Кочетков В. А
Серафим
Глава 1
Раскаленное июльское солнце стояло в самом зените. Прозрачный воздух звенел чистотой, наполнялся озоном и тонко вибрировал в бесконечной синеве небес. Линия горизонта терялась в зыбком земном мареве, край далекого леса сливался с восходящим сводом небес. Перистые облака неторопливо плыли в вышине, подвластные лишь прихотям капризного ветра легкой тенью скользящего по волнам великой сибирской реки. В этих местах она уходила в долгий крутой поворот и могучая, вольная, продолжала свой путь широким светлым половодьем.
Берега возвышались обрывистые, покрытые густым дремучим бором. Волны мягкими лапами бились в глинистые отвалы и, не выдерживая, глыбы земли вместе с вековыми соснами рушились вниз, поднимая множество сверкающих брызг. Иные деревья уносило течением, но часть искалеченных стволов выбрасывало к прибрежным отмелям, лежащим в пенном ореоле ускользающей глубины. Природа казалась суровой и буйной, но во многом притягательной, неотвратимо манящей…
Впрочем, вверх по реке находился миллионный город с мощной инфраструктурой, фабриками и заводами, плавящимся асфальтом и удушьем выхлопных газов. В летний зной горожане отправлялись на дачи и огороды, уезжали в дома отдыха, а то и просто к воде, свежему лесному воздуху, на пляж.
Горячий песок, полуденное пекло, шумный гомон отдыхающих и визг резвящейся ребятни убаюкивали, заставляли слипаться утомленные от яркого света глаза. Солнцезащитные очки не спасали.
Игорь поднял тяжелые веки. Долго смотрел в лазурную высь, остро ощущая близость вселенной. В сонной полудреме чувства казались необычными, как будто мистическими. Наконец, проснувшись окончательно, поднялся на ноги.
Все вокруг плотно заполнено обнаженными телами. Люди стояли и лежали, купались, играли в мяч, гонялись друг за другом, весело смеялись. Где-то звучала музыка.
– Юра, сгоришь! Вставай! – Игорь посмотрел на разметавшегося по измятой подстилке друга. «Здоровый кабан, – пронеслось в мыслях, глядя на широкую спину, мышцы ног, шары плеч. – Ну, да я-то потяжелее буду!..» – добродушно ухмыльнулся про себя.
Несмотря на молодость, а им лишь недавно исполнилось по двадцать лет, оба были мастерами спорта по тяжелой атлетике. Набрав большую силу и мышечную массу, привыкшие побеждать друзья стали дерзкими и самоуверенными. Юрка заводился с пол-оборота, был вспыльчивым и драчливым. Игорь спокойнее, трезвей смотрел на ситуацию и часто останавливал приятеля. Но все-таки подраться, показать силу, – это нравилось, горячило. Казалось все по плечу, подвластны любые высоты, любые желания. Но молодость бедна, а хотелось столько всего! Только окончили техникум, спорткомитет платил стипендию за звание мастера, частые поездки на соревнования, командировочные, проездные, но…
Все равно денег на развлечения и модную одежду не хватало. Спасибо соседу дяде Толе, он трудился на Заельцовском кладбище, руководил рабочими-могильщиками, был у них бригадиром. Второй год брал парней на подработку. Друзья долбили ломами мерзлую землю, копали могилы и красили оградки, помогали устанавливать памятники, убирали мусор на территории. Сосед платил хорошо, и хотя понимали, что основную долю тот забирает себе, не обижались и очень уважали этого доброго человека.
– Юра вставай, – друг промычал что-то в ответ, сел потирая глаза, осмотрелся:
– Ух ты, вот это дама! Игорь, смотри…
На мокром песке у самой воды стояла молодая, в соблазнительном узком бикини, изумительной красоты девушка. Казалось, весь мир создан для нее, лишь она является венцом и недосягаемым чудом сотворения.
И вот к этой богине откуда-то сбоку подвалило нечто, смутно напоминающее особь мужского пола с тонкими руками и ногами и огромным волосатым брюхом. На голове индивида белела панамка с надписью «Playboy». Плавок почти не было видно из-за свисающей жировой складки. Это чудо-юдо, более похожее на гигантского кальмара, обвило щупальцем беззащитные плечи Венеры и стало горячо шептать на ухо девушки что-то отвратительное и непристойное. Так казалось друзьям. Богиня заливисто смеялась, глядя в выпученные глаза головоногого, а один раз в приступе неудержимого хохота коснулась губами лица земноводного существа.
– Тьфу, какая гадость! – Юра огорченно зевнул. – Все понятно, красавица и чудовище.
– Зря ты так, – Игорь загадочно улыбнулся. – Глянь, какой у него пресс.
– В кошельке у него точно пресс и неслабый, не то, что у нас с тобой.
– Сейчас мы его сделаем, – Игорь расправил плечи, потянулся всем телом. И пошел прямо на эту смеющуюся парочку. Солнце играло на перевитом узлами тугих мышц поджаром, переполненном здоровьем и силой теле. Массив крутых плеч и мощь рук, вселяли трепет в стоящих поблизости мужчин, вызывали восторженные взгляды женщин.
– Культурист, наверное! – слышались одобрительные реплики. Он шел неторопливо с каменным выражением, в упор глядя на этих двоих, крепко сжимающих друг друга в объятиях. Девушка смотрела, приоткрыв рот и позабыв о партнере. Ее избранник замер, сжав губы в тонкую полоску, глаза суетливо бегали за пленкой век. Он пытался втянуть безвольно повисший живот, к горлу подкатил комок, чудовище икнуло, сжалось в предчувствии чего-то страшного.
Игорь поравнялся с ними, задержался на миг, глянул грозно и, с силой толкнувшись ногами, бросился в глубину. Поплыл мощно, красиво, зная, что добрая половина пляжа наблюдает за ним.
– Ну, ты друг даешь, – Юра одобрительно хлопнул ладонью по плечу Игоря. – Сделал!
– Не такая уж она красавица вблизи. Да и лет ей давно за тридцать. Так что расслабься…
Постояли еще немного, глядя на отдыхающую публику, подивились на широкий речной простор.
– Поехали домой, и так сгорели, – парни обулись и не спеша побрели к остановке.
В душном салоне автобуса их совсем разморило. Старый Лиаз с трудом тащился по лесной дороге, натужно завывая перегретым мотором. Наконец на небольшом подъеме выдохся окончательно, чихнув в последний раз. Двигатель окутался белым паром, закипела охлаждающая жидкость.
– Ну вот... – пассажиры, проклиная водителя, жару, советскую власть и вообще все на свете гуськом потянулись в горку к следующей остановке. До города еще далеко, а очередной автобус теперь будет неизвестно когда.
– Давай напрямик по лесу срежем, тут до Мочищенской трассы километра полтора будет. Там и транспорта много ходит.
– А, пошли, прогуляемся.
Лес встретил тенистой ласковой прохладой. Листья деревьев задерживали свет и солнечные лучи, пробивая кроны, яркими прямыми стрелами вонзались в травяной ковер. Щебетание птиц, стрекотанье кузнечиков, другие звуки живого леса подхватили, обняли, понесли. Причудливые сочетания ароматов цветущих растений кружили голову наполняя душу необъяснимой радостью.
– Как здесь здорово, – Игорь шагал, срывая на ходу бусинки костяники. На пути стали встречаться холмики, развалившиеся раскольничьи кресты, изъеденные ржавчиной зубья могильных оградок. Сами не заметили, как оказались на заброшенном старом погосте. Судя по надписям и посмертным эпитафиям хоронить тут перестали еще в шестидесятых годах. Всюду буйные заросли бурьяна и чертополоха, стебли дикой конопли. Повилика и мышиный горошек обвивали источенные временем надгробные памятники. Удивительно, но встречались и хорошо ухоженные могилы с выкрашенными оградками. Видимо не таким уж и забытым было это место.
– Ого, смотри! – они остановились у свежей могилы, сплошь укрытой увядшими цветами. Венки с траурными лентами и начертанными золотом прощальными фразами стояли плотными скорбными рядами. На краю могилы белел портрет усопшего, исполненного жизни человека с бородой и властным взглядом иссиня-черных глаз. Фотография была такой реалистичной, что не верилось, будто этого человечища уже нет в живых. Внизу стояли даты рождения и смерти.
– Две недели назад схоронили, – друзья с интересом разглядывали портрет не в силах отвести взгляд. – Судя по всему, крутой мужик был. Интересно, кто он?
– Цыганский барон! – парни вздрогнули от неожиданности, резко обернулись. – Грешник великий, оттого и погребен здесь не отпетым, – голос незнакомца прозвучал негромко и уверенно. – Все Мочище в руках держал, жестокий был человече. Сердечный приступ.
Говоривший, – лысеющий мужчина лет пятидесяти с приятным интеллигентным лицом, в руках лопата. Он открыто и прямо смотрел на удивленных ребят.
– Через неделю тут все забетонируют, поставят мраморный памятник в рост. И тогда все.
– Что все? – парни обеспокоенно переглянулись.
– Послушайте, – перевел разговор незнакомец. – Меня зовут Вадим Сергеевич, я антиквар, коллекционер. Хотите хорошо заработать?
Это было настолько неожиданным, что друзья остались стоять с отвисшей челюстью, не зная, что ответить.
– Ну, так как? Есть желание? – мужчина смотрел на них с легкой иронией, оценивая произведенный эффект. – Я деньгами не обижу.
– А сколько? Вы, наверное, смеетесь? – Юрка нахмурился и угрожающе сжал кулаки. – Что нужно сделать?
– Спокойно парни, я серьезно. Плачу пять тысяч рублей на двоих.
– Сколько? Пять тысяч? Игорь, ты слышал?
– Слышал, – он сразу понял, что человек говорит серьезно. – А чего вы хотите от нас?
– При погребении в гроб, согласно завещанию барона, положили исторический раритет, – турецкую саблю, наградное оружие одного украинского гетмана жившего во второй половине восемнадцатого века. Клинок изготовлен из булатной стали, рукоять и ножны чистое золото, инкрустированные множеством бриллиантов. Вес изделия пять килограмм семьсот грамм. Кроме всего прочего имеет огромную историческую ценность.
– Ничего себе! – у них от удивления округлились глаза.
– Ваша задача – достать из могилы оружие, и по возможности оставить все как было.
– А откуда вы все это знаете и почему бы вам самим не раскопать могилу? – Юрка с недоверием косился на незнакомца.
– Откуда я знаю, не ваше дело. А самому? Я антикварный коллекционер, мог бы конечно и сам, но нужно обязательно купить, у нас свои суеверия и приметы. Я человек известный и обратиться с такой просьбой мне не к кому. Ну, так как?
– А если обманете?
– Значит, я отойду на пять минут, схожу к машине, а вы тут посоветуйтесь. – И Вадим Сергеевич скрылся среди крестов и кустарников.
– Ну что, Игорь? Не нравится мне этот гусь. Сабля какая-то…
– А пять штук тебе нравится? Тут работы часа на четыре не больше, дело знакомое, – Игорь сразу поверил незнакомцу. – Давай попробуем, чего нам терять? Здесь нет никого, кто нам что сделает?
Вернулся Вадим Сергеевич, принес еще одну лопату, небольшой ломик, автомобильный фонарь.
– Вот парни, инструменты и фонарь оставляю тут под кустом. До утра нужно управиться, я завтра вечером улетаю. Сделаете, пять тысяч ваши. Расчет сразу.
– А вы не боитесь, что мы обманем, возьмем саблю и пропадем?
Мужчина искренне и добродушно рассмеялся.
– Я вижу ребята вы не глупые. И должны понимать: стоит хотя бы одному человеку показать саблю и все, уголовная статья вам обеспечена, вычислят очень быстро. Да и цыганская месть за осквернение могилы барона будет жестокой, зачем вам это?
Друзья внимательно выслушали, не отрывая взгляд от фотографии и траурных венков, затем встревоженно переглянулись. Антиквар заметил смену настроения:
– Ладно, не волнуйтесь, все будет нормально. Поехали, подброшу до города.
Вышли на нужной остановке, пожали друг другу руки.
– Только ничего больше не берите из гроба, – предостерег Вадим Сергеевич. – Завтра в двенадцать встречаемся на этом месте. Все, удачи! – и черная «Волга» скрылась в потоке автомобилей.
Проспав пару часов и подкрепившись, полные молодых сил встретились на улице. Достали из подвала спортивные велосипеды и не спеша тронулись в путь, рассчитывая к вечеру быть на месте. Добрались даже раньше, оставили велосипеды в лесу и пешком направились к погосту.
Усталое солнце клонилось к закату. Тени деревьев стали длинней, щебет птиц и стрекотанье насекомых стихли, лишь листва тревожно шелестела над головой. Слышались отдаленные гудки автомобилей, тарахтение моторных лодок на реке. Унылые покосившиеся кресты замерли мрачными тенями, растопырив перекладины. Запахи земли и тлена явственно ощущались в наполненном лесными испарениями воздухе.
– Страшно?
– Да ну, живых надо бояться! – подошли к могиле барона. Взяли спрятанные в кустах лопаты, фонарь.
– Ну, все, поехали, – освободили могилу от венков и, вгрызаясь в сухой грунт, дружно заработали, ни на что не обращая внимания. Копали сноровисто и быстро. Земля была мягкой будто пух, не успела еще слежаться. Углубившись почти на полтора метра, лопаты ударились о крышку гроба.
– Неглубоко его опустили. – Игорь умело окапывал по периметру. Еще несколько минут, и гроб стоял свободным от земли.
– Быстро управились, чуть больше часа ушло. Юра, неси ломик и фонарь.
Уже заметно стемнело. Малая часть солнечного диска еще алела на горизонте, заливая небеса огненной вечерней зарей. С противным, громким в тишине засыпающего леса скрипом поддалась крышка гроба. Прикрепив фонарь на краю могилы, ребята поднажали и сдернули крышку.
Ничего страшного. За время работы с дядей Толей видели десятки покойников. Этот нисколько не лучше и не хуже. Вздутое почерневшее лицо, сморщенные кисти рук, богатый, расшитый золотом халат. Просунули под спину лопату, приподняли беднягу и тут же узрели раритет, – золотую саблю. Юрка вытащил, стал с интересом разглядывать.
– Некогда, Юрок, темнеет, – Игорь торопил друга.
– Смотри, – тот бесцеремонно снял с черного запястья золотые часы. – Ничего себе, – легонько покрутил колесико, и часы заработали. – Идут!
Игорь увидел на правой руке, на раздувшемся безымянном пальце массивный перстень с ярким сияющим в лучах фонаря камнем. Попробовал стянуть, но кольцо не поддавалось. Было противно и гадко, хотелось все бросить, уйти. Дернул сильнее – никак. Тогда сильно ткнул в руку лопатой, и палец отлетел в сторону. Он легко стащил перстень, сунул себе в карман. Отрубленный палец бросил обратно.
Приладили на место крышку гроба и принялись закапывать. Уже окончательно стемнело, тьма поглотила все вокруг. Подвесили зажженный фонарь выше на ветку, чтоб осветить большую площадь. За освещенным кругом лесной погост утонул в зловещем мраке. Только начали заваливать вновь сделанный холмик венками и ставить на место портрет, как вдруг почудилось, будто спросил кто-то:
– Вы чего здесь?
Парни испуганно оглянулись и увидели в кромешной тьме размытые очертания человеческой фигуры.
– Чего тебе, мужик? – голос у Юрки от страха срывался и хрипел. – Пошел отсюда! – голос сел окончательно.
У Игоря по спине пробежала предательская судорога, колени бессильно задрожали. Туманное видение скорбно стояло, молча оглядывая гробокопателей.
– Пошел отсюда! – у Юрки не выдержали нервы, он с короткого разбега ударом ноги в грудь поверг пришельца на землю. Тот упал легко, мягко, беззвучно.
– Тьфу, ты! – перепуганный приятель с облегчением чертыхнулся.
– Что там?
– Да это мы крест на могиле за мужика приняли.
– Все, Юра, давай скорее, – Игорь торопливо приладил портрет.
Посмотрели еще раз, убедившись, что все в порядке. Взгляд невольно задержался на фото. Лицо барона в электрическом свете отбрасывало жуткую тень. Глаза сверкали ненавистью, прожигая душу насквозь. Магнетизм был такой, что не хватало сил пошевелиться.
Вдруг рядом пугающе ухнул филин, что-то зашелестело, поползло, сверкнуло в ночи фосфоресцирующим блеском. Сердце ушло в пятки, тело сковал панический ужас, ноги накрепко вросли в землю. Взошла луна, залила погост мертвенным свечением, превратив кусты и деревья в светящихся призраков готовых тотчас растерзать предерзких. Невероятным усилием сдвинулись с места. Подхватили лопаты, фонарь, каким-то чудом не позабыв дорогое оружие-раритет и, что есть сил, бросились бежать к лесной просеке.
– Вот так приключение! – Юрка от волнения и быстрого бега не мог перевести дух. – Что будем с этим делать?
– Давай здесь спрячем, и домой, – у Игоря сердце заходилось в бешеном ритме.
– И саблю?
– А что ее, с собой везти что ли? Завтра приедем сюда с Вадимом Сергеевичем…
Спрятали инструменты, фонарь и саблю в кустарнике, закидали папоротником, хорошенько запомнили место. Вскочили на велосипеды и понеслись по лесной дороге.
Глава 2
– Вот она, красавица! Какое чудо, какая работа! – Вадим Сергеевич бережно, словно держал на руках грудного ребенка, с восторгом рассматривал золотую саблю. – А вот здесь, обратите внимание, гравировка.
Он перевел взгляд на усталых осунувшихся парней.
– Да, понимаю, – завернул в чистое сукно и положил оружие в багажник автомобиля. – Ну что ж, идемте к барону, посмотрим как поработали.
Как ни странно, выглядела могила вполне нормально. В стороне лежал упавший деревянный крест, принятый ночью за человека. Антиквар переставил венки, сдвинул в сторону портрет. Парни старались не глядеть на фотографию, отводили глаза в сторону.
– Ничего больше не брали из гроба?
– Нет-нет, не брали, зачем?
Вадим Сергеевич внимательно посмотрел на них.
– Страшно было?
– Немного. Так, почудилось что-то.
– Молодцы ребята, все здорово получилось. Ну, идем, рассчитаюсь с вами да до трассы подброшу. Времени в обрез, не обессудьте.
Сели в машину, Вадим Сергеевич достал из бардачка банковскую упаковку пятидесятирублевых купюр:
– Вот ваша пятерка, как договаривались. И еще раз спасибо за работу. Но вот мой совет: деньги у вас теперь есть, исчезните из города на месяц-другой. На всякий случай, мало ли что. Развейтесь, повеселитесь, вы парни молодые. Вряд ли мы когда-нибудь встретимся. Хорошие вы ребята…
– Ничего себе! Вот это да, пять тысяч! Можно пять мотоциклов «Ява» или «Иж Планета-спорт» купить, – друзья ликовали сидя в комнате у Игоря. Деньги поделили и решили, что лучше действительно уехать из города.
Юрка собирался в гости к брату в Омск. Игорь решил навестить бабушку в деревне, а то родители запилили, что нужно с сенокосом помочь. Достали свою вчерашнюю добычу, начали внимательно разглядывать. У Юры золотые часы на массивном золотом браслете, осыпанном мелкими драгоценными камнями. Стрелки двигались с размеренным тиканьем, будто никогда и не останавливались.
Игорь вчерашней ночью тщательно отмывал цыганский перстень, очищая металл от трупных пятен. Зачем он его взял, так и не смог себе объяснить, слишком привлекательным был огненный блеск рубина. По узкому ободку на внутренней стороне кольца шла вязь странных незнакомых символов. А на поверхности камня тонкими штрихами высечена пентаграмма в виде опрокинутой звезды. По расходящимся лучам волны магических пентаклей образовывали некий загадочный орнамент.
Перстень околдовывал, завораживая взгляд, камень горел пламенеющей глубиной. Игорь одел его на палец, и рубин засиял красным отливом, высветив кровавым свечением лица друзей. Стало жутковато и как-то не по себе, он хотел снять перстень, но ничего не вышло. Оделся легко, а вот назад никак. Ну да ладно, пусть будет.
Уезжать решили сегодня вечером. Крепко обнялись, пожали руки, коротко простились и Юра ушел. Игорь разделил свою долю. Две тысячи спрятал подальше, а пятьсот рублей решил взять себе на всякие расходы. Деньги были немалые. Зарплата отца с матерью вместе и пятисот рублей не составляла. Теперь он чувствовал себя настоящим героем, для которого открыты все пути.
Созвонившись с родителями и сообщив об отъезде, отправился на вокзал. Четыре часа на электричке, потом еще два на автобусе и вот она родная Утянка. С детства каждое лето отец отвозил его туда на каникулы. Всех он там знал, все знали его. Было много деревенских друзей-приятелей, была даже первая романтическая любовь.
Бабка обрадовалась приезду внука. Обняла, всхлипнула, смахнула слезу с влажных глаз. Игорь видел родное лицо, осязал с детства знакомый запах. Он очень любил бабулю.
– Ну и здоровый стал! Чего же два года не появлялся? Загулял, наверное, с девчонками, совсем старуху позабыл?
– Да нет ба, учеба, тренировки, соревнования. Давно собирался приехать.
Бабушка захлопотала, отправилась ставить самовар, кормить уставшего с дороги внука. Напившись свежего холодного молока, Игорь вышел во двор. Все здесь было знакомым до мелочей. Казалось, ничего не изменилось, время остановилось, обходя бабулю стороной.
– Хорошо здесь! – он с удовольствием потянулся до хруста в костях.
– Пойдем, я тебе свое любимое сокровище покажу.
Она повела его в коровник. В темном загоне лежала корова Зорька и лениво пережевывала свежее сено. Рядом примостилась совсем еще юная телочка с длинными ногами и маленькой ушастой головой.
– Вот она, Диана, Дианочка, красота моя ненаглядная, – бабка нежно гладила беззащитное существо. – Два месяца ей только.
Зорька требовательно и громко замычала.
– Пойду, воды принесу, пить хочет.
Они вышли из деревянной пристройки.
– Ты иди, Игорек, поспи, отдохни с дороги. А завтра с утра с дядей Ваней по сено поедете.
Игорь упал в мягчайшую перину и проспал до позднего вечера. Затем поужинал, и сон вновь свалил его. Ранним утром за ним заехал дядька на старом ревущем мотоцикле. Захватили узелок с провизией и помчались в степь.
Утренняя прохлада освежала лицо, взору открывалась бескрайняя зеленеющая даль. Среди бесконечного простора виднелись островки лиственного леса, таинственного и притягательного, волшебного. Этот дивный пейзаж навсегда врезался в детскую память, напоминая чудесную сказку много лет назад услышанную впечатлительным ребенком.
Травы скосили сенокосилкой несколько дней назад. Под жарким солнцем они высохли и сегодня этой же косилкой сгребали сухое сено в валки, а вилами формировали небольшие копны, из которых в свою очередь делали огромные стога. Люди давно работали, косилка монотонно тарахтела, напоминая жужжание шмеля. Игорь с дядькой влились в процесс, и с юности знакомая работа сноровисто закипела в руках. Через несколько часов сделали небольшой перерыв. Мужики подходили, приветствовали городского парня, с трудом узнавая. Спрашивали о житье-бытье, добродушно шутили. Все хорошо помнили его и поражались: как из щуплого мальчонки вырос такой здоровенный бугай?
После обеда поработали еще немного. Собрали всю скошенную траву, наделали большое количество копен. Через несколько дней сено слежится, их обвяжут веревками и трактором подтянут друг к другу. Объединят вместе по пять-шесть штук и начнут метать стога. Вся эта технология известна с детства, каждое лето они с отцом помогали бабуле.
Объятая зноем степь ликовала и радовалась жизни. Все ее обитатели, грызуны и насекомые, птицы и степные лисы, прячущиеся в лесных колках прыгучие зайцы, осторожные волки и вездесущие хорьки-хори, частенько хулиганящие по ночам в курятниках, вся эта живность жила и размножалась в этих бескрайних полях. Покрывало высоких трав и очарование луговых цветов надежно укрывали полевых жителей. Ближе к лесным островам сверкали россыпью гранатовых ожерелий ягодные поляны, а на опушках теснились густые заросли малины. В котлованах, вырытых для водопоя пасущихся на разнотравье домашних животных, плескались пескари и гольяны. Все было родным, знакомым до слез.
Игорь отправился на речку, решив искупаться и освежиться. Все вокруг него дышало свободой, жизнью, незаметным глазу движением. Хотелось кричать от восторга перед силой природы, гармонии мироздания и духом расцветающей земли. Бежать, мчаться, птицей взлететь над полями и прыгнуть в прохладную речную воду. Восхищенная душа с упоением пела и переполненное здоровьем тело не выдержало. Торопливо понесся к видневшемуся берегу, сбрасывая на ходу одежду и не думая ни о чем в порыве буйного торжества. Река радушно приняла его в свои объятия, встретив прохладными волнами. Блестками солнечных брызг окатила кипящую голову и плавно понесла вдаль. Он плыл вразмашку, нырял, выскакивал на поверхность, уходил в глубину, стараясь достичь речного дна. Отталкивался и выпрыгивал, словно резвящийся молодой дельфин. Наконец утомился, лег на спину и отдался воле медлительного течения.
Как спокойно на душе, хорошо. Игорь открыл глаза и долго смотрел, как в звенящем ультрамарине небес грациозно парила и описывала сужающиеся круги какая-то черная птица. Поднимаясь и опускаясь, послушная воле воздушных приливов она, тем не менее, не улетала далеко. Видимо это были ее владения, и птица зорко следила за происходящим на земле. Опустившись еще ниже, камнем ушла вниз. Несколько мгновений и она опять планирует в воздухе. Игорь сразу узнал птицу, – это был крупный степной коршун. Что-то грозное и зловещее виделось в облике пернатого хищника. Он не стал подниматься в вышину, а все продолжал кружить над рекой, хрипло крича на своем птичьем языке.
Будто что-то задело правую ногу, погладило легонько и отпустило. И тут же вцепилось мертвой хваткой, потащило в самую глубину. Не успев напугаться, Игорь стремительно падал в речную бездну, ничего не понимая от ужаса. Неведомая сила увлекала его в холодный мир водяных и русалок, утопленников и болотных кикимор. Душу накрепко сковывал страх смерти, сознание отказывалось верить в происходящее. Каждая клетка, каждый атом, каждая частица его существа бились, кричали: «нет!».
Ощутив под собой песчаное дно, из последних сил, будто на предсмертных соревнованиях, где ставкой была его жизнь, отчаянно толкнулся ногами. Пробкой выскочив на поверхность рванулся к спасительному берегу. Кое-как выполз на четвереньках и в изнеможении рухнул на землю. Долго лежал, все никак не мог отдышаться, успокоить едва не разорвавшееся сердце. Сколько прошло времени, даже не вспомнил. Наконец с трудом поднялся и медленно побрел, подбирая свою одежду.
А все вокруг радовалось солнечному дню. Ничего не изменилось, оставаясь по-прежнему легким и спокойным. Лишь черного коршуна не было видно в небесах.
«Что случилось со мной? – Игорь всерьез задумался. – Наверно пригрезилось, просто зацепился ногой за корягу, да и все». Придя к такому естественному выводу, вздохнул облегченно и сразу повеселел: «Ну конечно, ерунда какая-то, скажи кому, смеяться будет. Это после той ночи разные мысли в голову лезут!»
Отдохнув после жаркой деревенской баньки, плотно поужинав, начал собираться.
– Пойду в клуб схожу, развеюсь, – Игорь обнял старушку.
– Сходи, сходи, дело молодое, – она гордилась внуком, с удовольствием поддерживая все его желания. – Придешь, покушай, я на столе оставлю.
В сельский клуб привезли новый фильм-боевик «Пираты ХХ века». После сеанса как обычно будут танцы. Вечер был субботний и деревенская молодежь, да и многие семейные люди собирались на площади перед клубом.
Будто ручейки весной сбегают в большой водоем, так заполнялось народом свободное пространство. Жители здоровались друг с другом, улыбались и рассказывали всякие небылицы. Игоря узнавали, останавливались, с любопытством разглядывая городского красавца. Вскоре вокруг него собралась кучка парней, – знакомые и приятели, друзья детства. Он радостно и крепко обнимался, приветствуя простодушных сельчан. Все заметно выросли, изменились, стали настоящими мужиками, по последней деревенской моде отпустили длинные волосы и густые усы. Все это было так провинциально и так мило доброму сердцу Игоря, он по-своему любил их и частенько вспоминал. Ведь они были определенным этапом его жизни, недавним прошлым, что казалось очень дорого ему.
– А чего мы стоим? Пошли в чайную.
– Да ты что, Игорь? Угощаешь? – парни весело загомонили и толпой двинулись к дверям кафе.
– Ящик красного!
– Ого! – заревел удивленный народ.
– Давайте ребята, давненько не виделись. – Он был искренним и щедрым. Сидел и слушал оживленный гомон, смешные рассказы о сельской жизни, армии, совхозе. Вино лишь чуть пригубил. В душе было сомнение и беспокойство. Волновался и знал, что сегодня увидит ее, свою романтичную первую любовь. Надю, Наденьку…
Два года пролетели как один день. Переписывались, но закрутился он чего-то, замотался. Девчонки появились у него. А ведь на самом деле любил-то ее одну! То первое касание, первый поцелуй. Первые робкие объятия, чудные ночи, чувственные признания. Все лето прошло во влюбленном угаре. Ничего у них серьезного не было, но те нежные ощущения не забыть ему никогда, как чудесную волшебную сказку.
Игорь вышел из душного насквозь прокуренного помещения. Площадка поредела, уже стали запускать в клуб, и зрители занимали места. Он скользил взглядом по нарядно одетым женщинам, всматривался в разрумяненные лица. Настойчиво искал, но ее нигде не было видно.
Наконец в группе стоящих девушек промелькнул знакомый образ. По спине пробежала легкая дрожь, щеки побледнели. «Надя!» – искрой блеснуло озарение. Она не замечала его, улыбалась, слушая щебетание подруг. Два года назад в памяти осталась юная девушка, едва повзрослевшая девочка, чуткая и обаятельная.
Теперь же он наблюдал красивую молодую женщину, загадочную и пленительную, в самом расцвете лет, но в то же время девственно-чистую, желанную. Туфли на высоких каблуках подчеркивали стройность загорелых ног, а легкое платье изящно облегало тонкую фигуру. Длинные волосы волной ниспадали на плечи, лицо сияло в лучах заходящего солнца…
Он не верил своим глазам. Как-то сжался, потускнел на фоне столь прелестного соцветия, воплотившего в себе сокровенные грезы и мечтания поэтов Серебряного века.
Надя повернула голову и их взгляды встретились. Губы прошептали его имя, дрогнув от неожиданности. Они двинулись навстречу друг другу, и казалось, что все вокруг остановились и замерли. Смотрят на них и чего-то ждут.
– Здравствуй, Игорь!
– Здравствуй... – слов не было, хриплый от волнения голос дрожал. Он не знал, что сказать ей. Смотрел и глупо улыбался. Восторженными глазами обнимал прекрасное лицо, чувствовал сладость поцелуев. Он помнил все. И от нахлынувших воспоминаний стоял, не зная, что делать.
К счастью в клубе зазвенел последний звонок, приглашая зрителей в зал. Надя взяла его под руку, и они направились занимать места.
После короткого юмористического журнала начался фильм. Игорь уже давно и не один раз смотрел его, а здесь это была новинка, и деревенский люд с замиранием следил за происходящими на экране событиями. Встревоженный зал ахал и выкрикивал пылкие реплики, что говорило о сильнейших переживаниях за судьбы героев. Наде очень хотелось посмотреть кино, о нем так много говорили. Но рядом Игорь…
Она положила руку на его ладонь и чутко следила за сюжетом. Он сидел вполоборота, глядя только на нее. В полутьме ее образ казался чарующим наваждением. Поражаясь произошедшим с ней изменениям, он не верил, что это она, его Надя. Ощущения были такими необычными, что хотелось остаться одному, чтобы суметь разобраться в своих чувствах. И в то же время он ни за что не ушел бы сейчас, не выпустил из своей руки ее теплую ладонь.
Как же так? Ведь оказывается, в дальних степных селах живут такие удивительные создания. Без модного блеска и женских затей, однако, невероятно прельщающие и сводящие с ума, не испорченные огнями городов, но влекущие и желанные. Настоящие.
Так думал Игорь, видя ее силуэт и ощущая жар близкого тела, аромата недорогих духов. Он считал себя опытным бонвиваном, искушенным в женской красоте. А оказалось, что эта девушка уже давно и в полной мере покорила его. Ему хотелось не расставаться с ней, быть всегда рядом, чувствовать ее прикосновения, слышать ласковый голос…
«Может быть нам пожениться? – мелькнула внезапная мысль. – Точно. И плевать на все остальное!»
Наконец фильм завершился счастливой развязкой. Публика свистом и аплодисментами выражала свое восхищение, постановка понравилась всем. Те, кто постарше, женатые отправились по домам, красноречиво обсуждая события, случившиеся в далеких тропических морях и искренне поражаясь коварству пиратов, пытавшихся перехитрить моряков советского торгового флота.
Оставшаяся молодежь унесла скамейки и стулья, освободив танцплощадку. Слегка приглушили свет, включили оглушительную музыку и пустились в пляс. На удивление нашлось много любителей станцевать брейк-данс. Получалось очень уж нескладно, но с огромным старанием.
Один долговязый ухарь изумлял умением изображать «лунную походку». Он по-другому и не двигался, напугав волнообразным движением назад мирно стоящих подростков, изо всех сил старающихся выглядеть взрослее.
Стайка совсем еще зеленых юнцов сбилась в кружок и, нацепив черные очки, очень похоже, изображала танцующих роботов.
Пожилой до предела разгоряченный портвейном дядя лихо отплясывал чечетку, с периодичностью метронома выкрикивая магическое слово «асса!» и грозно вращая безумными глазами.
Остальной народ вел себя скромнее, и двигался более осмысленно. Девушки рядами стояли вдоль стен и наблюдали за кавалерами, оценивая достоинства бодрящихся в неистовой пляске парней.
Кавалеры же, закатав до локтей рукава цветастых рубашек, смотрели гоголем, стараясь выделиться и привлечь внимание редкой своеобразностью движений. Некоторые танцоры ухитрялись оригинальным вихлянием затмить исполнителей ламбады, виденной однажды по телевизору и оказавшей особенное впечатление на доверчивых селян. Молодцы усатые хватали девчат за руки, увлекая в извивающийся в шальном ритме круг. Те отбивались, заливисто визжали, но все-таки шли. Разрумянившись и распалившись, выбивали каблуками такую неукротимую дробь, что наверху сотрясалась крыша.
Было очень весело и непринужденно. Игорь с Надей искренне смеялись, глядя на зажигающую молодежь. Но танцевать вместе со всеми не хотелось. К тому же из соседнего села на мопедах подъехали какие-то нетрезвые люди. Поснимав с себя рубахи, они пытались крутиться на голове и ходить на руках, при этом часто падая и ударяясь. Было понятно, что добром это не кончится. Впрочем, как всегда на сельских танцах, несмотря на присутствие участкового милиционера, – щуплого и вполне покладистого мужичка, не брезгующего чаркой-другой крепчайшей сивухи. Обычно к концу дискотеки он не выдерживал и засыпал, уронив на руки лохматую голову. За это его крепко уважали и никогда на него не обижались.
Внезапно среди танцующих парней возникла трехметровая фигура с длиннющими ногами, и широкими шагами направилась к столику ведущего, где крутился катушечный магнитофон и стоял самодельный усилитель. Народ охотно расступался, оставляя свободный проход странному существу. Приблизившись к ди-джею, верзила запнулся и упал, повергнутый любителем «лунной походки», который шел задним ходом и не заметил нескладного субъекта. Тот опрокинулся на пол, ноги взметнулись и стали видны деревянные ходули, обутые в сапоги и предназначенные поразить всех необычностью затеи. Стены вздрогнули от хохота заглушившего ритмы зарубежной эстрады.
Надя с Игорем смеялись, вытирая выступающие слезы. Затем взялись за руки, и вышли из душного помещения. На улице все также жило и развлекалось. Отчаянные лихачи на мотоциклах мчались наперегонки, стремительно взбираясь на высоченную гору песка. Спускались оттуда на бешеной скорости и, видимо испытывая тормоза, резко останавливались перед забором, ослепляя прохожих дальним светом фар. Один, невезучий, начисто снес калитку и повалив деревянный штакетник. Из дома выскочил разъяренный человек с ружьем. Матерясь и осыпая мотоциклистов страшными проклятьями, выпалил из обоих стволов в небо. Ночные рокеры ринулись мимо обезумевшего мужика, оглушили ревущим мотором и, обдавая дымом выхлопа, с невероятной скоростью исчезли за поворотом.
Невдалеке, бренча гитарой, любознательные старшеклассники пыталась запустить в небо собранную из подручных материалов космическую ракету. Ломающийся голосок дерзко и смело кричал «я пью до дна, за тех, кто в море!». Парни тут же наливали в кружку вина и степенно пускали по кругу. Экспериментаторы сообщили: ракета к старту готова. Отбежали подальше и запалили где-то украденный бикфордов шнур. Хором начали обратный отсчет: десять, девять, восемь, семь...
На нулевой цифре село потряс сильный взрыв, ослепительная вспышка взорвала ночной мрак. Смрад сгоревшего порохового заряда укутал ребят. Ракета красной пылающей точкой унеслась в звездную высь и, завершая параболу, плавно опустилась вниз. Приземлилась в чей-то огород, прямо в кучу прошлогодней ботвы сваленной у забора из колючей проволоки. Сухие стебли вспыхнули, языки пламени взвились и тут же опали, вызвав восторженные крики учащихся. Деревня жила ночной жизнью.
Они шли, взявшись за руки, мимо уснувших домов, цветущих палисадов и гремящих цепями дворовых псов. Рассказывали друг другу о себе, своих дальнейших планах.
Надя окончила школу и осенью собиралась уезжать в Бердск, поступать в медицинское училище. Об институте даже не думала, так как никого из родственников в Новосибирске не было, а в Бердске жила старшая сестра. Игорь слушал и умилялся волнующему голосу, мечтам, наивности размышлений. Он чувствовал, что никуда не отпустит ее, увезет с собой, украдет, похитит…
Часто присаживались на завалинках, долго целовались, вспоминая то давнее лето. Ночь стояла душная, темнота окутывала паутиной таинственности и покоя. В воздухе носился запах цветущих растений и еще чего-то неуловимого, такого деревенского…
В небесах мерцали созвездия, у горизонта сверкали россыпи огней. Вербы и клены перешептывались тихим шелестом листьев. Сами не заметили, как подошли к ее дому. Все уже давно спали, окна прикрыты ставнями, вокруг царила полная тишина.
– Пойдем в летнюю кухню я тебя чаем напою, – Надя открыла калитку.
– Помнишь? – вокруг них крутился крупный кобель, радостно махая хвостом. Он узнал Игоря, кинулся обниматься, лизнул в нос. Игорь ласково потрепал собаку, посмотрел в умные глаза, прижался щекой.
Вошли в закрытую темную кухню.
– А давай просто посидим, ну его этот чай.
– Сейчас, свет в… – горячий поцелуй обжег ее губы.
Она задохнулась, слегка отстранилась. Посмотрела в его глаза серьезно и напряженно. Казалось, будто пытается сопротивляться своим внутренним противоречиям.
– А ведь я люблю тебя, – он нежно обнял ее за плечи. – И всегда любить буду.
– Игорь!..
– Молчи, не говори ничего. Я хочу быть с тобой, понимаешь? Мне никто не нужен, только ты, любимая. Не могу без тебя. Давай уедем в город, поженимся и будем вместе навсегда!
Сильно взволнованная, она глядела на него. Даже в фильмах не слышала таких страстных признаний. Ждала и сомневалась, вспоминая о нем, своем любимом, не понимая, почему он так надолго покинул ее. А он все говорил, шепотом горячих фраз пробуждая женскую природу. Жаркими поцелуями обжигал губы, гладил, едва касаясь и сводя с ума. У нее кружилась голова, трепетало сердце, бедра мелко дрожали, а в низ живота нескончаемой вереницей шли и шли горячие сладострастные волны.
– Игорь, Игорь, ты что делаешь? У меня ведь никого не было. Зачем? Мать узнает, убьет, не надо…
Но она уже не могла справиться с собой, теплая нега разливалась по всему телу, душа замирала от страстности. Взлетая над самыми облаками, чувства упоенно парили в глубинах наслаждения. Погружаясь в страну нереальных фантазий, она открывала неведомый мир, ускользала несущейся кометой, опускалась в сады вожделений. Внутри все бурлило и разрывалось, причудливые видения возникали в пьянящем сумраке.
Он лишался рассудка. Целовал ее ноги, живот, пахнущую парным молоком грудь, шепчущие зовущие губы. Опустил руку, и ладонь наполнилась влажным девственным нектаром. В мозгу взорвались тысячи вспышек, громкий стон он не смог удержать. Его трясло, казалось, он совершенно обезумел. Случайно боковым зрением заметил, как на полке с посудой высветилось тусклое сияние. Игорь обернулся и оторопел. На него насквозь прожигая, смотрел мертвый барон. Перстень на пальце багрово озарился сиянием, кухня погрузилась в кровавую пелену.
– Что это? – Надя широко раскрыла глаза, указывая на камень. – Почему он так горит?
– Потому что гляди, как он на меня смотрит, – Игорь кивнул в направлении мерцающего демоническим светом лица цыгана.
– Но я там никого не вижу, там нет никого. Что с тобой, Игорь?
– Ну как же нет? – он ничего не понимал. – Неужели не видишь?
– Нет.
Стало очень страшно. Он старался не поворачиваться в сторону барона, спиной ощущая могильный холод и лютый безжалостный взгляд. Сердце сжалось от безысходности.
– Наденька, милая, я все тебе расскажу. Прости меня!
– Да что случилось?
Игорь зажег электрическое освещение, опустился у ее ног и, волнуясь, стал рассказывать о своих злоключениях.
Незаметно наступил рассвет. Взошло солнце, утренний ветерок доносил прохладную свежесть. Игорь шагал, а перед глазами до сих пор стояло зловещее лицо цыгана. Подходя к дому, издалека почуял неладное. По двору гурьбой ходили соседи, бабушка сидела на колоде для рубки дров и горько плакала, вытирая красные глаза.
– Что случилось? Что? – он кинулся к ней в тягостном предчувствии.
Ему рассказали. Глухой сегодняшней ночью завыли соседские собаки, всполошилась птица в курятниках, заревела домашняя скотина. Бабка проснулась, вышла во двор и услышала, как ревет Зорька, а в самом коровнике, будто стадо буйволов скачет. Доски изнутри гнулись и скрипели, стены ходили ходуном. Корова кричала страшно и жалобно, затем сдавленно захрипела. Внутри какое-то время бушевало, потом все стихло.
Перепуганная бабушка бросилась к соседям, позвала мужиков. На рассвете отперли замок, вошли. Изумлению и ужасу не было предела. Зорька лежала на земле, хрипела, но еще дышала, глядя на людей полными слез глазами. Все стены до потолка были исцарапаны, иссечены когтями, дерево лохмотьями свисало с длинных борозд. А наверху на пятиметровой высоте висела привязанная хвостом к потолочной балке мертвая двухмесячная телочка Диана.
Мужики не знали, как ее снять оттуда, а уж кто все это натворил, они и представить не могли.
– Я знаю, – Игорь посмотрел на перстень. – Знаю. Он это, больше некому.
– Да кто, он-то? – растерянные мужики заволновались.
– Он! – Игорь выскочил за калитку и бегом помчался на почту. Сердце жгло непоправимое предчувствие.
Набрал межгород, и после долгих гудков мать взяла трубку:
– Игорь? Ты?
– Я, мама. Как вы там?
– Как мы там? Да вот так: друга твоего, Юрку, убило электричеством!
– Как? Не может быть! Мама, что случилось?
– Полез лампочку в люстре менять, его и ударило насмерть.
Игорь не мог поверить. «Юрка! Как же так? – он отшвырнул трубку и выбежал на улицу. Воздуха не хватало, горло сжимал безжалостный стальной обруч, он задыхался, страх подступающей смерти отнимал его волю, ноги не слушались. «Юрка!!?» – он брел, опустив плечи по грунтовой дороге, не зная, куда идет и зачем. Даже не заметил, как оказался за селом на скоростном автомобильном шоссе. Шел разбитый, раздавленный страшной вестью. «Юра, Юра, Юра, – билось единственная мысль. – Как же так? За что?»
Близкий душераздирающий грохот и скрежет тормозов напугали его, раскаленный воздух обжег лицо, ударил в грудь тугой волной. В полуметре от него каким-то чудом сумел остановиться груженый щебнем самосвал. Остро запахло соляркой и жженой резиной. Водитель выскочил с безумными глазами и, поняв, что трагедии не произошло, закричал громким срывающимся голосом:
– Бога моли, щенок, что жив остался!
Дальше следовал поток мата и ругани ошалевшего от страха и радости шофера. Игорь стоял посередине дороги, смотрел на него, ничего не понимая. «Бога моли! Жив остался! Бога моли... – фразы автоматной очередью бились в голове. – Бога? Юра!!? Живой! Я живой!» Он, наконец, начал что-то медленно соображать. Возмущенный мужик поорал еще немного и уехал. Очнувшись окончательно, Игорь бросился ловить попутку, чтобы добраться до города.
Глава 3
Он стоял напротив кафедрального собора, устремившегося куполами в ярко сияющие небеса. Под палящими лучами солнца Игорь наблюдал, как в раскрытые двери входят крестящиеся и низко кланяющиеся люди. Высоко над вратами на прихожан взирал лик Спаса Нерукотворного. Куда бы ты ни отошел, под каким углом зрения не оказался, он смотрел прямо в глаза, проникая взглядом в самую душу и вызывая радостный духовный трепет.
Внутри блуждали тревожные чувства, вызывая смятение сознания. Игорь очень хотел, но не мог войти в храм. Что-то не пускало, ноги, дойдя до невысоких ступеней, отказывались подчиняться. Он уже несколько раз отходил назад, вновь пытаясь подняться по ступенькам. Ничего не получалось. В широком дверном проеме виднелись лица, горящие свечи, образа святых. Шла вечерняя служба, и ангельские голоса с кристальной чистотой исполняли канон.
Попытался перекреститься и не смог, руки не слушались его. То есть они могли делать все, что угодно, но творить крестное знамение отказывались. Это было странным, тем более что он не раз бывал здесь. В детстве с родителями, потом с друзьями. Зажигали свечи, поминали усопших, внимая молитвенным песнопениям. Было пышно и торжественно, душа робела от великолепия церковного убранства, трубного гласа певчих. Внутренним наитием ощущалось, что здесь происходит такое, о чем невозможно выразить словами. А можно лишь осязать каким-то особенным, возникающем только в храме чувством.
Он понял, что не сможет войти. Глядя на Спаса пытался прочесть молитву и не мог вспомнить ни одной строчки. Церковь не принимала его, не пускала к себе. Игорь стоял, а слезы текли по щекам. Он не вытирал их, вспоминая погибшего друга, раздавленную горем бабку, оставленную в беспокойном предчувствии Надю. Перед глазами возникло зловещее лицо барона. Игорь смотрел на образ Спаса, а видел мертвого цыгана. Не представляя, что теперь делать он сокрушенно заскулил, топчась на одном месте и в бессилии скрежеща зубами.
– Молодой человек, что с вами? – пожилая женщина смотрела на него с немым испугом. – Чем помочь?
– Мне нужен кто-нибудь. Батюшку позовите... – еле слышно прохрипел сквозь плотно сжатые, не открывающиеся губы. Его бил озноб, в глазах плыли и раскачивались радужные круги. Женщина отошла и вскоре появилась в сопровождении священника в черной рясе и высоком клобуке. Висящий на груди серебряный крест искрился на солнце.
– Вот, – она подвела его к Игорю.
– Что случилось? – батюшка был пожилой, но телом могучий. Черная с проседью борода оттеняла глубокие ясные глаза, смотревшие ласково и все понимающе.
– Я отец Петр, игумен мужского монастыря и профессор духовной семинарии. – Что случилось? – он положил руку на кипящую голову Игоря.
– Помогите мне! Помогите, – Игорь едва цедил слова, почти не раскрывая рта. Они шли изнутри, с трудом пробивая себе дорогу.
– Пойдем со мной, – батюшка взял его под руку, но Игорь не смог сдвинуться. Игумен взглянул на женщину, та взялась за вторую руку и вместе они отвели его в придел, усадили на лавку. В помещении никого не было. Петр дал знак, и женщина вышла, прикрыв дверь. Игорь сидел, безучастно уставившись в стену. Наконец перевел взгляд, увидел священника и попытался осознать происходящее. А когда все понял, бурно и горестно разрыдался, нисколько не стесняясь стоящего напротив игумена.
– Как зовут тебя?
– Игорь… – он вытирал глаза мокрыми от слез руками.
– Расскажи мне, что с тобой произошло? – батюшка с внимательным участием смотрел на него. Игорь хотел что-то сказать, но раскашлялся внезапно поперхнувшись. Стало немного легче.
– Откуда это у тебя? – игумен взял его руку и стал рассматривать перстень. Изучал, поворачивая во все стороны, словно убеждая себя в чем-то.
– Да парень, вижу, плохи твои дела. Рассказывай с самого начала.
Игорь стал неуверенно говорить. Сбивчиво, часто останавливаясь, ничего не скрывая и не жалея красок. Выложил все подробности, вроде ничего не забыл. Священник слушал его с большим интересом. Когда Игорь затих, почувствовав глубокое опустошение, у батюшки напротив, глаза засверкали, а в лице проступила характерная решимость.
– Знал я этого барона, – отец Петр задумчиво смотрел на сидевшего с понурой головой Игоря. – Страшный был человек, точно зверь лютый. Именно из-за него и я здесь... – игумен устало прикрыл глаза, вспоминая далекую молодость, погибшую беременную жену, себя, чудом выжившего после глубоких ножевых ранений, жестокое лицо цыгана влезшего в их дом и руку с бесовским перстнем крепко сжимающую окровавленный тесак. – Да, натворили вы с другом. Мир праху его.
У Игоря от горьких мыслей о Юрке полились крупные слезы, губы дрогнули. Он закрыл лицо, ссутулился. Долго и тягостно молчал в тишине.
– Что же мне делать? – он с отвращением смотрел на ненавистный перстень. Камень потускнел, кольцо тугим обручем сжимало палец. Казалось, оно уменьшилось на целый размер и теперь, больно вгрызаясь в кожу, жестко сдавливало фалангу. Снять его не представлялось возможным. – Как быть?
Монах опустил тяжелые веки:
– Мертвые не прощают вторжения в их мир. Усопшие хранят свой покой, пребывая в безмолвии и никто не вправе тревожить упокоенных. Участь их душ определяет Промысел Божий, а дальнейшая судьба предначертана земным существованием. Души грешников, не принявших милость Спасителя, и в наступлении телесной смерти не имеют сил оторваться от всего бренного, держащего их в тисках порока. Они скитаются по гиблым местам в поисках возможности утолить свои мерзкие желания. Но телесная оболочка мертва, она больше не в силах исполнять прихоти падшего существа. И тогда эти разбитые отчаянием души не находят себе покоя ни на небе, ни на земле. Нужно время, чтобы уготовить место для них, определить достойный их грехов жесточайший удел. Страшная участь ожидает несчастных, не пожелавших при жизни следовать Божьему Слову, не успевших покаяться и горячей молитвой очистить сердце.
Да просто остановиться, оглянувшись на пройденный путь осмыслить содеянное, уподобившись благочестивому разбойнику заглянуть к себе в душу. Но, увы, не осознанный собственным умом грех порождает другой, более тяжкий, а тот в свою очередь следующий. И так ступень за ступенью выстраивается лестница, ведущая прямо в пекло. И чем ниже мы спускаемся по ней, тем труднее не только остановить, но даже замедлить движение вниз. Это страшное ускорение быстро увлекает неразумных, в пелене гордыни не видящих близкого дна. Так происходит от самого сотворения мира, тысячи и тысячи лет, и все остается не меняясь. Потому, что люди не хотят понять свою божественную сущность, уподобляются демонам тьмы, творят неправедное, называя себя и только себя венцом творения. Однако им даются Знания, Закон, Заповеди, которые путеводной нитью ведут сквозь печали и радости, славу и позор.
Время земной жизни отмерено каждому. Каждый достоин божественного единения, каждый может быть свят. Но разрушают все собственным умом, неверием и бессовестной жизнью во грехе. Не хотят ничего менять, думая, что Суд Божий это нечто далекое, может быть даже придуманное. А ведь многие и не ведают соблазна, считают себя непорочными. И таким образом уверовав в нелепые рассуждения, лишь перед самой кончиной пытаются что-то изменить.
Проклятые вечной тьмой грешники в гиблых местах встречают себе подобных. В смятении и ненависти, по попущению Божьему устраивают душам живым испытания. Блаженны те, кто сможет выстоять в этой брани, Господь всегда с ними.
Только вера спасает человека, вера и святая молитва. Исходящая из глубины души искренно, истово, страстно. Именно поэтому с людьми происходят разные события, в том числе и несчастья. Только таким образом подсказывается дальнейший путь, духовная судьба. Если нет у Господа иного пути для конкретного человека, то будут тогда испытания, горечи, потери. Значит, именно так он может измениться в лучшую сторону, по-другому не получится.
Жизненный путь каждого указан в Книге Судеб и нет другой планиды. Смирение перед Божьим Промыслом, вот что необходимо знать. И невозможно этого добиться, если не посмотришь вглубь своего сердца, а станешь полагаться на выводы холодного разума. Или поддашься воле греха, пытаясь оправдать себя выгодами благ и мнимого покоя. Души вопиют, трепеща в предчувствии неотвратимого. Но заглушая этот тревожный набат, мы уподобляемся тяжело больным, не обращающим внимания на недуг и не желающим идти к Исцелителю. Оттого в мире много несправедливости, ведь придуманные людьми законы без единения с Законами Божьими мертвы и ведут к духовной гибели.
Мучительны страдания грешников, но все исправимо при жизни, в смерти же, кроется окончательный смысл. Смерть подводит некий итог, указывающий душе ориентиры. После смерти нет возможности для очищения, только через мучения, ужас и адский огонь. Ужас не только забытья и безысходности, но ужас отдаления от Создателя, плен жутких похотей и вечного подземелья. Души мертвые при жизни страшны и после смерти. Пытаясь осквернить живых, они в неистовстве воплощения смущают чувственные натуры, надеясь сломить человека. И возликовать содеянному. А потом биться в беспросветной тоске и сокрушаться, понимая всю пагубность своей участи. По-другому они уже не могут, это их последнее провидение. Но ужасен удел того кто своими руками раскроет тот запечатанный сосуд, до времени сохраняющий падшие души. Страшная месть, а то и смерть ждут несчастного, дерзнувшего побеспокоить эти исчадия.
Только путь исправления, молитвы и покаяния сможет противостоять силам сатанинского прельщения. Иначе гибель без Божьей защиты и покровительства. Люди с чистой душой и те не смогут выстоять, ибо велика власть демонов над человеческой природой. Но ангел-хранитель призывает светлую рать в подмогу предстоящему бесовскому наваждению. Заступница Богородица печётся о всех чадах своих жаждущих просветления и всегда благоволит тем, кто не сдался на сатанинскую погибель.
Каждого можно искусить, каждый прельщается, каждый в ответе за свой выбор, каждый идет своей тропой. Несомненно, духовные знания подскажут ответ и определят поступки, но человек должен это сделать сам. Только собственное решение ценно для души, только оно благодатно. Окружающие вправе лишь дать совет, не навязывая собственного видения и не нарушая самоопределения. Оставить право для размышления, и ни в коей мере не торопить события. Хорошо бы знать и видеть знаки, посылаемые для правильного духовного зрения. И тогда решение не будет иным. И возликует сердце, обрадуется душа омытая росою благодати, возрадуется небесное воинство, видя победу человеческую.
Во время этого пламенного монолога Игорь смотрел на игумена, поражаясь тому, как менялся облик священника. Казалось, от всей его фигуры исходило свечение окруженное ореолом лучей. Слова отчетливо впечатывались в сознание. Он понимал каждое слово, каждое предложение. Глубокий смысл оставался в душе, открывая разуму свет духовного знания. Все сказанное казалось простым и понятным, он чувствовал это сердцем.
– Идем со мной, – отец Петр заметил перемену.
Коридором направились в дальний конец здания и вошли в молельную комнату. Помещение было заполнено монахами. Шла служба, высокий голос певчих тонко выводил рулады. Им вторил бас дьякона, поражая плотностью тона. Затем подхватывали все молящиеся, наполняя низкий свод торжеством духа. Игорь крестился и клал поклоны вместе с иноками. Радость исцеляла разбитое сердце, оно успокаивалось, глубоко впитывая слова святой молитвы.
Вдруг что-то лопнуло в ушах, глаза затянулись кровавой пеленой. Хор громогласно грянул «Достойно есть…». Стены, потолок мелко затряслись, задрожали. Рот напрасно открывался, пытаясь сделать глоток воздуха, лицо быстро синело, кто-то мертвой хваткой вцепился ему в горло и сжимал все сильнее и сильнее. Он почувствовал, как захрустели шейные позвонки, и в смертельной агонии рухнул на каменный пол.
Туманный свет пробивался сквозь приоткрытые веки. Смутная тень шевелилась напротив лежавшего в монашеской келье молодого человека. Отец Петр легонько похлопал Игоря, и тот, шевельнув ресницами, очнулся окончательно.
– Я живой?
– Пока живой. – Священник смотрел в его глаза твердым взглядом:
– У тебя на несколько минут остановилось сердце. Откачали, дело для нас знакомое.
– Что мне делать? – Игорь с трудом сел. – Не понимаю.
– Торопиться нужно, иначе никто не спасет. Идем со мной.
Чувствуя слабость и разбитость, он едва поспевал шагать за монахом, качаясь из стороны в сторону и держась за стены. Спустились по лестнице в подвал, прошли в мастерскую, где Игорь с удивлением осмотрелся. На бетонных постаментах выстроились токарные и фрезерные станки, наковальня, столы-верстаки…
– Здесь послушники и монахи трудятся, изготавливают нужные для храма металлические изделия.
– Зачем мы сюда пришли? – Игорь, не понимая, стоял посреди механического цеха. Петр подвел его к странной незнакомой конструкции.
– Вот смотри, эта установка называется гидравлическая гильотина. Привод электрический. – Он подобрал с пола короткий железный пруток.
– Принцип работы простой. Кладешь сюда заготовку. Тут внизу педаль, – он вставил в углубление носок башмака. – Нажимаешь, – что-то щелкнуло, и пруток мгновенно разрубило пополам. Половинка отлетела, звонко бряцая по каменному полу.
– Все! – игумен жестко и требовательно взглянул на него.
– Я не пойму, – начал Игорь и тут же осекся. Страшная в своей простоте догадка обожгла мозг.
– Ты все должен сделать сам. Надо вернуть похищенное, – монах смотрел сурово и непреклонно. – Решайся как можно быстрее, времени у тебя нет. Я буду здесь за дверью.
Игорь стоял растерянный и словно оглушенный, до конца не веря всему происходящему. Опять становилось не по себе, тошнота подбиралась к горлу, он начал задыхаться. Из-за ящика с инструментом на него в упор глядело лицо цыгана, парализуя дьявольским взглядом. Он чувствовал, что быстро слабеет, что сознание покидает его. В глазах расплывались яркие полукружья, звон в ушах неумолимо нарастал, доходя до оглушительной громкости. Положил палец с ненавистным перстнем на рабочую поверхность, словно голову на плаху. Вставил носок ботинка в педаль, понимая, что теряет рассудок. Лицо барона приближалось, расширяясь и вырастая до чудовищных размеров. Не помня себя, ничего не соображая, что есть силы, нажал на педаль. И ничего не почувствовал, лишь увидел блеснувший огнем камень, одетый на то, что мгновение назад было его плотью.
Ворвался Петр, марлевыми бинтами начал останавливать бурлящую кровь. Наложил тугую повязку, приподнял кисть повыше. Игорь находился в забытьи, никак не реагируя на случившееся. Монах сделал для руки перевязь, подвесил на шею. Подобрал с пола отрубленный палец с надетым перстнем, завернул в платок и положил к нему в карман.
– Нужно идти. Торопись, скоро вечер.
Вывел ошеломленного парня на улицу и, осенив крестным знамением, произнес коротко:
– Помоги, Христос! Аминь…
Вечерняя заря заливала небеса косыми солнечными лучами. Сторона горизонта, куда опускалось утомленное светило, полыхала пожаром. Отблески зарниц алели ярким закатом, высь блистала малиновым переливом.
И на такое вольно раскинувшееся великолепие с западной стороны наползала черная, медленно клубящаяся, жуткая в неукротимой ярости, переполненная электричеством туча. Зрелище подобного контраста было невероятным. Никак не верилось, что это происходит в реальности.
Было очень тихо и душный воздух, остановившись в своем движении, тяжелым наваждением висел над головой. Там в темной дали быстрыми змеями проскакивали синие молнии. Грома не было слышно, хотя гроза подобралась близко и едва сдерживала свой гнев. Никаких посторонних звуков не долетало, напряженная атмосфера тонко звенела, наполняя все вокруг предчувствием смертельной опасности. Заброшенный лесной погост замер в тревожном ожидании.
Он стоял у могилы цыганского барона. Смотрел в беспощадные глаза, глядевшие из-под стекла фотографии в деревянной рамке. Ничто не изменилось с тех пор, как они с Юрой были здесь в последний раз, а казалось, будто прошла целая вечность. И уже нет лучшего друга, лишь память о нем безмолвным укором плавит мозг.
– Зачем ты забрал его? – Игорь не отводил требовательного взгляда. – Зачем?
Тишина была ответом ему. Деревья стояли, скорбно поникнув листвой. Они помнили ту ночь, они видели все. И еще много-много чего. Но молчали.
Слева что-то затрепыхалось и большая птица села на столбик соседней оградки. Игорь узнал ее, это был тот самый коршун, круживший над рекой. Черные перья отливали зеленым, клюв хищно изогнут. Повернув пернатую голову, птица чутко следила за ним, скрежеща и царапая металл острыми когтями, словно готовилась к прыжку. И вдруг вытянула шею, что-то выкрикнула, забила широко расправленными крылами.
Игорь оцепенел от испуга. Тут же тело опоясала тугая петля и начала сжимать еле заметно, но неотвратимо, жестко. Барон тянул его к себе в могилу, туда в вечный мрак, в холодную безысходность, страшные подземные глубины. Откуда не будет возвращения и где никто не помышляет о спасении. Где в котлах плещется кипящая смола и варится ртуть, а падшие существа в немыслимых мучениях искупают свои грехи. Где содрогается геенна от дел, творящихся на белом свете, где бессмысленны слова и мольбы, где нет времени, где мытарства бесконечны…
Сам не понимая, каким образом, он приближался к могиле. Ужас и безысходная паника овладела им, а портрет цыгана все надвигался, вырастая до невероятных размеров. Опять забила, затрепетала крыльями черная птица. Закричала злобно, пронзительно.
Солнце зашло, и фиолетовая туча полностью утопила небо, лишь тонкая полоска рдела у самого горизонта, оставляя хрупкую надежду. Перед глазами мелькнуло лицо матери, озарился вспышкой образ Нади, привиделась широкая Юркина спина. Из груди вырвался надрывный стон, и небо ответило ему раскатом грома. Стало быстро темнеть, но ярчайшие вспышки молний освещали все вокруг, создавая жуткие прыгающие тени. Он стоял на краю могильного холма, и что-то гнуло, тянуло вниз, вдавливая ноги в рыхлую почву. Отчаянным усилием Игорю удалось вытащить из кармана платок со своим отрубленным пальцем и перстнем.
– Забери!
Глаза барона осветились огнем, опалились сатанинским пламенем, вспыхнули звериной яростью.
– Забери! Свое! Обратно! – с диким утробным рычанием Игорь выкрикивал: вот тебе, забирай! – вытряхнул содержимое платка и стал втаптывать ногой, по щиколотку продавливая свежий могильный холм.
Лицо цыгана зажглось кровавым светом, черты исказились, и стали быстро увеличиваться. Игорь почувствовал, как у него подломились ноги; он упал на колени, и огромная невыносимая тяжесть начала склонять все ниже и ниже, а могильный плен, будто мощный магнит, втягивал его в бездну небытия. Он слышал, как билась крыльями и безостановочно кричала птица, сверкая каплями глаз.
С леденящей тоской понял, что погибает, что пришел конец жизни, что это роковая неизбежность и уже ничего нельзя изменить. Бороться он больше не мог, силы и воля покинули его, судорога намертво сковала тело, сжавшееся в маленький, трепещущий комок сердце остановилось, его уже не было среди живых.
Треск громового удара потряс всю округу. С бессильным отчаянием взгляд устремился в клокочущие яростью небеса, где в окружении ослепительных ломаных линий сиял трехмерный лик Животворящего Спаса.
– Боже! – беззвучно шепнули бледные губы. – Помоги мне, Господи!
Черный коршун сорвался, подлетел и вцепился когтями в волосы, наотмашь хлеща крыльями по лицу и грозно выкрикивая злобные птичьи проклятья. Клюв с неистовым гневом разбивал затылок, кровь ручьем стекала по щекам, глаза безжизненно угасали.
Вдруг снизу чем-то ударило в грудь, подняло и бросило навзничь. Небеса ярились и грохотали, вдребезги разлетелось стекло на портрете цыганского барона. Венки и обрывки лент с посмертными эпитафиями сорвало и куда-то унесло. Могила стояла обнаженная, брошенная, проклятая. А среди струй дождя кружился раздосадованный пернатый хищник, что-то злобно и обиженно горланя.
Сильнейший ливень обрушился на изнуренную зноем землю. Потоки воды смывали накопленную грязь, уносили в туманную даль, освежали чистотой возрожденья. Игорь лежал, глядя в разрываемые сполохами небеса, а близкий гром гремел для него музыкой избавленья. Лицо заливало дождем, он улыбался, не чувствуя мокрой одежды. Перед взором в небесах оставался чудный образ Спасителя.
Постепенно непогода успокаивалась, гроза уходила на север. Потянул робкий ночной ветерок, зашумели утолившие жажду деревья, роняя капли с умытых листьев. Загорелись звезды, взошла бледная луна. А он все лежал и лежал, не имея желания подняться и ощущая входящую в него силу совершённого преображения.
*****
Легко кружась в морозном воздухе, снег засыпал город. Поземкой блуждая в переулках и вспыхивая в лучах зимнего солнца, осыпался снежинками на лица спешащих людей. Это прихожане Вознесенского собора торопились на молитвенную службу. Золотые купола зажглись блеском лучей, устремленные в небо кресты искрились, торжествуя в честь праздника Рождества Христова.
Собор был наполнен людьми, но народ все прибывал: приезжали из райцентров, затерянных в лесу деревень, поселков городского типа. Люди спешили со своими скудными дарами, несли нехитрую снедь, заказывали праздничные сорокоусты, молебны по усопшим, а то и просто с благодарностью прикладывались к иконам. Вскоре свободного пространства не осталось, но теснота ничуть не сковывала.
Внутреннее убранство просторного храма сияло огнем пылающих свечей. Лики излучали живую энергию, образа в еловых ветках разливали хвойный аромат. В лицах людей виднелась радость святого дня. Шла литургия и церковный причт в золотых и серебряных ризах, во всем блеске великолепия стоял двумя церемониальными рядами. Митрополит вел богослужение, чинно произнося слова рождественской молитвы.
По левую руку владыки ровным порядком, одетые в черные облачения, стояла монастырская братия во главе с игуменом Петром. Монахи сильными густыми голосами воспевали святочный канон. В такт над ними массивное паникадило звучало хрустальным звоном и горело играющими бликами, создавая образ Божественного света.
Молодой инок старательно пел, осеняя себя крестным знамением. Кладя поклоны, устремлял светлый взгляд наверх, туда, где на куполе лучистой росписью был исполнен неведомым художником лик Нерукотворного Спаса.
В теле отрока читалось смирение, длинные волосы обрамляли тронутое испытаниями лицо. На кисти левой руки не хватало безымянного пальца. Принимая священный постриг и отдавая жизнь монашескому служению, навсегда уйдя от суеты мира, он без колебаний выбрал свою судьбу и принял новое имя Серафим.
Май 2011г.
Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/