ГЛАВА 4. ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПРЕСТУПНОГО СООБЩЕСТВА В СФЕРЕ НЕЗАКОННОГО ОБОРОТА НАРКОТИКОВ И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ - НАРКОБИЗНЕСУ

Впервые термин «противодействие» на законодательном уровне появился в Постановлении Правительства Российской Федерации от 3 июня 1995 г. № 542 «О Федеральной целевой программе «Комплексные меры противодействия злоупотреблению наркотиками и их незаконному обороту на 1995-1997 годы»; затем он был закреплен в Федеральном законе от 8 января 1998 г. «О наркотических средствах и психотропных веществах» и Распоряжении Президента Российской Федерации от 17 сентября 1998 г. № 343-РП «О мерах по усилению противодействия незаконному обороту наркотических средств, психотропных веществ и злоупотреблению ими».

Противодействие преступности, по мнению автора, всегда являлось разновидностью юридической практики - деятельности субъектов права в процессе формирования и реализации его норм, поэтому его содержание рассматривалось в двух формах: правотворчество (издание правовых актов) и применение права (правовой опыт по реализации).

Применение права легло в основу нормативного толкования понятия «противодействие» как деятельности органов государственной власти и местного самоуправления по предупреждению преступлений (выявление и последующее устранение причин и условий, способствующих их совершению); выявлению, пресечению и раскрытию преступлений (борьба) и минимизация и (или) ликвидация последствий преступлений.

Так, например, прописано законодателем в ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» и в ст. 1 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции».

На основании изложенного автор полагает возможным определять противодействие преступности как систему правовых актов и мер, охватывающих понятия: «меры предупреждения» (превентивное противодействие), «меры борьбы» (карательное противодействие) и «ликвидация последствий преступлений».

4.1. Основные проблемы противодействия наркобизнесу в Дальневосточном федеральном округе: историко-правовой, криминологический и организационный анализ

Противодействие наркобизнесу, как было выше отмечено, осуществляется в основном с учетом имеющихся уголовно-правовых мер и организационных возможностей государства. Одним из необходимых условий эффективности данного противодействия является научных подход к его организации.

Но, несмотря на рост количества научных исследований, посвященных поиску и решению проблем противодействия наркобизнесу³²⁵, актуальность их, по мнению автора, не снижается. К сожалению, большинство указанных исследований характеризуются высоким уровнем теоретического обобщения и не затрагивают реальных проблем, стоящих перед региональной практикой.

Проблемы противодействия наркобизнесу в Дальневосточном федеральном округе необходимо разделить на две группы: основные и частные, каждую из которых, в свою очередь, классифицировать на уголовно-правовые, криминологические и организационные (табл. 5).

Таблица 5.

Классификация проблем противодействия наркобизнесу и

предлагаемые их решения

Таким образом, проблемы противодействия наркобизнесу автором понимаются как системные - несовершенство специальных правовых актов, мер и некоторых криминологических положений.

4.1.1. Историко-правовой анализ проблем противодействия наркобизнесу

Оценку правильности постановки проблем и предлагаемых их решений связывают, прежде всего, с рассмотрением российского исторического опыта.

Опираясь на результаты исследований ряда ученых (Р.А. Александров, В.К. Арсеньев, Б.Ф. Калачев, И.С. Левитов, И.Н. Пятницкая, Л.И. Романова, П.Н. Сбирунов, А.Н. Сергеев³²⁶), автор полагает, что если в качестве критерия периодизации выбрать наличие системы специальных правовых актов и мер, то противодействие преступным структурам в сфере незаконного оборота наркотиков в России в целом и ее Дальнем Востоке в частности имеет в своем развитии три периода, соответствующую им историю проблем и особенности, представляющие исследовательский интерес.

С древнейших времен на территории России были известны более двухсот видов трав и мхов, ягод и грибов, обладающих наркогенной активностью³²⁷, которые население потребляло в лечебных и религиозных целях. Начиная с X в. изготовление, сбыт и потребление «зелья для чародейства и в приворотных целях» было запрещено законом, исполнение которого осуществлялось силами Православной церкви³²⁸.

Противодействие незаконному обороту «зелья» совершенствовалось более восьмисот лет и к середине XIX в. достигло достаточного уровня чтобы, по мнению автора, стать началом его периодизации.

1. Начальный период (1841-1917) датируется с 12 апреля 1841 г. и связывается с появлением Указа императора Николая I «О непропуске в Китайские пределы опиума», запрещавшего продажу опия в колониях России (в Средней Азии и на Дальнем Востоке), а также с наличием достаточно развитых к этому времени российских судебных и полицейских, пограничных и таможенных сил.

Данный правовой акт был своевременным, так как к середине XIX в. опий оказался наиболее востребованным наркотиком для российских потребителей. В это время Российская империя расширяла свои границы, приобретая новые территорий в Средней Азии и на Дальнем Востоке, заселенные народами, у которых потребление опия и гашиша являлось традиционно-бытовым.

Так, например, согласно Айгунскому договору о территориальном размежевании от 16 мая 1858 г., левобережье р. Амур (Амурская область) и правобережье р. Уссури (Приморский край) со всем населением перешли во владение Российской империи³²⁹, и перед российским государством остро встала проблема наркотизации населения Дальнего Востока вследствие массового потребления опия в многочисленных притонах китайских кварталов в строящихся городах (Благовещенске, Хабаровске и Владивостоке).

Наркоситуацию в регионе обострял и крупномасштабный английский наркобизнес, связанный с обменом индийского опия на китайский чай. Аналогичная наркоситуация складывалась и в Средней Азии, где, по некоторым оценкам, в начале ХХ в. проживало не менее одного миллиона человек, злоупотреблявших опием и гашишем³³⁰.

Представляется возможным предположить, что решающая роль в формировании незаконного рынка опия и гашиша принадлежала сообществам контрабандистов, осуществлявшим их поставки и сбыт, а в качестве основной меры борьбы с ними государством традиционно был избран уголовный закон.

Впервые в российском уголовном праве Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 15 августа 1845 г. было криминализировано «составленiе злонамеренныхъ шаекъ или сообществъ» (ст. 924, 925), в том числе «составившихся для провоза контрабанды и для производства запрещенной торговли» (ст. 926).

Кроме того, был усовершенствован институт соучастия, включающий зачинщиков, они же «основатели и начальники шаекъ или сообществъ», «подговорщиков (подстрекателей)» и пособников (ст. 13). Пособничеющим «лицамъ, принадлежащим къ злонамереннымъ шайкамъ или сообществамъ» назначалось равное с ими наказание (ст. 928, 929, 930). Уголовной ответственности также подлежали и «те, которые въ виде промысла, занимаются перепродажей противозаконно провезенного» (ст. 931)³³¹.

Дальнейшее развитие уголовно-правовые меры, направленные на противодействие организованной преступной деятельности, получили в Уголовном уложении 22 марта 1903 г., предусматривавшем ответственность за «образованiе противозаконнаго сообщества… или управленiе им, или же участiе въ ономъ» (ст. 124).

В данном Уложении впервые появляется норма, стимулирующая поведение лиц, содействующее следствию: «участнику «противозаконнаго сообщества, донесшему о такомъ сообществе, наказанiе смягчается, или же онъ можетъ быть вовсе освобожденъ отъ наказанiя» (ч. 2 ст. 127)³³².

После подписания Первой международной Конвенции по контролю за оборотом опия (Гаага, 23 января 1912 г.) Российская империя взяла на себя определенные международные обязательства, и в систему специальных правовых актов и мер был включен Указ императора Николая II от 7 июня 1915 г. «О мерах борьбы с опиокурением», запрещающий посевы опийного мака в Приамурском генерал-губернаторстве и Забайкальской области Иркутского генерал-губернаторства. Незаконные посевы мака отныне вменялось разыскивать и уничтожать не только всем «чинам полиции, но и лесничим, чинам волостной и сельской администрации»³³³.

Таким образом, в середине XIX в. - начале XX в. Российская империя приняла ряд правовых и организационных мер противодействия наркобизнесу, но они вследствие ненадлежащего исполнения «на местах» оказались малоэффективными.

Современник того периода социолог И.С. Левитов писал: «Несмотря на то, что по закону опiумокуренiе строго воспрещено, везде открыты опiумокурiльни. Десятки тысяч китайцев, осевших на Дальнем Востоке, открыто раскуриваютъ опiум и много русскихъ людей пристрастилось къ опiумокуренiю. В Россiи въ своихъ колонiяхъ не принимается никакихъ меръ, чтобы уничтожить вредъ для населения отъ наркотических средств. Контрабандный ввозъ опiума служит къ обогащению полицiи. Нашъ Дальнiй Востокъ превратился въ перевалочную базу для китайского опiума. И решение опiйной проблемы - это первый этап в развитии Дальнего Востока»³³⁴.

По наблюдениям известного этнографа того времени В.К. Арсеньева, «почти все казаки и крестьяне сами не обрабатывают земли, а отдаютъ ее въ аренду китайцамъ, те засеваютъ мак для сбора опiя»³³⁵, что значительно расширяло сырьевую базу для опийного бизнеса.

Тем не менее, особенностью рассмотренного 76-летнего исторического отрезка является появление системы специальных уголовно-правовых и организационных мер, с правильно расставленными акцентами, направленными на противодействие организации преступной деятельности, способными при добросовестном их исполнении затормозить развитие наркобизнеса.

2. Советский период (1918-1996) противодействия наркобизнесу берет начало в июле 1918 г., когда новой (советской) властью была организована жесткая борьба со спекуляцией наркотиками. Правительство РСФСР (Совнарком) в соответствии с «революционной законностью» широко применяло методы «красного террора».

Уголовные дела о крупных операциях с наркотиками рассматривались Революционными трибуналами по делам о спекуляции при Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК), которым предоставлялось право «непосредственной расправы (вплоть до расстрела на месте) за доказанную незаконную торговлю кокаином, опием или гашишем»; мелкие же сбытчики и потребители подлежали административной ответственности³³⁶.

То обстоятельство, что уголовная ответственность за организацию сбыта наркотиков приравнивалась к ответственности за бандитизм и участие в контрреволюционных преступных организациях, свидетельствует о равной их степени общественной опасности, установленной новой властью.

На территории Дальневосточного края, специфичной в силу исторических и климатических условий, местная власть (Дальревком) традиционно решала имеющиеся проблемы с опием.

Так, Дальревком принимает постановления: «О запрещении опиекурения» от 26 апреля 1923 г. и «О воспрещении посевов мака для выработки опия» от 3 июля 1923 г., устанавливающие административную ответственностьи административное выселение из края для виновных. Но ощутимых результатов принятые меры не давали вследствие ряда причин.

Во-первых, макосеяние - традиционный промысел лиц китайской и корейской национальностей, которых в то время в Дальневосточном крае проживало более 145 тыс., - находилось под контролем многочисленных банд хунхузов (от кит. hong hu zi - краснобородый).

Во-вторых, содержатели опиекурилен, как правило, состоятельные китайцы и корейцы, во избежание личной ответственности всегда имели множество подставных лиц³³⁷.

Хунхузничество - сообщество бандитов в основном из представителей китайской национальности, свойственное только Дальневосточному краю того времени, контролировало производство опия и осуществляло организацию его контрабанды, что обеспечивало процветание сотен опиекурилен в китайских кварталах Благовещенска, Хабаровска и Владивостока, как и в прежние дореволюционные времена.

Таким образом, на первый план выдвигалась борьба с хунхузничеством, и в этих целях в подразделениях уголовного розыска были образованы «летучие отряды», которые одновременно вели боевые действия по ликвидации бандитских формирований хунхузов, их опиекурилен и уничтожали посевы мака.

Для масштабного противодействия наркобизнесу в Советской России (в центре и на «местах»), который имел организованный характер, были необходимы более эффективные меры. Тем более, что Новая экономическая политика РСФСР (НЭП) усилила криминогенную ситуацию.

Власть продолжала идти по пути карательного противодействия - совершенствования мер борьбы с преступностью: в УК РСФСР 1922 г. были предусмотрены институт соучастия, включающий организаторов и руководителей преступлений (ст. 15), совершение преступлений группой лиц (ст. 25), а с 5 мая 1925 г. и ответственность «за изготовление и хранение с целью сбыта и самый сбыт кокаина, опия, морфия, эфира и других одурманивающих веществ без надлежащего разрешения, совершаемые в виде промысла, а равно содержание притонов, в коих и организован сбыт перечисленных в настоящей статье веществ» (ч. 2 ст. 140-д)³³⁸.

В следующем УК РСФСР 1926 г. устанавливается уголовная ответственность «за производство посевов опийного мака и индийской конопли без соответствующего разрешения» (ст. 179-а)³³⁹.

Новая норма была направлена на ликвидацию сырьевой базы наркобизнеса, обосновавшегося, как и в прежние времена, на окраинах Советского государства - на Дальнем Востоке, в Средней Азии и на Северном Кавказе, где выращивалось несколько подвидов опийного мака: китайский, турецкий и иранский, а также индийская конопля, содержащая наибольшую концентрацию тетрагидроканнабинола, в отличие от посевной, являющейся основной технической культурой с XVII в.

В рассматриваемом историческом отрезке государство дважды (1918-1920 гг. и 1937-1952 гг.) прибегало к репрессиям (расстрелам).

Так, в условиях предвоенного, военного и послевоенного времени стратегическим направлением противодействия преступности снова было выбрано устрашение путем тотального истребления. НКВД СССР проводил целенаправленную ликвидацию лидеров преступной среды: только в первые годы репрессий, начиная с 1937 г., было расстреляно более 30 тысяч человек. В результате принятых мер преступные группировки перестали существовать как явление³⁴⁰.

Однако в 1960-е гг., после известных событий, «потеплело» и начавшийся процесс ослабления правоохранительных органов стал разваливать сложившуюся систему карательного противодействия организованной преступности и создавать благоприятные условия для ее развития.

Тоталитарный политический режим СССР на сложившуюся ситуацию отреагировал, и в третьем по счету УК РСФСР 1961 г. была не только сохранена карательная преемственность, но и расширена криминализация, усилена ответственность.

Так, в 1965 г. устанавливается ответственность за незаконные посев или выращивание южной маньчжурской и южной чуйской конопли, наряду с опийным маком и индийской коноплей (ст. 225)³⁴¹. Учитывая, что на Дальнем Востоке России благоприятные природные условия для произрастания именно маньчжурской конопли, нетрудно оценить значимость данного дополнения в закон.

Судам была разъяснена повышенная общественная опасность лиц, виновных в совершении наркопреступлений с целью наживы, а УК РСФСР 1961 г. был дополнен тремя статьями, расширивших круг деяний, включенных в наркобизнес³⁴².

В дальнейшем, с 1987 г. предусматривалось освобождение от уголовной ответственности для лиц, добровольно сдавших наркотики, которые они приобрели, хранили или перевозили, чем не замедлили воспользоваться сотрудники оперативно-розыскных подразделений для выявления организаторов наркобизнеса.

Кроме того, вводятся понятия «наркотикоопасная территория» и «наркотикоопасный режим» в местностях - естественных ареалах произрастания наркотикосодержащих растений, допускающие по решению местных органов власти установление контроля в виде досмотра транспорта, перевозимых грузов, личного досмотра водителей, пассажиров и пешеходов, а также досмотра их вещей должностными лицами органов внутренних дел³⁴³.

В Дальневосточном федеральном округе к наркотикоопасной территории, в пределах которой осуществляется контроль за хранением, перевозкой или пересылкой наркотиков и их прекурсоров, относится Хабаровский край (в соответствии с обновляющимися постановлениями Правительства Хабаровского края, например, от 13 февраля 2010 г. № 35-пр «Об осуществлении на территории Хабаровского края контроля за хранением, перевозкой или пересылкой наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров»), а также Амурская и Еврейская автономная области, Приморский край, в соответствии с аналогичными нормативными актами.

В 1989 г. впервые на государственном уровне признается факт существования в СССР организованной преступности и ее обусловливающая роль в росте незаконного оборота наркотиков и наркомании. Борьба с организованной преступностью с тех пор является важнейшей государственной задачей, которая в 1991 г. конкретизируется в Указе Президента СССР: «выявление и пресечение деятельности преступных сообществ, совершающих наиболее опасные преступления, обладающих межреспубликанскими, международными и коррумпированными связями».

В 1994 г. в УК РСФСР 1961 г. вводится запоздалая норма, предусматривающая ответственность «за организацию (руководство) преступной группы»³⁴⁴ - очевидной уже для многих ученых и практиков составной частью преступных сообществ.

В этот период в силовых структурах в соответствии с ведомственной компетенцией создаются специализированные подразделения для противодействия наркобизнесу: в Министерстве внутренних дел - Бюро по контролю за оборотом наркотиков (1991 г.); в Государственном таможенном комитете - отделы по борьбе с контрабандой наркотиков (1992 г.). Затем аналогичные подразделения были созданы в Федеральной службе безопасности (1994 г.) и Федеральной пограничной службе (1995 г.).

Таким образом, к достижениям данного периода следует отнести: во-первых, наращивание системы репрессивных мер и расширение субъектов противодействия, попытки ликвидации сырьевой базы, значительное расширение списка контролируемых веществ и растений; во-вторых, интегрирование СССР, а затем и Российской Федерации в систему международного наркоконтроля (присоединение к государствам, подписавшим Единую конвенцию о наркотических средствах 1961 г., Конвенцию о психотропных веществах 1971 г. и Конвенцию ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г.)³⁴⁵.

Кроме того, в силу ратификации Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г. и вытекающих из нее международных обязательств, в Федеральном законе от 12 августа 1995 г. «Об оперативно-розыскной деятельности» появляется норма, позволяющая сотрудникам оперативно-розыскных подразделений использовать такие методы борьбы с наркобизнесом, как «контролируемая поставка» наркотиков и их «проверочная закупка» (ст. 6).

Тем не менее, исследованная система специальных правовых актов и мер данного периода являлась малоэффективной, так как принимаемые меры носили в основном формальный характер и имели политическую окраску.

3. Современный период (с 1997 г. и по н.в.). Начало следующего периода в истории противодействия наркобизнесу было положено новым УК РФ 1996 г. Законодатель вернулся к криминализации создания преступного сообщества (преступной организации), руководства и участия в нем (в ней).

Введенная новелла (ст. 210 УК РФ) позволяла теперь привлекать к уголовной ответственности именно организаторов наркобизнеса - создателей и руководителей преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков.

В современный период важнейшее значение для правоприменительной практики имел 1998 г.: вступил в силу Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах»; Постановлением Правительства Российской Федерации от 30 июня 1998 г. № 681 утверждены списки контролируемых в Российской Федерации веществ, признанных наркотиками (217 наименований); была изучена и обобщена судебная практика, и в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 г. № 9 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» дано судебное толкование преступных деяний с наркотиками.

В дальнейшем в соответствии со ст. 6 Федерального закона «О наркотических средствах и психотропных веществах» был образован федеральный орган исполнительной власти, специально уполномоченный на решение задач в сфере оборота наркотических средств, психотропных веществ и в области противодействия их незаконному обороту - Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН России). В России, наконец, была создана правовая база, регламентирующая оборот психотропных веществ (понадобилось тридцать лет, чтобы привести списки контролируемых психотропных веществ в соответствие с требованиями соответствующей Конвенции)³⁴⁶.

На Дальнем Востоке России оборот психотропных веществ всегда зависел от интенсивности их поставок. Поэтому проблема их потребления не стоит так остро как в центральных регионах России, где развита сеть кустарных лабораторий по производству амфетаминов³⁴⁷. Представители организованных группировок криминальной направленности еще только изучают возможность получать сверхдоходы от поставок на Дальневосточный наркорынок МДМА («ecstasy»), МДА (тенамфетаминами) и метамфетаминами («ice»), например из Китая.

Подводя итог исследованию 170-летнего российского опыта противодействия наркобизнесу, автор приходит к выводу об относительно успешных попытках удержания его на приемлемом для общества уровне.

Так, по мнению И.Н. Пятницкой, начиная с XIX в., для распространения наркотиков в России и их потребления «всегда была характерна волнообразность количественного нарастания и спада наркотизации», и только в 1990-х гг., как отмечает Л.И. Романова, «произошел небывалый скачок наркотизации населения»³⁴⁸, которая продолжает наращиваться.

Автор связывает это явление с тем, что наркобизнес в конце 1990-х гг. стал приобретать обвальный характер вследствие резкого развития организованной преступности³⁴⁹, создающей для него более эффективные структуры (наркопредприятия) и благоприятные условия путем небывалого ранее коррумпирования, а также неготовности правоохранительной системы этому противостоять.

Поэтому в современный период особое внимание уделяется мерам, направленным как на модификацию уголовно-правовых норм в целях пресечения деятельности преступных сообществ, так и на борьбу с коррупцией³⁵⁰.

Сегодня, как представляется, в центре внимания лиц, ответственных за противодействие наркобизнесу, в том числе в Дальневосточном федеральном округе, должны оставаться следующие уголовно-правовые проблемы:

1. Проблема «недосягаемости». Конвенция ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г. преследует цель обеспечить принятие более строгих мер в отношении тех лиц, чьи функции, участие в прибыли являются наиболее значительными. Но, как указано в докладе Международного комитета по контролю над наркотиками за 2007 г., «в системе незаконного оборота наркотиков участие в прибыли и виновность уменьшаются сверху вниз»³⁵¹. К уголовной ответственности привлекается те, кто более доступен.

Недосягаемость для следствия и суда создателей преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков связана с особенностями действующего института соучастия и наличием в механизме функционирования данных сообществ горизонтальной и вертикальной дифференциации («изолирующих слоев»). Кроме того, в «изолирующую обвязку» входят и параллельно действующие с наркопредприятиями мелкие и локальные организованные группы поставщиков наркотиков и сбытчиков-оптовиков.

Поэтому, основная проблема, связанная с недосягаемостью для следствия и суда создателей преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков требует решения вытекающей из нее частной проблемы конкретизации признаков преступного сообщества и признаков его организации.

2. Проблема «конкретизации». Несовершенство определения уголовно-правового понятия преступного сообщества (наличие оценочных признаков и отсутствие их нормативного толкования) вносит трудности в выявление виновных и приводит к правовой небрежности или произволу.

По мнению многих ученых, одним из условий неэффективности мер уголовно-правовой борьбы с преступными сообществами (преступными организациями) являются недостатки законодательной техники, допущенные при конструировании ст. 35 и 210 УК РФ³⁵².

Из-за несовершенства формулировок рассматриваемых норм уголовного закона и их несоответствия современной криминальной обстановке следователям приходится руководствоваться собственным усмотрением.

Так, например, в следственной практике за организаторов преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков принимаются организаторы устойчивых групп, деятельность которых связана с перевозкой, пересылкой или сбытом наркотиков, и такой подход приводит к оправдательным приговорам в части ст. 210 УК РФ, так как данные лица «не дотягивают» в суде до объявленного им криминального статуса создателей и (или) руководителей наркосообществ (табл. 6).

Таблица 6.

Примеры уголовных дел о преступлениях, предусмотренных п. «а» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ, обвинение по которым в части ст. 210 УК РФ прекращено судом или прокурором

Таким образом, решение основной уголовно-правовой проблемы противодействия наркобизнесу как деятельности преступных сообществ сфере незаконного оборота наркотиков лежит через изменение закона, т.е. модификацию ч. 4 ст. 35 УК РФ (конкретизацию признаков преступного сообщества) и реконструирование ст. 210 УК РФ (разграничение ответственности их создателей и руководителей).

4.1.2. Криминологический анализ проблем противодействия наркобизнесу

Острота проблем противодействия наркобизнесу заключается еще и в том, что продолжают сохраняться его причины и условия, и до сих пор внятно для правоприменителя они не определены.

1. Проблема «детерминант». Отсутствие доступных практике противодействия детерминант наркобизнеса является основной криминологической проблемой.

В теории криминологии не установлены детерминанты организации преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков. Поэтому решение указанной криминологической проблемы связано с необходимостью разработки модели детерминирующего комплекса организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и модели его механизма функционирования.

Представляется, что к данным детерминантам следует отнести деятельность организованных группировок криминальной направленности в качестве специфической причины и существование наркопреступности как условия.

2. Проблема «избытка». Существование наркопреступности, особенно связанной с гашишем и гашишным маслом, во многом зависит от наличия сырьевой и социальной ее базы.

Избыток сырьевых и незанятых трудовых ресурсов на Дальнем Востоке России предоставляет возможность представителям организованных группировок криминальной направленности их эксплуатировать в целях добывания сверхдоходов.

Для достижения этой цели и создаются наркопредприятия, с помощью которых коллективизируются местное производство наркотиков, их транспортировка и сбыт; обеспечивается снижение себестоимости «товара», увеличение его предложения и развитие спроса.

3. Рентабельность наркобизнеса. Низкая себестоимость производства наркотиков и высокая розничная цена при их сбыте обеспечивает сверхдоходы. Эта разница (рентабельность) также входит в число частных криминологических проблем противодействия наркобизнесу.

В экономической теории «конечные финансовые результаты деятельности определяют экономическую эффективность предприятий»³⁵³. В рамках криминологического анализа автором проведен расчет эффективности гашишных наркопредприятий, критерием которой была выбрана емкость рынка гашишного масла в стоимостном его выражении.

Взяв за основу экспертную оценку численности лиц, регулярно потребляющих данный вид наркотиков (не менее 100 тыс. человек) и среднесуточную дозу ими потребляемого гашишного масла (0,1 г - одна папироса с «химкой»), автор рассчитал примерный объем гашишного масла, который мог находиться в обороте на территории Дальневосточного федерального округа в 2012 г. Он составил 3,6 т.

Из расчета средней по округу розничной цены среднесуточной дозы гашишного масла (200 рублей) был получен объем возможного дохода местных «гашишных» наркопредприятий - 7,2 млрд рублей. Это возможные конечные (годовые) финансовые результаты их деятельности.

4. Легализация. Наркобизнес приносит определенные суммы наличных денег - ежедневно десятки килограммов купюр различного достоинства («грязная наличка»), которыми опасно обладать и сложно пользоваться, но которые возможно «отмыть» различными способами.

Поэтому легализация денежных средств, полученных от незаконных операций с наркотиками, является одной из целей деятельности преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков.

Наркопредприятия, обменивая наличные деньги на наркотики, тем самым изымают их из оборота, что наносит прямой ущерб легальной экономике Дальнего Востока России.

Так, только потребители гашишного масла в Дальневосточном федеральном округе ежегодно не приобретают легитимных товаров и услуг на сумму не менее 7,2 млрд рублей. Кроме того, проникновение и насыщение экономики наркоденьгами, скорее всего, вносит дисбаланс в легальную экономику региона.

Вследствие этого между государством и организованными группировками криминальной направленности нарастает экономическое противоречие, которое, по мнению некоторых ученых, может перерасти в «должную политическую волю, свидетельствующую о достаточно ответственном подходе к вышеназванным проблемам, … адекватную характеру и масштабам грозящей опасности и решающую вопросы определения круга, сил и средств субъектов противодействия»³⁵⁴.

Примером (прецедентом) изложенного может служить «разгром» организованной группировки криминальной направленности «Дальневосточный воровской общак» правоохранительными органами в 2005 г.³⁵⁵.

5. Этнос. Как показали результаты настоящего исследования, проблемой противодействия наркобизнесу является и повышенная криминальная активность, которую проявляют в отношении незаконного оборота наркотиков некоторые представители азербайджанской, цыганской и таджикской общин (диаспор), находящихся на территории Дальневосточного федерального округа.

Социальная организация данных этнических общин сохранила до наших дней характерные черты клановых отношений. Классик русской социологии М.М. Ковалевский в конце XIX в. писал о наличии кланов у ряда народностей Кавказа, Средней Азии и Дальнего Востока.

Близкая солидарность между членами конкретной родственной группы проявляется в их единстве: круговая порука и коллективная ответственность; взаимопомощь и совместное преследование обидчиков. Основой данного явления выступает родство, подлинное или предполагаемое (отдаленное) - по принципу «землячества», когда все жители поселения считались в отдаленное от нас время родственниками. Всех оступившихся с позором изгоняют из круга родства³⁵⁶.

По мнению автора, прирост числа участников незаконного оборота наркотиков является следствием значительного увеличения в Дальневосточном федеральном округе населения с традиционно-бытовым потреблением наркотиков. Среди них мигранты нескольких волн из Азербайджана и Таджикистана, а также цыгане, многие из которых вследствие пренебрежения к социальным и государственным институтам Российской Федерации, нелегальности своего пребывания не адаптировались на Дальнем Востоке России.

Эти лица относятся как к представителям национальных меньшинств, имеющим гражданство Российской Федерации, так и к иностранцам или лицам без гражданства, легально либо нелегально находящихся на территории Дальневосточного федерального округа. Большая их часть начала свое становление в новом социуме с криминальной деятельности, в основном со сбыта наркотиков, поэтому в их среде присутствуют этнические организованные группировки криминальной направленности, использующие межрегиональные и международные родственные (кланово-родовые) связи.

В Дальневосточном федеральном округе сотрудниками органов внутренних дел, наркоконтроля и Дальневосточной оперативной таможни ФТС России в сфере незаконного оборота наркотиков установлено присутствие этнических преступных сообществ из представителей азербайджанской, цыганской и таджикской диаспор, сформированных ими, как правило, по признаку землячеств.

Так, в составе азербайджанских сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков известны «бакинцы» и «талыши», таджикских - «душанбинские», цыганских - «молдавские», «крымские» и «астраханские»³⁵⁷.

В материалах архивных уголовных дел, изученных автором, есть пример преступного сообщества, действовавшего в сфере незаконного оборота наркотиков и принадлежащего азербайджанской организованной группировке криминальной направленности, где все осужденные его организаторы (создатель и руководители структурных подразделений) являлись уроженцами сел Бардинского района Азербайджанской ССР.

Кроме территориального признака, автором было обнаружено и наличие родоплеменного деления этнических наркосообществ. Например, участники одного из цыганских преступных сообществ принадлежали к касте «лавари»³⁵⁸.

6. Коррумпирование. Следующей проблемой противодействия наркобизнесу является злоупотребление служебным положением, взятки, «сращивание» (пособничество) или предательство интересов службы некоторых должностных лиц государственных органов.

В.С. Овчинский, исследуя криминологические признаки организованной преступности, один из первых заявил о ее способности воспроизводить преступность как социальное явление. К аналогичным выводам пришели С.В. Иванцов³⁵⁹.

Организованная преступность, как пишет А.И. Долгова, «руками» участников организованных групп непосредственно совершает преступления; «головой» их руководителей организует совершение данных преступлений; а в «лице» лидеров «старается опираться на структуры государства, гражданского общества (общественные организации, фонды), легальные экономические и иные структуры, криминализируя их»³⁶⁰, тем самым искусственно создает криминогенную ситуацию - благоприятные условия для своей деятельности с помощью коррумпирования.

Нередко сотрудники оперативных подразделений вместо того, чтобы «перекрывать» деятельность участников преступных сообществ, их «прикрывают».

Так, в одной из работ Л.И. Романовой имеют место факты того, что в некоторые «организованные наркогруппировки входят сотрудники правоохранительных органов, осуществляющие прикрытие их деятельности, с одной стороны изымающие наркотики, с другой - их продающие и «крышующие» их безопасное распространение»³⁶¹.

Ученые научно-исследовательских институтов МВД России и Генеральной прокуратуры Российской Федерации в результате изучения уголовных дел о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, также пришли к выводу о том, что «коррупция в правоохранительной системе - один из существенных факторов, затрудняющих эффективное противодействие организованной преступности в сфере незаконного оборота наркотиков».

Ими были выявлены следующие наиболее распространенные формы включения этих лиц в наркобизнес: необоснованное прекращение уголовных дел, сопряженное с получением взятки; фальсификация доказательств; возвращение наркотиков в незаконный оборот; участие в преступном сообществе в целях прикрытия его деятельности; создание организованных групп с целью незаконного оборота наркотиков³⁶².

Иллюстрацией вышеизложенному может служить следующий пример. В 2002 г. в Амурской области сотрудниками оперативно-розыскного бюро Главного управления МВД России по Дальневосточному федеральному округу была выявлена наркоструктура, действовавшая под прикрытием агрофирмы типа крестьянско-фермерского хозяйства, участники которой, начиная с 1989 г., организовали на территории округа производство гашиша и гашишного масла (Михайловский район Амурской области), их перевозку и оптовый сбыт (г. Нерюнгри, г. Хабаровск, г. Комсомольск-на-Амуре, г. Уссурийск, г. Южно-Сахалинск и г. Петропавловск-Камчатский).

В культивирование конопли, производство гашиша, гашишного масла и их перевозку было вовлечено сельское население указанного района. Организаторские, охранные и карательные функции были возложены на «местных» представителей азербайджанской общины, выходцев из Ленкоранского района Азербайджанской ССР.

По признакам, предусмотренным ч. 4 ст. 228 УК РФ, было возбуждено и расследовано уголовное дело в отношении создателя выявленной наркоструктуры - одного из наркобаронов Амурской области и лидеров азербайджанской организованной группировки криминальной направленности, ранее уже привлекавшегося по ч. 4 ст. 228 УК РФ (был арестован в г. Нерюнгри (Республика Саха (Якутия), но избежавшего уголовной ответственности (за отсутствием состава преступления)³⁶³.

Всего в результате проведенной операции из незаконного оборота было изъято 85,4 кг гашиша и гашишного масла, что было освещено в средствах массовой информации. Но в суд уголовное дело направлено не было.

Имея информацию о высоком уровне коррупции в Михайловском районе Амурской области, где в условиях легендированной командировки проводились первоначальные оперативно-розыскные мероприятия и следственные действия, сотрудники оперативно-розыскного бюро неожиданно для себя столкнулись с замаскированным противодействием со стороны некоторых высоких должностных лиц УВД области и областной прокуратуры, по усмотрению которых вначале арестованным соучастникам была изменена мера пресечения, а затем было вынесено постановление о прекращении уголовного дела в их отношении за отсутствием состава преступления. Претензий у обвиняемых не было, несмотря на повторное нахождение их под стражей.

Поведение высоких должностных лиц УВД области и областной прокуратуры, как удалось установить с помощью оперативно-розыскных мероприятий, было детерминировано значительной суммой в иностранной валюте, собранной казначеем азербайджанской общины Амурской области. Аналогичная ситуация имела место и ранее - в 1999 г. в г. Нерюнгри Республики Саха (Якутия).

7. Латентность. Преступность, не получившую отражения в уголовной статистике принято называть латентной. Судебная практика подтвердила факт наличия наркосообществ только в Хабаровском и Приморском краях, Амурской и Сахалинской областей, но выборочное изучение уголовных дел показало, что признаки организации наркопреступности присутствуют во всех субъектах округа.

Кроме того, исходя из особенностей механизма функционирования преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, автор полагает, что их структурные подразделения (специализированные организованные группы) могут действовать в любом субъекте Дальневосточного федерального округа.

Скрытность деятельности наркосообществ обеспечивается и постоянством их структуры и функций, так как создатели наркопредприятий придерживаются одной определенной модели механизма функционирования, предоставляющего необходимую эффективность наркобизнесу и достаточную безопасность его участникам.

Так, например, конспиративность деяний создателя преступного сообщества обеспечена изолированностью его от планирования и совершения конкретных преступлений и тройной буферностью общения (через посредников).

Немаловажными являются харизматичность и легитимность личности лидера, а также референтность большинства участников преступного сообщества, с одной стороны, и реальная угроза неотвратимого наказания в случае нарушений правил поведения - с другой.

Кроме того, наркобизнес как криминальная профессия приносит задействованным в нем лицам постоянный доход, который зависит от распределения полученной прибыли. И чем справедливей данное распределение, тем сплоченней преступное сообщество.

Профессионализм требует специализации (разделения труда), поэтому преступные сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, как правило, состоят из функционально и территориально обособленных структурных подразделений. На профессиональном уровне находится и маскировка их преступной деятельности.

В результате проведенного исследования были установлены некоторые способы маскировки, применяемые участниками организованных наркогрупп и наркосообществ, затрудняющие их выявление (табл. 7).

Таблица 7.

Способы маскировки преступной деятельности, используемые участниками организованных наркогрупп и наркосообществ

Таким образом, деятельность организованных группировок криминальной направленности, в том числе из представителей этнических (азербайджанской, цыганской и таджикской) общин, коррупция, неограниченная возможность производства гашиша (гашишного масла) и эксплуатация вовлеченных лиц являются содержанием криминологической проблемы противодействия наркобизнесу в Дальневосточном федеральном округе.

4.1.3. Организационный анализ проблем противодействия наркобизнесу

Исходя из анализа материалов доклада Международного комитета ООН по контролю над наркотиками за 2007 г., поднявшего международную проблему адресности правосудия, автор полагает, что сегодня в Российской Федерации остро стоит вопрос о неготовности правоохранительных органов эффективно противодействовать наркобизнесу. Эта основная организационная проблема данного противодействия, которая включает несколько частных.

1. Проблема «неэффективности результатов». Оценка наркоситуации сегодня искажена, так как в ее основу положена статистика наркопреступности, формируемая показателями квалификации, содержащимися в обвинительных заключениях уголовных дел (статистические карточки формы № 1.1), а не в приговорах суда (статистические карточки формы № 6). Кроме того, она ориентируется на прирост (или снижение) количества зарегистрированных наркопреступлений, что не является криминологически верным.

С точки зрения ряда известных ученых (Бабаев М.М., Квашис В.Е., Миньковский Г.М., Побегайло Э.Ф., Ревин В.П., Целинский Б.П.), сегодня статистические показатели не могут служить надежными ориентирами состояния преступности, так как «фиксируются только бумажные, а не реальные изменения, представляющие, в том числе, источник фикций»³⁶⁴.

Кроме того, в ноябре 2010 г. Президент Российской Федерации обратил внимание руководителей правоохранительных органов на то, что «статистика у нас лукавая, веры в нее нет»³⁶⁵.

Сотрудники Генеральной прокуратуры Российской Федерации в результате проведенных проверок также пришли к выводу о том, что «государственная статистика не отражает реального состояния преступности в сфере незаконного оборота наркотиков», так как «статистические данные в большей мере - это показатель активности работы правоохранительных органов» и статистическое состояние наркопреступности не соответствует ее фактическому состоянию³⁶⁶.

Автор поддерживает данную позицию и полагает, что с показателями статистики коррелируют правовая позиция конкретных должностных лиц правоохранительных органов и периодические всплески их активности.

Например, по данным статистических отчетов ГИАЦ МВД России (форма 1-НОН), зарегистрированное количество сбытов наркотиков на территории Дальневосточного федерального округа в течение последних лет стабильно снижается (табл. 8).

Таблица 8.

Сведения о зарегистрированных преступлениях, связанных со сбытом наркотиков на территории Дальневосточного федерального округа

Опираясь на результаты изучения материалов уголовных дел по фактам сбыта наркотиков, расследованных органами внутренних дел и наркоконтроля в период с 1997 по 2012 г., автор объясняет это снижение рядом обстоятельств.

На рубеже 1990-х - 2000-х гг. источником прироста данных преступлений являлась многоэпизодность преступной деятельности, как правило, известных органами внутренних дел лиц - розничных сбытчиков наркотиков, которых регулярно и наспех привлекали к уголовной ответственности, вследствие чего они имели «условные» судимости.

Так, например, в период с 1999 по 2001 г. в Хабаровском крае в суды были направлены уголовные дела в отношении 63 обвиняемых из числа лиц цыганской национальности, совершивших преступления, связанные со сбытом наркотиков.

Суды вынесли следующие решения: 8 уголовных дел - прекратить; 14 подсудимых - амнистировать; 20 - осудить условно. По остальным решение не было принято.

Аналогичная ситуация имела места и в других регионах Российской Федерации, где также низкое качество следствия «корректировалось приговором», то есть вместо оправдательного приговора лицам, вину которых сложно было установить вследствие недопустимости большинства имеющихся в деле доказательств, «до 80 % наказаний наркодилерам носили условный характер»³⁶⁷.

Недостатки следствия были тесно связаны с оперативно-розыскными мероприятиями «проверочная закупка» (основным методом фиксации фактов сбыта наркотиков и выявления лиц к ним причастных), которые проводились с нарушением Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности».

Вопреки задачам оперативно-розыскной деятельности по выявлению, пресечению и раскрытию преступлений сотрудниками милиции, а затем и наркоконтроля в отношении уже выявленных и установленных лиц многократно проводились повторные «закупки».

Следует согласиться с мнением А. Горелик, что «широкое использование провокационных методов позволяло соответствующим органам отчитываться об изобличении значительного количества сбытчиков, которые таковыми не являлись»³⁶⁸, умысел на сбыт наркотиков у которых формировался в результате провоцирующих действий.

В результате такой избирательности привлечения к уголовной ответственности обеспечивался требуемый вал раскрытых тяжких преступлений, связанных со сбытом наркотиков, а недосягаемость «неустановленных следствием лиц» являлась его источником (кто-то же должен регулярно поставлять наркотики, наименьшая часть которых затем превращалась в вещественные доказательства).

В течение последних лет ситуация изменилась: розничные сбытчики все чаще прикрываются позицией посредника в приобретении наркотиков, т.е. совершают преступные действия по поручению и в интересах их приобретателей, что как сбыт, в силу разъяснений, предусмотренных п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 июня 2006 г. № 14, не квалифицируется.

Кроме того, вследствие ряда оправдательных приговоров суда и дополнения, внесенного в ст. 5 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», в соответствии с которым «запрещается подстрекать, склонять, побуждать к совершению противоправных действий»³⁶⁹, сокращается и число желающих проводить проверочные закупки наркотиков.

Статистическая картина раскрытых преступлений, совершенных участниками преступных сообществ (преступных организаций), действующих в сфере незаконного оборота наркотиков в Дальневосточном федеральном округе, также недостоверна, так как, видимо, в целях повышения своих результатов правоохранительными органами нередко вменялись признаки наркосообществ и группам с недостаточной степенью организованности и, как результат, обвинение по ст. 210 УК РФ было признано необоснованным по каждому третьему уголовному делу из числа направленных в суд в 1999-2011 гг. Создание видимости активной борьбы с преступными сообществами учеными фиксировалось и ранее³⁷⁰.

Наличие в приговоре суда «неустановленного лица, которое привлекло к участию в преступном сообществе …» или «лица, имеющего авторитет в криминальной среде, уголовное дело, в отношении которого выделено в отдельное производство» в качестве создателя преступного наркосообщества правоприменителя устраивает, так как имеющийся (как правило, в следственном изоляторе) руководитель данного сообщества привлекается к уголовной ответственности и осуждается по ч. 1 ст. 210 УК РФ (в силу тождественности преступных действий, предусмотренной ее диспозицией).

Кроме того, в большинстве исследованных уголовных дел этому подсудимому вменено и создание преступного сообщества (77,8 %).

В результате такого юридического подхода лица, создавшие «ликвидированные» наркосообщества и не привлеченные к уголовной ответственности, восстанавливают их деятельность, пополняя новыми кадрами, в том числе назначая новых руководителей.

Это обстоятельство, как полагает автор, обеспечивает «живучесть» наркобизнесу, так как пока некоторые представители правоохранительных органов будут умело манипулировать статистическими показателями и демонстрировать общественности мнимые победы, «криминальный процесс будет продолжаться»³⁷¹.

В связи с этим необходимо поддержать предложение Р.Х. Кубова об изменении источника формирования уголовной статистики (формировать ее статистическими карточками формы № 6 «О результатах рассмотрения дела судом первой инстанции», предусмотренные совместным приказом Генеральной прокуратуры Российской Федерации, МВД России, Минюста России, ФСБ России, ФСКН России от 29 декабря 2005 г. № 39/1070/253/780/399 «О едином учете преступлений»), а в качестве одного из основных показателей использовать «количество лиц, осужденных за участие в преступном сообществе, за руководство им и за его создание» (соответственно).

Очевидно, что чем качественнее было проведено предварительное следствие, его оперативно-розыскное сопровождение и на должном уровне поддерживалось государственное обвинение, тем больше возможности у суда в полной мере исследовать все обстоятельства совершенных преступлений по уголовным делам, устранить сомнения и вынести справедливый приговор, что соответствует ч.1 ст. 49 Конституции РФ: «Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда».

Таким образом, результативность как ежегодный прирост мнимых показателей антинаркотической деятельности подменяет сегодня ее эффективность, а статистические показатели не фиксируют реальные изменения наркоситуации.

Во-первых, к уголовной ответственности, как правило, привлекаются изготовители, перевозчики и сбытчики наркотиков - быстро заменяемые исполнители, которых вовлекают и эксплуатируют, что и обеспечивает определенный уровень выявляемости и раскрываемости наркопреступлений (вал).

Во-вторых, создатели наркосообществ не попадают в сферу внимания правоохранительных органов, избегают уголовной ответственности, оставаясь вне сферы действия уголовного закона³⁷².

В-третьих, статистика раскрытых наркопреступлений искажена, так как формируется показателями квалификации, содержащимися в обвинительных заключениях по уголовным делах, направленных в суд, а не в приговорах суда.

2. Просчеты в оценке деятельности. Неэффективность мер предупреждения и борьбы с наркобизнесом является следствием несовершенства антинаркотической деятельности правоохранительных органов, что, в свою очередь, обусловлено просчетами в ее оценке. Действенность данных мер зависит от точности определения их цели.

Государством в отношении организованной преступности в разное время применялись различные стратегии противодействия: сдерживание и использование (начальный период); тотальное уничтожение и устрашение (советский период); сращивание (современный период).

Сегодня в качестве одной из стратегических целей государственной антинаркотической политики в сфере сокращения предложения наркотиков в незаконном обороте определено уничтожение инфраструктуры нелегального производства, транспортировки и распространения наркотиков внутри страны, а меры, принимаемые органами государственной власти в области борьбы с незаконным оборотом наркотиков, должны быть системными, конкретными и упреждающими.

Установка на приоритетность мер предупреждения преступности является классической и традиционной, так как «всеми признается главным направлением борьбы с преступностью», но «невозможно говорить о приоритете предупреждения преступлений в деятельности правоохранительных органов в то время, когда в статусных законах о некоторых из них оно даже не упоминается, отсутствуют организационно-управленческие меры и политическая воля для реализации данного приоритета»³⁷³.

Незаинтересованность правоохранительных органов в предупреждении наркопреступности, связанная с существующей оценкой их деятельности, приводит к декоративности борьбы с наркобизнесом, то есть к выявлению непосредственных сбытчиков наркотиков и их перевозчиков, которых пытаются привлекать к уголовной ответственности в составе «структурированных» групп. При этом высоко оценивается прирост подобных эффектных результатов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

Порочность такой практики объективно провоцирует личный состав на нарушение закона (превышение должностных полномочий, злоупотребление должностными полномочиями или пособничество) в целях удержания требуемого прироста мнимых показателей, вместо предупреждения преступности, т.е. результативность вместо эффективности.

Автор поддерживает позицию дальневосточных криминологов, согласно которой «именно видимые результаты, полученные в краткосрочной перспективе, не дают сосредоточиться на долгосрочных стратегиях», так как именно на их эффектность имеется социальный заказ и от них зависит оценка правоохранительных органов.

И хотя «правоприменительный вектор борьбы уже давно направлен на противодействие наркобизнесу как организованной деятельности, что является основной задачей органов наркоконтроля и одной из задач органов внутренних дел, но нет еще системы в борьбе с наркобизнесом, и не стоит еще задача вернуться к предупреждению наркозависимости и наркопреступности в целом как социального явления»³⁷⁴, так как сторонники немедленных и видимых результатов, игнорируя детерминирующий комплекс, нацелены «пускать пыль в глаза», что «на руку» лидерам организованных группировок криминальной направленности.

Большинство оперуполномоченных и следователей специализированных подразделений органов внутренних дел и наркоконтроля, опрошенных автором в качестве экспертов (82,2 %), согласились с тем, что практикуется упрощенная схема привлечения к уголовной ответственности виновных лиц и направление дел в суд с искусственно ограниченным числом субъектов и эпизодов, то есть только то, что удалось доказать в отведенные для предварительного следствия сроки, продление которых связано с определенными проблемами.

Оперативный и следственный состав указанных подразделений, как правило, не задумывается о криминологических особенностях организации незаконного оборота наркотиков. Сопоставление данных, полученных в ходе опроса, показывает, что большинство специалистов (90,3 %) считает организованные группы поставщиков и сбытчиков-оптовиков разрозненными, так как они не зависят друг от друга и, как правило, сбытчики-оптовики «берут товар» у нескольких поставщиков, тем не менее, 59,7 % заявили о способности этих лиц создать преступное сообщество.

Поэтому поставщиков и сбытчиков-оптовиков, действующих параллельно с «воровскими (общаковскими)» или этническими наркопредприятиями, часто ошибочно принимают за организаторов преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, «ломая» затем голову, как «слепить» единую организационно-управленческую структуру, иерархию и общую материально-финансовую базу из локальных, хотя и устойчивых групп, созданных этими лицами.

Именно такими оказались 11 «создателей и руководителей наркосообществ», обвинение которых в части ст. 210 УК РФ было прекращено (36,7 %). Но это обстоятельство, по мнению автора, всех устроило, так как преступления по данным уголовным делам были сначала учтены как раскрытые, а затем сняты с учета, чем облегчили задачу удержания уровня аналогичного периода прошлого года (табл. 9).

Таблица 9.

Результаты уголовно-правовой деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступными сообществами в сфере незаконного оборота наркотиков (1999-2011 гг.)

Кроме того, как справедливо заявляют некоторые работники суда, «задержания крупных партий наркотиков почти всегда результат конкуренции в сфере наркоторговли, а не следствие целенаправленной оперативной разработки. Наркоторговцы «сдают» конкурентов, поставляя информацию о них своим покровителям из соответствующих правоохранительных органов. Именно такую картину рисует судебная практика»³⁷⁵.

Лидерами организованных группировок криминальной направленности «практикуется, например, такой прием: «сдают» правоохранительным органам малую часть преступной организации для того, чтобы не была изобличена вся структура»³⁷⁶.

Оперативный и следственный состав, к сожалению, хватает такую наживку, лишь бы добиться требуемого от него результата. Предательство интересов правоохранительной службы в первом случае и непрофессионализм во втором детерминированы, в первую очередь, просчетами в организации деятельности и оценке ее результатов.

Поэтому правоохранительные органы большей частью лишь имитируют борьбу с наркобизнесом, создают ее видимость³⁷⁷. В итоге совмещается несовместимое: суровые приговоры и ежегодный прирост особо тяжких наркопреступлений. Такая борьба может «искоренить» только лишь критику в адрес правоохранительных органов, так как латентность наркопреступности не бесконечна.

Сегодня «результативность» противодействия наркобизнесу подменяет его эффективность, так как неверно, по мнению автора, определены критерии оценки данной деятельности. Это на руку, например, очковтирателям - должностным лицам, которые упорно доказывают свою способность бороться с преступностью, используя особый «бумажный» метод.

Так, в правоприменительной сфере принято сравнивать текущие показатели с показателями аналогичного периода прошлого года и, исходя из их отношения (прироста или снижения), делать выводы об эффективности деятельности и о качестве управления (руководства) подразделениями.

Сложившаяся система оценки ставила и продолжает ставить оперативный и следственный состав в безнадежное положение, так как ежегодно удерживать требуемый уровень выявляемости наркопреступлений возможно лишь при условии отсутствия их предупреждения.

Например, в феврале 2000 г. автор был одним из участников совместных оперативно-розыскных мероприятий, проведенных сотрудниками управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков УВД Хабаровского края и отдела уголовного розыска Дальневосточного УВД на транспорте, когда удалось одновременно перекрыть два канала поставки опия: Омск - Хабаровск; Новосибирск - Хабаровск (всего было изъято более 201 кг опия).

Результатом проведенной операции стало полное прекращение (в течение месяца) розничного сбыта опия в г. Хабаровске, что было широко освещено в краевых средствах массовой информации. Однако недоступность опия для потребителей руководством УВД Хабаровского края была расценена как недопустимое снижение выявляемости наркопреступлений, а успех совместного мероприятия было запрещено закреплять под угрозой принятия самых строгих дисциплинарных мер.

Данный пример иллюстрирует, как выбор приоритетов оценки деятельности влияет на ее эффективность, то есть прирост регистрации раскрытых преступлений (удержание валовых показателей) ценится выше их предупреждения, хотя «сокращение количества правонарушений, связанных с незаконным оборотом наркотиков» с 1998 г. определено в ст. 4 Федерального закона «О наркотических средствах и психотропных веществах» как направление государственной политики в этой области.

Сегодня основными показателями, которые рассчитываются на одного штатного сотрудника являются: «вес изъятых наркотиков»; «количество рейтинговых изъятий»; «нагрузка по выявленным наркопреступлениям» и «нагрузка по уголовным делам, отправленным в суд». И все это в сравнении со среднероссийскими показателями. Но главным недостатком существующей системы оценки является АППГ - аналогичный период прошлого года.

В сложившейся ситуации сотрудники органов наркоконтроля в погоне за рейтинговыми изъятиями, возможно, вынуждены в ряде случаев «обрывать» выявленные наркоцепочки, так как «искусственно стимулируется интерес к регистрации и раскрытию преступлений по их количеству, а не по качеству»³⁷⁸. Или, наращивая рейтинговые показатели по раскрытию, например, преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ, «формировать» преступные сообщества из находящихся под рукой обвиняемых.

Таким образом, «погоня за улучшением статистических показателей органов наркоконтроля идет вразрез с основными целями и задачами, поставленными перед этим правоохранительным органом»³⁷⁹. Аналогичная ситуация складывается и в специализированных подразделениях органов внутренних дел.

К сожалению, сегодня еще «не найдены четкие критерии оценки эффективности работы подразделений правоохранительных органов, задействованных в сфере борьбы с незаконным оборотом наркотиков»³⁸⁰, и нет полного понимания того, что происходит с наркоситуацией.

Представляется, что критерии оценки эффективности противодействия наркобизнесу должны разрабатываться в зависимости от результатов постоянного мониторинга наркоситуации, а не от показателей аналогичного периода прошлого года, и предлагается в качестве одного из них использовать «количество лиц, осужденных за участие в преступном наркосообществе, за руководство им и за его создание (соответственно)».

Порочность оценки деятельности правоохранительных органов порождает еще одну проблему - местничество (соблюдение, согласно словарному толкованию, узковедомственных интересов в ущерб общему делу), которое способствует неэффективности исследуемых мер.

Эту проблему сегодня «не снимает» ни Положение о координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью, утвержденное Указом Президента Российской Федерации от 18 апреля 1996 г. № 567, так как в числе основных принципов координации не названы взаимная заинтересованность в совместных действиях и взаимопомощь; ни деятельность межведомственных комиссий, предусмотренных Постановлением Правительства Российской Федерации от 19 января 2005 г. № 30 «О типовом регламенте федеральных органов исполнительной власти», так как она приводит в основном к декларативности координационных решений.

Так, с точки зрения председателя Государственного антинаркотического комитета, директора ФСКН России В. Иванова, «имеющиеся данные различных ведомств с трудом поддаются даже интеграции, не говоря уже об их анализе или совместной реализации»; сотрудники МВД России также видят причину низкого уровня взаимодействия в ставшей традиционной ведомственной дистанцированности; а сотрудники Генеральной прокуратуры Российской Федерации констатируют факты полного отсутствия взаимодействия между правоохранительными органами и относят их к числу основных проблем противодействия организованной наркопреступности (ярким примером тому служит перестрелка между сотрудниками УФСКН и ГУВД Нижегородской области в 2006 г.)³⁸¹.

Озабоченность проявляют и дальневосточные ученые (А.А. Зарубин, А.И. Колташов, Г.Ф. Маслов, И.А. Полянский, Л.И. Романова), изучающие указанную проблему и полагающие, что «главным недостатком в деятельности государственных органов, осуществляющих борьбу с незаконным оборотом наркотиков», продолжает оставаться их ведомственная разобщенность (впервые обозначенная в постановлении Верховного Совета Российской Федерации от 22 июля 1993 г. № 5494 - I «О Концепции государственной политики по контролю за наркотиками в Российской Федерации»), а причиной замкнутости и обособленности - соперничество и конкуренция, личные амбиции и зависть к чужому успеху, потому что не могут никак поделить показатели оперативно-служебной деятельности и поэтому автономно разрабатывают одних и тех же лиц³⁸².

Исходя из собственного наблюдения, результатов опроса сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля, автору приходится констатировать, что у процесса консолидации правоохранительного блока есть серьезные проблемы (конфликт интересов и недоверие, возникающее вследствие предполагаемой некомпетентности «чужих» сотрудников или их коррумпированности), имеющие 200-летние исторические корни: «желая добиться благосклонности императора за свое усердие, руководство разных ведомств ввязалось в состязание за первенство в раскрытии преступлений. Жесткая конкуренция проявлялась во всем: в переманивании способных агентов, слежке друг за другом и клевете. Не взаимодействие, а скорее враждебность в силу многолетних натянутых отношений сложилась между ними»³⁸³.