Fanija Kamininiene

 

 

 

ЖИЛА-БЫЛА ДЕВОЧКА

или «Калейдоскопы» ЖИЗНИ вспоминая...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

© 2014 – Fanija Kamininiene

 

All rights reserved. No part of this publication may be reproduced or transmitted in any form or by any means electronic or mechanical, including photocopy, recording, or any information storage and retrieval system, without permission in writing from both the copyright owner and the publisher.

Requests for permission to make copies of any part of this work should be e-mailed to: altaspera@gmail.com

 

В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.

 

Published in Canada by Altaspera Publishing & Literary Agency Inc.

 

Об авторе. "...Да, я горжусь, что могла ни на волос не покривить ни единой строкой, не напрягала глухой мой голос, не вымогала судьбы другой".

(М.Петровых)

 

 

 

 

 

Член Международного Союза писателей "Новый Современник"

Педагог по образованию, закончила педагогический институт в г. Казани.(КГПУ) Учитель - филолог -по специальности. Живу в Клайпеде, работаю в прогимназии «Габийос» в г. Клайпеда, в Литве.

Для своей внучки пишу сказки, детские рассказы...

Член русского литературного клуба им. Г.Державина в Литве

Пишу только тогда, когда не писать не могу Все мои произведения носят характер воспоминаний и дневниковых записей о себе, предках, близких и дорогих людях... Люблю хорошую поэзию и прозу. Мне все интересно в человеке: его думы, его мироощущение, его миропонимание.

Мои воспоминания, дневники и рассказы публикуются в "Литературном альманахе" 2013 года (г.Каунас) . Мои статьи печатаются в городских газетах "Клайпеда" и "Литовский курьер".

Методические разработки уроков и рассказы печатаются в городском журнале "ГЛАГОЛ", ассоциации учителей города Клайпеда «Веди»

 

Приветствую всех, кто посещает мои страницы в Интернете

 

http://www.litkonkurs.com/index.php?dr=17&luid=57009

 

 

 

О книге. Детство у каждого свое: у кого счастливое, у кого-трудное. Но независимо от всего этого, детство - та пора, которая остается в сердце каждого из нас на всю жизнь.

Эта детская фотография, попавшая мне в руки через долгие тридцать лет, всколыхнула в душе неизбывную память сердца и натолкнула меня на мысль написать воспоминания о своем детстве, о доме, о родителях, о близких людях, которые окружали меня своим вниманием, теплотой, любовью, и которые и по сей день находятся рядом со мной...

Книга первая
По пепелищам...

 

 Страница 1

 

Первые воспоминания из детства

 

 

Это фото сделано в 1959 году.Наш дом.Застолье в честь пятидесятилетия отца. Я пошла в первый класс. ( Я выглядываю из-за спины сестры Мадины, рядом брат Наиль, я в середине) Отец с мамой в самом углу. Мама в белом платке. Рядом родственники, соседи...

 

Мои первые воспоминания из детства сливаются в голове в один сумбурный туман или сон: вот, кажется, что я просыпаюсь, в доме тишина, чисто, все готово к празднику, слышатся запахи теста, тихий шепот родителей, треск печи, затопленной отцом, запах паленого хлеба и утренней похлебки.

С этого начиналось наше праздничное утро...

А так, обычно, – вставали по «Маяку»

Посолишь хлебушек ржаной, жареный у створок печи на сильном огне, – вот и сухарик, куда там, - объеденье!

Грызешь его – и нет вкуснее лакомства! А если еще с похлебкой папиной из печки?! Любил отец готовить томленую похлебку в печке - нет лучшего из домашней кухни!

Я знала, что отец теперь растапливает печь и ставит казанок с похлебкой – наш завтрак и обед, - сытный, на весь день, в уже растопленную, жаркую печь, чтобы успеть накормить всю нашу ораву, - пока мама не вернется со своим «вкусным бидоном» с работы. По утрам мама доила нашу корову «Стешку». Ей нужно было до работы управиться со всеми домашними делами, а после -еще бежать на работу, в ресторан, а вечером на дежурство в магазин, там ночью она «принимала» теплый, свежий хлеб...

-А вечером обязательно поедим теплого, мягкого хлеба, - мечтала я спросонья. Ни у кого тогда на столе не было такого хлеба... Мягкий, душистый! Тогда хдеб давали «по головам», сколько голов в семье, столько буханок и давали... Времена такие были, их называли «хрущевскими», когда начисто пропал со стола белый хлеб! Да и черный-то не всегда имели... Ну, а о белом хлебе только мечтали. Вот мама и устроилась в хлебный магазин, чтобы не стоять в очередях за хлебом для большой семьи, только и всего, а чтобы - больше, нельзя было и подумать, хоть и работала мама рядом с лотками хлебными...

Поэтому маму мы почти не видели. Сами кормили живность дворовую: гусей, кур, скот. Сами управлялись со всем хозяйством. Правда, вечером попадало некоторым из нас за отлынивание... Была я тогда еще маленькой, даже в школу не ходила, -« под стол... пешком ходила», а все помню...Знала, с ночи тепло в доме выветрилось и в комнате, как всегда, холодно, пока отец не протопит печь. Зябко.

Поеживаясь от утреннего холода, я выходила на еще пустую улицу и шла к дому деда... Носила молоко бедному одинокому старику, деду, на соседнюю улицу. К деду идти не хотелось...И я всякий раз отнекивалась, а когда не получалось, шла как на каторгу...Надо! Август с дождями и ветрами, как всегда, приходил быстро, прогоняя

теплое лето, укорачивая длинные летние ночи. Шла пустынной по утрам улице и думала о том, что сейчас, там, в доме, как всегда, в утренней тишине дома слышатся только голоса отца и матери.

И вспоминала о ее наказе:

- Ты вечером –то ко мне приходи, в магазин, ночевать одной страшно. -Поможешь мне управиться, если захочешь.

И я представляла теплый «мамин магазин» с душистым запахом свежего хлеба. Ходить с мамой на работу я любила. Магазинные полки, полные хлеба: и белого, и черного - представлялись мне «Хлебным царством».

Только в «царстве» этом не было нам места. Были даже французские сладкие «сайки», которые мама не покупала нам, они были очень дорогие для нас, а здесь, ночью, мама вдруг угощала, как бы за заслуженную работу. Ей продавцы давали вкусные булки «вместо благодарности», за хорошую, справную работу. Ведь у мамы в ее смену за ночь не пропадала ни одна буханка хлеба, как у некоторых. И работники магазина ценили ее, хвалили, а мы слышали и гордились!

И каждое утро в доме нашем повторялась одна и та же картина...

В чистом белом фартуке, с белой косынкой на голове, с эмалированным ведром в руках мама возвращается с дойки. Подоенное утрешнее парное молоко разливает в стеклянные четверти, расставленные по утрам по порядку на столе, туго закрывает горлышки бумажными затычками. Затем тяжелые, полные четверти молока (так думаю, что каждая с 2,5л) с трудом вставляет в плетеные корзинки, перекидывает их через плечи старшей сестре и отправляет ее на базар.

... Усталая, с пустыми четвертями в корзине за спиной, возвращалась сестра домой с базара и успевала даже сделать уроки и убежать вовремя в школу. Помню еще... На прибыль, со сдачи, еще умудрялась и конфеток нам купить. И ждали мы ее с базара, домашняя малышня , стараясь не пропустить момента. Иначе можно было и не получить тех заветных конфеток. Придя с базара, как всегда, она усаживалась за большой, круглый стол, надевала на уши «отцовы наушники» и раскладывала перед собой все учебники, стараясь сосредоточиться. А так как у нас только что родился наш младший брат, нужно было иногда покачивать и его люльку. Так она приноровилась качать ее (люльку) ногой, растягивая длинную резиновую веревку через всю комнату, чтобы не отвлекаться...

Так, в наушниках, с веревкой –качалкой в ноге, она усаживалась за наш большой стол делать уроки и просила меня, одновременно с этим всем, еще и расчесывать ее длинные волосы –огромные косы. Я любила расчесывать ее локоны, укладывать косы в «короны», игралась. А уже в школу она шла со строго расчесанными волосами, заплетенными в тугие косы.

Отец вставал очень рано, когда мы еще видели десятый сон, он уже был на ногах. Успевал все переделать по дому: и печь затопить, и приготовить свою знаменитую похлебку. Он говорил, что это именно то, что нужно человеку с утра, чтобы почувствовать себя в силе.

 

Я все чаще и чаще вспоминаю свой старый дом, где прошло мое детство. Можно сказать, что я «живу» в нем до сих пор....

 

 

Дом большой, деревянный, с палисадником: на больших каменных сваях, с огромными воротами и обширным двором.

Баня, летняя кухня, скотный двор и огород. Огород занимал большую территорию двора: там росли яблони и вишни, а помидоры, мы, будучи детьми, срывали еще зелеными – они не успевали созревать –мы их « начисто» съедали, как только они появлялись... Хватали кусок хлеба, крупной соли и сочный помидор – хватало для затравки!

Во дворе еще был летний дом с сеновалом, где мы спали в теплые ночи под разговоры взрослых. Там мы собирались на ночь с соседками- подружками за ночными разговорами. И рассказывали, рассказывали, рассказывали...

Дом большой, уютный... И двор наш помню...

Было много живности: и корова, и овцы, и куры, и гуси...

Помню и горести наши детские...

Мы часто заходили с мамой в сарай: она –подоить корову, а мы – полюбоваться, погладить только что родившегося теленка... Такой славный был теленок –от него пахло молоком. И, когда мы гладили его теплую мордочку, корова сердито «мукала», размахивая хвостом, недовольная, не подпуская никого к теленку. Родители сделали для него отдельный загончик, и мы, попеременно с Диной, гладили его и кормили из бутылки молоком - ухаживали за ним!

Когда его не стало, мы все плакали, навзрыд! Нам сказали, что его зарезали –на «мясо»... Мы с Диной перестали есть мясо –это был наш протест! Это было наше первое общее горе!

Дом стоял на Второй Союзной, Ленинского района города Казани. За нашим домом проходила центральная трасса города. Тогда по Центральной мостовой ходили только трамваи, затем ее расширили для обычного транспорта.

 

Помню запах асфальта, только что выложенного на этой трассе. Мы радовались, думали, что асфальт дойдет и до наших домов, но еще долго мы месили ногами песок, который не давал быстро идти, забиваясь в обувь.

Да и вся наша улица была похожа тогда на « Сахару»! В непогоду песок забивался в нос, уши.

Только зимой и было хорошо. Снега всегда было много, мы прыгали в эти сугробы с крыш, устраивали в них крепостные стены и «воевали» - играли в «войнушку» –улица на улицу, забрасывая друг друга твердыми комками снега.

 

А в половодье весной по нашей улице невозможно было пройти, но можно было пускать «кораблики», деревянные, с бумажными мачтами. Ледяная река текла сквозь толщу снега по всей широкой улице. Мы часто проваливались в снег, застревая в ледяных корках этой образовавшейся вдруг реки.

 

В промокаемых насквозь ботах мчались мы за своими корабликами, не замечая луж, лунок, ям. Счастливы были!

К слову сказать, помним и мы вкус лакомства того времени - вкус вяленых гусей – дошел он и до нас!

Сколько себя помню, у мамы в традиции было – всем, кто далеко от дома находится – учится ли, работает, живет в другом городе –всем посылать гостинец – вяленого гуся! Вкус его знает даже моя дочь - Диана. Этот изыск пришел к нам от наших бабушек. Тогда мясо не коптили, как сейчас, а вялили. Таких гусей мама по осени вывешивала десятками – и мы дружно ждали, когда же к ним можно будет подойти, а до того, подставляли хлебушек, капало соленое масло – жир гусиный, сытный, такой бутерброд получался...

Так вот – гусь « вяленый» – вкуса необыкновенного! Во рту тает! Жуешь это мясо долго – долго, даже глотать не хочется- такая вкуснятина!

Наши предки заготавливали таких гусей впрок. По осени закалывали гусей, засаливали их «по уши» в соли, а через неделю - «за ушко да на солнышко», и висит этот гусенок на солнце, пока весь не растает... И окажется он в такой корочке –сорочке золотистой – вот и готов! Ешь его!

Мы, конечно, не дожидались того момента, заранее, осторожно, украдкой, «карнали» того гуся с обратной стороны... Когда еще он будет готов к употреблению? Каждый «прикладывался»!

Когда же снимали его со стены – в торжественный момент, гусь «лапчатый» имел вид неприглядный – обструган был полностью, «без штанов», - как мы говорили.

Но и кости этого вкусного гуся не выбрасывали, такой взвар готовила бабушка - с картошкой... Пальчики оближешь!

Все это вкусы из детства, которые вспоминаешь, когда хочется поговорить о доме, о маме или папе.

Правда, помню и то, как мы однажды все угорели от рано закрытой заслонки печки - все валялись на снегу, с головной болью, чуть не сдохли. Тогда кто-то из нас, детей, учился топить печь.

Выволакивала нас всех мама, которая, почувствовав неладное, вернулась с полпути с работы. Вот и нашла всех нас полумертвыми.

Много нас было у матери, но как говорила мама, - лишних не было! Всех нас любили ровно, сдержанно, без фанатизма, как сказали бы сейчас... Конечно, и наказания «раздавались поровну».

Страница 2

 

 

 

Первые игрушки.

 

Вокруг дома был палисадник. Там мы играли в разные игры. Сирень под окнами была пушистая, мы устраивались там со своими самодельными игрушками из листьев сирени, веток, камушков. Выносили из дома лавочки, посуду и играли в «магазин», продавая товар на деньги –листочки. Игрушек в нашей многодетной семье, конечно, не было, мы делали их сами!

Эти незамысловатые игрушки - предметы из каменьев, листьев, бумаги - заменяли нам настоящие игрушки, которые появились ой, как не скоро.

Я долго помнила эту первую игрушку детства –калейдоскоп –предмет зависти всех соседских мальчишек и девчонок.

Эта игрушка была тогда почти у каждого советского ребенка.

 

 

 

Такая картонная трубочка с окошком-экраном в разноцветный мир! Покрутишь ее тихонечко, заглянешь внутрь, и матовое стекло волшебным образом превращалось в Незнакомую Вселенную разноцветных стеклянных брызг с меняющимися узорами. Сколько радости, восторга от движущихся картинок! Сколько фантазий разыгрывалось в голове? А вдруг эти рисунки сложатся в необычную комбинацию и откроется сказочный коридор в зеркальный мир Эльфов? Наши мечты разыгрывались при одном виде этой игрушки...Мы любовались узорами калейдоскопа, пытаясь « схватить», зафиксировать самый красивый узор! Треугольники, квадраты, ромбы свтились в образе искусных украшений из стекла! Цветные стеклышки проваливались под неплотно прилегавшее дно и образовывали узор! Легким поворотом трубки можно было изменить и очутиться в новой сказке.

Эта была первая игрушка, которую нам подарили родители! И надо сказать, что нами сразу , на время, были забыты все остальные игры...

Мы очень берегли ее, бережно передавая из рук в руки, укладывая в деревянный пенальчик –футляр! Конечно, иногда она становилась достоянием капризного ребенка –гостя. Под вопли и слезы орущего мы бывали вынуждены отдавать наше сокровище в «ненадежные» руки, поэтому один из нас, детей, дабы сохранить игрушку, свято следил за развлечением гостя, внимательно следуя за его движениями, подставляя «в охранку» свои руки... Других таких игрушек, оставивших по себе такую память не было...

И «сыплются, сыплются» мелкие стекляшки детских впечатлений, чтобы составить детскую сокровищницу наших воспоминаний...

Настоящей семейной реликвией, передававшейся из поколения в поколение в нашей семье, была только каменная кукла, которая «первоначально» находилась в бабушкином деревянном сундуке, по рассказам мамы, в память о ее богатом детстве... И о которой мы знали. Но бабка наша, будучи жадной, скаредной, не любила делиться дарами.... Считала, что с такими вещами не играются... Но мы ее уговорили дать нам с ней поиграться, ненадолго... Мы не были бы детьми, если бы не раскроили ей череп во время одной игры, деля ее между собой! Пришлось отсечь полголовы с волосами. Волосы отдельно, кукла отдельно –так и играли! Каждый из нас любил ее безмерно! Ведь такой куклы не было ни у кого во дворе!

Позже, отремонтированная, в новом платье, она еще долго пылилась в коробках, в шкафу, напоминая нам о нашем детстве.

Чаще, в отсутствие родителей, мы устраивали спектакли...

Сами расписывали сценарии, сами играли. Конечно, сказки! Мечталось быть «Золушкой» или феей! Занавески с окон снимались, мамины платья годились для сказочных нарядов!

Страница 3

 

 

Когда мне было восемь лет...

2013-11-17

 

«Когда мне было восемь лет, мечтала я о том, чтоб наши игры во дворе не прерывались сном,» - сказала бы я на манер «Михалковского стиха»!

Так мы были одержимы играми...

Игры детства для нас –все!

Мы сами их придумывали - этим жили, поэтому детство вспоминается с теплом, воспроизводя сейчас в памяти то, что было для нас важным.

Ведь, в сущности, ничего для детей тогда другого и не было... Не было игрушек, не было так нужных нам мячей, кукол! Вернее, может быть, у кого –то они и были, но не у нас. И от наших придумок и фантазий жизнь наша полнилась тем, чем она должна быть заполнена у детей!

 

Каждый уголок улицы напоминал нам о том, чем и во что мы будем здесь играть или играли.

Дети послевоенных лет... Во что мы могли играть?

...Картофель буйно цвел синим глазом на огородах, а мы в рядах картофельной ботвы играли в разные «военные» игры, прятались от мальчишек, устраивая там глубокие ямы –секретики, укрытые картонкой, в которые проваливались те, кто нас выискивал, кто «отнимал наше оружие», кто дрался против нас - наши «враги».

Воевали, дрались, побеждали, обретая опыт жизни...

Пресытившись «войной», мы заводили мирные игры – играли «в дочки –матери».

Посередине улицы в песочном дне, –сыром, тяжелом –мы выкапывали трамваи с сидениями, пароходы с каютами... И с настоящими рисованными билетами отправлялись в большие города, бороздили просторы в «песочном море». На всех парусах, - «семьями», с сумками, котомками, с детьми –куклами - мы неслись, погружаясь в « океан» наших фантазий!

Во дворе, устраивая сцены, столы –парты, в отсутствие родителей, мы, как всегда, организовывали театр или школу –это было наше любимое занятие! Назначая себя учителем, я любила проверять и ставить оценки в маленькие тетради, которые мы делали сами, сшивая листки посередине. Это была, по нашим понятиям, –настоящая школа!

Знала ли я тогда, что это занятие станет главным в моей жизни? Что это станет моим предназначением –учить других! Это слово –предназначение –я услышала еще в детстве во сне, как предсказание! И долго мучилась, не понимая его значения...

Но мальчишки с дальней улицы Накипка и Ринат, как всегда, ломали нашу школу, зазывая нас на поле, между домами, увлекая нас в свои серьезные игры.

Иногда, уподобляляясь мальчишкам, играли в ненавистный для нас девчонок футбол, устраивая игровые футбольные матчи между мальчишками и девчонками улица на улицу. Мы были большой уличной компанией!

Устав от игр, дружной братией мы начинали думать, «откуда взять деньги на кино»...

...И тут, на улице появлялся старьевщик, с чемоданчиком, наполненным всякими мелкими «нужностями», задоря нас, радуя содержимым. Мы бегом собирали кости, тряпки, бумагу со всех улиц, сгребая в мешки, - выменивали все на разноцветные шары, денежную мелочь.

Иногда старьевщик нагло намекал, напоминал нам о том, что ему надобно, что еще можно стянуть, вытащить из дома, выменивая на разноцветные шгары, ленточки, ручки, деньги. Мы поддавались на уговоры ...

Помню, мы вынесли с сестрой из дома старенький бабушкин самовар, который она привезла из деревни. Он был миниатюрный –на литр воды, - «стоял без дела» -так мы решили! Казалось, ненужный уже, он стоял на самой нижней полке шкафа, откуда его можно было запросто унести. Кто знал тогда, что это «раритет»?

Вынесли, сдали, конечно, без ведома родителей, соблазнившись на яркие бумажки хитрого старьевщика.

И попало нам тогда от родителей «по первое число» -за все!

Все эти моменты остались в памяти

Страница 4

 

Сестра Мадина

 

...Сколько себя помню, столько помню и наше близкое общение с Диной – старшей сестрой,- так я ее называла, с которой всегда ходили «за руку». Так и «по жизни пошли». Держась крепко, за руки!

Помню и наш первый поход –выход из дома в кино... Мне было четыре или пять лет, Динка уже училась в первом классе, значит ей-семь, а младшему –года два, если считать по годам.

Дворовые подружки наши были уже школьницами. Однажды в воскресный день нас нарядили и отправили в кино вместе с подружками. Дина тогда командовала, так как была старше меня и с рук не отпускала. Держала крепко, даже, когда я вырывалась и получала от нее «тумаки», – она кричала на меня, что мама настрого запретила отпускать «с руки» меня. Я еще была маленькой, несамостоятельной, а она всегда была рядом. Себя она считала самостоятельной, хотя и было-то ей тогда чуть больше меня, уже с детства « отчаянная»!

Отправились мы в кино в единственный кинотеатр «Костер» на Декабристов.

Это было единственное доступное зрелище для детей!

Чаще, конечно, ходили везде с ней вдвоем, пока не родился и не вырос братишка (в 1956 году) Боясь наказания, мы всегда заранее, с «удовольствием», выполняли «домашние обязанности» в предвкушении этого события...«Примерно» нянчились с братишкой!

Итак, отправились мы в кино»...

Встали в очередь за билетами. А очередь, сплошь из малышей, «в строчку», - по всему фойе билетного зала. Так было принято, мы вставали в ряд, выстраиваясь по стенке, задираясь, толкая, пиная друг друга... Толкаемся, ждем. Подходим к билетному окошку. Дина опускает руку в карман, а денег – нет!

Мы –туда, мы –сюда, кричим –денег нет! Охаем, ахаем! – Беда! Денег нет! Как корова языком слизала! Были и нет! Трагедия!

- Было целых пять рублей! – слезно кричала Дина, упав на пол зала

- Я еще тогда мало чего понимала. А запомнила эту «картину» на всю жизнь! И, то, что произошла беда, - Дина валяется на полу, поняла! И тоже начала реветь...

Если знать, что кино «стоило» 10 копеек... Надо думать, какая это была трагедия для нас? Родители дали денег - и «на кино», и «на мороженое»!Целых пять рублей! Целое состояние для нас! А мы, ряззявы...

Так, «несолоно хлебавши», в «горе», мы вернулись домой! Родителям: «ни, ни»! Динка настрого запретила говорить, что деньги потеряли. Мы нагло врали, что посмотрели хороший фильм, «да и мороженого отъелись от пуза». Тогда мы еще не знали, что есть на свете ворующая «пацанва»! Ведь не всем давали деньги в кино, другие пользовались такими наивными ротозеями, как мы.

Да! Дина всегда заботилась о нас, меньших...

И в школу она вела меня за руку... На переменках отыскивала меня, совала в руку пирожок и бежала к своему классу. На обед вела сама, покупая мне то салат, то суп, на целый обед на двоих денег не хватало! После уроков, запыхавшаяся, хватала за руку и «тащила» домой, чтобы я по роще не «загуляла». Школа стояла в шумной зеленой роще! Там всякие водились: и нищие, и ворюги, -место развлечений тогдашней молодежи! А, когда стали учиться в две смены, –делились портфелями и карандашами цветными... Не каждой мама покупала!

А если надо было в зоопарк –детская мечта и удовольствие, то мы к родителям заранее приставали, чтобы вывезли нас в «далекий» зоопарк. Зоопарк в Казани был тогда замечательный! Каких только животных не было: и тигры, и верблюды, и медведи, и волки. И даже фазаны с роскошными хвостами... Вот только там мы их и видели птиц иноземных и сравнивали в своем воображении со сказочными...

Тогда родители, уговорившись со своей родней, устраивали «выезды» в зоопарк на «цельный день» с едой, провизией, устраиваясь на траве, на территории зоопарка.

Родители сидели, устраиваясь на траве, общаясь, празднуя день, купаясь в реке Кабана. А мы дружно, взявшись за руки с сестрой, шли смотреть животных: от клетки к клетке, то теряя друг друга в толпе, то, с радостью, находя....

А, став взрослее, годам к четырнадцати , затеяли мы ездить по выходным на каток, в парк. Ездили далеко от дома, на трамвае,посещая льдом залитые площадки в парке. Там платные катки устраивали. Тогда уже мама «пристегивала» меня к ней, чтобы я за ней, как веревочка ходила, не теряла «след»... Смешно! А мама боялась, что сестрица моя с мальчиками задержится, загуляет допоздна!

И, думая, вспоминая о тех днях, хочется сказать, что «жизнь и судьба» так и ведет нас за « руки»...Только теперь я больше «хватаю» ее за руку, помогая и заботясь о ней, ее семье... К радости, не разнимая... Слава, тебе, Господи!

... Мы как шли, так и идем рядом, заботясь друг о друге, переживая друг за друга, огорчаясь, скучая, радуясь встречам, нашим семейным делам, перезваниваясь, встречаясь, замечая изменения и успехи друг друга, отмечая впереди идущие года...

И благодарим за это Господа!

Пусть благодать Божия снизойдет до всех нас, любящих, своей благостью!

 

 

Страница 5

 

Беда тоже «ходила» по нашей улице

 

Да! Продолжу свой рассказ о доме, об играх детства, о печалях...

Наши игры детства начинались утром и заканчивались поздно вечером.

 

А вечером, все, не сговариваясь, собирались на полу у телевизора наших терпеливых соседей Насимя апа с дальней части улицы, у наших друзей –Гульсины и Рустема. Тогда телевизор был только у них! Старушка Насимя –апа, по доброте души, иногда даже угощала нас пирожками, всю голодную «ораву»...

Помню...

Однажды родители бурно обсуждали мое непонятное исчезновение после долгих киношных бдений у соседей.

Время за полночь, все дети уже вернулись домой, а я не вернулась. Как-то забыла про меня старшая Дина, которая с руки меня не спускала...

Оказывается, я, как и все, заснула на полу, что часто случалось, меня подняли, но не разбудили... Так, ночью, одна –одинешенька я дошла до конца улицы. Хорошо, что там стояла пожарная часть, в которой работал отец. Меня, конечно, узнали, остановили, разбудили и отвели домой. И такое было!

И детей тогда не обижали, не воровали.

 

Кроме игр, конечно, у нас было много и домашних обязанностей: убраться по дому, присмотреть за домашней живностью, нарезать тазик сухого хлеба для кур, гусей...Натаскать полную, огромную бочку воды для полива в саду, - летом. Это было самое трудное дело –натаскать воды – коромыслом - десятилитровыми ведрами. Двадцать или двадцать пять раз, иногда по сорок, мы считали –нужно было пронести на плечах эти тяжеленные ведра –туда и обратно, чтобы заполнить водой для полива огромную бочку в саду! Нам, «мелким», было легче, ведра маленькие, а сестрам доставалось!

А зимой мы приноровились пристраивать молочный бидон на сани... И катили его по снежным дорожкам, которые сами же и прокладывали до соседей, где находился злополучный колодец. Мы его возненавидели – этот колодец! Сколько воды нужно было употребить за день?

Только и слышалось: «А воды и нет! Принесите-ка, воды!»

Беда, неожиданная, страшная тоже приходила на нашу улицу, отрезвляя нас от наших детских игр.

Зима. Толкаем с сестрой Диной тяжелые сани, везем домой, как всегда, разливая качающийся бидон с водой...

Крик, возглас о пожаре разрывает тишину!

Никогда не забуду этот звук беды!

Потребовалось много воды на тушение неожиданного пожара в доме Ольги и Витьки Кулгановых, -наших уличных друзей -ровесников наших, в момент оставшихся в один год и сиротами, и бездомными.

Дом сгорел в мгновение ока...

Беда не приходит одна!

А до этого умерла вдруг мама Ольги, тетя Люба, от « свинки», неожиданно. Остались дети -Ольга и Витя - вдвоем, зимой, неприспособленные –два подростка –в холодном доме. Еще школьники. Даже печку еще не умели топить. Мы все, как могли, помогали им. Носили еду, одежду.

А тут, в «домашних заботах», Ольга ломает ногу. Витька тащит ее, везет на санках в гипсе в поликлинику...И что они видят по возвращении?

Горит их дом ярким пламенем...

Тушили всем двором, да что там?

Пожарные приехали тогда, когда нечего было уже тушить. Оказывается, Ольга «для сугрева» комнаты оставила включенным самодельный обогреватель, который собственноручно изготовил Витька. Конечно, тот балон из трубы перегрелся и свалился на половик... Вот так!

Как мы все горевали... Наши детские сердца разрывались от сочувствия к ним. Мы всячески помогали им выжить! Приютив их у себя в собственном доме, мы делились с ними школьными принадлежностями, одеждой, школьными обедами.

И жили эти дети в каждом дворе, пока о детях, о беде их не узнала школа, целый год!!!

Только через год школа сумела предоставить им жилье -в «статусе» сирот!

И поэтому, когда нам предложили долгожданные квартиры в кирпичном доме, даже не раздумывали, были рады безмерно.

Только родители горевали, а мы не понимали...

-И что они страдают? –недоумевали мы.

Для родителей, которые своим нелегким трудом построили свой собственный дом, это решение «сверху» казалось наказанием, все одно что потеря дома. Они лишались всего, что строилось годами для большой семьи... Оба, враз, постарели!

А мы не понимали тогда...

А до этого события еще -ой , как далеко!

 

Страница 6

Обо мне

 

Мое появление на свет не ознаменовано никаким важным событием, вернее, никто не может ничего сказать об этом ....1952 год

Да, произошли какие – то события в стране...

-Стали лучше жить, появилось какое –то лекарство для излечения сестры, которая тяжело болела, - говорила мама. Сейчас я уже знаю, что это заветный пенициллин, который являлся тогда панацеей излечения от инфекционных заболеваний.

Но, не излечившись от простой простуды –воспаления легких, –Венера умерла –ей было 13 лет! Была она в нашей семье седьмым ребенком.

 

 

Думается мне, что я тоже лежала в той же колыбельке, которая висела посредине комнаты - в ней качали братца моего, только что родившегося. С четырех лет, с этого времени я стала помнить себя...Повторюсь...

Помню, нас решили сфотографировать, маленьких, разбудили для этого... На фотографии мы стоим с сестрой под фикусом –плачущие, платья на нас с мокрыми разводами –такие смешные... Где эта фотография сейчас?

 

 

Сохранилась единственная фотография того времени, где мы возраста то ли шести , то ли семи лет? Помню, в нашем доме торжество по случаю пятидесятилетия отца... Значит, верно, 1959год...

Гостей полон дом: и родственники, и соседи. Мы выглядываем из-за чьей-то спины, - все дети.

На этой фотографии весь интерьер нашей комнаты того времени: в центре –стол, слева –фикус(его не видно на фото, но я помню), комод со слониками, «котами» -копилками», справа – буфет, доставшийся нам по случаю отъезда евреев, знакомых матери. И буфет, и трюмо с замечательным зеркалом –предметы особой гордости мамы –были сделаны из настоящей древесины,- отлакированные темным лаком, инкрустированные по периметру мелкими разноцветными зеркалами. Мебель, сделанная настоящим краснодеревщиком.

Эта мебель придавала нашей комнате вид «гостиной» - это был центр «Нашей Вселенной». Если не считать, что за печкой была отдельная «перегородка» для нашей бабушки, то в этой гостиной и обедали, и уроки делали, и на ночлег устраивались. Мало того, в нашем доме находили пристанище огромное количество родственников, приезжих из деревни, квартирантов, которые всегда жили в нашем доме. Нам казалось, что у нас огромный дом.....

Нас всегда было много: родители, бабушка с дедушкой, шестеро детей, родственники - племянники и племянницы матери из деревни, разные квартиранты, которых мать принимала ненадолго. Все, как правило, собирались к вечеру. Вот тогда было шумно и весело. Все громко смеялись, рассказывая о чем – то, шутили...

 

Вот отец медленно разворачивает коробку с подарком, полученным на производстве в связи с юбилеем, -50летием... Как сейчас помню, его трепет...

Это были огромные часы с боем! Замечательные! Они очень украсили нашу большую комнату! По утрам мы слышали их бой! На фото - папино торжество, здесь собрались родственники, соседи, квартиранты - тоже родственники, чужих не было.

 

На столе непритязательное угощение: пироги, мясо, капуста квашеная. И нет спиртного. Вернее, оно обозначено одной единственной бутылкой на фото... чего? Но чайники на столе, видимо, с чаем...Неизвестно, что еще...Но мы не помним пьяных в застолье. Да и лица гостей -живые, приятные, нет и тени похмелья...

На этой фотографии мне шесть лет... Я самая маленькая - выглядываю из-за спины сестры Мадины (1950). Рядом –старший брат Наиль(1945)

Детей за стол не сажали, только ради фото призвали к столу. Я это помню, как сейчас.

Даже помню всех присутствующих по именам...

В центре –в углу – отец мой и мама, по правую сторону от отца. По левую руку –мамины сестры: Жямиля -апа и Асма- апа, гость из деревни Нижние Тимерлики(Рыбно –Слободского района) –Хаматвали абый , рядом –муж сестры мамы -тети Сары –Зариф жизьни (так называли мужа сестры) , брат Наиль, сестра Мадина и я

По правую руку –за мамой, племянница мамы –тетя Мадина - с братом Камилем и его невестой –Розой (они очень любили друг друга), далее соседка Раиса -апа...(их колодцем мы и пользовались)

Праздник в разгаре. Отец, шумно изъясняясь, как всегда, размахивает руками, мама внимательно слушает...

Стол посреди огромной комнаты, прикрыт простой скатертью...

Это наша единственная большая комната - в «пять стен» , где мы жили, принимали гостей, по вечерам шумно делали уроки...

 

Да! Тогда не пили. Не было принято, даже на торжествах. И разговоров было много не от выпитого, как сейчас бывает, а от общения с близкими. Мы любили слушать разговоры взрослых. Нас, конечно, гоняли, отправляли спать как раз тогда, когда казалось, что начинается самое интересное. Правда, иногда удавалось принять участие в переодеваниях на Рождественские праздники. Мы вместе со взрослыми гуляли по дворам, плясали в нарядных самошитых костюмах! Это были настоящие Рождественские праздники!

 

А интереснее всего было тогда, когда родители отправлялись в гости. Тогда дом пустел, и мы по –настоящему «отрывались». Тогда дом был в полном нашем распоряжении: мы созывали своих друзей по улице, устраивали игры, ставили «спектакли», словом, вся улица была в нашем дворе. Мы строили свой город! Тогда дом делился на сектора: школа, театр, ресторан, «теплоход» - двор –то большой! И начиналась игра с построения этих секторов. В дело шло все: и столы, и стулья, и мамины платья из шкафа. Сцена занимала середину двора. Билеты продавали в палисаднике, разрывали листы сирени, соизмеряя цену и размер листа. Мамины платья имели успех, каждый мог в них нарядиться и сходить в «театр» на спектакль, который сами же и ставили на придуманной сцене, сходить в ресторан или на «родительское собрание»......Все по законам «жанра», как в жизни!

..А «пароходы» строили прямо в песке, лопатой, размечая и разбивая на каюты и сидения. Кто-то был учителем, кто-то ресторатором, кто-то билетером, - уже тогда мы все определились с интересами....Какая это была интересная игра - работа!? Как нам все это нравилось!

 

О своих страхах тоже хочется сказать...

До сих пор боюсь ночного стука в окно... Обычно это делали старшие сестры... Они просили нас, младшеньких, быть на «стреме», - то есть, - не спать, дожидаясь их с ночного возвращения, с танцев! Ведь отец им позволял быть где-то только до определенного часа, например, --до десяти часов! А возвращались они, конечно, далеко за полночь...И мы ждали их, чтобы открыть ворота или тяжелый засов, - до «петухов»...

 

Помню, однажды с утра нам сообщили, что сегодня будут нарекать именем нашего младшего, только что родившегося братца и делать «обрезание». Постращали и нас, девочек, сказав, что если мы не угомонимся и нас подвергнут «обрезанию».

Испугавшись пришедшего Имама, кинулись врассыпную. Мы с сестрой спрятались под столом, за которым совершался обряд. Мы боялись выглянуть раньше времени, были сильно встревожены тем, что происходит в доме.

За несколько дней до этого акта, бабка наша втолковывала нам, непонятливым, «азы» ислама...Об этом, об обряде «обрезания» в доме долго говорили, обсуждали вопрос...

Сейчас мы уже знаем обо всем из истории народа, но тогда родители свято относились к назиданиям предков,ведь еще были живы дед и бабка....

 

Уже сейчас я знаю об этом гораздо больше! Но почему мы тогда этого так боялись?

Наверное, потому, что братик наш маленький после обряда обрезания очень болел, еле выжил... И это осталось таким детским страхом за свою жизнь.

Сейчас мы уже знаем, что усечение крайней плоти, или обрезание, - обычай очень древний и присущий не только исламу.

Мусульмане совершают над мальчиками этот обряд в знак того, что родители, сами полностью покорившись Аллаху, предают Его воле и свое дитя. Тогда обрезание проводил человек религиозно грамотный, имеющий отношение к мечети...

Вот некоторые усваиваемые нами догмы об обряде наречения имени... Все, что запомнилось мне из сказанного...

- Выбор имени необычайно важен для мусульманина, - говорила бабушка

Этот обряд полон глубокого смысла. Первым словом, которое слышит мусульманский младенец, бывает слово «Бог». Как только малыш рождается, в его уши проговаривают слова восхваления Всевышнего.

Как правило, это делает отец.

Например, ...из слов бабушки было известно, что

«согласно исламу, Сатана, враг людей, с нетерпением ожидает появления на свет каждого нового человека, дабы совратить его с пути истинного»...

И мы, дети, были в ужасе от услышанного...

- Поэтому очень важно, -продолжала свой урок бабка, -чтобы «призыв к Богу коснулся слуха младенца раньше, чем зов Сатаны.» Слова веры в Бога и верности ему будут сопровождать человека в жизни уже с первых глотков воздуха на этой земле.

 

«...Имя ребенку дается на седьмой день после рождения, но важен не столько день, сколько отношение к этому серьезнейшему в жизни человека событию. Известны, например, такие слова Пророка: «Поистине, в день Воскресения вы будете созваны вашими именами и именами ваших отцов. Так нарекайте же детей красивыми именами!».

Эти назидания были понятны нам!

- Человек, на которого возложена ответственность за ребенка, должен позаботиться в том числе и о том, чтобы ему не дали имени, задевающего его достоинство, имени, которое может оказаться поводом для насмехательств, - твердила отцу бабка (об этом уже услышали позже)

«Через семь дней после рождения ребенка, по завету Пророка, желательно побрить ему голову и раздать нищим и страждущим серебро или золото, вес которого равен весу сбритых волос или денежную сумму, соответствующую этому количеству драгоценного металла.»

Конечно, ничего этого у нас и в помине не было, оставалось просто сделать то, что и делается в таких случаях: раздать милостыню

 

А тогда, испугавшись пришедшего Имама, мы кинулись врассыпную. Пришел сосед -старик Тадджетдин, Сафа -так его мама звала. Он жил далеко, мама его привозила всегда в гости к нам на традиционные семейные мусульманские праздники.

Тогда мы еще и не знали, что знавались с отцом известного сейчас всей России - Верховным Муфтием мусульман России -Талгатом Сафа Таджуддином, который позднее, в 70-е годы, стал нашим соседом по улице Светлой.

 

Здесь небольшое отступление.

 

Верховный Муфтий всех мусульман России, Шейх -Уль- Ислам Талгат Сафа Таджуддин -так именуют его теперь. А когда-то он был просто нашим соседом по улице. Мы дружили с его сестрой Розой, запросто, красавицей, прекрасной танцовшицей... Наша сестра Нэля близко общалась с ней в юности, проводя с ней приятные минуты общения. Очень веселая, задорная, смешливая, она часто к нам заходила. Мы жили в доме №18 на Светлой, а они проживали в доме №19 на Светлой. Знали и о брате ее, Талгате, тогда студенте Медресе Мир -Араб в Бухаре, затем студенте Международного университета Алб -Азхар в Каире. Он учился исламу, а мы дружно «волейболили» во дворе, насмехаясь над ним. Ведь считали себя комсомольцами! Тогда мы были так далеки от религии, не знали, что это такое. Родители наши не настаивали на серьезных духовных знаниях, но заставляли почитать традиции, уважать религию, только и всего. Смеялись мы и над тем, что «вот он невесту себе подобрал молящуюся», придерживающуюся традиций. Знали от его отца и о том, что вдруг «назначен он на должность первого Имам -хатыба Казанской соборной мечети»...(из слов отца).

Думаю, уже тогда проявились в нем качества духовного лидера, человека, понимающего суть происходящих в мире событий. Он учился! Стал ученым!

Отец его очень гордился им, а родители наши уже ставили его нам в пример, рассказывая нам больше о его отце, который впоследствие читал нашим дочкам Молитву наречения имени, да и сватовство наших женихов - иноземцев не обходилось без его молитв! Так мы узнали много и о его удивительном сыне, который своим усердием, служением Богу и Отечеству, стал таким известным человеком России.

Так мы наблюдали за ним, тогда просто Талгатом, юношей, увлеченным религией, со стороны, долгие годы, видя его успехи, молча отмечая про себя его продвижение...в жизни. И когда слышали о нем по телевизору, горделивое чувство -"Свой", "Наш" - сопричастности к этой знакомой семье грело душу! Ведь его отец был очень близок ко всем важным событиям семьи нашей!

Конечно, я наблюдала за его делами, знала, сколько он сделал для мусульман, для России. Его самотверженная работа по возрождению духовных традиций, упрочении гражданского мира бесценны и по достоинству оценены нашим государством, - Россией! Президентом В.Путиным! Это общеизвестный факт! Своим созидательным трудом, талантом ученого он дал установку на духовное образование, на то, что человек вне религии не способен на высокие поступки, что без возвращения всех нас к свои религиозным корням, Россия не возродится...

Недавняя переписка моя с Талгатом Таджуддином удивила меня еще больше...Он очень прост в общении, доступен, доброжелателен. Думаю, что помнит он и семью нашу, мою маму, которая частенько бывала у них.

В дар мне была прислана книга "33 года служения истине и Отечеству", - О великом служении делу всей жизни Талгата Таджуддина, выпущенная в Уфе в 2013 году! С восторгом, с чувством глубокой благодарности я приняла этот дорогой для меня и моей семьи подарок! И узнала о его семье, близких, детях и внуках еще больше! Семейная фотография разместила в книге 27 человек! У Верховного муфтия с супругой сейчас одиннадцать внуков и три внучки -такое богатство! Счастья им на долгие года!

Вторая книга "225 лет центральному духовному управлению мусульман России" -также была прислана в дар сообществу татар в Зарубежье.

 

Сейчас мы уже по –другому все воспринимаем, не так фанатично, сказала бы я...

Как быть, если ты мусульманка, дочь с внучкой -католички?

Все смешалось в «нашем доме»...

Да разве все это важно теперь?

Думается, все под «Единым Господом» ходим... Обряды только украшают нашу жизнь, вознося нашу душевную молитву и веру к Небу!

2011-12-17

Страница 7

 

О мамушке моей... Слово

 

 

Смотрю на эту фотографию и не могу насмотреться...

Отец мой да мать... (Ахметгалеев Газиз -1909 год), (Галяиева Хадича-1914) –здесь 1977 год! За год до смерти отца.

Еле уговорили тогда, мы, дети, их сфотографироваться... Отнекивались оба: «Зачем, мол, надо, старые уже, некрасивые...»

А я считаю, что очень красивые! Улыбающиеся, счастливые!

С годами, как ни странно, они, родители мои, становились все красивее! И взгляд на фото уже уверенных в себе людей, знающих « по чем фунт лиха»! Много проживших, но счастливых людей!

Их лица излучают тепло и ласку. Так и в жизни было!

 

И об этом своем состоянии счастливых людей они не уставали повторять.

Молясь Господу и благодаря его за его деяния, «многажды» мама повторяла одну и ту же молитву:

«Господи! Благодарю тебя за свет Божий, так справедливо созданный Тобой, благодарю Тебя за жизнь и здоровье детей моих, за данные Тобой хлеб, соль... Прими же слова покаяния за грехи наши земные и не оставь милостью своей вовеки веков семью мою... Пусть будут счастливы все! Прошу тебя только о мире на Земле! Все остальное –будет! Да освятится имя Твое ...»(конечно, тогда, на татарском, но в переводе, я не пропустила ни слова)

Эти мамины молитвы мы с детства слышали за чаем, за вечерним ужином, перед сном...

 

Они, молитвы эти – охраняли нас! Оберегали! В трудную минуту, в тяжелый час – мы тоже, по памяти, шептали эти слова. Казалось, большие «крыла» маминой любви уберегут нас, помогут! Не дадут пропасть, донося до Творца слова нашей любви к нему...

 

Родители сумели создать уют в семье, заботились о нас, но не баловали. Как и в каждой большой семье многого не хватало. Но еда дома была всегда, пока мама не начала работать.

Нас шестеро у мамы: четыре сестры и два брата. Перед ней никогда не стоял вопрос –рожать или не рожать. Родила всех, девятерых, шестеро остались жить. Каково ей было –знает только она, а мы были только свидетелями ее многотрудной жизни.

Казань Улица Декабристов. Ресторан «Маяк»

 

Когда было голодно и тяжело кормить семью, мама пошла работать в лучший ресторан города Казани «Маяк» - варила там супы -отменные, лучшие! Ее "суп с лапшой" «заказывали» весь день! Никто из поваров не умел сварить настоящий, татарский, куриный, наваристый суп с тонкой лапшой – доверяли только маме –никто не умел делать тонкую, прозрачную лапшу, как мама... Она была «спец» в этом деле!

Ее хвалили все –мы это знали! Уж с тестом –то она умела обращаться. Потом через подругу ее,Стешу, распознали все, что она печет пироги, так на пироги «поставили» -весь день пекла. Приходила с работы, от нее шел аромат сдобных пирогов, все время хотелось ее обнять, обнюхать. Ведь в доме пироги пекли только на праздники!

Должна признаться, что супы эти вкусные, в бидонах для молока, мы таскали домой. Старшая смены Стеша позволяла маме на «договорных условиях» брать бидон супа домой. О большем мама не просила, ей надо было нас, школьников, кормить, когда она весь день на работе. Меня, как самую маленькую, незаметную, отправляли за супом...

Идешь домой с этим «душистым» бидоном – «нанюхаешься» аромата супного по дороге домой, только что сознание не теряешь, хочется остановиться, отхлебнуть, а нет, надо нести домой. Все вспоминала сказку про «Медведя и Машу»: сяду на пенек –съем пирожок... «Нет, не сядешь, нет, не съешь...там еще «рты» голодные ждут, - уговаривала я себя.

Все ждали вечером этот бидончик!

Как же не ждать? В школу нам редко давали денег. Так, копеек 10 или 15. Никогда весь обед не ели. Весь обед стоил 26 копеек: суп -10 коп; второе -15 коп; а хлеб -1 коп. Все с сестрой делились копейками на перемене, думая, что лучше купить –то ли обед, то ли пирожок с капустой за 3 коп; то ли винегрет –за 4 коп. Так жили, и на уроке «мечтали» о пирожке с картошкой, заранее делясь с подружками копейками, занимая друг у друга...

Все наше поколение 60-х так жило – не мы одни! Время такое!

И были счастливы!

Не хлебом единым...

Отец, конечно, как мог, помогал маме. По утрам не будил ее, давая ей выспаться. Ведь с работы мама приходила поздно, ресторан закрывался в 12 часов: пока уберутся на кухне, посуду помоют – мама еще и посуду мыла на «договорных условиях» - много времени пройдет –в 2часа, а то и в 3часа отец каждую ночь шел встречать мать.

Однажды после своей работы отец задержался с другом на каких –то «посиделках» -мужских... Мама ему «разрешала»...

Время встречать маму, а его нет. Испереживались мы все: нет и нет отца. Уже и мама с работы ночью вернулась. Ждем, на часах уже 4 часа –отца все нет...

Другая бы сказала: «А ...а... гуляет, и пусть себе...»

Но не мама. Она места себе не находила, да и мы уже не спали, уже и утро. А зима стоит холодная, трескучая...Все сидим на кухне, ждем...

Побежала наша мать искать отца.

Ночь. Кругом –ни души!

Нашла его у порога на лестнице своего ресторана, спящего, замерзающего, «запорошенного» снегом!

Только позднее мы узнали, что отец наш с другом, после посиделок, решил –таки встретить с работы мать. Присел на лестнице от хмельной «усталости», да и заснул. Так бы и заснул навсегда, если бы не чутье и любовь матери!

Так спасла его мама от «неминучей» смерти...

Да, видимо, Господь еще решил «повременить» с этим.

... А по выходным мама ехала на базар, с раннего утра брала нас с собой, сонных, чтобы «товар» держали, пока мама продает. Шила она телогрейки, тапочки – в юности научилась шить на фабрике. «Отстаивала» весь базар и к обеду приезжала домой, уставшая, «никакая», сидела молча, пунцовая, замерзшая, пила чай, иногда рассказывала, как прошел день на базаре, много ли продала, хороший ли был день. Вечером, в ночь, шла на работу в «ночную» -принимать хлеб! И мы, дети, шли с ней, то принимать хлеб в магазине, то сторожить детский интернат ночью...

Как вспомню сейчас, сердце "кровью обливается" – как она выдюжила, как смогла нести все, не надломилась?

Как в жизни не разочаровалась? Как вынесла все? Откуда силы брала?

Мы сейчас, если что, сразу «ноем» – стрессуем, на жизнь начинаем жаловаться...

Откуда черпали они силушку?

Конечно, она была не одна! Рядом был папа! Он очень ее жалел Любил!.

«Катюша моя,...» -только так и называл, с ласковым придыханьем!

И на праздники, благодаря маме, мы имели новую одежду, новые сандалии, которые нам "выдавались" как подарок на 1 Мая!

 

Ей тогда, в год смерти папы, только исполнилось шестьдесят два, как мне сейчас....

И сейчас, как никогда, мне понятны ее слова.

Почему? Да, потому что я только –только «собралась» жить... Так мне кажется!

А она, мама, считала, что жизнь уже кончилась, раз папы рядом нет...

Очень тяжело она перенесла смерть отца. Ее будто «разделили» на две половинки: одна жила и скорбила, другая – «ушла» вместе с ним.

Ведь всю свою жизнь она связывала только с ним! И когда говорила, забываясь, что его уже нет, не уставала твердить по привычке: «Как еще отец скажет!»

Потом, плакала, вспоминая, что его уж нет...

Ведь не могли надышаться друг другом – так дружно жили!

Сказать, что не огорчал ее отец... Не могу! Было!

Только тогда мы были детьми и не помним, чтобы они ссорились друг с другом –все от нас тщательно скрывалось: и то, что отец увлекался иногда какой «юбкой», мы узнали только, став взрослыми...Из редких воспоминаний мамы.

Без сожаления, без злобы мама рассказывала о том, что отец наш тоже «не был святым», не упускал возможности «поволочиться» по молодости, за теми из них, кто не имел мужа.

«Жалел что - ли? ...А, может быть, и влюблялся, не говорил...Ведь мужчин -то не хватало, послевоенное время...Да и сам, как мужчина, был интересным, подтянутым! Одни погоны чего стоили! Женщины и теряли головы! Сами "вешались" на шею...»

Мама была терпеливой, ждала... Но и отец «быстро возвращался», « не теряя головы».

Вот так! Благодаря мудрости матери мы имели полную семью... Из родни никто и не успел узнать об «этом» – считали отца идеальным! И для нас, детей, остался таковым!

Нам так странно было слышать. об отце такое.

Лучше бы мама скрывала от нас этот факт и далее...

«Ну, раз иль два, было!» –сказала мама, без обиды, как про шалость ребенка...

Но, видимо, (из слов матери)отец считал, что семья дороже, и никогда не возникал другой вопрос.

И за это ему огромное, наше детское –спасибо! Благодарны ему, что эти эпизоды из его биографии не имели такого большого значения. Он, как любил мать, как восхищался ею –таким мы его и запомнили!

 

Но я помню дни, уже позже, по прошествии лет... Она, мама, вдруг стала читать газеты, как и папа, делать зарядку, как и отец, стараясь себя занять чем –то...

И подолгу любила рассказывать о своей жизни с ним.

Что я и делаю сейчас, сравнивая себя с ними в возрасте, «пиша» эти страницы...Тоже вспоминаю...

И не хочется что –то забыть, не припомнить... Как «змею» держу за «хвост» память, боясь отпустить. Почему «змею –память», да потому, что много в ней всего, незабытого, что тревожит душу...

Родители мои родили девять детей, из которых трое умерли; шестеро – остались жить.

Всех "подняли на ноги", помогли словом, участием, делом жизни своей.

Сейчас нас осталось - четверо

Дети для родителей – всегда маленькие, вернее, я уже знаю сама, таковыми остаются на всю жизнь!

А ведь они здесь в том же возрасте, что и я теперь...

Прожили трудную, долготерпеливую жизнь - радостно, счастливо, "не утомившись"...

Мне тоже столько же лет, сколько и им...Уже за 60 лет...

Господи! Вот оно - «игра времени»! Вместе нам 120 лет...

Дочери моей -33 года...

К слову, внучка младше меня на 50 лет...

Вместе мы - уже эпоха!

2013-09-06

Страница 8

 

Картинки из жизни...

 

ОТЕЦ

 

Утром нас разбудил звонок соседки:

Умер, отец ваш, там мать ваша звонит, плачет...

Я не успела... Он лежал на кровати, как живой!

Я гладила его лоб, трогала руки - он безмолствовал! Странное чувство... Первый раз я не ощутила страха перед покойником.

 

Удивилась смешанному чувству нереальности происходящего.

***

 

...Порхающие в воздухе хлопья снега, и тишина, кладбищенская, неживая...

Торжественная! Устрашающая!

Она пугала! Природа замерла в тишине, отзываясь трогательным сочувствием...

Казалось, она отстранилась от внешнего мира, укрылась белым саваном, в покое. Разве может быть по-другому?

День такой же, как и отец, значительный в своем молчании. Тихий...

***

 

Я думала об отце, вспомнилось недавнее...

 

- Слышишь, с отцом плохо, приезжай скорее, если можешь, - кричала в трубку сестра старшая, Фирдания,- поторопись, не успеешь! Плох он!

Я знала, что отец на операции. Но как- то никак не думалось, что может быть плохой исход, верилось, что отец вечно живой и по-другому быть не может...

-Да, да, отпрошусь, приеду, обязательно, - выронила я и заплакала,

Ведь и правда, в возрасте он, скоро будет шестьдесят девять. Стар уже, может и не выдержать, - проговорила я сквозь слезы.

- Лимоны привези, он чаю с лимонами хочет, а здесь лимонов нет, прямо беда.

- Обязательно приеду, ждите. Да, и лимоны поищу, зима ведь, где-то они должны же быть...

 

И задрожала... то ли от того, что промерзла, то ли от горя, вдруг свалившегося так неожиданно на меня. Меня колотило...

Крупный пушистый снег, медленно кружась, облепляя лицо, стекал слезами. Горячие слезы жгли щеки..

 

Я вспоминала отца, пыталась представить его лицо, а оно куда-то исчезало, не желая остановиться в цепи воспоминаний.

Эта его молчаливая улыбка...

Никогда громко не смеялся, тихо так улыбнется, выразит знак согласия... И слов не надо!

-Господи! Прости! Что же я о нем-то в прошедшем времени?- вдруг очнулась я от дум.

 

- Где же взять лимоны? –задумалась я. –Ведь их еще найти нужно! С этой мыслью я двинулась в привокзальный ресторан. Благо, там были лимоны. Как я обрадовалась! - Я их накупила целую сетку!

-- Будет с чем пить чай отцу!- порадовалась я. – Теперь, можно и в дорогу! –сказала я себе и отправилась домой. И стала думать, как сообщить все это сестре его, Диляфруз, и как она воспримет новость об отце?

Я уже второй год жила с ней в Волгограде, по просьбе отца, опекая ее старость. А родственников, ближе отца, у нее не было.

Безлюдность улицы действовала устрашающе, пугая чернотой...

- Однако припозднилась я, - произнесла я вслух, увидев кромешную тьму, обнявшую меня вдруг. Кругом –ни фонарей, ни светильников...

Только холодный свет одинокой, безликой луны... Рассеивая темноту ночи, она освещала пространство.

Было уже уже далеко за полночь. Обессиленная разговором с сестрой, в изнеможении от печального известия, я присела на лавочку у автобусной остановки, и обрадованная тем, что рядом никого нет, поддавшись чувству, разрыдалась...

 

***

 

В последний раз, когда видела его живым... (Год 1978) В январе приезжала я на каникулы из Волгограда, на школьные, зимние,- сдавать сессию. Холодная зима с трескучими морозами. Уезжала я ночным поездом. Решил отец проводить меня на поезд, хотя я всячески старалась его убедить, что ночью небезопасно, скользко, что не стоит ехать со мной на вокзал.

«...Я и сама доберусь....», - сказала, боясь потревожить родителей беспокойством о себе.

Было страшно даже выйти на улицу, морозно, скользко, под снегом и не увидишь...

- Никуда не пойдете, я сама, сама доеду до вокзала, - кричала я, стараясь унять отца.

- Я поеду! Провожу! – В ночь тебя одну не пущу, - кричал отец.

- Ну, подумай ты трезво, зачем тебе ехать со мной, ведь поздно уже, как ты вернешься потом, ты подумал, на каком транспорте?! Ведь ночь!

- Не переживай за меня, все будет в порядке, я еще своими ногами не разучился ходить, вот когда, - и он запнулся на слове

- Да, уж тебя разве переубедишь, если ты решил? – согласилась я

Отец был непреклонен: « Пойду и все, нечего и говорить...»

Видимо, не зря провожал он меня в последний раз, знал, что не увидимся больше.

Так он и простился со мной...

***

 

 

А в феврале, с лимонами, раздобытыми с большим трудом, я приехала уже проводить его в последний путь .

Приехала и не смогла уехать обратно, почти полмесяца пробыла дома, так тяжело я переживала уход отца.

Учителя, коллеги из Волгограда, проработали тогда за меня этот период и выписали мне зарплату. Это было так неожиданно, трогательно...

 

После смерти отца мы долго не могли притронуться

к его вещам.

 

Чемоданчик старинный, кожаный, сапоги хромовые, перчатки, пальто длинное черное из английского бостона – все хранило его особенный запах чистоты и порядка. Он любил свои вещи, берег их, тщательно начищал все перед тем, как куда- то пойти.

Большую часть своей жизни он посвятил воинской дисциплине! И остался навсегда в памяти - «стойкий оловянный солдатик»!

Честности был необыкновенной, никогда не играл с совестью, молчал, но не врал.

Отец работал тогда на военном ( вертолетном)заводе, он состоял в воинской части, охранявшей завод.

Там строили самолеты, а под прикрытием – посуду, бытовые предметы, всякое разное..Даже «охрили» золотом предметы, детали самолета...

Много там было, чего в хозяйстве пригодилось бы.

Этим народ пользовался на свой страх и риск.

Однажды в глубокой нужде, мама, в сердцах, было, бросила:

- И что, ты не можешь эту ложку в карман засунуть? Как бы невзначай... В хозяйстве бы пригодилась...

- Если ты, Катя, хочешь вместе со мной по жизни хлебать[*цензура*] одной ложкой – не предлагай мне этого, никогда! – отрезал отец.

Поднял руку, в смятении, и опустил, как он и делал в растерянности или гневе

-Эх, Катя, это в тебе твое «кулацкое» прошлое говорит, -осекся он на обидном слове.

-Страшен был в гневе, - рассказывала нам мама, вспоминая.

 

Решения отец всегда принимал раз и навсегда, у него никогда не было двух мнений: черное или белое –никакой середины, никаких компромиссов! Военный человек, что и говорить! Муштра она и есть муштра! Иногда она «строит» человека...

Все имеет свой след! И долгая жизнь «человека долга» наносит свой отпечаток!

 

- Я был уличным мальчишкой, - рассказывал отец...( много лет спустя, когда мы все уже повзрослели)

-Мне было –то двенадцать, когда впервые попал в город, как и Бунин в "Жизни Арсеньева".

Правда, в город Бунина привезли состоятельные родители,а я, побираясь, как нищий , как воришка, убежал из дома, мне никто не покупал « ни сапожек, ни ножичков, ни ваксы». Я сам продавал их с лотка, работая на хозяина по двенадцать часов. Продавал поштучно товар разный, сигареты. Бит был не раз, отнимали товар обманом ли как, но не стал [*цензура*]хулиганом! Заработал денег, купил одеженку, сапоги, курить научился.

Думал много, почему так, а не «едак»...

Научился думать! Люди помогли определиться с учебой, друзья хорошие попались, вместе учиться подались. Понял, что надо учиться, надеяться не на кого...

В деревне мать померла, отец женился на молодой, и мы, дети, стали не нужны...»

Вот и думай!

Раньше отец никогда не рассказывал о себе, пришлось ему рассказать обо всем, раскрывая семейную тайну.

До этого момента мы ровным счетом ничего об отце, его родителях, - не знали..

Мама всегда называла его почему –то «сиротой казанской» или городским мальчишкой, потому что в глаза никого из родни его не видала.

- Как же я так промахнулась, - говорила она иногда с иронией, желая его обидеть. -Выходила замуж за военного, за городского, а, оказалось....

 

Однажды наш семейный покой нарушила женщина, приехавшая внезапно. Ее никто не ждал, все были обеспокоены происходящим, никто ничего не объяснял. Только по поведению родителей было видно, что они очень растеряны.

Молодая такая женщина, красивая, в теле, моложе мамы. Мы уж стали думать неладное.

Испугались, что отец привел новую жену! Позже выяснилось, что это молодая женщина и есть мать отца, мачеха, из дома которой он внезапно исчез в детстве.

Вот она его и нашла, через 30 лет. Тут она и рассказала нам о нашем умершем дедушке, фотографию привезла.

Очень удивились мы тогда приезжей женщине, размазывавшей по щекам слезы... Искала «кров” - у сына!

Дал Господь отцу терпение и смирение!

Мы гордилась им! Его все любили, мамина родня его обожала, а бабушка по матери души в нем не чаяла за его ласку и уважение к ней! Он обращался к ней на ВЫ, хотя нрав у нее был - ой, какой нелегкий! Бабку это подкупало. Когда мы шалили, шумели, она, сверкая глазами, трясла своим длинным пальцем, стращая нас, кричала:

«Ну, погодите у меня, узнает отец...»

Мы всегда чувствовали заботу отца, успевал и на нас «глаз положить», ведь мама тоже трудилась, была на работе. Он кормил нас по утрам горячей похлебкой, чистил грязную обувь, брошенную нами на пороге, ремонтировал ее, за неимением лучшей, учил готовить еду, привлекал нас к труду, изготавливая маленькие лопаточки для уборки во дворе снега...

Как нам нравилось работать с ним! Учил лопату держать, чтобы снег удержать. Строили мы с ним и так называемые «крепости» –ведь снега было много! И удовольствия много!

И ругал нас, конечно, за растяпство, за двойки, за валенки с наледью.

Санок-то не было! Разве купишь на всех? С горки ледяной катались! На портфелях иногда.

По утрам, к удовольствию своему, мы находили чистую, высушенную обувь, хотя вечером смотреть на нее было невозможно: валенки, шаровары сплошь бывали вымокшими от наледи из –за прыганий с крыши.

 

Аккуратист был во всем: У него все всегда было в порядке, все предметы на месте, все, к чему прикасалась его рука. А переделывать за день успевал много, ведь хозяйство свое было: и куры, и гуси, и скот домашний – все требовало внимания. Вставал рано, ложился тоже «с петухами». Уставал очень, но никогда не жаловался, радовался, да. И в редком состоянии подпития (только с гостями) признавался нам, маме, как он ее любит, «свою Катюшу», становился на редкость разговорчивым, начинал расспрашивать обо всем.

Тогда мы знали, что сейчас с ним можно говорить обо всем!

И только сейчас, когда мне самой стукнуло шестьдесят, я понимаю, что и у отца еще все было впереди, жизнь только начиналась - уже был кое –какой достаток, дети выросли, и мечты были, о которых нам уже не узнать! Но я знаю, что о чем бы ни мечтал отец тогда, обязательно бы все свершилось! Потому что думал он о нас, чтобы мы выросли достойными людьми, не "осрамили бы его седины"!

"Если бы не было у нашего брата трудяги двух разорителей - водки и пожаров, то всякий бы из нас мог жить припеваючи,"- говорил отец.

Был он всю свою жизнь пожарный, - лучший пожарный своей части, потом командир пожарной части.

Отец наш необыкновенный был человек.

Всегда вспоминаю о нем с любовью, особой теплотой.

Мало мы говорили тогда о чувствах своих! Можно сказать, и не говорили вовсе, а надо было говорить, чтобы он при жизни слышал, как мы его любили...

Стыдились мы нежностей всяких! Не приучены были!

Пусть это будет последним признанием в любви отцу моему! Моим Словом об отце!

4 ноября 2012

 

Бабушка. Дед

 

 

Дед Галяи бабай и Гайшабикя аби 1936г.

Впервые в Казани

 

 

 Картинки их жизни...

 

Дверь распахнулась, в дверях стояла бабушка:

- Я покажу вам сейчас! – Платок слез на плечи, в ярости бабка трясла скалкой.

Все рассыпались по углам, кто - куда...

Она подошла к кровати, и, увидев, что там кто-то притаился, со всей силы шарахнула скалкой:

-Вот я вам! - еще прикидываться задумали! Я вам что? Думаете, что уже и неживая!

 Она еще раз с размаху вдарила по комку на кровати. Все в растерянности повыскакивали со своих укрытий:

- Что ты, бабушка, она же спит! Ты с ума сошла? Она с нами не играла...

 

Мне по-разному ее воспроизводили сестры, когда мы вспоминали о нашей бабке, говоря о ней. Она всегда поднимала на нас руку, дралась с нами, высоко поднимая над головой свою деревянную палку, как посохом, трясла им перед глазами, ежели провинимся. Она никогда не разбиралась в причине шума или непослушания, сразу размахивала своей палкой! Ни один из нас прочувствовал на своей спине эти удары... Не жалела, трескала, чем ни попадя...

Нас было много, а она одна. И тогда мы не понимали, что ей было очень трудно управляться с нами. Ей хотелось тишины и покоя... А мы бесились как черти, разыгрывая сцены –спектакли огромной толпой! И дом ходил ходуном в такие моменты! Мы не слушались ее, боялись ее тумаков и делали ей назло! Почему?

И сами не понимали! Тогда! Хотя родители и пытались нас убедить «быть с ней терпимее»...

Конечно, родители всегда защищали ее, бабку, ей все позволялось, даже ее самоуправство ей прощалось! Родители покорно исполняли все ее просьбы, не обсуждая, бросались выполнять любые ее капризы!А мы только удивлялись!

 И только сейчас, будучи взрослыми, мы понимаем, что они очень ее почитали и уважали, оберегая ее старость! И не перечили, уважая ее сумасбродство и непоследовательность, - что, понятно, диктовалось ее возрастом и болезнями!

 

Бабка, указывая своим длинным пальцем на нас, иногда визжала: «Ну, подождите у меня, узнает отец!» Конечно, все боялись угроз бабушки, потому что бабка не просто грозила, она всегда приводила в исполнение свои обещания!

Бывало, что братьев отец иногда лупил своим воинским ремнем, который висел на большом гвозде, над дверью, но висел он скорее для острастки.

Своенравной была, жадной, недоброй, на что сетовала и мама, выговаривая ей в очередной раз:

-Ну, что вы, мама, сахар прячете от детей? Пусть едят! Пусть кусками берут, не колите их на такие мелкие кусочки, им же хочется сладкого –это же дети! Конфет - то нет!

Бабка, шамкая беззубым ртом, ворчала, ругалась:

-Весь сахар съели, с чем чай пить будем? С раздуваем?! Погодите у меня, попьете и с «раздуваем».

Мы уже знали, что это означает. Бабка и раньше обещала нам «попить с раздуваем». Только тогда мы были глупые и не понимали, что «раздувай» - это питье чая без сахара, с блюдца... Пьешь, остужая и поддувая.

Мы часто спрашивали маму, почему наша бабка такая злая и жадная, отчего она нас так не любит, кричит на нас.

- Не злая она, старая, обиженная на жизнь и деда. Не любила она отца. Даже по смерти попросила не хоронить ее рядом с ним - так его не любила. Бил он ее, часто за язык ее, нежели за что другое. Доставала она его жадностью и скаредностью своей, - унаследовала от «своих».

-Жадные были до добра, ее родители,» - рассказывала мама.

 

Бабушка всегда капризная была. Помнила свой богатый дом, щедро готовила еду, любила поесть свежего мяса, только что порубленного, ее с детства в доме отца приучили.

Так вот, каждую неделю, по рассказам матери, она требовала у деда, чтобы тот привозил с базара молодого ягненочка – такая уж у нее была животная страсть к мясу - любила приготовить еду только из свежего мяса! Дед всегда исполнял ее просьбу, не спорил с ней.

 

Я хоть и маленькая тогда была, а помню ее последний день перед смертью. В последнее время она мало вставала, чаще лежала, отвернувшись к стенке... Только просила менять салфетки... Кашляла сильно.

Бабка попросила маму, чтобы та приготовила ей мяса

-Есть мясо в супе, вчера готовила, - выронила мама

-Хочу свежего мяса, - крикнула бабка, откашливаясь, - слышишь, не хочу из вчерашнего супа!

Мама же с утра затеяла было стирку... Кругом все кипело...

Горячий, едкий, мыльный пар шел от корыта...

Но мама отложила стирку, приготовила ей еду, хотя до этого кричала на нас, чтобы отстали, подождали с едой – мы, дети, пришли из школы голодные, сидели в ожидании, когда же мама закончит с делами.

У бабушки и зубов –то уже не было, чем грызть... Шамкала десной, как зубами, а съела, с удовольствием, целый кусок мяса! А ночью бабка наша умерла – тихо, не мучаясь, будто заснула...

Деда мы уже не застали, умер он сразу после войны.

 

(Из рассказов мамы)

« Дед-то ваш был добрый, щедрый, угощать народ любил, со своей пасеки, и на каждый праздник гонял нас, детей, по деревне – раздавать туески с гостинцами всем нуждающимся, бедным, неимущим. Говорил, что надо делиться!

Никогда ничего не жалел: в праздники мы обходили нуждающихся деревни - бедняков, одаривая их, то мукой, то медом. Осенью заготавливали мясо на зиму, так все село обменивалось продуктами, а бедным раздавали и мясо, и хлеб – всем делились, чем могли. Дед, посмеиваясь над ленивыми мужиками, вопрошал: « Зачем лодырю полный живот, - ему и так тяжело!» - рассказывала мама.

«...А бабка ворчала, выговаривая ему.

Вот он и бегал за ней с палкой...

 Дед был строг, крутого нрава, хватало взгляда, чтобы почувствовать его недовольство. А чтобы ответить отцу ( деду) - нельзя было и помыслить. В строгости держал и бабушку, по – молодости бивал маленько,» - продолжала свой рассказ мама.

«...Да, и по молодости ей, конечно, доставалось, – через окна прыгала, пытаясь увернуться от тяжелых рук отца(деда). Не хотела она за него замуж идти, принудили родственники. Тогда родители за детей решали за кого замуж идти..

О любви не говорили,» - с грустью в голосе вспоминала мама свое детство.

«... Построил нам дом в Казани и умер, - с грустью выронила мама, - в одночасье, от разрыва сердца.»

 

Все это - вехи - страницы жизни моей, в доме, который остался навсегда в памяти моей.

И, когда хочется пройтись по «пепелищам», я вспоминаю свой дом!

 

 

Страница 17

 

Из рассказов мамы

 

- До войны дед Галяи бабай (Галяутдин) жил в деревне (Нижние Тимерлики Рабно –Слободский район,

Татарстан), имел свое хозяйство, имел «свое дело», - как говорили тогда, - строил дома, сани – имел свое «доходное дело». Да ведь и сыновей – помощников у деда было много – все здоровые, работящие, знающие дело с детства. Всего было восемь детей! Дед любил приговаривать: « Балалы ий – базар, баласыз ий –мазар», дословно: «Дом с детьми –базар, дом без детей –кладбище».

 

 Помнила себя мама с десяти лет.( 1926 год)

«Дом был плохой, старый. Когда стали подрастать братья, стали строить новый дом, двухэтажный из бревен. Сами пилили лес, сами «поднимали» дом.

Власть выделяла лесные наделы. Лошади были, сами и возили из леса древесину. В 1926 году колхозов еще не было. Бабушкин (мой прадед) дед подарил улей им на свадьбу, три кучи, т.е. три пчелиных дома. Бабушка Гайшабикя –аби сама смотрела за ульями, без сетки, ее пчелы не жалили, а деда пчелы постоянно жалили. Пчелы хорошо разводились, лесник выделил им пасеку. Тогда была корова, лошади, бараны. Урожай сами собирали, пахали, сеяли. Семья была большая, управлялись.

Все были работящие. Когда дед строил дом, всего- то истратил 5 рублей - на стекло. Все строил своими руками. А руки у него были огромные, в обычные варежки не влезали, ему их отдельно мастерили из овчины».

Отнимать землю, дом, «раскулачивать» начали в 1929 году.

(Это отдельная «история», которая прошлась и по моим родственникам.)

 Очень мудро дед поступил перед «раскулачиванием» - созвал сыновей, разделил между ними все, что было – и отправил их в разные стороны « от греха». Дал им «три целковых» - как тогда говорили, если говорить начистоту – раздал всем поровну наличные – золотые да и отправил «куда глаза глядят». Потому, наверное, они все и выжили в такие трудные, «лихие» времена. Тем их и уберег. А сам, оставшись в деревне, испытал все ужасы унижений и обид.

В страшные 30-е и отняли все, «раскулачили», хотя никаких документов об этих событиях не сохранилось. Вся деревня знала, что никакой он не «кулак».

 Какой он «кулак», если детей было – четыре сына, четыре дочери - работников полон дом! «Цела артель»! –по словам дедушки. Отменного здоровья все были, с детства трудились на земле.

 «...Говорил, что «испил до дна», - еле сдерживая слезы, продолжала рассказывать мама, -- Невозможно было жить с осознанием всего того, что вся семья была разобщена, разорена до нитки: лишились дома, скота, всего хозяйства, нажитого годами, братьев, которые отправились «не знамо куда».

Потому бабка с дедом и поехали к дочери, в Казань. По приезде долго гуляли по Кремлевской площади у Городской управы, Булаку, саду Аркадия, – местах праздничных прогулок горожан, - и не могли поверить, что можно «получить» свое отражение на бумаге – на фото! И слов –то таких не знали! И каково было их восхищение, когда они увидели себя на фотографиях!

Вспоминала мама и об учителе сельском, который рьяно старался выслужиться перед «советами» - властями, появившимися «ниоткуда».

«...Все допрашивал, выспрашивал у деда, куда делись дети.. Куда девалось «богатство» деда... Вынюхивал у всех. В деревне – все как-то родственники, но этот учитель был «пришлый», присланный –оттого и пакостным оказался - не родня!.

«...А если говорить о братьях, их она называла – абый, абзый, - какая участь их ждала, - продолжала мама, - даже сказать страшно... Позже, кто – то из друзей старшего брата – донес на него, что он сын «кулака» - пришлось отсидеть ему с десяток лет....

Сначала очень гнобили нашу семью тем, что все отняли, потом издевались, отнимая последнее... Обобрав «до нитки», оставили семью проживать в бане.

- Холодно было, голодно...- вот тогда-то мы и вспоминали, как жили, и как в одночасье вся эта жизнь превратилась в нужду...» - говорила мама, вспоминая об этих днях. «.. Как мы хорошо жили в достатке, неге, хотя и трудились день и ночь. Ночами, сидя голодные, вспоминали, какое изобилие еды было в праздники!

 - Не помню, как мы играли, во что играли в детстве?

Работали, косили, жали косой, пасли гусей. Игр не было, - рассказывала мама..

Но широко мы жили, богато! Два дома было, четыре лошади, земля. Да и нас было много ртов – за стол садились в «два захода»

 Для всей семьи квасили две «квашенки» хлеба, пекли девять хлебов, два раза в неделю, – людей в доме было много. Мы, дети, помогали по хозяйству: варили суп, пекли пироги, блины – стряпали. Жили дружно. Родители были строгие, особенно, бабушка.

За провинность попадало всем. Имели тарантас для всей семьи – розвальни, ездили в гости по деревням. Родители привозили гостинцы с базара, каждую пятницу были праздники.

Гостили только зимой, когда не было уже никакой работы Еду готовили загодя, много –в гости друг к другу приезжали на неделю, - на своих тарантасах, запряженных четверкой лошадей, - из соседних деревень –( Кукиево, Верхних Тимерлико)в...... Загодя заполняли сени морожеными пельменями, холодцом, солениями, вялеными гусями...Привольно было, с запасами жили..

-В нашей семье было традицией собираться каждый Новый год вместе с родней и справлять его большой дружной семьей. Приглашались все пожилые гости, родственники, мулла (служитель религиозного культа мусульман). Готовилось обильное угощение. Обязательные блюда: суп с домашней лапшой и выпечка (самса, баурсак, пярямяч, пироги с различными начинками) - Это был своего рода обряд принятия праздничной пищи,» - с воодушевлением продолжала мама.

«Сначала вся еда на столе прикрыта легкой скатертью. Далее начинается сам обряд. Мулла читает молитву. И все угощения, над которыми была прочитана молитва, считаются священными. После его молитвы все гости читают молитву, разрешающую начинать трапезу. Выносят горячий суп. Все это время хозяева угощают, предлагая попробовать все, что есть на столе. Гости кушают спокойно, разговаривают вполголоса, при этом хвалят еду, как все вкусно, удалась ли выпечка...

Далее читается молитва, в которой гости благодарят хозяев дома, желая им здоровья, мира, благополучия...И все, кто кушал, считается, что приобщился к Богу»

 

 Благодаря предкам и родителям нашим, эти традиции знакомы и нам, живущим в третьем тысячелетии. ... Мы свято чтим память о дедушке и бабушке, зачинателях рода нашего, тех, кто делами и помыслами своими пытался донести до нас слово свое!

 ...И думается, что слово наше отзовется в делах и творениях внуков наших...

 

 

Страница 18

 

Молодо не зелено

 

 

 

На этой старой пожелтевшей от времени фотографии 1936 года - мои родители: отец Ахметгалеев Газиз, мама Гимаева Хадича в день их бракосочетания. Наверное, это было время особого расположения планет, чтобы именно отец мой встретил мою маму. Это одна из тех редких фотографий, которая по прошествии времени не затерялась в круговерти времени...

В последний свой приезд, уже перед смертью мамы, я по наитию выбрала несколько фотографий из маминого бордового кожаного ридикюля и увезла с собой, боясь, что они могут исчезнуть –очень дороги они были для нас! Этим я и спасла архив родителей...И сейчас очень рада тому, что могу показать их своей внучке Камиле...

В этом ридикюле лежали какие-то важные документы, фотографии – он был тугим, еле-еле закрывался, застегивался особым замком – кнопкой – застежкой... В свое время - предмет особой гордости мамы! Она хранила в нем письма, бусы, которые впоследствии не снимала с шеи....

Даже брошь у мамы была! Все, как и положено молодой особе, живущей теперь в городе! Тогда в далекие 30-годы мода была на стрижки, и по приезде в город, первое, что сделала мама – сама отрезала свою косу, как она говорила, стала городской! Даже носила красную косынку «Стахановки»! Купила и городское платье на скупке, и тряпочные туфли, которые отбеливала от случая к случаю... Такие туфли имел и отец «на выход», а так –сапоги военные, пахнущие за километр ваксой!

«Как я боялся отпугнуть Катю»!- говорил отец...

Мама рассказывала, что после разорения семейного гнезда в деревне в 1929 году, после так называемого раскулачивания, разбрелась их семья по свету, кто куда..

Отправил и ее отец, мой дед, в город. Тогда все уходили в город, дабы затеряться там...

«Сначала моталась по квартирам, пока не познакомилась на работе, на пошивочной фабрике, с одной доброй, участливой женщиной..»

 Она ее и приютила, как собственную дочь принимала. Та сумела и работе ее научить, и на машинке шить. Шили они военную форму. Сначала ей доверяли шить только части от военной формы: воротники, рукава, позже уже соревновались с ней –кто быстрее соберет форму! Вот «Передовой Стахановкой» и стала! Призы получала в виде материала на платье!

По выходным квартирная хозяйка устраивала для своих многочисленных жильцов, состоящих в основном из мужчин, молодых ребят, вечера, собирая их в гостиной за чаем. Из женщин были только хозяйка и мама.

«Очень я себя неуютно чувствовала среди этой братии,- говорила мама.

-Тяжело было, одна убирала за всеми, мыла полы, таскала воду из колодца, стирала....Да и приставали многие. Но я научилась размахивать кулаками, как и они, себя в обиду не давала! Отчаянной называли!!! Один из жильцов, такой мордатый и рыжий даже решил предложение мне сделать. Был настойчив, упорен, не отставал, неловко пытаясь ухаживать.. Думала, представляла, какие же дети должны быть рыжие от него, конопатые! В дрожь бросало от одной этой мысли!»

Отец появился среди гостей в один из праздников. Скромный, тихий, молчаливый, худой и длинный, как жердь. « Он молчал весь вечер!» Взгляды их пересеклись на раз и все! Больше он там не появлялся! Квартирная хозяйка была женщина строгая, в доме вольности не позволялись. Она тщательно следила за порядком в доме, была чистоплотна, требовательна! Даже хорошо помытые полы заставляла иногда перемывать по несколько раз, разбрасывая вновь все вокруг, как бы осердясь...

- Он на девять лет старше меня, я боюсь его, - кричала мама

-Ну и что? –не унималась хозяйка, - мужчина должен быть старше! Он в доме хозяин! Самостоятельный он, не то, что наши здешние оболтусы! Сам себя содержит, да еще учится! Не пьет!

Это был аргумент!

- Молчун он! Я и голоса –то его не слышала! А я веселая, люблю посмеяться! Пошутить...Некрасивый он!- парировала молодуха (мама)

- А ты в зеркало на себя смотрела? Щеки где? А глаза? Только что голубые....( я еще повторюсь, расскажу об этом позже со слов отца)

Вот так молча они и поженились. Первое время молчали. А потом мама стала разрывать тишину битьем посуды. На что отец отреагировал тем, что сказал:

«Бей, Катюша! Начнем сначала, накупим много посуды, чтобы было что бить!»

Что тут скажешь?Видимо, понравилась ему мама. Расписались они в загсе.Такие они повзрослевшие на этой фотографии, и в то же время по-детски лупоглазые.....

Жить стали молодые опять же на квартире у родственников мамы – у старшего брата Мирсаифа. Жена его была нрава нелегкого, капризного, не любила людей, ворчала сквозь зубы, выражая недовольство, невозможно было ей угодить. Что – то она придумала к оговору и выгнала их на улицу. Приютила их подруга ТАЙФЯ из Ягодного. Очень сблизила их дружба. Та выделила им целую комнату. Даже рожали вместе! Мама родила нашу старшую сестру Фирданию (1939г), правда, у них уже была годовалая Венера к тому времени. А Тайфя родила сына Ильдара! И сговорились подруги, что в будущем свяжут судьбы свои женитьбой –свадьбой детей своих! Так и было! Но об этом позже.... Уже и война к тому времени началась.

Известие о войне получили, когда убирали картошку на поле. Крику было...

Отец сутками работал на военном заводе («по слуху» не был отправлен на передовую). Мама работала там же – посудомойкой. Не голодали, хотя и было тяжело. Умерла от простуды Венера, а в 1944 году родился брат Наиль, в 1946 уже и Нэля родилась.

Их уже и нет никого, не дожили до старости...

Правда, старшая сестра ФИРДАНИЯ здравствует и поныне! Дай бог ей здоровья! Крепкая она у нас! И досталось же ей! И корову доила, и на базаре успевала продать то молоко, и в школу успевала добежать вовремя, и училась лучше всех! Вот так! А которые родились во время войны, –те не выжили!

Всего народилось девятеро, шестеро –остались жить. Сейчас нас уже четверо...

Многое пришлось пережить нашим родителям, особенно тяжело пришлось в годы войны...Не им одним досталось, вся страна страдала, выстрадала! Холод, голод, нужда –не пустые слова... Это для нас - они слова! А для них жизнь! И все равно верили в лучшую жизнь! В жизнь в собственном доме, но до этого - ой, как далеко!

За всю свою жизнь мама не уставала благодарить свою подругу – ТАЙФЮ! Та сумела поддержать ее в самые тяжелые годы –годы войны! Бабушка, дед, семья из восьми человек, -все нашли приют и тепло у подруги! Мало того, та спасла ее от верной гибели, когда они однажды отправились в деревню на поиски хлеба...Тогда можно было на выходные съездить в деревню и отработать на трудодни муку. На обратной дороге в товарном вагоне, в мороз, заснула мама под стук колес от усталости – и только благодаря подруге, которая ее растолкала и «избила», чтобы та проснулась – осталась наша мама жива!

Есть вечные истины, повторяющиеся в веках....

Мир, в котором мы живем, меняется, движется от плюса к минусу , и, наоборот.

День сменяется ночью...

 

Страница 19

 

Любовь, поделенная на двоих

 

2000 -01-30

 

Только по прошествии многих лет понимаешь, насколько трогательны были отношения наших родителей. В детстве мы и внимания на это не обращали- относились как к само собой разумеющемуся - к ровным и тихим их отношениям. Правда, мать, как и бабка, была криклива, но отец молча выслушивал ее, считался с ее мнением, уступал ей, молча уходил, - так он выражал свое согласие. Решала всегда она. Он любил ее, берег, уважал за долготерпение, трудолюбие, настойчивость в достижении цели – всегда восхищался ею вслух, и мы это слышали. Иногда хвалил ее перед гостями за вкусно приготовленные пироги.

«Моя Катюша,» - так он называл ее часто, особенно тогда, когда был в хорошем расположении духа. – в подпитии, в гостях. В похмелье был особенно разговорчив, счастлив, добр ко всем. У него сразу появлялся интерес ко всем и ко всему сразу –живо интересовался нашими школьными делами, оценками. И разговаривал, разговаривал, чего не было, когда он был трезв. В быту был молчалив, сдержан, за весь день мог не произнести ни слова –кивком, глазами, жестом, эмоциями выражая свое мнение. Когда сердился - был единственный жест, выражающий все: поднимал и с размаха опускал руку в растерянности, и гнева не было...

Но гнев его увидеть – « не приведи Господь!»

Тогда сверкали глаза, как молнии – и тогда уж спасали ноги! Но это были редкие минуты, когда ему приходилось что –то важное предпринимать в отношении брата старшего – «раздолбая», который не раз чувствовал вес руки отца, он своей безалаберностью выводил его из себя. Отцу казалось, что держит он его в «ежовых рукавицах», - так ему казалось. Но, зная нрав отца, мать многое скрывала от отца, не доводя до...

Став взрослым, брат и сам бивал нас не раз, сказалось «тяжелое детство»...

Хотя нас, девчонок, отец никогда не трогал, - но иногда «гонял» за непослушание: мы поздно возвращались из кино, с гулянок, ему казалось, что после десяти часов дочки должны сидеть дома. Запирал ворота на засов – и не раз мы прыгали через забор... Забор был высокий, с дом... Конечно, как без «Домостроя»?

На плечах отца и матери была большая семья, дом, хозяйство. Мы любили наш дом, по весне любили его мыть, чистить после зимы – выскабливали деревянные половицы ножом, пересаживали фикус, протирая каждый листок – предмет гордости, мамину любимицу, терли «мочалой» каждую половицу – до белизны, до блеска После всего мама «наряжала» нашу неприхотливую» мебель в белые одежды- на манер «ленинской комнаты» - в такие белые накидки- все кругом преображалось – становилось праздничным!

А новогодние, рождественские вечера в доме?! – долгожданные праздники в семье!

Все дни наших школьных каникул были строго расписаны пригласительными, которыми премировали родителей на работе. Каждый из нас складывал свои подарки с этих елок в «общий котел» - и устраивались «домашние елки» - мы собирали детей со всей округи, со всей улицы. Шили сами пакеты, разрисовывали их цветными карандашами, раскладывали гостинцы – сколько радости было и ожидания! Сочиняли, пели, декламировали, наряжались в Деда Мороза, Снегурочку....

Пахло апельсинами, которые мы видели только в эти праздники –это запах детства, до сих пор напоминающий мне о том, как мы были счастливы... Этими гостинцами мы делились, обменивались, угощали бабушку, которая казалась доброй, заглядывала нам в глаза...

 

Не секрет, в семье, как наша, многого не хватало: и одежды, и еды, и много такого, о чем сейчас и не вспомнишь, но было главное – любовь и забота наших родителей! Каждодневный труд души наших родных и близких! Тогда мы и не подозревали – что стоит это нашим родителям – этот достаток в семье, тепло, уют! Ненавязчиво, без назиданий, без крика родителям удалось заронить в наши души чистое семя человеческих взаимоотношений, которое стало зерном - самым важным ростком, поддерживающим нас в жизни, тем деревом, на котором держатся все ветки рода нашего, согретого теплом родительских взаимоотношений

И ничего на всем белом свете нет важнее этого – мы также любим друг друга, заботимся друг о друге, делимся всем, что дал нам Господь.

Вечная наша благодарность родителям нашим за это, вечная память!

 

Страница 20

 

Тайны «нашего двора»

 

 

Н фото Рабига апа – племянница мамы, известный хирург в Казани. Отец. 1953год

(из рассказов мамы)

 

Эта «тайна» жила в нашей семье долгие годы, она « не передавалась» из уст в уста, из поколения в поколение, а тщательно скрывалась...

Скрывалась ото всех полвека, потому и осталась «тайной»!

Только перед смертью мама раскрыла «тайну» семьи, «тяжесть» - нести ее.

Впору сценарий для «детектива» писать...

 

А чтобы понять маму, нужно вспомнить события тех лет...

«... Все эти события произошли перед самым Рождеством, - рассказывала мама, - люди готовились к праздникам Заканчивались «лихие» - пятидесятые - уже «надвигались» щестидесятые годы.

И мы, как и все, радовались жизни, готовились к долгим праздникам, заготавливались: пекли пироги, делали «загодя» пельмени, вытаскивали из бочек «соленых» гусей – словом, работа шла полным ходом. Встречали гостей, друзей! Дети готовились наряжать елку. Вас, младшеньких, еще не было...

Готовили столы к «изобилию» - как и должно!

И тут , как гром среди ясного неба, в предновогодние праздники...

Умирает друг отца вашего, прямо у нас в доме за обеденным столом, во время мирного застолья... Резко! Без видимых причин! Сидел за столом, разговаривал и свалился под стол «кулем» - враз!

Мы –туда –сюда, а он - уж мертв!

Вызвали «скорую» , да что там «скорая» помощь? Только и «констатировала» , что «смерть в быту»...

За отцом приехала «Волга» черная! Страшная, с тех «самых» лет! Увезли его...

Со стола собрали остатки еды –и тоже увезли!

Ни передач ему, ни разговоров с ним – лишены были всего! Будто и нет его! Никаких сведений, справок о нем не давали... Долгих шесть месяцев продержали в «кутузке» -КПЗ – камере - со всеми преступниками, хулиганами... отца,- «чистюлю» - «аккуратиста»!

Мы и не знали, что думать, выпустят его или уже «сгинет» он в неизвестности... Ждали!

Ведь дружили они всю свою жизнь. с другом своим! Что могло быть? Отец рассказывал о нем только хорошее –о друге своем. Тот вхож был в дом наш, в любое время и без приглашения. Знавались они с детства. Мы не знали, что и думать!

Как вдруг... в один из дней...через полгода, отец ваш, возвращается, грязный, обросший, потерянный... Живой!»

- Такая радость была! Не поверишь! – с тогдашней радостью в глазах, со слезами, - продолжала мама, - Не ожидали, что вернется... А тут, он! Сам! Живой! Вернулся!

Там в милиции сначала обвинили отца сразу в смерти друга... Якобы, «отравил он его, друга своего»... Вот и разбирались долго! Целых долгих полгода!

Пока изучали «прошлое» отца, прошло время...

Когда отец вернулся, он рассказал все...

Якобы, искали «мотив», но не смогли найти, что он был причастен к убийству...Пока следственные органы разобрались, что «смерть наступила просто из-за остановки сердца»...

... Отец –то уже работал в пожарной части, а друг его продолжал на «военном» заводе. Вместе – они никогда не работали...

Да и был его друг одинок, без семьи, жил в общежитие... Часто бывал у нас, иногда ночевал, -продолжала мама свой рассказ.- Одиноким был! Отец его жалел! Но и уважал! Преданный дружбе, друг его никогда не был замечен в подлости, «поганстве»!Это было главное!

Но это не все...

Друг отца незадолго до смерти своей принес отцу тяжелый старый чемодан, якобы, архив и ценности семьи... Якобы, в общежитие хранить негде...

Сказал отцу: «Пусть у тебя побудет!»

 Ну, отец и согласился. Не интересуясь (навовсе) тем, что там было, спрятал его так далеко и надолго, как и просил друг, что милиция тоже не «докопалась» до этого «архива»...

 Ведь знали –то о нем только двое: он да друг! Даже я не знала поначалу...

- Больше всего, я за смерть друга переживал, -сказал отец, когда вернулся домой после задержания. - Неожиданной была эта смерть, вернее, не ожидаемой мной –ведь ему и сорока еще не было... Потерял родного человека! – сожалел отец

Ну, а в чемодан, умело спрятанный ранее отцом, мы, -рассказывала мама, - заглянули много позже,через несколько лет, когда стали искать его родственников! И обомлели!

Ценности, которые там лежали, могли унести всю семью отца в «могилу» еще тогда, когда его задержали по случаю смерти друга!

По великой случайности, по недоразумению, чемодан не был найден...

Только тогда отец понял, что ему грозило по жизни –он бы ввек не «отмылся» от «навета», которое могло иметь место быть!

Его запросто могли арестовать и привлечь за... «хранение ценностей», которые и стали бы мотивом для «убийства друга»!

Вот так! Такое могло быть, но

... Видимо, у отца был хороший «Ангел –хранитель»! Да и сам он был честнейшим человеком, - продолжала мама свой рассказ, - всю жизнь потом мучился, не зная, что с этим «кладом» делать... Всю жизнь «перекапывал и закапывал», чтобы « клад» этот не мешал жить... Не сыграл бы своей «роли» в жизни семьи нашей... Потом унес подальше – куда –то, перед смертью, и закопал навсегда! Никому не сказал! Даже мне! Радел о моем спокойствии...

Вот так! Не захотел он « воспользоваться» им, «Грехом» большим считал!

... Хотя и было тяжело, годы –то какие –дом строили, вас детей поднимали – легко ли? - сетовала мама

... Таким был! Таким умер!

Сейчас вспоминаю этот рассказ мамы и не перестаю восхищаться отцом своим, поступком его! Это поступок! Очень мудрый! Нужный нам, детям его! Чтобы не "мучало" нас сознание... И душа не болела

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/