Сохрани Страну Чудес

 

Это история про девочку, которая странствует
по Стране Чудес и всем задаёт один и тот же
вопрос "Что такое смерть".

 

 

Если в процессе чтения вам вдруг показалось,
что это написано ветреной 17-летней
блондинкой — остановитесь и прочтите абзац
ещё раз. Всё не так просто, как кажется. За
цветом глаз героини скрывается генетический
расчёт наследования цвета глаз, тычинки в
цветах подсчитаны и определена
вероятность их нахождения в данном месте.

 

Белые снежинки кружатся вокруг неё и падают, падают. Если смотреть не отрываясь, кажется, что это не они падают, а это она летит вверх. Абсолютная тишина и холод. Белый свет, который приходит со всех сторон сразу, и непонятно, в какой стороне солнце. Элис никогда не видела такого, хотя знала, что это снег. Тот самый, что в холодное зимнее утро она находила на сухой земле за сараем. Но теперь он падал везде вокруг, и лежал везде вокруг и скрипел, когда она на него наступала. Этот скрип не было слышно, он тоже подчинялся всеобщей тишине, но его можно было почувствовать ногами. Такое странное ощущение. Но она не удивлялась, она видела это как будто со стороны, словно это была не она, Элис, а кто-то другой, и этот кто-то не удивлялся, потому что не в первый раз видел такой снег.

Ей было холодно, ноги покалывало холодными иголками снега сквозь тонкие подошвы туфель. Она медленно шла сквозь это белое живое пространство, и оно не кончалось. Не было не только звуков, не было времени. И направления тоже были не все. Был верх, откуда летели снежинки, был низ, где скрипел снег. Но всё остальные направления были одинаковыми, и, куда бы она ни шла — ничего не менялось.

Постепенно ноги перестали чувствовать скрип снега. Она продолжала идти, потому что ничего другого не оставалось: снег, она и этот путь, непрерывный процесс движения. Элис понимала, что должна поддерживать порядок вещей: снег должен падать, а она должна идти вперёд, а иначе всё кончится, вообще всё, мир перестанет быть.

Вдруг что-то тёмное мелькнуло в этом белом пространстве. Сразу появилось направление. Направление вперёд.

Высокая фигура приблизилась, удивлённый голос:

 – Откуда ты?

Она остановилась. Теперь уже можно было остановиться, мир, в котором есть ещё кто-то кроме неё, уже не нужно поддерживать своим непрерывным движением, он уже не кончится.

Высокий человек нагнулся над ней.

 – Ты одна? Потерялась?

Она кивнула. Ноги уже давно не чувствовали ничего, но слушались, когда она делала однообразные шаги. И сейчас, когда она остановилась, они не удержали её. Высокая фигура качнулась, и Элис вдруг почувствовала иглы снега на лице, и белая реальность снова окутала её. Но сильные руки подняли её, потом она ощутила тёплый и колючий шарф.

 – Как тебя зовут? - Спросил всё тот же голос.

 – Шейла, - ответила она.

 

 

 

Элис ощутила, что вернулась из сна. Кругом была тишина, но это была уже реальная тишина, и она ощущала себя в ней и камень под толстым слоем меха и шкур, несмотря на то, что ещё не открыла глаза. Камень, который продолжался вглубь Земли. На немыслимую глубину. И там, в глубине камень начинает плавиться от внутреннего огня. Так ей рассказывала мать, но кто может проверить это?

На пределе слуха лепет воды. Река Рана пропилила глубокое ущелье, несмотря на то, что немного выше по течению была всего лишь нешироким лесным ручьём, который можно легко перейти вброд.

Элис открыла глаза. Вверху над ней скала сходилась узкой закопчённой трещиной, оттуда на лицо падал свежий воздух. И едва заметный призрачный свет. Наверху была ночь. Огонь потух, угли едва светились красным, не в силах осветить пещеру. Но было тепло, середина зимы уже миновала, скоро сквозь серые засохшие пучки травы полезет свежая зелень, солнце с каждым днём будет всё выше и начнёт будить её по утрам, заглядывая в трещину. И тогда, открывая глаза, она будет видеть искрящиеся золотыми крупинками скалы. Золотой солнечный свет, как же она любила его...

 

 

...золотой солнечный свет пропитывает всё вокруг: траву, камни, узорчатые створки ставень, отчего серое дерево тоже начинает искриться. В руке у неё маленькая фигурка лошади, сделанная из чёрного камня. Камень тоже в солнечных прожилках. От лошади только голова и шея, а ниже круглое основание, но, если держать её поближе к глазам, да ещё и кружиться на месте, то можно представить, что скачешь на ней! Внизу быстро мелькает трава, дорожка, дом, дерево, снова дорожка.

            В огороде слышен смех Шейлы, она идёт сюда. Надо встречать гостей, скорее, скорее, возвращаться из дальних стран на большую каменную скамью под окном, где на кукольном столе стоят чашки из разноцветного стекла.

            Лошадь цокнула своим круглым основанием о скамью, открылись ворота резной шкатулки, лошадь зашла и легла на своё место между деревянным ёжиком и безногим котёнком. Чем же угощать гостей? Детские руки расставляют чашки... и сверкающий чайник... а для самых дорогих гостей — маленькая стеклянная бутылочка, что хранилась в шкатулке триста лет! Смотрите, как сверкает! Она поднимает ампулу к небу...

Вдруг она выскальзывает из детских пальцев и падает, летит, переворачиваясь навстречу круглому камню. Ай! Сейчас бутылочка разобьётся, брызнет во все стороны осколками, и Шейла не попробует сказочного напитка, что Элис хранила для неё триста лет!

Быстрая тень накрывает дорожку, что-то большое прорывается в кукольный мир. Свист ветра, огромная живая сила, как бегущая лошадь, как летящий дракон, движение когтистой лапы, и стекляшка исчезает, так и не долетев до камня. Лишь качнулась трава.

Элис моргнула, пытаясь понять, что произошло. На траве лежала Шейла. Элис никогда не видела её такой. Глаза закрыты, на щеке две узкие белые царапины медленно краснеют и покрываются бусинками крови.

– Мама... Ты что, превращалась в дракона?

Глаза открываются. Ни тени улыбки. Шейла медленно садится. Зелёная метёлка травы качается на уровне её глаз.

– Элис. В этой бутылочке — СМЕРТЬ. Никогда не играй с нею. А если увидишь, что она разбилась — беги. Беги, не останавливайся, в лес, в другую деревню, через море на другие острова, в другой конец мира. Беги, как бежала я. И не возвращайся сюда, пока не пройдёт триста лет.

 

 

Жаль что тебя нет сейчас со мной, Шейла. Дальние страны, другое время. Элис почему-то всегда казалось, что мама говорила не про те времена, которые помнила, не про тот же самый мир, в котором они сейчас, а про совсем-совсем другое место, сказочную страну, откуда она пришла. И принесла с собой книжки с картинками. Элис помнила их все, и всё равно иногда находила на них что-нибудь новое и странное.

Картинки были цветные и совсем как настоящие. Шейла говорила, что они и есть настоящие, их не рисовали краской, а само солнце отпечатало реальный пейзаж на картинке. Она говорила, что солы ещё умеют делать такие, так на то они и солы, чтобы управляться с солнцем.

...Чужие дивные деревья, лес со множеством корней и стволов, огромные орехи, свисающие с ветвей. Сквозь стволы просвечивает солнечное пространство, но отсюда непонятно, что же это.

...Высокие-высокие дома из камня, за ними небо и море. Не такое серое и шершавое, как на Северном Склоне, а синее и гладкое, как лесное озеро, только неизмеримо больше, просторнее, синее... Далеко на море — лодки с треугольными парусами. И совсем маленькие деревья далеко внизу.

...Еловые лапы, как рамка для картинки, за ними дорога, что ведёт на высокую скалу. А на скале — старый замок. Каменные башни, птицы кружатся над ними.

...Верблюд, идущий по песчаным дюнам. На спине его — клетчатая панель, по бокам - ящики*.

Элис видела верблюда на ярмарке, но в деревне их не было. Только лошади. А лошадь может бежать так, что ветер свистит. В деревне чаще запрягали быков. Они могут тащить даже самую большую телегу. А верблюд может долго не пить и перейти поперёк рыжую пустыню. Но пустыня далеко на юге, к тому же, за морем. Шейла называла его Тургайским, но здесь никто не говорит так. Говорят просто Море.

Палец Элис упирается в книжку.

 – А что за ящики?

 – Это холодильники. Этот верблюд везёт лекарства в далёкую деревню. Он идёт по пескам через пустыню, там так жарко, что лекарство испортится. И тогда все в деревне умрут. Поэтому он везёт его в ящиках-холодильниках. В них иней и холод, и лекарство не прокиснет, как старое молоко. А чтобы холодильники работали — на спине у верблюда солнечная панель. Она улавливает солнечное тепло и превращает его в холод.

 – Это солы придумали такие ящики. – Это даже не вопрос, уверенность.

 – Ну... в общем да. Но тогда их никто не называл так. Раньше холодильник был в каждом доме, и там хранили молоко и сметану и мясо, и не надо было спускаться в погреб...

А сколько вопросов задала бы она ей сейчас! Ну почему, почему, почему тебя нет со мной! Зачем смерть забрала тебя? Что такое вообще смерть? Почему в деревне умирают от болезней, а иногда и просто так. Шейла говорила, что когда-то была лекарем. Значит, она знала о смерти больше всех.

 – Мама, а почему все умирают?

 – Так должно быть, Элис. Если бы никто не умирал — и людей и зверей было бы много-много, и им негде было бы жить.

 – Ты говорила, что раньше людей и было много-много.

 – Да. И жили они в городах. В больших домах друг над другом. Таких высоких, что верха не видно.

 – Как Гранейские скалы?

 – Некоторые даже выше.

 – А потом?

 – А потом пришла Смерть, и все умерли.

 – А где сейчас эти дома?

 – Некоторые разрушил ветер, размыла вода, и они упали, а некоторые и сейчас стоят.

 – Ты покажешь мне?

 – Нет, это далеко. – Что-то в ней менялось в этот момент. – Хочешь, покажу на картинке. И она доставала из сундука книгу.

 

 

Сверху начал пробиваться дневной свет. Элис не хотелось вставать, даже уже совсем проснувшись, в воспоминаниях она оставалась в том времени, когда Шейла была жива. Ей казалось, что даже теперь, когда её нет, мать наставляет её из воспоминаний. Она знала очень много и хотела, чтобы вся её память досталась Элис, но не успела. Вот почему воспоминания были так ценны, в них было то, что ребёнком Элис не могла ещё понять, но просто запомнила, и теперь, через время, она получает это знание из прошлого и теперь уже понимает его. Зачем оно ей? Почему-то казалось, что это очень важно.

Элис потянулась в угол, нащупала хворост и кору, аккуратно сложила их на углях и раздула огонь. Кора сразу окуталась пламенем, испуская кружащиеся искры. Потом взяла старый чайник с верёвкой, пролезла наружу и кинула его с уступа в реку. Она даже не смотрела вниз, точно зная, когда чайник наполнится водой, это движение было заучено каждодневным повторением. Она смотрела на противоположный берег, где лес кончался, и внизу, у посёлка, скалы поднимались ещё выше. День обещал быть серым, но тёплым, как раз хорошее время для расставания с родными местами. Но что-то ещё, кроме привязанности к дому, удерживало её, и она осознала, что сегодня не уйдёт.

Чайник подхватило течением и он громыхнул о камни. Она потянула верёвку. Уже очень скоро никто не будет кидать чайник с этого уступа, в тайнике останется только самое тяжёлое и ценное: книги с картинками, которые она так любила. Ну ничего, когда-нибудь она вернётся за ними. Когда у неё уже будет свой дом, настоящий. Может быть, семья.

Ещё с осени Элис перетаскала все книги в пещеру. Отец не заметил. Все вещи Шейлы были давно брошены в открытый сарай, они лежали на земле под навесом, и с наступлением зимних дождей могли просто промокнуть. Они были никому не нужны. Кроме Элис.

Началась долгая и тёмная зима. Она приходила в пещеру и при свете очага рассматривала картинки. Наверное, тогда она и осознала, что ей уже незачем возвращаться в деревню.

Убежищем ей стала пещера её детских игр. Когда-то она нашла её на полпути от деревни к посёлку, если идти через лес напрямик. Тогда это было далеко для её маленьких ног. Эта пещера не была обычным пастушьим укрытием. Это была настоящая Тайная Пещера! Вход располагался на уступе отвесной скалы на высоте пятнадцати локтей над водой, и он был прикрыт кустами, так что с другого берега он тоже был незаметен. Чтобы спуститься на уступ, надо было знать, где он находится, потому что с края обрыва было видно множество таких уступов, поросших изумрудным мохом* и земляникой.

Именно так она и нашла пещеру, собирая землянику. Внутри было сумрачно, но не темно. Летнее солнце проникало через трещину в потолке — отличный естественный дымоход. Она наткнулась на старый очаг, зола и угли уже успели уплотниться, им точно не пользовались много лет. Чудесное Тайное Убежище — мечта любого ребёнка. Она никому не рассказала. Словно знала, что когда-нибудь пещера пригодится ей, станет домом на долгую половину зимы. Никому, кроме друга своих детских игр, маленького Питера из деревни. А теперь, когда Питер уже ничего не сможет сказать, её тайник с книгами никто не найдёт. Да и будет ли искать.

 

 

Зима выдалась холодной, по утрам скалы покрывались инеем, словно белым мехом, а дождь замерзал снежинками, тогда Элис выходила на уступ, подставляла руки и разглядывала, как игольчатые кристаллы у неё на ладони таяли, снова превращаясь в капли дождя. Казалось, каждая снежинка добавляла холода в этом лесу, и, замёрзнув, Элис возвращалась в тёплый полумрак пещеры.

 Остаток зимы прошёл быстро, и теперь, собираясь в путь, она, конечно, хотела бы взять с собой все свои книги, но тяжёлая ноша только мешала бы в дальней и возможно, опасной дороге. Можно было, конечно, раздобыть где-нибудь телегу, или найти попутчика, но тогда её отъезд растянулся бы до середины лета. Да и попутчик, скорее всего, довёз бы её до ярмарки, а это всего лишь пятая часть пути. Поэтому она решила взять с собой только небольшой запас еды и несколько дорогих для неё вещей. Фигурку лошади из камня, что стояла теперь в пещере на каменной полке над очагом и...

            Вот что удержало её сегодня от ухода! В доме ещё осталось что-то, о чём она забыла. Бутылочка со смертью! По крайней мере надо проверить, что она не разбилась. Её нельзя оставлять отцу, вдруг он разобьёт её случайно. Какие бы чувства ни разделяли их, Элис не желала ему смерти.

 

 

            Сумерки окутали кусты и тропинку, и старые липы у ограды. Ночная прохлада уже не напоминала о зиме. Элис чувствовала мягкую землю дороги, ощущение, уже забытое за зиму, и старалась запомнить его. Неизвестно, когда она ещё сможет вернуться сюда. Наверное, это уже будет совсем другая Элис: совсем взрослая, мудрая и решительная. "Как Шейла", — словно подсказал кто-то.

            День прошёл в заготовке свежих кореньев и поиску жирных куколок древесного жука. Достаточный запас сушёного мяса уже лежал в дорожном мешке, но, по крайней мере, в первые дни хотелось иметь что-нибудь свежее, а мясо оставить на потом, Элис не хотела тратить время в пути на охоту, ловушки и разделку туш, ведь это остановило бы её продвижение по крайней мере на день, а она надеялась дойти до замка примерно за десять дней. А живые куколки, завёрнутые от жары и света в тряпку и опилки, могли храниться достаточно долго.

Она бесшумно вышла из-за куста, нырнула в проём двери и наткнулась на пучки сухой травы. Отец опять развесил у входа упырник, чтобы не пускать в дом нечисть. Шейла всегда ругала его за это, ведь упырником можно оградиться разве что от борщевика. Ведь всем известно: где растёт упырник — не растёт борщевик на полдня ходу вокруг. Теперь он только в Тёмной лощине и остался. Старшие дети ходят туда лунными ночами чтобы нарвать борща. По ночам его яд не опасен. Особенно если вернувшись, окатить себя водой из родника. Страшное место... стебли тянутся к луне, словно руки с сотнями пальцев.

Элис прокралась через сени. В темноте сарая зашуршал домовой. Домовой упырника не боится, если рассудить, он и не нечисть вовсе. Скорее, как домашняя скотина, только молока не даёт, и запрягать его нельзя. Дом охраняет, как собака, следит, чтобы в доме всё было хорошо. Ну, и не каждому показывается.

Она надеялась, что домовой ещё помнит её и воспринимает как свою, кто-то говорил, что у домовых очень короткая память. Надеяться, что он не учует — бесполезно, он засёк её ещё тогда, когда она подходила к дому. Все домовые очень хорошо охраняют свою территорию. Значит, подумала она, он её принял нормально, раз позволил зайти так далеко. Главное, чтобы он не начал бузить и никого не разбудил. Она хорошо знала скверный характер их домового. Но, чуть пошуршав соломой, он, вроде, затих. Она постояла ещё немного, прислушиваясь, и пошла дальше вглубь сеней.

В темноте она наткнулась на что-то большое, стоящее у стены. Осенью этого здесь не было. Она опустилась на колени. Это оказался деревянный сундук, она узнала его, раньше он стоял в углу Шейлы, за занавеской у печки. Теперь отец выставил его в сени. Элис бесшумно открыла крышку. Сверху лежали старые платья. Шкатулку с ампулой Элис нашла сразу. Она лежала под платьями в правом углу. Открывать её в темноте было опасно, разбить и выпустить смерть — глупее конца не придумаешь. Элис была уверена, что стекляшка внутри цела, поэтому просто положила шкатулку в карман.

Старые платья были мягкие и пахли тем особым запахом, связанным с мамой, солнечным прогретым домом, когда лето, и все окна открыты, и ветер с лугов продувает его насквозь. Элис хотелось ещё раз потрогать их, ощутить вышивку на рубашке матери, как это было в далёком детстве. Вот она стоит на пороге и тыкает пальцем в пуговицы. Дверной проём такой большой, и солнечный мир за ним такой огромный.

Она сунула руку на самое дно, пройдя сквозь несколько слоёв старой одежды. Пальцы наткнулись на свёрток. Она попыталась вспомнить, что бы это могло быть, не вытаскивая, но ей это не удалось.

Далёкий рёв проник в сени через приоткрытую дверь. Это было похоже на звук камнепада, или прорыв запруды на реке. Что-то случилось в посёлке у скал. В избе заворочался отец, послышались шаги. Элис схватила свёрток и бросилась в тёмный проём. Когда открылась внутренняя дверь в сени, она уже притаилась за бочками, стоящими в сарае. Несмотря на полную темноту, она отлично ориентировалась, этот сарай был промерен её шагами тысячи раз. Бочки были лучшим убежищем, чем сено вверху, потому что они не шуршали, и к ним не вели четыре скрипучие ступени.

Шаги отца прогремели по сеням к выходу, скрипнула дверь. Он высунулся на улицу, нюхая ветер и прислушиваясь. Но было тихо, только на дальнем конце деревни лаяли собаки.

Снова послышался далёкий звук. Теперь это был голос. Со стороны посёлка. Теперь стало ясно, что это Большая Труба, только она могла передавать голос на такое расстояние. Только сигнал неизвестный. И без повтора. Сигналы Трубы всегда повторяют два или три раза.

Похолодало. Отец прошелся по двору, вдыхая холодный ночной воздух, пока это было приятно. Наконец, замёрзнув, он вернулся в дом. Элис, наконец, смогла свободно дышать, когда закрылась дверь. Ей почему-то стало остро жалко отца. Стыда, что она лишила его своей помощи, не было: со своим маленьким хозяйством он отлично справляется и без неё. Просто она уходила, а он оставался. Интересно, что он думал про неё. Хотел ли он хоть немного, чтобы она осталась с ним?

 

 

"Сидя на красивом холме," – пела Элис, сидя на краю обрыва и глядя на изгибы реки внизу. – "Я часто вижу сны и вот, что кажется мне..."  Вперёд, вперёд по ущелью всё дальше на юг уходила река, вытекала на равнину, становилась шире и скрывалась в зеленоватой дымке.

Слова в песне были местами непонятные, но она пела так, как запомнила, как пела её мать. Настроение было радостным, сейчас она встанет и последует за рекой, сначала вдоль края обрыва, потом по равнине. Множество мест она увидит, пока не придёт, наконец, в замок. Этот лес, поля, речка были для неё совсем родными. Ну ничего, там, куда она направлялась, по рассказам, всё это тоже есть. А ещё есть замок со множеством башен и переходов, огромных каменных залов и лестниц.

"Барон Эдвин, нет ли у тебя работы для сообразительной девушки?" Он непременно оставит её работать в замке, подметать комнаты, помогать поварам на кухне, да мало ли работы в таком большом хозяйстве. И ещё, у неё есть тайное преимущество...

В деревне говорили, что барон чудак и самодур. Особенно его клеймили сезонные бездельники, те, кто нанимаются на сенокос, или сбор урожая, а потом на заработанное пьянствуют весь оставшийся год. Они стонали, что он не даёт расслабиться, сверх меры загружает работой и не терпит бездельников.

Другие шептались, что он ценит людей с редкими умениями. Но нужна большая удача, чтобы понравиться барону, например, как тот кузнец из Загорья, что умел делать из меди самые тонкие нити для шитья. Зачем Эдвину понадобилась проволока в таких количествах — никто и не думал, только барон забрал его к себе, окружил почётом и платил монетами по сотне в сезон.

Ещё рассказывали про одного деревенского дурака, который сделал из палок и ветоши огромные крылья, а потом рухнул с амбара и чуть не разбился насмерть. Будто хотел уподобиться солам. Барон его подобрал, вылечил и оставил при себе.

Видать, любил Эдвин таких же чудаков, как он сам, и Элис надеялась, что её умение тоже может понравиться барону.

Она встала и легко зашагала на юг. Мысли о прошлом остались позади, в деревне, никто не вспомнит о ней, разве что отец как-нибудь со злостью скажет "Ну где же эта чёртова Элис!". Шейла неизменно его передразнивала: "Alice! Alice? Who the fuck is Alice?"* А Отец злился, что не понимает шутки и не знает этой песни. И вообще не знает тех многих вещей, которые для Шейлы были родными и так много значат сейчас для Элис. И которые навсегда останутся с ней.

Каменная фигурка лошади, ампула со смертью и только одна самая красивая книга, с которой она не смогла расстаться. Та, где на картинке есть старинный замок. И ещё чёрная коробочка, которая оказалась в свёртке, что она взяла из дома. Красная точка тускло горит посередине, и два коротких золотых рога сверху. Нет, не о Шейле... она напоминала о мельнице. И хотя Элис не хотела вспоминать об этом, оставить её в пещере она тоже не смогла. Одно дело — книги, если их найдут, то ничего страшного не случится, их просто выбросят или сожгут. А что будет, если сожгут эту штуку? Вдруг в ней тоже содержится что-то смертельное... Она даже была почти уверена: то, что убило Питера — внутри, и она не допустит, чтобы оно убило ещё кого-нибудь.

Солнце поднялось уже высоко, она спустилась на равнину, мокрые скалы кончились, идти было легко, и мысли Элис снова обратились к манящему будущему. Интересно, как выглядит замок Эдвина, похож ли он на тот чудесный замок на картинке... Если так — она узнает его издали.

 

 

Тихие шаги по дороге, пёстрый платок мелькнул за изгородью, старая женщина открывает калитку, прижимая к себе книгу. Маленькая Элис бросается в дом.

 – Хельга пришла!

Шейла вышла ей навстречу, Элис села в траве неподалёку, чтобы не пропустить ни слова.

 – Шейла, вот ты читать умеешь, помоги мне, а то я старая уже, глаза совсем не те, что в молодости. – Она села на скамейку и открыла заложенное место в книге. – Вот, написано: возьмите десять сушёных листьев... а вот дальше непонятно.

 – Дай я посмотрю... – Шейла заглянула в книгу. – ЭУКАЛИПТУС. Это название дерева. И это тебе не помогло бы. Оно здесь не растёт. Возьми Иван-чай и полынь. Полынь особенно, по бактерицидным свойствам почти такая же. Если что — Элис поможет нарвать.

Они ещё поговорили о чём-то, Хельга рассказала про младшего сына мастерового Кондрата из посёлка, который уже третий раз ломал себе руку, порадовалась, что у Шейлы все здоровы.

Потом, когда лекарка ушла, Элис спросила:

 – А почему Хельга умеет читать, она что, из города приехала?

 – Нет, она всегда здесь жила. А читать её научила мать, а мать научила бабушка. Лекарь должен уметь читать, потому что все болезни и все лекарства не запомнить, их очень много, надо записывать.

 – А ты?

 – А я ещё помню те времена, когда все умели читать.

 – Это было очень давно?

 – Да... очень.

 – И ты совсем-совсем не старишься?

 – Старюсь. Время никого не жалеет. Просто медленнее. И ты тоже будешь жить долго... Если останешься здесь. – Шейла обняла её, отрешённо глядя в сторону леса.

 – А ты... научишь меня читать?

 – Обязательно.

 – И я смогу прочитать все-все книги?

 – Да. Все-все.

 

 

Элис не заметила, как вышла на тропинку, просто вдруг обнаружила, что земля здесь заметно утоптана. Похоже, не ей одной пришло в голову идти вдоль реки, и ходили здесь часто. А вскоре тропинка соединилась с широкой тележной дорогой. Скалы и посёлок остались слева, дорога вела оттуда, по берегу, на юг, и, наверное, направлялась на ярмарку. Впереди, в лесу она должна сливаться с кружной дорогой из деревни, которая обходила верхний лес, изобиловавший камнями, оврагами и обрывами. Река здесь стала шире и полноводнее, встретив два ручья, что вытекали из леса.

Элис шла, прислушиваясь. Почему-то ей не хотелось встречаться ни с кем, кто мог бы знать её. Да и с тем, кто не знал — тоже. И хотя Хельга говорила, что плохих людей не бывает, что любой негодяй на самом деле просто не хочет признаться в том, что он хороший, и задача лекаря — не только лечить раны, но и помочь ему стать лучше... Шейла всегда боялась людей. Элис поняла это недавно, копаясь в воспоминаниях. И сейчас этот страх передался ей.

В деревне всегда недолюбливали Шейлу. Она была странная, пришедшая неизвестно откуда. Она всегда была для них чужой. Даже имя. Она говорила, что на древнем языке её предков "шейла" означало Серая Цапля*. А может быть, просто другие чувствовали её страх и неосознанно реагировали на него, ведь любые чувства порождают ответные.

Здесь она встретила отца и осталась жить с ним. Шли годы, и некоторые стали замечать, что время не трогает её. По их представлениям она давно должна была превратиться в дородную домохозяйку, но она оставалась юной, тонкой и подвижной. Некоторые жалели её, некоторые завидовали, и Элис слышала, как несколько раз её в неосторожных разговорах назвали ведьмой.

 

 

Впереди послышался скрип телеги. Элис нырнула в куст. Придорожные кусты были достаточно густыми, чтобы её не было видно с дороги, и она, особо не скрываясь, пошла вдоль неё. Вряд ли кто-нибудь будет вглядываться в чащу леса, и скрип телеги заглушит её шаги в густом папоротнике. Нужно только не наступать на трескучие ветки, но она, с детства много времени проводя в лесу, давно владела этим искусством.

Телега давно скрылась, но Элис продолжала идти по лесу. Земля здесь была ровная, деревья редкие, подлесок не очень густым, и идти было легко, даже приятнее, чем по засохшей колее дороги. Элис вышла на поляну с большим камнем в центре. Пошуршав травой, чтобы распугать греющихся на камне змей, если таковые там были, она забралась на него, достала из мешка книгу и полоску сушёного мяса.

И, хотя она видела эти картинки тысячу раз, помнила их до мелочей, она снова смотрела на высокие дома, и на море с пальмами, и на старый замок. Это было её королевство, которое она осматривала, словно чтобы убедиться, что всё на месте и всё хорошо.

Задумавшись, она смотрела в пустоту поверх страницы, и вдруг осознала, что видит... На камне краснела лужица крови. За ней ещё несколько капель. След тянулся в заросли папоротника. Там, на голой земле был виден чёткий отпечаток. Это был след лесного гурафа. Раненого лесного гурафа.

 

 

Элис шла по следу. Это было странно: гураф, причём раненый. Гурафы не устраивают стычки, в которых они могли бы ранить друг друга. Естественных врагов у них тоже нет, разве что волк, но волков в это время года здесь не бывает, они уходят на север. Значит, его ранил человек. Шейла всегда говорила: "самый страшный зверь — это человек".

Гураф в деревне не считался опасным зверем. Даже медведь обычно старается уйти подальше, едва завидев человека, что уж говорить про этого медлительного увальня. Гураф нападает, только если у него больше нет выхода, если его загнать в угол. Да и тогда любой опытный охотник смог бы справиться с ним, а уж тем более догнать раненого и добить. А раз следов человека нет — значит в его планах этого не было, или ему что-то помешало продолжить преследование. Может быть, охотник тоже ранен? Вряд ли. Должно очень сильно не повезти, чтобы толстый гураф поранил охотника.

Зачем мучиться догадками, если она скоро увидит всё сама. Пока она размышляла, ноги несли её назад по следу, туда, откуда пришёл раненый зверь.

Впереди показался просвет. Она вынырнула из густых зарослей упырника. Вот здесь всё и произошло, трава на поляне помята и... Запах дыма остановил её. Потухший костёр и лежащая человеческая фигура, накрытая пледом.

Что уж теперь, наверняка он её заметил, не имеет смысла скрываться. Она подошла и села напротив, так что угли костра оказались между ними. Он лежал на боку, подложив руку под голову. Из-под укрывавшего его пледа торчала серая окровавленная повязка. Лицо перемазано золой. Элис уже поняла, что он проснулся, почувствовал, что рядом кто-то есть и теперь пытается услышать её, понять с какой она стороны и оценить опасность. Она сидела бесшумно, не давая ему возможности определить по звуку и тем самым не оставляя ему другого выбора как открыть глаза.

Некоторое время он смотрел на неё, потом одним движением сел. Чуть поморщился от боли в плече.

 – Это гураф так тебя? – Первая спросила Элис.

 – Не знаю, кто это был. Такой шустрый и с рогами.

 – Ха! Это гураф-то шустрый! Да с ним и ребёнок справится, он же глупый как овца...

 – У... у меня оружия не было. – Слегка смутился он.

 – Кто же ходит в лес без ножа?

Он поднял с земли совсем маленький ножик, годный разве что для заготовки трав. Парень был слегка растерян, но не подавал виду, пытаясь казаться уверенным.

 – Вообще-то я не собирался в лес. Так получилось. И вообще, ты кто?

 – Я Элис. Живу тут неподалёку... жила. А теперь иду на юг, в замок барона Эдвина. Хочу наняться к нему на работу. А ты?

 – Я Мартин. Иду на юг, в... Метоскул, кажется так это называется. Кстати, а где монах?

 – Какой монах?

 – Ну, здесь был... ночью. Не встречала? Такой в простой серой одежде, на поясе верёвка. Типичный такой монах.

 – Неа. Откуда здесь монахи. Спири́т что ли? У нас такие тут не ходят. На ярмарке — видела. Интересно, что ему здесь было надо. Детей воровать... в деревне детей нету больше.

 – Он добрый вообще-то. Вышел прямо из леса, видит, что я ранен, помог мне, рану перевязал, травы насобирал и мне лечебный отвар сделал. Я с него спал, как убитый... Жаль мне его угостить нечем было, грибы я ещё вчера доел, а мясо от меня убежало. – Он пошевелил раненым плечом, проверяя ощущения. Потом протянул руку к кострищу, снял с рогатин прикреплённую над ним палку. – Точно, ушёл. И котелок свой забрал.

 – А у тебя своего нет?

 – Нет. – Грустно ответил он.

            Элис вздохнула и поняла, что тоже хочет есть.

 – Ладно, угощайся. – Она развязала свой мешок, достала кусок лепёшки, полоску сушёного мяса и флягу. – Ты идти-то можешь теперь?

 – Легко. Он несильно меня рогом полоснул, только кожу пропорол. Да и монах постарался.

 – Давай посмотрю, у меня мать лекарем когда-то была.

            Рана, и правда, была неглубокая. Если не будет воспаления — через месяц останется лишь шрам. А воспаления не будет, рана выглядела чисто, очевидно, тот спири́т хорошо промыл её отваром.

То, что он пришёл ниоткуда и в никуда ушёл, не удивило Элис: про спиритов всегда говорили, что они странные. А ещё говорили, что у них есть свои правила, и одно из них — помогать всему живому. Вот почему монах перевязал Мартина и ушёл, очевидно, продолжил свой путь по каким-то своим странным делам. Она перевернула повязку чистой стороной и снова завязала её. Странно, как низкорослый гураф мог достать до плеча. Наверное, он ударил его всей своей массой и уронил, а потом порвал рогом. Но Элис не стала об этом спрашивать. Гордость горе-охотника и так была уязвлена.

            Метоскул... Элис слышала это слово на ярмарке, но не знала, что оно значит, а спрашивать у незнакомых торговцев стеснялась. Вроде бы, это какое-то крупное поселение далеко на юге. Замок барона тоже был на юге, но гораздо ближе, и Элис примерно знала дорогу.

 – А как далеко Метоскул?

 – Не знаю. Монах не сказал. Сказал только "Иди на юг, вдоль реки, тебе надо попасть в Метоскул".

 – И ты ему поверил?

 – Я привык верить людям. Особенно тем, кто мне помогает.

Элис замолчала. Она даже слегка обиделась на такой достаточно резкий ответ. Она сложила припасы в мешок и завязала его. Настало время сказать "пока" и пойти дальше. Но растерянный вид Мартина остановил её. Всё равно по лесу в одиночку он далеко не уйдёт, если даже гураф стал для него препятствием. Правила спиритов помогать всему живому... наверное, это правильно. И он же тоже идёт на юг...

И ещё... Элис только сейчас осознала, что в нём показалось ей странным. Произношение. Он произносил слова немного не так, как люди в деревне. Мягче. Совсем как Шейла.

И Элис решилась.

 – Я тоже иду на юг. Пойдём вместе?

Радостная улыбка была ей ответом.

 

След раненого гурафа приводил к реке. Элис не собиралась отвлекаться на охоту, но его следы шли в нужном направлении, и было глупо отказываться от большого хорошего ужина. Мартину он был особенно нужен, похоже, он уже пару дней не ел нормально. И вот зверь ушёл по воде. Теперь след его мог появиться ниже по реке. Вряд ли, раненый, он стал бы плыть против течения. Элис осмотрела глинистую отмель, где он вошёл в воду. Следы сразу уходили под углом в южном направлении. Она прошла несколько шагов по течению, и вдруг внимание её привлёк чёткий человеческий след. Плоская подошва с гвоздиками по краю, и даже след от ремешка с боков.

 – Это монах! Он был в сандалиях, я помню. – Мартин присел рядом, разглядывая след.

 – Совсем недавно, смотри, даже вода не размыла.

 – Утром. Думаешь, он тоже шёл по следу?

 – Скорее всего. И он догнал нашего гурафа. Или скоро догонит. Я бы не стала вставать на дороге спири́та. Кто знает, что у него на уме.

Мартин недоверчиво посмотрел на Элис. Похоже, он так не считал, но не стал возражать.

 – Кто он такой вообще, расскажи.

 – Ну у нас о спиритах знают не много. Слухов всяких довольно, но не всему можно верить. – Элис, прищурившись, посмотрела на солнце. – Они живут где-то в горах и молятся своему богу, к нам спускаются редко. Иногда пара монахов приходит на ярмарку и зазывают к себе народ. Обращают в свою веру. Обещают им счастье, говорят, что бог сделает их счастливыми. Ещё призывают не думать о будущем и прошлом, жить сегодняшним днём, текущим моментом, о времени будет думать за тебя бог. Говорят, что в жизни не нужно имущество, потому что бог возьмёт тебя к себе голым, не позволив захватить с собой ничего. А те, кто думают только о вещах — совершают главный грех, привязывающий свободный дух к земле. Я сама слышала, как это говорил монах на площади. Но Шейла говорила, что им там, в горах, просто нужны слуги, которые работали бы просто так, за веру.

 – Если подумать, мы все работаем просто так, за веру, просто вера у нас разная...

 – А ещё говорят, они забирают детей и воспитывают у себя в горах. И из этих детей как раз и вырастают настоящие спири́ты. Шейла права, работники с ярмарки вряд ли станут кем-либо выше слуг. А вот дети... наверное, могут.

 – И что, родители просто так их отдают?

 – По-разному. Иногда это сироты, или дети тех, кого они забрали в слуги. Иногда селяне сами отдают, если не прокормить. Монахи дают щедрую награду, а бедные надеются, что детям там будет хорошо. Но только спириты предупреждают, что они больше никогда не увидят своих детей.

А ещё они могут одним жестом успокоить лошадь. Они очень хорошие лекари. Бывает, к ним обращаются, если кто-то совсем заболел, но это только если уже совсем никто не может вылечить. Потому что они могут потребовать непомерную и странную плату... Так что тебе повезло, что ты его встретил. А ещё больше повезло, что он потом ушёл, ничего с тебя не попросив.

 – Тогда я понимаю, почему ты не хочешь встречаться с ним. Странно, что он исчез. Вдруг он вернётся и потребует какую-нибудь странную плату... – Мартин улыбнулся. – Например, заберёт тебя. И мне придётся идти одному.

 

 

Солнце уже перевалило за полдень. Чтобы случайно не встретиться с монахом, они вернулись на дорогу, хотя и не было уверенности что он и дальше будет идти по берегу реки.

 – Прости, если это тайна, а зачем ты идёшь в Метоскул?

 – Ищу кого-нибудь, кто мне поможет попасть домой.

 – Так ты просто заблудился!? Тут совсем недалеко есть посёлок, там тебе могли бы помочь! И не надо так далеко идти! Ты был там?

 – Был, но я туда не хочу возвращаться. Меня сразу поймают и, наверное, убьют.

 – А за что они тебя так ненавидят?

 – Моё появление здесь сопровождалось некоторым... потопом. В посёлке пару домов смыло, и они считают, что это я виноват.

Элис задумалась. Мысли спутались, столько всего сразу хотелось спросить. И она спросила главное.

 – Откуда ты?

Теперь задумался Мартин.

 – Я и сам прежде хотел бы спросить "куда я попал". Похоже, меня занесло очень далеко. Дальше, чем я мог бы вообразить. К счастью, мне часто рассказывали о подобных штуках, и я готов в них поверить. Но не знаю, готова ли ты...

 – Готова, – улыбнулась Элис, уж очень смешно и пафосно он выразился. – Моя мать тоже была не из этих мест, и мне много рассказывала о странных штуках.

Он выдохнул и...

 – Похоже, что я выпал из какого-то другого места, бывают такие ворота, в которые входишь... и выходишь совсем в другом месте. И похоже, что я случайно угодил в такие ворота, потому что никакое другое объяснение не подходит. Здесь всё другое. Это совсем другие места для меня. И, кроме того, я был в странном месте, где когда-то давно уже происходило такое, там раньше были ворота, но они исчезли.

Элис смотрела на него удивлённо, но, похоже, верила ему.

 – Я составлял карту своего королевства...

 – У тебя есть своё королевство? Ты что, король?

 – Нет, не я. Но король у нас есть. Точнее, был.

Шейла рассказывала ей сказки про королей. Хотя мать говорила, что, когда она была маленькая, в некоторых землях ещё правили короли, всё равно, это было для неё лишь сказками, отделять которые от окружающего мира она уже умела.

Мартин продолжал.

 – Так вот, я облетал королевство, чтобы составить его карту. И высадился на западных скалах... Отпустил дракона, чтобы побродить по ним...

 – Облетал?.. Дракона?..

Элис думала, что она уже не может удивиться сильнее. То, что она знала про драконов, было ещё удивительнее. По рассказам матери драконы жили на земле ещё раньше королей. Может, он свалился сюда не только из другого места, но и из другого времени?

 – Ну... что здесь такого? Вообще-то, это не мой дракон... – Мартин смутился, и Элис догадалась, что и для него это не столь обычно. Наверное, ему не полагалось летать на драконе. – Я одолжил его... у родственников.

Элис молчала, недоверчиво глядя на него, и Мартин путался всё больше.

 – Ладно, про драконов ты мне потом расскажешь, – смилостивилась она, – если ты будешь отвлекаться, мы никогда не дойдём до тебя.

 – Ну так вот, про скалы. Про эти скалы говорили, что раньше в них был проход, и Генри плавал через него на лодке в город...* Гринвуд, кажется. Он вроде бы оттуда родом. Ещё он говорил что-то про Аделаиду... Я иногда запоминаю названия, но не помню, к чему они относились, и что это вообще такое. Особенно если они красивые...

Но проход давно закрылся. Я, и правда, нашёл в скалах лодку. Там так красиво, остров небольшой, но он весь как будто расколот на кусочки, и по этим трещинам можно плавать на лодке. И я решил нарисовать их на моей карте. И вот я плавал по ним и рисовал, и вдруг... – он сделал эффектную паузу, поднял руки... – вода подо мной устремилась в один из протоков. Мою лодку сорвало и бросило, как с водопада, а потом стукнуло о камни так, что она разбилась в щепки. Меня било и кидало, я уцепился за какой-то камень...

 

 

Было темно и холодно, дул несильный, но постоянный ветер. Он холодил мокрую рубашку, и Мартин совсем замёрз. Он пошевелился. Всё тело болело, но, кажется, ничего сломано не было. Он поднял голову. При свете луны ему предстали лишь острые камни. Он находился вроде бы, в том же ущелье, но вся вода внезапно ушла. И была глубокая ночь, вероятно, Мартин провалялся долго без сознания.

Держась за камень, он осторожно встал. Дно ущелья оказалось достаточно ровным, хоть и было завалено крупными острыми осколками. Местами показывалась гладкая, отполированная потоками воды, каменная поверхность. Он медленно пошёл вперёд. Постоянный ветер, ни на мгновение не прекращаясь, тихонько подталкивал его в спину. Он двигался, собирая растрёпанные мысли. Самая умная была о тщетности своего продвижения, ведь на этом острове всё равно никого не было, и он шёл только для того, чтобы хоть что-то делать. Он подумал, что если громко закричать, то, может быть, кто-нибудь услышит, и тогда не нужно будет идти. А если не услышит, то идти всё равно не надо будет, потому что это будет значить, что никого нет.

Мартин собрал силы, глубоко вдохнул и закричал. Что он кричал — он и сам не понимал и не запомнил, да это было и неважно. Его голос подхватил ветер, стены ущелья задрожали, и он услышал, что скалы повторяют его голос, всё дальше и дальше, унося вперёд. Всё. Теперь его наверняка слышно на всех островах. Если там кто-нибудь есть — он придёт. Остаётся только ждать. Этот крик и небольшая прогулка достаточно утомили его побитое тело, и больше двигаться не хотелось. Дождаться дня и тогда... Мартин не знал, что тогда. Он дохромал до ближайшего камня и тяжело опустился в чёрную тень.

Его вывел из оцепенения звук шагов. Кто-то приближался к нему по ущелью. Он высунулся из-за камня. Свет луны делал камни ущелья чёрно-белыми. Вдали замелькала тень. Что-то в ней насторожило Мартина. Она была человеческая, но с головой было что-то не то. Тут он разглядел. Рога. На голове незнакомца были рога. Странный, детский страх заставил его спрятаться. Незнакомец останавливался, оглядывался и снова шёл вперёд. Вот он приблизился, прошёл ещё немного вверх по ущелью. Мартин набрался храбрости и выглянул. Незнакомец стоял к нему спиной. На голове его, действительно, были рога. Он наклонился, потом выпрямился, подняв что-то к лицу. И резкий звук трубы зазвенел и отразился от стен ущелья, постепенно удаляясь.

Мартин подумал, что в другое время он бы радостно бросился навстречу, но сейчас непонятный ужас заставил его притаиться. Незнакомец пошёл дальше, время от времени останавливаясь и трубя. Мартин поднялся и поспешил в другую сторону, хотелось выйти из ущелья до того, как рогатый пойдёт назад. Почему он был в этом уверен, Мартин не знал.

Впереди ущелье расступалось и начинало идти круто вниз. И там, впереди, горели тёплые огни какого-то поселения. Слышался шум, далёкие крики, лай собак.

 

 

 – Тебя же побило о скалы! – В ужасе прошептала Элис, оглядывая его. На локтях и правда были заметны синяки.

 – Мне повезло, ничего себе не сломал! – Хвастливо ответил Мартин. – Ущелье вывело меня прямо к посёлку. Внизу горели факелы, метались люди, сзади оглушительно трубил рогатый... Так громко, что даже скалы дрожали.

 – Это Большая Труба! Вот почему она трубила той ночью! Всё ясно, ты вывалился как раз из Большой Трубы! – Элис улыбнулась чему-то, чего он не понял.

 – А что такое эта большая труба?

 – Это просто ущелье такое. В посёлке называют его Большая Труба, потому что если в нём затрубить — звук разносится так далеко, что даже в самых дальних деревнях будет слышно. А иногда из него доносятся странные звуки. Старики говорят это голоса духов. Но все знают что это шаман забирается куда и кричит. В праздники он входит в ущелье у всех на виду и кричит там и трубит в трубу, объявляя начало праздника.

А ещё, если у кого-нибудь пропадёт корова или какая-нибудь другая беда, он уходит в ущелье, кричит там, и трубит... а потом рассказывает, что говорил там с духами, но не думаю, что все всерьёз верят в это.

 – Ха! Здорово! У вас есть шаман!

 – Ну, не у нас, а в посёлке... Ну да, есть. На самом деле, реальной пользы от него никакой, но люди считают: раз есть шаман, так почему бы его не позвать погонять духов, например если новый дом строят или ещё что. Хуже-то не будет. Вот тем он и живёт. Так что с тобой дальше было?

– Я оказался прямо над посёлком, луна как раз вышла, и я увидел, что там случилось. Люди бегали и кричали, я увидел следы разрушений. Один дом был развален, другой целиком смыло в реку. Я подумал, что это сотворил тот самый водяной поток, который смыл меня.

Позади меня снова оглушительно затрубил рогатый, совсем близко, я с испугу побежал вперёд. Из посёлка шла толпа людей с факелами, прямо на меня, к ущелью, наверное они хотели узнать, откуда пришёл поток, но заметили меня.

Кто-то закричал, несколько жителей побежали вперёд. Я подумал, что мне ничего хорошего не светит, если меня поймают, и ломанул в кусты. Я был прав, потом, уже утром, я разглядел всё получше: в реку смыло два дома, кто-то утонул, кажется ребёнок. Они мне не простили бы этого. Тогда, ночью. Убили бы на месте, не разбираясь...

            Элис задумчиво молчала, пытаясь уложить в голове эту массу невероятных сведений.

 – А ты не думал, что если где и есть путь назад, то он лежит через то же ущелье. Ты сказал ворота, а вдруг они только одни?

Мартин застыл. Две мысли боролись в нём. И первая была "Какой же я дурак!", а вторая "А вдруг я никогда не вернусь домой?"

 

 

К счастью, они ушли не очень далеко. Посёлок остался слева и сзади, и, если срезать прямиком через луга, можно было вскоре прийти на берег реки, на другой стороне которой, прижатый к отвесным скалам, стоял посёлок. Они дошли туда быстро, солнце ещё не коснулось гор, а они уже сидели на берегу, скрытые от посёлка густым кустарником.

На том берегу копошились люди, стучали топоры, слышались голоса мастеров. Жители посёлка, не теряя времени, стирали следы разрушений. Раскатившиеся брёвна давно были убраны, один из домов сверкал свежеобструганными жёлтыми фронтонами и новой соломенной крышей.

– Давай я схожу и узнаю, что там случилось. Если что — меня здесь знают. Скажу, что корову ищу или траву собираю... ну, не важно. А ты здесь спрячься. А когда стемнеет — проберёмся в ущелье.

Мартин согласно кивнул и развалился под кустом, положив под голову мешок. Элис исчезла мгновенно, он даже не услышал как зашуршала сухая прошлогодняя трава. Остывающее закатное Солнце ещё грело, но холодные тени скал наползали с той стороны реки.

Неверно было бы сказать, что за эти три дня многое произошло. За эти три дня изменилась вся его жизнь. Родной дом, хранящие тепло стены замка, библиотека и столы, заваленные картами. Ондион, сёстры, и Тин. Пыльные залы столицы, похороны короля Шеннона, принцесса Шейла... Старина Индрэ, голубой огонь в его горне и странные машины, озаряемые этим огнём. Всё это осталось где-то там, по ту сторону ревущего потока, проносящего его сквозь бутылочное горло и бросающего его на камни в ночь...

 

 

Он прижался спиной к камням. Стена была нагрета солнцем, и это почему-то обрадовало его. Их было больше десятка, и они сначала преградили ему дорогу, а потом обступили, прижали к стене. Мрачно и решительно, словно желая напугать его, ну, или, может быть, соблюсти торжественность момента...

Он видел, как это произошло. Не было никакой причины, кроме упрямства и ложной чести. Ложной, потому что, не будь во дворе никого — они бы и не подумали унижать друг друга. Всё было сделано на публику. Дарси, вылетев из двери, чуть задел Глена плечом, и тот, ещё не зная, что это его лучший друг, ударил наугад с разворота.

Никто, никогда не смел задеть эту парочку, и не потому, что они были грубиянами или хулиганами. Они были гарантией прав и справедливости. В той степени, как понимали это сами, равняясь на легенды о героях. Любой, даже самый младший студент мог прийти к ним с жалобой, и тогда плохо приходилось грубияну.

Глен, развернулся, и только тогда понял, кого ударил. А удар был сильным, настолько, что Дарси чуть не упал. Глен бросился вперёд, чтобы поддержать друга, но тот грубо оттолкнул его. Вокруг уже собралась толпа. Кто-то смотрел на это удивлённо, и даже испуганно, ведь это было сотрясение основ справедливости. Были и такие, кто радовался, предвкушая любые события, разнообразящие череду дней скучной учёбы. Толстый Бран, всегда недолюбливавший "героев", уже хлопал в ладоши, приговаривая "Бей! Бей! Бей!"

Они стояли напротив, тяжело дыша, словно схватка уже происходила в их мыслях, в любой момент готовая прорваться в реальность. Кулаки сжимались, и ярость... Их прервал колокол, возвещавший начало занятий.

"За мостом, на закате!" – Сквозь зубы сказал Дарси, и, не оборачиваясь пошёл к воротам.

Теперь разница в возрасте чувствовалась меньше, но они по-прежнему считали Мартина досадным, надоедливым малышом, хотя их кодекс чести не позволял им его прогонять уж слишком часто. А Мартин скорее по привычке держался за них. Впрочем, это давало ему такое же преимущество, как воробью около гнезда орла. И, пожалуй, он был даже благодарен им за то чувство справедливости и защищённости... но теперь оно грозило пошатнуться. Мартин знал их достаточно хорошо, чтобы видеть: они оба не хотят этой ссоры, и лишь оглядка на других, и та самая ложная честь, толкали их к разрушению.

Мартин поймал его в подземном проходе возле северной башни, где Вальтер обычно читал лекции по философии.

 – Глен, я говорил с Дарси, он не хочет драться с тобой.

 – Да? – Надежда явно мелькнула в его голосе. Но тут же была поспешно подавлена и спрятана. – Заткнись, твоя голова просто не вмещает такие понятия.

 – Какие?

 – Честь, совесть, долг, например.

 – Да при чём здесь долг! Представь, нет никого! Только ты и Дарси. Стали бы вы драться одни, посреди пустыни? Я же видел, ты хотел поддержать его!

Глен занёс тяжёлый кулак, остановился... и опустил его.

 – Он, правда, не хочет драться? Это он сказал тебе?

 – Да!

Глен вдруг улыбнулся.

 – Я уже вижу, как толстый Бран воет от досады...

И вот теперь, Мартин стоял, прижавшись спиной к стене, а толстый Бран что-то злобно шипел ему в лицо. И те, которые обступили его, испытывали к нему только презрение. Мартин не слушал, всё было ясно. Он был далеко, не здесь. Лишь старые камни позади были тёплыми и реальными.

 

 

 

Он не заметил, как задремал, и не заметил, как проснулся. Казалось, Элис только что что была здесь, ещё не исчез её голос, говорящий "...корову ищу или траву собираю... ну, не важно", и вот она уже снова здесь, трясёт его за плечо.

И правда, была уже ночь. В посёлке на той стороне теплым светом горели окна.

 – Ну что там?

 – Как я и думала. В Большую Трубу полагается ходить только шаману, жители обычно туда не ходят. Шаман всегда пугал, что это земля духов, и не нужно им докучать. А сейчас, говорит, кто-то нарушил их покой, и духи изблевали его из Большой Трубы, и гнев их разрушил посёлок. Ну, и виноват в этом, конечно же, ты. Они же тебя видели, когда ты выходил из ущелья.

 – И что теперь делать? Идти воевать с духами?

 – Не смеши! Нет там никаких духов. Да ты и сам видел. Пойдём.

Луны не было, и кусты хорошо скрывали их. Но идти вдоль воды было достаточно легко. Вскоре показались тёмные контуры моста. Они по одному перебежали на ту сторону и снова скрылись в кустах. Посёлок был прямо перед ними, занимая ровную площадку, за которой поднимались почти отвесные скалы, а слева к посёлку выходило ущелье. Элис двигалась совершенно бесшумно, и Мартин временами терял её. Вот она снова появилась и потянула его за руку.

Они вышли на открытое место между скалами и домами. Земля здесь была утоптанная, и можно было идти бесшумно. Если бы светила луна, они были бы открыты и беззащитны посреди главной площади посёлка. Но, наверное, духи были на их стороне, и ночь была непроглядна. Ещё более тёмной тенью появилась Элис, блеснули её глаза. Невидимая рука потянула его вперёд. Утоптанная земля сменилась твёрдым отшлифованным камнем. Мартин подумал, что наверное, когда-то давно здесь проходил поток воды, может быть, горная река протекала по ущелью, и поток, который стал причиной всех его несчастий был лишь отголоском того древнего потока.

 

 

Они шли молча, Мартин иногда спотыкался о камни и удивлялся, как Элис умудряется их видеть в такой темноте. Элис шепнула "тише!" Он хотел возразить, но голос не повиновался ему сразу. Прокашляться он не решился. Она была права — любой звук в Большой Трубе мог громом отозваться в посёлке. Слабый, но постоянный ветер тёк в ущёлье, относя и усиливая каждый звук. Сейчас он был для них ориентиром.

Вдруг, всё осветилось белым светом, словно кто-то зажёг яркий фонарь. Он появился прямо впереди — огромная чуть красноватая луна показала свой край из-за скал. Она не оставляла полутеней: всё ущелье было разбито на черные и белые угловатые осколки. Ущелье расширилось, и ветер, постоянно дующий здесь, казалось, утих.

 ­– Мы уже зашли достаточно далеко. Похоже, даже шаман сюда не заходит. Ты помнишь, где тебя выбросило?

 – Где-то здесь. – Ответил Мартин, в очередной раз споткнувшись. – Но я ничего здесь не вижу.

            Элис села на круглый камень. Продолжать поиски было бессмысленно. Они прошли ещё немного и нашли удобную расщелину, заросшую мохом* и сухой травой. Камни ещё хранили тепло. Луна поднялась высоко, Мартин лежал на спине и смотрел на тёмные контуры на лунной поверхности.

 – Говорят, на Луне тоже есть горы.

 – Тогда там тоже есть ущелья, как это.

Элис опустилась рядом и тоже стала смотреть на Луну.

 – Только там не светит Луна. Ведь не может же светить Луна на Луне.

 – Там светит Земля.

Мартин почувствовал, что Элис улыбнулась. Не поверила.

 – Расскажи мне про драконов.

 

 

Всё вокруг было окутано ярким белым светом. Она шла по коридору за кем-то. Он вёл её вперёд, мимо множества стеклянных дверей, за которыми проплывали солнечные сады с фонтанами, хрупкие перила балконов и заснеженные горы, пещеры с разноцветными сосульками...

Он остановился и подошёл к одной из дверей, раскрывая её перед ней. Элис вошла. Помещение было сумрачным, похожим на винный погреб, но здесь было сухо. В воздухе висело что-то знакомое, похожее на запах трав или лекарств, а может быть, так пахло в кожевенной мастерской... Длинные ряды прилавков уходили вдаль, над ними вились прозрачные трубки, и опускались в плоские лотки. Странный шум привлёк её внимание, похожий на непрерывный плеск, какой можно услышать ночью на берегу пруда, полном лягушек.

 – Шейла, ты интересовалась, как мы выращиваем мясо. Смотри.

Она заглянула в ближайший лоток. Там бился в судорогах какой-то тёмный живой комок.

 – А... почему он сокращается?

 – Несложно получить живые белковые волокна. Но они будут по-настоящему вкусными, только если их заставить работать...

 

 

Элис вздрогнула и проснулась... Ей почудились шаги. Но нет, всё было тихо. Стало совсем темно, ни луны, ни звёзд. Камни ущелья уже остыли, и становилось прохладно. Она закуталась получше в плащ.

Снова шаги. Кто-то шёл по коридору. Элис вжалась в стену. Наверное, охранник делает обход. Если он её заметит — всё пропало, зажатая в стенной нише, она не сможет убежать. А через несколько минут здесь будет с десяток техов... Главное — остановить все мысли и не шевелиться.

Он вошёл, остановился у входа и стал медленно оглядывать зал. У Элис замерло сердце — страж был в больших очках. Значит, он её увидит. Его голова медленно поворачивалась, обозревая столы и стойки с мёртвой аппаратурой, плети проводов, свисающие из дыр в потолке, похожие на лесной плющ. Скоро он повернётся и увидит её, тёплую, стоящую на фоне холодной стены, видимую в тепловых очках, как среди солнечного дня.

Перед ней, в двух шагах, была стойка, вертикальный, раскрытый шкаф, в который уходили две гирлянды проводов. Внутри горели два красных огонька. Она работала! Элис, неслышная, словно превратившись в призрака, сделала эти два шага и прижалась к железной раме, к проводам, красным огонькам, простёрла руки вдоль стального каркаса, стремясь стать их продолжением. Рама не показалась холодной на ощупь, значит решение было верным: стойка работала и была достаточно тёплой, чтобы спутать по температуре с человеком.

Голова охранника, наконец, повернулась в её сторону, взгляд чуть задержался на стене, у которой она только что стояла. Похоже, она нагрела стену своим телом, и теперь он увидел на холодной панели яркое пятно. Только бы он не захотел посмотреть поближе...

Страж сделал шаг в её сторону. Элис напряглась, готовая рвануться и побежать. Но он повернулся и зашагал в коридор.

Она беззвучно сползла на пол. Тяжёлый свёрток в поясной сумке стукнул о плитку. Элис вздрогнула и собралась. Охранник был уже далеко, и не услышал, но это была непростительная слабость.

Элис перекатилась к главному проходу. Теперь на её пути не было ни столов, ни проводов. Только закрытая дверь в конце. Как только она её откроет... Дальше всё будет зависеть только от её скорости. Ну... поехали.

Она приложилась карманом к стенной панели. Дверь тихо пискнула и откатилась в сторону. Элис уже бежала дальше, ожидая привычного тоскливого звука множества голосов, но всё было тихо. Может быть, эта дверь не охранялась? Может быть. Она сбавила скорость, чтобы обратить больше внимания на бесшумность. Ступеньки пролетали под ней как в странном сне, она летела, словно не касаясь их, с одной лестничной площадки на другую, потом, схватившись рукой за перила, разворачивалась в полёте и падала по спирали дальше. Сумка на поясе не мешала, но она добавляла массы при развороте, и Элис чувствовала, что там что-то очень ценное, то, ради чего она здесь, ради чего бежит и скрывается.

На следующем этаже перил не было, железо торчало ржавым изогнутым жалом. Пришлось затормозить полёт. Сквозь пробитую стену был виден бледный свет, и там, внизу, ржавые крыши и трубы до самого горизонта.

Элис развернулась и остановилась на краю пустоты. Дальше отсутствовал целый пролёт, и два этажа вниз были видны только поцарапанные стены, разбитые окна, развороченные железные прутья. И темнота в самом низу. Времени думать не было: по плану она должна бежать как можно быстрее. Наверняка стражи уже увидели её и пытаются перекрыть ей дорогу. Она прыгнула прямо в эту пустоту, ощутив невесомость, как во сне. Хотелось поддаться ей и на самом деле скользнуть в этот уютный сон, и тогда всё кончится, не надо будет никуда бежать... Нельзя. Главное в полёте сохранить равновесие, чтобы упасть на ноги и снова бежать.

Чудовищная сила вдавила её в пол, она упала на колени, потом на руки. Под пальцами — мягкая земля. Повезло. Она оказалась в большом зале с низким потолком. Ржавые тележки с решётчатыми бортами по обеим сторонам от прохода. Вдали горела тусклая жёлтая лампа. Там ждал её друг. Где-то далеко в глубине здания затрещал звонок. Она рванулась и побежала. Другой звонок ожил уже чуть ближе и тут взревело и завыло всё вокруг. Она выскочила на открытое место, у решётчатых ворот стоял байк. Откуда-то она знала, что эта страшная шипастая штука на двух колёсах называется байк. Человек в чёрной маске пнул его ногой, и байк тихо заурчал.

 – Шейла, скорей. – Тёплое ощущение от его уверенного голоса.

Решётчатые ворота дёрнулись и стали медленно закрываться. Она запрыгнула на сиденье и прижалась щекой к кожаной куртке, пахнущей мазутом... тем самым запахом из детства.

Она почти не слышала, как взревел под ними байк, не почувствовала, как он дёрнулся, едва не скинув их, не видела, как мелькали вокруг разбитые стены, трубы и искорёженное железо. Всё, что ей надо — было с собой, здесь и сейчас: широкая спина в кожаной куртке, к которой она прижималась, и запах мазута.

 

 

Когда Мартин открыл глаза, солнце ярко светило над ущельем. Камни быстро набирали тепло, испаряя остатки росы. Элис сидела к нему спиной, раскладывая вещи на плоском камне. Маленькая фигурка лошадиной головы стояла рядом с плоской шкатулкой, рядом лежал нож и ещё тряпичный свёрток. Элис смотрела в раскрытую книгу, задумавшись о чём-то. Она не очнулась даже когда он тихо подошёл сзади и заглянул. Весь разворот занимала картина: замок на скале, со множеством башен, высоких шпилей и воздушных мостиков. Флаги трепетали на ветру и чёрные птицы кружились над ним. Картина была написана очень реально, казалось, если смотреть не отрываясь, то можно услышать, как кричат эти птицы.

 – Похож на наш Королевский Замок. Хорошая работа. Я бы не смог так нарисовать.

 – Её не рисовал человек. Это сделали солы. Шейла говорила, эта картинка нарисована солнечными лучами, и настоящий замок просто отразился в книгу. Как в воде или в зеркале.

 – Хотел бы я научиться так делать! А где живут эти солы?

 – Не знаю. Они везде. И нигде. Как духи. Так говорят. А ещё говорят, они питаются солнцем, могут летать по небу и убивать молниями. Но я не верю. Они люди. А Шейла говорила, что раньше все люди были такими. Ну, или почти такими.

Мартин задумался. Потом тряхнул головой и стал тоже вытряхивать свой мешок. Шейла закрыла книгу, взяла с камня лошадь и шкатулку, сложила всё в сумку. Повесила на пояс нож. Потом встала на камень, оглядываясь и, увидев что-то, убежала в скалы, оставив Мартина копаться в мешке.

Когда она вернулась, то застала его в совершенно расстроенном состоянии. Это было видно ещё издали. Его вещи были разбросаны по всей расщелине, он стоял посреди и беспомощно озирался.

 – Я нашла осколки лодки. А у тебя что случилось?

 – Чаша пропала...

 – Какая чаша?

 – Ну, на самом деле это и не чаша вовсе. Да и вообще никто точно не знает, что это. Понимаешь, это какая-то древняя штука. Я собирался лететь к Элсин, и Пони дала мне чашу, чтобы я передал ей. Но меня занесло на остров и всё такое...

 – Ты уверен, что не потерял её, когда тебя смыло потоком?

 – Уверен. Вообще, мне сильно повезло. Когда меня понесло течением, я надел свой мешок за спину, чтоб не мешал мне грести и цепляться, и, как меня ни кидало — все вещи остались целы. Тогда, утром, я осмотрел всё, ужасно хотелось есть, я даже нашёл там промокшую лепёшку. Чаша была на месте. Теперь Пони ужасно расстроится! Она была очень ценной.

 – Глупый ты. Тебе бы домой вернуться, а ты о каких-то чашах думаешь. Давай лучше ворота искать.

Они осмотрели осколок лодки, который нашла Элис. Потом обнаружили ещё несколько расщеплённых досок, и даже большой кусок кормы. Потом Мартин показал камень, у которого он очнулся. Но было видно, что его мысли заняты пропажей.

 – Это монах! – Вдруг закричал он. – Проклятый спири́т спёр её. Напоил меня сонным отваром и ушёл, прихватив чашу. Я вспомнил, как он косился на мой мешок!

 – Может быть. Это вполне в их духе. Они не признают имущество. И сами ничего не имеют, и чужое легко взять могут. Знаешь что, – она подошла к нему совсем близко, – не расстраивайся, могло быть и хуже. Знаешь, что было бы, если бы он порылся в моём мешке?

 – Что? – Вяло отреагировал Мартин.

 – Все бы умерли! – Зловещим шёпотом сказала Элис.

 – Ну, пожалуй, я бы не расстроился, если бы умер этот вор.

 – Ты не понял. Не только он. Но и мы, и все в деревне... вообще все! И вообще, кто ты такой, чтобы желать кому-то смерти. Да, мне спириты тоже не нравятся, но желать смерти... ведь смерть — это вообще, самое последнее, самое плохое, что может быть. И этого нельзя исправить. А чашу ещё можно найти.

Мартин даже растерялся. Ему было стыдно оказаться в её глазах жестоким. Этому его никогда не учили. В книгах обычно прославлялась сила, отвага и воинская доблесть. Пусть на защиту слабых. Справедливая, но всё же, по сути, жестокость...

 – Прости. Я не подумал.

 – Меня-то за что? – Мягко возразила Элис. Ей вдруг тоже стало стыдно за свои резкие слова. – Вот, смотри...

Она осторожно открыла свою шкатулку. В самом её центре, обложенная обрывком ткани, сверкала маленькая склянка с золотистой жидкостью. На стекле синим пунктиром нарисованы буквы.

 – Что это? – Мартин хотел её взять, но Элис захлопнула крышку и быстро убрала шкатулку.

 – Я же сказала, смерть. Если она разобьётся — все умрут. Если вдруг увидишь её разбитой — беги. Тогда, может быть, спасёшься. Совсем беги. Шейла говорила, как можно дальше, на другой конец мира, потому что скоро здесь все умрут.

 – Ты не врёшь? – По его виду читался другой вопрос: "Ты же не будешь её разбивать?"

 – Нет. – Ответила она сразу на оба. – Я бы спрятала её где-нибудь, но вдруг кто-нибудь найдёт. Уж лучше иметь её при себе.

 – А можно её как-нибудь уничтожить?

 – Не знаю...

Вдруг Мартин пригнул её к земле.

 – Кто-то идёт. – Сказал он тихо.

Покатился камень. Элис и сама уже различила тихие шаги. Звук доносился спереди и приближался. Они быстро отползли за стоячую скалу.

 – Это шаман. – Шепнула Элис.

Невысокий человек в кожаной куртке деловито прошагал в сторону посёлка.

 – Когда он успел пройти туда, – Мартин указал вперёд.

 – Наверное, ночью, пока мы спали. И нас не заметил. Интереснее другое: что он там делал?

 

 

Они остановились там, где ущелье разделялось на два рукава. Точнее, наоборот, два распадка сливались, образуя широкое русло, по которому они пришли. Между ними поднималась скала, гладко обточенная древними течениями. Они расположились на привал прямо под ней, совершенно не заботясь о шамане, который мог вернуться. Элис не боялась его, как не боялась духов. Кроме того, с ней был Мартин, который был ростом, пожалуй, повыше шамана.

– Личинок хочешь? – Элис развернула ткань, рассыпав опилки и сухие листья. Мартин посмотрел и поморщился.

 – Не люблю я слизняков всяких.

 – Ну, ты прямо как Шейла. И вовсе это не слизняки! Улитка вкусная только в раковине, а лысый слизень — горький, и от него потом живот болит. Это любой ребёнок знает. А это — личинки, у нас в деревне все их едят. И дети в лесу собирают. А если их пожарить на масле — вообще объедение! Хочешь — пожарю?

Мартин помотал головой.

 – Потом. Не разводить же здесь огонь. Ветер в посёлок, ещё учуют — а тут бежать особо некуда. Он огляделся. Что-то привлекло его внимание.

 – Смотри!

Над ними, на уступе центральной скалы чернел какой-то предмет. Элис вгляделась, но понять, что это, отсюда не удавалось. Они обошли скалу. Туда можно было забраться: череда уступов шла по кругу, всё выше и выше.

Это оказался железный фонарь. Пузатый и почерневший, с ручкой сверху. Кто-то оставил его на уступе, откуда открывался отличный обзор на всё ущелье. Случайно?

С этого уступа выше было не пройти, но скала здесь расщеплялась, образуя несколько вершин. Мартин заглянул в ближайшую расщелину. В ней было сумрачно, и она уходила вниз. Но по краю он нащупал карниз, а впереди в скале темнело отверстие.

 – Здесь пещера! – Донёсся из расщелины голос Мартина. Элис пролезла за ним. Отверстие было круглым, а пол в проходе — идеально ровным, в конце коридора сиял яркий солнечный свет, в котором она видела силуэт Мартина. Десять шагов в темноте, и она застыла на пороге комнаты.

Лавка и стол у окна. Круглое окно выходило куда-то в скалы. На столе лежала раскрытая книга и широкая шкатулка с рядом цветных квадратов на крышке. Луч света падал на стену и полку, на которой лежало ещё несколько непонятных предметов. Сначала Элис стало страшно, и только потом она поняла почему. Хотя, всё было здесь не так, но по ощущениям это напоминало ей мельницу.

Мартин протянул руку к столу.

 – Неееет! – Закричала Элис. Он замер и удивлённо посмотрел на неё.

 – Это всего лишь какая-то машина. У нас Индрэ, кузнец, делает всякие... – Голос Мартина звучал уверенно и спокойно, но Элис дрожала.

 – Они... убивают.

 – Ну ты что, успокойся, – Мартин подошёл к ней, – убивают люди. Машины сами не убивают.

 

 

 – Элис, ты трусишка!

 – Питер, перестань!

 – Трусишка, трусишка! Как глупая мышка!

Они стояли у моста на пыльной дороге, что вела из деревни на юг. Мост был той границей, за которую детям не полагалось уходить одним. За мостом была развилка. Правая дорога уходила на север, к Гранейским скалам, и дальше, вдоль Северного Склона, а левая делала крюк, снова выходя к реке, и дальше следуя вдоль берега. Там река разливалась, образуя запруду. В гладкой воде отражалось колесо мельницы. И это зрелище странным образом манило их.

Шейла раньше ходила туда. Всегда одна. Элис тогда была ещё совсем маленькая. Но и отец никогда не ходил с ней. А Питер и вообще, наверняка, не помнил. Мельник умер год назад, и теперь колесо не вращалось. И раньше на мельницу ходить побаивались, некоторые говорили, что по ночам там творились тёмные дела: раздавались странные звуки, окна озарялись синеватым призрачным светом, а иногда вспыхивало пламя. И теперь к мельнице без нужды не приближались. Там всё было оставлено как было при жизни мельника и медленно зарастало травой.

– Трусишка, трусишка!

Шейла говорила, что на древнем языке Питер значит "камень"*. И точно, если что-то взбрело в его лохматую голову — сопротивляться бесполезно. Разве что схитрить.

 – А ты сам-то! Можешь?

 – Я-то? Да я был там! Там на столе сидит воот такой чёрт! И я его тебе принесу! – Он в три шага перескочил мост и побежал к мельнице.

 – Стоооой! – Но он не слушал. Даже не обернулся на бегу.

Элис, конечно, не верила в чёрта-на-столе. И то, что Шейла сама ходила к мельнику, доказывало, что там безопасно. По крайней мере, раньше. Ну что может случиться в старом доме, самое страшное — это провалиться в подвал, если пол прогнил. При мысли об этом Элис содрогнулась. Придётся идти за ним. Она была старше его на несколько лет, и рядом с ним чувствовала себя взрослой. Значит, она должна быть ответственна за все его шалости.

Элис перешла мост и пошла по густой траве. Она поймала себя на том, что идёт медленно, словно надеясь, что Питер вернётся раньше, и не придётся входить туда. Но Питер не возвращался. Она подошла к окну и заглянула. Стекло было старым и кривым, покрыто пылью и паутиной. То туманное нечто, что чудилось ей там, могло оказаться чем угодно. Она решила не пугать себя, приложила усилие, чтобы оторвать взгляд от окна и открыла дверь.

Внутри было тихо. Только вода шумела и бормотала под полом. И скрип половиц под её ногами. В первой комнате было совсем пусто. Сквозь маленькое пыльное окно свет падал на половицы и ещё высвечивал старый стул с высокой спинкой. У стены темнел высокий прилавок, в узорах, проеденных жуками. Слева открывался большой проём во вторую комнату. Там было светлее. Элис медленно подошла и взглянула через проём. В потолок упиралось толстое бревно, на котором должен крутиться жёрнов, из стены выходила другая ось, которая снаружи прикреплялась к колесу. Они соединялись большой деревянной шестернёй под потолком. Но на месте жерновов стояла массивная железная крестовина, вся обмотанная медной проволокой.

Элис, прижимаясь к стене, обошла машину и проскочила в следующий дверной проём. Она оказалась посреди большой светлой комнаты, в которой стояли три стола. Больше всего это было похоже на картинку в книжке, надпись под которой Шейла прочитала ей как "лаборатория алхимика". Хотя Элис эти буквы были незнакомы. Несколько столов, заполненных бутылями, стеклянными трубками и медной проволокой. Полки с книгами, некоторые лежали на столах раскрытыми. И слой пыли. На одном столе, и правда, возвышалось что-то, похожее на страшную рогатую голову. Это был железный шар, из которого, словно бараньи рога, спиралями выходили трубки с шариками на концах.

И тут она увидела его. Питер лежал на полу, лицом вниз, раскинув чёрные обожжённые руки, словно хотел схватить чёрта за рога...

 

 

 – Нет, Мартин, не трогай здесь ничего.

 – Не бойся. – Он спокойно положил руку на шкатулку. Послышалось тихое шипение и потрескивание, Элис вздрогнула, но больше ничего не произошло, и Мартин был спокоен. В шипении ей почудились далёкие голоса. Теперь она уже не сомневалась, что разговаривали двое. Вдруг они приблизились, стали громкими.

 – ...сам подумай, кто помнит человека, прошедшего мимо семнадцать лет назад.

 – Не прошедшего, а живущего сейчас прямо у нас под носом. Походил бы по ярмаркам, показал бы фотографию, за семнадцать лет она вообще не должна была измениться.

 – Я не дурак. Фотографией светить тупо. Я с неё рисунок сделал.

 – Кстати, я думаю, это она убила Дремастера.

 – Эрик, ты всегда был циником! Она бы никогда так не сделала! Если бы ты её знал — не сказал бы так никогда.

 – А кто же ещё! Он её засветил, Крис! Тут любой бы так сделал.

 – Тогда у нас есть ещё один ключ. Найти его логово и поискать вокруг. Если она и сбежала сразу после его смерти (не важно, кто его убил), она хотя бы следы оставила.

 – А это мысль. Окей, я, пожалуй, так и сделаю. До связи.

            Голоса смолкли, осталось только тихое шипение. Элис дрожала, но уже не от страха, а от возбуждения. За семнадцать лет она не должна была измениться. Кто? Кто мог не измениться за семнадцать лет? Только Шейла, или кто-то, такой же, как она, кто так же не старился и помнил Старые Времена. И они её разыскивают... Она убила какого-то дремастера. Нет, Шейла не могла убить. Она говорила, что только после прихода Смерти люди научились ценить жизнь. "Я люблю всё живое, но всё живое безобразно..."* – часто напевала Шейла. Странные, непонятные слова.

 

 

Теперь, когда она повзрослела, картина жизни матери стала постепенно проявляться перед ней по-новому. В детстве она привыкла, что мир устроен так: каждое утро восходит Солнце и согревает всё вокруг, а мать — это нерушимое, абсолютное добро, которое было и будет всегда, которое приходит на помощь, когда уже ничто другое помочь неспособно. Но теперь, когда Шейлы не было рядом уже достаточно времени, чтобы осознать это, Элис видела, что она была человеком. Со своими проблемами и страхами. Многое казалось теперь ясным, неожиданно находились причины и следствия вещей, которые маленькая Элис считала изначальными и вечными просто по своей природе.

Шейла боялась людей. Если в деревне появлялся кто-то чужой — она стремилась незаметно уйти в лес. Кто-то преследовал её, когда она появилась в деревне. Она скрылась в этом далёком лесном уголке, залегла среди высокой травы, тёмных лесов и скал, готовая в любой момент сорваться с места и бежать.

Она была чужой, её приняли настороженно, и это отношение сохранилось навсегда, несмотря на все старания. Молодого сильного охотника (а таким был тогда отец) как раз и привлекла эта чужестранная горчинка, и он стал для неё стеной, отгородившей Шейлу от неприязни селян, стеной, за которой было уютно и тепло. Он не требовал от неё ничего, не задавал вопросов о её прошлом, просто наслаждался жизнью, каждым мгновением. Шейла завидовала этой его способности, она не могла так, и временами доставала свои книги и проводила вечера в прошлом. И, хотя книги и картинки были той территорией, которая была закрыта для него, страной, которая разделяла их, он терпеливо ждал, когда она вернётся. И Шейла была благодарна ему за это.

Однако, годы шли и уносили молодость отца, а она оставалась всё такой же молодой. "Ведьма – шептались за её спиной, – И имя у неё странное".

Элис не была желанным ребёнком, это оказалось странно и больно осознавать, но выходило, что это так. Стремясь оградить себя и семью от неведомой опасности, Шейла не хотела детей. А отцу нужен был наследник, помощник в его нелёгком крестьянском труде и опора в старости. И ещё, он, может быть, не признаваясь себе в этом, надеялся, что она, родив пару-тройку детей, перестанет быть такой юной, превратится в дородную крестьянскую женщину. Но и здесь его надежды не оправдались. Вместо сына родилась дочь, и, хотя она помогала ему по хозяйству, и даже выполняла многие традиционно мужские работы, всё же не могла удовлетворить его гордость.

А после случая на мельнице селяне в вовсе стали презирать и бояться и Шейлу, а заодно и маленькую Элис. Многие при их приближении незаметно делали жест, отгоняющий духов, сжимали крепче вилы, грабли или просто палку, что была у них в руке.

Элис не помнила, что именно открылось ей, когда она стояла и смотрела на мёртвую Шейлу, лежащую в грязи у большого камня.

 

 

 – Они нас не слышат... Мне кажется мы просто подслушали их разговор. Ты думаешь это были солы? – Спросил Мартин.

 – Или техи. У них тоже есть машины для передачи голосов. А солы – они как жестокие боги, вряд ли их интересуют дела обычных людей. Хотя, точно этого никто не знает.

 – Значит, это машина солов?

 – Не думаю. Это машина техов. Но она может слушать голоса солов. Не спрашивай, я сама не знаю почему в этом уверена.

 – Ты думаешь, ваш шаман знается с техами?

 – Наверное. И подслушивает голоса их врагов — солов.

 – Солы и техи враги?

 – Да. Солы изгнали их из рая, потому что техи сломали его.

 

 

Они ещё раз оглядели ущелье. Недавние следы водяного потока в этой части не наблюдались, значит ворота были где-то ближе к посёлку. Были, но исчезли. Они нашли это, довольно узкое место, где лужи и недавно вывороченные камни начинались внезапно. И ровную линию, выше которой было сухо. Это и были ворота. Но закрытые. Наверное, существовал способ их открыть, но они его не могли узнать. Элис ни за что не призналась бы себе в этом, но она чувствовала облегчение. Ведь открытые ворота означали бы только одно: дальше она пойдёт одна.

Они переглянулись, мысль была одна на двоих.

– В путь.

 

 

День ещё не начал клониться к вечеру, а они уже бодро шагали по берегу далеко за посёлком. И, хотя теперь они знали реальную причину по которой шамана надо было опасаться, это не помешало им проскользнуть из ущелья в заросли упырника прямо посреди яркого дня. Они положились на свои быстрые ноги, густоту зарослей и послеполуденную лень потенциальных преследователей. Кроме того, большинство жителей втайне посмеивались над шаманом и его глупыми запретами, так что, даже если бы их кто-нибудь заметил, вряд ли бы их стали преследовать. Другое дело, ночью, сразу после катастрофы, толпа, требующая мести, подстрекаемая шаманом, крики, мечущиеся факелы... Мартин отогнал воспоминания. Всё-таки как хорошо идти вот так, когда ничто не угрожает, есть ясная цель впереди, хороший попутчик и...

Когда ничто не угрожает... Открыто не угрожает. С тех пор, как они побывали в ущелье, Элис овладела тихая, медленно возрастающая, тревога. Мартин хорошо её чувствовал и, ему казалось, что она не может возрастать вечно, и вскоре прорвётся в реальность. Или в виде преследователей, или просто взорвёт Элис изнутри. Поэтому он сам заговорил об этом.

 – Твоя мать была техом?

 – Не знаю. Но мне иногда кажется, что она была солом...

Они шли рядом, обдумывая со всех сторон то немногое, что знали. Но у Элис ещё были её воспоминания. Всё то, что ей успела передать Шейла.

 – Тогда зачем солы её ищут? Может, она стащила у них что-нибудь важное?

 – Не говори так о ней! – Элис вспыхнула и тут же погасла. – Не знаю... Может быть. Но если так — у неё были на это причины.

 – Может, они ищут ампулу со смертью?

 – Зачем? Кому нужна смерть?

 – Ну... чтобы убивать. Или наоборот, уничтожить её, чтобы никто не умер.

 – Ты что, думаешь, Шейла собиралась её выпустить?! Как ты мог подумать!

 – Постой! Я не то хотел сказать... Понимаешь, мир изменился, и отношение к жизни и смерти теперь другое, чем триста лет назад. Было время, когда жизнь имела другую ценность, и люди убивали людей, и торговали жизнями друг друга. Разве ты не знала? Я подумал, если она жила в те времена, может быть, она, тогда, давно, сама не желая, ввязалась в эту страшную игру жизнями и теперь это прошлое пытается её догнать.

Элис остановилась и смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

 – Откуда ты всё это знаешь?..

 – Время в наших мирах течёт по-разному. И к нам иногда проникают куски вашего прошлого. А ещё, у нас тоже когда-то были такие времена.

            Элис вздохнула и опустила голову.

 – Мне иногда снятся чужие сны. Её сны. Там всё, как ты говоришь. Она убегает от кого-то.

 – Элис, это всё было очень давно.

 – Нет, я каждый раз просыпаюсь в ужасе, что они сейчас поймают меня. Я думала, это пройдёт, но сейчас это всё чаще...

Теперь она понимала, почему Шейла не захотела показать ей древние города. В них ещё жили люди. Они жили в разрушенных городах, среди искорёженного железа и развалин, воздушных лестниц и подземных ходов. Их было мало, и они дрались друг с другом за остатки того чудесного мира, который был на месте развалин три поколения назад. Они не изменились, они были единственными, кто увидел смерть, но не научился ценить жизнь. Точнее, научился, но только свою. И имя им было техи. Это про них говорил Мартин, не зная, но всё же понимая, что так бывает, что эти цивилизации насилия возвращаются вновь, когда возникают условия.

Мартин молчал, но его уверенность немного успокоила Элис.

 – Да, я знаю, если она что-то и "стащила", то не у солов, а у техов... Вот это. – Она села и вытащила из мешка свёрток. Он был довольно тяжёлым, Мартин осторожно развернул его. Там оказалась небольшая чёрная коробочка с красной светящейся точкой посередине.

 – Что это?

 – Не знаю. Шейла хранила её бережно, но никогда мне не говорила, что это.

 – Может быть, она так же опасна, как ампула смерти?

 – Думаю, Шейла сказала бы мне об этом. Мне кажется, что тогда, давно, эта штука была ценностью, но сейчас — бесполезна. Разве что солы, может быть, могли бы использовать её. Но я не хотела бы отдавать её солам. Не знаю почему.

 – А я знаю. Потому что Шейла не хотела отдавать её солам.

Элис посмотрела на него странным долгим взглядом, и Мартин вдруг увидел, что слеза катится по её щеке. Он сел рядом и осторожно обнял её.

 – Ну что ты, не плачь, посмотри, что у тебя впереди. Дорога, замок и целая жизнь. Может быть, принц на белом коне.

 – Мартин... я не хочу всё время бежать, жить в страхе, как она. Давай избавимся от всего этого. Зароем вот под этим камнем ампулу со смертью и вот эту жуткую чёрную штуку. И пойдём отсюда, далеко-далеко, на другие острова. И пусть солы откопают её, и все умрут — нас уже здесь не будет.

Мартин тихо покачал головой.

 – Прости. Я дура и эгоистка. Мы же должны сначала вернуть тебя домой.

 – Не в этом дело. Не стоит выпускать смерть. Это неправильно. И, кроме того, ты не сможешь зарыть себя. Дело-то не в склянке. Давай вот что сделаем. Дойдём до твоего барона, ты всё узнаешь про работу, пообещаешь ему вернуться, и мы с тобой сходим в Метоскул. Монах говорил, там много умных людей. Узнаем у них всё: и про эти вещи, и про ворота. А потом решим, что можно со всем этим сделать.

            Элис подняла на него мокрые глаза и тихо сказала:

 – Давай.

 

 

Элис смотрела на полупрозрачную поверхность воды и её клонило в сон. Течение было медленным, но оно настойчиво волокло их плот вперёд. Мартин нашёл на берегу бревно, и у него возникла эта идея. Полдня ушло на то, чтобы охотничьим ножом Элис разрубить его на три части, но зато теперь они могли скользить к своей цели, совершенно не прикладывая усилий. Река здесь была уже довольно широкой, и плот легко помещался даже поперёк реки. Так что, даже если он цеплялся за коряги и отмели и разворачивался, это не сильно их беспокоило — течение всё равно влекло их вперёд. Лишь иногда Мартин отталкивался от берега шестом, чтобы не попасть в камыши.

Элис подумала о мостах и запрудах. Плотина была далеко позади, у деревни, посёлок был значительно ниже по течению, и им не пришлось проплывать через мельницу. И всё равно, возникший образ взволновал её. Зелёный холм рядом с плотиной и старое колесо, лежащее на берегу. Пепелище на холме уже давно заросло травой, только изредка в траве попадаются старые угли, кусочки оплавленного стекла и позеленевшая медная проволока. Сколько раз Элис со страхом и с глупой тупой надеждой приходила на это место. Но нет, Питера нельзя было вернуть, поток времени невозможно изменить. А потом она не стала больше ходить туда. Появился внутренний запрет. Книжка со страшными картинками уже прочитана, и больше не нужно её открывать. Не хочется.

Поток времени... поток реки. Ею овладело ощущение, что река влечёт её в будущее, всё дальше унося от места, где прошло её детство, медленно и плавно, но без возможности вернуться.

– Мартин, расскажи мне о своём королевстве. Как вы живёте там? – Спросила она, чтобы сбросить грузные мысли.

 – Ну, королевством правил король Шеннон. Формально, под его власть попадают все земли на запад и на север до моря, включая Норфист и город Девяти Островов. Но ещё при его отце королевство пришло в запустение и фактически эти города стали независимыми. Не так давно старый король умер, и на трон взошла его дочь, принцесса Шейла. Она начала правление достаточно активно, создала Совет Мастеров, учредила Министерство Науки, заинтересовала соседей в активном обмене товарами и технологиями...

 

 

Успокоенная мягким движением по воде и голосом Мартина, Элис уже спала, положив руку под голову. Во сне её мать, Шейла, была принцессой и шла по галерее в старинном платье и золотой короне. С одной стороны óкна выходили на далёкие горы, с другой стороны зеркала в полный рост точно повторяли оконные проёмы, и Шейла шла по ковровой дорожке словно по центру воздушного моста высоко над землёй. Что-то было у неё в руках, и она несла это в Совет Мастеров.

Вдали, в самом конце моста виднелись широкие ворота, за которыми, в верхнем зале восточной башни её ждали Мастера, сидящие за круглым столом: Строитель, Охотник, Мореход, Рудокоп, Лекарь, Кузнец, Садовник, Повар и Артист. Они сидели на резных тронах с высокими спинками, и только один трон оставался незанятым. На спинке была вырезана надпись "Правитель". Все ждали последнего Мастера — правящую принцессу Шейлу. Такого же Мастера, как и они сами. Сейчас она войдёт, займёт своё место и положит на стол то, что она принесла: чёрную коробочку с красной светящейся точкой посередине.

Открылись ворота, и она шагнула в темноту, совершенно чёрную после заполненной солнечным светом галереи. Наконец, она различила тусклый свет из окна откуда-то сзади. Свет падал на бревенчатую стену и стул с высокой спинкой. И высокий прилавок. Элис узнала это место. Это была мельница. За прилавком что-то зашевелилось, и на свет вышла фигура мельника, такая же серая, как стены и стул, и всё здесь.

 – Привет, Шейла. Что нового? – Голос у него был молодой и несколько резкий. Она подошла к прилавку и положила на него чёрную коробочку. Красная точка ярко светилась и окрашивала его бородатое лицо жутковатым отсветом.

 – Привет, Оскар. Ты говорил, тебе не хватает мощности. – Она положила коробочку на прилавок. – Этот источник выдаёт три мегаватта. Будь осторожен, не вскипяти случайно речку. – В голосе Шейлы сквозила ирония. Мельник явно был удивлён, он не ожидал, что у неё может оказаться такое.

 – Я тебе помогла, не забудь и ты своё обещание. И ещё, запомни: меня ты не знаешь, имя Шейла никогда не слышал. А источник тебе достался от деда.

Мельник кивнул. В его глазах отражалась красная точка.

 – Помни об этом, Дремастер.

Мельник вздрогнул.

 – Кто ты? – Спросил он прямо.

 

 

Элис вскочила и оглянулась. Мартин сидел впереди, свесив ноги в воду и смотрел на закатное солнце. Берега, покрытые густым лесом, медленно проплывали мимо. Но что-то было не так. Элис схватилась за свой мешок. Он лежал между брёвнами, где просачивалась вода, и чуть намок. "Книжка размокнет," – подумала Элис и принялась выкладывать вещи. Рука наткнулась на что-то тёплое. Даже горячее. Она достала подмокший свёрток. От него шёл пар. Она быстро развернула его. Источник был в порядке, даже красная точка горела как обычно. Но мокрая тряпка дымилась. Элис торопливо окунула её в реку.

Мартин обернулся.

 – Выспалась? Похоже, рассказы про королей действуют на тебя... Что случилось? – Он наконец заметил её растерянный вид.

 – Мне приснилось... Это называется "источник". И в нём достаточно силы, чтобы вскипятить реку. Что мы сейчас случайно чуть не сделали. Давай пристанем и наберём прутьев на подстилку, чтобы не проваливаться между брёвнами. И сухо будет, и сидеть удобнее.

Мартин взялся за шест. Солнце почти село, холодный туман, стелился над водой, медленно шевеля рукавами, заползающими в лес. Элис спрыгнула на берег. Лес здесь расступался круглой поляной. Было уже почти темно, но туман собирал остатки отраженных солнечных лучей с реки и светился. Вскоре Мартин приволок несколько сухих коряг и поляна озарилась тёплым светом костра. Элис нарезала с прибрежных кустов охапку прутьев и села у огня. Мартин сидел рядом и смотрел, как она ловко переплетает прутья сухой травой.

– Расскажи мне ещё. Только теперь не надо про королей. – Попросила она. – Расскажи про родителей, про сестёр.

 – Ты про Пони и Рыжика? Не, они не сёстры мне. Что-то вроде троюродных тёть. Но я не уверен. Всегда плохо разбирался в родственниках, и геральдика мне давалась с трудом. Но они ненамного старше меня, так что они мне почти как сёстры. Пони очень любит машины Индре, и по целым дням торчит у него в мастерской, ну, или в библиотеке. Иногда, правда, её вызывают в Дарквуд, или в Синие Холмы, но это бывает редко, так что она всё время дома, если вдруг захочется прийти к ней в гости.

Элис раскатала свежесплетённую циновку, положила под голову дорожный мешок и стала смотреть на огонь. А Мартин продолжал:

 – А я больше люблю путешествовать. Рыжик всегда берёт меня, когда летит в Норфист, или на восток. Ну, иногда она отвозит меня к родителям, но я живу и обучаюсь в Столице. Рыжик другая, она тоже любит странствовать, как я. Это её дракон. Хотя, про дракона вообще нельзя сказать, что он чей-то. Это не лошадь, которую можно запереть в конюшне. Он летит куда хочет, и вообще-то живёт в северных горах, но прилетает, когда ей надо. Она когда-то спасла ему жизнь, и теперь он служит ей. Хотя, "служит" — неправильное слово. Драконы слишком свободны, чтобы служить, он просто благодарен ей и возит, куда она захочет.

 – Не знала, что драконы такие умные. Они умеют говорить?

 – Да, умные. Но не такие, как люди. Они совсем другие. Говорить с ними сложно, у них слишком другая система понятий. Но такие вещи, как благодарность, долг, помощь, дружба они понимают хорошо. Иногда Рыжик отпускает меня с ним одного. Это был как раз такой день... Мы летели на запад, и поднялись так высоко, что я увидел не только остров Генри, но и ещё другие острова далеко на востоке. В высоте было холодно, но я совсем не чувствовал этого, мне хотелось долететь до них, сверху это казалось ближе. Острова были изрезаны бухтами, мне захотелось зарисовать их. Бумага и перо всегда со мной. Но сделать это на спине дракона невозможно. На высоте так мёрзли руки...

Мартин увлёкся рассказом, костёр почти погас, и ночной холод подползал из леса.

 

 

Элис стояла посреди комнаты. Она совсем замёрзла, и пальцы не сгибались. Чьи-то руки сняли с неё платок и подтолкнули к камину.

 – Иди погрейся, а я чаю сделаю. С вареньем, ты ведь любишь варенье?

Это был тот же самый голос, который принадлежал чёрному человеку, обладателю колючего шарфа, который нашел её посреди снежного пространства. Она повернулась к окну. На столе громко, с хрустом тикали часы. Стекло до непрозрачности заполнено морозными узорами. С той стороны всё состоит из разных оттенков белого. И ещё видна только чёрная прямая колея, уходящая в лес.

Зашумел чайник, и начали оттаивать запахи. Старых книг, маковых булочек, варенья, и всё это на фоне одного, постоянного запаха, который был здесь всегда, она уже привыкла к нему, не обращала на него внимания. Это был запах этого места, если бы ей было нужно найти этот дом, этот посёлок — она нашла бы его. Если бы только не снег и холод, и воздух не замёрз, сделав мир белым и стерильным, она узнала бы его, запах дерева и дёгтя.

Чёрный человек усадил её на высокий стул. На столе стояли две чайные чашки с побитым золотым ободком, банка варенья и старая фарфоровая солонка в виде поросёнка, у которого из носика сыпалась соль. А рядом с часами стояла каменная фигурка лошади, только голова и грива, на круглой подставке. Казалось, лошадь смотрит на поросёнка, пренебрежительно подняв голову. А поросёнок не обращает на это внимания, просто радуется жизни и рассыпает соль из своего носа, чтобы всем было вкуснее.

Человек поставил на стол блюдо с маковыми кренделями. Она не видела его лица, как будто просто не смотрела на него, или боялась смотреть. Но руки у него были добрыми.

Далёкий голос снаружи объявил: "По первому пассажирский, по первому пассажирский", и за окном загрохотала чёрно-белая череда вагонов. Когда последний скрылся за заснеженным лесом, и стих далёкий стук колёс, она заметила, что чёрный человек исчез. А потом из другой комнаты послышался его приглушённый голос. Он разговаривал с кем-то, кого здесь не было. "Да. Шейла. Говорит, Шейла Кнотт... Нет. Не знаю... Как никого нет?.."

Потом он вернулся, но маленькая Шейла уже спала, прямо за столом, прижав щеку к кружевной скатерти.

 

 

Они снова плыли по реке. Теперь она сидела впереди, а Мартин пытался поймать рыбу, бросая с кормы самодельную снасть. Запасы подходили к концу, и свежая еда была бы очень кстати. Вскоре ему удалось найти удачный способ насаживания личинки на шип дикой розы, и на брёвнах забилось несколько полосатых окуней.

Они сплавлялись примерно со скоростью идущего человека, но река петляла, что удлиняло путь. С другой стороны, они не останавливались, как обычно останавливаются путники, и не замедляли шаг от усталости. По расчётам получалось, что они должны скоро достигнуть ярмарочного поля. В праздники оно становилось шумным и пёстрым. Торговцы ставили шатры, укрывавшие от солнца и дождя, стараясь пестротой не отстать от соседей. А в шатрах было столько всего! Самый чудесный был шатёр булочника, в нём продавались кренделя и сладкие петушки на палочках. Отец всегда брал ей одного петушка, и всегда спрашивал маленькую Элис, какого цвета. А она неизменно выбирала жёлтого, как солнце.

Шейла никогда не ездила с ними на ярмарку.

Мысли Элис от ярмарки перешли к матери. Элис не сразу поняла, что Шейлу убили селяне. Этого никто ей не говорил, даже отец, обходя молчанием не только эту тему, а вообще саму Элис. Она ещё какое-то время ходила за скотиной, понимая, что стареющий отец нуждается в её помощи, но потом, видя, что он избегает её, тоже стала его избегать. Сначала их общение состояло только из бытовых фраз, необходимых для ведения хозяйства. Но потом они стали обходиться и без них. Элис всё больше проводила времени вне дома, гуляя по окрестному лесу, собирая грибы и коренья, стараясь не попадаться на глаза селянам. Это было несложно, поскольку в это время года обычно мало кто покидал деревню. Было некуда ходить, кроме сенокоса и ярмарки, только дети иногда собирали землянику и древесных жуков, но Элис ходила дальше.

С тех пор, как Шейла умерла, Элис не была на ярмарке. Возможно, если бы она попросилась, отец бы и взял её. Но мысль о длительной дороге вместе не радовала её.

Однажды отец вернулся с ярмарки пьяным. Править лошадью отец не мог, вожжи тащились по земле, а сам он валялся в телеге. Лошадь сама привезла его домой. Элис распрягла лошадь и увела в сарай, а отца так и оставила лежать в телеге до утра: летняя ночь была тёплая.

После этого случая Элис стало совсем ненавистно находится рядом с ним, и она больше не появлялась в доме.

 

 

Ярмарка давно скрылась за поворотом реки. Больше поле с остатками торчащих в небо шестов — всё, что осталось от ярких шатров. И никого. За холмом лежала совсем маленькая деревня. Когда-то давно она даже имела своё название — Прилучье, потому что река делала в этом месте большую петлю, излучину. Но теперь все говорили "Ярмарка". Родник в лесном овраге, аккуратная дорожка, выложенная камнями и два дома с соломенными крышами. И в стороне дом побольше — трактир и гостиница. Раз в месяц поле оживало, наполнялось телегами, из трактира доносился смех и ругань, слышные у самой реки. Но сейчас было совсем тихо. Зимой ярмарки обычно не проводились, селяне сидели по домам, проводили короткие зимние дни за починкой плугов и телег, а по вечерам собирались у огня за ужином... Как далеко это сейчас.

Она знала — теперь до самого замка на три дня пути вдоль реки нет никаких человеческих поселений. Огромная земля, покрытая лесом. И где-то к западу — заросшая дорога. Похожее на восторг ощущение как будто подняло её над лесом, она увидела реку, петлями проходившую под нависающими ветками, уютные поляны, выходящие к реке и чуть пугающую темноту ельников. Это всё было её, она могла идти куда захочется. А сейчас, река бережно, как ребёнка несла её навстречу огромному и удивительному миру. В лесу скрывались тайны и опасности, но Элис думала, что это такие опасности, о которых будет потом приятно вспоминать, сидя вечером у огня. Ну, в самом деле, что могло им угрожать, ведь здесь нет людей. А лесные страхи ничего не значат, если она не одна. Ведь с ней Мартин, который уж теперь-то сможет отогнать лесного гурафа. Элис улыбнулась. Тревога ушла, и, казалось, больше не вернётся.

Элис лежала на плоту и смотрела на облака. Они были разными и двигались в разных направлениях. Вот эти, синеватые и вытянутые, словно размазанные, тянулись по западному краю, постоянно меняя форму, превращаясь в морских чудовищ, словно желая дотянуться до высокого ещё солнца. К вечеру солнце опустится, и они достанут его, оплетут щупальцами и погасят, окрасившись красным. Но это будет ещё нескоро, и сейчас они беснуются зря. С востока, наползает гряда других облаков. Они медленно приближаются строем, тёмные снизу, ослепительно белые на вершинах, похожие на замки, стоящие на холмах. От таких можно ждать дождя, если их соберётся достаточно много — они сольются в сплошной тёмный фронт и разразятся грозой. Но они не успеют на помощь солнцу, они плывут слишком медленно, и солнце будет схвачено синими чудовищами с огненными щупальцами. А безумно высоко над всем этим летят едва заметной сетью совсем тонкие. Они ребристые, как прибрежный песок, и иногда скатываются в прозрачные жгуты. Они так высоко, что их движения не видно. Но нет, вся эта сеть медленно плывёт поперёк всему: и белым замкам, и чудовищам, с юга на север, если найти ориентир и смотреть очень долго, то можно это заметить.

Белая птица пролетела над замком и скрылась за башней. Элис успела разглядеть её ровные крылья и вертикально поднятый хвост. Что-то насторожило её, даже испугало. Вот она появилась снова, пронзив облако насквозь, и быстро пошла на снижение. Это была не птица.

 – Мартин! В небе солы. Рули под берег. – Быстро и тихо сказала она.

Он схватил шест и, оглядываясь, упёрся в дно. Плот скользнул в тень нависающих деревьев. Белая стрелка сделала петлю в небе и, опустившись ниже над скалами, заскользила на север.

 – Как думаешь, они нас видели?

 – Элис, – он сказал это мягко, как разговаривают с маленькими детьми, – мы просто плывём по реке. Какой-то плот ничего не значит ни для кого. Кто знает, что в мешке у тебя смерть, а твою мать ищут солы? Мы не скажем никому.

Элис побледнела:

 – Ты сам только что сказал это!

 – Тут никого нет.

 – Если солы могут разговаривать на расстоянии, ты думаешь, слышать на расстоянии они не могут?

 – Нууу... наверное, да... но для этого у нас должна быть их машина. – Нашёлся Мартин.

 – Не обязательно. И, кроме того, вдруг она тут есть?

 – Где?

 – Да где угодно! Притаилась в траве, приползла жуком, прилетела мухой.

Мартин помолчал, уставившись в воду.

 – Хорошо. Уговорила. Больше не скажу. И ты тоже. Особенно в замке. И, тем более, в Метоскуле.

 

 

Снаружи послышался шум. Он сливался с журчанием воды о плотину, о старое колесо, но Шейла знала, что это означает. Сюда идут. Их много, наверное, почти все здоровые жители деревни. Она рассчитывала, что так может быть.

Её тянуло сюда. Она не могла прийти сюда со всеми, когда они пришли за мельником. Оскаром. За тем, что от него осталось. Она этого не видела, но хорошо себе представляла. Он лежал вот здесь, около стола, наверное, на том самом месте, где нашли потом малыша Питера. Элис рассказывала, что у мельника были обожжены руки, когда его принесли в деревню. Она боялась прийти на похороны, хотя её вины не было. Нет, была. Это она дала ему источник. Но ведь Оскар — не маленький. Как он, в прошлом серьёзный экспериментатор… Нет, учёным его нельзя было назвать. Теперь и нет такого понятия. Уже давно это слово стало неприменимым, ненужным. Сейчас достаточно сказать "тех", и всё становится на места. Среди солов ещё кого-то можно назвать учёным в старом смысле слова. Среди техов серьёзных исследователей не было никогда. Зато практиками они были почти все. Удачные слова появляются сами. Об этом даже не нужно задумываться, когда произносишь слово "тех" — сразу встаёт образ наивного мастера-механика с гаечным ключом за поясом. Тех по прозвищу Дремастер.

Надо было сразу забрать отсюда источник, но она боялась, откладывала. Прошёл год, и вот, вторая смерть. И теперь в этом уже точно была её вина. Ни один из приборов без помощи источника не мог за год сохранить заряд, способный убить человека. Даже ребёнка. Питера...

Сейчас Шейле больше всего хотелось остаться здесь. Прикоснуться к этим проклятым контактам, взять чёрта за рога и пусть в яркой вспышке исчезнет её сознание, а там уже не важно, что будет. Пусть тело бросят в яму рядом с Оскаром и Питером, пусть бросят её книги в огонь, и ампулу тоже. Пусть они все тоже умрут...

Нельзя. Ампулу нельзя. Теперь нас осталось мало... И Элис, она должна жить.

Звуки приближались. Шаги в траве и голоса.

Они хоронили Питера позавчера. В толпе раздавались проклятия в адрес мельника, и почему-то в адрес Шейлы, словно они догадывались о её причастности. Кто-то предложил спалить эту проклятую мельницу. Она слышала это, спрятавшись за изгородью. Довольно умная мысль для рустов. Но тогда, отягощённые алкоголем тела не поднялись сделать это.

Шейла выждала ночь и сделала то, что надо было сделать ещё год назад. Разобрать силовые установки — дело недолгое, но теперь у неё и на это не было времени.

Интересно, они специально выследили, что она пришла сюда, или они просто решили привести вчерашний замысел в исполнение? Шейла поймала себя на мысли, что всегда думала о людях хуже, чем они на самом деле были. Особенность, выработанная годами жизни в городе. Не только в нынешних развалинах, но и в городе вообще. Ещё тогда, в Старые Времена.

Голоса окружили мельницу со всех сторон. Кто-то заглянул в окно.

 – О! И наша ведьма тут!

 – Запалим её вместе с мельницей!

Звякнул внешний засов. В отдалении послышались крики. Шейла схватила со стола фокусирующую катушку, отвинтила от штатива ионизатор. Руки действовали быстро, мысли отключились от воспоминаний. Через щели уже потянуло дымом. Она обмотала проводами то, что у неё получилось, и прислонила оголённые концы к источнику. Теперь нужен огонь. В углу у окна из-под пола показался язык пламени, отлично. Шейла пригнулась, закрываясь от жара, протягивая к огню скрученную страницу книги, словно приманивая зверя. И огонь прыгнул, мгновенно воспламенив бумагу. Она просунула горящую бумагу в установку, и синеватый язык плазмы бесшумно высунулся из обмотанного проводом кольца. Она подняла этот дьявольский меч и очертила на полу огненный круг. Потом ударила ногой, и круг провалился вниз, плюхнулся в воду, подняв брызги. В этом углу мельница нависала над водой, в дыру была видна зелёная вода, пронизанная солнечным светом.

Пламя вырвалось из-под стены, обдало спину жаром и принялось пожирать столы. Лопнула и зашипела колба. Шейла оторвала провода, завернула источник в кожу и прыгнула в зелёный омут. Погружаясь в бурлящую воду, она слышала далеко-далеко крики и грохот упавшей стены.

 

 

Они двигались всё дальше от обжитых мест, и Элис понемногу успокаивалась. По берегу росли густые кусты, чуть дальше поднимались лесистые холмы с огромными соснами. И никаких признаков людей. Мартина это немного пугало, а её, казалось, наоборот, радовало. Она привыкла к лесу, он был ей домом больше, чем деревня. Вероятно, она впитала ощущения матери, от людей всегда веяло враждебностью. И только в лесу она чувствовала безопасность и свободу. И на ярмарках, даже если рядом был отец, ей было неуютно. Пожалуй, единственное, что могло заставить её забыть страх — это музыка. Отец мог даже оставить её одну около бродячих артистов, и, когда он, обойдя всю ярмарку, и даже не забыв кабак, возвращался — она сидела там же, в той же позе, слушая звуки флейты и равномерный гул барабана.

– А у вас есть поэты и музыканты?

 – Конечно, есть! Какой же праздник без них.

 – У нас тоже. На ярмарке играют. Я музыку очень люблю, а вот поэтов не понимаю...

– Поэты разные бывают. Слушаешь, читаешь — и ничего не нравится, а потом вдруг услышишь что-нибудь — а он как будто мысли твои прочитал, и ещё сказал это так, как ты сам никогда в жизни сказать не сможешь.

 – У матери много книг было, я читала и что-то всё ерунда какая-то. Про птиц, про сердце и про звёзды. Что хорошего в птицах? Они же глупые — только едят и гадят. Может, они завидуют крыльям? Полетать я бы, пожалуй, не отказалась, но только не сама, а на ком-нибудь, вот, на драконе, например. Это же не так легко, как кажется. Посмотри с каким трудом они взлетают, как тяжело им махать крыльями, отрывать себя от земли! А если делать это каждый день, то никакой поэзии не останется.

Или, вот, про сердце, например. Зачем воспевать этот глупый мясной мешок, который только и делает, что качает кровь. Есть куча органов куда более красивых и чудесных. Глаз, например. Он прозрачный, красивый и умеет видеть. Ну да, конечно, это заслуживает восхищения что сердце работает без остановки всю жизнь. Но к чувствам оно не имеет никакого отношения, что бы ни говорили поэты. Оно начинает сильнее биться разве что от волнения или страха, чтобы бежалось быстрее.

 – Просто ты не романтична.

 – Роман-тична... Что это значит?

 – Романтики любят прекрасное. И читают романы — книжки про любовь. Отсюда и название.

 – Я люблю прекрасное! Лес, например. Почему они не пишут про лес?

 – Пишут. Говорю же, поэты разные бывают. Просто хороших поэтов мало. А про сердце — ты права, любой дурак написать может и считать себя поэтом.

 

 

            Мартин внимательно водил пером по бумаге. Это была настоящая бумага, конечно, не такая белая, как в старых книгах, но почти такая же гладкая. Элис подползла ближе. На бумаге виднелись неровные контуры, пересечённые более толстой петляющей линией и мелкие обозначения рядом с ней.

 – Что это?

 – Карта. Вот это — река. У неё есть имя?

 – Рана.

Мартин макнул перо в бутылочку и аккуратно нацарапал рядом с толстой линией "р. Рана".

            Элис с детства привыкла к названию и не задумывалась. А теперь, оно показалось ей странным. Может быть, река называлась так, потому что в верхнем течении прорезала землю оврагами? А может, за красноватый цвет скал... А может, просто по созвучию с чем-нибудь другим.

 – А твоя деревня имеет название?

 – Вообще-то да, Верхолесье. Но у нас никто не говорит так. Потому что деревня всего одна. И посёлок тоже один.

И ещё есть ярмарка. А вот, например, на Северном Склоне или в Загорье, когда говорят про нас, называют. И мы тоже, когда говорим про них.

 – Как думаешь, сколько ещё до замка? – Спросил Мартин.

 – Завтра.

Она, не поднимаясь с циновки, опустила руку в воду и протёрла лоб. Вокруг по-прежнему был глухой лес. Горы вдали стали меньше, отступили на восток. Местность стала ровнее, уже не было видно больших лесистых холмов. Всё чаще тянулись заболоченные участки с низкими скрюченными деревьями. Иногда в лесу что-то хлюпало и урчало. Вода тихо журчала о коряги. Мартин лежал ногами вперёд, головой к её голове и тоже прислушивался к звукам леса, глядя на закатные облака.

 – Давай не будем сегодня останавливаться. Ты не свалишься ночью с плота?

 – Если свалюсь — ты проснёшься от моего крика и вытащишь меня, – засмеялась Элис. – Я больше боюсь замёрзнуть.

 – Ночь будет тёплая. Возьми мой плед. Он, не поднимаясь, протянул руку вверх. – Три бревна — слишком узко, чтобы поместиться рядом.

 – Да уж. Тогда мы точно свалимся в воду, но уже вдвоём, и никто нас не спасёт. – Она снова засмеялась, и в этот раз Мартин присоединился.

 

 

 

– Однажды, в ясный день Элис сидела на берегу и читала книгу.

 – Это сказка про меня?

 – Может быть, – улыбнулась Шейла. – Или про другую девочку, которую тоже звали Элис. Это как ты захочешь.

 – Если сказка страшная, тогда это про другую девочку.

 – Не, не страшная. Ну разве что совсем немножко.

 – Тогда про меня. Ну давай, что там было дальше?

 – Книга была скучной, совсем без картинок и разговоров, и её клонило в сон. И вдруг она увидела белого кролика. Кролик был в шляпе и старинном костюме. Он вытащил из кармана часы на цепочке и воскликнул: "Ох, мои лапки! Ох, мои бакенбарды! Как я опаздываю, герцогиня будет в ярости!" И бросился в траву. Элис очень удивилась, откуда у кролика шляпа и часы, и побежала за ним.

Кролик бежал очень быстро, и Элис едва поспевала за ним. Вот он нырнул в нору, и она, не задумываясь, побежала туда же. То, что она смогла пролезть в кроличью нору нисколько не удивило её, ведь после того, как увидишь кролика в шляпе, уже ничто не кажется странным.

В норе было сумрачно, корявые корни свисали с потолка. Ей показалось, что где-то далеко, в глубине норы, ударил колокол. И от этого звука всё вокруг всполошилось: взметнулись в воздух опавшие листья, корни зашевелились, и туман начал подниматься из углов. Элис шла, насторожённо прислушиваясь. Листья заглушали её шаги, а стелющийся туман скрывал тропинку, и она не видела, куда идёт.

Вдруг, шагнув, она не ощутила под собой опоры, потеряла равновесие и полетела в бездонный колодец. Сначала она испугалась, в любой момент ожидая болезненного падения, но, то ли колодец был, действительно, очень глубокий, то ли падала она очень медленно... Иногда из тумана показывались стенки колодца, увитые корнями, на каменных уступах стояли различные вещи: знакомые и незнакомые.

Вот старинный дядин буфет с дверцами из множества стёкол, за которыми стоял фарфоровый поросёнок и каменная фигурка лошади.

Простой сундук с железными застёжками, на нём лежит стопка книг. А поверх них, на вершине стопки – плоская шкатулка... В ней лежит ампула смерти. Элис протянула руку, но сундук уже уплыл вверх, она успела только коснуться старого дерева.

Прямо в стене — дверной проём, позолоченный солнцем. В нём висит пыльная кружевная занавеска, сквозь которую солнечные лучи проникают сюда и пронизывают туман колодца. Это была дверь в её доме. Такой большой и реальной она была только тогда, когда Элис была совсем маленькой. Порыв ветра принёс запах прогретых лугов и сенокоса. Позади занавески, посреди солнечного пространства стояла Шейла. Через кружева было непонятно, но, казалось, она улыбается и манит её. Это был выход. Элис потянулась, но от её движения всё опрокинулось, уехало в сторону, завертелось, и шелест сухих листьев окутал весь мир вокруг.

Элис свалилась в кучу опавших листьев. Очень хорошо, что кто-то положил её здесь, а то она бы разбилась, ну или по крайней мере, оцарапала себе коленки. Где-то капала вода. Теперь туман окутывал всё вокруг. Это было немного похоже на пространство падающего снега, но не было холодным, а напротив — тёплым и влажным. Он имел структуру, волокна, более плотные нити, и он двигался. Идти в нём было трудно, разрывая волокна и увязая в них, как в вате. Иногда казалось, что если остановиться, он уволочёт куда-то своим медленным движением. И потом случится что-то отвратительно липкое и душное.

Элис поняла, что проснулась, но сквозь туманную тишину колокол ударил ещё раз. Это был всего лишь второй удар. Значит всё это приснилось ей лишь между двумя ударами колокола. Она знала, что во сне время идёт с другой скоростью. Она открыла глаза. Прямо над ней из тумана выступили ровные каменные зубцы. Мост. Он надвигался медленно, словно сон продолжался, закрывая собою туманный свет. Стало почти темно. Мартин пошевелился. Значит, он тоже проснулся.

 – Мартин! Прибыли.

Он поднял голову, глядя, как разрастается впереди пятно туманного света. Вот оно заполнило всё вокруг. Серые тени стояли вокруг, и они плыли сквозь их молчаливый строй.

 – Похоже на посёлок, – сказал Мартин, вглядываясь в очертания, искажённые туманом. Его голос утонул, как в вате.

"Даже и хорошо, что такой туман. Нас никто не увидит," – подумала Элис.

Постепенно светлело, и в туманных очертаниях начали угадываться прибрежные деревья, дома... Они миновали поселение и спрятали плот в густых ивовых кустах, подальше от домов. Продравшись через кусты, стараясь оставить как можно меньше следов, они оказались на лугу у подножия невысокого холма. Солнце уже взошло, и остатки тумана стремились уползти в низины, оставляя за собой сверкающие следы росы. Позади холма снова высились скалы, но не такие высокие, как на севере.

С вершины холма они увидели всё сразу: и зеркальные петли реки, и поселение, которое следовало её изгибам, устраивая свои улицы согласно их законам, и широкую площадь. И замок.

Он оказался совсем не похож на картинку в книжке. Замок стоял на широком холме, раза в два выше того, на который поднялись они. Низкие стены и приземистые квадратные башни, за которыми виднелись крыши внутренних построек. Сзади он примыкал к почти отвесной скале, которая возвышалась над замком, и претендовала быть его частью, но даже цвет камня был разным. На вершине скалы стояла ещё одна башня, круглая и тонкая, с остроконечной крышей и опоясывающей наблюдательной площадкой. На скале никакой тропинки видно не было, да и подняться по такой круче было бы невозможно. Очевидно, из башни в замок опускали на верёвке подъёмную клеть или же существовал ход внутри скалы. Над башней развевался тёмно-синий флаг. "Не взялся бы я штурмовать такой замок," – подумал Мартин. По тем канонам военной науки, которые он успел изучить, такое расположение башен не было классическим. Да и стены, пожалуй, были низковаты — не устояли бы против правильного количества осадных лестниц, однако с верхней башни все укрепления простреливались бы отлично, кроме небольшой мёртвой зоны под стенами, которая легко пробивалась с башен. Мартин вспомнил, что ничего не знает ни о защитниках, ни о предполагаемых нападающих, вспомнил очертания белой стрелы в небе, и оставил все попытки понять устройство замка и план обороны.

Змеясь, дорога спускалась от ворот к площади, и оттуда расходилась короткими улицами во все стороны. Улицы упирались в реку и заканчивались мостками и причалами, у которых во множестве были привязаны лодки.

Посёлок ещё спал. Лишь в некоторых дворах сонно лаяли собаки, и где-то громыхало железное ведро. Улица, по которой они шли, была мощёной плоскими камнями. Дома ближе к площади становились выше, обрастали башенками и остроконечными крышами. Мартин, пожалуй, назвал бы это небольшим городом, но Элис знала, какими были раньше настоящие города.

Фасады, выходящие на площадь, выглядели приветливо, над ними виднелись вывески в виде кренделей, висящих на палках, сапог, больших деревянных кружек и флагов. Они миновали приземистую круглую башню и стали подниматься к воротам.

Снова ударил колокол. Его звук разнёсся над городом, отразился от каменных домов... Эхо не успело затихнуть за рекой, как его догнал второй удар. И третий. Город постепенно оживал. Где-то хлопали окна, скрипели ворота, звенели цепи.

Извилистая дорога привела их под стены. Снизу они казались выше, чем Мартин подумал сначала. Ворота, целиком обитые железом, красовались рядами заклёпок и грубой чеканкой — еловые ветки, переплетённые лентой. По центру створки был изображён глаз, а в нём блестел стеклянный шарик. Мартин поднял руку, чтобы потрогать, но Элис одёрнула его:

 – А вдруг он нас видит.

 – Кто?

 – Барон. Ну, или стражник. Не зря же он глаз на дверь повесил.

Загремел засов, и дверь открылась. В проёме стоял пузатый человек в смешном круглом шлеме с поднятым прозрачным забралом.

 – Девка дело говорит, не только видит, но и слышит. Чо надо вам?

 – На работу хотим. – Смело ответила Элис.

 – Работников барон в полдень принимает. Скоро сезон, много вас таких будет.

Стражник казался весёлым, словно всё происходящее его забавляло. Он ещё раз, ухмыляясь, оглядел их и снова закрыл дверь.

До полудня было не так далеко, но ждать на пыльных камнях не хотелось. Они спустились в город, прошли по одной из улиц к реке и устроились на причале, опустив ноги в прохладную воду. Элис достала последние полоски сушёного мяса и совсем сухую, раскрошившуюся лепёшку.

 – У меня есть несколько монет. Но это на крайний случай. В замок я пойду одна, вряд ли тебя пустят, разве что ты тоже решишь поработать. Я, конечно, думаю, что ничего со мной не случится, но цена слишком высока. Если одной Элис на земле станет меньше — никто этого не заметит, но если кто-то выпустит смерть... – Она протянула ему плоскую шкатулку. – Храни это пока у себя...

 – Не говори так. Если одной Элис станет меньше — по крайней мере один человек очень расстроится...

 – И кто же это? – Прикинулась дурочкой Элис.

 – Я. И буду мстить за тебя. Пока всё в этом замке не будут мертвы. – Серьёзно сказал Мартин.

 – Глупый ты. – Улыбнулась она. – Гурафа — и то, не мог победить... Ладно, ничего со мной не случится.

 

 

У ворот стояли два рослых человека. Один — в короткой кожаной куртке и с мешком, в котором что-то позвякивало, когда он его задевал. Второй — в соломенной шляпе, явно крестьянин. Они лениво о чём-то разговаривали.

 – ...а в том году на жатве у Филина был, тудыть его конём. Дык он только двадцать монет и дал за весь сезон. А обещал двадцать пять! Никогда больше к нему ни ногой! Вот, может наш чудак чего получше предложит. Никогда не знаешь, что ему понадобится в этот раз.

 – Вроде как, он мастеровых больше любит. Потому я теперь по этому делу. – Он слегка пнул свой мешок. Снова звякнуло железо. – У нашего кузнеца выучился. Слыхал про Тихона-мастера из Загорья? Барон ему по сотне платит!

 – Тудыть его конём! – Удивился крестьянин.

Колокол пробил четыре раза, и с четвёртым ударом дверь в правой створке ворот открылась. Стражник поманил рукой. Человек в куртке подхватил мешок, крестьянин снял шляпу. Элис кивнула Мартину, торопливо сжала его плечо.

 – На закате приходи сюда. Если не приду — хотя бы через стражника передам.

 

 

Стражник провёл их через тёмную арку, и они оказались в одном из тесных внутренних дворов. В дальнем конце виднелись ещё два выхода, свет сверху едва достигал зарешеченного окна на высоте двух человеческих ростов. Выше — только гладкие стены и зубцы далеко вверху. Пузатый велел встать им у стены строем. Похоже, эти нехитрые обязанности его забавляли. Крестьянин, ворча, неохотно повиновался, а мастеровой и так стоял у стены, опустив свой мешок к ноге.

Ждать пришлось недолго. В дальних воротах послышались шаги, и из тени вышел худощавый человек с сединой в волосах и бакенбардами. Стражник по-военному вытянулся и замер. Человек ещё издали приглядывался к ним, и, когда подошел, уже, кажется имел мнение относительно их судьбы. Он остановился напротив крестьянина. Было заметно, что тот нервничает, "тудыть его конём" просто читалось на его лице.

 – Так. С конями управишься?

Крестьянин сглотнул и кивнул.

 – На конюшню пойдёшь. Пять монет в неделю и еда. Согласен?

Тот заметно повеселел.

 – По рукам.

Они ритуально пожали руки. Барон чуть неохотно, словно это требовало от него усилий.

 – Патрик отведёт. – Он кивнул на стражника. Потом повернулся к мастеровому. – А ты, никак кузнец? А это что? – Он указал на мешок.

 – Инструменты...

 – Понятно. Не понадобятся. У нас такие станки, каких ты и не видел. Ладно, перекуём во что-нибудь. Хорошее железо всегда пригодится. Сколько лет у наковальни?

 – Ну я как бы это...

Элис поразилась проницательности барона, как он понял, что тот недавно выучился, или подслушал разговоры у двери?

 – Ясно. В мастерские. Будешь работать у мастера Бенедикта. Семь монет в неделю. Если проявишь смекалку — награжу. Будешь зря суп хлебать — выгоню. А вообще — работа у нас творческая, больше надо мозгами шевелить, чем молотом долбить. Согласен?

 – Да, барон. Буду стараться.

Было видно, что он не очень доволен началом, и рассчитывал на большее, и непривычность новой работы пугает его.

Наконец, хозяин подошёл к Элис и взглянул на неё сверху вниз. Элис не видела его лица, словно подсознательно боялась разглядывать его.

 – Мелковата... Тебе сколько лет? В мастерские не возьму. Разве что прислугой. Впрочем, у тебя тот возраст, когда всему сможешь научиться.

Элис слышала, как он оценивал работников, и ей даже понравилось, что барон с одного взгляда и безошибочно определяет их способности. Но ей вдруг показалось обидным, что какой-то незнакомый человек выносит ей приговор, едва увидев её.

 – Я читать умею! – Почти крикнула она и с вызовом взглянула ему в лицо.

На неё смотрели добрые смеющиеся глаза.

 – Это интересно. – Барон заколебался, взвешивая. – Как зовут тебя?

 – Элис.

Казалось, этот ответ что-то добавил на весы его сомнений.

 – Книги любишь? – Элис охотно кивнула. – Тогда у меня к тебе особенное предложение. Если тебе понравится...

Он махнул рукой стражнику, и тот повёл работников прочь со двора.

 – Пойдём, я покажу тебе. Знаешь, кто такой библиотекарь?

Элис мотнула головой.

 – Это хранитель книг. У меня их много, но разобраться в них нет времени.

Они вошли в ворота, и барон открыл боковую дверцу. За ней начиналась узкая винтовая лестница. Поднявшись, они оказались в гулком коридоре. Барон вёл её куда-то вглубь замка, иногда оборачиваясь, чтобы убедиться, что она не отстала. Наконец, он остановился перед небольшой дверью, гремя ключами. В коридоре было почти темно, пыльные вазы, стоящие через равные промежутки, скрывали за собой мрачные тени, здесь было странно и неуютно. Но вот дверь раскрылась, и солнечный свет отразился в коридор, распугав тени.

Вслед за бароном Элис вошла в круглую комнату. Свет падал из окна в центре потолка. Три кресла из резного дерева и такой же стол в центре. В одной из стен светился красными углями камин. В противоположной стене располагалась широкая тёмная арка. Остальные же стены были... корешками книг. Столько книг Элис не видела никогда. Она подошла ближе, наклонив голову набок, читая надписи. Руки её потянулись к полкам.

Барон засмеялся:

 – Не спеши, они все будут твои!

Элис обернулась. Барон Эдвин развалился в кресле, потом поманил её ближе.

 – Садись, обсудим твою работу. – Элис опустилась на краешек другого кресла. – Тебе надо будет переписать названия всех книг. Повторные, и разные издания одного и того же — отложить в отдельный шкаф. Когда-то я начинал сам это делать... но не закончил. — Он испытующе посмотрел на неё. — Почему ты не спрашиваешь о плате?

Элис смутилась. Она даже не подумала об этом. Книги — это всё, о чём она сейчас думала. Огромное количество книг, хранящие под обложками целые миры, и все они здесь, в этой комнате.

 – Я не подумала... Позволение прочесть все эти книги было бы для меня самой большой наградой.

Барон хохотал. Эхо ответило из тёмной арки.

 – Все? Ты никогда не прочтёшь все книги! Жизни не хватит.

 – Моя мать говорила... – начала Элис. – "...что жить я буду долго," – собиралась она сказать, но вовремя остановилась.

 – Хорошо, смотри! – Эдвин хлопнул в ладоши и указал в сторону арки. Темнота в арке прояснилась, и начал разгораться красноватый свет. Элис увидела ряды шкафов, уходящих вглубь огромного зала... Только чтобы прочитать все названия потребовался бы не один день. Она немного растерялась, но радость её не исчезла.

 – Ну что, берёшься ты за эту работу?

 – Да. – Без сомнения ответила она.

 – Понимаешь, я уже десять лет не встречал человека, который умеет читать.

 – Моя мать была лекарем... – Словно оправдываясь, ответила Элис. Барон понимающе кивнул.

 – Что ты хочешь за это? Проси всё, о чем только мечтаешь, а я уже сам решу, где границы моей щедрости.

Элис немного подумала.

 – Я всегда хотела иметь дом. Если у меня будет комната и возможность готовить...

 – Тебя будут кормить на кухне, как всех работников. И я дам тебе одну из лучших комнат. И ещё я буду платить тебе... по сто монет. Эх, не знаю зачем уж, в городе их не на что потратить... Просто, если тебе будет что-нибудь нужно — проси у меня. Ну тогда, "по рукам, тудыть его конём," – смешно передразнил Эдвин.

            Элис улыбнулась, но замялась.

 – Спасибо. Но... через пару дней мне надо уйти. На неделю. Я обещала довести до Метоскула моего друга... он остался в городе.

Было заметно, как барон, уже было испугавшись, что она поставит какое-нибудь условие, облегчённо расслабился.

 – Что значит неделя по сравнению с этим количеством книг. Отлучайся когда угодно и куда угодно. Только будь осторожна в городе, по вечерам там иногда бродят подозрительные личности.

            Он взял со стола предмет величиной чуть больше ладони.

 – Список хранится вот здесь. Смотри. – Он начертил на нём пальцем букву А и повернул плоскость так, чтобы она видела. Табличка светилась, и на ей ровными буквами, как в книге, был виден список:

  Абэ Кобо

  Адамс Генри

  Ажар Эмиль

  Акутагава Рюноскэ

  Аллен Грант

  Амаду Жоржи

  Андерсон Шервуд

Он наугад ткнул пальцем.

 – Здесь только то, что я сам успел переписать.

В зале что-то загремело и стало приближаться, наконец, из арки выкатился низкий столик на колёсиках. Он остановился около них. Сверху на нём лежала книга с синим шаром на обложке. "Атлас Мира" – прочитала Элис, протянула руку и открыла наугад. Весь разворот занимала карта, почти такая, какую рисовал Мартин. Линии, обозначающие реки и моря были синими, леса — зелёными. По краю страницы были изображены разные звери, которые водились в этих лесах...

Эдвин взял книгу у неё из рук и вдруг ленивым движением швырнул её в камин. Цветная обложка почти сразу вспыхнула, но Элис была быстрее. Схватив "Атлас Мира" голыми руками, она бросила его на пол и быстро затоптала огонь.

Барон улыбался. Элис стояла на коленях перед обожжённой книгой и бережно смахивала пепел. Наконец она подняла на Эдвина растерянные глаза.

 – Зачем? – Чуть не плача сказала она.

 – Прости. Зато теперь я знаю, что могу доверить тебе мои книги. А эту мне не жалко. С тех пор, как она была напечатана, очертания земель изменились, и теперь все эти карты врут. Ну, не расстраивайся, если она тебе так нравится, можешь взять её себе. – Он поднялся. – Пойдём, я покажу тебе комнату.

 

 

Элис вернулась в библиотеку, когда колокол пробил пять раз. Она не знала, что это значит, но предполагала, что здесь так отмечают время, и, если четыре удара означали полдень, то на закате вероятно, будет шесть или семь. По дороге она один раз чуть не заблудилась в тёмных коридорах, свернув не туда. Она никого не встретила по пути, и дорогу было спросить не у кого. К счастью, её комната располагалась не очень далеко от библиотеки.

Комната, и правда, была светлая, с большим окном из множества квадратных стёкол. За окном, под стеной, была видна площадь и вдали сверкала река. Кроме стола в комнате стояла кровать, высокий резной шкаф и стул. Эдвин оставил её одну, разрешив ходить по замку куда ей вздумается, за исключением, конечно, закрытых дверей. Маленький ключик от библиотеки он снял со своей связки и отдал ей. Он лежал на столе и искрился в солнечном свете — символ её нового статуса. "Библиотекарь" — как важно это звучало, и, главное, это означало, что все эти миры под обложками, все буквы и картинки теперь под её присмотром и ответственностью.

Она осмотрела круглую комнату, любуясь кожаными, чёрными, золочёными или бархатными корешками. Рядом с камином в нише стоял странный маленький столик, которого она до этого не замечала. Его поверхность была расчерчена на квадраты, на которых стояли фигурки из белого и чёрного камня: рыцари в остроконечных шлемах и со щитами, монахи в длинных плащах, король в короне, башни с зубцами и каменная фигурка лошади, совсем как та, что хранилась у неё. Фигурки стояли в строгом порядке в два ряда на одной стороне и в два на другой, лицом друг к другу. Белых лошадей было две, а чёрных — только одна. Напротив белой лошади в чёрном строю была пустая клетка. Элис бросилась в свою комнату, развязала свой мешок, высыпала на кровать, схватила статуэтку и вернулась к столику. Её лошадь заняла своё место. Элис не сомневалась, что когда-то она стояла здесь вместе с рыцарями и монахами, и теперь, проделав путь через триста лет, вернулась домой.

Она улыбнулась, представляя себе радость лошади, постояла, глядя на ровные ряды рыцарей. Настало время заняться новой работой. Табличка лежала на столе, чёрная и матовая. Элис подошла и тихонько коснулась её пальцем. Гладкая поверхность засветилась, сверху появилась надпись ПОИСК ПО АВТОРУ и белое поле под ней. Так же, как это делал барон, она начала писать пальцем. Ш... Поверхность под пальцем чернела, оставался след, но как только буква была дописана — она исчезала и вновь появлялась мелко в верхней строчке. "ШEЙЛА" — написала Элис. Буквы посыпались на страницу с такой скоростью, что она не успела заметить, как они появились.

  Шейла Аллен

  Шейла Бишоп

  Шейла Келли

  Шейла Кнотт...

Последнее имя показалось ей знакомым. Она поймала себя на том, что задумчиво водит по нему пальцем, а послушный механический столик уже гремит колёсами в глубине библиотеки. Вот он подъехал к ней и остановился. На нём лежал большой лист грубой бумаги, сложенный в несколько раз. Сверху чёрной краской были изображены какие-то знаки и большая чёрная надпись "Европейский Курьер", а ниже с картинки серьёзно смотрела её мать, держа в руке ампулу со смертью. Над картинкой чернел заголовок "Шейла Кнотт предупреждает". А рядом, мелкими буквами...

"После стольких слухов и домыслов нашим корреспондентам удалось, наконец, выйти на нужные сведения. Сотрудник биологической лаборатории Соло-Фарм Шейла Кнотт раскрыла секретные данные и предупреждает мир об опасности.

 – Мы провели генетическое исследование и авторитетно заявляем:

Последняя эпидемия, так же как и две предыдущие, не является чем-то особенным, она вызвана обыкновенным вирусом гриппа. Смертность от неё (до настоящего времени) была не выше, а даже ниже, чем от обычной сезонной вспышки заболевания.

Шумиха, поднятая вокруг новой эпидемии — не более как рекламный ход, организованный корпорацией Соло-Фарм для поднятия продаж своих вакцин.

Некоторая часть вакцины, выпущенной этой весной и распространённой на территории Мексики и Китая содержала живой вирус гриппа этой же разновидности и вызвала контролируемые Соло-Фарм вспышки заболеваемости. Это было сделано для дальнейшего запугивания населения эпидемией, чтобы ещё больше поднять продажи вакцины. Эпидемия приняла бóльшие масштабы, чем рассчитывали в Соло-Фарм, однако, это пока ещё обычная эпидемия гриппа.

Этот трюк позволил провести через мировые правительства соглашение о тотальной вакцинации населения, что увеличивает продажи вакцины примерно в десять раз, поскольку закупщиком являются уже целые государства. В настоящее время соглашение о вакцинации приняли 140 стран.

Сейчас планируется провести тотальную тройную принудительную вакцинацию, которая якобы спасёт от эпидемии, ими же и организованной. Однако на деле это означает, что отныне Соло-Фарм будет буквально контролировать всех, вливая в нашу кровь лекарство либо смерть, в зависимости от своих потребностей поддерживать необходимые для хороших продаж масштабы эпидемии.

Однако, наши исследования показали, что в ситуации открытого распространения увеличивается показатель генетического дрейфа, что повышает вероятность опасных для человека мутаций, выхода эпидемии из-под контроля и перехода её в пандемию.

Мы предупреждаем всех об опасности. Не прививайтесь вакцинами Соло-Фарм, по возможности избегайте скопления людей. Помните, грипп передаётся воздушно-капельным способом, вне организма вирус обычно погибает за несколько минут. Если тройная вакцинация — очередной трюк компании, от болезни нас спасёт только изоляция. По возможности не выходите из дома. В самом крайнем случае, если эпидемия выйдет из-под контроля — разбивайтесь на немногочисленные группы, и бегите в безлюдную местность. От вас зависит, выживет человеческий вид или нет.

            Ниже, другим шрифтом приписано: "Обращение комментирует Ответственный Наблюдатель компании Соло-Фарм Марк Штеммлер".

– Во времена эпидемий всегда было большое количество паникёров. Я, как доверенное лицо компании ответственно заявляю: наши вакцины были специально разработаны для борьбы с вирусом, и одобрены Всемирной Организацией Врачей. Если вы не верите в современные возможности медицины, вспомните, сколько болезней уже полностью побеждено. Сейчас уже никто и не помнит, каковы симптомы сибирской язвы, кори или оспы. А ведь они побеждены именно благодаря тотальной вакцинации. Только она может нас спасти.

Что касается паникёров — мы всегда будем их осуждать и преследовать, поскольку они подрывают усилия врачей всего мира. Шейла Кнотт уже неделю не работает в нашей компании и не могла обладать сведениями, которые якобы открывает на страницах вашей газеты...

 

 

Колокол напомнил ей о времени. Свет через окошко в потолке был слабым и красноватым, очевидно, закат был уже близок. Элис взглянула на листок и удивилась, как она могла читать, не заметив, что стало темно. Сердце, глупый мясной мешок, билось быстро, больше всего Элис хотелось бежать. Хотя понятно было не всё, она, кажется, начала понимать, за что Шейлу преследовали солы. А вдруг барон тоже знает об этом? Теперь, когда Элис знала, что Эдвин прочитал далеко не все книги и листки в своей библиотеке, ещё была такая возможность. Хотя, эта бумага была в списке. Значит он её туда занёс... Значит читал. Это было триста лет назад. Он может не помнить. Или не придать значения. Спокойно. Откуда известно, что я имею отношение к какой-то Шейле Кнотт. Я просто дочка лекарки из далёкой деревни.

Она сложила листок в карман, закрыла библиотеку на ключ и побежала по тёмному коридору, через сумрачные арки, мимо странных силуэтов, притаившихся в нишах.

Выйдя на внутренний двор, она увидела, что небо уже остывало, как зола в камине. Стражник открыл перед ней ворота. "Куда это ты по темноте?" "Друга встретить," – выдохнула она и проскочила наружу.

Солнце уже село, и огненные чудовища успокоились, поглотив его, лишь только небо чуть светилось красным на том месте, где оно утонуло. Мартина нигде не было видно. Она пробежала влево до башни, потом обратно. Он должен был прийти точно, ведь он знает, что лежит у него в мешке... Его что-то задержало. Барон говорил, в городе неспокойно по ночам. Может быть, он уже попал в какую-нибудь скверную историю. Или кто-нибудь украл его вещи и уже занёс тяжёлый каблук над склянкой, в которой сверкает смерть...

Элис бросилась по дороге вниз, и её обступили чёрные башни города.

 

 

До заката было ещё далеко, впереди был почти целый день, и Мартин не стал спешить. Для начала он чуть побродил по городу, любуясь крышами, балконами и изящными башнями, спустился по одной из улиц, постоял на мосту, глядя на реку, и углубился в узкие улицы правобережной части. Здесь не было такого порядка, улицы соединялись под немыслимыми углами и забирались на холм. Множество мелких лавок манили своими товарами, посетителей было совсем мало. У Мартина было всего две монеты, он не представлял, много это или мало, пока не приценился в лавке сапожника. Обычные кожаные башмаки стоили от трёх до пяти монет, скорее всего, на одну монету можно было поесть.

Улица каменными ступенями уходила вниз, оттуда донёсся запах жареного мяса. Мартин вошёл в низкую арку и оказался в небольшом сумрачном помещении, которое было чем-то средним между комнатой и двором. Две стены были каменными и крыши над ними не было, две другие были из брёвен, у одной горел камин, у другой располагался прилавок, над которым были развешены копчёные окорока и колбасы. За прилавком виднелся проём, ведущий вглубь дома, озарённый всполохами огня. Оттуда появился хозяин, невысокий усатый человечек, и направился к Мартину.

 – Пива? Вина? – Спросил он.

 – Мне бы поесть, если чего можно на одну монету.

 – Отчего же, можно. Могу принести мяса. Медведя с травами по северному или свинью с сыром?

 – Свинью, можно и пожирнее.

Мартин только сейчас понял, что сильно проголодался. Когда голова занята мыслями или поглощением свежих впечатлений — и думать забываешь о еде, но стоит зайти в таверну, как мысли наполняются сказочными видениями чудесных блюд.

Мартин опустился на лавку и в ожидании жаркого стал осматривать зал. На этой половине потолок подпирали деревянные столбы, между которыми стояло несколько столов. По стенам висели закопчённые фонари и медные ковши. У камина была прислонена к стене кованая кочерга. Ближе к прилавку за столом сидели двое мастеровых, как показалось Мартину. Они были в коротких кожаных куртках со множеством шнурков и медных бляшек. Когда он вошёл, они притихли, но сейчас снова негромко продолжили разговор.

Мартин уже привык к местному выговору, и хорошо различал, что они говорили. Гуляя по городу, он прислушивался к разговорам, и теперь примерно представлял, чем он живёт. Барона в городе любили и уважали, хотя и считали изрядным сумасбродом. Посмеиваясь над его причудами, называли его "наш старый чудак". По всему видно, жилось им при бароне неплохо: транспорт, торговля и порядок были организованы удачно. Лишь один раз, недалеко от площади, он стал свидетелем ссоры. Один торговец, оправдывая свою цену, обидевшись, попытался наставлять другого в духе спиритов, что бог возьмёт его к себе голым, и монеты ему не понадобятся. Покупатель же обозвал его спиритовым прихвостнем и попытался ударить, но драчунов быстро растащили в стороны.

Ближе к камину, обняв большую кружку, сидел высокий тощий человек. По его отсутствующему взгляду было видно, что сидит он уже давно и уходить не собирается, пока его не выставят, заказывая одну кружку за другой.

Принесли мясо, и Мартин набросился на него, как волк среди зимы. По мере того, как количество пива в кружках уменьшалось, разговор мастеровых набирал громкость.

 – А чудак-то наш, всё же знается с солами... – Сказано это было спокойно, но внутри у Мартина что-то дрогнуло.

 – Да ну, с чего ты взял?

 – Да точно. Небось приторговывает, иначе откуда ж у него все эти чудеса.

 – Какие чудеса?

 – Ну, все те, о чём говорят. – Туманно ответил первый. Было видно, что и сам он не знает, что из этого правда, а что обросло выдуманными подробностями. – Много что говорят. Вот, например, есть у него пруд, в котором утопленники плавают. Как нужен ему работник — он к пруду, одного вылавливает, кирку в руки даёт — и камень долбить. А если какой работник провинится — так он его обратно в пруд.

 – Враньё это. Нету у него никакого пруда. Василь к нему на сезон работать ходил, он у него в замке был, никакого пруда не видел.

 – А откуда тебе знать, что он сам в пруду не поплавал? Может это уже и не Василь вовсе, а мертвяк.

 – Да брось, я с ним вчера здесь пил. Нормальный мужик, а если нос у него синий — так это от пива. Гыгыгы. – Второй хрюкнул в кружку, оттуда полетели клочья пены.

 – Ну, может и враньё про пруд. Но вот райский сад у него точно есть. Глубоко под замком. А скала вообще внутри вся полая, ходами прогрызена. И там у него машины, машины...

 – Ну может, и машины, что с того. Он же, говорят, сто лет в городе прожил, с техами знался. Оттуда и машины.

 – А где он их взял? В кармане из города принёс? Или сами приползли? До ближнего города полсотни дней пути будет. Вот я и говорю, приторговывает он с солами видать!

 – Да враньё, солов он всегда ненавидел!

 – Да я вот этими глазами видел, как эта штука позавчера ему на двор села. – Второй растерялся, а Мартин снова вздрогнул. Элис... Она была сейчас в замке, в логове барона, полном машин и мертвецов. Но были работники, которые нанимались к нему и вернулись, как тот синеносый Василь...

 – Ну-ка, расскажи. Какая штука?

 – Белая, какая же ещё. На которой солы летают. У меня окна как раз на замок. Просыпаюсь, гляжу в окно, а она из облаков и ррраз... прямо в замок села.

 – А ты уверен, что она по своей воле села?

 – Это как ещё иначе?

 – Ну как, обыкновенно, может он её из облаков притянул. Знаем мы такие штуки.

 – Это как?.. До облаков разве же достанешь?

 – А вот так! Как ловят арканом лошадей. – Плотоядно ухмыльнулся он.

 – Ну ты свистишь! Где ж ты такую верёвку найдёшь, чтобы сола удержать! А если бы и так — он бы обратно его не отпустил. А я видел как оно утром обратно улетело.

 – Видать был какой-то с этого прок. Барон так просто своего не упустит, будь это солы или сам чёрт.

Мартин сидел и слушал, слегка отупев от съеденного. Подошёл хозяин:

 – Пива не желаешь ли?

Мартин покрутил головой:

 – Денег больше нету.

 – А тогда пожалуй наружу. У нас так не принято. Хочешь сидеть — заказывай ещё.

Мартин покосился в сторону сидящего у камина. Похоже, на завсегдатаев это правило не распространялось. Ну что же поделаешь, ругаться не хотелось, да и бесполезно. Он поднял свой мешок. Вот, у себя в столице он бы...

 – Эй парень, что, денег нету — так давай к нам, новости расскажешь, а мы уж тебя угостим. – Сказал один из мастеровых, подмигнув. Они выглядели дружелюбно, хотя Мартину показалось, что второй метнул быстрый взгляд на его заплечный мешок, хотя, скорее всего, подозрительность сыграла с ним шутку. Ситуация была не особо приятная, и как-то не хотелось так просто сдаваться и уходить. Через силу он сделал два шага и опустился за их столик.

 – Хозяин! Ещё пива! – Монетка стукнула о стол. – А ты откуда будешь?

 – С севера.

 – То-то я и слышу, выговор у тебя не здешний.

Большая кружка появилась прямо перед ним. Пахло из неё затхлостью и скисшим бродилом. Мартин через силу сделал два глотка. Мужик одобрительно посмотрел на него.

 – Решил в городе счастья попытать?

 – Хочу, вот, к вашему барону на работу устроиться. – Ляпнул он первое, что пришло в голову. Крепкое бродило ударило в голову и перемешало мысли.

 – Это дело, только вот чудак наш барон, всякое про него говорят...

 – А это правда... про пруд с мертвецами?

В зале стало сумрачно. Хозяин принёс свечи, и стал зажигать фонари на стенах. Пламя колебалось, отбрасывая на стены причудливые тени. Зал слегка кружился.

 – Может и правда... Да ты пей, малец.

Мартин покрутил головой. От этого движения зал потерял свою стабильность и стал заваливаться набок. Он понял, что если выпьет ещё хоть один глоток, с недавно съеденным ужином придётся расстаться.

 – Смотри, Михаль, мы его угощаем, а он не пьёт! – Возмущённый голос донёсся до Мартина словно издалека. Он с трудом разлепил губы:

 – Прости, есссли обидел. Но это не пиво!.. Это худшее бродило, какое я пробовал. У нас на севере таким свиней не поят!

            Страшный удар, наверное, сбил бы его на пол, но как раз в это время он нагнулся в сторону, чтобы отыскать свой мешок. В его намерения входило гордо встать и покинуть кабак, насколько это было возможно в данной ситуации. Встать ему удалось, но он тут же споткнулся о лавку и упал на спину. Словно во сне он видел перекошенные лица, огромный сапог, уже готовый опуститься ему на лицо. Как вдруг в кругу зрения появился долговязый человек, он протянул руку, в руке полыхнула синяя вспышка, и огромное тело верзилы стало оседать на пол. Второй быстро растворился.

 – Держись за меня, – донёсся до Мартина спокойный голос.

Чья-то рука помогла ему подняться и повела к выходу, перешагнув неподвижное тело, осторожно обойдя столы и лавки. В воздухе висел слабый запах грозы.

 

 

Холодный ветер на мосту привёл его в чувство. Было уже темно. Он шёл куда-то, опираясь на руку незнакомца. Куда он его ведёт, и зачем? "Ампула смерти!" – Мгновенная тревога вспыхнула и погасла. В другой руке Мартин по-прежнему сжимал свой дорожный мешок, да так, что пальцы побелели. Ух... Было бы совсем плохо, если бы они нашли в мешке смерть. Кажется, он сказал это вслух.

 – Откуда у тебя смерть, парень, – сказал незнакомец всё тем же спокойным голосом.

Мартин рванулся и побежал вверх по улице. Человек не ожидал от него такой ловкости, и какое-то время соображал, что произошло. Мартин уже свернул в боковой переулок, когда услышал топот преследования. Выбор переулка был верным — дальше он разветвлялся сетью ещё более узких проулков, поднимавшихся вверх ступенями, спускавшихся в маленькие дворики, куда выходили мелкие лавки. Мартин нырнул в тёмную арку и подождал, пока топот затихнет вдали.

Они переходили мост, значит он на верном берегу и любая широкая улица приведёт его на площадь. А там — вверх по дороге. У Элис должно хватить ума дождаться его там, ведь иначе... Иначе он просто не знал, что делать.

Стараясь идти бесшумно, он просочился обратно на улицу. Ноги ещё не очень хорошо слушались его, и он пару раз споткнулся на ступеньках, каждый раз замирая от страха, что его могут услышать. Улица была пуста, мост внизу — хорошо освещён фонарями. Мартин прислушался — было тихо — и быстро пошёл вверх.

            Площадь была пустынна. Жёлтые фонари хорошо освещали каменную мостовую и поскрипывающие на ветру вывески. Позади круглой башни начиналась извилистая дорога наверх, к воротам замка. Надо было пересечь площадь. Он медленно вышел на середину. Если бы незнакомец наблюдал за площадью — он бы неминуемо увидел его. Но всё было тихо.

Вдруг из тени под башней к нему метнулась тёмная фигура.

 – Мартин!.. – Элис уткнулась ему в плечо. – Мартин, что случилось? – Она говорила тихо, и он чувствовал, как она дрожит. – Я узнала... почему солы ищут Шейлу.

            Мартин огляделся и увлёк её в тень.

 – Барон связан с солами. Надо уходить. Прямо сейчас. – В его голосе была тревога и решимость. В его мыслях было паническое желание бежать.

 – Мои вещи в замке... Там источник.

 – Чёрт с ним. Главное — здесь. – Он потряс своим мешком.

Свет упал ему на лицо. Скула его была разбита. И Элис поняла всё.

 

 

Огромное звёздное небо занимало всё поле зрения. Лишь изредка проплывающие ветви закрывали краешек неба, такие же чёрные, и угадать их контуры можно было лишь по погасшим звёздам. Множество далёких катастроф, цветных огней, в пламени которых медленно возникали и сгорали миры. Широкая сверкающая дорога пересекала небо от края до края, и в центре виднелось что-то большое и тёмное. Элис знала, что там, внутри, ещё больше звёзд, но они укутаны межзвёздным туманом. И до них безумно далеко. Так далеко, что человеку это даже трудно представить.

Утомлённый событиями, Мартин погрузился в сон сразу, едва она оттолкнула плот, а Элис не могла уснуть. Она смотрела в небо и думала. Почему она бежит? Почему солы — это зло, а техи... тоже зло. А странные спириты, что украли у Мартина старинную вещь? А жители деревни, что убили её мать... тоже зло. Хотели они всего этого, или просто мир так устроен...

Высоко среди звёзд сверкнула яркая точка. Потом снова, чуть дальше. Переворачиваясь и блестя зеркальной гранью, вокруг Земли летел осколок. Он был сделан человеческими руками. Руками солов. Если они могли сделать это, почему они не смогли придумать, как сделать всем хорошо?

Есть ли во всём мире хоть кто-то, кому она могла бы довериться, кто бы мог её понять так же хорошо, как Шейла. Мартин? Но он многого не знал, и хотя верил ей во всём, не мог помочь. Кроме того, он когда-нибудь найдёт свой ключ, откроет ворота и уйдёт в свой сказочный мир, где живут короли и драконы. И она снова останется одна.

 

 

– Ты уверен, что всё это правда?

 – Факты. – Спокойно ответил Мартин. – Пруд с мертвецами — это, конечно, выдумки, но то, что летающая машина солов опускалась в замок — факт. Нельзя видеть то, чего не было. Да и мы с тобой её видели, по описанию совпадает.

 – А хотя бы и так, может он и имеет дело с солами, но не факт, что он с ними заодно. А главное — я тут при чём?

Мартин пожал плечами.

 – Меня больше испугал тот незнакомец... Говоришь, сразу упал? Он убил этого верзилу?

 – Не знаю. Может, тот просто потерял сознание. Я не заметил, что было у него в руке, он почти коснулся... синие искры, и тот падает.

 – Синие искры — так только солы могут. Это был сол!

Элис вспомнила разговор, подслушанный в ущелье. Может быть, толпы солов уже тайно бродят по городам и посёлкам, подслушивают в трактирах. Ищут Шейлу Кнотт.

Они остановились под старой липой, росшей на берегу. Течение здесь было уже значительно быстрее, и они уплыли достаточно далеко, чтобы их не мог догнать пеший. Конечно, солам ничего не стоило выследить их с воздуха, но ночью никто бы всё равно ничего не увидел на чёрной поверхности реки, а утром старая липа надёжно скрыла их от воздушного наблюдателя. Она сказала барону, что собирается в Метоскул, но значило ли это, что солы теперь тоже знают? Подозрений её исчезновение могло и не вызвать, она предупреждала об этом, разве что столь быстрый отъезд... и вещи, оставленные рассыпанными на кровати. Она вспомнила, как искала в мешке лошадь. Почему она оставила фигурку в библиотеке, на этом странном столике... Барон может заметить. И тогда он поймёт... Что он поймёт? Что она — дочь Шейлы Кнотт? Да. Это возможно лишь в одном случае: если он знал Шейлу. Он подарил ей эту лошадь триста лет назад, и теперь она, Элис, вернула её домой, на странный клетчатый столик. Если барон знал её мать — это друг, тот самый человек, которому можно довериться, и о котором она так мечтала.

А если не догадается — значит и не заподозрит, и тогда тоже бояться нечего. Вот, разве что источник... Откуда у простой лекарки такая штука.

– Ну так что? – Тихо спросил Мартин. – Почему же солы ищут её?

С того разговора на реке он боялся вслух произносить имя Шейлы.

 – Я не всё поняла, но в общих чертах... Солы продавали лекарства, а чтобы продать больше, запустили слух, что идёт страшный мор, эпидемия. А Шейла рассказала всем, что это враньё.

 – Откуда она узнала?

 – Она работала на солов.

 – Она была солом?

Элис пожала плечами:

 – Я всегда это говорила. Смотри сам. – Она достала из кармана сложенный много раз листок. С чёрно-белой картинки на Мартина смотрела молодая женщина, держащая в руках ампулу.

 

 

Мартин увидел его первым. В холодной дымке выцветшего неба замок был чётко виден. Он стоял на вершине высокой скалы, словно вырезанный из синевато-серой бумаги. Он был совсем не таким, как замок барона Эдвина, гораздо больше похож на картинку из книжки, даже более тонким, хрупким и ненастоящим в утреннем свете и на таком расстоянии.

Мартин уверенно заявил, что до него ещё почти день пути. Учитывая то, что река здесь стала более полноводной, к вечеру можно было успеть. Замок то скрывался за деревьями, то снова появлялся вдали за поворотами реки. На востоке снова поднималась далёкая гряда гор, но здесь равнина была покатой, и скала, на которой он стоял, доминировала над всей местностью.

Элис посматривала в небо, и холодный туман тревоги снова поднимался, хотя она не могла точно понять, чего боится. Почему-то встреча с солами казалась ей теперь нереальной, может быть, потому, что она даже не знала, как это можно себе представить: белая крылатая машина спускается с неба и странные люди в белом, озарённые ослепительным солнечным светом, забирают её?.. Нет, как-то нелепо, странно и невозможно. Тревога была бесформенная, неясная.

Вдруг Мартин схватился за шест и налёг на него со всей силы. Плот развернулся и въехал в прибрежный тростник, прежде чем Элис успела что-либо сообразить.

 – Что случилось?

 – Посмотри вперёд, – тихо ответил он, – сам не знаю.

Река делала поворот, и там течение чуть ускорялось, вода смазывалась рябью водоворотов, но ничего подозрительного не было. Но что-то было не так. Элис вдруг поняла, что. Там было чуть темнее, словно облака закрыли солнце над этой частью реки. Но тень не двигалась. Элис глянула вверх. Сквозь листву нависших деревьев угадывалось что-то большое и тёмное. Оно висело над рекой там, впереди за поворотом.

Мартин уже соскочил в воду, и, раздвинув камыши, притянул плот к берегу. Стараясь не шуметь, они пересекли полуостров, образованный изгибом реки. Тень по-прежнему нависала над рекой, и разглядеть её сквозь густые ветви деревьев не удавалось. Наконец, прибрежные кусты чуть поредели, и они увидели огромный серый пузырь, лежащий на кронах деревьев. Он был настолько большой, что одна часть его лежала на ветках с одной стороны реки, а другая – запуталась в ветвях с другой. На той стороне оболочка была порвана, и решётчатые рёбра, как скелет змеи, просвечивали под ней. Под его брюхом блестела стёклами небольшая крытая повозка.

 – Это солы? – Прошептал Мартин.

 – Нет. Но это летательный пузырь. Для путешествий. Я читала про такие. И он сломан, ты видишь?

Из повозки донёсся стон и ругательства. Наконец, дверь открылась и в проёме показался худощавый человек с сединой в волосах и бакенбардами. Мартин хотел схватить Элис за руку и утянуть глубже в куст, но она уже вышла на открытое пространство.

            Барон поднял голову и засмеялся.

 – Я думал, что мне придётся искать тебя, а ты сама меня нашла!

Элис взглянула на Эдвина и улыбнулась. Ей уже было всё ясно. Она махнула Мартину рукой, и он нехотя вышел из кустов и кивнул барону.

 – Мы сейчас подгоним плот. Ну, давай же, Мартин, пойдём. – Она потащила его за руку.

 – Ну, и что мы теперь будем делать, – спросил Мартин, когда они скрылись в зарослях.

 – А у нас есть выбор?

 – Теперь, пожалуй, уже нет. Впрочем, мы ещё можем убежать в лес. Прямо сейчас.

 – Ну уж нет. Может быть, барон — решение всех наших загадок, а мы убежим, и ничего не узнаем. Между прочим, если тебе от этого легче, он один, а нас двое. – Мартин молчал. – Предлагаю помочь ему.

 – А как же Метоскул?

 – Туда ещё войти надо. Ты о них что-нибудь знаешь? Вот, и я ничего. Неизвестно, что нам там скажут, может просто выставят сразу же за такие вопросы. А барон много знает, я убедилась. У него библиотека — за всю жизнь не прочитаешь. Давай решим так: мы первыми не будем ничего спрашивать, пока он сам не заговорит. – Элис загадочно улыбнулась. Казалось, она задумала какую-то хитрость, и уже всё знала заранее.

 – Хорошо. – Вздохнул Мартин. – Но если он связан с солами — я сам привяжу его к дереву. И ты мне поможешь. – Было непонятно, шутит он, или предлагает проделать это серьёзно. Он уже отталкивал плот от берега.

Мартин упёрся шестом и остановил плот прямо под пузырём. Он почти мог дотянуться до двери. Оттуда свесилась толстая верёвка с узлами, и Эдвин ловко спустился.

 – Как я сразу не догадался! – Он извлёк из кармана фигурку лошади и протянул Элис. Она взяла её в кулак, ощущая знакомую с детства форму.

 – Ты знал её?

Барон кивнул.

 – Ты очень похожа на неё. Как она?

 – Она умерла.

Барон опустил голову.

 – Я знал её ещё совсем маленькой.

Мартин смотрел то на Элис, то на барона, не понимая.

 – Моя мать была солом?

Эдвин грустно улыбнулся.

 – Тогда ещё не было солов.

 – А это? – Элис протянула сложенный листок. Барон развернул.

 – Ты права. Были. Корпорация Соло-Фарм.

 – Что такое "корпорация"? Я не поняла.

 – Знаешь, что такое фабрика? Дом где много машин, которые делают... ну, скажем, ткут полотно для рубашек. Почём мастер продаёт одну рубашку?

 – Пара монет.

 – А машины делают тысячу рубашек в день и хозяин получает две тысячи монет. А корпорация — это сотня фабрик по всему миру.

 – Зачем столько рубашек? Их же никто не купит!

 – Ты забыла, что людей на земле тогда было гораздо больше. Но ты права. Соло-Фарм делала лекарства, но все были здоровыми и перестали их покупать. И тогда они придумали эпидемию.

 – Это я поняла. Но почему же тогда все умерли, если болезнь была придумана?

 – Слухов им показалось мало, и они её создали. Шейла оказалась права. Она как будто знала, что так будет. Лабораторию Шейлы закрыли в тот же день. Сотрудники, которые не успели скрыться — бесследно исчезли. Две глобальных вакцинации прошли спокойно, всех паникёров пресса полила грязью. А Третья вакцина содержала какой-то неизвестный вирус... Он действовал только на людей, и убил почти всех. Мало кто выжил.

Крестьяне в отдалённых деревнях, до которых не успели донести вакцину, врачи умерли по дороге. Эти люди почти ничего не заметили, разве что отключилось электричество. Продолжали жить, пасти свой скот и сеять пшеницу. Среди них было мало молодых, молодые обычно уезжали в города, и поэтому, когда старшее поколение умерло — их стало совсем мало. Я помню эти вымершие деревни... Их стали называть рустами.

Кто-то из Соло-Фарм знал о болезни, и успел сбежать. Они потеряли много, но сохранили свои знания и технологии. Это те, кого теперь называют "солы".

 – Я всегда думала, что это от слова "солнце".

 – Это правда, они используют энергию солнечного света для своих небесных городов. Но изначально это слово происходит от названия корпорации Соло-Фарм. Несколько поселений солов есть на Норвежских островах и на юге. Они хранят все древние знания, солнечные машины делают для них всё.

 – А города? Я иногда просила её показать мне города, но Шейла не хотела мне про них рассказывать.

 – В городах все умерли. Я слышал только об одном случае выживания в городе. Они закрылись в подземном бункере... Но постепенно туда стали стекаться... всякие любители лёгкой наживы. В городах осталось много машин, и они спешили забрать их себе. Они хотели жить как солы, и достичь этого легко и быстро. Они поселились среди развалин и стали драться друг с другом за машины. Конечно, вы понимаете, что они не стали такими, как солы. Напротив, постоянная борьба сделала их жестокими и несчастными. Их стали называть техами.

 – Элис говорила, что солы не пустили их в рай... – Подал голос Мартин, до сих пор молчавший.

Эдвин повернулся к нему.

 – У тебя такой выговор... Я уже и забыл, как давно слышал такую речь. Так говорили на моей родине триста лет назад.

Мартин не удивился.

 – Мои родители... Линда и Жан. Они из этого мира, и из этих мест.

До сих пор Мартин казался Элис немного нелепым чудаком из мира сказок, который, оказавшись здесь, утратил все свои чудеса и потому чувствовал себя растерянным и немного упрямым, чтобы скрыть свою растерянность. Ей казалось, что она уже знает его хорошо, и вдруг он оказывается частью огромного пугающего мира загадок, которые обступили её со всех сторон. Она смотрела на него удивлённо и почему-то даже немного с завистью, словно он знал что-то, что для неё было непостижимо.

 – Мартин, ты раньше этого не говорил.

 – Я не был уверен. Уж слишком этот мир не похож на то, что они мне рассказывали.

Мартин взялся за шест и направил плот к берегу. Элис оглянулась на пузырь. Из-под его брюха были видны башни замка вдалеке над лесом.

 – Как думаешь, дойдём сегодня?

 – Наверное.

 – Зачем вам туда? – Спросил барон.

 – У нас много вопросов. Говорят, там живут умные люди.

 – Не уверен, что настолько умные. С десяток студентов и пяток выживших из ума стариков. Раньше это была Метеошкола. Университет. Там жили учёные, хранили разные знания и учили студентов. Но больше всего — исследовали погоду и учились ею управлять. Но постепенно растеряли большую часть знаний. Конечно, это лучше, чем ничего... Не думаю, что они знают что-то особенное. – Барон сердито поморщился. – А что вы хотели узнать?

Элис помедлила. Она получила некоторые ответы, но они только разожгли её любопытство.

 – Самое главное — мы хотим узнать, как вернуть Мартина домой. – Мартин, расскажи свою историю.

Мартин видел, что Элис доверяла барону, но нехорошая мысль всё это время не давала ему покоя. Он с детства не любил дипломатию. Огорчая своих учителей, он предпочитал решать все политические вопросы прямо.

 – Хорошо. Но сначала я хотел задать один вопрос. – Он встал напротив, глядя открыто и с вызовом. – Барон, твой замок два дня назад посещали солы. Я бы хотел знать, какие дела ты имеешь с ними.

Эдвин тревожно нахмурился. Элис, собиравшая что-то в траве, вскочила и подошла, готовая вмешаться.

 – Я собирался вам рассказать об этом, – немного неуверенно ответил барон, – не напрягайся так, если бы я был с ними заодно, я был бы здесь не один, а с толпой солов. – Словно подавая пример, он отступил на шаг назад и сел, прислонившись к стволу дерева. – Неделю назад, ночью я засёк приближение воздушного объекта. Не удивляйтесь, к моему замку непросто подойти незамеченным. Он сел неподалёку в лесу, а через некоторое время кто-то постучал в ворота. Я уже не спал и был готов к визиту. Человек представился как Крис. Я узнал его. Когда-то давно мы встречались в городе... не помню при каких обстоятельствах. Тогда у него было другое имя, но он выделялся среди техов, и я запомнил его.

Он разыскивал женщину, судя по карандашному рисунку, который он мне показывал, это была Шейла. Он говорил, что её ищут солы и ей угрожает опасность. Я сказал ему правду, что когда-то знал её, но не видел уже несколько десятков лет. Тогда он просил, если я увижу её, передать ей это, и улетел.

А два дня назад на рассвете прилетела белая машина солов. Они пытались сходу сесть во двор замка, словно чувствовали себя хозяевами, а, когда им это не удалось, они запросили посадку. Их было двое. Один сразу, прямо во дворе, спросил меня, знаю ли я Шейлу Кнотт. Второй подошёл ко мне близко, и вдруг вялость и апатия накатились на меня. Я понял их методы, быстро отошёл в сторону и заявил, что готов помочь им, но если они будут применять свои штучки, то ничего не узнают, и детям своим не смогут сказать, потому что они на прицеле десятка арбалетов. Сразу стало легче. Я опять-таки сказал им правду, что знал её раньше, но не знаю, где она сейчас. Про того человека, естественно, я не стал им рассказывать. Думаю, они поверили, хотя, что им оставалось делать.

Взлететь им удалось тоже не с первого раза, – барон ехидно улыбнулся, – я отпустил их не сразу... чтоб не расслаблялись. У меня с ними старые счёты.

 – Ты открыто возражаешь солам? – Удивилась Элис.

 – Они считают себя королями мира, а меня это раздражает. Мой замок им как заноза в заднице. Конечно, они могли бы снести его, если бы серьёзно взялись за дело, но у них есть одна проблема — великая лень. Они неспособны на что-либо серьёзное. Да и у меня для них есть несколько припрятанных трюков. Они не хотят потерь, и я их понимаю. – Эдвин самодовольно улыбался.

В противостоянии солов и техов барон явно держал сторону техов. Вероятно, он и сам в прошлом был техом, а потом покинул развалины, устав от постоянной борьбы, это было видно, человек, проживший много лет в страхе и ненависти, уже никогда не сможет избавиться от этих чувств. Так думал Мартин, глядя на барона.

 – Так почему солы изгнали техов из рая?

 – Ааа... Была такая история. – Барон сполз по стволу и растянулся в траве. Мартин последовал его примеру. Элис была где-то рядом, он не видел где, но был уверен, что она не пропустит ни одного слова.

– Не надо считать, что солы такие сволочи. Они всё же думают о судьбах мира, хотя и смотрят на всё свысока из своих заоблачных замков. Однажды они решили сделать всем хорошо. Построили идеальный город по образу своих райских садов и открыли его для всех. В нём было всё для жизни: машины, которые обеспечивают одеждой и пищей, чудесные парки, просторные жилища. Они надеялись, что техи поселятся в нём, станут там жить как солы, и по сути сами станут солами. Они думали, что так будет всем хорошо, да и они избавятся от своих врагов-техов, которые таким образом просто перейдут на их сторону. Ну и как вы думаете, что произошло?

 – У них ничего не получилось?

 – Ничего! Техи пришли и стали выламывать из стен чудесные машины и увозить их в свои развалины. Идеальный город буквально разобрали на части, а то, что не удалось утащить — просто сломали.

 – Они что, полные идиоты? – Удивилась Элис с края поляны. – Так ведут себя дикие волки в домашнем загоне.

 – Неее... Ты не понимаешь. Это не по глупости. Это протест. Они не захотели подчиняться солам, жить по их законам.

 – Мне не понять... – Задумчиво сказал Мартин.

Пришла Элис, принеся свёрток сладких кореньев. Эдвин вспомнил, что в кабине у него была целая корзинка еды, и вскоре они уже сидели вокруг неё и предавались чревоугодию. Кто бы мог подумать, что барон так любит хорошо поесть и держит отменных поваров. Кусочки мяса, завёрнутые в виноградные листья, сыр, бутылка ароматного вина, и сладкие лепёшки с вареньем на десерт — всё это содержалось в корзинке, словно заботливой нянькой, уложенное поваром. По меркам Мартина это тянуло на небольшой королевский приём на свежем воздухе, а Элис уже полгода не наедалась до такой степени сытости.

 

 

Барон выслушал историю Мартина и ничего не смог посоветовать. Было принято решение идти в Метоскул. Эдвин слышал, что библиотека там даже больше, чем у него, а главное, он надеялся, что у них есть более совершенная система поиска. Кроме того, может быть, кто-нибудь из учёных обладал знаниями в области времени и пространства или слышал что-нибудь о воротах. Сам факт, что Мартин родился в другом мире, не удивил барона, особенно после того, как тот упомянул о происхождении своих родителей. Он вспомнил, что Шейла как-то рассказывала ему похожую историю про контакты с ближайшим соседним миром, но он тогда подумал, что она, если не выдумала, то, по крайней мере, сильно её приукрасила.*

Ниже по реке обнаружился обомшелый каменный причал. Камни разошлись, некоторые сползли в воду, старые липы сомкнулись над ним. От причала начиналась заросшая, мощёная каменными плитами, дорога. Местами деревья росли прямо между плит, раздвигая и ломая их корнями. Почва становилась всё более каменистой, дорога шла всё круче в гору. Тут и там среди деревьев виднелись фундаменты древних строений. Когда-то здесь стоял университетский город с лавками, трактирами и шумными студентами, но теперь от них остались только камни.

Лес внезапно кончился, перед ними высилась скала, над которой были видны островерхие башни. Дорога превратилась в лестницу, которая длинными пролётами, поворачивая то влево, то вправо, поднималась к воротам.

Мартин ушёл далеко вперёд, и Элис осталась с бароном наедине. Они остановились на каменной площадке перевести дыхание.

 – Расскажи мне, как она умерла, – попросил вдруг Эдвин.

 – Я не знаю точно. Когда я пришла туда, то увидела её, лежащей в грязи у дороги... Как будто её били и таскали по земле... Они говорили, несчастный случай, будто бы она упала с лошади, и её переехала телега. Но я не верю.

Это произошло всего год назад, а у Элис было ощущение, словно она была тогда совсем маленькой и не понимала, что происходит. В памяти остались только картинки. Со звуком и запахами. Дорога, круглый камень в пятнышках крови, запах травы, и лежащее тело... На Шейле любимое платье с вышивкой, покрытой серой пылью. И выражение удивления на лице.

 – Какой она была?.. раньше, в старые времена?

Барон задумался.

 – Для меня она всегда будет маленькой девочкой. Был жуткий снегопад, я нашёл её в поле, неподалёку от станции... Она чуть не замёрзла. Оказалось, у неё никого нет. Родители давно умерли, и она жила у бабушки в доме посреди леса. А когда бабушка умерла, она вышла из дома и ушла в лес. Такой я её и нашёл: одну посреди снегопада.

 – Эй! – Мартин махал им с верхней площадки.

 – Поспешим. А то он войдёт туда, не дождавшись нас. – Барон бодро двинулся вверх по лестнице.

Отсюда, с вершины, открывался прекрасный вид на долину, всю заросшую лесом. К востоку местность повышалась, постепенно переходя в невысокие округлые горы. Река, извиваясь, проходила по дну с севера на юг, и там, вдалеке, она рассыпáлась на множество рукавов. А ещё дальше, за грядой облаков, угадывалось большое светлое пространство. Элис подумала, что это, должно быть, море, и чем больше она вглядывалась, тем больше оно было похоже на море с тех живых картинок в книжке. Ветер донёс свежий морской запах.

Мартин дожидался их, сидя на каменных перилах, и смотрел вперёд, где песчаная дорожка уходила в тень старых деревьев. Позади них виднелась каменная стена и красные черепичные крыши. Солнце уже клонилось к вечеру, и длинные тени ложились на дорожку, она так и манила идти по ней.

За деревьями оказалась арка ворот, однако самих ворот не было, через арку просвечивал солнечный внутренний двор. Однако, подойдя ближе они обнаружили, что створки всё же есть, но сделаны из толстого, чуть зеленоватого стекла. В одном месте на стекле была нацарапана кривая надпись на древнем языке. Барон сказал, что это изощрённое студенческое ругательство. Едва они подошли к центру ворот, как стеклянные створки бесшумно разъехались в стороны. Эхо повторило их шаги, и они вошли во внутренний двор. Молчащий фонтан в центре, арки круговой галереи — всё здесь создавало странное ощущение ушедшего времени. Всё было запущенным, камни двора присыпаны песком и заросли травой. Казалось, что здесь не было никого уже много лет, но одновременно они словно слышали смех спешащих студентов, спокойную поступь профессоров, журчание фонтана, шорох крыльев прикормленных голубей. По крайней мере, и Мартин, и барон, такие разные люди, вспомнили почти одно и то же. Даже Элис, никогда не пробовавшая студенческого воздуха, ощутила этот след молодости, оптимизма и одновременно тайны, оставшийся на этих камнях.

Вдруг чей-то голос заполнил двор.

 – Приветствую вас в Метеошколе. Как давно я не встречал гостей! – Голос был старческий, но радостный и удивительно громкий. Он накрывал всю площадь, отражаясь от стен и башен, эхо запутывалось в галерее. – Проследуйте, пожалуйста, прямо в зал собраний, а оттуда налево, в северную башню. Я жду вас там.

Они вошли в самую широкую арку, за которой в стене были высокие двустворчатые двери. Мартин налёг на створки, и они медленно отворились. В зале оказались ряды деревянных скамеек, а в конце — возвышение. Закатный свет из высоких окон ложился на столы. Проход, свободный от скамеек, упирался в небольшую дверь, за которой оказался коридор в обе стороны и узкая винтовая лестница прямо напротив. Барон указал на позеленевшую табличку на стене около лестницы, на которой можно было различить turris septentrionalis. Мартин полез первым, а Элис, дожидаясь, пока пройдёт барон, водила пальцем по литым завиткам надписи. "Наверное, эти надписи на древнем добавляют учёным собственной значительности. А может, они так тонко шутят, если даже ругательства пишут на древнем?" С этой мыслью она пошла по крутым ступенькам вслед за бароном.

То, что лестница, наконец, кончилась, она услышала заранее. Наверху, всё тот же голос, но уже не столь громкий, а совсем обыкновенный, приветствовал пришедших. Элис оказалась в комнате, которая напомнила ей круглую комнату в библиотеке барона. Но книг здесь было не так много, а на полках располагались разнообразные диковины: большие морские раковины, шары на подставках, покрытые изображениями морей и островов, чучела странных зверей, и главное — на все четыре стороны выходили высокие окна, почти от самого пола в рост человека. Красноватый закатный свет из западного окна освещал причудливую фигуру старика, сидящего за столом. Он был одет во что-то неопределённое со множеством воротничков и карманов, седые растрёпанные волосы покрывали всё это сверху серебристым облаком. На столе были раскиданы бумаги и несколько книг.

Мартин подумал, что человек напоминает ректора Королевского Университета. Наверное, учёных делает похожими друг на друга образ жизни, или даже образ мысли: все они рассеянные и думают только о своих проблемах, столь далёких от реальности, что только другой такой же безумец и поймёт.

 – Вы не представляете, как я рад вас видеть, здесь не было гостей уже с десяток лет. Я Вальтер, формально являюсь ректором этого университета, как единственный оставшийся преподаватель.

 – А где остальные? – Удивился Мартин.

 – Умерли постепенно. А студенты ещё раньше разбежались. Да и кому это теперь нужно? Русты забыли, что такое школа: чтобы пасти стадо, закон Ома не нужен; техам не до этого, они всё делят свои развалины; солы и так всё знают... ну, или думают, что знают. Кто ещё? Спири́ты? За них бог думает, а знать что-то наперёд — это грех. Вот так и остались мы тут вдвоём...

 – Вдвоём? – Удивилась Элис. Мысль, что старик потихоньку сошёл с ума в одиночестве, пришла чуть позже, вопрос уже был задан.

 – Ну да. Вам надо обязательно познакомиться с нашим библиотекарем. Он не совсем... эээ... живой, если можно так выразиться. При жизни его звали Дэн Винский, но последние пару столетий его здесь никто иначе как Призрак не называет. Ну ладно, ещё успеете.

Он тяжело встал, сделал два шага до стены, открыл дверцу шкафа, достал оттуда пыльную бутылку и набор серебряных чаш, проковылял обратно и поставил всё это на стол. Потом указал на кресла, стоящие в беспорядке около перил, ограждающих выход лестницы.

 – Садитесь поближе, будем знакомиться.

Вальтер и барон быстро нашли общий язык, и вскоре уже увлечённо болтали о каких-то технических проблемах. Разговор ушёл так глубоко в теорию, что Элис перестала понимать даже примерно, о чём идёт речь. Она думала о призраке библиотекаря. Ей было неуютно и даже страшно, не оттого, что он призрак, а потому что это был её коллега, и он был настоящим библиотекарем много лет. Она тихонько пихнула Мартина:

 – Ты думаешь, он, действительно, призрак?

Мартин, похоже думал примерно о том же.

 – Не знаю, – пожал он плечами, – а разве это важно? Так или иначе, я думаю, он поможет нам найти что-нибудь о воротах.

Эдвин замолчал и оглянулся на Мартина.

 – Это как раз то, что я имел в виду, когда говорил о хорошей системе поиска. В библиотеке всегда должен быть каталог. И это основная причина, почему я взял тебя, Элис, на работу. Здесь ты увидишь, какой должна быть настоящая библиотека. Я думаю, тебе есть чему поучиться у местного призрака. – Он подмигнул учёному. – Вот ещё что, Вальтер. – Хлопнул по столу барон, мгновенно став серьёзным, словно вспомнил что-то важное. – Мой дирижабль потерпел крушение неподалёку отсюда. Есть ли в университете инструменты и запчасти, мне необходимо отремонтироваться.

 – Сожалею, барон, но я ничего не мог сделать. Охранная система университета работает самостоятельно и мне не подчиняется. – По мере того, как Вальтер говорил это, несколько сильных эмоций сменились на лице Эдвина. Сначала удивление, потом гнев, и, наконец, хмурая решимость.

 – Даже Призрак не имеет права её отключить. Это записано триста лет назад в Уставе Метеошколы. – Продолжал Вальтер. – Ни один летательный аппарат не имеет права приближаться к университету на расстояние менее трёх километров. За пять километров выдаётся предупреждение. Разве ты не слышал его?

 – Нет. У меня радио не работает.

 – Ну, это не мои проблемы. Знаешь, это ведь не просто так. Тебе грозила опасность. Если бы ты подлетел ближе, ты мог попасть под наши погодные излучатели, а они не только плохо действуют на здоровье, но и... в общем, ты мог повлиять на погоду непредсказуемым образом, а это намного серьёзнее, чем поломка какого-то летательного пузыря... Ладно, ладно, – замахал он руками на возмущённого барона, – я постараюсь тебе помочь.

Солнце уже давно село, за окнами башни стояли тёмно-синие сумерки. Потолок мягко светился жёлтым светом. Старик повернулся к остальным:

 – Можете расположиться в студенческих комнатах как раз внизу под нами. Там есть всё необходимое: одеяла в шкафах, тёплая вода. И кухня у нас до сих пор исправна, утром вы получите хороший студенческий завтрак. А потом приходите ко мне, я-то сам уже давно не покидаю своих комнат, не с моими старыми ногами ходить по лестницам.

Эдвин поднялся. Он всё ещё сердился, но понимал, что изменить ничего уже не может. И потому лишь учтиво кивнул старику:

 – Спасибо тебе, Вальтер. Завтра мы наведаемся в библиотеку, а потом попробуем починить мою машину. Что я могу сделать для тебя?

 – Эх, барон, людям в моём возрасте уже ничего не надо. Я буду счастлив, если вы найдёте ответы на те вопросы, которые привели вас сюда. Метеошкола всегда помогала тем, кто ищет знания.

 

 

Студенческие комнаты, и правда, оказались очень удобными. В лучшие времена студентов здесь было много, поэтому, чтобы разместить всех в стенах старинного замка, комнаты были совсем маленькими. Кроме кровати и столика в каждой находился высокий и узкий шкаф до самого потолка, стул и окно. Потолок во всех комнатах светился уютным жёлтым светом, который медленно разгорался, когда они входили и так же медленно угасал, когда они покидали помещение. На каждые четыре комнаты приходилась небольшая общая гостиная с креслами и столом, из которой вела дверь в умывальню и туалет. Больше всего Элис поразили трубы с тёплой и холодной водой, которой можно было заполнить небольшой белый бассейн в полу. И, пока барон и Мартин обсуждали что-то в гостиной, она сбросила пыльную одежду и с удовольствием погрузилась в тёплую воду. Состояние невесомости и усталость закружили голову, и она едва не заснула под монотонные голоса, доносящиеся из гостиной. Осознав, что спать всё же лучше в комнате, она сделала усилие, вылезла и закуталась в мохнатое полотенце.

– Они ищут её, Мартин. Я не понимаю, это же было так давно, кому и какое дело до неё сейчас! – Голос барона из-за двери был взволнован. – Может, у неё осталось что-то, что им нужно? Но тогда почему эти триста лет они её не искали?

Мартин молчал. Элис подумала, что благодарна ему за то, что он не сказал про ампулу смерти. Может быть, он по-прежнему не доверял барону, а может, он просто держал данное себе слово. И хотя часто это было глупо, все попытки Мартина защитить её вызывали у неё тёплое чувство.

Элис открыла дверь. Барон повернулся к ней и замолчал.

 – Да. У меня есть кое-что. – Сказала Элис и заметила, как вздрогнул Мартин. – Сейчас покажу.

Стараясь не смотреть на Мартина, весь вид которого выражал тревогу, она прошла в свою комнату, надела чистую рубашку и достала плоскую шкатулку.

Они ждали её в тех же позах, Мартин с тревогой, барон с любопытством. Она протянула Эдвину шкатулку:

 – Открывай осторожно. Не вырони её.

Эдвин разглядывал ампулу, подняв шкатулку ближе к свету, лицо его было сосредоточено. На стекле синим пунктиром были нанесены цифры и буквы.

 – Шейла сказала, что в ней смерть, и если её разбить — все умрут. Поэтому я храню её всегда с собой. Мне так спокойнее.

 – Очень хорошо, что она сказала тебе это. Это Третья Вакцина.

 – Та самая, которая вместо лекарства содержала смертельную болезнь?

 – Да. Которая убила всех людей триста лет назад.

Барон захлопнул шкатулку и положил себе в карман. Мартин вскочил.

 – Мартин! – Закричала Элис. Он остановился с ненавистью глядя на барона.

 – Я не могу оставить её вам, это слишком опасно. Её нельзя носить с собой. Я знаю как её обезвредить, это несложно, но до тех пор она должна лежать в безопасном месте. – Голос барона был спокойным, тихим и уверенным, и, возможно, только это удержало Мартина от необдуманных действий.

 – Разве сумка Элис не является безопасным местом? – С вызовом спросил он.

 – Нет. При сильном ударе ампула разобьётся о стенки...

 – Я не верю тебе. Твой карман не безопаснее. Почему бы нам не уничтожить её прямо сейчас? А? Или она всё же нужна тебе целой?

 – Я обезврежу её, как только вернусь в свой замок. Достаточно нагреть её и продержать три часа выше ста градусов... Просто надо делать это осторожно, чтобы стекло не лопнуло. Здесь это невозможно.

Элис подошла и мягко усадила его в кресло.

 – Мартин, я верю ему. Кроме того, разве тебе самому не хочется избавиться от неё?

 – Я слишком мало знаю барона Эдвина, чтобы отдать ему в руки смерть.

 – Он знал Шейлу. С детства, понимаешь. Он вырастил её и был её добрым дядюшкой. Он не может желать нам зла...

Барон тактично стоял у окна, вглядываясь в темноту двора.

 – Ладно. – Нехотя выдохнул Мартин. – Пусть забирает. Просто... – на миг он взглянул ей прямо в глаза, – я не хочу, чтобы ты умерла.

Барон повернулся к ним.

 – Элис, я хочу, чтобы между нами не было недомолвок и затаённых упрёков. Жизнь и так не слишком проста, чтобы мы сами создавали себе лишние трудности. Я взял твой источник. Он лежал на виду, на твоей кровати. Возможно, ты осудишь меня, но без него я не смог бы догнать вас. Цеппелин без мощных моторов слишком тихоходен, а твой источник — просто чудо! Это тоже наследство Шейлы?

Элис кивнула.

 – Можешь оставить его себе, он тебе нужнее.

 – Кстати... – встрепенулся Мартин, – может быть, солы ищут этот источник?

 – Вряд ли. – Барон задумчиво покачал головой. – Вещь, конечно, ценная, но у солов никогда не было недостатка энергии. Они умеют получать её прямо от солнца, ты же знаешь.

Несмотря на волнение и сложный разговор, глаза Элис закрывались, и разлеплять их было всё сложнее.

 – Давайте уже спать. Завтра в библиотеку... там всё и обсудим. – И, не дожидаясь ответа, она пошла в свою комнату, где ждала её постель. Подушка пахла как солнечный день за кружевной занавеской, как летние луга, как любимое вышитое платье Шейлы.

 

 

Библиотека оказалась именно такой, какой и бывают все старые библиотеки. Длинный зал с уходящими вдаль рядами пыльных стеллажей. Узкие окна и золотистые пылинки в солнечных лучах. Бронзовые ручки и помутневшие стёкла старых шкафов. И бесчисленные корешки книг.

Библиотека занимала три этажа, абсолютно одинаковых в своей бесконечности. Дальний край длинного зала не был виден ни на одном из них. Винтовая лестница в башне открывалась низкими дверными проёмами на каждом этаже и продолжалась выше, в небольшую комнату под крышей. Именно здесь, по словам Вальтера, и обитал призрак библиотекаря. Деревянные балки и большой шкаф со множеством ящичков. Очевидно, с давних времён здесь располагался каталог библиотеки. И только узкий белый шкаф без ручек мог показаться чужеродным. Впрочем, Мартин отметил ещё несколько не сразу заметных, но странных вещей: маленькие чёрные ящички под потолком, блеск стеклянных шариков, встроенных в стены.

В комнате никого не было, но едва они вошли, как нелепый, фальшивый и скрипучий голос провозгласил: "Мир вам, добрые люди!"*. Он, несомненно, принадлежал человеку, хотя и доносился сразу со всех сторон. Интонация, казалось, была издевательская, словно такое изощрённое приветствие изрядно забавляло его.

Бледная человеческая фигура появилась в центре. Сквозь неё был виден шкаф и кусок стены. Человек был высокого роста, и, пожалуй, его можно было бы назвать худым, если бы не могучие мускулистые руки. Мартин взглянул в его лицо и замер.

 – Индрэ?..

Элис удивлённо уставилась на Мартина, она была удивлена не меньше. Призрак тоже беззвучно удивился и, казалось, обрадовался.

 – О! Мир меньше, чем кажется! Правда, я не совсем Индрэ, но когда-то был им. – Теперь голос не доносился со всех сторон, а локализовался на призрачной фигуре. – И то, только наполовину.

 – Но ты так похож...

 – Да, облик кузнеца Индрэ мне нравится больше, чем неудачника Винского, впрочем, внутри я им и остался... – Призрак скорчил кислую гримасу. Привлекательности это ему не добавило, Элис показалось, что на мгновение она увидела лицо совсем другого человека.

 – Ты, правда, призрак? – Спросила она.

 – Ну, наверное, можно так сказать. Ведь что такое призрак — это запечатлённый в окружающих предметах образ, который можно наблюдать в определённых условиях, например, в день полнолуния. Обычно призрак делает какое-то одно действие: появляется из шкафа, проходит по коридору и уходит в стену, на месте которой раньше была дверь. Вот и я запечатлён в этой машине, – он указал на гладкий белый шкаф, – и не могу покинуть эту библиотеку. Так получилось, у каждого свой борщ... А вы-то откуда знаете кузнеца Индрэ?

– Моё имя Мартин, я хорошо знаю Индрэ, он мой учитель.

Призрак чуть задумался.

 – У меня очень странное ощущение, словно я узнаю́ что-то о себе самом, но другом, о том себе, который далеко в будущем. Настолько далеко, что я никогда не доживу до этого... На самом деле, я очень рад встретить вас. За столько лет в этой башне я уже начал забывать, что когда-то был человеком, но вот пришли вы и напомнили.

Элис подумала, что, наверное, это не так уж приятно для призрака, вспоминать, что когда-то у него было материальное тело. В одной книжке она даже читала, что существование призрака мучительно, и больше всего он обычно хочет окончательно умереть, и лишь какое-нибудь обязательство или незаконченное дело заставляет его оставаться в этом состоянии. Но она уже давно поняла, что не всем книгам можно верить. Она взглянула на полупрозрачную фигуру кузнеца. Призрак нелепо ухмылялся, как будто он намеренно хотел сделать это гадко или пугающе, но на самом деле он был добрым, и это никак не получалось. Элис представила себе, как он триста лет, наверное, пугал и наставлял студентов, приходящих в библиотеку, а как иначе приучить буйную молодёжь к порядку, и теперь, в силу привычки, он уже не мог отнестись к ним иначе. Но они отличались от студентов, они принесли ему вести с его далёкой родины или его родного мира, Элис ещё не разобралась откуда.

– И всё-таки, как получилось, что ты стал призраком? – Элис теперь не боялась задавать этот вопрос, ведь наверняка студенты задавали его все эти триста лет.

– Это длинная и запутанная история. Если вы хотите разобраться в ней полностью, вам придётся провести в этой башне несколько дней. Но я полагаю, у вас есть ко мне более важные вопросы? Ведь так? Поэтому я отвечу кратко, чтобы этот вопрос больше не мучил вас.

Когда-то жил неудачник Дэн Винский, он был жизнепробом и отправился вместе с друзьями обживать дикие леса по проекту гениального Центра*. А потом началась вселенская катастрофа, впрочем, это для нас она катастрофа, а во вселенной такое происходит каждый миг, просто два мира прошли на минимальном расстоянии друг от друга. В какой-то момент я вдруг понял, что я и кузнец Индрэ, живущий в другом мире — это один и тот же человек. Это было недолго, но, как я понял потом, на самом деле мы всё время были одним и тем же, только в разных мирах. Просто настало Согласование, миры приблизились на опасное расстояние, и связанные пары начали сливаться. Нас оказалось немало, и мой случай шизофрении был не самым тяжёлым. Если бы мы слились окончательно, последствия были бы непредсказуемыми: миры могли перемешаться, с нарушением всех привычных законов, могли просто исчезнуть, схлопнуться, как мыльные пузыри, образовав мельчайшие радужные капли — зародыши новых вселенных... Вот, я уже и ушёл в сторону, к моей истории это имеет лишь косвенное отношение.

Я в то время изучал один древний артефакт и создал машину для изучения призраков. Не знаю точно, как мне это удалось, но я смог увидеть гораздо больше, чем я рассчитывал. Это была маленькая корона... Я не только смог увидеть призрак предмета, но и его окружение, корона была надета на странный предмет на подставке, как я позже узнал, это была Чаша Миров.

Мартин почти подпрыгнул на месте. Призрак знал про Чашу! Элис заметила и понимающе кивнула. Индрэ продолжал:

 – Вероятно, близость соседнего мира, и эта чаша тоже сыграла роль... С помощью машины я теперь мог сливаться сознанием с Индрэ, но это было не так безнадёжно, как у других — я это осознавал, мог этим управлять, отключаться, когда захочу. Но всё же... мы, и правда, всегда были одним и тем же: Дэн Винский и кузнец Индрэ.

Так случилось, что Индрэ убили, ты должен знать эту историю, если Ондион тебе рассказывал. Я был подключён в тот момент. Индре, точнее мне, очень не хотелось умирать. Наблюдать чужую смерть, как свою — вдвойне противнее, потому что сам не умираешь и можешь почувствовать весь процесс умирания от начала до конца, как перестаёт течь кровь и чувства отключаются одно за другим... Я не выдержал и занял его место, Дэн Винский умер вместо него, а кузнец Индрэ остался жить.

Потом всё закончилось, миры разошлись, но копия моего сознания осталась в машине, и Слон, местный вариант Ондиона, наверное, от скуки, материализовал меня в этой башне. Я обещал, что продолжу изучение. А как дела у Индрэ?

Мартин грустно вздохнул:

 – Чаша имеет так мало общего с его подходом и его машинами... Он дал мне Чашу, чтобы я отвёз её ведьме Элсин, она должна разбираться в таких вещах. Но... я потерял её. Причём здесь, в вашем мире.

Призрак внимательно слушал его рассказ, запоминая каждый факт и каждое слово. Мартин осторожно умолчал всё, что касалось Элис, Шейлы и подслушанного разговора солов. Впрочем, это и не имело отношения к его истории. Призрак помолчал, задумавшись, ещё раз просчитывая все факты.

– Элис права. Ворота, действительно надо открывать там, где они однажды открылись. В ущелье. Но вы упустили самый главный факт. В чём была разница между посещением ворот в первый и второй раз, кроме времени? Когда Мартин низвергся в наш мир — с ним была Чаша Миров. Когда вы пришли туда во второй раз — Чаши у вас не было.

Мартин с досадой хлопнул себя по колену.

 – То есть, причин могло быть всего две: или ворота открываются в определённое время, и мне просто повезло в них проскочить, или их открывает Чаша. Так?

 – Да. Причём, скорее второе. Просто так оказаться в нужное время в нужном месте могут только законченные неудачники вроде меня. А Чаша является древним артефактом, влияющим на пространство-время, это было всегда известно, только никто не знал как. А место, в котором когда-то были ворота — особенное. Это область, в которой наши миры располагаются ближе всего друг к другу, и ткань мироздания может прорваться там скорее всего. Приходить в такое место с любыми странными предметами — опасно.

Мартин издал тихий стон:

 – Где ты был раньше, когда давал мне Чашу. Прости, это был Индрэ, не ты... всё равно.

            – Итак, – подвёл итог барон, – нам придётся идти и отбирать чашу у спиритов... Хорошая перспектива, весёлая забава обеспечена. Впрочем, я всегда мечтал пощекотать пятки этим лицемерам.

 – Не надо никого щекотать, – возразила Элис. – Мы просто придём к ним и расскажем всё как есть.

 – ...И тогда они с радостью отдадут нам эту древность. – Сарказм в голосе барона просто переливался через край. – Пойми же, девочка, если они со своих гор почуяли этот артефакт и прибежали забирать его у бедного Мартина, значит он зачем-то им нужен!

            Элис вдруг удивлённо подняла палец вверх.

 – Я поняла! Гураф-то был подослан! Я всё время думала, что гурафы не нападают на людей, почему же он бросился на Мартина? Теперь всё становится понятно. Ведь спириты могут повелевать животными. А потом этот монах просто тихо и доброжелательно перевязал Мартина, и, напоив его сонным отваром, совершенно беспрепятственно забрал то, что ему было нужно.

 – Теперь ты не будешь смеяться надо мной? – Мартин посмотрел на неё так демонстративно наивно, что она чуть не рассмеялась.

 – Не буду.

 

 

Элис вышла из душной библиотеки на верхнюю галерею. Укрытая черепичной крышей, она проходила над двором, а потом выходила на стену. Открытые сырому южному ветру стыки камней заросли ярко-зелёным мохом, и даже местами торчали пучки сухой зимней травы. Запах моря долетал сюда с юга, и наполнял Элис радостным возбуждением и тревогой.

Что-то изменилось. Когда Мартин говорил ей о своём мире — это было не более, чем сказкой. Такой же, как те, что рассказывала ей Шейла. Про королей и драконов, про города до облаков, про странных солов, что живут в небесных садах и техов в подземных развалинах. А вокруг был лес и луга, горы и деревни. Она ездила на ярмарку. И на покос. И никаких чудес. Она верила в них, точнее думала, что верит, но привыкла считать, что они далеко, в пространстве и времени. В далёких облачных городах, или в такие же далёкие Старые Времена. Однажды, давным-давно...

Но сейчас чудеса приблизились. Они были разные, красивые или пугающие. И они уже знают про маленькую Элис и выслеживают её, и она про них знает. Короли и драконы тоже ждут её за углом.

Вот, Мартин, для него это просто, он принадлежит миру королей и драконов, а чудеса там у него случаются каждый день. Но теперь он стал для неё Белым Кроликом, побежав за которым, она оказалась в стране загадочных и опасных чудес. Впрочем, Мартин не виноват. Ведь это не он сделал так, что её мать, Шейла, вдруг оказалась... нет, она всегда была. Она тоже родом из Страны Чудес, просто не признавалась, чтобы не пугать маленькую Элис. Но она не смогла спрятаться, чудеса настигли её, и она умерла, оставив девочку одну среди подползающих чудовищ. А Мартин... нет, это не он впустил их сюда. Он просто пришёл ей на помощь.

 

 

Мартин исчерпал свои вопросы. Теперь ему надо было подумать обо всём в одиночестве. Эдвин же, напротив, решил осесть в библиотеке надолго. Спустившись на кухню, он прихватил кувшин, и вернулся в башню.

 – Вальтер сказал, что к университету запрещено подлетать по воздуху, и даже ты не можешь отключить систему защиты.

 – Вообще-то могу, – усмехнулся призрак, – но не буду.

 – Он сказал, что я мог испортить погоду...

 – Вот именно. Не говоря уже о том, что твой жабль* мог просто потерять управление, да и тебе бы не поздоровилось. Ты видел эти огромные поля антенн-излучателей*? Правда, они сейчас подзаросли лесом...

 – Он и так потерял управление. – Зло возразил барон. – К чему такие строгости, разве ваша погодная машина работает постоянно?

 – В том-то и дело. Погода — это сложная система маятников: ветров, давлений, масс воздуха, циклонов... Подтолкнёшь один — и все приходят в движение. После каждого вмешательства приходится целый год успокаивать их, приводить в норму маленькими противоположными толчками. И в такой момент не то, что жабль, но и пролетающая птица может свести в ноль усилия целого года. Хорошо, что модель и все расчёты уже получены и заложены в машину, но я и сейчас нахожу неточности и добавляю поправки, ведь Земля не стоит на месте, континенты меняют свои очертания.

 – Кстати, насчёт очертаний... Я давно мечтал о хорошей карте.

 – Ха! – Озорно подмигнул Винский. – Солы давно забыли, что в мире есть кто-то, кто ещё может подключиться к их спутнику. С их стороны было очень мило не заморочиться на сложный ключ доступа. И вообще... они меня не трогают. Опасаются за погоду. Ты же знаешь этот их принцип невмешательства: если всё хорошо — не трогай.

Барон улыбнулся. Он знал. Именно этот принцип хранил от солов и его самого.

            – Только услуга за услугу. Я тебе карту и запчасти для жабля, но и ты мне кое в чём поможешь...

 

 

 

Погода слегка испортилась. Небо укрылось равномерной серой дымкой, ветер приносил мелкую водяную пыль: то ли дождь, то ли брызги буйного моря. Призрак то ли не хотел вмешиваться, то ли сам устроил это: ведь должны же травы и деревья получить воду, а для настоящих летних ливней время ещё не пришло. Элис стояла на стене и смотрела на кудрявое пространство деревьев, заполняющее долину, как мягкий мох. Ветер свободно проникал сквозь кроны, играл с листьями, переворачивая их светлой стороной, и по долине проходили серебристые волны.

Её испугали близкие шаги, Элис обернулась и увидела Мартина. Он тоже был задумчив и брёл по стене, глядя себе под ноги. Может быть, он вспоминал родные места и всех тех, кого оставил там. Он подошёл ближе, поднял голову, и увидел Элис. Грусть чуть отступила, но осталась с ними, под стать погоде. Они молча стояли рядом и смотрели в сторону далёкого моря. Серая стена дождя медленно надвигалась и накрывала серебристые протоки реки туманом.

– Знаешь... – робко сказала Элис, – я не верила, что ты из... сказки. Не, я не сомневалась в том, что ты рассказывал, но представить себе, что всё это по-настоящему — как-то не могла.

 – Да какая уж тут сказка. Одна суровая реальность.

 – Ну, все эти короли и драконы... А сейчас, когда Призрак... Я вдруг поняла, что это большой живой мир, не меньше нашего. Просто другой.

 – Ага.

Мартин понимал её удивление, но он сам тоже не думал раньше об этом. Видение двух огромных миров, находящихся как бы в одном и том же месте, но словно на разных слоях реальности, предстало перед ним. Скалы и ущелье находились как раз на том же месте, что и остров с протокой. Он видел их одновременно, но сам был там, на острове. Там же, где искрились волны, было каменное дно ущелья, Элис шла по нему, оглядываясь, словно искала его, он протягивал к ней руки, но не мог коснуться, а она не видела его.

 – Ты не обиделся?

 – Нет.

Налетел ветер, рассыпав брызги. Он шагнул и закрыл её от ветра, укутав своим плащом. Она прижалась к его плечу.

 – Кажется, я начинаю верить в драконов.

 

 

Огромный пузырь по-прежнему лежал на ветках деревьев поперёк реки. Сквозь разодранные бока просвечивали рёбра.

 – Ну и насколько возможно его починить?

 – Возможно. – Ответил барон. – Меня сбила электромагнитная пушка. Она просто сожгла систему управления, всё отключилось, и я просто тихо опустился на деревья. Моторы целы, вести я смогу и вручную, оболочку можно зашить... Вы, ведь, мне поможете?

 – Куда мы денемся!

Согласно карте Призрака, поселение спиритов лежало глубоко в горах на востоке. Его можно было найти с воздуха, оно не было тайным. Без летающей машины всё сильно усложнялось. Монахи, конечно же, знали горные тропы, но предупреждать спиритов о своём визите не было в их планах. Пробираться вдоль горных долин наугад, выспрашивая дорогу в редких поселениях пастухов — это задача многих месяцев. Вот почему цеппелин был нужен им, и стоило направить свои силы на его починку.

Эдвин вёл себя так, словно все их проблемы были его проблемами, никто даже не задумывался, что может быть иначе.

Барон копался в кабине, а Элис и Мартин, вооружившись иголками, залезли внутрь пузыря, и, лазая по тонким рёбрам, зашивали и пропитывали клеем прорехи. Лёгкая конструкция раскачивалась, но не падала, похоже, она прочно лежала рамой на ветвях. По правому берегу толстый сук проходил через раму насквозь, и починить материю не было возможности. Хорошо, что весь внутренний объём был разделён перегородками на несколько секций, которые надувались отдельно, что позволяло держаться в воздухе даже с несколькими пробоинами.

 – Всё, хватит, я уже попробую взлететь!

Они выгрузили весь лишний вес на берег и вылезли сами. Эдвин включил какую-то машину, и оболочка стала медленно надуваться. Элис не заметила тот момент, когда дальний край пузыря чуть приподнялся над кроной. Однако, ближний край, пробитый длинной веткой, оставался неподвижен. Зажужжали моторы, воздушная конструкция подалась назад, поднимая дальний край в небо, и Элис услышала треск раздираемой ткани.

 – Стой! – Закричал Мартин и полез на дерево.

Снять огромный жабль с ветки... Элис удивлённо смотрела, как Мартин проделал это. Огромная конструкция ничего не весила, главное было толкнуть её в нужном направлении, чтобы отцепить ветку от решётчатого скелета. Не весила, однако масса всё же была значительная, Мартин почувствовал это. Отталкивая пробитый каркас, он едва не свалился с дерева.

Жабль пошёл вверх всё быстрее. "Вот было бы печально, если бы он так и улетел..." – подумала Элис, ни на мгновение не сомневаясь, что этого не произойдёт. Закатные лучи окрашивали один бок красноватым светом, а кабина теперь казалась маленькой шкатулкой со стеклянными окошками. Высоко в небе он развернулся, сделал круг и опустился на поляне.

– А я думал, он улетит. – Неудачно пошутил Мартин, спрыгивая с дерева. – Ну?.. Что ты так смотришь?

Элис не ответила. Ведь, и она только что подумала об этом.

Когда они вышли на поляну, Барон уже вылез из кабины и радостно расхаживал вокруг, гордо поглядывая вверх, на громаду пузыря.

 – Пожалуй, с такой дырой троих поднять будет не так просто, надо залатать оставшиеся прорехи... Но это завтра, – спохватился он, заметив, как Мартин взглянул на него. – А теперь надо отдохнуть. Вальтер, небось, уже давно ждёт нас.

Элис тихо покачала головой:

 – Я хочу остаться здесь. Ночь такая тёплая! – Она взглянула в темнеющее небо.

 – Я тоже, – почти сразу откликнулся Мартин.

 – Ну, как хотите, я ещё обещал одну штуку Призраку... У нас с ним был ооочень личный разговор. – Эдвин подмигнул Мартину, подхватил позвякивающий железом свёрток и, не оглядываясь, двинулся в лес.

Элис проследила за ним взглядом. Было уже почти темно, и она не разглядела, как качнулись ветки кустов, он просто растворился в лесу. Там, на краю поляны проходила старая дорога, мощёная каменными плитами. А над лесом поднималась скала. На вершине, было ещё светло, и башни розовели закатными цветами. Да, это, действительно, было почти похоже на ту картинку из книжки. Но тот замок был выше, стройнее, величественнее...

Хорошо, что барон ушёл. Он, конечно, хороший: умный, добрый, уверенный. И вообще, что бы было без него. Пожалуй, он один из этого мира, кому можно доверять. Но... его всегда было много. Там, где есть Эдвин, нет места тишине. Элис казалось, что ещё очень нескоро будет такая ночь, когда она сможет побыть одна и помолчать.

Мартин был рядом. Но он не нарушал её одиночества. Он лежал в траве и неподвижно смотрел в небо. Он молчал уже так давно, что она забыла, какие были его последние слова. Она знала, о чём он думает, и ей было чуть обидно, что она не может разделить с ним его видения. Это была его страна, его моря и острова, его короли и драконы...

Она подвинулась ближе, положила руку ему на грудь и попыталась проникнуть в его мысли. Элис представляла себе широкую площадь, заполненную цветными палатками, камни мостовой и дома. С городской стены была видна река, что уползала под своды густого леса. И, если последовать за течением... Скалистый остров посреди леса, каменный мост и замок, на этот раз совсем такой, как в книжке...

 

 

Она скатилась по склону как ветер, он даже не успел обернуться. Мелкие камни ещё сыпались и стучали о корпус, а она уже прыгнула сверху в кабину, и он почувствовал знакомые руки, что заслонили ему глаза. Даже если бы он не ждал её, всё равно он бы угадал. Вместе с ветром на дно оврага скатился её особый запах, так пахнет летом с лугов, или высушенная на солнце чистая рубашка.

 – Шейла!

Её имя, чуть шершавое и звонкое, он всегда произносил по-особому.

 – Крис! Ну, полетели!

Он аккуратно поднял флаер над лесом, чуть задев верхние ветви деревьев.

 – На юг, вдоль реки, я знаю отличное место! И не поднимайся высоко, на западе посёлок...

            Поток воздуха прервал её слова. Крис нарочно не закрыл крышу, он знал, что ей нравится чувствовать ветер. Он бросил взгляд налево. Там, в скалах, и правда виднелись соломенные крыши. Вот, значит, где она затаилась. Шейла заметила его взгляд.

 – Только не думай выслеживать меня! – Её голос звучал шутливо-строго, но он знал, что это важно. – Всё равно ничего не выйдет. Я живу далеко отсюда, неужели я стану назначать тебе встречу прямо там... И сотри координаты. Прямо сейчас.

Крыша скользнула на место, ветер и звуки леса стихли. Кроны деревьев слились в размазанные полосы. Скалы вдали стали быстро приближаться. Шейла указала куда-то вниз, Крис замедлился и заложил широкий круг. Прямо перед ними, между грядами низких гор раскрывалась чудесная долина. Цветные луга спускались к реке, которая разделялась скалами на несколько рукавов.

Крис знал: здесь, на многие километры вокруг не было ни одного человека. Поселения рустов обычно располагались тесными группами, и то, что он только что видел, похоже, было последним. Дальше на юг и на восток — только бескрайний лес и низкие горы, прорезанные защищенными от ветров долинами. "Может быть, это и хорошо, что так вышло... – Подумал он. – Тогда, триста лет назад. Сейчас мы бы и не смогли найти такого чудесного места." Он представил себе ржавое поле искорёженных конструкций до самого горизонта. Впрочем, это было так давно, тогда и города были другими. Он уже забыл островерхие крыши, парки и чудесные мосты, ажурные железные башни. "Кстати, – поймал себя на мысли Крис, он вспомнил одну из башен, самую красивую, – она-то стоит до сих пор, торчит из воды. Но зачем? Кто на неё смотрит... Разве что такие романтики, как мы с Шейлой."

Шейла спрыгнула в мох, даже не дожидаясь, пока флаер встанет на все опоры. Скала была неровная, и задние опоры ещё продолжали вытягиваться, пока не достигли твёрдого камня под его толстым слоем. Крис дождался, пока это произойдёт, и спрыгнул следом. Мох оказался мягким, Крис утонул почти по колено. Под ним, как под поверхностью воды, скрывались хаотически наваленные осколки. Поляна была окружена стоячими камнями, которые словно протыкали мох снизу по краям каменной чаши. Шейла стояла, держась за один из них и смеялась над его неуклюжестью.

 – Смеёшься? Ты ещё пожалеешь! – Крикнул Крис и бросился за ней. Шейла скорчила испуганную гримасу и скрылась за камнем.

За грядой камней начинался пологий склон. Фигура Шейлы мелькала между деревьев уже далеко внизу, там, где начиналась узкая полоска песчаного пляжа. Она была такая юная, словно даже моложе его самого, словно девчонка-подросток. Он ни на мгновение не мог осознать, как годами осадок мудрости копился в её сознании, делая её тихой, загадочной и степенной. И сильной. Нет, это не про неё, она осталась беспечным и хрупким подростком, это всё неправда, кто-то соврал, все эти сплетни, почти легенды про Шейлу Кнотт, которые он слышал в детстве — все они ложь, как сказки про подземных чудовищ, что живут в тоннелях под городом. Как все те истории, которыми в детстве пугают друг друга подростки...

Крис перешагнул через камень и неспеша пошёл вниз. Идти было легко, в воздухе был запах сосен и вереска. Как же давно он не чувствовал себя так легко! Он был здесь и сейчас, а вокруг был целый дикий мир.

Она ждала его на плоском камне на самой оконечности острова, там, где течение, непокорно вспениваясь, разбивалось на два потока. Он тихо сел позади, обхватив её за плечи. Не хотелось думать ни о чём, кроме этой воды, солнца, дикого камня. Но Крис знал, что не сможет не думать о том, что ещё не получило ответа. Лучше сразу с этим закончить и уже тогда погрузиться в эту страну чудес.

– Как ты смогла отправить сообщение? Ведь ты ничего не взяла с собой. Ты всё оставила на столе тогда.

 – Мельник... Крис! Не ищи меня. Теперь нельзя. Я сама тебя найду.

 – Как нашла сейчас?

 – Да. – Она повернулась к нему и он увидел маленькое отражение сосен в её серых глазах.

 – Почему?

 – Потому что уже совсем не могла без тебя... Но больше нельзя. Только этот день и ночь. Утром ты высадишь меня там же.

 – А потом?

 – Тебе мало?.. Мне тоже. – Прибавила она тихо.

 – Не убегай больше сегодня, ладно? – Совсем по-детски попросил он.

            Она кивнула и спрятала глаза в его плечо. Он не должен видеть. Тёплые руки бережно держали её за плечи, в них было так уютно, хотелось, чтобы они были всегда, оберегая и согревая. Целый огромный солнечный день, таинственные сумерки и целую огромную ночь, до самого холодного предутреннего тумана.

 

 

Элис поняла, что проснулась, солнечный остров находился так далеко от неё, где-то в другом мире, а предутренний туман уже подбирается к ней. Но тёплые руки по-прежнему бережно держали её за плечи. "Когда придёт время. Может быть, через много лет. Ты только дождись, ладно?" Что-то мокрое на щеке, неужели она плакала во сне? Элис чуть пошевелилась, но оберегающие руки Мартина только чуть крепче сжались, и стало теплее.

 

 

Наконец, жабль набрал нужную высоту, ветра не было, и Эдвин смог отвлечься от управления. На взлёте оно поглотило его внимание полностью, он судорожно дёргал многочисленные рычаги, ругаясь и прислушиваясь к изменению воздушных потоков.

 – Чёртовы правила! Ну что стоило Дэну отключить эту пушку! Летели бы сейчас, как короли, попивали бы вино.

 – Да ладно, и так летим, как короли. – Успокаивал его Мартин.

 – Да? Хочешь попробовать сесть, когда прилетим? – С издёвкой сказал барон. – За каждый промах мимо зáмка с тебя... да, с тебя и взять нечего.

 – Кстати... о вине... – Решил перевести тему Мартин.

Эдвин хитро прищурился и сунул руку под своё кресло. Потом выдвинул оттуда корзинку. В корзинке ещё кое-что было. Мартин пошарил в ней и стал раздавать куски пирога.

В кабине было тесновато, Элис и Мартин с трудом поместились на задней скамейке, Эдвину было просторнее в кресле пилота, но проще ли...

Огромный пузырь теперь летел плавно, не раскачиваясь. Закрыв глаза можно было легко представить себе, что он неподвижен.

 – Такой солидный воздушный корабль должен иметь имя! – Сказала Элис.

 – Не знаю, никогда не задумывался. Да и кому это надо, если он такой один.

 – А почему цеппелин? – Спросила Элис, прожёвывая пирог.

 – Так звали одного барона*, который построил первый жабль. Больше я про него ничего не знаю, да и было это лет четыреста назад.

 – А почему "жабль"?

 – Не знаю. Так Шейла говорила, когда была маленькая. Вообще правильно "дирижабль", но моя машина — это настоящий цеппелин*. Я построил его по чертежам самого барона Цеппелина. Не хватало только источника энергии. На солнечной далеко не улететь: полдня летишь, потом три заряжаешься. И то, если погода хорошая. Я не умею делать это так же хорошо, как солы. Зато теперь... – Барон довольно улыбнулся. – Жаль, я не знаю мощность твоего источника. Эти моторы он отлично потянул, но если бы была возможность поставить более мощные... – он мечтательно закатил глаза, – мы могли бы уменьшить пузырь или убрать его совсем и лететь на одних моторах. Это было бы намного быстрее, и от ветра бы совсем не зависели.

Элис странно посмотрела на Эдвина.

 – Три мегаватта.

 – Что? – Теперь они оба смотрели на Элис, как на сказочное чудовище. Эдвин даже отпустил рычаги, и жабль начало сносить в сторону.

 – А это очень много? – Спросил Мартин.

 – Ну, ты же знаешь... про реку.

 – Что про реку?

 – Шейла говорила, что эта штука может вскипятить реку.

 – Три мегаватта — это много. – Кивнул барон. – Речку вряд ли, а пруд средних размеров — можно.* Но главное: это значит, что скоро у нас будет что предъявить спиритам.

 

 

Кроны деревьев, кудрявые, как мох, медленно плыли под ними. Мысли Элис всё время возвращались к Шейле. Зачем всё-таки она скрылась от всех в далёкой деревне? Тогда, триста лет назад — всё понятно. У солов были причины ненавидеть её. Но сейчас, когда все уже забыли и смирились с порядком вещей. Да и вообще, умерли.

 – Скажи мне, барон... что такое смерть?

Эдвин почесал нос.

 – Странный вопрос. Ты часто задаёшь окружающим такие вопросы?

 – Иногда. – Улыбнулась Элис. – Ну так что?

 – Вот прилетим к спиритам — спросишь их. Они тебе нагрузят и про смерть и про бога и про предназначение. Но мне кажется, ты не из тех, кто всему поверит. Ведь так?

Элис кивнула. Барон продолжил:

 – Я думаю, гораздо интереснее понять, что такое жизнь. Смерть — это обычное естественное состояние, с ним всё ясно. Но мы — живые, и нам жизнь кажется естественной. А на самом деле, как раз жизнь — чудесная загадка. А смерть — это просто её отсутствие.

 – А болезни, почему их так много?

 – Болезни бывают разные. Многие — это просто чужая жизнь, которая тоже борется за своё место в мире. Другие происходят просто из-за несовершенства нас самих.

 – Но ведь скотина тоже болеет, но меньше. Дикие звери — ещё меньше. Значит они более совершенны, чем человек?

 – Да. Человек сложнее, поэтому менее совершенный. Совершенство — в простоте. Чем сложнее машина, тем чаще она ломается.

 – А эпидемия?

 – Что эпидемия?

 – Ведь её создали люди? Точнее, солы, да?

 – Выходит так. Теперь уже точно никто не узнает. Точно так же никто не узнает, что бы было, если бы её не было. Так случилось, и мы не можем это изменить, можем это только принять как историю. Это был хороший урок, смерть научила людей ценить жизнь. А кто не научился, техи например, ...ну и где теперь эти техи? Перебили друг друга почти все. Выжили те, кто объединился в империю с жёсткими зеркальными законами.

 – Это как?

 – Был в глубокой древности один король*... Он издал такой закон: кто украл — того лишают имущества, кто убил — сам достоин смерти. Жестоко, но справедливо. Была страна, где за кражу отрубали руку. Вот это — действительно жестоко. Чувствуешь разницу?

 – А где она, эта империя техов?

 – В городе, конечно. И, думаю, она не единственная. Техи без дисциплины не могут выжить, такой у них характер.

 

 

            Солнце уже коснулась земли, когда Мартин увидел внизу знакомые места: изгиб реки, крыши и флюгеры, а справа — высокую скалу с башней, у подножия которой стоял приземистый замок барона Эдвина. Вопреки опасениям барона, посадка прошла удачно, моторы прижали кабину к земле точно посредине двора. Навстречу им бежали люди: кузнецы и механики в кожаных фартуках, да и просто дворовые люди — не просто поглазеть на прибытие, все они любили и уважали Эдвина и радовались его возвращению.

Впереди путешественников ждал хороший ужин и здоровый сон на самой настоящей кровати.

Элис вошла в свою комнату и поймала себя на мысли, что считает её своей, несмотря на то, что прожила в ней всего один день, да и тот не весь. Просто надо же от чего-то отсчитывать... Но нет, закат за мелкими стёклами окошка показался ей совсем родным. Вещи на кровати были рассыпаны так, как она их оставила. Не было только источника. Она схватила книгу и поднесла к окну, словно хотела убедиться, что все картинки в ней на месте. Раскрыла. Конечно же, замок открылся первым. Он всегда открывался первым, просто она привыкла, знала это движение, да и страницы уже износились особым образом, чтобы открываться именно здесь.

Шаги сзади заставили её вздрогнуть. Она прижала к себе книгу и быстро повернулась. Это была пожилая служанка. Она внесла свечу, в комнате уже было сумрачно, и большой свёрток. Положила его на кровать.

 – Барон велел принести тебе одежду. Думаю, что-нибудь из этого подойдёт.

 – Спасибо, – поблагодарила Элис и развернула свёрток. Пара платьев, и правда, пришлись ей в пору. Служанка провела её по узкой лестнице на этаж ниже, где располагалась баня. Бассейн с тёплой водой у барона оказался ничуть не хуже, чем в университете.

Когда, умытая и отдохнувшая, она вошла в большую гостиную, Эдвин и Мартин уже сидели за большим столом напротив камина. Третий набор тарелок ждал её. Эдвин, трудясь проглотить достойный барона кусок мяса, энергично закивал ей, призывая занять место за столом.

Когда слуги унесли пустые тарелки, барон поднял со стола большой кувшин. У основания он был шаровидным, выше сужался тонким горлышком, а затем снова расходился изящным носиком.

 – Уверен, что такого вы не пробовали, – расхваливал он, наливая каждому полную чашу. Отвар оказался пряным, чуть вяжущим и отлично бодрил.

 – Что это за трава? – Поинтересовался Мартин.

 – Трава? Это настоящий чай! Лист чайных кустов, привезённый с китайского материка. Знал бы ты, сколько я выложил за него торговцам!

Мартин почмокал губами.

 – Пожалуй, чай очень неплох.

Элис молча сидела, смотрела на всё это и улыбалась. Всё это было так уютно. И барон, и рога над камином, и Мартин, смешно чмокающий губами. Интересно, есть ли какая-нибудь сила в мире, которая могла бы заморозить этот момент, чтобы он продолжался вечно. Как безумное чаепитие в сказке про Элис.

 

 

– Ладно. Вернёмся к нашим делам. – Кувшин уже унесли, и барон раскладывал на столе карту. – Вот мы здесь, а это... поселение спиритов. Не очень далеко, если с утра вылететь — в середине дня будем там. С воздуха оно должно быть хорошо заметно.

Карта была любопытная. На бумаге были видны совсем настоящие горы и долины, как будто они летели и смотрели на них из кабины жабля. Призрак сказал барону, что это и есть настоящий вид с огромной высоты. Монастырь Уттара располагался в небольшом ущелье на склоне горы. Были едва заметны крыши, спрятанные в кронах деревьев, и ещё что-то, что перегораживало ущелье снизу. На дне его блестел ручей, он стекал в долину и сливался там с другими ручьями.

– Здесь слишком неровно. Сесть можно только в долине, а вверх придётся идти пешком. Или мне выкинуть вас на верёвке. Нет, не пойдёт, тогда я останусь. Но если мы сядем в долине, наш визит не будет сюрпризом.

 – А зачем? Уверен, монахи всегда готовы к встрече с незнакомцами. Иначе зачем у них тут стена? – Мартин указал на жёлтую нить, перегораживающую ущелье.

 – Пожалуй. Эх, взять бы пару десятков крепких ребят с оружием и показать этим монахам нормы морали!

 – Я не настаиваю, чтобы из-за меня кто-то рисковал.

 – Ну, почему только из-за тебя. Тут вопрос идеологический. Совершена кража. Преступник должен быть наказан.

 – Значит штурм? А сколько человек может поднять твой цеппелин?

 – В том-то и дело, что сейчас — не больше пятерых. А с грузом — только нас троих. Но если я поменяю моторы... Тогда сделаем так: завтра я лечу в город. Вы тут пока приходите в себя пару дней. Думаю, обратно я прибуду гораздо быстрее, и, может быть, не один...

– Стойте! – Почти крикнула Элис. – Вы что, в детстве не наигрались в войну? Ладно, Мартин, но барон...

Оба озадаченно посмотрели на неё.

 – А что? – Наконец, сказал Мартин. – Если это прямой способ вернуть чашу?

 – Так они ничего нам не скажут. Им проще умереть чем сделать что-то, что противоречит их принципам. Смерти они не боятся. И главное... Вы подумали о последствиях? Ведь это же породит вражду между техами и спиритами.

 – У меня нет симпатии ни к тем, ни к другим. – Зло возразил Мартин.

 – Пожалуй, ты права, – согласился Эдвин, – Мартину простительно, он из другого мира, но я сам тебе недавно говорил...

            Барон смотрел на Элис, и, обоим всё было ясно, объяснять было не надо. "Да, Элис," – словно бы говорил барон, – "я — тех, и не научился ценить жизнь." "Но ведь ты думаешь об этом, значит всё-таки научился?"

            Мартин непонимающе смотрел на их безмолвный разговор. Да, он из другого мира. И ещё, ведь он вернётся туда, а Эдвин и Элис останутся... Кто он такой, чтобы портить чей-то мир ненавистью и войной.

 – Ну так что?

 – Летим завтра и сядем в долине. – Барон опустил глаза. – Я придумаю, как их убедить. Ты попадёшь домой, Мартин.

 

 

 

Они ещё долго смотрели на карту, тыкали в неё пальцами и спорили. От тепла и сытной еды Элис начало клонить в сон. Она потёрла лицо руками, чтобы хоть немного прийти в себя, но когда опустила руки, увидела, что они не одни: за спиной барона в тёмном углу комнаты стоял призрак библиотекаря. Эдвин вдруг посмотрел прямо на неё и сказал: "Я обещал одну штуку Призраку... У нас с ним был ооочень личный разговор." Элис вздрогнула и проснулась. Всё осталось на своих местах, и Эдвин, действительно, смотрел на неё. Только призрака не было.

 – Ты говорил, что обещал одну штуку Призраку... Расскажи.

 – Точно! Чуть не забыл. – Он обернулся к Мартину. – Я думаю, это может решить и наши проблемы.

            Он достал из кармана чёрную коробочку.

 – Как вы заметили, Дэн — призрак. У него нет тела. Он сидит в своей башне вот уже больше трёхсот лет. Да, в некоторых вещах он обладает большим могуществом, но обращаться с обыкновенными предметами не может. Мало того, по законам университета было запрещено предоставлять ему эту возможность.

 – А это возможно?

 – Возможно. – Улыбнулся барон.

 – А почему запрещено? – Удивилась Элис.

 – Они боялись, что он станет слишком могущественным.

 – Какая глупость! Если бы он действительно, захотел этого — он бы пригрозил испортить погоду. Но он не сделал этого, значит у него есть принципы.

 – Пожалуй. Так вот. Он просил сделать ему хотя бы руку. Тогда он смог бы изготовить сам всё остальное. Но я сделал кое-что получше.

            Элис покосилась на то, что барон держал в руке.

 – И что, теперь Призрак в этой коробочке?

 – Нет, он по-прежнему в своей башне. Но через этот канал связи может с нами разговаривать. И не только. Скоро он сможет нас видеть и даже присутствовать здесь телесно.

Барон повернул крошечный рычаг.

 – Дэн ты здесь? Мы на месте.

 – Отлично! – Ответил из коробочки немного игрушечный, но знакомый голос. – Как там моё новое тело?

 – Терпение, не всё сразу.

Барон вдруг громко свистнул. Элис от неожиданности вздрогнула. В глубине коридора послышался шум. Она заметила, как Мартин насторожился, непривычный к чудесам этого замка.

В гостиную, сверкая причудливыми хромированными колёсами, выкатился библиотечный столик. Мартин с удивлением уставился на него.

 – Как ты думаешь, Элис, как столик находит дорогу? – Барон поднялся, взял со стола нож и нагнулся над машиной. – Правильно, у него есть глаз. И сейчас он станет глазом нашего друга призрака.

Эдвин повернул ножом какие-то винты, подключил к коробочке несколько проводов, наконец, положил её на столик.

 – Дэн, картинка есть?

 – Что-то вижу, но пока не могу понять что... ага! Всё замечательно, только почему-то на боку. Есть, скорректировал.

 – Попробуй теперь пошевелиться, только осторожно.

 – Столик дёрнулся и покатился, но быстро уткнулся в стену, потом сделал несколько судорожных движений, развернулся, и уверенно направился к столу. Потом резко остановился в двух шагах от них.

 – Ну что, здравствуйте, друзья. Теперь я с вами... почти.

Удивляться Мартин уже устал, но сейчас ему было странно и неуютно. Прислушавшись к своим ощущениям, он понял, что не может для себя определить, как относиться к этому чуду техники: как к Индрэ, или как к неодушевлённому предмету, или, как к призраку. С одной стороны ему было понятно, что Дэн по-прежнему находится в своей башне, и просто разговаривает с ними и управляет столиком, но всего несколько движений, и призрак сжился со своим новым телом, и теперь столик, словно оживший, ездит по комнате и разговаривает с ними. Всё это ещё можно уложить в голове, но как относиться к самому Дэну. Кто это или что это? Это сам Индрэ? Или его призрак? Или слепок его характера, сохранившийся в машине? Может ли он чувствовать эмоции, переживать? Каково это — быть призраком. Ему хотелось поговорить об этом с самим Дэном. Или Индрэ. Но сейчас было не время и не место.

– Ты обещал мне руку, – капризно сказал столик.

Барон улыбнулся

 – Будет тебе и рука. Не спеши. Ты ждал триста лет, один день ничего не решит. У меня есть для тебя одно предложение... Кое в чём не хуже. Правда, оно немного отсрочит твоё обретение рук. Но зато... в общем, не хочешь немного полетать? Я хочу подключить тебя к моему цеппелину.

 – А что, это даже интересно — немного побыть дирижаблем.

 – А он справится? – С сомнением поинтересовался Мартин, обращаясь к барону, словно Призрака здесь не было. Зрелище врезающегося в стену столика произвело на него странное впечатление.

 – Первый раз я возьмусь за рычаги сам, Дэн будет просто наблюдать и ощущать. Датчики высоты и ветра я ему тоже подключу. Дэн не только человек, но и машина, поэтому быстро учится. Одного раза будет достаточно. Правда, Дэн?

 – Ты правильно понял, Эдвин. Именно так: не только человек, но и машина. Не помню, чтобы кто-нибудь сказал это лучше! – Отозвался столик.

Сначала Элис показалось, что она чувствует горечь в его голосе. Ведь это не так уж приятно, когда тебя называют всего лишь машиной. Она так и не смогла понять, действительно ли ему это понравилось, или он сделал вид.

– Барон, у меня ещё есть целая ночь, и я хотел бы провести её с пользой. Я ждал триста лет, и у меня чешутся руки, которых у меня нет. – Столик чуть повернулся в сторону Эдвина, что Элис приняла за упрекающий взгляд. – Так что, веди меня в мастерскую. Надеюсь, не все твои кузнецы ещё спят.

 – Эх. Стоило привезти тебя, и ты всполошил весь мой замок. – Улыбнулся барон. – Ну хорошо, пойдём. – Он обернулся к Элис и Мартину. – Я скоро вернусь. Если что — слуги в вашем распоряжении.

Барон поднялся и направился к выходу, столик резво покатился за ним. Шаги Эдвина и громыхание колёс затихли в коридорах. Мартин вздохнул.

 – Да... – Больше сказать ему было нечего. Мысли не могли обрести форму. Он абсолютно не мог определить для себя, как он относится к призраку Дэну, барону Эдвину и вообще ко всей этой истории с чашей. – Может зря я заварил всё это. Теперь и барон, и даже Призрак... — все пытаются помочь мне. И ты... Тебе-то зачем всё это.

 – Ну, для призрака это скорее развлечение. После трёхсот лет пребывания в башне. И он ничем не рискует. Барон — просто добрый человек. А я... чем мне ещё заняться? Перебирать книги — это, конечно, замечательно, но как можно заниматься книгами, когда вокруг такие события? Книги никуда не денутся, а события случатся без меня, пройдут мимо, я же сама потом об этом жалеть буду.

Элис представила себе, что было бы, если бы она не встретила Мартина. Наверное, она всё равно пришла бы в замок, и сейчас исполняла бы свои тихие но интересные обязанности. Она вспомнила свой восторг от библиотеки, который она уже успела забыть за всеми событиями. Множество книг и миров под обложками, тишина круглой комнаты... И она ничего не знает про страну, где до сих пор есть короли и драконы. То есть, в некоторых книгах, они, конечно, встречаются, но она не верит в них, или верит, но воспринимает как что-то далёкое, что случилось очень давно и не здесь. Как-то скучновато. И Мартина тоже ни в одной из книжек нет. Представить себе это по-настоящему не получалось.

– Знаешь, Мартин... думаю, что это всё к лучшему... что я тогда встретила тебя в лесу. И даже тот злосчастный гураф — и тот к лучшему. Если бы не он — ты бы не встретил ни барона, ни Призрака, ни меня.

 

 

Ветер свистел сквозь щели кабины и порывами бил в стёкла. Погода не заладилась с самого утра. Едва барон поднял пузырь над замком, его стало кидать в стороны, он заметался под низкими облаками, путаясь среди воздушных потоков.

 – Хохо! – Послышался восторженный голос Призрака, едва перекрывающий шум ветра, жужжание моторов и грохот вещей, перекатывающихся по дну кабины. – Потрясающие ощущения! Барон, я у тебя в долгу. Это была отличная идея. Я... я никогда не чувствовал себя таким свободным.

Моторы взревели сильнее, пузырь ещё раз сильно тряхнуло, земля за окнами накренилась, и цеппелин круто пошёл в небо.

Мартин снова вцепился в кресло, Элис тревожно косилась на уплывающую землю, лишь барон невозмутимо сидел, подкручивая бакенбарды.

 – Ты только не перестарайся, моторы не сожги. – Проворчал он.

 – Всё под контролем, я чувствую их температуру. И вот что я скажу тебе: этот источник не три мегаватта, а гораздо больше. Вот только сейчас я качал из него все пять. И чёрт знает сколько ещё можно из него взять. Проверить не могу — моторы не выдержат. Где ты такой достал?

 – Это всё Шейла. – Улыбнулся Эдвин. – И скажи спасибо Элис, она его сохранила.

 – Шейла... вот вы всё время про эту Шейлу говорите, а не та ли эта ведьма-на-мотоцикле, которую я знал в молодости. Жаль фамилии не знаю. Хотя прошло триста лет, мне всё больше кажется, что та.

 – Кнотт. Шейла Кнотт. Совершенно безбашенная была девчонка. На мотоцикле гоняла, это точно. – Барон улыбался, предаваясь воспоминаниям.

 – Проект "Мальтис", жизнепробы в лесах Сибири, да?

 – Ага, точно!

 – Вот ведь, я же вижу, что слово "жабль" именно оттуда.

 – Ага. Она всегда лезла не в свои дела. Ведь это её заслуга, что проект закрыли.

 – И правильно, нечего лес поганить. Если бы не такие, как она, они бы быстро всю Сибирь городами застроили.

 – Очнись, Дэн, это было триста лет назад. Уже не застроили. Некому теперь застраивать...

Призрак умолк. Он действительно забыл, кто он и где он сейчас. Тихо гудели моторы, мелкая водяная пыль оседала на стёклах. Скалы медленно проплывали внизу.

 – "Они" — это солы? – Вдруг спросила Элис.

Барон сердито посмотрел на неё:

 – Да поймите, нет ни солов ни техов, есть те, которые думают о здесь и сейчас, и о своём желудке, и есть другие, которым небезразлично, что будет завтра.

 – А как же спириты? Я слышала на ярмарке, они призывают жить здесь и сейчас, и говорят, что только так и правильно, об остальном позаботится бог.

 – Это они других учат про здесь и сейчас, так управлять ими легче, а сами строят планы тихого захвата мира.

 – Спириты? – Удивилась Элис. – Это же монахи, как они могут? Их принципы — помогать всему живому и распространять своё учение.

 – Ага. В том-то и дело, распространять. Ты не заметила, что в последнее время что-то их стало много? На каждой ярмарке, по деревням ходят. И у меня в городе чудят. Так всегда было, люди всегда объединяются в группы, которые борются за сферы влияния. Кто-то насилием, а кто-то вот так, исподволь, распространяя своё учение. Это они внушили всем, что у кого бог в голове, тот не может быть плохим, придумали слово "духовность". Тогда любой материалист автоматически "бездуховный" и плохой. А теперь посмотри, как ширится толпа послушных идиотов, готовых броситься на неверных, на которых укажет рука священника.

 – Что-то тебя занесло. – Возразил Призрак. – Так бывало, но сейчас до такого ещё не дошло, они вполне мирные.

 – Согласен, ещё не дошло. Но дойдёт через полсотни лет. Я уже чувствую за ними какую-то силу, рвущуюся к власти.

 – Ты тех, барон. И это видно издали. – Пригвоздил его Призрак.

Эдвин пожал плечами и снова подкрутил бакенбарды.

 – А вот прилетим и посмотрим, насколько я прав.

 

 

Погода слегка выправилась, теперь их не трясло и не бросало в стороны. Мелкие капли дождя по-прежнему приносило ветром, но серое небо посветлело. Может быть, Призрак, наконец, выправил погоду, или просто всему своё время, и непогоде пришёл конец. Они опустились ниже, разглядывая скалы. Горы становились здесь выше, поднимаясь причудливыми витыми вершинами. Ручьи и речки во множестве прорезали овраги и ущелья, и запутаться в их переплетении было бы легко, если бы они находились там, внизу. Даже имея отличную карту, было довольно трудно найти на ней участок, похожий на то туманное и каменное нечто, которое находилось под ними. Но Призрак делал это с лёгкостью.

Скалы казались пустынными, никакое движение не нарушало их вечную неподвижность. Однако, когда туман рассеялся, путники стали замечать признаки присутствия людей. То переброшенный через пропасть верёвочный мостик, то деревянные перила на краю узкого карниза. Тропы на каменистой почве заметить трудно, но они здесь были. Для тех, кто знал. И тревога снова холодным туманом проникла в сознание Элис.

– Приближаемся. – Голос Призрака был спокойным и насмешливым, как всегда. – Вот за той вершиной прямо по курсу должна открыться долина, которую мы наметили.

Элис первая заметила поселение. Далёкие домики с острыми крышами уютно расположились в укрытом от ветров широком ущелье. Вниз по ущелью спускалась светлая жилка дороги. Дорога доходила до извилистой горной речки, что проходила по дну долины. Там, у запруды, среди густых деревьев, притаилась крошечная крыша, земляной вал с водяным колесом... Тревога снова остро кольнула Элис. Интересно, подумала она, как долго ещё она будет бояться мельниц и водяных колёс, и эта мысль странным образом вернула ей решимость.

Они опустились на широкий луг позади мельницы. Горы закрыли мир со всех сторон, а небо не было видно из-за толстобокого пузыря.

– Дэн, ты помнишь, что ты — единственная наша надежда вернуться домой. Можешь порезвиться в высоте, если это тебе так нравится, но следи за этим лугом и за воротами. Насколько я знаю спиритов, мы можем задержаться здесь на несколько дней, если монахи не захотят принять нас сразу. Я слышал, что у них очень неспешный распорядок, время — это не то, что они ценят. Ну, и, конечно, если вдруг поднимется шум... ну, ты знаешь, что делать.

 – Хорошо, постараюсь подхватить вас, как только это понадобится. Кстати, погода будет хорошая, это я вам обещаю.

Элис была уверена, что Призрак подмигнул, но не смогла бы объяснить, как можно подмигнуть, не имея человеческих глаз. Едва они сошли на траву, он, тихо зажужжав моторами, оторвался от поляны.

 

 

Дорога полого поднималась в гору. Мартин, полный сил, опять убежал далеко вперёд. Барон, шагая медленно, но широко и безостановочно, несильно от него отстал, а Элис остановилась, оглядываясь. Кругом поднимались горы, покрытые мягким покровом деревьев и кустов, лишь острые каменные вершины оставались голыми. Стояла тишина, даже ветра не было. Это была живая тишина, как в лесу, когда знаешь, что множество мелких существ следят за тобой, притаившись в ветвях. Но это был не лес, и для Элис её знаки и шорохи были незнакомы.

Дорога поднималась прямо к деревянным воротам в бревенчатой стене, что перегораживала ущелье. Стена была невысокая, за ней были видны узкие крыши и вершины деревьев. А прямо по центру поднималась башня. До ворот было ещё далеко, но даже отсюда Элис видела, что одна створка целиком открыта, и сквозь неё видно небо и часть башни.

Мартин уже почти дошёл до ворот и дожидался их, сидя на камне и оглядывая сверху долину.

– Похоже, они нас ждут, – оптимистично предположил Мартин, вставая.

 – Надеюсь, не с большой верёвкой, чтобы сразу повесить на воротах, – ответил барон.

За воротами никого не было. Аккуратные, выложенные камнями или посыпанные песком, тропинки, расходились от ворот, и самая широкая вела вперёд, к башне, покрытой причудливой деревянной резьбой. Широкий, ничем не закрытый проём вёл внутрь. Снаружи казалось, что в башне сумрачно, но, едва они вошли, всё изменилось. Множество солнечных лучей, исходящих с потолка, создавали волшебное золотое пространство. Они падали на деревянных змей и птиц, оживляя их, заставляя их медленно и непрерывно двигаться. Элис посмотрела вверх. Стены башни уходили в высоту и там, откуда исходили лучи, бесстрастно смотрел на них золотой глаз.

– Сегодня хороший день для начала великих дел, я знал, что сегодня вы придёте в этот храм. – Послышался спокойный голос. На возвышении, среди золотых лучей появилась сидящая человеческая фигура. Точнее, она всё это время была там, но они не замечали её.

Словно беря на себя ответственность за переговоры, барон вышел вперёд.

 – Мы пришли к вам по важному делу. Кто у вас самый главный? Где его можно найти?

 – Главный — бог. А найти его можно везде, надо лишь уметь искать.

Элис показалось, что она слышит улыбку в этом спокойном голосе. Эдвин чуть замялся но продолжил:

 – Нам нужно поговорить с кем-нибудь о наших проблемах.

 – Вы можете доверить свои проблемы любому встречному а он вам свои. Если вы будете доверять друг другу, то может так случиться, что вы ответите на его вопросы, а он на ваши.

Казалось, этот монах играет в какую-то игру, правила которой известны ему одному. Или, может быть, были известны им, но забыты. Как там было в детстве... Чёрное и белое не берите, да и нет не говорите*.

 – Наши вопросы — относительно вещи, которая принадлежала нам, была украдена одним из ваших монахов и теперь вероятно, находится в монастыре, по крайней мере вы должны знать...

Монах чуть помолчал, словно ожидая, что Эдвин добавит ещё что-то.

 – Если вопросы касаются монастыря, тогда вам надо поговорить с настоятелем. – Элис подумала, что они выиграли в этой детской игре. Но монах продолжил. – Но только он не сможет принять вас сейчас. Приходите завтра. А пока у вас будет время подумать, чтобы правильно сформулировать ваши вопросы. Я вижу, их у вас гораздо больше, чем вы собирались задать. Вы обеспокоены, даже напуганы. Вы так похожи на тех, кто приходит в храм чтобы найти ответы. Я помогу вам. Идите за мной.

Ничего не оставалось делать, как выйти за ним на солнечный двор и последовать по аккуратной дорожке. Территория монастыря оказалась больше, чем по первому впечатлению. Дорожка свернула за дом с острой крышей, поднялась каменной лестницей, прошла под деревьями и вынырнула на широкой поляне, с трёх сторон окружённой лесом, а с четвёртой примыкавшей к отвесной скале. Мартин оглянулся и отметил, что позади Элис, шедшей последней, идёт ещё один спирит. На поляне стояли несколько крошечных домиков, а по центру, в тени трёх старых лип пряталась резная скамейка.

Монах остановился, картинно разведя руки.

– Вы можете расположиться здесь. Эти помещения сейчас свободны и специально предназначены для гостей. Комнаты специально сделаны такими, чтобы ничто не могло нарушить ваше одиночество и способствовало размышлениям о великом. Вы сами увидите, как легко это даётся здесь. Суетным мелким мыслям здесь тесно. Вы можете свободно гулять по всему монастырю, если у вас возникнут вопросы или просьбы — меня зовут Торис. По хозяйственным вопросам обращайтесь к любому из наших братьев, но не надейтесь, что они будут с вами беседовать — им запрещено говорить. – Монах указал на человека в капюшоне, следовавшего за ними, а теперь неподвижно стоявшего позади.

– Завтра в полдень я жду вас в храме. – Он повернулся и через два шага скрылся в тени деревьев.

Неподвижный монах ожил, и направился к одному из домиков, но когда они двинулись за ним, он сделал запрещающий жест, и указал только на Элис.

Мартин обернулся на шорох. Из кустов вышли ещё два монаха, один поманил Мартина, другой барона, и направились к двум другим строениям. Эдвин поморщился, но атмосфера на поляне была столь безмятежна, что начала действовать даже на недоверчивого барона. "Встречаемся здесь!" – сказал он. Но это и так было ясно.

Элис пригнулась и вошла вслед за молчаливым монахом в низкую дверь. Внутри оказалось просторнее, чем она ожидала, видно за долгие годы спириты постигли искусство сжимать и расширять пространства. И всё же, ничего лишнего в комнате не было. Низкая койка, очаг с дымоходом и стол. На столе что-то, накрытое скатертью. Единственное окно выходило на поляну, и солнечный свет снаружи делал помещение ещё сумрачнее. Очаг был холодным, но дом был прогрет солнцем, и никакого ощущения сырости не было.

Спирит достал из темноты под потолком сложенное одеяло, и аккуратно расстелил его. Потом приподнял скатерть на столе. Под ней оказалась простая еда: кусок хлеба, сыр и глиняная кружка с молоком. Элис кивнула. Ей показалось неуместным говорить, зная, что он слышит, но не может ответить. Он поклонился и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь. Элис какое-то время прислушивалась. Ветер снаружи шумел листвой, незнакомая горная птица время от времени посвистывала монотонно и успокаивающе. Она протянула руку и выпила немного молока. Кружка была тяжёлой и шершавой, а молоко — сладковатым, наверное, козьим.

В полёте Элис не устала, но всё здесь было таким тихим и успокаивающим, что ей захотелось немного отдохнуть в тишине этого дома. С потолочных балок свисали пучки трав, ветер неспешно посвистывал в дымоходе. Элис заблудилась в трещинах старого дерева...

 

 

Старое дерево, стена в трещинах, изучать их можно бесконечно, они сходятся и расходятся, как пути персонажей в бесконечной сказке.* Стена сумрачная, но след солнечного света достаёт и сюда, он где-то рядом, за углом. Если пойти двинуться вдоль стены...

Огромный и солнечный дверной проём, прикрытый кружевной занавеской, а за ним — луга и холмы до самого края небес, и вдалеке, едва видимые, поднимаются горы. Тихий, едва слышный звук, далёкая пастушья мелодия над холмами. Кажется, что мелодия заключает в себе странное слово, несущее неизвестный, но огромный смысл. "Ро-ла-да-э". Как ключ к целому миру. Осталось всего лишь постигнуть его.

 

 

Она не знала, сколько прошло времени, но какое-то новое ощущение заставило её прислушаться. Она приподнялась на локте... Снаружи было тихо. Она встала и приоткрыла дверь. И снова... Теперь она поняла, что это было. Далеко, на пределе слуха, звучала флейта.

Элис шла по стриженой траве, совершенно забыв обо всём, теперь она различала мелодию, совсем простую, но совершенно незапоминающуюся. Когда звуки замолкали, она пыталась повторить, но тщетно. А потом они начинались снова.

Кусты расступились, и перед Элис открылся чудесный вид на долину. Солнце уже клонилось к вечеру, окрашивая золотым светом ручей далеко внизу, и далёкие водопады на краю долины. Склон впереди становился очень крутым, и она не посмела бы идти дальше, но это было и не нужно — звуки флейты были совсем рядом. Неподалёку она различила человеческую фигуру, сидящую на краю скалы. Элис подошла ближе. Это был Торис, она узнала его, но теперь он казался другим. Косое солнце сделало его лицо более худым, а волосы — длиннее, чем они показались ей раньше. Он опустил флейту и посмотрел на Элис.

 – Тебе нравится музыка?

 – Да.

 – Хочешь поиграть вместе со мной?

У неё остановилось дыхание. Элис одновременно обрадовалась и испугалась, ей никогда не приходила в голову мысль, что она может не только слушать, но и быть причастна к музыке. Когда она видела музыкантов на ярмарке, она боялась подойти к ним близко, издали рассматривая загадочные инструменты, с помощью которых они производили чудесные звуки: отполированное прикосновениями дерево скрипок, затёртая кожа барабанов. Они казались ей священными, запретными предметами, прикасаться к которым могли только особые люди, которые назывались музыкантами.

 – А я смогу? – Спросила она испуганно и восхищённо.

 – Я научу. Для тебя это будет просто, потому что ты любишь музыку и умеешь слушать.

Откуда-то появился барабан, Торис достал его из-за спины, словно он лежал там всё это время, хотя Элис до этого не замечала его. Она протянула обе руки, и бережно взяла его. Ощущение от гладкого дерева, шершавых верёвок, натягивающих кожу, было новым и острым. Элис села на камень, созерцая магический предмет у себя в руках. Торис не спешил, ждал, когда она привыкнет к его форме и тяжести.

– Музыка состоит из ритма и мелодии. Барабан — это почти один ритм, но и тут возможны тонкости. Если ударить по краю или зажать кожу вот так — можно получить другие звуки. Мастер может извлечь из одного барабана сотню разных звуков. Но для начала запомни всего два: удар по центру и удар по краю. Удары по центру — основные, они идут через одинаковые промежутки тишины.

Он взял у неё барабан, тщательно пристроил себе на колено и ударил. Думмммм. Звук затихал долго, и даже тогда, когда его уже не было слышно, казалось, он продолжал звучать. Элис показалось, что прошло очень много времени, но Торис ударил снова. В этот раз она была готова, и уловила тот момент, когда гул исчез. Спири́т ударил ещё, удары следовали снова и снова, но тишина, которую они разделяли не была пустой, в ней было столько всего: звуков, шорохов, мыслей... Думм... Думм... Думм... Сначала Элис ждала каждого следующего удара, словно думая, что он не последует, но потом привыкла, что они появляются точно в тот момент, когда она их ожидает.

Она не заметила, как барабан оказался у неё в руках, и теперь била в него уже она, точно в тот момент, когда следующий удар должен прозвучать. Казалось, мир не мог теперь существовать без этих точно отмеренных промежутков тишины.

Вдруг, что-то сломалось. Очередной удар не прозвучал, и её рука провалилась в пустое пространство. Барабан снова был в руках Ториса.

– Удары по краю — слабее и резче. Они нужны, чтобы заполнять тишину между основными ударами.

Он ударил один раз по центру, и сразу же, пока не затих живой гул, три раза коротко по краю. Дум дадáдам. Дум дадáдам. Дум дадáдам. Дум дадáдам... И снова Элис не заметила, как барабан оказался в её руках. Сначала удары были неровными, и от этого Элис было неуютно, даже немного больно, но вскоре они обрели силу, теперь чётко выделялся второй удар, который был сильнее первого. Он был точно посредине между басовыми ударами, а первый и третий — между вторым и басовым. Они образовывали ажурную структуру во времени, воздушную и хрупкую. Несмотря на точность, от осознания которой у Элис кружилась голова, все они были немного разными, как если бы искусный мастер изготовил тысячу прекрасных ваз, но, присмотревшись, он сам, и никто другой, мог бы вспомнить каждую по одному ему заметным различиям.

Она вдруг поняла, что уже давно звуки флейты сплетаются с её ритмом. Это была та самая мелодия, которая заставила Элис прийти сюда, но теперь она имела силу, которую она получала от барабана.

Живой голос сливался с ударами, но не тонул в них, а находил опору. Флейта теперь не была одинока, она теперь знала, в какой момент должен начаться следующий звук, скакала с одного басового удара на другой, успевая пролететь множеством звуков между ними, ныряя в промежутки, и снова точно приходя к следующему. Это была фантастическая игра, и правила она уже начинала понимать. Теперь она могла тоже поиграть с флейтой: чуть ускорить или замедлить удары, и флейта, повинуясь её воле, тоже замедлялась или уходила в невероятные трели.

Элис забыла обо всём, музыка захватила её. Она была причастна, она сама создавала музыку, и сама слушала. И музыка была такой, какой она хотела: радостной или печальной, спокойной или взволнованной.

Флейта поднялась трепетной волной, скатилась вниз и остановилась. Барабан вздрогнул и тоже остановился. Элис почувствовала, что должна остановиться, иначе звук барабана будет неуместным и только нарушит горное эхо, повторяющее последний звук.

Какое-то время они сидели молча, но тут Элис вспомнила...

– Меня, наверное, ждут друзья, а я забыла всё на свете. Прости меня, я должна идти. – Она осторожно положила барабан на камень. – Спасибо, что научил меня! Это так здорово! Можно будет потом ещё поиграть с тобой вместе?

 – Можно, – улыбнулся учитель, – и не один раз.

 

 

Когда Элис прибежала на поляну, барон и Мартин сидели в тени лип. Солнце уже почти село, и длинные тени стволов ложились на поляну. Увидев её, Мартин вскочил и едва не побежал ей навстречу.

– Куда ты девалась? Мы уже ходили в твой дом, но тебя там не было, мы уже собирались перевернуть вверх дном весь этот монастырь...

 – Успокойся, всё хорошо. Я просто чуть погуляла... Здесь так красиво и спокойно. А Торис чудесно играет на флейте. Я слушала. И даже чуть подыграла ему на барабане.

Барон поёжился.

 – Будь осторожнее с монахами. Они скорее враги, чем друзья. Ты ещё помнишь, зачем мы здесь? – Элис кивнула. – Заворожат тебя музыкой, заморочат голову. Это же спири́ты, если правда хоть сотая часть того, что о них говорят... Они владеют такими технологиями, которые и солам не снились, хотя технологии эти совершенно особого рода.

Мартин тревожно оглянулся.

 – Я думаю, не надо показывать им, что мы об этом знаем. Если мы будем изображать из себя друзей, они не станут применять их против нас.

Барон кивнул:

 – Надеюсь. По крайней мере, открыто. В любом случае, лучше лишний раз с ними не контактировать... Меня тревожит предстоящая ночь. Когда каждый из нас один в своей комнате — мы беспомощны. Вместе мы сильнее, поэтому предлагаю после заката сделать вид, что мы собираемся спать и разойтись по своим хижинам, а потом, как только станет по-настоящему темно, собраться, например, у меня. И не забудьте прихватить свои одеяла.

"Как это типично для тебя, старый тех," – мысленно улыбнулась Элис, но вслух ничего не сказала. И не только потому, что не хотела обижать Эдвина. Хотя она чувствовала, что сейчас опасности нет, во многом он был прав. И ещё... ей всё же не хотелось остаться совсем одной в тёмном незнакомом доме, полном неясных очертаний и ночных шорохов.

 

 

 

Вопреки опасениям Эдвина, ночь прошла без малейших приключений. Перед тем как заснуть, барон и Мартин долго говорили о спиритах, богах и истине. Элис эта тема казалась напрасной. Не потому, что у неё не было вопросов, просто все они казались ей бессмысленными. Она была уверена, что настанет день, когда многие из них прояснятся для неё сами собой. А остальные так и останутся бессмысленными.

Как потом выяснилось, барон собирался дежурить с Мартином по очереди. Но об этом то ли было забыто, то ли дежурный просто тихо заснул, причём кто это был, выяснить уже не было никакой возможности.

Разбудил её яркий солнечный свет, который падал из окна прямо ей на лицо. Солнце было уже высоко, раз смогло достать её на полу. Она пошевелилась, и Мартин, лежащий рядом, тоже открыл глаза.

 – Уже полдень! – Удивлённо крикнул он, чем разбудил и барона.

 – Ну, не полдень, а позднее утро, – возразила Элис. – Но проспали мы немало.

Она выскользнула наружу, и пересекла поляну. Роса на траве уже почти высохла, но воздух был влажным. Она подошла к бочке с водой, стоявшей в тени её дома и с удовольствием опустила руки в холодную воду. Потом долго умывалась, поливая себе на лицо освежающие брызги, и содрогаясь от щекотки, ощущая их прикосновения на плечах и спине. Остатки снов отпустили её, они были странными, спокойными и туманными, немного печальными и совершенно незапоминающимися.

Элис вошла в дом, в поисках полотенца, о котором не подумала заранее. Потом взяла со стола скатерть, которой была накрыта вчерашняя еда... Вчерашняя? Кружка снова была полной.

Немного подумав над этим, ровно столько, чтобы запомнить этот факт, она решила, что завтрак очень кстати. Откусив сыра, и оторвав мягкий кусок хлеба, она запила всё это молоком и поспешила обратно.

Барон ждал её под липами. Мартина ещё не было, и Эдвин уже нетерпеливо переминался. Он всегда был во власти своей цели, видел её в любой ситуации и, похоже не мог, хоть иногда, жить по течению, пользоваться предоставленными судьбой передышками или наслаждаться случайным моментом.

– Что ты думаешь об этих безмолвных слугах? Я так понимаю, они слышат, но говорить им запретили. Почему, интересно, есть ли в этом какой-то хитрый смысл, или они просто слуги, которым ограничили свободу таким странным способом? Как ты думаешь, тут всем монахам, кроме Ториса, не дозволено говорить?

Элис мотнула головой.

 – Не... я думаю, это слуги. Из тех, что набраны на ярмарке. Но мне кажется, они молчат по собственной воле. Трудно запретить говорить, если ты сам этого не хочешь. Это возможно, только если их запугать или, наоборот, обещать что-то важное и ценное за их молчание. На запуганных они не похожи, хотя, кто их поймёт... Может, это ступень посвящения, например, если они смогли промолчать год, им открывают какую-нибудь истину или что-нибудь в этом духе.

 – Я пытался с ними заговорить – они не отвечают! Даже когда нас бы никто не услышал.

 – Я же говорю, они молчат добровольно. Для себя, а не для кого-то. Это внутренний запрет, и они не нарушат его, я читала про такие штуки. Была такая книжка "Замок молчания"... там, правда, не совсем про это.

Подошёл Мартин. На его носу и щеках блестели солнечные капли воды. Эдвин нетерпеливо зашагал по тропинке.

– Ничего он не предвидел, – бормотал барон, – и так ясно, что храм — самое значительное здание, ясно же, что мы сразу явимся туда. А долина видна сверху как на блюде.

 – Ты о чём? – Догнала его Элис.

 – А, не важно. Больше всего я был бы рад, если бы эти спириты выдали нам Чашу Миров, и мы забыли бы о них как о страшном сне.

 – А мне здесь нравится. Я себя чувствую здесь... легко. Если честно, такого не было с тех самых пор, как умерла Шейла.

Теперь Элис было легко говорить об этом. Тогда, больше полугода назад, она не сразу осознала, что её жизнь круто изменилась, она ходила, словно во сне, как будто это всё происходило не по-настоящему, словно она персонаж волшебной сказки, и эта сказка обязана кончиться хорошо. Иногда в этот сон приходила мать и подолгу была рядом, беседовала с ней. Поначалу Элис путала сон и явь, точнее они на самом деле были для неё одним и тем же, она жила одновременно и здесь и там, не задумываясь. Потом, когда настал мрак зимы, и она пряталась в пещере, эти сны спасали её, она не променяла бы их ни на какую чудесную реальность. А потом... всё это развеялось, и она ощутила себя чистой и свободной и... взрослой. Когда это произошло, она не уловила, но знала, что сейчас это уже так, и она — хозяйка своей судьбы и поступает так, как считает правильным. А Шейла... Шейла по-прежнему является ей в сказочных снах и наставляет из прошлого, но теперь она чётко знает, что это сон.

 

 

Торис появился из солнечного света, точно так же, как и в прошлый раз. Он был таким же холодным и точным, как и в первый их визит в храм, но Элис знала, что это не холодность, как могло бы показаться, а просто любовь к совершенству. Во всём. В собственных движениях, в формулировках и мыслях. Но при этом такой человек мог вместить в себя и такое неточное понятия, как музыка. Для Элис в этом не было противоречия. И ещё она откуда-то знала, что он сам не только не является совершенством, но и видит перед собой его бесконечную бездну. И каждое мгновение стремится к ней.

– Где настоятель? – Резко спросил Эдвин. – Ты обещал, что мы сможем поговорить с ним.

 – Сможете, но не сейчас. Он должен вернуться через несколько дней.

Барон подавил гневный вздох.

 – Он сейчас в отъезде, ищет истину в удалённом храме в горах. Скоро он вернётся, и вы сможете задать ему свои вопросы. Впрочем, есть множество вопросов, на которые вам смогу ответить и я или другие старшие братья. Ведь у вас есть что спросить? Второй главный долг спиритов по нашему кодексу — отвечать на вопросы. Первый, как вы, наверное, знаете — помогать всему живому.

 – Хорошо, – нервно сказал барон, – раз уж вы не можете ответить на наш главный вопрос, мы воспользуемся вашим долгом. Мне хотелось бы узнать побольше о вас, кто вы такие, кому служите и какие цели преследуете в мире. Надеюсь, эти вопросы не покажутся тебе нескромными.

 – Конечно же нет, – миролюбиво, почти ласково ответил Торис. Так иногда незнакомые люди разговаривают с ребёнком. – наш долг — отвечать на все вопросы, по мере наших знаний, не задумываясь об их скромности, поскольку истина выше застенчивости, и перед богом нету тайн.

 – Вот как раз про ваших братьев. Почему они молчат? Это испытание? Или наказание?

 – В нашем монастыре нет наказаний. Каждый наказывает себя сам, в тот момент, когда видит свои ошибки. Нет наказания хуже, чем видеть собственную глупость.

Мартин поднял на него глаза. Казалось, эта тема была ему небезразлична.

 – Прости, но ведь совершенство недостижимо. И глупец, и мудрец одинаково далеки от совершенной истины, ведь так?

 – Когда пытаешься сравнить две бесконечности — кажется, что они одинаковы. Если думать так — никогда не сможешь стать ближе к истине. Но ведь ты и сам понимаешь, что это лишь игра в мудрость. Мудрец, несомненно, ближе к истине, чем глупец, хотя бы потому, что осознаёт своё несовершенство и знает, куда ему стремиться. Хотя, до Совершенной Истины, им обоим неблизко.

 – Хорошо, но что тогда — Совершенная Истина, и есть ли она вообще?

 – Прости, Торис, – перебил их барон, гневно взглянув на Мартина, – юноша задаёт слишком сложные вопросы.

 – Это хорошо. Ты, и правда, задал очень большой вопрос, над которым думали мудрецы столько веков, сколько сохранила память людей. И разные люди в разное время отвечали на него немного по-разному. Ты можешь выбирать, какой ответ тебе больше понравится и считать его верным, но на самом деле все они — лишь в некоторой степени приближаются к истине. Я отвечу тебе на него так, как отвечают в моём ордене. Совершенная истина — есть Бог. Или Бог-Отец, как его называли в старые времена, чтобы отличать от остальных богов. Богов много, но Бог-Отец один, и чтобы не путать, в книгах пишут его с большой буквы.

Как объяснить, что такое Бог-Отец... Объяснить невозможно, можно лишь приблизиться к пониманию. Вчера я сказал тебе "Бог — главный", я сказал тебе неправду, но так было проще объяснить. Бог просто везде. В древности его рисовали в виде мудрого старика с седой бородой, и это лишь образ, символ, для того, чтобы его можно было обозначить, назвать и понять. Согласись, что в образе старика постигнуть Бога может каждый: и ребёнок, и руст. Я же тебе предложу другой образ, он нисколько не лучше, просто другой, тот, которым пользуемся мы, спириты.

Представь себе весь наш мир. Он сложно устроен, и он логичен. Каждая его частичка взаимодействует с соседними, образуя огромный мыслящий механизм. Так вот, не он сам, и даже не результат его жизнедеятельности, а Закон, по которому он движется — это и есть Бог-отец.

 – А другие миры? – Спросил Мартин.

 – Я не знаю. И не боюсь признаться в этом. Может быть, для каждого мира свой Отец, а может быть есть Отец Отцов. Всё зависит от того, общие или разные законы действуют в каждом из миров мультивселенной. Если закон один, то и Бог один, поскольку Бог — это Закон.

Солнечные лучи медленно двигались, постепенно заполняя весь храм. Резные статуи, змеи, растения, переплетались с солнечным светом, стремясь вверх. И там, в высоте, разгораясь ярче солнечных лучей, смотрел на них золотой глаз — символ Бога-Отца.

– Ты не ответил на мой вопрос, – упрямо повторил Эдвин, – почему они молчат.

 – Прости, это было бы нарушением нашего кодекса, если бы я не ответил на все твои вопросы. Просто я отвлёкся на вопрос Мартина, ведь он был больше твоего. Всему своё время, я отвечу на него теперь.

Есть много путей к Совершенной Истине, то есть к Богу. Молчание — это всего лишь один из путей. Пожалуй, самый простой. Он доступен всем, поэтому мы предлагаем его нашим младшим братьям. Они вправе отказаться и выбрать другой способ постижения истины.

 – Но как?.. – Удивился Мартин.

 – Все мы — частички Совершенной Истины, и путь к Богу — это осознание себя его частью. Мы находимся в Мире Вещей, в котором путь к Истине нам затмевает множество материальных проблем, которые выдуманы нами и далеко не являются важными. Люди постоянно суетятся, думают о множестве вещей, которые являются лишь сотым, тысячным, кривым отражением Истины, но не видят её саму. Освободиться от них — значит стать ближе к Богу. Одна из таких вещей — речь. Она удобна и даже в чём-то близка к совершенству, но служит всё той же суетной материи. Богу не нужны наши слова. Новорождённый ребёнок, не умеющий говорить, ближе к Богу, чем многие взрослые, потому что он видит мир таким, какой он есть, а не таким, каким его себе представляет. Произнося слова, мы наклеиваем на вещи ярлыки, заменяющие их, перестаём воспринимать вещи такими, каковы они на самом деле, какими их задумал Бог.

Следуя этой методике, сначала надо перестать говорить. Но, попробовав сделать это, вы заметите, что разговор продолжается. Происходит постоянный внутренний диалог, вы будете продолжать мысленно разговаривать сами с собой. Чтобы продвинуться дальше по пути постижения истины, надо остановить и этот разговор. Тот, кто смог это сделать — видит вещи такими, какие они есть.

 – А ваши братья, ведь они же слышат, что мы им говорим?..

 – Слышат. Но когда говорит один — это ещё не разговор.

 – А ты сам, тоже прошёл через это? Ведь ты же говоришь с нами? – Заинтересовался барон.

 – Да. Но мне молчать уже не требуется. Я останавливаю свой внутренний разговор, когда мне это надо.

Элис заметила, что барон, такой недоверчивый, даже агрессивный вначале, теперь с интересом слушает Ториса. Хотя, за мировоззрение Эдвина Элис была спокойна. Всегда открытый для нового, он сначала был просто напуган и подозрителен, поскольку изначально считал спиритов врагами, ведь этим он был обязан своему прошлому. Но теперь барьеры подозрения исчезли, и ему стало интересно. Теперь он смотрел на тайны философии спиритов, как изучают незнакомую машину — с любопытством экспериментатора, но при том оставаясь чуть в стороне, чтобы загадочная машина случайно не зашибла его.

– Торис. – Робко спросила Элис. – Можно и я тоже задам свой вопрос? Это мой любимый вопрос, я задаю его всем. И все отвечают по-разному... Что такое смерть?

Торис, казалось ожидал этого вопроса. Точнее, был готов к нему. Ведь спириты должны отвечать на все вопросы, особенно на такие большие.

 – Это просто. Наше сознание родилось из Совершенной Истины, это её часть, которой была дана возможность жить самостоятельно в материальном теле. После смерти от тебя останется лишь закон, точнее частичка того великого Закона, который и составляет собой Совершенную Истину. Смерть — возвращение этой частички к Богу и разрушение тела, это итог и финал жизни, но не конец, а окончательное слияние с Истиной.

 – Но ведь ты говорил, что к этому надо стремиться, пока живой, – удивился Мартин, – получается, что в смерти мы обретаем то, к чему стремились всю жизнь? Не проще ли сразу умереть?

 – Нет. Самоубийство, так же как и убийство — не выход, не ты дал телу жизнь, вложив в него частичку истины, не твоё право и отнимать её. Миссия должна быть завершена.

 – Какая миссия?

 – Разве я ещё не говорил? Миссия — это то, ради чего ты живёшь. Именно ты. У других она может быть другая. И ты должен её выполнить, и только тогда тебе позволено умереть. Но сначала ты должен понять, в чём она.

 – А как это сделать?

 – Это сложно объяснить. Многие ищут её долгие годы и понимают, что выполнили её, лишь в момент смерти. Редко кто находит её раньше, но это не спутать ни с чем. Когда постигаешь свою миссию — всегда понимаешь это. Когда находишь дело, занимаясь которым, получаешь бесконечную радость, и понимаешь, что кроме тебя сделать это так не может никто — ты осознал свою миссию. Ты понимаешь, что должен завершить это дело, и никто, кроме тебя не сделает этого, а, завершив его, можешь спокойно умереть, потому что больше ничего тебе не надо уже делать.

Это дело у всех разное, и счастлив тот, кто смог понять, что же это такое. Бывают сложные миссии, и такие люди счастливы, если смогут понять это. А бывает, что это просто какой-то пустяк, и тогда нельзя узнать о нём заранее, и ты постигнешь миссию лишь случайно совершив его.

 – А бывает, что кто-то ошибается, и думает, что это его миссия, а на самом деле...

 – Да. Такое часто бывает. Но когда по-настоящему постигаешь свою миссию, понимаешь, что все предыдущее было незначительным... А тебе, Мартин, я бы посоветовал поговорить с учителем Мельхо. Он живёт на краю леса. Иди по тропинке, что начинается сразу за поляной странников, пока не увидишь хижину. Скажи ему, что Торис просил поучить тебя искусству смерти, а там уже можешь задавать ему любые вопросы.

Элис подумала, что Торис, наверное, должен был посоветовать ей обратиться к учителю, ведь это она задала вопрос про смерть. Но потом решила, что он, наверное, лучше видит людей, и уж наверняка знает, что нужно ей, если научил её играть музыку. Или ещё посоветует. И, больше, чтобы привлечь к себе его внимание, она спросила:

 – Старая Хельга ещё говорила мне, что Бог — это любовь. Я никогда не могла понять...

 – Это ещё один образ, помогающий постичь, что такое Совершенная Истина. Бог так же велик и так же прекрасен как любовь. И он любит всех нас и именно тебя, потому что создал тебя. Он любит тебя как творец, потому что каждый творец заключает в своё творение часть себя. Мастер не может создать ничего, что бы не заключалось в нём, вот почему по изделию очень много можно сказать о мастере.

            Услышав последнюю фразу, барон удивился.

 – Что я слышу, ты сказал, что Бог чего-то не может. Удивительно слышать это от спирита. Я помню, раньше было такое упражнение в мудрости, специально для богословов. Может ли Бог создать камень, который не сможет поднять? Может! А сможет ли он его потом поднять? Тоже сможет! Потому что Бог может всё. И тут вдруг я слышу голос человека, который свободен от этой глупой игры в мудрость.

 – Ты прав, Эдвин. Это игра в слова, но слова — это способ передать друг другу понятия, а передав, слова можно забыть. Например, насладиться Вечностью, отгородившись от самого слова "вечность". А насчёт того, что Бог не может, я не сказал ничего особенного. Поскольку Бог — это весь мир, точнее, его душа, закон, по которому он существует, то всё, чему может найтись место в мире — придумано им и подвластно ему. Возможно, Бог не может чего-то, но оно не находится в нашем мире, и мы не можем об этом судить, даже догадываться о его существовании.

Барон довольно кивнул, очевидно, эта мысль подтвердила какие-то его размышления. Было видно, что он доволен беседой, и даже слегка удивлён, что встретил интересного собеседника там, где не ожидал: во враждебном лагере спиритов.

 – Что ж, я думаю, мы не должны больше беспокоить тебя такими большими вопросами. Я, конечно, хотел бы побеседовать с тобой ещё...

 – Напротив. Я очень рад, что вы их задали. Ты можешь найти меня после обеда, когда ударит колокол, и я отвечу на твои более мелкие вопросы, ведь ты этого хочешь?

Торис едва не подмигнул барону, или так показалось Элис. Во всяком случае, между ними уже была тайная невысказанная договорённость, недоступная ей, но понятная им самим. Точно такая же, какая была у Ториса с ней. Она могла бы ожидать такого от Ториса, который вчера легко прочитал её тайные желания, но Эдвин...

– Я рад потратить время с пользой, раз уж нам не удаётся сейчас поговорить с настоятелем. – Объяснил он скорее для Элис.

 

 

Когда они вышли из храма, какое-то время каждый молчал и думал о своём.

 – Что, барон, быстро ты сдал позиции! – Ехидно сказала Элис, не потому, что действительно так считала, просто сейчас молчание показалось ей затянутым.

 – Я всё так же осторожен, Элис, просто не показываю вида. Советую и тебе... Помнишь, я говорил, что они многого достигли? Так вот, я намерен всерьёз изучить их технологии, раз уж у нас есть на это время, и больше нечем заняться.

 – А ты сможешь сделать это, не принимая их взгляд на мир? Вот, не поверю, что ты стал спиритом.

 – А что, он хорошо сказал, и почти всё верно. Мы с ним расходимся по мелочам... Всего лишь в самом главном вопросе, что делает его спиритом а меня техом.

Мир не разумен и не логичен. Справедливость придумали люди, чтобы выжил их род, они же её и приводят в исполнение. Мир кажется людям логичным, потому что они приспособились к нему, привыкли к его странностям, считая их законами. А вовсе не потому, что мир создан для них. Считать так — это гордыня, великий грех по их меркам. Вселенной будет всё равно, если мы перебьём друг друга или просто исчезнем в череде веков. Мир просто станет другим, после нас будет кто-то другой, или просто каменная пустыня, а их великий и равнодушный Бог будет безразлично взирать на всё глазами Совершенной Истины...

На самом деле, нет никакой системы глобальной справедливости: ни бога, ни кармы. Легко быть хорошим перед богом, кармой или ещё какой-либо придуманной угрозой. Гораздо сложнее быть чистым перед другими и самим собой просто так. Я убеждён в этом так же, как спириты убеждены, что бог любит их. И это нельзя ни доказать, ни опровергнуть.

Мартин за всё это время не сказал ни слова, и, когда они остановились на поляне у старых лип, он продолжал идти вперёд.

 – Ты куда? – Окликнула его Элис.

 – К учителю Мельхо, учиться смерти.

 

 

Тропинка вела его через плотные заросли, это был сумрачный проход в сплошной стене кустов и деревьев. Где-то вверху, откуда иногда проникали призрачные пятна солнечного света, шумели птицы, шуршал ветер. А здесь — аккуратно подметённая дорожка, и ровные стены листьев и веток с обеих сторон.

Впереди загорелся солнечный просвет, и Мартин вышел на открытое пространство. Он оказался на скалистом уступе высоко над долиной, лёгкий ветер встретил его, принёс запах солнечного луга. На самом краю, действительно, стояла хижина. Тропинка кончилась, и Мартин пошёл прямиком по траве и, проходя в тени нависающих деревьев, внезапно наткнулся на лежащего человека. Это был седой старик, лицо его было бледным, глаза наполовину прикрыты. Он лежал неподвижно, казалось, он был мёртв. Мартин, не двигаясь, разглядывал его. Неожиданно человек открыл глаза и вздохнул. Потом быстро встал, даже вскочил, не помогая себе руками, одним сильным прыжком. И вот он уже стоял, испытующе глядя на Мартина.

 – Учитель Мельхо?

 – Да. – Голос у него был молодой и бодрый.

 – Торис просил научить меня смерти... Я Мартин.

 – Что ж... это можно. Но если хочешь постичь мою науку, тебе придётся учиться всю свою жизнь. И поймёшь её до конца только тогда, когда умрёшь.

Мартин кивнул. Он знал, что многие науки постигаются именно так, почти каждый учитель говорил ему подобные слова. Но начала можно изучить и быстрее, и потом, постепенно, совершенствовать своё умение самостоятельно. И поэтому он сказал:

 – Я знаю. И готов заниматься самостоятельно так долго, как это потребуется. Но сейчас мне нужны основы, и я хочу их узнать.

 – Какой быстрый... – Улыбнулся учитель. – Мы умираем всю свою жизнь, а ты хочешь научиться делать это сразу. Ну хорошо. Зачем это надо... В большинстве мы умираем неправильно...

 – Что значит, неправильно? А как правильно?

 – Тебе, наверное, говорил Торис, что смерть — это всего лишь возвращение, поэтому не надо её бояться, и принимать её надо с радостью. Тогда и жить ты будешь по-другому, и все вещи будешь воспринимать не так, как раньше. В жизни больше не будет страданий и разочарований.

Они сидели на краю утёса, Мартин слушал учителя и смотрел на долину. Тени гор медленно двигались, заслоняя блеск реки. Мартину показалось, что, если сидеть неподвижно, то время идёт по-другому, и он, действительно, видит это движение. Он вдохнул этот солнечный воздух, от чего чуть закружилась голова, а время снова пошло с нормальной скоростью.

– Вот, например, как ты дышишь? – Спросил учитель Мельхо.

Мартин пожал плечами:

 – Так, как хочет моё тело.

 – Это правильно, – кивнул учитель, – тело само знает, как дышать. Но иногда мы умнее своего тела и знаем наперёд, что нам предстоит, а оно не знает. Поэтому надо научиться управлять своим дыханием. Ты видел, как горит огонь в закрытой печи? Если приоткрыть дверцу, то он бурно разгорается, а если закрыть — почти гаснет. Как думаешь, почему?

 – Приток воздуха?

 – Правильно. Для горения нужен воздух. То же самое происходит у тебя в животе. Пища медленно сгорает, давая тебе силу. А для горения нужен воздух. Вот почему, если не дышать совсем — огонь внутри тебя потухнет и ты умрёшь. Но тебе, наверное, говорили, что нельзя умирать, не исполнив своего предназначения...

Теперь ты понимаешь, что дыханием можно регулировать скорость горения внутреннего огня. Ты, наверное, видел на ярмарке толстяков-булочников. Они много едят и тяжело дышат. Им приходится много дышать, чтобы успеть сжечь всё то огромное количество пищи, которое они в себя загрузили. Наверное, заметил, как им всё время жарко, так что пот выступает на их многочисленных подбородках. И живут они обычно недолго, потому что торопятся сжечь свой огонь.

Если хочешь жить долго — ты должен есть и дышать мало. Так, что посторонний даже не заметит, что ты дышишь. Постепенно, ты станешь худым и высушенным, как те старики, что живут по сто пятьдесят лет. Присмотрись к ним, понаблюдай за их дыханием.

И, напротив, если тебе надо поднять тяжесть, несколько жадных вдохов — и ты готов свернуть горы. Но нужно научиться не пускать энергию в голову, потому что воздух пьянит, а тебе этого не надо.

Ну, попробуй теперь дышать так, чтобы я не заметил. Так мало, как только можешь, лишь бы внутренний огонь не погас совсем. Это умение пригодится тебе дальше, когда ты приступишь к самóй науке смерти.

Мартин уже пробовал. Он начал в тот момент, когда Мельхо рассказал про толстяков. Этот образ так впечатлил его, что он сразу решил в старости стать уж лучше высушенным стариком с мудрым взглядом, чем пухлым булочником со множеством подбородков. Он сидел неподвижно, глядя на долину и старался почти не дышать.

– Хорошо. У тебя почти получается. Попробуй ещё меньше. Только не останавливай дыхание совсем, потому что тогда тебе очень скоро захочется вздохнуть, и всё придётся начинать сначала.

Но было поздно. Именно это и произошло. Мартин прерывисто вздохнул, и только тогда понял, что сделал...

– Ничего, научишься. Надо найти ту норму, меньше которой тебе нельзя. Это и будет твоя минимальная скорость жизни. И потом, когда тебе не нужно никуда торопиться, ты сможешь по желанию оставаться в таком состоянии много дней, без пищи и даже воды, ты сможешь хранить свою жизнь, а не расходовать её по пустякам. Ведь она принадлежит не только тебе, но и всему окружающему миру, и это плохо, раскидывать её, не позаботившись даже о том, чтобы кто-то подобрал брошенные тобой сокровища.

Вскоре Мартин почувствовал тяжесть в плечах и спине. Теперь он не мог думать ни о чём другом, и это сбивало его концентрацию.

 – Можно, я лягу?

 – Молодец. Ты сам дошёл до этого. Конечно же, ты можешь лечь... Теперь ты должен полностью расслабиться, начни с кончиков пальцев, постепенно расслабляй колени...

Скоро Мартин перестал чувствовать своё тело. Словно огромная колыбель, Земля под ним была как постель из мягчайшего пуха. Его словно влекла течением невидимая и неощутимая река. Высоко в пространстве над ним летела тёмная точка. По его желанию, он словно поднялся к ней ближе, она стала крупнее, обрела овальные контуры. Подсвеченный с одного края закатным солнцем, с другой — совсем чёрный, в темнеющем небе, на фантастической высоте резвился призрак Дэн Винский. Никто не смог бы постичь его ощущения, понять, каково это — быть дирижаблем и купаться в воздушных потоках на закате, над огромной горной страной.

Пожалуй никто, кроме Мартина.

Ему показалось, что внизу, в долине играет флейта, и что-то в её голосе показалось ему знакомым.

 

 

            – Флейта — самый чуткий инструмент, потому что воздух, который в ней звучит, только что был у тебя внутри. То, как ты выдыхаешь его, отражается на звуке, и это происходит самым естественным образом, легко, как дыхание. Вот почему флейта так легко передаёт все чувства играющего.

Играть на флейте сложнее, чем на барабане, потому что здесь не только ритм, но и мелодия. Внутри барабана воздух. Чем больше барабан, тем больше в нём воздуха, тем неспешнее его вибрации, ниже его звук. Мы не можем менять его размеры, лишь только немного натягивать кожу, поэтому тон всегда один. А у флейты есть дырочки и воздух может сбежать через них. Если зажать их все, то звучит вся флейта целиком, если их открыть, воздух сбегает через первую же открытую дырочку, и можно считать что флейта стала короче. Чем меньше воздуха помещается, тем более быстрые вибрации он совершает, и тем пронзительнее её звук.

Попробуй для начала закрыть их все, поставь все пальцы вот так, чтобы ни одна дырочка не была открыта. Так... хорошо. Убедись, что все они закрыты плотно. Теперь дуй потихоньку.

Элис медленно выдохнула. Флейта тихо загудела, потом сорвалась на пронзительный свист. Элис испугалась и остановилась.

 – Попробуй тише и равномернее... – Подсказал Торис. – А теперь открывай дырочки по одной.

Осторожно, боясь, что звук снова сорвётся, Элис дула во флейту. Когда дырочки кончились, дыхание тоже кончилось. Она остановилась и жадно вздохнула.

 – Вот. Теперь в обратном порядке.

 – И это всё?

 – Да. Для начала всё. Как видишь, дёргать струны или дуть в дудку несложно, но чтобы получилась музыка — она должна быть у тебя внутри.

Элис снова поднесла флейту к губам и робко издала три звука, потом, остановилась, нахмурившись.

 – Я хочу сыграть ту самую мелодию, которую ты играл вчера...

 – Давай вместе.

Он достал откуда-то вторую флейту и сыграл те же самые три звука. Элис повторила. Потом ещё три. Со вторым звуком было сложнее, она перепробовала четыре дырочки, прежде чем нашла нужную. Учитель терпеливо повторял отрывок мелодии.

Вскоре они уже играли её вместе. Убедившись, что Элис запомнила мелодию правильно, Торис стал расходиться с ней, вставлять между её звуками причудливые трели, или, наоборот, подолгу тянул один низкий звук, который не только не мешал, а, наоборот, вместе с голосом флейты Элис, создавал созвучия, в которых заключались такие перемены настроения, что местами остро хотелось плакать. Но она продолжала старательно вести свой голос, чтобы не разрушить музыку. Это была та самая мелодия, которую она услышала первый раз в хижине, но теперь, когда её играли две флейты, она была в сто раз ярче и сильнее.

Наконец, они остановились.

 – Торис, можно я попробую... Ты играй самый низкий звук, а я...

Торис кивнул и поднял свою флейту. Он догадался, что она хотела, и даже обрадовался её вопросу.

            Слушая низкий звук, она тоже стала дуть в свою флейту и по одной открывать дырочки. Первый звук почти сливался с флейтой Ториса, но едва она подняла один палец, как воздух разрезал неприятный диссонанс. Она быстро открыла следующую. Звук был менее резким, но тоже не очень приятным. Следующее сочетание звуков вызывало ощущение грусти. Она перевела дыхание и перешла к следующему звуку. Теперь зазвучало радостное и какое-то детское созвучие. За ним шло бархатное ощущение биений, едва заметного рокота.

            Когда дырочки закончились, Элис опустила флейту, и только теперь заметила, что Торис за всё это время ни разу не перевёл дыхание. Непостижимым образом, он тянул тихий низкий звук, в то время как Элис пришлось останавливаться четыре или даже пять раз.

 – Почему некоторые звуки сочетаются, а другие — нет. Почему одни созвучия вызывают ощущения радости, а другие печали, а третьи вообще невозможно слушать без содрогания?

Торис посмотрел на неё с восхищением.

 – Я ждал от тебя этого вопроса, но не так скоро! Обычно, я рассказываю это ученикам через пару лет после начала обучения. Они поначалу просто повторяют за мной мелодии, и редко кто задаёт этот вопрос сам, и никто — в первый же день!

 – Прости, я не знала...

 – Да что ты, это замечательно! Я с удовольствием отвечу. Это не так просто понять, и я сам тоже понимаю не всё. Мир устроен гармонично, и в основе гармонии — целые соотношения.

Если размер одной флейты ровно в два раза больше другой, то и вибрации будут кратны, каждое второе биение воздуха они сделают вместе, именно поэтому, если я закрою все дырочки, а ты откроешь все — звуки сольются, несмотря на то, что твой звук будет выше. Он будет ровно в два раза выше. И такое созвучие называется октава, что на древнем языке значит восемь, потому что отличается на семь дырочек, а восьмая, если бы она была проделана, при этом была бы закрыта.

Если три длины моей флейты уложатся в две твоих, то каждая третья моя вибрация совпадёт с каждой второй твоей, и такой интервал называется квинта, что значит пять.

И дальше, три к четырём — кварта, четыре. Кварта и квинта очень приятны на слух, но уже порождают биения.

Четыре к пяти и пять к шести имеют одинаковое название, терция, что значит третья, потому что на некоторых флейтах дырочку делают чуть ближе, и тогда она называется малая терция, а на других — дальше, большая. Эти интервалы уже не столь совершенны на слух, особенно малая. Это созвучие вызывает тревогу, и поэтому, флейты с малой терцией предназначены для исполнения грустных песен. Большая терция — всё же радостная, хотя и бесшабашная, как неуёмный ребёнок. Мелодии, содержащие большую терцию, обычно бодрые, даже бравурные, они могут сподвигнуть на решительные поступки, например, повести солдат в бой. На наших флейтах проделаны обе терции, что позволяет играть как радостные, так и грустные мелодии.

И, наконец, если количество воздуха отличается всего лишь на одну дырочку, созвучие называется секунда, вторая. И оно самое резкое, неблагозвучное.

 – Зачем же оно тогда нужно?

 – Этот звук неприятен, только когда звучит одновременно с тоникой, первой дырочкой. Если же он звучит отдельно, он лишь создаёт напряжение, заставляющее переживать, и, когда после него, наконец, зазвучит октава или квинта, слушающий испытывает облегчение, которое и вызывает истинное наслаждение от музыки. Ведь только во тьме свет, как писали в одной древней книге*.

 – Октава, квинта, кварта... – тихонько повторяла Элис, стараясь запомнить.

 – Не бойся, я потом ещё раз повторю. Самое печальное, и я не боюсь в этом признаться, это всё, что я знаю о музыке наверняка. Есть ещё много чего, но всё это область смутных догадок и примерных упрощений. Например, почему не могут играть вместе две разные флейты, при том, что на каждой из них дырочки тщательно выверены*. Не знаю, есть ли в этом какой-то божественный смысл. Несомненно есть, во всём есть смысл, но какой? Может быть, это намёк, что не всё совершенно, даже музыка? Или просто этот закон мы пока не смогли постигнуть. И уж никто не знает, почему, например, большая терция вызывает радость, а малая — грусть.

Он поднял глаза к небу, и Элис, словно решив разглядеть Бога, посмотрела туда же. Заходящее солнце оставило поляну, погрузив их в сумрак, превратив окружающие деревья в чёрную рамку для бездонного неба. Далеко, среди белых перьев высотных облаков, парила тёмная точка. На мгновение она блеснула красным светом, словно посылая Элис привет.

 

 

 

Как и вчера, разбудило её солнце, с той лишь разницей, что сейчас она проснулась в своей хижине, и рядом с ней не было никого. Элис приподнялась и выглянула в окно. Барона на поляне не было видно. Вчера после заката она тщетно пыталась заговорить с ним — он сидел в траве неподвижно и ровно, глядя перед собой. Когда она подошла, он лишь поднял руку, пресекая все её возможные попытки оторвать его от этого странного занятия.

Он не изменил своей позы и тогда, когда совсем стемнело, она видела его из окна. Она подумала, что этот его жест и так достаточно много стоил, ведь он мог и вообще не отреагировать на её появление. Зная настойчивость и целеустремлённость Эдвина, она решила, что только очень хорошее расположение к ней заставило его это сделать.

Теперь же его там не было, наверное, посреди ночи он всё же ушёл к себе спать, больше не заботясь чрезмерно об их безопасности. Мартин так и не появился, и теперь уже Элис, пожалуй, больше барона, беспокоилась о нём. Кто знает, что означает обучение искусству смерти, ведь смерть нельзя познать, пока не умрёшь по-настоящему. Да, теперь она догадывалась, почему Торис не послал учиться смерти её. Она просто не верила, что это возможно.

Но как раз в этот момент Мартин появился на поляне. Он шёл по дорожке под липами и выглядел вполне живым. Элис выскочила из дома и очень скоро оказалась в его объятиях.

 – А где барон? – Спросил он, бережно опуская её на землю.

Элис пожала плечами:

 – Всю ночь просидел здесь под липами. Медитировал, как настоящий спирит. Я, прямо, его не узнаю.

Мартин улыбнулся.

 – Я его понимаю. Знаешь, я тоже последовал его совету и поучился монашьим премудростям. – И, прочитав тревогу Элис, добавил. – Не бойся, для изучения смерти не обязательно умирать. Старик Мельхо, скорее, учит меня жить.

 – Это правильно. – Голос барона неожиданно раздался за спиной Мартина, она не заметила, как он подошёл. Мартин медленно обернулся, и только Элис почувствовала, как он вздрогнул. – Ну что, пойдём в храм?

Утренние разговоры в храме, похоже, стали частью их монастырского распорядка. Элис подумала, что скоро забудет, сколько времени они уже провели здесь. День проходил размеренно и одинаково, хотя и был наполнен ежедневными открытиями. Казалось, так было всегда. Ей это, скорее, нравилось. Наверное, почти так она представляла себе абсолютно счастливое существование.

 

 

Барон приветствовал Ториса как старого друга, даже не спросив, когда, наконец, вернётся настоятель.

 – О чём вы хотели узнать сегодня? Мир полон загадок, которые никогда не кончатся.

 – Меня интересует катастрофа, – начал Мартин, – Элис говорила, что триста лет назад большинство людей умерло. Они нашли своё предназначение, или нет? Если Бог заботится о своих творениях, то почему он допустил это?

Торис чуть помолчал.

 – Как ответить на вопрос, зависит от того, кто его задаёт. Русту из нижней деревни я ответил бы однозначно. Ему будет просто это понять и это рассеет его сомнения, укрепит веру, приблизит к Совершенной Истине. Да, так было угодно Богу, и этого достаточно. Вам я отвечу подробнее, и не стану рассеивать ваши сомнения, не сомневается лишь тот, кто не думает и не ищет Истину.*

Люди погрязли в материальном, забыли о Боге. Ты не видел, какой была Земля тогда. Покрытая гнойными болячками городов, выжженная химическими отбросами, океан, похожий на суп из мусора. А как они относились ко всему живому? Как к досадному препятствию, которое можно снести одним движением. До всего, что не касается непосредственно самих людей. Они возгордились, считали себя самыми главными в мире. Да так оно и было, они были главными разрушителями.

Бог являл им знаки, всё указывало на близкий конец света, предсказанный в древних книгах: землетрясения, войны, новые болезни, небесные знамения. Но они были слепы.

– Я изучал историю, – подал голос Мартин, – так было всегда, во все времена, во всех мирах, везде, где есть люди. История людей — история войн. Это вовсе не означает конец света.

– В этот раз до конца света, действительно, было недалеко. Если ты не веришь в знаки, что ж... Мудрые рассчитали, что Земля сможет вынести лишь десятую часть людей, да и то едва. Тех людей, какими они были тогда. Ничто, даже их ненависть друг к другу, не могла спасти мир от людей. Несмотря на то, что они, не задумываясь, убивали, как досадную мелочь, всё то, во что Бог вложил частичку своей воли и позволил жить, всё то, что создавало оберегающую среду для самих же людей, они выработали свои законы и правила, называемые моралью, которые разрешали убивать и разрушать, всё что угодно, кроме человека.*

Эдвин слушал, нахмурив брови. Наверное, он немало думал об этом в своё время и теперь имел своё мнение.

– В древности уже был случай, когда к людям, погрязшим во грехах пришёл Спаситель, сын Бога, посланный к ним. Он научил их многому. Тогда он умер за них, приняв на себя их грехи, и люди поняли, подхватили его учение и стали ближе к Совершенной Истине.

Но прошло время, и грехи вернулись. Мудрые стали говорить о возможном втором пришествии Спасителя. И он пришёл, принеся Гнев Божий. Он был человеком, Бог всегда выбирает людей для своих свершений, и творит дела их руками, поскольку Бог — это Закон, но в материальном мире лишь человек способен наилучшим образом воплотить божественный замысел*. Спаситель снова принял на себя грехи всех людей. Но теперь просто умереть за них было бы недостаточно, и поэтому он забрал их жизнь. Право забирать жизнь имеет лишь тот, кто дал её, и он, как частица Бога, как Посланник, имел право на это. Он убил много людей, и это страшнейший грех, умноженный на количество загубленных жизней, но это не его грех — он взял на себя грехи всех этих людей. Он был Злом, очищающим Землю от скверны.

 – Но ведь это всё равно Зло? – Неуверенно спросила Элис.

 – Да. Но только во тьме свет. И мы, спириты, преклоняемся перед его смелостью и силой. Представь себе, какую тяжесть взвалил на себя этот человек, тяжесть миллиардов убийств. Может ли кто-нибудь из людей это выдержать, ведь это в миллиарды раз страшнее, чем умереть самому. Он умирал миллиарды раз каждой из этих смертей. И он смог, он выполнил волю Бога до конца.

 

 

Мартин нашёл учителя Мельхо там же, где и в прошлый раз. Его наука уже оказывала свою действие, Мартин чувствовал, например, что, действительно, теперь может экономно расходовать свою жизненную силу. Несмотря на то, что не завтракал, хотя полная кружка молока с утра стояла в его хижине, придя к обеду на звуки колокола, он совсем не чувствовал голода. Однако, съев сытный обед в обществе безмолвных монахов, он почувствовал, что теперь обладает запасом пищи, которого ему могло бы хватить на десяток дней размеренной монастырской жизни, о чём и сообщил, с благодарностью, учителю.

            Мельхо кивнул:

 – С дыханием ты, вроде, разобрался. Будешь заниматься дальше — будет получаться ещё лучше. Давай теперь займёмся репетицией смерти. Репетиция — значит повторение. Ты будешь умирать много раз, не по-настоящему, конечно, но должен проделать это так, словно это, действительно, смерть. И проделать это правильно.

Мартин лёг на землю, как вчера, и начал умирать. Но мысли его были самые живые. Он думал про чудесные зелёные деревья, что росли на краю утёса, резной храм посреди ущелья, старые липы на поляне. Вот Элис выскакивает из дома и бежит ему навстречу...

– Стой! Так дело не пойдёт. – Остановил его учитель. – Ты умираешь. И должен думать о смерти.

Мартин начал всё сначала. Расслабить всё тело, начиная с пальцев ног. Потом колени, живот, руки, лицо... Полная пустота. Он в мягкой невесомости, что укачивает его, словно в объятиях мягкого облака. Ласковые руки лежат на его плечах. "Мааартин..." – говорит Элис, и голос её полон нежности и щекотки. Её рука бережно ощупывает шрам на плече.

 "Ой, что это?"

 "Ну, гураф меня тогда, ты же помнишь..."

 "Нее, не шрам, а вот это маленькое чёрное пятнышко."

 "Родинка."

 "Родинка?" – Элис не понимает.

 "Ну да, она у меня с рождения. Говорят, у кого много родинок, тот будет счастливым..."

 "А у меня нет ни одной."

 "Ну, значит, не будет тебе в жизни счастья!" – Издевается он, близко-близко разглядывая её щёку, гладкую, как у младенца, покрытую едва заметным пухом.

– Мартин! – Окрик учителя заставил его проснуться. – Ты должен не спать, а умирать.

 – Я не знаю... Я просто, наверное, слишком люблю жизнь. У меня не получается.

Мельхо помолчал.

 – Есть один способ... Если не боишься. Я могу быстро научить тебя правильно умирать.

Что-то в голосе учителя заставило Мартина вздрогнуть.

 – Ну, если другого способа нет, я готов. – Неуверенно сказал он.

 – Я дам тебе лекарство. Парализующее зелье. Ты не сможешь двигаться, это будет похоже на смерть, но ты сможешь думать и чувствовать, ровно так, как чувствует умирающий. Чувства будут исчезать одно за другим. Сначала зрение, потом слух... Всё постепенно умрёт, в конце останется только вкус. Но ты, скорее всего, не умрёшь. А когда ты придёшь в себя, ты будешь знать, что должен чувствовать, когда будешь умирать.

Мартин сглотнул вдруг пересохшим горлом и кивнул.

 

 

Они снова играли музыку, а белые лепестки дикой червишни облетали, и покрывали камень, на котором они сидели. Теперь они не были больше учителем и учеником, они создавали музыку вместе. Это было похоже на странную игру. Временами они помогали друг другу, или один голос пытался потеснить или увлечь второй в какую-нибудь неожиданную сторону. Далёкое эхо прилетало из долины, играя вместе с ними в эту странную игру, но не могло их обхитрить: мелодии сплеталась с ним, обходя острые камни неожиданных звуков.

Солнце уже покинуло долину, и ночная прохлада стала подниматься от реки. Торис сыграл нисходящую последовательность, закончившуюся низким затихающим звуком, и остановился.

Элис казалось, что она всё это время не могла думать ни о чём, кроме музыки: в какую сторону увлечь мелодию, как ответить на поворот флейты Ториса, как образовать второй голос, вплести его в основу. Но оказалось, что за то долгое время, пока они играли, множество разных мыслей варились в её голове, и теперь уже готовы сложиться в разные вопросы.

– Да, – кивнул Торис, глядя на неё, – музыка помогает думать и приводит мысли в порядок, даже тогда, когда об этом не думаешь.

 – Для этого обязательно её играть, или можно просто слушать?

 – Можно и слушать, но играть — ещё лучше. Ты же сама это знаешь.

 – А Эдвин? И Мартин? Почему они не слушают? Почему ты отправил Мартина учиться смерти, а меня учишь музыке?

 – Вы очень разные и не можете идти к Истине одним путём.

 – Ты всё это делаешь, чтобы мы приближались к Истине?

 – Конечно. В этом мой долг спирита.

 – Это твоя миссия?

 – Нет. Но моя миссия, скорее всего, связана с этим. Я ещё не нашёл её, но чувствую приближение к ней. Наш монастырь для этого и построен, чтобы быть центром постижения Истины. Каждый может прийти к нам в храм и спросить совета, я обязан помочь каждому. Каждый находит у нас своё, но это всегда то, что приближает его к Богу. У каждого свой путь.

 – А младшие братья, которые делают всю работу по хозяйству? Они тоже?

 – Да. Они счастливы.

Мысли Элис были ясными, но она никак не могла сформулировать, что её беспокоит. Её мироощущение, которое сформировалось с детства, целостное и гармоничное, было настолько сильным и большим, что смогло вместить всё то, что она слышала за эти дни в монастыре. Центром его была Шейла, такая же сильная, как Совершенная Истина, о которой говорил Торис. Всё то, что он говорил, вмещалось в ней, нисколько не изменяя её, даже Бог. Элис отлично понимала: то, что Торис называет Путём к Богу, на языке Шейлы можно было бы назвать другими словами, например "достижением гармонии с миром и самим собой". Но теперь это не требовало слов, как будто она занималась практикой молчания. Она воспринимала понятия Ториса, как будто бы сразу, минуя слова. Но в этом была заслуга не его, а Шейлы, которая жила в снах Элис и всегда была рядом. Точно так же она понимала Эдвина, и в мыслях обоих не было противоречия. И барон, и Торис, хотя и разными словами, даже споря друг с другом, говорили одно и то же.

И вот теперь, в этом облаке понятий было что-то не так, и она пока не могла разобрать что. Мыслить словами тут было нельзя, а по-другому это получалось очень медленно, облако словно постепенно принимало очертания, Элис знала, что контуры проступят сами, независимо от того, будет она торопить мысли или нет.

Торис поднялся, собираясь уйти. Он никогда не прощался, а утром начинал разговор, словно они и не расставались. Элис протянула ему флейту, на которой играла. Торис покачал головой.

 – Пусть она всегда будет у тебя.

 – Ты подарил мне её?

 – Это не твоя флейта, и не моя. Она принадлежит миру. Ею могут пользоваться и другие, кому ты её передашь. Точно так же и ты теперь можешь пользоваться любой флейтой, теперь все они твои, потому что ты умеешь на них играть.

 – Но ведь это была твоя флейта, ведь это ты сделал её? Да?

 – Да. Но я сделал больше, чем флейту. Я создал её нематериальный образ, душу, которая сейчас живёт в ней, точно так же, как Бог создал нас и вложил частичку себя. Флейта сделана из дерева и принадлежит материальному миру, а её душа — тому, кто играет. Когда-нибудь ты, может быть, тоже сделаешь флейту, но она тоже не будет твоей.

Торис тихо удалялся по тропинке, а Элис осталась сидеть на камне. Было уже совсем темно, но ей нравилось сидеть одной. Она подумала, что, наверное, ей не хочется возвращаться на поляну, потому что там её никто не ждёт. Никто в целом мире не ждёт. Раньше её ждала Шейла, но теперь она всегда с ней в её снах и памяти, и поэтому ей не надо ждать. Потом был сумрак зимы, когда день не отличался от ночи, и была её очередь ждать. Она ждала весну и начала своего похода в большую новую жизнь. Но вот эта жизнь настала, навалилась новыми проблемами, и ждать тоже стало не надо. Очень вовремя появился Мартин. Ей казалось, что это она ему помогает, поддерживает в незнакомом мире, это она провела его через незнакомый лес, полный опасностей для него, но такой родной и знакомый для неё. Но нет, совсем наоборот, это он был нужен Элис, чтобы оградить от той неожиданной пустоты за спиной. Чтобы стать чем-то надёжным, к чему можно всё время возвращаться, ведь, теперь у неё не было дома.

Но сейчас он не ждёт её, учится умирать у загадочного учителя смерти, и забыл обо всём, кроме холода, пустоты и тишины.

Она вернулась к разговору с рассудительным Торисом. Именно Торис волновал её сейчас. "...каждый может прийти к нам в храм и спросить совета, я обязан помочь каждому. Каждый находит у нас своё..." Истину... Гармонию... Путь к Богу... Но они не нашли то, что искали. Чашу Миров!

Эта мысль обожгла её. Как же они могли забыть то, что ищут. Теперь всё встало на свои места! "Я обязан помочь каждому..." Торис и есть настоятель! Как они не смогли догадаться сразу. Все мельчайшие намёки в его поведении, то, как он двигался, как повелевал всем вокруг лишь одним своим присутствием...

Она бросилась вверх по тропинке.

 

 

Тёмный проход вывел её на уступ, поросший травой. Ночное небо, хоть и укрытое облаками, давало достаточно света, чтобы увидеть хижину на краю и деревья, склонённые над пропастью. Она наткнулась на что-то в траве. Это было человеческое тело. Оно было неподвижно, Элис нагнулась, уже понимая, что это Мартин, потому что именно этого боялась в своих самых страшных мыслях.

Лицо его было бледным и отсвечивало в ночи белесым пятном. Его тело остывало, он был уже почти холодным, и она не чувствовала ударов его сердца.

Элис вскочила и бросилась обратно на поляну. Она не помнила, как ворвалась в дом и растолкала барона, не помнила, что говорила ему, как тянула его за собой, он едва сообразил взять свой заплечный ящик и фонарь.

"Это Торис! – Повторяла она. – Он — настоятель, он всё знает, мы должны... Мартин, спаси Мартина."

Эдвин склонился над телом, поднял его веки, посветил в глаза фонарём. Потом положил ему на лоб чёрную коробочку с цифрами.

 – Не волнуйся, он живой, значит, мы успели, всё будет нормально. Помоги, сожми ему руку вот так. И здесь, в двух местах.

            Элис вцепилась в его руку и сжимала изо всех сил, пока барон втыкал прозрачные трубочки, по которым сразу же потекла чёрная кровь.

 – Сейчас я очищу ему кровь, и всё будет в порядке. Отпускай. Теперь надо подождать. Так что там, говоришь с Торисом?

Он говорил с ней спокойным заботливым голосом, и только это удерживало её от какого-нибудь безумного поступка. Ей то хотелось дико закричать, то прыгнуть в пропасть, но, вслушиваясь в этот спокойный голос, она всё больше понимала, что так ничего не исправишь, будет только хуже, а если делать то, что нужно, так же спокойно и уверенно, как это делает Эдвин, то всё будет хорошо. Она резко выдохнула и собрала мысли.

            – Торис — это настоятель. Никого важнее в монастыре нет и никогда не было. Он не ждёт никого.

 – Согласен. Я тоже так думаю. Но мне кажется, что ждёт. И хотел бы я знать кого.

Мартин тихо застонал и попробовал приподнять голову. Элис поддержала его, и Мартин, почувствовав опору, собрал силы, повернулся на бок и, содрогаясь, стал мучительно выплёвывать чёрную слизь. Потом, потеряв силы, рухнул обратно на спину. Его била крупная неравномерная дрожь.

– Принеси одеяло, я подежурю, – Эдвин поправил трубки, оплетающие руки Мартина, и снова положил ему на лоб коробочку с цифрами. Элис бросилась в темноту по тропинке.

Когда она вернулась, барон стоял посредине утёса, направив фонарь в небо и водил им сначала направо, потом налево, потом в другом направлении. Элис бросилась туда, где лежал Мартин. Теперь глаза его были открыты, и он узнал её. Она укутала его одеялом, Мартин попытался что-то сказать, но губы не слушались его, он по-прежнему дрожал, хотя ночь была тёплой. Элис тоже хотела ему что-то сказать, но не нашла слов, просто крепче сжала его руку.

Сверху донеслось тихое гудение и свист рассекаемого воздуха. Большая тень накрыла утёс, а потом вдруг стало светлее, блики заметались по поляне. Это фонарик осветил брюхо пузыря и заиграл на стёклах кабины. Жабль медленно развернулся и завис над пропастью, повернувшись к ним дверцей.

До неё было всего пять шагов. Подошёл барон, и они бережно подняли Мартина и уложили в кабине.

 – Тебе скоро будет легче, но лучше оставайся здесь, что бы ни случилось. Мы скоро вернёмся и отправимся обратно в замок. Думаю, скоро наша миссия будет окончена.

Он достал из-под кресла верёвку, один конец привязал к раме, на другом сделал петлю и сбросил её в открытую дверь. Петля закачалась в темноте пропасти.

– Дэн, следи за храмом, может быть, тебе придётся ловить нас прямо оттуда. Если всё пройдёт нормально, и ты увидишь, что мы идём в долину — садить там.

– Окей, – сказал голос под потолком кабины. И больше ничего, но Элис показалось, что он хотел сказать что-то ещё, но не стал, словно было не время. Впрочем, вероятно, он был прав. Не время.

Они cпрыгнули обратно на траву и поспешили по тропинке к деревьям, где начинался тёмный проход. В руке у барона что-то металлически лязгнуло.

 

 

В ущелье было светлее, чем среди деревьев. Храм высился посреди открытого пространства, жутковатый среди ночи, весь покрытый деревянной резьбой, изображавшей различных существ. Теперь они казались не просто враждебными, темнота наделила их способностью менять форму и казаться такими, какими они никогда не были при свете дня.

– Ты думаешь, он там? – Едва слышно спросила Элис.

– Да. Он ждёт нас. Я уверен, что он всё понял, и готов...

Элис подумала, что уже тогда, когда они играли музыку, а множество мыслей роилось в её голове... Эти мысли были не только её. В тот самый момент, когда она почувствовала сомнение, нет, даже тень несоответствия, в тот момент, когда ей показалось, что в её гармонии мира что-то не так — Торис уже понял всё, уже знал всё, что может случиться этой ночью.

Элис кивнула. Барон шагнул внутрь, выставив перед собой яркий луч фонарика.

            Он сидел прямо перед ними, на возвышении в центре храма и спокойно смотрел на них. Казалось, он был погружён в медитацию, которая даёт ему опору, делает невозмутимым и неуязвимым, и при этом смотрит на них из глубины неведомого пространства, словно находясь не здесь.

 – Почему ты обманул нас? – Спокойно спросил барон.

 – Ложь не является грехом. Лжесвидетельствование — да, но я никого не оболгал. Я лишь хотел помочь вам найти свой путь к Богу.

 – Ну и как, помог?

 – Думаю, да. Для Элис — это музыка. У Мартина это — смерть. Ты погряз в схоластике, всё ищещь чего-то заумного, а путь к Богу гораздо проще, он внутри тебя, просто прислушайся...

 – Где Чаша Миров! – Громко и требовательно сказал Эдвин.

 – Её здесь нет.

 – Кто сказал, что ты не врёшь опять? Отвечай, а то встретишься со своим богом досрочно.

 – Ты так ничему и не научился, Эдвин. Встреча с Богом не бывает досрочной, она всегда происходит вовремя. Если она произойдёт сейчас — это будет значить только одно: я выполнил своё предназначение.

 – Мы пришли сюда за Чашей. – В руке барона снова что-то лязгнуло.

 – Я сказал правду. Чаши Миров здесь нет.

 – Но она была здесь?

 – Да. Её забрали солы.

 – Ага, прилетели и забрали, ничего не сказав. Это так типично для них. – Элис не смогла понять, говорил это барон серьёзно, или с издёвкой.

 – Но почему ты не сказал нам об этом сразу? – Удивлённо спросила она.

 – Вы не спрашивали прямо. Мой долг — помогать всем, пришедшим в храм, искать свой путь к Богу. Несколько дней ничего не решили, но зато вы научились многому. По крайней мере терпению.

 – Не надо снова врать, ты выполнял инструкции солов.

 – Солы — тоже часть Бога, пожалуй, они ближе всех к Совершенной Истине. Если Бог дал им такие силы, значит, он посчитал их достойными править миром.

 – Нет, ты не злодей, ты просто трус... В древности монахи умирали за веру, а ты... Ты нашел компромисс между своей верой и давлением солов. Давай, расскажи мне, что делается в монастыре Ялайа, расскажи мне про проповедников, которых готовят в нём, расскажи, как их натаскивают обращать податливых рустов в некое подобие вашей веры. Лишь в задворки вашей веры, предназначенные для масс. Теперь я знаю, кто за этим стоит. Пусть твой Бог покарает тебя за малодушие. Прощай.

Барон круто развернулся и пошёл к выходу.

Элис подошла к Торису чуть ближе.

 – Прости нас. Нам очень нужна эта Чаша. Я не жалею, что провела время в твоём монастыре. Я многому научилась. Поверь мне, и барон тоже научился, просто пока не понял этого. Спасибо тебе.

Торис сидел неподвижно, но Элис догадывалась, какая сложная борьба происходит в нём. Но ей не было страшно, не было жалко его. Она словно знала, что будет в результате, и не хотела ему мешать. И так же, как это обычно делал Торис, она тихо повернулась и пошла к выходу.

 

 

Арка выхода озарялась белым светом. Тёмная туша цеппелина нависла над двором. Он не смог бы сесть здесь, но верёвка, предусмотрительно привязанная Эдвином, сейчас как раз касалась камней дорожки. Барон стоял около неё и жестом торопил Элис.

– Давай скорей, – крикнул он. По его тону Элис почувствовала: что-то произошло. Что-то волновало его. Больше, чем последний разговор с Торисом.

Он встал ногой в петлю, дождался, когда Элис сделает то же самое, обхватил её, и верёвка рванула их вверх. Днём она, наверное, испугалась бы, но сейчас они раскачивались посреди ночного сумрака. Он казался более материальным и даже уютным, чем прозрачный горный воздух. Ещё более чёрные тени деревьев казались мягкими, и казалось, даже упасть в них было совсем не страшно. Они скользили в сторону и вверх, вскоре внизу мелькнула поверхность воды. Луны не было, и Элис не могла понять, что за бледный свет отражается в ней.

Внизу зашуршала трава, коснулась ног. Верёвка потащила их дальше, Элис чуть не упала, но барон вовремя поддержал её. Жабль загудел и опустился рядом. Эдвин открыл дверцу и скользнул внутрь. В темноте она разглядела Мартина, всё так же лежащего на заднем сидении. Призрак почему-то не зажигал свет в кабине.

– Что случилось, Дэн? Ты же должен был ждать нас здесь.

 – Сюда летят солы. С запада приближаются два флаера.

Элис вспомнила его заминку на утёсе.

 – И ты знал это, ещё когда мы погрузили к тебе Мартина.

 – Радары Университета видят достаточно далеко, я засёк их ещё около Норвегии. Но я не был уверен, что они летят сюда.

 – Где они сейчас? – Спросил барон.

 – Примерно на долготе замка Эдвин. Здесь будут через час.

 – И что мы будем делать? – Растерялась Элис.

 – Они нас здесь не застанут. – В голосе Призрака явно слышалась улыбка. – Мы уже удаляемся на север на малой высоте.

 – Они нас не заметят?

 – Не должны. Барон, ведь рама деревянная, если правда, что он построен по чертежам графа Цеппелина?

 – Да. И кабина тоже. Усилена углепластиком слегка, сколько нашёл.

 – Отлично, и летим мы сейчас по ущелью, так что заметить нас можно, только натолкнувшись в темноте. Отлетев подальше, мы сможем подняться повыше уже без риска.

Элис показалось странным, что Призрак, находясь в своей башне, говорит про них "здесь" и "мы", словно совсем сжился со своим летучим телом. Или он просто приспосабливается к их понятиям, чтобы говорить на одном языке.

Барон, осмотрел Мартина. Тот лежал неподвижно, но лицо его уже не было бледным. Он просто спал. Крепким, здоровым сном.

– Почему ты молчал про храм Ялайа. – Элис запомнила это название, потому что когда-то уже слышала его.

 – Потому что не всё было понятно. Я не знал, кто за этим стоит. И ещё, это помешало бы вам объективно относиться к спиритам, как и мне поначалу. Я хотел, чтобы и ты, и Мартин были бы свободны от предвзятого мнения о них.

Сначала я думал, что это высшее руководство спиритов. И к Торису тоже относился холодно. Потом я убедился, что он не замешан в этом, и даже стал учиться у него. А когда ты поняла, что он настоятель, у меня уже оставалось мало сомнений: спириты сами по себе не имеют далеко идущих планов. Они просто тихо постигают своего бога. Просто кто-то их использует.

– А откуда ты знал про Ялайа?

 – Ну, то, что спириты из Ялайа просветляют всех желающих — кричат на всех ярмарках. А про их подготовку поймёт всякий, кто задумается кому это надо.

Барон явно недоговаривал. Элис догадывалась, что. Наверное, увидеть дела спиритов под таким углом легче всего, пообщавшись с техами, и, наверняка, барон получил сведения о расстановке сил в мире именно от них.

 – А откуда ты знал, что Чаша не там, а в этом монастыре?

 – Ялайа занимается, в основном, народом, а этот, северный монастырь Уттара, скорее, исследовательский центр, если такое слово вообще уместно по отношению к спиритам. Все необычные явления обычно привлекают внимание спиртов именно этого монастыря. У них даже одежда другая, серебристого оттенка. Если видишь где-нибудь спирита из Уттары — значит здесь случилось что-то необычное. Уверен: ущелье ещё не просохло от потопа, вызванного приходом Мартина, а кто-то из Уттары уже слонялся около посёлка. Торис показал нам далеко не всё: у них в монастыре есть и библиотека, и лаборатории, и биотехнологии, хотя и своего, особенного рода. Техи знают об этом давно, только никто пока не смог проникнуть к спиритам достаточно глубоко.

Барон завозился в кресле пилота, устраиваясь поудобнее.

 – Кто как, а я намерен поспать, пока летим. Кто знает, когда ещё удастся... – Он потянулся, раскинув руки. – Как хорошо, что с нами ты, Дэн. А особенно то, что ты не устаёшь.

Под потолком кабины послышался не то смешок, не то фыркание, и настала тишина, только тихо свистел воздух, рассекаемый моторами.

            – А как же любовь? – Вдруг спросила Элис.

 – Что "любовь"? – Сонно ответил барон.

 – Ну, что Бог — это любовь...

 – А... Просто спириты, чтобы объяснить всем и себе, что такое Бог, сравнили его с самым прекрасным, что может быть. В такое хочется верить, но это не обязательно так. Когда веришь во что-то хорошее — проще жить. Поэтому многим поверить так просто, особенно если верить, что кто-то великий и справедливый любит тебя, наблюдает за тобой, желает тебе добра и не даёт ошибиться. А если и даёт, то делает это в воспитательных целях, чтобы сделать тебя лучше.... Это проще... Но неинтересно.

 

 

Элис сидела и смотрела в темноту. Сон не приходил, слишком много мыслей не давали ей успокоиться. Стало совсем темно. Так, что все направления были одинаково чёрными, и было непонятно, как Призрак находит направление.

Мартин чуть пошевелился. Элис нащупала его руку. Он не спал. Элис не смогла бы этого объяснить, но это чувствовалось по его руке.

 – Что ты чувствовал? Что было там? – Спросила она тихо.

 – Ничего... Полная пустота и покой.

 – Не умирай больше, ладно?

Мартин молчал, но Элис почувствовала, что он тихо кивнул.

 – Он видел всё.

 – Кто?

 – Учитель Мельхо. Он сидел на утёсе, прямо посередине и смотрел, как вы пришли, как не дали мне умереть.

 – Там не было никого...

 – Был. Просто вы не умели смотреть.

 

 

Барон был неумолим. Его жажда действий и обострённое чувство справедливости просто взрывали его.

 – Мне надоело убегать. Сейчас мы как беспомощные младенцы перед ними. Надо показать, что мы хоть что-то можем. Они, конечно, не станут разговаривать с нами как с равными, но хотя бы примут нас всерьёз, а не отнимут у нас цеппелин, как опасную игрушку, как ножик у младенца и не выкинут куда-нибудь подальше, чтоб не поранились.

 – И что ты предлагаешь?

 – Нам нужно оружие и средство передвижения. Жабль в этом виде не подходит. А без оружия я к солам не сунусь. Надо лететь в город.

 – Барон, – подозрительно сощурился Мартин, – мы ещё не решили окончательно, можно ли тебе доверять! Полетишь в город, заложишь Элис за хорошую цену, продашь ампулу смерти... Короче... Или мы летим с тобой, или я вспоминаю все свои подозрения.

Эдвин недовольно поморщился. Он отлично понимал, что Мартин уже давно доверяет ему, просто хочет разделить с ним все события. Таким он был: относился ко всему, что с ним происходило, как к очередному приключению.

Элис выразительно посмотрела на Мартина. Это значило: "А куда я без тебя?"

– А потом? – Спросила она.

 – Пока не знаю. – Честно ответил Эдвин. – В городе у меня есть знакомый тех, который поменяет нам моторы. Потом надо будет раздобыть планы города солов в Норвегии. Уверен, Чашу увезли туда, раз Дэн говорит, что это они контролировали Уттару. А потом... придумаем.

 – Норвегия... где это?

 – Большая группа островов на западе. На нашем жабле — сутки лёта. Красивое место, крутые скалы поднимаются прямо из океана, все заросшие лесом. Солы знали, где селиться... А раньше там в горах были ледники. Представляешь, лёд ярко-синего цвета, даже чуть зеленоватый. Сейчас нигде такого нет.

 – Холодный?

 – Да. А когда держишь его в руке — он становится гладким и прозрачным. И капает холодными каплями.

 – А куда они делись?

 – Растаяли.

            Элис вспомнила, как ловила на ладонь снежинки, стоя на уступе у пещеры. А потом ещё один старый сон...

 

 

 

В мастерской было постоянное движение. Люди ходили в разных направлениях, таская детали и инструменты, и центром этого движения был стол в глубине помещения.

Ещё издали Мартин услышал знакомый голос, насмешливый и неестественно скрипучий, словно ярмарочный актёр неумело изображал ворчливого старика. "Я просил три гайки на девять, а это восемь! И скажите Бенедикту, чтоб поторопился с питанием, мне оно скоро понадобится", – возмущался он. Но на это никто не возражал, механики лишь ускоряли шаг.

Подойдя ближе, Мартин, наконец, увидел источник этого движения. Над столом с потолка свисали три причудливые железные руки, все оплетённые трубками и проволокой. Они постоянно двигались, точными движениями переставляя детали на столе, поворачивая и присоединяя мелкие детали. Пальцы одной напоминали тиски, другая была тонкая и слабая на вид, третья более остальных напоминала руку человека. Правда, скорее, мёртвого.

– О! Мартин. – Голос исходил из чёрного рупора на потолке. – Я теперь счастливый человек! Я могу, наконец, сделать хотя бы сотую часть того, о чём мечтал все эти годы моего призрачного существования.

Он говорил о машинах, которые придумал за это время без возможности построить их. Мартин хорошо знал Индрэ, и теперь он, действительно, чувствовал, что это странное существо, этот призрак с механическими руками, действительно, и есть тот самый кузнец, который учил его механике. Если закрыть глаза, то очень легко представить себе, как он мечется по кузнице, распихивая подмастерьев.

– Смотри, теперь вам не придётся подавать знаки с земли, чтобы вызвать цеппелин. – Тонкая рука протянула Мартину небольшой блестящий цилиндр. – Я прилечу, лишь только позови! – Фальшиво пропел голос. На этот раз он доносился не с потолка, а из этого предмета. Мартин осторожно взял его. Теперь ощущение усилилось. Перед ним был мастер Индрэ, показывающий ему своё новое изобретение.

Кузнецы принесли ящик деталей, и Мартину пришлось посторониться. Чтобы не мешать, он вышел на тёмный двор. Несколько звёзд отражались в пруду. Каждый видит то, что хочет увидеть: утопленников, или звёзды, подумал Мартин. Было уже поздно, но спать не хотелось.

 – Дэн, ты меня слышишь? – Он впервые обратился к Призраку по имени.

 – Да. – Отозвался голос из железного чуда, которое Мартин по-прежнему держал в руке.

 – Скажи мне, только не обижайся... Ты настоящий Индрэ?

 – Не обижусь. Мои эмоции не сопровождаются химическими реакциями, как у живых людей, поэтому я не могу злиться по-настоящему. – Мартин почти видел, как Призрак улыбается. Диковатой, хищной улыбкой его учителя. – Нее, не Индрэ. Скорее, Дэн Винский. Впрочем, я понял, о чём ты спрашиваешь. Тебя интересует, действительно ли я — сознание Винского, сохранившееся в машине, или искусная имитация внешних проявлений этого сознания. Я и сам много задумывался об этом... И пришёл к выводу: если различить невозможно — так ли это важно.

Мартин не понял. Точнее, он не мог представить себе, как такое может быть, как Индрэ мог сказать такое. Совершенно дикая мысль. Истина — вот она, а подделка — это совсем другое. Как они могут быть одним и тем же? Но тут слово «истина» вытащила свежие воспоминания. Из монастыря. Он вспомнил длинные дискуссии вокруг этого слова, и его твёрдое убеждение чуть дрогнуло. Призрак продолжал:

– Вот, например, ты услышал чудесную песню, в которой каждый звук, каждое слово пронимает тебя от макушки до пяток, словно поэт помнил те же самые дворы где ты играл в детстве, видел все твои самые сокровенные воспоминания, знал все твои тайные мысли, и в песне аккуратно чуть коснулся их. Так, чтобы напомнить о них, но не сделать тебе больно... А потом, вдруг, тебе говорят, что эту песню создала машина, точно рассчитав образы примерно соответствующие времени твоего детства.

 – Такого не будет, потому что этого не может быть. Машина не сможет написать такую песню.

 – Сможет, и неоднократно делала. Понимаю, поверить сложно, пока сам не услышишь. Мало того, даже без машины... в искусстве это происходило и происходит каждый день. Дело вот в чём: то, что чувствует поэт, когда пишет, и то, что ощущаешь ты, когда слушаешь — совершенно разные вещи. Общего в них лишь то, что можно описать словами, остальное — твоё воображение. А словами можно описать не так уж и много. Вот и получается, что всё искусство — это по большей части твоя фантазия, вытащенная на свет умелым словом. Так ли это важно, откуда взялось это слово, существовал ли этот поэт в каком либо из миров, или просто мог существовать... Песня-то, вот она, и ты готов слушать её снова и снова. И она прекрасна. Есть ли разница, сохранился ли мой образ от настоящего Винского, или был придуман Ондионом, если узнать это нет возможности? Когда передаёшь чьи-то слова, это те же слова, которые были тебе сказаны, или уже другие?

Мартин чувствовал себя запутавшимся и обманутым, словно кто-то убедительно доказал ему, что правда и ложь — это одно и то же, и всё, что он делал и думал раньше — не имеет значения, потому что он всю свою жизнь разделял правду и ложь, а теперь вся его работа оказалась напрасной. Но в то же время, теперь он, как никогда до этого, был уверен, что перед ним, вот в этом маленьком железном цилиндре — голос его учителя, кузнеца Индрэ.

– Иногда я думаю, что Винский и правда умер. А Ондион просто создал меня. Но не на пустом же месте! Если через машину проходили данные, которые воскресили Индрэ и заставили его хоть частично чувствовать себя Винским — значит эти данные и есть Винский, или, по крайней мере, значительная его часть, его индивидуальность, его самосознание. Его сохранённая душа. Просто там, у вас, она живёт в теле Индрэ а здесь — в машине.

 – А где сейчас Ондион?

 – Не знаю. Умер, наверное. Это же было триста лет назад, даже больше. Люди столько не живут, только призраки.

Ему показалось что Дэн подмигнул, но только показалось, ведь не может же подмигивать железная коробочка.

 

 

Пузырь быстро опускался, и чем ближе была каменная мостовая, тем становилось тревожнее.

Кабина коснулась камней и чуть вздрогнула. Барон неловко полазил по карманам, ещё раз проверяя, всё ли на месте.

 – Итак, действуем, как договорились. Вы сидите здесь и ждёте. Я скоро вернусь. Если заметите посторонних — сразу взлетаете и висите над площадью, пока не приду я. Если я не вернусь до заката — вы возвращаетесь в замок. Связь у меня, обо всём сообщайте.

 – Окей, – без выражения подтвердил голос Призрака. Но барон был уже снаружи и быстро шёл к ближайшему зданию.

Элис огляделась. Площадь была широкая, каменные дома по краям не были разрушены. Похоже, что это были Старые Дома. Старые по сравнению с теми, которым всего триста-четыреста лет. Теми, что в большинстве уже разрушились, оставив после себя лишь ржавые решетчатые конструкции и пыль. А этим домам на площади было лет пятьсот-шестьсот, тогда ещё умели строить надолго, возводя их из долговечного чёрного камня и не более двух-трёх этажей.

Она вышла наружу, разминая уставшие ноги. Было тихо, только ветер гнал по камням пыль. В городе совсем другая тишина, не такая, как в лесу или в замке. Здесь она мёртвая. Тут нет никого: ни птиц, ни мелких зверей. Барон говорил, что поначалу в городах было много крыс, но потом они передохли от голода, ведь они живут только там, где есть люди.

Ветер принёс странный слабый, но всё равно резкий запах. Он показался ей знакомым, хотя она не могла точно сказать, где она его ощущала в последний раз. Может быть, на ярмарке... точно, так пахнет свежесмазанная телега. Это был запах мазута и смолы. И немножко дыма. Запах был слабым, но чётко различимым. Она посмотрела в сторону ветра. На той стороне площади находилось широкое ржавое здание с провалившимся фасадом. Вместо крыши она различила железные арки. Это было даже красиво, арки пересекались в пространстве, поддерживая несуществующую крышу, образовывали затейливые фигуры.

Ветер снова принёс запах, и Элис сделала несколько шагов в сторону ветра. Она услышала шорох сзади и обернулась. Мартин стоял у неё за спиной, готовый прийти на помощь, если что-то случится. До края площади было шагов тридцать открытого пространства. Чуть в стороне стоял странный навес, похожий на полупрозрачную морскую раковину, три шага закрученного пространства и причудливые выросты, поднимающиеся к небу, как ресницы гигантского глаза.

Элис снова посмотрела на здание. Внезапно у неё появилось ощущение, словно кто-то наблюдает за ней. Она оглянулась. Мартин по-прежнему был на пару шагов позади. Ощущение исчезло, и поймать его снова она не смогла.

 – Не отходите далеко, – напомнил далёкий голос Дэна из кабины. Он был тихий, чуть громче ветра, гонящего по камням пыль, но очень чётким.

Элис улыбнулась, представив себе, что пузырь — это огромная курица, созывающая под крылья цыплят, и начинающая беспокоиться, если они отходят дальше пары шагов.

 – Эдвин возвращается, – прошелестел в кабине голос.

Элис повернулась к Мартину.

 – Мне кажется, как будто здесь кто-то есть.

Мартин помотал головой.

 – Здесь нет никого. Как и почти во всём городе. Барон говорил, их очень мало, и они живут в подземельях. А эти дома абсолютно пустые.

            Элис оглянулась. С другой стороны площади приближалась фигура Эдвина. Он выглядел довольным.

 – Я навестил одного теха, и договорился. Он готов поставить нам новые моторы. Это займёт часа три, до заката должны управиться. Только что делать с вами... Вас он в ангаре терпеть не собирается. Он довольно нелюдим, у техов свои странности, и их приходится уважать, если хочешь чего-нибудь от них добиться.

 – Отдай им связь, – подал голос Призрак, – и пусть посидят под этим навесом. Не думаю, что кто-то обратит на них внимание. Если что — сразу сообщат нам. В крайнем случае — у них есть оружие. Ну это уж совсем крайний случай.

Пузырь неспешно отделился от камней площади и скрылся за ближайшей крышей. Они остались одни. Всё вокруг: и камни мостовой, и дома, и сиреневое небо — всё было нереальным. Неподвижным, если смотреть в упор, и странно текущим и меняющимся на границе зрения, и уж страшно подумать, что происходит за спиной. Элис держала в руке железный цилиндрик, стоило позвать, и спокойный голос Призрака стабилизировал бы реальность, но делать это не хотелось.

Внутри стеклянной раковины оказалась скамейка, Мартин сразу же устроился на ней, а Элис так и осталась стоять у входа. Внутри ветра не было, и её это пугало, хотелось чувствовать то, что приносит эти ощущения, и этот странный запах мазута и дерева.

– Мартин, у меня снова это чувство. Кто-то здесь есть, он наблюдает за нами.

Мартин встал со скамейки, подошёл и положил руку ей на спину. Рука была тёплая и спокойная.

 – Чего ты боишься? Я думаю, это твои внутренние страхи.

 – В какой-то книжке я прочитала, что нужно двигаться навстречу своему страху. Если он возрастает, значит ты на верном пути.

 – Может быть. Я всегда думал, что самое главное — действовать согласно своим принципам, даже если они совсем дурацкие. Если это твой принцип — значит так и надо тебе делать. И в каком направлении возрастает твой страх?

Элис кивнула в сторону здания с железными арками.

 – Когда я был маленьким, я боялся темноты. И мама всегда говорила мне: "Боишься? Пойдём, посмотрим вместе." Потом брала меня за руку и вела в эту тёмную комнату, или туда, где было страшно, я смотрел, видел, что ничего страшного там нет, и больше не боялся. Ведь это почти то же самое, просто детский вариант.

 – Только разница в том, что когда рядом мама — не боишься ничего. А потом начинаешь понимать, что ей тоже бывает страшно.

Она взяла Мартина за руку:

 – Пойдём посмотрим.

 

 

У входа она остановилась.

 – Нет. Я должна идти одна.

Перед ними были высокие железные ворота, арка стояла прочно, но решётчатые створки давно рассыпались ржавой пылью. Огромный зал с железными колоннами уходил вглубь здания. Пыльные солнечные лучи, проникая сквозь дырявый свод, падали на железные конструкции, на винтовые лестницы, уходящие вверх...

 – Почему?

 – Мне кажется, он боится... Если нас будет двое — он не выйдет. – Тихо сказала Элис.

 – Кто он?

 – Не знаю. Но мы его поймаем, вот и узнаем. Пусть он охотится за нами, а мы — за ним.

 – А как?

 – Ты останешься здесь. Я войду и пойду вперёд. Он точно один. Он наверняка окажется у меня сзади. Когда я крикну — беги ко мне. Ты будешь у него за спиной. И держи оружие наготове.

Элис медленно пошла вперёд. Запах мазута был здесь сильнее. Длинный ряд железных арок уходил вдаль, и там, далеко впереди, открывалось яркое солнечное пространство. Справа и слева начинались ровные провалы. Они были неглубокие, примерно по пояс, и по дну проходили две железные полосы. Они начинались здесь, и уходили вдаль, не имея второго конца. Элис шла по неширокой полоске земли между провалами, всего три шага шириной. Если незнакомец пойдёт за ней, он тоже окажется на этой полосе. Зажатый между ней и Мартином, он окажется в ловушке. Можно, конечно, спрыгнуть вниз, но вряд ли это можно сделать быстро, стрела, выпущенная из самострела — быстрее.

Элис не знала, как далеко она уже ушла. Полоса земли всё продолжалась. Пыльный солнечный свет впереди слепил, и она не могла разглядеть, что ждёт её там. Как будто она только что вынырнула из воды, или пытается рассмотреть мир сквозь слёзы. По правую сторону темнело и сверкало стеклянными бликами сооружение. Оно было похоже на длинный узкий сарай со множеством окон.

Он стоял в проёме двери. Худощавый человек, опиравшийся плечом на дверь. Лицо его оставалось в темноте, яркое солнце по-прежнему светило ей в глаза. Она сжала в руке оружие, готовая в любой момент выпустить в него смертоносную стальную стрелу. Они стояли неподвижно, Элис напряжённо, он, казалось, спокойно. В такие моменты время идёт как во сне, когда между двумя ударами колокола может пройти целая жизнь.

 – Как она? – Элис вдруг поняла, что этот голос обращается к ней.

 – Кто? – Тихо переспросила она.

 – Шейла.

Это слово он произнёс по-особому. Не так, как презрительно говорили селяне, не так пренебрежительно отечески, как барон. Не так аккуратно, словно что-то незнакомое, как произносил Мартин. Оно было шероховатым и шелестящим, как золотистый песок на ветру.

 – Она умерла. – Так же тихо и без интонаций ответила Элис.

Глубоко внутри сознания жестокая Элис отстранённо ликовала: "Ты ищешь Шейлу? На, получи! Теперь тебе никогда не достать её! Из смерти нет возврата." Но кто-то другой говорил ей: "Этот человек не заслуживает встречи со смертью. Пожалей его."

Человек вдруг медленно опустился и сел прямо в проёме двери.

 – Элис? – Тихо и мягко спросил он.

 – Да.

Откуда он может знать имя?

 – Конечно, как же ещё Шейла могла назвать тебя... Понимаешь, Элис, я ждал её семнадцать лет. Она просила дождаться.

Элис опустила оружие. Свет заполнял всё вокруг, золотой пылью, ложился на половину его лица, вторая оставалась по-прежнему чёрной.

 – Крис? – Элис сама не поняла, откуда она знает его имя.

 – Да?

 – Она не придёт... она, правда, умерла. И теперь солы не найдут её.

Ветер не залетал сюда сквозь полуразрушенные стены, и под этими арками стояла абсолютная тишина.

 – Теперь они будут искать тебя.

 – Почему?

 – Им нужна твоя долгая жизнь. Этот секрет знала Шейла, а теперь он твой.

 – Но я не знаю ничего! – Почти крикнула Элис. Звук ушёл в пустоту, ажурные арки не могли его задержать.

 – Это в твоей крови.

 – И с ними нельзя договориться?

Крис покачал головой.

 – Это правда, что солы не имеют принципов, могут нарушить любое соглашение?

 – Неправда. У них есть принципы. Просто истина для них выше всего. Выше человеческих отношений. Выше любых договоров.

 – Скажи, зачем они убили почти всех людей?

 – Они не хотели.

Элис хотела ещё что-то спросить, она помнила, что у неё было множество вопросов, и этот человек, наверняка, мог на них ответить. Но вопросы куда-то растерялись. Она огляделась, как будто хотела обнаружить их поблизости. Но ничего, кроме запаха мазута, она не нашла.

 – Что это за место? Этот дом так непохож на другие.

 – Это станция. Железная дорога. – Он указал вниз. – Эти рельсы ведут в другой город, а из него — ещё дальше на север, сквозь леса. По ним едут вот такие вагоны... постой, сейчас я тебе покажу.

Он встал, достал что-то из кармана и протянул ей. Это была стеклянная полоска с чёрной окантовкой, которая продолжалась полукругом и чуть загибалась на концах. Элис подняла и посмотрела на просвет, на стёклах двигались странные тени. Она приблизила стекло к глазам. Откуда-то появились звуки. Далёкий гул голосов, торопливые шаги. Элис подняла голову. Вагон, около которого они стояли, был ярко-зелёного цвета, за каждым окном — уютные занавески. За стёклами были люди: радостные, возбуждённые, озабоченные, хмурые. Они застыли в разных позах, как будто кто-то остановил время. Чуть дальше замерли двое: мужчина и женщина. Она держала чемодан, а мужчина катил большой сундук на колёсах вдоль длинного ряда зелёных вагонов.

В дверном проёме стояла девушка, опустив руки. Её вид выражал отчаяние. Из опущенной руки падали три тюльпана. Они замерли в воздухе, ещё касаясь её разжатых пальцев.

"По первому пассажирский," – донеслось издалека, со стороны золотого света, и Элис вспомнила это ощущение. Да, теперь она вспомнила, что всегда знала этот запах, с самого раннего детства.

– Элис. – Крис стоял в проёме, рядом с девушкой-с-тюльпанами, не замечая её.

Элис сняла очки, мир померк, подёрнулся ржавчиной, люди исчезли. Крис стоял напротив и смотрел прямо на неё, свет теперь падал на его лицо и она вдруг увидела, что у него ярко-синие глаза. Единственная инородная деталь посреди этого двухцветного золотисто-пыльного мира.

            – Тебе нельзя здесь долго оставаться. Улетай.

Приближающийся топот послышался сзади. Крис вздрогнул, быстро отвернулся и скользнул в дверь вагона.

Топот оборвался рядом с ней.

 – Элис, что случилось! Я ждал так долго! Ты в порядке? – Тяжело дыша говорил Мартин. Потом поднял голову, прислушиваясь. – Здесь кто-то был?

Элис молчала. Он шагнул внутрь вагона.

 – Не надо... – тихо успела сказать Элис, и вошла за ним.

Длинный проход и ряды кресел... и больше ничего и никого. Может быть, ей это всё почудилось, всё было так нереально: и этот странный человек, и эти видения. Но она по-прежнему держала в руке стекло.

 – Элис, Мартин! Вы на месте? У нас неприятности. – Торопливый голос Призрака проскрипел из кармана. – Приготовьтесь быстро сесть в кабину, мы уже почти у вас.

Элис выскочила наружу, на ходу вытаскивая железный цилиндрик из кармана, Мартин за ней.

 – Мы немного отошли, что случилось?

 – Всё потом. Возвращайтесь быстро, мы уже садимся. – Теперь это был взволнованный голос Эдвина.

Они пробежали железные ворота и увидели, что жабль уже стоит посреди площади, но он сильно изменился. Узнавалась только кабина, пузыря над ней не было, а штанги, на которых стояли моторы, превратились в короткие крылья. Весь силуэт теперь напоминал наконечник стрелы, как та белая машина солов.

Барон выглядывал из открытой дверцы и нетерпеливо махал им рукой, словно подгоняя. Потоки пыли, поднимаемые моторами, разлетались по всей площади. По мере того, как они приближались к кабине, вихрь становился всё сильнее, и в тот момент, когда они вскочили внутрь, смерч оторвал машину от земли и бросил в небо.

 

 

– Так что случилось? – Спросил Мартин, едва они перевели дыхание. Площадь быстро уменьшалась под ними, их довольно сильно вдавило в кресло.

 – Это я старый дурак, впрочем, иначе он бы мне не поверил... – Барон явно нервничал. – Этот тех заинтересовался, от чего будут питаться эти моторы, и не слишком ли они мощные для этой старой развалины... И я показал ему источник. Я заподозрил неладное, когда он вышел из ангара и долго не возвращался. Но поскольку работа была закончена, осталось только залить азот, я быстро сделал это сам и рванул оттуда со всей возможной скоростью. Так что я не удивлюсь, если за нами уже летит стая голодных техов.

– Не догонят. – Уверенно сказал Призрак. – Нас теперь никто не догонит, разве что солы...

            Элис обернулась. Позади ржавых развалин садилось огромное пыльное солнце. Ей показалось, что у самого горизонта, около остова железной башни, в небе мелькает чёрная точка.

Она всё ещё держала в руках стекло, которое дал ей Крис. Повинуясь внезапному порыву она подняла его к глазам. На месте решётчатой башни теперь поднимался в небо сверкающий острый шпиль. В городе под ними зажигались цветные огни. Она разглядела площадь. От крошечного здания с арками на север уходила дорожка огней, по которой быстро скользила светящаяся гусеница.

 

 

Элис сидела в тёмной гостиной. Угли в камине едва светились, и красноватый свет блестел на решётке. Всё остальное: большие резные кресла, пугающие силуэты ваз по углам, оленьи рога над камином, круглый стол — едва выступало из темноты, окрашенное синеватым лунным светом из окна. Элис сидела не двигаясь. Она была частью этой тишины и неподвижности, времени просто не было, поэтому чувствовать его или измерять было бессмысленно.

Кресла стояли вокруг стола. Лужица лунного света лежала на столе, не освещая больше ничего. Силуэты кресел, с нависающими спинками, как огромные морские раковины, хранили внутри себя темноту. Элис сидела в такой же раковине, которая защищала её от окружающей ночи и шорохов замка, она знала: пока она сидит в кресле — ничего не будет происходить. Если Элис не будет шевелиться, время так и не появится, потому что время — это изменение. И поэтому она медленно подалась вперёд, чуть высунувшись из раковины. И как только она это сделала, стало ясно, что она здесь не одна. Кто-то был в соседнем кресле, и, так же, как и она, был уверен в своём одиночестве. Угли в камине треснули и свет, как нити красной паутины, лёг на того, кто сидел в кресле, обрисовав черты.

Это был барон Эдвин. Он взглянул на Элис и, казалось, удивился. Это был барон, и в то же время не совсем. Ощущение было не как от живого человека, а как от старого портрета, что висели в галерее неподалёку от её комнаты. Двигаясь навстречу своему страху, Элис хотела заговорить первой, но барон кивнул головой, словно призывал не нарушать тишину. Тогда она достала из кармана фигурку лошади, протянула в его сторону, и, видя, что Эдвин не двигается, поставила её на стол.

 – Возьми, поставь её обратно на тот столик в библиотеке. Пусть она вернётся на своё место, к рыцарям и монахам. Пусть чёрный король на белой клетке увидит, что его лошадь вернулась.

 – Ты не знаешь, что это за столик. – Тихо ответил барон. Его голос был пыльным, но гулким, как будто звучал посреди коридоров библиотеки, многочисленных и разветвлённых, но заглушённых старыми книгами. – Это старинная игра. И те рыцари и монахи, и лошади — это не просто фигурки, это войско. Как только я поставлю лошадь на доску — фигурки придут в движение, повинуясь приказам своего короля, и начнут смертельную битву, которая будет продолжаться до тех пор, пока на столике не останутся фигурки только одного цвета.

 – Нет! Я не хочу, чтобы они дрались! – Элис хотела схватить фигурку лошади, но она почему-то оказалась от неё далеко, почти на другом краю стола.

 – Уже поздно, Элис. Ты сделала это. – Голос барона стал ещё более старым и грустным. Она вдруг увидела, что стол расчерчен на квадраты. Одни были чёрные, как окружающая темнота, другие светились лунным светом. На некоторых стояли фигурки, тоже состоящие из темноты и лунного света. Они, казалось, двигались, но оказывались неподвижны, если смотреть на них внимательно.

Элис хотела что-то сказать, горячо и возмущённо, словно её ярость имела силу над игрой, рыцарями и монахами, и каменными башнями. Она взглянула на Эдвина, но в кресле уже никого не было, только паутина красноватого каминного света, словно накинутая на нечто невидимое, ещё имеющее форму человеческого черепа, быстро угасала.

Она заметила движение на краю зрения, в кресле с другой стороны. В тёмной раковине образовалась лужица лунного света. Она разлилась на гладко лежащие волосы Шейлы, чуть высветила лицо.

– Прости меня, что я так и не смогла уберечь тебя... Но я делала всё, что могла.

 – Я знаю. Но мне кажется, что ты делала это зря. Теперь я не подготовлена.

 – Это тебе, всё равно, не помогло бы. Просто, твоё детство не было бы таким безоблачным.

 – Оно и так не было безоблачным. Только когда вырастаешь, детство кажется счастливым. На самом деле у детей полно проблем, трагедий и разочарований. Я ещё не настолько выросла, чтобы забыть это. Просто потом они кажутся пустяками по сравнению со взрослыми проблемами.

 – Может быть, ты права. Моё детство было так давно...

 – Не жалей ни о чём, ты всё сделала правильно... мама.

Грохот распахнувшегося окна заставил её вздрогнуть. Ветер и шум дождя ворвался в комнату и сдул со стола фигурки. Элис вскочила и подошла к окну, чтобы закрыть. Оттуда шёл мягкий туманный свет, за которым не было ничего. Но когда она закрывала раму, то увидела с той стороны стекла отражение своей руки. Окно оказалось зеркалом, в котором она отражалась в полный рост, только туманный свет по-прежнему исходил оттуда, из белого пространства позади туманной фигуры, так, что лицо оставалось в тени. Что-то в отражении было не так, то ли плечи, то ли волосы. Она приблизилась к зеркалу, чтобы разглядеть поближе.

Свет из окна осветил её лицо, и отражение тоже стало светлее. Она вздрогнула. Из зеркала не неё смотрел Крис. Ярко-синие глаза были неподвижны и выражали тихую грусть.

– Я ждал её семнадцать лет... – Услышала Элис тихий голос.

И вдруг множество голосов ворвались в комнату. "Крииииис! Крииииииис!" – кричали они, как невидимые луговые стрижи, бешено летая вокруг неё...

Элис поняла, что проснулась. Вокруг была тишина. Она лежала в своей комнате, но казалось, что комната чуть вращается, или совсем недавно вращалась, но остановилась, как только она проснулась. Элис медленно села, спустила ноги с кровати. Они коснулись холодного и шершавого пола. Потом нашарила на тумбочке свечу и зажгла её от холодной синей искры. Встала и подошла к стене. Зеркало было точно таким же, как во сне: в полный рост и в тонкой бронзовой раме.

Держа в руке свечу, она подошла ближе, чтобы разглядеть лицо. Как и во сне, из зеркала на неё смотрели грустные ярко-синие глаза.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

Внутри всё было так же. Ряды кресел и узкий проход между ними. Ржавая пыль и мелкие чешуйки железа отслаивались со стен от её прикосновений. Золотистый солнечный свет падал на всё это ржавое великолепие, делая его похожим на интерьер храма чужих богов неведомого народа. Тишина была законом этого места, никто не нарушал её триста лет, никто не смел изменить здесь ничего с тех пор, оставить след, осквернить память того священного события.

"А что произошло здесь, – подумала Элис, – ведь, ничего. Просто люди перестали приходить сюда. Забыли это место, и всё здесь покрылось золотой пылью."

Она достала из кармана очки, поднесла к глазам, и чудо техники пронзило эти триста лет, и Элис снова увидела, каким это место было раньше. Но чудеса, обычно, не всесильны, так и это стекло выхватило из прошлого лишь одно застывшее мгновение. Занавески на окнах замерли в странном положении, откинутые призраком ветра из приоткрытых окон. Люди замерли, не закончив своих движений. Седой старик неуклюже завис над креслом, собираясь сесть. Ребёнок указывает в окно, протянув прозрачную в солнечном свете руку.

Элис стояла в узкой арке входа, держась за стены, крашеные гладкой зелёной краской, но под пальцами ощущала всё те же осыпающиеся ржавые чешуйки.

Она резко обернулась, потому что заметила тень за спиной. В тесном тамбуре, у самого выхода, спиной к ней стояла девушка. Элис сразу вспомнила и посмотрела вниз. Да, из руки её падали в вечность три тюльпана. Вдруг что-то яркое оказалось на краю зрения. Элис подняла глаза. Прямо перед ней была закрытая дверь, такая же тускло-зелёная, блестящая ручка и надёжный замок с трёхгранным штырьком в скважине. Но на двери висел белый кролик, вырезанный из глянцевой бумаги. Кролик был в шляпе и старинном костюме. Он улыбался, показывая длинные кроличьи зубы, и указывал рукой, словно приглашал войти.

Элис коснулась блестящей ручки и повернула. Замок щёлкнул и дверь легко открылась. Солнечный свет ослепил её, она подняла руку к глазам, рука наткнулась на стекло. Элис подняла очки, но вокруг почти ничего не изменилось, разве что дверь стала ржавой, но это она и так чувствовала руками. Впереди, в золотом солнечном свете, были хорошо видны пыльные стёкла со всех сторон, с узором прилипших травинок и паутины. Справа и слева различались всё те же заклёпки железных колонн, а спереди всё затмевало золотое свечение.

Элис наткнулась на кресло с низкой спинкой. За ним, по низу окон с трёх сторон — панели с цветными квадратиками, а слева от кресла из пола поднималась невысокая тумба с рычагом на вершине. Нет, не на самой вершине. Рычаг поворачивался в горизонтальной плоскости, а на его оси сверху сидел ещё один белый кролик. Игрушка, сшитая из меха. На нём не было старинного костюма, только шляпа, но Элис была уверена, что это тот самый кролик из сказки про девочку Элис. Но ведь и она тоже — Элис! Несомненно, это знак! Следуй за белым кроликом, – словно говорил кто-то. Значит ли это, что она должна повернуть этот рычаг?

Она опустила на глаза очки. Почти ничего не изменилось, лишь цветные квадратики ожили и засветились. Элис села в кресло, и вдруг заметила на рукоятке надпись. "Толкни меня". Сверху на рычаге была полукруглая линейка с делениями, на ближнем конце её было написано "тормоз", на дальнем — "ход". Рычаг стоял посередине.

Она упёрлась двумя руками, толкнула его от себя, рычаг беззвучно перескочил на одно деление вперёд. Казалось ничего не произошло, только качнулась стрелка на панели. Элис вскочила и бросилась назад в тамбур. Девушки-с-тюльпанами не было, в проёме она видела железные колонны... Они двигались! Медленно уезжали влево. Подавив желание быстро выскочить наружу, она осторожно выглянула из проёма. Нет, колонны не двигались, люди всё так же стояли в различных позах, с ручными тележками и чемоданами — это её повозка двигалась, и теперь Элис проплывала мимо них, всё быстрее и быстрее.

Она вернулась в кабину. Солнечный просвет приближался, Элис двигалась ему навстречу, оставляя призраков позади. Наконец, она вырвалась на свет. Вокруг высился чудесный город. Облака отражались в его фасадах, синие шпили поднимались до самого неба, тонкие арки соединяли стеклянные башни на немыслимой высоте, и по ним что-то двигалось, сверкая металлом. Это было так непохоже на то, что она слышала про ржавые города техов, про те поля искорёженного металла и камня, которые она видела, пролетая. Или раньше здесь был воздушный город солов?

Она проехала через арку, и вылетела на открытое пространство. Пустота внизу испугала её. Но две железные полосы продолжались прямо по воздуху, тонкий, почти невидимый, мост поддерживал повозку над бездной. Далеко внизу блестела река, и белая лодка скользила, оставляя за собой след.

– Как дела? – Голос Призрака прошелестел из кармана, вернув мысли к её цели.

 – Пока всё отлично. Я нашла кое-что. Думаю, это знаки, оставленные для меня. Уж слишком они напоминают сказку про Элис. Не беспокойся, этот человек не желает мне зла, и наша встреча нужна и мне, и ему.

 – Надеюсь, ты знаешь что делаешь.

Элис была уверена заранее, что ей удастся договориться с Дэном. Он был не такой, как барон, не такой как Мартин. Пожалуй, Эдвин теперь чувствовал к ней то же, что когда-то к Шейле. Проявлял к Элис заботу, как добрый дядюшка. И, конечно же, он был бы против. Мартин вообще ничего не сказал бы, а просто молча последовал за ней. Но Элис чувствовала: всё, что касается Криса — её личное дело, и это тонкое ощущение приближения к истине рухнет, если кто-то прикоснётся к нему ещё.

Дэн был другой. Бесстрастный, но лишь в делах; в споре или увлечённый чем-то в разговоре, он был, пожалуй, эмоциональнее барона... А в отношениях людей он не принимал участия, оставаясь холодным и нейтральным, словно давно и навсегда запретил себе проявлять чувства к людям. Наверное, ещё в те времена, когда был живым.

Они вылетели на рассвете одни. Элис и призрак Дэн, обитающий в теле крылатой машины. Они скользили низко над деревьями, чтобы никто не мог их заметить. Возможно, какой-нибудь руст, выглянувший в окно своей хижины, мог бы увидеть промелькнувшую стрелу, но, скорее всего, он списал бы это явление на утренний туман, или болотную птицу. Когда Элис смотрела вниз, то не могла различить деревья — они сливались в размазанную туманную массу. Только по цвету она могла ориентироваться: в низинах лес был светлее, еловые участки проносились мрачными островами. И далеко впереди из тумана поднимались остатки решётчатых башен. Они направлялись туда.

Элис не думала о том, что будет. Тайна влекла её вперёд, и она не знала, когда она вернётся.

Вагон слегка накренился, плавно разворачиваясь в высоте. Элис вдруг подумала, что он держится над рекой исключительно потому, что она верит в существование этих воздушных арок и мостиков, и, стоит ей снять очки, как они исчезнут, и железная повозка полетит в воду. Следуя навстречу своему страху, она быстрым движением подняла стекло на лоб.

Город подёрнулся ржавой пылью, стеклянные башни исчезли, превратившись в решётчатые руины, но кабина по-прежнему скользила высоко над водой по двум железным полоскам, опирающимся на ажурную арку.

Путь медленно поворачивал обратно к берегу и снижался. Далеко впереди он упирался в груду конструкций и исчезал в ней. Элис уже видела тёмный проём, который поглощал рельсы, и, казалось, жаждал получить и её.

Она потянула рычаг. Как и в сказке, надписи "толкни меня" на нём уже не было. Рычаг не сдвинулся. Элис чувствовала себя как во сне, когда не хватает сил сдвинуться с места, а опасность всё ближе.

Железная пасть провала надвинулась на неё, и стало темно.

 

 

Элис показалось, что она словно ненадолго выпала из реальности. Под полом иногда чуть поскрипывали колёса — вагон продолжал движение. Цветные огоньки ограничивали кабину, позади них, за стёклами начиналась темнота. Элис не могла определить, какая она: холодная? сырая? сухая и пыльная? Стёкла не позволяли этого сделать, а это казалось ей важным сейчас.

– Дэн! – Позвала она, но железный цилиндрик молчал. Может быть, связь не работала в темноте, или голос не мог пробиться сквозь подземелья. Она была одна. Теперь не только помощи, но и поддержки ждать бесполезно. Какая же она глупая. Её судьба и все её тайны зависели сейчас только от одного. От белого кролика, нарисованного на двери кабины, и она бросилась в неизвестность ради этих тайн, но что она отдавала взамен, чем рисковала? "Им нужна моя долгая жизнь... Крис, кто ты? Тех? Сол?"

Вдруг что-то зашипело, выдыхая пыльный воздух. Тяжело заскрипело, застонало под полом, вагон затрясся, наконец, дёрнулся в последний раз и остановился. Снаружи разгорался слабый жёлтый свет, и, чем больше Элис вглядывалась, тем ярче он становился. Она увидела кручёные колонны, увитые железными растениями. Колонны стояли в два ряда, образуя три свода. Свет исходил сбоку, другой конец огромного зала поглощала темнота.

Элис открыла дверь, вышла в тамбур. Огляделась и шагнула наружу. Звук её шагов отразился от сводов и запутался в колонах. К запаху дёгтя здесь примешивался запах резины и чего-то ещё, незнакомого.

Он стоял на вершине лестницы, которая начиналась в конце зала. Тёмная фигура заслоняла свет, идущий сзади, и от этого казалась зловещей и торжественной. Элис вздрогнула, остановилась, затем медленно пошла вперёд. Человек поднял руку и стал спускаться по ступеням. Звуки шагов в большом зале были похожи на то, что у Элис было сейчас внутри. Большое пространство, заполненное страхом, как эхом, и одна чёткая линия — вперёд, как эти чёткие шаги.

Когда между ними оставалось пять шагов, они оба остановились. Одно мгновение тишины...

 – Привет, – вдруг легко сказал он, и страх исчез.

 – Крис. – Она назвала его по имени. В одной книге она читала, что имя даёт власть. Если это правда, то теперь, скованный именем, он не может причинить ей вред. – Крис, я пришла.

 – Я вижу, – его лица не было видно против света, но она поняла, что он улыбнулся. – Пойдём. Нам обоим надо многое узнать.

Крис повернулся в сторону света, и половина его лица проявилась из темноты. Элис без страха подошла к нему.

 – Ты увидишь то, что видели немногие. Сохрани это в тайне.

Элис кивнула. Она шла рядом, на полшага позади, вдоль длинного ряда железных колонн.

Они поднялись по лестнице и оказались в круглом помещении, из которого начинались три коридора. Центральный, самый широкий, быстро упирался в лестницу, точнее, сразу три параллельные чёрные лестницы, уходящие далеко вверх. Боковые коридоры впереди постепенно наполнялись темнотой. Крис свернул в левый, и Элис последовала за ним. Теперь свет был у них за спиной, и длинные тени от двух фигур протянулись вперёд. Стены коридора были покрыты железными плитками, похожими на рыбью чешую. Некоторые плитки осыпались, и в прорехи была видна пыльная каменная поверхность.

Крис остановился и подошёл к стене. За одной из плиток, казалось, ничем не отличимой от остальных, оказалось квадратное отверстие. Он вставил в него ключ и повернул. Часть стены подалась вперёд и оказалась дверью, за которой было абсолютно темно.

Дверь закрылась, отрезав последние остатки жёлтого света. Элис ощутила на лице слабый ток прохладного воздуха. В руке Криса загорелся фонарь, и Элис различила переплетения ржавых труб и перекладины вертикальной лестницы. Крис уже поднимался где-то над ней, свет мелькал, отбрасывая фантастические тени.

Они пробирались по гулким настилам, узким коридорам и лестницам, и, наконец, оказались перед низкой железной дверью. Повинуясь движению Криса, она сдвинулась в сторону. Яркий солнечный свет полыхнул через щель, заставив Элис зажмуриться. Когда она открыла глаза, то увидела человеческую фигуру, стоящую в солнечном сиянии...

Это была Шейла, она неподвижно стояла в центре комнаты, глядя прямо на Элис живыми глазами. Элис ничего не успела подумать, она уже привыкла, что явь, сон и сказка так странно перемешаны, что может произойти всё, что угодно. Она шагнула вперёд, и в этот момент заметила, как изменились тени, как странная ваза, стоящая позади Шейлы, теперь сместилась за неё, но всё же осталась видна... Это был образ. Чудесный, почти реальный... но всё же прозрачный.

Элис обернулась. Крис смотрел на неё, словно проверяя её реакцию. Зачем? Что это значит теперь, когда Шейла мертва, и он знает об этом. Элис отвернулась. Все предметы в комнате искрились солнечным светом, он исходил из круглого отверстия в потолке, как в библиотеке барона, но теперь Элис знала, что они находятся глубоко под землёй. Крис проследил за её взглядом.

 – Зеркальная труба, ведёт на поверхность.

Свет чуть потускнел, словно набежало облако, и образ Шейлы стал бледнее. Элис подумала, что не может определить тот момент, когда поняла, что совсем не знает её. Может быть, в тот самый год, когда она умерла, Элис остро осознала, что Шейла совсем не такая, как все селяне, другая, чужая. И она сама, Элис тоже принадлежит скрытому миру матери, но ещё не знает об этом.

 – Крис, расскажи мне про Шейлу.

            Он отодвинул часть стены и достал из ниши два тонких бокала. В закрученной стеклянной раковине — прозрачная жидкость. Элис протянула за ней руку, опустилась на мягкую тумбу у стены и приготовилась слушать.

            – Она была легендой... Когда я был совсем маленьким, мы жили в городе. Не в этом, в другом. Но таком же. Мы прятались в развалинах, несколько семей, оставшихся от Невидимого Братства. Когда-то Братство удерживало весь Восточный Домен. Но потом, с исчезновением нашего барона, Братство пришло в упадок, и мы скрывались от наступающей Чёрной Цепи, которая контролировала уже почти весь город. Мы скрывались по подземельям, а люди Чёрной Цепи регулярно прочёсывали развалины.

Среди нас, мальчишек подземелий, ходила легенда про Повстанцев. Против кого они восстали, против Чёрной Цепи, или кого-то ещё — мы не задумывались. Скорее, это было воплощение глобальной справедливости, приходящей на помощь, когда уже ничто не может помочь. Обычная детская сказка про супергероев. Среди этих сказочных Повстанцев самой крутой была Шейла Кнотт. Она появлялась в тот момент, когда злодей уже занёс своё оружие над головой жертвы, а потом так же бесследно исчезала. В таком возрасте не отличаешь сказки от реальности, и мне это казалось естественным. Удивление пришло потом, когда я вырос. А тогда мне не показалось странным, что сказка оказалась реальностью. И я увидел Шейлу Кнотт.

Несколько людей Братства ушли от нас, чтобы стать звеном Чёрной Цепи. Мы бы не сделали этого никогда, потому что не смогли бы жить по их порядкам. Порядки в Цепи — военные. Жёсткое подчинение и контроль друг друга. Они жили по команде. Одно движение в сторону, и система Цепи убивает тебя. В Невидимом Братстве всегда было по-другому. Мы делали ставку на творчество, создание нового: новых машин, новых идей, новых пространств... Но время показало, что права была Чёрная Цепь.

Ушедшие выдали Цепи наши входы в подземелья, и нам стало совсем плохо. Их машины заползли в вентиляцию. Воины Цепи убили моих родителей. Я выбежал наружу, их тяжелые шаги грохотали по железной крыше позади меня. И вот я уже стоял на краю, а подо мной далеко внизу — острые камни развалин. Они не убили меня, и это значило, что у меня ещё есть выбор. Я слышал, что детей у них воспитывают в специальных школах, приучая к железной дисциплине, создавая из них совершенных людей. Да, у меня был выбор: стать Воином Чёрной Цепи или шагнуть с крыши и остаться навсегда свободным.

Но тут люди Цепи вдруг упали, а в небе показались летучие машины. Рядом со мной опустился белый флаер, и оттуда вышла девушка. Она погладила меня по голове и сказала: "Не уходи никуда, скоро здесь будут солы. Тебя ждёт хорошая судьба." И улетела. Тогда, ребёнком, я был уверен, что это были повстанцы, а девушка — Шейла Кнотт, и дал себе клятву, что вырасту и разыщу её. И разыскал...

 – Значит, она была техом?

Крис пожал плечами.

 – Так ли это важно...

 – А ты?

 – Меня воспитали солы, и я жил в их воздушных городах.

 – Значит, ты — сол! Но что ты делаешь здесь?

 – Живу. И жду Шейлу. Ждал...

Элис опустила глаза. Прозрачная жидкость дрогнула в стеклянной раковине. Она сделала глоток. Напиток был свежим и холодным, вкусом напоминая воду из лесного родника, только чуть слаще.

– Мне было двадцать лет. Ей было триста. Но мы не ощущали этого, мне казалось, что она даже моложе меня. Мы боролись вместе. Мы были легендарными повстанцами, супергероями, приходящими на помощь. Это сейчас так кажется, на самом деле у нас были конкретные задачи, и я иногда даже думаю, что местами наша система даже была похожа на Чёрную Цепь... Повстанцы были просто ещё одной империей техов. Чуть более легендарной, чем Невидимое Братство, Орден Западного Окна, Белый Василиск или Чёрная Цепь.

Шейла исчезла внезапно. Оставила мне сообщение "Я скрываюсь, не ищи. Так надо." Она, действительно, нашла меня через полгода, назначила встречу посреди лесов, передала только координаты. Я до сих пор не знаю, как она это сделала, не имея никаких средств связи... Мы провели вместе всего один день, и она исчезла снова. На этот раз, на семнадцать лет. И вот, вчера я узнал, что ждать дальше бесполезно.

Он тоже сделал глоток из своего бокала.

– Кажется, теперь я знаю, почему она скрывалась...

Крис задумчиво замолчал. Элис вопросительно посмотрела на него.

 – Она хранила какую-то тайну?

 – Нет. Она хотела вырастить тебя.

Крис встал, подошёл к стене и отодвинул другую панель. За ней оказалась тесное помещение с гладкими стенами. Он жестом пригласил следовать за собой. Едва Элис вошла, стена закрылась, и она ощутила кратковременную тяжесть во всём теле — они начали быстро подниматься.

Дверь раскрылась, и Элис прищурилась от яркого света. Зелёные ветви нависали над дорожкой, скалистая стена, обросшая плющом, скамейка в тени клёна.

 – Где мы?

 – Это мой тайный сад. Я прихожу сюда, когда хочу отдохнуть от ржавчины.

 – Здесь опасно?

 – Нет. Время империй закончилось, они все перебили друг друга. В городах тихо, остались только техи-одиночки вроде меня.

Камни под клёном заросли земляникой. Из-под скалы пробивался родник. Это уже был маленький кусочек леса, отвоёванный за триста лет у развалин. Когда-нибудь железные башни окончательно рухнут, а рукотворные камни укроет плющ.

"Элис! Наконец ты на связи! Я слышу твой сигнал." – Голос из кармана словно вернул Элис на день назад, на тот день, за который столько произошло, за который она успела прожить жизнь Криса.

 – Дэн, всё нормально. Я нашла Криса, он рассказал мне много важного.

 – Где ты...

Крис вдруг вырвал у неё железный цилиндр, под его пальцами он разделился на две части и умолк. Элис подняла на него удивлённые глаза.

 – Нельзя, он поймает наши координаты... – Крис вдруг вздохнул и опустился на скамейку. – Прости, привычка со старых времён... И всё равно, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, где находится мой тайный сад. Мы улетим отсюда, и тогда...

 – Я понимаю... Знаешь, у меня в лесу тоже была тайная пещера. И я бы тоже не хотела, чтобы кто-нибудь пришёл туда. Даже сейчас.

Тихо журчал ручей в траве и незаметно скрывался среди камней города.

 – Друзья будут искать меня. Поэтому не стоит медлить. Прости.

 – Ты можешь вернуться в любое время. Только скажи, и я провожу тебя обратно.

Элис кивнула.

 – Я тоже хотела много рассказать тебе, и попросить у тебя совета. Не для себя, для друзей.

 – Кто они?

 – Мартин, это ему нужна помощь, барон Эдвин и призрак Дэн.

 – Эдвин? Барон? Ха! Никакой он не барон! Опасный человек. Какие дела ты имеешь с ним?

 – Ты знал его?

 – Ну... не совсем. Скорее, по легендам. Он был Главным Советником при нашем бароне в Невидимом Братстве. Он был самым умным, самым хитрым, и, фактически, только лень не позволяла ему занять место барона. Это были времена, когда Братство было сильным, и контролировало половину города. А потом произошла какая-то тёмная история. Нашего барона нашли мёртвым, большая часть его приближённых разбежалась, и Эдвин тоже исчез. И это было начало конца нашей империи. Вот и всё, что я знаю о нём наверняка. У нас ходило ещё много всяких слухов и легенд, которые не являются фактами, а, скорее, создают ощущение... не самое приятное ощущение. Я никогда не видел его.

 – Он порвал со своим прошлым. Я не знаю наверняка, это тоже ощущение, но он раньше был связан с техами, это точно. Значит ты не ошибаешься, и это именно он... Скажи, ты ведь искал Шейлу. И наведывался в замок в той местности, где видел её в последний раз...

 – Да...

 – Так вот, это был барон Эдвин.

Крис задумался.

 – Да. Мне тогда почудилось в нём что-то знакомое... теховское. Но он не представился. Я бы точно вспомнил его имя.

 – Может быть, он специально не назвался.

 – Кто знает. Думаю, что и к лучшему... Он, и правда, твой друг?

 – Не знаю. Он помогает мне, как будто все мои проблемы — его проблемы. Он как добрый дядюшка. Кстати, это он воспитывал Шейлу в детстве, она разве тебе не рассказывала?

Крис удивлённо раскрыл глаза.

 – Вот как всё интересно складывается! Главный Советник Братства был связан с повстанцами... Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. А что за призрак? Прости, что я так выспрашиваю тебя, я просто хочу знать, стоит ли мне опасаться... за тебя.

 – Я и сама не знаю, кому можно верить. Вот, тебе, например.

 – Мне — можно. – Серьёзно сказал Крис. – Потому что... – он остановился, словно сомневаясь, – потому что ты — это то, что продолжает жизнь Шейлы. И я хочу, чтобы тебе не грозила опасность.

Крис перебирал в руке части разобранного железного цилиндра, то, что связывало её с Призраком, а через него и с Эдвином и Мартином. Интересно, Дэн уже поднял тревогу? Наверное нет, больше всех беспокоится барон, наверное, ещё утром заметив её отсутствие, а Призрак успокаивает его, говоря, что всё под контролем, он не может нарушить обещания, и сказать, где она. Элис понимала, что должна выйти на связь как можно скорее, но ещё важнее было то, что ей скажет Крис.

– Так чем я могу помочь твоему другу?

 – Мартину, его зовут Мартин. Он из другого мира, он попал к нам случайно, просто так получилось, что у него был ключ, Чаша Миров, и он оказался в неправильном месте в неправильное время. Я сама не очень верила ему, но все его рассказы... Они очень похожи на сказки, которые Шейла рассказывала мне.

 – Я знаю. Это не сказки. Она называла этот мир РоЛаДаэ.

Элис удивлённо посмотрела на Криса. Его лицо было серьёзным. Элис никогда не слышала этого слова, но оно казалось знакомым. Шейла никогда не говорила, что сама имеет отношение... Словно какой-то запрет ограждал её, Элис, от сказок, и они оставались для неё словно за пыльным стеклом.

 – Шейла никогда не говорила мне об этом.

 – Когда-то в молодости она попала в катастрофу. Я назвал бы это так. Это как ураган или буря, когда два мира приближаются друг к другу на опасное расстояние. Я не знаю точно, она не любила рассказывать об этом, оно пронеслось по ней, оставив болезненный след. И она была там. Совсем недолго, но была.

Ещё одна тайна. Элис закрыла глаза. Если Шейла была там, то почему никогда не рассказывала. Опять ограждала её от тайн?

– И что случилось с твоим другом?

 – Он не может вернуться, потому что спириты похитили ключ. Всё было бы не так страшно, но в это замешаны солы. Мы были в монастыре, в Уттаре, и узнали, что след тянется в Норвегию. Это солы приказали спиритам Уттары доставить им артефакт...

Внезапно Элис осознала, что говорит. Крис! Он же был солом. И потому, наверное, должен был доставить её к ним. Как и Шейлу! Но кем была для него Шейла? И что значит для него сейчас Элис? Могла ли она вообще говорить с ним про Мартина и Чашу Миров? Но почему он живёт в городе, как тех, а не в заоблачных городах?

– Крис... Ведь ты... не совсем сол?

Он улыбнулся.

 – Что ты имеешь в виду? Я не знаю. Я вольный человек, могу в любой момент вернуться в Норвегию. Я не работаю на солов, солы никого не заставляют работать. Всю тяжёлую работу делают машины, люди занимаются тем, чем им интересно. Обычно, наукой, исследованиями, как сделать жизнь ещё лучше. Некоторые прилетают вниз, в развалины, чтобы изучать жизнь техов. Вероятно, солы считают, что это мой выбор — изучать среду, в которой я родился. Пусть думают. Для меня это больше, чем научный интерес.

 – Ты можешь вернуться в Норвегию? А ты можешь взять с собой меня?

 

 

– Дэн, где она?! Если ты не скажешь немедленно, я отключу тебе всё, что только смогу! Ты не знаешь, как далеко я могу дотянуться.

 – Ты отлично знаешь, что прямо сейчас ничего не сможешь сделать. И главное — тебе невыгодно со мной ссориться. Пока мы союзники — мы сможем очень много. А я всего лишь держу данное слово.

 – Она просила тебя не говорить где она? – Вмешался Мартин.

 – Да. Пока она сама не разрешит это сделать.

 – А где ты?

 – Я — везде! – Издевательски пропел призрак. – Если ты имел в виду жабль, то он неподалёку от Элис, чтобы забрать её оттуда, когда она попросит.

 – Ты — чудовище... – бессильно откидываясь в кресле выдохнул барон.

Тягостное бездействие угнетало, но делать что-то другое, не связанное с Элис, казалось невозможным. Неожиданно резкий голос Призрака прервал бездействие, мгновенно превратив его в бешеную путаницу мыслей.

 – Она удаляется! Я поймал сигнал. Она быстро движется на восток. Пытаюсь догнать. Её скорость выше... почти в два раза! Она уходит на запад.

Норвегия? Солы! Только это успел подумать Мартин. Ещё он заметил, какие изменения произошли с бароном. В этот момент ему показалось, что в кресле сидит не человек... Но вдруг другой голос, взволнованный и радостный, зазвучал из железного цилиндра, что лежал на столе:

 – Мартин! Эдвин! Я нашла, что хотела. Со мной Крис...

 – Куда ты летишь, чёрт возьми! Возвращайся назад, Дэн тебя заберёт.

 – Крис — это ключ. Он ответил на многие вопросы, я ещё успею рассказать... Он может войти в город солов и попытаться найти Чашу Миров. Мы сейчас направляемся в Норвегию.

 – Ты с ума сошла! – Голос Мартина был полон возмущения и восторга одновременно. – Ты летишь прямо в логово солов.

 – Крис говорит, они не знают меня в лицо, и вообще, вероятно даже не подозревают о моём существовании... Крис...

Послышалось шуршание, потом возник другой, незнакомый, голос.

 – Это Крис. Приветствую, барон, Мартин... Определимся сразу — это не мой выбор. Одно слово Элис — и я высажу её у вашего замка...

 – Нет, Крис, надо сделать это сейчас, а то будет, как в монастыре. – Голос Элис чуть вдали, был уверенным и решительным.

 – Тааак. – Зло начал Мартин. – А о нас ты не подумала? Что будем делать мы? Сидеть и ждать, пока солы там тебя не обнаружат? А потом рвать на себе волосы и прыгать со скалы? А тебе, Крис, какой в этом резон, если Элис узнают — ты тоже будешь под подозрением. Тебе это выгодно только в одном случае — ты с ними заодно, и везёшь им в подарок дочь Ше...

 – СТОП. – Голос Элис остановил его, словно он врезался в стену. – Мартин! Мы договаривались не произносить это имя! Нас могут подслушать точно так же, как это сделали мы тогда, помнишь?

 – Я позаботился об этом. Мой канал связи шифруется. – Голос Призрака показался холодным и бесстрастным, после слов Элис. – Однако, твоя предусмотрительность очень кстати. Когда вы будете ближе к Норвегии, переговариваться лучше пореже и на короткое время. Любой шифр можно разгадать, если иметь время. Кроме того, шифрование не скрывает сам факт передачи, так что солы уже знают о нашем разговоре, хотя не могут подслушать, и ещё они знают, что источник летит в их сторону. Поэтому, я советую отключить передатчик как можно скорее, и пока что изменить курс.

Спокойный голос Призрака отрезвил всех, успокоил закипающие эмоции. Мартин подумал, что Дэн, будь он человек, должен был бы чувствовать свою вину в том, что Элис теперь далеко, и, вероятно, прячет чувство вины за спокойствием. Значит, он всё же человек. И ещё ему показалось, что Дэн уже нашёл общий язык с этим загадочным Крисом, не сказав ему ни слова, и, похоже, доверяет ему больше, чем любой из них.

– Элис, – сказал тихо Мартин. – Ты же знаешь, что мы не сможем сидеть на месте. Ты не сможешь запретить мне...

– Знаю. – Тихо ответила Элис.

 

 

Внутри машины Криса было гораздо просторнее, чем в кабине жабля. Позади двух кресел оставалось свободное пространство примерно в рост человека. Крис заметил оценивающий взгляд Элис.

 – Это машина Шейлы. После того, как она исчезла...

Внизу со всех сторон их окружала тёмная поверхность моря, лишь в некоторых местах, где глубина была меньше, она расцветала белой пеной. Пена образовывала странные структуры, похожие на сети, которые медленно увеличивались, расширялись и таяли, а на их место поднимались новые. Только ориентируясь по ним, можно было понять, что они летят с огромной скоростью. Было тихо, лишь иногда порывы ветра, пытаясь сбить машину с курса, шуршали о гладкие обводы крыльев, но напрасно, белая стрела даже не покачивалась, словно стояла на месте, а море и ветер пролетали под ней.

Вдруг Элис услышала тихие звуки. Кто-то трогал струны, сначала тихо, потом смелее. Она оглянулась на Криса, но тот сидел в соседнем кресле и загадочно улыбался. Потом послышался голос, молодой и негромкий, он исходил из пространства прямо перед ней, струны звучали чуть слева, но ни там, ни там ничего не было, только облака за стеклом. Лишь после первых слов Элис узнала песню. Она много раз слышала её от Шейлы, настолько, что эта мелодия стала частью её самой, без понимания смысла слов. Элис подумала, что сейчас впервые слышит её со стороны, и осознаёт, как же мало она понимает то, что являлось Шейлой. Слова, которые она слышала тысячу раз, на самом деле означали совсем другое.

Дело не в старом фолклоре и не в новой волне.

Что такое "новая волна"? Волна — вон она, внизу, но почему она новая? И дело не в старом фольклоре, не в тех сказках, что она рассказывала ей, и не в тех легендах, что помнил Крис. А в чём же?

 – Это очень старая песня, не пытайся понять. За триста лет многое изменилось, и слова потеряли свой смысл.

Нет, не все...

Но мы идем вслепую в странных местах,

И все, что есть у нас – это радость и страх,

Страх, что мы хуже, чем можем,

И радость того, что все в надежных руках.

И правда, вслепую. И места странные. Всё страньше и страньше*. Но от этого почему-то радостно, хотя и страшно. Радость свободы своего выбора, своей дерзости сделать то, что никто никогда не делал.

В надёжных руках кого? Богов? Наверное, этот поэт был спиритом. Если бы всё было в чьих-то руках, не было бы так радостно, не было бы свободы. Элис не заметила, как песня кончилась, и её окружили странные звуки. Некоторые были похожи на флейты, другие рокотали, как далёкий гром, но вместе они образовывали мелодию и медленный колыхающийся ритм. И над всем этим летел звук, похожий на скрипку и, одновременно на человеческий голос, певучий и шершавый, плачущий и кричащий, то приближающейся, то звучащий глухо, словно издалека.

Несомненно, это была музыка, но совершенно чужая, Элис не смогла бы назвать предметы или существ, способных издавать такие звуки, но представить себе... могла. Это были сказочные звери и сказочные реки, серебряные дожди и малиновый океан. Огромные пузыри, всплывали и лопались, рассыпаясь сверкающими брызгами, вокруг неё на поверхности океана, и что-то таинственное, и не имеющее формы, притаилось за спиной.

Она долго сидела молча, когда звуки уже стихли.

 – Это музыка Шейлы? – Хотя и так было понятно.

 – Да. В машине осталось много музыки. Она любила слушать её во время долгих перелётов между городами. И я теперь тоже.

– Крис, – вдруг сказала Элис, – скажи мне, что такое смерть?

 – Так получилось.

 – Что получилось? – Не поняла она.

 – Жизнь получилась, – улыбнулся Крис. – Или смерть.

 – Барон сказал, что жизнь – это чудо. А смерть — это просто его отсутствие.

 – Он прав. Чудеса — это аномалия. А смерть — это нормальный порядок вещей. Вообще, там где люди усматривают мировые законы или проявления разумности — часто нет ничего, кроме простой случайности. Почему светит солнце? Ребенок ответит "чтобы нам было тепло". Мир кажется нам логичным, потому что это мы приспособились к нему за много миллионов лет. Мы существуем благодаря солнцу, и считаем солнце законом природы. А на самом деле солнце светит "просто так", не рассчитывая на нас. И возникновение жизни тоже не является объективным законом, мы так считаем, потому что жизнь уже возникла. А она могла и не возникнуть, в силу какой-нибудь случайности, и тогда бы некому было рассуждать об этом.

 – А ещё он говорит, что это эгоизм, считать, что мир разумен и существует для людей. Знаешь, как он спорил со спиритами!

 – Это глупо, спорить со спиритами. Вещи не меняют своего положения, от того что ты посмотришь на них с другой стороны. Но вот рассмотреть их удаётся лучше.

 – Знаешь, почему-то все на мой вопрос отвечают так, словно я спрашиваю про жизнь вообще, про зверей, про деревья... И только спириты ответили мне про жизнь человека, будто я спрашивала про свою жизнь. Это тоже эгоизм?

 – Нет, это называется гуманизм, – улыбнулся Крис.

 – Но ведь это неправильно! Люди не главные в нашем мире. Шейла всегда говорила...

Крис пожал плечами.

 – Да, но что это меняет? И кто же тогда главный? Бог?

 – Ну... всё вокруг. Мир сам и есть главный. Его нельзя разделять на части, иначе он погибнет.

            Машина чуть накренилась, меняя курс. Она сама знала, куда лететь. Белая машина солов, машина Шейлы. Значит, Шейла всё-таки была солом? Элис решила больше не искать ответ на этот вопрос. Что это меняет, как говорит Крис.

            – А знаешь, у нас тоже есть что-то вроде бога. Информация. Пожалуй, один из немногих реально существующих законов.

            Крис сказал "у нас"... Элис была уверена, что в этот раз он имел в виду солов. И тут же остановила свои мысли, вспомнив зарок не думать об этом.

– Поток времени стремится от порядка к хаосу. Мир постепенно распадается. Но среди хаоса могут возникать комбинации, которые являются устойчивыми, которые воспроизводят сами себя, используя энергию разрушения вокруг себя. Усиливая разрушение вокруг, они хранят и создают свою структуру. То, как они сложены — это информация. В отличие от хаоса она не случайна, а определяется той структурой, которая была до неё. Информация копируется, хранится и воспроизводит сама себя. Но хаос не дремлет, и ошибки вкрадываются в копирование. Большинство из них фатальны для информации, она теряет способность самовоспроизводиться и через некоторое время разрушается хаосом. Но она делает это снова и снова, и, в результате ошибок, возникают всё более живучие комбинации. Она совершенствуется.

Эта способность информации проявляется во всём: так ведут себя любые структуры: кристаллы, растущие посреди хаоса, плазменные вихри в коронах звёзд, простейшая жизнь на дне океанов, шаблоны поведения у живых существ, традиции и легенды, знания в миллионах разумов... Они все умирают или совершенствуются в процессе ошибочного копирования. Пожалуй, это и есть Закон развития вселенной, Бог, каким видят его спириты. Так из Хаоса образовалась жизнь. Материя — это тело, а информация — душа. Она есть во всём, кроме чистого Хаоса. Да она смертна, но перед тем, как исчезнуть в Хаосе, она пытается оставить свою копию.

Самое интересное и неожиданное, что источник развития — это ошибки, Хаос. Пытаясь разрушить информацию, он лишь делает её более живучей, вылавливает устойчивые зёрна мудрости из бесконечного количества возможностей. То, что выживают положительные, устойчивые возможности — закономерно, но их всё равно чуть меньше, чем бесконечность.

Элис представила себе Хаос в виде чёрного пламени и крошечные островки, как цветные искры в нём, и каждый из них — вселенная. Вот он, Всеобщий Закон, перед величием которого склоняются спириты, и который у солов знают даже дети.

 

 

– Расскажи мне ещё про своих друзей.

 – Ну, Мартин... – Элис остановилась. Она не знала, что сказать про Мартина. Всё то, что она чувствовала, сложно было выразить словами. И его упрямство, и глупое желание всё время защищать её от неведомых опасностей, его растерянность, если вдруг он сталкивался с непонятными ему вещами, но такими простыми для неё. Его тёплый плащ и надёжное плечо. И всё то, что он рассказывал про... Она остро почувствовала, что очень хотела бы сейчас оказаться снова там, на стене Метоскула. Но сказать она всё это не смогла бы.

 – Меня сейчас больше интересует Призрак. – Остановил её мысли Крис.

 – Призрак? – Удивилась Элис. Она так погрузилась в мысли, что в первый момент даже не поняла, что спрашивает Крис.

 – Я сама точно не смогу объяснить... Это человек, который сохранился в машине. Он живёт в башне и управляет погодой. – Крис удивлённо приподнял брови. – А недавно его телом стал огромный жабль, цеппелин. Знаешь, как ему нравится резвиться в потоках воздуха! Я ему даже завидую. Хотя, на самом деле он по-прежнему находится в башне, точнее, в машине. – Запуталась Элис.

 – Ты разбудила ещё одну легенду. Сегодня просто день оживших легенд!

 – Правда? У вас про него знали?

 – Да. И детям рассказывали сказки про призрака, живущего в старой башне и повелевающего ветрами и дождями. Ясное дело, повзрослев, дети перестают в это верить.

 – Но, ведь, это правда!

 – Ну да, я сам с ним разговаривал, – усмехнулся Крис, – но кто сказал, что он может менять погоду?

 – Не просто менять. Он стабилизирует весь климат Земли. Если с ним что-нибудь случиться, будет великая засуха или всемирный потоп, или что-нибудь ещё. Поэтому даже солы его не трогают... Ты не веришь?

 – Ну... Пожалуй, скорее верю. Но окончательно поверю, когда увижу сам. Или отыщу про него в сетях солов. Говоришь, его зовут Дэн?

 – При жизни звали. Дэн Винский. А потом триста лет он работал библиотекарем, и студенты называли его просто Призрак.

 

 

– Итак, что мы имеем? – Деловито рассуждал Эдвин. – Элис улетела в Норвегию, в город солов. Чаша Миров — там же. Предположим лучший вариант: солы не обратили на неё внимания, этот Крис ей помог и ей удалось получить Чашу... Все три предположения сомнительны, но предположим. После этого солам явно не понравятся её действия, и Элис предстоит скрыться оттуда как можно быстрее. Кто мог бы помочь ей? Я думаю, только мы. Кроме того, при срыве любого из предположений... Короче, нам надо быть там.

 – А жабль... – попытался вставить слово Мартин.

 – Вот! Жабль — это наше преимущество. По скорости он теперь почти не уступает машинам солов, и, главное: он невидим для их радаров. Его можно увидеть только в пределах прямой видимости, ну, или сверху, например, со спутника.

Мартин пропустил это слово "почти". Пусть, давай просчитаем наилучший вариант, а про предположения подумаем потом.

 – Видимость сверху — это не проблема, ведь Дэн может испортить погоду, нагнать облака или туман. Правда?

 – Да. – Отозвался из-под потолка помалкивавший до сих пор призрачный голос. – Это непросто, придётся подготавливаться пару дней, но это возможно.

 – Значит, предположим, всё получилось, и для солов мы невидимы. Что дальше?

 – У меня есть планы их города. Я уже смотрел... у них есть уязвимые места, чтобы проникнуть. Конечно, у них стоит охрана и защита, но я надеюсь, что со времён империй техов они достаточно расслабились.

 – Не стоит на это рассчитывать. – Прогремел одновременно отовсюду голос Призрака. – Люди бы расслабились, машины — нет. Они остаются в том состоянии, в каком их оставили много лет назад. Да не так уж и много, лет тридцать назад... да и сейчас ещё сохранилось несколько империй... У меня есть кое-какие соображения. Я хочу подключиться к их сети.

 – Сеть? – Не понял Мартин.

 – У солов есть Сеть, множество умных машин, соединённых между собой, и каждая хранит множество знаний, или управляет другими машинами, которые делают солам пищу и одежду. Сеть — это как библиотека, только машины могут сразу достать нужную страницу, где записано, всё, что знают солы, и как сделать ту или иную вещь.

 – Ты говорил, что подключился к их спутнику и получил оттуда карты, – напомнил Барон.

 – Да. Но Сеть есть только там, где протянуты провода или есть каналы связи. Сеть солов не выходит за пределы Норвегии. Чтобы залезть в неё, мне надо быть там. И вы можете это сделать.

 – А что это нам даёт? Для нашего дела?

 – Очень много. Я получу доступ ко всей информации солов, их знаниям, их устремлениям, их жизненному распорядку, и, возможно, получу контроль над городом. Не уверен, что наружные охранные системы можно так легко отключить, но они, скорее всего, имеют выход в Сеть, хоть и не открытый. А при наличии нескольких дней или нескольких лет коды можно подобрать. – Мартин опять пропустил это худшее предположение. – И ещё это значит, что я узнаю, где находится Чаша: помещения, окружение, время, когда рядом с ней никого нет, и можно будет разработать оптимальный план, как её оттуда вытащить.

Это был уже хороший план действий. Гораздо лучше, чем лететь в логово врага просто, чтобы быть поближе к Элис.

 – Хорошо, что для этого надо?

 – Ну, для начала, прилететь в Норвегию.

 

 

– Ты говорил, что солы не знают о моём существовании... Но тогда, на... станции, ты сказал, что теперь, после смерти Шейлы, они будут искать меня. Зачем ты соврал? И что из этого ложь?

 – Я мстил за твои злые слова.

            Да. Элис сказала тогда, что Шейла мертва, и возврата из смерти нет. Ей хотелось, чтобы её горечь почувствовал весь мир, несправедливый к ней. И особенно тот странный человек, который спрашивает про её мать. Но теперь Элис знала: мир не виноват. Он равнодушно смотрит на неё синими небесами, потому что просто так получилось.

 – Значит, они искали только Шейлу?

 – Я надеюсь. По идее, никто не знает о тебе. Никто из солов.

 – А про тайну молодости?

Крис кивнул.

 – А Шейла? Она знала об этом.

 – Она сама себя такой сделала.

 

 

Железная рука с тонкими пальцами положила на стол округлый чёрный предмет. Вдруг из него высунулись две короткие лапки, зашевелились, загребая под себя, и жук проворно пополз, волоча плоское брюхо. На переднем конце сверкнул синим стеклом глаз. Новое творение кузнеца. Мартин подумал, что опять воспринимает это чудовище с железными руками, как своего учителя Индрэ.

– Тебе не придётся подключать его. Он сделает это сам, для этого я снабдил его лапами и глазом. Но больше в нём нет ничего, он даже не умеет говорить. А всё брюхо занимает канал связи. Мой лучший канал, квантовый. Его нельзя обнаружить, и он работает где угодно, даже под землёй.

 – Что я должен сделать?

 – Запустить его в город солов.

 

 

 

            Далеко впереди — туманное пятнышко. Элис знала, что это такое. Она знала множество таких вещей, они неожиданно оказывались в памяти ровно на том месте, где должны быть. Как ложные воспоминания. Элис часто не знала, откуда они берутся. Чаще всего из книг, но она не могла вспомнить из каких. Вот и сейчас, она никогда не плавала с рыбаками в море, не могла видеть этого раньше, но точно знала, что именно так выглядит далёкая земля для мореплавателя. В книгах про море обычно писали про облако на горизонте, которое висит над каким-нибудь необитаемым островом, но одно дело — прочитать это, и совсем другое — видеть и знать, как это выглядит. Элис словно видела когда-то и знала. Кроме того, теперь она знала, что это — Норвегия. Земля солов, загадочных и всемогущих, считающих себя хозяевами мира. Убивших однажды почти всех людей. "Они не хотели..." – вспомнила Элис.

 – Кто? – Оказывается, она сказала это вслух.

 – Солы. Это ты сказал. Тогда, в городе.

 – Убивать людей?

 – Да. Спириты говорят, что мир просто сам освободился от излишнего количества людей. Так?

 – С точки зрения спиритов — да.

 – А на самом деле?

 – То же самое можно понять и по-другому. Невозможно сказать, как было "на самом деле". Просто никакого "на самом деле" совсем нет.

 – А что думаешь ты? И зачем, вообще, надо было "спасать"?

 – Ну, я не думаю, что земля разумна в человеческом смысле. Просто, так получилось. А могло случиться по-другому.

Я не всё тебе сказал про информацию... Жизнь — это обратное течение во всеобщем распаде, и, сколько бы оно ни длилось — оно всё равно когда-нибудь кончится. Это правда и для одного организма, и для какой-либо экосистемы, для эпохи и для жизни вообще. Если живой колонии дать неограниченное питание и оградить от хаоса — она очень быстро умирает в собственных отходах. И чем благополучнее условия — тем быстрее.

Солы, например, говорили, что жизнь на Земле время от времени убивает сама себя, только некоторые немногочисленные виды выживают, и дают начало новой эпохе. Условия меняются катастрофически, например, воздух становится непригоден для дыхания тех существ, которые жили многие миллионы лет до этого. И всё становится совершенно другим. Так вот, в этот раз расплодились люди, и уже готовы были устроить конец эпохи. И уж человеческий вид точно не перешёл бы в следующую.

Что было триста лет назад: полная аналогия с зажравшейся колонией.

Люди переполнили планету. По расчётам, чтобы поддерживать существующие условия, их должно было быть хотя бы в десять раз меньше. Население превышало критический порог в десять раз! Эпоха неумолимо катилась к завершению, каждый год исчезали сотни видов существ. Уже начали появляться предвестники новой эпохи.

            Что сейчас: всё вернулось, наш старый мир остался прежним, мы получили отсрочку, все счастливы. И люди получили что хотели. Русты — пастораль, райская жизнь среди лесов и лугов. Солы — технологии. Они сохранили всё, что было, и теперь делают что хотят, открывают тайны вселенной в своё удовольствие, ведь они по-прежнему неисчерпаемы. Спириты получили покой, созерцание и философию. Даже техи получили что хотели — вечную борьбу.

Что нас ждёт в будущем: ещё много столетий рая. Это отсрочка, потом всё повторится: хорошие условия ведут к размножению, начнётся борьба за доминирование. Кто победит, солы как самые продвинутые, или техи, не потерявшие способность бороться, побьют обленившихся солов? Или они перебьют друг друга и останутся русты? Чем дольше они дерутся — тем больше будет отсрочка. А потом, когда снова наступит благоденствие, людей опять станет слишком много и они снова начнут задыхаться. Или, может быть, в ошибках Хаоса родится новое существо, более совершенное, которое ещё быстрее превращает внешнюю информацию в Хаос, и погребёт нас под обломками старой эпохи.

– Значит, спириты правы, что пришёл Спаситель?

 – Теперь невозможно сказать, кто же всё-таки это сделал. Эта возможность была очевидна, и многие могли... Я читал в архивах. Просто, Соло-Фарм были к этому ближе всего. В те ужасные времена все тянули на себя. Чтобы получить средства на свои фундаментальные исследования, они сначала просто спекулировали на болезни, чтобы их получить. Нашлась группа в руководстве компании, которая подбросила живой вирус в вакцину, которая шла в Мексику и Китай, как раз туда, где население было самым большим. Солы остались довольны, потому что ресурсов им стали выделять больше. Но о таком глобальном шаге речи не шло.

Потом обратилась некая анонимная организация с очень странным проектом. Предлагалась фантастическая сумма денег. Всем было ясно, кто за ней стоял. Это было тайное объединение самых влиятельных людей, контролировавших мировую экономику. Они тоже видели проблему, и предложили Соло-Фарм заняться чисткой планеты. Руководство корпорации отказало, хотя этим людям не принято было отказывать. Но в Соло-Фарм работали настоящие учёные, и они имели необходимые аргументы.

...Это был какой-то одиночка, которого так и не нашли. Кто это был, откуда он взялся — никто не знает. Может быть, его всё-таки наняло Мировое Правительство, когда проект не прошел через руководство солов, а может быть, он действовал сам, исходя из своей великой идеи.

 

 

 

Облако приблизилось, теперь были видны белые полоски пены, окаймляющие несколько островов. Машина начала снижаться, направляясь к самому большому. Две скалистые вершины, местами покрытые рваным туманом, водопады, срывающиеся в море с огромной высоты — огромная незнакомая страна предстала перед ней. Элис не успела охватить всё это сознанием, машина зависла над вершиной, под ними блестел город, подковой изогнувшийся вдоль обрыва. Стеклянные башни, воздушные мостики, покрытые зеленью террасы... Это было похоже на то, что она видела в городе техов сквозь чудесные очки, только этот город был меньше, изящнее, совершеннее.

"Велкоммен, Крис Рейнвалкер! Норвегия разрешает посадку", – сказал незнакомый голос, и машина круто пошла вниз. Элис прижалась носом к стеклу, чтобы разглядеть, что происходит внизу. Они опустились на широкую открытую площадку, окружённую тремя башнями. На ней были видны ещё несколько крылатых машин. Около одной двигалась одинокая человеческая фигура.

Машина Шейлы коснулась земли совершенно незаметно. Просто в какой-то момент Элис вдруг поняла, что они стоят неподвижно, и башни снаружи уже перестали медленно кружиться. Крыша скользнула назад, и туманный воздух бросил на лицо несколько капель дождя. Крис улыбнулся этому туману и сырости, как чему-то знакомому и уютному, и Элис заметила это. Он спрыгнул на землю прямо через борт и стоял, впитывая сырость, пока она осторожно спускалась по ступеням.

У дальней машины уже никого не было. Крис обернулся и пошёл к проёму в невысокой стене. Элис в два шага догнала его и пошла рядом, оглядываясь. Возможно, из-за тумана, всё вокруг казалось нереальным. Казалось, город может исчезнуть при первом порыве ветра. Они вошли в призрачную арку, спустились по лестнице и пересекли пустынную площадь. Под ногами был гладкий камень, но звук шагов Элис не слышала, может быть, это туман заглушал их, или это был совсем не камень. Крис, казалось, не замечал её. Двигаясь сквозь этот город, он смотрел вверх, точно обходя каменные столбики посреди площади, не глядя вниз, находил ступени, там, где они были, словно проделывал этот путь бесчисленное число раз, да так оно и было.

Они спустились по лестнице и оказались в коридоре, который постепенно поворачивал, следуя вдоль края утёса в толще скалы. Здесь уже не было тумана, всё вокруг было заполнено ярким белым светом. Крис вёл её вперёд, мимо множества стеклянных дверей, за которыми, как во сне, проплывали солнечные сады с фонтанами, хрупкие перила балконов и заснеженные горы, пещеры с разноцветными сосульками... Элис помнила этот сон. Только не помнила, какая из дверей...

Коридор свернул. Здесь двери были непрозрачные и одинаковые. Крис остановился и подошёл к одной из них. Элис заметила на стене маленькую картинку, не то кролик, не то чёртик, она не успела разглядеть. Дверь со звоном раздвинулась на две половинки, Крис шагнул внутрь, и она поспешила за ним.

Комната была похожа на башню Вальтера в Метоскуле. Деревянные шкафы, заставленные книгами и всевозможными диковинами. Из стрельчатого окна на всё это ложились пыльные солнечные лучи. Элис подошла к окну. Снаружи — уходящая вдаль дубовая аллея, узорчатые тени на дорожке. И куда только делся туманный день. Элис обернулась. Крис стоял в центре комнаты, прямо перед ним в воздухе висел сияющий синеватый шар. Крис неотрывно смотрел на него и тихо с ним разговаривал. Элис решила его не отвлекать, и подошла к шкафу, разглядывая книги. Надписи на корешках были на незнакомом языке, буквы, похожие на птиц, сидящих на верёвке, торчали то вверх, то свешивали свои хвосты вниз. Она протянула руку и вдруг наткнулась на стекло. Оно было настолько прозрачным, что Элис заметила его только сейчас. Она протянула руку выше, корешки книг были совсем близко, но снова за стеклом. Она пошла вдоль шкафа, но везде пальцы натыкались на твёрдую преграду. Шкаф закончился, дальше была стена из грубого камня, но и она была за стеклом.

– Это иллюзия, – усмехнулся Крис, он уже закончил своё занятие, шар куда-то подевался. – Здесь всё ненастоящее, но зато моя комната может выглядеть как угодно.

Он сделал сложный жест, и вдруг окружающий мир изменился и ослепил её. В огромной люстре горела тысяча свечей, и их свет играл радужными бликами в хрустальных подвесках. Стол был уставлен экзотическими блюдами, два высоких стула словно ждали разодетых гостей.

Элис растерянно оглядывалась по сторонам. Крис подошёл к столу и занёс руку над горой фруктов, но не остановился, а двинулся дальше, рука прошла сквозь вазу, не замечая препятствия. Теперь Элис видела, что иллюзорные блюда прозрачны, хотя очень похожи на настоящие, а позади руки Криса разверзается чёрная тень, внутри которой вместо фруктов видны лишь серые контуры, на самом деле нарисованные на стене далеко позади.

– А что здесь настоящее? – Спросила она.

Вдруг всё исчезло. Серый дождливый свет покрывал пустые стены, Стена, в которой раньше было окно, стала целиком прозрачной, за ней виднелся туманный день. Дорожка, обсаженная старыми дубами, была на месте, только вместо косых закатных лучей, на камнях лежали капельки осевшего тумана.

Крис раздвинул стекло, сырой воздух наполнил комнату. Элис шагнула на дорожку. Она была настоящей. Впереди, за деревьями, слышался шум воды. Она оглянулась, Крис стоял позади, на границе реального мира и пустой комнаты.

 – Сюда почти никто не ходит. Можешь погулять, если хочется. Кстати, я покажу тебе одно место. – Он тоже шагнул на камни.

Дорожка привела их к обрыву. На другой стороне ущелья в пропасть срывался водопад. Справа оно становилось шире, внизу виднелась другая терраса, а ещё ниже — более пологий склон горы, заросший кудрявыми кустами. Дальше всё тонуло в тумане, но вдалеке, в разрывах, под слоем тумана проступало чёрное зеркало воды.

Крис привёл её в беседку над обрывом, заросшую жутковатыми жгутами плюща. В ней оказалась не только скамейка, но и стол. Крис отошёл к стене, а когда вернулся — в руках его был поднос с чайными чашками и блюдцем жёлтых кубиков, которые Элис приняла за печенье.

– Откуда? – Удивилась она.

– Город заботится о своих жителях, – загадочно ответил Крис. – Проголодалась? – Элис кивнула. – Тогда я принесу что-нибудь посущественнее.

Он снова отошёл к стене, и в этот раз Элис заметила в ней квадратное окошко, из которого Крис достал второй поднос.

– Шейла как-то рассказывала мне про одного человека, который построил себе идеальный дом. Машины готовили ему еду, механические слуги ухаживали за ним. Наконец, он создал живую куклу, повторяющую его самого, чтобы она жила в этом доме, а сам ушёл в лес...

Крис улыбнулся. Элис уже несколько раз видела, как он улыбается, но только сейчас поняла, что не так: глаза его оставались серьёзными.

 – Вот видишь, я тоже ушёл отсюда, иногда, правда, возвращаюсь.

Кусочки мяса оказались очень вкусными, хотя сначала Элис смотрела на них с опаской. Она заметила, что Крис наблюдает за ней: как она ест, как двигается, словно замечает в ней что-то, связанное со своими мыслями. А думает, он, наверное, о Шейле...

 – А Шейла была здесь?

Крис чуть вздрогнул, но Элис заметила.

 – Да... Знаешь... это я виноват, что её ищут. Искали... У меня был друг, Эрик. Мы вместе выросли здесь. Я рассказывал ему легенды техов. И про Шейлу Кнотт тоже. Потом каждый пошёл своей дорогой. Он занялся биологией, как и многие. Я — ушёл к техам. Он знал мою тайную мечту, и, когда я возвращался, всегда с издёвкой спрашивал "Ну как, нашёл Шейлу Кнотт?" И однажды я сказал ему в ответ "Да". Я не мог не поделиться с другом... Его заинтересовала её вечная молодость, но я не придал тогда этому значения. Если бы я тогда не рассказал...

 – Не вини себя, Шейлу убили не солы.

Крис встал и подошёл к перилам. Брызги водопада долетали и сюда.

 – Пятнадцать лет я искал и ждал её. Я верил, что она жива, и когда-нибудь вернётся, ведь, что такое пятнадцать лет для того, кто прожил триста. Да, так оно и было! Я не дождался всего несколько лет, ты уже выросла, и ей пора было выходить из тени. И вот, два года назад меня вдруг вызвали в совет. Для любого это было бы радостью, ведь это значит, что проект получил высшее внимание Сети. Получить признание, узнать, что твоя работа нужна сообществу — это и есть смысл жизни для многих. Но для меня это значило одно: они снова ищут Шейлу. Они спрашивали меня, где она...

 – Кто они?

 – Участники проекта по продлению жизни.

Понимаешь, в Сети есть множество проектов. Это просто люди, которые обсуждают разные вещи: как вырастить много фруктов, как построить самый быстрый флайер, как получить от солнца больше энергии. Они исследуют, строят машины, обсуждают это друг с другом в Сети. В спорах рождается истина, и им, наконец, удаётся построить самый быстрый флайер, Сеть выбирает этот проект в число главных, и тогда их открытия воплощаются в жизнь. То, что они придумали, рассылается на все мастерские, и производящие машины начинают работать по-новому: выращивать больше фруктов, строить более быстрые флайеры или новые солнечные панели.

 – Кто рассылает?

 – Сеть... Машина. Много умных машин, соединённых вместе.

 – А если она ошибается?

 – Такого не бывает, потому что, если она ошибается — виноваты люди. Машина ничего не делает сама, она только подводит итоги того, что думают жители. Она настолько просто устроена, что любой может посмотреть, как она работает, и проверить. Например, в число главных проектов выбираются просто те, которые заинтересовали людей больше всего. Простым подсчётом количества просмотров.

Точно так же решаются и остальные вопросы организации жизни в городе. Расписание работ ремонтных машин составляет Сеть, но она просто учитывает потребности, необходимости, возможности, способности... Если несколько человек захотят построить новую террасу, посадить новое дерево или перенести водопад — это будет сделано, и тем скорее, чем больше людей этого захочет. Сеть наилучшим образом распорядится садовыми машинами, привлечёт людей по тем вопросам, которые не сможет решить сама, исходя из многолетней истории. Ведь машина ничего не забывает.

Элис встала.

 – Это хорошо, что не забывает. Тогда она должна помнить и про Чашу Миров.

            Крис кивнул и тоже вышел на тропинку.

– Когда мы были в монастыре, то узнали, что спиритов направляют солы, а барон сказал, что в монастыре Ялайа вообще происходит подготовка проповедников.

 – Да, есть и такой проект... То, что я говорил, происходит уже сейчас. Подготовка к борьбе за доминирование. Понимаешь, солы — хозяева мира, и собираются ими оставаться. Спириты в последние годы многого достигли, это нельзя не заметить. Если в мире появляется сила, которая не подконтрольна солам, надо сразу же взять над ней контроль. Солы не могут мыслить иначе. И смотри сколько преимуществ это сулит в будущем! Религия — это так естественно, разум ребёнка может изобрести её самостоятельно. Так появляются всякие суеверия, вроде чертей и ритуальные действия по их задабриванию.

 – Но лесной чёрт, например — не суеверие! Я сама его видела.

 – Лесной чёрт — это такой зверь. Очень умный и хитрый. Но солам удалось его поймать и изучить.

 – А домовой?

 – Не знаю, но тоже, наверное, что-то в этом роде. А непонятное и неизвестное — досочиняется. И обычно наделяется человекообразным поведением.

Очень легко наделить вещи разумным началом, подобным собственному. Свой образ мысли всегда ближе. Потом можно рассказать другим... Ритуальное поведение заразно. После какого-то критического количества религия начинает распространяться сама, становится официальным мировоззрением, поддерживается выделившейся кучкой служителей, инакомыслие осуждается уже обществом, автоматически устраняя несогласных. Осталось только взять под контроль священников, и можно считать, что всё общество тебе подвластно.

 – Значит, это тоже "проект"!

 – Да, а что в этом странного? Сейчас я тебе покажу.

            Аллея упёрлась в тёмный вход. Элис шагнула за Крисом внутрь. Старинный кабинет был на месте, но теперь Элис знала, что книги полистать ей не удастся. Крис сел в чёрное резное кресло, Элис опасливо потрогала второе.

 – Эти кресла настоящие, – улыбнулся Крис, – я спас их из горящих развалин. И стол тоже. А потом уже нарисовал всё остальное по памяти.

 – Ты сам рисовал иллюзию?

 – Да, это не так сложно.

 – А вот скажи, как можно отличить иллюзию от реальных вещей, если нельзя потрогать?

 – Зачем тебе это... – Он достал из-под своей теховской куртки фонарик и направил на массивный шкаф. – Смотри!

Яркий свет словно прожёг в иллюзии дыру. В пятне света всё потускнело и стало плоским, стала видна серая стена, на которой были нарисованы завитки деревянной резьбы и корешки книг.

– Ладно... – Крис погасил фонарик, – ты хотела узнать про спиритов. Сейчас поищем.

Он свёл вместе ладони, а когда снова развёл — между ними висел в воздухе синеватый сияющий шар. Он сказал ему несколько слов на незнакомом языке, шар взлетел выше и рассыпался синими искрами. В облаке искр проступили очертания гор, они приблизились, стали чётче, и Элис разглядела ущелье, островерхие крыши среди деревьев и острую резную башню.

– Монастырь Уттара, – сказал незнакомый голос, – является научным центром цивилизации спиритов. Население — около ста человек.

 – Какие ценности хранятся в Уттаре? – Спросил Крис.

 – Наиболее известен Золотой Глаз, символ Бога-Отца. Хранится в главном храме монастыря.

В облаке появился интерьер башни, деревянные колонны, покрытые изображениями растений и животных, всё выше и выше, и, наконец, Золотой Глаз, смотрящий из-под свода.

 – Какие исследования ведутся в Уттаре?

 – Исследования в монастыре Уттара проходят под контролем проекта "Уттара".

 – Какие исследования входят в проект "Уттара"?

 – Исследования по проекту "Уттара" доступны только членам проекта. Крис Рейнвалкер, ты не являешься участником проекта "Уттара", но можешь оставить заявку на членство.

 – Нет, не надо. – Сердито ответил Крис.

 – Почему? – Спросила Элис.

 – Проект закрытый, значит меня должны одобрить все участники. Пройдёт не одна неделя. Хотя... Это никогда не поздно сделать. Давай попробуем с другого конца... Чаша Миров. Что известно про этот артефакт?

 – Ни одного упоминания не обнаружено. – Почти сразу ответил голос.

 – Значит, или опять засекречено, или её по-другому называют... Какие предметы были доставлены для исследований за последние три дня?

 – Доставлено два предмета. Из Тардина и из Уттары.

 – Интересно местонахождения второго.

 – Предмет доставлен в рамках исследований по проекту "Уттара". Крис Рейнвалкер, ты не являешься участником проекта "Уттара", но можешь оставить заявку на членство.

 – Чёрт. Замкнутый круг. Думаю, это оно.

Элис кивнула.

 – Ну, и что будем делать?

 – Прогуляюсь до лабораторий. Техи меня кое-чему научили, – подмигнул Крис, и поднялся.

 – Постой... Почему Рейнвалкер?

 – Люблю гулять под дождём.

 

 

– Как ты вообще находишь дорогу в этом месиве? – Удивлялся Мартин.

Они медленно двигались в белом туманном пространстве, впрочем, скорость определить тоже было невозможно. Пузырь был надут полностью, что позволяло с натяжкой снова называть жабль цеппелином*. Моторы работали совершенно бесшумно, лишь завихрения тумана позволяли догадываться о потоке воздуха, что толкал их вперёд. Иногда они снижались настолько, что становилась видна чёрная поверхность воды.

 – По пеленгам. – Отвечал Дэн.

 – Это как?

 – Достаточно знать два направления на что-нибудь, и можно определить, где находишься. Я слышу несколько городов, этого более, чем достаточно.

Уже второй день они двигались над морем. Вчера вечером, когда они поднялись над замком, тумана ещё не было, но дул влажный юго-западный ветер: призрак Дэн уже начал свою работу. Туман пришёл незаметно под утро, ветер сменился на холодный северо-восточный, и влага стала конденсироваться холодными облаками, которые опускались к самой воде, как зыбкий потолок, грозящий раздавить всех, кто осмелился плыть по чёрной воде. Они поднялись, вспоров потолок моторами и погрузились в белое пространство, лишённое направлений.

– Скоро будем на месте. – Сообщил Призрак. – Я подберусь с северо-востока, пройду под самым берегом, чтобы нас случайно не заметили.

Из тумана медленно выплыли нависающие скалы. Несмотря на то, что они видели лишь малую их часть, скалы казались огромными по сравнению с их цеппелином. Они прошли вплотную, почти касаясь каменной стены, и так низко, что Мартин мог бы достать до воды, если бы открыл дверь.

Наконец, узкая полоска суши между водой и скалой показалась впереди. На ней тускло блестело небольшое строение, барон говорил, что в нём находятся машины, имеющие отношение к подъёму воды. Жабль спрятался между ним и скалой, и едва коснувшись земли, начал сдувать пузырь.

"Ну вот мы в Норвегии, – думал Мартин, – дальше что? Призрак — понятно, хочет, используя нас, получить власть над городом солов. А о нас он подумал? Обо мне, Об Элис?" Он представил себе, как она бродит в белых одеждах среди толпы солов, таких же, богоподобных и нереальных, не обращающих не неё внимания, проходящих друг сквозь друга, как этот туман. И взгляд Элис тоже мутнеет и устремляется вдаль. Она думает о судьбах Мира, но не о людях, она забыла о них: о бароне, о Призраке, и о нём, Мартине. Нельзя полагаться на Призрака, у него свои цели. Надо найти её, а там что-нибудь придумается.

Мартин снова взглянул на план. Он выучил его наизусть, не только все помещения, двери и вентиляционные шахты, но и все складки и пятна на бумаге. Но оторваться от него сейчас было страшно. Это значило бы, что он готов к выполнению своего задания. А всё его существо говорило, что не готов.

– Пока жук на жабле, я держу связь через его канал, могу управлять жаблем и разговаривать с вами. Но как только жук покинет борт – жабль будет недвижим. Точнее, если только жабль включит связь — маскировке конец. Оставим этот вариант на крайний случай.

Мартин поднял глаза от карты. Полоска земли поднималась, вдаваясь в горы и превращаясь в маленькую долину. В конце неё виднелась дорога, обставленная по краю камнями через равные промежутки. Дорога петлями уходила вверх и скрывалась в тумане.

 

 

 

Гулять под дождём... Элис впитывала новое ощущение. Как странно, что она никогда не делала этого. Да и дожди обычно были не такие, как здесь. Тёмный фронт приближался обычно со стороны западных равнин, впереди него летел ветер, предупреждая о близкой опасности, и все, кто не хотел промокнуть, спешили спрятаться. И Элис тоже убегала в дом, или в пещеру. Так хорошо было сидеть у огня и слушать, как снаружи бушует непогода.

А здесь всё было не так. Туманная тишина, состоящая из множества звуков падающих капель. Все они были разные: близкие, дальние, они стучали по листьям, камням, по песчаной дорожке, а иногда падали прямо на лицо.

Она дошла до обрыва. Туман внизу был гуще. Он укрывал скалистые террасы, и даже водопад, казалось, старался не нарушать эту таинственную обстановку. Неужели, всё это могло когда-то исчезнуть, превратиться в груду пыльных железных развалин. Элис не могла себе представить, но верила Крису, как раньше Шейле: да, это было или могло быть, но не здесь, а далеко, в тех местах, где обычно происходят сказки.

Туман медленно стекал с нижней террасы, завихряясь, переливался через край в белую пропасть. На краю, через равные промежутки, стояли камни, отмечая место обрыва. Так на Северном Склоне отмечают край дороги, чтобы путники не свалились в пропасть. Может быть, когда-то там, внизу, проходила дорога, и в этих горах жили... люди. А солы разве не люди тоже? Вот, Крис, например.

Мелкие капли оседали на одежду, на волосы, водопадом стекая за воротник. Элис вдруг поняла, что уже давно замёрзла, но желание гулять под дождём, ощущать этот туманный мир, на время затмило другие чувства. Она отряхнулась как дикий зверь, помотав головой, и побежала обратно в дом.

Комната по-прежнему была резным кабинетом. Два настоящих стула стояли друг напротив друга. Ещё дрожа, она подошла к ненастоящему шкафу, и, как показывал Крис, отодвинула стенную панель. Полоска света расширилась, и Элис шагнула в умывальную. Здесь всё было белым, так что поначалу она прищурилась, оглядывалась. Очень кстати был бы бассейн с горячей водой, как это было в замке или университете. Но пол был ровный, никаких следов труб и кранов тоже не было видно.

Прямо напротив входа в стене была ниша, такая же белая, как и всё здесь. Элис вошла в неё, и вдруг струи тёплой воды ударили со всех сторон, она отпрянула назад, но упёрлась в твёрдую преграду. Обернувшись, она обнаружила, что ниша теперь закрыта стеклом. На мгновение Элис испугалась, что теперь так и останется здесь под стеклом, плавая в поднявшейся воде. Но это было лишь мгновение. "Город заботится о своих жителях", вспомнила она. Ладонь наткнулась на холодное железо. Блестящая плитка в стене, холодная и шершавая, чтобы всегда можно было найти наощупь. Едва Элис приложила к ней руку, как струи воды исчезли, а потом и стекло бесшумно отодвинулось в сторону.

Она сбросила окончательно промокшую одежду на пол и, теперь уже смело, повторила свой опыт. Вода согрела и освежила её, а упругие струи вернули ощущение реальности.

Элис вернулась в комнату, подняла с пола свою дорожную сумку и вытряхнула на стул, чтобы достать сухое платье. Из сумки выпала обгорелая книга. На обложке — синий шар, покрытый облаками. Атлас Мира. Руки потянулись открыть её. Надпись "Западное полушарие", и полуостров с названием "Норвегия". Горы, покрытые белым инеем, теперь Элис знала, что это снег.

Не отрываясь от книги, она присела на второй стул, и почувствовала под собой какой-то предмет. Это оказался фонарик, оставленный Крисом. Элис, не отрываясь от книги, сунула его в карман.

Какая она большая, страна солов. Теперь земля занимала весь разворот, на полях были нарисованы олени, куницы, кабаны. Странно звучащие названия. Йостедальсбреан. Стейнхьер. Хардангервидда. "Где это всё, где Согне-Фьорд, где Гудванген?". Задумавшись, она сказала это вслух.

– Поселение Гудванген расположено в четырёх километрах на юго-запад на глубине шестьдесят два метра. – Сказал голос.

Элис подняла глаза от книги. Перед ней была сумрачная долина с крутыми склонами. Чёрная вода отражала только скалы. Элис вгляделась вдаль, долина, словно угадав её желание, приблизилась, и стали видны крошечные домики.

 – Так Гудванген выглядел триста лет назад.

 – Почему ты показываешь то, чего уже нет?

 – Запрос был про Гудванген. Я показываю то время, когда он был.

Свет мигнул, и долина слегка изменилась. Скалы стали чуть ниже, чёрная вода — шире, и домики исчезли.

 – Так это место выглядит сейчас.

Элис моргнула. Долина превратилась в плоскую картинку, уменьшилась, и вернулась в длинный ряд таких же картинок, висящих в воздухе. Элис посмотрела на другую, и она тоже приблизилась, развернулась перед ней, заслонив всю комнату. Теперь это был склон горы, уступами спускавшийся к воде. На самом верхнем уступе блестели стены и башни, Элис узнала город солов. Она всмотрелась, пытаясь разглядеть площадку, на которую они сели, и он вдруг надвинулся на неё, ослепил блеском стекла, закружился вокруг. Она парила без опоры над башнями и стеклянными куполами, чёрными пропастями и скалистыми уступами. Она огляделась по сторонам, и всё снова пришло в движение, завращалось... Элис не выдержала и зажмурилась.

С закрытыми глазами нельзя было понять, что происходит там, снаружи. Она ощущала под собой стул и деревянную резьбу на подлокотниках — единственные реальные предметы в комнате. "Это всего лишь иллюзия", – подумала она, и снова открыла глаза.

Город исчез. Сумрачные стены кабинета снова были на месте. Но прямо перед ней на фоне стены в воздухе висели яркие предметы. Слишком яркие, чтобы быть настоящими. Они лежали, словно в ячейках невидимого шкафа с диковинами. Сверху, над всем сверкал маленький, но совсем настоящий город, ниже, словно на полке — синий шар с нарисованными морями и горами, как на Атласе Мира, морская раковина и медная подзорная труба, ниже — книга, кисточка в стакане, статуэтка с раскинутыми руками и скрипка. Ещё ниже — чуть размотанный свиток бумаги, молоток, коровий череп с рогами и нелепое растение в горшке. В самом нижнем ряду висели в воздухе стеклянный бокал, блюдо с яблоками и полосатый шар.

Элис переводила взгляд с одного предмета на другой, и они начинали слегка двигаться, словно она трогала их. Она задержалась на скрипке, разглядывая матовое дерево и фигурные вырезы. Скрипка тут же выросла и приблизилась, словно Элис сняла её с полки.

 – Музыка — для тебя, – сказал голос, – что ты хочешь услышать?

 – Who the fuck is Alice! – Неожиданно для себя сказала она.

Перед ней оказался очень кудрявый человек. Он был ярко освещён, и держал в руках гитару. Улыбаясь, он начал петь. А множество голосов подхватывали в нужных местах "Who the fuck is Alice!". В какой-то момент стало видно, что он находится в огромном зале, заполненном людьми, все слушали его, радовались, размахивали руками и кричали, но его негромкий голос всё равно без труда покрывал весь шум. Позади него высилась груда всевозможных барабанов, посреди этого сооружения сидел другой человек и ловко стучал в них палочками. По сторонам стояли ещё двое, тоже с гитарами, но их было плохо видно, Элис заметила только, что гитары у них были странные, словно клоунские, яркие и совсем ненастоящие.

Наконец, он закончил песню, снял гитару с плеча и пропал. Песня показалась ей какой-то ненастоящей, как эти гитары. Странно, что она так нравилась Шейле.

Она стала дальше разглядывать предметы. Наверное, если скрипка означает музыку, то молот, наверное — работу, книга — сказки и легенды, а кисточка — картины. Что означает коровий череп, она не успела подумать, взгляд её случайно задел за полосатый шар, из-за него выскочила нарисованная девочка, схватила шар, и начала подкидывать его в руках.

 – Поиграем? – Спросила она и кинула мяч.

Элис, не задумываясь, поймала. В первый момент она почувствовала в руках что-то упругое, как струя воздуха, но тут же пальцы провалились насквозь. Она остановилась, словно испугавшись сломать полосатый шар. И правда, там, где она нажала, он смялся и уменьшился. Элис раскрыла руки, и мяч снова стал круглым, он лежал у неё в ладонях, хотя она и не ощущала его веса. Приглядевшись, она различила сквозь него комнату и нарисованную девочку. Та уже увеличилась до человеческого размера, лишь чуть пониже Элис.

 – Теперь ты! – Крикнула она, приготовившись ловить мяч.

Элис кинула. Пожалуй, слишком высоко, но девочка подпрыгнула и поймала, задорно перекувырнувшись в воздухе. И снова кинула.

Ловить мяч становилось всё сложнее, они прятались друг от друга за стульями, а потом, неожиданно выскакивая, бросали мяч друг в друга. Иногда он улетал далеко сквозь стену, а потом возвращался назад по большой плавной дуге. Элис уже изрядно устала, но сдаваться не хотела, и уже изобретала способ прервать игру. Самый простой она уже знала — закрыть глаза. Но это было совсем неинтересно. Внезапно странная мысль пришла ей в голову. В бросках чувствовалась скрытая логика, чужая, а не родившаяся из игры.

 – Стоп! – Выкрикнула Элис, и мяч остановился в воздухе. Нарисованная девочка спокойно посмотрела на неё.

 – Хочешь другую игру?

 – Нет, лучше скажи мне, вот эта игра... она придумана для меня?

 – Город заботится о своих жителях. Игры придуманы для вас.

 – Я вижу. Но ты получаешь что-нибудь от этой игры?

 – Да. – Ответ был спокойным, но Элис почувствовала, что узнала что-то важное, не лежащее на поверхности.

 – Что?

 – Нестандартные способы решения задач. С помощью простой логики это невозможно. Можно использовать случайные числа в надежде наткнуться на решение, а можно использовать живого играющего человека. Эта идея была придумана Андерсом Эльстером пятьдесят лет назад, использовать процесс игры для решения сложных задач. Машина учится нестандартно мыслить, наблюдая, как живое существо играет.

 – И как? Многому уже научилась?

 – Да. Но множество нестандартных задач бесконечно. И, кстати, придумывание новых игр, фантазия — одна из самых нестандартных задач.

 – Как тебя зовут? – Неожиданно спросила Элис.

 – Элис, – ответила нарисованная девочка.

 – И меня!

 – Тебя назвали в честь той Элис из сказки, которая погналась за белым кроликом и провалилась в сказочную страну?

 – Не знаю, наверное. Но мне в детстве рассказывали её.

 – А хочешь побывать в сказке?

 – Конечно!

 – Я могу это устроить, – подмигнула она. Теперь на ней было длинное платье, расшитое звёздами, а в руке — волшебная палочка, как и полагается феям. – Но предупреждаю, это будет непростая прогулка, местами даже страшная!

Элис кивнула. Да, у нарисованной девочки свой интерес — её нестандартное поведение в сложных ситуациях. Но соблазн оказаться в сказке был столь велик...

 – Умереть по-настоящему в сказке ты, конечно, не можешь. Но, если это случится — придётся идти с начала. К счастью, не обязательно тем же путём. И ещё. Самое страшное. Ты не сможешь вернуться назад, пока не исполнишь своего предназначения.

"Предназначение. Почти как у спиритов," – улыбнулась про себя Элис.

 – Я не боюсь.

 – Тогда вперёд!

Фея указала на высокое зеркало в резной раме. Раньше Элис его не замечала. Оно было совсем такое же, как в её сне.

Она медленно подошла, опасаясь увидеть вместо отражения что-то другое. Но нет, это была сама Элис, только платье на ней было старинное, тени странно ложились на её лицо, отчего становилось таинственно и даже немного страшно. На спиной у неё вроде бы была та же комната, но множество мелких отличий, которые не сразу бросались в глаза...

Элис не заметила, как оказалась с той стороны зеркала. В комнате горел камин, и его свет подчёркивал одни детали и скрадывал другие. А в углах лежал загадочный сумрак.

 

 

 

Барон так ловко открыл дверь, подсунув ножик под язычок замка, что Мартин теперь не сомневался: Эдвин делал это не раз, и, вероятно, был мастером этого дела. Они оказались в комнате с белыми стенами. Под полом гудели моторы, накачивая воду в город. Белый стол, расчерченный на цветные квадратики, и, конечно же, стеклянный глаз в стене. Барон удержал Мартина, когда тот хотел броситься в сторону. И указал на глаз. Прямо перед ним на проволоке был прикреплён маленький квадратный предмет, закрывающий его наполовину.

Зеркало! Гениально. Машина точно не заметит подделки, да, и человек вряд ли обратит внимание на то, что обе половинки комнаты совершенно одинаковы. Та половина, в которой находились Мартин и барон, была скрыта для глаза, и они могли безопасно пройти к своей цели. Очевидно, этим путём уже пробирались в город техи, но что было с ними дальше, Мартин решил не думать.

Барон указал на небольшую дверь, которая плотно закрывалась двумя болтами. Но сейчас болты не были завинчены, и она легко открылась. Мартин ещё раз поправил клещи за поясом и вошёл. Помещение оказалось тесным, как и было на плане, но потолок светился белым светом, и это порадовало Мартина, он думал, что здесь будет темно. Прямо перед ним была ещё одна точно такая же дверь, на этот раз плотно запертая на все болты.

Он слышал скрип за спиной, это барон, не теряя времени, завинчивал за ним дверь. Мартин достал из сумки тяжёлый сосуд и повесил за спину. Подтянул плотнее ремень. Призрак смог запихать в него столько воздуха, сколько человеку должно хватать на полчаса. Мартин смог продержаться в пруду почти час, правда, неподвижно. Ведь, когда прилагаешь усилия, воздуха надо значительно больше.

Он начал медленно отвинчивать болты на следующей двери. Очень медленно. Он знал, что могло произойти, если он поспешит. За этой дверью была труба, по которой вода поднималась в город. Много воды, а главное, город был высоко над ним. Если болты сорвёт — он мгновенно окажется на глубине, и вся эта масса воды раздавит его.

Тонкая струйка ударила в стену. Мартин остановился. Нельзя спешить. Пока время работает на него. Вот, когда воздуха здесь не останется... Он стукнул в стену один раз. Так они договорились. Барон был рядом, за дверью, но он уже ничего не смог бы сделать, если бы что-нибудь пошло не так…

Вода плещется и приятно холодит ноги. Солнечные блики, отражённые от поверхности реки, заставляют жмуриться. Но надо спешить, его товарищи уже далеко впереди, сейчас их накроет огромная тень Скотного моста. А ему до них ещё не меньше тридцати шагов. Он оступается на скользких камнях, вода на отмели неглубокая, не достаёт и до колена, но течение ощутимое. "Дарси! Глен!" – зовёт он, но друзья не слышат. Они старше, и согласились взять его, только если Мартин не будет им обузой. Значит, кричать и жаловаться нельзя, он должен догнать их сам.

Вот они остановились под мостом, задрав головы разглядывают каменные опоры. Указывают пальцами вверх, что-то обсуждают.

 – Ух, еле догнал вас!

 – Ага! Вот и Мартин! – Говорит Глен. – Для тебя — самое важное задание. Ты будешь охранять нас. Свистеть умеешь? – Мартин кивнул. – Стой здесь и смотри, не плывёт ли кто-нибудь по реке. Если увидишь — свисти!

Мартин надулся от гордости и встал в позу королевского стражника: ноги врозь, руки вдоль туловища. Дарси полез вверх, цепляясь за щели между камнями. Только теперь Мартин заметил ход. Один камень в опоре моста отсутствовал, оставляя тёмное отверстие на высоте человеческого роста. Дарси был уже там, протягивая руку Глену.

 – А ты стой, охраняй! Если уйдёшь — уронишь честь воина, тогда уж лучше самому умереть.

От холода ломит ноги. Вода уносит вдаль сознание. Холодно, очень холодно. И не важно, что друзья давно вылезли через другой вход, и он это знает. Честь воина, вот что важнее всего…

 

 

 

Он сидел к ней спиной, и это казалось наиболее страшным. Ведь больше всего страшит неизвестность. Что у него там с лицом?..

Нельзя же так, сразу бросать в дом с привидениями, едва попадаешь в сказку. Но фея вряд ли слышала её мысли, а вслух заявить свой протест Элис не решалась. А дом, действительно, был жутковатым. Вроде бы это был тот же самый резной кабинет, но всё в нём было как-то не так. Вероятно, зеркало, в которое она пролезла, вело в совсем другую комнату, просто слегка похожую на кабинет Криса.

Элис обернулась. Высокая рама с завитками была на месте, но само зеркало казалось тусклым и пыльным и ужасно материальным, вряд ли она смогла бы пролезть в него обратно. Что было здесь не так — трудно себе объяснить. Вероятно то же самое, что стало с зеркалом. Всё потускнело, покрылось паутиной, тени вылезли из углов. А может, это пламя камина создавало такое освещение.

И в этот момент Элис заметила тёмную фигуру, сидящую за столом. Странно, что она не увидела её сразу. Человек в чёрном плаще сидел к ней спиной. Больше всего Элис захотелось, чтобы он сейчас повернулся, но и этого же больше всего боялась. Она понимала, что это глупо, но, почему-то её пугало не то, что человек окажется враждебным, а то, что у него будет какая-нибудь страшная морда или маска.

Вот, интересно, почему в сказках положительные персонажи обычно имеют приятную внешность, а всякие вампиры, оборотни и прочая нечисть — нет. Бывает, конечно, когда прекрасного принца превращают в чудовище, и он вынужден страдать от этого. Или отвратительная ведьма принимает облик принцессы, чтобы сбить всех с толку, но ведь в обоих случаях — это их ненастоящий облик.

– Ну почему, обязательно отрицательный, – сказал ворчливый голос. Он повернулся. Лицо его, пожалуй, не было уж слишком отвратительным. Бледное и достаточно морщинистое, чтобы принадлежать человеку немолодому. Он улыбнулся, стали видны чуть удлинённые клыки. Ну конечно же, это был старый вампир. – Ведь ты об этом подумала? Очень часто встречаются страшные ведьмы, которые совершенно бескорыстно помогают. И с чего ты взяла, что я — отрицательный?

 – И вовсе не подумала. Но вообще-то вампиры пьют кровь, не правда ли?

 – Не всё так просто, девочка. Давно-давно произошла крупная война вампиров, и все они разделились на кланы. Об этом многие знают, даже в книгах пишут.* Не все кланы одинаковы. Я из одного из старых кланов, мы веками копим мудрость, и научились ценить жизнь. Мы никого не убиваем без цели, а крови для поддержания своей жизни нам надо совсем немного.

 – И что ты тут делаешь? Караулишь жертву? Или ищешь мудрость?

Он был совсем не страшным, и что-то в его манерах было даже знакомым. А может, эти непроницаемо-чёрные глаза? И тут Элис поняла что! Он был похож на барона Эдвина, такой же обстоятельный и ворчливый.

 – Не то, и не другое. Или и то, и другое. Не важно. Я — что-то типа привратника. Этот дом стоит на перекрёстке миров, и большинство приходящих сюда не знают, куда идти дальше. Вот ты, например?

 – Я должна сначала понять, куда вообще иду, каково моё предназначение.

 – О! Ну тогда тебе долго искать. Многие его ищут, и очень мало кто нашёл. Давай, лучше в карты сыграем.

 – На что? Ты, ведь, не станешь играть просто так?

 – Ты угадала. Давай, если ты выиграешь, я покажу тебе дорогу, а если я — ты дашь мне каплю своей крови.

 – А если я откажусь?

 – Ну, тогда счастливо тебе искать!

Дом вдруг пришёл в движение: захлопали двери, задвигались ящики в шкафах. Все стены, казалось, состоят из дверей, дубовые панели открывались и хлопали, и за каждой начинался тёмный проход, или лестница.

 – А в какую игру? – Элис была осторожна. Она знала, что карточных игр существует множество, не хотелось играть в незнакомую игру, ожидая подвоха, да и без хитростей в незнакомой игре у вампира было бы значительно больше шансов выиграть.

 – В самую простую, в дурака. Чья карта старше — тот и побил. Кто отбился — тот ходит следующий.

Элис знала эту игру. У отца была старая колода, и в детстве она любила рассматривать картинки, пока отец не приходил и не отбирал. И позже, когда Питер стащил у родителей карты, и они играли, спрятавшись в пещере, Элис всегда выигрывала. Ведь это совсем просто: запомнить, какие карты уже вышли из игры, и предположить, как сыграет импульсивный Питер. Кроме того, она быстро поняла, что все карты немного различаются с обратной стороны: здесь чёрточка чуть ближе к краю, там трещина или пятно от воды. Элис понимала, что это нечестно, но ничего не могла с собой поделать, когда видела, какие карты сейчас в руке у противника. Наверняка, вампир тоже хорошо знает свою колоду. Но если она будет держать свои карты, закрывая их рукой, шанс выиграть у неё есть. А если проиграет... ведь это всё не по-настоящему, вспомнила она, вряд ли ей придётся на самом деле отдавать свою кровь, пусть даже и всего лишь каплю.

 – Хорошо, я согласна. Но только один раз!

 – Конечно! – Улыбнулся вампир, показав клыки. – Никто и не предлагал больше.

Скорее всего, если она проиграет, он возьмёт своё и предложит сыграть ещё раз, поставив что-нибудь ещё. Ведь не станет же она сама искать правильный выход. Что это будет, какие-нибудь сведения, или что-нибудь материальное? Или ещё одна капля крови? Ладно, там будет видно.

Карты уже лежали на столе. Элис подошла и взяла свои. На ощупь они были такие же, как мяч, словно состоящие из упругого воздуха в первый момент. Потом пальцы смыкались полностью, словно в руке ничего не было, но карты не выпадали, оставаясь в руке. Шестёрка, десятка, восьмёрка... все чёрные. Козыри, были, как на зло, черви. Красная семёрка ярко светилась на столе, в конце колоды, как награда доигравшему до конца.

Элис осторожно коснулась стула, ожидая, что и он окажется иллюзией, но нет, стул был настоящий, хотя на ощупь не совсем такой, как на вид. Очевидно, иллюзия была наложена поверх одного из стульев Криса.

Вампир зашёл с бубновой восьмёрки, Элис пришлось взять почти всю бубновую масть до самого короля, наконец, она кончилась, или вампир решил приберечь туза для себя. Воспользовавшись её ходом, Элис сделала почти то же самое, но противник отбивался козырями, и ей пришлось несладко.

Колода уже сильно похудела, а на руках у Элис совсем не было козырей, хотя был набор из трёх королей, включая взятого на первых ходах. Старый вампир ухмылялся. Посчитав ушедшие карты, Элис решила, что у него вполне может оказаться полный комплект тузов. Её ещё могла спасти инициатива, но ход был на стороне вампира.

Звонко шлёпнув по столу, между ними оказался крестовый валет. Он был в чёрном плаще и ухмылялся с картинки той же клыкастой улыбкой, что и вампир. Элис выложила на него своего короля. Теперь по этой масти у неё была брешь, а у противника, или в колоде, ещё должны быть десятка и девятка. Если они пойдут против неё — она возьмёт, потом пойдут козыри, она снова возьмёт и, ясное дело, проиграет.

Вампир закончил ход и взял карту из колоды. Элис тоже протянула руку, надеясь, что ей придёт хотя бы мелкий козырь. Она посмотрела взятую карту, не выдавая радости — это была червонная королева.

Два брата-короля пошли в бой, Элис почувствовала облегчение, глядя как вампир нахмурил густые брови. Два туза покрыли королей и бесследно исчезли со стола. В колоде осталось всего две карты: одна закрытая и горящая красным светом козырная семёрка. Она должна достаться вампиру, вон, как он ухмыляется. А чем окажется её карта? В лучшем случае, оставшийся туз, и это вряд ли её спасёт, вампир будет знать, какой он масти, и не даст ей отбиться.

Она коснулась своей червонной королевы, ощутив призрачный ток воздуха. На неё мало надежды, что она может сделать против козырных короля и туза. Ей показалось, что королева подмигнула. Вот и сейчас она так осмысленно смотрит... Словно хочет сказать "бери смелее, не бойся".

Элис взглянула на взятую карту. Это был козырной туз.

 

 

 

Воды уже было по грудь, она достигла верхней части двери, и дальше могла подниматься уже только за счёт сжатия воздуха под потолком. Мартин, впавший в оцепенение, почти не дышал всё это время, и воздух был всё ещё нормальным, вполне пригодным для дыхания. Он осторожно повернул болт ещё на четверть оборота. Стало на глаз видно, как поднимается уровень, слегка сжало уши. Мартин чуть повернул обратно. Нельзя спешить. На этом воздухе он может продержаться ещё очень долго…

Слышится далёкий смех. Это сёстры Пони и Рыжик плещутся в воде. Они такие зазнайки! Почти взрослые, у Пони даже грудь совсем как у большой. И синий камень на шнурке, который она не снимает, даже когда купается. Ну и что, если она умеет менять погоду, значит она самая важная?

– Рыжик, Пони! Возьмите Мартина купаться! – Это Линда. Она сидит на большом камне рядом с отцом, и ласково смотрит на Мартина. Пони делает недовольную гримасу и идёт к нему.

Ему страшно. Он никогда не видел столько воды, и не предполагал, что ему тоже можно оказаться там, среди колючих на вид брызг. Пони поднимает его на руки, прижимает щекой к своей упругой груди, она мокрая и прохладная. Синий камень теперь прямо перед его глазами, солнце горит в каждой его грани.

И вдруг всё обрушивается в холод и брызги, непонятно где верх, а где надёжная земля. Мартин кричит, захлёбывается, отчаянно машет руками, и далеко за всем этим то появляется, то исчезает голос матери.

Мартин выплюнул воду и вынырнул на поверхность. Потолок всё так же светился ровным светом. Он уже не доставал ртом до поверхности, и, задумавшись, захлебнулся. Вода больше не поднималась. Пора. Мартин повернул кран на сосуде с воздухом, прижал зубами шланг. От холода руки действовали плохо, но он знал, как поддерживать внутреннее тепло. Для этого был нужен воздух. Потом отвинтил и откинул на петлях болты, дверь распахнулась сама, он предусмотрительно отплыл в сторону. Мощный водоворот закрутил его по комнате, он вцепился в дверь, подтянулся, и нырнул головой в живую кружащуюся темноту.

Чувство времени отказало. Он не знал, сколько продолжалось это кружение без опоры. Упругие вихри воды, прокатывались по телу, иногда сдавливая ему живот и грудь, заставляя непроизвольно сделать выдох, за которым неизбежно следовал вдох из железного сосуда. Наконец, вращение замедлилось. Мартин висел, казалось, неподвижно, но он знал — поток поднимает его вверх по трубе. Он надеялся, что не слишком быстро, но боль внутри головы говорила обратное. Подниматься с глубины тоже следовало медленно, так учил его Призрак, иначе можно получить судороги, которые будут мучить его долгие месяцы после такого подъёма, а то и вовсе умереть. Он протянул руки в стороны, чтобы нащупать стенку, но везде была вязкая пустота. Тяжёлые клещи за поясом тянули его вниз, и иногда ему казалось, что он падает, и падению этому нет конца. Теперь он экономил воздух, замер и расслабился, почти не вдыхая, только временами выпуская распиравший его воздух.

Пустое пространство вокруг — это так неуютно, если не сказать жутко. Оно словно засасывает тебя в пустоту, и начинается ужасное бесконечное падение. Мартин сжал руками перила. Ветра не было, но всё равно, пройти по карнизу над двором университета… казалось нереально даже думать об этом. И Мартин решил не думать. А просто сделать шаг, потом другой. Ровно столько шагов, чтобы оказаться на соседней крыше, откуда открывается отличный вид на окна королевского дворца.

Хорошо, что никто не видит, как он осторожно идёт по карнизу, трусливо прижимаясь к стене. Думать об этом было бы невыносимо. Наверное, поэтому он не сказал никому. Да и кому говорить? Долговязому Эрику? Насмешливому Брайану? Так сложилось что настоящих друзей тут у него нет. По крайней мере, среди студентов. Дарси и Глен были старше него, они не стали продолжать учёбу в высших классах. Родители Дарси посчитали, что основного образования для хорошего купца будет достаточно, и он давно скитался где-то на караванных путях. Глен, лишённый поддержки друга,  сбежал сам, не вынес тяжестей науки. Кто остался? Толстый Бран?..

Теперь под ним черепица, он распластался на ней, впереди конёк крыши, осталось только подтянуться.

Он достал из мешка зрительную трубу. Она была тяжёлая и блестела на солнце медью. Было непросто выпросить её у Индрэ, но что не доверишь любимому ученику, особенно, если он столько наобещает. Мартин улыбнулся про себя, ведь всё обещанное было чистым удовольствием: намотать проволоку для его новой машины, переделать старый горн на новую воздуходувку, отполировать пару увеличительных стёкол…

Изображение прояснилось, и Мартин увидел каменного льва, какие были над окнами второго яруса. Стёкла были так хорошо отполированы, что он чётко видел каждую трещину в камне, видел, что у льва чуть отколота ноздря. Настолько, что это не было видно с земли, иначе управляющий давно бы уже распорядился заменить этого льва.

Он чуть поднял трубу. Перед ним была королевская гостиная. Большой камин, покрытый каменной резьбой, изысканные цветы на столе. Панно на стене со сценой охоты, роскошное кресло. В комнате, похоже, никого не было. Мартин повернул трубу чуть вправо.

Комната не была похожа на королевскую. Никаких следов роскоши, синяя ткань с простым узором на стенах, мятая постель с небрежно откинутым одеялом. Шкаф с книгами. Он ещё подвинул трубу.

Письменный стол, на нём тоже книги. Человеческая фигура склонилась над бумагой, кончик пера шевелится. Вот она поднимает голову. Волосы едва до плеч, тонкие черты лица и яркие синие глаза. Она смотрела в окно, прямо на Мартина, словно видела его.

Мартин в ужасе вскрикнул, выдохнув облако пузырей. Воздух из сосуда обжёг ему горло. Вокруг шевелились водовороты. Принцесса Шейла была поразительно похожа на Элис.

 

 

 

– Сыграем ещё? – Предложил вампир.

Игра в карты затягивает, и она слышала, что многие люди оставили на карточном столе все свои вещи, отдали скотину и дом, даже не ради шанса выиграть, а ради самой игры. Элис покачала головой.

 – Выполняй своё обещание.

Вампир неохотно кивнул и поднялся.

 – Позволь узнать твоё имя, я хотел бы знать, кто меня так ловко обыграл в карты.

 – Элис, если будет угодно, – сердито ответила она. – Вообще-то вежливо спрашивать об этом с самого начала.

 – Вежливо — когда младшие представляются первыми.

 – Прошу прощения... – Элис совсем не чувствовала ни смущения, ни раскаяния. – А могу я узнать, кого я обыграла, и кто теперь никак не спешит показать мне дорогу?

 – Эдвин, Граф Квэлльдальский. Не спеши, сейчас покажу, раз обещал...

"Элис...Элис..." – бормотал он, причмокивая, словно пробуя на вкус её имя, как кровь.

Он нагнулся, и открыл маленькую дверцу у самого пола, словно предназначенную для кошки.

 – Тебе сюда.

Элис присела и заглянула. Как и следовало ожидать, дверца вела в чудесный сад с фонтанами и розами, но протиснуться туда не получилось бы. Она посмотрела на вампира. Тот, словно издеваясь, продолжал причмокивать.

 – Ну и как я пролезу?

Граф молча протянул ей маленькую стеклянную бутылочку. Цифры, проступающие на боку синим пунктиром, были ужасно знакомыми. А на горлышке красовалась лента с надписью "выпей меня".

 

 

Мартин почувствовал свет сквозь закрытые веки. Вода по-прежнему бурлила вокруг, движение её стало даже более бурным. Что-то приближалось, он вытянул руки, чтобы не столкнуться, и чуть не сломал пальцы о толстые прутья решётки. Она была не очень частая, можно было просунуть руку. Мартин вцепился в прутья, но вода вокруг, как живое существо, то пыталось оторвать его, то яростно бросала вперёд на прутья.

Он вдохнул побольше воздуха из сосуда, и достал из-за пояса инструмент. Большие железные клещи, или ножницы, с длинными ручками и системой шестерёнок. Изобретение призрака Дэна, или кузнеца Индрэ, Мартин был уверен, что видел точно такие же у него в мастерской. Он переплёл ногами прутья, чтобы надёжно удержаться на месте, и сжал рукоятку двумя руками, она медленно начала поддаваться, всё туже и туже, наконец, когда усилие начало казаться непреодолимым, прут с железным стоном лопнул. У Мартина потемнело в глазах. Он сделал ещё один большой вдох и понял: воздух в сосуде подходит к концу.

Нельзя спешить, поддаваться панике. Точные движения, ничего лишнего. Только так он может сохранить воздух. Он вспомнил уроки учителя Мельхо. Дышать так, чтобы никто не мог заметить... Кому здесь замечать. Вот там, наверху, город, полный солов. Гордых, надменных вершителей судеб Земли.

Второй прут лопнул от его усилий, умноженных шестерёнками. Воздуха больше не было. В голове слегка шумело, мысли стали отрывочными. От быстрого подъёма с глубины могли появиться судороги, в этот момент хорошо бы быть на суше, сейчас ему такие проблемы были совсем не кстати.

Лопнул третий прут, теперь можно их отогнуть. Мартин стал протискиваться, но клещи за поясом мешали. От отбросил ненужный уже сосуд и рванулся к свету. Боль полоснула его по бедру.

– Воин не должен плакать от боли. У воина есть более серьёзные причины плакать, чем боль или страх. Потому что профессия воина ближе всех подходит к смерти. Настоящий воин должен не только уметь хорошо убивать, но и делать так, чтобы не убили его.

Старый солдат умело перевязывал ему руку обрывком рукава. Он сидел на корточках, и теперь был с него ростом.

 – Но я не хочу быть воином, я буду кузнецом и механиком, как Индрэ! И буду строить сложные машины, которые могут всё-всё!

 – Молодец. А если придут враги и сломают твои машины?

 – Тогда я построю железного воина, который их всех-всех победит!

            Солдат ничего не ответил, поднял с земли окровавленный ножик, вытер его о штанину и протянул Мартину.

 – Счастливо, механик! – Ухмыльнулся он, и зашагал прочь по дороге.

 

 

 

Сад был великолепен. Огромные старые деревья, фонтаны и каменные статуи... "Это, наверное, потому всё такое огромное, что я уменьшилась", – подумала Элис. Она вспомнила, как стремительно выросла комната, едва она выпила содержимое бутылочки, и как ухмылялся, ставший огромным, вампир Эдвин.

Некоторая запущенность придавала саду ещё большую прелесть. Дорожки заросли травой, которая местами была с неё ростом, каменные статуи обомшели и потрескались. Фонтаны ещё работали, но часто вода била не там, где это изначально задумывалось. Деревья давно никто не подстригал, и они разрослись, создавая таинственную тень.

Дальше дорожка раздваивалась, а рядом стоял столб-указатель. На столб была надета дырявая шляпа, так что прочитать, что на нём написано было невозможно, а снять с него шляпу Элис не могла из-за своего всё ещё маленького роста. Но и так было понятно, что справа живёт Шляпник, а слева — Мартовский Заяц, и, куда бы она ни пошла — она попадёт на Безумное Чаепитие, насколько она знала сказку. Но Элис уже давно догадывалась, что это — совсем другая сказка.

Она повернула направо и вскоре пришла к столу, стоящему посреди сада. Он был покрыт опавшими листьями, из-под которых виднелись, местами, чашки, выглядывал отбитый носик чайника. Похоже, вечное чаепитие, всё же, закончилось, и с тех пор уже прошла пара лет.

Её внимание привлекло тихое сопение. Элис пошла на звук и вскоре обнаружила средних размеров дупло, откуда он доносился. Совать в дупло руку было бы неосмотрительно, ведь там могла прятаться змея, какой-нибудь дикий зверь, а то и, вообще, какое-нибудь сказочное чудовище. Поэтому Элис подобрала сухую ветку и осторожно потыкала в дупло.

Послышался шелест, потом вздох и сонный писк. И снова стало тихо. Элис потыкала ещё. На этот раз в дупле показалась недовольная мордочка Садовой Сони.

– Ну что ещё надо, что случилось... – Сказала Соня, зевая. Однако, увидев Элис, она слегка испугалась, и, похоже, от этого растеряла весь сон. – Ты кто? И как меня тут нашла?

 – Ты так сопишь, что и Бармаглота разбудишь! – Сказала Элис, решив заодно поднять тему местных чудовищ. Соня испугалась так, что уши, усы и вся шерсть на ней вздыбились, и нырнула обратно в дупло. Пришлось Элис просунуть туда руку и гладить мохнатый ком, пока Соня не успокоилась и не вылезла снова.

 – Уже ушёл?

 – Кто?

 – Б... б...

 – Бармаглот?

Соня снова испугалась, хотя на этот раз не стала прятаться в дупло.

 – Не говори этого слова, а то услыыыышит! – Тихо сказала Соня, испуганно прижав уши.

 – Да ладно! Подумаешь, Бармаглот! Его же...

Налетевший вдруг страшный ветер не дал ей закончить. Он поднял целый вихрь опавших листьев, закружил их над столом, бросил ей в лицо. Странный звук, похожий на бормотание индюка, только более низкий, послышался, казалось, сразу со всех сторон. Элис показалось, что он сотрясает не только воздух, но и землю под ней, проникает везде, и даже, если бы она заткнула уши, то всё равно слышала бы его, чувствовала всем телом.

Звук стих, уши Сони снова показались из дупла.

 – Его же убили. – закончила свою фразу Элис.

 – Такого убьёшь! – Возразила Соня.

 – А как же Баллада? Ну, "Варкалось, хливкие шарьки..." как там дальше?..

 – Ну, это когда было-то. Видать, новый вырос, тут его Королева и прибрала.

 – Как прибрала?

 – Ну, он вроде как у неё на службе. По крайней мере, ни её, ни солдат не ест. А вот рыцарей частенько... И месяца не проходит, как очередного съедает. Вот, кажись, завтра или... – Соня нырнула в дупло и вернулась с большими часами. – Не, как раз сегодня! Вечером, пойдёшь смотреть?

Элис кивнула. Она окинула взглядом укрытый листьями стол.

 – А где Шляпник? Где Мартовский Заяц? Где все?

 – Шляпник давно помер. Вот уже пару лет... А Заяц... откуда я знаю, где его носит.

Соня выпрыгнула из дупла и двинулась по тропинке вглубь сада. Элис поспешила за ней. Погода явно испортилась, солнце уже не просвечивало сквозь листву, ветер чувствовался даже здесь, под деревьями. Тропинка шла, казалось, так, чтобы образовать наибольшее количество поворотов, зигзагов и петель, видимо её когда-то проложил вконец окосевший Мартовский Заяц.

Наконец, выбравшись из очередных кустов, Элис оказалась на поляне, одной стороной примыкавшей к невысокой каменной стене. У стены стояла тощая белая лошадь, а рыцарь, одетый в полные доспехи, пытался на неё забраться. Тяжёлые и неудобные доспехи явно сильно ему мешали. Поэтому у него даже был специальный табурет, чтобы забираться на лошадь. Однако, стоило ему встать на него, как лошадь отходила чуть в сторону, и всё приходилось начинать с начала.

Увлечённый своим занятием, Рыцарь не заметил, как Элис и Соня подошли к нему. Да и, похоже, шлем сильно мешал ему видеть. Наконец, он повернулся к ним и приветствовал их вежливым поклоном, не слезая с табурета. Выглядело это довольно нелепо.

– Это ты сегодня идёшь воевать с Б… Бар…

– Да! – Решительно ответил Рыцарь, избавив Соню от обязанности полностью произносить страшное слово. Его голос звучал звонко и радостно из-под шлема. – Я сейчас, как раз, тренируюсь. Подгоняю доспехи, примеряю лошадь. Если вам будет несложно, подержите её, пожалуйста.

Элис взяла лошадь за поводья, Рыцарь переставил табурет, и, наконец, смог забраться в седло.

 – Благодарю, а теперь подайте мне меч!

Соня попробовала поднять валявшийся в траве меч, но ей удалось лишь приподнять рукоятку. Элис поспешила на помощь, и, хотя нормальный рост ещё не совсем вернулся к ней, она подняла меч и протянула его рыцарю. Он оказался тяжёлым и холодным, теперь она понимала, почему Рыцарь казался таким неуклюжим, ведь, если его доспехи такие же тяжёлые, двигаться в них, наверное, очень трудно.

Рыцарь проехался по поляне, размахивая мечом. Держался в седле он не очень хорошо, его всё время клонило то назад, то в стороны, а один раз, слишком сильно размахнувшись мечом, он чуть не свалился с лошади. Да и лошадь, ощущая на себе такую тяжесть, не очень спешила скакать по поляне, а двигалась медленно, осторожно переставляя ноги. Наконец, он заявил, что доволен тренировкой и потребовал, чтобы его сняли. Соня приволокла табурет, а Элис снова придержала лошадь, пока он слезал.

Оказавшись на земле, Рыцарь снял шлем и бросил его на траву.

 – Я очень рад, что встретил вас. Теперь мне не страшно идти на бой, потому что я знаю, что на меня будут смотреть друзья и переживать за меня. А это очень многое значит.

 – Не думаю, что это большая разница, – возразила Соня, – умирать одинаково грустно, смотрит на тебя кто-то, или нет.

 – А вот и не скажи! Теперь я знаю, за кого буду драться и умирать.

Соня фыркнула и помахала ушами, решив не продолжать.

Рыцарь предложил разделить с ними последнюю, перед боем, трапезу, отпустил лошадь пастись на поляне, забрал меч и шлем и зашагал вдоль стены.

Вскоре показалась другая поляна, на которой высился белый шатёр. Около шатра догорал костёр. Они устроились у костра, рядом обнаружился поднос с фруктами и кувшин вина. И только после пары бокалов Элис осознала, что и вино, и фрукты настоящие. Она провела рукой по траве — стебли проходили сквозь ладонь, но воздушные прикосновения создавали ощущение, словно она гладит настоящую траву.

Звякнула струна — у Рыцаря в руках оказалась лютня. Он задумчиво перебирал струны. Тихая мелодия, казалось, даже огонь заставила притихнуть. Теперь он смотрел прямо на неё, и пел тоже для неё одной. Глаза у него были ярко-синие, как у Криса, только волосы значительно длиннее и кудрявее. Это была старинная баллада про Рыцаря и чудовище, про его храбрость и славу.* Элис запомнила эту картину на всю жизнь: Рыцарь с голубыми глазами, закатный свет на его лице и дрожащие струны лютни...

– Ну, мне пора. Ты поможешь мне сесть на лошадь?

Элис кивнула и растолкала Соню, уже успевшую заснуть. Элис почти плакала, ей было жаль беспомощного Рыцаря, едва сидящего в седле, но поющего такие красивые баллады. Но голова работала, с бешеной скоростью подыскивая решение. Вот оно!

 – Постой! Где-то здесь растёт гриб, на нём ещё любит сидеть Синяя Гусеница!

Соня непонимающе смотрела на Элис.

 – Ну? Откусишь с одной стороны — уменьшишься, откусишь с другой — увеличишься!

 – И что? – Сонно заморгала Соня.

 – А давай нашего Рыцаря увеличим! И тогда он легко победит Бармаглота.

На слове "Бармаглот" Соня, от неожиданности, икнула.

Элис в два шага догнала Рыцаря.

 – Ну? Давай, я принесу этот гриб, только скажи мне, где он растёт?

 – Нет. – Грустно ответил Рыцарь. Уже поздно, ты не успеешь. И нечестно это. Я собираюсь на честный бой.

Они посадили Рыцаря на лошадь и двинулись дальше вдоль стены, а тот поскакал по аллее вглубь сада. Близился вечер, под стеной собирались тени, и закатное солнце окрашивало деревья в красноватые цвета.

Башня была старой, но каким-то чудом ещё не развалилась. Замшелые камни потрескались, ступени были совсем истёртыми. Элис поднималась вслед за Соней и думала о бесполезности большинства глупых законов, которые придумали люди. Ведь он погибнет, разве что Бармаглот не окажется ещё большим неудачником.

С башни открывался чудесный вид. С другой стороны стены сад кончался, и начиналось бескрайние холмистые луга, за которые садилось большое красное солнце. Далёкая фигурка рыцаря медленно двигалась на закат, и длинная тень ложилась на холмы.

Там, впереди, чёрным контуром на фоне солнца стояло могучее дерево. Туда стремился рыцарь.

Опираясь о ствол, он встал под деревом и ждёт...

Страшное бормотание разнеслось по всему небу, казалось, оно доносится одновременно отовсюду. Поднялся ветер, облака закрыли солнце, стало почти темно. На мгновение, в просвете она увидела далёкую фигуру, поднявшую меч. И всё стихло. Сумерки накрыли холмы и сад.

– Ну, вот и всё. – Буднично сказала Соня. – Ещё один допрыгался.

Вот так? И всё? Ведь совсем недавно, они сидели у огня, и он пел ей балладу! Не может быть, так не бывает. Ведь это всё не по-настоящему! Тогда почему она так переживает?

Элис встала на парапет и прыгнула... Она не знала, зачем это сделала. Может быть, это был протест этой реальности, несогласие с правилами игры. Наверное, в реальной жизни она бы никогда не сделала так. Но она знала людей, которые могли бы так сделать. Наверное, для этого достаточно верить, что кто-то наблюдает за тобой и устанавливает правила игры. Тогда есть кому заявлять протест. Сейчас Элис это знала, и потому могла себе позволить сделать так.

Упругая струя воздуха ударила в лицо и бросила её на жёсткую землю. Падала она совсем не долго и почти не ушиблась. Она взглянула вверх. Башня высилась над ней в послезакатном сумраке, такая же высокая, как и раньше. Крошечная Соня смотрела на неё, перегнувшись через край.

Элис встала и посмотрела вдаль. На фоне темнеющего неба ещё был виден вдали контур дерева. Она побежала вперёд, перепрыгивая мелкие овраги. Трава цеплялась за ноги, мешая ей бежать, но Элис знала, что это всего лишь иллюзия.

Под деревом никого не было. Только примятая трава хранила следы недавней битвы, да вдали фыркала всё ещё испуганная лошадь.

В траве лежал меч. Элис нагнулась. Он был без ножен, конец лезвия перемазан мутной слизью. Значит, Рыцарь всё-таки смог ранить Бармаглота, только это ему не помогло. Она бережно подняла меч. Всё-таки, какой он тяжёлый, как Рыцарь управлялся с ним. Тяжёлый? А ведь, меч настоящий, как он мог оказаться в комнате Криса? Она осторожно провела пальцем по лезвию. Он был настолько острый, что Элис не заметила, как порезалась. Капля крови выступила на пальце. Что-то зашевелилось у ног, огромные цветы, открыв зубастые пасти, тянулись к её рукам.

Элис быстро сунула палец в рот. Цветы потянулись к мечу. "Ничего вам не достанется, – подумала Элис, и вытерла кромку меча краешком рукава. – Просто страна вампиров какая-то!"

– Разве можно рассказывать сказки, в которых нет справедливости, зачем они тогда нужны? Так нельзя! – Элис злилась всё больше. – Ты обманула меня! Это не та сказка! Не про Элис, и не про меня! – Она уже кричала во весь голос, фея не могла не слышать. Но реальность молчала. Даже ветер стих. Было уже почти темно.

"Какое сказочное свинство! Вот сейчас закрою глаза, и всё исчезнет."

Она закрыла глаза, потом снова открыла. Но ничего не исчезло. Дерево нависало над ней в темноте, и, кажется, медленно надвигалось на неё.

"Ведь это всё иллюзия, это же всё мне кажется! Или снится? А если, я и правда, засну, то где проснусь? Снова здесь? А что будет, если исчезну я? Или умру, вот, возьму и отрежу себе голову этим настоящим мечом... – Она вспомнила, как тянулись цветы к единственной капле её настоящей крови. – А может, фея, этого и хочет? Довести меня до безумия, чтобы я умерла по-настоящему... Не получит!"

"Какой чудовищный бред, ведь, я же в комнате! Если я буду долго бежать, я должна встретить стену! – Элис прошлась по траве, сначала в одну, потом в другую сторону. – Наверное, пол просто едет подо мной, и отодвигает меня от стены, а картинка вокруг просто меняется, как будто я пришла на новое место... А если бежать очень быстро, быстрее пола?"

И она побежала. Так быстро, как только могла. Стало светлее, это на небе появились звёзды. "Какая ерунда, это же просто иллюзия!" Элис закрыла глаза, и обнаружила, что так бежать даже проще. Оказалось, что пол под ней совершенно ровный, куда бы она ни направлялась: никаких холмов или оврагов.

Вскоре она налетела на что-то холодное, и невольно открыла глаза. Это были густые кусты на опушке, а впереди начинался лес. Она продолжала бежать, не обращая внимания на призрачные ветви, которые ощутимо хлестали её по лицу, пробегала сквозь толстые стволы. В темноте всё казалось одинаковым. В голове крутилась фраза "в глущёбу путь его лежит..."

Вдруг она споткнулась обо что-то твёрдое и свалилась в яму. Когда ветви и комья земли перестали падать, она подняла голову. Яма оказалась глубже, чем она ожидала. Наверху светили звёзды, очерчивая дыру, в которую она провалилась. Прямо перед ней торчал деревянный кол, вероятно, эта яма была приготовлена для волков, так делали в особенно суровые зимы, когда волки, осмелев от голода, приходили в деревню. Кол был заточен сверху, Элис потрогала шершавое дерево и замерла от ужаса. Он был настоящим! Ей просто повезло, что она отклонилась в падении, и не попала на него.

Это было уже не похоже на игру! "Что ей надо от меня? Неужели она, и правда, хочет, чтобы я умерла?! А может, я уже умерла, и всё это мне чудится в последнюю секунду угасающего сознания?"

При свете луны Элис увидела призрачные контуры человеческого тела на дне ямы. Тело было наколото на кол. Это была девушка в старинном платье, прямо как у неё. Это была Элис.

Темнота вокруг стала ещё больше сгущаться, остались только звёзды, они медленно кружились, но вскоре исчезли и они.

 

 

 

Над ним было голубое небо. Солнце золотило облака сверху, и они медленно двигались, как башни из воздушного белого камня. Мартин осознал, что намертво вцепился руками во что-то, и не может разжать пальцы. Он находился в огромном сосуде с гладкими стенами, наполовину заполненном водой. От одной стены до другой было шагов двадцать. Посередине из дна вырывался бурный поток, приводя всю воду в хаотическое движение. Глубина была примерно в три его роста, и ещё на столько же поднимались отвесные стены.

Прямо перед ним вверх уходила вертикальная лестница из скоб, торчащих из стены. Выше было видно только небо. Мартин держался руками за одну из таких скоб, неосознанно вцепившись в неё, когда его вынесло на поверхность.

Собрав силы, он стал подниматься. Чудесные клещи по-прежнему были у него за поясом, он порадовался, что, даже в помутнённом сознании засунул их на место. Кто знает, какие ещё решётки и двери могли встретиться на его пути. На плане их было множество, особенно в трубах, которые доставляли свежий воздух на самые нижние уровни города. А ведь именно туда и предстояло ему направиться.

Мартин перегнулся через стену и осмотрелся. Сосуд, из которого он вылез, оказался гигантской бочкой из синего гладкого материала. Теперь такая же лестница спускалась по внешней стене бочки до самого пола. Он находился в огромном зале, в котором стояли ещё три такие бочки. Наверное, отсюда вода поступала по трубам по всему городу, снабжая водой фонтаны на площадях, сады и скверы. Вот бы такое сделать в Столице. Мартин дал себе слово рассказать об этом Индрэ, если ему когда-нибудь удастся вернуться.

Сначала он подумал, что зал не имеет крыши, но потом догадался, что потолок, скорее всего, стеклянный, ведь солам ничего не стоит сделать стекло такого размера.

Голова немного кружилась. Слабое жжение в бедре напомнило ему о ране. Царапина оказалась неглубокой, но теперь после долгого нахождения в воде, подсыхала, и это было неприятно. Похоже, он поранился об острые прутья, когда пролезал, а потом поток подхватил его и вынес на поверхность.

Что-то зашевелилось в его заплечной сумке, и Мартин вспомнил о своей основной миссии. Жук из чёрной стали теперь лежал у него в руке. Он был почти с ладонь, но казался намного легче. Он раскрыл железные челюсти и пошевелил одной лапой. Мартин медленно повернул его во все стороны, чтобы Призрак мог осмотреться. Вдруг жук зашевелил всеми лапами, словно собирался ползти. Мартин пошёл в этом направлении и вскоре упёрся в стену, такую же синюю и гладкую, как бочки. Жук ещё быстрее зашевелился, вырываясь, и Мартин осторожно посадил его на пол. Прямо перед ним у пола находилась низкая дверца, запертая болтом. Одно движение железных ножниц, и она открылась, обнаружив за собой тёмный лаз в две ладони шириной. Жук устремился в него, не попрощавшись. Белый огонёк горел на его голове, освещая путь.

Мартин подождал, когда он скроется в переплетении труб и проводов и закрыл дверцу. Его миссия закончена. Он с самого начала не думал об обратном пути, словно догадывался, что это дорога в одну сторону. Воздуха у него больше нет, да и пролезть обратно в эту трубу против мощного потока воды он бы не смог. Дэн наверняка знал, что так и будет, но не сказал, ведь это не важно для него. Цель почти достигнута, скоро он проберётся во внутренности города, как червь-паразит, и возьмёт его под свой контроль. А он, Мартин — это всего лишь средство для достижения цели. Он выполнил свою миссию, и теперь не нужен.

Нет, Дэн не злодей. Просто, его изобретения ему важнее, чем люди. Если Призрак подберёт все ключи, подчинит себе все машины... Он вспомнит о них, не даст им погибнуть. Но сейчас машины важнее. Теперь Мартин чётко чувствовал разницу между живым человеком Индрэ и вездесущим призраком Дэном. И, хотя Индрэ тоже часто бывал невнимателен к людям, он бы не смог поступить так.

Странно, но это не беспокоило Мартина, у него тоже были свои планы. Уж лучше быть здесь, и что-то делать, чем сидеть в жабле и ждать. Барон, конечно, будет беспокоиться... Ведь он добрый, барон Эдвин. И правда, как добрый дядюшка. Метко она его назвала... Элис...

 

 

 

Элис ощутила, что лежит на чём-то твёрдом. Она попыталась вспомнить, что с ней случилось, но пустота, которая только что была вокруг, казалось, продолжалась в прошлое бесконечно. И там, на другом, недостижимом её конце были Бармаглот, Соня, Рыцарь и покрытый кровью меч. Давно, словно в другой жизни.

Она открыла глаза. Деревянный пол, полутёмная комната с резными дубовыми стенами. На мгновение Элис обрадовалась, что это кабинет Криса...

– Ну как, ты уже в порядке? – Голос, принадлежал старому вампиру. – Вот так оно и бывает, когда умираешь...

Элис поднялась и села прямо на полу. Голова ещё кружилась, и она не спешила вставать на ноги.

 – Нашла своё предназначение?

 – Нет... Впрочем, да!

Образ Рыцаря, поющего балладу, преследовал её. Теперь она знала, чего ей хочется больше всего. Конечно, после желания выбраться отсюда. Это было очевидно. Вся реальность подводила её к этой мысли. Она должна победить Бармаглота. Похоже, фея хитро рассчитала, что Элис должна пережить, чтобы захотеть сделать это. Ну что же, пусть празднует победу.

– Бармаглот. – Сказала Элис.

Вампир перестал ухмыляться.

 – Достойно. – Только и сказал он.

 – Ты поможешь мне? – Засомневалась Элис.

 – Постараюсь...

 – Только в карты играть я больше не стану. – Твёрдо сказала она.

 – В этом деле у меня есть и свой интерес. – Серьёзно ответил вампир.

Элис, наконец, поднялась и села на край стула. Так беседовать было удобнее.

 – Если ты хочешь победить его в открытом бою, то без меча тебе не обойтись...

 – А что, есть и другие способы? – осторожно спросила Элис, вспомнив, что меч она оставила под деревом, и больше не хотела бы туда возвращаться.

Граф Квэлльдальский загадочно улыбнулся и обвёл рукой комнату. Двери, люки, ящики и стенные панели снова захлопали, открываясь.

 – Дверей много. И за каждой начинается свой путь. Многие из них ведут к нужной тебе цели, а многие — к смерти.

 – Я не стану тебя упрашивать. Тем более, что у тебя есть свой интерес...

 – Бармаглот охраняет замок Квэлльдаль. Ты уже догадалась, каков мой интерес?.. Королева связала его страшным заклятием, его кровь была пролита на Камень Власти. А кровь Бармаглота можно смыть только кровью. – Он снова почмокал губами.

 – А ты сам пробовал?

Граф покачал головой

 – Моя кровь не годится. Я же вампир. Нужна чистая человеческая кровь... Моя никак чистой названа быть не может. На моей совести столько смертей, чего только не сделаешь по молодости, первую тысячу лет...

 – Ты намекаешь...

 – Да. Твоя должна подойти.

Элис задумалась. Этот способ, наверное, подразумевал долгий и опасный путь в замок.

 – Если тебе этот путь не нравится — придётся искать меч.

Он подошёл к стене и открыл дверь. Сырой воздух подземелья заполнил комнату.

 – Куда ведёт эта дверь?

 – В подземелья замка Квэлльдаль.

"Хотя бы до замка идти не придётся," – подумала Элис.

 – А почему ты не открыл эту дверь в первый раз?

 – Тогда время ещё не пришло. Ведь тогда ты хотела другого, ты искала предназначение. Теперь ты его нашла, и у тебя другая цель. Каждому времени — своя дверь. Уж я-то в этом понимаю.

            – Спасибо. – Теперь она осознала мудрость работы привратника. Вот чему он учился все те сотни лет, которые жил на земле.

 – Можно ещё одну просьбу, пока я не вошла туда?

 – Можно.

 – У тебя ещё осталось что-то в той бутылочке, которая уменьшает? Никогда не знаешь, что может пригодиться, а вещь полезная.

Граф молча достал из кармана пузырёк и протянул ей. На дне ещё оставалось немного жидкости.

 

 

В подземелье было сыро, где-то гулко капала вода. Слабый свет исходил от мокрых стен. Элис протянула руку назад. Там, где только что была дверь, теперь стена.

Несколько шагов в темноте, справа и слева открылись широкие арки, холодный воздух и призрачный свет исходил оттуда. Элис услышала стон и тихое позвякивание цепи. Она различила измождённую фигуру узника, прикованного к стене. Он силился поднять голову, чтобы разглядеть её, но не мог.

 – Кто ты?

Только тихий вздох был ответом. Элис набрала в ладони воды из ручейка, что стекал по стене и умыла ему лицо, потом поднесла к его губам. Узник сделал три жадных глотка и поднял измученные глаза.

 – Валет Червей.

 – И чем же ты не угодил Королеве?

 – Я — её племянник. – Ответил Валет, словно это всё объясняло.

 – Ну и что? – Она поднесла к его лицу бутылочку. – Выпей, там совсем немного, но должно хватить.

 – Это что, яд?

 – Нет, пей скорее, а то нас тут застанут.

 – Ну, на это не рассчитывай. Это — Башня Забвения*. Сюда никто не придёт.

Однако, он послушно запрокинул голову, и она вылила ему в рот остатки содержимого. Зелье почти сразу начало действовать. Узник стал уменьшаться, не так быстро, как уменьшалась она, да и недолго. Он стал всего на голову меньше её, но это позволило после некоторых усилий выскользнуть из кандалов. Совершив это, и встав, наконец, на ноги, Валет прислонился к стене и тут же сполз по ней, обессиленный.

Элис присела рядом, ожидая, когда силы вернуться к нему.

 – Ну так и что, что ты её племянник?

 – Сразу видно, что ты не королевского рода! У нас быть чьими-нибудь племянниками опасно. Она всегда не любила меня. Боялась, что я когда-нибудь отниму у неё трон, всё искала повода от меня избавиться. Ну, и, нашла. Когда я заступился за Шляпника, объявила меня бунтовщиком и заточила здесь.

 – Шляпника?

 – Поганая история. Как-нибудь расскажу.

Элис протянула ему руку и помогла подняться. Прикосновение было, хоть и призрачным, но тёплым. Они прошли по тёмному коридору, под ногами что-то чавкало. После поворота ничего не изменилось: всё так же темно и сыро. Через некоторое время — снова поворот, и снова направо. После четвёртого поворота Элис остановилась.

 – Тебе не кажется, что мы ходим по кругу, точнее — по квадрату. Четыре поворота, и все направо. Мы пришли на то же место.

 – Это уже другое место. Вообще, нельзя прийти в одно и то же место дважды, в подземелье Башни Забвения — особенно. Смотри! – Он указал вперёд. И действительно: впереди, из-за очередного поворота разливался бледный свет.

Они поспешили туда. В стене оказался проём, закрытый решёткой. За ней начинался более светлый коридор, в дальнем конце которого виднелись ступени, уходящие наверх. Как символ свободы, солнечные лучи золотили эти вожделенные ступени, но решётка не позволяла туда пройти.

"Это же всё иллюзия, как и всё здесь!" – подумала Элис и потрогала решётку. Она была ржавой и шершавой на ощупь, но рука, как и следовало ожидать, проходила сквозь прутья. Элис решительно шагнула вперёд, но наткнулась на невидимую стену, которая находилась сразу позади решётки.

Валет посмотрел на неё удивлённо, почти с ужасом.

 – Ты что, призрак?

"Нет, это ты — призрак," – подумала Элис, но вслух сказала другое:

 – Как видишь, нет. Я тоже не могу пройти.

Валет ещё больше удивился.

 – Говорят, призраки привязаны к месту и не могут покинуть его. А ещё, они часто не знают, что они призраки. – Грустно сказал он. – Ну, если так, тогда прощай, ты очень помогла мне. Я никогда не забуду твою доброту.

Он открыл решётку и двинулся к лестнице. Идти ему было трудно, он едва не падал, но шёл.

 – Постой! – Элис бросилась за ним. – Я просто не знала, что она не заперта.

В этот раз она без препятствия оказалась в коридоре. Валет Червей обернулся. Теперь свет падал сверху, и она могла разглядеть его лицо. Длинные, спутанные волосы, выступающие от истощения скулы, беспомощный и одновременно дерзкий взгляд. Он был удивительно похож на Мартина. Камзол его был драный, и мешковатый, он был явно велик, очевидно потому, что уменьшающее зелье ещё не закончило своего действия. Хотя Элис, когда уменьшалась, не замечала ничего подобного.

 – Я рад, что ты не призрак, – сказал он, улыбаясь.

 – Да уж. Не хотела бы я оставаться в этом подземелье вечно.

Элис шагнула к нему, в стене что-то заскрежетало, и она обнаружила, что каменная плита, на которой они стоят, поднимается. Не желая встретиться с потолком, она посмотрела вверх. Над ними был светлый колодец, именно из него и падал солнечный свет.

 – Почему подземелья не охраняются, даже не заперты?

 – Я же говорю, это Башня Забвения. Сюда сажают тех, о ком хотят забыть. Да и как я мог бы сбежать, если бы не ты? Иногда сюда приходил старый сторож и кормил меня. Не знаю, по обязанности, или из жалости. Только в последний раз он приходил уже очень давно. – Валет пошатнулся, и Элис поддержала его.

 – Ничего. Сейчас ты спрячешься, а я постараюсь найти еды.

Валет ничего не ответил. Становилось всё светлее. Наконец, они оказались в довольно тесном помещении со множеством полок. С балок свисали мешки, копчёные окорока и колбасы. На полках стояли пыльные бутыли и ящики. Плита остановилась, едва достигла уровня пола.

– Мы в кладовых. – Сообщил Валет и впился зубами в свисающую колбасу. Элис подумала, что в ближайшее время больше ничего от него добиться не удастся, и осторожно толкнула дверь. Соседнее помещение было таким же тесным, но на полках лежали рулоны тканей и тюки различной одежды. Она нашла новый плащ и камзол, который, на её взгляд, мог бы подойти её товарищу-бунтовщику, и вернулась в погреб.

Валет лежал на сундуке и потягивал вино из бутылки, закусывая окороком. Он очень обрадовался обновкам, однако примерить их не смог: слабость и обильная еда сделали его грузным.

– Прости, теперь мне надо поспать, и тогда я смогу восстановить силы.

– Нас здесь найдут! Впрочем, новая одежда нужна реже, чем еда, поэтому, если ты разместишься в соседней комнате — у тебя есть шанс выспаться. Только не храпи очень громко.

Валет кивнул, и, с помощью Элис переместился на одну из дальних полок платяной кладовки. Устроившись между рулонов ткани, он стал совершенно незаметен, особенно, когда Элис накрыла его плащом.

Она прибрала остатки окорока, чтобы его случайно не нашли, пошарила в кладовке по углам, выглянула в маленькое окно под самым потолком... Оно оказалось почти на уровне земли. Отсюда был виден кусочек двора, мощёного камнем, и противоположная стена, заросшая плющом.

Элис решила проверить другие выходы. За дверью начинался коридор, который быстро превращался в лестницу, которая вскоре упиралась в потолочный люк. Элис осторожно толкнула. Люк не поддавался. Она толкнула сильнее — тот же результат. И тут она поняла почему. Прямо над ней послышались шаги. Кто-то стоял прямо на крышке люка! Что было бы, если бы она вылезла из кладовой прямо на глазах у слуги или стражника? Или он решил бы открыть люк?

Шаги тяжело проследовали прочь. Элис подождала ещё немного и осторожно приподняла крышку. В этот раз она поддалась, и Элис увидела коридор со множеством дверей, освещённый факелами, что висели по стенам. Было тихо, только факелы иногда потрескивали и шипели. "Интересно, – подумала она, – они выглядят так, словно их специально зажгли к её приходу, или здесь всё время кто-то за ними следит, не давая ни одному погаснуть." Двери были все разного размера и формы: некоторые низкие и широкие, другие высокие и двустворчатые, с тонкой деревянной резьбой и из грубых досок. Некоторые были совсем маленькими, как та, через которую она пролезла в сад. Элис шла вдоль их бесконечного ряда и прислушивалась. Иногда за очередной дверью слышался неясный шум, но она не могла определить его происхождение.

Вдруг одна из дверей впереди неё с грохотом распахнулась, и оттуда показалась широка фигура стражника. Зелёный мундир обтягивал толстую спину, он пятился, волоча за собой что-то большое и тяжёлое. Элис совсем не хотелось узнать, что же он тащит, и быстро проскользнула в ближайшую дверь.

Под ногами зашуршало, пол комнаты был устлан соломой. Она остановилась на пороге, оглядывая помещение. Деревянные колонны, сундуки — всё это в полумраке. Прямо впереди начал разгораться жёлтый свет. Он исходил от лампы, которая стояла на столе, заваленном бумагами и папками. За горой бумаг шевелилось перо — нелепая фигура склонилась над столом. Маленькие свиные глазки за стёклами очков. Уродливая кабанья голова, покрытая чёрной щетиной, и выступающие клыки.

 – Имя! – Потребовал кабан, зыркнув на неё.

 – Элис. – Ответила она, не смея противиться его властному тону.

Он хрюкнул, порылся в бумагах...

 – Не значится!

Элис хотела выскользнуть обратно в коридор, но тяжёлые шаги и шум приблизились с той стороны. Дверь распахнулась, и толстый стражник протиснулся спиной вперёд, волоча свою ношу. Это было человеческое тело. Он швырнул его за ногу в центр комнаты.

Элис замерла от ужаса. Это был Валет Червей.

 

 

В тесном пространстве между стен железный жук копошился среди пучков проводов. Вот он отделил один и впился в него своими чёрными челюстями.

 

 

            – Это что? Измена? – Взвизгнул Кабан.

 – Не могу знать! Нашёл в кладовке! Покушался на наши запасы! – Вытянулся у двери стражник.

Кабан снова впился в неё маленькими глазками.

 – Ты его знаешь! – Утвердительно хрюкнул Свин.

Элис молча покачала головой, чтобы голос не выдал её волнения.

 – Сторожи снаружи. – Указал он стражнику. – Тут нужен деликатный подход...

– Ну, – он снова обернулся к Элис, когда толстый протиснулся наружу. – Подойди ближе. Садись.

            У стола вполоборота стоял корявый стул. Она обошла лежащее тело и осторожно села на край. Под ногами у неё что-то покатилось. Это было мелкое яблоко, надкушенное и чуть подгнившее. Вероятно, Свин любил побаловаться опавшим яблоком.

 – Итак, вы оба появились здесь недавно... Стало быть, ваше появление связано. – Его голос был почти дружелюбным. – Гости в замке — редкое событие. Особенно незваные.

Валет лежал со связанными руками. На лбу его виднелся страшный кровоподтёк, очевидно, его ударили по голове спящего и оглушили. Ей вдруг почудилось быстрое движение на его лице. Валет приоткрыл один глаз и незаметно огляделся. Элис быстро отвернулась, чтобы не выдать его.

– Скажи мне, – вкрадчиво продолжал Кабан, – при каких обстоятельствах и когда вы были знакомы, что вы делаете в замке и по чьему приказу. Ты в краже замечена не была, и, если ты расскажешь всё подробно, то тебя не казнят. Отрубят голову только ему, как расхитителю запасов. А если будешь молчать! – Его голос поднялся до визга. – Тебя казнят вместе с ним за соучастие.

"Что я теряю, если что — придётся ещё раз встретиться со старым вампиром, только и всего!" – подумала Элис и незаметно пнула под столом яблоко. Оно откатилось к дальней стене, стукнуло о доски и завертелось на месте. Свин обернулся. Она схватила со стола ножик для бумаг и бросилась к лежащему Валету. Верёвки распались, едва она коснулась их ножом. Расчёт был верным: пока Свин выбирался из-за стола, Валет успел вскочить и встретить его ударом в рыло. Кабан помотал головой и бросился вперёд. Валет значительно превосходил противника в ловкости, легко увернулся, и обрушил Кабану на голову стул, а потом ещё обитый железом ящик.

Всё закончилось очень быстро. Элис вылезла из-за ящиков, куда отскочила, чтобы не мешать в стычке. Валет тяжело дышал, но был весьма доволен собой.

 – И что ты теперь собираешься делать? – Спросила его Элис.

Валет приложил палец к губам, подошёл к двери и постучал. Когда дверь открылась и толстый стражник ввалился внутрь, на его голову обрушился всё тот же окованный сундук.

 – Как что? Найду Королеву и устрою ей разнос. – Ответил Валет, продолжая разговор.

 – А ты не думаешь, что это она тебе устроит разнос?

 – Я один стóю десятерых стражников, потому она меня и боится.

 – А если стражников будет одиннадцать? Или сто? И ещё Бармаглот?

 – Что? – Валет даже подпрыгнул. – Его же убили!

 – Сколько ты просидел в подземелье?

 – Не знаю... там даже о времени забываешь. Так откуда Бармаглот?

 – Говорят, новый вырос. И Королева его связала заклятием. Ты не знаешь, что такое Камень Власти, и где она его прячет?

 – Она его не прячет. Он в тронном зале, на нём присягают на верность её слуги. Вот, со Шляпником, как раз так и было. Королева сказала, что простит и отпустит его, если он присягнёт ей на верность, поклявшись кровью на Камне Власти. Он отказался, а я за него заступился. В результате, бедняга вскоре загадочно умер, а меня объявили бунтовщиком, заодно обвинили в его смерти и упекли в подземелья.

            "Так. – Подумала Элис. – С Камнем всё ясно. Похоже, он связывает и подчиняет поклявшихся. Ну, и Бармаглота заодно."

 – Проводи меня к камню, я знаю, как расколдовать всех. Это то, зачем я пришла сюда.

 – Ты? – Валет удивился, словно руст, увидевший сола.

Элис мысленно улыбнулась и скромно кивнула. Похоже, это было то, о чем смутно мечтал он, прикованный, в Башне Забвения, но так далеко его бунтарские мысли не заходили.

 – Ну так что? Покажешь дорогу?

 – Конечно. Дальше коридор расширяется и начинается парадная лестница. Она ведёт прямо в тронный зал.

 – А стражники?

 – Обычно вдоль лестницы они стоят в почётном карауле. Не больше десятка... а ты откуда знаешь?

 – Если мы пойдём, по парадной лестнице, размахивая мечами и громко раскидывая стражников — туда быстро сбегутся чудовища, прилетит Бармаглот, придёт сама Королева.

 – Ну и хорошо! Не придётся её искать.

 – Нет. Я должна добраться до Камня Власти до того, как она придёт. Иначе всё будет напрасным. Ты знаешь другой ход в тронный зал?

 – Конечно! Я вырос в этом замке! Пойдём.

Он распахнул дверь. Коридор на этот раз был освещён ещё ярче, хотя факелов на стенах не было, он был весь залит ярким белым светом. Валет призывно махал рукой из двери напротив. За дверью начинался низкий тёмный ход. Стараясь двигаться тихо, Элис пересекла коридор и нырнула в темноту.

 

 

 

В этой части трубы было темно. Узкие полоски света, просочившиеся сквозь решётку, остались далеко позади, и Мартин потерял ощущение расстояния.

Через решётку был виден пустынный коридор, выходящий в большой зал. Он хорошо помнил этот зал на плане. Здесь вертикальная шахта делала поворот, и удобно было отдохнуть. Руки слегка болели от постоянного и непривычного усилия: приходилось всё время удерживать себя, упираясь в стенки шахты. Он лежал неподвижно, восстанавливая силы, довольно долго, но за это время коридор оставался всё такой же пустынный. Город казался заброшенным, или он просто забрёл в безлюдную часть. Хотя, подземелья были ещё впереди.

От темноты его чувства обострились. Постоянный ток воздуха был здесь слабее. Он приносил запахи города и с поверхности: вереск, водоросли, запах нагретых машин... И ещё, особенный запах, который был только здесь, в Норвегии. Мартин подумал, что, наверное, так пахнет туман.

Рука его наткнулась на железное ребро с насечками. Уже не в первый раз. В конце его — зубчатое колёсико, дальше ровная щель, через которую иногда виден свет, но сейчас с той стороны темно. Если откусить колёсико клещами, то заслонку можно отодвинуть. Дверь, слишком узкая для человека.

Впереди послышался шорох. Уже несколько раз он слышал этот звук. Словно что-то мягко катилось по трубе. Но теперь звук приближался. Оно было большое, почти полностью заполняло собой трубу, Мартин уловил волну воздуха, которую оно гнало перед собой. Оно двигалось быстро, словно труба была для него родной стихией.

Мартин выхватил клещи, чтобы открыть дверь, но на это уже не было времени, и он просто вставил их поперёк трубы, уперев рукоятками в щель. Если это не остановит загадочного жителя, то удар вышибет дверцу, и тогда, может быть, Мартину удастся выскользнуть наружу.

Он успел отползти назад, в любой момент ожидая удара. Оно навалилось, обдав Мартина запахом разогретой машины и вдруг остановилось. Вспыхнул яркий свет, Мартин зажмурился, но тут же снова открыл глаза.

В слепящем сиянии была железная рука. Она аккуратно и точно взяла инструмент кузнеца за лезвия, как раз так, чтобы с минимальным усилием расклинить рукоятки, поставленные в распор поперёк трубы. Быстрое движение, и клещи исчезли в ослепительном свете.

Оно снова двинулось вперёд, но медленно, как осторожный зверь, словно хотело обнюхать и рассмотреть Мартина. И вдруг свет погас, машина тихо взвыла и зашуршала прочь. Перед глазами Мартина остался сверкающий круг железных инструментов и синеватый стеклянный глаз.

Мартин вздохнул. Вроде бы, он не дышал всё это время.

Что это значит? Город обнаружил его? И теперь сюда явятся другие машины, чтобы доставить его на суд солов? Или просто тихо убьют его, чтобы не мешал им ползать по трубам... Пока всё было тихо, и Мартин решил ползти вперёд. В любом случае это было лучше, чем оставаться на месте. Теперь у него не было ни инструмента, ни оружия против них, но ползти стало легче. Он решил сосредоточиться на своей цели, и старался не думать ни о чём больше.

Несколько развилок, и труба повернула вертикально вниз. По плану он уже приближался к мастерским на самом нижнем уровне. Лаборатории располагались на один уровень выше, но в стороне, и прямого пути туда не было.

Шуршание впереди, Мартин замер, теперь уже зная, что оно означает. Машина прошуршала где-то впереди по трубам и удалилась. "Они ищут меня!" — Вертелась в голове паническая мысль, но в переплетении труб всё снова было тихо.

Он продолжил ползти. Впереди труба расширялась, образуя низкую комнату. Слева шёл поток воздуха: здесь соединялись ещё несколько труб. Вдруг в боковой стене открылся светлый проём, длинное тело прошелестело мимо, в одну из труб. Прежде, чем проём закрылся, Мартин, разглядел уходящее вглубь помещение с рядами ящиков. Потолок явно был низковат для людей, и, вероятно поэтому, там никого не было.

Он подполз ближе, проём снова открылся, и Мартин, больше не раздумывая, бросился туда...

 

 

 

Проход закончился, здесь было просторнее, впереди... Мартин внезапно понял, что он видит перед собой. Это были они, жители труб. Словно гигантские железные рыбы, или пещерные сороконожки, они лежали, рядами, отдыхали, растянувшись от стены до прохода. Каждый почти в локоть толщиной и около пяти в длину. Ряд колёс на хребте и по бокам, похоже, позволял им быстро ползать по трубам.

Вот, один из них проснулся и заскользил вперёд, повернул в проход, перетекая, как это делают змеи, с одного направления на другое: хвост его ещё двигался вперёд, в то время, как голова уже ехала влево, и каждый сегмент его тела, достигнув поворота, чётко поворачивался на другой курс в точно выверенный момент. Мартин засмотрелся на это фантастическое движение, и не заметил, что голова со стеклянным глазом быстро скользит прямо на него. Спохватившись, он хотел отпрыгнуть, но змей резко свернул, обогнул его и вернулся на прежний путь, и каждый сегмент повторил это чёткое движение.

 

 

 

Потолок тускло светился. В ящике, разделённом перегородками, лежали промасленные детали каких-то машин. Ящики стояли двумя ровными рядами. Мартин шёл по проходу, заглядывая в них. Детали были разные: некоторые были отлиты из железа, другие блестели медью, ощетинивались проволокой и прозрачными трубками. В других лежали одинаковые чёрные коробочки, похожие на источник Элис. Прочие — ещё причудливее, непонятного назначения и из неизвестных материалов. У него на глазах один из ящиков уехал в стену, а на его место выдвинулся другой.

В одном он заметил гору знакомых вещей: тележные колёса, жернова, подковы, кузнечные клещи. Они были навалены в ящик без перегородок, без системы, как ненужный хлам. И сверху — его чудо-ножницы, творение кузнеца-призрака. Мартин вытащил их из кучи, и вернул за пояс, ведь кто знает, зачем могли они ему пригодиться: перекусить решётку или сломать дверь, или просто ударить врага — лучше инструмента и представить себе сложно.

К следующему ящику его словно потянуло. Предметы, лежащие в ячейках, были совершенно другими по ощущению. Хотя, всё здесь было непонятным и загадочным, Мартин осознавал, что это всего лишь детали неизвестных ему машин. В этом же ящике лежало нечто совершенно иное. Это было всего несколько предметов, которые содержали в себе силу и красоту, трудно было представить, что они могли быть частью машины. Тонкий цилиндр с большим кристаллом на конце. Фигура, похожая на цветок из камня...

Мартин заглянул в следующую ячейку и остановился. Там лежала Чаша Миров.

 

 

 

В окружающей абсолютной темноте появилась искра. Элис сделала несколько шагов, и она приблизилась. Теперь можно было различить какое-то движение внутри, когда она двигалась. Элис подошла вплотную и приблизила к ней глаз.

С той стороны находился высокий зал с колоннами. Слева ощущалось что-то большое и значительное, потому что всё в зале было направлено туда: знамёна, ковровые дорожки, стоящие у стен доспехи. Даже свет сходился там. Здесь же было более сумрачно. Валет тихо вздохнул в темноте рядом.

– Камень находится в нише справа, а слева — трон.

Что-то тихо скрипнуло, и чуть в стороне возникла и стала увеличиваться полоса света. Потайная дверь открывалась медленно и неслышно. Сразу за ней до самого пола висело знамя, которое скрывало их от чужих взглядов, даже когда дверь полностью открылась.

Осторожно, чтобы не всколыхнуть материю, Элис шагнула вперёд и выглянула. В зале никого не было. Солнечные лучи наискосок пересекали пыльный воздух. Трон высился слева, на вершине пирамиды из семи ступеней. Отсюда, сбоку, почти сзади он не казался величественным, скорее громоздким.

Зал был трёхсводчатым, два ряда колонн разделяли его на три части. По центральной, самой широкой, проходила ковровая дорожка, рядами стояли нарядные доспехи и вазы, с потолка свисали знамёна, в дальнем конце угадывалась парадная лестница. Правый свод, а особенно дальний угол, в котором они находились, не блистал таким великолепием: здесь было сумрачно, щиты — потускневшие, знамёна — пыльные.

Элис двинулась вдоль стены, разглядывая оружие, развешенное на стенах. Валет бесшумно двигался за ней, держа руку на мече.

Впереди в стене обозначилась ниша, к ней из центрального свода вела ковровая дорожка, да и пыли здесь было меньше, очевидно, здесь бывали часто. В нише, на невысокой колонне, стояла бронзовая чаша, а над ней в воздухе парил, поблёскивая, драгоценный камень.

Элис оглянулась, Валет кивнул. Вот он какой, Камень Власти. Ничего особенного, обыкновенная цветная стекляшка. Она подошла к нему и хотела потрогать, но Валет удержал её руку и прижал палец к губам.

На краю чаши лежал кривой бронзовый кинжал. Элис осторожно взяла его. Она чувствовала, что сейчас в её руках что-то важное. Гораздо более важное, чем конец этой сказки, чем её пробуждение. Даже более важное, чем судьба всей этой заколдованной страны: Рыцаря, Сони и Шляпника и всех тех, кого она не успела встретить.

Лезвие скользнуло по ладони. Она не почувствовала ничего, только тонкая нитка крови протянулась вслед за лезвием и стала собираться лужицей в ладони. Он лежал у неё в руке, жертвенный кинжал, с тяжёлой бронзовой рукояткой. Настоящий. Элис вскрикнула, и сжала руку в кулак. Кинжал звякнул о каменный пол.

– Ты уверена в том, что делаешь? – Спросил Валет, и голос его был хриплым и взволнованным. – Ты знаешь, что будет, если ты прольёшь кровь на Камень Власти? Ты будешь связана с Королевой колдовством, более сильным, чем твоя воля. Я не должен этого говорить, но я не хочу, чтобы с тобой это случилось. Потому что... ты не такая, как другие.

 – Не такая? Может, всё дело в том, что я призрак?! – Она протянула руку туда, где он стоял. Рука прошла сквозь его камзол, Элис ощутила лишь слабое прикосновение воздуха. – Да? Так вот, призрак – не я! Призрак – ты. Ты сам говорил, что призраки часто не знают об этом. И ты, и Королева, и Бармаглот. И вообще — всё здесь придумано. Специально для меня. И я не выберусь отсюда, пока не сделаю это. И тогда всё исчезнет, и тебя тоже не станет.

            Валет Червей смотрел на её сжатую в кулак руку, и ужас был в его глазах. Капля крови просочилась сквозь пальцы.

 – Не веришь? Смотри!

Она достала из кармана фонарик Криса и направила его прямо на Камень. Неясная размытая дыра поглотила сияющие грани.

 – Здесь ничего нет! Эта комната пуста! – Она обвела лучом своды, наблюдая, как под лучом растворяются колонны, пропадают знамёна, исчезают гербы и доспехи.

Валет удивлённо огляделся, потом снова, почти готовый рассмеяться повернулся к ней. Он не видел, как луч фонарика упирается в стену, обозначая границы комнаты, гораздо меньшей, чем этот парадный зал. Может быть, это была шутка, или Элис, действительно, сошла с ума, или всё же она на самом деле призрак?

Капля крови упала в чашу и покатилась в её центр, оставляя на бронзовой поверхности маслянистый след.

Тихий хрюкающий звук привлёк её внимание, он исходил, казалось, от чаши. Элис направила фонарик на звук. Чаша не исчезла! Она была настоящая! Внутри побледневшего постамента различались детали какой-то машины, прозрачные трубки, подрагивая и хрюкая, жадно засасывали каплю крови, упавшую в чашу. Элис вздрогнула от омерзения, схватила кинжал здоровой рукой, и стала ожесточённо рвать и резать их. Фонарик упал на пол и погас. Теперь они оба видели одно и то же, и Элис поняла, как безумно это выглядит со стороны: её призрачные руки, по локоть погружённые в каменную колонну, воевали с чем-то невидимым внутри.

Послышался смех. Он заполнил собой весь зал, отразился от сводов. Элис оглянулась. На троне сидела Королева.

В зале потемнело, и всё вокруг незаметно начало меняться. Элис не могла сказать что. Всё вроде бы осталось прежним, но реальность словно стала текучей, колонны и знамёна как будто начали плавиться, хотя ещё не поменяли форму.

– Беги... – Прошептал Валет. – Сейчас начнётся!..

Он шагнул по ковровой дорожке, закрывая Элис от Королевы. Ковёр вздыбился, как гигантская змея, пошёл волнами. Валет вытащил меч. Ваза, стоящая поблизости, стала надуваться, её узкое горло вытянулось, превратившись в живой хобот, полный острых зубов.

Реальность всё больше темнела, обретая глубокие тени, в глубине которых разгорался красный огонь. Как в плохом сне, иллюзия превращалась в кошмар. Превратить страх в ярость – этот способ использовали древние воины, так говорили ей в монастыре спириты. Это нехороший способ, нельзя давать гневу овладеть тобой, затмить разум. Но сейчас это было то, что нужно.

Элис со всей силы пнула чашу ногой. Железная тренога, спрятанная внутри иллюзии, согнулась, и теперь чаша нелепо висела в воздухе рядом с иллюзорным постаментом, из обнажившихся трубок сочилась слизь и кровь.

Смех Королевы превратился в чужой, невообразимый звук, казалось вся реальность жестоко издевалась над всеми её попытками заявить протест этому нелепому миру.

Валет выронил меч и медленно повернулся к ней. На его лице застыло отрешённое выражение.

– Беги… – Прохрипел он, с усилием разлепив губы.

Его лицо потеряло свою форму, глаза стали расползаться в стороны, и чудовищные черты Бармаглота стали проступать сквозь его бледную кожу.

Элис оторвала от пола оцепеневшие ноги, и сорвалась с места, ужас заставил её собрать все силы и бежать.

Вдруг всё перевернулось и закружилось. Элис быстро вскочила и поняла: это она с разбегу налетела на стену и больно ударилась головой. Протянув вперёд руку, она обнаружила невидимое препятствие. Оно было гладким и продолжалось вправо и влево. Это была стена комнаты! Пол под ней теперь не двигался, и она не могла попасть в другие части зала, заключённая в небольшом пространстве вокруг сломанной чаши.

Бармаглот завершил трансформацию, и теперь, медленно разворачивая кольца своего чешуйчатого тела, направлялся к Элис. Он был сверлеп и дик, его хвост бешено колотил по каменному полу. Она прижалась к стене спиной и пошла вдоль, нащупывая её рукой, но очень скоро встретила угол.

Ею вдруг овладело спокойствие. Ведь это всё иллюзия. Если она погибнет, то просто снова встретится со старым другом-вампиром. Но вот, только, почему она не выполнила миссию, она же сделала всё правильно!

Бармаглот был совсем рядом, он навис над нею, скаля клыки в омерзительной усмешке. Вот он протянул когтистую лапу, чтобы вырвать её сердце — главное лакомство бармаглотов. "Как дико и красиво," – подумала Элис, улыбнувшись.

Когти коснулись её груди, это было чуть щекотно, брызнула кровь, что-то омерзительно хрустнуло и оборвалось, и в когтистой лапе забился окровавленный комок.

Реальность по-прежнему была пластичной. Теперь Элис показалось, что и она имеет власть над ней. Не оборачиваясь, она смогла увидеть Королеву, по-прежнему сидящую на троне у неё за спиной! Не двигаясь с места, она приблизилась к трону. Королева была великолепна, одетая в чёрный бархат и красные шелка, она уже не смеялась, а серьёзно и немного грустно смотрела на Элис.

– Как тебя зовут?

– Хочешь тоже стать Королевой? – Спросила она её, как равную.

Мир становился всё темнее, и чёрный бархат Королевы уже почти слился с темнотой, только пламенем светились шёлковые кружева. Но вскоре погасли и они, осталось только лицо, и Элис с удивлением поняла, что Королева очень похожа на мать, только глаза были чёрные, и ещё Шейла никогда не носила ни чёрное, ни красное.

 

 

 

Принцесса Шейла быстро шла по галерее, соединяющей замок с университетом. Зеркала по правой стороне повторяли окна с левой, в них тоже было небо, и поэтому казалось, что она идёт по крытому мосту.

Вальтер должен знать. С таким вопросом вряд ли Индрэ будет полезным, все его знания лежат в материальной области. А Вальтер, будучи на посту ректора долгие годы, даже тогда, когда университет переживал времена забвения, мог знать. Он, конечно же, помнил её, непоседливую студентку. Она сама настояла, чтобы отец не добивался для неё особых условий. Почти никто в университете не знал, что она принцесса. И лишь потом, когда ей пришлось заняться государственными делами, всё раскрылось.

Сегодня ей приснился странный сон. Он был настолько настоящим, что реальное утро показалась ей бледным по сравнению с ним. Это был тронный зал, она сидела на троне, как будто на официальном королевском приёме. Последний раз она сидела там, когда умер её отец. Но с тех пор прошло больше года, и ни разу... Все приёмы она проводила обычно ближе к предмету беседы: в мастерских, на корабле, в кабинете, в крайнем случае — в саду. Она не любила пыльную торжественность тронного зала, да и напоминал он ей не самые приятные моменты. Тогда вместе со смертью отца на неё свалилась вся тяжесть государственных дел. Растерянность и пустота...

Шейла сидела на троне и смеялась. В зале копошилось чешуйчатое чудовище, кажется, оно пожирало человека... А ей было смешно, словно всё это было не по-настоящему, и к тому же абсурдно и нелепо.

Это была девочка. Она стояла и смотрела на чудовище, словно не могла убежать, или не хотела. Шейле сначала даже показалось, что это она сама, только значительно моложе. Но нет, она была просто очень похожа, да и видела Шейла её со стороны. Она никогда не видела во сне себя со стороны. Да и кто тогда был на троне?

Она не могла пошевелиться, только смотреть. И смеяться.

Чудовище вырвало сердце девочки... и тогда она вдруг оказалась прямо напротив. Она стояла на ступеньках перед троном, не обращая внимание на раны и кровь, словно тоже знала, что это всё не по-настоящему.

"Как тебя зовут?"

"Элис." У неё были ярко-голубые глаза.

Потом Шейла зачем-то спросила, хочет ли она стать королевой. Девочка не ответила, только стояла и смотрела.

Потом картинка стала темнеть, Шейла не была уверена, но ей показалось, что девочка прошептала слово "мама".

 

 

 

Элис не спешила открывать глаза, она знала, что её там ждёт. А пока можно повисеть в блаженной пустоте, отдохнуть и подумать, разобраться со своими мыслями.

Вот, Валет, например. Он ведь, привёл её куда она хотела? Или к смерти? Ведь он тоже, наверное, был связан Клятвой с Королевой. Но смог противостоять. Интересно, он был отдельной сущностью, и правда, хотел ей помочь? Как призрак, который не знает, что он призрак... Или он был так задуман феей, машиной в конце концов. А может быть, ещё интереснее: он был так задуман, чтобы проявлять собственную волю. Ведь он хотел мне помочь так искренне... Она не могла забыть эту жуткую картину: его доброе лицо, так похожее на лицо Мартина, и чужая жуткая сущность Бармаглота, проступающая сквозь знакомые черты.

Странно, что она даже не вспомнила про оружие, самострел остался в сумке в комнате Криса. Впрочем, всё правильно, он был бы бесполезен против иллюзий.

Почему сказка не кончилась, ведь Элис выполнила условие: пролила каплю своей крови на Камень Власти. Или нет? Кровь попала в чашу, но не коснулась Камня? Элис не могла вспомнить.

Но почему нужно проливать настоящую кровь на иллюзорный Камень? Или нет, Камень здесь совсем ни при чём — в такую же настоящую чашу, под которой прозрачные трубки жадно всасывают её кровь. Элис вспомнила игру в карты с вампиром, чудовищные цветы, что тянулись к ней, когда она порезалась о меч, заточенный кол в волчьей яме... Они хотят моей крови. Зачем им моя кровь?

"Это у тебя в крови," – говорил Крис. Тайна вечной молодости — вот зачем! Значит, вся эта игра была лишь для того... И они не отпустят меня, пока не получат, что хотят.

Почему они не убили меня сразу, ведь это так легко: одно движение острого предмета. Может быть, я нужна им живая? Как постоянный источник крови? Тогда связать и пусть кровь по каплям вытекает в подставленную чашу. Почему они не сделали так? Почему хотят, чтобы я добровольно отдала кровь: проиграла в карты вампиру, пролила на жертвенный камень? Может быть, машина не может нарушить какой-то запрет? "Город заботится о своих жителях..." …не может причинить им вред? Но солы-то могут!

Солы! Они живут в чудесных городах, которые дают им всё. Они летают по небу и разговаривают на расстоянии. Они могут создать сказочный мир, так похожий на настоящий. Но они не властны над смертью. Они не могут сделать то, что сделала Шейла! Они не могут победить смерть. Может быть, они не знают, что она тоже, лишь договорилась об отсрочке?

Элис открыла глаза. Старый вампир уже ждал.

 – Быстро ты вернулась! Уж не ожидал увидеть тебя так скоро.

Элис не ответила и огляделась. Она лежала у стены, стена была точно там, где раньше находилась невидимая преграда. Голова всё ещё болела от удара.

Кабинет со множеством дверей и выдвижных ящиков был тем же самым, только стол теперь стоял посередине, а не напротив камина, как раньше. Элис вскочила, стремясь проверить свою догадку. Да! Стол был иллюзорным, она легко прошла сквозь него, и прямо по центру, внутри стола, она наткнулась на холодное железо искорёженной железной конструкции. Сломанная чаша теперь никуда не могла деться, и теперь, наверное, станет частью любого пейзажа, если не будет замаскирована иллюзией.

Но где же тогда настоящий стол, за которым она играла в карты? Стол из кабинета Криса. Элис в ужасе остановилась. Может быть, это уже другая комната, и теперь Крис никогда не найдёт её! А может, он с ними заодно, он же тоже сол!

Элис опустилась на пол и осторожно пошарила под столом. Пальцы наткнулись на мелкий предмет. Конечно, фонарик! Она пошарила ещё. А вот и бронзовый ножик. На нём ещё были остатки засохшей крови. Элис осторожно стёрла их рукой и рассмотрела порез на левой ладони. Он был неглубокий и уже почти затянулся.

Вампир осторожно кашлянул.

 – Спасибо, конечно, но сейчас мне всё равно куда идти. – Ответила Элис и открыла первую попавшуюся дверь в стене.

 

 

 

На стуле лежал раскрытый дорожный мешок Элис, рядом — мокрое платье. Тревога сразу овладела им. Но ведь это ничего не значило — Элис, привыкшая жить в лесу, скорее всего, пошла в сад. Здесь, в комнате, даже окружённая заботливыми иллюзиями, она, вероятно, чувствовала себя неуютно. Крис, наоборот, не любил открытые места, но понимал, как это может быть.

Найти Чашу ему не удалось, несмотря на то, что он побывал в трёх помещениях проекта "Уттара", вскрыв пару замков. Это его тоже угнетало.

Он подошёл ближе. На другом стуле лежала книга с изображением Земли на обложке. Он бережно взял её в руки — явные следы огня: чуть обгорелые края и почерневший обрез. Эта книга когда-то была брошена в огонь, а потом вытащена. Запаха не чувствовалось, значит было это давно. Крис пролистал несколько страниц. Непривычные очертания земель, звери, знакомые и вымершие. Атлас Мира, книга с прежних времён. Он видел такие в городе, даже знал, где есть древнее хранилище, почти не тронутое беспределом техов.

Он подошёл к стене, за которой начиналась дорожка в сад, коснулся панели, но она не открылась. Тревога всё возрастала. Выход был закрыт, заблокировать его можно только изнутри. Значит, после того, как она ушла, здесь кто-то был. Или она не выходила туда. Он снова тревожно посмотрел на её вещи. Элис могла выйти через дверь, но он запретил ей это, и она сама опасалась. Что могло заставить её уйти?

Он заглянул в ванную, капли воды на стенах ещё не высохли. Крис вернулся к столу.

Чтобы не мучить себя, надо сразу проверить самое худшее опасение, убедиться, что самое страшное не случилось.

 – Проект "Вечная молодость".

 

 

 

Короткий коридор упирался в кирпичную стену. Элис потрогала её — стена была настоящая и, конечно же, идеально ровная: никаких промежутков между кирпичами. Пройти дальше, чем стены комнаты, она не могла. Она оглянулась назад. Сквозь неплотно закрытую дверь проникал солнечный луч. Элис бросилась вперёд, толкнула рукой призрачное нечто, и дверь распахнулась.

Впереди лежала холмистая равнина с редкими деревьями. Дверь выходила на балкон, с которого открывался чудесный вид. Прямо под ней был сад с фонтаном, огороженный невысокой стеной. Элис знала, что если спрыгнет вниз, то всё равно не сможет выбраться за пределы этой стены. А внутри фонтана, скорее всего, прячется погнутая железная конструкция.

– Ты не получишь ничего! – Закричала она в бессилии.

Тишина была ей ответом. Она бросилась обратно в темноту коридора. Она чуть не наткнулась на кого-то в полумраке, после яркого света. Но быстро поняла, что это зеркало. Это было её отражение. Нормальное, честное отражение. Она выглядела усталой. Красная ссадина на лбу. Она отвернулась, но справа снова было зеркало. И сзади, и дальше. Целый извилистый коридор зеркал. Она закрыла глаза и пошла прямо вперёд, сквозь иллюзии, пока не упёрлась в стену. Потом, не открывая глаз, опустилась на пол. Кричать больше не хотелось. Слёзы бессилия щекотали ей щёки.

 

 

 

– Крис Рейнвалкер, в проекте двадцать восемь новых сообщений.

Перед ним выстроился длинный ряд фигур, Крис стоял словно в бесконечном коридоре со статуями, только без постаментов, они висели в воздухе и были живыми и причудливыми.

Прямо напротив него — красный дракон чарующе медленно свивал кольца. Выпуская из ноздрей игрушечные облака огня и мрака, он косился на следующую фигуру: белую башню, вокруг которой летали птицы. За ней следовал огромный череп с чёрной пустотой в глазницах. Позади него колыхалось подрагивающее нечто, окружённое туманом, сквозь него проступала следующая фигура...

Каждая из них хранила сообщение. Красный дракон был аватаром Эрика. Крис поднял на него глаза, дракон развернул крылья и заговорил.

– Привет всем, у меня три новости. – Голос его был радостным и вполне человеческим. – Одна плохая, другая хорошая, а третья настолько замечательная, что про первые две вы забудете. Итак, первая. Шейлу Кнотт мы не нашли, есть свидетельства, что она мертва. Вторая: мы обнаружили прямого потомка — дочь Шейлы и какого-то руста. – Крис сжал кулаки. – Поскольку митохондрии передаются по женской линии, не только она сама, но и её потомки будут обладать фактором вечной молодости. И, наконец, третья новость. – Дракон сделал эффектную паузу и выпустил большое облако чёрного огня. – Дочь Шейлы Кнотт уже здесь, в городе, и я скоро получу образцы её крови и тканей!

– Сволочь! Я не отдам тебе её, слышишь! – Крис замахнулся кулаком на дракона, но тот бесстрастно свернул кольца и уселся на своё место. Крис тяжело дышал.

 – Отправить это сообщение? – Спросил голос.

 – НЕТ! – Зло огрызнулся Крис.

Отвечать не было смысла, так же как и слушать остальные сообщения. Они, наверняка были восторженными поздравлениями, предвкушением прорыва в проекте, восторженными мечтами о вечной молодости. Впереди маячила фигура Стеклянного Города — сообщение от Сети, вероятно, проект получил высокий статус в планах Города.

Голос Криса в этом потоке никто бы не услышал. И не стал бы слушать. Цель достаточно высокая, чтобы забыть обо всём. Он подумал, что и сам мог бы быть в этом восторженном хоре, если бы не знал близко Шейлу. И, если бы не было Элис...

Он говорил с Шейлой об этом. Она сказала тогда, что для него это невозможно. Крис не понял, почему. Но она знала это точно. И теперь, когда Шейла мертва, все, что у него есть — это Элис.

Он вскочил, готовый к действию. Всё просто. Через Сеть действовать нельзя — это станет сразу известно. Через людей — тоже. Все члены проекта — на стороне Эрика, и даже помыслить не могут о чём-либо другом, ведь их мечта так близка. Теперь решение совершенно чётко обрисовалось перед ним. Оно было на грубом материальном плане, Крис слишком долго жил среди техов, чтобы не потерять способность видеть вещи просто. Есть Элис. Она находится где-то в городе. Её надо найти. Ему мешают только стены и двери, но у него есть всё, чтобы с ними справиться.

Голос остановил его у выхода.

 – Крис Рейнвалкер! Для тебя личное сообщение.

Он повернулся и вгляделся в конец ряда фигур. Повинуясь его взгляду, ряд пришёл в движение, всё быстрее и быстрее Крис скользил вдоль него. Последним в ряду стоял мохнатый тролль с молотом на плече. Этот аватар был Крису незнаком. Крис поднял голову.

 – Встречай! – Проскрипел тролль всего одно слово. В этот самый момент входная дверь открылась и в комнату вбежала Элис.

 

 

...золотой солнечный свет пропитывает всё вокруг: траву, камни, узорчатые створки ставень. Ампула медленно вращается в воздухе, камень у дорожки всё ближе. На траве лежит Шейла. Глаза закрыты, на щеке две узкие белые царапины медленно краснеют и покрываются бусинками крови. Голос Шейлы: "Беги отсюда! Беги, не останавливайся, через море, на другие острова, в другой конец мира. Беги, как бежала я."

Элис вздрогнула и открыла глаза. Всё те же пыльные зеркала вокруг. Она вернулась в сон, в тот самый момент, когда он прервался. Но теперь она осознавала, что это сон, теперь он был остановленной картинкой, в которой она могла ходить, проигрывать её заново и переигрывать её снова. Столько раз он ей снился, чуть отличаясь в деталях, но это место всегда было точным. Назад. Голос Шейлы: "Беги, как бежала я." Почему Элис никогда не обращала внимания на последние слова?

Она бежала. От смерти. Может быть, однажды, ампула уже разбивалась, и именно тогда все люди умерли... Тогда, триста лет назад? А Шейла чудом выжила?

 "Ты говорила, что раньше людей было много-много."

 "Да. И жили они в городах. В больших домах друг над другом."

 "Мама, а почему все умирают?"

 "Так должно быть, Элис. Если бы никто не умирал — и людей и зверей было бы много-много, и им негде было бы жить."

Высокие дома, множество окон друг над другом, и странный шум, похожий на водопад. Элис посмотрела вниз. Всё пространство между домами было заполнено бурым потоком. Много-много людей, плотная шевелящаяся масса тянет множество белых сморщенных рук. Как черви в перегнившем яблоке. Она посмотрела вдаль, но и там копошилась человеческая масса. Она поднялась выше домов и полетела над городом. Прозрачные крылья несли её всё выше. Город показывал признаки разложения: стеклянные башни осыпались, превращаясь в ржавые решётчатые конструкции.

Но ведь, когда яблоко уже съедено, черви умирают. Если не успевают стать мухами и улететь, если умеют. А что будет, когда весь мир, как яблоко, будет съеден?.. А кто успел стать мухой, как она — куда им лететь? Искать новые яблоки, новые миры для разрушения?

Она двигалась всё дальше, но искорёженному городу не было конца. Наоборот, впереди конструкции становились всё выше, всё уродливее. Люди соревновались. Кто больше потребляет — тот успешнее, кто быстрее превращает вещи в мусор — тот круче, кто эффективнее рушит информацию в хаос — у того больше шансов стать мухой? Может быть правы спириты в своём недеянии*.

Она поднялась высоко, отсюда уже нельзя было различить отдельные строения. Всё внизу было словно покрыто шершавой ржавчиной, и линяя горизонта тоже казалась зазубренной, как рваный железный край. Как черви помогают распадаться яблоку, превращая его в почву, в ту субстанцию, из которой оно выросло, так и люди превращали мир в крошащиеся скалы, покрытые ржавой пылью, каким он был много миллионов лет назад.

Заканчивалась эпоха, всё старое исчезало, только она, сверкающая муха, осталась, чтобы посмотреть на новую жизнь, что когда-нибудь прорастёт из пыли. И всё же, старую жизнь было жалко: луга, реки и горы, и весь огромный мир за солнечной занавеской. Не жалко только эту шевелящуюся массу. А ведь, ещё можно вернуть всё. Жизнь бьётся в агонии, но ещё не погибла. Ещё остались ростки. Если только эта толпа вдруг исчезнет — они могут спастись, их никто не затопчет.

Она посмотрела сквозь ампулу на солнце. Жидкость была чуть желтоватая, самого солнечного оттенка. Чудесное лекарство…

– Элис!

Волна воздуха задела её по лицу. Голос был знакомый… Элис открыла глаза. Прямо перед ней, в резной раме зеркала, стоял тролль с молотом на плече.

 – Дэн? – Элис узнала его почти сразу. Подумав, она, наверное, могла бы логично объяснить, как. Но сейчас это было не важно.

 – Дэн, ты нашёл меня! А где остальные?

 – Потом, всё потом, тебе нельзя здесь оставаться. – Но Элис заметила его улыбку.

Зеркала исчезли, исчезло всё. Она сидела у стены в пустой комнате. И лишь по центру из пола торчала покорёженная тренога, опутанная порванными трубками. Потолок слабо светился. Она указала на чашу.

 – Я знаю, – сказал кузнец. – Постарайся, чтобы здесь не осталось ни капли твоей крови.

 – Ага, я сейчас! – Элис вскочила, оторвала полоску ткани от платья.

 – Как только будешь готова — я открою тебе дверь.

Элис осмотрела сломанную машину, выдернула клубок прозрачных трубок. В них крови нет, разве что засохшая капля в чаше.

            – Я готова.

            Дверь сдвинулась в сторону. Элис увидела белый коридор со множеством дверей. Это был тот самый коридор в замке, когда она пересекала его во второй раз, он выглядел именно так. Очевидно, город не может создавать иллюзии на улицах и в коридорах, иначе найти свой дом было бы сложно. Как просто оказалось её обмануть! Она забыла, что это игра, перепутала сказку с реальностью!

Дверь напротив открылась, в резном кабинете было сумрачно. Элис быстро пробежала на ту сторону. Крис бросился ей навстречу.

 – Что они сделали с тобой! – Он осторожно взял её за плечи.

Волосы её были растрёпаны, на лбу ссадина.

 – Они хотели моей крови, но у них нечего не вышло! – Она бросила на стол клубок трубок. – В её голосе было горькое торжество.

На столе лежал меч, тот самый, из сказки. Крис поймал её взгляд.

 – Как видишь, далеко она не ушла. – Язвительно проскрипел голос Призрака.

Тролль стоял у стены, поигрывая молотом.

 – Дэн, рассказывай, как ты меня нашёл, и где все? Ты обещал!

Крис удивился ещё больше.

 – Дэн? Призрак Дэн? Повелитель погоды?

 – Нуу… вообще-то погодная машина была построена задолго до меня. Но сейчас больше некому за ней следить.

 – Не поверишь, когда я был ещё ребёнком, мне рассказывали про тебя сказки.

Тролль грустно улыбнулся.

 – Я и сам не заметил, как пролетело триста лет. Ну, считай ты поквитался со мной. Когда я был маленький, то часто воображал себя легендарным кузнецом Ильмариненом.

Крис улыбнулся. Нечасто ему удавалось так угадывать. Он не знал, что ещё сказать живой легенде.

 – Дэн, где все?! – Нетерпеливо нарушила паузу Элис.

 – Барон — в жабле, неподалёку отсюда. Мартин — ползает где-то в вентиляции. Давно его не видел, кстати, там у меня нет глаз.

 – То есть вы прилетели! Мне на помощь?

 – А то как же! – Снова улыбнулся кузнец. – Теперь нельзя медлить, Эрик может начать действовать раньше нас.

 – Так ты всё знаешь?

 – Не всё. Но первое, что я сделал, забравшись в вашу Сеть — это просмотрел весь проект "Вечная молодость".

 – А…

 – Я уже проверил — комната напротив с недавнего времени принадлежит Эрику.

 – Хорошо, что он не успел увести тебя вниз, в лаборатории. – Сказал Крис.

 – Не смог бы, – самоуверенно возразила Элис, – к этому времени я уже поняла, что к чему. Все эти иллюзии — редкостная чушь.

Элис кратко рассказала про сказку, в которой ей удалось побывать, и про вампирские замашки персонажей. Крис задумался.

 – Тебе не кажется, что Эрик не мог успеть внести изменения в сказочную реальность, даже если бы начал работать в тот момент, когда мы с Элис прибыли в город?

 – В том-то и дело! Я тоже об этом подумал. – Кузнец прямо просто излучал заразительное любопытство, азарт исследователя.

 – Разве что он сам, лично придумывал для Элис все эти приключения. Но тогда он уже давно прибежал бы сюда. А он, похоже, ещё не знает о своём провале. Но тогда получается... Этого не может быть.

 – Может, может! – Издевательски повторил Дэн. – Если есть цель и есть изменчивость — неизбежна эволюция, не важно, что это: живая бактерия, или мёртвый кристалл. Подожди, надо проверить одну мысль…

Кузнец исчез. Элис тревожно взглянула на Криса. Она почти физически ощутила, как угрожающее нечто начинает конденсироваться вокруг них.

 – Нам надо уходить отсюда. Город скоро узнает обо всём. Надо срочно разыскать Мартина…

– Мартин сделал больше нас всех! – Голос призрак снова возник в кабинете. – Он смог найти Чашу!

На месте тролля появился полупрозрачный Мартин. Он смотрел куда-то вверх, волосы его были растрёпаны, лицо и одежда покрыты пылью.

 – Мартин! – Вскрикнула Элис, и он услышал, обернулся, совсем не в ту сторону. Ей захотелось сказать ему что-нибудь хорошее, чтобы он знал: теперь всё хорошо, потому что они вместе, и Призрак, и Крис здесь. Осталось только выбраться отсюда.

Мартин что-то говорил, но его не было слышно.

 – Как мы его теперь найдём? – Элис беспокойно ходила вокруг стола.

 – Он отлично знает план вентиляции, теперь он направится наверх. Здесь как раз проходит широкая шахта.

Над столом появился призрачный план коридоров и труб. Кузнец указал в самый низ, на квадратную коробку подземной лаборатории. Труба, ведущая от неё вверх загорелась синим светом.

 – Мы пойдём ему навстречу... и встретим вот здесь. – Шахта обрывалась около большого купола.

 – Это на нашем уровне. И недалеко от нас. – Заметил Крис.

 – Пойдём же! Берём Мартина и летим отсюда! – Элис была уже у двери.

Крис догнал её в коридоре.

– Призрак — просто чудо! – Тихо заметил Крис.

Элис кивнула. Она шла совершенно бесшумно, но при этом так быстро, что Крис едва не бежал.

Белый коридор постепенно загибался влево и был совершенно пустым. Элис подумала, что другим она его и не видела. Когда они прилетели... Когда это было? Вчера? Сегодня? Неделю назад? Столько всего произошло с тех пор... Когда они прилетели, город был такой же пустынный. Может быть, оттого, что это было ранним утром? Элис видела лишь одного человека на посадочной площадке. А потом они шли через пустынные площади, лестницы и коридоры.

 – Крис, у вас всегда так пустынно?

 – Да... Я не задумывался, кажется, так было всегда. Народ общается в Сети, нет смысла выходить на улицы, только если по делу, или лететь куда-нибудь...

Крис свернул и потянул за собой Элис. Прозрачные двери скользнули в стороны и они вошли в широкий зал. Он был круглый, и почти половина пространства стен была прозрачной, открывая прекрасный вид на долину с водопадами.

Элис почудился шорох сзади, она обернулась, но это всего лишь двери вернулись на место.

Крис уверенно направился к стене, потрогал её, что-то нащупывая, потом постучал пальцем.

– Привет, Крис! – Громкий голос прокатился эхом по залу. Внутри у Элис всё похолодело. Крис дёрнулся и замер, глядя вверх. – Тебе благодарность от всего проекта за то, что ты доставил дочь Шейлы Кнотт.

Крис только сжал зубы. Элис бросилась к двери, но стеклянные створки остались неподвижными. Она попыталась просунуть пальцы сквозь тонкую щель, где они смыкались, он это было совершенно нереально. Едва заметная линия была лишь немного толще волоса, даже жертвенный нож в неё не пролезал.

 – Она не ваша... – выдавил из себя Крис.

 – Ты не хочешь бессмертия? Так хотя бы дай его другим.

 – Да пойми ты, смерть нельзя победить, это второй закон термодинамики! Шейла лишь немного продлила её, и кровь Элис не поможет вам!

 – Ну да, "немного", я в курсе. Всего лишь триста лет. – Ирония в голосе Эрика была почти невыносима. – В общем, Крис, решай, ты с нами или нет?

            Пауза, заполненная остатками голоса, которые отражались от стен, казалась ужасно долгой, хотя Элис понимала, что эхо здесь затихает за пару мгновений.

 – Нет.

 – Я не прошу решения прямо сейчас, ты должен подумать.

            Голос исчез, они остались стоять там же: Крис у стены, Элис у двери. Наконец, Элис медленно повернулась к Крису.

 – Почему? – Тихо сказала она. – Надо было соглашаться, потом что-нибудь придумали бы. Ещё не поздно...

Крис покачал головой. Он хотел сказать много. И то, что Эрик, да и все члены проекта воспринимают её лишь как материал для исследования, и что её жизнь для них ничто. И то, что для него значила она сама. Но он только упрямо улыбнулся.

– Ага! Нашёл вас! – Голос Призрака был резким и скрипучим, но Элис обрадовалась ему. Трудно придумать, чему бы она обрадовалась сейчас больше!

 – Ты можешь открыть двери?

 – Пытаюсь, не получается. Наверное, их просто отключили вручную.

 – Где Мартин?

 – Не знаю, я же сказал, у меня нет глаз в вентиляции. Я пока смог только прочитать некоторые проекты и нашёл обзор помещений. Сейчас я ломаю внешнюю защиту, ну и продолжаю просматривать проекты...

 – Дэн, у нас нет времени! Скоро сюда придёт Эрик и вся его команда...

 – Не придёт. Прежде всего порадую вас: я не обнаружил никакой внутренней системы безопасности. Город защищён только от внешних врагов, очевидно они боялись только техов. Внутри же нет никаких средств насилия: ни оружия, ни охраны. И ещё... я, кажется понял, почему Сеть так интересуется этим проектом. Крис, скажи, сколько в нём человек?

 – Ну, полсотни, наверное...

 – Хохо! – Призрак демонически захохотал. – Они почти все виртуалы, пустышки, иллюзия! Большинство сообщений создано Сетью.

 – А Эрик? – Крис был удивлён, даже растерян, словно что-то важное в его жизни сломалось.

 – Эрик настоящий, и с ним пятёрка фанатиков. Но во всём городе — чуть больше десятка человек. Все умерли, Крис! Вот почему машина так хочет, чтобы они жили долго. Сейчас это главный приоритет в её планах.

 – Значит весь город — это машина? – Элис в ужасе оглядывала стены. Но они не были иллюзией.

 – Ну, в какой-то мере. Всё ещё сложнее. Солы сами — винтики в этой машине. Их стремления, мысли и желания суммируются городом и воплощаются в жизнь...

– Ну как, ты решил? – Голос Эрика снова возник под куполом.

 – Почти. – Уверенно ответил Крис. – Скажи, что ты можешь предложить взамен?

            Призрак тихо хихикнул. Эрик не услышал. Казалось, для Дэна это была весёлая игра.

 – Хорошая мысль. Я видел, ты искал в Сети какой-то артефакт. Если он тебя устроит, и он, действительно, находится у нас... Почему бы и нет.

 – Если он в городе — я жду. Он, действительно, нужен мне.

 – Отлично. Сейчас пришлю транспорт.

– Что ещё он придумал? – Тревожно оглянулась Элис. Крис продолжал исследовать стену. Он присел около едва заметной решётки и вдруг вскочил. За ней слышалось шуршание, оно быстро приближалось.

 – Дэн! Ломай ремонтный раздел. Быстро! – Крис знал, что это значит.

 – Да. – Коротко ответил голос.

Решётка резко сдвинулась вверх, и существо со множеством тонких конечностей стало вползать в зал. Это был железный червь в локоть толщиной, длину угадать было нельзя, пока он неспеша выползал из стены. Ряд мелких колёс вдоль хребта и по бокам, очевидно, позволял ему быстро ползать в воздушных трубах, а на ровном полу он был не столь ловким. Он повернул свою голову, окружённую пучком щупалец, в сторону Элис, и двинулся вперёд.

Крис рванулся с места и встал у него на пути. Червь остановился, чуть отступил назад и вдруг перекатился через спину, хотя трудно было с уверенностью сказать, где у него спина: все ряды колёс вдоль тела были одинаковы. Путь снова был свободен, и он опять двинулся на Элис.

Она стояла неподвижно, заворожённо глядя на плавные движения червя, на ряд поблёскивающих инструментов вокруг головы... Один из них выдвинулся вперёд. Он был похож на бутон неведомого цветка, только лепестками были отточенные лезвия. Элис вспомнила лапу Бармаглота, которая тянулась к ней, чтобы вырвать сердце. Только теперь это было по-настоящему.

Крис снова прыгнул и закрыл червю путь. Тот снова перекатился. Теперь он был чуть дальше от Элис, но быстро восстановил дистанцию.

 – Отлично. – Сказал Крис, прыгая в очередной раз. – Ты только стой на месте, и мы продержимся.

– Эй, что за штуки, ты же согласился! – Раздался возмущённый голос Эрика. – Отойди в сторону!

 – Я пока не получил Чашу!

            Эрик замялся.

 – Артефакт придётся подождать.

Призрак снова хихикнул:

 – Конечно же, у тебя её нет.

Эрик явно не слышал слова Призрака.

 – Перестань мучить технику, отойди.

 – Сначала артефакт! – Крис снова закрыл путь железному червю.

Ответом была пустота. Элис явственно почувствовала, что Эрика с ними больше нет. Его явно раздражала неудача. Впрочем, это всего лишь отсрочка.

– Дэн, ты можешь остановить его?

 – Пытаюсь. Сколько вы ещё продержитесь?

 – Пока держимся. – Выдохнул Крис. – Как он смог... – прыжок – обойти запрет?

 – А он и не обходил. Город относится к Элис, как к поломке, и червяк собирается её починить. Эрик просто заявил о неисправности таким странным образом. А правильный порядок вещей Эрик ввёл так: кусок Элис должен быть у него в пробирке. И теперь машина пытается выполнить это условие. Я не могу его отменить, пока червь не добьётся своего.

 – Заяви неисправность червя!

 – Какого? Их сотни!.. Не выходит. Отвечает, что все исправны. Ладно... держитесь, продолжаю ломать внешнюю защиту, может получится в любой момент. Все варианты переберу за полчаса.

"Полчаса!" – Подумала Элис с ужасом.

            Крис словно исполнял магический танец. Прыжок вправо, полшага вперёд, затем влево... Червь перекатывался, стуча колёсами об пол. Танец, или воинские упражнения. Выпад взмах мечом, уход в сторону, снова выпад... Только меча нет. Меч остался на столе, в кабинете. Да и помог бы он здесь? Разве что разбить стеклянный глаз... Но здесь везде глаза в стенах.

Неужели, и Крис, как Белый Рыцарь... Погибнет просто так, ни за что.

Крис двигался, раскачиваясь, используя инерцию движения, чтобы тратить меньше сил, но с каждым прыжком он наступал чуть позже. Это не могло продолжаться вечно. Элис попробовала встать чуть сбоку — червь сразу сменил позицию, и пришлось отойти назад, к прозрачной стене, чтобы дать Крису место для танца.

Элис вдруг ощутила острый запах гнили и сырости.

 – Крис, что это?

 – Похоже, Эрик переключил вентиляцию.

 – Да, – подтвердил Призрак, – и сделал это вручную. Биогаз с фермы.

"Мартин!" – С ужасом подумала Элис. Ведь он ползает там, по воздушным трубам, и ему, должно быть, ещё тяжелее.

От гнилостного воздуха слезились глаза. Червь вдруг отступил, поднял голову и начал изгибать её назад, отрывая от пола сегмент за сегментом. Эрик изменил что-то в его поведении. Теперь чудовище было выше Криса, и, прыгнув вперёд, собиралось достичь Элис сверху.

Крис с разбегу толкнул его плечом, червь пошатнулся, потерял равновесие, но, извернувшись в воздухе, не упал, а скорее прыгнул, проскользив по полу вперёд и вправо, совсем близко от Элис. Она отпрыгнула в стеклянную нишу, Крис снова встал на его пути, но теперь ему было некуда прыгать.

Под ногами у Элис был стеклянный пол, под ним с уступа срывался водопад.

 – Есть! – Сказал голос под куполом. – Защита сломана, отключаю пушки, жабль прибудет через пару минут.

Но у них не было этой пары минут. Червяк снова поднимался, чтобы сделать новый бросок, может быть последний.

Крис бросился вперёд, чтобы повторить свой удар. Но червь чуть отклонился в сторону, и Крис, вложивший всю силу в этот толчок, пролетел мимо и споткнулся о железные сегменты хвоста. Червь стряхнул тело плавным движением, Крис попытался подняться, схватился за хребет, пытаясь остановить... снова упал. Чудовище продолжало двигаться, волоча его по полу.

От удушия слезились глаза и кружилась голова. Как во сне, Элис сделала шаг назад и прижалась спиной к холодному стеклу. Она находилась в нише, отступать было некуда. Машина надвигалась, и лезвия железного цветка вращались уже в шаге от неё.

Послышался шум. Элис не разглядела, что там происходит, она неотрывно смотрела, как приближаются лезвия.

Из венчика щупалец по бокам появились ещё две конечности и потянулись к ней. Элис дёрнулась, но они были проворнее, и, схватив её за руки, прижали к стене. Синеватый глаз бесстрастно разглядывал её, выбирая место. Лезвия потянулись к плечу. Элис извернулась, и ударила ногой, но удар пришёлся в пустоту, машина лишь сильнее прижала её руки к стене.

Цветок коснулся её плеча, брызнула кровь... Тяжёлый душный воздух окутал её. Как темно...

 

 

Она блуждала в полной темноте, пытаясь наощупь найти дорогу, но руки всё время натыкались на что-то мягкое и пыльное, словно она была в кладовой, заваленной старыми вещами. Но она знала, что путь есть, его надо лишь найти. Далёкий голос, далеко, снаружи, звал её, он казался ей знакомым, и всё же, это был не голос Шейлы.

 

 

Элис ощутила, что кто-то трогает её лоб, гладит по щеке. Она открыла глаза.

 – Элис! – Мартин поднимал её. – Нам нельзя здесь оставаться!

Она огляделась. Посреди зала лежал железный червь. Спина его была неестественно изломана, и Крис, упираясь ногой, пытался разжать рычаги огромных ножниц. Что-то тёмное заслонило свет, но в туманном воздухе было не разглядеть.

– Помощь прибыла! – Возвестил голос призрака, за которым раздался грохот и звон стекла. Часть прозрачной стены рухнула вниз, и свежий воздух показался Элис самым прекрасным напитком в мире.

Барон выпрыгнул из проёма, держа что-то в руке. Элис бросилась к нему. Это была ампула смерти, он держал её перед собой как оружие.

 – Не надо, этот город и так мёртв. – Тихо сказала Элис и чуть пошатнулась.

            Мартин поддержал её. Она сделала шаг к разбитому окну и обернулась. Крис, размахивая клещами, направился к двери.

 – Бегите! Я прикрою!

 – Крис! – Крикнула Элис, но он не услышал. Звон разбившейся двери заглушил её слова. Крис прыгнул в дыру и скрылся в коридоре.

 – Уходим! – Барон взял её за плечи и потащил к окну.

 – Там Крис!

 – Это его город, он знает, что делает.

Элис остановилась, желание бежать за ним в сеть коридоров тяжело и безмолвно спорило с разумом.

 – Я позабочусь о нём. Идите. – Глухо сказал Дэн.

Мартин увлёк её с места и помог запрыгнуть в кабину, висящую над пропастью.

Завыли моторы, и жабль рванулся с места, ускоряясь всё больше. Башни города мелькнули в тумане и остались позади. Элис вдруг ощутила слабость, голова кружилась, особенно сейчас, когда они резко пошли вниз, чтобы спрятаться в туман под берегом.

 

 

 

Они летели низко, в узком пространстве между водой и туманом.

 – Нас преследует Эрик, его догоняет Крис. – Доложил Призрак, и поднялся выше. Теперь их окружал туман.

Пузырь был уже почти сдут, и трепался на ветру, барон потянул тросы, и оболочка втянулась в полость над кабиной. Теперь только свист воздуха о крылья нарушал тишину, и тихий вой моторов. Мартин не мог определить скорость, туман был однородным.

 – Дэн, ты можешь ещё быстрее?

Призрак чуть помедлил с ответом. Это было странно.

 – Попробуй подвинуться ближе к центру кабины.

Мартин удивлённо оглянулся на Эдвина и переполз вперёд. Вой моторов стал выше, пол кабины накренился, и ему пришлось схватиться за кресло барона, чтобы не упасть.

 – Что у тебя в сумке? – Дэн и так знал, что.

Мартин снял со спины свой дорожный мешок и положил на приборный ящик. Звук моторов перешёл в свист, им показалось, что машина взлетает вверх. Стёкла кабины мелко дрожали.

 – Эрик близко. Идёт как приклеенный, я не могу оторваться.

Они начали проваливаться вниз, Туман полетел клочьями, словно его кто-то порвал, и Мартин различил чёрную воду внизу.

Теперь было видно, что крылатая машина висит в воздухе в тридцати шагах позади. Жабль мотнулся в сторону, кабину тряхнуло, но машина солов осталась неподвижной, словно никакого манёвра не было.

Мартин нашарил под креслом пустую бутылку, попробовал приоткрыть дверцу, налёг всем телом, но смог сделать лишь узкую щель, сквозь которую ворвался дикий ветер.

Машина солов медленно приближалась. Двадцать шагов... Десять.

 – Держитесь!

Вой моторов стих. Кабина провалилась в невесомость, остановилась над самой водой, почти коснувшись. Их тряхнуло, развернуло, погоня автоматически проделала тот же манёвр, не изменив дистанцию ни на шаг, но теперь было видно, что позади Эрика летит ещё одна машина! Элис узнала её, это была машина Шейлы.

 

 

 

С площадки взлетели три одинаковых белых флаера и совершенно синхронно нырнули в туман. Никто не заметил, что через некоторое время за ними взлетел четвёртый. В кабине никого не было, однако, в тишине явственно прозвучал тихий смех.

 

 

– Что он делает! – Элис вцепилась в дверцу, словно хотела выпрыгнуть.

Машина Шейлы приближалась, движение её было неровным, словно неуверенным. Поравнявшись с флаером Эрика, она вдруг резко изменила курс и устремилась к нему. Эрик дёрнулся, но не успел...

Удар пришёлся крылом в борт, кабина взорвалась облаком осколков, машина Шейлы перевернулась в воздухе несколько раз, и рухнула в чёрную воду, едва не задев жабль. Град осколков ударил в борт жабля. Покорёженный остов машины Эрика медленно погружался. Машины Шейлы уже не было видно под водой.

Несколько секунд тишины, только гудели моторы.

 – Дэн!

Никто не ответил.

 – Дэн! – Повторил барон. – Кто-нибудь жив?

Ответа на было. Жабль висел на месте, медленно дрейфуя в сторону.

Эдвин взялся за рычаги и развернул машину к месту катастрофы.

 – Там! – Элис указала вниз. В воде можно было разглядеть человека. – Это Эрик!..

 – Солы! – Крикнул Мартин. Вдали показались белые машины. Кажется, три или четыре, с одного взгляда нельзя было понять.

            Реакция барона была мгновенной — вой моторов, и жабль ушёл в белый потолок.

 – Там Крис! – Кричала Элис.

 – Солы подберут их. – Голос барона был уверенным. Слишком уверенным, чтобы Элис поверила. Она замолчала и теперь сидела в кресле тупо глядя перед собой. – А мы уже ничего не можем сделать... – Закончил барон.

 – Что с Призраком? – Спросил Мартин.

 – Что с ним сделается! Сидит у себя в башне. Я думаю, осколками нам перебило антенну, и мы просто потеряли с ним связь. Может, это и к лучшему. Теперь солы точно потеряют нас в тумане, это был их последний ориентир.

 

 

 

Пламя костра чуть потрескивало. С той стороны не неё смотрели ярко-голубые глаза Рыцаря. Он пел, но слова старинной баллады были другими. Там было что-то про города и про Чёрную Цепь, про героев и про Шейлу Кнотт. Вдруг он остановился и прислушался.

Кто-то звал её, и Рыцарь, удивлённо смотрел на Элис, словно не понимая, почему зовут именно её. Теперь она знала, что это Королева. А ещё она знала, что это сон, но при этом не просыпалась. Просыпаться не хотелось, потому что здесь Крис был рядом, и Шейла тоже, пусть не здесь, а где-то вдалеке, но она зовёт её, и, может быть, даже хорошо, что Элис не идёт на зов. Ведь она зовёт в страну Смерти.

Интересно, если Шейла — это всё самое хорошее... Ведь Королева так похожа на неё. Может быть, Королева, это её тёмная сторона?

 

 

 

– Да, действительно, странно. Похоже мощность источника возрастает, когда ты кладёшь свою сумку на силовую установку. Что у тебя там?

 – Чаша Миров.

Барон нахмурился.

 – Покажи.

Мартин достал. Странный предмет на бронзовой подставке, словно яйцо гигантской птицы, покрытое узором трещин.

 – Похоже, источник и Чаша имеют родственную природу, и их сила возрастает, когда они рядом. Ты никогда раньше так не делал?

 – Нет. Когда у нас был источник — не было Чаши, а когда была Чаша...

Барон открыл крышку ящика. Внутри стоял источник, вокруг него обвивались медные трубки, покрытые инеем.

 – Ставь сверху, прямо в сумке. Только осторожно, не касайся трубок.

Элис вздрогнула и проснулась. Мартин почувствовал это.

"Плохой сон?" – Спросил он её без слов.

 – Не знаю. – Тихо ответила она. – Меня как будто зовёт кто-то. А вот сейчас так громко, словно она совсем рядом.

 – Она?

 – Шейла... Я боюсь... она же мёртвая, и зовёт меня, понимаешь?.. Куда она зовёт? И Крис там тоже...

 – Элис! Мы были в городе солов. И вернулись оттуда! И даже добыли Чашу. Мы победили, Элис...

Она спрятала лицо на его плече.

 

 

 

– Ты уже в норме? – Спросила Белая Башня, вокруг которой кружили птицы.

 – Спасибо, Мэрил, ты очень вовремя вытащила меня. Думаю, через пару часов смогу заняться делом. – Ответил Красный Дракон.

Эрик лежал в регенераторе, физраствор щекотал раны, согревал и успокаивал боль. Но одновременно он был в тёмном зале, где в кругу собрались три десятка странных персонажей. Сам он был Красным Драконом и сидел на низком каменном столбе в круге жёлтого света.

 – Тебе, похоже, очень повезло, – сказал Череп, висящий в воздухе.

 – Да, я вывалился через разбитый купол, когда флаер перевернуло. Так что меня только поцарапало осколками, ну и пришлось искупаться.

            – Ладно, расскажи, что это было? – Вылезло из круга Туманное Нечто.

 – Они пришли за дочкой Шейлы Кнотт, не мы одни хотим вечной молодости.

 – Это я уже понял, а что случилось с защитой?

 – Один пролез через вентиляцию...

 – Ну, допустим, это он пустил биогаз с фермы в жилые уровни, но как он отключил пушки? – Туманное Нечто поморщилось, город до сих пор был наполнен неистребимой вонью.

 – Не забудь, с ними был тех. Наш старый знакомый, барон Эдвин.

 – Этот старый упырь! Да, я помню, сколько неприятностей он нам причинил при ликвидации Невидимого Братства. Давно было пора сравнять его замок... И всё равно, это ничего не объясняет. Чтобы сломать пароль, нужно время. И нужно быть в городе, ведь наша Сеть не имеет выходов наружу.

            Дракон раскрыл крылья, поудобнее устраиваясь на колонне.

 – Ты предполагаешь, что в городе есть агент техов? – Спросил Череп.

 – Очень вероятно.

 – Ты прав, Ол, был. Это был Крис. Когда долго занимаешься чем-то, это изменяет твою сущность. Он изучал техов последние двадцать лет, жил среди них.

            – Ладно, – сказала Белая Башня, – кто виноват, мы уже выяснили, давайте думать, что будем делать. Ведь наша цель уплыла. А ведь была так близко!

 – А что тут думать, она у барона. – Уверенно заявило Туманное Нечто. – Если он взялся за это дело, то своего не упустит. Его повадки всем известны. Думаю, пора с ним разобраться.

 – Неет. – Дракон выпустил облако чёрного пламени. – Я понимаю, у тебя с ним старые счёты, но замок Эдвин нам пока не по зубам, только растратим силы и раскроем себя. Тут нужно действовать более тонкими методами. Внедрить агента, может быть, попробовать через спиритов.

 – Согласны! Да! Поддерживаем. – Отозвался десяток голосов, существа замахали хвостами, крыльями, головами и щупальцами.

 – Кстати, насчёт спиритов... Крис интересовался каким-то артефактом из Уттары. Кто-нибудь знает?

 – Я знаю... – Сонно пробормотала Синяя Рыба. – Спириты засекли пространственную аномалию в районе Гранейского скального массива. Вскоре их агент, посланный туда, обнаружил у одного из местных, вероятно, руста, этот странный артефакт. Приборы показывают вблизи него аномалию типа "магнитный монополь", пару дней назад мы доставили его для изучения. Из этого можно получать дармовую энергию, или артефакт сам использует её... Это всё, что мне известно.

Дракон встрепенулся.

 – Я могу добавить только, что сейчас артефакта в городе нет. Значит, он, действительно, для них важен. И это шанс для нас. Я почти уверен, что та пространственная аномалия как-то связана с Шейлой, техами и бароном. Они вернутся туда, я чувствую это!

 

 

 

Вскоре четыре белые машины поднялись над островом и направились на восток, навстречу наползающей ночи.

В зале горели закатным светом высокие витражи, и круг тёплого света окутывал колонну, на которой раньше сидел Красный дракон. Теперь здесь никого не было видно. Несмотря на то, что зал существовал лишь в воображении машины, кто-то в нём всё же был. Невидимый, он обитал под потолком и тихо смеялся.

И теперь, когда в городе не осталось никого живого, а он точно это знал, настало его время. Железные черви принялись за работу, к утру город уже не будет прежним.

 

 

 

– Почему он не стрелял, у него же должна быть пушка. Он же жил среди техов. – Мартин говорил тихо, чтобы не разбудить Элис. С тех пор, как они вылетели из тумана, она не выходила из этого состояния, словно наполнилась этим туманом. Она то засыпала, то вдруг вздрагивала и удивлённо оглядывалась.

 – Пушка никогда не станет стрелять по своим. Кроме того, и машина солов не может ни с чем столкнуться. Заметил, как он неровно шёл? Он отключил всё и вёл флаер вручную. Это не жабль, его очень сложно вести... для человека, но он смог...

 – Почему они не стреляли в нас? – Вдруг спросила Элис. Мартин вздрогнул, он думал, что она спит.

 – Ты нужна им живая, – спокойно ответил Эдвин, – и они ещё надеются тебя найти. Точнее, они уверены, что найдут, иначе бы стреляли. Мы должны спрятаться.

 – Сколько у нас времени? Думаешь, они уже устроили погоню?

 – Солы обычно не торопятся. Они хозяева мира и в их распоряжении вечность.

 – Тогда мы должны срочно лететь к воротам, пока они нас не опередили. – Решила Элис. – Отправим Мартина домой, а потом... уже будем прятаться.

Барон незаметно улыбнулся. Возможно, её решительность напомнила ему кого-то, но он ничего не сказал.

– Смотри, она тёплая! – Мартин сунул руку в ящик. Несмотря на то, что Чаша лежала на ледяных трубках, от сумки исходило тепло.

 – Похоже, они имеют родственную природу. – Предположил барон.

 – Ты хочешь сказать, что Чаша и источник основаны на одних и тех же Силах? Тогда почему не открылись ворота, ведь у нас был источник!

 – Вероятно, внутри Чаши есть свой источник, но одного источника недостаточно. И ещё я хочу сказать, что не только источник стал сильнее от присутствия Чаши, но и Чаша увеличила свою силу.

 – Надеюсь, это поможет нам открыть ворота.

Элис снова погружалась в сонное состояние. Небо постепенно стало нежно-розовым, и холодное солнце показалось впереди. Оно поднималось, постепенно раскаляясь. Синие глаза Элис смотрели на это неподвижно, не моргая, и Мартин не мог догадаться, какие мысли бродят там.

 

 

 

Спириты почему-то не отвечали. Ол уже три раза вызывал их, и оставил сообщение, но в монастыре словно все вымерли. Лишняя работа — лететь туда и разбираться, особенно сейчас, когда спириты так нужны им. Но это забота Олафа.

Эрик сел на нижнюю ступеньку трапа. За кустами, в темноте тихо плескалась река. Вдалеке взревела корова. Такой непривычный звук, Эрик не помнил, когда слышал его в последний раз. Может быть, в далёком детстве, а может быть, это была не настоящая корова. Впрочем, какая разница.

Выше по течению лежал невидимый посёлок рустов, а за ним — скалы. Где-то среди них возникла аномалия, всколыхнувшая всю эту историю снова. Эрик не сомневался, что Шейла Кнотт была с этим связана. Потому что в природе совпадений почти не бывает. Всё не просто так. И артефакт, и дочь Шейлы, и Крис, и барон. Все они — части одной сложной загадки, и уже готовы сложиться вместе. Похоже, Шейла скрывалась где-то здесь, поблизости, и не зря здесь объявился артефакт. Что это? Для чего было создано? Кем и где? Столько вопросов! Жаль, что коллеги из проекта "Уттара" не успели его изучить, сейчас было бы больше данных для предположений. Может быть, техи знают больше, и потому он был так нужен им? И вообще, кто этот барон Эдвин?

Они должны появиться здесь. Приборы смогут уловить магнитную аномалию километра за три, вот почему Эрик предложил разделиться и окружить скальный массив полукольцом с запада. Они не должны пропустить их. Это их шанс на чудо. На вечную молодость.

Радары Норвегии почему-то молчали, хотя, может быть, они просто не доставали сюда из-за погоды, или опять что-то разладилось. После вторжения Эрик стал меньше верить городу. Надо бы поговорить с кем-нибудь, кто остался.

Небо чуть посветлело, обрисовав скалы. Предрассветный холод забирался под тёплый дорожный костюм, и Эрик вернулся в кабину.

Он стал вспоминать кого-нибудь, кого он знал хорошо, но память отказывалась выдавать решение. Все, кого он знал, с кем он обсуждал дела по проекту, и те, с кем он просто любил посидеть вечером на обрыве, были здесь, в лесах, на границе скал. Он не смог вспомнить больше никого, только одобрительный хор голосов, крылья и хвосты странных существ, что собирались в готическом зале. Никого, кому он мог был доверить странную и пугающую мысль.

Он просто вызвал Привратника. Это был не конкретный человек, скорее, должность. Тот, кто отвечал за всех, прибывших и улетевших, который по традиции давал добро на посадку. Эта почётная обязанность передавалась от одного другому, и Эрик помнил, как в детстве ждал, когда, наконец он станет взрослым, и ему впервые доверят этот пост. Долгие три дня он будет отвечать "Велкоммен! Норвегия даёт добро!"

Но Привратник не ответил. Обострённая интуиция, или просто чувство опасности, разбуженное последними событиями, заставило его вскочить. Эрик собрался спросить всех, контактировали ли они с городом в последнее время, но что-то ему подсказывало, что они точно так же, как и он, оставили в городе только иллюзорных далёких знакомых.

Он услышал шаги снаружи. Почему флаер не учуял его приближение? С опозданием загорелось зелёное пятно на стекле, подсвечивая фигуру на поляне. "Движение в третьем секторе слева. Пять метров." Человек был одет в серую, чуть серебристую одежду, спадавшую свободно почти до земли. Ну наконец-то! Объявились спириты, хоть что-то хорошее за сегодня.

Он выскочил наружу, в холодный туман, хотел крикнуть что-то гневное, но сдержался. Спириты — странная каста, даже солы не имеют права приказывать им. А хорошие отношения сейчас необходимы, если хочешь от них сотрудничества. Лучше бы, конечно, позвать сюда Олафа, он всё-таки специалист по спиритам...

 – Здравствуй!

 – Здравствуй и ты.

Слой тумана окутал Эрика сонным холодом.

 – Хорошо, что я встретил тебя. Мы хотим вашей помощи, а в Уттаре никто не отвечает.

            Монах медленно кивнул.

 – Поэтому я и пришёл, Эрик. Я вижу, тебе пришлось тяжело, ты устал и взволнован. Так нельзя достичь цели. Собери мысли и успокойся... Успокойся.

            Эрик не знал, с какой стороны начать, как вести переговоры, чтобы наверняка достичь успеха. Наверное, правильно будет играть в открытую, ведь монах видит его настроение, и почти что читает мысли.

Монах снова кивнул, словно ответив. Эрик слышал об этой их особенности, и ему не приходилось много общаться со спиритами, поэтому чувствовал себя неуверенно.

            – Мы ищем троих беглецов. Одного старого теха и двух молодых рустов: девушка и парень на вид лет двадцати. Есть большой шанс, что они появятся здесь. Вы поможете нам найти их.

Это был не вопрос, утверждение. Эрик поздно подумал об этом. Но спирит, вроде бы, не возмутился.

 – Хорошо, мы поможем вам с ними встретиться... Встретиться. Но каковы ваши намерения, что вам нужно от них?.. Что вам нужно от них?

 – С ними ценная вещь, которую они украли у нас. Если они будут согласны её вернуть, им ничего не грозит. Думаю, вы могли бы помочь нам уговорить их. Так всем будет лучше.

 – Это не всё... Не всё. Ты умалчиваешь правду, Эрик. Если хочешь от собеседника помощи, говори правду... Правду.

Зачем он повторяет слова? Это какие-то грязные технологии, ведь спириты умеют добиваться от собеседника нужной реакции, потому Эрик просил его помочь в переговорах. Это должно было польстить... Но не сработало. Ведь теперь любой его ответ будет неправильным, кроме честного.

 – Девушка нам тоже очень нужна. В ней заключён секрет вечной молодости. От этого зависят судьбы мира!

 – Хорошо. Теперь это честный ответ. Но ты ошибаешься. Вечная молодость не дана никому... Никому...

 – Шейла Кнотт прожила триста лет!

 – Но не вечно... Не вечно.

            "Не вечно," – подумал Эрик. Что ж, это правда. Я не знаю, от чего она умерла.

 – Мы должны изучить её.

 – Это нельзя делать насильно. Если хочешь быть солом, повелителем мира, думай и о других... О других.

            "О других..." Чёрт, зачем он повторяет слова! Это какое-то спиритское колдовство?

 – Нет, не колдовство...

"Колдовство..." Многие сказки, даже самые невероятные — реальность, просто надо посмотреть на них с другой стороны. И гармоничная картина мира может включать в себя и реальность и сказки. И не делать между ними разницы, ведь граница между возможным и невозможным так неопределённа.

 – Ты ведь сол! Если будешь думать о мире, то и в тебе будет гармония.

"Гармония..."

 – В жизни должны быть остановки.

"Остановки..."

 – Чтобы можно было оглянуться и посмотреть, что ты уже сделал, а что предстоит сделать. Тебе многое предстоит сделать, целая жизнь впереди.

"Впереди..."

 – Смотри, восходит солнце. Это твой новый день. Мы научим тебя постигать истину, не разрушая.

Солнце... Огромное, слепящее солнце поднималось над скалами. Эрику было радостно и печально. Он знал, что скоро отправится в путь, где его ждёт что-то огромное и светлое, как Совершенная Истина, и он обязательно сможет её постичь.

Чуть впереди стояла девушка с ярко-синими глазами, и рядом юноша. Они улыбались, когда глядели друг на друга, но почему-то печаль тоже окутывала их как солнечный свет.

Рядом с ним стоял кто-то рогатый, поддерживая его, но Эрик знал, что не надо его бояться, это лишь Привратник, который поможет ему отправиться в путь.

 

 

 

– Как я рада видеть тебя, Торис! А ещё... я знала...

Она хотела сказать ещё что-то, но поняла — не надо, спирит и так понял всё, что она хотела ему сказать. И он тоже счастлив и горд, что выбрал правильный путь.

 – Мы ничего не смогли бы без Торвальда. – Он поклонился в сторону рогатого шамана. – Это он обнаружил солов, и позвал нас.

            Шаман шагнул к ним. Он был невысоким и двигался слегка вразвалку. Мартин даже удивился, как этот человек мог напугать его тогда ночью. Шапка с рогами была, скорее, комичной, чем пугающей.

 – Я чувствую свою вину в этой истории, потому что отвечаю за ворота. Правда, только с этой стороны. Я был поставлен Привратником сорок лет назад, эта обязанность передаётся от учителя к ученику как знак высшего доверия. За эти сорок лет не случилось ровно ничего, и я расслабился. Я должен был предусмотреть это. Это моя вина, что в посёлке смыло дома, и ещё я должен был встретить тебя, как гостя с той стороны, рассказать об этом мире и оградить от опасности... Но я не смог, и теперь этот позор будут помнить все будущие Привратники, я обязан рассказать эту историю своему преемнику в назидание, чтобы он не повторил мою ошибку.

 – Тогда бы всё было по-другому. – Начал Мартин и оглянулся на Элис. – И я не жалею, что всё было именно так. – Потом вдруг погрустнел и добавил: – Какой смысл гадать, как было бы, если изменить всё равно нельзя... Правда, Торис?

            Торис улыбнулся.

 – Ты прав.

 

 

 

Призрак не отвечал, словно они уже вступили в страну сказок, где царит волшебство, а техника не действует. Хотя теперь Элис не могла точно сказать, где кончается техника и начинается волшебство. Вот, и фонарик Криса больше не светит. Она наткнулась на него в кармане. На боку плоской коробочки змеилась трещина. Элис провела по ней пальцем, и фонарик вдруг открылся, оттуда вывалилась чёрная плитка и стукнула о камни. Что-то ещё оставалось в крышке. Элис увидела сложенный листок бумаги, достала его из фонарика и развернула.

Это был нарисованный от руки портрет Шейлы. Она выглядела так, словно кто-то окликнул её, она повернулась на зов, и в этот момент время остановилось.

Так странно, всё, что раньше казалось ей враждебным, теперь оказалось совсем другим. Мир не мог измениться, просто она теперь смотрела с другой стороны. Теперь она поняла, что говорил Крис. Вещи не меняются, оттого что смотришь на них по-другому, но рассмотреть их можно лучше.

Русты, что убили её мать... Они просто боялись её. И то, что Элис считала злом, было лишь страхом, ужасом, который внушала Шейла глупым суеверным крестьянам. Она бы даже простила им всё... если бы Шейла случайно осталась жива.

Техи, жестокие и беспощадные выродки, живущие среди развалин... Мечтающие о благородных героях-повстанцах, которые освободят их от вечной борьбы. Крис, который ребёнком мечтал, что сможет отыскать легендарную Шейлу Кнотт. Рыцарь, чья мечта стала реальностью. А потом долгие семнадцать лет поисков и надежды.

Ужасные спириты, ворующие детей и постигающие мудрость высоко в горах. Ищущие истину всю свою жизнь и находящие её лишь в момент смерти. Добрый Торис, научивший её музыке, предатель, успокоивший себя ложной истиной, но нашедший силы вернуться.

Всемогущие солы, хозяева мира, всевидящие глаза, преследующие её повсюду, и такие беспомощные перед машиной, всего лишь овеществляющей их желания. Да и желания у них добрые — сделать мир лучше.

Так почему же, все они, такие хорошие и добрые, сделали столько зла друг другу и себе? Может быть, так было надо?

Спириты говорят, нет в мире зла. Впрочем, добра, наверное, тоже нет, если хорошо подумать. Просто... так получилось.

 

 

 

– Ну... Ворота, они и есть ворота, что тут рассказывать. – Замялся шаман.

Мартин недовольно хрюкнул.

 – Что-то же должен был тебе рассказать твой предшественник.

Шаман почесал затылок, отчего рогатая шапка сползла на лоб.

 – Ты когда-нибудь в детстве пускал мыльные пузыри?

 – Да. – Мартин подумал, что шаман несколько выжил из ума, но тут же устыдился своих мыслей. Сравнение было умнее, чем казалось с первого взгляда.

 – Так вот, миры — они как пузыри. Причём каждый мир — это не то, что внутри пузыря, а его тонкая оболочка. Это трудно понять, но мой учитель мне говорил, что это — самое важное. Оболочка тонкая, а мир — огромный, я сам не очень понимаю, как это, но сравнение очень хорошее, потому что мир такой же хрупкий, как пузырь, такой же прочный и такой же невесомый. Так же стремится к круглой форме, и так же распадается на радужные брызги, когда исчезает.

Когда два мира оказываются рядом, они могут коснуться друг друга, и тогда произойдёт катастрофа. Ну, это для нас, жителей этих миров, катастрофа, а на самом деле такое происходит во Вселенной каждый миг. Миры сталкиваются, рождаются и умирают...

Если пузыри проходят близко — они могут слипнуться, или слиться в один, или вообще, лопнуть, разорваться на множество осколков, дав начало новым мелким пузырям. Чем это грозит — непросто сказать, но ничем хорошим для жителей миров. Когда законы одного мира проникают в другой — это всегда плохо, даже если миры внешне похожи.

 – А ворота? Разве они не соединяют два мира? Тогда они ведут к катастрофе! – Недоверчиво возразил Мартин.

 – Нет, всё сложнее. Измерений больше, чем кажется. То, что кажется близким — может быть очень далеко, а далёкие вещи могут быть на самом деле в одном и том же месте, разделяемые лишь недоступным нашему пониманию измерением.

Сейчас наши миры разошлись на далёкое и безопасное расстояние, хотя несколько поколений назад мы едва избежали катастрофы. Именно потому я поставлен здесь... Так вот, наши миры далеко... по одному из недоступных измерений. Но по остальным — совсем рядом. Точнее, твой мир, Мартин, вот прямо здесь, в этом месте. Ворота просто позволяют сжать это расстояние, стоя в воротах, ты как бы оказываешься в обоих мирах одновременно, и можешь выбрать, куда идти.

 – А вода?

 – Вода не выбирает. Она течёт туда, где ниже. А Большая Труба ниже, чем протока на островах. В посёлке заметили, что после твоего прихода вода в реке долго была солёной.

 – А как открываются ворота?

 – Не знаю. Ворота — очень странная вещь думаю, даже солы не знают, как они работают.

 – И хорошо, что не знают, а то наворотили бы дел!

 – Ты не прав, – серьёзно возразил Торвальд. – Может быть, и наворотили бы, но это не значит, что это не надо изучать в будущем. Я думаю, когда-нибудь, они доберутся и до ворот, и, надеюсь, не разрушат наши миры. Впрочем, для этого я здесь и поставлен, чтобы уберечь ворота от неумелых рук.

 – Расскажи мне про катастрофу, барон говорил, что Шейла когда-то была там. А ты?

 – Нет. Я не должен. Моя обязанность — охранять ворота с этой стороны.

 – Боишься сломать миры? Катастрофа, отчего она бывает?

 – Есть такая штука, связанные персонажи... Когда кто-то из одного мира очень похож на кого-то из другого. Это не обязательно люди, может быть даже что-то неживое, я же говорил, что миры часто похожи, это не странно, но именно тогда, когда они начинают думать одинаково, они начинают склеиваться, представлять, словно они одно и то же, путать одну реальность с другой. Вот тогда миры и начинают сближаться. А когда таких пар становится много — вот тогда катастрофа и случается.

Некоторые так думают. А некоторые думают, что причина в чём-то другом, а персонажи — это только следствие. Я обязан знать все точки зрения, чтобы передать своему наследнику.

Склеенные персонажи... похожи один на другого. Ну конечно, Индрэ и призрак Дэн. Ну они и были когда-то одним и тем же. А теперь успешно разделились, и Дэн говорил, что это было как раз, когда миры сходились, а потом разошлись. Кто-то ещё... Мартин никак не мог вспомнить.

Он вдруг услышал крик на берегу. Кричала Элис.

 

 

 

– Всё хорошо, Элис, ты с нами, это сон. – Мартин гладил её по голове.

 – Что случилось? Я кричала?

Мартин кивнул.

 – Снова Шейла?

 – Ага, только глаза чёрные.

 – Глаза чёрные? И похожа на тебя?

 – Это я на неё, глупый!

 – Так это же принцесса! Ну, наша принцесса Шейла! Вот оно! Это склеенные персонажи! Даже имя одно.

Элис непонимающе смотрела на Мартина.

 – Ну, понимаешь, Шейла Кнотт здесь и принцесса Шейла в моём мире — это почти одно и то же, только в разных мирах. Такое бывает, мне шаман рассказал. И ты всё время видишь во сне свою мать, а тут она... Может быть, я протянул эту связь своим приходом, а может, они ищут меня, ну, а нашли... тебя. Призрак, наверное, лучше бы объяснил. Мы можем попробовать использовать это!

 – Как?

 – Она зовёт тебя, но ты боишься и избегаешь. Помнишь, ты говорила, что надо идти навстречу своему страху.

 – Помню... Но почему я? Ведь это твой мир...

 – Она ищет меня, но так получилось, что вы оказались связаны. Иди ей навстречу, она хочет связаться. Ответь ей!

Элис помолчала, задумавшись.

 – Я попробую... Только, Мартин... будь рядом, ладно?

 – Ладно, – улыбнулся он, – только схожу за Чашей.

Элис опустила голову на руку и закрыла глаза. Далеко, за пределами восприятия, звучал голос. Она ещё не могла распознать слова, но знала, что голос зовёт её. Вокруг была темнота, полная каких-то предметов, бесформенных и мягких, но она продолжала идти, пробираясь наощупь.

Когда Мартин вернулся, она уже спала. Он опустил Чашу на траву рядом, осторожно взял её руку и положил сверху. Элис вздрогнула, но не проснулась.

 

 

 

Вдруг, золотой свет озарил пыльные сумерки. Лучи, полные падающих пылинок, пересекли тёмное пространство. Впереди уже был виден открытый проём, завешенный кружевной занавеской.

Она стояла в дверном проёме. Элис боялась на неё смотреть, но теперь поняла почему. Это должна быть её мать, больше никто не имеет права стоять так в солнечном дверном проёме, никто не имеет права знать её детские тайны. И она очень боялась, что это вдруг окажется кто-то чужой.

Королева стояла неподвижно и тихо. Её платье было из чёрного бархата. Элис заставила себя взглянуть в её лицо... Это была Шейла! Какая-то другая, словно время изменило её, но это была она. Элис бросилась ей навстречу, потом вдруг остановилась.

– Элис? – Спросила Шейла, словно не узнавая.

 – Мама...

Королева протянула руки и взяла её за плечи. Руки пахли прогретым деревянным домом и солнечными лугами.

 – Элис, ты должна помочь.

Шейла вдруг снова оказалась в отдалении, их разделяло солнечное пространство. В её руках был круглый предмет, и она протягивала его Элис. Снаружи солнечный свет окутывал всё вокруг яркими бликами, и она сначала не могла разглядеть. Глазам было больно. Элис зажмурилась, а когда снова открыла глаза — Чаша Миров уже была у неё в руках. Шейла стояла там же, чуть впереди. Фигура её была покрыта золотой дымкой, как кружевной занавеской. Она что-то говорила, но Элис не слышала, словно, отдав ей Чашу, Шейла потеряла способность говорить. И ещё Элис заметила, что здесь, на свету, платье Королевы больше не кажется чёрным, и на самом деле оно тёмно-синее. Элис шагнула через проём навстречу свету.

Позади Шейлы поднимались скалы, и в них темнел проход, ущелье. Большая Труба. Звук, похожий на далёкий горный обвал медленно нарастал. Ущелье наполнилось сверкающей дымкой, и под ней, поначалу скрытые, катились огромные волны.

А впереди волн, едва не догоняемая, двигалась странная тень. Чёрные крылья не были похожи на птичьи — слишком острые углы, и весь силуэт был другой, скорость и сила читалась в этих очертаниях. Элис сравнила их с шириной ущелья и поразилась размерам. И тут она поняла — это был дракон! Настоящий дракон из сказочной страны.

 

 

 

Мартину было холодно. Он сидел на солнечном берегу. Рядом на боку лежала Элис, обхватив Чашу Миров. Сон её не был спокойным, она вздрагивала и словно говорила что-то, но слов было не разобрать. Мартин хотел успокоить её, но боялся помешать — это был не просто сон, а попытка наладить контакт с его миром. Впрочем, Мартин едва ли верил в успех. Когда она проснётся, он возьмёт Чашу и пойдёт в ущелье. На то самое место, где духи изблевали его в этот мир. Это был его последний шанс.

За рекой, укрытый деревьями, жил своей жизнью посёлок. Сейчас там было тихо, лишь ветер приносил запах дыма: многие ушли в шахты или в горы, немногие оставшиеся готовили еду. Шаман уже предупредил жителей о возможном повторении потопа. Стоящий на пути потока новый сарай спешно завалили мешками с песком, превратив в подобие дамбы. Теперь он принимал на себя главный удар воды и закрывал собою весь посёлок.

Мартин взглянул наверх. Скалы поднимались над вершинами деревьев, обозначая вход в ущелье. Утренняя дымка делала их полупрозрачными, но не сглаживала резкие очертания. За ними, в другом мире, лежал остров, расколотый на множество кусочков причудливыми протоками. И другое небо... Мартин подумал, что, наверное, в его мире небо всё же другого цвета, просто он никогда не обращал внимания. Разница не очень заметна, но всё же, оно чуть более фиолетовое, особенно на рассвете. Вот, как сейчас.

Звук, похожий на далёкий горный обвал, гремел среди скал. Элис пошевелилась. Мартин оглянулся. Она медленно поднялась, не открывая глаза и встала. В руках её была Чаша Миров. Грохот приближался, Элис встревоженно смотрела в сторону скал. Да, именно смотрела. Хотя глаза её были закрыты, Мартин был почти уверен, что видит она то же самое, что и он.

Над скалами взметнулась сверкающая дымка, и мощный поток воды, опережая брызги, обрушился на посёлок. А впереди волн и камней двигалась стремительная фигура дракона!

Элис открыла глаза. Потом снова ненадолго закрыла. Потом взглянула на Мартина.

 – Ты не обманул меня, драконы, действительно, водятся у вас!

 – Конечно! – Рассмеялся Мартин.

Крылья уже шумели над ними, ящер делал круг над поляной. На драконе виднелась светлая фигура всадника. Волосы его были ярко-рыжего цвета.

Дракон прошёл над рекой, и, плавно, по-змеиному развернувшись в воздухе, словно перетёк на поляну. Всадник ловко спрыгнул, оказавшись тонкой девушкой постарше чем Элис, и бросился обниматься к Мартину.

 – Рыжик! Как тебе удалось? – Мартин аккуратно освободился из её плена.

 – Это всё Элис. Без неё у Пони ничего не получилось бы. – Девушка подошла к ней, вежливо наклонила голову. – Ведь это ты Элис.

            Элис кивнула. На большее она пока была не способна, настолько быстро другой мир ворвался сюда. Она покосилась на ящера, который осторожно обнюхивал кусты, высовывая раздвоенный язык. Его крылья были сложены и покрывали спину словно огромным плащом.

 – А где Пони?

 – Ждёт с той стороны. Она держит связь с принцессой Шейлой, и решила не рисковать, ведь c этой стороны это уже будет связь сквозь миры! Это очень сложно, Пони удивляется, как Элис вообще смогла это сделать. Да и дракона мы решили не нагружать.

На поляну вышел Эдвин. Дракон насторожился и преградил ему путь. Рыжик обернулась, и он сразу отвёл голову в сторону.

 – Это барон Эдвин. Это Рыжик, моя троюродная... эээ тётя. – Замялся Мартин.

 – Какая я тебе тётя! – Улыбнулась девушка и потрепала его волосы.

Барон чопорно склонил голову.

 – Пойдём, нам надо столько друг другу рассказать, – смущённо потащил её Мартин. Потом обернулся к Элис, которая всё никак не могла прийти в себя и тихо стояла рядом. Во взгляде его читалась благодарность, смущение, и тревога.

 – Нам нельзя задерживаться долго. – Сказала Рыжик. – Время наших миров течёт неодинаково. Пока мы здесь беседуем, у нас может пройти несколько лет, я не знаю, какая временнáя разница сейчас.

 – Успокойся, кажется, всё не так плохо. Сколько дней вы меня ищете?

 – Сутки, и ещё одну ночь.

 – А здесь прошло два десятка дней, я и со счёта сбился уже. Мы вернёмся раньше, чем они ожидают, и значит, у меня есть время попрощаться со всеми.

Рыжик ходила вокруг поляны, прислушиваясь к звукам из посёлка, дракон куда-то уполз, и барон вскоре притащил знакомую корзинку. Как по волшебству, она снова была полной. Но Мартину становилось не по себе от вида еды. Элис, притихшая, сидела рядом, разглядывая корзинку.

 – А где Торис?

 – Ушёл в монастырь. И Эрик тоже ушёл с ним учиться спиритской мудрости. А потом они будут наводить порядок в Ялайе. Кажется, он теперь понял, в чём его миссия, – то ли в шутку, то ли всерьёз сказал барон.

 – А Дэн? Ведь город солов теперь под его контролем. Что теперь будет с Норвегией?

 – Мы говорили с ним об этом... Солы неплохо справлялись со своей работой. Они неплохие хозяева мира, не смотря ни на что. Пусть и дальше присматривают за ним. Дэн лишь немного поможет им. У него свои мечты. Ведь он триста лет прожил в университете, правда, пустующем в последние полсотни лет. Он хочет продолжить это дело, и превратить город солов в новую школу. Солы много знают, из них выйдут отличные учителя, пусть все, кто хочет: и русты, и техи — приходят к ним, а уж спириты позаботятся, чтобы об этом узнали все. Ведь любой руст хочет знать, как вырастить самый богатый урожай, и как управлять ветрами и дождями. Пусть пришедшие станут посланниками солов в мир, а самые способные смогут остаться в небесном городе, станут солами и продолжат их дело. Впрочем, это лишь название. Я же говорил: нет ни солов, ни техов, просто одни думают о мире, а другие нет.

Но это всё в будущем, чтобы изменить сознание, нужно время. А пока Эрик учится премудрости в монастыре, солы вернутся в город... и что они там увидят — знает только призрак Дэн. – Барон загадочно улыбнулся. Было не очень понятно, одобряет он действия призрака, или нет. – Может быть, они сначала ничего не заметят, кроме нового проекта "Университет" в своей Сети. А может, город уже изменился так, что они его не узнают.

 

 

 

Мартин чувствовал нарастающий холод. Он знал, что это значит. Что-то тревожило его. Как во время болезни, холод доставал его везде, и даже здесь, на солнечной поляне, он почти дрожал. Что не так? Скоро он вернётся домой... В этом и дело.

Здесь он прожил целую жизнь, и теперь она в прошлом. Впереди — ворота через миры, которые закроются за ним, и всё будет так, словно ничего этого не было. Всё это останется в другом мире: и пугающий город солов, и мёртвые развалины техов, и монастырь спиритов... И призрак Дэн, и барон, и Элис. Не надо себя обманывать, он прошёл всё это, презрев страх... он пролез сквозь этот лабиринт труб и чуждых машин... ради чего? Ради кого? Он хорошо знал себя, мало что могло заставить его залезть туда в трезвом сознании, и если он всё же сделал это — значит причина была. И звали её Элис. Он сделал это, потому что больше своего страха хотел, чтобы она осталась жива.

И теперь, он уходит, а она остаётся. Вот она, смотрит на него и молчит, потому что ничего уже не надо говорить. Это не он, это она сунулась в логово непостижимых врагов, чтобы добыть для него возможность вернуться домой. Она сделала это для него, не думая больше ни о чём.

Мартин ощутил вкус её слёз, он не помнил, как они оказались рядом. Элис принимает этот порядок вещей: он уходит в свой мир, она остаётся в своём. Так должно быть...

Холод начинает прорываться наружу крупной дрожью.

 – Что с тобой?..

 – Не могу согреться. Не важно. Это внутренний холод, это пройдёт... Я хотел сказать тебе...

 – Не надо... Лучше не думать об этом. Теперь тебе будет хорошо, и у меня будет одной проблемой меньше. А с солами мы как-нибудь сладим. Барон придумает, да и спириты теперь на нашей стороне.

            Мартин знал, что она держится из последних сил... и она выдержит. Этих последних сил очень много. Она сильнее, чем кажется, он теперь знает.

 – Нее, я хотел сказать... если ты хочешь... то можешь лететь со мной.

Она вздрогнула и широко открыла глаза. Ресницы склеились в острые лучики.

"А можно?"

"Да," – чуть заметно кивнул он.

 

 

 

            Рыжик подошла и все встали, словно тоже собирались в путь. Впрочем, так оно и было. Больше ничто не держало их здесь, никого. Шаман Торвальд стоял чуть поодаль, у него тоже были серьёзные дела в посёлке.

Элис крепко держала Мартина за руку, как будто боялась, что он передумает, или вдруг его загадочная тётя скажет, что это нарушит равновесие миров... Но она ничего не сказала. И барон даже не спросил, он понял всё.

 – Барон, может быть, ты тоже с нами? – Нерешительно спросил Мартин, но и так знал ответ. Это его мир, здесь его замок, его враги и друзья.

 – Придётся мне искать нового библиотекаря, – грустно улыбнулся Эдвин.

"Интересно, останется ли в памяти машины волшебная страна, старый вампир, Королева и Бармаглот," – подумала Элис. Она знала ответ. Останется. И её образ тоже, и все её приключения. Машина не забывает ничего. И всё же, ей было жалко сказку, жалко, что она кончилась. Впрочем, для неё сказка продолжается. Ведь Королева — это принцесса Шейла, так похожая на её мать, а Валет — конечно же, Мартин. Только Рыцаря с нею нет... так же как и Криса. А кто такой вампир? Старый вампир Эдвин, видевший расцвет людей и их гибель, и новый расцвет, и, может быть, новую гибель? Кто ты, барон Эдвин? Барон молчал, и Элис не решилась задать этот вопрос вслух.

Элис в мыслях уже летела в сказочную страну. Для начала она поднялась высоко-высоко, чтобы увидеть целиком весь мир, который покидала. Картины прошлого и будущего замелькали с огромной скоростью, как будто за пару мгновений она проживала всю историю своего мира, даже множество возможных историй, потому что одни видения противоречили другим.

Она видела разрушение башен Метоскула, горы камней и гнутого железа, горящие книги и старого Вальтера, мечущегося в огне.

Она видела земли, покрытые зеленоватым льдом и снегом, сверкающие города, парящие высоко в небе, сотни парящих городов над замёрзшей землёй.

Она видела их падение и цветные кучи мусора, ужасные в своей радостной пестроте посреди ледяной тишины.

Она видела новую зелёную землю. Нетронутую, неиспорченную прикосновением всесильных. Видела новых, невиданных зверей.

И среди чужой фиолетовой травы — ровные очертания белого ящика. Это машина, которую она видела в башне Метоскула. Машина, в которой заключено сознание Дэна Винского...

Элис подумала, что всё это похоже на Страну Чудес, только неимоверно больше и прекрасней, за пределами человеческих понятий, потому что люди бы никогда не назвали прекрасной, например, смерть и ещё множество других вещей, но здесь они были прекрасными.

 – Барон... Сохрани Страну Чудес.

Он понял её, даже если бы она этого не сказала. Он кивнул и сжал в кармане шкатулку с ампулой смерти.

 – Если что — я знаю что делать.

            Элис покачала головой.

Нет. Впрочем, любой вариант будущего имеет право быть.

Барон торопливо сунул в руки Элис маленький свёрток.

Дракон, как сущность другого мира, выполз из кустов и осторожно подтолкнул рыжую девушку в спину.

 

 

 

Остров, расколотый на множество осколков, остался позади.  Впереди — незнакомая земля, невысокие горы, над которыми висит огромное восходящее солнце, они летят ему навстречу. Под ними — светлеющее море, и белые крапинки пены.

На спине дракона, даже привязавшись кожаным ремнём, сидеть было жутковато, особенно, когда они пролетали по ревущему ущелью, почти касаясь несущейся навстречу воды. И даже Мартин, привычный к полётам, держался за неё так крепко, что она почти поверила, что он испугался. Впрочем, свалиться в бурную воду вместе всё же было не так страшно, как по одиночке, и она не возражала. Когда они пронеслись над островом и поднялись высоко над морем, Элис освоилась. Этот простор и пустота внизу странным образом совпадали с её ощущениями. Набрав высоту, дракон почти перестал взмахивать крыльями, и просто скользил сквозь пространство.

Элис обнаружила, что по-прежнему держит в руке свёрток, который дал ей барон. Было несложно догадаться, что в нём. Но всё равно было очень приятно получить подарок на память. Каменная фигурка лошади — память о детстве, о Шейле и смертельной битве на клетчатом столике.

Элис обернулась — вид у Мартина был совершенно счастливым. Он смотрел вперёд, узнавая знакомые очертания гор. Наконец, он встретился с ней глазами, улыбнулся... и ничего не сказал. Элис подумала, что всё это время он был идеальным спутником, таким, с которым можно молчать. Говорить можно со многими, вот, например, с бароном. А молчать тогда, когда говорить не надо... Так мог только он.

Пальцы Мартина обнаружили неровность на её плече и остановились. Он опустил глаза, разглядывая идеально ровный круг. "Это пройдёт." Элис знала, что через десяток дней от шрама останутся только воспоминания. Мартин улыбнулся, покопался рукой в кармане и протянул ей железный бутон из тонких сложенных лезвий.

 – На нём была твоя кровь, я не мог допустить, чтобы он остался у солов.

"Мааартин..." – говорит Элис, и голос её полон нежности и щекотки. Теперь это наяву, и не надо закрывать глаза, чтобы остановить время.

Море осталось позади, вокруг начиналась огромная горная страна, а впереди, в окружении облаков, поднимался замок. Под ним, узкими улицами от стен расходился город с площадями, лавками и крышами, едва различимый, в золотистом солнечном свете, а над шпилями башен кружились птицы, и теперь он был совсем такой, как на картинке в книжке.

 

Май 2009 – Сентябрь 2010

Послесловие

 

Снова параллельные миры и параллельные персонажи, но на этот их раз не два, миров теперь больше, к ним добавляется ещё виртуальная реальность, сформированная машинами идеального города. И все миры связаны, запутаны в чудеснейший клубок, постоянные знаки, намёки и параллели. настолько сложные, что я и сам не смог разгадать их все. Да, это возможно, потому что каждый мир живёт своей жизнью, и я не всегда могу успеть уследить за всем.

Сколь бы фантастической эта история ни казалась, она старается быть достоверной. Каждое действие, каждый факт проходит тройную проверку.

• Изначально персонажи совершают лишь то, чего хотят сами, то что естественно для них в данной ситуации. Это часто происходит без контроля моего разума, и это первый, самый важный, критерий истинности их поступков.
• Потом я пытаюсь встать на их место и уже умом, а не интуитивно, определить их мотивации, что и почему они совершают. Это вторая проверка.
• Дальше я читаю литературу, ищу в интернете то, что видели и ощущали персонажи, как оно выглядело: конструкции дирижаблей, форма цветов, записи голосов различных существ ...если это существует в нашем мире, или аналогов, на что это могло быть похоже. Для того, чтобы суметь описать это читателю.

После этого я уже могу легко спутать события книги с тем, что было вчера.

 

 

Есть два типа художественной литературы: произведения, которые начинаются с Идеи, великого смысла, который потом обрастает персонажами, фактами, сюжетными поворотами и.т.д., и другой тип, где всё строится на мастерски закрученных ситуациях, диалогах, шутках, мелкой фактуре повествования, а Идея или отсутствует, или постепенно вырисовывается, собирается вокруг фактурных выкрутасов.

Оба типа смешиваются, прорастают друг в друга, иногда писатель, начиная с шутки, ввязывается в огромную историю с величайшими последствиями. ("Однажды, в норе жил хоббит...") Или, наоборот, Идея, так и не обросшая фактами, остаётся лысой и скучной.

И, наконец, история может быть по-разному развёрнута для писателя и для читателя: например, писатель, зная Глобальную Идею, не спешит поведать её, а скармливает читателю по крохам, чтобы потешить его исследовательский интеллект, который работает на полную мощность, пытаясь по этим крохам вычислить Идею. Такие произведения вызывают истинное наслаждение, читать их — словно разгадывать сложную загадку.

Часто бывает что герои ещё ничего не поняли а читатель уже давно знает, чем закончится история, и его раздражает тупость персонажей. Здесь часто наоборот: герои уже всё поняли, но я не смог донести это до читателя.

Информация может быть не только для логики, но и для эмоций. Думать чувствами не менее интересно, чем логикой. Вероятно, мастерство писателя часто состоит в том, чтобы не перекормить читателя этими крохами, но и не держать его в страшном информационном голоде, иначе он бросит книгу, так и не поняв Идеи.

Настало время задать себе вопрос, а как пишу я? Двумя словами: очень медленно. Сначала появляются отдельные факты, изначально не связанные друг с другом, даже с необозначенными персонажами. Картинка может присниться или прийти в голову неожиданно, в набитом автобусе или на улице, когда мысли свободно тасуются в голове и складываются в неожиданные сочетания.

Пару месяцев я хожу, бережно лелея эту возникшую картинку, пока не возникнет пара других. И тут начинается самое интересное. Я чувствую себя детективом, распутывающим сложное дело. Путём умозаключений всплывают факты, обрастают подробностями. С этого момента, все случайно возникшие картинки обычно легко встраиваются в историю, сразу находят своё место в ней.

Настало время Идеи. А я о ней не думаю, она появляется сама. Если предоставить персонажей самим себе, представить себе их в той обстановке, в которой они находятся, они начинают жить самостоятельно, переживать, думать, и (внимание!) задумываться о Глобальных Вещах. Вот тут и начинается философская подоплёка. Каждый персонаж имеет свой груз переживаний, свой нестандартный взгляд на мир, и его надо уважать. Если писатель с ним не согласен, он может попробовать повлиять на персонажа, даже убить, но навязывать ему своё мнение он не имеет права. Это закон всех литературных миров, которые хоть сколько-нибудь стоят.

 

 

Жанр снова неоднозначен: Мартин, как чужеродный элемент из жанра фэнтези, конечно же, случайно выпадает в наш мир, словно для того, чтобы увидеть его со стороны, но мир уже не тот, который мы знали. Что это: антиутопия или утопия с элементами киберпанка, виртуальная реальность — это лишь одна из параллелей. Не важно. Это совершенно не является необходимым. Эта книга скорее утопия чем антиутопия, потому что в ней описывается далеко не самый худший вариант будущего.

Писатели часто обсуждают проблемы общества, но тут всё оказалось грубее, в этом мире общество доведено до абсурда, оно фактически распалось на простейшие компоненты, почти как в те времена, когда оно только формировалось. В таком состоянии всё обнажено, нет проблем глупых и надуманных, остались лишь те, что происходят от наиболее общих законов мироздания: проблемы отношений видов и их доминирования, и ещё дальше... отношения живого и неживого, жизни и смерти, порядка и хаоса.

 

 

 

Вопросы

 

История закончилась, но мне продолжают задавать вопросы.

 

Больше всего вопросов про Криса. Кто он такой?

 

Да, Крис - это настоящий отец Элис, и она это осознаёт, хотя и старается не думать об этом. В основном потому, что считает, что он погиб. Но я не стал упоминать это прямо в тексте по нескольким причинам.

• Потому что, это и так ясно для тех, кто читал вдумчиво. Несколько раз фраза "я твой отец" готова быть сказанной...
• Потому что прямое упоминание этого факта сильно понижает градус произведения, роман превращается в телесериал для домохозяек: кто-то теряет память, а кто-то оказывается чьим-то отцом. Очень избитый приём для создания напряжения отношений.

 

Погиб ли Крис в катастрофе?

 

На этот вопрос я не буду отвечать. Возможны оба варианта. С одной стороны, вроде бы, все герои считают, что он погиб, и принимают это. С другой стороны, упоминание о четвёртом флаере, стартовавшем из города солов вслед первым трём... Да, Дэн мог спасти его.

Первый исход, несомненно, грустный. На первый взгляд. Поразмыслив, можно понять, что второй ещё более печален. Предположим, он выжил, и обнаружил, что всё, о чём он думал, ради чего жил - ушло. Сначала Шейла, которую он любил ещё с несознательного возраста, а теперь Элис, его дочь, уходит в сказочный мир, где, к тому же живёт двойник Шейлы!

Предоставляю читателю решить, какой из печальных финалов произошёл. Я, так же как и Элис, не хочу думать об этом.

Принцип Эльстера

 

Для решения какой-либо сложной задачи можно воспользоваться простым перебором вариантов, но это занимает очень много времени. Можно использовать поиск по случайным направлениям, постепенно исключая бесперспективные - это более прогрессивный метод. Если пойти дальше, можно в качестве датчика случайных чисел при поиске использовать некоторый параметр, генерируемый живым существом. Если на этом остановиться, то этот метод аналогичен предыдущему, но идея Эльстера простирается дальше... Если создать обратную связь, результат поиска в процессе работы показывать живому существу в некотором виде, то существо включается в работу по поиску закономерности. Мозг человека, или другого существа, приспособившийся за миллионы лет эволюции к поиску закономерностей в окружающем мире позволяет решить задачу во много раз быстрее.

Принцип Эльстера утверждает, что скорость решения не зависит от того, чем будет представлен этот параметр организму, а зависит от коэффициента представления (при линейной зависимости) или от его производной (при нелинейной). Желательно, чтобы представление не менялось, однако, даже в случае медленного изменения зависимости принцип будет работать.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com