический, демография, демократ, демократизация, демократизировать, демократизм, демократический, демократичный, демократия, демон, демонический, демонстрант, демонстративно, демонстративный, демонстратор, демонтаж, демонтировать, деморализация, деморализовать, демпинг, денатурализовать, денатурат, денатурировать, дендрарий, денщик, день, день в день, день выплаты, день и ночь, день открытых дверей, день платежа, день приговора, день стирки, день страшного суда, депеша, депортация, депрессивный, депрессия, дёргать, дёргаться, деревенеть, деревцо, деревянная крепь, деревянный башмак, деревяшка, держание, держась, держатель, держать в подчинении, держать взаперти, держать на привязи, держать нос по ветру, держать себя, держать себя в руках, держать язык за зубами, держаться, держаться вместе, дерзить, дерзкий, дерзкий ответ, дерзко, дерзость, дёрн, дёрнуть, дёрнуться, дерьмо, дерьмовый, дерюга, дескать, десна, десница, деспот, деспотизм, деспотический, деспотичный, деспотия, детализация, детализировать, детально, детальное планирование, детальный, детектор, детёныш, дети, детина, детище, детонатор, детонация, детонировать, детонирующий, детородный, деторождение, детоубийство, дефект, дефективный, дефектное изделие, дефектный, дефектный товар, дефилировать, дефис, дефицит, деформация, деформированный, деформировать, деформироваться, децентрализация, децибел, дешёвая папироса, дешёвая продажа, дешеветь, дешевизна, дешёвка, дешевле, дешевле пареной репы, дёшево, дёшево и сердито, дешёвое вино, дешифратор, дешифровка, деяние, деятель, деятельность, деятельность ума, джаз, джазовый, джига, джунгли, диабет, диабетик, диабетический, диагноз, диагностика, диагностировать, диагностический, диагональ, диаграмма, диаграмма рассеяния, диалект, диалектизм, диалектика, диалектический, диалог, диалоговая обработка, диалоговая обработка запросов, диалоговый отладчик, диалоговый режим, диалоговый транслятор, диапазон, диатез, диван, диван-кровать, диванная, диванная подушка, диванчик, диверсант, диверсионный, диверсия, дивиденд, дивиденды наличными, дивить, дивиться, дивно, дивный, диво, дикарь, дикая, дикая горчица, дикая кошка, дикая утка, дикий, дикий гусь, дико, дикобраз, диковинный, дикорастущий, дикость, диктант, диктат, диктатор, диктаторский, диктатура, диктовать, диктовка, диктор, диктофон, дикция, дилетант, дилетантски, дилетантский, дилетантство, динамизм, динамит, динамомашина, директор похоронного бюро, дирекция, дисгармония, диск, дисквалификация, дисквалифицированный, дисквалифицировать, дисквалифицироваться, дискобол, дисковод, дискотека, дискриминация клиентуры, дискриминировать, дискуссионно, дискуссионный, дискуссировать, дискуссия, дискутировать, диспансер, диспансеризация, диспетчер, диспетчерская, диспетчерская система дистанционного контроля и сигнализации, диспетчерский, диспетчерское управление, дисплейный контроллер, диссонанс, диссонировать, дистанционная отладка, дистанционное управление, дистанционный, дистанция, дичать, дичиться, дичь, длина команды, длина слова, длинно, длинноволновый, длинноголовый, длинное пальто в талию, длинное слово, длинноногий, длинноносый, длиннорукий, длинный, длинный и тонкий, длинный локон, длинный нож, длинный нос, длительная стоянка, длительность, длительность цикла обработки, длительные, длительный, длиться, для, для отвода глаз, для приличия, для того, для того чтобы, для тяжёлой работы, длящийся целый год, длящийся час, длящийся четыре года, днище, дно, до боли, до востребования, до гробовой доски, до конца, до невероятности, до отвращения, до последнего человека, до свидания, до сего времени, до сих пор, до смерти, до, добавить, добавка, добавление, добавляемая запись, добавляемый, добавлять, добавочное, добавочный, добегать, добегаться, добежать, добивать, добиваться, добираться, добить, добиться, доблестный, доблесть, добраться, добро пожаловать, доброволец, добровольно, добровольный, добровольческий, добродушие, добродушная насмешка, добродушное подшучивание, добродушный, доброжелатель, добросить, добряк, добывание, добывать, добывающий, добыть, добыча, довариваться, доварить, довариться, довезти, доверие, доверитель, доверительный, доверить, довериться, доверху, доверчиво, доверчивость, доверчивый, довершать, довершение, довершить, доверять, доверяться, довесить, довесок, довести, довести до белого каления, довестись, довешивать, довод, доводить, доводить до нищеты, доводить до сведения, доводить до сознания, довозить, довольно, довольно молодой, довольствоваться, догадаться, догадка, догадливость, догадливый, догадываться, доглядеть, догма, догмат, догматизм, догматик, догматический, догнать, договаривающаяся сторона, договаривающийся, договор, договор о товариществе, договорные вопросы, договорные соглашения, догорать, догореть, догружать, догрузить, доделать, доделывать, додуматься, додумываться, доение, доесть, дожаривать, дожариваться, дожарить, дождаться, дождевая вода, дождевая капля, дождевик, дождевой, дождевой червь, дождевые облака, дождемер, дождливость, дождливый, дождь, дождь со снегом, доживать, дожигать, дожидаться, дожить, доза, дозволенным образом, дозволить, дозволять, дозировать, дозировка, дознаваться, дознание, дозревание, дозревать, дозреть, доигрывать, дойти, дойти до, доказуемо, доказуемость, доказуемый, доканчивать, докатиться, доковылять, доколе, доконать, докончить, докучать, докучливый, долг, долг по которому наступил срок платежа, долгий, долго, долговечность, долговечный, долговое обязательство, долговой, долговременный, долгоиграющий, долготерпение, доктрина, долбить, долгая жизнь, долгий, долго, должен, должен быть, должник, должно, должно быть, должное, долото, долька, дольчатый, дольше, доля, доля в деле, доля отбора, дом, дома, домашние, домашний, домашний очаг, домашняя туфля, доминирование, доминировать, доминировать над, доминирующий, домовитый, домогательство, домогаться, домосед, донашивать, донашиваться, донор, донос,  доносить, доносчик, доныне, доопределение, допинг, дописывать, допиться, доподлинно, доподлинный, допоздна, доползать, доползти, дополнительно, дополнительное, дополнить, допотопный, допрашивать, допрос, допросить, допроситься, допрыгаться, допуск, допускаемый, допускаемый предел, допускающий двойное толкование, допускающий задержку, допускающий уменьшение, допустимая ошибка, допустимо, допустимость, допустимый, допущение, дорого, дороговизна, досада, досадить, досадливый, досадный, досадовать, досаждать, досиживать, досконально, доскональный, досохнуть, доспевать, достаточный, доступ, доступно, доступность, доступный, досужий, досягаемость, дотащиться, дотла, дотянуть, дохлый, дохлятина, дохнуть, доходяга, доцвести, доцветать, драма, драматизировать, драматизм, дребедень, дребезжание, дребезжать, древний, древность, дрейф, дрейфовать, дрёма, дремать, дремлющий, дремота, дремотный, дремучий, дрессированный, дрессировать, дрессировка, дрожание, дрожание изображения, дрожательный паралич, дрожать, дрожащий, дрожь, дрочить, друг, друг друга, другие, другой, дрыгать, дряблость, дряблый, дрянной, дрянь, дряхлеть, дряхлость, дряхлый, дубина, дубинка, дубликат, дублирование, дублированный, дублировать, дубняк, дума, думать, дуплистый, дурак, дурак набитый, дуралей, дурацкий, дурачок, дурачье, дурень, дуреть, дурман, дурманить, дурная слава, дурно, дурно вести, дурно воспитанный, дурно обращаться, дурное поведение, дурной, дурной запах, дурнота, дурость, дурочка, дуршлаг, дутый, дуться, духовка, духота, душа, душевная боль, душевно, душевнобольной, душевное волнение, душевность, душевный, душегуб, душераздирающий, душещипательный, душитель, душить, душно, душный, дующий с северо-востока, дующий с северо-запада, дующий с юго-востока, дующий с юго-запада, дыба, дым, дым коромыслом, дымить, дымиться, дымка, дымоход, дымчатый, дыра, дырокол, дырявить, дырявый, дыхало, дыхание, дыхательное горло, дыхательный, дышать, дышать на ладан, дьявол, дьявольски, дьявольский, дьявольщина.

 

Иго, иголка, игольчатый, игорный, игорный дом, игра, игра в кости, игра в прятки, игра воображения, игра не стоит свеч, игра случая, игра судьбы, игральная, игральная кость, игральный, играть, играть роль, играть с огнем, играть словами, играющий, игриво, игривость, игривый, игровая, игровой, игрок, игротека, игрушечный, игрушка, идеал, идеализация, идеализирование, идеализировать, идеализм, идеалист, идеалистический, идеально, идеальность, идеальный, идентифицировать, идентичный, идет, идет дождь со снегом, идея, идиот, идиотизм, идиотический, идиотский, идиотство, идол, идолопоклонник, идолопоклоннический, идолопоклонство, идти, идти дальше, идти за, идти на поправку, идти напролом, идти юзом, иерархическая лестница, иерархия, иждивенец, иждивение, иждивенческий, иждивенчество, из, из кожи лезть, из конца в конец, из первых рук, из принципа, из ряда вон, из чего, из этого, из-за, из-под, избавитель, избавиться, избавление, избавлять, избавлять от вшей, избавляться, избалованный, избаловать, избаловаться, избегать, избегнуть, избежание, избежать, избиение, избиение дубинкой, избиратель, избирательность, избирательный, избитая, избитость, избитый, избить, избороздить, избранник, избранность, избранные, избранный, избрать, избыток, избыточно, избыточное, избыточность, избыточный, изваяние, изваять, изведать, изведывать, изверг, извергать, извергающий, извергнуть, извержение, изверженный, извести, известие, известись, известить, известия, известно, извечный, извещать, извещение, извещение о платеже, извив, извивать, извиваться, извивающийся, извилина, извилина мозга, извилистость, извилистый, извинение, извините меня, извиниться, извиняться, извлекаемый, извлекать, извлекаться, извлечение, извлечь, извлечься, извне, изводить, изводиться, изволить, изворачиваться, изворотливость, изворотливый, извратит, извращать, извращение, извращенный, извращенный человек, изгадить, изгадиться, изгиб, изгибаемость, изгибать, изгнание, изгнанник, изгнанный, изгнать, изгой, изголодаться, изготовить, изготовиться, издавна, издалека, издали, издевательский, издевательство, издеваться, издевка, изделие, изделие, соответствующее требованиям, издерганный, издергать, издергаться, издержать, издержаться, издерживать, издерживаться, издержки, издохнуть, издыхать, изжеванный, изжевать, изживать, изжить, изжога, излишек, излишество, излишнее, излишний, изловить, излом, изломанный, изломать, изломаться, измазать, измазаться, измазывать, измазываться, измарать, измараться, изматывать, изматываться, измельчание, измельчать, измельчение, измельчитель, измельчить, измена, изменение, изменение качества, изменение, изменять, изменить, изменить образ жизни, измениться, изменчиво, изменчивость, изменчивый, изменяемость, изменяемый, изменяемый объект, изменять, изменяться, измождение, изможденный, измор, измотанный, измотать, измотаться, измученно, измученный, измучить, измучиться, измывательство, измываться, измыслить, измышление, измышлять, измятый, измять, измяться, изнанка, изнаночный, изнасилование, изнасиловать, изначальный, изнашиваемость, изнашивание, изнашивать, изнашиваться, изнемогать, изнеможение, изнеможённый, изнемочь, изничтожить, износ, износить, износиться, изношенный, изнурение, изнуренный, изнурительный, изнурить, изнуриться, изнурять, изнуряться, изнуряющий, изнутри, изнывать, изо, изо всех сил, изо дня в день, изобиловать, изобилующий, изобличать, изобличение, изобличительный, изобличить, изображать, изображение, изображение в разрезе, изображение по частям, изогнутый, изогнутый назад, изогнуть, изогнуться, изодранный, изодрать, изодраться, изолирование, изолировать, изолирующий, изолятор, изоляция, изорванный, изорвать, изощрение, изощрённость, изощрённый, изощриться, изранить, израсходовать, изредка, изрезанный, изрезать, изрекать, изречение, изречь, изрешетить, изрубать, изрубить, изрыгание, изрыгать, изрытый, изрыть, изрядно, изрядный, изувер, изуверский, изуверствовать, изувечивать, изувечиваться, изувечить, изувечиться, изумить, изумлённо, изуродованный, изуродовать, изучать, изучение, изъявительный, изъявить, изъявлять, изъязвляющийся, изъян, изъясняться иносказательно, изъятие, изъять, изымать, изымать из обращения, изыскание, изыскания, изысканный, изыскатель, изыскать, изыскивать, изъеденный, изъеденный молью, икать, ик, икота, или, иллюзия, иллюзорный, иллюминация, им, именно, именовать, именующий, иметь, иметь зуб, иметь плохие намерения, иметь привычку, иметь тенденцию, иметься, имеются, имеющее разрешение, имеющиеся данные, имеющий обратную силу, имеющий обыкновение, имеющий отношение, имеющийся в наличии, имитатор, имитация, имитирование, имитировать, имитирующий, имитатор ошибок, иммунизация, иммунизировать, император, империя, имперский, импичмент, имплантация, имплантировать, импровизатор, импровизация, имущий, инакомыслие, иначе, инвалид, инвалидное кресло, инвалиды, индивид, индивидуальная черта, индивидуально, индивидуальные пособия, индивидуальные предметы первой необходимости, индикатор, инертный, инерционный, инициатор, инициация, инициировать, инквизитор, инквизиция, инкогнито, инкубатор, инкубаторий, инкубация, иногда, иной, иноходец, иноходь, инстинкт, инстинктивный, инструктаж, инструкция, инструменты, интеллектуальный, интеллектуальный контроллер, интенсивная кооперация, интенсивность, интенсивные факторы, интервал, интервал времени, интерес, интересно, интересный, интерьер, интимность, интимный, интонация, интрига, интриган, интриганство, интриговать, интуитивный, интуиция, инфекционный, инфекция, инфицированный, информация, информация о состоянии, инцидент, ирод, иронизировать, иронический, ирония, искажать, искажение, искажённый, исказить, искалечить, искалечиться, искатель пути, искать, искать ощупью, исключаемый, исключать, исключать из корпорации, исключающий, исключая, исключая ошибки, исключение, исключительно, исключительно для, исключительное право, исключительность, исключительный, исковеркать, искомый, исконный, ископаемое, ископаемые, ископаемый, искоренение, искоренить, искоренять, искоса, искренность, искривить, искривиться, искривление, искривлённый, искривлять, искривляться, искристый, искрить, искупать, искупительный, искупить, искупление, искусанный блохами, искуситель, искусительница, искусить, искусно, искусность, искусный, искусственная кожа, искусственно, искусственное, искусственность, искусственный, искусство, искусство верховой езды, искусство измерения времени, искусство полемики, искусство правления, искусство толкования, искушать, искушение, искушённый, испарение, испарина, испепелить, испепелять, испепеляющий, испещрённость, испещрённый, испещрённый прожилками, испещрить, испещрять, исповедальня, исповедание, исповедовать, исповедоваться, исповедь, исподтишка, исполин, исполинский, исполнение, исполненный по обету, исполненный сознания долга, исполнимый, исполнитель, исполнитель заказа, исполнить, исполниться, исполнять, исполнять роль, исполнять роль бледно, исполняться, использование, использования, использованный, использовать, используемый, испортить, испорченность, испорченный, исправившийся, исправимая ошибка, исправимый, исправительная тюрьма, исправительный, исправить, исправленное, исправленный, исправлять, исправляться, испражнение, испражнения, испражниться, испражняться, испуг, испуганный, испускать, испускать последний вздох, испустить, испытание, испытание на чувствительность, испытания в реальных условиях, испытать, испытуемый, испытывать, испытывать галлюцинации, испытывать острую тоску, испытывать тошноту, испытывать чувство тошноты, испытывающий дурноту, испытывающий недостаток, испытывающий страх, исследование, иссохнуть, исступление, исступлённый, иссушать, иссушающий, иссушить, иссыхать, иссякать, иссякнуть, истаптывать, истекать, истекший, истерзать, истерика, истеричный, истерия, истечение, истечение срока, истина, истинно, истинностное значение, истинность, истинный, истирание, истлевать, истлеть, истово, истовый, исток, истолкование, истолковать, истолковывать, истолковывать неправильно, истолковывать превратно, истолчённый в грубый порошок, истома, истомить, истомиться, истончённый, истоптать, исторгать, исторгнуть, исторический, историчный, история, истосковаться, источать, источенный червями, источить, источник, источник утечки, истошный, истощать, истощать жизнеспособность, истощаться, истощающий, истощение, истощение запасов, истощение вследствие голодания, истощённый, истощить, истощиться, истратиться, истребительный, истребить, истребление, истреблять, истребовать, истрёпанный, истрепать, истрепаться, истукан, истый, истязание, истязатель, истязать, исход, исходить, исходить, исходная версия, исходное сырьё, исходные данные, исходный, исходящий, исхудалый, исхудать, исцарапать, исцеление, исчезать, исчезающий, исчезновение, исчезнуть, исчерпать, исчерпать лимит, исчерпывать, исчерпывающий, исчисление, исчислимый, исчислить, исчислять, исчисляться, итак, итог, итог с поправками, итого, итоговый, их, ишь, ищейка, ищущий, изменение.

 

Набавить, набавлять, набавочный, набело, набережная, набивать оскомину, набиваться, набивка, набивка чучел, набивной, набивочный материал, набивщик чучел, на данный случай, на деле, на днях, на досуге, на душу, на живую нитку, на испытании, на корабле, на корабль, на корме, на крайний случай, на мгновение, на месте, на некоторое время, на основании опыта, на охоте, на ощупь, на палубе, на полпути, на равных условиях, на самом деле, на спине, на том, на худой конец, на части, на чём, на что, на этот раз, набирать, набитый, набитый битком, набиться, наблюдатель, наблюдательный, наблюдать, наблюдать за, наблюдающий, наблюдение, набор, набор данных, набор слов, набрасывать, набрасываться, набрасываться на, набрести, набросать, наброситься, набухнуть, наваждение, навалить, навалиться, навевать, навевающий сон, наведаться, навек, навеки, наверно, наверное, навернуть, навернуться, наверняка, наверстать, навёрстывать, наверх, наверху, навещать, навеять, навзничь, нависать над, нависающий, нависнуть, нависший, навлекать, навлечь, наводить, наводить скуку, наводить страх, наводить тень, наводя на мысли, наводящий, наводящий на размышления, навоз, наворотить, навредить, навряд ли, навсегда, навсегда установленные правила, навстречу, навык, навьючить, навязать, навязчивая, навязчивость, навязчивый, навязывание, навязывание своего мнения, навязывать, нагадить, наглая ложь, наглеть, наглец, наглость, наглотаться, наглухо, наглый, наглядно, наглядность, наглядные пособия, наглядный, нагнать, нагнетатель, нагнетательный, нагнетать, нагноение, наговаривать, наговор, наговорить, наговориться, наголодаться, нагонять, наготове, нагрев, нагревание, нагревание пространства, нагреватель, нагреватель воздуха, нагревательный, нагревательный прибор, нагревать, нагреваться, нагретый, нагреть, нагреться, нагрешить, нагрубить, нагрубиянить, нагружать, нагружаться, нагруженный, нагрузить, нагрузка, нагрянуть, над, надавить, надавливать, надвигаться, надвигающийся, надвинуть, надвинуться, надгробие, надгробный, надгрызать, наддать, наддув, надёжно, надёжность, надёжный, наделать, наделение, наделённый, наделить, наделять, надергать, надерзить, надеющийся, надеяться, надеяться на, надзиратель, надзирательский, надзирать, надзор, надколоть, надкусить, надкусывать, надламывать, надламываться, надлежать, надлежащим образом, надлом, надлом кости, надломить, надломленное здоровье, надломленный, надменно, надменность, надменный, надо, надо быть, надо надеяться, надобность, надоедать, надоедливо, надоедливость, надоедливый, надоесть, надолго, надорвать, надорваться, надоумить, надрез, надрезать, надрубать, надругательство, надругаться, надрывать душу, надрывать животики со смеху, надрываться, надрывающий сердце, надрывный, надсадить, надсадиться, надсекать, надсечь, надсматривать, надсмотр, надсмотрщик, надставить, надувательство, надувать, надуваться, надувной, надуманный, надумать, надумывать, надуто, надутость, надутый, надуть, надышаться, наедаться, наедине, наехать, нажаловаться, нажатие, нажатие клавиши, нажать, нажива, наживать, наживной, наживу, нажимать, назад, назвать, назваться, назидание, назидательный, назревать, назреть, называемый, называть, называться, наиболее, наибольшее, наибольший, наивность, наивный, наивысший, наигранный, наиграться, наигрывать, наигрыш, наизнанку, наименее, наискосок, наискось, наихудший, найденный, найдёныш, найти, наказ, наказание, наказать, наказуемый, наказывать, накалённый, накалённый до красна, накалять добела, накануне, накапать, накапливание, накапливать, накапливаться, накидывать, накидываться, накинуть, накинуться, накладно, накладывать, накладывать запрет, наклеветать, наклепать, накликать, накликать беду, наклон, наклонение, наклонить, наклонно, наклонный, наклонять, наклоняться, наконец, накопитель, накопительство, накопить, накопиться, накопление, накопление запасов, накопленная задолженность, накопленная ошибка, накопленные данные, накопленный, накопляемый, накоплять, накопляться, накопляющийся, накормить, накренить, накрениться, накрепко, накричать, накричаться, накромсать, накрошить, накрутить, накручивать, накрывать, накрыть, накрыться, налагать, налагать вето, налево, налегать, налезать, налёт, налетать, налететь, налётчик, налечь, налипать, налитый кровью, налить, налиться, наличие, наловить, наловчиться, наложение, наложенный, наложить, наломать, наляпать, нам, наматывание, наматывать, наматываться, намедни, намёк, намекать, намекать на, намекнуть, намереваться, намерен, намерение, намеренно, намеренность, намеренный, наметить, наметить на, наметиться, наметка, намечать, намечаться, намеченный день нападения, намечу, намешать, нами, намного, намордник, наморщить, наморщиться, намудрить, намусорить, намучиться, нанесение, нанесение увечья, нанизать, нанизывать, наносить, наносить поражение, наносить удар, наносить ущерб, наносной, наобещать, наоборот, наобум, наораться, наотрез, нападать, нападать на, нападающий, нападение, нападки, нападу, напакостить, напасть, наперебой, наперекор, наперерез, напиваться, напиваться пьяным, напившийся, напившись, напирать, наплакаться, наплевать, наповал, наподобие, наползать, наползти, наполнение, наполненный, наполненный семенами, наполнитель, наполнить, наполниться, наполнять, наполняться, наполовину, напоминание, напоминать, напоминать о долгах, напоминающий, напомнить, напор, напористость, напористый, напороться, напортить, напоследок, направить, направление, направление приливно-отливного течения, направлении, направленность, направленный, направленный в сторону, направленный внутрь, направленный к западу, направленный к морю, направленный на восток, направленный на запад, направленный на стимулирование, направленный назад, направленный против, направлять, направляющая, направляющий, напрасно, напрасный, напрашиваться, например, напрокат, напролёт, напропалую, напророчить, напроситься, напротив, напрочь, направляющие, напрягать, напрягу, напряжение, напряжённая умственная работа, напряжённо, напряжённое состояние, напряжённость, напряжённый, напрямик, напрячь, напуганный, напугать, напугаться, напускать, напускаться, напускная, напускной, напустить, напуститься, напутственный, напутствие, напутствовать, напыщенно, напыщенность, напыщенный, наравне, нараспашку, нарастание, нарастать, нарастающий, нарасхват, наращивание, наращивать, нарваться, нарежу, нарезать, нарезка, нарезной, нарекание, нарекать, нарисовать, нарицательный, нарождение, нарост, нарочито, нарочитый, нарочно, наружное, наружность, наружный, наружу, наручники, нарушать, нарушать границу, нарушать обязательства, нарушать порядок, нарушать распорядок, нарушающий гармонию, нарушение, нарушение последовательности, нарушение равновесия, нарушение упорядоченности, нарушитель, нарушитель спокойствия, нарушить, нарыв, нарывать, нарываться, нарывной, наряду, насадить, насадка, насаждать, наседать, наседать на, населить, насест, насесть на, насидеться, насиженный, насилие, насиловать, насильник, насильничать, насильнический, насильный, насильственная, насильственная вербовка, насильственный, наскакивать, насквозь, наскок, насколько, наскочить, наскучить, насладиться, наслаждение, наслаивать, наслаиваться, наследие, наследник, наследный, наследственность, наследственный, наследство, наслоиться, наслушаться, наслышаться, насмерть, насмехаться, насмехаться над, насмешить, насмешка, насмешливо, насмешливость, насмешливый, насмешник, насмешничать, надсмеяться, насмеяться над, насморк, насмотреться, насовать, насовсем, насолить, насорить, насос, насосный, насочинять, наспех, насплетничать, наставительный, наставление, наставлять, наставник, наставнический, наставничество, настил, настилать, настичь, настой, настойчивая просьба, настойчиво, настойчивость, настойчивый, настолько, настораживать, настороже, настороженный, насторожить, сторожиться, настоятельное требование, настоятельность, настоятельный, настоять, настоящие факты, настоящий, настрадаться, настраиваемый, настраивать, настраиваться, настрого, настроение, настроенность, настроенный, настроить, настроиться, настрой, настропалить, наступательный, наступать, наступающий, наступление, насупиться, насухо, насущные потребности, насущный, насчет, насчитать, насчитывать, насчитываться, насытить, насытиться, насыщаемый, насыщать, насыщение, насыщенность, насыщенный, наталкиваться, натаскать, натаскивать, натворить, натекать, натиск, наткнуться, наткнуться на, натолкнуться, натрудиться, натруженный, натуго, натужный, натура, натурализация, натурализовать, натурализоваться, натурально, натяжение, натяжка, натяжной, натянутость, натянутый, натянуть, натянуться, наугад, наудачу, наушничать, наушничество, наущение, нахал, нахальничать, нахально, нахальный, нахальство, нахамить, нахапать, нахлынуть, нахмуренный, нахмурить, нахмуриться, находить, находить и устранять, находиться в отсутствии, находиться во взаимодействии, находка, находящийся близко, находящийся в открытом море, находящийся внутри дома, находящийся на полке, нахождение, нахохлиться, нахрапистый, нахрапом, нацарапать, нацарапывать, нацелиться, нацело, начадить, начало, начальная позиция, начальное значение, начальные действия, начальные нули, начальные пробелы, начальные условия, начальный, начать, начаться, начеку, начерпать, начинание, начинать, начинать ходить, начинаться, начинающий, начиная, начинить, начинка, начистоту, начну, начудить, наш, наша, наше, нашептать, нашёптывать, нашествие, наши, нашлёпать, нашпиговать, нащёлкать, нащупать, нащупывать, наяву, не, не быть в состоянии, не смочь, не в духе, не в ладах, не взирая на, не вызывающий возражений, не делающий усилий, не достичь цели, не дыша, не играет роли, не идущий на компромиссы, не имеющий будущего, не имеющий голоса, не имеющий оправдания, не имеющий силы, не имеющийся в наличии, не любить, не могущий быть предсказанным, не может быть и речи, не мочь, не на месте, не надо, неизбежно, не обещающий ничего хорошего, не оплаченный, не отвечающий, не поддающийся облегчению, не подлежащий передаче, не раз, не раньше, не рассказанный, не реагирующий, не той дорогой, не уплатив долгов, неаппетитно, неаппетитный, неблаговидный, неблагодарно, неблагодарность, неблагодарный, неблагожелательность, неблагожелательный, неблагополучие, неблагополучно, неблагополучный, неблагоприятно, неблагоприятный, неблагоразумие, неблагоразумный, неблагоразумный поступок, неблагородный, небрежничать, небрежно, небрежность, небрежный, небритый, небытие, неважно, неважность, неважный, невдалеке, неведение, неведомо, неведомый, невежественность, невежественный, невежество, невежливо, невезение, невезучий, невелик, неверие, неверно, неверно истолковывать, неверно называть, неверно направлять, неверно оценивать, неверное, неверное истолкование, неверность, неверный, невзгоды, невзлюбить, невзначай, невзрачно, невзрачность, невзрачный, невидимая линия, невидимая поверхность, невидимость, невидимый, невидящий, невинная, невинность, невинный, невиновен, невменяемость, невменяемый, невнимание, невнимательность, невнимательный, невнятная речь, невнятность, невнятный, невозвратимый, невозвратность, невозвратный, невозможно, невозможность, невозможный, неволей, неволить, невольно, неволя, невпопад, невпроворот, неврастеник, неврастенический, неврастения, невыгодно, невыгодное положение, невыносимо, невыносимый, невыполнимость, невыполнимый, невыполняемый, невыразимо, невыразимый, невыразительное лицо, невыразительность, невыразительный, невысказанный, невыслушанный, негатив, негде, негладко, негодник, негодность, негодный, негодование, негодовать, негодующий, негодяй, негромкий, негуманный, недавний, недавно, недалёкий, недалеко, недалеко от берега, недалёкость, недальний, недальновидность, недальновидный, недаром, недатированный, недвижимый, недееспособность, недееспособный, недействительность, недействительный, недействующий, неделимость, неделимый, недержание, недисциплинированность, недисциплинированный, недобро, недоброжелатель, недоброжелательно, недоброжелательность, недоброжелательный, недобросовестный, недоброта, недобрый, недоверие, недоверчиво, недоверчивость, недоверчивый, недоволство, недовольный, недовольство, недогадливость, недогадливый, недоглядеть, недоговаривать, недоедание, недоедать, недоедающий, недоесть, недозволенный, недоимка, недоимки, недоимок, недоиспользование, недоконченность, недоконченный, недолго, недомогание, недомогать, недоплачивать, недоопределённый, недоплатить, недополучать, недополучить, недоработка, недосмотр, недосмотреть, недостаточно, недостижимость, недостижимый, недостоверно, недостоверность, недостоверный, недоступно, недоступность, недоступный, недосягаемость, недосягаемый, недочеловек, недра, недремлющий, недруг, недружелюбие, недружелюбный, недружественный, недружный, недуг, неестественно, нежданно, нежелательно, нежелательный, нежели, неживой, нежить, незабываемый, незабытый, незавершённость, незавершённый, незавершённое, независящий, незадача, незадачливый, незадолго, незаинтересованно, незаинтересованный, незаконченность, незаконченный, незаметно, незаметно переходить, незаметный, незамеченный, незаполненный, незаслуженно, незаслуженный, незаслуживающий, незачем, незащищённость, незащищённый, незваный, нездешний, нездорово, нездоровый, нездоровье, незыблемость, незыблемый, неизбежно, неизбежность, неизбежный, неизведанный, неизвестно, неизвестность, неизвестный, неизменно, неизменность, неизменный, неимение, неимущие, неимущий, неиспользованный, неисправимая ошибка, неисправимость, неисправимый, неисправимый должник, неистово, неистовость, неистовство, неистовствовать, неистовый, неисцелимый, некем, некий, неклеймёный телёнок, некогда, некого, некому, некоторые, некоторый, некоторым образом, некрасивый, некстати, некто, некуда, неладный, нелёгкая, нелёгкий, нелепо, нелепость, нелепый, нелишне, нелишний, нельзя, нелюдим, нелюдимый, нем, немалый, немаскируемый, немедленно, немедленное выполнение, немедленный, неменяющийся, неметь, немилосердно, немилосердный, неминуемый, немногие, немногий, немного, немногое, немножко, немощь, немыслимо, немыслимый, ненавидеть, ненавистник, ненавистный, ненависть, ненадобно, ненадобность, ненастный, ненастье, ненасытность, ненасытный, ненужно, ненужный, ненужный остаток, необъяснимый, необдуманно, необдуманность, необдуманный, необозначенный, необозримость, необозримый, необоснованная, необоснованность, необоснованный, необратимость, необратимый, необходимо, необходимое, необходимость, необходимость выбора, необщительность, необщительный, необъективный, необъятный, необъективная оценка, неоглядный, неограниченно, неограниченный, неоднозначно, неоднозначность, неоднозначный, неоднократно, неоднократный, неоднородность, неоднородный, неодобрение, неодобрительный, неодолимо, неодолимый, неоплаканный, неоплатный, неоплатный долг, неоправдавшийся, неоправданный, неопределённая величина, неопределённо, неопределённость, неопределённый, неосведомёенность, неосведомлённый, неосвоенные земли, неослабленный, неослабно, неослабный, неосмотрительно, неосмотрительность, неосмотрительный, неоспоримо, неоспоримость, неоспоримый, неосторожно, неосторожность, неосторожный, неосуществимость, неосуществимый, неосуществлённый, неосязаемость, неосязаемый, неотвратимость, неотвратимый, неотделимость, неотделимый, неотёсанный, неотёсанный человек, неотзывчивый, неоткрытый, неоткуда, неотличительный, неотложный, неотлучно, неотлучный, неотомщённый, неотступность, неотступный, неотчётливость, неотчётливый, неохотно, неплатёжеспособность, неплатёжеспособный, неплательщик, неповинующийся, непоглощённый, непогода, неподалеку, неподготовленность, неподготовленный, неподобающий, неподобающим образом, неподтверждённый, неподходяще, неподходящий, непоколебимо, непоколебимость, непоколебимый, неполноценность, неполноценный, неполный, непомерно, непомерность, непомерный, непонятно, непонятность, непонятный, непонятый, непопадание, непоправимый, непорядок, непоследовательность, непоследовательный, непослушание, непослушный ребёнок, непостижимость, непостижимый, непочатый, непочатый край, неправда, неправдоподобно, неправдоподобный рассказ, небылица, неправильно, неправильно информировать, неправильно истолковывать, неправильно понять, неправильное название, неправильное обращение, неправильное понимание, неправильное функционирование, неправильность, неправильный, непредвиденный, непредсказуемо, непредсказуемый, непреклонность, непреклонный, непрекращающийся, непременно, непременный, непрерываемый, непрерывная обработка, непрерывно, непрерывное регулирование, непрерывность, непрерывный, непрестанно, непрестанный, непривыкший, непригодность, непригодный, неприемлемость, неприемлемый, неприкаянный, непринятие, непринятый, неприступный, неприязнь, неприятель, неприятельский, неприятно, неприятное событие, неприятность, неприятный, непроветренный, непрозрачность, непрозрачный, непроизвольность, непроизвольный, непроизнесённый, непроизносимый, непроницаемый, непростительно, непростительный, непротивление, непрошенный, непрошеный, непрощённый, неравенство, неравно, неравномерно, нерадивость, нерадивый, неразборчиво, неразборчивый, неразборчивый в средствах, неразрешимость, неразрешимый, неразрывно, неразумно, неразумность, неразумный, нераскаявшийся, нерасположение, нераспространение, нерасторжимый, нерасторопный, нерасчётливый, нерасчленённый на части, нерв, нервировать, нервничать, нервно, нервное состояние, нервность, нервный, нервозность, нервозный, нереальность, нереальный, нередкий, нередко, нерешительно, нерешительность, нерешительный, нерешительный человек, неряшество, неряшливо, неряшливость, несбыточный, несведущий, несвежесть, несвежий, несвободный, несвоевременно, несвоевременный, несвязанный, несвязно, несвязность, несговорчивость, несговорчивый, несдержанный, несдерживаемый, несклонный, несколько, нескончаемость, нескончаемый, несмотря, несмотря на, несоблюдение, несовершенство, несовместимо, несовместимость, несовместимый, несомненно, несообщаемый, несоответствие, несоответствие параметров, несоответствующий, несоразмерно, несоразмерность, несоразмерный, несостоятельность, несостоятельный, несочувствующий, неспешно, неспешный, несподручно, несподручный, несправедливо, несправедливость, несправедливый, нести, нестройно, несуразный, несущественный, несуществующая вещь, несуществующий, несчастный, несчастный случай, несчастье, несчастью, нет, нетвёрдая походка, нетвёрдо, нетерпимость, нетерпимый, нетипично, нетипичный, неторопливо, неторопливый, неточные сведения, неточный, нету, неубедительно, неубедительный, неуверенно, неуверенность, неуверенный, неугодный, неудавшийся, неудача, неудачник, неудачно, неудачный, неудобно, неудобный, неудобоваримый, неудовлетворение, неудовлетворительно, неудовлетворительный, неудовольствие, неужели, неуживчивость, неуживчивый, неуживчивый человек, неужто, неузнаваемо, неузнаваемый, неуклонно, неуклонный, неукрощённый, неумолимо, неумолимый, неуплата, неупотребительный, неупотребление, неурядица, неуспех, неустанно, неустанный, неустойка, неустойчиво, неустранимый, неуступчивый, неусыпность, неусыпный, неутешный, неутолимый, неутомимость, неутомимый, неутомительный, неухоженный, неучтивость, неучтивый, неуютный, нехватка, нехороший, нехорошо, нехотя, нечаянно, нечаянный, нечего, нечего греха таить, нечеловеческий, нечем, нечему, нечёткий, нечёткость, нечётный, нечисленный, нечисловой, нечистота, нечистый, нечленораздельный, нечто, нечто целое, нечувствительный, не шумите, нещадно, нещадный, нещепетильный, неявный, неяркий, неясно, неясность, неясный, ни в коем случае, ни жив ни мёртв, ни живой души, ни за что ни про что, ни на йоту, ни о чём, нигде, ниже, ниже чего-либо, нижеследующий, нижестоящий, нижний, низ, низведение, низвести, низводить, низко, низкопоклонник, низкопоклонничать, низкопоклонство, низкопробный, низлагать, низложение, низложить, низменность, низменный, низовье, низом, низость, низший, низы, никак, никакой, никем, никогда, никогда больше, никогда в жизни, никого, никоим образом, никому, никто, никуда, никудышний, никчёмный, никчёмный человек, нимало, ниоткуда, нисколько, ниспадать, ниспослать, ниспровергать, ниспровергнуть, нисходить, нисходящий, ничего, ничего особенного, ничегонеделание, ничей, ничем, ничем не вызванный, ничему, ничком, ничто, ничтожество, ничтожно малый, ничтожное количество, ничтожность, ничтожный, ничуть, нищая, нищенский, нищенство, но, новенький, новинка, новичок, новоиспечённый, новообразование, новообращённый, новоприбывший, новоявленный, нога, ноготок, ноготь, ноготь большого пальца, ноготь пальца, ногтевой, нож, нож мясника, ножевой, ножевые изделия, ножик, ножны, ноздреватый, ноздря, ноль, номер, номерной, номинал, номинальная величина, номинально, номинальное время, номинальный, нора, норма, нормально, нормальное дыхание, нормальное состояние, нормальность, нормальный, норматив, норматив времени, нормирование, нормированный, нормировать, нормировщик, нормы поведения, норов, норовистый, норовить, носилки, носить, носить траур, ностальгический, ностальгия, носящий характер беседы, нотация, ноша, ною, ноюще, ноющий, нрав, нравоучение, нравоучительная басня, нравоучительно, нравоучительный, нравственность, нравственный, нравственный облик, нравы, ну, ну и чтож, ну-ка, нуга, нудная речь, нудно, нудность, нудный, нужда, нуждаться, нужно, нужный, нулевой, нуль, нумерация, нумерованный, нумеровать, нутро, ныне, нынешний, нынче, ныряние, нырять, нытик, ныть, нытьё, нюх, нюхатель, нюхательная соль, нюхательный табак, нюхать, ням.

 

Обрюзгнуть, обрюзгший, обсадить, обсаживать, обсасывать, обсосать, обсохнуть, обставляться, обстановка, обстоятельно, обстоятельность, обстоятельный, обстоятельства, обстоятельственный, обстоятельство, обстоять, обстряпать, обступать, обсуждать, обсуждение, обсчитать, обсчитываться, обтекаемый, обтекатель, обтекать, обтечь, обтрёпанный, обтрёпывание, обтрёпывать, обтягивать, обтяжка, обтянуть, обугливание, обугливать, обугливаться, обуглить, обуза, обуздать, обуздывать, обуревать, обуславливать, обуславливаться, обусловить, обусловленность, обусловленный, обусловленный заранее, обух, обхаживать, обхват, обхватить, обхватывать, обход мёртвой зоны, обход, обходная дорога, обходить молчанием, обходиться, обходиться без, обходчик, обшаривать, обшарить, обшарпанный, общая, общая авария, общая концепция, общая сумма, общая теория, общего рода, общего характера, общее благо, общее заражение, общее регулирование, общее собрание, общее содержание, общее число занятых, общежитие, общеизвестно, общеизвестный, общепонятный, общепринятая, общепринятые методы, общепринятый стандарт, общественное мнение, общественное питание, общественное положение, общественное потребление, общественные потребности, общественные работы, общественные работы для безработных, общие данные, общие интересы, общий, общий бухгалтерский учёт, общий знаменатель, общий коэффициент, общий объём потребления, общий подход, общий ресурс, общий язык, община, общинный, общипать, общипывать, общительность, общительный, общительный человек, общность, обед, объедать, объедаться, объединение, объединение по эквивалентности, объединенная, объединённый, объединить, объединиться, объединять, объединять в синдикаты, объедки, объект, объект восприятия, объект ссылки, объектно-ориентированная память, объемлющий, объяснение, объяснимый, объяснительный, объяснить, объятие, объять, обыватель, обывательский, обыграть, обыгрывать, обыденность, обыденный, обыкновение, обыкновенно, обыкновенность, обыкновенный, обычай, обычная практика, обычно, обычный, обязанность, обязанный, обязательно, обязательное членство, обязательный, обязательство, обязать, обязывать, овация, овеществлять, овладевать, овладеть, овладеть всецело, овощехранилище, овощи, овощной, овца, овцебык, овцеводство, овчина, огарок, огласиться, огласка, оглашать, оглашение, оглашение имён, оглушающий, оглушительный, оглушить, оглядеть, оглянуться, огневая мощь, огнемёт, огненный, огнеопасно, огнеопасный, ого, оговорка, оговорка о взаимности, оговорка о невзаимности, оговорка о штрафной неустойке, оголить, оголтелый, оголять, огонь, огонь в очаге, огораживание, огораживать, огорчаться, огорчающий, огорчён, огорчение, огорчённо, огорчённость, огорчённый, огорчительный, огорчить, огорчиться, ограда, оградить, ограждать, ограждение, ограждённый, ограничение, ограничение доступа, ограничения целостности, ограниченность, ограниченный, ограниченный быстродействием внешних устройств, ограниченный отёк мышцы, ограниченный сроком, ограничивать, ограничивающий, ограничивая, ограничитель, огрех, огрубелый, огрубеть, огрызаться, огрызнуться, огрызок, огульно, огульный, одалживание, одалживать, одёргивать, одеревенелый, одеревенеть, одёрнуть, одиозный, одичалый, одичать, одна, однажды, однако, одни, одно, однобокий, одновременно, одновременное, одновременный, однокамерный, однокашник, одноклеточный, однокомнатный, однократно, однократный, одноместный, однонаправленный, однообразие, однообразный, однопалатный, одноразового действия, одноразового пользования, одноразовый, односложно, односторонне, односторонний, однотипный, одобрительно, одобрительный, одобрить, одобрять, одряхлевший, одряхлеть, одурачивать, одурачить, одуревший, одурело, одурелый, одуреть, одурманенный, одурманивать, одурманивающий, одурманить, одутловатость, одутловатый, одышка, ожесточение, ожесточённость, ожесточённый, ожесточить, оживиться, оживление, оживление деловой активности, оживлённо, оживлённость, оживлённый, оживляться, оживший мертвец, ожидаемый, ожидание, ожидать, ожидающий, ожить, озаботить, озаботиться, озабоченность, озабоченный, озадаченный, озадачивать, озвереть, озвучивать, озвучить, озлобить, озлобление, озлобленный, ознаменовать, ознаменовывать, означать, означающий, означение, озноб, озорник, озорничать, озорной, озорство, озябнуть, ой, оказия, оказывать давление, оказывать почтение, оказывать холодный приём, оканчиваться, окаянный, окладистый, оклеветать, оклик, окликать, окликнуть, оковы, оковывать, околдовать, околдовывать, околичность, около, около этого, околозвуковой, околыш, окольный, оконечность, окончание, окончательно, окончательность, окончательный, окорок, окостенелый, окостенение, окостенеть, окоченевший от холода, окоченеть, окровавленный, окропить, окроплять, окружающая среда, окружающее, окружение, окружённый, окукливаться, окуривать, окурок, окутать, окутывать, окучивание, оледенелый, олицетворение, олицетворять, олух, омерзение, омерзительный, омертвевать, омертвелый, омертветь, омертвить, омертвление, омрачать, омрачаться, омрачить, омрачиться, омут, он, она, онемевший, онемело, онемелость, онемелый, онемение, онеметь, они, оно, опадать, опаливать, опалить, опальный, опасаться, опасающийся, опасение, опасливый, опасная игра, опасно, опасность, опасный, опасный курс, опасть, опахало, опека, опекаемый, опекать, опекающий, опекун, опекунский, опережать, опережение, оперировать, опериться, опечаленность, опечаленный, опечаливать, опечалить, опечалиться, опечатать, опечатывать, опешить, описание, описание процедуры, описание типа, описатель, описательныe, описать, описаться, опись, оплакать, оплакивать, оплата, оплатить, оплаченные счета, оплачивать, оплести, оплетать, оплеуха, оплот, оплошать, оплошность, оповестить, оповещать, оповещение, опоздавший, опоздание, опоздать, опозорить, опозориться, оползень, опорожнение, опорожнить, опорожнять, опорочить, опосредствованный, опостылеть, опочивальня, опошлить, опошлять, опошляющий, оппонент, оправдатель, оправдательный, оправдаться, оправдываемый, оправдывать, оправдываться, опрашиватель, опрашивать, опрашивающий, определение, определённо, определённый, определимость, определимый, определитель, определитель снашивания, определить, определяемое, определяемый, определять величину, определять границы, определять количество, опробовать, опровергать, опровергнуть, опрокидывание, опрокидывать, опрокинуть, опрометчиво, опрометчивость, опрометчивы, опрометчивый, опрометью, опрыскать, опрыскиватель, опрыскивать, оптимальная модель, оптимальное значение, оптимальное распределение, оптимизатор, оптимизация, оптом, опускать, опустелый, опустившийся, опустить, опуститься, опустошать, опустошение, опустошённый, опустошитель, опустошительный, опустошить, опутать, опутывать, опухание, опухать, опухнуть, опухолевый, опухоль, опухший, опущенный, опыт, опытная эксплуатация, опытность, опытный, опьянение, опьянённый, опьянеть, опьянить, опьянять, опьяняющий, опять, опять-таки, орава, ораторский, ораторское искусство, ораторствовать, орать, оргазм, орган, организация конвейера, организация ловушек, организация очереди, организация сети, организм, организованно, организованный, организовать, оргия, орда, оригинал, оригинально, оригинальность, оригинальный, ориентация, ориентир, ориентирование, ориентированный, ориентировка, ориентировочно, ориентировочный, орфографическая ошибка, орфографический корректор, орфография, осадка, осадки, осадная, осадный, осадный лагерь, осадок, осадок в баке, осадочный, осаждать, осаждение, осаждённый, осаживать, осваиваться, освободитель, освободительный, освободить, освобождаемый, освобождать, освобождать от тяжести, освобождённый, освоение, освоенная земля, освоить, освоиться, оседать, осипнуть, осипший, осиротевший, осиротеть, оскал, осквернение, осквернять, осколки, оскомина, оскорбительно, оскорбительный, оскорбить, оскорбиться, оскорбление, оскорблённый, оскорблять, оскорбляться, оскудевать, оскудеть, ослабевать, ослабеть, ослабитель, ослабить, ослабление, ослаблено, ослабленный, ослепить, ослепление, ослеплять, осложнение, осложнить, осложнять, ослушаться, ослушиваться, осматривать, осматривать достопримечательности, осматриваться, осмотр, осмотрительно, осмысление, осмысленность, осмысленный, осмысливать, осмыслить, основа, основание, основание для предположения, основанный, основанный на опыте, основанный на очевидности, основатель, основательно, основательный, основать, основаться, основная память, основная плата, основное направление, основной, основные виды деятельности, основные средства, основополагающий, основоположник, основывать, основываться, основываться на, основывающийся, особа, особая ситуация, особенно, особенности распределения, особенность, особняк, особняком.

 

Чавканье, чавкать, чад, чадить, чародей, чарующий, чары, час, часами, часов, часовой механизм, часом, частенько, частичная потеря, частично, частичное, частичное затемнение, частичный, частичный платёж, частное присвоение, частности, частность, частный, частным образом, часто, частокол, частота, частота ошибок, частота регенерации, частотность, частотный, часть, часть доли, часть поля, частью, часы, часы занятий, час пик, чахлый, чахнуть, чаяние, чваниться, чванливо, чванливость, чванливый, чванный, чванство, чего, чей, чей бы ни, человек, человек без выдержки, человек на заднем плане, человек с большим стажем, человек с самомнением, человек строгих взглядов, человек, несущий гроб, человек, портящий удовольствие другим, человеко-день, человеко-час, человеконенавистник, человеконенавистнический, человекообразный, человекоподобный, человекоубийство, человечески, человеческие качества, человеческие отношения, человеческий, человечество, человечность, человечный, чем, чему, чепуха, чепуховый, черви, червиветь, червивый, червоточина, червячный, чердак, чередование, чередоваться, чередующийся, через, через границу, через пустыню, череп, черепной, черепок, чересполосица, чересчур, чёрная, чёрная лестница, чёрная магия, чёрная работа, чернеть, чернеющий, чернить, черновая работа, чёрнокнижник, чёрный, чёрный алмаз, чёрный как смоль, чёрный список, черстветь, черствый, чёрт, чёрт побери, черта, чертовски, чертовский, чертовщина, чесаться, честолюбец, честолюбиво, честолюбивый, честолюбие, чёт, четверо, чётный, чехарда, чешуеобразный, чешуйчатый, чешуя, чирей, чистилище, чистить память, чистка, чисто, чистовая отделка, читать, читать гранки, читать лекции, читать молитву, читать нудные проповеди, читать с губ, чихание, чихать, чихающий, чихнуть, чмок, чмокать, чокнуться, чопорно, чопорность, чопорный, чреватый, чрево, чревоугодие, чревоугодник, чревоугодничать, чрезвычайно, чрезмерная, чрезмерно, чрезмерно чувствительный, чрезмерное, чрезмерное давление, чрезмерное требование, чрезмерность, чрезмерный, чтить, что, что бы ни, что есть духу, что за беда, что касается, что надо, что пролито, что угодно, что-либо, что-либо сомнительное, что-нибудь, что-то, чтобы, чтобы не, чувственно, чувственность, чувственный, чувствительно, чувствительность, чувствительный, чувство, чувствовать, чувствовать отвращение, чувствоваться, чувствующий, чудиться, чудище, чудо-юдо, чудовище, чудовищность, чудовищный, чуждаться, чуждость, чуждый, чуткая личность, чуткий, чутко, чуткость, чушь, чушь собачья, чуять, чьё, чьи, чья.

 

Его, еда, едва, едва различимый, единая, единая система, единая ставка, единение, единица, единица жилья, единица наблюдения, единица освещённости, единица учёта, единичность, единоверец, единовластие, единовластный, единовременный, единогласно, единогласный, единодушие, единодушно, единодушный, единое стройное целое, единоначалие, единообразие, единообразно, единообразный, единственно, единственный, единственный представитель, единство, единый, единый план, единым платежом, едкий, едкость, едок, ежегодно, ежегодный, ежедневно, ежедневный, ежемесячно, ежемесячный, ежеминутно, ежеминутный, еженедельно, еженедельный, еженощно, ежесекундный, ежесуточный, ежечасный, ел, еле, еле-еле, елей, елейно, елейный, елейный лицемер, елозить, ем, ему, ему и карты в руки, ему подобные, ерепениться, ересь, еретик, еретический, ерошить, ерунда, ерундовый, если, если бы да кабы, если бы даже, если бы не то что, если не, ест, естественная ограниченность, естественная среда, естественно, естественное укрытие, естество, есть, есть маленькими кусочками, ехидный, ехидство, ешь, ещё, ещё не, ещё раз.

 

Садист, садистски, садистский, садиться, садиться на корточки, саднить, садовод, садоводство, сажать, сажать в клетку, сажать на мель, сакраментальный, сальник, сальность, сальный, сам, сам, сама, самец, самоанализ, самобичевание, самоблокировка, самобытность, самобытный, самовластие, самовластный, самовлюблённость, самовлюблённый, самовлюблённый человек, самоволие, самовольная, самовольничать, самовольный, самовоспитание, самовосхваление, самовыражение, самогипноз, самого себя, с большими потерями, с визгом, с военной точки зрения, с воплем, с вывернутыми внутрь коленями, с глазу на глаз, с гнилью, с гноем, с грехом пополам, с душком, с жилками, с затуманенными глазами, с намёком, с нарезкой, с опозданием, с нетерпением, с оговорками, с одинарной точностью, с опозданием, с остановами при ошибках, с первого взгляда, с поглощением, с поличным, с помощью чего, с поражённой верхушкой, с прилипанием, с пустыми руками, с тех пор, с того времени, с трудом, с этим, с этих пор, с этого времени, самодисциплина, самодовлеющий, самодовольная улыбка, самодовольно, самодовольный, самодовольство, самодур, самодурство, самое, самое большее, самое важное, самое позднее, самое раннее, самозабвение, самозабвенный, самозагрузка, самозаражение организма, самозарождение, самозваный, самозванство, самозваный, самоистребление, самоистязание, самоконтроль, самолично, самоличный, самолюбивый, самолюбие, самом, самомнение, самомодифицирующий, самомодифицирующийся, самонаблюдение, самонадеянно, самонадеянность, самонадеянный, самообвинение, самообладание, самообличение, самообложение, самообман, самообольщение, самоограничение, самооправдание, самоопределение, самоопределиться, самоопределяемый, самоосуждение, самоотверженно, самоотверженность, самоотверженный, самооценка, самоочевидный, самопожертвование, самопознание, самопроизвольность, самопроизвольный, саморазоблачение, самосознание, самоторможение, самоубийственный, самоубийство, самоубийца, самоуверенно, самоуверенность, самоуверенный, самоуверенный наглец, самоуверенный невежда, самоуглубленный, самоунижение, самоуничтожение, самоуправный, самоуправство, самоуспокоение, самоуспокоенность, самоустраниться, самоустраняться, самочинный, самочувствие, самый, самый большой, самый верхний, самый дальний, самый задний, самый крошечный, самый нижний, самый отдалённый, самый поздний, санитар, санитария, санитарный, санкции, санкционированный, санкционированный доступ, санкционировать, санкция, саранча, сарказм, саркастически, саркастический, саркастичный, саркофаг, сатана, сатанински, сатанинский, сатанический, сателлит, сатир, сатрап, сатрапия, сачковать, сачок, сбавить, сбавлять, сбагрить, сбалансировать, сбегать, сберегательная, сберегательный, сберегать, сбережение, сберечь, сбивать, сбивать с дороги, сбивать с ног, сбивать с толку, сбивчивость, сбивчивый, сбить, сбой, сбоку, сборище, сборочный, сборы, сбрасывать, сбрасываться, сброд, сбываться, сваленный, сваливать, сваливаться, свалить, свалить с себя, свалка, свалка отбросов, сварливость, сварливый, сведение, свергать, свергать с престола, свергнуть, свергнуть с престола, свержение, сверить, свериться, свернувшаяся кровь, свернувшийся, свернутый, свернуть, свернуться, свернуться в клубок, свёртываемость, свёртывание, свёртывать, свёртываться, сверх, сверхзадача, сверхкритический, сверхнизкий, сверхсрочный, сверху, сверхурочная, сверхурочная работа, сверхурочное, сверхурочный, сверхчеловек, сверхчеловеческий, сверхчисло, сверхчувственный, сверхчувствительный, сверхъестественно, сверхъестественный, свершать, свершаться, свершившийся факт, свершить, свершиться, свести, свести на нет, свет, свет лампы, свет от камина, свет свечи, свет факела, светило, светиться, светлеть, светло, светолюбивый, светомаскировка, светонепроницаемый, светотень, светочувствительность, светочувствительный, свеча, свечение, свечка, свечной, свешивать, свешиваться, свивать, свидетельствовать, свидетельствуют, свинский, свинство, свинтить, свинчивать, свирепо, свирепость, свирепствовать, свирепый, свистопляска, свистящее дыхание, свистящий, свистящий звук, свихнуться, свобода, свобода действий, свободно, свободное время, свободные нормативы, свободный, свободный доступ, свободолюбивый, свободомыслящий, свод, свод законов, сводить, сводить концы с концами, сводить на нет, сводить с ума, сводить счёты, своеволие, своевольный, своекорыстие, своекорыстный, своенравие, своенравно, своенравность, своенравный, своеобразие, своеобразный, свои, свой, свой в доску, свойство, сволочь, свора, сворачивать, свыкаться, свыкнуться, свысока, связанность, связываться, связь сущностей, сгиб, сгибам, сгибание, сгибать, сгибать в дугу, сгибаться, сгинуть, сглазить, сгнивать, сгнить, сгноить, сговор, сгорбить, сгорбиться, сгорбленный, сгоряча, сгребать, сгрудиться, сгрызать, сгустить, сгуститься, сгусток, сгущаться, сгущающий, сдавить, сдавленный, сдавливать, сдаться, сдача, сдвиг, сделавший попытку, сделанный на заказ, сделать, сдержать, сдержаться, сдерживание, сдерживать, сдерживаться, сдерживающее, сдерживающее средство, сдирать, сдирать кожу, сдохнуть, сдуру, сдутый ветром, сдуть, себе, себя, себялюбец, себялюбивый, себялюбие, седина, седоволосый, седой, сезонные колебания, сезонный, сейчас, сейчас же, сию минуту, секира, секрет, секретно, секретность, секретный, секреты, сектор, секторный, секционный, секция, селекционер, селекционный, селекция, селить, селиться, семейство, семеновод, семеноводческий, семь, семьдесят, семьдесят лет, семьсот, семью, семья, сенсор, сенсорная, сенсорный, сентиментальничать, сентиментально, сентиментальность, сентиментальный, сепаратизм, сепаратист, сепаратистский, сердито, сердитый, сердить, сердиться, сердце, сердцебиение, сердцевина, середина, середина года, середина зимы, середина лета, середина недели, серия, серый, серьёзная, серьёзная ошибка, серьёзно, серьёзно говорить, серьёзный, серьёзный человек, сесть на мель, сетование, сетовать, сетовать на, сеть, сечь, сжатие, сжатие данных, сжато, сжатость, сжатый, сжать, сживаться, сжиматель, сжимать, сжиматься, сжимающая орган мышца, сжимающий, сжимающийся, сжиться, сжульничать, сзади, сила, сила воли, сила удара, силиться, силой, сильная боль, сильная печаль, сильная сторона, сильная струя, сильнейшая боль, сильно, сильно ударять, сильнодействующий, сильное отвращение, сильное чувство, сильный, сильный удар, символичность, символичный, символ, символьный, симулировать, симулянт, симуляция, синдром, синтез, синтезатор, синтезатор речи, синтезировать, синхронизатор, синхронизация, синхронизированный, синхронизировать, синхронно, синхронность, синхронный, сипеть, сиплый, сипнуть, сиротливо, сиротливый, сиротский, сиротство, система, система, не зависящая от данных, систематизация, систематизировать, систематизировать данные, систематическая ошибка, систематически, систематический, систематичность, систематичный, системно, систему, системы, сито, ситовидный, сиюминутный, скабрезность, скабрезный, сказал, сказание, сказать, сказаться, сказитель, сказочная страна, сказочник, сказочный, сказываться, скалить зубы, скамья, скамья подсудимых, скандал, скандалист, скандалить, скандалить, скандальность, скандальный, сканировать, сканирующее устройство, скапливать, скапливаться, скаредность, скаредный, скармливать, скачкообразно, скачкообразный, скачок, скачущий, скашивать, скважина, скважистость, скважистый, сквалыга, сквалыжный, скверна, скверно, сквернословие, сквернословить, скверный, сквитаться, сквозит, сквозить, сквозной, сквозняк, сквозь, сквозь строй, скелет, скелетно, скелетный, скептик, скептицизм, скептически, скептический, скирда, скирдовать, скисать, скиснуть, скиталец, скитальческий, скитание, скитаться, склад, складировать, складка, складки, складно, складной, складывать, складывать мозаику, складывать на полку, складываться, склеенный, склеивание, склеивать, склеиваться, склеивающий, склеить, склеиться, склейка, склеп, склепать, склепывать, склероз, склерозный, склеротический, скликать, склока, склон, склонение, склонить, склониться, склонность, склонность к отрицанию, склонность к сбережению, склонный, склонный к, склоняемость, склоняемый, склонять, склоняться, склочник, склочничать, склочный, скованность, скованный, сковать, сковывать, сковырнуть, сколачивать, сколотить, сколоть, скольжение, скользить, скользкий, скользко, скользкость, скользнуть, скользящая шкала, скользящий, сколько, сколько угодно, скомбинировать, скомкать, скомпоновать, скомпрометировать, сконфуженный, сконфузить, сконфузиться, сконцентрировать, сконцентрироваться, скончаться, скопить, скопиться, скопище, скопление, скопляться, скопом, скорбеть, скорбный, скорбь, скорбящий, скорее, скорей, скоро, скоропалительный, скоропортящийся, скоропостижно, скоропостижный, скоропреходящий, скоротечность, скоротечный, скостить, скотина, скотный, скотный двор, скотобойня, скотский, скотство, скрежет, скрежетать, скрежетать зубами, скрежещущий, скрепление, скреплять, скрепляющий, скрести, скрестись, скривить, скривиться, скрип, скрипучесть, скрипучий, скрупулёзность, скрупулёзный, скрутить, скручиваемый, скручивание, скручивать, скручивающий, скручивая, скрывать, скрытно, скрытность, скрытный, скрытое состояние, скрытый, скрытый резерв, скрытый смысл, скрыть, скрыться, скрюченный, скрючившийся, скрючиться, скряга, скряжничать, скудеть, скудно, скудность, скудный, скудость, скука, скулить, скупердяй, скупец, скупо, скуповатый, скупой, скупость, скучать, скучающий, скученность, скученный, скучиваться, скучиться, скучно, скучный, скушать, слабак, слабеть, слабеющий, слабо, слабовато, слабоватый, слабоволие, слабовольный, слабовольный человек, слабое существо, слабосилие, слабосильный, слабость, слабохарактерность, слабохарактерный, слабохарактерный человек, слабый, слабый игрок, сладострастие, сладострастный, сластолюбец, сластолюбие, слащаво, слащавость, слащавый, слегка, слегка касаться, слегка помешанный, след, след зверя, след растяжения, следить, следование, следовательно, следовать, следовать за, следом, следящее, слежаться, слежка, слеза, слезливая, слезливо, слезливость, слезливый, слёзно, слёзный, слезотечение, слезоточивый, слезящийся, слепая, слепить, слепиться, слеплять, слепляться, слепо, слепой, слепой полёт, слепой приверженец, слепота, слетать, сливание, сливаться, сливающийся, слизать, слизеподобный, слизистая оболочка, слизистая оболочка глаза, слизистогнойный, слизистость, слизистый, слизняк, слизывать, слизь, слинять, слипаться, слитно, слитный, сличать, сличение, сличить, слишком, слишком высокая цена, слишком строгий, слияние, словарный, словарь, словить, словно, словно живой, слово, словоизвержение, словом, словообразование, словообразовательный, словоохотливость, словоохотливый, словосочетание, словотолкование, словоупотребление, словчить, сложно, сложность, сложные условия, сложный, слоистый, слоиться, слой, слом, сломать, сломаться, сломить, сломиться, слоняться, слопать, служение, служить, служить службу, слукавить, слух, слуховое окно, слуховой, случай, случайная величина, случайная выборка, случайная ошибка, случайно, случайно встретить, случайно встретиться, случайно найти, случайность, случайные числа, случайный, случаться, случиться, слушать, слушаться, слыть, слыть за, слышать, слышаться, слышимость, слышимый, слышно, слышный, слюна, слюни, слюнный, слюноотделение, слюнотечение, слюнявить, слюнявый, смазанный, смазаться, смак, смаковать, сманивать, сманить, сменить, смениться, сменное задание, сменяемость, сменять, сменяться, сменяющийся, смердеть, смерить, смертельно, смертельно усталый, смертельный, смертельный исход, смертное, смертное ложе, смертность, смертный, смертный приговор, смертоносный, смерть, смерч, смешать, смешаться, смешение, смешивание, смешивать, смешивать со слюной, смешиваться, смещать, смещаться, смещение, смещённая выборка, смещённый, смещённый порядок, смирение,  смиренность, смиренный, смирить, смириться, смирно, смирный, смирять, смиряться, смолкать, смолкнуть, смотреть в лицо, смотреть в глаза, смотреть зверем, смотреть искоса, смотреть как на, смотреть с презрением, смотреть сверху вниз, смотри, смрад, смрадный, смутно, смутный, смутьян, смухлевать, снаружи, снасти, снасть, сначала, снашивание, снашивать, снашиваться, снижать, снижать давление, снижение, снизиться, снизойти, снизу, снискать, снискать расположение, снисходительность, снисходительный, снисходить, снисхождение, сниться, сноб, снобизм, снобистский, снова, снова взять, снова класть, снова открываться, снова посетить, снова пробовать, сновидение, сношение, снятие, снятие кожи, со всех концов, со дня на день, со страхом, собеседник, собеседование, собирание, собиратель, собирать, собирающий, соблазн, соблазнительно, соблазнительность, соблазнительный, соблазниться, соблазнять, соблазняться, собрать, собраться, собраться с духом, собраться толпой, событие, совать, совать нос, совершаться, совершение, совершенно необходимый, совершенно ровный, совершить, совершиться, совместимо, совместимое, совместимость, совместимый, совместить, совместиться, совместная, совместно, совместное выполнение, совместный, совмещать, совмещение, совокупность, совокупные данные, совокупный, совратить, совратиться, соврать, совращать, совращение, совсем слепой, согласно этому, соглашательский, соглашательство, соглядатай, содержание, содержащий ошибки, содержимое, содрать, содрать кожу, содраться, содрогание, содрогаться, содрогнуться, сожрать, создавать, создавать вновь, создавать миф, создаваться, создание, созревание, созревать, созреть, соизволить, сокровенность, сокрушать, сокрушаться, сокрушение, сокрушённый, сокрушительно, сокрушительный, сокрушить, сокрытие, сокрытие информации, сомневаться, сомневающийся, сомнение, сомнительный, сомнительный долг, сон, сон урывками, сонаследник, сонаследование, сонливо, сонливость, соответственно, соответствие, соответствовать, соответствующие компоненты, сопение, сопредельный, сопреть, соприкасаться, соприкосновение, соприкоснуться, сопричастность, сопричастный, сопровождаться, сопротивление, сопротивление воздуха, сопротивляемость, соразмерить, соразмерно, соразмерный, соринка, сорить, сорность, сортировщик, сортирующая последовательность, соскучиться, составление, составная часть, состариться, состояние, состояние неизвестности, состояние оцепенения, состояние покоя, состояние процесса, состояния, состыковываться, сосуществование, сосуществовать, сотрясать, сотрясаться, соучаствовать, соучастник, сохнуть, сохранение, сохранить, сохраниться, сохраняемый, сохранять, сохраняться, сочетание, сочетания факторов, сочетать, сочетаться, сощурить, сощуриться, спальное место, спальный, спарить, спасаться, спасаться бегством, спасовать, спать, спать мёртвым сном, спекаться, сперва, спереди, спереть, спёртый, спесивость, спесивый, спесь, спиваться, сплести, сплестись, сплоховать, сплошной, сплошь, сплющенный, сплющивание, сплющивать, сплющиваться, спозаранку, сползание, сползать, сползаться, сполна, сполна оплаченный, спорить, спорно, спорный, способность, способность вызывать привыкание, способность передвигаться, способный, способный выпрямляться, способный к совершенствованию, способный на, способный предсказывать перемены, способствовать, способствующий, споткнуться, спотыкаться, спотыкающийся, спотыкаясь, спохватиться, справедливый, спрашивать, спровадить, спроваживать, спрос, спрятать, спрятаться, спугнуть, спуск, спускать, спятивший, спятить, спячка, спящий, сражаться, сражаться с, сражение, сражённый, сразу, срам, срамить, средина, срединное, срединный, среднее, среднее время, средство, средь, срез, срезанный, срезать, срезаться, сродни, срок, срок действия, срок службы, срок эксплуатации, срыв, срывать, срывать маску, ссора, ссориться, ссохнуться, ссутулиться, ссылать, ссылка, ссыльный, ссыхаться, стадный, стадо, стаж, стаж непрерывной работы, стандарт, стандартизация, стандартизировать, становиться, становиться на колени, старательно, стараться, стараться выиграть время, старение, стареть, стареющий, старик, старикашка, стариться, старое, старожил, старость, старческая, старческий, старческое, старческое слабоумие, старшее должностное лицо, старшие, старшинство, старые, старьё, статист, статистика, статистический, статически, статический, статичность, статус, статься, стачивать, стачиваться, стезя, стекать, стекаться, стекленеть, стемнеть, стенать, стереть, стерилизатор, стерилизация, стерпеть, стерпеться, стёртый, стеснение, стесненное положение, стеснённый, стеснительное условие, стеснить, стесниться, стеснять, стечение, стечение обстоятельств, стечь, стилизация, стилизованный, стилизовать, стираемый, стирание, стискивать, стиснуть, стихийное бедствие, стихийный, стихия, стихнуть, стлаться, стоицизм, стоический, стой, стойкий, стойко, стойкость, столбняк, столетие, столетний, столпиться, столпотворение, столь, столько, стон, стонать, стоп, стоп-кран, стоп-сигнал, стопор, стопорить, стопорное, стопорный, сторож, сторожевой, сторожевой пёс, сторожить, сторона, сторониться, сторонний, сточить, сточиться, сточная, сточные воды, сточный, стоять, стоять перед, стравить, стравливать, страда, страдалец, страдальческий, страдание, страдать, страдать от, страдающий, страдая, страж, страстно, страстно желать, страстное желание, страсть, стратег, стратегически, стратегический, стратегия, страх, страшилище, страшить, страшиться, страшно, страшный, страшный как мертвец, стремиться, стремление, стремящийся, стремящийся к, стресс, строгая, строгая проверка, строгий, строгий контроль, строго, строгое, строгость, строить, строить гипотезу, строить догадки, стронуться, строптивый, струиться, струсить, стрястись, стряхивать, стряхнуть, стук, стукнуть, стушеваться, стыд, стыдиться, стыдно, стык, стыковать, стыковаться, стыковка, стыковочный, стягивание, стягивать, стягиваться, стягивающая мышца, стяжатель, стяжательство, стяжать, стянуть, субъект, субъект мысли, сугубый, суд, судить, судорога, судороги, судорожный, судьба, суеверие, суеверный, суета, суетливый, суетный, суждено, сужение, суживать, суживаться, суживаясь, сузить, сузиться, сука, сукин сын, сулить, сумасброд, сумасбродный, сумасбродство, сумасшедшая, сумасшедший, сумасшедший дом, сумасшествие, суматоха, суматошный, сумасшедший, сумбур, сумбурность, сумбурный, сумеречный, сумерки, суметь, сумма, суммирование, суммировать, суммирующая машина, суммирующее, суммирующее устройство, сумятица, сунуть, сунуться, супер, супер-эго, сурово критиковать, суровость, суровый, суррогат, суррогатный, сустав, сутулить, сутулиться, сутуло, сутулость, сутулый, сутулясь, суть, суть дела, сутяга, сутяжнический, сутяжничество, сухарь, сухая, сухо, сухожилие, сухой, сухой треск, сухостойное дерево, сухость, сухощавый, существенная неисправность, существенно, существенное событие, существенность, существо, существование, существовать, существовать до, существу, существующий, сущий, сущность, сфокусировать, сформировать, сформироваться, схватить, схватиться, схватиться за, схватиться за бока, схватка, схватывание, схватывать, схватывать судорогой, схваченный, схитрить, схлынуть, сходимость, сходится, сходить, сходить с ума, сходство, сходящийся, схожий, схорониться, сцепить, сцепиться, сцепление, сцеплять, сцепляться, сцепляющий, сцепной прибор, счесть, счесться, счёт, счета к платежу, счётный, счётный инвентарь, счёты, считать, считать по головам, считаться, считаться среди, съедать, съедобная, съедобное, съедобность, съедобный, съёживаться, съёжиться, съестное, съестной, съесть, съязвить, сызнова, сыро, сырой, сырость, сырьё, сырьевые ресурсы, сырьевые товары, сытый, сыч, съестные продукты, сюда, сюжет, сюрприз, сюрреализм, сюрреалистический, сюсюкать.

 

Табу, таверна, тавро, таинственно похищать, таинственность, таинственный, таинство, таить, таиться, тайна, тайно, тайно внушать, тайное наблюдение, тайный, так, так ему и надо, так же, так как, так называемый, так что, таким же образом, такой-сякой, такой-то, талдычить, там, там же, там-сям, тарабанить, тарабарщина, таракан, таращить глаза, таращиться, тащить, тащиться, тварь, твердение, твердеть, твердить, твёрдо, твёрдо держаться, твёрдое основание, твёрдое тело, твердолобый, твёрдость, твёрдый, твоё, твои, твой, творение, творец, творило, твориться, творчество, твоя, те, тебе, тебя, текст, текучесть, текучий, текущая, телекинез, телепатически, телепатический, телепатия, телеса, телесный, телиться, тело, тем, тем более, тем временем, тем не менее, тем самым, теми, тёмная камера, тёмная комната, темнеть, темнеться, темнеющий, темнить, темница, темно, темнота, тёмный, темным-темно, теневой, тенелюбивый, тенистость, тенистый, теперешний, теперь, теплиться, теплое резервирование, теплообмен, теплопередача, тереться, тереться носом о, терзать, терзаться, терминология, термит, тернистый, терновник, терновый, терпеливо, терпеливость, терпеливый, терпение, терпеть, терпеться, терпимо, терпимость, терпимый, терпкий, терпкость, террор, терроризировать, терять, терять мужество, теряться, теряться в догадках, тесать, тесная, теснина, теснить, тесниться, тесно, тесно связывать, теснота, тесный, течение, течь, тешиться, тик, тик-так, тиканье, тикать, тина, тинистый, типизация, типизировать, типический, типичность, типичный, типун, тирада, тиран, тиранить, тиранически, тиранический, тираничность, тирания, титанический, тихий, тихо, тихонько, тише, тишина, тишь, тление, тленность, тленный, тлетворность, тлетворный, тлеть, тлеющие угли, тлеющий, тлеющий огонь, то же, то и дело, тогда, тогда и только тогда, тогдашний, толковать, толковать данные, только, только вчера, только что, томимый жаждой, томительно, томительность, томительный, томить, томиться, томление, тонуть, топкий, топкость, топнуть, топтать, топтаться, торможение, тормоз, тормозить, тормозной, тоска, тоскливо, тоскливость, тоскливый, тосковать, тоскующий, тоскующий по дому, тот же самый, тотчас, точка, точка наблюдения, точка насыщения, точка отслеживания, тошнить, тошно, тошнота, тошнотворно, тошнотворность, тошнотворный, травление, травленый, травля, трагедия, трагизм, трагическая, трагически, трагический, трагично, трагичность, трагичный, трамбование, трамбовать, трамбовка, трапеза, траур, траурный, трахать, требование, требования, которым должен отвечать, требования, предъявляемые к исполнителю работы, требовательность, требовательный, требовать, требовать возмещения убытков, требуемый, тревога, тревожить, тревожно, тревожность, тревожный, трепач, трепет, трепетание, трепыхаясь, треск, трескаться, трескучая фраза, трескучие фразы, третировать, трёхгранный, трёхмерный, трёхчасовой, трещать, трещина, трогать, трогаться, трогаться с места, тронуть, трофеи, труба, трубчатый, трубчатый проход, труд, труднее, трудно, труднопреодолимый, трудность, трудный, трудный для понимания, трудовая, трудовое соглашение, трудовой, трудоемкий, трудоемкость, трудотерапия, труп, трупное окоченение, трупный, трус, труха, трухлявый, тряпичник, тряпичный, тряпка, тряпочка для мытья, тряпьё, трясина, тугодум, тугой, тугоухий, туда, тужить, туман, туманить, туманиться, туманно, туманность, туманный, тупеть, тупик, тупица, тупо, тупоголовый, тупой, тупость, тупоумие, тупоумный, тухлость, тухлый, тухлятина, тухнуть, туча, тучнеть, тучность, тучный, туша, тщедушие, тщедушно, тщедушность, тщедушный, тщеславие, тщеславный, тщетно, тщетность, тщетный, тыкать, тыкаться, тьма, тюремное заключение, тюремный, тюремщик, тягостный, тягость, тяготение, тяготеть, тяготеть над, тяготить, тяготиться, тягучесть, тягучий, тяжёлая, тяжёлая нудная работа, тяжёлая работа, тяжелеть, тяжело, тяжело дыша, тяжёлое, тяжёлое дыхание, тяжёлое испытание, тяжёлые потери, тяжёлый, тяжести, тяжесть, тяжкий, тянуть, тянуться, тянучка, тянущий

 

Важничанье, важничать, важно, важность, важный, важный вид, вакуум, валандаться, валить, валить с ног, валиться, валкий, валовая сумма, валовое накопление, валом, валяльщик, валяние дурака, валять, валять дурака, валяться, вам, вами, вандал, вандализм, варварский, варварство, вариант, вариация, варикозное расширение вен, варикозный, вариться, вариться в собственном соку, варьировать, вассал, вассальная зависимость, вассальный, ватерлиния, ваша, ваша милость, ваше здоровье, вбирать, вбираться, вблизи, вбок, вбрасывать, вбросить, введение, ввергать, ввергнуть, вверх, вверх дном, вверх ногами, вверх тормашками, вверху, вверяться, ввести, ввести в заблуждение, ввиду, ввод, ввод в строй, вводить, вводить в заблуждение, ввязываться, вгибать, вглубь, в, в алфавитном порядке, в бреду, в виде серий, в дальнейшем, в данное время, в движении, в двух направлениях, в действительности, в долгу, в дурном настроении, в зависимости, в затруднительном положении, в качестве, в качестве прилагательного, в конечном счёте, в который раз, в любое время, в любом случае, в насмешку, в настоящее время, в одиночку, в открытом море, в отместку, в отношении, в порядке поступления, в порядке эксперимента, в пределах, в противоречии, в прошлом, в свою очередь, в середине корабля, в старину, в течение, в функции приложения, в-третьих, в-четвёртых, вглядеться, вглядываться, вглядываться в, вгонять, вгрызаться, вдаваться в крайности, вдавить, вдавиться, вдавливать, вдавливаться, вдалбливать, вдалеке, вдали, вдаль, вдаться, вдвигаться, вдвинуть, вдвинуться, вделать, вделывать, вдеть, вдобавок, вдоль и поперёк, вдосталь, вдох, вдохнуть, вдребезги, вдрызг, вдумчивость, вдумчивый, вдумываться, вдыхание, вдыхательный, вдыхать, ведать, ведение, ведомо, ведомый, ведущие, ведь, везде, вездесущий, вездесущность, век, вековечный, вековой, велеть, велик, величавость, величавый, величать, величественно, величественность, величественный, величие, величина, вентилирование, вентилировать, вентилирующий, вентиляционная, вентиляция, вербовать, вербоваться, вербовка, вербовщик, вердикт, верещать, верить, вериться, вернее, верно, верность, верность вассала феодалу, вернувшийся, вернуть, вернуться, верование, вероломный, вероломство, вероятно, вероятное отклонение, вероятностная продолжительность жизни, вероятностная функция, вероятностный, вероятность, вероятный, версия, вертеть, вертеться, вертеться на кончике языка, вёрткий, вертлявый, вертун, верх, верх совершенства, верхний слой, верхняя граница, верховная власть, верховный, верховодить, вершить, весить, веский, весовой, весомость, весомый, вести, вести плохо, вести себя, вести себя буйно, вести судно, вестибулярный, вестись, вестник, весть, весь, весьма, весьма вероятно, весьма спешно, весящий меньше положенного веса, вето, ветошь, ветреный, ветрено, ветреность, ветреный, ветрило, ветровал деревьев в корнями, ветровой, ветрозащитный, ветряк, ветряная мельница, ветхий, ветхость, ветшать, вечная мерзлота, вечно, вечность, вечный, вешать, вешать голову, вешаться на шею, вещать, вещество, вещий, веяние, веять, вживаться, вживить, вживление, вживлять, вжиться, взад, взад и вперёд, взаимный, взаимно, взаимодействовать, взаимодействующий, взаимозависимость, взаимозависимый, взаимозаменяемость, взаимозаменяемый, взаимосвязанный, взамен, взаперти, взбрести, взбудораженный, взбудоражить, взбунтоваться, взбучка, взваливать, взваливать на плечи, взвалить, взвивать, взвиваться, взвизгивать, взвизгнуть, взволновать, взволноваться, взвыть, взгляд, взгляд в прошлое, взгляд назад, взглядывать, взглянуть, взгромождать, взгромождаться, взгромоздить, взгромоздиться, взгрустнуть, взгрустнуться, вздёрнуть, вздор, вздорный, вздох, вздохнуть, вздрагивать, вздрогнуть, вздумать, вздутый, вздуть, вздуться, вздымать, вздыматься, вздымающийся, вздыхать, взирать, взмах, взмахивать, взмахнуть, взметнуть, взметнуться, взмокнуть, взмолиться, взор, взреветь, взрыхлить, взрыхлять, взъерошенный, взъерошить, взъерошиться, взывать, взыскание, взыскательность, взыскательный, взыскать, взыскивать, взыскивать долги, взявший, взятие, взятие обратно, взять, взять за бока, взять на борт, взяться, вид, вид на море, видать, видаться, видение, видеть, видеть во сне, видеть насквозь, видеться, видимо, видимо-невидимо, видимость, видимый, виднеться, видно, видный, видовой, видоизменение, видоизменить, видоизмениться, видоизменяемость, видоизменять, видоизменяться, видящий, визг, визгливо, визгливость, визгливый, визжать, визуально, визуальное, визуальный, вильнуть, виляние, вилять, вина, винить, виниться, виноватый, виновник, виновность, виновный, виновный в клятвопреступлении, виртуальная память, виртуальное изображение, виртуальное пространство, виртуальное устройство, виртуальный, висеть, виснуть, висячий, висящий, витиеватый, витийствовать, витой, виток, виться, вихор, вихрастый, вихревой, вихрем, вихреобразно, вихрь, вклинивать, вклиниваться, вклинить, вклиниться, включать, включаться, включающий, включая, включение, включения, включённый, включенный, действующий, включительно, включительность, включить, включиться, вкоренившийся, вкрадчиво, вкрадчивость, вкрадчивый, вкрадываться, вкрапить, вкрапиться, вкрапливать, вкрапливаться, вкрасться, вкривь, вкруговую, вкус, вкусить, вкушать, влага, владения, владеть, владыка, владычество, владычествовать, влажнеть, влажность, влажный, вламываться, властвовать, властелин, властитель, властность, властный, властолюбивый, властолюбие, влачить, влезать, влезать в долги, влепить, влетать, влететь, влечение, влечь, влечь за собой, вливание, вливать, вливать по капле, вливаться, влить, влиться, влияние, влиятельное лицо, влиятельный, влиять, влиять на, вменение в вину, вменить, вменяемость, вменяемый, вменять, вменять в вину, вместе, вместе с, вместе с тем, вместилище, вместимость, вместительность, вместительный, вместить, вместиться, вмешательство, вмешаться, вмешиваться, вмешиваться в, вмешивающийся, вмещать, вмещаться, вмещающий, вмуровать, вмуровывать, вначале, вне, вневременный, внедрение, внедрить, внедриться, внедрять, внезапно, внезапно появиться, внезапное вторжение, внезапность, внезапный, внезапный испуг, внешне, внешнее имя, внешнее представление, внешний вид, внешняя память, внимание, внимательно, внимательность, внимательный, внимать, вновь, вновь принятый, вновь устанавливать, вносить, внутри, внушаемость, внушать, внушать благоговейный страх, внушать недоверие, внушающий недоверие, внушающий ужас, внушение, внушительный, внушить, внять, во всех отношениях, вобрать, вовек, вовеки, вовлекать, вовлекаться, вовлечение, вовлечь, вовлечься, вовне, вовремя, вовсе, вогнать, вода, водворить, водвориться, водворять, водворять тишину, водворяться, водная, водный путь, водобоязнь, водоворот, водоём, водозащитный, водоизмещение, водолечение, водолюб, водонепроницаемость, водонепроницаемый, водопад, водоплавающий, водопользователь, водораздел, водосброс, воды, водянисто, водянистый, водяной знак, водящий, воедино, вожделение, вожделенный, возбранять, возбраняться, возвестить, возвещать, возвещение, возводить, возводить в образец, возводить в степень, возглас, возгласить, возглашать, воздавать, воздавать должное, воздать, воздаяние, воздействие, воздействовать, воздействующий, воздух, воздушная болезнь, воздушное охлаждение, возлагать, возлагать вину, возлагать ответственность, возле, возложить, возмездие, возместимый, возместить, возмещать, возмещение, возмещение ущерба, возможно, возможности, возможность, возможность избежать, возмутительно, возмутительный, возмутить, возмущать, возмущаться, возмущение, возмущённый, вознамериваться, вознамериться, вознегодовать, возненавидеть, возникать, возникающий, возникновение, возникнуть, возобладать, возобновить, возобновиться, возобновление, возобновлять, возобновляться, возомнить, возрастание, возрастать, возрастающий, возрасти, возыметь, воистину, вой, войти, вокруг, волевой, волеизъявление, волей-неволей, волна, волнение, волнение на море, волнистость, волнистый, волновать, волноваться, волновой, волнообразное движение, волноподобный, волнующе, волнующий, волочить, волочиться, волочь, волынить, вольничать, вольнодумец, вольнодумный, воля, воля ваша, вон там, вон тот, вон, вонь, вонючий, вонючка, вонять, воображаемый, воображать, воображающий, воображение, вообразимый, вообразить, вообще, воочию, вопить, вопиющий, воплотить, воплотиться, воплощать, воплощаться, воплощение, воплощённый, вопль, вопреки, ворожба, ворожить, ворочаться, ворошить, ворчание, ворчать, ворчливо, ворчливость, ворчливый, ворчун, восклицание, восклицание неодобрения, воспаление, воспалённый, воспалиться, воспаляться, восполнить, восполнять, воспользоваться, воспоминание, воспрепятствовать, воспретить, воспрещать, воспринять, восприятие, воссоединение, воссоединённый, воссоединить, воссоединиться, воссоединять, воссоединяться, востребование, востребовать, восхваление, восхвалить, восхвалять, вот и всё, вот как, вот какой, вот так-так, вот те раз, вот человек, вот-вот, воткнуть, вошь, впадать, впадать в ересь, впадать в немилость, впасть, впасть в, впечатлительность, впечатлительный, впечатлять, впечатляющий, впитать, впитаться, впитывать губкой, впитываться, впитывающий влагу, впихивать, впихнуть, вплоть, вплоть до, вполглаза, вполголоса, вполнакала, вполне, вполовину, вполсилы, впору, впоследствии, впотьмах, вправду, вправе, вправить, вправлять, впредь, впритык, впроголодь, впрок, впрочем, впрягать, впрямь, впрячь, впутать, впутаться, впутывать, впутываться, вражда, враждебно, враждебность, враждебный, враждовать, вырабатывать, выработать, выровненный по левому краю, выровненный по правому краю, выравнивание, выравниватель, выравнивать, выравниваться, выравнивающий, выражать, выражать другими словами, выражать недовольство, выражать пренебрежение, выражать словами, выражаться, выражающий почтение, выражающий согласие, выражение, выражение лица, выровненный, выровнять, выродиться, выродок, вырождаться, вырождающийся, вырождение, вырубать, вырубить, вырубка, выругать, вырывание, вырывать, вырывать из земли, вырывать с корнем, вырываться, вырыть, высасывать, высиживать, высказанный, высказать, высказаться, высказывание, высказывать, высказывать мнение, высказываться, выскакивать, выскользнуть, выскочить, выскочить из головы, выскочка, выследить, выслеживать, выслушать, выслушивание, выслушивать, высматривать, высматривающий, высмотреть, высокая производительность, высокие требования, высокий, высоко, высокое положение, высокомерие, высокомерно, высокомерный, высокоодарённый, высокопарно, высокопарность, высокопарный, высокопоставленное, высокопоставленный, высокопробный, высокопродуктивный, высокопроизводительный, высокоразвитый, высокородный, высокоскоростной, высокосортный, высокотехнологичный, высокоуважаемый, высокочувствительный, высосанный, высосать, высосать все соки, высохнуть, высохшее, высочайший, выспрашивать, выспросить, выставить, выставиться, выставлять, выстаивать, выстрел, выстрел наугад, выстроить, выступ, выступать, выступать в главной роли, выступать за, выступающий, выступающий вперёд, высунуться, высушенный, высушивание, высушивать, высушиваться, высшая, высшая точка, высшего качества, высшего сорта, высшее руководство, высший, высыхание, высыхать, выталкивать, вытаптывать, вытворять, вытерпеть, вытеснение, вытеснитель, вытеснить, вытеснять, вытечь, вытолкнуть, вытрезвление, вытрезвляться, вытрясать, вытрясти, выть, вытьё, вытяжка, вытяжной трос, вытянутый, вытянуть, выудить, выуживать, выхватить, выхватывать, выхваченный, выход, выход за нижнюю границу, выходец, выходить, выходить за границы, выходить за пределы, выходить из, выходка, выходки, выходящий из употребления, выцвести, выцветать, выцветший, вычёркивание, вычёркивать, вычеркнуть, вычерпать, вычесть, вычет, вычистить, вычитаемое, вычитание, вычитать, вычитывать, вычищать, вычурно, вычурный, вышвыривать, вышвырнуть, выше, вышедший из возраста, вышедший из строя, вышедший из употребления, вышеизложенный, вышеназванный, вышеприведённый, вышесказанный, вышестоящий, вышеуказанный, вышеупомянутый, вышибала, вышибать, вышколить, выщипать, выщипывать, выявить, выявление, выявлять, выяснение, выяснить, выясниться, выяснять, выясняться, вьюга, вьюжить, вьючная, вьючное, вьючный, вяжущее вещество, вяжущий, вязкий, вязкость, вязнуть, вяленый, вялить, вяло, вялость, вялый, вянуть.

 

Особо, особое, особый, осознавать, осознать, осрамить, осрамиться, островитянин, оставаться без употребления, оставаться на одном уровне, оставаться с носом, оставлять, оставлять за собой, остальное, остальной, остальные, останки, остановка, остановка в пути, остановленный, остатки, остаток, остаток тела, остаточная, остаточное изображение, остаточный, остаться, остаться на бобах, остающийся привкус, остов, остолбенеть, остолоп, осторожничать, осторожно, осторожность, осторожный, осторожный человек, острая необходимость, острее, остриё, остриём, острить, остро, остров, острог, острый выступ, острый инструмент, остряк, остудить, остужать, остывать, остыть, осуждать, осуждение, осуждённый, осунуться, осушать, осушение, осушенный, осушить, осуществимо, осуществимость, осуществимый, осуществить, осуществиться, осуществление, осуществляемый, осуществлять, осуществлять дистанционный доступ, осуществляющий, осчастливить, осязаемо, осязаемость, осязаемый, осязание, от, от альфы до омеги, отбавить, отбавлять, отблеск, отблеск льда, отбор, отборный, отбрасываемый, отбрасывать, отбросить, отбросы, отбывание, отбывать, отбытие, отбыть, отвадить, отваливаться, отвалиться, отведение, отвергать, отвергнуть, отверженный, отвернуться, отверстие, отвесно, отвесный, отвести, ответ, ответвиться, ответвление, ответвлять, ответвляться, ответная, ответная мера, ответный выпад, ответный удар, ответственно, ответственность, ответственный хранитель, ответчик, отвечающий, отвешивать, отвинтить, отвисать, отвислый, отвиснуть, отвлекать, отвлекающее, отвлекающий маневр, отвлечение, отвлечение внимания, отвлечённо, отвлечённость, отвлечённый, отвлечь, отвод, отводить, отводить душу, отводный, отводя, отводящий, отвоевать, отвоевывать, отвозить, отворачиваться, отворить, отвориться, отворот, отворять, отворяться, отвратительно, отвратительность, отвратительный, отвращать, отвращение, отвыкать, отвыкнуть, отвяжись, отговорка, отголосок, отгонять, отгораживать, отгородить, отграниченный, отгреметь, отдавать последний долг, отдавать якорь, отдаление, отдалённое место, отдалённость, отдалённый, отдалиться, отдалять, отдаляться, отдать, отдать швартовы, отдача, отделаться, отделение, отделимость, отделимый, отделитель, отделить, отделиться, отдельно, отдельно стоящий, отделять перегородкой, отделяться, отдушина, отёк, отекать, отец семейства, отеческий, отеческое попечение, отечь, отживать, отживающий, отживший, отжить, отзвук, отзывать, отказ, отказ от права, отказать, отказывать, отказываться, отказываться от, отказываться от права, откалывать, откалываться, откатная, откатчик, откатывать, откатываться, откачать, откачивать, откачка, откашливаться, откашляться, откидываться, откинуть, откинуться, откладывание, откладывать в долгий ящик, отклонение, отклонение от нормы, отклонить, отклонять, отклоняться, отклоняющийся, отклоняющийся от правил, отключать, отключённый, отключить, откорм, откорм скота, откормить, откормленная на убой свинья, открепить, открепиться, откреплять, открепляться, откровение, откровенно, откровенность, откровенный, открутить, открутиться, откручиваться, откуда, откуда-либо, откуда-нибудь, откуда-то, откуп, откусить, откусывать, отлив, отлив прибоя, отлипать, отлипнуть, отличать, отличаться, отличающийся, отличие, отложение, отложить, отломиться, отлучаться, отлучение, отлучённый, отлучиться, отмалчиваться, отмахнуться, отмежеваться, отмель, отмена, отмена выбора, отменённый, отменить, отменяемый, отменять, отметить, отметиться, отметка, отметку, отмечать, отмечать крестиком, отмирать, отмотать, отмывать, отмыть, отмычка, отнекиваться, отнимать, относительная, относительная погрешность, относительно, относительность, относительные показатели, относить, отношение, отношение порядка, отныне, отнюдь, отнятие, отнять, отображаемое изображение, отображаться, отображение, отобразить, отобрать, отовсюду, отогнутый, отогнуть, отодвигать, отодвинуться, отождествлять, отойти, оторванность, оторванный, оторвать, отпасть, отпевание, отпевать, отпетый, отпеть, отпирательство, отпихивать, отпихнуть, отплата, отплатить, отплачивать, отповедь, отпороть, отправить, отправлять, отправлять правосудие, отправляться, отпугивать, отпугнуть, отпустить, отпущенный, отрава, отравитель, отравить, отравление, отравленный, отравлять, отравляющий, отражать, отражаться, отражение, отразимый, отразить, отрастать, отрасти, отрастить, отращивать, отреагирование, отреагировать, отребье, отрегулировать, отретушировать, отречение, отречься, отрешать, отрешение, отрешить, отрицание, отрицательность, отрицательный, отрицать, отродье, отрубать, отрубить, отрубленный, отрыв, отрывать, отрываться, отрывающий, отрывистый, отрывистый звук, отрывок, отрывочная информация, отрывочный, отрыжка, отсекать, отсечение, отсечение головы, отсечка, отсеять, отсидеть до конца, отсоединить, отсоединять, отсортировать, отсортировывать, отсос, отсосать, отсохнуть, отсроченный, отставание, отставать, отставить, отставка, отставлять, отсталость, отсталый, отстать, отстающий, отстой, отстойник, отступ, отступающий, отступить, отступник, отступничество, отсутствие, отсутствие воли, отсутствие единства, отсутствовать, отсутствующий, отсутствующим взглядом, отсчёт, отсчитать, отсылать, отсылка, отсюда, отталкивание, отталкивать, отталкивающий, оттаскивать, оттенять, оттеснить, оттеснять, оттолкнуть, отторгать, отторгнуть, отторжение, оттуда, оттягивать, оттягивать время, оттянуть, отупеть, отучиться, отхаркивание, отхаркивать, отхватить, отхватывать, отхлынуть, отход, отходить, отходы, отхожее место, отцвести, отцветать, отцепить, отцеплять, отцовский, отцовское, отцовство, отчаиваться, отчаливать, отчалить, отчасти, отчаяние, отчаянно, отчаянный, отчаяться, отчего-то, отчеканить, отчёт, отчёт о выполнении, отчётливо, отчётливый, отчётность, отчётный, отчётный период, отчий, отчищать, отчуждаемый, отчуждать, отчуждение, отчуждённо, отчуждённость, отшвыривать, отшвырнуть, отшельник, отшельнический, отшлифовать, отщепенец, отщипнуть, отщипывать, отъявленный, отыграться, отыгрываться, отыскать, отыскивать, отяготить, отягощать, отягчить, ох, охарактеризовать, охаять, охват, охватить, охватывать, охватывающий, охваченный, охладитель, охладить, охлаждать, охлаждающий, охлаждение, охлопывание, охмелеть, охнуть, охота, охотиться, охотиться за, охотник, охотничий, охранитель, охраняемый, охриплый, охрипнуть, охрипший, оцарапать, оцепеневший, оцепенение, оцепенеть, очаг, очаг заразы, очевидно, очевидность, очевидный, очень, очень благодарен, очень близко, очень большой, очень высокий, очень длинный, очень много, очень надо, очень хотеть, очень чувствительный, очередной, очередь, очернитель, очернить, очерствелый, очерстветь, очертя голову, очиститель, очистительный, очистить, очистка, очистные работы, очищать, очищающее средство, очищающий, очищение, очищенный, очищенный от костей, очищенный от косточек, очнуться, очумелый, очутиться, ошалевший, ошалелый, ошалеть, ошарашенный, ошарашивать, ошарашить, ошейник, ошеломительный, ошеломить, ошеломлённый, ошеломляемый, ошеломлять, ошибаться, ошибаться в расчёте, ошибаться при подсчёте, ошибиться, ошибка, ошибка в данных, ошибка в результате, ошибка в счёте, ошибка выборки, ошибка передачи, ошибка при поиске, ошибочно, ошибочное, ошибочность, ошибочный, ощетинившийся, ощетиниться, ощупать, ощупывать, ощутимо, ощутимый, ощутить, ощущаемо, ощущать, ощущать запах, ощущать недостаток, ощущаться, ощущение, один, один раз, одинаково, одинаковый, одинарный, одинокий, одинокий человек, одиноко, одиночка, одиночкой, одиночный, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество.

 

b.

Ну, как вам, ребята, живётся в моей коробочке? Правда ведь, ничего, а?

 

c.

И вот решил как-то Евгений Иванович наведаться в свой загородный домик и мальчишек привёз туда - на летние каникулы. Не был он там уже лет пять, почти с тех самых пор, как по дешёвке купил его, а сыновья вообще никогда не были – малы ещё были, мать не отпускала. А теперь сыновья подросли, почти взрослыми стали, самостоятельными. Без напоминаний они вытащили из багажника машины чемоданы и перетащили к крыльцу. А когда отец справился с ржавым замком, вошли в дом и осмотрелись.

-Не хоромы…- резюмировал младший сын.

-Ремонт делать нужно,- согласился Евгений Иванович.

-Лучше бы на море поехали,- сказал старший.

-Разворчались как старые старухи,- пристыдил отец.- А ну-ка живо чемоданы в руки и наверх.

Мальчики нагрузились поклажей и поднялись на второй этаж. Когда вещи были разложены там и сям, ребята пошли осматривать дом. Отец сопровождал их. Он гордился своим загородным домом. Жаль, правда, редко удаётся здесь отдыхать. Ну, да какие наши годы!

-Папа, гляди какие интересные рисунки на стене!- воскликнул младший сын, когда они вошли в одну из комнат.- Вот две девушки и два парня. А вот пираты. Как настоящие!.. А там нарисован катер… Вот смерч. Глядите-ка, акулы… А вот мужик с банкой… Что на ней написано? Быч…ки в то..ма… Ага: бычки в томате… Ошибка: не бычки, а кабачки… А это кто? Горбун… Противный… Вот человек… Правда, на змею похож? А этот – без кисти: совсем седой, а лицо молодое… А рядом... ой! Да это же Вильям Шекспир! Только в современной одежде. Папа, кто это рисовал?

-Ума не приложу,- почесал затылок отец. Он действительно не помнил, чтобы в комнате были фотообои. Тем более, такие... А может и были? Ведь так редко он здесь бывает...

-Здорово,- не переставал восхищаться младший.- Как живые. Когда я вошёл, даже испугался. Подумал, воры. Папа, а воры могут сюда залезть?

-Не-ет,- усмехнулся отец.- У нас и воровать-то нечего. Подумаешь, старый телевизор. По-моему, он и не работает вовсе. Да холодильник ещё, но ведь это такая рухлядь.

Пока они так переговаривались и разглядывали на стене рисунки, старший сын подошёл к странному коричневому ящику, что стоял в углу на белой этажерке, и внимательно осмотрел его...

-Ну, мальчики, идём дальше,- позвал отец.- Покажу вам камин. Здесь же такой шикарный камин!

Старший вышел последним, прикрыл за собой двери, но потом вдруг остановился, подумал о чём-то и быстро вернулся в комнату. Опять подошёл к ящику, повернул рычаг, расположенный на его крышке, влево, стрелкой к надписи «Выкл», и побежал догонять отца с братом.

Хмурые, уставшие от длительного бездействия Ловцы человеков медленно соскользнули со стен и полетели к камину, чувствуя исходящий оттуда Зов.

 

d.

Тхе-хр…

 

 

Челябинск 1981, 1986-1991.

Кременчуг 1994.

Челябинск 2006-2007.

   

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/

 

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/