Виктор Кочетков

                                        

                                                                                                         Ветер времени

                                                 

                                                                                                                Часть 1

 

 

 Теплый апрельский вечер опустился на темнеющие от моросящего дождя улицы. Спешащие автомобили шелестели по мокрому асфальту. Мигая огнями в облаках водяной пыли уносились в сверкающую проблесками сумеречную даль, где растекались широкими потоками пробираясь в наполненный вспышками центр мегаполиса.

Витя Кочетков, молодой человек крепкого сложения и приятной наружности бодро шагал по влажному тротуару, с упоением вдыхая весенний воздух. Красочная панорама вечернего города привычно радовала взгляд. Хорошее настроение вливалось с приходом весны, легким шепотом ветра, улыбками девушек, идущих ему навстречу и прячущих в глазах искры женского любопытства. Слегка покачивая спортивной сумкой, с интересом вглядывался в лица прохожих, дружелюбно кивая, если встречались глазами. Внутри крутился беззаботный навязчивый мотив, и Виктор мысленно подпевал неведомому исполнителю.

Казалось совсем недавно, поздней осенью вернулся он со службы, отдав военно-морскому флоту три года жизни охраняя за Полярным кругом рубежи Отечества. Долгие три года не видел родного города, родителей, старых друзей. Много чего случилось за это время.

После окончания техникума встретил необыкновенную девушку. Взаимные чувства были сильными, любовь страстной и совсем скоро она оказалась в интересном положении. И хотя Витя знал, что осенью идти в армию, все-таки поступил как благородный идальго. Познакомил ее с родителями и тут же объявил своей невестой. Крику, конечно, было много, но в октябре сыграли свадьбу, а через месяц, оставив рыдающую, с заметно округлившимся животом жену, с тяжелым сердцем зажав в кулаке повестку, явился с вещами в военкомат.

В конце апреля родился сын, и Виктор ходил радостный, показывая фото любимой с младенцем на руках. По два-три раза в неделю получал он письма, сгорая от тоски и нежности, считал бесконечно тянущиеся дни. Время помаленьку шло, срок службы увеличивался, а вот количество писем отчего-то заметно уменьшалось. И за три месяца до демобилизации поток корреспонденции от обожаемой супруги иссяк окончательно. Витя в величайшем волнении засыпал почтамт письмами и тревожными телеграммами. Родители на его настойчивые вопросы ничего ответить не смогли, и тогда он обо всем догадался сам. Горькое чувство измены поселилось надолго, разъедая душу и глубоко оскорбляя любовь, все еще томившуюся в разбитом сердце.

На суд Витя не пошел. Развели и без его присутствия. Зато состоялся бестолковый телефонный разговор. На вопрос «почему?» – было сказано предельно откровенно:

– Потому, что Он взрослый обеспеченный человек. Потому, что у Него есть квартира, машина и дача. Потому, что Он без ума от нее. Потому, что Он хочет усыновить ребенка. Потому, что у тебя, Витя, нет ничего, жить нам было бы негде. И к тому же все твои мысли только о спорте. Человек ты бесперспективный и неизвестно любишь ли меня так же сильно как Он? Ведь за три года все могло так измениться...

Виктор понял, что разговаривать не о чем. Спасибо хоть на алименты не подала, но за это запретила ему видеться с ребенком, мотивируя тем, что пусть, мол, сын считает будто Он его родной отец. Вите было дико такое слышать. Но поразмыслив, подумал, что нет худа без добра. Зато теперь он полностью свободен. Свобода заключалась в том, что по утрам он ходил на работу, а вечерами пропадал в зале штанги, терзая себя железом и пытаясь запредельными нагрузками прогнать мысли о неудавшейся семейной жизни.

Конечно же, встречи с друзьями, вечеринки, редкие знакомства, – все это было. Но как-то не особо радовало, не расслабляло. Он все также продолжал думать о жене, о сыне. И, вот сегодня, сейчас вдруг понял: жить хорошо, и этот удивительный мир создан для тебя. А прошлое лишь странный никому не нужный сон, морок.

Виктор свернул к своему микрорайону, весело, чуть не вприпрыжку зашагал по пустынной темной аллее ведущей прямо к его пятиэтажному дому. Все вокруг было родным и знакомым, здесь он вырос, знал все закоулки. Шел, вспоминая школу, детство и в нем переливалась тихая радость. Кусты и деревья двигались навстречу, поблескивая в свете фонарей каплями влаги. Редкие одинокие прохожие зябко кутались в капюшоны и бесследно терялись в темноте. Было таинственно и тихо.

Подходя к своему подъезду, Витя заметил нечто необычное, какую-то серую тень недвижно лежавшую под мокрым кустом. Приблизился ни о чем не подозревая, наклонился, чтобы получше рассмотреть и в ужасе отпрянул. На сырой земле распростерся мертвый человек. Одетый в штопаную телогрейку, ватные штаны, заправленные в старые сапоги, он лежал, подвернув под себя руки и уронив голову прямо в грязь. Желтая вязаная шапочка сбилась на затылок, светлым пятном выделяясь на фоне столь мрачной трагедии. В спину несчастного по самую рукоять вонзили финский нож. Казалось совершенно очевидным, что прохожий был повержен ударом сзади внезапно, врасплох.

Видимо не успел даже вскрикнуть, умерев мгновенно. Без сомнения клинок вошел в сердце, и бедняга вряд ли успел что-то осознать. Виктор понял это сразу, представив, как некто страшный замахивается, сжимая в руке смертельное оружие. Радостное настроение тут же испарилось, уступив место пугающей тревоге.

«Что делать? Бежать домой, звонить в милицию? А вдруг убийца здесь, прячется за соседним кустом? Вон шевельнулись ветки!» Он стоял, беспомощно оглядываясь и остолбенев от страха, а человек лежал без признаков жизни. Несчастный пожилой мужчина. Наверняка у него осталась семья, дети, может даже внуки.

– Вот как бывает, – думал Витя, не замечая, что говорит вслух. – Живет человек, детей воспитывает, жену любит, деньги для семьи зарабатывает. Шел с работы домой, а тут тебе нож в спину. Эх, бедняга ты, бедняга!

 Он присел возле убитого, искренне сокрушаясь, что ничем не может помочь.

– За что тебя так?

За соседним кустом треснули ветки, раздался радостный смех и несколько мальчишек выскочили из укрытия. Держась за животы и хохоча без остановки, трусцой убегали с места происшествия.

Виктор запоздало понял, что его разыграли подростки. С досадой поддал ногой «труп» и тот улетел, набитый старыми тряпками. Наконец до него в полной мере дошел смысл этой немудреной шутки. Весело и от души рассмеялся, представляя себя со стороны. Настроение вновь поднялось, и он с легким сердцем пошел домой.

 

Утром следующего дня Виктор в красках рассказывал коллегам по работе о случившемся казусе. Мужики добродушно смеялись, поражаясь находчивости подрастающего поколения. Говорили, что в их годы шутки были гораздо скромнее. Больше всех веселился Серега Ильин, сам любитель всяких розыгрышей, близкий друг и верный товарищ.

Познакомились они в спортивном зале. Начался 1990 год, и Виктор метался в поисках работы. С завода, куда он устроился после службы, его уволили по сокращению штатов. Не отработал и трех месяцев.

В стране все сильнее ухудшалась экономическая обстановка. Давно ввели талоны на продукты питания. Даже на спички, мыло и соль. Сигареты также выдавали по карточкам. Кроме того, говорун-президент задумал бороться с пьянством, объявив в стране чуть ли не сухой закон. По талонам разрешалось покупать один литр водки или три бутылки дрянного вина в месяц. Магазины стояли с пустыми прилавками. Если что-то и привозили, то сразу выстраивались огромные очереди и товары раскупались молниеносно. Те, кто не успевал отоварить свои талоны в текущем месяце, оставались ни с чем. Зато разрешалось говорить о чем угодно, всех критиковать и возмущаться по любому поводу. Люди дружно ругали бюрократов, коммунистов, Советскую власть. А по телевидению прямой трансляцией шли бесконечные заседания правительства, партийных съездов, конференций. Разгорались телевизионные баталии, где все осуждали всех.

Появилось множество утешителей-экстрасенсов. Кто-то заряжал через телевизор воду, другие могли взглядом вылечить любые заболевания, собирая полные стадионы страждущих. А один чародей перед телекамерами с помощью энергичных пассов легко оживлял усопших. Зрелищ хватало, хлеба нет. Народ в невиданных количествах гнал самогон, варил из голых костей борщ и перебивался в основном картофелем, иногда пытаясь разнообразить рацион мясными продуктами сомнительного качества. Денежная инфляция начала раскручивать свою беспощадную спираль. На некоторых предприятиях задерживали заработную плату. Люди понемногу дичали, не видя внятных перспектив. Выходили с плакатами на улицы, митинговали, поддерживая неизвестных ораторов.

В зале, где Виктор тренировался, появился высокий громила. До двух метров роста не хватало каких-то пустяков. Весил детина немало, восемь с половиной пудов, но характер имел открытый и потому быстро нашел со всеми общий язык. Сергея для удобства единодушно стали называть Малышом. Постепенно они сдружились, обнаружив немало общих интересов.

Серега был чуть постарше, женат, и работал на мясокомбинате обвальщиком. Несмотря на то, что родился и вырос в рабочем поселке, далеко от цивилизации и больших городов, выражался культурно и грамотно. Много читал и неплохо разбирался в истории. Помнил большое количество стихотворений из поэзии русских классиков, цитировал на память строки Омара Хайяма, Мольера и удивлял всех познаниями в разных областях. Признался, что в юности увлекался журналом «Наука и техника» и, бывало, неожиданными вопросами ставил в тупик сельских учителей. На службе в погранвойсках серьезно пытался изучать основы философии, мечтая со временем окончить гуманитарный вуз. Знания были поверхностными, но при случае Малыш мог вполне разумно обсуждать любые темы, придавая лицу умный вид и многозначительно кивая головой. Вообще неплохим актером оказался друг. Потребность в искусстве лицедейства обусловливал имеющийся у него пунктик, а может, это была такая слабость или неугомонная страсть.

Безобидное увлечение выражалось в необходимости фееричных побед над капризным женским полом. В ход шел самый разнообразный арсенал обольщения. От простейших схем, до изысканных артистических постановок, особенно когда друг был в ударе. Будто хитрый паук плел он свои тенета, обволакивая доверчивых дев льстивой паутиной медоточивых слов. С небывалым пафосом произносились целые тирады, восхитительные сравнения туманили разум. Музыкальный тембр вкрадчивого голоса заставляла жертву трепетать в предчувствии невероятной фантастической развязки. Соблазнитель был галантен и выдержан, допуская многозначительные паузы и тонко подводя катарсис. Пылко восхищаясь притягательными качествами очередной дуэньи, искуситель движением пальцев разрешал себе мимолетную разведку и, когда не встречал сопротивления или же оно было незначительным, незаметно переходил в наступление по всему фронту, не забывая устную артподготовку. Такова была основная диспозиция.

Но конечно не обходилось и без изящной импровизации, ибо далеко не каждая дама оказывалась морально неустойчивой. В этом случае коварный обольститель вставал на одно колено, изображая учтивого гусара, и с достоинством целовал барышне руку, нежно прижимая ее к своему пылающему сердцу, Затем склонял в низком поклоне голову и надолго замолкал, остро чувствуя момент.

После с небывалой восторженностью открывал для себя  красоту тонких пальцев, поражаясь гармонии и загадочности линий на узких ладонях. Вспоминал учение хиромантов, предсказывая даме будущее счастье. Целуя запястья, с выразительной страстностью цитировал «Евгения Онегина» или «Бородино». А то и Маршака. В зависимости от интеллекта и развития испытуемой. Обычно девушка, не выдержав поэтического накала, без дальнейших церемоний тащила ловеласа в постель.

Если же что-то шло не так, и весталка по какой-либо причине упрямилась, Малыш, не поднимаясь с колен, отрешенно закрывал ладонью лицо, якобы смахивая набежавшую слезу. Обиженно отворачивался, надолго замолкая, сутулил в огорчении спину, делая вид, будто расстроен и его неправильно поняли. Дама с жалостью глядела на это большое животное, совершенно потерявшее голову от ее обаяния и красоты. И, как правило, примирительно оправдывалась, внутренне готовая подарить себя, только бы любезный поклонник не чувствовал себя оскорбленным. Но тот не торопится, а отвечает из-под ладони глухим голосом, заставляя женщину считать себя во всем виноватой. Отрывочными фразами давал ей понять, что не имел в виду ничего такого, а лишь открыл душу, искренне наслаждаясь радостью общения.

 – А тут! Недоверие, – в голосе обида, в горле спазм, губы дрожат. – Как ты могла такое подумать? – уязвленный, поднимается с колен. И, раздавленный непониманием, медленно бредет в коридор:

– Что же, пойду я. Не поминайте лихом... – жертва, не выдерживая шокирующего эпатажа, со слезами жалости на глазах бросается ему на шею, покрывая небритое лицо поцелуями и не пуская за порог.

Серега вожделенно молчит, прикрывая глаза и упиваясь ситуацией. Затем, изображая безудержное влечение, хватает прельщенную девушку на руки и как заслуженный трофей торопливо несет в спальню.

Бывали, конечно, неудачи, но крайне редко, и с каждой победой опыт обольщения становился все богаче. Секрет тут был простой. У хитрого любодея имелись принципы отбора кандидатур. Он никогда не знакомился с умными красивыми женщинами, так как вероятность неудачного исхода в этом случае возрастала тысячекратно. К тому же, возле них всегда крутились неотразимые бойфренды.

Серега выбирал девушек попроще, скромной внешности. Часто приезжих студенток, либо одиноких, ни на что претендующих дам, ценящих в мужчине лишь животный магнетизм и необузданность грубой силы. Также поощрялись работницы сфер обслуживания, служительницы муз. Молодые педагоги, медсестры и работницы детских садов тоже были в фаворе. Чересчур полных и дев низкого роста Малыш старался игнорировать. Но остальные, а особенно высокие, напоминающие андрогинов фемины, всегда были в почете. Замужних женщин сознательно избегал и из мужской солидарности осуждал измены жен. Это произошло после того как он однажды сам попал в неприятную ситуацию, о чем сильно сожалел, навсегда запретив себе подобные игрища.

Дебелая замужняя матрона заманила его в свою постель, убедив, что супруг в отъезде. В самый разгар любовных баталий Серега чутко уловил скрежет ключа в замке.

– Муж вернулся!.. – задохнулась полнотелая нимфа. – Прячься! – но было уже поздно.

Малыш метался по спальне в одних семейных трусах, не зная, куда ему бежать. Торопливо хватал разбросанную одежду, с ужасом представляя, как взбешенный супруг разряжает в него из парабеллума всю обойму. С грохотом падали стулья, тревожно качалась люстра, по полу катилась пустая бутылка «Шардоне». Бокалы с остатками вина тонко дребезжали на ночном зеркальном столике.

– Что происходит? – в спальню ворвался муж.

Немая трагическая сцена. Казанова стоял, успев вдеть в штанину только одну ногу. Блудница лежала тихо, испуганно притаившись и с головою накрывшись одеялом, оставив лишь щелочки для глаз. С величайшим смятением следила за происходящими событиями.

Муж, пожилой лысеющий человек, одетый в костюм-двойку и фиолетовый галстук мгновенно оценил ситуацию. Он понял все. Шатнулся, как от удара, но сразу сориентировался. Бесстрашно шагнул к раздетому сатиру. Малыш обреченно зажмурился и сжался, безвольно опустив руки. Он был крупнее и на полметра выше этого несчастного человека и мог без труда справиться с ним. Но стоял, ожидая возмездия, ибо конфуз феерического провала не давал права взглянуть в лицо обманутому мужчине. Но тот неожиданно протянул руку:

– Владимир.

– Сергей, – Малыш машинально ответил рукопожатием.

– Я очень прошу вас, не ходите к нам больше, – человек грустно смотрел в глаза.

– Да, да, конечно… – обрадованный Серега стремглав кинулся из спальни.

С тех пор, как только видел флиртующую замужнюю женщину, перед ним возникал полный тяжкого страдания и невыносимой муки взгляд опозоренного супруга. И Малыш дал себе слово не иметь отношений с чужими женами.

 

Что двигало желаниями этого человека? Виктор не раз задумывался об этом, неоднократно наблюдая удивительные воплощения своего талантливого друга. Малышу был необходим верный компаньон, потому как волшебные феи обычно попадались парами и во избежание недоразумений, а также для отвлекающего маневра приятель оказывался весьма кстати.

Важна была выразительная завязка, прелюдия, когда полноценно раскрывались характеры, находились точки соприкосновения, возникали взаимные симпатии. Допускался легкий обман, невинные недомолвки и прочий искрометный гротеск. Веселые шутки, смешные и забавные истории, двусмысленные анекдоты сыпались, будто из рога изобилия, все более удивляя и очаровывая прелестниц. Те и не замечали, как попадали в лукавые путы. Им также хотелось нравиться и обольщать. Незаметно втягивались в процесс, сами расставляя ловушки и сплетая пелену обаяния. Используя всякие женские хитрости, волнующе сверкали глазами, смеялись непринужденно и искренно. Томно прикрывали веки, поправляли без надобности прическу, мило жеманились, придавая лицу выражение каменной неприступности, а потом романтичного удовольствия, по-кошачьи выгибали спину, закидывали ногу на ногу…

Тосты, спичи, прибаутки, – Серега вел застолье. Как только становилось понятно, что все уже дошли до нужной кондиции, Малыш предлагал танцы. Обычно дамы с восторгом соглашались и первыми пускались в пляс, стараясь показать себя во всем великолепии.

Витя танцевать не умел и скромно сидел где-нибудь в углу, глотая дым сигарет. А вот друг отрывался, выделывая немыслимые плие и па грациозно владея собственным телом. На глазах превращался в испанского кабальеро, блестяще изображал пикадора, притворялся отважным карбонарием, становился аристократом на графском балу; нацепив черные очки, преображался в осторожного шпиона.

Отлично исполнял ламбаду, лезгинку и менуэт. Вальсы и танго давались без труда. Но апогеем вечера был медленный танец. Дама доверчиво прижималась к могучему плечу и пара мягко плыла, повинуясь чарующему музыкальному узору. Кавалер что-то нежно шептал, прильнув к раскрасневшемуся лицу танцовщицы. Сильные руки обвивали хрупкий стан, крепко прижимая к себе ее податливое тело. Девушка двигалась, будто в трансе, во всем послушная коварному инкубу, безучастно закрыв глаза и полностью отдаваясь во власть всепобеждающего Эроса.

 

Жена Малыша, несомненно, догадывалась о его похождениях и временами устраивала грандиозные скандалы. Но была женщиной не ревнивой. К тому же совсем недавно у них родился ребенок, и она погрузилась в заботы о наследнике. Серега гордился сыном и часто возил семью к себе на малую родину, к родственникам. Супруга жаловалась на него, но свекровь утешала ее тем, что у них мол, в роду все такие. И действительно, и отец, и дед, и даже прадед Малыша были известными в деревне ходоками и соблазнили немало сельских чаровниц.

– Это у них наследственное. Ничего поделать нельзя. Природа. Так что ты смирись голубушка, – свекровь устало прикрывала глаза. – Уж как я со своим ни билась, бесполезно. Все они Ильины такие – кобели.

 

Сергей и уговорил Виктора пойти трудиться на мясокомбинат в колбасный цех, на обвалку. И теперь они работали вместе. С утра, обрядившись в накрахмаленные колпаки и белые халаты, нацепив сетчатые фартуки, надев на левую руку кольчужную перчатку и наточив до бритвенной остроты ножи, вставали за конвейер готовые к бою. Охлажденную говядину выкатывали из просторных холодильников, и Генка Копейкин с небывалой яростью разделывал огромные туши, швыряя на ленту коробки, задки, лопатки, шейки…

Стоящие по обеим сторонам конвейера обвальщики, мужчины и женщины, хватали каждый свою часть туши и обрабатывали быстрыми расчетливыми движениями. Очищенные кости бросали в деревянную тележку, а мясо сталкивали в отверстие разделочного стола. Успев поправить мусатом нож, хватали подъезжавшую лопатку или задок и все повторялось вновь. Через несколько часов тяжелой работы устраивали перекур. Рядом работал такой же конвейер со свининой и еще два стояли обесточенными, подключающиеся, когда шел большой поток мяса. Или использовались для обучения студентов мясоконсервного училища. Платили неплохую зарплату, но самое главное, было организовано снабжение сотрудников мясными продуктами по самым низким ценам, почти по себестоимости. На фоне нехватки продовольствия и пустых прилавков магазинов это оказалось очень и очень кстати.

 

Конечно, народ на комбинате подворовывал. Не без этого. И людей можно было понять, у всех дети, родственники, друзья. При поимке несунов наказание было одно: увольнение. Работники рисковали, придумывали хитрые схемы, проявляя немалую смекалку.

Нарезали длинные полосы свежего мяса, заворачивали в целлофановую пленку и вставляли в самодельные пояса, специально сделанные для таких случаев. В нужных местах были подшиты островки искусственного меха, чтобы не застудить организм. Оборачивали талию, застегивая специальные крючки или пуговицы. Второй заряженный пояс пропускался между ног, крепился спереди и сзади к ремню. Затем одевалась одежда, а сверху шуба или пальто.

Женщины гуськом шли друг за другом. Первая незаметно давала охраннице крупную купюру в двадцать пять или пятьдесят рублей и тихо шептала «три» или «пять». Вахтерша пропускала троих или пятерых, а следующего обязательно останавливала и обыскивала.

Так совершенно случайно, по странному недоразумению был взят с поличным старейший работник мясокомбината, обвальщик с тридцатисемилетним стажем, передовик производства и ударник коммунистического труда Васька Буторин, тихий малопьющий семьянин, участник художественной самодеятельности, прекрасный отзывчивый человек. Он шел замыкающим, неся на себе батон вареной колбасы. Батон болтался между ног, мешая ему идти. Дядя Вася шел, прихрамывая, слегка нараскоряку, одетый в долгополое пальто с каракулевым воротником и недопустимо увеличил дистанцию между шедшей впереди сообщницей. Возле ворот проходной перед ним втиснулся какой-то ханыга с бойни. Василий хотел выкинуть наглеца из очереди, но опоздал. Вахтерша, услышав заветное слово «три», преградила путь ветерану.

– Попался, голубчик! – глаза радостно зажглись. – Не стыдно? Пожилой ведь человек.

Подошел второй охранник. Втолкнули задержанного обвальщика в свободную комнату. Заперли на засов и вызвали начальника караула, тот появился минут через двадцать.

– Взяли с поличным, – четко доложила вахтерша. – Батон колбасы нес.

– Открывайте, – начальник с удовольствием потирал руки. – Сейчас мы этого расхитителя оформим.

Расхититель спокойно стоял посреди пустой комнаты и невинными глазами смотрел сквозь толстые стекла бинокулярных очков.

– Раздевайся! – пригласили понятых. Василий расстегнул пальто.

– Штаны снимай!.. – начальник строго взглянул на задержанного. Брюки опустились на пол. Колбасы нигде не было. Тогда обыскали комнату, раздели его до трусов. Батон исчез бесследно.

– Неужели съел? – ахнула бабка-вахтерша, с изумлением рассматривая раздетого преступника. – Но там килограмма два было, не меньше, – оправдывалась она перед начальником.

– Куда оболочку дел? – глаза командира побелели от ярости. Оболочка вареной колбасы была совсем несъедобной. Еще раз обыскали помещение, прощупали швы, вывернули карманы. Ничего не нашли. Невозмутимый ветеран глядел на них с усмешкой и молчал. Он вообще-то был малоразговорчивым и побывал за свою жизнь и не в таких переделках. Так от него ничего и не добились. Пришлось отпустить. «Матерый волчище, – подумал начальник караула. – Надо будет за ним последить».

 

Случай с Василием прогремел на весь комбинат. Он в одночасье стал знаменитым и уважаемым человеком. Из других цехов подходили малознакомые люди, с почтением жали ему руку и недоверчиво косились на Васькин живот. Юные, только после окончания училища жиловщицы показывали на него, восхищаясь находчивостью и выдержкой героя.

Мало того, людская молва приписывала смельчаку даже те подвиги, которых он не совершал. Прошел слух, что на самом деле вареных батона было два, а жаропрочную оболочку можно безбоязненно съедать, не опасаясь последствий. Говорили также, будто ему ничего не стоит вынести через проходную любое количество мясопродуктов и что у него специальное двойное пальто с потайными карманами. Эти слухи сыграли с дядей Васей злую шутку, и теперь за ним следили все мастера и технологи, а на проходной обыскивали в обязательном порядке.

Бабке-вахтерше объявили выговор за несообразительность, а начальник караула дал клятву отомстить и взять хитрована с поличным.

 

В летнее время обвальщики поступали так. Работая во вторую смену, дожидались темноты. Разведчики следили за обстановкой, заранее проверяя, не прячется ли где-нибудь охранник. Затем набивали колбасой крепкий мешок или старую фуфайку. Завязывали и с четвертого этажа, где находилась обвалка, выбрасывали в окно. До забора было метров десять-пятнадцать и мешок, немного не долетая, падал возле высоких бетонных плит. Внизу ждали принимающие и тут же перекидывали через забор. Все происходило очень быстро. Пятнадцать секунд и мешок уже на той стороне. С появлением в цехе спортсменов Виктора и Малыша, стало получаться вообще замечательно. Обладая недюжинной силой они, предварительно раскачав мешок, сразу зашвыривали его за забор в заросли акации. Внизу никто не дежурил, и риск снизился до самого минимума. После смены мужики обходили стену с другой стороны и делили добычу. Иногда шли домой, а похищенную продукцию забирали надежные люди, платившие хорошие деньги. Такая синекура продолжалась довольно долго и все были довольны. Пока.

Пока с мясокомбината не исчез эшелон с копченой колбасой и говяжьей тушенкой. Это казалось невероятным. Накладные на двести семьдесят тонн мясопродуктов еще не успели оформить в бухгалтерии, а уже в ночь на седьмое сентября состав беспрепятственно вышел с охраняемой территории и проследовал через сортировочный узел. Диспетчеры сопровождали его до разъезда Каргат, где простояв сутки, поезд двинулся дальше, имея конечным пунктом Барабинск. Затем след эшелона бесследно терялся. Тщательные поиски не давали результатов. Лишь через неделю обнаружился угнанный дизель-электровоз, и пять порожних вагонов, стоявших в забытом железнодорожном тупике под Убинкой.

Резонанса удалось избежать. Старались дело не раздувать, чтобы не волновать голодный народ. По-тихому разогнали охрану, двух заместителей директора и для убедительности уволили главного инженера, давно надоевшего своим нытьем о проблемах с техникой безопасности. А директор предприятия, как ни странно, пошел в гору и через несколько месяцев был избран в депутаты Верховного Совета.

 

На место непутевой охраны из села Линево прибыл казачий эскадрон. Казачество стало набирать силу в сельской местности. По всей стране, как в старые добрые времена, из деревень вырастали станицы и курени. Появлялись атаманы Сибирского казачьего войска.

Новоявленные казаки, обряженные в белогвардейскую форму, с гордостью именовали себя есаулами и хорунжими. Скакали на бешеных конях, размахивали нагайками, стегали плетками, гремели саблями. Выпустив чубы из-под лохматых кубанок, смело шатались по территории комбината, засунув руки в карманы широченных штанов с красными лампасами. Руководил казачьей братвой подъесаул Хулахупов, плотный багроволицый мужик с неимоверной длины усами, весьма похожими на моржовые бивни. Он утверждал, что предок его, гетман Хулахуп, в старые времена бил турка и лихо воевал с крымчаками. И будто без его одобрения не подписывалась ни одна бумага в Запорожье. Чтобы доказать легитимность происхождения показывал всем истлевшую родословную с царской печатью и странными неразборчивыми подписями.

Казаки поселились в общежитии и сразу навели армейский порядок, разогнав ухажеров, ужесточив пропускной режим и запретив ночные гулянья и посиделки. Попытались свести с ума местных красавиц, но те лишь смеялись над их малороссийской речью и глупыми деревенскими манерами.

По границе комбината объезжали дозором конные патрули, имея приказ: хватать и не пущать. Всех, кто попадался навстречу, заставляли выворачивать карманы и расстегивать одежду. Не согласных сейчас же доставляли к вахмистру Подшибякину. Тот вел предварительное дознание, используя запрещенные методы, и до смерти запугал половину работников комбината. Не было пощады ни старикам, ни женщинам. Но больше других лютовал урядник Гриня Недосекин, высокий худосочный казак, обладатель несоразмерного телосложению грубого баса.

Грозным рыком остановив прохожего, звонко хлеща по голенищу плетью и горяча скакуна, беспрекословным тоном приказывал испуганному человеку предъявить похищенное или приготовиться к досмотру. Каурый рысак напирал грудью, вставал на задние ноги, угрожая копытами выбить дух из не согласного. Человек пятился, пугаясь за свою жизнь, и покорно расстегивал пуговицы, с ужасом глядя в выпученные глаза Грини, напоминающего в этот момент разъяренного кентавра.

Через несколько недель воровство практически прекратилось. Люди притаились, выжидая дальнейшего развития событий. Акции с вышвыриванием мешков остановили, ибо всадники контролировали и обратную сторону забора, появляясь внезапно и непредсказуемо. Народ заметно приуныл, не зная как теперь быть. Но Малыш проявил немалую смекалку, обнаружив, что другая сторона здания выходит окнами на родильный дом огороженный глухим забором. Правда до него было метров тридцать пять, и, конечно же, мешок нельзя было добросить, о чем сразу заявили скептики.

Маловерам Сергей пояснил, что надо сделать мощную баллисту и дело наладится. На следующий день без промедления приступили к изготовлению. Купили в аптеке десять рулонов бинтовой резины. Умельцы скрутили два тугих жгута, соединили их двойной кожанкой, вырезанной из кирзовых сапог. С каждого конца привязали крючки из железного прутка. Крепились они к трубам парового отопления, проходящим по обеим сторонам оконного проема. Получалось что-то вроде детской рогатки большого размера. Малыш, изображая из себя древнегреческого завоевателя, назвал орудие баллистой. Было принято решение сегодня же вечером провести испытание. Выделили человека дежурить на территории родильного дома, и он там, слившись со счастливыми отцами, чутко следил за сигналом.

Обвальщики, сняв оконную раму, закрепили крючки. Серега, завернув в кожанку палку сервелата, отходил назад, натягивая тугие жгуты. На помощь бросились добровольцы. Схватившись за спины, они, упираясь подошвами, продвинулись еще немного. Когда силы оказались на исходе, Малыш разжал усталые пальцы. Снаряд кувыркаясь, устремился в ночное небо. Убойность баллисты была невероятной: сервелат улетел метров за семьдесят, плавно приземлившись на крыше роддома. Чудом не попали в закрытое шторами окно, за которым лежали роженицы.

Вторая и третья попытки прошли успешно. Хватило двух человек для натягивания резины. Серега, как опытный наводчик, быстро пристрелялся. Но увидел сигнал о появлении неприятеля. Орудие сняли, раму установили на место и взялись анализировать результаты. Скорострельность была небольшой, не более двух выстрелов в минуту, а на всю акцию требовалось минут двадцать, для чего необходим отвлекающий маневр. Пожертвовать собой взялся дядя Вася, давно изнывающий без настоящего дела.

Операцию назначили через несколько дней во вторую смену, ровно в 22.00, когда совсем стемнело. За пять минут до начала Василий вышел из цеха на территорию и принялся бесцельно болтаться туда-сюда. Он играл роль подсадной утки. Казаки, увидев подозрительного человека, на рысях поскакали к нему. Василий бросился бежать, уводя преследователей от места проведения операции. Когда его стали настигать, он со всех ног кинулся в темнеющие у забора заросли лопухов. Юркнул в самую гущу и затаился. Казаки видели, что беглец сиганул в непролазные дебри, но ничего не могли там рассмотреть.

– Не уйдет, гад! – зазвучал октавой голос Грини Недосекина. – Быстро за подмогой и фонарем, – прорычал он напарнику. Тот умчался и через пять минут на место происшествия прибыл весь караул. Ярко осветили поникшие лопухи. Василий следил за стражниками, стеклами очков отражая слепящие лучи и, как мог, тянул время.

Сначала служивые просили его по-хорошему покинуть убежище. Василий, не отзываясь, упрямо молчал. Тогда Гриня сделал попытку прорваться сквозь джунгли и силой вытащить нарушителя. Но дядя Вася, сжимая в руках брызгалку с водой, пустил плотную струю прямо в лицо уряднику.

– Брызгается, зараза! – Гриня закрыл лицо руками.

– Это кислота. Серная, – отозвался Василий.

– Сволочь! – взревел казак и все вокруг всполошились, отойдя на всякий случай подальше.

– Что у меня с лицом? – кричал испуганный Гриня. На него смотрели с жалостью. Кто-то ляпнул:

– Врача надо! – и урядник забился в истерике. Через пару минут перестал биться и, размазывая по щекам счастливые слезы, обрадовано возопил:

– Да это же вода, братцы! Вода!

Всей гурьбой кинулись в бурьян, выволокли героя наружу, отобрали брызгалку. Обыскали и осмотрели все вокруг но, ни следа мясопродуктов не нашли. Заломили ветерану руки, и повели на дознание. Напоследок раздосадованный Гриня больно хлестнул его нагайкой чуть ниже спины. Василий оскалил в улыбке зубы и так сверкнул на урядника глазами, что Гриня здорово струхнул.

Операция прошла успешно. За двадцать минут накидали на территорию роддома сорок семь штук сервелата. Посыльные собрали трофеи и тут же растворились в сумеречной мгле. Все прошло тихо и аккуратно.

Василия доставили в кабинет к Подшибякину. Там он своим упорным молчанием и насмешливыми ухмылками довел вахмистра до нервного срыва. Запрещенные приемы психологического воздействия не работали. Полночи бился дознаватель, но Василий лишь улыбался и не произнес ни единого слова. Так и не удалось узнать, для какой цели он прятался в лопухах, а главное, зачем он брызнул водой в лицо Недосекину? Ничего не добившись, отпустили восвояси.

Утром доложили о происшествии директору. В качестве вещественного доказательства показали пустую брызгалку. Тот долго разглядывал необычное оружие.

– Ну и что? – спросил у стоящего навытяжку Хулахупова.

– Вот! – объяснил казак.

– Вы с ума сошли? – директор не на шутку разозлился.

– Никак нет.

– Идите, – безнадежно махнул рукой начальник. – И заберите это…

 

Этот поступок поднял рейтинг Василия до небывалых высот. Все понимали, что он человек-кремень. Мужчины удивлялись его отчаянной лихости, женщины закормили героя домашней сдобой и приглашали к себе за стол пить смородиновый чай с карамелью. Ветеран довольно щурился от оказанного доверия и ни от чего не отказывался. Обвальщики поклялись отомстить Грине и заодно провести еще одну акцию. Подговорили молодую жиловщицу Антонину, за которой долго и безрезультатно ухаживал бравый урядник. Объяснили, как нужно сделать, обещая рассчитаться после операции. Но девушка с гордостью заявила, что для дяди Васи она готова помочь без всякого вознаграждения.

Следующим вечером в обеденный перерыв накрыли импровизированные столы. Достали домашнюю снедь, немного вина, и принялись отмечать день рождения бригадира, не забыв для маскировки пригласить дежурного мастера. Громко шумели, от души поздравляя именинника. Девчонки расположились у открытого окна и ждали когда покажется Грицко со товарищи. Увидев конников, замахали руками призывая подняться на минутку. Бойцы с недоверием смотрели наверх, но юные жиловщицы так мило убеждали и закатывали глаза, так волнительно улыбались, что Гриня принял решение спешиться. Привязали коней, поднялись на четвертый этаж, где на них набросились изображающие хмельных соблазнительниц девицы и, не принимая никаких возражений, усадили за стол. Доверху наполнили бокалы вином.

Малыш, отвлекая внимание, произносил длинный двусмысленный тост. Пока казаки пытались вникнуть в застольную речь оратора, девушки незаметно вылили в их бокалы по пузырьку лекарства «Слабилен». Вообще-то для достижения эффекта хватило бы и десяти-пятнадцати капель, но Серега, где-то добывший препарат, велел использовать снадобье полностью. Тесно прижимаясь к охранникам, мило улыбаясь, проследили, чтобы все было выпито до дна. Кормили с ложечки незадачливых вояк, подкладывая самые лучшие куски. Все прошло гладко, обеденный перерыв подходил к концу.

Антонина сидела у Грини на коленях, весело смеялась глядя в глаза и предвкушая дальнейший исход. Вдруг впилась страстным поцелуем, окатив его волной нетерпеливого желания. Гриня чуть с ума не сошел от нечаянной радости, в животе громко булькнуло. Он вновь потянулся губами, но искусительница вскочила на ноги и, призывно смеясь, бросилась к выходу. Все вокруг одобрительно захлопали, поощряя влюбленных, и Гриня кинулся следом. На этом праздничный обед закончился, люди неторопливо потянулись к своим рабочим местам.

Казак шел крадучись, высматривая прятавшуюся в темных закоулках беглянку. Неожиданно из проема выскочила Антонина и с озорным криком:

– Не догонишь! – скрылась за поворотом. Таким образом, она заманила Гриню в огромный холодильник и, прикрываясь висевшими на крюках мясными тушами, выскользнула за дверь. Дежуривший у выхода дядя Вася с усмешкой прикрыл автоматические ворота и выключил в холодильнике свет.

Какую панику, какой дикий ужас испытал Гриня метаясь в кромешной тьме и наталкиваясь на замороженные туши животных, нигде не находя выхода и ничего не видя вокруг, можно было только догадываться. Истошные вопли, жалобные призывы о помощи раздавались из-за закрытых дверей. Василий с жадным упоением слушал, как мечется неприятель. Но вот крики стихли и установилась мертвая тишина. Это начал действовать «Слабилен», интенсивно расслабляя организм.

Бойцы уже садились на коней, чтобы продолжить дозор, но почувствовали неладное. В животе что-то непрерывно тянуло книзу, не давая ни секунды на размышление. Болезненные ощущения с каждым мгновением усиливались, казалось, еще немного и все разорвется внутри. Казаки со всех ног бросились наверх, надеясь не опоздать. Но мстительные обвальщики закрыли туалет на ключ. Тогда несчастные, позабыв о всяких приличиях, ворвались в женский санузел и надолго заперлись в кабинках. А в это время, используя мощь баллисты, было сделано девяносто выстрелов. Такого богатого улова не было за всю историю мясокомбината.

Гриню выпустили через полтора часа, окоченевшего и раздавленного собственным ничтожеством. Он, конечно, догадался, что Антонина его жестоко обманула, но почему так сильно прихватило живот? Следующим утром раздраженные увиденным зрелищем уборщицы жутко ругались, убираясь в холодильнике.

 

Впрочем, служба по охране государственной собственности закончилась так же неожиданно, как началась. Потихоньку бдительные воины стали подворовывать сами. Продавали товар всем желающим, а излишки переправляли в свои станицы. На чем они и погорели.

На загородной трассе госавтоинспекторы остановили легковой фургон с украденными мясопродуктами. Водителя быстро раскололи, и он рассказал все. Сообщили кому следует, а там решили не возбуждать дела, чтобы не волновать голодный народ и просто по-тихому избавились от нахлебников. И вновь знакомые бабки-вахтерши юркими шаловливыми руками обыскивали работников на проходной.

 

                                                           Часть 2

 

Напряженная атмосфера в стране чувствовалась все сильнее и сильнее. Предчувствия больших перемен надвигались тревожными волнами. Весь мир с замиранием следил за разоружением великих держав. Только закончили войну в Афганистане, разрушили Берлинскую стену и начали выводить войска из Германии. Существенно сократили количество ядерных боеголовок. Наконец наступал период военной разрядки и политического консенсуса.

Но экономическое положение только ухудшалось. Народ туже затягивал пояса, проводил свободное время в бесконечных очередях, и недовольно роптал, проклиная беспомощных политиков, советскую власть, капиталистов. В республиках тлели очаги национального недовольства, случались массовые выступления, нередко переходящие в рукопашные схватки. В паровом котле государства нарастало внутреннее давление, люди не знали на кого можно надеяться, пораженные итогами гласности. Оказалось, что в стране все плохо, все рушится, а будущее совсем не обнадеживает. Президент всех благодушно уговаривал, утешая, что это, мол, такое ускорение и нужно немного потерпеть. Намекал, будто заграница нам обязательно поможет, но ему давно никто не доверял. Граждане вскапывали собственные земельные участки, обрабатывали сады, сажали огороды. Дачи превратились в подсобные хозяйства. Наступили смутные времена и люди выживали, как могли.

А у Виктора неизлечимо тяжело заболел отец. Пребывая в подавленном настроении, медленно и неуклонно худел, терял аппетит, глубоко переживая за дальнейшую судьбу своей семьи. Родители трудовую жизнь проработали на предприятиях военно-промышленного комплекса. С началом развала страны заводы остановились, не имея заказов и государственного финансирования. Многих отправляли в бессрочные отпуска, оставшиеся для обслуживания оборудования люди, получали копейки. Сестра оканчивала школу, и ее будущее, также как будущее миллионов молодых людей, да и всего СССР представлялось весьма туманным.

Отец сильно сдал, появились режущие боли. После долгих хождений по врачам и сдачи всевозможных анализов выяснился страшный диагноз: онкология. Предложили немедленную операцию, и он с надеждой согласился, доверяя отечественной медицине и не видя другого выхода. Его положили в городскую клиническую больницу, пока проводили обследование. Виктор и близкие родственники часто навещали главу семейства.

Теплыми майскими днями сидели в парке, разговаривали обо всем, шутили, улыбались. И хотя знали о роковой безысходности, все-таки держали в глубине души слабый огонек надежды, мечтая о чуде. Рядом на скамьях сидели такие же онкологические больные со своими семьями. Гуляли по дорожкам вдыхая запах молодой листвы, любовались ярким цветом весенних одуванчиков, ощущали дуновение игривого ветерка. Вслушиваясь в шорохи земли, набирающих силу побегов созерцали зеленый ковер трав, раскинувшийся восхитительным рисунком. Навсегда запоминали исполненные жизни лица родных, знакомых. Чутким взглядом отмечали каждый жест, выражение глаз, по-своему понимали смысл произносимых слов.

Не хотели расставаться, отпускать дорогих, единственно близких людей, понимая, что с каждым мгновением кончается обратный отсчет. Их глаза были грустны, мудры и отважны, они не пугались скорого свидания с вечностью. Они просто готовились к этой встрече, навсегда прощаясь с земным великолепием. 

Всех их, одетых в больничные халаты, не старых еще мужчин и женщин, объединяло одно: ясно зримая печать. Печать смерти на страдающих ликах проступала упрямо и настойчиво, проявляясь в скорбных морщинах, бледности кожи, расширенных зрачках, бесстрастности желаний. Это были уже другие существа.

Случалось, что Виктор приходил вместе с Сергеем, а потом они отправлялись в спортзал, испытывая внутреннее чувство вины перед этими людьми. Малыш, как обычно, шутил, рассказывал истории удивительного выздоровления безнадежных больных, приводил разные примеры, внушал оптимизм. Но было видно, что и он заметно расстроен и очень переживает. Долгожданная операция прошла успешно. Отца выписали, он ходил по квартире, тяжело опираясь на трость. Как будто начал поправляться, чуть окреп, уже самостоятельно выходил гулять на улицу. Но появились метастазы, и он стал быстро угасать.

Днем тринадцатого января началась агония. Разметавшись без сознания, сдавленно хрипел и стонал, мотая головой. Принесли пенсию по инвалидности, и почтальон требовала личной подписи больного. Виктор провел ее к постели и удивительно, отец очнулся на мгновение, поставил роспись слабеющей рукой, оглядел комнату невидящим взглядом и окончательно впал в забытье. Пришла с работы мама, вернулась младшая сестра. Позвонили дядьке, попросили придти. Вместе собрались у смертного одра. Сидели, вытирали горькие слезы, сжимая его тонкую руку. Отец не приходил в сознание, всхрапывая все реже и реже. И наконец, вздохнув в последний раз, вытянулся и замер, покидая бренную землю. Что-то ударило в сердце, оглушило и подхватило, куда-то понесло. Виктор вскочил на ноги, не помня себя. В смутном сероватом тумане видел, как рыдают родные, как дядька снимает с петель дверь.

Вытирая слезы, поскорее выбежал на улицу, едва успев надеть шапку и пуховик. Шел куда глаза глядят по вечернему городу, не видя дороги, не имея направления. Острое чувство какой-то несправедливой обиды жгло изнутри, разъедало сраженное горем сердце. Отцу было всего сорок шесть…

Сам не упомнил, как оказался дома у Малыша. Сидели за столом, пили водку, поминали. Виктор заливал в себя алкоголь стаканами, но это не помогало. Горькие воспоминания об отце разрывали душу.

В молодом возрасте отец часто ходил в лес на лыжах и привозил оттуда маленькому Вите сказочный «заячий хлеб». Он не знал, что кусок белого хлеба ложился в карман куртки и за много часов промерзал насквозь. Отец говорил, что встретил в лесу зайца и тот просил его передать сынишке гостинец. Хлеб тогда казался необычайно сладким и вкусным. Когда мальчик немного подрос, отец научил его стоять на лыжах, и они надолго уходили в лес. На обратной дороге Витя уставал и сильно мерз. Отец грел ему своим дыханием окоченевшие пальцы и сильными руками растирал побелевшие щеки. А он все хныкал от холода, и отец быстро разводил костер. Они долго грелись возле жаркого огня. Затем отец скреплял несколько лыжных палок вместе, брал сына на прицеп и с невероятной скоростью летел по искрящейся в солнечных лучах лыжне. С еловых ветвей сыпался пушистый снег, свистел ветер, клубилась снежная пыль. Радостный Витя смеялся от восторга, думая, что они несутся по волшебному лесу и никакие волки и медведи ни за что не смогут их догнать.

Ему было лет пять, когда отец взял его покататься на теплоходе. Они сидели на удобных скамейках и любовались широкой рекой. Когда теплоход остановился у пристани, отец с дядькой, наказав ждать их, куда-то ушли. Витя заметил, как они спускаются по трапу и уходят. Ему показалось, что про него просто забыли, и он со всех ног бросился вдогонку. Спрыгнув с шаткой сходни заметался среди входящих и выходящих пассажиров, в панике хватая людей за рукава и нигде не находя своих близких. Наконец пристань полностью опустела. Увидев, что никого не осталось, он зарыдал от отчаяния, опустился на песок и закрыл лицо руками. Сквозь слезы смотрел, как отходит от берега теплоход, как взволнованно бегают по палубе отец с дядькой, разыскивая его. Он вскочил, закричал, замахал руками. Его успели заметить, но теплоход быстро удалялся и вскоре исчез в сияющей дали. Витя остался совсем один. Неподалеку загорала молодая семейная пара с маленьким ребенком. Они все хорошо видели. Пригласили потерявшегося мальчика к себе, накормили, успокоили. Через несколько часов теплоход вернулся. Отец с виноватым видом просил его ничего не рассказывать матери.

Эти эпизоды детства ярко вспомнились Виктору. Он с грустью и тоской рассказывал об этом тестю и жене Малыша, не забывая опрокидывать рюмку за рюмкой. Сергей слушал, понурив голову и надолго замолчав. Вдруг схватил острый нож и полоснул себе по пальцу, развалив мякоть до самой кости. Все вздрогнули от неожиданности. Жена вскрикнула и бросилась бинтовать рану. А он так и стоял, не зная чем помочь убитому горем другу. Кровь стекала на пол тонкой струйкой, глаза остановились полные слез…

После похорон Виктор с небывалым усердием погрузился в тренировочный процесс, стараясь спокойнее вспоминать о тяжкой утрате и бережно храня память о безвременно ушедшем отце. Поступок Сергея, исполненный глубокой жертвенности, навсегда отпечатался в душе.

                                                          * * * * *

Вскоре в тренажерном зале появились три сногсшибательные молодые красавицы. Вместе с ними иногда занималась приятная чуть полноватая женщина с интеллигентным лицом. Девушки вели себя очень независимо, делая вид, что их ничего кроме собственной персоны не интересует. Весело смеялись и не отводили критических взоров от многочисленных зеркал. Рассматривали самих себя со всевозможных ракурсов, будто готовились к ответственным фотосъемкам.

Потрясающие фигуры, безупречной формы стройные ноги. В тугих майках подчеркивающих роскошную линию груди. С золотыми сияющими волосами, прихваченными в узел сине-красными лентами и ниспадающими сзади наподобие конского хвоста. С прямой величественной осанкой, тонкой талией и открытым, притягивающим заинтересованные взгляды животом, производили на физкультурников неизгладимое впечатление.

 Изображая равнодушие, парни бросали взгляды украдкой, будто бы невзначай. Но девушки были опытными в таких играх, и без малейшего труда просчитывали мужские хитрости. Спортсмены заметно смущались, уводили в сторону бегающие от стеснения глаза. Иногда зазевавшийся не успевал моргнуть и сидел, очарованно наблюдая, как лукавые девицы тренируют внутреннюю поверхность бедра. Рассерженные дамы устремляли на простака огнепалящие яростные токи. Недалекий ценитель женского тела мгновенно исходил испариной, покрывался малиновыми пятнами. Подбегал то к одному спортивному снаряду, то к другому, желая провалиться сквозь землю от прожигающих флюидов. Девушки следили за мечущимся недотепой и когда тот, не находя себе места, в состоянии полнейшего смущения покидал зал, они громко хохотали вослед.

Это весьма отрезвляло беспечных донжуанов. Никто не хотел оказаться в неловкой ситуации, все боялись оскорбить свою чувствительную гордость. Насмешницы подобно античным богиням грациозно передвигались, чуть пританцовывая под негромкую музыку и совершенно игнорируя окружающих. Виктор и Сергей здорово приуныли, так как уровень красавиц был для них недосягаем. Остальные девушки в спортзале поблекли на фоне столь блистательного триумвирата. Возмутительницы спокойствия интересовали всех.

Андрея Колобко, старшего тренера, который показывал им нужные упражнения, забросали вопросами. Но он лишь таинственно улыбался и уводил разговор в сторону. Тренер без сомнения знал многое, но по какой-то причине предпочитал помалкивать.

Несколько недель неизвестности только раззадорили любопытство занимающихся. Нимфы тренировались старательно, обдавая особо ретивых самцов презрительными усмешками. Зато их подруга, симпатичная и чуть пышнотелая наяда улыбалась приветливо и открыто, заинтересованно глядя на пытающихся произвести неизгладимое впечатление мужчин. Те, видя ее внимание к себе, на вдохе пружинили грудь, принимая глубокомысленные позы. Напрягая мускулы пытались привлечь женское любопытство. Сами того не замечая, делали вид будто рассуждают о чем-то, стараясь казаться умнее чем на самом деле. Иногда девушки увлеченно шептались, обсуждая какие-то важные вопросы. Загадочные дискуссии заканчивались веселым смехом, что ставило мужскую часть тренажерного зала в состояние полнейшего недоумения.

Делались различные предположения, выдвигались гипотезы, возникали дискуссии. Часть физкультурников стояла за то, что это стриптизерши из Москвы, задержавшиеся после потрясающих гастролей. Им возражали, говорили, что не может того быть, ибо с такой подготовкой и осанкой они однозначно являются ведущими программы ритмической гимнастики и кто-то точно видел их по телевидению. Но Малыш по одним только ему ведомым приметам утверждал, что прелестницы, скорее всего из балетных, и что якобы одна из них исполняла на сцене Академического театра роль Офелии в прошлом году. Но приятель Виктора Эдуард, молодой перспективный спортсмен и вообще неплохой парень, был категорически не согласен, заявляя, что, скорее всего это дамы полусвета, особенная богема, не имеющая к театру никакого отношения, а вращающаяся в дипломатических кругах, посещающая приемы и рауты в посольствах и по заданию спецслужб сводящие с ума иностранцев. Ему объяснили, что он еще слишком юн, неопытен и видимо насмотрелся в салоне американских боевиков. Загадочные дивы долго не давали покоя, но вскоре все прояснилось.

Как-то после тренировки Андрей попросил Малыша, Виктора и Эдуарда задержаться. Оделись, вышли на улицу и направились в молодежный клуб «Отдых», находящийся неподалеку.  Надо сказать «Отдых» был самый стильный и фешенебельный  клуб в городе. Молодежь обычно собиралась в Домах культуры и на танцплощадках при общежитиях. Достать билеты на танцевальный вечер в «Отдыхе» не представлялось возможным. Самые красивые девушки, «золотая молодежь», представительные мужчины и женщины, богатые гости и люди в «авторитете» представляли основную публику. Конечно же, устраивались новогодние вечера и для заводчан, гремели выпускные балы, регулярно проводились спектакли и утренники для школьников.

Вот куда направлялись любопытные спортсмены. В холле их встретила Екатерина Карловна, та самая приятная дама, подруга таинственных обольстительниц. Но она оказалась никакой не подругой, а художественным руководителем клуба.

Красавицы в гримерной комнате пили кофе. Встретили ребят улыбками, любезно пригласили за стол. Парни явно смутились от неожиданного предложения. Дружно опустились в низкие кресла, едва не опрокинув кофеварку. Малыш по оплошности уронил стул. Тот, падая, зацепил стоящего манекена, который обрушил вешалку с верхней одеждой, упавшей прямо на сконфуженного Эдика тонко вскрикнувшего от испуга. Всем стало смешно и обстановка разрядилась.

Девушки являлись артистками, танцовщицами кордебалета и были основной ударной силой в труппе Екатерины Карловны, участвуя во многих художественных мероприятиях. Начали знакомиться. Балетным феям на вид казалось лет по двадцать пять, режиссеру чуть за тридцать. Ольга и Елена были замужем, а Марина нет. Она подозрительно долго задержала взгляд на Эдике и тот, не зная, куда девать руки, вел себя скованно. Андрей общался вполне непринужденно, а вот Сергей с Виктором не ведали как себя вести и на всякий случай помалкивали. Малыш попытался сказать шутку, прочитав несколько строк из Ходасевича, но его никто не понял и он стушевался в растерянности. Это был не его контингент, и Серега растерялся, боясь показаться смешным. Но девушки весело щебетали, смотрели в глаза и радушно угощали пирожными.

От смущения Малыш съел три штуки, оставив Екатерину Карловну с пустым блюдцем. Та от всего сердца поблагодарила его, заявив, что давно мечтает похудеть. Серега чуть не провалился от стыда. Опустив глаза, с обидой в голосе пообещал в следующий раз принести аж шесть тортов и чай с бергамотом. Девушки смеялись от души, гладили его по голове и утешали, уговаривая не стесняться и подчеркивая, что у них тут все просто, без церемоний.

В двери с любопытством заглядывали разбитные, в невероятных нарядах личности. Обводили взглядом присутствующих и, спросив о чем-то режиссера, стремительно исчезали прочь. Особенно запомнился один артист, похожий на сказочного Конька-Горбунка и изображающий отвратительного пятипалого моллюска. Это был известный ди-джей, ведущий всех дискотек в «Отдыхе». Он улыбнулся таинственно и, произнеся загадочную фразу: «Быть или не быть, вот в чем вопрос!» – мгновенно испарился, оставив спортсменов в состоянии ничем не объяснимого конфуза. Чуть позже к чаепитию присоединилась еще одна приятная девушка Евгения.

Екатерина Карловна, оглядев компанию, заявила, что раз все в сборе, теперь можно разъяснить цель данного собрания. Оказалось, она мечтает создать грандиозную мистерию, где под эгидой романтичных отношений будет разыграна фантастическая феерия из эпизодов мировой истории и народного фольклора. Из Москвы пришло «добро» на реализацию художественного проекта с использованием местного финансирования. Принимать будет высокая комиссия из министерства культуры СССР, и от результата зависит дальнейшая судьба не только руководителя, но и всего творческого коллектива. Артисты подобраны замечательные, но изюминкой мистерии станет номер с участием прекрасных девушек и мускулистых юношей. Именно потому так долго отбирали и обсуждали кандидатов, остановившись на самых достойных. И если ребята не возражают, с завтрашнего дня можно начинать репетиции.

Парни заколебались в нерешительности, еще не зная, что ответить на такое удивительное предложение. Коварные обольстительницы, подойдя и прижавшись к каждому из них, вопросительно заглянули в глаза и радостно сообщили:

– Они согласны!

Екатерина Карловна улыбнулась и сказала, что ребята не пожалеют. Только нужно очень постараться и тогда шоу-программа заиграет красками, засветится радужными огнями, заискрится в блеске исполнительского мастерства, поразит зрителей глубиной смысла и философской аллегорией. Вместе с бурными аплодисментами на столе появилось шампанское. Хлопнули вылетевшей пробкой и весело наполнили бокалы.

 

Начались долгие выматывающие репетиции. Художественный руководитель относилась к проекту строго и требовательно, заставляя по многу раз повторять неудавшиеся дубли, вновь и вновь отрабатывая каждое движение. Даже опытные артисты недовольно роптали и жаловались на скрупулезную точность поставленных задач.

Екатерина Карловна оказалась женщиной жесткой, не терпела возражений и слез. Все понимали серьезность мероприятия, стараясь держать себя в руках. Впрочем скоро все пошло без особых затруднений. Участники быстро понимали свои роли и проявляли таланты не жалея себя. Также был задействован разнообразный сценический персонал. Кроме актеров в спектакле принимали участие осветители, звукооператоры, художники, гримеры. Хватало забот и рабочим сцены, тягавшим туда-сюда тяжелые декорации.

Репетировали целыми днями, выкуривая огромное количество сигарет. Парни подключались ближе к вечеру, когда основная часть уставших артистов уже неважно соображала. Девушкам доставалось больше всех, они участвовали в каждом номере. На них лежала вся основная ответственность за судьбу феерической мистерии. Ходили измученные, осунувшиеся, злые, но все такие же, красивые и блистательные, появляясь на сцене, то в одном, то в другом театральном наряде. Яркие, соблазнительные, недосягаемые. Ребята понимали, что судьба обрекла их быть всего лишь оруженосцами при прекрасных дамах, хотя у Эдика еще теплилась надежда. Марина, в общем-то, благоволила ему, но от нее, как от более опытной партнерши, он часто получал звонкие оплеухи, путал шаг и сбивал ритм, отчего приходилось начинать все сначала. В пару Виктору определили Ольгу, Сереге Лену, а Андрея поставили с Женей. Они были милосерднее и добрее, да и парни постарше. А молодому стажеру доставалось в полной мере но, кажется, ему это даже нравилось. В выходные дни и в среду в клубе шли дискотеки. Ребята в эти дни тренировались, усиленно набирая форму, так как хотелось выглядеть внушительно.

Отношения в труппе были доброжелательными. После репетиций устраивали импровизированные капустники, читали стихи, изображали всякие смешные миниатюры из жизни. Серега упивался общением с актерской братией. Это была родственная ему стихия, идентичная среда обитания. Оказалось, что таких престидижитаторов здесь немало, и он будто расправлял крылья, перенимая сценический опыт и оттачивая актерское мастерство. Все дамы в труппе были искушенными и с готовностью смеялись его шуткам, отлично понимая неумело завуалированные желания искусителя. Но соблазнить себя не спешили, изящно отшучиваясь и уходя от двусмысленных тем. Это не касалось четырех красавиц. Думать о чем-то запретном считалось крамолой, хотя девушки были со всеми очень приветливы.

Неугомонный Малыш решился попытать счастья хотя бы у костюмерш, но как-то не сложилось. Он испугался, жалуясь Виктору, что теряет квалификацию, но друг справедливо заметил, что женское сословие тут более высокого уровня, и рассчитывать на что-то можно лишь при серьезности намерений. Понапрасну тратить чувства здесь никакая девушка не захочет, ибо не обделена мужским вниманием. Про античных богинь можно совсем забыть, потому, что в круг их интересов спортсмены никоим образом не входят.

 

Премьера приближалась. После трудной репетиции и легкого безалкогольного застолья, засидевшись за разговорами в клубе допоздна, Екатерина Карловна попросила Виктора проводить ее домой. Он внутренне оробел, но не подал вида.

Медленно шли по ночному городу. Женщина говорила о своей работе, о предстоящем спектакле. Затем перевела тему на разговор о нем. Виктор начал подробно рассказывать о себе. Она слушала, сочувственно кивая и задавая уточняющие вопросы. Ему было приятно, что интересуются его жизнью, он не таясь, открывал душу. Когда подошли к ее дому, Екатерина Карловна без обиняков пригласила к себе в гости выпить чаю. И Витя не нашел повод отказаться. Вообще чудилось, что между ними установилась какая-то бестелесная энергетическая близость.

Расположившись на удобном диване, пили чай с печеньем, долго и с интересом беседовали. Когда он собрался уходить, она его остановила:

– Погоди, Виктор, нам нужно серьезно поговорить. Поглядела на него внимательно и вдруг выпалила:

– А ведь я ведьма!

У Вити от изумления сам собой вылетел вопрос:

– Как?

– А что тебя удивляет, я с четырнадцати лет ведьма, – она, наслаждаясь эффектом, смотрела ему в глаза. – Может, ты думаешь, что все ведьмы старые противные бабки?

– Н-нет, не знаю, – пролепетал он от неожиданности. – Но ведь вы добрая…

– Добрая? Да, я добрая. И хотя знаю многие таинства и обряды, а захочу так порчу и саму смерть пошлю, но могу и исцелить, снять проклятие, в делах человеку помочь. Еще не было случая, когда я использовала свои знания во зло.

Витю взяла оторопь, он как-то сразу забоялся.

– Я позвала тебя с определенной целью и для этого мне нужно на тебя погадать. Прошлое открою, а про будущее умолчу, будущее откроется только мне. Давай посмотрим ладонь, – она взяла его левую руку и вгляделась в четко очерченные линии. – Ну вот, здесь все хорошо видно, – легонько поворачивала кисть. – Здоровье у тебя отличное, но ты должен за ним ухаживать. Проживешь долго, жизнь получится насыщенной и яркой. Ой-ой, что я вижу, но пока промолчу, – колдунья с улыбкой смотрела на него.

– Что там? – Витя немного смутился.

Он заинтересовался, но она молчала. Водила лакированным ногтем по ладони, что-то тихо нашептывая.

– Был у тебя недавно удар.

– Да, отец…

– Умер, – продолжила она. – Я вижу. Вижу твою маму, сестру, их дальнейшую судьбу, но тебе не скажу. Можешь передать матери, чтобы не волновалась и не жила прошлым.

Взяла другую руку и стала с интересом изучать:

– А это что? Ну-ка, не может быть… – с удивлением качнула головой. – Ну, дорогой! Я, конечно, догадывалась, но не думала, что настолько.

– А что? – испугался он.

– Все нормально, – она с хитринкой смотрела на него. – Давай я кофе сварю покрепче, – и направилась в кухню.

Витя растерянно осмысливал услышанную информацию. Екатерина Карловна вскоре вернулась, неся на подносе две дымящиеся чашки и горсть сухих бобов.

– Сейчас бобы раскинем, – улыбнулась обаятельно.

Виктор долго встряхивал в кулаках сухие, твердые как камень плоды. Разжал ладони, и они упали, образовав некий узор. Женщина низко склонилась, изучая получившийся рисунок. Он смотрел на ее рыжие волосы и думал, что не такая она и взрослая и не особо полная. И если… И сам вздрогнул, ужаснувшись смелости таких мыслей. Екатерина Карловна резко подняла лицо, вгляделась в его ускользающие глаза.

– Я знаю, о чем ты сейчас подумал. Отвечу тебе очень коротко – нет!

Витя пожал плечами, не зная, куда спрятать смущенный взгляд. «Как она смогла догадаться? И вправду настоящая ведьма».

Она весело рассмеялась:

– Ладно. Будь проще, зови меня Катей, не такая уж у нас разница в возрасте, лет шесть не больше. Но на людях я для тебя Екатерина Карловна! А об этом со мной забудь.

– Извините… – Витя стыдливо покраснел.

– Ничего, ничего, мы же друзья. Мне приятно, что ты увидел во мне женщину, а не упитанную тетку.

– Что вы! – Виктор зарделся.

– Давай кофе пить, – Катерина уселась напротив, не сводя с него темно-серых глаз. Неторопливо и гладко повела удивительный рассказ:

– Когда-то, очень давно, девятилетней девочкой я с мамой гостила у бабушки. Она заболела, и мы ухаживали за ней, помогали по хозяйству, смотрели за скотиной. Однажды вечером сразу после захода солнца поднялся сильный ветер, и началась настоящая пыльная буря. Мы видели из окна, как по двору гуляют крутящиеся смерчи, поднимая в воздух всякий сор, щепки, обрывки бумаги. Весь этот кружащийся вихрь полностью закрыл небо. Село едва виднелось, окутанное пыльной пеленой. Небеса разрывали ослепительные молнии, раскаты грома не умолкали ни на секунду, раздаваясь сплошной канонадой, но дождя не было. В оконные стекла, будто кто-то стучал, умоляя впустить, висящая люстра мигала раскачиваясь.

Вдруг раздался громкий жалобный стон; мы с мамой испугались, побежали в спальню бабушки. Она сидела на кровати, схватив себя руками за горло. Худая, косматая, с глубоко провалившимися глазами, очень и очень страшная

– Уйди! – крикнула она матери, вращая зрачками и задыхаясь. – Уйди, сейчас же, – указала костлявой рукой на дверь. Мама в страхе попятилась. – А ты, детка, обожди... – вцепилась в меня пальцами, будто клещами.

Я стояла полумертвая от ужаса. Мама вышла, и мне стало совсем не по себе. За окном бесилась пыльная вьюга, в трубе ревел ветер, люстра погасла, мы находились в темном сумраке озаряемые лишь вспышками молний.

– Я умираю, ухожу, – бабушка говорила с большим трудом. Лицо осунулось и на глазах быстро чернело. Нижняя челюсть не закрывалась и я в ужасе увидела леденящий оскал черепа. Ноги онемели, я не могла сдвинуться с места и была будто в оцепенении. Только боль от ее сжимающей руки не давала мне потерять сознание.

– Внучка, я все, все оставляю тебе, – слова давались с большим трудом, долгими паузами. – Придет… – раздался сильный удар грома, стены вздрогнули. Ярчайшие всполохи за окном мерцали не переставая. Она обреченно закрыла лицо свободной рукой:

– Придет, – оглушительный удар высадил разлетевшееся вдребезги стекло. Бабушка, вся осыпанная осколками дико закричала.

Ворвалась мама, бросилась разжимать коченеющие пальцы, освобождая мою руку. Я чувствовала, зримо осязала, как в меня вливается тягучая холодная волна, как тело поднимают танцующие пыльные смерчи и ясно слышала душераздирающий бабушкин вопль:

– Придет... Жди!.. Жди…

Кое-как мама вырвала меня из ее окостеневшей руки. Унесла громко плача и причитая, положила в кровать, обняла крепко. Мы слышали, как за окном стихает пылевая буря, а дверь в спальню ходит ходуном. Наконец все успокоилось, и я заснула. Помню, хоронили бабушку в закрытом гробу, на ее лице почти не было кожи.

Виктор слушал, ужасаясь услышанному рассказу.

– Страшно тебе? – Катерина горько усмехнулась. – А каково было мне, ребенку?

Ему стало очень жалко ее. Представил маленькую девочку, пережившую этот невероятный кошмар.

– Что было потом?

– Я расскажу, но чуть позже. А пока давай посмотрим твою чашку. Опрокинь левой рукой.

Он опрокинул чашку, и кофейная гуща расползлась по подносу.

– Ну-у... – протянула гадальщица. – Все сходится в подробностях, – она удовлетворенно потирала руки. – А теперь ты должен заплатить мне за работу, только денег не жалей. И это должна быть одна купюра, – Катя с иронией смотрела на него, а в глазах прыгали лукавые бесенята. Достала откуда-то игральные карты…

Витя вышел в коридор, вытащил из кармана деньги. Думал, какую купюру лучше взять. Взял пятидесятирублевую, большего номинала у него не было. Самая крупная купюра в стране была достоинством в сто рублей.

– Да, парень ты не скупой, – одобрила Екатерина. – Это хорошо, – заглянула в свою сумочку, достала бумажник. – Я сейчас разменяю, – веером разложила деньги. Двадцать пять, десять, пять, трехрублевую и шесть рублевых банкнот.

– Вот твоя сдача, рубль я забираю себе. Теперь слушай внимательно. Когда у тебя начнутся какие-либо неприятности, выбрось рублевую купюру за дверь. Если будут проблемы с женщиной, никак не сможешь забыть ее, хотя очень бы этого хотел, тогда подари или потрать на нее трехрублевую купюру. Возникнут проблемы со здоровьем, немощь или болезнь, – на эти пять рублей купи необходимых лекарств и все пройдет. Если заболеют близкие или дорогие тебе родственники, ты должен пойти к церкви и подать десятирублевую купюру первому попавшемуся нищему. А двадцатипятирублевую банкноту нужно использовать только в крайнем случае, когда возникнет смертельная опасность или безвыходное положение. Эту купюру ты должен сжечь. И в ближайшее время все наладится.

Катерина сказала все это серьезным тоном и принялась тасовать колоду:

– Посмотрим теперь, что нам карты скажут.

Виктор присел на диван и глядел, как она раскладывает пасьянс.

– Вот он, друг твой, Малыш, червовый король. Хороший парень, тонкий, чувствительный, но никак со своими страстями справиться не может. И от этого кажется ему, будто сильно несчастлив. Ищет забвения, добиваясь женского внимания на стороне, и тем обманывает себя. А его счастье в собственной семье, в семейных хлопотах, жене и сыне. Не понимает, – Катерина вздохнула. – И видимо не поймет.

– А вот супруга твоя бывшая, дама крестовая. Брюнетка?

Витя согласно кивнул.

– Брюнетка и глаза черные. Ух, и глаза у нее! Нехорошие глаза.

 Катя долго смотрела на него:

– Повезло тебе, Виктор. Отпустила она тебя. Твое счастье впереди, а у нее, вижу, проблемы.

– Что? – напрягся он. Витя не слышал о бывшей семье уже около года.

– То о чем мечтала, не сбылось, а то к чему так стремилась, уплывает из рук. И другого человека делает несчастным.

– Повезло тебе, – повторила еще раз. – Это энергетический вампир, разрушитель. Просто у нее жизненный заряд отрицательный. И таких людей немало, кстати. Она непременно появится в твоей жизни, но уже безо всяких последствий.

– Пойдем дальше, – Катя переворачивала карты. – Ты, оказывается, однолюб. И все не можешь забыть ее? Ай-яй-яй! Забудь уже... – она остановилась и загадочно посмотрела на него.

– Вообще скажу тебе Виктор, совсем это не твой тип женщины. Я имею в виду не только внешность. Ведь ты личность открытая, возвышенная. Много в тебе романтики, мечтательности, откровения. Отсюда ранимость и мнительность. Душу не бережешь, прикрывать не умеешь. Из-за доверчивости боль испытываешь, внутрь себя принимаешь, обидой упиваешься. И не можешь простить из-за этого. Страдаешь, ропщешь, мысленно жалуешься. Потому и неспокойно тебе, некомфортно. Все время в напряжении, постоянно натянуты нервы. Расслабляться не умеешь, все мечтаешь об идеальной женщине, пытаясь сотворить себе кумира. Но не бывает идеала, как ты знаешь. Могу сказать, какой женский образ подходит именно тебе.

– Скажите, – он с вниманием ловил каждое слово.

– Твой тип серьезная девушка, добрая, жизнерадостная, без намеков на фатализм. Порядочная, умная и интеллигентная. Светлые волосы, голубые или зеленые глаза, свежие губы, правильное лицо, соблазнительные формы. И в ней должен быть солнечный свет, это самый главный ориентир, – загадочно закончила она.

Витя сидел, задумавшись, мысленно повторяя приметы и вспоминая знакомых девушек. Никто под такое описание не подходил. Он вдруг спросил:

– А ваши танцовщицы тоже ведьмы?

У Екатерины Карловны брови высоко поднялись от изумления. Она громко расхохоталась, оставив его в состоянии смущения от собственного вопроса.

– Ах, вот оказывается, о ком ты думаешь. И в кого же ты влюблен?

– Не знаю, они все такие! – Виктору стало неудобно. – Я, конечно, понимаю…

Катя ответила ему совершенно серьезно:

– Девочки очень хорошие, мы близкие подруги. Но у них свои трудности. У Лены и Ольги неудачный брак. Ленин муж пьет и часто изменяет. А она пытается вернуть его и любит так, что ни на кого другого смотреть не хочет. Каждый день плачет. А Ольга напротив, мужа совсем не любит, но по некоторым причинам бросить не может, всю свою любовь маленькой дочери отдает. На мужчин горькая обида у нее, не верит она им больше. Марина развелась, муж часто бил ее, даже унижал. А она любила, потом возненавидела. Теперь в каждом своего бывшего мужа видит. Могла бы, говорит, всех мужчин поубивала бы!

«Не повезло Эдику», – подумал Витя.

– У Жени трагедия, – врачи сказали, что у нее никогда не будет ребенка. А она семью хотела, детей очень любит.

Катерина загрустила:

– Красивые эффектные девушки, а счастья нет. Хорошие и привлекательные, с ума свести хоть кого могут. Люблю их сильно, помогаю, чем могу. Везде за собой тащить буду, карьера у них на взлете, настоящие таланты. Это я как режиссер тебе говорю. Много чего добиться сможем. Ну а личное счастье, оно ведь далеко не всем дано. И если нет его, нужно идти другой дорогой, а не биться в закрытую дверь.

– А они колдуньи? – вновь задал вопрос Виктор.

Катя опять засмеялась:

– Не дают они тебе покоя! Да, Витя, колдуньи. Не как я, конечно. Но тебя любая из них так околдовать сможет, так закружить и обольстить, что забудешь обо всем на свете. В ногах валяться станешь, каждый взгляд ловить, любые желания исполнять. Да что желания, жизнь отдать готов будешь. Хочешь этого? – ее глаза засверкали, лицо посветлело, сделалось прекрасным.

Витя с испугом смотрел на нее, поражаясь не столько словам, сколько переменам, произошедшим с ней.

– Не шути с этим, Виктор. Красота страшное оружие. Либо с ума сойдешь, либо рабом станешь, себя потеряешь. Будешь жить ради другого человека, душу ему отдашь. А он над твоей душой смеяться станет. Разорвет, растопчет и оставит внутри выжженное пепелище. Ничто не спасет тебя, нечего спасать будет. Станешь медленно, как уголек от затухающего костра угасать. Безучастный ко всему, равнодушный и разочарованный. И смертные муки примешь в одиночестве, запоздало сокрушаясь о потерянных днях и загубленных годах. Не надо этого, не надо…

Ее слова, будто тяжелые камни падали ему на плечи. Он сидел, опустив голову, не смея поднять глаз.

– Эй! – она похлопала его по щеке. Я наверно резко с тобой. Прости. – Катерина с дьявольским обаянием смотрела на него. Ее лицо было необычайно красивым. Взгляд сверкал, искрился синевой, ямочки на щеках играли волнительно, овал губ призывно манил. Витя встряхнул головой, отгоняя наваждение. Катя смеялась, довольная произведенным впечатлением.

– Ого! – спохватилась. – Четвертый час ночи, давай укладываться.

– Я домой пойду, – Виктор встал.

– С ума сошел? Никуда тебя не отпущу, останешься со мной.

Ему стало не по себе, однако спорить было бесполезно. Катерина постелила себе на диване, а ему рядом на полу.

– Ложись здесь, – сказала улыбаясь. – Будешь моим верным рыцарем и телохранителем, – загадочно пошутила она. – Крепко храни меня сегодняшней ночью, а не то украдут, – добавила со всей серьезностью. И ушла в ванную комнату.

Витя лежал в полутьме, наблюдая как по освещенной полоске окна с не задернутыми шторами, стекают капельки первого весеннего дождя, тихонько барабаня по стеклу. Слышал, как она принимает душ, представлял, как скользит по ее телу вода и это его глубоко волновало. Не мог объяснить себе причину, да и тысячи других мыслей метались в голове. Слишком многое он узнал за сегодняшний вечер, надо было все переосмыслить.

Шум воды прекратился. В сумраке возникла Катерина в прозрачной ночной сорочке. Витя смотрел и не верил своим глазам. Возле светлого окна стояла прелестная женская фигура с тонкой талией и крутым изгибом бедер. Повернулась и он увидел тугую округлую грудь, отливающие серебром волосы.

– Красивая я сегодня? – в голосе игривая ирония.

– Да, красивая.

– Нравлюсь тебе?

– Конечно, нравитесь, – Виктор, тяжело дыша, привстал на локте, отчего-то вдруг встрепенувшись. – Но вы же, сказали…

– Я все помню, –  светящимся гребнем, она расчесывала блестящие мелкими каплями волосы, соблазнительно поднимала руки, закалывая искрящие пряди шпильками. Грудь двигалась под кружевной тканью, и Вите стало невыносимо от безмерного вожделения.

– Я все вижу, – она шутила, будто издеваясь над ним. – Дыши, Витя, ровнее. 

– Как легко тебя соблазнить, – слегка покачивая бедрами, негромко смеялась, едва заметно двигаясь из стороны в сторону.

– Слушай, – резко и неожиданно перевела разговор. – Слушай, что было дальше:

Со временем я стала забывать о бабушке. Воспоминания отдалились, у меня было полно своих детских забот. Когда мне исполнилось четырнадцать, и я начала с интересом поглядывать на парней, то обнаружила в себе такую закономерность. Стоило взглянуть на старшеклассника, и он готов был повиноваться, выполнять любые мои желания. Ох, и многим же я вскружила головы! Они ссорились, дрались из-за меня, лучшие друзья становились врагами, лишь бы услужить мне. Но случилось нечто странное: я влюбилась в семнадцатилетнего юношу, который казался красивым, как греческий бог. Я сходила с ума, но он будто не замечал меня. Наконец на школьном вечере я пригласила его на танец и объяснилась в любви. Он проговорился, что давно наблюдает за мной, и я ему очень нравлюсь. Мы вышли вместе и долго целовались в подъезде. Любовь чудилась тогда сумасшедшей. Конечно ничего серьезного, ведь мы были еще совсем юными, но понимали, что все идет к близости, хотя и не знали, что это такое.

И вот, однажды ночью появился Он. Стоял у моей постели, блистательный взрослый мужчина. От него исходил такой свет, такие мощные магнитные поля, такая сильная энергия, что я, крепко зажмурившись, прикрыла глаза ладонью. Ласковый голос проникал в меня словно теплая нега, горячил кровь и будоражил мысли. Находясь в полном оцепенении, я тихо сидела, поджав под себя ноги, и с благоговением внимала Его пылким зажигательным речам. Я знала кто это. Я помнила последний крик бабушки, я ждала Его. Он сказал, что уже давно выбрал меня своей невестой, и теперь я навсегда буду принадлежать только Ему и никому больше. Он научит меня тому, что знает сам, подарит все, чего я ни пожелаю, ничего не требуя взамен. Ничего. Одной только верности.

Он жарко целовал, бархатными руками гладил меня, сводил с ума нежными прикосновениями. Разжег, разбудил во мне такой чудовищный огонь, такое мучительное пламя, что я сама боялась сгореть в нем. Я была будто в забытьи, сердце пылало, пульсировало толчками, отчаянно рвалось наружу. Я не находила себе места, мои ноги сводила блаженная судорога, тело ослабло, живя лишь удивительными ощущениями, а он все гладил, все шептал изматывая меня. Я больше не могла этого выносить, я задыхалась, выбивалась из сил, в исступлении умоляла Его взять меня.

Катерина умолкла, закрыв глаза и предаваясь сладостным воспоминаниям. Стояла посреди комнаты соблазнительная, порочная, нагая в ночной ажурной сорочке. Завороженный Виктор во все глаза смотрел на нее, не имея сил бороться с дьявольскими чарами этой необыкновенной женщины.

– А потом? – хрипло прошептал он пересохшими губами.

– Потом мы долго, очень, очень долго были вместе. Я не помнила себя, раскаленные волны несли меня по небу. Сильнейшее влечение билось во мне, тело растворилось, подчиняясь необузданной воле, я плыла, я летела, парила, ощущала Его каждой своей клеточкой, каждой частицей. Я мчалась в такие дали, что не ведала, смогу ли когда-нибудь вернуться? Я осязала время, пространство, вечность, падала в бездонные ущелья, взрывалась осколками. Мне было больно, очень, очень больно, невыносимо, ярко. Я с благодарностью принимала эту боль, я жила ради нее, жаждала и умоляла о ней…

Невероятно долгие, ослепительные конвульсии сотрясали мое раскаленное тело. Я рвалась, выгибалась, я кричала от неистовой страсти. Лихорадящая дрожь и сладостные спазмы пробегали внутри меня безостановочными импульсами. Когда я открыла глаза, в спальне уже никого не было. Лишь влажная измятая постель и тянущая боль внизу напоминали, что это не было сном.

– А что было дальше? – Витя, обезумев, смотрел на нее.

– Он приходит ко мне в каждую ночь равноденствия, ночь Купала и в ночь перед Рождеством. У меня никогда не было и не будет мужчин, но я уверена, что, ни один из них не смог бы дать и тысячной доли того, что дает Он. Я жду, жду Его каждый день, каждую ночь готовлю себя к встрече. Я чувствую, что Он со мной, Он во мне, моих мыслях, поступках, желаниях. Ты сам видишь, если захочу, я могу быть любой. И никто из смертных не устоит передо мной…

Она подошла к Вите, опустилась рядом. Он задохнулся от горячих обжигающих волн, идущих от ее тела. Затрепетал, испугавшись ее близости, накрылся одеялом. Катя посмотрела в его изумленные глаза и вдруг привлекла к себе. Горячим поцелуем заставила на миг потерять сознание.

– Охраняй меня, – встала, перешагнула через него, легла на диван. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи… – не сразу отозвался Виктор. Лежал ошалевший, пытаясь поймать одну из ускользающих мыслей, какую-то недосказанность. Вспомнил:

– А что с тем парнем, десятиклассником?

В наполненной звенящей тишиной комнате раздавалось мерное тиканье настенных часов. Катя загадочно и долго молчала. Наконец он услышал до глубины души поразивший ответ:

– Через несколько дней его насмерть сбил автомобиль, – произнесла сонным голосом. – Не думай об этом.

 

Уже рассвело, когда он проснулся. Катерина еще спала. Одеяло чуть сползло, и Витя увидел молочную белизну чуть полноватых бедер, разметавшиеся рыжие локоны…

Встал, пытаясь незаметно выскользнуть в коридор. Она открыла глаза и наблюдала за ним, прикрывшись одеялом.

– Уходишь? – спросила вслед уставшим голосом. – Крепко спал?

– Крепко.

– И ничего не слышал? – у нее было очень изнуренное лицо.

– Нет, не слышал.

– Что же ты Витя, тело мое не устерег? – взглянула с укором.

– Как? – опешил он.

– Ладно, иди, – она говорила с трудом. – Дверь сам закроешь, – Катя со слезами в голосе отвернулась к стене.

Виктор ехал домой и все время думал о ней, о таинственном чаепитии, об удивительной ночи, странных откровениях. Уже подходя к своему дому, ему в голову шарахнула простая и сумасшедшая мысль: а ведь сегодня двадцать первое марта, день весеннего равноденствия!

 

                                     

Наконец наступила долгожданная премьера. Мистерия проходила под кодовым названием «Домострой». Все участники задолго до начала собрались в клубе. Еще и еще раз мысленно репетировали роли, примеряли сценические костюмы. Волновались. Екатерина Карловна бестолково суетилась и бледная, похудевшая после бессонных ночей во всех деталях проверяла готовность коллектива.

Артистки привычно гримировались, сосредоточенные, решительные, собранные. Спортсмены бродили по клубу без дела, не зная куда приткнуться, пока Андрей не открыл бутылку коньяка. Выпили по рюмке, стало полегче. Режиссер увидела, возмутилась, начала было ругаться, но потом махнула рукой и сделала два хороших глотка.

– Идите, готовьтесь! – сказала строго, унося коньяк с собой.

Показ был закрытым. Посмотреть музыкальную феерию собрались лучшие люди города и все высокое начальство. Подобное шоу проходило в Новосибирске впервые. Прибыла министерская комиссия из Москвы, появились губернатор и мэр. Для всех по периметру зала выставили столики с конфетами, фруктами и шампанским. Почтенная публика с достоинством занимала положенные места. После полуторачасового спектакля музыкальный вечер продолжал весенний бал-карнавал, и потому многие гости разоделись в красочные наряды и маски. Дамы лениво обмахивались веерами, с ревностью наблюдая за соперницами. Атмосфера была торжественной. Все зрители уселись за свои столики и негромко переговаривались, изучая сценические программки. В воздухе повисло напряженное ожидание.

 

Свет медленно погас, разлилась тихая легкая музыка. По залу скользили лучи прожекторов, выхватывая из тьмы лица сидящих. Вдруг взревели фанфары, забила барабанная дробь, на середину зала выскочил ведущий в блестящем смокинге и высоком цилиндре. Раздались дружные аплодисменты. Конферансье, откланявшись на все стороны, произнес вступительную речь и со словами:

– Если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно! – исчез, окутавшись клубами дыма.

Опустилась плотная тьма. Лишь на сцене голубоватым фоном горела подсветка декораций в виде морского дна, поросшего глубоководными водорослями. Рядом ветвились густые коралловые рифы. Глухим замогильным голосом прозвучал законченный лексический оборот:

– Когда-то давно, когда еще не было человека, а планету делили меж собой драконы и рыбы, на земле появилась любовь.

Музыка журчала, навевая романтический настрой. Луч света обнимал хрупкий одинокий силуэт, парящий в морской бездне и грациозно плывущий под водой. Слышался плеск волн, далекий шум прибоя. Фигурка в виде морской звезды как будто искала кого-то. Вдалеке загорелось еще одно световое отражение, выхватив из мрака рыбку-клоуна, плывущего по своим делам. Они двигались навстречу, не замечая друг друга, и внезапно встретились взглядом. Вверху что-то громыхнуло, видимо символизируя начало любви. Два обитателя морских глубин долго кружились, музыка делалась сильнее, громче, они сходились все ближе, ближе и ближе.

Но тут из мрачного небытия выполз мерзкий пятипалый моллюск и стал носиться между ними, не давая влюбленным встретиться. Они заметались в панике, рыба заламывала плавники, звезда горько плакала, но скользкое чудище не давало им возможности приблизиться друг к другу. Наконец обессиленные они стали отдаляться, описывая концентрические круги, и вскоре исчезли. Моллюск, взревел сатанинским хохотом, и все погрузилось во мрак.

Гром рукоплесканий накрывает зал. Публике понравилось начало.

Декорации те же, но на дне моря покоятся многочисленные останки кораблекрушений. Плывет безобразная медуза Горгона, ее всклокоченные волосы зловеще шевелятся. Начиная медленные магические движения, призывает страшную бурю. Шквалистый ветер свистит, волны с шумом перекатываются наверху. Это продолжается довольно долго. Медуза в исступлении нагоняет шторм, музыка все громче. Слышны крики погибающих людей, треск ломающихся мачт, хлопки разодранной в клочья парусины. Где-то ухнула ядром пушка, призывая немедленную помощь…

Со дна поднимается бородатый гусляр и, не обращая внимания на Горгону, бьет по струнам гуслей-самогудов. Медуза движется все быстрее, направляя подводные течения прямо на храбреца. Тот стоит, упрямо покачиваясь и упираясь изо всех сил, но не выпускает волшебный инструмент. К нему со всех сторон плывут пираньи, стремясь выбить или порвать струну. Луч прожектора мечется, тревожная музыка достигает апогея. Вот-вот смельчак опрокинется или выпустит самогуды. Но за ним встает второй гусляр, после него третий, четвертый. Они играют известную балладу, и злые пираньи исчезают, а медуза уплывает прочь. Буря стихает, наступает полный штиль.

 Гости в восторге. Ободряющие крики звучат со всех сторон. Гусляры сдержанно кланяются и уходят. Свет приглушается и появляется ведущий. Произнеся пару ничего не значащих фраз, заканчивает монолог неожиданным откровением:

– Если бог хочет наказать человека, он исполняет его желания! – удаляется, одев цилиндр.

Декорации меняются, и теперь возникает берег синего моря. Старик-рыбак с размаха забрасывает невод, возле соломенной хаты бабка в корыте стирает ему портки.

Из глубины сеть приносит яркую золотую рыбку. Она бьется, неслышно кричит, взывая к человечности старого деда. Тот, добрая душа, отпускает ее на волю. Но она возвращается и обещает исполнить любое его желание. Старик обращается к бабке, та указывает на древнее корыто. Дед кивает рыбке, и корыто волшебным образом превращается в оцинкованное. Старуха крайне довольна. Взмахом руки она подзывает к себе супруга, крутит пальцем у виска, обращая внимание на свое сморщенное лицо и рваную одежду, больше похожую на рубище.

Согбенный от тяжести прожитых лет, старец усталой походкой, подволакивая левую ногу, возвращается к берегу и, приставив ко рту ладони, зовет золотую рыбу. Вскоре та появляется и старче со слезами объясняет свою просьбу.

Спускается густая тьма, музыка ускоряет ритм, переходя на мажорный лад. Вспыхивает красный свет и на месте противной старухи возникает прекрасная молодая боярыня в дорогих сверкающих одеждах и высоком кокошнике. Она исполняет завораживающий танец, благодарная судьбе за столь невероятное воплощение.

Увидев стоящего с открытым ртом деда, весело мчится к нему и, с помощью подзатыльника, настоятельно требует чего-то. Старик опять призывает рыбу и плача умоляет ее о чем-то. Та соглашается и тут же появляется новая декорация, – чудесный терем-дворец.

Молодая жена без ума от счастья ликующе исполняет зажигательную пляску. Из-за кулис рядом с ней возникает моложавая фигура длинноногого жигало. Они самозабвенно танцуют, нежно обнимая друг друга. Дедушка глядит на все это с немым изумлением. Музыка стихает. Счастливая парочка, взявшись за руки, подбегает к рыболову, поясняя новую задачу. Красавица объясняет, указывая на кокошник, что там должна быть царская корона и нетерпеливо толкает старика к воде. Тот громким криком пытается привлечь золотую рыбку. На море поднимаются волны, свищет ветер.

«Чего тебе надобно, старче?» – утомленно спрашивает рыбка. Дед падает перед ней на колени, жалобно хнычет и умоляет о помощи. Ничего не отвечает ему рыбка. Поворачивается и, с презрением махнув хвостом, плывет прочь. Свет гаснет, играет одинокий орган. Медленно разгораются софиты: берег синего моря, старик с порванной сетью, а поодаль бабка у разбитого корыта.

Публика в восторге встает, ликуя и рукоплеща. Слышатся крики «браво!». Высокая комиссия с каменным выражением следит за происходящими событиями. Они оценивают не только содержание спектакля, но и художественное оформление, работу осветителей, звукорежиссеров, а главное игру, хореографию и артистичность участников, умение языком движений донести глубинную заложенную мысль, эмоции, страсть. Но, кажется, они довольны. Главные роли исполняют бесподобные Ольга, Елена, Марина, Женя. Видно, что грацией и изяществом они пленяют зрителей.

Следующим номером бал во дворце. Аристократы в роскошных нарядах и завитых париках с небывалой радостью танцуют сумасшедшую кадриль. Между парами мечется высокая фигура, одетая в офицерский мундир с золотыми эполетами. Некоторым зрителям почему-то кажется, будто это поручик Ржевский. Но все не так. На плечах офицера королевская мантия, на голове маленькая корона и становится понятно, что это принц. Он словно кого-то ждет. И вот в ослепительно белом платье является прекрасная незнакомка в черной полумаске. Это Золушка. Все с интересом смотрят на нее и не могут узнать. Но принц у ее ног. Галантно встав на одно колено, он предлагает руку для танца, и они кружатся влюбленные друг в друга. Кадриль сменяет венский вальс. Пары порхают, едва касаясь пола, передвигаются будто в полусне, очарованные торжественной музыкой. Принц и его дама вне конкуренции, они неотразимы.

Но вдруг по декорациям плывет тень гигантской крысы и Золушка с тревогой замечает, что до полуночи остаются мгновения. Она вырывается из объятий своего партнера и никому ничего не сказав, убегает, теряя туфельку. Юноша бросается вслед, на бегу подхватывая слетевшую обувь. В отчаянии протягивает руки, суетиться среди танцующих гостей, но нигде не может отыскать любимую. В порыве полной безнадежности выбегает во двор и видит большую тыкву. Свет гаснет, грустная мелодия льется с небес. Затем вновь вспыхивают лампионы. Все декорации сменены.

Крестьянская изба. Тучная хозяйка на пару с пухлой дочуркой поедают деревянными ложками варенье. За столом пыхтит самовар. В темном углу бедно одетая девушка на коленях перебирает фасоль. Входит принц с маленькой туфелькой, и в недоумении смотрит по сторонам. К нему бегут мама с дочкой, вытягивают толстые ноги. Но принц отрицательно качает головой и поворачивается, чтобы уйти. Случайно замечает Золушку, одетую в рваные отрепья. Лишь ради любопытства подходит к ней. Та смущена и не смеет поднять глаз. Особа королевских кровей настойчиво требует примерить лодочку. Золушка утверждает, что это не ее размер и показывает на деревянные башмаки. Но принц неумолим, он своими руками снимает с нее дырявые чеботы, стягивает прохудившиеся носки. Примеряет туфельку…

На заднем плане мачеха и дочка ведут себя безобразно, показывая на принца и надсмехаясь над бедной падчерицей. Но туфелька пришлась впору, и посрамленные родственники застывают, раскрыв рты от удивления. Принц, убедившись, что не ошибся, в учтивом поклоне склоняет голову. Преклонив колено, целует избраннице руку, приглашая пожаловать во дворец.

Раздается медный грохот литавр, сменяющийся веселой полькой, и они радостно кружатся в вихре разноцветных лучей. Непостижимым образом Золушка остается в сияющем бальном платье, на ходу теряя свои лохмотья. На голове девушки сверкает хрустальная корона.

Зал рукоплещет, дамы кричат от восторга, комиссия с непроницаемыми лицами вяло аплодирует.

Появляется ведущий и по секрету рассказывает зрителям, что, оказывается, в древние времена жила женщина, которая за ночь любви требовала человеческую жизнь. И ведь находились безумцы, и немало! И стоя следующим утром на эшафоте ни о чем не жалели. Ибо такой женщиной была прекраснейшая из всех живущих, ослепительная царица Клеопатра!

Страшно заревели геликоны, ярко заметались лучи, стены дрогнули от барабанного боя, сменившегося оглушительной восточной музыкой. Свет огненно вспыхнул, и появилась торжественная процессия. Впереди в невесомых нарядах горделиво выступают три великолепные весталки. Лишь узкие лоскуты материи прикрывают их изумительные тела. Прически забраны в играющие бликами хвосты, диадемы сияют драгоценными камнями. Двигаются легко и слаженно, покачивая телом в такт безудержного ритма, прозрачные туники облегают стройные бедра.

Четыре полуголых раба несут богато расшитый паланкин, в котором восседает сама египетская царица. Могучие босоногие рабы-эфиопы вышагивают, печатая шаг с непроницаемыми лицами. Они несут свою госпожу Клеопатру и готовы на все. На их поясах висят широкие боевые мечи. Замыкает процессию чернокожий арап с опахалом из страусовых перьев. Он плавными движениями обмахивает кортеж. Шествие медленно движется и, описав полукруг, останавливается у балкона, на котором затаилась высокая комиссия.

Эфиопы склоняют колена, паланкин опускается, и Клеопатра изящным движением соскальзывает на пол. Но что это за женщина! Одетая в воздушные шаровары и короткий сверкающий лиф, она выходит на передний план и начинает головокружительный танец живота. Изысканно извивающимся телом девушка похожа на смертельно жалящую кобру, которая впивается в жертву, распустив зловещий капюшон. Корона в виде бриллиантового венца украшает ее голову, сверкая россыпью огней.

Елена, а именно она играет египетскую царицу, непередаваемо хороша и мужчины не сводят с нее очарованно горящих глаз. Они с нетерпением ерзают по мягким диванам, на какое-то время, позабыв о своих дамах. Соблазнительно зовущее тело Клеопатры живет неукротимой страстью, сумасшедшей игрой. Призывает, позабыв обо всем на свете, окунуться в мир тайных желаний, диких страстей. Броситься в омут порока и навеки остаться рабом греховной любви. А наутро умереть…

Между тем эфиопы стоят на заднем плане, раболепно преклонив колена и опустив головы, не смея поднять недостойного взора на божественную особу, не смея бросить быстрого плотоядного взгляда на танцующих рядом весталок-наложниц. Несчастные, низко опустив мускулистые руки, покорно ждут. Постепенно девушки смещаются и, не прекращая зажигательного танца, грациозно присаживаются, каждая на плечо своего эфиопа. Те поднимаются, придерживая драгоценную ношу одной рукой. Свободной рукой показывают зрителям вздувшийся бицепс и проходят полный круг. Сидящие на плече девушки продолжают танец движениями рук. Возвратившись на место, эфиопы преклоняют колена и красавицы продолжают номер.

Неожиданно из кромешного мрака появляются два японских ниндзя, одетые в черные кимоно и завязанных лицах. Начинают неистово биться, показывать ногам и руками какие-то неведомые приемы. Эфиопы дружно встают, вынимая бутафорские мечи. В ответ ниндзя вытаскивают из-за спины нунчаки и, пытаясь устрашить ничтожных рабов, начинают крутить этими палками и крутиться сами. Но рабы этим не смущены. Они показывают могучие мускулы, как бы намекая, что с ними не так легко справиться. Затем вздымают мечи и одновременно делают рубяще-колющие движения, показывая тем самым, что в любом случае смогут защитить своих повелительниц.

Ниндзя, недолго помахав нунчаками, бесследно исчезают. Эфиопы, вложив в ножны еще не остывшее от схватки оружие, поднимают с пола паланкин и, стоя на коленях, послушно ждут. Чернокожий человек с опахалом находится далеко в стороне и следит за происходящими событиями. Все девушки, продолжая танец, подходят к своим защитникам, находящимся в позе совершенного смирения. Клеопатра садится на трон, рабы встают с колен и вся процессия торжественно удаляется. Арап последним замыкает шествие. Музыка стихает, свет становится нейтральным.

Мгновение держится тишина, затем публика бурно рукоплещет, зал взрывается громкими криками. Овации долго не смолкают. Все поражены красотой наложниц и величественностью Клеопатры. Да и эфиопы с японскими бойцами видимо понравились. Зрители никак не могут успокоиться, но вновь гаснет свет и начинается финальный номер, ошеломивший всех.

Ярко горят декорации, изображая берег лебединого озера, поросшего камышами и тростником. Марина в великолепном одеянии и белой балетной пачке скользит по зеркальной поверхности воды. Она птица-лебедь, символ бесконечной любви, олицетворение счастья, воплощение девственной чистоты, одухотворенное небесное создание, подарок богов. Ее движения полны притягательной силы, ее танец легчайшие взмахи крыльев, поступь нежность и целомудрие, ее тело исполнено неги, лицо очаровательно. Она величаво плывет, выныривает из глубины, купается в лучах заходящего солнца. Она бесподобна, она неповторима, она и есть сама любовь.

Марина вдохновенно исполняет лебединый танец. Глаза горят синевой, отражая горящие лучи, улыбка играет на невинных устах, она словно светится изнутри, находясь в состоянии полнейшей безмятежности. Звучит музыка из одноименного балета. Слышится шелест волн, пение птиц, стрекотанье цикад. На берегу тихо и спокойно.

Но ветер качнул камыш и возникает крадущаяся тень в шляпе с пером и заряженной двустволкой. Это охотник. Он наблюдает, как резвится прекрасная птица-лебедь. Почуяв что-то, она испуганно оглядывается. Браконьер прячется, но его уже заметили. Лебедь взмахивает крыльями и, разбегаясь, торопится подняться ввысь. Охотник безжалостно прицеливается.

Птица уже отрывается от поверхности, встречный ветер наполняет тугие крылья, еще немного, еще чуть-чуть высоты, взмахи все чаще, сильней. Но громогласный хлопок выстрела настигает на самом взлете. Птица-лебедь падает и трепещущая, чуть живая пытается уплыть в спасительные заросли осоки. Злодей вновь нажимает спусковой крючок, и сраженная птица замирает, накрыв голову перебитым крылом.

Звучит траурная музыка. Охотник на веслах плывет в лодке за добычей. Но лебедь-любовь еще жива. Смертельно раненая, из последних сил поднимается она навстречу своему убийце и исполненная гнева неотвратимо надвигается на него. Тот, пораженный ее испепеляющим взглядом падает на колени, с мольбой вздымая руки к небесам. Выражая глубочайшее раскаяние, о чем-то слезно упрашивает птицу. Немного не добравшись до лодки, раненая птица падает и умирает. Охотник в диком исступлении рвет на голове волосы, понимая, что своими руками он убил любовь.

Свет гаснет, зал погружается в кромешный мрак. На фоне скорбного реквиема грозным раскатом гремят слова:

– Никогда не убивайте! Не убивайте любовь.

Еще громче:

– Любите! Любите друг друга.

Музыка обрывается, загорается свет. Стая белых голубей взмывает из-за декораций и в стремительном полете кружится и летает по просторному залу. Публика в оцепенении, пораженная глубиной смысла, околдованная безупречной игрой. Многие дамы плачут. Но все тут же, приходит в движение. Овации несмолкаемой волной катятся по рядам. Испуганные птицы вихрями носятся под потолком. В горячке рукоплесканий никто не заметил, как голубь капнул на новый пиджак мэра, стоявшего на балконе и с благодарностью кричавшего что-то одобрительное.

 Вся актерская труппа выходит на общий поклон публике. Зал разрывается аплодисментами, женщины бросают цветы. Улыбающиеся артисты хлопают вместе со всеми. Девушки посылают зрителям воздушные поцелуи, мужчины приветствуют взмахом ладони. Затем, взявшись за руки, исполняют низкий поклон, потом еще один, еще…

 Двухметровый громила-эфиоп схватил купающуюся в лучах восторга Екатерину Карловну. Одним движением подсадил к себе на плечо и огромный, перевитый узлами мышц легко зашагал, осторожно придерживая ее могучей рукой.

Фантастический спектакль произвел впечатление. С речью выступил губернатор, взял слово мэр. Потом говорил председатель столичной комиссии. Объявил, что постановка заслуживает высочайшей оценки и он, от имени руководства, имеет честь поздравить участников. А режиссера и ведущих артистов, он уверен, ждет блестящее будущее. Зал реагировал бурными криками, никто не хотел отпускать исполнителей. И тогда, под грохот аплодисментов, на бис повторили выход Клеопатры.

Поздно вечером в клубе прошел банкет. Пили и веселились до утра, радовались успеху, ни в чем себе не отказывая. Первыми, как наименее опытные, свалились спортсмены, ни за что не пожелавшие снять эфиопский наряд. Действие алкоголя настигло их врасплох, и они дружно захрапели, уронив головы на стол, пока работники сцены не отнесли их в гримерку, где сердобольные костюмерши накрыли теплыми пледами. Остальные зажигали до самого рассвета, танцуя и дурачась от радости. 

 

                                                            Часть 3

 

А в городе появился беглый литовский олигарх Закарявичюс. Будучи заместителем начальника политотдела группы советских войск в Германии, он еще в 1988 году понял, куда дует начинающийся ветер перемен. Быстро сориентировавшись в обстановке, с командой товарищей организовывал поначалу небольшие, но потом все более объемные продажи за рубеж списанной бронетехники, боеприпасов, воинского обмундирования, электроники. Армейское имущество странным и необъяснимым образом двигалось по железнодорожным станциям. Неделями простаивало в старых забытых тупиках, надолго задерживалось на перегонах. После пересечения государственной границы товарные вагоны бесследно исчезали. На место назначения приходил другой состав, который перенаправляли по написанному в документах адресу. Он приходил туда, но оказывалось, что и это не та станция. Вернее станция была та, а вот номер воинской части не соответствовал действительности. Путаница в грузовой документации была невообразимой.

В итоге спустя длительный срок пустые вагоны возвращались домой, но куда подевался груз, не мог ответить никто. Ходили слухи, что контролировали, руководили и прикрывали подобные операции высокие чины из министерства обороны.

Неизвестные посредники платили огромные деньги, открывали на доверенных лиц счета в швейцарских банках и европейских оффшорах, сообщая клиентам шестизначные суммы в долларовом эквиваленте. Немало пронырливых офицеров, главным образом политработников и командиров частей, сделали себе целые состояния. С падением Берлинской стены и началом вывода войск никто уже не стеснялся. На утилизации вооружения делались заоблачные сделки, и склады пустели с невероятной быстротой. Круговой порукой была повязана военная прокуратура, а высшему руководству страны было совершенно не до того. Торопились разоружаться, показывали миру готовность к диалогу, одним словом перестраивались.

Закарявичюс уволился из армии после того, как весь контингент вывели в Союз. Напоследок умыкнул с друзьями эшелон бронебойных танковых снарядов кумулятивного действия и добавил себе на счета в банке на Каймановых островах четверть миллиона долларов. Но некоторые из его окружения забыли поделиться с влиятельными товарищами. И тогда эти товарищи поклялись отомстить, разыскивая их по всей стране.

На родине через подставных лиц была создана сеть кооперативов, взят в долгосрочную аренду целлюлозно-бумажный комбинат и предприятия пищевой промышленности. Все это приносило приличный доход, и предприниматель решил параллельно делать политическую карьеру, вложив немалые средства в собственную предвыборную кампанию. Так он стал депутатом парламента республики и, установив нужные связи, влился в оппозиционную группировку. Но начавшийся передел госимущества в Литве и заказные убийства коммерсантов, заставили его на неопределенное время покинуть малую родину. Отправив семью в Белоруссию, сам, путая следы, скорым поездом укатил в Новосибирск, к доверенному лицу и сослуживцу бывшему прапорщику Санькову, служившему в канцелярии политотдела и принимавшему непосредственное участие в лихих махинациях. Прапорщик был расторопным сообразительным парнем, а главное преданным и во многом обязанным своему начальнику.

Петя Саньков, старый друг и одноклассник Виктора, появился неожиданно. Витя и Малыш возвращались с репетиции. Шли, мирно беседуя, когда путь им преградила черная «Волга». Улыбающийся Петька выскочил, как черт из табакерки. Обнялись, обрадованные. Осенью 86-го призывались вместе, и Петр оказался в Германии, где прослужив в штабе писарем, остался и после протекции начальства получил звание прапорщика. Уволился недавно, прикатив домой на новенькой машине. Вообще-то было видно, что человек при деньгах и излучает жизнерадостный оптимизм.

Витя познакомил его с Сергеем и они, сев в автомобиль, с радостью вспоминали былые времена. Решили заехать в гости, отметить встречу и вскоре за дружеским столом весело поднимали бокалы. Поддерживал компанию седоватый мужчина с располагающим лицом. Доброжелательно улыбаясь, с удовольствием принимал участие в разговоре, и спустя некоторое время уже казался своим человеком, хорошим знакомым, весьма приятным в общении. Петр представил друзьям своего бывшего командира.

– Антанас, – коротко отозвался беглый олигарх.

Отметили встречу хорошо, и спортсмены вернулись домой далеко за полночь. Через несколько дней позвонил Петр, и они той же компанией собрались за столом. Но на этот раз разговор был серьезный. Не вдаваясь в подробности, Антанас спросил: нет ли у них надежного убежища на неопределенный срок?

У Виктора была дача в Репьево и литовец, сказал, что это то, что надо. Чтоб парни не волновались, вкратце описал обстановку и обещал, что не забудет добра. Наутро, загрузив машину провизией, отвезли олигарха на дачу. Место было тихим, есть телевизор, электрокамин, резиновая лодка, рядом река. Стояла середина апреля, и можно было не опасаться заморозков.

На обратном пути Петр сообщил парням, что улетает в Вильнюс, присматривать за коммерческими делами командира и заодно оценить степень напряженности ситуации. Пробудет там пару месяцев, не меньше. Просил не забывать Антанаса и раз в неделю привозить продукты и сигареты. Договорились поддерживать связь через Виктора. Напоследок отвалил приятелям кучу денег и умчался в аэропорт.

Сначала беглый олигарх от скуки удил рыбу, уплывая на лодке вниз по течению. Потом ему это жутко надоело, и он вручную вскопал весь огород, покрыв шесть соток земли аккуратными грядками. Купил у соседей семян, посеял овощи и укроп. Энергии этого человека не было предела.

Перезнакомившись со многими садоводами, он организовал дачников на прокладку нового водопровода. Отыскал опытных электриков, они починили трансформаторную подстанцию, и свет перестал гаснуть. Он активно ходил по приусадебным участкам, предлагая всем желающим приобрести и удобрить огороды фосфатными удобрениями. И заинтересованные огородники в полном объеме получали продукт.

Его частенько видели в соседнем товариществе, где он восстанавливал сломавшуюся семь лет назад водонапорную башню. В ближайшей деревне мобилизовал безработных старушек, те носили садоводам домашнее молоко, масло и сыр и неплохо зарабатывали. В итоге сколотив бригаду опытных рабочих, взялся реконструировать подвесной мост через реку.

Его популярность росла с каждым днем, люди доверяли ему и заслуженно уважали. Предлагали возглавить сообщество огородников-любителей и, завершив объединение дачных кооперативов, стать их председателем.

Своей неукротимой энергией и обаянием он разбил сердце одинокой дачнице, заведующей трестом ресторанов и столовых. Женщина как будто обрела вторую молодость, бережно окружив предпринимателя вниманием и заботой. Бурными ночами изматывала уставшего общественного деятеля, а утром не хотела отпускать. Но олигарх был непреклонен, и она с нетерпением ждала его к ужину, уезжая до вечера на свою ответственную работу. Познакомила с родным братом, командиром авиационного полка дислоцирующегося за соседним леском. Они сразу же нашли общий язык, подружились. А в день Победы Антанас в числе приглашенных гостей принимал военный парад.

Виктор с Сергеем раз в неделю наведывались к нему. Привозили продукты, часто не имея возможности застать его на месте. Он благодарил за хлопоты, а вскоре сообщил, что пока привозить ничего не надо. Пока он будет жить у своей возлюбленной и раз в три дня звонить парням, чтобы не пропустить известий от Петра.

 

Прошло несколько весенних недель, и мистерия была окончательно утверждена. В сокращенном варианте проходила отдельной программой на танцевальных вечерах в «Отдыхе». Через час после начала, когда публика уже достаточно разогрелась, на сцену выходили артисты. Феерию урезали до трех номеров, где очевидным апогеем являлась пространственная инсталляция с Клеопатрой.

Молодежь радовалась чрезвычайно. Торжествующие крики, свист, гром аплодисментов провожали участников. Девушки по-прежнему блистали на сцене, упиваясь лучами восхищения. Затем вечер продолжался, и разгоряченные посетители веселилась до самого закрытия.

А вся труппа собиралась за накрытым столом. Эфиопам за выход платили пятьдесят рублей каждому. Остальные актеры получали намного больше, это была их работа.

Малыш безрезультатно ухаживал за костюмершами. Эдик по уши влюбился в Марину и совсем потерял голову. Смотрел на нее преданными глазами, безнадежно вздыхал. Екатерина Карловна больше не вспоминала ту ночь, Витя также помалкивал, не рассказывая об этом никому.

Однажды за столом он увидел симпатичную незнакомку. Светлые волосы подчеркивали матовый загар, голубые глаза таинственно мерцали в приглушенном свете. Девушка о чем-то шутила с прекрасными баядерками, они весело смеялись и ни на кого не обращали внимания.

«Красивая!» – подумал Виктор. Все молодые и интересные женщины здесь были недоступны, сколько ни пытались друзья завести с ними более близкое знакомство. К танцовщицам подсела Катерина и долго слушала разговор, временами бросая взгляд в его сторону. Потом стала о чем-то шептать на ухо незнакомке, и спустя несколько мгновений Витя увидел, как они направляются к нему. Глаза тревожно забегали, он поднялся из-за стола, чувствуя легкую оторопь.

– Знакомься, это Виктор, – режиссер запросто представила его девушке.

– Ирина, – улыбнулась она.

Витя стоял в смущении, не зная, что сказать.

– Ира моя младшая сестра и я давно хотела, чтобы вы встретились, – Катерина с лукавой улыбкой взглянула на него. – Пообщайтесь, потанцуйте, – сделала шаг в сторону и незаметно растворилась во мраке гримерной комнаты.

Девушка присела рядом. Витя осязал запах ее духов, и у него сладко кружилась голова. Собравшись с мыслями и пока не ведая, на какую тему можно говорить, предложил бокал вина. Выпили молча.

– Может быть, спустимся вниз, потанцуем? – Ирина с иронией глядела в его побледневшее лицо.

На первом этаже громыхала дискотека. Но объявили белый танец и девушка, положив руки на плечи растерявшегося кавалера, повела легко и свободно. Она прекрасно танцевала, и он боялся сбиться с ритма, чересчур крепко прижимая ее к себе.

– Сильный мужчина, – Ира улыбнулась уголками губ и Витя, застеснявшись, ослабил хватку. Медленная музыка несла на мягких волнах, темный зал отодвинулся, громкий звук вибрировал, то приближаясь, то удаляясь. Сияние софитов напоминало волшебную иллюзию, близость красивой женщины волновала сердце. Снизу начали вырываться струи тумана, который, клубясь и оседая, легкими облаками укрывал вальсирующие пары. Зрители аплодировали, и постепенно ритм стал ускоряться.

Они опустились на низкий диван и пытались, перекрикивая музыку, сказать что-то друг другу. Но ничего не было слышно. Тогда поднялись на второй этаж и, заказав шампанского, сели за свободный столик. Долго говорили, глядя в глаза, не замечая бегущего времени. Когда музыка стихла, и вся публика разошлась, поднялись и они. Одевшись, вышли на вечерние улицы.

Шли, держась за руки, по сверкающему огнями городу. Майский бриз приносил ощущение праздника. Тускло освещенные аллеи таинственно молчали, давно отряхнувшиеся от зимней спячки и вот-вот готовые одеться девственно бирюзовым нарядом. Аромат распустившихся почек кружил в сумеречном воздухе, проникал в открытые окна, накрывал дворы и отражался в лицах прохожих. Плыл над ночными проспектами, а сразу за городом сливался с благоуханием лиственных и сосновых лесов, зеленеющих луговых трав.

Просыпающаяся природа дарила ощущение близкого счастья, чувства неизведанной новизны. Этот опьяняющий поток вливался в самую душу, переполняя сердце глубокой восторженностью. Куда-то спешащие автомобили обгоняли друг друга, ревущими тенями отражаясь в стеклах витрин. Ирина шла, слегка прижавшись к его руке, и он явственно ощущал жар ее тела. Она только вернулась из отпуска, от раскаленных жарких степей, бескрайних водных далей. Была вся пропитана солнечным светом, криком чаек, морскими зефирами, дыханием горных вершин. Он с радостным упоением слушал ее журчащий как хрустальные родники голос. Долго гуляли, наслаждаясь вечерней прохладой, пока не подошли к ее дому.

Обменялись телефонами, и Ирина поднялась на свой этаж. С сожалением простившись, он будто на крыльях летел домой. Ему казалось, что наконец-то удалось встретить девушку своей мечты. Не хотелось расставаться ни на минуту. Созванивались каждый день, часами разговаривая по телефону, часто встречались в клубе. Ирину невероятным образом забавлял танец Клеопатры. Особенно ее веселили чумазые рабы-эфиопы, перед выходом гримирующие себя чем-то похожим на сапожный крем.

Малыш, как только увидел Ирину, начал возмущенно роптать и клянчить для себя такую же эффектную амазонку. Он измучил Екатерину Карловну глупыми вопросами: нет ли у нее еще сестры, может быть двоюродной? Или какой-нибудь еще симпатичной родственницы? Катя только улыбалась в ответ и умоляла его быть осторожнее с костюмершами, ибо девушки они горячие и очень ревнивые. Но тот храбрился, отвечая, что будто легкокрылый мотылек готов погибнуть в пламени страсти. Все смеялись и никто ему не верил.

С появлением Ирины жизнь Виктора наполнилась новыми красками. Никак не удавалось остаться наедине,  но он не торопился, полагая, что время для более тесных отношений еще наступит. Катерина бросала на него долгие взгляды, но Витя делал вид, что не понимает их значения. Ей предложили перспективную работу в Москве. Осенью она планировала перебраться туда и взять с собой ведущих артисток. Задумала потрясающий по смыслу спектакль, надеясь провести премьеру на новом месте. А пока готовила труппу к празднику Дня города, где актерам клуба отводилась главная роль.

Однажды после очередных выступлений в клубе, Марина предложила Ирине, захватив с собой Эдика и Виктора, закатиться к ней в гости на всю ночь. Когда Ира сказала ему об этом, у него замерло сердце. Он боялся, что она передумает, но девушка безо всякого сомнения приняла приглашение.

Взяли в баре шампанского, вина и вчетвером отправились продолжать банкет. По пути Эдик дурачился, говорил разные глупости и рассмешил всех. Он счастливо улыбался и нес Марину на руках, совсем не уставая. Та заливисто смеялась, иногда останавливая на лице гуляки выразительный взгляд. Витя мысленно вспоминал, о чем ему рассказывала Катерина…

Марина с маленькой дочерью жила в уютной квартире. Ребенок все лето гостил у бабушки. Гости расположились за столом в просторной кухне. Поднимали бокалы, шутили и весело смеялись. Настроение было отличным, хозяйка сидела у Эдика на коленях и поила плейбоя вином, нежно обнимая его крепкую шею. Тот слегка захлебывался, но продолжал радостно улыбаться.

Витя не сводил с Ирины глаз и не верил, что сегодня они будут вместе. У него в жизни на самом деле было совсем немного женщин. Обычно доставались подруги Серегиных пассий, малоприятные и весьма строптивые. Общение с ними обычно ничем не заканчивалось, но Витя шел на эти жертвы ради друга, ни на чем не настаивая. Сидел, слушал музыку и потягивал через соломинку сладкий ликер. Тенденциозные девицы смотрели на него с подозрением и затаенной неприязнью, делая вид, что они недоступны и находятся с ним лишь по воле случая, пока подруга в спальне развлекается с сатиром. Иногда попадались довольно симпатичные девушки, и за интересными разговорами пролетала вся ночь.

Но такой как Ира он еще не встречал. В ней было все: и красота, и интеллект, и чувство юмора. Она была многогранна и загадочна. Была в ней недосказанность, какая-то тайна, может быть, она тоже была ведьмой. «Какие, оказывается, ведьмы привлекательные!» – он вспомнил Катерину. Внешне Ирина была совсем не похожа на сестру, хотя общие черты, конечно, присутствовали.

Время давно перевалило за полночь, когда Эдик забеспокоился:

– А где мы будем спать?

Гости встревоженно переглянулись.

– Мальчики отдельно, девочки отдельно, – Марина шутливо, но крепко схватила его за ухо.

– Пойдешь со мной, мой верный раб.

Эдик, дурачась, на четвереньках пополз за ней.

– Спокойной ночи, – Марина со значением взглянула на Виктора и, покачивая бедрами, удалилась в спальню.

Они посидели еще немного, выпили шампанского, со смехом вспоминая, как забавлялся Эдик, притворяясь невольником. Потом возникла неловкая пауза, оба замолчали, чего-то ожидая. Витя попытался вспомнить, как в таких случаях поступает Малыш. Он уже встал на одно колено и хотел поцеловать ей руку…

Ира с удивлением смотрела на него. Потом закатилась в звонком смехе, не обращая внимания на смущенно кусавшего губы ловеласа. Стало как-то обидно, и Витя не знал, как ему быть, позабыв встать с колен. Она все никак не могла успокоиться и, скрывая иронию, улыбнулась:

– Лучше не делай так. У тебя не получается. 

Витя расстроенный ушел в комнату, прилег на диван. Ее долго не было, но он слышал, как в ванной журчит вода и это вселяло определенную надежду.

Она появилась внезапно, и он различил в темноте ее силуэт. Сильно забилось сердце. Девушка подошла и присела рядом, ласково касаясь его руки. У него заискрилось в глазах, по телу пробежала мелкая дрожь, дыхание участилось. Рядом находилась женщина, его идеал, которую он ждал всю жизнь. Близкий жар ее тела, чистый запах кожи, мерцание открытых глаз, предчувствие чего-то небывалого пьянило и дурманило голову, возносило из глубин потаенные инстинкты. Энергия страсти проникала в сознание, эмоции раскаленной лавой взрывались внутри, распаляя помутившийся рассудок. Все казалось нереальным. Он как будто увидел ее и себя со стороны. Казалось, что-то подняло его в воздух. С неистовой жадностью бросился целовать лицо, губы, грудь. Она не разжимала твердых губ, но чувствовалось, как в ней клокочет сдерживаемое пламя. Лишь однажды разомкнула она уста, и Виктор унесся в небеса, позабыв обо всем на свете. Не помня себя, опустил руки…

– Нет! – она неожиданно сильно оттолкнула его.

Он ошеломленно смотрел на нее, ничего не понимая.

– Но почему нет? – он не хотел верить. – Почему?

– Пойми, я так не могу. Пусть это случится, только не сегодня, потом… – Ирина с трудом переводила дыхание.

Витя расстроился. В нем кипели неостывшие эмоции. Хотел, как делает Малыш, – опустить голову, отвернуться, прикрыть ладонью лицо и смахнуть набежавшую слезу. Но не получилось, его сильно лихорадило от обиды:

– Почему не можешь? Наверное, тоже Его ждешь? – спросил с противной ехидцей.

– Кого это Его? – Ира взглянула удивленно, не понимая сути дурацкого вопроса. – Ах, Его? – до нее начал доходить смысл Витиных слов. – Витя, ты что? Я же не Катя, ко мне ночью никто не приходит! – она весело рассмеялась.

Виктор, осознав, что сделал одну глупость за другой, отбросил одеяло, резко поднялся и ушел в кухню. Дрожащими руками наполнил бокал, опрокинул залпом, закурил сигарету. Сидел один, размышляя…

Вдруг крик пронзительный боли раздался из-за дверей спальни. Через мгновение раздетый Эдик с окровавленным ртом и обезумевшими глазами бросился к раковине. Витя вздрогнул от неожиданности, вскочил на ноги.

– Что случилось? – он с тревогой и жалостью смотрел, как незадачливый повеса пытается остановить кровь холодной водой. Умывшись и чуть успокоившись, Эдик с обидой в голосе рассказал, как все произошло.

Когда они вошли в спальню и потушили свет, Марина заставила его снять одежду и улечься в постель. Он лежал, расслабившись, а она скользящими движениями пальцев массажировала его спину. Ему очень нравилось и он, исполненный сладостного томления, предавался мечтательным грезам, уплывая мыслями в сады вечного блаженства. Незаметно нажим становился все сильнее. Воздыхатель чувствовал, как острые коготки нежно впиваются в его кожу. Ощущения были необыкновенно приятными, и Эдик постанывал от бесконечного удовольствия. С каждой минутой движения становились резче, ногти раскаленными шипами врезались в его плоть. Он мучительно долго терпел, полагая, что это так надо. Но боль становилась невыносимой, и Марина будто почувствовав предел, прекратила столь своеобразное вступление.

Эдик видел, как она встала, потянувшись, словно дикая кошка и платье медленно опустилось на пол. У него зашлось дыхание от видения обнаженного тела недосягаемой богини. Но богиня наступила на него ногой и приказала лежать тихо. Он затаился в безмолвии, предвкушая никому не доступную, полную неописуемого блаженства усладу. И не ошибся.

Марина взяла хлыст и стала неторопливо водить по его мускулистому телу. Эдик с наслаждением закрыл глаза. Спину ожег резкий удар, потом еще один, еще и еще, без роздыха, без перерыва. Он катался по кровати пытаясь увернуться от разящих ударов, но она, как взбешённая укротительница доставала его всюду. Эдик умолял, заклиная остановиться, но это ее только распаляло.

Глаза фосфоресцировали во мраке, улыбка блуждала на прекрасном лице, она была восхитительна в гневе. Эдик невольно любовался ею, претерпевая сильнейшую боль и закрываясь руками. Наконец не выдержал, кинулся к ней, выхватил хлыст и крепко вцепился, пытаясь своими губами поймать ее губы. Как разъяренная тигрица вырывалась она на волю, неудержимая, жаркая, желанная до исступления. Все же ему удалось поймать ее обжигающие уста, и она с небывалой страстностью впивалась в его губы, не давая возможности перевести дух. Когда он уже готов был окончательно потерять сознание от буйного возбуждения, она милостиво позволяла глотнуть воздуха и, прижимая его голову к тугой груди, целовала вновь и вновь. Неистовая и желанная, вся искрящаяся рубиновыми звездами в этом дерзком безумном порыве.

Задыхающийся, находящийся в обморочном состоянии он больше не имел сил терпеть. С исступлением начал ласкать упругие раскаленные полусферы. В глазах помутилось, ноги задрожали, спальня озарилась яркими огнями, и острая режущая боль пронзила мозг, рот заполнился кипящей кровью. Марина, не простив вольности, отреагировала мгновенно, прокусив ему губу.

Витя слушал, веря и не веря. Стало жаль Эдика, и в то же время было в этом что-то комичное. Он вспомнил, что Катерина в ту ночь говорила, как жутко Марина разочарована в мужчинах. Эдик сидел в кровоподтеках от хлыста, с исцарапанной спиной, нижняя губа опухла. Вошла закутанная в простыню Марина, ее глаза искрились, настроение было отличное. Присела рядом с ним, взяла бокал с игристым вином и, поглаживая парня по стриженой макушке, ласково утешала:

– Эх, бедняга, пострадал от своей несдержанности. А я тебе говорила: меня надо слушать. Раскатал мальчик губу, вот ее и прокусили! – шутливо усмехнувшись, взглянула ему в глаза. Он нахмурился, обиженно отвернулся. Замолчал.

– Ну что ты? Не огорчайся, все у тебя еще впереди.

– Правда? – он с доверчивой надеждой посмотрел на нее. – А ты не будешь больше кусаться?

Витя и Марина покатились от хохота. В дверном проеме появилась Ирина. Не зная, что случилось, тоже стала смеяться. Эдик насупился и ушел одеваться.

Хозяйка на стуле чуть не плакала от смеха:

– А вы-то как?

Витя с нескрываемым огорчением махнул рукой, и Марина вновь схватилась за живот. Никак не могла успокоиться, все не верила, что у них ничего не было.

– Ну чего же вы, ребята? Ведь меня об этом Катя попросила. Я и этого оболтуса лишь для компании взяла.

Посидели еще немного, с улыбкой вспоминая события прошедшей ночи. В окна начал пробиваться робкий рассвет. Девушки планировали хоть немного поспать.

Витя с Эдиком, попрощавшись, отправились домой. Шли пустынными сонными улицами, и огорченный Эдик все не мог успокоиться:

– Ну как же так? Зачем она это сделала?

Но Витя объяснил ему, что у чересчур темпераментных женщин есть такая игра, прелюдия. И если бы он не сопротивлялся, а потерпел, то все бы наверняка закончилось невероятным наслаждением.

– А у тебя было подобное? – недоверчиво спросил молодой повеса.

– Не было, – тяжело вздохнул Виктор.

Эдик зная, что Витя тоже потерпел фиаско, заявил, пытаясь подбодрить друга:

– Тебе хотя бы губу не прокусили…

                                     

В последнее воскресенье июня Новосибирск отмечал день Города. Центральную площадь украсили рвущиеся в небо гирлянды воздушных шаров, красочно выделяя фасады высотных зданий. В парках и скверах огненно полыхали тюльпаны, зеленый ковер трав покрывал городские газоны. Деревья шелестели густыми кронами, тополя отдавали невесомый пух, легчайшей тенью кружившийся в ослепительных солнечных лучах. Флаги и транспаранты колыхались над проспектами, создавая атмосферу летнего торжества.

В микрорайонах открылись площадки художественной самодеятельности. В центре собрали сцену-помост, где с раннего утра гремела грандиозная программа-марафон с участием коллективов культуры. Были детские студии, народные танцы, выступления баянистов и балалаечников.

 Из провинции в полном составе прибыл известный хоровой ансамбль «Коромысло» и, взревев густыми басами, мощно грянул «Дубинушку». Самородки-плясуны из Колывани выделывали такие прыжки и коленца, что тотчас же покорили сердца пенсионеров, с восхищением взирающих на «барыню» и «трепака». Виолончелисты из Государственной филармонии сводили с ума творческую интеллигенцию, виртуозно исполняя «Лунную сонату», увертюры Антонио Вивальди. Артисты цирка поразили миниатюрой с участием акробатов, обезьян-павианов и длинного пятнистого удава, все время свивающегося в шевелящиеся кольца и едва не задавившего в объятиях Городовичка.

Дружная бригада лесорубов демонстрировала искусство владения топорами и бензопилой. Брызгами щепки и опилки летели в близко стоящих зрителей. Но люди, затаив дыхание, видели, с какой легкостью опытные дровосеки управляются с огромными стволами. В стороне возле Центрального ресторана мерялись силой рабочие, изо всех сил пытаясь разорвать пеньковый канат и свирепым уханьем пугая любопытных прохожих. С полудня сцена переходила к артистам клуба «Отдых».

Накануне вечером Виктор и Сергей встречали в аэропорту Петра. Командировка прошла вполне успешно, помощник привез Антанасу чемодан денег и множество всяких новостей. Политическая обстановка в республике разрядилась и ближе к осени ожидались события. Бизнес успешно процветал, компаньоны держали управление в руках, не забывая олигарха в изгнании и строго ведя бухгалтерскую отчетность. Конкуренты успокоились и больше не претендовали на передел рынка. Все же друзья советовали выждать еще несколько месяцев, намекая на скорый политический перелом.

На следующий день встретились на празднике и ждали выхода Клеопатры. Екатерина Карловна одним взглядом очаровала Антанаса, тот обеспокоенно засуетился, начал настойчиво упрашивать Малыша о знакомстве со знаменитым режиссером. Сергей официально отрекомендовал его Катерине и олигарх, целуя даме руку, склонился в почтительном поклоне. Катя смеялась, но он с серьезным видом произносил комплименты и, всюду следовал за ней, помогая проверять готовность актеров и сценического антуража.

После выступления иллюзиона с надуванием громадных мыльных пузырей начинался выход труппы. За кулисы пробралась делегация во главе с мэром. Он долго не отпускал Екатерину Карловну, ласково смотрел в глаза и о чем-то говорил. Оказалось, он приглашал ее и всех участников кататься до ночи на теплоходе, а потом всей компанией отправиться на остров Кораблик, где для гостей разожгут костры, и до самого рассвета будет греметь карнавал.

Антанас стоял рядом и вежливо слушал. Катя, чтобы перевести разговор, с удовольствием представила олигарха. Предприниматель поклонился, и твердо пообещал доставить личный состав к пристани. Мэр обрадованно тряс его руку и просил не опаздывать. Катерина, глядя на них, только улыбалась и пожимала плечами, изображая полное равнодушие к задуманному мероприятию

Наконец компиляция с мыльными шарами закончилась. Один большой переливающийся радужными пятнами пузырь, похожий на батисферу, долго плавал над головами удивленных зрителей и не хотел улетать. Люди прыгали, тянули руки к небесам, но не могли достать медленно вращающийся объект. Все же один расторопный ловкач ухитрился древком знамени, будто копьем, проткнуть его. Пузырь лопнул, обрызгав плечи стоявших зевак шипящей пеной. Знаменосцу попало прямо в глаз и он, уронив красное знамя, громко и с обидчиво кричал, растирая слезы по щекам.

Эфиопы, измазав себя гримом, быстро отжимались, усиливая кровообращение и разогревая мышцы. Ниндзя делали невообразимую растяжку и тут же лихо садились на шпагат, одновременно нанося разящие удары по воздуху. Баядерки взирали на все это с выражением абсолютного безразличия.

Объявили их выход, и рабы подхватили роскошный паланкин. Лучи солнца прожигали сгустившийся воздух, внизу шевелилось безликое человеческое марево. Лица зрителей выглядели как блеклые невыразительные вкрапления. Возле сцены стояли Петька, Антанас, Ирина. В разогретой массе народа виднелись лица коллег обвальщиков. Пригрезился раскрасневшийся от жары лик тети Раи, дяди Васины окуляры играли солнечными бликами.

Малыш скосил взгляд и увидел строгое лицо супруги. У него на плече сидела Елена-Клеопатра, и жена, сдвинув брови, погрозила ему кулаком. От неожиданного испуга он сбился с ритма, чуть сбавил шаг и пяткой наступил на торчащую шляпку гвоздя. Ногу пронзила острая боль, эфиоп захромал, едва не уронив египетскую царицу. Но все-таки успел взять себя в руки и с блеском закончил выступление.

Публика радостно ревела, рукоплеща и выкрикивая что-то одобряющее. Все звуки сливались в безумной какофонии. Зрители подкидывали кепки, панамы, бейсболки. Благообразный, еще крепкий ветеран, усыпанный звенящими орденами и медалями, в отчаянии метнул на сцену зеленый патиссон, который давно устал держать подмышкой. Добровольцы отвели старого бойца в тень и аккуратно усадили на пенек.

Переодевшись после выступления, Сергей хотел ускользнуть, слившись с ликующей массой, но был немедленно пойман за руку женой:

– Быстро домой! Бесстыдник.

– Но мы едем на остров…

– Остров? – в ее глазах сверкали молнии. – Вот и живи на острове тогда. А я подаю на развод! – она быстро зашагала прочь. Жить ему было бы негде, ссориться с грозной супругой нельзя. И он, с обидой подворачивая стопы вовнутрь, низко опустив голову, покорно поплелся вослед.

Антанас пригласил всех в ресторан. Заказали шампанского, клубнику и много-много мороженого. Олигарх был щедр. Подкупил оркестр, и музыканты без перерыва исполняли популярные баллады. Весело поднимали бокалы за успешного хореографа Екатерину Карловну. Олигарх объявил, что даже Симона де Бовуар, с которой он знаком лично, не может сравниться экспрессией и творческим потенциалом с художественным вкусом и фантазией талантливого сибирского режиссера. И что эта прекрасная женщина достойна всеобщего восхищения. С этими словами, склонив в поклоне голову, приник к пленительной руке.

Катерина с пунцовым румянцем на щеках принимала восхищенные эскапады. Антанас шептал на ухо как змей-искуситель. Говорил, что если она не захочет отправиться на остров, то он поплывет туда сам. И одевшись во власяницу, опоясав вервием чресла, уподобившись отвергнутому отшельнику, который питается лишь акридами и диким медом, станет собирать на отмели речных моллюсков, в исступлении повторяя заветное имя. Катя смеялась и совсем не верила велеречивому олигарху.

Петр не сводил очарованных глаз с Марины. Та заметила его интерес и легкими взглядами распаляла бывшего прапорщика, опутывая своим колдовским обаянием.

Виктор с Ириной сидели рядом, слушая оживленный гомон. Время летело, и организатор торжества спохватился, что пароход ждать не будет. Начал спрашивать: кто за продолжения праздника? Антанас, Петька с Мариной, еще четверо участников застолья готовы были ехать немедля. Екатерина Карловна сначала засомневалась но, встретившись с младшей сестрой глазами, с улыбкой дала согласие. Вызвали такси и укатили на речной вокзал. Остальные гуляки, посидев и послушав, как музыканты исполняют попурри из хитов итальянской эстрады, начали потихоньку расходиться.

Они медленно шли по праздничному городу. Везде играла бравурная музыка, народные гуляния продолжались до самой темноты.

– Не жалеешь, что не поехала с Катей? – он влюбленными глазами смотрел на нее. – Наверное, весело там будет?

– Нет, не жалею. Нам ведь тоже не будет скучно, – Ира загадочно улыбнулась.  – Потому что их не будет до завтрашнего утра!

– Ира?!.

– Да, мы едем к Кате, – и показала ключ от квартиры. – Только домой позвоню, чтобы не теряли меня.

Она подошла к телефону-автомату, набрала номер и долго в чем-то убеждала родителей. Наконец вышла, вся сияющая.

– Все в порядке. Едем!

Витя подхватил ее на руки и закружил по тротуару. Летний вечер радужными красками вливался в молодые сердца. Все вокруг расцвело мерцающим оттенком ослепительной акварели. Взяли таксомотор и помчались по зажигающим огни улицам. Остановились на мгновенье, он забежал в ресторан. Купил бисквитный торт и бутылку армянского коньяка.

Не успев прикрыть дверь, бросил на пол покупки и со страстным нетерпением стал целовать девушку. Ирина еле отбилась от него, заметив, что торопиться теперь некуда. У него в сердце ширилось романтичное ликование. Смотрел, как она разливает по чашкам чай, режет на ровные дольки торт. За окнами совсем стемнело. Приглушенный свет создавал флер иллюзии, сказки в которой живет юная принцесса. Наполнили рюмки и, глядя друг другу в глаза, медленно выпили крепкий душистый напиток. Внутри разлилось приятное тепло, голова слегка закружилась. Слились в безбрежном поцелуе и долго, очень, очень долго не могли разомкнуть губ. Внезапно раздался тревожный звонок в дверь.

– Кто это? – Виктор озадаченно взглянул на нее.

Ирина с удивлением пожала плечами и побежала открывать дверь. Как будто бы снежная буря, сметающий шквал, кружащийся вихрь ворвался в темный коридор и завертелся, забился, заблажил нечеловеческим криком, запричитал речитативом, залил все вокруг горькими слезами. Это оказалась близкая подруга, которую только что, каких-то полчаса назад, бросил муж. Навсегда. Она обреченно повисла на шее у Ирины. С обезумевшим взглядом и перекошенным от невыносимой горести лицом, трагическим голосом повторяла одну и ту же фразу:

– Он бросил меня! Бросил! Что делать, что? – и все сжимала подругу в крепких объятиях, требуя немедленного ответа.

Кое-как успокоили девушку. Усадили за стол, налили коньяку. Та выпила залпом, и начала с небывалым аппетитом поедать торт. Потом отшвырнула ложку и вновь залилась слезами:

– Зачем вы меня сладким кормите? Я и так толстая.

Витя разглядывал удивительную подругу. Хоть она и была несколько полновата, но вполне миловидна. Растрепанные волосы торчали во все стороны.

– Кто это? – спросила незнакомка.

– Да, знакомьтесь, это Виктор.

– Алёна, – отрекомендовалась брошенная кем-то девица, с подозрением глядевшая на Витю.

– А ты уверена, что он тебя не бросит?

Ирина от души рассмеялась.

– Он не бросит. Он не такой.

– Я тоже так думала! – истерично взвизгнула подруга. – А он подлецом оказался. Изменял мне с буфетчицей, представляешь?

Она долго плакала, затем, опрокинув полную рюмку, вновь принялась за торт. Из обрывочных фраз Витя понял, что ее муж Никанор, помощник повара, взял и спутался с буфетчицей Нинкой, у которой одна кожа да кости и никакого высшего образования. Она уже давно стремилась разлучить любящих супругов. Несколько раз наводила порчу, сыпала приворотного зелья мужу в томатный сок, соблазняя его всякими хитростями. Никанор крепился, боролся, как мог, не желая этого, но все-таки не устоял. Бросился в грешную любовь, как в бездонный омут. А ведь она ему говорила! Предупреждала. Ах, он такой доверчивый…

Витя с интересом слушал, изумленно наблюдая, с какой скоростью исчезает бисквит.

…И вот сегодня вечером, возвратившись с приусадебного участка, где она с родителями пропалывала капусту и морковь, нашла на подушке записку: «Не ищи меня, я полюбил другую женщину». Всю одежду и магнитолу забрал с собой. Алёна не могла оставаться с таким тяжелым горем наедине и тотчас позвонила Ирине. Мама сообщила, что та ночует у Кати, и несчастная бросилась сюда, надеясь найти сочувствие и утешение. А Ирина, как оказалось, не одна. Подруга с неприязнью взглянула на Виктора, и тому стало неловко.

 «Опять ничего не получилось, – про себя расстраивался он. – Почему так?»

А Алёна все плакала, все кляла судьбу и сокрушалась. Ира не зная чем утешить дорогую подругу, гладила ее голову, с сожалением смотря на Виктора. Он разочарованно поднялся и, со вздохом пожелав девушкам спокойной ночи, вышел на ночной проспект.

 

На следующий день собрались у Петра, с улыбками вспоминая вчерашний праздник. Олигарх был до глубины души тронут обаянием Екатерины Карловны. Говорил, что она необыкновенная женщина и хотя, как он понял, у него нет никаких шансов на умопомрачительный роман, все же рад знакомству и готов быть возле нее безо всяких упований. Вспоминал, что в прошлые благословенные времена из-за таких вот прелестниц офицеры лишали себя жизни или теряли состояние и богатства, нисколько не жалея об этом. Уж Витя-то знал, как Катерина умеет обольщать!

Петр увлекся Мариной. Губы у него были целыми, но левое ухо побагровело, увеличившись в размере. Он всего лишь позволил некоторую вольность во время медленного танца и сразу поплатился за это. Тем не менее, Петр считает, что у него есть шансы и вообще, пора бы уже подумать о серьезных отношениях.

На острове преотлично провели время. Долго плыли на белом пароходе, восторженно любуясь панорамой речных просторов. Дамы отдыхали в комфортабельных каютах и готовились к ночному карнавалу. Мужчины, люди серьезные, городская элита, руководители предприятий, бизнесмены прогуливались по палубе, ведя светские и деловые беседы. Антанас наводил дружеские мосты, знакомился с нужными людьми. Представлялся литовским депутатом, предпринимателем из Вильнюса. Намекал, что хочет открыть в городе небольшой, но прибыльный бизнес. Какой, пока секрет. Его как-то сразу понимали, угощали джином и надавали множество визитных карточек.

В небе зажглись звезды, река потемнела. Летние сумерки опустились темным покрывалом, завершая знойный день. Причалили к лежащему в тени острову, утонувшему в зелени кустарников и высоких раскидистых сосен. На берегу пылали жаркие костры. Языки пламени взлетали, освещая песчаные пляжи. Снопы горящих искр брызгали в темноте. В воздухе носились запахи тлеющих поленьев, на множестве мангалов готовился вкуснейший шашлык и аппетитный люля-кебаб.

Дружно сошли по трапу и стали, дурачась и веселясь как школьники, гоняться друг за другом, всячески шалить и смеяться. Затем подкинули дровишек, и пламя взметнулось до небес, загудело дрожащей стеной. Водили хороводы вокруг костров, пели: «в лесу родилась елочка», радовались и шутили. Оглушительно взрывались петарды, сверкали фейерверки. Огнедышащая забава продолжалась до утра, разноцветным блеском озаряя спящий остров. На теплоходе звучала танцевальная музыка, берег трогала волна…

Восторженные крики удаляющимся эхом далеко разносились окрест. Над рекой занималась заря, когда утомленные участники благополучно ступили на пристань, где их ждали автобусы и служебные автомобили.

 

                                                            Часть 4

 

Боевой вертолет, едва не задевая верхушки несущихся навстречу сосен, шел на малой высоте, держа курс на северо-запад. Несущий винт со свистом рассекал нагретый воздух. Лиственные леса темно-зеленым покровом расстилались внизу, озера купались в проблесках зеркальных осколков. Ми-28, набирая крейсерскую скорость, устремлялся в край гиблых трясин и непроходимых болот. Васюганская низменность вытянулась до самого горизонта, открывая бескрайние таежные дали. Линии мелких речушек соединялись хрустально сверкающими протоками. За штурвалом военного геликоптера восседал полковник Степан Салоед, командир авиационного полка и родной брат дачной возлюбленной Антанаса.

На месте второго пилота в черных очках и шлемофоне олигарх пытался по топографической карте сориентироваться на местности. Но вертолет шел строго по навигационным приборам, имея заданную широту и долготу. Позади на металлических сиденьях устроились Виктор, Малыш и дядя Вася, хоть и бледный от ужаса головокружительного полета, но держащийся молодцом.

Справа по борту открылась лесная прогалина с крестьянскими избами. Вертолет, заложив крутой вираж, пошел на посадку и благополучно сел у околицы. Заглушив ревущий двигатель, открыли дверь и будто окунулись в насыщенный запахами мир цветов, сочных трав, симфонию птичьих голосов и красочную палитру природы. Невдалеке стояли сельские жители, встречая гостей хлебом-солью.

Навстречу шагнул человек, по виду старший. Антанас принял рапорт и радушно приветствовал сельчан. Ему отвечали нестройно, но с искренней теплотой. Высокая статная молодица в платке и белом сарафане с поклоном поднесла аппетитный каравай. Предприниматель отломил горбушку, посолил из солонки. Вкусил хлеб и с благодарностью принял дары, не забыв сердечно расцеловать русскую красавицу.

 

Неделю назад олигарх связался со своим сослуживцем, особистом военно-воздушной базы в Польше. Народ в Европе был крайне напуган Чернобыльской катастрофой. Люди как огня боялись радиации, носили с собой дозиметры и готовы были платить любые деньги за средства лечения лучевой болезни. По общему признанию лучшим лекарством для выведения радиотоксинов считались грибы-лисички. Цены выросли неимоверно, но собранные на Украине, в Белоруссии, Прибалтике успеха не имели, так как зараженное облако накрыло всю западную часть СССР. Радионуклиды находили в Скандинавии и даже Гренландии. Поэтому особым спросом пользовалась продукция из Китая, Сибири, Дальнего Востока. За стокилограммовую бочку соленых лисичек покупатели платили десять тысяч долларов и готовы были принять любое количество.

Олигарх собрал военный совет, поделился соображениями. Виктор и Сергей разведали обстановку и оказалось, что дяди Васин родной брат работает председателем на хуторе Старые Плывуны, где Василий родился и вырос. Грибов и ягод там такое изобилие, что на лисички никто внимания не обращает, а собирают лишь обабки и подосиновики. Сушат на зиму, а в засол идут рыжики, грузди. Леса там дремучие, щедрые, густые. В зарослях прячутся дикие кабаны, а по таежному бурелому бродят осторожные лоси. Зайцев и куропаток не счесть, медведи и волки ведут себя спокойно. Вот хитрые лисы бывает, пошаливают ночами, воруют домашнюю птицу.

Эти отрывочные сведения с трудом удалось вытянуть из немногословного дяди Васи. На мясокомбинате становилось все меньше работы. Животноводческие хозяйства редко пригоняли скотину на бойню, оттого существенно сократился выпуск продукции. Работали в одну смену по два-три часа в день. Народ отправляли в бессрочные отпуска, зарплаты сократились, льготное отоваривание отменили вообще.

Ситуация в стране ухудшалась с каждым днем. Цены взлетали, магазины пугали пустыми полками, купить что-то можно было задорого и только на рынке. После разорительной павловской реформы, когда десятки миллионов граждан потеряли все свои сбережения, возник дефицит наличных денег. Предприятия рассчитывались с работниками и между собой бартером, либо собственной продукцией или другими непрофильными товарами.

Сергей и Виктор давно думали об увольнении, но идти было некуда, везде царил развал и неразбериха. Идея с заготовкой грибов показалась заманчивой. Уговорили Василия съездить к себе на малую родину, написали заявления об отпуске.

Дядя Вася покинул Старые Плывуны еще подростком больше сорока лет назад. Освоился в большом городе, женился, и иногда приезжал в гости к брату. Добираться туда было непросто. До Пихтовки ехали на междугородном автобусе, потом приходилось девяносто с гаком километров трястись по бездорожью на попутках. Тем не менее, встретились с Антанасом, тут же позвонили брату, рассказали о перспективном замысле. Он пообещал всячески содействовать и мобилизовать необходимое количество жителей. Сообщили дату прилета и отправились на комбинат.

 Там в отделе снабжения закупили семьдесят килограмм свежего сервелата, десять ящиков свиной и говяжьей тушенки. Предприниматель рассчитался наличными, и начальник отдела с благодарностью жал ему руку, заискивающе предлагая со скидкой купить полтонны субпродуктов. Следующим утром Петр привез всех в воинскую часть, и командир полка лично сел за штурвал. Он также был в доле.

Сельчане с восторгом встречали прилетевших заготовителей. Тепло обнимали Василия, от души помогали выгружать вещи. Деревня была небольшой, всего тридцать семь дворов, и Антанас с председателем быстро осмотрели хозяйство. Затем еще раз объяснили людям задачу, хотя те все знали. Желающих помочь в заготовке грибов разделили на две бригады. Одна собирает лисички, другая готовит грибы и инвентарь к засолке. Помогать в необычном прожекте вызвались девятнадцать добровольцев, в основном женщины. Они были готовы с утра приступать к работе. Олигарх сообщил, что труд будет достойно вознагражден деньгами и мясопродуктами. Особо отметил, что целебные грибы ждет зараженная радионуклидами Европа, до сих пор так и не оправившаяся от последствий Чернобыльской трагедии.

В амбаре обнаружилось много растрескавшихся деревянных бочек. Умельцы сразу принялись чистить, перебирать и заново собирать тару, подгоняя железные обручи и прокладывая швы паклей.

Население Старых Плывунов в основном составляли пожилые люди. Молодежь после окончания восьмилетки уезжала в город или в район. На данный момент на хуторе проживали около семидесяти человек, включая маленьких детей, которых молодые родители привозили к бабушкам и дедушкам, а потом долго не хотели забирать.

Председатель дядя Шура жил одиноким бобылем и обитал в небольшой избушке. Василий поселился у младшего брата, Виктора определили к бабке Маланье, сердитой и очень строгой. Вдовая Наталья, высокая полнотелая молодка, встречавшая хлебом-солью дорогих гостей, вцепилась в Малыша и тотчас забрала пораженного сатира на постой в свою хату.

После того как устроились с жильем, Антанас душевно простился с деревенскими жителями. Селяне подарили им со Степаном бочонок таежного меда и полковник, растрогавшись, перецеловал всех бабок на прощанье. Договорились держать связь через командира. Вертолет взревел винтами и, легко оторвавшись от земли, гудящим шмелем растворился в сияющем небе.

 

Вечером, отдохнув после жаркой баньки, выпили душистого кваса и устроили в честь прибытия пиршество. В горнице у Натальи длинные столы были накрыты простой крестьянской снедью. Особое место занимал ведерный чугунок с картошкой и тушенкой, и блюдо с тонко нарезанной копченой колбасой. Сервелат в Старых Плывунах был большой редкостью, поэтому глаза жителей горели голодным интересом. Гости достали из поклажи несколько бутылок «Столичной», а сельчане выставили ядреный забористый самогон.

Малыш с хозяйкой, будто счастливые новобрачные, сидели во главе стола. Чуть не весь хутор собрался поглазеть на городских заготовителей и Василия, который единственный из их деревни смог выбиться в люди, раз прилетел с начальством на вертолете.

Хутор одиноко стоял, окруженный лесами и болотами, далеко от караванных путей и асфальтовых дорог. До ближайшего села приходилось добираться двадцать верст. Каждую среду сюда приезжала машина-будка-магазин из районного центра. Везли хлеб, крупу, сахар, муку, рыбные консервы. Почту и пенсии выдавал уполномоченный соцобеспечения. Отряды охотников-зверобоев зимой уходили в тайгу. Добывали шкуры зайцев, белок, лисиц, и другого пушного зверя. Летом занимались подсобным хозяйством. Люди среднего возраста уезжали на заработки и частенько оставались там навсегда.

Натали, а именно так Серега называл свою хозяйку, широко раскрытыми глазами смотрела, как заезжий молодец с хрустом поглощает квашеную капусту с клюквой. Она будто сошла с кустодиевских полотен, поражая обилием соблазнительных форм и пунцового румянца. Крутобедрая лесная наяда имела сынишку-третьеклассника и шестнадцатилетнюю дочь, которая прошлой осенью поступила в ветеринарный техникум и жила теперь в Искитиме. Пять лет прошло, как на охоте провалился в полынью и навсегда ушел под лед муж Тимофей. С тех пор вдова ни о чем и не помышляла, как вдруг судьба одарила ее таким видным мужчиной, который к тому же утверждал, что не женат и без ума от высоких дам.

После первого тоста сразу же опустело блюдо с сервелатом. Загоревшие дочерна руки с въевшимся земляным налетом торопливо хватали сочащиеся янтарной слезой копченые ломти. Нарезали еще порцию, которая исчезла после второго тоста. Селяне закусывали, нахваливая продукт, и закатывали к потолку посветлевшие глаза. Вскоре после третьего тоста чугунок стоял опустевшим, а захмелевшие обитатели Старых Плывунов заметно повеселели.

Очки Василия отражали льющийся с потолка электрический свет. По его правую руку расположился брат-председатель. Слева – друг далекой босоногой юности, а ныне школьный учитель Дымка. Вообще-то звали преподавателя Дмитрий Сергеевич, но здесь не любили длинных имен.

Удивительно, что во всей деревне имелись только две фамилии, два клана-династии. Буторины и Шмидты. Все они были дальними и близкими родственниками и жили одной дружной семьей. В селе стояла школа-четырехлетка, после нее ученики доучивались в районном интернате. Должности директора, преподавателя и завхоза совмещал Дымка, неунывающий человек интеллигентной наружности. Во всей деревне лишь у него был мотоцикл с коляской да у председателя служебный уазик. Другой техники, кроме велосипедов, на хуторе не было. Любознательный педагог устроил на чердаке своего дома небольшую обсерваторию. Четыре года копил деньги на телескоп. Съездил в город, приобрел и вот уже много лет ночами изучал звездное небо, мечтая увидеть в космических далях инопланетные корабли.

Увлекаясь уфологией, старался убедить обывателей в существовании внеземного разума. Даже верующие бабки заколебались, настолько убедительно учитель доказывал присутствие гуманоидов и скорейшую встречу с пришельцами. Приезжая в книжные магазины Дымка покупал научную литературу, учебники по астрофизике, а также книги по астрологии и все свободное время изучал эту сомнительную науку. По каким-то одному ему ведомым признакам составил пожизненные гороскопы на всех жителей хутора, напугав их таинственными предсказаниями и самодельными графиками звездных домов.

Рядом с главой села, поставив под ноги низкую табуретку, выглядывала крупная голова необычного человека. Это был Павел Андреевич, главный бухгалтер и делопроизводитель, а по совместительству электрик. Он был лилипутом-карликом около полутора метров ростом, не выросшим по непонятной причине, хотя родители и родственники были вполне приличной высоты. Закончил три полных курса электротехнического института, в совершенстве знал бухучет и складское дело. Бросил учебу и вернулся домой с молоденькой женой не намного выше его. И совсем скоро по деревне бегала парочка проворных чумазых гномов, целыми днями играя в прятки с родителями. Павла Андреевича в селе уважали, ибо только он мог правильно оформить нужную бумагу, грамотно написать письмо и рассчитать зарплату.

Витя сидел на скамье зажатый двумя старушками в черных платках, которые, радуясь чему-то, беспрестанно подливали ему самогон:

– Пей, пей сынок. Чистый нектар, – дружно нахваливали питье, вкусно цокая языком.

Виктор пил мутный, невероятной крепости нектар, а потом долго не мог отдышаться, с трудом приходя в себя. Бабки радушно угощали, накалывая ему на вилку то редиску, то соленый огурец, то крупно нарезанного сала и он покорно жевал, с интересом разглядывая присутствующих. Не было видно ни одного парня или девушки. Лишь вездесущая детвора носилась по хате, залезала под стол, прыгала по скамьям и вообще чрезвычайно обрадовалась новым лицам. Пожилые мужики и женщины аппетитно закусывали, с удовольствием наполняя бокалы и слушая витиеватые тосты заезжего тамады.

Малыш был в ударе и произнес пышную здравицу за хозяйку дома. Народ одобряюще загомонил, Наталья зарделась, опустив глаза и вдруг, стиснув в крепком объятии, с чувством расцеловала смутившегося кавалера. Села, не сводя с него горящего василькового взгляда. Со счастливой улыбкой на раскрасневшемся лице подкладывала ему на тарелку соленые рыжики и куски жаренного в печи индейского петуха. Сатир упивался вниманием общества, с серьезным видом отвечая на вопросы незадачливых селян.

– Сергей Борисыч, а что в стране деется? – вопрошала его обеспокоенная бабуля. – Потоп будет ли?

– Потоп будет. Потом. А сейчас пришло царствие антихриста и вершитель дел его Лель правит нами, – Малыш умышленно нагонял страх.

– Кайтесь пока не поздно миряне, ибо сказано у Иеремии: велики грехи рода человеческого, все канут в геенну огненную!

Напуганные бабки истово крестились, мужики не верили. Седобородые старцы, рядком сидящие на широкой лавке, прикладывали ладонь к слабослышащему уху.

– Ась? – белоголовый старик еле слышно прошамкал беззубым ртом. – В сорок первом тоже антихрист приходил, кое-как землю отстояли.

– Сейчас хуже, деда, – Серега хитро блестел глазами. – Ядерный век, дикие нравы. Никто не спасется в безумии мира сего.

– Да что за времена-то такие? Пенсию задерживают, магазин-будка уже три недели не едет! – бабки возмущенно перешептывались друг с другом.

Незаметно за разговорами люди пьянели и красные, разгоряченные потребовали от гармонистов грянуть чего-то такого, чтобы душа зашлась! Музыканты, растянув меха довоенных тальянок, завели «барыню». Народ повеселел и пустился в пляс, выбивая каблуками частую дробь. Женщины выплывали сизокрылыми утицами, мужики крутились возле них, изображая селезней во время гона. Били себя ладонями в грудь, доставали до пяток, притопывали и прихлопывали. Иные с разбойничьим свистом шли вприсядку, выбрасывая вперед одетые в стоптанные сапоги ноги.

Бедовая разбитная плясунья, сложив перед собою руки, исполняла чечетку, тонко взвизгивая и игриво сверкая глазами в сторону Василия. Тот громко хлопал в ладоши и благодушно улыбался. Недолго думая шалунья подскочила к нему, выдернула из-за стола и увлекла в пляшущий круг. Василий, недолго думая по-молодецки тряхнул стариной и выдал сумасшедшего «казачка». В юности он был отличным танцором и пользовался успехом у деревенских барышень. Очки запотели, волосы взмокли, грудная клетка бурно вздымалась от торопливого дыхания. Он с честью принял вызов, не уступая спутнице в мастерстве. Но та не подумала остановиться, решив утомить Василия переплясом. В ответ ветеран сделал целый ряд таких залихватских оборотов, что изба дрогнула от рукоплесканий. Гармонисты разыгрались и наяривали во всю мочь.

Танцовщица, скинув платок, громко стукнула сапожком оземь, подняла вверх руки и движением бедер выдала такой умопомрачительный пируэт, что зрители заревели, вспоминая далекую молодость. У Василия от изумления упали с носа очки, и он едва успел подхватить их из-под каблучков разгорячившейся озорницы. Пал на колено, признавая поражение, и протянул руки. Женщина, взяв под локоть поверженного исполнителя, торжествующе плыла лебедушкой. Музыканты, поиграв еще немного, стихли, утомленные. Ветеран, придерживая партнершу за талию, степенно разливал «Столичную». Чокнулись и выпили на брудершафт, напряженно глядя в глаза друг другу.

Витя сидел в тягучей приятной истоме, с удовольствием наблюдая за доверчивыми селянами. Ему здесь нравилось. Люди открытые, душевные, а главное бесхитростные и добрые. Он хотел вместе со всеми пуститься в пляс, но, вскочив на ноги, почуял слабость в коленях и предпочел остаться на месте. Бабки не позволяли ему скучать и строго следили, чтобы его бокал не оставался пустым, беспрестанно подливая из графина огненный нектар и угощая свежим крыжовником.

Гармонисты ухнули «русскую», неостывшие танцоры вскочили на ноги, готовые пуститься в яростный перепляс. Один край скамьи освободился и резко подпрыгнул вверх. Витя, сидящий с бабками на другом конце, почувствовал, как он низвергается в пропасть, падая и заваливаясь набок. Струганный пол ударил в спину, сверху посыпались не удержавшиеся старухи. Гремя костями, приземлялись рядом. С выражением недоумения и испуга тянули перед собой когтистые пальцы. Следом бухнулась опрокинувшаяся скамья. Музыка остановилась, вся хата сотрясалась от хохота. Нерасторопные гуляки ползали на четвереньках, ощупывая себя со всех сторон. Громко охали, хватая друг друга за руки, и ругались вполголоса.

Кое-как успокоились, подняли скамью, сели и наполнили кубки. Выпили залпом. Музыканты растянули меха заливистым перебором. Все поднялись, и Витя вновь летел в бездну, ударяясь боками и зажимая в кулаке скатерть, за которую ухватился в отчаянии, теряя равновесие. Тарелки и чашки, недоеденные куски хлеба летели вслед. Опытные бабки в этот раз устояли и посмеивались беззубыми ртами, глядя, как вдребезги разбивается посуда. Он с трудом поднялся, уселся на табуретку, с извинением улыбаясь и пьяными глазами наблюдая, как хуторяне убирают осколки.

Быстро постелили свежую скатерку, выставили уцелевшие приборы, наполнили чары. В третий раз рванули меха гармонисты, и пошла, загудела, заколобродила деревенская потеха. То ли самогон давал такой заряд бодрости, то ли сами жители истосковались по веселью, но отрешенно плясали все. Один только Витя да несколько седобородых старцев аплодировали сидя на скамье. Всех остальных увлекал безудержный мотив.

Взявшись за руки, как кузнечики прыгали малые дети. Василий мелким бесом кружился вокруг своей дамы, поблескивая очками и улыбаясь. Дымка дробным шагом шел вприсядку, сложив руки за спиной. Лилипут Павел Андреевич носился на коротких ножках, пытаясь не отставать от раззадоренных пляской сельчан и, отталкиваясь от пола, взлетал на пустую скамейку. С безумными глазами пробегая всю длину, растопырив как крылья руки, будто хмельная белка-летяга приземлялся на кровать, застланную пуховой периной и белым полотном.

Чернобровая Натали выступала с молчаливым достоинством, тая в глубине наполненного сокрушающей страстью тела, огненные бурлящие потоки, готовые в момент вырваться неуправляемым вулканом и в прах испепелить любого, дерзнувшего расшевелить стихию. Расширенные зрачки, румянец, играющий на матовых ланитах, с трудом сдерживаемое дыхание все это готово было повергнуть в боязливый трепет и надолго смутить неуверенные сердца.

Но не робкого десятка оказался загорелый мускулистый авгур. Показывая неуемную удаль, одетый в джинсы-пирамиды полуголый хмельной фавн сводил с ума лесную дриаду, исполняя фантастический танец, странную смесь латинских стилей и европейского канкана. И все никак не мог оторвать зачарованный взор от спелых налитых боков прелестницы.

Остальной народ резвился, не отставая и не желая ни в чем уступать. Женщины, разметав волосы, бойко перебирали ногами, били каблуками в пол. Помогая себе выразительным взвизгиванием, в упоении размахивали цветистыми платками. Мужики в самозабвении бросали кепки, кричали и топали сапожищами. Наконец утомленно потянулись к столу. Произнесли тост за здоровье председателя и бабки затянули «Хасбулат удалой». Им хрипло вторили мужские басы, и слаженное хоровое пение рекой лилось по притихшему хутору. В окна заглядывали любопытные, которым не хватило места за общим столом. На улице стемнело, тучи мошкары и таежного гнуса кружились вокруг зажженных фонарей, звонко гудели бесчисленными крылами, ведя хаотичный хоровод.

Малыш с Натальей скользили в томном медленном танце. Истосковавшаяся женщина крепко сжимала плечи нежданного обольстителя. Высокая грудь вздымалась, не в силах сдерживать рвущийся пламень сладостного томления. Демон-искуситель горячо шептал на ухо, касался губами пахнущие сосновой хвоей волосы, жался к кипящему негой телу и все тянул, все выжидал чего-то, вводя темпераментную хозяйку в состояние мучительного исступления. Вымотанная клокочущей страстью, больше не имеющая сил сдерживать себя, она вонзила ногти в голую спину ухажера. Чуть присела на подогнувшихся коленях и, ухватившись за ремень, потащила зазевавшегося соблазнителя в спальню, хлопнув напоследок дверью.

Народ загудел, голоса взревели: «ой мороз, мороз…». Многие сидели, уронив голову, громко храпя. Бабули подхватили захмелевшего Витю, и он, в состоянии полнейшего изумления шел с ними, удивленно глядя по сторонам.

Его отвели на сеновал, положили на свежескошенную траву. Ночное небо, усеянное россыпью мерцающих звезд, взорвалось на множество молекул. Звуки отодвинулись, и Витя уснул, провалившись в бездонную глубину.

 

Солнечное утро переливалось пением птиц, ревом домашней скотины и утробным курлыканьем индейских петухов, горделиво расхаживающих по двору. Виктор открыл тяжелые веки и долго не мог сообразить, где он находится, пока крупный овод не ужалил его в пятку. Голова жутко болела, во рту пересохло, тело ломило с жестокого похмелья. Едва добрался до журавля-колодца. Поднял бадейку воды, с жадностью приник губами. До ломоты в зубах пил ледяную живительную влагу. Затем скинул одежду и разом опрокинул на себя. Будто обожгло всего. Мысли мигом прояснились, тело пронзили тысячи раскаленных игл. Стало намного легче, и он бодро зашагал в дом.

В горнице свежая как утренняя роса Наталья с улыбкой порхала от печки к столу. Румяные, обильно политые маслом блины горкой возвышались на блюде. Дядя Вася уже завтракал, обмакивая очередной блин в густую сметану и запивая чаем из широкого блюдечка.

– Кушать садитесь, – лицо хозяйки сияло. – Блинчиков отведайте, – любезно пригласила Виктора.

Он сел за стол, чувствуя сильный голод. Из блестящего самовара налил крепкого чаю и начал с жадностью есть. Горка поджаристых с хрустящей корочкой блинов уменьшалась на глазах.

– А друг мой где? – вопросил с намеком.

– Сергей Борисович отдыхают. Утомились за ночь, – Наталья опустила ресницы, прикрыв сверкнувшие глаза.

– Жив-здоров молодец?

– Здоров! – она озорно фыркнула и кинулась снимать очередной блин.

Из спальни показался Малыш, оглядел заспанным взглядом хату. Хозяйка набросила ему на шею вышитый рушник и повела умываться. Поливала из ковша водой, с любовью глядя в небритое лицо удалого молодца. Тот вытерся полотенцем и прижал к себе радостно взвизгнувшую молодку.

Пока любвеобильный сатир утолял аппетит, Наталья рассказала, что в амбаре устроили засолочный цех. Шурка с мужиками готовит тару и чаны для вымачивания грибов. А женщины успели сделать пару заходов, каждая принесли по два ведра отборных грибов. Бабка Маланья, единственная в деревне целительница, собирает особую, лишь ей одной ведомую траву, чтобы при засолке использовать как приправу. Собранная на рассвете, эта волшебная трава гонит грудную хворь, а при добавлении в соленья дает терпкий незабываемый вкус и аромат цветущего клевера.

В импровизированном цеху давно шла работа. Возле стены горкой навалены крупные лисички. Сборщицы вернулись и сидели на перевернутых ведрах, разрезая и тщательно промывая каждый гриб. Павел Андреевич топил печь, на которой бурлил огромный бак. Чистые грибы варились десять минут, потом отбрасывались в ванну с холодной водой, где их вымачивали два дня. Воду меняли каждый день утром и вечером. Затем лисички выкладывались в бочке ровными слоями. Их посыпали солью, прокладывали специями.

Использовали смородиновый лист, лист хрена, горсть молотой гвоздики и эстрагон. И обязательно сыпали пригоршню заветной травы от бабы Маланьи. Добавляли толику родниковой воды, для чего приходилось уходить далеко в лес, применяли уксус. Сверху клали гнёт, тяжеленный камень. Для всех работы было немало.

Сергей с Виктором целыми днями таскали воду, кололи дрова. Василий с бригадой с раннего утра уходил в лес и приносил огромное количество грибов. После обеда их дружно мыли и чистили. Лилипут топил печь, отваривал лисички в кипятке, мужики делали тару. Собрали тридцать первоклассных бочек, выскоблив до белизны. Наталья вкусно кормила и готовила на всех. Председатель осуществлял общее руководство. Через неделю кропотливой работы готовыми стояли пять пузатых бочек. Для полной готовности должно было пройти не менее полутора месяцев, поэтому на днище раскаленными клещами выжигалась дата-клеймо.

Долгими вечерами не знали чем занять себя. Старые Плывуны принимали всего два телевизионных канала и то с сильными помехами. Местные жители свободное время тратили на подсобное хозяйство, ухаживали за домашней скотиной, заготавливали сено. Трудились на огородах, выращивая и обрабатывая овощи, картофель.

Вите становилось скучно, хоть и помогал бабке Маланье наводить порядок в усадьбе. Сидел со стариками на завалинках, слушал воспоминания о прошлой жизни, обсуждал события и новости, в изобилии льющиеся с телеэкрана. Курил крепчайший табак-самосад, которым его угощали селяне. Потом всей компанией собирались у Натальи и под стопку-другую жгучего самогона резались в карты, закусывая разносолами и рассказывая друг другу всякие небылицы. Хозяйка сидела возле Малыша, не сводя взгляда с проигрывающего любвеобильного постояльца. Все не могла нарадоваться своему негаданному счастью. Еще больше похорошела, расцвела как нежная фиалка. Словно хризантема сияла светлым ореолом, окружив любезного ухажера беззаветной заботой. Когда на небо всходили первые звезды, Наталья обнимала кавалера, и горячо что-то шептала ему. Селадон делал вид, что занят игрой, но доиграв партию, хватал обольстительницу на руки и, покрутившись по избе, уносил до утра в спальню. Признавался, что такой жаркой женщины никогда не встречал в своей жизни.

Остальные игроки до ночи сидели за столом, играя в покер и шестьдесят шесть. Ставки были небольшие и хитрый карлик Павел Андреевич, обычно снимал банк. Сгребал детскими пальчиками мелочь, предлагая всем удвоить ставки.  Учитель-звездочет по ночам куда-то гонял на мотоцикле и возвращался только к рассвету.

С гордостью показывал гостям астрономическую обсерваторию. Витя, Василий и Малыш часами слушали фанатичные предположения о скором инопланетном пришествии. Долго смотрели в телескоп, наблюдая множество не видимых простому глазу звезд. Где-то на невообразимой высоте сверкали метеоры и трассы астероидов сгорающих в верхних слоях атмосферы. Были видны блики, отраженные от пролетающих космических спутников.

Дымка рассказал, как недавно проводя мониторинг ночного неба, он узрел двигающуюся со стороны созвездия Волопаса горящую необычайным светом крохотную точку. За четверо суток она сдвинулась совсем на небольшое расстояние. Потом войдя в границы Солнечной системы, резко увеличилась в размере. На седьмую ночь астроном увидел, что это крупная комета, сближающаяся с Землей. При входе в атмосферу она превратилась в раскаленный шар о шести лучах. Дмитрий Сергеевич сразу понял, что это никакая не комета, а идущий на посадку межпланетный корабль. В телескоп невозможно было наблюдать слепящее сияние, и он выбежал на улицу.

Хутор спал погруженный в ночь, темнота поглотила все вокруг. Высоко в небе, в серебрящемся мерцании, ниспадающем из туманных высот, ярко разгоралось брызжущее огнем свечение. Дымка отчетливо наблюдал, как пылающий объект, оставляя вытянувшийся след, спускается на хутор, голубоватым свечением озаряя окрестности до самого горизонта. Все это происходило в полнейшей тишине. Вдруг раздался хлопок, и объект разлетелся на множество осколков, горячими брызгами осыпавших спящие леса. Один из них, самый крупный упал недалеко от села.

 Учитель заметил, как за окоемом темного леса поднимается столб дыма. Он вскочил на мотоцикл, и помчался на поиски. Долго пробирался, петляя по лесным дорогам. Наконец, на вершине холма поросшего кустарником, заметил следы затухающего огня. На рассвете уфолог поднялся на вершину, обследовал дымное пепелище, но ничего интересного там не обнаружил. Видимо основной осколок взорвавшегося инопланетного корабля ушел глубоко в землю. Никто из жителей ничего не видел и не слышал в ту ночь.

А Дымка не раз замечал в небе над местом крушения четыре огненных шара идущих уступом со стороны востока и светящимися лучами ощупывающих земную поверхность. Казалось, они пытаются найти след разбившегося космолета, но никак не могут обнаружить место катастрофы. Школьный учитель решил, что нужно своими силами помочь инопланетному разуму. И вот уже две недели как отправляется к месту крушения. На вытянутой поляне зажигает костры в форме устремившейся стрелы, острием направленной на холм. В том, что над лесом взорвался корабль пришельцев, он ничуть не сомневался. В до сих пор не остывшую воронку учитель опустил капсулу с посланием к неземной цивилизации, написанном на русском, немецком и английском языке и схему расположения Млечного Пути с координатами Земли и Солнца. Заодно астроном обратил внимание на активность солнечного вещества и связанное с этим возмущение геомагнитного поля, которое зафиксировали приборы в обсерватории.

Никто ему не верил, но слушать было интересно. Рассказы об искривленном пространстве, черной материи, из которой состоит все мироздание, звездных червоточинах ведущих в места находящиеся вне границ вселенной звучали весьма убедительно. Чувствовалась подготовка по астрофизике.

Еще учитель используя формулу Герона доказал, что именно здесь, на Алтайской литосферной плите, в пределах которой стоят Плывуны, находится центр земной силы. Энергетическая воронка, которая засасывает метеориты и прочую звездную пыль. И что пришельцы обязательно высадятся в этом районе, ибо магнитные поля тут имеют форму вогнутого пластероида, что может гораздо облегчить пилотирование и посадку.

А разбившийся корабль однозначно был сбит боевым лазером с американского спутника. По радио Дымка слышал, как недавно такая система была выведена на орбиту в рамках осуществления Соединенными Штатами программы противоракетной обороны, этакого космического зонтика, способного противостоять угрозам любого агрессора. Чем это кончится непонятно, но мы, земляне, должны доказать инопланетному разуму, что имеем мирные намерения и готовы к сотрудничеству с посланниками Вселенной.

Виктор с Василием чтобы не заскучать ездили с учителем жечь костры и подавать сигнал пришельцам. Делать все равно было нечего. Так за учеными разговорами и спорами проходила вся ночь. С рассветом, затушив угли, возвращались на хутор.

Стояла середина жаркого, засушливого августа. Летний зной раскалял звенящий, наполненный терпким ароматом воздух нагретого солнцем леса. Струящиеся запахи созревшей ягоды, цветущие растения, источающие смоляной дух деревья наполняли все вокруг восторженным умиротворением. Ночами не успевшая остыть земля, укрытая ковром трав, исходила блаженной росой блестевшей в лучах лунного света.

Спящий лесной покой разрывал треск мотора, казавшийся оглушительным в тишине ночного леса. Мотоцикл пробирался узкими тропами, гремя коляской и прыгая по корневищам деревьев, вытянувших свои длинные узловатые лапы. Одинокий луч света метался по тесно стоявшим стволам, ненадолго выхватывая ближайший участок дороги. За рулем в глухом гермошлеме и мотоциклетных перчатках-крагах, будто наездник на горячившемся скакуне восседал Дымка. В коляске в позе впередсмотрящего устроился Василий, а сзади на жестком сиденье примостился Виктор. Они возвращались домой, наконец-то успев подать сигнал гуманоидам. Сегодня в небе показались крутящиеся шары и должно быть заметили огненную стрелу. Пролетели над холмом и будто растаяли. Учитель ликовал как ребенок, радуясь, что его задумка сработала.

Уже подъезжая к селу, они увидели, как высоко взметающиеся языки пламени охватывают чью-то избу, отсвечивая мерцающим заревом. Резко набрали скорость и, оставляя за собою пыльный шлейф, помчались на хутор.

 

Сергей с Натальей утомленные ласками крепко спали, не замечая прыгающих по стеклам кроваво-красных сполохов. По двору бежали раздетые люди, что-то кричали и звенели пустыми ведрами. В окно сильно застучали:

– Вставайте! Пожар!.. Пожар!

Малыш вскочил первым, кинулся к растворенному окну. Рядом полыхал дом бухгалтера Павла Андреевича, с другой стороны разгоралась кровля коровника. Сельчане, в спешке открывая ворота, спасали домашнюю скотину.

Наталья с испуганными глазами наскоро одевалась. Он бросился в сени, на бегу надевая пирамиды и прыгая в сапоги сорок восьмого размера. Накинул джинсовую куртку и выбежал во двор.

Деревянная изба карлика была объята стеной пламени, горели чердак и крыша. Куски шифера громко взрывались, разлетаясь во все стороны дымящимися осколками. Занимались багровым тлением стены и жители, набирая из колодца воду, в отчаянии заливали тлеющие бревна. Входная дверь оказалась запертой, из-под щелей валил светлый, веером растекающийся дым. Подъехал мотоцикл, из него выскочили и заметались, не зная за что хвататься, ночные гуляки. Председатель, крича и ругаясь во весь голос, расставлял людей в цепь. От колодца начали передавать полные ведра. Кто-то крикнул:

– А хозяин-то где?

В голос завыли женщины, ужасаясь страшной догадке. Лилипут с семьей не смог выбраться и находился в охваченном огнем доме. Становилось понятно, что уже ничем не остановить бушующую стихию. К дому было не подойти из-за нестерпимого жара. Все видели бесполезность своих усилий, и в растерянности продолжали плескать из ведер, видя как вода, коснувшись раскаленных стен, тут же исчезает, превращаясь в пар. Остановив взгляд на стоящем возле ограды мотоцикле, у Малыша мелькнула рискованная идея.

– Лей! – не медля ни секунды, закричал он и, выхватив ведро, опрокинул на себя.

– Лей! – закричал стоявшим, не понимающим хуторянам. Но подчинились громовому голосу, облили его студеной водой. Серега подбежал к мотоциклу, схватил висящий на руле гермошлем, одел на голову. Натянул длинные, с широкими обшлагами краги. Словно рыцарское забрало опустил стекло на шлеме. И, не медля ни секунды, бросился к пылающему дому.

Чудовищным ударом высадил дверь и скрылся в клубах плотного дыма, клубами валившего из открывшегося проема. Слегка рассеялось, и жители увидели лежащего у порога Павла Андреевича. Сергей схватил его на руки, бегом вынес на безопасное место.

– Лей! – кричал из-под стекла. На него вылили два ведра, и он помчался в трещавший, готовый вот-вот рассыпаться дом.

Навстречу из горящего дверного проема быстрыми скачками выпрыгнула черная кошка, сжимающая в зубах жалобно пищащего, крошечного слепого котенка. Бросила под забор и кинулась обратно. Но из-за обжигающего жара не имея возможности приблизиться, страшно мяукала и визжала, высматривая остающихся в объятом огнем доме лишь неделю назад родившихся котят.

Малыш ворвался в горницу, увидел лежащих в кровати маленьких гномов и миниатюрную златовласую женщину. Казалось, они мирно спят, не подозревая об опасности. Балки угрожающе затрещали, сверху посыпались горящие куски дранки, очертания комнаты утонули в густом смрадном дыму. От сильного жара невозможно было стоять на ногах. Он опустился на колени и поволок заскрежетавшую по парящему полу железную кровать. Взгляд упал на подстилку со сбившимися в комок жалобно мяукавшими котятами. Вокруг них уже бушевало пламя.

Кое-как добрался до входных дверей. Схватив вместе с дымящимся матрасом лилипутов, шатаясь во все стороны, вынес к ограде и опустил на землю. Подбежавшие люди заливали их водой, хлопали по щекам. Сергей стоял с кружащейся головой, все вокруг качалось и плыло перед глазами. Подлетела Наталья, выхватила у кого-то полное ведро, опрокинула на прогоревшую тлеющую одежду. Обжигаясь, стянула обугленный шлем, обняла, прижалась крепко. Гигант стоял на подгибающихся ногах, ощущая во рту едкий вкус дыма, глубоко проникшего внутрь. Разум не соображал, хотелось упасть на землю и долго лежать без движения. Он остановившимся взглядом наблюдал, как огненные языки пожирают крышу, как на глазах сгорает охваченный пламенем дом. Вдруг блеснула ослепительная точка, и мысль разящей молнией взорвалась в закипающей голове.

– Лей! – заорал он подбежавшему мужику. – Лей! – напугал второго, решительно отрывая от себя взволнованную Наталью.

Мужики полными ведрами плеснули на мокрого до нитки спасателя, окатили водой широкую спину. Малыш вновь натянул на голову дымящийся шлем, опустил стекло и кинулся в разваливающуюся на глазах избу.

– Нет! – с заклинающей мольбой крикнула Наталья, протягивая вслед руки. – Сережа, нет! Вернись... – забегала, заметалась вместе с обезумевшей кошкой подле всепожирающего пожарища.

Серега скрылся в лижущих древесину языках пламени. Дом затрещал, прогибаясь внутрь, кровля провалилась горящими кусками. Пылающие стены начали заваливаться, люди отчаянно заголосили в предчувствии неотвратимой беды. Наталья упала на колени и с мучительным стоном закрыла лицо руками. На пороге среди дыма и огня возникла высокая фигура в обожженном мотоциклетном шлеме, имеющая вместо лица закопченное до черноты стекло. Руки в кожаных крагах прижимали к груди тонко пищавший шевелящийся комочек.

В тот же миг дом с грохотом рухнул, окутавшись облаком огненной пыли. Пылающая потолочная балка соскользнула по шлему, тяжело ударила в спину и рассыпалась на багровые уголья. Малыш интуитивно сделал несколько шагов уходя прочь от невыносимого жара и весь дымящийся, грузный, как подкошенный свалился в беспамятстве, оступившись обессиленными ногами. Маленькие котята слепо тыкались во все стороны, вылезая из-под повергнутого спасителя, и тут же заползали обратно.

Вокруг вертелась ошалевшая кошка и, выхватывая по одному, зажимая в зубах, уносила детенышей. Подбежала насмерть перепуганная Наталья, кое-как стащила дымящийся шлем и, обхватив руками стриженую голову, заливаясь горькими слезами, всхлипывая и причитая, неистово целовала и тут же, пытаясь привести в чувство, хлестала по измазанным сажей щекам своего находящегося в глубоком забытьи возлюбленного.

                                    

По всем телеканалам беспрерывно показывали балет «Лебединое озеро». Такое случалось каждый раз, когда в стране происходили какие-то важные события. Периодически балет прерывался выпусками свежих новостей. Из Кремля транслировали срочное заявление только что созданного комитета по чрезвычайному положению. Консервативные чиновники в правительстве и коммунистической партии круглосуточно заседали, пытаясь донести до народа очевидную гибельность выбранного президентом курса. Сообщали, что задуманная перестройка потерпела полный крах. А воспользовавшиеся свободой, экстремистские силы взяли курс на уничтожение Советского Союза, захват власти и окончательный развал государства.

ГКЧП в Форосе изолировали и отстранили президента, ввели танковую дивизию в волнующуюся столицу, оцепили Красную площадь. На случай мятежа привели в боевую готовность внутренние войска. Все силовые структуры были обязаны поддерживать режим чрезвычайного положения. Вице-президент, министр обороны, председатель КГБ и несколько партийных деятелей искренне желали повернуть время вспять и возродить могущество великой империи. Введением жестких мер обуздать недовольное, совсем распоясавшееся от гласности население. Отменить предательскую программу разоружения, навести порядок и доказать Западу неуязвимость социалистического строя.

Сотнями тысяч, а может быть и миллионами, уезжали советские граждане на постоянное место жительства за рубеж. Хотя бы для детей и внуков, обеспечить им светлое будущее, а не это прозябание в «тюрьме народов», где наступал элементарный голод. Никто не верил, что сможет когда-нибудь вернуться назад за железный занавес. Навсегда прощались с родственниками, уезжая в неизвестность, оставляя молодость, здоровье, несбывшиеся мечты. Будто бабочки летели к дивному, обещающему невиданные блага свету свободы, здравого смысла, совести, к возможностям роста, материального благополучия.

Как крысы с погибающего корабля бежали офицеры спецслужб и звездные генералы внешней разведки. Секретные агенты переходили на другую сторону, ничуть не сожалея об измене и устраивая свое благосостояние продажей государственных тайн.

Соединенные Штаты сокращали боеголовки вместе с Советским Союзом, но одновременно вводили в действие программу противоракетной обороны. Запускались десятки космических спутников слежения и благодаря новейшей навигационной системе GPS, все участки земной поверхности были под неусыпным контролем сверхбдительной техники. В Пентагоне в любое время суток знали, что творится в самых отдаленных уголках планеты, наблюдая через сильную оптику и тщательно анализируя фотоснимки. Некоторые спутники были оснащены боевыми лазерами, способными выводить из строя электронное оборудование и системы наведения стоявших в шахтах советских межконтинентальных ракет. И тем самым устранять угрозу ответного ядерного удара.

В центральном разведывательном управлении благодаря перебежчикам-офицерам ГРУ, знали позиции и координаты многих ракетных частей, размещенных на территории Союза, и держали под постоянным прицелом. Но оставшиеся расположения ракетных точек, тщательно охранялись и держались в особом секрете. Также существовали скрытые расчеты, передвигающиеся по железной дороге в виде вагонов-рефрижераторов, и ракетные автопоезда. Они представляли опасность для военных баз НАТО в Европе и на Ближнем Востоке.

Стационарные же подземные шахты с ракетами Р-36 «Сатана» предназначались и были нацелены для ударов по крупным городам и промышленным центрам Америки. Именно они несли основную угрозу для США.

 

Антанас сидел в кабинете Степана Салоеда и с интересом смотрел новости по телевизору. Неслышно появился секретчик, принес шифрограмму из Генерального штаба. Командир полка, прочитав приказ, недовольно сдвинул брови. В предписании сообщалось о скором прибытии группы специального назначения ГРУ под командой капитана Чижова. Предлагалось обеспечить полную поддержку и выделить в распоряжение группы любую технику. После выполнения задания отправить обратно и доложить лично Главкому военно-воздушных сил. Команда выполняет непосредственный приказ министра обороны.

– Понятно, – с неприязнью протянул Салоед.

– Что там? – отозвался бывший политработник Закарявичюс.

– А-а!.. – махнул рукой командир. – Придется исполнять приказ путчистов.

Следующим утром встречали военный транспорт из Подмосковной базы подготовки спецназа. Вооруженная группа из десяти человек сошла по трапу, выстроилась на летном поле. Высокий капитан доложил о прибытии, сказал, что нужен вертолет. Время выполнения задания – сутки. Вылет через два часа по секретному маршруту. Полковник отрядил в его распоряжение лучшего пилота. Предоставил винтокрылую машину и ровно в одиннадцать часов утра вертолет оторвался от земли, взяв курс на северо-запад. 

                               

На вытянутой в длину поляне светились разложенные в виде огненной стрелы небольшие костры. Учитель Дымка подкладывал в огонь хворост и сухие ветки из недалекого бурелома, загодя приготовленные и сложенные в кучу. Дядя Вася, Малыш и Виктор лежали на земле вокруг костра. Внимательно всматривались в звездное небо, рассказывая всякие удивительные истории.

Два дня прошло, как сгорел дом бухгалтера. Слава богу, все лилипуты остались живые. Жена и дети вообще ничего не помнили, угорели во сне, незаметно наглотавшись дыма. Отец-карлик успел проснуться, но сделав несколько шагов к двери, упал без чувств. Если б не Сергей, погибли, сгорели, либо задохнулись всей семьей. Невозможно выразить какую благодарность питали к нему эти маленькие отзывчивые люди. Малыш с удовольствием купался в лучах героической славы. Сначала долго не мог прийти в себя. Кое-как Наталья привела его в сознание, едва не задушив постояльца в крепких порывистых объятиях.

 Весь следующий день он провел в постели, выпивая чудодейственные отвары, которые готовила бабка Маланья. От угара кружилась голова, тело ломило и лихорадило, спина болела от удара упавшей балки. Всю ночь глубоко проспал, а утром ощутил заметное улучшение самочувствия. Появился аппетит и желание двигаться. Но строгая целительница категорически запретила вставать с кровати. Лишь к ночи он упросил у нее разрешения отправиться с Дымкой, подышать свежим лесным воздухом.

Тишина спящих деревьев навевала покой. Свет костра привлекал тучи мошкары и таежного гнуса, беспорядочно кружащегося возле языков пламени. Вокруг стояла плотная густая тьма. Мерцающие отблески озаряли погруженные во мрак кустарники, которые таинственно, будто притаившиеся вурдалаки, стояли в безмолвии, чутко остерегая покой заснувшего леса. Приятная прохлада опустилась на истомленную зноем землю. Стрекотанье сверчков и крики ночных птиц разбавляли идиллию отдыхающей природы.

На черном небосводе в ореоле серебристого свечения взошел серп лунного полумесяца. Звездные россыпи терялись в вышине, едва заметно мигая зеленоватым сиянием и медленно сдвигаясь. В слоях атмосферы летели горящие метеоры, оставляя исчезающие дымные хвосты. Явственно ощущалось чувство великолепия мироздания, понимание бренности перед вечностью, природой. Космос и невероятной величины галактические расстояния, измеряемые миллионами световых лет, находились прямо над ними. Было страшно представить, что мы одиноки во Вселенной, невольно хотелось верить в присутствие похожей на нас, но, конечно более разумной цивилизации. Уфолог горячо уверял в скором контакте, со дня на день, ожидая появления огненных шаров и уповая на бесстрашное миролюбие гуманоидов. Его слушали рассеянно, все же сомневаясь в существовании инопланетян.

Далеко на востоке посветлели небеса. А внизу темень еще больше сгустилась. Вязкий мрак непроглядной стеной опоясал тлеющие угли костра. Воздух становился все прохладнее, трава покрылась капельками росы, сверкающей в лунном свете. Показалось, что стоящие кусты сдвинулись ближе, окружили зыбкими тенями и притаились во мраке. Странное тревожное напряжение повисло в воздухе, что-то угнетающе давило. Ничем не объяснимое ощущение страха широко разлилось вокруг. Малыш приподнялся на локте, пошевелил палкой затухающий костер…

– Лежать! Всем лежать! – яростная злая команда раздалась вместе с оглушительным грохотом автоматных очередей. Из-за кустов стремительно выскочили черные призраки. Сшибли на землю ничего не понимающих контактеров с инопланетным разумом. Заломили за спину руки, надели наручники, заткнули рты кляпами.

Жуткий грохот разорвал ночную мглу, это опускался вертолет, вмиг разметавший чуть теплящиеся кострища. Несколько бойцов кинулись затаптывать краснеющие головешки, размалывая уголья в золу. Другие быстро подхватили заготовителей грибов и непутевого учителя, мгновенно погрузились в вертолет. Боевая машина, взревев на предельных оборотах, оторвалась от земли и, прикрываясь верхушками леса, устремилась к светлеющему вдали горизонту.

                               

 Они лежали на тонко вибрирующем полу, не имея возможности пошевелиться и не чувствуя заведенных за спину обездвиженных рук. Из-за плотного кляпа становилось трудно дышать, сердце билось бешеными толчками, вот-вот готовое разорваться. Но понемногу приходили в себя от внезапного шока, осматривались, незаметно скосив взгляд. Перед глазами стояли ботинки сидящих на металлических скамьях рослых бойцов, одетых в зеленый камуфляж и бронежилеты. В руках короткоствольные автоматы, рядом уложенные аттестаты и подсумки с запасными магазинами. Сергей слегка шевельнулся и тут же получил болезненный удар берцем под ребра.

– Лежать! – склонившийся боец нанес несколько увесистых ударов. – Тихо, сказал!

Малыш дергался от боли, мотая головой и сотрясаясь всем телом. Плотный тряпичный кляп вывалился изо рта:

– Полегче, военный!

– Что? – рассвирепел спецназовец. – А ну молчать! – грубо и сильно ткнул массивной подошвой в лицо, разбив губы в кровь. Серега сплюнул сгусток крови вместе с выбитым зубом прямо на ненавистный ботинок.

 – Сука!.. – ожесточенно прошамкал окровавленным ртом, с ненавистью глядя в помутившиеся от злобы глаза обидчика.

– Что сказал? – боец снова вскочил на ноги.

– Чмель, оставь его! – со всех сторон раздались остерегающие голоса.

– Лейтенант Чмелев, сядь на место! Здесь тебе не Афган! – голос командира гремел, перекрывая гул вертолетного двигателя.

– Сволочь! – бешено завращал зрачками лейтенант и с оттяжкой ударил скованного Малыша. – Лежать, не двигаться! Всех касается! – яростно и разъяренно пинал каждого из пленников по ребрам. Те, не зная как закрыться от болезненных ударов, только извивались на полу.

– Всех касается! И тебя! И тебя! И тебя!

– Лейтенант, успокойся, сказал! – командир решительно подскочил к обезумевшему от гнева бойцу и с силой оттолкнул его. – На место пошел!

– Все, все капитан, – Чмель устало опустился на сиденье. – Сволочь! – в последний раз ударил тяжелым берцем Малыша.

 

Полковник на летном поле встречал прибывающий борт. Вертолет коснулся бетонного покрытия и начал глушить ревущие двигатели. Из открытой двери показались спецназовцы, вытаскивая из заднего отсека задержанных, которые с трудом передвигали негнущиеся ноги. Подхватывали под руки и бегом тащили к казармам. Командир полка с удивлением узнал в пленниках своих грибников-заготовителей. Подошел капитан, доложил о выполнении задания. Салоед слушал рапорт, глядя на усталого, проведенного почти сутки в лесу офицера, а внутри разливались неприятные чувства. Но он не подал вида.

– Всех задержанных на гауптвахту, – распорядился, обращаясь к дежурному по части.

– Что они натворили? – командир полка с недоверием посмотрел на капитана.

– Извините, товарищ полковник. Приказ!

– Вы не ошиблись?

– Никак нет.

– Понятно. Через час жду у себя в кабинете, – командир вскинул руку к козырьку фуражки и пошел прочь. Надо было что-то делать. Множество противоречивых новостей совершенно сбивало с толку. Он никак не мог сообразить, чью сторону принять и какое решение будет единственно верным.

Государственный переворот, миллионные митинги по всей стране, неопределенное положение армии и флота, сомнения высшего руководства, все это ставило командира полка в патовое положение. Лучше всего было конечно, не торопя события выждать, чем закончится эта катавасия с ГКЧП. Но задержали людей Антанаса, очевидно, ни в чем не виноватых и по какому-то невероятному совпадению обративших на себя внимание контрразведки Генерального штаба.

Он ворвался в помещение гауптвахты. Подскочил с докладом начальник караула.

– Проводите к задержанным.

– Товарищ полковник! – офицер просительным голосом попытался что-то объяснить.

– Что? – сурово нахмурил брови командир. – Выполнять! – старший лейтенант бросился открывать камеру. – Закрой дверь! – рявкнул полковник, входя в зарешеченное помещение, озаряемое матовым светом фонаря.

– Что произошло? – требовательно посмотрел на окровавленного Малыша. Тот молча кивнул в сторону Дымки. Степан вытащил кляп и учитель, захлебываясь словами, перескакивая с одного события на другое, с жаром и обидой рассказал историю их неудачного контакта с инопланетной цивилизацией.

Полковник слушал сначала недоверчиво, потом внимательней, а под конец расхохотался так, что обвальщики, несмотря на свое положение заулыбались. Вошел начальник караула.

– Значит так! – командир, вытирая выступившие от смеха слезы, принял окончательное решение. – Караул в ружье! – на глазах посуровел он. – Пойдете со мной. Дежурного по полку ко мне!

– Есть! – офицер умчался выполнять приказание.

Салоед размашистым шагом двинулся к зданию штаба. Подбежал дежурный.

– Где бойцы?

– Чистят оружие, – доложил майор.

– Капитан Чижов?

– В канцелярии. Составляет рапорт и радиодонесение для шифровки.

– Всем за мной! Приготовить оружие! – голос командира гремел решительными аккордами. – Полная готовность!

Поднялись на второй этаж, скопом ввалились в комнату. Чижов поднялся из-за стола, с изумлением глядя на ворвавшийся караул.

– Вы арестованы! – в голосе полковника звучали металлические ноты. – Сдать оружие. Документы на стол.

– Что случилось? – спецназовец с недоумением смотрел в наведенные стволы автоматов.

– Вы обвиняетесь в пособничестве изменникам, совершившим государственный переворот! Министр обороны, чье задание выполняла ваша группа, и все участники ГКЧП арестованы. Сдать оружие, – еще раз повторил командир.

Капитан пожал плечами, расстегнул кобуру, положил пистолет на стол. Достал из нагрудного кармана офицерское  удостоверение и командировочное предписание. Устало сел на стул, обхватил голову руками. Дежурный майор забрал оружие и документы.

– Всем выйти! Оставаться в коридоре! – распорядился полковник. Все вышли, плотно прикрыв двери.

– Рассказывай, капитан. Говори, если желаешь избежать трибунала.

– Товарищ командир, особая секретность, вы же понимаете!.. – капитан Чижов умоляюще смотрел в жесткое лицо Степана.

– Я лично знаю этих людей. И знаю, чем они там занимались. Заготавливали грибы для меня! Вы, там, в Генштабе все напутали, а тебя капитан просто ввели в заблуждение. Тоже, нашли диверсантов! Обвальщики с мясокомбината и сумасшедший, помешанный на инопланетянах школьный учитель, который разжег эти костры, встречая пришельцев. И это шпионы? Выкладывай, иначе я тебе гарантирую срок за измену Родине.

Капитан сидел, опустив голову. Разные мысли метались в утомленном тяжелыми сутками мозгу. Долго думал, потом махнул на все рукой и рассказал, что было известно.

Советский разведывательный спутник из космоса зафиксировал огненную стрелу. Аналитики и дешифровщики четко определили: острие указывает на расположенный в восемнадцати километрах ракетный расчет с пусковыми шахтными установками, в которых находятся межконтинентальные баллистические ракеты Р-36М «Сатана». Не осталось никаких сомнений, что диверсанты, таким образом, посылают сигналы американским спутникам слежения о местоположении ракетной точки. Был получен подписанный министром обороны приказ о захвате шпионов.

– Теперь все ясно, – командир встал на ноги. – Ждите здесь до моего прихода.

Возле двери два автоматчика и начальник караула вытянулись по стойке «смирно».

– Отвечаете головой! – пригрозил командир.

Из здания гауптвахты гуськом, с облегчением растирая затекшие руки, выходили Виктор, Малыш, Василий и учитель Дымка. Замыкал шествие командир полка. Они, выстроившись в колонну по одному, шли к летному полю.

Забрезжил ранний рассвет. Солнце пока не взошло, но было светло, и казармы отражались темными окнами. Личный состав спал, со стороны летного поля раздавался приглушенный расстоянием рев авиационных двигателей. Пустынные дорожки и растущие по обочинам кустарники блестели утренней росой. В курилке, обступив заполненную песком бочку, шутя и улыбаясь, стояли бойцы спецназа, закончившие чистку оружия. Перекусив сухим пайком, умывшись и освежившись, спокойно курили, дожидаясь командира. У всех висели на плече разряженные, без магазинов автоматы. С удивлением увидели, как приближаются освобожденные пленники. Никто ничего не понимал.

– Подожди-ка, Степан Сергеевич. – Малыш круто повернул, направляясь к курильщикам. Витя двинулся за ним. Следом ковылял, прихрамывая и сверкая разбитыми очками Василий. Полковник остановился, с интересом наблюдая за происходящим.

– Здорово, Чмель! – Сергей приблизился к лейтенанту, улыбаясь окровавленными губами и щербатым ртом.

– Здор… – не успел закончить фразу боец.

Скрытый удар, в который была вложена вся тяжесть и мощь восьмипудового тела, отбросил мучителя пленников. Он упал, ударившись об асфальт, и затих, потеряв сознание. Стоявший рядом сержант кинулся на выручку товарищу, но Виктор ждал этого. Пробил, целясь сопернику в грудь, но тот, уходя от удара, чуть присел на пружинящих ногах, как их учили инструктора рукопашного боя. И налетел на короткий апперкот, угодивший в горло. Кадык хрустнул и боец, схватившись за гортань, захрипел, покатившись по земле.

– Кто еще хочет? – Виктор гневно сжимал кулаки.

Спецназовцы смотрели на корчившегося товарища и помалкивали, не зная как себя вести. Все помнили дурацкую сцену в вертолете, которую никто не одобрял. К тому же останавливало то, что командир полка был на стороне задержанных. А тем временем Василий подобрался к очнувшемуся, стоящему на коленях лейтенанту. У него было сотрясение мозга и перелом челюсти, кровь капала с разбитого подбородка.

Дядя Вася поднял отлетевший автомат. Снял подсумок с боеприпасами, вытащил заполненный боевыми патронами магазин. Вставил в ствольную коробку, передернул затвор, убрал предохранитель с одиночного огня. Выпрямился и, направив на оцепеневших бойцов ствол, от бедра, напоминая собой рассерженного немецкого полицая, выпустил поверх голов ошеломленных спецназовцев длинную очередь. Они мгновенно упали на землю, закрывая головы руками.

– Всем лежать! – бешено орал Василий, поливая раскаленным свинцом. Пули рикошетили о стену и на излете отскакивали в разные стороны. Кирпичная крошка сыпались на лежавших воинов, покрывая спины мельчайшей пылью. Вскоре грохочущий автомат захлебнулся, магазин опустел.

– Спецназ ГРУ!.. – презрительно бросил хладнокровный ветеран и опустил дымящееся оружие в бочку с окурками. Обвальщики переглянулись между собой и пошагали прочь от поверженного противника. Полковник смотрел за всем издали, не проронив ни слова, показывая железную выдержку. Со всех сторон к нему бежали взволнованные, разбуженные выстрелами солдаты и офицеры-летчики.

– Слушай мою команду! – грянул вдруг рассвирепевший командир. – Группа спецназа немедленно выдвигается к самолету. Вылет через двадцать минут.

– Выполняйте! – отрывисто приказал дежурному по части. Тот уже строил обескураженных бойцов.

Полковник поднялся к капитану Чижову:

– Все, капитан. Вот твои документы и табельное оружие. Чтобы через пять минут вас здесь не было! Оправдывайся там у себя, как хочешь, но лучше помалкивай о том, что было. И своим скажи... И это… еще двум вашим медицинская помощь нужна будет.

Через двадцать минут военно-транспортный самолет оторвался от земли, унося группу специального назначения. Следом поднялся командирский вертолет, взяв знакомый курс на хутор Старые Плывуны.

                                      

К середине октября тридцать пузатых бочек были заполнены солеными лисичками. После пожара помогали собирать все жители хутора, уходя далеко в тайгу. Селяне напрямую договорились с олигархом, чтобы вместо положенной им зарплаты он прислал несколько машин леса на строительство дома для Павла Андреевича. Антанас обеспечил два лесовоза с бревнами и машину кедрового теса. В знак благодарности каждый был премирован сервелатом.

Огромный турбовинтовой вертолет забрал бочки. Через несколько дней военным транспортом доставили груз на базу под Гдыней. Перекупщики рассчитались на месте и коллега особист, получив свой посреднический процент, с обратным бортом выслал кожаный саквояж, доверху набитый американскими долларами.

Степан и Антанас, взяв в долю губернатора, приступили к организации первого в городе казино, которое было с торжественной помпой открыто через несколько месяцев. Назвали казино «Клеопатра». Олигарх часть собственной доли отдал Малышу и Виктору, введя их в состав учредителей.

Полковник Салоед уволился из армии. Объединившись со спортсменами, успешно продвигал игровой и охранный бизнес, попутно открывая сеть ночных клубов и ресторанов. Выстроил легальный стрелковый тир, которым назначил руководить легендарного дядю Васю.

Малыш регулярно приезжал в Старые Плывуны, где его встречали как героя и спасителя. Для Натальи эти визиты были единственной отрадой. По весне у нее родился темноволосый мальчик, лицом похожий на приезжего сатира. Серега разрывался между двумя семьями, но, кажется, был счастлив, не оставляя, впрочем, своего увлекательного хобби.

Антанас уехал к себе в Литву и там развивал бизнес, переведя часть активов в Москву, где ими успешно управлял Петр, который после долгих и отчаянных ухаживаний все-таки женился на Марине. Екатерина Карловна блистала художественными талантами в столице, создавая яркие программы и всюду появляясь со своими подругами баядерками, без которых не проходил ни один созданный ею музыкальный спектакль.

Ирина надолго уезжала в командировки, и Виктору никак не удавалось с ней встретиться. Как-то исподволь, незаметно она вышла замуж и уехала в другой город.

 

Неудержимый вихрь перемен опрокинул страну, низвергнул империю, разбросал осколки по географической карте. Появились новые государства, народы и нации, пали ненужные запреты. Воздух свободы ворвался, будто в запечатанный сосуд, принес освежающую волну, вымел остатки безумных идеологий, окропил надеждой смущенные души. Прозрачные звенящие хрустальными мечтами потоки вливались в этот очарованный мир, парадоксальным образом совпадая с биением пульса вселенной. Это и был ветер,

                                                                                              … ветер времени.

 

                                                                                                                                                Февраль 2012г.     

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/