Жажда.

  

  Столь утлый и ветхий,

  Сыпучий и душный

  Свой мир, зачатый без Божьего Света,

  Влачу, как улитка свой дом,

  Просевший подтаявшим льдом,

  И тощие волки идут по кровавому следу.

  Не будет веселья, не будет и почек весной,

  Когда не смогу я иной

  Начинки найти к пирогу

  Пригоревшего пресного "я",

  Прогорклого от вранья.

  Такую судьбу не могу я пожелать и врагу.

  Пылью из под колес, гарью не вылитых слез,

  Воплем, полным угроз,

  Разразиться, как сизая туча,

  Болью дремучей, извечно живущей в груди,

  Она позади, впереди,

  Всюду, чем больше, тем лучше.

  И как, по-вашему, жить,

  Ждать и молиться?

  Кто мне опорой и где мой конь?

  Есть жаждущие на свете?!

  После меня! Боже, огня!

  Равви, как мне нужен огонь!

  

  Автоэпитафия.

  

  Когда помру, шикарную пирушку

  Я всем червям в округе закачу.

  Пускай спешат,

  Кто с ложкою, кто с кружкой!

  А если быть серьезным, я хочу,

  Чтобы Земля сокрыла, поглотила,

  В муку смолола и сожгла дотла

  Ту форму неживую, что носил я,

  И что так мало пользы принесла.

  И руки, столь ленивые к работе,

  И ноги, что медлительны к добру,

  И чресла с вечным беспокойством плоти,

  И мозг, вместивший только мишуру.

  Не жаль, пускай колеса Мироздания

  Сотрут из праха созданную плоть!

  В распаде этом - отблеск созидания.

  Лишь Сердце… Сердце Ты возьми, Господь!

  

  Работа.

  

  Я радуюсь, когда во мне - работа.

  Мне ничего не нужно и не жаль.

  Молотобойцы до седьмого пота

  Из рыхлых мыслей плющат чудо-сталь.

  

  Сверкают грозы сваркой. Я - наследник

  Таких трудов! Из глыб меня творя,

  Каменотесы кожаный передник

  Не снимут до конца календаря.

  

  Вот тянут блоки, ставятся опоры,

  Возносят твердь к полуденным ветрам,

  Где Духом веют горние просторы.

  Так зиждется мой Дом, Дворец и Храм.

   

  Человек.

  

  Жил человек. Его надежда

  Легко читалась на лице,

  Что в этой жизни он не пешка,

  А уж хотя бы офицер.

  

  Всегда недешево стремился

  Себя продать он там и здесь,

  И думой смутною томился,

  Что может он - и вовсе ферзь?

  

  Но если б истину узрел он,

  То ,верно, помер бы в тоске.

  Не пешка и не офицер он,

  А только клетка на доске…

  

  Новое Царство.

  

  Новое Царство давно

  Людям провозглашено, но:

  У всех свои "но".

  В Царстве Новом вино

  Новое пить хотел.

  Скажут: не долетел!

  Я же скажу: все равно.

  Это моя Страна.

  И пусть велика вина,

  Но не до вины пока,

  И не до вина пока,

  Пока черны облака,

  И вражья рать велика:

  Нужно идти. Пока.

  Пока умеет рука

  Водить по бумаге пером,

  Бревна тесать топором,

  Знаки резцом высекать.

  Меча рукоять облегать.

  И если осилим, дойдем,

  Ночью, а может и днем,

  В новое Царство, где

  Нет больше места беде,

  Где на престоле Вина

  Нового Чаша полна.

   

  В ночи.

  

  По дороге метель завирухою.

  Не видать ни огня, ни селения.

  В круговерти костлявой старухою

  Смерть является в зыбком видении.

  

  Ликованье у сердца тайное -

  Вот так битва! Последняя! Славная!

  Видно божье благоволение,

  Если тьмой до сих пор не раздавлен я.

  

  Что вы тянете лапы когтистые?

  Не трудитеся. Все это попусту.

  Вышел я в пустоту неизвестности,

  Чтоб идти во сретение Господу.

   

  Письмо Гамлету.

  

  Ваша жизнь, как норвежский лед,

  Вы не знаетесь с солнечным светом.

  Вы попали в такой переплет,

  Что рискну вам помочь советом.

  

  Отложите рапиру, принц,

  Ведь она вам ничем не поможет,

  (Глупость наша не без границ!)

  Вы оставьте ее в прихожей

  

  И не тычьте ею в ковер,

  Там не кроется тайная дверца.

  Пожалейте шитье и узор,

  И послушайте голоса сердца.

  

  Не податься ли вам в бега?

  За воротами ходят люди!

  Они тоже не без греха,

  Только с ними вам хуже не будет.

  

  А они вас поймут целиком,

  И дурного о вас не скажут.

  Пусть от них разит чесноком,

  Но они так забористо пляшут!

  

  И в таверне у очага

  Они смогут чуток потесниться.

  Кружка пива, кусок пирога,

  Вам такое и не приснится,

  

  Чтоб с красоткою в танце скакать,

  Ущипнув ее без разрешенья,

  А потом в светлой церкви вздыхать

  О своих небольших прегрешеньях.

  

  Если вы от земли далеки

  И страшитесь крестьянского быта,

  Вы могли бы точать сапоги

  Или ловко лудить корыта.

  

  Полно умствовать, милый поэт,

  Не решайте вопрос кулаками.

  Можно вволю смотреть на свет,

  Но нельзя ухватить руками.

  

  Будет, принц! Жизнь полна тупиков,

  Даже в золоте толика меди.

  Глупо из-за таких пустяков

  Доходить до таких трагедий.

  

  Мир подонков, лжецов и льстецов

  Ваших скромных потуг не оценит,

  И убийство двух-трех подлецов

  Этот мир ну никак не изменит.

  

  Может быть это слишком легко?

  Лишено изысков и лоска?

  Завтра будем уже далеко.

  Под стеной будет ждать повозка.

     

  Государь.

  

  Государь! Ты подарил мне дым над травой.

  Государь! Ты взял меня, и теперь я твой.

  Государь, и я надеюсь войти в Твой Дом,

  Государь! Пусть самым жалким, ничтожным рабом,

  Государь.

  

  Государь! Нет и мерила Твоей доброты.

  Государь! Все будет так, как желаешь Ты.

  Государь! Крепкий канат и тонкая нить:

  Государь! Нам все же есть о чем говорить,

  Государь.

  

  Государь! Время идет, и, сомнения нет,

  Государь, темень отступит, и будет Свет.

  Государь! Что-то поняв и что-то успев,

  Государь, я буду от града беречь Твой посев,

  Государь!

   

  Ночи Коротких Мечей.

  

  На груди моей - пурпур, а ноги в болотной грязи.

  Благая весть так доступна, но так трудно услышать вблизи.

  И вот, шагаю под ветром, свободный и, в общем, ничей,

  Но скоро все станет ясно, близятся Ночи Коротких Мечей.

  

  Это - грустная повесть, но, похоже, и выбора нет.

  И нужно быть, словно поезд, в нужном месте и в нужный момент.

  А я провел в пустоте так немало напрасных ночей,

  Но первым выйду на улицы в Ночи Коротких Мечей.

  

  Волчий вой раздается в этих пыльно-железо-бетонных лесах,

  Но нам не страшно, не жутко. Мы как жемчуг на чутких весах.

  Поверь, наш день загорится в отблеске грозных лучей,

  И мы объявим всем гадам Ночи Коротких Мечей!

   

  Слава Христу Богу.

  

  С той поры, как Свет я Твой завидел,

  Лица изменились предо мною.

  А когда я слышал трубный голос,

  Возлюбил, что раньше ненавидел.

  Ад повержен, зреет новый колос.

  

  Хоть и нет надежды на спасенье,

  Рать мятежная ярится буйно,

  И в ночи с разбойничьим проворством

  Слабых духом бьет без сожаленья,

  Только в Мире нет конечной смерти!

  Утро Божье всходит над Вселенной!

  

  Благодатью исцелятся люди,

  Огнь Любви зажжен навеки будет.

  Горний Свет даст сердцу пробужденье,

  Устраняя страх и заблужденье.

    

  х х х

 

  Я - не лучший работник на ниве Творца,

  Ни одной борозды не вспахал до конца,

  Тайн Вселенной не добыл я в поте лица, -

  Не снискал на чело я святого венца.

  И грехи на душе тяжелее свинца,

  И рассудок - поклонник златого тельца:

  Только мера всему - это наши сердца,

  Наполняет Любовью их милость Отца.

  Не вкрадется ошибка на свитки Писца,

  Не войдет не любивший под своды Дворца:

   

  Пророк.

 

   "Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

   Исполнись волею Моей,

   И обходя моря и земли,

   Глаголом жги сердца людей!"

   Пушкин, "Пророк".

  

  Как редко разуму ты внемлешь,

  И, как без пастыря овца,

  Сколь редко ты совет приемлешь

  Из уст правдивых мудреца.

  О, если б знал ты, как живется,

  Когда сомнений больше нет,

  И на чело твое прольется

  Неизъяснимый горний Свет.

  Тогда, вникая в откровенья,

  Ты мог бы стать одним из тех,

  Кто праведностью и бореньем

  Повергнет ненавистный грех.

  Тогда, изведав тайны неба,

  Познав зеленый мрак морей,

  Быть может, ты сумел узреть бы

  Окно обители своей,

  Окно обители священной,

  Что созидает нам Отец, -

  За долгий труд самозабвенный

  Готовит праведным венец.

  Здесь правит Он, и Он по праву

  Земли Владетель и Небес.

  Ей, Отче! Се Твоя Держава.

  Велик и благ Царящий здесь!

  

  Охраняя врата

 

  Я буду стоять, охраняя Врата,

  Покуда последний войдет.

  Я буду стоять охраняя врата,

  Как пес, что без устали ждет.

  

  Порою стремнина берет в оборот,

  Жизнь годами идет по часам.

  Но нужно стоять, охраняя Врата,

  Даже если не видишь их сам.

  

  Без сна у сторожевого костра,

  Если нужно, за годом год,

  Я буду стоять охраняя Врата,

  И тьме не окутать Проход.

  

  

  Баллада о крестоносце.

  

  Небесная разверзлась хлябь,

  И сильный дождь, не утихая.

  Мыл придорожные кресты.

  Погода скверная такая держалась долго:

  

  Уж давно не молод я,

  И скоро минет

  Полвека, как случилось все,

  Однако помню я доныне:

  

  Был черный вечер. Я один

  Верхом в свой замок возвращался,

  Промок до нитки и продрог,

  И клял себя, что не остался

  В таверне, или где-нибудь,

  Где мог поесть и отдохнуть…

  Но чу! Я слышу звуки боя!

  Тотчас коня поворотил,

  Прислушался, рванул поводья

  И шпоры дал что было сил.

  И вот, я вижу: некий воин

  С пурпурным на плаще крестом

  Ведет сраженье с шестерыми…

  Держа младенца под щитом!

  Как лев он бьется, рубит, колет,

  Сверкая, молнии с небес

  На грозных латах крестоносца

  Пурпурный освещают крест.

  Переступая через трупы

  Сраженных только что врагов

  И ловко нанося удары,

  Он гнал их, как пастух быков.

  Я в бой вступил,

  Мы рядом бились,

  Врагов к оврагу оттеснив,

  За тем, удачною атакой

  Последних в бегство обратив.

  Потом, в таверне, сняв доспехи,

  Он рассказал, дитя лаская:

  "Я возвращался из похода,

  В языческой стране такая

  История стряслась. Вошел

  Я в город мором пораженный.

  Он полу вымерший стоял,

  Чумою злой опустошенный.

  Я через город поскакал,

  И в центре бедного квартала

  Я женщину увидел вдруг,

  Она, как видно, умирала.

  Она увидела меня

  И окриком остановила,

  И, наш коверкая язык,

  Едва дыша проговорила:

  Меня пред смертию моей

  Послушай, иноземный воин!

  Ваш Бог велик и милосерд,

  Слыхала я, но тот достоин

  Своих богов или богинь,

  Кто слабому поможет в горе.

  Возьми дитя! Спаси его!

  Вези его к себе, за море,

  Пусть в доме он твоем живет,

  Пусть веру вашу почитает,

  Пускай любовь свою найдет,

  Пускай растет и расцветает,

  Внемли же горю моему,

  Крестом твоим я заклинаю!

  И если истинен твой Бог,

  Да будет так. Я умираю…"

  И умерла. Я взял дитя

  И с ним отправился обратно

  Домой, к родному очагу,

  И путь наш был благоприятным,

  Но вдруг в дороге на меня

  Бандитов дюжина напала,

  И туго б нам пришлось вдвоем,

  Когда б не ты. И мне пристало

  Молиться за тебя, мой брат,

  Да будет Бог тебе подмогой!"

  Тепло простились мы, и он

  С утра отправился в дорогу.

  

  Я и теперь картину вижу

  Во сне, готов поклясться в том:

  В помятых латах крестоносец

  Пурпурным осенен Крестом…

  

  х х х

 

  Тесно сердцу. Маревом враждебным

  Снова ночь змеится за окном.

  Странный голос, пьяный, непотребный

  Пахнет водкою и табаком.

  И душа в обносках заскорузлых

  Закричит, завозится, вздохнет…

  Я обносков этих гордый узник.

  Я самим собой к стене приперт.

  Жаркий бред иллюзий и суждений:

  Как цветок, что погребен в листве,

  Так любовь под спудом заблуждений

  Еле дышит в нашем существе.

  Что-то мнится в сигаретном дыме,

  Странные порою снятся сны,

  Будто вкупе с тучами седыми

  Ветры будоражащей весны.

  

  Ждали мы, что вскоре вспыхнет пламя,

  Думали, открытым будет бой.

  Вот над бастионом реет знамя,

  Здесь идет сражение… с собой.

  В тишине и в гомоне житейском,

  В одиночестве, в страстях, в борьбе

  Жизнь играет многоцветным блеском,

  Проникая нас и Бытие,

  И проходит, как вода сквозь сито,

  Радостью, печалью, забытьем,

  Вечно и во всем, но все же скрыто,

  В колдовском величии своем.

  Истина, незримая для мысли,

  Столь неуловима, но близка.

  Тучи неизвестности повисли

  Над дорогою, что так узка.

  То скользнет башмак по косогору,

  То увязнет в слякотной грязи…

  Эх, не скоро мы найдем, не скоро,

  Истину, которая вблизи.

  Так всю жизнь идем, упорно ищем,

  В серых сумерках, в лучах зари

  Истину, что всех алмазов чище,

  Истину, которая внутри.

  

  Живи

 

  "Живи!" - сказал однажды Бог,

  "Вот посох, чаша, крест и шпага".

  Нелеп, кто ищет здесь подвох,

  Кто ищет блага, кроме Блага.

  

  Мы, как волна, точа гранит

  Первоматерии инертной,

  Храм строим не из мертвых плит,

  А из души своей бессмертной.

  

  Мы мыслей истончаем вязь,

  Мы сердцем истину вдыхаем,

  С Неведомым мы ищем связь,

  Мы терпим, верим, любим, знаем.

  

  О Ты, нежнейший из отцов,

  Отец Всему, Ты щедрой дланью

  По всем Мирам, от всех концов

  Как жемчуга рассыпал Знанье,

  

  Алмазы вечной Чистоты,

  И Радости аквамарины,

  Сапфиры яркие Мечты,

  Любви горячие рубины:

  

  Но самый дорогой рубин

  В моих руках теперь сверкает!

  В коляске тихо дремлет сын,

  А рядом бабочка летает.

  

   х х х

 

  Как скрутила печаль, растерзала тоска

  Наши души, неспелые, грешные.

  Как волочатся люди от куска до куска.

  Бесполезные, безутешные.

  Как опутала ржавчина резвость мечей,

  Притупляя булат сознания,

  Как протиснулась тень между ярких лучей,

  Отравляя нектар Мироздания.

  В лабиринтах ходов и глухих тупиков.

  На пределе души, в исступлении

  Мы взываем к Тебе: разреши от оков,

  Да приидет и к нам искупление!

  Ты все слышишь, я знаю, и Сердце Твое

  Отзывается вечною Клятвою.

  Не оставишь Ты Землю, и дело ее

  Увенчается славною жатвою!

  И во всяком благом начинаньи людей

  Угадаю Твою я Десницу.

  И возводятся храмы любви и идей.

  Чтобы Свет мог на грешных излиться.

  Милосердья завет, словно семя под снег,

  Изначально заложен в творение.

  Это семя до неба взрастит человек,

  Это - Господу благодарение!

  И Твой пламенный Зов в самом сердце храня,

  Новый день отбираю у смерти я.

  На Вершине Миров - справедливость Твоя,

  Но превыше ее - Милосердие!

  

  х х х

 

  Я такой ненужный, но такой духовный!

  Я такой натужный, и всегда неровный.

  Где вы, мои кони? Где вы, мои стрелы?

  Где вы, мои силы, нужные для дела?

  В люди выхожу я с трещиной в фасаде.

  На себя смотрю я спереди и сзади,

  На себя смотрю я, и понять я силюсь,

  То ли есть я в мире, то ли мне приснилось.

  

  Раздвоен

 

  Теперь я знаю точно, я раздвоен.

  От этого меня то в смех, то в крик.

  А тот, другой - огнеподобный воин,

  И он же древний, как скала, старик.

  Мудрец холодный, яростный разведчик,

  Еще любовь, без края, без предела:

  Он - абонент, а я - автоответчик,

  И вовсе не в соотношеньи дело,

  Хотя, оно, само собой, весомо:

  Я говорю, когда его нет дома.

  Моей души духовник и советчик.

  Он - это я, но я на самом деле.

  Меня всегда он держит на прицеле.

  Я - это Мы. И с ним я - Человек.

  Я Духа зрю и Мирозданья бег.

  

  Ночной рыцарь.

  

  Поздней тьмою улицы пустеют,

  Мир машин и денег крепко спит,

  И случайный путник цепенеет,

  Вдруг услышав гулкий стук копыт.

  Каждой ночью из далекой дали,

  Сквозь века во всей своей красе,

  Словно башня вороненой стали,

  Скачет рыцарь прямо по шоссе.

  Дух привольный ищет битв и странствий,

  Бросив тело, скованное сном,

  Человек уходит без препятствий

  Быть собой в обличии ином.

  Плоть его, как умершая птица,

  Одеяло держит, как петля,

  Но по сути он - нездешний рыцарь,

  Скачет и дрожит под ним земля.

  Мысль его, как белый лебедь чистый,

  Взгляд его, как первая весна.

  Наклонил копье, и сыплет искры

  Тусклый блеск булатного рожна.

  И, пока кошмары снятся детям,

  Тени налегают на свечу,

  Нечисть бесится, как волки в клети,

  Будет дело доброму мечу.

  Тихо все, и лунный серп так низко.

  Спи спокойно, Солнышко мое.

  Ночь светла, и верный стражник близко.

  Чутко бдит бессонное копье.

  

  Судьба

 

  Странный сон, или, скорей. Виденье,

  Наважденья зыбкая резьба.

  Мне дано престранное прозренье,

  Мне представилась моя судьба.

  В мятой куртке, стоптанных ботинках,

  В глупой шляпе, видно без гроша.

  Вид угрюмый, а в кармане - финка.

  С ноткой жалости и жилкой торгаша.

  Странная. Нелепая. Больная.

  С папироской в сомкнутых зубах,

  Гордая. Плаксивая, шальная,

  Словом, сто прорех на пять рубах.

  Ты и мной самим почти что стала,

  Но не дам я за тебя и грош,

  Знаю я, что с самого начала

  Ты со смертью об руку идешь.

  Но не мни! Ты мной не овладела!

  Я раскрыл тебя, хвала святым!

  До тебя мне больше нету дела,

  А пред смертью ты - и вовсе дым.

  Я ищу себе иной награды.

  Жизнь - моя священная борьба!

  Нынче мне моей судьбы не надо.

  Нынче Сам Господь - моя судьба!

  

  х х х

 

  Пригибая головы долу,

  Мы идем, словно неучи в школу,

  Вновь несем эту тяжкую плоть.

  Правду с кривдой, любовь и коварство,

  Простоту и брезгливое чванство

  Свел в последнем сраженьи Господь.

  

  Кто не ведал души сокрушенья,

  Тот не знает, что поле сраженья

  Пролегает в каждом из нас.

  Ты не праведность,не пригрешенья,

  А свободного сердца свершенья

  Припаси на последний час.

  

  Ах Мессир Михаил, крепость Мира,

  Лучше мне не сыскать командира,

  Только кровь из ран горяча:

  Но незыблима клятва Обета,

  Что дают защитники Света.

  Дотянуться бы до меча!

  

  Только частью души, о, Создатель,

  Я лентяй, любодей и мечтатель,

  Трус и выскочка, первый из ста.

  Но, во имя Великого Блага,

  Дай мне Свет, дай мне место для шага,

  Лучшей частью я - рыцарь Христа!

  

  Учителю.

  

  Как глупы те, кто Это растеряли.

  А я сберег, храню, подобно кладу.

  Как нищи те, кто это разменяли.

  А мой удел да будет мне в награду.

  

  На будоражащем ветру Вселенной

  Ничто не вечно в бренном человеке,

  Но мой Господь призрел мое смиренье,

  Мое Сокровище мне отдал в дар навеки.

  

  Не изъяснить в словах сердец касанье,

  Не очернить, не хватит просто грязи,

  Пусть Космос весь приходит в колебанье.

  Ничто не повредит той тайной связи.

  

  Я знаю, кто ты. Не пустою верой.

  Тебя Господь послал мне в исцеленье.

  Средь нечистот тебе ищу я перлы -

  Свое и многих прочих Просветленье.

  

  х х х

 

  Мгновений погубленных плач и стенанье.

  Нелегкой ценой покупается знанье,

  Идет человек, исступленно блуждая

  В глухих лабиринтах, и ищет он рая,

  И ищет он Истины кладезь бездонный,

  И ищет источник Любви просветленной,

  В грехе и ошибках, пусть не сознавая,

  Растет человек, добивается рая.

  Я, древний наследник Межзвездных Династий,

  Все так же иду среди бед и пристрастий,

  Держась за уступы материи тленной,

  Во имя Любви и во имя Вселенной,

  Я путь этот долгий закончу тогда,

  Как Свет утвердим на Земле навсегда.

  И день тот наступит. Не разом, не скоро.

  Исчезнут моря и обрушатся горы,

  И бешенству смерти не будет придела.

  Не бойся за душу, не бойся за тело,

  Лишь Сердце держи высоко в чистоте,

  Не гибнет оно ни в огне, ни в воде,

  И неуязвимо оно для булата.

  Но остерегайся распутства и злата,

  И лени бесчинства, и вшей подозренья,

  И жестокосердья, и хлада презренья.

  И, если сумеешь стряхнуть эту грязь,

  Господней Любовью пойдешь озарясь,

  С распахнутым Сердцем шагнешь ты к Престолу,

  Горит твой светильник во славу Христову!

  

  х х х

 

  Среди ручьев и склонов каменистых

  Твердыня высится моей души.

  Но вот уже враги идут на приступ,

  И лесом пики, копья, бердыши.

  Я в ратном шуме сам себя не слышу,

  Гром столкновений судеб, сил и воль.

  И паклею горящею на крышу

  Летят их мысли, черные как смоль.

  Уже трещат тесовые ворота,

  Кругом скрежещет о булат булат,

  С осадных башен, с ближнего полета,

  Стреляют часто, точно между лат.

  

  Но вижу Свет я через клочья дыма,

  Не убоюсь, не опущу руки!

  И Дух так тихо и непобедимо

  Сойдет благословить мои полки.

    

  Любимой.

  

  Коль любви моей тихий лучик

  Ты не впустишь в свой пестрый сад,

  Я не стану ползти, как лазутчик,

  Объявлю я тогда джихад.

  На холодное отчужденье

  Я священной войной пойду,

  На тревогу, печаль и сомненье,

  Озабоченность и суету.

  Я сражался от века до века,

  Оказался мне короток век.

  Нет дороги трудней человека,

  Нет дороги трудней - человек.

  Как в единстве сердец священном

  Распахнуть нам души простор,

  Где бы новый Посланец Вселенной

  Голубиные крылья простер!

   

  Псалом.

  

  Господи, не постичь, лишь прикоснуться дозволь

  К Миру, что не досягают зло, пустота и боль.

  Там потаенным очам Сердца моего

  Виден Единый Отец во святых Его.

  Так слава Жизни, величью Ее не положен предел!

  И слава Сердцу, оно не даст умереть не у дел!

  Но прежде, слава Тому, Кто во Всем и превыше Всего,

  Ведь Он дал нам право навеки ходить во святых Его.

  

  Славен великий Господь во святых Его,

  Виден незримый Господь во святых Его.

  Там, где ни ночи, ни дня,

  Где ни тебя, ни меня,

  Там, в океане Огня,

  Во святых Своих

  Правит великий Господь,

  Отражаясь в них.

   

  Свет предвечный.

  

  Пророки Его возвещали от века.

  Он свят перед Богом, Он - Свет человекам.

  Родился Младенец, Дитя Провиденья,

  Весь Космос, ликуя, взирал на Рожденье.

  А Мать молодая, Пречистая Дева

  Ласкала Его среди темного хлева,

  Звезда в поднебесье призывно сияла,

  И небо над Ними окрасилось алым:

  

  К небу дымы поднимаются смрадом,

  Грешные души уловлены адом,

  Смотрят пустые глаза исподлобья,

  Хладны сердца, словно камень надгробья.

  И тьма затопила, пришло помраченье,

  Света затменье и Духа забвенья,

  Святынь поруганья, любви поношенья,

  В душах же - похоть и опустошенье.

  Таким Он видал этот мир с малолетства,

  Таким от Отца его принял в наследство.

  И трудною думою был Он томим:

  Как Свет показать безнадежно слепым?

  Душой Он томился, но снова и снова

  Он слышал в Себе потаенное Слово,

  Оно призывало идти до конца,

  Спасенье явить и прославить Отца.

  Годы раздумий, годы скитаний,

  Годы прозрений и созерцаний,

  Горы и долы, моря и пустыни, -

  Мир повидал Он глазами Своими,

  Истина зрела, как сладостный плод,

  В Сердце Его Безграничном,

  И вот, время настало сдернуть покров.

  Встав, Он промолвил: Отец, Я готов!

  Но почитанье толпы мимолетно,

  Лютой вражды и злобы животной

  Змеи уже шевелились в сердцах.

  Как раб, провинившись, бежит от лица

  Хозяина, так разбегутся они,

  Услышав слова Его.

  В оные дни они же придут в своей ярости низкой

  Под стены претории иерусалимской,

  И будут кричать исступленно: "Распни!"

  Наступит затменье и будет в тени

  Земля оставаться в момент преступленья,

  Тягчайшего с первой минуты Творенья,

  И в храме завеса прорвется сама,

  И Свет их покинет, останется тьма.

  

  И все это Он прозревал от начала.

  Но Сердца веленье Его побуждало

  Принять на Себя всю тяжесть венца,

  Отверзнуть глаза и отверзнуть сердца.

  

  И стал Он Порогом для ищущих Света,

  Идущих, минуя силки и тенета

  Врага изначального. Тот, кто идет

  Дорогою этой тернистой, найдет

  В конце ее Свет, Изначальный, Предвечный,

  Вознесшись над миром вещей быстротечных,

  И не возжелает дороги другой,

  Ведомый могучей Отцовской Рукой.

 

х х х

 

Хриплый оклик рыцарского рога

Ото сна в поход позвал меня.

Не была легка моя дорога,

Не была особенно трудна.

 

Много понял, многого дознался.

Только мысль, как горький яд в вине:

Не сумел, а лишь намеревался

Истину прославить на Земле.

 

Зло, предвечный змей неумолимый,

Брань ведет с зари и до зари.

Семена души его змеиной

Если бы снаружи… и внутри!

 

Раздувая ненависть и ссоры,

И страстей немыслимых пожар,

Сеет зло свои дурные споры,

Насмерть отравляющий угар.

 

Грязь его, как пятна на одежде,

На душе моей и на твоей.

Так конец любви и смерть надежде

Тьма готовит на исходе дней.

 

В вечной клетке двойственной природы

Человек на пытку обречен.

Мутные кругом ярятся воды,

Поглотить желая утлый челн.

 

Как пары зловонного болота

Мором веют на живых людей,

Так же безразличье и зевота

Духу угрожают каждый день.

 

И в глухом утробном клокотанье

Различается звериный рык.

Ненависть растут и отрицанье,

Уши не внимают, лжет язык,

 

Это так. Неужто пораженье

Примем мы безропотно, как скот,

И не давши главного сраженья,

В грязь зароемся, как в землю крот?

 

Сердце, мой крылатый крестоносец,

Ты меня не уступай врагу.

Через рвы и грязь чересполосиц

Я уже спешу, я помогу!

 

Свет придет, как меч палящий горний,

И закончится двувластью срок.

И тогда стряхнет святой Георгий

Кровь змеиную с своих сапог.

 

 

Колыбельная св. Иосифа.

 

Спи, мой Птенчик, спи, Дитя.

Ночь, полою шелестя,

Этот мир укроет вновь.

Спи скорей, моя любовь.

 

Злу к Тебе дороги нет,

Если в сердце Вечный Свет.

Смерть бежит от Света прочь.

Спи, родной, спустилась ночь.

 

Путь Тебя великий ждет.

Сон Твой стражник бережет,

Пара крыльев за спиной,

Меч горящий, неземной.

 

Спи, любимый, отдохни.

Непростые наши дни,

Вдаль нелегкий путь лежит,

В вышине орел кружит.

 

Нам в пустыне без воды,

На лихом ветру беды

Через зыбкий зной идти,

Чтобы Духа обрести.

 

Набирайся добрых сил,

Всякому Ты будешь мил,

Будет щедрою рука,

Ты – Властитель, Ты – Слуга.

 

Крепко Богу помолись,

Здесь усни, а Там проснись.

 

Клад

 

Будто кровью и солью я беден,

Будто голос, как скрип калитки,

Будто стрелами стелет ветер,

Прошибая меня до нитки.

Жизни вязь не украсил узором,

А петлял следы неумело,

Хоть и не отрекался с позором,

Все равно не сделано дело.

И, земле не сложивши тела,

Жизни долг отдавать не спешил я.

Да, случалось, душа моя пела,

Только - глядь, коротки ее крылья!

Все подернуты серою пылью,

Не приученные к простору,

Что ж, под гору с ними - посильно,

Но совсем не годятся в гору...

Каждый миг, истраченный даром,

Словно кровь из смертельной раны,

Каплет в снег, исходящий паром,

Замерзает причудливо, странно.

Чем наполнить эти мгновенья,

Возвращая жизнь и сознанье?

И, по здравому рассужденью,

Уж конечно не переливаньем.

Есть во мне сияние Клада,

Бдит его неусыпное Око.

Как далёко его Ты спрятал,

Как глубоко, Отец, как глубоко!

 

Наш Мир

 

Мне важно знать, что Мир наш есть,

И он лишь на двоих воздвигнут.

И в нем богатств не перечесть,

Но страшной смертью пусть погибнут,

Все, покусившиеся красть

От горького святого счастья

Хоть малость. Суждено сиять

Сердцам друг другу. И не властен,

Ни рок, ни пламя, ни позор

Разрушить Мир тот. Тонкой нитью

Любовь идет сквозь жизни сор,

Хоть мы порой ее не видим,

Хоть мы клянем жестокий крест,

Суровый сплав беды и счастья,

Хоть мы далёко от Небес...

Но лучше поступиться частью

Души своей, ее листвой,

Чем корнем и ее основой,

Принять всецело жребий свой,

Отдаться Бытию и снова

Скреплять божественный узор,

Что время и беда нарушит,

И ветру подставлять лицо,

Пусть слезы глупые осушит,

Постигнуть раз и навсегда,

Кто мы друг другу. Кто нас знает?

Что Бог однажды сочетал,

Пусть человек не разделяет.

И только лучших пригласим

На тайный праздник. Для кого-то

Здесь места нет. Как нищим им

Мы хлеб выносим за ворота.

 

х х х

 

Если я не дойду до рассвета,

Не дождусь тепла из-за стужи,

Подбери упавшую шпагу,

Пусть послужит тебе оружьем,

 

Подбери рассыпанный жемчуг,

Что в Сокровищницу не донес я.

За меня прикоснись к березам

И на поле расправь колосья,

 

И в жару после долгой дороги,

Из ручья зачерпни рукою.

Я хотел бы там быть с тобою,

Я хотел бы там быть, не скрою.

 

Только ветхого человека

Не совлечь мне с себя как рубаху.

Время каплет как кровь из раны...

Ты не мешкай! Вперед и без страха!

 

Я приму этот бой с пустотою.

В пересохшем русле от жажды

Буду ждать я себе спасенья.

Миг приходит, и должен каждый

 

Обернуться лицом к химере,

Что пустыми делами он создал.

Одолей ее, заклинаю!

И потом - через тернии к звездам!

 

На суровом пути Восхожденья

Не поставлено богаделен.

Оставляй за спиною сомненья,

Усомнившийся не при деле!

 

Ты за Словом иди неотступно,

Чтоб ни делал ты, где бы ты не был.

Жаль, что был для тебя неумело

Я ступенькою лестницы в Небо...

 

Гидра

 

Многоголовая, в извивах гибких плетей,

С моим лицом, и все венчает митра -

В сто лживых языков и сто столетий

Живет во мне глумящаяся гидра.

 

Сколь проще крепкий замок взять на шпагу,

Сколь проще тьму врагов во прах развеять,

Чем изрыгнуть, хотя бы на бумагу,

Всю желчь души, и срам свой не лелеять,

 

Прогнать взашей, как старую блудницу,

Сжечь на огне как сор, в углах сметенный,

Прочесть, скомкать и вырвать как страницу,

Увидеть мост навеки разведенный.

 

Прикосновение освободить от смерти,

Дыхание от тяжести очистить,

Всплыть, воспарить над мутной круговертью,

Себя неразделенного увидеть!

 

И долг размером в жизнь вернуть сторицей

Создателю, Кто в простоте молчанья

Без счету, без печали, без границы

Как зерна мечет в мир Свои деяния.

 

В лоханке самости не утонуть бы,

Не захлебнусь я полнотой Твоею!

Как кружева узор сплетают судьбы.

На Твой простор смотрю, благоговея.

 

Я собираю жемчуг

 

Я собираю жемчуг в мелких зеленых запрудах.

Не потому что зачтется, и не потому что худо.

Крупинки не больше горошин, искорки чистого света.

Ряскою пруд припорошен на самом исходе лета...

 

В ноги впились пиявки, пальцы рассек ракушкой.

Работа, скажу, не из легких. Едва добредешь до подушки.

Створки пустых жемчужниц зияют, как губы в ухмылке.

И горестно, и напрасно, и мало в моей копилке.

 

Весь черный от вязкого ила, лишь изредка я присвистну,

Когда на ладонь возьму я крупинку блестящего смысла.

Ее оботру рубахой и радужным светом любуюсь -

Лежит, истекая лучами, как будто нарочно красуясь!

 

И вновь в воде помутневшей по щиколотку, по пояс,

Порою и с головою, ищу, бултыхаюсь, роюсь...

В мелких зеленых запрудах, в складках души смятенной

Я собираю жемчуг - слезы святых и блаженных.

 

На веслах

 

Сначала ветер надувал мой парус,

Сопутствовало Духа дуновенье.

Но это время за спиной осталось,

Теперь я должен каждое мгновенье

 

Ловить снастями ветер благодатный,

То с меньшею, то с большею удачей,

Искать теченья, правя многократно

Курс корабля, застигнутого качкой.

 

Корабль трещит, когда волнами стиснут,

И путь во тьме проложен лишь по звездам.

Но если в штиле парус мой обвиснет,

Господь мой, я дойду к Тебе на веслах!

 

Глаголы

 

Шагнул, задумался, опешил.

Сорвался, закричал, умолк.

Сулил, обманывался, тешил.

Спасал, вытаскивал, волок.

 

Стремился, бился и метался.

Хрипел, безумствовал, молчал.

Юлил, выкручивался, сдался.

Болел, грустил, не замечал.

 

Остановился, испугался.

Залег, прицелился, пальнул.

Узнал, расплакался, сознался.

Приполз, покаялся, прильнул.

 

Ступил, качнулся, пошатнулся.

Взъярился, выругался, скис.

Вскричал, опомнился, вернулся.

Рванул, замешкался, повис.

 

Устал, отстал и потерялся.

Догнал, наткнулся и забыл.

Взорвался, выгорел, распался.

Развеял, растерзал, разбил.

 

Осмыслил, Выстрадал, Открылся.

Возрадовался и Постиг.

Проснулся, Двинулся, Влюбился.

Отправился, Пришел, Приник.

 

Как волк

 

Как волк, попавший в клетку, бьется ум,

Сквозь череп воет жалобно к луне,

В круговороте из повторных дум

Готовится то к смерти, то к войне.

 

Ни славы, ни позора век не дал,

Скупой на все, как скаред пожилой.

И век меня в застенки не бросал,

И не почтил ни пулей, ни стрелой,

 

Взамен того рутиною оплел,

И я не знаю крепче этих пут.

Я врать себе привычку приобрел,

Карманник мысли и стыдливый плут…

 

Все мелочное из глубин души,

О чем в себе я и не помышлял,

Теперь наружу выбраться спешит,

Все лезет, сколько б я себя не клял.

 

Привычка быть как бремя мне дана,

При встрече я себе не дам руки.

Насколько жизнь убога и скудна, –

Насколько были силы велики!

 

Все между пальцев? Можно ли, Господь?!

Прошу, колпак стеклянный сокруши!

Пусть даже с ним и разлетится плоть,

Избавь меня от духоты души!!!

 

Настигни, завладей и утверди

Пяту Свою на сердце навсегда!

Не просто свет ищу в конце пути,

Но пусть во мне затеплится звезда!

 

Не по плечу пока творить миры,

Но смысл извлечь из яви я бы смог,

И злато б отличил от мишуры,

И от амбара отличил чертог.

 

Святою властью Твоего Креста

Будь мне Судьей во внутренней борьбе.

Источник Истины в себе – мечта,

С которой припадаю я к Тебе!

 

Секира о щит

 

Если от звёзд их звёздности,

Да еще и от слёз их слёзности

Позаимствовать, выпить суть,

И неистовствовать, не уснуть,

Положу к твоему изголовью

Я с великой тоской и любовью

Истекающий кровью стих.

Он еще звучит, не утих.

Я снаружи в покое и холе,

А внутри-то война и воля,

Бранный клич и горючий плач!

Роем реют горящие стрелы,

Я стою за правое дело.

Снова бьет по щиту пернач.

 

Словно колокол треснул навзрыд –

Так гремит секира о щит.

 

По колечку вязал кольчугу

Во спасенье и брату, и другу,

Но бессильна узорная сталь.

Завладела глазами даль,

И напрасны все ухищренья,

И бегут сквозь пальцы мгновенья,

Лед и огнь, материнство и рать –

Все желает душа вобрать.

На великое это стоянье

Сквозь века и сквозь расстоянья

Дух мой рвался в размахе крыл,

Только здесь для себя я открыл

Свет Внутри, как предвестник Божий,

И Креста благодатную ношу!

Так и славлю судьбу свою,

Благо, знаю, за что стою!

 

Словно колокол треснул навзрыд –

Так гремит секира о щит.

 

х х х

 

Надуманные причины,

Напыщенные предлоги,

Свихнувшиеся величины,

С ума сошедшие слоги…

 

Алтарь Мирозданья от века

Пророкам не был так близок! -

Но мелок рост человека.

Как низок, Господи, низок!

 

Как сердце, открытое Свету,

Его ощущает повсюду,

Как Дух торжествует победу,

Так ум предаётся блуду.

 

Природа противоречий

Не скрыта и очевидна:

Снаружи ни ран, ни увечий,

Внутри пожирает Ехидна.

 

Несущим дурное семя

Так чуждо движение крыльев.

Влачащим двойное бремя

Присуще двойное бессилье.

 

С кем биться? С кем состязаться?

Войной на Восток? На Запад?

И снова Тьме подвизаться,

Как пёс, идущий на запах?

 

Но ковы плоти не вечны,

Не вечны узлы паутины!

Испуганным и беспечным

Предстанешь перед Единым…

 

Скарабей

 

Я рядился в броню неуклюже,

Но теперь отбросил оружье -

Взгляд на взгляд, зуб на зуб, кость на кость.

И ломают о спину трость

Неизвестно какую по счету.

Непочатой стоит работа,

Что копилась века и века.

Снова радуюсь на облака,

И печалюсь от мрачных предвестий,

Трубный глас и начало болезней -

Слишком явны печати времен.

Был бы я прозорлив и силен,

Я бы самости выпил отраву,

Как полынь - заунывную траву,

Вздрогнул, сплюнул, икнул и забыл.

Знайте, страсть охлаждает пыл,

Пусть и кажется по-другому.

От порога дорога к дому

Сквозь бездомность домой ведет.

Не кричи, не жди, - не придет

Облегченье к тебе, покуда

Не судьба, не святые, не чудо,

Но ты сам в чистоте нутра,

Как рассветный лучик с утра

Не осветишь углов своих темных,

И не станешь в дому как бездомный,

А в сокровищнице как бедняк,

Среди умников как чудак,

Между тертых жизнью - наивным,

Среди сложных - простым-примитивным,

Среди выдумщиков - творцом.

Что задумано Вечным Отцом,

На тебе исполнится скоро,

И тогда передвинутся горы,

И расступятся воды морей,

Если нужно тебе скорей,

И ровней, и прямее, и проще.

И душа священною рощей

Процветет, не увянет вовек.

И прославится человек,

Если зерна вражды первородной

Перемелет и станет пригодным,

И свободным от сотен скорбей.

И упрямо, как скарабей,

Дух предвечный двинется прямо,

И, минуя подъемы и ямы,

Прямо в центр своего Бытия

Устремится. И "Мы" будем "Я".

 

Ищу Тебя

 

Ищу Тебя слепорождённым взглядом,

Бегу, но опираюсь на клюку,

Порой я чувствую, как Близко, Рядом,

Но удержать и мига не могу…

 

Исторгнись, сердце! Скудный ум угасни!

Что проку в вас, я без Него – скопец!

Что мне в убогих выдумках и баснях

От тех, кто гонит на убой овец?

 

Я меч, еще не вынутый из ножен,

Светильник, что сияет взаперти.

Но если я могу, то, значит, должен.

Путь бесполезен, если не дойти.

 

Из всех Твоих даров неисчислимых

Прошу один – Твой ясный взгляд святой,

Чтобы поистине любить любимых,

Чтоб стать красивым рядом с красотой,

 

Чтоб мутная река существованья

Своей стремниной не подмыла дом.

Ведь я на камне ставил основанье,

На верном, на краеугольном том.

 

Прошу, Господь, раздвинь мои пределы,

Но внутрь! – не в высоту, не в ширину.

И я свое, поверь, исполню дело,

И Твой талант сторицею верну!

 

Исход

 

Горизонт озарен красной крови тонами,

Запах тлена ползет от границ Междуречья.

Я, как утлый челнок перед валом цунами,

Остается лишь гордо мне править навстречу.

Если крал беззаветно века и столетья,

Поспеши, выворачивай нынче карманы,

Наши лица исписаны красною плетью,

Но не служат спасенью позорные раны.

 

Это небо – что твой потолок,

Ты не жди, не прибудет подмога!

Все же ясно, вот Бог, вот порог,

И до Рая прямая дорога.

 

Сколько сломано копий, и сломано шпаг,

И подобных им острых и крепких предметов,

Сотен пройденных верст не хватило на шаг,

Тысяч слов не хватило на пару куплетов!

Уж Его ли ты ищешь, спроси себя строго.

Ну а если Его, разобраться бы надо,

Если думаешь, будто Господь наш далёко,

Собери свои вещи, потому что Он рядом!

 

Знамо дело, есть Высший Приказ,

И судьбу искушать перестань ты,

Если с нами Он, кто против нас?

И какие у них варианты?

 

То, что жжет неустанно, клокочет и манит,

Этот ком вожделений, стремлений мечтаний

Под рукой Кузнеца чем-то значимым станет,

Есть пределы незнанью, есть пределы скитанью.

Грешен, Господи, страшен своими делами!

Пеплом бывших костров и сегодняшней стужей.

Так смахни же Ты сор мой Своими крылами,

Отвори мне, нет сил оставаться снаружи!

 

Камни в спину, и хохот, и лай,

В бывших храмах угасшие свечи.

Дождь в дорогу! Не медли, ступай.

В добрый путь, и архангел на плечи!..

 

х х х

 

Вот в груди вырастает кристалл запредельного чаянья.

Кто дотянется – приз, презентация и фейерверк.

Что с того, что вчера еще был я на грани отчаянья,

На пороге падения был еще в прошлый четверг…

 

Только, чу! Вот скребущий навязчивый звук за фрамугою,

Кто-то лезет в окошко с турецким кинжалом в зубах.

Почему так всегда? По неволе завоешь белугою!

И всегда под рукой пулемет и свяченый табак.

 

Мы блуждали в тоннелях и трубах, порою, подолгу.

Все листвой заметет быстроногий сентябрь-чародей.

Вы сломали все зубы, теперь вам пора к стоматологу,

Как наивно в нас было увидеть обычных людей!

 

Столько козней, интриг, инсталляций, и все это прахом.

Даже жаль всех усилий, но это не важно сейчас.

Вы теперь совершенно напрасно исполнились страхом, -

У похожих на нас нет в Природе врагов, кроме нас.

 

Кульминация! Пьеса упорно несется к финалу,

Как пылающий топкой огромный лихой паровоз.

Кто не слышал гудка, тот, наверное, двинет по шпалам,

Кто в сраженьи с собой перетрусил – дорога в обоз.

 

Этот бал невзначай перейдет в Бородинскую битву,

Над штыками и флагами снова завоет картечь.

Кто-то даже среди бардака вспоминает молитву,

Кто-то даже в Раю угораздится в адскую печь.

 

Тихий Зверь подкрадется и мордой уткнется в руку,

Словно платина шерсть, как сапфир неиспуганный глаз.

Потому ли частицу Себя обрекаем на муку?

Потому ли готовы пройти все Круги еще раз?

 

Хвала

 

Хвала, Господь! Из душной скорлупы,

Хоть иногда, но выход, все же, есть!

Проглянет смысл в извилинах судьбы,

Когда омытый глаз готов прочесть.

 

И Дух, как в приоткрытое окно,

Влетает ветром Космоса в сердца.

То, чем ты был до этого – одно,

Теперь ты тот, что въяве, до конца!

 

Но как томительно сползанье вниз,

В колоду чувств обыденных и нужд,

Когда перед Тельцом склонишься ниц,

Ты Истине вновь станешь глух и чужд.

 

В позорном разрушении ума

И в гулкой деревянной пустоте

Когда душа запросится сама

К потерянной свободной высоте?!

 

Рутины слизь и плесень скотских чувств

Прорвать, преодолеть и обойти –

По истине, искусство из искусств,

И без него спасенья не найти.

 

Веди ж меня, Прекрасный Государь,

На брань, на смертный бой с самим собой!

Пусть в пламени исчезнут шлак и гарь,

Оставив только слиток золотой.

 

Блудный сын

 

Говорить со Всевышним нетрудно,

Вот ответы Его услышать…

Не кичиться верой прилюдно,

А внутри стать хоть чуточку выше,

 

Выше мелких обид и амбиций,

Выше скотства и тяжести плоти,

Чтоб любить, а не пошло влюбиться,

Чтоб на камне, а не в болоте…

 

Блудный сын в отчий дом вернется,

Вот, навстречу - Отец счастливый!

Заблудился, значит найдется,

Если блудный, а не блудливый…

 

Я к Отцу поспешал-торопился,

Болью чуждых земель гонимый,

Но дорогою вновь заблудился,

То ли вспять пошел, то ли мимо.

 

Весь в парше бреду и коросте,

На лице то чирей, то рожа.

Я себя переделал? Бросьте!

Как ни гляну, а я все тот же.

 

Сердце где-то за облаками,

Ум и плоть по притонам бродят.

Не измерить Пути шагами,

По Пути не ездят, не ходят,

 

Им живут, если Чаша вмещает.

Нет ни вех, ни камней дорожных.

И никто тебе не запрещает,

И никто тебе здесь не поможет.

 

Это линия наикратчайшая

Между ищущим и Искомым.

Это радость и честь величайшая, -

Наконец оказаться Дома…

 

Тайна

 

Словно хлеб я украл у нищих,

Словно в храме алтарь ограбил…

Воет ветер на пепелище,

Все вокруг без причин и без правил.

 

Совесть жжет как костер иезуитский,

Только сам я себе инквизитор.

Я в кулак курю по-бандитски,

Жемчуг свиньям сею сквозь сито.

 

Словно пес у хозяйской могилы

Одержимый отчаянной верой

Собираю последние силы

Для борьбы с безразличностью серой.

 

Я б не сказкам верил и слухaм,

Если б сам мог понять и заметить.

Я бы не был так беден Духом,

Если б Светом на Свет мог ответить.

 

Шарит ощупью ум несмелый,

Чувства плавятся от предвестий,

За чертой Неизвестности белой

Только сердце мое на месте,

 

Словно в Дом родной возвратилось,

Позабыв багаж на перроне…

Значит, все-таки, чудо случилось!

Но ни слова уста не проронят…

 

Щелчок...

 

Щелчок… И заработала подстанция

Ловя из Космоса знакомую волну.

По жилам хлещет неизвестная субстанция

И сердце погружает в глубину.

                                       

Как вам? В себе иметь очаг гармонии,

А жить кривыми тропами ходя,

Загнать свой ум до стадии агонии,

Но выхода нигде не находя…

 

Навстречу Благодати неизведанной

Как не сощурить глаз своей души?

И делу, вроде, был ты, как бы, преданный,

Но все ж не смог преодолеть межи.

 

Одно осталось: в миг, когда Вселенная

Тебя найдет от имени Отца,

Успеть забыть «себя обыкновенного»,

Отдавшись воле Божьей до конца…

 

 Работа над ошибками

 

В морозное утро так резко очерчены тени.

Я жесткое солнце себе положу в изголовье.

Не так уж хитры все эти их хитросплетенья.

Работу над ошибками нужно писать только кровью…

 

Бывает же так: ты разом хромой и безногий,

Влачишься без цели, без права и без подаянья.

Но, может, найдешь причины, отбросив предлоги,

И, выйдя из самокопанья, найдешь покаянье.

 

Как пьяный лесничий в промокшей от пота рубахе

Пройтись с топором да по своему бурелому,

Да так, чтобы вспять опять не попятиться в страхе.

Дорога в гору трудна, как дорога к Дому…

 

 Там...

 

Там, в скалах, мне обещано клятвенно,

Ждет и трепещет в ожидании мига…

Там, в чаще, где рады как брату мне,

За мхом и ветвями укроюсь от ига.

 

Там, в пашнях, где вспорота грудь земли,

Пышет любовью в высокое небо.

Там, в море без плеса и отмели

Кроме меня никто еще не был.

 

Там, в храме, где стены поющие,

Знал я Того, Кому строят храмы.

Там, у реки, где осока и плющ ее,

В небе узрел я улыбку Мамы.

 

Там, в грядущем, где небыль со славою,

Видел я кроткой Любви победу.

Там, в несбыточном, веху я вбил свою,

Дойти бы туда по незримому следу!

 

 Живое

 

Если бы мне чуть более чуткий слух,

Если бы мне чуть более ясное зренье,

Если бы мне чуть более тонкий нюх,

Если бы мне замолчать на одно мгновенье,

 

Я бы заметил, как Ты заходишь в мой дом,

Я бы почувствовал руку Твою на затылке,

И не был бы больше слепым и угрюмым кротом,

И припадал бы к Источнику, а не к бутылке.

 

Но я застрял между Духом и тварью земной,

И столбенею, поступь Твою ощущая,

Вечный беглец, хоть никто и не гнался за мной,

Не нападет никто, а я все защищаюсь.

 

Но иногда закипают слезы в глазах,

И Мир, как любовница, требует прикосновенья,

Смысл не в делах, не в словах и отнюдь не в слезах,

А в том, чтобы Дух заманить к себе хоть на мгновенье.

 

И лучше кашмирских роз запахнет полынь,

Целительным станет каждое мановенье,

Ты снова в сонме святых. Навеки. Аминь.

Ну, то есть, до пробуждения в Мире Паденья.

 

Но этот священный миг – он не для тебя.

Он для искрометной и непостижимой Работы.

Ты делаешь все, что ты можешь делать любя,

Забыв обо всем, забыв даже где ты, и кто ты.

 

Тебе же потом останется гул в голове,

И сердце, словно бы вспоротое крестообразно,

И капли вечерней росы на примятой траве,

И остекленевший взгляд, далекий и праздный.

 

Но будь доволен натруженной пустотой -

Лучшим уделом для смертного в этой юдоли.

Молча любуйся представшей тебе красотой,

Пока не померкнет в клубах суеты и боли.

 

Ты вырвешь из мглы еще не один такой миг.

Лишь бы готовность в сердце росла терпеливо.

Как бы там ни было, главное ты постиг, -

Не только с тобой совершается это диво.

 

Если уж есть родники, то реке суждено

Где-то волнами шуметь и ворочать камнями.

И вижу, Живое в нас все же не побеждено,

И я дорожу как зеницей такими днями.

 

Продолжу дорогу

 

Разношерстный заброшенный сад

С покосившеюся избою, -

Не смогу я вернуться назад,

Не смогу и забрать с собою.

 

На пригорке березовый лес,

Тот, куда мне дорога заказана,

Не войду под зеленый навес.

Там все сделано, там все сказано...

 

Маслянистой воды родников

Не искать мне у берега в зарослях…

Жребий, видно, мой нынче таков,

Чтоб идти на веслах без паруса,

 

Без волшебных сказок и дум,

Что уместны на сон грядущий,

Без концепций, тешащих ум,

Но в конце никуда не ведущих,

 

Без надежды на скорый рай,

Что, казалось, заслужен по праву,

Без прицела на теплый край,

На любовь, понимание, славу…

 

Только Свет, что собрал как пыльцу,

Что несу во вселенские соты,

Только век, что идет к концу,

Только радость свершенной работы

 

На развалинах неудач

Мне глотком оживляющим станут.

Может волоком, может вскачь, -

Все равно мое время настанет!

 

Часть мозаики встанет в узор

С еле слышным щелчком характерным.

Что признание? Что позор?

Что считаться последним? Что - первым? –

 

Лишь шуршание шелухи,

Лишь назойливый плеск стремнины.

Не роптать! Не сжимать кулаки!

И не корчить кислую мину!

 

Просто взять, как коня под уздцы,

Свою самость буйнопомешанную,

Просто все положить на весы,

Где никто не прибавит к взвешенному,

 

Просто чуять тугую струну,

Сквозь тебя милосердно продетую,

И отвергнуть вину и войну, –

Так продолжу дорогу к Свету я!

 

 

Ради Светлого...

 

Ради Светлого, ради Хрупкого,

Ради Мягкого и Воздушного

Я хотел быть стеною каменной

Против Злобного и Бездушного,

 

Я хотел быть щитом незыблемым

Против тварей, в ночи скользящих,

Остриями стальными вздыбленным,

Угрожающим, страшным, разящим.

 

Чтобы в мире хранить, как зеницу,

За спиною моею сокрытое,

Я брони носил власяницу,

Под нагрудником сердце пробитое...

 

И доспех мой, когда-то сияющий,

Весь зарос заскорузлой кровью.

Стерегущий и охраняющий

Защищает одной Любовью.

 

А её изнанка, как водится, -

Страстный бой с распадом и тленом,

И в сражении этом приходится

Позабыть о законах Вселенной.

 

Мало сил моих до обидного,

А работы, напротив, много:

Отрицание Очевидного,

Утверждение Неземного.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/