Негосударственное образовательное учреждение
Высшего профессионального образования
«Сибирский институт бизнеса, управления и психологии»

 

 

 

 

Воронин С.Э., Воронина Е.С., Железняков А.М.

 

 

 

ОРГАНИЗАЦИЯ ПРЕСТУПНОГО СООБЩЕСТВА:
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ И КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Красноярск 2015

ББК 67.522

В 75

 

 

 

 

 

Рецензенты:

доктор юридических наук, профессор С.И. Давыдов

кандидат юридических наук, доцент М.М. Черняков

 

 

 

Воронин, С.Э. Организация преступного сообщества: уголовно-правовые и криминалистические аспекты: Монография / С.Э. Воронин, Е.С. Воронина, А.М. Железняков. Красноярск: НОУ ВПО СИБУП, 2015. – 333 с.

Воронин, С.Э. (введение, заключение, глава 3), Воронина Е.С. (глава 1), Железняков А.М. (главы 2,4)

 

 

ISBN 978-5-94969-079-6

 

В монографии исследуются актуальные проблемы современной криминалистики – в частности, методики расследования преступлений, связанных с организацией и деятельностью преступного сообщества. Впервые на монографическом уровне предпринята попытка исследовать личность организатора преступного сообщества методом ситуационного анализа, который в литературе получил название ситуационного моделирования. Это позволило авторам с помощью психологического профилирования личности организатора преступного сообщества четко обозначить его место не только в криминалистической характеристике преступления данного вида, но и в механизме совершения преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, в том числе в сфере незаконного оборота наркотических средств.

Монография предназначена для студентов и преподавателей высших учебных заведений юридического профиля.

 

© Воронин С.Э., Воронина Е.С., Железняков А.М., 2015.

© НОУ ВПО СИБУП, 2015.

Введение

 

 

Преступления, совершаемые в составе организованных преступных групп всегда представляли и, по-прежнему, представляют одну из самых серьезных угроз государственной и общественной безопасности нашей страны. Анализ материалов судебно-следственной практики достаточно красноречиво показывает, что в организованной преступности современной России происходят весьма тревожные качественные и количественные изменения, которые неизбежно накладывают отпечаток на всю криминогенную обстановку в стране.

Так, преступления, совершенные в последние годы в станице Кущевская Ставропольского края бандой Сергея Цапка, а также в Дагестане организованным преступным сообществом, возглавляемым самим мэром Махачкалы Саидом Амировым, до основания потрясли всю общественность страны и заставили всерьез заговорить криминологов о появлении в России самых настоящих мафиозных кланов, наподобие сицилийской «Коза Ностры», неаполитанской «Каморры» и калабрийской «Ндрагетты», сочетающих в себе признаки как национально-этнической, так и родовой общины.

Между тем, преступления, совершаемые такими хорошо организованными преступными группами, всегда отличались особой дерзостью, редкими по своей сути изощренностью и цинизмом, а также запредельной жестокостью. Сегодня можно с определенной долей уверенности утверждать, что в нашей стране организованной преступности уже вполне удалось реализовать планы по установлению монопольного контроля над отраслями промышленного производства и торговли. Она проникла в нефтяную, золотодобывающую, перерабатывающие отрасли промышленности, кредитно-финансовую систему. По некоторым экспертным оценкам, свыше 40 % валового дохода России уже принадлежит теневой экономике. Под непосредственным контролем организованной преступности сегодня находится наркобизнес, контрабанда, проституция. Организованная преступность использует связи с органами власти на самом высоком уровне и все больше проникает в большую политику. В арсенале средств организованной преступности далеко не последнее место сегодня занимают также терроризм, разжигание межнациональных и религиозных конфликтов и т.п.

Статистические данные ГИАЦ МВД РФ¹ показывают, что в 2009 году организованными группами и преступными сообществами совершено 31397 преступлений. При этом правоохранительными органами выявлено 10179 лиц, совершивших преступления в составе организованной группы или преступного сообщества. В 2010 году темпы роста данного вида преступности снизились, однако удельный вес тяжких и особо тяжких преступлений в числе зарегистрированных сократился незначительно – всего на 0,5 % (с 28,0 % в 2009 г. до 27,5 % в 2010 г.). В январе-ноябре 2011г. удельный вес тяжких и особо тяжких преступлений также незначительно сократился (всего на 2 %) и составил 25,5 %. Организованными группами или преступными сообществами совершено 14,8 тыс. тяжких и особо тяжких преступлений (24,4 %).

Однако, как отмечают исследователи, эти статистические данные, фиксирующие объем выявленной организованной преступности, отражают лишь небольшую, видимую часть российского «криминального айсберга». К тому же, криминологическая ситуация с организованной преступностью в России осложняется еще тем обстоятельством, что по данной категории преступлений практически отсутствует судебная практика.

Анализ судебной статистики по Российской Федерации позволяет сделать неутешительный вывод о том, что статья 210 УК РФ, предусматривающая уголовную ответственность за организацию преступного сообщества, в нынешнем ее несовершенном виде практически не «работает». Здесь сказываются и очевидные недостатки юридической техники при конструировании законодателем данной правовой нормы, и отсутствие в настоящее время универсальной, эффективной методики раскрытия и расследования данного вида преступления. Приходится почти во всем согласиться с мнением заместителя председателя Комитета Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции Александра Хинштейна: «Статья 210 УК РФ практически «мертвая», неработающая – за последние годы нет ни одного привлеченного лица по этой статье. На мой взгляд, вместо ст. 210 УК РФ целесообразнее вернуть статус «особо опасного рецидивиста», что позволит суду назначать дополнительное наказание лидерам организованного преступного сообщества. Кроме того, нужно срочно восстановить в нашем государстве подразделение по борьбе с организованной преступностью на качественно новой системной основе. Ведь современные полицейские в России не провели ни одной успешной операции в этой области за последние годы»².

Особенностью указанной категории преступлений является также то обстоятельство, что уголовная ответственность по ст. 210 УК РФ наступает лишь в тех случаях, когда организованное преступное сообщество создается специально для совершения тяжких и особо тяжких преступлений. А, значит, перед криминалистом, приступающим к расследованию преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, неизбежно встает вопрос о доказывании сопутствующих тяжких и особо тяжких преступлений, проходящих совершенно по другим криминалистическим методикам расследования, находящимся в различной степени научной разработанности и внедрения в судебно-следственную практику. Сказанное выше как-раз и обуславливает актуальность настоящего монографического исследования.

 

 

 

Глава 1.
Личность организатора преступного сообщества как элемент криминалистической характеристики  преступления

 

 

1.1. Общая характеристика организации
преступного сообщества

 

Как известно, любое преступление является сложным многогранным явлением, позволяющим рассматривать его с различных точек зрения. Организация преступной группы, конечно же, не является исключением из этого правила. Данный вид преступления мы можем рассматривать с точки зрения криминологии, исследуя причины и условия его совершения; и с точки зрения уголовного права, исследуя состав преступления; криминалистики, изучая механизм совершения преступления и механизм следообразования. Полагаем, именно уголовно-правовая, криминалистическая, а также уголовно-процессуальная характеристики должны охватываться содержанием понятия «общая характеристика преступления», взаимно дополняя и углубляя друг друга в гносеологическом плане. Очевидно, что в рамках нашего исследования особый научно-практический интерес вызывает именно криминалистическая составляющая общей характеристики организации преступного сообщества.

Однако криминалистическая характеристика организации преступного сообщества будет далеко не полной, если мы не дадим уголовно-правовую характеристику данному явлению. Это тем более необходимо сделать, учитывая, что практически каждый элемент состава преступления находит свое отражение как в предмете доказывания по уголовному делу, так и в криминалистической характеристике организации преступного сообщества. В этом проявляется диалектическая связь уголовно-правовой, уголовно-процессуальной и криминалистической характеристик исследуемого вида преступления.

На сегодняшний день организованная преступность вошла в ряд глобальных проблем человечества, от решения которой в значительной мере зависит его дальнейшая судьба, и это не преувеличение, а лишь запоздалая констатация. Вместе с тем, путь к законодательной криминализации ее наиболее изощренных и опасных форм оказался в нашей стране долог и тернист. Первый шаг в этом направлении сделан 1 июля 1994 года, когда законодателем в текст УК РСФСР 1960 года была введена ст. 17.1, закрепляющая определение такой формы соучастия, как организованная группа. Принятый Государственной Думой Российской Федерации 24 мая 1996 года и вступивший в действие с 1 января 1997 года УК РФ ввел понятие преступного сообщества (преступной организации), а также предусмотрел ответственность за его создание, руководство им и участие в нем.

В первоначальной редакции статьи 35 УК РФ преступление признавалось совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено сплоченной организованной группой (организацией), созданной для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, либо объединением организованных групп, созданным в тех же целях.

Федеральный закон от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» содержит ряд новых положений, направленных на усиление борьбы с организованной преступностью и ужесточение наказания для организаторов, руководителей и участников организованных преступных формирований. В соответствии с новой редакцией ч. 4 ст. 35 УК РФ «преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено структурированной организованной группой или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды». Как видим, законодатель вводит в правовую материю понятие «структурированность», которая, как мы покажем далее, имеет важное значение для криминалистической характеристики преступления.

Изменения, внесенные в понятие преступного сообщества, заключаются, в частности, в двух основных положениях, заимствованных из определения организованной преступной группы, содержащегося в ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, где она трактуется как «структурно оформленная группа в составе трех или более лиц, существующая в течение определенного периода времени и действующая согласованно с целью совершения одного или нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, с тем, чтобы получить прямо или косвенно финансовую или иную материальную выгоду».

Данное определение отличается от определения «организованной группы», содержащегося в УК РФ, тем, что не содержит признака «заранее объединились», а указывает на структурно оформленный характер такой группы и на мотивацию. Кроме того, указан нижний порог численности такой группы – три лица и более. Российское же уголовное право и уголовный закон любую группу традиционно рассматривают как состоящую из двух и более лиц. Отметим, что данное обстоятельство играет важную роль в механизме преступления организованного преступного сообщества (далее по тексту ОПС), значительно усложняя поисково-познавательную деятельность следователя, а точнее – следователей, так как расследованием деятельности ОПС почти во всех случаях должна заниматься группа, а иногда и бригада следователей.

Основанием для внесения таких изменений в отечественное уголовное законодательство являются положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, согласно которой «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».³

При раскрытии признаков, характеризующих преступное сообщество, разделим их на две группы: характерные для организованной группы и специфические признаки преступного сообщества.

Основу преступного сообщества образует организованная группа, характерным признаком которой является устойчивость.

Преступное сообщество (преступная организация), являясь формой (особым родом) соучастия, само, в свою очередь, выступает в двух формах, а именно как:

а) структурированная организованная группа (организация), созданная для совершения тяжких или особо тяжких преступлений;

б) объединение организованных групп, созданное для совершения тяжких или особо тяжких преступлений.

В обеих формах стержневым понятием является организованная группа. Преступление, – говорится в ч. 3 ст. 35 УК РФ, – признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений. Группой, согласно словарному толкованию, считается объединение нескольких лиц для каких-нибудь общих занятий. Устойчивость – вот тот признак, с помощью которого законодатель отделяет организованную группу от простой. Слово «устойчивый» может употребляться в нескольких значениях, а именно:

– имеющий свойство твердо стоять, не падая, не колеблясь; способный сохранять данное состояние, несмотря на действие различных сил (в узко физическом понимании); не поддающийся, не подверженный колебаниям; не поддающийся постороннему влиянию (так в переносном смысле говорят, например, о человеке, имеющем твердые убеждения);⁴ способный выдерживать неблагоприятное воздействие кого-, чего-либо (о человеке или о группе людей, например, «устойчивая семья»). Определенное понимание признака устойчивости сложилось и в судебной практике. Так, об устойчивости организованной группы, – говорится в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 года № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», – может свидетельствовать не только большой временной промежуток ее существования, неоднократность совершения преступлений членами группы, но и их техническая оснащенность, длительность подготовки даже одного преступления,
а также иные обстоятельства (например, специальная подготовка участников организованной группы к проникновению в хранилище для изъятия денег (валюты) или других материальных ценностей). В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от
17 января 1997 года № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» указано, что об устойчивости банды могут свидетельствовать, в частности, такие признаки, как стабильность ее состава, тесная взаимосвязь между ее членами, согласованность их действий, постоянство форм и методов преступной деятельности, длительность ее существования и количество совершенных преступлений.

Если с точки зрения закона основным признаком, по которому группа лиц, заранее договорившихся о совместном совершении преступления, отличается от организованной группы, является устойчивость последней, то судебной практикой, наряду с устойчивостью, выделяются и другие признаки. В процитированном выше Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от
27 декабря 2002 года в числе таких признаков названы наличие в ее составе организатора (руководителя) и заранее разработанного плана совместной преступной деятельности, распределение функций между членами группы при подготовке к совершению преступления и осуществлении преступного умысла.

Признак устойчивости означает внутреннюю упорядоченность, согласованность и взаимодействие составных частей системы. Он предполагает широкий комплекс признаков: определение целей совместной деятельности; планирование преступных акций; иерархическую структуру и распределение ролей между соучастниками; внутреннюю дисциплину с беспрекословным подчинением по вертикали; систему обеспечения орудиями и средствами совершения преступления; специализацию функций соучастников и самого сообщества; круговую поруку и конспирацию; отработанные схемы отмывания «грязных» денег и их вложения в различные проекты; создание системы противодействия различным мерам социального контроля, включая обеспечение безопасности сообщества и установление связей с коррумпированными лицами государственного аппарата, и т.п.

Если обратиться к практике, то Алтайским краевым судом устойчивость преступной организации характеризуется стабильностью состава и стабильностью обязанностей членов организации. Так, Алтайским краевым судом по делу в отношении Мамедова Фр.С.о. установлено, что «преступная деятельность подсудимых характеризовалась критерием высокой устойчивости, обусловленной, в том числе, продолжительностью данной преступной деятельности (в течение года), большим количеством совершенных наркопреступлений (свыше 50 эпизодов покушений на сбыт наркотических средств, имевших место в ходе проверочных закупок), значительным объемом сбытых наркотических средств (показания свидетелей о неоднократном и продолжительном приобретении у подсудимых наркотиков)».⁵

Но следует отметить, что суды не всегда отождествляют признак организованности с признаком устойчивости. По приговору от 23 сентября 2010 год в отношении Косилова В.Г. суд, исследовав доказательства в их совокупности, пришел к выводу, что преступная организация, созданная и руководимая Косиловым В.Г. отличалась высокой степенью организованности – о чем свидетельствует наличие структурных подразделений в форме организованных преступных групп, наличие единого руководителя, единой денежной кассы, формируемой из взносов от преступных доходов. В данном преступном сообществе поддерживалась жесткая дисциплина, деятельность организации была достаточна законспирирована и направлена на получение наживы в виде преступных доходов от незаконного сбыта наркотических средств. Преступное сообщество отличалось так же устойчивостью, длительным периодом осуществления преступной деятельности, значительностью территории на которой осуществлялась эта преступная деятельность.⁶

Признак устойчивости присущ преступному сообществу как форме соучастия постольку, поскольку оно определяется законодателем через понятие организованной группы. Граница же между организованной группой и преступным сообществом проходит по специфичным признакам:

А. Структурированность (здесь мы говорим лишь о первой его форме).

Б. Наличие специальной цели.

В. Совместность совершения преступлений.

Все рассмотренные признаки преступного сообщества (преступной организации) в совокупности образуют самую опасную форму соучастия. Только при их совместном наличии есть такое преступное сообщество. Раскроем содержание каждого из признаков преступного сообщества.

 

 

А) Структурированность

 

Следует отметить, что данный признак характерен лишь для первой формы преступного сообщества и он заменил ранее действовавший признак сплоченности. Впервые применил терминологию Организации Объединенных Наций и упомянул этот признак при определении преступного сообщества законодатель. Пленум Верховного Суда РФ в п. 2 Постановления от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней)» разъяснил, что преступное сообщество (преступная организация) отличается от иных видов преступных групп, в том числе от организованной группы, более сложной внутренней структурой, наличием цели совместного совершения тяжких или особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды, а также возможностью объединения двух или более организованных групп с той же целью.

Этимологически под структурой понимается внутреннее устройство, строение в значении взаимного расположения частей, составляющих одно целое.⁷ Таким образом, по мнению законодателя, если в организованной группе не будет структурных подразделений, то данную группу нельзя рассматривать в качестве преступного сообщества (преступной организации). Отсутствие в уголовном законе определения понятия «структурное подразделение» обусловливает то, что вопросы наличия либо отсутствия структурного подразделения и его отличия от «группы лиц по предварительному сговору» или «организованной группы» разрешаются преимущественно в судебной практике. В частности, структурными подразделениями преступного сообщества (преступной организации) в судебной практике признавались и банды, и организованные группы, и религиозно-военизированные объединения («джамааты»)⁸. Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении № 12 от 10.06.2010 г. разъяснил для единообразия судебной практики, что под структурным подразделением преступного сообщества (преступной организации) следует понимать функционально и (или) территориально обособленную группу, состоящую из двух или более лиц (включая руководителя этой группы), которая в рамках и в соответствии с целями преступного сообщества (преступной организации) осуществляет преступную деятельность. Такие структурные подразделения, объединенные для решения общих задач преступного сообщества (преступной организации), могут не только совершать отдельные преступления (дачу взятки, подделку документов и т.п.), но и выполнять иные задачи, направленные на обеспечение функционирования преступного сообщества (преступной организации).

В ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности «структурно оформленная группа» означает «группу, которая не была случайно образована для немедленного совершения преступления и в которой не обязательно формально определены роли ее членов, оговорен непрерывный характер членства или создана развитая структура».

Представляется абсолютно логичным положить в основу судебного толкования данного признака именно это универсальное определение, одновременно отграничив его от признака устойчивости, понятия которого даны сразу в нескольких Постановлениях Пленума, например, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» и от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое».

Универсальный подход к определению признака структурированности необходим, поскольку практика борьбы с организованной преступностью и результаты криминологических исследований свидетельствуют о том, что организованные преступные формирования и, в частности, преступные сообщества (преступные организации) могут иметь самую различную структуру. С течением времени она может изменяться, приспосабливаясь к новым условиям. На наш взгляд, именно по этой причине Пленум Верховного Суда в Постановлении от 10.06.2010 разъяснил судам, «что преступное сообщество (преступная организация) может осуществлять свою преступную деятельность либо в форме структурированной организованной группы, либо в форме объединения организованных групп, действующих под единым руководством. При этом закон не устанавливает каких-либо правовых различий между понятиями «преступное сообщество» и «преступная организация».

Под структурированной организованной группой следует понимать группу лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, состоящую из подразделений (подгрупп, звеньев и т.п.), характеризующихся стабильностью состава и согласованностью своих действий. Структурированной организованной группе, кроме единого руководства, присущи взаимодействие различных ее подразделений в целях реализации общих преступных намерений, распределение между ними функций, наличие возможной специализации в выполнении конкретных действий при совершении преступления и другие формы обеспечения деятельности преступного сообщества (преступной организации)».⁹

Особая структура присуща и организованной группе, которая также может состоять из подгрупп, звеньев и т.п., не отвечающих, однако, признакам структурного подразделения в части требований о функциональной и (или) территориальной обособленности.

Например, приговором Калининградского областного суда оправданы Голованев, Базилевский и др. по предъявленному обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. ч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ в связи с отсутствием в преступной группе структурных подразделений. Подсудимым инкриминировалось совершение 14 мошенничеств под предлогом розыгрыша призов от магазина бытовой техники. Суд указал, что «осуществление мошеннической деятельности на так называемых двух «рабочих» столах в торговом павильоне и на прилегающей территории отработанным в группе единым способом, с выполнением участниками аналогичных функций, взаимозаменяемостью участников и места совершения преступления не свидетельствуют о делении группы на структурные подразделения».

Кассационным определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ отменен приговор в отношении Фардеева и др. (финансовая пирамида РОД ОВП «Меридиан») в части осуждения по ч. ч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ в связи с отсутствием состава преступления. Указано, что организованная группа не имела структурных подразделений, характерных для преступного сообщества, «поскольку одни и те же члены организованной группы совершали преступления как в Перми, так и в
г. Кирове», «все преступления совершены одним способом».¹⁰

Введение признака структурированности увеличивает минимальное число членов преступной организации до четырех человек (поскольку каждое из структурных подразделений должно составлять не менее двух человек с учетом, что руководитель (организатор) одного из этих подразделений является одновременно и организатором (руководителем) всего объединения). В то же время минимальный численный состав преступного сообщества с учетом того, что руководство указанным объединением осуществляет лицо, не входящее ни в одну из самостоятельно действующих организованных групп, включая организатора, по нашему мнению, не может составлять менее пяти человек.

Отметим, что ранее в судебно-следственной практике встречались случаи признания преступным сообществом (преступной организацией) организованной группы, состоящей всего из двух членов. Так, приговором Магаданского областного суда осуждены П. и К. по ч. 1 ст. 210, п. п. «а», «б» ч. 3 ст. 159 (всего 4 эпизода преступной деятельности) УК РФ, создавшие преступное сообщество (преступную организацию) с целью хищения денежных средств граждан путем мошенничества (финансовая пирамида). В три структурные подразделения сообщества (ООСН «Афина») входили консультанты, непосредственно обеспечивавшие достижение преступных целей, допрошенные по уголовному делу в качестве свидетелей.¹¹

Другую разновидность преступного сообщества (преступной организации) законодатель называет объединением организованных групп. Представляется, что именно по количественному признаку участников можно отграничить преступное сообщество от организованной группы. По этому пути идет и судебная практика. Так, в приговоре Верховного Суда Республики Татарстан по уголовному делу по обвинению Г., Ф., З. и других (всего 13 участников) в преступлениях, предусмотренных ч. 1 и 2
ст. 210 УК, отмечается, что суд признал преступное объединение «Хади Такташ» преступным сообществом (преступной организацией), исходя из того, что созданная и руководимая Г. преступная организация представляла собой сообщество двух банд, каждая из которых являлась устойчивой вооруженной группой, совершавшей тяжкие и особо тяжкие преступления. Всеми членами созданной и руководимой Г. преступной организации сам Г. признавался безоговорочным лидером, возглавлявшим иерархическую лестницу.¹²

 

 

Б) Наличие специальной цели

 

Измененная редакция ч. 4 ст. 35 УК РФ, содержащей понятие преступного сообщества (преступной организации), сохранила тем не менее прежний подход законодателя: цель создания преступного сообщества (преступной организации) – совершение преступлений исключительно тяжких либо особо тяжких.

По мнению И. Никитенко, законодатель верно не стал изменять данный признак, так как введение в уголовный закон нормы об ответственности за преступление, предусмотренное ст. 210 УК РФ, означало криминализацию в качестве оконченного деяния приготовительных действий, тогда как законотворцы посчитали справедливым установление уголовной ответственности за приготовление лишь к тяжкому и особо тяжкому преступлениям (ч. 2 ст. 30 УК РФ).¹³

А.В. Покаместов приходит к следующему выводу: «Закрепленная в законе цель преступного сообщества (преступной организации) – совершение тяжких и особо тяжких преступлений, оставляет за рамками закона достаточно большой круг преступлений, с которыми часто сопряжена организованная преступная деятельность данных формирований».¹⁴

А.И. Долгова отмечает, что «диспозиция ст. 210 УК РФ, предусматривающая направленность преступного сообщества на совершение тяжких или особо тяжких преступлений, фактически исключает возможность уголовно-правовой борьбы с преступными сообществами на стадии совершения ими преступлений небольшой и средней тяжести и предупреждения тяжких деяний».¹⁵

Между тем авторы научно-практического комментария УК РФ считают, что другие преступления, совершенные перечисленными в ст. 210 УК РФ лицами, должны квалифицироваться самостоятельно в совокупности со ст. 210 УК.

Следует отметить, что в новую редакцию ч. 4 ст. 35 УК РФ включено указание на дополнительную (по сравнению с прежней редакцией нормы) цель. Для того чтобы быть признанными членами преступного сообщества, члены структурированной организованной группы должны объединиться не просто в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений (цель № 1), но и для получения в результате совершения этих преступлений прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды (цель № 2), которая неразрывно связана с корыстным мотивом. Как и в определении организованной преступной группы, содержащемся в ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, подобная оговорка законодателя сделана для того, чтобы отграничить организованную преступность от преступлений, пусть и тяжких (особо тяжких), но совершаемых не с корыстной целью, а по иным мотивам, в частности по мотивам политической, религиозной, расовой ненависти.

Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 10.06.2010 г. № 12 разъяснил, что под прямым получением финансовой или иной материальной выгоды понимается совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений (например, мошенничества, совершенного организованной группой либо в особо крупном размере), в результате которых осуществляется непосредственное противоправное обращение в пользу членов преступного сообщества (преступной организации) денежных средств, иного имущества, включая ценные бумаги и т.п.

Под косвенным получением финансовой или иной материальной выгоды понимается совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, которые непосредственно не посягают на чужое имущество, однако обусловливают в дальнейшем получение денежных средств и прав на имущество или иной имущественной выгоды не только членами сообщества (организации), но и другими лицами.¹⁶

В Республике Татарстан первый приговор по фактам совершения преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, был вынесен Верховным Судом Республики 8 июня 2001 г. Из материалов уголовного дела следует, что Г. под прикрытием ООО «Комета» в 1998 г. создал преступное сообщество в сфере игорного бизнеса. Деятельность двенадцати организованных групп, входящих в преступное сообщество и осуществлявших преступную деятельность на рынках города Казани в 1998–2000 гг., была направлена на противоправное изъятие у граждан и обращение в свою пользу чужого имущества с использованием подставных игроков и незаметной для потерпевших передаче их же денег через ведущего игры подставному игроку. При этом потерпевший при вступлении в игру подставного игрока в любом случае лишался возможности выигрыша.¹⁷ Как мы видим, целью создания и функционирования данного преступного сообщества являлись хищения чужого имущества путем обмана, которые даже при отсутствии иных квалифицирующих обстоятельств безусловно будут признаны тяжкими преступлениями в случае совершения их организованной группой. Именно поэтому (на наш взгляд, совершенно правильно) суд квалифицировал содеянное не только как мошенничество, совершенное организованной группой, но и как организацию преступного сообщества (преступной организации). В основе решения суда о наличии в деяниях виновных признаков составов преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, лежал вывод о том, что устойчивость и сплоченность членов преступного сообщества заключалась в длительной (с конца 1998 г. по 1 февраля 2000 г.) преступной деятельности, связанной с совершением неоднократных хищений чужого имущества путем обмана, при этом каждый участник преступного сообщества сознавал причастность к нему, знал о размерах вознаграждения за свое участие в выполнении общих задач.

По мнению Белоцерковского С. малообоснованным представляется ограничение цели организации преступного сообщества (преступной организации) получением прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. «Несомненно, корыстная мотивация является основной в преступной деятельности такого сообщества. По данным П. Агапова, наиболее распространенным видом преступлений, для совершения которых создается преступное сообщество, является мошенничество (26,9 %). Преступления, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, составляют 23,7 %, кражи – 16 %, вымогательство – 13,4 %, контрабанда – 13,4 %, изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг – 3,2 %, иные преступления – лишь 3,2 %.»¹⁸

В то же время нельзя не учитывать, что определение преступного сообщества (преступной организации), данное в ч. 4
ст. 35 УК РФ, должно быть базовым по отношению к специальным видам преступного сообщества (преступной организации), хотя фактически оно не является таковым. Условно специальными видами преступного сообщества можно признать объединение, посягающее на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ), экстремистское сообщество (ст. 282.1 УК РФ) и экстремистскую организацию (ст. 282.2 УК РФ). Поэтому думается, что мотивация организации преступного сообщества (преступной организации) не должна ограничиваться получением финансовой или иной материальной выгоды, так как в противном случае к преступным сообществам (преступным организациям) будет невозможно отнести многие экстремистские и террористические организации, в основе деятельности которых лежат чисто идеологические цели. Некоторые положения Уголовного кодекса РФ нуждаются в доработке. Например, в статье 35 заложено, что обязательная цель преступного сообщества – это получение, прямо или косвенно, материальной или иной выгоды имущественного характера. Получается, что террористы, которые совершают преступления по идейным соображениям, не подпадает под статью 210 УК РФ.¹⁹ Кстати, именно корыстная цель является более привычным для отечественного уголовного права признаком в отличие от более сложной для восприятия формулировки «получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды».

Т.Г. Черненко по этому поводу пишет: «Думается, что в определении преступного сообщества не следовало бы ограничивать круг преступлений, совершение которых может свидетельствовать о наличии преступного сообщества. Для преступного сообщества характерно, что оно образуется для осуществления преступной деятельности в течение длительного промежутка времени, для совершения ряда преступлений, которые по степени тяжести могут быть различными, то есть наряду с тяжкими и особо тяжкими преступлениями могут совершаться и менее опасные разновидности преступлений».²⁰

 

 

В) Совместность совершения преступлений

 

Некоторые авторы в качестве специфичного признака преступного сообщества выделяют признак совместности. В новой редакции ч. 4 ст. 35 УК РФ несколько по-иному сформулирована цель организованной группы или объединения организованных групп, составляющих преступное сообщество. Их члены должны быть объединены в целях «совместного совершения преступлений». Однако это не означает, что все преступления совершаются ими совместно. Как и в других случаях сложного соучастия, может быть различным как количественный состав лиц, участвующих в совершении конкретных преступлений, так и роль члена преступного сообщества в совершении отдельного преступления. Более того, кто-то из членов такого сообщества может и не участвовать в совершении того или иного преступления.

Наиболее спорным в определении преступного сообщества (преступной организации) авторы видят вопрос специальной цели «совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды».²¹ Мы согласимся с позицией Мондохонова А., что указание на совместный характер совершения преступлений лишено смысла, так как любое преступление, совершенное в составе организованной группы или преступного сообщества (преступной организации), будет совершено совместно лишь по той причине, что в их основу как форма соучастия уже заложена совместность участия лиц в совершении преступления (ст. 32 УК РФ).

Суды в своих решениях указывают на совместность как действий, так и умысла. Так, в приговоре Алтайского краевого суда указывается, что общая цель участников – объединение в преступную организацию с целью совместного совершения тяжких и особо тяжких преступлений, получения доходов от незаконного сбыта наркотических средств. Несмеянов А.А., Демиденко В.Л. заранее договорились, действуя совместно и согласованно, лично и через подысканных сбытчиков, незаконно приобретать, хранить, перевозить и сбывать наркотические средства в городе Б., распределять между собою полученные в результате совершения преступлений доходы.²² В этом же приговоре указывается, что около 12 часов 45 минут 3 октября 2007 года Несмеянов А.А., продолжая реализацию совместного преступного умысла, в городе Б. продал наркотики за 800 рублей Р.И., действующему в соответствии с Федеральным законом РФ от 12 августа 1995 года № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» в рамках оперативно-розыскного мероприятия «проверочная закупка».

На наш взгляд, совместность участия, умысла является важным признаком соучастия в преступлении. Нет необходимости выделять его в качестве характерного признака преступного сообщества.

 

 

Г) Факультативные признаки

 

В числе факультативных, необязательных, наиболее часто встречающихся характерных признаков преступной организации можно выделить следующие:

1) преступная организация обладает неформальными признаками всех организаций. В более выраженной степени используются преступные технологии, криминальный профессионализм, коррумпированные связи на высших уровнях власти;

2) в преступном сообществе (организации) более жесткая дисциплина, сильный лидер, имеющий криминальный опыт и связи в преступном мире, предпринимаются меры конспирации, существуют «блоки защиты» от разоблачения; действует иерархия власти и установленные правила поведения;

3) преступные сообщества (организации) отличаются сложной структурой и системой управления, отдельные звенья могут быть не связаны между собой, а иметь прямой выход только на управляющее или связующее звено; т.е. имеются в наличии организационно-управленческие структуры;

В приговоре Московского городского суда от 19 июня 2000 года по уголовному делу № 2-47/00 отмечается: «...степень организации данной группы и ее организационное построение, по мнению суда, еще не дает оснований считать данную группу преступным сообществом, что делает невозможным квалифицировать содеянное подсудимым Метлой Г. В. по ст. 210, ч.1 УК РФ, а подсудимых Бурмистенко М.Н., Юферова В.Н., Парфеновой А.Г. по ст.210, ч.2 УК РФ, в связи с чем по указанным статьям подсудимые подлежат оправданию за отсутствием в их действиях состава преступления».

Приговором Московского городского суда от 10 мая 2001 года по уголовному делу № 2-119/01 установлено, что «в действиях подсудимых отсутствуют признаки преступного сообщества, поскольку степень их организованности была недостаточной, чтобы считать ее таковым и свидетельствовала лишь об организованной группе...»²³

4) преступные сообщества либо отдельные их члены имеют собственность, приносящую доход, официальное прикрытие (предприятия, магазины, рестораны, казино, банки), где отмываются преступные деньги, т.е. есть общая материально-финансо­вая база;

5) преступные сообщества имеют центры, службы контроля, связи, информации (часть перечисленных признаков называлась рядом авторов²⁴);

6) обладают обширными зонами влияния. Например, преступная организация братьев Л. обладала такими зонами влияния, взяла под контроль деятельность морских портов, рыболовецких судов, предприятий в нескольких городах Дальнего Востока. Силовые подразделения этой преступной организации были укомплектованы бывшими офицерами и десантниками, которые постоянно тренировались, поддерживали физическую форму. Команды отдавались через штаб преступной организации, лица из разных звеньев были незнакомы. Данная преступная организация в ходе своей деятельности в борьбе за сферы влияния и могущество постепенно превратилась в банду, убившую десятки людей и терроризировавшую население;²⁵

7) для ОПГ и преступных сообществ характерно слияние экономических, должностных, насильственных преступлений против личности, преступлений бандитской, экстремистской, террористической направленности;

8) для ОПГ и преступных сообществ характерно наличие и использование огнестрельного оружия, взрывчатых веществ. В отдельных случаях применялись яды и радиоактивные вещества.

Таким образом, авторами (Т.В. Колесникова, Гаухман Л.Д., Максимов С.В.) выделяются обязательные и факультативные признаки организованных преступных групп и преступных сообществ или, говоря иначе, уголовно-правовые (включающие как обязательные, так и факультативные) признаки.

Нередко уголовные дела прекращаются вследствие субъективного, иногда весьма спорного подхода судей к вопросу о признаках преступного сообщества. Так, в Омской области в суд было направлено уголовное дело с обвинением четырех лиц по ч. 1 и 2 ст. 210 и ст. 163, 213, 158, 159 и 327 УК. Судебной коллегией по уголовным делам Омского областного суда уголовное преследование обвиняемых по ст. 210 УК было прекращено. В обоснование такого утверждения суд в приговоре указал, что «в соответствии с требованиями ст. 210 УК РФ для организации преступного сообщества необходима разработка планов и условий для совершения тяжких преступлений, иерархическое организационное построение, отработка системы конспирации и защиты от правоохранительных органов, коррумпированность, масштабность преступной деятельности».²⁶

Аналогичное решение было принято Верховным Судом Республики Татарстан 10 апреля 2003 г. по уголовному делу в отношении двух организаторов и десяти участников преступного сообщества. По обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, эти лица оправданы. В обоснование такого решения суд указал, что «...какие-либо доказательства наличия у подсудимых организационно-управленческих структур, финансовой базы, единой кассы из взносов от преступной деятельности, конспирации, иерархии, подчинения, единых и жестких правил взаимоотношений и поведения с санкциями за нарушение неписаного устава сообщества стороной обвинения не представлены».

Обратимся к практике Алтайского краевого суда. В приговоре Алтайского краевого суда по делу № 2-3/2010 от 8.06.2010 г. суд установил, что «созданное Мамедовым Фр.С.о. преступное сообщество на территории города Барнаула, А. края, в течение продолжительного времени, обладало следующими признаками:

– общая цель участников – объединение в преступную организацию с целью совместного совершения тяжких и особо тяжких преступлений, получения доходов от незаконного сбыта наркотических средств;

– сложная структура преступной организации, состоящая из подразделений в форме организованных групп;

– наличие управленческой структуры в лице руководителя сообщества Мамедова Фр.С.о. и руководителей подразделений Мамедова Фи.С.о., Мамедова Фз.С.о., Мамедова И.М.о., решающих организационные вопросы преступной деятельности находящихся в подчинении участников;

– руководство в течение длительного времени преступной организацией Мамедовым Фр.С.о., как лидером, использующим авторитарные методы управления, объединяющим и замыкающим на себе все структурные подразделения сообщества, управляющим и контролирующим его деятельность через руководителей подразделений;

– внутренняя иерархия, выражающаяся в подчинении участников сообщества непосредственному и вышестоящему руководителям;

– распределение между подразделениями специализации и территориальности при совершении преступлений;

– распределение между участниками сообщества и подразделений функций, ролей и обязанностей при совместном совершении преступлений;

– планирование совершения преступлений, определение необходимого количества, места и времени получения и передачи наркотических средств;

– подготовка и создание условий для совершения преступлений и их сокрытия, обеспечение материально-технической базы в виде средств связи, автотранспорта, позволяющих оперативно и мобильно реализовывать планы совместного совершения преступлений;

– постоянное и тесное взаимодействие между руководителем преступного сообщества и руководителями подразделений преступного сообщества, с целью планирования, обсуждения проблем и принятия решений по вопросам совместного совершения преступлений;

– подбор лиц для участия в деятельности сообщества и вовлечение новых лиц с целью расширения рынка сбыта наркотических средств, обеспечение устойчивости и стабильности состава участников;

– соблюдение руководителями и рядовыми исполнителями в ходе совершения преступлений установленных правил поведения, дисциплины, конспирации, мер безопасности и защиты;

– осознание каждым участником наличия руководителей и своего участия в устойчивой и сплочённой организации, где каждый из них выполняет определённые функции и взаимно согласованные действия по совершению преступлений в соответствии с общим планом».²⁷

Таким образом, можно отметить, что суды в своих решениях используют обязательные признаки преступного сообщества вместе с факультативными. Разберем конкретный пример. Так, Алтайский краевой суд по делу № 2-81/ 2010 от 7.10.2010г. установил, что созданное Лицом № 1 преступное сообщество, в состав которого вошли установленные следствием Лица, а также Колистратов Л.О., характеризовалось следующими основными признаками:

– организованным характером, постоянством форм и методов преступной деятельности, планированием ее на длительный период;

– наличием дисциплины и субординации, подчинением участников преступного сообщества интересам организации, ее целям и установленным правилам взаимоотношения и поведения, беспрекословным исполнением указаний руководящего состава;

– наличием руководителя, осуществляющего организационные и управленческие функций в отношении преступного сообщества и его участников;

– сложной внутренней структурой, иерархией, наличием входящих в его состав и осуществляющих преступную деятельность в его рамках и в соответствии с его целями территориально обособленных структурных подразделений, характеризующихся наличием руководителей, стабильностью состава, длительностью периода существования;

– неоднократностью совершенных преступлений, планированием каждого из них и тщательной подготовкой к его совершению, распределением функций и ролей между участниками, согласованностью их действий при совершении преступлений;

– объединением всех участников умыслом на совместное совершение тяжких и особо тяжких преступлений для получения финансовой и иной материальной выгоды и осознанием ими общих целей функционирования сообщества и своей принадлежности к нему;

– соблюдением принципов конспирации и безопасности;

– наличием общей материально-финансовой базы, образованной из взносов от преступной деятельности, существованием его участников на денежные средства, добытые преступным путем.

На практике суды также используют разный подход к определению преступного сообщества. Так, в приговоре от 02 июня 2010 года Ставропольский краевой суд определил преступное сообщество как структурированное сплоченное устойчивое организованное, с чётко построенной иерархической структурой, распределением функций и ролей между руководителем и членами преступного сообщества, строгой конспирацией и обеспечением безопасности его участников. Следует отметить, что суд применил старую редакцию ч. 4 статьи 35 Уголовного кодекса РФ, действующую на момент создания и функционирования данного преступного сообщества.²⁸

Совсем по-другому преступное сообщество определяет Алтайский краевой суд. Приговором от 23.09.2010 года суд признал виновным Лицо № 1 в создании структурированной организованной группы, имевшей иерархическую структуру построения, с наличием руководящего состава, структурных подразделений, с распределением функций и обязанностей среди ее участников, где соблюдались правила конспирации, дисциплина, которая обладала признаками устойчивости и сплоченности, имела стабильный состав и тесные связи между ее участниками, объединенными единым умыслом, направленным на совершение в течение длительного периода времени тяжких и особо тяжких преступлений против собственности на территории Алтайского края.²⁹

Проанализировав указанные признаки преступного сообщества, мы предлагаем свое видение определения преступного сообщества.

Преступное сообщество – это структурированная организованная группа или объединение организованных групп, действующие под единым руководством, члены которых объединены в целях совершения одного или нескольких умышленных общественно опасных деяний, предусмотренных Особенной частью Уголовного кодекса РФ.

А теперь рассмотрим все перечисленные выше уголовно-правовые признаки организованного преступного сообщества уже в рамках криминалистической характеристики преступления (далее по тексту КХП), которая, по нашему мнению, уже давно и вполне заслуженно заняла свое достойное место в понятийном аппарате науки криминалистики. Не вдаваясь в детали научной дискуссии по поводу места и роли КХП в теории и практике расследования преступлений, которая не утихает до сих пор в научной среде, в настоящей работе мы поведем речь только об одном важнейшем элементе криминалистической характеристики преступления, имеющем концептуальное значение для нашего исследования – механизме преступления.

В понятийном аппарате науки криминалистики уже давно незримо присутствует, на наш взгляд, весьма любопытная научная категория, которая стоит совершенным особняком от всех других элементов криминалистической характеристики преступления отдельного вида и все чаще используется криминалистами для описания информационной модели практически любых видов преступлений. Однако, определение места механизма преступления в структуре КХП, по-прежнему, является весьма серьезной научной проблемой, вокруг которой до сих пор не утихают ожесточенные дискуссии ученых-криминалистов. И главная гносеологическая проблема, которая возникает при этом, на наш взгляд – это не совсем правильный методологический подход отдельных ученых, пытающихся искусственно расчленить структурный (статический) и функциональный (динамический) аспекты такого сложного системного явления, каковым является преступление. Именно универсальный методологический подход, предложенный еще в 1968 году выдающимся ученым-криминалистом Гавло В.К., впервые заговорившим о криминалистической характеристике преступления, как об информационной системе, на наш взгляд, позволяет успешно избежать подобных ошибок гносеологического плана. ³⁰

Представляется, что криминалистическая характеристика может стать реальным рабочим инструментарием расследования только тогда, когда предстанет в виде системного обобщения данных расследования значительного массива уголовных дел по исследуемой категории преступлений, с установлением взаимосвязи всех криминалистически значимых признаков этих видов преступлений. Необходимо согласиться с теми авторами, которые указывают на необходимость выявления закономерных связей между элементами преступления, причем, «криминалистическая характеристика как целое, как единый комплекс, имеет практическое значение лишь в тех случаях, когда установлены корреляционные связи и необходимая зависимость между ее элементами, носящие закономерный характер и выраженные в количественных показателях». ³¹

Исходя из того, что объектом криминалистики является функциональная сторона противоправной деятельности, т.е. система действий и отношений, которая составляет содержание механизма преступления, логично предположить, что объектом методики расследования отдельного вида преступлений будет механизм преступлений отдельного вида. Именно для характеристики технологической стороны преступления в научной литературе и была введена категория «механизм преступления».

Механизм преступления – это достаточно сложная динамическая система, включающая в себя субъект преступления, его отношение к своим действиям и их последствиям, к соучастникам; предмет преступного посягательства; способ совершения и сокрытия преступления; преступный результат, место, время и другие обстоятельства, относящиеся к обстановке преступления; обстоятельства, способствующие или препятствующие совершению преступления; поведение и действия лиц, оказавшихся случайными участниками события; связи и отношения между действиями и обстановкой, субъектом преступления и предметом посягательства и т.п. ³²

Вместе с А.М. Щукиным мы разделяем оригинальную точку зрения профессора Воронина С.Э., полагающего, что механизм преступления отражает исключительно функциональную, а не структурную сторону криминалистической характеристики преступления, т.е. рассматривает все ее элементы в движении и взаимодействии, а не в статическом варианте. В этом, на наш взгляд, как-раз, проявляется суть структурно-функционального подхода, наиболее отвечающего концепции данного исследования.³³ Структурно-функциональный подход, который уже давно и прочно занял свое место в методологии науки криминалистики, следует отличать от другого, похожего метода – системного анализа. Если первый позволяет рассмотреть явление, например, организованное преступное сообщество в статике и динамике, то системный метод позволяет рассмотреть это же явление как информационную систему и в связи с другими однородными правовыми явлениями – сущностями первого и второго уровня. Исследователь, приступающий к разработке криминалистической методики расследования организации преступного сообщества, всегда должен помнить об этих методологических особенностях.

Как всякая объективная реальность, механизм преступления формируется и функционирует под воздействием определенных закономерностей, из числа которых для криминалистики считаются наиболее значимыми:

– закономерности формирования, выбора и реализации способов подготовки, совершения и сокрытия преступления;

– закономерности возникновения и развития связей между элементами механизма преступления;

– закономерности возникновения и развития явлений, связанных с преступлением (до, во время и после его совершения), значимых для решения задач судопроизводства. ³⁴

Термин «криминалистический механизм преступления» служит для обозначения того, в какой обстановке протекало преступление, как оно возникло, к каким последствиям привело, какими явлениями сопровождалось, каков его порядок и расположение в нем его составляющих.

Таким образом, в криминалистический механизм преступления в качестве его элементов входят все составляющие криминалистической характеристики преступлений, но только взятые не в статике, а в динамике. Поэтому, на наш взгляд, механизм преступления вряд ли может рассматриваться в качестве самостоятельного структурного элемента КХП, в связи с чем трудно согласиться с мнением тех авторов, которые рассматривают механизм совершения преступления как элемент криминалистической характеристики исследуемого вида преступлений, понимая, чаще всего, под этой категорией «способ», либо «ситуацию преступления».³⁵

Правильность вывода о том, что в механизм преступления должны входить все элементы КХП в их взаимосвязи подтверждается и исследованиями отдельных авторов, указывающих на необходимость выделения в отдельный гносеологический блок функционального аспекта данного криминалистического понятия.³⁶

Как известно, основу системного подхода в исследовании явлений объективной действительности составляет метод структурно-функционального анализа, который, как мы уже отмечали, является базовым в методологии настоящей работы. С этой точки зрения, элементы КХП выступают в качестве структурного аспекта преступления отдельного вида, а механизм преступления – его функционального аспекта.

Методологической основой для изучения преступлений, связанных с организацией преступного сообщества, полагаем, являются уже разработанные учеными криминалистические характеристики других преступлений, совершенных организованными группами. Поэтому, применяя метод структурно-функцио­нального анализа, можно правильно ответить на вопрос: какие элементы входят в структуру криминалистической характеристики преступлений, связанных с организацией преступного сообщества, а какие – нет. Система, как известно, представляет собой множество связанных между собой компонентов той или иной природы, упорядоченное по отношениям, обладающим вполне определенными свойствами: это множество характеризуется единством, которое выражается в интегральных свойствах и функциях множества.³⁷

Данный методологический подход позволит нам успешно выделить не только основные структурные элементы, но и наличие системной связи между ними в криминалистической характеристике организации преступного сообщества. Ведь, как известно, криминальный профиль ОПС по целям и способам преступления может быть различным: преступное сообщество может быть создано для вооруженного грабежа и разбоя; рейдерства, который пришел на смену рэкета 90-х годов, а также вовлечения в занятие проституцией.

При этом необходимо учесть следующие слагающие, о которых уже давно и довольно настойчиво говорят так называемые ученые-«системщики», работающие в области естественных наук:

а) объекты – это части, компоненты системы. Большинство систем состоит из физических или абстрактных частей. К последним, в частности, относятся математические переменные, уравнения, законы, процессы и т.д.;

б) отношения – их суть в объединении системы в одно целое. Каждый объект имеет внутренние отношения (хотя бы расстояние между частями объекта);

в) атрибуты – свойства объектов. ³⁸

Соответственно, эти же ученые-кибернетики различают адаптивную, стабильную системы и систему с обратной связью.

Адаптивная система – это система, которая способна реагировать на окружающую ее среду с тем, чтобы для ее деятельности при этом образовывались благоприятные условия.

Стабильная система – это система, у которой некоторые ее переменные стремятся сохраниться в определенных пределах.

Системами с обратной связью являются те, которые воспринимают последствия от их функционирования и учитывают эти последствия в процессе регуляции и дальнейшего функционирования.

Функцию, в свою очередь, в кибернетике определяют как взаимодействие структур³⁹; в юридических науках, в частности, в уголовном процессе, как основное направление деятельности в рамках отведенной уголовно-процессуальной компетенции. ⁴⁰

Организация преступного сообщества может быть и адаптивными системами, и системами с обратной связью, т.к. организаторы не только приспосабливают свою преступную деятельность к конкретным условиям, но и корректируют свое поведение с учетом их изменений. В качестве элемента, обусловливающего гибкость и динамичность данных процессов, выступает, на наш взгляд, именно механизм организации преступного сообщества.

Поскольку механизм организации преступного сообщества функционально увязывает все элементы изучаемой системы: личность организатора, обстановку преступления, способ преступления, предмет преступного посягательства, следы преступления и т.д., его необходимо рассмотреть как элемент, наиболее полно отражающий свойства системности.

Механизм организации преступного сообщества представляет собой сложную систему функций, детерминированных, с одной стороны, объективными условиями, складывающимися в том месте, где организуется либо функционирует преступная группа, а с другой – субъективными факторами, обусловленными особенностями личности ее организатора.

Следует иметь в виду, что связи между всеми структурными элементами механизма исследуемого вида преступлений носят характер необходимости.

Например, выбор способа преступления обусловлен достаточно благоприятной обстановкой, которая, главным образом, характеризуется относительной доступностью того или иного материального блага, которым, в свою очередь, можно завладеть только преступным путем (похитить, приобрести, изготовить). То есть, обстановка преступления определяет способ преступления, и, через предмет преступного посягательства, формируется его взаимосвязь с другими видами преступлений. Функционирование всей криминальной цепочки: «обстановка преступления – организация преступного сообщества – предмет преступного посягательства – связь с другими преступлениями – следы преступления» – составляет суть механизма организации преступного сообщества и обусловливает специфический для данного вида преступления механизм следообразования.⁴¹

Элемент случайности в механизме организации преступного сообщества заложен в моменте формирования мотива и цели, которые определяют преступное поведение личности, а также в существовании объективных обстоятельств, препятствующих совершению преступления данного вида.

Такими обстоятельствами могут быть, например, неожиданное появление в регионе конкурирующей организованной преступной группы, вынуждающей организатора предпринимать активные «боевые» действия по «защите своей территории» от посторонних людей. Именно так произошло в станице Кущевской Краснодарского края, которую в течение многих лет терроризировала банда Сергея Цапка. Появление в станице предпринимателя Сервера Аметова было расценено главарем банды как реальная угроза «бизнесу» организованного преступного сообщества в регионе. В результате им и была спланирована эта чудовищная акция, приведшая к гибели 12 человек (гостей и членов семьи Аметова, в том числе 4 детей), вызвавшая такой большой общественный резонанс в нашей стране.

При анализе структурно-функциональных связей в механизме организации преступного сообщества особое место необходимо уделить функции «личность преступника – следы преступления», поскольку именно в этой функции можно проследить соотношение объективного и субъективного факторов. Ведь именно в следах объективируется мотив и преступное поведение организатора преступного сообщества.⁴²

Эта функция является двусторонней: «следы преступления – личность преступника», и это не случайно. Именно следы, свидетельствующие об организации преступного сообщества, помогают установить его организатора. В то же время характер процесса выявления этих следов накладывает отпечаток на преступное поведение организатора преступного сообщества по их сокрытию и уничтожению. В этом проявляется обратная связь системы, какой является преступление данного вида.

Двусторонней является и функция «способ преступления – связь с другими преступлениями», поскольку, собственно, преступное сообщество и создается для систематического совершения преступления различного вида.

Достаточно хорошо при системном подходе проявляется и функция «обстановка до совершения преступления – обстановка совершения преступления». Так, ситуация, сложившаяся в станице Кущевской еще в 90-х годах прошлого столетия, создала просто идеальные условия для организации и функционирования теперь уже печально известного во всей России организованного преступного сообщества – банды Сергея Цапка.

Из материалов уголовного дела хорошо известно, что его мать Надежда Цапок возглавляла одну из самых успешных фирм в районе «Артекс-агро», в которую входили 13 тысяч га ухоженной кубанской земли и большая ферма с австралийскими коровами, признанная в 2008 году одной из лучших в стране. За время своего успешного хозяйствования Надежда Цапок подкупом и всяческими другими способами довольно быстро смогла привлечь на свою сторону всех представителей местной власти и силовых ведомств. Только после этого, заручившись поддержкой властных структур, к участию в семейном «бизнесе» был привлечен ее сын Сергей Цапок, который изначально возглавил «боевое крыло» этого организованного преступного сообщества, а в последствие стал ее единственным и безоговорочным лидером.

Таким образом, обстановка, сложившаяся до совершения преступления, а именно – хозяйственно-экономическая ситуация в Кущевской в 90-х годах, создала благоприятные условия для появления и функционирования организованного преступного сообщества, то есть трансформировалась в обстановку совершения преступления.

Исследование механизма преступления вообще, а механизма преступления, предусмотренного ст.210 УК РФ (организация преступного сообщества) в частности, представляется нам весьма перспективным научным направлением в современной криминалистике, позволяющим рассматривать не только структурные, но и функциональные аспекты такого сложного социального явления, каковым является преступление.

Следующим элементом общей характеристики преступления исследуемого вида является Уголовно-процессуальная характеристика организации преступного сообщества.

Впервые о необходимости выделения Уголовно-процес­суальной характеристики преступления в рамках общей характеристики заговорил еще в 2000 году известный российский криминалист С.Э. Воронин.⁴³

По мнению Воронина С.Э., с которым можно согласиться, в содержание Уголовно-процессуальной характеристики преступления входят такие научные категории, как подследственность, процессуальная форма, процессуальные сроки и Уголовно-процессуальные ситуации. ⁴⁴

Что касается подследственности, то законодатель в соответствии со ст.151 УПК РФ предусматривает для статьи 210 УК РФ альтернативную подследственность. Это означает, что расследовать такие преступления могут как следователи Следственного комитета РФ, так и следователи МВД. Данное положение не имеет какого-либо принципиального значения для качественного и эффективного расследования, так как следователи перечисленных ведомств имеют достаточно большой опыт расследования уголовных дел указанной категории. Для нашего исследования гораздо большее методологическое значение имеет категория «Уголовно-процессуальная ситуация».

Уголовно-процессуальная ситуация как научная категория стала результатом экстраполяции криминалистических категорий на понятийный аппарат теории уголовного процесса. Впервые необходимость выделения Уголовно-процессуальных ситуаций как самостоятельного класса явлений также отмечается в работах С.Э. Воронина, который определяет Уголовно-процессуальную ситуацию как «… тип следственной ситуации, складывающейся в процессе поисково-познавательной деятельности участника уголовного судопроизводства в зависимости от общей, в том числе уголовно-правовой характеристики преступления при принятии и фиксации процессуальных решений, а также производстве следственных и процессуальных действий»⁴⁵.

В этой связи, определенный научно-практический интерес, на наш взгляд, представляет вопрос о классификации Уголовно-процессуальных ситуаций, возникающих при расследовании изучаемой категории дел. До настоящего времени на монографическом уровне подобной исследовательской работы не проводилось. По сути, речь здесь идет о ситуационном моделировании в уголовном процессе. И, хотя законодательно закрепить все Уголовно-процессуальные ситуации невозможно, научно обоснованная классификация таких ситуаций позволит не только лучше понять природу данных явлений, но и решить частные научные задачи, например, конкретизировать отдельные фактические основания производства следственных и процессуальных действий.

Рассмотрим отдельные виды Уголовно-процессуальных ситуаций применительно к проблематике расследования преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ.

Как известно, организация преступного сообщества относится к делам публичного обвинения. Это обязывает правоохранительные органы принимать меры к проверке любых заявлений и сообщений о деятельности ОПС. Как показали наши исследования, наиболее распространенным поводом для возбуждения данной категории дел является сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников (п. 3 ч. 1 ст. 140 УПК РФ) – 98 % изученных материалов. Сюда же, полагаем, входят и сведения, полученные в результате проводимых оперативно-розыскных мероприятий.

Анализ судебно-следственной практики свидетельствует о том, что наиболее часто по изученной категории уголовных дел возникали Уголовно-процессуальные ситуации, так или иначе связанные с безопасностью свидетелей, а также досудебным соглашением о сотрудничестве подозреваемых (обвиняемых) со следствием. Практика показывает, что по данной категории дел эти Уголовно-процессуальные ситуации, как правило, тесно связаны друг с другом. Причем, чаще всего здесь возникают конфликтные Уголовно-процессуальные ситуации и ситуации тактического риска.

Дело в том, что ныне действующую редакцию ч. 9 ст. 166 УПК вряд можно считать достаточно надежной гарантией безопасности свидетелей и потерпевших, а также иных участников, проходящих по уголовному делу, связанному с деятельностью ОПС.

Например, в соответствии с ч. 2 ст. 317 УПК РФ на подозреваемого или обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, распространяются все меры государственной защиты потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства, предусмотренные федеральным законом. Но каким образом законодатель планирует осуществлять указанные меры безопасности в отношении осужденных, оказавших помощь следствию и отбывающих наказание в местах лишения свободы, совершенно не ясно.

Типичной Уголовно-процессуальной ситуацией по делам об организации преступного сообщества, на наш взгляд, является ситуация тактического риска утраты в суде свидетельских показаний. В условиях продолжающегося ухудшения криминогенной ситуации в стране свидетель (потерпевший) по большинству уголовных дел изученной категории подвергается реальной опасности психологического и физического воздействия со стороны членов преступных групп. Причем эксперты международного сообщества все чаще отмечают случаи так называемого «назидательного (устрашающего)» насилия, когда какой-либо свидетель или его родственник могут быть убиты только для того, чтобы показать будущим возможным свидетелям, с какими последствиями им придется столкнуться в случае предоставления доказательств⁴⁶.

Следствием этого, как правило, является изменение в суде свидетельских показаний, ранее данных на предварительном следствии, либо отказ свидетеля от явки в судебное заседание.

Так, по данным Государственного комитета РФ по статистике, 34,8 % из 40 тыс. человек на вопрос об их предполагаемых действиях в случае, если они станут свидетелями преступления, ответили, что в правоохранительные органы об этом не сообщат⁴⁷.

Исследование, проведенное Г.П. Минеевой, показывает, что воздействие на потерпевших и свидетелей имеет место чаще всего при рассмотрении уголовных дел в суде – в 62 % из числа изученных ею дел, на следствии – в 28 %; на следствии и в суде по одному и тому же уголовному делу – в 9 %; после суда – в 1 %⁴⁸. Именно поэтому в настоящее время особенно актуальна проблема разработки тактической операции «обеспечение безопасности свидетеля в суде», призванной разрешать эти весьма сложные судебно-следственные ситуации.

Проблемы процессуального и организационного обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства уже неоднократно поднимались в научной литературе. При этом авторы предлагали различные подходы к решению этой проблемы.

Так, В.И. Андреев, анализируя современную практику правоохранительных органов в Республике Казахстан, отмечает, что такие меры безопасности свидетелей, как, например, маскировка анкетных данных, применяемые там, вряд ли сегодня можно назвать эффективными и достаточно действенными, особенно с точки зрения Уголовно-процессуального доказывания.⁴⁹

Отмечая половинчатый характер указанных попыток обеспечить безопасность свидетелей, В.И. Андреев в то же время справедливо говорит о необходимости проведения комплекса мер, направленных на создание системы безопасности свидетелей, которая предполагает законодательное урегулирование данного вопроса, материально-техническое обеспечение, порядок и условия хранения секретной документации, механизм компенсации за причиненный вред свидетелю и т.д.⁵⁰.

Допрос свидетеля под псевдонимом в качестве одной из мер его безопасности в уголовном процессе предусмотрен сегодня и в УПК РФ. Часть 9 ст.166 УПК РФ прямо говорит о том, что «...при необходимости обеспечить безопасность потерпевшего, его представителя, свидетеля, их близких родственников и близких лиц следователь вправе в протоколе следственного действия, в котором участвуют потерпевший, его представитель или свидетель, не приводить данные об их личности». Это положение действующего Уголовно-процессуального закона в свое время встретило достаточно резкую критику многих авторов.

Так, А.М. Ларин отмечал, что подобные нововведения откроют «широкий простор для использования подставных свидетелей и других фальсификаций»⁵¹. В.Н. Кудрявцев даже сравнивает дачу показаний под псевдонимом с судом инквизиции, где свидетели появлялись в масках⁵².

Бесспорно, маскировка анкетных данных или допрос свидетеля под псевдонимом порождает множество проблем Уголовно-процессуального плана. Прежде всего, такой допрос представляет собой, по сути, сокрытие источника доказательств, что даже позволило отдельным авторам говорить о существовании «тайны источника доказательств»⁵³. Это сразу же ставит перед следователем и судьей вопрос о пригодности такого доказательства с позиции его допустимости. Отсюда – логический вывод о необходимости внесения изменений в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, предусмотрев замаскированный в целях безопасности допрос свидетеля в качестве источника доказательств. Необходимые корректировки сегодня необходимо внести и в ст.ст. 215–220 УПК РФ, регламентирующие порядок окончания предварительного следствия. Появление на этом этапе уголовного судопроизводства законспирированного источника доказательств, как показывает судебно-следствен­ная практика, уже порождает сегодня многочисленные проблемы ознакомления обвиняемого и его защитника с фактическими данными, полученными из него.

Для того, чтобы предложенная система защиты свидетеля эффективно заработала, полагаем, необходимо обеспечить судебное разбирательство современным механизмом расшифровки такого источника доказательств.

В связи с этим, считаем, что по каждому уголовному делу, особенно связанному с деятельностью организованного преступного сообщества, следователь и оперативный работник должны составлять секретные «литерные» дела на всех свидетелей, пожелавших остаться неизвестными. В таких делах, составленных по типу агентурных в ОРД, должны указываться подлинные анкетные данные свидетеля, его псевдоним, заявление свидетеля с просьбой законспирировать его участие в уголовном деле, отказ от участия как в открытом, так и закрытом судебном заседании, а также мотивы такого отказа. «Литерное» дело должно являться секретным приложением к обвинительному заключению и находиться в территориальном отделе уголовного розыска. Право знакомиться с «литерным» делом должно предоставляться только судье и прокурору при даче последними начальнику СКМ территориального РОВД подписки о неразглашении секретных данных о законспирированном свидетеле. Это вполне согласуется с требованиями ч.4 ст.5 Федерального закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности», ограничивающей доступ судьи к информации о лицах, оказывающих содействие оперативным органам на конфиденциальной основе⁵⁴.

Допрос законспирированного свидетеля в судебном заседании, по нашему мнению, может производиться только с его согласия. Поэтому трудно согласиться с позицией И.В. Смольковой, сравнивающей практику оглашения показаний в судебном заседании в отсутствии таких свидетелей с указанием А.Я. Вышинского 1937 г. о том, чтобы не вызывать агентов-доносчиков в суд, а ограничиться прочтением показаний, данных следователю, не называя фамилии осведомителей⁵⁵.

Полагаем, подобная аналогия здесь неуместна, так как практика оглашения показаний того или иного участника уголовного процесса в его отсутствие или демонстрация видеозаписи такого допроса законом допускается и сейчас. И, хотя речь в данном случае идет о допросе под псевдонимом, полагаем, что право подсудимого на защиту при этом ни в коей мере не ущемляется, так как речь идет всего лишь о сокрытии источника доказательств, а не фактических данных, составляющих содержание доказательства и представляющих наибольший интерес для подсудимого с точки зрения тактики его защиты. Гарантиями соблюдения права подсудимого на защиту при осуществлении указанной тактической операции в суде, на наш взгляд, являются прокурорский надзор и судебный контроль за законностью и качеством составляемых «литерных дел свидетелей», осуществляемые на всех стадиях уголовного процесса.⁵⁶

Однако в ходе судебного заседания возможна ситуация, когда защитник может справедливо требовать от суда сведений об источнике доказательств.

Например, «свидетель дает заведомо ложные показания, которые защита могла бы опровергнуть, доказав, что свидетель в момент совершения преступления находился в другом месте и не мог видеть происшедшего⁵⁷. Полагаем, в данном случае защитнику необходимо дать возможность ознакомиться с «литерным» делом свидетеля, предупредив адвоката об уголовной ответственности за разглашение данных предварительного расследования. В связи с этим ст. 310 УК РФ, на наш взгляд, необходимо дополнить частью 2 примерно в следующей редакции: «Те же действия, повлекшие смерть или тяжкий вред здоровью свидетелю или иному лицу, содействующему правосудию, наказываются...».

Возникает закономерный вопрос: стоит ли усложнять и без того достаточно громоздкую процедуру уголовного судопроизводства из-за такого участника процесса, как свидетель? Полагаем, что стоит. Если потерпевший является заинтересованным участником уголовного процесса, а, по мнению отдельных авторов – и «центральной его фигурой»⁵⁸, то свидетель на сегодняшний день является самым незащищенным, самым бесправным участником уголовного судопроизводства. Остается совершенно непонятным, почему свидетель должен претерпевать весьма серьезные лишения только из-за того, что «ему стали известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению по данному делу»?

Достоинство предложенной нами тактической операции в суде, прежде всего, в том, что разрешая такую сложную уголовно-процессуальную ситуацию как «обеспечение безопасности свидетеля», она в отличие от «маршальской системы», действующей в США и англо-саксонских странах – не требует столь значительных финансовых затрат (а это, по оценкам иностранных экспертов – около 1/3 затрат американского бюджета на военные нужды Пентагона) и поэтому вполне реальна в сложившихся социально-экономических условиях в России.⁵⁹

А теперь приведем пример весьма удачного, с нашей точки зрения, проведения подобной тактической операции в российских условиях по уголовному делу так называемого «комсомольского общака».⁶⁰

По данному уголовному делу, вызвавшему в свое время очень большой общественный резонанс в стране, проходило 11 подсудимых, в том числе 3 «вора в законе»: Эдуард Сахнов («Сахно»), Олег Семакин и Олег Шохирев, обвиняемых по
ст. 210 УК РФ в создании организованного преступного сообщества, так называемого «комсомольского общака», для совершения умышленных убийств, краж и вымогательств на территории всего Дальнего Востока. Под контролем «общака» находилось 4 тысячи представителей криминального мира. Центром «общака» являлся Комсомольск-на-Амуре, в каждом квартале которого были оборудованы так называемые «бызы» – низовые криминальные ячейки. Их было выявлено органами предварительного расследования в количестве 26. Отсюда криминальные «бригадиры», достаточно эффективно, руководили этими низовыми ячейками. В ходе обысков в «бызах» были изъяты документы, компьютерная база данных, обширный архив видеоматериалов. Помимо этого у «общаковцев» были обнаружены списки жителей Комсомольска-на-Амуре с паспортными данными, а также сведениями обо всех автомобилях, зарегистрированными в местных отделениях ГИБДД.

Бухгалтерия в «общаке» велась очень строго, все доходы скрупулезно фиксировались специально назначенным «Сахно» «кассиром». На пополнение криминальной кассы шло все: торговля наркотиками, проституция и даже поборы в школах. За счет этого любой член «комсомольского общака», освободившись из мест лишения свободы, получал так называемые «подъемные» в размере от 70 до 100 тысяч рублей.

Пока шло следствие по основному обвинению по ст. 210 УК РФ («Организация преступного сообщества»), за вымогательство суммы в размере 1 млн. руб. у хабаровского предпринимателя Н. суд приговорил Эдуарда Сахнова, справедливо названного прокуратурой главой «комсомольского общака», к 7 годам лишения свободы.⁶¹ Именно на этом криминальном эпизоде органами следствия и была построена остроумная тактическая операция, которая, в конечном итоге, привела к успеху всего предварительного расследования по данному, весьма сложному с точки зрения Уголовно-процессуального доказывания, делу.

В отношении хабаровского предпринимателя Н. достаточно грамотно и весьма успешно была применена программа защиты свидетелей, причем с переселением всей семьи Н. в другой регион страны и созданием новой биографии для всех членов семьи. И, как не пытались члены «комсомольского общака», оставшиеся на свободе, найти и нейтрализовать предпринимателя – опасного свидетеля, все их попытки оказались безуспешными.

Однако своего апогея конфликт участников в описанной уголовно-процессуальной ситуации, как и следовало ожидать, достиг в Хабаровском краевом суде, где рассматривалось данное дело. По ходатайству большинства обвиняемых судья принял решение о назначении судебного заседания с участием присяжных заседателей. Между тем, трое обвиняемых, включая Эдуарда Сахнова, высказались против суда присяжных, мотивируя это тем, что рассмотрение таким составом суда может растянуться на несколько лет. А потом началась серия уголовно-процессуальных ситуаций организационно-неупорядоченного типа.

Во-первых, присяжные заседатели из Хабаровска отказались участвовать в процессе в качестве присяжных из опасения за свою жизнь и жизнь членов своих семей. Пришлось срочно комплектовать коллегию присяжных из жителей других регионов страны. Вскоре по той же причине возникла проблема и с государственным обвинителем, в связи с чем обвинение по делу «комсомольского общака» был вынужден поддерживать сам прокурор Хабаровского края Виталий Каплунов, оказавшийся далеко не из робкого десятка и справившийся со своей задачей блестяще. В результате коллективных усилий высокопрофессиональных юристов рассмотрение дела «комсомольского общака» благополучно окончилось обвинительным приговором практически для всех членов названного ОПС.

Описанная выше Уголовно-процессуальная ситуация лишний раз доказывает и наглядно показывает нам, с каким мощным противодействием со стороны криминального мира приходится сталкиваться правоохранительным органам при расследовании преступлений, связанных с деятельностью организованного преступного сообщества. И теперь, следуя логике нашего научного изложения, перейдем к исследованию личности организатора преступного сообщества как важнейшего элемента механизма преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ.

 

1.2. Личность организатора преступного сообщества
в механизме преступления,
предусмотренного ст. 210 УК РФ

 

Проблема личности организатора преступного сообщества – сложная комплексная проблема, находящаяся в настоящее время в центре внимания уголовного и уголовно-исполнительного права, криминалистики, криминологии, судебной психологии, судебной психиатрии и других юридических наук, разрабатывающих вопросы борьбы с преступностью. Это связано еще и с тем, что личность организатора является весьма сложной динамической системой, вынуждающей изучать ее с различных аспектов⁶².

Какие же данные о личности организатора преступного сообщества являются предметом изучения криминалистической науки? Такими данными являются свойства преступника, которые отразились в материальной обстановке в виде следов и в сознании людей, а так же данные о профессиональных навыках и умениях, лежащих в основе способа совершения и сокрытия преступления.

Целесообразно рассматривать структуру личности как совокупность социальных, психологических и биологических свойств.

К социальным свойствам следует отнести и ту информацию, которую можно почерпнуть из материалов биографических (анкетных данных), поведения лица в основных сферах жизни нашего общества (поведение в быту, участие в трудовой жизни и т.д.), «неформальный статус» в ИК и т. д.

К психологическим свойствам личности, формирующимся в результате соприкосновения человека с бесконечным разнообразием объективных отношений и наследственности, относятся: знания, навыки, умение и привычки, эмоции, ощущение, темперамент и т.д.

Биологические свойства включают в себя следующие элементы: антропологические признаки (расовая, половая и возрастная характеристики), физические особенности (габариты, размеры тела и т.д.), внешняя анатомия человека (черты лица, морфология кожных узоров и т.д.), физические особенности нервной системы, патологические особенности⁶³.

Различным свойствам личности принадлежит неодинаковая роль в преступном поведении. Так, навыки и умение могут существенно влиять на выбор того или иного объекта (предмета) преступного посягательства, того или иного способа совершения и сокрытия преступлений⁶⁴. Характер основной профессиональной деятельности правонарушителей и их связь с предметом посягательства в значительной мере обусловливает способ совершения преступления. Чем теснее связь преступника с предметом посягательства, тем сложнее и изощреннее, как правило, действия по совершению и сокрытию преступлений⁶⁵. Для нашего комплексного исследования особое значение имеет уголовно-правовая характеристика субъекта преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ.

Как известно, субъектом преступления данного вида может быть любое вменяемое лицо, достигшее шестнадцатилетнего возраста. В случае совершения лицом, не достигшим 16 лет, деяния, за которое наступает ответственность с шестнадцатилетнего возраста, несовершеннолетний несет ответственность за фактически совершенные действия. Например, участие несовершеннолетнего в возрасте от 14 до 16 лет в преступлениях, совершаемых преступным сообществом, исключает его ответственность за участие в преступном сообществе, но он должен быть привлечен к ответственности за конкретные преступления, которые совершило преступное сообщество. При этом несовершеннолетний несет ответственность за разбой, изнасилование, причинение вреда здоровью человека, т.е. за преступления, в которых он участвовал в составе преступной организации.

В науке уголовного права широко обсуждается вопрос минимального возраста субъекта ст. 210 УК РФ. На наш взгляд, неприемлема градация возраста уголовной ответственности, указанного в ст. 20 УК, для преступлений против общей безопасности. Думается, что необходимо установить повышенный возраст уголовной ответственности по статье 210 УК РФ, т.к. в качестве субъекта преступления предполагается взрослое лицо, с достаточно устоявшимся мировоззрением; большим, чем у несовершеннолетних, жизненным опытом, более сильной волей и т.д. По нашему мнению, именно такое лицо может организовать преступное сообщество, руководить им и координировать его действия.

Таким образом, можно сделать вывод, что установленный в законе возраст субъекта преступления, предусмотренного статьей 210 УК РФ, нуждается в уточнении.⁶⁶

Проанализировав статью 210 УК РФ, можно классифицировать субъектов на несколько видов: организатор, руководитель, координатор, участник. Галиакбаров Р.Р., в зависимости от содержания функций, выделяет среди участников преступного сообщества организаторов, руководителей, активных и рядовых участников (исполнителей).

Правовым основанием для классификации участников преступных сообществ некоторыми авторами выбрана степень общественной опасности их личности, которая определяется криминальной функцией, влияющей на тяжесть и вероятность совершения преступлений. Криминальные функции сообщников, в свою очередь, зависят от социального статуса (положения) и роли (значения), которые они имеют в преступном сообществе.⁶⁷

Криминальные функции в качестве классификационного критерия использует, в частности, А.И. Долгова. По ее мнению, «в преступной организации различаются:

Во-первых, участники преступной организации, осознающие себя таковыми и подчиняющие свою жизнедеятельность требованиям руководителей и нормам организации;

Во-вторых, участники деятельности преступной организации, в том числе «нанимаемые» за оговоренное вознаграждение, подкупаемые государственные и иные служащие. Встречается и категория «прилипал», которые «кормятся с барского стола», оказывают разовые мелкие услуги, стараются обратить на себя внимание криминальных лидеров, обладающих деньгами и влиянием».⁶⁸

Следует отметить, что законодатель дифференцировал ответственность за организацию преступного сообщества посредством выделения трех видов специальных субъектов:

А) Лицо, совершившее деяние с использованием своего влияния на участников организованных групп;

Б) Лицо, совершившее деяние с использованием своего служебного положения;

В) Лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии.

 

 

А) Лицо, совершившее деяние с использованием своего влияния на участников организованных групп
как субъект ч. 1 ст. 210 УК РФ

 

В пояснительной записке к проекту Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» указано, что новая диспозиция ч. 1 ст. 210 Уголовного кодекса Российской Федерации, сформулированная с учетом практического опыта борьбы с организованной преступностью, позволит привлекать к уголовной ответственности лидеров преступной среды (так называемых воров в законе и других авторитетов преступного мира), осуществляющих руководство противоправной деятельностью, использующих свое влияние на участников организованных групп, но не совершающих лично каких-либо преступлений.

Очевидно, что именно ориентированность законодателя на реалии сегодняшнего дня стала причиной разработки соответствующих изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации, введенных Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ.

Следует отметить, что конструкция диспозиции ч. 1 ст. 210 УК РФ грамматически допускает возможность толковать ее таким образом, что все указанные в ней общественно опасные деяния могут быть совершены только «лицом, с использованием своего влияния на участников организованных групп». Однако, если системно-сравнительно проанализировать уголовно-право­вые нормы, регламентирующие ответственность за организацию различных преступных объединений, можно сделать другой вывод.

Согласно положениям ч. 4 ст. 35 УК РФ, преступное сообщество может представлять собой как одну структурированную организованную группу, так и объединение организованных групп. Использование законодателем многочисленного числа при ссылке на организованные группы, на участников которых оказывается влияние, дает основание считать, что специальный субъект необходим именно для координации преступных действий, создания устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработки планов и создания условий для совершения преступлений такими группами или раздела сфер преступного влияния и преступных доходов между ними.⁶⁹

Еще одним доводом в пользу возможности выполнения объективной стороны ч. 1 ст. 210 УК РФ общим и специальным субъектами является сравнение диспозиции данной нормы с диспозициями других уголовно-правовых норм, регламентирующих ответственность за создание, руководство и участие в преступных объединениях (ст. 208, 209, 239, 282 УК РФ). Системный анализ этих норм позволяет сделать вывод, что законодатель не требует от их организаторов и руководителей обладания признаками указанного специального субъекта, в то время как действия по созданию, руководству и участию во всех преступных объединениях, в том числе и в преступном сообществе, по сути не отличаются друг от друга.

В то же время следует отметить, что возможность координации преступных действий, создания устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработки планов и создания условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними автоматически предполагает наличие у субъекта определенного влияния на участников организованных групп. А. Мондохонов считает, что лицо, не обладающее влиянием, в принципе не сможет выполнить ни одного из указанных деяний, поэтому, по его взгляд, ссылка законодателя в ч. 1 ст. 210 УК РФ на лицо, использующее свое влияние на участников организованных групп, представляется излишней.⁷⁰

Фактическая безнаказанность лидеров преступного мира за тягчайшие преступления, причиняющие значительный ущерб государственным и гражданским правам, подменялась вменением верхушке уголовной среды преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, или только отдельных эпизодов их преступной деятельности. Таким образом, правоохранительным органам удавалось лишить свободы лидеров уголовного мира, но в приговоре суда, как правило, отсутствовало наказание за преступления, предусмотренные ст. 210 УК РФ, совершенные преступным сообществом, к которым данные лица могли иметь непосредственное отношение.⁷¹

Таким образом, исходя из действующей редакции ч. 1
ст. 210 УК РФ общим субъектом, т.е. физическим лицом, достигшим шестнадцати лет, могут быть выполнены:

– создание преступного сообщества (преступной организации);

– руководство таким сообществом (организацией);

– руководство входящими в него (нее) структурными подразделениями;

– участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп.

Специальным субъектом, в качестве которого выступает «лицо, имеющее влияние на участников организованных групп», кроме вышеперечисленных могут быть совершены следующие деяния:

– координация преступных действий,

– создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами,

– разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами,

– раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними.

Предыдущая редакция ч. 1 ст. 210 УК РФ позволяла привлекать к уголовной ответственности преступную элиту, которая фактически отстранялась от участия в совершении преступлений преступными сообществами, только за создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп в целях разработки планов и условий для совершения тяжких или особо тяжких преступлений.

Представляется более верной другая точка зрения, в соответствии с которой воры «в законе» не являются отдельной организацией, но относятся к «элитарной» группе или группе обеспечения отдельных преступных сообществ, а их «сходки» проводятся для раздела территорий и сфер влияния между различными преступными группировками.

А. Королев считает возможным согласиться с критикой данной формулировки; по его мнению, для оказания влияния или координации деятельности преступного сообщества совсем необязательно создавать некий представительный орган для осуществления указанных действий.⁷²

Изменения, внесенные в ч. 1 ст. 210 УК РФ, расширяя объективную сторону состава преступления, дают большие, на наш взгляд, возможности правоохранительным органам для борьбы с преступными авторитетами. Наравне с созданием и руководством преступного сообщества, криминализированы такие действия, как создание устойчивых связей между различными действующими организованными группами, разработка планов и создание условий для совершения преступлений группами или раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними.

Быков В.М. разделяет позицию законодателя по этому вопросу, поскольку благодаря данной формулировке под уголовную ответственность подпадают действия не только непосредственных создателей и руководителей преступного сообщества, но и уголовных авторитетов, которые могут не иметь прямого отношения к созданию и руководству, но при этом обладать контрольными и финансовыми полномочиями в рамках деятельности данного сообщества. Однако обратим внимание, что при таком подходе можно привлечь к уголовной ответственности преступного авторитета при отсутствии прямого и косвенного умысла, поэтому следственным органам во избежание злоупотребления собственными полномочиями необходимо не забывать о возможных эксцессах исполнителя и не нарушать принципов уголовного закона.

Обращаем внимание, что некоторые действия (например, раздел преступных доходов), описанные в диспозиции ч. 1 ст. 210 УК РФ, выходят за рамки понятия «организация», что нарушает систему построения ст. 210. Для приведения в соответствие формулировки В.М. Быков предлагает изложить ее в следующей редакции: «...разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния и планируемых преступных доходов между ними».⁷³

 

 

Б) Лицо, совершившее деяние с использованием
своего служебного положения

 

В п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10.06.2010 № 12 указывается, что к лицам, совершившим деяние, предусмотренное частью 1 или частью 2 статьи 210 УК РФ, с использованием своего служебного положения, следует относить как должностных лиц, так и государственных служащих и служащих органов местного самоуправления, не относящихся к числу должностных лиц, а также лиц, постоянно, временно либо по специальному полномочию выполняющих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в коммерческой организации независимо от формы собственности или в некоммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным учреждением.

В таких случаях при наличии к тому оснований указанные действия могут быть квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 210 УК РФ и соответствующими статьями Уголовного кодекса Российской Федерации за совершенные конкретные преступления.⁷⁴

Под осуществлением служебной деятельности исходя из п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» следует понимать действия лица, входящие в круг его обязанностей, вытекающих из трудового договора (контракта) с государственными, муниципальными, частными и иными зарегистрированными в установленном порядке предприятиями и организациями независимо от формы собственности, с предпринимателями, деятельность которых не противоречит действующему законодательству.

Служебная деятельность включает управленческую, иную, органически связанную с управленческой, часто подчиненную ей или обслуживающую ее, юридически значимую для других людей деятельность, непосредственно не направленную на производство материальных благ или оказание материальных услуг, а также интеллектуальное и документальное обслуживание деятельности людей.

По мнению авторов, в качестве специального субъекта рассматриваемых преступлений может выступать любое лицо, имеющее служебный статус в органах государственной власти, местного самоуправления, их учреждениях, в коммерческих и иных организациях, использующее его для совершения действий, предусмотренных ст. 210 УК.⁷⁵

Под использованием своего служебного положения в целях совершения деяний, указанных в части 1 или части 2 статьи 210 УК РФ, следует понимать не только умышленное использование лицом своих служебных полномочий, но и оказание влияния исходя из значимости и авторитета занимаемой им должности на других лиц в целях совершения ими определенных действий, направленных на создание преступного сообщества (преступной организации) и (или) участие в нем (ней).⁷⁶

Приведенную выше цитату некоторые авторы анализируют и приходят к выводу о неоднозначности положений постановления. Цоколов И.А. задается вопросом, что имел в виду Верховный Суд РФ под совокупностью ч. 3 ст. 210 УК РФ «с соответствующими статьями Уголовного кодекса Российской Федерации за совершенные конкретные преступления»: совокупность со
ст. ст. 201 или 285 УК РФ или с иными преступлениями, предусмотренными Особенной частью УК РФ, в целях совершения которых создавалось преступное сообщество (организация). По мнению автора, из приведенного разъяснения очевидно, что «использование служебного положения» как квалифицирующее обстоятельство имеет место в любом случае, если это положение дает виновному лицу даже минимальные преференции (секретарь, телефонист, уборщица и пр.) для достижения конечной цели, предусмотренной ст. 210 УК РФ. По мнению Цоколова И.А., здесь будет объективное вменение. И ответственность только за это (от 15 до 20 лет лишения свободы со штрафом в 1 миллион рублей) на его взгляд, будет не справедливой, т.к. по ч. 3 ст. 285 УК РФ она не может превышать 10 лет лишения свободы.⁷⁷

 

В) Лицо, занимающее высшее положение
в преступной иерархии

 

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 отмечено, что решая вопрос о субъекте преступления, указанного в части 4 статьи 210 УК РФ, судам надлежит устанавливать занимаемое этим лицом положение в преступной иерархии, в чем конкретно выразились действия такого лица по созданию или по руководству преступным сообществом (преступной организацией) либо по координации преступных действий, созданию устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами либо по разделу сфер преступного влияния и преступных доходов, а также другие преступные действия, свидетельствующие об его авторитете и лидерстве в преступном сообществе (преступной организации). О лидерстве такого лица в преступной иерархии может свидетельствовать и наличие связей с экстремистскими и (или) террористическими организациями или наличие коррупционных связей и т.п. В приговоре необходимо указать, на основании каких из названных признаков суд пришел к выводу о наличии в действиях лица состава преступления, предусмотренного частью 4 статьи 210 УК РФ.

Судебно-следственная практика свидетельствует, что иерархия в структуре преступного сообщества (преступной организации) понимается как психологическая структура объединения, в соответствии с которой его члены осознают конкретное лицо как лидера. Таким лидером, как правило, органами следствия и судом признается только организатор (руководитель) всего преступного сообщества (преступной организации), а не его структурных подразделений. О правильности подобного подхода говорит использование законодателем термина «преступная иерархия», трансформированного из признака иерархичности структуры преступного сообщества (преступной организации), традиционно выделяемого в научных исследованиях. На признак иерархичности сообщества указывалось Пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении от 10 июня 2008 г. № 8.

Однако наличия предложенного критерия – высшего положения лица в конкретном преступном сообществе (преступной организации), еще недостаточно для квалификации его действий по ч. 4 ст. 210 УК РФ. По мнению Белоцерковского С., рассматриваемый специальный субъект должен также обладать высоким положением в преступной иерархии в целом и главенствующим – на определенной территории района, города, региона и т.п. (наличие иерархической структуры в преступном мире наиболее четко просматривается на примере воровского «общака»). Этот статус выражается в объеме имеющихся у лица полномочий и может подтверждаться результатами оперативно-розыскной деятельности (например, прослушиванием телефонных переговоров), материалами личного дела по месту отбывания таким лицом уголовного наказания за ранее совершенные преступления и др.⁷⁸

Так, в приговоре в отношении Д. (организатора сообщества, состоящего из двух структурных подразделений, возглавляемых К. и Р.), Хабаровский краевой суд указал, что Д. «была создана иерархическая структура преступного сообщества», а «преступные устремления» К. и Р. (как и рядовых участников сообщества) «носили устойчивый характер, который определялся сформированной психологической атмосферой, где каждый из них осознавал присутствие Д. как лидера и необходимость выполнения его указаний и распоряжений для достижения преступного результата».

Никитенко И. и Якушева Т. полагают, что Д. не является субъектом ч. 4 ст. 210 УК РФ, так как в данном случае отсутствует второй из предложенных выше критериев – высокое положение лица в преступной иерархии в целом и главенствующее на определенной территории.

По мнению Никитенко И.В., с которым можно согласиться, к лицам, «занимающим высшее положение в преступной иерархии», могут быть отнесены, например, руководители так называемого «комсомольского общака», имеющие статус «воров в законе», осужденные приговором Хабаровского краевого суда по ст. ст. 210, 126 УК РФ.⁷⁹

Уточним, что само понятие «общак» – «воровская касса» в настоящее время претерпело существенные изменения. Традиционно в преступном мире всегда существовали два вида «общака»: «воровской» и «фраерской». «Фраерской общак» (в переводе с идиш слово «фрайер» означает «свободный») предназначался для лиц, освобождающихся из мест лишения свободы. «Воровской общак» находился и, по-прежнему, находится в исключительном оперативном управлении «вора в законе» или «смотрящего» в местах лишения свободы и предназначен для решения стратегических и тактических задач организованного преступного сообщества. Параллельно с изменением статуса «вора в законе» сегодня произошло полное слияние «воровского» и «фраерского» «общаков», а также легализация этого объединенного «общака» (по некоторым оценкам экспертов, оборот средств криминального «общака» составляет сегодня 1/3 всего российского бюджета) через различного рода коммерческие предприятия, банки и общественные организации: например, благотворительные фонды помощи осужденным, социальным сиротам, наркоманам и т.д. Как будет показано далее, это обстоятельство также имеет весьма существенное значение для нашего исследования.

А.Н. Мондохонов справедливо считает, что «положения ч. 4 ст. 210 УК РФ должны касаться «воров в законе», неофициально занимающих высшее положение в преступной иерархии, а также криминальных лидеров организованных преступных объединений, не относящихся к «воровской среде».

В связи с этим А. Рагулин и В. Фефелов справедливо указывают: «Очевидно, что термин «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии» является скорее криминологическим, чем уголовно-правовым. Но если обозначенная указанным термином категория введена в уголовный закон, то необходимо установить ее юридическое значение, т.е. содержание как составной части квалифицирующего признака преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ».⁸⁰

Интересным, на наш взгляд, является проведенное Рагулиным А. и Фефеловым В. интервьюирование практических работников, деятельность которых связана со сферой уголовного судопроизводства. Так, по мнению большинства опрошенных, лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии, следует признавать лицо, обладающее статусом «вора в законе».⁸¹

Вместе тем изучение юридической литературы показывает, что далеко не все исследователи считают, что граждан, обладающих статусом «вора в законе», однозначно можно отнести к лицам, занимающим высшее положение в преступной иерархии.

Так, А.А. Мухин к «элитным» кастам в российском криминальном сообществе наряду с «ворами в законе» относит «бандитских авторитетов», а также приближенных к ним лиц, которые занимаются организационной и координирующей деятельностью.⁸²

А.Н. Волобуев вообще относит «воров в законе» ко второй, промежуточной группе в структуре организованной преступности – «группе обеспечения безопасности». ⁸³

Естественно, нормативно закрепленного понятия «вор в законе» не существует. Впервые в отечественной юридической литературе этот термин был использован в 1957 г. в работе
В.И. Монахова, посвященной криминологическому анализу группировок-рецидивистов и вопросам борьбы с ними, однако первоначальное употребление этого термина и последующее его использование осуществляется только в рамках криминологической науки.

Таким образом, наличие статуса «вора в законе» может явиться основанием для отнесения виновного к числу лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии. Однако такое положение могут занимать и иные лица, не имеющие этого статуса.⁸⁴

По мнению профессора В. Быкова, авторы Постановления Пленума Верховного Суда РФ предприняли неудачную попытку объяснить уголовно-правовые понятия путем обращения к социально-психологическим понятиям. В науке уголовного права существует четкое понятие организатора преступления (ч. 3 ст. 33 УК РФ). Надо ли авторам Постановления для объяснения надуманной фигуры – «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии» – обращаться еще к понятию лидерства, заимствованного из социальной психологии?

В. Быков в своей статье указывает, что действия лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, по созданию или руководству преступным сообществом (преступной организацией) принципиально не отличаются от тех же действий, указанных в ч. 1 ст. 210 УК РФ. По его мнению, надуманность и избыточность этого квалифицирующего признака преступления, установленного в новом уголовном Законе, очевидна. Этим обстоятельством объясняются и те трудности авторов Постановления Пленума, с которыми они столкнулись, вынужденные разъяснять эту совершенно неудачную уголовно-правовую норму.⁸⁵

Рассматриваемый нами новый квалифицирующий признак преступления, предусмотренный ч. 4 ст. 210 УК РФ, несет в себе одну опасность, которую надо предвидеть. Весьма возможно, что следователи, которые будут не в состоянии доказать, что какое-то лицо занимает высшее положение в преступной иерархии, встанут на путь квалификации этих преступлений с так называемым «запасом».

По этой же причине при расследовании рассматриваемых преступлений может распространиться незаконная практика, как мы уже писали выше, когда некоторые следователи будут вменять этот квалифицирующий признак всем тем лицам, которые будут обоснованно привлекаться по ч. 1 ст. 210 УК РФ. По мнению В. Быкова, законодателю следует как можно скорее отменить этот недостаточно обоснованный, избыточный квалифицирующий признак, предусмотренный в настоящее время в ч. 4
ст. 210 УК РФ.⁸⁶

С позицией В.М. Быкова, что отличие субъекта ч. 4 ст. 210 УК РФ от указанного в пункте 1 данной статьи не существенное, соглашается Гапеенок Д.Е. Он аргументирует, что вступившим в законную силу Федеральным законом была существенно расширена объективная сторона состава преступления. В частности, уголовно наказуемыми теперь являются руководство сообществом (организацией) или входящими в него (нее) структурными подразделениями, координация преступных действий, создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния, преступных доходов между ними, совершенные лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп, а равно участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп.

Привлечение оценочных признаков в процессе нормотворчества призвано решить проблему эффективности использования уголовно-правовых норм. В процессе толкования и применения норм, содержащих оценочные признаки, возникает целый ряд вопросов. Как, на каких принципах и с учетом чего должны трактоваться используемые в уголовном законе оценочные признаки при квалификации преступления. Проблемой использования оценочных признаков являются различия в их истолковании правоприменителями, что приводит к ошибочному расширению или сужению рамок криминализации общественно опасного деяния. Использование оценочных признаков обусловлено противоречием: они одновременно оказывают и положительное, и отрицательное влияние на эффективность уголовно-правовых норм. Оценочные признаки способствуют закреплению в правовой норме тех явлений, которые заранее предусмотреть или описать в полной мере не представляется возможным.

По мнению Гапеенок Д.Е., в некотором роде, правоприменитель наделяется нормотворческой функцией. Несмотря на это, ответственность за толкование соответствующих уголовно-правовых норм ложится на законодателя в большей степени, так как любая неточность или неполнота, допущенные при конструировании нормы с опорой на оценочные предписания, могут иметь впоследствии их ненадлежащее использование по вине правоприменителя.⁸⁷

А.Н. Мондохонов, напротив, считает, что криминализация деятельности лиц, имеющих влияние в преступном мире, лиц, имеющих влияние в преступном мире станет существенным рычагом правоохранительных органов в борьбе с проявлениями организованной преступности. Однако для создания единообразной правоприменительной практики потребуется своего рода легализация сведений о «преступной иерархии» и лицах, ее составляющих. Так, в преступном мире для обозначения «влиятельных» и «занимающих высшее положение в преступной иерархии» лиц могут использоваться понятия «авторитет воровской», «вор в законе», «положняк», «лидер», и т.д. Но при этом необходимо определиться с критериями влиятельности и высшего положения, а также с уровнями преступной иерархии – местный, региональный, федеральный или международный.⁸⁸

По мнению Мондохонова А.Н., с которым вполне можно согласиться, до правоприменителя необходимо в публичном порядке довести информацию о структуре и основных характеристиках преступной иерархии это может происходить путем издания примечания к ст. 210 УК РФ, путем разъяснений Пленума Верховного Суда РФ и опубликованной судебной практики. В любом случае правоприменитель столкнется с необходимостью доказывания оценочного понятия – преступного статуса подозреваемого лица как лица, «имеющего влияние в преступном мире» либо «занимающего высшее положение в преступной иерархии».

В то же время следует обратить внимание, что подобная борьба с лицами, занимающими высшее положение в преступной иерархии, по идее законодателя, должна искоренить сами понятия «вор в законе», «авторитет» и т.д., заставить их отказаться от координации преступных действий и прекратить участие в собраниях организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп. Это позволит применять в отношении их правила освобождения от уголовной ответственности, если в их действиях не будет содержаться иного состава преступления (примечание к ст. 210 УК РФ). Тогда будут достигаться профилактические цели уголовного преследования.⁸⁹

Ю.В. Голик, справедливо критикуя законодателя, обращает свой взгляд к истории, указывая на 1969 г., когда в УК РСФСР появилась ст. 24 прим. «Особо опасный рецидивист» – формализованная статья, состоявшая из перечня статей и норм уголовного закона, которые в определенной законом совокупности давали суду возможность присвоить преступнику далеко не почетное звание особо опасного рецидивиста, и предлагает называть «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии», особо опасным преступником, закрепив в законе закрытый перечень условий, при которых суд может признать преступника особо опасным.⁹⁰

С другой стороны, мы согласимся с мнением Королева А.С. в том, что ориентированность законодателя на борьбу именно с преступными авторитетами и непосредственными инициаторами и координаторами преступлений преступных сообществ понятна. Но ведь авторитет в преступной иерархии заслуживается, в том числе, и за счет количества тюремных сроков преступника, следовательно, наказание для данной категории лиц можно увеличивать, используя норму уголовного закона о рецидиве преступлений, не загромождая уголовное законодательство новыми оценочными признаками, способными создать различное и спорное толкование на практике.⁹¹

Здесь необходимо уточнить, что криминологическая ситуация в России изменилась таким образом, что в криминальном мире сегодня изменилось и само отношение к понятию «вор в законе». Сотрудники российской полиции полагают, что говорить о существовании института «воров в законе» сейчас просто бессмысленно. «Законники» уже много лет подряд являются далеко не самой важной частью криминального механизма. Их власть с самого начала держалась на страхе нарушителя воровских законов попасть в места лишения свободы под прессинг «смотрящего». Но сейчас люди, имеющие миллиарды, вовсе не собираются в тюрьму.⁹²

Поэтому бандиты сегодня нужны только в качестве «страшилки» для конкурентов или оппонентов. Кроме того, практически все криминальные главари сегодня работают под контролем спецслужб. Это относилось и к покойному Аслану Усояну (Деду Хасану), которого никто и никогда всерьез и не пытался посадить, а если и задерживали, то совсем ненадолго. Примечательно, что после неудачного покушения на Деда Хасана, в больнице его охранял именно ОМОН. Есть версия, что его и Вячеслава Иванькова (Япончика) устранили именно по указанию «кураторов в погонах» за попытки вести самостоятельную игру в «теневом» бизнесе.

После этого оставшиеся на свободе «законники» заметно притихли. Родственник Усояна Дмитрий Чантурия по прозвищу Мирон, которому прочили трон после смерти Хасана, сегодня абсолютно не пользуется уважением в криминальной среде. Его даже «законником» признают далеко не все криминальные авторитеты России. Подозреваемый в заказе Деда Хасана Ровшан Ленкоранский (когда-то расстрелявший убийцу собственного отца прямо в зале суда) также «залег на дно». Другой известный вор Тариэл Ониани (Таро), по всей видимости, еще долго будет находиться в местах лишения свободы. Всех, кого задерживают, по «непонятным» причинам полиция отпускает. Потому что, по-хорошему, надо микрофоны установить и узнать планы собравшихся на подобных сходках, внедрить агентов, но вместо этого – шумные рапорты руководителей МВД о победах.⁹³

Известный российский криминолог А.И. Гуров, генерал-лейтенант милиции в отставке, доктор юридических наук, тоже считает, что с убийством Япончика и Деда Хасана ничего в криминальном мире не изменилось. Эпоха криминального передела уже прошла. Теперь сферы влияния поделены между крупными игроками. Уже давно произошло сращивание организованной преступности с властным аппаратом и бизнесом. Расстрелянный в середине 90-х Отари Квантришвили любил говорить словами известного на весь мир американского «крестного отца» итальянского происхождения дона Корлеоне: «Я – преступник, но мои дети будут править государством!» Что, собственно, сейчас и происходит в России: криминал двигает своих людей и в правоохранительную систему, и в госаппарат. Посланцы мафии сегодня занимают достаточно высокие должности в законодательной и исполнительной власти. «Блатные», отмеченные татуировками звезд и куполов – это лишь небольшая часть реальной организованной преступности, надводная часть огромного криминального «айсберга». Более важную роль там сегодня играют именно «белые воротнички». И ни у кого из лидеров преступного мира нет сегодня ни желания, ни сил перекроить годами устоявшийся порядок. Однако, по мнению Гурова А.И., с которым нельзя не согласиться, куда опаснее сегодня для России китайские «Триады» на Дальнем Востоке. После убийства известного в регионе «вора в законе» Джема (Евгений Васин) китайцы поставили задачу установления тотального экономического контроля над всем Дальневосточным регионом. При этом российские спецслужбы в настоящее время практически не работают с китайской диаспорой и не имеют в ней своей агентуры вообще.⁹⁴

Сказанное выше, по нашему мнению, весьма существенно усложняет процесс раскрытия и расследования преступлений, совершаемых организованным преступным сообществом, и незамедлительно требует сегодня от правоохранительных органов адекватных мер технического, информационного и организационно-тактического плана в борьбе с ОПС.

В заключение параграфа отметим, что тесная связь уголовно-правовых и криминологических особенностей личности организатора преступного сообщества с криминалистическим механизмом совершения данного преступления проявляется, прежде всего, в следах преступной деятельности, способе совершения преступления и предмете преступного посягательства, что мы попытаемся показать с помощью метода ситуационного анализа в 3 главе настоящего монографического исследования. А сейчас рассмотрим особенности организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков на примере Дальневосточного региона.

 

 

ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ ОРГАНИЗАЦИИ ПРЕСТУПНОГО СООБЩЕСТВА В СФЕРЕ НЕЗАКОННОГО ОБОРОТА НАРКОТИКОВ

 

Криминологическое исследование на уровне особенного (региона) требует конкретизации его целей и сужение круга поставленных задач, что позволяет глубже проникнуть в суть проблем, полнее проанализировать их и сформулировать более конкретные предложения. Существенное значение приобретают специфические географические, экономические и демографические характеристики региона.

На основе данного анализа автором предпринята попытка определиться с понятием, детерминацией создания и участия, механизмом функционирования преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, действующих в Дальневосточном федеральном округе, а также классифицировать и типизировать личность их участников.

 

2.1. Понятие преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков

 

Как в любой науке, в криминологии определился набор специфичных родовых и видовых понятий, дающих семантическое объяснение преступлений. Так, преступное сообщество - это родовое понятие, из которого вырастают видовые. Для определения понятия «преступное сообщество в сфере незаконного оборота наркотиков» автору представляется целесообразным системный и индуктивный подход «от частного к общему».

Предлагается рассмотреть следующую цепочку понятий: незаконный оборот наркотиков - организованная преступная деятельность по производству, перевозке, пересылке и сбыту наркотиков - организованные группировки криминальной направленности.

1. Незаконный оборот наркотиков. Согласно ст. 1 Федерального закона от 8 января 1998 г. «О наркотических средствах и психотропных веществах», культивирование растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, производство, изготовление, хранение, перевозка, пересылка, реализация (сбыт), приобретение, ввоз (вывоз) на таможенную территорию Российской Федерации наркотических средств или психотропных веществ, совершенные с нарушением законодательства Российской Федерации, составляют содержание понятия незаконного оборота наркотиков.

Незаконный оборот наркотиков в условиях Дальневосточного федерального округа имеет некоторые особенности: анализ статистики, проведенный автором, а также оценки экспертов свидетельствуют о том, что в настоящее время в округе основным видом потребляемых наркотиков является гашиш и гашишное масло⁹⁵.

Сырьем для производства данных наркотиков служит южно-маньчжурская дикорастущая или культивируемая конопля (Cannabis ruderalis), содержащая психоактивные (наркотические) вещества - алкалоиды тетрагидроканнабинола и являющаяся в природно-климатические условиях Амурской и Еврейской автономной областях, в Хабаровском и Приморском краях уже более ста лет самой рентабельной аграрной культурой⁹⁶.

Незаконное производство гашишного масла связано с наличием достаточного количества ацетона (его прекурсора), с помощью которого осуществляется извлечение и экстракция из конопли алкалоидов тетрагидроканнабинола. Как показывают заключения химических экспертиз, назначенных по уголовным делам и изученных автором, изготовленные наркотики (гашиш и гашишное масло), как правило, имеют единый источник происхождения по использованному сырью и технологии изготовления. Это свидетельствует как о значительных размерах местной сырьевой базы, так и о кустарных стандартах данного производства.

Незаконные перевозка и пересылка указанных выше наркотиков от мест производства в места потребления осуществляется автомобильным, железнодорожным, авиа или морским транспортом, с использованием их сокрытия, в том числе в специально оборудованных тайниках. Для перемещения гашиша и гашишного масла в Камчатский край, Магаданскую область, Чукотский автономный округ активно используются почтовые отправления.

Преобладание потребителей гашиша и гашишного масла в Дальневосточном федеральном округе затрудняет проникновение героина, амфетаминов и других наркотиков на местный наркорынок, но их сбыт нарастает (табл. 1).

 

 

 

 

Таблица 1.

Сведения об изъятии из незаконного оборота гашиша и гашишного масла, героина и амфетаминов по оконченным уголовным делам в Дальневосточном федеральном округе (в кг)

 

Вид наркотиков	2005	2006	2007	2008	2009	2010	2011	2012
Гашиш и гашишное масло	816,3	519,7	523,5	251,8	199,1	192,0	277,8	251,6
Героин	10,1	7,5	19,1	20,9	20,7	28,2	31,3	29,7
Амфетамины	0,8	0,4	0,2	1,5	1,1	9,0	5,3	3,6

 

2. Организованная преступная деятельность по производству, перевозке, пересылке и сбыту наркотиков. Представляется, что мелкие группы из кустарей-изготовителей, «челноков»-перевозчиков и лавочников-сбытчиков наркотиков обречены на поглощение крупными преступными образованиями вследствие высокой доходности подобного промысла.

О том, что в России незаконный оборот наркотиков замкнут на организованную преступность и о наличие в данной сфере крупных преступных структур, пишет ряд ученых⁹⁷.

Так, по мнению В.И. Омигова, организованной преступностью монополизированы незаконные посев и выращивание наркотикосодержащих культур, изготовление и перевозка наркотиков из регионов произрастания в регионы потребления и их сбыт⁹⁸.

Организованная преступная деятельность по производству, перевозке, пересылке и сбыту наркотиков - это деятельность крупных преступных структур в целях получения сверхдоходов в сфере незаконного оборота наркотиков, которая понимается автором как наркобизнес.

Термин «наркобизнес» в публицистическом, а затем в научном обиходе появился в конце 1980-х - начале 1990-х гг. Его нормативное толкование как: «преступная деятельность отдельных лиц и организаций, занимающихся незаконным производством, хранением, транспортировкой, сбытом наркотиков» впервые появилось в 1993 г. в Постановлении Верховного Совета Российской Федерации от 22 июля 1993 г. № 5494-I «О Концепции государственной политики по контролю за наркотиками в Российской Федерации», а затем было закреплено в Указе Президента Российской Федерации от 17 декабря 1997 г. № 1300 «Об утверждении Концепции национальной безопасности Российской Федерации».

В теориях криминологии и криминалистики наркобизнес понимается как вид организованной деятельности криминальных формирований, имеющих организационное единство, иерархическую структуру, функциональную дифференциацию членов, устойчивую направленность на создание коррумпированных связей и монополизацию устремлений в целях систематического получения не облагаемых налогом сверхприбылей путем незаконных действий с наркосодержащими культурами, изготовления, приобретения, сбыта, контрабанды наркотиков в виде промысла и эксплуатации наркозависимости.

В доктрине также имеет место и несколько иная научная позиция:

- В.С. Устинов, определяя наркобизнес как систематическую деятельность по изготовлению и сбыту наркотиков преступными сообществами, относит ее к экономической организованной преступности⁹⁹;

- представители Саратовской криминологической школы принимают за наркобизнес постоянную преступную экономическую деятельность, совершаемую путем незаконного оборота наркотиков и расширения сферы функционирования в условиях получения не облагаемой налогом экономической выгоды¹⁰⁰.

Различие в доктринальном толковании изучаемого понятия сводится к нескольким принципиальный позициям.

Во-первых, наркобизнес - это организованная преступная деятельность крупных структур, имеющих признаки преступных сообществ. Причем, одни сторонники данной научной позиции (В.И. Брылев, О.А. Евланова, В.Б. Ивасенко, Г.М. Меретуков, В.И. Омигов, Е.В. Сильченко) считают эту деятельность предпринимательской, а другие (Р.А. Александров, Е.А. Буркова, Г.Н. Драган, Б.Ф. Калачев, В.В. Кухарук, Л.М. Прозументов, В.С. Устинов, А.Ю. Шумилов) - экономической.

Во-вторых, участие в наркобизнесе возможно и вне преступных сообществ, а его понятие сводится к совокупности организованных преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков¹⁰¹, что большинству ученых и практиков представляется спорным.

Автор поддерживает «предпринимательскую» научную позицию, полагая, что к экономической преступной деятельности, то есть совершаемой в экономической сфере и посягающей на интересы участников экономических отношений, а также порядок управления экономикой, наркобизнес отношения не имеет.

Кроме того, этимологически термин «наркобизнес» был образован слиянием двух слов: греческого «narko-» и английского «business». И если «бизнес» - это предпринимательская деятельность, т.е. рискованное систематическое получение прибыли от продаж товаров или выполнения работ¹⁰², то указанный выше термин можно определить как предпринимательскую деятельность в сфере незаконного оборота наркотиков в целях получения дохода. Хотя в доступной англоязычной литературе термин «наркобизнес» не встречается: незаконные действия с наркотиками там, как правило, определены как «drug traffic» или «drug market»¹⁰³.

Вывод о том, что организованная преступная деятельность крупных структур имеет характер предпринимательства и связана с предоставлением запрещенных товаров или незаконных услуг, с 1970-х гг. поддерживается рядом американских криминологов.

Так, по мнению Д. Альбини (J.L. Albini), организованная преступность представляет разветвленную сеть преступных синдикатов, часто состоящих из лиц одного и того же этнического происхождения, и включение в эту сеть какого-либо лица или локальной группы лиц предоставляет им доступ к конкретному виду нелегальной деятельности.

Дж. Альбанезе (J.S. Albanese) пишет о «Constant Criminal Enterprise (постоянно действующем преступном предприятии)», получающим прибыль в сферах, на которые есть большой общественный спрос, а Р. Блок (R. Block) и Д. Смит (D.C. Smith), развивая теорию преступных предприятий, полагают, что «криминальные предприниматели» с помощью своих предприятий минимизируют затраты и конкуренцию в целях обеспечения доступа к финансовым ресурсам¹⁰⁴.

В России к концу 1990-х гг., как справедливо полагает В.И. Брылев, процесс становления наркобизнеса достиг такого количественного уровня, что организованные группы вынуждены были отстаивать свои преступные интересы перед конкурентами. Именно ожесточенная борьба между ними и привела к появлению крупных криминальных структур - преступных сообществ.

Начало же криминализации создания общеуголовных преступных сообществ в российском уголовном законодательстве было положено еще в середине XIX в. - Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 15 августа 1845 г. предусматривалась ответственность за «составление злонамеренных сообществъ» (ст. 926). Затем в силу исторических событий свое уголовно-правовое значение термин «преступное сообщество» утратил, оставаясь только достоянием публицистики, наряду с терминами «сообщничество» и «сообщник».

Первые попытки на современном законодательном уровне дать нормативное толкование преступным сообществам были предприняты в Указе Президента СССР от 4 февраля 1991 г. № УП-1423 «О мерах по усилению борьбы с наиболее опасными преступлениями и их организованными формами», в котором они определялись как «имеющие межреспубликанские, международные и коррумпированные связи, … целью их является совершение наиболее опасных преступлений». Затем в 1994 г. в ст. 2 Проекта федерального закона «О борьбе с организованной преступностью» преступным сообществом признавалось: «объединение организаторов или руководителей, или других представителей преступных организаций, или организованных групп, или банд, или иных лиц для совместной разработки либо реализации мер по координации, поддержанию, развитию преступной деятельности соответствующих формирований или лиц, либо мер по созданию благоприятных условий для преступной деятельности занимающихся ею лиц, организованных групп, банд, преступных организаций и по организации совершения тяжких преступлений в указанных целях»¹⁰⁵.

В 1996 г. появился образец нормативного толкования понятия преступного сообщества - ч. 4 ст. 38 Модельного уголовного кодекса для государств-участников Содружества Независимых Государств: «сплоченное объединение организованных преступных групп с целью получения незаконных доходов».

Однако в Российской Федерации уголовно-правовое значение преступного сообщества как самостоятельной формы соучастия было восстановлено только в 1997 г., при этом законодатель, формулируя ч. 4 ст. 35 УК РФ предпочел свою трактовку: «Преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено сплоченной организованной группой (организацией), созданной для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, либо объединением организованных групп, созданным в тех же целях».

Данная дефиниция в 2009 г. была приведена в соответствие со ст. 2 ратифицированной Конвенцией ООН против транснациональной организованной преступности: «Преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено структурированной организованной группой или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды»¹⁰⁶.

В диспозиции ч. 1 ст. 210 УК РФ законодатель расширил понятие преступного сообщества, предусмотрев еще одну (третью!) его разновидность: «собрание организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного из тяжких или особо тяжких преступлений».

В связи с тем, что данная разновидность не упоминается в ч. 4 ст. 35 УК РФ, следует констатировать отсутствие единообразного подхода в определении преступного сообщества (преступной организации) в уголовном законе, что еще больше запутало правоприменителя.

В российской юридической литературе было предпринято немало попыток конкретизировать признаки преступного сообщества и дать ему определение. Прежде всего, необходимо отдать должное П.И. Гришаеву, П.Ф. Гришанину, Г.А. Кригеру, М.И. Ковалеву, В.И. Пинчук, А.Н. Трайнину, то есть ученым, вернувшим «преступное сообщество» в научный оборот и разработавшим понятия его организатора и участника¹⁰⁷.

Автор разделяет взгляды тех ученых, которые видят в преступном сообществе, прежде всего, объединение организованных групп, сплоченное на конкретной преступной платформе (специализации), стремлении к монополизации сфер влияния (масштабной деятельности), направленности на извлечение сверхдоходов (С.А. Балеев, Н.П. Водько, В.Г. Гриб, А.И. Гуров, С. Жовнир, А.Н. Игнатов, С.В. Иванцов, И.С. Копнин, Г.М. Меретуков, В.С. Устинов, В.И. Шульга¹⁰⁸).

Представляются обоснованными и дефиниции, предложенные В.В. Лунеевым и А.В. Грошевым, указывающие на специфическое построение структуры преступного сообщества, отделяющее его руководство от непосредственных исполнителей преступлений одним или несколькими звеньями¹⁰⁹.

Внимание привлекает и социальный подход Я.И. Гилинского, рассматривающего преступную организацию как разновидность трудового коллектива, признаками которого являются преступная деятельность по производству и распределению товаров и услуг с основной целью извлечения максимальной прибыли; стремление к монополизации в определенной сфере или на определенной территории¹¹⁰. В.А. Номоконов, определяя организованную преступную деятельность как форму незаконного предпринимательства, справедливо полагает, что в целях извлечения сверхдоходов в криминальных сферах созданы «криминальные предприятия» - преступные структуры (сообщества), состоящие из организованных групп¹¹¹.

Убедительными являются разработки П.В. Агапова, предлагающего считать «преступлением совершенным преступным сообществом, если оно подготовлено или совершено структурированным, состоящим из двух или более организованных групп, иерархическим объединением, созданным для систематического совершения преступлений», и А. Мондохонова, понимающего под преступным сообществом «постоянно действующее объединение двух и более относительно самостоятельных организованных групп, преступная деятельность которых осуществляется посредством единого органа управления»¹¹².

Обобщая вышеизложенное, представляется возможным выделить ряд признаков наркобизнеса как преступной деятельности: во-первых, связанной с производством, перевозками, пересылками и сбытом наркотиков; во-вторых, имеющей высокий уровень организованности; в-третьих, осуществляющейся постоянно и в течение длительного периода времени; в-четвертых, являющейся источником сверхдоходов.

Таким образом, с точки зрения автора, наркобизнес - это предпринимательская деятельность преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков (наркопредприятий), структурными подразделениями которых являются организованные наркогруппы.

3. Организованные группировки криминальной направленности. Криминологическое понятие «организованные группировки криминальной направленности» своим появлением в юридической литературе обязано В.А. Номоконову, предложившему в 1999 г. ввести его в научный оборот и определившему как «группировки, в отношении которых имеются основания полагать, что они занимаются преступной деятельностью в целях извлечения сверхдоходов, но не являются преступными вследствие отсутствия вступившего в силу соответствующего судебного приговора»¹¹³.

С.В. Сальникова и В.И. Шульга, развивая указанное понятие, классифицируют организованные группировки криминальной направленности по цели, способу их формирования, форме построения организационной структуры и организации процесса функционирования¹¹⁴.

С.В. Иванцов также отмечает в качестве особенности структуры современной организованной преступности наличие «объединений криминальных образований, осуществляющих различные виды преступной деятельности, которая может иметь направленность от общеуголовной и экономической до осуществляемой легально, через созданные коммерческие структуры, благотворительные фонды и другие организации, сопровождаемые развитием коррупционных связей с государственными и правоохранительными органами»¹¹⁵. По его мнению, такие криминальные образования формируются по региональному принципу и представляют серьезную угрозу безопасности регионов.

И.Г. Галимов и М.Ф. Сундуров выделяют среди форм организованной преступности региональные (межрегиональные) «объединения преступных сообществ», которые, в свою очередь, состоят из организованных групп, построенных на основе иерархии или координации¹¹⁶.

Автор, поддерживая традиции Дальневосточной криминологической школы, использует в работе понятие «организованные группировки криминальной направленности» и полагает, что примерами подобных структур, извлекающих сверхдоходы в сфере незаконного оборота наркотиков, являются:

- «Дальневосточный воровской общак», имеющий свои «филиалы» практически во всех регионах Дальневосточного федерального округа;

- «тимофеевские» (Хабаровский край);

- «ломовские» (Приморский край);

- группировки, сформированные из представителей азербайджанских, цыганских и таджикских общин, действующие на территории субъектов округа.

Активность данных группировок в исследуемой сфере проявляется в монополизации незаконного оборота наркотиков; в расширении их предложения (организации производства, каналов оптовых поставок и сети розничного сбыта) путем вовлечения населения в наркобизнес и его эксплуатации; в искусственном повышении спроса на конкретные наркотики; в коррумпировании представителей органов власти и управления, что было подтверждено опросом экспертов (88,7 %).

Подтверждение находят и некоторые криминологические прогнозы прошлых лет, согласно которым «в структуре организованной преступности станет преобладать наркобизнес»¹¹⁷. Так, уже сегодня, со слов Председателя Государственного антинаркотического комитета, директора ФСКН России В. Иванова, наркодоходы прочно занимают первое место в общем объеме нелегальных доходов преступных группировок¹¹⁸.

В связи с вышеизложенным автор полагает, что:

во-первых, необходимость создания «криминальных предприятий» как универсальных организационных структур в виде преступных сообществ базируется на потребности профессиональных преступников в объединении в целях извлечения сверхдоходов из криминальных сфер (наркобизнес, автобизнес, проституция, торговля людьми, оружием или биоресурсами) и обеспечения собственной безопасности;

во-вторых, организованные группировки криминальной направленности как объединения данных предприятий имеют признаки синдиката и при ситуации, когда централизация наркопредприятий достигнет определенного уровня, некоторые подобные группировки можно будет назвать наркосиндикатами.

Таким образом, определяя понятие «организованная группировка криминальной направленности», автор приходит к выводу, что это объединение двух и более преступных сообществ, созданное для организации различных видов преступной деятельности на определенной территории или в определенных сферах.

В процессе выработки понятия «преступное сообщество в сфере незаконного оборота наркотиков» основное внимание было направлено на следственную и судебную практику, в связи с тем, что в доктрине оно не представлено. Исследовательский интерес представляли материалы архивных уголовных дел об организации преступных сообществ (преступных организаций), специализировавшихся на производстве, перевозке, пересылке или сбыте наркотиков в различных субъектах Дальневосточного федерального округа (выборка составила 19 уголовных дел).

Проведенный анализ обвинительных приговоров позволил выявить ряд признаков наркосообществ и классифицировать их по структуре, виду наркотиков и составу участников (табл. 2).

 

Таблица 2.

Классификация преступных сообществ, действовавших в сфере незаконного оборота наркотиков, по материалам архивных уголовных дел, рассмотренных в судах субъектов Дальневосточного федерального округа с обвинительным приговором

 

Регион	№ уголовного дела	Длительность	Структура	Вид наркотика	Принадлежность
Хабаровский край	5699153/1999	1992-1998	Три организованные группы	Гашиш и гашишное масло	ОГКН «дальневосточный воровской общак»
583112/2000	1996-1999
2-96/2005	2001-2004
2-35/2007	1990-2005
2-28/2005	2003-2004	Две организованные группы
2-113/2006	1999-2005
2-94/2007	2002-2005	Три организованные группы
2-112/2007	2005-2006
2-4/2008	1997-2004
2-8/2008	2003-2006	Три организованные группы	Азербайджанская ОГКН
2-13/2008	2003-2006	Две организованные группы	Опий	Цыганская ОГКН
2-6/2010	2002-2006
2-8/2010	2007-2009
2-5/2010	2006-2008	Героин	Таджикская ОГКН
Приморский край	2-2/2009	2003-2006	Пять организованных групп	Гашиш и гашишное масло	Принадлежность не установлена
2-1/2009	2004-2006	Две организованные группы	Опий	Цыганская ОГКН
2-14/2011	2008-2010
Сахалинская область	135008/2005	2003-2005	Гашиш и гашишное масло	Принадлежность не установлена
Амурская область	900337/2009	2007-2009	Героин	Азербайджанская ОГКН

 

Таким образом, в период с 1998 г. по 2011 г. в Дальневосточном федеральном округе усилиями сотрудников органов внутренних дел, а в дальнейшем и наркоконтроля было выявлено 19 преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, изучение которых позволило выделить некоторые их особенности.

Во-первых, типичность структуры. Все изученные наркосообщества имели от двух до пяти подразделений в виде организованных групп, в состав которых входили изготовители, перевозчики или сбытчики наркотиков, а также организаторы их преступной деятельности и организаторы преступного сообщества.

Автор отмечает, что при неустановлении судом наличия в структуре инкриминируемого сообщества (преступной организации) двух или более организованных групп обвинение по ст. 210 УК РФ прекращалось и выносились оправдательные приговоры, так как «… организационное построение, по мнению суда, не дает оснований считать данную (одну) группу преступным сообществом и делает невозможным квалифицировать содеянное по ч. 1, 2 ст. 210 УК РФ»¹¹⁹.

Во-вторых, эксплуатация (от фр. exploitation - использование и присвоение) лиц, вовлеченных в наркобизнес, то есть их использование в целях наживы. Эксплуатировались не только изготовители, перевозчики и сбытчики наркотиков, но и организаторы их деятельности - «аппарат ответственных лиц» наркосообщества.

Так, А. - руководитель одного из наркосообществ, выявленного в 2004 г., на предварительном следствии и на суде пытался заявлять о своей связи с ОГКН «Дальневосточный воровской общак», и о том, что он «поставлял наркотики из Амурской области в г. Амурск и г. Комсомольск-на-Амуре», а также «грел Амурскую зону (ФГУ ИК № 14 УФСИН России по Хабаровскому краю, находящуюся в г. Амурске)», по принуждению представителей этой группировки.

Тем не менее, Судебная коллегия по уголовным делам Хабаровского краевого суда признала несостоятельными доводы подсудимого, не нашедшими подтверждения и опровергающиеся совокупностью доказательств по делу и расценила их как форму защиты от предъявленного обвинения. В результате А. был признан виновным в создании и в руководстве преступным сообществом и осужден на 15 лет лишения свободы. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации данный приговор определила оставить без изменения, а кассационную жалобу осужденного - без удовлетворения¹²⁰.

Аналогичная судьба постигла и другого руководителя подобного сообщества. В 2006 г. М. организовал поставки гашиша и гашишного масла из Амурской области и сеть их сбыта в г. Амурске. Он также поставлял наркотики в ту же исправительную колонию. Результатом рассмотрения уголовного дела в суде стало признание М. создателем и руководителем наркосообщества и осуждение его к 14 годам лишения свободы¹²¹.

В-третьих, тесная связь с организованными группировками криминальной направленности. Немаловажным является факт, что большинство руководителей преступных сообществ в суде защищали (и контролировали их поведение) адвокаты, услуги которых оплачивали «казначеи» ОГКН «Дальневосточный воровской общак» или ОГКН, сформированных из этнических общин.

Особенностью азербайджанских, цыганских или таджикских наркосообществ являлось то, что этнической была только «верхушка» (создатели преступных сообществ и их руководители). Исполнители наркопреступлений (рядовые сообщники) принадлежали, как правило, к различным национальностям.

В-четвертых, преступные сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков имели признаки предприятий (наркопредприятий) - экономически самостоятельных единиц, которые приобретали ресурсы для изготовления «товара», принимали решение об их использовании, оказывали услуги по предоставлению «товара» потребителю и стремились к максимизации прибыли.

Для данных сообществ было характерно создание рабочих мест и трудоустройство, то есть общественное производство вместо кооперации труда - объединения нескольких лиц в едином процессе труда, а «на микроуровне общественного производства совокупный продукт выступает не как кооперация труда, а как предприятие»¹²².

С точки зрения экономической теории материальные потребности неутолимы, а ресурсы ограничены, вследствие чего любое предприятие базируется на принципе рациональности (удешевление процесса производства, снижение себестоимости продукции, повышение производительности труда) и стремится к максимизации прибыли.

Поэтому представители организованных группировок криминальной направленности монополизируют сырьевую базу для производства наркотиков и удовлетворение «неутолимой потребности» в них; эксплуатируют рабочую силу (изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков), а также «подсаживают» потребителей, навязывая им через созданную сеть сбыта именно те наркотики, производство которых ими масштабно налажено.

Опираясь на полученные результаты исследования, представляется возможным определить следующие признаки наркосообществ:

1. Структура преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков состоит из двух или более звеньев (технологических, транспортных или коммерческих) - организованных групп с «аппаратом» управления (руководство).

2. Исследуемые сообщества создаются в целях получения доходов путем эксплуатации непосредственных участников наркобизнеса (изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков).

3. Деятельность данных сообществ организована в форме наркопредприятий.

Таким образом, преступное сообщество в сфере незаконного оборота наркотиков - это объединение специализированных организованных групп, созданное в целях получения доходов путем эксплуатации лиц, вовлеченных в наркобизнес (наркопредприятие).

Предлагаемая теоретическая конструкция позволит, по мнению автора, устранить проблемы, стоящие перед практическими работниками правоохранительных органов, по разграничению смежных форм соучастия и даст возможность однозначно их дифференцировать.

 

2.2. Детерминация организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и участия в нем

 

«Борьба с преступностью предполагает знание ее причин»¹²³, поэтому проблема выявления причин преступности и отдельных ее видов для криминологии остается одной из актуальных, а то или иное ее решение имеет как теоретическое, так и практическое значение.

Проведенное автором выборочное анкетирование сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля показало, что 17,6 % из них испытывают большие трудности с уяснением содержания понятий причин и условий совершенных наркопреступлений, которые они выявляли или расследовали, и это несмотря на то, что выявление и устранение причин и условий преступности с 1997 г. для правоохранительных органов Российской Федерации является первостепенной задачей¹²⁴.

Для исследования детерминирующего комплекса организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков автор избрал традиционный в криминологии детерминистский подход - выявление причин и условий (детерминантов), их характеристика и сведение в комплекс, а термин «детерминация» использовал в значении закономерного причинного обусловливания, то есть создания возможности наступления любого следствия путем формирования причины его возникновения и условий его существования¹²⁵.

В основе авторских рассуждений лежат следующие философские положения: существующая транзитивность причины и следствия образует цепи причинения; взаимодействие причин и условий образует цепи обусловливания; их совокупность может создать причинно-обусловливающую сеть, в которой можно выделить замкнутый в себе детерминирующий комплекс¹²⁶. Автор также является сторонником классификации, различающей общие причины преступности и специфические причины отдельных видов преступлений (П.И. Гришаев, Н.Ф. Кузнецова, В.Д. Малков, Г.М. Миньковский), так как в ее основе лежат философские понятия об общей причине явлений, распространяющейся на все следствия, и причине специфической - непосредственной.

Отечественные криминологи традиционно основное внимание уделяют взаимодействию причин и условий¹²⁷, так как для действия причины необходимы следующие условия: она должна предшествовать следствию во времени и являться необходимым условием (предпосылкой) его возникновения (быть криминогенной до начала деяния), а также закономерно продуцировать следствие (стать преступлением).

Причины (как общие опосредованные и отдаленные от факта преступления, так и специфические непосредственные) должны быть сформированы соответствующими условиями. Условия, способствующие совершению преступлений (криминогенные ситуации), в отличие от формирующих условий (детерминирующих факторов), должны быть более конкретными и фиксируемыми как факты реальной действительности, которые прямо преступлений не вызывают, но содержат объективные предпосылки преступлений и предшествуют им¹²⁸.

Именно с вышеуказанных методологических позиций оценивается роль каждого элемента детерминации организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и, опираясь на категории «причина», «условие» и «следствие», представляется модель структуры детерминирующего комплекса наркопреступности (приложение 1).

Автор в качестве первопричины возникновения общей причины преступности (деформации нравственности) и условий ее существования (деформации государственности и экономики как криминогенных ситуаций) выделил три вида детерминирующих факторов (противоречий).

Так, противоречия политического характера, имеющие место в России, начиная с 1990-х гг. детерминируют деформацию государственности, которая выступает, по мнению ряда криминологов, в основном как коррупция в государственном аппарате и неспособность правоохранительных органов нейтрализовать нарастающий криминальный слой общества.

Избранная стратегия российских экономических реформ 1990-х гг. изначально была криминогенна, так как для большинства населения деньги стали дефицитом и их стали добывать. «Рыночные отношения беременны преступностью» - писал в свое время И.И. Карпец, так как они основаны на силовом подавлении конкурентов, запрограммированной избыточности рабочей силы (безработице), на выжимании прибыли в возможно больших размерах, на столь же запрограммированном имущественном и социальном расслоении людей¹²⁹. Таким образом, противоречия экономического характера детерминируют деформацию экономики в России.

Невыполнение государством своих социальных обязанностей («элементарные потребности миллионов людей цинично игнорировались»¹³⁰) и «несвоевременное или неправильное разрешение социальных противоречий явилось источником преступного поведения»¹³¹ населения России.

Поэтому в исторически короткое время резко криминализировалась среда обитания и утвердился принцип «обогащайся любой ценой», который разрушил моральные устои общества и ослабил государство.

Большинство людей, имевших устойчивый социальный статус, обнаружили, что он вдруг резко понизился (обнищание), тогда как другие - те, кто подвергался уголовному преследованию, например, за спекуляцию, вдруг получили высокий статус бизнесменов. Торгашество проникло в сферу нравственных ценностей, так как ущербность социального статуса порождает изменения мировоззренческих установок и допускает проявление социальных патологий (слабостей и пороков).

Так, по мнению И.В. Годунова, при функционировании криминального рынка «постулируется принципиальный отказ от морально-этических и идеологических оценок фактов нарушения установленных обществом норм права»¹³².

С точки зрения В.А. Номоконова, деформацией может являться нарушение баланса в общественных отношениях, когда возникают чрезмерные возможности - произвол (вседозволенность) у одних субъектов этих отношений и ущербность (ограниченность) статуса на стороне других. Деформированные общественные отношения - это «ущербные отношения, где свобода одних субъектов гипертрофируется за счет подавления воли, ущемления интересов и ограничения свободы других участников данных отношений, где одни субъекты удовлетворяют свои потребности ценой материального и социального благополучия, здоровья и даже жизни других, грубым навязыванием чужой злой воли, превращая человека в объект манипуляций, эксплуатации и угнетения»¹³³. Следовательно, противоречия нравственного характера детерминируют деформацию нравственности населения России.

Таким образом, социально регрессивные противоречия, то есть не нашедшие своевременного разрешения проблемы политического, экономического и нравственного характера выступают в качестве первопричины, порождающей, с одной стороны, общую и объективную причину преступности (деформацию нравственности), с другой - объективное ее условие (деформации государственности и экономики), в целом деформируя социальную сферу (образ жизни людей).

Деформация нравственности, в свою очередь, порождает криминогенную мотивацию личности как свое следствие и специфическую субъективную причину отдельных видов умышленной преступности. Деформации государственности и экономики выступают как криминогенные ситуации, то есть объективные условия отдельных видов умышленной преступности.

Криминогенные ситуации - это условия, способствующие появлению, существованию и развитию нового следствия - умышленных преступлений, в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков.

Криминогенные ситуации, имеющие, по мнению Д.В. Ривмана, «толчковый характер»¹³⁴, дают возможность субъекту преступлений осуществить мотивационный выбор, который проявляется в формировании конкретной преступной цели. Под воздействием (давлением) криминогенной ситуации может находиться и удовлетворение какой-либо потребности человека. Исходя из того, что криминогенные ситуации представляют деформации государственности и экономики, представляется возможным классифицировать их по сферам действия на социальные, экономические и правоохранительные, а по времени их действия - на сложившиеся в трех исторических периодах.

Примеры социальной криминогенной ситуации мы находим в теоретических разработках некоторых американских ученых. Так, Р. Мертон (R.К. Merton), используя понятие «frustration (неудача)», т.е. конфликтное психическое состояние человека, вызванное субъективно воспринимаемыми событиями, препятствующими достижению цели, полагал, что преступность является результатом борьбы за финансовый успех, принятый как основная ценность в обществе, достичь который законными способами не представляется возможным.

Препятствия на пути к достижению данной цели ведут к неудовлетворенности и создают напряжение (или унижение). Чтобы снять это напряжение некоторые лица совершают преступления, так как: «The end justifies the means (результат оправдывает средства)»¹³⁵. Автор полагает, что в незаконный оборот наркотиков «ринулась» толпа именно «социальных неудачников», составляющих и сегодня основу социальной базы наркобизнеса.

Модель, рассматривающая криминогенную ситуацию на уровне малых социальных групп, представлена и в теории дифференциальной связи (Differential Association). Разработавший ее в 1939 г. Э. Сатерленд (E.H. Sutherland) видел детерминанты преступности в избытке связей с успешными преступниками и в научении людей противоправному поведению в социальных микрогруппах - «плохих компаниях (bad companions)»¹³⁶.

К социальным криминогенным ситуациям также относится присутствие на Дальнем Востоке России этнических диаспор (азербайджанских, цыганских и таджикских общин), исторически втянутых в незаконный оборот наркотиков и расширяющихся за счет миграции, в том числе незаконной.

Примером экономической криминогенной ситуации является подход Г. Беккера (G.S.Becker) к детерминантам преступности - традиционный для экономистов анализ выбора, который предполагает, что человек совершает умышленные преступления, если ожидаемая прибыль от этих действий превышает ту, которую он мог получить иным способом.

Выбор бизнеса, связанного с незаконным оборотом наркотиков, трактуется как нормальное инвестиционное решение в условиях риска и неопределенности. Г. Беккер заявил, что преступная деятельность - это профессия, выбираемая людьми с учетом ожидаемых выгод, и что сокращение издержек подобной деятельности (вероятного ареста и наказания) увеличивает число преступников. Сумма потерянного заработка (упущенной выгоды) преступника и нанесенного ему ущерба, связанного с содержанием под стражей и в местах лишения свободы, - это та цена, которую придется заплатить за свой выбор в случае неудачи¹³⁷.

Повышение вероятности привлечения к уголовной ответственности и последующего сурового наказания сокращает уровень преступности, так как чем больше срок наказания, тем больше издержек. При взвешивании возможных выгод и издержек от преступления у некоторых лиц «на стадии принятия преступного решения наступает задержка»¹³⁸, а страх перед наказанием может заставить их отказываться от совершения преступлений.

Так, 53,3 % респондентов, опрошенных автором, сегодня считают, что риск быть привлеченным к уголовной ответственности может остановить перевозчика или сбытчика наркотиков от совершения им преступления (в 1999 г., по данным автора, так считали единицы).

По мнению И.В. Годунова, организованная преступность в России имеет присущие только ей виды издержек - риск потери «товара», оборудования, сырья и личной свободы участников. Они резко возрастают в случае постоянного противодействия правоохранительных органов. Нередко эти «издержки настолько высоки, что незаконная деятельность просто невозможна вне специально созданных криминальных структур»¹³⁹, так как существенно снизить уровень издержек позволяет создание и функционирование преступных сообществ в криминальных сферах (криминальных предприятий), в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков.

Массовое вовлечение населения в наркобизнес обеспечивается использованием экономической криминогенной ситуации, которая создает привлекательность для извлечения преступных доходов. При этом риск обнаружения преступления и перспектива наказания кажутся минимальными, так как даже при задержании с поличным остается очень высокой вероятность того, что должностные лица правоохранительных органов не дадут ход карательным санкциям.

Кроме того, хотя в системе наказаний сегодня приоритет имеет лишение свободы, но через два-три года все желающие будут на «воле» по отработанной схеме условно-досрочного освобождения. Так происходит «закрепощение», а затем и «закабаление» участников наркобизнеса.

К экономическим криминогенным ситуациям относятся и региональные дальневосточные особенности и их влияние на появление, существование и развитие преступности в сфере незаконного оборота наркотиков. Эта специфика, способствовавшая включению определенного числа коммерсантов в данный вид преступности, состоит в следующем.

Во-первых, возможности экономики Дальнего Востока России в 1990-х гг. не позволяли всем желающим заработать капитал в открывшихся условиях свободного рынка.

Во-вторых, предприниматели, оставшиеся без легитимной формы коммерческой деятельности, устремились в бизнес, связанный с незаконным оборотом наркотиков, благодаря наличию «бросовой» сырьевой базы для производства гашиша и гашишного масла и несложной его технологии; возможности эксплуатировать дешевый труд кустарных изготовителей данных наркотиков (как правило, жителей сельской местности), их перевозчиков и распространителей, а также доступных рынков сбыта, так как населению Дальнего Востока России исторически присущ изначальный спрос на наркотики.

Оказалось, что организация кустарного изготовления, перевозки и сбыта «местных» наркотиков - это «быстрые, легкие и большие» деньги, при минимуме риска, затрат и не требующие особых умений и навыков.

К правоохранительным криминогенным ситуациям относится коррумпированность должностных лиц (в том числе предательство интересов государственной службы, пособничество и взяточничество), их ведомственная разобщенность (местничество) и декоративность мер по борьбе с организованной преступностью.

Исторически сложившиеся криминогенные ситуации автор дифференцирует на сложившиеся с середины XIX в. и связанные с расширением границ Российской империи за счет приобретения территорий в Средней Азии и на Дальнем Востоке (начальный период); с начала XX в. - последствия Первой мировой войны и революционных событий, Новая экономическая политика и Вторая мировая война, «оттепель» и «застой» (советский период); 1990-е гг. - политические и экономические реформы (современный период).

Рассмотренные ситуации, по мнению автора, способствовали появлению состоятельной прослойки наркодельцов, которые в целях наживы криминальным путем стали удовлетворять всегда имеющийся изначальный спрос населения на наркотики.

Криминогенная мотивация личности. Являясь следствием, криминогенная мотивация личности (система побуждений человека, направленных на достижение преступных целей, определяемая его потребностями) одновременно представляет специфическую субъективную причину умышленных преступлений, в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков.

Автор разделяет позицию тех ученых, которые полагают, что антисоциальная установка личности (ее готовность к противоправным действиям) свойственна всем преступникам, является непосредственной причиной преступлений и делает личность общественно опасной, способной на антиобщественное поведение¹⁴⁰.

Мотив (от фр. motif - побуждение) в данной работе рассматривается как осознанное побуждение (намерение), обусловливающее удовлетворение какой-либо потребности человека. В свою очередь, потребности, сформированные деформацией образа жизни конкретного человека, порождают в нем криминогенный мотив, являясь источником мотивообразования (в виде цепи причинения), то есть мотивируют поведение.

Возникновение решимости совершить преступление, по мнению некоторых ученых (Л.Д. Гаухман, А.И. Долгова, В.Н. Кудрявцев, В.В. Лунеев, В.Д. Малков, А.И. Рарог), всегда имеет более или менее устойчивые предпосылки в сознании лица, то есть мотивы, значение которых для квалификации преступлений и их взаимосвязь с другими элементами субъективной стороны преступлений (умысел, цель, вина) всегда изучалось юристами¹⁴¹.

Деятельность организованных группировок криминальной направленности, являясь следствием причинной и результатом обусловливающей связей рассматриваемой детерминации, представляет специфическую причину нового следствия - организации преступных сообществ в различных криминальных сферах, в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков. Условием, способствующим появлению данного следствия, выступает традиционная наркопреступность (приложение 2).

Для обоснования вышеизложенного использованы результаты собственного наблюдения автора и мнение непосредственных участников тех криминальных событий, которые были исследованы.

Так, в начале 1990-х гг. на Дальнем Востоке России специализация наркопреступников (разделение «наркотруда») выглядела следующим образом: сельские «кустари-ремесленники» изготавливали гашиш и гашишное масло из конопли, а городские «перекупщики-лавочники» сбывали их потребителям в розницу. Эти «перекупщики-лавочники», представлявшие в одном лице перевозчика и сбытчика наркотиков, являлись основой бизнеса, связанного с незаконным оборотом наркотиков тех лет.

К концу 1990-х гг., произошло дальнейшее разделение «наркотруда»: обособились перевозчики наркотиков - появились поставщики и сбытчики-оптовики. Это событие стало началом кооперации задействованных лиц, что повлекло повышение производительности труда. Поставщики создали организованные группы из наркокурьеров-нарочных и привлекли к криминальному сотрудничеству индивидуалов - изготовителей наркотиков. Сбытчиками-оптовиками также были созданы организованные группы розничных распространителей наркотиков (приложение 3).

Поставщики и сбытчики-оптовики, располагающие 30-кратной прибылью¹⁴², повышали свой социальный статус и расширяли бизнес, отлаживая коррупционные связи среди представителей сельских администраций и работников транспорта, сотрудников транспортных и территориальных органов внутренних дел и прокуратуры.

Таким образом, поставщиками и сбытчиками-оптовиками были созданы устойчивые преступные группы, которые в то время придавали наркопреступности достаточную организованность. Эти лица стали основой бизнеса, связанного с незаконным оборотом наркотиков.

Но в 2000-х гг. произошли качественные изменения в структуре организованной преступности, связанные с укрупнением ее подразделений. Это вызвало изменения и в механизме совершения преступлений в составе организованных групп, действующих в сфере незаконного оборота наркотиков.

Сегодня преступная деятельность наркогрупп не является результатом «свободы воли» их участников. У поставщиков, сбытчиков-оптовиков наркотиков, их изготовителей, перевозчиков и розничных сбытчиков практически нет выбора в поведении, так как они находятся под давлением (управлением) новых организаторов наркобизнеса, в который вовлекаются. Автор полагает, что для объяснения причин организованной наркопреступности справедлив именно объективный подход А.М. Яковлева¹⁴³.

Явное и противоправное обогащение поставщиков и сбытчиков-оптовиков наркотиков всегда вызвало к ним повышенный интерес как со стороны представителей правоохранительных органов, так и «авторитетов преступной среды» - лидеров организованных группировок криминальной направленности. Но «авторитеты», в отличие от коррупционеров «в погонах», не ограничились долей прибыли от бизнеса, связанного с незаконным оборотом наркотиков, а в погоне за сверхдоходами забрали его целиком. Поставщики, сбытчики-оптовики наркотиков и их изготовители-индивидуалы были вначале обложены данью (50 % от прибыли), а затем стали вытесняться создаваемыми наркопредприятиями, работающими на местном сырье (приложение 4).

Так, по мнению А.И. Долговой, появился новый вид криминального профессионализма - органи­зация преступной деятельности в широких масштабах, и были созданы собственные структуры управления организованными формированиями¹⁴⁴.

Появление подобных структур в сфере незаконного оборота местных наркотиков привело к изменению масштабов наркопреступности:

- кустарное изготовление гашиша и гашишного масла вытеснялось его «мануфактурным» производством;

- стал широко использоваться труд лиц без определенного места жительства (БОМЖ) и многочисленный временный штат зависимых перевозчиков наркотиков;

- была создана сеть мелких розничных сбытчиков наркотиков, как правило, набранных из их потребителей.

Сбыт наркотиков стал выстраиваться в виде сетевого маркетинга и, как показали обвиняемые по уголовным делам, по принципу «если товар не берут, то его необходимо предлагать»¹⁴⁵.

Таким образом, наркобизнес как деятельность преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков (наркопредприятий), имеющих структурные подразделения в виде агро-, транспортных и коммерческих «цехов», обрел форму масштабного незаконного предпринимательства, эксплуатирующего наемный и принудительный труд, что и определило специфичность его причины, как объективное проявление «злой воли».

Так, на вопрос: «Возможно, ли приобретать, перевозить и продавать наркотики самостоятельно, то есть без принадлежности к криминальным группировкам (например, типа «воровской общак») или без их разрешения?», 88,8 % респондентов, из числа обвиняемых по уголовным делам о незаконном обороте наркотиков ответили отрицательно, а на вопрос: «Считаете ли Вы, что криминальные группировки используют с большой выгодой для себя лиц, приобретающих, перевозящих и продающих наркотики?» - утвердительно (приложение 7).

Появление в структуре детерминирующего комплекса наркопреступности такого элемента (следствия), как организованные группировки криминальной направленности, образовало обратное воздействие данного следствия на свою причину (криминогенную мотивацию личности) и условие (криминогенную ситуацию), которое приобрело вид положительной обратной связи (приложение 1, 2).

Так автор обозначает способность представителей организованных группировок криминальной направленности искусственно создавать криминогенные ситуации и производить предпосылки (необходимые условия) для своего существования и дальнейшего развития (коррумпирование представителей органов власти и управления, расширение рынка незаконных товаров и услуг, искусственное повышение на них спроса).

В Дальневосточном федеральном округе в 1998-2011 гг. было выявлено 30 крупных преступных структур, действующих в сфере незаконного оборота наркотиков. Из них 19 были признаны судом преступными сообществами, организация которых предусмотрена ст. 210 УК РФ, а 143 их участника приговорены к длительным срокам лишения свободы. Но на наркоситуацию это обстоятельство заметно не повлияло.

Исследовательский интерес представляют данные, полученные автором в результате выборочного анкетирования. Так, 59,8 % сотрудников «местных» органов внутренних дел и наркоконтроля (было обработано 102 анкеты) считают, что «доступность наркотиков в течение последних лет не изменяется» и спрос на них, по мнению 80,4 % респондентов из числа обвиняемых по уголовным делам о незаконном обороте наркотиков, «всегда остается высоким» (выборка составила 107 человек).

Поэтому можно предполагать, что наркобизнес в округе достаточно стабилен и вместо осужденных к лишению свободы его участников вовлекаются новые лица.

Так, из приговора суда по одному из изученных уголовных дел следовало, что: «… преступная деятельность организации, несмотря на задержание сотрудниками правоохранительных органов лиц, входящих в преступную организацию, не прекращалась. На место выбывших членов преступной организации в преступную деятельность под руководством М. постоянно вовлекались другие лица»¹⁴⁶.

К аналогичным выводам пришли и ученые Научно-исследовательского института Генеральной прокуратуры Российской Федерации по результатам анализа состояния борьбы с преступлениями, совершенными в сфере незаконного оборота наркотиков в составе преступных сообществ в Московской области. Ими было установлено, что «уровень противодействия преступности такого вида не оказывает существенного влияния на состояние и функционирование организованной сети рынка наркотических средств», так как «привлечение к уголовной ответственности участников данных преступных сообществ приводит лишь к разобщению отдельных сегментов в общей системе организованной преступной деятельности, которые, несомненно, восполняются в кратчайшие сроки»¹⁴⁷.

Таким образом, преступные сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков постоянно доукомплектовываются кадрами и продолжают свою деятельность.

Кроме того, «опытные кадры» из числа осужденных к лишению свободы возвращаются в строй через институт условно-досрочного освобождения, а за работой этого «конвейера» «смотрят» лидеры организованных группировок криминальной направленности, коррумпируя соответствующих должностных лиц.

Поэтому следует согласиться с мнением И.В. Годунова, что сегодня улучшение состояния общества само по себе не приведет к уменьшению объемов организованной преступности¹⁴⁸, так как имеет место процесс ее воспроизводства.

Доктрина криминологии содержит и другие мнения. Так, Ю.А. Цветков, рассматривая генезис преступных сообществ (преступных организаций), в своем исследовании классифицирует их:

- на «импортированные», то есть возникшие в качестве филиалов существующих преступных организаций или образованные мигрантами, имеющими предшествующий преступных опыт и связи;

- «традиционные», которые своими корнями уходят в историю страны;

- «ситуативные», возникшие как результат исторической ситуации;

- «персонифицированные», то есть созданные волей пассионарного лидера.

Им также, исходя из механизма происхождения, выделено три основных способа возникновения преступных сообществ (преступных организаций): образование «с нуля»; «разрастание» (трансформация) организованных групп в преступные сообщества (преступные организации) путем усложнения структурно-иерархических связей и увеличения численного состава; слияние организованных групп в преступное сообщество (преступную организацию), в том числе поглощение¹⁴⁹.

Автор, частично разделяя точку зрения Ю.А. Цветкова, полагает, что преступные сообщества, действующие в Дальневосточном федеральном округе в сфере незаконного оборота наркотиков, персонифицированы, поэтому возникли «сверху», путем «обрастания» структурных управленческих аппаратов из организаторов и подстрекателей наркопреступлений подобранными исполнителями.

Изменения, произошедшие в структуре организованной наркопреступности, вызвали изменения и в потреблении наркотиков. Наркобизнес как и любая предпринимательская деятельность функционален, то есть зависит как от наличия спроса (постоянной потребности у лиц, злоупотребляющих наркотиками), так и предложения.

Общепринято, что спрос определяет предложение. Но автор полагает, что имеющийся изначальный спрос на наркотики исторически всегда развивался их предложением. Вначале в виде массового отправления религиозных культов, затем в виде легальной и доступной «лекарственной» терапии, а в дальнейшем путем организованного навязывания потребления наркотиков.

Если бизнес, связанный с незаконным оборотом наркотиков 1990-х гг., «поднимался» на удовлетворении всегда имевшейся у незначительной части населения потребности в наркотиках (изначального спроса), то наркобизнес 2000-х гг. как деятельность наркопредприятий, нацеленных на сверхдоходы и неудовлетворенных «размером» изначального спроса, стал его усиленно развивать.

Сегодня уже не ставится вопрос о том, какие виды наркотиков предпочтет потребитель. Так, по мнению Б.Ф. Калачева, наркобизнес обеспечивает преступным сообществам сверхдоходы, поэтому они стимулируют спрос на наркотики, стремясь расширить рынки его сбыта, то есть имеет место «спрос, порожденный предложением».

При этом используется широкий набор средств, например, как пишет Л.И. Романова: «Когда производство наркотиков далеко опережает спрос, наркоторговцы организовывают такую рекламную кампанию, от которой невозможно укрыться»¹⁵⁰. Наркотики населению навязываются и именно те, которые производятся преступными сообществами. Усиление продвижения конкретных наркотиков увеличивает сегодня число лиц, допускающих их незаконное потребление, и подавляет конкуренцию (других наркотиков почти нет), что гарантирует сверхдоходы. Эти факты находят подтверждение и в материалах архивных уголовных дел: из показаний обвиняемого по ч. 1 ст. 210, 228, 228.1 УК РФ, руководившего одним из преступных сообществ, следует, что «другого товара быть и не должно»¹⁵¹.

Конкуренция имеет место только среди организованных группировок криминальной направленности, которыми монополизирован рынок сбыта конкретных наркотиков (гашиша, героина или амфетаминов).

Ранжировка наркотиков, как видно из собранных автором данных - аналитических справок по результатам опроса респондентов (приложение 7, 8 и 9), обнаруживает первенство гашиша и гашишного масла в структуре незаконного оборота наркотиков в Дальневосточном федеральном округе.

Большинство опрошенных сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля (82,3 %) также указали, что «местный преступный мир» поддерживает именно «местного производителя» гашиша (гашишного масла). В связи с этим затруднение проникновения героина и амфетаминов на дальневосточный наркорынок провоцирует жесткую борьбу среди представителей различных организованных группировок криминальной направленности. И победивший в этой борьбе будет способен «посадить» дальневосточных потребителей на «свой» наркотик.

Таким образом, наркобизнес усиленным предложением конкретных наркотиков не только удовлетворяет спрос на них (изначально имеющийся и, как правило, незначительный), но и, развивая его как потребность, создает доминирующий спрос. Тем самым, спрос эксплуатируется и обеспечивает организованным группировкам криминальной направленности настоящие и будущие сверхдоходы.

Это реалии современного наркорынка, и с ними нельзя не считаться. Опираясь на вышеизложенное, представляются следующие выводы:

1. Организация (создание и руководство) преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и участие в нем является результатом деятельности представителей организованных группировок криминальной направленности в данном обороте.

2. Причиной высокого уровня наркотизации населения является массированное предложение наркотиков, в основе которого наркобизнес как деятельность преступных сообществ в сфере их незаконного оборота.

 

2.3. Классификация и типология личности участников преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков

 

Одной из задач криминологического анализа являлось исследование личности участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, их классификация и типология. Автором были изучены юридическая литература о личности преступника и материалы уголовных дел об организации преступных сообществ, предусмотренных ст. 210, 228, 228.1 УК РФ. В сфере криминологических интересов находились и особенности личности фигурантов оперативных разработок.

Начиная с Римского права термин «личность (persona)» употребляется с указанием социального статуса (положения) и роли (значения), которые имел в обществе тот или иной человек. При оценке личности преступника главное внимание уделялось тому, представлял ли он собой общественно опасную личность, мог ли совершить преступление, не совершал ли преступлений в прошлом¹⁵².

Современное уголовно-правовое понятие «личность виновного» традиционно лежит в основе дифференцированного подхода к различным категориям преступников (субъектов преступлений) и используется законодателем в нормах, регулирующих вопросы индивидуализации уголовной ответственности¹⁵³.

Криминологический подход к определению личности преступника имеет свои особенности и является до сих пор предметом дискуссий. Так, сторонники понимания личности преступника как «личности лица, совершившего преступление» (А.И. Алексеев, Ю.М. Антонян, Н.М. Кропачев, Н.Ф. Кузнецова, В.Н. Кудрявцев, В.Д. Малков, В.Д. Филимонов, Г.Ф. Хохряков, В.Е. Эминов) полагают, что человека делает преступником непосредственно неблагоприятная среда, а личность преступника от личности законопослушного человека отличается наличием у первой общественной опасности, основным критерием которой выступает совершенное преступление. То есть, какие бы отрицательные свойства не накопились в человеке и не были ему присущи, они могут и не побудить его к преступным действиям в течение всей его жизни.

Поэтому считать человека преступником можно только после совершения им преступного деяния, а личность преступника не существует вне свойств субъекта преступления.

В противовес модели личности «реального» преступника ряд ученых (В.Н. Бурлаков, Б.В. Волженкин, А.И. Долгова, С.М. Иншаков, Н.С. Лейкина, А.Р. Ратинов, А.Б. Сахаров) допускают существование личности «потенциального» преступника, исходя из того, что под воздействием социальных условий у некоторых лиц накапливается криминогенный «потенциал» - отрицательное отношение к общественным интересам, формируются устойчивые антиобщественные взгляды и привычки поведения, которые можно зафиксировать до совершения ими преступлений с помощью специальных методов криминологического исследования. Эти взгляды и поведение могут быть основанием для применения к их носителям превентивных мер, так как долг государства обезопасить общество от таких людей и предупредить умышленную и неосторожную преступность.

Некоторые авторы (Я.И. Гилинский, И.И. Карпец, А.М. Яковлев) отрицают существование феномена личности преступника и, отстаивая свою позицию, заявляют, что, так как границы между преступным и непреступным условны и относительны, то и не существует качественных специфических отличий между преступниками и «не преступниками».

Таким образом, имеет место три криминологических подхода к пониманию личности преступника, а суть спора - в приоритете свойств среды (ситуаций), личности (мотиваций) или степени социализации индивида в детерминации преступного поведения.

Автор, следуя за сторонниками модели «потенциального» преступника, отдает приоритет свойствам личности (ее отчуждению и криминогенным мотивациям), являющимся, по его мнению, субъективным источником преступного поведения.

Большинство отечественных криминологов считают, что личность преступника есть совокупность интегрированных в нем негативных (специфических) свойств, которая складывается в процессе жизнедеятельности человека и приводит его к выбору антиобщественного варианта поведения, характеризуя тем самым его общественную опасность¹⁵⁴, а также детерминируя совершение им преступлений. Данная совокупность структурирована, так как включает в себя демографические, психофизические, нравственно-психологические, социально-ролевые и юридические ее свойства (элементы).

По мнению П.С. Дагеля, элементы рассматриваемой структуры проявляются в конкретном преступлении по-разному: одни определяют содержание преступления, другие - его форму или интенсивность, третьи относятся к причинам совершенного преступления. Эти устойчивые, типичные для определенных групп преступников признаки являются основанием для разработки классификации преступников и их типологии¹⁵⁵.

В большинстве учебников по криминологии авторы различают классификацию и типологию и исходят из того, что классификация подразделяет преступников на группы согласно индивидуальным признакам, то есть описывает их, а типология обобщает совокупность типичных для определенных групп преступников социальных особенностей и объясняет причины преступного поведения¹⁵⁶.

П.С. Дагель справедливо полагал, что основной является уголовно-правовая классификация, то есть распределение преступников в соответствии с признаками, характеризующими характер и степень общественной опасности их личности. Характер общественной опасности личности преступника (ее качественная характеристика) определяется характером того вреда, который личность может причинить обществу. Степень ее общественной опасности (количественная характеристика) зависит: во-первых, от тяжести вреда, который может быть причинен; во-вторых, от вероятности его причинения, в том числе совершения нового преступления.

Особенностью участников наркосообществ является общий характер их деятельности - преступления в составе преступного сообщества. Поэтому правовым основанием для их классификации автором выбрана степень общественной опасности их личности, которая определяется криминальной функцией, влияющей на тяжесть преступлений и вероятность их совершения. Криминальные функции сообщников, в свою очередь, зависят от социального статуса (положения) и роли (значения), которые они (сообщники) имеют в преступном сообществе.

Криминальные функции в качестве классификационного критерия часто используются криминологами. Так, А.И. Долгова в преступной организации различает:

Во-первых, участников преступной организации, осознающих себя таковыми и подчиняющих свою жизнедеятельность требованиям руководителей и нормам организации.

Во-вторых, участников деятельности преступной организации, в том числе «нанимаемых» за оговоренное вознаграждение, подкупаемых государственных и иных служащих, оказывающих содействие на разовой или иной основе.

Встречается, по ее мнению, и категория «прилипал», которые «кормятся с барского стола», оказывают разовые мелкие услуги, стараются обратить на себя внимание криминальных лидеров, обладающих деньгами и влиянием»¹⁵⁷.

Р.Р. Галиакбаров, в зависимости от содержания функций, выделяет среди участников преступного сообщества организатора («заглавная фигура - лицо, основавшее преступное посягательство»), руководителя («возглавляет преступное посягательство в ходе его реализации»), активных и рядовых участников (исполнителей)¹⁵⁸.

А.М. Трофимец классифицирует участников незаконного оборота наркотиков на организаторов (руководителей) преступных сообществ, сбытчиков оптовых и розничных, изготовителей и перевозчиков¹⁵⁹.

С позиции функциональной дифференциации рассматривает участников преступных наркосообществ и В.В. Кухарук, который выделяет среди них организаторов, производителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков, а также службу безопасности (группы котрразведки, вооруженной охраны и прикрытия во властных структурах)¹⁶⁰.

Выбор криминальных функций в качестве критерия классификации характерен и для представителей Дальневосточной криминологической школы. Так, на основе результатов одной из диссертаций были выделены следующие участники наркобизнеса: распространители наркотиков; оптовые их сбытчики; наркодельцы, представители организованной преступности, которые сами не участвуют в сбыте наркотиков, но являются кураторами наркобизнеса¹⁶¹.

Исходя из вышеизложенного и учитывая, что в соответствии с ч. 4 ст. 35 УК РФ признаками преступного сообщества являются его структурированность (упорядоченная система статусов и функций соучастников) и институциональность (система правил поведения соучастников), автору представляется наиболее целесообразным именно функциональный подход к классификации сообщников и использование криминологической и уголовно-правовой терминологии, обеспечивающей легитимность данной классификации, так как в соответствии со ст. 33 УК РФ все соучастники преступлений дифференцированы на виды.

Таблица 3.

Классификация участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков по видам соучастников

 

Виды участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков	Виды соучастников
1. Изготовители наркотиков. 2. Перевозчики наркотиков. 3. Сбытчики наркотиков.	Исполнители
«Рядовые» участники организованных группировок криминальной направленности.	Подстрекатели
1. Руководители структурных подразделений преступных сообществ («старшие» участники организованных группировок криминальной направленности). 2. Руководители преступных сообществ («активные» участники организованных группировок криминальной направленности). 3. Создатели преступных сообществ («лидеры» организованных группировок криминальной направленности).	Организаторы

 

Таким образом, выделяются три условных класса участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков:

1. Исполнители наркосообщества, которыми являются изготовители наркотиков, их перевозчики и сбытчики. Именно на них переносится большинство рисков привлечения к уголовной ответственности и материальных потерь. Опираясь на материалы архивных уголовных дел и оперативных разработок, автор приходит к выводу, что некоторая часть этих лиц тяготится своим участием в преступном сообществе.

2. Подстрекатели наркосообщества - это «рядовые» участники организованных группировок криминальной направленности, склоняющие граждан к изготовлению наркотиков, их перевозке или пересылке, а также сбыту путем обмена, уговора или угрозы. Структурные подразделения преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков комплектуются данными лицами по принципу добровольности и территориальности. Большинство из них - это лица, ранее судимые и, как правило, за совершение насильственных преступлений.

Так, из показаний некоторых обвиняемых из числа сбытчиков наркотиков и участников выявленного наркосообщества «потаповские» следует, что О. - создателя данного сообщества всегда «сопровождали около десятка одних и тех же парней - бандитов, скорых на расправу»¹⁶², но сообщниками по данному уголовному делу они не стали.

3. Организаторы наркосообщества. В части 3 ст. 33 УК РФ законодатель нормативно закрепил следующие подвиды организаторов:

- лицо, организовавшее совершение преступления;

- лицо, руководившее его исполнением;

- лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию);

- лицо, руководившее организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией).

Диспозиция ч. 1 ст. 210 УК РФ вычленяет дополнительный подвид организатора - руководителя структурного подразделения, входящего в преступное сообщество (преступную организацию). Объем полномочий данного лица определяется руководством конкретной организованной группой, осуществляющей поставленную перед ней цель, в зависимости от своей специализации в преступном сообществе. Руководители структурных подразделений преступного сообщества - это лица, организовавшие совершение преступлений и руководившие их исполнением. Наличием данного подвида организаторов и отличается преступное сообщество от организованной группы.

Таким образом, в число организаторов наркосообщества включены следующие лица:

Во-первых, организаторы наркопреступлений, они же руководители структурных подразделений преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков (специализированных организованных групп). Эти лица организуют деятельность «штатных» изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков, а также контролируют изготовителей-индивидуалов, поставщиков и сбытчиков-оптовиков наркотиков.

Во-вторых, руководители наркосообществ, т.е. лица, управляющие наркопредприятиями в целях извлечения сверхдоходов.

В-третьих, создатели данных сообществ - это лица, которые назначают руководителей («ответственных») и разрешают («лицензируют») деятельность индивидуалов: изготовителей наркотиков, их поставщиков или сбытчиков-оптовиков.

Каждому организатору преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков соответствует определенное и ожидаемое поведение, закрепленное установленной в нем иерархией и обеспеченное системой неправовых санкций.

Так, руководители структурных подразделений (специализированных организованных групп) являются «старшими» участниками одной из организованных группировок криминальной направленности, руководитель наркосообщества - «активный» участник данной группировки, а создатель сообщества - один из ее лидеров.

В соответствии с п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)», руководить преступным сообществом и входящими в него структурными подразделениями - это значит управлять его участниками и обеспечивать их деятельность.

Руководство преступными сообществами в сфере незаконного оборота наркотиков может выражаться в даче указаний соучастникам о приготовлении к конкретным наркопреступлениям и разработке способов их сокрытия; в конспирации и принятии мер безопасности; обеспечении сырьем и рабочей силой технологического процесса производства наркотиков; в организации бесперебойных их поставок и сбыта.

Создание преступного сообщества Верховный Суд Российской Федерации связывает с объединением организованных групп в единую организацию, созданием в ее составе структурных подразделений; с определением территории и сферы преступной деятельности, что будет свидетельствовать о готовности подобного сообщества реализовать свои преступные намерения, а также о наличие «конспиративной организационно-управленческой структуры, иерархии, общей материально-финансовой базы»¹⁶³.

Кроме того, необходимо создать новые или отобрать действующие каналы поставок или сети розничного сбыта наркотиков и удерживать их за собой. Такую возможность за счет преступного авторитета имеют только лидеры, по выражению Л.И. Романовой, «криминальной верхушки, возглавляющей наркобизнес»¹⁶⁴, которые и подбирают из числа активных участников своей группировки лиц, которым предстоит руководить преступным сообществом или отдельными направлениями его деятельности (производство, поставки или сбыт наркотиков).

Так, в некоторых изученных архивных уголовных делах о создателях преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков присутствует следующая информация:

- «… лицо, имеющее авторитет в криминальной среде, уголовное дело, в отношении которого выделено в отдельное производство» (например, объявлен в федеральный розыск);

- «… денежные средства, полученные от незаконного сбыта наркотических средств, обвиняемые руководители преступного сообщества передавали неустановленному лицу для финансирования дальнейшей преступной деятельности»¹⁶⁵.

Именно «авторитеты преступной среды» или «преступные авторитеты» этнических общин «создают преступное сообщество, осуществляя подпор соучастников, распределяют роли между ними, устанавливают дисциплину, а руководитель обеспечивает целенаправленную, спланированную деятельность как группы в целом, так и каждого ее участника»¹⁶⁶.

Автор поддерживает позицию некоторых исследователей организованной преступности (А.И. Гуров, В.Г. Гриб, С.В. Иванцов, С.П. Кузьмин, В.С. Разинкин), полагающих, что изменения в ее структуре обусловлены потребностью в «кадрах нового типа», знающих не только «блатные предписания», но и имеющих экономические, юридические и технологические познания. Кроме того, выработанные на воровских сходках нормы поведения запрещают «авторитетам» и их ближайшему окружению самим заниматься коммерческой деятельностью, тем более с наркотиками, в связи с чем в преступных сообществах «появились лица, выполняющие организаторские функции, решающие бюрократические и обеспечивающие задачи», и сегодня их качества играют преобладающую роль в функционировании преступных структур¹⁶⁷. Поэтому им и поручено руководство созданными наркопредприятиями в целях «выкачивания» сверхдоходов из сферы незаконного оборота наркотиков.

Наличие указанных криминальных «менеджеров» в составе преступных сообществ также подтверждает тенденцию усиления конспиративности их создателей, особенно если ими, как следует из информации представителей Следственного комитета Российской Федерации, являются не «авторитеты преступной среды» или этнических общин, а крупные бизнесмены или высокопоставленные чиновники госаппарата¹⁶⁸.

Таким образом, по сравнению с исключительной компетенцией создателей наркосообществ, компетенция их руководителей ограничена решением вопросов управления текущей деятельности. Эффективность наркопредприятий напрямую зависит от криминального профессионализма руководителей, а характер и масштаб - от криминального имиджа их создателей, обладающих, как правило, харизмой (их не видят, но все знают, что «работают» именно на них), так как все преступные сообщества персонифицированы.

Не менее пристального внимания требуют к себе и пособники наркобизнеса. В них автор видит так называемых «советников» по аграрным и технологическим, транспортным и коммерческим, финансовым, юридическим и контрразведывательным вопросам из числа сотрудников государственных органов, небескорыстно осуществляющих пособнические функции. Без соучастия данных лиц в виде предоставления указанных услуг, устранения препятствий для совершения преступлений, сокрытия преступников или следов преступлений деятельность наркосообществ не могла бы оказывать такого влияния на наркоситуацию в конкретном регионе или округе.

Поэтому, как справедливо разъясняется в п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)», оказание лицом, не являющимся членом преступного сообщества, содействия такому сообществу подлежит квалификации как соучастие в форме пособничества по ч. 5 ст. 33, ч. 2 ст. 210 УК РФ. Но общественно опасная деятельность этих лиц, как следует из анализа обвинительных приговоров, пока еще скрыта от следствия и суда.

Использованный автором метод экспертных оценок показал, что предложенная классификация участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков нашла поддержку у большинства опрошенных специалистов (85,5 %).

В ходе изучения материалов, имеющихся в архивах уголовных дел с обвинительным приговором об организации преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, также были получены сведения о социально-демографических, нравственно-психологических и социально-ролевых свойствах личности участников данных сообществ. Сплошная выборка сообщников, попавших в статистику, предоставила автору возможность выделить характерные особенности исследуемых лиц и использовать их в качестве классификационных критериев (табл. 4).

Таблица 4.

Классификация участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков по признаку пола, возраста, уровня образования и социального положения

 

Виды участников наркосообществ	Пол	Средний возраст	Образование	Статус
Изготовитель наркотиков	Мужской	38	Основное среднее	низкий
Перевозчик наркотиков	Мужской	31
Сбытчик наркотиков	Женский	32
Руководитель преступного сообщества	Мужской	34	не высокий
Создатель преступного сообщества	Мужской	37	высокий

 

Пол. Проведенное исследование показало, что большинство лиц, привлеченных к уголовной ответственности за организацию преступного сообщества или участие в нем, являются мужчинами. Их удельный вес от числа всех осужденных сообщников (143) составил 71,3 %, соответственно доля женщин (41) составила 28,7 %.

Этот вывод подтверждает мнение тех исследователей (И.Г. Галимов, В.Г. Гриб, И.В. Корзун, Ф.Р. Сундуров), которые считают, что организованная преступность, в том числе наркобизнес, обусловлен большей криминальной активностью мужской части населения Российской Федерации¹⁶⁹. За все время исследования организованной преступности (более двадцати лет) среди лидеров или авторитетов преступной среды, т.е. тех лиц, которые способны создать преступное сообщество в любой криминальной сфере, не было выявлено ни одной женщины. Они, как правило, находились в организованных структурах на второстепенных ролях.

Из анализа материалов архивных уголовных дел об организации наркосообществ следует, что трем женщинам было предъявлено обвинение в руководстве данными преступными сообществами и их создании. Вышеуказанный факт не является исключением, а лишь подтверждает мнение автора о том, что руководство преступным сообществом и его создание должно быть разграничено в уголовном законе.

Возраст. Совершение наркопреступлений в составе преступного сообщества, как показало исследование, обусловливается в значительной степени возрастными особенностями человека. Так, криминальной активностью отличилась возрастная группа от 31 до 38 лет. Среди осужденных сообщников не было ни одного несовершеннолетнего.

Опираясь на эти результаты, автор полагает, что средний возраст участника преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков составляет 33 года, а организатора данного сообщества - 35 лет.

Образование. Изучение образовательного уровня осужденных сообщников показало, что большинство из них имели основное среднее образование (74,1%). Два руководителя преступных сообществ имели высшее профессиональное экономическое образованием (Бухучет и анализ хозяйственной деятельности)¹⁷⁰. Видимо, дипломированные специалисты востребованы в целях эффективного управления наркопредприятиями.

Статус. На основе изучения имеющегося в уголовных делах материала, характеризующего участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, определялись и социально-ролевые свойства их личности (социальные роль, позиция и статус).

Так, автором было установлено, что личности изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков была свойственна низкая престижность их социальных роли и позиции и, как следствие, отсутствие или неопределенность позитивных жизненных планов. Для этих лиц была характерна отчужденность от общества, так как они осознавали, что изготавливают, перевозят и сбывают людям «отраву». Некоторых из них тяготили участие в преступном сообществе и зависимость от его руководителей.

Личность руководителей исследуемых сообществ отличала завышенность социальных притязаний и ограниченность возможностей их реализации вследствие невысокой престижности их социальной роли и позиции - места в структуре конкретной социальной группы (организованной группировки криминальной направленности). Эта ситуация усиливала проявление присущих им специфических личностных качеств, которые, согласно заключениям судебной психолого-психиатрической экспертизы по ряду уголовных дел, заключались в «эмоциональной неустойчивости, низком уровне чувства собственного достоинства, проявлении агрессивности, стремлении к лидерству»¹⁷¹. В связи с этим данным лицам было присуще стремление к «криминальной карьере» и проявление высоких организаторских способностей.

Исследование личности создателей наркосообществ из числа лидеров организованных группировок криминальной направленности было ограничено их количеством (4):

- М., 1965 г.р., уроженец Азербайджанской ССР, ранее судим, в 2003 г., являясь «лицом, имеющим авторитет в криминальной среде», создал этническое наркосообщество, от следствия скрылся, но был разыскан и в июле 2010 г. осужден по ч. 1 ст. 210, 174.1, 228.1 УК РФ на 18 лет лишения свободы;

- П., 1958 г.р., уроженец г. Комсомольска-на-Амуре, ранее судим, в 1998 г., являясь «лицом, имеющим авторитет в криминальной среде», создал наркосообщество, от следствия скрылся, но был разыскан и в декабре 2010 г. осужден по ч. 1 ст. 210, ч. 4 ст. 228 УК РФ на 7,5 лет лишения свободы;

- Р., 1968 г.р., уроженец г. Хабаровска, ранее судим, в 2000 г., являясь «лицом, имеющим авторитет в криминальной среде», создал наркосообщество, от следствия скрылся и был объявлен в федеральный розыск;

- О., 1977 г.р., уроженец г. Бикин, ранее судим, в 2001 г., являясь «лицом, имеющим авторитет в криминальной среде», создал наркосообщество, но уголовное дело в его отношении было прекращено на основании, предусмотренном п. 4 ч. 1 ст. 24 УПК РФ¹⁷².

Авторы, выходя за рамки объекта исследования, изучили личность создателей некоторых преступных сообществ общеуголовной направленности (мошенничество, кражи, разбои, вымогательство), действовавших в Дальневосточном федеральном округе в период с 2000 по 2010 г. (8), и установил, что в материалах уголовных дел фигурируют:

- одно лицо, «имеющее авторитет в криминальной среде, уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство» (федеральный розыск);

- два лица, «имеющих авторитет в криминальной среде, уголовное дело в отношении которых прекращено на основании, предусмотренном п. 4 ч. 1 ст. 24 УПК РФ;

- одно «неустановленное лицо, которое привлекло к руководству преступным сообществом…» (приложение 10).

Наличие в судебной практике скудных сведений о лидерах организованных группировок криминальной направленности как создателей преступных сообществ, с одной стороны, подтверждает вышеизложенные выводы, а с другой, свидетельствует о недосягаемости их для следствия и суда. Это мнение разделяет и большинство экспертов (93,5 %).

В криминологической литературе имеется немало вариантов типологии личности преступника и каждая сохраняет в себе определенную степень неточности. Поэтому типизация личности тех, кто совершает преступления, является одной из актуальных криминологических проблем.

Так, по мнению К.Е. Игошева, о научной состоятельности дифференциации типов можно говорить только тогда, когда общим требованием к типологической характеристики личности преступника станет наличие совокупности социологических (связь с социальной средой), социально-психологических (устойчивые черты духовного мира) и криминологических (особенности противоправной деятельности) ее признаков¹⁷³.

В основу построения большинства моделей типологии личности преступника положен характер ее антисоциальной направленности. Для типологического анализа личности участников преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков автору также представляется целесообразным подход, использующий в качестве критерия типологизации антисоциальную направленность (установку) личности преступника, как наиболее причинно связанную с преступным поведением.

Типологический подход к исследованию личности преступника предполагает использование знаний и о нравственно-психологических ее особенностях. Так, в юридической психологии под направленностью личности понимают ее свойство подчинять мотивационную сферу доминирующим ценностным ориентациям (ценности детерминируют характер поведения и образ мыслей людей). Интенсивность направленности личности может колебаться от смутных желаний и активных стремлений до полной убежденности¹⁷⁴.

П.С. Дагель в своем «Учении о личности преступника» приходит к убедительным выводам: нравственно-психологической характеристикой личности преступника является наличие у него антисоциальной установки, которая у различных категорий преступников отличается по своему характеру и глубине проявления в преступном поведении; от ее характера зависит степень общественной опасности личности преступника; глубина характеризует убежденность и привычку противоправного поведения или, напротив, его ситуативность¹⁷⁵ - зависимость.

Авторы также поддерживают идею об использовании связи преступника с криминогенной ситуацией в качестве одного из критериев типологизации. В криминологии предложен ряд моделей типологии личности преступника, выстроенных по данному основанию, с выделением следующих типов:

- ситуационный тип отличается тем, что совершает преступления под давлением различных криминогенных ситуаций (В.В. Лукьянов, В.Д. Малков, Ю.Ф. Кваша, Н.Ф. Кузнецова);

- привычный тип для совершения преступлений активно ищет и использует различные криминогенные ситуации (В.Н. Бурлаков, Н.М. Кропачев, А.Б. Сахаров);

- злостный (криминальный, профессиональный) тип характеризуется стойкой тягой к созданию криминогенных ситуаций (А.И. Алексеев, В.Н. Бурлаков, Т.В. Варчук,Ю.Ф. Кваша, Н.М. Кропачев, Н.Ф. Кузнецова, А.Б. Сахаров¹⁷⁶).

Внимание привлекает и типологический анализ личности участников преступных сообществ (преступных организаций), представленный С.В. Иванцовым, которым выделены: «зависимый», «активный» и «корыстный» их типы¹⁷⁷.

Исходя из вышеизложенного, представляется, что основным требованием к типологической характеристики личности преступника является наличие антисоциальной установки, связи с преступной средой и криминальной функции, что определяет степень общественной опасности личности и может быть положено в основу ее типообразования.

Таким образом, руководствуясь этим общим критерием и учитывая специфику деятельности преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, в работе выделяется три основных типа личности его участников:

1. Зависимый тип - это осужденные, совершившие преступления, связанные с производством, перевозкой, пересылкой и сбытом наркотиков под давлением различных криминогенных ситуаций, в том числе по принуждению со стороны подстрекателей или организаторов наркосообществ.

Данные наркопреступники обладали низкой степенью общественной опасности вследствие слабой антисоциальной направленности их личности и незначительной глубины антисоциальной установки, проявляющейся как зависимость от давления криминогенных ситуаций (ситуативность).

На допросах эти лица проявляли готовность содействовать следствию, так как участие в наркобизнесе их тяготило, являлось принудительным, хотя и основным источником существования. Принадлежность к преступному сообществу и нормы криминальной морали для них не представляли ценности.

Отвечая на вопрос: «Что толкает людей в наркобизнес?», некоторые практические работники органов внутренних дел и наркоконтроля указали на их зависимость от представителей криминальных группировок, а также зависимость от наркотиков, как кабалу, из которой не в состоянии вырваться. Поэтому данный тип личности участника преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, исходя из природы имеющейся зависимости, подразделяется на два подтипа:

- «зависимый от сложившихся отношений» с организаторами наркосообществ, в том числе с «авторитетами» вследствие особенностей личностных качеств;

- «зависимый от злоупотребления наркотиками», что использовалось подстрекателями и организаторами наркосообществ.

Используя модель социально-экономической зависимости, разработанную Е.С. Балабановой¹⁷⁸, автор полагает, что власть «авторитетов» (лидеров организованных группировок криминальной направленности) над участниками наркобизнеса проявляется в их способности контролировать поведение и сознание последних.

Контроль над поведением, например, наркозависимых сообщников осуществляется путем искусственного ограничения их доступа к наркотикам (их приобретению и хранению для собственного потребления), а также манипулирования вознаграждениями и строгими санкциями. Контроль над сознанием достигается формированием комплекса моральных обязательств перед организованными группировками криминальной направленности.

Одним из результатов изучения материалов архивных уголовных дел является выявленная закономерность в том, что почти треть лиц, осужденных в качестве организаторов преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков (11 из 39), имели так называемые в уголовном мире «косяки».

Типичными их примерами являются: А. - ранее был судим за хулиганство; М. - за сбыт наркотиков; Т. - в период отбывания наказания, сотрудничал с администрацией учреждения УФСИН (принимал активное участие в секции дисциплины и порядка) и был условно-досрочно освобожден из мест лишения свободы; Ас. - являлся бывшим сотрудником милиции¹⁷⁹. Поэтому данные лица были вынуждены выслуживаться за свое «неправильное» в прошлом поведение.

Использование создателями наркопредприятий лиц с низким и невысоким социальным статусом обеспечивало их эксплуатацию. «Авторитеты» пытаются убедить эксплуатируемых ими лиц (изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков, а также организаторов их деятельности) в том, что последние не в состоянии о себе позаботиться (особенно наркозависимые), так как им противодействует полиция, прокуратура и суд, а у организованных группировок криминальной направленности везде имеются коррумпированные связи. Интересы организаторов наркобизнеса и его участников непротиворечивы, и действуя в их (создателей наркопредприятий) пользу, последние обеспечивают свою относительную безопасность и благополучие.

Невыполнение же ролевых предписаний, как правило, вызывает конфликты между конкретной личностью и ее окружением. Предварительным следствием были установлены факты того, что изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков постоянно штрафовали, «вгоняли» в долги, забирали документы, избивали, заставляли перевозить наркотики или торговать ими в счет долга.

Так, один из сбытчиков наркотиков, вовлеченный в участие в преступном сообществе, за накопившиеся долги был неоднократно избит, а затем «продан» в рабство другой группировке. От другого, пожелавшего выйти из преступного сообщества, потребовали замену и 25 тыс. рублей отступных¹⁸⁰.

Тем не менее, автор не разделяет предложение некоторых ученых (А.И. Долгова, В.Н. Скотинина, А.В. Черный) о дополнении ст. 210 УК РФ самостоятельным составом преступления, предусматривающим принуждение лица к участию в преступном сообществе (вовлечение в преступную деятельность путем применения насилия)¹⁸¹.

Среди участников исследуемых сообществ, привлеченных к уголовной ответственности, выявлено 50 лиц, отнесенных к зависимому типу (35 %): 39 изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков, 11 руководителей данных сообществ. По мнению большинства экспертов (87,1 %), «зависимые» лица также составляют меньшую часть среди участников наркосообществ.

2. Привычный тип - это те из сообщников, кто совершил преступления, связанные с производством, перевозкой, пересылкой и сбытом наркотиков, на основе усвоенного прошлого преступного опыта и под руководством (управлением) организаторов наркосообществ.

Данные наркопреступники характеризуются высокой степенью общественной опасности, так как высока интенсивность антисоциальной направленности их личности (стремление к участию в преступном наркосообществе), а глубина антисоциальной установки проявляется как привычка к постоянной преступной деятельности.

На допросах был выявлен определенный криминальный потенциал этих лиц - пребывание в преступном сообществе для них являлось престижным, усиливающим собственную значимость (амбиции), а участие в наркобизнесе - ремеслом и основным источником дохода.

Лица, отнесенные к этому типу, осознавали то, что для них искусственно ограничен доступ к ресурсам (сырьевой базе) и к самостоятельной преступной деятельности. Но такая зависимость их, видимо, устраивала, так как обеспечивала определенную финансовую стабильность и защищенность, при условии, если ими не будут нарушены «правила игры», установленные лидерами организованных группировок криминальной направленности. Именно отсюда страх потерять поддержку «авторитета», подчинение ему как от страха возможных суровых санкций, так и вследствие чувства морального долга.

Кроме того, помимо имеющегося корыстного мотива представителями привычного типа движет и тщеславие - амбиции обладать переданными «хозяином» властными полномочиями.

В структуре участников исследуемых сообществ, привлеченных к уголовной ответственности, автором выявлено 91 лицо, отнесенное им к привычному типу (63,6 %): 63 изготовителя, перевозчика и сбытчика наркотиков, 28 руководителей данных сообществ. По мнению экспертов (87,1 %), этих лиц также большинство среди участников наркосообществ.

Привычный тип сообщников подвержен постоянной «ротации кадров» («выбраковке» вследствие привлечения к уголовной ответственности), так как именно он сегодня является основным объектом противодействия наркобизнесу.

3. Криминально-предпринимательский (убежденный) тип.

Исходя из понимания наркобизнеса как предпринимательской деятельности преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, а предпринимателя как владельца предприятия, автор относит к данному типу создателей наркопредприятий.

Криминально-предпринимательский тип отличается повышенной степенью общественной опасности, так как повышена интенсивность антисоциальной направленности его личности, а глубина ее давно сложившейся антисоциальной установки проявляется как образ жизни, основанный на своеобразном понимании ее смысла (например, «воровская жизнь»), и обеспечивающий высокий иерархический ранг лидера в преступной среде.

Эти люди полностью убеждены в «правильности» своего противоправного поведения, которое обусловлено значительным криминальным опытом и отсутствием моральных качеств (контрмотивов), способных удержать их от совершения преступлений.

Из 143 изученных лиц такими признаками обладали только двое осужденных за создание наркосообщества (остальные 17 «создателей», по мнению автора, имели признаки зависимого или привычного типа). Следовательно, представители данного типа практически недосягаемы для следствия и суда. Опираясь на вышеизложенное, представляется, что:

1. Среднестатистическое преступное сообщество, действовавшее в сфере незаконного оборота наркотиков в Дальневосточном федеральном округе в 1998-2011 гг., состояло из восьми участников, в числе которых были три женщины-сбытчицы наркотиков и два руководителя-мужчины, обладающих межрегиональными преступными связями, один из которых, как правило, судом был признан создателем данного сообщества. Средний возраст участника составлял 33 года, организатора - 35 лет.

2. Большинство участников наркосообществ совершали преступления в силу приобретенной привычки, поэтому для них характерен привычный тип личности преступника.

3. Легитимность деятельности руководителей подобных сообществ обеспечивалась их принадлежностью к определенной организованной группировке криминальной направленности и авторитетом создателей данных сообществ.

4. Организаторская функция руководителей преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков заслоняла более общественно опасную организационную деятельность их создателей.

5. Степень общественной опасности личности руководителя наркосообщества и его создателя является различной, различен и тип личности данных организаторов.

 

 

 

 

 

 

 

1.4. Механизм функционирования преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, ориентированного на местную (дальневосточную) сырьевую базу

 

В Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 г. «уничтожение инфраструктуры нелегального производства, транспортировки и распространения наркотиков внутри страны» определено в качестве одной из стратегических целей. Пути ее достижения связанны с представлением об организации производства наркотиков, ориентированного на местную сырьевую базу, их перевозки и сбыта, о структуре наркосообществ, оценки их криминальных связей.

Поэтому на первый план выдвигается задача определения механизма функционирования преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков.

Термин «механизм» принято понимать как динамическую структуру взаимосвязанных звеньев, при помощи которых организуется система (например, социальная - преступное сообщество) и определяется порядок ее деятельности¹⁸² - управляемость функций.

Понятие «функция» рассматривается как роль одного из элементов системы по отношению к системе в целом и его зависимость от изменений другого элемента. Организованность преступного сообщества зависит от уровня его структурированности и иерархичности (наличие внутренних управленческих связей), что, в свою очередь, определяет механизм функционирования, обеспечивающий существование системы и ее деятельность.

Преступные сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, как было определено выше, создаются путем объединения организованных групп в целях монополизации незаконного оборота наркотиков и расширения наркобизнеса, что требует особого механизма функционирования - организационной структуры, обеспечивающей деятельность подобного сообщества.

Построение модели данного механизма зависит от его параметров - количества задействованных звеньев и широты их связей, определяющих структуру. Поэтому в работе выделены пять системообразующих звеньев рассматриваемого механизма:

- институциональные (структурные подразделения);

- функциональные (процесс производства, перевозки, пересылки и сбыта наркотиков, контроль и охрана);

- идеологические (общая цель, мотив и взгляды соучастников); регулятивные (наличие руководителей, правил и дисциплины);

- коммуникативные (межрегиональные преступные и коррупционные связи). Также был принят во внимание имеющийся научный опыт:

- в 1991 г. А.В. Горкиным была предложена модель наркобизнеса, разработанная на основе концепции маркетинга¹⁸³;

- в 1998 г. В.С. Мешкова в своем исследовании обратила внимание на наличие изолирующего слоя в структуре преступного сообщества¹⁸⁴;

- в 2003 г. Л.М. Тимофеев представил наркобизнес как структуру с функциями предприятия¹⁸⁵;

- в 2007 г. В.В. Кухарук пришел к выводу, о наличие структурно-функциональных особенностей наркосообществ, позволяющих им сохранять преступную деятельность даже в результате разрыва «любого звена цепи на нижних иерархических ступенях сообщества, в случае привлечения к уголовной ответственности конкретных исполнителей (низовой организованной группы)»¹⁸⁶.

Авторская модель механизма функционирования преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, ориентированных на местную (дальневосточную) сырьевую базу, представляет «трехцеховое» наркопредприятие с трехуровневой субординацией (иерархией). Особенность построения данной структуры заключается в способности обеспечивать наркобизнес необходимой функциональной специализацией и надежной конспирацией.

Рассматриваемая структура является интегративной (совместной), так как в основе ее организационного построения лежат три горизонтальных и три вертикальных звена (приложение 5).

Горизонтальные (институциональные и функциональные) звенья представляют так называемую «наркоцепочку»: производство, перевозка, пересылка и сбыт наркотиков, с горизонтальной дифференциацией промежуточных преступных действий с наркотиками.

Вертикальные (регулятивные и коммуникативные) звенья составляют три уровня субординации участников преступного сообщества, так как применяется вертикальная их дифференциация:

Первый уровень (исполнительский). В самом уязвимом положении находятся лица, функциями которых являются непосредственные преступные действия с наркотиками, т.е. их производство, перевозка, пересылка и сбыт. Данными лицами прикрываются остальные участники преступного сообщества, их эксплуатируют в целях получения сверхдоходов.

Второй уровень (подстрекательский). Промежуточный и также изолирующий слой состоит из лиц, входящих в «аппарат» руководителя структурного подразделения наркосообщества. Это рядовые участники соответствующей (по принадлежности преступного сообщества) организованной группировки криминальной направленности, осуществляющие охранные и карательные функции.

Третий уровень (организаторский). В любой интегративной структуре имеет место специальный орган, основная функция которого - управление (руководство) как регулятивное системообразующее звено. Привилегированное положение в авторской модели занимают руководители наркосообщества и его структурных подразделений, являющиеся «старшими» и активными участниками соответствующей (по принадлежности преступного сообщества) организованной группировки криминальной направленности.

Но и из этих лиц создан очередной (третий) изолирующий слой в целях прикрытия деятельности создателя данной структуры - одного из лидеров организованной группировки криминальной направленности.

Таким образом, автор является сторонником доктринальной позиции, предусматривающей субординационно-координационное построение преступного сообщества и корпоративно-сетевую модель организации его деятельности (В.А. Жбанков, В.В. Кухарук, В.В. Лунеев, В.С. Мешкова; А.Л. Репецкая, С.В. Сальникова, В.И. Шульга)¹⁸⁷, поэтому модель механизма функционирования преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, ориентированного на местную (дальневосточную) сырьевую базу составляют следующие элементы (приложение 5):

ОГ 1 - специализированная организованная группа представляет первое структурное подразделение исследуемого сообщества («производственный цех»). В нее входят: лица БОМЖ и наркозависимые, насильно завезенные в сельскую местность и используемые для производства гашиша и гашишного масла; руководитель структурного подразделения и его «штат», подобранный из числа ранее судимых сельских жителей, вооруженных огнестрельным оружием (изымаются, как правило, обрезы охотничьих ружей) и имеющих транспорт (мотоциклы или лошади), из которых и сформированы мобильные вооруженные «бригады охраны».

Функциями данного руководителя являются:

- руководство деятельностью лиц БОМЖ, контроль за изготовителями-индивидуалами и поставщиками наркотиков, «работающих» самостоятельно и выплачивающих «оброк» (50 % от прибыли);

- охрана объявленных «своими» очагов произрастания конопли и ее посевов от посторонних лиц;

- принятие мер по расширению сырьевой базы для производства гашиша и гашишного масла за счет увеличения площадей под незаконными посевами конопли (подстрекательство).

В этих целях местных жителей заставляют «сеять коноплю под трактор» вместе с кукурузой, соей и другими агрокультурами на бывших совхозных полях¹⁸⁸.

ОГ 2 - специализированная организованная группа и второе структурное подразделение наркосообщества («транспортный цех»). В нее входят: перевозчики наркотиков; руководитель структурного подразделения и его «штат», включающий «бригады сопровождения». В компетенции соответствующего руководителя:

- организация деятельности собственных перевозчиков наркотиков, их сопровождение и охрана «товара»;

- обеспечение технологического процесса производства гашишного масла путем регулярного его снабжения ацетоносодержащей жидкостью (так как гашишное масло изготавливают путем экстракции и упаривания раствора из высушенных листьев созревшей конопли и растворителей № 645-650);

- поставка в сельскую местность похищенных продуктов питания, предметов ширпотреба и бытовой техники в целях обмена их на наркотики (эта информация содержится в некоторых анкетах сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля);

- пресечение бесконтрольной перевозки и пересылки наркотиков.

ОГ 3 - специализированная организованная группа является третьим структурным подразделением наркопредприятия («коммерческий цех»). В ее составе: мелкооптовые и розничные сбытчики наркотиков; руководитель структурного подразделения и его «штат», подобранный, как правило, из числа ранее судимых за насильственные преступления.

Функциями данного руководителя являются:

- руководство деятельностью собственных сбытчиков наркотиков;

- взимание «налога» с подконтрольных поставщиков и сбытчиков наркотиков и «надзор» за соблюдением ими установленных соответствующей организованной группировкой криминальной направленности правил «торговли»;

- охрана партий наркотиков («подачи»), мест их сбыта и наличной выручки;

- пресечение бесконтрольного сбыта наркотиков (выявление и наказание поставщиков или сбытчиков наркотиков, действующих без «разрешения»).

Доступ к наркорынку любому лицу (группе лиц) возможен только на основе включения в состав преступного сообщества или приобретения «разрешения».

Наркогруппа, участники которой не соблюдают установленных в преступном мире правил, неизбежно обречена на поглощение (эксплуатацию) или ликвидацию, в том числе с помощью сотрудников правоохранительных органов.

Типовыми являлись следующие правила наркоторговли: цена на наркотики устанавливается только представителями организованных группировок криминальной направленности; запрещено укрывать прибыль, «буторить (разбавлять) товар» и продавать его малолетним; в телефонных переговорах использовать только условные фразы; в случае задержания сотрудниками правоохранительных органов запрещено сообщать им о связях со своей «крышей». За нарушение данных правил, применялись штрафы, избиение и разорение (деньги, движимое и недвижимое имущество отбиралось).

Механизм функционирования преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, авторская модель которого была рассмотрена выше, имеет особенности.

Во-первых, сочетает традиционный в преступной мире «феодальный» характер иерархии и новые «капиталистические» принципы монополизации и регионализации преступной деятельности.

Во-вторых, изолирует от наркотиков участников организованных группировок криминальной направленности, входящих в состав наркосообществ в качестве организационно-управленческих звеньев. Основные функции указанных лиц заключаются в вовлечении населения в наркобизнес (подстрекательстве), обеспечении доступности наркотиков для потребителей и в вытеснении (или подчинении) конкурентов - самостоятельных наркогрупп.

В-третьих, дает возможность держать под контролем и управлять производством, перевозкой, пересылкой и сбытом наркотиков, осуществляемыми удаленными друг от друга структурными подразделениями (специализированными организованными группами).

В-четвертых, обеспечивает диверсификацию и регенерацию преступной деятельности. Модельное построение преступных сообществ (универсальная организационная структура) позволяет организовать и руководить любым видом незаконной деятельности (наркобизнесом, проституцией, торговлей людьми или оружием), а также восстановить структуру преступных сообществ и их функции после ликвидации правоохранительными органами их отдельных структурных подразделений (звеньев), что позволяет длительно сохранять их функционирование.

Универсальность и надежность данного механизма функционирования заключается в использовании дифференциации: горизонтальной (преступных действий с наркотиками) и вертикальной (трехуровневой субординации соучастников).

Структурно встроенная в преступное сообщество трехуровневая субординация представляет иерархию, определяющую порядок управления (координацию функций) и порядок подчинения (субординацию функций). Именно она обеспечивает необходимую для безопасности создателей сообществ (лидеров организованных группировок криминальной направленности) изоляцию за счет тройной буферности - изолирующих слоев из сообщников.

При разработке модели механизма функционирования преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков учитывалось, что большинство из них ориентированы на местную сырьевую базу, поэтому структура предлагаемого механизма охватывает полный (технологический, транспортный и коммерческий) цикл наркобизнеса.

В качестве прототипа авторской модели со структурой «полного цикла» использовались три наркосообщества, организация которых имеет место в судебной практике, и несмотря на низкий их удельный вес 16,7 % от всех изученных уголовных дел), авторы полагают, что предложенная им модель функционирования является типичной для преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, так как именно она способна обеспечить постоянную и максимальную доходность наркопредприятий.

Так, с 1992 г. по 1998 г. в Хабаровском крае действовало наркосообщество, в структуре которого функционировали три подразделения (организованные группы): производство марихуаны из дикорастущей конопли было налажено в Кяхтинском районе Республики Бурятия с использованием «сезонных рабочих» (лиц БОМЖ); перевозки ее осуществлялись по железной дороге арендованными товарными вагонами до ст. Комсомольск-на-Амуре; там же были организованы дальнейшая переработка марихуаны в гашиш и гашишное масло и их сбыт.

Об объемах наркопредприятия свидетельствуют следующие факты (результаты проведенных обысков): на месте производства (Кяхтинский район Республики Бурятия) было изъято 2,1 т марихуаны; в одном из мест переработки и сбыта (г. Комсомольск-на-Амуре) - 453,2 кг марихуаны и 3,8 кг гашиша. Такой масштаб преступной деятельности обеспечивался принадлежностью наркосообщества к ОГКН «Дальневосточный воровской общак»¹⁸⁹.

Другим «хрестоматийным» примером наркопредприятия со структурой «полного цикла» является этническое «гашишное» сообщество, созданное в 2003 г. М. - одним из лидеров азербайджанской ОГКН. Участниками данного наркосообщества осуществлялись производство гашиша и гашишного масла в Бурейском районе Амурской области (руководитель Г.), их перевозка в г. Комсомольск-на-Амуре (руководитель М.) и сбыт (руководитель А.)¹⁹⁰.

Не меньший исследовательский интерес представляет и третий пример высокодоходного наркопредприятия, действовавшего до 2006 г. в Приморском крае. Создано оно было при поддержке одной из местных организованных группировок криминальной направленности, а руководил им К. - в прошлом сбытчик-оптовик опия, использующий свои профессиональные знания (высшее экономическое образование по специальности «Бухучет и анализ хозяйственной деятельности») в целях получения дохода от организации незаконного оборота наркотиков.

Особенностью данного наркосообщества являлось наличие в его составе пяти организованных групп при трех структурных подразделениях. Так, одно из них базировалось в Октябрьском районе Приморского края, специализируясь на производстве гашишного масла; другое - на его сбыте в г. Владивостоке. Транспортное структурное подразделение, усиленное тремя организованными группами, обеспечивало перевозку гашишного масла по каналам: с. Константиновка Октябрьского района - г. Владивосток (автотранспортом); г. Благовещенск - г. Владивосток (железнодорожным транспортом); г. Владивосток - г. Южно-Сахалинск (авиатранспортом).

Добиваясь сверхдоходов, К. постоянно расширял масштаб преступной деятельности наркосообщества, стремился «приискивать источники приобретения наркотических средств и их сбывать за пределами Приморского края»¹⁹¹.

Большинство же преступных сообществ, созданных в сфере незаконного оборота наркотиков, как следует из анализа обвинительных приговоров по архивным уголовным делам, имели усеченную структуру в виде следующих звеньев (специализированных организованных групп): «производство - перевозка (пересылка) наркотиков» или «приобретение, перевозка (пересылка) - сбыт наркотиков» (83,3 %). Автор находит следующее объяснение этому обстоятельству.

Во-первых, неполнота расследования уголовных дел («уши» отсечены) или некачественное их оперативно-розыскное сопровождение («уши» не выявлены). Примерами результатов подобных следственных действий или оперативно-розыскных мероприятий может служить большинство уголовных дел, возбужденных по признакам преступлений, предусмотренных ст. 228 или ст. 228.1 УК РФ, особенно, где предметом преступления является гашиш или гашишное масло.

Так, из 96 уголовных дел о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков, изученных автором, только 27 были направлены в суды с квалификацией: «создание преступного сообщества в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений либо руководство таким сообществом или входящими в него структурными подразделениям, или участие в нем» (по восьми из них данная квалификация судом не подтвердилась).

Во-вторых, наличие преступных сообществ, созданных путем объединения специализированных организованных групп, принадлежащих к различным организованным группировкам криминальной направленности на основе их криминального сотрудничества.

Примером «гибридного» преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков может служить совместное славяно-азербайджанское наркопредприятие, где производство и перевозка гашиша и гашишного масла обеспечивались организованными группами, сформированными из представителей азербайджанской ОГКН, а их сбыт в г. Хабаровске и г. Комсомольске-на-Амуре - специализированными организованными группами, принадлежащими ОГКН «Дальневосточный воровской общак»¹⁹².

Другим примером являются преступные сообщества, деятельность которых связана с перевозкой, пересылкой и сбытом опия или героина, т.е. наркотиков не имеющих «местной» сырьевой базы.

Необходимо согласиться с выводами Ю.А. Цветкова, который, классифицируя преступные сообщества (преступные организации) по истории их происхождения, выделяет из них «импортированные», т.е. «возникшие в качестве филиалов существующих преступных организаций»¹⁹³.

В ходе исследования механизма функционирования преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков было уделено внимание и его дополнительной прочности (надежности), которая определяется мотивацией, используемой для сплочения участников в качестве пятого системообразующего - идеологического звена.

В работе поддерживается позиция Р.Ф. Исмагилова, выделяющего четыре варианта мотивации:

- материальная, основанная на стремлении получить выгоду от участия в незаконной совместной деятельности;

- принудительная, в основе которой властное принуждение к соблюдению принятых норм;

- статусная - заинтересованность занять определенное место в иерархической структуре преступного сообщества, что дает доступ к материальным и иным благам;

- идентификационная, основанная на использовании человеческой потребности в принадлежности к какому-либо сообществу, в причастности к его целям и идеалам¹⁹⁴.

Следует согласиться и с выводами А.А. Арутюнова о том, что действительно «индивидуальные потребности, интересы и цели трансформируются в групповые потребности, интересы и цели, поскольку удовлетворяются совместной деятельностью легче, быстрее, с меньшим напряжением сил. В результате общая цель становится основой индивидуальной мотивации участия в совместной деятельности, стержнем психологического единства большинства сообщников.

Это обстоятельство объясняет и враждебность участников преступных сообществ к другим преступным формированиям. Дополнительные преимущества в виде «престижности» от пребывания в преступном сообществе, усиления собственной значимости также имеют большое значение. Можно сказать, что у членов преступного сообщества полностью меняется психика. Возникает феномен причастности, когда человек ощущает себя частью целого и его сознание сливается с сознанием сообщества»¹⁹⁵.

Таким образом, автор, опираясь на результаты исследования, полагает, что в качестве связующих средств участников преступных сообществ выступают в равной степени все рассмотренные варианты мотивации, и формулирует следующие выводы.

1. Механизм функционирования преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, ориентированного на местную (дальневосточную) сырьевую базу, включает три структурные подразделения (специализированные организованные группы) и обеспечивает технологическую (производство гашиша или гашишного масла), транспортную (их перевозка или пересылка) и коммерческую (сбыт) деятельность данного сообщества.

В состав структурных подразделений соответственно входят изготовители, перевозчики или сбытчики наркотиков, подстрекатели и организаторы наркопреступлений, являющиеся руководителями структурных подразделений наркосообщества.

2. Надежность данного механизма заключается в широком использовании дифференциации: горизонтальной (преступных действий с наркотиками) и вертикальной (трехуровневой субординации соучастников). Изоляция вертикальных организационно-управленческих звеньев структуры наркосообщества от горизонтальных звеньев «наркоцепочки» обеспечивает необходимую безопасность создателям наркосообществ (лидерам организованных группировок криминальной направленности) за счет тройной буферности - изолирующих слоев из сообщников.

3. Функции лидеров организованных группировок криминальной направленности в организации наркобизнеса являются наиболее значительными, так как именно они создают обеспечивающую его структуру - специализированные наркосообщества.

Сообщники (изготовители, перевозчики и сбытчики наркотиков, а также организаторы их деятельности) осознают свое участие именно в персонифицированной структуре, отвечающей всем типичным признакам преступного сообщества.

 

 

 

 

 

 

Глава 3.
Вопросы применения метода ситуационного  моделирования в расследовании преступлений,  предусмотренных ст. 210 УК РФ

 

 

3.1. Ситуационный анализ и его место
в системе методов современной криминалистики

 

Как мы знаем, конец ХХ столетия ознаменовался активной интеграцией предметов различных прикладных наук. Не обошел стороной этот процесс и криминалистику, предмет которой, по своей сути, является одним из самых ярких примеров наиболее удачного синтеза различных отраслей человеческого знания, исходя из специфических задач, решаемых криминалистикой. Не случайно, криминалистику во все времена, по праву, называли интегративной наукой, которая, подобно губке, впитывает в себя все, что помогает в деле раскрытия и расследования преступлений.¹⁹⁶

Интеграционные процессы, безусловно, коснулись не только предметов естественных и гуманитарных наук, но также их методов. Закономерным результатом такой интеграции, на наш взгляд, является структурно-функциональный метод, системный и предметно – деятельностный подход в изучении криминалистических явлений, уже прочно занявшие свое место в методологии криминалистики. Совсем иначе дела обстоят с ситуационным методом.

Ситуационный метод стал активно завоевывать свои позиции в самых различных областях юридической науки и практической деятельности сравнительно недавно. Т.С. Волчецкая справедливо отмечает, что «если рассматривать криминалистику как науку о доказывании юридических фактов, то ее выводы и рекомендации с успехом и несомненной проблематической пользой можно использовать в процессуальном праве в целом, поскольку любой юридический процесс есть не что иное, как высокоорганизованный процесс разрешения конфликтных ситуаций».¹⁹⁷

С этой позицией, несомненно, следует согласиться, так как конфликтология, как одна из отраслей практической психологии, использует в качестве основного ситуационный метод разрешения конфликтов. Поэтому ситуационный подход к расследованию преступлений по праву считается одним из наиболее перспективных в современной криминалистической науке. Для того, чтобы определить место ситуационного метода в системе исследовательского инструментария криминалистики, необходимо обратиться к истории развития учения о методах в криминалистической науке.

Несмотря на кардинальное значение учения о методах, как для общей теории криминалистики, так и для всей криминалистической науки, эта проблематика в 80-х годах практически не привлекала внимания ученых. Специальных исследований о методах криминалистики не появлялось за исключением нескольких работ, связанных с применением в криминалистике и судебной экспертизе кибернетических методов и трудов по моделированию в работе следователя.¹⁹⁸ Лишь в конце этого периода
Е.И. Зуев предложил отличную от существующих свою оригинальную классификацию методов криминалистики.

По его мнению, система методов криминалистики состоит из 4-х звеньев: всеобщий диалектический метод; общенаучные методы – методы формальной логики, наблюдение, измерение, описание, сравнение, эксперимент, идентификация, моделирование, математические методы; частные методы – методы других отраслей знания, используемые криминалистикой (химические, физические, антропологические и др.); специальные методы, специфические для криминалистики. Одним из таких методов может считаться и идентификация, когда идет речь об отождествлении конкретно-индивидуального объекта.¹⁹⁹

Принципиально иначе представлял себе систему методов криминалистики В.Е. Корноухов. Опровергнув существующие основания классификации методов, он делил их, следуя научной традиции, на эмпирические и теоретические, выделяя промежуточный эмпирио-теоретический уровень познания. Он полагал нецелесообразным выделить группу частных (так он именовал общенаучные методы) методов, поскольку «они в конкретной науке являются познавательными единицами специальных методов и лежат в основе совокупности методов эмпирического уровня познания».

В итоге своих рассуждений он пришел к выводу, что специальными методами криминалистики служат идентификация, классификация, типизация и другие.²⁰⁰

Следует согласиться с позицией Р.С. Белкина, справедливо критиковавшего В.Е. Корноухова и указывавшего на логические ошибки предложенной им теоретической конструкции. «... Фигурирующие в познавательных процедурах объекты исследуются не с помощью идентификации, классификации и т.п., а в целях их идентификации, классификации, типизации для решения задач, связанных с природой этих объектов, их связей с другими объектами и, в конечном счете, с их ролью в процессе доказывания по уголовному делу.²⁰¹

Это в полной мере относится, например, к следственной ситуации, типизация которых является одной из процедур их познания, но не методом, и уже тем более, не целью познавательной деятельности.

Между тем, предложенная Р.С. Белкиным классификационная система методов криминалистики, на наш взгляд, также не свободна от недостатков гносеологического свойства. Эта система представлялась им в следующем виде.

По мнению Р.С. Белкина, в ее основе лежит диалектический метод как единственный всеобщий метод познания, являющийся по этому и всеобщим методом в криминалистике. Базовое звено системы – всеобщий метод познания (диалектический метод познания), «нижний раздел которого составляют критерии и процедуры формальной логики.

Второе звено системы – общие (или общенаучные) методы криминалистики, включающие в себя как эмпирические методы, так и методы теоретического уровня, за исключением тех, которые относятся к всеобщему методу науки.

Третье звено классификации – специальные методы различного уровня обобщения, все без исключения характеризующиеся ограниченной сферой применения. Самым динамичным является третье звено: именно за счет расширения круга специальных методов, по мнению Р.С. Белкина, происходит пополнение исследовательского «инструментария», арсенала средств познания в любой науке, в том числе и в криминалистике».²⁰²

Предложенная Р.С. Белкиным система, так же как и классификация А.Я. Гинзбурга²⁰³, И.М. Лузгина²⁰⁴, А.А. Эйсмана²⁰⁵ и других авторов, на наш взгляд, содержит элементы известного парадокса английского философа и математика Бертрана Рассела, показавшего на примере деревенского парикмахера, что нельзя дать четкий ответ – куда отнести множество всех тех множеств, которые не содержат себя в качестве своего элемента. Как известно, парадоксы отличаются от паралогизмов и софизмов тем, что они возникают не в результате непреднамеренных и намеренных логических ошибок, а из-за неясности, неопределенности и даже противоречивости некоторых исходных принципов и понятий той или иной науки или же общепринятых норм, приемов и методов познания в целом.²⁰⁶

Полагаем, таким противоречивым исходным принципом, закладывающим логическую ошибку во все без исключения рассмотренные выше классификации методов, является положение о всеобщности и универсальности только одного – диалектического метода познания, причем в понятие которого большинство авторов вкладывает совершенно различное содержание. В этом смысле полагаем, был прав В.Е. Корноухов, который всегда отвергал предложенное Р.С. Белкиным и другими авторами основание классификации методов, а диалектический метод никогда не считал всеобщим методом криминалистики, потому что его связь с системой методов частной науки гораздо сложнее, чем это может показаться на первый взгляд.²⁰⁷

Являясь, по мнению Р.С. Белкина, основанием для классификации методов криминалистики, диалектический метод в соответствии с законами формальной логики уже не может быть включен в другое множество элементов, которым, по сути, и является данная классификация. Кроме того, традиционная трактовка диалектического метода уже давно не соответствует современному уровню развития методологии науки. Системный и предметно-деятельностный подход, структурно-функциональный и ситуационный методы познания, вообще не нашедшие своего отражения в классификации Р.С. Белкина, являются различными формами проявления диалектического метода, углубляют и конкретизируют его.

На наш взгляд, основанием для классификации методов криминалистики может служить такая переменная величина, как степень универсальности метода. Переменной она является потому, что уровень ее колебаний будет напрямую зависеть от уровня развития науки и ее инструментария. В соответствии с данным критерием деления классификация методов криминалистики состоит из двух звеньев: общие (общенаучные) и особенные (частные) методы. К общим можно соответственно отнести диалектический метод и формы его проявления: методы диалектической и формальной логики, системный и предметно-деятельностный подходы, структурно-функциональный и ситуационный методы, эвристические методы исследования, наблюдение, сравнение, описание и т.д. К особенным методам – математико-кибернетические методы исследования, моделирование, собственно криминалистические методы, социологические и специальные методы других наук и т.д. Обе указанные группы методов соотносятся друг с другом как общее – особенное и не являются исчерпывающими. Кроме того, между ними существует сложная диалектика взаимопереходов элементов одной группы в другую, которая как раз и будет зависеть от уровня развития науки и ее методологии.

Ситуационный метод как одна из форм диалектического метода, с помощью которого явление рассматривается в динамике и во взаимосвязи с другими явлениями, уже давно нашел свое отражение в учении о криминалистической характеристики преступлений и теории следственных ситуаций.

Ситуационный подход к преступной деятельности позволяет осуществить научную разработку дифференцированных методических рекомендаций, указывающих на специфические особенности расследования сходных видов преступлений в зависимости от различных криминальных ситуаций: в каком регионе, в какое время года, в помещении или вне его протекала ситуация совершения преступления, имелись ли очевидцы на месте происшествия и т.д.²⁰⁸

Следовательно, исследования в криминалистике вопроса о криминальных ситуациях, выделение их специфики, построение классификационной схемы может принести несомненную пользу главным образом для решения общих вопросов расследования преступления, поскольку именно криминальная ситуация обусловливает информационную насыщенность и сходные следственные ситуации. В конечном счете, в криминалистическом плане ситуационность частной методики расследования обусловлена, прежде всего, ситуационностью самого преступления.

Общая теория криминалистики по своей структуре представлена системой частных криминалистических теорий, тесно между собой связанных и отражающих основные элементы предмета криминалистики. Развитие науки и техники, изменение структурного и качественного показателей преступности и вместе с тем совершенствование методов борьбы с нею объективно предполагают совершенствование существующих и появление новых криминалистических теорий. Весьма справедливо по этому поводу замечание Р.С. Белкина о том, что система частных криминалистических теорий, будучи замкнутой понятийной системой, в то же время представляет собой открытую систему, число элементов которой является конечным в данный момент, поскольку развитие науки предполагают появление новых частных криминалистических теорий. Возникающие частные теории могут сменять существующие, становясь их развитием, продолжением либо следствием интеграции или дифференциации теоретического знания.²⁰⁹

Безусловно, появление и развитие частных криминалистических теорий – процесс позитивный. Между тем, неоправданное выделение новых частных теорий без обоснованной спецификации предмета, объекта и метода теории таит в себе опасность редукционизма, то есть подмены и дублирования предмета и метода одной частной теории предметом и методом другой.

Опасность редукционизма, на наш взгляд, может возникнуть и в связи с выделением в системе частных криминалистических теорий так называемой «Криминалистической ситуалогии», которую определяют «как общую криминалистическую теорию, представляющую собой совокупность упорядоченных и систематизированных знаний, описывающих и объясняющих суть криминальных и криминалистических ситуаций, исследующую их формирование, возникновение, генезис и вооружающую методикой диагностики ситуаций и управления ими».²¹⁰

Содержанием любой частной криминалистической теории, как известно, являются предмет, объект и метод. Поскольку частная криминалистическая теория является подсистемой общей теории криминалистики, то ее предмет – это элемент, часть, сторона предмета общей теории, то есть предмета криминалистической науки. Иным словами, предметом частной криминалистической теории являются определенные закономерности объективной действительности из числа тех, которые изучает криминалистика в целом.²¹¹

Исследуя предмет криминалистической ситуалогии, основоположник данной научной школы Т.С. Волчецкая выделяет в его структуре:

а) закономерности образования ситуации;

б) закономерности ее межэлементных связей;

в) закономерности связей между ситуациями различной природы (к примеру, между посткриминальной и исходной следственной ситуациями);

г) повторяемость процессов возникновения типовых ситуаций;

д) обусловленность принимаемых решений наличной следственной ситуации;

е) обусловленность построения информационной модели расследуемого события на основе исследования моделей криминальных ситуаций;

ж) обусловленность частных криминалистических методик исходными следственными ситуациями;

3) обусловленность создания криминалистических характеристик отдельных видов преступлений на основе типовых моделей криминальных ситуаций преступлений этого вида.²¹²

Полагаем, что в данном случае речь идет не о предмете какой-нибудь самостоятельной частной криминалистической теории, а о применении ситуационного метода в исследовании криминалистической характеристики преступления и криминалистической характеристики расследования, которые прочно заняли свое место в понятийном аппарате криминалистики. Фактически раскрывая содержание ситуационного метода в анализе преступной деятельности и деятельности по раскрытию преступлений, Т.С. Волчецкая совершает подмену понятий, говоря о предмете «Криминалистической ситуалогии», допуская тем самым ошибки редукционистского свойства. Ведь из криминалистической характеристики преступления, якобы, в самостоятельный предмет частной криминалистической теории ею выделяются такие элементы ситуационной природы, как «обстановка преступления», «ситуация преступления», «механизм преступления», а из криминалистической характеристики расследования ее важнейший элемент – следственная ситуация. Полагаем, именно такая логическая операция Т.С. Волчецкой таит в себе опасность подмены предмета одной частной теории другой и необоснованно перегружает понятийный аппарат криминалистики ненужными научными категориями.

В конце концов, удачный синтез предмета и метода исследования различных криминалистических явлений через исходное универсальное понятие «следственная ситуация» уже давно и вполне успешно нашла такая бурно развивающаяся, особенно в последние годы, частная криминалистическая теория, как теория следственных ситуаций. Так что, на наш взгляд, выделять в ее рамках еще одну «Криминалистическую ситуалогию» совершенно неоправданно в методологическом плане.

А теперь рассмотрим возможности и преимущества описанного метода ситуационного анализа применительно к личности организатора преступного сообщества.

 

3.2. Ситуационное моделирование личности
организатора преступного сообщества

 

Ситуационное моделирование личности организатора преступного сообщества, на наш взгляд, напрямую связано с проблемой типологии преступников и их психологическим профилированием. Обратимся к научным данным, накопленным и обработанным за два столетия криминологической наукой.

Как известно, краеугольным камнем в криминологической науке является проблема разработки научно обоснованной классификации преступных типов – так называемой типологии преступников. Первой попыткой подобного рода по праву можно считать френологическое учение Галля, возникшее в 20-х гг. ХIХ столетия. Галль исходил из мысли, что полушария большого мозга представляют собой собрание отдельных органов, из которых каждый служит центром для той или иной способности души. Все способности или склонности человека прирожденны и стоят в прямой зависимости от строения и развития органа, через который они выражаются. Измерив и рассмотрев череп, думал Галль, можно определить умственные и нравственные качества человека. Если у человека, судя по выпуклостям, впадинам и соотношению частей черепа, развит, например, инстинкт разрушения или хищничества, он станет разбойником или убийцей; если у него развит орган храбрости – он будет мужественным и т.д.²¹³

Школа итальянского криминолога Чезаре Ломброзо, как известно, пошла еще дальше – предложила теорию прирожденного преступника. По мнению Ломброзо, около 40 % преступников составляют прирожденные. Прирожденный преступник есть, прежде всего, анатомо-физиологический тип, т.е. субъект, отмеченный целым рядом анатомических и физиологических признаков. Данная теория породила ожесточенную научную дискуссию, продолжающуюся до настоящего времени.

Так, подвергая концепцию Чезаре Ломброзо вполне обоснованной критике, русский криминолог В. Зернов отмечал, что «…перечисляя и описывая признаки установленного им типа, он перемешивает и ставит рядом признаки совершенно разного биологического значения, не заботясь осмыслить сколько-нибудь их выбор и, видимо, стремясь импонировать читателю только численностью их».²¹⁴

Согласно данным Ломброзо, у прирожденных преступников часто наблюдается асимметрия черепа, сравнительное уменьшение передней части черепа, выступание лица относительно тела слишком вперед или так называемый прогнатизм в 69 % случаев, различные отклонения от нормы формы черепных и лицевых костей. Выявленные итальянским криминологом антропологические особенности исследуемых групп преступников позволили ему выделить три типа прирожденных преступников: тип убийцы, вора и насильника.²¹⁵

Чезаре Ломброзо, на наш взгляд, дает довольно иррациональное объяснение природе врожденной преступности. Он пишет: «Прирожденная преступность есть проявление атавизма, т.е. воскресение в преступнике черт отдаленнейших наших предков-дикарей. Прирожденный преступник – дикарь в современном обществе; и во внешнем виде и строении тела дикаря и преступника мы находим не мало общих черт (выпуклые скулы, большие челюсти, торчащие уши, ямка на затылочной кости и т.п.)».²¹⁶

Последователи Ч. Ломброзо, Энрико Ферри и Гарофало предложили деление преступников на 5 основных групп:

1. Преступники душевнобольные.

2. Прирожденные.

3. Привычные.

4. Случайные.

5. Преступники по страсти.²¹⁷

Реанимация идей ломброзианства время от времени отмечается и на страницах современной научной литературы.

Так, известный американский криминолог Эдвин Шур в своем нашумевшем в начале 70-х гг. прошлого столетия криминологическом эссе «Наше преступное общество» прямо обращает внимание общественности США на корреляционные зависимости признаков внешности преступников от выбранного ими способа совершения преступления и характера преступной деятельности. Например, по его мнению, представителей так называемой «беловоротничковой» преступности, как правило, от других преступников отличает астенический склад внешности: высокий лоб, худощавое телосложение, тонкие руки и т.д.²¹⁸

К сожалению, дальше бессистемных наблюдений и пространных рассуждений Шур не продвинулся, а потому его концепция в отсутствии четкой корреспондирующей связи исследуемых криминологических явлений осталась всего лишь одной из рабочих гипотез, к тому же лишенной научного обоснования. Склонность индивида к интеллектуальной деятельности, как правило, сама по себе предполагает астенический, а не мышечный тип строения человека, но вряд ли данный критерий может считаться достоверным и надежным для отнесения к группе астеников и последующей дифференциации многочисленных и разнообразных представителей так называемой «интеллектуальной» преступности – мошенников, расхитителей, хакеров и т.д.

Ярый противник научной школы Ломброзо и его последователей С.В. Познышев в зависимости от психической конституции человека предлагал классифицировать преступные типы на две группы – эндогенных и экзогенных преступников.

В свою очередь, эндогенные подразделялись на:

1) идейных преступников;

2) резонеров, которые при помощи искусственных, софистических построений обосновывают свои корыстные стремления известными общими идеями;

3) расчетливо-рассудочных;

4) эмоциональных преступников, у которых главной целью, ради которой они совершают преступления, является приятное состояние, связанное с удовлетворением известного сильно развитого у них чувства;

5) импульсивных преступников, руководящий целевой комплекс которых сводится к получению приятных ощущений, связанных с совершением какого-либо действия или с обладанием чего-либо;

6) моральных психастеников, совершающих преступления в результате борьбы мотивов, нравственного раздвоения. ²¹⁹

Очевидно, что в предложенной типологии не просматриваются различия между 4 и 5 группами преступников, поэтому предложенный С.В. Познышевым критерий – психическая конституция человека – вряд ли можно считать достаточно четким для научно обоснованной классификации.

По мнению Познышева, «…психическая конституция человека есть совокупность более или менее постоянных психических свойств человека. Психическая конституция в отношении преступления в нормальных условиях представляет собой как бы динамическую систему, находящуюся в равновесии под давлением окружающей среды. Преступник является эндогенным тогда, когда совершает преступление в большей мере в силу своей психической конституции, экзогенным – в большей степени под влиянием внешних факторов». Но Познышев был абсолютным детерминистом, отрицавшим существование «случайного» преступника. Он писал по этому поводу: «Никто не становится преступником «случайно»; всегда есть ряд обстоятельств, которые привели человека к совершенному им преступлению. Каждое преступление имеет свой «личный» корень, но у одних преступников он иной, чем у других, и играет менее деятельную и видную роль в генезисе их преступлений».²²⁰

Данная позиция С.В. Познышева не получила широкого признания в криминологической литературе, где большинство авторов, хотя и признавая условность этого термина, под «случайным» преступником все же понимают такого, сознании которого отрицательные нравственно-психологические свойства не получили своего заключительного развития. ²²¹

Согласно классификации Познышева С.В., таких индивидов следовало бы относить скорее к экзогенным преступникам, чем к эндогенным, т.к. в качестве запускающей детерминанты так называемого «случайного» преступления выступают именно внешние условия существования. Он писал: «Для того, чтобы признать преступника экзогенным нужно установить, что в жизни субъекта этому преступлению предшествовало известное внешнее событие, которое поставило его или кого-либо из близких ему лиц в более или менее тяжелое положение тем, что причинило или грозило причинить им страдания».²²²

И, напротив, в поведении эндогенного преступника, психическая конституция и взгляды которого «…предписывают, оправдывают или разрешают совершение данного преступления и для которого совершенное им преступление служило средством получить известную сумму наслаждений от самого процесса его совершения или его последствия»²²³, четко просматривается влияние природно-биологических факторов на формирование личности преступника.

Однако концепция С.В. Познышева, несмотря на ее научную обоснованность и логическую завершенность, практически не объясняет сложную диалектику случайного и необходимого, внешних и внутренних факторов формирования личности эндогенного преступника. Иначе говоря, остается без ответа немаловажный в криминологии вопрос – какие особенности психической конституции человека влияют на выбор им характера и способа совершения преступления: корыстной ли, насильственной либо иной направленности? И какие факторы особенно важны, например, для формирования личности организатора преступного сообщества?

Полагаем, в формировании личности организатора преступного сообщества в равной степени играют роль как экзогенные, так и эндогенные факторы. Поэтому таких преступников правильнее было бы называть экзо-эндогенный или смешанный преступный психотип. В связи с этим возникает закономерный вопрос, имеющий большое научно-практическое значение для нашего исследования: а возможно ли, в принципе, психологическое профилирование личности организатора преступного сообщества? Для того, чтобы ответить на этот непростой вопрос, необходимо понять – что такое психологический профиль и каково его значение для криминалистики.

Уже достаточно давно не только в криминологии, но в криминалистике существуют попытки создания типологии преступника по отдельным видам преступлений. И это не случайно: личность расхитителя не может не отличаться от личности убийцы или насильника.

В криминалистике эта проблема нашла отражение в попытке создания розыскной модели, которая состоит из признаков, имеющих системообразующее значение. Розыскная модель получила соответственно и свое название – «профиль преступника».

Термин «профиль преступника» вначале применялся криминалистами ФБР для описания особенностей и специфических деталей действий («индивидуального порядка») при совершении преступлений. Специалисты, занимающиеся расследованием таких преступлений, как изнасилование и убийство, показали, что можно делать вывод об образе жизни, криминальных особенностях и месте постоянного проживания «серийного преступника» на основании данных, свидетельствующих о том, где, когда и как были совершены ими преступления.²²⁴

Несмотря на то, что эти выводы делались на основе данных, полученных агентами ФБР при расследовании многих преступлений, а также из специальных интервью осужденных за такого рода преступления, они вытекали из дедуктивных заключений, то есть основывались на законах формальной логики.

Опыт каждодневной практики ФБР постепенно сформировал концепцию так называемой «внутренней логики преступления». Ее принципы можно проиллюстрировать, например, предположением, что хорошо разработанное и организованное преступление совершается лицом, которому вообще свойственно тщательно планировать и формировать свою жизнь.²²⁵

Данное положение особенно должно быть учтено в психологическом портрете организаторы преступного сообщества, которыми, безусловно, не становятся случайные люди и в поведении которых можно проследить определенные психологические закономерности, обуславливающие статус лидера преступной группировки.

К сожалению, в отечественной криминалистике подобные опыты создания психологических профилей проводились только в отношении серийных сексуальных убийц. Эта попытка была предпринята на основе изучения данных, имеющихся в государственном научном центре (ГНЦ) социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского. Исследование построено на анализе материалов историй болезни лиц, которые обвинялись в совершении серийных сексуальных убийств и проходили комплексную психолого-психиатрическую экспертизу в ГНЦ на протяжении последних 25 лет. Была разработана анкета, которая включала 196 вопросов и была нацелена на получение персонографической (демографической), биографической, психологической, сексологической, криминалистической, виктимологической и психологической информации.²²⁶

Понятно, что эти полученные данные и разработанные методики не могут быть применены к личности организатора преступного сообщества, не отвечающей главному системообразующему признаку, лежащему в основе этих методик – серийности совершенных преступлений. Именно отсутствие этого признака и затрудняет использование при формировании портрета организатора так называемую «основополагающую (каноническую) коррекцию».²²⁷ Суть этой процедуры состоит в анализе связи между двумя группами переменных величин. Другими словами, это попытка выведения сложных регрессивных уравнений, которые содержат ряд переменных критериев, а также определенное число прогностических переменных величин. На одной стороне этого уравнения находятся необходимые для следователей переменные величины, извлеченные из информации о преступлении, на другой – характерные особенности преступника, имеющие поисковую ценность.

Так, если А1...n означает действие преступника (включая, например, время, место и выбор потерпевшего), а С1...m означает особенности преступника, то возникает эмпирический вопрос об установлении весовых отношений между F1...] и K1...m в уравнении следующего вида:

F1A1+...+FnAn = K1C1+...+KmCm.²²⁸

Вполне очевидно, что связь между функциями F1 и K1 прямо пропорциональна, то есть увеличение информационных данных о времени, месте и, например, предмете преступного посягательства в исправительных учреждениях ведет к увеличению данных о характерных особенностях преступника.

В ряду признаков, которые могут быть положены в основу психологического профиля организатора преступного сообщества, относятся так называемые личностные различия. Исследования этого плана строятся на сравнительном анализе особенностей людей, совершивших разные преступления. Авторы такого рода исследований склонны считать, что имеется какая-то особая причина, толкающая человека на путь совершения особого вида преступлений. Работы Айзенка (1997 г.), вскрывающие личностные различия между особыми типами преступников, возможно, являются наиболее типичными для этого направления исследований.²²⁹

Применение результатов этих работ на практике сталкивается с неразрешимыми проблемами. Тем не менее, трудно не согласиться, что личность индивида так или иначе не отражается в способе совершения преступления. Проблема заключается лишь в том, чтобы идентифицировать «реальные» переменные А и С, действительно имеющие прямую связь с личностными особенностями преступника.

Как показывают исследования, по сравнению с другими преступниками, организаторы преступного сообщества являются более адаптированными, т.е. более приспособленными к различным социальным ситуациям и их изменениям: лучше ориентируются в социальных нормах и требованиях. Чаще всего, им не свойственны также такие черты, как агрессивность поведения, которые отмечаются у насильственных преступников. Стремление к повышению социального статуса появляется у организаторов преступного сообщества и в период отбывания наказания, когда они стремятся к такой работе, которая связана с отдельными распорядительными функциями.

По мнению В.М. Быкова, центральное звено (А) в ОПС – это преступная деятельность группы. Первая ядерная страта (Б) – это отношение каждого члена преступной группы к ее преступной деятельности. Вторая страта (В) – это характеристика межличностных отношений, опосредствованных содержанием преступной деятельности группы. Поверхностный слой (Г) – это межличностные отношения между членами группы, основанные на личных эмоциональных связях и выбора, не связанные непосредственно с самой преступной деятельностью группы.²³⁰

Последний, так называемый поверхностный слой, на наш взгляд, очень хорошо проанализировала в своем диссертационном исследовании «Личность женщины в механизме преступления и ее значение для криминалистической методики расследования преступления отдельного вида» Кирюшина Л.Ю.²³¹

Так, исследуя гендерные особенности преступной деятельности банды, организованной в 2000 году на Алтае некоей гражданкой Скосырской, Л.Ю. Кирюшина обратила внимание на старые, всем хорошо известные, но, по-прежнему, достаточно надежные и эффективные методы управления, применяемые ею в этом организованном преступном сообществе, наводившем ужас на водителей-дальнобойщиков в течение многих лет на всей территории Алтайского края. В подчинении у этой женщины-главаря было 29 мужчин – «отпетых» убийц и грабителей. Периодически меняя любовников и фаворитов, Скосырская достаточно умело манипулировала членами своей банды, грамотно распределяя роли в проводимых преступных акциях, долгое время оставаясь недосягаемой для правоохранительных органов. Она активно руководила поиском и хранением оружия и боеприпасов к нему, изготовлением масок, распределяла обязанности и роли между участниками банды, обеспечивала сбыт и дележ похищенного имущества, подыскивала места его хранения. При совершении многочисленных разбойных нападений она всегда оставалась в автомобиле, опасаясь быть опознанной кем-либо. Всего преступной группой под руководством Скосырской было совершено 34 разбойных нападений.²³²

В этом же научном исследовании Л.Ю. Кирюшина отметила и чрезвычайную агрессивность женщин-преступниц, нисколько не уступающую, а иногда и намного превосходящую мужскую агрессию. Та же Скосырская иногда своей жестокостью поражала даже «видавших виды» мужчин – членов банды, когда сама лично, нисколько не брезгуя при этом, отрубала пальцы только что убитым дальнобойщикам, чтобы снять золотые кольца и перстни с еще неостывших трупов.²³³

В рамках нашего исследования особый интерес представляет типология лидеров ОПС, данная в свое время В.М. Быковым. Он предлагает классифицировать лидеров преступного сообщества на следующие психотипы:

1. Лидер – вдохновитель: авторитарный универсальный.

2. Лидер – вдохновитель: авторитарный ситуативный.

3. Лидер – организатор: демократичный универсальный.

4. Лидер – организатор: демократичный ситуативный.

5. Лидер – организатор: смешанный универсальный.

6. Лидер – организатор: смешанный ситуативный.²³⁴

Даже беглого, поверхностного взгляда на типологию преступников, предложенную В.М. Быковым, достаточно, чтобы понять: в качестве классификатора для своей научной системы автор использовал криминальную ситуацию. По сути, мы имеем дело с одной из первых, в целом удачной, попыток психологического профилирования преступников, предпринятых еще в советской криминалистике, с использованием метода ситуационного анализа.

А теперь с помощью метода ситуационного моделирования попытаемся построить психологический портрет современного организатора преступного сообщества, выявив при этом типичные эндогенные и экзогенные свойства личности преступника, позволяющие в полной мере осуществить научную экстраполяцию. В качестве примера представляем психологические профили трех известных представителей лидеров ОПГ, которые соответствуют трем различным поколениям «воров в законе» в «новейшей» Истории России.

 

 

Психологический портрет Юрия Жданова

(Графенок)

 

Графенок (Юрий Жданов) относится к формации самых молодых «воров в законе», которые в 90-х годах прошлого столетия неожиданно выдвинулись на авансцену преступного мира, изрядно потеснив «воров в законе» старой традиции. Жданов родился в 1959 году в городе Барнауле Алтайского края в семье «положенца» (то есть криминального «авторитета», находящегося на положении «вора в законе», но официально не «коронованного» на воровской сходке) Владимира Жданова, скончавшегося от туберкулеза в местах лишения свободы. После смерти «положенца» жена Жданова Мария Александровна заняла место покойного мужа в иерархии алтайского криминалитета и приобрела определенную известность в преступном мире под прозвищем «Графиня», официально назначенная на воровской сходке «смотрящей», то есть распорядителем «общака» – воровской кассы на Алтае. Отсюда, собственно, и криминальная кличка ее сына Юрия Жданова – «Графенок».

С ранних лет Графиня стала приобщать сына к управлению «общаком», а также к другим делам «организационно-хозяйст­венной» деятельности преступного мира. Именно в период управления Графенка на территории Алтайского края особое развитие получили проституция, сутенерство и игорный бизнес. Кроме того, эпоха «правления» Графенка отмечена экспертами как самая кровавая в истории алтайского криминалитета. Отметим, что и сам Графенок очень скоро стал жертвой развязанного им криминального террора, погибнув от пуль чеченских бандитов в 1992 году.

Ранее, в параграфе 1.2., уже отмечалось, что место и роль личности организатора преступного сообщества в механизме совершения данного преступления необходимо рассматривать в связи со способом и следами преступления, а также предметом преступного посягательства. Это теоретическое положение в полной мере относится и к Графенку.

Сотрудники МВД всегда отмечали невероятную жестокость Жданова по отношению к проституткам, которых за малейшую провинность избивали, а в случае побега иногда даже могли убить. В Графенке каким-то удивительным образом сочетались любовь и глубокое уважение к матери с полным неуважением, презрением, а иногда даже звериной ненавистью к представительницам «древнейшей» профессии. Именно этот криминальный почерк ОПС Графенка (а именно – эта невероятная жестокость по отношению к проституткам), объективированная в следах преступления, позволили правоохранительным органам в 1991 году выйти на банду Жданова, выявив сразу несколько эпизодов его криминальной деятельности, связанных с похищением девушек прямо с железнодорожного вокзала города Барнаула.

По оценкам специалистов, Графенку были присущи такие черты характера, как: расчетливость, пониженный уровень эмоциональности; агрессивность, как устойчивая черта, а не импульсивная и аффективная агрессия, которая свойственна обычным уголовникам. Одной из основных особенностей характера Графенка, очевидно, в силу его молодости, было также необыкновенное чувство гордости за то, что он управлял большим количеством людей для достижения своих, чаще всего, корыстных, целей. Причем высшей наградой Графенка в этом деле управления преступным миром была похвала его матери.

Психологические свойства личности. По типу характера Юрий Жданов являлся экстравертом холерического склада. При жизни у него был отмечен достаточно высокий уровень интеллекта (выше среднего) при наличии оконченного среднего профессионального образования по специальности «токарь». Имел достаточно высокий уровень психической адаптации, позволяющий принимать ему необходимые волевые решения в критических ситуациях. Всегда отличался большой целеустремленностью, решительностью, настойчивостью, выдержкой и самостоятельностью при принятии важных стратегических и тактических решений в деятельности ОПС.

С точки зрения показателей экстраверсии и нейротизма по Айзенку: Графенок при жизни всегда отличался невероятной общительностью и, одновременно, повышенной тревожностью и склонностью к фрустрации. Гипертрофированное чувство тревоги и подозрительности привело Жданова к тому, что в 1991 году он развязал в Алтайском крае жестокие криминальные войны, изрядно «почистив» при этом и собственные ряды. С точки зрения акцентуации характера по системе П.Б. Ганнушкина²³⁵ и на основании имеющихся данных Графенок, очевидно, являлся гипертимом конституционально-возбудимого типа. То есть, по всем существующим критериям в отечественной уголовно-исполнитель­ной системе Ю. Жданов, безусловно, относился к ярко выраженным психопатическим личностям, которых в медицинских учреждениях пенитенциарной системы России обычно учитывают как «психопатов возбудимого круга». Гипертимы отличаются от других акцентуантов особой неугомонностью, шумливостью, подвижностью психики, невероятной общительностью, а также весьма склонны к переоценке своей личности. ²³⁶

 

 

Психологический портрет Мутая (Нурахмана Мамырова)

 

После убийства Графенка в 1992 года на внеочередной воровской сходке был назначен новый «смотрящий» Алтая – Мутай (Нурахман Мамыров).

Нурахман Мамыров родился в 1949 году в городе Алма-Аты. Это был поистине беспрецедентный случай, чтобы казах стал «положенцем» в России; тем более, в Сибири, где русские уголовники традиционно являются ярыми националистами. Причина такого «головокружительного» успеха заключалась в том, что Мутай относился к «ворам в законе» старой формации, «коронованным» в полном соответствии с воровскими традициями советских времен. Именно это обстоятельство объясняет тот факт, что Мутаю в течение длительного времени преступным сообществом прощались очень многие грехи: например, употребление наркотиков, что вообще, в принципе, неприемлемо для настоящего «вора в законе». В 2000 году в Барнауле даже ставился вопрос о лишения Мутая статуса «вора» из-за этого его пагубного пристрастия. Тем не менее, несмотря ни на что, Мамыров успешно управлял алтайским ОПС в течение 20 лет. В 2010 году Мамыров был осужден за убийство алтайского «вора в законе» Владимира Якушкина к 7,5 годам лишения свободы, которой ему уже так и не довелось увидеть – 6 июня 2013 года «эпоха» Мутая закончилась навсегда: он скончался в колонии строгого режима в Республике Удмуртия от цирроза печени.

Свой первый срок за грабеж Мутай получил в 15 лет и отбывал в Бийской воспитательно-трудовой колонии в период с 1965–1969 гг. По словам Мутая, его любимым персонажем уже тогда был «крестный отец» дон Корлеоне, которому Мамыров пытался подражать с ранней юности. В 2000 году в своем интервью для передачи «Радио Алтая» Мутай в порыве откровения поведал журналисту, что эта первая судимость в 15 лет практически не оставляла ему, казаху, шанса сделать в СССР карьеру добропорядочного гражданина. И тогда он решил стать первым в уголовном мире.

С самого начала своего появления на Алтае Мутай развил активную деятельность по организации воровского движения в Западной Сибири и на Дальнем Востоке. По его приглашению Алтайский край посетил ряд «воров в законе» из Москвы, Санкт-Петербурга, Кавказа: Тенгиз Сочинский, Паца, Тристан, Вартан, Крест, Джем, Вазго. Во всех городах и районных центрах Алтайского края были назначены «положенцы», ответственные за сбор денег в «воровской общак» и за «подогрев зон». Они должны были контролировать коммерческие предприятия, нарко-игорный бизнес, поставки оружия, подпольные вино-водочные цеха, поставки ГСМ. Систематически оказывалось давление на администрации исправительных учреждений в целях послабления режима отбывания для «отрицательно настроенной» части осужденных.

Так, в январе 1996 года Мутай вместе с группой криминальных авторитетов был задержан правоохранительными органами при попытке оказать давление на администрацию колонии строгого режима УБ-14/8 г. Новоалтайска.

По оценкам специалистов, Мутаю были присущи такие поведенческие черты характера, как: чрезвычайная собранность, расчетливость, пониженный уровень эмоциональности; умение слушать собеседника; подчеркнутая холодность и часто «деланное» спокойствие при принятии ответственных решений; азиатское умение излагать простые мысли с подчеркнуто важным и весьма значительным видом. В качестве черты характера была отмечена также и холодная, расчетливая жестокость: Мутай отдавал приказы на устранение конкурентов, практически не задумываясь – за что, в конце концов, и получил свой последний в жизни срок.

Психологические свойства личности. По типу характера Мутай являлся интровертом меланхолического склада. При жизни у него был отмечен очень высокий уровень интеллекта при наличии оконченного среднего образования (Мутай успешно окончил среднюю школу при Бийской ВТК). В процессе обучения в местах лишения свободы проявил незаурядные математические способности. Имел яркую предпринимательскую жилку, которая позволила ему в 1995 году успешно легализовать значительную часть «общака» через Фонд милосердия на Алтае, а также Фонд помощи осужденным. Мутай всегда отличался достаточно высоким уровнем психической адаптации, позволяющим принимать ему необходимые волевые решения в чрезвычайных ситуациях. Также обладал большой целеустремленностью, решительностью, настойчивостью, выдержкой и самостоятельностью при принятии важных стратегических и тактических решений в деятельности ОПС.

С точки зрения показателей экстраверсии и нейротизма по Айзенку: По оценкам специалистов, Мутай при жизни не отличался особой общительностью, как и все эпилептики, склонные к интроверсии и аутизму. Со слов очевидцев, функции «третейского судьи», которые периодически должен был выполнять «вор в законе», чрезвычайно угнетали и утомляли Мутая.

С точки зрения акцентуации характера по системе П.Б. Ганнушкина и на основании имеющихся данных Мутай, безусловно, являлся эпилептоидом конституционально-депрессивного типа. В течение жизни на Алтае у него было зафиксировано несколько приступов эпилепсии, что усугублялось пристрастием Мамырова к наркотическим веществам. Как и все эпилептоиды, Мутай отдавал дань азартным играм, являясь очень азартным картежником. В этом проявлялась его инстинктивная тяга к обогащению. Кроме того, Мамыров страдал комплексом «скупого рыцаря», когда-то гениально описанным З.Фрейдом в его трудах по психоанализу. О скупости Мутая даже ходили легенды в преступном мире. Будучи абсолютным эпилептоидом, он почти всегда находился в мрачном расположении духа, был крайне осторожен по отношению ко всему незнакомому; привержен к строгим правилам, аккуратности и порядку.

 

 

Психологический портрет Сергея Цапка

 

Сергей Викторович Цапок, печально известный организатор массового убийства в Кущевском районе Краснодарского края, родился 6 апреля 1976 года в станице Кущевская. В отличие от «почивших в бозе» Графенка и Мутая Сергея Цапка можно охарактеризовать как «вора в законе» абсолютно новой формации. Понятно, что никто и никогда не смог бы «короновать» бывшего кандидата социологических наук (по решению суда Цапок лишен данной ученой степени), бывшего районного депутата и члена партии «Единая Россия», заместителя генерального директора ООО «Артекс-Агро» (а бессменным генеральным директором ООО «Артекс-Агро» являлась его мать – Надежда Алексеевна Цапок, осужденная в настоящее время к 3 годам лишения свободы за мошенничество). В голове совершенно не укладывается, как этот преуспевающий во всем молодой человек смог организовать такое жестокое и бессмысленное убийство 12 человек, в том числе 4 детей, с какой-то совершенно безумной маниакальной целью мщения за убийство старшего брата Николая Цапка абсолютно непричастным к этому людям.

Анализ материалов уголовного дела по банде Цапка, объем которого составляет 447 томов, сразу же дает ответ на этот непростой вопрос: почему жители станицы Кущевской называли ОПГ Сергея Цапка «бандой Сумасшедшего». Многие эпизоды, связанные с изнасилованием и убийствами девушек, отказавших во взаимности главарю банды; убийство 4 беззащитных детей в доме фермера Аметова, один из которых – грудной ребенок, опытному криминалисту и судебному психиатру сразу же подскажут, что здесь мы имеем дело, скорее всего, с психопатической личностью, одержимой маниакальной идеей отмщения за смерть старшего брата. Попытаемся разобраться: о какой именно форме психопатии идет речь в данном случае.

Как и в случае с Графенком, Сергей Цапок получил материнское воспитание, так как практически рос без отца. На определенном этапе жизни функцию отца частично стал выполнять старший брат Николай, который являлся для Сергея вторым после матери непререкаемым авторитетом. Мать Сергея, Надежда Цапок, воспитывала своего любимого младшего сына, как самого настоящего принца, ни в чем ему не отказывая и, что называется, «опережая все его желания». Будучи фатально избалованным своей матерью, Цапок с раннего детства привык к тому, что ему практически ни в чем не бывает отказа.

На эту черту характера обратили внимание учителя средней школы, в которой обучался Сергей. Они отмечали интеллект ниже среднего уровня. Кстати, педагоги были весьма удивлены, когда узнали, что Цапок под руководством профессора, доктора социологических наук Ильина В.Г. в 2009 году в Южном федеральном университете (ЮФУ) защитил кандидатскую диссертацию по теме: «Социокультурные особенности образа жизни и ценности современного сельского жителя». По словам учителей, Сергей всегда отличался от других учеников очень плохой памятью и низкой успеваемостью. Зато имел характер упрямый, волевой, быстро раздражающийся. Мог очень сильно ударить девочку, если она в чем-то ему противоречила или поступала вопреки его воле. Всегда был очень капризен, театрален, а поведение и в быту, и в коллективе у Сергея Цапка носило характер постоянной «игры на публику». Он всегда был очень высокомерен, завистлив, злопамятен, взбалмошен, истеричен. Привязанности Цапка были непрочны, а интересы – неглубоки. Главная цель в жизни у Сергея – обратить на себя внимание и в полном объеме реализовать свой «комплекс Наполеона», добившись абсолютной власти над окружающими его людьми. Отсюда и претензии Цапка на безусловное лидерство в организованном им преступном сообществе. Полагаем, что и убийства изнасилованных девушек, и многочисленные убийства фермеров, и убийство членов семьи Аметова, организованные Цапком – это все звенья одной психологической цепи, а именно: попытки реализовать в полном объеме данный «комплекс Наполеона», тянущийся с детства; ощутить и насладиться абсолютной властью над беспомощными людьми.

Приведенные выше оценки учителей станицы Кущевской, на наш взгляд, полностью совпадают с описанием поведения акцентуантов истероидного типа, данным в свое время выдающимся русским психиатром П.Б. Ганнушкиным. Он постоянно обращал внимание ученых на то, что «...во внешнем облике истероидов особенно бросаются в глаза ходульность, театральность и лживость. Им необходимо, чтобы о них говорили, и для достижения этого они не брезгуют никакими средствами. В благоприятной обстановке истероид может и на самом деле «отличиться»: он может произносить блестящие, зажигательные речи, совершать красивые и не требующие длительного напряжения подвиги, часто увлекая за собою толпу; он способен и к актам подлинного самопожертвования, если только убежден, что им любуются и восторгаются. Они легко внушаемы, хотя внушаемость эта обыкновенно избирательная и односторонняя. Своих ошибок истероиды не признают никогда; если что и происходит не так, как бы нужно было, то всегда не по их вине. Чего они совершенно не выносят, так это – равнодушия или пренебрежения, – им они всегда предпочтут неприязнь и даже ненависть. Истероиды очень злопамятны и мстительны».²³⁷

Как видим, описание указанного психотипа, данное П.Б. Ганнушкиным, полностью совпадают с оценками учителей в школе, где учился Сергей Цапок. По всем признакам и, исходя из материалов уголовного дела, Сергей Цапок, безусловно, является психопатом истероидного типа. Кроме того, об этом же говорит и еще один факт.

По мнению П.Б. Ганнушкина, с которым, на наш взгляд, следует согласиться, одним из ярких признаков истерического поведения является так называемый «суицидальный шантаж» или «псевдосуицид». При этом истерик, как правило, наносит себе неопасные раны в области предплечья или кистей рук, четко фиксируя реакцию окружающих, на которых, собственно, и рассчитан весь этот психопатический концерт.²³⁸ Именно так оно и произошло 20 сентября 2012 года, когда во время судебного заседания Сергей Цапок демонстративно нанес себе бритвой неглубокие раны в области кистей рук, добившись тем самым переноса судебного заседания на другой день.

По мнению специалистов, запускающей детерминантой для стремительного развития истероидной психопатии у Цапка послужило убийство в 2002 году его старшего брата Николая. После этого подозрительность Сергея достигла своего апогея, а желание во что бы то ни стало отомстить за смерть любимого брата приобрело характер маниакально-депрессивного психоза, который вскоре стал пугать даже членов его ОПС. А поведение Сергея Цапка в доме фермера Аметова, когда он громко и страстно убеждал самого жестокого члена банды Владимира Алексеева по прозвищу «Беспредел» задушить годовалого ребенка, иначе, как истерическим припадком и не назовешь.

Сказанное выше позволяет сделать вывод, что психопатии истероидного типа – наиболее распространенный вид аномалии характера, встречающийся среди лидеров организованного преступного сообщества. Особенно предрасположены к ней экстраверты холерического склада, каким являлись Графенок, Япончик, Джем, Отарик, Сильвестр, Дед Хасан, а также находящийся сейчас под следствием Сергей Цапок. Как отмечал П.Б. Ганнушкин, «...психопатии – это такие аномалии характера, которые определяют весь психический облик индивидуума, накладывает на весь его душевный склад свой властный отпечаток, в течение всей жизни не подвергаются сколько-нибудь резким изменениям, мешают приспосабливаться к окружающей среде».²³⁹

Поэтому не случайно, что психопаты, всегда испытывавшие определенные сложности в ходе социальной адаптации к нормальной человеческой жизни, выбирают этот опасный и совершенно непредсказуемый путь «воров в законе». Как неоднократно отмечалось в научной литературе, типы акцентуаций характера человека весьма сходны и часто совпадают с типами психопатий.²⁴⁰ А это означает, что криминалисту, приступающему к расследованию таких сложных преступлений, связанных с организацией преступного сообщества, необходимо вооружиться, прежде всего, фундаментальными знаниями в области судебной психиатрии и юридической психологии.

 

 

 

 

3.3. Учет особенностей личности
организатора преступного сообщества при подготовке
и проведении тактических операций расследования

 

Учение о тактических операциях в криминалистике берет начало с 70-х годов прошлого столетия. Возникнув первоначально как представление о криминалистическом способе борьбы с преступностью, основанном на сочетании тактических приемов, следственных действий, организационно-технических и иных мероприятий, сегодня учение накопило достаточно знаний, чтобы называться частной криминалистической теорией²⁴¹.

Понятие «тактические операции», как известно, введено в криминалистический оборот А.В. Дуловым в 1972 году. «Под понятием тактических операций, – пишет он, – понимается проведение группы следственных, оперативно-розыскных, ревизионных действий для решения одной общей задачи»²⁴².

Спустя два года к исследованию криминалистических операций обратился Р.С. Белкин. Его взгляды основывались на том, что «тактические операции» являются средством решения задач расследования, а не его задачами. Он назвал это средство тактическими комбинациями, полагая термин более удачным.

В представлении Р.С. Белкина «тактическая комбинация – это определенное сочетание тактических приемов или следственных действий, преследующее цель решения конкретной задачи расследования и обусловленное этой целью и следственной ситуацией»²⁴³.

В 1976 году с определениями понятия тактических операций выступили Л.Я. Драпкин и В.И. Шиканов.

По определению Л.Я. Драпкина, «тактической операцией является комплекс следственных, оперативно-розыскных, организационно-подготовительных и иных действий, проводимых по единому плану и направленных на решение отдельных промежуточных задач, подчиненных общим целям расследования уголовного дела»²⁴⁴.

В.И. Шиканов определяет тактическую операцию как «систему согласованных между собой следственных действий, оперативно-розыскных мероприятий и иных действий, предпринятых в соответствии с требованиями норм Уголовно-процес­суального закона правомочными должностными лицами для выяснения вопросов, входящих в предмет доказывания по расследуемому уголовному делу»²⁴⁵.

Данное определение, представляется, в большей степени отвечает концепции настоящего исследования и берется нами в качестве исходной методологической основы.

По мнению В.И. Шиканова, с которым следует согласиться, тактическую операцию характеризуют шесть признаков:

1. системная согласованность действий;

2. единый план;

3. регламентированность Уголовно-процессуального закона;

4. решение промежуточных тактических задач;

5. определение содержания задач предметом доказывания;

6. алгоритмичная заданность при решении тактических задач²⁴⁶.

По сути, речь идет о блочном программировании в методике расследования преступлений отдельного вида. Блочное программирование в методике расследования организации преступного сообщества, по нашему мнению, и есть процесс разработки типовых тактических операций, исходя из складывающихся по делу ситуаций преступления и ситуаций расследования. ²⁴⁷

Судебно-следственная практика по преступлениям, связанным с организацией преступного сообщества, показывает, что достаточно эффективной и наиболее распространенной тактической операцией по данному виду преступлений является так называемая «калибровка партнера по общению». Данную тактическую операцию достаточно подробно исследовал в своей работе С.Э. Воронин.²⁴⁸

 

 

А) Тактическая операция
«калибровка партнера по общению»

 

Рассматривая тактическую операцию как систему взаимосвязанных тактических приемов, мы не можем обойти стороной проблему понятия «тактический прием», существующую в криминалистике. Важность вопроса о понятии и сущности тактического приема обусловлена тем положением, которое он занимает в системе раздела криминалистической тактики, соответственно, и в практической деятельности. Тактический прием является основным поисково-познавательным средством в криминалистической деятельности.²⁴⁹

Рассмотрение проблемы тактического приема в контексте предпринятого нами исследования предполагает постановку двух взаимосвязанных познавательных задач. Первая из них заключается в анализе подходов к пониманию тактического приема на основе выделения (признания) объектов тактического воздействия. Вторая познавательная задача требует выяснения взглядов на существование, помимо тактических приемов исследовательской части следственного действия, также иных тактических приемов, прежде всего тактических приемов подготовки следственного действия, подготовительной (вступительной) части следственного действия (например, ознакомительной беседы при допросе) и тактических приемов заключительной части следственного действия (фиксации его хода и результатов). И в том, и в другом случае определение понятия тактического приема невозможно без уяснения его сущности.²⁵⁰

В криминалистике, наряду с понятием «прием», используется понятие «метод». Давая определение криминалистических методов, И.М. Лузгин писал, что они представляют собой систему научно обоснованных приемов по обнаружению, исследованию, использованию и оценке доказательств, применяемых в целях установления истины по уголовному делу.²⁵¹ Даже беглого взгляда на данное определение достаточно, чтобы понять: автор совершил грубую формально-логическую ошибку, определив понятие «метод» через еще неопределенное понятие «прием».

В.Е. Корноухов определял тактический прием как «оптимальный способ действия следователя или линия его поведения в той или иной ситуации производства следственного действия, связанного с эффективным извлечением информации из следов преступления».²⁵² Данное определение уже хорошо тем, что автор в нем дает четкое указание на связь тактического приема и следственной ситуации. Однако за рамками данного приема, почему-то, оказывается тактический прием оперативного сотрудника, например, агентурный, применяемый в ходе оперативного сопровождения следствия. А мы уже знаем, что такие тактические приемы должны обязательно входить в тактическую операцию расследования, в том числе «калибровки партнера по общению» – особенно по исследуемой нами категории дел.

В.И. Шиканов особенностью тактического приема считал обусловленность его сферой психологического контакта. Он понимает под тактическим приемом «...локальный поведенческий акт, предпринятый в сфере субъект–субъектных отношений с целью определенным образом повлиять на коммуниканта/комму­никантов: изменить его/их психологическую установку, отношение к конкретным социально-значимым ценностям, вызвать те или иные нейрофизиологические реакции».²⁵³ В данном определении В.И. Шиканова, на наш взгляд, отсутствует главное: указание на получение информации, имеющей криминалистическое и доказательственное значение.

Представляется, что наиболее точно сегодня в криминалистике определяет сущность тактического приема А.С. Князьков. По его мнению, тактический прием, будучи способом действия, направленным на решение определенной тактической задачи, представляет собой алгоритм поведения, имеющий определенные параметры, конкретно-содержательное «производительное начало». Таким «производительным началом», по мнению А.С. Князькова, выступает специфическое, с учетом требований Уголовно-процессуального закона, воздействие на различные по своему характеру и состоянию объекты.²⁵⁴

Уточняя приведенное выше определение А.С. Князькова, полагаем, что под тактическим приемом в криминалистике следует понимать алгоритм поисково-познавательных действий в уголовном судопроизводстве, направленных на собирание доказательственной и ориентирующей информации по делу. Данное определение, по сути, позволяет рассматривать в качестве тактического приема любые действия, имеющие поисково-познава­тельную направленность. А значит, наряду со следственным действием, в качестве тактического приема возможно рассматривать и оперативно-розыскные мероприятия, которые, по нашему мнению, также следует включать в тактическую операцию «калибровка партнера по общению».

В расследовании преступлений, связанных с организацией преступного сообщества, полагаем, главным тактическим приемом в предлагаемой нами тактической операции «калибровка партнера по общению» является допрос и очень близкое к нему по своей гносеологической природе оперативно-розыскное мероприятие – «оперативный опрос». Рассмотрим особенности проведения данного тактического приема с учетом специфики личности организатора ОПС, показанной в параграфе 2.2. настоящего исследования. Это – первый этап тактической операции «калибровка партнера по общению», применяемой в расследовании данного вида преступлений.

Итак, как мы уже отмечали ранее, учитывая высокий процент психопатий среди лидеров организованных преступных групп, криминалисту перед началом допроса «вора в законе» или «положенца» необходимо вооружиться фундаментальными знаниями в области судебной психиатрии.

Данные современной психиатрии свидетельствуют о взаимосвязи пато-характерологических реакций и акцентуаций характера у преступников.²⁵⁵

 

	Форма реакции
Тип акцентуации	Актив. протеста	Пассив. протеста	Суицид. тенденции	Другие	Всего
	абс.	%	абс.	%	абс.	%	абс.	%	абс.	%
Астенический	-	-	1	0,34	-	-	-	-	1	0,34
Психастенич.	-	-	1	0,34	-	-	-	-	1	0,34
Сенситивный	-	-	-	-	1	0,34	-	-	1	0,34
Истерический	41	1,35	21	0,67	10	3,37	-	-	16	5,39
Шизоидный	-	-	1	0,34	1	0,34	-	-	2	0,67
Возбудимый	1	0,34	-	-	-	-	-	-	1	0,34
Гипертимный	2	0,67	-	-	1	0,34	1	0,34	4	1,35
Эпилептоидный	3	1,01	1	0,34	1	0,34	-	-	5	1,68
Неустойчивый	2	0,67	2	0,67	-	-	-	-	4	1,35
Лабильный	-	-	-	-	2	0,67	-	-	2	0,67
Амальгамный	-	-	1	0,34	-	-	-	-	1	0,34
ВСЕГО	12	4,04	9	3,03	16	5,39	1	0,34	38	12,79

 

Среди обследованных известным российским ученым-психиатром М.И. Рыбалко психопатов «возбудимого круга» патохарактерологические реакции в форме суицидальных тенденций наблюдались в 16 случая; (5,39 %), активного протеста – в 12 случаях (4,04 %) и пассивного протеста – в 9 случаях (3,03 %). Среди отдельных типов акцентуаций характера у обвиняемых с патохарактерологическими реакциями и девиантным поведением доминировал истерический – 16 случаев (5,39 %), затем следовали эпилептоидный – 5 (1,68 %), гипертимный – 4 (1,35 %) и неустойчивый – 4 (1,35 %). Определялась зависимость между патохарактерологический реакцией в форме суицидальных тенденций и акцентуаций характера истерического типа. У подростков с эпилептоидными, гипертимными, неустойчивыми и возбудимыми акцентуациями характера преимущественно имели место реакции активного протеста, а у обвиняемых с акцентуациями характера тормозимого типа (астенического, психастенического) – пассивного протеста. Реакции в форме суицидальных тенденций, помимо истерической акцентуации, встречались при лабильном, сенситивном, шизоидном, эпилептоидном и гипертимном типах акцентуаций. Следовательно, патохарактерологические реакции в количественном и качественном отношении зависят от типа акцентуации характера, что вполне можно использовать в криминалистической прогностике, например, как в нашем случае, при производстве допроса.²⁵⁶

Так, при допросе гипертимов следователь должен иметь в виду, что они, как правило, «...имеют несколько приподнятое настроение и брызжущую» энергию. Иногда злятся, когда окружающие мешают ее реализовать. С ранних лет гипертимы стремятся к самостоятельности и независимости. Плохо справляются с работой, требующей усидчивости, аккуратности и кропотливого труда. Часто болтливы, поверхностны. Любят жизнь, без особого труда преодолевают грусть, недостаточно управляют своей психической активностью. Плохо переносят ситуации, требующие терпения.²⁵⁷

Последнее свойство психики гипертима, на наш взгляд, особенно проявляется при избрании в отношении него меры пресечения в виде заключения под стражу, т.к. ограничение свободы гипертимик переживает особенно болезненно. В условиях допроса возможна протестная реакция гипертима, которая, чаще всего, по данному виду преступлений проявляется в полном отказе от дачи показаний. Не следует забывать при этом, что любая помощь правоохранительным органам и без того является «табу» для «вора в законе» или «положенца».

Большую осторожность при выборе тактики допроса необходимо проявлять в работе с эпилептоидным (инертно-импуль­сивным) типом акцентуантов. Психопаты данного типа инертны, тугоподвижны, в ярости представляют опасность для общества. Акцентуанты данного типа не любят, когда им «лезут в душу», всем своим поведением подчеркивают свои бойцовские качества, в том числе свою нервность, вспыльчивость, несдержанность. Постоянно готовы к нападению, как способу защиты. Повышено подозрительны, завистливы, склонны впадать во фрустрацию; проявляют некоммуникабельность при стремлении доминировать над окружающими. Необходимо иметь в виду, что для эпилептоидов присущи как экстрапунитивные реакции (реакции, направленные вовне), которые «...подразумевают разряд аффекта путем агрессии на окружающих – нападение на обидчиков или «вымещение злобы» на случайных лицах или попавших под руку объектах, так и имунитивные реакции (направленные вовнутрь), которые проявляются в бегстве из аффектогенной ситуации любым другим способом, включая реальный суицид».²⁵⁸

При допросе психопата эпилептоидного типа акцентуации следователь может столкнуться и с т.н. «маскировочной» депрессией.

«Маскировочные» депрессии «...часто проявляются психопатоподобными нарушениями, нередко являясь основой мотивации при совершении преступлений. Депрессивные проявления у эпилептоидов участвуют в формировании аномальной структуры личности в виде постреактивного, патохарактерологического и невротического развития личности. Общими чертами психогенных депрессий у преступников являются преимущественно невротический уровень проявлений. По мнению психиатров, наличие депрессивного аффекта в структуре психопатоподобных расстройств является обязательным критерием отнесения девиантного поведения к психопатоподобным эквивалентам депрессии. При этом в рамках «маскировочной» депрессии следует рассматривать у обвиняемых невротическую депрессию с агрессивным поведением по типу внезапных «вспышек», направленных не ближайшее социальное окружение».²⁵⁹

Вот почему при допросе таких акцентуантов нельзя демонстрировать осуждение их преступного поведения в связи с болезненным»' чувством собственного достоинства эпилептоида. Решающим фактором для установления психологического контакта с таким субъектом, на наш взгляд, будет являться именно демонстрация понимания следователем внутренней мотивировки поведения допрашиваемого.²⁶⁰

Этот «...внеинтеллектуальный» фактор в 20-х годах нашего столетия был назван швейцарским психиатром Э. Блейлером «синтонией». Человеку, как известно, свойственно стремление к «эмоциональному созвучию» с другим человеком. При этом человек пытается перенести свой образ мыслей и чувств на мир того, с кем он стремится установить эмоциональный контакт».²⁶¹

Сразу уточним, что отсутствие рефлексивного мышления и знаний в области психиатрии у следователя, на наш взгляд, сделают эти попытки абсолютно безуспешными.

При допросе психопатов истероидного (демонстративного) типа следователю необходимо обратить внимание на то, что «главными особенностями психики таких акцентуантов являются: 1) стремление во что бы ни стало обратить на себя внимание окружающих и 2) отсутствие объективной правды как по отношению к другим, так и к самому себе. Во внешнем облике большинства представителей группы особенно обращают на себя внимание ходульность, театральность и лживость»²⁶², о чем мы уже говорили в параграфе 2.2. настоящего исследования.

Очень часто в качестве свойства психики истероида психиатры называют т.н. «психический инфантилизм», под которым понимается «... клинический синдром, часто встречающийся у преступников и включающийся в группу пограничных нервно-психических расстройств. Психический инфантилизм очень часто связан у истероидов с т.н. «гедонистическими» переживаниями обвиняемых, которые в отличие от реалистических оценок сложившейся следственной ситуации «...игнорируют свершившийся очевидный факт (например, доказанности участия обвиняемого в преступлении), внутренне искажают и отрицают его, формируют и поддерживают у субъекта иллюзию благополучия и сохранности нарушенного содержания жизни».²⁶³ Это заставляет следователя в конкретной следственной ситуации прибегать к более гибкой тактике допроса с использованием собранных ранее доказательств.

При допросе психопата истероидного типа следователь может ожидать от допрашиваемого две формы реагирования: экспрессивную и импрессивную. Для первой формы характерна «...склонность к бурному, яркому выражению чувств, повышенная требовательность, тяга к самопоказу, «игра на публику», неискренность и высокомерие, упорство в отстаивании узкоэгоистических интересов, вычурность, крикливость, капризность. При второй форме реагирования наблюдается избыточная впечатлительность, ранимость, обидчивость.»²⁶⁴

При первой форме реагирования акцентуанта данного типа на изменение следственной ситуации допроса не в его пользу речь, как правило, идет о так называемом «психопатической концерте», который проявляется в демонстративном поведении, «псевдосуицидах», «суицидальном шантаже». Способы при этом избираются либо безопасные (порезы вен на предплечье), либо рассчитанные на то, что серьезная попытка будет предупреждена окружающими».²⁶⁵

Чтобы ситуация допроса не переросла в следственную ситуацию организационно-неупорядоченного типа, допрашиваемый не должен получить от следователя ожидаемой реакции на «психопатический концерт». Поэтому следователь должен вести себя в такой ситуации подчеркнуто официально, исключительно бесстрастно. Наблюдения за поведением истероидов показывают, что «...во время своих психопатических концертов они чутко наблюдают за реакцией окружающих и почти никогда не причиняют большого вреда себе. Следует, однако, иметь в виду, что поведение истероидов в период буйства может иметь и более тяжкие последствия, ибо они довольно хорошо контролируют направленность своего поведения, но гораздо хуже – ее интенсивность».²⁶⁶

Однако умение установить психологический контакт с доп­рашиваемым, имеющим различные формы психопатии – это лишь первый этап тактической операции «калибровка партнера по общению».

Второй этап «калибровки» – это углубление психологического контакта, основываясь на эмпатических (то есть самых глубоких методах проникновения в сознание партнера по общению) методах рефлексии. Отметим, что и сам процесс установления психологического контакта с лидером ОПС проходит в несколько этапов:

1. Прогнозирование общения и процесса установления психологического контакта.

2. Создание внешних условий, облегчающих установление контакта.

3. Проявление внешних коммуникативных свойств в начале зрительного контакта.

4. Изучение психического состояния, отношения субъекта к начавшемуся общению.

5. Действия по ликвидации помех в общении.

6. Возбуждение интереса к развитию действия во время предстоящего общения.

Здесь существенную тактико-психологическую помощь нам может оказать оперативный опрос – гласное оперативно-розыскное мероприятие, также, как и допрос, основанное на вербальных методах получения информации.

Основные приемы получения интересующей информации в ходе оперативного опроса.

Исходя из общих теоретических положений и практического опыта, выработанного человечеством, можно выделить два основных способа получения необходимой информации в ходе оперативного опроса:

1) побуждение субъекта к непроизвольным высказываниям фактов, представляющих интерес для сотрудников.

2) побуждение интересующего лица к непроизвольным физическим и экспрессивным действиям, содержащим соответствующую информацию.

Внутри названных способов можно выделить ряд конкретных приемов, с помощью которых и осуществляется получение необходимой правоохранительным органам информации:

1. Приемы получения информации путем побуждения субъекта к непроизвольным высказываниям фактов, представляющих интерес для сотрудников, в частности, демонстрация конкретных предметов, оживляющих в памяти заинтересованного лица соответствующие образы и побуждающих его к непроизвольным высказываниям.

Например, чтобы выяснить, знакомо ли интересующее лицо с фотографией, сотрудник берет с собой какие-либо фотопринадлежности (фотоаппарат, фотобумагу, пленку), которые объективно могут послужить к определенным высказываниям, да и разговору в целом. А для того, например, чтобы выяснить некоторые стороны жизни интересующего лица, можно использовать соответствующие альбомы по назначению, в частности, для завязывания разговора на политическую тему – газету, журнал.

В качестве конкретных предметов, побуждающих заинтересованное лицо к непроизвольным высказываниям, могут быть использованы личные вещи этого лица (предметы туалета, книги и т. д.); предметы, принадлежащие близким связям этого лица; иные предметы, доступные для восприятия.

Наличие таких конкретных предметов дает двойной психологический результат. С одной стороны, альбом с фотографиями, например, воспроизводит в памяти интересующего оперативное подразделение лица хранящиеся там образы прошлого, а с другой – побуждает к конкретным высказываниям. Разумеется, оживление в памяти образов прошлого – процесс достаточно осознанный. Что же касается высказываний, то они, как правило, непреднамеренны, в том смысле, что лицо, интересующее нас, рассказывая о своей жизни, не осознает, что тем самым оно сообщает нужную сотруднику информацию.²⁶⁷

Необходимые условия для успешного применения этого приема:

1) предмет, избранный для демонстрации, должен ассоциироваться с предметом, который бы воскресил в памяти интересующего лица события, подлежащие уяснению;

2) демонстрация должна быть всегда естественной и оправдываться конкретной ситуацией;

3) действия и поступки сотрудника при демонстрации предмета должны быть экспрессивно обоснованы.²⁶⁸

Важно отметить, что побуждение к непроизвольному высказыванию при демонстрации предметов достигает своей конкретной цели только если интересующее лицо не осознает, что данный предмет служит поводом для высказывания.

2. Использование смежной темы разговора.

Этот прием дает возможность вести целенаправленную беседу, не прибегая к прямой постановке вопросов. Используемая тема оживляет ряд образов в памяти человека, неизбежно захватывая в свою орбиту и образы из области «запретной», т.е. известной только ему информации. Здесь следует учитывать не перечень возможностей, а сам способ «ставить тему», то есть умение наводящими вопросами подвести к нужному разговору и получить на них ответ. Переключение на смежную тему может осуществляться с помощью самых различных нейтральных вопросов, высказываний.

Пример (начало разговора доверенного лица с матерью разыскиваемого преступника):

– Мария Ивановна, очень прошу извинить за опоздание, – сказала она (доверенное лицо), тяжело дыша.

– А я вас уже давно жду. Видимо, опять собрание было?

– Нет! Вы знаете, кого я встретила? Валентину Николаевну... Помните?

– Как же, как же!.. Что-то она ко мне уже не заходит...

– Ей очень некогда. Понимаете, в больницу привезли оборудование... У них теперь своя лаборатория будет...

– Вот как?

Мать разыскиваемого помолчала и затем добавила:

– А как хотел этого мой Виктор! Ночами не спал...

Сотрудник и доверенная знали, что разыскиваемый, в прошлом врач больницы, настойчиво добивался организации такой лаборатории, о чем постоянно говорил с матерью. Именно это обстоятельство и было выбрано в качестве смежной темы для разговора доверенной о разыскиваемом. В итоге мать долго рассказывала о своем сыне и сообщила часть данных о его личности и образе жизни, которые вообще не были до этого известны правоохранительным органам.

В данном случае получение информации осуществлялось путем использования смежной темы, которая оживляла в памяти интересующего нас лица соответствующие представления и побуждала его к непроизвольным высказываниям.

Сущность этого явления заключается в том, что практически одинаковые реакции возникают у человека на все слова, которые сходны по смыслу, то есть относятся к одной логической группе и почти не зависят от их звучания или написания.

Основные условия успешного применения данного приема состоят в следующем:

1) тема разговора, используемая в качестве смежной, должна быть известна интересующему нас лицу и иметь для него определенную личностную значимость и ценность;

2) смежная тема должна логически вытекать из конкретной ситуации;

3) действия и поступки лица, осуществляющего получение информации, должны быть психологически обоснованными и экспрессивно подтвержденными, то есть соответствовать профессиональным и индивидуальным особенностям личности.

Методические условия использования данного приема:

1) смежная тема не должна быть слишком близка к основному вопросу, подлежащему выведыванию, так как в противном случае она приобретает характер плохо замаскированного прямого вопроса;

2) тема не должна быть и слишком отдалена от основного выясняемого вопроса, ибо это вызывает в памяти массу других образов и ведет к высказываниям, которые не содержат в себе интересующей информации.

Таким образом, использование смежной темы разговора для получения важной сотрудника информации состоит в том, чтобы оживить впечатления, хранящиеся в памяти у интересующего нас лица, замаскировать действительное значение смежной темы и в результате побудить его непреднамеренно передать соответствующую информацию.

3. Использование чувства значимости конкретной личности.

Люди, как правило, стараются сохранить чувство собственного достоинства и повысить свою значимость в глазах окружающих. Затронув это чувство, можно добиться того, что человек, защищая свой престиж, выскажется по вопросу, представляющему интерес для сотрудника. В целенаправленных беседах можно использовать стремление человека во что бы то ни стало защитить свою точку зрения, не уронив своего достоинства в глазах окружающих. При этом следует учитывать сложившиеся с заинтересованным лицом взаимоотношения. В частности, представляющее интерес для правоохранительного органа лицо может считать сотрудника или другом, или зависимым лицом. Вследствие того, как это лицо относится к сотруднику, создаются определенные предпосылки для получения информации. К таким предпосылкам относятся следующие:

а) стремление собеседника искренне и бескорыстно помочь партнеру. Это стремление выражается обычно в попытках дать конкретный совет, переубедить и т. д.;

б) чувство благодарности, испытываемое в ответ на действия и высказывания партнера. Поэтому собеседник может сообщить интересующую нас информацию, рассматривая свои действия как своеобразное возвращение «долга»;

в) желание удивить оппонента, вызвать у него растерянность. Этот фактор ярко проявляется в процессе спора, затрагивающего интересы обоих собеседников;

г) потребность получить отклик собеседника на свои высказывания. Данный фактор имеет особое значение, когда партнер пользуется авторитетом у собеседника. В этом случае, рассказывая что-либо, человек особенно желает получить совет или одобрительный отклик.

В зависимости от конкретных предпосылок могут применяться различные приемы: обращение к чувству собственного достоинства, проявление равнодушия, «игра» на чувстве собственного достоинства собеседника, проявление участия и т.д. Рассмотрим некоторые из таких приемов:

4. Обращение к чувству собственного достоинства.

Этот прием предполагает похвалу, лесть, подчеркнутое выражение уважения, большой заинтересованности и внимания по отношению к собеседнику. Прием особенно эффективен при общении с тщеславными и честолюбивыми людьми. Обращение к чувству собственного достоинства позволяет установить с такими людьми тесные отношения и способствует проявлению искренности с их стороны.

Условия успешного применения данного приема:

– перед похвалой следует сделать комплимент, относящийся к конкретному событию;

– при обращении с похвалой следует принять соответствующее выражение лица и позу;

– подчеркивать достоинства интересующего лица лучше, сравнивая его с оппонентами. При этом следует помнить, что все хорошо в меру.

5. Проявление равнодушия.

Этот прием применяется, когда у собеседника наблюдается большое желание обсудить сведения, которыми он располагает, затронуть в разговоре известную лишь только ему новость, которой он придает большое значение. Проявление безразличия к важной с точки зрения собеседника информации, пренебрежение ею задевают его самолюбие и тем самым стимулируют к высказыванию дополнительных данных, подчеркивающих значимость этой информации.

Условия, необходимые для успешного применения данного приема:

1) нужно вовремя почувствовать, что интересующее лицо переполнено сведениями. Это, безусловно, заметно по его поведению: он бросает частые взгляды в сторону лица, которому хочет что-то сказать, не может спокойно сидеть на одном месте, начинает усиленно жестикулировать и показывать, что владеет информацией;

2) нельзя в это время навязывать свою тему разговора;

3) проявление равнодушия со стороны оперативного сотрудника может побудить это лицо к высказыванию лишь в условиях доверительности. Это фиксируется по стремлению лица уединиться с сотрудником. При отсутствии доверительности равнодушное отношение сотрудника к этому лицу не вызовет у него ответных реакций подобного рода.

6. Использование эмоционального стресса.

Под эмоциональным стрессом в данном случае понимается состояние психического напряжения. В таком состоянии у человека ослабевает контроль за своим поведением и высказываниями. Различают несколько этапов развития такого состояния. Эмоциональный стресс возникает в результате какого-либо резкого и сильного воздействия на человека, возбуждающего его психику и нарушающего нормальную ориентировку в окружающей обстановке. Основной этап – период бурных переживаний, плохо контролируемых действий и речевых реакций. И заканчивается эмоциональный стресс постепенным переходом к спокойствию.

Ввести интересующее лицо в состояние эмоционального стресса можно несколькими способами:

– задав неожиданный вопрос;

– сделав неточное или ложное заявление;

– сообщив якобы важные сведения;

– показав свою осведомленность в чем-либо.

Разберем эти способы подробнее:

– постановка неожиданного вопроса.

Путем постановки неожиданного вопроса можно привести интересующее нас лицо в замешательство либо уличить его в чем-то, например в обмане. В первом случае это лицо может не осознавать намерений собеседника, во втором – эти намерения им осознаются.

Условия для успешного применения этого приема:

1) неожиданный вопрос не должен быть связан с темой настоящего разговора;

2) этот вопрос должен касаться интимных проблем или секретов;

3) содержание вопроса должно быть четким и конкретным;

4) если поставлена задача разоблачить или уличить собеседника, то неожиданный вопрос должен поставить интересующее лицо в тупик;

5) если же нужно привести его в замешательство, то надо предусмотреть для этого лица пути выхода из этого положения.²⁶⁹

Неточное или ложное заявление.

Намеренно делая ложное заявление или неверно высказываясь по какому-либо вопросу, мы рассчитываем на то, что собеседник захочет уточнить или дополнить наше высказывание. Особенно эффективен этот прием при общении с эмоциональными и импульсивными натурами, которых искажение фактов легко выводит из равновесия. Не менее эффективен этот прием и по отношению к людям с высокой самооценкой, считающим себя знатоками или большими эрудитами.

Условия успешного применения данного приема:

1) неточное или ложное заявление должно касаться сферы идей, которые волнуют интересующее лицо в данный момент;

2) такое действие должно создавать у интересующего лица определенное затруднение в виде борьбы мотивов: сказать – не сказать и т. д.;

3) используя этот прием, следует убедить собеседника в искренности своего поведения.

Основное правило применения приема: информация должна быть очерчена в основном правильно, искаженными могут быть лишь отдельные конкретные детали нашей информации.

Сообщение «важных» сведений.

Использование сведений, которые могут изменить настроение человека, помогает направить беседу в нужное русло и получить интересующую сотрудника информацию.

Условия, необходимые для успешного применения данного приема:

 

1) при подборе «важных» сведений необходимо учитывать доминирующие потребности человека и его индивидуально-психологические особенности;

2) необходимо находиться с интересующим лицом в состоянии доверительности;

3) источник информации должен обладать в глазах интересующего лица уважением и авторитетом.

Показ осведомленности.

Этот прием используется, когда уже известны некоторые детали вопроса и событий и необходимо получить дополнительную информацию. Умелое оперирование даже немногими известными деталями может создать у лица впечатление полной информированности собеседника и побудить его к взаимности и откровенности.

7. Подбрасывание ложных доказательств.

Давно известно, что человек гораздо больше доверяет идеям, возникающим в его собственной голове, нежели тем, которые преподносят ему другие люди. Поэтому опытные в профессиональном плане оперативники по возможности стараются избегать прямого давления на объект, предпочитая косвенное воздействие на его образ мыслей. Для этого они как бы ненароком подбрасывают ему определенную информацию, выводы из которой он должен сделать сам.

Искусство получения информации состоит как раз в том, что при грамотной подаче определенных фактов объект нашего интереса должен сделать и донести до слушающего именно те однозначные выводы, на которые и рассчитывает оперативный сотрудник.²⁷⁰

8. Создание образа «простака».

Суть этого приема заключается в том, что оперативный сотрудник, нарочито принижая собственные умственные способности, старается создать у объекта ощущение интеллектуального превосходства. В результате объект теряет бдительность, так как не ожидает какого-либо подвоха от «простака», с которым он общается. На самом деле простаком оказывается объект. Отметим, что это лишь небольшая часть приемов, которая может быть использована в рамках оперативного опроса на втором этапе тактической операции «калибровка партнера по общению».

Третьим этапом тактической операции «калибровка партнера по общению» является распознавание ложных показаний организатора преступного сообщества.

Полагаем, наиболее эффективным способом распознавания ложных показаний допрашиваемого является использование логических приемов допроса. К таким приемам относятся, в частности, т.н. «сократовский метод», метод дробления и ступенчатый метод.

«Сократовский метод» заключается в том, чтобы в ходе дискуссии отодвигать доказательство основного пункта как можно дальше, подведя к нему оппонента медленное незаметно».²⁷¹ Этот прием сам Сократ называл «методом повивальной бабки», «...потому что он, как повитуха, помогает родиться истине. В споре Сократ предоставлял собеседнику высказать и тем самым еще раз утвердить свое убеждение. После он высказывался таким образом, что делал сомнительными утверждения противника».²⁷²

«Сократовский метод» нашел применение в судебно-следственной практике как тактический прием допроса – «допущение легенды», суть которого в том, что «...фиксируя все противоречия в самой легенде и ее противоречия с другими доказательствами, следователь аргументировано опровергает показания допрашиваемого, заставляя говорить правду».²⁷³

«Сократовский метод» в следственной тактике, как правило, используется в паре с методом дробления, который применяется для демонстрации несостоятельности аргументов допрашиваемого. Для этого следователь условно разбивает показания обвиняемого на отдельные части и анализирует их. Таким образом, легче найти противоречия и другие логические погрешности, позволяющие распознать ложные показания.

Метод Сократа необходимо отграничивать от так называемого ступенчатого метода, суть которого сводится к прохождению всех ступеней доказывания с таким расчетом, чтобы посредством маленьких доказательств прийти к большому выводу. При данном приеме допроса вопросы ставятся следователем в такой последовательности, чтобы допрашиваемый мог вспомнить сначала предыдущие факты, а затем последующие вплоть до факта, интересующего следствие. Данный прием допроса может рассматриваться как средство мнемической помощи, с помощью которого следователь активизирует память допрашиваемого. Если метод Сократа, как правило, используется в конфликтных следственных ситуациях, когда «...вопрос должен быть сформулирован и поставлен так, чтобы допрашиваемый не смог извлечь из него никакой информации для своего ответа и вынужден был черпать материал только из своей памяти»²⁷⁴, то ступенчатый метод – для активизации памяти добросовестного свидетеля.

В криминалистической литературе для распознания ложных показаний предлагается использовать и другие приемы: например, «...ложная осведомленность следователя», а также средства психического воздействия на снятие напряженности – замедление темпа, перерыв в допросе и т.д.²⁷⁵ Применение названных методов может быть эффективным лишь в том случае, если будут применяться следователем адекватно сложившейся ситуации допроса.

 

 

Б) Пределы допустимости тактического приема

 

Вопрос о критерии допустимости тактического приема является в криминалистической науке наиболее сложным. Вызвано это не только особенностью указанного феномена, но и тесным переплетением этичности и законности в уголовном судопроизводстве. Весьма спорным представляется суждение отдельных авторов о том, что оценка тактического приема лишь неэтичным не влечет признания полученных доказательств недопустимыми.²⁷⁶ Такой подход, на наш взгляд, полностью идет вразрез с положением о тактическом приеме как системном образовании, предполагающем наличие определенного числа элементов и структурных связей между ними.

Наиболее часто разделение признаков тактических приемов основывается на выделении критерия их допустимости, причем у разных авторов содержание данного критерия, его доктринальное и практическое назначение являются различными.²⁷⁷

Так, А.Г. Филиппов, говоря о совокупности требований, которым должны удовлетворять тактические приемы, выделяет, наряду с научной обоснованностью, целесообразностью, эффективностью, экономичностью, простотой и доступностью, еще одно требование, которое он называет «допустимость тактического приема», понимая под ним правомерность приема с точки зрения законодательства и морально-этических норм.²⁷⁸

Иногда в работах отдельных авторов осуществляется, по сути, простая замена термина «признаки тактического приема» на термин «критерии допустимости тактического приема»; при этом отмечается, что законность и направленность на достижение истины являются обязательными критериями, а научная обоснованность и этичность могут выполнять неодинаковую роль. Это логически ведет к употреблению понятия «недопустимые тактические приемы».²⁷⁹

Криминалистике хорошо известны такие недопустимые с нравственно- психологической точки зрения тактические приемы. Например, при производстве допроса следователь не может применять средства, связанные с воздействием на психическую сферу человека. Такие тактические приемы достаточно хорошо описаны в криминалистической литературе. К ним относятся:

1. Давление – воздействие на эмоциональную сферу допрашиваемого.

2. Шельмование – попытка следователя опорочить, принизить, а иногда и прямо оскорбить допрашиваемого.

3. Апелляция к чувствам, унижающим и оскорбляющим человеческое достоинство.

4. Наводящие вопросы.

5. Обман, введение в заблуждение.

6. Открытая психологическая война между следователем и допрашиваемым.

Можно с уверенностью утверждать, что здесь, в криминалистической тактике, с пределами нравственной допустимости тактических приемов все более-менее понятно и достаточно определено. Гораздо сложнее дело обстоит с другим тактическим приемом, также входящим в тактическую операцию и активно используемым в расследовании преступлений, предусмотренных ст.210 УК РФ – агентурным методом. Полагаем, без применения указанного тактического приема раскрытие и расследование преступлений, связанных с организацией преступного сообщества, вообще невозможны. Проанализируем данный тактический прием с точки зрения гносеологии и его нравственной допустимости.

 

 

Агентурный метод как тактический прием

 

Впервые мысль о необходимости исследовать в сфере оперативно-розыскной деятельности (далее по тексту ОРД), кроме правовых, нравственные отношения была высказана известным российским ученым в области ОРД Д.В. Гребельским в 1967 г.²⁸⁰

Несколько абстрактная постановка вопроса привела ряд читателей и ученых к суждению о том, будто при такой постановке проблемы выражается сомнение в этичности ОРД вообще. Возможность такой трактовки вызвала категорическое несогласие видного теоретика ОРД А.Г. Лекаря, который в острополемической форме указал, что если отдельные недостаточно опытные или неквалифицированные оперативники и допускают неэтичные действия, то это совершенно не означает наличие неэтичности и аморализма в самой ОРД. В целом, по мнению А.Г. Лекаря, во-первых, этические принципы ОРД ввиду очевидности и недвусмысленности их формулировки в законе проблемы (в смысле сомнений в этичности) не составляют; во-вторых, возникающие в ОРД своеобразные нравственные отношения между оперативниками и агентурой, между самими оперативниками, между ними и разрабатываемыми по делам оперативного учета лицами непременно должны быть предметом исследования²⁸¹.

В теории оперативно-розыскной деятельности достаточно подробно рассмотрены моральные основы ОРД применительно к типичным, классифицированным по ряду оснований ситуациям ОРД, а также разработке научно обоснованных рекомендаций по решению различных оперативно-розыскных задач при наличии условий, определяющих состояние моральной крайней необходимости, взятой не в уголовно-правовом, а в этическом ее значении. По их мнению, она не является «привилегией» только ОРД; она встречается и в других видах деятельности, например, во врачебной.

Так, одним из принципов работы врача является правдивость. Дезинформация в устах врача отнюдь не относится к универсальным способам его деятельности. Но есть ситуации, при которых врачебная этика не только разрешает, но и предписывает врачу оберегать тяжелобольного от жестокой правды, более того – сообщать ему сведения, не соответствующие действительности. Иными словами, из двух возможных зол выбирается меньшее, коллизия обязанностей разрешается путем исполнения той из них, которая при сложившейся обстановке является, с точки зрения морали, более предпочтительной. Это и есть состояние моральной крайней необходимости. И было бы напрасной тратой времени пытаться найти правовые регуляторы поведения участников такого роды «тонких» отношений. Единственным мерилом дозволенности поступков здесь являются нормы морали. Вот и в оперативно-розыскной работе такие приемы, как введение в заблуждение, дезинформация разрабатываемых, их близких связей, отнюдь не являются универсальными средствами решения оперативных задач и применимы далеко не в каждой ситуации²⁸².

Гегель по этому поводу писал, что суды, воины не только имеют право убивать людей, но это их долг, однако при этом точно определено, по отношению к какому типу людей и при каких обстоятельствах это дозволено и является долгом.²⁸³

Как известно, содержанием оперативно-розыскной деятельности является разведка и контрразведка. Понять духовно-нравс­твенное содержание ОРД без раскрытия этих категорий невозможно.

Разведывательная и контрразведывательная деятельность известна человечеству с библейских времен и воспринимается людьми как необходимая часть жизнедеятельности общества и государства.

Более того, разведка и контрразведка являются социально одобряемыми видами человеческой деятельности.

Так, проведенные нами социологические опросы различных групп и слоев населения Дальнего Востока показывают, что около 85 % респондентов считают, что «в разведке все методы хороши» и «цель оправдывает средства». Около 13 % опрошенных негативно относятся к работе «рыцарей плаща и кинжала», и лишь 2 % респондентов проявили безразличие в вопросах оценки нравственности в разведывательной и контрразведывательной деятельности.²⁸⁴

Примерно такие же результаты социологических опросов получены по оценке роли дезинформации в оперативно-розыскной деятельности. По мнению большинства опрошенных (91 %), дезинформация является вполне допустимым нравственным приемом выведывания оперативной информации. Указанные респонденты считают, что дезинформация жизненно необходима в ОРД, в которой столь развито игровое начало и которая представляет собой творческую деятельность, не терпящую шаблона.

Что же такое дезинформация – безнравственный обман или тонкий психологический прием получения оперативно значимой информации? В теории ОРД под намеренной дезинформацией понимают как заведомую ложь, так и утонченную полуправду, исподволь подталкивающую воспринимающих к ложным суждениям. Наиболее распространенными приемами здесь являются:

– прямое сокрытие фактов;

– тенденциозный подбор данных;

– нарушение логических и временных связей между событиями;

– подача правды в таком контексте (добавлением ложного факта или намека), чтобы она воспринималась как ложь;

– изложение важнейших данных на ярком фоне отвлекающих внимание сведений;

– смешивание разнородных мнений и фактов;

– сообщение информации такими словами, которые можно истолковать по-разному;

– неупоминание ключевых деталей факта.²⁸⁵

Проблема искаженной информации и дезинформации в теории ОРД актуализирует проблему ее восприятия и оценки оперативным работником.

Оценка оперативно-розыскной информации связана с мыслительной деятельностью оперработника, направленной на формирование определенного вывода. Его вывод представляет собой обоснованное полученными данными логическое умозаключение о наличии в определенном действии признаков преступления и причастности к нему определенных лиц.²⁸⁶

В теории ОРД в связи с этим разработаны достаточно четкие рекомендации по распознанию ложной оперативно-розыскной информации. В частности, предлагается:

– различать факты и мнения;

– понять, способен ли информатор по своему положению иметь доступ к соответствующим фактам;

– учитывать субъективные (самомнение, фантазию) характеристики источника и его предполагаемое отношение к выдаваемому сообщению;

– применять дублирующие планы информации;

– исключать все лишние промежуточные звенья;

– помнить, что особенно легко воспринимается та информация, которую вы предполагаете или желаете услышать.²⁸⁷

Правильность вывода в оценке такой информации будет зависеть не только от качества полученной информации, но и от свойств мышления оперативного работника, а также от правильности выбранного им направления поисково-познавательной деятельности. Эти факторы обусловливают высокую вероятность ложной интерпретации полученной информации, которая возрастает еще больше, если оперативному работнику предоставлены не все материалы, а некоторые из имеющихся в его распоряжении фактических данных.

Кроме того, в процессе использования дезинформации в качестве тактического приема весьма часто возникает конфликт двух нравственных норм: необходимость оградить от преступников и проникновение в личную жизнь человека. Это, в свою очередь, порождает компромиссную норму, «лезвие бритвы», по которому идет оперативный работник в своей деятельности, а единственными мерилами, чтобы не перейти грань морального и аморального, являются его совесть и нравственная оценка психологической ситуации. Ведь любую оперативно-тактическую комбинацию с использованием легенды и дезинформации под определенным углом зрения можно рассматривать как обман, введение в заблуждение оппонента. Конечно, идеалом был бы отказ от тайного характера ОРД, но это было бы нечестно по отношению к другим гражданам, так как открывает простор преступной деятельности, которая и так приобрела качественно новые черты.²⁸⁸

В современной преступной среде знания методов агентурной работы является почти обязательным условием образа жизни так называемой преступной субкультуры, особенно в организованной, а тем более коррумпированной преступности, характеризующейся высоким уровнем криминального профессионализма. Преступные элементы активно применяют агентурный и контрагентурный методы, нацеливая их против сотрудников органов внутренних дел нередко в целях шантажа, дискредитации, стремясь избежать разоблачения и привлечения к уголовной ответственности.²⁸⁹

Если обратиться к истории криминалистики, легко можно убедиться в том, что во многом и сами эти методы пришли из криминального мира. Достаточно вспомнить основателя французской полиции Сюртэ Жан-Поля Видока, который являлся «авторитетным» вором-рецидивистом и которому, по праву, принадлежит пальма первенства в изобретении внутрикамерной разработки. Видок считал, что с уголовным миром можно бороться только методами уголовного мира. И следует признать, что шеф полиции Парижа Видок успешно справлялся с этой задачей – при нем эффективность работы французских полицейских считается самой высокой за всю историю полиции Франции. А, как известно, главный показатель эффективности – это раскрываемость преступлений.

Оперативно-розыскная деятельность, как любая разведка и контрразведка, имеет очень много схожих черт с театральным искусством. Однако есть и существенные отличия.

Так, маскирующийся сотрудник оперативного аппарата общается лицом к лицу с противоборствующим партнером с тем, чтобы психологически перенести его в мир легендированной роли. В театре же актеры втягивают в мир образов зрителей.

В театре игра содержит в себе противоречие: играющий и зритель все время пребывают в двух сферах: условной и действительной. Забыть о двойственном характере ситуации для них – значит, прекратить игру.²⁹⁰

Иное дело с мерой психологической втянутости в мир легендированных мероприятий в ОРД. Даже усомнившийся партнер может убедиться в истинности воспринимаемого, осуществив доступную для него проверку.

В качестве примера можно привести эпизод из ставшего хрестоматийным кинофильма «Место встречи изменить нельзя», где главарь банды Горбатый учинил детальную, поэтапную проверку легенды Шарапова, безуспешно пытаясь поймать его на противоречиях. Удачно спланированная оперативными работниками легенда внедрения в банду, в конечном итоге, создала условия для успешного завершения всей тактической операции.

Блестящий пример перевоплощения в легендированную роль показан в бестселлере советского кинематографа режиссера Саввы Кулиша «Мертвый сезон». Герой Донатаса Баниониса советский разведчик Лонсфилд – прототип советского разведчика Абеля, работая под легендой покупателя боулинга, виртуозно вербует священника, уговаривая его через библию открыть тайну исповеди и сообщить сведения о германском химическом оружии – по существу, конфессиональное преступление для священника. «Меч во благо Богу, а не дьяволу», – говорит Лонсфилд, убеждая священника в необходимости нарушить конфессиональную тайну.

Возникает закономерный вопрос: что такое легенда и насколько она отвечает критериям нравственной допустимости?

Отдельные авторы, в частности, Д.В. Гребельский²⁹¹ и В.Г. Самойлов²⁹² относят понятие легенды к числу системообразующих, так как оно пронизывает все оперативно-розыскные мероприятия, которые сопровождаются зашифровкой, маскировкой, инсценированием. Легенда в ОРД – это, прежде всего, внутренний образ, определяющий цель деятельности, ее направления и содержание. Мотивировка при этом является внутренним компонентом легенды, маскирующим в глазах других людей действительный мотив проводимого оперативно-розыскного мероприятия. Легенда, как рефлексивный замысел оперативного работника, является весьма эффективным приемом разрешения оперативно-розыскных ситуаций, прежде всего так называемого рандомизированного типа, развивающихся под действием закона случайных чисел, так как в ситуациях именно этого вида явно присутствует игровое начало. Необходимая глубина рефлексивного мышления в ОРД достигается жесткими требованиями, предъявляемыми как к легенде, так и самому процессу легендирования.

Например, при внутрикамерной разработке группа участников рефлексивного общения обычно состоит из 2-х человек – секретного сотрудника и разрабатываемого. Направление в развитии оперативно-розыскной ситуации задается легендой. Легенда включает в себя как минимум описание социального положения источника до водворения в камеру, которое задается набором социально-демографических характеристик, описания преступления, якобы совершенного агентом. Ролевое поведение источника в камере должно соответствовать заданной в легенде позиции. Таким образом, секретный сотрудник играет роль задержанного, которая выступает маскировкой его социальной роли».²⁹³

В начале 90-х годов прошлого века в журнале «Огонек» была опубликована потрясающая история самоотверженного служения долгу. Полковник милиции в рамках проводимой внутрикамерной разработки более 15 лет провел в местах лишения свободы в целях выявления неучтенного золотого прииска на Магадане, питающего воровской «общак» – кассу криминального мира. Офицер в рамках легендированной роли сумел подняться от простого «мужика» до «вора в законе», физически устраняя на своем пути мешающих ему преступных «авторитетов». За этот беспримерный подвиг он был удостоен звания Героя Советского Союза. Очевидно, что успех этой оперативной комбинации во многом зависел от качества легенды внедряемого лица.

Наше время также изобилует примерами высокого профессионализма сотрудников подразделений по борьбе с организованной преступностью, проявленном при оперативном внедрении.

В качестве такого удачного примера приведем оперативно-розыскную ситуацию по так называемому делу Трунова, вызвавшему в свое время большой общественный резонанс в стране.²⁹⁴

Это организованное преступное сообщество действовало на территории Новосибирской области в период с 1997 по 2009 гг. В банду входило более 40 человек, в том числе представители власти: вице-мэр г. Новосибирска Александр Солодкин; его отец, советник по спорту новосибирского губернатора Виктора Толоконского, Александр Солодкин-старший; бывший заместитель начальника областного Госнаркоконтроля Андрей Андреев. На счету этой банды только 4 доказанных убийства, 12 эпизодов вымогательств и многое другое. Возглавлял это ОПС, очень похожее на ту банду, что была показана кинематографистами в знаменитом фильме «Бригада», Трунов Александр Александрович: 1959 года рождения, уроженец с. Красная Сибирь Новосибирской области, образование среднее. Имеет ярко выраженные лидерские качества, стрессоустойчив; является лидером преступного сообщества на территории Новосибирской области, созданного им же самим (Заключение отдела психологической экспертизы МВД РФ по СФО).²⁹⁵

Чтобы разоблачить и обезвредить эту опасную банду, начавшую свою деятельность еще в 1991 году с полного контроля знаменитого Гусинобродского вещевого рынка на окраине Новосибирска, понадобилось 10 лет оперативной работы и усилия более 100 сотрудников правоохранительных органов. В банду Трунова с безукоризненно подготовленной легендой были внедрены 2 агента под «прикрытием», которые в течение 5 лет подготавливали почву для проведения масштабной тактической операции по ликвидации этого опасного преступного сообщества. В настоящее время 8 человек из ОПС Трунова отбывают наказание в виде лишения свободы. Сам Трунов получил 22 года колонии строгого режима, строки остальных варьируют от 5 до 15 лет.

Легенда как результат мыслительной деятельности оперативного работника должна быть внутренне детерминированной и адекватной сложившейся оперативно-розыскной ситуации. В противном случае разрабатываемому станет ясно, что сокамерник – не тот человек, за которого себя выдает. Это, в свою очередь, может вызвать различные реакции со стороны разрабатываемого: от недоумения и удивления, нежелания разговаривать и дачи ложной информации до физического воздействия на агента.

Подобная ситуация возникла в изоляторе временного содержания г. Хабаровска при расследовании уголовного дела в отношении гр-на Борисова, совершившего ряд разбойных нападений на квартиры граждан. Помещенный в камеру агент Иванов имел легенду, из которой следовало, что он неоднократно судим и наказание отбывал на Дальнем Востоке. Однако один из сокамерников, имеющий навык расшифровки татуировок, указал Иванову на несоответствие легенды содержанию татуировок, из которых следовала, что их владелец судим один раз и отбывал наказание в колонии общего режима в Читинской области. Кроме того, у агента имелась татуировка в виде перстня, якобы указывающая на его принадлежность к воровской касте, за что Иванов и был избит сокамерниками.²⁹⁶

В приведенном примере речь идет о неспособности оперативного работника в достаточной мере спрогнозировать развитие сложившейся оперативно-розыскной ситуации. Между тем, прогнозирование в ОРД отличается от других видов, в частности криминалистического, прогнозирования.

Так, стратегическое прогнозирование в структуре оперативно-розыскной ситуации заключается в оценке вероятности раскрытия преступления в целом. Тактическое прогнозирование более предметно и представляет собой оценку эффективности конкретных тактических операций.

Полагаем, удачным примером тактического прогнозирования в ОРД является оценка оперативным работником степени риска вербовки агента. Здесь оперативно-розыскное прогнозирование направлено на предотвращение следующих проблемных ситуаций:

1) ситуация, когда предложение о сотрудничестве вызывает у кандидата активно-негативную реакцию;

2) ситуация, когда происходит нежелательное «засвечивание» личностей вербующих (помехи в их дальнейшей деятельности, «бросание тени на контактеров»);

3) ситуация, когда тактически неверное проявление интереса вербующего к конкретной теме насторожит противника и осложнит намеченную разработку, даст нить в активной контригре;

4) ситуация неопределенности того, сообщит ли объект «своим» (опасность двойной игры) или нет;

5) ситуация, в которой информационная лазейка может позволить противнику добраться до вербующей структуры.²⁹⁷

Прогнозируя развитие указанных проблемных ситуаций и оценивая выгоды от возможной вербовки, а также риск привлечения кандидата и реальные направления его использования, оперативный работник принимает одно из следующих решений: срочно завербовать агента, повременить с его вербовкой и отказаться от нее вовсе. Рефлексия оперативного работника в процессе разрешения таких ситуаций, очевидно, играет не последнюю роль.

Как и всякое явление психологического свойства, рефлексия имеет свои параметры. Первый из них – глубина. Глубина рефлексии – это способность человека к отражению многократно вложенных друг в друга образов. Число таких образов и определяет глубину рефлексии количественно. Наибольшая глубина ее достигается при так называемом эмпатическом общении.

Эмпатический способ общения с другой личностью имеет несколько граней. Он подразумевает вхождение в личный мир другого и пребывание в нем «как дома». Он включает постоянную чувствительность к меняющимся переживаниям другого – к страху, или гневу, или растроганности. Это означает временную жизнь другой жизнью, деликатное пребывание в ней без оценивания и осуждения. Для этого применяются приемы рефлексивного слушания (уточнения, перефразирования и резюмирования).²⁹⁸

Второй параметр рефлексии – сложность, определяется количеством альтернатив (вариантов) в рефлексивном рассуждении, а также количеством предметов, о которых рассуждение ведется. Ситуация, в которой осуществляется коммуникативное воздействие, определяется набором пространственных и временных констант. Типические сочетания таких констант могут быть системно охарактеризованы как «хронотопы».²⁹⁹ Хронотопы (от греч. «время – пространство») отдельные авторы определяют как слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом.³⁰⁰

Полагаем, хронотоп является одним из важнейших критериев сложности рефлексии в разрабатываемом легендированном мероприятии, т.к. планирование и проведение тактических операций в условиях города существенно отличаются от оперативной разработки в условиях сельской местности или исправительной колонии. В последней хронотоп настолько узок в силу ограниченности пространства, что это постоянно требует от оперативных работников уголовно-исполнительной системы активного рефлексивного мышления даже при решении несложных тактических задач.³⁰¹

Так, оперативные работники исправительных учреждений постоянно сталкиваются с проблемой расшифровки источника во время встречи с агентом из числа осужденных. Дело в том, что осужденные четко фиксируют все происходящее в колонии, поэтому возможности встречи в охраняемой зоне с секретным сотрудником значительно ограничены. В связи с этим практически любая встреча с агентом в исправительной колонии сопровождается разработкой так называемой операции прикрытия, задача которой как раз и состоит в объективной подмене оперативным работником действительного мотива встречи убедительной для наблюдателей-осужденных мотивировкой.

Метод рефлексии является иногда единственным способом разрешения проблемных ситуаций в условиях информационной неопределенности, например, в случаях, когда состоящий на связи агент затевает с оперативным работником двойную игру. Рефлексия оперуполномоченного будет направлена в такой ситуации на определение степени заинтересованности источника в результатах оперативной разработки, а также объективности представленной им информации. Психологические уловки, используемые оперуполномоченного при распознании двойной игры агента, являются одним из многих проявлений рефлексивного метода в оперативно-розыскной деятельности. При этом, как и в любой оперативно-розыскной ситуации, у оперативного работника есть несколько вариантов ее решения: при выявлении двойной игры агента либо прервать контакт, либо использовать ситуацию для проведения тактической операции, либо для забрасывания противоборствующей стороне дезинформации.

Так, беседы, осуществляемые в процессе оперативной установки, во всех случаях проводятся зашифровано и преимущественно с целью сбора информации об образе жизни, поведении и связях устанавливаемого лица. Разведывательный опрос же проводится как с зашифровкой, так и без зашифровки целей и для сбора более широкого круга информации, чем при оперативной установке. В зависимости от степени гласности относительно окружающих и зашифровке целей опроса относительно опрашиваемого различаются следующие виды разведывательного опроса: гласный без зашифровки целей; гласный с зашифровкой цели; негласный без зашифровки целей; негласный с зашифровкой цели.³⁰²

Как и в агентурном методе, разведывательный опрос направлен на преодоление информационной неопределенности, детерминирующей генезис и динамику оперативно-розыскных ситуаций. Это, в свою очередь, предполагает постановку и решение следующих мыслительных задач:

1) формирование представлений о психологическом облике разыскиваемого субъекта, а также лица, действия которого направлены на сокрытие объектов розыска;

2) прогнозирование с учетом этих представлений поведения и действий разыскиваемых лиц и определение вероятных мест нахождения объектов розыска;

3) моделирование поведения и действий субъекта розыска;

4) прогнозирование ответных действий лиц, противостоящих субъекту розыска, как разыскиваемых, так и иных, так или иначе связанных с объектами розыска».³⁰³ При этом, следует помнить, что по преступлениям, связанным с организацией преступного сообщества, такое прогнозирование особенно необходимо, так как уровень противодействия со стороны криминалитета по данным уголовным делам самый высокий. Неправильно оцененный криминалистом уровень такого противодействия может фатально ухудшить следственную ситуацию по уголовному делу, причем уже на стадии его возбуждения.

Примером такого неудачного, на наш взгляд, прогнозирования ответных действий преступников может послужить ситуация, возникшая в работе Восточно-Сибирского ЛУВДТ в г. Братске.

Проверкой в порядке ст. 144 УПК РФ, проведенной следователем СО при ЛУВДТ г. Братска Куприяновой, установлено:
12 ноября 2008 г. гр-н Трофимов возвращался из Москвы фирменным поездом «Москва-Братск». Во Владимире в купе, в котором ехал Трофимов, подсел некий гражданин Толеубаев – казах по национальности. В пути Трофимов и Толеубаев начали активно употреблять спиртные напитки, при этом в стакан Трофимова Толеубаеву, очевидно, в какой-то момент удалось незаметно подмешать клофелин. Вскоре Трофимов крепко уснул, и Толеубаев, завладев музыкальным инструментом – синтезатором «Roland», принадлежащим Трофимову, сошел в городе Екатеринбурге. На следующее утро Трофимов почувствовал себя очень плохо, вероятно, от употребленного им накануне спиртного с клофелином, и в городе Омске, не приходя в сознание, он скончался. Вызванный начальником поезда врач диагностировал у Трофимова смерть от сердечной недостаточности.³⁰⁴

В данной ситуации следователь совершенно проигнорировала, и, по всей видимости, умышленно, данные ОРД, предоставленные ей сотрудниками уголовного розыска ЛУВДТ г. Братска. Из оперативных источников стало известно, что в поезде «Москва-Братск» в течение ряда лет орудовала самая настоящая «банда на колесах», возглавляемая начальником поезда
35-летним азербайджанцем Мамедовым. В сговоре с бандитами находились и сотрудники милиции, сопровождавшие данный «криминальный» поезд. Схема функционирования организованного преступного сообщества Мамедова была предельно проста: наводчики из числа проводников определяли потенциальную жертву с деньгами либо ценным грузом, входящую в вагон на Казанском вокзале города Москвы. Вскоре в купе к жертве подсаживался «случайный» попутчик, который входил в психологический контакт с жертвой, стремясь при первом же удобном случае подсыпать психотропные вещества в бокал разрабатываемого «объекта». На случай, если этот план по какой-то причине не срабатывал, в вагоне находились и «боевики» из числа бывших спортсменов, а также ветеранов войны в Афганистане и Чечне. Они провоцировали драку с «объектом», после чего на место происшествия являлись милиционеры и протоколировали административное правонарушение «пьяного дебошира», ссаживая его с поезда на ближайшей станции.

В описанной выше ситуации план Мамедова неожиданно дал «осечку», вызвав непредвиденный им летальный исход Трофимова. Как стало известно в ходе проверки, Трофимов являлся профессиональным музыкантом, долгое время был в Москве на заработках и вез с собой весьма приличную сумму денег. Естественно, что кофр его дорогого инструмента, в котором, к тому же, находилось 250 тысяч рублей, заработанных Трофимовым в Москве, сразу же обратил внимание бандитов уже при посадке в поезд на платформе Казанского вокзала.

Несмотря на, казалось бы, очевидную версию убийства в сложившейся следственной ситуации, следователь Куприянова, неожиданно для всех, в том числе представителей потерпевшего, вскоре вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления, сама оказавшись в роли жертвы мощного психологического давления как со стороны руководства ЛУВДТ, так и Восточно-Сибирского отделения железной дороги, активно взявшего под защиту Мамедова. А к такой ситуации противодействия со стороны своих непосредственных руководителей сотрудники уголовного розыска ЛУВДТ оказались совершенно не готовыми.

Решение этих задач во многом зависит от правильности и объективности выдвинутых оперативно-розыскных версий.

В научной литературе существуют различные точки зрения на вопрос о соотношении понятий розыскной и оперативно-розыскной версий.

Одна группа авторов полагает, что эти понятия совпадают по объему и содержанию.³⁰⁵

Другая группа авторов считает, что между ними существуют различия, которые заключаются:

1) в субъекте их выдвижения. Розыскная версия – версия следователя, оперативно-розыскная – версия оперативного работника;

2) розыскные версии всегда являются частными, поскольку относятся не ко всему событию, а лишь к отдельным его элементам. Оперативно-розыскные версии могут быть и общими, и частными;

3) субъектом проверки розыскной версии могут быть как сам следователь, так и по его поручению оперативный работник; субъектом проверки оперативно-розыскной версии может быть только оперативный работник;

4) средством проверки розыскных версий могут быть следственные действия, розыскные мероприятия, а также оперативно-розыскные меры, осуществляемые по поручению следователя; средством проверки оперативно-розыскных версий могут быть только оперативно-розыскные меры.³⁰⁶

Полагаем, отмеченные Р.С. Белкиным признаки позволяют достаточно четко дифференцировать оперативно-розыскные и розыскные версии. На наш взгляд, более сложное соотношение понятий оперативно-розыскной и следственной версий. Отличия здесь коренятся не столько в субъекте выдвижения (оперативном работнике или следователе), сколько в соотносимости данной версии к рассматриваемому типу проблемной ситуации (оперативно-розыскной или следственной).

С гносеологической точки зрения, процесс построения следственных и оперативно-розыскных версий одинаков, т.к. основывается на законах формальней и диалектической логики, т.е. по своей природе мыслительная деятельность оперуполномоченного, как и следователя, является дискурсивной (понятийно-логической). Кроме того, на наш взгляд, ретросказательные оперативно-розыскные версии практически совпадают по объему и содержанию с ретросказательными следственными версиями, т.к. криминалистическая характеристика преступления, как информационная модель прошлого, является единым объектом познания и для следователя, и для оперативного работника. Версии данного типа отличаются только по субъекту выдвижении.

Иначе, полагаем, обстоит дело с так называемыми предсказательными (прогностическими) версиями. Если следственные версии данного типа направлены на оценку эффективности планируемого следственного действия и прогнозирование следственной ситуации по уголовному делу, то оперативно-розыск­ные предсказательные версии – на предсказание результата планируемого оперативно-розыскного мероприятия и прогнозирование соответствующей ему оперативно-розыскной ситуации.

Так, при планировании и проведении любой тактической операции в рамках расследования преступления, предусмотренного ст.210 УК РФ, оперработнику следует помнить и учитывать, что преступная группа с позиции психологии – это малая неформальная группа. В ней происходит постоянное противоборство сил: одна направлена на дальнейшую интеграцию и сплочение членов группы, другая – на разъединение и дифференциацию ее участников. В связи с этим в любом преступном сообществе возникают конфликты:

1. между лидером и всей группой;

2. лидером и оппозиционером;

3. старыми и новыми членами группы;

4. членами группы, решившими прекратить преступную деятельность, и всей группой;

5. членами преступной группы, выполняющими разные функциональные роли при совершении преступлений;

6. членами группы, стремящимися занять более высокое иерархическое положение в ее структуре;

7. группой в целом и одним из ее членов, чем-либо скомпрометировавшим себя;

8. отдельными членами группы на почве личных неприязненных отношений.³⁰⁷ Эти психологические процессы, происходящие внутри организованного преступного сообщества, могут существенно повлиять на ход и вектор развития запланированной тактической операции и, безусловно, должны быть учтены в рамках предсказательной версии.

Изучение познавательных механизмов в процессе выдвижения и проверки оперативно-розыскных версий несет в себе ценную для науки идею квантификации, т.е. определения меры извлекаемой из объекта («фрагмента действительности») исследования информации.³⁰⁸ Идея квантификации находит свое отражение в проблеме избирательности восприятия оперативного работника, которая решается не только в ходе дискурсивной мыслительной деятельности, но и с помощью интуитивного мышления.

Интуитивное мышление чаще всего бывает развито у оперативных работников, имеющих большой практический опыт. Под интуицией понимается способность решать мыслительные задачи, определять путь решения задач при ограниченных исходных данных. Интуиция позволяет как бы неожиданно, внезапно находить новые версии, новые объяснения, новые предположения о причинах, связях, мотивах, целях тех или иных поступков, действий лиц, о путях поисков объяснений событий, фактов. Однако, применяя термин «интуиция», всегда надо иметь в виду, что это не только «неожиданное озарение», а результат не полностью осознаваемых нами мыслительных процессов, происходящих и основанных на глубоком знании материалов дела, богатом профессиональном опыте и умении пользоваться воображением. Интуиция не завершает мыслительную деятельность, после интуитивной догадки познавательная деятельность не прекращается, а, наоборот, разворачивается во всей своей полноте. Интуиция есть в данное время практически непрослеживаемый процесс дискурсивного мышления.³⁰⁹

Интуиция оперативного работника, как показывает практика, в некоторых случаях является единственным средством разрешения исходной следственной ситуации в условиях информационной неопределенности. Ведь не даром, в среде сотрудников уголовного розыска существует такое понятие, как «удача сыскаря», которая, на наш взгляд, и является результатом интуитивного мышления оперработника.

Кодирование (декодирование) – вид деятельности со знаково-символическими средствами, суть которой состоит в переводе реальности (или текста, описывающего реальность) на знаково-символический язык и в последующем декодировании информации. Оперативно-розыскные проблемно-поисковые ситуации являются по своей природе знаковыми, поскольку знаки используются как преступниками, так и оперативными работниками.

Например, татуировка, как это было показано выше, являясь атрибутом субкультуры мест лишения свободы, при ее декодировании может дать достаточно полную информацию о ее владельце как рецидивисту, так и оперативному работнику.

На основе кодирования и декодирования в теории ОРД и юридической психологии разработаны универсальные и так называемые ситуационно обусловленные системы приемов и правил получения личностной информации у различных ее носителей, применяемых адекватно сложившимся проблемным ситуациям.

Так, общаясь с носителем информации, сотрудник черпает ее не только из речи собеседника или исполненного им письменного текста, но и из неречевых средств передачи информации. Поэтому, вникая в содержание устной и письменной речи собеседника, оперативный сотрудник не должен упускать из виду интонацию, эмоциональную насыщенность, мимику, тактильные действия, вегетативные и иные проявления, сопровождающие речевую деятельность. Важное значение с точки зрения изучения личности носителя информации имеет учет того, как выглядит собеседник, в каком состоянии находится его одежда, обувь, какие особенности характеризуют его руки, прическу, имеются ли у него татуировки, шрамы и т.д.³¹⁰

С этой точки зрения, разработанная оперуполномоченным легенда также представляет собой систему знаков, декодировать которую в состоянии как разрабатываемый преступник, так и сотрудник. В беседах с опытными оперативниками, включая и работников седьмых подразделений, установлено, что поведение начинающих оперативных работников при исполнении легендированных мероприятий характеризуется неестественностью. Дело в том, что легенда и легендированное общение имеет внутреннее противоречивое основание: мотив и мотивировку. Мотив скрывается, а мотивировка объективируется, выставляется напоказ, но в такой дозированной информационной мере, чтобы в чужих глазах она воспринималась и оценивалась в качестве мотива.³¹¹

Не выдерживая эту дозировку информации, оперуполномоченный неизбежно допускает ошибки при кодировании, что порождает проблемную ситуацию так называемого «рандомизированного» типа (от англ. «random» – случайный), которая развивается под действием закона случайных чисел и теории вероятности.³¹²

Схематизация – использование знаково-символических средств для ориентировки в реальности. В схематизации в качестве заместителей выступают различного рода схемы. Их используют для ориентировки при решении тех или иных задач, возникающих в практической деятельности человека. Самостоятельного значения оперирование со схемами не имеет, работа с ними осуществляется с постоянным соотнесением с реальностью. Обычно оперирование схемами происходит при одновременной работе в двух планах – реальном и символическом.

Схематизация активно используется в решении оперативно-розыскных ситуаций, например, при составлении фотороботов или оперативных ориентировок для розыска преступников.

Сказанное выше позволяет сделать вывод, что оперативно-розыскная деятельность, по своей сути, представляет собой двустороннюю борьбу, соперничество, в котором побеждает сильнейший. Говоря о необходимости безукоризненного соблюдения норм морали при проведении оперативно-тактических комбинаций, следует иметь в виду, что тактические хитрости, как и во всякой игре с наличием двух и более соперников, вполне допустимы и согласуются с нормами не только светской, но и христианской морали. Библия изобилуют примерами использования тактических хитростей в благих целях, которым пророки призывают следовать и нас, современных юристов. Главное в этом процессе – чтобы они были продиктованы необходимостью, ибо, как говорил Макиавелли, если поступки не будут продиктованы необходимостью, они будут продиктованы честолюбием. На эти грабли человечество не устает наступать уже много веков. В образе идеального оперативника, на наш взгляд, должны найти свое отражение семь библейских добродетелей: вера, надежда, милосердие (любовь), справедливость, благоразумие, стойкость, умеренность.³¹³ Эта универсальная система ценностей позволит наиболее точно определить грань между дозволенным и недозволенным поведением, а также пределы нравственной и правовой допустимости тактического приема в ОРД.

Одним из значимых теоретических вопросов, представляющих определенный научно-практический интерес, является проблема определения пределов, то есть критериев нравственной допустимости агентурного метода как тактического приема.

В теории ОРД принято считать оперативно-розыскное мероприятие нравственно допустимым лишь в том случае, если его проведение или использование повлекло за собой меньшие физические, нравственные, материальные и иные издержки, нежели их отсутствие, или, иначе говоря, если положительный результат, достигнутый с помощью данного оперативно-розыскного мероприятия (ОРМ), окажется по своему значению выше, чем ущерб, нанесенный им. Безусловно, подлежит ответственности тот оперативник, который идет на неоправданный риск, но еще в большей мере – тот, кто не выполняет возложенных на него обязанностей, бездействует из-за боязни последствий³¹⁴.

Определение границ допустимости проведения тех или иных ОРМ в каждом конкретном случае производят оперативники, каждый из которых обладает индивидуальным нравственным и правовым сознанием, т.е. имеет собственное представление о содержании нравственных и правовых норм и ценностей, о критериях нравственного и безнравственного, правомерного и противоправного. Главной целью ОРД является получение оперативно-значимой информации. Цель в общем благая и здесь никаких нравственных проблем не возникает, другое дело – в способах получения такой информации.

Например, проблема оценки нравственной допустимости получения и использования сведений в результате вступления в интимные отношения с источником информации. История человечества изобилует примерами использования сексшпионажа с библейских времен.

Так, в главе 16 Книги судей повествуется о том, что Самсон полюбил Далилу, жившую в долине Сорек. Являясь агентом филистимлян, она отправилась на задание – узнать у Самсона, в чем его великая сила. Узнав тайну силы Самсона с помощью своих женских чар, Далила выдала его филистимлянам, в результате чего Самсон погиб, хотя и умертвил в бою множество врагов³¹⁵.

Не менее красноречивым в этом плане является пример с библейской Юдифь, которая использовала силу своего очарования, чтобы убить ассирийского военачальника Олоферна, предварительно выпытав у него честолюбивые планы захвата Иудеи.

Наше время изобилует примерами еще более изощренного сексшпионажа.

Так, известный чекист Яков Блюмкин, вернувшись из Стамбула, где он налаживал сеть агентов ОГПУ, поведал своей любовнице Лизе Зарубиной, также являвшейся агентом ОГПУ, о своей встрече с Троцким, который попросил организовать ему встречу в Москве с нужными ему людьми. Лиза подала рапорт по инстанции, в результате чего Блюмкин был арестован и вскоре расстрелян. Следует отметить, что к этому времени он уже закончил Академию РККА и занимал должность командира бригады. Такова цена откровений в «постели».

Очевидно, что сексуальный шпионаж как метод получения оперативной информации давно и прочно занял свое место в системе методов разведывательной деятельности.

Например, широкую известность получила Мата Хари (Маргарет Зелле) – голландская танцовщица, агент немецкой секретной службы в Париже во время Первой мировой войны, доставлявшая военные секретные сведения, получаемые от офицеров высокого ранга армии союзников. Она была расстреляна французами и часто изображалась в литературе привлекательной женщиной, которой ни в чем не могли отказать мужчины. Существуют противоречивые свидетельства о перемещениях Маргареты в канун Великой войны. Согласно одному из них, она провела ночь с легендарной немецкой шпионкой (не без лесбианского подтекста). Согласно другому, она спала с таинственным прусским бароном, затем ускользнула через границу с Францией. Однако наиболее популярна история о том, как она обедала с неким Траугиттом фон Яговом из секретной столичной полиции. Предполагали, что она встретилась с ним около восьми часов в «Романише кафе» и к полуночи предала очередную дюжину британских агентов³¹⁶.

Проведенные исследования показывают, что сексшпионаж в разведке является социально одобряемым типом поведения. Достаточно привести пример харизматической личности Рихарда Зорге, которого коллеги называли «Казановой советской разведки». Обладая незаурядной внешностью и обаянием, он активно использовал сексуальные связи с женщинами для получения ценной разведывательной информации, в том числе и о начале войны Германии с СССР. Понятно, что никто не осудит разведчика, использующего любые способы защиты родного государства. Другое дело – использование сексуальных отношений для получения оперативно – значимой информации в ОРД, осуществляемой органами внутренних дел. Все ведомственные приказы МВД прямо называют эти связи незаконными, являются поводом для служебных расследований и жестко наказываются.

Конечно, ОРД, осуществляемая службой внешней разведки любой страны, носит достаточно специфический характер и отличается от ОРД органов внутренних дел. Это обусловлено спецификой задач, решаемых службой внешней разведки, при внешней схожести методов работы в обеих службах.

Так, во всех справочниках и методических рекомендациях для разведчиков вербовка испанского агента Меркадера советским разведчиком Павлом Судоплатовым приводится в качестве примера верха мастерства оперативной разработки. При этом не следует забывать, что целью этой вербовки было убийство Льва Троцкого. В данном случае общественная морально-нравственная оценка данного деяния однозначна – убийство врага государства оправдано, как и убийство на войне. Касаясь вопроса нравственной допустимости в проводимых спецоперациях, Павел Судоплатов пишет: «Источники конфликта в Чечне, безусловно, не лишены определенной исторической подоплеки. Жаль, однако, что весьма влиятельные личности нередко забывают о важнейших и первейших задачах российских спецслужб – обеспечивать безопасность граждан и не допускать в стране разгула терроризма. Надо быть честным перед историей и делать правильные выводы не только из чужих, но и из своих ошибок.

Меня не удивляют, например, частые контакты ряда наших известных деятелей с чеченской оппозицией и главарями бандформирований. Хотя это не дело политиков – вести «полноправный диалог» с бандитами, обагрившими руки кровью сотен и тысяч невинных людей. Иной вопрос, когда этими переговорами занимаются работники спецслужб, дипломаты или другие доверенные лица правительства.

Однако следует осознавать, что спецслужбы – это единственные институты власти, которым законом предписано активно заниматься экстремистскими группировками, организациями и движениями, внедрять в них свою агентуру и доверенных лиц. «Работая» с террористами, привлекая в отдельных случаях экстремистские организации к боевым операциям, спецслужбы либо «невольно», либо «вынужденно», в силу своего особого интереса к агентурным данным о событиях, «подпускают» боевиков, потенциальных исполнителей терактов, к объектам покушения. Кстати, подлинные досье на исполнителей акций политического террора, как правило, недоступны для общественности. В условиях политической борьбы применяются и провокационные методы создания ситуации для проведения экстремистских террористических акций. Трагизм в том, что спецслужбы функционируют, как правило, в условиях их подчиненности режиму личной власти, что дает возможность манипулировать видимыми со стороны обстоятельствами политических убийств, скрывать в действиях убийцы какую-либо личную или политическую мотивацию, а тем самым – развязывать политический террор, как это было после выстрела Николаева в Кирова. Необходимо упразднить практику единоличного контроля над деятельностью силовых структур, ибо бесконтрольность ведения силовых акций оборачивается самыми трагическими последствиями.

Все тайные ликвидации двойных агентов и политических противников Сталина, Молотова, Хрущева в 1930–1950 годах осуществлялись по приказу правительства. Именно поэтому конкретные боевые операции, проводимые моими подчиненными совместно с сотрудниками «Лаборатории – Х» против врагов, действительно опасных для советского государства, как тогда представлялось, ни мне, ни Эйтингону в вину не ставили. Абакумову, лично отдававшему приказы от имени правительства о проведении операций, они также не ставили в вину. Практика тайных ликвидаций политических противников и агентов-двойников была неприятным, но неизбежным атрибутом «холодной войны» и авторитарного правления. Она регламентировалась специальным решением не партийных органов, а правительства, объявленного в приказах как по линии органов Госбезопасности, так и военной разведки. В Положении о задачах службы разведывательно-диверсионных операций, подлежащих неукоснительному и беспрекословному выполнению, было прямо записано, что «служба осуществляет наблюдение и подвод агентуры к отдельным лицам, ведущим вражескую работу, пресечение которой в нужных случаях и по специальному разрешению правительства может производиться особыми способами: путем компрометации, секретного изъятия, физического воздействия или устранения». Токсикологические лаборатории всегда будут в составе служб технического обеспечения деятельности органов госбезопасности и разведки. Преступные злоупотребления в этой сфере были установлены и в операциях ЦРУ. В 1977 году Огородник, сотрудник Министерства иностранных дел, являвшийся агентом ЦРУ, покончил жизнь самоубийством, проглотив ампулу с ядом в момент ареста. Однако до этого он с санкции ЦРУ ликвидировал с помощью изготовленного в США яда скрытого действия ни в чем не повинную женщину, советскую гражданку, имевшую некоторые основания подозревать его в шпионаже.

Возникает вопрос: оправданно ли применение наркотиков или ядов в борьбе с терроризмом? Конечно, смертный приговор или уничтожение террориста должно осуществляться в строгом соответствии с требованиями закона. К сожалению, правовые аспекты действий спецслужб в боевой обстановке, например, при вынужденной ликвидации опасных террористов, не разработаны ни у нас, ни за рубежом. Я думаю, что сотрудники токсикологических подразделений спецслужб не должны находиться на действительной военной службе. Это позволит контролировать их действия в рамках реального прокурорского надзора. Не являясь военнослужащими, они не должны будут подчиняться в своих действиях требованиям дисциплинарного Устава Вооруженных Сил, согласно которому приказ начальника является законом для подчиненного, а уголовную ответственность за незаконно отданный воинский приказ несет высшее должностное лицо, его отдавшее. Может быть, это станет какой-то гарантией против злоупотреблений в использовании токсикологических служб в политической борьбе»³¹⁷.

В связи с высказыванием выдающегося советского разведчика уместно вспомнить недавний нашумевший инцидент с отравлением бывшего сотрудника ФСБ Владимира Литвиненко. Напомним, что в качестве аргумента непричастности отечественных спецслужб к ликвидации Литвиненко наша сторона приводит чрезмерную дороговизну способа убийства с помощью радиактивного плутония, а не доводы нравственной и правовой недопустимости такого деяния вообще. Очевидно, что в разведке такие аргументы и апелляция к духовности давно не практикуются. Для сотрудников спецслужб более рациональной представляется апелляция к здравому смыслу и трезвому расчету.

Например, аргумент, что более надежным и безотказным способом ликвидации врага является организация ДТП. Безусловно, в разведывательной и контрразведывательной деятельности всегда будет действовать политика двойных стандартов, обусловленная противоречивой природой самой ОРД, решающей в целом гуманистические задачи не всегда гуманными способами.

Анализ правоприменительной практики показывает, что в основном все интриги, вызывающие вопросы нравственной допустимости в ОРД, возникают в связи с взаимоотношениями оперативного сотрудника со своими агентами. Дело в том, что между ними часто возникают отношения, далеко выходящие за рамки служебных – происходит так называемое сращивание. Это главная опасность и проблема в генезисе профессиональной деформации оперативного работника.

Примером такого сращивания может послужить уголовное дело, вызвавшее в начале 90-х гг. прошлого столетия в г. Хабаровске большой общественный резонанс. Фабула дела такова: в хабаровскую городскую больницу с черепно-мозговой травмой поступил начальник уголовного розыска г. Хабаровска. Дежурному врачу он пояснил, что на него в ходе ремонта квартиры упала гардина. Казалось бы, заурядная ситуация, не заслуживающая особого внимания. На деле все оказалось сложнее. Как только больному стало лучше, он вызвал к себе офицеров аппарата уголовного розыска и дал им более чем «деликатное» поручение – убить таксистов, находящихся у него на агентурной связи. Что вскоре и было сделано. Все тайное становится явным. В ходе предварительного следствия было установлено, что оплата услуг агентов осуществлялась наркотическими средствами, фигурирующими в уголовных делах в качестве вещественных доказательств. На определенном этапе наркотики превратились в источник обогащения сотрудников МВД и их агентов, условия «бизнеса» стали не удовлетворять таксистов, которые пришли к начальнику уголовного розыска домой требовать увеличения своей доли. В ходе обсуждения возник конфликт, в результате которого таксисты ударом молотка проломили коррумпированному офицеру голову. Не будем давать морально-нравственную оценку произошедшему, так как она очевидна. Скажем только, что все фигуранты данного уголовного дела получили по заслугам: приговорены к длительным срокам заключения, а некоторые – к смертной казни.³¹⁸

Однако сращивание оперативного сотрудника с преступным миром может иметь и другие онтологические (бытийные) причины. Личностные качества сотрудника могут быть умело использованы криминалитетом для его вербовки, например, сыграв на зависти и честолюбии оперуполномоченного. О зависти известный философ-теолог Григорий Великий говорит, что «боль, наносимая самому себе, ранит страждущий дух, который изнемогает из-за преуспевания другого». Именно зависть змея к Адаму и Еве в Эдемском саду принесла в мир грех и смерть, сказано в Библии – «завистью Диавола вошла в мир смерть (Книга Премудрости Соломона, 2:24). Зависть – спутница лености, заявляет Фома Аквинский: «Леность есть печаль по Божественному духовному добру, зависть – по добру нашего соседа».

Прибавьте к зависти злобу, агрессивную уверенность в своей правоте, и вы получите гнев. Согласно Фоме Аквинскому, особую греховность придает гневу благородная личина, прикрывающая злые побудительные причины: «Злой человек желает другому зла под видом справедливого отмщения». О гордыне, которая есть стремление к превосходству, говорят, что с нее начинается всякий грех».³¹⁹

Тлетворность этого чувства весьма убедительно показана в оскароносном фильме 2006 года Мартина Скорцезе «Отступники». Там ирландский «крестный отец», апеллируя именно к этим чувствам мальчика из бедной среды, предопределяет его судьбу полицейского, который стал надежным и преданным агентом влияния наркомафии, работая в специальном подразделении полиции по борьбе с организованной преступностью. К сожалению, отечественная судебно-следственная практика также знает такие примеры.

Например, в 2000 г. в г. Барнауле Алтайского края был задержан бывший оперуполномоченный уголовного розыска Индустриального района Казанцев, на счету которого было шесть заказных убийств, в том числе бывшего начальника Барнаульского юридического института МВД РФ Осипова. В ходе расследования были обнаружены письма на имя курсанта Казанцева от «вора в законе» Мутая, который давал ему наставления и убеждал решить вопрос о своем распределении не в следственные подразделения ОВД, а именно в аппарат уголовного розыска, чтобы иметь доступ к секретной информации. При этом Мутай аргументировал это тем, что «купленных следователей у них и так много, а вот оперативных сотрудников – очень мало». На вопрос судьи: «Как вы, сотрудник уголовного розыска, смогли стать профессиональным киллером?» – Казанцев ответил, что очень много для будущей «профессии» наемного убийцы ему дали юридический институт МВД и работа в «убойном» отделе.³²⁰

Очень много нарушений норм морали и профессиональной этики допускается в вопросах защиты своих агентов от уголовного преследования.

В качестве примера приведем случай, описанный в журнале «Следственная практика».

Рассматривая в судебном заседании уголовное дело по обвинению трех граждан в совершении разбойного нападения, суд г. Владивостока обратил внимание на то, что в деле практически отсутствуют материалы, указывающие на проведение розыскных мероприятий по установлению местонахождения третьего соучастника преступления Викторова. Уголовное дело в отношении Викторова было выделено в отдельное производство и приостановлено, а в материалах дела имелся лишь запрос следователя и ответ начальника ОУР на него о том, что найти третьего соучастника не представляется возможным. В ходе судебного следствия было установлено, что Викторов через 2 дня после совершения разбоя был задержан сотрудниками другого РОВД г. Владивостока за совершение кражи, но уже через сутки был отпущен на свободу. Обратив внимание следователя на неполноту и необъективность проведенного расследования, суд вполне обоснованно направил уголовное дело на дополнительное расследование. Впоследствии было установлено, что Викторов, как негласный сотрудник, находился на связи у начальника уголовного розыска
г. Владивостока, а вывод его из орбиты уголовного преследования стал результатом неумело спланированной и проведенной оперуполномоченными операции прикрытия.³²¹

Очевидно, что данные действия оперативного работника с нравственной и правовой точек зрения могут быть оценены как неправильные. Однако бывают и совсем другие крайности.

Так, в начале 90-х гг. страна содрогнулась от ряда скандальных публикаций, посвященных деятельности различных спецслужб. Понятно, что это было время абсолютного популизма, исходящего от харизматической фигуры первого президента России. Особенно переусердствовал в этих начинаниях журнал «Огонек», опубликовавший документальную повесть «Дневник стукача», написанную бывшим осужденным. В этом произведении в нелицеприятной для правоохранительных органов форме раскрывалась сущность оперативной работы в исправительном учреждении. На фоне «гламурно-розового» официоза о деятельности отечественной пенитенциарной системы данная публикация в обществе произвела эффект взорвавшейся бомбы. Но самые страшные последствия данной повести – это ликвидация большого количества агентов в ИТУ лидерами преступных группировок. Дело в том, что «Дневник стукача», не называя фамилии конфидентов, давал подробные описания их внешности и местонахождения, что позволяло без труда их вычислить. Понятно, что никто в период «разгула демократии» не понес за это наказание.

К сожалению, подобные истории случаются и в наше время, только в несколько иной интерпретации. Речь идет о пресловутой ст. 166 УПК РФ, предоставляющей абсолютно неэффективные меры безопасности свидетелям и потерпевшим в виде допроса под псевдонимом.

Так, в 2003 г. в г. Красноярске расследовалось уголовное дело в отношении членов организованной преступной группы, на счету которой были тяжкие и особо тяжкие преступления. В соответствии с предоставленными законом возможностями анкетные данные свидетелей были зашифрованы. Под одним из псевдонимов свидетеля был скрыт негласный сотрудник уголовного розыска, участвующий в разработке банды. Однако адвокат, которому законом также предоставлено такое право, потребовал допросить этого свидетеля в закрытом судебном заседании, не раскрывая его анкетных данных, что и было сделано. Через некоторое время в сети Интернета была помещена фотография агента, работающего под «прикрытием», сделанная мобильным телефоном, а сам агент вскоре был найден убитым в Енисее. Никто наказание за это не понес, тем более адвокат, в отношении действий которого существует очевидный законодательный пробел в вопросах юридической ответственности.³²²

Еще больше вопросов нравственной и правовой допустимости возникает в связи с поощрением труда негласных сотрудников.

Так, хорошо известно, что одним из мощных стимулов к привлечению к сотрудничеству осужденных в уголовно-исполнительной системе является институт условно-досрочного освобождения, так называемое УДО. Это означает, что администрация колоний закрывает глаза на очевидные отступления от формальных требований УДО, убеждает прокурора в необходимости освободить осужденного, оказавшего помощь администрации ИУ в качестве негласного сотрудника. Преследуя свои близкие тактические цели, оперативные работники оказывают этим самым «медвежью» услугу как самому осужденному, так и обществу в целом.

Во-первых, оформляя материалы в суд, оперативники раскрывают своего агента, делая невозможным его пребывание на свободе.

Во-вторых, чтобы быстрее вновь оказаться в тюрьме и остаться таким образом живым агент, как правило, совершает преступление в период условно-досрочного освобождения. О какой эффективности ОРД и ее нравственной допустимости может идти речь в этом случае? Такие сотрудники преследуют свои меркантильные, корпоративные интересы, не задумываясь ни о судьбе человека, ни об интересах службы, ни об интересах общества.

Особенно много нарушений в оплате труда негласных сотрудников допускается в работе подразделений по борьбе с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ (НОН). Очевидно, что костяк агентурного аппарата этих подразделений составляют лица, страдающие наркотической зависимостью. В качестве оплаты их труда фигурируют наркотики, выведенные оперативниками из-под учета. Но такие неучтенные наркотики могут стать предметом преступного посягательства и для некоторых оперуполномоченных НОН, которые, обладая невысокими моральными качествами, могут поддаться соблазну вновь пустить эти наркотики в криминальный оборот. Судебно-следственная практика изобилует такими примерами, и это будет всегда, ибо нет и не было на свете еще такого дьявольского продукта человеческой деятельности, который приносил бы 1000 % прибыли.

Еще один вопрос в связи с этим, требующий нравственной и правовой оценки – использование в оперативно-тактических комбинациях так называемых «аутрич-работников». Это волонтеры Красного Креста из числа бывших наркоманов, которые посвятили свою жизнь оказанию помощи больным наркоманией. Эти люди являются идеальными агентами, так как наркоманы им доверяют, охотно пускают в свою среду. Но, безусловно, возникают проблемы морально-этического свойства: по-христиански ли использовать особый статус доверия для оперативного внедрения в среду наркоманов? К сожалению, однозначного ответа на этот вопрос нет, и каждый оперативник будет сам решать эту дилемму исходя из реальной оперативной обстановки.

А вот проблема, которая еще не поднималась в юридической литературе – использование гендерных (полоролевых) особенностей поведения человека в ОРД. Очевидно, что существуют различия в выведывании оперативно значимой информации оперуполномоченным мужского или женского пола. И можно поспорить, в каком случае эффективность оперативно-тактической комбинации оказывается выше. Если у мужчин в ОРД присутствует активное наступательное начало, то у женщины-оператив­ника – мягкая тактическая игра. Сама жизнь показывает преимущества второй тактики. А древнекитайская философия учит, что вода сильнее камня, который символизирует мужское начало и аналогом которого в психологии является регидное, т.е. непластичное, ходульное поведение. Не случайно, что образ оперуполномоченного Анастасии Каменской так пришелся по душе российским читателям и телезрителям. Прекрасное сочетание женственности, аналитического мышления и природной интуиции делают этот образ весьма привлекательным объектом для подражания, а разработанные Каменской тактические комбинации – успешными. Мужчины-оператив­ники активно включены в предлагаемую Настей женскую игру, соревнуются друг с другом, желая отличиться перед ней, и это – замечательно. Институт фаворитства во все времена являлся мощным и эффективным рычагом управления позитивным мужским поведением в руках умной женщины.

Кстати, на другом полюсе борьбы с преступностью – в криминальном мире – институт фаворитства проявляет себя не менее эффективно. Истории уголовного розыска хорошо известны примеры умелого управления мужским поведением Сонькой Золотой Ручкой. О главаре алтайской банды Скосырской и ее изощренных методах управления бандой мы уже писали в параграфе 2.2. настоящего исследования.

Другой, не менее актуальной проблемой в ОРД является проблема провокации и провокационного поведения при разработке и проведении оперативно-тактических комбинаций. Понятие «провокация» обычно определяется как предательское поведение, подстрекательство, побуждение кого-либо к заведомо вредным для него действиям. В нашем случае провокацией будет побуждение лица к совершению преступления.

Хорошо известно, что главное условие соблюдения законности при проведении оперативных комбинаций – не допустить пособничества, провокации какого-либо на совершение преступления, исключить нарушение законных прав и интересов граждан.

Результаты исследования показывают наличие двух крайних и, на наш взгляд, одинаково неприемлемых точек зрения на пределы допустимости психологического воздействия в оперативной комбинации.

С одной стороны, отдельные оперативные работники считают допустимым самые жесткие действия исполнителей оперативной комбинации, вплоть до совершения преступлений.

С другой стороны, наблюдается позиция пассивного выжидания оперативным работником изменений сложившейся неблагоприятной ситуации вместо активного вмешательства в создавшуюся обстановку путем проведения оперативной комбинации. Подобное поведение оперативного работника, по существу, неправомерно, так как преступники в этом случае получают возможность безнаказанно осуществлять противоправную деятельность.

Пределы активности психологического воздействия определяются в зависимости от целей оперативной комбинации и стадии совершения преступления, на которой она осуществляется. При этом следует иметь в виду, что без допустимого психологического воздействия в ОРД вряд ли можно достигнуть успеха. Никто еще добровольно и с энтузиазмом не отправлялся в тюрьму, поэтому к теории бесконфликтного следствия, предлагаемой отдельными авторами, можно относиться лишь как к чисто умозрительной теоретической конструкции. Вся проблема как раз и состоит в определении оперуполномоченным границ допустимого психологического воздействия.

Подстрекателем признается лицо, склонившее к совершению преступления, т.е. умышленно вызвавшее у другого лица – будущего исполнителя – решимость совершить его.

В правовой литературе под провокацией понимается вовлечение другого лица в определенное преступление в целях его дальнейшего разоблачения. Высказывалось мнение, что провокатор отличается от обычного подстрекателя (т.е. лица, склонившего другого к совершению преступления) лишь мотивами и целями подстрекательства, что не влияет на квалификацию его действий, несмотря на то, что он не преследует цель причинить вред объекту преступного посягательства.³²³

Таким образом, психологическое воздействие, оказываемое в рамках оперативной комбинации и спровоцировавшее воздействуемого на совершение преступления, является неправомерным. Вместе с тем необходимо выделить критерии, отграничивающие провокационное психологическое воздействие от правомерного.

Так, правомерность психологического воздействия в оперативных комбинациях обеспечивается следующими факторами:

– наличием у воздействуемого твердых намерений и решимости на совершение определенного преступления, склонение его к отказу от осуществления преступного замысла не представляется возможным;

– угрозой реального наступления вредных последствий в случае невмешательства оперативного работника в создавшуюся ситуацию;

– соответствием действий исполнителя имеющемуся у воздействуемого преступному замыслу, то есть они должны быть естественным продолжением развития событий;

– осуществлением оперативным работником контроля за ходом оперативной комбинации в целях своевременного пресечения действий воздействуемого и недопущения наступления вредных последствий.

Разрабатывая оперативную комбинацию с имитацией преступления, необходимо учитывать следующие обстоятельства:

– действия исполнителя не должны наносить никакого вреда государственным, общественным или иным предприятиям, учреждениям, организациям, гражданам, а также их законным интересам и правам;

– они не должны перерастать в подстрекательство (провокацию) или иные формы соучастия в преступлении;

– действия исполнителя должны быть максимально достоверными, так как расшифровка их истинного смысла может привести к негативным последствиям;

– организатором оперативной комбинации должны быть продуманы меры по предохранению исполнителя от неправомерного привлечения к уголовной ответственности.

Использование дезинформации в оперативных комбинациях должно иметь определенные этические рамки. Так, считается недопустимым проведение оперативных комбинаций, в которых используются:

– легализация информации, позволяющая изобличить преступника, но в то же время раскрывающая источник информации, которому была обещана полная конфиденциальность;

– осуществление осмотров, обысков с последующим обнаружением в обследуемом помещении предметов, заранее подброшенных туда и изобличающих воздействуемого в совершении преступления;

– создание условий, провоцирующих воздействуемого на совершение преступления, с последующим его изобличением.

В процессе разработки, когда уже кое-что прояснилось о характере разрабатываемого, его психологических состояниях, важно иметь все возможные данные о нем.

Например, мы знаем, что он является жертвой какой-то преступной группы, здесь надо брать пример из жизни, который был бы убедительным для объекта по аналогии, а может быть и по контрасту. Внедренный выступает в роли инициатора, а разрабатываемый выступает в качестве жертвы. Разрабатываемый поневоле начинает анализировать возможные варианты развития событий по своему делу, причем смотреть на вещи уже глазами внедренного сотрудника, находясь под «бременем» легенды. Поневоле разрабатываемый «проигрывает» все возможные оперативные ходы, пытается анализировать и сопоставлять, при этом внедренный должен вовремя его направлять, а это невозможно было бы сделать в принципе без знания целого комплекса сведений об объекте. Однако, как и в театре, всегда имеется опасность «переиграть».

По групповым делам объекту обычно внушается, что раз по делу идет не один, то в его судьбе многое зависит и от других, но каждый должен отвечать только за себя. Тут обязательно возникнет борьба мотивов: ему может быть жаль «заложить» человека, у него могут быть с ним хорошие отношения, он его уважает, он (объект) его выручал, но этот же человек с него и брал взятку, например. И тогда тактически подходит к нему с другой стороны: «Ну, а если бы он был на твоем месте, он бы тебя спасал?» Ответ разрабатываемого чаще всего будит защиту объекта. О других говорить в известном смысле легче, чем о себе, особенно, если речь идет о неблаговидных, противозаконных поступках. Здесь следует выяснить, как ведет себя соучастник разрабатываемого, потом следует вопрос разрабатываемому: «Скажи, а он твоих детей будет кормить?» При такой постановке вопроса обычно завязывается откровенный разговор о взаимоотношениях людей, их дружбе и вражде. Но необходимо помнить, что единых рецептов общения и установления психологического контакта с людьми не существует. Здесь нужен творческий подход в выборе приемов и тактики установления доверительных отношений.

Иная ситуация возникает по лицам, в отношении которых уголовные дела возбуждены впервые, а преступления, в которых они подозреваются, относятся к преступлениям экономической направленности, особенно когда разрабатываемые занимают ответственные, высокие должности. Для того, чтобы установить с ними психологический контакт, в оперативно-розыскной деятельности используется следующая ключевая фраза: «Послушай, ты большим человеком был, с положением, я – то думал, ты и вправду порядочный человек, а ты такой же, как и я – вор». Разрабатываемый сразу же обескуражен, деморализован, возмущается. Поставив его на одну доску с собой, можно продолжить разработку и дальше.

Другой прием: казнишь сам себя, разрабатываемый начинает тебя успокаивать, а ему в ответ: «А вы чем лучше меня?»

В психологии обычно выделяются два основных метода воздействия на человека: убеждение и внушение. Убеждение основано на логике и обращено к сознанию человека. Внушение же основано не на логике, а на некритическом восприятии человеком осуществляемого на него воздействия.

Применяя эти достаточно традиционные в психологии общения методы воздействия к своим конфидентам, оперативный сотрудник всегда должен помнить о безопасности негласных сотрудников не только в ходе проводимого тактического приема, но также и после его проведения. В противном случае могут возникнуть проблемные оперативно-розыскные ситуации с весьма тяжелыми последствиями для участников расследования.

Примером такой крайне негативной ситуации может послужить уголовное дело № 20457, возбужденное Барнаульской спецпрокуратурой по надзору за ИТУ в 1991 году по факту злоупотребления служебным положением сотрудниками колонии строгого режима УБ-14/10 г. Змеиногорска Алтайского края.³²⁴

В ходе предварительного расследования по данному уголовному делу было установлено, что в период с 1980 по 1991 годы в учреждении УБ-14/8 с ведома его начальника полковника внутренней службы Скурлатова успешно функционировал «левый» цех по производству изделий из полипропилена. В работе данного цеха было задействовано более 300 человек как аттестованного, так и вольнонаемного состава, а также осужденных, которые бесплатно работали на станках ЧПУ практически в три смены. Производственная цепочка из Змеиногорска протянулась до самого краевого центра города Барнаула: поставщиком «левого» сырья для УБ-14/8 стало барнаульское предприятие-контрагент «Химволокно», а одним из главных соучастников хищения – начальник цеха товаров широкого потребления Надежда Тюльпина. Готовую неучтенную продукцию реализовывали по поддельным накладным через магазины «Военторга», который логически замыкал созданную Скурлатовым криминальную производственную цепочку. Во избежание конфликтов с организованным преступным сообществом Скурлатов ежемесячно производил регулярные отчисления от работы своего «детища» в воровской «общак», которые на тот момент контролировал «смотрящий» в УБ-14/10, грузинский «вор в законе» Пачуашвили (Пачуня).

Во время проведения совместной тактической операции сотрудников УИС (уголовно-исполнительной системы) и УБЭП (Управления по борьбе с экономическими преступлениями) Алтайского края в данное преступное сообщество были успешно внедрены агенты из числа осужденных. Уже в ходе реализации материалов оперативно-розыскной деятельности следователь прокуратуры уговорил оперативных сотрудников перевести агентов из числа материально-ответственных лиц в разряд основных свидетелей обвинения по данному уголовному делу. Результат этого необдуманного тактического решения не заставил себя долго ждать: вскоре «неожиданный» пожар уничтожил и «левый» цех, и склад готовой продукции на территории указанной колонии. Сама колония строгого режима УБ-14/10 г. Змеиногорска в 1991 году была поспешно расформирована, а все осужденные этапированы в различные учреждения страны. При этом трое осужденных – свидетелей по данному уголовному делу при невыясненных обстоятельствах погибли во время этапа, а само дело вскоре прекращено производством за отсутствием состава преступления.

Возвращаясь к теме психологии общения с конфидентами, отметим, что анализ того, как человек воспринимает оказываемое на него воздействие, позволяет выделить две основные ориентации в процессе этого восприятия. В одном случае он ориентируется преимущественно на источник воздействия, а в другом – преимущественно на содержание воздействия. Это особенно нужно помнить при разработке лидеров организованного преступного сообщества, которые обладают достаточно высоким интеллектом, позволяющим им адекватно оценить глубину и степень психологического воздействия следователя на них.

На основании изложенного, можно сделать вывод, что единственно возможными критериями допустимости того или иного тактического приема в криминалистике являются законность, обоснованность и безопасность применяемого тактического приема.

Что касается законности, как критерия допустимости, то здесь, на наш взгляд, вполне уместно вспомнить высказывание офицера-пограничника из советского фильма «Выйти замуж за капитана» в блестящем исполнении актера Виктора Проскурина: «Когда не знаешь, как поступить в нравственном плане, поступай по закону!» Это универсальная формула, представляется, в полной мере относится и к нашему случаю – определению пределов допустимости тактического приема при расследовании преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ.

Обоснованность, как критерий допустимости тактического приема, выражается в том, что любое тактическое решение криминалиста должно быть взвешенным, «просчитанным» и должно соответствовать сложившейся по уголовному делу следственной ситуации.

Безопасность, полагаем, должна проявляться, прежде всего, в том, чтобы проводимый тактический прием ни в коем случае не подвергал опасности жизнь и здоровье участников уголовного судопроизводства.

 

 

 

ГЛАВА 4. ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПРЕСТУПНОГО СООБЩЕСТВА В СФЕРЕ НЕЗАКОННОГО ОБОРОТА НАРКОТИКОВ И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ - НАРКОБИЗНЕСУ

 

Впервые термин «противодействие» на законодательном уровне появился в Постановлении Правительства Российской Федерации от 3 июня 1995 г. № 542 «О Федеральной целевой программе «Комплексные меры противодействия злоупотреблению наркотиками и их незаконному обороту на 1995-1997 годы»; затем он был закреплен в Федеральном законе от 8 января 1998 г. «О наркотических средствах и психотропных веществах» и Распоряжении Президента Российской Федерации от 17 сентября 1998 г. № 343-РП «О мерах по усилению противодействия незаконному обороту наркотических средств, психотропных веществ и злоупотреблению ими».

Противодействие преступности, по мнению автора, всегда являлось разновидностью юридической практики - деятельности субъектов права в процессе формирования и реализации его норм, поэтому его содержание рассматривалось в двух формах: правотворчество (издание правовых актов) и применение права (правовой опыт по реализации).

Применение права легло в основу нормативного толкования понятия «противодействие» как деятельности органов государственной власти и местного самоуправления по предупреждению преступлений (выявление и последующее устранение причин и условий, способствующих их совершению); выявлению, пресечению и раскрытию преступлений (борьба) и минимизация и (или) ликвидация последствий преступлений.

Так, например, прописано законодателем в ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» и в ст. 1 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции».

На основании изложенного автор полагает возможным определять противодействие преступности как систему правовых актов и мер, охватывающих понятия: «меры предупреждения» (превентивное противодействие), «меры борьбы» (карательное противодействие) и «ликвидация последствий преступлений».

 

 

 

 

 

 

4.1. Основные проблемы противодействия наркобизнесу в Дальневосточном федеральном округе: историко-правовой, криминологический и организационный анализ

 

Противодействие наркобизнесу, как было выше отмечено, осуществляется в основном с учетом имеющихся уголовно-правовых мер и организационных возможностей государства. Одним из необходимых условий эффективности данного противодействия является научных подход к его организации.

Но, несмотря на рост количества научных исследований, посвященных поиску и решению проблем противодействия наркобизнесу³²⁵, актуальность их, по мнению автора, не снижается. К сожалению, большинство указанных исследований характеризуются высоким уровнем теоретического обобщения и не затрагивают реальных проблем, стоящих перед региональной практикой.

Проблемы противодействия наркобизнесу в Дальневосточном федеральном округе необходимо разделить на две группы: основные и частные, каждую из которых, в свою очередь, классифицировать на уголовно-правовые, криминологические и организационные (табл. 5).

 

Таблица 5.

Классификация проблем противодействия наркобизнесу и

предлагаемые их решения

 

Постановка основных проблем	Постановка частных проблем	Предлагаемые решения
Уголовно-правовые проблемы	1. Модифицировать диспозицию ч. 4 ст. 35 УК РФ. 2. Реконструировать ст. 210 УК РФ.
1. Создатели преступных сообществ, в т.ч. в сфере незаконного оборота наркотиков не досягаемы для следствия и суда.	1. Признаки преступного сообщества не конкретизированы. 2. Ответственность за организацию преступного сообщества не разграничена.
Криминологические проблемы	3. Разработать модели детерминирующего комплекса организации наркосообщества, механизма его функционирования и типологию участников. 4. Внести дополнение в ст. 231 УК РФ и ст. 49 Федерального закона «О наркотических средствах и психотропных веществах». 5. Модифицировать ст. 234 УК РФ.
2. Практике противодействия региональному наркобизнесу как деятельности преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков не доступны его причины и условия.	3. Латентная деятельность организованных группировок криминальной направленности является причиной организации наркосообществ.   4. Коррупция, избыток сырьевых и незанятых трудовых ресурсов - это условия, способствующие наркобизнесу.
Организационные проблемы	6. Разработать модель противодействия региональному наркобизнесу - криминологически обусловленный комплекс правовых и организационных мер, направленных на ликвидацию наркосообществ, подрыв технологической и социальной базы наркобизнеса.
3. Правоохранительные органы не готовы эффективно противодействовать региональному наркобизнесу.	5. Оценка наркоситуации искажена, так как ориентируется на статистику наркопреступности формируемую показателями квалификации, содержащимися в обвинительных заключениях (СК формы № 1.1), а не в приговорах суда (СК формы № 6) и зависит от показателей аналогичного периода прошлого года. 6. Результативность антинаркотической деятельности (ежегодный прирост мнимых показателей) подменяет ее эффективность, дезориентирует личный состав правоохранительных органов и порождает местничество.

 

Таким образом, проблемы противодействия наркобизнесу автором понимаются как системные - несовершенство специальных правовых актов, мер и некоторых криминологических положений.

 

4.1.1. Историко-правовой анализ проблем противодействия наркобизнесу

 

Оценку правильности постановки проблем и предлагаемых их решений связывают, прежде всего, с рассмотрением российского исторического опыта.

Опираясь на результаты исследований ряда ученых (Р.А. Александров, В.К. Арсеньев, Б.Ф. Калачев, И.С. Левитов, И.Н. Пятницкая, Л.И. Романова, П.Н. Сбирунов, А.Н. Сергеев³²⁶), автор полагает, что если в качестве критерия периодизации выбрать наличие системы специальных правовых актов и мер, то противодействие преступным структурам в сфере незаконного оборота наркотиков в России в целом и ее Дальнем Востоке в частности имеет в своем развитии три периода, соответствующую им историю проблем и особенности, представляющие исследовательский интерес.

С древнейших времен на территории России были известны более двухсот видов трав и мхов, ягод и грибов, обладающих наркогенной активностью³²⁷, которые население потребляло в лечебных и религиозных целях. Начиная с X в. изготовление, сбыт и потребление «зелья для чародейства и в приворотных целях» было запрещено законом, исполнение которого осуществлялось силами Православной церкви³²⁸.

Противодействие незаконному обороту «зелья» совершенствовалось более восьмисот лет и к середине XIX в. достигло достаточного уровня чтобы, по мнению автора, стать началом его периодизации.

1. Начальный период (1841-1917) датируется с 12 апреля 1841 г. и связывается с появлением Указа императора Николая I «О непропуске в Китайские пределы опиума», запрещавшего продажу опия в колониях России (в Средней Азии и на Дальнем Востоке), а также с наличием достаточно развитых к этому времени российских судебных и полицейских, пограничных и таможенных сил.

Данный правовой акт был своевременным, так как к середине XIX в. опий оказался наиболее востребованным наркотиком для российских потребителей. В это время Российская империя расширяла свои границы, приобретая новые территорий в Средней Азии и на Дальнем Востоке, заселенные народами, у которых потребление опия и гашиша являлось традиционно-бытовым.

Так, например, согласно Айгунскому договору о территориальном размежевании от 16 мая 1858 г., левобережье р. Амур (Амурская область) и правобережье р. Уссури (Приморский край) со всем населением перешли во владение Российской империи³²⁹, и перед российским государством остро встала проблема наркотизации населения Дальнего Востока вследствие массового потребления опия в многочисленных притонах китайских кварталов в строящихся городах (Благовещенске, Хабаровске и Владивостоке).

Наркоситуацию в регионе обострял и крупномасштабный английский наркобизнес, связанный с обменом индийского опия на китайский чай. Аналогичная наркоситуация складывалась и в Средней Азии, где, по некоторым оценкам, в начале ХХ в. проживало не менее одного миллиона человек, злоупотреблявших опием и гашишем³³⁰.

Представляется возможным предположить, что решающая роль в формировании незаконного рынка опия и гашиша принадлежала сообществам контрабандистов, осуществлявшим их поставки и сбыт, а в качестве основной меры борьбы с ними государством традиционно был избран уголовный закон.

Впервые в российском уголовном праве Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 15 августа 1845 г. было криминализировано «составленiе злонамеренныхъ шаекъ или сообществъ» (ст. 924, 925), в том числе «составившихся для провоза контрабанды и для производства запрещенной торговли» (ст. 926).

Кроме того, был усовершенствован институт соучастия, включающий зачинщиков, они же «основатели и начальники шаекъ или сообществъ», «подговорщиков (подстрекателей)» и пособников (ст. 13). Пособничеющим «лицамъ, принадлежащим къ злонамереннымъ шайкамъ или сообществамъ» назначалось равное с ими наказание (ст. 928, 929, 930). Уголовной ответственности также подлежали и «те, которые въ виде промысла, занимаются перепродажей противозаконно провезенного» (ст. 931)³³¹.

Дальнейшее развитие уголовно-правовые меры, направленные на противодействие организованной преступной деятельности, получили в Уголовном уложении 22 марта 1903 г., предусматривавшем ответственность за «образованiе противозаконнаго сообщества… или управленiе им, или же участiе въ ономъ» (ст. 124).

В данном Уложении впервые появляется норма, стимулирующая поведение лиц, содействующее следствию: «участнику «противозаконнаго сообщества, донесшему о такомъ сообществе, наказанiе смягчается, или же онъ можетъ быть вовсе освобожденъ отъ наказанiя» (ч. 2 ст. 127)³³².

После подписания Первой международной Конвенции по контролю за оборотом опия (Гаага, 23 января 1912 г.) Российская империя взяла на себя определенные международные обязательства, и в систему специальных правовых актов и мер был включен Указ императора Николая II от 7 июня 1915 г. «О мерах борьбы с опиокурением», запрещающий посевы опийного мака в Приамурском генерал-губернаторстве и Забайкальской области Иркутского генерал-губернаторства. Незаконные посевы мака отныне вменялось разыскивать и уничтожать не только всем «чинам полиции, но и лесничим, чинам волостной и сельской администрации»³³³.

Таким образом, в середине XIX в. - начале XX в. Российская империя приняла ряд правовых и организационных мер противодействия наркобизнесу, но они вследствие ненадлежащего исполнения «на местах» оказались малоэффективными.

Современник того периода социолог И.С. Левитов писал: «Несмотря на то, что по закону опiумокуренiе строго воспрещено, везде открыты опiумокурiльни. Десятки тысяч китайцев, осевших на Дальнем Востоке, открыто раскуриваютъ опiум и много русскихъ людей пристрастилось къ опiумокуренiю. В Россiи въ своихъ колонiяхъ не принимается никакихъ меръ, чтобы уничтожить вредъ для населения отъ наркотических средств. Контрабандный ввозъ опiума служит къ обогащению полицiи. Нашъ Дальнiй Востокъ превратился въ перевалочную базу для китайского опiума. И решение опiйной проблемы - это первый этап в развитии Дальнего Востока»³³⁴.

По наблюдениям известного этнографа того времени В.К. Арсеньева, «почти все казаки и крестьяне сами не обрабатывают земли, а отдаютъ ее въ аренду китайцамъ, те засеваютъ мак для сбора опiя»³³⁵, что значительно расширяло сырьевую базу для опийного бизнеса.

Тем не менее, особенностью рассмотренного 76-летнего исторического отрезка является появление системы специальных уголовно-правовых и организационных мер, с правильно расставленными акцентами, направленными на противодействие организации преступной деятельности, способными при добросовестном их исполнении затормозить развитие наркобизнеса.

2. Советский период (1918-1996) противодействия наркобизнесу берет начало в июле 1918 г., когда новой (советской) властью была организована жесткая борьба со спекуляцией наркотиками. Правительство РСФСР (Совнарком) в соответствии с «революционной законностью» широко применяло методы «красного террора».

Уголовные дела о крупных операциях с наркотиками рассматривались Революционными трибуналами по делам о спекуляции при Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК), которым предоставлялось право «непосредственной расправы (вплоть до расстрела на месте) за доказанную незаконную торговлю кокаином, опием или гашишем»; мелкие же сбытчики и потребители подлежали административной ответственности³³⁶.

То обстоятельство, что уголовная ответственность за организацию сбыта наркотиков приравнивалась к ответственности за бандитизм и участие в контрреволюционных преступных организациях, свидетельствует о равной их степени общественной опасности, установленной новой властью.

На территории Дальневосточного края, специфичной в силу исторических и климатических условий, местная власть (Дальревком) традиционно решала имеющиеся проблемы с опием.

Так, Дальревком принимает постановления: «О запрещении опиекурения» от 26 апреля 1923 г. и «О воспрещении посевов мака для выработки опия» от 3 июля 1923 г., устанавливающие административную ответственностьи административное выселение из края для виновных. Но ощутимых результатов принятые меры не давали вследствие ряда причин.

Во-первых, макосеяние - традиционный промысел лиц китайской и корейской национальностей, которых в то время в Дальневосточном крае проживало более 145 тыс., - находилось под контролем многочисленных банд хунхузов (от кит. hong hu zi - краснобородый).

Во-вторых, содержатели опиекурилен, как правило, состоятельные китайцы и корейцы, во избежание личной ответственности всегда имели множество подставных лиц³³⁷.

Хунхузничество - сообщество бандитов в основном из представителей китайской национальности, свойственное только Дальневосточному краю того времени, контролировало производство опия и осуществляло организацию его контрабанды, что обеспечивало процветание сотен опиекурилен в китайских кварталах Благовещенска, Хабаровска и Владивостока, как и в прежние дореволюционные времена.

Таким образом, на первый план выдвигалась борьба с хунхузничеством, и в этих целях в подразделениях уголовного розыска были образованы «летучие отряды», которые одновременно вели боевые действия по ликвидации бандитских формирований хунхузов, их опиекурилен и уничтожали посевы мака.

Для масштабного противодействия наркобизнесу в Советской России (в центре и на «местах»), который имел организованный характер, были необходимы более эффективные меры. Тем более, что Новая экономическая политика РСФСР (НЭП) усилила криминогенную ситуацию.

Власть продолжала идти по пути карательного противодействия - совершенствования мер борьбы с преступностью: в УК РСФСР 1922 г. были предусмотрены институт соучастия, включающий организаторов и руководителей преступлений (ст. 15), совершение преступлений группой лиц (ст. 25), а с 5 мая 1925 г. и ответственность «за изготовление и хранение с целью сбыта и самый сбыт кокаина, опия, морфия, эфира и других одурманивающих веществ без надлежащего разрешения, совершаемые в виде промысла, а равно содержание притонов, в коих и организован сбыт перечисленных в настоящей статье веществ» (ч. 2 ст. 140-д)³³⁸.

В следующем УК РСФСР 1926 г. устанавливается уголовная ответственность «за производство посевов опийного мака и индийской конопли без соответствующего разрешения» (ст. 179-а)³³⁹.

Новая норма была направлена на ликвидацию сырьевой базы наркобизнеса, обосновавшегося, как и в прежние времена, на окраинах Советского государства - на Дальнем Востоке, в Средней Азии и на Северном Кавказе, где выращивалось несколько подвидов опийного мака: китайский, турецкий и иранский, а также индийская конопля, содержащая наибольшую концентрацию тетрагидроканнабинола, в отличие от посевной, являющейся основной технической культурой с XVII в.

В рассматриваемом историческом отрезке государство дважды (1918-1920 гг. и 1937-1952 гг.) прибегало к репрессиям (расстрелам).

Так, в условиях предвоенного, военного и послевоенного времени стратегическим направлением противодействия преступности снова было выбрано устрашение путем тотального истребления. НКВД СССР проводил целенаправленную ликвидацию лидеров преступной среды: только в первые годы репрессий, начиная с 1937 г., было расстреляно более 30 тысяч человек. В результате принятых мер преступные группировки перестали существовать как явление³⁴⁰.

Однако в 1960-е гг., после известных событий, «потеплело» и начавшийся процесс ослабления правоохранительных органов стал разваливать сложившуюся систему карательного противодействия организованной преступности и создавать благоприятные условия для ее развития.

Тоталитарный политический режим СССР на сложившуюся ситуацию отреагировал, и в третьем по счету УК РСФСР 1961 г. была не только сохранена карательная преемственность, но и расширена криминализация, усилена ответственность.

Так, в 1965 г. устанавливается ответственность за незаконные посев или выращивание южной маньчжурской и южной чуйской конопли, наряду с опийным маком и индийской коноплей (ст. 225)³⁴¹. Учитывая, что на Дальнем Востоке России благоприятные природные условия для произрастания именно маньчжурской конопли, нетрудно оценить значимость данного дополнения в закон.

Судам была разъяснена повышенная общественная опасность лиц, виновных в совершении наркопреступлений с целью наживы, а УК РСФСР 1961 г. был дополнен тремя статьями, расширивших круг деяний, включенных в наркобизнес³⁴².

В дальнейшем, с 1987 г. предусматривалось освобождение от уголовной ответственности для лиц, добровольно сдавших наркотики, которые они приобрели, хранили или перевозили, чем не замедлили воспользоваться сотрудники оперативно-розыскных подразделений для выявления организаторов наркобизнеса.

Кроме того, вводятся понятия «наркотикоопасная территория» и «наркотикоопасный режим» в местностях - естественных ареалах произрастания наркотикосодержащих растений, допускающие по решению местных органов власти установление контроля в виде досмотра транспорта, перевозимых грузов, личного досмотра водителей, пассажиров и пешеходов, а также досмотра их вещей должностными лицами органов внутренних дел³⁴³.

В Дальневосточном федеральном округе к наркотикоопасной территории, в пределах которой осуществляется контроль за хранением, перевозкой или пересылкой наркотиков и их прекурсоров, относится Хабаровский край (в соответствии с обновляющимися постановлениями Правительства Хабаровского края, например, от 13 февраля 2010 г. № 35-пр «Об осуществлении на территории Хабаровского края контроля за хранением, перевозкой или пересылкой наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров»), а также Амурская и Еврейская автономная области, Приморский край, в соответствии с аналогичными нормативными актами.

В 1989 г. впервые на государственном уровне признается факт существования в СССР организованной преступности и ее обусловливающая роль в росте незаконного оборота наркотиков и наркомании. Борьба с организованной преступностью с тех пор является важнейшей государственной задачей, которая в 1991 г. конкретизируется в Указе Президента СССР: «выявление и пресечение деятельности преступных сообществ, совершающих наиболее опасные преступления, обладающих межреспубликанскими, международными и коррумпированными связями».

В 1994 г. в УК РСФСР 1961 г. вводится запоздалая норма, предусматривающая ответственность «за организацию (руководство) преступной группы»³⁴⁴ - очевидной уже для многих ученых и практиков составной частью преступных сообществ.

В этот период в силовых структурах в соответствии с ведомственной компетенцией создаются специализированные подразделения для противодействия наркобизнесу: в Министерстве внутренних дел - Бюро по контролю за оборотом наркотиков (1991 г.); в Государственном таможенном комитете - отделы по борьбе с контрабандой наркотиков (1992 г.). Затем аналогичные подразделения были созданы в Федеральной службе безопасности (1994 г.) и Федеральной пограничной службе (1995 г.).

Таким образом, к достижениям данного периода следует отнести: во-первых, наращивание системы репрессивных мер и расширение субъектов противодействия, попытки ликвидации сырьевой базы, значительное расширение списка контролируемых веществ и растений; во-вторых, интегрирование СССР, а затем и Российской Федерации в систему международного наркоконтроля (присоединение к государствам, подписавшим Единую конвенцию о наркотических средствах 1961 г., Конвенцию о психотропных веществах 1971 г. и Конвенцию ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г.)³⁴⁵.

Кроме того, в силу ратификации Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г. и вытекающих из нее международных обязательств, в Федеральном законе от 12 августа 1995 г. «Об оперативно-розыскной деятельности» появляется норма, позволяющая сотрудникам оперативно-розыскных подразделений использовать такие методы борьбы с наркобизнесом, как «контролируемая поставка» наркотиков и их «проверочная закупка» (ст. 6).

Тем не менее, исследованная система специальных правовых актов и мер данного периода являлась малоэффективной, так как принимаемые меры носили в основном формальный характер и имели политическую окраску.

3. Современный период (с 1997 г. и по н.в.). Начало следующего периода в истории противодействия наркобизнесу было положено новым УК РФ 1996 г. Законодатель вернулся к криминализации создания преступного сообщества (преступной организации), руководства и участия в нем (в ней).

Введенная новелла (ст. 210 УК РФ) позволяла теперь привлекать к уголовной ответственности именно организаторов наркобизнеса - создателей и руководителей преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков.

В современный период важнейшее значение для правоприменительной практики имел 1998 г.: вступил в силу Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах»; Постановлением Правительства Российской Федерации от 30 июня 1998 г. № 681 утверждены списки контролируемых в Российской Федерации веществ, признанных наркотиками (217 наименований); была изучена и обобщена судебная практика, и в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 г. № 9 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» дано судебное толкование преступных деяний с наркотиками.

В дальнейшем в соответствии со ст. 6 Федерального закона «О наркотических средствах и психотропных веществах» был образован федеральный орган исполнительной власти, специально уполномоченный на решение задач в сфере оборота наркотических средств, психотропных веществ и в области противодействия их незаконному обороту - Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН России). В России, наконец, была создана правовая база, регламентирующая оборот психотропных веществ (понадобилось тридцать лет, чтобы привести списки контролируемых психотропных веществ в соответствие с требованиями соответствующей Конвенции)³⁴⁶.

На Дальнем Востоке России оборот психотропных веществ всегда зависел от интенсивности их поставок. Поэтому проблема их потребления не стоит так остро как в центральных регионах России, где развита сеть кустарных лабораторий по производству амфетаминов³⁴⁷. Представители организованных группировок криминальной направленности еще только изучают возможность получать сверхдоходы от поставок на Дальневосточный наркорынок МДМА («ecstasy»), МДА (тенамфетаминами) и метамфетаминами («ice»), например из Китая.

Подводя итог исследованию 170-летнего российского опыта противодействия наркобизнесу, автор приходит к выводу об относительно успешных попытках удержания его на приемлемом для общества уровне.

Так, по мнению И.Н. Пятницкой, начиная с XIX в., для распространения наркотиков в России и их потребления «всегда была характерна волнообразность количественного нарастания и спада наркотизации», и только в 1990-х гг., как отмечает Л.И. Романова, «произошел небывалый скачок наркотизации населения»³⁴⁸, которая продолжает наращиваться.

Автор связывает это явление с тем, что наркобизнес в конце 1990-х гг. стал приобретать обвальный характер вследствие резкого развития организованной преступности³⁴⁹, создающей для него более эффективные структуры (наркопредприятия) и благоприятные условия путем небывалого ранее коррумпирования, а также неготовности правоохранительной системы этому противостоять.

Поэтому в современный период особое внимание уделяется мерам, направленным как на модификацию уголовно-правовых норм в целях пресечения деятельности преступных сообществ, так и на борьбу с коррупцией³⁵⁰.

Сегодня, как представляется, в центре внимания лиц, ответственных за противодействие наркобизнесу, в том числе в Дальневосточном федеральном округе, должны оставаться следующие уголовно-правовые проблемы:

1. Проблема «недосягаемости». Конвенция ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г. преследует цель обеспечить принятие более строгих мер в отношении тех лиц, чьи функции, участие в прибыли являются наиболее значительными. Но, как указано в докладе Международного комитета по контролю над наркотиками за 2007 г., «в системе незаконного оборота наркотиков участие в прибыли и виновность уменьшаются сверху вниз»³⁵¹. К уголовной ответственности привлекается те, кто более доступен.

Недосягаемость для следствия и суда создателей преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков связана с особенностями действующего института соучастия и наличием в механизме функционирования данных сообществ горизонтальной и вертикальной дифференциации («изолирующих слоев»). Кроме того, в «изолирующую обвязку» входят и параллельно действующие с наркопредприятиями мелкие и локальные организованные группы поставщиков наркотиков и сбытчиков-оптовиков.

Поэтому, основная проблема, связанная с недосягаемостью для следствия и суда создателей преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков требует решения вытекающей из нее частной проблемы конкретизации признаков преступного сообщества и признаков его организации.

2. Проблема «конкретизации». Несовершенство определения уголовно-правового понятия преступного сообщества (наличие оценочных признаков и отсутствие их нормативного толкования) вносит трудности в выявление виновных и приводит к правовой небрежности или произволу.

По мнению многих ученых, одним из условий неэффективности мер уголовно-правовой борьбы с преступными сообществами (преступными организациями) являются недостатки законодательной техники, допущенные при конструировании ст. 35 и 210 УК РФ³⁵².

Из-за несовершенства формулировок рассматриваемых норм уголовного закона и их несоответствия современной криминальной обстановке следователям приходится руководствоваться собственным усмотрением.

Так, например, в следственной практике за организаторов преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков принимаются организаторы устойчивых групп, деятельность которых связана с перевозкой, пересылкой или сбытом наркотиков, и такой подход приводит к оправдательным приговорам в части ст. 210 УК РФ, так как данные лица «не дотягивают» в суде до объявленного им криминального статуса создателей и (или) руководителей наркосообществ (табл. 6).

 

Таблица 6.

Примеры уголовных дел о преступлениях, предусмотренных п. «а» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ, обвинение по которым в части ст. 210 УК РФ прекращено судом или прокурором

 

№ уголовного дела	Масштаб преступной деятельности	Длительность преступной деятельности	Состав участников	Результат рассмотрения
207603/1999	г. Хабаровск	1996-1999	О. организовал деятельность Х., Хаб. и Оп. по розничному сбыту гашиша и гашишного масла и руководил ими.	Обвинение в части ст. 210 УК РФ прекращено судом.
202477/2004	2002-2004	Р. организовал деятельность Т., Тон. и Л. по розничному сбыту гашиша и гашишного масла и руководил ими.
130775/2004	Приморский край и Сахалинская область	2003-2004	Г. - оптовый сбытчик гашиша и гашишного масла, А. - изготовитель, Ах., Ар. и С. - розничные сбытчики, деятельностью которых руководил Г.
2-44/2005	г. Дальнереченск, Приморского края	2002-2004	Д. - поставщик опия, Л. - оптовый сбытчик, К., Б. и Б. - розничные сбытчики, деятельностью которых руководила Л.
2-75/2005	г. Артем, г. Владивосток,	2004	Х. - поставщик, С. - оптовый сбытчик героина, Р., Ф., М. и Н. - розничные сбытчики, деятельностью которых руководил С.
550056/2005	Амурская область и Камчатский край	2004-2005	К. организовал и руководил деятельностью А. и Л. по пересылке гашишного масла, а Н., Лап., П., Кол., Б., Р. - по его розничному сбыту.
672277/2008	г. Хабаровск	2006-2008	Ог. организовала деятельность О., Л., М., В. и Р. по розничному сбыту героина и руководила ими.
450041/2004	Приморский и Камчатский края	2004	Б. - поставщик, Г. - оптовый сбытчик гашиша и гашишного масла, Б., Х. и З. - розничные сбытчики, деятельностью которых руководил Г.	Обвинение в части ст. 210 УК РФ прекращено следова-телем.
301912/2003	г. Комсомольск-на-Амуре	2003	Р. - оптовый сбытчик гашиша и гашишного масла, П., Л., Д. - розничные сбытчики, деятельностью которых руководил Р.	Прекращено прокурором в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ
2-79/2006	г. Арсеньев, Приморского края	2006	Т. организовала деятельность В., С., Г., К., Л., М., Б. и З. по розничному сбыту опия и руководила ими.	Обвинение в части ст. 210 УК РФ прекращено следова-телем.
913131/2006	Еврейская автономная область	2005-2006	М. организовал деятельность К., Т. и Л. по розничному сбыту гашиша и гашишного масла и руководил ими.	Прокурор исключил из обвинительного заключения ст. 210 УК РФ.

 

Таким образом, решение основной уголовно-правовой проблемы противодействия наркобизнесу как деятельности преступных сообществ сфере незаконного оборота наркотиков лежит через изменение закона, т.е. модификацию ч. 4 ст. 35 УК РФ (конкретизацию признаков преступного сообщества) и реконструирование ст. 210 УК РФ (разграничение ответственности их создателей и руководителей).

 

4.1.2. Криминологический анализ проблем противодействия наркобизнесу

 

Острота проблем противодействия наркобизнесу заключается еще и в том, что продолжают сохраняться его причины и условия, и до сих пор внятно для правоприменителя они не определены.

1. Проблема «детерминант». Отсутствие доступных практике противодействия детерминант наркобизнеса является основной криминологической проблемой.

В теории криминологии не установлены детерминанты организации преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков. Поэтому решение указанной криминологической проблемы связано с необходимостью разработки модели детерминирующего комплекса организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и модели его механизма функционирования.

Представляется, что к данным детерминантам следует отнести деятельность организованных группировок криминальной направленности в качестве специфической причины и существование наркопреступности как условия.

2. Проблема «избытка». Существование наркопреступности, особенно связанной с гашишем и гашишным маслом, во многом зависит от наличия сырьевой и социальной ее базы.

Избыток сырьевых и незанятых трудовых ресурсов на Дальнем Востоке России предоставляет возможность представителям организованных группировок криминальной направленности их эксплуатировать в целях добывания сверхдоходов.

Для достижения этой цели и создаются наркопредприятия, с помощью которых коллективизируются местное производство наркотиков, их транспортировка и сбыт; обеспечивается снижение себестоимости «товара», увеличение его предложения и развитие спроса.

3. Рентабельность наркобизнеса. Низкая себестоимость производства наркотиков и высокая розничная цена при их сбыте обеспечивает сверхдоходы. Эта разница (рентабельность) также входит в число частных криминологических проблем противодействия наркобизнесу.

В экономической теории «конечные финансовые результаты деятельности определяют экономическую эффективность предприятий»³⁵³. В рамках криминологического анализа автором проведен расчет эффективности гашишных наркопредприятий, критерием которой была выбрана емкость рынка гашишного масла в стоимостном его выражении.

Взяв за основу экспертную оценку численности лиц, регулярно потребляющих данный вид наркотиков (не менее 100 тыс. человек) и среднесуточную дозу ими потребляемого гашишного масла (0,1 г - одна папироса с «химкой»), автор рассчитал примерный объем гашишного масла, который мог находиться в обороте на территории Дальневосточного федерального округа в 2012 г. Он составил 3,6 т.

Из расчета средней по округу розничной цены среднесуточной дозы гашишного масла (200 рублей) был получен объем возможного дохода местных «гашишных» наркопредприятий - 7,2 млрд рублей. Это возможные конечные (годовые) финансовые результаты их деятельности.

4. Легализация. Наркобизнес приносит определенные суммы наличных денег - ежедневно десятки килограммов купюр различного достоинства («грязная наличка»), которыми опасно обладать и сложно пользоваться, но которые возможно «отмыть» различными способами.

Поэтому легализация денежных средств, полученных от незаконных операций с наркотиками, является одной из целей деятельности преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков.

Наркопредприятия, обменивая наличные деньги на наркотики, тем самым изымают их из оборота, что наносит прямой ущерб легальной экономике Дальнего Востока России.

Так, только потребители гашишного масла в Дальневосточном федеральном округе ежегодно не приобретают легитимных товаров и услуг на сумму не менее 7,2 млрд рублей. Кроме того, проникновение и насыщение экономики наркоденьгами, скорее всего, вносит дисбаланс в легальную экономику региона.

Вследствие этого между государством и организованными группировками криминальной направленности нарастает экономическое противоречие, которое, по мнению некоторых ученых, может перерасти в «должную политическую волю, свидетельствующую о достаточно ответственном подходе к вышеназванным проблемам, … адекватную характеру и масштабам грозящей опасности и решающую вопросы определения круга, сил и средств субъектов противодействия»³⁵⁴.

Примером (прецедентом) изложенного может служить «разгром» организованной группировки криминальной направленности «Дальневосточный воровской общак» правоохранительными органами в 2005 г.³⁵⁵.

5. Этнос. Как показали результаты настоящего исследования, проблемой противодействия наркобизнесу является и повышенная криминальная активность, которую проявляют в отношении незаконного оборота наркотиков некоторые представители азербайджанской, цыганской и таджикской общин (диаспор), находящихся на территории Дальневосточного федерального округа.

Социальная организация данных этнических общин сохранила до наших дней характерные черты клановых отношений. Классик русской социологии М.М. Ковалевский в конце XIX в. писал о наличии кланов у ряда народностей Кавказа, Средней Азии и Дальнего Востока.

Близкая солидарность между членами конкретной родственной группы проявляется в их единстве: круговая порука и коллективная ответственность; взаимопомощь и совместное преследование обидчиков. Основой данного явления выступает родство, подлинное или предполагаемое (отдаленное) - по принципу «землячества», когда все жители поселения считались в отдаленное от нас время родственниками. Всех оступившихся с позором изгоняют из круга родства³⁵⁶.

По мнению автора, прирост числа участников незаконного оборота наркотиков является следствием значительного увеличения в Дальневосточном федеральном округе населения с традиционно-бытовым потреблением наркотиков. Среди них мигранты нескольких волн из Азербайджана и Таджикистана, а также цыгане, многие из которых вследствие пренебрежения к социальным и государственным институтам Российской Федерации, нелегальности своего пребывания не адаптировались на Дальнем Востоке России.

Эти лица относятся как к представителям национальных меньшинств, имеющим гражданство Российской Федерации, так и к иностранцам или лицам без гражданства, легально либо нелегально находящихся на территории Дальневосточного федерального округа. Большая их часть начала свое становление в новом социуме с криминальной деятельности, в основном со сбыта наркотиков, поэтому в их среде присутствуют этнические организованные группировки криминальной направленности, использующие межрегиональные и международные родственные (кланово-родовые) связи.

В Дальневосточном федеральном округе сотрудниками органов внутренних дел, наркоконтроля и Дальневосточной оперативной таможни ФТС России в сфере незаконного оборота наркотиков установлено присутствие этнических преступных сообществ из представителей азербайджанской, цыганской и таджикской диаспор, сформированных ими, как правило, по признаку землячеств.

Так, в составе азербайджанских сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков известны «бакинцы» и «талыши», таджикских - «душанбинские», цыганских - «молдавские», «крымские» и «астраханские»³⁵⁷.

В материалах архивных уголовных дел, изученных автором, есть пример преступного сообщества, действовавшего в сфере незаконного оборота наркотиков и принадлежащего азербайджанской организованной группировке криминальной направленности, где все осужденные его организаторы (создатель и руководители структурных подразделений) являлись уроженцами сел Бардинского района Азербайджанской ССР.

Кроме территориального признака, автором было обнаружено и наличие родоплеменного деления этнических наркосообществ. Например, участники одного из цыганских преступных сообществ принадлежали к касте «лавари»³⁵⁸.

6. Коррумпирование. Следующей проблемой противодействия наркобизнесу является злоупотребление служебным положением, взятки, «сращивание» (пособничество) или предательство интересов службы некоторых должностных лиц государственных органов.

В.С. Овчинский, исследуя криминологические признаки организованной преступности, один из первых заявил о ее способности воспроизводить преступность как социальное явление. К аналогичным выводам пришели С.В. Иванцов³⁵⁹.

Организованная преступность, как пишет А.И. Долгова, «руками» участников организованных групп непосредственно совершает преступления; «головой» их руководителей организует совершение данных преступлений; а в «лице» лидеров «старается опираться на структуры государства, гражданского общества (общественные организации, фонды), легальные экономические и иные структуры, криминализируя их»³⁶⁰, тем самым искусственно создает криминогенную ситуацию - благоприятные условия для своей деятельности с помощью коррумпирования.

Нередко сотрудники оперативных подразделений вместо того, чтобы «перекрывать» деятельность участников преступных сообществ, их «прикрывают».

Так, в одной из работ Л.И. Романовой имеют место факты того, что в некоторые «организованные наркогруппировки входят сотрудники правоохранительных органов, осуществляющие прикрытие их деятельности, с одной стороны изымающие наркотики, с другой - их продающие и «крышующие» их безопасное распространение»³⁶¹.

Ученые научно-исследовательских институтов МВД России и Генеральной прокуратуры Российской Федерации в результате изучения уголовных дел о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, также пришли к выводу о том, что «коррупция в правоохранительной системе - один из существенных факторов, затрудняющих эффективное противодействие организованной преступности в сфере незаконного оборота наркотиков».

Ими были выявлены следующие наиболее распространенные формы включения этих лиц в наркобизнес: необоснованное прекращение уголовных дел, сопряженное с получением взятки; фальсификация доказательств; возвращение наркотиков в незаконный оборот; участие в преступном сообществе в целях прикрытия его деятельности; создание организованных групп с целью незаконного оборота наркотиков³⁶².

Иллюстрацией вышеизложенному может служить следующий пример. В 2002 г. в Амурской области сотрудниками оперативно-розыскного бюро Главного управления МВД России по Дальневосточному федеральному округу была выявлена наркоструктура, действовавшая под прикрытием агрофирмы типа крестьянско-фермерского хозяйства, участники которой, начиная с 1989 г., организовали на территории округа производство гашиша и гашишного масла (Михайловский район Амурской области), их перевозку и оптовый сбыт (г. Нерюнгри, г. Хабаровск, г. Комсомольск-на-Амуре, г. Уссурийск, г. Южно-Сахалинск и г. Петропавловск-Камчатский).

В культивирование конопли, производство гашиша, гашишного масла и их перевозку было вовлечено сельское население указанного района. Организаторские, охранные и карательные функции были возложены на «местных» представителей азербайджанской общины, выходцев из Ленкоранского района Азербайджанской ССР.

По признакам, предусмотренным ч. 4 ст. 228 УК РФ, было возбуждено и расследовано уголовное дело в отношении создателя выявленной наркоструктуры - одного из наркобаронов Амурской области и лидеров азербайджанской организованной группировки криминальной направленности, ранее уже привлекавшегося по ч. 4 ст. 228 УК РФ (был арестован в г. Нерюнгри (Республика Саха (Якутия), но избежавшего уголовной ответственности (за отсутствием состава преступления)³⁶³.

Всего в результате проведенной операции из незаконного оборота было изъято 85,4 кг гашиша и гашишного масла, что было освещено в средствах массовой информации. Но в суд уголовное дело направлено не было.

Имея информацию о высоком уровне коррупции в Михайловском районе Амурской области, где в условиях легендированной командировки проводились первоначальные оперативно-розыскные мероприятия и следственные действия, сотрудники оперативно-розыскного бюро неожиданно для себя столкнулись с замаскированным противодействием со стороны некоторых высоких должностных лиц УВД области и областной прокуратуры, по усмотрению которых вначале арестованным соучастникам была изменена мера пресечения, а затем было вынесено постановление о прекращении уголовного дела в их отношении за отсутствием состава преступления. Претензий у обвиняемых не было, несмотря на повторное нахождение их под стражей.

Поведение высоких должностных лиц УВД области и областной прокуратуры, как удалось установить с помощью оперативно-розыскных мероприятий, было детерминировано значительной суммой в иностранной валюте, собранной казначеем азербайджанской общины Амурской области. Аналогичная ситуация имела место и ранее - в 1999 г. в г. Нерюнгри Республики Саха (Якутия).

7. Латентность. Преступность, не получившую отражения в уголовной статистике принято называть латентной. Судебная практика подтвердила факт наличия наркосообществ только в Хабаровском и Приморском краях, Амурской и Сахалинской областей, но выборочное изучение уголовных дел показало, что признаки организации наркопреступности присутствуют во всех субъектах округа.

Кроме того, исходя из особенностей механизма функционирования преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, автор полагает, что их структурные подразделения (специализированные организованные группы) могут действовать в любом субъекте Дальневосточного федерального округа.

Скрытность деятельности наркосообществ обеспечивается и постоянством их структуры и функций, так как создатели наркопредприятий придерживаются одной определенной модели механизма функционирования, предоставляющего необходимую эффективность наркобизнесу и достаточную безопасность его участникам.

Так, например, конспиративность деяний создателя преступного сообщества обеспечена изолированностью его от планирования и совершения конкретных преступлений и тройной буферностью общения (через посредников).

Немаловажными являются харизматичность и легитимность личности лидера, а также референтность большинства участников преступного сообщества, с одной стороны, и реальная угроза неотвратимого наказания в случае нарушений правил поведения - с другой.

Кроме того, наркобизнес как криминальная профессия приносит задействованным в нем лицам постоянный доход, который зависит от распределения полученной прибыли. И чем справедливей данное распределение, тем сплоченней преступное сообщество.

Профессионализм требует специализации (разделения труда), поэтому преступные сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, как правило, состоят из функционально и территориально обособленных структурных подразделений. На профессиональном уровне находится и маскировка их преступной деятельности.

В результате проведенного исследования были установлены некоторые способы маскировки, применяемые участниками организованных наркогрупп и наркосообществ, затрудняющие их выявление (табл. 7).

 

Таблица 7.

Способы маскировки преступной деятельности, используемые участниками организованных наркогрупп и наркосообществ

 

Способы маскировки преступной деятельности	Масштаб преступной деятельности	№ уголовных дел
Перевозка особо крупных партий наркотиков железнодорожным транспортом под «прикрытием» их мелкими в одном вагоне, которые в случае необходимости «отдаются» вместе с перевозчиками сотрудникам правоохранительных органов.	г. Белогорск - п. Ванино - г. Холмск. г. Омск - г. Хабаровск. Амурская область - г. Хабаровск	619513/2000 115101/2002 2-4/2008
Перевозка особо крупных партий наркотиков с использованием оборудованного тайниками автотранспорта.	Еврейская автономная область - г. Хабаровск г. Владивосток - г. Хабаровск. г. Суйфэньхэ - г. Уссурийск Амурская область - г. Комсомольск-на-Амуре	239902/1997 1-513/1999 111901/2000 435729/2003 846012/2005 840077/2011
Перевозка особо крупных партий наркотиков грузовым автотранспортом с использованием внутренних полостей живого крупного рогатого скота.	Амурская область - Республика Саха (Якутия), Хабаровский край, Приморский край	530386/2002
Пересылка особо крупных партий наркотиков с использованием оборудованного тайниками автотранспорта, управляемого наркокурьерами (нарочными).	Амурская область - г. Якутск Амурская область - г. Хабаровск. г. Бишкек, Кыргызстан - г. Барнаул, Алтайский край - г. Артем, Приморский край	61321/2004   2-28/2005   289036/2006
Пересылка наркотиков с сокрытием в почтовых отправлениях.	Еврейская автономная область - г. Хабаровск Амурская область - г. Петропавловск-Камчатский. Амурская область - г. Хабаровск	864204/1999 410101/2004 550056/2005 2-112/2007 957814/2011
Пересылка особо крупных партий наркотиков с использованием в качестве наркокурьеров (нарочных) работников железнодорожного, морского и авиатранспорта.	г. Хабаровск - г. Петропавловск-Камчатский г. Улан-Удэ - г. Петропавловск-Камчатский. Амурская область - г. Владивосток - г. Южно-Сахалинск	18323/2001   22344/2003   580758/2006
«Торговля с номера»: розничные сбытчики наркотиков получают SIM-карты, номера которых известны определенному кругу потребителей. Периодически и по определенной системе происходит обмен SIM-карт в целях обезличивания розничных сбытчиков.	г. Владивосток     г. Хабаровск	516858/2004 542758/2005   111277/2011
«Торговля с ноги»: перемещение розничных сбытчиков наркотиков происходит без системы, сбыт осуществляется по договоренности и каждый раз в разных местах.	г. Владивосток г. Хабаровск   г. Дальнереченск г. Свободный г. Хабаровск   г. Комсомольск-на-Амуре	829321/1998 977104/1999 137903/2001 152058/2004 1-227/2006 846701/2007 578401/2008 612077/2009 351812/2010 969314/2011
«Бесконтактная передача»: сбыт наркотиков через тайники в заранее указанных условных местах.	г. Хабаровск г. Владивосток г. Уссурийск   г. Хабаровск г. Комсомольск-на-Амуре	977104/1999 829321/2001 188729/2004 540958/2005 533877/2007 471312/2010 976114/2011
Структурные подразделения (специализированные организованные группы) находятся в удаленных друг от друга районах или субъектах округа.	Амурская область - г. Комсомольск-на-Амуре	2-8/2008

 

Таким образом, деятельность организованных группировок криминальной направленности, в том числе из представителей этнических (азербайджанской, цыганской и таджикской) общин, коррупция, неограниченная возможность производства гашиша (гашишного масла) и эксплуатация вовлеченных лиц являются содержанием криминологической проблемы противодействия наркобизнесу в Дальневосточном федеральном округе.

 

4.1.3. Организационный анализ проблем противодействия наркобизнесу

 

Исходя из анализа материалов доклада Международного комитета ООН по контролю над наркотиками за 2007 г., поднявшего международную проблему адресности правосудия, автор полагает, что сегодня в Российской Федерации остро стоит вопрос о неготовности правоохранительных органов эффективно противодействовать наркобизнесу. Эта основная организационная проблема данного противодействия, которая включает несколько частных.

1. Проблема «неэффективности результатов». Оценка наркоситуации сегодня искажена, так как в ее основу положена статистика наркопреступности, формируемая показателями квалификации, содержащимися в обвинительных заключениях уголовных дел (статистические карточки формы № 1.1), а не в приговорах суда (статистические карточки формы № 6). Кроме того, она ориентируется на прирост (или снижение) количества зарегистрированных наркопреступлений, что не является криминологически верным.

С точки зрения ряда известных ученых (Бабаев М.М., Квашис В.Е., Миньковский Г.М., Побегайло Э.Ф., Ревин В.П., Целинский Б.П.), сегодня статистические показатели не могут служить надежными ориентирами состояния преступности, так как «фиксируются только бумажные, а не реальные изменения, представляющие, в том числе, источник фикций»³⁶⁴.

Кроме того, в ноябре 2010 г. Президент Российской Федерации обратил внимание руководителей правоохранительных органов на то, что «статистика у нас лукавая, веры в нее нет»³⁶⁵.

Сотрудники Генеральной прокуратуры Российской Федерации в результате проведенных проверок также пришли к выводу о том, что «государственная статистика не отражает реального состояния преступности в сфере незаконного оборота наркотиков», так как «статистические данные в большей мере - это показатель активности работы правоохранительных органов» и статистическое состояние наркопреступности не соответствует ее фактическому состоянию³⁶⁶.

Автор поддерживает данную позицию и полагает, что с показателями статистики коррелируют правовая позиция конкретных должностных лиц правоохранительных органов и периодические всплески их активности.

Например, по данным статистических отчетов ГИАЦ МВД России (форма 1-НОН), зарегистрированное количество сбытов наркотиков на территории Дальневосточного федерального округа в течение последних лет стабильно снижается (табл. 8).

 

Таблица 8.

Сведения о зарегистрированных преступлениях, связанных со сбытом наркотиков на территории Дальневосточного федерального округа

 

2005 г.	2006 г.	2007 г.	2008 г.	2009 г.	2010 г.	2011 г.	2012 г.
6453	6332	6265	5877	5344	4688	4352	4179

 

Опираясь на результаты изучения материалов уголовных дел по фактам сбыта наркотиков, расследованных органами внутренних дел и наркоконтроля в период с 1997 по 2012 г., автор объясняет это снижение рядом обстоятельств.

На рубеже 1990-х - 2000-х гг. источником прироста данных преступлений являлась многоэпизодность преступной деятельности, как правило, известных органами внутренних дел лиц - розничных сбытчиков наркотиков, которых регулярно и наспех привлекали к уголовной ответственности, вследствие чего они имели «условные» судимости.

Так, например, в период с 1999 по 2001 г. в Хабаровском крае в суды были направлены уголовные дела в отношении 63 обвиняемых из числа лиц цыганской национальности, совершивших преступления, связанные со сбытом наркотиков.

Суды вынесли следующие решения: 8 уголовных дел - прекратить; 14 подсудимых - амнистировать; 20 - осудить условно. По остальным решение не было принято.

Аналогичная ситуация имела места и в других регионах Российской Федерации, где также низкое качество следствия «корректировалось приговором», то есть вместо оправдательного приговора лицам, вину которых сложно было установить вследствие недопустимости большинства имеющихся в деле доказательств, «до 80 % наказаний наркодилерам носили условный характер»³⁶⁷.

Недостатки следствия были тесно связаны с оперативно-розыскными мероприятиями «проверочная закупка» (основным методом фиксации фактов сбыта наркотиков и выявления лиц к ним причастных), которые проводились с нарушением Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности».

Вопреки задачам оперативно-розыскной деятельности по выявлению, пресечению и раскрытию преступлений сотрудниками милиции, а затем и наркоконтроля в отношении уже выявленных и установленных лиц многократно проводились повторные «закупки».

Следует согласиться с мнением А. Горелик, что «широкое использование провокационных методов позволяло соответствующим органам отчитываться об изобличении значительного количества сбытчиков, которые таковыми не являлись»³⁶⁸, умысел на сбыт наркотиков у которых формировался в результате провоцирующих действий.

В результате такой избирательности привлечения к уголовной ответственности обеспечивался требуемый вал раскрытых тяжких преступлений, связанных со сбытом наркотиков, а недосягаемость «неустановленных следствием лиц» являлась его источником (кто-то же должен регулярно поставлять наркотики, наименьшая часть которых затем превращалась в вещественные доказательства).

В течение последних лет ситуация изменилась: розничные сбытчики все чаще прикрываются позицией посредника в приобретении наркотиков, т.е. совершают преступные действия по поручению и в интересах их приобретателей, что как сбыт, в силу разъяснений, предусмотренных п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 июня 2006 г. № 14, не квалифицируется.

Кроме того, вследствие ряда оправдательных приговоров суда и дополнения, внесенного в ст. 5 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», в соответствии с которым «запрещается подстрекать, склонять, побуждать к совершению противоправных действий»³⁶⁹, сокращается и число желающих проводить проверочные закупки наркотиков.

Статистическая картина раскрытых преступлений, совершенных участниками преступных сообществ (преступных организаций), действующих в сфере незаконного оборота наркотиков в Дальневосточном федеральном округе, также недостоверна, так как, видимо, в целях повышения своих результатов правоохранительными органами нередко вменялись признаки наркосообществ и группам с недостаточной степенью организованности и, как результат, обвинение по ст. 210 УК РФ было признано необоснованным по каждому третьему уголовному делу из числа направленных в суд в 1999-2011 гг. Создание видимости активной борьбы с преступными сообществами учеными фиксировалось и ранее³⁷⁰.

Наличие в приговоре суда «неустановленного лица, которое привлекло к участию в преступном сообществе …» или «лица, имеющего авторитет в криминальной среде, уголовное дело, в отношении которого выделено в отдельное производство» в качестве создателя преступного наркосообщества правоприменителя устраивает, так как имеющийся (как правило, в следственном изоляторе) руководитель данного сообщества привлекается к уголовной ответственности и осуждается по ч. 1 ст. 210 УК РФ (в силу тождественности преступных действий, предусмотренной ее диспозицией).

Кроме того, в большинстве исследованных уголовных дел этому подсудимому вменено и создание преступного сообщества (77,8 %).

В результате такого юридического подхода лица, создавшие «ликвидированные» наркосообщества и не привлеченные к уголовной ответственности, восстанавливают их деятельность, пополняя новыми кадрами, в том числе назначая новых руководителей.

Это обстоятельство, как полагает автор, обеспечивает «живучесть» наркобизнесу, так как пока некоторые представители правоохранительных органов будут умело манипулировать статистическими показателями и демонстрировать общественности мнимые победы, «криминальный процесс будет продолжаться»³⁷¹.

В связи с этим необходимо поддержать предложение Р.Х. Кубова об изменении источника формирования уголовной статистики (формировать ее статистическими карточками формы № 6 «О результатах рассмотрения дела судом первой инстанции», предусмотренные совместным приказом Генеральной прокуратуры Российской Федерации, МВД России, Минюста России, ФСБ России, ФСКН России от 29 декабря 2005 г. № 39/1070/253/780/399 «О едином учете преступлений»), а в качестве одного из основных показателей использовать «количество лиц, осужденных за участие в преступном сообществе, за руководство им и за его создание» (соответственно).

Очевидно, что чем качественнее было проведено предварительное следствие, его оперативно-розыскное сопровождение и на должном уровне поддерживалось государственное обвинение, тем больше возможности у суда в полной мере исследовать все обстоятельства совершенных преступлений по уголовным делам, устранить сомнения и вынести справедливый приговор, что соответствует ч.1 ст. 49 Конституции РФ: «Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда».

Таким образом, результативность как ежегодный прирост мнимых показателей антинаркотической деятельности подменяет сегодня ее эффективность, а статистические показатели не фиксируют реальные изменения наркоситуации.

Во-первых, к уголовной ответственности, как правило, привлекаются изготовители, перевозчики и сбытчики наркотиков - быстро заменяемые исполнители, которых вовлекают и эксплуатируют, что и обеспечивает определенный уровень выявляемости и раскрываемости наркопреступлений (вал).

Во-вторых, создатели наркосообществ не попадают в сферу внимания правоохранительных органов, избегают уголовной ответственности, оставаясь вне сферы действия уголовного закона³⁷².

В-третьих, статистика раскрытых наркопреступлений искажена, так как формируется показателями квалификации, содержащимися в обвинительных заключениях по уголовным делах, направленных в суд, а не в приговорах суда.

2. Просчеты в оценке деятельности. Неэффективность мер предупреждения и борьбы с наркобизнесом является следствием несовершенства антинаркотической деятельности правоохранительных органов, что, в свою очередь, обусловлено просчетами в ее оценке. Действенность данных мер зависит от точности определения их цели.

Государством в отношении организованной преступности в разное время применялись различные стратегии противодействия: сдерживание и использование (начальный период); тотальное уничтожение и устрашение (советский период); сращивание (современный период).

Сегодня в качестве одной из стратегических целей государственной антинаркотической политики в сфере сокращения предложения наркотиков в незаконном обороте определено уничтожение инфраструктуры нелегального производства, транспортировки и распространения наркотиков внутри страны, а меры, принимаемые органами государственной власти в области борьбы с незаконным оборотом наркотиков, должны быть системными, конкретными и упреждающими.

Установка на приоритетность мер предупреждения преступности является классической и традиционной, так как «всеми признается главным направлением борьбы с преступностью», но «невозможно говорить о приоритете предупреждения преступлений в деятельности правоохранительных органов в то время, когда в статусных законах о некоторых из них оно даже не упоминается, отсутствуют организационно-управленческие меры и политическая воля для реализации данного приоритета»³⁷³.

Незаинтересованность правоохранительных органов в предупреждении наркопреступности, связанная с существующей оценкой их деятельности, приводит к декоративности борьбы с наркобизнесом, то есть к выявлению непосредственных сбытчиков наркотиков и их перевозчиков, которых пытаются привлекать к уголовной ответственности в составе «структурированных» групп. При этом высоко оценивается прирост подобных эффектных результатов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

Порочность такой практики объективно провоцирует личный состав на нарушение закона (превышение должностных полномочий, злоупотребление должностными полномочиями или пособничество) в целях удержания требуемого прироста мнимых показателей, вместо предупреждения преступности, т.е. результативность вместо эффективности.

Автор поддерживает позицию дальневосточных криминологов, согласно которой «именно видимые результаты, полученные в краткосрочной перспективе, не дают сосредоточиться на долгосрочных стратегиях», так как именно на их эффектность имеется социальный заказ и от них зависит оценка правоохранительных органов.

И хотя «правоприменительный вектор борьбы уже давно направлен на противодействие наркобизнесу как организованной деятельности, что является основной задачей органов наркоконтроля и одной из задач органов внутренних дел, но нет еще системы в борьбе с наркобизнесом, и не стоит еще задача вернуться к предупреждению наркозависимости и наркопреступности в целом как социального явления»³⁷⁴, так как сторонники немедленных и видимых результатов, игнорируя детерминирующий комплекс, нацелены «пускать пыль в глаза», что «на руку» лидерам организованных группировок криминальной направленности.

Большинство оперуполномоченных и следователей специализированных подразделений органов внутренних дел и наркоконтроля, опрошенных автором в качестве экспертов (82,2 %), согласились с тем, что практикуется упрощенная схема привлечения к уголовной ответственности виновных лиц и направление дел в суд с искусственно ограниченным числом субъектов и эпизодов, то есть только то, что удалось доказать в отведенные для предварительного следствия сроки, продление которых связано с определенными проблемами.

Оперативный и следственный состав указанных подразделений, как правило, не задумывается о криминологических особенностях организации незаконного оборота наркотиков. Сопоставление данных, полученных в ходе опроса, показывает, что большинство специалистов (90,3 %) считает организованные группы поставщиков и сбытчиков-оптовиков разрозненными, так как они не зависят друг от друга и, как правило, сбытчики-оптовики «берут товар» у нескольких поставщиков, тем не менее, 59,7 % заявили о способности этих лиц создать преступное сообщество.

Поэтому поставщиков и сбытчиков-оптовиков, действующих параллельно с «воровскими (общаковскими)» или этническими наркопредприятиями, часто ошибочно принимают за организаторов преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, «ломая» затем голову, как «слепить» единую организационно-управленческую структуру, иерархию и общую материально-финансовую базу из локальных, хотя и устойчивых групп, созданных этими лицами.

Именно такими оказались 11 «создателей и руководителей наркосообществ», обвинение которых в части ст. 210 УК РФ было прекращено (36,7 %). Но это обстоятельство, по мнению автора, всех устроило, так как преступления по данным уголовным делам были сначала учтены как раскрытые, а затем сняты с учета, чем облегчили задачу удержания уровня аналогичного периода прошлого года (табл. 9).

 

 

Таблица 9.

Результаты уголовно-правовой деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступными сообществами в сфере незаконного оборота наркотиков (1999-2011 гг.)

 

Всего окончено уголовных дел с квалификацией по ст. 210, 228.1 УК РФ	Прокурор исключил квалификацию по ст. 210 УК РФ	Направлено в суд	С обвинительным приговором	С оправдательным приговором	Всего прекращено по ст. 210 УК РФ
30	3	27	19	8	11

 

Кроме того, как справедливо заявляют некоторые работники суда, «задержания крупных партий наркотиков почти всегда результат конкуренции в сфере наркоторговли, а не следствие целенаправленной оперативной разработки. Наркоторговцы «сдают» конкурентов, поставляя информацию о них своим покровителям из соответствующих правоохранительных органов. Именно такую картину рисует судебная практика»³⁷⁵.

Лидерами организованных группировок криминальной направленности «практикуется, например, такой прием: «сдают» правоохранительным органам малую часть преступной организации для того, чтобы не была изобличена вся структура»³⁷⁶.

Оперативный и следственный состав, к сожалению, хватает такую наживку, лишь бы добиться требуемого от него результата. Предательство интересов правоохранительной службы в первом случае и непрофессионализм во втором детерминированы, в первую очередь, просчетами в организации деятельности и оценке ее результатов.

Поэтому правоохранительные органы большей частью лишь имитируют борьбу с наркобизнесом, создают ее видимость³⁷⁷. В итоге совмещается несовместимое: суровые приговоры и ежегодный прирост особо тяжких наркопреступлений. Такая борьба может «искоренить» только лишь критику в адрес правоохранительных органов, так как латентность наркопреступности не бесконечна.

Сегодня «результативность» противодействия наркобизнесу подменяет его эффективность, так как неверно, по мнению автора, определены критерии оценки данной деятельности. Это на руку, например, очковтирателям - должностным лицам, которые упорно доказывают свою способность бороться с преступностью, используя особый «бумажный» метод.

Так, в правоприменительной сфере принято сравнивать текущие показатели с показателями аналогичного периода прошлого года и, исходя из их отношения (прироста или снижения), делать выводы об эффективности деятельности и о качестве управления (руководства) подразделениями.

Сложившаяся система оценки ставила и продолжает ставить оперативный и следственный состав в безнадежное положение, так как ежегодно удерживать требуемый уровень выявляемости наркопреступлений возможно лишь при условии отсутствия их предупреждения.

Например, в феврале 2000 г. автор был одним из участников совместных оперативно-розыскных мероприятий, проведенных сотрудниками управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков УВД Хабаровского края и отдела уголовного розыска Дальневосточного УВД на транспорте, когда удалось одновременно перекрыть два канала поставки опия: Омск - Хабаровск; Новосибирск - Хабаровск (всего было изъято более 201 кг опия).

Результатом проведенной операции стало полное прекращение (в течение месяца) розничного сбыта опия в г. Хабаровске, что было широко освещено в краевых средствах массовой информации. Однако недоступность опия для потребителей руководством УВД Хабаровского края была расценена как недопустимое снижение выявляемости наркопреступлений, а успех совместного мероприятия было запрещено закреплять под угрозой принятия самых строгих дисциплинарных мер.

Данный пример иллюстрирует, как выбор приоритетов оценки деятельности влияет на ее эффективность, то есть прирост регистрации раскрытых преступлений (удержание валовых показателей) ценится выше их предупреждения, хотя «сокращение количества правонарушений, связанных с незаконным оборотом наркотиков» с 1998 г. определено в ст. 4 Федерального закона «О наркотических средствах и психотропных веществах» как направление государственной политики в этой области.

Сегодня основными показателями, которые рассчитываются на одного штатного сотрудника являются: «вес изъятых наркотиков»; «количество рейтинговых изъятий»; «нагрузка по выявленным наркопреступлениям» и «нагрузка по уголовным делам, отправленным в суд». И все это в сравнении со среднероссийскими показателями. Но главным недостатком существующей системы оценки является АППГ - аналогичный период прошлого года.

В сложившейся ситуации сотрудники органов наркоконтроля в погоне за рейтинговыми изъятиями, возможно, вынуждены в ряде случаев «обрывать» выявленные наркоцепочки, так как «искусственно стимулируется интерес к регистрации и раскрытию преступлений по их количеству, а не по качеству»³⁷⁸. Или, наращивая рейтинговые показатели по раскрытию, например, преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ, «формировать» преступные сообщества из находящихся под рукой обвиняемых.

Таким образом, «погоня за улучшением статистических показателей органов наркоконтроля идет вразрез с основными целями и задачами, поставленными перед этим правоохранительным органом»³⁷⁹. Аналогичная ситуация складывается и в специализированных подразделениях органов внутренних дел.

К сожалению, сегодня еще «не найдены четкие критерии оценки эффективности работы подразделений правоохранительных органов, задействованных в сфере борьбы с незаконным оборотом наркотиков»³⁸⁰, и нет полного понимания того, что происходит с наркоситуацией.

Представляется, что критерии оценки эффективности противодействия наркобизнесу должны разрабатываться в зависимости от результатов постоянного мониторинга наркоситуации, а не от показателей аналогичного периода прошлого года, и предлагается в качестве одного из них использовать «количество лиц, осужденных за участие в преступном наркосообществе, за руководство им и за его создание (соответственно)».

Порочность оценки деятельности правоохранительных органов порождает еще одну проблему - местничество (соблюдение, согласно словарному толкованию, узковедомственных интересов в ущерб общему делу), которое способствует неэффективности исследуемых мер.

Эту проблему сегодня «не снимает» ни Положение о координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью, утвержденное Указом Президента Российской Федерации от 18 апреля 1996 г. № 567, так как в числе основных принципов координации не названы взаимная заинтересованность в совместных действиях и взаимопомощь; ни деятельность межведомственных комиссий, предусмотренных Постановлением Правительства Российской Федерации от 19 января 2005 г. № 30 «О типовом регламенте федеральных органов исполнительной власти», так как она приводит в основном к декларативности координационных решений.

Так, с точки зрения председателя Государственного антинаркотического комитета, директора ФСКН России В. Иванова, «имеющиеся данные различных ведомств с трудом поддаются даже интеграции, не говоря уже об их анализе или совместной реализации»; сотрудники МВД России также видят причину низкого уровня взаимодействия в ставшей традиционной ведомственной дистанцированности; а сотрудники Генеральной прокуратуры Российской Федерации констатируют факты полного отсутствия взаимодействия между правоохранительными органами и относят их к числу основных проблем противодействия организованной наркопреступности (ярким примером тому служит перестрелка между сотрудниками УФСКН и ГУВД Нижегородской области в 2006 г.)³⁸¹.

Озабоченность проявляют и дальневосточные ученые (А.А. Зарубин, А.И. Колташов, Г.Ф. Маслов, И.А. Полянский, Л.И. Романова), изучающие указанную проблему и полагающие, что «главным недостатком в деятельности государственных органов, осуществляющих борьбу с незаконным оборотом наркотиков», продолжает оставаться их ведомственная разобщенность (впервые обозначенная в постановлении Верховного Совета Российской Федерации от 22 июля 1993 г. № 5494 - I «О Концепции государственной политики по контролю за наркотиками в Российской Федерации»), а причиной замкнутости и обособленности - соперничество и конкуренция, личные амбиции и зависть к чужому успеху, потому что не могут никак поделить показатели оперативно-служебной деятельности и поэтому автономно разрабатывают одних и тех же лиц³⁸².

Исходя из собственного наблюдения, результатов опроса сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля, автору приходится констатировать, что у процесса консолидации правоохранительного блока есть серьезные проблемы (конфликт интересов и недоверие, возникающее вследствие предполагаемой некомпетентности «чужих» сотрудников или их коррумпированности), имеющие 200-летние исторические корни: «желая добиться благосклонности императора за свое усердие, руководство разных ведомств ввязалось в состязание за первенство в раскрытии преступлений. Жесткая конкуренция проявлялась во всем: в переманивании способных агентов, слежке друг за другом и клевете. Не взаимодействие, а скорее враждебность в силу многолетних натянутых отношений сложилась между ними»³⁸³.

Отсутствие системы показателей и поощрений за успешную совместную операцию или проведенное расследование провоцирует соперничество между ведомствами. Совместная реализация оперативной информации игнорируется (79 % экспертов), а проведение самостоятельных мероприятий на одних и тех же объектах может спровоцировать конфликт. В результате деятельность большинства участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков характеризуется как криминальное сотрудничество вследствие их сплоченности, а сотрудников правоохранительных органов - как местничество, так как они разобщены ведомственной отчетностью.

Таким образом, неготовность правоохранительных органов эффективно противодействовать наркобизнесу, их незаинтересованность в его предупреждении и местничество вследствие порочной системы оценки результатов составляют содержание организационной проблемы рассматриваемого противодействия, решение которой обусловливает необходимость разработки системы конкретных и упреждающих мер.

 

4.2. Уголовно-правовые меры противодействия организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков

 

Правовые основы противодействия современной организованной преступности в России, как автором было указано выше, стали формироваться, начиная с 1989 г. Определенный потенциал был заложен и в Концепции государственной политики по контролю за наркотиками в Российской Федерации 1993 г., объявившей борьбу с наркобизнесом как с «преступной деятельностью организаций, занимающихся незаконным производством, хранением, транспортировкой, сбытом наркотиков». В июле 1994 г. вводится уголовная ответственность за организацию (руководство) преступной группой³⁸⁴, а в январе 1997 г. криминализируется создание преступного сообщества (преступной организации), руководство и участие в нем (в ней).

Система мер противодействия организованной преступности в целом и наркобизнесу в частности постоянно корректировалась и постепенно развивалась. Но в сентябре 2009 г. Президент Российской Федерации на заседании Совета Безопасности Российской Федерации, подводя итоги политики государства в области противодействия незаконному обороту наркотиков, заявил о том, что «принимаемые меры не адекватны …, нужны новые современные методы работы в этой сфере»³⁸⁵.

Затем в июне 2010 г., утверждая Стратегию государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 г., Президент Российской Федерации поставил правоохранительным органам конкретную задачу по разрушению организационных наркодилерских сетей и нацелил их на пресечение деятельности преступных сообществ, действующих в сфере незаконного оборота наркотиков.

Сегодня многие ученые и практики, специализирующиеся на борьбе с организованной преступностью, считают, что создание и эксплуатация рынков незаконных товаров и услуг осуществляется именно преступными сообществами и что законодательная формулировка понятия «преступное сообщество (преступная организация)»³⁸⁶ не совершенна, так как содержит оценочные признаки, разновидности и специальную установку на совершение только тяжких или особо тяжких преступлений (П.В. Агапов, С.А. Балеев, В.И. Брылев, В.М. Быков, Н.П. Водько, А.И. Гуров, А.И. Долгова, Т.Н. Ермакова, С. Жовнир, С.В. Иванцов, А.Н. Игнатов, И.Ю. Коновалова, И.С. Копнин, И.В. Кочетко, М.Г. Миненок, А. Мондохонов, С.В. Наземцев, В.А. Номоконов, Р.К. Рашидханов, В.С. Устинов, А.В. Черный, В.И. Шульга). Оппонирование со стороны ученых встретила и диспозиция ст. 210 УК РФ, неэффективность применения которой связывается ими с качеством законодательной техники ее конструирования³⁸⁷.

Проведенное автором исследование позволило на примере преступных сообществ, действующих в сфере незаконного оборота наркотиков, рассмотреть ряд проблем, связанных с конкретизацией признаков преступного сообщества и его организации, носящих в доктрине дискуссионный характер, а также выработать конкретные предложения по дальнейшему совершенствованию уголовного законодательства.

1. Предлагается исключить из названия и текста закона (ст. 35, 210 УК РФ) слова «преступная организация» как избыточные, использование которых затрудняет его смысловое восприятие правоприменителем. С этим согласились 93,5 % опрошенных автором экспертов из числа оперуполномоченных и следователей специализированных подразделений органов внутренних дел и наркоконтроля.

Проведенный контент-анализ показал, что термин «организация» в УК РФ упоминается в различных смысловых значениях. Так, для описания объекта преступлений используется: «коммерческая организация» (ст. 173, 176, 177, 193, 194, 199, 201, 204, 215.1, 304); «международная организация» (ст. 205, 360); «преступная организация» (ст. 210); «экстремистская организация» (ст. 282.2); «иностранная организация» (ст. 275, 276); «организация, осуществляющая предпринимательскую деятельность» (ст. 289); «кредитная организация» (ст. 312). Для обозначения вида преступления - «организация массовых беспорядков» (ст. 212); «организация объединения, посягающего на личность и права граждан» (ст. 239); «организация занятия проституцией» (ст. 241); «организация экстремистского сообщества» (ст. 282.1); «организация незаконной миграции» (ст. 322.1).

В конечном итоге слишком частое использование термина «организация» приводит к тавтологии в уголовном законе: «Организация преступной организации» (ст. 210) или «Организация деятельности экстремистской организации» (ст. 282.2), а с позиций законодательной техники заголовки и тексты статей должны облегчать толкование норм и сопоставление их друг с другом³⁸⁸.

Кроме того, использование дублирующих терминов: «преступное сообщество» и «преступная организация» не вносит ясности в закон, так как законодатель ничего не разъясняет и не уточняет.

2. Автор предлагает исключить из диспозиции ч. 4 ст. 35 УК РФ слова «структурированной организованной группой», так как необходимо отказаться от наличия в норме оценочного признака, а не заменять один такой признак (сплоченность) другим (структурированность).

Наличие в данной норме разновидностей преступного сообщества свидетельствует, с одной стороны, об отсутствии единого подхода к определению его понятия, а с другой - об избытке нормативных установлений. Кроме того, в законе отсутствует толкование понятий «структурированная организованная группа» и «структурное подразделение». Отклонение законодателя от прагматической установки при формулировании указанного нормативного текста вынуждает правоприменителя оценивать признаки преступного сообщества по своему усмотрению, что приводит к браку в следственной и прокурорской работе.

Так, из 30 оконченных уголовных дел об организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков, за период с 1999 по 2011 г., прокурорами из обвинительных заключений по трем из них была исключена ст. 210 УК РФ с мотивировкой, например: «органами предварительного следствия не доказано наличие сплоченности всех членов в период совершения преступлений, наличие организационно-иерархических связей среди членов преступного сообщества»³⁸⁹, а почти каждое третье уголовное дело из числа направленных в суд (29,6 %) имеет оправдательный приговор в части ст. 210 УК РФ.

К аналогичному выводу пришли и ученые научно-исследовательского института Генеральной прокуратуры Российской Федерации, по мнению которых «из-за несовершенства формулировок закона следователи вынуждены руководствоваться собственными соображениями, основанными на интуиции, и принимать решения по аналогии, что влечет за собой высокий уровень допускаемых ошибок в вопросах установления квалификации действий соучастников и приводит к оправдательным приговорам»³⁹⁰.

В то же время о том, что структура преступного сообщества (преступной организации) должна состоять из двух или более организованных групп заявили 85,5 % опрошенных экспертов. По этому пути идет и судебная практика.

Так, изучение обвинительных приговоров, вынесенных по уголовным делам об организации преступных сообществ, позволило выявить следующую закономерность: структурно данные сообщества состояли из нескольких подразделений, созданных в виде организованных групп из трех-четырех участников, между которыми был установлен определенный порядок подчинения (табл. 10).

 

Таблица 10.

Классификация преступных сообществ общеуголовной направленности, действовавших в субъектах округа (по материалам архивных уголовных дел, рассмотренных в судах с обвинительным приговором)

 

№ уголовных дел	Масштаб преступной деятельности	Структура преступного сообщества	Количество совершенных преступлений и их вид (специализация организованных групп)
709531/2000	г. Владивосток	Три организованные группы	138 преступлений (п. «а» ч. 3 ст. 159 УК РФ)
626516/2004	г. Находка	Две организованные группы	11 преступлений (п. «в» ч. 3 ст. 127.1; ч. 3 ст. 240 УК РФ)
950420/2005	Нанайский район Хабаровского края	Три организованные группы	23 преступления (п. «а» ч. 4 ст. 158; п. «а» ч. 3 ст. 161; ч. 4 ст. 228 УК РФ)
332824/2006	Верхнебуреинский район Хабаровского края	Пять организованных групп	27 преступлений (п. «а» ч. 4 ст. 158; п. «а» ч. 3 ст. 161; п. «а» ч. 3 ст. 163; п. «а» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ)
568818/2007	Солнечный район Хабаровского края	Четыре организов. группы	40 преступлений (п. «а» ч. 4 ст. 158; п. «а» ч. 3 ст. 161; п. «а» ч. 4 ст. 162; п. «а» ч. 3 ст. 163 УК РФ)
800712/2008	г. Комсомольск-на-Амуре	Две организованные группы	8 преступлений (п. «а» ч. 3 ст. 163 УК РФ)
022708/2009	Красноармейский район Приморского края	Три организованные группы	13 преступлений (ч. 3 ст. 260 УК РФ)
488336/2010	г. Хабаровск	Две организованные группы	14 преступлений (п. «а» ч. 4 ст. 158; п. «а» ч. 3 ст. 161; п. «а» ч. 4 ст. 162 УК РФ)

 

3. Не следует ограничивать в ст. 35 и 210 УК РФ степень тяжести преступлений, на которые направлен умысел участников преступного сообщества.

Начиная с Указа Президента СССР от 4 февраля 1991 г. № УП-1423 «О мерах по усилению борьбы с наиболее опасными преступлениями и их организованными формами», совершение наиболее опасных (тяжких) преступлений традиционно связывают с преступными сообществами. Но, как показывает изучение материалов оперативно-розыскной и следственной практики, преступные сообщества создают в целях получения доходов (сверхдоходов) и расширения масштаба преступной деятельности, а не для совершения именно тяжких или особо тяжких преступлений.

Автор разделяет научную позицию И.В. Кочетко, согласно которой «определение преступного сообщества через общественную опасность предполагаемых преступных деяний не отвечает требованиям защиты целого ряда объектов, посягательства на которые не только возможны со стороны преступных сообществ, но и нацелены на них в настоящее время»³⁹¹.

Поэтому в ч. 4 ст. 35 УК РФ должен быть сделан акцент не на тяжесть преступлений, а на их количество, что значительно расширит возможности правоохранительных органов. С данным мнением согласились и 75,8% экспертов.

Подобный подход (отсутствие специальной цели - совершение тяжких или особо тяжких преступлений) нашел отражение в зарубежном законодательстве. Так, в уголовных кодексах Ита­льянской республики (ст. 416), Испании (ст. 515), Франции (ст. 450-1), ФРГ (§ 129), США (§ 1962), КНР (ст. 294) признается повышенная общественная опасность «объединений мафиозного типа» или преступных сообществ (организаций, объединений) независимо от тяжести преступлений, для совершения которых они создаются³⁹².

4. Предлагается исключить из текста закона (ч. 4 ст. 35, ч. 1 ст. 210 УК РФ) слова «… одного или нескольких …» (преступлений), так как следует согласиться с мнением некоторых ученых (П.В. Агапов, А.А. Арутюнов, С.А. Балеев, В.М. Быков, А.И. Долгова, М.И. Ковалев, В.С. Комиссаров, Г.А. Кригер, О.Н. Литовченко, В.В. Лунеев) о том, что преступное сообщество (преступная организация) не может создаваться для совершения только одного преступления³⁹³. Данное предложение поддержало и 75,8 % опрошенных экспертов.

По мнению автора, установка на организацию преступного сообщества в целях совершения одного преступления, имеющая историю, начиная с Соборного уложения 1649 г., где впервые появилось предписание о такой форме соучастия, как «заговор» (ст. 18 гл. II)³⁹⁴, сегодня утратила криминологическое значение (см. табл. 10.).

Таким образом, обобщая доктринальное и судебное толкование понятия «преступное сообщество», поддерживая позицию ряда ученых (П.В. Агапов, С.А. Балеев, В.И. Брылев, В.М. Быков, Н.П. Водько, А.И. Гуров, С. Жовнир, С.В. Иванцов, А.Н. Игнатов, И.С. Копнин, Г.А. Кригер, А. Мондохонов, В.С. Устинов, В.И. Шульга) и опираясь на результаты собственного исследования, автор полагает, что указанный в диспозиции ч. 4 ст. 35 УК РФ признак «структурированность» отражает суть преступного сообщества, но в качестве конститутивного его признака должно выступать наличие объединения из двух или более организованных групп, так как нет оснований для расширительного толкования преступного сообщества, поскольку организованные группы в преступные сообщества не перерастают, а их организаторы не способны осуществлять «процесс расширения сфер преступной деятельности и монополизацию предоставления незаконных товаров и услуг»³⁹⁵.

Сегодня именно в виде объединения двух и более организованных групп действуют преступные сообщества для получения сверхдоходов путем эксплуатации лиц, вовлеченных в различный криминальный бизнес.

Исходя из этого предлагается диспозицию ч. 4 ст. 35 УК РФ изложить в следующей редакции:

«Преступление признается совершенным преступным сообществом, если оно совершено объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды».

Предложенная редакция повышает прагматичность (эффективность) исследуемой уголовно-правовой нормы, устраняет проблемы, стоящие перед правоприменителем, так как сужает его усмотрение и дает возможность единообразно определять признаки преступного сообщества, что соответствует правилам конструирования законодательных дефиниций и международному образцу нормативного толкования понятия преступного сообщества, предусмотренного ч. 4 ст. 38 Модельного уголовного кодекса для государств - участников СНГ.

5. Следует считать, что применение ст. 210 УК РФ неэффективно, так как при ее конструировании законодатель отошел от правил нормативно-структурного формирования текста правового акта.

В части 1 ст. 210 УК РФ законодатель нагромоздил нормативный материал, чем нарушил ясность его изложения и доступность. Предписания: «… а также координация преступных действий, разработка планов и создание условий для совершения преступлений организованными группами…, создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами или раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними, совершенные лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп, а равно участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного из указанных преступлений …» автору представляются избыточными. Они перенасыщают закон, рассеивают внимание правоприменителя и порождают проблемы квалификации преступных действий виновных, что было подтверждено опрошенными экспертами.

Опрос сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля путем анкетирования показал, что задачи правоприменителю необходимо упрощать, в том числе в целях стимулирования его на их решение, то есть в данном случае необходимо упростить описание объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, исключив избыточные предписания закона.

Законодательным недостатком также является и предусмотренная в исследуемой статье равная ответственность за действия, связанные с созданием и руководством преступными сообществами, что нивелирует значение их криминализации и нарушает принцип индивидуализации уголовной ответственности, так как не выполняется требование учета характера и степени общественной опасности совершенного деяния, личностных особенностей его субъекта, что недопустимо и требует внесения изменений.

Концепция развития российского уголовного законодательства предусматривает более высокий уровень его криминологической обоснованности и углубление дифференциации уголовной ответственности³⁹⁶, которая должна зависеть от уголовно-правового статуса виновного.

Конструкция же ст. 210 УК РФ криминологически обоснована недостаточно, так как ее гибкость позволяет заслонить наиболее общественно опасные деяния создателя преступного сообщества одним из его руководителей. Поэтому при конструировании правовой модели преступного сообщества необходимо, прежде всего, опираться на криминологические признаки.

Так, организационная (от фр. organization - построение) означает учредительная или подготовительная деятельность³⁹⁷. Целями организационной преступной деятельности, как справедливо отмечают некоторые ученые (Л.Д. Гаухман, В.И. Курляндский, С.В. Максимов, В.В. Малиновский, В.С. Разинкин, К.Н. Сермавбрин, А.М. Царегородцев, Ю.А. Цветков), являются раздел сфер или территорий преступного влияния, выбор объекта преступлений; создание (или восстановление) преступных организаций, обособление (территориальное или функциональное) их структурных подразделений и закрепление за ними определенной специализации; подбор руководителей и исполнителей, склонение их к совершению преступлений и установление иерархии; распоряжение преступными доходами и коррумпирование должностных лиц государственных органов³⁹⁸.

В соответствии с законом (ч. 4. ст. 35 УК РФ) конститутивным признаком преступного сообщества следует признать наличие структуры, в том числе и «аппарата» управления.

Опираясь на изложенное и учитывая усеченный состав рассматриваемого преступления (ч. 1 ст. 210 УК РФ), моментом завершения создания преступного сообщества является его готовность к совершению преступлений. О ее наличии могут свидетельствовать сформированные структурные подразделения из достаточного количества сообщников; подобранный специальный персонал (аппарат), способный выполнять функцию управления; приобретение орудий и средств совершения преступлений определенного вида; заключение соглашений о распределении сфер и территорий преступного влияния.

Организаторская (от фр. organizateur - тот, кто устраивает что-либо) в словарях толкуется как деятельность, связанная с налаживанием или упорядочиванием чего-либо уже созданного.

Организаторская преступная деятельность заключается в основном в реализации преступного замысла и достижении целей, поставленных определенными лицами. Это определение тактики конкретных преступных действий, осуществление их планирования, распределение между исполнителями орудий и средств преступлений, а также руководство совершением конкретных преступлений - расстановка исполнителей на месте преступлений, дача им распоряжений в процессе их совершения, контроль за результатами преступлений, то есть управление³⁹⁹.

Выполнение организаторских функций возможно как лицом, создавшим преступное сообщество (77,7 % от изученных уголовных дел), так и лицом специально для этих целей подобранным - «положенцем (ставленником)», которому делегируются необходимые полномочия (22,3 %). В этом случае руководитель преступного сообщества является всего лишь «исполнительным директором» криминального предприятия или «начальником одного из цехов».

Характерно в этом отношении одно из уголовных дел об организации этнического преступного сообщества в сфере незаконного оборота гашиша, по которому были осуждены сразу три его руководителя, а создатель данного наркосообщества был разыскан и осужден только через четыре года⁴⁰⁰.

Автор поддерживает мнение тех ученых, которые полагают, что в качестве руководителей преступных структур «часто используются находящиеся в зависимости от группировки либо специально нанятые для этих целей лица»⁴⁰¹. Именно поэтому, как было установлено выше, создатели преступных сообществ, в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков, избегают уголовной ответственности и остаются недосягаемыми для следствия и суда, продолжая вовлекать и эксплуатировать сообщников и, тем самым, обеспечивать криминальный процесс.

Так, в Дальневосточном федеральном округе в период с 1999 по 2011 г. были осуждены 39 организаторов наркосообществ, из них только двое, по оценке автора, с которой согласились эксперты, отвечали признакам создателя преступного сообщества, так как входили в число лидеров организованных группировок криминальной направленности («Дальневосточный воровской общак» и этнической - азербайджанской). Аналогично складывается судебная практика и с осуждением организаторов преступных сообществ общеуголовной направленности.

Типичный пример: за создание преступного сообщества «ургальские» был осужден на 18 лет лишения свободы П., являющийся руководителем одного из пяти структурных подразделений данного сообщества (и самого непрестижного) - организованной группы, контролирующей незаконный оборот наркотиков и проституцию⁴⁰².

Очевидно, что если создатель преступного сообщества остается на свободе, то оно восстанавливается в самое короткое время.

Видимо, поэтому Д.А. Шестаков назвал нормы УК РФ о преступном сообществе (преступной организации) «суррогатами, от которых следует отказаться»⁴⁰³.

Одной из особенностей современной криминологии преступных сообществ должно стать разграничение деятельности их создателей и руководителей, связанное, в первую очередь, с различной степенью общественной опасности, как деяний, так и личности, персональным статусом в преступном мире, а также особой ролью в обороте преступного капитала.

Решение же основной уголовно-правовой проблемы противодействия организованной преступности, в том числе наркобизнесу (адресность привлечения к уголовной ответственности) должно сводиться к дифференциации ответственности за деятельность организационную и организаторскую.

Но российский законодатель традиционно не разграничивает наказуемость за организационную (создание) и организаторскую (руководство) преступную деятельность, так как устоявшаяся теория уголовного права придерживается принципа равной ответственности создателей и руководителей преступных структур, которые, кроме того, могут совмещаться в одном лице.

Так, начиная с Соборного уложения 1649 г., где впервые появилось предписание о выделении «главных виновников заговора» среди организованных ими соучастников (ст. 1 гл. V), а затем в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и Уголовном уложении 1903 г., ответственность «основателей и начальников» за «образованiе противозаконнаго сообщества… или управленiе им …» не разграничивалась⁴⁰⁴.

В действующем УК РФ 1996 г. создание преступного сообщества определяется как приготовление к последующим преступлениям в его составе и признается как оконченное единичное деяние, тем самым, отражается повышенная степень общественной опасности организационной преступной деятельности. Но ответственность за нее законодатель традиционно не дифференцирует, признавая организационные (создание) и организаторские (руководство) преступные действия тождественными.

В результате более трехсот лет уголовно-правовая регламентация создания и руководства заговорами, шайками, а затем и преступными сообществами имеет обобщенную формулировку, а «главных виновников» преступлений, совершенных в составе преступных сообществ, определяет усмотрение правоприменителя.

Но сегодня возникла необходимость в конкретизации степени общественной опасности создания и руководства преступными сообществами, а значит, и в дроблении ч. 1 ст. 210 УК РФ на специальные нормы, так как имеющийся состав «комплексного характера» не отвечает современным реалиям.

В доктрине уголовного права, несмотря на традиционное: «роль организатора выражается в создании преступного сообщества, в вербовке его членов, далее, в разработке плана преступных действий и в руководстве совершением преступлений»⁴⁰⁵, некоторыми учеными (П. Агапов, А. Лаптев) высказывалось и другое мнение: «организаторы часто совмещают, объединяют в одном лице и организатора и руководителя, поэтому в законе не делается различия между теми и другими, они всегда упоминаются вместе, но эти функции могут быть и разделены», а «функцию руководителя на себя может взять и другое лицо»⁴⁰⁶.

В соответствии с ч. 1 ст. 34, ч. 1 ст. 67 УК РФ ответственность соучастников преступления «определяется характером и степенью фактического участия каждого из них в совершении преступления, значением этого участия для достижения цели преступления, его влиянием на характер и размер причиненного или возможного вреда». Авторы полагают, что характер и степень фактического участия в преступлении зависит от уголовно-правового статуса соучастника.

Ряд ученых (Л.В. Иногамова-Хегай, М.И. Ковалев, А.И. Рарог, А.И. Чучаев) считает, что степень участия в преступном деянии определяет и степень общественной опасности соучастников, а организатор преступления - это наиболее опасная личность в числе других участников преступления. Но «особенно опасной фигурой организатор становиться, когда он создает организованную группу или преступное сообщество. Общественная опасность повышается в связи с тем, что он дополнительно принимает меры по сплочению членов преступного объединения. Руководство преступными объединениями осуществляется в рамках уже созданных организованных групп или преступных сообществ», а их участники осознают свое участие именно в персонифицированной структуре.

Поэтому следует согласиться с мнением Ю.А. Цветкова о том, что дифференциация ответственности участников преступного сообщества должна зависеть от степени влияния участника на деятельность сообщества, так как именно это обстоятельство определяет опасность того или иного сообщника и должно влиять на размер назначаемого ему наказания⁴⁰⁷.

Кроме того, степень общественной опасности деяний руководителей преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков и лиц, их создавших, различна, так как различен тип личности данных организаторов (уровень их вредоносности), а общие начала назначения наказания, предусмотренные ст. 60 УК РФ, указывают на необходимость учитывать личность виновного.

Степень общественной опасности личности виновного определяется его криминальной функцией, влияющей на тяжесть преступлений и вероятность их совершения. Криминальные функции сообщников, в свою очередь, зависят от социального статуса (положения) и роли (значения), которые сообщники имеют в преступном сообществе. Как было установлено выше, все преступные сообщества (преступные организации), как правило, персонифицированы и проблема их ликвидации может быть решена путем привлечения к уголовной ответственности его лидера, которым является именно создатель данного сообщества.

На основании вышеизложенного представляется необходимым разграничить ответственность за совершение таких тождественных по закону деяний, как руководство преступными сообществами и их создание, посредством использования квалифицирующих признаков для конструирования двух различных составов преступлений и тезиса: «обстоятельство, претендующее на признание в законе в качестве квалифицирующего признака, должно существенно влиять на степень общественной опасности деяния»⁴⁰⁸.

Нонконформистская позиция авторов заключается в том, что организационная преступная деятельность отличается от организаторской большей степенью общественной опасности. Поэтому, в силу ч. 1 ст. 6, ч. 2 ст. 43, ч. 3 ст. 60 УК РФ, необходимо разграничить уголовную ответственность создателей и руководителей преступных сообществ, выделив создание и руководство преступным сообществом в самостоятельные квалифицирующие признаки (составы преступлений) в целях повышения нравственности закона, соблюдения принципа справедливости наказания и достижения одной из его целей - предупреждения совершения новых преступлений. Отграничение руководства преступными сообществами от их создания также было поддержано экспертами (74,2 %), так как отвечает требованиям прагматичности изложения нормативного материала.

Опираясь на полученные результаты исследования, авторам представляется обоснованным реконструирование ст. 210 УК РФ, то есть приведение ее в соответствие с требованиями законодательной техники, в том числе путем изменения композиционного строения ее ч. 1 (разъединения нормативных предписаний).

Таким образом, авторы понимают «участие в преступном сообществе» как основной состав данного преступления и предусматривает его частью 1; «руководство преступным сообществом или входящими в него структурными подразделениями» - квалифицированный и предусмотренный частью 2; «создание преступного сообщества» - особо квалифицированный (часть 3); совершение же данных преступлений специальным субъектом (лицом, использующим свое служебное положение либо лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии) - также особо квалифицированный (часть 4), и на основании изложенного предлагает следующую конструкцию ст. 210 УК РФ.

«Статья 210. Организация преступного сообщества или участие в нем

1. Участие в преступном сообществе - наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет со штрафом в размере до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет либо без такового.

2. Руководство преступным сообществом или входящими в него структурными подразделениями - наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового.

3. Создание преступного сообщества - наказывается лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или пожизненным лишением свободы.

4. Деяния, предусмотренные частями первой, второй или третьей настоящей статьи, совершенные лицом с использованием своего служебного положения либо лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии - наказываются лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или пожизненным лишением свободы.

Примечание. Лицо, добровольно прекратившее участие в преступном сообществе и активно способствовавшее раскрытию или пресечению этих преступлений, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления».

Предлагаемые изменения отвечают требованиям системности построения предписаний закона и придают им логичность, что способствует повышению качества юридической практики; не противоречат процессу развития уголовного закона, сочетающего как его обобщение, так и дробление на специальные нормы⁴⁰⁹, и «привязывают его к новым крими­нальным реалиям»⁴¹⁰.

Кроме того, предложенные новеллы (ч. 4 ст. 35, ст. 210 УК РФ) являются попыткой решения поставленной в работе уголовно-правовой проблемы адресности наказания.

Во-первых, конкретно отразить в уголовно-правовых нормах общественно опасное явление и тем понизить его латентность путем сужения законодательного определения.

Во-вторых, минимизировать недостатки человеческого фактора в правоохранительной деятельности (правовую небрежность, произвол или коррупцию) путем сужения усмотрения правоприменителя.

В-третьих, попыткой решения квалификационной проблемы, связанной с оценкой признаков преступного сообщества (авторский подход заключается в установлении наличия нескольких структурных подразделений и признака их устойчивости в выявленном преступном образовании).

Предложение автора также находится в русле государственной антинаркотической политики, направленной на постоянное совершенствование правоохранительных мер по пресечению деятельности преступных сообществ, действующих в сфере незаконного оборота наркотиков.

 

 

 

 

 

 

4.3. Правовые и организационные меры противодействия региональному наркобизнесу как деятельности преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков (на примере Дальневосточного федерального округа)

 

Результаты исследования дают основания полагать, что противодействие наркобизнесу в Дальневосточном федеральном округе ведется без понимания его причин и условий, и сложившаяся ситуация требует разработки новых концептуальных подходов к разрешению накопившихся проблем.

Перенос акцента в противодействии незаконному обороту наркотиков на региональный уровень, как предписывает Указ Президента Российской Федерации от 18 октября 2007 г. «О дополнительных мерах по противодействию незаконному обороту наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров», требует учета «местной» специфики, обусловленной реальной наркоситуацией и криминальной обстановкой, складывающейся в регионе.

Предлагаемая модель противодействия организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и его деятельности является системой мер предупреждения, борьбы и минимизации последствий, базирующаяся на системном (структурно-функциональном) подходе к пониманию механизма наркобизнеса и комплексном использовании «арсенала» уголовно-правовых, оперативно-розыскных и организационных мер.

В основе авторской модели лежит понятие «изоляция»:

- участников организованных группировок криминальной направленности в лице создателей и руководителей наркосообществ от сферы незаконного оборота наркотиков (путем привлечения их к уголовной ответственности);

- изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков от наркосырья, прекурсоров и наркотиков (путем принуждения их к перепрофилированию деловой активности);

- потребителей, в том числе наркозависимых от наркотиков.

Исходя из методики криминологической классификации регионов и их типологии, субъекты Российской Федерации, входящие в Дальневосточный федеральный округ, относятся к экстремально-критическому типу. Устойчивость дальневосточных показателей преступности обусловлена действием одних и тех же причин и условий, что указывает на «воспроизводство преступности исторически накопленным (здесь) криминогенным потенциалом»⁴¹¹.

Как отмечалось ранее, основным видом потребляемых наркотиков на Дальнем Востоке России до сих пор является гашиш и гашишное масло, преобладание которых затрудняет проникновение на дальневосточный наркорынок героина и других наркотиков. Международным организованным группировкам криминальной направленности не удается здесь создать достаточный спрос на героин, как, например, в соседнем Сибирском федеральном округе⁴¹². Эта региональная особенность и определяет специфику противодействия наркобизнесу в Дальневосточном федеральном округе.

В сфере незаконного оборота наркотиков организованными группировками криминальной направленности созданы наркопредприятия, с уголовно-правовой точки зрения - преступные сообщества, организация которых и участие в них образует совокупность ст. 210, 228, 228.1, 231, 234 УК РФ. Их предпринимательская (аграрно-технологическая, транспортная и коммерческая) деятельность - это система преступлений по производству, перевозке, пересылке и сбыту наркотиков, совершенных в составе организованных групп, являющихся структурными подразделениями наркосообществ. Изготовители, перевозчики и сбытчики наркотиков вовлечены в деятельность указанных сообществ и эксплуатируются.

Предложение (продвижение) конкретных наркотиков сегодня формирует доминирующий на них спрос, что гарантирует производителю сверхдоходы, т.е. используется экономическая формула: «изначальный спрос - предложение - доминирующий спрос».

Таким образом, системообразующим фактором наркобизнеса является именно предложение наркотиков. Потребителю навязывают те наркотики, которые производят наркосообщества (наркопредприятия). По мере возрастания объемов предоставления конкретных наркотиков увеличивается и число лиц, допускающих их незаконное потребление.

Продвижение наркотиков - одна из основных причин высокого уровня наркотизации населения, поэтому наиболее перспективным направлением выхода из замкнутого круга (спрос - предложение - спрос) является ликвидация данного системообразующего фактора.

Руководствуясь Стратегией государственной антинаркотической политики Российской Федерации, в иерархии мер которой на первое место поставлено «сокращение предложения наркотиков путем целенаправленного пресечения их нелегального производства и оборота внутри страны» (п. 5), предлагается криминологически обусловленный комплекс правовых и организационных мер, направленных на ликвидацию наркосообществ (наркопредприятий), каналов перевозки, пересылки и сети сбыта наркотиков - модель противодействия региональному наркобизнесу, включающая следующую концептуальную схему (приложение 6).

I. Выявление и пресечение деятельности преступных сообществ в сфере незаконного оборота гашиша и гашишного масла путем ликвидации связей изготовителей, перевозчиков и сбытчиков данных наркотиков с организованными группировками криминальной направленности и склонения к сотрудничеству с правоохранительными органами.

Неэффективность результатов противодействия наркобизнесу как системе наркопреступлений лишний раз свидетельствует в том, что ее защитные свойства не определяются совокупностью свойств ее элементов (производство, перевозка, пересылка и сбыт наркотиков).

Ликвидация очагов произрастания и незаконных посевов наркотикосодержащих растений, каналов поставок гашиша или гашишного масла и лишение свободы на длительные сроки их сбытчиков не приводят сегодня к положительным результатам, так как с античных времен известно, что целое больше суммы его частей. Для определения защитных свойств системы необходимо выявить взаимосвязь ее элементов, которая и обусловливает эти свойства.

Так, наркобизнес, являясь системой наркопреступлений, в то же время как элемент включен в более общую систему - деятельность организованной группировки криминальной направленности (объединения преступных сообществ, созданных для организации различных видов преступлений на определенной территории или в определенных сферах).

Поэтому эффективность мер предупреждения (превентивного противодействия) наркобизнесу зависит от своевременного выявления и ликвидации системы, элементом которой он (наркобизнес) является.

В этих целях необходим перенос акцента карательного противодействия (мер борьбы) с изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков на создателей и руководителей наркосообществ.

Сегодня «образ врага» в лице изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков заслоняет истинную причину наркотизации населения. Деяния лиц, осуществляющих агро-технологический и коммерческий процесс производства, поставок и сбыта наркотиков (как «завозных», так изготовленных из местного наркосырья) - это видимая сторона наркобизнеса, выявление и раскрытие которой не представляет особого юридического труда. Привлечение к уголовной ответственности этих лиц влияет только на уровень наркопреступности и не меняет наркоситуацию, так как вместо осужденных изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков, как показало настоящее исследование, сразу же подбирают других (отлажен «криминальный конвейер»).

Только ликвидация преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, созданных лидерами организованных группировок криминальной направленности и действующих в масштабах региона (округа), лишает наркобизнес источника самовоспроизводства, то есть защитных свойств.

Реализация мер борьбы, направленных на выявление и пресечение деятельности наркосообществ, возможна путем внедрения практики широкого использования лиц, вовлеченных в производство, перевозку или сбыт наркотиков, но в качестве свидетелей обвинения, в соответствии с ч. 4 ст. 18 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» и примечаниями к ст. 210, 228 УК РФ, а не обвиняемых по расследуемым уголовным делам, и применения мер их защиты, предусмотренных ч. 9 ст. 166 УПК РФ (о сохранении в тайне данных о личности свидетеля) и ч. 5 ст. 278 УПК РФ (об использовании средств, исключающих идентификацию личности свидетеля).

Подобная тактика, по убеждению автора, способна разрушать преступные сообщества, действующие в сфере незаконного оборота наркотиков, в том числе «организационные наркодилерские сети», так как направлена на их участников, относящихся к зависимому типу, и значительно повышает вероятность содействия правоохранительным органам остальных сообщников.

Данное предложение также дает возможность принять в отношении указанных лиц более справедливое решение, что соответствует Конституции РФ (ч. 2 ст. 19, ст. 21, ч. 2 ст. 30) и обеспечивает их права и свободы. Кроме того, широкое применение поощрительных норм (примечаний к ст. 210, 228 УК РФ) будет стимулировать правомерное посткриминальное поведение бывших сообщников.

II. Выведение из сферы незаконного оборота наркотиков их изготовителей и перевозчиков, сбытчиков и потребителей путем разорения (изменения связей с прибылью, значительно преобладающей в наркобизнесе над издержками) и восстановления принудительного лечения (административно-медицинских мер, применяемых на основании решения суда наряду с альтернативным уголовным наказанием). Возможность применения данной меры определяется соблюдением следующих условий:

1. Необходима изоляция вышеуказанных лиц от наркосырья. В Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации ликвидация сырьевой базы незаконного наркопроизводства на территории Российской Федерации определена в качестве одной из стратегический целей (п. 13).

Ликвидация сырьевой базы гашишного бизнеса имеет смысл именно там, где эти наркотики производятся. Этой особенностью в силу природно-климатических условий в Дальневосточном федеральном округе отличаются Амурская и Еврейская автономные области, Хабаровский и Приморский края. НИИ Российской Академии сельскохозяйственных наук разработаны и испытаны новейшие биологические и химические средства уничтожения очагов произрастания дикой конопли.

Для уничтожения сырьевой базы дальневосточного «гашишного бизнеса» на уже картографированной территории указанных выше субъектов (более 6 тыс. гектар) достаточно профинансировать мероприятия по искусственному заражению очагов дикорастущей конопли фитофагами (Heliothis armigera Hbn.), патогенами-грибами (Dendrophoma marconii) или гербицидами (сульфонилмочевины-классик или N-фосфонометил-глицина-раундап), в зависимости от вегетативной стадии данных растений.

Но опыт широкого применения этих новейших технологий уничтожения растений, содержащих наркотические вещества, на территориях субъектов Дальневосточного федерального округа только накапливается. Кроме того, нередко мешает погода.

Так, например, в 2009 г. в южных районах Приамурья обильные дожди смыли гербициды, которые должны были уничтожить коноплю еще на корню⁴¹³. В сезон 2011 г. на полях Приамурья химическая обработка, как наиболее эффективная в борьбе с коноплей, не оправдала надежд. Поэтому пришлось опять, как в прежние времена, перепахивать и выкашивать «пятаки»⁴¹⁴.

Таким образом, очаги произрастания дикорастущей конопли уничтожаются в основном малоэффективным агротехническим способом - традиционным выкашиванием, перепахиванием или давлением тяжелой техникой, то есть комплексная система подавления конопли пока еще не срабатывает, а с результатами деятельности ее «космического сегмента» респонденты из числа сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля, как показало исследование, еще не знакомы.

Примером (образцом) организованного уничтожения местной сырьевой базы наркобизнеса до сих пор является опыт сотрудников УВД по Еврейской автономной области в 2002-2004 гг.

Так, в соответствии с постановлением правительства Еврейской автономной области от 27 ноября 2001 г. № 134 «Об утверждении Целевой комплексной программы по противодействию злоупотреблению наркотическими средствами на 2002-2004 годы» для реализации мероприятий ежегодно составлялся финансовый план. В нем были предусмотрены следующие сметы денежных расходов и затрат:

- на проведение аэрофотосъемок (с использованием вертолета) и картографирование мест произрастания дикой конопли и ее незаконных посевов;

- для обеспечения работы оперативно-поисковых групп и постов перекрытия из числа сотрудников УВД по области и районных ОВД;

- на приобретение и обучения дополнительного количества служебно-розыскных собак;

- на оплату труда привлекаемых лиц;

- на аренду транспортных средств и сельскохозяйственной техники (роторных сенокосилок);

- на приобретение горюче-смазочных материалов.

Составлялись договоры подряда на уничтожение конопли и акты комиссионного обследования территорий ее произрастания. Благодаря четкой организации данных мероприятий в Еврейской автономной области на уничтожение одного гектара дикорастущей конопли усредненная сумма затрат не превышала 1,5 тыс. руб. (в ценах 2004 г.).

Настоящим исследованием также установлено, что сырьевая база для производства гашиша и гашишного масла ежегодно и значительно расширяется за счет незаконных посевов конопли. В этих целях используются земли сельскохозяйственных предприятий, где коноплю вместе с другими аграрными культурами (кукурузой или соей) «сеют под трактор».

Например, недалеко от с. Новотроицкое Амурской области была обнаружена конопля на пяти гектарах в посевах сои. Причем видно, что дурман-траву высеивали специально, слишком ровными рядами взошла конопля⁴¹⁵.

По прогнозу А.И. Ролика, данный «фактор формирует устойчивый элемент наркоситуации и при ослаблении усилий по выявлению и уничтожению дикорастущей и культивируемой конопли этот фактор может стать причиной превращения Дальневосточного федерального округа в источник наркотиков транснационального масштаба»⁴¹⁶.

Вызвано это, прежде всего, экономической выгодой от указанных действий. Так, в 2011 г. в Амурской области за килограмм марихуаны (урожай с «полсотки» приусадебного участка) можно было выручить 500 рублей, гашиша («литр пыли») - 5 тыс. рублей, то же количество гашишного масла («литр смолы») стоило уже 50 тыс. рублей.

Немаловажным является и сокрытие (маскировка) незаконных посевов конопли, влияющее на неуклонное сокращение преступлений, предусмотренных ст. 231 УК РФ (Незаконное культивирование растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры), выявленных в Дальневосточном федеральном округе, о чем свидетельствуют данные ежегодных статистических отчетов (форма 1-НОН) ГИАЦ МВД России.

 

Таблица 11.

Сведения о зарегистрированных преступлениях, связанных с незаконным культивированием конопли на территории Дальневосточного федерального округа

 

2005 г.	2006 г.	2007 г.	2008 г.	2009 г.	2010 г.	2011 г.	2012 г.
639	601	731	786	662	550	205	258

 

Проведенный анализ судебной практики по уголовным делам о незаконном культивировании конопли показал, что типичным местом данных преступлений являются личные приусадебные участки граждан. В анкетах же сотрудников милиции и наркоконтроля содержится информация о том, что все чаще незаконные посевы конопли обнаруживаются в окрестностях населенных пунктов как «бесхозные» (54,9 % респондентов).

По мнению авторов, законодатель должен склонить лиц, совершивших преступление, предусмотренное ст. 231 УК РФ, к содействию правоохранительным органам в обмен на возможность освобождения от уголовной ответственности.

Такая уголовно-правовая норма будет стимулировать позитивное поведение участников наркосообществ, занятых культивированием (посевом и выращиванием) запрещенных растений, имеющих, прежде всего, зависимый тип личности, а широкое ее применение создаст благоприятные условия для уничтожения незаконных посевов указанных растений и выявления организаторов наркобизнеса.

Поэтому необходимо примечание к ст. 231 УК РФ (Незаконное культивирование растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры) дополнить п. 2 в следующей редакции:

«2. Лицо, совершившее преступление, предусмотренное настоящей статьей, добровольно сообщившее правоохранительным органам о произведенных им посевах, выращивании или культивировании растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, и активно способствовавшее раскрытию преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов и прекурсоров, освобождается от уголовной ответственности за данное преступление».

Добровольно сообщить правоохранительным органам о произведенных посевах, выращивании или культивировании растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, по мнению автора, означает лично поставить в известность правоохранительный орган о проведении указанных действий и о местонахождении незаконных посевов при наличие реальной возможности данные действия скрыть. Добровольность сообщения не должна признаваться в случае, когда лицо осознает неизбежность своего разоблачения, то есть сообщает вынужденно.

Активное способствование раскрытию преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов и прекурсоров, как второе условие освобождения от уголовной ответственности, включает в себя личное добровольное участие данного лица в оперативно-розыскных мероприятиях и следственных действиях.

В доктрине уголовного права имеются аналогичные предложения о введении в ст. 231 УК РФ примечания, предусматривающего специальный вид освобождения от уголовной ответственности, необходимость которого обосновали в разное время А.Ю. Мартынович и П.К. Смирнов⁴¹⁷. Автор поддерживает позицию этих ученых в связи с тем, что считает целесообразным использование в противодействии наркобизнесу института уголовно-правового компромисса.

К дефициту наркотиков приведет и масштабная негласная их скупка, что лишит большинство сбытчиков наркотиков «товара», а значит и работы.

Осуществить предлагаемую меру возможно путем создания и использования «легендированных предприятий» в рамках оперативно-розыскных мероприятий «оперативный эксперимент», предусмотренных п. 14 ч. 1 ст. 6, ч. 8 ст. 8, п. 5 ч. 1 ст. 15 Федерального закона от 12 августа 1995 г. «Об оперативно-розыскной деятельности», при условии финансирования их, в соответствии с законом, из федерального бюджета.

В основе функционирования «легендированных предприятий» лежат действия по моделированию необходимой ситуации - искусственное создание благоприятных условий для наступления прогнозируемых событий, то есть стремление поставить под контроль правоохранительных органов имеющие место процессы, связанные с посягательством на объекты уголовно-правовой охраны, для пресечения их развития⁴¹⁸.

Таким образом, использование данных предприятий в сфере незаконного оборота наркотиков заключается в масштабной негласной скупке наркотиков (замаскированное их изъятие из незаконного оборота) путем введения в заблуждение их изготовителей или поставщиков.

Создание и использование «легендированных предприятий», в том числе в целях выявления и пресечения наркобизнеса, широко используется полицией ряда стран. Опыт проведения подобных мероприятий также имеет специальная антинаркотическая служба ДЕА (Drug Enforcement Administration) США⁴¹⁹. Внедрение в практику российских правоохранительных органов международного опыта и методов работы отвечает планам реализации Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации.

Кроме того, очевидно, что изъятие таким образом из незаконного оборота кустарного гашиша или завозного «промышленного» героина оптом обойдется государству намного дешевле, чем затраты на проведение мероприятий по выявлению мелкооптового или розничного их сбыта на улицах, как правило, крупных населенных пунктов.

Для легитимного использования «легендированных предприятий», созданных в сфере незаконного оборота наркотиков (в рамках оперативно-розыскных мероприятий «оперативный эксперимент»), требуется внести изменения в Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах», дополнив ст. 49 словами «оперативного эксперимента» и изложить ее в следующей редакции:

«Статья 49. Проведение контролируемой поставки, оперативного эксперимента и проверочной закупки наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров в целях оперативно-розыскной деятельности

В целях предупреждения, выявления, пресечения и раскрытия преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, а также установления других обстоятельств органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, имеют право на проведение:

контролируемой поставки - оперативно-розыскного мероприятия, при котором с ведома и под контролем органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, допускаются перемещение в пределах Российской Федерации, ввоз (вывоз) или транзит через территорию Российской Федерации наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, а также инструментов или оборудования;

оперативного эксперимента и проверочной закупки - оперативно-розыскных мероприятий, при которых с ведома и под контролем органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, допускается приобретение наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, а также инструментов или оборудования;

иных оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных законодательством Российской Федерации об оперативно-розыскной деятельности».

Именно в использовании «легендированных предприятий» автору видится особая эффективность предлагаемой модели противодействия региональному наркобизнесу (приложение 6).

2. Необходима изоляция изготовителей наркотиков от их прекурсоров (дальнейшее расширение криминализации оборота прекурсоров). В Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации обеспечение надежного государственного контроля за легальным оборотом прекурсоров, недопущение их поступления в незаконный оборот определено в качестве одной из основных стратегических задач (п. 6, 13).

Прекурсоры наркотиков - это, в соответствии со ст. 12 Конвенции о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г., вещества, часто используемые при их незаконном изготовлении⁴²⁰ и включенные в Российской Федерации в соответствующий перечень - Список IV⁴²¹.

К числу прекурсоров также относятся некоторые вещества, включенные в списки сильнодействующих и ядовитых веществ⁴²², незаконный оборот которых криминализирован в России еще с 1845 г.

Пункт 1 ст. 3 Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г. предписывает странам-участницам признавать преступлениями изготовление, владение, транспортировку или распространение прекурсоров, если известно, что они предназначены для использования в целях незаконного изготовления наркотиков, а Международный комитет по контролю над наркотиками при ООН рекомендует считать, что «решение проблемы предотвращения утечки прекурсоров из законной торговли в сферу незаконного изготовления наркотиков требует эффективного применения строгих законов, позволяющих предупреждать и наказывать в уголовном порядке такое преступное поведение»⁴²³.

Задача привести законодательство в соответствие с международными (конвенциальными) нормами как требование Конституции РФ (ч. 4 ст. 15) стояла перед Российской Федерацией с 1993 г. Кроме того «усилить государственный контроль за производством и продажей специальных химикатов, используемых для производства наркотических средств и находящихся под международным контролем» являлось одной из целей Концепции государственной политики по контролю за наркотиками в Российской Федерации (1993 г.).

В целях имплементации норм международного права (ратифицированных антинаркотических конвенций) российским законодателем за незаконный оборот прекурсоров была установлена административная и уголовная ответственность:

- в 2009 г. вступила в силу ст. 6.16 КоАП РФ (Нарушение правил оборота наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров либо хранения, учета, реализации, перевозки, приобретения, использования, ввоза или уничтожения растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, и их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры);

- в 2012 г. - ст. 6.16.1. КоАП РФ (Незаконные приобретение, хранение, перевозку, производство, сбыт или пересылку прекурсоров наркотических средств или психотропных веществ, а также незаконные приобретение, хранение, перевозку, сбыт или пересылку растений, содержащих прекурсоры наркотических средств или психотропных веществ, либо их частей, содержащих прекурсоры наркотических средств или психотропных веществ);

- в 2013 г. - ст. 228.3. УК РФ (Незаконные приобретение, хранение или перевозка прекурсоров наркотических средств и психотропных веществ) и ст. 228.4. УК РФ (Незаконные производство, сбыт или пересылка прекурсоров наркотических средств и психотропных веществ).

Но действие данных норм «распространяется на оборот прекурсоров, включенных в таблицу I списка IV Перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, утвержденного Правительством Российской Федерации»⁴²⁴.

Проведенное исследование показало, что не все прекурсоры с повышенной степенью общественной опасности включены в Списки сильнодействующих или ядовитых веществ и в таблицу I списка IV указанного Перечня.

Так, например, ацетон, благодаря своим химическим свойствам, необходим для производства гашишного масла и героина, кокаина и стимуляторов амфетаминового ряда⁴²⁵, т.е. является их прекурсором. Включение ацетона в таблицу III списка IV (прекурсоров, оборот которых в Российской Федерации ограничен и в отношении которых допускается исключение некоторых мер контроля)⁴²⁶ обеспечивает к нему свободный доступ.

Таким образом, достижение цели сокращения предложения гашишного масла, одного из наиболее потребляемых в Дальневосточном федеральном округе наркотиков, путем целенаправленного пресечения его производства заключается в том числе и в пресечении утечки ацетона из легальных каналов в зону его производства, с привлечением виновных к уголовной ответственности.

Исходя из количества гашишного масла, которое, по расчетам автора, ежегодного находится в незаконном обороте на территории округа - это около 3,6 т, количество ацетона, необходимого для его производства, составляет более 7 т.

Поэтому предлагается расширить действие указанных выше административных и уголовных норм на оборот всех прекурсоров, то есть включенных в таблицы I, II и III списка IV соответствующего Перечня, что позволит регулировать незаконный оборот тех прекурсоров, которые представляют повышенный криминальный интерес для изготовителей наркотиков (например, ацетона или перманганата калия).

Реализация предложения о совершенствовании регулирования оборота прекурсоров как уголовно-правовой меры возможна путем внесения следующих изменений:

Во-первых, необходимо исключить из УК РФ ст. 228.3 и ст. 228.4 как избыточные.

Во-вторых, дополнить название ст. 234 УК РФ и диспозиции ее ч. 1, 2 и 4 словами «прекурсоров наркотических средств или психотропных веществ»; из названия статьи и диспозиции ч. 1 исключить слова «в целях сбыта»; незаконный сбыт сильнодействующих или ядовитых веществ, прекурсоров наркотических средств или психотропных веществ предусмотреть в ч. 2 как квалифицированный состав преступления.

В результате данную статью предлагается изложить в следующей редакции.

«Статья 234. Незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ, а также прекурсоров наркотических средств или психотропных веществ

1. Незаконные изготовление, переработка, приобретение, хранение, перевозка или пересылка сильнодействующих или ядовитых веществ, либо оборудования для их изготовления или переработки, а также прекурсоров, в целях их использования для изготовления наркотических средств или психотропных веществ - наказываются штрафом в размере до сорока тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех месяцев, либо обязательными работами на срок до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо ограничением свободы на срок до трех лет, либо лишением свободы на тот же срок.

2. Те же деяния, совершенные группой лиц по предварительному сговору, либо в отношении сильнодействующих или ядовитых веществ, прекурсоров наркотических средств или психотропных веществ в крупном размере, а равно незаконный их сбыт - наказываются штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо лишением свободы на срок до пяти лет.

3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, совершенные организованной группой, - наказываются штрафом в размере до ста двадцати тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного года либо лишением свободы на срок от четырех до восьми лет.

4. Нарушение правил производства, приобретения, хранения, учета, отпуска, перевозки или пересылки сильнодействующих или ядовитых веществ, прекурсоров наркотических средств или психотропных веществ, если это повлекло по неосторожности их хищение либо причинение иного существенного вреда, - наказывается штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо ограничением свободы на срок до двух лет, либо лишением свободы на тот же срок с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового.

Примечание. Списки сильнодействующих и ядовитых веществ, прекурсоров наркотических средств или психотропных веществ, а также их крупный размер для целей настоящей статьи и других статей настоящего Кодекса утверждаются Правительством Российской Федерации».

С предложенной автором редакцией ст. 234 УК РФ, позволяющей регулировать незаконный оборот прекурсоров, представляющих повышенный криминальный интерес для изготовителей наркотиков (ацетона и перманганата калия, включенных в таблицу III списка IV, а также ангидрида уксусной кислоты - яда и эфедрина - сильнодействующего вещества, одновременно находящихся в таблице I списка IV), согласилось большинство сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля (81,4 %).

Проблема уголовно-правового закрепления понятия «прекурсор наркотиков» давно находится в центре внимания ученых, специализирующихся на данной тематике.

Так, В.Н. Курченко впервые обосновал необходимость использования прекурсоров как предмета квалифицированного состава контрабанды; А.В. Федоров поднял вопрос о разграничении ответственности за деяния, связанные с сильнодействующими и ядовитыми веществами и прекурсорами наркотиков; М.А. Юхман предложил ввести дифференцированные меры контроля за оборотом прекурсоров в соответствии с их степенью общественной опасности⁴²⁷.

В качестве примера нормотворческой практики зарубежных стран, устанавливающей ответственность за незаконные действия с прекурсорами, можно привести ст. 311 УК Украины: «Незаконные выработка, изготовление, приобретение, хранение, перевозка или пересылка прекурсоров с целью их использования для производства, либо изготовления наркотических средств или психотропных веществ - наказываются…»⁴²⁸.

Подводя итог вышеизложенному, представляется, что альтернативой мер, направленных на выведение из сферы незаконного оборота наркотиков их изготовителей, перевозчиков и сбытчиков, является изоляция данных лиц от общества, то есть лишение их физической возможности совершать наркопреступления.

В практике автора имелись факты, когда в 1990-х гг. агрессивно настроенные представители общественности пытались поджигать домовладения в местах компактного проживания сбытчиков наркотиков цыганской национальности в целях вытеснения их из г. Хабаровска.

Подобная тенденция к незаконным действиям (самосуду) имела место и в ряде регионов Российской Федерации. Так, из публикации в «Российской газете» известно, что в январе 2005 г. в г. Искитим Новосибирской области прошла волна массовых поджогов домов, в которых проживали цыгане - сбытчики наркотиков. В результате акции около сорока их семей вынуждены были срочно уехать из города.

Сегодня в средствах массовой информации все чаще звучат выступления (силовые акции) противников распространения курительных смесей - веществ, не включенных в перечень наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, но, по мнению экспертов, обладающих психоактивными свойствами, что и определяет на них повышенный спрос.

III. Изоляция потребителей от наркотиков. Общеизвестно, что все злоупотребления начинаются с доступности. Доступность наркотиков определяется объемом наркорынка, который из года в год наращивается наркосообществами.

Предлагаемые правовые и организационные меры конечной целью имеют изоляцию потребителей от наркотиков. Для эпизодических потребителей - тех, у кого еще не сформировалась физическая или психическая зависимость, по мнению наркологов, данная изоляция пройдет безболезненно и бесследно, а злостным - хроническим больным наркоманиями, в соответствии с ч. 1 ст. 54 Федерального закона от 8 января 1998 г. «О наркотических средствах и психотропных веществах», государство гарантирует оказание наркологической помощи.

Но, как утверждают специалисты в области наркологии, наркоман не может добровольно покинуть рынок наркотиков, так как любая наркомания - это непреодолимое желание (пристрастие с потерей контроля) к потреблению определенного наркотика «вследствие нарушений соматических и психических функций внутренних органов человека, вызванных хроническим отравлением данным наркотиком, от которого у человека и появилась зависимость»⁴²⁹, а принудительное лечение от данных заболеваний в Российской Федерации упразднено.

Со слов главного нарколога Минздравсоцразвития России Е. Брюна, наркологическое сообщество выступает «за принудительные меры вхождения в лечебные программы больных наркоманиями, в том числе, потому что они не могут принимать правильные решения»⁴³⁰.

Кроме того, как заявил известный нарколог и эксперт Всемирной организации здравоохранения В. Менделевич, «люди хотят потреблять наркотики» и до 70 % наркозависимых уклоняются от учета⁴³¹.

Изоляция злостных потребителей от наркотиков с помощью восстановленной инфраструктуры принудительного лечения (административно-медицинских мер, применяемых на основании решения суда наряду с альтернативным уголовным наказанием) заставит их лечиться.

Таким образом, в работе представлена модель противодействия организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и наркобизнесу, учитывающая специфику конкретного федерального округа.

В числе ожидаемых результатов данной модели - подрыв сырьевой, технологической и социальной базы исследуемого явления, ликвидация последствий наркобизнеса, что решит основные проблемы, поставленные автором, обеспечит значительное снижение мнимых показателей, определяющих сегодня «результативность» антинаркотической деятельности, и устранит необходимость бороться за удержание их ежегодного прироста, порождающее местничество.

Авторы настоящего монографического исследования не ставили перед собой цель осветить все аспекты организации преступного сообщества, так как подобная задача является не выполнимой. Между тем, данная тема, безусловно, представляется весьма перспективной и нуждается в дальнейшей разработке.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

 

Подводя итог нашему исследованию, можно сделать научно обоснованный вывод, что борьба с организованной преступностью всегда была и остается одной из самых приоритетных задач для любого государства. При этом отношения между лидерами организованного преступного сообщества и государством практически в любой стране мира всегда носили и носят характер либо тайной, либо явной войны.

Достаточно обратиться к истории возникновения грозной калабрийской «Ндрагетты» на Сицилии, до сих пор наводящей ужас на власти Италии. Следует вспомнить, что изначально «крестные отцы» – доны являлись носителями христианской морали. Поэтому не случайно, что у сицилийской мафии такие тесные отношения с Ватиканом, выражающиеся в многочисленных пожертвованиях католической церкви, оказании консультативной помощи кардиналами «крестным отцам», индульгенциях. Да и сама «Онерта» – кодекс чести итальянской мафии – содержит в себе постулаты христианской морали, правда, интерпретированные до неузнаваемости системой принципов корпоративной криминальной этики. Авторитет «крестных отцов», подкрепленный церковной властью, всегда вызывал и по-прежнему вызывает страх и уважение многих людей, в том числе и за пределами Италии.

Так, истории известен пример дани уважения, когда в 1943 году американский военный самолет сбросил в честь «крестного отца» сицилийской мафии Сальваторе Луччано по прозвищу «Лаки-счастливчик» венок на его родине в итальянской деревне Вицинни близ Билальбо. Романтизация образа мафиози получила свое дальнейшее развитие в ставшем хрестоматийным фильме Френсиса Копполы «Крестный отец». Естественно, что укрепляющаяся мощь мафиозных кланов не могла не пугать государственную власть, которая на протяжении десятилетий ведет непримиримую борьбу с преступным миром. Причем средства, избираемые властью в этой борьбе, далеко выходят за рамки нравственной допустимости.

Например, хорошо известно, что Муссолини был заклятым врагом сицилийской мафии. За период его правления карабинерами было уничтожено более 2 тыс. членов преступных группировок в Италии, в том числе и «Лаки-счастливчик». В США было создано и успешно действовало под патронажем президента Франклина Рузвельта спецподразделение, состоящее из 40 первоклассных снайперов, специализировавшееся на ликвидации криминальных авторитетов. Кстати, именно эти снайперы уничтожили Бонни и Клайд – знаменитую гангстерскую чету прошлого века. Аморально ли это? Конечно. И в то же время все это показывает бессилие государственной власти, ее неспособность бороться с преступностью традиционными методами.

Подобная борьба, полагаем, подобна Сизифову труду: пока не будут ликвидированы экономические причины и условия для функционирования преступных кланов; пока будут существовать наркотики, приносящие от 700 до 1000 % «чистой» прибыли – невозможно справиться с этим видом преступлений.

Однако методы оперативно-розыскной деятельности, проверенные веками, в умелых руках оперуполномоченного были и остаются эффективными средствами борьбы с преступностью, как до сих пор эффективны методы внешней разведки в выведывании необходимой для государства информации. Успешность ОРД во многом обусловлена тем, что содержание ее методов как-раз и составляют разведывательная и контрразведывательная деятельность, а сами методы, по существу, являются «трофеями» – подсмотрены у преступного мира и взяты на вооружение правоохранительными органами. В настоящем исследовании уже отмечалось, что создатель внутрикамерной разработки Жан-Поль Видок, в прошлом вор-рецидивист, стал шефом французской полиции Сюртэ. Это лишний раз говорит о необходимости будущим сотрудникам аппарата уголовного розыска изучать криминальную психологию, и в частности психологию лидеров преступного мира. «Вор очень чтит собственность, но только хочет ее присвоить», – любил повторять известный английский дипломат лорд Честер. Это высказывание очень хорошо отражает суть криминальной деятельности и психологии преступного поведения.

Резюмируя изложенное, сформулируем выводы по проведенному исследованию:

1. Комплексный подход, используемый авторами в построении методики расследования преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ «Организация преступного сообщества») предполагает изучение криминалистической характеристики преступления (КХП) данного вида во взаимосвязи с его уголовно-правовой и Уголовно-процессуальной характеристиками. Такой методологический подход позволяет детально исследовать каждый элемент КХП через элементы состава преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, а также через предмет доказывания и процессуальную форму, предусмотренную законом для данной категории уголовных дел.

2. Механизм организации преступного сообщества (ОПС) представляет собой сложную систему функций, детерминированных, с одной стороны, объективными условиями, складывающимися в том месте, где организуется либо функционирует преступная группа, а с другой – субъективными факторами, обусловленными особенностями личности ее организатора. При этом основным концептуальным положением авторов является то, что механизм преступления нельзя рассматривать как элемент криминалистической характеристики организации преступного сообщества. Очевидно, что механизм отражает лишь функциональный аспект преступления как информационной системы, когда криминалистическая характеристика – его структурный аспект. Поэтому, являясь сущностями различного гносеологического порядка, механизм с точки зрения формальной логики не может находиться в одной информационной системе наряду с такими структурными элементами криминалистической характеристики преступления, как: обстановка преступления, ситуация преступления, способ преступления, следы преступления и т.д.

3. Центральное место в механизме преступления данного вида занимает личность организатора преступного сообщества. При этом механизм организации преступного сообщества позволяет функционально увязать в едином информационном блоке такие элементы криминалистической характеристики преступления, как личность организатора, предмет преступного посягательства, способ и следы преступления.

4. Психологический портрет лидера организованной преступной группы является информационной моделью, позволяющей понять не только его руководящую роль в конкретном ОПС, но также всесторонне изучить механизм функционирования организованного преступного сообщества во взаимосвязи всех элементов. Проведенное авторами психологическое профилирование преступников исследуемой категории позволило выявить такие доминирующие психические аномалии характера у большинства лидеров организованного преступного сообщества, как психопатии. Психопатии – это такие аномалии характера, которые практически не изменяются в течение всей жизни человека; характеризуются устойчивыми поведенческими стереотипами, которые, в свою очередь, позволяют успешно прогнозировать поведение психопатических личностей в ходе расследования преступлений, связанных с организацией преступного сообщества. А это означает, что криминалисту, приступающему к расследованию преступлений, так или иначе связанных с деятельностью ОПС, необходимо вооружиться фундаментальными знаниями в области судебной психиатрии.

5. По мнению авторов, под тактическим приемом в криминалистике следует понимать алгоритм поисково-познавательных действий в уголовном судопроизводстве, направленных на собирание доказательственной и ориентирующей информации по делу. Поисково-познавательная направленность тактического приема позволяет рассматривать в качестве такового не только следственные действия, но и оперативно-розыскные мероприятия. А это существенно расширяет арсенал криминалистических средств доказывания в расследовании преступлений, связанных с организацией преступного сообщества.

6. Важнейшим тактическим приемом в расследовании преступлений, связанных с организацией преступного сообщества, которым, по мнению авторов, в совершенстве владели сотрудники подразделений по борьбе с организованной преступностью, являлся так называемый агентурный метод. Представляется, что поспешная и необдуманная ликвидация этих элитных подразделений органов внутренних дел в России неизбежно нарушила существующий баланс противоборствующих сторон в борьбе с организованной преступностью. По нашему мнению, возникший дисбаланс, прежде всего, проявляется в сужении арсенала поисково-познавательных средств, используемых современным криминалистом при расследовании преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ. В настоящее время назрела объективная необходимость как можно скорейшего восстановления в системе МВД подразделений по борьбе с организованной преступностью (УБОП).

7. Одной из сложнейших методологических проблем современной криминалистики является проблема допустимости тактического приема, применяемого в расследовании отдельных видов преступлений. При определении границ такой допустимости, по мнению авторов, ни в коем случае нельзя руководствоваться известным философским принципом «цель оправдывает средства». Полагаем, главными критериями допустимости любого тактического приема, проводимого при расследовании преступлений, особенно связанных с организацией преступного сообщества, являются законность, обоснованность, а также безопасность принимаемого тактического решения для всех лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве.

 

 

Список использованной литературы

 

 

I. Международные правовые акты

1. Единая Конвенция о наркотических средствах (Нью-Йорк, 30 марта 1961 г.) с изменениями, внесенными Протоколом к Единой Конвенции о наркотических средствах от 25 марта 1972 г. // Противодействие незаконному наркообороту: сб. международ.-прав. актов / сост. д-р юрид. наук, проф. Т.Н. Москалькова. - М.: Новая юстиция, 1999. - С. 7-35.

2. Конвенция о психотропных веществах (Вена, 21 февраля 1971 г.) // Противодействие незаконному наркообороту: сб. международно-правовых актов / сост. д-р юрид. наук, проф. Т.Н. Москалькова. - М.: Новая юстиция, 1999. - С. 35-58.

3. Конвенция о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ (Вена, 20 декабря 1988 г.) // Противодействие незаконному наркообороту: сб. международно-правовых актов / сост. д-р юрид. наук, проф. Т.Н. Москалькова. - М.: Новая юстиция, 1999. - С. 67-91.

4. Конвенция против транснациональной организованной преступности (Палермо, 12 декабря 2000 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2002. - № 28. - Ст. 2792.

II. Правовые акты Российской Федерации

5. Конституция Российской Федерации. URL: http: // www. constitution.ru. (дата обращения: 15.11.2013).

6. Российское законодательство X-XX веков. В девяти томах. Т. 3 / под ред. О.И. Чистякова. - М.: Юридическая литература, 1985. - 512 с.

7. Соборное уложение 1649 года: Текст и комментарии / подг. текста Л.И. Ивиной. Коммент. Г.В. Абрамовича, А.Г. Манькова, Б.Н. Миронова, В.М. Панеяха. - Л.: Изд-во Наука, 1987. - 448 с.

8. Сводъ Законовъ Россiйской Имперiи. Томъ XV. Уложенiе о наказанiяхъ уголовныхъ и исправительныхъ. Изданiе 1885 года. - Петроград: Гос. типографiя, 1916. - 272 с.

9. Уголовное уложенiе. Изданiе 1909 года. - С.-Петербургъ: Типографiя Меркушева, 1911. - 526 с.

10. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. // Хрестоматия по истории государства и права России / сост. Ю.П. Титов. 2-е изд. перераб. и доп. - М: Изд-во Проспект, 2008. - 464 с.

11. Уголовный кодекс Р.С.Ф.С.Р. редакции 1926 года. - М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1943. - 37 с.

12. Уголовный кодекс Российской Федерации: текст с изм. и доп. на 10 мая 2011 г. - М.: Эксмо, 2011. - 208 с.

13. Федеральный закон от 12 августа 1995 г. «Об оперативно-розыскной деятельности» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 1995. - № 33. - Ст. 3349.

14. Федеральный закон от 8 января 1998 г. «О наркотических средствах и психотропных веществах» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 1998. - № 2. - Ст. 219.

15. Федеральный закон от 18 июля 2009 № 177-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием контроля за оборотом прекурсоров наркотических средств и психотропных веществ» // Российская газета. 2009. 21 июля.

16. Федеральный закон от 3 ноября 2009 № 245-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Российская газета. 2009. 3 ноября.

17. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 25 апреля 1974 г. «Об усилении борьбы с наркоманией» // Собрание законодательства СССР и Указов Президиума ВС СССР. В 4-х томах. Том 3. (1938-1975). - М.: Изд-во Известия Советов депутатов трудящихся СССР, 1975. - С. 397.

18. Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 июня 1987 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и другие законодательные акты РСФСР» // Ведомости Верховного Совета РСФСР. - 1987. - № 27. - Ст. 961.

19. Постановление Второго Съезда народных депутатов СССР от 23 декабря 1989 г. «Об усилении борьбы с организованной преступностью» // Собрание законодательства СССР. - 1990. - № 10. - Ст. 246.

20. Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 22 июля 1993 г. № 5494 - I «О Концепции государственной политики по контролю за наркотиками в Российской Федерации» // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. - 1993. - № 32. - Ст. 1265.

21. Указ Президента СССР от 4 февраля 1991 г. № УП -1423 «О мерах по усилению борьбы с наиболее опасными преступлениями и их организованными формами» // Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. - 1991. - № 7. - Ст. 180.

22. Указ Президента Российской Федерации от 14 июня 1994 г. № 1226 «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 1994. - № 8. - Ст. 804.

23. Указ Президента Российской Федерации от 10 января 2000 г. № 24 «Об утверждении Концепции национальной безопасности Российской Федерации // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2000. - № 2. - Ст. 170.

24. Указ Президента Российской Федерации 18 октября 2007 г. № 1374 «О дополнительных мерах по противодействию незаконному обороту наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2007. - № 43. - Ст. 5167.

25. Указ Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537 «Об утверждении Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2009. - № 20. - Ст. 2444.

26. Указ Президента Российской Федерации  от 9 июня 2010 г. № 690 «Об утверждении Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2010. - № 24. - Ст. 3015.

27. Постановление Правительства Российской Федерации от 30 июня 1998 № 681 г. «Об утверждении перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 1998. - № 27. - Ст. 3198.

28. Постановление Правительства Российской Федерации от 4 июля 2007 г. № 427  «О внесении изменений в некоторые постановления Правительства Российской Федерации по вопросам, связанным с оборотом наркотических средств и психотропных веществ» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2007. - № 28. - Ст. 3439.

29. Постановление Правительства Российской Федерации от 29 декабря 2007 г. № 964 «Об утверждении списков сильнодействующих и ядовитых веществ для целей статьи 234 и других статей УК РФ // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2008. - № 2. - Ст. 89.

30. Постановление Правительства Российской Федерации от 3 июня 2010 г. № 398 «О внесении изменений в перечень наркотических средств, психотропных веществ их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2010. - № 24. - Ст. 3035.

31. Постановление Правительства Российской Федерации от 18 августа 2010 г. № 640 «Об утверждении Правил производства, переработки, хранения, реализации, приобретения, использования, перевозки и уничтожения прекурсоров наркотических средств и психотропных веществ» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2010. - № 34. - Ст. 4492.

32. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1966 г. № 1 «О судебной практике по делам о незаконном изготовлении и распространении наркотических и иных сильнодействующих и ядовитых средств» // Бюллетень Верховного Суда СССР. - 1966. - № 2. - С. 11-13.

33. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 2006. - № 8. - С. 3 - 11.

34. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 2010. - № 8. - С. 3-8.

35. Преступность и правонарушения в СССР: статистический сборник. М.: Изд-во Юридическая литература, 1989. - 110 с.

36. Русско-китайские отношения (1689-1916): официальные документы. - М.: Изд-во Восточной литературы, 1958. - 136 с.

37. Сборник законов СССР и Указов Президиума Верховного Совета СССР. В 4-х томах. Том 2. 1938 - 1975. - М.: Изд-во Известия Советов депутатов трудящихся СССР, 1975. - 715 с.

38. Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР, 1917-1952 / под ред. проф. И.Т. Голякова. - М.: Госюриздат, 1953. - 463 с.

 

III. Учебные пособия по уголовному праву и криминологии

39. Агапов, П.В. Организация преступного сообщества (преступной организации): уголовно-правовой анализ и проблемы квалификации: уч. пособие. - Саратов: СарЮИ МВД России, 2005. - 114 с.

40. Алексеев, А.И. Криминология: курс лекций. - М.: Изд-во Щит-М, 1999. - 340 с.

41. Верещагин, В.А. Применение метода экспертных оценок и метода корреляционного анализа для раскрытия преступлений в сфере борьбы с наркобизнесом: метод. реком. - М.: ВНИИ МВД России, 2006. - 36 с.

42. Вицин, С.Е. Системный подход и преступность: уч. пособие. - М.: Академия МВД СССР, 1980. - 139 с.

43. Водько, Н.П. Уголовно-правовая борьба с организованной преступностью: науч.-практ. пособие. М.: Юриспруденция, 2000. 73 с.

44. Воронин, С.Э., Волков, К.А., Железняков, А.М. Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах»: науч.-практ. коммент. - Хабаровск: ДВЮИ МВД России, 2006. - 192 с.

45. Гаухман, Л.Д., Максимов, С.В. Уголовная ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации). - М.: Учебн.-консульт. центр «ЮрИнфоР», 1997. - 26 с.

46. Гилинский, Я.И. Криминология: курс лекций. - СПб.: Питер, 2002. - 384 с.

47. Годунов, И.В. Противодействие организованной преступности: уч. пособие. - М.: Изд-во Высшая школа, 2003. - 497 с.

48. Гришаев, П.И. Структура полной причины преступности. Классификация причин и условий преступности: лекция. - М.: ВЮЗИ, 1984. - 63 с.

49. Гришаев, П.И., Кригер, Г.А. Соучастие по советскому уголовному праву. - М.: Госюриздат, 1959. - 255 с.

50. Гуров, А.И., Жигарев, Е.С., Яковлев Е.И. Криминологическая характеристика и предупреждение преступлений, совершаемых организованными группами: уч. пособие. - М.: МВШМ МВД России, 1992. - 71 с.

51. Дагель, П.С. Учение о личности преступника в Советском уголовном праве: уч. пособие. - Владивосток: Изд-во ДВГУ, 1970. - 132 с.

52. Истомин, Е.П., Соколов, А.Г. Теория организаций: системный подход. - СПб.: ООО Андреевский издат. дом, 2009. - 314 с.

53. Козырев, В.М. Основы современной экономики. 4-е изд. перераб. и доп. - М.: Финансы и статистика, 2009. - 544 с.

54. Криминология: учебник / ответ. ред. А.А. Герцензон, И.И. Карпец, В.Н. Кудрявцев. - М.: Юридическая литература, 1966. - 319 с.

55. Криминология: учебник / под ред. В.В. Орехова. - СПб.: СПбГУ, 1992. - 216 с.

56. Криминология: учебник / под общ. ред. А.И. Долговой. 2-е изд., перераб. и доп. - М.: НОРМА, 2002. - 848 с.

57. Криминология / под ред. Дж. Ф. Шелли / пер. с англ. - СПб.: Питер, 2003. - 864 с.

58. Криминология: учебник / под ред. В.Н. Бурлакова, Н.М. Кропачева. - СПб.: СПбГУ, 2003. - 432 с.

59. Криминология: учебник / под ред. В.Д. Малкова 2-е изд., перераб. и доп. - М.: ЗАО Юстицинформ, 2006. - 528 с.

60. Криминология: учебник / под ред. Г.А. Аванесова. 4-е изд., перераб. и доп. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2007. - 495 с.

61. Криминология: уч. пособие / под ред. Н.Ф. Кузнецовой. - М.: Проспект, 2009. - 328 с.

62. Криминология: учебник / под ред. В.Н. Кудрявцева, проф. В.Е. Эминова. 4-е изд., перераб. и доп. - М.: ИНФРА-М, 2010. - 800 с.

63. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. - М.: НОРМА-ИНФРА,1999. - 832 с.

64. Корчагин, А.Г., Номоконов, В.А., Шульга, В.И. Организованная преступность и борьба с ней: уч. пособие. - Владивосток: Изд-во ДВГУ, 1995. - 92 с.

65. Кудрявцев, В.Н. Общая теория квалификации преступлений. - М.: Юристъ, 1999. - 304 с.

66. Кухарук, В.В. Основы борьбы с организованной преступностью в сфере незаконного оборота психоактивных веществ. - Саратов: Саратовский центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2007. - 168 с.

67. Организованная преступность в сфере незаконного оборота наркотиков: науч.-метод. пособие / рук. авт. кол. О.А. Евланова. - М.: Академия Генпрокуратуры России, 2008. - 72 с.

68. Организованная преступность Дальнего Востока: общие и региональные черты: уч. пособие. - Владивосток: Изд-во ДВГУ, 1998. - 260 с.

69. Особенности противодействия этническим преступным сообществам, причастным к незаконному обороту наркотиков: уч.-метод. пособие. - М.: ВИПК МВД России, 2010. - 132 с.

70. Основы оперативно-розыскной деятельности: учебник / под ред. В.Б. Рушайло. - СПб.: Изд-во Лань, 2000. - 720 с.

71. Противодействие незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ: уч. пособие / под ред. А.Н. Сергеева. - М.: Щит-М, 2001. - 321 с.

72. Пригожин, А.И. Современная социология организаций: учебник. - М.: Наука, 1995. - 296 с.

73. Романова, Л.И. Наркопреступность: криминологическая и уголовно-правовая характеристика: уч. пособие. 2-е изд. - Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2009. - 314 с.

74. Симкина, Л.Г. Экономическая теория. 2-е изд. - СПб.: Питер, 2008. - 384 с.

75. Теория экономического анализа: учебник / под ред. М.И. Баканова. - М.: Финансы и статистика, 2008. - 536 с.

76. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник / под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. - М.: ИНФРА-М, 2010. - 560 с.

77. Устинов, В.С. Понятие и криминологическая характеристика организованной преступности. - Н. Новгород: НВШ МВД России, 1993. - 85 с.

78. Фридман, Л., Флеминг, Н., Робертс, Д. Наркология / пер. с англ. - СПб.: Изд-во БИНОМ - Невский Диалект, 1998. - 318 с.

79. Харкевич, Д.А. Фармакология: учебник. - М.: ГЭОТАР МЕДИЦИНА, 1999. - 664 с.

80. Хохряков, Г.Ф. Криминология: учебник / отв. ред. акад. В.Н. Кудрявцев. - М.: Юристъ, 1999. - 511 с.

81. Царегородцев, А.М. Ответственность организаторов преступлений: уч. пособие. - Омск: ОВШМ МВД СССР, 1978. - 73 с.

82. Чуфаровский, Ю.В. Юридическая психология: уч. пособие. - М.: Право и Закон, 1997. - 320 с.

83. Шестаков, Д.А. Криминология. Преступность как свойство общества. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. - 264 с.

IV. Монографии

84. Агапов, П.В. Основы теории регламентации ответственности и противодействия организованной преступной деятельности: монография / под науч. ред. д-ра юрид. наук, проф.Н.А. Лопашенко. СПб.: Изд-во СПб. Ун-та МВД России, 2011. - 328 с.

85. Арсеньевъ, В. К. Китайцы въ Уссурiйскомъ Крае. Очеркъ историческо-этнографическiй. - Хабаровскъ.: Типографiя канцелярiи Приамурскаго генералъ - губернатора, 1914. - 205 с.

86. Бартол, К. Психология криминального поведения. - СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2004. - 352 с.

87. Бафия, Е. Проблемы криминологии (диалектика криминогенной ситуации). - М.: Юридическая литература, 1983. - 150 с.

88. Беккер, Г. Человеческое поведение: Экономический подход. Пер. с англ. / сост., науч. ред., послесл. Р.И. Капелюшников; предисл. М.И. Левин. - М.: ГУ ВШЭ, 2003. - 672 с.

89. Галиакбаров, Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. - Краснодар: Изд-во КГАУ, 2000. - 200 с.

90. Гуров, А.И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. - М.: Юридическая литература, 1990. - 304 с.

91. Исмагилов, Р.Ф. Экономика и организованная преступность: монография. - М.: Академия МВД России, 1997. - 114 с.

92. Игошев, К.Е. Типология личности преступника и мотивация преступного поведения. - Горький: ГВШ МВД СССР, 1974. - 165 с.

93. Карпец, И.И. Преступность: иллюзии и реальность. - М.: Российское право, 1992. - 432 с.

94. Кудрявцев, В.Н. Причинность в криминологии. - М.: Юридическая литература, 1968. - 176 с.

95. Кузнецова, Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации / под ред. В.Н. Кудрявцева. - М.: Изд-во МГУ, 1984. - 200 с.

96. Ковалев, М.И. Соучастие в преступлении. Ч. 2. Виды соучастников и формы участия в преступной деятельности. - Свердловск: Изд-во Уральский рабочий, 1962. - 275 с.

97. И. Левитовъ. О необходимости опiйной реформы на Дальнемъ Востоке. - С.-Петербургъ.: Типографiя «С.-Петербургскиъ Ведомостей». 1906. - 24 с.

98.  Мондохонов, А.Н. Соучастие в преступной деятельности: монография / под ред. И.Э. Звечаровского. - М.: Российская правовая академия Минюста России, 2006. - 124 с.

99. Номоконов, В.А. Преступное поведение: детерминизм и ответственность. - Владивосток: Изд-во ДВГУ, 1989. - 157 с.

100. Наркотизм: профилактика и стратегия борьбы / Миньковский Г.М., Побегайло Э.Ф., Ревин В.П., Целинский Б.П. - М.: ИНИОН РАН, 1999. - 156 с.

101. Овчинский, С.С. Оперативно-розыскная информация / под ред. А.С. Овчинского и В.С. Овчинского. - М.: ИНФРА-М, 2000. - 367 с.

102. Овчинский, В.С. Криминология и биотехнологии. - М.: Норма, 2005. - 192 с.

103. Основы борьбы с организованной преступностью / под ред.: Овчинский В.С., Эминов В.Е., Яблоков Н.П. - М.: ИНФРА-М, 1996. - 400 c.

104. Основные направления противодействия транснациональному организованному криминальному наркобизнесу / под общ. ред. Е.П. Ищенко. - М.: ЛексЭст, 2003. - 424 с.

105. Организованная преступность / под ред. А.И. Долговой, С.В. Дьякова. - М.: Юридическая литература, 1989. - 352 с.

106. Омигов, В.И. Криминологические и правовые проблемы борьбы с наркоманией и наркотизмом. - М.: Академия МВД России, 1992. - 150 с.

107. Попов, В.И. Основы организации деятельности органов внутренних дел по документированию и разобщению преступных сообществ. - М.: МИ МВД России, 2000. - 286 с.

108. Попов, В.И. Противодействие организованной преступности, коррупции, терроризму в России и за рубежом. - М.: СГУ, 2007. - 581 с.

109. Прозументов, Л.М. Криминологическая характеристика и предупреждение наркопреступности. - Томск: Изд-во НТЛ, 2009. - 172 с.

110. Романова, Л.И. Наркопреступность в Дальневосточном регионе. - Владивосток: ДВГУ, 2002. - 164 с.

111. Сахаров, А.Б. О личности преступника и причинах преступности в СССР. - М.: Госюриздат, 1961. - 279 с.

112. Сальникова, С.В., Шульга, В.И. Социо-криминологическая и правовая оценка деятельности организованных группировок криминальной направленности: монография. - Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2004. - 212 с.

113. Ситникова, А.И. Доктринальные модели и законодательные конструкции института соучастия в преступлении: монография. - М.: Юрлитинформ, 2009. - 184 с.

114. Тимофеев, Л.М. Наркобизнес: начальная теория экономической отрасли. 3-е изд., доп. - М.: РГГУ, 2003. - 214 с.

115. Яковлев, А.М. Теория криминологии и социальная практика. - М.: Изд-во Наука, 1985. - 248 с.

V. Диссертации и авторефераты

116. Александров, Р.А. Государственно-правовое противодействие наркобизнесу в контексте генезиса и эволюции системы национальной безопасности России: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. - СПб, 2007. - 48 с.

117. Арутюнов, А.А. Соучастие в преступлении по уголовному праву Российской Федерации: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. - М.: ВНИИ МВД России, 2006. - 36 с.

118. Балеев, С.А. Ответственность за организационную преступную деятельность по российскому уголовному праву: дис. … канд. юрид. наук. - Казань: Казанский гос. ун-т, 2000. - 215 с.

119. Брылев, В.И. Проблемы раскрытия и расследования организованной преступной деятельности в сфере наркобизнеса: дис. … д-ра юрид. наук. - Екатеринбург: УрЮИ МВД России, 1999. - 383 с.

120. Буркова, Е.А. Наркобизнес: понятие, состояние, возможности противодействия: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Саратов: Саратовская гос. академия права, 2009. - 24 с.

121. Бутырская, А.В. Методика расследования создания преступного сообщества (преступной организации): автореф. дис. … канд. юрид. наук. - М.: Академия Генпрокуратуры России, 2010. - 30 с.

122. Гордеев Р.Н. Групповое преступление в уголовном праве России: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Красноярск: СибЮИ МВД России, 2003. - 18 с.

123. Гришко, Е.А. Организация преступного сообщества (преступной организации): уголовно-правовой и криминологический аспекты: дис. … канд. юрид. наук. - М.: МИ МВД России, 2000. - 160 с.

124. Загорьян, С.Г. Преступное сообщество: уголовно-правовая и криминологическая характеристика: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 1999. - 19 с.

125. Иванцов, С.В. Организованная преступность: системные свойства и связи: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. - М.: Московский ун-т МВД России, 2009. - 38 с.

126. Коновалова, И.Ю. Ответственность за организацию и участие в преступном объединении по российскому уголовному праву: дис. … канд. юрид. наук. - Казань: Казанский гос. ун-т, 2008. - 217 с.

127. Копнин, И.С. Ответственность участников преступной группы: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Рязань: Академия права и управления ФСИН России, 2010. - 24 с.

128. Кравченко, А.Н. Уголовно-правовые проблемы борьбы с наркобизнесом: дис. ... канд. юрид. наук. - Ростов-на-Дону: КЮИ МВД России, 1999. - 236 c.

129. Кубов, Р.Х. Особенности квалификации сложных форм соучастия: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - М.: Академия управления МВД России, 2003. - 26 с.

130. Курченко, В.Н. Противодействие незаконному обороту наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов: уголовно-правовые и криминологические аспекты: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. - Екатеринбург, 2004. - 48 с.

131. Литовченко, О.Н.  Соучастие в организованных группах и преступных сообществах (преступных организациях): дис. … канд. юрид. наук. - М.: Академия управления МВД России, 2000. - 187 с.

132. Малиновский, В.В. Организационная деятельность в уголовном праве России: дис. … канд. юрид. наук. - Владимир: Владимирский гос. ун-т, 2009. - 234 с.

133. Мартынович, А.Ю. Незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов: квалификация, освобождение от уголовной ответственности, назначение наказания: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Красноярск: СибЮИ МВД России, 2004. - 21 с.

134. Маслов, Г.Ф. Особенности организованной преступности и противодействие ей в условиях Дальневосточного региона: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Хабаровск: ХВШ МВД России, 1997. - 24 с.

135. Меретуков, Г.М. Правовые и криминалистические проблемы борьбы с наркобизнесом, совершаемым ор­ганизованными преступными группами: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - М.: Академия МВД России, 1995. - 66 с.

136. Мешкова, В.С. Изобличение лидера (организатора) преступной группы в ее создании и в руководстве преступной деятельностью: дис. … канд. юрид. наук. - М.: Академия управления МВД России, 1998. - 157 с.

137. Мордовец, А.А. Уголовная ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) и участие в нем: дис. … канд. юрид. наук. - М.: МЮИ МВД России, 2001. - 215 с.

138. Николаев, А.Ю. Система криминализации общественно опасных деяний, связанных с наркотическими средствами, психотропными веществами или их аналогами (законодательная регламентация, юридический анализ и направления совершенствования): автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2008. - 32 с.

139. Репецкая, А.Л. Транснациональная организованная преступность: дис. … д-ра юрид. наук. - Иркутск: Байкальский госуниверситет экономики и права, 2001. - 388 с.

140. Сермавбрин, К.Н. Уголовная ответственность за создание, руководство и участие в преступной организации: дис. … канд. юрид. наук. - М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2002. - 228 с.

141. Сильченко, Е.В. Уголовно-правовые средства борьбы с наркобизнесом: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Краснодар: Кубанский гос. аграрн. ун-т, 2008. - 21 с.

142. Скотинина, В.Н. Компаративистское исследование состава организации преступного сообщества (преступной организации): внутригосударственный, международный и зарубежный аспекты: дис. … канд. юрид. наук. - М.: Академия экономической безопасности МВД России, 2008. - 209 с.

143. Смирнов, Г.Г. Проблемы развития и реализации криминологического учения о предупреждении преступности: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. - М.: Академия управления МВД России, 2006. - 46 с.

144. Смирнов, П.К. Криминологические и уголовно-правовые меры противодействия незаконному обороту наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - М.: Академия экономической безопасности МВД России, 2008. - 24 с.

145. Тройнов, С.П. Уголовно-правовые и криминологические проблемы организации преступного сообщества (преступной организации): дис. … канд. юрид. наук. - Махачкала: Дагестанский гос. ун-т, 2004. -177 с.

146. Федорюк С.Ю. Проблемы уголовно-правовой регламентации ответственности за незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ: дис. … канд. юрид. наук. - Ставрополь: Ставропольский гос. ун-т, 2004. - 200 с.

147. Цветков, Ю.А. Преступное сообщество (преступная организация): уголовно-правовой и криминологический анализ: дис. … канд. юрид. наук. - М.: Институт государства и права РАН, 2004. - 226 с.

148. Черный, А.В. Уголовная ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) по законодательству России, Беларуси и Украины: сравнительный анализ: дис. … канд. юрид. наук. - Рязань: Академия права и управления ФСИН России, 2005. - 206 с.

VI. Иностранная литература

149. Merton, R. Social structure and Anomie // American Sociological Review. - 1938. - № 5. - P. 672-682.

150. Sutherland, E., Cressey, D. Principles of criminology. - Philadelphia: Lippincott Company, 1966. - 721 p.

 

VII. Научные труды по криминалистике и судебной экспертизе

1. Аверьянова, Т.В. Криминалистика: Учебник для вузов / Т.В. Аверьянова, Р.С. Белкин, Ю.Г. Корухов, Е.Р. Россинская; под ред. проф.
Р.С. Белкина. М.: Изд-во НОРМА, 2001. 990 с.

2. Азаров, В.А. Охрана имущественных интересов личности в сферах оперативно-розыскной и Уголовно-процессуальной деятельности /
В.А. Азаров, С.В. Супрун. Омск, 2001. 267 с.

3. Александров, А.И. Наркотики в России: преступления и расследование. Научное издание / А.И. Александров, М.Я. Айбиндер и др.; под ред. В.П. Сальникова. СПб., 1999. 470 с.

4. Ароцкер, Л.Е. Использование данных криминалистики в судебном разбирательстве уголовных дел /Л.Е. Ароцкер. М.: Юрид. лит., 1964. 221 с.

5. Арсеньев, В.Д. Основы теории доказательств в советском уголовном процессе / В.Д. Арсеньев. Иркутск, 1970. 122 с.

6. Афанасьев, В.Г. Системность и общество / В.Г. Афанасьев. М., 1980. 242 с.

7. Бабаян, Э.А. Наркология /Э.А. Бабаян, М.Х. Гонопольский. М.,1990. 336 с.

8. Бахин, В.П., Кузьмичев, В.С., Лукьянчиков, Е.Д. Тактика использования внезапности в раскрытии преступлений органами внутренних дел / В.П. Бахин, В.С. Кузьмичев, Е.Д. Лукьянчиков. – Киев, 1990. 78 с.

9. Баяхчев, В.Г. Расследование преступлений, связанных с изготовлением и распространением синтетических наркотических средств: Учебное пособие / В.Г. Баяхчев, И.И. Курылев, А.П. Калинин. М.: ВНИИ МВД РФ, 1995. 46 с.

10. Бедняков, Д.И. Непроцессуальная информация и расследование преступлений / Д.И. Бедняков. М.: Юрид. лит., 1991. 205 с.

11. Белкин, Р.С. История отечественной криминалистики / Р.С. Белкин. М., 1999. 459 с.

12. Белкин, Р.С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. От теории – к практике / Р.С. Белкин. М.: Юрид. лит., 1988. 304 с.

13. Белкин, Р.С. Курс криминалистики. Т. 1 / Р.С. Белкин. М.: Юристъ, 1997. 480 с.

14. Белкин, Р.С. Курс советской криминалистики. Т. 2 / Р.С. Белкин. М., 1978. 407 с.

15. Белкин, Р.С. Курс советской криминалистики. Т. 3 / Р.С. Белкин. М.: Юрид. лит., 1979. 407 с.

16. Белкин, Р.С. Курс советской криминалистики: Криминалистические средства, приемы, рекомендации / Р.С. Белкин. М., 1979. 480 с.

17. Белкин, Р.С. Общая теория советской криминалистики / Р.С. Белкин. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1986. 397 с.

18. Белкин, Р.С., Винберг, А.И. Криминалистика: Общетеоретические вопросы / Р.С. Белкин, А.И. Винберг. М.: Юрид. лит., 1973. – 264 с.

19. Берроуз, У. Голый завтрак: Пер. с англ.; предисловие А. Шаталова / У. Берроуз. М., 1998. 306 с.

20. Билибин, Д.П. Патофизиология алкогольной болезни и наркомании / Д.П. Билибин, В.Е. Дворников. М., 1991. 108 с.

21. Боголюбова, Т.А. Расследование и предупреждение преступлений, связанных с незаконным изготовлением, приобретением, хранением, перевозкой или сбытом наркотических средств / Т.А. Боголюбова,
К.А. Толпекин. М., 1989. 148 с.

22. Болотовский, И.С. Наркомании. Токсикомании / И.С. Болотовский. Казань, 1989. 98 с.

23. Бурданова, В.С. Расследование преступлений о незаконных действиях с наркотическими средствами. Часть 3. Криминалистическая характеристика преступлений: Методические рекомендации / В.С. Бурданова. СПб.: Институт повышения квалификации прокурорско-следственных работников Генпрокуратуры РФ, 1993. 84 с.

24. Бьюли, Т. Неотложная помощь в психиатрии и наркологии. Экстренная помощь в медицинской практике / Т. Бьюли; под ред. К. Ожильви. М.: Медицина, 1987. 108 с.

25. Васильев, А.Н. Проблемы методики расследования отдельных видов преступлений / А.Н. Васильев. М.: Изд-во МГУ, 1978. 72 с.

26. Васильев, А.Н. Следственная тактика / А.Н. Васильев. М., 1976. 220 с.

27. Васильев, А.Н. Предмет, система и теоретические основы криминалистики/А.Н. Васильев, Н.Т. Яблоков. М.: МГУ, 1984. 144 с.

28. Возгрин, И.А. Криминалистическая методика расследования преступлений / И.А. Возгрин. Минск: Выш. школа, 1983. 215 с.

29. Волчецкая, Т.С. Криминалистическая ситуалогия: Монография / Т.С. Волчецкая; под ред. Н.П. Яблокова. Калининград, 1997. 248 с.

30. Воронин, С. Э. Нравственно-психологические основа оперативно-розыскной деятельности и уголовного судопроизводства: Монография / С.Э. Воронин. Хабаровск: Изд-во Дальневосточного юридического института МВД РФ, 2008. 178 с.

31. Воронин, С.Э. Особенности расследования хищений, совершаемых должностными и материально-ответственными лицами на предприятиях исправительно-трудовых учреждений: Монография / С.Э. Воронин. Барнаул, 1994. 302 с.

32. Воронин, С.Э. Проблемно-поисковые следственные ситуации и установление истины в уголовном судопроизводстве / С.Э. Воронин. Барнаул, 2000. 211 с.

33. Воронин, С.Э. Ситуационное моделирование в судебной экспертизе: Монография/ С.Э. Воронин. Красноярск: Изд-во Красноярского государственного университета, 2013. 159 с.

34. Габиани, А.А. Наркотизм / А.А. Габиани. Тбилиси, 1977. 96 с.

35. Габиани, А.А. Уголовная ответственность за преступления, совершенные в состоянии опьянения / А.А. Габиани. Тбилиси, 1968. 88 с.

36. Гавло, В.К. Теоретические проблемы и практика применения методики расследования отдельных видов преступлений / В.К. Гавло. Томск: Изд-во ТГУ, 1985. 333 с.

37. Гавло, В.К. Актуальные проблемы поисково-познавательной деятельности в суде / В.К. Гавло, С.Э. Воронин. Барнаул, 2000. 57 с.

38. Гавло, В.К. Избранные труды.- Барнаул: Изд-во Алтайского госуниверситета, 2011. 850 с.

39. Гранат, Н.Л., Ратинов, А.Р. Решение следственных задач /
Н.Л. Гранат, А.Р. Ратинов. Волгоград, 1978. 118 с.

40. Григорьев, Н.В. Следственные ошибки и причины их возникновения / Н.В. Григорьев, А.А. Плотников. Хабаровск, 1990. 114 с.

41. Гросс, Г. Руководство для судебных следователей, как система криминалистики / Г. Гросс. СПб., 1908. 286 с.

42. Де Риос, М.Д. Растительные галлюциногены / М.Д. Де Риос. М., 1997. 284 с.

43. Джандиери, А.С. Расследование дел о незаконных операциях с наркотическими веществами: Учебное пособие / А.С. Джандиери. Л.: Институт усовершенствования следственных работников, 1984. 44 с.

44. Доля, Е.А. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности / Е.А. Доля. М.: Спарк, 1996. 78 с.

45. Драпкин, Л.Я. Основы теории следственных ситуаций /
Л.Я. Драпкин. Свердловск: Изд-во Уральского ун-та, 1987. 168 с.

46. Дулов, А.В. Судебная психология: Учебник / А.В. Дулов. Минск, 1970. 565 с.

47. Жбанков, В.А. Человек как носитель криминалистически значимой информации / В.А. Жбанков. – М., 1993. – 101 с.

48. Зазулин, Г.В. Криминология / В.Г. Зазулин; под ред. В.Н. Бурлакова, С.Ф. Милюкова, С.А. Сидорова, Л.И. Спиридонова. СПб., 1995.
482 с.

49. Закон об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации: Комментарий / Под ред. А.Ю. Шумилова. М.: Юрид. лит., 1994. 128 с.

50. Законность в досудебных стадиях уголовного процесса России / А.Б. Соловьев, М.Е. Токарева, А.Г. Халиулин, Н.А. Якубович. Кемерово, 1997. 118 с.

51. Зникин, В.К. Оперативно-розыскное обеспечение раскрытия и расследования преступлений / В.К. Зникин. Кемерово, 2003. 164 с.

52. Игнатов, В.П., Михайлов, Б.П. Предупреждение и раскрытие преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков / В.П. Игнатов, Б.П. Михайлов. М., 2000. 96 с.

53. Калугин, А.Г. Особенности доказывания по уголовным делам о незаконном сбыте наркотических средств: Практическое пособие /
А.Г. Калугин. Красноярск, 2003. 66 с.

54. Клиническая токсикология детей и подростков / Под ред. Марковой В.И., Афанасьева В.В., Цыбулькина Э.К., Неженцева М.В. СПб., 1998. 286 с.

55. Колдин, В.Я. Идентификация при расследовании преступлений / В.Я. Колдин. М.: Юрид. лит., 1978. 144 с.

56. Колесниченко, А.Н. Общие положения методики расследования отдельных видов преступлений / А.Н. Колесниченко. Харьков, 1965. 87 с.

57. Колесниченко, А.Н. Криминалистическая характеристика преступлений: Учебное пособие / А.Н. Колесниченко, В.Е. Коновалова. Харьков, 1985. 93 с.

58. Комаров, И.М. Криминалистические операции в досудебном производстве / И.М. Комаров. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. 345 с.

59. Комиссаров, Б.Г. Подросток и наркотики. Выбери жизнь!/
Б.Г. Комиссаров. Ростов-на-Дону, 2001. 128 с.

60. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/ Отв. ред. В.М. Лебедев. М.: Юрайт-М, 2001. 736 с.

61. Корноухов, В.Е. Основы общей теории криминалистики /
В.Е. Корноухов, В.М. Богданов, А.А. Закатов. Красноярск: Изд-во КГУ, 1993. 160 с.

62. Краткий словарь по социологии. М., 1989. 684 с.

63. Криминалистика: Учебник для вузов / Под ред. И.Ф. Герасимова, Л.Я. Драпкина. М.: Высш. шк., 2000. 672 с.

64. Криминалистика: Учебник для вузов / Под ред. проф. А.Ф. Волынского. М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 1999. 615 с.

65. Криминалистика: Учебник / Под ред. В.А. Образцова. М.: Юристъ, 1997. 757 с.

66. Криминалистика: Учебник / Под ред. И.Ф. Пантелеева, Н.А. Селиванова. М.: Юрид. лит., 1988. 543 с.

67. Криминалистика: Учебник / Под ред. Н.П. Яблокова, В.Я. Колдина. М.: Изд-во МГУ, 1990. 463 с.

68. Криминалистика: Учебник / Под ред. Т.А. Седовой, А.А. Эксархопуло. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1995. 528 с.

69. Криминалистическое обеспечение деятельности криминальной милиции и органов предварительного расследования / Под ред. проф.
Т.В. Аверьяновой и проф. Р.С. Белкина. М.: Новый юрист, 1997. 400 с.

70. Кудрявцев, В.Н. Механизм преступного поведения / В.Н. Кудрявцев. М., 1981. 256 с.

71. Ларин, А.М. От следственной версии к истине / А.М. Ларин. М., 1976. 98 с.

72. Лузгин, И.М. Методологические проблемы расследования /
И.М. Лузгин. М.: Юрид. лит., 1973. 103 с.

73. Майоров, А.А. Наркотики: преступность и преступления /
А.А. Майоров, В.Б. Малинин. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2002. 290 с.

74. Меретуков, Г.М. Криминалистические проблемы борьбы с наркобизнесом организованных преступных групп / Г.М. Меретуков. М.: Академия МВД РФ, 1995. 383 с.

75. Николаева, Л.П. Выявление лиц, потребляющих наркотики, и особенности профилактического воздействия на них / Л.П. Николаева, И.П. Пятницкая. М.: ВНИИ МВД СССР, 1978. 45 с.

76. Новик, И.Б. Моделирование сложных систем: Философский очерк / И.Б. Новик. М.,1965. 152 с.

77. Новоселов, С.А. Тактика проведения реализации дел оперативных учетов при раскрытии и расследовании преступлений в сфере наркобизнеса / С.А. Новоселов. М., 1997. 116 с.

78. Облаков, А.Ф. Криминалистическая характеристика преступлений и криминалистические ситуации: Учебное пособие / А.Ф. Облаков. Хабаровск: Изд-во Хабаровской высшей школы МВД СССР, 1985. 88 с.

79. Образцов, В.А. Криминалистическая классификация преступлений / В.А. Образцов. Красноярск, 1988. 211 с.

80. Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов; под ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Рус. яз., 1990. 921 с.

81. Омигов, В.И. Криминологические и правовые проблемы борьбы с наркоманией и наркотизмом / В.И. Омигов. М., 1992. 196 с.

82. Организованная преступность / Под ред. А.И. Долговой,
С.В. Дьякова. М.: Юрид. лит., 1993. 352 с.

83. Пантелеев, И.Ф. Криминалистика / И.Ф. Пантелеев, М., 1988. 654 с.

84. Порубов, Н.И. Расследование преступлений, связанных с употреблением наркотиков: Лекция / Н.И. Порубов, Г.А. Ярош. Минск: Минская ВШ МВД СССР, 1988. 52 с.

85. Протосевич, А.А. Допрос как процесс информационного взаимодействия /А.А. Протосевич. Иркутск, 1999. 63 с.

86. Противодействие незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ. Учебное пособие. Часть 2 / Под ред. А.Н. Сергеева. М.: изд-во «ЩИТ-М», 2001. 638 с.

87. Птицын, А.Г. Использование оперативно-розыскной информации на предварительном следствии / А.Г. Птицын. Киев, 1997. 72 с.

88. Рожков, В.Е. Судебно-психиатрическая экспертиза алкоголизма и других состояний / В.Е. Рожков. М., 1964. 162 с.

89. Ронин, Р. Своя разведка: Практическое пособие / Р. Ронин. Минск, 1998. 98 с.

90. Рубинштейн, С.Л. Основы общей психологии / С.Л. Рубинштейн. СПБ. И др.: Питер, 2002. 712 с.

91. Савенко, В.Г. Распространенные наркотические средства: Учебное пособие / В.Г. Савенко, А.Н. Сергеев и др. М.: ЭКЦ МВД РФ, 1992.
80 с.

92. Смилгайтис, В.К. Тактика предъявления доказательств при допросе обвиняемого / В.К. Смилгайтис. Л., 1979. 58 с.

93. Сорокин, В.И., Семкин Е.П., Беляев А.В. Использование экспресс-тестов при исследовании наркотических средств и сильнодействующих веществ / В.И Сорокин и др. М.: ЭКЦ МВД РФ, 1997. 38 с.

94. Старченко, А.А. Логика в судебном исследовании / А.А. Старченко. М., 1958. 12 с.

95. Сурков, К.В. Принципы оперативно-розыскной деятельности и их правовое обеспечение в законодательстве, регламентирующем сыск: Монография / К.В. Сурков. СПб., 1996. 216 с.

96. Танасевич, В.Г. Значение криминалистической характеристики преступлений и следственных ситуаций для методики расследования преступлений / В.Г. Танасевич. Душанбе, 1975. 112 с.

97. Тюхтин, В.С. Отражение, система, кибернетика / В.С. Тюхтин. М., 1987. 193 с.

98. Филимонов, Б.А. Основы теории доказательств в германском уголовном процессе / Б.А. Филимонов. М., 1994. 168 с.

99. Холл, А.Д. Определение понятия системы: исследования по общей теории систем / А.Д. Холл, Р.Е. Фейджин. М., 1969. 278 с.

100. Хорунженко, К.М. Культурология. Энциклопедический словарь / К.М. Хорунженко. Ростов-на-Дону, 1997. 764 с.

101. Шабанов, П.Д. Руководство по наркологии / П.Д. Шабанов. СПб., 1999. 486 с.

102. Шабанов, П.Д. Наркомании: патопсихология, клиника, реабилитация / П.Д. Шабанов, О.Ю. Штакельберг; под ред. А.Я. Гриненко. СПб, 2000. 532 с.

103. Шар, В.К. Путь рока. Оригинальный опыт музыкально-исторического исследования / В.К. Шар. М., 1998. 184 с.

104. Шиканов, В.И. Актуальные вопросы уголовного судопроизводства и криминалистики в условиях современного научно-технического прогресса / В.И. Шиканов. Иркутск, 1978. 94 с.

105. Шнайдер, Р. Криминология / Р. Шнайдер. М., 1994356 с.

106. Щукин, А.М. Особенности выявления и документирования наркопритонов: Практические рекомендации / А.М. Щукин. Барнаул, 2001. 21 с.

107. Янсон, И.Я. Наркомания, токсикомания (клиника, лечение, профилактика) / И.Я. Янсон. Челябинск, 1987. 411 с.

 

Содержание

 

План издания № 11

 

 

Сергей Эдуардович Воронин

доктор юридических наук, профессор

 

Екатерина Сергеевна Воронина

аспирант

 

Анатолий Михайлович Железняков

кандидат юридических наук

 

 

организаЦИЯ
преступного сообщества: УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ
и криминалистическИЕ АСПЕКТЫ

 

Монография

 

Печатается в авторской редакции

 

 

ИД № 02390 от 17.07.2000

ПД № 16-017 от 10.07.2000

СЭЗ № 24.49.07.953 П 000315.07.03 от 21.07.2013 г.

 

Подписано в печать 22.01.2015 г.
Формат 60х84/16. Бумага офсетная. Гарнитура Таймс.
Печать плоская. Усл. печ. листов 5,4.
Тираж 500 экз. Заказ 213.

 

 

Организационно-научный
и редакционно-издательский отдел.

СИБУП

660037, г. Красноярск, ул. Московская, 7-а.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/