ПРАВДА ЖЕЛАНИЙ
( пьеса из восьми сцен )
Иван Сергеевич
Его жена, - Наталья Анатольевна
Их сын, - Георгий
Слесарь
Сослуживица Настя
Сослуживец Отонго (негр)
Начальник Ивана Сергеевича
Первый приёмщик
Второй приёмщик
Андрей Юрьевич, - тренер по фитнесу
Девушка качающая пресс
Бомж
Врач
Два медбрата
Сцена первая.
Иван Сергеевич в трусах и в майке сидит на кровати. Мимо него, от шкафа до зеркала, в домашнем халате ходит жена, примеряя то одно платье то другое.
Иван Сергеевич – Наташа!
Наталья Анатольевна – (не обращает внимания)
И. С. – Наташ!
Н. А. – (как будто её не касается)
И. С. – Нат!!!
Н. А. – (и это её не пробивает)
И. С. – Же-е-ена-а-а!!! Раскудрить тебя в коромысло.
Н. А. – А!?
И. С. – Ага!
Н. А. – А-а-а?
И. С. – Ты чё, оглохла?
Н. А. – С чего ты это взял?
И. С. – С чего я взял?
Н. А. – Да, с чего ты это взял?
И. С. – С чего, с чего…, с него.
Н. А. – С него это с кого?
И. С. – С него, это с него самого.
Н. А. – И кто же он этот самый?
И. С. – Этот самый, он тот самый и есть.
Н. А. – Да кто же он, чёрт тебя дери?
И. С. – Потолок!
Н. А. – Ах потолок! Ну, тогда это в корне меняет дело. Передай потолку, что он не правильно тебе подсказывает, ошибается твой тот самый потолок, я-то слышащая оказалась. А ты, друг потолка, пожалуйста, не фамильярничай.
И. С. – Что за словечки, мадам. Я попрошу вас… Проблемы, я вижу, у вас с культуркой.
Н. А. – Вот как раз с культуркой-то у меня проблем никаких. А вот ты чего?
И. С. – Чего?
Н. А. – Да ничего, женой меня обзываешь. Ты перешёл на новую ступень развития?
И. С. – А я не обзываю, я тебя прямо так и называю. Мы же с тобой расписаны? Штамп в паспорте имеешь? А раз у тебя есть штамп, значит таких как ты жёнами называют. Вот я тебя и назвал согласно официальному документу.
Н. А. – Называешь, а не знаешь…
И. С. – Чего это я не знаю?
Н. А. – Не знаешь, хорёк ты офисный, что означает слово, - жена?
И. С. – Наверняка, что-то сволочное в своей сути? Так?
Н. А. – Ну, если уж сильно глубоко копать, то…, наверное, я ещё до такого уровня не дошла.
И. С. – А чего это ты так, вся подламываешься, как будто на шарнирах? Я ведь не твой начальник, и взять тебя в деловую поездку на Мальдивы не могу.
Н. А. – Это пролог моего объяснения к слову, - жена.
И. С. – Если это пролог, то, я представляю, какой будет эпилог. Госпожа этимолог, прошу вас, будьте ближе к тексту, как говорил классик.
Н. А. – Ну что же, к тексту так к тексту. Конспектировать будешь?
И. С. – Ну вот ещё, нашла конспекторщика.
Н. А. - Если не умеешь конспектировать, тогда наматывай на ус, - фэзэушник.
И. С. – Не волнуйся, ты успевай разматывай, а уж я намотаю.
Н. А. – Мотай, стахановец.
И. С. – Сей секунд, только ладошку почешу.
Н. А. – Слово жена означает…. Вот смотрю я в твои бездонные глаза, и вижу, что они и впрямь бездонные. Бездонные и пустые, как высохший колодец. Любая здравая мысль, попадая в тебя, исчезает в этой бездне, так и не успев ни за что зацепиться. Сходи лучше в библиотеку, может быть преодоление маломальских трудностей пойдёт тебе на пользу, и ты не сразу забудешь то, что вычитал в умных книгах, а продержишься хотя бы до следующего завтрака.
И. С. – Знаешь, что я хочу тебе сказать. – Жена, не обращая внимания, продолжает примерки. – Ты уже минут двадцать пять вертишь передо мной своим задом, а мне всё равно.
Н. А. – И мне всё равно.
И. С. – К чему тогда это дефиле вокруг меня, что ты хочешь этим сказать или, хуже того, показать? А может быть, ты мне спозаранку на что-то недвусмысленно намекаешь?
Н. А. – Могу снять халат, тогда быстрее начнёшь соображать.
И. С. – Нет, ни в коем случае, если не хочешь испортить мне начало трудового дня.
Н. А. – Ой-ой-ой, на себя-то посмотри. Надел спереди рюкзак, и таскаешься с ним как с писаной торбой. На кого стал похож? Гляньте люди добрые! Глаза заплыли, щёки висят, а нижняя губа до такой степени что подбородка не видно, в общем висит всё. Ты превратился в обвисшего никчёмного старикашку, в свои-то…, сколько там тебе? Ты истощён и телом и духом, и уже ни на что не способен. Твоё будущее, Ванюша, - это разрисовывание пасхальных яиц, и заметь, я не сказала расписывание, а именно разрисовывание, потому что расписывание присуще талантливым и творческим личностям. Подожди, а может быть я всё-таки ошибаюсь, может быть по забывчивости занижаю твои творческие способности, которые ты, с таким усердием, очень умело до сих пор скрываешь от моих глаз? Может быть осталась в тебе ещё кое-какая прыть, которая промелькнула передо мной в молодости, и исчезла внутри твоих духовных изысканий, и по этой причине я про неё успешно забыла а поэтому давненько не проверяла? Встань, разденься и подойди ко мне, я хочу дотронутся до той струны, которая разбудит в тебе самца. Хотя постой, не подходи, а тем более не раздевайся. Не к чему мне всё это, да и зачем мне эти потуги, мне и так хорошо, а ты, даже если ещё не импотент, то всё равно скоро им станешь. Короче, тренируй руки, и если не получится с яйцами, займёшься плетёной мебелью, она всегда в цене.
И. С. – Боюсь тебя разочаровать, но мебель пока что мне не грозит и яички, до поры до времени, пускай побудут в покое, а вот что касаемо интимного, то здесь я ещё, ого-го да иго-го, как тот породистый иноходец, на многое горазд. Просто до твоего тела очередь не доходит, а это, естественно, раздражает твою сущность, бесит, не даёт покоя. Понимаю тебя. Поэтому, в отместку мне, ты специально демонстрируешь передо мной свою вечную удовлетворённость, от того и делаешь вид что, если даже и возникает у тебя непреодолимое сексуальное желание, то никогда первой не сделаешь шаг ко мне на встречу. Вам, Наталья Анатольевна, вероятно, по статусу не положено? Как говорится, - кесарю кесарку, а слесарю слесарку. Вы, Наталья Анатольевна, теперь у нас принцесса на боблах, а поэтому аутентичны. А я, между прочим, олень не гордый, и в отличие от тебя, заставляю себя не сдерживаться, что удаётся не часто.
Н. А. – Ха-ха-ха, не смеши квартал. Тоже мне мачо с мачетой наголо. Вот это вот всё, - то, что ты сейчас напридумывал, оставь при себе, и повторяй перед сном, чтобы сон побыстрее в руку пришёл. Ишь, Ваня-петушок, распетушился-то как на людях. Насморкай в ладошку, да гребешочек-то свой на бочёчек-то пригладь. На многое он способен. Слюну Павлова пускать, и ей же давиться, вот на что ты способен.
И. С. – А ты проверь, плесень конторская, нет, ты проверь, тогда и посмотрим, кто на что способен.
Н. А. – Сбегай за виагрой, осемянитель.
И. С. – Наташа, ты меня не любишь?
Н. А. – Нет, а ты меня?
И. С. – И я тебя разлюбил. Интересная какая получается штука, это всё произошло не с кем-нибудь, а именно со мной, и зародилось не вчера. Почему же раньше я этого не узрел, а только сейчас это понял? Догадываюсь, меня приворожили. Интересно кто? Да кто-кто, тёща без стыда и пальто, и эта захребетная наседка, - её дочка. Воспользовались, понимаешь, моим мягким характером, а потом, когда стал не нужен, порчу навели, чтобы, значит, им не мешал и на других не заглядывался. Теперь обе шарахаются от меня как от прокажённого. Ух, ведьмы! Инквизиции на вас нет. Костёр по вам плачет.
Н. А. – Посмотри, как на мне это платье? Давно его не одевала. Не слишком старомодное?
И. С. – Оно делает тебя ещё толще.
Н. А. – Зато подчёркивает фигуру.
И. С. – Чью фигуру?
Н. А. – Мою, конечно, чью же ещё.
И. С. – У тебя есть фигура?
Н. А. – Ну а куда же она делась, - хлопает себя по заду, - вот она во всей своей красе.
И. С. – Наташа, а когда замуж за меня выходила, - любила?
Н. А. – Нет, не любила.
И. С. – Зачем же тогда пошла?
Н. А. – Вознамерилась стать генеральшей.
И. С. – Ну и как, стала?
Н. А. – Сам-то понял, что спросил? Ты когда в последний раз в зеркало на себя смотрел, когда с не замыленными глазами обходил нашу квартиру, плачущую по ремонту, когда тебя в последний раз стошнило от общественного транспорта, и вообще, когда ты начнёшь, наконец, хотя бы по капле, выдавливать из себя раба, и звезданёшь своему начальнику по морде, когда разозлишься на себя до такой степени, что откроешь своё дело, и последнее, когда, наконец, в твоём гнилом нутре зародится хотя бы пядь плодородной почвы?
И. С. – Что, так невыносимо пахнет моё нутро?
Н. А. – Ой, извини Ваньша, оно не пахнет, оно просто смердит.
И. С. – Стало быть, ты так и осталась лейтенантшей?
Н. А. – Ох, если бы лейтенантшей, то ещё куда ни шло, а то так, - голая прапорщица.
И. С. – Так ты, оказывается, в молодости дурой была.
Н. А. – Была, признаюсь, но с возрастом быстро стала умнеть.
И. С. – Интересно узнать, какой же был твой первый умный поступок?
Н. А. – Когда сообразила родить ребёнка от другого.
И. С. – Что!? Ты мне изменяла!?
Н. А. – Конечно изменяла, я и сейчас тебе изменяю. Каким образом, по твоему, оказалось подо мной моё директорское кресло, с причитающейся к нему зарплатой?
И. С. – Моя жена, - шлюха.
Н. А. – Не груби. Я деловая женщина, кормящая жена и мать, а так же опора для подрастающего поколенья, дающая ему, между прочим, вместо виртуальной путёвки в жизнь, реальные деньги.
И. С. – Почему же ты меня не бросила, а живёшь до сих пор?
Н. А. – Рано пока. Ты мне не мешаешь, это во-первых, во вторых, ты устойчивый к болезням, а в третьих, от тебя хоть какая-то польза.
И. С. – Ну-ка, ну-ка, вспрысни на уши бальзамчиком, пошире раскрой смысл пользы.
Н. А. – Пожалуйста, гвоздь в стенку забить можешь, не пьёшь, не куришь, не дебоширишь, дальше дивана не мусоришь.
И. С. – Ты описала идеального мужа.
Н. А. – Скажем, подходящего работника. Так что, покамест попользуемся, а там посмотрим.
И. С. – Тебя надо убить, не дожидаясь прихода инквизиции.
Н. А. – А кто будет тебя кормить?
И. С. – Заведу любовницу.
Н. А. – И что ты с ней будешь делать? Ты свой любимый футбол до конца досмотреть не можешь, засыпаешь в перерыве между таймами, а тут молодая ненасытница.
И. С. – Когда ты, старая, сморщенная, и немощная будешь умирать лёжа в постели, я стакан воды поставлю на стол перед тобой, а сам сяду рядом, и буду наслаждаться твоими мучениями.
Н. А. – А когда тебя, всего парализованного, кроме языка, лежащего под проводами, будут, под моим чутким руководством, обкалывать препаратами, да такими, перед которыми виагра покажется эротическим недоразумением, а после этого приводить к тебе молодых проституток, чтобы они занимались с тобой убойным сексом, вот тогда-то ты, высунув язык, будешь громко и неистово умалять меня не отключать тебя от аппарата, - искусственного поддержания жизнедеятельности организма.
И. С. – По сравнению с тобой, Гаргулия, - агнец Божий.
Н. А. – Значит, ты полагаешь, что в этом платье я буду выглядеть стильно?
И. С. – Платье дуру не украсит.
Н. А. – Я так и думала, что наши мнения совпадут.
В спальню входит сын.
И. С. – Недоросль, тебя разве не учили в семье и школе, что прежде чем вламываться к старшим, да ещё на чужую территорию, то хотя бы следует постучать?
Георгий, (Г) – А ты почему до сих пор в трусах и майке?
И. С. – Извиняюсь, а что, разве пора снимать?
Г. – Ма, тогда выйди ты, а то к нам слесарь пришёл и по-моему в плохом расположении духа.
Наталья Анатольевна уходит с платьем наперевес.
И. С. – Послушай, гусь лапчатый, когда, наконец, устроишься на работу? Тебе лет-то уж…, ого-го сколько. До коле твоя совесть позволит тебе сидеть на маминой и папиной шее?
Г. – Извини, но твоей шеи я под собой не чувствую.
И. С. – Тем более, ты своей великовозрастной задницей напрочь отдавил хрупкую мамину шею.
Г. – Мне работа противопоказана.
И. С. – С чего бы это?
Г. – У меня на неё аллергия. Даже при одном упоминании о ней начинаю чесаться.
Задирает футболку и начинает неистова чесаться.
И. С. – Ну прекращай картину гнать, хотя бы передо мной.
Г. – Не могу, чешется зараза.
И. С. – И какой же выход Георгий Иванович?
Г. – Буду успевать ловить кайф, пока вы не помрёте.
И. С. – А потом?
Г. – Потом не знаю, может медицина подтянется к тому времени и поможет.
И. С. – А вдруг не подтянется, тогда как?
Г. – Тогда женюсь на какой-нибудь богатой лохушке.
И. С. – А как же любовь, сынок?
Г. – Ничего, разыграем как по нотам, будет правдоподобно.
И. С. – Жорик, так поступают альфонсы.
Г. – Альфонс альфонсу говорит, вот умора.
И. С. – Я не был альфонсом, когда женился на твоей маме.
Г. – Да видел я и помню всё: ты был рыцарем без страха и упрёка, потом вдруг стал неудачником, а сейчас законченный альфонс. Зачем мучиться, повторяя печальный опыт, если всё равно придём к единому знаменателю.
И. С. – Я не хочу, чтобы у меня был такой сын.
Г. – Радуйся, у тебя его никогда не будет.
Входит жена.
Н. А. – Иди, проследи за пролетариатом.
Георгий уходит.
И. С. – Какого хрена припёрся этот слесарюга?
Н. А. – Склеротик, мы его уже три дня поджидаем.
И. С. – Но почему в такую рань?
Н. А. – Потому что его всего колбасит как в лихорадке, того и гляди башка отвалится, и чтобы в нашей прихожей не разыгралась беда, ему нужно срочно дать опохмелиться.
И. С. – Ну а мы-то тут причём? У нас, между прочим, нет коровы, которая доится самогоном.
Н. А. – Коровы, к сожалению, нет, это точно, зато у нас есть деньги.
И. С. – У нас есть деньги, в магазине круглосуточно водка, а у него ненасытная глотка.
Н. А. – Правильно, Иван, по злее, по злее с ихним братом, не давай слабину, понужай жёстче.
И. С. – Зови сюда этого мироеда!
Н. А. – Сюда, в мою спальню!?
И. С. – Ну не мне же бежать к нему на полусогнутых. Нет уж, пусть сам на четвереньках приползёт, и умаляет меня, если хочет жить. Интересно, а выживет ли он, ведь денег я ему всё равно не дам? Будет корчиться в муках, кататься по полу, плакать, брызгая слюной, а я всё равно не дам. Фигу покажу, а деньги не покажу. Нет, деньги всё же покажу, но не дам.
Жена выходит, появляется слесарь.
И. С. – Чего ты хочешь, недоносок?
Слесарь – Сергеич, ты бы оделся, чё как правофланговый в шеренге педерастов.
И.С. – А откуда, интересно, ты, простой российский сантехник, бичующий всю жизнь в подвальной слесарке, и поднимающийся выше тротуара только по письменной заявке, знаешь, какие у геев правофланговые? В твоём гадюшнике со времён застоя завалялся телевизор, по которому в момент протрезвления ты распознал эту шеренгу среди пёстрого многообразия других шеренг, и, проникнувшись братством мужчин, тебе удалось найти их, связаться с ними, втереться к ним в доверие и, наконец, поучавствовать в этом боевом смотре?
- Да Бог с тобой, Сергеич, тьфу-тьфу-тьфу, какой из меня гейпарадист, таких как я не берут в гейсмонавты. А на счёт правофлангового, так это у меня как-то само собой, непроизвольно изо рта вылетело.
И. С. – А ты знаешь, что ты свинья, и живёшь ты по-свински, и дети твои из этой лужи не вылезут. Ты даже в партию геев вступить не способен. Тебе бы только на безвольных людях выезжать, выклянчивая у них на опохмелку. Прижился полип.
Слесарь – Сергеич, я же не рэкетёр, мне бы только на шкалик, чтобы буксы не горели и разбалансировка утихомирилась.
И. С. – Знаем мы вас, в школе проходили, - сначала на шкалик, потом владычецей морскою. Сначала клозет…, обслужишь его, потом ко мне с отчётом.
Слесарь – Сначала кто…, чё ты сразу ругаешься? Хоть ты мне и товарищ, но скажу тебе как инвестору: пусть моё здоровье похоронено на дне бутылки, но зато техника владением приёмами всегда при мне, и поэтому за козла я не раздумывая в драку полезу.
И. С. – Я в тебе не ошибся, с такими темпами ты скоро хрюкать начнёшь.
Слесарь – Сергеич не доводи до греха. У меня на почве трезвости помутнение разума случается, и тогда я становлюсь страшнее страшного, врачи в таких случаях говорят, что я не адекватен, и за свои действия не отвечаю. Чего ты своими подковырками добиваешься? А? Добиваешься, чтобы я тебя осиротил?
И. С. – Неужели способен?
Слесарь – Ты даже представить себе не можешь.
И. С. – В таком случае иди, слесарь, и доверься судьбе, а жену в ванной найдёшь.
Слесарь – Зачем мне твоя жена?
И. С. – Мечтаю стать сиротой.
Слесарь – А я причём?
И. С. – Так ты же сейчас как раз в трезвом помутнении разума, правильно? Так осуществи мою мечту, помоги моей жене случайно упасть на нож восемь раз. Долой диктатуру, да здравствует анархия!
Слесарь – Не могу.
И.С. – Почему, братка? Это же так просто, - раз-раз и так восемь раз. Зато после этого, можно будет на неделю закрыться в слесарке и забыть о заявках, и даже наплевать на весь мир.
Слесарь – Рождённый пить, на мокруху не способен.
И. С. – Ты ещё тупее, чем я ожидал. Ладно, раскрываю карты. В нашем доме деньгами распоряжается жена, а кубышка у неё под лифтиком. Иди алкашуля, теперь ты знаешь в какие закрома нужно заныривать, а заодно удовольствие получи от изъятия денег.
Слесарь – Думаешь даст?
И. С. – Всё зависит от твоей обаятельности, нежности и ловкости.
Слесарь – Эх, чёрт, вот если бы не эта трясучка.
И. С. – Всё, скройся с глаз моих, не мешай медитировать, а то из-за тебя не успеваю перед работой в астрал сбегать.
Слесарь – Давай я сбегаю.
И. С. – Куда?
Слесарь – Ну, в этот, в «Кристалл».
И. С. – Тупица, астрал, это потусторонний мир.
Слесарь – Мне-то какая разница куда бежать, что по ту сторону, что по эту, лишь бы магазин был дешёвый.
И. С. – А вот теперь я за себя не отвечаю! Или ты идёшь и ищешь мою жену, которая сейчас в ванной, или я вытаскиваю из под подушки своего кореша, - Стечкина, и отстреливаю тебе седалищный нерв!
Иван Сергеевич полез под подушку, а слесарь, видя такое дело, пятится задом.
Слесарь – Сергеич, прежде чем стрелять, задумайся о внуках!
Слесарь убегает.
Иван Сергеевич слез с кровати, включил приёмник на прикроватной тумбочке, и пошёл к шкафу одеваться. Приёмник громко запикал, отсчитывая секунды, затем женский голос объявил, - «московское время, четыре часа, - и через паузу этот же голос добавил, - а по-вашему семь утра. Для тех, кто собирается на работу, - концерт по заявкам. И первая заявка для Ивана Сергеевича. Какую песню желаете услышать?» - И. С. говорит названье песни, и её сразу исполняют.
Сцена вторая.
На большей части сцены стоят три стола: один пустой, за другим сидит женщина лет тридцати пяти, за третьим сидит негр. Ширмой отгорожена меньшая часть сцены, за которой находится кабинет начальника. Начальник, допустим, смотрит телевизор и прихлёбывает из кружки.
Важно входит И. С., одна брючина испачкана.
И. С. – Даже здороваться не хочу.
Настя – А что так, Иван Сергеевич?
И. С. – Думал, что уже сегодня увижу здесь других сотрудников. Ан, нет, опять всё те же опостылевшие физиономии.
Настя – Ну и правильно, и мы с тобой не будем здороваться за компанию.
Негр – Зраустууй.
И. С. – Ты кто такой?
Негр – Зраустууй.
И. С. – (Насте) Это кто?
Настя – Негр.
И. С. (негру) – Получаешь зарплату, получай, только рот не открывай, а то весь великий и могучий испоганишь.
И. С. сел за свой стол.
Настя – Что-то ты, Сергеич, сегодня припозднился на службу, веская причина по дороге в объятья попалась?
И. С. – Случилось нечто.
Настя – Расскажи, нам жуть, как интересно узнать, за что тебя лишат премии в этот квартал.
И. С. – И афророссиянину тоже?
Настя – Не хочешь, чтобы он слушал?
И. С. – Совершенно верно. Не хватало нам ещё засланных казачков. Его надо сдать миграционной службе, пускай депортируют его обратно в родные пампасы, где, - «…бегают бизоны и над баобабами закаты словно кровь».
Настя – Слышишь ты, коллега, иди покури.
Негр – Зраустууй Аста.
Настя – Да-а-а, проблемный у нас персонал. Как же нам из положения выходить? Может мелом его опсыпать, или уши ему эпоксидкой залить?
И. С. – А как он вообще здесь оказался, что-то раньше я его не видел. Слыш ты, приблудный, от какого гетто отпочковался?
Негр – Зраустууй.
Настя – Ты, Иван Сергеич, с ним поосторожней, у него, между прочим, безотказное резюме, неподъёмный портфолио, и ай-кью девяносто семь и семь десятых процентов. После такой информации в отделе кадров знаешь что случилось? а-а-а…, вот то-то и оно, а там, между прочим, компьютер, без приказу свыше, взбесился. Сначала самопроизвольно стёр всех других претендентов, а потом так же самопроизвольно завис, и теперь включаться не хочет. Слесарь-компьютерщик приходил, разобрал его полностью и ушёл со словами, - «я на фронт», а на какой не сказал. Мы долго анализировали и пришли к выводу, что он нас обманул, потому что в данное время наша страна ни с кем не воюет. Но отделу кадров от этого не легче, потому что теперь зависли они, как и их компьютер, а вот что дальше делать понятия не имеют. А работать-то надо, а работы-то невпроворот. Ведь у нас не хухры-мухры, а департамент всё-таки, вот и…
И. С. – А департамент у нас чего?
Настя – Как чего?
И. С. – Вот и я спрашиваю, - департамент… чего?
Настя – Чего-чего, государственный он, вот чего.
И. С. – Это веский аргумент.
Настя – Соглашусь, против такого аргумента не попрёшь. Штатное расписание закрывать надо? Надо. Зарплату выдавать надо? Без вопросов. А то, что этот тёмный тип языком не владеет, так для нашей системы может быть ещё и лучше.
И. С. – Ладно, пусть слушает. Кстати, как его зовут?
Настя – Не знаю.
И. С. – Так давай познакомимся.
Подходит к столу негра.
И. С. – Здорово комрад, дружба народов, фройндшафт, фестиваль молодёжи и студентов? Что же ещё-то тебе сказать. Пролетарии всех стран соединяйтесь? Хотя нет, с пролетарием я перегнул, ты же кайлом не машешь. Клерки всех стран объединяйтесь в социальных сетях. Уже получше, но всё равно длинновато и витиевато. Короче, - все в интернет!
Негр – Зраустуй.
И. С. – Уже не плохо. Меня зовут Иван, понимаешь Иван, а отчество Сергеевич.
Настя – Ты ему ещё фамилию назови, и национальность не забудь…
И. С. – Настя не влезай в процесс объединения наций. Я, Иван, а ты…?
Негр – Зраустууй Иуан.
И. С. – Потрясающие успехи. Теперь назови своё имя. Вот я, - Иуан, а ты…, ты кто? Кто ты такой, чёрт тебя подери, отвечай поскорей, не задерживай добрых и честных людей! Нам работать надо, нам план гнать надо, нам ещё многое чего надо гнать! Говори африканский единоверец!
Негр – Отонго.
И. С. – Ну вот видишь, нет предела для человеческого познания. Молодец Отонго, быстро ассимилируешься, теперь ты почти что евророссиянин.
И. С. вернулся за свой стол.
И. С. – Я чего-то подзабыл, ты меня о чём-то спрашивала?
Настя – Хотела узнать, где ты так штанину увазюкал?
И. С. – Зачем тебе?
Настя – Скучно, а так хочется маломальского праздника для души.
И. С. – Ну, если только для души, тогда ладно. Еду я сегодня в трамвае. Трамвай старый убогий, весь кряхтит, того и гляди развалится или с рельсов сойдёт, в салоне ни одного целого кресла, и почему-то на всех сиденьях посередине дырка, стёкла грязные, не снаружи, там как раз их моют, внутри серой слизью засалены, а в добавок форточки не открываются, потому что ручки на них обломаны. Еду я, страдаю, а вагон, словно люлька детская, раскачивается из стороны в сторону. Кондукторша подошла и требует, чтобы я обилетился. Я ей отвечаю, - «паршивый у вас вагон, стрёмный, за билет дам половину стоимости». - А она не унимается, видимо добросовестно учила служебные обязанности. – «Вы не за условия платите, а за проезд». - «Ладно, - говорю, - щаз обилечусь.» - Достал кусок бумажки, нарисовал на ней червонец, и подаю кондукторше. Она как завизжит, истеричка, как бросится на меня с кулаками. Пришлось драться. И только я начал её одолевать, как меня неожиданно стошнило, укачало наверное. В основном вся слава ей досталось, ну и меня краем задело, вот и получается, что пострадал ни за что.
Настя – А за билет-то рассчитался?
И. С. – Нет, я вышел на следующей остановке и оставшуюся часть дороги до работы прошёл пешком, тем более, что надо было просушиться и проветриться.
Настя – Ко всем твоим неприятностям можно я ещё добавлю, если не возражаешь?
И. С. – Естественно я отвечу отказом.
Настя – Босс сегодня не в духе, раза три выбегал узнавать, пришёл ты или нет.
И. С. – А чего это он не в духе-то?
Настя – А мне почём знать.
И. С. – Ну а кому, если не тебе.
Настя – С какого боку?
И. С. – Как это, с какого боку. С тёплого Настя, с тёплого. Кому, как не тебе знать, ведь не я же у него в любовниках.
Настя – О-о-о! Отстал от жизни, Сергеич. То, что было, то быльём поросло.
И. С. – Сильно поросло?
Настя – Сплошные джунгли.
И. С. – Ты его плохо ласкала?
Настя – Как раз до ласк-то и не дошло.
И. С. – Что ж так?
Настя – Сергеич, верь мне, я честно отработала свою программу. Я к нему и так и эдак, и боком к нему в кабинет заходила, и задом практиковала, все летящие от него слова ловила, Третьяк позавидует, в рот к нему заглядывала, гниленький, доложу я вам, у него ротешник, четырнадцать зубов не хватает, я подсчитала, до дому провожала, кофе на кухне пила, сказку на ночь шептала, лысину в засос целовала, а вот момент поймать так и не смогла.
И. С. - Какой момент?
Настя – Чтобы задать тот единственный вопрос, ради которого я переломила свои принципы. – «Когда же ты, сволочь, меня в секретарши переведёшь?»
И. С. – Как же так получалось?
Настя – Он засыпал быстрее, чем я успевала среагировать и открыть рот.
И. С. – Так ты бы разбудила его. Скалкой по лысой башке, и всё, и задавай вопросы хоть всю ночь.
Настя – Пробовала.
И. С. – Чем?
Настя – Сковородкой.
И. С. – Подействовало?
Настя – Нет, он геем оказался.
И. С. – Ах, вон оно что, - посмотрел на негра, - вот, оказывается, почему он Отонго не увольняет, а в секретари взять не может.
Отонго – Зраустууте.
И. С. – Заткнись, нечистый.
Настя – С тех пор и страдаю.
И. С. – Ну, что я тебе могу сказать, порадовала ты меня. Теперь твои страдания, да мне в душу, - это покруче фитотерапии будет.
Настя – Видимо у меня на роду написано всех радовать.
И. С. – А классная у нас компания подобралась? Да? Педераст, несостоявшаяся шлюха, и альфонс-неудачник.
Настя – В такой компании скучать не придётся.
Вбегает лысый начальник.
Начальник (Нач) – Ага, появился, не запылился. Где тебя носило, лишенец?
И. С. – Ой, и не спрашивайте, лысая башка, лучше спросите, где меня не носило.
Нач. – Быстро ко мне, для тебя дыбка намылена.
Начальник скрывается в своём кабинете.
И. С. – Пойду. Не поминай меня, Настя, лихом. Передай моим, что их муж и отец не мучился на смертном одре. Хотя нет, так не передавай, этим ты их только огорчишь. Лучше опиши им страшную картину моих страданий.
Настя – Непременно передам, распишу не хуже Малевича.
И. С. – Спасибо и прощай.
Настя (вдогонку) – Везёт же некоторым, правда, Отонго?
Отонго – Зраустууй.
Иван Сергеевич достаёт гитару и поёт песню, или под песню исполняет, вместе с танцорами, хореографический номер.
Сцена третья.
Кабинет начальника.
Нач. – Не смей садиться, стоять передо мной, отвечать на вопросы членораздельно.
И. С. – Вам так лучше слышно?
Нач. – Ты бездарный сотрудник.
И. С. – Вам с утра сообщили?
Нач. – Ты не грамотен, не профессионален, ленив, безволен, склонен к сплетням, не аккуратен и неряшлив, льстишь непосредственному начальнику, а вышестоящему начальству не задумываясь задницу вылежишь.
И. С. – Для меня это не новость, а для вас?
Нач. – Я всегда знал, что ты из себя представляешь.
И. С. – Вы знали, я знал, значит у нас полная гармония. Разрешите сесть?
Нач. – Садись, если совесть позволит.
Иван Сергеевич сел на стул.
Нач. – Почему ты такой?
И. С. – А почему вы такой?
Нач. – Какой такой?
И. С. – А я какой?
Нач. – Ты не от мира сего.
И. С. – А вы гей.
Нач. (возмущённо) – Кто гей?
И. С. – Вы, афророссиянин раскололся.
Нач. – Я!?
И. С. – Вам сто раз повторить?
Нач. – Да, я гей, но не активный.
И. С. – Ваш аргумент принимается только в том случае, если хрен слаще редьки.
Нач. – Я тебя уволю.
И. С. – А я дам вам по морде.
Нач. – Задушевная беседа. Скажу тебе честно, тащусь от таких перебранок.
И. С. – Как удав по стекловате?
Нач. – Как мокрый червь по негашёной извести.
И. С. – Завидую.
Нач. – А ты заплачь.
И. С. – Так сразу не могу, настроиться надо.
Нач. – Как жена, как дети, не бедствуете ли?
И. С. – Жена изменяет, ребёнок не работает, а так не бедствуем.
Нач. – Хреново, что не бедствуете.
И. С. – Извините, босс, если не угодил.
Нач. – Ладно, переживу.
И. С. – Босс, я что-то не понял, все эти вопросы, они к чему? Хотите зарплату мне повысить?
Нач. – С ума сошёл, даже если б и была возможность, то я бы никогда не позволил. Нет, тут другое.
И. С. – Тоже радостное?
Нач. – Да как тебе сказать, что б не обидеть. Разнарядка пришла.
И. С. – Когда?
Нач. – С утра.
И. С. – И чё говорит?
Нач. – Говорит, что в нашем отделе необходимо сократить одного сотрудника.
И. С. – И кто этот счастливчик?
Нач. – Догадайся сразу.
И. С. – Я.
Нач. – Иногда бываешь сообразительным.
И. С. – У меня предложение.
Нач. – Если дельное, то давай.
И. С. – Увольте себя.
Нач. – Пробовал, духу не хватает.
И. С. – Больше предложений не имею.
Нач. – Ну, что ж, на нет, и суда нет.
И. С. – Так, значит, я свободен?
Нач. – Как ветер в чистом поле. Постой, ты забыл дать мне по морде.
И. С. – Как-нибудь в другой раз.
Нач. – Обещаешь!?
И. С. – Век воли не видать!
Иван Сергеевич возвращается к своему столу.
Настя – Сергеич, а чего такой радостный, никак премии лишили?
И. С. – Какая премия, уволили меня без выходного пособия.
Настя – А как же мы?
И. С. – А вы здесь остаётесь, вам ещё расти и расти по служебной лестнице. Странно, так долго сидел на этом месте, а вещей, - всего-то одна фотография, и то моя. Ну что ж, вот и всё, пошёл я. Покедова Настя.
Настя – Катись, Сергеич, колбаской по малой Спасской.
И. С. – Не тужи, Отонго.
Отонго – Зраустууте.
Иван Сергеевич опять достаёт гитару и поёт песню, но другую, или, опять же, под песню, вместе с танцорами, исполняет номер.
Сцена четвёртая.
Кредитный отдел банка. За столом сидит молодая привлекательная сотрудница. Входит Иван Сергеевич.
И. С. – Здравствуйте.
Девушка (Дева) – Здравствуйте.
И. С. – Это банк?
Дева – Разве вывески на входе нет?
И. С. – Я не заметил.
Дева – Значит, лицензии лишили.
И. С. – Видать ошибся.
Дева – Что вы, что вы, мы самый настоящий банк.
И. С. – Да?
Дева – Конечно. Сотрудники у нас настоящие, сплошь женский персонал, любую на выбор, деньги не поддельные вся валюта мира, кредиты халявские, и даже директор мужчина.
И. С. – Выходит, я круто попал.
Дева – Ещё как. Отпустите дверь и подойдите ко мне.
Иван Сергеевич садится напротив.
Дева – Ну, что ж, тронемся потихоньку. Представьте, что я ваш лечащий врач.
И. С. – А-а-а…
Дева – Представили?
И. С. – Пускай представил.
Дева – Прекрасно, а теперь доверьтесь мне и расскажите, что вас беспокоит?
И. С. – Печень.
Дева – Про печень потом, сначала о кредите поговорим.
И. С. – Я про кредит ничего не знаю.
Дева – Зато я знаю до чёрта, и могу вкратце просветить.
И. С. – Так я для этого и пришёл. Вы мне помогите, пожалуйста, аккредитоваться.
Дева – Это наша работа. И так, если я вас правильно поняла, вы хотите взять кредит?
И. С. – Хочу, и не только взять, но и владеть им безраздельно.
Дева – Большой?
И. С. – Сообразно моей комплекции.
Дева – Значит, большой.
И. С. – Солидный, я бы так сказал.
Дева – Так, и для чего хотите взять солидный кредит?
И. С. – С обеда мечтаю открыть своё дело. Хочу работать на себя, и не от кого не зависеть. Ведь это ни с чем не сравнимое удовольствие, - ни от кого не зависеть. Сам себе ставишь задачу, сам её выполняешь, сам себя контролируешь, сам узнаёшь о приходе денег на счёт, сам высчитываешь прибыль, сам себе выдаёшь зарплату, а премию заначиваешь. Вот она, - финансовая самостоятельность.
Дева – Банк даст вам кредит.
И. С. – Я счастлив.
Дева – Что оставите в залог?
И. С. – Жену!
Дева – Маловато будет.
И. С. – Тогда сына в придачу.
Дева – Уже лучше, но не хватает довеска.
И. С. – Берите квартиру, всё равно мне не достанется.
Дева – На какой срок вам оформить кредит?
И. С. – Лет, эдак, на пять, думаю достаточно.
Дева – Поздравляю вас, вы стали вечным должником нашего банка.
И. С. – И вы меня не бросите.
Дева – Ни в коем случае, теперь наше дыхание всегда будет согревать ваш затылок.
Всё тоже самое, как после третьей сцены, только песня снова другая.
Продолжение ЗДЕСЬ
Автор Алексей Ткачев
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com