Сергей Нечаев

ТАМ, ГДЕ КОНЧАЮТСЯ ДОРОГИ…

Роман

 

ВВЕДЕНИЕ

 

В жизни часто бывает так – кажется, давно поставил в конце прожитой главы точку, а она вдруг берет и наглым образом превращается в многоточие, будто хочет тебе намекнуть, что не ты хозяин собственного бытия, ни тебе решать, где начать, где закончить. Когда такое случается, понимаешь, что жизнь твоя завтра может неузнаваемо измениться и ты, оглянувшись, восхитишься или придешь в ужас.

Подобные дни, когда случается что-то, заставляющее вспоминать прошлое, остаются в памяти надолго. И тот день жаркого июня я не забуду никогда.

На часах был полдень. Я сидел в кабинете, занимаясь изучением финансового отчета за второй квартал. Раздался короткий стук в дверь и на пороге возник настоящий ковбой из американского вестерна. На нем джинсы от генерала «Ли», туфли на высоком каблуке с серебряными пряжками и каким-то подобием кавалеристских шпор, рубаха из грубой палаточной ткани. Шелковый шейный платок малинового цвета оттенял смуглое лицо с правильными чертами. Очевидно, шляпу с большими полями и уздечкой любитель лошадей и групповых перестрелок решил из скромности снять, входя в помещение.

- Разрешите?

Я встал, протянул руку в направлении стула находящегося напротив меня.

- Проходите, садитесь.

Он прошел и сел на край стула.

- Слушаю Вас, - сказал я.

Немного смущаясь, постоянно водя глазами по кабинету, он проговорил:

- Пришел попытаться устроиться к Вам на работу.

Настроение мое сегодня еще не успели испортить. Я отпустил вчера вечером нашего главбуха на первую половину дня, а финансовый отчет делать еще не начинал. Поэтому я решил слегка подшутить над ним.

- В качестве? У нас нет ранчо, нет мустанга, нет даже быка. У нас металл, трубы, батареи, сварка.

Он совсем смутился, вперил взгляд в пол и даже слегка покраснел.

- Вы об этом, - и дотронулся пальцами до своего шейного платка.

- Это просто стиль в одежде, мне так нравится. Я пришел наниматься слесарем.

- Так, - дальше.

- А, что дальше?

- Стаж, разряд, где работали раньше, до?

- Работал? Исправительно-трудовое учреждение колония общего режима, п/я . . ., стаж четыре года.

- Так, четыре года, за что отбывали?

- Скрывать не стану, - пять лет за мошенничество.

- А еще судимости?

- Была еще одна - он тяжело вздохнул - по малолетке, по дури за хулиганство-два года.

- Ладно, такой вопрос, - зачем жулику работать?

Он заметно расслабился, видимо ожидал вопрос на эту тему. Я почувствовал, что сейчас он наверняка откроется, расскажет о своей судьбе.

- Понимаете? Раньше было все проще, - он слегка задумался - гораздо проще. Нахлобучил в Москве в речном порту «Жигуленок» или «Волгу», продал у нас на рынке и хватает на все с избытком. Даже в Дагомыс иногда на недельку можно было закатиться

- Извините за нескромный вопрос, как же Вы попались?

- Очень просто. Кинули в Москве в речном порту «Волгу» свеженькую совсем, почти без пробега, черную как вороной скакун. Ехали домой довольные, дурачились, песни пели. Даже навар уже подсчитывали. Документы в порядке, доверенность с правом продажи на имя подельника, - здесь он осекся, - то есть, я хотел сказать – напарника моего.

Но выяснилось, что радовались мы рано и прибыль подсчитывали напрасно. Нас уже ждали. Скрутили и обули в наручники всю нашу компанию. Одного московского и наших кубанских орлов. Оказывается, обманули полковника из Органов. Ох, и дали за это нам!

Тотчас же в разные камеры, браслет к трубе отопления и по ребрам, по пяткам, а потом в СИЗО куда попало, и к уголовникам, и к ненормальным, отморозкам всяким, и к пид…, ну то бишь, к «гомикам» в отдельную камеру… Он помолчал минуту. Один из наших не выдержал всех этих издевательств, сошел с ума, стал кидаться на всех без разбору, его и убили быстро. Не дотянул до суда.

Открыли сначала дело об угоне, вели следствие, возили нас по местам боевой и трудовой славы, все копали, чтобы больше срок накрутить. Но пока мы сидели в СИЗО, вышел указ «О борьбе с мошенниками», и в Уголовном Кодексе появилась отдельная статья. Наше дело срочно переделали, подогнали под эту статью и тут же быстренько осудили. И вот первыми ласточками мы с приятелем отправились в славный город Нижнекамск, он со сроком семь лет, я пять общего режима.

- Интересная получается история!

Тут уже я призадумался. Меня заинтриговал рассказ посетителя, предпочитающего стиль: а-ля «Дикий Запад». Разумеется, мне и раньше приходилось слышать о «кидалах», даже с одним быть знакомым лично.

Всегда чисто выбрит, одет с иголочки, представлялся полковником ВВС, Героем Советского Союза, летчиком-испытателем. Разъезжал на солидных авто. Не скажу, чтобы близкий приятель, скорее просто хороший знакомый. Однажды за пивом в летнем кафе сделал мне предложение - слетать в Минск, «поработать». Я в то время трудился на крупном предприятии. Трудился честно: отгребал сто восемьдесят плюс прогрессивка, да еще тринадцатая зарплата. В общем, как всегда не хватало. Грешным делом даже задумался, не рискнуть ли, но как-то не сложилось, и видимо к лучшему. Давненько его, «полковника», не видно, наверное, тоже испытал судьбу, герой-испытатель.

Теперь передо мной сидел яркий представитель этой интересной профессии. Сидел не выпендриваясь, не смотря в упор глазами, полными слез, не строя из себя капитанов и полковников различных мастей и окрасок, сыновей лейтенанта Шмидта, внуков Никиты Хрущева и тому подобных продуктов безграничного человеческого воображения.

- А дальше? Вы меня, конечно, извините, но уж очень хочется услышать продолжение.

- Ничего здесь нет интересного. Сидел, в общем, как все. Холодно, когда выгоняют на плац, на мороз, голодно, когда на обед жуткая баланда из протухшей рыбы хек. Убивает морально, когда кругом решетки, солдаты, крики, вопли, колючая проволока и вся жизнь по уставу. Как вспомнишь, как подумаешь…

Ведь за пределами этого заведения, где-то далеко, на воле, существует такое понятие «Дом», которое и материально и нематериально одновременно, и там идет другая жизнь, ...далеко. А ты выпал из этой жизни, все проходит мимо тебя, происходит без тебя, напрасно, бездарно, глупо, - ведь мог, мог жить как человек.

Теперь здесь твой дом. Теперь тебя ставят на правильный путь, обыскивают, пересчитывают. Захотят посадить на хлеб и на воду - посадят и еще винт от батареи отопления отнимут. Захотят бросить в камеру к беспредельщикам - бросят! Как подумаешь, что мог приходить с работы, обнять жену и сына... Хочется зареветь белугой или завыть волком, но лучше об этом и не вспоминать там, иначе сойдешь с ума, такие случаи были. Особенно трудно в первые два, три месяца. Потом глядишь, ты не один, - вокруг тебя такие же как и ты, не скоты, не зеки, есть, конечно, и подонки, но их меньше, в основном заблудшие, даже без вины виноватые, в общем люди. Живут своими горестями и маленькими радостями, и все, все надеются, считают дни, часы, недели. Волей-неволей и ты начинаешь подсчитывать свои сначала годы, потом время от весны до весны, потом месяцы, дни, минуты.

Он, сам незаметно для себя, разговорился.

- Минуту, - попросил я, затем достал из холодильника «Боржоми», принёс два стакана, вынул пачку сигарет, предложил ему закурить.

- Спасибо, он достал свои сигареты из нагрудного кармана, щелкнул зажигалкой, протянул мне огонек, затем закурил сам.

- Зачем Вам все это? Давайте лучше расскажу совсем о другом.

Не делая паузы, не давая мне вставить слово, начал говорить:

- Мне рекомендовал, посоветовал устроиться к Вам на работу знакомый моей мамы, Дмитриев Станислав Михайлович.

- Знаю. Достойный человек. Он помог нам в свое время основать это предприятие, но разговора о приеме тебя на работу не было. Я переговорю с ним.

Вот, что, пока я тебя узнал в двух ипостасях – автомобильного кидалы и заключенного, теперь расскажи как стал слесарем.

Посмотрев на поверхность стола, он продолжил:

- Сидел я как все, то есть не лез в блатные, не прибился к законникам, не вылезал из шкуры в попытках сократить срок, не стучал и в пидерах не ходил. Таких как я на зоне называют «мужики». Привезли нас в Нижнекамск осенью - в конце ноября. Погода, как будто специально для исправительных заведений придумана: так все дни напролет ни зима, ни осень – холодно, сыро, ветер, слякоть. Профессии подходящей у меня никакой. Кого тут надуришь. Определили в грузчики на тарный двор. Работа тяжелая, натягаешься за день будь здоров, всяких ящиков, тюков, мешков. Вечером тебя прошмонают всего, обыщут до нитки и в барак, затем ужин, на который даже смотреть не хочется - глазам больно. Потом опять барак, телевизор - программа «Время» и придурки, которые вновь прибывших вербуют в свои команды.

Но ни к кому мне прибиваться не хотелось. Зачем принимать на себя еще обязанности, их здесь и так с избытком. По крайней мере, в любом деле нужно осмотреться - так учил меня покойный отец. В первые дни доходило до конфликтов, приходилось даже отбиваться. И вот чтобы не мозолить глаза уркам, я записался на курсы газоэлектросварщиков. Занятия проходили в зековском клубе. Там тепло, никакой суеты, записывай себе теорию в тетрадочку, можно даже вздремнуть, если сильно хочется. Преподаватель из заключенных - Роман Иосифович щуплый, небольшого росточка, взъерошенный еврейчик, монотонно читал свои записи. В черном рабочем костюме с номером он походил на старую мышь, которая вылезла весной из норы первый раз в этом году погреться на солнышке. Кто хотел записывать - записывал, кто хотел спать - спал. Роман Иосифович не препятствовал этому, да и стоило ли? Потому что спали все двенадцать человек, которые записались на курсы. Можно было конечно записаться еще и на курсы швеи-моториста или закройщика, но мне с детства нравилось, когда ярко, когда искры, когда пламя, когда праздник.

Однако праздника не было. Были серые, страшные в своем однообразии будни, непогода соответствовала и настроению и отношению к работе. Напарник - подельник мой устроился по великому знакомству в отдел технического контроля /ОТК/, нашего швейного цеха. При встрече он рассказал, что и там не сладко.

Кто бы мог подумать, мой корешок – в прежней жизни весельчак, транжира, бабник, чуть ли не записной дуэлянт, щеголявший перед нами тем, что его прабабушка была аристократкой, после работы берет чужие грязные штаны и несет их стирать. И ведь не просто взял и устроился в ОТК, пришлось заплатить изрядную сумму при этом.

Если бы мне сказал такое о нем кто-то другой, в жизни не поверил бы. Но об этом я узнал от него самого. Увидел его осунувшуюся, постаревшую физиономию, на которой раньше вечно была нарисована улыбка, послушал его рассказ, без тени оптимизма и все понял. Пропади все пропадом, ни в Красной Армии, ни тем более, здесь, не следовало этим заниматься. Лучше стоять на смерть, лучше придушить того, кто тебя унижает!

Глаза его разгорелись, ноздри хищно расширились. Передо мной явно сидел человек с закаленным, обработанным острым рашпилем жизни характером.

Хлебнув минералки, он продолжил.

- Пока шли занятия по теории сварного дела - все было нормально, дело двигалось. Хоть и в полусонном состоянии, но конспекты писались. Прошел месяц моего пребывания в Нижнекамске, я вставал как все, была зарядка с песнями, завтрак с вареной рыбой хек, была тяжелая работа - погрузка, выгрузка, к которой я так и не смог привыкнуть. Был бригадир Анастас, самый справедливый из всех греков виденных мной в жизни. Он не давал никого в обиду из своей бригады и горбатил наравне со всеми. Урки перестали приставать. Все попытки подчинить меня чьей бы ни было воле пресекались на корню, зависимости не было ни от кого.

Я не пил чифир, не курил анашу, не «гонял по вене», то есть не кололся наркотиками. Один раз только во время кинофильма «Чапаев» в зековском клубе хлебнул из целлофанового пакета граммов двести водки - ее принес мой подельник-корешок, но лучше бы я этого не делал. Водка эта до того отдавала резиной, что всю ночь и половину следующего дня чувствовал себя человеком, съевшим, по крайней мере, половину резинового сапога. Но все сошло благополучно. Сам для себя решил таких экспериментов больше не практиковать.

Итак, за один месяц в заключении я немного пообвык к обстановке и даже, при тяжелой работе окреп физически. Начал ощущать мышцы на руках, на ногах и на животе. Ведь за свои двадцать восемь лет нигде физически работать не приходилось.

Курсы сварщиков тем временем продолжались, и настал день, когда мы перешли к практическим занятиям. Здесь все пошло гораздо хуже. Видно не суждено мне в жизни стать настоящим сварщиком. На первом пробном сварочном «уроке», в восемь часов вечера, под руководством Романа Иосифовича, в дальнем углу цеха металлообработки, мы размотали кабели и начали изучать устройство электросварочного аппарата на ощупь. Скажу, что при отключенном состоянии аппарата я разобрался во всем довольно быстро, впрочем как и все остальные, кроме татарина Мусы - Миши из Казани – карманника-профессионала, виртуоза.

Тот, оттопырив губы, незаметно, сказывалась привычка, приобретенная годами, подкрадывался к аппарату, незаметно надевал перчатку на руку, незаметно брал держатель, но незаметно вставить электрод было невозможно. Минут за десять весь его пыл сгорел и он, вставляя через слово: «ишак или шайтан» - сказал, что пойдет лучше шить женские трусы. В этот вечер, за все время пребывания в колонии, в первый раз я смеялся по настоящему. По настоящему смеялись все. У Романа Иосифовича, очень крупного взяточника из города Черновцы, даже слезинка пробежала по морщинистой щеке.

Потом Роман Иосифович сказал:

- Послушайте, Муса-Миша, я не знаю Вашего отчества, но Вам надо идти и быть поваром и незаметно воровать из кастрюли котлеты.

После этого мы опять ржали как лошади, даже прапорщик из охраны порядка прибежал посмотреть, не произошло ли чего.

На следующий день началась непосредственно сварка. Когда подошла моя очередь, я почему-то разволновался и начал вставлять электрод без перчаток, при этом сильно обжог пальцы на левой руке. Потом мне стало все мешать, и рукавицы и провода-кабели. Особенно мешала маска. Всё время хотелось выглянуть из-под нее. Вот я и выглянул, при этом получив такой сноп искр, такую вспышку, что глаза перестали на некоторое время видеть вообще, только сизая пелена застилала все.

Первое задание сводилось к следующему: нужно было написать электрической дугой на листе непригодного к дальнейшей обработке металла, хоть одну букву из алфавита. Увы, после минут двадцати обезьяннего труда у меня, вместо буквы «Е», заглавной буквы моего имени, вышла несуразная, не похожая ни на что закорючка.

Затем произошло вообще страшное событие. Электрод в держателе стал неуправляемым, он прилип к крышке металлического стола. Я сбросил маску и изо всех сил попытался оторвать его, но при этом прикоснулся держателем к столу. Держатель прилип намертво. Наконец, поняв всю бесплодность своих попыток что-либо исправить, я бросил все и отошел от стола. Кто-то успел выключить рубильник. Все собрались вокруг и смотрели на мое произведение. Роман Иосифович, покачав головой, только и сказал:

- Да!

Занятия продолжались. Но сваривать металлы больше не хотелось. Учитель, видя такое «усердие», остановил меня на перемене - перекуре, и заговорил:

- Вам, молодой человек, при всем желании сварщиком, скорее всего, не быть. Не дано. А вот я наблюдал, как Вы чертите графики, здесь у Вас получается. При надлежащем обучении из Вас может получиться неплохой слесарь-инструментальщик.

- Нет, не хочу быть инструментальщиком - отрезал я.

Он задумался:

- Смотрю на Вас, вроде не глупый молодой человек, и мне почему-то хочется помочь Вам.

Тогда я предлагаю другой вариант. Здесь у нас есть бригада слесарей-сантехников, из которой недавно освободился один человек. Вы его не знали, да это и неважно. Хотите, переговорю с бригадиром, и Вы станете слесарем. Холодно ведь на дворе грузить, уже и зима не за горами. А у них в котельной кабинет свой есть - бытовка.

- Холодно - согласился я. Но что нужно, для того, чтобы попасть в это заведение? Платить мне нечем, дать нечего, ведь ничего я здесь не имею, совсем ничего.

- Пусть Вас это не волнует, молодой человек. Запомните, Не все на свете продается, бывают моменты, хочется просто помочь человеку не из корысти, но во благо. Я сам не понимаю, почему и чем вы мне понравились. Скорее всего, похожи на одного пожилого уже человека, он почти ровесник мне. Мы вместе с ним начинали, сразу после войны, работали на железной дороге, на Украине. Да, было время. Теперь он большой человек, а я вот…

- Тогда уже баловались?

- Нет, тогда было строго, очень строго. Я помню, Лаврентий Павлович Берия сам выехал с проверкой на своем поезде. Некоторые начальники станций, узнав, вешались. Тогда боялись ни то, что теперь. Я тогда работал простым бухгалтером, а мой друг инкассатором. Да, кстати, у вас случайно нет родных по фамилии Бенедиктов?

- Нет, вроде нет.

- Нет, так нет. Теперь не это главное. Глаза режет?

- Режет? Режет и жжет, и печет, и чешутся.

- Так и должно быть.

Роман Иосифович тихонечко засмеялся.

- К ночи еще хуже будет, это профессиональное заболевание сварщиков. Сделаем так. Я сейчас напишу записку, а Вы с ней бегом в столовую, к старшему по смене, пусть дадут несколько крупных картофелин. Их пополам и на глаза, и в постель. Чем быстрее, тем лучше.

- Кто же меня сейчас пропустит на кухню и тем более даст лежать на койке?

- Я сейчас позвоню охране, а минут через пятнадцать сам подойду к Вам в барак. Действуйте молодой человек. Если в бараке будет кто-нибудь возникать, найдите старосту Тормасова и скажите, Иосиф разрешил.

Все так и произошло. Охрана пропустила меня в столовую, на кухне выдали семь штук картофелин, через десять минут я уже лежал раздетым в своей постели. Все было бы нормально, но из-за моей беспечности в этот раз случился инцидент, о котором стоит рассказать.

Только я улегся и приложил к глазам две половинки первой картошки, к кровати, на втором ярусе, где было мое место, подошел парниша, метра под два ростом. Бесцеремонно схватил меня за ногу и начал стягивать вниз. Глаза мои к тому времени до того жгло и щипало, что если открыть их, сразу бежали слезы, и почему-то хотелось чихать. Я, конечно, воспротивился и сказал, что болен. Он в ответ:

- Никто не может до отбоя даже сидеть на кровати, а ты улегся, это борзость. Я здесь смотрящий и не допущу блатования. Где справка?

- Какая справка?

- Справка о болезни.

- Нет справки такой. Ты посмотри на глаза, я «зайцев» нахватался, электрических, от сварки.

- Да хоть космических, б…ь! Е… твою мать! Если не встанешь сейчас же, получишь между тех самых глаз, ты меня понял, собака?

Начали собираться любопытные. Зачем смотреть телевизор, если кино перед носом. Неизвестно, чем бы все это представление закончилось, но тут сзади раздался голос Романа Иосифовича:

- Не вздумай спускаться, Евгений.

Верзила не успел обернуться на голос, Роман Иосифович уже стоял перед ним и спокойно, снизу вверх смотрел прямо в его глаза. Казалось, он был готов подпрыгнуть и вцепиться зубами в мощное тело верзилы. Контраст был потрясающе велик. Маленький человек стоит весь взъерошенный, узкие плечи, тонкие руки, маленькая голова, злые колючие глаза. Напротив, огромный амбал, с растерянным бегающим взглядом. Он явно не знает, что делать, что предпринять. Пустить в ход свои огромные кулачищи не решается, он явно растерян и подавлен.

- Позовите мне старосту Тормасова, - решительным голосом приказал Роман Иосифович.

Позвали, - через минуту тот явился.

- В чем дело, Удав? - обратился Тормасов к смотрящему.

- Вот - беспредел. Влез на нары, обложился картошкой и балдеет, а времени до отбоя....

- Иосиф, Роман Иосифович, что случилось, почему Вы здесь?

- Я пришел проведать вот этого молодого человека и что вижу? Вижу, твой подручный, тянет его за ногу с кровати.

- А почему он на кровати?

- Евгений, ты подходил к старосте?

- Нет.

- Теперь все ясно, и Роман Иосифович удалился.

Глазам моим к тому времени стало совсем худо, до того жгло и щипало, бежали слезы, хотелось чихать. Подошел староста Тормасов, похлопал меня по плечу:

- Ты знаешь кто такой Иосиф?

- Преподаватель - ответил я.

- Преподаватель! - без злости передразнил староста и засмеялся.

- Он авторитет в нашей зоне. С ним нужно аккуратно, Женя. Я тебе зла не желаю. Понял?

И Тормасов ушел. Немного позже меня навестил Роман Иосифович. Принес вату и рассказал, что нужно протирать глаза еще и мочой и как это делается.

Так неожиданно для себя я получил поддержку. Два дня пробыл на освобождении от всех работ, это много значит в заключении, а через неделю уже влился в дружный коллектив ремонтной бригады. Через восемь месяцев возглавил эту бригаду, после освободившегося, ушедшего на волю, бригадира. Вот и вся можно сказать история, как я стал слесарем.

Роман Иосифович живет сейчас в городе Черновцы, мы переписываемся.

Разговаривали мы с «ковбоем» почти час. Я хлебнул холодной минералки и спросил:

- А теперь у тебя какое положение?

- Вернулся домой. Радужным надеждам и планам сбыться оказалось не суждено. Дома мама в однокомнатной квартире и дочь шести лет. Жена, если ее можно назвать женой, ушла, бросив двухлетнюю Юлю. Так и не приехала ни разу ко мне на свидание. Одна мама навещала. Доходов никаких, одна мамина пенсия. Дочка болеет. Все, что было, жена пустила по ветру, даже квартиру, которую успел на нее оформить, разменяла. Вот и вернулся я, как говорится, к разбитому корыту. Рассказы рассказами, а жизнь налаживать, жить нужно. Так-то. К старому уже возврата нет. Я как вернулся, сразу все понял. Остается только с ноля начинать. Мне сейчас тридцать три, еще не поздно может быть?

- Поступим вот так - сказал я, доставая из стола два листа бумаги и подавая ручку, пишем два заявления на имя управляющего предприятием, одно о приеме на работу, другое об увольнении по собственному желанию. На втором дату можно не ставить.

Он писал быстро и четко. Я в это время, вкратце изложил ему основные положения нашего трудового договора. Главное заключается вот в чем. Подряд может быть только два нарушения: первое - прогул без уважительной причины, второе - пьянка на рабочем месте. За вторым подряд нарушением по любому пункту следует автоматическое увольнение. Он кивнул:

- Понял.

Одно заявление я подписал начальнику отдела кадров и отдал «ковбою» на руки. Второе с его подписью, на увольнение, оставил на столе.

- Да, прямо напиши на заявлении - Карасев Александр Викторович.

Он написал.

- Завтра с девяти утра найдешь Александра Викторовича, скорее, всего на складе. И еще, нужна медицинская справка по форме для работы в условиях сварки, также на завтра.

- А где до завтрашнего дня взять справку?

- Прояви смекалку.

- Попробую.

Я встал:

- Всего хорошего.

- Всего хорошего, до завтра.

Он направился к двери, у порога обернулся.

- На шляпу с широкими полями пока не заработал, - улыбнулся, кивнул и вышел.

Через некоторое время на стоянке у входа затарахтел двигатель автомобиля. Я подошел к окну. Старенький, видавший виды «Жигули-копейка» сделал разворот и быстро набрал скорость. Ковбой уехал.

Утром следующего дня, в пятницу ко мне в кабинет вошел Александр Викторович, представляющий в нашей фирме отдел кадров в полном составе. Он же главный инженер, он же зав. складом, он же ... В общем, незаменимый человек, душа нашего малого предприятия. Чуть полноватый, немного за пятьдесят, с волевым подбородком, с проседью в когда-то пышных волосах. Я глянул на часы, девять пятнадцать. Направился ко мне, пожал руку.

- Сергей Михайлович, кого ты прислал ко мне трудо-устраиваться? Ты смотрел его паспорт? Не смотрел? А я посмотрел. Новенький совсем, а в нем запись: «Выдан на основании справки об освобождении…», из мест не столь отдаленных.

- Знаю Викторович, вчера беседовали, больше часа с ним, все он подробно мне рассказал: что, где и почему.

- Михалыч, а знаешь, когда я спросил за что сидел, он сказал за людоедство, со смертельным исходом и последнюю часть фразы еще так обозначил… Не нужен он нам здесь, хватает с кем бороться, своих.

Я рассмеялся:

- Викторович, не за каннибализм он сидел, за мошенничество. Рассказал здесь вчера все. Он кидала обыкновенный, такова его былая профессия, специализация - автомобили.

- Так он и нас тут так закидает, чует мое сердце, будут неприятности.

- Викторович, послушай мое мнение, надо попробовать.

Второе заявление на увольнение у меня в сейфе, расстаться можем в любое время.

- У него в трудовой книжке всего одна запись - работал два года автослесарем, сначала учеником, но это когда было. В книжке пустота размером в целых десять лет. Кто нас назовет умными людьми.

- Слушай, Викторович, у него мать старенькая и дочь болеет, давай примем. Уволить-то всегда успеем. Людям нужно все-таки доверять.

- Лады. Оформлю с испытательным сроком.

- И сколько испытание?

- Я думаю, месяца хватит. Достаточно, чтобы проявить себя со всех сторон.

- К кому его будем определять?

- Не знаю, надо подумать. Хотя погоди, у Михалева слесарь, тот, из пригородного поселка, запил, два дня прогулял, на третий заявился под хмельком. Наверное, автоматическое увольнение?

- Будет другим в назидание. Михалев - дядька серьезный. У него и Тарасов, они вместе пришли к нам с железной дороги, из паровозоремонтного депо и смотри,- уже год нареканий никаких. Правда, прытью не блещут, но все добротно и надежно. Так что Викторович давай на понедельник «ковбоя» к Михалеву, а этого из пригородного, ничего с ним не поделаешь,- рожденный пить в постели не годится.

Александр Викторович сдержанно усмехнулся:

- Все правильно. Вот только переживай теперь за твоего «ковбоя». Ха-ха-ха и вправду похож на этого в лодке: по озеру и сигаретой с верблюдом, и вправду «ковбой». Сейчас сидит, изучает наше трудовое соглашение.

- Что на сегодня еще срочного?

- Ничего особого. Расходные, металл, трубы - я все раздал. Теперь в понедельник планерка. У тебя ко мне вопросы есть?

- Пока нет, ты свободен. Можешь даже ехать на дачу - пятница, а у меня сегодня работа по бухгалтерии и по налогам, не идет отчет, ну никак не получается, - посетовал я.

Александр Викторович ушел. Мне опять пришлось разворачивать целые простыни отчетности и вникать в цифирь. А погода за окном стояла чудесная. Цвело Кубанское лето. Конец июня, прекрасная пора. В полную силу входит все зеленое. Листва на деревьях изумрудная, еще не успели суховеи, прилетающие с Калмыцких степей, опалить своим зноем зелень.

Недавно я по делам был в районе. Возвращаясь, остановился у лесополосы, на краю клеверного поля перекусить. Какая прелесть! Всюду жужжали шмели. Колючие ветки южной дикой акации с мелкими листочками слабое укрытие от палящих солнечных лучей, но ветерок, властный южный морячок, веял от цветущего клевера такой благодатный аромат, что, вдохнув несколько раз полной грудью, я чуть не захлебнулся кислородом, даже закружилась слегка голова. Вот это бахч! Так говаривал мой сосед - алкоголик, правда, по поводу совсем других запахов.

ГЛАВА 1.

 

Теперь я думаю, настала пора рассказать о нашем малом предприятии, и о том, как я докатился до жизни такой - буржуйской.

Само собой, никакого наследства ни от кого я не получал, да и не мог получить. Представителей как теперь говорят, «привилегированных сословий» среди моих родных не наблюдалось. А небольшие сбережения, на которые еще возлагались скромные надежды, были в один прекрасный момент превращены в ничто фирмой «Егор Тимурович and K°».

Не буду сейчас сильно распространяться на эту тему, тем более что пережил я потерю личных сбережений достаточно легко, хотя бы потому, что сумма даже по советским меркам была небольшая. Зато на некоторых моих знакомых после 1991 года было страшно смотреть, и невыносимо было слушать их причитания. Опыт подобного рода общения убедил меня гораздо эффективнее всех средств советской пропаганды в том, что не в деньгах счастье.

Довольно интересное время открылось нам после того, как рухнула наша советская держава, и не совсем мудрые и не совсем чистоплотные «герои» новоиспеченной эпохи стали учить нас жить по-новому. Что поделаешь, так всегда бывает в эпоху перемен. И каждый, каждый из нас увидел в этом многоликом, поразительно разномастном скоплении, в который вдруг превратилась «единая историческая общность – советский народ», что-то свое только ему понятное. Одни увидели возможность стать царьками на своей независимой малой Родине, другие совершать преступления вдоль и поперек, не считаясь ни с уголовными, ни с моральными законами, третьи решили, что настало их время пудрить всем мозги через средства массовой информации и так далее…

Я оказался в числе тех, кто, преодолев свое совдеповское воспитание, стал относится к деньгам уже совсем по-другому. Теперь уже это были не просто талончики на «жизнь» и развлечения. Теперь это был капитал. Доставался он и трудно, и легко, мог быстро вырасти, а мог пропасть и прийти в негодность за очень короткое время. На пути к нему всегда выстраивалось большое количество «попутчиков», многие из которых были далеко не лицеприятны. И каждый из них подчеркивал свою значимость, постепенно наглея и увеличивая свои запросы, - наглость ведь тоже капитал.

Может, прав был Гайдар и вся его команда, когда такими методами учили нас «основам рыночных отношений»? В армии, например, тоже учат жестко, даже жестоко. Макаренко офицеры там явно не читают. Зато солдаты учатся быстро. Ну а если один-два погибнет, то не беда, - издержки производства. Так видно думали и наши правители, особенно из молодых, получив в подарок гигантскую страну с огромным и непредсказуемым населением.

Скажу честно, подобные мысли стали приходить ко мне уже после славных времен победы демократии в нашей стране. Когда я уже, конечно не без помощи друзей, встал на ноги. Судьбе моей тогда уже можно было позавидовать - на вид дело развивалось самостоятельно и верно. Не так, чтобы текли золотые реки, но заказов было достаточно для безбедного существования всего нашего небольшого коллектива. Но только лишь я знал истинную цель и меру существования нашего предприятия, скрытую и диаметрально противоположную его видимой части.

* * *

В начале перестройки, когда государственный сектор в экономике не был разрушен, я работал на крупном предприятии, выпускающем продукцию в основном для перерабатывающей и легкой промышленности. Предприятие, крепко стояло на рынке в своем регионе, а часть продукции уходила даже за рубеж, более чем в тридцать стран мира. Даже Япония закупала наше оборудование, правда в качестве металлолома. Платили валютой, но валютных поступлений мы, как и водится, ни разу не видели. Все оседало в закромах Великой Родины.

Но между тем, строилось жилье, дети ходили в садик, а пионеры отдыхали летом в пионерских лагерях на черноморском побережье. И еще на работе нам крутили незабвенную песню: «Веселей ребята, выпало нам», однако дела предприятия шли все хуже и хуже. И вот года через три, особенно после посещения делегациями некоторых государств кулуаров нашего министерства, цены на нашу продукцию резко упали.

Почти все отечественные предприятия пищевой промышленности стали комплектоваться в основном из зарубежных поставок. Даже колхозы, пока не развалились совсем, начали закупать охладители молока в основном с символом страны Восходящего солнца. И вот представьте себе, капиталисты в этот период, предварительно сговорившись, сбросили, опустили цены. Незамысловатый приемчик, в экономике именуемый «демпинг». Удавили, таким образом, нашу промышленность. Тем самым расчистили себе сферу деятельности и на нашем рынке.

Спустя три года, после начала перестройки предприятие, на котором я работал, в прямом и переносном смысле - рухнуло, провалилось. Продукция, выпускаемая для нужд перерабатывающей и легкой промышленности, не выдержала конкуренции с аналогами зарубежных фирм. Ничего не поделаешь.

Волей - неволей, не получая зарплату за полгода и более, я начал искать себе другое применение, какой-нибудь заработок, впрочем как и многие другие. Бизнесмен из меня на первых порах не получился. Подпольно разливать водку по подвалам, не хватало совести. В моем понимании это примерно то же самое, что торговать на барахолке женским бельем. На работу я приходил, да все без толку. Больно было смотреть, как в мучениях умирает завод, словно огромный раненый зверь.

Если раньше, для того чтобы обеспечить рынок в своем регионе продукцией мы постоянно работали в две смены. Теперь же все склады предприятия и даже подъездные пути были забиты готовой продукцией. Крупнейший в округе литейный цех теперь отливал кладбищенские ограды, а цех ширпотреба начал штамповать таблички с названием улиц и надписями типа «не подходи во дворе злая хозяйка».

Все. Конец. Более четырех тысяч человек остались не у дел. Как быть. Чем кормить семьи? Некоторые ушли в домашнее сельское хозяйство, чтобы содержать себя и хоть что-то продать, стали выращивать овощи и разводить живность. Я мало встречал удачливых землепашцев среди своих знакомых. Большую часть работников завода судьба выбросила на рынок, будем говорить на базар. Даже наш конструктор Анатолий - светлейшая голова и талантливый инженер - стал торговать на железнодорожной станции польскими карамельками, пить горькую, а напиваясь, рыдать.

- Что делать Серега? Не нужны мы на х… в нашей стране! Не нужны инженеры, врачи, не нужны учителя, которые учат наших детей добру. Нужны жулики и менты, одни наворуют, а другие потом у них отнимают. Поделятся, и кураж наступает. А до нас нет никому никакого дела. Хотя нами тоже занимаются – налоговая инспекция и рэкет, попробуй не отдать за место и тем и другим, да знаешь еще сколько поборов.

Так говорил мой друг Анатолий – инженер-конструктор от бога. Мне было искренне жаль таких людей, которые хотят и могут работать и зарабатывать, но что делать, когда за спиной у тебя трое детей, и их, хочешь, не хочешь, придется обеспечивать сейчас. Тем более, что после развала нашего могучего предприятия я сам оказался в подобном положении.

А между тем проблема добывания средств к существованию, становилась для меня, как и для миллионов других моих сограждан, все острей. Многое пришлось предпринять вслепую, многое перепробовать, пока я не усвоил первые два урока, данные мне новой, страшной и противоречивой жизнью:

Первое: никогда ни на какой источник материальных благ не надейся, они как люди – рождаются, живут и умирают; одни существуют дольше, другие скоропостижно «двигают кони». Чтобы не «лохануться» в один прекрасный день, всегда надо иметь запасное поле деятельности.

Второе: если наступила ситуация в финансовом плане катастрофическая, то есть, в буквальном смысле слова «сел на нуль», не огорчайся, после нуля тоже ведь есть цифры, существование их закономерно, а значит и твой финансовый крах, который ты переживаешь сейчас, еще не самое страшное, что с тобой может случиться. Помни, что пока у тебя еще сохранилась способность осознавать – где ты и как, ты всегда можешь попасть в ситуацию похуже.

Второй урок, преподнесенный, как всегда, исподтишка, я усвоил, переживая свой первый финансовый крах, когда я и еще двое таких же горе-«бизнесменов» вываливали из грузовика в лесу под русским городом Брянском две тонны протухшего свиного сала в красивую березовую рощу. Вырыли и закидали землей. Это был мой первый «пролет» на такую большую сумму. Первый раз в жизни я видел, как плачут крепкие мужчины, и плакал сам.

Деньги на эту экспедицию собирали втроем. Собирали где только можно, то есть занимали. Собирали долго. Собрав нужную сумму, грузились на мясокомбинате. Солили это чертово сало прямо в кузове автомашины. Еще когда грузили и солили, знающие люди говорили:

- Не довезете хлопцы.

Но нам бизнесменам-дилетантам, придуркам под мухой, не терпелось поскорей получить заветный барыш. Загрузились, засолили и с «энтузиазизмом», на котором у нас часто все и держится, вперед, аж за две с лишним тысячи верст на Беларусь в город Бобруйск. А дорога - это серьезный, тяжелый труд - это «неописуенный кошмар», если не более того.

За эту поездку мне и моим спутникам пришлось увидеть такое, о чем раньше мы не могли и подумать.

На каждом милицейско-ГАИшном посту требуется дать и не просто дать, а дать долю, именно – долю! Хорошо хоть документы у нас были более менее нормальные, с печатями и штампами ветеринаров и санврачей всех мастей, а сколько пришлось заплатить за это!

Иногда доходило до совсем дешевых пакостей. Работник Государственной автомобильной инспекции, одетый по форме, при погонах, с номерным знаком на груди, проверяя документы, производил легкий кивок головой и стоящий рядом патрульный автомобиль срывался с места.

Обычно проверка на стационарном посту заканчивалась положенным штрафом-обложением двадцать-тридцать тысяч, своеобразная такса за проезд, и куском сала килограммов этак пять не меньше, а это уже ментам на закуску. Вы трогаетесь в дальнейший путь, отъезжаете от поста на расстояние не более трех-пяти километров, /зачем ГАИ палить горючее/ вас останавливает экипаж патрульной машины, стартовавшей накануне от поста. Также, подчеркиваю, все совершающие это в форме и при погонах. Процедура изъятия вашего груза и денежных знаков, только в большем объеме повторяется.

Не хочешь платить штраф? Тогда можешь загонять свой транспорт на штрафную площадку, и пусть пропадает твой товар, гниет твое распрекрасное сало. Имеют полное право до выяснения обстоятельств задержать автомобиль до трех суток. На требование сотруднику ГАИ предъявить документы, или хотя бы объяснить причины штрафа подробнее, обычная грубая брань с воспоминаниями обо всех святых и твоих родителях, и угрозой примерить наручники, а то и воспользоваться табельным оружием за сопротивление при исполнении.

Что в этом заколдованном кругу остается частному предпринимателю? Скрипя зубами, с болью в сердце отстегивать и выкладывать по требованию. Ничего не поделаешь. Жаловаться, доказывать свою правоту? Бесполезно. Кому? Сержантику, которому лет двадцать, двадцать пять, и который в доле с остальными. Либо идти записываться на прием к областному начальству по вторникам и четвергам с десяти до двенадцати. А сало твое тем временем будет попросту портиться, гнить. Что доказывать? Что не виноват ты, что просто не по форме прогнулся перед инспектором. Что документы у тебя куплены как надо, куплены потому, что бесплатно сейчас не удастся сделать приличные документы на самый пустяковый товар.

Помнится, в Древней Руси существовало правило: «каждый, да держит вотчину свою», где за проезд по земле того или другого феодала надо было действительно заплатить. Ну, так давайте узаконим поборы на постах ГАИ, чтобы уже на посту висел прейскурант, существовали скидки постоянным клиентам, выпускались проездные билеты и т.д. Экспериментировать, так нам не впервой!

Совсем по-другому дело обстоит с государственными грузами. Обычно там водитель, предъявив документы, вправе, при возникновении конфликтной ситуации, отдать под расписку ключи от автомобиля и документы на груз стражам порядка. Пусть загоняют хоть на сто штрафных площадок, пусть портится товар. Тогда ответственность за ущерб, нанесенный не частному лицу, а Государству, ложится на плечи работников органов ГАИ. Это документально может доказать любой адвокат средней руки, опять-таки получивший свое вознаграждение.

Вот третий урок нашего нового времени:

- Также как существует реальность настоящая и виртуальная, существуют в нашей стране и поборы, - официальные и виртуальные, в которых, между прочим, деньги участвуют вполне реальные. Поборы эти, – которых как бы не существует, но всякий обязан их платить, часто значительно превышают поборы официальные и взыскиваются с несравненно большим рвением, нежели последние. Поэтому суть третьего урока в следующем: когда надумаете что-либо затевать, сядьте и все вместе хорошенько посчитайте «без грима» во что может вылиться ваше предприятие материально, да и морально тоже.

Не зря же А.Куликов, принимая кресло министра, запустил для проверки фактов жалоб грузовик-фуру с водкой из города Москвы до не менее знаменитого города Ростов-на-Дону /Ростов-папа/. Добился поразительных результатов: из сорока милицейских постов, не взяли только на двух!

Известный Чеченский атаман Шамиль Басаев как-то, после теракта в Буденновске, сказал:

- Можно, скупая на корню работников Государственной автомобильной инспекции, доехать не только до Москвы /столицы государства, как известно/, но и совершить круиз по золотому кольцу России на КАМАЗах или броневиках, с вооруженными до зубов моджахедами на борту. Лишь бы денег хватало, чтобы затыкать ненасытные глотки вонючих сержантиков - будущих генералов.

Плох тот сержант, у нас в милиции нет ефрейторов, который не мечтает стать генералом, /читай брать как генерал/, да и не его в этом вина. Само положение обязывает брать. Не берущих там попросту нет, их там не держат. Я знаю почему, но рассказывать не стану, - не хочется расставаться со своим водительским удостоверением.

Брали, конечно, и раньше - было, нечего скрывать. Одно дело отдать улыбающемуся гаишнику, который тебе объяснил за какое нарушение, в чем ты не прав, предварительно не забыв представиться первым. Но теперь, когда у тебя вымогают не трешку, как было раньше, а с наглым видом и надменным выражением лица /и все при погонах/, чувствуя свою безнаказанность, вымогают по нынешним временам целое состояние.

Однажды, еще в восьмидесятых, я зарулил против движения, что называется «против шерсти». Я признаюсь к своему стыду, частенько так делал. Улица безлюдная, мало проезжая и чтобы не давать круг, примерно километра в три, легче повернуть /пусть даже под знак/ и быстро проскочить метров триста незаметно против движения. Эдак раз и ты дома,- раз и в дамках. Вот я повернул и еду. Вдруг из-за пятиэтажного дома, можно сказать из засады, выходит и при этом поднимает жезл, дородного вида сержант-гаишник. Делать нечего, включаю поворот, жму на тормоз. Влип. Житейская история - бывает. Выхожу из авто. Он без лишних слов:

- Попался?

Я говорю:

-Да.

Он оглядел меня всего с ног до головы, потом с головы до ног, оценивающим взглядом. Нужно сказать зрелище занятное. Весил я тогда чуть-чуть за центнер, да и он сам примерно такого же роста, весил, наверное, столько же. Поглядел, на меня значит, и заявляет:

- Что земляк, тоже с голоду пухнешь? Гони червонец.

Я сначала ничего не понял, причем голод, причем пухнешь. Но потом дошло. И вдруг стало до того смешно, что я расхохотался. Он, глядя на меня, тоже не выдержал. Представьте себе картину. Посреди дороги стоят два здоровенных мужика и закатываются диким хохотом. Я без разговоров достал бумажник, рассчитался и уехал. Потом долго еще рассказывал приятелям эту историю. Смеялись вместе. Да, были времена.... А теперь? На дорогах наглость, беспредел.

По-моему, я знаю, что с ними делать. Пример Китайской народной республики здесь будет очень кстати. Их работники, контролирующие дорожное движение, неделю дежурят на посту, вторую неделю строят и ремонтируют дороги. Только в труде человек может проявить себя, свою суть. Показать, кто он есть на самом деле. В результате и дороги станут лучше, и ездить станет легче. В конечном итоге выиграют все. Особенно органы. Бездельник, взяточник не пойдет махать киркой и лопатой. Это не деньги «сшибать» из засады или с наглой рожей в двадцать лет, оскорблять стариков.

Именно труд сделал из обезьяны человека. А когда он постоянно загружен контрольно-учетными функциями, когда слишком часто чувствует зависимость других людей от своих решений, то рискует превратиться обратно - в обезьяну человекообразную, оформленную (в смысле, - одетую в форму), вооруженную, наглую, жадную и злую. Эта болезнь называется - звездная болезнь. Не поддающихся излечению, разогнать всех к е…ой матери!

Такие проекты «перевоспитания» нашего ГАИ мы с друзьями-компаньонами придумывали и обсуждали в дороге, по пути расплачиваясь деньгами и салом с каждым вновь возникавшим постом. По мере расхода материальных средств, закономерного итога «общения» с автоинспектором, предложения становились все более смелыми и радикальными, все более украшались крепкими словечками в адрес ГАИ.

Тут уже и я не знал что сказать. Когда так остро чувствуешь свою беззащитность, испытываешь чувство унижения и стыда за себя и за свою страну. Почему? По какому праву? Почему твоя страна не может защитить тебя, своего гражданина?

Эти вопросы мы задавали себе уже в дороге. За те двое суток, которые прошли с момента начала нашей экспедиции, мы с большими трудами преодолели расстояние почти в две тысячи километров и достигли, наконец, пограничного с Белой Русью г. Брянска.

Маршрут наш пролегал через Ростов-на-Дону, в Воронеж. Из Воронежа на Курск и Орел. В дороге мы потеряли такое количество средств, что наш груз можно было перевезти на самолете, а салом накормить целую роту бульбашей в течение недели, не меньше.

Брянская таможня встретила нас неприветливо. Ответственный чиновник рассказал; документы представляемые таможенному досмотру нужно было готовить еще дома, на месте, получив при этом массу справок и паспортов с надлежащими согласованиями, подписями, печатями и штампами, и заплатив при этом таможенные пошлины и сборы в размере, составляющем примерно четверть от предполагаемой суммы выручки.

Мы схватились за головы, - что делать? А делать что-то необходимо, причем срочно. Ведь товар - сало. Делать нечего, пришлось идти к шефу таможенной будки. И я направился туда. В жизни не приходилось видеть такого необычайно надменного человека. Выслушав мои пожелания, он четко и ясно, сверившись с инструкцией, сказал:

- Нет.

Но примерно минут через сорок, после моих домогательств, я увидел в его глазах алчный блеск. Через час, заплатив практически все деньги, имеющиеся у нас в наличии, мы пересекли таки нашу, российскую линию таможенного контроля. Впереди нас ждала Белорусская таможня. Начались третьи сутки наших скитаний. Я бы даже сказал лишений. От поста до поста я ехал со все возрастающим, по мере приближения к Белорусскому таможенному посту, страхом.

Увы, чудес на свете не бывает. Белорусская земля оказалась для нас непреступной. Чиновник на Белорусской таможне оказался тверже и стоял как скала. Любые методы воздействия на него оказались безуспешными. Опять те же требования, опять бумаги с подписями и штампами, квитанции подтверждающие оплату.

Когда я вышел из его кабинета, соратники по выражению моего лица сразу все поняли без лишних слов. Но это было только начало беды. В кузове грузовика появился запах. Я бросился к автомобилю и с ужасом унюхал таки запах разлагающейся плоти, удушливый запах смерти. Сердце мое едва не разорвалось на части. После стольких переделок в пути, передряг, потерять все. Сразу вспомнил и дом родной, и жену, и сына. Ведь там ждут и надеются. Нужно принимать решение, причем срочно. И я принял его без колебаний.

Мы развернули грузовик на сто восемьдесят градусов и поехали в обратную сторону. Проехав километров пять по шоссе свернули и по наезженной грунтовой дороге углубились в лес. На краю солнечной поляны, под огромным дубом, остановились. Стащили с грузовика тент, расстелили его, начали выгружать сало, перебирая его при этом. Работа отняла почти полдня. Пришлось выбросить одну четвертую часть. Из шести тонн осталось примерно четыре. Его разложили по ящикам, с таким расчетом, чтобы их содержимое продувалось ветром.

В котельной воинской части, находящейся неподалеку удалось достать восемь мешков крупной технической соли. Затем весь остаток дня мы перебирали и досаливали все, что удалось спасти – все четыре тонны. Решено было, на следующий день рано утром вывезти на перекресток дорог, неподалеку, килограммов триста сала с тем, чтобы продать и заработать на обратную дорогу‚ для решения вопроса с документами. Лететь решено было мне - самолетом. Раздобыть дома любой ценой, любыми путями документы, а сало тем временем дойдет, просолится.

Во время выгрузки сала к нам подошел лесничий. Сначала вроде бы с претензией:

- Нарушаете экологию.

Но потом, когда понял в чем дело, принес две лопаты, и мы с его помощью перетащили подальше и закопали пропавшее сало. Узнав, в чем состоит наша проблема, лесник предложил свои услуги. Он мог за небольшое вознаграждениё, в виде семидесяти - восьмидесяти килограммов сала, провести нас лесными дорогами на Беларусь. Он говорил:

- Дорога будет не из легких, в некоторых местах есть непролазная грязь, но рискнуть можно.

В начале лета, после весеннего половодья, ехать по лесным дорогам - это устраивать поединок с природой, наподобие «Кемел – трофи». Только не на джипе «Дискавери», а на грузовике КАМАЗ, у которого проходимость по грязи равна ноль целых одна десятая процента.

Но самая главная проблема заключалась в другом. Мы уже побывали на таможне, следовательно, раскрыли свои планы. По этой причине нас могли уже поджидать на лесных проездах. В случае задержания, по Белорусскому законодательству, нам вменялось: нарушение Государственной границы страны и контрабанда. Заключение под стражу следовало неминуемо, затем следствие, а на суде приговор, до десяти лет лишения свободы с конфискацией нажитого имущества. Идти на такой, по-моему, огромный риск, страшновато, да и просто глупо. Потерять сразу все: и жилье и, скорее всего, семью,- кто же станет дожидаться целых десять лет.

В итоге мы остановились на том, чтобы, заработав денег на дорогу, лететь домой за документами. Все-таки оставаться законопослушными до конца.

Хотя Прибалтийские, /да и не только/ контрабандисты успешно пересекают Российско-Белорусскую границу именно в этих местах. По-видимому, все схвачено, как говорится. Провозят все, что хотят, начиная с дешевой порнухи, алкоголя и сигарет, заканчивая наркотиками. От нас в основном цветные металлы, да незаконных иммигрантов - китайцев с вьетнамцами.

Как-то в пути, на ночной стоянке, мы видели грузовой КАМАЗ набитый косоглазыми репатриантами. Ночью они выбрались из машины и жарили на костре селедку. В округе стояла ужасная вонь. Представьте себе душистую селедку из бочки, еще жарить на костре. Такой шашлык я еще ни разу не видел. Они с аппетитом ели эту жареную сельдь и запивали ее русской водкой, разбавляя последнюю фантой и колой. При этом веселились, плясали, прыгали вокруг костра.

Веселье длилось недолго. Примерно через час, в самый разгар вакханалии, из кабины грузовика вылезли двое крепких русоволосых парней с дубинами. И в прямом смысле, при помощи этих нехитрых орудий человеческого общения, загнали веселящихся мелкорослых ребятишек в кузов под тент. При этом дико матерясь по-русски, с типичным прибалтийским акцентом на С.

* * *

Закончив работу по повторной засолке оставшегося груза, обсудив вечером все детали на завтра, поужинав жареной картошкой с хлебом и салом, без обычных ста граммов /денег оставалось в обрез, неприкосновенный запас на горючее в обратный путь, хотя еще и не добрались до места назначения - города Бобруйска/, легли спать, кто как сумел устроиться. Мне досталось место в кузове грузовика. Там я приспособил под лежанку несколько еловых лап, накрыв их двумя более менее чистыми мешками. Свалился, не раздеваясь, накрылся опять же мешком, быстро согрелся и уснул.

Не знаю, сколько удалось поспать. Меня разбудил жуткий крик среди ночи. Вскочив на ноги, ничего не понимая, добрался до края кузова и вцепился руками в борт. Ночь выдалась темной, без луны, практически ничего не видно, хоть глаз выколи. Выпрыгивать через борт, по-армейски, я не решился. Черт его знает, что там произошло. Крик прекратился через некоторое время. Затем кто-то разжег заготовленный на утро костер. Плеснул из канистры соляры и бросил туда спичку. Костер вспыхнул сразу, ярким пламенем, сначала горела солярка, потом начал потрескивать сушняк.

Я спустился на землю, подошел к остальным. Оказывается, один из нашей горе - купеческой команды Илья Забуг, сильный, мускулистый мужик, выше среднего роста и не из трусливого десятка, расположился на ночь на краю расстеленного тента под самым стволом здоровенного дуба. Илья, постелив постель из пахучих еловых веток, расположился рядом с тем местом, где днем мы сложили ящики и мешки с салом.

Теперь он стоит, переминаясь, у костра. Обычно мы никогда не видели Илью настолько перепуганным, - у него трясутся сразу и ноги, и руки, и голова. Слегка заикаясь, рассказывает:

- Лежу я значит, сплю, и снится мне мой дом, в котором жили раньше с матерью, на краю Кубанской станицы, и как будто мы с пацанами погнали коней купать на речку. Мчались, конечно, галопом, быстрее ветра. Прискакали к речке. Коня направляю к воде. Не идет в воду, сопит не идёт. Я его босыми пятками под ребра, все равно стоит как вкопанный, не хочет идти, только сопит сильнее. А конь хороший, Ворончик. Черный как грач, поэтому и Ворончик. Даже чувствую его горячее дыхание, не идет. Потом, он слышу, зарычал, тихонько, как например собака рычит. Что за ерунда думаю, конь рычит. Проснулся и что же вижу? Вернёе почти не вижу, а слышу и чувствую. Огромная харя обнюхивает мне лицо, при этом тяжело дышит, горячим, вонючим перегаром и потихонечку рычит, так порыкивает. Вот тебе и конь Ворончик. Тут я спросонья так перепугался, страсть, да как заору. Ну, думаю, пришел мне писец, зверь такой северный. Вы все наверное слышали, как я орал.

- Слышали, слышали - почему-то ответили мы хором.

- Когда я начал орать, да еще так сильно, это зверь, скорее всего это был медведь огромных размеров, как ломанется от меня, только я и слышал, за поляной нашей, где мы стоим, хруст ломаемых медведем веток. Выходит, что он тоже перепугался. На него напала, наверное, медвежья болезнь. Ему хорошо, он хоть без штанов. Сбежал подлец. Видимо сало унюхал, а тут я. Выходит спас я общее добро и мне за это причитается.

- Чего тебе причитается, Илюша - спросил Шахов, еще один участник нашей коммерческой группы.

- Штаны в клеточку тебе причитаются, наложил, наверное, в свои со страху-то?

- Эх, Шах, ты бы помолчал, вечно со своими прибаутками. Не было ничего и не было! Понял, несчастный любитель сала и цыбули – лука с чесноком.

Все уже смеялись. Шутка была уместна. Шахов сквозь смех задыхаясь произнес:

- Я то грешным делом подумал, и с тобою медвежья болезнь приключилась, брат.

Мы еще долго смеялись. Водитель наш Савелий Кузьмич Платов, усы точь в точь как у казачьего атамана Платова, рассказал, что, будучи в Ленинграде, праздновали юбилей в шикарном ресторане. Там на горячее подали экзотическое блюдо - медвежатина под клюквой в собственном соку, с хреном. Так вот, он сам не знал и никто из присутствующих ему не рассказал, что такое медвежья болезнь. По простоте душевной, наш Савелий Кузьмич, запил медвежатину стаканчиком «Нарзана». Напротив сидела интересная дама. Когда Кузьмич глотал минералку, очень мило ему улыбалась. Началось практически сразу, уже через несколько минут. Едва успел добежать до заведения с двумя нолями и шляпой. Хоть и бежал, говорит, быстро. Задумано так было, а может и нет. Ну да бог им судья. Вот, что такое медвежья болезнь. А съел кусочек хозяина тайги, запил водичкой и заболел…

Наутро мы выбрали место для торговли у развилки двух дорог, рядом с кафе под названием «Дубрава». Приехали мы туда рано, в начале восьмого. Поставили рядом с грузовиком раскладной стол, на стол весы. Очистив ножом соль, разложили наш товар.

Нужно сказать, когда я соскреб соль и разрезал крупный кусок кубанского сала толстый и розовый, с тонкой мясной прослойкой, внешний вид мне самому очень даже понравился. Такого бы нарезать тонкими ломтиками, да на тарелочку (с голубой каемочкой), да еще огурчик малосольный, да кусочек ржаного хлеба да все это под рюмочку. Вкуснотища.

Но местные жители, судя по всему, не торопились восхищаться вместе с нами.

Мы стояли уже около часа. Торговли никакой. Только из проезжающих грузовиков люди удивленно смотрели на нас. Не принято, видимо здесь, на краю земли русской, торговать салом на перекрестках. Еще когда ехали, Платов говорил мне:

- Если первым покупать будет мужик, это к добру. Первому покупателю нужно уступить, сбросить цену и как только купля-продажа состоится, похлопать купюрами по товару, будет удача. Если же первой покупать будет баба, да еще толстая впридачу, добра не жди. Продавать ей конечно нужно, но как только она купит и будет уходить, нужно незаметно сунуть левую руку в карман, скрутить дулю, потом повернуться направо и сплюнуть три раза через левое плечо. Так учила его родная бабушка.

Но к нам не подходили почему-то ни мужчины, ни женщины, ни одного покупателя. Только автомобили проносились туда и обратно, не снижая скорости, хотя на обочине, недалеко от нашего торгового места был установлен дорожный знак, предписывающий - движение со скоростью, не превышающей сорока километров в час.

- Гаишников на них нет, - угрюмо бормотал Савелий.

Ровно к восьми ноль ноль в кафе «Дубрава» стали собираться работники. Сначала прикатил старенький зеленый «Москвичок» изготовленный в столице солнечной Удмуртии, - городе Ижевске, никак не позже третьей пятилетки. Заскрипев натруженными тормозами, остановился у парадного входа. Из него, вышла дородная мадам лет тридцати пяти - тридцати восьми.

- Фешенебельная барышня, рассчитывая, а скорее раздевая ее глазами, тихонько сказал мне Савелий Кузьмич.

Важно ступая, она преодолела десять шагов, остановилась у входной двери. Открыла толстенькими пальчиками, с красными ноготочками, черный редикюль, извлекла из него связку ключиков, нашла подходящий, сунула в замочную скважину, не спеша повернула, замок щелкнул и дверь открылась. Но, прежде чем шагнуть, она с высока как-то искоса оглядела нас /как рублем одарила/. Затем промолвила командирским голосом:

- Это еще, что такое?

И не дожидаясь ответа, вошла в помещение.

- Вот это да! – восхищенно сказал Савелий. - Сразу видно шахиня, /так обычно называли заведующих столовыми, ресторанами, магазинами.../ от слова шеф.

«Москвичок» зарычал, как здоровенный пес и уехал.

Спустя минуту, на велосипедах приехали еще две женщины, открыли ворота на задний двор, закатили туда свой транспорт. Они выглядели гораздо проще. Одна постарше, лет сорок на вид, другая совсем молоденькая, едва за двадцать, с рыжими волосами и конопушками на маленьком носу. Та, которая старше смело подошла к нам и спросила:

- Откуда же, вы такие мужики будете?

Мы ответили:

- С Кубани.

Она, не спрашивая, взяла с нашего стола нож, отрезала тоненький кусочек сала и положила на язык. Я видел, жевать не стала. Удовлетворительно покачав головой, произнесла:

- Ах сало, чудо сало. Но вам его надо побыстрее сбывать. Чуть-чуть, немножко отдает уже. Возьми, попробуй, Зинуха.

Девушка отрезала ломтик, пожевала.

- Да нет, все нормально, мы такое под Новый год возили в город Жлобин. Пересыпали семечками укропными и чесночком переложили, доехали и продали, за будь здоров.

- Послушайте - сказал я. - Мы тоже едем на Беларусь в город Бобруйск. Уже три дня и три ночи в дороге. А неприятности на каждом шагу, и таможня через границу не пропускает, и горючее почти на нуле, и товар начинает портиться. Будьте добры, подскажите, куда бы сдать, продать, сбыть это чертово сало.

- Мальчики, а много его у вас? - спросила женщина.

- Много, тонны четыре и две уже выкинули.

Да, дела - покачала головой женщина. Ребята, знаете, у нас здесь почти в каждом дворе держат поросят. Кто по одному, кто по два, а кто и больше. Есть, специально выращивают штук по десять, пятнадцать, для Белорусов. Так, что у нас с салом, сами понимаете… В общем, вам надо в Беларусь.

- Тихоновна, а что если - вмешалась Зинуха – а пусть поговорят с Макагоновой - нашей завшей. Может она знает куда. Может в городе можно сдать, в заготконтору какую или в столовую - сказала девушка.

- Попробовать можно - кивнула Тихоновна.

- Пойдем за мной - сказала она мне.

Мы вошли в кафе, проследовали через зал на кухню, там, в конце коридора находилась конторка «шахини». Женщина постучала в дверь. Мы вошли. Дородная руководительница сидела за столом, перед ней были разложены бумаги.

- Галина Андреевна с Вами хотят поговорить - без тени смущения произнесла Тихоновна, затем развернулась и вышла.

- Это Вы – взглянула уже помягче Галина Андреевна.

- Говорите, что нужно? А второй где? Этот с усищами. Я когда заходила на работу, показалось, он меня разденет глазищами-то с усищами - и она чуть смутилась, - съест. Засмеялась - Говорите.

Я начал с того, что в общих чертах объяснил коротко сложившуюся ситуацию. Что нам необходимо продать хотя бы часть товара, чтобы на вырученные деньги продолжить наше мероприятие.

Да, задумка конечно у вас неплохая. Чуть-чуть вы не дотягиваете. Я, в общем-то, знаю, скорее, предполагаю как помочь вашему делу, но для этого нужно время и транспорт, хотя бы доехать до поселка и позвонить оттуда, из дома. На попутке я не поеду. На велосипеде бы поехала, но уже не те годы, да и все смеяться будут. Галка на старости лет... А, что? - она рассмеялась, смотря мне прямо в глаза - Ты меня сажаешь на велосипедную раму, сам за педали. И мы по деревне с белым развевающимся шарфом. Каково,- а!?

Она рассмеялась красивым грудным смехом.

- Это же какой велосипед нужен, какая рама, чтобы нас с тобой двоих выдержал, - как представлю, ой батюшки!

И, наверное, спохватившись, сообразив, что разговаривает с совершенно незнакомым человеком, переживающим далеко не лучший период своей жизни,- это у него написано на лице, сразу каким-то другим голосом сказала:

- Да не влезу я уже на эту раму, по габаритам не пройду…

- Не до смеха мне сейчас, Галя, пойми, - отозвался я.

- А сколько его сала то?

- Было шесть осталось четыре.

-Тонны?

- Да! Ох, и серьезные вы мужики. Откуда же вы будете такие?

- С Кубани мы.

- Ага, казаки значится, особенно этот с усами, ну просто вылитый Матвей Савельевич Платов, был вроде такой атаман раньше, граф, - весь Петербург, женскую его часть в смысле, к себе притязал.

- Он и есть Платов, правда Савелий Кузьмич, но фамилия у него настоящая, казачья, а тот Платов был Матвей Иванович, ну а по женской части и наш тоже не промах, - сам не зная, почему парировал я.

- Божечки, надо же, ну прямо как с картины сошел как две капли воды похож. Ладно.

Она встала.

- Я сейчас переговорю с девчатами, а вы пока загрузите ваше сало от греха подальше. Тут этот Степанюга, гад ползучий, участковый наш, паразит, каждый день на меня по протоколу пишет, а то и по два, чтоб ему... Если он тебя с этим салом поймает, он же с тебя с живого не слезет. Понял? Пошли.

Пальчики с красными ноготочками щелкнули ключиками в замке. Она пошла совещаться, я загружаться от греха подальше. Мы с Платовым не успели еще поднять в кузов стол, весы и ящик с салом, как появилась Галина Андреевна. Я был на верху, в кузове, Савелий подавал. Она кокетливо обошла вокруг грузовика, приблизилась к Савелию Кузьмичу, пышная, белолицая, по-своему неотразимая. Встала напротив него, уперши пухлые ручки в крутые бедра.

- Дозволь мне помочь, атаман Платов.

Савелий Кузьмич, парень тоже не промах. Он тыльной стороной ладони пригладил буйный ус.

- Так боже ж мой, завсегда рады добрым людям.

Она подошла к столу, начала собирать на лоток сало. Савелий стоял сзади. Сложив сало, она взяла со стола нож, большой тесак, которым разделывают животных и повернувшись к Кузьмичу, с усмешкой растягивая слова и делая ударение на последнем слове проговорила:

- Вот бы и подрезать тебе усс… Знал бы наших партизанок Брянских!

- За, что ж такая немилость, я ж не успел еще с Вами ничего такого сделать, дорогая, - вытаращив глаза, отчего усищи у него на лице вообще буквально встали дыбом, отвечал Савелий Кузьмич.

- Ах, паразит, значит, ты уже и делать собрался? Вот дает. Вы все такие казаки? Как скажу своему Женечке!

- Это тот, который Вас утром привез на работу, на «Москвиче»? Не пойдет, серьезно Вам заявляю. Так Вы ж посмотрите на него и на меня? Есть разница? Весовая категория не подходит. Мелковат он для Вас.

Савелий явно распушил хвост и пошел гоголем. Он попытался даже ущипнуть ее.

- Ох! Как хочется до Вас дотронуться, аж невтерпеж, - шутливо сказал он. Но она подняла нож на уровень пышной груди:

- Только без рук. Глянь на него. Разок увидел и сразу дай ему!

Шутливая перепалка явно затягивалась. Я, сверху видя это, и изо всех сил пытаясь быть серьезным, рассудительно сказал:

- Ты же знаешь Савелий.

- Знаю.

Мы благополучно загрузились и направились в поселок. По дороге я рассказывал Галине Андреевне о наших приключениях - злоключениях. Она только разводила руками от изумления и поминутно вставляла «Ох, Божечки»:

- Я думала только Степанюга у нас один такой, а они оказывается, милиция эта, все одним миром мазаны!

А Савелий, сидя за баранкой, постоянно накручивал свои кавалерийские усы. Пару раз я даже хотел ему напомнить, чтобы почаще смотрел на дорогу. Судя по всему, не на шутку завела его Галина.

Позже он говорил мне:

- Бывает же, сразу зацепила. В мои-то годы! Много отдал бы за ночку с ней. Ох, женщина, ох стерва. Такое со мной выделывала, видел? Ох, молодец. Есть же... Повидал в жизни девок, и скажу тебе как другу, - с такими самое интересное. Кровь по жилам быстрее начинает бежать, ох умница. Завидую я этому «дохлику», что и говорить…

- Так, беседуя о превратностях судьбы на наших дорогах, мы добрались до поселка, в котором проживала шахиня – Галина Андреевна. Благо не далеко. Первым делом на телефон. По межгороду начали созваниваться с Брянском. С базами, рынками, магазинами, столовыми, с хорошо знакомыми Галине людьми и не очень.

Прошел час - результатов ноль. Галя все время успокаивала:

- Не переживай, казаки, не такое бывало, не пропадем.

Странное дело, совсем незнакомые, посторонние люди, которых мы встретили у кафе, можно сказать на большой дороге, отнеслись к нам с добротой и пониманием. Зачем нужно той же Галине Андреевне бросать свой уютный кабинетик и заниматься нашими проблемами. Никакой материальной выгодой, барышом здесь и не пахло. Наоборот. По моим только приблизительным подсчетам телефонные разговоры по тарифу превышали месячную зарплату инженера на нашем заводе. Вот уж действительно, что ни говори, чужая душа – потемки…

Тем временем борьба продолжалась. На вопрос «Примете ли сало?» начиналась полемика. Шли сначала обычные для оптового покупателя вопросы: сертификат, карантинные документы, откуда товар, цена, форма оплаты, доставка. Галина Андреевна срывалась на крик, говорила в трубку:

- Сало хорошее. Привезли с Кубани. Хорошее, хлебом кормленное, толстое, ровное, с прослойкой розовое. Сама бы ела, да столько не съешь.

Потребкооператор наотрез отказал: «Со шкурой не берем». Магазины соглашались брать на реализацию, с условием выплаты, как объясняли поэтапно, по мере реализации.

Заведующий заготконторы на рынке сказал:

- Привозите, все заберу.

Но выставил цену… ниже закупочной цены в полтора раза. Впоследствии сведущие в этом секторе рынка люди сказали мне, что такая цена даже у нас на Кубани на подобный товар смехотворно низкая, что легче застрелиться, чем продать его с такими условиями, если конечно сало не ворованное. Не знаю, может быть, подобные надежды лелеяли деятели местной потребкооперации? Может быть, им не впервой осуществлять такие комбинации?

Процесс шел. Мы сидели на чистенькой кухоньке, она звонила, я записывал адреса и результаты переговоров. Савелий кипятил чай и делал бутерброды из колбасы с булкой, любезно предоставленных хозяйкой.

Что же получается? Со всех сторон, как не крути, нашему предприятию подошел полный крах. Материальный, финансовый и моральный капут. Опять вставал вопрос: что делать? Не сдирать же, в самом деле, шкуру с того, что осталось и потом подкрадываться, прогнувшись, к этому потребкооператору: «прими, мол, пожалуйста», а он, сидя своем кресле, будет диктовать тебе условия. Примет, вложит в товар свой интерес и будет потом выдавать тебе деньги через бухгалтерию в течение многих лет, по мере реализации, как говорится. Если вообще отдаст. Начнет изворачиваться. Я, даже не видя его в лицо, представлял сытую рожу, плавно переходящую в задницу, плотно сидящую в кожаном кресле. И секретаршу его, лет эдак на двадцать моложе. В кабинет не пройдешь, нет. Секретарша грудью станет у порога. Про грудь пока говорить ничего не буду, сам не видел, чего зря болтать.

Напряжение возрастало. Савелий Кузьмич сидел и уже не крутил свой ус. Галя встала, открыла холодильник и извлекла оттуда поллитровку. Мы сидели молча, притихли. Во все глаза смотрели на хозяйку.

- Чего вылупился, усатенький? - обратилась она к Савелию. - Беги в свой грузовик, тащи шмат сала.

Савелий вышел. Она достала две пузатые рюмки, наполнила их до краев.

- Давай, казак, за удачу.

Не чокаясь, выпила до дна. Я последовал ее примеру.

Она завинтила пробку, убрала бутылку обратно в холодильник. Вернулся Савелий. Положил на стол большой кусок сала, но есть мы его почему-то не стали.

- Это я так для храбрости, - сказала она.

- Не может такого быть, пристроим мы твой чертовый наркотик для народа, я не я буду.

Позвонили на армейские окружные склады. Отказ. Сало не принимают.

- Везите говядину, свинину, везите крупы, сахар, муку - будем работать.

Под ложечкой у меня противно засаднило. Круг суживался. Результатов никаких. Что же делать?

Галя сидела, оперев голову на согнутую в локте руку.

- Послушайте, мужики, есть последний шанс, последняя надежда. Прошлым летом я отдыхала в Карпатах, в санатории, там познакомилась с интересным дядечкой. Он начальник управления исправительно-трудовых учреждений, - УИТУ нашей области. Ну, там все как водится, рассказывать долго не буду. Скажу главное: когда я уезжала, он дал мне телефон и сказал:

- Обращайся ко мне, Галюнчик, в любое время дня и ночи, если нужна будет помощь, а помочь я могу во многом.

Я еще ни разу к нему не обращалась с тех пор, давай испробуем. Ведь кормят же они зеков чем-то. Если даже это не сработает, тогда не знаю, что и делать? Не знаю, чем вашему горю помочь.

Она встала, вышла в комнату. Савелий, хватаясь за голову, мотая ею из стороны в сторону, произнес:

- Ну, какая женщина! Я бы полжизни отдал и глазом не моргнул. Я б ее скушал!

- Да, помолчи ты. Тоже «Казанова» нашелся.

Вернулась Галя, принесла визитку. От выпитого щеки ее стали румяными, глаза заблестели. Савелий беспокойно заерзал на стуле. Она бросила на него уничтожающий, можно сказать испепеляющий взгляд. Присела на край стола и стала накручивать аппарат. Дозвонившись:

- Девушка, будьте добры, Йозефа Алексеевича, да, скажите по делу.

- На прием?

- Нет, это междугородка, скажите межгород, будьте добры.

- Знакомая?

- Да, знакомая, - она закрыла трубку ладонью. Вот гадина, но сейчас соединит.

Прошло некоторое время.

- Йозеф Алексеевич? Здравствуй. - Пауза - ни в жизни не угадаешь, нет - пауза - нет, Галина Андреевна. Да - нет ничего удивительного, ведь не разу по телефону не разговаривали. Как встретиться? Далеко очень. Ладно, потом поговорим. Теперь, Йося, слушай внимательно. Приехали мои знакомые, привезли товар, нужно помочь сбыть, сдать - пауза - товар, сало. Четыре тонны.

Она кивнула мне, я сказал:

- Четыре.

Она повторила

- Да, четыре. Документы в порядке и качественный, и карантинный сертификаты. - Пауза - Йозеф, ты все помнишь? Что было помнишь? Что обещал? - наступила тишина, пауза. - Ладно, когда я уезжала не дала свой телефон, теперь пиши.

Она продиктовала номер своего телефона затем код, я тоже записал. Они еще поговорили немного на личные темы, потом она положила трубку, встала, потянулась, будто кошка. Потом расслабляясь, глядя на Савелия угасающим взором.

- Ох, чего ж мне это стоило, Савелий! – она расслабила плечи.

- Как будто ночь с тобой переспала, с казаком усатым. Ладно, шутки шутками, а вроде бы договорилась. Обещал помочь. Поможет, куда денется. Ты же слышал. Хочет, ой как хочет встретиться. А ты, Савочка?

Савелий сидел как пришибленный.

- Хочу, - уныло пробормотал он, потом не выдержал

- Ох, и стервы вы бабы!

Она, глядя на него в упор, презрительно:

- А вы, мужики, кобели вы все, потом махнула рукой,

- Ну, да ладно, дела житейские…

Посидели, помолчали.

- Так теперь смотрите мальчики. Колесить на вашем КАМАЗе за шестьдесят километров, наверное, ни к чему. Сейчас поедем, отпросим моего Женечку с работы, он у меня токарит, токарь наивысшей квалификации, - сказала она, явно гордясь мужем. - Да жалко за квалификацию, за эту, сейчас ничего не платят. Зальете ему в бак бензина и вперед. Сейчас одиннадцать часов, начало двенадцатого, в час дня будете на месте.

- Смотри, Сергей, аккуратно там. Представишься мужем моей подруги, учились вместе. Цену себе держи. Набери в чистый ящик сала, самого отборного, есть ящик пластмассовый, не то я дам. Не понесешь же ты его в открытую? Возьмешь у меня белой бумаги оберточной, чтобы при одном виде слюнки потекли, понял? Надо представить товар лицом. Еще хочешь? - кивнула она на холодильник - я наотрез отказался.

- Не до того сейчас, ни к чему.

- Правильно - одобрила она.

Мы втроем вышли из аккуратного белого домика, ключ повернулся в замке, замок щелкнул, белые пальчики с красными ноготочками ловко сунули ключ в черный ридикюль. Мы забрались в КАМАЗ и тронулись. Отпросить Евгения с работы не составило особого труда. Он только и сказал:

- Сейчас помою руки и переоденусь.

И уже через десять минут был полностью готов. После того как его зеленый «Москвич» тронулся вслед за нами, Галя перебралась в машину к мужу.

Пока ехали по асфальтовому шоссе, Савелий Кузьмич прочитал мне целую лекцию, на тему «женский вопрос». После того, что произошло сегодня, я начал ценить его, прислушиваться к его речам. Ведь если бы не он, не его яркий, живописный казачий колорит, умение вовремя подыграть и т.п., еще неизвестно как бы нас приняла наша новая знакомая, да и приняла бы вообще. Стала бы поднимать заново такие страницы своей жизни, которые изо всех сил хотела забыть, выбросить как будто и не было их никогда.

С огромным возмущением, видя во мне благодарного слушателя, а себя, наверное, считая большим экспертом в данном вопросе, Савелий говорил:

- Ты представляешь, как она там лечилась, в этих Карпатах. А доктор кто, милиционер, ха-ха-ха. Да если бы моя жена, да если бы я только узнал, да ремень бы снял и т.д. и т.п. с окончанием. Вот и пускай мужнюю жену одну лечиться. Никогда и ни за что. В жизни бы не отпустил свою.

- Савелий, а как же ты в командировки ездишь, ведь часто?

- Моя нет, моя из деревни. Больше похожа на старшую, из тех, что подходили к нам у кафе. Себе ничего такого позволить не может. Я работаю, зарабатываю на хлеб. Она детей растит, хозяйство опять же все на ней. Стирает, готовит, убирает, за детьми, за скотиной, за огородом смотрит. Так набегается за день, некогда ей ширли-мырли разводить. При доме женщина…

- Да, подумал я, казак ты Савва действительно на все сто, но вслух этого не сказал.

Мы проехали несколько километров по трассе, затем свернули на грунтовку, ведущую к нашему лагерю. Несколько минут езды по красивому светлому березовому лесу и мы на месте.

Но, что это? Встречать нас никто не вышел. Савелий заглушил двигатель. Я спрыгнул на землю и услышал пение Ильи Забуга. Когда я обошел вокруг дерева, под которым мы сложили груз, глазам открылась следующая картина.

Илья, голый по пояс, вскарабкался на нижнюю ветку дуба, обнял ее ногами, раскачивается, при этом машет зажатой в правый кулак синей рубахой. Он поет, скорее, орет песню состоящую из малопонятного набора слов с припевом: «лучше водку пить и веселиться, лучше баб е…ть /в общем любить/, чем воевать!».

Лесничий, наш вчерашний знакомый лежит под веткой, на которой сидит Илья, почему-то вниз головой. Ноги на пустом ящике, туловище, в районе таза, лежит на втором таком же пустом ящике, голова ниже на брезенте, левая рука под туловищем, правая протянута вперед и в ней зажат граненый стакан. Рядом еще один ящик. На нем, застеленном газетой, хлеб, лук, нарезанное кусочками сало и главное,- оплетенный лозой трехлитровый стеклянный баллон, с мутноватой жидкостью, опорожненный на две трети. Мне сразу все становится ясно.

- Твою ж мать так...

Недалеко, упираясь в дерево, стоит огромная дубина. Ее еще утром вырубил Илья. Как он говорил, для защиты от медведя. Я хватаю эту сучковатую жердь, подбегаю к Забугинскому насесту и замахиваюсь, хочу сбить этого гада с ветки. Но не тут то было. Просто не могу достать, высоковато сидит. Убедившись в тщетности своих попыток, я отскакиваю шага на три в сторону и с яростью, широко замахнувшись, что есть мочи, запускаю дубинку в певца. Его счастье, дубина со свистом пролетает рядом с его ухом.

- Эх, промазал!

Но потом на полной скорости снаряд влетает в рубаху, которой певец вертит над головой. Запутывается в ней и по инерции вырывает ее из рук. Рубашка вместе с дубиной улетают в северном направлении. Артист еще сидит на дереве, но сидеть уже ему не долго, равновесие потеряно. Сперва медленно, потом все быстрее и быстрее Илья заваливается на бок. При этом ноги его не разжимаются, он переворачивается вниз головой и зависает как акробат. Зрелище явно не для слабонервных людей. Упасть не дают сцепленные ноги, но тут они постепенно начинают разжиматься. Падение неизбежно. В этот момент ко мне подбегает Савелий потом Женя. Мы втроем подхватываем летящее к земле тело и медленно, чтобы не повредить, опускаем на брезент.

Немного успокоившись, я взял канистру с питьевой водой, открыл ее и начал лить прохладную воду на голову лежащему Забугу.

Он сначала фыркал как лошади из его вчерашних снов, но затем при вдохе, вода видимо попала ему в нос, он стал чихать и кашлять. Открыл глаза. Как видно, ничего не поняв, опять закрыл их. Снова попытался повернуться на бок. Я снова повторил процедуру.

Галя, стоявшая поодаль и наблюдавшая всю эту сцену, смеялась с нас до слез. Забуг тем временем, приходя в себя, приподнялся и сел, качаясь из стороны в сторону. Он сидел в луже, пропитанный водонепроницаемым раствором брезент не пропускает сквозь себя влагу.

- Пусть посидит, ему на пользу.

Оглядываюсь вокруг. Груз на месте, укрыт еловыми ветвями - лапами. Немного успокаиваюсь. Вроде бы все как было с утра, так и есть, на месте. Груз не тронут. Забуг, вот он, сидит в луже и икает. Лесничий спит вниз головой и храпит, вот Шахов, где Шахов… Я нагибаюсь над сидящим Ильей и для приведения его в чувство, сначала не сильно, отпускаю несколько пощечин. Он мотает головой из стороны в сторону. Восприятие окружающего медленно возвращается к нему. Я увеличиваю силу пощечин,- ему это явно не по душе.

- Отстаньте от меня, что привязались, прямо гестапо. Вот сейчас мне надоест, и я вам покажу.

Зная его огромную физическую силу, пришлось отступить на несколько шагов. Илья попытался встать. Он сначала встал на колени, сделал рывок, попытка оказалась неудачной,- завалился набок, тут я облил его еще разок. Он взревел диким матом. Облил еще. Он сдался. Сел начал проситься,

- Люди, отпустите меня домой. Я больше не могу. Устал. Меня ждут дома.

Я еще раз окатил его из канистры. На этот раз Илья резво вскочил на ноги и побежал прочь. Но бег продолжался недолго. Будто что-то вспомнив, он остановился, медленно обернулся и пошел назад. Лицо его теперь приняло нормальное выражение. Подойдя к нам ближе, он остановился.

- Сергей, понимаешь, так получилось.

Он икнул и продолжил.

- Это все лесник, будь он не ладен.

- Что лесник? Где Шахов?

Илья стоял и молча глядел в землю.

- Говори, не молчи. Да, как же вы могли такое утворить? Говори где Шахов?

Илья, опять икнув, сказал:

- Шахов пошел купаться с молодыми доярками на пруд.

- С какими доярками!? Какой пруд!? Что ты болтаешь?

- С молодыми, это лесник ему рассказал. Вместе собирались идти, но лесник заснул, слабоватый он мужичок. Выпил три стакашки и заснул. Видишь, лежит, храпит.

- Да, вы, что тут с ума все посходили, компаньоны сраные! Еще раз спрашиваю, где Шахов!? Последний раз.

- Я же говорю: пошел купаться с молодыми девками, которые доят коров и поэтому называются доярками, он с ними пошел купаться на пруд. Неужели не ясно говорю.

- Где ты видел доярок, чучело.

- Нет, я не видел, я не пошел. Остался охранять наш склад.

- Хорошо. Как ты оказался на дереве?

- А на дереве, это я отгонял коршунов.

- Каких еще на х… коршунов!?

- Налетели проклятые. И вот я полез повыше, чтобы достать.

- Мамочки родные, бляха муха, ну с кем же связался, ну с какими же …!? Теперь уж не выдержал и запричитал я. Тут ко мнё подошла Галя.

- Вот, что Сергей, время. Вы с Евгением поезжайте в Брянск, ведь договоренность есть. Нужно сегодня же успеть. Я на работу сегодня уже не пойду, мы с Савелием Кузьмичом разберемся здесь, что к чему. Наведем порядок. Наведем, Савелий?

Савелий Кузьмич кивнул

- Правильно надо дело делать.

Я полез в кабину КАМАЗа, достал из сумки парадные брюки и свежую рубашку, пошел переодеваться за грузовик. Следом за мной побрел Илья, виновато опустив голову, всем своим видом напоминая побитую собаку, которую к тому же еще и насильно выкупали уличные мальчишки. Он почти пришел в норму и рассказывал смущаясь,

- Как, вы утром уехали на торговлю, мы с Шаховым нарубили в ельнике веток, накрыли ими ящики, поставили тайничок. Через некоторое время явился лесничий и принес этот бидон. Говорит медовуха! Высший класс! Сам делал, на меду диких пчел настаивал.

Я и Шах сначала вроде бы как мялись, но лесник открыл баллон, достал стакан, из сумки хлеба горбушку, лучок, я порезал сала. Посидели, покурили и решили большого греха не будет, если по маленькой пропустим.

Пропустили по одной, и знаешь, вроде бы ничего, пошла. Потом долго сидели, разговаривали, закусывали, курили. Потом решили повторить. Повторили. И ничего. Вроде как слабовата оказывается медовуха.

Разговор у нас пошел за охоту, за рыбалку. Потом за женский пол, за милых дам. Ты же знаешь нашего Шахова, Шаховича, он до девок прыткий. В разговоре, лесничий сказал ему между делом, что здесь недалеко находится ферма с молодыми доярками.

- Ни с коровами, ни с телками, а с доярками?

- Да, так и было, так и сказал, но это уже после третьего раза. Шахов наш ну просто извелся. Все просил лесника рассказать, где эта ферма находится, Я ему, - ты сдурел? Он мне на это: «Ты Илья посиди здесь, я быстренько управлюсь. Потом, когда вернусь, тебя отпущу. Договорюсь там. Представляешь, ты придешь, а тебя уже ждут».

Лесник рассказал-таки, где находится ферма. Сначала и он собирался идти, но потом передумал. Сам, говорит, не могу, сплетни начнутся в округе жена со свету сживет, но третью потянул, вдруг повеселел. А, говорит, была, не была, разве я не мужик в свои сорок.

Шахов засобирался всерьёз. Я ему,- может не будем дурака вываливать, но он налил в бутылку из под минералки медовухи и сколько я его не уговаривал, не помогло, пошел таки, поплелся. Лесник к тому времени уже спал, не выдержал бедолага, уснул.

- А ты?

- Что я. Я сидел и охранял. Долго охранял, потом смотрю, появилась птица, похожа на ворону, только больше, ну явно коршун - и к салу. Села на ящик и давай через еловые ветки доставать кусками и глотать. Потом прилетела еще одна, потом две, а потом смотрю их уже десяток. Я давай их гонять веткой, потом снял рубаху, залез на дерево, чтобы удобней было.

- Илья, что же, это за медовуха, такая?

Илья красноречиво пожал плечами в ответ.

Меж тем я переоделся, расчесался, поглядел на себя в зеркало заднего вида автомобиля, вроде все в порядке.

- С богом, времени в обрез.

Пока я переодевался, на поляне за грузовиком и беседовал с Ильей Забугом, Галина и Платов сложили в чистый ящик килограммов десять отборного сала, завернутого в хрустящую чистую оберточную бумагу, накрыли ящик куском белоснежной простыни и погрузили на заднее сидение «Москвича».

Мы тронулись, отчалили. Она, Галя, перекрестила нас. Я оглянулся и увидел, как сложились три пальчика с красными ноготочками и не широко сделали крест. Они втроем участники-соучастники нашего теперь уже совместного предприятия, стояли на зеленой поляне, - Илья, Галя, Савелий Кузьмич, и махали нам вслед. Лесник спал, да и черт с ним. Шахова нет. Это плохо. Зато есть надежда. Великая вещь, когда все, кажется - конец! Когда опускаешь руки, и нет перспективы никакой….

Но вдруг появляется проблеск, пусть слабый лучик надежды, и за спиной опять вырастают крылья и кровь снова быстрее бежит по жилам. В таких случаях может явиться и сестра надежды - удача, но до этого пока ох как далеко.

Зеленый Женин «Москвичок» на поверку оказался прытким автомобилем. На первой же бензоколонке мы залили полный бак горючего и продолжили путь. За окном расстилается Брянщина, красивая земля, где белые березовые рощи поднимаются вперемешку с темно-зелеными хвойными лесами. За обочиной сразу,- трава по пояс, середина лета. Мы мчимся по автотрассе среди пышного торжества зелени. Евгений, откинувшись слегка на сидении, управляя автомобилем одной рукой, рассказывает:

- Ты думаешь «Москвич» - металлолом? Это не так, совсем не так. Возьмем двигатель. Двигатель удачный, выносливый. Ходовая, конечно оставляет желать лучшего, но если все отрегулировать, то получается вполне приличный автомобиль. Незаменимая в хозяйстве вещь, особенно в сельской местности и не требует особых хлопот.

- Не знаю, Женя, я на них никогда не ездил. Больше на «Жигули», а сосед мой ГАИшник говорит:

- Все владельцы «Москвичей» и «Запорожцев» чеканутые, такими их делают их же собственные автомобили.

Женя рассмеялся.

- Да, тут надо поразмыслить.

 

ГЛАВА 2.

 

Так мы и ехали мило беседуя. Евгений оказался человеком открытым, легким в общении, не занудным. В любой другой ситуации я бы с удовольствием составил ему компанию. Видно было, - хороший человек, любит свою работу, тоже технарь, как и я, недостает ему общения, вот и пускается рассказывать как мальчишка, попутчику о своих железках. А с Галиной, какие в семье отношения, нечего и говорить, тут Савелию учиться и учиться. Ведь даже не спросил: откуда мы, почему? Взял и поехал и не побоялся жену одну с незнакомыми мужиками в лесу оставить. И не лох какой-нибудь, а просто здравомыслящий человек, таких видно сразу.

Подобным образом думал я, пытаясь поддерживать беседу с Евгением, но мысленно готовился к предстоящей встрече. Сознавал, сколько надежд может рухнуть в один момент, переживал, не зная, как отнесется ко мне высокопоставленный кем-то начальник.

Час спустя хорошенькая секретарша в форме лейтенанта красной армии, на вид совсем не гадина, как выражалась Галина Андреевна во время телефонного разговора, доложила, и я предстал «пред ясны очи» или был «допущен к телу» /как будет угодно/.

- Проходите, присаживайтесь.

Он встал, протянул руку. Я подошел, пожал ее, затем присел на край тяжелого черного стула сбоку от стола. Он тоже уселся. Передо мной нормальный, интеллигентного вида, слегка стареющий, полковник, в хорошо подогнанном военного образца кителе. Вроде и совсем не похож на еврея. На груди несколько наградных планок, на голове жесткие темные с проседью волосы, совсем седые на висках. На смуглом без морщин лице глубоко посаженные изучающие карие глаза.

- Расскажите ваши проблемы, - хорошо поставленным голосом сказал он.

Я в течение нескольких минут пересказал ему всю историю нашей экспедиции и вкратце обрисовал сложившееся положение.

- Да, дела у вас неважнецкие.

Он встал, заложил холеные руки одна за другую на груди.

- Но,- он так многозначительно это произнес,

- Делу вашему я думаю можно помочь.

Пауза. Он встал из-за стола и остановился передо мной. Я немедленно поднялся,

- Сидите, сидите, это я так просто.

/Сколько же, ты гад, человек смел с лица земли, перешагнул через них, пока добрался до этого шикарного кабинета, запрыгнул в это кресло? Или начнешь гнать, что честным путем карьеру сделал или повезло или что-то в этом роде. Известны ваши чиновничьи «честные пути», еще «честнее», чем у нас барыг. Хотя в нынешней ситуации думать подобное, - это, по крайней мере, несуразно./

- Кстати, разрешите узнать, прервал мои мысли полковник, кем вы доводитесь Гале - Галине Андреевне?

Я, не моргнув глазом, соврал, как заранее условились.

- Галя, лучшая подруга моей жены, учились они когда-то вместе, - и еще добавил о свадьбах, о встречах, о поездках на Черное и Азовское моря. Он вернулся к креслу, нажал кнопку вызова, вошла секретарша. Полковник написал что-то на маленьком листе для заметок, передал девушке и приказал чаю на четверых.

- Присаживайтесь ближе. Пока не начали собираться люди. Признайтесь, ведь хороша, ох хороша чертовка!

Вы ведь давно ее знаете?

Сейчас позарез нужно отвечать, чего не сделаешь ради дела. И тут я, что называется, пустился в чес /у нас на Кубани это именуют проще – брехня/.

Он слушал внимательно, изучая меня неподвижным пристальным взглядом. Глаза не двигаясь, сидели в орбитах, только зрачки непрерывно расширялись и сокращались, словно в такт каждому моему слову. Лицо его внешне выглядело спокойным, и со стороны нельзя было понять, действительно ли он «развесил уши» и повелся на придуманный мной сюжет, либо старательно маскируется и только подергивание зрачков выдает его.

Чтобы польстить ему я сначала сказал:

- У Вас хороший вкус. Такие экземпляры редко встречаются.

Потом начал чесать напропалую,

- Когда мы женились, на свадьбе Галя была дружкой - худенькой, серенькой и очень застенчивой. Парни на таких девчонок обычно не смотрят. На танец не приглашают, в кино не водят и не целуют их на последнем ряду взасос. В то время моя будущая жена и Галя учились на последнем третьем курсе Станкостроительного техникума. Мы поженились, жена вскоре забеременела и через полгода перевелась на заочный. Галя частенько приходила к нам, а когда родился маленький, любила нянчиться с Мишкой - сыном. По окончании техникума уехала по распределению, как все. С женой они переписывались часто - подруги. Краем уха слышал, через год вышла замуж, но я в это особо не вникал.

Первая встреча, после долгой разлуки была лет через пять. И когда увидел - обалдел, это уже не серенькая птичка, но пышная лебедь, томная красавица.

- Грешным делом, даже сам заинтересовался не на шутку, сообщил я ему, будто по великому секрету, моя жена, знаете, даже заревновала один раз.

- Да?

- Да так. Мы отдыхали на Черном море, но все, к великому удовольствию всех сторон, уладилось. Ведь на самом деле ничего не могло быть, ведь она подруга моей супруги. Неужели...

Он профессионально наблюдал за мной, Я это понял по выражению его холодных неподвижных глаз. Только зрачки, быстро и беспорядочно двигавшиеся зрачки давали понять, что полковник не на шутку увлечен беседой. Как мне тогда показалось, экзамен я выдержал.

Наконец он сказал:

- Мы с Вами беседуем, а даже не познакомились.

И мы, обменявшись рукопожатием, представились друг другу.

- Йозеф.

- Сергей.

- Будем знакомы,- сказал он.

Я подтвердил.

- Будем знакомы.

- Понимаете, Сергей, не знаю даже как сказать, объяснить. Пришлась она мне по сердцу, что ли. Месяц в горах, в Карпатах, там прекрасная своеобразная природа, близость в этой природе, ощущаешь себя совсем по другому, какие-то первобытные чувства просыпаются о которых и не подозревал никогда. Я ведь к отдыху на природе всегда легкомысленно относился, ну там, пикничок с друзьями и тому подобное, не успеешь оглянуться, и на работу пора. А там совсем другое: сначала, будто на необитаемый остров попал, - в санатории все было продумано так, чтобы цивилизации был самый минимум, а потом как заново родился, ну и в отношениях с женским полом, можно сказать, тоже.

- Вы знаете, еще в девятнадцатом веке врачи советовали подобный курс лечения, - дикая природа и хорошая женщина, - попытался подыграть я ему.

Он продолжил:

- Конечно, это не только был хороший отдых, что-то изменилось у меня в душе, пока мы были с ней там вместе, потом расставание, сразу и не понял дурак старый, думал так интрижка, легкий флирт, уедет и через неделю забудется, а получилось - тоска. Искать, конечно, можно было. Не стал. Хотя вспоминал часто, очень часто, даже снилась.

- Доходило, до того, что собирался все бросить и начать поиски, нашел бы, а перспектива. Ломать всю жизнь и начинать заново в пятьдесят один каково? А семья, дом, жена. Прожили двадцать семь лет. Дети - сын женат, дочка вот-вот выскочит замуж. Подумаешь, прикинешь, - и я отступился. Сегодняшний телефонный звонок, как удар молнии, как удар ста молний. Я сначала даже не узнал голос, но дыхание перехватило в груди.

- Вы меня извините, конечно, как бы сказать, - он задумался, в общем, расплакался как барышня, - сам не понимаю, что нашло на меня.

Я скромно промолчал, чтобы не обидеть его в его чувствах. Может же действительно быть такое на свете.

Принесли чай, бутерброды. Хозяин достал из холодильника лимон, плитку шоколада. Острым ножом разрезал лимон на тонкие дольки, плеснул в наперстки-рюмки коньяк, на этикетке синяя армянская гора – Арарат.

- Надеюсь, Вы меня не осуждаете, - чуть хрипловатым голосом спросил он.

- Ну, что Вы - это дела житейские, как говорит один мой хороший знакомый. Ведь мы живые люди. Живым свойственно чувствовать, - ответил я.

Мы стукнулись рюмка о рюмку. Выпили. Один глоток солнечного напитка, тонкий ломтик лимона и ощущение не передаваемое, изумительное.

- Знаете, я тут недавно прочитал, за рубежом один предприниматель на все свои деньги купил небольшой необитаемый остров в тропиках, с пляжем, с хижиной и тому подобными атрибутами, в общем как в книге, у Робинзона Крузо. Так вот, он его теперь за деньги сдает влюбленным парочкам на месяц, на два, в общем, пока не надоест или деньги не кончатся. И говорят, у него очередь на год вперед. Я тогда сразу подумал, - вот бы бросить все, взять Галю, даже украсть, если надо и закатиться бы на такой остров, да подольше – вот мечта, никуда от нее деться не могу.

- Хорошая мысль, если когда разбогатею, то непременно вложу свой капитал во что-нибудь подобное, здесь клиентов и у нас будет, хоть отбавляй, - попытался пошутить я.

Я знал, где была опубликована статья, повествующая о таком, весьма оригинальном виде бизнеса и отдыха, и сам факт того, что полковник читает подобные издания, уже рисовал его с хорошей стороны.

- Теперь к делу: с таможней связываться нет смысла. Можно конечно и там попробовать пробиться, но соваться в эту контору - лишние головные боли. Сейчас сюда в кабинет придут мой заместитель по снабжению Игорь Викторович и главный бухгалтер нашего управления - Екатерина Ивановна. Да кстати, Вы догадались захватить с собой хотя бы кусок сала, для того чтобы не быть голословным.

- Конечно, все в машине, сейчас принесу.

- Давайте, несите.

Пока я спускался вниз и поднимался с ящиком обратно, в кабинете появились люди, о которых говорил Йозеф Алексеевич. Шустрого вида снабженец, лет под пятьдесят, с погонами майора и моложавая блондинка /не первой свежести/.

Я поставил свою ношу на стол, жестом фокусника развернул простыню и повернулся к ним.

Йозеф, чуть улыбаясь, приложил указательный палец к губам: «помалкивай, мол». Снабженец подошел к столу, взял нож, которым разрезали лимон, и распустил, именно распустил большой кусок сала пополам. На вид товар вполне соответствовал.

- Вот, Екатерина Ивановна, - обратился он к главному бухгалтеру. Нам предлагают товар - Кубанское сало.

- Это не ко мне. Это работа снабженцев. Как скажет снабжение, так и будет. Если конечно не астрономическая сумма - оплатим. Деньги пока есть на счету.

Снабженец, для проформы, замялся.

- Вообще-то мы сало не заготавливаем, нет в ассортименте. Но в переработку, пожалуй, можно принять как высококачественные жиры, для приготовления каш. Скажите нам цену и количество.

Я назвал. Снабженец записал в блокнот, записала и главный бухгалтер. Они переглянулись между собой, - «сразу почувствовался сработавшийся годами коллектив».

- Вы, пока оставьте документы на товар и подождите внизу. Назовите номер машины и Вас пригласят.

Я спустился, подошел к «Москвичу». Мы с Женей закурили, он начал расспрашивать:

- Как на твой взгляд мой родной Брянск - он здесь родился и вырос.

Но отвечал я видимо невпопад и он быстро отцепился. Мысли мои в тот момент находились на втором этаже большого здания с колонами, постройки времен Никиты Сергеевича Хрущева. В кабинете начальника заведений мест не столь отдаленных. Хуже нет сидеть и ждать, когда твою судьбу решают без тебя. Ты сидишь и гадаешь, не имея возможности вмешаться в ход происходящего, сидишь как пень и ждешь. Прошло ровно двенадцать минут. Из парадного выхода показалась секретарша, помахала мне рукой. Я выбрался из машины. Она, не дожидаясь меня, ушла.

С тревогой я поднимался по лестнице. Все-таки решается судьба и не только моя судьба, но всего коллектива, Я на мгновение представил себе - красивый березовый лес, зеленую поляну и под дубом, сидят, дожидаются, переживают, наверное. Нашелся ли Шахов? А может, и не дожидаются, а хлещут медовуху, но это - вряд ли. Так размышляя, поднялся на второй этаж, без стука вошел в кабинет. Йозеф Алексеевич сидел за столом, в кабинете больше никого.

- Итак, Сергей - начал он вставая. Мы учли все за и против, посовещались и решили пойти вам навстречу. Мало того, я вношу предложение о сотрудничестве. С его условиями Вас ознакомит Екатерина Ивановна. Но. Есть один нюанс, нам необходимо, чтобы вы в цену вашего товара - внесли дополнительно сто рублей на килограмм. Это на наши расходы.

Я прикинул, все сходится, вернуть сто рублей с килограмма наличкой. Нормально, даже очень хорошо. Обычно, за такого рода сделки берут по десять процентов, не меньше, из твоей цены за товар.

- Хорошо - ответил я.

Йозеф Алексеевич протянул руку.

- Не прощаемся. Зайдите к главному бухгалтеру, заключите разовый договор купли-продажи затем к моему заму-снабженцу, он расскажет, куда доставить груз. Все. Рад был познакомиться. Всего доброго. Да, еще когда получите расчет, не забудьте зайти.

Остальное - дело техники. Снабженец-майор Игорь Викторович указал место доставки и при мне по телефону связался с тем, кто будет принимать товар. В Бухгалтерии были заключены соответствующие договоры. Только получение денег наличными затягивалось. По существующему положению, на руки на один чек за одни сутки можно получить строго определенную сумму наличными, не более того. Так что, начиная с сегодняшнего дня, до полного расчета, придется ждать пять рабочих дней. Но лучше пять дней ждать денег в гостинице, чем дорога на Белую Русь. Путь сквозь посты и таможни, а потом торговля на весах.

Всю обратную дорогу я подсчитывал в блокноте расходы. Итог оказался совсем не утешительный. Весь навар и прочие поступления сверх наших затрат, съели, в прямом и переносном смысле. Дорога, ГАИ, таможня, плата за транспорт, горючее, питание и плата за разгильдяйство. А доход мы собственными руками зарыли в красивом Брянском лесу. Закопали примерно две тонны отборного Кубанского сала, кормленного хлебом и пшеницей. Но все же это удача. Мы обошлись без потерь, оставались, как говорится, при своих, не влезли в долговую кабалу, что очень важно на сегодняшний день.

К лесной стоянке мы с Женей возвратились в шестнадцать тридцать. Нас с нетерпением ждали. Все пятеро – Галина Андреевна, Савелий Кузьмич, Илья Забуг, Шахов и даже лесник Тимофей. Они окружили нас плотным кольцом, когда мы вылезли из «Москвича». Я рассказал, как было дело, поделился достигнутыми впечатлениями и результатами. Когда я сказал, что завтра сдаем сало, не совсем трезвый Шахов даже прокричал: «Ура!!!»

Как выяснилось, искали его недолго. Через полчаса после нашего отъезда, нашли в километре от лагеря, в еловом лесу, на просеке. Там он расположился поперек протоптанной тропинки и уснул. Кстати, тропинка вела в противоположную сторону от фермы, где по предположению Шахова работали доярки. Теперь у него и кличка – «дояр-производитель», правда, на нее он не особо обижается, только ехидно шутит:

- Лучше быть животноводом, чем птицеловом.

Лесничий во время процесса прохмеления орал:

- Всех вас повяжу, хулиганье еб..! Арестую за незаконные порубки и потравы. Упрячу за решетку.

Но, отведав прохладной водицы из канистры на разгоряченное тело, быстро угомонился.

Галина, рассказывая мне обо всем этом, смеялась.

Платочком, зажатым в пальчики с красными ноготочками, вытирала припухшие глаза.

- Ох, и казаки, ну орлы.

Савелий Кузьмич помалкивал. Он видимо очень устал за целый день. И, по моему мнению, ему очень хотелось отведать, булькнуть, оставшейся медовухи. Теперь он не накручивал ус, а почесывал нос.

Когда я наедине рассказал Гале о встрече с Йозефом, она загадочно, я бы сказал даже печально, улыбнулась.

- Вот бы встретить такого парня в молодости, когда мне было лет двадцать. Понимаешь, за ним как за каменной стеной. Прикоснулась краешком души, совсем к другой жизни, в прошлом году в Карпатах. Сережа, до сих пор страшно. Вот поэтому и не дала свой адрес Йозефу. Зачем травить душу. Ведь у него семья.

- А как же вы с Евгением живете? - спросил я.

- Вот так и живем. Ты не думай, он хороший, добрый и пожалеет и приголубит, хозяйственный. Поженились, мне двадцать лет было ему двадцать четыре. Приехала в Брянск по распределению, после станкостроительного техникума, бледная, худая, что я видела, мать в деревне, отец как напьется, дубасит ее почем зря. Все время мечтала, вот закончу восемь классов поеду учиться куда-нибудь в город.

Дождалась. Закончила и поехала в Новочеркасск, - поступила в техникум. Там общежитие. В этой общаге только и поняла, что такое жизнь. Стипендия тридцать шесть рублей в месяц, если зачеты сдал. Вокруг чужой незнакомый город. Никаких родственников, друзей. Армяне, прямо на выходе из общежития, хватали нашего брата - девочек молоденьких, запихивали их в свои машины и везли, как они говорили, «порот» и пороли, как хотели.

- Галя, что ты рассказываешь? Неужели в нашей стране в те годы могло быть такое? Нужно было жаловаться, искать защиты.

- Какая защита? Одна пожаловалась, Зина, красивая девочка была, с параллельного потока. За ней все ребята в техникуме ухаживали. Пожаловалась участковому, тот все записал, обещал помочь. И что думаешь? Нашли ее через четыре дня под кручей. Издевались сволочи зверски, даже язык отрезали, дожаловалась. Правда, когда Зину убили, дежурили под общагой милиция и дружинники, месяца полтора, да что толку, они тоже бывало девчонок зажимали, но все же не так нагло. А потом все равно еще хуже стало. Нормальные девчата, как стемнеет, сидели по комнатам и носа не высовывали, но некоторым даже нравилось, были и такие. Но мы с ними не общались. Понимаешь, Чурбанистан все это, чурбаны значит там живут, у них свои законы, и не надо нам туда соваться.

Сказанное Галей заставило меня задуматься. Эти слова простой заведующей провинциальным кафе наглядно и ярко обрисовали мне все действительное содержание нашей «дружбы народов». Вот это да! Я раньше мало обращал на это внимание, только в начале девяностых стал отличать грузин от армян. А уж, например каких-нибудь карачаевцев или абхазов от грузин до сих пор не отличу, хоть убей. Не пойму как это они друг друга распознают, чтобы дубасить?

Но оказывается, когда я рассказывал Йозефу о Галине, то почти угадал ее судьбу.

- Вот значит, закончила я техникум, переехала по распределению в Брянск, устроилась на завод, все как положено. Как молодому специалисту, предоставили мне койку в общежитии, но в общагу я не пошла, хватит. Сняла комнату в частном домике, недалеко от завода. Потом Женя появился. Ходили в кино, на танцы, в общем, все как у людей. Он молодец не пьющий. Жил с матерью в городе в однокомнатной квартире. Мать была против нашего брака, да и жить в одной комнате втроем, все равно, что в тумбочке. Так что насчет жилья лучше сразу было оставить всякую надежду.

Через полгода пошли в ЗАГС - расписались. А толку, - ни кола, ни двора. Жить он переехал ко мне на квартиру, которую я снимала у бабушки Авдеевны. Все время на виду. А мы хотели еще и ребеночка. Тут она расплакалась.

- Ребеночка не получилось, - всхлипывая, продолжила, - куда только не ездила, куда не обращалась. И к врачам и к бабкам, никак. Один доктор сказал, - у Вас, наверное, ошибки молодости дают о себе знать,- сволочь!

- Ну, ну Галя не плачь, не надо. Слезами делу не поможешь.

Мы сидели на пустых ящиках метрах в десяти от костра, чуть поодаль суетились наши Кубанские и местные Брянские «казаки» - собирались готовить ужин.

Немного успокоившись, она продолжила:

- Прожили мы с Женей на квартире два года. Чужой дом он и есть чужой дом. Хоть с бабушкой Авдеевной жили дружно. Можно сказать душа в душу. Даже питались вместе. Она перестала брать с нас деньги за постой, говорила:

- Вот доживу свой век с вами и перепишу дом на тебя, Галя. Ты мне как дочка.

- Но однажды зимой, помню, холодно было, сугробы намело, приходит Евгений с работы, и не раздеваясь

- Пойдем, Галя в нашу комнату, расскажу интересную новость.

Я зашла. Он говорит

- Мне сегодня предложили переехать в поселок, на птицефабрику. Это не далеко совсем. Им нужен токарь. Всего шестьдесят километров отсюда. Дают домик, говорят хороший. Меня приглашают и еще одного слесаря. Поедем, посмотрим?

Я подумала и согласилась. Отчего не посмотреть, вдруг да понравится. И вот в воскресенье, сели в автобус и поехали. В поселке на автостанции нас уже ждали мужчина - зам. по кадрам и женщина его помощница, приветливые люди. Они повели нас показывать жилье. Поселок маленький, три недлинные улицы. Домики небольшие, аккуратные, в ряд. Кругом все дороги и тротуары заасфальтированы и магазин, и почта, и клуб - все рядом. Наш дом посреди улицы, в самом центре поселка. Палисадник под окнами, красота. Да ты все и сам видел.

А самое главное, - на кухне бежит вода, и горячая и холодная, и ванная и туалет. Я как увидела все это, ну просто обомлела. Ведь у бабушки Авдеевны на квартире приходилось носить воду с улицы, с колонки за квартал, в любую погоду. А здесь повернул краник и пожалуйста. Гляжу, Евгению тоже понравилось, засопел. Это он так выражает удовольствие, да и неудовольствие тоже. Во дворе сарай, гараж и времянка - летняя кухня. Во времянке все удобства, тоже жить можно. И все так красиво. Господи... О таком я и мечтать не могла, и во сне не снилось. Что шестьдесят километров от города - это ерунда, сел в автобус и поехал. Мы сюда добирались ровно час. Правда, ведомственное это жилье. До нас здесь жил тоже токарь - с семьей. Не знаю, по какой причине его уволили, может сам ушел… В общем решили - переезжаем.

Отработали положенные двенадцать дней и перебрались в поселок. Женя на работу, а я побелила все, подкрасила. Он с работы, а дома красота. Забрались мы на диван с ногами, больше ведь ничего из мебели. Диван, да шкаф для одежды - старенький, покупали в комиссионке. Даже телевизор стоял на полу. На улице холодно - февраль а здесь батареи горячие, тепло, ну просто рай земной. Так я пригрелась и уснула, сидя на диване. Женечка примостился рядом, свернулся клубочком. Боже мой, - как ведь иногда человеку мало надо.

Поселившись, решили с соседями познакомиться, да и повод был – новоселье. Были у нас небольшие сбережения - откладывали на ребеночка и на черный день. Вот и решили в первые же выходные справить новоселье. Женя сколотил из досок стол и две лавки, материалы нашел в сарае, остались от прежних жильцов. Надо сказать, многое досталось нам в наследство. Видно хорошие здесь жили люди - работящие, даже времяночку бывший хозяин построил сам.

Втащили стол и лавки в большую комнату. Я застелила стол новой простыней, а лавки покрывалами. Получилось очень красиво. Купила всяких вкусных продуктов, специально для этого ездила в город. Вдвоем с соседкой из дома напротив, наготовили, наварили, нажарили, в общем, стол получился на славу. К шести часам по полудни стали собираться гости. Первой приехала бабушка Авдеевна, пришла, запыхавшись, не раздеваясь, втащила в комнату большой короб с надписями на иностранном языке, перевязанный алой лентой, поставила его на пол.

- Это вам подарок, но пока не нальете мне вот сюда - она достала из сумки большой, старинный граненый стакан. До краев наливайте. Иначе дарить не буду и даже не скажу, что в ящике.

Я обняла ее и расцеловала. Надо же в свои семьдесят… Женечка налил бабуле в стакан красного вина до самого верха. Она перекрестилась на угол и залпом выпила. Я поднесла ей бутерброд, но она отстранила мою руку

- Не мешай, Галяша, подожди.

Развернулась и со всего маху разбила стакан об пол. Только осколки полетели в разные стороны.

- Вот так надо - произнесла она - Совет вам, да любовь в этом доме.

Потом потребовала нож - дали. Разрезала ножом ленту. Распаковала ящик, в нем оказала прекрасная люстра из хрусталя.

- На добрую память. Будет висеть на потолке, светить вам будет. Меня не станет, а вы будете глядеть на нее, и вспоминать меня старую. Все! Галенька, как я рада за тебя, и за тебя тоже Евгений. Ты погляди, какое чудо сотворил, молодец Женя, хвалю. Вот только скучно теперь мне без вас, пусто в домике моем. Сяду за стол, веришь, плакать хочется, пустота.

Начали собираться гости. Пришли соседи из дома напротив. Они, муж, жена и пятнадцатилетний сын занесли в комнату раскладной кухонный гарнитур под красное дерево. Женя налил супругам водки.

- Ну, вздрогнем за новых соседей - громко начал гость.

Он поднял рюмку.

- А, Вы - обратился он ко мне - Так не делается.

Женя налил нам по рюмашке и еще два бокала вина. Один протянул бабусе, другой парню.

- Нет, нёт, нет - запротестовала соседка - рановато ему еще.

- Ничего - громко сказал отец - по такому случаю одна рюмка не повредит.

Соседка хотела было возражать, но махнула рукой

- Ладно.

Мы все, шестеро присутствующих, подняли рюмки. Сосед громким голосом /был он весь какой-то большой и громкий/ сказал:

- Пусть счастье и здоровье никогда не выходят из дверей этого дома. За вас наши дорогие новые соседи.

Все дружно выпили. Закусили соленым огурчиком. Бабушка Авдеевна пригубив совсем чуть-чуть, поставила рюмку на стол. Я посмотрела на нее.

- Галочка, я и так много выпила в первый раз. Теперь хватит на весь вечер.

Евгений предложил:

- Давайте, наверное, за стол.

- Нет уж, - возразил ему на это сосед - дождемся назначенных шести часов. Потом за стол, а опоздавшим гостям - штрафную, без разговоров.

Не успел он это произнести, стук в дверь. Подошли еще гости, две семейных пары из соседних домов. Подарки, пожелания, наливания по рюмочке, смех, радостное настроение. В общем, новоселье. Праздник удался. Расселись за столом, застучали вилками. Сосед с повышенной громкостью представлял собравшихся друг другу. При этом подмечал некоторые детали. Начал с себя, назвал фамилию, имя должность /зам. директора птицефабрики по вредности/. Знали, наверное, кого приглашать, чтобы вредил побольше. Авдеевна переспросила:

- А как по вредности? Наверное, вредителей травите? Тараканов всяких.

Все присутствовавшие рассмеялись. Особенно хохотал рассказчик.

- Правильно, мать, - сквозь смех отвечал он, - и людей вредных.

- Людей? Отравою? - изумилась старушка.

- Да брось ты Алексей, всегда так. Вы слушайте больше, он вам сейчас расскажет. Заместителем по производству работает, - сказала его жена, крупная русоволосая красавица, под стать своему мужу.

- Надо же. А я грешным делом подумала - супостат. Авдеевна перекрестилась и сама рассмеялась, господи прости мою душу грешную, надо же до такого додуматься, старая стала.

Тут появились опоздавшие. Автобус из Брянска задержался в пути. Приехал товарищ Николая с супругой и моя приятельница с мужем - технолог из цеха, где я работала. Опять подарки, поздравления, радостный смех. Вот где развернулся зам. по вредности, применил разработанную по ходу событий систему. Он сказал:

- Система обязательного, повышенного штрафования, с обязательным внесением денежных средств на завтрашнюю опохмелку. Заключается она в следующем: первое - наливание повышенной дозы алкоголя. Налил в фужер для вина три четверти водки. Второе - выпивание под дружные аплодисменты собравшихся, - он протянул налитое мужу моей подруги. Тот принял, а что ему оставалось. Пейте за здоровье молодой семьи. Муж подруги пил под наше хлопанье в ладоши, его подбадривали, - Пей до дна, пей до дна... Выпивающий благополучно допил причитавшуюся ему штрафную дозу.

- Тамада, дайте ему загрызть, иначе упадет и не будет вам денег на опохмелку

Подали салат.

- Теперь третий пункт. С вас причитается штраф в размере стоимости одной бутылки водки.

Штрафуемый достал бумажник, вынул из него две купюры, достоинством в десять рублей, протянул тамаде

- Это за меня и за супругу.

- Подать сюда блюдо с голубой каймой.

Подали. Установили тарелку на подоконник и положили на нее первый взнос. Жена дернула его за рукав и тихонечко сказала:

- Может хватит, а Леша? Не надо устраивать свадьбу.

Он отмахнулся от нее, начал назидательно.

- Так будет с каждым, кто осмелится нарушить священный закон стола. Так будем беспощадны к нарушителям, установленных правил. Закон строг. Опоздал, налили, пей до дна, плати и вы свободны. Следующий!

- Во дает! - усаживаясь рядом со мной, сказал супруг приятельницы. Где вы его такого откопали? Артист.

- Сосед. Ответила я

- Нормально.

Следующим стал Колин приятель. Процедура повторилась в той же последовательности. Выпил, заплатил, проходи.

Видя, что интерес к его репризам угасает, тамада сказал:

- С женщинами не связываюсь, извините. Пусть с ними разбираются сами женщины.

Он сел за стол и предложил пропустить по маленькой. Пропустили. Завязался оживленный разговор. Вспоминали о былом, делились впечатлениями о настоящем. Загадывали наперед, заглядывали в будущее. Потом пили чай и пели - задушевные русские песни: о рябине, березе, клене, о вишне и даже о Саратовских парнях, которые все никак не переженятся, и до сих пор ходят холостыми.

Расходились за полночь. Подругу с супругом забрали ночевать одни соседи, товарища с женой другие. Бабку Авдеевну приглашали к себе ночевать, Алексей Михайлович с супругой, но она наотрез отказалась.

- Неужели не найдется мне тут местечка.

Нашлось. Постелили на сдвоенных лавках...

Так мы и зажили в поселке тихо, мирно и спокойно. Женечка ходил на работу, прилично по тем временам‚ зарабатывал, постепенно обставили жилье, обзавелись хозяйством.

А я сидела сиднем дома. Не было на птицефабрике места для меня. И вообще на работу устроиться здесь очень сложно. Люди годами ждали вакансию. А больше всего беспокоило душу, что не могу родить ребеночка. Так хоть не в пустом доме сидеть. Все попытки изменить ситуацию разбивались вдребезги как морская волна о прибрежные утесы. Так вот и жили. Евгений трудился - токарил. Его уважали за хорошую работу, за безотказность. Поощряли - вывесили фотографию на доску почета и даже дали значок. Долго с этого смеялись:

- Какой такой значок?... А что ты дурачок!

Вот однажды заходит ко мне Алексей Михайлович, наш сосед напротив и с порога без лишних слов начинает:

- А знаешь ли ты, соседушка-душечка - как обычно громким голосом - мы надумали строить от комбинатовской столовки кафе на трассе, у развилки дорог, там, где запруда.

- Ну и стройте на здоровье, я причем здесь.

- Ты, у нас девка, то есть женщина с образованием. Принимай и властвуй.

- Послушай сосед, образование у меня не соответствует вашему направлению.

- Значит так. Послушай меня внимательно, В последний раз спрашиваю, да или нет? Если нет, будем другую искать. Некогда тебя переучивать. Курсы там, фигли-мигли разводить некогда. Пока стройка, будешь вести учет стройматериалов и табель на работников столяров, да плотников. Пока суть да дело, бери в библиотеке учебники и грызи их, понятно?

- Алексей Михайлович, дорогой не гони так быстро, дай подумать до понедельника. Нужно же с мужем поговорить, посоветоваться.

- Понял. Но времени на размышление у нас с тобой нет. Звонили из районной архитектуры, говорят, армянско-нерусский кооператив уже ходит кругами вокруг этого места, поэтому времени на раздумья нет. Сегодня у нас среда, звонили вчера, нужно чтобы завтра в десять утра Вы мадам были в Райцентре, представились в архитектуре и начали собирать документы на строительство. Вот тебе записка, здесь телефоны и адреса с фамилиями, именами и отчествами, действуй, оформим тебя, потом как положено. Сейчас надо поворачиваться. Время такое. Я завтра же отправлю людей и трактор, пусть готовят площадку под строительство кафе. Делать это нужно хотя бы из патриотических побуждений. Нельзя давать расползаться этим черным тараканам по нашей земле.

На следующее утро, ровно в десять ноль, ноль я стучала в дверь главного районного архитектора.

Работы привалило, только успевай. Я вставала чуть свет, ложилась совсем поздно. Командовала стройкой. И изучала премудрости управления пунктом общественного питания. Так ровно за месяц и одиннадцать дней родилась наша мечта, кафе «Дубрава». Я стала заведующей. Жизнь пошла веселей, наполнилась содержанием. Вот так здесь и работаю, и не жалею, она засмеялась, - вот иногда мужики интересные прямо на дороге встречаются, как, например ваш Кузьмич, донской казак Платов.

- Эй, вы там, заговорились совсем, сколько можно беседовать, ужинать пора, позвал нас Савелий. Мы, не торопясь, пошли к остальным.

Наш сводный продотряд, так назвал его лесник, тесным кольцом расположился вокруг импровизированного стола из пустых ящиков, застеленных остатками простыни. Разносолов не наблюдалось. Ели пшеничную кашу, заправленную кубанским румяным салом с толстой прослойкой, печеную в углях картошку, принесенные лесничим маринованные грибы, и вкусный ржаной чисто российский хлеб.

Удалось мне в этот вечер отведать и медовухи. Осталась после дневных испытаний. Я налил полстакана себе, столько же Савелию, на донышко Гале. Женя за рулем. Шахов-производитель с Забугом-птицеловом, смущенно отказались. Лесничий Тимофей отказался из солидарности с ними.

Должен вам сказать, невзрачный на вид напиток оказался изумительным на вкус.

- Мед, настоянный на алкоголе, говорят, целебная штука, конечно, если не употреблять его гекалитрами, и выразительно посмотрел на ребят…

- Ладно, Сергей, хватит, - ответили мне почти хором.

Закусывали, беседовали не спеша. Все благодарили Галю. Радовались окончанию нашей безнадежной поездки. Савелий Кузьмич, наполняя по второму разу, вздохнув, сказал:

- Эх, Женя Женечка! Такую жену нужно на руках носить. Покупать духи с каждой зарплаты, дарить цветы и подавать ей кофе в постель по выходным.

Женя, радостно улыбаясь, ответил:

- Она у меня такая!

Галя обняла его за плечи

- Эх, Женечка…

Мы выпили по второй и странное дело, вся усталость, тяжесть, все напряжение, скопившееся за день, исчезли. В голове моей прояснилось, дышать стало легче. Видимо, наши далекие предки не зря ставили перебродить мед, собранный дикими пчелами.

Солнце почти совсем уже село, начинались сумерки. Галя сказала

- Вот, что мужики, сидеть за столом, даже таким как этот, дело конечно приятное, но пора и честь знать. Нужно живность накормить, напоить, спать уложить. Все встали. Наступил час расставания. Стояли молча, никто не решался заговорить. Но говорить нужно. Я, выдержав паузу, оглядел всех.

- Здесь далеко от дома мы, наша экспедиция оказались в таком тяжком положении, что, честно говоря, не знаю как остальные, а лично я думал: все – конец. Значит, наш товар пропадет, и мы зависнем в долгах на кругленькую сумму. Ведь выбросили около трети, примерно две тонны груза, думал грешным делом не хватит расплатиться даже за транспорт, за доставку, а платить все равно пришлось бы, - так Савелий Кузьмич?

- Да, - ответил он, - в любом случае.

- Помните, когда посовещавшись, решили продать часть товара, для того, чтобы лететь домой на самолете и выбор пал на меня. Я уже тогда четко и ясно представлял себе, что это бред, но все равно пошел бы на такое мероприятие. Ведь другого выхода тогда не намечалось. Но видно есть в мире хоть капля справедливости. Провидение помогает людям, попавшим в беду. Не зря ставили свечи деве Марии. Помощь пришла, откуда ее совсем не ждали.

Когда я увидел в первый раз Галину Андреевну, помнишь Евгений, как сегодня утром ты привез Галю на работу в кафе. Как она важно вышагивала к двери. Как щелкала ключиком. А глянула, бог ты мой, как рублем одарила. Вот думаю штучка. Смотрю, Савелий даже присел, пятном пошел. Было Кузьмич?

- Было. Чего скрывать.

Он и сейчас стоял, смутившись, в последних лучах заходящего летнего солнца.

- И скрывать тут нечего - хороша.

Но потом, когда познакомились ближе, когда она приняла участие в нашей судьбе, начал уважать. Честное слово; не часто встретишь такое. Человек без всякой корысти бросает свои дела и начинает помогать другому. Многое пришлось повидать мне в жизни. И рад я, понимаете очень рад, что есть еще в нашей стране, не смотря ни на какие попытки сделать из нас быдло, нормальные люди. Все равно будем жить. Отойдут в прошлое, сгинут рвачи, хапуги, жулики. Они сами себя изведут, съедят с потрохами. А мы будем жить, обычные порядочные люди. И иноземцев, обнаглевших, всех поставим на место. Мы ведь россияне, русские. Мы ведь все в одном большом доме живем. Спасибо Галя, спасибо от всей души, от всех нас за все.

На этом я закончил, просто иссяк запас слов.

- Да ладно тебе, Сергей, - смущаясь, сказала Галина Андреевна. Неужели сам не помог бы людям, если есть возможность. Ох, и наболтал. Все нормально, так и должно быть в этой жизни. Понял? Пора, Женечка, доведет он меня. Поехали, не то сглазит. Они же, казаки, народ прыткий. Поехали родной, от греха подальше. Пора.

Начали прощаться. Я пожал Евгению руку, подошел к Гале. Она отвела глаза.

- Прощай, Сережа. Пусть будет удача.

Потом похлопала меня по руке, развернулась и медленно пошла к своей машине.

Евгений за ней следом. Пухлые пальчики с красными ноготочками захлопнули дверь. Зеленый «Москвичок», фыркнув, затарахтел по проселочной дороге в направлении шоссе. Мы стояли молча, пока не затихли все звуки.

- Даа! - протяжно промычал Савелий Кузьмич и медленно направился в сторону КАМАЗа.

Мы оставались на месте, разговаривать почему-то не хотелось. Затем постепенно сначала Забуг, потом остальные возвратились к импровизированному столу, расселись. Тимофей позвал Платова. Тот молча разлил остатки медовой настойки по стаканам. Скупо произнес:

- Выпьем, мужики, за хороших людей.

Все подняли и выпили.

- Пусть им на добро будет.

Похрустели огурчиками. Беседа не клеилась. Тимофей-лесник засобирался.

- Пойду я потихоньку. Время позднее, темнеет. Да и вам пора на покой. Завтра, небось, денек будет тяжеловат. Может, сведет когда судьба, встретимся.

По очереди обменялись прощальными рукопожатиями. Илья Забуг встал, взял сумку лесничего, подошел к ящикам, накрытым еловыми лапами, поднял край настила и наполнил ее до краев отборным салом.

- Вот, тебе гостинчик, Тимоша, от нас с земли Кубанской. Долго будем теперь вспоминать тебя и все, что тут было. Особенно медовуху. Бывай здоров, не поминай лихом нас.

Лесник поклонившись ушел, еле заметной тропинкой в уже почти темном лесу. Из заготовленного еще днем сушняка Шахов и Илья развели небольшой костерок. Приладили на проволочной треноге чайник. Быстро и незаметно спустилась темная летняя ночь.

- Вот хлебнем чайку и отбой, - глядя в огонь, произнес Забуг.

- Давайте только устраиваться на ночлег здесь внизу, рядом с нашим складом. Ты, Савелий Кузьмич иди в свой «КАМАЗ» и укладывайся там по командирски, как атаман Платов, тебе положено. А мы тут постелем сейчас и тоже на бок. Я днем хотел тут шалашик спроворить, да не вышло, не дошли руки. Будь она неладна эта медовуха чертова. Знал же паразит, что оно такое, все равно припер. Представьте, пока сидели, выпивали, ничего, ни в одном глазу, даже признаков никаких. Помню, хотел Шаховича не пустить к дояркам. Разозлился сильно. Думал силой задержать, но вот что вышло. Только встал, расправился во весь рост, чувствую, теплая волна от ног, наплыв прямо какой-то. Прошелся от ног по туловищу и шибануло по башке, еле устоял...

- Да ладно Илья, хватит. Видели - не выдержал я, видели вас красавчиков, сейчас не об этом. Было, прошло. Хорошо еще не потеряли ничего. Могло быть и хуже. Будь лесник покруче, споил бы вас балбесов, как пацанов сопливых, и увез товар, что тогда? Обошлось и ладно. Чего теперь языком болтать зря. Урок вам, придуркам старым, на будущее.

Я вот о чем думаю. Нужно же как-то отблагодарить Галю. Старалась, причем от всей души, Савелий не даст соврать. Думаете, было все просто? Как бы не так. Любовнику своему сало наше пристроила. Ох, и тяжко ей было себя перебороть, разменять, уступить самой себе. Но это был последний наш шанс, и она буквально через себя перешагнула. Да ради кого, ради нас. Иначе бы нас туда, в этот чертовый УИТУ, и на порог бы не пустили. Да и Йозеф мужик ничего, нормальным оказался, с пониманием отнеся. Вызвал снабженца, тот сначала вилять начал, мол, нет у нас такой позиции, не положено зекам свиное сало в рацион. Но понял довольно быстро, что есть такое слово: «надо». Повертел мозговой извилиной и все-таки нашел лазейку. Примут теперь наше сало, как жировые добавки высшего качества. Цена соответственно почти рыночная. Да, что говорить. Спасли нас люди от краха. И Галя среди них на первом месте.

Вот только бухгалтерия будет расплачиваться поэтапно. Существует положение. На один расчетный чек можно получить в один день только строго определенную сумму денег наличными. Вот и будем получать на руки в течение пяти рабочих дней. Пока мы возвращались с Женей, я подсчитал баланс. Выходит практически по нулям, включая сюда дорогу и все, что проели. Уверен в том, что это удача.

Представьте себе. Пока самолет, пока дорога. Лететь ведь из Москвы. Из Брянска к нам не летают. Да и билеты на самолет, разве достать сейчас в разгар отпусков. До Москвы также надо еще и добраться, а время идет. Домой в один конец сутки, это как минимум. Дома не уверен, что можно собрать, подготовить документы за один день. Да и обошлось бы в копеечку. Никто за просто так пальцем не пошевелит, не считая выплат в кассу. Опять попадания опять занимай в долг. Ладно, пусть дома день, хоть и невозможно, но допускаю. Обратная дорога опять часов двадцать, не меньше. Вот вам и получается, трое суток не меньше - это в самом лучшем случае. Мы сюда ехали столько же. Здесь уже двое. Итого получается восемь. Что останется от нашего сала. Да еще нужно будет грузиться и ехать через таможню, торговать на базаре, Вот поэтому думаю, нам крупно повезло. Нужно как-то отблагодарить людей, помогавших нам. Иначе будет не по-человечески.

Шахов хмыкнул:

- Да, что ты нам разжевываешь и так все понятно. Завтра загрузимся с утра и завезем ей на кафешку ящиков пять-шесть, думаю, хватит.

Начали обсуждать количество, чем еще мы могли отблагодарить людей. В денежном отношении сами находились очень стесненном, - только неприкосновенный запас на горючее, на хлеб, да на воду в обратную дорогу. Договорились сгрузить завтра утром у входа в кафе десять ящиков самого отборного с розовой прослоечкой сала, прикрыть мешками и уехать. Пусть будет сюрприз.

Дальше пусть сами разбираются, что с ним делать. Найдут способ сбыть, пусть заработают копейку. Пытались даже составить прощальную записку. Диктовал Шахов, писал Илья, но текст не пошел, и эту затею забросили. Савелий Кузьмич, зевая, направился спать в свою кабину. Мы, устав писать, тоже начали укладываться. Постелили, кто как мог на трех углах по периметру нашего склада. Улеглись, покурили, поболтали. Вскоре Забуг начал испускать сонные трели. Странный храп вперемешку со свистом. Со стороны Шахова ничего не было слышно.

Ко мне сон почему-то не шел. Не мог я уснуть совершенно. И лежанка из пахучих мягких еловых лап и удобная подушка: мой свитер, набитый луговой травой, казалось бы, спи себе, но нет не спалось. Я встал начал прохаживаться вокруг нашей стоянки. Потом уселся посредине поляны, поднял голову кверху.

Огромные звезды, казалось вот они и мерцающиё, и постоянно горящие голубыми искорками. Вот оно, ты и вселенная. Небесный свод, чуть наискосок, пересекает млечный путь.

Казачий шлях, так говорила моя бабушка, когда я совсем маленьким пацаненком - казачонком, вечером сидел у нее на коленях. Дожидались деда с работы на лавочке, у калитки, в станице на Кубани. Вот бы вернуть, хотя бы один разочек, ненадолго. Посидеть бы на коленях у бабушки Федоси или еще лучше отправиться с дедом на рыбалку, на речку. В большой просмоленной лодке /каюке/. С самого раннего утра, когда легкий туман висит над водою, теплый как парное молоко. А вернуться уже к вечеру усталым, но с добычей. Дед был, царство ему небесное, заядлый, добычливый рыбак. Бабушка потом чистит окуней и красноперок.

- Ай, да молодец, внучек, щас нажарымо и будымо исты. Ой, гарна та рыба. Добрый рыбак пидростае.

Но окуней и красноперок, как всегда, приходилось есть уже на следующий день - утром. Обычно я, уставший за день, засыпал под похвалы бабушки Федоси, едва коснувшись головой подушки. Увы, такое больше никогда…

Но что это? Стоп. На краю поляны, со стороны леса, шелест раздвигаемых кустов метрах в двадцати от меня. Напряженно всматриваюсь и прислушиваюсь. Ничего. Замираю, затаив дыхание, наблюдаю. Проходит несколько секунд. Опять в предполагаемом месте шорох. Ага, привычные к темноте глаза уже различают большую темную фигуру. Она стоит на месте, замерев. Мне кажется, слышу тяжелое дыхание, можно сказать сопение. Никак, опять косолапый пожаловал? Что делать? Орать, звать на помощь? Нет. Если не подтвердится, засмеют, ведь есть уже птицелов и производитель молодняка. Решаю подождать.

Проходит несколько мгновений, черное пятно, видимо переждав, начинает медленно, почти беззвучно перемещаться в сторону нашего склада. Молниеносно созревает план. Примерно в пятнадцати - двадцати шагах от меня, стоит КАМАЗ, развернутый так, чтобы в случае необходимости, осветить сложенные на брезенте мешки и ящики. Медленно, стараясь не производить шума, переворачиваюсь на живот и ползу в направлении автомобиля. Ощупываю руками пространство перед собой. Вот он «КАМАЗище», рядышком, рукой подать. Я теперь не слышу, вернее не обращаю никакого внимания, ни на пятно, ни на шорохи. Сейчас не до них. Одно стремление движет мной, - поскорее добраться до машины, залезть в кабину и включить свет фар, осветить наш склад. Ни один дикий зверь не устоит перед такой иллюминацией.

Все добрался, теперь плевать, можно и шуметь. По моим подсчетам, косолапый разбойник должен уже находиться рядом с салом или на ближайших подступах к нему. А напарники-подельники спят без задних ног. Подполз к двери с водительской стороны, встал за колесом, медленно открываю дверь, рывком прыгаю в кабину. На ощупь ищу переключатель, вот он под рулем. Щелкаю фишкой. Ослепительно яркий свет, два луча упираются в сложенный прямоугольником груз. Краем глаза замечаю фигуру, бросившуюся вниз за штабель с ящиками. Вот он голубчик, охотничек за чужим добром. В торце переключателя находится кнопка, привод воздушного сигнала. Что есть силы жму, утапливаю ее до предела. Над лесом и над поляной, по всей округе, несется оглушающий грозный гудок. Меня захватывает буйный азарт, плевать мне на все, знай гаденыш наших. Не смей трогать чужого. Азартно снова и снова жму на кнопку сигнала.

То, что произошло в следующий момент, насмешило меня до слез. Спавший на углу, ближе к автомобилю, Шахов, Шахович, вскочил на ноги да как ломанется, как побежит, только не туда, не в ту сторону. Ему бы бежать в сторону от сложенных ящиков, но он наоборот спросонья. Хорошо хоть скорость не успел набрать, столкнулся с ящиками. Ударился лбом, отлетел, упал на мягкое место. Дико завертел головой в разные стороны.

Забуг Илья оказался тверже духом. Его могучая волосатая рука потянулась к стоящей под деревом дубине. Я отчетливо видел в ярком свете фар, как он схватил сучковатый дрын, которым накануне гонял наглых птиц,- коршунов или ястребов. Вскочил и метнулся за ящики. В это время из спального отделения кабины, из-за шторки сзади от меня показалась взлохмаченная, заспанная голова Савелия Кузьмича. Глядя перед собой и видимо слабо соображая, что происходит, он заорал благим матом:

- Да, вы что совсем охренели что ли. Мать вашу через ...! Спасу от вас окаянных нет. Никак не угомонитесь, едрит вашу ... туды ее за ногу! Е….сь, ты провались, чего среды ночи на весь лес гудишь!? Совсем что ли е…ся от напряжения!? Как пацаны недоделанные, б…дь! Вот сейчас развернусь и уеду к едрене-матрене...!

- Погоди Кузьмич, что ты сразу матом. Посмотри за окошко, там опять объявился медведь. Сейчас за штабелем произойдет смертоубийство. Или Илюша медведя, или медведь Илюшу.

- Что-о-о!? - приходя в себя ото сна, с изумлением промолвил Савелий. А, ты чего ж сидишь тут, дудишь, чудило-мудило. Друг называется. Илью медведь вот-вот прикончит, а он расселся тут. Смотри, какой гад.

С этими словами Савелий Кузьмич откуда-то сбоку, из-под сидения, выхватил длиннющую монтировку, кривую как сабля и выпрыгнул из кабины. Очутившись на земле, вприпрыжку ринулся на выручку. Я за ним.

- Кузьмич, я не трус, я тревогу поднимал. Он бы их сонными...

- Замовчь, гад, за мной!

Пока бежали, благо не далеко, возня за ящиками прекратилась. Из-за них показалась смеющаяся довольная физиономия Забуга. Он сначала смущенно, потом все громче и громче хохотал.

- Что тут происходит, Илья?

- Сейчас - сквозь смех произнес Забуг, опустил руки за ящики и начал тащить, приговаривая, - да поднимайся же, не бойся здесь все свои. Тебе мало показалось того, что дали? Ведь от души наложил полную сумку. Так ты решил добавить, еще стянуть?...

Из-за штабеля появился, словно вырос, лесничий Тимофей.

- Да я, да чтоб, чтобы воровать? Дурак, дубина, ты стоеросовая. Я ж вам, разуй свои глаза, я же картошечки ведерочко вам в дорогу.

- Как, - опешил Забуг - Какой картошечки?

Мы также стояли, ничего не понимая

- Какая картошка посреди ночи?

- И грибочков маринованных, и огурчиков малосольных и еще бутыль медовушки. Все в пути сгодится, - уже с явной обидой в голосе говорил лесничий - Тимоша. - А ты меня своим дрючком по головушке? Ой, больно-то как!

На лбу у него красовалась огромная шишка. Она все время увеличивалась в размерах, обретая ярко-лиловый оттенок.

- Ох, и угостил ты меня, дружок Илюшенька. Век не забуду твоей доброты.

Потер тыльной стороной ладони шишку.

- Я же хотел прийти и оставить подарок от себя. Вот, думаю, порадуются хлопцы утром, когда проснуться. Тимофей не спеша, вытащил на свет две объемные сумки, поставил их. Вот вам, ешьте и пейте на здоровье. А ты меня по макушке дубиной…

Теперь уже мы все стояли в изумлении. Первым нашелся Шахов.

- Тимофей, - он подошел к лесничему, развернулся к свету. - Ты посмотри, дружочек.

У Шаховича на лбу была такая же шишка, может чуть поменьше.

- А у тебя откуда? - недоуменно спросил Забуг.

- Откуда, откуда, от верблюда. Это я бежал от медведя и в дуб врезался спросонок. Так, что мы теперь с тобой братья по несчастью. Не сердись, браток, на Илюху, он же вон здоровенный какой. Мог с дуру, с перепугу еще разок звездануть, за ним не заржавеет. Сила есть, ума…

- Замолчи производитель. Сам бычара. Ты вчера, что говорил, - медвежья болезнь. Так вот, она самая у тебя и есть. Я вот сейчас думаю, может тебе второй шишмарик приколотить для симметрии. А? Не желаешь отведать? Могу поспособствовать, - слегка поигрывая дубьем, интересовался Илья.

- Хватит, будет вам мужики. Прекратите сейчас же, - вступил в разговор Савелий Кузьмич. Не то я вас быстро помирю.

Он поднял над головой свою, больше похожую на кривую казачью шашку, монтировку. Против такого довода аргументов не оказалось. Все притихли, начали рассаживаться вокруг неизменного нашего стола из пустых ящиков. Илья Забуг подсел к Тимофею.

- Ты, Тимоша, не злись на меня, - примирительно начал он. - Оно ведь знаешь, как бывает, думал и вправду медведь, если бы ты не запищал по-человечьи, там бы тебе и конец. Стукнул бы я тебя еще пару раз по бестолковке и поминай, как звали. Надо же додуматься, огурчиков, грибочков в дорожку. Были бы сейчас грибочки, а завтра пирожочки на поминочки. Ты, наверное, как домой добрался бормотушки своей, медовушки принял, было дело?

- Было, - согласился Тимофей.

- И тебя сразу мысль посетила. Давай, думаешь, еще разок к мужикам схожу.

- Ну, зачем так говорить, Илья? Я ведь от чистой души вам на дорогу, без задней мысли. Собрал, вот смотри.

Тимофей стал выкладывать содержимое из сумок. Достал стеклянный трехлитровый баллон маринованных грибов, большой в полведра пластиковый пакет малосольных огурцов, три круга домашней колбасы, увесистый кусок вяленого мяса.

- Сохатого зимой завалил, подранка. Вот головка сыра домашнего. В другой сумке так же трехлитровая банка темного лесного меда, бутыль в пять литров чудодейственной медовухи и еще картошка, ведро не меньше.

- Да - только и сумел произнести Забуг. - Вот это подарок, не ждали такого. Спасибо, Тимоша, не знаю как и благодарить. Тут же на неделю всем нам питаться. Уважил чертяка лесная. Знаешь, что прости меня подлеца. За вора не обижайся.

Тимоша заерзал на ящике. Его настроение улучшилось. Черты лица стали мягче, даже шишка на лбу засияла радостно. Да и кому не понравится, когда его хвалят. Пусть даже называют «чертякою лесною», но не со зла ведь.

Собравшись с духом, лесничий молвил:

- Давайте мировую, по стаканчику - и совсем уже расплылся в улыбке. - Мы ж не медведи. На прощание. Может, больше и не увидимся никогда. Но я вас запомню всех. Значится, если кто проездом будет, обязательно ко мне в гости, буду рад встретиться. И еще - он достал из кармана мятого пиджачка сложенный вчетверо тетрадный лист.

- На, Илюша, друг мой сердечный, тут мой адрес, держи. Знаешь, чего мне хочется больше всего? Один раз всего в жизни, еще когда служил в армии, прислали солдатику нашему одному из дому посылку, в ней таранка и мне досталась одна. До чего же вкусная. Ни до, ни после того раза я такой больше ни пробовал никогда. Солдат этот родом из ваших мест, с берегов Азовского моря. Вот и прислали ему. Ты знаешь здоровенная, чуть не по локоть мне.

Тимоша показал, отмерил на своей руке размеры рыбины. Так обычно делают заядлые рыбаки.

- А жирная, зараза, аж светится насквозь. И икра в ней цвета переспелой морковки. Илюша, будь другом, пришли мне по почте хоть парочку. Ни то так до самой моей смерти и не попробую больше. Хочется страшно. Так хочется, бывает, даже ночью снится. Другим мужикам женщины снятся, бабы голые. А мне видишь покоя не дает таранка, черт бы ее побрал. Заказывал сколько раз. Есть тут охотнички, наезжают в сезон, на кабана, на сохатого. Генералы даже бывают со свитой. Привезем, говорят. Но ни разу не привезли настоящей, такой как я в армии ел. Вобла она и есть вобла, кости да кожа, чешуя то есть.

А я тебе, коли достанешь настоящую тараночку, к Новому году вышлю настоящего рябчика к столу или кусочек мишки вяленого, которого ты так испугался. Заметано?

Тимофей протянул руку.

- Добре - сказал Илья, протягивал свою.

- Соглашайся, у тебя и фамилия кажись рыбацкая - вставил словечко Шахов. Тебе и доставать. Знаешь, хоть, где достать такой рыбы?

- Слушай, Шахович, помолчал бы. Не собираюсь я сейчас с тобой лаяться. Мы с тобой потом сочтемся. А сейчас не лезь, видишь, с человеком разговариваю. Достану тебе, Тимоша, тараночки настоящей. Знаю где взять. Закажу рыбакам.

Есть на Кубани такое место, называется Садки. Оттуда часто приезжают к нашим соседям рыбачок с семьей, и мы с женой у них бываем, приглашают в гости посидеть, поболтать вечерком, под уху из севрюжьих голов, да зажаренного в духовке белужонка. Примем по полкило на грудь, закусим смачно и песни поем, наши казачьи. Нормальный хлопчик, наш. Закажу ему, привезет отборной, уже засоленной. Солить ее правильно нужно уметь. Много не обещаю, десяток, полтора думаю, раздобуду. Пришлю почтой. Обязательно пришлю, только не переживай и не обижайся на меня.

Илья замахнулся своей дубинкой и забросил ее далеко в кусты.

Тимофей поднял бутыль

- Давайте на посошок

Шахов принес из КАМАЗа стаканы. Савелий Кузьмич отказался.

- За руль завтра рано.

Я поддержал его начинание.

- Зачем в несвежем виде общаться с людьми. Предстоит сдавать товар, подписывать документы, контролировать вес, наконец. Ни к чему мне.

- На нет и суда нет, - сказал кто-то.

- Только не наливай им по полной, не надо, Тимоша. Подурнеют опять, что потом с ними делать прикажешь.

Расчувствовавшийся после такого поворота событий лесничий разлил по полстакана мутноватой янтарного цвета жидкости. Подняли, смачно стукнулись, дружно выпили залпом. Хором занюхали ржаной горбушечкой. Все было проделано очень аппетитно, со знанием дела, без суеты. Откровенно даже слюнки покатились под язык. Но я сдержался. Не стоит нарушать сказанное слово.

Савелий Кузьмич ушел спать в кабину, промычав в усы:

- Мне завтра за руль. Травят душу, - даже слегка матюкнулся.

Добрался до грузовика, свет погас.

- Вот и хорошо – сказал Шахов. - Хоть в темноте, но не в обиде. В темноте даже лучше. Не видно наших с тобой шишек на лобных местах. Шишка - это когда на лбу, фонарь - когда под глазом, а когда и на лбу и под глазом тогда это синяк и его обладатель тоже синяк.

Шахов нагловато рассмеялся.

Мы порезали колбасы, сыра, достали огурчиков, что за огурчики - чудо, небольшого размера невероятно хрустящие. Я прекрасно понимал, процедура с кодовым названием «напосашок» этим не закончится. Но все-таки сделал попытку пресечь возлияния.

- Мужики, давайте быстренько перекусим, будем закругляться. Завтра рано вставать. Предстоит погрузка...

- Да брось ты плакаться, загрузим, все будет хорошо, - сказал Шахов.

- Илья, ты как?

- Да нормально я, Серега. До утра еще далеко. Посидим, побазарим. Сейчас костер распалю. Успеем выспаться.

- Ну, смотрите, я пошел спать. Подниму чуть свет завтра. Понятно? Грузить полбеды, там еще и тент натягивать.

- Иди, иди, спи. Не выспишься никак. Посидел бы с людьми. Гонят тебя что ли.

В темноте не видно было лицо говорившего это Шахова.

Поняв бесплодность попыток расстроить застолье, я направился спать. Улегся на свою лежанку, положил под голову свитер-подушку, накрылся стареньким чистым одеялом, и на удивление быстро уснул. Не слышал и не видел, что происходило в компании «напосашок».

ГЛАВА 3.

 

Разбудил меня рано утром Савелий Кузьмич. Несмотря ни на что, я прекрасно выспался на свежем воздухе. Голова была ясной, тело отдохнуло, чего нельзя было сказать о Шахове и Илье Забуге. Когда мы подошли будить их, оказалось, спят они рядом с нашим импровизированным столом, на одной лежанке. Забуг на левом боку, Шахов сложил на него, на Илью, руки и ноги. Один храпел с переливами, другой спал молча.

- Вот паразиты, - не выдержал Савелий Кузьмич. Всю ночь гужевали, спать не давали. Веселились здорово, улеглись часа полтора назад. Уже небо сереть начинало.

- Ну, ничего, сейчас подъем им сыграем. Пора Кузьмич. Давай сначала прикинем, что на сегодня.

- А, что тут прикидывать? Сейчас разбудим этих - он указал рукой на спящих. - Начнем грузиться. В темпе, времени в обрез, уже половина седьмого. Никаких завтраков, тем более опохмелок. Нужно грузиться, тент натягивать. Еще и шнуровать его.

- Савелий, давай, заводи, прогревай двигатель, качай воздух и подгоняй поближе. Я начинаю подъем играть.

На слова подъем, пора вставать реакции совершенно никакой. Попытался снять ногу Шахова с туловища Ильи, - нечленораздельное мычание в ответ. Завелся, заработал двигатель КАМАЗа, - как лежали, так и лежат. Время идет. Надо предпринимать решительные действия.

На глаза мне попался остывший к этому времени, подвешенный на треноге, чайник. Взяв его руки, я подошел и начал безжалостно выливать воду за шиворот Забугу. Это мероприятие дало положительный результат. Не успел я перенести направление деятельности с Ильи на Шахова, как любитель птиц, чертыхаясь и оглашая окрестности отборной бранью, выбрался из объятий последнего, вскочил на ноги. Спросонок он слабо соображал и плохо ориентировался в пространстве. Но правая рука, тем не менее, потянулась к месту, где еще вчера находилась дубинка. Я рассмеялся:

- Нет, Илюшенька, нету дубины. Вчера еще ты сам ее в кушири забросил.

Но все таки посчитал благоразумным ретироваться, отступив шагов на пять. Однако ничего страшного не произошло. Немного похлопав глазами, Забуг видимо определился в пространстве, узнал расположение нашего лагеря, вспомнил вчерашний вечер и тут же успокоился.

- А что по другому нельзя? По человечески не мог разбудить, - говорил он, растирая мокрую шею. Обязательно обливаться надо. Дать бы тебе сейчас по ушам за такие шуточки.

- Нет, не дашь, Илья. Вчерашний вечер помнишь?

- Помню.

- Договор наш помнишь. Обещал сам проснуться пораньше и нас всех разбудить, да еще и чайком напоить, до начала работ, на рассвете. А сейчас посмотри, солнце уже высоко. А сам на кого похож, чучело, да и только.

И действительно новый день вступал в свои права, набирал силу, слабый ветерок шевелил листву дуба, слышалось пение птиц.

- Видишь, Илья, что происходит, - я взглянул на часы - сейчас без пятнадцати семь, а десять ноль, ноль...

- Понял. Этот, что - животновод, спит до сих пор? Вот я ему.

Илья подошел к спящему, начал тормошить его за плечо, - результат нулевой.

- Вставай, пора - рычал Забуг на ухо спящему.

В ответ Шахов невнятно пробормотал:

- Плохой сон - перевернулся, перекатился на другой бок и свернувшись клубочком продолжал спать, сладко причмокивая во сне губами. Потревоженный малыш, да и только.

- Ага. Ты только посмотри на него. Это я плохой сон? Дай.

Он грубо отобрал у меня чайник. Поднял крышку.

- Жалко, мало будет.

Подошел к столу, там стояла алюминиевая канистра с питьевой водой. Наполнил чайник до краев.

- Так лучше, быстрее дойдет. Хотя, стоп. Вспомнил. Мы такую штуку в армии делали, - называется уссыкон.

Илья взял с нашего стола два граненных стакана, наполнил один из них водой из чайника, чуть больше половины.

- Сейчас!

Затем с энтузиазмом направился к спящему Шахову. Поднес стаканы ближе к уху и медленно, очень медленно стал переливать содержимое одного стакана в другой. Послышался специфический журчащий звук. Спящий задвигался, заерзал, задергал ногами.

- Ага, сейчас уссытся - злорадно произнес Илья.

- Мало кто выдерживает, два, три человека из сотни, лично проверял. Из нашей роты всего четыре человека имели иммунитет, а в роте сто двадцать голов, то есть человек.

Мне почему-то стало смешно.

- А, ты к какой группе относишься?

Илья не растерялся.

- Конечно к числу избранных...

Я подошел ближе к Шахову. Спящий напрягался, лицо его теперь представляло собой интересную картину - человек решающий глобальную проблему, например, быть или не быть или что-то в этом роде.

- Смотри, недолго осталось бедолаге мучиться. Вот, вот пустит струю, слабый он человек. Молчи, не вздумай гоготать, все испортишь мне.

Вода журчала, Шахов извивался. Но облегчения не наступало. Видимо, он тоже имел иммунитет против Илюшиного уссыкона.

В это время начал маневры КАМАЗ, с тем, чтобы подъехать ближе, правым бортом к штабелю с ящиками.

Забуг убрал стаканы.

- Хорошо, в другой раз испробуем. Некогда всерьез сейчас этим заниматься. Давай чайник сюда.

Я передал.

Илья снял крышку, отдал ее мне и со словами «не пойди во вред» окатил Шахова с головы до ног, через широкую горловину.

- Ничего себе, а мне говорил не по человечески. Ты, что творишь? Заикой можно оставить человека на всю оставшуюся жизнь.

- Переживает, тоже мне нашелся, жалостливый. Некогда с ним церемониться. Сам говорил времени мало, в обрез. Да и злой я на него. Больно умничать начал.

Шахов вскочил как ошпаренный.

- Что? Где? Кого мочить?

Мы смеялись. Не было сил удержаться, настолько смешным было зрелище.

- Мочить, да ты посмотри, сам весь мокрый, мочило нашелся, - сказал я, - работать сейчас будем, грузиться.

- А, - так бы и сказали. Зачем же бить меня?

Он ощупывал себя.

- Вроде целый, но почему-то мокрый весь. Мы, что купались?

Опять, я и Забуг, смеялись.

- Ага, вы же меня облили, - заметив чайник в руках Забуга, с укоризной сказал Шахов. - Зачем?

- Ты долго не мог проснуться, парень. И тряс я тебя и ворочал, и уговаривал даже, а ты ни в какую. Вот и пришлось прибегнуть...

- Илюшка, - птицелов хренов, да знаешь ли, кто ты есть на самом деле...

- Подожди, потом расскажешь. Сейчас пойдем работать, машина видишь, стоит на месте, под загрузку

- Э, мужики, давайте хоть чайку с утречка

Подошел Кузьмич,

- Никаких чаепитий.

Поднял руку, взглянул на часы.

- Семь, без пяти минут. В десять знаете, где быть нужно? Вперед, за дело.

И дело закипело. Открыли боковой борт кузова. Сняли сверху ящиков еловые лапы, начали загружать. Работа спорилась. Шахов подавал ящики Савелию, я Забугу, складывали их по порядку. Не прошло и часа, как весь груз был поднят и уложен. Правда, пришлось отложить несколько ящиков в сторону, от них исходил уже неприятный запах. Выбрасывать не стали, решили рассортировать по дороге.

Для Галины Андреевны и Евгения отложили десяток чистеньких ящиков, с хорошим на вид, и на вкус салом.

Вопреки ожиданиям, тент натянули тоже быстро. И пока мы с Савелием Кузьмичем затягивали капроновую веревку в отверстия-скобы, предназначенные для крепления тента, Шахов с Забугом успели навести порядок на месте, теперь уже бывшей стоянки. Собрали весь оставленный мусор в кучу и забросали еловыми ветвями-лапами, оставшимися после лежанок. Поджигать не стали, - зачем.

- Все! Прощай красивый партизанский, Брянский лес!

Наши бескрайние Кубанские степи с речками, балками, криницами все же лучше, роднее.

Отломили по куску Тимошиной домашней колбасы, отрезали по краюхе хлеба и, забравшись в КАМАЗ, тронулись в путь. Время восемь часов двадцать одна минута. Савелий Кузьмич вывел грузовик на проселок, ведущий к шоссе. Рядом с ним в кабине находился Шахов. Мы с Забугом разместились в кузове, в задней его части. Жевали колбасу с ржаным хлебом вприкуску. Выехали на трассу. Машина пошла ровнее, трясти стало меньше.

- Слушай, Илья, - чем у вас закончилось вчера «напосашок»?

Забуг ухмыльнулся.

- Да, ничего особенного. Посидели, поболтали, выпили, после того как ты ушел еще по две стакашки. Потом я забрал бутылек и отправил Тимофея домой, с самыми наилучшими пожеланиями и благодарностью. Он все понял и ушел.

Обнялись на прощание как водится, все бы ничего, но Шахович у нас кадр, еще тот, заводится быстро, прохвост. Ты же, говорит, Тимоша, что же это, - принес бутыль, и сам почти всю выпил. Ничего не знаю, тащи еще. Не то обижусь, и пить с тобой больше ни за что не стану! А Тимофей, - эх святая простота,- и взаправду собрался было идти, вернее, вместе стали собираться. Насилу отговорил. Пришлось нашему Шаховичу наливать еще стакан, чтобы угомонился. Я ему твержу, - ты что же, козел, творишь. Человек и так столько принес, может, последнее от семьи оторвал, успокойся. А тому после стакана хрен по деревне. Знаю я их, - говорит - кугутов. Пусть тащит все, что под руку... Пришлось даже его по загривку разок …, потом уложил спать. Позорит он нас, паразит. Не контролирует себя, как напьется.

Тимофей еще на это все смотрел, все слышал. Нормально, в общем, ушел, без обид. Но все равно стыдно перед человеком, понимаешь?

- Понимаю, Илья, понимаю. Значит, все бы хорошо....

За разговорами не заметили как приехали к кафе, у развилки. К сожалению, оставить в подарок наше сало и остаться незамеченными, не удалось. Все работники кафе, во главе с «шахиней» - Галиной Андреевной были уже в сборе. Мы подъехали и начали выгружать у входа ящики, в надежде, что никого еще нет на работе, и никто нас не заметит. Однако успели выгрузить только три ящика из намеченных десяти. Как вдруг открылась дверь и на порог вышла Галя. Я ее такой еще не видел. Вся красная до ушей, говорит:

- Вы, что же такое творите, не смейте этого делать!

Подозвала меня к себе. Мы вошли в кафе. Сели за столик.

- Сережа, зачем все это? Зря, не нужно. Так мы вчера с тобой разговаривали. Правда? Забирай, пожалуйста и поезжайте. Времени у вас, как я понимаю, мало. Езжайте, с богом.

Я тоже смутился.

- Галя, прости. Думал так будет лучше. Понимаешь, не могу я так вот взять и уехать, не отблагодарив за доброту. Знаешь, давай сделаем так. Принеси мне лист бумаги, ручка есть?

Она достала из нагрудного кармана халата несколько чистых бланков накладных. На одном я записал свой домашний адрес и телефон, передал ей.

- Напиши и ты мне свои координаты. Теперь так - я сделаю тебе и Евгению, путевки в дом отдыха, на побережье Черного моря. Скорее всего, в город Геленджик. Может быть, даже в этом году. На конец августа, в самое начало бархатного сезона. Думаю не помешает отдохнуть вам. Была, когда-нибудь на море?

- Да, один раз, еще ребенком. В Анапе, в пионерском лагере. Маме профсоюз на работе путевку выделил. Знаешь, что вспоминаю, - море мелкое, дно песчаное, медузы. Идешь, идешь и все по колено мелко. И абрикосы помню. Какие были абрикосы! Такие здесь не растут. Я покупала их на базаре, рядом с нашим лагерем. Мама давала денег немного с собой на мороженое. Так я покупала на эти деньги абрикосы, по пять штук в день, у одной и той же тетеньки, седой гречанки.

- Ты хочешь достать путевки, в дом отдыха, но в этом году, наверное, уже не получиться. Не надо сильно стараться. А вот на следующее лето сделай, если можно. Будем готовиться.

Она написала свой телефон и адрес на втором бланке, протянула мне.

- Все теперь езжайте. У тебя договоренность на десять часов. Надо успеть, подводить людей не стоит.

Он проводила меня до двери. Холодно простилась и ушла обратно в кафе.

Я подал назад Забугу, выгруженные, стоящие у входа, ящики, затем забрался в кабину. Грузовик развернулся в обратную сторону,- на базу, где должны принять наш товар.

Расстояние в шестьдесят с небольшим километров, мы преодолели относительно быстро. Дорога позволяла ехать с ветерком. «Милых сердцу» каждого автомобилиста постов ГАИ на этом участке не было. Потому за десять минут до назначенного времени, наш КАМАЗ находился уже у ворот. У въезда на обозначенную вчера базу. Ровно в десять ноль, ноль, я нажимал кнопку звонка, расположенного в верхней части массивной металлической двери с окошком. Окошко отворилось, показалась стриженная под машинку голова.

- Вам кого?

Я прочитал, записанные вчера на листе, - фамилию, имя и отчество должностного лица.

- Минуту - сказала голова, шевеля губами.

И действительно очень скоро открылась металлическая дверь, меня запустили внутрь.

- Предъявите личные документы.

Я достал паспорт, протянул пожилому прапорщику. Через минуту пропуск был готов, и я в сопровождении сержанта, обладателя оригинальной стрижки, под ноль, направился на встречу с руководством. Начальство находилось в этом же здании, только на втором этаже. Сержант постучал в дверь с надписью «Командир продовольственной части». Вошли. Навстречу из-за стола поднялся, благообразного вида, капитан. Обойдя стол, он протянул руку.

- Вы с Кубани?

- Да, - ответил я, пожимая в знак приветствия его руку.

- Относительно Вас, у меня вчера еще состоялся обстоятельный телефонный разговор с командованием. Будьте добры документы.

Я протянул бумаги в папке.

- Присаживайтесь, пожалуйста. В ногах правды нет.

Капитан так же уселся за стол и начал бегло изучать бумаги на наш товар.

- Рябцев,- обратился он к сержанту. - Кто будет производить досмотр автомобиля?

- Я, товарищ капитан и Мамедов.

- Понятно, Вы свободны.

- Есть! - ответил сержант. Разрешите идти?

Козырнув, по военному четко развернулся и отправился в направлении двери.

- Подожди Рябцев. Сильно не лютуй там, не надо. За это получите кусок кубанского сала на обед, и выразительно посмотрел на меня.

- Конечно, - согласился я - нет проблем.

- Все иди, - сержант вышел, закрыл за собой дверь.

Командир тем временем разобрался с документами.

- Меня интересует, на кого выписывать накладные, кого Вы представляете?

Я немного смутился, достал и протянул ему паспорт.

- Представляю частное лицо, неудавшегося торгаша - бизнесмена. Накупил у нас дома и решил перевезти в Беларусь, там продать с барышом. И вот результат. Приходиться сдавать Вам. Еле, еле по нулям. Скорее всего, выйдет в минусах.

- Так, правильно. Обычная история. Достойная участь коммерсанта-дилетанта. Удивляюсь, вам молодым бизнесменам. Энтузиазма хоть отбавляй, знаний маловато. Опыта вообще никакого, ноль целых, ноль десятых. Никак не могу понять, как вы ваш груз могли доставить сюда, преодолев расстояние в половину России. Ведь добрая часть нормативных документов отсутствует вообще.

Теперь встает другой вопрос. Допустим, сейчас вы сдаете продукцию, на ваш же паспорт. Один раз в квартал у нас, по нашему ведомству, осуществляется комплексная проверка, финансовая в том числе. Волей-неволей я должен показать все операции, произведенные с продуктами питания, оформлявшиеся за наличный расчет через бухгалтерию. То есть, кому платил и за что. Автоматически вы попадаете в отчет.

Мало того я обязан внести ваши данные и количество полученных денег, в компьютерный реестр. Вы понимаете, что это значит? Отдаете себе отчет, о чем идет речь? Получается следующее. Через некоторое время, обычно раз в неделю, все сведения об операциях купли-продажи, поступают в налоговую инспекцию. Оттуда эта информация придет в аналогичный департамент по месту прописки Вашего паспорта. Там к Вам будут предприняты соответствующие меры. Все зависит от того, как там, на месте расценят подобную информацию, чаще всего, это именуется - сокрытие налогов от государства, что само по себе уже серьезно. Как правило, конфискуются все полученные за товар деньги. Не прибыль, как Вы говорите барыш, но вся сумма, без учета вложений и накладных расходов. Плюс налагается штраф в двукратном размере от полученной суммы. Это, наверное, для того, - он криво усмехнулся, - чтобы Вам уже наверняка не захотелось повторить что-либо подобное.

И это еще не все. В разных регионах бывает по разному. У нас, например, определяют срок выплаты, десять банковских дней. Потом включается счетчик. Набегает пеня в размере полпроцента в сутки. В случае отказа платить, Ваше дело передается в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Там совсем другие правила. Заводится уголовное дело. Итог плачевный. Можно получить от трех до восьми лет лишения свободы, с конфискацией нажитого годами имущества. По-моему я доступно и четко изложил положение, в котором Вы очень легко и просто можете оказаться сегодня в нашей, некогда могучей державе. Подумайте, прежде чем отдавать свой паспорт.

- Что я могу сказать? О чем я тогда думал? До сих пор невозможно спокойно вспомнить этот эпизод в моей биографии. В одно мгновение ока, как говорят, бывает перед смертью, сплошной линией пронеслась вся моя прошедшая жизнь. Школа, институт, армия, женитьба, семья и работа. Стандартная жизнь стандартного советского человека. Никогда в ней не оказывался я еще в таком щекотливом положении. Всяко бывало, но такого...

Видимо сообразив, в каком состоянии я нахожусь, да что там гадать, и так все понятно, капитан рассмеялся

- Ох, и нагнал же я на тебя страху, дружище, прямо ужасов, а?

- Да, еще бы, - подавленно отвечал я. - Что же, получается, - работай парень, работай, а мы у тебя опишем и конфискуем. А не хочешь, не работай, сиди голодный. Хоть работай, хоть не работай, все равно не было у тебя ничего и не будет. Так ведь и последнее отнять запросто можно, - по миру пустить. Выходит как в поговорке: «Хочешь - жни, а хочешь - куй, все равно получишь х…!»

Промямлив этот набор слов, я еще более смутился, представив, как дожидаются меня дома, как надеются на меня. А что скажут друзья - товарищи по несчастью, сидящие сейчас в КАМАЗе?

- Неубедительно и бездоказательно, - торжественно произнес капитан сакраментальную фразу и опять рассмеялся.

- Да не переживай ты так, не отчаивайся. Помочь горю можно, не бывает безвыходных положений. Не знаю, как свела вас судьба с нашим командиром, да это и не нужно мне знать. Я его достаточно уважаю, чтобы выполнить его просьбу.

Сейчас загоняешь машину на второй склад, пусть ее выгружают. Мы же с тобой, на служебной машине, отправимся в город, в контору. Там получишь первую оплату. Вернемся сюда, отправим КАМАЗ домой, чтобы глаза здесь не мозолил. Затем я поселю тебя в городе в гостинице, получишь остальные, причитающиеся к оплате, и марш, марш домой с глаз долой. Устраивает?

- Да,- ответил я, - еще бы не устраивало.

Капитан хитро прищурился.

- Ох, святая простота. А может, я тебя кинуть хочу? Обмануть, не подумал о таком варианте? Нет? Не ученый значит еще. Твое счастье, что вышел на порядочных людей. Представь себе хоть на минуту, попался бы ты армяшкам на рынке. Трудно представить исход. Но без штанов уехал бы домой - это точно.

- Ладно, не будем тянуть кота за яйца, осталось еще рассмотреть два вопроса и за дело. Первое - при закупке продовольствия у нас, как и везде, предусмотрена процентная скидка на издержки хранения и транспортировки. Слышал, наверное? Стекло на бой, зерно на мышей и голубей, мясо и рыба на обезвоживание и так далее. Размеры скидки зависят от наименования товара и сроков его хранения. У нас практикуется о семи до десяти процентов.

- Что? - у меня перехватило дыхание. - Еще и тебе десять процентов, извини, что на «ты».

- Ничего, валяй. Возраста мы примерно одного, так что можно.

Он находился явно в хорошем расположении духа...

- Капитан, скажи, как тебя зовут?

- Виктор Иванович.

- Так вот Витя, смотри, что выходит. Буду откровенен с тобой как с первой учительницей, любимой женой и любимой тещей вместе взятыми. Открытым текстом. Закупили мы его, это чертово сало, по нормальной цене на мясокомбинате. Вес, - я придвинул к себе папку с документами, достал из бокового кармана накладную. Всего шесть тонн шестьсот восемнадцать килограмм. Сумма оплаты. Вот смотри прописью. Собирались продать в Беларуси. Дай мне лист бумаги. Он протянул.

- Собирались заработать восемьдесят процентов, - наверху я нарисовал сто восемьдесят. Теперь, ветеринарной службе, короче ветврачу за справку, три процента и ящик водки. За фермерскую справку уже пять процентов.

Пять плюс три - восемь. Карантинная - пять, сертификат соответствия обошелся примерно в восемь процентов. Пять да восемь тринадцать. Ставим в столбик тринадцать, подводим черту, восемь, да тринадцать двадцать один процент. Продолжать?

- Валяй.

- Потом идет засолка. Солили прямо в КАМАЗе. Покупали ящики на птичьем цехе и в эти ящики солили. Помогали нам солить за водку. Ладно, этого не будем рисовать. Обошлось, примерно, в четыре ящика водки.

- Ну, все-таки, - вставил Виктор, - тут четыре, да там один уже пять, сто бутылок. На работу можно месяц не заявляться. Короткая пауза и вздох. - Кто ее придумал – заразу…

- Продолжаю. Водку учтем отдельно. Это тоже своего рода валюта, при расчетах за товар и оказанные услуги.

Мне показалось тогда, я нашел разгадку, код этого человека, капитана Вити. Слегка помятый вид, явно показывал, что он товарищ зеленого змия. Он видимо поймал мой оценивающий взгляд и произнес.

- Давай, продолжай. Все-таки интересно узнать, во что же обошлась тебе операция «сало друзьям - бульбашам», я потом скажу свое мнение.

- Эх, Витя, весь остаток жизни в рот не возьму этого проклятого сала, будь оно неладно. Поехали дальше. Транспорт обошелся, сравнительно недорого, я считал, двадцать один процент. Другие берут больше. Получается, не отъезжая, на месте сбросили уже сорок один процент, не считая водки. Уже тогда в душу начали закладываться сомнения. Больше трети на месте, что же дальше? А дальше начался сущий кошмар. На первом же милицейском посту тормоз. Проверял подлец-сержантик и документы на товар и сверял номера двигателя, шасси, рамы по компьютеру. Все нормально. В общем, пудрил мозги. А когда, наконец, понял, что со стороны ГАИ к нам претензий быть не может, в открытую, не моргнув глазом заявил:

- У нас такса за провоз груза. Неужели не знаешь? Я не поверил своим ушам. Сначала подумал, шутит сержантик.

Но когда тот сказал, что отправит нас на весы за шестьдесят километров, взвешивать груз и на досмотр, я понял, что это уже не шутки.

- Говори, сколько?

Обыденным, бесстрастным голосом тот ответил:

- Полтинник.

Сумма конечно не очень значительная, но все же. По нашим Кубанским ценам, это пять килограммов отборного говяжьего мяса. Ничего себе такса за провоз. Но делать нечего, пришлось заплатить. Что же получается, ведь я сам автомобилист, правда любитель, знаю, - посты ГАИ расположены друг от друга на расстоянии сорок, пятьдесят километров, практически в каждом районе. Я спросил у милиционерчика:

- И, что на каждом посту платить, да?

Он ответил, словно речь шла о посещении платного туалета:

- Как получится, скорее всего, да. А вы куда направляетесь?

- На Беларусь.

- Расстояние?

- До двух тысяч километров.

- Ох, и не завидую я вам. Лучше не соваться. Это ваше сало станет дороже золота. На межобластных постах такса поболее будет. Не знаю, сколько до Беларуси, но до Москвы сорок восемь постов.

Я достал калькулятор, быстренько сосчитал.

- Ничего себе, сорок восемь на пятьдесят тысяч. Сержант, ты шутишь?

- Какие могут быть шутки. Мы сейчас находимся в помещении вдвоем, без свидетелей, могу откровенно сказать, останешься без штанов. Понял?

Заплатив на посту полтинник, мы двинулись в дальнейший путь. Отступать некуда, обратной дороги нет. Должен сказать, пророчества гаишника с детским лицом сбылись полностью. Даже более того, план по отстегиваниям и отклюживаниям был перевыполнен. С последними наличными распрощались на вашем таможенном посту. На белорусскую таможню уже не хватило. Не дотянули мы, Витя, до Бобруйска, конечной цели нашей экспедиции, ровно сто семьдесят пять километров. Обидно.

- Еще бы, - сказал капитан. - Понимаю тебя прекрасно.

- Проехали поперек почти всю страну, оказались у цели. Вот она, как говорится, видишь, да не укусишь. Но делать все равно что-то нужно. Ведь мы еще и выбросили примерно треть, может чуть меньше, может чуть больше, прямо в лесу. Начало портиться, до того жалко было, не поверишь.

- Что! - вскричал капитан.- Да вы, что совсем идиоты!? Две тонны? Где это находиться? Помнишь место? Его же можно еще спасти. Сделать шпик, прокоптить на худой конец. Решим так. Сейчас же машину под выгрузку на второй склад, я проконтролирую. Затем берем грузовик и на место. Я сам с тобой поеду. Посмотрю, что можно предпринять. Вы его, сало, хоть закидали сверху землей? Придурки, бля!

- Да, - неуверенно ответил я.

- Тогда за дело. Из твоих одного человека, как представителя, на склад, пусть присутствует на выгрузке, записывает вес и следит за урками, чтобы потом не было разговоров. Понял? Иди, спускайся, подойдешь со своими кадрами к прапорщику, который выпишет тебе пропуска на водителя, автомобиль и представителя. И еще. Предупреди своих, водилу и того, кто поедет представителем, ни в коем случае не вступать в контакт с заключенными. Никаких передач, никаких посылок на волю, никаких писем. Ни ножиков выкидных, ни топоров наборных. Какими бы ни были красивыми, не покупать. Там есть двое, работают на начальника по режиму. Не дай господь, чего пронюхают, будут очень большие неприятности. Теперь иди. Я сейчас созвонюсь, подгонят машину, возьму троих солдат в кузов. Давай, шевелись, подробности по дороге.

Я спустился по лестнице, отдал пропуск на воротах, на пропускном пункте. Подошел к нашему КАМАЗу. Все дожидались меня с нетерпением. Неужели не будут брать?

- Мы тут уже заждались, испереживались. Не томи душу, говори, - Илья Забуг проявлял горячий интерес.

- Берут у нас, берут, только не совсем так как мне хотелось бы. Начальник - командир продовольственной части - хочет получить торговую скидку.

- А сколько хочет? - спросил Шахов.

- От семи до десяти процентов, Юра. Но это пока не окончательное решение. Тут есть еще другой момент. Он хочет поехать посмотреть на то сало, которое мы выбросили в лесу. Говорит, возможно, хоть часть удастся спасти.

- Так оно вонючее, - ответил Шахов.

- Капитан говорит, можно переработать на шпик или на копчености. Я и сам сомневаюсь, но чем черт не шутит. Бывает всякое.

- А, что? – включился Савелий Кузьмич, - перетопят они сало на смалец и съедят его зеки за милую душу, как будь здоров, не кашляй. Опытный видно человек.

- Сейчас увидите - сказал я. - Он выедет на грузовике, возьмет троих солдат, и поедем на место нашей бывшей стоянки, откапывать. Земля холодная, может, отберем хоть малую часть. Теперь слушайте внимательно. Ты Савелий Кузьмич бери паспорт, документы на машину и готовь ее к милицейскому осмотру. Смотри, чтобы не было режущих и колющих предметов, ни водки, ни чая не в коем случае. Будет серьезный досмотр. Еще нужен один человек для контроля, записывать вес и отгонять от машины голодных урок. Чтобы этот человек выступал как представитель от нашей фирмы и компании. Кто?

Вызвался Илья Забуг.

- Илья, бери блокнот, ручку, паспорт и прыгай в КАМАЗ. Будешь при выгрузке взвешивать и записывать. Да поглядывай за порядком. Самое главное. Капитан строго настрого предупредил, никаких взаимоотношений с заключенными. Ни передачек, ни писем на волю ни в коем случае. Не покупать ножиков, топориков, ничего. Там, среди урок, есть два секретных агента, короче шестерки. Сразу доносят куму, начальнику по режиму. Могут быть страшные неприятности. Многие уже спалились, то есть попались, в общем, понимаете, о чем я. Нам еще таких приключений на свою жопу не хватало.

Илья, Платов и я, захватив личные документы, направились оформлять пропуска. Не успели мы добраться до контрольно - пропускного пункта, как открылись массивные стальные ворота, и из них выехал грузовой автомобиль ЗИЛ. В кузове сидели трое солдат. Поравнявшись с нами, грузовик остановился. Из кабины выпрыгнул капитан.

- Виктор Иванович - представился он моим спутникам.

- Сейчас на инструктаж к прапорщику Богданову и под разгрузку. Пойдемте, я провожу вас, быстрее будет. Ты - обратился он ко мне, - объяснил им ситуацию на складе.

Я кивнул в ответ.

- Подожди меня в машине, я мигом сведу их с прапорщиком, вернусь, и в путь.

Капитан Витя увел моих компаньонов в здание за железные ворота. В это время ко мне подошел Шахов.

- Послушай Сергей, чего мне здесь болтаться, под забором, ни тут, ни там, тоска. Давай я лучше поеду с тобой, в случае чего помогу.

- Давай, - согласился я. - Вот только не знаю, как к этому отнесется капитан. Впрочем, если хочешь, залезай, никуда он не денется. Сейчас придет. Сосватает Илью с прапором, и поедем.

Шахович забрался в кузов грузовика и начал обмениваться рукопожатиями с бравыми солдатами, ребятами, гимнастерки у которых расстегнуты до пупа, а ремни находились, как говорят в солдатской среде, на яйцах. Смущали только красные погоны с двумя зловещими буквами ВВ. Как говорил один «сиделый» работник нашего предприятия,- символ печали, а еще называл их за это красноперыми.

Вышел капитан, забрался в кабину, я следом и мы отправились в путь. Водитель, подтянутый парень в потертой пилотке, вел машину аккуратно, но быстро, объезжая все ухабины и кочки. Минут через пятнадцать, проскочив, наконец, гравийку, мы выбрались на шоссе, и он прибавил ходу.

- Эй, потише, Одесса, что творишь? Мне до дембеля осталось два с половиной года, - говорил капитан. - Неровен час, покалечишь.

- Есть, товарищ капитан, потише. Вы ведь со мной не в первый раз едете, помните было...

- Разговорчики тут, да на дорогу гляди внимательней! Кому говорю, салага.

- Обижаете, товарищ капитан, мне до дембеля меньше чем Вам.

- И сколько же тебе до увольнения в запас осталось?

- До приказа об увольнении в запас действительной срочной службы остался ровно сто один день и еще полдня.

- Ух, и грамотей. Смотри, научился. А пришел служить, скромным был, слова не вытянешь. Помнишь как тебя, салобона узбек Рашид табуреткой бил по башке.

- Помню, товарищ капитан. Только не он меня, а я его.

- Да не может быть, узбека? Да он же вас всех гонял, салобонов, как собак недорезанных, он же вас вот так, - капитан показал на себе весьма недвусмысленный жест руками, - так раком ставил.

- Никак нет. Он меня заставлял гимнастерку стирать. Я в отказ. Он побить меня хотел, крыльями начал махать. Но я ведь тоже не подарок. Разозлился, помню, сильно. Схватил табуретку за прорезь и по темени его. Он упал и ногами задрыгал, я думал, убил, испугался даже. Но ничего ведро воды вылили на него, оклемался бедолага, долго потом косился, но и пальцем больше не пошевелил против меня. Понятно, товарищ капитан? И вообще больше никто не трогал. Даже уважать начали. По крайней мере, никто ничего плохого обо мне сказать не может. Никто.

Солдат гордо улыбнулся.

- Слушай, а кто тебе дал кличку такую «Одесса»

Водитель засмеялся.

- Было дело. Я призывался из Одесской области, отчислили из училища. Учился на столяра-краснодеревщика. Только выгнали, тут же пошел в военкомат и напросился, выпросил все-таки. Направили меня на курсы водителей. Выучился, получил права, и призвали. Все спрашивают, откуда родом. Откуда, да откуда. Из Одессы, говорю, а потом перед Новым годом пришло письмо из дома. Сам я из Винницы. Вот и расшифровали меня. Потом так и прилипло Одесса, да Одесса. Мне даже нравится. Это не то, что у молдаванина из нашего призыва кличка «членоконь»...

Мы все рассмеялись, включая самого рассказчика.

- Вот так, товарищ капитан, бывает в жизни. Да и не салага я уже, а дедушка - дембель.

- Эй, да какой я тебе товарищ? А? Где ты видел сейчас товарищей. Ты мне лучше другое скажи, сколько за время службы на губе оттарабанил?

- Сейчас скажу, - немного подумал солдат и ответил,- восемь суток.

- Всего-то навсего? Восемь суток, маловато будет.

Признавайся, сколько еще хочешь? Только от всей души.

Это непорядок. О чем потом внукам рассказывать будешь?

А, салабон?

Солдат нахмурил брови.

- И не хмурься, для меня ты был, есть и будешь салага. Всегда, понял? И я могу, своей командирской властью, объявить тебе прямо сейчас, здесь, не выходя из машины. Вот надену фуражку, приложу руку к козырьку, и пойдешь ты у меня на губу как миленький. Подожди? А, сколько же я могу тебе припаять? А? Подскажи-ка.

- До трех суток. Товари...

Одесса замялся.

- Даже не знаю, как Вас теперь называть? Господин капитан, что ли - и протяжно, - так?

- Вот за это и накажу, что не знаешь. Дожились до ручки, не знаем, как командира назвать. Позор. Так сколько я имею право влепить?

Капитан Витя говорил очень серьезным тоном, но глаза у него смеялись. Солдат видел это и думаю, подобное словоизлияние слышал не в первый раз, поэтому, судя по выражению лица, он не очень переживал по поводу таких заявлений.

- Вы можете объявить мне гаубтическую фахту, товари…, ух ты, привязалось, товарищ, да товарищ.

Он с досады даже плюнул в раскрытое боковое окно автомобиля.

- Гражданин капитан, что ли?

- То-то же. Мало будет тебе трех суток, еще добавим. Ты не волнуйся. Попрошу ротного твоего, он мне кореш и будем добавлять по очереди, до самого дембеля. Можно и задержать его, до самого Нового года. Кто мне запретит? Никто. Понял меня мальчик мой? - он дружески потрепал солдата по плечу.

Тот напыжился.

- Да. Вы хоть скажите, - за что сажать будете?

- Было бы за что, - давно бы сидел. Эх, молодежь, не хотите вы уважать старого капитана, - и добавил задумчиво, - да и за что уважать-то меня - не за что. Развалилась теперь наша армия. Да и наша огромная страна, тоже. Зеки ходят голодные и оборванные. Представь себе, три года одежку им не меняли, не с чего, кошмар. В былые времена мне такого и не снилось. Три года. Так они придумали фокус, всем назло называется. Заплаты, на брюки и на куртки, вырезают из матрацев, и эти латки пришивают белыми нитками. Это ведь своего рода протест. Начинают им говорить, ответ один, в ларьке кроме белых, никаких больше ниток нет в наличии. А ведь так оно и есть, проверял лично.

Вы не сердитесь на меня мужики, это я от злости всех извожу. А еще больше от беспомощности, Тебя вот, - он указал на меня - жизнь довела до белого каления, но не сердись на мои слова, лучше спасибо скажи за лекцию. Поблагодари судьбу за то, что попал к нам. Не переживай, поможем твоему горю. Не большой это труд, да и небольшого ума дело, растасовать четыре тонны сала по колониям. Их у нас всего четырнадцать, включая две женские и одну малолетку. В десять это по четыреста килограмм получается. Да его, по большим праздникам, блатные за наличные деньги покупать будут, съедят за милую душу. Еще и мало будет. В среднем в одной колонии содержим, то есть, кормим, две тысячи ртов. Сейчас прикинем, сколько на одного приходится. Четыреста на два - двести. На тысячу - по двести граммов получается. Зимой на лесоповале, при морозе минус восемнадцать градусов, выдается дополнительное питание, свиное сало. Норма пятьдесят граммов на одного заключенного. Вашим в караул зимой, сколько выдают? Одесса?

- По-моему тоже пятьдесят граммов, товарищ капитан.

- Ну ты ж посмотри на него, он опять за свое - товарищ, ну да черт с ним ...

Так, за час с небольшим, перекидываясь словечками, мы добрались до нашей бывшей лесной стоянки. Яма, с погребенным в нее, испорченным салом вопреки моим ожиданиям оказалась почти не тронутой, только посередине был небольшой лаз - нора

Видимо, лисичка, или какой другой мелкий хищник приходили на запах полакомиться. Быстро лопатами, под руководством Шахова, солдаты сняли верхний слой земли. Обнажилось содержимое ямы. Но как не странно, зловония не было.

- Все правильно, - сказал капитан - земля впитала в себя влагу вместе с запахами. Оно, сало, у вас не пропало, не загнило, а просто-напросто задохнулось в автомобиле от недостатка воздуха. Гнили пока не наблюдается.

Давайте ребятки приступать.

Достали из кузова брезентовый полог, расстелили рядом на траве. Начали вынимать и перебирать. Верхний слой, перепачканный красноватой глинистой почвой, сложили отдельно. Большие, нарезанные крупными квадратами, пересыпанные солью, куски очищались от земли. Их складывали отдельно в те же ящики, в которых мы привезли товар сюда. Благо не сожгли их на костре, ума хватило, сложили рядом с ямой. Капитан достал из кармана перочинный нож, поднял один кусок.

- Посмотри, он же совершенно сухой. Вытянула, высосала земля-матушка из него все болезни. Давай разрежем. Ловким движением он распустил ножиком кусок примерно пополам. Одну половину бросил назад в ящик, вторую поднес к лицу. Никакого запаха. Отрезал крохотный ломтик, положил в рот начал жевать. Отрезал второй такой же. Я последовал его примеру. Странное дело, никакого запаха не наблюдалось, на вкус обычное сало. Нормальное на вид, без малейших признаков гнили.

- Пойдем со мной, - сказал капитан.

Мы обошли машину. Он забрался в кабину, достал упакованный в газету сверток, отошли под дерево.

- Садись, чего стоишь. – И уселся сам на мягкую зеленую траву, напротив меня. Капитан развернул сверток, расстелил упаковку. В свертке оказались буханка хлеба, пяток свежих огурчиков, две банки рыбных консервов, крупная луковица и соль в спичечном коробке.

- Ты, обедал сегодня, - обратился он ко мне.

- Нет. Да и завтракать не довелось, честно говоря.

- Вот и перекусим. Самое главное забыл, черт возьми. Он вернулся к автомобилю и вскоре принес флягу военного образца, и два металлических стакана емкостью примерно граммов по сто.

- Сходи пока принеси розового, с прослойкой, настоящего вашего Кубанского. Как ты говорил шефу.

Я сходил к ящикам и отобрал подходящий кусок.

- Эх, чесночку бы сюда, - вздохнул капитан. - Но где его в это время...

Он уже нарезал хлеб и очистил лук.

- Ну, что давай по маленькой, за удачу, везунчик. Спасем мы его тебе твое сало. Только ненормальные люди могут закопать в землю целое состояние. А хотя знаешь, все правильно, именно и нужно было закапывать...

Капитан рассказал мне, что много лет назад служил некоторое время на Дальнем Востоке. Там местные жители много браконьерничают и именно таким способом солят красную рыбу. Копают яму, засыпают солью дно, потом кладут два-три слоя рыбы, засыпают сверху опять солью, потом еще несколько рядов, потом накрывают толстым слоем земли. Вот тебе и природная солилка-холодильник. А засаливают много. Потом приходи, открывай, даже не нужно сушить, рыба готова.

- Вот и у вас так получилось. Вы сами того не зная, и не подозревая, произвели нужную процедуру во благо себе. Сейчас, пока выбирают верхний слой, сало будет хорошее. Но внутри, скорее всего, нас ожидает разочарование. Но страшного ничего нет. Его нужно будет тщательно просолить снова и прикопать дня на два на приличную глубину, отойдет.

- Теперь давай, - он протянул мне налитый примерно на две трети металлический блестящий стаканчик.

- Только смотри, чистый спирт.

- Ого, давненько я не пробовал. Лет пять, наверное, не приходилось.

Мы стукнулись, по старому русскому обычаю стакан о стакан, я выпил одним глотком, выдохнул и стал жевать ржаную корочку. Капитан выпил, смачно крякнул и, не закусывая, предложил:

- Зови своего человека.

- Хорошо, да наверное, не только его. По-моему нужно и солдатам по полстаканчика, веселее будут работать. Ведь не зря в войну, солдату на передовой, полагались наркомовские сто граммов.

- Закуси и пойдем, глянем, что там у них.

Я взял кусочек сала, положил его на кусочек хлеба, сверху дольку лука. Получился восхитительный бутерброд. В животе начинало разливаться приятное тепло. Капитан Витя закусывать не стал. И мы направились к работающим. Когда подошли совсем близко, в нос ударил неприятный запах.

- Ну вот, что я говорил? Начинается. Теперь надо все равно вынимать его из ямы, промывать и засаливать круче. И опять в землю. Земля вместе с солью вытянет влагу и запах. Так и сделаем.

- Мужики, как вас дела?

- Вот, как видите, двадцать с лишним ящиков более менее, сейчас пошло похуже. Воняет не сильно правда, но запах паршивый, - ответил за всех Шахов.

- Ничего, сойдет, - сказал капитан. - И двадцать ящиков уже успех. Не правда ли? Теперь слушайте меня внимательно. Чтобы вам легче было работать, тебе предлагаю,- обратился он к Шахову, - а вам троим разрешаю. Не в приказном конечно порядке, выпить по сто граммов спирту. Кто желает, пойдемте к столу.

Отказников не наблюдалось, и все направились к дереву, где был накрыт импровизированный стол. Расселись. Капитан разливал.

- Смотрите, ребятки, чистоган. И еще меня не продавать ни в коем случае. Иначе должностное преступление, под трибунал загонят, и не дослужу я до дембеля. Всем понятно?

- Понятно, товарищ капитан, - почти хором ответили солдаты. - Все будет путем.

- Ты ж посмотри, сколько товарищей сразу.

Выпили, закусили и направились продолжать начатую работу. Мы с капитаном остались вдвоем.

- Еще по маленькой, - предложил он.

Я отказался наотрез.

- Нет, так нет. Не буду неволить.

Он налил до краев и выпил залпом.

- Так-то будет лучше. Теперь закусим, навались все натуральное. Отменной экологической чистоты.

Капитан больше налегал на сало с хлебом.

- Знаешь, обратился он ко мне, твой бы продукт да на Севера дальневосточные. Там, местные - коренное население, специально дают рыбе, да и мясу протухнуть, как будто квасят его, а только потом употребляют в пищу. Пробовал, довелось. Должен сказать приотвратительнейшая штука. От одного запаха тошнит, с непривычки. Но они едят с удовольствием. Или фирменное северное блюдо – строганина.

- Это сырое мясо или рыба, замороженные и нарезанные тонкими ломтиками – «на просвет», вставил я, думая показать свою осведомленность.

- Ну как сказать… Бывает, конечно и так как ты говоришь, но это скорее для туристов, среди местных жителей самый шик, - это когда сырое мясо с только что убитого животного, которое еще дымится, обмакнуть в кровь этого же зверя, слитую в специальную чашку, да под чистый спирт. С непривычки, можно в обморок упасть, даже и не пробуя, а только увидев подобное, но знаешь, если примешь этого блюда, то и мороз тебе не страшен, и силы наберешься на весь охотничий день.

- Ладно, не будем, не к месту за едой о таком говорить.

Капитан Витя мигом сменил тему, - из бесшабашного романтика, любителя экзотических блюд, пикников и путешествий он в одну секунду превратился в собранного, везде ищущего свою выгоду завхоза. Прекрасно понимая, в какой мы оказались ситуации, он поставил вопрос напрямую. Его план сотрудничества с нами заключался в следующем: тот товар, который в КАМАЗе он принимает официально. Деньги мы получаем через бухгалтерию.

Но это сало, которое мы здесь откопали, уже считается пропавшим. Сдавать его официально, в данной ситуации – это полная глупость. Поэтому Виктор предложил весь наш сегодняшний улов поделить пополам - все равно пропало бы безвозмездно. Договорились мы, что в его половину входит и моя торговая скидка, все заботы о спасении и сохранности продукта он берет на себя, а деньги я получаю «черным налом» сразу по приезду на базу.

- Да, и не волнуйся, я что-нибудь придумаю, чтобы твои паспортные данные дальше нашей базы не ушли. Есть разные способы. Так что сможешь спать спокойно, - налоговики за тобой гоняться не будут.

- Витя, придумай, пожалуйста, я тебя как человека прошу.

- А то, что мы сейчас выкопаем, я спасу. Не все может быть. Солдат мобилизуем, промоем, засолим и в землю, отойдет, нет, так закоптим или перетопим на жир.

- Ну что, как тебе мое предложение? – спросил он, хитро прищурившись, - я считаю, оно более чем выгодно для тебя. Ты поправляешь свое финансовое положение. Деньги получаешь наличными сразу - отсчитаю и вручу у себя в кабинете. Устраивает?

Конечно, еще бы… Такое предложение нужно рассматривать, как подарок судьбы. Вернуть из небытия, то, что считалось безвозвратно потерянным, на чем уже поставлен крест. Да и капитан, видно, человек хороший, - другой, скорее всего, выведал, где мы зарыли сало, а потом тихонечко сам приехал и забрал бы себе все.

Собравшись с мыслями, я отвечал.

- Конечно предложение очень хорошее. И мы, скорее всего, примем его. Но я один не решаю. Вот только переговорю со своими компаньонами. Один остался на базе, принимает участие в выгрузке. Второй здесь. Сейчас узнаем его мнение. Пойдем, Витя, спросим. Мне самому интересно услышать его ответ.

Когда мы подошли, солдаты с Шаховым вынули и разложили на брезенте примерно две трети товара. Трое солдат стояли в цепочке и передавали вынутое сало. Шахович ловко сортировал. Дело продвигалось. Было разложено уже две трети. Причем куча отходов получилась совсем небольших размеров.

- Юра, на минуту, - позвал я его. Он оторвался от дела и подошел.

Я вкратце передал суть сказанного капитаном.

- Не плохо, даже очень хорошо. Тогда, что же получается? Забуг с Савелием выгружаются и мы, получив денег на дорогу, сразу же отваливаем домой. Так?

- Да, скорее всего так и будет. Вот только Илья Забуг, что он скажет по поводу сделки.

- Ну а что с салом, отход смотрю совсем не большой.

- Да, смотри, сколько перебрали, а в утиль я выбросил всего килограммов сорок, не больше. Воняет, конечно, но снизу и по бокам хорошее. Немного поднажмем и конец работе. Сейчас поднимем остальное из ямы и будем грузиться. Думаю, тонны две, а то и больше. Если за тонну получить, будет нормально.

- Хорошо Юра, тогда выйдем на показатели с небольшим плюсом. Может случиться и детишкам на молочишко капнет.

- Загадывать не будем, вперед, за дело, - это уже подошедший капитан, который, видимо, услышал конец моей фразы.

После принятых девяноста шести градусов чистого спирта его обуяла жажда деятельности.

- Нам ведь, - он указал на меня - еще и в город, в контору ехать. И с жильем обустраиваться на неделю не меньше. Так, что вперед, времени в обрез.

Шахов хитро прищурился

- С богом, как говориться. Но мы люди штатские, нам бы для рывка, на грудь бы не плохо, граммов эдак, по сто с прицепом.

- Пожалуйста, - капитан отстегнул фляжку и протянул ее Шахову. - Только солдатам, хватит с них, потом греха не оберешься, - молодо, зелено.

- Шахов залил в себя огненную воду очень быстро, и мы уже вшестером накинулись на погрузку.

Все вынутое, будем говорить снятое с хранения сало, благополучно уместилось в кузове в ящики, в которых и было доставлено сюда, в лес. Капитан подвел предварительные итоги, как он выразился - археологической экспедиции. Перемножил количество ящиков на предполагаемый в них вес. Получилась внушительная сумма. Затем все загрузились в автомобиль и тронулись в путь.

Шахову очень хотелось выпить на посошок, но, увы, «капитанский запас» иссяк и ему пришлось довольствоваться таким положением вещей.

По дороге мы окончательно договорились с капитаном Витей, разрешили все оставшиеся проблемы. В частности, пришли к общему соглашению, брать за точку отсчета число две тысячи килограммов. В действительности сала было больше, не на много, но больше, то есть тонны две с хвостиком, вот этот хвостик условились в расчет не принимать, при этом остались очень довольны друг за друга.

За весь оставшийся отрезок пути начали осторожно прикидывать возможности к дальнейшему сотрудничеству, но об этом чуть ниже.

Прибыв на базу, обнаружили наш КАМАЗ, стоящий перед въездом. Из него, навстречу нам, вышли Илья Забуг и Савелий Кузьмич. Оказалось, их давным-давно разгрузили, но документально еще не оформили, ждали капитана. Автомобиль ЗИЛ, на котором мы благополучно доставили похороненный товар, миновал ворота и въехал на территорию базы. Через пять минут появился капитан Витя, и мы втроем, - он, я и Илья направились в контору оформлять документы.

Предварительно, я уже конечно рассказал Илье о нашей с капитаном сделке.

С присущей ему прямотой Забуг сказал категоричное:

- Да! Очень даже хорошо, ему бы капитану, нужно за такое дело выставить еще и хороший магарыч, если по-человечьи. Понимаешь?

Я согласился.

Отдав нужные приказания и оставив Забуга в бухгалтерии, капитан пригласил меня в свой кабинет, там открыл сейф и полностью рассчитался за привезенное из лесу сало. Затем вынул, из того же сейфа, две солдатские фляжки и протянул мне.

- Передашь своему Шаху от меня в дорогу, и еще я выпишу им продовольствие на неделю сухим пайком по солдатским нормам. Я пожал ему руку.

- Спасибо.

- Не за что. Вы так и погоните грузовик порожняком?

- Видимо, да - ответил я

- Предлагаю. У нас на складах скопилось очень много невостребованной оборотной тары, ящиков. В вашем Краснодарском крае есть у нас с Йозефом Алексеевичем знакомые, тоже бывшие военные, но сейчас фермерством занялись. Так вот, - им тара всегда нужна. Грузи, если хочешь, сдашь по пути, адрес я тебе дам, хоть за горючее выручишь.

Я согласился, Капитан медленно произнес:

- Ну, вот и все, шабаш. Вами, ребята я однозначно доволен, не зажимали вы последнюю копейку. Чувствую, сработаемся мы с вами. Теперь отправляй КАМАЗ загружаться ящиками и в дорогу. На все, про все сорок минут, они едут назад, а мы стартуем на Брянск, в управление. Хочу до вечера развязаться с тобой, своих проблем хватает. Теперь пойдем, немедленно пусть выписывают пропуска под загрузку. Я сейчас же все организую.

Спустились в бухгалтерию, накладные на сданное сало были готовы. Капитан подписал их, и сам тут же выправил другие, на получение продуктов сухим пайком. Нас же с Забугом он направил выписывать пропуск на въезд, и сразу по телефону отдал распоряжение пропустить КАМАЗ только с одним водителем без сопровождающих и загрузить его тарой, в кратчайшие сроки.

Я, Забуг и Шахов остались на некоторое время одни. Я передал Забугу все полученные от капитана наличные деньги, Шахову две солдатские фляги, объяснив при этом их назначение, исключительно в медицинских целях. На, что тот ехидно рассмеялся.

- Ну и черт с тобой, алкоголик проклятый! - не выдержал я – поступай, как знаешь. Как ты все-таки за…ал меня уже в дороге! Вся надежда на тебя, Илюша. Нужно благодарить судьбу, что выпутались без потерь, а не нализываться как свиньи по всякому поводу и без повода.

Вот эти вырученные деньги и те, что у Савелия, как неприкосновенный запас, по идее должны оплатить нам транспортные расходы. Считать сейчас не будем, но сумму я знаю. Дома сядем и посчитаемся досконально с учетом всего и вся. Теперь вам на дорогу хватит. Тимоши-лесника запасы почти не тронуты, и капитан сейчас сказал, выпишет вам сухой паек по солдатским нормам на семь дней каждому. Так что, я думаю, на дорогу вам более чем достаточно. Илья, только ради бога не забывайте о главном, нас ведь дома ждут. Давайте разберемся сначала с этим недоразумением, с поездкой, по-моему, мы чудом проскочили, грешным делом думал, придется влезть в кабалу или продавать свой автомобиль.

Наперебой и Шахов, и Илья начали заверять в том, что все будет в порядке.

- Смотрите, я надеюсь на вас, компаньоны, весь обратный путь, вся дорога, посты ГАИ. Тут, я думаю, будет легче, если даже встанет вопрос с ящиками, выгружайте их к чертовой матери на посту и езжайте налегке. У вас одна цель - домой. Ведь каждый день за КАМАЗ влетает в копеечку. Мне предстоит другое, получить все деньги и рассчитаться со всеми и за все. И, скорее всего, к концу следующей недели я прилечу. Здесь, в Брянске, сниму номер в гостинице подешевле и буду получать деньги ежедневно, кроме субботы воскресенья. Похожу по базам и складам, переговорю с людьми, буду искать более подходящие и не столь рискованные варианты для дальнейшей работы.

В это время открылись массивные металлические ворота и показалась черная командирская «Волга» с армейскими номерами. В ней на переднем сидении восседал капитан Витя. Автомобиль остановился неподалеку от нас, у забора. Из него вылез наш спаситель, подошел сзади, открыл багажник.

- Вот вам продуктов в дорогу, как обещал. КАМАЗ ваш загрузят минут через двадцать. Нам с тобой, - он указал на меня - нет смысла его дожидаться. За такое время на «Волге» будем уже далеко, а время, сами понимаете дорого. Теперь, - он немного смутился - предлагаю на посошок, на дальнюю дорогу, как говорится. Вынимай ящики с сухпаем.

Мы вынули и поставили у стены три больших ящика из-под макаронных изделий.

- Та-а-а-к! - капитан потер ладони. - Тебе передали гостинец? - обратился он к Шахову.

- Да, - ответил тот и достал из-за пояса широких брюк флягу, - только наливать вот не во что.

- Опять у вас проблемы? Некуда, так некуда, да и место не совсем подходящее под забором выпивать и где? У самой конторы продовольственной базы УИТУ - капитан смеялся.

Успеется, вы вечерком, на лесной стоянке разведете костер, кинете туда по банке тушенки на брата, и вот когда она подойдет, закипит, верхняя крышка вздуется, распечатаете. Ой красота, представляю, темная ночь, костер потрескивает, банка кипящей тушенки душистой и сто граммов. Сиди себе на природе, как бывало в старые добрые времена. Ладно, мужики, давайте прощаться, время – деньги. Даст бог, свидимся, - мир тесен.

Так под скороговорку капитана Вити, мы и попрощались, пожав друг другу руки, при этом я еще, в последний раз напомнил и Шахову и Илье Забугу об ответственности каждого из них за окончание нашего безнадежного торгово-купеческого предприятия. Илья растрогался, обнял меня за плечи, и явно переживая, произнес с унылой миной на лице:

- Да, брось ты убиваться так, Сергей, все будет нормально. Через два дня или через три в худшем случае, мы будем уже дома. Зайдем к твоим, обязательно сообщим жене, Ирине, все подробности, а ты позвонишь и сам все узнаешь. Не переживай особо, мы ведь люди разумные, все будет хорошо. Сейчас выползет «КАМАУЗЕР», мы покидаем ящики с сухим пайком, и поминай, как звали. Поезжайте лучше, не тяните, займитесь делами во благо.

Я повернулся к ним спиной, Виктор Иванович уже сидел в машине на заднем сидении. Я направился в его сторону. Он подвинулся, и мы уселись рядом. Автомобиль коротко зарычал и направляемый умелой рукой водителя, солдата серьезного вида, со старшинскими погонами, резво тронулся с места.

Оба мои компаньона стояли и махали нам руками во след. Показалось даже, будто Юра Шахов перекрестил нас нешироким скупым крестом.

- С богом, - еле слышно произнес я.

Но капитан, тем не менее, расслышал мою реплику.

Глядя на меня, презрительно сощурил глаза:

- Да ты, б…дь, словно курсистка перед поркой! Посмотри на себя. Дилетант так и лезет из тебя наружу, - он рассмеялся. Ты не обижайся, но мне смешно. Три здоровых мужика, плюс шофер водитель и вы вокруг этого сала ходите кругами. Да ты должен сидеть у себя дома, на телефоне, а эти трое должны быть в худшем случае экспедиторами при автомобилях, доставляющих продукты питания, а еще лучше, когда водители сами, по заключенным заранее договорам, возят груз в оба конца. Ты, Сергей Михайлович, не обижайся, но ты и есть самый настоящий дилетант – салага. Не знаю, кем ты был в прошлой жизни, но сейчас предпринимательской жилки у тебя ноль. Ноль и еще минус, не минус - минусы.

Посмотрел бы на армяшек - эти ребята творят чудеса. Представь хоть на мгновение, выезжают к нам в Россию на работу, налегке, то есть без гроша в кармане. Занимают денег на билет. По железной дороге в плацкартном вагоне, который до границы с Россией. Ни визы, ни приглашения, ничего. Приезжают к нам и начинают разворачиваться. Конечно, не на пустом месте, не с нуля начинают, - вливаются в уже организованные структуры. И все у них получается.

Там сам подход к делу другой, деловая хватка, граничащая с шантажом. Им палец в рот не клади, оттяпают руку по локоть. А ты приехал и ходишь здесь, повесил нос до полу. Чума, чумою - извини за выражение – дилетант. Нельзя так. Нужно четко определить цель, направление в пути и твердо, невзирая ни на что добиваться поставленных задач. Применяя все дозволенные, а порой и недозволенные приемы и способы. В общем, это мастерство особого рода. Не зря люди говорят - в каждом деле нужен специалист. Помнишь? Пироги должен - печь пирожник, а сапоги тачать - сапожник.

- Да, понятно мне, что тут толковать.

- Слушай, Серега, лекцию по маркетингу и мотай на ус – благодарить не надо, ведь бесплатно с тобой занимаюсь. Запомни прописную истину. Можешь делать все. Вернее крутить, наматывать, что хочешь, на что хочешь и как хочешь. Простор для деятельности любого рода огромен во всем мире, а в нашей стране особенно. Объясню почему. У нас сложилась очень и очень интересная ситуация. Некоторые господа специально, целенаправленно мутят воду в тихом, застоявшемся озере. Происходит все это на таком высоком уровне, так высоко, что нам отсюда, с земли, ничего не видно из-за облаков. Как известно в мутной воде рыбка лучше ловится. А любителей поудить, порыбачить на халяву хоть отбавляй. Вспомни чеченские матрацы с деньгами. По ночам вылавливали в Москве. Вместо металлолома танки, в Новороссийске. А ведь это только мизерная часть, только то, что просочилось в печать. Зачем я тебе все это рассказываю?

- Да, я сам частенько задумывался на подобные темы, капитан. Вижу прекрасно, куда все идет, к чему движется. Но, что мы, будем говорить прямо, мелкая сошка, можем сделать? Ничего. Можем собраться на кухне, помнишь, как раньше диссиденты и поговорить, поболтать, можем выдвинуть лозунги, но, опять же, на кухне. Можно даже, приняв сто грамм на грудь, поехать в стольный град и походить с плакатами перед Белым домом, постучать касками, но что это даст, ничего практически. В лучшем случае выйдет к тебе какой-нибудь козел и с серьезной рожей начнет убеждать, что все плохо живут, что так надо, что примем к рассмотрению и т.д.

И, в конце концов, ты поймешь, что только зря деньги на дорогу в Москву потратил, «доброго царя повидать». Лучше сидел бы дома да стучал бы своей каской себе по макушке, меньше убытка было бы, а может и дурь лишнюю выбил из своей головы. Потому как не мы у корнила. Решают все без нас, за нас, да и вообще, кому мы нужны.

Вот ты, офицер, находишься при должности, - и оклад, и пайковые, и за обмундирование тебе ведь платят. А я денег на своем заводе уже восемь месяцев не получал. Каково? Восемь месяцев! Представить можешь? Вот начинается. Семью кормить нечем. Жена бюджетница. Перебивались с хлеба на кашу. Витя, это кошмар какой-то. Я сам по специальности инженер-конструктор. Поверь, многое знаю и умею в своей профессии.

Руководить конструкторским отделом огромного завода это, извини меня, не мелочь по карманам тырить. Здесь нужно шевелить извилинами, чтобы направлять деятельность своих подчиненных, обеспечивать завод новыми разработками, быть всегда в курсе всех новшеств в своей области и еще многое другое. Но завод, крупнейший в Северо-кавказском регионе, развалили. Обвели нас, как сынков, вокруг пальца искушенные в бизнесе японцы и американцы, а чинуши из нашего министерства им помогли это сделать. Вот и пришлось лезть в купцы. Ведь бизнесом это трудно назвать. Ты прав, в деятельности такого рода я оказался дилетантом. Теперь я понял свою ошибку. Нужно было просто-напросто взять, да загрузить в «Жигули» килограммов триста, этого чертового сала и проехать налегке, разведать обстановку. Но того, что свершилось, уже не вернешь назад.

Спасибо хоть так обернулось. Честное слово переживал, очень не хотелось влезать в долги со многими нулями. Видит бог, я очень рад такому завершению наших испытаний. Через двое суток, максимум, через трое, мои орлы будут дома. За них я спокоен. Там один водитель, Савелий Кузьмич, многого стоит, не подведет. Автомобиль в хорошем состоянии. Доберутся.

- Вот, что Сергей, мы уже подъезжаем. Рисоваться, мозолить глаза в управлении мне не особо хочется. Договоримся так.

Я с машиной жду тебя за два квартала. Накладная на прием товара у тебя. Нужна подпись главного бухгалтера. Сейчас, по дороге, нужно купить коробку конфет, очень она уважает внимание, которое ей оказывают клиенты. Но особенно конфеты с ликером Бабаевской фабрики. Не скупись, и все будет больше чем нормально.

- Понял, - сказал я.

 

ГЛАВА 4.

 

Черная «Волга» остановилась, не доезжая полкилометра до управления, в жилом квартале. Капитан дружески хлопнул меня по плечу и пожелал удачи.

Купив, предварительно в магазине коробку дорогих конфет, я за несколько минут преодолел расстояние, отделявшее меня от дома с колоннами.

Бухгалтерия работала, все находились на местах. Я направился прямо к главбуху. Она узнала меня.

- Ага, это Вы, сдали сало и накладную привезли? Давайте-ка ее сюда.

- Извините, сначала вот это.

Я протянул целлофановый пакет, в котором находилась коробка конфет.

- Ну, зачем эти телячьи нежности, - заглянув в пакет, произнесла она. И тут же убрала его в свой рабочий стол.

- Давайте Вашу накладную.

Я протянул ей бланки в двух экземплярах за подписью и печатью Виктора Ивановича. Она бегло прочитала, поставила свою визу: «оплатить», дату и расписалась.

- Теперь идите в бухгалтерию, пусть оформят, потом в кассу. Хотя погодите, зачем Вам это.

Сняла трубку местной связи, небрежно крутанула три раза диск и приказала явиться одной из своих помощниц. Не прошло и минуты, как в дверь постучали. Вошла розовощекая, в меру упитанная, средних лет женщина. Екатерина протянула ей накладную.

- Срочно оформите и принесите платежное поручение.

- Паспорт надеюсь у Вас при себе? - обратилась она ко мне.

Я достал паспорт и передал его вошедшей.

- Так, с документами все в порядке,- констатировала главный бухгалтер. За дело, действуйте. Нашему клиенту нужно получить расчетные деньги до закрытия кассы. Кстати, предупредите кассира Марину, чтобы до этой выплаты не закруглялась.

Мило улыбнувшись, помощница скрылась за дверью.

- Все будет в полном порядке, они у меня приучены работать четко, не задавая, лишних вопросов.

- Кстати, Вас, по-моему, зовут Сергей Михайлович?

- Да, - ответил я.

- Ну, вот видите, какая у меня хорошая память. Сегодня пятница, Сергей Михайлович, денег сегодня Вы получите примерно пятую часть. Остальные с понедельника, так же по частям.

- Я знаю, меня об этом уже предупредили.

- Вот как. Я не буду спрашивать кто, но предупредили верно. Инструкция, есть инструкция. Ничего не поделаешь. А вот кто Вам сказал, что я люблю именно эти конфеты, меня очень интересует.

- Да никто мне об этом ничего не говорил. Просто зашел в магазин и приобрел коробку конфет на мой вкус. Не буду же я Вас угощать ирисками с барбарисками. А теперь вот выясняется, что угадал точно.

- Понятно. А где Вы остановились, в какой гостинице?

- Пока ни в какой. Я совсем недавно отправил домой грузовик с помощниками. Затем добрался до города на попутной машине, потом остановил такси и вот я у Вас.

- Вам дать совет куда лучше всего обратиться?

- Да, пожалуйста. Только не в «Интурист» и не в центральные. Я уже пять дней, вернее пять ночей по-человечески не спал. И еще, простите за нескромный вопрос, Йозеф Алексеевич представлял нас друг другу в кабинете, но я то ли от усталости, то ли по простоте душевной забыл Ваше имя отчество. Вернее имя помню, Екатерина, но отчество забыл начисто.

Она от души рассмеялась, глядя на меня влажными похотливыми глазами.

- Раз так, то и пусть будет просто Екатерина, обойдемся без отчества, так будет даже интереснее. Не правда ли?

- Правда, только и Вы тогда называйте меня просто – Сергей. Договорились?

- Тогда у меня есть еще более интересное предложение. Давайте сразу перейдем на «ты». Давай Серега?

Я кивнул.

Она, понизив голос и глядя мне прямо в глаза

- Какое складывается пикантное положение с тобой,- знакомы не более пяти минут и уже на «ты», быть может, скоро на брудершафт пить станем, как Сергей?

Теперь рассмеялся я.

- А почему бы и нет. Зачем манерничать, придумывать фразы и вообще корчить из себя светского Денди. Мне лично так больше нравится.

- А представь себе, мне тоже. От знакомства до панибратства в пять минут. Такого в моей жизни еще не бывало. Расскажи кому из подруг, не поверят, скажут - сочиняет, еще и смеяться будут, между собой обсуждать примутся.

Екатерина глядела на меня, задумчиво размышляя о чем-то своем. Я молчал не находя что и сказать в подобной ситуации, такое знакомство в мои планы явно не входило.

- А что если... А что если я, отбросив в сторону ненужные условности, приглашу Вас, то есть тебя, Сергей, пожить у меня на те несколько дней пока будут выплачивать деньги за товар. Я, в сущности, старая холостячка, живу с мамой неподалеку отсюда, в двухкомнатной квартире. Не подумай только обо мне пожалуйста превратно. Договорились?

Я опять кивнул.

- Ну попал же ты Серега! – подумал я, - теперь просто так не промолчишь. Кровь из носу, а что-нибудь ответить надо. Но что? Разумеется, можно сразу предугадать, к каким результатам приведет подобное неформальное общение – совместное проживание. Я прекрасно понимал, к чему стремилась Екатерина, приглашая пожить у нее дома.

Самым разумным в данном случае было бы согласиться, наговорить ей кучу комплиментов, поселиться у нее, закрутить небольшой романчик, а через неделю, получив деньги, сдернуть к себе домой, оставив ее одну, искать себе нового сожителя. Но что-то в ней, в ее манерах, говорило о том, что она не из этой породы женщин, что подобные ей предпочитают жить в одиночестве, пока не найдут своего единственного. Просто сказать нет, это нанести глубокую обиду женщине. Известно, обижать их нельзя, особенно тех, от которых зависишь, и которые помогли вытащить тебя из финансовой пропасти. Нужно хотя бы найти предлог для отказа. Взвесив все «за» и «против» я начал.

- Прости меня Екатерина, предложение очень лестное, но принять его я не могу никак. Не хочу Вас стеснять, да и самому будет неловко. Что такое мужчина находившийся пять суток в дороге? Это кошмар. Мне нужно отоспаться, что займет немало времени, привести себя в надлежащий порядок. Прости меня еще раз – не могу.

Я видел, азартный огонек в ее глазах потух. Она как-то тревожно, всей грудью вздохнула и произнесла:

- Понятно, понимаю я все на свете. Извини, пожалуйста, взыграло ретивое. Но хоть на чай с вареньем ты сможешь зайти, допустим, в воскресенье вечером, пригласить даму в театр, - на худой конец в кино на дневной сеанс?

- Да, да конечно,- смутился я. Обязательно, Катя. Это я видно от усталости. Переутомился сильно. Обязательно запиши телефон и адрес. А сейчас мне нужно непременно определиться с гостиницей, хорошенько вымыться, принять граммов двести алкоголя и спать, спать, спать. Только потом голова начнет соображать. Ведь столько произошло за эти дни, голова кругом идет. Еще немного и крыша бы точно поехала. В такие передряги попадать еще не приходилось ни разу в жизни. Екатерина, не обижайся на меня ради бога.

- Хорошо, видно беспризорным мужчиной быть плохо.

- Да, не сладко приходится нашему одинокому брату.

Она улыбнулась. Улыбка как мне тогда показалось, была искренней.

- Сейчас, я позвоню в нашу ведомственную гостиницу и попробую вытребовать тебе номер с телефоном и телевизором.

- Катя, и обязательно с ванной.

- Там они все с водой, только не с ванной, а с душевой.

- Да это и не столь важно, лишь бы я смог искупаться. В таком виде сам себя не уважаю - противно.

Тем временем помощница принесла оформленные документы, вернула паспорт и протянула платежное поручение.

- Можете идти получать, кассир Марина ждет Вас. Постарайтесь не задерживать ее.

После этих слов развернулась и улыбнувшись, молча вышла из кабинета. Мне показалось, при выходе все-таки стрельнула в меня глазками. Екатерина тоже это заметила.

- Ух, стерва, так и зыркает. Все замечает, все подмечает. Но язык за зубами держит. Что ж, Сергей Михайлович, иди, получай денежки. Получишь, зайдешь ко мне. А я пока свяжусь с гостиницей.

Я без особых проблем, расписавшись, где положено, получил причитающуюся сумму, совсем небольшая стопка свежеотпечатанных, пахнущих типографской краской банкнот серьезного достоинства. Пересчитав, сунул их в карман и вернулся в кабинет главного бухгалтера. Там уже были посетители.

Она молча кивнула мне и указала рукой на лист бумаги, лежавший на конце стола.

Я подошел, взял сложенный вдвое печатный лист.

- Это Вам, устроитесь, позвоните мне.

- Хорошо, я так и сделаю! - развернулся и вышел из кабинета.

В коридоре развернул записку. Там прочитал адрес гостиницы, фамилию, имя отчество администратора и номер его телефона. Ниже приписка – «прошу определить с жильем. Необходим номер с телефоном и предпочтительно на втором этаже, во второй десятке», дата, подпись.

- Спасибо, - мысленно произнес я.

Спускаясь, на выходе взглянул на часы. Вся процедура с оформлением документов и получением денег заняла двадцать минут.

Автомобиль, черная «Волга», находился на месте. Я уселся на заднее сидение, закрыл дверь и молча протянул записку капитану.

- Даже так, - прочитав, сказал он. Немногих удостаивают у нас такой милости. Ладно, поехали, - сказал он водителю,- в генералку. В генеральскую гостиницу, - пояснил он мне.

- Почему, генеральская?

- Сейчас сам все увидишь.

Все находилось рядом. Повернув несколько раз вправо, влево, машина остановилась у небольшого двухэтажного здания, судя по стилю, еще Сталинских времен постройки. Небольшой дом, десятка в полтора окошек на каждом этаже, огороженный черным кованым забором. К парадному входу вела дорожка, посыпанная свежим песком, с белыми, недавно покрашенными бордюрчиками. Это, наверное, единственная яркая деталь во всем пейзаже, остальное упаковано в тяжелую, мышиного цвета, штукатурку.

- Да, Серега, попал ты в казематы. Этот дом-гостиница у нас для залетного начальства и для всякого рода проверяющих из управления.

- Жалко, с племянницами к тебе сюда не придешь. А какие есть экземпляры. Особенно телефонисточки - пальчики оближешь. Ладно, поживем, видно будет. Вот тебе телефон - он достал из нагрудного кармана ручку и внизу Катиной записки четко вывел цифры.

- Сам я живу в городе. Завтра и послезавтра выходной. Отоспишься, звони, если посчитаешь нужным. Давай иди, обустраивайся, - он протянул мне на прощание руку.

- Да, кстати, совсем забыл.

Он открыл портфель, достал оттуда солдатскую фляжку;

- Вот перед сном примешь, но не увлекайся, чревато...

- Спирт? - спросил я.

- Обижаешь старик. Денатурат не держим.

Сунув флягу в свою сумку и, обменявшись рукопожатием, я вышел. Капитан крикнул напоследок:

- Удачи, Сергей, звони.

Автомобиль укатил.

Я подошел к калитке, нажал на фишку звонка. Минуту спустя, открылась парадная дверь, и на крыльце появился плотный пожилой человек с седыми бакенбардами - видимо швейцар.

Он важно подошел к калитке.

- Вам кого, молодой человек?

- Администратора хочу видеть.

- По какому поводу?

- Жить здесь буду несколько дней.

- Администратора сейчас нет, она будет минут через пятнадцать, двадцать, тогда и подойдете.

- Что? Открывай, отец, вот записка.

- Покажите мне ее.

- Открой, батя, я устал очень, посижу на стульчике в уголочке, подожду, лучше чем бродить по улицам.

- Покажи мне записку, у нас таков порядок. Посторонним вход воспрещен!

Я протянул ему, сквозь прутья, листок. Он долго вчитывался в написанные буквы.

- Вот теперь другое дело. Только жалко печати нет.

- Как? еще печать нужна?

- Обязательно. У нас очень серьезное заведение. Все действия, все мероприятия, производимые вот за этим забором должны строго соответствовать параграфам инструкции. Не поймите меня превратно, но инструкция есть закон и нарушать ее никому не рекомендуется. Нарушение преследуется в дисциплинарном порядке. Надеюсь, Вы правильно поняли меня, молодой человек?

Тут он сам не выдержал взятого тона и засмеялся, тихонечко так, по-крысиному.

- Вот черт, никогда не получается. Никак не могу до конца сыграть роль старого камердинера.

- Слушай, ты, старая перечница, хватит издеваться над трудящимся народом, открывай ворота, иначе мне ничего не останется, как жаловаться на тебя в собес, где выдают пенсии для душевнозаболевших от родовой травмы.

- Я, пожалуй, впущу Вас на территорию, если Вы предъявите свои личный паспорт на предмет опознания.

- Так вот же он, мой аусвайс родной.

И протянул ему паспорт, еще гражданина Союза Советских Социалистических Республик. Он взял его из моих рук, нарочито медленно развернул и начал читать.

- Так, так, так - русский, год и дата рождения, фотография - он взглянул на меня. Вроде бы похож…

- Да ты что, ох…л совсем! - вскричал я - кто дал Вам право...

- Да не кричи ты, зачем орать, да такими словами, - он болезненно поморщился, изображая обиженного страдальца. - Я и так все прекрасно слышу.

Затем извлек из кармана связку ключей, отворив калитку, пропустил меня во двор.

- Проходи месье, - плиз.

Закрыл за мной ворота на ключ, и мы направились по песчаной дорожке к парадному входу в гостиницу. Зашли в помещение. Он жестом указал мне на стул рядом со своей конторкой.

- Садись и сиди, и чтоб тихо мне.

Эй, старый хрыч, ты, наверное, всю жизнь ментом был. Давай, лучше с устатку пропустим с тобой по маленькой. Гадом буду, устал с дороги как собака. Пятеро суток в пути.

- Тогда другое дело, пойдем ко мне в кабинет, там все найдется и стаканы, и закусить чего-нибудь сообразим. Поднимайся, пойдем, за мной.

Я встал со стула, подхватив свой объемный баул, и направился вслед за стариком.

Он открыл конторку, где на стекле с окошечком было написано «Швейцар». Прошли эту короткую комнатку, он открыл вторую дверь.

- Милости прошу в апартаменты, это и есть мой кабинет.

Я вошел, у стены располагалась кушетка с подушкой, застеленная суровым солдатским одеялом. Напротив добротный стол, на нем допотопный телевизор, в стакане ложки, вилки, нож, рядом стопка вымытых тарелок, в углу холодильник.

- Все, как полагается, неплохо ты устроился старый черт, то есть метрдотель по-современному - так?

- О, да Вы даже такие слова знаете? Похвально, молодой человек, давай лучше знакомиться. Меня зовут - Щебчук Иннокентий Ардолеонович - изволь любить и жаловать. Полковник внутренней службы в отставке.

- Очень понятно. Я, Сергей Михайлович Нечаев, можно просто Сергей, в данный момент коммерсант-предприниматель. В обозримом прошлом инженер-конструктор, - руководитель-практик.

Мы обменялись рукопожатием. Я выложил на стол Витькину флягу и достал большой кусок сала.

- Извольте любезный хозяин, хер оберст внутренней службы - отставной козы барабанщик, предоставить мне острый нож и соответствующую данному моменту посуду. То есть тарелки, вилки, ножи, рюмки, стаканы. Ферштейн? Ты есть понимать, когда тебя спрашивать немецкий зольдат?

- Ферштейн /понимаю/. Яволь /слушаюсь/. Эйн момент.

В тон подыгрывая мне засуетился Иннокентий Ардолеонович.

- Что мы сегодня дегустируем?

- Обычный опилочный девяностовосьмиградусный чистейший спирт, а так же шикарное с розовой прослойкой Кубанское сало.

- Зер гут. О, кей.

На столе появились две пузатые рюмки, не начатая буханка ржаного Бородинского хлеба, жестянка гусиной печени.

- Вы, пожалуйста, занимайтесь напитками, а мне предоставьте поухаживать за салом, - обратился ко мне хозяин кабинета.

- Хорошо, только давай условимся, будем говорить на чистом русском языке, хватит словоблудить. Оставим эти ненормальные манеры при себе, ведь мы не в цирке.

- Понимаю, понимаю - согласен. Вот, Сергей, тебе,- он достал стеклянную поллитровую банку, поставил на стол,- разводи спирт. Я сейчас принесу остывшей кипяченой воды. На кухне должна быть. Что еще нужно - лимонной кислоты и соды. Конечно, предпочтительней свежего лимончика, но где его взять в это время года. Ладно, я сейчас, быстро.

Он ушел. Оставшись один, я включил телевизор. Увидев на экране один из бесчисленных, безнравственных сериалов, убавил звук.

Наполнил банку спиртом на одну треть, затем добавил туда несколько крупинок поваренной соли. Иннокентий долго не возвращался. В голове промелькнула мысль, как там наши, километров сто отмахали наверняка, а то и больше...

В это время в соседней комнате, конторке прозвенел звонок и женский голос призывно:

- Ардолеон, Иннокентий, ну где ты?

Я, повысив голос, сказал,

- Входите, не заперто.

Открылась дверь, в комнату вошла женщина с красивым, но усталым лицом. Она удивленно посмотрела на меня. Смущаясь, я достал из нагрудного кармана сорочки паспорт, вынул из него записку и протянул женщине. Молча, она взяла ее у меня, развернув, бегло прочитала.

- Понятно, мне звонила Екатерина Ивановна, приказала приготовить номер, он, наверное, уже готов. Но как Вы очутились здесь, в этой комнате? Не пойму.

- Да что тут непонятного? Просто дожидаясь Вас, я познакомился со швейцаром. Мы пришли к общему мнению - стоит перекусить. У меня с самого утра маковой росинки во рту не было, да и устал с дороги. Рассматривать достопримечательности Вашего города на голодный желудок...

- Да и на трезвую голову, не столь увлекательное занятие, - закончила она.

Тут открылась дверь, и на пороге появился швейцар. В одной руке он держал графин с водой, в другой - поднос с закусками и специями.

- Иннокентий, - строгим голосом произнесла женщина...

Он заулыбался.

- Ничего особенного, совершенно никакого криминала. Анастасия Игоревна, Настя, позволь тебе представить нашего гостя. Сергей Михайлович Нечаев из Краснодара. Рекомендательное письмо и документы проверены, все сходиться. Проверено электроникой!

Тут он захохотал своей плоской шутке.

- Хорошо, я сейчас пойду, скажу нашей наседке, что гость прибыл и скоро вернусь.

- Хотя, знаете, что пойдемте ко мне в кабинет все вместе, просторней там все-таки.

Мы дружно отказались – обстановка была и здесь вполне подходящая.

- Анастасия, наш комендант, жена, вернее вдова капитана Матвиенко, погибшего при исполнении. Тогда в восемьдесят шестом было совершено нападение на автозак, специальный автомобиль, перевозивший заключенного из камеры предварительного заключения в здание суда. Бандиты хотели отбить своего дружка. Тогда погибли капитан Матвиенко и прапорщик Лаптев, сержант - водитель получил ранение. Но заключенного все-таки не отдали. Пока шла перестрелка подоспела подмога.

Вот такая наша работа. Все кричат менты, мусора, а менты эти иногда и головы подставляют под пули. Похоронили мы их с почестями, как полагается хоронить героев. И осталась Анастасия одна с пятилетней девочкой на руках. Я тогда руководил, был на должности начальника УИТУ области. Йозеф, нынешний командир, был у меня заместителем.

Решили мы тогда помочь женщине, жене погибшего товарища. Долго искали подходящее место и нашли. Бывшая комендант гостиницы к тому времени обнаглела, проворовалась. Обижать ее не стали. Просто уволили по собственному желанию, благо недостача была небольшая. Погасила она ее и уволилась. На освободившееся место приняли Настю. И нормально, вот уже больше десяти лет работает. Люди, обслуживающий персонал при деле. Чистота, тишина, порядок. Претензий к ней от руководства никаких. А постояльцы бывают, ох привередливые, особенно москвичи из министерства. Но у нее получается, со всеми ладит. Молодец.

К приходу коменданта у нас все было готово. Спирт я развел по всем правилам ликероводочного искусства, с применением соли, сахара, лимонной кислоты и небольшого количества пищевой соды. Да и стол сервирован на славу. Без лишних украшений, без фигурных морковочек и кинзы, которую терпеть не могу за ее запах. Как говорит один мой знакомый - армянами пахнет, как коньяк клопами. В общем, все аккуратно порезано и разложено в чистые тарелки. В спирт добавили кубики льда из холодильника. Графин запотел, пустил слезу.

Пришла Анастасия Игоревна. В руках у нее оказалось три высоких фужера тонкой работы и бутылка шампанского – «Абрау-Дюрсо». Оглядев стол - наше произведение сказала:

- Ай, да молодцы - мальчики.

В глазах светилась улыбка, но лицо все равно оставалось усталым.

- Надо же постарались. Сегодня пятница, все жильцы разъехались кто куда. Остался один старичок, проверяющий, из десятого номера, обложится бумагами и сидит, почти не выходит из комнаты. Вновь поступающих, приезжих не предвидится, уже почти шесть часов по полудни. Кроме Вас.

Она глянула на меня изучающе.

Тем временем Иннокентий придвинул к столу стулья, принесенные из конторки, и широким жестом пригласил всех к столу.

- Прошу.

Расселись. Я выключил телевизор.

- Итак, приступим, - произнес Иннокентий, торжественно разливая содержимое графина в рюмки.

- Первый тост, как заведено не нами, выпьем за знакомство, господа.

- Да, мы вроде познакомились уже, - сказал я

- Ничего, так полагается.

Выпили, разложили по тарелкам закуски. Некоторое время сидели молча.

- Ух, как хорошо первая взбодрила. Правильно ты развел его, Сергей Михайлович, владеешь, нечего сказать,

- Вторую предлагаю пить молча, за тех, кого уже нет с нами, и никогда больше не будет.

Все поддержали мое предложение. Выпили молча. Я видел как у Анастасии скатилась слезинка по щеке. Говорить ничего не стал, промолчал. Зачем бередить человеку душу.

Закусывали вяло, разговор не клеился. Для того чтобы изменить тему нашего ужина я начал разливать по третьей.

- Не надо спешить, не гони лошадей Сергей Михайлович. Давайте посидим. Ведь вечер только начинается, рано совсем.

Она подняла свои печальные зелено-голубые глаза. Мне стало как-то не по себе. В этих глазах увидел боль, не высказанные женские страдания, огромную тоску, безысходность и еще что-то необъяснимое. Она все поняла и поспешила перевести разговор в другое русло.

- А, что это, Сергей, наша главбухша так заботится об Вас. Редко с ней бывает такое. Чует мое сердце, неспроста. Вы говорит, приготовьте номер в первой десятке. Сказала бы сразу, - генеральский. Ох, смотри парень, она с тебя живого не слезет.

- Не нужен мне генеральский, ни к чему. Мне комнатушку бы вот с такой кроваткой, - я указал на швейцарскую кушетку - искупаться с дороги и спать, спать, спать. И не мешал, чтобы никто. А теперь на посошок, за дальнюю дорогу, на посошок и сразу на бочок.

- Давай дружок, пальнем на посошок, - радостно подхватил знакомую мелодию Иннокентий. После выпитого он слегка захмелел и теперь с энтузиазмом разливал из графина

- Да под такую закусочку в такой компании - душа поет. «Как хорошо в стране Советской…» Тут он немного стушевался.

- Нет Советской теперь, есть Россия. Хорошо пусть будет в Российской стране жить красный галстук...

- С радостью носить, - дополнила Анастасия. Ты Лазаря нам не пой Ардолеоныч, слышали твои менуэты. Пионеров не трогай, нет их больше.

- Люди, от всей души благодарю за радушный прием, спасибо, - я встал, поднял рюмку. - Давайте выпьем за удачу, пусть она всегда будет рядом с нами, идет рука об руку, пусть с нею вместе сбудутся все наши планы и мечты. Пусть каждый добьется своей цели. Пусть не сразу, пусть трудно будет. Я знаю по своей жизни, не все так быстро сбывается, и именно так как хотелось. Но когда задуманное свершилось, испытываешь, как бы это сказать... Чувствуешь ублаготворение, так, наверное? Пусть будет и на нашей улице праздник. Можно много рассказывать на эту тему. Давайте лучше выпьем каждый за свою удачу.

Меня поддержали.

- Анастасия Игоревна, Настя, покажи ты мне, где спать буду, мой номер. Вот документы - я протянул ей паспорт, - прописывай, записывай, как душе угодно. А мне спать, честное слово глаза закрываются. Сейчас усну головой в паштет.

- Легкая печальная улыбка скользнула по ее пухлым губам.

- Думала, посидим еще, рано совсем. Но зачем людей мучить. Пойдем, Сергей Михайлович.

Последнюю фразу она произнесла жестко, как и подобает коменданту.

- Бери вещи, да идем.

Мы вдвоем вышли от швейцара Иннокентия. Пересекли по коридору почти все здание и остановились у массивной двери красного дерева.

- Здесь тебе хорошо будет, спокойно, - сказала она, открывая дверь комнаты.

- Никто здесь не помешает, - пропуская, прижалась ко мне жаркой грудью.

Я прошел внутрь, делая вид, как будто ничего не произошло, уселся на шикарный диван красного бархата. Подошла и она, остановилась напротив. Первые инстинктивные впечатления от соприкосновения двух тел на входе, прошли. Я немного уже владел собой. Поднял руку, обнял ее за талию, привлек к себе. Она стояла, упершись своими упругими коленями в мои и смотрела с прищуром на меня сверху вниз.

- И ничего-то ты не понимаешь, Сережечка. Не дано вам, наверное, господом богом. Мужики, вы и есть мужики.

Она запустила все свои пять пальчиков в мою жесткую пыльную шевелюру. Постояла так несколько мгновений, перебирая волосы. Потом, как будто вспомнив о чем-то, убрала руку и отстранилась от моих коленок.

- Что же это я? Ты знаешь, Сергей, иди, купайся. А я пока постелю постель.

Она взяла меня под локоть, проводила.

- Вот у нас, в этом номере ванная комната.

Я старался не глядеть в глаза Анастасии. Оказавшись за дверью, закрылся на защелку, влез в ванну и с удовольствием направил на себя тугую струю горячей воды.

Искупавшись, побрился, растер тело мохнатым полотенцем. Хорошо, как двадцать лет с плеч долой. Почти как дома. Я вышел из ванной. Диван разобран и застелен свежим бельем. В комнате никого. Рядом на стуле коврик, комнатные тапочки в заводской упаковке, несколько полотенец, мыло и даже салфетки. На столе стопкой сложены газеты.

- Вот, как хорошо, никого нет, можно расслабиться.

Недолго думая, забрался на диван, улегся на спину поверх одеяла, подложив руки под голову. После купания в горячей воде во всем теле ощущалась приятная слабость. Веки сами по себе сомкнулись, и наступил сон, без снов и сновидений, как в яму провалился, проще сказать - уснул без задних ног.

Проснулся, - на дворе светло. Утро ясное, летнее. Ласковое солнце пробивается сквозь листву растущего под окном клена. Блики розовых лучей пляшут на белой стене вечный танец жизни.

Сегодня суббота - выходной день. Мероприятий никаких не запланировано. Да и на завтра тоже. Глянул на часы. Московское время семь часов пятнадцать минут. Нормально, двенадцать часов проспать без передышки. Медленно встал, прошелся по комнате, разминая сонные суставы. На столе записка: «Завтрак в холодильнике, сменюсь в восемь ноль, ноль. Желаю хорошо провести выходные дни. Иннокентий. Если что - звони», - дальше следовал шестизначный номер телефона.

В холодильнике «Боржоми», бутерброды. Нормально, и здесь устроился.

Но не хотелось мне сейчас ни еды, ни общения с кем-либо. Мысли мои далеко. В родном южном городе. А здесь, что? Здесь предстоят два длинных выходных дня безделья. Хуже нет - маяться без дела.

Начал прикидывать, что бы я сейчас делал дома. Наверняка в такой погожий летний день всей семьей жена, я и сынишка отправились в родной хуторок. Старенькая бабушка Федося испекла бы к обеду румяных пышек и еще вергунов /это слово непереводимо, выпечка из пышного теста, воздушный пирожок, закрученный определенным образом. Как у армян - лаваш, у белорусов - драники, у молдаван – мамалыга, вергуны - национальное казачье блюдо/.

Пока бабушка хлопочет у печи, жена укрощает сына, а я бы закинул удочку в тихую степную речку с мостика под вербой. К речке выходит наш огород, мне эти места знакомы с детства. Мостик строил отец с друзьями, я помогал, учил он меня столярному ремеслу. А под вербой часто попадался окунь, для меня самая вкусная рыба на свете…

Телевизор по ОРТ крутит новости, меня они не занимают. Больше интересует вопрос, как провести выходные, убить время в ожидании понедельника. Решаю, дождаться девяти часов и выйти в город, побродить по незнакомым улицам. Посмотрю, как живут люди в этих краях. Надоест прохлаждаться, приду в книжную лавку, прикуплю пару книжек, одну про любовь, другую – какой-нибудь детектив, вернусь в номер и буду себе читать, утопая в мягкой обивке дивана. После обеда нанесу визит вежливости главбуху Екатерине, от этого в немалой степени зависит окончание сроков пребывания здесь. Посмотрим, что будет. Но это позже, во второй половине дня. А пока утренний моцион.

Умылся, причесался, облачился в свежую одежду, заботливо приготовленную еще дома женой. Посмотрелся в зеркало - все нормально, примерно так по моим понятиям и должен выглядеть мужчина сорока лет от роду.

В это время приоткрылась входная дверь. Заглянув в щель и убедившись, что я не сплю, вошел Иннокентий. Широко улыбаясь:

- Вот это, да. Доброе утро. Двенадцать часов проспать. Я уже грешным делом подумал - не летаргический ли сон у тебя?

Он оглянулся, потрогал ключ в двери.

- Даже дверь не закрывал.

Я сидел и молча смотрел на него.

- Я сейчас сменяюсь, может нужно чего?

- Да, нет Иннокентий, особой нужды ни в чем не испытываю. Если понадобиться, позабочусь о себе сам. Вот только не знаю чем заняться, как убить время.

- Ничего нет проще. Предлагаю, сейчас по рюмочке, перекусим и ко мне в гости. А там, в десять часов приедет младший сын, отвезет на дачу. К вечеру шашлычок наладим. Приедет кум-родственник с супругой. Пикничок получится. Можно Анастасию пригласить. Обрадуется. Ты ведь вчера, как ушел купаться, она постелила постель и пришла обратно в каптерку.

Вижу, сама не своя. Молча, не говоря ни слова, налила себе полный стакан водки, выпила залпом, уселась за стол и молчит. Я к ней и так и эдак, - молчит. Потом прошло время, подобралась вся и таким командирским голосом мне и говорит:

- Пойди, посмотри, искупался или нет, пусть сюда идет. Позови. Если не придет, сама к нему побегу. Что уставился?

Поглядела на меня, мороз по коже. Ох, думаю, девка. Иди, говорит, чего стоишь. Я и пошел тебя звать к столу. Прихожу, ты спишь, будить не решился, пусть думаю, спит человек. Вернулся, рассказал ей, как дело обстоит. Она очень расстроилась, плеснула еще в стакан, но пить не стала, а вдруг расплакалась и рыдала часа два, веришь, пока я не уложил ее на кушетку. Там еще всхлипывала, пока не заснула. Домой проводил уже за полночь.

Ты не обижай ее, она хороший душевный человек. Отнесись к ней с пониманием. Женщина, она и есть женщина, да еще одинокая. Столько лет страдает одна.

- Иннокентий, давай пока не будем об этом. Я сам ничего не могу понять, в себе самом разобраться. Она мне не безразлична. Но у меня семья, ребенок, не один год прожили с женой и не такой я человек. Не могу я так, просто взять и нарушить все. Не поеду я с тобой на дачу, ни к чему. Не хочу я снова причинять ей страдания, и так с нее хватило. Я ведь тоже уже не мальчик, сорок лет, как никак прожил и людей разных на своем веку повидал. И понял я все сразу еще тогда, когда за столом она на меня посмотрела и в номере… Тут я осекся.

- В общем, сейчас от меня ей одни несчастья только будут. Это я тебе от чистого сердца говорю. Ты ведь сам просил ее не обижать, тогда сделай, пожалуйста, так, чтобы за время моего, надеюсь, недолгого пребывания здесь мы как можно меньше друг друга видели. Поверь, ей же лучше будет. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Он задумался.

- Все правильно, Сережа. Я сам такой же. Но потом проходят годы, вспоминаешь, какой был дурак, а уже поздно. Ладно, хозяин-барин. Не едешь в гости, не надо, насиловать не буду… Давай, лучше я тебе анекдотик свеженький, пока не ушел, расскажу - я кивнул.

- Заходит в трамвай сильно подвыпивший пассажир. Пробивается сквозь толпу. Останавливается примерно посредине салона и хватаясь за поручень авторитетно говорит:

«Спереди дураки, сзади б…ди!» Пассажиры ноль внимания. Через некоторое время он повторяет реплику. В ответ тишина. Тогда он громче произносит ту же фразу. Первой не выдержала пожилая дама, сидящая на заднем сидении: «Да как ты смеешь говорить такое! Я больше тридцати лет прожила со своим мужем и не разу ему не изменила. Что скажешь на это, подлец?»

«Да, что тут говорить. Вам вперед проходить нужно»

- Мораль понятна, но знаешь, не лез бы ты в душу, без тебя тошно.

- Хорошо, Сергей, не буду. Пойду-ка я домой. Нужно будет, звони, телефон на столе, номер записан мой.

- Так ты на дачу собираешься?

- А, не будет никакой дачи. Это я для Насти старался.

И он ушел, аккуратно закрыв за собой дверь.

А на душе действительно неспокойно, кошки скребут. Поскорее бы все здесь кончилось и поскорее домой к себе на Родину, на милую, дорогую сердцу Кубань.

Завтракать совершенно не хотелось. Дождавшись девяти часов, я направился к выходу. У сменившего Иннокентия швейцара узнал, каким транспортом проехать в центральную часть города.

Прогуливаясь, никуда не поехал, вышел в район новой застройки. Ничего особенного. Такой же точно типовой микрорайон, как и в нашем городе. Точно такие девятиэтажки. Только расположены в красивом сосновом лесу. Во время стройки деревья не трогали, оберегали.

В продовольственном универмаге купил пакет кефира и сдобную булочку. На тенистой аллее уселся на лавку и с удовольствием позавтракал. Редкие прохожие удивленно разглядывали меня: чисто выбритый, в новом костюме я как-то не очень походил на завсегдатаев этого маленького сквера, любящих устраивать пикники прямо на лавочках.

Зато местным воробьям я очень понравился, вернее не я, а кусочки сдобного кулича, которые я бросал на асфальт и наблюдал за происходящим. Воробьи, а собралось их довольно много, превратили небольшой пятачок асфальта в арену яростных схваток за пропитание. Особенно выделялся молодой крепыш. Завидев летящий кусок кулича он коршуном бросался к месту падения. Распушив хвост и крылья, яростно чирикал, отгоняя соперников. Я бросал новым кусочек, он оставлял прежнюю добычу и стрелой летел за новой.

Одна из птиц, что расторопней, подхватывала оставленную храбрецом еду и спокойно улетала в сторонку завтракать. Вскоре хлеб закончился, наш герой так и не успел отведать ни крошки. Последний кусок отнял у него голубь, спустившийся сверху, как наказание. Жадность фраера сгубила, - пронеслось в голове.

Вот так и у нас в человеческой жизни - храбрость и решительность еще не все. Нужны твердый расчет, интуиция и, наверное, чувство меры.

Позавтракав на свежем воздухе, выбросил пустой пакет из-под кефира и направился дальше. Аллея вывела меня к большому административному зданию. Чуть в стороне от входа киоск «Союзпечать». Свежая пресса. Купив несколько центральных газет и еженедельных изданий, решил закончить прогулку и отправиться к себе в номер. Тут мое внимание привлекла обложка толстенного журнала «Товары и цены». Попросил показать. Рекламный проспект в шесть сотен страниц с наименованием товаров, ценами за них, приложением адресов и телефонных номеров, фирм поставщиков и покупателей.

Неплохо, вот и детективное чтиво на ночь. Нужно сказать, такого рода издания попадали в наш город крайне редко в то время - поэтому я заинтересовался. Справился о цене и приобрел журнал по стоимости одной пачки сигарет.

Через четверть часа я уже нажимал пуговку звонка серой гостиницы. Швейцар впустил меня без лишних вопросов.

Вошел в номер. Придвинул кресло ближе к столу и начал разглядывать картинки в недавно купленном журнале.

Стук в дверь, на пороге швейцар.

- Забыл сказать, минут за десять до Вашего прихода, звонила женщина. Узнав, что Вас нет, просила перезвонить, вот по этому номеру.

Он протянул листок для заметок и вышел. Я прочитал номер телефона, сверил его со своими записями. Так и есть не Анастасия, а Екатерина. Поразмыслив, решил созвониться, накрутил на допотопном аппарате номер. Трубку подняла, видимо мать Екатерины и старушечьим голосом спросила:

- Але, Вам кого?

- Будьте добры, Екатерину.

- Сейчас. Одну минуточку.

Через некоторое время

- Слушаю Вас.

Я поздоровался, представился.

- Здравствуйте, легок на поминки, только звонила, говорят, нет в апартаментах.

- Я в курсе. Мне передали.

- Вот и хорошо, теперь слушай. Приходи к трем часам сюда, ко мне домой. Официальное приглашение. Будет встреча вдовых подруг - девичник.

Ничего себе девочки, подумал я.

- Мне как-то неудобно, Катя. Буду сидеть глазами моргать.

- Ничего. Не будешь. Соберутся все свои. Подруга Наталья, одноклассница да соседка с мужем. Приходи не пожалеешь. Я уже обещала познакомить их с тобой.

Как много отдал бы я, чтобы не посещать этот «девичник», но делать нечего.

- Хорошо буду. Что-нибудь нужно с моей стороны для этого?

- Ну, если расстараешься на букетик ландышей, буду очень благодарна, договорились? Приходи.

- Договорились, приду.

Посмотрел на часы. Времени еще много в запасе. Достал из холодильника бутерброды на тарелке. Поставил их на стул, сам удобно расположился на диване. Пододвинул стул поближе и начал перелистывать страницы газет. Прочитал несколько журналистских отчетов на различные темы и незаметно для себя уснул сладким сном.

Проснулся - половина третьего дня, нормально. Хорошо не проспал совсем, и такое бывает, но реже. Быстро принял надлежащий внешний вид. Где купить цветы? Этот вопрос разрешился при помощи швейцара, сменившего Иннокентия. Он просто-напросто позвонил домой.

- Сейчас принесет супруга, нарежет букет и принесет, И через пятнадцать-двадцать, здесь рядом.

- Сколько буду должен?

- Это не ко мне. Жена сама скажет.

И действительно, пока я вернулся из магазина, где купил коробку конфет и шампанское, букет был готов, составлен из красных зрелых роз. Пунцовый цвет лепестков красиво оттеняла насыщенная зелень тонких листьев неизвестного мне растения. Его принесла светловолосая девчушка лет десяти. В ее тонких, прозрачных ручках цветы казались еще прекрасней.

- Вот, бабушка прислала, здесь одиннадцать роз.

- Сколько стоит такая красота? - спросил я.

- Бабушка сказала, пусть дяденька заплатит, - тут она немного смутилась, - сколько не жалко. И чтобы деду денег не давала, - тот заулыбался, я тоже.

Расплатившись, я подумал, вынул из пакета коробку с конфетами - пусть ребенок порадуется.

- На дед, подержи, - девочка передала ему букет.

Я видел, когда девочка брала коробку с конфетами, глаза ее светились радостью. Возвращаться в номер не стал. Справился у деда - швейцара, как найти нужный адрес и направился в гости. Дом Екатерины, главного бухгалтера, оказался не далеко, в районе новых застроек. Отыскал быстро. Лифт работал исправно. И вот, с опозданием в полчаса, я предстал пред очи собравшихся. Меня явно ждали. Екатерина приняла букет, поблагодарила за внимание и представила меня собравшимся гостям. Сразу же я почувствовал на себе две пары внимательных женских глаз.

- Опаздываем, - сказал мужчина, сидевший в углу стола, ближе к окну. - Проходите, присаживайтесь.

Смущаясь, звеня бутылками в пакете, я направился к свободном стулу.

- Давайте, за Вами поухаживаю, - сказала дама сидящая напротив, - давайте Ваш пакет. Я протянул. Она вынула из него бутылку «Абрау - Дюрсо»

- Совершенно сухое, исключительно коллекционное, это вещь, и еще одна с золотой головой. На столе появилась вторая бутылка – «Золотое» донское. – Подходяще…

Вернулась из кухни Екатерина, водрузила на середину стола вазу с цветами. Без целлофановой упаковки букет выглядел еще красивее.

- За вновь прибывших, - провозгласил мужчина. В нашем мужском полку пополнение, милые дамы. Он взял «Абрау-Дюрсо», отвинтил проволочную укупорку.

- Сейчас бахнет, подавай бокалы.

Раздался хлопок, шипучая струя направленная умелой рукой, полилась в бокалы. Я шампанское пить не стал. На вопросительный взгляд Екатерины ответил.

- Я лучше беленькой немного.

Вениамин Денисович, так звали нового знакомого, распорядителя девичника, присоединился ко мне.

- Действительно, Сергей Михайлович, давай краники не путать, иначе завтра голове будет больно. «Девочки» пусть побалуются, а мы с тобой по мужски - водочки.

Он налил «девочкам» еще в бокалы вина, нам в рюмки беленькой. Выпили. Стол сервирован небогато, без разносолов. Но всего хватает. Разговоры начались на нейтральные темы. Дама напротив, Наталья одноклассница Екатерины, решила разговорить меня. Она спросила.

- А, можно без отчества? Просто, Сергей.

- Конечно, - согласился я.

- Скажите, Сергей

- Можно и на «ты» - это Екатерина. Она вежливо улыбалась.

- Мы с ним вчера познакомились, я была очень строгим руководителем, но через пять минут уже были на «ты». Очень мне понравилось. Обычно я таких вольностей ни с кем себе не позволяю.

- Я все поняла, - сказала Наталья. - Очень он тебе понравился, так бы и говорила, строгий руководитель нашелся. Наша Катя, учти Сергей, строго-настрого обещала никогда в жизни больше не влюбляться ни в кого.

- Наталья! - Чуть заметно волнуясь, воскликнула Екатерина. - Ты, что? Я сейчас покраснею.

- Покраснеешь? Вот бы посмотреть не тебя красную, покажись, - вставил Вениамин Денисович.

Я решил вступиться за Екатерину.

- Ну что вы, совсем засмущали человека. Ведь на самом деле так и получилось. Бывает иногда, нормальные люди быстро сходятся.

- А вы, что – уже сходиться собрались, - ехидно заметила вторая подруга Екатерины.

Тут уже я смутился.

- Разве я говорил такое?

- Да, да так и сказал.

- Бросьте вы, в самом деле, Алена, Наташа, подруги называются. Не обращай на них внимания, Сергей. Получите у меня на орехи.

Все уже смеялись.

- Пойдем на балкон, Сергей. Никотину покурим. Пусть им... Только попадись на язык. Еще те «девочки», они сейчас представление устроят. Девчата, шампанского?

- Иди уже, травись своим табачищем, - за всех ответила его жена - без тебя управимся, нальем.

Мы вышли на балкон, закурили моих крепких Ростовских «Наша марка».

- Хорош табачок – забористый и душистый, - выпуская дым, сказал Вениамин Денисович, затем, помолчав немного, спросил:

- А вообще, какими судьбами к нам на Брянщину?

Мне не хотелось вдаваться в подробности, надоело жаловаться, плакаться в платочек, перед каждым встречным.

- По работе будем так говорить.

- Надолго к нам?

- Это уже как получится, надеюсь быстрее закончить дела и домой.

- Чем могу Вам помочь?

- Я не знаю Ваших возможностей, но пока все складывается нормально, в мою пользу.

- Дай-то бог. Если понадобится помощь, можете рассчитывать на меня. Екатерина знает, кто я и чем занимаюсь. В случае необходимости всегда обращается ко мне.

- Большое спасибо, - сказал я, - может, обойдется.

- Желаю удачи, но если возникнут проблемы, не стесняйтесь, чем сможем, поможем.

Мы стояли на балконе. Длительный летний день еще не собирался уступать свои права. Но яркий солнечный диск уже покатился к горизонту. Внизу тени от сосен стали длиннее. Я залюбовался пейзажем. В небе ни тучки. Солнце не такое раскаленное, как у нас на юге, не обжигает, не ослепляет. Здесь, в этих широтах, его лучи ласково светят, согревая приятным теплом все в округе. Свежий ветерок раскачивает верхушки деревьев, находящихся внизу под нами, очень похоже на волны. И если бы не свечи высотных зданий кругом, можно подумать,- плывешь в зеленом море или океане, кому как больше нравится...

Пришли женщины в полном составе. Наталья достала из сумочки пачку тонких импортных сигарет. «Девочки» закурили. Вениамин рассказал пару свежих пикантных анекдотов, чем привел в восторг женскую половину нашей компании. Я старался по мере сил поддерживать разговор, безуспешно пытаясь вспомнить какую-нибудь шутку, но в голову ничего не приходило. Мысли мои были в это время далеко от веселого щебетанья, - из головы никак не выходила Анастасия. Что значили ее слова по отношению ко мне? Наконец подобная выходка, если Иннокентий говорит правду, не напоминает обычный каприз. Неужели все пять дней, а может и больше придется жить на вулкане?

- Сергей! Ну что ты как неживой прямо, - прервала Наталья ход моих мыслей, - свесился с балкона и в траву смотришь. Пообщайся с нами!

Тут я заметил, что стою один в уголке просторного балкона, рассматривая пейзаж внизу, а розовощекие Екатерина, Наталья и Алена, возглавляемые Вениамином, разглядывают меня в упор как музейный экспонат.

- Да сегодня в географическом журнале прочел, что буддистские монахи, предпочитают медитировать, глядя на зелень или на бамбук. Вот, решил попробовать и действительно что-то есть в этом…

- Ты что же это, в монахи собрался, да еще и в буддистские, - начала Наталья, - и чего только мужики не придумают, чтобы не жениться…- шучу, конечно, - закончила она же, поймав недобрый взгляд Екатерины.

- Слушайте, а мы с друзьями ведь недавно тоже в путешествие с приключениями попали, не дай бог. Хотите расскажу? – пытаясь разрядить обстановку, предложил я. Согласились все хором.

Мы снова расселись в гостиной, пропустили очередную рюмку и я, не называя ничьих имен, пытаясь кое-где сгладить острые углы, рассказал весь наш путь, всю нашу жизнь в течение последних двух недель. Сначала о закупке и перевозке сала по просторам нашей Родины, всех перипетиях с ГАИ и таможней. Затем о случившейся трагедии, когда треть груза пришлось зарыть в лесу, оставшуюся часть никто в Брянске не хотел брать, а в Белоруссию дорога была закрыта. Рассказал и о ночевках в лесу, о «героизме» своих товарищей, - встречах с медведем, медовухе, ловле птиц, купании в компании молодых доярок и лесничем, которому весьма дорого обошлось его гостеприимство. Напоследок еще раз помянул добрым словом Йозефа Алексеевича, капитана Витю и естественно Екатерину Ивановну, при всех поцеловав ей руку.

За все время рассказа, мне приходилось наблюдать, как охи переходят в смех, - настоящий, искренний смех, до коликов. Перед моими глазами пронеслась полная гамма человеческих чувств, потому что бывали в нашей истории и грустные моменты, и радостные, и дико смешные, опять же, из-за своей глупости.

Когда я закончил, за столом наступила тишина, женщины совсем другими глазами стали смотреть на меня, от подшучиваний не осталось и следа. Наконец, одна из них, Алена сказала,

- Знаешь, Сергей, есть такая поговорка: «В рубашке родился». Так вот, ты, говоря этим языком, родился даже не в рубашке, а в дорогом костюме с золотыми пуговицами. Ведь вас на пути столько раз могли «обчистить», а нет, он так попасть на хороших людей умудрился, что даже кое-что и выгадал.

И самое главное, - включился Вениамин, какой ты жизненный опыт приобрел. Ты ведь за всю прошлую жизнь ничего, наверное, кроме своего завода не видел в жизни. А здесь путешествие по дикой природе к дикому рынку, где сохранились малюсенькие островки цивилизованных предприятий, - он кивнул в сторону Екатерины. Девяносто девять процентов из ста, что вы в «пролете» оказались бы, и надо же именно этот один процентик и «выстрелил»!

А рассказ у тебя хороший получился, - мы все сидели, слушали, разинув рты, не хуже чем в журнале про путешественников. И рассказывать ты хорошо умеешь, интересно и правдиво, - про все забываешь, когда тебя слушаешь, даже вот про свои обязанности застольные. Молодец Серега! – закончил Вениамин Денисович, разливая всем напитки.

Выпили за меня. Вернее, я предлагал за счастливое окончание нашего безнадежного мероприятия, но Екатерина настояла именно на такой формулировке тоста, и все женщины ее поддержали.

- За Сергея Михайловича Нечаева, нашего нового друга, до дна!

Мы выпили.

- Так ты еще и Нечаев по фамилии, - заметил Вениамин.

- Да, а что?

- Нет, просто фамилия у тебя знаменитая, историческая. Был такой Сергей Нечаев, самый радикальный, наверное, из русских революционеров, даже «покруче» Троцкого. Автор «Катехизиса революционера», в котором он заявлял, что революционеры - люди обреченные, оправдывал предательство и терроризм, организовывал в девятнадцатом веке тайные общества. Неужели не слышал никогда о таком?

- Нет, Вениамин, не слышал. Я сам технарь по призванию, сейчас зарабатываю на жизнь, занимаясь черт знает чем. С историей еще со школьной скамьи был не в ладах. Да и такие типы, о которых ты говоришь, у меня симпатии не вызывают.

- Да, а я помню, историю любил, в МГУ на истфак собирался поступать, тогда на исторические факультеты конкурсы были умопомрачительные, только «блатные» проходили. И вот представь, попадается мне на вступительном экзамене: первый вопрос, - Отечественная война 1812 года, и второй - революционное движение второй половины девятнадцатого века, там твой тезка одна из фигур. Ну что сказать, не билет – подарок судьбы. Принимал экзамен пожилой профессор, вполуха слушавший все и потом задававший какой-нибудь убийственно-дельный вопрос, который начисто обескураживал отвечающего.

Он равнодушно выслушал мои восхищения деятельностью российских революционеров, спросил: «Вы закончили?» и начал, как мне показалось, издалека.

- Скажите молодой человек, ведь даже у воров и бандитов, у преступного мира есть свои правила игры, своя мораль, свое понятие чести, достоинства, долга, ведь так?

- Так, - согласился я.

- А Сергей Геннадьевич Нечаев, которым вы так восхищались здесь, объявлял себя человеком без убеждений, без правил, без чести. Настоящий революционер, по его мнению, должен быть готов на всякую мерзость, подлог, обман, грабеж, убийство и предательство. При вынесении смертного приговора он руководствовался даже не личной виной того или иного человека, а пользой его убийства для революционного дела. Ему разрешалось быть предателем даже своих соумышленников и товарищей... Не чувствуете ли вы, что под вами исчезает всякая почва? Не очутились ли вы в ужасной теснине между умопомешательством и мошенничеством?

Оценку я тогда получил высокую, но по конкурсу не прошел, видно не суждено было.

- Это Нечаев во всем виноват, - тихо вмешалась Алена, - сразу видно, на человеке печать дьявола была, а такие и после смерти, если на пути встретятся - добра не жди.

- Ну, хорошо, я надеюсь, что наше сходство на фамилии и закончится, - попытался отшутиться я, оглядывая всех. И тут я услышал от Вениамина: «пока». Тогда я не придал этому значение. Вернее мне показалось даже, что я просто ослышался. В теме разговора я полный дилетант, ничего общего у меня с кровавым политическим маньяком из прошлого века быть не может. Разве что ситуация сейчас немного похожа на ту, которая была в России после отмены крепостного права, ну так что с этого, у нас всегда либо овечье послушание и стоическое терпение, либо русский бунт - бессмысленный и беспощадный.

- Мужики, вы тут урок истории какой-то устроили, - один обвиняет другого непонятно в чем, а тот еще и пытается оправдываться, - прервала нас Екатерина, со стороны посмотреть – смех один, да и только. С вами дамы сидят, музыка такая чувственная, танцевать хочется, а вы гоняете из пустого в порожнее, как дети, ей богу.

- Извини Катя, - Вениамин понял свою ошибку и пригласил ее на танец. Мне пришлось танцевать с Натальей.

В общем, вечер удался на славу. Женщины остались довольны тем, что получили достаточно мужского внимания. Я, тем, что меня правильно поняли и не стали требовать больше, чем могу предложить.

Когда стемнело, и мы стали собираться домой, я попросил вызвать мне такси по телефону, на что Вениамин ответил:

- Зачем, сейчас вызову своего шофера, он отвезет тебя, куда скажешь, ты ведь у нас в гостях.

Он позвонил и через пять минут новенькая кремовая «Волга» уже стояла у подъезда.

Прощаясь, он еще раз напомнил, чтобы в случае чего я обращался к нему, правда не сказав, где и кем он работает. Тогда я совершенно забыл спросить его об этом.

 

ГЛАВА 5.

 

Сидевший за рулем машины парень, почему-то в костюме с галстуком, не говоря ни слова и игнорируя большинство дорожных знаков, встречавшихся нам на пути, удивительно быстро доставил меня к гостинице. Швейцар, открывший мне дверь, с каким-то странным интересом рассматривал отъезжающую «Волгу», но ничего сказать не решился. Перекинувшись с ним парой обыденных фраз, я отправился к себе в номер.

Уже засыпая, сам не знаю, почему вспомнил про такое, кажется излишнее внимание, которое уделял Вениамин Денисович моей персоне. Я заметил, что Екатерине это очень не нравилось, но сделать она ничего не могла. Сначала лекция о моем знаменитом однофамильце, затем загадочное «пока», - я так и не понял, послышалось мне это или нет, голос прозвучал как изнутри. После этого настойчивое предложение своих услуг, не говоря каких. И, наконец, шикарная машина с водителем, больше похожим на секъюрити, которому «побоку» любое ГАИ. Все это говорило о том, что человек этот привык быть лидером не только в нашей компании.

На следующее утро меня разбудил Иннокентий

- Ну что, как мы себя чувствуем в генеральском номере? Не угодно ли чего? Как никак, а ты у нас Сергей Михайлович, самый важный гость нынче. Только вот прибедняешься почему-то. «Шифруешься» от своих.

- Что ты несешь Иннокентий, я простой инженер в прошлом, а в настоящем вообще купец – неудачник.

- Брось, Сережа. В общем если не хочешь, не говори, это не мое дело. Только ни я, ни мой сменщик – отставной майор КГБ, никогда не поверят, что купцы-неудачники разъезжают на «Волгах» с номерными знаками руководящего звена нашей областной госбезопасности. Да и в первый раз ты не пешком пришел.

- Ой, дед, ну в первый раз твои «выкрутасы», - это еще можно понять, что, дескать, всю жизнь «работа такая». Но сейчас?

Давеча ведь вы меня и все мои документы изучили как облупленного. У тебя и твоего сменщика явно профессиональное заболевание, - мания преследования или что-то еще в этом роде. Знаешь, есть такое состояние у человека, когда ему непременно нужен соперник или он в каждом склонен видеть шпиона, бандита и тому подобного персонажа. Часто такое бывает от скуки. И еще от редкой перемены обстановки.

Ты вот сидишь здесь, никуда, наверное, больше носа не высовываешь. В выходные на дачу иногда выберешься. Но это все не то. Я ведь тоже пока в своем Краснодаре сидел, все работа, дом, отдых, потом опять работа. Думал, что достойное место занимаю в обществе, думал, что все в жизни просто и понятно как на моем родном заводе – каждый закоулок известен, вот здесь у нас хорошо, а вот здесь плохо.

А сейчас довело нас наше бытие – в путешествие отправились «на заработки». Многих людей повидали, как говорится, и хороших и разных. И не знаю как мои спутники, а я понял, самое главное понял, - сорок лет протянул, а ни фига в людях не разбираюсь и жизни не знаю. Если бы ты видел, сколько разочарований мне понадобилось пережить, через сколько всего переступить пришлось. Ведь в нашем путешествии за последние десять дней я больше набрался жизненного опыта, чем за предыдущие десять лет.

Ну, хорошо, считайте меня Джеймсом Бондом или как там иначе? Только давай сядем, позавтракаем, - у меня сало еще осталось, спирт разведем, тебе вон еще все воскресенье здесь маяться.

Мы прошли к нему в каптерку. Анастасии сегодня не ожидалось, из гостей оставался один проверяющий в десятом номере. Неторопливо накрыли стол, сели завтракать. Приняв сто грамм, Иннокентий стал оправдываться,

- Пойми, Сережа, мы ведь и из «конторы» людям помогаем, вы конечно, народ особенный, но видно вас все равно. Сегодня утром Алексей, сменщик мой, про тебя спросил, что, дескать, за новый жилец у нас в генеральском номере? Когда я ему рассказал, все что от тебя услышал, он только пальцем у виска покрутил. А, сдавая смену, сказал,

- Ты Ардолеоныч, если хочешь и дальше на этой работе остаться, порасторопней будь со своим «инженером - конструктором». Он вчера приехал прямо к порогу на машине нового хозяина нашей областной «конторы» – полковника Дементьева, там за рулем сидел сын его друга, с которым они вместе двадцать лет в КГБ отработали. Вовку, водителя твоего вчерашнего, Алексей как родного знает. А полковник Дементьев абы кого на своей персональной машине возить не будет, не такой он человек. Ты уж извини Сережа меня старика, за то, что к документам сначала придирался, не держи на меня зла, не надо. Сам видишь, человек я отзывчивый. Кто же виноват, что замаскировали тебя так хорошо, - вот всю жизнь во внутренних войсках прослужил, а догадаться не смог.

Поняв всю тщетность попыток переубедить его, я решил воспользоваться столь неожиданно попавшим в мои руки козырем.

- Ладно, Иннокентий, прощаю тебя. Человек ты хороший и жаловаться я не на что ни собирался. Только давай договоримся – эту информацию не разглашать, прежде всего, Анастасии ничего не говорить, и сменщика тоже предупреди, чтобы язык держал за зубами. Да, и сделай, так как я просил, чтобы на этой неделе мы с ней как можно меньше виделись – не хочу я ни себя, ни ее терзать.

Мне показалось, что он сейчас вскочит из-за стола, встанет по стойке смирно и отдаст мне честь, но, слава богу, этого не произошло. Швейцар внимательно выслушал меня, с пониманием кивнул.

- Да конечно, конечно, все сделаю, как ты говоришь.

Завтрак подходил к концу, разговаривать дальше с Иннокентием мне почему-то не хотелось. Я начал прикидывать, чем бы заняться полезным в это воскресенье. Как никак, целый день свободный, все базы, магазины и биржи сегодня закрыты, искать клиентов в незнакомом городе в выходной день занятие неблагодарное. Звонить Екатерине тоже не было желания, еще успею с ней за неделю повидаться. И тут я вспомнил, что меня приглашал к себе на выходные капитан Витя. Наверняка, он и в сфере снабжения человек опытный, - подскажет, с кем здесь в Брянске договориться и в общении за словом в карман не лезет. Я без колебаний набрал его номер телефона.

Трубку сняла молодая женщина, позвала Виктора, он, недолго думая, пригласил меня к себе. Купив коробку конфет, я прибыл по назначенному адресу. Дверь открыла молодая девушка, как оказалось впоследствии – дочь капитана.

- Вот, познакомьтесь, Сергей Михайлович Нечаев, наш гость из Краснодара, - он представил меня жене и дочери. Ну что, проходи, садись.

Он достал бутылку коньяка, нарезал лимон, поставил на стол две рюмки-наперстка.

- Знаешь, Витя, я ведь по делу тебя спросить хотел. Ты человек опытный, может быть, подскажешь какого-нибудь надежного партнера в вашем городе. Я с ужасом думаю, чем буду заниматься, когда приеду?

- Что, один раз пронесло, так этого мало, - попытался отшутиться он. Доверять, Сережа сейчас никому, кроме себя нельзя. Выводы из своих ошибок, я надеюсь, ты сделал. А за предложением о сотрудничестве далеко ходить не надо. Завтра понедельник, я встречаюсь с Йозефом Алексеевичем, обговорю с ним детали. У нас как раз сейчас появился новый поставщик продуктов из Краснодарского края, а вот с доставкой небольшие проблемы. Если устроит вашу компанию такой вариант, то будем сотрудничать. Мы и документы поможем сделать правильные, чтобы хоть на постах ГИБДД не доставали.

- Виктор, тогда можно ведь будет подумать о собственном транспортном предприятии.

- Ух, ты, какой шустрый, а что думаешь, транспортный бизнес очень легкий? Как бы не так.

Нет, Сережа, начнем с маленького. Вот посмотрим с Йозефом Алексеевичем, как твои друзья привезут тару в Краснодарский край. Поговорим по телефону с нашим компаньоном там, и только тогда будем решать – доверять вам всерьез или нет.

Так, разговаривая и строя планы на будущее, мы просидели до полуночи. Взглянув на часы, показывающие пять минут первого, капитан отметил,

- Ну, вот и долгожданный понедельник настал, снова и тебе и мне на работу.

Последующие дни оказались удивительно похожи один на другой. Понедельник, вторник, среду и четверг я исправно в назначенное время приходил в бухгалтерию УИТУ и к кассиру Марине, получал определенную часть суммы. В плане расчета все шло гладко, без неприятных сюрпризов.

В свободное время, чтобы меньше появляться в генеральской гостинице, старался больше ходить по городу. Здесь удалось найти несколько потенциальных клиентов. Но их условия и цены, по которым они согласились бы с нами работать, были весьма далеки от совершенства.

В пятницу, получив последнюю часть причитающейся мне суммы, отблагодарив кассира, бухгалтера и снабженца УИТУ, я направился в кабинет к Йозефу Алексеевичу. Как мне показалось, ждал он только меня.

- Ну что Сергей? Про успехи спрашивать не буду, поскольку знаю, что деньги ты все сегодня получил, прибылей особых не заработал, но и убытков больших не сделал, в общем, возвращаешься, как говорится, при своих.

- Да, - я кивнул.

- Так вот, говорили мы в четверг с известным тебе Виктором Ивановичем. Ситуацию он в общих чертах уже обрисовал. Есть у нас компаньон в вашем крае, - продукты покупать у него сейчас очень выгодно. А вот с транспортом – напряженка. Вы нам по всем параметрам подходите. И капитан Витя того же мнения. Звонил он из этого кабинета в Старотитаровскую, к одному нашему знакомому, бывшему офицеру, сейчас фермеру. Тот говорит, привезли все в целости и сохранности, молодцы ребята.

Полковник встал, прошелся, вынул бутылку коньяка, разлил напиток в рюмки-наперстки.

- Ну, давай Сергей, за начало наших долгих и успешных предприятий. То, что первый блин вышел комом, - ты это не переживай и не такое бывает. Главное в любом бизнесе – это люди. Что мы подружились и не я ни ты, ни наши коллективы об этом не сожалеют – это уже успех.

- Конечно Йозеф Алексеевич, вы правы, но, видите ли, один я в своей компании не решаю, да и честно говоря, даже точно не знаю, что мне предлагают. Хотелось бы узнать подробнее, в чем будет выражаться наша сторона в общем деле.

Как только я это сказал, дверь в кабинет открылась, и на пороге возник капитан Витя. Уверенным шагом он прошел в кабинет, уселся за стол и начал.

- Видишь Сергей, вас погубило то, что вы все дилетанты в торгово-закупочном деле. Товар вы взяли скоропортящийся, тяжелый в реализации. О том что обстановка была не разведана я уже и не говорю. В общем, спасло вас чудо. Но увидели мы одну вещь, которую вы умеете делать на зависть другим. Это непосредственно провоз грузов. Вы настолько хорошо смотрелись на дороге, что никому и в голову не пришло серьезно вас проверять. Помнишь, как в прошлую пятницу я удивился, что вы, не имея в наличии половины полагающихся на такой товар документов, проехали с ним почти что пол-России. Потом я сел, посчитал, так ради интереса и глазам своим не поверил. Вот. Он протянул исписанный цифрами листок.

- Вот по такой цене, которая подчеркнута сверху, можно закупить сало на Кубани. Если помнишь, ты мне эту цену сказал сам. Учитывая то, что вы дилетанты в закупке товара, а товар – сырое сало, да на Кубани, то могу поспорить, что процентов двадцать пять из этой цены можно смело убирать. Солим его за водку. Это святое. Получается вот столько. Необходимые документы все вот, опять же, можно их оформить и дешевле.

Далее, едем груженные к покупателю, вот дорога, - он развернул карту, вот примерное количество ГАИшных постов. На каждом посту средняя цифра … плюс пять килограмм сала, сумма … Общая сумма затрат …. Минус сумма выручки …., итог смотри, - он красноречиво поднес цифру к моему лицу, - ты можешь себе такое представить?

- Нет, не могу, - ответил я.

- А мы тебе это предлагаем, - отозвался Йозеф.

- Задача твоя и твоих товарищей будет заключаться в закупке товаров, /как правило, продуктов/ на территории Краснодарского края, причем продавцов будет выбирать Виктор. С оформлением документов тоже поможем. Вам остается только привести все закупленное сюда, по пути расплачиваясь с ГАИ и тому подобными, сдать товар покупателю по цене, заранее пропечатанной в договоре. В цену эту будет входить и довольно приличное вознаграждение. Согласись, это гораздо лучше, чем ехать за тридевять земель, а потом еще выстаивать там на рынке. Потом, чтобы не жечь горючее зря, загружаемся чем-нибудь, хотя бы пустой тарой здесь в Брянске и обратно в Краснодарский край. Хотя постой, у нас тут небольшая фабрика есть, где заключенные трудятся, выпускают хозяйственные товары, - вот их и будем на Кубань экспортировать.

- Хорошо все придумано, - сказал я, как приеду, сразу попытаюсь своих уговорить на эту работу.

- Думаешь, согласятся, - поосторожничал Виктор.

- Должны. Ты же сам все просчитал, и я вижу, что партия выгодная. Дорога уже объезженная, знакомая. Будем работать, куда денемся.

Так мы расстались, договорившись через месяц встретиться вновь.

Вернувшись в Краснодар, я первым делом собрал у себя дома всю нашу торговую братию: Савелия Кузьмича, Юру Шахова и Илью Забуга. Разложили все деньги на столе. Ребята в дороге тратили мало, в основном, только на горючее, нужды покупать продовольствие не было. Когда посчитали, сумма оказалась внушительная, но практически всю ее приходилось раздать, непосредственно нам оставалось очень мало.

Рассортировав купюры по стопкам, расплатившись с Кузьмичом, я взял слово.

- Народ, надеюсь, помните Галину Андреевну?

- Помним, конечно, чего дурацкие вопросы задаешь?

- А то, что отблагодарить ее путевкой в хороший санаторий обещали, помните?

- Да, да.

- Так вот, она как выяснилось теперь, не только от финансового краха нас уберегла, но еще и, по всей видимости, помогла компаньонов хороших отыскать. Поэтому предлагаю отблагодарить ее, не скупясь, на всю сумму, пусть отдохнет с Евгением на славу, мужики мы или нет?

- Мужики, - согласились все.

На следующий день я первым делом разыскал своего давнего знакомого Степана, работавшего в управлении санаторно-курортными делами.

- Степа, сделай мне, пожалуйста, путевку на двоих в санаторий или дом отдыха в Анапу или Геленджик на ближайший месяц. Только обязательно, чтобы номер «люкс» и обслуживание там было на уровне.

- Достать путевку в августе в хороший санаторий, в номер «люкс», в Геленджик или Анапу можно, но цена … он назвал цену.

- Какой разговор Степа, этот человек, эта женщина меня в прямом смысле спасла. Да если бы не она, меня сейчас, наверное, братки уже утюгом гладили как в фильме «Воры в законе»! Смотрел, надеюсь, теперь понимаешь – что к чему?

- Хорошо, раз так, то эту женщину действительно отблагодарить нужно и по первому разряду! – он многозначительно поднял палец.

- Теперь скажи мне, - для двоих – это с мужем?

- Да.

- Сколько им лет, велика ли разница в возрасте, сколько весят?

Я описал с самой максимальной степенью точности, на которую был способен. Степа любил разыгрывать из себя психоаналитика. Сначала он долго и придирчиво собирал сведения о предполагаемом клиенте: его физические данные, духовные предпочтения, кулинарные пристрастия и многое другое, и только затем подыскивал санаторий. Незнакомому человеку, наблюдавшему Степины творческие порывы, могло показаться, что над ним издеваются, задавая подобные вопросы. Но мы, входящие в круг его друзей, знали, что еще не один человек не разочаровался в предложенном отдыхе, и поэтому терпели все его выходки, отвечая снисходительной улыбкой.

Наконец опрос был окончен.

- Так, сейчас и в ближайшее время, самое лучшее место отдыха для полной женщины, предпочитающей ярко-красные тона, у которой было тяжелое детство и которая работает на руководящей должности в сфере общественного питания, добирается на работу в сопровождении мужа и не прочь помочь время от времени заезжим предпринимателям, будет анапский санаторий «Мечта», - наверное, лучшее место сейчас в Анапе. Номер «Люкс» на двоих как раз уместится в ту цену, которую я тебе назвал.

- Мог бы так сразу, и сказать, обязательно надо было полчаса паясничать, психолог хренов, - сказал я, порядком утомленный его лекцией. Встал, отсчитал положенную сумму и вручил ее Степе.

- Только постарайся быстрее.

- Конечно старик, в самые сжатые сроки.

Как помню, отдохнули тогда Галина с Евгением на славу, еще неделю гостили у нас в Краснодаре, ездили на рыбалку, на шашлыки. Когда расставались, договорились дружить семьями.

Наша предпринимательская деятельность с того времени обрела новое дыхание. Вернув в срок все кредиты, составив тем самым о себе благоприятную репутацию, мы без труда снова взяли в долг еще большую сумму. Заключили договор с Управлением Йозефа Алексеевича на поставку продуктов питания по взаимовыгодным ценам. Затем капитан – снабженец Виктор Иванович нанес нам визит.

- Это Сергей в первый раз я так дотошно все проверяю. Надо вас с ребятами, фермерами – нашими поставщиками познакомить, опять же документы проверить, чтобы и у них и у вас все в порядке было. Дальше будете все делать самостоятельно. Перед покупкой созваниваться с нами, уточнять все позиции. Сложного здесь ничего нет. Сколько «КАМАЗов» сейчас в твоем распоряжении?

- Три, как и договаривались. Все по двадцать тонн. Один знакомый вам Савелий Кузьмич, двое его друзей, надежные ребята. Машины все проверены, документы сам лично проверял. Все «тип-топ».

- Молодец. Теперь слушай внимательно. Скоро сюда подъедет Дмитриев Станислав Михайлович – тоже бывший офицер и большой друг Йозефа. Познакомитесь. Это ему вы в прошлый раз везли ящики. После увольнения он завел себе фермерское хозяйство, иногда приторговывает, в общем, крутится. Начинал он немногим раньше вас, поэтому уже и опыт кое-какой приобрел. Вы его ребята слушайте во всем, договорились?

- Понятно.

Станислав Михайлович оказался человеком остроумным и легким в общении. Изучив список продуктов, который составили мы с Виктором, внеся некоторые коррективы, он быстро и четко выписал адреса нашим водителям. Отправив «КАМАЗы» загружаться, мы, не теряя времени, стали готовить документы на груз - то есть обходить всевозможные инстанции. И только здесь я увидел и понял, какую важную роль играют в нашем обществе связи в мире чиновников. В том, что у Станислава Михайловича они были весьма значительные, сомневаться не приходилось.

Если во время нашего первого коммерческого путешествия иногда для того, чтобы поставить на документ подпись и печать какого-нибудь одного ветврача или контролера, часто требовалось убить весь день, простаивая в очередях, разыскивая неуловимого начальника и занимаясь тому подобными делами. Сейчас же Станислав звонил своему знакомому в нужное ведомство и к тому времени, когда мы в его «Тойоте» подъезжали к порогу, мне оставалось только выйти, с важным видом, сделав «морду чайником», пройти к чиновнику, где меня уже ждал готовый документ. Благодарность за это размещалась у меня в нагрудном кармане и в новеньком целлофановом пакете в правой руке.

Действуя таким образом, мы довольно быстро собрали все необходимые документы на товар. В этот раз нашим грузом не были скоропортящиеся продукты, поэтому бумаг на них потребовалось меньше. Когда еще шел процесс загрузки и оформления документов, Виктор, не то в шутку, не то всерьез предложил закупить еще две тонны «настоящего кубанского сала, с розовой прослойкой». Однако воспоминания о событиях совсем недавних дней были столь свежи, что все мы дружно и наотрез отказались. Особенно неистовствовал Савелий Кузьмич, который, узнав, что мы снова собираемся загрузиться салом, хотел разорвать с нами все отношения. Больших трудов стоило уговорить его не делать этого.

Наконец все было готово. Товар упакован и загружен в фуры, накладные выписаны, Станислав Михайлович получил от нас оплату за товар и пожелал нам счастливого пути, Виктор уже отбыл и дожидался нас в Брянске.

Сентябрь в том году выдался очень теплым. Дорога была знакомая. Особенности работы ГАИ в той или иной местности нам были уже известны. С некоторыми сержантиками мы встретились во второй раз. Теперь уже расставание с денежными знаками происходило без лишних вопросов, - данные суммы были еще заранее внесены в смету, в позицию «обязательные дорожные расходы». Благо мука, крупы и сахар были хорошо упакованы, а автомобили опечатаны. Документы на груз и на автомобили были в полном порядке и гаишники, получив свое, быстро отпускали нас. На двух постах, работники автоинспекции, проверив все наши документы, отпустили нас без всякой мзды, когда я сказал им, что наш заказчик УИТУ и показал договор. Постеснялись, наверное, обкладывать данью продукты для мест не столь отдаленных.

В Брянск прибыли в назначенное время, оформили продажу товара быстро без осложнений. «КАМАЗы» тем временем загнали и разгрузили на уже знакомой базе. По инструкции выплата нам наличных растягивалась на месяц. Однако сумма, нарисованная в договоре, стоила того, чтобы подождать этот срок. Мои расчеты говорили, что к моменту возвращения ссуды, работая подобным образом, мы, то есть я, Юра Шахов и Илья Забуг сумеем совершить не менее пяти рейсов туда и обратно. Это значило, что к тому времени, когда настанет момент отдавать долг, в нашем свободном распоряжении будет сумма не меньшая, чем та, которую мы занимали.

Вечером нас ждал сюрприз. Йозеф Алексеевич, его заместитель по снабжению Игорь Викторович и капитан Витя накрыли столик на шестерых в маленьком уютном ресторанчике. Обстановка в нем, стилизованная под старину, располагала к задушевным беседам и откровенности, размеренная неторопливая музыка только дополняла благоприятную картину. Единственным, на мой взгляд, странным моментом было полное отсутствие посетителей в таком, казалось бы, привлекательном месте, расположенном в самом центре города. Кроме ждавших нас троих во главе с Йозефом, из посетителей было еще только четверо каких-то мужчин в одинаковых неброских серых костюмах. Они сидели за дальним столом и внимательно разглядывали наш столик. Но явных причин для беспокойства не наблюдалось, разговаривали странные гости вполголоса и пили почему-то только кофе.

Когда мы зашли, внимательный официант проводил нас к столу. Судя по тому, в каком составе мы были приглашены на встречу, я понял, что будем много разговаривать о делах. Водители приглашения не получили, их оставили на базе. Женщин тоже не наблюдалось. С точки зрения Йозефа, круг посвященных должен был быть как можно меньше.

Когда мы все заняли свои места, Йозеф, по-хозяйски свернув голову пузатой коньячной бутылке, разлил всем по первой.

- Значит за удачу, за то, что хорошо доехали, в этот раз без приключений, - был первый тост.

- Просто за удачу, - тихо сказал Юра Шахов.

Мы выпили.

- Теперь, ребята, мы с Виктором предлагаем вам следующую партию. Сейчас на нашей базе стоят ваши пустые «КАМАЗы», которые вы все равно погоните порожняком назад, в Краснодарский край. В то же время хорошо знакомый вам Станислав Михайлович закупил у нас здесь по дешевке продукцию фабрики подведомственной нашему Управлению.

- Проще говоря, фабрики, на которой трудятся зеки, - вставил Игорь Викторович.

- Совершенно верно. Так вот, все закупленное уже на той же базе, бумаги все в полном порядке. И самое главное - официально по документам ты везешь товар одного государственного предприятия другому, поэтому никакие гаишники тебе не страшны.

- Подождите,- вмешался я, ваша фабрика - это понятно, государственное предприятие, по-другому и быть не может, а как же Станислав Михайлович? Он же простой фермер, простой предприниматель как я.

- Нет, Сережа, он не простой предприниматель, - ответил мне Виктор. И я говорил тебе о том, что он раньше тебя влез в это болото и что он опытнее тебя, и сейчас лишний раз повторю тебе это. Станислав еще на заре кооперативной деятельности понял, что быть простым «честным» коммерсантом в нашей стране не более выгодно, чем жить на зарплату.

Будучи замполитом и имея кое-какие связи в коридорах власти, он решил делать карьеру в бизнесе самым надежным способом, который только существует в нашей стране – через общественную деятельность. С помощью своих друзей по партийной линии он основал небольшую организацию – фонд социальной помощи офицерам, уволенным в запас. И именно этот фонд, точнее его глава Станислав Михайлович, который по законам не облагается налогами, и коему предоставляются ощутимые скидки, покупает у нас изделия «зековской» фабрики. А продает их тот же Станислав Михайлович, но уже не глава фонда, а простой «честный» предприниматель. Конечно, если покупаешь консервный нож за пятьдесят копеек, продаешь за пять рублей, то можно и налоги честно заплатить. Разве не так?

- Что Сергей смотришь на нашего Виктора как на Эйнштейна,- сказал Йозеф. Удивлен, что мы знаем, какую схему Станислав на стороне крутит, и не дергаемся, так ведь мы не одним днем живем. Могли бы все это посудохозяйственное барахло и в вашем крае каким-нибудь «чуркам» подороже сплавлять, ну выгадали бы несколько рубликов, а что толку. Мы ведь главное в людях ценим, чтобы ты нашим был, русским по духу. Не суть важно, какой у тебя цвет волос или глаз, если в душе ты русский офицер, то всегда можешь на нашу помощь рассчитывать.

Весь этот бред про какой-то свободный бизнес, про рыночные отношения, которым тебя по телевизору пичкали, можешь забыть. Нет у нас не рынка, ни бизнеса. Нет, и еще долго не будет. А есть только вражда группировок, состоящих из людей, которые не хотят быть нищими, не хотят жить на зарплату, не хотят помещаться в прокрустово ложе, куда его пытается всунуть наше неизвестно откуда взявшееся правительство. И используют они для достижения своих целей все средства, какие могут: одни власть, другие деньги, третьи страх и разбой, четвертые национальный фактор и террор, да мало ли что еще.

- Вот ты, Сергей почему, думаешь, помогли мы тебе?

- До сих пор до конца не пойму, еще раз огромное вам всем спасибо, ребята. Если бы не вы, разговаривать мне бы сейчас, наверное, уже с краснодарскими братками, которые долги выбивают. Да и не упрекать я вас в чем-то собирался. То, что вы со Станиславом так работаете – это целиком ваше дело, а помочь – наш долг. С этими словами я посмотрел на Шаховича и Забуга – они оба кивнули. Меня другое увлекло, как все-таки в нашей сегодняшней экономической системе один человек может «раздвоиться».

- Представь себе, что в наши времена он может быть един не то, что в двух, а прости меня господи, и в трех, и в четырех, и в пяти, и в более лицах. Станислав наш крутит относительно простую схему – там купил, здесь продал, там ты тот, здесь ты этот, ничего сложного, и ты со временем научишься. Между тем, при нашем законодательстве, и особенно при том, как оно великолепно соблюдается, можно выстраивать и проворачивать такие бизнес – схемы, что никакой Европе или Америке даже не снились. Более того, наши русские, набравшись здесь опыта ведения подобного «бизнеса», едут туда – в Западную Европу и Штаты и пытаются привить там эти схемы. И что самое главное – получается!

- А по другому и быть не может, - вмешался в разговор заместитель Йозефа по снабжению Игорь Викторович,- вот, например, был я в прошлом году во Франции. Не поверите, там французы как нация можно сказать – выродились. Если бы не Лувр и Эйфелева башня, то я, наверное, решил бы, что меня обманули – в Азию или Африку завезли. Или в тот же Кабул, где я пять лет прослужил.

Моджахеды всех мастей, прямо в чалме, в своих национальных одеждах, в чепчиках всяких по улице не стесняясь, рассекают. Кто пешком, но в большинстве своем на машинах, причем таких, о которых средний француз не смеет даже и мечтать. Негров больше, наверное, чем в Африке, да и наших соотечественников уже прилично – со средний городок наберется.

Познакомился я там с одним, москвич, из «новых». В девяносто первом уехал, за неделю до августовской заварухи. В СССР он до сорока лет с комсомолом не расставался – был вечно молодым и попутно несколько видеосалонов держал. Наверное, чтобы душой и сердцем не стареть. Ну, платил всем кому надо, там, в Москве с этим строго – если большие деньги зарабатываешь, то научись делиться, иначе немного тебе на этом свете деньков светит. Проблема только в том, что при таких условиях ребята часто меры не знают и размеры твоей зарплаты часто кажутся им гораздо больше, чем они есть на самом деле.

Да и демонстрация видео, по его словам, - занятие ненадежное, скоро станет невыгодно этим заниматься. А открывать в Москве кооперативное кафе на тех же условиях в то время было очень тяжело. Вот подумал мой знакомый, пока есть хоть какой-то капитал на руках и возраст еще позволяет – свернул потихоньку в Москве всю свою богадельню, и прямиком с семьей в Париж. Здесь уже были знакомства кое с кем в русской среде, помогли ему и гражданство получить и бизнес приличный наладить. В общем, живет – не бедствует, платит все налоги – они там такие, что можно и заплатить, угощает пивом бывших соотечественников и вспоминает матерным словом наше жулье, ментов и коммунистов.

Говорит, что перестрелять бы в России эти три категории населения (он сейчас убежденный монархист) как говорится, под корень – тогда бы наша страна по-новому вздохнула. Видимо и сдернул он, прежде всего потому, что надоело в двух измерениях жить. Сначала в одном тебя обдирают мент и чиновник, которым ты до п….ы, а потом приходит бандит, разводит руками и говорит:

- Ну, чего, братан, эти козлы тебя не защищают, хотя должны, но не бойся, свет не без добрых людей, я имею в виду себя. Плати еще и мне столько-то и крыша тебе гарантированна, ну а если нет, то знаешь чего ждать.

- Так то оно так, и спорить здесь с ним трудно, - сказал капитан Витя. Но сам посуди Игорь, а смог бы он в нормальной стране, в той же Франции, на какой-то белиберде, вроде видеофильмов отвратительного качества с гнусавым переводчиком, за четыре – пять лет сколотить себе приличные деньги. Нет, ребятки. Там капитал десятки лет зарабатывается, иногда всю жизнь, потом по наследству передается. Вот и выходит, что как не матери ты жуликов, мусоров, коммуняк и всех прочих, а если посмотреть непредвзято, то именно благодаря им, ты козлик в Париже свой бар имеешь.

Ведь приехал бы ты в Париж, да и в любой другой заграничный город без денег, так бы тебя вслед за тем и приняли. Там у них даже родственников просто «за так» держать не принято. А кто тебе помог эти деньги получить? Комсомол, в верности которому ты клялся, партия и правительство, которая «Железный занавес» воздвигла. А потом они же «перестройку» и «новое мышление» запустили с Треплом Ставрополья во главе. А фильмы он где покупал? У честных людей или прямо в Голливуде? Как бы не так. Знавал я нескольких видеопиратов, приходилось.

- Наверное, среди ваших «постояльцев» до перестройки встречались, - спросил его Юра Шахов, внимательно слушавший этот рассказ.

- Да, совершенно верно. Но интересно здесь другое. И не то, что запрещенные фильмы успешно провозились, контрабанда она во все времена была и, наверное, всегда останется. А то, что все это дело было на такой поток поставлено, и такая подпольная прокатная сеть в стране существовала, и такие миллионы по ней текли еще тех рублей, что я, Юрочка, выслушав рассказ этого самого видеопирата, долго еще в себя прийти не мог.

Представь себе, еще в конце семидесятых по всей нашей стране вдоль и поперек, от Владивостока до Калининграда существовало несколько сетей, по которым фильмы, ввезенные контрабандой в СССР, переведенные и растиражированные на подпольных студиях распространялись без особых проблем.

Покупали их как для себя, так и для домашних просмотров. А уже за сами просмотры брали иногда и по червонцу. Иногда конечно, власти накрывали подобные «кинотеатры» - ведь запрещено все-таки. Но это только казалось, что рука правосудия накрывает всех и вся – нужно было ее только вовремя позолотить, и проблемы решались. Крути себе боевики и порнушку хоть круглые сутки, не забывай только своему участковому и его друзьям время от времени «культурную вечеринку» устраивать с выпивкой, девочками и последними новинками из мира кино. Он же сам тебя и предупредит о готовящейся облаве. Менты ведь тоже люди и тоже не хуже других жить хотят. А то, что запрещено было эти фильмы крутить, так это только на руку всем тем, кто в этой цепочке был, играло, дополнительный ажиотаж создавало и позволяло за один показ фильма брать огромную по тем временам сумму. О сверхприбылях я уже не говорю, и так ясно.

- А интересно,- спросил Виктора Илья Забуг, - как же тот ваш знакомый попался?

- Как всегда, по глупости. Устраивал он одним своим знакомым так называемый «культурный вечер» и перестарались ребята со спиртным так, что дело дошло до ножей. Вызвали «Скорую помощь», милицию, обставили поножовщину как несчастный случай. Убрали, как им тогда казалось, весь компромат. Тем более, потерпевший быстро «кони двинул», свидетели все свои, все кстати менты. Сначала вроде все было ничего, приехал наряд на квартиру, посмотрел все, внимательно выслушал рассказ свидетелей, благо самый младший из них – капитан милиции, «скорая» зафиксировала факт смерти, труп погрузили, увезли.

И тут один ментенок, – поганый сержантик нашел валявшуюся где-то видеокассету и всунул ее в магнитофон. Так, ради интереса, скучно ему, понимаете ли, стало. А там классическое немецкое порно… В общем, свалили все на хозяина. Хорошо еще хоть только порнография, и видеопоказ запрещенных фильмов, об убийстве никто не заикался.

- И обидно здесь ребята другое, - сказал Йозеф Алексеевич, - обидно, прежде всего, то, что все эти уроды, наворовавши здесь у нас, едут туда и учат нас жить и поют песни о том, что они лучшая часть русского народа, что остались в стране у нас одни лохи. Взять тех же французов или американцев, ведь у них же мозги плоские, они же сами не понимают, какую мразь к себе запустили. Потом поймут, когда поздно будет, что русский народ для них – это уже не Солженицын, и даже не Лимонов, а дебильного вида детина с золотой цепью в палец толщиной на шее. Как будто и не осталось в нашей стране нормальных людей.

- Да не переживай ты Йозеф, - сказал я. В принципе все эти иностранцы, как мы их раньше называли: «буржуи проклятые» за что боролись на то и напоролись. Хотели развалить Советский Союз, - удалось, - ну радуйтесь. Добились волны суверенитетов, когда в Беларусию едешь как за границу, - пожалуйста. Только я бы на месте наших американских «друзей» радоваться не спешил. Потому что еще большой вопрос, кому же больше гадостей сделал «Ельцин – наш президент», - России или Западу?

На первый взгляд кажется, что России. И развалил некогда великую страну, и рассовал воров и проходимцев по всем государственным должностям, и раздарил государственные предприятия жуликам и хапугам, и позволил русских унижать кругом. Но все это было сначала. А потом? Вся эта орава, обчистив свой народ, принялась за другой. Это закономерно. Ведь не могут они честно жить, работать и зарабатывать. Им непременно нужно «доить» кого-то, а этот кто-то должен быть пригодным для доения. Вот и дергают они на Запад, и не только бары открывать, а чаще всего заниматься тем же, чем и в России - накалывать наивных французов или америкашек. Потому как честный бизнес, чаще всего, дело скучное и не романтичное.

Так мы и сидели, долго и задушевно беседуя. Не боясь, высказывали каждый свою точку зрения, постепенно выяснялось, что у нас они в целом совпадают.

Когда зашел разговор о дальнейших планах работы, мы дружно высказались за предложенное сотрудничество.

На первых порах, до момента возвращения ссуды мы будем сопровождать весь товар. Юру Шахова оставляем в Брянске – каждый день получать наличные деньги. Во избежание неприятностей сотрудничать предполагалось исключительно со Станиславом Михайловичем. Дело в том, что Станислав исхитрялся некоторые партии товара сбывать быстрее, чем ставить на учет. Мы себе позволить подобных вольностей вроде бы не могли, поскольку работали с государственным предприятием. Однако руководство УИТУ в лице Йозефа Алексеевича дало понять, что если мы будем работать в тесной связке, а заодно и помогать переправлять на Кубань продукцию зековской фабрики, предназначенную для Станислава, то некоторые партии товара будем проводить «невидимками», рассчитываясь «черным налом». Так как продукты имеют свойство употребляться в пищу, да и процентная скидка на издержки хранения и транспортировки тоже чего-то стоит, то подобная схема работы, если, конечно, вы полностью доверяете своим компаньонам, выглядела тогда весьма привлекательной.

В общем, наша беседа в небольшом уютном ресторанчике оказалась на редкость конструктивной. Мы еще долго говорили о делах, обсуждали разные политические вопросы, и которые нас как-либо касаются, и которые нас вообще никогда не затрагивали. Но самое главное завоевание этого вечера, как тогда мне казалось, это то, что компаньоны нашли друг друга.

К сожалению, я был прав, тысячу раз прав, когда говорил о том, что не знаю жизни. У Юры и Ильи жизненного опыта было тоже ноль целых ноль десятых процента. И история с салом ничему не научила. Нам идиотам под мухой, только что оправившимся от неминуемой гибели, нашедшим как тогда казалось источник верного заработка, честных людей, которые готовы взять тебя в свою компанию, весь мир представлялся в розовом свете. Мы, мальчики выросшие в коммуналке, отведав прелестей «богатой жизни» наивно полагали, что все это естественно, что так и живут бизнесмены, развлекаясь и умножая свой капитал. Нет, не бывает так в жизни, за все надо платить, и потом мы это поняли и на своей шкуре почувствовали…

Наконец, настала пора расходиться. Игорь встал, повернулся к сидящим в дальнем углу поклонникам черного кофе и по-хозяйски деловито крикнул:

- Виктор, давай готовь машины! Ну, в темпе, чтобы мы не ждали. Сидящие за дальним столиком быстро, словно натасканные бульдоги, вскочили и направились к выходу.

Затем обратился к нам.

- Такое предложение ребята, водителей ваших разместят на базе, там возможность такая есть, все оговорено. В нашу ведомственную гостиницу сейчас поздно, так что поехали к нам в гости. Не волнуйтесь, - не потесните. Сергей остановится у Виктора, Илья у меня, а Юра у Йозефа. Лады?

Честно говоря, я был даже рад такому раскладу. Хоть Анастасия Игоревна и Иннокентий Ардолеонович, несмотря ни на что, оставили у меня только приятные воспоминания, все-таки не хотелось бередить душу себе и им. Не знаю как другие, а я всегда чувствую непонятный комплекс, похожий на комплекс вины, когда вторгаюсь в чужую жизнь.

Нашим представителем в Брянске решено было сделать Юру Шахова. Пользы от него в Краснодаре немного. В дороге тоже, скорее больше вреда, - только Савелия Кузьмича раздражал своими постоянными прикладываниями к фляжке с коньяком. Тем более что Савелий парень свой, проверенный, дорогу знает на «отлично», экспедитор ему, в общем-то, и не нужен. А Юрка пускай живет в городе, на квартире, получает тихонько наличку и дожидается очередной партии товара. А если захочет – развлекает местных незамужних дам, раз с доярками не получилось, пусть попробует с бухгалтерией УИТУ. Мы с Ильей в дороге и без него справимся.

Честно говоря, не хотел, ну очень не хотел я видеть и Екатерину, главного бухгалтера УИТУ. Слава богу, что Йозеф это прекрасно понял еще во время моего первого визита, да и у него в управлении каждый работник четко знал свое место. Так бывает только на предприятиях с хорошо подогнанными кадрами. То, что главбуха в УИТУ не допускали к принятию решений, было понятно сразу и прибавляло Йозефу только лишний плюс как начальнику.

Не то, что на нашем заводе в конце восьмидесятых, когда парторг и главбух, сговорившись, реально шантажировали директора. Ведь только бездарный руководитель не вникает в мелочи работы своих подчиненных. Либо потому что он от природы ленив и нашел себе занятие не по душе, либо повелся на какую-нибудь хитрую уловку, как это было с нашим директором. Тот привык все свое «руководство» укладывать в схемы типа: «нужны деньги на то и на это, а откуда вы их возьмете, - это меня не касается». Главбух с парторгом быстро смекнули, что к чему и, не мешкая, реализовали несколько незаконных, но очень выгодных махинаций, понятное дело, «сдобренных» подписью директора.

После этого руководитель наш был прочно посажен на крючок. Фактическим хозяином завода стал главбух, его первым помощником – парторг. Как-то, зайдя за подписью в кабинет директора, я увидел тогда казавшуюся мне нереальной картину, - главный бухгалтер отчитывает директора завода за перерасход и говорит, на что денег он даст, а на что – нет. И директор во всем с ним соглашается.

Потом оказалось, что Йозеф совершенно другой, не такой, каким я его себе представлял вначале, но на своем предприятии хозяин он настоящий.

Вскоре машины были готовы. Мы вышли в сопровождении швейцара и тех же заботливых официантов, говоривших нам комплименты. Один из них даже напомнил мне, что я забыл шарф на спинке стула – невиданное ранее обслуживание.

У выхода нас уже ждали три черных «Волги», заведенных и разогретых, с приоткрытыми дверями. В машинах сидели четыре сегодняшних странных посетителя, оказавшиеся персональными водителями и начальником охраны – солдатами, переодетыми в гражданские костюмы.

Несмотря на довольно поздний час, центральная улица города была довольно многолюдной. Был вечер пятницы, кругом слышалось много радостных молодых голосов. И здесь я невольно задумался, а почему в столь привлекательное место за весь вечер никто не зашел? Неужели для простых жителей Брянска это так недоступно? Когда я задал эти вопросы одному из официантов, тот удивленно посмотрел сначала на меня, потом на Игоря и ответил:

- Я думал, вы знаете. Ресторан сегодня закрыт на спецобслуживание. Так заказали ваши друзья. Так делают иногда деловые люди, чтобы в спокойной обстановке провести переговоры, ну чтобы не мешали и все такое…

- Понимаешь, Сергей, - Игорь как будто оправдывался, - сегодняшний наш разговор очень важный, он слишком многое решает, поэтому мы с Йозефом решили перестраховаться. Извини, что забыли тебя предупредить.

- Действительно, это место здесь пользуется спросом, особенно в выходные, так чтобы не слушать чужой шум, не привлекать к себе внимания других посетителей, я за умеренную плату снял его на сегодняшний вечер полностью и только для нас, - расставил все по своим местам Йозеф. Надеюсь теперь все всем ясно, поехали по домам?

Тогда мне было стыдно. По выражению лиц Ильи Забуга и Юры Шахова я понял, что они не в восторге от моего поведения. Что это за такое. Нас принимают как родных в первый раз, когда мы наворотили делов с этим проклятым салом. Помогают его сбыть, спасти то, что, казалось бы, уже безвозвратно пропало. Мы, вместо того, чтобы приехать в Краснодар глубокими должниками и познакомиться с местной братвой, со всеми рассчитываемся по нолям, зарабатываем себе хорошую репутацию, что в бизнесе очень важно. Получаем достаточно выгодных предложений о дальнейшем сотрудничестве, которое гарантирует нам безбедную жизнь. И ты тут доводишь всех своей подозрительностью. Вспомни, кем ты пребывал еще вчера.

Мысленно я был с ними согласен. Сам тогда плохо понимал причины своей подозрительности. Все вроде шло как надо, было лишь некое чувство, где-то глубоко внутри, что-то не так во всем этом. Тогда мне казалось, что это пережитки недавних потрясений, - слишком горькой могла быть расплата, и слишком уж невероятным оказалось спасение.

* * *

В понедельник мы все встретились в Управлении. Дел накопилось прилично. Надо было оформить бумаги на товар, идущий в Краснодар, уладить все вопросы с водителями, созвониться со Станиславом, представить Юру Шахова в бухгалтерии как нашего нового казначея и получить первую партию суммы по договору.

Виктор и Игорь стали звонить на базу, Йозеф у себя в кабинете разговаривал со Станиславом Михайловичем по межгороду, а я повел знакомить Юру с Екатериной.

Главный бухгалтер была на своем месте, и, судя по всему, настроение ее в этот день не обещало ничего хорошего.

- Что ж, понедельник, - подумал я, мысленно сказав спасибо, за то, что не являюсь ее подчиненным.

- Так, а вот и Серега, ты не стой у порога, явился, значит снова.

- Да, Катя, ты прости, что я тогда не попрощался перед дорогой, там проблемы были времени мало до отхода поезда, а таксист твой район плохо знал, вот и пришлось сразу на вокзал. Не волнуйся, я обязательно исправлюсь. И как видишь, я теперь с помощником, - вот познакомься, - Шахович Юрий. Последний легко кивнул. Прошу любить и жаловать. Поскольку выплата за эту сделку, возможно, растянется на месяц, последующие выплаты, я надеюсь, по объемам будут не меньше, то пребывать в вашем городе столько времени собственной персоной я не могу. А вот Юрик – другое дело. Он и с женским полом общий язык лучше меня находить умеет, с доярками в лесу, например.

Сказав это, я повернулся и увидел недобрый взгляд Шаховича. В глазах Екатерины, напротив, зажглись радостные огоньки.

- Так это тот приятель, из твоего рассказа. Отведав медовухи, как Дон Хуан какой-нибудь, отправился покорять женские сердца. Ну, молодец, молодец!

Я заметил, что на щеках Шахова, появился румянец. Он попытался улыбнуться и отшутиться.

- Что Вы. Это мы так, сначала с лесником и Ильей Забугом разговаривали, да я что-то такое ляпнул в порыве энтузиазма. А потом эти двое так нализались, что на ногах стоять не могли и в голове невесть что творилось. Мне всего лишь скучно с ними стало, вот я и решил недалеко посмотреть лесные красоты, да так незаметно для себя в роще и задремал. Воздух там такой пьянящий, лучше любого снотворного действует. А насчет мнимых моих «похождений», так Сергей сам видел, в какой степени эти красавчики были, в таком состоянии еще и не то привидится.

- Да брось ты невинность здесь из себя строить. В твои-то годы, - так, неожиданно напористо отреагировала Екатерина. Целую новеллу сочинил, чтобы оправдаться. Серега, можно сказать, тебя разрекламировал тогда в нашей девичьей компании, мы может быть, запали, хотели познакомиться, а он… Ведь правда, Сереж, не дашь соврать?

Я кивнул с серьезным видом.

Шахов был обескуражен случившемся. Наверняка, больше всего ему в это время хотелось покинуть нашу компанию. Катерина быстро это поняла, взяла у меня бланки с базы на сданный товар, пробежала их глазами, покачала головой, поставила свою визу: «оплатить», дату и расписалась.

- Хорошо, что ты с помощником, мои работники сейчас все заняты, отчет скоро. Теперь так, - обратилась она к Юре, - сейчас вот с этим идите в бухгалтерию, она назвала номер кабинета, там все оформят. Потом до конца коридора и налево - в кассу, получите сумму, причитающуюся вам на сегодня. В дальнейшем будете просто оформлять в бухгалтерии платежные поручения на конкретную сумму, и получать в кассе, желательно до шестнадцати ноль, ноль.

Шахович пулей вылетел из ее кабинета.

- Ну что, Сергей Михайлович, растем, значит. В прошлый раз, помню, сумма была приличной, но сейчас во много раз серьезнее. Смотри осторожней с такими деньгами. Этот твой друг как в плане доверия? У меня он что-то симпатии не вызвал. Конечно, извини за прямоту, но с тобой все по-другому как-то. Ты человек солидный, даже Иннокентия так «обрил», что он тебя до сих пор вспоминает. А этот, хоть и на вид под пятьдесят, а ведет себя как пацан. Краснеет, бледнеет. Стрелой выбежал из кабинета. Ну да ладно. Ты лучше поделись опытом, чем так персонал нашей гостиницы зацепил? Анастасия лично к Йозефу на прием несколько раз захаживала, так хлопотала как будто президент там проживал. А потом по всему управлению слухи ходили, что ты давний друг Йозефа, большой начальник и так далее.

- Зря ты так, Катя, - ответил я. Шахов мужик нормальный, и в разговоре ничего, и как друг надежный, только бы еще в стакан свой нос поменьше засовывал. А что касается персонала гостиницы, так это благодари своего знакомого – Вениамина Денисовича Дементьева, - действующего полковника госбезопасности, точнее его персональную машину с водителем. Второй швейцар, тот который сменяет Иннокентия, сам бывший работник «конторы» и узнал на чьем автомобиле я приехал. Вот он и разнес благую весть по всему заведению. А кстати, чего же ты мне раньше не сказала, кто такой Вениамин Денисович?

- Видишь ли, Сережа, он сам просит своих друзей поменьше говорить о работе. Оно и понятно. Я сама не раз наблюдала как в компаниях у людей, узнавших кто он, быстро менялось к нему отношение. Как часто у многих друзей возникали «неотложные дела», разговоры переводились в другое русло, все сразу старались быть такими правильными, чтобы комар носа не подточил. Сам понимаешь, каково попасть в такую ситуацию. Тогда весь вечер безнадежно испорчен. А он, между прочим, всегда с друзьями такой, открытый, жизнерадостный, помощь всегда предлагает. Но только хорошим людям. И на работе он человек очень суровый, довелось один раз увидеть…

- Ну что же, что было, то было, могу лишь извиниться, что мое появление в вашем ведомстве а прошлый раз произвело подобный резонанс. Прямой вины, сами видите, за мной нет. Скажу еще, что предыдущая поездка многому меня научила. В частности тому, что если хочешь зарабатывать деньги – нужно больше двигаться, поэтому в ближайшие дни я отбываю в Краснодар. Но видимо в конце этого месяца опять приеду. Так что не прощаюсь, а говорю Вам «до свидания», скоро увидимся. А полковнику передавайте большой привет и спасибо за все. Если жизнь заставит, непременно обращусь к нему за помощью. Только, - я выдержал паузу, - желательно чтобы мы с ним и впредь встречались исключительно на дружеских вечеринках.

В этот момент в кабинет заглянул Шахович. Довольный и улыбающийся, он держал в одной руке бухгалтерские документы и внушительную пачку купюр. Показав нам свои «достижения» как будто отрапортовав, он тихонько сказал мне:

- Пошли Сергей, нас ждут.

По дороге в кабинет Йозефа он делился впечатлениями,

- Значит так, в бухгалтерских делах разобрался я довольно быстро, там девочка одна платежками занимается, я ей шоколадку, подмигнул, туда-сюда, она все мигом оформила, с кассиром аналогично. В общем, работа – не бей лежачего, можете спокойно делать дела в Краснодаре, я здесь и один управлюсь. Тем более, у Игоря рядом старушка живет, так она сдает довольно приличную квартиру за смешную цену. Он назвал. Цена, действительно была очень маленькой.

- Слушай, чего это главбух на меня так косилась, что она, ревнует меня к тебе что ли? Дикая какая-то баба. Подчиненные у нее как на вулкане – от одного имени уши поджимают. Хотя среди них такие девочки есть, что сразу видно, надо им мужика, ой как надо!

- Так, любитель выпивки и женского пола, послушай меня внимательней: если еще хоть одна твоя выходка как-то повредит общему делу, приведет к скандалу или к потере денег, то независимо от результата, ты у меня в одних трусах пойдешь пешком из Брянска в Краснодар. А мы будем ехать сзади на машине и тебя подгонять. Устрою тебе гонки на выживание и на погоду не посмотрю. Ты запомнил, - в одних трусах и пешком, - с этими словами я поднес к его носу свой кулак.

- Да погоди ты, не перебивай, тоже мне большой начальник нашелся. Лучше дослушай до конца. Эту старушку-квартиросъемщицу Игорь знает хорошо, - она теща его сослуживца. Между тем я все выходные думал о том, где прятать полученные деньги? И представь себе – там недалеко есть банк, оказывающий такую услугу как предоставление сейфа во временное пользование частным лицам.

Поступим так, - мы втроем сегодня приходим туда, снимаем ячейку, в договоре указываем нас троих – это значит, что только нам, - тебе, мне и Забугу будет разрешен доступ к этой камере хранения. Мы трое будем частично знать пароль, который зафиксирован документально. Знать одну часть пароля достаточно только для того, чтобы тебя пропустили к хранилищу, и ты сделал очередной вклад, под наблюдением охранника. Чтобы произвести выемку, нужно сказать все три части пароля или предоставить свидетельство о смерти человека, знавшего недостающую часть.

Видишь, как я все продумал. Я буду потихоньку складывать наличность к вашему приезду. Ключ будет у меня, его легче спрятать, чем пачку денег. Но даже, если вдруг не дай бог, ключ попадет к другому лицу, он не сможет им воспользоваться, потому что не знает пароля и номера ячейки.

- Хорошо, так и поступим, - согласился я. Умеешь ты иногда мозгами шевелить. Ты Юра на Екатерину не обижайся, это она на тебя не со зла. И на меня тоже. Я ведь не сухой закон тебе объявляю, просто говорю, чтобы аккуратней со спиртным в рабочее время. А насчет девочек, так ко мне еще в прошлый раз капитан Витя намеревался в номер «с племянницами» завалить, да жаль, слишком серьезное заведение оказалось. А тебе в самый раз, - пригласишь к себе на квартиру.

Когда мы вошли в кабинет Йозефа, там все уже собрались и ждали только нас.

- Ну, как дела?

- Порядок, все, что нужно сделали, теперь давайте обсудим дальнейшие действия.

- Значит так, вот документы на товар, который вы повезете на Кубань. Фонд, общественная организация, главой которой является Станислав Михайлович закупил у фабрики, подведомственной нашему управлению большую партию различных хозяйственных товаров, - дверных и оконных петель, консервных ножей и прочего. Вся эта мелочевка упакована и хорошенько запечатана. Милиция имеет право ее вскрывать, только составляя акт. Если вдруг начнутся проблемы на постах, звоните сразу нам в Управление. Но обычно машины с таким грузом досматривают редко. Ведь у нас тоже свои юристы есть, и связи в ГИБДД, поверь, найдутся. В общем, если выяснится, что инспектора на посту пудрили вам мозги, то мы дружно постараемся, чтобы их смена в полном составе осталась без погон. Они это хорошо знают, и без особой нужды вас доставать не будут.

Когда приедете на Кубань, вас встретят и скажут, куда доставить товар. Станислав там будет вас ждать, выполняйте все его дальнейшие распоряжения. Отдохнете в Краснодаре недельку, и сразу закупайте продукты, примерно в тех же объемах и по тем же адресам, что и раньше. Детали обсудим вместе по телефону. И еще раз, напоминаю ребята, никаких посторонних лиц в нашем деле. Сами понимаете, почему.

- Понятно, Алексеич, - отозвался Илья Забуг, мог бы и не напоминать.

Капитан Витя заторопился на базу. Согласно его планам, наши «КАМАЗы» должны были загрузить сегодня вечером, а завтра утром мы уже должны были быть в пути. Игорь козырнул Йозефу, попрощался с нами и ушел заниматься своими обязанностями по службе. К Йозефу тоже стали подходить посетители. Мы поняли, что нам пора, тепло попрощались с хозяином кабинета, договорившись держать друг друга в курсе дел и направились к выходу из Управления.

Первым делом все втроем поехали в банк. В тот самый, где на днях побывал Шахов. Там нас принял служащий – серьезный парень в очках. Выслушав наши пожелания, он сказал следующее:

- Думаю, для обеспечения максимальной безопасности поступим так. Вы, - он указал на нас, - сейчас снимаете в банке камеру хранения, договор заключаем на троих. Теперь, каждый из вас напишет на листке бумаги какую-нибудь фразу, чтобы ее не видели другие – это будет часть пароля. Ее будет достаточно, чтобы осуществить дополнительный вклад, но недостаточно для того, чтобы забрать что-нибудь из камеры. Чтобы осуществить последнее, нужно непременно знать все три фразы целиком, то есть процедуру выемки ваших ценностей, господа, вы сможете произвести только втроем. Или, - он задумался, - предъявив свидетельство о смерти кого-либо. Ну, надеюсь, этого не случиться.

Заключив договор, и положив сумму денег, полученную сегодня в камеру хранения, каждый из нас в отдельном кабинете написал коротенькую фразу. Все три бумажки оказались у служащего, который подшил их к договору.

- Надеюсь, господа, в ваших же интересах беречь тайну своей части пароля, - сказал нам служащий на прощание.

Квартира, о которой говорил Шахов, была действительно рядом с банком. Заплатив за месяц вперед, мы, не теряя времени, поехали на базу. Добравшись и выписав пропуск, прошли внутрь. В каптерке наши водители, во главе с Савелием Кузьмичом играли в карты с дежурными офицерами. Вскоре подошел и капитан Витя.

- Так, а вот и начальство, - заговорил Кузьмич. Хорошо, что приехали, а то здесь со скуки сдохнуть можно. Я уже даже машины наши согласен был грузить, чтобы хоть чем-нибудь заняться, да жаль по инструкции не положено. Вот и сидели в четырех стенах все это время.

- Ничего, Кузьмич, скоро поедем. Все уже оформлено, сегодня погрузка завершится и завтра с утра тронемся в путь. А сейчас неплохо бы чайку заварить, а Виктор Иванович?

- Конечно, какой вопрос,- согласился капитан.

Примерно в половине десятого в каптерку зашел сержант и отрапортовал, что погрузка полностью закончена. По этому поводу Виктор предложил капнуть всем в чай как он выражался: «нерастворимого спирту». Водители дружно отказались, завтра чуть свет в дорогу, мы втроем решили их поддержать.

На следующее утро выехали в семь, погода была солнечная, уже немного прохладная, но все равно приятная. Когда въехали в брянский лес, вспомнились наши недавние приключения с салом. Трагикомедия, ей-богу! Чуть было не потеряли в этой передряге все, что имели. Зато сколько приобрели друзей.

Илья теперь регулярно переписывается с Тимофеем – лесником. Посылает ему знаменитую азовскую таранку. Галина с Евгением теперь зовут к себе в гости. Я уже не говорю о том, что наш бизнес встал на ноги и, судя по всему, перспективы ожидаются неплохие. Одно только кололо мое сердце, - Анастасия. Какое-то непонятное, неоправданное чувство вины перед ней поселилось в моей душе и никак не хотело уходить оттуда.

И почему-то я сам не хотел этого.

 

ГЛАВА 6.

 

Итак, выдержав определенную череду испытаний, мы стали настоящими российскими коммерсантами. Пополнили собственными персонами эту весьма немногочисленную, очень разноликую и достаточно трудно характеризуемую социальную группу, которую некоторые еще называют сословием.

Ну, разумеется, никаких «необходимых классовых атрибутов» новорусской буржуазии в виде красных пиджаков, шестисотых «Мерседесов», золотых часов, цепей и перстней, покрывающих все тело несколькими слоями не у меня, ни у моих товарищей не завелось. Не скажу, чтобы с того дня и стиль жизни поменялся кардинально. Работать приходилось немало, ответственность на нашей команде лежала большая.

Йозеф, Игорь, Виктор и Станислав были людьми военными, прежде всего, требовали от своих компаньонов обязательности. Они быстро умели принимать решения, быстро их реализовывали и быстро начинали новые проекты. Сама жизнь в ту дикую эпоху учила этому.

При таком раскладе некогда было выставлять друг перед другом «пальцы веером» и совершать прочие, «свойственные нашему брату» поступки, о которых взахлеб говорили родные средства массовой информации.

Вместо этого мне, Илье и Юрию приходилось много времени уделять своей новой работе. Здесь уже не было нормированных рабочих дней, ожидания заветных шестнадцати часов, законных перерывов на обед и прочих атрибутов беззаботной совдеповской жизни. Если было надо, если интересы дела требовали, то наши сутки могли уместиться и в двадцать пять часов. Никакие отговорки не принимались.

Как и раньше мы покупали, конечно, через Станислава Михайловича и Виктора, у кубанских фермеров различные продукты, с его же помощью составляли на них бумаги и везли наш товар в Брянск. Там сдавали в УИТУ Брянской области согласно заранее заключенным договорам.

Само собой разумеется, что цифры, проставленные в договорах, платежках и прочих документах на товар и реальное количество денег, заплаченных фермерам и полученных нами от руководства Управления Исправительно-Трудовых учреждений, да и само количество товара, загруженного в «КАМАЗы» иногда существенно различались.

Сначала выплат наличными приходилось ждать несколько недель, затем Йозеф и Виктор нашли способ обналичивать большие суммы через подставные организации, чтобы расплачиваться с нами по факту получения продуктов. Это было выгодно не только нам. Как известно, мы ехали назад не пустыми. Станислав закупал у подведомственной Управлению фабрики довольно большие партии различных изделий, которые наши водители и доставляли в Краснодарский край.

Выходило, что Станиславу Михайловичу, точнее его предприятию, которое считалось небогатой общественной организацией, призванной осуществлять трудоустройство отставных офицеров Советской Армии и социальную помощь их семьям, закупленный товар доставлялся совсем бесплатно. Вся работа с водителями, оплата их труда и тому подобные вещи лежали целиком на нас. Мы же, кроме налоговой скидки за благотворительность, получили возможность пользоваться огромным числом связей и знакомств, которые сумели приобрести через Станислава Михайловича в Краснодарском крае. Это было самое ценное завоевание, как мне тогда казалось.

Мытарства с салом, неприятности с ГАИ, безнадежные поиски покупателей и постоянно маячившая на горизонте перспектива оказаться в долговой яме исчезли, забылись как страшный сон. Теперь мы были в окружении надежных, подобранных проницательным Станиславом, компаньонов. Уважаемых людей, которые отвечали за свои слова и свой товар, не искали сиюминутной выгоды, умели беречь дружбу и хранить тайны.

Видимо, неправ был все-таки капитан Витя, когда в машине доказывал мне, еще не вполне отошедшему от чудовищного стресса, что деловые качества присутствуют только у кавказцев. Нет. Не так оно. И на это можно возразить.

Недавно из Америки приехал мой давний друг Андрей, с которым мы вместе работали в Конструкторском Бюро. В один из редких выходных зашел ко мне в гости. Сели, выпили, стали вспоминать прошлое, разговаривать о настоящем.

- Знаешь, Сереж, - сказал он, выслушав о том, чем я занимаюсь сейчас, - может быть это и лучше. Все-таки ты живешь в России, чувствуешь себя, худо-бедно, хозяином здесь. Ты у себя, в своем доме. И не ты виноват, что сейчас у нас здесь возомнила себя в роли «хозяев жизни» всякая мразь. Это все преходяще. Вот я в Америке себе такого позволить не могу. Там каждый должен обязательно знать свое место. Иначе пропадешь.

- Так приезжай к нам назад, что-нибудь придумаем.

- Знаешь, если бы не было семьи, ей богу, наверное, так бы и поступил. Но сейчас извини. Жена против. Ей больше в Штатах нравится, особенно то, что там всю жизнь можно в кредит прожить. Дочка уже стопроцентная американка, скоро замуж выскочит за такого же стопроцентного американца. А я чувствую себя во всем этом комфортабельном дерьме будто бы не в своей тарелке. Словно на лбу у меня написано, что я русский. Везде я чужой, кругом ко мне относятся с подозрением. Да и не ко мне одному.

- А как же относиться к народу, который даже негров из Гарлема выжил?

- Да выжил, и сейчас кого там только нет, даже адыгейский райончик появился. Я сам в это не верил, пока своими глазами не увидел. Раньше помнишь у нас были разговоры, дескать, приезжают к нам всякие чуреки, «бабки» делают, жить мешают, если один куда-нибудь пролезет, сразу все места вокруг своими забивает. Расползаются как черные тараканы по нашей земле.

- Да были, и сейчас есть.

- А я что-то в последнее время к ним отношусь скептически. Вот говорят, - чурбаны, чурки…все возмущаются, а я ничего сейчас, спокойно стал относиться. Мы русские в Америке теми же «чурбанами» считаемся. И сами частично в этом виноваты. Удастся устроиться на работу, сразу по знакомству пытаемся устроить своих, порядок на улицах не соблюдаем… Даже полицейские для работы в том же Гарлеме вербуются из наших. Направить «чистокровного» американского полицейского на дежурство в район, где живут русские, равносильно приговору для него.

Потому то я как только там на ноги встал, в долги залез, кучу кредитов взял, короче, заковал себя по самое немогу, но все-таки переехал в сабурбию – это такой пригород, окружающий любой американский мегаполис, где обычно живет средний класс. И скажу тебе в Америке каждый из нас, как только почувствует почву под ногами и обретет хоть какую-то финансовую независимость, пытается смыться от своих же соотечественников куда подальше.

- Андрюша, ну пойми же ты, наконец, мы родились и выросли в разных мирах. В их обществе людей-атомов нам никогда не стать своими. Наше стремление к соборности, пренебрежение, а может быть, здравое отношение к материальным ценностям всегда будет казаться смешным их рациональному мышлению, которое знает цену всего и не знает ценности ничего.

И не может вырасти из тебя американца, слишком стар ты уже для этого, как не получится островка полноценного солидарного российского общества в центре Нью-Йорка – этого современного «Левиафана», где идет непрерывная война всех против всех. Непременно, там сразу проявятся самые дрянные стороны нашей жизни, что и выходит.

Тогда, после этой беседы с моим русским другом с американским гражданством мне открылась еще одна сторона нашей дьявольски сложной жизни. Все эти национальные группировки преуспевают совсем не потому, что поголовно оснащены неким «геном предпринимательства», дающим какой-то приоритет над другими. Ничего подобного. Просто они не дают своей общине растворяться. Ответственность всех перед одним и одного перед всеми, - круговая порука, - у них действительно возведена в культ. Это достигается путем жесткого, даже жестокого соблюдения традиций, часто даже отживших и сейчас ненужных. Мы же русские это свойство в себе потеряли. Пытаясь жить по законам общества людей-атомов, и не обладая соответствующим типом мышления, мы чаще всего и оказываемся на обочине.

Теперь, вспоминая этот разговор, я понимаю, что данная тема гораздо сложнее и многограннее, чем мне казалось в те времена.

Но в тот момент я и мои товарищи испытывали некое упоение от достигнутого, своеобразное «головокружение от успехов».

Действительно, бизнес процветал. Конечно, не все шло гладко, небольшие проблемы были. Однако они благополучно решались. К тому же наши достижения значительно перевешивали их. Чуть более чем за полтора года мы полностью вернули взятую ссуду и распоряжались только своим капиталом. Он позволил нам кроме торгово-закупочной деятельности открыть еще небольшое предприятие по производству и ремонту металлических конструкций. Подобное занятие не обещало баснословных прибылей, но было достаточно стабильно и очень помогало проводить некоторые бухгалтерские и финансовые операции, связанные с переводом денег и уходом от налогов.

Как Йозеф, так и Станислав положительно восприняли эту новацию. Фиктивные безналичные расчеты на счет нашего ООО позволили серьезно ускорить товарооборот. Теперь мы тоже были как бы едины в двух лицах. Советуясь со старшими товарищами, старательно обходя органы государственного контроля за предпринимательской деятельностью, задабривая деньгами и подарками налоговых инспекторов всех мастей, организовав себе приличную «крышу», мы достигли определенных высот в своей сфере.

Со временем у нас даже появилась возможность выбирать себе поставщиков. Но, как и раньше, самые лучшие из них приходили от Станислава Михайловича. Тем, кто пытался мухлевать, подсовывал некачественный товар, затягивал поставки, мы без разговоров указывали на дверь. Благо, подобных было немного.

Нацменов тоже старались по мере возможностей не подпускать к своему делу. Станислав открыто их не любил и никогда этого не скрывал. Только однажды, приехав к нему домой в станицу, я застал у него ватагу бородатых кавказцев. Вели они себя достаточно нагло, совсем не так как подобает гостям. Но реакция хозяина была достаточно необычной.

Тогда он был удивительно покладистым, что для него совсем не характерно. Одеты «странные гости» были в какое-то подобие военной формы, некоторые носили на голове смешные белые чепчики.

Когда я зашел, все замолкли, посетители стали изучающе меня разглядывать. Хозяин поздоровался со мной, усадил за стол, представил каждому по очереди, называя только их имена. Вскоре они собрались уходить. Станислав пошел провожать их, я остался в гостиной. В окно я наблюдал как он, усиленно жестикулируя, что-то пытается им доказать и судя по всему, это ему не удается. Гости уселись в два черных джипа, стоявших чуть поодаль его дома, мощные машины взревели и унеслись прочь, обдав стоящего рядом Станислава тучей пыли. Когда он вернулся в дом, я попытался пристыдить его.

- Что же ты Станислав Михайлович, - все «чурбаны», да «чурки», а сам перед ними на цырлах бегаешь. У тебя чувство гордости есть?

- Пойми Сережа, эти люди занимают в своей республике очень высокие посты, они очень влиятельны сейчас, от них многое зависит. Если мне удастся с ними договориться, то практически всю продукцию фабрики, которую контролирует ведомство Йозефа, будем сплавлять туда. Это значит что и я, и ты, и твоя компания, и ребята Йозефа будут обеспечены хорошо оплачиваемой работой надолго.

И вообще Сергей, пойми главное, бизнес что политика, приходится всегда общаться с самыми разными людьми. Не всегда это приятно, но делать нечего, иначе окажешься в дураках. Думаешь, мне по нутру прогибаться, заискивать перед ними? Да ты знаешь, сколько они моих друзей положили? Еще в Афгане, еще в те годы…Он помолчал. Я увидел, как нелегко ему сейчас далось разыграть из себя радушного хозяина, какую бурю подняли мои слова в его душе.

- От своих слов по поводу их я никогда не отказывался, не откажусь и поныне, но сейчас другая ситуация. Они помогут нам сохранить прежние объемы деятельности, не афишируя это. То есть, большая часть нашего товара будет уходить как бы в небытие, в их «независимую» республику. Схему этого процесса мы сейчас и согласовывали. Кое-какие детали еще надо будет доработать, но, в общем, решение принято. Так что готовь свои «КАМАУЗЕРы». Самый главный плюс – это то, что при нынешнем бардаке никакая налоговая полиция не сможет докопаться, сколько мы им машин сплавили, - одну или десять.

- И соответственно, сколько денег за это получили, - закончил я.

- Молодец, правильно мыслишь!

В общем, тогда мы дело уладили миром, я во все поверил и через неделю уже забыл этот случай.

Вспомнился сей эпизод несколько позднее. Когда настал тот самый день в моей жизни. Этот час, что отделяет «до» от «после», момент, который называют переломным.

* * *

Это был самый обычный рейс в Брянск. Мы ехали в трех «КАМАЗах» по хорошо знакомой дороге. В передней машине, рядом с водителем сидел я. Занимался подсчетом дебета-кредита в карманном блокноте. Вел машину Антон, опытный водитель, друг Савелия Кузьмича, уже больше года работающий на нашу компанию.

Погода стояла скверная. Лил противный осенний дождь, участок дороги был, даже по отечественным меркам, не самым хорошим. «Задушевная беседа» с молодым лейтенантиком на недавнем посту ГАИ оставила в душе неприятный осадок. Дело в том, что весь личный состав этого контрольного поста заменили как говорится «на корню». За что, не располагаю точными сведениями, но догадаться нетрудно. Раньше нас здесь хорошо знали, встречали приветливо и быстро отпускали, даже давали своеобразную скидку как «постоянным клиентам». В этот раз повторилась давняя история, знакомая еще со времен нашей первой коммерческой поездки.

Молодые милиционеры, тщательно проверив все наши документы, бумаги на товар, нехотя ответив на вопросы (конечно, не забыв вспомнить и родных), стали проверять данные по компьютеру. Затем подобным образом стали «исследовать» наши машины, - вдруг номер на какой-нибудь части одного из автомобилей числится в угоне. В это время года на данном участке трассы встречается небольшое количество машин, поэтому на осмотр каждой из них находится достаточно времени. Лишь после трех часов напряженного труда, не отыскав никакого компромата, раздосадованные работники ГАИ оставили наши «КАМАЗы» в покое.

В это время я сидел в комнате вместе с молодым лейтенантом, который за все время осмотра уже, наверное, раз десять, а может, и больше успел пересмотреть все наши бумаги. Когда ему доложили, что ничего не найдено, сами фургоны грамотно опечатаны, все номера сходятся и, в общем, придраться не к чему, у него сделалось такое лицо, будто бы внезапно заболел зуб. Отправив сержанта назад, он, наконец, поднял глаза на меня.

- Сдается мне, дорогой ты мой, (это, несмотря на разницу в возрасте больше двадцати лет), что везешь ты что-то незаконное. Вот думаю сейчас, отправить ли вас на штрафную стоянку, которая отсюда за пятьдесят километров, там составив акт, произвести вскрытие фургонов, пригласить ребят из налоговой полиции, отдела борьбы с экономическими преступлениями, еще кого-нибудь. Потом сверим все, что в машинах и все что в документах, нет ли каких расхождений.

Расхождения, естественно были, и сначала я подумал, что лейтенант может быть из-за плохого настроения, вызванного погодой, возможно из-за желания выслужиться, а то и просто из-за безделья, решил на нас отыграться. Поэтому, стараясь быть максимально вежливым, я заговорил.

- Извините, товарищ лейтенант, но вы же сами видите какая погода. По ней сейчас тащиться на штрафную стоянку, Вы же знаете, какая туда мерзкая дорога. Тем более что мы мимо вашего поста уже не один год проезжаем, нас тут хорошо знали Ваши предшественники. Кто мы, чем занимаемся, у нас исключительно легальная деятельность, ни с каким криминалом мы не связываемся, «легких денег» не ищем, потому-то и важно так для нас доставить товар в срок. Вы знаете, сотрудники, которые были до Вас, тоже ведь устраивали нам досмотры, иногда очень серьезные, мы с пониманием к этому относились. Ясно ведь, на холоде или под дождем вокруг фуры лазить, все сверять, проверять, - здоровье ведь не казенное, по спецпайку не отпускается. Ну, мы их старания компенсировали материально, все были довольны, и мы в срок успевали, и ребята не за просто так здесь корячились.

- Ты че, дядя, - в упор посмотрел на меня лейтенант своими голубыми глазами, на которых, казалось, отсутствовали зрачки. Ты мне тут впариваешь как ментам взятки совал, компенсировал он, понимаете ли, старания материально. Ты мне смотри, докомпенсируешься тут, в срок точно успеешь, на все казенное, на несколько лет вперед!

После этого я действительно растерялся. Верно говорят, что какой бы плохой ситуация не была, всегда найдется хуже. Те взяточники, которые были здесь раньше, воспринимались уже как нечто обыденное, с чувством, будто платишь за вход на эскалатор в метро. Сейчас же ситуация грозила повернуться самым неприятным образом. Видя, что выхода не остается, я решил пойти «Ва-банкъ».

- Послушай, лейтенант, ну чем таким я тебе досадил. Ну, тебе какая польза гнать наши машины отсюда за пятьдесят километров? Ну вскроют их там, ну не найдут ничего и потом мы же будем жаловаться. У тебя что, ко мне личная вражда, если я тебя сегодня первый раз в жизни увидел? Что я тебе такого сделал, за что ты мне такую гадость хочешь устроить?

Я ведь все понимаю, и друзей у меня достаточно в вашем ведомстве работает, сам видишь, кому мы муку и макароны везем. Знаю, что служба у вас тяжелая, поэтому и предлагаю, чем могу компенсировать.

В это время дверь в его кабинет открылась, и в проем засунул свою бритую голову один из сержантиков.

- Пошел на х…! – заорал на него лейтенант.

Тут уже я понял, - от человека, который так обращается со своими сослуживцами, пусть и младше его по званию, но при посторонних людях посылать… Короче здесь может спасти, наверное, только чудо. И оно произошло.

Я не преувеличиваю, когда называю этим словом то, что случилось потом. Всем нам тогда действительно крупно повезло, но осознали мы это несколько часов спустя.

- Ладно, дядя, сказал мне лейтенант, положив телефонную трубку, тут докладывают, что навстречу нам идет какой-то «ЗИЛ» с чурбанами, что-то там у них явно не так. А с тобой, я думаю, договоримся. Он написал на клочке бумаги сумму, столь круглую, что у меня округлились глаза. Однако штраф за провоз неучтенного товара был бы гораздо больше, поэтому я без колебаний согласился.

- Все, а теперь мотай отсюда со своими «КАМАЗами», и быстро, а то чувствую, с этими ребятами у нас забот будет поболее, чем с вами.

Потом я не раз вспоминал этот случай.

Как не парадоксально, но грубый и бестактный молодой лейтенант, да еще невесть откуда взявшийся грузовик с кавказцами, тоже малоприятными фигурами буквально спасли нас тогда от неминуемого разоблачения.

Вернувшись к своим, я рассказал Илье как все было, потом подозвал к себе водителей.

- Ребята, прошу вас, первые десять километров ехать с максимальной осторожностью. Скорость не более сорока, знаки все рассматривать внимательно, не обгонять никого, всех пропускать. Они часто высылают машины вдогонку. Здесь менты все новые, молодые, меры не знают, ободрали нас как липку. Если тормознут на дороге, да еще будет к чему прицепиться, мы пропали.

Дождь, шедший с утра, к этому времени прекратился и мы, испытав на себе в течение первой половины дня одну из двух наших главных национальных «достопримечательностей», - чиновника, поехали изведывать вторую – дороги.

Скорость в сорок километров для такой дороги была оптимальной. Увеличивать ее было опасно. Все мы были напряжены, - ждали «сюрприза» со стороны гаишников. Не может такого быть, чтобы нас оставили в покое. Тут мои рассуждения прервал Антон,

- Гляди, Михалыч, сзади на нас лезут.

Я посмотрел в зеркало заднего вида, действительно, на горизонте вырисовывался грузовик, идущий на предельной скорости. Он быстро догонял нас. За ним на полной скорости неслись милицейские «Жигули». Уже слышались звуки работающих на пределе двигателей, оглушающий вой сирен и настойчивые требования к водителю «ЗИЛа» остановиться. Скорее всего, это и были те самые «чурбаны», о которых упоминал лейтенант на посту.

Несмотря на предупреждения, водитель «ЗИЛа» и не думал сбрасывать скорость и уж тем более останавливаться. Грузовик бросало из стороны в сторону, преследователи прекрасно понимали, что ездить на таких скоростях в дождливую погоду по скользкой дороге равносильно самоубийству, поэтому не решались сильно разгонять свой «Жигуленок».

Когда «ЗИЛ» поравнялся с нами, идущими все на тех же сорока километрах, на самой обочине дороги, менты решили применить крайнюю меру, - дать очередь по колесам. Не знаю, какой стрелок сидел там у них в машине, но первое мое впечатление было, что стреляют по нам. Автоматная очередь прошла строго поперек дороги, не причинив грузовику никакого вреда, зато две пули попали в колеса заднего «КАМАЗа», который вел Савелий Кузьмич.

Водитель «ЗИЛа», видимо считавший, что гаишники блефуют, понял, что шутить с ним не собираются, начал вилять как сумасшедший и проезжая, зацепил задний «КАМАЗ», совсем вытолкнув его с дороги. Следом за ушедшим вперед «ЗИЛом» понеслись визжащие ментовские «Жигули».

«КАМАЗ» Савелия, с пробитым колесом, получив сильный удар на скользкой дороге, перевернулся, тент сорвало, и все содержимое рассыпалось вокруг. Мы остановились. Ситуация действительно была «ну немного нестандартная»… Сначала получаем от родной милиции две пули в колесо (спасибо, что не в кабину), затем нас таранит сумасшедший «ЗИЛ» - нарочно не придумаешь!

Остановившись, первым делом бросились на помощь Савелию. Старый, опытный водитель, он знал как вести себя в таком случае и отделался только лишь разбитой бровью. Шахович в этом рейсе не участвовал, - занимался делами в Краснодаре.

Осмотрев место падения грузовика, мы выяснили, что пострадал он не слишком сильно. Сорванный тент, пробитое колесо и еще несколько мелких поломок были относительно легко устранимыми препятствиями. Мотор «КАМАЗа» не пострадал, все основные узлы работали нормально. Единственное, что действительно удручало – это то, что часть, правда небольшая, нашего товара была безвозвратно потеряна. Некоторое количество ящиков, в которых находились пакеты с мукой и крупой, при падении разломалось, их содержимое рассыпалось по сырой земле.

Оказав Савелию медицинскую помощь, мы решили, - Илья и Никита (второй водитель) на одной из машин тотчас же едут в пункт назначения, там рассказывают как все произошло и ждут нашего звонка. Савелий, я и Антон остаемся здесь, с помощью второго «КАМАЗа», тросом вытаскиваем грузовик Кузьмича на дорогу, меняем ему колесо, натягиваем тент, загружаем товар и пускаемся им вслед, благо до Брянска уже недалеко.

- Ну что ребята, все поняли, давайте в дорогу, пока еще не стемнело. Илья, скажи им там, чтобы не беспокоились. У нас в принципе, только несколько ящиков потеряно безвозвратно. Если вдруг что случится, мы Савелия возьмем на буксир. Йозефу скажи, пусть лучше свяжется с их ментовским начальством, расскажет, какие их сотруднички «подвиги» совершают. Мы и колесико можем предъявить в качестве вещественного доказательства.

Когда Илья и Никита уехали, мы сообща взялись за дело. Поменяли колесо «КАМАЗу» Кузьмича, поставили его «на ноги», в быстром темпе натянули тент, наскоро очистили от грязи и стали загружать товар. Эта задача оказалась труднее. Когда выволакивали машину на дорогу, из нее высыпалось немало. Ящики были небольшими, некоторые из них намокли и грозились порваться. Приходилось собирать их буквально по одному, очищать от грязи и сортировать в кузове.

К наступлению темноты работа была закончена. Все уцелевшие ящики были сложены в «КАМАЗ». Антон и Савелий возились с мотором. Я стоял возле того самого места, где перевернулся Кузьмич, рядом с большим разорванным пакетом пшенной крупы и в задумчивости рыхлил ее носком резинового сапога.

Сначала я не поверил своим глазам, - мне показалось, что в горке крупы спрятан какой-то предмет. Я присел на корточки, стал аккуратно разгребать крупу руками. Действительно, в большом пакете пшенной крупы был спрятан десяток маленьких полиэтиленовых пакетиков с белым порошком, на вид напоминавшем муку. Значит и в других пакетах может находиться то же самое.

Впервые в жизни я испытал настоящий шок, почувствовал то, что испытывает человек, готовый вот-вот упасть в обморок. Я только что, уверенный в своей правоте, строил перед лейтенантом милиции законопослушного гражданина, даже не подозревая, что везу. А если бы не было этого «ЗИЛа», если бы я уперся, посчитал бы сумму взятки слишком большой, поехал бы на досмотр? Страшно подумать.

Там бы наши машины осматривали специалисты и, скорее всего, еще кинолог с собакой. За такую огромную партию наркотиков, которую мы сейчас везем и, скорее всего, возили раньше можно «загреметь» надолго в те самые места, которые ты еще недавно так успешно снабжал продуктами. Из забытья меня вывел голос Савелия Кузьмича:

- Сергей, ну хватит так убиваться из-за этой крупы. Не так уж много ты и потерял здесь, несколько ящиков разбилось, и то часть пакетов остались целы.

В это время сознание вернулось ко мне, я сообразил, что так и стою на краю поля с пакетиками белого порошка в руках. К моему большому счастью, товарищи наблюдали меня со спины, и на расстоянии им действительно казалось, что я сокрушаюсь о потерянном товаре.

Пришлось быстро взять себя в руки, незаметно рассовав пакетики по карманам, как будто ничего не случилось, сохраняя внешнее спокойствие, подойти к ним.

- Да вы правы ребята, погибло не так уж и много. Спасло нас то, что на медленной скорости шли, если бы гнали как те п…сы на «ЗИЛе», так бы легко не отделались. Дайте-ка мне лопату, пойду, приберу, лучше не оставлять за собой следов.

- Да на х… оно тебе сдалось, боишься, что гаишники тебе еще и нарушение экологии «пришьют», - начал было Савелий, но видя, что остановить меня ему не удастся, махнул рукой и вернулся к своему мотору.

Взяв лопату, я пошел проверять остальные горки рассыпанной крупы. Сначала я еще пытался успокоить себя тем, что, дескать, «этот белый порошок не обязательно наркотик», хотя доводы, подтверждающие мои сомнения на этот счет, были весьма слабыми. Кто будет так прятать что-либо легальное, и держать все в тайне даже от самих курьеров? Когда же в одной из россыпей крупы я нашел упаковку бледно-зеленой, мелко перемолотой травки, распечатал ее и попробовал на вкус, сомнения мои развеялись окончательно.

В пору своей студенческой юности, я, как и большинство молодых людей, живущих на Кубани, пробовал это зелье. Сначала было весьма заманчиво, - от одного «косяка» улететь как от бутылки водки. Но однажды, не знаю почему, прямо на вечеринке мне стало плохо. Вызывали даже «Скорую». Мы соврали врачам про отравление алкоголем, - ну подумайте сами, с кем в этом возрасте не случается чего-либо подобного. Мне промыли желудок, дали активированного угля, сделали какой-то укол и уложили в кровать. На следующее утро я чувствовал себя уже довольно неплохо, но еще целую неделю чувствовал на языке привкус этой гадости, а когда вдыхал дым от «косяков», к горлу подкатывали судороги.

Помню, в армии командир нашей части говорил солдатам с Кубани:

- Вы, хохлы кубанские все наркоманы поголовно, увижу кого обкуренным, яйца оторву!

Так что Кубань наша славится по всей стране не только как житница России.

Обойдя и переворошив лопатой все горки рассыпавшейся при падении «КАМАЗа» крупы, я нашел, в общей сложности, около тридцати маленьких пакетиков с белым порошком и две упаковки с травкой, весом, наверное, грамм по двести каждая.

Теперь все встало на свои места. Найдя простодушных, начинающих «бизнесменов», подсовывая им своих «поставщиков», Станислав Михайлович тайно переправляет Йозефу и его банде наркотики, которые тот где-то, как-то сбывает, может быть, в тех же местах заключения. Интересно, а Станислав покупает у Йозефа исключительно изделия его зековской фабрики? Что-то трудно сейчас в это верится. Человек, торгующий наркотой, провозящий с нашей помощью товар на миллионы долларов, закупает обратно какие-то консервные ножи и прочую дребедень, чтобы толкать их в республики Закавказья? Чушь!

Тем не менее, хватит. Надо быстро приходить в себя. Сейчас самое главное – доехать до города, уже там Йозеф, хочет он того или нет, объяснит мне, что все это значит. А водителям, разумеется, об этом знать не надо, для них же лучше.

Старательно закопав всю рассыпанную муку в землю, положив лопату на плечо, я направился к ожидавшим меня водителям. Быстро усевшись в машины, мы тронулись навстречу заходящему солнцу. Антон на своем грузовике поехал впереди, мы с Савелием Кузьмичом на его «КАМАЗе» поплелись следом. Казалось, наши мытарства на этом кончились, - в один день задержание на посту ГАИ, погоня, две шальные пули в колесо и в довершении ко всему оказывается, что ты не простой барыга, а наркокурьер со всеми вытекающими из этого последствиями.

Но, к сожалению, нашим надеждам на то, что все неприятности позади не суждено было сбыться, судьба готовила нам в этот проклятый день еще одну злую шутку.

Проехав примерно часа полтора, мы наткнулись на взорванные и обгоревшие «Жигули», стоявшие поперек дороги. Это была та самая машина, которая преследовала сумасшедший «ЗИЛ». По всей видимости, потеряв всякую надежду «оторваться» от преследователей, те, кто сидел в «ЗИЛе», решили отделаться от них самыми радикальными мерами.

Мы остановили свои «КАМАЗы» и подошли к развороченным «Жигулям». Судя по всему, после взрыва прошло довольно много времени, огонь уже почти утих, только слабо горели некоторые внутренности салона и четыре обугленных трупа.

Последние представляли собой чудовищную картину. Сгоревшие веки, вытекшие глаза, оголенные зубы на запрокинутой голове, расплывшиеся как бы в полуулыбке, спекшаяся кожа на лице и руках. Один из них, находившийся на переднем сидении так и застыл в характерной позе – наизготовку к стрельбе, с обгоревшим автоматом Калашникова.

Илья и Никита, проезжавшие по этому участку дороги днем, наверняка, тоже видели горящие «Жигули», а возможно и стали свидетелями взрыва. А вдруг их, вместе с «КАМАЗом» тоже решили убрать таким способом, или захватить машину? Дорога на Брянск ни с того ни с сего превратилась в какую-то адскую полосу препятствий, которым может позавидовать любая компьютерная игра-ужастик. Как это случилось, почему? А что если, проехав немного вперед, мы наткнемся на такой же обгоревший наш «КАМАЗ»? Подобные мысли не могли дать мне покоя.

Первым из нас оправился от увиденного и заговорил Савелий Кузьмич. Его фразы немного помогли мне прийти в себя.

- Слушай, Сергей, я, конечно, понимаю, что ты у нас начальник, а мы простые водилы, дело которых – крутить баранку и сопеть в две дырочки. Согласен, это так. Но сейчас выслушай, пожалуйста, мой совет.

- Да, Савелий, говори, не тяни.

- Вот этим, - он кивнул на то, что находилось в салоне «Жигулей», сейчас все равно ничем уже не помочь. Да и кто они нам? Я считаю, что не будет большого греха, если мы просто объедем их, якобы не заметив, и двинемся дальше к намеченной цели. Если будут спрашивать, говорим «не видели, не знаем». На свою жопу мы сегодня приключений до хрена поймали. Еще не хватало быть свидетелями убийства четырех ментов.

Ты же видел, там у них на посту сплошь один молодняк. Эти, чтобы выслужиться, отрапортовать перед начальством, того и гляди, быстро превратят нас из свидетелей в подозреваемых. Ты ведь не вчера родился, знаешь, как такое бывает. Короче, если хочешь приключений дальше, беги, вызывай ментов, я выгружаю здесь же весь товар, разрываю с вами контракт и поворачиваю назад. Думаю, и Антон последует моему примеру. Лучше заплачу потом неустойку, чем окажусь в наручниках. У меня все-таки семья, и я нанимался не в спецназ.

- Ну, разошелся ты, дядько! Я и не помышлял ничего подобного. Только об Илье с Никитой волновался, не случилось ли с ними чего. Ведь могла та шантрапа, которая на «ЗИЛе» ехала, их ограбить, убить как ненужных свидетелей или еще что-нибудь в этом роде сотворить…

- Мужики, уже темнеет, - заговорил стоявший в стороне и молчавший все это время Антон, - если будете тут стоять и гадать, то непременно что-нибудь случится. Давайте, быстро по машинам и в путь. К утру будем уже в Брянске. Если с нашими ребятами что-нибудь, не дай бог, случилось, надеюсь, мы это увидим. Если на посту при въезде в город будут спрашивать о чем-либо, скажем, что ехали по другой дороге, я покажу на карте по какой.

Мы двинулись дальше. Это сейчас, в спокойной обстановке, рассматривая наши действия с точки зрения морали, можно сказать, что так делать нехорошо, что подобным образом поступают трусы и так далее. На самом деле мы тогда были действительно злы на тех, чьи останки были в автомобиле.

Несправедливо задержав и буквально «опустив» нас на посту, сняв огромную сумму денег, гаишники преспокойно последовали бы на этих «Жигулях» за нами, понятно зачем. И только внезапно свалившийся, как снег на голову, «ЗИЛ», набитый настоящими преступниками, несколько расстроил планы молодого, но уже весьма амбициозного служителя закона. Затем погоня с перестрелкой, в результате которой опрокинулся наш грузовик и чуть не погиб человек. Найденные среди товара «сюрпризы» стали еще одним аргументом против любого контакта с милицией.

Не думаю, что лейтенант очень жалел о гибели четырех своих сослуживцев. Для него, скорее всего, этот случай стал бы очередной возможностью добавить на погоны больше звездочек, а в отношения с окружающими больше гонора. Раскрыть дело об убийстве своих коллег «по горячим следам», свалив все в этой ситуации на нас, было бы нетрудно. Гораздо легче, чем проверять многочисленные лесные дороги, на одну из которых и свернули бандиты на «ЗИЛе». Они-то наверняка знали, что бывает за убийство ментов, поэтому и постарались замаскироваться, раствориться в лесу. Так, во всяком случае, считали Антон и Савелий Кузьмич.

Проехав за ночь довольно приличное расстояние, благополучно миновав встретившийся пост, мы, наконец, добрались до базы. Илья и Никита были уже на месте. Их машина благополучно добралась до места назначения и сейчас ждала разгрузки. Выяснилось, что они тоже видели ментовские «Жигули», но в то время те так сильно полыхали, что подойти к ним было невозможно. Ребята просто объехали их и, набирая скорость, двинулись дальше. Бандитский «ЗИЛ» им больше нигде не попадался.

Виктор спустился к нам на улицу, осмотрел «КАМАЗ» Савелия, покачал головой, затем подошел ко мне.

- Вчера вечером, когда приехал ваш «КАМАЗ» Илья все мне рассказал. Я сразу же связался с Йозефом, передал ему, что у вас трудности на дороге. Он хоть и был за городом на торжественном мероприятии, мигом все бросил и примчался в Брянск. Насколько я знаю, через полчаса он был уже в своем кабинете. Вот что Сергей, я сейчас выпишу всем вам пропуска, разгрузим ваши машины, ребят твоих здесь достаточно. А ты не мешкая, бери мою машину и быстро езжай в Управление, к Йозефу. Он очень хотел тебя видеть. Тебя одного. Понял.

- Да, Витя, я тоже очень хочу с ним встретиться. Есть большой разговор. Я еду сейчас же.

Водитель черной «Волги», бравый старшина в свежевыглаженной форме, поздоровавшись со мной и козырнув капитану, понесся на довольно приличной скорости по направлению к городу.

- Что-нибудь случилось? – спросил он у меня, когда мы немного отъехали от базы.

- С чего ты взял?

- Да так, что-то выглядите Вы очень растерянным, прямо как в тот самый первый раз. Помните, когда я подвозил Вас и Виктора Ивановича до Управления. Он тогда еще советовал как с главбухом дела уладить, какие она больше конфеты любит и все такое. Вы еще тогда привезли сало. Прекрасное сало. У нас каждый солдат потом некоторое время получал по триста грамм на обед. Дрались даже из-за этой пайки, в карты друг у друга выигрывали. В общем, и Вас и товар ваш все наши ребята запомнили надолго. Понимаете, я сам белорус, сейчас гражданин России, у нас здесь таких много. Жаль, конечно, что вы перестали сало возить.

- Да уж, жаль. Хлебнули мы тогда с этим салом, - начал, было, я, но вовремя осекся. Больше за всю дорогу мы не сказали друг другу ни слова.

Весь путь, от базы до УИТУ я думал об одном, - что скажу Йозефу, когда увижу его? При этом самые разнообразные чувства истязали мою душу. Человек, который нас спас, помог как не всегда помогают даже близким родственникам, а потом обманул, сделав нас курьерами, заурядными шестерками в своем преступном бизнесе.

Как поступать в такой ситуации? Броситься на него с кулаками, учинить дебош в кабинете, а потом сдаться с имеющимися уликами в руки «правосудия». Но известно, какое оно у нас. По всем нашим законам мы в этом случае будем рассматриваться как соучастники, то есть подельники. Так что на скамью подсудимых сядут не только Йозеф со Станиславом. По ту сторону забора окажется вся наша дружная компания и мы с водителями, возможно, в первую очередь.

Войдя в фойе большого здания с колоннами, я столкнулся с Екатериной.

- Сережа, что случилось, я слышала, у вас машина перевернулась?

- Да, но вроде все обошлось, извини Катя, мне сейчас некогда, сейчас срочно надо к Йозефу, я обязательно зайду к тебе после него.

Сказав это, я посмотрел на противоположный выход. Оттуда, со ступенек, не торопясь, спускалась женщина. Это была Анастасия. Увидев меня, держащего за руку Екатерину и что-то ей возбужденно объясняющего, она стушевалась, застыла на ступеньках, и как мне показалось, готова была провалиться сквозь землю, исчезнуть, спрятаться куда угодно, лишь бы не видеть меня.

Бросив Екатерину, я помчался за объяснениями к Йозефу. Он был у себя в кабинете, выглядел совершенно спокойно и ждал меня.

- Ну, здравствуй, Сергей. Мы поздоровались.

Я сел напротив него, выложил на стол содержимое своих карманов – несколько пакетиков с белым порошком и два с травкой, после чего вопросительно посмотрел ему в глаза.

- Йозеф, что это? Я чего-то не понимаю, мы все чего-то не понимаем. Только не надо говорить, что ты ничего не знаешь или что это лекарственные травы и порошочки от свинки, которые вы со Станиславом надеетесь толкнуть местным аптекам. Я в молодости немного баловался кое-какими «лекарствами» такого рода, поэтому хорошо знаю, что это такое.

Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и профессионально посмотрел мне в глаза.

- Нет, Сережа, это не лекарственные травы и не порошки от кашля. Этот порошок – кокаин. В «КАМАЗе» у Антона то же самое. У Никиты в мешках с мукой – героин. Довольно большая партия. Сколько это все может стоить, я тебе не скажу, ты сам догадаешься. Пойми меня правильно, то, что вы не знали об обратной стороне нашего бизнеса – это ваше счастье. Знай вы, да еще не дай бог, ваши водилы, что у вас в кузове помимо крупы и муки, все могло совсем по-другому обернуться.

- Интересно как же?

- Да так же, что и в бизнесе ты дилетант полный и врать ни хрена не умеешь. Насчет первого это поправимо, со временем наберешься опыта. Но вот второе – это дарование божье. Если уж нет, так и никогда не будет.

Я это понял на нашей первой встрече, когда ты сидел тут и заливал мне про многолетнюю дружбу с Галиной. «Раскусить» тебя особого труда не составило, мне по работе попадались и гораздо более крепкие экземпляры. Тогда я еще думал, чего это парень так старается, не иначе залежалый товар через свою знакомую хочет толкнуть. Отказывать Галине было неудобно, да и у нас в то время с транспортом и с поставщиками проблемы были. Потому и отправил вас к Виктору на проверку, вдруг чем полезны окажетесь. И ведь все угадал.

Когда услышал от капитана всю историю ваших попыток нажить «барыш» на торговле салом, то понял, что именно такие как вы нам сейчас и нужны. Ребята вы хоть и неопытные, но удача от вас не отворачивается. Если уж вы умудрились проделать такой огромный путь с вашим салом и отделались обычными подачками на постах ГАИ, когда половина нормативных документов на товар у вас просто отсутствовала. Тогда уж, с нормально оформленными бумагами, да еще на государственное ведомство вы вообще провезете все что угодно и куда угодно. И команда ваша по всем параметрам нам подходила: ребята вы скромные, не жлобы, опять же славянской внешности, значит, меньше внимания будете на постах привлекать.

- Стало быть, все ваши со Станиславом разговоры, о том, что в бизнесе необходимо блюсти чистоту от всякой «чернотени», от всяких чурок – это пустая болтовня.

- Да погоди ты, Сергей. Ты иногда действительно как ребенок, ей-богу. Думаешь, что в жизни все только параллельно и перпендикулярно, только черное и белое. Нет, друг мой. Не бывает так. Они действительно нам не друзья и мы им соответственно тоже. Но это бизнес. Здесь не дружба, а деньги все решают. Классовую и этническую ненависть можешь оставить для публичных выступлений на митингах, для политиков, для газет и телевидения.

Но политики там, на небе, а мы здесь на земле. И у нас свои проблемы: хлеб собрать, дом построить, детей вырастить. Да хотя бы с голоду не подохнуть, а? Разве не так? Ты сам, инженер – конструктор, что, от хорошей жизни за тридевять земель салом торговать поехал? Нам же помнится, красивую жизнь обещали в ближайшие два-три года… Вот только коммунистов скинем, они всему помеха!

Ну вот, скинули, вот вам жизнь красивая, - хавайте!

- Йозеф, ну хватит о политике нести, расскажи лучше, раз уж мне открылась обратная сторона вашей медали, всю правду, чтобы в будущем не было приятных сюрпризов. Да и все-таки лучше знать, что везешь. А то ведь я на последнем посту, будучи стопроцентно уверенным, что ничего криминального у нас в «КАМАЗах» нет, чуть было не согласился ехать на штрафную стоянку и подвергаться там ментовскому досмотру по всем правилам. Хорошо обстоятельства сложились так, что хоть и пришлось дать этому поганому лейтенантику взятку астрономических размеров, но нос свой в наш товар ни один из этих козлов не засунул.

- Что же, придется рассказать, чтобы не полез ты в следующий раз грудью на амбразуру как Александр Матросов или еще какого-нибудь «геройства» не учинил на нашу голову.

То, чем мы с вами занимаемся официально – крупы, сахар, мука и прочее, это, в общем-то, бизнес копеечный. Да ты и сам знаешь, вся прибыль у нас, в основном из-за разницы в бухгалтерских отчетах, из-за того, что много неучтенного товара через нас проходит, что в общем бардаке сейчас никто не замечает. А если честно платить налоги со всего товара, то не на чем законном настоящие деньги сделать не получится.

Мы со Станиславом это поняли еще в начале девяностых, когда волна суверенитетов пошла, много государственной, в том числе и армейской собственности осталось без всякого надзора, без учета. Целые воинские части, набитые оружием, оставались как бы ничьи. Прежний хозяин – СССР, приказал долго жить, а новый представлял собой нечто аморфное. И все контролеры, ревизоры тоже куда-то подевались.

Армейское имущество тем временем на складах лежало, никто особо им не интересовался – бери, не хочу. Ты командир части – ты в ней нынче царь и бог. Ведомства, которые должны были за нашей деятельностью следить, сами в своих проблемах погрязли – не до нас им было.

А тут выясняется, что все это – оружие, военное снаряжение кое-кому ох как нужно. Особенно господам из некоторых независимых новоявленных республик, где все суверенитет никак поделить не могут. Не хватает у них, понимаешь ли, на всех этого самого суверенитету. И за все подобные «инструменты суверенитетизации» они готовы платить звонкой монетой, или еще лучше, порошочками и «травкой». Эту дурь здесь неплохо продать можно, а если постараться, через Украину и Белоруссию толкнуть в Европу – то вообще «навар» колоссальный. И самое главное, никаких проблем со сбытом – качество превосходное, дилеры в очередь записываются, сразу «налом» платят.

- Обратно, как я понимаю, мы и везли те самые «средства установления суверенитета в отдельно взятом регионе».

- Правильно понимаешь, толковый парень. Когда в первый раз капитан Витя предложил тебе загрузиться на обратную дорогу пустой тарой – это была своеобразная разведка местности. В машине кроме этого еще находилось несколько пустых ящиков из-под гранатометов. В них была хлопушка и емкость с краской. Так что если гаишники или вы излишнее любопытство стали проявлять, то Станислав и его ребята это сразу просекли бы.

- А потом?

- А потом вам загружали настоящее оружие, автоматы, пистолеты, гранатометы, боеприпасы, - все то, что стреляет и убивает. Что думаешь, Станислав просто так каждый раз встречал тебя и твоих друзей богато накрытым столом. Ты бы хоть задумался – где он деньги берет на такие пиршества? От продажи консервных ножей и жестяных крышек? Как бы не так.

Я сидел ошарашенный. Словно молотком по голове получил. Наш благодетель в рекордно короткий срок раскрылся совсем с другой стороны. Добропорядочный, интеллигентный полковник, не лишенный хороших манер вдруг куда-то подевался. Теперь передо мной сидело настоящее чудовище, как будто сошедшее с экрана: торговец смертью – быстрой и медленной, выбирай, какую хочешь.

Видимо осознав, в каком я нахожусь состоянии, Йозеф попытался меня обнадежить.

- Да брось ты, узнал всю правду и сразу сник. Так вот и рассказывай на свою голову. Ты пойми меня, Сережа, я ведь специально попросил капитана еще тогда подробно вас изучить. Ведь не ты, не твои товарищи до сегодняшнего дня не представляли, насколько они важны для нас. А для меня ты не просто компаньон, ты друг Галины, а это многое значит. Хоть и соврал ты мне тогда, а я тебя простил. Потому что люблю ее. И все что я тебе говорил про нее – это правда. Чем-то по душе ты ей пришелся, Сергей. Раз она попросила, я вам тогда помог и если еще попросит – помогу. Пока я жив – в обиду вас никому не дам!

- Спасибо Йозеф за заботу, только, по всей видимости, она нам больше не понадобится. Давай по-хорошему, - рассчитываемся сейчас за полученный товар, разрываем договор, мы так уж и быть, заплатим неустойку и друг друга не знаем. Наверное понимаешь,- молчать я буду, если проговорюсь, сам ведь за забором окажусь.

- Конечно, Сереженька! Ты и твои друзья в первую очередь за ним и окажетесь. Ты что же это думаешь, вытащили мы тебя тогда из долговой ямы, помогли на ноги встать, будем тебя и дальше из всех передряг вытаскивать, а ты нам так просто возьмешь и хвост покажешь? Не получится.

- Не понял?

- Те самые взорванные ментовские «Жигули» видел и первый «КАМАЗ» - ваши Илья и Никита, почти что сразу после взрыва. Позже его лицезрели вы. И не один из вас не сообщил об этом. Вы молча проехали милицейский пост, хотя, по идее должны были заявить об этом.

Вы не заявили об этом и когда приехали в город. Уже прошло почти двое суток. Погоня, устроенная работниками милиции за «ЗИЛом» привела к опрокидыванию вашего «КАМАЗа». В колесо попали две пули. Но это еще надо доказать, а свидетели, что были в «Жигуленке» мертвы. «ЗИЛ» смылся бесследно, наверное в лес. Те лица, что сидели в нем, вряд ли захотят явиться в милицию и дать показания в вашу пользу.

Вчера вечером я разговаривал с лейтенантом, который проверял вас на посту ГАИ. Такая сволочь, что надо поискать. Так вот и он, и все его подчиненные, оставшиеся на посту, думают, что вы причастны к этому делу самым прямым образом. Все обстоятельства против вас. И досмотр затягивали, и на штрафную стоянку ехать упорно не хотели, и даже огромную взятку гаишнику сунули, чтобы он вас отпустил. Как будто своих друзей на «ЗИЛе» дожидались, чтобы помочь им.

- Йозеф, но ведь это бред! Ты же сам понимаешь, - не может такого быть, и досмотр затягивали не мы.

- Я-то понимаю, но вся его команда в один голос заявит обратное. И ваше большое счастье пока, что не обо всех обстоятельствах, связанных с этим делом, нашему служителю закона хочется распространяться. Ему другое нужно – как можно быстрее «повесить» это дело на кого-нибудь, например на вас. Поэтому он сейчас в больших раздумьях – как совместить приятное с полезным, и с работы за взятку не вылететь, и начальству достойно отрапортовать.

Расследование находится под высоким контролем. Найти этих ублюдков для ментов дело принципа. И не бойтесь, кандидаты «на выдачу» быстро отыщутся. Теперь только от тебя зависит, будешь ли ты и твои друзья среди них или нет. Будете мне подчиняться, я через своих знакомых попрошу лейтенанта – свидетеля по этому делу, забыть о вас. Поверь, их он послушает. Если же будешь брыкаться, то мне ничего не останется как направить ваши данные опять же в милицию. И там можешь им заливать и про наркоту и про оружие сколько угодно, все равно тебе никто не поверит. Тем более что их уже в тех местах, которые тебе известны и не будет.

С этими словами он открыл ящик письменного стола и смахнул туда все лежащие на нем пакетики с наркотиками.

Я сидел молча, уставившись на массивные часы в углу кабинета. Говорить ничего не хотелось. Мысли в голове перепутались. Такой откровенный шантаж со стороны человека, которого мы еще недавно считали своим лучшим другом, воспринимался нелегко.

Этот полковник теперь уже даже не предлагает, он просто заставляет нас работать на себя, угрожая в противном случае сдать ментам. Те, понятное дело, быстро добудут недостающие показания, улики и все прочее, возможно, даже с помощью Йозефа и осудят нас за убийство своих коллег при исполнении. Какой срок нам при этом влепят – ежу понятно. И отправимся мы дружно отбывать наказание, может быть, в те самые колонии, которые до этого так успешно снабжали продуктами.

Имущество, ясное дело, конфискуют, а семьи наши пойдут по миру. Больше всего мне было жалко водителей. Мы втроем еще ладно, не думали головой, не проявляли осторожность вот и попались на крючок. Но Савелий, Антон и Никита вели себя честно, выполняли все добросовестно, не «накручивали» плату, не совали свой нос в наш бизнес и вот что за это получили. Ничего не скажешь, хорошо попали.

Откажешься или согласишься, все равно рискуешь. Только в случае моего отказа возмездие было бы неизбежным, а в случае согласия – неизвестно, состоялось ли оно вообще, учитывая то, какие у нас покровители. Проявил я тогда малодушие или нет, мне, честно говоря, безразлично. Я не собираюсь ни перед кем оправдываться и искать аргументы в свою защиту. В тот момент все принципы, которыми я обычно руководствовался в жизни, утратили всякое значение. Самая главная задача, которая передо мной тогда стояла – сделать все, чтобы невинные люди не были похоронены заживо. Дабы наши дети не узнали, что такое отец-заключенный. В конце концов, для того чтобы остаться в живых.

- Ну что же Йозеф, не буду много говорить – я согласен на твои условия, будем и дальше работать вместе. Но, как и раньше, один я не решаю, надо сказать Илье, Юрию, сам понимаешь. И со Станиславом что-то надо решить, - бесплатно так рисковать мы не собираемся.

- Скажи, скажи. Заодно и проверишь их на «вшивость», - способны ли они в любой беде друга поддержать?

- И еще у меня одно условие: теперь я лично буду осматривать весь груз, который идет туда и обратно, и твои подручные будут меня информировать, что и где спрятано. И чтобы без «балды».

- Хорошо, будешь знать все. Капитан Витя тебе и расскажет. Деньги за этот рейс мы переведем в течение недели, если задержимся, не беспокойтесь. Сумма будет чуть больше чем обычно, так сказать «сверхурочные», за тяжелые условия работы. Насчет Станислава не волнуйтесь, я ему позвоню, он все поймет, в смысле денег не обидит. Про ментов тоже можешь забыть, всем этим вонючим сержантикам и лейтенантикам мы найдем способ заткнуть пасть.

Как получишь от нас бабки, не тяни, готовь следующий рейс, зима скоро, надо успеть к ней подготовиться. А сейчас иди. Все, поговорили. Чтобы завтра тебя в Брянске не было.

- Понял, - ответил я.

- И смотри, не дури, и друзьям скажи то же самое.

Ничего не сказав, я вышел.

Последнее предупреждение было скорее профилактической мерой. В данной ситуации никому бы и в голову не пришло сообщать в милицию об увиденном. Йозеф был прав, нам бы действительно «пришили» это дело и единственным, кто мог этому помешать, был он.

Конечно, можно нанять хороших адвокатов, те поднимут журналистов, дело получит огласку. Но тогда все будет расследоваться досконально и при этом вскроется много новых фактов. Они-то наверняка обеспечат нам срок уже по другой статье. Само собой, убийство ментов и провоз наркотиков – разные вещи. Но как в последнем случае доказать, что стал соучастником всего лишь по собственной глупости. Незнание законов и деловая близорукость, сами понимаете, не освободят от ответственности.

Йозеф, ясное дело, свалит все на нас, выйдет сухим из воды, ему не впервой. К тому же хорошие адвокаты и журналисты стоят больших денег, а все средства на тот момент у нас «крутились» в деле, - были вложены в товар, стройматериалы, металл. Организовать компанию по собственной защите от посягательств правоохранительных структур было не на что.

Йозеф это прекрасно знал, когда шантажировал нас. И был прав. Оказать ему какое-либо ощутимое сопротивление мы не могли.

Но он ошибся, говоря, что наркоты нигде не будет. Парочку маленьких пакетиков я оставил себе «на память».

 

ГЛАВА 7.

 

С того дня, когда истинное положение дел раскрылось передо мной во всем своем неприглядном виде, прошло немного времени, но событий, о которых стоит рассказать, случилось достаточно.

Еще в Брянске, на следующий день после встречи с Йозефом я приехал на базу, где отгружали наши машины, отвел в сторону Илью Забуга и рассказал ему всю ситуацию, в которой мы теперь находимся, во что он долго не хотел верить. Пришлось продемонстрировать ему пакетик с кокаином. Он взял его, повертел в руках, засунул внутрь палец, попробовал на вкус, сплюнул. Так обычно делают полицейские в детективных фильмах. Но подобное поведение Ильи, его серьезность во время этого мероприятия вызвали улыбку.

Когда же до него, наконец, дошло, что я не шучу, он как-то сразу скис, стал угрюмым и необщительным. Этого я боялся больше всего. Зная его физическую силу, необузданный характер и недалекий интеллект с уверенностью, что «и один в поле воин», можно было ожидать от него каких угодно глупостей. Поэтому первым делом требовалось пресечь всякие выходки с его стороны. Я попробовал разговорить его.

- Пойми Илья, не все так плохо. Другой на его месте просто сдал бы нас ментам, убрал Юрку в Краснодаре и все деньги присвоил себе. Что касается наркотиков, то кто бы нам поверил? Ну даже если бы и поверили, прислали бы сюда наряд, обыскали бы все и не нашли бы ни хрена. А мы бы в дураках остались.

Сейчас самое важное – это ждать. Да, работать на них и ждать. И выглядеть спокойными. И не дергаться. И уж тем более не затевать разборок с организованной преступностью. Потому что победят они. Сейчас вся их банда будет еще больше заботиться о собственной безопасности и если просекут какое-либо поползновение или предательство с нашей стороны, мигом расправятся с нами. Поверь, у них получится.

- Ну и что предлагаешь делать в таком случае, - возить оружие и наркотики, пока за задницу не возьмут?

- Не знаю, не знаю… Знаю только одно – мы сейчас им нужны на свободе, разорять нас им тоже невыгодно. Йозеф хоть и пройдохой оказался, но мы для него все же пока что-то значим. К тому же, нам, оказывается, и раньше подкладывали все то, о чем сейчас узнали. По «чистым» документам и удавалось ведь провозить. Почему именно сейчас нас должны, как ты выражаешься, «взять за задницу»?

- Сергей, ты сумасшедший. Ты предлагаешь и дальше работать на них. Ты что не понимаешь - это верная гибель!

- Я понимаю одно – верная гибель для нас, - отказаться сейчас от их предложения. Они нуждаются в транспорте, у них какие-то срочные дела в их «теневом бизнесе», им сейчас некогда искать новых людей, проверять их и так далее. И, между прочим, я не говорил, что мы не будем бороться. Только делать это надо с умом, хорошо зная своего врага, а не размахивать кулаками в темноте. Поэтому до приезда в Краснодар, до получения всех денег от УИТУ надо быть шелковыми.

Далее, надо подождать, когда утихнут страсти по взрыву ментовских «Жигулей». Скорей всего, найдут каких-нибудь чурок, влепят им на полную катушку и забудут об этом деле. Закладывать Йозефа и Станислава для нас – верх идиотизма. В этом случае мы автоматически становимся соучастниками, все наше имущество, получается, нажито преступным путем – это значит, что оно конфискуется. Теперь, надеюсь, ты понимаешь, к чему приведет наше чистосердечное признание?

Он промычал что-то нечленораздельное и удалился. Через минуту ко мне подошел капитан Витя.

- Сергей, вот ты где. Пошли, будешь присутствовать при загрузке как ты и хотел. От друзей нам нечего скрывать.

Пройдя через несколько постов, массивных дверей с толстыми решетками и скрипучими замками, мы оказались в большом светлом ангаре, где стояли три наших «КАМАЗа». Вокруг каждого из них стояло несколько солдат с собаками и автоматами на взводе. Водители сидели в кабинах, а расторопные зеки начинали загружать ящики. Командовал всем прапорщик средних лет, видимо не подозревавший какой зловещий товар находится в этой, на вид вполне безобидной упаковке.

Догадавшись, о чем я думаю, капитан Витя сказал предупреждающе:

- Ящики мы готовим в другом месте, оббиваем фанерой, рисуем на них все что надо, маскируем, в общем. Потом небольшими партиями привозим сюда. Доставляем и настоящие консервные ножи, и прочую дребедень, ее загружают в конец кузова. Так что если даже кто-нибудь нарушит пломбу, вытащит первый попавшийся ящик из кузова и вскроет его, ничего подозрительного не обнаружит. О том, что действительно находится в некоторых ящиках, знают всего несколько человек здесь. Так что смотри, не проболтайся. Я кивнул в ответ. И водилам не надо знать, что они везут, им же спокойнее будет. Вот документы, проверяй.

Вся тюремная обстановка, со скрипучими железными дверьми, мрачными бетонными стенами, охранниками, готовыми тотчас же пустить в ход оружие, злобными, натасканными на людей псами, резкими окриками-приказами, отдающимися зекам, вселяла страх у непривычного к ней человека. Как будто кто-то намекал на то, что этот мир не такой уж и отдаленный, что очутиться здесь может любой и совсем не обязательно для этого быть преступником. А если попал сюда, то пеняй на себя. Для охраны вы все одинаковы. В том смысле, что все – быдло. И ничего удивительного в этом нет. И если вдруг что, никто не будет разбираться, за что сидишь и виноват ли вообще, для остального мира ты зек, почти что человек вне закона.

Не знаю, поняли это мои товарищи или нет, но я тогда отрезвел мгновенно.

Да, совсем забыл сказать в самом начале еще об одной причине моего покладистого поведения. Вчера, выйдя из кабинета Йозефа, я действительно был ошеломлен, но, быстро осознав, что одним потрясением делу не помочь, решил искать выходы из сложившейся ситуации. На ум пришел Вениамин Денисович Дементьев, друг Екатерины, с некоторых пор и мой знакомый. Зайдя в бухгалтерию, я предстал пред ясны очи Екатерины Ивановны.

- Катя, слушай, у меня к тебе дело. Сможешь сегодня вечером устроить мне встречу с Вениамином? Очень нужно именно сегодня.

- Сережа, в чем дело, на тебе лица нет. Что какие-нибудь неприятности из-за аварии?

- Да, понимаешь, долго сейчас объяснять, но мне очень надо сегодня с ним встретиться. Завтра уезжаю и снова буду здесь не скоро.

- Хорошо, устрою. У меня сейчас много работы, я, наверное, задержусь. Вот ключи. Маме я позвоню, она уйдет в гости к соседке. Ты жди в квартире. Он как подъедет, позвонит по телефону. Больше дверь никому не открывай.

- Ясно, я твой должник по гроб жизни.

- Ничего, натурой рассчитаешься, - попыталась пошутить она, но, поняв, что в данный момент мне не до шуток, быстро унялась.

Пулей вылетев из здания Управления, я только минут через пять осознал, что иду по улице сам не понимая куда. Возникший напротив коммерческий магазин подсказал дальнейший план действий. Купив бутылку дорогого коньяка, банку кофе и прочих атрибутов «задушевной беседы», поймав такси, я уже через полчаса накрывал стол в квартире Екатерины.

Полковник Дементьев не заставил себя долго ждать. Мы тепло поздоровались, уселись за стол, пропустили по рюмочке коньяка. Откинувшись на спинку дивана, видя, что чувствую я себя неловко, он заговорил.

- Вижу Сергей, проблема у тебя появилась и не маленькая. В чем дело?

Я положил перед ним на стол пакетик с белым порошком и подробно рассказал всю историю нашего последнего рейса и ситуацию, в которую мы попали в данный момент.

Он слушал внимательно, не перебивая, изредка кивая головой.

Когда я закончил, он сказал:

- Ну что же, то, что ты сам пришел, хорошо. Йозеф это действительно очень крупная птица. Охотясь на такую, главное ее не спугнуть. Про его так сказать «потусторонние занятия» мы знаем уже довольно давно. Наши агенты внедрены в УИТУ. Взять его можно хоть сейчас. Но что это даст? Только сведет «на нет» два года кропотливой работы. Понимаешь, он хоть и важное звено в цепи, но все же только звено. Удалив его, мы всего-навсего порвем цепь, но не уничтожим ее. Она быстро восстановится и придется все начинать сначала.

Видишь ли, он профессионал, сам раньше служил в разведке, и безопасность своей деятельности обеспечил на славу. Кроме него, все звенья цепи знают только его заместитель – снабженец и капитан – начальник отдела снабжения на базе. Ни один из наших агентов не смог так войти к нему в доверие, как это с недавних пор получилось у тебя.

Теперь слушай. Ты уж извини, но ваш бизнес мы держим под наблюдением с самого начала. Информации у нас достаточно, чтобы упрятать и вас за решетку, но без моего согласия это никто сделать не посмеет. Тот инцидент на дороге - действительно серьезная вещь, у Йозефа полно связей в милиции, есть знакомые и в нашем ведомстве, их мы контролируем. Несомненно, он будет вас шантажировать. Сейчас важно не терять самообладания и соглашаться на все его предложения. Ты правильно сделал, что поставил свои условия, легче будет добывать информацию не вызывая подозрений. Сам по себе, ни ты, ни Йозеф нам не нужны. Нашему ведомству важнее всего выследить те самые пути, по которым сюда идут наркотики, а отсюда оружие, конкретно – что куда, кому. Пока мы знаем их только в принципе.

- Хорошо, что мне делать?

- В первую очередь, не беспокоить своих «покровителей». Представь, ты узнаешь об их преступном бизнесе, начинаешь предъявлять претензии, но обстоятельства, в которых ты оказался, далеко не безоблачны. Ты понимаешь, что выбор у тебя невелик, - либо убийство ментов, с подачи Йозефа, либо соучастие в торговле наркотиками и оружием. И за то и за это дают срок. Поэтому для тебя ничего не остается как верой и правдой служить своим хозяевам, надеясь на их защиту. Человек ты проверенный, вместе со своими друзьями представляешь определенное звено в их бизнесе, заменить вас быстро не получится. Они это понимают и сейчас постараются вас сохранить.

- А ты думаешь, Йозеф и Станислав нас когда-нибудь уберут, заменят другими?

- Когда-нибудь да, но не сейчас. Нынче у них горячая пора – появилось много новых поставщиков из республик Северного Кавказа, предлагающих дешевые наркотики. В свою очередь эти джигиты позарез нуждаются в оружии, сам понимаешь, крепкое транспортное звено при таком раскладе просто необходимо. Надеюсь, скоро объемы перевозок у вас возрастут.

Скорее всего, количество поставщиков из круга этих самых абреков тоже увеличится. Постарайся запомнить их – откуда они, через кого ведут дела, где опорные точки их деятельности, знакомства и так далее. Данные не записывай. Сообщать будешь нашему человеку в Краснодаре. Первый раз он выйдет на тебя сам, вот, - Вениамин протянул мне бумажку, на которой была нацарапана какая-то бессмысленная фраза, - это пароль.

Дальше он сам тебе расскажет что делать, даст телефоны для вызова и прочее. Слушайся его во всем. Учти, только так ты сможешь свалить Йозефа, остаться на свободе и сохранить нажитый капитал.

Как и Йозеф, Вениамин не счел нужным спросить моего согласия. Оба этих самодовольных и самоуверенных «настоящих полковника» даже не допускали, что я могу отказаться. Поняв, что упрашивать их отпустить нас с миром равносильно попытке пробить лбом железобетонную стену, я решил тогда пойти навстречу своей судьбе…

Оставшись в квартире Екатерины один, я прилег отдохнуть на диван. Пить и есть не хотелось. Мысли путались в голове, ничего толкового на ум не приходило. Вспомнилось как мы тогда, на этом самом месте познакомились, весело провели выходной. Вениамин в тот день все сравнивал меня с каким-то революционером… Стоп! – мой взгляд остановился на томах Большой Советской энциклопедии, стоящей стройными рядами напротив, в серванте. Если у меня есть знаменитый тезка, дай-ка хоть посмотрю, что это был за человек, а то неудобно как-то.

Я быстро отыскал нужный том, страницу и принялся читать:

НЕЧАЕВ Сергей Геннадиевич (1847-82), российский деятель революционного движения. Организатор тайного общества «Народная расправа», автор «Катехизиса революционера». Применял методы мистификации и провокации.

Родился в семье мещанина, служившего в трактире. С 14 лет начал работать, где учился, не установлено. Тем не менее, о себе рассказывал, что он сын крестьянина и выучился грамоте 16 лет от роду. В 1865 г. переселился в Москву, где пытался сдать экзамен на звание народного учителя, но провалился. Через год выдержал этот экзамен в Петербурге и получил место учителя в Сергиевском приходском училище. В 1868 г. поступил вольнослушателем в Петербургский университет. Зимой 1868-69, принимая участие в студенческих волнениях, пытался взять на себя роль лидера, но неудачно. Распустив слух о своем аресте и бегстве из Петропавловской крепости, скрылся за границей, опасаясь преследований властей.

В марте 1869 он оказался в Женеве у М.А. Бакунина, объявив себя представителем новой волны революционного движения. Бакунин был очарован Нечаевым, оказывал ему всяческую поддержку и даже поселил у себя.

Нечаев совместно с Бакуниным издал от имени несуществующего «Всемирного революционного союза» ряд ультрареволюционных манифестов: «Постановка революционного вопроса», «Начало революции» (журнал «Народная расправа», №1). Тогда же им, по-видимому, был написан и «Катехизис революционера», автором которого длительное время считался Бакунин, и только после публикаций последних лет авторство Нечаева можно считать доказанным, хотя влияние бакунинских идей в этом знаменитом тексте, несомненно, чувствуется.

«Катехизис» состоял из четырех разделов, в первом из которых «Отношение революционера к самому себе» провозглашалось, что «революционер - человек обреченный... он... разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью «этого мира». В разделе «Отношение революционера к товарищам по революции» эти товарищи классифицировались по степени их полезности для революции, причем революционер более высокого разряда должен смотреть на «революционеров второго и третьего разрядов» как «на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение». Формулируя «Отношение революционера к обществу» (третий раздел) Нечаев подчеркивал, что он не должен останавливаться «перед истреблением положения, отношения или какого-либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором все - и все - должны быть ему равно ненавистны». «Все это поганое общество» Нечаев предполагал разделить на несколько категорий, причем первая из них составляла «неотлагаемо осужденных на смерть». При вынесении смертного приговора следовало руководствоваться не личной виной того или иного человека, а пользой его убийства для революционного дела. Далее следовали еще пять категорий людей, которых следовало уничтожить позднее или использовать в интересах революции, не останавливаясь перед шантажом, и лишь немногие могли «выработаться» в настоящих революционеров.

Наконец, «Отношение товарищества к народу» (четвертый раздел) заключалось в том, чтобы освободить его, подтолкнув к «поголовному восстанию». Для этого требовалось сблизиться с теми элементами в народе, которые были наиболее подготовленными к бунту. «Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России», - призывал Нечаев.

В августе 1869 Нечаев с бакунинским мандатом представителя «Всемирного революционного союза» вернулся в Россию. Здесь он организовал тайное общество «Народная расправа», главным образом из студентов Петровской сельскохозяйственной академии. Тайная организация состояла из «пятерок», подчиняющихся «комитету», в который на самом деле входил один Нечаев. Организация строилась на принципах жесткого централизма и безоговорочного подчинения. Столкнувшись с сопротивлением своим авторитарным методам со стороны студента И.И. Иванова, Нечаев организовал 21 ноября 1869 его убийство, причем привлек к его осуществлению еще четверых членов организации - И.Г. Прыжова, А.К. Кузнецова, П.Г. Успенского и Н.Н. Николаева, стремясь «повязать» их кровью.

Иванова заманили в парк при академии под предлогом поисков типографского шрифта, якобы спрятанного в гроте еще «каракозовцами». После недолгой ожесточенной борьбы Нечаев прострелил голову полузадушенному Иванову, труп которого был сброшен в пруд, но вскоре обнаружен окрестными крестьянами. Нечаев бежал за границу, другие участники убийства были арестованы. По завершении следствия перед судом предстали 85 «нечаевцев». Процесс подробно освещался в прессе - правительство рассчитывало дискредитировать революционеров, заклеймить их цели и методы борьбы. Тогда же в «Правительственном вестнике» был опубликован обнаруженный при обыске у П.Г. Успенского текст «Катехизиса».

По поводу опубликованного нечаевского текста один из ведущих публицистов консервативного толка М.Н. Катков писал: «Послушаем, как русский революционер понимает сам себя. На высоте своего сознания он объявляет себя человеком без убеждений, без правил, без чести. Он должен быть готов на всякую мерзость, подлог, обман, грабеж, убийство и предательство. Ему разрешается быть предателем даже своих соумышленников и товарищей... Не чувствуете ли вы, что под вами исчезает всякая почва? Не очутились ли вы в ужасной теснине между умопомешательством и мошенничеством?».

За границей Нечаев издает второй номер журнала «Народная расправа» с программной статьей «Главные основы будущего общественного строя». Ссылаясь на Коммунистический Манифест, Нечаев изображает коммунизм как строй, при котором господствует принцип «производить для общества как можно более и потреблять как можно меньше». Труд обязателен под угрозой смерти, а всеми делами распоряжается никому не подотчетный и никому не известный комитет, принудительно регламентирующий все человеческие отношения в обществе.

Нечаев и в эмиграции пытался применять методы шантажа и угроз для достижения своих целей, в т. ч. и по отношению к Бакунину. Постепенно он оказался в изоляции, от него отшатнулся даже Бакунин, назвавший нечаевский «Катехизис» «катехизисом абреков». Отвергнутый всеми, Нечаев вынужден был скитаться по Европе, скрываясь от преследований царского правительства, но в 1872 был выдан Швейцарией как уголовный преступник. В 1873 на суде Нечаев вел себя мужественно, а на приговор - 20 лет каторжных работ - ответил возгласом: «Да здравствует Земский собор! Долой деспотизм!». По личному распоряжению Александра II вместо отправки в Сибирь Нечаева «навсегда» (это слово было подчеркнуто царем) заключили в одиночную камеру Петропавловской крепости.

Но одиночка не сломила Нечаева. Он занимался самообразованием, работая над статьями, и написал даже роман «Жоржетта». Нечаеву удалось привлечь на свою сторону охрану, которой было запрещено с ним разговаривать, и установить контакт с народовольцами. 21 ноября 1882, ровно 13 лет спустя после убийства Иванова 35-летний Нечаев умер от «общей водянки, осложненной цинготною болезнью».

«Нечаевщина» была осуждена большинством русских революционеров, и в течение почти десяти лет терроризм не применялся как метод борьбы. Однако это оказалось отнюдь не случайным и не преходящим явлением. Вполне справедливо писал Б.П. Козьмин, что «...необходимо дать себе отчет в том, что нечаевское дело, с одной стороны, органически связано с революционным движением предшествующих лет, а с другой - предвосхищает в некоторых отношениях ту постановку революционного дела, какую оно получило в следующее десятилетие».

Нечаевская традиция физического уничтожения или терроризации «особенно вредных» лиц, беспрекословного подчинения низов вышестоящим революционерам, оправдания любого аморализма, если он служит интересам революции, прослеживается в течение всей последующей истории русского революционного движения. Террор и заговоры становятся неотъемлемой его частью, а нравственные основы, заложенные декабристами и Герценым, все больше размываются.

Нечаевское дело легло в основу знаменитого «антинигилистического» романа Ф.М. Достоевского «Бесы» (1873), в котором прототипом Петра Верховенского стал сам Нечаев.

Статью увенчивал портрет молодого человека с аккуратной бородкой. Вот так, ничего себе двойничок! Хотя чего только на свете не бывает. Скуратов Юрий Ильич тоже ведь однофамильца экстравагантного имел и ничего, даже Генпрокурором стал. Если бы поаккуратнее пользовался услугами девушек по вызову, да повнимательней проверял апартаменты, в которых принимал сауну, может до сих пор им бы и оставался. Зато теперь вся страна знает его не только в лицо.

А вам, дорогой мой тезка, господин Нечаев, я скажу следующее, - вы действительно ушли далеко вперед своего времени. Сейчас у вас много последователей по всему миру, а в нашей стране, наверное, больше, чем где-либо. Отморозков без убеждений, без правил, без чести, готовых на всякую мерзость, убийство и предательство становится среди нас все больше и больше. Они готовы воткнуть нож в спину своих товарищей и единомышленников уже не ради политики, высоких идей, нового общества, а ради вполне земных, обыденных, преходящих ценностей.

С «лихим разбойничьим миром» мы уже почти полностью соединились – мечта ваша сбылась. Образованный мир со всеми законами, приличиями, нравственностью тихонько умирает, а мы все реально живем по законам абреков, когда исчезает под ногами всякая почва и чувствуешь себя в ужасной теснине между умопомешательством и мошенничеством. И вам, дорогой мой тезка, я клятвенно обещаю – несмотря на то, что в сегодняшней ситуации разбойничий мир держит меня под собой, я сделаю все, чтобы избавиться от него, чтобы не стать таким как они и вы.

Впоследствии я не раз вспоминал этот монолог, произнесенный под влиянием прочитанной статьи. Кое-что в нем, конечно, было сказано сгоряча, под влиянием недавно произошедших событий. Но меня утешало лишь, что тогда эту клятву я произнес без свидетелей.

* * *

В Краснодар мне пришлось прибыть несколько позже своих товарищей, самолетом, рейсом из Москвы. Не успев как следует отдохнуть, утром я уже поднимался к себе в кабинет. Машины доехали до пункта назначения благополучно, Станислав Михайлович как всегда, принял их. Теперь на повестке дня стояли вопросы получения денег за отгруженный товар, снаряжения новой экспедиции в Брянск и серьезный разговор со Станиславом. Само собой – перевозка консервных ножей и противотанковых гранатометов должна оплачиваться по-разному.

На календаре был понедельник – время планерки, поэтому я не удивился, когда увидел Илью и Шахова, ждавших меня возле дверей.

- Ну что ребята, как доехали? – был мой первый вопрос. Илья, - ты рассказал все Юре? Как Станислав вас принял?

- Подожди Сергей, давай все по порядку, - сказал Юрий, выглядевший каким-то сникшим и помятым, обычно подобный вид был у него после хорошо проведенных выходных и визитов к хлебосольному Станиславу Михайловичу.

- Ну, по-порядку, так по-порядку, - проходите в кабинет, рассаживайтесь, рад буду выслушать вас.

- Понимаешь, Сережа, у нас к тебе очень выгодное предложение. Только выслушай нас внимательно.

- Хорошо, слушаю.

- Видишь ли, мы тут разговаривали с Ильей, он мне все рассказал, ситуация конечно, аховая, но понимаешь, я подумал, мы ведь лично им не нужны, им нужна наша фирма. Да, наше предприятие, которое занимается производством и ремонтом металлических конструкций, торговлей всякой всячиной для прикрытия их нелегальной деятельности. Наши счета, чтобы в случае чего перегнать бабки. Вспомни, сколько мы обналичили денег хотя бы за этот год. Откуда эти деньги? За что они получены? Ни я, ни ты, ни Илья не знаем. Им нужны наши машины, чтобы перевозить попутно свой товар.

Поэтому я думаю, большой беды не будет, если после получения денег на счет нашего предприятия мы с Ильей возьмем причитающуюся нам долю и выйдем из дела. Заметь, мы ведь твои друзья и понимаем, в каком положении ты оказываешься, поэтому нашу краснодарскую фирму оставляем тебе целиком. Между прочим, сам знаешь – вложено в нее немало и работает она с прибылью. Ну, тебе, наверное, придется еще сделать пару-тройку рейсов туда обратно, а потом сам тихонько, под каким-нибудь предлогом прекратишь с этими бандитами отношения. Останешься с собственной фирмой, с приличным капиталом. Нам придется все заново начинать, а ты на всем готовом будешь. Тем более что сейчас ездить самому на грузовиках, сопровождая товар совсем не обязательно. Так даже надежнее. Если вдруг что вскроется, можно и на водил спихнуть. Соглашайся Сергей, мы ведь как лучше хотим.

- Ах, вот значит, он так подумал, - мне почему-то захотелось окатить Шаховича водой из графина. А может быть, ты хреновато подумал!? Ты и Илья как только запахло жареным, решили забрать свой пай и оставить меня один на один с мафией. А где я возьму людей на ваши должности? Может быть, дам объявление в газете: «Высокооплачиваемая работа в сфере наркобизнеса и торговли оружием, опыт работы желателен, но необязателен, образование и возраст значения не имеют», так? А ты Илюша, что ты молчишь? Язык проглотил?

- Слушай Сергей, я с законом всю жизнь старался ладить. Тем более мы не двадцатилетние ребята – искатели приключений. Согласись, глупо, дожив до сорока лет, устраивать поединки с мафией. То, что Шахович говорит, на мой взгляд, верно. Надо нам сейчас разбегаться как можно быстрее, линять отсюда к чертовой матери. Извини, конечно, что мы тебя оставляем одного, но тихо работать на них и ждать непонятно чего я не могу. Не могу я перед ментами выглядеть безмятежным, когда у меня весь грузовик забит наркотой.

- Ребята, вы мне уже час талдычите об одном и том же. Поймите вы, наконец, - никто нас за яйца в бизнес не тянул. А попали мы в такую систему, откуда просто так не уходят. Только мы трое были в курсе всех дел, мы знаем все стороны деятельности нашего предприятия, в том числе и нелегальные. И самое главное – Станислав и Йозеф от нас на данный момент зависят.

Да, да - зависят! – это слово я повторил буквально по слогам, что, правда, не произвело на моих друзей большого впечатления. И именно это стало причиной того, что мы с Ильей сейчас сидим здесь, а не в следственном изоляторе. Помнишь Илюша то жаркое из четырех ментов? Йозеф весьма недвусмысленно обещал повесить его на нас, если прекратим на них работать. Тем более, я почему-то там, на базе, по всем вопросам хлопотал лично, а ты ходил сам не свой, как будто тебя зеки в туалете опустили. Даже в машину тебя пришлось за руку усаживать.

- Ну, знаешь! Ты сейчас у меня договоришься, комиссар Каттани гребаный!

- Знаю, знаю. Что мозгов у вас нет знаю! Знаю и то, что вечно так продолжаться не может, наши хозяева будут искать замену. Я это понимаю и уже сейчас ищу пути отхода, но если мы немедленно порвем с ними все отношения, откажемся возить их наркотики и оружие, то сделаем хуже только себе.

Наша беседа в этот день оказалась на редкость долгой и на редкость бессмысленной. Все мои попытки что-либо доказать своим компаньонам натыкались на каменную стену неприятия. Такая же ситуация повторилась и на следующий день, и на следующую неделю. Весь месяц, пока Управление исправительно-трудовых учреждений рассчитывалось с нами за полученные продукты, в моем кабинете шли беседы, стиль которых в народе называется «про Фому и про Ерему».

Илья и Шахов, проводя почти все время за разговорами в моем кабинете, практически перестали интересоваться своими должностными обязанностями. Словоохотливый Юра разболтал всему коллективу, что собирается уходить. По всей фирме поползли нездоровые слухи.

Однажды утром, меня прямо у двери поймал наш офис-менеджер, а точнее офис-бой, что по-нашему означает - мальчик на побегушках - племянник одного знакомого Станислава - народного депутата. Поздоровавшись, он спросил:

- Сергей Михайлович, я слышал, Юрий Сергеевич собирается уходить?

- С чего ты взял? - ответил я, стараясь казаться как можно более невозмутимым.

- Он мне сам об этом сказал. Вчера. Говорит, предложись, если есть желание нашему начальнику, я с этого места все равно ухожу.

- Понимаешь, Вадик, у нашего предприятия сейчас не лучшие времена, объемы деятельности мы будем сокращать и второй зам. мне просто не нужен. Одного хватит с лихвой. Да я вижу, ты и на своем месте неплохо справляешься. Не бойся, всю жизнь командовать уборщицами и сторожами тебе не придется.

После этого разговора я поднялся к себе в кабинет, вызвал Забуга, Шахова, бухгалтера, юриста и мы быстро оформили все документы.

Через некоторое время наше некогда общее ООО принадлежало исключительно мне. Илья Забуг и Шахов, забрав свою долю, видимо чувствуя, что поступили несправедливо, старались поменьше общаться со мной. Илья вообще уехал из Краснодара. Шахов несколько раз звонил и заплетающимся голосом пытался объяснить, что он честный человек, что бизнес бизнесом, а дружба главнее и тому подобное. Не дослушав этот пьяный бред, я повесил трубку. Как мне тогда показалось, наших «хозяев» не особенно взволновал уход Ильи и Шахова. Денег на счету у моего предприятия было достаточно, чтобы теперь уже в одиночку вести торгово-закупочную деятельность, совершать рейсы туда и обратно, а что еще собственно им было от нас нужно…

Так прошло несколько месяцев, началась и кончилась капризная кубанская зима, зацвела весна, настало лето. В трудовом коллективе нашего малого предприятия произошли кое-какие перемены. После ухода моих компаньонов я взял себе в заместители Александра Викторовича Карасева, с которым работал еще на заводе. Он один прекрасно справлялся со всеми делами на предприятии. Рационализатор по натуре, опытный инженер, он за две недели добился повышения практически всех показателей работы нашей фирмы. О нас писали в газетах, и сам мэр публично вручил приз «Лучшему малому предприятию города». Но эти достижения не радовали меня. Со временем я все больше и больше понимал, что никто не собирается просто так меня отпускать.

Связные из ФСБ выходили на меня почти каждый месяц, но рассказать им я мог немного, только что будет спрятано в очередной машине. Несмотря на то, что все погрузки и выгрузки товара проходили теперь под моим личным контролем, поставщиков наркотиков и покупателей оружия от меня тщательно скрывали. То, что ФСБ давала транспорту спокойно дойти до места назначения, наводило на мысль, что либо полковник Дементьев имеет какую-то выгоду от деятельности Йозефа, либо торговля наркотиками и оружием, еще не самое страшное, чем занимается эта веселая компания.

Живя такой двойной жизнью легко прийти в уныние и понятно от чего. Тем более что никаких способов изменить ситуацию в ближайшее время не предвиделось.

В тот июньский день я как всегда, после приезда из очередной командировки в Брянск, плотно сел за изучение финансового отчета. Александр Викторович, ничего не знавший о другой стороне нашего бизнеса все удивлялся, почему это я как простой экспедитор, сам езжу с товаром? Что тут ответить?

Из последней командировки я привез радостную весть, - в Брянске после долгого следствия прошел показательный процесс по делу об убийстве четырех работников ГАИ. Приговорили по нему каких-то турок, которые контролировали своих же сородичей, меняющих валюту и скупающих золото. Того самого лейтенанта, что устроил нам незабываемый прием с погонями и перестрелками, перевели работать, как выразился Йозеф: «куда-то в самую жопу». Хотя нам надо было бы сказать этому лейтенантику «спасибо». Из-за него все-таки мы узнали, какой груз везем и с кем имеем дело. Жаль только, обрадовать этими новостями мне в Краснодаре было некого.

После ухода Александра Викторовича меня посетил Евгений. Наниматься на работу к нам приходило много людей и хотя кадровыми вопросами у нас занимался все тот же Александр Викторович, кое-кто, получив отказ, старался пробиться к директору, думая что это поможет. Подобные посещения, а было их немало, часто просто раздражали. Поэтому не скажу, что был рад визиту Евгения, особенно, после того как узнал о его прошлом.

Вначале я удивился его наглости – бывший зек, которого не возьмет на работу даже самое захудалое госпредприятие, претендует занять место в фирме, считающейся лучшей по своему профилю в городе. Потом, слушая его рассказы, начал понимать, что не все в этой жизни так просто, что на его месте запросто мог оказаться и я, и мои товарищи. Да и ситуация в которой меня в данный момент заставили находиться позволяла смотреть на моего гостя по-другому.

Не буду говорить, что он как-то разжалобил меня, что делать, посетителей со схожими семейными ситуациями у нас было много, помочь им всем мы просто не могли. Но его рассказы, стиль общения, все его манеры демонстрировали то, что передо мной человек с незаурядным жизненным опытом, у которого есть чему поучиться. Интуиция подсказывала мне, что выбраться из того дерьма, в котором оказался, я смогу только с ним. Он, в отличие от меня, дилетанта, знает тюремный мир не понаслышке, при желании запросто может сойти и за приличного, интеллигентного человека. Только лишь силой моих врагов не одолеть, так возьмем хитростью. И один союзник у меня, кажется, уже появился. Последним доводом «за» стала фамилия Бенедиктов, которую Евгений упомянул в разговоре. Это была фамилия Йозефа.

* * *

Мысль о том, что Йозеф и есть тот самый друг Романа Иосифовича, посетила меня сразу. Конечно, никакого предполагаемого плана действий у меня тогда не было, и быть не могло. Весь следующий месяц я присматриваться к «ковбою». Карасев, мой заместитель, на первых порах ворчал, говорил, что Евгений специально старается изо всех сил выглядеть послушным и дисциплинированным работником, чтобы потом «кинуть» нас на чем-нибудь. Но потом и он стал отмечать, что достоинств у нового работника больше, чем у старого.

Евгений действительно оказался первоклассным слесарем и легким в общении человеком. В бригаде Михалева, куда мы с Александром Викторовичем его определили, он быстро подружился со всеми ребятами. Через неделю в рабочем коллективе его уже считали своим. Несколько дней он даже исполнял обязанности бригадира, вместо заболевшего Михалева. Карасев теперь поручал их бригаде самые сложные заказы, с которыми они успешно справлялись. Все это указывало на то, что Евгений останется у нас и дальше, по крайней мере, никто против этого не выступал.

Как-то перед очередным рейсом, в конце рабочего дня я вызвал Евгения к себе в кабинет, уладить кое-какие формальности. Когда мы разобрались с бумагами, я спросил.

- Скажите Женя, вы до сих пор переписываетесь с Романом Иосифовичем?

- Да конечно, вот недавно письмо от него получил. На жизнь не жалуется, да и с чего бы это человеку, прошедшему зону, жаловаться на жизнь? Свобода это рай – ведь не только поговорка.

- Знаете что, меня интересует в принципе, не сам Роман Иосифович, а тот его знакомый, помните, про которого он Вам тогда рассказывал, по фамилии Бенедиктов. Объясню почему. Приезжал ко мне недавно друг, сам родом из этих мест, но проживает сейчас за границей. Он ищет своего родственника, у которого такая же фамилия. А я скоро еду в командировку, буду в тех местах, где живет Роман Иосифович, попросите его, пожалуйста, меня принять. Понимаете, у моего друга семья погибла, короче говоря, кроме этого дальнего родственника никого больше нет. Хочу помочь ему.

- Конечно, конечно Сергей Михайлович, какой разговор, Вы так помогли мне, и я с великой радостью помогу Вам. У Романа Иосифовича есть телефон, если не возражаете, я прямо сейчас позвоню ему. Он хороший человек, не думаю, что откажет.

Евгений быстро набрал телефонный номер, несколько минут спустя на том конце провода сняли трубку. Поздоровавшись, он в нескольких словах изложил суть вопроса. Ответ был положительный.

- Роман Иосифович так и сказал, если надо, пусть приезжает, адрес прежний, он будет Вам очень рад.

- Спасибо Евгений, Вы мне помогли.

- Что Вы, Сергей Михайлович, это Вам спасибо. Вот его адрес в Черновцах, от вокзала недалеко.

Он направился к двери, у порога обернулся.

- До свидания, счастливо съездить.

Через неделю, загрузив «КАМАЗы» продовольствием, я отправил их тем же маршрутом в Брянск. Старшим среди водителей назначил все того Савелия Кузьмича. Сам же взял билет на территорию независимого государства Украина, в город Черновцы, рассчитывая прибыть в Брянск на обратном пути.

Найти по адресу дом, где жил Роман Иосифович было делом несложным. Им оказался небольшой ухоженный особнячок, возведенный еще в девятнадцатом веке. Поднявшись на чистое, со вкусом украшенное крыльцо, я позвонил в дверь. Мне открыл маленький щупленький старичок, один в один совпадающий с описанием Евгения.

- Роман Иосифович?

- Да это я. Чем могу быть полезен?

- Вам звонили насчет меня, помните.

- Ах да, Женечка звонил, помню как же. Проходите молодой человек, будьте как дома. Вы знаете, я только что заварил чайку, давайте за чаем Вы мне все и расскажете.

Мы сели пить чай, Роман Иосифович отказался от коньяка, который я захватил с собой, посетовав на возраст. За чаем мы познакомились. Роман оказался приятным в общении человеком, из тех немногих людей с удивительно могучим характером, перевоспитать которых не под силу никакой системе. Разговаривая с ним, я никак не мог поверить, что передо мной сидит не старый учитель, всю жизнь преподававший детям русский язык, а человек, чудом избежавший высшей меры, осужденный на много лет и ставший авторитетом в том самом лихом разбойничьем мире. Чистая и уютная обстановка дома, красивый сервиз на столе, ароматный чай с лимоном, правильная русская речь хозяина без единого жаргонного слова – все располагало к этому человеку.

- Знаете Сергей, может я и рискую показаться старомодным, но сейчас искренне рад каждому гостю, хотите верьте, хотите нет. Ведь кроме писем от Жени, я уже давно ни от кого никаких весточек не получаю. Конечно, знакомые есть и не забывают, но по настоящему близких людей у меня не осталось.

- Роман Иосифович, у моего друга похожая ситуация. Я приехал к Вам, чтобы помочь ему. Скажите, вы знали человека по фамилии Бенедиктов.

Он посмотрел на меня в упор.

- Вот как. Не думал я, что через столько времени это выплывет. Знал. А Вы откуда о нем узнали? Кто он Вам будет?

- Мне никто. Я в ваших краях проездом по делам, услышал эту фамилию из рассказа Евгения, а мой друг загорелся и попросил узнать – тот ли это самый человек? Это может быть его последний родственник, понимаете?

Он встал из-за стола, быстро вышел в соседнюю комнату, затем вернулся с большим старым фотоальбомом.

- Вот, смотрите – это он?

На фотографии стояли, обнявшись, два молодых человека – один в костюме, другой в военной форме, очень похожий на Йозефа. Я перевернул страницу. Портрет молодого Йозефа, снятый крупным планом, развеял последние мои сомнения.

- Прошу Вас, Роман Иосифович, расскажите мне о нем.

- Хорошо. В своем последнем письме Женя хорошо о Вас отзывался. Вы не побоялись взять его на работу, помогли устроиться после освобождения, начать новую жизнь. Другому человеку я не стал бы рассказывать эту историю, уж слишком много в ней неприятного. Но для Вас я, пожалуй, сделаю исключение.

- Начинали мы с ним на станции в начале пятидесятых, совсем еще юные. Я учился заочно на втором курсе в институте, работал бухгалтером-кассиром, Йозеф после службы в армии, в погранвойсках, устроился работать к нам инкассатором. Скажу Вам, тогда это была очень опасная работа. Бухгалтер-кассир и инкассатор все время имеют дело с деньгами. А время на дворе какое было? Только недавно война закончилась. Кругом неразбериха, особенно на бывших оккупированных территориях.

Банды, которые иногда насчитывали несколько десятков человек среди бела дня, не стесняясь, устраивали налеты на сберкассы, а то и просто на места, где выдают зарплату. Часто даже не разговаривали, убивали всех, кто под ногами путается, забирали деньги и сматывались. Такое было время. Милиция и МГБ (бывшее НКВД) тоже особо не разбирались – часто хватали за шиворот и ставили к стенке десятками, правда, количество бандитов от этого не сокращалось. Народ страшился и власти и преступников. Каждый мог оказаться по ту сторону забора очень легко. Мы, постоянно сидящие на деньгах, пускай и не своих, это понимали и боялись вдвойне.

После смерти Сталина ситуация стала немного легче. Я окончил институт, получил должность главбуха, потом стал начальником станции. Йозефа взяли служить в КГБ, где он тоже быстро стал расти. Однажды, в конце шестидесятых, придя ко мне в гости, он предложил одно очень выгодное дело.

Суть его предложения заключалась в следующем. В нашей социалистической стране частное предпринимательство, как известно, было запрещено, но существовала «теневая экономика», организованная преступность, имеющая в своем распоряжении довольно большие суммы денег, которые чаще всего просто лежали где-нибудь мертвым грузом. «Отмыть» их в нашей стране и стать легальным богачом невозможно. Потратить тоже особо не на что. А вот если превратить их в капитал, запустив бандитские деньги в механизмы нелегальной советской экономики, контролировать со своей стороны этот процесс и получать довольно неплохие дивиденды.

Воротилам «теневого бизнеса» - в первую очередь директорам различных баз, крупных магазинов, потребкооператорам и прочим он предлагал покровительство через свое ведомство и финансирование. Преступному миру – умножить их капиталы. Для развития подобного «бизнеса» им просто необходимы были железнодорожные перевозки. Поэтому и начальник станции должен быть на сто процентов свой человек, который будет закрывать глаза на различные нарушения. Понятное дело, что не за так. И мне за подобные услуги предлагалось выплачивать довольно внушительную сумму.

- И Вы согласились?

- Да. Тогда я уже женился. Жена часто болела. Приходилось постоянно «устраивать» ее в санатории. В общем, обычная житейская ситуация. Зарплата у меня хоть и была приличная, но понимаете, всегда хочется большего. К тому же, тогда приоткрылись границы. Мне как передовику производства выделили турпутевку – круиз по Европе. Поехал, посмотрел как люди живут, сделал выводы – я, чиновник довольно высокого ранга, живу в своей стране так как в Западной Европе живет простой клерк. Вспомнил как мы с Йозефом жили в общежитии в одной комнате, как у нас был один парадный костюм на двоих. В воскресенье мы играли в карты на то, кто пойдет в нем гулять.

- А не боялись? Тогда ведь и милиция и ОБХСС работало.

- Боялся, конечно. Но, во-первых, та должность, которую занимал в КГБ Йозеф, действительно позволяла ему защитить нас. Комитета Государственной безопасности в те времена боялись больше всего. Стоило только намекнуть интересующимся, что какая-либо операция на станции проводится под юрисдикцией КГБ, все вопросы на этот счет прекращались мгновенно.

Если нет, тогда приезжал на черной «Волге» Йозеф, демонстрировал свое удостоверение и проводил вразумительную беседу, после которой особо любопытных как ветром сдувало. Во-вторых, сами ведь знаете, сколько веревочке не виться, все равно конец найдется. Я это прекрасно понимал и конечно всю жизнь заниматься таким «бизнесом» не намеревался. Думал, соберу достаточно денег, переведу их в какие-нибудь ценности, поеду с семьей за границу, да там и останусь. Но не суждено было этому сбыться.

Когда к власти пришел Андропов, начал свое «наведение порядка», больше похожее на охоту на ведьм, то и кэгэбэшные корочки Йозефа нас не спасли. Тогда в центре, явно по чьей-то наводке, тайно внедрили в одну из сотрудничавших с нами структур своего агента. Он и «раскопал» всю нашу группу. Из Москвы приехала следственная бригада. Меня взяли с поличным – при получении денег, на других тоже нашлись улики. Меньше всего у них было компромата на Йозефа, к тому же в тот момент он ездил в командировку.

Да, Сергей, - я ведь не сказал Вам самого главного. Еще в самом начале мы с Йозефом пообещали друг другу – если с одним из нас что-либо случится, другой будет заботиться о его семье. Поэтому я особо не беспокоился – сидел, ничего никому не говорил. Пытки ко мне не применяли, процесс хотели сделать открытым, чтобы показать всей стране, как успешно мы боремся с коррупцией. Пока велось следствие, меня всеми силами пытались «отмазать», выписывали из Москвы лучших адвокатов, Йозеф через свои каналы пытался подкупить ментов. Но все было напрасно. Процесс был образцово-показательным, дело вели следователи из Москвы, местные выполняли только черновую работу.

Поэтому единственным выходом, который предложили мне адвокаты и бывшие подельники, было взять всю вину на себя. Придумать историю, согласно которой я был главарем преступной группы, снабжавшей бандитскими деньгами теневую экономику. Йозеф всего лишь изредка помогал мне, вернее я, злоупотребляя нашей дружбой, представлял его в качестве нашего покровителя. Несмотря на то, что данная история выглядела не совсем реалистичной, большой правдоподобности по мнению адвокатов и не требовалось.

Если бы обнаружилось, что офицеры высшего звена областного КГБ подрабатывают, сотрудничая с преступными группировками, оказывая им покровительство – это был бы грандиозный межведомственный скандал. В то время ведь отношения между КГБ и МВД были накалены до предела. Таким вот образом, мое дело и моя судьба оказались в перекрестье чужих интересов и амбиций.

- И Вы взяли всю вину на себя?

- А что оставалось делать? Сначала мне хотели дать высшую меру, но тут два главных свидетеля по нашему делу за день до дачи показаний пропали без вести. Я сидел в изоляторе, у всех остальных подозреваемых железное алиби, следственная группа ничего сделать не могла. Потом я стал говорить, что признание в организации преступной группы написано под принуждением, что не было никакой группы, а деньги я получил как взятку.

Адвокаты, которых мы наняли, действительно оказались настоящими мастерами своего дела. Один из них до Москвы дошел, несколько раз был на приеме у заместителя министра, но добился все-таки пересмотра результатов следствия и оформления дела по статье о взяточничестве в особо крупных размерах.

Про Йозефа и остальных благополучно забыли. Мой друг отделался товарищеским судом и внутренним расследованием в своем ведомстве, был понижен в звании, а затем тихонько переведен на другую работу – в Управление исправительно-трудовых учреждений. И он и другие мои подельники были мне бесконечно благодарны за то, что не струсил, взял всю вину на себя. На «зоне» меня приняли хорошо, я довольно быстро разобрался, что и как в тюремном мире, подружился почти со всей зековской верхушкой, со временем сам стал авторитетом в их среде. Но это уже другая история.

- А Йозеф, он сдержал свое слово?

- Как Вам сказать, молодой человек, я сейчас даже сам не могу ответить на этот вопрос однозначно.

Через два года после моего ареста умерла Нина, моя жена. Я рассказывал ей о наших делах, о своих планах. Она знала истинное положение дел, но любила меня и всегда поддерживала. Мой арест был для нее сильнейшим ударом. Сначала депрессия, потом нервные приступы. Йозеф «постарался» – положил ее в психбольницу, где ей кололи какую-то отраву. Когда она приходила ко мне на свидания, то всегда плакала, смотря на нее, плакала и шестилетняя дочь. Жена считала, что я несправедливо взял на себя всю вину, она ненавидела Йозефа. Он же пытался всеми способами от нее избавиться. И очень скоро это ему удалось.

Наши отношения с Йозефом почти прекратились. Изредка он передавал через кого-нибудь письма. Если бы его начальство узнало обо мне, у него были бы крупные неприятности. Я понимал это, ни на чем не настаивал и довольно легко простил такое забвение. К тому же здесь в колонии, у меня было достаточно забот, тюремная жизнь довольно сложная вещь, регулировать ее изнутри целая наука. Не могу я ему простить другого.

Положив, а точнее, заточив Нину в психбольницу, он забрал в свою семью шестилетнюю Юлю, мою дочь. Стал ей рассказывать, что мать у нее сумасшедшая, а отец - отпетый бандит и мошенник. Что именно я виноват в смерти ее матери и тому подобное. С тех пор моя родная дочь не хочет меня знать. Вот так он отплатил мне за то, что я подставился в свое время из-за него.

- А потом?

- Что потом? Вышел досрочно. Увидел, что некоторые мои друзья по «зоне» сейчас неплохо устроились. Помогли мне здесь, в моем родном городе, дом купить, отремонтировали, в общем, поддержали меня, старика. Я ведь когда сел, еще Советский Союз был, а как вышел – совсем другое государство, другие законы, другие люди.

Предложений сначала много было – братва уважала, предлагали «общак» хранить, да и многое другое. Но я отказался. Им сказал, что стар уже, новый этот мир не знаю, не справлюсь. Но это им, а Вам скажу, что вообще-то не вор я по натуре. Там, на «зоне» просто выхода не было, а как освободился, пожил нормальной человеческой жизнью и после этого понял – не будет к старому возврата, не будет…

- Вы не пробовали после освобождения найти дочь, объяснить ей все?

- Конечно пробовал. Сразу после освобождения поехал в Брянск, увидел ее. Она уже взрослая, на мать очень похожа. Когда узнала, кто я такой, сказала, что у нее теперь есть отец, а меня она знать не хочет.

Сначала, в самом деле, собирался отомстить Йозефу, за то, что он сделал со мной и моей семьей. За то, что отнял у меня единственную дочь. Но потом увидел их вместе, всей семьей и не смог этого сделать. И видимо, правильно. Своей же дочери только бы горе принес. Пускай, думаю, живет, черт с ним, со старым пройдохой.

- Знаете, Роман Иосифович, я сейчас выслушал ваш рассказ, и, может быть это не мое дело, но мне кажется, что Йозеф перед Вами в большом долгу.

- И что? Мне от него сейчас ничего не надо. Да и что он может мне дать? Денег? Мне хватает на жизнь.

- Да нет, я не об этом. Позвольте сначала извиниться перед Вами. Я соврал насчет цели своего визита. Нет у меня никаких знакомых, разыскивающих родственников. Йозеф очень интересует меня лично и, услышав Ваш рассказ, я понял, что Вы единственный человек, который может мне помочь.

- Говорить неправду, молодой человек, нехорошо. В воровском мире Вас бы за это проучили. Ну, да ладно, прощаю. Надеюсь, теперь Вы расскажете о себе правду и объясните, что от меня хотите?

Я рассказал всю историю нашей первой торгово-купеческой поездки, знакомства с Йозефом, как мы несколько лет сотрудничали, снабжая продуктами подведомственные ему колонии. Поведал о том, как узнал, что за груз мы везем попутно с продуктами, об аварии на дороге и всем остальном.

Он слушал меня, изредка качая головой. Когда я закончил, он сказал:

- Да, молодой человек, Вашей нынешней ситуации не позавидуешь. Крепко захомутал Вас Йозеф, умеет он это делать. Только я что-то никак не пойму, какая моя роль во всем этом деле и чем я Вам могу помочь?

- Видите ли, Роман Иосифович, - я изо всех сил старался подбирать нужные слова, - я слушал Вашу историю и понял, что Вы единственный человек, которого он послушает. Умоляю Вас, попросите его, чтобы он отпустил меня с богом. Я ведь тоже как и Вы, не могу жить по законам того мира. Я хочу спокойно работать и зарабатывать деньги, а не заниматься нелегальщиной, когда вся жизнь напоминает игру в разведку.

- Знаете что, Сергей, Вы уж меня простите, но я не думаю, что эта затея окажется результативной. Дело здесь не в том, что я не хочу его больше видеть, что возраст сильно ограничивает мои путешествия. Причина совсем другая. Когда я вышел из тюрьмы и хотел ему отомстить, то собирал через своих друзей информацию о нем. Видите ли, я давно знаю Йозефа как человека, он по натуре способен сильно увлекаться чем-либо. Он никогда ни перед чем не остановится, чтобы достичь своей цели. В те времена, когда мы работали с ним вместе, он загорелся делом, о котором я Вам только что рассказал. Понимаете, он жил этим. Но потом оно ему стало в тягость – интерес прошел. Спустя годы, загорелся вот этим видом «бизнеса», в который умело втащил и Вас. Вы нужны ему сейчас, и полагаю, он на все пойдет, все сделает, чтобы вы работали на него, как и раньше.

- Роман Иосифович, ведь Вы хотели ему отомстить? Так? Но боялись, что это как-то повлияет на Вашу дочь. Теперь же появилась реальная возможность наказать Йозефа, оставив в стороне его семью. Не будет ведь он им рассказывать, что торгует наркотиками и общается с кавказскими бандитскими группировками. Сейчас их торговые взаимоотношения на подъеме. Обе стороны нуждаются друг в друге. Мое предприятие осуществляет связь между ними. И если его резко вывести из игры прямо сейчас, не медля – то этим можно подорвать его безупречную деловую репутацию. Он ей очень дорожит перед своим кубанским компаньоном Станиславом Михайловичем и его кавказскими друзьями.

Вы человек, хорошо известный в воровском мире, в то же время, мало кто знает, что отношения ваши с преступными авторитетами лишены всякой деловой подоплеки. Не знает этого и Йозеф. Мы приедем к нему в Брянск с хорошей помпой, в сопровождении двух «горилл»-телохранителей. Вы скажете, что я попросил у Вас «крышу» и я буду теперь на Вас работать. Проще говоря, чтобы отпустил меня на все четыре стороны. Согласитесь, со стороны Ваша просьба будет выглядеть довольно скромной, а Йозеф вряд ли будет открывать все стороны нашего сотрудничества. Он Вам обязан стольким, что отказать в такой ситуации, по-моему, просто не посмеет.

Роман взглянул на меня исподлобья.

- А не боитесь, молодой человек, что я или мои знакомые действительно Вас «захомутаем» - заставим работать на себя? Вы ведь меня совершенно не знаете.

- Я приехал к Вам с последней надеждой. Если моя судьба такова, что мне нет выхода из этого заколдованного круга, если я так плохо разбираюсь в людях, то, что же – будет другим в назидание. Пусть хотя бы наш общий знакомый, - Евгений увидит, куда он смог бы зайти, кабы вовремя не встал на путь истинный.

- Ты по себе прямо панихиду заранее отслужил. Ну да ладно, если не боишься, то как говорили в стенах самого постоянного в моей жизни места обитания,

- Харэ порожняка гонять, поехали!

 

ГЛАВА 8.

 

Когда мы с Романом Иосифовичем прибыли в Брянск, стоял теплый осенний полдень. В дороге нас сопровождали два «чисто конкретных» паренька, весом за центнер, с кулаками, размером почти что с голову Романа. Их любезно предоставил нам один его давний знакомый, с которым они вместе «мотали срок».

Роман, столь быстро согласившийся на эту поездку, выглядел поразительно спокойным. Не знаю, о чем думал он в тот момент, но на меня производил впечатление человека, идущего получать давно причитающийся ему долг. Во всяком случае, в этой роли он выглядел вполне убедительно.

На такси мы вчетвером подъехали к хорошо знакомому большому зданию с колоннами, вышли и по моему пропуску, не спеша, поднялись на второй этаж. Все та же Люда - секретарша с погонами лейтенанта, вопросительно уставилась на нашу компанию. Я признаюсь, тоже не знал, что сказать ей в этот момент. Выручил меня Роман Иосифович, быстро взявший инициативу в свои руки.

- Скажите, милое дитя, своему шефу, что приехал его старый друг, Роман, с Украины, с дальнего полустанка. Если он помнит свою молодость, то поймет о чем это я.

Людмила нажала кнопку, пересказала все, что услышала, и тут случилось невообразимое. Йозеф, всегда отличавшейся сдержанностью и привыкший вести себя вальяжно и неторопливо, как и надлежит при такой должности, вдруг ни с того ни с сего, подобно мальчишке, буквально вылетел из кабинета в приемную. Впервые я увидел его таким растерянным. Было заметно, что такого визита, да еще прямиком в рабочий кабинет, он не ожидал.

- Ну, здравствуй Йозеф, извини, если отвлекаю от чего. Вот, по стариковски - решил навестить давнего друга. Так что, будем здесь в прихожей общаться или пригласишь в кабинет?

- Да, да, конечно, Роман, проходи. Людочка, - он обратился к секретарше, - у Вас сейчас обеденный перерыв, идите, в общем, на сегодня можете быть свободны.

- Только пусть эти, - он указал на сопровождающих нас пареньков, - подождут в коридоре. У нас здесь все-таки не бандитская разборка. После этих слов он попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.

Заходя в кабинет, Роман знаком дал мне понять, что говорить будет он. Все это время я, подобно телохранителям Йозефа, не сказал ни слова, хотя именно ради моей дальнейшей судьбы разыгрывалось все это представление.

Когда мы оказались в кабинете Йозефа втроем, последний тщательно закрыл за нами двери, предложил сесть и только потом уселся напротив.

- Знаешь, Роман, ты так неожиданно, - в его голосе звучала фальшь, позвонил бы заранее, я бы тебя сам на вокзале встретил, поехали бы потом в ресторан, по пути бы все вопросы порешали, как давние друзья. Что здесь на работе, в кабинете неловко как-то.

- Не волнуйся Йозеф, я лично к тебе приехал, с Сергеем, проблему небольшую нам троим надо решить. Он знает про нас с тобой все, так что говори открыто, вся эта игра в лучших друзей сейчас ни к чему.

После этих слов Йозеф Алексеевич резко мотнул головой в мою сторону. На лбу у него выступило нечто вроде испарины, видимо в это время внутри у него взорвался вулкан. Наверное, если бы я стоял в тот момент, то непременно упал бы от такого уничтожающего взгляда. Роман, видя это, только усмехнулся, да и сам хозяин кабинета быстро взял себя в руки.

- Понимаю, тогда чем могу быть полезен, тем более что в нашей прошлой беседе мы кажется, все оговорили подробно. Тебя вроде все устроило. Сам понимаешь, того, что было не возвратить. Я тоже был во многом не прав, но зачем из-за этого портить жизнь нашим родным. Поверь, Рома, я сейчас стал другим человеком и…

- Подожди Йозеф, дай мне сказать. Ту нашу последнюю беседу я помню прекрасно. За свои слова отвечаю, и менять ничего ни в твоей, ни в своей жизни не собирался. Пусть уж будет все, так как было. У меня к тебе просьба другого рода.

С недавних пор мне в делах стал помогать вот этот молодой человек. Я и мои компаньоны очень заинтересованы в сотрудничестве с ним. Тем более, что последние годы я собрался на покой, а это значит, - надо искать преемника. Вот кажется, нашел, тем более что мы и родственники немножко. И тут я узнаю, что он работает на тебя, связан с тобой договором, который никак не может нарушить, потому что воспитан он, видите ли, так.

Что же думаю, ничего удивительного нет в том, что людей с такими моральными устоями никто от себя отпускать не хочет. Я тебя Йозеф прекрасно понимаю, среди всей этой мрази, которая нас сейчас окружает и гордо именует себя молодой отечественной буржуазией найти таких людей очень трудно. Но и ты меня пойми, еще год-два и этот бизнес я уже не потяну, мне срочно нужна замена.

- Видишь ли, Роман, это конечно неожиданная просьба и любому другому я непременно бы отказал. Но с тобой даже не знаю как быть. Дело в том, что их предприятие это важное связующее звено, и один я его судьбу решить не могу. Есть много нюансов помимо договора, и порвать отношения просто так сейчас не получится.

- Почему? Мы ведь не собираемся уходить, резко хлопнув дверью. Так ведь, Сережа? – с этими словами, Роман посмотрел на меня.

- Конечно, - только и смог сказать я.

- Сделаем все цивилизованно. Те перевозки, которые уже никак нельзя отменить выполнит предприятие Сергея, а новый договор ты уже будешь заключать с другими людьми. Просто постарайся сделать так, чтобы вы и предприятие моего компаньона и преемника расстались друзьями, и мы можно сказать в расчете.

- Хорошо Роман, я выполню твою просьбу, но это займет несколько дней. К тому же Сергею нужно будет исполнить еще кое-какие поручения.

- Но разве он против?

Роман Иосифович посмотрел в мою сторону – я кивнул.

- Вот и славненько, а пока решайте организационные вопросы, связанные с уходом и желательно побыстрей. Он встал, направился к двери, - Сергей, я жду тебя внизу.

Роман Иосифович вышел из кабинета бесшумно. Я остался сидеть один на один напротив Йозефа, комкая в руках шляпу, не зная, что и говорить.

Начальник УИТУ Брянской области с шумом встал, подошел к окну, резко отодвинул штору, постоял некоторое время молча. Было заметно, что он сильно нервничает.

- Ну что Сережа, похоже, недооценил я тебя, купился тогда на твои речи о том, каким страшным делом мы занимаемся, подумал, действительно порядочные люди не только в сказках водятся.

- Слушай, Йозеф, хватит тут лирику гонять. Я, кажется, с самого начала, с того самого момента, когда узнал, чем мы занимаемся в действительности, просил дать мне отставку. А ты фактически сделал меня своим рабом, пускай и хорошо обеспеченным. Но я тебе тысячу раз говорил, что не смогу так долго, и ты сам виноват в том, что я нашел такой способ освобождения. Роман все рассказал мне о себе и о тебе, я знаю…

- Да ни х… ты не знаешь! Я тебя, можно сказать из дерьма вытащил, с твоими дружками-алкашами. И потом еще, отмазывал тысячу раз от всяческих неприятностей в виде идиотов в ментовских погонах. Какой ты к черту бизнесмен! Что ты в бизнесе понимаешь, у тебя мозги совка! Тебя же за ручку кругом водить приходилось, что мы со Станиславом прямо по-отечески делали и делаем до сих пор. Твоя фирма по производству металлоконструкций всего лишь хорошая ширма для занятий настоящими делами. Если ее счета не накачивать регулярно «левыми» бабками за фиктивные работы, она, скорее всего, загнется за несколько месяцев.

Последние его слова были полуправдой. Мы действительно всегда очень сильно зависели от тех сумм, которые приходили на наш счет. Определенным образом, именно эта финансовая поддержка помогла нам стать образцовым предприятием в своем городе. Но говорить о том, что без этих денег мы разоримся, было несправедливо.

Совсем недавно я добился создания на базе нашего ООО акционерного общества. Получилось так, что все финансовые расчеты и операции с перевозками грузов Станислава и Йозефа шли, теперь через фирму-фантом. Все имущество предприятия по производству металлоконструкций было собственностью акционеров. Контрольный пакет акций принадлежал мне. Вторым крупным держателем ценных бумаг нашего предприятия был Александр Викторович Карасев, вложивший в развитие нашей компании немалую сумму денег. Было еще несколько мелких акционеров, все они работали у нас.

Такая форма коллективной собственности только улучшила подход к работе, каждый стал выполнять свои обязанности с еще большим усердием. Повысилась и живучесть нашего общества на рынке. Вместе мы уже могли более успешно обойти конкурентов, предложить клиентам более выгодные условия, даже провести демпинговую политику, если конечно, дело стоило того.

Работники наши теперь числились одновременно на двух предприятиях, но все настоящие договора на производство заключались теперь исключительно на наше новоиспеченное акционерное общество. Станислав и Йозеф знали об этих изменениях, но видимо не считали их для себя серьезной опасностью. Поводок, который они мне свили был крепкий, я уже достаточно долго выполнял их поручения и действительно не мог поступить иначе.

Между тем, созданное мной акционерное общество встало на ноги и теперь выглядело вполне самостоятельным предприятием. Фирма с недавних пор стала казаться ненужным придатком, которую, при желании, можно было бы спокойно ликвидировать. Однако никто этого мне делать не позволял.

Выслушав монолог Йозефа, решив не спорить с ним – пусть уж думает, что хочет, я все-таки лучше его знаю истинное положение своих финансовых дел, я сказал:

- Так что товарищ начальник, какое решение принимаете?

Он посмотрел на меня с усмешкой:

- Подожди ты, решение ему сразу подавай. Насколько я помню, по нашему последнему договору – вы нам должны еще два рейса.

- Совершенно верно.

- Попробуем сделать так, чтобы вы их выполнили за один присест.

- Было бы очень хорошо, слушаю тебя внимательно

- Твои три «Камаза» сегодня разгрузили на базе. Загружать будут завтра. Товара будет чуть больше чем в прошлый раз, но и оплата соответственно возрастет. Когда приедете в Краснодар – два «Камаза» тут же разгрузят у Станислава и отправят восвояси. Третий останется стоять у него – надо будет произвести кое-какие манипуляции с грузом. На день-два водителя надо будет куда-нибудь отправить – это на твое усмотрение.

Затем, когда машину снова загрузят, получите свежие документы, и вам надо будет отвезти его вот в этот подмосковный поселок – он достал карту, показал маршрут, - вот адрес. Ты заранее вылетаешь в Москву самолетом, едешь в этот поселок с тем, чтобы успешно встретить их и проконтролировать всю ситуацию. Учти, адрес есть только у тебя, водитель встречается с тобой в условленном месте. С ним поедет человек Станислава, так шестерка, наши клиенты на этом настояли. Встретив их, ты покажешь дорогу до места назначения. И смотри, не дай бог тебе что-нибудь перепутать.

- После того, как мы разгрузимся в этом поселочке, я могу считать себя свободным от вас?

- Да. Я слов своих на ветер не бросаю. Ради Романа и Галины сделаю тебя свободным, после выполненного задания позвони мне и дальше можешь хоть до конца жизни клепать в своей фирме металлические конструкции. Никто тебе ничего не сделает.

- Спасибо Йозеф, ты кажется и не такой плохой человек, каким я тебя себе представлял.

- Спасибо не за что. Я, кажется, ясно сказал, что делаю это не для тебя. А теперь проваливай.

Ни слова не сказав, я вышел.

На улице меня ждал Роман Иосифович со своими двумя сопровождающими.

- Ну что Сергей как прошла беседа с начальством? - подчеркнуто строго спросил он.

- Все очень хорошо Роман Иосифович, еще сделаем один рейс обратно, а потом меня увольняют. Большое Вам спасибо, если бы не Вы, я бы пропал.

- Что же, всегда рад помочь хорошим людям. Вы ведь тоже в свое время помогли моему другу Евгению. Сейчас он дочку подлечил, семьей обзавелся, стал жить как полноценный человек. Это в жизни самое главное. Не дай ему бог повторить то, что случилось со мной, с моей семьей. После этих слов он помолчал. Я не решился сказать ему что-либо. Очень глубокие душевные раны, очень большие потери были в жизни у этого человека, и мне не хотелось отвлекать его даже словами благодарности.

- Ладно, уже шестнадцать часов, нам надо на вокзал - Роман Иосифович довольно быстро пришел в себя. Прощай Сережа, - что тебе остается пожелать? Наверное, чтобы не пришлось больше ко мне обращаться.

Мы тепло расстались – Роман со свитой пошли по направлению к вокзалу, я в противоположную сторону. Сегодня я был свободен. На базе меня ждали завтра, и остаток дня я решил побродить по городу, попрощаться с Брянском.

Гуляя по тихим улицам с невысокими домами, разглядывая прохожих, думая о том как буду жить дальше, я незаметно для себя вышел к тому самому зданию серого цвета, которое капитан Витя при первом нашем знакомстве назвал казематами.

Дом-гостиница для заезжего начальства, проверявшего работу УИТУ была все таким же тяжелым, упакованным в серую штукатурку строением, окруженным черным забором. Под стать этой цветовой гамме были и воспоминания о том, что произошло здесь. Как я познакомился с Анастасией, какими глазами смотрела она на меня, когда я уезжал. Тогда, после первого нашего рейса, в дороге я напился, рассказывал все своим спутникам, с которыми ехал в одном купе. Они же все никак не понимали – ну как так можно, неделю прожить с женщиной, желающей тебя, и ничего не предпринять. Мне было дано много советов на этот счет. Попутчики мои часто ездили в командировки и «отрывались» там по полной программе. Потом, как всегда, проснувшись с симптомами жестокого похмелья, понял, какая я все-таки свинья, да и те, кто рядом не лучше…

Потом, приезжая в Брянск, я старался останавливаться либо в городской гостинице, либо дома у своих компаньонов. Последнее было гораздо чаще. К моему счастью, об этом происшествии в «генералке» никто больше не узнал.

Сейчас, стоя напротив и вспоминая эти далеко не лучшие страницы своей жизни, я подумал: «А что если в моей новой жизни, которую я в ближайшее время собираюсь начать, будет место и для Анастасии»? Почему я не могу любить одинаково двух женщин? Ведь у некоторых, вроде капитана Вити их с десяток наберется, вместе с «племянницами», которые моложе его почти на двадцать пять лет – ну так нравится старому ловеласу. Вот и я сейчас, подойду к воротам, позвоню – выйдет Настя, откроет дверь, приглашу ее в Краснодар, устрою к себе на работу и может быть, даже познакомлю с женой. Вдруг подружатся? Где-то я читал, что женщины относятся к таким ситуациям гораздо спокойнее, иногда становятся подругами.

С такими мыслями я подошел к воротам, протянул руку к кнопке звонка и тут в окне я увидел ее. Когда наши глаза встретились, в груди у меня сильно кольнуло. Она смотрела на меня неподвижно, не делая никаких движений. На расстоянии не было видно тех небольших морщинок на лице, коими ее наградила судьба и она казалась прекрасной как на древних картинах.

Внезапно мне стало жутко стыдно и за себя и за тот маразм, который только что промелькнул в моей голове. Я сейчас предложу этому божественному образу, смотрящему на меня из окна взглядом царицы, уехать отсюда, чтобы работать какой-нибудь секретаршей и ублажать своего шефа, зная что у него дома еще есть жена? Нет. Никогда. Наверное, скажи я ей это в открытую, тут же получил бы по морде и правильно. Но я все-таки позвонил.

Она вышла, безмятежная и невозмутимая, также спокойно подошла к воротам, открыла калитку, не говоря ни слова, взяла меня за руку и повела за собой…

* * *

На базу я прибыл следующим утром, поздоровался с дежурным, и быстро пройдя все необходимые процедуры, очутился в ангаре, где загружали наши «КАМАЗы». Капитан ждал меня там.

- Привет Серега, где тебя носило всю ночь? Ну ладно не хочешь, не говори, должна же быть у человека личная жизнь. Перейдем сейчас к тому вопросу, который для нас в данное время номер один.

- Ты уже знаешь, что это наш последний рейс?

- Да. Йозеф вчера меня подробно проинструктировал по этому поводу.

Значит, смотри, в этот раз задача будет сложнее. Везем в Краснодар кроме всего прочего, очень важную и самое главное дорогую машину, которую ждут в Подмосковье. Покупатель пришлет своего человека – инженера, который на даче у Станислава проверит ее работоспособность и настроит ее, если будет нужно. Потом с нами рассчитаются, такой суммы на счету своего предприятия ты, наверное, еще никогда не видел. Только тебе мой совет, лучше держись от них подальше. Меньше видишь и знаешь – дольше живешь.

Похоже, капитан меня понимал и, зная об этом задании гораздо больше моего, стремился предупредить об опасности. Тогда я пропустил эти его слова мимо ушей, а напрасно.

Наконец, машины были загружены, мы получили документы на груз и тронулись в путь.

На даче у Станислава Дмитриевича нас уже ждали. Кроме самого хозяина и его охраны за столиком у дома сидели трое кавказцев, одетых весьма странно для представителей своего племени. Вместо щегольских дорогих костюмов с золотыми украшениями эти были упакованы в камуфляж. Одного из гостей увенчивала смешная белая шапочка-чепчик, который неплохо смотрелся в сочетании с очками и чеховской бородкой.

Станислав представил нас друг другу, гости сдержанно поздоровались, причем было видно, что «чеховский интеллигент» кавказской национальности среди них главный, и разгрузка началась.

Два «КАМАЗа» разгрузились и уехали довольно быстро. Вместе с ними отбыл и Савелий Кузьмич, которого я снабдил приличной суммой денег и отправил на два дня в Краснодар. Пусть делает что хочет, лишь бы его здесь не было.

Во время разгрузки третьего «КАМАЗа» я ушел в дом, приготовить что-нибудь поесть. Окно кухни на даче у Станислава выходило во двор, и я спокойно мог держать под наблюдением то, что происходит во дворе. Ребята Станислава и двое приезжих кавказских гостей быстро и расторопно разгрузили машину. Главной целью нашего рейса оказались два продолговатых ящика, размерами чуть больше остальных. Их выволокли на площадку перед крыльцом и открыли.

Сначала я не поверил своим глазам. В ящиках оказались ручные ракетные комплексы «Стрела» с ракетами класса «земля-воздух». Подобное оружие предназначено, чтобы сбивать самолеты и для бандитских разборок вряд ли сгодится. Ничего себе Йозеф со Станиславом – офицеры российской армии, снабжающие своего реального противника, а то, что наши гости были чеченскими террористами, сомневаться не приходилось, самым совершенным оружием. Забыв про еду, которую разложил на столе, я задвинул штору и из-за нее стал наблюдать происходящее во дворе.

Чеченец в белом чепчике подошел к оружию с пачкой каких-то бумаг под мышкой и дипломатом. Сзади его подчиненный нес еще какой-то прибор. Они быстро установили прибор возле ракет, подсоединили от него к ним какие-то провода, стали щелкать тумблерами, листать принесенные бумаги, смотреть на экран и о чем-то переговариваться. Станислав сидел рядом, внимательно наблюдая за манипуляциями гостей и что-то рассказывал им. Минут через пятнадцать один из них открыл дипломат, вынул оттуда раскладную спутниковую антенну, телефонную трубку, набрал номер и долго с кем-то разговаривал, иногда жестикулируя. После разговора он повернулся к Станиславу, сказал в его сторону пару слов, тот поднялся и пошел по направлению к дому.

В тот же момент я отскочил от окна, быстро выбросил все лежавшее в тарелках в мусорный ящик. Потом прошел из кухни в спальню, скинул штаны и рубашку, лег на диван, накрылся одеялом, изображая спящего. Ситуация вполне реальная - человек устал с дороги и после хорошего ужина лег отдохнуть.

Вскоре вошел Станислав и принялся меня будить.

- Вставай, подъем дружище, нас ждут великие дела!

По тону его голоса было заметно, что сделка прошла успешно.

- Сейчас, я спал так хорошо, а ты разбудил меня, что такого у вас еще срочного, уже отдохнуть с дороги нельзя - запричитал я, стараясь как можно правдивее изобразить только что разбуженного человека.

- Отдыхать будем в гробу, дружище! Давай одевайся и выходи, сейчас обсудим, что будем делать дальше.

Я оделся, вышел во двор. Ракеты уже успели упаковать обратно в ящики и теперь вместе с остальным товаром загружали обратно в «КАМАЗ». Не торопясь, я подошел к столику, за которым сидели Аслан, так звали главного из чеченцев и хозяин дачи Станислав.

- Значит так Сергей,- начал Аслан, ваш товар мы проверили, все в рабочем состоянии, теперь ваше дело доставить его по месту назначения, мы ведь оплачиваем в этот раз товар с доставкой.

- Водитель будет здесь послезавтра, дорогу он знает неплохо, машина в полном порядке, документы тоже. Я сегодня же еду в Краснодар, завтра вылетаю в Москву, оттуда электричкой до станции N потом три километра пешком до условного места. Там встречаемся и едем в поселок к нашей конечной цели.

- Все так Сергей, потом ты приезжаешь назад и видишь на счетах своего предприятия сумму, которой еще никогда там не было, подумай, через что ее можно будет отмыть.

- Хорошо Станислав подумаю.

В Краснодаре я первым делом направился в офис нашей компании. Получил от секретарши и главбуха уйму новостей и бумаг с коими закрылся у себя в кабинете и попросил не беспокоить.

Что же это выходит, готовится что-то невообразимое. Все разговоры о какой-то огромной сумме денег, которую перечислят почему-то моему предприятию. Они что первый раз со мной работают, не знают что ли, что очень большие суммы на счетах контор, подобной моей неизменно вызовут подозрение. Почему я должен ехать и показывать дорогу? Ведь тот чеченец, что поедет вместе с Савелием Кузьмичом, прекрасно знает местность, он сам из того поселка и, кстати, умеет управлять «КАМАЗом». Зачем все эти сложности с условленными местами и прочей атрибутикой? Как все непонятно.

Но самое главное, что они собираются делать с ракетами? Сбить «Стрелой», этим отечественным аналогом американского «Стингера» или британского «Блоупайпа» можно лишь вертолет или самолет на взлете и посадке. Долететь до самолета набравшего высоту ракета не сможет. Значит, где-то рядом должен быть аэродром, гражданский или военный.

Я достал карту с маршрутом нашего «КАМАЗа», развернул ее на столе. Действительно, недалеко от поселка находился аэропорт, если верить карте, к нему вела грунтовая дорога, которая, по всей видимости, охраняется очень плохо. Мы доставляем ракеты в поселок, а потом по этой самой дорожке их привозят к аэродрому и сбивают гражданский лайнер. Вот в общих чертах и вся цель нашей поездки.

Это, несомненно, очень ощутимый теракт для российских властей, может быть и трагедия Буденовска померкнет пред ним. Но самое главное, что смерть нескольких десятков ни в чем не повинных людей будет и на моей совести. А я прощу ли себе это?

Я посмотрел в зеркало, находящееся напротив стола. Что Сергей Нечаев, однофамилец знаменитого революционера-террориста, ты хоть и здоровый бугай весом за центнер, но боишься всю свою жизнь. Сначала ты боялся на работе, как-бы тот или иной поступок не отразился на твоей карьере, потом боялся, занимаясь бизнесом, соглашался возить наркотики и оружие, в обмен на свободу и финансовое благополучие. Теперь же, когда тебя хотят сделать соучастником крупного террористического акта, тоже боишься, соглашаешься везти смерть мирным людям в обмен на собственную независимость. Вот так. Себе не соврешь, как не старайся.

И тут я все понял и чуть ли не вслух обозвал сам себя олухом. Никаких денег на наш счет мы не получим. До поселка тоже, скорее всего не доедем. Для того и понадобились все эти фокусы с местом встречи, чтобы сделать из нас хорошую подставу. Нашу машину, скорее всего и пустят на дело, мы же в любом случае будем убиты. Слишком опасными свидетелями являемся мы теперь и для Йозефа и для Станислава и для их чеченских «друзей». Предельно расчетливый Йозеф решил и из моей смерти извлечь выгоду.

С таким настроением я посмотрел на часы, было уже довольно поздно, на улице начало темнеть. Я собрал необходимые бумаги в завтрашнюю командировку, закрыл все ящики письменного стола, вышел в приемную. Когда я закрыл за собой дверь, собираясь уходить, то нечаянно споткнулся и упал на пол. Падая, я задел телефонный шнур, и аппарат полетел на пол следом за мной. Острый край тяжелого секретарского стола был буквально в нескольких сантиметрах от моего виска. Теперь я лежал на полу, на мне гудел телефон со сбитой трубкой.

- Какое же ты все-таки ничтожество, Сергей Нечаев! И ведь твоя жизнь в любую минуту может вот так запросто оборваться, подумать только, какой подарок был бы Йозефу со Станиславом. Ты же послушно, по их приказу готовишь смерть людям, которых даже не знаешь!

Это внезапное падение на пол оказалось для меня последней каплей. Внутри проснулась злость ко всем тем, кто впутал меня в круговорот этих грязных дел, заставил преступать закон ради своих амбиций, угрожал тюрьмой и снабжал подачками с барского стола.

Господи, как же опустился я за эти несколько лет. Евгений со своими двумя сроками выглядит просто ангелом рядом со мной. Нет, дальше так жить нельзя. Я сам просто не смогу. Как я буду смотреть в глаза жене, учить добру сына, зная, что сознательно помог уложить в могилу несколько десятков человек.

Я взял трубку, быстро набрал номер полковника Дементьева, который в этот поздний час оказался на месте и невзирая ни на что, подробно открытым текстом рассказал ему все. Было заметно, что эта новость не просто удивила его, а скорее шокировала. Услышав от меня подобное, он сначала даже не нашел что и ответить, попросил меня подождать несколько минут, а сам, видимо, стал поднимать по телефону своих подчиненных.

Ждать я не стал. Свой долг тогда я посчитал выполненным. Больше ни о чем говорить с ним мне не хотелось. Тоже ведь использовали меня как стукача. Ничего, уйду от этих дел, порву всякие знакомства с такими «друзьями», ФСБ само отстанет. Неинтересен я им буду.

Поднявшись и отряхнув пыль с одежды, я вышел, сел в машину и поехал домой.

Первым кто увидел меня, был сын Митя, игравший с ребятами на улице. На его голос на балкон вышла жена Марина.

- Ну, наконец-то из командировки, ты прямо живешь на работе! У Мити в школе проблемы с одноклассниками, хотят отца видеть.

- Марина извини милая, я опять не смогу, завтра должен лететь в Москву.

- Ну вот, а я думала на выходные съездить в станицу к своим родителям. Сейчас там так красиво, осень. И старики звонили недавно, сами нас приглашали, про тебя спрашивали.

- Знаешь, что Маришка, - бери мой джип и езжай с Митькой в понедельник к родителям, на всю неделю, а я подъеду к вам чуть позже, когда прилечу из столицы. Не волнуйся, поездка кратковременная, дня два, не больше.

- На всю неделю, это замечательно, только… ну да ладно, это может и потерпеть.

- Что такое, что-нибудь случилось?

- Да нет милый, помнишь то объявление в газете про курсы самообороны? Так вот я была у них, там действительно набирают людей, в основном тех, кто приобрел оружие, учат как с ним обращаться.

Марина была непоседой по натуре. Помню когда я только женился многие говорили, что брак наш будет недолгим, тем более что опять же из-за своей флегматичности и консервативности я решил связать себя узами брака когда мне было уже целых тридцать лет. И с кем? С восемнадцатилетней девушкой, вчерашней школьницей. Правда, ничего похожего на сюжет картины «Неравный брак» из нашей свадьбы, слава богу, не вышло. Марина сама стремилась испытать себя в отношениях с мужчиной и в свои восемнадцать сделала это замечательно.

Потом родился Митя, семья у нас сложилась крепкая, на зависть другим. Даже в начале девяностых, в период, когда бедность стала душить меня, как и миллионы других моих соотечественников, жена не устраивала скандалы, не помню даже, чтобы она сказала мне хоть одно обидное слово относительно моей роли в семейном бюджете. Наоборот ее молчание, скромность и готовность терпеливо переносить любые удары судьбы сильнее любых разговоров трепали мою совесть, заставляли меня шевелиться, искать свое место в этом новом, таком чужом и страшном мире.

Поэтому любые подобные увлечения своей жены я всегда переносил довольно спокойно. Однако когда она сказала мне, что собирается научиться стрелять, и как я понял овладеть этим делом в совершенстве, что было свойственно ее характеру, то конечно удивился.

- Женушка, попытался пошутить я, зачем тебе эти курсы? Там ведь наверняка занимаются люди, работа которых или бизнес связаны с большими деньгами, которые им приходится таскать в наличности, совсем как нам в начале наших славных дел. Им такое умение может пригодиться. А тебе оно на что? Кого может заинтересовать та сумма, которая у тебя в кошельке, когда ты едешь на рынок? Только мелкого грабителя, в него и стрелять не надо, покажешь ему пистолет, он сам смоется.

- Сережа, ты помнишь наших новых соседей по даче – Степановых? Не забыл, наверное, как они на Сочельник подвозили нас на своем новеньком шестисотом «Мерседесе», ты еще восхищался комфортностью салона и дизайном. Так вот, на прошлой неделе, как раз когда ты был в командировке, его угнали. И не просто угнали, а избили и выбросили на скорости жену Степанова – Катю, она сейчас в больнице, слава богу, одни ушибы. Глава семьи конечно в ярости, весь город на уши поднял, ищут кругом, да ничего не найдут, нет, скорее всего, машины уже в Краснодаре. А страна у нас между тем большая.

- Выходит, чтобы самому не попасть в подобные ситуации, надо непременно ходить с пистолетом на боку? Так?

- И не просто ходить, а еще уметь с ним хорошо обращаться, ведь оказывается, оружие в неумелых руках может причинить больше вреда самому владельцу, чем тому, на кого оно наведено. У нас было целое занятие, где мы три часа разбирали последствия и травмы, которые могут произойти от неправильного обращения с оружием.

- Ну, хорошо, технику безопасности вы прошли, заряжать, стрелять и чистить пистолет тебя научили, что дальше?

- А дальше самое интересное, многие, особенно из вас, мужиков, полагают, что купив пистолет, научившись в общих чертах с ним обращаться, пристреляв его в тире, он может считать себя кем то вроде ковбоя «Marlboro».

- Ну?

- А это, между тем, самая большая ошибка, которая часто может стоить жизни! Наш инструктор доказал это нам на самом первом занятии.

- Его можно понять. Человеку нужны деньги, вот он и старается.

- Да что ты. Не читаешь газет, не смотришь телевизор. Где обычно совершаются нападения – дома, на работе? Очень редко. Обычное место для них не работа и не дом, а, например, дорога. Представь себе такую ситуацию. Ты на рынке или на людной улице. Накупил продуктов и идешь с полными сумками к припаркованному автомобилю. Вдруг полиэтиленовый пакет рвется, покупки рассыпаются по тротуару, ты приседаешь на корточки, чтобы их собрать, рядом проезжает машина, обдает тебя грязью, а тут еще, как говорил наш инструктор, наступили критические дни (у нас в группе одни женщины). Какое настроение у Вас в этом случае?

И в этот самый момент совершается нападение!

Значит, ты должен в такой ситуации успеть выхватить пистолет, точно навести его на цель по стволу, и попасть чаще всего, в несколько мишеней, движущихся на тебя с разной скоростью. Учиться стрелять нужно из неудобного положения, из неудобной ситуации – сидя, лежа, на бегу, только тогда эти навыки как-то пригодятся в жизни. Мы на занятиях пробовали отрабатывать защиту от нападения на улице нескольких человек. К сожалению, еще ни одной из девочек нашей группы не удалось остаться в живых.

Эту последнюю фразу она произнесла как-то задумчиво и печально.

Решив отвлечь ее от этого разговора, я присел рядом на диван, прижал к себе такое знакомое и такое милое тело и стал шептать ей на ушко:

- Прости меня, дорогая, я действительно сильно увлекся делами, совсем забыл о тебе, про то, что ты ждешь от меня. У нас в бизнесе был сложный период, надеюсь, после моей поездки в Москву он закончится. Когда я приеду оттуда, сразу же передам все текущие дела Саше Карасеву, а сам серьезно займусь своей семьей и личной жизнью. Приеду к тебе в родную станицу, навещу родителей, поживу там с тобой. Все, все сделаю именно так.

Она повернулась ко мне, ее губы прикоснулись к моим. Потом встала, выключила свет в комнате, подняла полы своего шелкового халатика и села ко мне на колени. Ее тонкие руки горячо обвили мою шею…

На экране телевизора шел какой-то фильм, где молодые мускулистые герои упорно что-то доказывали друг другу. Но звук был выключен, и нам не было до них никакого дела. Мы говорили немного, шепотом, да и к чему были слова, из которых чаще всего в подобные мгновения сплетаются всякие глупости. Те чувства, которые в этот момент дарила мне моя женщина, гораздо лучше читались в ее больших карих глазах, смотрящих на меня в упор.

* * *

На следующий день, оставив свой джип жене, я поехал в аэропорт на такси. В зале было полно народу, все сновали взад-вперед, торопились, толкая друг друга – настоящий муравейник. До начала регистрации на мой рейс было еще целых полчаса, и я решил, вместо того, чтобы стоять здесь в суете, отправиться в бар, пропустить кружку пива.

В баре аэропорта было значительно тише, чем в зале ожидания, играла неторопливая музыка, все было чисто и красиво. Единственной раздражающей деталью на фоне всеобщего блеска был сидящий за боковым столиком, уже порядком подвыпивший, молодой человек в клетчатом пиджаке. Он что-то очень эмоционально и громко объяснял двум своим товарищам, и те его внимательно слушали.

Когда я подошел к стойке и заказал стакан пива, «клетчатый» тоже вслух решил, что пора «промочить горло», встал из-за стола и нетвердой походкой подошел к барной стойке.

- Шеф, три стакана, пожалуйста, в обход всех! – крикнул он бармену.

Я укоризненно посмотрел на него.

- Че уставился дядя?

- Да так просто.

- Просто только кошки е..., а ты тут зашел, зыркаешь кругом.

- Слушай паренек, я, как и ты, просто пива выпить перед рейсом зашел, чего ты тут бузишь, причем с человеком, который старше тебя почти в два раза.

- О, а куда летишь, товарищ дорогой!?

- В Москву. И слушай, отвали по-хорошему, ибо ты меня уже стал доставать. Бери свое пиво и иди к друзьям.

- Не понял, не твое собачье дело козел, указывать мне, куда идти, если не нравится, выметайся сам!

Я попытался найти глазами бармена, чтобы унять это безобразие, стоящее у барной стойки. Вышибалы здесь, в баре аэропорта, по всей видимости, не было.

- Че, не несут пива. А скажи-ка дядя, ты по жизни такой серьезный или просто жена не дает?

Это было уже слишком. Я и так слишком много позволял себя оскорблять этому молодому недоумку в клетчатом пиджаке, но теперь хватит! Я в ярости схватил его за воротник пиджака, развернул и сильно подтолкнул к столику. Он довольно быстро отреагировал на это, ударив меня локтем в бок. Я присел от боли, выпустил из рук его пиджак, но тут же повернулся и провел прямой точно ему в солнечное сплетение.

Здесь случилось что-то странное. Обычно, после такого удара, да еще полученного от человека подобной весовой категории, даже трезвый противник должен был бы сложиться пополам и полететь кувырком. Этот же пьяный стиляга, хоть и не выделялся атлетическим телосложением, оказался очень крепким парнем. От моего удара он всего лишь отскочил метра на три, даже не потеряв равновесия, при этом кулак мой ударился обо что-то очень твердое, как я тогда подумал, наверное, портсигар или фляга.

Внезапно, «пьяный» преобразился, перестал шататься, схватил со столика вазочку, кинул мне в лицо и пока я пытался ее поймать, хорошо поставленным двойным ударом ногой в висок отправил меня в нокаут.

Очнулся я в помещении, функциональное назначение которого определил сразу – камера предварительного заключения, в простонародье «обезьянник». На мне не было обуви, носков, пояса и пиджака, только штаны и рубашка на выпуск. Карманы тоже оказались пустыми. Больше в камере никого не было.

Голова нестерпимо болела, память постепенно возвращалась. Пива я так и не выпил, какой-то каратист, маскировавшийся под пьяного гуляку, с ним еще двое, почему-то даже не поднявшиеся со стульев, когда мы дрались. Кулак, которым я ударил «пьяного» распух и посинел, ощущения были как после «большого бодуна».

Так, приходя в себя, я пролежал не менее часа, пока, наконец, подошел сержант, открыл решетку, надел наручники и повел к дежурному офицеру. Им оказался майор, по возрасту примерно мой ровесник, укоризненно смотревший на меня. Когда я уселся рядом с ним, он привстал и вперился в меня глазами.

- Что же это ты, дорогой, на вид солидный мужик, а ведешь себя как несозревший подросток, у которого в голове гормональный тайфун.

- Не понял? – начал, было, я.

- Что не понял, мудило?! Привезли тебя вчера к трем часам никакого, «в дупель» что называется. Вот, нажрался ты в баре аэропорта, приставал ко всем, предлагал выпить, будто людям там больше делать нечего как с тобой пить. Потом стал лезть к ребятам, один из них подошел к стойке, так ты его прямо кулаком в живот. Вот его показания, у него два свидетеля, тоже это видели. Хорошо ребята оказались порядочными, просто связали тебя и к нам привезли, другие вывели бы на улицу, да так бы отметелили, что морду от жопы не отличить было бы.

- Вот это да…

- Вот это да, - передразнил майор, теперь тебя милый мой задержали за хулиганство, имеем полное право держать тебя здесь не менее трех суток, скажи еще спасибо, что тот парень заявления на тебя не накатал и в суд подавать не собирался, а то бы ты у нас надолго бы задержался. Поэтому давай не дури, раз протрезвел, отвечай на вопросы и чтобы без балды.

Первым делом установим твою личность – фамилия, имя, отчество?

Подобный вопрос с его стороны означал, что паспорт и билет мой вытащили в аэропорту, наверняка та же судьба постигла и дипломат. Интересно, а что же мне оставили?

- Извините, а могу я сначала ознакомиться с описью изъятых у меня при задержании вещей.

- Хорошо, вот смотри. В описи не было ни одной вещи, которая, так или иначе, указывала бы на мою личность. Для ментов сейчас я был мистером «Х».

- Ладно, посмотрел, сам видишь, ничего не взяли, давай теперь отвечай на вопросы.

Но разговора в этот день у нас не получилось, майора срочно куда-то вызвали, а меня отвели обратно, в одиночку.

На следующий день, когда меня повели на допрос, я решил взять инициативу в свои руки.

- Еще одна просьба, я, кажется, имею право отвечать на вопросы в присутствии адвоката? Можно я позвоню ему и приглашу сюда?

- Что-то сильно сомневаюсь, что у тебя может быть адвокат, - ответил дежурный офицер, но ладно звони, только быстро.

К сожалению, мобильник моего адвоката не работал, трубку домашнего телефона тоже никто не брал. Звонить на работу я пока не хотел, сразу же начнутся сплетни, домыслы, - начальник, понимаете ли, по пьянке залетел в ментуру.

Пока я все набирал и набирал знакомые номера, раздражение майора росло все больше и больше. Он уже собирался отобрать у меня телефон, когда на том конце провода трубку взял Александр Викторович Карасев.

- Алло, Саня, это Михалыч, как у вас там дела?

- Сергей Михалыч, ты где? Ты знаешь вообще, что случилось?

- Нет, конечно.

- Сегодня прямо с утра к нашей конторе приехала целая свора бандюг, на трех джипах, половина из них кавказцы, половина русские, тебя искали. Все вооружены до зубов, руководство наше прямо к стенке поставили, расспрашивали, где ты можешь быть. Бардак устроили в твоем кабинете, что-то искали. Мы говорим – в Москву уехал, не верят, бьют, еще спрашивают. Потом, наконец, поняли, что не знаем мы ничего, укатили. Сергей, мы все в шоке, что это такое, где ты?

В это время милиционер нажал на рычаг.

- Так, хватит, разговор должен занимать не более трех минут. Здесь не переговорный пункт, нужен был бы адвокат, давно бы его нашел. А так хватит юлить и голову мне морочить, никакого адвоката у тебя нет, и, судя по всему, не было. Давай, отвечай на вопросы, - фамилия, имя, отчество, год рождения?

- Не буду!

- Ах так, тогда будем держать тебя до выяснения личности в общей камере, посмотрим, как ты завтра запоешь.

И вызвав сержанта, распорядился

- В коммуналку его.

«Коммуналкой» в этом заведении назывались камеры, в которых содержали несколько заключенных, иногда гораздо большим количеством, чем то, на которое рассчитана камера. Так было и в моем случае. Когда я вошел в такую камеру, то, вспоминая рассказ Евгения, первым делом огляделся по сторонам. Все места были заняты. Даже по углам сидели люди. Свободным оставался только пятачок возле параши. Рассмотрев своих сокамерников, я не обнаружил чисто уголовных морд. В основном мелкие хулиганы, воришки, дебоширы и тому подобный народ.

- Привет ребята,- попытался разговорить я их, - не покажете, где здесь у вас место свободное, я к вам ненадолго, завтра должны отпустить.

- Садись рядом со мной, сказал парень с недавно разбитой бровью, за что тебя замели?

- Да по ошибке. Какой-то козел в баре драться лез, пришлось ответить, а он там сидел с двумя дружбанами, те стрелки на меня повернули.

- Ерунда, скоро выпустят, курить есть?

- Нет.

- В карты играешь?

- Нет, даже правил не знаю.

- Ладно, видимо сегодня действительно неудачный день, - сказал мой сокамерник, отвернулся и заснул.

Я опять остался наедине с собственными мыслями. Значит, полковник Дементьев предпринял что-то очень серьезное, раз ко мне в контору наведался такой почетный эскорт. Кто это был, я знал наверняка. Неужели действительно перехватили грузовик с ракетами. Вот это было бы здорово. Или может быть, ФСБ «накрыло» всю их банду, которую так долго и не без моей помощи, изучало? Было бы просто замечательно.

Я представил, что позвоню Роману и скажу, что Йозеф теперь тоже оказался по ту сторону забора – исполнилась мечта старика. Единственное, что меня сильно беспокоило – не пострадал ли при захвате «КАМАЗа» Савелий Кузьмич? Дай-то бог, чтобы все обошлось.

Еще было непонятно, кто и зачем устроил весь этот балаган, сдав меня в милицию в образе пьяного хулигана? Чьи это были ребята в баре? Когда же, наконец, я узнаю всю правду о той ситуации, в которой очутился?

Задавая себе подобные вопросы, я незаметно заснул.

На следующий день, который был похож на предыдущий как брат-близнец, обо мне вспомнили только после обеда.

Зайдя в знакомый кабинет, где вчера пытались выяснить мои данные, я застал там, кроме знакомого уже майора еще одного человека в темно-зеленом костюме. Заметно было, что милиционер нервничал.

- Вот Нечаев, распишитесь за полученные вещи и можете быть свободны.

- Собирайтесь Сергей Михайлович, пойдем, - включился человек в костюме.

- В чем дело, вы кто? – начал, было я, но человек в штатском, не говоря ни слова, протянул мне мой бумажник, паспорт и билет.

- Возьмите, это Ваше. Сейчас Вас непременно желает видеть полковник Дементьев, и мне поручено привести Вас. Я надеюсь на то, что здравый смысл в данном случае одержит победу.

У ментовского подъезда нас ждала черная «Волга» с тонированными стеклами. Как только мы подошли, задняя дверь открылась, из нее вылез тот самый «стиляга» из бара, правда уже без клетчатого пиджака, жестом предложил мне сесть, затем влез сам. Человек, забравший меня, устроился на переднем сидении, сказал водителю: «В управление».

Полковник Дементьев встретив меня, горячо поздоровался, затем отвел в отдельный кабинет, для разговора.

- Сергей, я, честно говоря, даже не знаю, что делать, ругать тебя или хвалить?

- Что же так, никак не можете определиться?

- Да нет. Понимаешь, ты своим звонком и сообщением о готовящемся теракте просто все карты нам здесь перемешал.

- Я что-то не понимаю, объясни подробнее.

- Хорошо объясню, просто потому что знаю, болтать не будешь.

- Ну, еще бы.

- Видишь ли, долгое время Йозеф и Станислав были простыми торгашами, ну сам понимаешь – чеченам оружие, от них наркоту, перепродавали себе тихонько, ну и с нами естественно делились, чтобы мы на это дело глаза закрытыми держали, да «прикрывали» их время от времени. Так мы их мирно «доили» и продолжали бы «доить» еще много лет. Но этот придурок Станислав прельстился огромными доходами от организации терактов, полез мудак помогать террористам. А это уже дело федерального масштаба, это уже серьезно, это уже не спрячешь.

Грузовик тот ваш посредине маршрута перехватили. В Подмосковье тоже всех повязали. Когда нашли «Стрелы» и узнали от задержанных, как их собирались применить, то в столице за голову схватились. Нечеловеческие усилия были приложены, чтобы не допустить этот материал в прессу, все домыслы обрубались на корню.

Но что самое печальное, понаехали люди из Москвы, указ Президента вышел «О борьбе с терроризмом и организованной преступностью», теперь будут копать серьезно. Все язвы вскроют. Станислава я думаю, спасти не удастся: во-первых, не моя юрисдикция, во-вторых, сам виноват, слишком далеко зашел.

- В-третьих, просто подонок, - вставил я.

Можно и так сказать, ну что же, попытаюсь спасти тебя и Йозефа. С тобой интересное дело получается. Той банде, с которой сотрудничал Станислав, позвонил твой адвокат, сразу же после твоего звонка мне. Он сказал им, что ты их сдал, вот они и бросились искать повсюду. Мы же спрятали тебя довольно оригинальным способом в ментуре как пьяницу и дебошира. А в это время натравили на них местных бандитов. Те вчера мигом с заезжими разобрались. Крутая разборка получилась, даже менты не захотели туда нос совать. Пускай себе люди разбираются, нам не жалко.

В общем, выгнали их из города, можно сказать навсегда. Наши бандиты не потерпят, чтобы на их территории хозяйничали другие, но за эту услугу им надо заплатить.

- Сколько?

- Твой контрольный пакет акций.

- Что?!

- Что слышал. Одному преступному авторитету понравилось твое предприятие, ты чего, так и не понял, - он хочет твою фирму.

- Но у меня не фирма, а акционерное общество, ты же сам знаешь.

- Это уже не твои проблемы. Подаришь ему контрольный пакет, и вы в расчете. Сам лучше в ближайший год никаких дел не затевай. Ты хоть и наш ценный помощник в этом деле, но лучше веди себя тихо. Мы представим все так, как будто Станислав обманывал вас всех, что вы просто не знали что везете.

- Значит мое предприятие, то что мы днями и ночами создавали не жалея сил своих, вот так вот просто возьмет и достанется бандитам, а я опять останусь у разбитого корыта, так?

- Подожди Сергей, будь мужчиной, выслушай меня до конца. У меня есть новость еще хуже, чем эта. Дело в том, что в понедельник кто-то заминировал твою машину. Твоя жена и сын, - он помолчал и посмотрел в пол, - их больше нет у тебя, Сережа.

 

ГЛАВА 9.

 

И вот он настал. Этот год, этот день, этот час, это мгновение…

В такие моменты с человеком происходят удивительные перемены. Так произошло и со мной. Сначала я подумал, что ослышался или полковник оговорился. Но он повторил сказанное.

- Да Сергей, твоя жена и сын мертвы. В понедельник с утра они сели в твой «джип», Марина включила зажигание и…

- Она хотела ехать в станицу к своим родителям, а я должен был прибыть вскоре к ним из Москвы, - сам не понимая, что говорю, пролепетал я.

- Судя по всему, это был кто-то другой, иначе поведение чеченцев становится непонятным. Они знали, что ты поедешь в аэропорт на своей машине и, заминировав ее, считали бы тебя уже трупом. Станиславу тоже это не нужно, вас он собирался подставить в Подмосковье.

Оставив полковника наедине с собственными мыслями, я встал и, не говоря ни слова, направился к двери. Никто меня не останавливал. Мысли мои путались в голове, ноги как будто стали деревянными. Я шел по улицам своего города, не глядя на прохожих, не обращая внимания на светофоры и пешеходные переходы, не слыша и не видя никого.

Вот он, мой дом, вот место, где в понедельник утром еще стояла моя машина. Сейчас ее там нет, только большое черное пятно после пожара. На лавочках сидят соседи, но я их не замечаю. Так в полуобморочном состоянии, я поднимаюсь к себе на третий этаж, захожу в пустую квартиру…

Здесь уже никогда не раздастся звонкий радостный вопль сынишки, тихий ласковый голос Марины. Уже никогда, придя поздно, я не услышу ее капризов, таких милых моему сердцу, несмотря ни на что. Потом успокою ее, пойду, проведаю уже спящего сына, проведу рукой по его смешному «ежику» на голове. Нет. Не случится больше никогда этого. Никогда. Теперь, когда бы я ни пришел в свою квартиру, меня встретит только темнота и гробовая тишина.

Я достал из холодильника бутылку водки, открыл ее, стал пить из горла. Ни хрена не помогает. Кто это вообще придумал, что выпивка – универсальное лекарство от горя? С каждым глотком мне становилось только хуже, но, повинуясь какому-то непонятному чувству, я снова и снова прикладывался к бутылке. Потом, выпив ее, швырнул в открытое окно. Хмель тяжелым молотом ударил в голову.

Шатаясь, я встал, прошел в спальню, завалился прямо в туфлях на кровать, уткнулся лицом в подушку. От запаха, который шел от нее, защемило сердце, перехватило дыхание, из глаз потекли слезы. Не знаю, сколько бы это длилось, но события последних трех дней сделали свое дело. Усталость навалилась на меня чугунной гробовой крышкой, и я уснул мертвецким сном.

Проснулся я ранним утром. Солнце еще не взошло. Я лежал на спине, смотря в потолок. Руки и ноги были будто прикованы к кровати. Ничего делать не хотелось, внутри была какая-то пустота, как будто кто-то вытянул из меня все внутренности. Но это глупость, маразм. Из меня вынули душу.

И может быть, это произошло еще задолго до того как я потерял семью. Лежа на кровати, я медленно листал страницы своей жизни, во мне как будто спорили два разных человека:

- Господи, ну за что ты так наказываешь и почему именно меня. Посмотри на мой жизненный путь, был ведь я хорошим, порядочным человеком, любил жену и сына, свою работу, всем старался приносить добро. Разве моя вина, что бедность стала душить меня и многих других, заставлять заниматься не своим делом? Противно, а куда деваться?

Ну и здесь судьба отнеслась ко мне благосклонно. Сначала успешно завершилось наше, казалось бы, безнадежное купеческое мероприятие. Затем была предложена партия, от которой трудно отказаться. Да и какой подвох я, полный дилетант в хитросплетениях криминального бизнеса, мог заподозрить тогда. Когда открыл для себя и своих товарищей эту сторону нашей деятельности, было уже поздно. Меня крепко и надежно посадили на короткий поводок. Благообразный полковник Йозеф, на поверку оказавшийся торговцем оружием и наркотиками, теперь контролировал каждый мой шаг. Друзья бросили меня наедине с преступниками, и теперь я помогаю террористам, одновременно «стуча» на них в ФСБ.

- И что же ты теперь слезы льешь, Сережа? Ты сам выбрал себе такую жизнь, должен был знать и ее оборотную сторону. У тебя всегда была возможность порвать резко с этим миром, но ты побоялся, смалодушничал, думал все обойдется, пронесет. Между тем, сколько веревочке не виться, конец когда-нибудь, да настанет. И вот он для тебя настал. Ты думал, что можно принося другим людям болезни, войну, горе и страдания, жить здесь в тихом местечке счастливо? Нет, Сережа, не получится так, будешь и ты когда-нибудь наказан. И наказание тебе пришло…

- Ну почему, почему ты такое ничтожество, Сергей? Здоровый сорокалетний мужчина позволяешь так себя «опускать». Слушал этих уродов, делал все, что они говорили, казалось тебе, что богатеешь, а выходило наоборот, ты все меньше и меньше становился похожим на человека и понял это только сейчас, когда отняли у тебя самое дорогое в жизни. Ну, соверши хоть какой-нибудь достойный поступок…Стоп!

Этот поток мыслей прекратился также внезапно как и начался. Я встал с кровати, нашел веревку, намылил ее, свил петлю, затем привязал к люстре – вроде должна выдержать. Залез на табуретку, засунул голову в петлю и с силой оттолкнулся. Спустя несколько секунд черная пелена застлала мои глаза…

Но, как бы мне тогда ни хотелось, в моей жизни это была не точка, а наглое и мерзкое многоточие. Я не попал ни в какой потусторонний мир, а очнулся лежащим на полу в своей квартире. Моя шея была туго стянута веревкой, другой конец которой привязан к вырванной «с мясом» из потолка люстре.

Я привстал, ослабил петлю, потом снял ее, оттолкнул ногой люстру и посмотрел наверх. Потолок в моей многоэтажке, построенной в восьмидесятые годы, явно не был рассчитан на подобные подвиги. Повторять что-либо подобное уже не хотелось, да и к чему, если результат будет точно такой же. В отчаянии я лег на кровать и неожиданно для самого себя заснул. В этот раз мне приснилась Марина, опять ее огромные карие глаза, которые глядели на меня с любовью, но в которых была видна и тревога. Она подошла ко мне совсем близко, как это делала в той, уже прошлой жизни, обняла и, нежно лаская маленькой ручкой синий рубец на моей шее, начала говорить удивительно тихим и спокойным голосом:

- Что же ты Сережечка, совсем с ума сошел. Как ты здесь сам себя казнил, потом вообще, повеситься решил. Ну, в чем, в чем ты виноват? Я теперь все знаю, но все это ты делал ведь ради нас. И я тебя сейчас за все прощаю, не в чем ни виню и прошу никогда больше не делать таких глупостей. Обещай мне, что будешь жить нормальной человеческой жизнью, а мы с тобой непременно встретимся, и не будет на земле человека, который смог бы этому помешать.

Я попытался что-то ответить ей и проснулся. В комнате был бардак, на полу валялась разбросанная одежда, разбитая люстра с привязанной к ней веревкой. Сердце мое учащенно билось. Самоубийцы выходит, из меня не получилось. Тогда что. Надо жить дальше. В такой ситуации подобное наказание бывает хуже смерти.

* * *

И вот минуло несколько дней с того самого момента, когда на меня обрушилось это несчастье. Я чувствовал себя будто во сне, все происходящее вокруг меня не занимало.

Может быть, поэтому я спокойно выдержал процедуру опознания обугленных тел жены и сына, спокойно вел себя на допросах, зная, что дело это наверняка превратится в очередной «висяк». Так оно и случилось.

Зато Йозефу и Станиславу досталось. Правда, первый успел куда-то скрыться и в руки ФСБэшников не попал, но взяли его заместителя по снабжению Игоря Викторовича. Вместе с ним арестовали несколько офицеров N-ской военной части, которые продавали оружие и почти в полном составе персонал женской колонии, где хранили и фасовали наркотики перед отправкой за границу.

Капитан Витя был убит при задержании и сколько я не старался узнать обстоятельства этого случая, никто мне ничего толком объяснить не мог. Станислава «замели» на даче, во время переговоров с чеченцами, которые, потерпев поражение от наших местных бандитов, собирались подтянуть свежие силы и нанести контрудар. Улик против них было найдено столько, чтобы упрятать их за решетку на всю оставшуюся жизнь. Полковник Дементьев с улыбкой рассказывал как чечены при задержании брыкались, орали что они, дескать, граждане другого государства – независимой республики Ичкерия. Но никто в той республике о них не вспомнил.

Процесс над этой русско-чеченской группировкой был публичный, центральное телевидение даже сделало о них телепередачу. Руководители группировки во главе со Станиславом получили пожизненные сроки. Я, Александр Викторович Карасев, Евгений и некоторые другие работники нашего предприятия проходили по этому делу свидетелями. В этой же роли выступил и наш местный уголовный авторитет. Как-то разговорившись с ним в перерыве между нескончаемыми судебными заседаниями, я высказал опасение, что Станислав и его подельники могут сбежать из тюрьмы, на что он ответил:

- Ничего, я постараюсь, чтобы срок их жизни там был как можно короче.

Как это ни парадоксально, но выходит, что больше всего мне помогали именно бандиты. Они не любят, когда хозяйничают на их территории, когда не платят им дань, когда уводят прибыль у них из-под носа. Потому Байкал, так звали преступного авторитета, на полном серьезе уже считал наше предприятие своим, а меня своим проштрафившимся должником. Передо мной было поставлено требование: в сжатые сроки расплатиться за так называемую «защиту».

На ближайшем собрании акционеров я объявил, что ухожу с должности генерального директора акционерного общества, а свой контрольный пакет акций подарил некоему Бурлакову Алексею Сергеевичу (племяннику Байкала), якобы в благодарность за оказанные услуги по защите нашей собственности от посягательств.

Сказав это, я посмотрел на остальных акционеров и некоторых работников нашего предприятия, допущенных на собрание. Все сидели молча. Сашка Карасев сидел ближе всех, уставившись в стол. Они прекрасно знали, что случилось недавно со мной и с моей семьей, и по их лицам было видно, что они сильно напуганы.

Когда мы вышли во двор, я собрал вокруг себя Евгения, Карасева, многих других акционеров, работающих на нашем предприятии с самого его основания, присел на лежащую железную бочку и продолжил:

- А теперь ребята, закончив официальную часть, я вынужден сказать вам всем правду. Я ухожу от вас не по своей воле, да и уходить мне некуда. Этот «подарок» - просто повод отобрать у меня и у вас наше предприятие, которое мы создавали с таким трудом собственными силами. Вы все прекрасно знаете, какое несчастье меня недавно постигло и что терять мне теперь нечего.

У меня есть предложение – всем вместе объявить бойкот этим бандюгам, только сделать это надо совместно, единым трудовым коллективом, иначе ничего не получится. Денег у нас пока хватает, людей тоже достаточно можно собрать, оружие достанем, каналы у меня есть. Единственная беда – ребята у нас изнеженные, их пока чем-нибудь не подстегнешь, обеспечить себе оборону не смогут. А потом даю вам слово, я бы напряг все свои связи в преступном мире, сделал бы все возможное, чтобы Байкалу и другим местным авторитетам стало бы не до нашего предприятия.

- Сергей, прервал меня Карасев, мы все знаем, что случилось с твоими родными, прими наши соболезнования. Но пойми, у нас тоже есть семьи, мы тоже жить хотим, а то, что ты предлагаешь – это же самая настоящая война, опомнись.

- Извините ребята, забылся я. Да не надо даже оправдываться, я все понимаю. Если бы были живы моя жена и ребенок, я бы сам отдал этот чертов контрольный пакет только ради них. Только чтобы их никто не тронул. И вам скажу, берегите своих родных, ибо возможно потерять их так навсегда. А теперь я вижу, делать мне здесь нечего и вы можете быть пока свободны, ждите нового хозяина.

- Аллочка, крикнул я секретаршу, готовьте все документы о моем увольнении.

Меня теперь мало волновали деньги, бизнес и прочая тягомотина этой серой и скучной жизни. Предприятие мое перешло в руки к новым владельцам, хорошо хоть еще не выбросили меня из квартиры на улицу, а то запросто могли бы и так сделать.

Волновал по-настоящему меня лишь один вопрос – кто же действительно подложил бомбу в мою машину? Кто «заказал» меня здесь в Краснодаре? Хотя, почему здесь? Заказчик как раз мог быть откуда угодно. Чечены и Станислав хотели убрать меня в Подмосковье. Им непременно нужно было, чтобы я закончил там все дела. Зачем тогда минировать машину?

Погруженный в свои мысли, я рассеяно водил глазами по комнате. Взгляд мой остановился на телефонном аппарате. Тут я вспомнил, что еще с последнего моего появления в Краснодаре ни разу не прослушал автоответчик. С нетерпением я перемотал кассету и запустил ее.

Сначала ничего особенного. Дежурные звонки с работы, друзья, подруги жены и прочее. Затем серия пустых звонков и, наконец, взволнованный голос Вениамина Денисовича Дементьева.

- Марина, это говорит друг Вашего мужа, Сергея. Прошу Вас очень серьезно отнестись к тому, что я скажу. Завтра ни в коем случае не садитесь в машину, не выходите из дома, и не выпускайте сына, дверь тоже никому не открывайте – это опасно для Вашей жизни. Все.

Бедная моя девочка. Ты не любила автоответчик, часто забывала его прослушивать, что стало для тебя роковым.

Полковник Дементьев стремился предупредить мою семью о том, что им грозит опасность, но его просто не услышали. Зато теперь ясно, кто подложил мне бомбу. Дементьев звонил накануне, за день до взрыва, уже зная об этом. Единственным, кто в подобной ситуации имел живой интерес убрать меня, был Йозеф. Я слишком нагрубил ему в последний раз тем, что притащил с собой Романа Иосифовича, который буквально заставил отпустить меня. К тому же я очень опасный свидетель, который может многое рассказать как органам правосудия, так и другим бандитам. А последнего он боялся больше всего на свете.

Теперь я знал убийцу своей жены и ребенка, но легче ли стало мне от того? Нет. Полковник Дементьев постарался хорошо его спрятать, разумеется, не за просто так. Подобно тому, как я расплатился за свою жизнь и свободу, полностью отдав «спасителям» свое дело, Йозеф также мог уступить свое место для нового ставленника мафии. Вырванные звенья в цепочке скоро заменят новыми, и уже другие люди под различным прикрытием будут возить туда – обратно оружие и наркотики. А их будут снова контролировать и «доить» спецслужбы. Вот такой симбиоз получается.

И самое обидное что я вынужден буду жить среди всего этого, смиренно как и пообещал во сне покойной жене, дожидаясь смерти.

Месяц с той поры пролетел незаметно, погода стояла очень теплая, несмотря на то, что был уже октябрь. Но меня все это уже не занимало. Я потерял способность любоваться и наслаждаться природой, жизнью, как делал это раньше.

Починив оставшиеся у меня «Жигули», устроился работать таксистом-частником, скорее не ради денег, а просто, чтобы не сидеть постоянно дома, который навевал теперь на меня горькие чувства. Жизнь постепенно вернулась в прежнее русло, но я так и не мог отойти от постигших меня ударов судьбы. После работы часто заезжал на могилки жены и сына, часами с ними разговаривал. Это только подстегивало меня, иногда я впадал в бешенство от собственного бессилия. Я стал много пить и, как это часто бывает, постепенно терять человеческий облик. Так прошло полгода.

Казалось, итог всего этого целиком и полностью предсказуем – быстрая деградация, физическое и моральное увядание, которое закончится каким-нибудь несчастным случаем или столь нередким в среде, таких как я, алкогольным отравлением. Это и будет самая настоящая точка. Но судьба и здесь опять решила поставить многоточие.

Август того года подходил к своему излету, но наше прекрасное кубанское лето еще не спешило сдавать свои позиции. Погода стояла великолепная, многие люди, в том числе и из моего дома, уехали на отдых за город, покопаться на своих участках, посидеть с удочкой на берегу реки. Меня теперь все это не «забирало». С тех самых пор как я остался один, что-то порвалось внутри меня. Не знаю почему, но мне стали противны все рассуждения о добре и зле, о справедливости и беспределе, темы, которые я так раньше любил поднимать в разговорах с друзьями. Да и собственно друзей у меня теперь…

Полковник Дементьев и вся его фсбшная компания исчезли, отстали от меня, и слава богу! Йозеф, видимо уже никогда не появится, вся его компания упрятана очень далеко и надолго. Сашка Карасев, Евгений, остальные ребята из моего предприятия, - ну здесь все понятно, они же все-таки обычные слесаря, сварщики, водители, а не рейнджеры. Да и кто тебе полезет за зарплату, пускай и неплохую, голову под пули подставлять?

Внезапно мысли мои прервал входной звонок. Я встал с постели, натянул штаны и нехотя пошел к двери, нащупывая в карманах ключи и предвкушая «задушевную» беседу с какой-нибудь старой ведьмой из нашего подъезда. Ей, понимаете ли, опять не понравится, что у меня телевизор после двенадцати работал. А когда ты тут подыхала в три часа ночи, да я тебя на своем «джипе» в реанимацию отвозил, потому что у «скорой» машин свободных не было, и Марина за тобой в больнице почти что месяц ухаживала, так как родственничкам своим ты, после того, как завещание на них сделала, стала на х… не нужна, то подобного недовольства у тебя не возникало.

В раздумьях, что ответить старухе, я, не глядя в глазок, открыл дверь. На пороге стояли Александр Викторович Карасев, мой бывший заместитель и Евгений, мужик, бывший зек, подобранный мной буквально с улицы. Сам не знаю, почему я тогда это сделал. Не иначе, интуиция сыграла здесь свою роль, подсказав мне, что этот человек обязательно когда-нибудь придет на помощь. Один раз это уже случилось. Теперь посмотрим, что случится во второй?

- Сергей Михалыч, мы к вам, - начал, было, Евгений, но я жестом остановил его.

- Понятно, что ко мне, я один здесь остался, сам видишь. Да и брось ты все эти выканья, отчества – мы теперь не начальник и подчиненные. Вы теперь зажиточные представители нарождающегося среднего класса в гостях у опустившегося люмпена. Так что проходите ребята, садитесь. О! Да вы еще и с бутылкой, значит, разговор имеется. Ну, я вас слушаю…

Опрокинув в себя первую и вторую за быстро сооруженным столом, Сашка Карасев принялся неторопливо рассказывать о том, что приключилось на предприятии уже после моего ухода.

Сначала, - когда тебя Сергей стали с предприятия выкидывать, - он, понятное дело, решил на рожон не лезть, думал, что блатные исключительно на Михалыча зубы точат. Поэтому, все расчеты между Сергеем и местным преступным миром лишь одним контрольным пакетом акций и закончатся. Новые хозяева и начальство на вид оказались здравомыслящими и не лишенными практичности. Особенно усердствовал здесь племянник Байкала, который формально теперь считался владельцем контрольного пакета акций общества. Практичности у него было даже поболее, чем хотелось или чем думали Александр со своими друзьями.

Итак, освоившись на месте хозяина крупного предприятия, либо с подачи своего дяди, либо по собственной инициативе, этот племянничек, окружив себя личными управляющими и бухгалтерией, принялся постепенно прибирать все предприятие в свои руки. Первоначально приемы им использовались донельзя простые. Например, не платя по нескольку месяцев зарплату, вывешивал на всей территории фирмы большие объявления о покупке акций. Кое-кто в такой ситуации попадался на эту приманку. Но то была мелочь. Крупные владельцы, вроде Сашки Карасева имели достаточно средств, чтобы не зависеть от зарплаты. Подобной низкопробной хитростью их было не взять. Тогда решили взять страхом.

Александр год назад в складчину со своим недавно появившемся зятем, студентом строительного факультета, выстроили довольно приличный особнячок – молодым жить и деньгам заработанным надежное вложение. Мы помню, всей семьей ездили к ним на новоселье. И вот, совсем недавно, когда Сашка, ничего не подозревая, наводил марафет возле ворот нового дома, к нему подъехал «джип» с черными стеклами. Из того сначала вышли двое незнакомых бугая, пошурудили у Санька в носу стволом пистолета и спросили:

- Ты чего дядя, ох…л вовсе! Ни под чьей «крышей» не числишься, а здесь, вровень с уважаемыми людьми затесался. Уже про тебя спрашивали, кто, да че? Никто тебя, говнюка не знает!

- Ребятки, - говорю им в ответ, тут ошибочка вышла. Я нормально, все по закону, работаю на Байкала, того весь Краснодар знает. Я технолог или как угодно, главный инженер на фирме, владеет которой племянник Байкала Алексей, тоже человек в наших краях известный. Да и к тому же, не просто работаю за зарплату, а еще и в долю вхожу, так что здесь вы не правы. Да и «крыша» моя живет здесь недалеко. Можем сейчас съездить все проверить.

Не знаю, чем бы тогда этот разговор закончился, но тут открылась задняя дверь «джипа» и из него вылез сам Алексей, мой начальник и теперешний наш хозяин собственной персоной. Началось второе действие спектакля с моим участием.

- Ты чего же это, б…дь, моим и дядькиным именами прикрываешься, - начал Алексей, подойдя ко мне, - а сам даже ни разу в известность не поставил о своих великих стройках, сучок горбатый!

- Извините, Алексей Сергеевич, у Вас вроде и так забот на работе хватало, да и к тому же это мы всей семьей такую громадину отгрохали, зять мой уже почти выучился на прораба, другие родственники помогали…

- Ладно, Александр, я вот по какому делу, - он достал из машины бумаги, - это бухгалтерские документы за прошлый и позапрошлый годы. Ваших бухгалтеров мы уволили почти что в полном составе, а наши как взялись это изучать, прямо за голову схватились. Говорят, здесь столько нарушений, целые машины с продуктами и стройматериалами пропадают бесследно, не сюда ли? – он выразительно показал пальцем на Сашкин дом.

- Да ну что вы! У меня просто не было таких прав и полномочий. О каждом своем шаге я докладывал Сергею Михайловичу, никак иначе. А если иногда и получались несостыковки, то сами же знаете, какие налоги у нас, небось, Вы все платите?

- Потому и спрашиваю, что слишком хорошо это знаю. И вижу, что ты сука, где-то, что-то заныкал от своего прежнего хозяина, но он мне «по барабану». А вот то, что ты продолжаешь играть в такие игры со своим новым руководством - это уже прямиком ударяет по нашему престижу. Ты чего это нас, за лохов считаешь? Думаешь с нами можно как с твоим другом Сергеем? Нет дорогой! Не получится!

С этими словами Алексей вынул из пачки бумаг два листка, - вот твоя зарплата за эти два года, вот доходы по процентам с акций. На, посмотри, все честно, никто ничего не пририсовывал. Это твой доход от фирмы, где ты от зари до зари вкалываешь. Теперь скажи, сколько такой домик стоит? Я назвал цену без труда, так как вел тетрадь расходов на строительство.

- Что ты говоришь, а может, чуть больше? Примерно столько? Мой собеседник протянул мне верную, по его мнению, сумму, написанную на обратной стороне листа.

- И то, это если со стандартным ремонтом, а вдруг ты захочешь сделать в своем доме шикарные внутренности?… Стоимость непомерно возрастет.

- Теперь сравним сумму, которая у нас получилась в графе «стоимость» и сумму, которую ты официально заработал за последние несколько лет. При условии, что ты не ешь, ни пьешь, не одеваешься, не содержишь семью, - все в стройку вкладываешь. Получается что-то около одной десятой подобного проекта. Что говоришь, зять? Так он студент, откуда у него большие деньги, такие, чтобы хватило на строительство?

- Знаешь, что Саня, ты нам мозги не пудри, мы не за этим сюда пришли. Скажи лучше сразу, что виноват, возвращать-то все равно придется. И моли Бога, что я с тобой разговариваю, еще что-то доказывать пытаюсь. А мой бы дядечка тебя подвесил бы за ноги и ты бы ему как миленький все рассказал и любые документы подписал бы. Хочешь проверить?

- Алексей, начал опять Карасев, ну ты сам подумай, молодые ребята только что дом выстроили, а тут у них сразу забирают, да еще и толком не объяснив, за что, про что…

- Да почему сразу этот дом!? Есть компромиссный вариант. Тебе, как известно, принадлежат почти тринадцать процентов акций нашего предприятия. Подари их мне, и мы в расчете. Оба можем быть спокойны. Ты за свою семью и оставшееся имущество, я за то, что пропало с предприятия. Оно как известно, в большой «дыре» и вытащить оттуда его теперь по силам только мне. Вот я это как раз собираюсь сделать. И возврат разворованного в разной форме имущества предприятия занимает в этом процессе далеко не последнее место. Только не надо говорить, что у тебя от этого пакета акций благополучие всей твоей семьи зависит. Находятся у тебя денежки, раз такие домики строишь.

- Вот такой «душевный» разговор получился у нас с ним, - закончил Сашка.

 

Я в бытность свою директором и хозяином того предприятия действительно, часто позволял своим работникам покупать стройматериалы за счет фирмы, использовать для их доставки и прочих строительных работ наш транспорт и в принципе не считал это верхом благотворительности. Одни, например Александр, пользовались этим сполна, другие как Евгений, несмотря на мои предложения, были удовлетворены одной зарплатой.

- И что же ты сказал? – спросил я.

- Ну что, в общем, согласен, трогать никого не надо, показательный пример у меня перед глазами, поэтому скоро сам все сделаю, они пускай даже и не напрягаются. Бурлаков со своими «лосями» это проглотили, обрадовались. А я на следующий день пришел на работу, вижу, Евгений идет, его бригада последние три дня без работы – материал не привезли. И тут вспоминаю, что ты мне говорил, что ребята у нас, хотя бы в нашем обществе неплохие, сильные, ловкие, только все в основном какие-то травоядные, запуганные, «забитые» с одной стороны ментами, с другой бандюгами, которые часто тоже бывают в погонах. И вот те между собой отношения наладили, деньги в карман кладут, которые для них наши ребята зарабатывают, да еще на них и покрикивают.

Поздоровался с Евгением, отошли поговорить. Он человек бывалый, жизнь хорошо изучил, в том числе и на собственной шкуре, тебе опять же, недавно помог, дай, думаю, посоветуюсь с ним. И рассказал ему весь вчерашний случай как есть.

И, - он кивком показал на сидящего рядом Евгения, - представляешь, он меня и других наших ребят обозвал идиотами, и говорит: «Сергей для тебя поболее, чем для меня сделал, а ты сразу, с разбегу бандитам служить кинулся, думал, они тебя также благодетельствовать будут, да не вышло!».

Я посмотрел на Евгения с каким-то смешанным чувством – благодарности за поддержку в трудную минуту и понимания, что все равно вернуть то, что потеряно, не удастся.

- Спасибо, Женя, только к чему это все сейчас? Тогда ведь время другое было, можно было обставить это как-нибудь, закрутить так, что никто бы подобраться не сумел. А теперь там новые хозяева, которым принадлежит почти шестьдесят процентов всех акций. Раздавят, Сашок, тебя, и все предприятие, за исключением сущих пустяков, окажется в лапах у Байкала.

Так что думать над своими тринадцатью процентами надо было тогда, когда я вас всех во дворе собирал и митинг устраивал. А ты Сашок, тогда смотрел в асфальт и чего-то там бормотал себе под нос. Знал ведь, какое состояние – эти тридцать процентов, и Байкал это узнал, когда все руководящие должности своими людьми укомплектовал. Думал вроде пронесет, если перед ворами и бандитами мешком денег трясти и чтобы они его не отобрали. Но не получилось, Саня, тебя эти ребята почему-то упорно за своего принимать не хотят.

- Да погоди ты, Сергей! Сразу бросился обвинять меня во всех тяжких. Я войны тогда не хотел, да ты и сам меня прекрасно понимал, а никаким бандитам служить не собирался. Теперь понимаю, что ошибался, вижу, что теперь без войны никуда – либо мы, либо они. Они же у тебя все отняли, семью, работу, все! Менты им не указ…

- Спецслужбы тоже, - добавил я.

- Евгений и Александр Викторович, замолчав, удивленно посмотрели на меня, - последний продолжал, - вот и говорили мы с Женькой, что прав ты тогда был, что надо поднять наших ребят, пусть еще может быть, своих друзей приведут. Но как заставить наших неторопливых кубанских хлопчиков шевелиться? И Евгений, кажется, придумал стоящий план, пусть он сам и расскажет.

Мы выпили еще по стопочке, и Евгений принялся, не торопясь, подробно задерживаясь на деталях рассказывать о своем плане. Чем-то он напоминал тот, который родился у меня после гибели жены и сына, хотя встречались и различия. Приступив к его реализации, мы распределили роли в этом представлении, досконально проиграв возможные последствия наших весьма неординарных действий.

Пользуясь своим служебным положением, Александр Викторович сумел скопировать ряд бухгалтерских документов, а также бумаг, содержащих адреса, номера машин и еще ряд полезных данных о тех, кто нынче руководит основанным мной акционерным обществом. Подобная информация оказалась теперь очень полезной нам.

Сашкин друг раньше работал на торговом судне радистом. За небольшую, чисто символическую плату он изготовил несколько «жучков», которыми Александр оснастил машины, кабинеты и даже личные вещи своего начальства. Именно в тот момент, когда вся банда, «державшая» ЗАО, собралась отдыхать на неделю на море, оставив одного Сашку «на хозяйстве», было решено приступать.

В самом начале мы разослали оставшимся акционерам предприятия, и тем работникам, кто получал от нас «гуманитарную помощь» небольшие весточки, - нечто вроде повестки от бандитов, где в грубой форме требовали отдать свои акции или вернуть полученную когда-то помощь новому руководству нашей фирмы. Большинству при этом было предложено написать заявления об уходе, разумеется, без всяких «отступных».

На следующий день все бросились к Александру Викторовичу, но тот только пожимал плечами, атмосфера между тем накалялась, - уходить с работы никто не хотел, отдавать за просто так акции тоже. Все удивлялись подобной наглости, но дальше обычных слов и пожеланий дело не шло. В запасе у нас оставались считанные дни. Вернувшиеся из отдыха хозяева без труда разберутся, в чем дело и кто автор этих посланий.

Медлить было нельзя. На следующий день, когда все снова вышли на работу, Евгений позвонил одному из наших водителей, Николаю Дуванскому, домой. После того как выяснилось, что Коля будет только после семнадцати, втроем поехали к нему домой. Припарковавшись в квартале от Колиного дома, одевшись как можно более неприметнее, прихватив мешок со «сменкой», через три минуты мы были уже у его двери.

Открыла нам коричневая сморщенная старуха. На ее вопрос у Сашки уже была заготовлена легенда. Старуха молча пропустила нас в прихожую, сама же ушла на кухню. Александр поднял трубку, стал делать вид, что набирает номер, по-моему, даже с кем-то разговаривал, потом положил трубку.

Тут в прихожую показалась Надя, жена Николая. Поздоровавшись, я принялся пересказывать нашу легенду ей. Она кивала, смотря мне в глаза, потом достала какую-то записную книжку…

- Подождите, у меня был здесь еще один номер, - она подняла трубку, набрала номер, послышался гудок…

Не знаю, услышали на том конце провода что-нибудь или нет, да и если услышали, то, наверное, не поняли, потому что в это мгновение Сашка выхватил из замаскированных ножен большой тесак и одним ловким мощным ударом разрубил телефонный шнур и тонкую Надину шею.

Ни одного звука не прозвучало в тишине, было слышно, как упало Надино тело, и в этот момент из соседней комнаты раздался детский голос, зовущий маму. Евгений толкнул меня:

- Вот что Сергей, беги сейчас на кухню, замочи старуху, только быстро, а мы займемся детем. Да не дрейфь, отступать уже некуда, особенно тебе.

Они пошли в комнаты, переступив через лежащую поперек входа, с почти что отрубленной головой, Надежду. Казалось она и после смерти старается защитить своего ребенка. Я мигом бросился на кухню. Старуха, по всей видимости, слышала плохо. Несмотря на события, произошедшие совсем недалеко, она продолжала как ни в чем не бывало, возиться у плиты.

Ременная петля у меня была уже заготовлена. Резким движением я накинул ее ей на шею и затянул, что есть силы, до отказа. Несколько раз, дернувшись, она затихла и сникла, даже не пытавшись сопротивляться.

В это время из комнаты вышли Александр и Евгений, который, не говоря ни слова, знаком показал, что все сделано…

Переодевшись, прихватив с собой кое-что из бывших в доме аппаратуры, денег и драгоценностей, оставив на трупе Надежды записку, по стилю похожую на ту, что Коля получал в прошлый раз, мы быстро вышли, не забыв закрыть дверь. Время было послеобеденное, поэтому выходящими из дома нас никто не увидел.

Добравшись до машины, погрузив в нее все захваченное, приехали в лесополосу, там развели костер, где сожгли всю одежду и захваченную технику. Украшения просто закопали.

На следующий день, я, согласно плану, ждал делегацию у себя в квартире. Приехал за мной один Евгений, и через несколько минут мы были уже на территории акционерного общества.

В рабочем ангаре, за огромным железным столом, на котором обычно собирали различные металлоконструкции, сидели почти все наши акционеры, во главе стола стоял Александр Викторович, окруженный бригадирами и уволенными бухгалтерами. Увидев, что мы с Евгением вошли, он, помахав рукой, подозвал нас к себе. Проходя, я заметил, что многие из ребят в задумчивости мнут в руках те самые бумажки, что мы посылали им.

Саня попросил тишины и начал свою речь.

- Так братцы, все мы с утра узнали, какое несчастье постигло нашего давнего друга Николая Дуванского. Сначала ему, как и большинству из нас эти фиговые листочки стали приходить. Мы тогда думали, что все это так, пронесет, пример Сергея, - он показал на меня, - для нас не указ. Тогда ему угрожали и не только наши, краснодарские, всяких ублюдков хватает, у которых слюнки на чужое добро текут. У Михалыча машину с семьей взорвали, заставили отказаться от своей компании, которую он сам же и создал, а мы стояли рядом раком, задницу им послушно подставив, - пожалуйста, пожалуйста, …, сколько влезет, только нас не трогай!

Теперь же, когда Михалыча в нашей фирме уже нет, принялись и за остальных. Стали письмеца вот рассылать, что все их получили? И у меня такое есть.

Он показал письмо.

- А чтобы мы не думали, что с нами шутки шутят, у Колька, нашего старейшего работника и акционера решили семью убрать, чтобы другие пошевеливались. Коля, кстати, что тебе милиция сказала насчет всего этого?

Я повернулся вслед за Александром и нашел глазами Николая. На того было страшно смотреть, его землисто-серое лицо почти что лежало на столе. В ту минуту мне показалось, что два парня, сидящих рядом поддерживают его, чтобы не упал. Тишину снова нарушил Сашка.

- Коля получил сильнейший шок, поэтому время от времени не может говорить. Но мне он утром сказал, что когда пытался показать ментам письмо, те только посмеялись над ним и даже подумывали отвезти его в психбольницу. Поэтому надеяться на помощь от них в данной ситуации может только слабоумный. Если мы так и будем дальше надеяться и заявлять в милицию, а сами как сурки сидеть дома, то эти подонки нас всех голыми руками постепенно перекрутят. Или отдадим им все, что зарабатывали не один год. Только где гарантия, что они еще раз к нам не заявятся? Ну, так что, не слышу ответа?

Пока Александр говорил, я оглядывал присутствующих. Было видно, что для многих наших ребят это был действительно тяжелый выбор – так просто взять и преступить закон, особенно когда всю жизнь занимался мирным и полезным обществу трудом. Взять в руки оружие и пойти убивать пусть даже и никчемных ублюдков – было видно, что эта мысль многим не давала покоя.

Не дождавшись ответа на свой вопрос, Сашка продолжил:

- Понимаю, что решение в такой ситуации принять трудно, но сделать это надо быстро. Здесь мы собрали только тех из всех наших работников, кому приходили письма, кто владеет акциями, а значит, каждого из нас участь Коли Дуванского рано или поздно постигнет. Я и сам, старый дурак, стоял, сопли жуя, когда Серега нас звал встать против бандюг, все надеялся, пронесет, все боялся… Простите хлопцы, смалодушничал тогда, теперь понимаю каким козлом был.

В общем, вы ребята поступайте как знаете, на днях должно приехать наше начальство, тогда уже раздумывать будет некогда. Лично я отправляю свою семью куда-нибудь подальше и присоединяюсь к решившим воевать. Сами видите, менты с ними ничего сделать не могут, да и не хотят, потому что скуплены на корню. Дожидаться же пока у меня всех родных перебьют, не буду, хватит. И думаю, что любой из присутствующих, считающий себя мужиком, последует моему примеру.

Случившееся с семьей Коли Дуванского, которого почти все присутствующие знали не один год, самозабвенная речь Александра Карасева, где как мне лично показалось, по части лицемерия он превзошел сам себя, произвели на присутствующих огромное впечатление.

В тот день среди участвующих в нашем импровизированном собрании не было ни одного отказавшегося. Наоборот, многие жали мне и Александру руки, обещая привести еще ребят. Так в общих чертах решился вопрос о формировании сил сопротивления нашим недругам…

Обсудив еще некоторые текущие задачи, Сашка сказал всем собравшимся напоследок:

- И запомните, пионеры – без моего сигнала никаких самостоятельных действий не предпринимать. Помните, мы не просто хотим отправить всю эту шайку на тот свет. Нам нужно добро наше, нелегким трудом нажитое, вернуть себе, тем, кому оно по праву принадлежит. А сейчас идите, эвакуируйте свои семьи, завтра с утра начинаем готовиться.

Поскольку был выходной день, никто, кроме сторожей нас не видел, однако, чтобы не привлекать внимание, мы решили разойтись «врассыпную», небольшими группами. Так было надежнее, хотя присутствие Карасева на этом мероприятии вопросов у охраны не вызывало.

Дождавшись, пока все уйдут, я, Евгений и Александр поехали ко мне домой, где до самой ночи обсуждали детали будущей операции. Первый шаг, несомненно, был весьма удачен. Такое наглое и циничное убийство всей семьи, включая даже ребенка, никого не оставило равнодушным. Сашка не скрывал при нас своего удовлетворения этим. Теперь перед нами стояла более сложная задача, - ограбить собственное предприятие и одновременно совершить налет на бандитов, пока те не успели отреагировать.

Понятное дело, подобные действия нуждались в каком-то оправдании. Ни перед законом, нет. Понятие это стало настолько абстрактным, что уже и не воспринималось всерьез. Держать ответ придется перед преступным миром нашего города, который, несомненно, потребует этого, ведь Байкал один из известных его деятелей. Потушить могущую вспыхнуть заваруху взялся Евгений, заранее договорившийся с Романом Иосифовичем о помощи. Участие в нашем деле столь авторитетной фигуры многое меняло, но все же не давало полной уверенности в благополучном исходе.

Договорившись заехать за мной в семь утра, мои спутники ушли, пожелав мне спокойной ночи. Закрыв за ними дверь, я присел на диван. Спать не хотелось. События последних дней никак не выходили из головы. Так запросто стать убийцей, совершить деяние, которому нет прощения. А ведь еще несколько дней назад ты был человеком, который в своей жизни убил, наверное, самое большее, крысу.

Чтобы отвлечься от этих мыслей, я включил телевизор. По первому каналу как раз начинался фильм под странным названием «Другие», в сюжете которого причудливо переплетался мир живых людей и мир приведений. Те и другие менялись в нем местами, почти как шахматные фигуры.

История молодой, благочестивой и набожной миссис, переехавшей в дом, где ей не дают покоя приведения заканчиваются страшной правдой, когда она узнает, что она сама задушила подушкой своих детей, а потом покончила с собой… Она сама, ее слуги, пришедший с войны муж – это все мертвые, привидения, не нашедшее себе покоя, а те, кого считала духами – живые люди.

Эта история о мире живых и мире мертвых, хитросплетениях их стезей заинтересовала меня. Признаюсь, раньше я удивительно мало думал о таких вещах. Живя плотской жизнью, стремясь к удовлетворению сиюминутных потребностей, решению насущных проблем, пока несчастья обходили меня стороной, даже не задумывался об этом. Похоронив мать, жену и сына, пустился во все тяжкие, стал постепенно превращаться в грязное животное.

И только вчера, хладнокровно пойдя на преступление, собственноручно задушив старуху, увидев плоды своей деятельности в землисто-сером, неживом лице Коли Дуванского, стал глядеть на мир другими глазами. Посмотрев этот фильм, я и сам был не прочь отправиться в мир привидений, чтобы встретиться с ними. А интересно, если бы я попросил у них прощения, что бы они мне ответили?

Все-таки я спас от гибели целый пассажирский лайнер, сдав чеченскую банду спецслужбам, предотвратил теракт, выполнил, что называется, гражданский долг. И что в итоге?

Да будь они все прокляты! КГБ, ФСБ, все эти чертовы полковники, генералы, воры в законе с их страшными играми. Я уже не первый год хочу уйти от всего этого, а судьба меня всеми правдами и неправдами снова заставляет быть там, где играют не по правилам. Да и живу ли я вообще в такой ситуации?

Этот вопрос волновал меня всего один раз в жизни. Когда-то в молодости меня жестоко избили, до потери сознания. Думая, что забили насмерть, вывезли за город и выбросили на свалке. Почему я тогда не умер? Или, может быть – тогда я умер, а очнулся уже в другой жизни?

Подобные мысли, навеянные только что увиденным фильмом, не давали мне покоя. Так всегда, когда пытаешься уйти от себя, сознание твое ратует за непротивление злу насилием, а подсознание требует мести и крови и ты, хочешь того или не хочешь, вертишься между этими двумя полюсами.

Быть может, я и не прав и, находясь в таком состоянии, сам не понимаю, что говорю, но одно я понимаю сейчас – жить по старому я уже не смогу. Я не смог умереть два раза в жизни и не боюсь рискнуть попробовать сделать это в третий.

 

ГЛАВА 10.

 

На следующее утро мы приступили к реализации нашего общего плана. Мешкать было нельзя, в этот день возвращалось нынешнее руководство акционерного общества, которое надо было встретить достойно, благо вопросов к нему накопилось предостаточно.

Приехав с моря, просмотрев баланс, поворчав как всегда на управляющего, Алексей Бурлаков, директор и хозяин предприятия, велел снять со счетов довольно крупную сумму денег. Всю эту наличность, якобы потраченную на различные нужды предприятия он сложил у себя в кабинете, в сейфе. Подобный прием, в различных модификациях применяли и мы, чтобы скрыть прибыль от налогов. Александр Викторович, естественно это знал и по долгу службы был обязан помогать в осуществлении данного мероприятия.

То, что довольно приличное количество рабочих отсутствовало на своих местах, мало кого волновало. Во-первых, были серьезные перебои с заказами и материалами, рабочие часто слонялись без дела, иногда отпрашивались на «шабашки», во-вторых, на повестке дня стоял баланс предприятия и проблема ухода от нового изобретения наших законодателей в области налоговой политики. Здесь уже было не до того, чтобы бегать и считать работяг во дворе.

В полдень деньги были доставлены, разложены в кабинете, особы приближенные к бандитскому начальству стали готовить их к «отмытию».

В это же время к двухэтажному особнячку, бывшему административным зданием нашего акционерного общества подъехал старый «РАФик» без номеров, - скорее всего кто-то из друзей Евгения постарался, «позаимствовал». Из него вышли примерно двенадцать хорошо вооруженных человек в масках. Александр встретил их внизу.

Выходя, он попросил двух охранников, дежуривших на проходной, помочь, сказав, что приедет машина с новой мебелью. Отстегнув стволы и рации, выйдя вслед за Сашкой на улицу, они сразу же были сбиты с ног и связаны. Завладеть офисом, взяв в заложники всю бухгалтерию и трех менеджеров – заместителей Алексея и Байкала в финансовой, юридической и кадровой сферах, оказалось делом весьма несложным. Расставив своих людей у всех ключевых постов, мы расположились в кабинете директора ждать руководство.

Двенадцать человек, приехавшие с нами захватывать офис – это только примерно половина нашей группы, еще шесть сидит у меня дома (это для Байкала лично), еще восемь – у Александра на даче (в качестве подмоги). В задачу последней группы входит обеспечение отхода, если таковой понадобится.

Помощники Алексея, названные нами «заложниками», сначала считали, что их разыгрывают, увидев же людей в масках и с автоматами, стали думать, что наша главная цель - деньги. Один из них, Степан пытался, как ему казалось, нас вразумить, наставить на путь истинный. Сидя за столом директорского кабинета, он тарахтел без умолку:

- Вы чего ребята, вы, наверное, еб… на все мозги! Это же больным надо быть, чтобы на бандитов по бандитски наезжать! Да они вас на всей территории бывшего СССР найдут, чисто из принципа. Никаких денег не пожалеют, всех ментов в нашей широкой стране скупят, чтобы вас разыскать. И тогда я вам не завидую. Бросайте вы лучше все, да дуйте отсюда, пока Алексей не приехал. Тогда хоть искать никто вас не будет, иначе настанет вам всем пи…ц!

Внезапно стоящий у окна Евгений резко подошел к галдящему Степану и прикладом автомата Калашникова оглушил его с размаху по темени. Последний свалился без звука. Оставшиеся двое с ужасом смотрели на звероподобного Евгения, явно выведенного из нейтрального состояния.

- Ну что? – спросил Женя, продолжая вертеть в руках автомат, еще будут желающие поговорить на тему того, что захватывать бандитские предприятия – это вредно для здоровья. Смотрите, может конструктивный диалог получиться.

- Ладно ребята, хватит, - вмешался я, - привяжи этих двух к стульям, одну руку оставь свободной, все равно никуда не убегут. С этими словами я вытащил из бара бутылку дорогого коньяка, открыл ее, нарезал тонкими дольками лимон и вместе с парой рюмашек поставил перед нашими пленниками.

- Вот так, пусть не говорят что у нас жестокое обращение с заложниками. Теперь, Александр, где привезенные деньги? Насколько я помню, в бытность мою директором этого предприятия, таким образом мы обналичивали до тридцати процентов денег, находящихся на наших счетах. Нынче сумма тоже не маленькая, и хоть деньги всегда будут у нас на втором плане, забывать о них нежелательно.

- Видишь ли, Сергей, когда они привезли бабки, пересчитали их, разложили по кучкам – что куда, Алексею внезапно позвонили. Перед тем как уезжать, он выгнал всех своих заместителей из кабинета, теперь он всегда это делает, во время открытия сейфа, чтобы никто случайно не мог подсмотреть код. Так что придется нам дожидаться его однозначно. И, может быть, потом еще попытать. Да, попытать.

Последнюю фразу Сашка произнес задумчиво как будто говоря ее самому себе.

Время шло, внизу раздался скрип тормозов и через минуту к нам в кабинет втолкнули брыкающегося, с разбитой рожей, орущего матом и плюющегося во все стороны Алексея Бурлакова. Руки его были скованы наручниками. Как потом оказалось, едва зайдя на проходную, увидев охранников, он кинулся их «воспитывать», попытался сорвать с них маски, и в итоге нашими молодцами был «осажен».

Будучи доставлен в свой кабинет, увидев нас сидящими в креслах вокруг, оценив ситуацию на текущий момент и поняв, что уж, по крайней мере, здесь он нужен живой, заговорил:

- Ребята, что за х…?! Я не понимаю, что за налет? Да вы хоть понимаете, на кого вы подняли руку?

- Ну вот, опять двадцать пять, этот ублюдок уже вывел меня из себя. Скажи ему, если не закончит сейчас свою песенку, вставлю ему в жопу ружье и выстрелю.

- Подожди Максим, откуда он знал, о чем здесь говорили до него. А ты, Алексей Сергеевич слушай меня внимательно, я действительно в какой-то степени нуждаюсь в твоих услугах, но тебе придется открывать свой рот, только чтобы отвечать на мои вопросы. И если ты будешь делать это плохо, как бы это для тебя было не печально, мы тебя убьем, разумеется, предварительно разобрав по запчастям.

- Первое, что нам хотелось бы узнать, - код твоего сейфа и местопребывание твоего дяди.

- Да ты, мудило, хоть понимаешь, что смертный приговор себе подписываешь. Думаешь, ты безнаказанным со своими дружками смоешься? Не получится!

Времени действительно было крайне немного, поведение захваченных «пленников» раздражало, а толку от них не было никакого. Видя, что разговор «не клеится», я подошел вплотную к Алексею, всунул ему в рот ствол автомата и передернул затвор.

- Ну вот дорогой, со мной еще посмотрим как… Все-таки не первый раз убить угрожают, а вот я с такого расстояния будучи даже от рождения слепым, не промахнусь. Ну, так что, будешь говорить или начнем процедуру твоей разделки на филейные части?

Не говоря ни слова, он взял со стола бумагу, ручку и написал шифр и адрес.

Код сейфа оказался правильным, деньги действительно оказались там, заняв почти все свободное место, а вот с бандой Байкала вышла заминка. Трубку подняла его жена и сказала, что он «уехал с ребятами на работу». Мы втроем повернулись к Алексею, тот молча показал пальцем на стол.

Александр хлопнул себя по лбу.

- Как же это я упустил, козел старый. Ведь всегда, когда снимали бабки, звонил старшой, а потом приезжал со всей бандой. Алексей перед этим тоже куда-то не надолго «сваливал». Так что с минуты на минуту они будут здесь, почти что всей компанией, а там человек двадцать! И стрелять они умеют и не стесняются!

- Хватит паниковать, Александр Викторович, - ответил я, - мы, в общем-то, получили как раз то, что хотели. Нам не надо их искать, гора сама пришла к Магомеду. Их больше, но мы в обороне и у нас есть заложники. Тем более, у нас в запасе еще две группы. Свяжись с той, которая в городе, у меня, объясни ситуацию, пусть подойдет и ударит в тыл. Евгений, пойди, расставь ребят, нужно, чтобы эти скоты попали сами в себе же устроенную ловушку.

Примерно так все и случилось.

Подъехав и зайдя на территорию, бандиты, вместе со своими машинами попали под перекрестный огонь. Некоторым все же удалось спрятаться за различными строениями и открыть ответную стрельбу. В ответ мы выкатили во двор привязанного к начальственному креслу Алексея Бурлакова. Рот последнего был свободен, и он вовсю кричал о степени своего родства с Байкалом. Видимо, думая, что это провокация, его тут же изрешетили свои.

Минут через десять вызванная Сашкой группа ударила засевшей банде Байкала в тыл. Все было кончено. От процветавшей и гремевшей на весь город банды Байкала остались только продырявленные автомобили, вокруг которых валялись трупы.

Избавившись, таким образом, от ненавистного Байкала, подняв на него всех своих ребят, четверо из которых погибли в перестрелке, мы стали готовиться ко второй части нашего плана. Сначала предстоял разговор с соратниками Байкала, где требовалось доказать, что последний пустился в беспредел. Как будто он стал отнимать у людей последнее, за что и поплатился.

Наша главная надежда - Роман Иосифович был на пути в Краснодар. Евгений поехал на вокзал, встречать его, экзамен предстоял нам нелегкий, и недооценивать силы противников было нельзя. Тем более что по такому случаю желающие поговорить находятся довольно быстро. Особенно, если дело касается крупных денежных сумм как это и было в нашем случае.

* * *

На следующий день, переодевшись, убрав с территории машины и трупы, мы вместе с приехавшим Романом Иосифовичем стали ждать гостей. Предчувствия у нас были самые различные. Кто-то, разгоряченный случившимися событиями, предлагал с теми, кто сунется к нам следующим, поступить также как с предшествующими, кто-то решить дело с бандитами миром, кто-то найти защиту у милиции…

Сам Роман вел себя на удивление тихо, на вопросы отвечал уклончиво.

Наконец, когда все собрались, вышли на свежеубранный двор, один из приехавших, авторитет по фамилии Зверев, который как оказалось, в давние времена тянул вместе с Романом срок, стал убеждать его.

- Пойми Рома, может быть, твои ребята действительно правы, мы с «Султаном», «Басмачом», «Ложкиным» и некоторыми другими моими земляками, людьми авторитетными и уважаемыми после того, что случилось, думаем следующее, - раз Байкал вначале получил от твоих друзей все что хотел, и что ему по закону воровскому причиталось, то это хорошо, прежде всего, для них.

То, что Байкал, будучи и без того не бедным, не наелся отданным, стал как последняя сволочь, последнее, честным трудом заработанное у простых людей отбирать, да еще такими методами, когда для того, чтобы только пригрозить, всю семью на тот свет отправляет, то это уже заставляет нас задуматься о чистоте наших рядов.

Так получилось, что он один из нас, поступил не по-нашенски и сейчас здесь менять что-либо уже поздно. Ты сам Роман это прекрасно знаешь, и надеюсь, спорить со мной не будешь.

Живодер, - обратился Роман Иосифович к нашему собеседнику, - я ребятам все объяснил, мы все понимаем, однако и ты пойми, что по другому мы поступить просто не могли, не оставил ваш друг моим людям выбора.

- Иосиф, послушай, что мы решили. Так как вина лежит на Байкале и мы это прекрасно понимаем, но в то же время не собираемся создавать у себя на земле ситуацию, где каждый себе возомнит, что может завалить «вора в законе» и ему за это ничего не будет, решено на сегодняшнем сходняке было следующее. Твои друзья сворачивают здесь бизнес, продают нам свое предприятие не по завышенной и не по бросовой, а по разумной цене. Сами же валят из города на все четыре стороны, никто их преследовать не будет. Денег у них достаточно, для того чтобы новое дело начать, а теперь и опыт есть, дабы опять в какое-нибудь дерьмо не вляпаться. Да и ты Роман подскажи ребятам, где и как лучше обосноваться.

С этими словами тот, кого называли «Живодером» сделал пару шагов к соратникам, стоявшим и ожидавшим его полукругом, у въезда во двор. Мы трое, - я, Евгений и Сашка Карасев все время разговора ходили за Романом Иосифовичем, будто бы это что-то могло изменить.

И тут случилось то, что действительно положило конец всему.

Когда собеседник Романа шагнул к своим, с соседней пятиэтажки раздался звук, похожий на треск хлопушки, со стороны было видно, - на затылке у «Живодера» взорвался небольшой фонтанчик. Все еще не понимая, что произошло, что-то говоря по инерции, подстреленный бандит шел по направлению к своим. Он упал на лавочку, уже почти дойдя до цели. На его затылок было страшно смотреть – огромная зияющая дыра с раскиданными мозгами, красноречиво говорила о том, что никакой «Скорой помощи» несчастному уже не потребуется.

В этот момент мой взгляд упал на Романа Иосифовича. Последний держался окровавленной рукой за сердце. Мы с Евгением подбежали к нему, схватили под руки. Силы быстро покидали старика, но говорить он еще мог.

- Слушайте меня, мои родные Сережа и Женя. Я сюда не только ваши проблемы решить приехал. Есть еще одна услуга, которая позарез нужна местным авторитетам. Как вы знаете, Йозефа ни ментам, ни бандитам взять не удалось. Это как раз он явился. Смылся гад, у ФСБ убежище нашел. Но, видимо, не так сильно он им нужен, чтобы за тридевять земель его прятать. Укрыли его здесь в Краснодарском крае, в одном портовом городке, где приезжие не в диковинку, да и за бугор свалить легче всего. У Евгения мой дипломат, там все что нужно, чтобы Йозефа разыскать, все бывайте….

С этими словами голова его безвольно повисла на моих руках. Я поднял глаза, - несколько выстрелов, сделанных по предположению Романа, Йозефом, произвели настоящий переполох во внутреннем дворе. Охранники резво забегали вокруг своих боссов, закрывая их бронежилетами, быстро сажая в машины, из которых осматривали в бинокли и подзорные трубы, предполагаемые места, где мог залечь снайпер.

Уголовного авторитета Зверева, по кличке «Живодер» затолкнули в багажник, предварительно замотав ему голову полиэтиленовым пакетом.

Одни мы остались на территории предприятия вместе с убитым Романом. Посовещавшись, решили назавтра повезти к знакомым в морг, чтобы потом забрать и похоронить по-человечески.

Дальнейшие события развивались весьма скверно. Последняя ниточка, связывающая нас с преступным миром, была разорвана. Никто не стал бы больше с нами разговаривать, тем более, помогать нам, принимать еще какие-то условия.

На следующий день, собираясь в дорогу, я, на всякий случай, одел бронежилет. Путь предстоял по достаточно оживленным улицам, бояться нападения вроде бы и не стоило, но все-же…

И как выяснилось потом, только это и спасло тогда мою жизнь.

Ранним утром мы поехали в морг, отвезти Романа, похлопотать насчет похорон, встретиться и поговорить с друзьями и «братьями» убитого вчера «Живодера». Мы с Евгением сидели на заднем сиденье, Александр Викторович на переднем, вел машину Славик – один из наших работников – бойцов. В руках у Евгения был тот самый дипломат, который привез с собой покойный Роман Иосифович.

Усталость и напряжение последних дней брали свое, притупляли бдительность, - уже не было сил разглядывать каждую подозрительную машину, каждого слоняющегося возле нас субъекта. Поэтому мы не заметили как от порога моего дома за нами увязались белые «Жигули». Александр велел Славику прибавить газу и ехать окружным путем, по окраине города. Наши преследователи, между тем, не думали отставать от нас. Когда они догнали и поравнялись с нами, сидящие в них четверо вооруженных людей в масках расстреляли прямо в упор нашу машину…

* * *

Очнувшись после прямого попадания нескольких пуль в туловище, я обнаружил, что ранен лишь в руку, да и то не очень серьезно. Время было утреннее, а место довольно безлюдное. Поэтому никто нас еще увидеть не успел. Возле меня сидел Женька, обхвативший руками кейс. Из головы его капала кровь на пол кабины – уже собралась большая лужа. К передним сидениям были пригвождены Сашка Карасев и Славик, последний так и застыл, вцепившийся мертвой хваткой в руль, с ногой, что есть силы жмущей на тормоз. То, что они мертвы, было видно даже со спины.

Наскоро перевязав платком руку, вырвав из объятий Евгения кейс, я живо направился в сторону от стоящего автомобиля. Но в этот момент остановился. Неожиданная мысль обожгла меня – дело все в том, что нас должно было быть в этой машине трое. Это была машина Славика – ему пришлось сесть за руль, вчера не получилось сделать доверенность на одного из нас, кто его знает, может знал, надеялся, что пощадят…? Четвертый труп – Романа Иосифовича, лежит в багажнике.

Не теряя времени, я достал его оттуда, снял с него костюм, шляпу и прочее. Снял одежду с убитых Славика и Карасева, то, что не запачкалось, одел на себя. Затем посадил Вячеслава в своей одежде обратно за руль, вылил в салон полную канистру бензина, стоящую в багажнике и бросил спичку. Машина вспыхнула как костер из сухих веток. Теперь опознать тех, кто там действительно сидел, будет трудно. Три обгоревших головешки в салоне, одна в багажнике, все правильно, чьи это были тела, черта с два теперь узнаешь. Отойдя метров пятнадцать, и увидев своими глазами, как автомобиль взорвался, направился прочь.

Так я прошел около километра. Редкие прохожие, встречавшиеся на моем пути, недоуменно рассматривали мужчину, одетого в шикарный, но явно не по размеру костюм, с дипломатом в руках, который быстро шел в парадных лаковых туфлях по пыльной грунтовой дороге на самой окраине города Краснодара. Дойдя до шоссе, я взял такси и поехал туда, где сейчас, по моему мнению, уже точно не могло быть никакой засады – к себе домой.

Дома меня и правда никто не ждал. Те, кто послал убийц на «Жигулях», наверняка проверяют, хорошо ли сделана их работа, может быть, нас поджидают на предприятии или где-нибудь еще. Все случилось слишком быстро, для бандитов мы еще два дня назад не были врагами, поэтому единственное, что им удалось, это выследить, куда мы отвезли убитого вчера Иосифа и, воспользовавшись нашей невнимательностью, устроить засаду прямо возле моего подъезда. Судя по тому, что нас слишком долго «пасли», прежде чем расстрелять, приказ применить оружие был отдан им кем-то сверху, по рации или телефону.

Теперь другое. В общем-то, никто кроме нас четверых и возможно киллеров, не видел или не обратил внимание, что нас в машине четверо, а не трое. Славик поехал с нами только потому, что мы не успели сделать доверенность, - когда закончилась вся эта канитель с разборками и убийствами, все нотариальные конторы были закрыты. Он видимо тоже не ожидал, что стрельба начнется именно сегодняшним утром, потому и сел за руль.

Как бы подтверждая свою теорию, я стал шарить в карманах Славкиного пиджака, который был на мне надет. Ничего примечательного, хотя стоп, в пачке сигарет сложенная вчетверо страница из ежедневника, а на ней … телефон и имя, точнее кличка, которые для меня сразу расставили все по своим местам.

Славик действительно сдал нас как последний Иуда. То, что он так торопился сделать доверенность, отдать нам свою новую машину, с которой пылинки сдувал, лишний раз доказывает это. Но, в это же время, ни он, ни бандиты планировавшие убить нас, не решили точно, когда это сделают. Очевидно, и Славку убрали бы непременно, но чуть позже, так как он единственный, кто знает, где лежат снятые с нашего счета деньги.

Оставив свои тяжкие мысли, я открыл кейс. На самом верху в нем лежал новенький пистолет Стечкина с глушителем и двумя запасными обоймами. На стволе его было выгравировано: «Не промахнись!» Далее, в пластиковых папках были собраны бумаги, - копия паспорта на имя Кузнецова Михаила Петровича с фотографией Йозефа, отыскать его с такой фамилией даже в небольшом городке будет непросто.

Другие документы, различные фрагменты ментовских баз данных с этой фамилией и, наконец, бумага, указывающая на местопребывание Йозефа – договор купли-продажи автомобиля «Тойота» между Кузнецовым М.П. и неким Макартишвили.

Договор был составлен и заверен в Геленджике – вот тебе и небольшой портовый город на побережье Черного моря. К договору прилагались фотографии машины – симпатичного желтого джипа, ее номера и прочее. Скорее всего, даже скрываясь от правосудия и бандитов, бывший начальник УИТУ не хотел расставаться с комфортом.

Единственное, что огорчало, - среди всех бумаг не было никаких данных о его адресе. В Геленджике как и в любом курортном городе множество людей сдают жилье внаем. Самым верным способом будет остановиться в частном секторе, в какой-нибудь малоприметной хижине. Потом, периодически меняя жилье, можно очень долго оставаться незамеченным. Судя по его покупке, денег он прихватил с собой достаточно, на жизнь ему явно хватало. И у него до сих пор водились в преступной среде информаторы, да и в ФСБ, наверняка тоже.

Часы на стене показывали полдень, я сложил бумаги обратно в дипломат. План действий родился в голове молниеносно, времени на раздумья не оставалось. Я быстро привел себя в порядок, оделся как можно более неприметно, машинкой состриг на голове волосы, сбрил усы, сложил все необходимое в спортивную сумку, взял ключи от квартиры Вячеслава, которые нашел в кармане его пиджака. Тщательно осмотревшись, закрыл дверь, вышел во двор и сел в трамвай.

Так как Славик не имел ни к кому из нас каких-то личных счетов, вероятнее всего, он прельстился нашими деньгами, часть которых мы столь быстро и что греха таить, совершенно незаконно себе вернули. Как об этом узнал преступный мир нашего города, меня мало волновало, я знал лишь кто непосредственно «работал» с моим бывшим другом, кого он непосредственно информировал по телефону.

Вряд ли степень знакомства между ними была очень большой. Несомненно и то, что за свой «труд» он должен был получить не всю сумму, а определенный процент, может быть даже совсем незначительный. Сейчас уже машину должны найти, но точно определить, чьи трупы находятся в салоне, вряд ли смогут быстро. Подозрение может поселиться в душе нашего убийцы, только в том случае, если он подробно расспросит своих наемников, кто именно садился в машину и кто был за рулем. Но придет ли в голову ему сделать это сразу после успешно завершенной операции?

С этими мыслями я подошел к Славкиному дому. Ничего подозрительного вокруг не было. Возле подъезда было пусто. Время старушечьих посиделок, столь обычного у нас на Кубани явления, вносящего в городской пейзаж свой неизменный колорит, еще не наступило. Квартира Славика оказалась пуста, - он жил один. Наскоро осмотрев жилище, убедившись, что никого нет, я сел за телефон, набрал написанный на бумаге номер и спросил носителя клички. Когда тот подошел, постарался быть как можно более непосредственным:

- Привет, это Славка, помнишь еще? Ну что вы там?

- Славик, - на том конце удивились, - откуда ты взялся? Мы думали, ты поехал с ними.

- Нет, я попросился охранять сложенное в квартире у Сергея, сказал, что кто-нибудь должен постоянно находиться дома, мало ли что…

На том конце возникла пауза, но похоже мой собеседник купился на эту уловку, через минуту он продолжил

- Ну что же, для тебя это хорошо, а то, что ты охранял сейчас где?

- Как где, конечно при мне, а я уже дома, откуда звоню и вот почему: только что я узнал, что машину мою сильно испортили, мы ведь вначале так не договаривались. В общем, я хочу повысить процентную ставку моего вознаграждения.

- Видишь ли, непредвиденные обстоятельства, - он немного помолчал, - ну ладно, обсудим этот вопрос.

- Обсудим только у меня дома, я хочу говорить лично с тобой и только тебе в руки дам все остальное, понял!?

- Ну конечно, я сейчас буду, договоримся, - даже через трубку в его голосе слышалась фальшь.

Не теряя времени, я стал готовиться к встрече «гостей». То, что известный преступный авторитет позволил мне так с собой говорить, да еще ставить свои условия, могло означать только одно. Ему любой ценой нужно убедить меня остаться дома. Все мои догадки насчет Славика оказались верными, а это значит, что наверняка подтвердятся и предположения о том, в какой форме мне будет нанесен в скором времени визит.

То, что мой мнимый «босс» будет не один, сомневаться не приходилось, уж слишком быстро он со мной во всем соглашался, явно боялся спугнуть. Машина остановится где-нибудь поодаль, из нее выйдут несколько человек, зайдут в подъезд, один останется внизу, остальные поднимутся наверх. Поднявшись, отойдут в сторону от глазка, оставив для обзора именно того, кого я жду, он спокойно позвонит в дверь, и как только я открою, за дело примутся его ребята, а может сам, убедившись, что все деньги у меня, кто его знает? Вот так или примерно так могла выглядеть операция по ликвидации опасного и уже ненужного свидетеля. А в том, что для них Славка выступал именно в этой роли, я был абсолютно уверен.

Двухкомнатная квартира Славика находилась на втором этаже, одна комната выходила окном на какую-то стройку, ближе стояли гаражи, место достаточно пустынное. Привязав заранее приготовленную веревку к отопительной батарее, я надел перчатки, проверил оружие, выстрелив в подушку, лежащую на диване. Все в порядке, глушитель работает отменно, столбик пуха, поднявшийся над диваном после выстрела, показывал, что тому, в кого попадет пуля из этого пистолета, придется нелегко. Зазвонил телефон, я снял трубку – молчание. Все нормально, обычная примочка киллеров, – чтобы убедиться, что клиент на месте.

- Спасибо ребята, предупредили, - сказал я это сам себе, тихонько вышел в подъезд, закрыл входную дверь и поднялся на этаж выше. Отсюда через окно был виден весь двор. Минут через пять к подъезду подкатил черный «БМВ», из него вышли трое, во главе с тем самым, чей номер Славка носил в кармане своего пиджака, - с ним меня вчера познакомил Роман Иосифович. Быстро и бесшумно я спустился на несколько ступенек вниз, так, чтобы хорошо просматривалась лестничная клетка, и снял «Стечкина» с предохранителя.

Они быстро поднялись на второй этаж, не оставив никого внизу, для прикрытия. Скорее всего, не ожидали какого-либо противостояния, тем более засады. Требовалось, как полагали они, войти в квартиру, пересчитать деньги, а затем просто убить безоружного человека, который, в общем-то, сам выбрал для себя такую судьбу.

Подойдя к двери, старший жестом велел двоим сопровождающим его бандитам отойти от глазка и прислониться к стене, сам же стал торопливо нажимать кнопку звонка.

- Слава, открой, я пришел один, как и договаривались.

- Я вижу, - ответил я, спускаясь.

Все трое резко повернулись в мою сторону. Секунд на десять мои противники застыли в замешательстве. Этого хватило с избытком. Никто из них даже не успел достать оружие, так, наверное, и не успели понять, откуда вырос этот мужик, отвечающий за Славика.

Переступив через лежащие на лестничной клетке тела, я отомкнул дверь, зашел в квартиру, аккуратно подошел к окну – «БМВ» стоял на прежнем месте, возле него, облокотившись на крышу, курил водитель. Похоже, ничего подозрительного он не заметил. Быстро накинув на плечо сумку, я прошел в другую комнату, ту, что выходила окнами на пустырь, открыл окно, выкинул канат и спустился по нему. Кажется, никто меня, вылезающего из окна, не увидел, а значит меня – Сергея Михайловича Нечаева здесь не было. Все кинутся искать уже мертвого Славку, ну что же, успехов им.

Какое-то непонятное ликование клокотало во мне.

- Что, козлы, недооценили, думали, будем все как кролики сидеть, ждать, когда с очередного из нас шкуру снимут? Ну, уж нет, терять теперь мне уже давно нечего и никакая совесть меня теперь мучить не будет, - у меня ее ныне просто нет. Наоборот я убедился, что валить таких подонков даже приятно в каком-то смысле. Но к сожалению, один в поле не воин, один в поле диверсант, как говорил наш старшина и сейчас ситуация просто сама вынуждает воплотить в жизнь смысл этой нехитрой поговорки. Так-то вот.

Утром следующего дня я уже был в Геленджике. В городе наступал бархатный сезон. Лето еще не торопилось сдавать свои позиции, а толпы отдыхающих сокращаться. Поэтому в самом городе найти жилье было достаточно проблематично. Как бы там ни было, мне удалось поселиться в довольно приличном домике, всем своим видом изображая беззаботного туриста, приехавшего поплескаться в море и позагорать на солнце. На следующий же день я начал розыск Йозефа, того самого, на совести которого было столько дорогих мне людей, и кому была посвящена надпись «не промахнись!» на стволе пистолета.

Прошла неделя, но поиски мои не дали ощутимых результатов. Из газет я узнал, что наше предприятие было пущено с молотка на аукционе, кто за этим стоял и кто получил его – не трудно догадаться. Владельцев фирмы, устроивших «переворот» с захватом заложников, бандитскую разборку с участием местных авторитетов, скорее всего, считали погибшими. По крайней мере, среди перечисленных в газете фамилий находившихся в обстрелянной машине была и моя. Для официальной власти я мертв, вот только считает ли меня мертвецом преступный мир? Разумеется, гоняться за Славиком – мнимым убийцей преступного авторитета можно долго, но всему когда-нибудь приходит конец. Что бандиты предпримут дальше, неизвестно. Смогу ли я найти убийцу моего ребенка и жены быстрее, чем найдут меня?

Подобные вопросы я задавал себе каждый день и не мог найти на них ответа.

И вот, проезжая теплым сентябрьским вечером по окраине города на автобусе, я увидел из окна тот самый желтый джип «Тойота», припаркованный к одному из частных домов. Подобно сумасшедшему, я подбежал к водителю, умоляя его остановить автобус именно здесь. Он, как и следовало того ожидать, пытался сопротивляться, но сторублевая купюра быстро решила спор в мою пользу.

Выпрыгнув из автобуса, я первым делом рассмотрел стоящий у ворот автомобиль в бинокль. Он самый. Калитка во двор не заперта, - похоже, Йозеф не ждет гостей, но данная простота может быть обманчива, - сунув руку в сумку, я снял пистолет с предохранителя. Дверь на веранду тоже оказалась открыта, значит, жилец где-то здесь. Во дворе нет собаки, скорее всего, Йозеф снял этот дом целиком, чтобы не мозолить глаза хозяевам.

Держа палец на спусковом крючке, я шагнул на веранду, - тишина, только слышно, как вода закипает на плите. Не может быть, чтобы человек ни с того ни с сего, так тихо вел себя в собственном жилище. Наверняка, он увидел, что я вошел и сейчас прячется где-нибудь вооруженный, поджидает. Ну что же, поиграем в эти игры. Внезапно из-за двери, которая как мне казалось, вела в другую комнату, раздался шорох и звон разбитого стекла. Недолго думая, я бросился на пол и с положения лежа выпустил на этот звук всю обойму. Затем перезарядил пистолет, поднялся с пола и ногой открыл продырявленную в нескольких местах дверь.

Комнатушка, которая была за ней, оказалась кладовкой, уставленной бутылками, банками и баллонами. Некоторые были прострелены, и содержимое их вытекало на пол, на котором, - о, боже! – полусидя, полулежа находилась окровавленная Галина, прижимающая к себе простреленный баллон. В глазах у меня потемнело. Галя, та самая женщина, которая когда-то спасла нас горе-бизнесменов от полного краха. Та, кому следовало бы низко поклониться, за то, что помогла, даже точнее сказать выпросила у своего знакомого – Йозефа купить у нас сало, чтобы мы окончательно не утонули в долговой яме.

Значит, все-таки сбежала от своего мужа – доброго, но неудачливого Женечки с Йозефом, бросила все, дом, работу, найдя свою настоящую любовь, человека из иного мира, живущего совсем другой жизнью. И сумела ведь себя перебороть, для того, чтобы найти свое счастье. А здесь получилось все так бездарно и глупо, я почему-то решил, что Йозеф будет обязательно один, почему, ведь он мне еще при первом знакомстве говорил: «возьму ее, во что бы то ни стало, украду, в крайнем случае» или что-то вроде того. Зная его характер, стремление добиваться своей цели любой ценой, видя, что у его возлюбленной к нему серьезные ответные чувства как же можно было упустить такое из виду!

- Галюнчик, я купил все, что ты просила, - это на веранду вошел Йозеф с большим целлофановым пакетом в руке. Он сильно изменился и располнел со времени нашей последней встречи. Увидев меня, стоящего на фоне открытой кладовки с пистолетом в руках, сидящую в луже крови Галину, своими открытыми глазами смотрящую на нас не то с укором, не то с каким-то ехидством, - он онемел и выронил свой пакет из рук.

Открыл рот, но так и не сумел ничего сказать, только какие-то нечленораздельные звуки как будто в момент разучился говорить. Потом медленно опустился на колени, обхватил голову руками и зарыдал, а скорее завыл, подобно волку, попавшему в ловушку. Я собирался достаточно много сказать ему при встрече, дабы он понял, что нет в этой жизни дел, которые сошли бы ему с рук однозначно, есть только такие, расплата за которые иногда очень сильно затягивается. Но сейчас мысли перемешались в моей голове, словно в миксере. Сказать что-либо в тот момент мне было не дано.

Не говоря ни слова и не целясь, я поднял пистолет и несколько раз выстрелил ему в голову.

Все было кончено.

Вернулся я к себе поздно ночью. Обратно шел пешком, много плутал, все никак не мог найти улицу, на которой поселился. Вернувшись, наконец «под крышу дома своего» долго не мог заснуть, все размышлял о жизни, о своем дальнейшем пути.

Что же это получается? Раньше я был веселым, жизнерадостным, хоть и очень глупым и никчемным, не соответствующим требованиям «новых времен», но зато уверенным в себе человеком. Все мои родные поддерживали меня, мой дом был моей крепостью в самом прямом смысле этого слова. Несмотря на все приключения, которых мне хоть и пришлось хлебнуть достаточно, было ради чего жить, была цель. Потом ее отняли, отобрали грубо, а меня и моих друзей убили, во всяком случае, так они полагают и так считают официальные власти, щупальца которых где-то там, глубоко, тесно переплетаются со щупальцами организованной преступности.

Я повертел в руках «Стечкин»

- А может, взять и уйти к жене и сыну, к друзьям своим погибшим, ко всем умершим, к деду, к бабушке Федосе, да мало ли еще к кому…

- Ну, нет! Нет! – с этими словами пистолет полетел в сумку.

Жизнь научила меня бороться, словно рашпилем обработала, сделав из мягкого податливого «совочка» - заводского инженерика сначала полупредпринимателя - полупреступника, потом, бросив на самое дно, а, теперь, снова дав шанс рассчитаться со всеми своими врагами и начать новую жизнь!

Неожиданно мне вспомнился монолог Евгения при нашем первом знакомстве. О том как изменила его «зона», сделав из мягкотелого и очень даже неприятного субъекта человека сильного волевого, с мощным нравственным стержнем в душе. И смерти он не побоялся, хоть и не имел никакой доли в нашем предприятии, зато прекрасно знал, с кем придется иметь дело и к каким последствиям это все может привести. Так что негоже мне после всего что случилось, прикладывать дуло пистолета к виску и нажимать на курок. Не имею я просто на это морального права.

Теперь, обладая огромной суммой денег, во всяком случае, для одного человека с моими запросами, я просто обязан начать новую жизнь, это уже не мечта, - это план будущих действий.

Поеду я скорее на Брянщину, в те места, с которыми у меня связано так много радостных и горьких мгновений. Путешествовать буду автостопом, на грузовиках, благо багаж небольшой. Водители-дальнобойщики часто берут попутчиков, чтобы в пути было с кем поговорить, да и мне будет приятно вспомнить нашу первую, «цирковую», как называл ее Савелий Кузьмич, поездку. Найду старого знакомого – лесничего Тимофея, выпьем с ним снова медовухи, вспомним былое. Если понравится, поселюсь в тех красивых местах, надеюсь, не откажет. Потом найду Настю, если понадобится, в ноги брошусь, только чтобы простила. Да уж думаю, простит, она ведь тогда, все понимая, многого от меня и не требовала. Это я в последний год, пережив столько потрясений, совсем забыл о ней.

Так, размышляя о перипетиях собственной судьбы, я незаметно для себя уснул. Мне снились наш дом в станице, ярко-зеленый газон, на нем множество людей, и знакомых, и незнакомых. Все радостные, дети весело бегают, играют в игры, женщины здесь же, прямо на улице что-то готовят. На траве разложена скатерть, на ней стоят явства, но почему-то никто не торопится к ним прикасаться. Мужчины стоят отдельно несколькими небольшими компаниями, курят, ведут неторопливые разговоры… Одна из женщин подошла ко мне – это была Галина, красивая, в нарядном платье. Пальчики с ярко-красными ноготочками обхватывали продырявленный трехлитровый баллон. Улыбаясь, она смотрела на меня, будто бы хотела подшутить.

- Привет, Счастливчик, как говорится – и от бабушки ушел и от дедушки ушел, - сказала она с иронией в голосе. Вышло все у нас не по человечески, ну что же… Ты ведь не знал о том, что Йозефу и так на этой земле недолго осталось, он и меня уговорил с ним уехать только потому, что хотел уже последний год-два дожить в любви как мужчина.

С этими словами она сняла со своей шеи медальон и передала его мне.

- Возьми, когда увидишь моего Женечку, передай ему это и попроси, пожалуйста, от меня прощения. Веришь ли, я тоже ведь его любила, да и бросать ох как не хотелось, он ведь совсем беззащитный, пропадет он без меня. Но скажи ему, не могла я тогда иначе, - последнее она произнесла с нескрываемой горечью. Затем голос ее стал как будто стальным, взгляд, тот самый, которым она, «как рублем», одарила нас в первый день нашего знакомства, стоя на ступеньках своего кафе, повернулся в другую сторону.

- Но вот этому не доверяй ничего, сам лично выполни мое поручение!

Я посмотрел. В том месте, на лавочке сидел Евгений, бывший «кидала», которого я в свое время взял рабочим к себе на предприятие. Одет он был как настоящий ковбой - остроконечные туфли на высоком каблуке с металлическими бляшками и шпорами, тертые джинсы, шляпа с широкими полями и так далее. Сидел он тихо, подперев голову обеими руками, смотря в землю. Лица его не было видно, а рядом стояла девочка лет пяти, с ярко-голубыми глазами и большим белым бантом, и отчаянно теребила его за плечо. Из-под широких полей ковбойской шляпы Евгения прямо на траву капала кровь – ярко-красная на ярко-зеленой…

После этого я проснулся. Сердце бешено колотилось в груди. Только что увиденная картина стояла перед глазами. На часах было шесть утра, но спать абсолютно не хотелось. Я поднялся с кровати, пошарил в карманах джинсовой куртки. Действительно, в одном из них я нашел тот самый медальон, который мне во сне передала Галя. Надо же, даже сам не помню, когда его снял, вот ведь случилось на мою голову…

Позавтракав, я не спеша собрался, оставил хозяйке на столе небольшую сумму денег, запер входную дверь и положил ключ в потайное место, сейчас уже редко кто так делает.

В этот день мне довольно быстро удалось найти водителя – дальнобойщика, держащего путь в Воронеж через Ростов-на-Дону. Из Воронежа, уже на другом грузовике, на Курск и Орел. Оттуда, с компанией молодых ребят в Брянскую область. Никаких приключений в этот раз в дороге не произошло. Те же посты, те же менты, те же разговоры на автостопах, те же незамысловатые приемчики родного ГИБДД. Я старался не привлекать к себе особого внимания, не лез гаишникам на глаза, вел разговоры на нейтральные темы, прикидываясь простоватым и грубоватым провинциалом. Видимо мне это удалось.

У развилки двух дорог, рядом с кафе под названием «Дубрава», я попросил моих спутников остановить машину, попрощался с ними и пошел искать встречи с кем-нибудь из местных жителей.

В кафе «Дубрава» мне удалось найти одну из работниц, тех с которыми мы познакомились еще во время нашей первой поездки. Рабочий день уже близился к концу, и она любезно согласилась показать мне дорогу к дому, где жила Галя. По пути мы разговорились, она стала жаловаться на свою жизнь

- Галина Андреевна, понимаете, человеком была. Вы не думайте, что мы у нее в любимчиках ходили, у нас там всякое бывало, но все же как-то по домашнему, что-ли, было. И блюда вкуснее были, потому что готовили их с душой, она сама за этим следила. А с тех пор как исчезла, назначил Алексей Михайлович, сосед их, теперешний Глава нашей администрации директором своего сына. Он парень серьезный, грамотный, институт в городе закончил, да вот что-то не получается у него. Все твердит: «Бизнес, дебет, кредит» и прочее все такое…Ой, да заболталась я тут с вами, - спохватилась женщина, - пришли мы уже.

Махнув на прощание рукой, моя спутница села на велосипед и поехала дальше. Я же, закинув за плечо спортивную сумку, еще долго прогуливался напротив дома, во дворе которого стоял старенький зеленый «Москвичок».

Наконец, открыв незапертую калитку – довольно редкое явление сейчас, даже в сельской местности, я постучал в дверь. Открыл мне Евгений, поздоровался, пригласил зайти.

Боже мой, как он изменился за это время. Осунувшееся лицо, потухший взгляд, ссутулившиеся плечи. Весь его вид говорил о том, что находится он в сей момент в состоянии глубокого похмелья и явно, подобные ситуации теперь случаются с ним очень часто.

Обстановка дома разительно отличалась от той, которую я запомнил во время нашего первого визита сюда. Вместо ухоженных, сияющих комнат, результата усердия хозяев, глазам открывался настоящий кавардак, - опустевшая как будто ограбленная хата, неубранные кровати с нестиранными простынями, висящие прямо в доме застиранные шмотки, тарелки с засохшими остатками еды и бутылки из-под водки и спирта «ROYAL», встречавшиеся повсюду и острый неприятный запах, который я помню с детства, точно также пахло дома у нашего станичного соседа-алкоголика Санька.

- Что Женя, вижу, несладко тебе живется, - спросил я, уже зная, что услышу в ответ.

- Еще спрашиваешь, - ехидно откликнулся он, - проходи, коли не шутишь.

Мы прошли на кухню, бывшую когда-то образчиком чистоплотности для домашних хозяек, а теперь способную привести в ужас даже солдата срочной службы.

Уселись за маленький столик, Евгений поставил чайник, я достал из сумки бутылку, на что он одобрительно кивнул…

Так мы и сидели, час, два, три… Два взрослых, битых жизнью человека, пили горькую, рассказывая друг другу о своей судьбе. Никаких нравоучений и моралей друг другу не высказывали, да и зачем? Евгений не стал осуждать меня и моих погибших друзей за то, что сами искали убийц, ненавистных своих обидчиков, за то, что творили самосуд по собственному разумению. Вместо этого, он даже с какой-то тихой завистью смотрел на меня.

- Да ребята, наворотили вы делов на Кубани. То, что ты, Серега после этого всего еще и жив остался, это даже не счастье, а какое-то знамение, словно ты не простой человек, а на тебе то ли благодать Божья, то ли Дьявола печать, сам не пойму. И как потом ты со всем этим дальше жить будешь, решай сам.

- Спасибо Женя, что напомнил, уже решил, - ответил я, подошел к телефону и набрал номер Анастасии.

- Настя, это Сергей, я снова в ваших краях, здесь, рядом с тобой, всего пару часов езды. Я вернулся, очень поздно, но ведь я ничего и не обещал. Теперь вот не знаю, захочешь ли ты видеть меня снова, нынче я совсем не такой, каким был раньше.

- Да что ты, Сереженька, где ты так долго пропадал, что с тобой? Что ты такое говоришь? Как же ты ничего и не понял, милый мой. Приезжай прямо сейчас, я всегда, и днем, и ночью буду тебе рада. Ну, так ты приедешь? Ее голос в трубке задрожал.

- Приеду, сейчас же приеду. Беру сейчас же первого попутчика и в Брянск! Расскажу обо всем, не поверишь, но у вас здесь я, судя по всему, намерен обосноваться надолго.

Повесив трубку, я бросил взгляд на Евгения. Его уже изрядно повеселевшие глаза смотрели на меня с восхищением.

- Сергей, а я сейчас вот подумал, все беды наши только лишь оттого, что не умеем мы часто свою волю в кулак собрать и себя превозмочь. Вот, взять, к примеру, меня: все у нас с Галиной замечательно было, да что я рассказываю, ты и сам все видел.

Но как сбежала она с этим паразитом, - здесь он осекся, помолчал, - я ведь не знал, что и делать. Она ведь не какая-то там прошмонтовка, она ведь действительно – женщина! А я, я ведь все знал: и про ее приключение в Карпатах, и про то к кому мы тогда ехали, сало везли, и про их встречи, здесь и на Кубани, когда она туда отдыхать ездила. И я все ей простил. Даже когда она меня однажды Йозефом назвала. Сделал вид, что ничего не расслышал как будто ничего не случилось. Она правда все поняла, после этого была со мной так ласкова, а его выбросила из жизни на целый год, я тогда думал, что навсегда…

- Знаешь, Сережа, ты меня сегодня убедил. Я посмотрел на тебя, послушал и понял – каждый сам делает свое счастье. Вот допиваю это и верь мне, больше ни грамму! С завтрашнего дня приведу себя и свой дом в порядок, достану денег на дорогу и поеду искать Галю. Отыщу, где бы то ни было, набью морду этому самому Йозефу, а ее заберу обратно, заживем с ней как прежде, вместе!

От этих слов на моих глазах выступили слезы. Этот монолог наивного, ничего не подозревающего человека «пробил» меня, сильно огрубевшего в последнее время, до глубины души.

- Прости, Евгений, ради Бога, прости меня. Не хочу я тебе это говорить, но затея у тебя не выйдет, потому что жены твоей, да, кстати, и ее любовника уже нет в живых.

С этими словами я вынул из кармана и положил перед ним на стол медальон Галины.

Минуты три он смотрел на него, не отрываясь, потом молча налил себе полный стакан водки, дрожащей рукой поднес ко рту, выпил залпом.

Я посмотрел на часы, вспомнил про разговор с Настей, спохватился и стал собираться.

Когда я перекладывал вещи в сумке, из нее случайно выпал пистолет. Тот самый «Стечкин» с последней оставшейся наполовину неизрасходованной обоймой. Увидев оружие, безмолвно сидящий за столом Евгений оживился, начал умолять продать ему «пушку».

- Слушай, Сережа, ну хоть все в доме забери, только оставь мне его. Ты же к любимой женщине едешь, на х… он там тебе сдался, - причитал он, не переставая.

- Ну, хорошо, а тебе зачем, - спросил я, окончательно утомленный его нытьем, - меня, что ли не терпится грохнуть?

- Да нет, это для себя я. Сам свою судьбу сделаю. Если уж не суждено мне в этой жизни мою любимую увидеть, уйду вслед за ней. Нет у меня теперь здесь никого и весь мир этот мне уже не нужен! Дай мне пистолет, дай, на коленях прошу, дай в жизни совершить хотя бы один поступок! И стыдно мне уже потом не будет.

Что, смотришь с презрением? Ну, тряпка я, Сережа, тряпка! Не смог удержать жену возле себя, все вернуть надеялся. А без нее мне не жизнь! Повеситься или вены вскрыть в ванной я не могу – смелости не хватает. А так, - «бух!», и готово, - вот это по мне. Умоляю, все, что желаешь, отдам за один выстрел.

- Ладно, Женя, оставлю я тебе его. Только воспользуйся им через час, после того как я уйду, - и так в последнее время на моих глазах свершилось множество смертей, больше видеть ничего подобного не хочу.

Выйдя из дома, подойдя к калитке, я услышал выстрел, обернулся – все также горел свет в окнах, никто из соседей даже не вышел на крыльцо. Странно, но на меня почему-то это не произвело никакого впечатления. Только подумал, что вот ведь оставил игрушку несмышленому ребенку сорока пяти лет от роду, а он даже не дождался, когда уйду, поторопился ею воспользоваться. Ну что же – кто за что в ответе, с тем и проживет, мне придется с этим.

* * *

Сидя в кабине грузовика, ехавшего в Брянск я смотрел на шоссе, километры которого плавно пролетали перед лобовым стеклом автомобиля. Вся жизнь моя – такая дорога, не простая как у некоторых, а извилистая, с ухабами, рытвинами и крутыми поворотами судьбы. Впереди ждет новый путь, после очередного резкого скачка, путь, который придется начинать с нуля, путь, где лучше помалкивать о своих предыдущих «подвигах». Надо будет всеми силами постараться снова стать таким, каким был раньше, как будто ничего и не случилось.

Да нет, случилось, вся правда в том, что случилось, и мне выпало помнить об этом, жить и помнить…

И та точка, которую думаешь, что уже поставил в этой главе своей жизни, вдруг снова нагло превратилась в многоточие, - что же, судьба значит такая.

_____________________

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com