...потертые ковры, пестрые и малиновые, с соколом на руке Алексея Михайловича, с Людовиком XIV... — Т. Н. Лаппа в своих беседах с многочисленными интервьюерами часто отрицала то, что было описано Булгаковым в романе: ковров не было, часы гавот не пели, Елена не творила проникновенную молитву... Это же она говорила и Булгакову, когда он зачитывал ей отрывки из романа. Она понимала все слишком буквально и, видимо, не могла в полной мере оценить художественный дар и фантазию писателя...
Второй русский царь из династии Романовых, Алексей Михайлович (1629—1676), был большим поклонником соколиной охоты. Французский король Людовик XIV (1638—1715) пользовался в России наибольшей известностью.
note_19Давно уже начало мести с севера... — Имеются в виду события в Петрограде и Москве — революция февральско-мартовская, октябрьский переворот, начало Гражданской войны, террор...
note_22...думал, наладим жизнь, и вот... — В поздн. правке: «...думал, наладим жизнь, и вот опять война...»
note_25«Третий ангел вылил чашу свою... и сделалась кровь». — Откровение Иоанна Богослова, XVI, 4.
note_28...трус, буржуй и несимпатичный, Василий Иванович Лисович... — Речь идет о Василии Павловиче Листовничем (1876-1919), владельце дома № 13 по Андреевскому (в романе — Алексеевскому) спуску. Быть может, Булгаков несколько и преувеличил отрицательные качества «Василисы», но через этого персонажа (его устами) писатель выразил много собственных мыслей, чаще всего чрезвычайно острых по отношению к властям, исповедовавшим революции и потрясения как способ решения проблем.
Важно также отметить черты, которыми наделяет писатель этот персонаж: трус (то есть самое страшное качество, каким может быть наделен человек), буржуй (во времена нэпа для Булгакова это было самое мерзопакостнейшее существо), несимпатичный (вспомним: для Иешуа — все люди симпатичные).
note_29Союзники — сволочи. — Проницательный Булгаков оценивал основные политические события (как внутренние, так и мировые) исключительно правильно. В течение десятилетий прошедшего XX в. постоянно открывались новые важные факты из времен Гражданской войны в России, которые убедительнейшим образом доказывали: бывшие союзники России в мировой войне после революций в стране повели себя двусмысленно, стремясь лишь к собственной выгоде и ослаблению России как государства.
note_30Рисунок: рожа Момуса. — Мом — в греческой мифологии божество злословия. В поздн. правке: вместо «рожи Момуса» — «Курносая физиономия».
note_31Бей Петлюру! — Булгаков в своих произведениях подверг критике многих «видных» политических деятелей того времени: Симона Васильевича Петлюру (1879—1926) — в частности. Для Булгакова он был не только «самостийным изменником», но и пешкой в руках сил, разрушавших Россию.
note_32...я взял билет на Аиду. — В поздн. правке: «...я взял ложу на Аиду». Напомним, что «Аида» Дж. Верди была одной из любимейших опер Булгакова.
note_33Комиссар Подольского района... портной Абрам Пружинер. — Булгаков во многих своих сочинениях подчеркивал, что во время революции и Гражданской войны на стороне большевиков было множество представителей народов Прибалтики, Кавказа, Средней Азии и даже китайцев. Немало среди большевиков было евреев, в том числе и из низов.
note_34Старший Турбин... постаревший и мрачный с 25 октября 1917 года... — Принципиальнейшая фраза, причем в самом начале романа. Булгаков сразу четко определяет позицию главного героя произведения — Алексея Турбина.
note_35...на левом рукаве остроуглый трехцветный шеврон. — Шеврон (нашивка галунная на рукаве военной одежды в виде угла) у Николки трехцветный, то есть царский.
note_36Дружина первая, пехотная, третий ее отдел. Формируется... ввиду начинающихся событий. — С осени 1918 г. в Киеве стали создаваться воинские подразделения, ориентированные на Добровольческую армию Деникина. Впрочем, процесс этот был довольно сложным и противоречивым, поскольку одновременно формировалась армия гетмана Скоропадского, а на периферии кучковались различные оппозиционные соединения. Каждое из перечисленных военно-политических формирований имело свои цели и ориентиры, и совершенно отсутствовала какая-либо объединяющая сила. В своих воспоминаниях, написанных сразу после событий, в мае 1919 г., П. П. Скоропадский попытался как-то объяснить все происшедшее на Украине, в том числе и ситуацию с формированием русских воинских соединений, выступавших за единую и неделимую Россию. Вот некоторые фрагменты из его воспоминаний:
«Мне придется тут невольно коснуться очень болезненной для меня стороны вопроса: это вопрос формирования офицерских отрядов... По возвращении из Берлина началось формирование особого корпуса. Предполагалось его дальнейшее разворачивание с целью в подходящий момент выступить против Совдепии. С одной стороны, планировалось войти в контакт с Красновым (то есть с Добровольческой армией. — В. Л.) и с изъявившими желание немцами с запада перейти в наступление и общими усилиями трех армий сжать большевиков. С другой стороны, мы хотели, чтобы все наши центры были застрахованы от всяких случайностей, и для этого формировали в больших городах офицерские дружины, особенно в Киеве, где начальником дружины был генерал Кирпичев (генерал А. И. Кирпичев — в романе генерал Картузов; особым корпусом командовал генерал А. Н. Эрнстов. — В. Л.). Условием вступления в эти отряды была аполитичность. Единственным назначением этих отрядов было поддержание порядка и борьба со всякой формой воинствующего большевизма... Офицерам, не сочувствующим Украине, разрешалось вступать в особый корпус, чины которого сохранили русскую форму с погонами (выделено нами. — В. Л.). Так же было и в городских дружинах. Остальные офицеры могли вступать в украинские корпуса. Следовательно, казалось, никакого насилия над убеждениями не было...
Тем не менее с первого же дня начались всевозможные осложнения. Во-первых, появились то ли самозванные, то ли действительно назначенные представители армии Деникина, проповедовавшие, что все эти части должны признать Деникина. Это вносило в офицерскую среду раскол... Потом пошли толки о том, что Деникин заявил, будто все офицеры, не признавшие его власти, будут преданы полковым офицерским судам... В результате одни части объявили себя приверженцами Деникина, другие остались на моей стороне... Среди частей, признавших Деникина, началась агитация против существующего правительства... Вначале я не отдавал себе отчета во всех этих осложнениях, и, зная, что в Киеве до 15 тысяч офицеров, был вполне спокоен, что со всякими враждебными силами, даже в случае ухода немцев, я справлюсь...» (Скоропадский П. П. «Украина будет!..» Из воспоминаний // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб. 1994. № 17. С. 97-98).
note_37Туча солдат осадила училище... — Булгаков описывает вооруженное восстание в Киеве в октябре 1917 г. Как и в Москве, в Киеве почти единственными защитниками власти стали юнкера, среди которых был и курсант Военно-инженерного училища Николай Булгаков.
note_38Туманятся Николкины глаза. — В поздн. правке вместо этой фразы: «Вон они... вон они — столбы зноя над...»
note_39В окнах настоящая опера «Ночь под Рождество»... — Очевидно, имеется в виду опера Н. А. Римского-Корсакова «Ночь перед Рождеством», хотя некоторые комментаторы не исключают и оперу П. И. Чайковского «Черевички».
note_40...будто под Святошиным стреляют. — Святошино, пригород Киева, часто упоминается в романе. Киевская газета «Последние новости» (13 декабря 1918 г.) сообщала: «В течение всей прошедшей ночи и с раннего утра в городе со стороны Святошина доносился усиленный гул артиллерийской пальбы. Артиллерия войск Директории, расположенная в Буче (напомним, в Буче была дача Булгаковых. — В. Л.), еще с вечера прошлого дня приступила к обстрелу Святошина. Отдельные снаряды залетали на Брест-Литовское шоссе. На рассвете в самом Святошине начался штыковой бой между добровольцами и войсками Директории, в котором перевес попеременно склонялся то на ту, то на другую сторону. К утру в городе появились первые беженцы, прибывшие из Святошина» (см.: Collegium. 1995. № 1-2. С. 126).
note_41...верного Елениного поклонника, гвардии поручика Леонида Юрьевича Шервинского... — Прототипом Шервинского называют одного из гвардейских офицеров, который служил адъютантом при гетмане и обладал превосходным баритоном и в которого была влюблена младшая сестра Булгакова — Елена (Леля). Мнение же Т. Н. Лаппа иное: «Шервинский — это брат Николая Гладыревского, Юрий. Невысокий такой, весельчак, все время брехал чего-то, анекдоты рассказывал. Но баритона никакого у него не было...»
note_42...и щеки Николкины в нем, как у Момуса. — В поздн. правке: «...и щеки Николкины в нем, как пузыри».
note_43...«Господин из Сан-Франциско»... слова: «..мрак, океан, вьюгу». — Знаменитый рассказ И. А. Бунина (1915), заканчивающийся словами: «...мрак, океан, вьюгу». В одном из экземпляров журнала «Россия» Булгаков подчеркнул эти слова красным карандашом и сбоку дописал огромными буквами: «В душе Алексея». А перед этим он подчеркнул жирно тем же карандашом слова из текста: «Алексей во тьме...»
note_45— Потому стреляют, что немцы — мерзавцы... — В этой фразе главного героя романа содержится ясное понимание сложившейся военно-политической ситуации: немцы больше не союзники гетману! Булгаков не углубляется в детали, хотя они представляли несомненный интерес. Немцам в то время было уже не до Украины, ибо в Германии разгоралась настоящая революция. Германской армии важно было очень быстро и без потерь направить свои войска на родину. Исходя из резко изменившихся для них условий, немцы стали заключать соглашения с теми силами, которые могли помешать беспрепятственному выводу их с территории Украины. Вот некоторые факты. 11 ноября германское командование отдает приказ о выводе своих войск с Восточного фронта. 17 ноября немцы заключают соглашение с Петлюрой о нейтралитете. Почти каждый день в тех или иных германских частях проходят «съезды» советов немецких солдат... 13 декабря «всеукраинский» съезд советов германских депутатов подписывает договор о мире с Директорией, нанося тем самым решающий, окончательный удар по гетманщине. Сам П. П. Скоропадский зловещие изменения в немецкой армии заметил еще раньше. Вот что он писал по этому поводу: «Сведения о недовольстве среди левых украинских партий все красноречивее говорили о готовящемся восстании. В это же самое время Раковский со своими делегатами, прибывшими в Киев для мирных переговоров, вел самую энергичную большевистскую агитацию. В течение всего лета я неоднократно говорил немцам, что из мирных переговоров ничего путного выйти не может, что для всей этой компании вопрос вовсе не в том, чтобы прийти к какому-нибудь окончательному решению вопросов между Украиной и советским правительством, а исключительно в том, чтобы, пользуясь в Киеве правом некоторой экстерриториальности, развивать всевозможными способами большевистскую пропаганду в стране (осуществлялась одновременно обработка „левых украинских партий". — В. Л.). Немцы считали, что переговоры должны вестись, что перерыв в переговорах поведет к прекращению перемирия, что их войска, стоящие на Украине, будут вновь втянуты в военные действия (а именно это и предполагалось при создании „особого корпуса": „усилиями трех армий сжать большевиков". — В. Л.). Мы неоднократно ловили большевиков с поличным, указывали на это немцам, но те... все же настаивали на продолжении переговоров.
В этих условиях мы дожили до начала ноября, когда у немцев уже появились ясные признаки некоторого разложения в армии... Помню, что в это время приехал со своим сыном принц Леопольд Баварский, генерал-фельдмаршал и главнокомандующий всеми войсками Восточного фронта. Он побывал у меня, а на следующий день сделал смотр немецким войскам, находящимся в Киеве. Будучи у себя дома, я услыхал военную музыку и увидел через окно несколько проходящих немецких гусарских эскадронов. Я видел эти части весной и тогда тоже наблюдал за ними из окна. Теперь они уже проходили без того внутреннего порядка, сразу бросающегося в глаза всякому профессионалу в военном деле. Лошади были плохо вычищены, и приемка всей амуниции, и людской, и конской, была уже далеко не той. Оберкомандо окончательно потеряло свое значение: все перешло в руки дипломатов.
Наконец, наступило 9 ноября, день, который я всегда считал последним днем моего Гетманства (речь идет о ноябрьской революции 1918 г. в Германии; 9 ноября была свергнута монархия и Германия была объявлена республикой; через два дня было заключено перемирие между Германией и Антантой. — В. Л.). Через четыре дня после этого обстоятельства так трагически сложились, что фактически власть была вырвана у меня из рук. Я надеялся хотя бы временно спасти положение, но вышло иначе. В тот день... я получил из Берлина подробный отчет о том, что произошло в Германии (революция, императорская власть свергнута, всюду бунты и т.д.). А от украинцев... я получил прокламацию... Я понял ясно и определенно, что дело идет о свержении Гетманства.
Я понимал, что у нашей армии были лишь офицерские кадры, и потому на нее мало рассчитывал; что объединенные украинские партии представляли громадный аппарат для пропаганды своих идей среди населения; и что от немцев теперь можно было ожидать максимум нейтралитета, но не активных действий против врагов Гетманства...» (Скоропадский П. П. С. 101-102).
Мы привели столь обширную цитату из воспоминаний гетмана потому, что до настоящего времени этот эпизод в истории России был максимально затуманен, и сами воспоминания появились в свет спустя многие десятилетия (кстати, важнейшие куски текста до сих пор не опубликованы). Булгаков наверняка понимал, что затрагивает очень важную тему, которая теснейшим образом связана с важнейшими политическими проблемами, имеющими непреходящее значение... Личная трагедия его заключалась в том, что он, как и тысячи офицеров-киевлян, был принесен в жертву. Из воспоминаний П. П. Скоропадского это явствует со всей очевидностью.
note_46...из-под Бородянки вернули два немецких полка. — Бородянка — железнодорожная станция примерно в пятидесяти километрах к северо-западу от Киева. Булгаков последовательно раскрывает намерения немцев свернуть свои позиции.
note_47— Но Боже, где же Сергей? — В поздн. правке: «— Но Боже, где же Владимир?» И далее в правке Тальберг именуется Владимиром и Владимиром Робертовичем.
note_49И почему же нет хваленых союзников? — Герои булгаковского романа, стоящие за единую и неделимую Россию, оказались в ситуации, когда почти все варианты развития событий были против них. С проигравшими войну немцами было все ясно — они спешили вернуться домой. П. П. Скоропадский, возведенный немцами на вершину власти, неизбежно с ними должен был и упасть. Рвавшиеся к власти петлюровцы и большевики были одинаково ненавидимы Турбиными. Все надежды были связаны с «союзниками» и Добровольческой армией. И кое-какие основания для этих надежд были. Дело в том, что на Ясском совещании стран Антанты (победившая сторона в Первой мировой войне) 16—23 ноября 1918 г. было принято очень важное решение о занятии ее войсками территории Украины, освобождаемой немцами, чтобы не допустить вторжения туда большевиков. И это решение вроде бы стало приводиться в действие, поскольку тут же высадились десанты в Одессе и Севастополе, с тем чтобы создать условия для продвижения войск Антанты в глубь на территорию Украины — к Харькову, Киеву и другим центрам республики. Пресса, опережая, как всегда, события, заговорила о скором захвате «союзниками» всей территории Украины, а затем и России (впрочем, деление это на Украину и Россию было условным). В частности, муссировались слухи о том, что 100-тысячный корпус «союзников» движется в сторону Киева. Но это были слухи, не имевшие под собой никакой реальной основы. 60-тысячный корпус «союзников», высадившийся в Одессе и Севастополе, там и застрял. Для дальнейшего продвижения войск Антанты в глубь страны необходимы были мощные дополнительные силы, но их не было. К тому же «союзники» не имели с пронемецкой властью Скоропадского никаких договоренностей. Но они в то время категорически были против «самостийной Украины». Можно предположить, что и «союзниками», и Скоропадским было упущено время для «наведения мостов». Это очень хорошо видно из тех же воспоминаний гетмана, написанных им, напомним, сразу же после трагических для него событий: «...лицо, занимавшее вполне определенное положение... заявило, представив веские аргументы, что Антанта, и в особенности Франция, главное государство, оперирующее на Украине, не желает решительно говорить с украинским правительством до тех пор, пока оно стоит на самостийности. Он также сказал, что самое главное — это то, что только федеративная Украина может иметь успех у них, что на днях приезжает уполномоченный представитель держав Согласия, который только войдет в переговоры при ясно выраженном новом курсе украинского правительства. Это требование совпадало и с моими взглядами. Я находил, что проведение этого нового курса преждевременно, так как участников федерации требовалось два, а Украина была одна. Требование Антанты я принял к сведению.
10 или 11 ноября из Ясс прибыл целый ряд лиц, между прочим и украинцы (петлюровцы. — В. Л.), а также мои личные агенты, и все подтвердили вышеизложенное. Они же мне сообщили, что представитель Украинского Национального Союза (те же петлюровцы. — В. Л.) совершенно не был принят представителями Антанты; причем, если я провозглашу Украину федеративной, обещалось немедленное прибытие войск держав Согласия. Этому я не поверил (выделено нами. — В. Л.). Во всяком случае, рассмотрев карту, решил, что если войска и придут, то придут слишком поздно. Да и они в то время мне не особенно были нужны (выделено нами. — В. Л.), Если бы приехал сам господин Энно (французский консул в Одессе, пользовавшийся большим влиянием в политических кругах. — В. Л.) и категорически передал бы немцам требование Антанты защищать мое правительство, дело бы было выиграно...» (Ско-ропадский П. П. С. 103).
Из анализа Скоропадского можно сделать следующие выводы:
— гетман своевременно не воспользовался представившейся возможностью заключить союз с державами Согласия;
— он не верил в возрождение старой России, хотя и признавал целесообразность федеративного ее устройства;
— «самостийность» сидела в нем до последних дней его правления, и она-то и погубила его (и гетманство вместе с ним) окончательно.
Скоропадский колебался, не принимал необходимых решительных действий, и финал его был закономерен. Но и «союзники», как отмечал сподвижник гетмана Н. М. Могилянский, обнаружили «невероятную слепоту... в частности Франция, не поддержав Скоропадского в ноябре 1918 г., когда к тому была полная возможность» (Россия и Украина. Из дневников Н. М. Могилянского и писем к нему П. П. Скоропадского 1919-1926 // Минувшее. 1993. С. 260). Заложниками же этих политических ошибок стали Турбины-Булгаковы и миллионы их единомышленников на Украине и в России.
note_50