НЕСКОЛЬКО ШТРИХОВ К ПОРТРЕТУ НА ФОНЕ ИЮЛЯ

венок сонетов

Ты пошутила: «напиши венком
Какой-нибудь научный материал...»
Назон любовь наукой называл,
Но о Назоне, может быть, потом.
Заваленный черновиками дом,
Портрет, что на развале подобрал;
Перед портретом я – и слаб, и мал;
И твой портрет в предчувствии моем.
Не правда ли? – забавная игра:
Ты пошутила – ты шутить остра –
И вот, сонет. Закваска. В самый раз.
На улице июльская жара,
И что с того, что голоден с утра? –
Мне остается выполнять заказ.

Мне остается выполнять заказ.
Гораздо проще подарить букет
Или придумать сладенький сюжет
О том, как знаменитый Вырвиглаз
Тебя украл, а я, конечно, спас...
Но на сюжеты есть один запрет:
Коль скоро в предисловии портрет,
Он должен что-то выдумать для нас.
Чем баловать тебя? Как направлять?
Ведь сигареты кончились опять,
А я погряз в дремучих дебрях фраз.
И по-науке дважды-два – не пять.
И как я б мог, скажи, не выполнять
Желания твоих запретных глаз!

Желания твоих запретных глаз
В ночном лесу, должно быть, со зверьми.
Не ласково, конечно, но пойми:
Пускай в болоте топчется бекас.
Ведьменок, посмотри: вот мой пегас.
Он добр, хоть и общается с людьми.
Погладь его и за крыло возьми –
Он все, что хочешь сделает для нас.
Поклон коней тебе! Наряд ферзя!
А мне... мне рифмы изменить нельзя.
С венком связался – вот и поделом.
Таков закон и такова стезя.
Ночные ливни, молнией грозя,
Мне не дают и думать об ином.

Мне не дают и думать об ином
Мечты, хоть обращайся к ворожбе...
Но погоди, я расскажу тебе
Про музыканта, встреченного днем.
Облокотясь на стоэтажный дом,
Он вытворял ноктюрны на трубе
И нищим был... Но, кстати о судьбе:
В китайском ресторанчике одном –
В изысканном, с вином, в одном из тех,
Что... сбился. Очень трудно без помех.
Так, значит, в ресторанчике таком
Досталась мне записка – смех и грех:
«В твоем безумстве ждет тебя успех»...
В безумстве... Нет: в безумии моем.

В безумстве, нет: в безумии моем
На площади кормили голубей.
Сначала сами ели, без затей,
А голубей объедками, потом.
От птиц голодных я вернулся в дом.
Портрет открылся прямо от дверей:
Мимо меня смотрел седой еврей
С безмерно перекошенным лицом.
Испуганный, бежал он со двора
И, знаешь? – у него в руках Тора.
Он самое святое в бегстве спас...
И думал я о виденом с утра
И что, когда и нам придет пора,
Я подарю тебе в прощальный час.

Я подарю тебе в прощальный час
Янтарный замок с видом на июль;
На окна – аметистовую тюль;
Притихший океан межзвездных трасс;
Комет беседку – для ночных проказ;
Вокруг беседки – преданный патруль...
Я подарю тебе алмазный руль –
В любые дали вырулит тотчас!..
Но что мести, как дворник во хмелю! –
Манить тебя к волшебному рулю,
А угощать руладой пышных фраз...
Но если я кого-то полюблю,
Я в памяти горячей оживлю
Короткую историю о нас.

Короткую историю о нас
Щебечут городские воробьи,
Да вдоль стальной сабвейной колеи
Колеса бьют случайный парафраз.
А в ночь, когда взойдет надежды час,
Сквозь душные воздушные струи
Метеорит промчит слова мои –
Ах, хоть бы не погас на этот раз,
Ведь жизнь метеорита коротка... –
И, нашего не зная языка,
Не вникнут люди и решат, что гром,
И на прогноз обидятся слегка...
Пусть их утешит ночь и облака,
И светлый сон в конверте голубом.

И светлый сон в конверте голубом
Наткнулся на кривые зеркала
Молвы, оборотясь щепоткой зла,
Но и она останется в былом.
Воскресный день и церковь за углом...
По ком грустят ее колокола?..
Так из углей рождается зола,
Едва забрызгав комнату теплом.
Любовь, наука, колокольный звон...
И стыдно за собой признать урон,
Что не читал овидиевых книг,
Лишь слышал из источников, что он,
За пыл и откровения клеймен,
Ни радости, ни ласки не достиг.

Ни радости, ни ласки не достиг.
В моем дому – безлюдье и бедлам.
Кому открыться? Рассказать друзьям? –
Венок советов будет в тот же миг.
Но я беру рифмованый язык,
Чтобы вернее объясниться нам,
Что жизнь наклонна, как пизанский храм –
Храм всех надежд, сомнений и интриг –
Ведь что кому придет на Новый год?..
Вот только башня скоро упадет
И наводненья рушат материк;
Того гляди пойдет гренландский лед...
Но даже если мир под лед уйдет,
Я буду помнить тот хрустальный миг.

10.

Я буду помнить тот хрустальный миг,
Когда твои объятья ощутил
И струсил, и разбил, и нагрубил.
Хрустальный миг рассыпался и сник.
Ночами он приоткрывает лик
В мерцании безоблачных светил,
Чтобы назавтра мне хватило сил
Сказать без промедленья, напрямик:
Атлантик-сити помнишь? – я был рад
Помаде яркой! Сладкий аромат!
Ты вышла, как актриса из кино:
В одежде шлюхи и глаза горят...
Мне нравился тот порванный наряд
И яростные козни казино.

11.

И яростные козни казино,
И йога на траве – все ни к чему.
В каком, скажи, живешь ты терему,
Что мне тебя коснуться не дано?
Пусть утром солнце вкатится в окно,
Прильнет игриво к телу твоему...
Я только позавидую ему,
Поскольку к солнцу ревновать смешно.
Завидую июльскому лучу
И, скажем, перелетному грачу,
Умеющему гнезда строить вмиг.
Ведь я крылатый тоже, я лечу,
И я, ты слышишь, я тебя хочу!..
На улице чужой какой-то крик.

12.

На улице чужой какой-то крик.
Я жалости не верил никогда.
Она... она фальшива, как вода,
Которая унизила родник!
Но всякий к подоконнику приник...
Опомнитесь, очнитесь, господа,
Какая блажь нашла на города? –
Там, в темноте всего лишь мой двойник!
Не верь свече, когда приходит ночь,
Ведь ночью всякий поблудить не прочь,
Да и уж я уж – али не мужик? –
Я ж ох, как до запретного охоч!..
Но воду в ступе нечего толочь:
Ты не моя, и я к тому привык.

13.

Ты не моя. И я к тому привык.
Над городом бетонные мосты.
И если ты посмотришь с высоты,
Их контур будет хмур и однолик.
Но только это – творческий язык:
В фундаменте мостов лежат цветы,
Чтоб непременно разглядела ты
С высот, где не слышны ни зов, ни крик,
Что есть кафе на иноземный лад.
В нем подают бескостный виноград –
Нам то кафе для радости дано.
Нас опьянит его ветвистый сад!
И даже если пьянство – это яд,
Пролей недопролитое вино.

14.

Пролей недопролитое вино.
Разбей бутылку, да и все дела.
Не дуйся на кривые зеркала,
Ведь им пора в атракцион давно.
Вот, посмотри, не правда ли, смешно,
Что думалось и делалось со зла? –
Когда меня ты старым назвала,
Ты оскорбить меня хотела, но...
Но есть скамейка где-нибудь в тени.
И если ты устала, отдохни.
А мне с твоим портретом – прямиком
Туда, где в ночь впиваются огни,
Туда, где меж привычной болтовни
Ты пошутила: «напиши венком...»

15 (кольцевой).

Ты пошутила: «напиши венком».
Мне остается выполнять заказ.
Желания твоих запретных глаз
Мне не дают и думать об ином.
В безумстве, нет: в безумии моем
Я подарю тебе в прощальный час
Короткую историю о нас
И светлый сон в конверте голубом.
Ни радости, ни ласки не достиг,
Я буду помнить тот хрустальный миг
И яростные козни казино,
На улице чужой какой-то крик...
Ты не моя. И я к тому привык.
Пролей недопролитое вино.

3 – 5 июля 1987. Нью-йорк.

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com