ИНЖЕНЕР

 

 

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

 

Не люблю, когда машина грязная. А этой весной творилось что-то несусветное: день солнечный, а следом – грязь, снег, слякоть. Опять солнцем все растопит, и вновь – снег, слякоть, грязь. Мыть машину при такой погоде смысла никакого. Моя «бэха» - верная, любимая, неизменная – даже в грязи выглядит отлично, но все же…

Сегодня выбрался из офиса с огромным трудом: у Юли приключился очередной приступ обожания, перемешанного с нелепыми претензиями. Мне пришлось скрываться от нее сначала в кабинете нашего дизайнера, потом – в мужском туалете, а после – внизу, на стойке секретарши, где Юля настигла меня, но я, помахав каким-то листом, прихваченным со стола Анюты, ослепительно улыбнулся и, крикнув: «Куча дел!» рванул на выход.

В машине сразу включил музыку, и, нарушая все законы земного тяготения, преодолел немыслимую лужу, не подняв брызг.

Любимый герр Людвиг, концерт для фортепьяно с оркестром №4 ¹– и я погрузился в свой мир, не имеющий ничего общего с суетой внешнего, будь то офис нашей «Корпорации «Счастье» или суетная Москва, не утихающая ни днем, ни ночью. Музыка помогает мне всегда: видимо, я такой человек - жить без нее не в состоянии. Особенно – классика, особенно – герр Людвиг! Классика – это то, что не теряет актуальности веками; то, что пробуждает в сознании людей какие-то особые движения. Мне, по крайней мере, помогает: и расслабиться, и, наоборот, сконцентрироваться. Помню, комбат наш говаривал: «Умение грамотно отдыхать так же важно, как и умение грамотно работать», а он был дядька умный, за зря воздух не сотрясал. Царство ему небесное!

Расслабиться-то получилось, но проблема – пусть незначительная, но она может в реальную проблему перерасти! – никуда не исчезла. С Юлей надо решать, и чем скорее, тем лучше.

Она пришла к нам прошлым летом: молоденькая, бойкая, позитивная; работала по началу «принеси-подай», но уже через пару месяцев стала подтаскивать хороших клиентов, и ее поставили в «активные». Тут тебе и процент от прибыли, и непосредственное общение по цепочке «заказчик - поставщики услуг – организаторы – заказчик», плюс – масса интересных знакомств и полное отсутствие свободного времени. Видимо, последний фактор надоумил Юлю устраивать личную жизнь на работе, и почему-то именно со мной. Меня-то коллеги давно зачислили в разряд «старых, непробиваемых холостяков», поэтому с кровожадным любопытством наблюдали за попытками Юли меня очаровать. Я, как человек вполне живой и здоровый, не мог не отвечать на ее знаки внимания, но сам никаких шагов к сближению не предпринимал. Однако, у Юли в сознании иная картинка нарисовалась, потому как вести начала себя будто моя девушка. Каюсь, дважды мы с ней все-таки пили кофе, но это не повод! Я даже за руку ее не брал, о каких отношениях речь!

Задворками, задворками, вырвался на Лениградку: промчусь быстро, пока все только в центр едут.

Так, и все-таки Юля: может, пригласить ее куда и объяснить на пальцах? Поймет ли? Или дальше игнорировать? Так и до непредвиденных ситуаций недалеко, а мне они совершенно не нужны…

Поговорить и объяснить.

Герр Людвиг, давай-ка сонату номер четырнадцать!²

Мне нужен склад на Войковской: поглядеть на техническое состояние помещения, сделать несколько фотографий, переговорить с владельцем, помахать перед его носом договором с красивыми цифирками, означающими сумму гонорара за временную аренду и – свинтить, уже по своим делам.

Не зря давно уже работаю на «Счастье»: график гибкий, никто моих передвижений не контролирует, и контролировать не может. Я координирую наших менеджеров с поставщиками, проверяю «на ощупь» предлагаемый товар, принимаю решение о целесообразности его или нецелесообразности. Далее – по списку. Словом, сам себе начальник и подчиненный; а отчеты, которые формально мы все обязаны предоставлять раз в месяц вышестоящему руководству, за меня с большим удовольствием делает Анюта. Чудесная секретарша и просто – милая девочка. Жаль, в личной жизни у нее не совсем все гладко, зато я точно знаю, что касательно «Счастья» - могу на нее рассчитывать.

Вот и теперь, перебив герра Людвига, раздался голосок Анюты в громкоговорящей связи:

-Саш, Анжела просила, чтоб ты непременно сделал фотографии с фасада на Войковской! Клиент капризный: пока своими глазами не увидит – платить не будет!

Анжела – старший менеджер, бойкая тетка с необъятными формами, заразительным смехом и необъяснимым умением «залавливать» крупных клиентов. Феноменальная особа, я ее очень даже уважаю, но как женщину – откровенно побаиваюсь.

О том, что еду на Войковскую, я Анюте еще вчера вечером сказал. Теперь она целый день со спокойной душой будет всех отсылать, объясняя, что на Ленинградке пробки и «Александр Валерьевич будет только завтра».

Александр – это я, собственной персоной: куратор-координатор проектов в «Счастье», инженер по образованию и холостяк – по призванию, чтоб в рифму было. На самом деле, что рифма, что ритм для меня имеют особое значение. Это связано не со «Счастьем», а с другой моей работой, которой я уделяю максимум внимания, концентрации и подготовки. Музыка же является неотъемлемой частью, что начального этапа, что самого процесса, и единственное, где ее обычно не бывает, так это в окончательной стадии – не до нее, как говорится!

Работа как работа, не хуже другой, а если отбросить моральный аспект, так много лучше.

Во-первых, заказы не частые; когда начинал – раз в месяц делал, теперь – максимум два-три в год. Все-таки и времена не те, и люди…

Во-вторых, сделал – забыл; никаких «пост-синдромов».

В-третьих, финансовая сторона: с одного такого заказа я получаю столько, сколько за год в «Счастье» не заработаю.

И, в-четвертых, отличная возможность содержать в идеальной форме тело и разум. Как говорил мой комбат: «Чтоб кровь не застаивалась, и мозги не костенели».

Как-то мысль мелькнула - завязать, но привычка выработалась: к дисциплине, к тонкому расчету, к хождению по опасной грани – к этому прикипаешь похуже, чем наркоман к героину. Тем более, я не «идейный», хотя мелькает иной раз, чего греха таить…

-Сделаю, Анют, не переживай! – ответил я секретарше. – Кто еще искал?

-Юлька! – фыркнула Анюта, засмеялась. – Какая она глупая! Ничего не видит!

-Это точно… - протянул я. – Ладно, Анютик, до вечера. Звони, если что!

Герр Людвиг, прошу прощения, продолжаем слушать.

Слушать и рассуждать.

Склад складом, а заказ никто не отменял.

Сегодня проведу последнюю «разведку местности»: дальше тянуть нет смысла, да и рискованно очень. Сложный клиент: таких «красавцев» я давненько не наблюдал. Охраны – как грязи на моей машине. Маршруты, хотя и отработанные, перекрываются «вечными» подставными – нелепая тема, канувшая в Лету. Тем не менее, продолжает работать. Эту схему я отточил в середине девяностых, когда каждый первый, более ли менее крутой, клиент отгораживался от мира кордоном телохранителей. Дальняя дистанция, минимум перемещений, бесконечное терпение – и результат не заставит себя ждать. Но в нынешние времена таскать с собой снайперскую винтовку - верх наглости и неосторожности.

-Саш, привет!

Опять отвлекают!

-Привет, Даш! Я за рулем! Что-то срочное?

-Ты всегда за рулем!

Моя сестра Дарья. Младшая, но считающая обязательным проконтролировать, чем и как я живу, как дела на работе, нормально ли я ем, одеваюсь, встречаюсь ли с женщинами и так далее. Она не зануда, напротив. Очень домашняя, заботливая, терпеливая. Только ей тридцать три, мне – тридцать девять; и мы давно уже не дети, оказавшиеся тяжким грузом на плечах бабушки и деда после смерти родителей. Она замужем, растут двое пацанов. Николай, муж, хороший парень, любит ее, семью обеспечивает, почти не ссорятся. Казалось бы, живи себе и радуйся! Но – нет! А как же любимый братик, которому на будущий год сорок стукнет, а у него – ни кола, ни двора?

Говорить о том, что у меня хорошая работа, квартира трехкомнатная в центре и «однушка» рядом с МКАДом – бесполезно. Говорить о том, что я здоров, как бык, что у меня нет проблем в личной сфере, и я могу обеспечить не только себя, но и ее, если понадобится – бесполезно. Для сестренки я остаюсь безалаберным мальчишкой, хотя никогда таким не был.

Особое, женское видение…

-Я на Ленинградке, еду на объект. Неделя начинается как обычно.

-Чем ты раздражен?

-Даш, все в порядке, клянусь!

-Мне-то не ври!

-Как дети?

-В школе. Муж на работе. Я сегодня выходная. Решила тебе набрать, узнать, может, встретимся? Если у тебя будет время…

Время! Если будет! Откуда ж я сейчас знаю!

-Давай так: погляжу объект, разберусь там, и перезвоню?

-Саш…

-Ну?

-Мне, правда, очень надо с тобой увидеться…

-Дашка, колись: случилось что?

Тут голос ее задрожал, и я понял, что зря задал этот вопрос. Разревется, начнет долгий монолог, о том, как она устала от однообразия в жизни. Только не сейчас!

-Погоди, не колись! Вечером увидимся – расскажешь. Подъезжаю уже!

-Позвони, Саш…

Тут уже и герр Людвиг не поможет…

Надо ж, именно сегодня!

Не зря говорил Степаныч: «Только круглый сирота спасен будет»! Степаныч был моим наставником, многому научил, от многих неверных шагов уберег, благо, я все на лету схватываю и не имею привычки «учиться на собственных ошибках». Я учусь на чужих; на собственные – права не имею. Моя ошибка – это финал; окончательный…

Если кто еще не сообразил, то озвучу: я - наемный убийца.

Киллер.

Русский ассасин.³

Думаю, пояснений не требуется.

Концерт для фортепьяно с оркестром № 4 дослушать не успел: нужный склад отыскался быстро. Прижав «бэху» к забору, так, чтобы ни одна живая душа ее больше грязью не забрызгивала, я выбрался из машины. Натянув вязаную шапочку до самых глаз, чуть ссутулившись и убрав руки в карманы, быстрым шагом двинулся к КПП: Анюта должна была заказать пропуск.

-Ты мне не диктуй, не диктуй! Сам знаю, когда делать!

Охранник – пожилой дядечка в массивной куртке защитного цвета и скособоченной шапке, с кем-то ругался по телефону.

-На склад, к Архипову! – отчеканил я, и охранник тут же переключил на меня свое внимание.

-Тут каждый второй к Архипову! – улыбнулся он злобно, и прищурился.

-Гончаров Александр Валерьевич, пропуск заказан! – ввернул я, прикидываясь солдафоном.

Охраннику понравилась моя манера: что-то буркнув себе под нос, он начал листать огромную амбарную книгу, водя артритным пальцем по убористым строчкам.

-Нда… - протянул он, вновь прищурился, глядя на меня. – Записан такой…

Дернув откуда-то картонную карточку, протянул мне.

-На выходе вернешь!

-Разумеется!

-Иди прямо, через пути и там – налево. Увидишь. Архипову наберу, он выйдет, встретит.

Кивнув, я вышел из КПП на территорию завода, который теперь функционировал на одну треть, а то и меньше. Помещения сдавались разнообразным конторам, от типографий до аптечных складов. Грудами валялись какие-то ржавые железки, изуродованная мебель, остатки инструментария. То здесь, то там виднелись кривые ветви чахлых кустов. Грязи – по колено, несмотря на обозначенную асфальтом дорожку.

Вот и «железка»: какого черта она тут вообще нужна?

Перепрыгнув скользящие рельсы, я свернул под прямым углом налево, минуя болотце, назвать его просто лужей язык не поворачивается. Впереди, метрах в пятидесяти, возвышалось величественное, напоминающее по архитектуре готических стиль, здание из темно-красного кирпича. С какими-то башенками и оконцами, напоминающими бойницы, оно казалось чужеродным в этом «совковом» окружении железобетонных сооружений.

Фасад что надо! Анжела, как обычно, не прогадала.

По ступеням, составляющим целый пролет, спускался мне на встречу мужик в телогрейке, надетой на приличный, довольно дорогой, костюм. Его светлые волосы разметались на ветру. Лицо, чуть обезображенное хронической усталостью и проблемами с почками, показалось мне вполне приятным.

Поздоровались, представились.

Архипов провел меня в кабинет, обустроенный на первом этаже пустующего склада. Весьма уютно: отопление имеется, евро-окна, снаружи не обозначенные, добротная мебель, компьютерная техника, плазменный экран на стене – и чем, спрашивается, мы тут занимаемся?

Хотя, ладно: не мое дело!

От чая, предложенного Архиповым, я вежливо отказался.

Перекинулись парой фраз о паршивой погоде, да перешли к условиями аренды.

Минут через пятнадцать пришли к взаимно-удовлетворяющим условиям, но тут я заявил, что желаю оглядеть весь склад, как снаружи, так и внутри, и Архипов несколько приуныл.

Что ж, дядя, работа у меня такая – на слово не верить!

Пятна плесени на потолке можно прикрыть навесным – делается за три часа; лестницы в полном порядке; стены – ну, что стены? какие стены бывают на складах? – вполне из себя кирпичные, стильно выглядят; окна высокие, батареи советские – но все в приличном виде. Запах мне не понравился: такое ощущение, что этот склад долго и вполне успешно использовали для хранения гнилья. После – пытались запах этот вытравить, да только вышло еще хуже. На невысказанный мой вопрос Архипов пожал плечами и сказал, что сделать ничего до лета не может.

Закончили с интерьером, приступили к экстерьеру.

Нечего сказать: красивое здание. Несмотря на явную запущенность, все еще крепкое, фундаментальное. Для разгульной вечеринки – самое то. Только необходимо продумать, каким именно образом гости будут сюда подъезжать: не через всю территорию же тащиться!

-Есть отдельный вход, чтобы прямо к складу?

-Имеется. Ворота давно заварены, но за определенную плату…

Я пометил у себя в блокноте: ворота для локального доступа.

-Что ж, оговоренные условия остаются в силе, но за плесень придется скинуть!

Сторговались, иначе и быть не могло.

Уже из машины я переслал Анжеле несколько фотографий. Основную массу привезу ближе к вечеру, а сейчас – для затравки, чтобы она аркан на шее клиента затянула.

Анжела ответила моментально: «Сашка, чудесные картинки! Иван Павлович будет доволен! Спасибо тебе! Целую».

Иван Павлович.

Капризный клиент.

Совпадение?

Понимая, что рискую, настрочил Анжеле: «Ужель мой знакомый Иван Павлович, инженер «Ауди» на Таганке?»

«Вряд ли, Саш. Китаев Иван Павлович, генеральный директор холдинга «Черное золото». Организует праздник в честь совершеннолетия сыночка. Мне бы такого папочку!»

Так, это уже проблема.

Сцепив руки на затылке, я потянулся: контролируем дыхание, сердцебиение, жизнедеятельность всего организма. Не бывает неразрешимых проблем, бывают неожиданные повороты событий. Что с того, что мой непосредственный клиент оказался еще и клиентом «Счастья»? Меняются декорации и способ осуществления заказа. По срокам я не ограничен. Так что, время есть все хорошенько обмозговать. И хвала всем богам, что я узнал об этом заранее! Нелепо подставился бы, окажись Иван Павлович мертвым до того, как оплатит Анжеле обещанные пол миллиона!

Идеальный вариант – дождаться завершения праздника.

Никто не сможет упрекнуть «Счастье» в невыполнении своих обязательств.

Герр Людвиг, вы мне сейчас, как никогда, нужны!

Ленинградское шоссе двигалось уверенно, хотя не так быстро, как многим хотелось бы. Но я не торопился, напротив, благодарил московский трафик за подходящий темп.

Прошвырнусь до Покровских ворот, выпью кофе, погляжу за клиентом…

Он там живет, и в обеденное время как раз заявляется домой. Не каждый день, но с завидной регулярностью. Обедает, что ли? Или пользует жену, когда секретарша болеет? Это меня не касается. Меня касается расписание его жизни, минута за минутой. И я точно знаю, что как минимум три раза в неделю с двенадцати до двух клиент приезжает на Покровские ворота, в собственную квартиру на третьем этаже, пятиэтажного, сталинской застройки, дома. Подъезд со двора, двор – с бульвара под арку. От арки начинается кордон охраны, который обывателю может показаться кем угодно, только не охраной.

Утром и вечером – неподходящее время.

Идеально – этот «обеденный перерыв».

Так я рассуждал до получения информации о господине Китаеве как клиенте «Счастья».

Теперь же задача усложнялась, но становилась гораздо интереснее.

Полагая использовать винтовку, я, чего скрывать, не шибко этому радовался. Склад, где будет проходить праздник, меняет все в принципе. Здесь я смогу перейти на ближнюю дистанцию, которую последнее время полюбил гораздо сильнее дальней…

Вечером, вместо встречи с Дашкой придется тащить Анжелу в ресторан: иначе она ничего про Китаева не расскажет.

Боги вселенной, а если она возжелает продолжения?

 

 

Анюта встретила меня пронзительным взглядом черных, как переспелые вишни, глаз. Одними губами я спросил: «Что случилось?» - «Генеральный тут!» - так же беззвучно ответила она. Я улыбнулся: мне до него дел, как ежу до лампочки.

Минуя приемную, завернул в комнатку Анжелы: не отводя глаз от монитора, она произнесла:

-Сашенька, не сейчас!

-Понял! – ответил я, и вышел спиной.

В коридоре столкнулся почти со всем штатом: бегали, как ошпаренные – вот что значит, начальство пожаловало. Я же, неспешно, даже вальяжно, прошествовал в своей кабинет, уселся за стол, достал из фотокамеры карту памяти и начал перекачивать фотографии на компьютер. За этим, социально полезным делом, меня и прижали.

-Александр Валерьевич? Что ж вы к нам и носу не кажите?

Черт, его мне не хватало для полного счастья!

С генеральным у нас сложились довольно забавные отношения: этот молодой еще мужик имел поразительное чутье на людей, а именно, на их слабости. Так вот, у меня он этих слабостей не обнаружил, более того, инстинктивно начал меня побаиваться. От того обращался уважительно, всегда на «вы» и по имени-отчеству. Только сквозило в его словах нескрываемое презрение, на которое мне всегда хотелось рассмеяться.

-Только вернулся с точки, Сергей Сергеич! – бодро ответил я, поднялся, пожал вялую, какую-то женоподобную руку генерального, вернулся за стол. – Занимаюсь обработкой материала. У нас крупный заказ наметился: вкалываю, как ломовая лошадь!

-Наслышан… - протянул генеральный. – Беседовали с Анжелой Васильевной. Смотрите у меня, не лопухнитесь, как в ноябре!

Я пожал плечами: вечно он этот ноябрь вворачивает, хотя ко мне тот прокол никакого отношения не имеет.

-Будем стараться! – с нескрываемым сарказмом ответил я, и широко, открыто улыбнулся Сергею Сергеевичу.

Возражать генеральный не стал, и правильно сделал: со мной спорить бесполезно – где сядешь, там и слезешь.

Когда он ушел, я набрал по местному Анюте.

-Сигнализирую: пошел вниз!

-Спасибо, Сашенька…

-Расслабься, заинька. Ничего он тебе не сделает. А если вдруг попытается – я с него живого шкуру сдеру!

Сказал вроде шутливо, но Анечка на том конце провода напряглась.

-Фигура речи! – тут же поправился я, и положил трубку.

Странный день, чего и говорить: противоречивый какой-то.

Отбор фотографий занял минут двадцать. После на сетевой доступ выложил папку для Анжелы, тут же набрал ей и напросился на аудиенцию, предварительно уточнив, нет ли рядом с ней лишних ушей.

Загадочным голосом Анжела проворковала, что абсолютно одна и доступна для меня.

И не такие крепости брали!

И здесь прорвемся!

Как говаривал мой комбат: «Всякая женщина ласки достойна».

Вот и проверим, насколько этот факт оправдывает себя на практике.

Так сложилось, что я не пью. С моей работой это противопоказано, да и не люблю. По молодости случай был. Нахлобучился: пьяная драка, холодное оружие, телесные повреждения средней степени тяжести – спасло, что я в бессознанке оказался, когда милиция появилась, при себе не имел ни ножа, ни кастета, и до совершеннолетия мне оставалось без месяца год.

Не пил в институте.

Не пил в армии.

Не пил в Карабахе.

После, когда вернулся, дернулась рука к бутылке, но с тем опытом ведения открытого и скрытого боя, что приобрел в «горячей точке», да с несдержанностью характера своего, понял - нельзя. Остановило что-то, будто предчувствие: второй раз не повезет, второй раз могу попасть.

Когда ж винтовку в руки взял, в мирном, так сказать, существовании, тут уж и речи не было о принятии хоть какого алкоголя.

К чему я вспомнил? А к тому, что, например, пил бы я, так с Анжелой проще сложилось. Бутылка водки, и всякая женщина королевой красоты покажется. С учетом, что сама Анжела не брезговала всякими ликерчиками, от которых становилась откровенно опасной для здравомыслящего мужчины, перспектива сегодняшнего вечера меня немного угнетала…

-Сашенька, я посмотрела! – разверзнув свои бездонные объятья, Анжела надвинулась на меня. – Чудесно! Чудесно! Иван Павлович уже доволен, от утренних! Эти его окончательно удовлетворят!

-Я счастлив! – ответил я, аккуратно уворачиваясь и плюхаясь на офисный стул. – Но счастлива ли ты, звезда моя?

-И не спрашивай… - она прижала руки к высокой, пышной груди, и тяжело вздохнула.

Нет, ну имейся в ней хотя бы на пятнадцать кило меньше, я бы признался, что она мне симпатична!

-Работа, Сашенька, только работа. Сергей Сергеевич, если выгорит, премию обещал. А зачем она мне? Поехать куда, так не с кем? Жених все реже и реже заходит…

-Вот, гад! – в сердцах высказался я, и Анжела с удивлением воззрилась на меня. – Знаешь, понедельник, день тяжелый. Задачу минимум на сегодня мы выполнили. Идем в ресторан? Угощаю!

С полминуты она глядела на меня, боясь шелохнуться.

Неожиданно издала победный клич, и бросилась выключать компьютер.

-Жду внизу! – сказал я, и вышел из кабинета.

Анюта, из-под густой, прямой челки, взирала на монитор. Хмурилась, даже губами шевелила.

-Заинька, пора домой… - прошептал я, опираясь на стойку и заглядывая секретарше в лицо. – Время вышло!

-Саш, тут Сергеич накидал кучу визиток, обновить базу данных затребовал. Если я сегодня не доделаю, то завтра уже не смогу – просто руки на поднимутся этим бредом заниматься!

-Шоколадку будешь?

Она кивнула.

Я достал из кармана куртки плитку «Аленки».

-Немного подтаяла, правда…

Анюта взяла шоколадку, посмотрела на меня с признательностью.

-Спасибо, Саш, ты такой добрый!

-Нет. Я злой и коварный. Сейчас Анжела спустится – не пугайся. Я ее пригласил на ужин. Для дела надо. Этот заказ, о котором вокруг болтают, мне все карты спутал. Придется наводить мосты с нашей Великой и Ужасной! Нет у меня времени ее клиентом заниматься.

-Понимаю… - протянула Анюта. – Она много кому карты путает. Спускается!

Мгновенная реакция: я стою около двери, улыбка до ушей, весь из себя такой приличный гражданин.

-Заждался? – громко осведомилась Анжела, и бросила взгляд победительницы на Анюту.

-Ты быстра, словно ветер! – сказал я, и, услышав голос Юли с лестницы, быстро подхватил Анжелу под локоть, и почти силой поволок за собой. – До завтра, Анечка!

-До завтра, Саш! – секретарша смеялась, чуть прикрывая рот ладошкой.

 

 

Звонок от Дашки пришелся кстати: я сделал страшные глаза, рукой полоснул поперек горла, и сбежал от Анжелы, уже изрядно подвыпившей, и, потому, развалившейся на диванчике подобно тюленю на весеннем солнце. Опасная близость коллеги немного угнетала, но общая картина вечера – радовала. Анжела с удовольствием поведала мне о Китаеве: какой он галантный, хотя и капризный, как жаждет, чтоб даже в мелочах все было идеально, как любит своего сына и заботится о семье. Еще бы он, подумал я, подливая Анжеле ликера, не заботился: надо как-то оправдывать содержание любовниц. Об их наличии и отличительных внешних признаках я знал достаточно.

Передышка с перекуром на крыльце ресторана, в котором мы хорошо зависли, позволила проветрить голову.

Только, ненадолго.

Дашка холодно упрекнула меня в эгоизме, на что я возразил: наветы, на самом деле – плотная занятость и работа в нерабочее время.

-Проект начали катастрофический! Если брошу – меня первого на эшафот отправят!

-И поэтому нужно забыть о семье?

-Даш, ну, извини. Закрутился, правда!

-Саша! Я такие слова слышу каждую неделю. А ты помнишь, когда мы последний раз виделись?

Помню, виделись перед новым годом: я гору подарков приволок, Дашка была веселой. Кофе попили на Кузнецком мосту, потом поехали к ней, с Николаем и детишками провели вечер. Я даже ночевать у них остался!

-Месяца три… - протянул я.

-Мы виделись двадцать пятого декабря! – сказала - как пощечину врезала. – Сегодня двадцать шестое марта!

-Считаю я хорошо!

-Не хохми!

-Даш, успокойся, ладно? Я не увиливаю от вечеров в кругу семьи, поверь. Но у меня реально не хватает времени. Как только смогу…

-Да, да, как только сможешь…

Повисла тяжелая пауза, за которую я успел докурить сигарету.

На крыльцо вывалилась толпа подвыпивших людей, я отодвинулся чуть в сторону, пропуская их к ступеням.

-Я просто беспокоюсь за тебя…

Началось!

Изменила тактику!

-Саша – взрослый мальчик. И он польщен тем, что у него такая заботливая сестра!

-Опять ты!

-Дашка, не изображай зануду! Тебе не идет! Обещаю, что очень, очень скоро мы увидимся! Передавай привет Кольке и мелким! Все, пора мне!

-Пока, Саш…

Зашел в туалет, умылся ледяной водой, глянул в зеркало: красавец!

Да у тебя на лице написано, что ты эту женщину боишься!

Ну-ка, быстренько: морду кирпичом, прибавил надменности и опасного огонька в глазах!

Сойдет…

-Саш, ну чего так долго? – манерно протянула Анжела, когда я нарисовался рядом с ней. – Я истомилась в одиночестве!

-Прости, звезда моя, но некоторым людям жизненно необходимо промыть мне мозги именно вечером, именно в понедельник! – я живо изобразил уставшего, но не сломленного человека. – И чтобы позабыть обо всем… - я плеснул Анжеле еще ликера, констатируя, что бутылка уполовинилась, и себе – освежить тару.

Со звоном чокнулись, Анжела выпила, я же – как и все разы до этого – только пригубил, да вернул рюмочку на стол.

Взаимные пытки продолжились: я тянул из коллеги информацию о Китаеве и его заказе, а коллега, в свою очередь, тянула ко мне свои пухлые руки. Ради дела пришлось позволить Анжеле Васильевне немного меня обнять, но – целомудренно. Хвала всем богам, она это понимала!

-Лександр Валерич… - пробормотала она совсем уже заплетающимся языком. – Скажи на милость, зачем ты меня так напоил? Завтра на работу к девяти!

-Звезда моя, нам нужно было расслабиться! К тому же, я сам не трезв, а мне к девяти надо быть на Войковской: заниматься потолками.

-Совсем дрянные потолки?

-Все будет путем, клянусь!

-Сашенька, если мы хоть что-то упустим, этот Китаев… - Анжела закатила глаза. – Ты не представляешь, какой он крутой мужик! Он нас к стенке прижмет: и меня, и тебя, и Сергей Сергеича! И «Счастье» накроется медным тазом…

-Не накроется!

Уж мне-то не знать, что поставлено на кон.

План организации торжества отпечатался в голове: осталось проследить за исполнением всех его пунктов, то есть, говоря буквально, взвалить на себя львиную долю работы. Понятное дело, что я сую нос в чужие амбары, но меня это сейчас не волновало. Упущу возможность – опять придется месяц выслеживать клиента; ладно, если месяц, но могут иные обстоятельства возникнуть.

Короче, решение принято, значит, будем работать.

-Звезда моя, я сделаю все, чтобы облегчить твое взаимодействие с Иван Палычем! На то и курирую подобного рода заказы, так ведь?

-Спаситель!

-Заметь, ничего взамен не прошу!

-Да я итак в неоплатном долгу, Сашенька…

-Анжел! Хватит, а! Ты – хороший человек, душа коллектива. Ну, отчего мне немного тебе не помочь? Главное, никому не говори, а то пойдут сплетни всякие…

-Само собой! Что ж, дура совсем?

Мы «запили» договоренность остатками ликера, и после этого мне ничего иного не оставалось, как вызывать такси и волочь на себе расслабленное тело коллеги на улицу. Назвал водителю адрес, усадил Анжелу на заднее сиденье, сунул ей денег на проезд и так поглядел на таксиста, что он, очевидно, догадался о важности клиентки.

-Доберешься – позвони! – строго приказал я счастливой женщине.

-Непременно, Сашенька! – отозвалась та.

Вернувшись в ресторан, оплатил счет, надел куртку, натянул шапочку – пешком ближе, чем куролесить на метро. «Бэха» осталась на стоянке «Счастья».

С Проспекта Мира до Сретенского бульвара добежал за пятнадцать минут.

Нырнул во двор, отработанным взором просканировал все уголки и закоулки.

Чисто.

Было время, жил я в большом отдалении от центра: тогда-то и появилась «однушка» на краю мира. Не то, чтобы скрывался, но и не светил физиономией. Почти год не работал, выходил на улицу только по естественным необходимостям: еды купить и воздухом подышать (благо рядом огромный лесопарк, где я бегал и даже устроил себе «полосу препятствий»). Улеглась шумиха, и выбрался я на свет: вернулся на Сретенский – так чувство было, словно из деревни какой в столицу перебрался! Подергался немного, но быстро себя на место поставил. Если нервы начинают сдавать, то пора не пенсию, так я рассуждал; но для осуществления мечты – закончить свои дни где-нибудь на берегу Атлантического океана, сидя в кресле-качалке на веранде собственного дома – не имел еще нужного количества денег. Поэтому нервам пришлось все свое нытье унять, как и совести.

Прежде, чем отправиться в душ, хорошенько полил фикус: он здоровенный, старый. Высотой почти до потолка, а потолки – три с половиной метра. Поскольку, никаких домашних животных завести я не могу, как не могу съехаться с девушкой для создания нормальных отношений, то единственной постоянной радостью был этот фикус. Нравился он мне почему-то. Может, потому что очень старый, и еще помнит родителей. Казалось, что в его древесном теле сохранились не только воспоминания, но и тепло моего детства.

Так что, я никогда не смеялся над Леоном Монтана⁴, который не расставался со своей любимой аглаонемой⁵.

Быстро душ принял, состряпал бутерброды с колбасой, молоко достал из холодильника. Пока ел - «чистил» телефон и компьютер: дисциплинарная привычка, на всякий случай.

Много у меня таких привычек имелось.

Одна – самая дурная, еще с девяностых сохранилась: спать наполовину одетым, оружие – на расстоянии вытянутой руки. Однажды чуть не прокололся, когда (вопреки привычке же!) привел на квартиру девушку. Ночью она в туалет отправилась: моя реакция – пистолет в руке, прицел – в голову. Хорошо, свет не включила, не заметила ничего – нырнула под одеяло, обняла и тут же заснула. Меня еще с минуту потряхивало…

Лег я.

Сдавленно пискнул телефон: пришло сообщение от Анжелы.

Ответил, нащупал пульт, музыкальный центр на таймер поставил, глаза закрыл.

Доброй ночи, герр Людвиг, доброй ночи…

 

 

Сон у меня чуткий, реакция – молниеносная.

Ночью я – киллер; никто иной.

Поэтому, когда с кухни грохот раздался, я уже спиной к стене расположился, с «Браунингом-компакт»⁶ около уха – прислушивался.

Тихо…

Тихо как в гробу, мать вашу!

Неслышно выбрался в коридор, заглянул в кухню: никого тут нет, с ума не сходи!

У меня над обеденным столом, дореволюционным, оставшимся от бабушки с дедом, картина висела. Древняя картина, темная такая; и не разберешь, что там изображено. Вещей, напоминающих о прошлом, том светлом, беззаботном, в котором я был веселым, открытым ребенком, не помышляющим обо всех ужасах, подготовленных жизнью, осталось мало. Хранил их, как последний якорь, отделяющий корабль моего безумия от берега, где обитают нормальные люди. Так вот, картина эта упала.

Положив пистолет на подоконник, я, не зажигая свет, поднял картину: рама треснула, но не рассыпалась, полотно осталось целым.

Черт!

Куда теперь с ней?

В багетную мастерскую?

В антикварный магазин?

Надо спросить у Анюты: она, если не знает, то непременно узнает!

Вернувшись в комнату, которая служила мне одновременно спальней, кабинетом и складом, я рухнул на диван и, закинув руки за голову, уставился в потолок.

Нервы, Инженер, нервы…

Я не говорил?

Инженером меня уже в армии называть стали. На гражданку вернулся – институт закончил, диплом получил. Профессия хорошая – инженер-технолог. В «золотые годы» СССР имел бы свои кровные сто двадцать рублей плюс премии, поднялся бы – все сто шестьдесят. Но я вернулся из Карабаха аккурат тогда, когда Союз закончил свое существование. Диплом получил: не привык бросать на пол дороги. Но куда с ним деваться?

Помыкался, потыркался: начали с пацанами деньги зарабатывать.

На всем.

«Сникерсы», кроссовки, джинсы, колготки.

У «Олимпийского» на «ящиках» торчали, палатку открыли.

Тут и началось.

«Дайте нам денег, господа хорошие, и тогда никто вас здесь трогать не станет!»

Спрашивается, а вы мне на что, люди в спортивных костюмах?

Гонор у меня всегда имелся; после Карабаха – прибавилось: как же, молодой совсем, а столько раз в перестрелках, и все живой, ни царапины. Плюс – снайпер отличный, плюс – рукопашный бой, да и голова варит хорошо. Не какой-то оболтус, у которого три класса образования и одна извилина в мозгах, да и та – от удара лопатой.

Короче, злость меня тогда обуяла дикая: спрашивается, на хрена я учился, на хрена шкурой своей рисковал, просторы Родины защищая? Что б теперь каким-то придуркам собственный заработок отдавать? К черту послал: взял Серого, Димона и Вано – пошли на «стрелку». Чего с «пионеров» взять? При себе – трофейный «ТТ» да нож армейский. Но и этого хватило.

Торговать нам больше никто не мешал, только мне расхотелось этим заниматься.

Видел я, не слепой, что в Москве творится, да наслышан был – в других городах не лучше. Подумал в Питер податься, но Дашка отговорила: училась она, оставаться сиротой при живом брате не захотела.

Когда Серого убили, я разгромил всю «торговую точку» тех, с кем «договоренности имел». Без слов, без предупреждений. Пришел – и порешил. Все и всех. Потом только узнал, что это их внутренние дела были, и Серый «по недосмотру» попался. Пытались меня деньгами прикормить, угомонить как-то. Хотя, они уже тогда понимали, какой у меня потенциал имеется…

Степаныч выправил мне мозги, да взялся за обучение.

Жил я у него, в Бутово.

Тогда там деревня была да поля голые.

На пять километров радиусом: ни людей, ни транспорта.

Речка имелась, лесок жиденький.

Гонял он меня нещадно, но я все сносил, да и чувствовал, что до предела еще очень далеко.

Когда ж в голове все кое-как устаканилось, начали мы с ним обстановку в стране обсуждать. Информации у него имелось! То ли «сверху» кто спускал, то ли еще что, я не вникал. Главное, что достоверно и – страшно…

Если дальше так пойдет, то каждый второй у нас бандитом станет, простых людей совсем захомутают – анархия, а не демократия получится. Тут Степаныч и предложил поработать мне на «хороших людей», которые с беспределом покончить хотят. Неофициально, конечно. Официально такой должности, как моя, быть не может.

Молодо, зелено – согласился.

Сначала, правда, убирал откровенных бандитов.

А после…

Когда в газетах статьи засветились о «хладнокровном наемнике, ликвидирующем не только крупных криминальных авторитетов, но и вполне честных, добропорядочных граждан» я, честно признаться, напрягся. И не потому, что совесть терзать начала (про совесть у меня отдельная история имеется), а потому, что работодатели мои с гнильцой оказались.

Уйти просто так нельзя.

Кличка «Инженер» в определенных кругах известной стала.

Как и моя физиономия.

Как и биография.

Тогда пришлось, благо некоторые деньги имелись, уехать из страны. Вернулся – нелегально, и методично, спокойно, цинично – ликвидировал тех, кто знал меня в лицо. Их немного было.

Сделал дело – гуляй смело; гулял я тогда по Франкфурту: все мозгами раскидывал, как новую жизнь начать. Дашку думал к себе перетащить, но она наотрез отказалась. Еще и обиду кинула, что не брат я ей вовсе. Вернулся, кое-как прощение вымолил. И понял – никуда я отсюда не денусь…

Вот вам и хорошая профессия!

Лежал я на диване, думал о том, как на складе потолком заниматься начну, как рабочих последними словами крыть предстоит, как Анжела заноет, что плохо ей, а мне подыгрывать придется…

Тоска взяла!

Права Дашка: ни кола, ни двора!

Толку-то от квартир и машины?

Толку от счетов валютных в заграничных банках?

Толку от всего, если кроме фикуса ничто живое рядом со мной находиться не может?

Сорок лет на носу, а я как был голью перекатной, так и остался…

Уснул с мыслями о Юле: раз девочка так сильно влюблена, грех не ответить ей взаимностью! Одним содружеством с фикусом сыт не будешь, а с Юлей - хоть какое-то подобие тепла возникнет…

 

* * *

 

 

Проснулся в семь, как обычно, без будильника.

Дождь что ли?

Выглянул за шторку: нда, весна пришла, называется.

За ночь снега насыпало, зимой столько не было. И теперь вся эта серая масса активно тает, капая с крыш и превращаясь на асфальте в очередную порцию грязи.

Пешком до офиса, благо, рядом; забрать «бэху» и на склад: дерзай, Инженер!

Неизменный распорядок: разминка на двадцать минут, контрастный душ, двести грамм теплой воды с соком лимона.

Степаныч приучил, для хорошей работы кишечника. Кстати, ничего смешного: попробуйте два, три, шесть, десять часов пролежать без движения в ожидании клиента! – кишки тренировать надо.

После - завтрак: чашка кофе без сахара и яичница с сосисками.

Думаете, диета?

Нет, жизненная необходимость, оправданная годами и спецификой работы.

Раньше еще бегал по утрам, когда не жил в центре. Теперь наверстываю по выходным: специально уезжаю в Коломенское, благо там – горы и овраги – нормальная тренировка получается. Стараюсь оказаться там рано утром, чтобы не сталкиваться с массой гуляющих-отдыхающих; но это летом. В остальные чудесные времена года там пустынно, неприветливо, ветер гуляет. Мне – только лучше. Никто глаза не таращит, особенно, когда «полосу препятствий» устраиваю: перепрыгиваю ветки-коряги, страховки отрабатываю. Со стороны, поди, это интересно наблюдать, особенно, когда я в камуфляже или – снежной зимой – в белой хламиде.

Ну, это я отвлекся.

Позавтракал, собрался: полуофициальный костюм надел. Это у меня так называется набор: джинсы, рубашка, джемпер, ботинки. Сверху – куртка; на коротко стриженую голову – шапочка. Сумка-планшетка для компьютера и бумаг, сумка с фотокамерой, ну, и мелочи – это по карманам. Я сам к одежде равнодушен, но работа в «Счастье» требует, как это говорят, презентабельного вида. Скажу честно, никогда не понимал всех этих приколов с вещами, но заметил: когда стал одеваться в «модное и соответствующее статусу» на меня и глядеть начали по другому. Хотя, мне выделяться ни к чему. Поэтому и особенно уж идущие внешности вещи носить перестал. Я не должен запоминаться: ни охранникам, ни менеджерам, ни коммерческим директорам, ни секретаршам…

Пришел – ушел.

А кто был?

Безликий господин.

Точка.

Может возникнуть резонный вопрос: не грустно ли мне так жить? Ну, в смысле, что стараюсь ничем не выделяться из обывательской массы. Больше маскируюсь. Круг общения крайне узок.

Отвечу: не грустно.

Привык, да и характер малообщительный.

Я – человек в футляре, как было у классика. И мне так удобно.

Степаныч натаскивал: при твоей профессии и образе жизни любое лишнее общение или контакт есть вещи нежелательные, чреватые нехорошими последствиями. Чем меньше у тебя связей, тем дольше ты проживешь; на свободе. Киллер идти под суд не имеет права; он скорее застрелится или еще чего, но только не срок. Эдакий кодекс, как у офицеров был до революции. Еще киллер не имеет права рассказывать о себе ничего и никому, кроме, раз и навсегда, придуманной биографии. Случится «косяк»: убирай того, кто хоть что-то про тебя узнал; без зазрения совести.

Кстати, про совесть: раз обещал, значит, надо рассказать.

Первый раз вопрос возник в Карабахе: тогда комбат мой, царство ему небесное, очень доступно пояснил, где имеет место быть совесть. Так вот, там, когда тебя окружают враги, и ты не знаешь, откуда можно ожидать атаки, и ты понимаешь, что здесь ничем брезговать не станут: и в спину выстрелят, и на мине подорвешься, так вот, там нет никакой совести. Нет и быть не может. Невозможно жалеть маленького мальчика, который глядит на тебя огромными, черными глазищами; потому как только ты от него отвернешься, этот ребенок тебя очередью порешит. С другими такими же детьми, за компанию. И еще голову отрежут. Видел, знаю…

Может, благодаря этому я целым прошел весь конфликт, до самой мобилизации.

Царапины и контузии – не в счет.

После – уже дома, в Москве: когда начали с пацанами «бизнесом» заниматься. Это я уже рассказывал: когда валил тех, кто Серого подстрелил, никаких мук совести не испытывал. Действовал согласно постулату о справедливости. Правда, Степаныч потом меня от этой «справедливости» долго отучал. Но это во благо дела. Пойми простую истину, говорил он; покуда ты станешь размусоливать философские темы, типа - «тварь я дрожащая», тебя угомонят, или – того хуже – заберут. Чтобы информацию получить. И тут даже самый подготовленный, самый крепкий, бывает, ломается. Есть способы. Так что – никаких рассуждений: есть клиент, есть задание. Выполняешь задание чисто: получаешь оплату и – свободен. Выполняешь задание грязно: получаешь все муки совести, которые даже вообразить невозможно.

Конечно, как человек не глупый, я хотел жить долго и счастливо, к тому же, безбедно.

И выбор мой оказался не долгим: совесть – странная штука. Если один раз на нее конкретно нажать (что стоит огромной силы воли!), то после она уже беспокоить не станет. В Бога не верю, рай заработать не стремлюсь, так что мне было важно с самим собой вопрос решить.

Вот и решил.

На улице оказалось сносно: или я просто настроился на трудный день.

Мчался по лужам, мысленно проворачивая план действий.

Успеть надо прилично: и с рабочими пообщаться, и материалы посмотреть – тут глаз да глаз нужен, и на счет ворот договориться, чтобы очистили подходы. Смету подписать: на ремонт, на свет, на звук, на декорации. Собрать мою команду, чтобы сценарием занимались, в согласовании с Анжелой. Сроки небольшие, можно сказать, сжатые. А сделать нужно много.

Чувствую, торчать мне на Войковской все дни напролет, об остальных заказах – забыть на время.

Или переложить.

Переложить на кого?

Юля!

Вот отличный шанс пойти с ней на сближение: объясню, как есть. Что, мол, занялся крупным заказом, а мои - остались недоработанные. Возни с ними немного; скорее, перепроверить да и все. Пару свадеб, детский праздник, корпоративная вечеринка в банке. Ничего срочного, но приглядывать - необходимо.

В офис ввалился рано, но Анюта уже была на месте.

-Привет, Саш! Живой?

-Привет, заинька! Как видишь: живой и невредимый. Все-таки, Анжела Васильевна – чудо. Профессионал, лишний раз убеждаюсь! Никаких посягательств на мою честь и достоинство!

-Смотри, так еще и влюбишься!

-С этим повременю!

-Эх, Сашка… - Анюта вздохнула, улыбнулась мне ласково. – Повезет какой-то девушке, на которой ты все-таки остановишь свое внимание…

-Холостяку со стажем трудно ломать свои привычки! – ответил я бодро. – Сейчас к себе, минут через тридцать поеду на Войковскую. Когда Юля придет, скажи, чтоб ко мне заглянула, обязательно!

-Вас понял! – бойко отрапортовала Анюта, скорчив серьезную мордашку.

-Благодарю за службу, верный оруженосец! – козырнул я, и рванул к лестнице.

Только первой ко мне явилась не Юля, а сонная Анжела Васильевна. Первым делом она оглядела мой кабинет ищущим взглядом. Я, ни слова не говоря, поднялся, налил в пластиковый стакан воды из кулера, и протянул коллеге. Она с благодарностью приняла его и жадно опустошила.

-Сашка…

-Анжела Васильевна.

Мы рассмеялись.

-Хорошо посидели вчера!

-Да…

-Работать сможешь?

-Куда денусь!

Сообщив коллеге о своих планах на сегодня, я галантно выпроводил ее на свое рабочее место. Анжела Васильевна уплыла вальяжной походкой, поблагодарив меня громким шепотом.

На робкий стук в дверь я отреагировал внезапным волнением: еще ни разу мы не оставались с Юлей наедине.

Я успел ознакомиться с ее анкетой, наглым образом открытой из базы данных отдела кадров. Удивился, обнаружив, что юная сотрудница не такая уж и юная. Тридцать лет, высшее юридическое образование, стаж работы приличный да фирмы с какими-то плоскими названиями. Точнее не скажу, но показалось, что больно ненатурально все в ней. Гладкая такая анкета, вылизанная…

-Александр Валерьевич, можно? – робко спросила она.

-Привет! Заходи! – как можно непринужденнее отозвался я.

-Я догадываюсь, зачем ты меня позвал… - пробормотала она.

Как же, догадываешься!

Наверное, подумала, что буду отчитывать за неприличное поведение!

-Юль, забудь. Присядь.

Сам же поднялся.

-Сложилась ситуация. Мне необходима твоя помощь.

-Саша…

Я не смотрел на нее: казалось, если стану рассматривать, то непременно потеряю хладнокровие.

Странно, но факт.

-Не про твое поведение! – сказал резко.

-Извини. Слушаю.

-Кинули мне серьезный заказ. Сергей Сергеич под личную ответственность поручил. А у меня… - тут я развернулся, и поглядел на Юлю внимательным, пронзительным взглядом. – Столько всего висит! Не справлюсь один. А помощник – по штату не полагается.

Ее глаза (я не видел, какие у нее красивые глаза!) так и впились в меня.

-Поможешь?

Выдохнул я – как контрольный сделал; сразу легче стало.

Волнение-то не потому, что девушка красивая, а потому, что просить не привык.

Никого и ни о чем.

А тут не только прошу, но и заведомо подлость планирую.

Эх, Инженер, до каких гадких поступков ты опустился!

-Вечером можем обсудить все нюансы, если согласишься. Если нет – без проблем! – я отступил на шаг, демонстрируя, что даже в мыслях не давлю на нее.

-Помогу… - отозвалась Юля.

-Вот спасибо!

Улыбка моя была вымученной.

-Ты тогда дождись, когда вернусь, хорошо?

-Конечно, Саш…

Странная такая: вроде, согласилась без проблем, но отчего подобная обреченность? Или она почувствовала подтекст? Но я, вроде, не переигрываю!

-Договорились! Тогда – до вечера!

Махнул рукой и вышел из кабинета: бежать, бежать прочь, пока сам не передумал и ей не сказал!

Анюте оставил список телефонов для координации «моих» работничков. У нас так повелось: она всех обзванивает, назначает встречу, а я - на готовенькое налетаю. Ей не трудно, а мне – такое облегчение!

Поди, скажи, что эдакий клерк – наемный убийца! Не поверят, на смех поднимут! Да и посмотреть на меня: средний рост, средний вес, никаких особых изысков. Лицо – обыкновенное, голос – тоже. И, главное, я сам во все это верю! В маскарад этот! Считаю работу свою в «Счастье» очень даже нужной, временами – интересной и даже - забавной. Иначе нельзя: если не верить самому в собственную ложь, то и окружающие в нее не поверят.

А когда-то и вообразить не мог, что буду работать как обычный гражданин…

В машине расслабился: непонятное волнение перед Юлей прошло. Как прошло странное ощущение заторможенности от ее взгляда.

Надо же, Инженера кто-то смог взволновать!

Что-то здесь не чисто; нужно проверить анкету девушки досконально. Предчувствия – вещь опасная; не прислушаешься – потом локти кусать будешь. Раз кольнуло, значит – сигнал; правильно трактуешь сигнал – жив останешься, а нет…

Звонок по защищенному каналу.

Голос, искаженный модулятором.

Будто мне есть дело до того, кто платит за работу деньги.

-С чем связана задержка?

-Неожиданно открывшиеся обстоятельства.

Не люблю, когда заказчик корчит из себя властелина мира: и на тебя, родимый, отыщутся влиятельные лбы, что подставят!

-Вы не ограничены в сроках, но мы оговаривали, чем чревато бездействие.

-Клиент занимается подготовкой семейного праздника. Не вижу смысла лишать его этой радости.

-Вам виднее. Но прошу – не затягивать.

-Мне это не выгодно. Как не выгодно упустить подходящий момент.

Хватит с тебя, дядя!

Вот, не спится человеку: в девять утра звонить и задавать такие глупые вопросы!

Не на базаре, все-таки…

Сам не заметил, как вдавил педаль газа в пол: машинка послушная, помчалась вперед, родимая.

Спокойно, Инженер, спокойно!

Ты еще шею себе сверни – будешь совсем молодец.

Темп сбавил, включил музыку – отпустило.

И чего это я нервный такой сделался?

 

 

Давно я так не применял доброе, крепкое, русское слово: ситуация с потолками оказалась плачевной. Архипов отмахивался. Прораб заверял, что работы тут на добрых три недели, поскольку помещение большое, запущенное и т.д., и т.п. Материалы привезли не все.

Доволен!

Страшно доволен!

Даже курил пару раз, хотя делаю это крайне редко.

Однако, к обеду ситуация стабилизировалась: оказалось, что подчистить потолки можно за пять рабочих дней, материалов, что есть, вполне достаточно для начала, Архипов, гонимый моими ласковыми напутствиями, занялся решением вопроса отдельного подъезда. Словом, как часто бывает у нас в России: нажмешь на человека, голос на него повысишь – сразу начнет что -то делать!

На почту пришли эскизы: быстро поглядел, переслал Ане.

Черканул Анжеле: отозвалась – дизайнер понял, насколько важно заниматься сейчас именно Китаевым.

Оставив четкие указания рабочим, и еще раз удостоверившись, что Архипов меня не кинет, сел в машину и двинул в сторону ближайшей цивилизации.

Обед.

Заскочил в какое-то заведение, где крупными буквами на огромной вывеске сообщалось о «недорогом и вкусном обеде по будням». Недорогой – это еще как сказать, но есть можно, и даже прилично. Рассиживаться не привык, но заставил себя никуда не бежать. Спокойно, вдумчиво проглотил борщ (и мясо в нем имелось, и гуща), так же вдумчиво прожевал второе блюдо, по достоинству оценив гарнир и салатик. Не побрезговал десертом, хотя сладкое особо не люблю.

Скоротал целый час – сам не заметил.

Двинулся на выход: здрасти – приехали!

-Саш! – Анюта. – Анжела срочно тебя просит сгонять на Ленинский. Дизайнеру нужны образцы, все курьеры в бегах. Одна надежда на тебя!

-Нашла курьера! – буркнул я. – Какие образцы-то?

-На обивку стен. Китаев подписал дизайн, не поверишь! Торопится дядька!

-Ого! – я, правда, удивился: вчера еще сомневался, а сегодня…

-Я сама обалдела. Анжела чуть умом не тронулась! К вечеру обещал привезти полную оплату!

-Нда…

Что еще я мог ответить?

-Сгоняешь?

-Выбора нет!

-Супер!

Теперь придется пулей лететь на склад, строить всех в шеренгу, а после – на Ленинский проспект, потом – в офис, и опять – сюда.

Вряд ли Юля меня дождется…

 

 

Но она дождалась!

Заявился в офис около девяти: собрал все «пробки», какие только возможно. Герр Людвиг не помог сдержать отборной брани. Закон подлости: именно когда надо быстрее, застреваешь на века!

Юля сидела на рабочем месте Анюты и, закрыв глаза, слушала музыку.

-Одной не страшно? – спросил я, и Юля, поглядев на меня удивленно, покачала головой.

-На улице охрана…

-Угу! – я кивнул: охранники курили на выходе, красавцы!

Мне такой охраны – хоть дюжину.

Разбросать – как зубы почистить! И не ради красивого словца говорю: парни никакие. Ни подготовки, ни внешней презентабельности. Но я ж прав не имею воздействовать на нашу, так называемую, службу безопасности: им виднее, кого брать.

-Извини, что заставил ждать…

Юля поднялась, улыбнулась.

-Идем?

-Куда?

Задумался: и куда, правда?

-Поскольку все проекты с собой… - я похлопал по сумке-планшетке. – В ресторан какой – так не до дел будет. Тут торчать – радости мало… - секундное замешательство. – Ко мне тогда. Рядом живу. До дома потом провожу, обещаю.

Сказал, и реакции ожидаю.

-А дома ты работать сможешь?

Спросила, да таким взглядом смерила, что я уже готов был назад свое предложение забрать.

-Так я ж тебя не на «чашечку кофе» приглашаю… - несколько резко ответил я. – Без намеков!

Удар пришелся в самую цель: лицо у Юли побледнело, губы плотно сжались. Того и гляди, пошлет меня далеко и надолго.

Нет, сдержалась.

Подумала, наверное, что лучше так, чем никак.

А я ничего не подумал: что решил, то и буду делать.

Поехали на машине. Видимо, все собранные мною «пробки» на сегодня закончились. Двигались медленно, но уверено.

-Бетховена любишь?

Спросил и тут же глянул на реакцию: опять губы сжались.

-Если хочешь, включай…

Ничего себе ответ! Нормально, да?

Это она, которая еще вчера бегала за мной хвостом, теперь – нос воротит!

Как женщин понимать?

Ладно, дорогая, устрою я тебе проверку на прочность!

Включил лиричную, тягучую симфонию для фортепьяно с виолончелью, да погромче сделал, а сам натянул на лицо блаженное выражение, немножко под идиота закашивая.

-У нас с герром Людвигом отношения особые. Без его музыки я будто ненормальный делаюсь. И настроение портится, и – взгляд на мир. А как послушаю – выправляется. Спать ложусь – непременно колыбельную, для ублажения души и тела…

Повернулась, оценивающе на меня посмотрела, промолчала.

-Знаешь, говорят, что музыка Бетховена нравится людям с нестабильной психикой. Даже исследование проводили. Не наши, конечно, американские ученые.

-Саш, ты к чему это?

Голос дрогнул.

-Ни к чему. Заполняю нелепую паузу.

-Для заполнения паузы ты музыку включил.

Заткнула – так заткнула!

Ай, да Юлечка, ай да юная девочка!

Ввязался я, кажется, в дурную историю.

Но, что теперь делать?

Не высаживать же на дороге!

-Юль! Ты меня извини, но я не пойму: ждала, для того, чтобы теперь на мне злость срывать?

-Нет.

-Лаконичный ответ!

Теперь я решил взять тайм-аут, и до самого дома рта не открыл.

 

 

Проводив гостью на кухню, усадил ее за стол и попросил подождать пару минут.

Сам очень быстро проверил всю квартиру, удостоверился, что чисто и вернулся к Юле.

Достал из сумки компьютер, включил и поставил кипятиться воду для чая.

-Скромно живешь… - произнесла Юля, оглядывая обстановку.

-По средствам! – парировал я. – Чай какой предпочитаете, фройлян? Черный, зеленый, красный?

Она покосилась на меня: выбирала тактику.

С женщинами сложно: ну, не могут они нормально, по-человечески, общаться. Непременно существует какой-то образ или маска; какие-то шаблоны поведения, упрямство какое-то. Это необходимо учитывать, делать скидку на повышенную мнительность и эмоциональность. А еще: гормональные спады и всплески, общее самочувствие – все, что активно влияет на настроение женщины. Словом, проще не обращать внимания, чем разобраться во всем этом!

Или размышления эти явно отпечатались на моей физиономии, или еще что, но Юля неожиданно улыбнулась и произнесла:

-Черный, если можно, с лимоном и сахаром!

-Ура! Контакт достигнут!

-Саш! Ты не смейся надо мной. Над тем, как я себя веду. Ты так долго меня игнорировал, довел почти до истерии, а теперь, вдруг, ни с того, ни с сего – на сближение пошел. Пусть – по работе, не столь важно…

Я довел?

Ну, как это понимать?

Чем я-то довел?

Сама себя накрутила, нафантазировала…

-Я не смеюсь. Замотался за день, вот сразу и не сообразил.

Лучшая политика: нейтралитет.

Достал чашки, лимон из холодильника, сахарницу на стол водрузил. Откопал в шкафу печенье (хвала всем богам, свежее!) и конфеты в коробке - с нового года завалялись. Не привык я гостей принимать!

Заварил чай по всем правилам: аромат на всю кухню.

Тем временем, Юля немного обвыклась, повеселела, да носик свой в компьютер сунула.

-Папка «Счастье» на рабочем столе… - прокомментировал я. – Там все мои текущие заказы…

Само собой, заказ праздника от Китаева лежал отдельно.

-И все это… - восторженно протянула Юля. – Ты хочешь отдать мне?

-Не отдать, а попросить позаботиться! – поправил я. – Как куратор.

-Но я… - она перевела на меня озадаченный взгляд. – Я же совсем не куратор!

-Это не трудно. Я поясню. Вот тут – файлы по общей информации: кто менеджер, кто – исполнители. Все телефоны и адреса. Тут – даты исполнения заказа, здесь – даты самих мероприятий.

-А ты не боишься, что я твою базу себе заберу?

-Неа!

-Почему?

-Потому, что тебя никто не знает, а меня – знают. И те, с кем я действительно плотно и плодотворно сотрудничаю, здесь… - я ткнул пальцем в монитор. – Не указаны!

-Верю…

Улыбнулась так, странно: словно, услышала именно то, что хотела.

-Но ты на воровку не похожа, Юль.

-Да и ты не похож на такого крутого, каким хочешь показаться.

Опа! Один-ноль в мою пользу!

-Мир?

-Мир!

Пили чай: я комментировал заказы, давал необходимые пояснения и отвечал на вопросы. Юля оказалась очень даже профессиональной – не удивительно, что она так быстро поднялась!

Н-да, Инженер, вверил себя в хорошие руки, что и говорить.

Но одно не пойму: зачем ты ее домой притащил?

Ожидала ли Юля продолжения или нет – трудно сказать, но я, едва закончили, тут же выключил компьютер и поднялся.

-Завтра перекину тебе необходимые файлы.

Она встала.

-Почему не сейчас?

-Даю тебе время подумать.

-Как благородно с твоей стороны!

Поглядели друг на друга, поглядели и я, так галантно поклонившись, изрек:

-Время позднее. Идем. Провожу тебя.

Ничего она не ответила: надела сапожки, шарфик повязала и ждет! – я пальто ей подал, помог в рукава нырнуть.

-Я сама доберусь… - произнесла она, не поднимая головы.

-Как скажешь! – я пожал плечами. – Но мне было бы спокойнее…

-Пойдешь провожать – решу, что ты за мной ухаживаешь.

-Так это… - удивился я. – Это ж нормально! Тем более, обещал.

-Считай, что освобождаю от обещания!

Хм, вот ситуация: я чего добивался? Чтобы она меня уважать перестала, воспринимать начала как ищущего только выгоду человека. Выходит, не пойду ее провожать – достигну желаемого. Да только противно мне стало: неужели я такая сволочь?

А кто еще, если не сволочь?

Или, скажешь, что порядочный человек людей за деньги ликвидирует?

Без зазрения совести?

Сволочь ты, Инженер, и нечего вилять.

Делай дело!

Ну, я и сделал: немного грубо стиснул плечи Юли, притянул ее к себе и она – сама, клянусь, сама! – накинулась на меня с поцелуями.

Пойми женщин!

Не спорю: ее близость стала приятной, но именно такой расклад не устраивал меня.

Решительно отстранив Юлю, я грозно посмотрел на нее и сказал:

-Теперь – домой!

Гамма эмоций проявилась на ее лице, поднятом на меня, но я не дал ей и слова произнести:

-Без разговоров!

На площади около метро всегда стоят хорошие, дорогие машины-такси: тут и «Тойоты», и «Бэхи», и «Лексусы», и «Альфа Ромео». Центр, ничего не поделаешь! Как говорится, нужда заставляет. Проще караулить клиентов здесь, чем пытаться прорваться по срочному заказу откуда-нибудь из Кузьминок или Отрадного.

Выбрав такси, переговорив с водителем и вручив ему денег, я без слов усадил на заднее сиденье Юлю и захлопнул дверь.

Все!

Дело сделано: завтра будет как шелковая.

Руки отряхнул демонстративно: сугубо рабочие отношения, и ничего более.

Шел к дому, думал…

С помещением, как будто, все движется. Дизайн внутреннего убранства и фасада – в процессе подготовки. Дернуть сценаристов: что им нужно еще для полного счастья? Ведущие, меню, какие-то особые пожелания по организации звуковых и световых эффектов, музыкального и видео-оформления. Будут ли приглашенные «звезды»?

Тут же перебил себя: какие могут быть «звезды» на частной вечеринке Китаева? Он сам – звезда! Падающая, блин! Но у Анжелы лучше спросить.

Что еще на мне?

Салюты? Фейерверки?

Фотографы? Видео-операторы?

Танцующие девочки или мальчики?

Завтра обязательно затребую сценарий у Анжелы! Если не готов – будет наседать на сценаристов при мне!

Черт!

Зачем я так грубо с Юлей поступил?

С этой суетой забыл про картину: попрошу Анюту разобраться. И что бы я без нее делал? Умница! Справляется с таким потоком работы, к тому же, каждый считает своим долгом навесить на нее что-то сверх; да и я – не исключение. Как-нибудь надо ее отблагодарить: в кино сводить или – что она любит? Цветы? Игрушки мягкие?

Ничего я о ней не знаю, выходит…

Войдя в квартиру – насторожился: запах!

Ага, запах парфюма Юли, вот что это!

Не мешкая ни секунды, распахнул все форточки – не хватало, чтобы здесь ощущалось ее присутствие. После – включил музыку: не громко, скорее – фоном. Острое ощущение внезапного одиночества неприятно поразило меня: совсем замотался, Инженер! С какой радости ты сделался сентиментальным? Или давно девушки не было? Совсем что ли? Из-за такого ломать привычную жизнь? Да хоть завтра найдешь себе кого-нибудь!

Кого-нибудь?

Я не хочу «кого-нибудь»!

Я Юлю хочу!

Приехали.

 

 

Нет лучшего способа для комплексного успокоения, чем очередная (незапланированная!) разборка, чистка, смазка и сборка оружия. И плевать, что время за полночь – все равно не усну.

Разложил арсенал на большом столе в гостиной.

Пистолеты: «Браунинг-компакт», Парабеллум, девятимиллиметровый, скрытого ношения; «Глок 17⁷», тоже девятимиллиметровый, служебный, и – по совместительству – любимый; «Глок 31», триста пятьдесят седьмой, но в переводе на наш калибр – та же девятка – быстрый, пробивная сила чудовищная.

Дальше – винтовки: СВД⁸, базовая, эффективная дальность до 1000 метров; аналогичная по калибру, американская «Ремингтон», ⁹модифицированная – дальность у нее чуть меньше, прицельная точность – идеальная. Крупнокалиберные – «Арма Лайт¹⁰» и «Фалькон¹¹». Эти скорее не для работы, а для маленькой войны: идут не только против живой цели, но и против легкобронированной техники, артиллерийских и ракетных установок, авиационной техники на стоянках, словом, шухер навести помогут. В городе с такими трудно: вес неподходящий. Но как необходимая составляющая арсенала – вполне. К тому же, никогда не знаешь, что тебя ожидает завтра. Всякое бывает…

Автомат: американский «Кольт» M4, ¹²укороченный. На самом деле даже не автомат, а штурмовая винтовка. Досталась мне по очень хорошему каналу, по большому, как говорится, знакомству. Ни разу не применял, но – холю и лелею.

Глушители, прицелы - для каждой винтовки обязательно по два, минимум, гаситель для «Антиснайпера¹³» - великая вещь, когда правильно используешь.

Холодное оружие, а так же другие, специфические причиндалы, решил не трогать – итак работы до утра.

Чем больше в тебе профессионализма, тем короче дистанция между тобой и клиентом. Только, с учетом специфики моей работы, оптимальным являются пистолеты. С них, родимых, и начал…

Несмотря на кажущиеся механические движения, делать «на автомате» ничего нельзя: внимательность, точность, аккуратность. Оружие, все-таки!

Процесс этот всегда помогал сосредоточиться, сконцентрировать внимание и отсечь все лишние размышления. К тому же, я люблю оружие, отношусь к нему с должным уважением и нежностью. Кто-то без ума от автомобилей, кто-то – от футбола и хоккея; каждому свое!

Это я еще не упомянул о симбиозе музыки и работы - отдельная тема.

Как раз время о ней поведать.

Почему, собственно герр Людвиг ван Бетховен?

Так сложилось, что вырос я на хорошей музыке: у родителей был не только отменный вкус, но и возможность доставать пластинки и, позднее, кассеты. Поэтому, я первым в классе начал слушать оригинальные записи «Битлз», «Пинк Флоид», «Дорс», «Роллинг Стоунс», «Лед Зеппелинг», «Квин». Первым же стал делать копии для друзей. Первым же стал обладателем гитары…

Сколько чудесных вечеров минуло с песнями под гитару.

Пел я хорошо, мотив запоминал на слух, да и слова выучивал легко, хоть и на английском.

В институте это умение пригодилось: только пел чаще без гитары, но пел ведь!

Рухнуло в один миг: когда родители погибли.

На поминках, где какая-то нелепая толпа то ли родственников, то ли тех, кто таковыми себя считал, мы с сестрой забились в комнату, закрылись ото всех. Нужно было отгородиться от происходящего, и щитом стал древний проигрыватель. Пластинки же – сплошь классическая музыка. Тут мне и подвернулся Бетховен: только пять композиций, из которых знаменитая «Лунная соната» записана в трех разных исполнениях. Дашка не оценила, а я…

Меня словно парализовало.

А когда я вновь смог здраво мыслить, то понял: вот она, настоящая музыка!

Однако, не сразу отказался от привычных пристрастий, но постепенно все больше и больше слуха отдавал именно Бетховену.

Когда ж дело дошло до работы наемником, тут герр Людвиг сделался незаменимым помощником...

Провозился до трех ночи, но зато – полностью успокоился, навел порядок не только на столе, но и в голове, и с прекрасным чувством усталости от хорошо выполненного дела провалился в сон.

Но блаженство это длилось недолго…

Прошло минут тридцать, и меня словно подкинуло на диване: ринулся на кухню, включил свет, оглядел все горизонтальные поверхности, в холодильник посмотрел, в раковину, в мусорное ведро.

Нет, чисто…

Вернулся в гостиную: тоже проверил.

Чисто…

Если я буду и дальше так дергаться, то с работой придется завязать.

Неужели все?

Неужели – вышел в тираж?

Говорят же, что ранняя пенсия у разведчиков и киллеров!

Умылся ледяной водой, провел мокрой рукой по волосам. Сделал дыхательную гимнастику, отжался тридцать раз, открыл окно – выглянул на улицу. Во дворе – тихо-тихо. Плавно опускаются на землю пушистые снежинки. А небо – я задрал голову – стального цвета, и такое низкое: вот-вот упадет и раздавит своей массой и дом этот, и город, и всю планету…

Мне нужен отпуск, подумал я, закрывая окно и возвращаясь на диван; закрою Китаева и – куда угодно, но – подальше отсюда. В противном случае ошибка неминуема, и тогда – пиши «пропало»: ни сладкой зрелости, ни обеспеченной старости, ни – смерти во сне, в возрасте ста одного года или, на крайняк – ста ровно.

Вытянул руку, нащупал «Браунинг», крепко сжал рукоять.

Резко повернулся, скатился на пол, перекувырнулся через голову, встал во весь рост – все в темноте, с оружием, раздетый.

Нормально.

Опять лег, но пистолета из руки не выпустил: так и уснул с ним…

 

 

С ним же – проснулся.

Ни следа вчерашних эмоций.

Очевидно, всплеск этот был связан исключительно с Юлей. Но проблема была проработана полуночным бдением, серьезным самовнушением и считалась решенной. Никаких более послаблений и, тем более, попыток оправдаться. Не хватало еще, чтобы у Инженера проснулась совесть, и он начал к ней прислушиваться!

Привычные утренние процедуры выполнил с удвоенной нагрузкой.

В офис бежал легкой трусцой, оставив «Беху» во дворе.

Заявился разрумяненный, веселый, будто с курорта вернулся.

Только Анечки на привычном месте не обнаружил: вышла, наверное.

Взлетев к себе, быстро накидал план действий. Переслал запросы Анжеле и всем остальным: резкие и лаконичные, чтоб желания потянуть кота за усы не возникло. Набрал вниз, но Аня не ответила. Поглядел на часы: странно, давно уже должна быть. Набрал Анжеле, поинтересовался, что с нашим секретарем. Тут она и выдала:

-Сашенька, Анюты сегодня не будет!

-Это почему?

-Звонила, сказала, что плохо себя чувствует. Но мне показалось, что она сильно чем-то расстроена.

Я бросил трубку, открыл записную книжку в телефоне: должен быть ее номер!

Нашел!

Гудки, блин, гудки!

Ну, ответь, ответь, пожалуйста!

-Анюта!

-Привет, Саш…

-Что случилось?

Замер, вслушиваясь в ее дыхание.

-Слабость какая-то…

-Анечка, заинька!

-Саша, я позвонила Сергей Сергеичу, он разрешил сегодня остаться дома. Извини, что тебя подвела, но у меня совсем нет сил. Даже с постели подняться не могу…

-Ты не договариваешь!

Тишина.

-Ань!

Всхлип.

-Мне утром Юля позвонила, сказала, что вчера была у тебя. И что ты ее…

-Что я? Что она сказала?

-Что у вас вчера было…

-Да что было то? – взревел я.

-То и было! - голос Анюты сделался вдруг холодным и чужим.

-Бред!

-Я тоже ей не поверила…

-Так какого черта не вышла на работу?

-Не знаю…

Успокойся, Инженер: они все сговорились, чтобы вывести тебя из равновесия. Нет причин нервничать. Что могла придумать Юля? Похвастаться тем, что мы вчера целовались? Ну, и что с того? Больше ничего не было!

-Слушай меня внимательно: отлеживайся, из дома никуда не выходи. Вечером я к тебе заеду, поговорим.

И выключил телефон, не дожидаясь ответа.

Грохнул дверью: рванул в общую комнату, где размещались менеджеры.

Юля.

Подняла голову, поймала мой взгляд и все поняла.

-Идем… - я бесцеремонно схватил ее за руку и волоком потащил за собой.

Коллеги проводили нас гробовой тишиной и долгими, немигающими взглядами.

-Ты что себе позволяешь? – рявкнул я, останавливаясь на лестнице.

-О чем ты, Саш?

Ее слабый протест вывел еще сильнее.

-Отвечай! – прошипел я, и ударил ладонью по стене.

-Я не понимаю…

-Зачем ты звонила Ане? Зачем хвасталась, что была у меня? Зачем сказала ей, что мы переспали?

Ее большие, красивые глаза наполнились слезами.

-Думала, что так будет лучше. Чтобы она сразу узнала.

-Да о чем узнала-то?

-Она же твоя девушка, вот я и решила поставить ее в известность, что теперь я твоя девушка, а не она…

Отношения с женщинами – это ад на земле.

Работать в коллективе, где большинство – молоденькие и симпатичные особи женского пола – это уже не обыкновенный, заурядный ад, а ад в кубе.

-Юлечка… - пробормотал я злым шепотом. – Позволь спросить, с чего ты взяла, что Аня – моя девушка?

-Люди говорят… - ответила она, и попыталась улыбнуться. – Да и я не слепая. Ты все свободное время в секретарской вертишься!

Вот так и рождаются слухи!

Вот так и рассыпаются в пух и прах благие намерения: от удара о железобетонные камни действительности!

-Юля, заруби себе на носу: у меня нет девушки!

Она кивнула.

-Усекла?

Она опять кивнула.

-Иди, работай! Просьбу о помощи отменяю! Сам справлюсь!

Развернулся и пошел вниз по лестнице: спокойно, уверенно, чтобы скрыть клокочущий в груди гнев. Ведь отомстила за мои вчерашние «проводы»! Отомстила так, как только это может сделать ослепленная любовью женщина!

Нда, мне не только в отпуск пора, мне еще и с работой в «Счастье» завязывать пора. Не дадут теперь покоя, раз вцепились. Раздерут в клочья, я и сообразить не успею!

 

* * *

 

 

Решил закончить с Китаевым сегодня же, не дожидаясь праздника. В конце концов, не обязан я заботиться о «Счастье», и доходах его сотрудников. К тому же, оплата вчера была сделана, и неустойка окупит все затраты на уже выполненные работы, а то и сверху накроет, чтобы и Анжеле Васильевне на кусок хлеба хватило, и Сергей Сергеичу – на кусок мыла - петлю смазать.

Вместо того, чтобы ехать на склад, отправился домой: собрал портфель, переоделся.

Вышел на улицу.

Действовал как обычно, по давно отработанной схеме.

Единственный, возможный вариант – обеденный перерыв клиента.

Предчувствие: сегодня Китаев непременно явится на Покровские ворота.

Предчувствию верю.

В портфеле – «Глок 17», глушитель, запасной магазин с патронами.

Во внутреннем кармане куртки – официальное разрешение на вышеуказанное оружие.

Руки – в перчатках из тонкой кожи.

На голове – шляпа с узкими полями.

Одет как уважающий себя человек: дорогой костюм, дорогая, не броская, рубашка, шикарный галстук, идеально сидящее пальто чуть ниже колена, сверкающие ботинки и очки с простыми стеклами, но с эффектом поляризационного фильтра¹⁴.

В карманах: ключи от белоснежной «Ауди», припаркованной в паре километров от дома Китаева, шелковый носовой платок и удостоверение личности – тоже официальное, никаких подделок не приемлю.

Ничего лишнего.

Ничего компрометирующего или оставляющего следы.

«Ауди» - рабочая машина, по делам «Счастья» я на ней не катаюсь; как и по иным делам.

Паршиво.

Но лучше паршиво, да с трезвой головой, холодным сердцем и на свободе, чем – в эйфории, которая обязательно плохо закончится.

Каждый шаг рассчитан до секунды, вернее, до десятой ее доли.

Каждое движение – четко выверенное, отлаженное, будто не человек я, а идеальный механизм.

Машина для уничтожения.

«Качественно, быстро, дорого».

Теперь – очень дорого!

Я стреляю в спину, на ходу, не останавливаясь.

Я просто прогуливаюсь по бульвару – презентабельный господин средних лет в безумно дорогих шмотках.

Я прогуливаюсь так, как может прогуливаться человек, не обремененный нехваткой свободного времени.

Я никуда не бегу, я ни от кого не убегаю.

Я стреляю в спину, не останавливаясь: на таком расстоянии я не могу промахнуться.

Я не целюсь так, как это показывают в фильмах: мне нет нужды принимать картинные позы, прищуриваться и довольно ухмыляться.

Я стреляю, как дышу, в том же ритме сердца: удар! – выстрел! – удар!

Я иду дальше: спокойным, уверенным шагом знающего себе цену человека.

И я прохожу мимо…

Я, черт возьми, прохожу мимо!

Дыхание сбилось: глотнул воздуха открытым ртом.

Что-то не так.

Нельзя сегодня.

Нельзя сегодня потому, что я озлоблен.

А эмоций быть не должно.

Никаких.

И никогда.

Сделав «петлю», вернулся к машине переулками. Убрал портфель в багажник, сел за руль, опустил на него руки…

Хорошо, что стекла тонированные – видок у меня, наверное, тот еще!

Вот о таких ошибках предупреждал Степаныч, только было это давно. Так давно, что я и позабыл о тяжелых временах обучения, и не менее тяжелых временах первых заказов. После стало проще: набирался опыт, уменьшалась напряженность, отодвигались эмоции, оттачивалось мастерство, появилось новое оружие, новые возможности по ликвидации – не в пример ранним, когда тупо целишься в лоб клиенту, выходящему из подъезда.

А я зазнался, решил, что с моими-то знаниями справлюсь с чем угодно!

Почти двадцать лет работать профессиональным убийцей, пережив других, похожих на меня; пережив развал Союза, становление рыночных отношений, беспредел и бандитизм девяностых, расцвет демократии, оформление и формирование классовой структуры общества; пережив собственные опасения и попытки «завязать»; пережив своих врагов; пережив кризис в профессии, когда, казалось, услуги киллера никому более не нужны…

Пережив все это, я считал себе неуязвимым: как для «законников», так и для собственного эго.

Ошибся.

Теперь вариант с ликвидацией «на ходу» исключен.

Извини, герр Людвиг…

Чайковский, «Лебединое озеро». Сцена.¹⁵

Из живота в желудок мощными волнами начал подниматься воздух. Я надсадно выдохнул, закашлялся, на глазах выступили слезы. Зато сразу легче стало: будто яд вышел.

Это, Инженер, самый настоящий стресс! Преддверие депрессии!

Не ты ли изучал все эти психологические примочки?

Вот и практика, дождался: только, к сожалению, на собственной шкуре!

Не нравится?

А кто говорил, что это должно понравиться?

Не надо было доводить до крайностей.

Теперь исправляй.

Мягко, словно крадучись, машина двинулась вниз, к Китай-городу. Я не обращал внимания на грязь: сейчас не до нее. По делам «Счастья» никуда сегодня не поеду, и в офис не вернусь.

Признай, Инженер, на этот раз ты переступил черту!

Признай, что сам не справишься!

Справлюсь…

«Лунная соната», герр Людвиг, битте!¹⁶

Хелфт мир, битте!¹⁷

Я справлюсь, без сомнений.

Почти двадцать лет стажа!

И какая-то мелочь разрушит все?

Невозможно.

С тобой, Инженер, чудес не случается. Ты – уверенно стоящий на ногах человек. Реалист. Без фантазий и склонности к романтике. Тебя задело поведение женщины? Бывает. Но раздувать из этого проблему – глупо. Рисковать заказом, репутацией, свободой и жизнью – более, чем глупо.

Итак, меня смутила анкета Юли: с нее и начну.

Приглушил звук, набрал телефон из записной книжки: там, где только цифровые обозначения, да и номера – закрытые, с переадресацией.

-Здорово!

-Ба, какие люди!

-Как жизнь?

-Путем. Твои дела?

-Поэтому и звоню…

-Выкладывай.

-Юлия Станиславовна Ледовская. Москва.

-Дай час, я в дороге.

-Наберу.

Редко использую дополнительные каналы, привлекая сторонних людей. Но данный субъект, мало того, что проверенный, с Карабаха с ним знакомы, так еще и полностью отмороженный. Такие теперь – большая редкость. Гениальный шизофреник. Информацию достает хоть из преисподней; оперативно и корректно. Оплату пересылаю ему на виртуальный кошелек несуществующего лица. Хвала информационным технологиям: подобные вещи отследить в принципе невозможно. Зашел в интернет-кафе, считай, как в прошлом веке – позвонил из телефона-автомата с улицы: только что был тут и – нет тебя!

Зря ты так, Юля: никто за язык не тянул, не просил Анюту обижать.

Теперь, извини: так бы, гляди, и не вспомнил, что твоя анкета подозрительной показалась.

И плевать на все заказы в «Счастье»: успею.

Закрою все, и уйду.

-Ань! Как ты?

-Саша, что с твоим голосом? Ты в порядке?

Показалось, или я слышу ее иначе?

Слышу настоящее волнение, искреннюю заботу.

-Мотаюсь по городу…

-Прости меня, я утром погорячилась. Не нужно было и тебе говорить, и обращать внимание на эту…

-Угу…

-Саша, мне не нравится твое настроение!

-Мне оно тоже не нравится.

-У тебя Бетховен играет…

Услышала?

-Да!

-Здорово…

-Он мне помогает сосредоточиться.

-Завтра утром увидимся, и если захочешь, расскажешь. Ладно? А сегодня не вздумай приезжать! Со мной все нормально.

-Я уже еду.

-Откуда ты знаешь мой адрес?

-Анют…

-Хорошо. Я встречу тебя около подъезда. Через сколько будешь?

-Минут через двадцать.

Равель. «Болеро». ¹⁸

Вот так и справляются с депрессией!

Упущением, конечно, было то, что заявился на «Ауди» и в том образе, о котором ни Аня, ни кто иной, не должны догадываться. Увидев меня, она – в наброшенной на плечи курточке и светлых, потертых джинсах – буквально остолбенела.

Я достал портфель из багажника, закрыл машину и подошел к Ане.

-Привет…

-Привет…

Мы смотрели друг на друга так, словно виделись впервые.

Из ступора вышла она.

-Что же мы стоим! Холодно!

Я пошел на ней: след в след, дыхание в дыхание.

Анюта, милая девочка, как же слеп я был, принимая твое участие и заботу за дружбу. Как глух был в твоему голосу, интонациям, улыбкам. Как непростительно черств - по отношению к твоей скрытой, но искренней симпатии.

И если бы не утренний инцидент, так бы и не понял, а ты…

Ты бы никогда не призналась.

Даже не намекнула бы.

-Я сейчас одна живу. Разошлись с парнем. Я тебе говорила.

Киваю, тупо стою в тесной прихожей.

-Не совсем прибрано. Не ожидала гостей.

Киваю вновь, а рука так крепко сжимает ручку портфеля, что больно делается.

-Ну, что ты стоишь? Снимай пальто. Вот тапочки. Расстанься ты со своим саквояжем!

Смеется.

Как она красиво смеется.

И лицо при этом – милое, светящееся и родное.

Никого, ближе Анюты, у меня на данный момент нет.

Реально, никого.

С большим трудом даются движения: ставлю портфель на пол, снимаю шляпу, пальто, ботинки.

-У тебя там кирпичи?

-Где?

Забыл снять очки: сдергиваю их с какой-то злобой.

Смотрю на Аню.

-Саш… - она отступает: чувствует недоброе. – Ты выглядишь так, словно кто-то умер…

-Нет. Никто не умер.

Через силу улыбаюсь: лицевые мышцы одеревенели, затекли, едва слушаются.

Анюта подходит ко мне, берет за руки: а я все в перчатках.

Она внимательно рассматривает перчатки; потом – костюм.

Взгляд возвращается наверх: глаза в глаза, так, как никогда еще не было.

-У меня там оружие, Ань.

-Саша, ты бредишь.

Как бы мне хотелось верить ей, а не себе!

Как бы хотелось выбросить весь этот хлам, что тащу на собственном горбу второе десятилетие.

Начать жить заново…

Но разве я бы переменил что-то?

Разве выбрал бы другую дорогу?

Нет…

Конечно, нет.

Мы расположились в маленькой комнате: уютная, теплая обстановка, не то, что мои огромные – ветер гуляет – залы. Диван, застеленный пестрым пледом и заваленный подушками. Яркие шторы на окне. На одной стене – масса фотографий в рамах, на другой – плоский телевизор. Книжный шкаф, стеллажи. На полках – мягкие игрушки: от больших до миниатюрных. Столик около окна, заваленный журналами и бумагами; наверное, подобие рабочего. На нем же – включенный белый нот-бук, на котором заставкой – фотографии котят и щенков.

Анечка, милая…

Я сжимаю ее пальцы, а она, опустив голову, глядит на свои пушистые тапочки.

Хочется признаться: кто я есть на самом деле, зачем убиваю людей и что чувствую при этом, почему занимаюсь этим так долго и так успешно, почему не могу остановиться.

Хочется рассказать все, ничего не упустив.

Но разве я могу?

Она ни в чем не виновата: правда ее раздавит.

Моя правда – и мне с ней жить.

-Анюта…

Вздыхает.

-Посмотри на меня!

Эта прямая челка, этот аккуратный подбородок, эти нежные скулы, эти большие, ясные, бездонные глаза…

-Между нами с Юлей ничего не было! – я должен сказать.

-Знаю… - шепчет она, и щеки ее розовеют.

-Не верь сплетням! Верь только своему сердцу!

Заткнись, Инженер!

Больше ни шагу!

Ты не имеешь права идти на сближение.

Забудь!

Поднявшись, я подошел к стеллажу с игрушками, выбрал одну, показал Ане.

-Твоя любимая?

-Угадал!

Прижимаю игрушку к щеке, закрываю глаза: тепло.

-Возьми себе!

-Спасибо…

-Думаешь, одиночество – это навсегда?

-Не знаю, милая.

-Мне страшно становится, когда воображаю это бесконечное движение вперед: день за днем, год за годом. А впереди – пустота.

-Мы наполняем эту пустоту какими-то делами. Тогда не так страшно.

Стоим, обнявшись: я, Анюта и мягкая игрушка.

Там, где меня касаются ее руки – пылают пожары; но спина – ледяная. Содержимое портфеля в прихожей не позволяет ей отогреться. Девятимиллиметровым калибром пробита моя душа: на вылет…

 

 

Анюта пыталась угостить меня обедом, но я отказался. Быстро попрощавшись, поблагодарил за гостеприимство, оделся. Портфель показался неимоверно тяжелым, но эту тяжесть компенсировала игрушка, подаренная Аней.

-До завтра!

Она не ответила, только улыбнулась и кивнула.

По лестнице я бежал.

На улице светило холодное солнце: я закинул портфель в багажник, сел в машину, и, не позволяя себе очнуться, рванул с места в карьер.

Душа моя пела вместе с душою герра Людвига: я улыбался, даже хохотал, и жизнь вновь не казалась камерой-одиночкой.

Вернувшись домой, переоделся, убрал оружие, выпил стакан кефира.

Что ж, теперь можно и в «Счастье»: включив телефон, обнаружил пропущенные вызовы от Анжелы Васильевны, сценариста, дизайнера и…

-Извини.

-Я уж подумал, что тебя грохнули!

-Шути, шути…

-Без обид!

-Говори!

-Ледовская, Юлия Станиславовна, восемьдесят второго года рождения. МВД РФ, ГУВД по Москве, УБЭП, ОБЭП по ЦАО¹⁹, старший лейтенант. Более подробное досье надо – сигнализируй!

-Понял. Благодарю.

-Бывай!

Как ехал, так и ехал; только желваки на скулах заходили и во рту пересохло.

Ария из «Тоски» Пучинни²⁰: всполохи, вспышки, одуряющая атмосфера полного краха; игра на грани, на самом краю пропасти; надрыв, открытая рана, из которой должна течь кровь…

Должна, но ее нет.

Пустота.

Как хорошо в пустоте: ничего не чувствую, кроме легкого, почти не заметного ощущения торжества. Все-таки, интуиция, помноженная на опыт, незаменимая вещь!

В офис явился улыбающийся, весь из себя такой восторженный; забежал к Анжеле, бросил ей на стол пачку договоров с подрядчиками и другими исполнителями по заказу Китаева. Она попыталась дернуться ко мне, но я убежал быстрее, чем раскрылся ее рот и двинулся язык.

Запершись в кабинете, приступил к согласованию по своим текущим делам: дозваниваться без помощи Анюты, конечно, тяжело, но никто еще от этого не умирал. И я не подохну! В конце концов, работа за столом с трубкой около уха – тоже работа.

Игрушку – подарок Анюты – оставил дома. Положил на диван. Будет, кому вечером меня встретить, кроме фикуса. Да и фикусу не так одиноко.

Брежу?

Нет, сохраняю нервную систему самым эффективным способом: примитивизмом.

Пустишься в глубокую философию или неоднозначные материи – потеряешь себя.

А с меня довольно!

Со свадьбами решилось за двадцать минут, банкиры попросили перезвонить, остальные – не отвечали.

Приготовил кофе, набрал Архипову.

-Как дела?

-Александр Валерич, работа кипит!

-Личное присутствие необходимо?

-Нет, все в полном порядке!

-Сегодня поверю. Но завтра – буду.

Набрал Анжеле, сказал, чтобы срочно переслала недостающие части сценария.

Она опять попробовала о чем-то заикнуться, но я бросил трубку.

Тут же перезвонила, сказала сухо, гордо:

-К тебе на собеседование фотографы для Китаева!

-На кой черт они мне? – рявкнул я.

-Ты же знаешь, что я не разбираюсь… - зашипела Анжела, так и прыская ядом.

-Ладно, давай… - разрешил я. – Звезда моя, я сегодня в безумии!

-Я заметила! – Анжела мигом оттаяла.

Как говориться, работа кипела.

И было мне от нее так приятно, так радостно: информация о Юлечке Ледовской наполняла сердце истомой предвкушения мести.

Но не той мести, как она мне устроила, а иного рода…

Контр-профессиональной, можно и так сказать.

УБЭП – организация, не имеющая ко мне никакого отношения. Но это подразделение ГУВД, а с данными ребятами у меня давняя и прочная «любовь».

Пересеклись пути-дорожки, и ни где-нибудь, а в родном «Счастье»!

 

 

Отмокал под душем: смывалась омерзительная, липкая грязь, не заметная глазу, не делающая воду темной, но покрывающая все мое тело отвратительной коростой.

Смерть.

Ее присутствие рядом, столь плотное сожительство, было привычным.

Я перестал обращать на нее внимание.

Но сегодня, когда мы с Анютой стояли, обнявшись, до боли в сердце почувствовал, что лишен человеческого облика, что погрузился в грязь с головой, что слишком далеко ушел от действительности, в которой обитает милая Аня. Мне до нее никогда не подняться, как бы не хотелось. Никогда не быть с ней рядом. Никогда не разделить с ней добрую половину оставшейся жизни.

Потому что она – обыкновенный человек, а я – убийца.

Точка.

Финал зародившегося чувства.

В моей жизни нет и быть не может любви.

Только отношения без обязательств.

Огромная татуировка, спускавшаяся от основания шеи через левое плечо по всей руке до самого запястья, вызывала отвращение. Сделал ее в девяносто шестом, как отличительный знак принадлежности к особой категории людей – людей, управляющих смертью.

Это был дракон с длинным, шипастым хвостом, чешуйчатыми крыльями, когтистым лапами и злыми глазами на омерзительной, истерзанной шрамами, морде. Татуировка черно-белая, но с умело прорисованными тенями. Она походила на шедевр художника-шизофреника. Между телом и правым крылом дракона имелась надпись на латыни: «Импераре сиби максимум империум эст²¹», что значит: «Власть над собой – самая желанная власть». Под левым крылом имелась другая, на немецком языке: «Велталтер²²».

Наверное, это я был больным шизофренией, раз в двадцать пять лет сотворил подобное!

Изогнулась шея дракона, вспучились его глаза, разверзлась клыкастая пасть – это рука моя поднялась, вздулся бугор бицепса: пригладил мокрые волосы, вытер лицо полотенцем.

Морда небритая!

Чего глядишь, словно я могу что-то изменить?

Вышел из ванной, добрел до дивана, рухнул на него с высоты роста – диван жалобно скрипнул.

Пальцы нащупали пульт.

Хорошо, что проверил вчера весь дом: Ледовская могла и «жучков» понаставить.

Мутная волна параноидального страха накрыла разум: а если я чего-то упустил? Не заметил? Не обратил внимания?

Но подняться и проверить не смог: голова, словно свинцом залитая, срослась с подушкой.

Все ты проверил, не паникуй, Инженер…

Повернувшись на бок, я заснул, и во сне наблюдал за Анечкой, не смея приблизиться к ней. Она как будто уже знала о том, что я киллер; и как будто не обратила на это особого внимания; и уж точно не испугалась. Но боялся я. Уверенный, что попаду в искусно расставленную ловушку, стоит мне только приблизиться к Ане.

Я прятался в грязных подворотнях, лазил по крышам, перебирался через заборы.

Убегал от кого-то, лишенный не только оружия, но и обуви.

Возвращался, чтобы опять наблюдать издалека, из-за угла.

А босые ноги стыли, немели, отнимались…

Шел дождь со снегом, город казался серым, убогим, рассыпающимся. Люди, коих я встречал на улице, больше походили на бомжей. Их машины – сплошь ржавые, с грохотом передвигались по разбитому асфальту. Дома, в которых они обитали, были облезлыми, с разбитыми окнами и выломанными дверями.

И единственным светлым, ярким, позитивным пятнышком во всем этом безнадежном ужасе, оставалась Анечка: она не замечала грязи, улыбалась, сверкали ее глаза, но взгляд был тревожным, ищущим…

Искала меня?

Или еще кого-то?

Я пытался тянуть к ней руки, но руки не слушались: висели плетьми вдоль тела.

Когда же я попробовал открыть рот и позвать ее, меня резко дернуло вниз, куда-то в черную бездну.

Задыхаясь, я все-таки выкрикнул ее имя, и проснулся…

Сполз с дивана, зашел на кухню, распахнул окно и закурил: н-да, Инженер, у тебя очевидные проблемы с головой. И все способы, которые помогали раньше, теперь бесполезны.

И тогда я решился…

Плевать, что ночь, и что все нормальные люди спят в это время.

-Степаныч, здорово! Гончаров беспокоит.

-Здравствуй, Саня. Что случилось?

Так спросил, словно не было многолетней паузы в нашем общении; словно только вчера он из меня машину для убийств лепил…

Вот человек!

-Плохо мне, Степаныч. Очень плохо, и сам справиться не могу.

-Ты дома?

-Да.

-Никуда не выходи, приеду.

-Давай утром, ночь все-таки…

-Когда звонил, про это не думал!

-Прости, Степаныч…

Трубка жалобно застонала частыми гудками, а я, как сидел с ней в одной руке, и с сигаретой – в другой, так и застыл: смотрел в окно, на черное небо, на котором злобно ухмылялась щербатая луна.

 

 

Степаныч, сидя на табурете, глядел сквозь меня.

Его темные глаза не моргали; казалось, будто они прожигают само пространство.

Степанычу под семьдесят, но выглядит он моложаво: подтянутый, одного со мной роста, но суше, жилистей. Энергичный, бодрый, и, самое главное, голова у него работает великолепно!

-Да, Саня… - произнес он, и посмотрел на меня. – Пришло время завязывать!

-Как, завязывать? – удивился я.

-Так: не брать больше заказов, избавиться от арсенала, пересмотреть режим дня. Начать новую жизнь: создать семью, например.

Говорил спокойно, но с потаенной тоской в голосе, которая стала очевидной.

-Ты меня в тираж списываешь?

-Не я, Саня. Все, что рассказал, говорит об одном: ты сорвался. В подобном состоянии работать невозможно.

-Выходит, сам себя списал…

-Посмотри на это с другой стороны: молодой мужик, умный, с внешностью. Самое время попробовать перекроить судьбу. Забыть про Инженера, и стать Александром Гончаровым. Да на тебя спрос будет, как в совковые времена на югославские сапоги: с руками и ногами растащат! И дело за тобой: кого выбрать!

Хриплый смешок сорвался с его губ, но лицо осталось непроницаемым.

-К тому же, ты сам прекрасно понимаешь: совместить - не получиться!

-Про совмещение обывательской работы и работы Инженера ты тоже говорил, что не выйдет. Вышло! И очень даже неплохо!

-Кипятишься…

-Степаныч!

-Что, Степаныч? – он поднялся. – Звонишь, говоришь, что плохо. Вижу, что плохо. Даю совет. Тебе не нравится. Что еще могу сделать?

-Помоги вернуться к тому, что было…

Я смотрю на него с надеждой.

Интересно, я впервые так смотрю?

Вообще, на кого-то…

-Вернуться к тому, что было – невозможно. Но всегда остается шанс воскреснуть. Ты этого хочешь, Саня?

-Ты знаешь мой уровень… - говорю я. – Знаешь, что я не занимаюсь бытовухой и тому подобным мусором. Знаешь, как давно я работаю. И меня хорошо знаешь: наверное, как сына…

Степаныч поморщился.

-Я смогу.

Голос звучит твердо.

-Смогу!

Мне в лицо летит пепельница: перехватываю ее одним движением, ставлю на стол, откуда ее мгновение назад взял Степаныч.

-Не веришь?

Он опять морщится.

-Ты в себя должен поверить… - говорит, выдерживает паузу. – Пока себя не убедишь, я бесполезен.

-У тебя всегда хорошо получалось давать мне пинка, для скорости! - улыбаюсь я.

-Приготовь старику перекусить… - наконец, и он улыбнулся. – Рано встаю, у меня уже время завтрака.

Половина шестого утра.

-Сию минуту, ваше высокоблагородие!

И пока Степаныч с большим аппетитом уплетал яичницу с хлебом, запивал чаем и нахваливал мою стряпню, я сидел на подоконнике и, глядя на заснеженный двор, размышлял.

Вопрос приоритетов: или – или.

Или я остаюсь Инженером, и тогда – усилием воли (колоссальным!) закрываю в сердце то, что дрогнуло в нем, и забываю раз и навсегда о нелепых мечтах.

Или – как сказал мой наставник – меняю квалификацию, становлюсь обыкновенным Сашей Гончаровым, координатором в «Счастье», начинаю серьезные отношения с Анечкой и…

И – что?

Существует вероятность, и она вполне ощутима, что с Аней что-то может пойти не так.

Ну, не так, и все!

Ей, например, не понравится, что я просыпаюсь от каждого шороха, вскакиваю и принимаю боевую стойку. Или, что слушаю только классическую музыку. Или – что рано встаю и поздно ложусь. Мало ли что!

-Недолго ты воевал, Саня. Вот и сердце не очерствело…

-Сердце не только на войне черствеет, Степаныч!

-Я не в упрек говорю. Может, завидую тебе немного…

-Ты?

Удивил наставник, реально!

Всегда казалось, что он не совсем человек. Точнее, как наставник – восхитительный человек, но для обыкновенной жизни не создан, только для войны.

-Странно тебе, Саня. Думаешь, из ума выжил старик. Мягкотелым сделался на склоне лет. Но таких, как я, из особого подразделения КГБ, по пальцам пересчитать можно. По земле грешной с трудом ходят, смерть зовут. Она же, родимая, не идет. Вот и получается, что жизни нормальной не было, и смерти – тоже нет…

Это у кого еще депрессия, подумал я.

-Не завидуй мне, Степаныч. Ты хотя бы знал, за какие идеалы душу продаешь.

Поглядел он странно: прищур – то ли оценивающий, то ли презрительный; мимолетно, но увидел я, какую потаенную рану задел, разбередил…

-Завязывай, Саня…

Прошла минута, которую я отсчитал биением сердца.

-Завязывай. Всех денег не заработаешь.

Спрыгнув с подоконника, я подошел к плите.

Достал турку, насыпал кофе, налил воды.

Поставил на газ.

Начал ложечкой помешивать густеющую, коричневую жидкость…

Уселся на табурет, облокотился о столешницу, посмотрел в глаза наставнику, отхлебнул кофе.

-Неа!

Смуглое лицо Степаныча расплылось в довольной улыбке.

 

 

Как ни уговаривал его остаться, но не получилось. Сказал, что вернется завтра вечером: до того времени подумает, чем меня к жизни нормальной возвратить. Я же, вновь оставшись один, первым делом подарок Анюты убрал в шкаф: с глаз долой, из сердца – вон. Да и выбросить – рука не поднялась; ослаб ты, Инженер!

Тренировку устроил: «грушу» терзал, с самого пот – градом.

Контрастный душ принял, позавтракал с удовольствием.

Решил в офис не заглядывать: спокойнее будет.

Сел в «беху», включил герра Людвига и двинул на Войковскую.

Звонок от Ани проигнорировал, она – умница – перезванивать не стала, но сообщение выслала: «Надеюсь, ты в порядке. И еще надеюсь, что ты вчера пошутил про содержимое портфеля».

Содержимое портфеля!

Что я ей сказал?

Боги вселенной, вот дурак!

Как только язык повернулся?

Жалко себя стало, да?

Перед женщиной расслабиться решил?

Помогло?

Да ты и себя, и всю свою жизнь под откос пускаешь!

Не сообразил еще?

Собрался, сконцентрировался: ошибка была, и не одна. Факт.

Не совершить новой – вот задача.

-Привет, Анюта! Не мог сразу ответить! Я на Войковскую. Как ты? Нормально все?

-Привет, Саш. Да, все хорошо. Сегодня ты совсем другой, не то, что вчера…

Она сама подталкивает мне спасательный круг.

-Вчера был на встрече, общался с крайне неприятными людьми. Так вышло, что задумался крепко, настроение от этого подпортилось. Ты меня извини за вчерашнее: нес полный бред…

-Я так и подумала. Юля приходила, про тебя спрашивала. Я сказала, что ничего не знаю. Она попросила, если узнаю, ей сказать.

-Поступай как профессиональный секретарь, милая! И не забивай голову ерундой. Хорошо?

-Угу…

-Выше нос! Не смей грустить! А то так и будем: то ты, то я. Быстро устанем друг от друга.

-Мы сколько лет знакомы, Саш?

Я поморщился, прикидывая.

-Три?

-Три.

-Срок!

-Не устали же…

Инженер, стоп!

Ты что собрался ей говорить? Что предлагать собрался? Что у вас теперь отношения иного рода? Не дружеские, так?

Даже не думай! Прикуси язык, дурень! Захлопни рот, Инженер!

-Эээ…Анютик, вторая линия. Я перезвоню!

Дал отбой, выдохнул.

Сделал музыку громче.

Чуть расслабил пальцы, стискивающие руль.

И не надейся, что тебя кто-то за это похвалит. На двух стульях не усидишь: решил, что остаешься в профессии, значит, от решения данного – ни на шаг. Хотя, раз слабину позволяешь, может и правда тебе лучше к Ане податься?

Стать примерным мужем и главной семьи?

А что, получится!

Будешь детишек стрелять учить с трехлетнего возраста, в карате отдашь, и не важно, мальчик или девочка. Только Аня «спасибо» за это не скажет, да и сами дети, когда вырастут, вряд ли папочку отблагодарят.

Стиснув зубы, яростно боролся я с этим, непонятно откуда возникшим, голосом.

Видимо, это голос совести, не иначе.

Но откуда она взялась?

Она давно мертва!

Не добил…

Контрольный пожалел…

Эх, Инженер, Инженер…

 

 

 

29 марта -5 апреля 2012 года

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com